Маленькое красное платье: Вызов судьбе [Эля Лем] (fb2) читать онлайн

Эля Лем Маленькое красное платье

Этот день был похож на зеркало, внезапно ставшее прозрачным. Только она поняла это потом.

Утром сонная Нинка в любимой байковой ночнушке, еще не совсем проснувшаяся, пошатываясь, брела по привычному маршруту от своей комнаты до ванной. В полутемном коридоре навстречу ей вдруг выпрыгнуло из мрака существо, которое могло испугать кого угодно. Всклокоченный «ирокез», бесцветные губы, неживые, черные впадины глазниц на серо-зеленой плоской лепешке лица.

— Это я, Господи, — виновато пробормотала Нинка.

Она старательно обогнула трюмо в прихожей и нырнула в ванную. Здесь было тепло и уютно. Нинка глянула на себя теперь при ярком свете. Высунула язык, выкатила глаза, оскалила зубы, отжала пальцем нос — поросячьим пятачком, подтянула вверх подбородок, свела в одну линию брови, страшно перекосила скулы. То, что смотрело на нее сейчас из блестящей рамы, было до того непристойно и отвратительно, что хотелось немедленно прыгнуть за спасением куда-нибудь — хоть в белое безмолвие пустой ванны. Нинка отвернулась, помедлила несколько секунд, а потом, отпустив на волю свое лицо и разгладив его ладошками, удовлетворенно уставилась в зеркало:

— Ну! А я что говорю? Настоящая красавица!

Маленькие, какие-то сизые глаза неопределенного цвета, средней ширины лоб, космы спутавшихся за ночь белесых волос, ресницы-альбиносы, рот с опущенными уголками — ничто не говорило о небесной красоте их владелицы. Но по сравнению с двумя другими «ипостасями» ее всегдашнее лицо казалось сейчас Нинке очень милым и вполне обаятельным.

Честно говоря, то, что она проделывала перед зеркалом, было одним из ее эксклюзивных способов радоваться жизни. На самом деле она давно перестала париться по поводу своей внешности. Если чего-то не дано, то не дано. По крайней мере, она знает свою рыночную цену. Все в минусе.

…День продолжался, как всегда, правдиво отражая Нинкино незатейливое счастье. Как всегда, из нее сделали отбивную котлету в метро. Как всегда, отбивная, выйдя на поверхность, постаралась снова превратиться в Нинку — незаметную служащую маленького пункта видеопроката.

Вечером процесс повторился с точностью до наоборот. Служащая-котлета-Нинка.

…А вечером нагрянула Ирма. И привезла Нинке подарок из Франции — маленькое красное платье.

На языке модных женщин «маленькое черное платье» означает классическую дорогую вещь, придуманную когда-то Коко Шанель. Но Ирма, преподнеся Нинке красиво упакованный пакет, сказала, чеканя слова:

— Это! Полный! Улет! Маленькое красное платье. Знаешь, как ты будешь в нем смотреться?

Охушки! Она — в маленьком платье! Особенно если учесть, что ее размеры маленькими никак не назовешь.

Может, верная подруга подшутила над ней? А что, вполне в духе Ирмы — подарить шикарную вещь, совершенно не подходящую тебе ни по стилю, ни по размеру, ни вообще по чему.

С другой стороны, острая на язычок и гламурная Ирма никогда не позволяла себе подобных шуточек по отношению к Нинке. Но все когда-нибудь бывает в первый раз!

— Зачем маленькое? — обиделась Нинка. — Намекаешь, что мне пора бы сесть на диету?

— Ты, мать, совсем офигела? — Ирма даже растерялась. — «Маленькое платье» — это просто выражение такое, из которого слов не выкинешь. Кто из нас филолог? Устойчивый фразеологизм, поняла, тетеха?

Тетеха поняла и заметно устыдилась, услышав знакомое словосочетание — «устойчивый фразеологизм». За годы учебы в универе она не пропустила ни одной лекции. Всем известно, что в любом городе на филфаке собираются самые хорошенькие и модные девчонки — золотая молодежь. Нинка, неизвестно как попавшая в этот цветник, отдувалась за всех красоток, обеспечивая явку на самые непопулярные семинары. Но с тех пор прошло слишком много времени…

— И вот еще, аксессуар к платью… — Ирма тем временем, порывшись в сумочке, достала небольшую блестящую коробочку и бросила ее на диван.

— Пояс, что ли? — опешила Нинка. Такого обилия подарков она давно не видела.

— Вот уж не думала, что ты такая продвинутая — носить тоненькое трикотажное платье с поясом, — хихикнула Ирма, закуривая. — Или ты имела в виду пояс для чулок?

Нинка сотню раз просила ее не курить в комнате, а дымить в форточку на кухне, но тщетно. Ирма послушно уносилась на кухню, но тут же возвращалась, чтобы договорить очередную фразу или вспомнить смешной случай с поклонником. Почему-то с ее поклонниками всегда происходило что-то дурацкое, а вот с самой Ирмой — ни разу. В отличие от Нинки…

— Это клипсы, — выпуская клубы сероватого дыма, сообщила подруга. — Ты же не носишь серьги, вот я и купила тебе клипсы. Да открой коробку-то и примерь платье. Думаешь, что я тут торчу? Меня Виталик в машине ждет. Хочу посмотреть на обновки!

— Может, не надо?

— Ну, не надо так не надо, — подозрительно легко согласилась подруга. — Валентине отдам. Наденет это платье завтра…

Нинка, только что очень довольная тем, что устояла перед напором подруги, вдруг заволновалась. Воображение услужливо перенесло ее в завтрашний день. Там жена ее любимого, Валентина, прелестная блондинка с ярко-красными губами, одетая в красное коротенькое платьице, которое, конечно же, потрясающе обтягивает ее точеную фигурку, танцует с Антоном, грациозно переступая стройными ножками. В зале полно народу и танцующих пар достаточно, но отчего-то именно эти двое приковывают к себе все взгляды и вызывают даже некое смущение на лицах окружающих. Уж слишком интимным выглядит их танец, хотя внешне все прилично. Но так бывает — когда вокруг одной лишь пары возникает совершенно неповторимая, отдельная от других атмосфера интимности.

Присутствующие словно вязнут в ней, ощущают ее всеми пятью органами чувств, хотя, если присмотреться внимательнее, ничем эта пара от других не отличается. И девушка не самая красивая, и парень не оглаживает ее прилюдно ниже талии и не впивается ей в губы жадным поцелуем, затягивая ее язык в себя, словно пылесос… И танцуют они, как все вокруг, ни больше ни меньше. Не делают каких-то сложных па, не перекидывает он ее через руку, заставляя подметать пол волосами, не отбивает она каблучками чечетку, и не прыгает он вокруг нее по полу, задирая ноги выше головы, изображая старый добрый брейк-данс.

Но вот есть что-то этакое в их танце…

Нинка судорожно вздохнула и открыла глаза. Ирма, внимательно наблюдавшая за подругой, слегка улыбнулась.

— Хорошо, я примерю, — решилась Нинка, но тут раздался звонок в дверь.

На пороге стоял Виталик, последняя слабость Ирмы. Нинка всегда перед ним робела. Ну как не робеть, когда над тобой возвышается человек-гора, грубо говоря, орангутанг. Хотя в целом Виталик был, конечно, намного симпатичнее и приятнее обезьяны, а уж пахло от него просто замечательно.

— Ирма! — завопил он, сдвигая с пути Нинку, словно маленький горшочек с цветком. — Ну сколько можно понты разводить? Пацаны уже в кабаке.

— Прости-прости, солнышко, — затараторила Ирма, — я ведь только на минутку, подругу проведать. Подругу видишь? А у нее столько новостей!

Виталик с недоумением воззрился на Нинку, удивляясь, откуда у этой серой мыши могут быть новости. Да и какие новости — новый сорт макарон купила? Или вычитала незнакомое слово в дамском романе? Например, «засос». Он был уверен, что дешевые дамские романы, в которых «возьми же меня, любимый» и «она облизывала его пенис», читают исключительно такие вот Нинки. Серые, незаметные, на которых не позарится ни один мужик, они роняют слезы и млеют от счастья, читая о недоступных им радостях, в надежде, что когда-нибудь и с ними приключится нечто подобное. А что? Прикинь, да? Представить только, что вот эта… подруга… издает стоны наслаждения, лежа на шикарной кровати в розовых кружавчиках, а мускулистый и загорелый мачо ласкает и терзает ее никем доселе не востребованное тело. Это было так забавно, что Виталик не удержался и расхохотался. Но потом воровато глянул на Нинку и почему-то затих.

Удивленная Ирма улыбнулась и подмигнула подруге. Нинка абсолютно не понимала, с чего смеется этот огромный холеный самец и зачем Ирма соврала. Ну какие у нее, у Нинки, новости? Завоз новых видеокассет и DVD? Так и его-то давно не было. Видеопрокат хиреет и хиреет, видимо, скоро придется искать другую работу. Хотя старая, то есть нынешняя, Нинке очень нравилась. А почему нет? Сидишь себе в тепле, смотришь фильмы с утра до вечера, изредка, когда заходят посетители, даешь им расписываться в формулярах, принимаешь деньги, и вся тебе работа. Платят, правда, копейки, но ведь и труда практически никакого!

Порой Нинка даже забывала, что ее должность носит красивое название — «менеджер по работе с клиентами», и называлась библиотекарем. А что? Очень похоже!

— Ладно, — шепнула Ирма на ухо, — завтра посмотрю на тебя в обновке. До встречи!

Они поцеловались на прощание, вернее, это Нинка звучно чмокнула подругу в щеку, а та просто потерлась душистым виском о Нинкину скулу.

Дверь за парочкой захлопнулась. Хозяйка вздохнула с облегчением. И о чем только думала подруга, когда покупала ей платье? Знает ведь, что Нинка с детства их не носит, предпочитает джинсы и классические брючки, скрывающие далеко не самые идеальные ноги.

Впрочем, любопытство все же перевесило комплексы. Нинка, налюбовавшись нарядной упаковкой, открыла пакет и вдохнула необычный запах, какой-то слегка пряный и экзотический. Решив, что запах идет от бумаги, тоненькой и мягкой, сквозь которую просвечивала красная, почти кумачовой яркости материя, Нинка отбросила бумагу в сторону и наконец достала платье — коротенькую яркую тряпицу. Собственно, не было в нем ничего необычного, и в то же время она как зачарованная не могла оторвать взгляда. На секунду ей даже показалось, как что-то незримое притягивает ее к платью. Она тут же вспомнила старые детские страшилки про черную ленту, которая душит во сне, и бросила платье обратно в пакет.

Но тем не менее, пока она открывала коробочку с клипсами, платье настойчиво лезло ей в глаза и словно уговаривало: «Посмотри на меня!» Оно умоляло, просило, приказывало, проявляло непостижимую настойчивость, и Нинка в конце концов, не вытерпев, унесла пакет в шкаф. Дышать стало легче. И не надо принимать никаких решений. Разве могла она надеть это платье, в котором будет похожа на дешевую проститутку? Она — другая. Это платье — не для нее! Да и клипсы оказались под стать платью — ярко-красные, с золотистыми вкраплениями блестящих стразов в серединке, они смотрелись слишком кокетливо.

