В Сейрейтей пришла весна. Еще совсем недавно неявная, теперь она уверенно заявляла о себе повсеместным цветением сливы. Слива была везде: и в роскошных садах богатых семей Сейрейтея, и на городских улицах, и в крошечных двориках в расположении тринадцати отрядов. Откуда-то из розовой дымки цветов подавала голос маленькая птичка угуйсу, твердя о том, что весна – вот она, уже здесь, и нечего спорить с этим фактом. Синигами, едва закончив дежурство, собирались небольшими группами и подавались в сады и парки любоваться цветами, неизменно припрятав в рукаве традиционную бутылочку. Спорили о том, когда в этом году зацветет сакура, и сколько продлится цветение. Настроение было традиционно нерабочее.
Кучики Бьякуя не любил весну, в особенности краткий период цветения сакуры. Сакура будила ненужные воспоминания. В эту неделю он всегда уходил с головой в работу, загонял себя до изнеможения, чтобы оставалось только одно желание – упасть и уснуть. И он был единственным человеком в Сейрейтее, который только радовался тому факту, что всеми любимое время цветения сакуры обычно совпадает со сдачей годового отчета.
Прежде Бьякуя, как истинный самурай, любил цветущую сакуру. Даже немного больше, чем положено, недаром же истинная форма его занпакто так похожа на опадающие вишневые лепестки. Мог ли он тогда подумать, что эти нежные бело-розовые облака, на краткое время окутывающие весь город, будут однажды причинять такие страдания. Это случилось весной, когда цвела сакура.
Но весна не виновата, и сакура не виновата ни в чем. И каждый год ему приходила в голову мысль, что он проявляет недостойную слабость, позволяя эмоциям взять верх над разумом, и тогда он мужественно отправлялся любоваться цветами. Бьякуя всегда проводил этот ритуал в компании одного лишь занпакто, который держал на коленях. Он всматривался в покрытые белым туманом ветви, заставляя себя видеть только цветы и думать только о цветах. Порой это удавалось, и тогда ритуал приносил ясность и спокойствие, как когда-то давно, и он уходил из сада умиротворенным. Порой не удавалось, и тогда Бьякуя грустил и ничего не мог с этим поделать. Это в Мире живых пятьдесят лет – целая жизнь, а здесь совсем другой счет.
Каждый раз Бьякуя немного затягивал с началом работы над годовым отчетом, втайне надеясь по запарке пропустить краткий период цветения. Но это почему-то так и не удалось ни разу. В этот год было даже в чем-то проще: достаточно было выгнать из штаба лейтенанта. Бьякуя уже отвык от прежних объемов работы, да и перестал вникать в некоторые дела, полностью поручив их Абараю. Пока разберется, что к чему, даже думать о сакуре будет некогда.
Ренджи напал на Рукию сзади. Незаметно подкрался, мощным прыжком набросился, сгреб в охапку и торжественно объявил:
– Попалась!
– Ренджи, идиот! – Кучики, извернувшись, попыталась пнуть его под зад, но не попала. – Я же так тебя когда-нибудь убью! А кстати, – вдруг спохватилась она, – что это ты тут делаешь?
Действительно, лейтенанту шестого отряда вроде бы нечего делать на территории тринадцатого. Ренджи на всякий случай огляделся и сообщил:
– Тайчо совсем с катушек слетел. Велел мне выметаться из штаба и поискать себе занятие где-нибудь в другом месте.
– Так и сказал? – Удивилась Рукия.
– Ага. И мне показалось, что он вознамерился делать мою работу. Потребовал передать ему мои бумаги. Ты не знаешь, что это с ним?
– Понятия не имею, – Рукия пожала плечами. – Но слушай, тебе разве не надо делать годовой отчет?
Ей вдруг пришло в голову, что Ренджи будет делать этот отчет впервые в жизни. Он стал лейтенантом прошлой весной, в то время, когда она сама застряла в Мире живых, и на тот момент со всей отчетностью уже было покончено. Ей и самой придется делать это в первый раз, но она стала лейтенантом настолько недавно, что даже понятия не имеет, с какой стороны вообще за это браться. Рукия надеялась только на помощь капитана Укитаке, он наверняка не бросит ее одну в таком деле. А вот Ренджи наверняка придется со всем справляться самому.
– Надо, – кивнул тот. – Но если честно, – он смущенно оскалился, – мне так неохота! Да успею я! – Ренджи уверенно махнул рукой. – Еще куча времени, а у меня почти все готово. А тебе ведь тоже надо его писать?
