Счастье в проекте [Аманда Кордье] (fb2) читать онлайн

Аманда Кордье Счастье в проекте

Глава 1

— Вы — единственная женщина на стройплощадке. Могу себе представить, как нелегко вам приходится.

— На стройке нет пола. Только квалификация. Садитесь, пожалуйста, мсье Гийом. Хотите кофе?

— С удовольствием выпью.

Венсан Гийом, улыбаясь, подтащил шаткий табурет на середину строительного вагончика, к столу. Режин собрала разложенные на столе планы и схемы в стопку вместе с другими документами и занялась хрипящей и фыркающей кофеваркой. За окном желтый экскаватор мерно перебрасывал грунт в контейнер.

Визит Гийома выбил Режин из колеи. Она нервно потрогала волосы, собранные в узел, — не выбилась ли прядка. Досадно, что приходится представать перед своим заказчиком и одновременно шефом в таком непрезентабельном виде. На работу она одевалась без затей — не красилась и не делала замысловатых причесок. Хотя Режин только что заявила, что пол не имеет значения, она знала, что все обстоит не совсем так. Завоевать уважение мужчин, работающих под ее началом, было сложно. Приходилось то и дело менять роли: то утаивать свою женскую природу, то подчеркивать ее, то быть не по-женски жесткой — в зависимости от обстоятельств. Вообще Режин не нравилась манера многих женщин, конкурирующих с мужчинами в бизнесе или творчестве, носить брюки, грубые свитера и горные ботинки. Но сейчас она и сама была одета в стиле унисекс: джинсы, белая хлопковая футболка с длинными рукавами и закрытым горлом, скрывающая стройную тренированную фигуру. Впрочем, она знала себе цену. Ее лицо и без макияжа никого не оставит равнодушным, а глаза и подавно приковывали всеобщее внимание. «Моя синеглазка» — так называл ее отец.

Она поставила на стол две кружки с кофе и улыбнулась своему работодателю.

— В бюро вы смотрелись очень женственно, Режин. Здесь производите совсем другое впечатление. Умышленно?

— Да нет, просто так удобно. В юбке, на каблуках и с высокой прической я бы вряд ли справилась со своими обязанностями.

— Вы ведь впервые руководите стройкой такого масштаба? — Одетый с безупречной элегантностью делового человека, Гийом смотрел на нее с пристрастием, размешивая сахар в чашке.

— Да. До сих пор я занималась созданием проектов, а не их осуществлением.

— На вашем счету много побед и призов. Честолюбия вам не занимать.

Режин коротко кивнула:

— Что есть, то есть.

— Потенциально вы на голову выше ваших коллег. Поэтому я и пригласил вас. И до сих пор не пожалел об этом.

Режин стрельнула глазами в сторону своего, что скрывать, на редкость привлекательного шефа. В ее взгляде было ровно столько кокетства, сколько допускал спартанский интерьер строительного вагончика и тон делового разговора между главным заказчиком объекта и его главным архитектором. Едва ли здесь было бы уместно играть роль обольстительницы. Хотя желание обольщать имело место. Не зря она уже давно питала недвусмысленный интерес к Венсану Гийому. Он был красив, умен, прекрасно воспитан, но главное — богат. Очень богат и влиятелен. Его семье принадлежала сеть универсальных магазинов с филиалами во всех кантонах, и он был единственным наследником и продолжателем дела. Сейчас он планировал строительство торгового пассажа на одной из окраин Цюриха.

— Я, как и вы, убеждена, что мы прекрасно дополняем друг друга, — сказала Режин с мягкой многозначительной улыбкой. Он приподнял правую бровь, оценивая сказанное. Они помолчали.

Со дня знакомства Режин и Венсан излучали взаимные флюиды. При каждой встрече оба чувствовали это излучение, особую напряженность, витавшую в воздухе. Оба были молоды, честолюбивы, привлекательны — и без постоянных партнеров. Во всяком случае, у Режин имелась такая информация относительно Венсана. Она уже не раз начинала флиртовать с ним. И, хотя Венсан внешне не реагировал на эти попытки, Режин продолжала внушать себе, что он не был противником их сближения.

— Сегодня на заседании правления мы говорили о том, что наш пассаж будет первым в аналогичной серии. На всех произвела сильное впечатление ваша полусферическая конструкция из стекла и титана. Поместить весь комплекс под крышу, пропускающую свет, так что покупатели и посетители получают иллюзию открытого пространства, неба над головой, смены времени суток — это без преувеличения революционная идея. Я думаю, у такого проекта огромные перспективы.

— Рада это слышать.

«Что ж, — подумала она, — если все так пойдет, архитектурное бюро «Мишле-Робюс», а значит, и меня, ожидают новые заказы высшей категории». Ей, Режин, удастся сделать себе имя в своей корпорации. Такой заказчик, как Венсан Гийом, — лучшая рекомендация. Чего еще желать?

Снаружи донеслись громкие голоса строителей. Они дружно руководили крановщиком, чтобы труба, которую он подавал, попала куда надо. В шуме голосов отчетливо различалось раскатистое «р» и гортанные звуки.

— Испанская команда, — констатировал Венсан.

— Мы подключили субподрядчика из Барселоны для прокладки фундамента и подземных коммуникаций, — объяснила Режин. — Это проверенные специалисты, они много работали в наших краях, знают особенности грунта. Они работают со знанием дела. Единственная проблема — их прораб. Характер уж больно скверный.

Режин снова поправила свою прическу.

— Я вот о чем подумал. Не согласились бы вы как-нибудь поужинать со мной? — неожиданно спросил Гийом.

Режин почувствовала мощный выброс адреналина.

— Отличная мысль! — Она ни секунды не помедлила с ответом. Как давно она ждала такого предложения!

— Значит, вы не против? — подытожил он невозмутимо.

— Я — за!

— Отлично. Когда вам будет удобно, мадемуазель Лефевр?

— Называйте меня просто Режин, — предложила она с обворожительной улыбкой.

— В самом деле, к чему формальности? Тогда я для тебя — Венсан.

Это был один из самых ответственных моментов в ее жизни. Она не могла себе позволить ни одного неверного движения. Ею заинтересовался сам Венсан Гийом! Необходимо дать ему понять, что он не столкнется с препятствиями:

— Зачем откладывать в долгий ящик? Как насчет завтрашнего вечера?

Она нашла бы время и сегодня, но ей хотелось скрыть нетерпение и не вцепиться в брошенную рыбаком наживку.

Венсану не дал ответить грохот. Дверь распахнулась, едва не слетев с петель. На пороге появился крупный мускулистый мужчина с темным загаром и взглядом, не предвещающим ничего хорошего.

Больше всего на свете Режин хотелось придушить его на месте.

— Мне срочно нужно с вами говорить, — пролаял он с резким испанским акцентом. Судя по выражению лица, Антонио Наварро опять дождался случая закатить хороший скандал. Он прилично владел французским, так как часто работал во Франции и Швейцарии, да, похоже, и вообще не знал, что такое языковой барьер. Режин слышала, как он свободно объяснялся на английском, немецком и итальянском. Но испанец остается испанцем. И когда он, как сейчас, с разбегу принимал перед ней воинственную позу, воображение Режин услужливо рисовало одну и ту же картинку: разъяренный бык вылупился на огненно-красную мулету. Вот только роль матадора ей совсем не улыбалась.

Сверкая антрацитовыми глазами из-под насупленных бровей, Антонио швырнул на стол свернутые в трубку чертежи:

— Это все — макулатура, сплошные ляпы. С такой маркой бетона куличики в песочнице печь, а не фундамент заливать. Нужен более прочный.

— Я попрошу вас подождать, мсье Наварро. Мы не закончили разговор с господином Гийомом.

— Я должен дать команду моим людям. Думаю, простои не в интересах господина Гийома.

С этими словами Наварро смерил Гийома пламенным взором и презрительно опустил углы рта. Он явно не принимал на веру преимущества мужчин в костюмах от кутюр.

Режин прямо-таки клокотала от злости. Мало того, что этот хам помешал ей застолбить свидание с Венсаном. Он, как всегда, был озабочен только тем, как подорвать ее авторитет. А сделать это в присутствии их босса — просто кайф! Сейчас главное — любой ценой не дать ему спуску.

— Я всего лишь выполняю должностные обязанности. — Сильная рука бросила на стол еще лист бумаги. — Я изложил свои соображения письменно. Игнорировать их или учитывать — ваше дело. Ну, и убытки, соответственно, за ваш счет. Если вода просочится в котлован, здания вокруг могут дать осадку, по фасадам пойдут трещины. Это влетит вам в копеечку.

Режин встала и уперла руки в бока. Она больше не в силах была сдерживаться:

— Я просила вас подождать, пока я закончу разговор с мсье Гийомом. Вашим вопросом я займусь, как только освобожусь. А теперь — покиньте мой кабинет, или я собственноручно выброшу вас отсюда!

Испанец расхохотался:

— Хотел бы я на это посмотреть! — И продолжал стоять, с наглой усмешкой глядя на Режин. Еще секунда, и она бросилась бы в рукопашную, но он повернулся и вышел вон.

— Один день из жизни женщины на стройке, — прокомментировал Венсан.

— Это тот самый прораб, о котором я говорила. Он совершенно невыносим. Постоянно сеет панику, раздувает из мухи слона.

— В его словах есть рациональное зерно?

— Расчеты делало бюро, которому можно доверять. Они уже тридцать лет работают с парижскими строительными проектами и превосходно знают особенности почвы. Кроме того, у нас есть экспертное свидетельство весьма авторитетного геологического института. Я думаю, Наварро просто раздражает, что им командует женщина. К сожалению, это не редкость. Многие мужчины не терпят вторжения женщин на их территорию.

— Я уверен, что ты с ним справишься.

— А как с нашим ужином?

— Да-да, непременно, завтра вечером.

— Мне потребуется немного времени после работы, чтобы превратиться в нормальную женщину. Давай в полвосьмого?

— Отлично. Я за тобой заеду.

Глава 2

Режин любила бывать у матери. В ее районе жило больше иностранцев, студентов и представителей богемы, чем в остальном Цюрихе, и улицы были оживленнее, веселее и пестрее. Арабские фруктовые лавочки с экзотической россыпью товара, магазинчики экологически чистых продуктов, соседствующие с антиквариатом, антикварные бутики — с лотками, где продавались пластинки на любой вкус, включая панковские. Неподалеку обучались по системе Монтессори отпрыски местной богемы. В этой частной гимназии детям не ставили отметок и не давили на их нежную психику.

Мать Режин, Доминик Лефевр, снимала мастерскую в просторной и светлой мансарде. Вдоль стен шли ряды крупноформатных абстрактных полотен. Доминик в комбинезоне, заляпанном краской, стояла перед мольбертом. Холст на подрамнике был девственно чист.

— Привет, мамочка!

Она отложила кисть и вытерла руки платком.

— Режин, малышка, молодец, что зашла! — Доминик обняла дочку, стараясь не коснуться ее. — Новый костюмчик?

— Костюмчик от Диора, между прочим. Хотела услышать твое мнение.

Доминик отступила подальше, чтобы рассмотреть дочь во всех деталях, как картину, и восхищенно присвистнула:

— Выглядишь просто потрясающе! Есть повод?

— Спасибо, мама. Да, представь, есть. Угадай, с кем я иду ужинать?

— Нашла, наконец, мужчину, который подходит к костюму от Диора?

— Это еще мягко сказано, мамуля! Он неплохо смотрится и рядом с Армани или Версаче. Да что там — они для таких, как он, и работают!

— Ну, поздравляю! У тебя есть пара минут? Садись, я как раз испекла морковный тортик с тростниковым сахаром.

— Это что-то чересчур экзотическое на мой вкус…

— Сначала попробуй.

— Мммм! — промычала Режин через пару минут, и вскоре на ее тарелке не осталось ни крошки.

— Его зовут Венсан Гийом, мамочка, и мы завтра вечером ужинаем вместе. Он эффектный, стильный, ужасно обаятельный, потрясающе умный, дико успешный — и богатый, мама! Его родители живут на собственной вилле с бассейном и, кажется, лошадьми. Им принадлежит половина универсальных магазинов Франции и целые кварталы недвижимости.

— Вот как, — сказала Доминик через паузу. — Лично я стараюсь встречаться с мужчинами, которые подкупают своей неповторимой индивидуальностью. Очевидно, у тебя другие предпочтения.

— Я так и знала, что ты начнешь вредничать. Я не спрашиваю, что ты думаешь о Венсане! Я всего лишь хотела знать, как тебе мой костюм.

Она встала и сделала пируэт, демонстрируя туфельки из черной замши с умопомрачительно заостренными носками. В руках у нее была старомодная лакированная сумочка, так что весь ансамбль непередаваемо сочетал стили середины 60-х и поздних 70-х. В этом смешении сказывалось богемное воспитание.

— Ну-у-у, — протянула Доминик, — если ты задумала покорить мужчину с помощью удачно подобранных аксессуаров — считай, что он твой.

— Ты просто не понимаешь, мама. Для такого человека, как Гийом, как раз эти мелочи и могут быть важны. Подумай только! Встреча с ним, может быть, мой главный шанс на прорыв в карьере!

— Так у вас не свидание, а переговоры?

— Ты можешь иронизировать сколько угодно. Конечно, он нравится мне как мужчина. Он именно тот, кого я всегда представляла рядом с собой.

— В качестве мужа?

— В качестве мужчины, с которым я могу строить планы на будущее. Он крепко стоит на ногах. Мы хорошо понимаем друг друга. У нас грандиозные проекты. И мы оба страшно честолюбивы.

— М-да… Я тоже долго тешилась подобной иллюзией насчет твоего отца. Правда, в итоге все свое честолюбие он адресовал другой женщине. И все же я его любила. А ты? В твоих чувствах к этому Венсану есть хоть капля привязанности или страсти? Что-нибудь, знаешь ли, безотчетное? Не все можно планировать, моя маленькая, особенно в любви.

Режин почувствовала себя задетой. Почему ее мать всегда находит слабое звено? Неужели нельзя выделить позитивное начало?

— Венсан Гийом — тот, кто мне нужен. Я уверена. Я хочу именно его. А я всегда получаю то, что хочу, — над бровями Режин обозначилась упрямая складка. — Твой морковный пирог — чудо, но советчица из тебя никакая, извини.

Где-то очень глубоко в душе Режин знала, что в ее намерениях заполучить Венсана было больше расчета, чем чувства. Ну и что? Ведь все только начинается. Вот познакомится с ним поближе — придут и чувства.

Венсан открыл дверцу своего синего «сааба» и протянул Режин руку. Ключи от машины он отдал швейцару в ливрее «Мариотта». Рука об руку они миновали вестибюль отеля, направляясь в ресторан, где их ожидали изыски знаменитого на весь Цюрих повара, которого сюда не так давно переманили из Лондона. Венсан в костюме из итальянского шелка и Режин в туалете от Диора с романтическими ретроаксессуарами были, что и говорить, красивой парой и привлекали внимание гостей отеля.

Они уселись за столик. Выслушав рекомендации шефа, выбрали рябчика в гранатовом желе и форель-пралинэ. Затем Венсан поднял бокал «Моэ Шандон» и произнес:

— За оптимальные деловые отношения!

Режин похолодела. Это насмешка? Он предлагает выпить за деловые отношения? Улыбка у нее получилась вымученная.

— И за наше знакомство, Режин.

Теперь она искренне просияла, и по лицу Венсана пробежала тень улыбки. Режин вспомнила рассуждения матери о непредсказуемости влечения, тонких нитях взаимной тяги и многих других неуловимостях, из которых рождается влюбленность.

Как будто угадывая ее мысли, Венсан продолжил:

— Теперь, когда мы начинаем сближаться, я хотел бы сказать тебе что-то очень личное.

Она затрепетала:

— Личное?..

— Я уже довольно давно один, я имею в виду, без подруги. Дело в том, что мне нелегко найти женщину, которая может разделить мои… м-м… пристрастия. К тому же у меня очень строгий вкус. Но когда я познакомился с тобой, у меня сразу появилось ощущение, что между нами существует совершенно особая связь.

Это было именно то, что хотелось услышать Режин.

— И я чувствовала что-то подобное, Венсан. С того самого раза, когда мы встретились, чтобы обсудить первые наброски проекта.

— Ну, вот. Как я уже говорил, «Хрустальная сфера» — это только начало. Таких торговых пассажей будет множество. Но я хочу пойти дальше, и мне кажется, что вместе мы можем осуществить проекты, аналогов которым нет в Швейцарии. Впрочем, зачем ограничиваться пределами Швейцарии?

Режин пожалела, что завела разговор о торговом центре. Венсан мог часами говорить о своих грандиозных планах.

— Давай поговорим о чем-нибудь выходящем за рамки нашей работы, всей этой строительной рутины.

Тем временем перед ними появились тарелки с соблазнительно пахнущей едой, живописно разложенной на белом фарфоре.

— Да-да, позволь мне только в нескольких словах закончить свою мысль…

Режин успела расправиться с великолепной форелью, нежнейшими миндальным крокетами и славным салатиком под малиновым соусом, а Венсан все излагал бизнес-план своей империи шоппинг-моллов под искусственными хрустальными небесами.

Не закончил он и за десертом. Чтобы не расстроиться окончательно, Режин попробовала переключиться. Она давно уже не вникала в то, что он говорит, благо ее участия в беседе не требовалось, а просто занималась созерцанием своего визави. Все-таки он был очень хорош собой. Благородный нос, мужественные, твердо очерченные губы, глаза со стальным оттенком и холеные руки, свободно управляющиеся со столовыми приборами.

В наступившей наконец паузе она сказала, отложив салфетку:

— Это было восхитительно. Знаешь, чего бы мне хотелось? Потанцевать. Весь вечер мы говорили о делах, надо же хоть как-то отвлечься.

— Отличная мысль.

Режин облегченно вздохнула. Похоже, она выдержала самое тяжелое испытание, и теперь все пойдет на лад.

— Только давай в другой раз, — продолжил он, взглянув на свои часы «Патек Филипп». — Я обещал сегодня заехать к отцу, обсудить неотложные семейные дела. Но мы непременно наверстаем упущенное, договорились?

Он улыбнулся со всесокрушающим обаянием, подозвал официанта и попросил счет.

Режин уговаривала себя, что плохо знает людей этого круга и что, вполне возможно, там приняты другие правила. Видимо, в этих сферах сближение запрограммировано на месяцы вперед, и продвигаться можно микроскопическими шагами. Одного свидания недостаточно для того, чтобы разбить лед. В конце концов, тут главное — не потерять лицо. По этим критериям встреча прошла, можно считать, на высшем уровне.

— Позволишь отвезти тебя домой? — спросил Венсан.

— Нет, спасибо, — сказала она, следуя внезапному наитию. — Мне не хочется домой, я, пожалуй, выпью чего-нибудь в баре. — Она надеялась, что он захочет присоединиться. Напрасно!

— Хорошо. Созвонимся. — И он поспешно удалился, оставив Режин разбираться со своими малоприятными ощущениями.

Сидя в баре над сиротливым джин-тоником, Режин поняла, что никаких запасов оптимизма не хватит для того, чтобы считать прошедший вечер успешным. Нет, нет и нет. Начало было многообещающим, но все дальнейшее… На ее месте мог оказаться, например, пожилой астматик, личный нотариус Гийомов. За весь вечер не промелькнуло даже слабого намека на что-нибудь эротическое. Венсан, очевидно, совершенно не интересовался ею как женщиной. Кошмар! А она-то разогналась…

Второй джин-тоник тоже не принес облегчения. Со скуки Режин достала мобильник, предусмотрительно выключенный перед встречей с Венсаном. На автоответчике было несколько сообщений, одно из них — от неутомимого Наварро.

«Слушайте, мадемуазель Лефевр, — говорил низкий голос с хрипотцой, готовой перейти в злобный рык. — Если вы не собираетесь укреплять фундамент, то не ходите к гадалке. Я вам предсказываю, что у нас в котловане очень скоро можно будет разводить рыбу. Если вы хоть что-то смыслите в своем деле, примите меры! Я вас предупредил!»

Звук этого голоса никак не улучшил настроения Режин. Что, в конце концов, он себе позволяет, этот параноидальный испанец? Обвиняет ее в том, что она по халатности прохлопала конец света?

Она нажала кнопку ответного звонка. Там тоже был включен автоответчик:

— Спасибо за любезный звонок, сеньор Наварро. Ваши апокалиптические видения нисколько меня не впечатлили. Не могу описать, как мне надоели ваши замашки закоренелого мачо. Вы не можете смириться с фактом, что вам отдает распоряжения женщина. Но не надо из-за своего дурного настроения прогнозировать катастрофу всего строительства. Иначе мне действительно придется принять меры. Я надеюсь, вы меня поняли. Спокойной ночи!

Дрожащими от ярости руками Режин обхватила запотевший стакан. Кажется, она слегка вышла из берегов. Видно, неудача с Венсаном ударила ей по нервам. Ну, ничего, этот нахрапистый испанец давно заслужил выволочку.

Венсан задел ее глубоко, заставив сомневаться в ее женской привлекательности. А она так старалась преподнести себя с лучшей стороны! Она обвела усталым взглядом помещение. Хорошо бы найти кого-нибудь, кто немедленно подтвердит, что она неотразима! Вот невезение! Бар на две трети был заполнен женщинами, а среди мужчин никому, не покривив душой, нельзя было дать меньше шестидесяти.

Все равно здесь было приятно, и музыка недурна — пожилая негритянка с теплым бархатным голосом импровизировала у рояля.

«Ладно, допью — и пойду», — решила Режин. Она протянула руку к своей любимой сумочке, напоминающей ридикюль Одри Хепберн в «Завтраке у Тиффани», и тут в бар вошел мужчина — так гладиаторы выходят на арену. Режин чуть не упала с табурета. Она была готова увидеть кого угодно, только не его.

Глава 3

— Что вы здесь делаете? — Режин постаралась придать голосу максимальную твердость.

— Что ж вы думали, я это забуду без последствий? Вы усомнились в моей компетентности! Вы оскорбили меня! Если у вас есть ко мне претензии, говорите в лицо. Оставлять оскорбления на автоответчике, по-моему, трусость. Хотите обругать меня — можете сказать прямо сейчас, что я идиот!

Режин встала, чтобы уйти.

— Нет уж, скажите! — повторил он, преграждая ей дорогу.

На нем был пиджак, застегнутый на одну пуговицу, а под пиджаком — только футболка. Сквозь ткань отчетливо проступал мускулистый рельеф его торса, а вырез приоткрывал волосатую грудь.

Оправившись от шока, Режин выпрямилась:

— Мне нечего вам сказать, мсье Наварро. Тем более во внерабочее время. Откуда вы вообще тут взялись?

— Не важно, откуда! Я вчера слышал достаточно, чтобы догадаться, где вы будете сегодня вечером.

— Это еще не повод преследовать меня! — Режин одним глотком допила джин-тоник. Ей совсем не хотелось заканчивать вечер неприятностями. — А сейчас оставьте меня в покое, мы с вами достаточно скандалим на работе.

Испанец продолжал стоять:

— Я не уйду, пока вы не возьмете назад свои оскорбления!

— И не подумаю! А на будущее советую вам смягчить ваши манеры.

— При чем здесь манеры? Ваш идеально воспитанный босс, кажется, тоже не улучшил вашего настроения, скорее, наоборот, — заметил он, дерзко глядя ей в глаза.

— Вот это уж точно вас не касается, — отчеканила Режин. — Немедленно пропустите меня.

Наварро не сдвинулся с места. Гордость не позволяла Режин просто обойти его. В конце концов, она не менее упряма, чем ее прораб, и тоже умеет испепелять взглядом.

— Я не маньяк, одержимый предвиденьем конца света. У меня десятилетний опыт. Фундамент под новыми высотками на Потсдамерплац в Берлине подводил не кто иной, как я. А на вашем счету сколько проектов такого масштаба?

Режин была не настолько глупа, чтобы признаться, что на ее счету нет ни одного подобного проекта.