Нинка в очередной раз за вечер вздохнула и отложила блестящие штучки. Ясный перец, она ни за что не наденет их. Ни клипсов, ни платья завтра на ней не будет. Да и самой ее не будет на вечере встречи бывших одноклассников. Разве она осмелится прийти туда, где будет Антон? И вообще, глупая это была затея — сказать Ирме, что она впервые за десять лет решилась встретиться с одноклассниками. С теми самыми, которые в свое время ее не замечали, а теперь, пожалуй, и вовсе не вспомнят. Она была и осталась пустым местом, полным ничтожеством! Ничего необычного в ее жизни не было: учеба давалась не то чтобы сложно, но и непросто. Она получала иногда слабенькие, иногда твердые «четверки», но выше поднималась крайне редко. А когда это случалось, удивлялась самой себе. Вот только по русскому и литературе у нее всегда было «отлично». Само как-то получилось, что она правильно и грамотно писала и с раннего детства умела читать. Но, с другой стороны, что ей еще оставалось за неимением друзей?

Ни один школьный предмет не оставил в ней следа, не всколыхнул ничего в душе. Пожалуй, кроме физкультуры. Именно уроки по физре Нинка любила больше всего, она не пропустила ни одного из них. Нинка с удовольствием наблюдала, как одноклассники летают через «козла», кувыркаются, делают «мостик» и «березку», сдают кроссы.

Но — вот незадача — самой ей все это было запрещено. Еще в детстве у девочки обнаружили порок сердца, врачи велели матери ни в коем случае не пускать ребенка на спортивные состязания и выдали справку, которая обновлялась ежегодно.

По аналогии с запретным плодом, Нинка мечтала как раз о прыжках в высоту и пробежках на скорость. Но ничего поделать не могла. Нарушить предписание врача? Ей и в голову это не приходило!

Так все десять лет и просидела на лавочке в спортзале, наблюдая за играющими в волейбол и баскетбол сверстниками. В последний год количество сидящих с ней на лавочке девчонок сильно увеличилось. Многие предпочитали брать справки от врача — краткосрочные, чтобы не носиться по спортзалу, а тихо сидеть на скамейке и наблюдать за новым физруком.

Почему по нему сходили с ума все девочки от двенадцати до семнадцати, для Нинки оставалось загадкой. Да, красивый, высокий, мускулистый, молодой. Ну и что из этого? Зато девчонки весь год только и судачили что об Артеме Николаевиче, за глаза свойски называя его Темой.

— Вы видели, как он смотрел, когда я висела на брусьях? — возбужденно повторяла первая красавица класса, Ленка Темникова. — Глаз не сводил!

— Ну да, боялся, что ты рухнешь, — скептически подхватывала Ирка Самохина. — Чемпионка ты наша!

Ленка краснела и невольно опускала глаза вниз, на свою грудь, которая разрослась как-то внезапно и довольно обширно именно за последние два года, вследствие чего девчонки над ней подтрунивали. Ленка стеснялась и переживала. Тогда она еще не знала, что большая грудь — это большое достоинство. Зато знали мальчишки и не давали ей прохода. Впрочем, наивная Ленка свою популярность относила на счет голубых глаз и золотистых локонов.

Ирка Самохина, вечная соперница Темниковой, не упускала случая, чтобы не позлословить на эту тему.

— У меня много поклонников, — как-то в разговоре с одноклассницами похвасталась Ленка.

— Ну еще бы, — тут же вступила Самохина, — все хотят прикоснуться к твоей груди. Она такая большая и мягкая, а у мужчин запрограммирован инстинкт продолжения рода. Если у женщины большая грудь, значит, она сможет родить и выкормить потомство, поэтому они к тебе и тянутся — инстинктивно.

На самом деле Ирка Самохина по-черному завидовала Ленке. У самой-то было два мелких прыщика на том месте, где полагается находиться груди.

Однажды после одного из подобных разговоров, особенно злого, Нина застала Ленку Темникову в одиночестве в физкультурной раздевалке. Та плакала, зарывшись лицом в потную футболку. Нинка слышала, как, переодеваясь, Ира Самохина, окинув красноречивым взглядом бюст Темниковой, задумчиво предложила:

— Может, тебе два лифчика надевать? А то как арбузы в авоське болтаются…

После этого Темникова не пошла со всеми на урок физкультуры, а задержалась в раздевалке, чтобы оросить слезами свою многострадальную грудь.

Нинка до сих пор не знала, что на нее нашло тогда, но она решительно подошла к однокласснице, присела рядом и сообщила, что Самохина просто ей завидует. Потому что Ленка гораздо красивее, и поклонников у нее больше, и даже грудь — и та третьего размера!

— Четвертого, — недовольно всхлипнула Ленка.

Нинка, ободренная тем, что ее кто-то слушает и разговаривает с ней на равных, бодро стала продвигать свою теорию о том, что Самохиной давно пора дать отпор, указать на место. Наверное, впервые в жизни Нинка была так красноречива. Темникова успокоилась и даже заулыбалась, согласно кивая головой.

К сожалению, бог редко балует свои создания в полной мере. Если кому отсыпает красоты — так на ум материала не остается. Ленка вполне подтверждала эту теорию. Через несколько минут, когда следов от слез на ее щеках не осталось, взгляд Темниковой упал на сапожки Иры.

Ох уж эти сапожки! Самохина гордилась ими, как мать-героиня своими орденами! Обувь и вправду была замечательная. Все девочки школы с завистью разглядывали ярко-рыжие изящные замшевые штучки с коричневой вышивкой, которые Ирке привез папа из-за границы. Высокие голенища, невысокий тонкий каблучок — словом, конфетки, а не сапоги.

Нинка, наблюдая, как Темникова подходит к сапогам, решила было, что Лена собралась их примерить. Жаль, что странный экстатический блеск в ее глазах не насторожил Нинку. Может быть, все было бы иначе, но… Но в следующую минуту Темникова с садистским выражением лица прыгнула обеими ногами на каблук. Кряк! Естественно, тонкая шпилька не выдержала груза Леночки, одна грудь которой весила… Впрочем, не важно. Лена проделала ту же манипуляцию и со вторым каблуком. Сложила вместе обезображенные сапожки, отчекрыженные каблуки засунула внутрь, и с чувством исполненного долга удалилась.

Нинка, потрясенная увиденным, так и просидела в раздевалке до конца урока. Пока не появилась Самохина. Ее вопли, слезы и стенания Нинка вспоминала потом с трудом.

— Кто это сделал? — кричала Самохина, впавшая в буйную истерику. — Убью!

И тут в раздевалке появилась Леночка Темникова. Она с удовольствием некоторое время наблюдала, как бесится зареванная Самохина, а потом небрежно сказала:

— Я знаю, кто это сделал.

Нинка с невольным уважением воззрилась на Ленку. Какая сила духа! Сделать гадость может каждый. Но сделать гадость и признаться в этом — каждый пятидесятый.

— Это она! — Полноватая ручка Темниковой, к глубокому изумлению Нинки, указала именно на нее. — Это она виновата! Я все видела!

Нина с ужасом смотрела на Лену. «Это неправда, — хотелось ей крикнуть. — Это она сама испортила сапоги!» Но коварство одноклассницы лишило ее голоса.

И чем же все закончилось? Вместо того чтобы прервать истерические выкрики и обвинения, Нина вдруг повернулась и выбежала из раздевалки.

Всю следующую неделю девочка очень кстати провалялась дома с большой температурой. А когда снова появилась в классе, с ней никто не поздоровался. Все смотрели сквозь нее. Никто ее не замечал. Правда, так было и раньше. Но раньше не замечали, потому что действительно не замечали. Сейчас не замечали намеренно, подчеркнуто. Бойкотировали. Тихо ненавидели. Сапоги превратились в школьную гордость, боевую регалию, оскверненную этой тихоней Нинкой. В тихом омуте, как известно, черти водятся.

Назойливое перешептывание сопровождало каждый Нинкин шаг, каждый жест и ввергало ее в перманентную депрессию. Появились слухи, что Нинка Русанова — сумасшедшая.

Неизвестно, как долго смогла бы она вынести эту ненависть, впивавшуюся ей в спину ежеминутно, если бы не Ирма. Как раз в это время в классе появилась Ирма. Вернее, Ирка Макарова. Но она себя называла Ирмой, по первым слогам имени и фамилии, и откликалась только на это имя. Поэтому, естественно, Иркой ее никто не звал.

Нинка до сих пор помнила очень четко и ярко, будто это было только вчера, как однажды классная руководительница ввела в класс новенькую девицу:

— Ира теперь будет учиться в нашем классе, — сообщила она.

— Ирма, — недовольно поправила ее ученица, нахально перекатывая во рту жвачку и глядя прямо в глаза учительнице.

На ней были очень коротенькая юбочка в клетку, яркая розовая кофточка и остромодные в то время блестящие колготки с лайкрой.

Яркая, независимая Ирма поразила воображение всех Нинкиных одноклассниц и одноклассников. Было в новенькой что-то такое, что словами не опишешь.

— Садись на свободное место, и продолжим урок, — недовольно прервала классную руководительницу учительница алгебры.

Ирма, все так же пощелкивая жвачкой, обвела класс глазами, выхватила взглядом несколько свободных мест и уверенно направилась к Нинкиной парте. Как и положено парии, та сидела одна, в самом конце левого ряда, у окна.

На первой же переменке Ирма попросилась к окошку. Нинка безропотно уступила.

— Зря ты к ней села, — не смущаясь Нинки, заявила Самохина, подойдя к новенькой. — Она у нас чокнутая, больная на всю голову, ее все стороной обходят. Садись лучше ко мне, хочешь?

— Ты же не одна сидишь, — удивилась Ирма.

— Не вопрос, — легко улыбнулась Самохина. — Эй, Дроздов, вали на другое место, ко мне сядет новенькая.

Нинка вздохнула и опустила глаза. Впрочем, очередное унижение уже не оставляло в ее душе такого глубокого, как раньше, следа. Слишком многое ей пришлось пережить.

Ирма внимательно глянула на нее, потом перевела взгляд на Самохину и неожиданно сказала:

— Спасибо, конечно, но мне тут нравится.

Нинка, пунцовая одновременно от смущения и удовольствия, не смела поднять глаз на соседку до окончания занятий.

А потом оказалось, что им по пути. Они вместе ехали домой на метро, и Нинка все смелее отвечала на вопросы Ирмы и внезапно рассказала ей обо всем, что произошло.

Они вышли на пару станций раньше и направились в Коломенское. Как раз тогда Нинка впервые попробовала пиво и сигареты — Ирма купила, а она не сумела отказаться. В тот день новая подружка рассказала, почему перевелась в их школу перед самыми выпускными.

— Жена завуча застала меня у него в кабинете, — слизывая с губ ярким острым язычком пивную пену, говорила она.

