========== Глава первая ==========
Холодное октябрьское солнце медленно скрывалось за серой полосой леса, окрашивая небо в оранжевый и жёлтый, с кроваво — красными отблесками. Поезд быстро, но почти бесшумно, мчался по рельсам от самого Капитолия к далекому Тринадцатому Дистрикту, преодолевая высокие горные пороги, голые поля, с которых уже собрали урожай, бездонный океан и дикие леса, полные множества зверей, готовящихся к скорому наступлению зимы, хоть до неё было ещё более месяца. Чем дальше уходил поезд от столицы, тем холоднее становилось за его пределами, купол Капитолия, регулирующий погоду, окутывал только столицу и горный рельеф, обрамляющих её, как белая каемка на фарфоровой тарелке. За пределами Четвертого Дистрикта заканчивалась полоса вечного тепла. Здесь время брало своё: зимой выпадал снег, летом царила жара. Здесь деревья уже успели скинуть свои зелёные наряды и стояли с голыми ветками, обнаженные и беззащитные, раскачивающиеся под сильными порывами ветра.
В дешевом купе, с четырьмя твердыми спальными полками и безвкусными занавесками на широком окне, сидел молодой парень, с серыми блестящими глазами, бесцельно смотрящими вдаль, на предзакатное небо и, до боли, родной лес, по которому так скучали; в его волосах промелькивали седые волосы, а над бровями угрюмо красовалась небольшая складка. Молодой человек был одет в серую рубашку, с небрежно закатанными рукавами и двумя расстегнутыми сверху пуговицами, потертые старые джинсы и чёрные расхоженные берцы. Парень задумчиво вынул из кармана пачку недорогих сигарет, достал одну, но не закурил.
В купе к молодому парню зашла маленькая девочка, на вид лет восьми, в теплом вязаном жёлтом платьице, почти новых туфельках на маленьком каблучке и с веселыми косичками, за мудрено переплетающихся на её маленькой головке. Как и у парня, её кожа была смуглая, а волосы темными, правда, немного выцветшими после знойного лета.
— Гейл, — девочка, слишком по-взрослому подошла к брату и дружески похлопала по плечу, — Почему ты опять загрустил?
Брат нежно посмотрел на девочку, его хрупкую маленькую принцессу.
— Пози, пора спать, — тяжело выдохнув, сказал он, обнимая сестру.
— Нет, Гейл! — Пози все еще обнимала брата, но не так сильно, заглядывая своими искренними глазами в его, пыталась найти ответы на свои вопросы, — Не уходи от вопроса! Я же вижу, что тебя что-то тревожит!
— Ну что ж, — парень отпустил сестру, встал и подошел к двери, ведущей в проход, открыл ее и посмотрел не идет ли кто, потом вернулся в купе, встал на колени около Пози и тихо-тихо, на ушко, прошептал ей, — Меня беспокоит то, что уже ночь, а моя сестра все еще не в кровати! — он несколько раз кивнул, подтверждая свои слова и вернулся к окну.
Решив, что от брата ничего не добиться, Пози послушалась и легла на нижнюю полку, где ей уже было постелено.
Солнце лениво село за горизонт, и темнота окутала поезд. Потихоньку в каждом купе погасал свет и пассажиры ложились спать, только Гейл Хоторн не мог уснуть. Он все сидел, не смыкая глаз, и смотрел то на мирно посапывающую сестренку, то на свое серое отражение в окне. Прибытие в родной дистрикт волновало его с огромной силой. Он не был в тех краях около года - с самого окончания революции, не видел, как строились новые дома, как «шлак» становился ухоженным, уютным районом и дистрикт приобретал лоск и красоту. Юноша своими глазами видел преображение всей страны, ведь все это время он служил в армии Панема, которая постепенно приходила в ненужность.
Ночью в тамбуре тихо. Никого нет, все спят. Гейл спокойно достаёт сигарету и спичечный коробок. Одно движение и спичка зажигается, освещая пространство нежным желтым светом, играя тенями, пляшущими по стенам поезда. Хоторн закуривает сигарету и глубоко втягивает в себя никотин. Тёплая горечь проходится по гортани, проникая внутрь, расходится по всему телу, даря такое нужное успокоение. Выдох. Дым окутывает пространство тамбура, прозрачными нитями крутясь и растворяясь в прохладном воздухе.
Дверь тамбура робко открылась и в тамбур вошла Пози, босыми ногами топчась на месте.
— Пози! Ты почему не спишь? — юноша потушил недокуренную сигарету, присаживаясь около девчушки.
— Мне страшно спать одной, — сестра часто моргает карими глазками и улыбается самой милой улыбкой, что не может не улыбнуть брата.
— Хорошо. Пойдём, я лягу с тобой, — брат берет малышку на руки и несёт в купе, — Вот так, — он аккуратно укладывает сестру, укрывает одеялом и ложится рядом, — Засыпай, солнышко, завтра рано вставать, а я буду здесь, рядом, охранять твои сны, — Гейл ласково целует сестренку в лоб, Пози натягивает одеяло до самого носа и закрывает глаза, спокойно засыпая, уткнувшись в тёплое родное плечо.
В купе воцарилась тишина. Свежий вечерний ветер шумит, проникая в щель приоткрытого окошка, и играется с коротко подстриженными волосами на макушке парня. Спокойствие воцарилось в поезде, несущем пассажиров в далёкие дистрикты.
***
Тьма. Она везде. Кажется, ее можно ощутить. Она вязкая, густая, не дающая дышать. Она нагнетает, и пахнет сырой землей. Слышится стук, похожий на то, как ударяется земля о крышку гроба и женский плач. Гейл даже ощущает земельный вкус на языке. Его закапывают?! Живого?! Только не это?! Гейл кричит, барабанит по деревянным стенам гроба, но все бесполезно, его не слышат. Он проваливается вниз, дальше под землю. Вокруг черно-красная земля, кровь, стоны. К нему тянутся костлявые гнилые руки, прося помощи. Сердце глухо стучит в груди, а желудок больно сжимается. Внезапный голос оглушает парня. Знакомый, детский голос, который он так часто слышал, но сейчас, Гейл просто не в силах вспомнить чей он. А голос становился все громче, что, кажется, ушные перепонки вот — вот лопнут. «Ты! Это сделал ты! Это на твоей совести! Гейл! Гееейл!»…
***
— Гейл! Гейл Хоторн, проснись! — испуганная Пози всеми силами пытается разбудить своего брата, бьющегося в агонии ужасного сна, не в силах проснуться.
Гейл просыпается только, когда на него выливается стакан ледяной воды. Он будто возвращается к жизни, жадно хватая ртом прохладный воздух, вытирая капли пота со лба.
Придя в себя, парень виновато смотрит на Пози, которая уже несколько минут ошарашено смотрит на него, пытается улыбнутся и крепко обнимает сестренку.
— Ты жутко меня напугал! — всхлипывая шепчет девчушка.
— Все хорошо, милая, прости, — юноша целует сестренку в щеку и пытается успокоиться, — Все хорошо! — шепчет он, всматриваясь в запотевшее окно, за которым начинается рассвет, — Нужно постараться заснуть, еще слишком рано.
Пози согласно кивает. Они вместе меняют мокрую подушку на сухую и ложатся. Пози скоро опять засыпает, в отличии от брата.
Ему никогда раньше не снились сны, тем более кошмары, а сейчас. Парень изо всех сил пытался вспомнить, кому принадлежал голос, но никак не мог вспомнить.
***
Поезд проскрипел тормозами и остановился на вокзале еще спящего 12 Дистрикта. На пустой пирон вышел парень в серой простой футболке, потертых джинсах и солдатских берцах и маленькая девочка, одетая не по погоде легко: голубое платьице легко вздымалось на ветру, летние туфельки еще чуть-чуть и промокнут из-за луж на дорогах. Утреннее солнце заливало улицы нежным светом, а осенний ветер приятно обдувал кожу путников. Дистрикт казался пустым и безлюдным.
***
Тепло и уют царили в доме Хоторнов. Хейзел с самого приезда сына хлопотала, готовя вкусные блюда на праздничный стол, ведь каждый приезд Гейла считался праздником, пусть и не долгим.
Судьба Хейзел всегда была нелёгкой и тревожной. Она волновалась за мужа — шахтёра до самой его гибели, за маленьких детей проказников, защищая их детство, пытаясь продлить его ещё немного. И даже после революции, Хейзел Хоторн, мать большого семейства, все ещё волновалась, не спала ночами и видела кошмары во сне про своего старшего сына Гейла. Её любимый мальчик рано повзрослел. Его детство закончилось после смерти отца. Гейл взвалил на себя мужские дела, разделил ответственность за младших братьев и сестёр с матерью, стал приносить в дом хлеб, охотился, подвергая риску свою жизнь. А теперь, её любимый, взрослый сын офицер оборонительных войск Панема. И, хоть Хейзел ни разу этого не показала, она сильно тревожилась за своего мальчика. После войны, все чего она боится — похоронного письма, вести, что её сын погиб. Гейл знает, что мать не выдержит такой потери, но ничего не может поделать с собой, с непреодолимой тягой отдать себя новой, только встающей с колен рабства, стране.
Гейл уехал во второй дистрикт сразу после победы над Капитолием. Только и успел, что быстро попрощаться с родными, что остались в 13 Дистрикте, до восстановления своего дома, и уехал. Лишь год спустя, Гейл выбрался домой. Так сложились обстоятельства, на счастье братьев и Пози, маленькой сестренки, что просто обожает своего старшего брата.
Выйдя на залитую солнцем веранду, Гейл закурил, вбирая в себя едкий, убивающий дым и выдыхая его клубами. Прохладный ветер шелестел ровно подстриженной травой на газоне и гнул стебли цветов, пестреющих на клумбах. Новый дом Хоторнов словно появился из волшебной сказки, прилетел с ураганом из волшебной страны Оз или был наколдован старым волшебником. Все здесь было прелестно, даже сад за домом, где Хейзел выращивалась овощи и фрукты и продавала в своём маленьком магазинчике.
— День, кажется, будет тёплым, — Гейл и не заметил, как Хейзел подошла к нему, приобняв своего взрослого мальчика.
— Ты же понимаешь, что я скоро уеду? — солнце слепило парня, но он все же пытался смотреть прямо, чтоб не видеть расстроенные глаза Хейзел.
— Пози так тебя любит, — мать ласково посмотрела на сына, — Может ты побудешь у нас, хотя бы до её день рождения? — её голос сорвался.
— Хейзел, — Гейл давно не называл мать «мамой», только по-имени, как взрослый, чтобы не показать, свою слабость перед ней — самой важной женщиной в его жизни, — Ты же прекрасно знаешь, что я не могу оставить работу…- на секунду воцарилась тишина, — Эта… Вынужденная… Поездка, — Хоторн тщательно подбирал слова, чтобы никого не обидеть, — Я не могу долго здесь пробыть, — он как можно нежнее обнял Хейзел, которая была ниже него на целую голову, и была больше похожа на сестру, чем на мать, — Но это совсем не значит… Что я не хочу.
Звенящая тишина накрыла собеседников, её разбавляли лишь далёкие трели птиц. Мать и сын все стояли, обнявшись, и не хотели отпускать друг друга. Они оба знали, что другой волнуется за него, но как бы не заботилась Хейзел о Гейле, и как бы Гейл не тревожился о Хейзел, и обо всем семействе, все прекрасно понимали, что остаться Гейл не может.
И вот сейчас, стоя на веранде перед новым домом, Гейл чувствует, что не ощущает здесь ничего, чтобы остановило его. Обнимая мать, он ужасается, что не чувствует больше той по детски сильной привязанности к ней и к дому, и безмерно хочется сбежать куда-то вдаль, чтоб не чувствовать ноющей боли в груди от ощущения ненужности дома.
Он отступает на шаг, вглядывается матери в глаза и уходит, на ходу бросая небрежное «Приду к обеду, хочется прогуляться». Выходит за ворота и оглядывается на большой, красивый дом из белого кирпича с голубой покатой крышей, сливающейся с небом, большими, открытыми окнами, маленьким балконом под крышей, и множеством цветов. Они везде — на подоконниках, возле дома, на клумбах, даже на заборе цвета охра висят глиняные горшочки с цветами. «Сказочно красивый дом» заметил про себя Гейл, а в сердце ничего не замирает. Красивый, но не его.
Калитка тихо скрипит, закрываясь. Перед взором Гейла вырастает новый, отстроенный город. Стеклянные витрины магазинов сверкают на солнце, везде пестреют афиши концертов Панемских певцов и театральных постановок в новом театре. Дистрикт расцвел. Гейл шел по вымощенной кирпичом улице и морщился. Радость приезда в родной дом сменялась тошнотворным чувством досады. Гейл не видел ни одной знакомой вывески, ни одного знакомого места — все было новым, не родным, противно-столичным. Свернув с главной дороги, парень ушел вглубь города, туда, где стояли новостройки — многоэтажные дома, с маленькими двориками и игровыми площадками для детей, и вышел на маленькую тропку, ведущую в противоположном направлении от города, в лес.
Свежий ветер, окутал Гейла, как только то вышел за пределы города, запах хвои и листьев взбудоражил старые воспоминания о юности. Гейл медленно бродил меж деревьев. Лес — вот что неизменно, всегда притягивало парня, даже сейчас, как тогда, кажется так давно, когда он был просто мальчишкой, которого учила охотиться юная королева революции. Тогда еще никто не мог подумать, что совсем скоро мир измениться и только лес останется прежним. Дойдя до знакомого выступа парень вгляделся в даль. Там, внизу, как и раньше синела гладь озера, обрамленная зелено-коричневой каймой камышей.