— Если честно, я не верю, что вас волнуют проблемы строительства. По-моему, речь идет о другом. Просто вы не можете спокойно работать под началом женщины.

Она увидела, что он разозлился еще сильнее. Но потом вдруг отмяк и снисходительно улыбнулся.

— Так вот откуда ветер дует. — Он небрежно сунул руки в карманы и смерил Режин оценивающим взглядом. Ей нестерпимо захотелось дать ему по физиономии. — Вам очень идет этот костюм! Не сомневаюсь, что мсье Гийом был в полном восторге.

Режин, пожалуй, еще ни разу в жизни не сталкивалась с такой наглостью. Но ей удалось найти достойный ответ:

— Мне льстит ваша наблюдательность, но вам, по моему мнению, больше нравится беседовать с женщинами без всякого костюма.

Тут она заметила, что за их разговором давно наблюдают благодарные зрители. Тем важнее для нее было с достоинством выйти из перепалки.

— Это верно. Костюм от Диора — не повод для обсуждения. Всегда гораздо интереснее то, что прячется под ним.

— Вот видите, без голых фактов вы обойтись не можете!

— Не я начал с ударов ниже пояса.

— Но уж никак не я вызвала вас на кулачный бой! Я вообще не собираюсь меряться с вами силами — это во всех отношениях не мой уровень!

Собственно, эту фразу она намеревалась сделать последней. Она уже видела себя удаляющейся по ступенькам, покрытым ковровой дорожкой. Одного она не учла — влияния алкоголя. Она почти преодолела ступеньки, когда острый носок ее туфли зацепился за латунную рейку. Дело могло обернуться знаменитой сценой из второй части «Унесенных ветром» и переломанными ребрами, но чьи-то сильные руки подхватили ее. Странное дело, от этого бесцеремонного испанца приятно пахло: свежим одеколоном, напоминающим утреннее дыхание тропиков. Ей понадобилось какое-то время, чтобы взять себя в руки и отступить на шаг. Теперь ей больше не казалось, что она вышла победительницей из этого поединка.

— Может быть, вам лучше присесть ненадолго? — сказал он непривычно мягко. В его взгляде она не заметила обычной агрессивности. В общем-то, он был не такой уж противный.

— Вызвать вам такси? — спросил он.

«Он заметил, что я пьяна!» — трезво подумала Режин.

— Нет, я сама, — отвергла она предложение. Как же ей не хотелось, чтобы он видел ее слабость!

— Послушайте, вы — архитектор, я — прораб. У нас общие задачи. Никто не выиграет от того, что мы постоянно норовим вцепиться друг другу в глотку.

— Сдалась мне ваша глотка! — сказала Режин.

— Ну, и я, поверьте, ничего не имею против вас лично, мадемуазель Лефевр.

Режин помедлила. Верить ему на слово она не собиралась. Но услышать мирные интонации в его голосе ей было отрадно.

— Почему бы не попробовать спокойно поговорить и, может быть, сгладить наш конфликт?

Ну и ну! Она и не думала, что он способен на подобное.

— А что? Можно рискнуть, — пробормотала Режин. Пожалуй, на сегодня катаклизмов достаточно…

После второго стакана минеральной воды Режин смотрела на вещи как нельзя более разумно. Итак, Антонио Наварро — отнюдь не монстр из мускулов и тестостерона, за которого она его принимала. А, собственно, какие у нее были на то основания? Разве ей было неизвестно, что на стройках работают не ангелы или что прорабы изъясняются отнюдь не на языке дипломатов? Он привык общаться с мужиками и, возможно, просто не потрудился поискать ключ к руководителю женского пола.

Как только он перестал на нее рычать, выяснилось, что он довольно интересный собеседник. Но, обнаружив некоторый ум, он остался откровенным мачо. Все эти заходы по поводу Венсана, эти откровенные обшаривания глазами… Но это тоже не бог весть какое преступление. К тому же он действует открыто и хорош собой. До сих пор она попросту этого не замечала. Он снял пиджак — в баре было душно. Режин заметила, что большинство присутствующих дам не оставили это без внимания. Она и сама не могла оторвать взгляда от выпуклых бицепсов. Стараясь призвать себя к порядку, она перевела взгляд на его лицо, украшенное трех дневной щетиной, но избавиться от непрошенных мыслей ей не удалось. Режин бросило в жар. Кажется, дело не столько в духоте прокуренного бара, сколько в близости этого мужчины. Она сняла жакет и поправила блузку из дымчатого шелка. Антонио сейчас же уставился на ее декольте. Между прочим, в этом он был полной противоположностью Венсану, что Режин отметила с некоторой долей благодарности. Она положила ногу на ногу, сознавая, что при этом открылся выгодный ракурс ее точеных ножек. Антонио и это не оставил без внимания. «Ох, что же я делаю!» — спохватилась она и внутренне себя одернула.

— Ну, хорошо, раз вы действительно убеждены, что в расчетах по статике какая-то ошибка, я завтра же их проверю, — заговорила она подчеркнуто деловито.

— Я хочу, чтоб вы знали, мадемуазель Лефевр, что я пекусь только о деле, — мягко заметил Антонио.

— Мне сдавалось, что вы хотели доказать, будто я как женщина не владею ситуацией.

— Да, вы — женщина, вне всяких сомнений. И мне нравится выводить вас из равновесия, не скрою. Но я не стал бы заниматься этим на работе. Это просто не мой стиль.

— Не так-то просто выбить меня из равновесия. — Режин строптиво вскинула голову, взметнув волну каштановых волос, но тут же вспомнила, как чуть не растянулась на лестнице.

— О, я уверен, мне это уже удалось! — уверенно констатировал он.

Она совершенно неожиданно для себя залилась краской: «Что за нелепый разговор? А впрочем, нападение — лучшая защита». Режин вооружилась самой невинной из своих улыбок:

— Так, значит, это ваше обычное занятие по вечерам в чужом городе, где нет друзей и родных?

— Вы о чем?

— О вашей готовности кружить головы женщинам.

— Ну, а чем еще заняться? Каждый вечер шатаюсь по барам, охочусь на одиноких дам.

— В точности так я себе это и представляла.

— А как вы представляли себе все остальное?

— Что — остальное? — тупо спросила Режин. Кажется, она недооценила его напор. Ее снова бросило в жар. В самом прямом смысле она играла с огнем.

Он не отрываясь смотрел в ее глаза.

— Остальное? — переспросил он и осторожно, одним пальцем, провел по ее руке до локтя и выше…

Это было слишком — такой переход от слов к делу. Она схватила жакет и направилась к выходу. Но не тут-то было: железные пальцы сжали ей запястье:

— Подожди, побудь еще немного.

Она молча вырвалась и зашагала прочь.

— А зря, — сказал он ей вслед.

На улице она вдохнула прохладный ночной воздух. «Ну и дела, — подумала Режин. — Это что ж получается? Меня чуть не склеил собственный прораб? Чистая работа… Но что ж тут удивительного? На стройке изображаю из себя мужика, личной жизни никакой. А этот испанец инстинктом самца почувствовал во мне легкую добычу».

Только самой себе она могла признаться, что давно изголодалась по мужской ласке… А Антонио, наверное, уже за кем-то охотится, внезапно подумала Режин. Эта мысль вызвала в ней неожиданный протест. Но еще больше Режин была поражена остротой этого укола ревности. «Погибать, так с музыкой!» — решила она и развернулась на сто восемьдесят градусов.

В баре негритянка продолжала свои джазовые импровизации, а вероломный испанец, так и есть, не терял времени даром. Он сидел рядом с крашеной блондинкой и уже поглаживал ее по бедру. Первобытная ярость поднялась с самого дна души Режин: «Все это предназначалось мне!»

— Прошу прощения, мсье Наварро, но мы так и не пришли к общему мнению по поводу марки бетона.

Он посмотрел на нее, потом на блондинку. И поднялся:

— Извините, Сильвия. Это мой главный архитектор.

Блондинка проводила их разочарованным взглядом. Но Режин не сомневалась, что в этом раунде она победила честно.

Глава 4

Антонио не очень понимал, как это получилось, что он вместе с Режин Лефевр почти бежит по ночному Цюриху:

— Мы куда-то спешим?

Ноги у нее были длинные, ростом она была почти с него, и темп взяла приличный.

— Мы идем танцевать.

— Вы вроде собирались поговорить о бетоне.

Она смотрела исключительно вперед.

«Ну и характер!» — подумал он.

— Нет, я собираюсь потанцевать.

— Со мной? — спросил он глуповато.

Она лишь фыркнула.

— Только в этом районе мы ничего подходящего не найдем.

Она вновь разозлилась:

— Вы крупный знаток танцполов?

— А чего зря бегать? — Он подозвал такси и назвал адрес.

— Я знаю одно место, там играют все латиноамериканские новинки. Сальса, боссанова, самба. Вы не против?

— Нет.

В такси они молчали. Антонио был в предвкушении чуда. Мысленно он уже сжимал в руках ее стройную талию, и они синхронно двигались в такт музыке… Невероятно, но сегодня она выбрала его.

Он уже давно хотел узнать, какой она была, когда снимала защитную каску, а заодно и маску грозной начальницы, командующей сотней мужиков. Сегодня у него был шанс утолить любопытство.

Он распахнул дверь клуба «Эль Соль», и в лицо им ударило жаркое облако. Было уже за полночь, и клуб был до отказа набит разгоряченными парочками. Антонио взял Режин за руку, чтобы не потерять в толпе. Звучала гитара. Экстатические женские голоса оттеняли хриплый баритон солиста. Толпа раскачивалась, как два любящих тела, луч прожектора хаотически вырывал из полумрака лица, плечи — свет тоже танцевал. Антонио положил руку на талию Режин и потянул ее в гущу толпы.

— Сумочка!

Он взял ее сумочку и переправил под барную стойку. Бармен кивнул ему, как знакомому. За сумочкой последовал жакет.

С каким удовольствием он расстегнул бы еще пару пуговиц на ее блузке! Ничего, всему свое время.

Танцуя, она поводила бедрами, призывно улыбалась и по-всякому старалась завести его еще больше, если только это было мыслимо. В бурлящей массе танцующих им просто ничего не оставалось, кроме как притиснуться друг к другу. Он поддерживал ее за спину, упругая грудь то и дело задевала его. Каждый раз, когда ее плавно двигающиеся бедра касались его таза, его пронзали мелкие сладостные разряды. Тело Режин извивалось змеей. У него кружилась голова, время от времени он прикрывал глаза и незаметно переводил дыхание. Режин видела, что она производит на испанца соответствующее впечатление, и сама заражалась его возбуждением. Грохот музыки и сумасшедшие скачки света делали происходящее нереальным. Она медленно, дразняще провела рукой по его бедру и остановила ее на образовавшемся бугре. Он отвел ее руку:

— Тебе опять не нравится, что женщина делает то, что хочет?

— А тебе опять не терпится покомандовать?

— Мачо!

Она повернулась и двинулась прочь от него.

«Черт, опять обиделась!»

Он нашел ее у стойки бара:

— Что ты будешь пить? Позволь тебя угостить.

— Нет!

Докричаться до бармена было не так легко. Во всяком случае, Режин это не удалось.

— Просто скажи, чего ты хочешь, — я закажу. А если мне нельзя тебя угостить, сама заплатишь.

— Дайкири.

Через минуту полный фужер стоял перед ней.

— Я не хотел тебя обидеть.

— Мне все равно!

Он не верил ей:

— Понимаешь, я не привык к таким женщинам… Ну, властным, что ли.

— Чепуха. Мне не нужна власть. Я просто знаю, чего хочу. Что в этом плохого?

— Да ничего… Мы перешли на «ты»?

— Только на сегодня. На работе это тебе не зачтется.

— О’кей.

— Я хочу немного расслабиться, больше ничего. — Она потянула коктейль из соломинки и метнула на него лукавый взгляд.

— Тогда я тоже постараюсь расслабиться.

— Я так и думала, что ты постоянно снимаешь женщин в барах. Стоило мне отвернуться, ты уже нашел мне замену. С чего это тебя так разобрало?

— Я же не механизм, который можно выключить…

«Интересно, какое ей до меня дело? — подумал он со смутным беспокойством. — Собирается провести со мной ночь — и забыть? Или просто хочет отвлечься от своих неприятностей?»

Режин закрыла за собой дверь туалета и выдохнула. Она открыла кран с холодной водой и плеснула на разгоряченный лоб. «Что я здесь делаю?» — мысли играли в чехарду, но вопрос подразумевал отнюдь не ее пребывание в уборной.

На этой латиноамериканской танцульке, куда привел ее Антонио, она совершенно потеряла контроль над собой. Ей хотелось одного — немедленно оказаться с ним в постели, заблудиться в тумане страсти — и наутро забыть обо всем. Он ее невероятно притягивал, она давно не чувствовала такого возбуждения. Настоящий мачо с горячей кровью. Не важно, кем он был на самом деле! Его брутальность говорила сама за себя, и она не была бы женщиной, если бы не отозвалась всем существом. Чтобы забыть о поражении в матче с Венсаном, сегодня ей нужен именно такой партнер.

Но, рассуждая здраво, это было полным безумием. Завтра Антонио Наварро снова станет простым прорабом, и ей придется работать с ним еще несколько месяцев. Что она затеяла? Может, ей хотелось изменить баланс сил, добиться того, чтобы он прекратил донимать ее своей прямолинейной критикой, постоянными распрями, которые мешали ей свободно дышать? Может, она думала, обольстив, раз и навсегда подчинить его своим желаниям? А пожалуй, что и так! Он станет мягким, податливым, как воск, — только бы разогреть его до нужного градуса. Ему не нравятся властные женщины? Что ж, она сменит тактику…

— Я решила предоставить инициативу тебе, — сказала Режин и облокотилась о стойку. Она слегка наклонилась вперед и с удовлетворением отметила, что его взгляд скользнул в вырез ее предусмотрительно полурасстегнутой блузки.

— Здесь слишком жарко, — голос Антонио с хрипотцой, которая теперь почему-то не казалась ей грубой, звучал на пол-октавы ниже обычного. Он привлек ее к себе. Его руки обхватили ее чуть ниже талии. Затем они медленно сползли еще ниже, обхватив, как большое яблоко, ее круглый зад. Она слегка откинула голову, подставляя ему рот. Но он скучающе смотрел в сторону. Ее все больше заводила эта игра. Это классно, что он такой полнокровный мачо! Он привержен своим допотопным ритуалам! Только бы не слишком медлил… Антонио с отсутствующим видом поглаживал ее ягодицы. Режин отпила глоток и опять съязвила:

— Это спецприемчик такой — заставлять женщину ждать?

Он посмотрел на нее, возвращаясь из неведомого далека. Тотчас по возвращении его рука скользнула ей под юбку:

— Тебе нравится?

— Что за вопрос? — Она была не на шутку удивлена: его поведение не вписывалось в рамки выбранной им роли.

— Я плохо знаю тебя. Не хочу, чтобы тебе было неприятно.

— Ты можешь делать все, что захочешь. Ты мне нравишься.

Его руки вернулись к ней на талию. Режин вздохнула, чувствуя, как отпускает чудовищное напряжение, державшее ее в тисках бог знает сколько времени. Зазвучала новая мелодия, и Антонио потянул ее танцевать. Мелодия была медленной, меланхоличной, и они двигались плавно, тесно обнявшись.

— Я не хочу, чтобы ты думала, что я тебя… как это… клею. Я совсем не такой.

В его словах звучал упрек. Значит, он понимал, что она воспринимает его именно так. Она прижалась к его груди, твердой, как панцирь. Ощущение полной защищенности было ей абсолютно незнакомым. Хотелось просто отпустить тормоза, упасть, дав себя подхватить.

Она предоставила ему вести себя в танце.

Когда песня закончилась, Антонио произнес ей на ухо:

— Мы потихоньку начинаем лучше понимать друг друга.

Режин как будто очнулась от забытья. Впервые она взглянула в его темные глаза. Делать этого не стоило. Глаза были полны теплого, живого чувства. Допустим, это тоже составляло часть искусства обольщения, которым он, судя по всему, владел в совершенстве, но и понимая это, Режин чувствовала, как ее манит эта ловушка. Да-да, ее уловка оборачивалась настоящей ловушкой, и она на полной скорости летела в нее, как глупая птица.

— Который час? Мне завтра рано вставать, — сказал он.

— Мне тоже.

Они не стали продолжать игру. Оба знали, чем закончится этот вечер.

К завершению музыкальной программы они стали идеальной парой — пока только в танце. Движения их слились, они двигались, подчиняясь общему ритму. Их взаимное тяготение было таким всепоглощающим, что грань между танцем и любовной игрой стерлась. Режин не подозревала, что танец может быть таким освобождающим колдовством. Волны опустошающей усталости накатывались на нее, но в следующий момент просыпались новые силы. Она черпала энергию из каких-то таинственных источников.

Наконец они решили прерваться и обнаружили, что уже три часа ночи, а клуб давно опустел.

— Я не хочу домой, — сказала Режин.

Антонио осторожно отвел прядь волос, упавших ей на глаза.

— Завтра я должен быть в форме, — сказал он мягко.

«Что он такое говорит? Неужели я ошиблась?»

— Если только… — Она с надеждой вслушивалась в его медлительный голос.

— Что?

— Я не знаю, что будет дальше.

— Это зависит от тебя, — сказала Режин. Во рту у нее пересохло от волнения.

— Черт! В общем, это…

Она чувствовала, как ее начинает бить дрожь. Долго еще он будет мямлить? Тоже мне мачо!

— Хочешь, возьмем номер в гостинице?

— Тебе что, негде ночевать? — взвилась она. Зовет ее в гостиницу, как какую-то…

— Есть. И у тебя есть квартира, но…

«Он прав. Привести к себе в первый же день, то есть в первую ночь, то есть на одну ночь…»

— Смотри, — прервал Антонио ее сбивчивые мысли. — Мы можем просто поехать по домам. Каждый к себе. — Он тихо рассмеялся.

— Знаешь, я думаю… Это совершенно дурацкая идея.

— Значит, отель?

Она колебалась. Антонио взял ее за руку и увлек за собой. На улице он опять остановился:

— Только одно мне мешает. Я не хочу быть запасным игроком, второсортной заменой Гийому.

— Ты — не запасной игрок. Ты центрфорвард. Высшая лига…

Глава 5

Режин молча стояла рядом с Антонио и наблюдала, как он берет у ночного портье ключи от комнаты. Он действовал так уверенно и непринужденно, как будто ничего более повседневного, чем вписаться с дамой в гостиницу в четыре утра, не могло быть. Чтобы не смущаться от пикантности ситуации, она сосредоточилась на своем спутнике. Это неплохо отвлекало. Он выглядел как воплощенная эротическая фантазия: крутой latin lover. Мудрено помнить о приличиях, когда рядом с тобой такой мужчина!

Войдя в номер и закрыв за собой дверь, он остановился в замешательстве. Затем аккуратно положил ключ на столик и прошелся по комнате. Наконец остановился на некотором расстоянии от Режин.

— Мне как будто снится странный сон, — сказал он, задумчиво глядя на свою спутницу.

— Плохой?

— Странный, немного глупый. Мы с тобой в гостиничном номере…

— Что же тут странного? Разве для тебя это не привычное занятие?

— Ты о чем?

— Водить своих подружек по гостиницам.

Он рассмеялся и не ответил. Режин еле стояла на ногах. Она в изнеможении опустилась на постель, он тотчас сел с ней рядом. Он осторожно протянул руку и провел кончиками пальцев по ее лицу, прочертил линию носа и губ. Эта сдержанная ласка заставила ее вздрогнуть:

— Ты очень красивый.

— А ты очень умная.

— Я думала, тебе не нравятся умные женщины.

— Мне нравится талант и красота. Я увидел проект еще до того, как познакомился с тобой. Твой макет показалсямне безумно красивым. Я потому и захотел работать здесь.

— А увидев меня, разочаровался?

Он наклонился, одной рукой обнял ее за шею, другой провел по груди и начал расстегивать пуговицы на блузке:

— Да, мои ожидания были жестоко обмануты.

Она закрыла глаза, впитывая кожей прохладу — он дошел до последней пуговки и раздвинул полы блузки.

— Я очень люблю архитектуру, Режин. Она меня глубоко волнует. Красивый проект — это почти так же эротично, как красивая женщина, которая позволяет освободить себя от одежды.

Режин улыбнулась:

— Чудно! Обычно прорабы — наши заклятые враги, специально приставленные к архитекторам, чтобы доказывать, что их проекты хороши только на бумаге.

Антонио расстегнул молнию на юбке и легко снял ее, тихо присвистнув при виде крошечного кусочка материи, предназначенного быть трусиками.

— Видишь ли, я родился в Барселоне. Наш дом был недалеко от «Каза Мила» Гауди, моего тезки. Ты, наверное, представляешь, о чем я говорю.

— Еще бы. Когда я училась, Гауди был моим кумиром. Я всегда хотела перевести его идеи на язык архитектуры.

— Рад, что ты меня понимаешь, — сказал тезка знаменитого каталонца, внимательно рассматривая лежащую перед ним «ню». — Так вот, я всегда ценил совершенные формы. — С этими словами он обеими руками провел по ее животу вверх, к полушариям груди. Тело Режин отзывалось на прикосновения его рук волнами счастливой дрожи. Наконец он расстегнул застежку лифчика и убрал с пути к победе последние преграды. Его ладони, чуть загрубевшие, ласкали кожу ее груди одновременно и нежно, и властно, и это действовало на нее особенно остро. Она вздохнула чуть хрипло, в рифму его дивному голосу, который еще недавно казался ей чуть ли не лаем. В ответ он склонился ниже и захватил губами ее напрягшийся сосок, а затем слегка потянул его зубами.

Режин издала слабый стон и покрылась гусиной кожей.

— Тебе холодно?

— У меня озноб и жар.

Он посмотрел ей в глаза, затем перевел взгляд на рот, и вскоре его язык играл с ее губами, забираясь все глубже. Когда она почувствовала, что он с расчетливо сдерживаемым нетерпением осваивает пространство за ее зубами и обвивает языком ее язык, этот поцелуй показался самым интимным актом из всего предшествовавшего.

— Я с самого начала хотел узнать тебя поближе.

— Ты хочешь сказать — хотел со мной переспать?

— Я сказал то, что сказал.

— Я думала, ты хочешь секса.

— Да, если ты этого хочешь, — ответил он серьезно, скользя рукой под ткань ее стринга и нащупывая самое чувствительное место. Нашел, и она не смогла не вскрикнуть. Странно, он все время занимался только ею. А сам?

— Ты все еще одет…

— Ничего, успею.

Его рука овладевала ее телом, играя прелюдию главного события. Режин на секунду отвела ее, чтобы еще раз оговорить условия.

— Я хочу, чтобы ты помнил, что все это — только до утра, — проговорила она, изо всех сил стараясь, что бы не заплетался язык. — Утром все будет забыто, как не было.

— Почему ты так волнуешься? Я не надену на тебя ошейник, не беспокойся.

Это вызвало у нее странную ассоциацию. Она села на кровати:

— У меня есть идея.

— Да? Интересно.

— Нет, пожалуй, лучше не надо.

— Так не честно. Теперь уж говори!

Она покусала губу:

— Ну, в общем… У нас одна ночь, без обязательств и без последствий, правильно? Помнишь фильм «Основной инстинкт»? Не мог бы ты… связать мне руки?

На секунду его глаза непроизвольно расширились, но он быстро справился с собой:

— Давай.

— У меня есть косынка в сумочке. Думаю, подойдет.

— Шерон Стоун, гоняющаяся за любовниками с острыми предметами… Вообще-то она не в моем вкусе. Я бы и близко не подпустил ее к своей постели. Ну, да ладно.

Антонио вынул ремень из брюк и примотал запястья Режин к спинке кровати. Затем, не торопясь, разделся. Режин следила за движениями его тренированного тела. Это было впечатляющее зрелище — сложен он был великолепно. Мысль о том, что она со связанными руками находится полностью во власти этого чужого мужчины, излучающего силу, бросила ее в озноб.