— А что? — удивилась Нинка. — Разве школьникам нельзя посещать кабинет завуча?

— Ты что, не поняла? — округлила глаза Ирма. — Она застала НАС С ЗАВУЧЕМ в его кабинете! Я думала, что все уже разошлись, нас никто не потревожит, и вот тебе на!

Нинка чуть не упала, споткнувшись о какую-то корягу.

— Ты что, с ним…

— Да он меня полгода трахал, — беспечно откровенничала Ирма. — Подумаешь! Мне нравилось. Может, я влюбилась. Но в тот день мне не повезло. Мы с ним в Билла и Монику играли…

— Какую Монику?

— Что ты тупишь? Ну, Левински. Короче, когда жена вошла, он, такой томный весь, ширинка расстегнута, а я на коленях, башкой у него в штанах…

Нинка, замирая от острого любопытства, почувствовала легкую тошноту.

— Вот если бы она в другой день причапала, когда он на мне прыгал, меня б не выгнали, а, наоборот, пылинки сдували. А так — гадкая Лолита соблазнила невинного мужичка… Короче, россомаха стала вопить, завуч, конечно, сволочь, остался чистеньким, ну а меня выперли из элитной школы. Не посмотрели, что конец года… Сослали, как декабристку. Обидно, я же собиралась в МГУ, после моей школы вероятность поступления — девяносто процентов. Ну да ладно, фиг с ним, с этим универом! Обойдусь. Хочешь еще пива?

С этого дня жизнь Нинки изменилась в корне.

Яркая, необычная Ирма стала факелом, осветившим ее серое существование. Одноклассники недоумевали, что новенькая оторва нашла в этой серой мыши, и не стеснялись задавать вопросы. Ирма же, как всегда гоняя во рту жвачку, ответила, что, по ее личному мнению, из всех присутствующих только Нинку можно назвать человеком, а остальные — марионетки, которых дергают за ниточки вожаки стаи.

Темникова с Самохиной попробовали устроить бойкот и Ирме. Нинка просветила новую подругу: мне объявили бойкот, а раз ты со мной дружишь, значит, и тебе тоже… Знаешь, я не обижусь, если ты пересядешь…

— С ума сошла? — искренне удивилась Ирма. — На фиг мне нужны эти придурки со своими заморочками! У меня и без них достаточно проблем! Пусть молчат, да ради бога! Детский сад какой-то. Скорее бы закончилась чертова учеба! Сил нет смотреть на эти унылые морды! — На последних словах Ирма повысила тон, так что их расслышали все в классе.

Она вообще ничего не стеснялась, эта Ирма. И все у нее получалось легко и просто, словно играючи. Все, кроме одного. Она почему-то тоже запала на Артема Николаевича.

— Просто спортивный интерес, — просвещала она Нинку, подкрашивая губы перед замызганным зеркалом в школьном туалете. Я взрослая женщина, в самом соку. Естественно, у меня нормальные сексуальные потребности!

Нинка смущенно улыбалась. У нее самой никаких сексуальных потребностей не было. До определенного периода ей казалось, что она вообще бесполое существо. По крайней мере, класса где-то до восьмого. А в восьмом она как следует разглядела Антона и влюбилась в него. Так и существовала в двух ипостасях: с одной стороны, незаметное серое существо, а с другой — у этого существа все же имелось сердце, которое трепетало при виде темной кудрявой головы Антона.

Антон, кстати, вовсе не был плейбоем и похитителем девичьих сердец. На довольно симпатичной физиономии сидел слишком большой нос, пухлые щеки скрывали лопоухость, но можно было позабыть обо всем, если посмотреть ему в глаза. Нинка тонула в них, как многочисленные героини любовных романов. Тонула, но уж никак не в пучине страсти. В самых смелых мечтах она представляла себя идущей с Антоном под ручку по улице. И все. Антон же не обращал на нее ни малейшего внимания, полностью погрязнув в любимом предмете — информатике. Время от времени он появлялся на улице с хорошенькой девушкой — то с одной, то с другой. Но, конечно, не с Нинкой.

Потом Нина поступила на филфак, а Ирма с треском провалилась на вступительных в МГУ и моментально устроилась секретаршей в приличную фирму, торгующую дорогой мебелью. Нинка нередко заглядывала к ней туда и догадывалась, что на этой самой дорогой мебели Ирма систематически устраивает сеансы любви для своего шефа.

Как ни странно, дружить они не перестали, и этот факт до сих пор удивлял Нинку. Зачем она Ирме?

Однако же та исправно навещала подругу, звонила ей, без конца пыталась вытащить на какие-то сейшены, вечеринки, концерты и так называемые домашние мероприятия. И иногда даже вытаскивала.

На одном из этих мероприятий с Нинкой случилась некоторая неприятность — то, о чем девушки обычно говорят или шепотом со слезами, или закатывая глаза и расписывая происшествие яркими красками, помогая себе при этом не слишком цензурными выражениями.

Ирма привела ее на сабантуйчик, как она выражалась, фирмы, в которой работала. Теперь это называется красиво — «корпоративная вечеринка», хотя, собственно, все точно так же, как и раньше, сводится к банальному пьянству и дальнейшему разврату после ухода руководства или, наоборот, с его приходом — в зависимости от концепции фирмы.

Нинка робела, смущалась, когда ее приглашали танцевать лощеные юноши и зрелые мужи, а потом вдруг вошла во вкус, налегла на маслины и употребила три фужера шампанского, разбавив их бокалом красного грузинского вина. После этого танцевать стало гораздо легче, да и вообще ощущения оказались довольно приятными. Никогда раньше Нинка не напивалась, поэтому впала в состояние полного блаженства и доверчивости. Она не упиралась, когда один из лощеных юнцов предложил показать ей свой кабинет, не упиралась, когда он предложил ей присесть на красивый диван и присосался к ее губам. Нинке нравилось: наконец-то мужчина обратил на нее внимание и у него к ней настоящий сексуальный интерес! Но и тогда дальше поцелуя ее мысли не простирались, да при ее наивности и не могли простираться. Почему-то интимные отношения между мужчиной и женщиной никогда не будоражили ее воображения. Возможно, таким странным образом на нее повлияли школьные Ирмины откровения. Не рисовала она себе в красках, как все это произойдет с ней, как ее герой сорвет с нее платье или, наоборот, будет раздевать ее ласково и нежно, прищемив спину «молнией» кофточки. Ирма называла Нинку «мой антисекс».

Она до сих пор не понимала, как получилось, что практически незнакомый мужчина завалил ее на диван и с чувством оттрахал. Нинка при этом ощущала лишь тяжесть его тела и слабую боль внизу живота. Разумеется, ей бы хотелось рассказать Ирме, как это было чудесно, как она трепетала от первой близости с мужчиной, который, естественно, был осторожен и опытен. И доставил Нинке ни с чем не сравнимое удовольствие в виде множественного оргазма. А потом с ходу предложил ей руку, сердце и дом на Новой Риге. Однако Нинкина память, под завязку накачанная спиртным, увы, подкачала. Никаких подробностей.

Самое забавное, что после этого, в общем-то, важного для каждой девушки… ммм… свидания Нинка моментально уснула. Проснулась на том же самом диване оттого, что Ирма брызгала ей в лицо холодной водой.

Протрезвев, Нинка зарыдала от ужаса. На диване алели небольшие пятна. Ирма удивилась и разозлилась не на шутку.

— Кто этот ублюдок?! — завопила она.

— Я не знаю, — лепетала Нинка, совершенно не запомнившая лица своего первого любовника. — Он сказал, что это его кабинет.

— Иван Палыч? — В голосе подруги проскользнули уважительные нотки. — Но Иван Палыч давно ушел с вечеринки. И тот, кто тебя сюда привел, знал об этом! Нин, ну расскажи, как он выглядел, а? Высокий или маленький, толстый или стройный, брюнет или блондин? Как одет?

— В трусах, — глотая слезы, шептала Нинка. По странной прихоти судьбы, в ее сознании заблудилось лишь одно яркое воспоминание — трусы в крупный горошек. Помнится, она еще смеялась над этим…

— Извини, — язвительно шипела Ирма, — как ты себе представляешь процесс обнаружения негодяя по трусам? Я должна заставить всех мужиков раздеться? К тому же это все равно не получится: практически все разошлись, уборщица допивает шампанское и ругается матом, потому что ковер в холле заблеван, а унитазы испачканы. Ладно, пойдем домой, горе мое. Завтра я составлю подробный список всех козлов, которые тут были, опишу, кто как выглядел и во что был одет. Может, вспомнишь.

Нинка кивнула. Она не понимала, для чего все это нужно, ведь ей давно не восемнадцать. И на изнасилование случай не тянет, она ведь не сопротивлялась. Так зачем же? Но Ирма так хотела, а Нинка привыкла слушаться ее.

На следующий день, как и было обещано, Ирма заявилась к Нинке домой, благо, та уже давно жила одна: мать переехала на постоянное место жительства на дачу, за город. Ирма проделала огромную работу. В отчете не только фигурировали имена, описание внешности и вчерашнего прикида потенциальных подозреваемых, но и Ирмины щедрые комментарии об их сексуальности. Почти весь список пестрел красными записями — красной пастой Ирма делала пометки интимного свойства.

Прочитав одну такую запись, Нинка густо покраснела и спросила:

— Зачем это?

— Я подумала, что ты можешь вспомнить не столько внешность подлеца, сколько его анатомические подробности или сексуальные особенности, поняла? — изрекла подруга. — Ну вот, к примеру: Колька Черепахин обожает анусы, Михаил Николаевич предпочитает оральный секс. Далее…

— Хватит, — замахала руками Нинка, чувствуя себя безнадежной ханжой и полной идиоткой. О чем вообще говорит Ирма?

Под благовидным предлогом Нинка дезертировала с поля боя, малодушно спрятавшись в ванной, где ей якобы надо срочно умыться.

— Ладно, — четко, перекрывая шум пущенной для конспирации воды, артикулировала под дверью Ирма, — я оставлю тебе список, сама посмотришь. И как поймешь, кто это был, сразу же мне звони! Мы должны вычислить негодяя!

— Вычислим! — бодро пискнула Нинка за дверью. — А потом?

— Что — потом?

— Ну когда мы его вычислим?

— Тогда мы его покараем, конечно, — удивилась подруга. — Кастрируем!

Нинка, напряженно прислушиваясь, стояла вплотную к двери и, услышав сей трубный глас, вздрогнула. Так, что ударилась лбом о дверной косяк. Она переключила кран на холодную воду, намочила шишку и открыла дверь.

— Хотя… — с жалостью поглядывая на мокрое лицо подруги, продолжала Ирма, — если ты предпочитаешь другой вариант, заставим его сделать это снова — но только так, как полагается: красиво, со свечами и шампанским.

— Без шампанского, — быстро сказала Нинка, уже не зная, вода или слезы текут по лицу.

— Ну, без так без, — согласилась Ирма. — Чао, крошка. Вот черт, теперь тебя и антисексом назвать нельзя. Что за жизнь!