Поддавшись внезапному порыву, Гейл бегом спустился вниз и, как мальчишка, помчался к озеру. Холодная вода остужала вскипяченный ум и расслабляла тело. Парень уже и забыл, как это прекрасно — плавать, ведь ни в Капитолии, ни во Втором дистрикте не было водоёмов. Наслаждаясь внезапной свободой, Гейл не заметил, как солнце начало садиться и наступал вечер. А ведь дома его ждала семья и праздничный обед, плавно переходящий в ужин.
Поднявшись на холм, Гейл бросил беглый взгляд на озеро, словно прощаясь с ним, но обещая когда-нибудь снова вернуться.
***
— Подай мне хлеба, пожалуйста, — весёлым голосом попросила малышка Пози.
Гейл улыбнулся, смотря в её светлые, добрые глаза. Вся семья вместе, даже отец смотрит с фотографии на комоде перед входом в кухню. Вик и Рори опять спорят о пустяках, что не может не развеселить. Гейл уже и забыл, как это, просто о чем-то непринужденно болтать. Мать подкладывает к нему в тарелку вкусностей, которые сама и приготовила. Теперь семья не бедствует и позволяет себе все, в чем нуждается. Вик и Рори подрабатывает на стройках и обустройстве дистрикта, у Хейзел свой овощной магазинчик, а Пози приглядывает за соседскими детьми. Впервые за долгое время, на душе у Гейла спокойно. Он рад видеть семью в здравии и счастье, ведь именно об этом он и мечтал.
Гейл от удовольствия закрыл глаза, а когда открыл… Ужас охватил его. Вмиг все пропали. Пустые стулья, упавшие на тарелки приборы. Вся семья просто испарилась. Гейл встал. Земля начала трястись, да так, что Гейл еле держался на ногах. Парень подбежал к окну — солнце исчезло, лампы одна за другой начали лопаться. Погас весь свет.
Горькая, маслянистая тьма надвигалась. Она заполняла все пространство, закрывая оставшийся свет. Тьма поглотила Гейла, из-под ног ушла земля. Он тонул во тьме, словно в море, не в силах сделать вдох. Лёгкие жгло, горло душило. Ещё чуть чуть и парень потеряет сознание. Ещё чуть чуть, а пока только боль в лёгких, беспомощное барахтанье и нарастающий, взрывающий мозг предсмертный визг, который никак не заканчивался…
***
Гейл проснулся в холодном поту, не понимая, что же с ним происходит. «Может я сошёл с ума?» — еле слышным шепотом, самому себе сказал парень. «Ну нееет! Я просто устал. Нужно было меньше работать!».
Ледяная вода лучше всего помогает прогнать дурные мысли, поэтому, оставив теплую постель, Гейл зашёл в душ. Воспоминания о сне тут же пропали, оставив после приятную пустоту в голове.
В комнате душно, несмотря на предосеннюю погоду. Лето не собиралось сдавать позиции осени, ещё как минимум с недельку борясь за свои права. Гейл подошёл к двери, ведущей на маленький балкон и открыл его настежь. Прохладный воздух приятно обдувал кожу, покрывшуюся мурашками, толи от холода, толи от нехорошего предчувствия. Нащупав в кармане куртки сигареты и зажигалку, парень закурил, глубоко вдыхая сигаретный дым, опьяняя никотином организм, успокаивая его. Пристрастился к сигаретам Гейл после восстановления власти в Капитолии. Его тогда отправили успокаивать все ещё бунтующие «богатые» дистрикты. Там и научился закуривать бередящую сердце рану, как язва открывающуюся при одной мысли о доме, о Китнисс, о невинно убитых людях. Война меняет людей, и Гейл не исключение.
Красный уголек сигареты остался тлеть в пепельнице, на востоке небо приобрело розоватый оттенок, а значит скоро рассвет. В надежде, что кошмары больше не приснятся, Гейл лег на остывшую кровать и сам не заметил, как заснул.
***
Утро встретило жителей 13 Дистрикта ледяным осенним дождем, окутывая небо темно-серыми тучами. Ветер безжалостно гнул кроны деревьев, срывая с них последнюю листву. Серость и слякоть еще больше нагнетали итак не лучшее настроение Гейла, который, сидя на краю своей кровати, настойчиво пытался понять, что за сны ему снятся, почему они начались именно сейчас и почему именно он?
Из дома выходить никому не хотелось, но работу и учебу никто не отменял, так что Хейзел Хоторн ушла в свой магазин, а детвора убежала в школу. Гейл остался один на один с собой, дождем за окном и холодом, медленно проникающем в комнату через приоткрытую балконную дверь.
Время в одиночестве текло убивающе медленно. Дождь барабанил по крыше, будто пытался проломить ее и залить комнату, ветер завывал, проникая в щели, от чего у Хоторна пробегали мурашки. Его последний день в доме он проводит в полном одиночестве, вот так, распластавшись на кровати, невидящим взглядом вглядываясь в потолок.
«А пошло оно все в лес!» — неожиданно, даже для себя, в слух сказал парень, вставая с кровати. Он бесшумно спустился вниз, накинул на себя куртку и через секунду был на улице. Дождь бил его по лицу, ветер подымал полы куртки, но поворачивать обратно было бессмысленно. Гейл целенаправленно, почти на автомате шел к знакомому дому, где, возможно, никого не было, но попытаться все-же стоило.
Через несколько минут Гейл оказался в той части дистрикта, которая, несмотря на бомбежку во время революции, осталась целой. Он пришел в Деревню Победителей. Не веря своему счастью, парень увидел в одном из домов теплый желтый свет ламп, он пошел прямо к нему, надеясь, что его не погонят прочь и постучал в дверь. Несколько секунд ожидания показались Гейлу вечностью, а потом дверь отворилась, тихо скрипнув. На пороге стояла его первая любовь, его Китнисс, которая теперь принадлежала другому. В ее удивленных глазах сияла радость, так же как и в глазах Гейла.
-Гейл! — чуть слышно, будто не веря увиденному, прошептала девушка, прикрывая губы ладонями, в её тёплые глаза горели радостью.
— Привет, Кис-кис, — он улыбнулся самой искренней улыбкой, отвечая на приветливое объятие
— О боже! Да ты весь промок, — опомнившись и внезапно взвизгнув, Китнисс схватила парня за рукав и потащила в дом, — Быстрее, снимай эту чертову куртку! Кто же гуляет в такой то ливень! — она что-то быстро и сердито говорила, но Гейл уже не слышал. Он настолько был рад ее видеть, что не вслушивался, а лишь смотрел как худая фигурка девушки скрылась на втором этаже, а через минуту вновь вернулась с одеждой в руках.
— Вот, переоденься! — Китнисс вручила парню одежду и ушла на кухню.
Только сейчас с парня спала пелена воспоминаний о прошлом. Почувствовав холод мокрой одежды и вздрогнув, он скрылся в ванной комнате, куда показала ему девушка.
Через несколько минут парочка уже сидела у камина. Китнисс и Гейл смотрели друг на друга, держа в руках большие кружки с дымящимся чаем. Никто не решался сказать и слова. Огонь в камине плясал, согревая теплом, за окном громыхало, и сверкала яркая молния.
Кто знает, сколько прошло времени, а Китнисс и Гейл все сидели молча. Им было комфортно, вот так просто, сидеть и смотреть. Каждый прекрасно все понимал и без слов. А нужно ли что-то говорить, когда две близких души вновь соприкасаются?
Неожиданно, входная дверь заскрипела и в дом вошел Пит Мелларк с множеством пакетов и сумок. Не заметив гостя, он пронес на кухню пакеты, выпил воды из-под крана, и только зайдя в гостинную удивленно застыл на месте.
— Гейл! Какая неожиданность! — Пит искренне пожал гостю руку и сел между Китнисс и Гейлом.
— Пит, тебе принести чаю? — будто проснувшись ото сна, Китнисс вновь обрела дар речи.
— Нет, спасибо! — парень поцеловал свою девушку в висок и нежно обнял ее за плечи, — Так какими судьбами ты в наших краях? — обратился он к Гейлу.
— Да, так, — попытался уклониться от ответа Гейл, но увидев любопытный взгляд бывшего соперника, сдался, — Пози сбежала из дома, поехала на поезде да мной во Второй дистрикт, вот мне и пришлось вести ее обратно, — он усмехнулся, всей ироничности истории.
— Да уж, вот так история, — удивился Мелларк, а Китнисс только добавила: «Она, наверно, ужасно тебя любит»
— Да, даже слишком. Не хочется оставлять их, но служба не ждет, — в газах Гейла показалась грусть.
— Ты служишь в армии? — Пит принес в говтинную большой поднос с различными булочками, что принес из своей пекарни.
— Да, я офицер Капитолийского Президентского отряда. Долгое время был правой рукой генерала армии Капитолия, но позже перешел в действующие полки, успокаивал еще шумевшие бунты и разруливал конфликты.
— Ого! Да ты у нас большая шишка, значит, — усмехнулся Мелларк, за что поймал серьезный взгляд Китнисс.
— Ну, можно и так сказать… — отозвался Гейл.
Несмотря на прошлые обиды, троица долго проболтала, сидя у камина и попивая чай с принесенными Питом булочками. Зачем вспоминать старое, если новое гораздо счастливее?!
Гейл, наконец, отпустил Китнисс и убедился что с их связывает только старая дружба, а вот Пита она безумно любит. Девушка совсем не изменилась за этот год. Те-же длинные темные волосы и яркие серые глаза, та же смуглая кожа и худая стройная фигура. Вот только теперь девушка стала намного заботливее и женственней.
Когда дождь кончился, и тучи разошлись, небо окрасилось в розовый. Солнце заходило за горизонт. Гейл попрощался с хозяевами и дал им твердое обещание быть на их свадьбе следующей весной.
Комментарий к Глава первая
Исправить все
========== Глава вторая ==========
***
«Нет! Нет! Нет! Неееееет!»
Гейл Хоторн с истошным криком просыпается ото сна, если это можно назвать сном. Парня словно поместили в чужой ад и он горел за него, переживал один и тот же момент. Но вся соль была в том, что Гейл это уже видел. Тогда, в конце самой жестокой битвы, у ворот президентского замка. Тот взрыв. Он видел его издали. Видел, как умирают дети, а затем и взрослые, мужчины Капитолия, солдаты и невинные женщины. Все умерли, но не он. И сейчас, в эту ночь, кто-то мстительный поместил Гейла в самую середину этого взрыва. Снова и снова оглушительно, горячо огонь проходил сквозь тело. Гейл видел, как разлетается плоть и как пробивается кровь. Он чувствовал, как разрывается его тело, как мучительно останавливается сердце и наступает кромешная тьма, а в ушах звенит людской плачь, детские вопли, и кто-то знакомый все кричит и кричит одно и тоже, но как бы не сосредотачивался, брюнет не мог разобрать. А дальше мрак, тишина, которая душила, и все начиналось заново, всю ночь, без возможности проснуться.
***
Холодный душ слегка успокоил натянутые как тетива лука нервы, замедлил свихнувшееся сердце и остудил разгоряченное тело, по которому до сих пор током пробегали мурашки. «Да что же со мной творится!» вскрикнул парень и с силой несколько раз ударил по стене душевой кабины, разбивая костяшки. Тонкая струйка крови покатилась по кулаку, капая на пол, окрашивая воду в розовый. Гейл часто задышал. Уже почти неделю он не мог нормально выспаться из-за кошмаров и вопросов без ответа. Может подсознание играет с ним злую шутку, или хочет о чем-то сказать?
«Кажется, я схожу с ума». В голове всплыли кадры в сумасшедших домах, где свихнувшиеся тетки орали, вызывали сатану и били друг друга до полусмерти, пока санитарки не вколят им успокоительное.
***
Когда старший Хоторн спустился вниз, вся семья уже завтракала. Пожелав всем приятного аппетита, парень хотел было присоединиться к трапезе, но поведение домашних его насторожило: все, даже непоседа Вик, сидели тихо и мирно.
— Что-то случилось, — нахмурил брови спросил Гейл.
— Тебе звонил сам Генерал и просил перезвонить, — в привычном восторженном тоне произнесла Пози, высоко задрав свой курносый носик.
— Что? — глаза парня вмиг стали величиной с футбольное поле, он вскочил и вмиг очутился около телефона. Набрав номер, записанный аккуратным почерком Хейзел, он вслушивался в медленные гудки. Наконец тонкий женский голос в трубке обреченной заговорил: «Приёмная Генерала Амвецкого слушает»
— Здравствуйте, леди! — быстро начал парень, — Я офицер Гейл Хоторн, мне…
— Минутку, офицер, сейчас переключу, — не дав договорить, дамочка с той стороны провода нажала большую кнопку на телефоне, переводя парня дальше по линии к самому Генералу.
Гейл долго стоял у телефона, сдвинув брови, и только кивал голосу в трубке, прикрывая глаза и все сильнее сжимал свободную руку в кулак так, что костяшки стали совсем белые. Мать с нескрываемым волнением смотрела на сына, боясь за него, прижав к груди полотенце, что держала в руках. Даже дети затихли и лишь изредка Вик и Рори тихим шепотом переговаривались, из-за чего Пози хмуро смотрела на них и шикала. Она так часто вела себя совсем как взрослая, что забавляло старшего Хоторна.
После, казалось бесконечного, разговора, сдерживая свой гнев, Гейл положил трубку, попросил прощения и ушёл наверх, а остальные так и сидели, молча, боясь нарушить звенящую тишину. Они слышали, как Гейл поднялся по лестнице наверх, как хлопнула дверь его комнаты и сильный, глухой звук удара о стену чем-то тяжёлым, а потом скулящее «Чёрт!»
Хейзел на минуту будто окаменела. Она всегда любила своего первенца, но как только умер мистер Хоторн, Гейл закрылся, стал молчалив и сух с матерью, она так и не нашла к нему подход. Поэтому мать никак не могла решиться подняться и поговорить с парнем.