– Да, но я вообще не представляю, что надо делать. Надеюсь только, что капитан Укитаке поможет.
– На самом деле, это ты должна ему помогать, – заявил незаметно подошедший сзади Иба. – Годовой отчет – это дело капитанов. Традиционно лейтенанты помогают в его составлении, собирают данные, готовят кое-какие бумаги. Просто в некоторых отрядах капитаны полностью перекладывают эту работу на лейтенантов или других офицеров.
– Вот как? – Удивилась Рукия и вдруг хихикнула. – Интересно, кто пишет отчеты в одиннадцатом?
– Не знаю, – пожал плечами Ренджи. – Никогда не задавался этим вопросом. Аясегава, наверное.
– Точно, – подтвердил Иба, тоже бывший боец одиннадцатого отряда. – Абарай, ты с этим не затягивай, если хочешь попасть на ханами.
– Ханами? – Переспросил Ренджи. – Сакурой любоваться?
– Именно. Мацумото традиционно собирает компанию лейтенантов. И вас обоих тоже позовет, если еще не звала. Вы ведь в первый раз с нами?
– Да, – кивнул Абарай. – В том году я еще не был лейтенантом в это время.
– Ну вот. Поэтому я и говорю: не затягивай с отчетом. Будет обидно, если капитан Кучики тебя с нами не отпустит.
– Ладно, ладно, я успею, – отмахнулся Ренджи. – А кто еще будет?
– Надеюсь, в этот раз все соберутся. Сасакибе, правда, под вопросом, да еще Хисаги. Он только глаза таращит и ничего не говорит.
Лейтенанта Хисаги, пожалуй, можно было понять. Когда его капитаном неожиданно стал тот самый человек, который произвел на него столь сильное впечатление в детстве… Стоило видеть их первую встречу, когда только что назначенный на свой прежний пост капитана девятого отряда Мугурума Кенсей пришел знакомиться с теперь уже своим лейтенантом. Увидев разрисованную физиономию Хисаги, он удивленно моргнул и спросил:
– Что это у тебя за рисунок?
Нужно было видеть, как растерялся Хисаги. Как рассказать, и надо ли, что это тот же самый рисунок, который виднеется в разрезе косоде капитана? Потом-то он во всем признался, и даже Кенсей вспомнил мальчишку, которого однажды спас. Хисаги обожал своего нового капитана. Да и смотрелись вместе они просто феерически: эти суровые лица, одинаковые татуировки, форма без рукавов, не скрывающая развитую мускулатуру, – сразу видно, что парни из одного отряда. Некоторые офицеры, глядя на них, тоже начали убирать рукава с формы, и было мнение, что скоро у девятого отряда появится собственный стиль.
Словом, Хисаги был совершенно счастлив работать под началом Мугурумы Кенсея. Даже прежнего своего капитана, собственными руками убитого, почти перестал вспоминать. И можно было не сомневаться: если Кенсей просто намекнет, что лейтенант ему нужен в штабе, Хисаги без колебаний останется. Впрочем, глядя на Мугуруму, лейтенанты склонялись к мысли, что он этого не сделает.
Выбравшись утром на улицу, Ренджи обнаружил, что сакура зацвела. Это было единственное вишневое дерево, растущее возле казарм шестого отряда. Но, даже глядя на это единственное деревце, Абарай уже представлял покрытые бело-розовой дымкой улицы Сейрейтея, там, за пределами расположения отрядов. А значит, сегодня вечером Мацумото соберет всех лейтенантов на условленной поляне в городском парке, а если Мацумото, значит, будет пьянка, независимо от повода. Ренджи ждал этого события целую неделю, но сегодня… Вот же!..
Дело в том, что Абарай серьезно запустил порученную ему работу над отчетом. Капитан с завидной регулярностью выставлял его из кабинета, предлагая заняться чем-нибудь другим, например, работой с личным составом, и Ренджи с радостью хватался за эту возможность: работа на свежем воздухе всегда нравилась ему гораздо больше. Но отчет в любом случае должен быть закончен. Сегодня. До вечера. Край.
Ренджи подхватился и помчался в штаб, даже не позавтракав.
Разумеется, он не успел. Он работал, как сумасшедший, поминутно передавая капитану готовые таблицы и сводки, которые тот с обычным своим невозмутимым видом сортировал и раскладывал по папкам, время от времени что-то из них выписывая. Но невозможно ведь дело, на которое тебе отведена была неделя, сделать за день. Ренджи катастрофически не успевал. В тот час, когда его уже ждали в парке, он обреченно оглядел оставшиеся на столе бумаги. Бессмысленно. Но стоило хотя бы попытаться.