— Меня теперь можно хуже называть, — тихо прошептала Нинка.

Она чувствовала и понимала, что все произошло слишком некрасиво и даже грязно. Не так, как должно было. И самое противное — то, что она не помнит, с кем кувыркалась на диване вчерашним вечером.

Нинка вышла из ванной, страдая одновременно от похмелья, ушиба и морального унижения, закрыла входную дверь на цепочку, полотенцем вытерла лицо и принялась читать составленный подругой список, сжимая зубы на красных строчках.

Бесполезно. Своего «героя» она так и не обнаружила. Может быть, если бы была не так пьяна, то заметила бы шрам от аппендицита у Сергея, повышенную волосатость у Григория Анатольевича, широкие зубы с щербинкой у Ивана.

Но она не помнила абсолютно ничего! В списке было указано девятнадцать лиц мужеского полу, и против шестнадцати теснились красные строчки. Нинка подивилась любвеобильности Ирмы и решительно отбросила старательно составленный ею коллективный портрет мачо мебельной конторы.

Со временем Нинке удалось загнать далеко в память тот жуткий день и практически никогда о нем не вспоминать. Короткая память — чистая совесть.

Правда, Ирма, считая себя виновницей, еще долго пытала коллег странными допросами о последней вечеринке. Она абсолютно серьезно уговаривала Нинку навестить мебельную контору во время работы, чтобы подружка внимательно еще раз взглянула на сотрудников мужского пола и наконец определила, кто так грубо и бесстыдно лишил ее девственности на казенном диване. Нинка ужасалась и клялась Ирме, что не помнит абсолютно ничего и даже при виде лиц различной степени ширины и глазастости вряд ли что-то поймет.

Ирма наконец угомонилась, хотя изредка вспыхивала новой идеей и, бороздя относительные просторы Нинкиной квартиры, бубнила:

— Нет, это точно Ольшанский! Он долго сидел напротив тебя, и я видела, как он на тебя смотрел.

Или:

— Ну конечно! Это был Марик! Эта сволочь перепортила всех девок в округе и соседних офисах, вот добрался и до тебя!

Но через несколько дней следственных действий выяснялось, что за Ольшанским приехала жена и он ушел с вечеринки одним из первых. А Марик в тот вечер и впрямь веселился с девушками из соседнего офиса и никуда оттуда не уходил.

Нинкин первый мужчина словно канул в воду.

Следующие четыре года она жила как обычно, за единственным исключением: больше не употребляла спиртного и не ходила на вечеринки, куда ее по-прежнему старалась вытащить Ирма.

Однажды, после бурного спора, она в сердцах пообещала, что так и быть, пойдет на десятилетие их школьного выпуска. Она пошла на это, чтобы Ирма отвязалась. Естественно, ничего такого Нинка не планировала. Какая еще встреча с одноклассниками? С Темниковой и ее подружками, которые будут шушукаться, бросая приторно-сочувственные взгляды на Нинку, а потом говорить гадости?

Она и сама знает, что выглядит немодно и несовременно. Но Нинка уже давно сроднилась с лицом, которое каждое утро видела в зеркале. Косметикой она не пользовалась, вещи покупала на рынках или в момент сезонных распродаж в ближайших магазинчиках, любила свитера толстой вязки, прикрывающие большую грудь (привет Темниковой!), и мешковатые брюки, скрывающие довольно крепкую филейную часть.

Каким-то образом после грехопадения на прежде худую Нинку наросло много, как она считала, лишнего веса. Ее устраивала прежняя плоская фигура, но теперь приходилось считаться с новыми размерами секс-бомбы. Нинка, стесняясь самой себя, исправно прятала все это в безразмерных вещах.

— Звезда «Плейбоя», млин, — бубнила она, переодеваясь на ночь в длинную теплую байковую ночную рубашку. Ее почему-то пугала внезапно округлившаяся грудь, собственная крупная фигура. И вообще…

Ирма ее не понимала. А Нинка словно зависла между переходным возрастом и смелой зрелостью молодой женщины.

Оказалось, Ирма ничего не забыла, и теперь Нинка обязана сдержать слово — пойти на вечер встречи одноклассников. Вон, подружка даже платье ей привезла и клипсы, чтобы Нинка снова не натянула шерстяные штанишки и свитер по колено.

Нет, она, конечно же, не пойдет. Скажет, что заболела. Ирма все поймет, будет орать и обзывать Нинку трусливой идиоткой и антисексом, но зато «идиотка» избежит гораздо более сильного унижения. Ей не хотелось видеть Антона с женой. От Ирмы она знала, что он женился пару лет назад на хорошенькой молоденькой девушке, работавшей вместе с Ирмой. Потом та девушка — Валентина — ушла к Антону, который открыл собственную компьютерную фирму. Нинка до сих пор не забыла ни Антона, ни своего чувства к нему. Она не видела его уже десять лет, но именно он неизменно являлся ей по ночам. Нинка знала, что он сменил прическу, что предпочитает носить костюмы с галстуками и что недавно на рубашке от «Армани» нежно-салатного цвета поставил жирное пятно.

Нинка придумывала все это сама. Даже не придумывала, а «узнавала» во сне. Но ей так нравилось просыпаться с новыми подробностями о жизни Антона! Вот только его жена ей почему-то никогда не снилась. Нинка, поразмыслив, решила, что это как раз понятно. Ей не хотелось видеть супругу мужчины, которого она никак не могла забыть. Хотя Ирма расписала ее во всех красках: Валентина, жена Антона, — красивая хрупкая блондинка. Ну разве нужны еще какие-то подробности? Что может быть лучше красивой стройной блондинки?!

Следующий день прошел как обычно. Нинку, как всегда, отпрессовали в метро, потом она выдавала редким клиентам диски и видеокассеты напрокат и пересматривала «Унесенных ветром» по телевизору, висевшему под потолком. Затем закрыла помещение, сдав его на сигнализацию, и почалила домой.

Уже почти возле дома ее застал звонок от Ирмы. На сотовый, который та сама же и подарила Нинке на двадцатипятилетие.

— Дождись меня, ладно? — по привычке без приветствия зачастила Ирма. — Я уговорила Виталика довезти нас, чтобы не шататься по лужам в темноте. Все же пусть лучше он, чем такси! Опасно ехать двум красоткам с чужим мужиком непонятной национальности. Знаешь, сейчас почти все водители — мигранты!

— Можно на метро, — втайне надеясь, что избалованная Ирма отвяжется от нее, предложила Нинка.

— Я в метро тысячу лет не была, — как и ожидалось, фыркнула подруга. — Свою машину взять не могу, вряд ли обратно поеду трезвая. С нашими-то одноклассничками больше делать нечего, а то помрешь со скуки!

— А зачем ты вообще идешь, если знаешь, что будет скучно? Ты и проучилась-то в нашем классе всего полгода!

— Как это — зачем? — поразилась Ирма. — Себя показать, конечно! А зачем еще? Тем более что в этот раз, говорят, будут практически все!

У Нинки сладко заныло сердце: наверняка и Антон…

— Ты с Виталиком? — чтобы потянуть время, спросила она.

— Ой, не смеши, — захохотала Ирма, — там будут только наши, без половинок — такой уговор. Это ж не частная вечеринка! Ладно, мы заедем за тобой где-то через час.

— Я не…

Но связь уже прервалась. Ирма не собиралась выслушивать всякие глупости. В конце концов, они поспорили и Нинка обещала.

Тяжело вздохнув, жертва спора добрела до дома и поднялась в квартиру. До встречи с Ирмой оставался час. Нинка ужинала жареной картошкой с маринованным огурцом и тоскливо думала, что в этот раз подруга будет дуться гораздо дольше. Наверное, целую неделю звонить не станет, а то и больше. Но как ей объяснить, что Нинка просто не может пойти на эту дурацкую встречу? Ей не хочется позориться! Выглядит, как растолстевшая мышь, а больше и хвастаться нечем. К двадцати семи годам она не бизнесвумен, никаких карьерных высот не достигла, за границей ни разу не была, не замужем и бездетна. Правда, у нее в активе непрестижная, малооплачиваемая работа, одиночество и поруганная неизвестно кем девичья честь. Тоже не кот наплакал! Нинка неожиданно развеселилась. Да, мы, тихони, все такие!

Внезапно взгляд ее упал на шкаф, в который она вчера бросила пакет с платьем. Нинка потянула за створку. Все равно ей нечего делать, кроме как телевизор смотреть. Почему бы и не примерить платье, пока его не забрала Ирма?

Соблазн оказался велик. Нинка уже не думала, что делала. Она схватила пакет с такой жадностью, что сама удивилась. Подумать только, неужели целый день она мечтала об этом?

Платье снова ослепило ее. И показалось еще прекраснее, чем вчера. Совершенно ни о чем не думая, не отрывая завороженного взгляда от тонкого струящегося чуда, Нинка моментально сбросила с себя свитер и мешковатые джинсы и натянула платье.

На долю секунды ей показалось, что по ее телу проползла змея — прохладная, шелковистая и очень опасная. Нинка вздрогнула. Платье сидело на ней как влитое. Нигде не морщило, не сборило, не торчало. Она не ощущала ни малейшего неудобства, мало того, она даже платья не ощущала! Оно сидело на ней как перчатка, как вторая кожа!

Нинка помчалась к трюмо в прихожей и… застыла перед ним с открытым ртом. Она себя не узнала. Нет, все осталось, как и раньше: белесый пучок волос, ненакрашенное лицо, легкая бледность. Но все же это была не она! Нинка провела рукой по груди, талии, бедрам и поймала себя на мысли, что впервые делает это с удовольствием. Впервые за всю жизнь она любуется собой. Впервые за двадцать семь лет она обнаружила, что у нее высокая и округлая грудь, тонкая талия и очень красивая… эээ… нижняя часть. Оказалось также, что у нее стройные ноги. Может быть, не слишком длинные, но ведь она босиком, и если надеть туфли на каблуках…

Она распустила чахлый хвостик из светлых волос, взбила их руками и улыбнулась. Та, в зеркале, сделала то же самое.

Внезапно Нинке захотелось соответствовать этому платью. Стать яркой женщиной-вамп, а не закомлексованной, зажатой девчонкой в длинном свитере.

Ноги против собственной воли понесли ее туда, где на полке для обуви стояла коробка с туфлями — подарок матери. Это были классические лодочки с высокой тонкой шпилькой. Нинке, в жизни не носившей туфли на высоком каблуке, эта шпилька казалась Эйфелевой башней.

И все же она запустила ступни в суперобувь и осторожно прошлась по паркету. Странно: ей было так надежно и удобно, как будто она ходила в этих туфельках всю жизнь. Она снова уставилась на себя в зеркало и облизнула губы. Жаль, помады нет. С помадой она бы выглядела ярче и сексуальнее. Хотя куда уж сексуальнее? Нинка опять взлохматила волосы, подмигнула самой себе, встала, выставив вперед правое колено и откинув назад левое бедро, слегка наклонилась, затем игриво прижала палец к губам. Поза для многочисленных фотографов. Она откровенно кокетничала с зеркалом.