Зато маленькая, восьмилетняя Пози всегда знала, как общаться с братом. Гейл качал её на руках ещё когда той было два года от роду, в четыре Пози засыпала только рядом с ним, когда ей плохо спалось, не говоря уж о том, что девушка проделала огромный и опасный путь, одна, чтобы хоть немного побыть с братом. Только ей Гейл доверял свои секреты, которые она держала в себе лучше всякого сейфа.
***
Гейл быстро поднялся наверх в свою комнату. Сквозняк громко хлопнув дверь. От стука в голове парня перемкнуло, и он больше не мог сдерживать злость и обиду, что вскипали в его сердце, и он с разворота вдарил кулаком по стене чуть левее двери. Физическая боль немного приглушила внутреннюю. Хоторн нервно достал сигарету и чиркнул спичкой. Никотин, проникающий в организм притуплял чувства, но не на столько, чтоб этого хватило. Вдох — выдох. Вдох — выдох.
Послышался стук двери. Брюнет было хотел наорать на не желанного гостя, но увидев своё маленькое Солнышко, осекся.
— Пози? — он постарался держаться спокойно, — Что-то случилось, — парень оперся на дверной проем между балконом и комнатой и стал внимательно смотреть на его принцессу.
— Это я хотела спросить у тебя! — слишком серьёзно, даже для Пози, сказала сестра.
В маленьком голубом платьице девочка была похожа на большую куклу или на ангела. Пози бесцеремонно прошла через комнату до кровати, села на неё и похлопала по месту возле себя, приглашая брата сесть.
— Тебе срочно нужно выговориться, ты сам не свой!
Гейл судорожно улыбнулся, он так отвык от такого поведения сестры, но все же сел. Ему и вправду нужно было с кем-то поговорить.
— Меня переводят в другое место из Капитолия, — смотря на пол начал он.
— И что же тут плохого? — Пози искренне не понимала огорчения брата.
— Да все, — парень схватился за голову и начал говорить скорее себе, чем сестре, — Я привык служить около президента, следить за её безопасностью. А теперь я буду следить за «очень важными», — Гейл скопировал голос и интонацию Генерала, - объектами в четвертом…
— И что же тут такого? — спокойно отозвалась девочка, выждав минутную паузу и убедившись, что брат больше не хочет ничего сказать ей сам.
— Да как ты не понимаешь?! — он резко встал и начал нервно ходить по комнате, — Какие объекты могут быть в четвёртом?! Там ведь одни рыбаки? Мне что, следить за рыбной мафией или охранять особо важный рыбный склад?! — парень перешёл на надрывный крик, — Что МНЕ там делать, а?! Мне, офицеру главного полка, человеку, что прошёл революцию и видел её в первых рядах. ЧТО?!
— Гейл! Как ты не понимаешь, — Пози вдруг поймала обреченный взгляд брата, и тот остановился, окаменел под чистым, серьёзным детским взглядом, - Может ты многого не знаешь, ведь под развалинами 13 Дистрикта таился целый город! Кто знает, что таит в себе четвёртый, ведь пограничный между дальними дистриктами и пристолистными, — Гейл согласно опустил взгляд в пол и встал на колени рядом с Пози, положив голову на её маленькие коленочки.
— Ты права, я зря сорвался.
— Да, зря. Ты привык к роскоши и важности в Капитолии, и боишься потерять узы правления, но может там, в Четвертом, ты будешь нужен и ценен намного больше, чем в столице. Тем более там теперь главная больница всей страны. Ты увидишь миссис Эвердин, сможешь передать привет от дочери.
Гейл ничего не сказал, лишь благодарно обнял сестру. К ночному поезду до Четвёртого все вещи были готовы за несколько часов. Гейл успел даже забежать к Китнисс и узнать, не хочет ли она что-то передать матери и получив немного резкий отказ вернулся домой. В дорогу парня провожали все: мать, братья и Пози, даже Пит дружески пожал руку, сказав, что они с Китнисс будут его ждать в гости. Пози крепко обняла брата, пообещав никогда больше самовольно не приезжать, а Гейл в свою очередь — почаще звонить.
Поезд плавно тронулся в путь. Гейла ждал целый день в дороге до нового пункта службы, а значит новых приключений, историй и новой жизни.
***
Время неумолимо двигалось вперёд, работа в новом дистрикте съедала Гейла Хоторна, который теперь носил капитанский погоны. Многие удивлялись, как он, в свои двадцать с лишним лет мог заслужить такую честь, и мало кто замечал седину на висках, глубокие морщины на лице, и бесконечную усталость в глазах. Кажется, ни один самый глубокий сон не сотрет её. Никто не видел как сильно работа съедала Гейла. Почти никто.
Пожалуй только один человек в этом процветающем дистрикте мог увидеть, за маской вечно серьёзного молодого капитана, с завышенными требованиями к подчинённым, одинокого парня, совсем недавно запихнувшего в себя мешок военного пороха, забравшего жизни невинных людей, потерявшего друзей и девушку, что так любил. Этим человеком была миссис Эвердин, мать той-самой-сойки-пересмешницы-символа-революции.
Когда Гейл только приехал в Четвёртый дистрикт, женщина предложила ему пожить у себя в уютном домике в отдалении от шумных и людных улиц, в глубине жилой части дистрикта. Она и слышать не хотела отказа, ссылаясь на то, что уже не молода и многие домашние дела не может делать, да и в больнице задерживают допоздна, так что ей нужен тот, кто будет колоть дрова, топить печь и чинить сломанные вещи, а Гейл Хоторн, еще в юношестве, был на все руки мастер. Нехотя, парень согласился и часть его души была искренне рада. Ему очень не хотелось жить одному в квартире в самом шумном районе.
Прошло несколько недель с приезда Гейла. Он уже успел разобраться в новых для него делах, чуть прижиться в новом доме и даже осмотреть дистрикт. Все было бы прекрасно, если б не одно большое НО… Гейлу все ещё снились кошмары. Точнее один. Много ночей подряд этот кошмар изменялся, наталкивая парня на вопросы, вороша воспоминания, и, когда тот отвечал на них, создавал новую картинку. Сейчас же эта история приобрела совершено новый вид. Каждую ночь уже неделю подряд, как только Гейл погружался в сон, из удушающей темноты появлялся ослепительный ангел с лицом Примроуз Эвердин, сестры Китнисс, погибшей в самой последней битве революции.
Ангел просил о помощи, неистово кричал, будто от боли. «Спаси меня! Спаси» молила девушка. И все, больше ничего, но даже этого хватало, чтобы Хоторн просыпался в поту посреди ночи, задыхаясь, садился на край кровати и слушал барабанный стук сердца где-то в висках. С каждым днём становилось хуже. Гейл стал совсем злым, невыспавшимся, кричал на подчиненных и пачку за пачкой выкуривал сигареты.
Миссис Эвердин видела, что что-то сильно тревожит парня, но никак не решалась заговорить с ним. Сначала было она подумала, что все из-за его переезда. На новом месте часто бывает бессонница, но ночные крики стали обычным делом, а утренняя нелюдимость с каждым днём становилась все темнее. Женщина беспокоилась, решала как подступиться чтоб не оттолкнуть от себя, но, то она слишком поздно приходила с работы, то момент был не подходящий…
Люди — странные существа. Они пытаются найти лучший момент для разговора, понимая, что его никогда не будет, оттягивают неизбежное и иногда для него бывает слишком поздно.
Временами вечером, за ужином, хозяйка спрашивала все ли в порядке, но получала лишь сухое, безжизненное «Да, все отлично».
Вот и сегодня они ужинали вдвоём, за одним столом, рядом, но молча, не проронив ни слова, будто были на разных континентах. Гейл угрюмо ковырялся в тарелке, нахмурив лоб, женщина спокойно думала о будущем рабочем дне.
— Ты так и будешь молчать, — миссис Эвердин решила последний раз попробовать разговорить парня, которого почти считала сыном, поэтому бесконечно заботилась и переживала за него.
— Ужин очень вкусный, — без капли эмоций, на автомате проговорил Гейл, — Просто не хочется.
— Когда это такое было, чтобы взрослый мужчина не ел после изнурительной работы, — сердито ответила женщина, случайно звякнув ложкой о край тарелки, но потом выдавила из себя нежную улыбку, — Гейл, послушай, — она протянула и положила свою покрытую тонкими морщинками руку, на ладонь брюнета, — Я не первый год живу на этой земле, — тяжёлый вздох прервал её, — Я вижу, что тебя что-то мучает, не даёт спокойно жить, — женщина посмотрела в стеклянные глаза парня своими — теплыми и полными заботы, — Выскажись, дай мне помочь тебе… Прошу.
В доме воцарилась тишина. Внутри Гейла вспыхнул огонь нерешительности: может быть она поверит ему и поможет, но если посчитает сумасшедшим - тогда что. Отрицательно покачав головой, больше для себя, чем для миссис Эвердин, Гейл встал, тихо скрипнув стулом, и поднялся к себе.
Поняв, что так дальше продолжаться не может и надо спасать парня, миссис Эвердин решила заманить Гейла к себе в больницу, чтоб тот поговорил с психиатром, опытным мужчиной преклонного возраста, который раньше тоже служил в столице.
Осуществить план было просто, ведь миссис Эвердин работала в главной больнице Дистрикта, которая так же была главным центром научных исследований в области медицины. Поэтому, на следующий день, придя на работу, женщина позвонила в центр охраны и объявила, что на больницу готовится нападение и что она волнуется. Как только звонок был сделан, запрос попал наверх, к Гейлу, и тот, узнав об угрозе жизни человека, приютившего его, самолично пошёл на проверку, взяв с собой несколько помощников.
Через час делегация была у дверей больницы. Естественно, никакой угрозы найдено не было, но, так или иначе, Гейл зашёл проведать миссис Эвердин в её кабинет, где она вместе с психиатром уже ждали парня.
— Миссис Эвердин, вы с порядке? — сухо спросил Хоторн, заметив постороннего в кабинете.
— Да, Гейл, конечно, — женщина ласково улыбнулась, — Познакомься, это мой друг, доктор Варисон.
Мужчины учтиво пожали друг другу руки и Гейл сел рядом на диван.
Беседа совсем не клеилась. Доктор Варисон задавал вопросы, мало что рассказывая, и уклончиво отвечая, миссис Эвердин тихо сидела и слушала обрывочные, несвязные ответы.
С самого входа в больницу Хоторн ощутил боль в висках, но не придал ей значения, ведь он сильно переживал за хозяйку дома в котором он жил. Но с каждой минутой, проведенной в больнице, боль становилась все сильнее, в ушах начало жужжать и пищать. Но Хоторн и вила не показал. Он сидел в кабинете и пытался логично ответить на нескончаемый поток вопросов. Боль становилась все сильнее, звуки громче, а держать нить разговора все сложнее. Гейл изо всех сил пытался не отключаться, не пропускать половину сказанного доктором, но у него получалось паршиво. Боль будто отбирала парня от реальности, поглощала, становилась нестерпимой. Ужасно хотелось кричать. Еще немного и у Гейла на глазах проступили слезы. Он с силой схватился за голову и до боли сжал короткие волосы, от чего и доктор Варисон и миссис Эвердин всполошились. Обоих очень напугало такое поведение молодого капитана. Женщина трясущимися руками взяла трубку стационарного телефона и вызвала кого-то.
— Успокойте это, — из последних сил, сквозь зубы прорычал парень, — Пожалуйста! — из глаз текли слёзы, а голова просто разрывалась, казалось что вот-вот свет погаснет и наступит мрак смерти, но этот миг все не наступал.
Гейл беспомощно мотал головой, пытаясь выкинуть жуткие звуки из головы, бил головой о стену, и выл, как воют самые безнадежные волки в глухом лесу. Выл как воют психи в агонии, как люди на пытках. Эта боль сносила реальность и Гейл уже не слышал не криков миссис Эвердин, ни вопросов врача Варисона, который пытался понять что с брюнетом и помочь ему.
В одно мгновение глаза ослепил свет, все звуки исчезли, их место заняла тишина, очень звонкая, поглощающая тишина и лёгкая ноющая боль в висках. Такое состояние бывает у умирающих за секунду до конца, но эта секунда все никак не заканчивалась, а в тишине проступал голос, наивный, детский, до боли знакомый голос, повторяющий одно и то же слово «Приди». Ноги сами собой понесли Гейла в неизвестном направлении по длинным коридорам больницы, и чем дальше Хоторн бежал тем сильнее, опять по нарастающей, звучало в голове слово, всего одно, будто там, внутри черепной коробки, заело пластинку. А парень всё бежал и бежал, потому что голос уже кричал «Приди. Приди! ПРИДИ!»…
***
Он очнулся резко, будто от кошмара, наполняя лёгкие живительным кислородом и усаживаясь на кровати. Белые стены палаты больно разъедают глаза, так что приходится их зажмурить. В висках чувствуется, как бежит кровь, лёгкое давление только ухудшает положение. Гейл инстинктивно хватается за голову, сжимая виски, и тогда боль на секунду отступает, а в глазах появляются жёлтые пятна. Он чувствует, как болят руки, медленно открывает глаза и пустым взглядом смотрит на тыльную сторону кистей. Кожа над суставами припухла, кое-где видны порезы, будто Гейл ожесточенно что-то бил кулаками. Глухой рев раздражения, переходит в стон отчаяния. Внутри, там, где должно быть сердце что-то гулко хрипит и сжимается, желудок урчит от тошнотного состояния, а на языке парень ощущает медный, тошнотворный привкус крови и желчи.
Он отключается через несколько минут от изматывающей, ломающей боли. Она словно поглощает его и сжирает всего без остатка.
Следующий раз Гейл Хоторн просыпается поздно ночью. Он чувствует что-то прикреплённое к его руке. Повернув голову он видит капельницу, вколотый в вену шприц и худой знакомый силуэт, сидящий у стены.
— Что со мной? — шепчет Гейл. Горло саднит, а лёгкие ни как не могут набрать нужное количество воздуха, чтобы говорить громче.