– Кучики-тайчо, – нерешительно начал он, – мы тут с ребятами собирались на ханами…
Никакой реакции. Ждет, когда лейтенант закончит свою мысль. Ладно. Ренджи закончил:
– Так я уйду сегодня пораньше, ладно?
– Ладно, – эхом отозвался капитан, не поднимая головы от бумаг.
Ренджи вдохнул поглубже. Решающий этап переговоров.
– Я только немного не успел с отчетом. Но я завтра приду пораньше и все закончу.
Вот теперь Кучики точно возьмет его за шкирку и вернет за письменный стол. Завтра – крайний срок сдачи отчета.
– Нет необходимости, – равнодушно произнес капитан. – Я сам его закончу.
– Э… – Ренджи подумал, что он ослышался. – Простите, что вы сказали?
– Я сказал: иди, любуйся цветами, я закончу отчет без тебя, – спокойно повторил Кучики.
Абарай озабоченно нахмурился, пристально посмотрел на капитана, который даже не взглянул в его сторону, немного поколебался, потом все-таки спросил:
– Кучики-тайчо, что это с вами?
– Со мной? Ничего, – капитан, наконец, поднял голову и посмотрел на лейтенанта с таким искренним недоумением, словно это Абарай ведет себя странно.
– А, ну, я пойду тогда, – Ренджи поспешно ретировался из кабинета.
Он примчался в парк, когда все уже были в сборе, постарался проскочить незаметно и плюхнулся на траву рядом с Рукией.
– Закончил отчет? – Тихонько спросила она.
– Нет, – шепнул в ответ Ренджи. Глаза у него все еще были круглыми от изумления.
– Что? – Возмутилась Рукия. – Так ты что, сбежал?
– Нет, – Абарай коротко мотнул головой.
– Тогда что?
– Он меня отпустил. Представляешь?
– Не представляю, – нахмурилась Рукия. – С чего бы это?
– Да уж. Надеюсь, это не означает, что он намеревается меня завтра уволить.
– Абарай! – Влезла между друзьями Мацумото. – Кончай трепаться. Мы сакурой любуемся, или что? Возьми пиалу!
Бьякуя неторопливо поднялся из-за стола, прошел к столу лейтенанта и собрал остатки его бумаг. Сущая мелочь для того, кто привык к бумажной работе. Ренджи напрасно волновался из-за отчета. Практически все уже было сделано Бьякуей раньше. Оставалось немного довести до ума не столько содержание, сколько форму, и он может быть свободен. Слишком поздно нынче зацвела сакура. Отчет уже готов, а все только начинается.
Когда Бьякуя аккуратно надписал папку с отчетом, уже сгущались сумерки. Но настоящая темнота наступит еще не скоро. Он обреченно поднялся, сунул за пояс катану, расправил шарф, подумал и не стал надевать хаори. Пришло время любоваться цветами.
Появление постороннего в саду застало его врасплох: Бьякуя привык к тому, что никто его не тревожит во время ритуала ханами. Но она… нет, не подошла, а просто появилась у него за спиной.
– Привет, малыш Бьякуя! – Жизнерадостный голос неприятно резанул слух.
– Ты? – Бьякуя отпрянул. – Как ты здесь оказалась?
Йоруичи плюхнулась на траву рядом с ним.
– Так приятно видеть у тебя на лице это идиотское выражение крайнего изумления! – Смеялась она.
Конечно, было нелепо так дергаться при виде этой женщины, реабилитированной вместе со всеми: вайзардами, Урахарой и его командой, но все же непросто привыкнуть к мысли, что теперь она может запросто появиться в саду Кучики, где не могла находиться в течение сотни лет. Последний раз он видел ее здесь, когда был совсем мальчишкой.
– Надо предупреждать, когда собираешься зайти в гости, – справившись с собой, надменно проговорил он.
– Очень надо оповещать о своем визите целую кучу двухметровых лбов, которые делают вид, что стерегут твое поместье! – Йоруичи ухмылялась. – Я куда хочу, туда и иду.
– Так что тебе все-таки нужно?
– Просто решила тебя навестить. Мы давно не виделись.
– Не могу сказать, что соскучился, – сухо проговорил Бьякуя.
– Какой ты все-таки вредный, – рассмеялась Йоруичи. – Ты до сих пор на меня дуешься?
– Просто я сейчас занят.
– Когда ты успел стать таким букой? Ты раньше хотя бы улыбаться умел.
– Не вижу в этом необходимости.