Так-с… Чего-то не хватает. Ну конечно, в платье, на каблуках — и без колготок!

Колготки нашлись быстро. Вернее, не колготки, а чулочки. Чего-чего, а этого добра у нее хватало. Нинка сама не понимала, для чего покупает их, однако же делала это исправно.

Она выбрала «Леванте», цвет загара, натянула чулки с широкими узорными резинками и снова посовещалась с зеркалом. Ну вот, теперь все в порядке. Нинка потянулась, зевнув во весь рот, и удивилась: даже такой, с распахнутым ртом, обнажающим гланды, она выглядела очень… Как-то сексуально-непристойно…

Жар прилил к ее щекам. «Хватит иллюзий!» — решила она и попробовала стянуть с себя платье. Нооно не желало сниматься, прильнув к ее телу каждой ниточкой. Нинка бросила еще один взгляд в зеркало, довольно рассмеялась и подумала, что с удовольствием сейчас глотнула бы мартини и выкурила бы сигарету. Еще не успев испугаться пришедших откуда-то чужих мыслей, она услышала звонок мобильного. Чуть раньше, ожидая этого звонка, Нинка собиралась спрятаться, соврать, что телефон разрядился или что она уснула. Короче, готова была соврать, даже зная, что Ирма этому вранью не поверит. Но теперь она нажала кнопку связи и услышала вопли подруги:

— Сколько можно ждать? Мы же договорились, что в восемь ты уже у подъезда!

— Иду, — спокойно ответила Нинка.

Она не понимала, что с нею происходит. Но вот удивление: куда-то ушли все ее страхи. Она уже не боялась встречи с бывшими соучениками. Какое-то даже высокомерное спокойствие нашептывало ей: посмотри на себя, ты же красавица! Чего тебе бояться? К тому же Антон… Он будет без своей пресловутой Валентины!

Нинка, все еще пребывая в шоке от такого крутого поворота событий, надела пальто, закрыла квартиру и вышла на лестничную клетку в туфельках. Конечно, на улице в конце октября прохладно и грязно, да и снег неожиданно выпал вчера. Но ее ведь доставят на машине. Туда — Виталик, обратно — либо он же, либо такси. Ирма не поедет на метро, это и дураку понятно. А она — с Ирмой.

Нина спустилась к машине, открыла дверцу и уселась сзади.

— Привет, — равнодушно бросила она Виталику и улыбнулась подруге.

— Слушай, у тебя новая прическа? — воодушевилась та. — Покрасила волосы?

— Нет. Она их помыла, — заржал грубиян Виталик.

— Почти угадал, — неодобрительно покосилась на него Нинка. — Я просто их уложила по-другому.

— Точно не красила? — почему-то не успокаивалась Ирма. — Странно…

Нинка бросила взгляд в зеркальце заднего обзора. Ну, в общем, действительно странно: ее волосы, всегда белесые, словно пережженные перекисью водорода, сейчас обрели вид натуральных белокурых локонов. Впрочем, что удивительного? В компании с таким платьем волосы и не могут выглядеть по-другому, они должны держать марку!

— Останови здесь на минутку, пожалуйста, — неожиданно для себя попросила Нинка, когда они проезжали мимо многоэтажного магазина, настоящего женского рая, заполненного косметикой и парфюмерией. — Я скоро, — сказала она Ирме и выскочила из машины.

Нинка не раз видела через стекла этого магазина, как хорошенькие и не очень девушки пробуют на себе здесь новые тени, помаду, как прыскают на запястья духами и пытаются понять, подходит им запах или нет. Сама она никогда не заходила в это царство девичьих грез. Не видела надобности. Но вот сегодня, сейчас она совершенно ясно поняла, что ей просто необходимо сюда заскочить. Зачем? Эта версия пока еще не была отработана ею до конца. Нинка доверилась собственной интуиции и, торопясь, буквально ворвалась в магазин. Прямо к стойке с помадами. Оказавшись здесь впервые, она тем не менее точно знала, где и что расположено: стекла в магазине мыли тщательно.

В руки сам собой упал пробник помады — ядовито-красной, под цвет платья. Нинка задумчиво уставилась на него и ясно представила себя с красными губищами. Нет, не подходит. Эффект красного платья будет смазан напрочь дешевой мазней на губах. И хотя помада стоит приличных денег, все равно красное с красным выглядит дешево. Она рассеянно окинула взглядом соседние прилавки. Ага, вот! Блеск для губ — во всем разнообразии оттенков и колера. Нинка уверенно взяла бледно-розовый и тут же перед зеркалом, сначала брезгливо пройдясь промокашкой из стаканчика по мягкому валику, нанесла блеск на губы. Нет, не подходит. Какой-то безжизненный.

— Попробуйте этот. — Продавщица, наблюдавшая за Нинкой, протянула ей другой тюбик, совершенно прозрачный.

— Но он же бесцветный.

— Попробуйте, — загадочно улыбнулась тоненькая девочка с карими, влажными, словно у коровы, глазами. — Вам пойдет. У вас слишком яркая внешность: золотой тон волос, голубые глаза. Ресницы еще подкрасите… Нет, любой оттенок, кроме разве что пастельного, будет смотреться пошло. Но сегодня пастельный вам не подойдет. — Она кивнула на платье, нахально выглядывающее из-под пальто. — Торжество?

Нинка не удостоила ее ответом. Взяла прозрачный тюбик, наугад схватила ближайшую тушь, прошла к кассе, расплатилась, а потом вернулась к зеркалу и щедро смазала губы и накрасила ресницы.

Продавщица оказалась права. Блеск придал ей ухоженный и дорогой вид, а увеличенные в объеме ресницы смотрелись просто великолепно. Нинка порадовалась за себя и уже было направилась к двери, как вдруг вспомнила, что настоящая женщина должна пахнуть духами, а не крошечной конторкой видеопроката.

Ей пришлось подняться на два этажа выше. Она знала, какие духи ей нужны, знала их название. Однажды их использовала Ирма, и Нинка навсегда влюбилась в этот запах — пряный, одновременно сладкий и свежий, хмельной, вызывающий приятное головокружение.

Ей повезло. Даже не пришлось спрашивать у консультантов, где стоит заветный аромат. Темно-бордовая коробочка сразу же бросилась в глаза. Нинка взглянула на ценник и вздохнула. А потом взяла тестер и брызнула пару раз — на шею и запястья. Не удержалась и щелкнула пульверизатором в третий раз, оросив волосы.

Потом спустилась на первый этаж, спокойно вышла из магазина, заметив мужской интерес охранника, и уселась в джип. Теперь она была готова показаться Антону. И даже составить конкуренцию его жене — красивой хрупкой блондинке.

Ирма почему-то притихла, а Виталик бросал частые взгляды на Нинку в зеркало. Она же, в облаке божественного аромата и своей новой безмятежности, безучастно смотрела в окно. Ей тоже не хотелось разговаривать. Она скоро увидит Антона, и ей надо подготовиться.

В мечтах Нинка часто представляла эту встречу. Она блистала остроумием, покоряла его, и Антон оказывался полностью подвластен ее чарам. Но она всегда осознавала, что все это ей либо снится, либо рисуется в мечтах, а наяву подобное попросту невозможно. Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Но вот именно сейчас Нинка уже не была так в этом уверена.

«А почему бы, собственно, и нет? Я привлекательна. Вон Виталик на дорогу смотреть перестал. Антон — чертовски привлекателен. Почему мы не можем быть вместе?»

И лишь когда они уже подъехали к школе, Нинка снова вспомнила про жену Антона. Но это воспоминание отнюдь не омрачило ей настроение. Жена — не стена, можно и подвинуть, лениво размышляла она, удивляясь, почему эта простая истина не приходила ей в голову раньше.

Когда Ирма, чмокнув на прощание Виталика и взяв с него слово, что он подъедет за ними к двенадцати, присоединилась к ожидающей ее на крыльце Нинке, она настороженно спросила:

— Что с тобой?

— А что со мной? — фальшиво удивилась Нинка.

— Ты какая-то другая…

— Готовлюсь к бою, — многозначительно проворковала Нинка. — Ну что, идем?

Ирма еще раз удивленно на нее взглянула и потянула на себя тяжелую дверь. Нинка не могла сказать подруге, что во всем виновато платье. Это было бы как-то очень уж по-детски.

Знакомый школьный запах обрушился на нее всей своей мощью. Но вместо того, чтобы ужаснуться и убежать, Нинка расслабленно улыбнулась. Школа — давно пройденный этап, так чего же ей бояться?

В холле толпились молодые люди. Некоторые показались ей знакомыми. Нинка прошла за Ирмой в гардероб и наконец сняла пальто. Платье встрепенулось и ожило. Нинке на секунду даже показалось, что оно — живое. Оно словно уснуло под пальто, понимая, что не сможет противостоять ему, пока хозяйка не сбросит его, и теперь проявляло себя во всей красе. Нинка поправила наряд, стараясь придать декольте большую соблазнительность и открытость. И тут же услышала тихий возглас за спиной.

— Это платье, — с трудом выдавила Ирма.

— То самое, которое ты мне вчера подарила, — благодарно улыбнулась Нинка. — Ты же хотела, чтобы я пришла в нем? Извини, клипсы забыла надеть.

На самом деле ничего она не забыла, просто серьги показались ей вульгарными. Нинка видела себя в зеркальной нише гардероба. Да, смотрится она великолепно. И, пожалуй, даже затмевает собой Ирму, красавицу Ирму, надевшую умопомрачительную кофточку от «Кавалли» и брючки от «Версаче».

— Кто это? — послышался голос сзади.

Приготовив высокомерную гримаску, Ирма торжествующе повернулась. Она привыкла блистать. Но двое молодых мужчин, один из которых точно учился вместе с ними, смотрели на Нинку. И видели, пожалуй, только ее.

Настал Нинкин черед повернуться. Она улыбнулась молодым людям так естественно, словно всегда была красивой женщиной и знала, как надо поворачиваться, как надо улыбаться, как надо держать себя. Слегка снисходительно.

А потом Нинка увидела Антона. Он направлялся в раздевалку, но столкнулся с молодыми людьми, глазевшими на нее, и посмотрел тоже. Нинка улыбнулась и ему. Она не чувствовала волнения и не попыталась скрыться. Наоборот, помахала Антону рукой и крикнула ему:

— Привет! Давно не виделись!

— Привет, — кивнул ей удивленный Антон и подошел к ним, с облегчением разглядев Ирму. Ту, вторую, он не знал.

— Ты меня, кажется, не припоминаешь? — усмехнулась красавица в красном и подмигнула ему.

— Извини. — Он даже слегка покраснел.

— Нинка Русанова, — напомнила Ирма.

— Не может быть, — вырвалось у Антона.

— Время летит, мы все меняемся, — бесшабашно отозвалась Нинка и взяла Ирму под руку. — Ну что, двинули?

От Ирмы исходил какой-то холодок.