Фигура в кресле оживает. Она встаёт и поворачивается лицом к парню. Брюнет видит как миссис Эвердин медленно подходит к нему, садится на маленькую табуретку и кладет свою жилистую, покрытую мелкими морщинками руку на его.
— Гейл, — тихо, боясь нарушить тишину, — наконец ты очнулся, — мягкая улыбка появляется на старушечьем лице. Сейчас, в полумраке палаты, миссис Эвердин выглядит гораздо старее, и кажется более измотанной, чем обычно.
— Вы знаете, что со мной происходит, — брови сдвигаются к переносице, создавая большую складку. Гейл глухо глотает, когда старушка отрицательно мотает головой.
— Это все, — она тяжело вздыхает, — Очень странно… Ты просто выбежал прочь из моего кабинета и побежал вниз, к охраняемым этажам, оглушил охранника и минут пять долбился в одну из особых палат, до тех пор, пока не отключился.
— Что… Что за особые палаты? — еле выговорил парень, с недоумением взирая на женщину, заменившую ему мать в далёком дистрикте.
— Я, не могу тебе сказать. Это очень секретно.
— Пожалуйста, — только и смог выговорить Гейл, после чего закрыл глаза. Несмотря на обезболивающее, в голове что-то глухо ныло, — Это очень важно, — он сглотнул и опять открыл глаза, — Я слышу голос в своей голове, и эта жуткая боль… Я не хочу, — глубокий вздох, попытка утихомирить взбушевавшееся внутри чувство обреченности, бесконечной боли, — Не хочу верить, что я… сошёл с ума? — последние слова явно давались сложно.
— Послушай, — женщина вероятно сдалась, — Солдаты Капитолия не просто так охраняют это здание. Под больницей скрыта самая большая лаборатория в стране. Многих экспериментов, что проводятся в лабиринтах палат и комнат внизу даже я не знаю, — женщинаостановилась, набираясь смелости, только неровное сбивчивое дыхание Гейла нарушало тишину, — Та комната, в которую ты, вероятно пытался попасть… В ней скрыт от глаз самый главный для меня эксперимент… Я не знаю, как тебе объяснить, — миссис Эвердин сжала ладонь парня, — Это все очень сложно, даже… невероятно, — в её глазах Хоторн читал смесь страха, благоговения и радости. От нетерпения живот сжало в спазме, он и не догадывался, что же скрыто в этой робости, — Мне пора идти, — вдруг одними губами прошептала женщина и встала, собираясь уходить.
— Стойте! — на сколько было возможно громко вскрикнул Гейл, — Скажите, что же там, за дверью! Это очень важно! — парень часто задышал, ему хотелось встать и остановить собеседницу, выведать тайну закрытой двери, но накатившая усталость не позволила ему.
— Как только ты вновь сможешь встать, я покажу тебе то, что скрывают эти стены.
Дверь глухо захлопнулась, оставляя Хоторна в одиночестве.
***
Сам не свой, Гейл никак не хотел засыпать. Ещё одного ночного кошмара он не переживёт. В голове весь день вертелись картинки прошлого сна: нежный ангел с лицом юной Примроуз на белоснежном облаке, огромные с сине-серым отливом крылья медленно и редко вздымаются и опадают, босые ноги ровно стоят на, кажется совсем не устойчивой, поверхности облака. Она медленно поднимает ранее опущенную голову и в её доселе чистых голубых глазах полыхает пламя. Все пространство заполняется чёрной сажей и удушающем дымом, так, что лёгкие сжимаются почти до потери сознания. Одежды ангела, как и крылья возгораются, прожигая чёрные дыры, а из нежных уст вырывается истошный крик, пропитанный болью. «Ты это сделал со мной! Ты!» — от крика, заставляющего нутро сжиматься, Гейл просыпается, вдыхая кислород в легкие, судорожно вытирая холодные капельки пота со лба и висков. Живот крутит от пережитого во сне.
И так каждый раз. Хоторн просто отказывается спать, боясь снова увидеть боль и отчаяние в милых глазах, как руки, сжимаются в кулачки, и маленькие бусинки слез проступают в уголках глаз.
Не прошло и дня, чтоб парень не вспомнил тот злосчастный день, когда семья Эвердин потеряла маленькую свою частицу. И это полностью вина Гейла. Он так и не смог убедить себя, что это сделал не он. Ведь идея была его:он придумал всю муть с двумя взрывами, которую Коин так цинично использовала на детях. Добрая и благородная Примроуз погибла только из-за него.
Гейл от досады бьёт еще не зажившим кулаком в стену, даже не жмурясь от боли. Все чего он хочет — прощения. Но у кого просить, когда того человека нет, и он только и может что являться к нему, в снах, пытаясь объяснить что-то.
***
— Послушай, — миссис Эвердин говорит очень тихо, стоя спиной к массивной железной двери, — То, что скрыто за дверью, может тебя шокировать, поэтому я прошу выслушать меня после. Хорошо?!
Гейл ничего не говорит, лишь не терпеливо кивает, пытаясь выбросить из головы, что так не вовремя начала болеть, прошлую ночь.
Белый свет комнаты резал глаза и Хоторну понадобилась целая минута, чтобы привыкнуть к нему. Он аккуратно прошёл за женщиной к больничной кровати, обставленной разными неизвестными ему аппаратами. Сердце будто остановилось, когда на светло-голубой простыне парень увидел девушку. Знакомая копна светлых волос раскинулась по подушке, лицо было расслаблено, и, казалось, она не спала, а, скорее, была мертва. Потому что он думал, да ВСЕ думали, что она МЕРТВА
— Но… Как?! — Гейл ошарашенно смотрел то на доктора, то на девушку, — Она же… — нужные слова никак не приходили в голову, и парень затряс ей, пытаясь хоть как-то осознать увиденное, — Как это возможно?! Прошло ведь несколько лет, и… — Гейл перешёл на шепот, — Её же разорвало бомбой! Как она может вот так лежать здесь?!
Он пристально вглядывался в знакомые черты. Все в ней было обычно, даже идеально обычно, будто кто-то нарисовал её и оживил рисунок. На теле девушки не было ни одного шрама, ни намека на смерть. Сердце больно заныло: вместо того чтоб радоваться, он ищет ответы. Но зачем? Нужны ли они ему?
Хоторн с надеждой и непониманием посмотрел в глаза женщине напротив.
— Я понимаю, все кажется невозможным и необъяснимым, но поверь, я смогу все объяснить. Наверху, у меня.
— Она спит? — голос слишком хриплый.
— Это… Сложно… Пойдём, — миссис Эвердин нежно погладила парня по плечу и подтолкнула к выходу. На сегодня потрясений ему точно хватит.
========== Глава третья ==========
***
— Что значит она не совсем жива?! — возглас Гейла, казалось слышала вся больница дистрикта.
— Гейл, послушай, — нежно, почти шепотом, пытаясь хоть как-то усмирить взвинченного капитана, — Мы лишь хотим вернуть её, понимаешь? - она вся съежилась в попытке стать ещё меньше, опустив голову, чтобы не показывать слёз.
— Как?! Как вы её вернете?! — после минутного молчания, так и не сумев совладать с эмоциями, парень начал прохаживаться взад и вперёд по маленькому кабинету доктора Эвердин; прошло не больше десяти минут с момента, как они вышли из злосчастной палаты, но обоим казалось, что не меньше нескольких часов, — Это же… — он осекся, — Да просто не возможно!!! Как?! — Гейл набрал в лёгкие воздуха и перешёл на более спокойный тон, — Она несколько лет считалась умершей, да её тело разлетелось на кусочки по площади… Как вы её собираетесь вернуть?! Как?!
— Гейл… Послушай, — женщина отошла в угол к окну и, чуть не плача от такого тона и таких слов, пыталась хоть что-то вставить в нескончаемый монолог вопросов и почти звериных рыков, — Самые талантливые доктора работали над этим проектом и… — парень не дал ей договорить.
— Проектом?! Это. Ваша. ДОЧЬ! Вы даже не можете её так назвать! Она для вас просто… Просто… Эксперимент, — последнее Гейл почти выплюнул через сомкнутые зубы, — Вы восстановили тело? Замечательно! У вас теперь есть кукла в полный человеческий рост! Но что с остальным?! Даже если ваши долбанные доктора Франкенштейны и сделали невозможное с её телом, как… — парень перешел на шепот, — Какой будет её душа?
— Я не знаю. Никто не знает, — в голосе миссис Эвердин звучала безнадега и обречённость, её руки беспомощно свисали по бокам, в глазах затаилась печаль, от которой сердце Хоторна сжалось.
— Кого бы вы не вернули, это будет уже не Прим.
Дверь громко захлопнулась, оставляя доктора, замкнутую в четырех стенах. Отдаляющиеся шаги гулко шаркали по больничной плитке.
***
Эта ночь была особенной. Гейл вернулся домой со службы поздно вечером, съел заботливо приготовленный миссис Эвердин ужин и бухнулся на прохладную постель, приняв перед этим горячий душ.
Ему снился старый полуразвалившийся домик в шлаке Двенадцатого дистрикта, пыльная дорога, ведущая в город и маленькая белокурая девчонка, бегущая прямо на него. И чем ближе девчушка была к Гейлу, тем старше казалась. Когда между ними осталось всего пара шагов, Хоторн с лёгкостью мог сказать, что перед ним стоит Примроуз Эвердин, и выглядела она так же, как в последний раз: светлые волосы аккуратно убраны в пучок, на худом и угловатом теле больничный белый халат висит мешком, перевязанным красным поясом на тонкой талии. Внешняя хрупкость удивительно подчёркивалась твердым и героическим характером, несклоняемой силой воли и до невозможности добрым, щедрым и любящим сердцем.
— Здравствуй, — по телу парня пробежали мурашки, мышцы сковало ледяным холодом. Прим была совсем как настоящая, совсем как живая.
— Привет, — голос дал сбой, и звучал хрипло; Гейл сдавлено кашлянул.
— А я к тебе пришла, — Примроуз нервно повела плечом, — Пригласишь в дом? — её глаза, как тогда, были ярко — голубыми, солнечными зайчиками в них отражалось тепло, но взгляд отдавал горечью и немой мольбой.
— Проходи, конечно, — не совсем понимая зачем, но Хоторн отошёл в сторону, открывая путь к двери.
Он зашёл следом за Прим и оказался в светлой гостиной дома семьи Эвердин в деревне Победителей. Прим села на кресло рядом с трёхместным диваном и застыла, вглядываясь в горевший в камине огонь, тогда как Гейл так и остался стоять в дверном приёме, полностью лишенный дара речи.
Безмолвно прошло около пяти минут, после чего Хоторн все же взял себя в руки.
— Как мы сюда попали? — голос немного дрожал. Все это казалось ему не то что странным, невероятным.
— Ты спишь… — Прим о чём-то задумалась, а между красиво изогнутыми бровками поступили тонкие складочки, — Настоящий ты. А все, что ты видишь происходит в твоей голове… Кстати, одним щелчком пальцев ты можешь прогнать меня, но я бы этого не хотела, — впервые за время прибывания в комнате, Прим повернулась к парню и поймала его взгляд, — Мне правда нужно поговорить с тобой. Только так, через сны я могу пробираться к тебе… Присядешь? — Прим перевела взгляд на диван, и Гейл сделал несмелый шаг вперёд, потом ещё один и неловко плюхнулся на мягкий диван.
— Значит прошлые мои кошмары… Я хотел сказать сны… Это все ты? — он вопросительного посмотрел на девушку.
— Да… Понимаешь, — Прим закусила губу, вероятно, думая как же все объяснить, и Гейл поймал себя на мысли, что она очень красивая, когда вот так зачарованно замирает, — Понимаешь, сейчас я лишь душа, запертая между мирами, как в клетке… А попасть в чьи-то кошмары проще чем в светлые сны… И… Я просто подумала… — Прим вновь ухватилась за взгляд парня и сделала глубокий вдох, — Ты должен был увидеть моё тело, — девушка неверно хмыкнула, чуть приподняв уголок губ, — точнее уже не совсем моё… Они его восстановили, но пока туда не попаду я…
— Тело не будет жить? — договорились за неё Гейл
— Нет. Будет. Та… Новая Прим уже пришла в себя… Но у неё нет чувств, моих воспоминаний… совсем.
— Она человек без чувств? — Гейл поймал себя на мысли, что неотрывно смотрит на девушку, на то, как бледные, тонкие пальчики мнут подол платья, как собираются к переносице изящные брови, как поджимаются губы, становясь тонкой линией.
— Меня нужно вернуть обратно, понимаешь, — Прим умоляюще посмотрела на парня, но будто обожглась его взглядом, сразу опустила глаза, с поддельным интересом рассматривая свои босые ноги.
— Ты знаешь, как тебя вернуть? — кажется, девушка совсем не ожидала такого вопроса, её глаза загорелись новыми огоньками.
— Да, знаю. Ты должен поцеловать меня, — Прим уклонилась от потянувшегося к ней Гейла, — Не здесь… Точнее, не только здесь, — Прим мягко улыбнулась, видя растерянность парня, — Мне надоело скитаться… Время на исходе и скоро меня выкинет из твоей головы, — Примроуз сделала глубокий вдох и на одном дыхание протараторила, смотря куда-то за Гейла, — Чтобы разрешить мне остаться у тебя в голове, ты, точнее твоё сознание, то есть ты, который сейчас сидит передо мной, должен поцеловать меня, тогда я, точнее моё сознание сможет остаться, а душа просто будет летать где-то рядом, — ещё один вдох, — Обещаю быть не сильно надоедливой… Точнее совсем. Я просто молча посижу в глубине твоей головы… — Прим запнулась.
— А что с твоим телом? Как тебя туда вернуть? — в голосе Гейла звучал неподдельный интерес.
— Ты должен будешь поцеловать и её, тогда я смогу войти в неё.