Наконец он шелковой косынкой завязал ей глаза. После этого на несколько мгновений шоу приостановилось.

— Антонио?

— Что ты хочешь?

— Дотронься до меня.

— Попроси как следует.

— Пожалуйста, Антонио, я хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне.

— Как?

— Языком. Пожалуйста!

Вскоре что-то горячее и влажное коснулось ее живота и стало подниматься вверх. Он вернулся к ее груди. Его движения были крадущимися и осторожными. Кончиком языка он обводил соски, потом принимался жадно посасывать их. Снова уходил, возвращался… Внезапно опять переместился на живот и остановил язык в углублении пупка.

— Пожалуйста, немного ниже, — взмолилась она.

Его пальцы потянули пояс ее стринга.

— Прошу тебя, не останавливайся.

Одним движением он разорвал шнурки, удерживающие трусики на талии. Режин задохнулась от острого наслаждения. Такого она еще не испытывала ни с одним мужчиной. Она хотела ощутить на себе всю массу его разгоряченного тела.

— Иди ко мне, — сказала она грудным дрожащим голосом. — Пожалуйста, ляг на меня.

Он опустился на нее. Ей захотелось прижать его к себе, но не было сил! Бедрами и животом она впитывала груз его тела.

— Возьми меня, — сказала она еле слышно.

Не отвечая, не мешкая, он вошел в нее мощным рывком.

Обхватив ее руками за спину и прижав к себе как можно теснее, он продвигался к цели яростными толчками. Это разбудило в ней неслыханное, животное наслаждение. Ей казалось, долго она не выдержит:

— Если ты не остановишься, я кончу через минуту!

— Что ты со мной делаешь! — простонал он.

— Ох, нет, нет, нет! — закричала Режин вместо рвавшегося из нее «да, да, да!». Через несколько секунд оба достигли пика и взмыли на гребне экстаза.

— Прости меня, — пробормотал он, обессиленно опускаясь рядом с ней. — Такого со мной еще не было. Ты была слишком горяча, я не мог сдерживаться.

— Развяжи меня, пожалуйста.

Вернув свободу рукам, Режин плотно прижалась к Антонио. Ее оргазм был настолько сильным, что сладкие конвульсии все еще пробегали по телу, и она вцепилась в своего партнера, боясь, что эти волны отнесут ее от спокойного берега в открытый океан страсти.

— Это было чистое безумие, — сказал он.

Она хотела согласиться. Так не бывало еще никогда, и она не понимала, в чем дело — в этом мужчине или в том, что она отважилась осуществить свою потаенную фантазию. Но она так и не нашла, что сказать. Антонио нежно поцеловал ее и прошептал: «Reina» — «Королева».

Он стоял у окна, неподвижно глядя в сумрак ночи. Она не отрываясь изучала очертания его фигуры. Узкие бедра, широкие плечи, ямочки у основания спины… Режин лежала в постели, упиваясь этим мгновением. Неужели все совершилось? Несколько часов назад он влетел в бар, клокоча от злости, и попытался в который раз затеять ссору… В начале вечера она, помнится, собиралась завоевать сердце Венсана Гийома. А вот финал получился, мягко говоря, неожиданный. Теперь главное, чтобы в этой буре чувств не наломать дров.

— Куда ты?

— Домой. Скоро рассвет, через три часа мне надо быть на работе. — Она уже была одета.

Он положил руки ей на плечи:

— Прошу тебя…

— Мне пора.

Он мягко ткнулся носом в ее щеку, прошел губами путь к ее губам, и его поцелуй мгновенно разбудил задремавшее пламя.

— Мы же договорились, что у этой истории не будет продолжения.

— Но мы еще в начале.

— Разве ты не устал?

— Я только разогрелся.

— Пять часов утра! Мы же не можем…

— Чего мы не можем? — спросил он, водя пересохшими губами вдоль ее шеи и одновременно запуская руки под блузку. Он накрыл ладонями ее груди, нежные бутоны опять напряглись и посылали безошибочно узнаваемые сигналы всему телу.

— Ты хочешь сказать, что позаботился обо мне и теперь твоя очередь?

— Ты слишком много думаешь, все у тебя разложено по полочкам… Расслабься, откройся непредвиденному…

— Но мне надо быть завтра в форме…

— Ты будешь чувствовать себя лучше всех, это я тебе обещаю, — проговорил он, продолжая неистово ласкать ее грудь. — Ты один только раз отпустила на свободу воображение — и посмотри, как это было потрясающе! Скажи мне, чего ты хочешь…

Режин честно старалась думать, что хочет только одного: домой под одеяло… Но другая мысль, даже не мысль, а картина, ярко вспыхнула в ее мозгу. Она не могла рискнуть выговорить это вслух, но Антонио мгновенно откликнулся:

— Скажи мне, о чем ты подумала.

Она покраснела:

— Помнишь, в фильме «Море любви» с Аль Пачино и Эллен Баркин… Она стояла, прижатая к стене, а он просто задрал ей юбку…

— По-моему, она его там и прикончила.

— Нет, она не убийца.

— Тебе нравятся женщины, от которых исходит смертельная опасность…

— Мне нравятся женщины, которые получают, что хотят, не спрашивая разрешения.

Антонио схватил ее и прижал к стене. Он не стал расстегивать блузку, а просто разорвал ее. Затем он просунул руку ей между ног. Там Режин ничто не ограждало — ведь трусики он разодрал еще раньше. Он развел ее ноги и вонзился в нее до небывалой глубины. Режин громко застонала. Сила ощущений превосходила самые смелые ожидания. Одной рукой Антонио упирался в стену, другой держал ее. С каждым новым толчком ей становилось все трудней стоять прямо. Она все хуже осознавала, что происходит, крики восторга непроизвольно вылетали из ее горла. Сказать точнее, она отдалась непредвиденному.

Еще никогда не один мужчина не заполнял ее так, без остатка. На этот раз Антонио никуда не спешил, и она молила, чтобы это никогда не кончалось. Но постепенно ритм его дыхания изменился, движения ускорились, он обрел внутри ее полную свободу. Режин предчувствовала, что кульминация близка. Длинные хриплые крики вырывались из нее, исступленное желание требовало выхода в этих первобытных звуках. Мужчина, безжалостно пригвоздив к стене, заставил ее забыть все на свете, лишил разума. Их синхронный оргазм был похож на слепящую вспышку, и вскоре они, обливаясь потом и задыхаясь, повалились друг на друга.

Он забыл все языки, кроме родного, и она слышала рядом с собой его бормотание: «Loco. Es totalmente loco» — «Полное безумие».

Долго они не могли шевельнуться. Потом Режин очнулась:

— До дому я, кажется, не доберусь.

Он потянул ее за руку к кровати.

— Мне нельзя опаздывать!

Он приложил палец к губам:

— Я обо всем позабочусь.

— А как же… — начала она фразу, и на том отключилась.

Глава 6

Сквозь непроницаемый туман Режин слышала звяканье посуды, шлепанье босых ног. Потом кто-то легко коснулся поцелуем ее губ. Но блаженная умиротворенность моментально уступила место тревоге:

— Где я?

Темные глаза ласково улыбнулись ей:

— Доброе утро, моя королева.

Память постепенно возвращалась, и, чем отчетливее припоминались события вчерашнего вечера, тем больше ее охватывала паника.

— Который час? — Она рывком села на постели.

— Полвосьмого.

— О Господи!

— Спокойно. У нас еще есть время выпить кофе.

Она увидела на стуле аккуратно сложенную одежду, и только тут осознала, что на ней ничего нет, кроме одеяла. Антонио в одних трусах сидел рядом на кровати, протягивая ей чашку кофе.

— Кажется, я сошла с ума. — Режин стиснула виски, стараясь справиться с приступом ужаса. Она не понимала, как подобное могло произойти!

— Но у тебя это получилось совершенно божественно, никогда не видел ничего подобного! Я и не подозревал в тебе такого сумасбродства, думал, ты только в архитектуре смелая…

Ее словно подбросило при этих словах.

— И это я, которая поклялась ничего не заводить с мужиками на стройке! Сколько же я выпила вчера?

Она заметила, как обиженно дрогнуло лицо Антонио, но сейчас было не до деликатности.

— Забудем, что было этой ночью, мы ведь договорились? — с этими словами она отвернулась и начала одеваться.

— Такое нельзя забыть. Да что я, враг себе? Ведь это была просто фантастика, Режин, ведь ты тоже… — Уверенность в его голосе мало-помалу угасала.

— Никто не должен знать об этом, понятно? — Она требовательно взглянула на него. Ей было наплевать на то, что он сейчас чувствует.

Антонио тщетно пытался сладить с лицевыми мускулами.

— Ты думаешь, я пойду похваляться своими победами? За кого ты меня принимаешь! — заговорил он возмущенно.

Прямо как в старые добрые времена. Вот только… раньше на нем было побольше одежды. Режин отмахнулась от мыслей, на которые ее навело его загорелое литое тело.

— Что я должна думать, скажи мне, пожалуйста? Вчера тебе двух секунд хватило, чтобы снять очередную блондинку. Ты — мачо и дамский угодник, вот все, что мне достоверно о тебе известно. Все было отменно, спасибо, но не вздумай воспользоваться ситуацией. Это было бы, по меньшей мере, непорядочно.

— Непорядочно то, что ты говоришь. Ты бы мне еще деньги под подушку сунула. Не забывай, что тебя никто не обрабатывал.

— Мы опять кричим друг на друга. Об этом я и говорю. Послушай меня. То, что было вчера, останется во вчера, никогда не повторится, и вспоминать об этом нечего. У нас был уговор, и я хочу надеяться, что ты сдержишь слово.

Его густые брови сдвинулись. От злости даже испанский акцент усилился.

— Я не думал, что ты можешь быть такой холодной, расчетливой… — Он с трудом сглотнул, шагнул к ней и сжал ее плечи.

Черт возьми, от его близости она немедленно поплыла, ей захотелось уткнуться носом в его железную, но такую теплую грудь.

Над самым ухом низкий голос всего лишь назвал ее имя, и это пробрало ее до костей. Пальцы, накануне нежно ее ласкавшие, всего лишь массировали ее затылок, снимая разламывавшую его боль.

Она окончательно протрезвела и перепугалась. Что она тут делает? В гостиничном номере, с коллегой, вернее, подчиненным в трусах… Очевидно, воздействие Антонио на женщин сродни земному притяжению — бороться с ним бессмысленно. Но у нее, Режин, есть сила воли и голова на плечах. Он ей даже не нравится! Она предпочитает блондинов. Все, хватит.

Она бесстрастно поцеловала его в щеку и прощебетала:

— Прощай.

Вне себя от ярости, Антонио собрал свои вещи и бросился вон из проклятой гостиницы. Никогда в жизни женщина не наносила ему такой обиды. Почти враждебное равнодушие после изумительной ночи любви!.. Это не укладывалось в голове.

Ему случалось самому объяснять своим подружкам, что свидание окончено, и он делал это, пожалуй, не менее хладнокровно. Наверное, сегодня пришел черед платить по счету.

Обычно на эти похождения он пускался только ради секса. В этот раз все было иначе. В бешенстве он саданул кулаком по мраморной облицовке подъезда. К переполнявшей его злости теперь добавилась боль. Если бы он мог стереть из памяти Режин, как это, не раздумывая, сделала она! Нет, не может быть, чтобы Режин забыла их безумную ночь. Она не такая бездушная, какой хочет казаться.

Через полчаса он был на рабочем месте. Строительная площадка представляла собой живую картину «Утро после конца света». Режин как заведенная бегала взад-вперед, не отрываясь от мобильного телефона.

— Что случилось? — спросил Антонио своего бригадира.

— Грунт дал осадку.

— Этого я и боялся.

— Фасады окрестных зданий под угрозой перекоса, кое-где уже пошли трещины.

— Об этом я и предупреждал! — бесстрастно констатировал Антонио.

Мысленно он перекрестился. Слава Богу, успел подать докладную. Теперь его строительная фирма — один из подрядчиков «Хрустальной сферы» — могла спать спокойно. Всем остальным участникам стройки века предстояли нудные дорогостоящие тяжбы относительно компенсации ущерба.

Потом он подумал о Режин. Ее было жаль. Не важно, как сложились их отношения. При всей заносчивости она была хорошим архитектором и не заслужила, чтобы ее карьера сломалась в самом начале. Она работала тщательно и грамотно. Правда, ей надо было прислушиваться к словам человека, многократно превосходящего ее опытом. Теперь невнимание к его доводам или нежелание их слышать могло дорого ей обойтись.

Откуда вообще взялись эти бредовые цифры в планах? Бюро, делавшее расчеты по статике, может забыть о новых заказах. Им самое время переквалифицироваться на похоронные услуги. Он не выдержал и подошел к ней:

— Режин, я слышал, у тебя неприятности. Готов помочь по возможности.

— И начинаешь помогать с того, что тыкаешь мне. Вдруг кто-то не догадался о нашей интриге, да? Мы на «вы», и я все еще мадемуазель Лефевр, к вашему сведению. А впрочем, спасибо за заботу.

— Как вам будет угодно, мадемуазель Лефевр, — процедил Антонио. — Несмотря на полученную отповедь, позвольте дать вам совет. Проверьте еще раз все расчеты, там могут быть и другие ошибки. Я подозреваю, что вы стали жертвой саботажа.

— Уймитесь, господин Наварро, не надо сеять панику, к тому же без причины.

Антонио до хруста в суставах сжал кулаки. Каким образом эта женщина, ночью восхитительно живая и страстная, могла утром превратиться в такую мегеру? Все, пора подвести черту под этой дурацкой историей.

Режин была вдвойне зла на Антонио за то, что он оказался прав. Как бы он ни был ей противен, к его профессиональному мнению впредь придется относиться внимательнее. Первым делом она позвонила в бюро и попросила перепроверить данные по статике грунта.

Ей припомнился отец. Он всегда говорил: «Архитектура — красивая вещь. Но строительство — вопрос не красоты, а денег. Чуть что не так — пошли бесконечные тяжбы, и никто не хочет платить».

Синий «сааб» припарковался возле вагончика. Режин, улыбаясь, спустилась по лестнице навстречу Венсану Гийому. Он выглядел сошедшим с рекламы своих любимых часов. Воплощение энергии и успеха: светло-серый костюм, белоснежная рубашка, галстук под цвет глаз, ухоженное свежее лицо, залах дорогого одеколона.

Он излучал твердость, спокойствие и власть. Как зачастую при виде него, Режин почувствовала себя непоправимой двоечницей.

— Кофе?

— С удовольствием.

Она включила кофеварку.

— Вечер, проведенный с тобой, Режин, доставил мне большое удовольствие. Конечно, у «Мариотта» отличная кухня. Но главным образом было приятно показаться на людях с такой утонченной и красивой женщиной.

— Спасибо. — Комплимент показался ей чуточку переслащенным и слишком церемонным, но тем не менее По-своему милым.

— Почему ты попросила меня приехать? Что-то случилось?

— Да. Я постараюсь все объяснить, избегая профессионального жаргона. — Ее мысли беспорядочно метались. С чего начать? Как преподнести эту несимпатичную новость?

— Как ты знаешь, тут довольно близко грунтовые воды. Копая в таком трудном грунте котлован под фундамент, неизбежно рискуешь: пласты почвы могут сдвинуться. И здания на участках, примыкающих к твоему строительству, имеют определенный шанс быть вовлеченными в это движение. В худшем случае их начинает перекашивать. От этого на фасадах появляются трещины.

Она сделала паузу и оценила произведенное впечатление. Венсан оставался в доброжелательном расслаблении.

— Именно поэтому мы всячески страхуемся, подключаем к делу экспертов, опираемся на заключения специалистов.

Заваривающийся кофе капал в стеклянный кофейник. Режин помимо воли стала прислушиваться к этим нудным звукам и набрала в легкие воздух, как перед прыжком в воду:

— Вчера ночью произошло то, чего можно было опасаться.

Венсан ободряюще покивал:

— Мы отнюдь не первые, кто строит в таком масштабе.

— Разумеется. И мы приняли все меры на этот случай. Но, похоже, параметры в заключении статиков были неверны.

— Тогда нужно привлечь к ответственности экспертов.

— Мы как раз перепроверяем данные. Кроме того, в срочном порядке делаем все необходимое, чтобы предотвратить ухудшение ситуации. Мы выкладываем котлован металлическими плитами. Потом, когда фундамент будет готов, мы их уберем.

— Почему это не было сделано заранее?

— Чтобы избежать лишних затрат. По мнению экспертов, этого не требовалось. А обошлась бы такая работа очень дорого.

— Кофе готов, — по-прежнему с безупречной учтивостью заметил Гийом.

— Да, извини.

Режин налила две чашки и поставила одну перед Венсаном. Он протянул руку, рукав сорочки чуть поддернулся, и Режин успела заметить синеватый кровоподтек на его запястье. Несмотря на шок, она успела удивиться: «Надо же, и у таких неприкасаемых бывают синяки». Как назло, сразу вспомнились их игры с Антонио, и пришлось срочно собирать волю в кулак.

— Итак, — подытожил он, — нам придется ликвидировать ущерб, нанесенный соседям, плюс применить дорогостоящую технологию сверх сметы?

— Совершенно верно, — ответила Режин, замечая легкое подрагивание в углу его рта и чувствуя, как все ее внутренности дрожат.

— Этот испанец вчера говорил как раз о том, что надо укрепить котлован стальными плитами, разве нет?

Она кивнула.

— Почему ты не проверила его аргументы?

— Я была уверена, что он преувеличивает. Я полагалась на данные замеров.

— Во всяком случае, испанский подрядчик с себя ответственность снял.

— Главную ответственность несет бюро, которое исследовало почву и выдало сертификаты по статике. Я понимаю, что твое доверие ко мне как главному архитектору подорвано. Что я могу сказать в свое оправдание? Геологи, которые работают в бюро, специалисты в своей области. У меня не было повода сомневаться в их профессиональной оценке. Они много лет сотрудничают с «Мишле-Робюс», я выбрала их, потому что знала, что на них можно положиться.

«Господи! — подумала Режин. — Ну, почему все это должно было произойти именно сейчас? Совершенно понятно, что нежная дружба с Венсаном закончилась, так и не начавшись. Кто же будет кормить желе из рябчиков человека, который прожег у тебя в кармане дырку в миллион франков! И это в самом начале проекта!»

— Да, хорошего мало, — произнес ровный, как газон, голос Венсана. Режин сжала свою чашку, так что заныли пальцы. — Но твоей вины, Режин, я здесь не вижу. И мне бы не хотелось, чтобы эта неувязка встала между нами.

— Я бы поняла, если бы ты послал меня куда подальше.

— С какой стати? — спросил он с мягкой улыбкой.

— Меня поражает твоя выдержка, Венсан.

— Я целыми днями решаю какие-то проблемы. Мы и здесь найдем решение. Не принимай близко к сердцу. Вообще, давай сменим тему. У меня такое чувство, что я у тебя в долгу после того, как вчера вынужден был тебя покинуть. Ты любишь оперу? Мы могли бы пойти, например, в пятницу.

— Правда? Грандиозно!

— У меня билеты на «Травиату». Даже если ты обычно скучаешь в опере, в ложе можно неплохо скоротать время.

— Обожаю оперу! — воскликнула Режин, которая никогда не могла отличить «Аиды» от «Травиаты». До пятницы она успеет прочесть пару справочников и выучить несколько имен, а просчеты она компенсирует своим обаянием. — Это было бы просто волшебно!

— Очень рад.

Венсан поднялся и пожал ей руку.

«Он совсем не похож на мужлана Антонио. Настоящий джентльмен, такой корректный, такой благородный».

— Начало в семь, я заеду за тобой в шесть, чтобы быть на месте пораньше.

— Спасибо, я так рада!

Режин сияла. Вот уж не ожидала, что неприятный разговор примет такой оборот! Окрыленная успехом, она помахала рукой вслед синему «саабу». И напоследок подумала: «Но Антонио вовсе не мужлан. Зачем я так?»

Глава 7

— Он принял эту новость совершенно спокойно, — радостно делилась Режин со своим шефом, Бернаром Мишле.

— Значит, вам повезло. Может быть, он к вам неравнодушен.

Режин понадобилось незаурядная выдержка, чтобы не выдать себя неосторожной улыбкой. Не хотелось, чтобы Мишле подумал, что в работе она пускает в ход женское оружие.

Этот седовласый господин с выразительным умным лицом был одним из наиболее востребованных архитекторов. Работать с ним было редкой удачей. Он и Симон Робюс, два корифея, из массы молодых многообещающих зодчих могли по самым строгим критериям выбирать себе помощников и потенциальных преемников по всей Европе.

Их архитектурное бюро занималось исключительно масштабными проектами. Режин работала здесь около года, попав к Мишле и Робюсу после того, как ей удалось выиграть ряд конкурсов и стать весьма известной.

— Я одного не понимаю, — сказала она, в раздумье глядя на патрона. — Откуда эти дилетантские ошибки в расчетах?

— Этого я тоже пока не могу объяснить. — Он сидел на подоконнике, скрестив длинные ноги. — Мы сотрудничаем с этим геологическим институтом не один десяток лет.

Он пролистал бумаги:

— Что-то здесь нечисто. Только не знаю что.

— Вы думаете, кто-то намеренно исказил цифры?

— Это был бы настоящий скандал. Но в принципе исключить этого нельзя. В строительстве чего только не бывает. Главное, не полагайтесь ни на чьи выкладки, сами проверяйте, что там произошло.

— Вы серьезно считаете, что кто-то мог…

— Не обязательно в институте. Может, и на стороне. Любой, у кого есть доступ к документам. Не хочу ввергать вас в шпиономанию, но чем скорее вы найдете причину неполадок, тем раньше сможете пресечь возможные последствия. Если кто-то всерьез решил сорвать строительство, он не ограничится одним ударом.

— Откуда такая напасть? Мой первый проект!

— Если вы боитесь, что не справитесь, я могу поручить это кому-то еще.

— Ни в коем случае! Я справлюсь. — Режин взяла со стола акт экспертизы и положила в портфель. — Можете на меня положиться, я докопаюсь до истины.

— Не сомневаюсь, мадемуазель Лефевр. Именно поэтому я и пригласил вас работать с нами. Держите меня в курсе событий. — Зазвонил телефон, и Мишле попрощался с ней, берясь за трубку.

Режин почувствовала дурноту. У кого могут быть причины саботировать строительство? Враги Венсана? Враги его семьи? Кто еще?

Ни в коем случае нельзя обнаружить свою уязвимость. Если она провалит этот проект, ей уже никогда не отмыться от клейма неудачницы, типичной женщины, талантливой на бумаге, но на практике совершенно несостоятельной. Это недопустимо! Она была прирожденным практиком, для нее проект, не нашедший воплощения, просто не существовал. Именно поэтому она стала архитектором, несмотря на предостережения отца, что это не женская профессия, и матери, считавшей, что дочери с ее креативностью надо заниматься чистым искусством.

Но Доминик никогда толком не понимала свою дочь. Недаром она не смогла оценить ее выбор в случае с Венсаном. Здесь Режин почувствовала легкий укол совести…

Над котлованом балансировала металлическая плита, поднятая краном над тем пространством, где ее предстояло прислонить к стенке. На дне кричали и жестикулировали строители. В основном это были испанцы, но кроме них — поляки, ирландцы, греки… Антонио в синем комбинезоне с закатанными рукавами был тут же, целиком ушедший в работу. Режин не могла отделаться от мысли, что точно таким же он был и в любви: безраздельно поглощенным тем, что делал. Та же страсть, тот же всепоглощающий азарт.

Каждый раз, когда Антонио видел, как Режин выходит из вагончика, его накрывала мутная волна ярости. Он поклялся себе забыть эту взбалмошную избалованную бабенку, но при виде ее эмоции закипали с новой силой. Взрывной темперамент доставлял много хлопот, поэтому он научился контролировать себя. Однако на сей раз самообладание отказывало ему напрочь.