Они молча поднялись на третий этаж и направились в класс, где когда-то сидели за одной партой. В коридоре толпились люди, взволнованные и оживленные, то и дело слышался смех. Сегодня встречались не только их одноклассники, но и другие выпускники. Ирма отметила, что все провожали Нинку глазами.

В классе тоже стояло веселье. Бывшие одноклассники делились воспоминаниями и хвастались друг перед другом собственными достижениями.

Нинка сразу увидела Темникову. Та не изменилась, разве что ее волосы, окрашенные в хорошем салоне, стали на тон светлее. И зубы блестели под стать голливудским. На ней было голубое платье — тоже короткое, мерцавшее загадочной синей искрой. Но — объективно — это платье не шло ни в какое сравнение с маленьким красным чудом, обтекавшим Нинкину безупречную фигуру.

Ирма хлопнула в ладоши, привлекая внимание. Разговоры чуть стихли, присутствующие воззрились на нее, но потом все взгляды оказались прикованными к Нинке.

— Господа, прошу любить и жаловать, — громко произнесла Ирма, — Нина Русанова. Говорю это, чтобы меня больше не спрашивали, кто это со мной.

Нинка удивилась. Она была уверена, что Ирме никто не задавал такого вопроса. Так зачем же подруга это сделала? Просто желала посмотреть, как будет вести себя Нинка под перекрестным огнем стольких любопытных глаз? Она ведь прекрасно знала, как не выносит Нинка любой публичности. Ну что ж, придется сегодня разочаровать дорогую подружку!

— Добрый вечер, — широко улыбнулась Нина. Слава богу, она не курит и не любит кофе, поэтому никакого желтого налета на зубах нет. — Приятно видеть вас всех. Леночка, ты, как всегда, цветешь!

— Спасибо, — выдавила оторопевшая Темникова. — Ты тоже неплохо выглядишь.

— Стараюсь, — шутливо ответила Нинка.

Сзади кто-то приобнял ее за плечи, и она слегка зажмурилась. Не было надобности поворачиваться, она и так знала, кто дышит ей в затылок. Антон!

Он склонился к ее уху, обжигая горячим дыханием так, что у нее перехватило горло.

— Я даже не узнал тебя. Ты просто ослепительна, — шептал он. — Подумать только, какой прекрасный лебедь вырос из…

— Из гадкого утенка, — повернулась к нему Нинка.

Его лицо оказалось очень близко. Милое, родное, незабываемое лицо из ее снов.

— Глазам не могу поверить, — бормотал он, и Нинка упивалась его ошарашенным видом, его восторгом и интересом, которые он проявлял слишком явно.

Рядом оказалась Ирма. Она потянула подругу за руку:

— Пойдем в дамскую комнату, освежимся.

— Давай, — пожала плечами Нинка.

— Ей не надо освежаться, она и так свежа и хороша, — заметил Антон.

Нинка улыбнулась загадочно, одними кончиками губ, и вышла из класса вслед за Ирмой.

— Что происходит? — спросила подруга, как только дверь туалета захлопнулась за ними.

— О чем ты? — Нинка невинно распахнула глаза.

— Обо всем… — Ирма сделала неопределенный жест рукой, в конце концов остановив его на платье.

— Это платье, которое ты мне подарила вчера, помнишь? — Нинка откровенно веселилась.

— При чем тут платье? — искренне удивилась Ирма. — Ты стала совсем другой! Или всегда была другой?

— Завидуешь? — зло засмеялась Нинка. — Тебе хотелось бы, чтобы я всегда оставалась гадким утенком? По сравнению со мной ты всегда смотрелась королевой!

— Это ты говоришь? — Ирма отшатнулась. — Так несправедливо?! Между прочим, именно я подарила тебе платье!

— Но ты не знала, что в нем я стану королевой. Я, а не ты, — спокойно ответила Нинка, подошла к зеркалу, слегка тронула блеском губы, вернула тюбик в сумочку и вышла из помещения.

Ирма осталась одна.

Около туалета маячил Антон.

— Здесь только для девочек, — ласково защебетала Нинка. — Ты перепутал двери?

— Тебя жду, — признался он. — Боюсь, уведут…

— Куда уведут? — Почему-то она была совершенно спокойна, будто привыкла к такому бурному проявлению чувств.

— Уже никуда, ведь я рядом! — ответил он и галантно подставил ей локоть.

Нинка царственно опустила на него свою ладонь, и они направились вниз, в актовый зал, туда, где непосредственно начиналось торжество.

— От тебя так пахнет!

— Надеюсь, не пунктом видеопроката?

Антон расхохотался.

— Слушай, и почему я в школе не обращал на тебя внимания? Ты же просто супер! Запах такой… экзотический, не могу понять, на что похож…

— Что за привычка все раскладывать по полочкам?

— Я же компьютерщик, дорогая! — Антон с обожанием взглянул на нее.

Мимо них процокала каблучками Ирма. И даже не оглянулась.

В нарядном зале, украшенном гирляндами воздушных шаров, плакатами с яркими приветствиями, за накрытыми столами уже сидели и бывшие одноклассники, и учителя.

Нинка нашла взглядом Ирму, болтающую о чем-то с высоким красивым мужчиной. Ну, конечно, подруга в своем репертуаре! Несмотря на сменяющих друг друга Сашков, Толиков и Виталиков, она никогда не упускает момента пофлиртовать с привлекательным молодым человеком.

— Я сейчас, — улыбнулась Нинка Антону и направилась к подруге.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровалась она с мужчиной, которого хорошо знала.

— Здравствуйте, — кивнул он, удивленно разглядывая ее. — Вы изменились, Нина.

Нинка нахмурилась. Когда они встретились последний раз, он, глядя ей прямо в лицо, прошел мимо нее, как мимо пустого места. А сегодня он единственный, который сразу же узнал ее. У него прежнее приятное лицо с серыми глазами и ямочками на щеках. Пожалуй, можно было счесть их совсем не подходящими для мужского лица, если бы не подбородок, четко очерченный и смело заявляющий о себе. Нинка скользнула взглядом по ямочкам и вежливо кивнула подбородку.

— Извините, э-э… — нарочито замешкалась она.

— Артем Николаевич.

Верно. Тот самый молодой физрук, по которому страдала лучшая половина школы. Как же его называли девчонки?

— Тема, — непроизвольно вырвалось у нее. — Ой, простите!

— Да ладно! Думаете, я не знал, как меня называли ученики?

— Ученицы, — поправила его Нинка. — А сейчас? Сейчас девчонки тоже мечтают о вас и называют за глаза Темочкой?

Он расхохотался. Нинка смотрела, как двигается его кадык, как блестят красивые белые зубы, и сама невольно улыбалась.

— Подумать только! Тогда я страшно злился, что меня, педагога, серьезного мужчину, какие-то девчонки за глаза кличут по имени! — Он разговаривал только с Нинкой. Ирма переминалась с ноги на ногу рядом. — Мне хотелось казаться взрослым и опытным учителем. А теперь, когда юность уже позади, мне очень хочется почувствовать себя молодым, и, каюсь, теперь бы мне польстило внимание девчонок. Но, увы, все прошло. И «Тема» — тоже в прошлом!

— Сочувствую, — беззаботно кинула ему Нинка и повернулась к Ирме: — Я за тобой. — Они направились к столам.

— Ниночка! — крикнул откуда-то справа Антон. — Я тебе здесь место занял!

Нинка взглянула на Ирму и выпустила ее ладонь из своей руки.

— Прости, там только одно место, — с напускным сожалением произнесла она. И, слегка покачивая бедрами, пошла навстречу Антону.

— Сука, — процедила вслед ей подруга, но Нинка лишь пожала плечами.

Она чувствовала множество взглядов, направленных на нее, и это ей нравилось. Она чувствовала волны зависти, исходящие от женщин, и радовалась этому. Она купалась в восхищенных взглядах мужчин. Она получала удовольствие от ревности Антона, который тоже ловил эти похотливые мужские взгляды и старался все время хозяйским жестом держать ее за руку или под руку. Мол, все должны видеть — она занята!! Эта красотка, эта королева зала — моя!!

Походкой модели Нинка продефилировала к свободному стулу, который специально для нее зарезервировал Антон, и грациозно присела.

— Нина, тебя не узнать, — поджав губы, строго заметила классная руководительница. Нинка уже забыла ее имя, как забыла имена большинства одноклассников.

— Вы же узнали? — усмехнулась она.

— Так ведь все вокруг только и говорят о тебе, — неожиданно подмигнула ей старушка и внезапно понравилась Нинке — впервые за десять лет учебы и остальные десять лет, проведенные в другой жизни.

Антон поставил перед ней бокал шампанского и тарелочку с тортом.

Нинка брезгливо переставила торт подальше, а шампанское, наоборот, придвинула. И тут же перехватила настороженный, предупреждающий взгляд Ирмы. В памяти всплыло обещание никогда больше не пить шампанского. Это было тогда… в тот вечер, когда она потеряла девственность — неизвестно с кем. Сейчас ей это почему-то показалось смешным и очень забавным. Не отрывая взгляда от Ирмы, Нинка отхлебнула прохладной шипучки, а потом сделала еще два глотка. В голове слегка зашумело — она не слишком плотно поужинала.

Ирма предупреждающе покачала головой. Нинка вздохнула и влила в себя все содержимое бокала, предоставив Антону возможность снова поухаживать за ней. Он суетливо наполнил бокал и присел, обняв ее за плечи.

Подумать только, как долго она мечтала об этом! Но тогда объятия Антона казались ей невозможными. А теперь поди ж ты, жадные руки Антона пытаются добраться до всех ее округлостей! Нинка вспомнила, как она представляла себе их свидание — весьма целомудренно, совсем не так, как это происходит сейчас, когда пальцы Антона спускаются все ниже, поглаживая ее ягодицы.

Темникова вдруг ехидно улыбнулась и громко сказала на весь зал:

— Подумать только, как меняется кое-кто! Из мышек — в люди…

Сидящие рядом одноклассники замерли. Всем стало ясно, что Темникова пытается вернуть пальму первенства, сделать все, чтобы было как раньше. Призвать Нинку к ответу, заставить ее сжаться, испугаться, потерять загадочный блеск в глазах и весь этот флер гиперсексуальности. То есть превратить эту дерзкую красотку в ничтожество Нинку Русанову, трусиху и неудачницу, которую когда-то по наводке Темниковой бойкотировал весь класс.

Но вместо того чтобы разрыдаться и позорно сбежать, Нинка вздохнула и взяла крупную розочку зефира с ближайшего блюда. Откусила кусочек, а потом, глядя прямо Темниковой в глаза, спокойно ответила:

— Угадала, бэби. Люди всегда меняются. Правда, не все. В моем случае эти изменения удивительны и прекрасны, но о тебе такого сказать не могу. Ты как была сисястой стервой, так ею и осталась. Единственное изменение в тебе — это куда более отвисшие, чем раньше, батоны.

Остатки зефира отправились в Нинкин рот. Темникова растерялась и побледнела, совсем как раньше, когда стыдилась своей непомерной груди.