— Значит поцеловать, — Гейл задумался, — В губы, — щечки Прим мгновенно стали розовыми, она уставилась на ковёр под ногами.
— Да, вроде бы так, — тихо тихо сказала она.
— Откуда ты это узнала все?
— Пришлось поискать людей со способностями видеть души. В Капитолии есть несколько. Один мне помог, — Гейл нежно улыбнулся и накрыл своей ладонью маленькую ладошку Примроуз, — Ты не выглядишь испуганным, — девушка приподняла бровки и склонила голову на бок.
— Нет, я только рад, что не свихнулся, — Гейл постарался улыбнуться как можно нежнее, так, как он улыбается своей маленькой сестренке. Слушай, а когда я впущу тебя в свою голову, ты сможешь со мной говорить? — Примроуз удивленно застыла, но через мгновение подтвердительно кивнула.
— Да, мы сможем общаться… Но я обещаю без нужды тебе не мешать… И не подглядывать за тобой, — на этих словах девушка ещё больше залилась краской, что не могло не умилить Гейла.
— Ну, что ж, — парень потер ладони о штаны и выпрямил спину, — Тогда, добро пожаловать в мир Гейла Хоторна!
Он ярко улыбнулся, приподнял лицо Прим за подбородок и, взглянув в удивленные голубые глаза, нежно поцеловал тёплые девичьи губы.
***
Утро незаметно врывается в дистрикт. Солнце нежно ласкает щеки Гейла. Он медленно открывает глаза, наслаждаясь тем, что наконец он выспался, садится на кровать, вспоминая сон. «И что это было?» думает парень. Ответ приходит тут же нежным девичьим голоском в голове «Доброе утро». «Прим» в пол голоса, но уже не про себя. «Да. Я тут. Спасибо» он не видит, но чувствует, насколько слова наполнены радостью. И он сам улыбается. Неземное чувство спокойствия и счастья охватывает его с ног до головы, вызывая мурашки на коже и тёплое чувство внутри.
«Ты можешь меня увидеть, если захочешь» тихий, еле слышный голос. «Как?». «Просто попроси»
Хоторн, зажмурив глаза, набирается смелости и как-то робко, еле шевеля губами: «Я хочу тебя увидеть». И он действительно хочет, не догадываясь, что Примроуз ощущает то же самое, поэтому, спустя несколько долгих секунд, парень видит чуть-прозрачные очертания фигуры, а через минуту перед ним появляется чуть прозрачный силуэт Прим. Гейл с упоением всматривается в её черты, замечает отсутствие угловатости в фигуре. «Такой ты сейчас должна быть, если б не…». « Да. И ты можешь не говорить вслух. Я итак тебя прекрасно слышу». “Слушай, надеюсь ты не будешь подглядывать за мной в душе» Гейл чуть улыбается, когда Прим смущается. «Нет. Ещё вопросы?»
Хоторну не пришлось ничего говорить, он только подумал, что вопросов в общем-то нет, как призрак тут же растаял. «Ну вот, ушла. Надеюсь, я тебя не обидел?» и он уже скрылся в ванной, когда услышал внутри головы тихое «Нет».
***
«Прим, ты здесь?» Гейл знает, что она слышит его мысли, но, оставшись один в комнате, шепчет ей. Ответ приходит не сразу, спустя несколько минут оглушающей тишины: «Я здесь, ты что-то хотел?»
За окном тёмно. Дождливые тучи обложили небо так, что не видно края. Гейл устало потер большим и указательным пальцами переносицу, чуть сжав её, успокаиваясь. «Тяжёлый день» звучит в его голове не вопросом, а скорее утверждением. «Да. Тяжелый» — опять вслух, «Что мне делать, Прим, как быть? Я должен пробраться в палату и поцеловать её… тебя?» он говорит это, больше даже для себя, внезапно чувствуя бескрайнее одиночество. «Я не знаю» тихо, виновато отзывается девичий голос, а потом Гейл чувствует мягкое, но холодное прикосновение к своему плечу и ведет головой в эту сторону. Взгляд находит зеркало. Он видит отражение Прим, точнее её призрак. Она стоит за его спиной, положи руку на на плечо Гейлу, и участно смотрит в то же зеркало своими большими голубыми глазами, неловко сжимая губы до тонкой чуть розоватой полоски. Хоторн не может долго смотреть на нее и вновь отворачивается, прожигая дырку в белой стене.
— Сходи к ней.
— Она меня совсем не помнит.
— Зато ты её помнишь! — голос Прим зазвучал тверже.
— Не злись, Прим, — Гейл поворачивается лицом к девушке и почти нежно смотрит ей в глаза, — Все очень… Странно.
— Пока ты только сидишь и ничего не предпринимаешь!
— Я пытаюсь! Думаешь это так легко, просто прийти к человеку и поцеловать?! Так нельзя, Прим.
— Можно, — её голос почти не слышен, Прим растворяется в воздухе, оставляя мужчину одного.
***
Утро выходного дня встретило Гейла сильным дождём. Из-за туч редко выглядывало солнце, глаза безжалостно слипались.
«Доброе утро!» тихий голосок Прим окончательно прогнал сон. «И тебе доброе» незамедлительно откликнулся Гейл, поднимаясь с пастели и заглядывая в зеркало. «Выглядишь не очень» — лаконично проговорил голос в голове, и парень невольно хмыкнул, разглядывая своё бледное лицо и огромные синяки под глазами, «Мне кажется, ты заболел», «Отлично! У меня теперь личный врач в голове?» — Гейл был почти уверен, что девушка засмеялась.
После душа и завтрака, Гейл тихонько подошёл к хозяйке, под предлогом помощи с посудой.
— Как там Прим? — неловко начал он. После той ссоры два дня назад, Гейл и миссис Эвердин не перекинулись и словом.
Молчание затянулось слишком надолго и Хоторн было подумал, что женщина не ответит, но оказался неправ.
— Она пришла в себя ночью, — тихо ответила миссис Эвердин, — Проснулась будто бы просто спала…
— И? — не терпеливо отозвался парень
— У неё полная амнезия. Она даже меня не узнала, — женщина смахнула одинокую слезу, и капитану стало очень жалко её. Она так стремилась воскресить любимую дочь, а та, ее даже не помнит.
— Мне… Я сожалею, — парень с трудом выговорил слова, — Можно её навестить?
— Если ты хочешь, — женщина взглянула в его серые глаза и, кажется, увидела там то, что хотела, уголки её губ чуть приподнялись в попытке улыбнуться, — Тогда пойдем.
***
Палата, в которую доктор Эвердин привела Гейла, выглядела совсем обычной, если не обращать внимание на двух мужчин в армейской форме у входа. Это была небольшая комнатка, с белыми холодными стенами, одним окном с пожелтевшими занавесками, железной кроватью, двумя тумбочкам по обеим сторонам у изголовья, несколькими стульями и большим телевизором.
Хоторн не заходит. Он медлит, боясь войти, пока миссис Эвердин тихо что-то говорит светловолосой девушке, сидящей на кровати спиной к парню. Она нежно улыбается, но в глазах отчётливо читается страх и отчаяние. Женщина выходит, попутно напоминая, что у Гейла всего час. Дверь за его спиной тихо закрывается. «Удачи, Гейл!» слышится знакомый голос в голове.
Он ещё не знает, но именно сейчас в его голове складывается самый провальный план в его жизни. Именно сейчас, в тот момент, когда девушка в короткой больничной пижаме поворачивается к нему, и сердце на мгновение замирает. Перед ним стоит она. «Примроуз» одними губами парень проговаривает её имя. Девушка улыбается своими голубыми, но пустыми, стеклянными глазами. Говорят, что глаза — зеркало души, а если её нет, то и в них пусто? Капитан вглядывается в черты девушки напротив. Та, что сейчас смотрит на него взрослее. Её фигура потеряла былую угловатость и, приобрела хорошие формы. Гейл залюбовался ими на мгновение, пока не получил пощечину от души в голове. «Эй! Прекращай пялиться!» завопила внутренняя Прим, а вот девушка без души, кажется, была совсем не против. Она медленно провела кончиком языка по губе, нескромно разглядывая парня перед собой. Красивого, статного капитана, с идеальными чертами лица, накаченным телом в чёрной футболке, прилипшей к телу из-за непривычной жары, и в армейских штанах. Девушка томно вздохнула и склонила голову набок, по плеву рассыпались золотые волны длинных волос.
И в тот момент, когда её язычок снова скрылся во рту, парня переклинило. Гейл резко подошёл к девушке и жадно впился ей в губы, про себя прошептав «Действуй»
***
— Целуешься ты классно, — девушка пыталась выровнять сбившееся дыхание, после столь неожиданного поцелуя, — Но, может ты мне расскажешь, кто ты?
У Хоторна кажется подкосились ноги, отказал язык и остановилось сердце. «Что я сделал не правильно?! Почему ничего не получилось?! Я же её поцеловал» — пока бездушная Примроуз удивленно, но при этом очень вожделенно смотрела на него, Гейл заваливал её душу вопросами, он закрылся пальцами в свои волосы и до боли потянул их.
— Все бесполезно, — почти проскулил тот.
— Да что бесполезно то? — кажется девушке напротив не сильно нравилось происходящее, — Ты вообще кто? Мой парень или… Извращенец?! Да, ты как раз похож на…
— Я не извращенец, — громко перебил парень монолог девушки, — Прим, — он снизил голос, — Ты меня не помнишь?
— Да я себя не помню, что уж говорить о тебе! — Девушка театрально провела руками снизу вверх, показывая на себя. Гейл смотрел так, будто это он видит её впервые, — Может соизволишь мне объяснить… — Прим опять не успела договорить, потому что Хоторн просто встал и вышел из палаты.
Нервы были на пределе. Гейл не злился… Нет… Он был в бешенстве! Хотелось что-нибудь разбить или кого-нибудь ударить, выместить всю эту злость и обречённость, поэтому он просто побежал до дома, через весь город, так, чтоб болели ноги и лёгкие горели. Ему это надо, надо выпустить пар, успокоиться.
***
Холодный душ окончательно успокоил нервы. Гейл долго стоял под ледяными струями, пока тело не начало дрожать. Он сел на кровать, прикрываясь одним полотенцем. «Прим» молитвенно позвал парень и расслабился, когда перед ним появился чуть прозрачный призрак девушки. Она встала на колени перед ним и сжала своими маленькими ладошками ладонь Гейла, от чего по телу пробежали мурашки.
— Я тоже не понимаю, почему не получилось, — ободряюще сказала девушка, — Ты все сделал правильно. Тот же поцелуй, он должен был перенести…
— Прим, — Гейл перебил её, смотря большими удивленными глазами, — Это был не тот поцелуй.
— Что это значит?
— Когда я поцеловал тебя, по телу будто ток пропустили, понимаешь? — Прим не ответила ничего, она понимала, что это значит.
— Это должен быть поцелуй, связанный чувствами… Но как?
— Как вызвать чувства у человека без души, — парень нервно хмыкнул, — Я понятия не имею.
— Значит будем разбираться, — Прим нежно за подбородок повернула голову Гейла, пытаясь поймать взглядом своих морских глаз его, — Вместе.
Её губы легко нашли его. Нежный, чистый поцелуй окутал двоих, после чего Прим растворилась в воздухе.
«Спокойной ночи, Гейл»
========== Глава четвертая ==========
Заря окрасила небосвод ярко красным и оранжевым. Солнце лениво освещало ночную мглу. Повернув тяжёлую голову, Гейл посмотрел на прикроватную тумбу. «4:42»
Пол ночи парень бессонно лежал на кровати, казавшейся ему ужасно неудобной. Из головы никак не уходила одна навязчивая мысль: «Они же одинаковые» — думал Хоторн, «Та, Прим и её душа. Внешне они как две капли воды. Тогда почему только тот, вечерний поцелуй с призраком воскресил столько чувств и ощущений в теле Гейла, от оцепеняющего ужаса, до обволакивающего наслаждения. Как у него получается касаться её. Она ведь призрак, лишь душа в его голове. Это, наверное, как проекция. Или нет? Он сошел с ума?»
Парень никак не мог понять, что он чувствует, хотя был на сто процентов уверен, что к девушке (или её душе — непонятно) у него что-то наземное. Каждый раз, как она прикасается к нему, по телу проходит острый заряд электричества, так, что кончики пальцев на руках немеют; от прикосновения её губ к его, парень готов кричать от нахлынувшей радости, а сердце разрывается от невыносимой, сладкой истомы. Но тот поцелуй в больнице… Гейл не почувствовал ничего кроме нездорового облегчения, когда дверь в палату захлопнулась за его спиной. Хоторн был рад сбежать от угнетающего ощущения неправильности.
Сейчас, в эту самую минуту, парень был чертовски рад, что Прим, каким-то образом отключалась от его мозга, и Гейл мог не волноваться, что его мысли читают, ведь кому понравится, когда о тебе думают в таком свете, как думал Гейл. А он все больше задавался вопросом, целовалась ли Примроуз когда-нибудь в жизни, любила ли, ведь все, что он знал — малая частичка информации, что она сестра его бывшей головокружительной первой любви, Китнисс. Ему приходилось следить за семьёй Эвердин, пока Кит была на арене, но ведь тогда девушке было всего двенадцать. А потом - тринадцатый дистрикт, и Гейл почти не видел девушку,лишь когда издали видел её замечал, как та изменилась, повзрослела. Искренняя добрая улыбка, длинные белокурые волосы и нежные руки, способные одним прикосновением вылечить все раны. Она была словно ангел, но, если быть точнее, то её душа, ведь кто знает, что творилось сейчас в голове перерожденной Примроуз Эвердин.
Окруженный всплывающими мыслями, Гейл не заметил, как заснул. А солнце лениво поднималось над горизонтом, начиная новый день.