Завидев Режин, он, набычившись, направился ей наперерез:

— Я хочу знать, что с экспертным заключением. Если уж ты избегаешь меня, то…

— Вас! Мы на «вы»!

— Вы обязаны уведомлять меня обо всех закулисных интригах, мадемуазель Лефевр!

— Я ничем вам не обязана, мсье Наварро, — ответила она холодно.

— Что они там напортачили с цифрами? Они идиоты или вредители, эти ваши геологи? Я отвечаю за безопасность моих людей. Извольте поделиться со мной информацией!

Режин смотрела в землю, упрямо сжав зубы.

— Я требую отчета, — сказал он угрожающе.

— Я поговорила с ответственными. Они заявили, что цифры в экспертном заключении, которое мы получили, расходятся с цифрами в их документации.

На его лице промелькнуло неверие:

— Выходит, кто-то подделал акт?

— Другого объяснения нет.

Он копнул носком ботинка землю:

— Вы должны были предупредить меня.

— Что, готов сценарий очередной катастрофы?

— Подделка — это уголовное преступление. Кто пошел на это, не остановится ни перед чем. Вы всю жизнь провели в стерильном бюро, мадемуазель Лефевр. Вероятно, поэтому вам так трудно понять, что такое нести ответственность за живых людей. Я достаточно повидал, как в реальном мире развиваются такие, как вы говорите, «сценарии».

— Что ж, теперь, по крайней мере, вы в курсе дела, — заявила она, не обращая внимания на его пафос.

На самом деле его тревога передалась ей сполна. Однако она не хотела признавать его правоту, чтобы не доставить ему удовольствия. Эта работа становилась настоящим кошмаром!

Следующим вечером она, чертыхаясь, искала, куда бы приткнуть свою машину. Ей хотелось только одного: принять душ. День выдался жаркий, к тому же надо было срочно смыть страх и напряжение. Тогда, может быть, ей удастся как-то расслабиться.

После двух бессонных ночей кряду она выглядела постаревшей. А ведь сейчас ей как никогда нужно быть обворожительной. Сегодня Венсан позвонил, чтобы предложить перекусить перед оперой. «Перекусить» на его языке означает пообедать в одном из самых дорогих ресторанов города. Она, естественно, согласилась.

Завтра непременно надо ухитриться уйти с работы пораньше, чтобы решить еще одну проблему. Для выхода в свет ей требовалось что-нибудь свеженькое. То есть вечернее платье из актуальной коллекции дизайнера с именем.

За вечер предстояло хоть немного перевести дух и привести себя в порядок. Наконец-то нашлась свободная парковка. Выбравшись из машины, Режин набрала номер своей массажистки-марроканки, настоящей волшебницы.

— Фатмэ, я просто загибаюсь! Ты меня примешь сегодня? В полвосьмого… Не погуби, а? Золото мое, спасибо!

Ей стало немного легче. Обогнув угол своего дома, Режин вздрогнула. Только этого не хватало для полного счастья! Ну, пускай мелет, что хочет. Артачиться она умеет не хуже этого твердолобого испанца!

— Антонио? Что ты здесь забыл?

— Так со мной обращаться не советую, — заявил он, стоя перед ней со скрещенными на груди руками. На плечах перекатывались мускулы. Он сверлил ее мрачным взглядом.

— Я не хочу тебя видеть. Ты что, не понял?

— Что ты себе позволяешь? Попользовалась и выбросила на помойку?

— А ты что, никогда так не обращался со своими женщинами?

Он слегка сбавил обороты:

— Случалось. Но все равно, Режин, я не верю, что тебе настолько наплевать на меня.

Она попробовала уговорить его по-хорошему:

— Я дико устала. Я просто не в состоянии еще и с тобой ругаться. Прошу тебя, оставь меня в покое.

— Не могу.

— Послушай… Не сейчас, понимаешь? У меня просто нет ни времени, ни сил. А главное — зачем все это надо? Ничего не будет.

— Чего не будет?

— Места для тебя в моей жизни.

— Почему?

— По всему. Все против тебя.

— Что?

— Я не могу тебе объяснить.

— Любовь объясняет не словами.

— Любовь? Ты в своем уме? Откуда? Мы провели вместе ночь, вот и все!

— Ты прекрасно знаешь, что это было гораздо больше, чем просто секс. Для тебя так же, как для меня. Ты меня сводишь с ума. Я не заснул ни на минуту, я не могу думать ни о чем, кроме тебя. Я… я не уйду. Дай мне побыть с тобой еще хотя бы раз!

При мысли о том, что их ночь может повториться, Режин бросило в дрожь. В ее реакции было столько же страха, сколько вожделения. Кто знает, какого джинна она выпустила из бутылки? Неизвестно, на что он способен. А главное — она уже сейчас с трудом сопротивлялась его воле. Ведь и она почти не спала, измученная тоской и желанием.

— Один-единственный раз!

Его взгляд выражал гнев, угрозу, и в то же время на дне его темных глаз таилось нечто кроткое и ранимое. Это действовало обезоруживающе.

«Спокойно, не делай глупостей, Режин. Ты хочешь быть с Венсаном Гийомом. Если он узнает о твоей интриге с прорабом, ты его больше не увидишь. Немедленно скажи Антонио, чтобы он ушел. Он все равно через пару недель уедет в свою Испанию. Не будь дурой! Он тебе не нужен! Не порть себе жизнь!»

— Пойми, наконец. У меня своя жизнь, серьезные отношения с людьми…

— Ты говоришь о Гийоме?

— При чем это? Просто я не хочу продолжать с тобой связь. Все равно тебя здесь скоро не будет. Зачем осложнять себе жизнь?

— Какое это имеет значение? Мы не знаем, что будет завтра. Или ты распланировала свое будущее, как проект шоппинг-центра?

— Я больше не могу с тобой спорить. Я смертельно устала.

— Я помогу тебе набраться сил.

Она невольно обмерла при мысли о том, как бы выглядело его содействие.

Он подошел на полшага ближе, ей в ноздри пробрался его запах — апельсинов и солнца.

— Я не могу отпустить тебя, Режин. Я так хочу тебя. Не прогоняй меня. Это сильнее нас обоих.

Вкрадчивый голос шептал ей на ухо: «Ну, что ты упираешься? Ведь он прав. Все было так чудесно…»

— Ты просто бродяга без чувства реальности и без всякой ответственности. Я навела о тебе справки. Ты нигде не задерживаешься дольше пары месяцев! Наверняка у тебя в каждом городе по зазнобе. Боже сохрани меня от такого, как ты! Непостоянный, ненадежный, неверный, настоящий… — она запнулась, ища, как бы припечатать посильнее, и не нашла другого слова: — Настоящий мужчина!

Это вырвалось у нее помимо воли, и она испуганно замерла, чувствуя, как ситуация опять ускользает из-под контроля.

— Все, я пошла, — пробормотала она.

Главное — не смотреть ему в глаза. Он видит ее насквозь, угадывает самые сокровенные желания. Перед ним она как будто всегда обнажена. Перед чужим, враждебным ей человеком!

— Ты сама все понимаешь, Режин. Что бы ты ни говорила, как бы ты ни обманывала себя. Тебе нужен я.

Его жестко очерченные, такие мучительно красивые губы двигались в нескольких сантиметрах от ее лица. Она смотрела на него, как в трансе. Храня молчание, она открыла дверь подъезда и стала подниматься в свою квартиру, слыша, как он следует за ней. Словно яд. Или наркотик. Почему у нее нет никаких сил сопротивляться? Или… желания?

Глава 8

— Я точно не в своем уме. Не могу поверить, что привела тебя к себе домой.

Со вздохом изнеможения Режин опустилась на диван в гостиной. Антонио рассматривал развешанные по стенам фотографии городских башен всех времен и народов:

— У тебя хороший вкус. Сама фотографировала?

— Да. Что-то вроде хобби. Снимала башни по всей Европе.

Он остановился перед изображением церкви Святого Семейства в Барселоне.

— Гауди.

— Гениальная архитектура.

— Возведение так и не было закончено.

— В законченных вещах есть что-то неживое, — обронила она рассеянно.

Антонио опустился рядом с ней. Бережно снял с нее туфли и начал массировать ступни:

— Ты не возражаешь?

На препирательство не было сил. Ситуация вряд ли могла стать еще абсурднее. Между тем безотчетно приятное ощущение поднималось от ступней к коленям…

— Не слишком нажимаю?

— Нет… Я хочу, чтобы ты знал… Я не прогнала тебя, но это ничего не значит. Я не хочу потом заново выяснять отношения.

— Мы пока что не ссоримся.

— Ты должен принять мои условия.

— Какие? — он прекратил манипуляции с ее конечностями.

— Продолжай.

— Это условие?

— Проклятая стройка!

— Не думай об этом. Тебе надо отдохнуть.

Она закрыла глаза и вверилась его умелым рукам. Через какое-то время вдруг испуганно выпрямилась:

— Условие — ты делаешь массаж и уходишь. Только ноги, до колен, понятно?

— Договорились.

Она снова легла и прикрыла глаза:

— Расскажи мне о себе. Ты давно работаешь прорабом?

— Нет.

— А что ты делал раньше?

— Учился на архитектурном.

— Интересно. Почему ты не рассказывал об этом?

— Это было давно.

— И почему же ты не стал архитектором?

— Ты, правда, хочешь знать?

— Нет. Мне не хочется много знать о тебе. Это может усилить нашу эмоциональную связь.

— Да, я понимаю. Это тебя пугает.

— Ты думаешь, что я холодная и расчетливая.

— Я говорил это в совсем другой ситуации.

— Кажется, оздоровительные процедуры закончились.

— Подожди, ляг, пожалуйста. Расслабься.

— Как же мне расслабиться, если ты не уходишь?

— Просто закрой глаза и дай мне твои ноги.

— Потом сразу уходи.

Он не ответил. Когда он закончил массаж, она уснула. Антонио принес плед и укрыл ее. Спящая Режин умиляла его. У нее было совсем другое лицо, без постоянной готовности броситься в бой. Эта женщина определенно соткана из противоречий.

Он огляделся. Квартира была обставлена красиво и с любовью к мелочам. Во всем был порядок, хотя и без педантизма. Заглянул в спальню. Широкая кровать стояла на подесте, занимавшем полкомнаты. Прикрепленные к стенам раскрытые красные веера служили абажурами для светильников. Пол был покрыт мягким светлым ковром. Все было выдержано в том же лаконичном, благородном стиле, что и ее архитектура.

— Осматриваешься? — услышал он ее голос, слегка осевший со сна.

— Проснулась?

— Угу. Слушай, я умираю с голоду. А ты?

«Кажется, «условие» забыто. — Антонио ухмыльнулся про себя. — Похоже, она сама не понимает, как ее бросает из стороны в сторону. Все равно радоваться рано, в следующую минуту можно ждать взрыва».

Режин встала и отправилась на кухню делать салат. Ели они при гробовом молчании, впрочем, с отменным аппетитом. Салат был что надо.

— Как мы распорядимся остатком вечера? — спросил Антонио, насытившись, увы, только едой.

— Черт! Мне же надо к массажистке! Все, я побежала.

Он удержал ее за руку:

— Позвони, откажись.

— Ты что?

— Я не хуже твоей массажистки.

Режин досадливо взбила волосы и издала протестующий звук.

— Я тебя не убедил?

— До чего же ты настырный.

— Признайся, я хорошо массирую.

— И не смотри на меня глазами своего очередного тезки Бандераса.

— Не сравнивай меня ни с кем. Не знаю, как там твой Бандерас, а вот я — очень квалифицированный массажист, и к твоим услугам.

Она вышла в другую комнату. Ей захотелось минуту побыть одной. Остановилась у стола, перебирая почту и кусая ногти. Что с ней происходит? Как только он оказывается поблизости, она начинает метаться. Почему-то он постоянно принуждает ее совершать поступки, которые ей… и самой больше всего хотелось бы совершить. Он еще ни разу ее не послушался! Хотя при нем она орала и спорила столько, сколько ей за всю жизнь не приходилось. Наверное, он считает ее страшной скандалисткой. А результат с ее стороны нулевой, все выходит по его замыслу.

Что же предпринять? Может, действительно попробовать еще раз?..

— Какой фильм проигрываем сегодня? «Черную вдову»?

Она рассмеялась:

— На этот раз это мой собственный фильм, его еще никто не смотрел. Понимаешь?

— А для меня там есть роль?

— Зрителя.

Бывают тайны, в которые никогда никого не посвящаешь. Идея приобщить Антонио к своим фантазиям и пугала, и вдохновляла ее:

— Давай договоримся.

— Опять?

— Я знаю, ты думаешь, что я сдвинулась на самоконтроле и безопасности. И все же… Условимся, что я тебе сегодня вечером поверяю свои секреты. Как на исповеди.

— Я — исповедник? Ну и ну!

— Ладно, неудачное сравнение. В общем, я расскажу тебе свои секреты, а ты оставишь их при себе. Идет?

— Об этом и договариваться незачем.

— И это не значит, что нас связывают обязательства, ведущие к более серьезным отношениям.

Антонио старался не ухмыльнуться.

— По-твоему, это глупо?

— Нет, Скорее странно… Ты все время бежишь от каких-то обязательств.

— Я думала, что ты можешь меня понять. Ведь ты тоже избегаешь обещаний, серьезных отношений. Иначе как объяснить твой кочевой образ жизни?

— Застраховаться ни от чего нельзя. Такие вещи не регулируются договорами.

— Ты меня не понял.

— Почему же, понял.

— Так что, попробуем? А то я еще успеваю на массаж.

— Не знаю. Как-то все это… Мне, видно, романтики не хватает.

— Ладно. Тогда я пошла.

— Ну и иди! Обрыдли уже твои капризы. То одно, то другое, то да, то нет! Ты не улавливаешь, насколько это жестоко?

Он схватил свою куртку. Режин видела, что он по-настоящему обиделся, и на этот раз чувствовала себя виноватой:

— Антонио, подожди.

— Ты постоянно играешь со мной, ноги об меня вытираешь. Сама как огня боишься расшевелить душу. Так вот, я — не бесчувственный! И я не могу отключить свои эмоции. Ты мне не безразлична.

— Прости меня. Не уходи.

— Еще не наигралась?

— Ну, извини. Я… не всегда такая стерва. Останься, пожалуйста. — Она перешла на шепот.

Антонио смотрел на нее исподлобья, сунув руки в карманы.

— Я по тебе тосковала. Не могла тебя забыть. Мне не хотелось в это поверить… Но ты мне тоже не безразличен.

Она прижалась лбом к его плечу и сразу почувствовала себя лучше. От него исходили пугающе родное тепло и покой. Но он еще не переборол обиду и не подался ей навстречу. Она ощупала его затылок, заскользила по спине, вжалась грудью в его грудь и с облегчением ощутила, как понемногу расслабляются его стальные мышцы.

— Почему мы все время как на качелях? — спросил он сердито. Интонация явно отставала от готового к перемирию тела.

— Давай попробуем обойтись без слов, — предложила на этот раз Режин и подняла к нему лицо. Тут он понял ее незамедлительно. Его теплые губы нашли ее доверчиво приоткрытый рот. С каким облегчением она растворилась в этом поцелуе, чувствуя нежность и нетерпение, с которым его язык возвращал себе завоеванные так недавно позиции.

— Ты сводишь меня с ума, — прошептал он, стискивая руки на ее талии.

— А ты — меня, — ответила она, запуская руки в его волосы и снова притягивая его голову к себе.

Диалог не отличался разнообразием, зато тела рвались друг к другу, будто ждали этого годы.

— Пойдем в спальню. — Антонио потянул ее за руку, она последовала за ним на нетвердых ногах.

Он начал стягивать с нее футболку.

— Подожди. У меня другая мысль.

— Что опять?..

— Я же говорила, одна фантазия… Сядь, я через минуту.

— Я не могу ждать, Режин. Я хочу быть с тобой.

— Это совсем недолго. И ты не пожалеешь. Секунду…

Она нырнула в дверь, которая вела из спальни в гардеробную. На ней все еще были джинсы и майка — рабочий наряд. Она выскользнула из одежды и лихорадочно прошлась вдоль платьев, развешанных по стенам. В головемелькнуло: «Как в «Матрице»!» Наконец под рукой оказалось то, что нужно.

Режин открыла коробку, и покалывание, как от пузырьков шампанского, побежало по ее телу. Этот сумасшедший прикид ей подарила на день рождения подруга, и до сих пор не было случая его надеть… Режин проворно облачилась и повернулась туда-сюда перед зеркалом. Она показалась себе феноменально соблазнительной. Узкая черная юбка впереди выглядела совершенно невинно, но вот с тыла…

Антонио в ее отсутствие нашел свечи и зажег их, погасив яркий свет. Из кухни принес вино и два бокала. Поставил пластинку Рики Мартина. Теперь снова сидел в изножье кровати, где она его оставила… Он был великолепен, как в кино или во сне, что, впрочем, для нее практически одно и то же.

«И этот мужчина ждет меня. Он необычайно щедр».

— Ну и ну! — Он был нескрываемо изумлен. Она совершенно преобразилась, это было как в кино.

— Меня зовут Грэйс. Ты ждал меня? Я пришла.

— Привет, Грэйс.

— Ты выложил за меня кучу денег. Как тебе нравится мой новый наряд?

— Жутко!

Она поигрывала красным страусиным боа — единственным предметом туалета, который был на ней, кроме юбки. На высоченных шпильках пунцовых туфель она сделала несколько шагов в сторону Антонио, который, распахнув глаза, наблюдал за дерзким танцем ее бедер.

Она остановилась перед ним, как бы случайно пропустив змею боа между грудями.

— У тебя красивое тело, Грэйс, насколько я могу судить.

Она начала двигаться под музыку, манипулируя своим диковинным шарфом. При этом повернулась и слегка выгнула спину. Затем наклонилась вперед, так что разрез на юбке разошелся. Послышался тихий восхищенный присвист. Одну ногу она поставила на подест в нескольких сантиметрах от своего гостя. Юбка задралась, и Антонио ничего не оставалось, как положить руку ей на бедро и провести по гладкой коже снизу вверх.

— Скажи мне, мой сладкий, чего бы ты хотел? Я выполню все твои желания.

— Мне нравятся твои туфли. Они меня страшно заводят.

Вместо ответа она поставила ногу на кровать, туда, где он сидел, носком туфли почти упираясь в его заметно набухшие джинсы.

— Я не понял, что ты носишь под юбкой. Там что-то мелькнуло… Мне не показалось?

— Проверь, — порекомендовала «Грэйс».

Его рука проехалась по ее бедру вверх. Режин внимательно следила за выражением его лица. Он снова присвистнул. Под юбкой, как и ожидалось, не было ничего, кроме сиюминутной готовности.

Антонио откинулся на спину и посмотрел на нее в немом восхищении:

— Раздень меня.

Она послушно наклонилась к змейке его джинсов, потом стянула их и нежно погладила символ его мужественности, рвавшийся наружу из-под тонкой ткани трусов.

— Так ты профессионалка, Грэйс?

— О, да!

— Ты знаешь, как сделать мужчину счастливым?

— Да, знаю и умею. Хочешь, покажу тебе, как?

Она сняла с него трусы. При виде его занесенного копья у нее занялось дыхание.

— Наверняка все женщины от тебя без ума. Зачем тебе платить за удовольствие?

— Я заказал тебя, потому что ты — лучше всех, Грэйс, — ответил он. — Но я рад, что нравлюсь тебе.

Она хотела наклониться и приласкать самый осязательный узел его тела, но Антонио удержал ее:

— Я хочу видеть больше, Грэйс. Тебе подходит эта юбочка, но мне не терпится узнать, что под ней.

Она снова повернулась к нему спиной, и он потянул за молнию.

— Туфли?

— Оставь.

Режин наслаждалась ролью профессионалки высокого класса. Маска Грэйс давала ей право делать то, что и в голову не пришло бы Режин Лефевр.

Оставшись в туфлях и боа, она встала перед ним на колени. Он играл перьями, щекоча ее груди, отзывчивые до предела. Когда легкие перышки задевали темно-розовые соски, она вздрагивала всем телом. Наигравшись, Антонио взял бокал вина и плеснул в ложбинку между грудей.

— Ложись, — приказал он.

— Но… ты мой клиент…

— Делай, что я говорю.

Он слизал вино с ее кожи. Ей захотелось погладить его, он отвел ее руку:

— Я объясню тебе, какие женщины мне особенно нравятся: те, которые умеют послушно отдаваться мужчине. Позволяют ему делать то, что он хочет. Это волнует гораздо сильнее, чем самые умелые твои ласки. Когда ты отдаешься мне, в этом такая глубокая тайна…

— Мужчины стремятся только к самоудовлетворению. А ты стараешься, чтобы мне было хорошо.

— Это потому, что… — Его речь оборвалась. Она угадала, чего он не сказал, и поняла: он умолк, потому что заметил, что она не хочет этого слышать. Ни слышать, ни говорить об этом.

Антонио положил руку во впадину между ее бедер и стал поглаживать, при этом пристально глядя ей в глаза. Никто из мужчин никогда не сумел подойти к ней так близко, преодолев ее систему защиты. Все, что он делал, он делал так естественно, как будто не существовало ни стыда, ни причин для неловкости. Дело было не в что, а в как. Между ним и его поступками не было ни малейшего зазора, он весь был в том, что делал.

В который раз он победил в этой вечной войне. Она расслабленно вытянулась на постели, отдаваясь ласкам его всезнающих рук, и вскоре ее дыхание достигло темпа престо.

— Ты становишься еще красивее, когда так откровенно наслаждаешься, — заметил он.

В следующее мгновение она потеряла представление о времени. Пока ее тело сотрясалось в райской агонии, Антонио намертво прижимал ее к себе.

— Иди ко мне, — проговорила она, воскреснув. — Я хочу тебя близко-близко, я хочу, чтобы ты весь был со мной.

Он перевернул ее на спину и навис над ней. Она обхватила его спину и в следующий момент почувствовала его в себе. Он пронзил ее одним неотразимым ударом, при этом неотрывно глядя ей в глаза, будто пытаясь там увидеть самого себя. Ее обожгло осознание того, что она принимает в себя не только его плоть, но и душу.

«Он меня любит. Он так нежен и чуток. Он точно знает, что мне нужно, что он должен делать со мной. Он так хорошо изучил меня, как будто у нас позади вечность. Я не могу больше обманывать себя. Это сильнее, чем все, что я знала до сих пор».

— Я на пределе, — проговорил он, запаленно дыша.

— Я тоже, — ответила она, и они унеслись к непокоренным вершинам.

Не скоро они спустились в долину. Режин чувствовала себя невесомой и прозрачной, как роса. Антонио неподвижно лежал рядом. Она изучала абрисы его тела, тонкие линии вен, рельефы мускулов под упругой кожей.

Музыка смолкла, в комнате стояла тишина.

— Антонио, ты спишь?

— Нет, так, дремлю.

— Почему ты бросил архитектуру? Тебе не нравилась будущая профессия?

— Много хочешь знать…

— Я тебе доверила свои секреты, и ты можешь мне рассказать что-нибудь о себе.

Антонио приподнялся на локте и посмотрел на нее:

— Я очень любил архитектуру. Поэтому и бросил.

— Как это?

— Мои идеи всем казались утопией. Никто не брался их воплотить. Тогда я решил — если то, чего я хочу, невозможно, то я вообще ничего не хочу. Вот и бросил.

— И начал воплощать чужие идеи?

— По крайней мере, никто больше не критиковал мои проекты.

— Жаль. Я бы хотела посмотреть их.

— Для этого тебе пришлось бы приехать ко мне в Барселону.

Режин задумчиво улыбнулась:

— Я с самого начала догадывалась, что ты не простой прораб. Ты говоришь на многих языках. Задаешь слишком много вопросов. Слишком серьезно относишься к делу. Если это твое подлинное призвание, жаль, что ты не стал архитектором.