– Слушай, Бьякуя, это же просто невежливо! – Йоруичи толкнула его в бок. – Лучшая подруга пришла, чтобы поиграть с тобой, а ты так хмуришься.
– С каких это пор ты стала моей лучшей подругой? – Бьякуя мог бы усмехнуться, и не сделал этого только лишь по привычке.
– Что значит «стала»? – Полным недоумения голосом переспросила она. – Я всегда ей была. Давай в догонялки, а? По старой памяти?
– Я не собираюсь играть с тобой, – высокомерно отказался Бьякуя.
– И почему же?
– Я теперь глава клана, если ты забыла. Мне не к лицу подобное поведение.
– Да брось! – Она рассмеялась. – Я тоже глава клана, и что с того? Ты такой зануда!
Йоруичи внезапно исчезла с того места, где сидела, и оказалась в нескольких шагах впереди. Теперь в руках она держала его собственный, Бьякуи, шарф, знак главы клана Кучики.
– Попробуй, отними, малыш Бьякуя! – Крикнула она.
– Ты меня вынуждаешь, – негромко сказал он, поднимаясь на ноги.
Он выдохся через полчаса. Это были поистине кошмарные полчаса. Сюнпо за сюнпо, потом просто пробежка, чтобы перевести дух, и снова сюнпо. Пару раз показалось, что он почти схватил ее, но она каждый раз как-то ускользала. Наконец, Бьякуя остановился отдышаться, и тут же Йоруичи налетела сзади, так быстро, что он не успел среагировать. Она повалила его на землю, ухитрившись при этом еще и завязать ему глаза его же шарфом, несколько раз обмотав тот вокруг головы. И тут же откатилась куда-то в сторону.
Бьякуя тоже перекатился на спину, пытаясь распутать узел, не совладал с ним и стащил шарф через голову, окончательно испортив прическу. Пришлось снимать и кенсейкан. Видел бы меня сейчас кто-нибудь, подумалось ему. Запыхавшийся, взмокший, растрепанный, тоже мне глава. Эта женщина, вынужденная скрываться сотню лет, все еще способна до полусмерти загонять его, Кучики Бьякую, никогда не пренебрегавшего тренировками.
– Какой же ты смешной! – Она приподнялась на локте, разглядывая его, так и лежавшего на земле. – Видел бы ты себя сейчас! Точно тот же мальчишка, что был сто лет назад.
– Я уже не ребенок, – он старался говорить сурово, но дыхание сбивалось, и получалась какая-то ерунда. – Хватит меня дразнить.
– Ты злишься! – Рассмеялась Йоруичи. – Точно так же, как тогда!
– Я вовсе не злюсь, – попытался возразить Бьякуя. Бесполезно, расшалившуюся кошку было не унять.
– Нет, злишься! Глупый, ты думаешь, я над тобой просто так издевалась? Ради собственного удовольствия?
– Теперь ты будешь говорить, что это не так?
– Ну разумеется! Просто ты всегда был слишком серьезным, слишком гордым… и слишком самоуверенным. Если бы я не напоминала тебе постоянно, что ты не настолько крут, ты бы не пережил первой же встречи с пустым.
– Глупости, – буркнул Бьякуя, но не слишком уверенно.
– Конечно же нет! Эх, если бы мне довелось провести рядом с тобой больше времени, я бы сумела научить тебя еще целой куче очень интересных штучек! Надеюсь, ты запомнил хоть что-нибудь из того, что я показывала.
Бьякуя немного помолчал, потом все же решил, что честнее будет признаться.
– Однажды техника, которой ты меня научила, спасла мне жизнь.
– Ну вот видишь! – Воскликнула Йоруичи. – И после этого ты будешь говорить, что я не твоя лучшая подруга?
Бьякуя не ответил.
– С какой стати ты решил замкнуться в себе? – Она слегка подтолкнула его в плечо. – Ты думаешь, что ты один остался в целом мире? Эх, мальчишка! Придется заново учить тебя улыбаться. Таким сложным вещам мне еще не приходилось тебя учить.
– А с чего ты взяла, что должна чему-то меня учить? – Надменно спросил Бьякуя, хотя призрачная тень улыбки уже притаилась в уголках его губ. – Не помню, чтобы ты давала мне такое обещание.
– Так это я тебе его не давала, – ухмыльнулась Йоруичи. – И вообще, заткнись, зануда, давай лучше посмотрим на сакуру, пока хоть что-то видно. Ты ведь любишь сакуру.
– Да, ты права, – согласился Бьякуя, уже чувствуя, что ставшая привычной грусть его в этот раз не коснется. – Я люблю, когда цветет сакура.