***
С самого утра в голове Гейла царил хаос. Прим никак не давала ему покоя, разными способами уговаривая начать действовать. Пойти в больницу или в библиотеку — хоть что-нибудь, и Хоторн, в конце концов сдался.
Конечно, идти к Примроуз, после того поцелуя и без ответов на множество вопросов было глупо, поэтому, взяв «капитанский» выходной, парень поехал в библиотеку.
Не в самую ближнюю, можно даже сказать к черту на кулички, а именно в столицу Панема, в Капитолий. Но именно там хранились все талмуды «старых» времён, все, что сохранилось после апокалипсиса, и именно в них Гейл и Прим могли найти то, что ответит на их вопросы. Скорый поезд довез Гейла до места буквально за несколько часов, которые парень провёл несколько необычно. Как только он сел на своё место, ближе к окну, разглядывая зелёный, смазанный пейзаж за окном, напротив него появилась знакомая фигурка.
— Что ты… — девушка шикнула, прокладывая указательный палец к губам.
— Другим не обязательно видеть, как ты разговариваешь сам с собой, не так ли? — парень коротко кивнул, громко озвучивая мысли в голове: «Зачем ты здесь?». «Что бы тебе не было скучно», девушка скромно повела плечами «Но, если ты хочешь, я могу уйти». «Нет, нет, нет» Гейл хотел было замахать руками, но краем глаза заметил парня, удивленно уставившегося на него, перестал, нервно крикнув тому, чтоб не пялился.
Всю дорогу Гейл и Прим проболтали. Вот так, просто. Парень и не задумывался, какая сложная жизнь была у этой маленькой хрупкой на первый взгляд девушки. Она совсем не помнила отца, мать вечно была в депрессии. Гейл и Китнисс заменили ей родителей. Хоторн и не знал, что был так важен не только своей семье, но и Прим. От грустных мыслей, вскоре они перешли к веселым и радостным моментам. Гейл никак не мог оторваться от ярких глаз, таких голубых, что ясное, чистое небо могло бы позавидовать таким краскам, таким ярким солнечным брызгам в них, он наслаждался милыми, чуть заметными морщинками в уголках глаз и ямочками на щечках от лучезарной улыбки, от которой хотелось не то что улыбаться, прыгать от счастья, поддаваясь почти детскому прорыву и теплотой, разлившейся внутри, где-то в районе сердца, когда Прим засмеялась своим кристально чистым, детским смехом. Он знал, что только ему позволено слышать его.
***
Когда поезд остановился, Прим растворилась в воздухе, перед этим чмокнув парня в колючую щеку и пожелав удачи. Библиотека находилась в самом центре столицы.
Это было большое, новое здание, хранящее множество старых талмудов, в которых хранились все тайны и вся мудрость старого света. Тут были книги, которые каким-то волшебным образом пережили апокалипсис и ими очень дорожили.
Гейл удивленно оглядел фасад здания, отличающийся от остальных зданий столицы, своим монолитом, красным кирпичом, вместо отражающих солнечный свет панелей и красивыми разрисованными фресками окнами, колоннами, лужайкой перед зданием. Во всем Капитолии зелени было меньше, чем перед библиотекой.
Гейл поёжился от прохлады этого места, в нос ударил неповторимый запах книг. Здесь было уютно.
— Здравствуйте! Вам чем-то помочь? — милая дама в квадратных очках, надвинутых на нос, тихо подошла к парню, улыбка на её лице была такой тепло и домашней, что Гейл не мог не улыбнуться в ответ.
— Добрый день. Я ищу профессора…, — имя которого вылетело из головы Хоторна, но он надеялся, что в библиотеке только один профессор, и был счастлив, когда его повели вглубь здания, на второй этаж, туда, где находились кабинеты.
— Это кабинет профессора Мьентэ, — оповестила дама, остановившись у очередной двери, — Я скажу, что к нему гости, а вы подождите здесь, — мило улыбнувшись, провожатая скрылась за большой деревянной дверью.
Профессор Мьентэ оказался на удивление молодым мужчиной лет сорока, с русыми волосами до плеч, глубокими карими глазами и с мелкими линиями морщин в уголках. Увидев Гейла, он радостно улыбнулся, активно пожимая руку парня и приглашая войти.
— Давненько ко мне никто не заглядывал, — голос профессора был хрипловатым и очень добрым, — Надеюсь вы не сильно торопитесь? — он поставил поднос с чаем, двумя кружками и корзинкой, заполненной печеньем и конфетами на маленький столик, и кивнул на соседнее кресло, приглашая Гейла сесть.
— Спасибо, — парень смущенно улыбнулся, — Я думал вы…
— Старше? — оборвал его профессор, издав смешок, — Да, я крайне молод, но, — он чуть наклонился к парню, нависнув над столом, и перешёл на полу-шепот, — Скажу по секрету, я очень очень умен, и чертовски привлекательный, — профессор засмеялся, откидываясь на спинку кресла.
Несколько секунд в кабинете стояла тишина. Сказать, что Гейл был поражен и обескуражен — ничего не сказать. Он просто не знал, с чего ему начать и что говорить.
— Так, что? — Мьентэ выразительно поднял брови, выжидая, и, не дождавшись ответа, продолжил, — Почему вы пришли ко мне? Я так полагаю, не просто по болтать о жизни. Так ведь?
— Да, конечно, — подхватил Гейл, — У меня есть вопрос. По одной…легенде, — профессор тут же поставил кружку на стол и с интересом посмотрел на Хоторна, тем самым показывая свою истинную заинтересованность, — Это… Это же… По вашей части?
— Да, да, да, — торопливо ответил Мьентэ, — Все, что касается легенд, сказок, былин, фей, ликантропов, вампиров…- он осекся, заметив недоумение на лице Гейла, — В общем, не томите, что у вас там, — профессор быстро запихнул в рот шоколадную конфету.
— Меня интересует одна легенда, — Хоторн прочистил горло, — Говорят, что душа человека, пока он в… Коме… Она все ещё находится… В нашем мире, — парень с трудом подбирал нужные слова, стараясь говорить как можно обобщённее, чтобы не показаться сумасшедшим в глазах профессора, — И она… Душа… В общем её… Можно — Гейл задумался, к его счастью, похоже, такая легенда была и была единственной, так что профессор досказал за него.
— Душа может переселиться в другой носитель, но только в разум другого человека, - Вы об этом? — Мьенте удовлетворенно улыбнулся, словно кот, наевшийся сметаны, когда Гейл утвердительно закивал.
— Я бы хотел узнать поподробнее об этом, если можно.
— Конечно можно, — профессор устроился поудобнее в кресле, сложив пальцы в замок, приготовившись к долгому рассказу, — Эта легенда безумно интересная, но главное, — он заговорчески подмигнул, — Говорят, что она правдивая! Да, да! — Хоторн вопросительного поднял брови и мужчина напротив устало выдохнул, — Дело, в том, что ученые давно доказали, наличие души у человека, как некого невидимого органа, без которого тело - это всего лишь безжизненная оболочка из мяса и костей, поэтому в момент смерти, она покидает его, уносясь на небеса, - профессор на секунду поднял руки вверх, как какой-нибудь монах в молитве, - Ну или нет, кто знает. А у людей в коме она есть, и именно это помогает им выжить.
— А если душа вышла из тела, но оно функционирует, и человек даже очнулся?— нетерпеливо прервал рассказ Гейл, нервно стуча пальцами по колену.
— Молодой человек! — с наигранной серьёзностью произнёс профессор, — Где ваши манеры, — фраза напомнила Гейлу Эффи Тринкет, и он усмехнулся, — Если б вы меня не перебивали, то я бы уже дошёл до этого! — Хоторн виноватой опустил голову, — Итак, на чем я остановился? — Мьентэ манерно отхлебнул чая и положил в рот ещё одну шоколадную конфету, — Ах, да. Очень редко, бывает так, что при поражении тела, от сильного эмоционального потрясения, душа человека выбивается, как пыль из матраца, ее, как бы насильно выпихивают из своего дома. Тогда тело не умирает, оно восстанавливается, ну и погружается в кому. А душа не может самостоятельно вернуться в оболочку и интуитивно ищет того, кто был самым дорогим, к кому человек в коме испытывал самые крепкие чувства, скорее все это любовь, сильную любовь. Но-о придания не исключают и ненависть, такую же сильную. И если душа все же попадает в разум, через крепкий поцелуй, полный чувств и эмоций… Кстати, заметьте, душа не проникает в мозг, не становиться опухолью, а попадает в ра-зум — неощутимое нечно, что и душа, так же прикреплённое к определенному организму. И лишь эта оболочка, в которой находится душа, может вернуть её в законное тело. Вы навесно хотите знать, ка-ак?
— Не представляете, как сильно я хочу это знать! — опять перебил Гейл, но профессор лишь строго посмотрел на него, сдвинув брови друг к другу.
— Человеку с душой в голове, — Мьентэ усмехнулся своим словам, — Нужно пробудить в бездушном те чувства, что бушевали при поцелуе и с ними же осуществить второй поцелуй. Вот так, — закончив свой рассказ, профессор удовлетворено прикрыл глаза.
— Пробудить чувства. Вот оно что! — почти про себя прошептал Гейл, — Что ж, спасибо за информацию, профессор, — Гейл встал, неожиданно для Мьентэ, и пожал ему руку на прощание, — Мне действительно нужно идти!
Не успел мужчина что-либо ответить, как Хоторн уже скрылся за дверью, придумывая на ходу план, как же ему влюбить в себя бездушную Примроуз, потому что, он был на 90% уверен, что Прим именно любит его, а не ненавидит. Но для этого нужно хотя бы поговорить, а у парня просто ноги подкашивались от этой мысли. Тот неловкий поцелуй явно все испортил.
***
— Когда ты успела в меня влюбиться? — спросил Гейл, как только плюхнулся на прохладную кровать в Четвертом дистрикте.
— Не знаю, — ответила Прим-призрак, усевшись рядом с ним, чуть прикасаясь холодным плечом, — Мне кажется, я всегда чувствовала сильную симпатию к тебе и тайно ненавидела Китнисс, за то, что все твои мысли были обращены к ней, — парень горько скривился от упоминания сёстры Прим.
— Никогда не думал, что ты можешь ненавидеть, — попытался разрядить обстановку Гейл.
— Представь себе, — девушка немного улыбнулась, — Ты всегда был рядом, — продолжила она после долой паузы, все так же смотря перед собой, не замечая, что все это время Гейл, задумчиво рассматривал её чуть прозрачное лицо, бледность её кожи завораживала, длинные ресницы были такими же как и раньше, глаза не потеряли своего живого блеска, — Всегда мне помогал… Я помню, как ты объяснял мне математику, пока Кит охотилась, а потом, после смерти отца, почти каждую свободную минуту проводил у нас, обучая Китнисс розжигу печи и всякой житейской ерунде, — Прим со вздохом оборвала свою речь, прикусив губу, понимая, что воспоминания могут ещё травмировать Гейла.
— Говори, — настойчиво прошептал парень, словно прочёл её мысли, голос почему-то не слушался.
— Я тогда любила думать, что это ты ради меня… Чтоб моя старшая сестренка не угробила меня окончательно, — девушка горько усмехнулась, — А когда подросла, поняла все.
— Прошлого не исправить, — Гейл робко обнял Прим за плечи, — Думаю, надо строить будущее, а не плакать о прошлом.
Прим ничего не ответила, она просто удобнее устроилась в объятиях парня, перекинув ноги через его колени, и робко поцеловала его в щеку. Так они и просидели, пока призрак девушки не растворился в воздухе.
***
Следующие несколько дней прошли как в тумане. Работа, дом, опять работа. Капитану Гейлу Хоторну пришлось не сладко. Несколько мятежников забрались в Дистрикт и начали грабежи, побои. А разгребать это пришлось Гейлу и его парням. Потом пришлось писать отчёты для высшего начальства. Так что времени не было совсем. Он уже успел соскучиться по призрачной девчонке в своей голове, которая неожиданно пропала. Он знал, что девушка бороздит просторы его разума, в котором хранится множество книжек, красивых пейзажей и зверей, которых он видел когда-то, поэтому она не знает, что весь день видит и делает Хоторн, а как только его уставшее тело оказывается в маленькой комнатке пристанища, Гейл засыпал.
В делах целая пролетела целая неделя, а как только с делами было покончено, пришло время глобальной-бездушной-Прим-проблемы.
В субботу Хоторн встал позже обычного, в хорошем расположении духа и прекрасным чувством лёгкости на душе. Он даже пожелал доброго утра Прим и закрылся в ванной. Парень с наслаждением смывал всю тяжесть прошедшей недели, брился, и даже подумал, что выглядит потрясающе свежо.
Он пришёл в больницу точно к началу посещения, чем удивил Миссис Эвердин. Женщина радостно провела его к нужной палате, по дороге рассказывая о том, что Прим не потеряла своих навыков — их девушка вспомнила в первую очередь, а вот остальное она так и не помнит.
***
В палате было прохладно, а запах лекарств неприятно щекотал нос. Гейл немного поморщился.
На одном из кресел он заметил худую, даже можно сказать тощую, девушку. Оттенок её кожи едва ли отличался от цвета волос, лишь на щеках отчётливо виднелся не естественный румянец. Девушка читала книгу, сидя поперёк кресла, спиной опираясь о спинку и подлокотник, забросив ноги на другой. Даже если новая Прим и заметила, что к ней кто-то пришёл, она не подала вида. Хоторн в растерянности кашлянул, и только после этого на него уставились удивленные сине-серые глаза, полные пустоты и безжизненности.
— О, это ты, — кажется, девушка образовалась его приходу, — Я уж думала, что головокружительно-целующий-парень больше не придет, — её нижняя губа игриво оттопырилась, а щечки надулись, будто Примроуз — пятилетний ребёнок, — Может повторишь?
— Но ты же меня даже не помнишь? — растерялся Гейл, он предполагал всякое, но то, что Прим, добрая, милая Прим, станет такой, никак не укладывалось в его голове. Девушка вскочила с кресла и направилась к парю.