— Я уже привык к независимости. Мне бы было не по себе, если бы пришлось сменить стиль. Я могу выбирать, где и с кем работать. Не уверен, выдержал ли я бы долго на одном участке.

— Ездить с места на место — это прекрасно. Но разве тебе не хочется где-то остановиться?

— Да. Здесь. — Смеясь, он поцеловал ее плечо.

— Перестань!

— Нет, правда. Я завидую тебе: ты сумела совместить творчество и воплощение. И скоро о тебе заговорят.

— Если я доживу до дня сдачи объекта, — вздохнула Режин.

— Это не сложно при твоих отношениях с заказчиком… Ему вроде бы любые проблемы нипочем. Наверное, ему нравится с тобой работать, или, скажем точнее, ему нравишься ты…

— Поговорим о чем-нибудь другом.

Она положила голову ему на грудь:

— Знаешь, чего бы мне еще хотелось?

— Меня?

— Я не о том! Хотелось бы попасть в ночной клуб со стриптизом. Мне это пришло в голову, когда я примерила эти эротичные шмотки.

— Ну, так сходи.

— Одна — ни за что. Только с мужчиной. С тобой я могла бы отважиться.

— Хорошо.

— Обещаешь?

Антонио подумал:

— А можно мне остаться?

— В смысле — на ночь?

Режин подумала о Гийоме. Можно ли считать изменой Венсану все, что с ней происходит? Но ведь она ничем себя не связала. Они однажды поужинали. Это все. Ни поцелуя, ни слова о будущем…

— Так как? Опять опасаешься?

— Нет. Оставайся.

Глава 9

Режин разбудил телефонный звонок:

— Надо ехать, немедленно. Опять котлован затоплен.

Она выхватила из шкафа пару одежек. Антонио натягивал пиджак.

— Ключи от машины?

Она бросилась искать на кухоном столе.

— Нашел! — Антонио уже бежал вниз по лестнице.

Режин отметила любопытные взгляды рабочих, когда они вдвоем вышли из автомобиля, но сейчас ее это не занимало. Она издалека оценила размеры бедствия. Повсюду стояли небольшие озера, и вода продолжала прибывать.

Антонио, энергично жестикулируя, объяснялся со своими людьми. Издалека Режин слышала его гортанный говор. Она испытывала чувство тошнотворной беспомощности среди этих озабоченных грянувшей бедой людей. Немедленно нужно было что-то предпринять. Если бы она знала, что! Сейчас все зависело от Антонио. Ей оставалось только молиться и надеяться, что он быстро найдет решение.

— Дренаж… Мы должны проверить дренажные трубы, — прокричал он ей.

— А что там может быть?

— Возможно, засор.

Антонио руководил рабочими, которые начали раскапывать траншеи с только вчера проложенными трубами.

— Это надолго? — спросила Режин.

Антонио пожал плечами:

— Пока не найдем причину аварии.

— Мы ведь обследовали материал, в трубах не может быть дефекта.

— Если только кто-то не изуродовал их намеренно.

— Вечность уйдет на то, чтобы все перепроверить.

— У тебя есть альтернативные предложения?

Она покачала головой.

— Просто я чувствую себя такой… — вместо «беспомощной» у нее получилось: «бесполезной».

Антонио сунул ей в руку лопату:

— Так давай помогай.

Тяжелая работа вправду помогла. Режин относительно спокойно пережила часы мучительного ожидания. Она не без удовольствия отметила уважительные взгляды рабочих, махавших лопатами бок о бок с ней.

— А я-то думала, мне достанется роль наблюдателя. Вот уж не ожидала, что придется так вкалывать! — проговорила она, вытирая пот, заливающий глаза.

— Ну, считай, повезло. Теперь ты в курсе событий.

— Черт побери, уже почти полдень, а вода все прибывает.

Гортанные крики донеслись с противоположного конца котлована:

— Сюда! Сюда!

Все сбежались и сгрудились вокруг испанцев, докопавшихся наконец до причины. Режин, оцепенев, уставилась на кусок дренажной трубы, забитой цементом. Эта пробка заблокировала всю систему водоотвода. Вместо резервуара вода начала в обход поступать именно туда, куда не должна была просочиться ни в коем случае.

Антонио в ярости швырнул свою лопату об землю:

— Саботаж натуральный!

Лица у рабочих были оторопелые. Настроение — самое мрачное. Труд нескольких дней пошел насмарку. Если на этом вредительство не прекратится — неизвестно, можно ли будет продолжать строительство или придется его заморозить.

Антонио рвал и метал:

— Поймаю гада — своими руками шею сверну! Кто знает, что за тварь это сделала? Кто-нибудь из вас что-нибудь видел?

Все только пожимали плечами да мотали головами.

— Можно собирать манатки! Какая-то сволочь пытается нас всех оставить без работы. Я не успокоюсь, пока не узнаю, кто эта мразь! Кто подставляет моих людей!

В эту минуту Режин заприметила синий «сааб» Гиойма. Антонио обернулся и вперился в элегантную фигуру Венсана. Он приближался к кучке строителей, сгрудившихся у края котлована. У Режин неприятно засосало под ложечкой. Ей почему-то почудилось, что встреча Венсана и Антонио не сулит ничего хорошего.

Гийом дружелюбно поздоровался со всеми. В костюме и при галстуке он выглядел здесь инопланетянином.

— Мы нашли причину аварии, — заговорила Режин. — Господин Наварро подал верную идею. Кто-то залил цементом дренажную трубу. Совершенно ясно, это преднамеренное вредительство.

Венсан сквозь зубы выругался. Ого, значит, и его пробрало. Преступник, скорее всего, планировал новые козни. Гийом приложил пальцы к вискам. Несмотря на его внешнее хладнокровие, Режин распознала признаки сильного стресса.

— Спасибо, что так дружно взялись, — сказал он, обращаясь к Антонио и его команде, — и так быстро установили причину.

Затем он попросил Режин проводить его в вагончик для обсуждения дальнейших действий. Антонио последовал за ними как привязанный, но Венсан остановился и обернулся к испанцу:

— Я хотел бы поговорить с мадемуазель Лефевр.

— Это нас всех касается, — буркнул Антонио. — Я должен знать, что делать, в первую очередь.

— Мы сообщим вам о результатах нашего совещания, господин Наварро.

Режин видела, что Антонио вскипел. Она догадывалась, что за агрессивностью обоих стоит элементарная ревность. Неужели Венсан уловил, что происходит между ней и Антонио? Разве мужчины, как женщины, наделены шестым чувством в таких делах?

Венсан плотно закрыл дверь вагончика. Оставшись с ней наедине, он говорил только об аварии, ежеминутно поглядывая на часы.

— Через полчаса у меня важная встреча. Давай сегодня все обсудим за ужином. Где-нибудь в спокойном месте. — Его взгляд не оставлял возможности для возражений.

— А как же опера?

— Нам надо поговорить. Опера подождет.

— А билеты?

Он усмехнулся. Режин мысленно схватилась за голову. Что она несет? Уж, наверное, Венсан может как-то пережить потерю билетов даже в ложу оперы, если на объекте он сегодня потерял десятки тысяч франков. Раз он решил поужинать, значит, они будут ужинать.

— Мне нечего надеть, — вырвалось у нее, и тут уж она вынуждена была признать, что ведет себя как непроходимая дура. Как будто нет вещей важнее, чем вечерний туалет для выхода в свет с Гийомом! Кажется, она морозит одну глупость за другой, а все оттого, что его присутствие сковывает ее и заставляет чувствовать себя провинившейся школьницей.

— Купи что-нибудь.

— Когда?

Ей хотелось сказать, что она совершенно не в форме и не в настроении для ужина в ресторане, но она не посмела.

«Я должна быть здесь. Здесь мое место», — подумала она. Но только улыбнулась и кивнула:

— Договорились.

И Венсан Гийом уехал на свою важную встречу.

Антонио поджидал ее у двери вагончика:

— Я хочу знать, что здесь творится. У тебя с ним роман?

— Нет! В ярость он мог привести ее с той же скоростью, что и в любовное возбуждение.

— Думаешь, я не вижу, как он за тобой ухлестывает?

— Никто за мной не ухлестывает. И незачем так орать. Зрители и без того останутся довольны.

— Почему он так быстро уехал? Что ему от тебя надо?

— Он уехал на совещание. — Режин сказала правду, но Антонио, безусловно, понимал, что это не вся правда.

Повисла предгрозовая пауза.

— Затеяла новую игру?

— Какие игры! — возмутилась Режин, для разнообразия и на этот раз не лукавя. Ей точно было не до игрушек. Вверенное ей строительство оборачивалось драмой, в том числе и из-за того, что она не могла сладить со своими эмоциями по поводу Антонио. При мысли о Гийоме ее начинало тошнить от страха, но разве она могла сказать ему «нет»? И думать нечего.

— Мы должны принять решение. Что делать дальше?

— Заменить дренажную трубу. И работать по плану. — Режин потерла ладонями ноющую поясницу. — А ты что предлагаешь? Мы не можем распустить рабочих по домам. Я пока что проведу собственное расследование. Саботажник — кто-то из ближайшего окружения Гийома. И надо понять, кому выгодно торпедировать строительство торгового центра.

— У тебя с ним свидание, я прав? — спросил Антонио.

От неожиданности Режин прикусила губу.

— Когда? — не отступал он.

— Это мое дело.

— Я имею право…

— На что?

Антонио примолк.

— Это деловая встреча. Я постараюсь хоть что-то выяснить. Пока мы не обсуждали с ним вариант преднамеренного срыва строительства всерьез.

— Если это деловая встреча, почему тогда ты так странно себя ведешь?

— Уж не вздумал ли ты ревновать?

— Именно. Слишком заметно тебя ослепляют его деньги и могущество.

— Ищешь повод для ссоры.

— Мне очень жаль, Режин. Я думал, у нас с тобой есть шанс, который нельзя упустить. Мне казалось, я тебе небезразличен. Но, видимо, я ошибся в тебе.

— Так и есть. В смысле — небезразличен.

— Сегодня ты опять совсем другая.

— Начинается! Замкнутый круг. Ты обвиняешь меня во всех грехах. Откуда тебе знать, о чем я думаю и почему так или иначе поступаю? Ты понятия не имеешь о том, что со мной происходит.

— Тогда давай встретимся вечером.

— Не могу.

Ожесточенный, он пошел прочь.

— Антонио!

Он не обернулся. Режин почувствовала, как страшно она измотана. На нее свалилось все сразу. Она не могла разобраться, что тревожит ее больше — саботаж или Антонио, который как гром среди ясного неба вторгся в ее жизнь… Как теперь выбраться из этой неразберихи?

Антонио, положим, пусть приводит в порядок стройплощадку — без нее он сейчас лучше справится.

А ей в первую очередь нужно… платье!

Если она хочет узнать, кто заинтересован в срыве строительства, предстоит как следует разговорить Венсана. А для этого подходящий наряд — первое дело.

Продавщица рассыпалась в комплиментах. Нежно-розовое платье от Оскара де ля Ренты стоило того. Режин пропустила мимо ушей это заученное чирикание. В чем, в чем, а в соразмерностях она разбиралась прекрасно. И отчетливо видела, что строго скроенный лиф на контрасте с романтической юбочкой колокольчиком делает ее неповторимой и крайне выгодно подчеркивает стройность ног.

Оставалось только подобрать туфли и духи, совпадающие по настроению с туалетом, в котором она смотрится этакой архаической недотрогой. Она остановилась на «Делишиз». Говорят, это любимые духи Вайноны Райдер, — легкие и горькие, но без избыточного драматизма.

Сидя рядом с Венсаном на желтой коже сиденья «бентли» из его коллекции старинных европейских автомобилей, Режин чувствовала, что экипирована в полном соответствии с уровнем мероприятия.

Они обосновались в идиллическом ресторане на берегу озера. Из сногсшибательно одетых посетителей примерно половина раскланялась с Венсаном. В меню преобладала простая крестьянская кухня. Все рецепты Режин знала от собственной бабушки — уроженки Эльзаса. Наконец удалось завести разговор, что называется, о наболевшем.

— Мне кажется, Венсан, злоумышленник — человек из твоего ближайшего окружения.

Венсан откинулся на стуле:

— Режин, мы с тобой выбрались из шума и суеты. Посмотри, какой красивый закат. Зачем нарушать редкий миг покоя? Пусть этот вечер будет только наш.

— Но мы немедленно должны что-то предпринять. Неужели ты будешь спокойно смотреть, как эти преступники уродуют объект?

— Сегодня не это главное.

— Прости… Для чего же мы встретились?

Он наклонился через стол и взял ее за руку:

— Я хочу, чтобы ты знала: ты прелестна в этом платье, просто обворожительна. Я понял, что мне нравится не только твоя архитектура, но и твой личный стиль. Ты — та самая женщина, которую я так давно ищу.

Это было ошеломительно, но от этого не менее приятно. Режин не нашлась, что ответить.

— Если хочешь, можем немного пройтись. Здесь есть такие романтические уголки. Не хотел бы, чтобы ты считала меня занудой с калькулятором вместо сердца.

— Я никогда так не думала…

— Хотя я не раз давал тебе повод? Просто я осмотрителен в отношениях с людьми. Не люблю разочарований. Но у меня было время разобраться в тебе. Ты — яркая, страстная, богатая натура.

Режин не знала, как реагировать на этот поток славословий. Но, несомненно, она была растрогана. Лесть ласкала ее слух и напряженные нервы. Но как быть с проблемой торгового центра? Он ни словом не коснулся работы.

В этот вечер Венсан открылся ей с новой стороны. Он оказался незаурядным мастером тонкого флирта. И все же… Да, его чары действовали на нее, и действовали не слабо. Но она то и дело узнавала в нем себя. Он вел изощренную игру, примеряя и меняя маски. Похоже, главным для него было — диктовать правила этой игры и подчинять своей воле остальных игроков.

После ужина они прогуливались по берегу озера, и она видела со стороны, насколько это похоже на рекламный клип. Идиллический фон, дама в розовом под руку с блондином в летнем костюме песочного цвета. Венсан болтал остроумно и весело, она отвечала ему в тон. Он явно получал такое же, как она, удовольствие от интеллектуальных забав.

Антонио вызывал в ней страсть, которую не назовешь иначе, как животной, а Венсан именно провоцировал ее интеллект. Страсть — штука преходящая. Мужчина, с которым интересно, дорогого стоит. Этого может хватить надолго, если не на всю жизнь. Она была своей в мире Венсана Гийома. И для нее его мир был бесконечно узнаваемым и манящим. Антонио подарил ей короткое, знойное приключение. Скоро он навсегда исчезнет и забудется. А Венсан останется. Венсан — это ее будущее.

Нужно подвести черту под отношениями с Антонио, пока они не испортили отношений с Венсаном.

Глава 10

— Какая красота!

Режин любовалась изящной работой, игрой и блеском стразов — перед ней в коробочке от Сваровски лежала дорогая безделушка в виде бабочки-махаона.

— Мне кажется, это идеальный аксессуар для сегодняшнего маскарада, — заметил Венсан.

Теперь только Режин поняла его замысел. Это была не просто огромная бабочка, но еще и маска. За блеском стразов Режин разглядела прорези для глаз. Подарок был выбран с умом и тактом. Она вынула маску из коробки и примерила.

— Ты ведь хотела пойти в темно-зеленом платье из тафты? Думаю, с ним это будет отлично сочетаться.

— Я действительно ломала голову, какое украшение выбрать. Спасибо!

— Я рад, что тебе понравилось. Ничего больше не нужно — ты совершенно ослепительна.

Венсан смотрел на нее восхищенно. Режин перевела взгляд в зеркало и сама залюбовалась. За последний месяц она превратилась в настоящую светскую даму, регулярно сопровождая Венсана на разнообразные увеселения в высшем обществе Цюриха. Ее вполне устраивал такой ход событий. Правда, они с Венсаном до сих пор не стали любовниками. Но это было единственное, что не совсем соответствовало ее ожиданиям. Иногда он одаривал ее на прощанье беглым поцелуем — этим все и ограничивалось. Венсан был по-прежнему крайне осмотрителен. Режин чуяла все те же флюиды, необъяснимую вибрацию воздуха между ними, но он не спешил сделать первый шаг, а она считала неверным сделать его первой. Она наслаждалась все нарастающим напряжением и ждала, что оно разрешится бурей страсти. Спешить, если подумать, было в самом деле некуда. Оба они понимали, что строят отношения на долгие годы.

Венсан часто делал ей небольшие подарки. В ответ она удивляла его новыми нарядами. Постепенно эта статья расходов серьезно отягчила ее бюджет, но она считала, что цель оправдывает средства.

На балу в клубе, куда они собирались сегодня вечером, будет вся бизнес-элита. Соответственно, крупные владельцы недвижимости и будущие хозяева новых строительных объектов. Идеальное место для того, чтобы сделать рекламу молодому архитектору.

«Или для того, чтобы отражать неприятные вопросы, — это уж кому как повезет», — так думала Режин несколько часов спустя.

— Я слышал, ваш амбициозный проект под угрозой? — спросил Режин упитанный господин с фигурой и прической Лучано Паваротти. «Ханс Шюрли, один из крупнейших владельцев недвижимости в Женеве и Цюрихе», — как объяснил ей на ухо Венсан. — Вы — главный архитектор «Хрустальной сферы»? Я о вас наслышан, — продолжал Шюрли. — Я и вашего отца знаю прекрасно. Ведь вы дочь Марка Лефевра?

— Да, правильно. А что касается проблем на строительстве… Мы вышли на след вредителя, нейтрализовать его — это вопрос времени.

Режин, естественно, старалась рассеять подозрения в том, что не контролирует ситуацию на своем объекте. В действительности же она не продвинулась в расследовании ни на шаг и понятия не имела о том, кто старался уничтожить «Хрустальную сферу».

— Когда участок под застройку на юго-западной окраине достался Гийому, множество соискателей кусали локти. Могу себе представить, что немало найдется желающих подсыпать отравы в столь лакомый кусочек.

Режин с холодной злостью спросила себя, почему она узнает об этом на балу, от незнакомого человека, который с нескрываемым любопытством ждет ее реакции. Ишь как блестят его глазки!

Но инцидент был исчерпан, и вскоре они с Венсаном кружились в вальсе. Внезапно все происходящее снова показалось ей абсурдным, нереальным. Это ощущение часто посещало ее, когда она была с Венсаном. На работе она каждый день сталкивалась с новыми происками неведомого врага, который прямо у нее под носом целенаправленно уничтожал плоды усилий множества людей. А по вечерам она танцевала вдали от всех вопросов и проблем, прекрасно понимая, что служит Венсану Гийому красивой игрушкой.

Со стройки исчезали дорогие машины. Прямо из ее вагончика испарялись важные документы. Однажды кто-то разворотил кабину управления подъемным краном, причем охрана на эту ночь была снята по неведомо чьему приказу.

Преступник явно располагал ключами и информацией, доступной только узкому кругу непосредственно тех, кто причастен к строительству. Но ни малейших следов обнаружить не удавалось. Как, впрочем, и серьезно поговорить с Венсаном — он пресекал любые попытки такого рода, делая вид, что эта тема его не интересует. Он нанял частных детективов и считал, что больше делать ничего не надо. Однако и детективы не продвинулись ни на шаг.

За это время Режин изучила характер Венсана настолько, чтобы понять: он не любил плохих новостей. Его жизнь состояла из удачных сделок и мероприятий по экспансии его деловой империи. Он нуждался в ежедневных победных сводках, это был воздух, которым он дышал. Известия о поражениях он просто игнорировал, даже если это дорого ему обходилось. Видимо, денежные потери он переносил легко.

Режин поняла кое-что и о себе самой. Опасная и притягательная атмосфера власти, которая окружала Венсана, — это был уже тот воздух, которым хотелось дышать и ей. Купаться вместе с ним в магнетических волнах всесилия и вседозволенности становилось потребностью. Режин чувствовала, что эта зависимость может стать для нее опасной.

— С твоего лица не сходит выражение озабоченности, Режин. Ты не получаешь удовольствия от бала? Музыка тебе не нравится? Или гости?

— Все замечательно, просто чудесно. Но я не могу отключиться от мерзостей, которые творятся у нас на стройке.

— О чем ты?

— Сегодня кто-то поджег жилые вагончики строителей.

— Это действительно ужасно. Но не очень сочетается с волшебством этого вечера.

— До сих пор саботаж не касался людей. Теперь в опасности все, кто работает на нас.

— Прошу тебя, Режин, не надо об этом. Когда начался пожар, никого в вагончиках не было, все рабочие развлекались в городе.

— Так ты знаешь?

— Естественно. Я всегда знаю обо всем, что происходит на моих объектах.

— И тебя не волнует эта беда?

— Я уже сказал: опасности для людей не было.

— Они ее просто случайно избежали.

— Поджигатель знал, что делал. Он не собирается причинять вред людям, он бьет только по капиталу.

— И ты действительно не знаешь, кто это может быть?

— Если бы знал я, знала бы и ты. Врагов у меня, видит Бог, достаточно. И многие их них обладают изрядными запасами энергии и средств.

— Но ты теряешь огромные деньги.

— Тут ничего не поделаешь. Бизнес требует толстой кожи и готовности получать удары. Если не можешь изменить ситуацию — надо ее спокойно переждать. Жаль, что ты не знакома с моим отцом. Вот кого ничем не прошибешь!

Иногда его невозмутимость пробуждала в Режин подозрение, что он просто рассчитывает получить компенсацию по страховке и сам заинтересован в саботажных акциях. Однако она так мало знала о финансовой стороне строительства «Сферы», что не могла проверить своих предположений. Кроме того, ей трудно было вообразить в нем такую криминальную осведомленность. Вряд ли это было в его стиле. Но чем еще она могла объяснить его пассивность?

Вальс закончился. Венсан подвел Режин к бару.

— Кстати, ты навела меня на мысль, — проговорил он безмятежно, подавая ей коктейль.

— Да? — насторожилась Режин, думая, что он заговорит о своих предположениях относительно саботажа.

— В воскресенье у моей матери день рождения, ей исполняется шестьдесят лет. Намечается большой сбор. По-моему, неплохой повод представить тебя моему семейству?

Режин слегка опешила. Она не была готова к тому, что он столь серьезно оценивает их отношения. Ввести ее в круг семьи? А хочет ли этого она сама?

— Или у тебя другие планы на воскресенье?

— Нет.

— Опять ты так взыскательно на меня смотришь. Не хочешь знакомиться с моими родителями?

— Почему? Хочу…

— Значит, задумалась о том, что надеть?

Вдруг его губы коснулись ее рта — легкий целомудренный поцелуй.

— Ты самая красивая женщина на этом балу. Мне приятно, что ты здесь со мной.

Как всегда от его комплиментов, в голове у нее завился легкий туман. В который раз ему удалось заставить ее пойти на то, чего ей, в общем-то, не хотелось. Быть представленной его родителям — нешуточный шаг. В сущности, надо радоваться. Но этот успех как-то неприлично контрастирует с кошмаром, который ждет ее завтра утром на работе!

Она появилась на стройке около одиннадцати, после того как несколько часов провела в своем бюро. Рабочие мирно курили и резались в карты. Машины стояли без дела.

Режин подошла к Антонио:

— Что за простой?

В последнее время они разговаривали друг с другом только по необходимости, и тон между ними установился почти невыносимый. С того момента, как Режин начала регулярно встречаться с Венсаном, она уклонялась от всех попыток Антонио продолжать отношения. Он отвечал на ее вопросы с ледяной вежливостью, легко переходящей в грубость. Она же часто ловила себя на том, что следит за ним глазами, когда он этого не замечает, и каждый раз чувствует легкий укол в сердце, если их взгляды встречаются. Антонио не стал ей безразличен, но она старалась уверить себя в том, что ей просто слегка неловко оттого, что она позволила себе эту мимолетную интрижку. Ничего, бывает. И это пройдет…

— Бетон не подвезли. Бетономешалка якобы застряла в пробке. Не сомневаюсь, что здесь дело не чисто. Да у нас все теперь идет через… короче, кое-как.