— Жаль, здесь нет Самохиной, — добила ее Нинка. — Может, тебе бы захотелось снова сломать ей что-нибудь из обуви? Как те сапожки…

На темниковское счастье, в помещении погас свет, заблестели на столах свечи, по залу поплыли блики от каких-то специальных дискотечных прибамбасов, и начались танцы. Красивый мужской голос пел на английском языке о своей любви. Нинка вздохнула, увидев воодушевленное лицо Антона. Почему-то в этот момент он ее раздражал — так не вязалась его круглая счастливая физиономия с этой музыкой, такой утонченной и одновременно такой понятной, такой родной.

— Разрешите, мадам? — Антон суетливо вскочил, чуть не опрокинув стул.

Нинка грациозно поднялась и позволила ему повести себя на середину зала, где уже кружилось несколько пар.

Руки Антона легли на ее талию, и одна почти сразу же скользнула ниже. Нинке это не понравилось. В конце концов, она не какая-нибудь ночная бабочка, которую можно лапать на глазах у всего зала.

— Вот так-то лучше, — пробормотала она, поднимая его руку на свою талию и прижимаясь к Антону.

— Что?

— Ты хорошо танцуешь, — солгала она.

На самом деле Антон топтался на одном месте, и Нине приходилось прилагать все усилия, чтобы со стороны это топтание казалось танцем.

И все же вот он, Антон, ее многолетняя мечта! Он в ее объятиях, он возбужден и очарован — ею! Нинка внезапно оглянулась и увидела рядом танцующих Ирму и Артема Николаевича. Эта парочка ее раздражала. Может, потому, что Артем Николаевич танцевал гораздо лучше Антона и не наступал Ирме на ноги, может, потому, что Ирма смеялась и учитель физкультуры тоже улыбался. А ей, Нинке, было скучно, хотя рядом с ней, совсем близко, находился Антон, не сводивший с нее немигающих глаз. Но ей хотелось чего-то большего. Или совсем другого?

Неожиданно для себя Нинка отстранилась от бывшего одноклассника и подошла к Ирме.

— Меняемся парами, — сообщила она и бесцеремонно подтолкнула подругу к Антону. — Вы не против? — осведомилась она, ловко устроившись в объятиях Артема, потрясенного таким напором.

— Разумеется, нет, — вежливо ответил он.

— Вы считаете, это глупо? Или смешно?

— Почему я должен так считать?

— Потому что это написано на вашем лице, — усмехнулась Нинка, снова почему-то почувствовав себя на коне.

Ей не хотелось видеть обиженного Антона, поэтому она мастерски развернула учителя физкультуры в другую сторону.

— Ого! — восхитился он. — Давайте договоримся, кто ведет.

— Конечно, вы! — воскликнула Нинка, чувствуя тепло от его ладони на своей талии. Почему-то в его объятиях ей нравилось больше, чем в руках Антона.

— Вы сегодня королева бала, — улыбнулся учитель. — Здорово же вы всех поразили.

— Правда? Я не заметила, — небрежно соврала Нинка, не уставая удивляться, как ей с ним легко.

А ведь совсем недавно она встретила Артема Николаевича на улице. Он шел прямо ей навстречу. Она хотела быстренько сбежать в другую сторону, но он уже был слишком близко. Нинка в страхе прикрыла глаза, надеясь, что он ее не заметит, но он скользнул взглядом по ее лицу и прошел мимо. Просто не узнал. Или, скорее, не запомнил. А почему он должен ее помнить, эту безликую девушку, которая на уроках физкультуры отсиживалась на скамейке?

Теперь она отыграется за тот случай. Сегодня ее день, и она накажет всех обидчиков.

— Жаль, что вас я поразить не смогла, — улыбнулась она. — По крайней мере, около месяца назад вы меня не узнали!

— Не может быть, — покачал головой Артем Николаевич, на несколько секунд даже прервав их танец. — Я не мог вас не узнать, Нина! Вы ошибаетесь.

— А вот и нет! Вы шли по Большой Андроньевской улице, держали под мышкой какую-то папку…

— Да, было такое, — воззрился он на нее. — Я как раз относил чертежи архитектору… Но как же я мог вас не узнать? Скорее всего, не увидел! А почему вы ко мне не подошли?

— Зачем? Кстати, вы меня видели, но прошли мимо. А что за архитектор? Вы что-то строите?

— Понял! — вдруг воскликнул Артем так громко, что ближайшие к ним пары вздрогнули. — Я тогда просто разбил по дороге очки и толком ничего не видел, даже по улице чуть ли не на ощупь шел!

— А как же вы сейчас без очков? — ехидно поинтересовалась девушка, заметив, что Артем не ответил на ее вопрос насчет архитектора. Но переспрашивать не стала.

— А сейчас я в контактных линзах, — усмехнулся он. — Прогресс, Ниночка, наконец-то дошел и до меня. Мама все говорила, что я как мастодонт, несколько лет пыталась убедить, что линзы гораздо удобнее. И вот наконец убедила.

— Ну, слава богу, разобрались… — Нинка вдруг почувствовала, что у нее словно камень с души свалился. Почему-то ей стало приятно, что он попросту не разглядел ее лица. — Спасибо за танец, Артем Николаевич.

— Это я должен говорить спасибо. — Он церемонно поклонился и подвел Нинку к ее столику.

Одноклассники разбрелись. Кто-то пересел, большая часть разбилась на группки, а кто-то продолжал танцевать, теперь уже под старые, знакомые со школы попсовые песенки.

«Посмотри в глаза, я хочу сказать, я забуду тебя, я не буду рыдать…» — пела Ветлицкая. Нинка хмыкнула. Слишком много «я».

Она взяла бокал с шампанским и сделала глоток, прежде чем почувствовала, как чьи-то ладони обхватывают ее глаза.

— Антон, — безошибочно угадала она. — Не размазывай мне тушь. Пожалуйста.

— Нин, я что-то не понял… — Расстроенный Антон наклонился к ней очень близко, чтобы громкая музыка не заглушила его слов. — Ты со мной или как?

— С тобой, конечно! — Нинка стрельнула в него лукавым взглядом.

Почему-то Антону ей тоже хотелось досадить. Да, она была в восторге оттого, что он наконец-то разглядел ее и заметил, что явно неравнодушен к ней и не стесняется этого. Но ведь он многие годы игнорировал ее! Так что терпение, дорогой! Тебе тоже придется немного помучиться. Нинка обвела глазами зал. Она должна заставить Антона ревновать, заставить почувствовать все, что чувствовала она, когда в школе он не обращал на нее никакого внимания, а потом женился на другой женщине.

Она увидела Темникову, которая кокетливо поправляла голубое платье, разговаривая с каким-то мужчиной. Нинке была видна только его спина. Невдалеке Ирма танцевала в паре с незнакомым Нинке молодым человеком, но смотрела на нее. И взгляд был недобрым. Нинка усмехнулась и отвернулась.

— Ты женат, Антоша?

— Я? — Он поперхнулся шоколадкой и испачкал себе уголок рта. — Нет. С чего ты взяла?

И зачем он лжет? Ну, женился на дочери какого-то там высокопоставленного чиновника, ну, попытался потом вроде бы развестись, ну, не удалась попытка. Видимо, тесть крепко прижал зятя. (Она знала обо всем этом от Ирмы.) Пыжиться и лезть вон из кожи, пытаясь доказать обратное, довольно глупо.

Наверное, Антон прочитал все это в Нинкиных глазах, потому что внезапно сник и признался:

— Ты права. Я женат. Удивительно, что сам об этом забываю…

Нинка вздохнула:

— Ты с ней не живешь. Женаты вы лишь номинально. Но ты ее не можешь бросить, потому что она то ли тяжело больна, то ли беременна, то ли у вас подрастают дети, которых ты не можешь оставить, то ли потому, что все имущество записано на нее.

— Откуда ты знаешь? — поразился Антон.

— Все это написано в любом женском романе, — снова вздохнула Нинка.

Ее больше не интересовало семейное положение Антона. И сам он — в качестве романтического героя. Ей хотелось сейчас совсем другого — не идиотских разговоров, а горячего, грубого, прямо-таки жгучего секса.

Антон, наверное, почувствовал что-то и, приобняв ее, как бы нечаянно сжал ее грудь.

Она чуть не задохнулась. Желание пронзило ее тело, проникая в самые дальние, потаенные его уголки. Ее захватили новые эмоции и доселе не испытанные ощущения. Она страстно жаждала продолжения.

— Сбежим отсюда? — шепнула Нинка Антону на ухо и красноречиво облизала губы, так, чтобы у него не оставалось сомнений, ЗАЧЕМ они убегут с вечера.

На верхней губе Антона выступили бисеринки пота. Он открыл рот, чтобы ответить, но тут у него зазвонил мобильный телефон.

— Жена, — извиняющимся тоном выдохнул он и отошел в сторону.

Но она не могла ждать. Справилась с дыханием, окинула презрительным взглядом кучку бывших одноклассниц, самозабвенно сплетничающих в уголке, и наткнулась на взгляд Артема. Вот кто ей нужен!

Не сознавая, что делает, Нинка направилась к нему, на ходу поправляя платье. Вернее, слегка приподнимая его вверх.

— Представьте, — сказала она, — я десять лет не видела спортивного зала! А ведь просидела на одной скамейке все школьные годы. Хочу с ней повидаться. У вас есть ключ от спортзала? Лучше всего — пойдемте вместе!

— Хорошо, — слегка удивился бывший Нинкин учитель и направился вместе с ней к выходу из актового зала.

Они молча спустились по лестнице, и Нинка, любуясь ловкостью его движений и грацией сильного тела, вновь ощутила прилив острого желания.

Она искоса взглянула на спутника, но не заметила ответного подобного томления. Учитель спокойно шел рядом, небрежно помахивая ключами.

— А почему ключи у вас? — вдруг спросила она. — Разве вы не должны их сдавать?

— Должен, — подтвердил Артем, — но у нас с вахтером договоренность: если у меня уроки сегодня вечером и завтра с утра, то ключи я оставляю себе. Видите ли, Ниночка, я обычно прихожу задолго перед занятиями, чтобы размяться самому, а вахтера в это время может и не быть. Нам с ним так удобнее, — улыбнулся он, открывая вожделенную дверь.

Нинка сделала несколько шагов и огляделась. Почти ничего не изменилось. Разве что в углу появились новенькие маты и некоторые из спортивных снарядов были заменены. И лавка у стены была другая, совсем не та, на которой она сидела во время уроков долгие десять лет.

Артему показалось, что один из матов съезжает на пол, и он пошел его поправить, тактично оставив Нинку наедине с ее воспоминаниями. Но ей было не до них. Нестерпимая, сумасшедшая волна похоти захлестнула ее. Не в силах сдерживаться, Нинка подошла к Артему сзади вплотную и обняла его. Ее руки скользнули по его груди, расстегнули несколько пуговиц, проникли под рубашку, стали нежно ласкать соски. Он словно окаменел, не в силах двинуться с места. Нина подышала ему в шею, слегка прикусила ухо и стала покрывать мелкими торопливыми поцелуями его затылок. Тут он наконец повернулся, и она прильнула к нему, сама соблазняясь зрелищем того, как красиво вздымается ее полная грудь в глубоком декольте.