— Значит я тебя знала? — вопрос прозвучал коряво, — Мы встречались, да?! — в глазах засветились радостные огоньки, — А кроме поцелуев мы что-нибудь творили, — рука девушки кокетливо легла на плечо Гейла, и ненавязчиво опустилась вниз по напрягающимся мышцам руки, но, не достигнув ладони, была отдернута, — Или ты маньяк, пытающийся меня достать? — Хоторну показалось, что эта мысль ещё больше понравилась девушке и поспешил ответить, пока она не напридумывала себе ничего.
— Я друг твоей сестры… Да и вообще семьи, в принципе, — глаза Прим потускнели и она снова плюхнулась на кресло, от чего подол больничной пижамы непозволительно задрался, что никак не смущало саму девушку.
— Ну, и зачем ты пришёл, друг? Поболтать? — девушка пошла в атаку, — Или опять меня поцеловать? Моя мать знает о твоих намерениях? Сколько тебе, двадцать? Больше? — голос звучал тихо, ненавязчиво, и то, что ответов на вопросы не следовало, Прим совершенно не волновало, её забавляла реакция Гейла: то, как он покрывался пунцовой краской, как переминался с ноги на ногу, будто четырнадцатилетний парень перед первым свиданием; то, как он вытирал запотевшие ладони о штанины, и как он нервно сглатывал слюну, — Знаешь, меня скоро выпускают и я буду жить с матерью и ещё каким-то парнем в доме матушки, — последнее слово прозвучало ядовито с кучей сарказма, — Думаю, мы сможем встретиться и найти более интересное занятие, чем тупо болтать.
Гейл будто окаменел и проглотил язык, что-то тяжёлое возникло в его теле и не давало мыслить здраво. Девушка тем временем кокетливо встала и, подойдя впритык к взрослому парню, мужчине, оказалась лицом напротив широкой груди, медленно поднимающейся и опадающей. Тонкие руки незамедлительно окутали его шею и в тот же миг потянули вниз, пока губы не столкнулись с чужими губами.
— Я буду ждать следующей встречи, — горячее дыхание опалило грубые мужские губы.
Близость оборвалась так же резко, как началась. Прим разлеглась на своей кровати, совершенно не замечая растерянного взгляда капитана. Из ступора его вывел звук открывающейся двери, в которую вошла все та же доктор Эвердин, объявляя, что парню пора уходить, чему он был только рад. С каждым разом общение с бездушной Прим приобретало крайне странный поворот, что сильно ему не нравилось.
А теперь ему ещё придётся жить с ней в одном доме.
========== Глава пятая ==========
«Перед смертью не надышишься» — кажется так гласит знаменитая поговорка. Вот только Гейл Хоторн все же пытался. Он всем сердцем желал отодвинуть время назад, предоставив дополнительные часы для раздумий. Уже завтра его жизнь перевернется с ног на голову, расколется, рухнет вниз из-за одной маленькой, а точнее уже не очень, девчонки, чья душа сейчас находится в его голове. Гейл знает, что должен, просто обязан вернуть все на круги своя… Но как?
Этот вопрос всю ночь не давал покоя парню. Он нещадно крутился в голове, звуча как набат.
Сдавшись, Гейл сонно вышел на балкон, и, опершись о перила, начал задумчиво вглядываться в предрассветный мрак. Ещё немного, и утро возьмёт бразды правления, покажется огненно красный шар солнца, окрашивая небо в ярко алый, оранжевый и розовый. Звезды погаснут. Темнота спрячется, покорно освобождая небосвод свету.
А пока… Пока ночь ещё стоит на страже людского спокойствия, и город спит, окутанный темнотой, Хоторн просто стоит босой на прохладном балконе, покрывшимся опавшими с близ растущих деревьев осенними листьями, ощущая на голой разгоряченной коже холодныеприкосновения ветра. Парень достаёт сигарету и нервно прикуривает. Горечь дыма вместе с жаром пробирается под кожу, остаётся в лёгких, окутывая их, а затем вырывается наружу густым облаком пара «И как меня угораздило вляпаться в такое?» — про себя, обреченно, подумал Гейл, но жалеет, тут же услышав ответ спокойным и ровным женским голосом «Тебя никто не заставлял, мог бы отказаться».
То ли от очередного порыва ветра, то ли от четкого убеждения, что призрачная Прим стоит прямо за спиной, кожа покрылась мурашками.
— Вы слишком разные.
— Мы — одно целое. Как я не могу без нее, так и она — без меня. И в твоих руках вся наша жизнь.
Парень горько хохотнул от слащавого, книжного высказывания и повернулся лицом к призрачной девочке. По мраморному лицу катились прозрачные слезинки, оставляя неровные следы на щеках. Она не смотрела на него, скорее за спину, вдаль. От безысходности хотелось взвыть. Конечно Гейл не может оставить ее, он попробует. Он действительно попробует исправить ситуацию. Вот только не знает как. Рука сама собой потянулась к щеке девушки и длинные, грубые мужские пальцы аккуратно стерли мокрую дорожку, поглаживая холодную кожу. Тишину разрезало хриплым вздохом и вот уже человек спокойно обнимает призрака, будто так и должно быть, словно это нормально — чувствовать проекцию своего мозга, как сама о себе отзывалась душа Прим. И пусть это походит на полное сумасшествие — Гейл ни разу не пожалеет об этом. Здесь и сейчас самое сильное его желание прижать к себе полупрозрачное тело той, которая всегда для него была родной и любимой. Пусть не так, как ее сестра, пусть он не хотел ее, но всегда любил, как сестру, как свою маленькую, умненькую младшую сестренку. Почти так же сильно как малышку Пози.
Чем дольше длилось их объятие, тем решимие становился парень. Все волнения и сомнения уходили на задний план. Губы сами собой нашли чужие — холодные, влажные и солоноватые от слез. Хотелось хоть немного согреть, отдать частичку своего человеческого тепла. Руки нежно поглаживали кожу под простой футболкой, очерчивая вполне ощутимую ткань джинс. И, если б не мертвая — призрачная холодность, то как назвать все это ненастоящим? Как проекция может быть такой настоящей, как ощущения могут быть такими правдивыми? Холодный нос прижался к шее, Гейл вздрогнул от прохлады чужого дыхания. Никому не хотелось отпускать другого. Ночь тем временем уже отступала, вот-вот закат окрасится голубо-розовым предвещая рассвет. Гейл уснул, обнимая любимого человека. Точнее ее душу.
***
Неделя прошла незаметно. За исключением понедельника, дома Хоторн появлялся поздно ночью, работая допоздна, постоянно задерживаясь, рано утром уходил, бродил по городу, по безлюдному парку, по маленьким улочкам, любуясь большому старому фонтану; он даже нашел себе друга, чтобы у него дома смотреть тупые передачи, попивая пиво, слушать его нудные рассуждения о футболе и бывших. Гейл делал все, чтобы уходить до того, как Прим проснется, приходить, когда она спит, и, незаметно прошмыгнув к себе, плюхнуться на холодную кровать, отключаясь, не позволяя душе Прим и на секунду появиться, ощущая, как совесть проедает в нем дырку. «Ты же обещал!». «Да, обещал, но не смог. Сил не хватило. Духу.» Он просто не может. Ведь все довольно просто — влюбить, поцеловать и дело с концом. Вот только что делать, если ты сам потихоньку влюбляешься в милое светловолосое создание. Что если ты уже влюбился в ее душу, которая вот вот и устроит тебе взбучку. Что он будет делать потом, как посмотрит в глаза, ведь Китнисс и мать просто убьют парня за непозволительную любовь к малышке. Так нельзя. Слишком большая разница в возрасте. Он стар не по возрасту: война из всех делает стариков, а кровь и убийство ожесточают. Прим не нужен такой любимый, ей нужен тот, кто будет носить ее на руках, дарить розы и осыпать нежностью. С Гейлом она не будет этого получать, и парень это знает.
И его съедает боль. Каждую ночь, как проклятие ему снится переезд. Яркое не по-осеннему солнце льется мягкими теплыми лучами. Так и хочется запрокинуть голову, подставляя лучам лицо, закрыв от удовольствия глаза.
Вещей у Примроуз почти нет, поэтому, поставив в просторную, залитую солнцем комнату ее вещи, Гейл четко намеревается уйти в ближайший кабак, но его останавливают, предлагая прогуляться. Хоть на дворе начало октября, бабья осень взяла свое и на улице по-летнему жарко. Теплый ветер приятно обдувает лицо. На Прим, вместо больничной пижамы, легкое короткое шифоновое платье, развивающееся сильных порывов ветра, а в руках джинсовая курточка на случай прохладного ветра. Примроуз прекрасна. Милые чуть заметные солнечные веснушки, серо-голубые глаза и длинные распущенные волосы, которые нежным ореолом окантовывают бледное личико. Гейл не может сдержать улыбки, когда слышит заливистый смех. Он такой же, ни сколько не изменился, он остался от настоящей Прим. Парень и девушка долго гуляют по парку, заходят в кофейню, они болтают обо всем и ни о чем одновременно, им весело и легко, как тогда, давным давно в двенадцатом, Гейл показывает несколько красивых мест. Вот только Прим не интересно. То, что раньше привело бы девушку в восторг больше не вызывало у нее интереса. И это возвращает Хоторна в реальность, отрезвляет, прогулка резко заканчивается и они вместе, но на расстоянии добираются до дома. А поздно вечером Гейл напивается в баре.
Парень чувствует, что неминуемо влюбляется, и если не прекратит, то назад дороги уже не будет. Ну что с того, что Прим не имеет души. Кажется, ей нисколько это не мешает. Девушка радостна, довольна, ее ничего не беспокоит. А Гейлу, пусть это и сверхэгоистично, не хочется опять разбивать себе сердце.
***
Гейл готов провалиться под землю, когда в один прекрасный день идет с другом в ночной клуб и видит там Прим. Впервые за несколько недель.
Она изменилась. Волосы коротко обстрижены и висок начисто сбрит, на ушной раковине несколько проколов, в которых вставлены серьги — шипы. Хрупкое тело обвито грубой кожей. Черный короткий топ и такая же короткая кожаная юбка оголяют намного больше кожи, чем допустимо, на плечах висит огромная мужская куртка. Ножки на тоненьких каблучках неспешно переступают. Примроуз, слишком близко придвинувшись к какому-то парню, неспешно танцует под медленную мелодию, смешиваясь с толпой. Внутри Хоторна разжигается пожар. Руки сжимаются в кулаки так сильно, что костяшки белеют. Гейл зол. На себя в первую очередь. Он не выдерживает, когда рослый мужчина с трехдневной щетиной властно спускает руку ниже талии девушки, впечатывая ее в себя и грубо впивается поцелуем в девичьи губы, покрытые ярко алой помадой. Внутри Хоторна взвывает волк. Три рюмки виски, выпитые враз, дают о себе знать и парень срывается с места. В два шага он достигает цели и резко отрывает Прим, закрывая ее собой. В следующую секунду его кулак встречается с лицом мужчины, что до этого целовался с девушкой. Потом еще и еще. Удары сыпятся один за одним, рука болезненно пылает и кожу раскрашивает свежая кровь. Ярость туманит разум. Гейл кричит что-то о молодости и невинности Прим, о растлении и о возрасте того, кто лежит на земле, пытаясь прикрыть лицо руками. Его кто-то оттаскивает, по щеке разливается боль от звонкой пощечины, отдаваясь болью в затылок.
— Я сама решаю, где с кем и как, — слышит он, будто издали, грубый и злой голос Примроуз. Парня выводят из клуба, единственное, что может сделать Гейл — прокричать «Потаскуха» юной девушке, склонившейся над избитым только что Гейлом телом мужчины.
По счастью, парню сходит это с рук, но на следующее утро он вынужден выслушивать долгий монолог от начальства из Капитолия. Оправдываться нет смысла — он сам во всем виноват. Гейл пропускает работу, оставаясь дома. Днем он кажется совсем пустым. Миссис Эвердин на работе, а Примроуз, должна быть в школе, наверстывая упущенные годы. Ее мать долго уговаривала школу, чтобы девушка нагнала своих сверстников за год и в следующем, пошла в медицинский институт. В двенадцать часов Гейл, сидевший в гостиной с кружкой горячего кофе слышит скрежет открывающегося замка, а в следующий миг в дом вваливается Примроуз. Еле стоя на ногах, девушка скидывает с себя куртку, которая прежде была на ней в клубе и неровными шагами, опираясь на дверь идет в ванную. Гейл тут же подскакивает с дивана.
— Прим, ты пьяна? — от громкого голоса Хоторна, девушка кривится, сжимая виски длинными тонкими пальцами.
— А можно не орать? — грубо отвечает та, и вновь устремляется к заветной комнате со спасительным душем.
— Я тебя еще не отпускал, — парень хватает девушку за руку, разворачивая к себе, гневно смотря на нее, — Где ты была?
— Не твое дело! — огрызается та. От нее несет перегаром, потом, слишком сладкими духами и мускусом.
— Нет как раз мое! — крик парня оглушает, голова еще больше начинает болеть.
— Ты. Мне. Никто. И не твое дело где я и с кем я, — чеканя каждое слово, рвано, превозмогая боль и подавляя подступившую тошноту в горле заявляет Прим, — Иди в задницу со своими вопросами! Ты мне никто и звать тебя никак. Я не помню тебя и на этом все. Отпусти, мне надо в душ! — с этими словами девушке все же удается выпутаться из цепкой хватки парня и она стремительно уходит в ванную, закрываясь в ней.