Режин застонала:

— Ты звонил на фирму?

— Никто не берет трубку.

— Черт возьми!

— У тебя новая прическа? Очень мило. Видно руку дорогого мастера. Ответственное свидание с Гийомом?

— Не твое дело! — огрызнулась Режин.

— Ты знаешь, что я схожу с ума от боли и от ревности. Но тебе тоже больно. Иначе бы ты на меня так не рычала.

— Мне есть, чем занять себя, Антонио. Я не собираюсь весь день препираться с тобой.

— Ты первая начала.

— Нет, ты.

— Держи себя в руках — мы не одни. Нам надо поговорить. Пойдем в вагончик. Все равно, пока нет бетона, делать тут нечего.

Антонио поднялся по ступенькам. Режин осталась внизу:

— Мне не о чем с тобой говорить.

— Разве? Если уж мы похоронили нашу дружбу, то хотя бы деловые отношения должны оставаться на человеческом уровне.

— Ты подсознательно внушаешь мне, что я чем-то виновата. В чем проблема? Ты же сам сторонник скоропреходящих романчиков без последствий.

Вместо ответа Антонио взял ее под руку и потянул за собой в вагончик:

— Ты должна поговорить со мной.

— Ничего я тебе не должна! Когда ты оставишь меня в покое?

— Я? Тебя? В покое? Я целый месяц не вижу тебя, не трогаю тебя, не говорю с тобой. Только по делу. Целый месяц я терплю твою хандру, твои колкости и оскорбления. Я все сношу, потому что знаю, что ты несчастна. Ты сама на себя злишься.

— Что ты несешь? Ты просто не можешь принять как факт, что между нами все кончено. Напридумывал невесть чего. А дело-то простое: между нами все кончено!

— Нет, Режин. Ничего не кончено.

Он потер пальцем переносицу. Этот жест обычно выдавал его волнение.

К сердцу Режин подступало отчаяние. Каждый раз, когда Антонио приближался к ней, начинался полный кавардак, все ее установки теряли силу и смысл. Она не понимала, почему он все еще мог подчинять ее себе, почему ее так волновала его близость, почему от его взгляда начинала кружиться голова.

— Ты спишь с Гийомом?

— Антонио, к чему это?

— Я хочу знать!

— Нет!

— Я так и думал. Ты выглядишь несчастной. Он не хочет тебя.

— Что б ты понимал, — прошипела Режин. — Брось свои дешевые штучки. Неужели мы должны так низко опускаться?

— Не должны. Я только хочу, чтобы ты прозрела. Я ночь за ночью не могу поверить, что тебя нет рядом со мной.

В его глазах она увидела такую печаль, что у нее сжалось сердце. Сама не понимая как, она оказалась в его руках, у его груди. Запах его кожи, шероховатость его щетины… Господи, как хорошо было все это и как сладко было бы пережить это снова…

— Режин… Зачем этот самообман? Почему нельзя просто быть собой?

Ей показалось, что земля уходит из-под ног. Она знала, что совершает роковую ошибку, но ей давно ничего не хотелось так сильно, как задержать это мгновение. Просто остаться вот так стоять. Навеки.

Он взял в ладони ее лицо и нежно, глубоко, спокойно, ясно смотрел ей в глаза. Она будто видела в зеркало свое подлинное, таимое от себя «я» — страстное, большое, чуждое расчета, трусливых оглядок. Все или ничего, люблю или не люблю — без стратегии, без страховки. Она могла бы быть такой, если бы не принудила себя упрятать от всех истинную Режин. Беда в том, что она сама уже начала забывать себя настоящую, так хорошо ей удалось замаскировать свою ранимую, рисковую суть.

— Режин…

Зачем он повторяет ее имя? Режин — холодная лгунья, Режин — расчетливая обманщица…

— Режин…

— Перестань повторять мое имя!

— Я так люблю его звучание…

Она попыталась отвернуться, уйти от его прожигающего взгляда. Он удержал ее:

— Я люблю тебя. Я люблю тебя!

Она вырвалась и выбежала из вагончика. Сердце рвалось на части. Что же делать? Никогда больше она не подпустит его так близко, вынести это еще раз — непереносимо.

Антонио до ночи сидел в баре пансиона, где снимал комнату. История с Режин отбила у него охоту к приключениям — он редко теперь выходил из дому по вечерам.

Он дал себе слово забыть эту женщину, но найти ей замену оказалось несбыточным. Как она сказала? «Ты сам сторонник скоропреходящих романчиков без последствий». Эта фраза не выходила у него из головы. Ему хотелось быть честным перед собой. Что было бы, если бы Режин ответила на его любовь? Если бы она не сопротивлялась, как попавший в ловушку зверек, его попыткам приручить ее? Что было бы?

Неужели он освоил бы другие правила: верность, стабильность, долг? Ведь это положило бы конец его прежней жизни, которой он дорожил.

А может, он не мог забыть Режин только потому, что она сама его отвергла, бросила вызов его самолюбию и охотничьему инстинкту?

Неужели он гнался за призраком, на самом деле не желая лишаться независимости, которую так ценил? Взять на себя ответственность за другого человека не на несколько месяцев, а на всю жизнь? Да готов ли он к этому?

Глава 11

Режин придумала, в чем отправиться на день рождения к матери Венсана, увидев маленькое черное платье от Валентино. Для покупки ей пришлось взять кредит. Несколько квадратных сантиметров ткани стоили целое состояние. Вдобавок к нему требовались туфли, как к каждому новому платью. И сумочка. Но тут Режин подвела черту: ее любимая лакированная сумочка подходила ко всему на свете.

Режин нравилось покупать дорогую одежду. До сих пор она всегда придерживалась принципа «быстро и недорого». Теперь вошла во вкус и могла целые часы проводить в бутиках. Ей нельзя было отказать в эстетическом чутье. Особенно когда можно самой выбирать из многообразия. Поразительно, как одежда меняет женщину, — Режин не переставала удивляться этой, казалось бы, тривиальности, неизменно оборачивающейся магическими эффектами.

Режин не удивилась бы, если бы резиденция императора универсальных магазинов была обставлена с безвкусной роскошью нуворишей или украшена скучными пыльными предметами, унаследованными от добропорядочных предков. Но вилла Гийомов превзошла все ее ожидания авангардизмом.

— Кто занимался здесь интерьером? Какой-нибудь знаменитый дизайнер? Это просто фантастика!

Режин под руку с Венсаном совершала обзорную экскурсию по дому.

— Это мой брат. Он не занимается дизайном профессионально, так что его имени ты не встречала в специальных журналах. Просто у него легкая рука.

— Я потрясена. Как выдержан стиль, какой безошибочный вкус!

Они оказались в просторном салоне с голой каменной кладкой, придававшей пространству архаическую атмосферу. Ее подчеркивала и мебель в старинном китайском духе.

— Все настоящее. Династия Тан, — прокомментировал Венсан.

Стеклянные лампы с зажженными свечами стояли на перилах лестницы. Они освещали огромное модернистское полотно, изображавшее женщину, танцующую на спине тигра.

Вместо окон в стенах были высокие узкие щели наподобие средневековых бойниц.

— В твоей семье у всех такой изысканный вкус? — спросила Режин.

— Вкус плюс деньги. Что пользы любить красивые вещи, если они тебе недоступны?

Эту банальность трудно было опровергнуть.

Спальня Венсана показалась ей аскетической, что-то вроде монашеской кельи или пещеры отшельника. Та же голая кладка стен, простые металлические светильники в форме факелов. Деревянная кровать без всякого декора.

— О чем ты думаешь? У тебя такое скептическое выражение, — спросил Венсан.

— Здесь маловато романтики. Или она какая-то мазохистская.

— А… ну, это можно изменить.

«Интересно, — подумала Режин, — это намек?»

Он вывел ее в сад, где возле бассейна, органично вписанного в ландшафт, стояли столы с закусками.

При взгляде на гостей Режин воздала себе хвалу за то, что раскошелилась на Валентино, — в любом другом из своих нарядов она чувствовала бы себя нищенкой. Здесь были воистину свои стандарты, продиктованные деньгами. Большими деньгами.

— Мама, позволь тебе представить Режин Лефевр.

Мать Венсана в день своего шестидесятилетия выглядела свежее, чем иная двадцатилетняя. При этом в ней было столько естественности и дружелюбия, что Режин непроизвольно потянулась к ней, забыв про то, что это может быть лишь проявлением светской вышколенности.

Венсан представил ее остальной родне. Режин непрерывно боролась с внутренней смутой. Кузены, кузины, тети, дяди, друзья семьи — все были люди незаурядные. В этой праздничной толпе попадались и весьма привлекательные женщины. Не все они были замужем, не все состояли в прямом родстве с Венсаном. Как вышло, что он выбрал не кого-то из них, а именно ее? Не в том ли разгадка, что она ничего не знает о нем помимо деловой стороны, а они — знают?

Хотя эти могущественные незнакомцы встретили ее с открытой душой и каждый держался так непринужденно, что она не могла усомниться в их искренности, легкая паника и тревога не покидали ее. Она еле прожевала крошечную тарталетку. Ей постоянно казалось, что взгляды членов клана оценивают всякое ее движение и выражение глаз.

Пока гости лакомились закусками, племянники и внуки поздравляли юбиляршу, преподносили оригинальные подарки и демонстрировали разнообразные таланты. Если Режин когда-нибудь и опасалась, что семья Венсана богата деньгами за счет недостатка изысканности, то сегодня ее опасения были рассеяны. Один из братьев Венсана сыграл на рояле пьесу Шостаковича, требовавшую виртуозного владения инструментом, и сделал это блестяще. Семилетний внук именинницы играл на кларнете, как лауреат международных конкурсов, семнадцатилетний племянник презентовал тете карандашный портрет, который обеспечил бы ему место в Академии художеств.

И в эту семью она, Режин, имеет шанс войти? Да! Да, да, еще раз да!

— Венсан, все твои родственники блещут талантами. Мне стыдно, что я ничего не приготовила.

— Не волнуйся, — ответил Венсан. — Тебе есть, что показать.

Он пригласил всех собравшихся к столу, стоявшему отдельно от праздничных. И тут Режин поняла, что у него на уме.

— Большинство из вас уже видели наброски и планы, а некоторые еще нет. Итак, наш проект века: «Хрустальная сфера».

Он сдернул легкое покрывало. Перед гостями предстала модель футуристического здания. У Режин в голове мелькнуло, что наброски выполнены с большим мастерством и очень недурны с точки зрения графики.

— А вот и автор проекта. Это она придумала конструкцию из стекла и титана. Идея поистине революционная. Прошу любить и жаловать — Режин Лефевр.

Режин купалась в теплых волнах аплодисментов. Она испытала прилив гордости за свое детище, но еще больше за то, что среди этих людей ей не придется быть бедной родственницей. Она — одна из них, такая же, как они, — женщина со своей судьбой, талантом и успехом.

— А теперь прошу внимания, я хочу сделать важное сообщение. — Венсан обнял Режин за плечи и притянул к себе. Он улыбнулся ей и снова обратился к собравшимся: — Я хочу объявить, что мы с Режин решили обручиться.

У Режин в буквальном смысле перехватило дыхание. Она глотала воздух, но Венсан не остановился. Он извлек из кармана небольшую шкатулочку и открыл ее:

— Это — тебе.

Режин поняла только, что кольцо безумно дорогое. И Венсан надел это кольцо ей на палец. Свет играл в гранях камней. Тут до нее дошло, что от нее ждут какого-то отклика.

— Очень красиво, — выдавила Режин. Венсан вдруг взял ее за подбородок и поцеловал в губы. Это было как во сне, когда никаким образом нельзя вмешаться в происходящее.

Она и сосредоточиться-то не могла настолько, чтобы осознать, нравится ей это происходящее или нет. Только улыбалась, как кукла: «Ты у цели. Ты добилась, чего хотела. Помолвкас Венсаном Гийомом! Ну, и как тебе? С ума сойти!»

Толпа рассеялась, и Режин отошла со своим женихом в сторону:

— Ты мог бы сначала поговорить со мной, Венсан.

— Я хотел, чтобы для тебя это было ни на что не похоже. Сильное впечатление на грани шока.

— Это тебе удалось.

— Ну, вот видишь!

Ему не приходило на ум, что у Режин не было до сих пор ни шанса принять участие в обсуждении их совместного будущего. Видимо, он думал, что ей нечего сказать на эту тему.

И через два часа Режин не свыклась с мыслью, что она заняла определенное положение в семье Гийомов. Она не могла выйти из шока и двигалась как в тумане.

К ней подошла полная блондинка лет под сорок, с которой они в начале вечера обменялись мнениями по поводу продукции Валентино & К°.

— О чем задумалась?

Режин посмотрела в ее свежее, мирно улыбающееся лицо и постаралась собрать мысли, чтобы дать сколь-нибудь разумный ответ:

— Да вот, не могу прийти в себя.

— Представляю. Нелегко идти в ногу с Гийомами — для этого нужна особая поступь. Не самая простая семья, у них нестандартная хватка и темп. Иначе они не имели бы того, что имеют.

Режин благодарно улыбнулась. Кажется, блондинку звали Евой и, кажется, с ней можно было говорить откровенно. Кем она приходилась Венсану, Режин не разобралась, но случайных людей на такие вечеринки не приглашают.

— Все родные Венсана такие милые, все они приняли меня, как будто мы знакомы целую вечность. Столько сердечности, такая гармония — все как в сказке. Честно говоря, это слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Меня одолевают мрачные подозрения — скандалы за кулисами, скелеты в шкафах, все, как в других благородных семействах.

— Все братья и сестры Венсана счастливо женаты, у всех очаровательные дети. Только Венсан одинок. Здесь есть своя проблема. Его родители очень консервативны во взглядах на семейную жизнь. Они ждут от Венсана, что он тоже покажет себя примерным семьянином. А он никогда не увлекался женщинами, его всегда интересовали только дела. Ну, может, и увлекался, но на стороне. Он действительно невероятно успешен. Похоже, что для тебя он сделал исключение. И, по-моему, выбор удачный. Венсан лишний раз доказал, что не способен на меньшее, чем блестящий результат. Я очень рада, что ты войдешь в нашу семью. А Венсану больше не придется выслушивать нотации своей матери.

«Блестящий результат»… «Своя проблема»… Здесь было о чем подумать.

— Дочка! Красавица моя! Какой сюрприз!

— Папа, ты бы мог хоть иногда побриться?

Режин прекрасно знала, что ее отец забывал за работой обо всем — есть, спать, не говоря уж о внешнем виде. Его бюро погрязло в первобытном хаосе. Три громадных стола были завалены проектами, документацией, каталогами и разнообразными бумагами. Все это лежало слоями, в которых наверняка никто, кроме самого Марка Лефевра, не смог бы увидеть ничего, похожего на смысл и порядок. Зато он не помнил, какого цвета хотя бы одна из столешниц.

— Папа, у меня новости.

— Ого! Вот кто внесет разнообразие в мои серые будни! Отлично. Кофе будешь?

— Извини, но я не могу ждать, пока ты его сваришь. К тому же твой кофе невозможно пить! — Это была обычная манера их общения. Говоря колкости, Режин сияла широкой улыбкой. — Папа, я помолвлена с Венсаном Гийомом.

— Заказчиком «Хрустальной сферы»? Из тех самых Гийомов?

— Да!

Марк Лефевр помотал головой, переваривая информацию.

— Я пришла спросить, что ты об этом думаешь. Выходить мне за него замуж?

Отец засмеялся:

— Ты серьезно? Советуешься, стало быть, с отцом?

— Ну, а как же? Разве дочери не спрашивают у отцов совета в таких делах? Мне эта традиция кажется очень разумной. Ведь у тебя есть опыт, которого нет у меня. Раньше отцы вообще сами договаривались с женихами.

— С каких пор у тебя такие старомодные воззрения, синеглазка?

— Ах, сама не знаю. Ну, правда: ты два раза женился и, наверное, хотя бы во второй раз знал, что делал. Так поделись с дочерью! Мне бы не хотелось, чтобы мой первый брак был ошибкой, как у тебя.

Марк Лефевр встал и прошелся по кабинету. Он потянулся, снимая напряжение. Тело у него было такое же поджарое и спортивное, как у Режин.

— Ты же все понимаешь… Какой из меня советчик?

— Почему ты ушел от мамы?

— Очень просто. Влюбился. Страстно влюбился!

— Разве ты не любил маму?

— Любил. Но в мою жизнь вошла женщина, которая… Не умею говорить об этом. Да и зачем? Синеглазка моя, я знаю, что твоей матери пришлось нелегко.

— Мне тоже.

— Да. Прости меня. И все же я никогда не жалел о содеянном. Оказалось, что она есть — большая любовь. И я рад, что не отрекся от нее, когда она вошла в мою жизнь. Я любил Доминик, но совсем не так, как мою теперешнюю жену.

Этот ответ вызвал у Режин неприятные ассоциации. Она столько сил потратила на то, чтобы устранить воспоминания об Антонио…

И тут ее взгляд упал на раскрытый блокнот. Торопливым отцовским почерком было написано до боли знакомое имя: Антонио Наварро. Буквы поплыли перед глазами Режин. Она оперлась рукой о край стола и поднесла блокнот поближе к глазам, чтобы убедиться, что ей это померещилось… Но там действительно стояло его имя.

— Что у тебя с ним за дела?

— С кем?

— С Антонио Наварро.

Он забрал блокнот у нее из рук:

— Зачем ты роешься в моих бумагах? Это все сырое, ничего готового.

— Ты работаешь над новым проектом?

— Я же сказал, все это слишком сырое, чтобы обсуждать.

У Режин стало пусто и противно где-то под ложечкой.

— Антонио Наварро — прораб на моем объекте, руководит работами по закладке фундамента. Я удивлена, что он как-то связан с тобой.

— Я сделал запрос на его фирме в Испании. Вот и все.

— Что за проект?

— Без комментариев.

Глава 12

Режин нашла Антонио, как всегда, в центре событий, среди рабочих. Она помахала ему, подзывая к себе, но он сделал вид, что не видит ее призывных жестов. Со времени последнего разговора он демонстративно избегал ее. Только когда она остановилась почти вплотную, он поднял на нее глаза. Она прокричала, преодолевая грохот:

— Я жду в вагончике. Нам нужно срочно поговорить.

Никакой реакции.

Режин сидела перед чашкой с кофе и барабанила пальцами по столу. Наконец открылась дверь, и вошел Антонио. Он снял каску и пригладил волосы, которые от этого только сильнее взъерошились.

— В чем дело?

— Не хочешь сесть?

— Некогда.

— Тебе о чем-нибудь говорит имя Марка Лефевра?

Он смотрел на нее пустыми глазами:

— Нет.

— Марк Лефевр — мой отец. Он архитектор. Я увидела у него на столе бумажку с твоим именем. Он сказал, что хотел пригласить тебя работать, но не сказал, на каком объекте. Что это за проект?

Он по-прежнему молча и без выражения смотрел на нее.

— Не хочешь говорить? Ладно, тогда говорить буду я. Прежде чем папа выпроводил меня, я увидела еще одно имя — Ханс Шюрли, крупнейший владелец недвижимости, издавна единственный серьезный конкурент Гийома. Он претендовал на участок под застройку, который получил Венсан. Очевидно, ему удалось договориться с городскими властями. Шюрли может быть заинтересован в саботаже. Что за проект он заказал моему отцу? Какое ты к этому имеешь отношение?

Антонио по-прежнему стоял неподвижно, но теперь его лицо не было таким пустым и бесстрастным. Она видела, что его мысль работала в лихорадочном режиме.

— Ты меня допрашиваешь?

— Я задала тебе вопрос.

— Ты подозреваешь, что Шюрли нанял меня, чтобы я срывал стройку?

— Теоретически — да. У тебя есть ключи и доступ ко всей информации — идеальная позиция.

Наконец он взорвался:

— Значит, по-твоему, я — саботажник? — Он затрясся, как в припадке, и наконец заорал: — Ты совсем озверела?!

— Подожди, я не сказала…

— Ты просто не в своем уме, Режин. С тех пор, как ты спишь с этим Гийомом, ты не в себе, ты совсем ослепла!

— Я с ним не сплю.

— Хочешь знать, что я думаю? Это его рук дело. Да, у конкурентов существует альтернативный проект. Да, они меня пригласили. Я отказался. Знаешь, почему? Я считаю дни, чтобы можно было убраться из Цюриха. Но объясни мне простую вещь: почему твой распрекрасный новый любовник не рассказал тебе об этом? Почему ты от своего отца об этом узнаешь?

— А почему ты мне ничего не сказал?

— С какой стати мне с тобой что-то обсуждать? Ты же со мной не разговариваешь.

— Зачем Венсану рушить собственное строительство?

— Откуда мне знать? Страховка, налоги — мало ли чего он там крутит. Это обычное дело. Люди его плана всегда работают с самыми кривыми схемами, если это приносит деньги.

— Я не верю.

— Потому, что ты ослепла, я же говорю. Именно поэтому никто никогда не берет женщин на строительстве. От баб одни только сволочные проблемы! Сначала ты спишь с прорабом. Потом ты спишь с заказчиком. А в результате у нас тут сам черт ногу сломит.

— Это — стопроцентный удар ниже пояса, и ты не можешь этого не понимать. Никак не смиришься, что я теперь с Венсаном? Твоя чертова гордость задета, да? Ничем не могу помочь! Он со мной обручился. Что, мне надо было отказать ему, чтобы на пару дней продлить твой кайф? А что было бы со мной потом? Ты уедешь — и все! Ведь ты думаешь только о себе, да еще и корчишь из себя обиженного!

— Хватит, прекрати! Ты ничего не понимаешь!

Он вылетел из вагончика, так хлопнув дверью, что у Режин под ногами закачался пол. Она сидела, уставившись перед собой. Ну и беседа! Конструктивная до предела. Опять все пошло совершенно не в ту степь. Она не собиралась обвинять Антонио, это бес противоречия нашептал ей слова, которые вывели его из себя. На самом деле она не верила, что Антонио подстроил этот саботаж-ералаш. Но с другой стороны…

Сомнения в том, что Венсан был агнцом безвинным, грузом лежали у нее на сердце. Неужели это могло быть правдой? Что же тогда делать?

Она обвела взглядом площадку. Еще не закончен фундамент и подвальные этажи. Если дело так пойдет дальше, она скорее окажется в доме для умалишенных, в уютной комнате, обитой войлоком и резиной, чем увидит свой проект воплощенным в стекле и титане.

— Что с тобой, детка? Ты на себя не похожа!

— Серьезно? — Режин потянулась за карманным зеркальцем.

— Подожди, моя маленькая, дай тебя обнять.

— Увы, мам, я не маленькая.

Когда мать прижала ее к себе, Режин почувствовала, что сейчас разревется. Она бы ни за что и никому в этом не призналась, но ей так не хватало простого человеческого тепла.

— Мам, мне бы кофе.

— Кофе только усилит стресс. Тебе нужен чай, лучше всего из альпийских трав. Ложись на кушетку, расслабься.

— Да не так уж и плохи мои дела.

Но все же Режин послушно легла на кушетку — одну из находок Доминик, любившей ходить по барахолкам. Мать пристроилась рядом, поставив возле дочери поднос с травяным чаем и печеньицами из просяной муки.

— Значит, ты справилась с проблемами на объекте?

Режин горько рассмеялась:

— Если бы… Мама, честное слово, это катастрофа. С каждым днем хуже. Я не знаю, чем все кончится.

Доминик поглаживала руки дочери, озабоченно, но без невроза глядя на нее. Она излучала покой и тепло. Режин задумалась: как ей это удается, откуда она берет силы?

— Твои новые картины в другой гамме. Светлее, добрее.

— Я преодолела мрачный период. Я хочу рисовать картины, обращенные к людям, хочу, чтобы они излучали радость.

— Ты влюбилась?

— На данный момент — нет. Наслаждаться жизнью можно и без влюбленности. Ну, а что твой красивый-умный-богатый?

— Мы обручились.

— Поздравляю. — Доминик вгляделась попристальнее. — Или не надо поздравлять?

— О, нет, все получилось, как я хотела.

— Рада за тебя.

— Мама, давай прогуляемся?

Они брели по безлюдным дорожкам парка. Мать слушала, не перебивая и не спеша прокомментировать услышанное. Она была хорошей слушательницей, и Режин чувствовала страшное облегчение оттого, что наконец высказала обуревавшие ее сомнения.

— Я сама себе противна. Мне кажется, я такая холодная эгоистка. Расчетливая, отвратительная тварь. Вроде понятно, что использую Венсана для своей карьеры. Но почему я должна от него отказываться? Просто потому, что он не бездарный голодранец? Все шиворот-навыворот. Я, честное слово, перестала что-либо смыслить, и от этого мне так плохо… Мне кажется, что меня выбросило в открытое море, и я не знаю, куда плыть. И подряд идут гигантские волны. Мне страшно! Я каждое утро молюсь, чтобы меня миновали новые беды, чтобы как-то пережить новый день.

— Ты потеряла масштаб, не различаешь, что важно, что ничтожно.

— Можно и так сказать. При всем при том я вроде бы счастлива. Будущее с Венсаном — это лучшее, что я могу себе представить. Его родные — прекрасные люди. Тебе надо с ними непременно познакомиться. Он во всех отношениях помогает мне, поддерживает. Мы уже планируем следующие проекты. С ним очень интересно вместе работать, он умен и открыт для нового, и у него есть настоящее влияние и способность продвигать свои идеи. Не говоря о деньгах. Отказаться — не знаю, это было бы страшной глупостью… Просто пока у меня как-то все не укладывается в голове. В нем есть что-то настораживающее…

— Ты слышишь птиц?

При чем здесь птицы?.. Ну да, Режин слышала птиц, привычный, вернее, давно знакомый фон. Они уселись на скамью на берегу озерца, и Режин задумчиво ломала маленькие ветки на ровные отрезки и бросала в воду.

— Ты так ничего и не сказала, мама.

— Это твоя жизнь. Лучше тебя никто не знает, как поступить.

— Нет, мне важно знать, что ты думаешь.

— Ты никогда не принимала советов. С самого детства ты была очень своевольна.

— У меня нет больше сил. Правда. Помоги мне. Скажи, что мне делать. Кроме тебя, я никому не доверяю. Ты умнее меня.

Доминик вздохнула и долго молчала.

— Ты хочешь переложить на меня ответственность за свое решение? Этого я на себя взять не могу. Кроме того, ты рассказала мне, может быть, половину того, что лишило тебя покоя. Я чувствую, что в самой глубине есть что-то, что составляет существо твоего конфликта.

Режин почувствовала себя пойманной на вранье, хотя она не лгала матери, а лишь умалчивала об Антонио. Но обмануть интуицию Доминик оказалось невозможным.

— Мама, говори, мне просто хочется тебя слушать.

— Может быть, тебе покажется странным, но я уверена, что любая внешняя ситуация отражает состояние нашей души.

— Ты хочешь сказать, что вся неразбериха возникла по моей вине? То есть я сама себя загнала в этот тупик?

— Ты говоришь, что никому не доверяешь. Это оттого, что ты не доверяешь самой себе. В первую очередь собственным чувствам и мыслям.

Эта фраза подействовала, как Удар:

— Что ты имеешь в виду?

— Я думаю, что у тебя есть чувства, которые ты гонишь от себя, не хочешь их. Но тебе не удается от них отделаться. И они застилают тебе глаза, не дают взглянуть на вещи непредвзято, мешают понять, что с тобой происходит на самом деле.

Пот выступил на лбу Режин, сердце стучало, как молот. Доминик знала обо всем, хотя она не упомянула ни словом о своей борьбе с тягой к Антонио. Фактически мама повторила его слова о слепоте Режин. Они сговорились, так же, как с отцом? Ерунда! Может, это чутье художницы, которой не обязательно знать, чтобы видеть? Или это опыт, все тот же опыт, отсутствие которого оборачивается таким смятением? Неужели надо прожить жизнь, чтобы так трезво и точно судить о том, что происходит с другими? Эти совершенно детские мысли разрушали образ, который она сама создала — холодноватой и рациональной взрослой женщины с изрядной толикой стервозности.

Если Доминик права, то все, что думала или знала о своей жизни Режин, — ложь. Все в одну секунду стало с ног на голову. Или с головы на ноги?

— Я не люблю Венсана. Никогда не смогу полюбить.

— Тогда, дочка, тебе лучше не выходить за него замуж.

Глава 13

Разговор с матерью взволновал Режин. Но она не была склонна делать скороспелые выводы. Да и нельзя было ни с того ни с сего без всякой мотивировки расторгнуть помолвку с Венсаном. Ему нужно было сохранить лицо, и ей не хотелось подставлять его под удар. Если уж расходиться, то не с бухты-барахты, а по установкам, принятым в его кругу. Правда, саму помолвку он обставил, не очень-то посчитавшись с ее мнением. Видимо, был безоговорочно уверен, что она почтет за счастье его предложение. Что говорить, эффект неожиданности был за ним. Но к чему теперь считать очки? Теперь надо позаботиться и о собственной репутации. Что будут рассказывать в цюрихском закоснелом бомонде через неделю, через месяц, через год после того, как они расторгнут свой союз? Если она не хотела за него замуж, почему позволила ситуации зайти так далеко? Не просматривалась ли в этом непоследовательность, каприз, а то и психическая неустойчивость? Не хотелось бы, чтобы ее припечатали таким клеймом. Его не смоешь. На карьере можно поставить крест. Да, отношения с таким человеком, как Гийом, были заведомо публичными. На каждом шагу надо было учитывать, как все это примут люди, которые будут судить о тебе без скидок. Им интересны сплетни, а на тебя и на твои эмоции плевать. А вот тебе на их мнение наплевать нельзя. Такова светская жизнь, Режин. Ты этого хотела, кажется? И ты из последних сил убеждала себя, что они тебя приняли и чуть ли не полюбили?

Женщины, которые успешно делают карьеру в мужской профессии, в особенности не могут себе позволить, чтобы их доброе имя или нрав ставились под сомнение. Тут уж, как говорится, пойдут клочки по закоулочкам.

Допустим, с Венсаном все кончено. Но это еще не значит, что можно самозабвенно броситься в объятия Антонио. Он был и остается источником того, что ее будоражит. Антонио вызывал у нее острые и парадоксальные чувства. Он рано или поздно причинил бы ей боль. Нет, это не замена Венсану, нормальных отношений с темпераментным прорабом ждать неоткуда. И при этом стоило его подпустить к себе чуть ближе, как он сразу занимал огромное пространство ее жизни. От него надо в любом случае держаться подальше.

Фундамент был почти готов, работы, на которые Антонио в свое время подрядился, подходили к концу. Режин с нетерпением ждала дня, когда испанец покинет Цюрих. Она простодушно надеялась, что ровно в тот момент ее жизнь станет упорядоченной и спокойной, какой была когда-то. Ведь неприятности начались тогда, когда из их повседневных перепалок и взаимного раздражения неожиданно возник бурный роман. Самоирония уже не спасала, а вот чутье подсказывало, что без грандиозного скандала в финале дело не обойдется.

Испанские рабочие уже уехали. Антонио предстояло уладить кое-какие дела, прежде чем сесть в самолет на Барселону. Он предвкушал выражение лица Режин, когда она увидит сюрприз, который он ей приготовил. Но сначала надо уговорить ее пойти с ним, а это будет нелегко. Придется пустить в ход все чары. Он заранее робел. Чуть ли не впервые в жизни он не был уверен, что задуманное получится. Режин умела быть совершенно невыносимой упрямицей — такой характер встретишь не часто. Кажется, ему вообще никогда не встречалась подобная женщина. Надо же было так влипнуть!

Но, как бы то ни было, он не уедет, пока не затащит ее в постель еще хоть раз. Без этого он просто перестанет себя уважать.

— Давай прощаться. — Режин держалась за дверцу своего джипа, собираясь ехать. — Желаю удачи в Испании, Антонио. Может, тебе удастся реализовать свои архитектурные амбиции.

Она села в машину и вставила ключ зажигания. Она не выглядела взвинченной, наоборот, держалась с прохладцей и подчеркнуто корректно. Но в ее глазах плясали легкие искорки, которые ей никогда не удавалось скрыть от него.

— Ты сегодня избегала меня, хотя знала, что это мой последний день в городе.

Она поджала губы. Опять упреки!

— А чего ты ждал? Нам нечего обсуждать, да и незачем. Если не нам, то, во всяком случае, мне. Еще раз желаю тебе всего наилучшего. Точка.

Антонио не дал ей захлопнуть дверцу.

— Отпусти.

Он должен был сказать что-нибудь, чтобы задержать ее, но в голову не шло ничего подходящего.

— Может, хоть кофе выпьем? — пробормотал он тоном закомплексованного подростка. Да, сказать по правде, и уверен в себе он был не больше.

— Не хочу, — рванула она дверцу на себя.

— Ты сделаешь страшную ошибку, Режин, если выйдешь замуж за Гийома! — крикнул он сквозь закрытое окно. — Я говорю тебе это как друг, просто потому, что желаю тебе добра.

«Ничего глупее придумать нельзя! Ведь это в чистом виде реплика из телесериала! Еще бы сказал: ты разбила мне сердце!»

Она немного опустила стекло:

— Почему?

— Потому, что он паршивый любовник.

Она рассмеялась. Антонио вздохнул с облегчением. Слава Богу, юмор ее не покинул.

— Ага, — заговорила она, — зато ты — великолепный. Спасибо за трогательную заботу о моей сексуальной жизни. Но я нормально справляюсь.

— Нормально? И тебя это устраивает?

— Антонио, хватит. Эти препирательства бессмысленны, пойми. Наш роман кончился больше месяца назад, и я не собираюсь его возобновлять. Все было прекрасно, но миновало.

Испанец в ярости зарычал, но усилием воли сдержался. Опять проклятый темперамент! Он не хотел и ни в коем случае не мог позволить себе терять самообладание. Ему нужен был этот последний вечер с Режин.

— Ладно, миновало. Но подумай: нет ничего лучше прощального секса. Это наш последний шанс, а с Гийомом ты можешь потом спать всю оставшуюся жизнь. У меня есть отличная мысль…

— Какая?

— Скажу за кофе.

Она отвечала со смехом:

— Нет, нет и нет. Ничего не выйдет.

— Неужели ты так меня боишься?

— Ты опять меня подвигнешь на какие-нибудь безобразия.

— Я — тебя? Во-первых, «безобразия» затевала ты. А во-вторых, ты уже большая девочка и можешь сказать «нет».

— С тобой это невозможно. У тебя как-то получается меня совершенно незаметно охмурить. Наверное, ты годами тренировался на всевозможных подружках. Так что извини, лучше не надо.

— Обещаю вести себя прилично. Ты в любой момент можешь встать и уйти, если тебе что-то не понравится.

Она опять засмеялась, качая головой.

— Послушай, Режин. У нас были хорошие минуты. Давай попрощаемся по-человечески. Ну, что это за сцена для воспоминаний: ты в машине, я стою перед тобой и клянчу. Смотри, вон кафе. Неужели тебе невмоготу выпить со мной чашку кофе на прощанье.

— Так ты собираешься в отпуск? — спросила она уже за столиком.

— Я решил сделать паузу, немного подумать о своей жизни. — Он рассеянно смотрел в окно.

— Мне бы тоже понравился такой тайм-аут.

— Поехали вместе.

— Испанцы не сдаются, да? — Режин укоризненно покачала головой.

— Помнишь, ты говорила, что никогда не была на стриптизе, — спросил он, поднося к губам чашку с эспрессо.

— Это и есть твоя гениальная мысль? Я не собираюсь лицезреть зады.

— Ты же хотела, чтобы я тебя проводил. Я обещал.

— Но ведь опять все кончится… Антонио! Нет, с тобой невозможно иметь дело.

— Я нашел очень милый маленький клуб, все очень стильно, прекрасные девушки, ничего вульгарного. У женщин, которые там работают, есть чему поучиться.

— Что ты хочешь этим сказать? — Режин надула губы и положила ногу на ногу.

— Поверь, совсем не то, о чем ты подумала. Пойдем посмотрим! Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

— А ты, значит, будешь паинькой? Просто хороший приятель, скорее всего, голубой, который сопровождает коллегу на стриптиз?

— Кроме голубого, все верно, все так и будет.

Она смерила его скептическим взглядом:

— Не верю ни единому слову. Ты просто в очередной раз пытаешься меня окрутить.

Он поднял руки, изображая чистоту намерений:

— Я всего лишь предложил выполнить твою же просьбу.

Она покусала губу:

— Допустим, я соглашусь. Мы встретимся в клубе, и после этого я поеду домой. Спать. Одна. Завтра мне рано на работу. Ты улетишь в Испанию, и мы больше никогда не увидимся.

— Согласен.

— Просто прощальный вечер двух друзей.

— Значит, и ты согласна?

«Откуда во мне это проклятое любопытство? Оно меня погубит. Но не в этот раз. Мне просто хочется взглянуть на стриптиз, и все».

Она долго стояла под душем. Потом надела простое синее платье с застежкой на пуговицах. Обыкновенное платье без бренда дизайнера. Макияж занял три минуты, по волосам она провела щеткой два раза. В этом было что-то романтичное — выглядеть обычной средней женщиной, зная, что тебя все равно встретит восхищенный взгляд черных глаз.

Стены ночного клуба были обтянуты красным бархатом, всюду висели зеркала.

— Мало народу.

— Просто мы рано пришли, как ты просила, ведь тебе завтра на работу. Но они уже начали программу, каждые полчаса выступает девушка с номером.

— А долго длится номер?

— Минут пять, от силы десять.

Режин осмотрелась. На стенах висели лампы, выгнутые в форме лебединых шей. Вокруг сцены стояли венские стулья. На барменше были короткая юбка из белого латекса и туго зашнурованный корсаж. Режин заглянула в карту вин.

Тут же рядом с ними возникла официантка.

— Принесите бутылку «Дом Периньон», — попросил Антонио.

— Не сходи с ума!

— Я тебя приглашаю.

— Но это ни в какие ворота!

— Мой последний день с тобой. Могу я на прощанье немного посорить деньгами? — Антонио кивнул официантке, подтверждая заказ.

Вокруг несколько женщин в откровенных костюмах раскручивали гостей на напитки. Время от времени пары вставали и исчезали за дверью у задней стены.

— Это бордель? — спросила Режин.

Антонио пожал плечами. Натуральный бордель.

— Ты здесь клиент?

— Нет.

— Ты когда-нибудь был с проституткой?

— Нет, это меня никогда не прикалывало.

— А стриптиз?

— Стриптиз — эротический танец. Если у исполнительницы есть талант, это настоящее искусство. А спать с женщиной за деньги мне не нравится. Я думал об этом, и, по-моему, это делают только люди, которые на самом деле боятся секса.

— Как это? Ведь именно секс они и получают.

— Нет, они получают чистую механику. А секс — это когда сначала чувства. Для меня, по крайней мере.

— Ты не всегда так считал.

— Я изменился, с тех пор как встретил тебя.

— Мы договорились не трогать эту тему.

— А кто начал? Ты, как всегда!

На сцене зажегся свет. Зазвучала музыка. Режин сразу узнала эту песню: «Like a virgin» Мадонны.

Молодая женщина в высоких белых ботфортах и почему-то с фатой вышла на сцену. На ней были белая мини-юбка и корсет, светлые волосы падали до талии. Режин задумалась: настоящие или парик? Будто плывя, женщина вышла на середину сцены, где стояла стальная вертикальная штанга. Она отбросила фату с лица и начала агрессивный гипнотический танец.

Стриптизерша показалась Режин удивительно молодой, не старше двадцати трех лет, и неожиданно красивой. У нее было прекрасное тело, и двигалась она очень эротично. Скоро Режин почувствовала, как по всему телу побежали легкие мурашки.

— Тебе нравится? — шепнул Антонио ей на ухо.

— Да, она здорово танцует.

Музыка стала тише, девушка подошла к микрофону.

— Меня зовут Саманта. — Она говорила с акцентом, который Режин не смогла определить. — Я посвящаю свой перформанс той, которая научила женщин любить в себе эротику, — Мадонне.

Саманта выбросила руку вперед и вверх, а затем палец за пальцем стянула длинную перчатку, вызывающе глядя в публику. Режин показалось, что она смотрит прямо на нее. Саманта бросила перчатку в зал, и она приземлилась прямехонько на столике перед Режин.

— Промахнулась, — откомментировал Антонио.

— Почему ты думаешь?

— Она явно метила в того парня, который сидит один за столиком. Потом она могла бы подойти к нему и попросить угостить.

— А может, не промахнулась. Мне кажется, она целила в меня. Она хочет, чтобы мне здесь понравилось.

— И как, нравится?

Режин загадочно улыбалась, глядя перед собой. Антонио усмехнулся.

Следом за перчатками Саманта избавилась от юбки, и Режин залюбовалась ее идеальным задом с упругими ягодицами. Саманта извивалась вокруг стальной штанги, и Режин с удивлением заметила, что это зрелище не оставляет ее безучастной. Саманта двигалась красиво и чувственно, ее танец не казался Режин комичным или вульгарным, чего она опасалась вначале. Она зачарованно следила за тем, как Саманта на краю сцены упала на колени и наклонилась к публике. Ее грудь, приподнятая корсетом, была полускрыта прозрачной тканью. В этот момент все мужчины в зале, как по команде, уставились на этот кусочек ткани, угадывая очертания молодого тела под ним. В следующее мгновение их терпение было вознаграждено: Саманта рывком сдернула газовый платок, и круглые груди с вызывающе торчащими сосками выпрыгнули из корсета.

Саманта поднялась и дразнящими движениями рук и бедер переключила внимание на свои стройные ноги в чулках на поясе. Свет изменился. Саманта опять играла грудями, подчеркнуто медленно повторяя руками их очертания. Внезапно она сорвала с себя корсет и осталась в чулках и стринге.

Антонио посмотрел на Режин.

— У нее красивая грудь, — сказал Антонио, мечтательно глядя на свою спутницу.

Она почувствовала, что ей придется сильно напрячься, чтобы ход вечера не переломился соответственно его желаниям. Музыка оборвалась.

— И это все? — протянула Режин. — На ней же еще столько всего надето!

Саманта ушла со сцены под разочарованное гудение.

— Потерпи! — ответил Антонио и начал хлопать. — Она ждет аплодисментов. Ей нужно убедиться, что все хотят продолжения.

Режин тоже захлопала, но тут ее вниманием завладела высокая черноволосая женщина, стоявшая в стороне от сцены. Она была в черной коже в стиле садо-мазо, в ошейнике с устрашающими металлическими шипами, который лучеобразными ремнями был связан с краем выреза ее тесно облегающего костюма. Огромные, как дыни, груди выпирали из декольте. Режин поразило жесткое и диковатое выражение ее лица. В нем читалось что-то демоническое. Волосы были коротко подстрижены, губы в алой помаде вызывали ассоциации с кровью и болью.

Саманта вернулась на сцену под восторженный рев и свист, улыбаясь своим поклонникам. На ней был новый костюм, напоминающий балетную пачку. Музыка заиграла, Режин отпила глоток, наслаждаясь вкусом шампанского, нежно покалывающего язык. Ее взгляд то и дело скользил прочь от сцены, где Саманта демонстрировала новый танец, к устрашающе-притягательной женщине в черной коже и брутальных аксессуарах. Режин была заинтригована, ей никогда не приходилось воочию, а не в кино, видеть пугающие сексуальные изыски. И тут она увидела то, от чего кровь в буквальном смысле слова застыла в жилах. Из коридора, ведущего в задние комнаты клуба, вышел мужчина. Это был тот самый коридор, куда посетители клуба удалялись, договорившись с девушкой. А мужчину звали Венсан Гийом. Он улыбался женщине с шипами и хлыстом, как старый знакомый. Нет! Как раб улыбается госпоже в этой жестокой ролевой игре.

Глава 14

Режин вскочила и спряталась за колонной. Она действовала инстинктивно. Антонио, вспугнутый ее прыжком, огляделся и тоже увидел Венсана. Стоя в укрытии, Режин попробовала несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, но воздух застрял в гортани. Венсан в борделе? С расстегнутым воротом и почти мальчишеской улыбкой, он казался молодым шалопаем — таким Режин не приходилось его видеть. Кажется, у него было великолепное настроение, и видеть свою госпожу он был чрезвычайно рад.

Тем временем Саманта переместилась в публику. В трусиках и накинутом на плечи прозрачном покрывале, с которым она только что на сцене изображала любовный акт, она подошла к Антонио и голой половинкой задницы присела на столик. Антонио польщенно улыбался.

«Сразу двух мужиков увели конкурентки-профессионалки!» — горестно подумала Режин.

Ей захотелось навек остаться в укрытии за колонной — она казалась себе маленькой, жалкой и смешной.

Что за идиотскую комедию она устроила из своей жизни? Ее пафосный жених, который не спит с ней, потому что ему нужны штуки покруче, чем то, во что они, дурачась, играли с Антонио. Ее страстный испанский любовник, лучший друг всех городских потаскух. Хорошо она, должно быть, смотрится на их фоне!

Вот и все ее проблемы разрешились, ничего не осталось от ее мучений и недоумений. Вообще никого и ничего не осталось.

Она подошла к бару и поздоровалась с Венсаном. Он не был чересчур шокирован. Ничего удивительного, что ему требовалась садистическая встряска — мало что могло его возбудить, удивить, пронять…

— Нам нужно найти разумный способ спокойно и без шума расторгнуть помолвку, — сказала Режин.

— Хорошо, — ответил он без признаков смущения.

— Одного не понимаю — зачем ты все это со мной затеял? — поинтересовалась она напоследок.

— Затем же, что и ты. Мне нужна жена, с которой не стыдно показаться. Тебе нужен муж с деньгами и влиянием. Все было честно. У тебя был твой испанский бычок…

— Ты знал?

— Не могу же я жениться на женщине, не зная подробностей ее частной жизни. Это безответственно, так не делают.

В общем, логично, хотя и цинично.

— Ты устроил за мной слежку?

На такие вопросы Венсан Гийом не отвечал. Но у Режин был еще один вопрос, наверное, последний:

— Ты так и не выяснил, кто стоит за саботажем? Может быть, совершенно случайно, у тебя есть данные, которыми ты со мной не поделился? Например, о Шюрли?..

— …Который якобы обозлился из-за того, что участок достался мне, а не ему?

— Он заказал моему отцу новые проекты.

— Ну и что?

— Почему ты никогда не говорил об этом?

— Не хотел тебя расстраивать.

— Что могло меня расстроить?

— Я не хотел, чтобы ты узнала, что твой отец работает на конкурентов.

— Господи, да что в этом плохого?

— Я думал, женщины воспринимают такие вещи острее. Я просто хотел тебя защитить.

— Ох, Венсан! Лучше бы ты меня не щадил.

— Все равно. Если бы ты и узнала, это ничего не меняло.

— Так ты действительно думаешь, что это Шюрли пытается повредить «Хрустальной сфере»?

— Да.

— Почему же ты его не остановишь?

— Я ничего не могу доказать. Он не дурак и не дилетант. Он подкупил даже частных детективов, которых я на него натравил. Пока что я не придумал, как под него подкопаться. Крепкий орешек, настоящий хладнокровный преступник.

— Когда ты собирался мне сказать о своих оригинальных склонностях? До свадьбы или после?

Венсан молчал, что было равнозначно ответу.

— Я все равно построю «Сферу», и не одну, — сказал он, следуя своей логике.

«Вот что тебя на самом деле интересует», — подумала Режин.

— Мне искренне жаль. Ты мне в самом деле нравишься. Мы были бы хорошей парой. Может быть, подумаешь?

— Нет, Венсан. Спасибо за доверие, но — нет.