«Что же стало с милой и доброй девушкой?» — проносится в голове Хоторна. Он решает уйти в свою комнату и дождаться ее матери, а потом все тщательно разузнать о прошедших неделях. Как она могла допустить такое, ведь он был уверен, что это не первый раз. С кем девушка связалась, что с ней творится и как это исправить — мысли роились в голове не давая сосредоточиться и Гейл просто взвыл от безысходности. Одно казалось ему точным - в том, что случилось с девушкой виноват Он!
***
Когда миссис Эвердин вернулась с дежурства, Прим не было дома как минимум час. Крутой, по её версии, мужлан с небритой бородой и длинным хвостом на зверски громко ревущем байке подкатил к их дому и, по-братски подмигнув Гейлу, забрал малышку и увез. Хоторн только и мог, что сжать кулаки и с остервенением ударить по бетонной колонне. Боль от руки быстро добралась до всего тела, смешиваясь с щемящим чувством внутри.
— Да что с вами такое?! — гневно орал парень, не веря словам матери, — И вы… Вот просто так… Все ей попускаете?! — речь была отрывочна, как и мысли, родившиеся в его голове; размахивая руками, Гейл наворачивал круги по гостиной, совершенно не обращая внимание на плачущую женщину, бессильно сжавшуюся в кресле, изо всех сил сжимающую горячую кружку ромашкового чая.
— Она сказала, что я ей никто, — шёпотом пролепетала она, боясь поднять взгляд на молодого человека, с интересом высматривая в жидкости ответы, — Я ей не нужна и она здесь только, чтоб её не забрали в детский дом, — голос дрогнул и в кружку упала горькая слеза, скатившись по испрещенной морщинами щеке.
— И вы вот так просто сдались?! Да она же сама на себя не похожа. Бездушная тварь, — Гейл смахнул с тумбочки книгу, и та с глухим грохотом упала на деревянный пол, испугав и без этого напуганную таким поведением ее «сына» женщину.
«Хватит» — нежный и столь знакомый голос обрушился лавиной в голове Хоторна. Медленно перед ним появился любимый силуэт, с каждой секундой принимая человеческие очертания, пока перед ним не появилась Прим. Нежный ангел с длинными косами, в белоснежном длинном сарафане, босые стопы висели в воздухе над полом. «Ты сам виноват во всем! Ты напугал маму! Ты в ярости! Хватит!» голос звучал набатом, скручивая мышцы живота. Гейл растерянности смотрел на неё, сползая по холодной стене, оседая на полу. «Ты мне обещал, но даже не попытался» — никакой злости, упрека или раздражения, только обреченность и грусть, такая глубокая, что могла бы затопить пол мира. А потом девушка исчезла.
***
Рев мотора и музыки оглушают, взрывают воспаленные выпивкой мозги. После слов Прим-призрака, захотелось только одного — залить в себя много алкоголя, затопить в нем горе, ревность, злость. И Гейл ушёл в единственный хороший бар в Дистрикте. Туда, где недавно видел Прим и даже не думал, что опять её увидит.
Увидел. Девушка без стеснения целовалась с очередным байкером на парковке, позволяя его языку добираться до гланд, а рукам пробираться под тонкую ткань блузы, изучая хрустальную нежную кожу. Парень, что чуть ли не трахал её на улице был моложе того, с кем она уезжала, но не уступал в плечах и мышечной массе. Волосы на его голове крепко собраны в пучок, черная майка прилипла к потной груди, а кожаные брюки чуть ли не лопались от натяжения сильных мужских икр, облегая ягодицы. У парня дыхание от этой картины сбилось, вязкая, тягучая тяжесть влилась в живот, заполняя пустоты. Хотелось крушить, орать, сделать хоть что-то, только бы избавиться от нахлынувших чувств, от ощущения полного опустошения. Кровь застучала в висках, алая, солоноватая кровь, подпитанная кислотой отчаяния и горечью поражения. Та девушка, которую сейчас видел Хоторн опративила ему, но как же ему захотелось разрушить эту сексуальную, развратную, показушную картину. Злость смешалась с алкоголем и вылилась водопадом. Гейл вмиг подлетел к целующейся парочке, с силой отлепил Прим, и звонкая пощёчина обожгла девичью щеку. Затем последовали беспрестанные удары по лицу байкера, ребрам и животу. Гейл вымещал на нем все чувства, скопившиеся комком в глубине груди, под ребрами, между лёгких. Вскоре подоспело несколько друганов байкера. Они оттащили Хоторна и начали бесстрастно отвечать на каждый его удар десятком своих. Он упал на колени, ощущая, что сзади кто-то его держит, не давая совсем упасть на грязный мокрый асфальт, били битами, добавляя ногами, кулаки то и дело врезались в его окровавленное тело. И где-то на задворках сознания, Хоторн слышал тонкий, испуганный голосок, так похожий на голос прежней доброй ласковой милой Примроуз; она кричала, просила остановиться, плакала. К приезду скорой помощи на теле Гейла не осталось живого места. Все тело источало боль, каждый вздох отдавался тупой резкой болью, каждое движение. Пошевелить не удавалось ничем. Мысли разбегались в разные стороны, как и силуэты. Темнота поглотила его разум. Последнее, что слышал Хоторн — кричащую Прим, умоляющую его не умирать.
А потом темнота.
========== Глава шестая ==========
Яркое дневное солнце сияет на чистейшем голубом небосклоне, освещая, всё ещё зелёные, долины, горы и водную гладь большого, круглого, похожего на зеркало озера. Осень уже переступила порог, приказывая деревьям скинуть свои золотые, красные, а где-то и зеленые одеяния, покрыть ими землю, согреть, дабы сберечь в холодные зиминие морозы. “Осенний листопад - самое прекрасное явление на свете”, - думал юный Гейл Хоторн, прогуливаясь по усыпанной листвой поляне, радостно щурясь лучам тёплого солнышка, вдыхая свежий осенний воздух. Рядом задорно смеясь, бегала маленькая светловолосая девочка. Она шустро подкидывая вверх охапки сухих опавших листьев и танцевала в такт с ними, иногда обсыпая и Гейла, от чего на хмуром, смуглом юношеском лице проступали милые радостные моршинки возле уголков губ и глаз.
- Я наберу букет маме, хорошо? - гоубые глазки, в которых отражалось небо и игрались солнечные зайчики, смотрели с на юношу обожанием и просьбой.
- Нам скоро обратно! - по-братски строго, старательно скрывая улыбку проговорил тот, но девочка уже не слышала, убегая.
С деревьев все падали и падали листья. Казалось, что они везде и никогда не закончат свой легкий медленный танец. Малышка все бежала, и ее розовое, в цветочек, платьице смешивалось с пейзажем леса, но Гейл проворно бежал за ней, догонял, уже сам не замечая, как заливисто смеется, вторя девчушке. Смех окутывает ребят теплом, Гейл считает себя самым счастливым, когда, наконец ловит беглянку и они вместе падают на осенний ковер, смеясь…
***
Он не замечает, как исчезает малышка в глубине лесной чаще, которая стала темнее, опаснее. Пестрые краски начинают резать глаза, желтый тёплый свет белеет и становится резким, мертвым, а смех всё больше становится похож на пищание. Юноша зовет малышку. “Прим! Вернись! Прим” - слова все сложнее говорить, язык становится тяжелым и неповоротливым…
***
Гейл просыпается, ещё пытаясь ухватиться за радостный голос, за смех Прим.
Белые стены палаты, яркий свет и писк машин встречают парня в реальности. Хоторн в больнице. Тела совсем не ощущается. Оно чугунное, неповоротливое, даже веки вот вот опять закроются, преграждая путь родному образу Прим.
- Вы очнулись, - сухой, безрадостный, но до боли знакомый голос звучит вдали, но девушка совсем рядом, - Врача! Позовите врача! Боже, я так рада, что вы очнулись, я уж и не надеялась, - голубые глаза покрыла сероватая пелена, и юноша вновь погрузился в спасительный мрак.
***
Гейл полностью приходит в себя только через неделю. Всё это время за ним исправно ухаживает Прим, а её душа не появляется, к счастью Гейла, ведь ему сейчас совершенно не до обвинений.
Юноша бездвижно лежит на больничной койке, с интересом рассматривая белый, чуть потрескавшийся потолок. Всё тело болит, да так, что малейшее движение убивает само желание двигаться. Забавно, остаться живым после кровопролитной революции и так налажать в баре, что быть избитым тупыми байкерами. Парень горько усмехается, тут же корчась от резкой боли: сломанные ребра, давали о себе знать.
- Вам больно, - юный девичий голос разбавил стоны Гейла. Почти мгновенно у кровати появилась хрупкая фигурка Примроуз.
- Всё в порядке,- хрипло, еле слышно произнес Хоторн и закрыл глаза. Он не мог смотреть на белокурого ангелочка, ставшего бездушной куклой.
- Да уж, в порядке, - чуть раздражённо произнесла девушка,- На тебе нет живого места, вон, всё в синяках и переломах. Удивительно, что еще язык работает!
- Зачем ты здесь сидишь, раз тебе так претит моё состояние? - на ответный гнев не было ни желания, ни сил.
- Сама не знаю! - как бы невзначай ляпнула Прим, усаживаясь обратно в кресло, - Ты забавно корчишься от боли, - девушка хмыкнула, но, не дождавшись ответной реакции, продолжила, - У тебя очень смешно собираются брови и вот тут появляются морщинки, - гибкие, тонкие девичьи пальчики коснулись кожи у лба, Прим улыбнулась почти по-доброму, если б не жестокий блеск в ее глазах.
- Я бы попросил тебя уйти, - Гейл с горечью отвернул от девушки голову, хотелось уйти, убрать из памяти всё, что касается этой бестии, он зажмурился, но тщетно.
- Вам претит моё здесь нахождение?- передразнивая спросила девушка, - Что ж, тогда я ещё чуть-чуть посижу здесь!
Юноша ничего не ответил. Он лежал и думал, что же он такого натворил в жизни, за что он так расплачивается сейчас. Хоторн не знал, что сидящая на кресле девушка грустно смотрит на него и проклинает себя за то, что сделали с ним её дружки. Всё это время, что она проводила у его постели, Примроуз винила себя, а напускная холодность нужна была ради, чтобы никто не догадался о чувстве вины, разъедающем ее изнутри.
Никто не видил, как ночью Прим плакала, стоя на коленях у постели юноши, с каждым днем все больше ненавидя себя, мечтая, как Гейл очнется и она сможет себя простить, а потом обязательно добьется его прощения. Но даже сейчас сама девушка не прощает себя, наоборот, из-за его мучений, постоянных капельниц обезболивающего и желтеющих синяках на незагипсованных участках тела, она ненавидит себя больше и больше, и не решается даже просить о прощении, обвиняя только одну себя в случившемся. Девушка не ест, не пьёт, не отходит от постели Гейла, не задумываясь над тем, что убивает себя. За всё время в больнице Прим изменилась до неузнаваемости: слишком худая, осунувшаяся, холодная на ощупь. Ходячий труп с синеватым оттенком кожи, мешками под глазами и выпирающими костями. Положение было критическое, но никто не обращал на девушку внимание.
- Когда ты успела прирости к этому креслу? - хрипловатый мужской голос разрезал вечернюю тишину больничной палаты. Девушка вздрогнула, подняла пустой взгляд с потёртых листов дневника её матери и нервно прошлась язычком по пересохшим, потрескавшимся бледным губам, прежде чем ответить, судорожно вобрав в себя химический воздух больницы.
- Я не могу тебя оставить, - шёпотом, чуть слышно, пролепетала Примроуз, опять опустив взгляд. Даже в сумерках румянец отчётливо виднелся на слишком бледном личике.
- Если ты боишься, что я сбегу, то зря… - Гейл решил немного уменьшить огромную вязкую стену напряжения между ними, - Я никуда не смогу уйти, - парень хохотнул и показал загипсованную, как и половина всего его тела, ногу. Девушка слегка улыбнулась.
- Тебе может что-нибудь понадобиться, - так же тихо и робко ответила девушка.
- Поверь, здешние медсёстры прекрасно справятся… - на миг он замолчал, - А тебе нужно домой: отдохнуть. Ты совсем как привидение.
Будто по мановению волшебной палочки, тут же возле живой девушки появился еле заметный силуэт, похожий на дымку.
- Думаю ты не обрадуешься ещё одному привидению! - звонкий, мелодичный голос звучал с издёвкой, так, что Гейл просто не смог не улыбнуться.
- Наивный, ты так упорно отбивал меня у всех, сражался, изображая пьяного рыцаря, но ни разу… Ни разу не попробовал познакомить меня с собой! Напомнить, кем ты был для меня до потери памяти! - по щекам девушки скатилась прозрачная слеза. Она встала с кресла и сделала робкий шаг навстречу. На ней была темная водолазка и такие же темные брюки, что делало её ярким пятном в обстановке больничной палаты и подчеркивало серый болезненный цвет лица, - Я все думала: почему именно ты! Какое тебе вообще до меня дело! И в конечном счете мне стало глубоко плевать.
Слова больно ранили Гейла. Он закрыл глаза, чтобы не дать слезам пробиться наружу. В тот же миг чьи-то сухие губы коснулись его, сминая в резком поцелуе, после которого по полу застучали женские каблуки. Гейл все еще не мог открыть глаз, все его тело трепетало, ощущение лёгкости нахлынуло на юношу, в голове было пусто.
***
Грудь спирало от рыданий. Глаза окутывала пелена жгучих слез, просящихся наружу. Все эмоции, запертые в уголках сердца вышли наружу одним сплошным убивающим потоком. Прим боялась дышать, дать организму немного нужного и важного воздуха. Нет, она не позволит легким наполниться, словно боится разрушить и без того хлипкую стену, преграждающую поток.
Тело пронзает боль, она хватает кислород, тут же сгибаясь пополам от рыданий. Все. Конец. Чувства накрывают с головой даря боль и счастье, наслаждение и ненависть. Она плачет, горько и счастливо, оседая на полу в больнице. Слёзы жгут щеки, руки трясутся.
Воспоминания приходят.