«В сущности, я не имею права на него обижаться, — подумала она. — Если бы я не кривила душой перед собой, могла бы с самого начала догадаться, что с ним явно что-то не в порядке».

— Ты как, Режин? Все нормально? — Антонио появился у нее за плечом.

«Где же Саманта?» — оглянулась Режин. Стриптизерша мирно пила коктейль за столиком с другим мужчиной.

— Ты знал, что он здесь бывает?

Взгляд его остался непроницаемым.

— Конечно, знал! Зачем бы еще меня сюда тащить? Мерзавец ты!

— Ты все неправильно поняла!

— О, нет, все я прекрасно поняла! Ты же говорил, чтобы я за него не выходила, потому что он меня не хочет. Ты знал, что он предпочитает игры покруче. Хватит врать! Ненавижу вранье!

— Ну, хорошо. Да, я знал, что Гийом бывает в этом клубе. Я видел его здесь однажды. Случайно.

— Случайно! В борделе! — гневно повторила она.

— Ладно. Не случайно. Я пришел сюда за ним. Я следил.

— Следил за ним?

— Я подозревал, что он замешан в саботаже. Дошел с ним до этого клуба, ну, мне стало интересно, что тут такое. А когда узнал, решил, что должен тебя предупредить.

— Бескорыстное участие?

— Да. Хочешь — верь, хочешь — нет.

На его лице было все то же выражение игрока в покер. Режин не верила ни единому слову. Она замедленно покачала головой.

— Что ты собираешься делать теперь?

— Я расторгла помолвку. А теперь пойду домой. Чтобы крыша окончательно не съехала.

— Правильно. Я провожу тебя.

— Нет уж, спасибо. Ты веселись, шампанское еще осталось, и девочки тут славные.

— Я не могу тебя отпустить. Мне за тебя неспокойно, тебе нельзя сейчас оставаться одной.

— Одной мне точно будет легче.

Ей ни за что не хотелось показать, что она чувствует себя брошенным ребенком. Как будто она совсем одна на свете, в мире, где царят обман и предательство. В таком уродливом мире!

Она выскочила на улицу. Моросил дождь. Антонио вышел следом, набросил ей на плечи куртку с капюшоном.

— Что ты здесь делаешь? Я же сказала тебе…

Он молча, не слушая возражений, сел вместе с ней в такси.

Перед дверью ее дома, как уже было однажды, они стояли, не зная, что сказать.

— Вечно одно и то же…

— Да, похоже, так. — Он сунул руки в карманы и поднял плечи.

— Я не приглашаю тебя к себе, Антонио.

— Почему?

— Потому что моя жизнь разлетелась вдребезги. Потому что мне не нужен мужчина, который завтра летит в Испанию. Ты прекрасно знаешь, чем все кончится, если ты поднимешься ко мне.

Он, как тоже уже было, взял ее лицо в ладони и поцеловал. Да пропади все пропадом! На свете не было ничего, что могло бы ее утешить больше, чем этот чувственный рот. Как же ей нравился живой огонь, который побежал по жилам от его прикосновения!

— Гори оно все, — сказала она и открыла дверь.

«Теперь уж точно на все наплевать», — сказала себе Режин. По крайней мере, впервые за столько недель настоящий секс с настоящим мужчиной. Она рылась в шкафчике в ванной, ища презервативы. Антонио со спины обнял ее загорелой мускулистой рукой.

— Может, выберем место поудобнее? — спросила она для порядка.

— Я не могу больше ждать.

Его руки скользнули к вырезу платья и расстегнули верхнюю пуговицу.

— Ну, не в ванной же… — сказала она с придыханием, машинально отмечая, как киногенично их отражение в зеркале. Наблюдать, как Антонио раздевает ее, точно на экране, оказалось занятием будоражащим.

— Пойдем, у меня появилась мысль! — Она взяла его за руку и повела за собой.

Оказавшись в спальне, она выкатила из гардеробной передвижное зеркало и приглушила свет. Затем направила насыщенные лучи двух потолочных галогеновых светильников на участок пола перед зеркалом. Антонио понял, что она задумала.

Она включила музыку и встала перед зеркалом, а он — снова за ее спиной. Собрав ее волосы в тугой пучок, он поцеловал теплый, чуть влажный затылок. Режин блаженно затрепетала.

Обрисовав ее груди руками, так что соски мгновенно отозвались томительной болью, он вернулся к пуговицам, медленно расстегивая одну за другой. Снова коснулся груди. Соски ответно затвердели и потянулись навстречу его ласке.

Перед глазами Режин все еще танцевала Саманта, и она, невольно подражая ей, начала вращать бедрами под музыку.

Пока он играл на пуговичной клавиатуре, Режин подняла руки и начала танцевать. Он держал ее за талию, не отрывая восторженного взгляда от зеркала, а она раскручивала амплитуду танца, ускоряя свои все более раскованные и рискованные движения.

— Тебе понравилось, как она танцевала? — прошептал он ей на ухо.

— Я танцую лучше.

— Гораздо лучше. Ты — необыкновенная.

Он обнажил ее плечи, и платье упало на пол.

— О, как ты заводишь меня! — проговорил он сдавленно.

— Думаю, Саманта порадовалась бы, что ее уроки нас вдохновили.

— И мне даже не надо платить тебе за удовольствие.

— Может быть, мне надо тебе приплатить.

— Это еще почему?

— Потому что ты — любовник, о котором женщина может только мечтать.

Он расстегнул на ней лифчик из алого шелка и кружев и спросил:

— А это для кого предназначалось?

Их взгляды в зеркале встретились:

— Никогда не знаешь, как все обернется…

Он отстегнул и начал медленно, как Бандерас в рекламе, скатывать чулок, осыпая ласками ногу. Затем снял с нее туфли и долго целовал ступни, неспешно поднимаясь вверх, исследуя языком рельеф ее длинных ног. Режин бросило в жар.

Наконец Антонио взял последний бастион — разомкнул крючки пояса. Теперь на ней остались только трусики.

Он рисовал пальцами круги на плоскости ее живота. Радиус расширялся, захватывая груди. Потом он дотянулся до затылка и спустился вдоль спины. Его пальцы чертили линии на ее бедрах, приближаясь к фокусу ее желания, которое мощно пульсировало в укромной глубине тела. Она следила за его движениями, наслаждаясь каждым нажимом сильных и нежных пальцев.

— Я еле держусь на ногах, — предупредила она его.

— Это меня вполне устраивает, — ответил он.

Она ответила стоном, когда его рука щекотно прошлась вдоль шелкового края ее трусиков.

— Что я говорил? Нет ничего лучше прощального секса.

Она резко отвела его руку.

— Что такое?

— Какая же я дура! Ты опять добился своего. Ты с самого начала все рассчитал. Ну, ты и негодяй!

Он с трудом отвлекся от курсирования вдоль ее бедер:

— Тебе же нравится…

— Ты опять меня соблазнил.

— Ну, и?..

Она бросилась на постель и закрыла голову подушкой.

— Подожди. Стриптиз продолжается.

— Я так не могу. Это не жизнь, а сумасшедший дом. Не могу я с тобой спать, как ты не понимаешь! Завтра ты уедешь, и мне будет еще хуже.

— Да что же это такое! Вечно ты меня делаешь виноватым. Ты что, разве сама не хотела?

— Ну, что ты заладил… Опять мы орем друг на друга. — Режин заново поняла, что жутко устала и что ее жизнь — череда катастроф. Она встала и надела кимоно. Антонио вздохнул и отвернулся.

— Чего ты дуришь? — бросил он из-за плеча.

Она помолчала:

— Я не знаю. Я не хотела ссориться.

— Ты всегда начинаешь, — в который раз заметил Антонио.

— Неправда!

— Правда. Всегда, как сейчас.

Она оскорбленно замолчала. Никто не двигался и не говорил ни слова. Режин нарушила молчание:

— Антонио… Тебе нельзя здесь оставаться.

— Ладно. Я старался, как мог. Не хочешь — не надо. То ты загораешься, то опять начинаешь на меня орать благим матом. Сколько можно? Я пошел. Прощай. Желаю тебе когда-нибудь с собой разобраться.

Антонио стоял в освещенном пролете лестницы старого дома, где жила Режин. Она сидела на ступеньках. Мамаша с двумя детьми вошла в подъезд. Спящего младенца она вынула из коляски, хнычущего отпрыска постарше тянула за руку. Она удивленно взглянула на странную парочку, притулившуюся на лестнице, вместо того чтобы выяснять отношения дома.

— Режин, все в твоих руках.

— Я совсем запуталась, незнаю, что со мной.

— Тут я не могу тебе помочь.

— Может, попробуем еще раз?

— Чтобы ты меня через пять минут спустила с лестницы?

— Ничего такого не будет.

— Знаю я твои обещания.

— Это несправедливо!

У него было бесконечно усталое, несчастное лицо.

— Ты хочешь, чтобы я поклялась навеки остаться с тобой?

— Было бы неплохо, если бы ты продержалась хотя бы пару часов.

— Я продержусь. Пожалуйста, побудь со мной сегодня. Это будет наша последняя ночь. А потом — уезжай в свою Испанию.

Глава 15

Они любили друг друга много раз. Антонио насыщал Режин с такой энергией, будто, соединясь телами, они могли срастись, как сиамские близнецы. Вновь и вновь проникая в ее естество, он надеялся зацепиться, как эмбрион, остаться там, привязать ее к себе настолько, чтобы она уже никогда его не покинула.

— Все, что у нас есть, это наша страсть, — проговорила Режин, обессиленно вытягиваясь рядом с ним.

— У нас есть все, что нам нужно, — возразил он, снова привлекая ее к себе. Он покрывал ее лицо поцелуями и повторял:

— Разве ты не видишь, как мы богаты?

— Ты — потрясающий любовник, Антонио. У меня никогда не было такого мужчины. Так занимаются любовью с самой красивой женщиной на свете.

— Ты и есть самая красивая.

— Перестань расточать комплименты, Дон Жуан несчастный.

— Но я говорю правду. — Он продолжал целовать ее лицо, руки, шею, с каждым поцелуем все больше боясь, что скоро у него ничего не останется, кроме воспоминания об этом.

— Я хочу спать. Как же я устала…

— Не засыпай, прошу. Это наша последняя ночь. Режин… Режин?

Начинало светать. Антонио бессонно метался. В постели она была великолепна, так бывает только в счастливом сне. Но с наступлением дня он не знал, что о ней думать. Еще никогда он не был так несчастен из-за женщины. Он любил ее, но оказалось, что любовь — самая страшная боль, которую ему когда-либо довелось испытать. В его душе жили песни его народа с их душераздирающими страстями и трагедиями. Но до сих пор он думал, что песни — это песни. Он не связывал их с жизнью и с собой.

Она спала, и у него сдавливало сердце, когда он смотрел на ее безмятежное лицо. Через два часа он должен быть в аэропорту, а еще надо забрать вещи и рассчитаться за комнату. Разбудить ее? Или лучше уйти, не прощаясь? Может, так будет легче?

Она неожиданно открыла глаза:

— Антонио… Ты одет?

— Мне нужно идти.

— Уже?

Она закинула руки ему на шею и притянула его к себе.

— Ой, не надо…

— В последний раз, — проговорила она сонно и просунула руки ему под майку.

— Прошу тебя… Я опоздаю. Давай простимся сейчас.

— И я о том же. Сам говорил, что ничего нет лучше прощального секса. — Она уже расстегивала его брюки.

— Режин… Я не могу.

— Почему?

— Что — почему?..

— Я хочу тебя, Антонио, ты мне сейчас снился…

— То есть пока мы не…

— О, иди ко мне, какой же ты красивый…

Что это с ней? В самую последнюю минуту ей вдруг захотелось всего и сразу…

— Не надо. — Он отвел ее руки.

— Ну, не упрямься, — промурлыкала она и попыталась стянуть с него рубашку.

— Почему мы не можем хоть раз сговориться друг с другом? — вырвалось у него.

— Наверное, привыкли. Уж так у нас получилось… А что? Мне даже нравится…

— Мне — нет!

Режин вздохнула.

— Мне и так тяжело от тебя уходить. — Антонио заправил рубашку.

— Потому что ты меня любишь, да?

Он кивнул.

Режин встала и ласково провела рукой по его лицу, потом мягко поцеловала в губы. Если бы только она сказала хоть слово. Что он ей не безразличен. Что она не хочет, чтобы он уезжал.

— В последний раз, — повторила она и стянула с него рубашку.

Она провела руками по его груди, тронула соски, дразня и волнуя наготой своего теплого со сна тела.

— Ты же не можешь остановиться, и я тоже.

Он не хотел этого. Но не мог устоять.

Он уже лежал рядом с ней, позволяя гладить и ласкать себя. Она взяла инициативу, и он поклялся подчиниться. Он всегда был активной стороной. На этот раз это было ее, и только ее дело.

Ей понадобилось совсем немного усилий, он не мог противостоять. Его тело реагировало помимо воли. Он любил ее, черт возьми, так любил! Куда ему девать все это, когда ее не будет рядом?

— Зачем ты так со мной, Режин?

— Я не могу иначе.

— Но я тебе не нужен. Тебе нужен только секс.

— О чем ты говоришь? Какая разница? Разве я могла бы спать с тобой, ничего к тебе не чувствуя?

— Почему же тогда мы расстаемся?

— Не надо, не говори. Люби меня!

Она села на него верхом, и он заполнил ее до отказа. Она вела его плавными движениями бедер. Задавая ритм, она раскачивалась над ним, неся его в себе к зениту. Он хотел ее все больше, он хотел, чтобы она осталась с ним, на нем, до скончания времен. На всю жизнь.

— Уедем в Испанию, — проговорил он, приходя в себя после их безумного полета. — Давай жить вместе. Как муж и жена. Ты — женщина, которую я люблю. Ты делаешь меня счастливым.

Он искал ответа в ее глазах.

Но тут зазвонил телефон.

— Проклятье! — гаркнул он. — Не подходи!

— Не могу. Это наверняка с работы.

— Обойдутся без тебя пять минут!

— Я за них отвечаю.

— Сначала ответь мне!

Она сняла трубку:

— О’кей. Я буду через полчаса.

Антонио в отчаянии рухнул на подушки.

— Там опять проблемы.

— Режин, не уходи. Ответь мне.

— Мне нужно время. Дай мне сначала здесь разобраться.

— Времени нет. Я улетаю.

— Извини, я не могу ничего сказать. У меня голова пухнет. Ты выбрал самый неудачный момент. Прости, Антонио.

Она одевалась, он смотрел на нее в тихом отчаянии.

— Захлопни дверь, когда будешь уходить.

— Когда ты вернешься?

— Не знаю. Посмотрим.

Дверь прощально хлопнула. Антонио сидел на кровати, не веря тому, что сейчас произошло. На этот раз — действительно конец. Если она до сих пор ничего не поняла и не изменилась, то уже не поймет и не изменится никогда.

У него больше не было сил терпеть ее перепады: плюнет — поцелует, к сердцу прижмет — к черту пошлет. Этой ночью он сделал все, что мог. Но, как видно, ей не хватило.

— Вы серьезно? Вы хотите сказать, что бригадир не мог найти чертежи, и из-за этого вызвали меня?

— Мы думали, это очередной саботаж, мадемуазель Лефевр. Извините, пожалуйста, что зря вас побеспокоили.

— В следущий раз думайте головой и сосчитайте до десяти, прежде чем хвататься за телефон! Что еще у нас сегодня? Мое присутствие нужно?

— Нет, все нормально, мы справляемся.

— В таком случае, я на связи по мобильному.

На Режин навалилась свинцовая усталость. Она сидела за рулем и смотрела в окно. Рабочие трудились над бетонными подпорками первого этажа.

Вдруг она подскочила, как разбуженная. Может быть, еще не поздно!

Она мчалась через весь город, лавируя и обгоняя с самоубийственной скоростью. Как же она раньше не понимала этого? Господи, только бы не опоздать!

— Уже уехал?

— Да, мадемуазель, мне очень жаль.

— Можете посмотреть, во сколько его самолет на Барселону?

— В одиннадцать тридцать.

Она посмотрела на часы. Четверть двенадцатого.

— Вы — Режин Лефевр?

— Да.

Портье извлек из ящика стола толстый конверт:

— Господин Наварро просил меня отнести его на почту. Но теперь я ведь могу вам отдать лично.

Она взяла конверт и вышла на улицу. До аэропорта было не добраться раньше, чем за полчаса. Она поехала наудачу, в надежде, что самолет задержится. Но он вылетел по расписанию.

Режин сидела в баре с видом на взлетную полосу. Она казалась себе воплощением одиночества, и ей впервые не приходила по этому поводу никакая кинематографическая ассоциация.

Он улетел. Она его отпустила. В том, что сейчас ей больно, виновата только она сама.

Она вскрыла конверт, который передал ей портье, и перелистала бумаги. Несколько минут она сидела очень прямо, не в состоянии пошевелиться. Потом достала мобильник:

— Венсан? Я держу в руках документы, которые доказывают вину организаторов саботажа. Фотографии, записи телефонных разговоров, копии бумаг. Исполнителем был греческий бригадир. Ключи, техническая документация, расписание работы — он ко всему имел доступ. Действовал по приказу Шюрли. Здесь материала достаточно, чтобы обоих привлечь к ответственности.

— Откуда у тебя эта информация?

— От Наварро.

— Прораб?

— Он уже уехал из города. Оставил мне пакет со всеми данными. По-видимому, он все время собирал доказательства. Мне он ничего не говорил. С ума сойти!

— Я рад это слышать, Режин. Спасибо. Испанец оказался умнее, чем мы думали.

— Да.

— Ты можешь завезти мне этот пакет?

— Хорошо. Потом я лечу в Испанию.

— В Испанию? Зачем?

— Я должна немного прийти в себя. Подумать.

— А как же объект?

— Мне найдут замену. К тому же это прекрасный выход из наших с тобой затруднений. Скажи, что у меня новый проект за границей. Уверена, через пару месяцев никто не вспомнит, что мы обручались.

— Антонио?

— Режин… Где ты?

— В аэропорту Барселоны. Только что приземлилась. А ты?

— Я на башне.

— Где-где?

— Тебе, кажется, нравятся башни?

— Ничего не понимаю!

— Дай таксисту свой мобильник, я скажу ему, как ехать.

С телефоном в одной руке и с чемоданом в другой Режин вышла на стоянку такси и вложила мобильник в руку бородатого водителя.

В машине она произнесла только:

— Жарко у вас.

— Летом — да. Прохладно весной и осенью, лучшее время для туристов.

Режин спотыкалась о ржавые обломки и тонула каблуками в песке.

— Иди сюда! — Антонио махал ей рукой, стоя перед высокой башней заброшенной цементной фабрики.

— Пока фабрику не закрыли, мы часто брали здесь цемент. Я уже давно думал о том, что это — идеальное место для архитектурного бюро.

— Какого бюро?

— Моего.

— В Барселоне?

— А где же еще? Барселона — город архитекторов. И не только. Пикассо, Дали, — кто только здесь не жил. Каталонцы — двинутый народ, сплошь гении.

— Я знавала одного каталонца. У меня создалось аналогичное впечатление по первому пункту.

— Режин, а что ты тут делаешь?

— Осматриваю башню. Хобби у меня такое.

— Помню. Ну, и как тебе?

— Очень любопытный экземпляр.

— Я подумал, мы могли бы открыть бюро вдвоем.

— Откуда такие мысли?

— Я ждал, что ты приедешь.

— Не болтай. Ничего ты не ждал.

— Не скажи. Интуиция меня не подводит. Я знал, что ты не сумеешь отказаться.

— От чего?

— От меня. — Он подхватил ее и притянул к себе, так что они соприкасались лбами. — Я все еще горю после нашей ночи… А ты?

— Ты, правда, хочешь вместе со мной открыть архитектурное бюро? Все-таки ты — настоящий сумасшедший.

— Каталонец.

Она расхохоталась:

— Значит, я буду с тобой в Барселоне проектировать свою жизнь в цементной башне? А что будет с моей карьерой?

— Ты получила мой конверт?

— Я потому и приехала.

— Из-за конверта?

— Я хотела сказать спасибо.

— Ты приехала поблагодарить меня?

— А ты что подумал?

Радость в его глазах погасла, но он старался держаться.

— Ты проделал огромную работу. И как это ты ни о чем не проговорился мне? — начала она заготовленный панегирик.

— А что было говорить? Только лишний раз скандалить.

— Как бы то ни было, спасибо за помощь. И от Венсана тоже.

— Ради этого не стоило лететь в Испанию. Ради меня — еще туда-сюда.

Носком ботинка он утюжил песок.

— Ты в самом деле думал, что мы сможем вместе работать? Какой же ты мечтатель, Антонио! Тебе никто не говорил этого? Ты вечно носишься с неосуществимыми идеями.

Его лицо стало мрачным, как грозовое небо.

— Это утопия, — сказала она с напором.

— Ну и ладно. — Он не взорвался, как обычно, а был тих и мирен, хотя плохо скрывал боль нового разочарования. — Пускай утопия. Мне надоело жить вполсилы и останавливаться перед границами, в которые меня загоняют. Я хочу добиться всего, чего могу. По крайней мере, сам себя я стопорить не буду. Да, у меня есть мечты, и я буду работать, чтобы они стали реальностью. Я никому не дам покоя, пока не увижу, что мои безумные проекты стали нормальной стройкой.

Он говорил с увлечением, все нарастающим. И вдруг осекся:

— Что? Ты так странно на меня смотришь…

— Я думаю.

— Может, зря ты так много думаешь, Режин? Послушай, что говорит сердце.

— Считаешь, так проще?

— Да.

Она посмотрела на башню:

— Я бы не стала штукатурить стены. Грубость фактуры мне нравится.

— В Испании не требуется особых ухищрений для защиты от сырости и перепадов температуры. Да и ограничений со стороны закона не так много.

— Этому я всегда завидовала, — вздохнула она.

Помолчали.

— У меня есть идея. Тоже безумная, — сказала она наконец, все еще зачарованно глядя на башню.

— Выкладывай.

— Никогда не занималась любовью в башне. Должно быть, что-то потрясающее. Как тебе?

Она положила руку ему на затылок и заглянула в глаза:

— Попробуем?

Он колебался.

— Осязать спиной нагретую грубую стену… Может, я и обдерусь немного, но что это по сравнению…

— С чем? — Она видела, как он заводится.

— С утопическим сексом в башне.

Он засмеялся:

— Ты меня заинтриговала. Надо попробовать.

Они сомнамбулически шли к стальной двери.

— Кстати, я поняла. Между сексом и любовью нет разницы, — сказала Режин. — Ты был прав. Я много об этом думала.

— Когда?

— В самолете. Вчера ночью. Все последние дни. В ту ночь, когда мы впервые занимались любовью.

— Почему же тогда… почему ты меня все время отшивала?

— Я пыталась себя обмануть. Но это мне не удалось.

Антонио остановился и посмотрел ей в глаза.

— Я люблю тебя, — сказал он.

— Я тоже тебя люблю, — ответила Режин. Слезы, настоящие, крупные слезы стояли у нее в глазах. — Прости, что я не сказала это тебе давным-давно. Прости меня.

— Ты ни в чем не виновата.

— Виновата. Я была ужасной сволочью. Я еще никогда не была такой гнусной, как с тобой. Я хотела одолеть тягу к тебе. Она была такая могучая, что это повергло меня в панику.

— Что такое любовь, не знаешь, пока она не придет.

— Я бы никогда не поверила, что могу влюбиться именно в тебя.

— Мы не выбираем, кого любить.

— Угу.

— Я тоже не думал, что влюблюсь в такую стерву.

Она шлепнула его.

— О, да мы давно не ссорились! — Он притянул ее к себе и жадно поцеловал. — Нам пора опробовать башню.

Внутри было темно.

— Похоже, будущее у нас мрачное, — сказала она. Продолжить ей не пришлось.

Уносимая смерчем страсти, Режин успела подумать: «Что, если так будет всегда? Всю жизнь…»

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15