— Нина, я не могу, — хрипло пробормотал он, но не отстранился. — Я был вашим учителем…

— Не был, — прошептала она, пройдясь своим языком по его губам. — И все равно, сейчас ты уже все можешь, мой мальчик! Все, что угодно! Со мной!

Она наступала на него, и он, не удержавшись, рухнул на маты. Нинка прыгнула на него сверху и наконец-то принялась целовать его так, как ей хотелось — глубоко проникая к нему в рот, щекоча кончиком языка его язык. Она почувствовала его напрягшийся член и обрадовалась: он тоже не каменный и тоже хочет ее! Наконец-то она почувствует в себе мужчину, и это будет настоящий секс, взаимный, сладкий, бешеный, совсем не похожий на тот, первый раз, который она даже не запомнила в пьяном угаре.

На груди Артема не росло ни единого волоска. Кожа была мягкой и нежной. Нинка от восторга буквально застонала. Она опустилась немного ниже, чтобы внимательно рассмотреть его тело, тело, которое сейчас будет любить ее так, как этого хочет она. Артем недаром был учителем физкультуры. Его фигура была совершенна. Мышцы на упругом животе так манили ее, что она не удержалась и стала целовать их. Она просунула руку между его ног, обхватила сквозь брюки его твердеющий ствол, а второй продолжала гладить его грудь, попутно целуя пупок и щекоча его языком. Он весь был такой манящий и чувственный, что Нинка готова была заласкать его до смерти. Ей нечем было дышать. Когда она на секунду отпустила его, чтобы сделать глоток воздуха, он прошептал:

— Но это неправильно…

Его лоб был влажным, а в глазах разгоралось желание. Он ждал от нее последнего сигнала и получил его.

— Любовь не может быть неправильной, — поправила его мудрая Нинка и расстегнула ему брюки.

Артем сдался. Он перевернул Нинку на спину и, медленно приспуская с нее платье, стал покрывать жадными поцелуями ее грудь. Нинка истекала ожиданием — вот-вот, еще совсем немного, и его член, такой мощный и сильный, войдет в нее, и она сойдет с ума от того, что это наконец свершилось. Наконец она станет настоящей женщиной и насладится этим!

Она, широко открыв глаза, смотрела на соблазнительное орудие этого чудесного превращения, постанывая от ожидания, но вдруг почувствовала, что Артем замер. Нинка проследила за его взглядом и увидела неподалеку Ирму. Артем торопливо соскочил с Нинки, застегнул брюки, быстро поправил на ней платье, прикрыл грудь и покраснел. Нинка же, вольготно раскинувшись на матах, засмеялась прямо в лицо Ирме.

— Я и не знала, что ты вуайеристка, — весело хихикнула она.

— Ну ты и дрянь, — покачала головой подруга. — Настоящая шлюха! Ты что сегодня, с дуба упала? Из обычной замухрышки, которая боялась на себя в зеркало лишний раз посмотреть, ты превратилась…

— В красавицу, — торопливо прервала ее Нинка, — которая знает, чего хочет от жизни! И будь добра, не мешай мне! Иначе я превращу тебя в лягушку!

Нинка захохотала, как бестия, а Ирма повернулась и бесславно исчезла.

— Можем продолжать, — повернулась Нинка к Артему.

Но тот лишь покачал головой:

— Хорошо, что она пришла. Иначе мы натворили бы глупостей.

— Секс — это глупости? — возмутилась Нинка. — Да ладно, чего ломаться! Я же хочу тебя, вот она я, рядом! Давай, возьми меня!

Она потянулась к бывшему учителю, но тот вдруг резко отпрянул от нее, словно от гюрзы:

— Извините, Нина, ничего не выйдет.

Нинка нехотя поднялась с матов и одернула платье, которое возмущенно затрещало. Нинке показалось, что платью тоже не понравилось бесславное окончание так хорошо начавшегося свидания. Наверное, любое платье мечтает о том, чтобы быть разорванным в порыве любовной страсти.

— Я чуть не потерял голову, — сдавленно проговорил Артем, — но теперь все в порядке. Извините меня…

— Да уж, — изменившимся от злости голосом выкрикнула Нинка, — кроме извинений, сказать, конечно, больше нечего! Не знаю, смогу ли я извинить мужчину, который, уже лежа на мне, не смог довести дело до конца! Пожалуй, надо искать другого кандидата. Благо, даже искать не придется, — поправилась она и, фыркнув, быстро процокала каблучками к выходу из спортзала. Она не видела, каким взглядом проводил ее Артем.

— Вот ты где! — набросился на Нинку Антон.

В актовом зале уже горел свет, бывшие одноклассники договаривались, где продолжить встречу: у кого-то дома, или в классе, отправив гонцов за дополнительной порцией алкоголя и закуски, или же перебазироваться в кафешку.

— Я боялся, что ты ушла, — признался Антон, крепко ухватив ее за руку. — Ну, твое предложение еще в силе?

Нинка задумчиво посмотрела на него. А потом махнула рукой — чего думать-то? Артем не смог снять ее возбуждение, пусть это сделает Антон!

— Ниночка! — окликнул ее незнакомый парень. Присмотревшись, Нинка узнала бывшего одноклассника, имя которого, как ни силилась, вспомнить не смогла. — Ты с нами? Мы решили продолжить это дело в кафе.

— Боюсь, у меня другие планы. — Она ослепительно улыбнулась. — У нас с Антоном.

Одноклассник понимающе ухмыльнулся и отошел.

— С ума сошла? — зашипел Антон. — Я все-таки женат!

— Если ты так боишься свою жену, то незачем было таскаться за мной весь вечер, — процедила Нинка. — Я бы нашла себе спутника посмелее!

— Ладно, извини, — сбавил обороты Антон. — Я такой взвинченный…

— Я тоже, — промурлыкала Нинка. — Послушай, до моего дома довольно далеко, боюсь, я не выдержу.

У Антона заблестели глаза.

— А что, если прямо здесь? — прошептал он ей на ухо.

Нинка оторопела. Она, конечно, собиралась заняться любовью на матах не далее чем пятнадцать минут назад. Но вот трахаться прямо здесь, в зале, при сотне людей…

— Да нет, — сообразив, о чем она думает, засмеялся Антон. — Я имею в виду, найти укромный уголок…

— Пошли! — Нинка решительно взяла его за руку. Они вышли из зала и направились по длинному школьному коридору, попутно заглядывая во все классы. Но, как назло, либо двери оказывались заперты, либо за ними уже кто-то был.

— Черт! — ругался Антон. — Я готов завалить тебя прямо здесь!

Нинке это понравилось. Мужчина! Не то что красна девица Артем Николаевич! Видите ли, ему стыдно за свои инстинкты!

— Придумала, — внезапно воскликнула Нинка. — Раздевалка!

— Но туда может кто-то зайти! — возразил Антон.

— И это отлично! Риск меня возбуждает, а тебя? — прошептала она. — Там много шуб и пальто!

Антон на секунду задумался, а затем как-то хищно улыбнулся.

Они, не сговариваясь, сбежали вниз и ворвались в раздевалку, которая представляла собой кучу длинных стоек, стоящих параллельно, с крючками для верхней одежды. Узкие проходы между ними, заполненные рукавами пальто, пуховиками, меховыми изделиями, почти не просматривались. Нинка порадовалась, что в этом году зима началась так рано. Ведь тощенькие курточки и плащи не смогли бы послужить надежным укрытием.

Нинка двинулась внутрь одного такого прохода, еле пробивая себе дорогу. Антон шел за ней, она чувствовала его дыхание на своей шее. Но почему-то ее возбуждение вдруг стало спадать. Нинка пыталась вернуть дивное ощущение страсти, представляя себе восторг от близости с мужчиной, которого она давно любит. Она должна, черт возьми, испытать волшебное ощущение полета! Она остановилась и прильнула спиной к чьей-то шубке из чернобурки. Для шуб, пожалуй, еще рановато, но встречающиеся раз в год бывшие одноклассники пытались каждый показать свое благосостояние.

Антон, поблескивая жадными глазами, навалился на нее, стал осыпать нетерпеливыми короткими поцелуями лицо, добрался до губ, затем задрал платье, деловито угнездив его на Нинкиной талии. Нинке каждое движение Антона казалось машинальным и привычным. Неужели ему не впервой заниматься сексом в раздевалке? Или он делает это каждый вторник?

Не обращая внимания ни на что, Антон расстегнул ширинку, обрадованно ахнул, нащупав между полоской Нинкиных трусиков и чулками голую теплую кожу.

— Какая ты молодец! — Он еще раз поцеловал Нинку, поднял одну ее ногу, закинув себе на бедро, деловито отодвинул трусики в сторону, даже не стащив их, и…

И волшебства не произошло! Сам акт, эти короткие нервные толчки, ничуть ее не возбудили и не вознесли к облакам. Кроме неудобства, Нинка ничего не почувствовала. Она всего лишь ощущала, как ноет спина, прижатая к чужой шубе, как пыхтит Антон ей прямо в ухо и как неловко он придавил ей грудь. Это было так не похоже на то упоительное действо, которое происходило у нее с Артемом, что Нинка чуть не расплакалась от досады. Подумать только, двенадцать лет она мечтала об Антоне! И вот наконец, когда он уже у ее ног, вернее, между ними, она думает о Теме! Впрочем, о чем ей еще думать, если она ничего не чувствует? Ну, почти ничего… С Темой она была королевой, обласканной и желанной, а с Антоном Нинка почувствовала себя изнасилованной Золушкой. Ее тело не откликалось на грубоватые ласки Антона, который, впрочем, не давал себе труда возбудить ее как следует. Его торопливый член казался ей инородным предметом, безжалостно засунутым в ее тело. Он мешал ей и действовал на нервы. И — о ужас! — Нинка тоскливо ждала, чтобы весь этот жалкий Праздник Первой Любви закончился побыстрее.

Он действительно закончился очень быстро. Антон отлепился от нее, удовлетворенно застегивая ширинку, торопливо чмокнул Нинку и прошептал:

— Вот это да! Все было великолепно! Тебе понравилось?

— Нога затекла…

Нинка почему-то не стала говорить ему, как это было на самом деле. Она поправила чулки, одернула платье и, даже не обернувшись на недоверчиво улыбающегося Антона, направилась к выходу. Настроение у нее совершенно упало. Ей хотелось сделать кому-нибудь пакость. Всем. Немного подумав, Нинка направилась к входной двери. Вышла на улицу, вдохнула свежий воздух. Неподалеку веселилась молодая компания. Судя по бурной жестикуляции и громким взрывам хохота, молодые люди уже прилично приняли на грудь.

Нинка поежилась. Все же на улице не месяц май, пора возвращаться.

Внезапно от компании молодых людей отделился парень и, внимательно всматриваясь в Нинку, подошел к ней поближе.

— Девушка-девушка, — весело начал он, — а вы учительница, да?

— Ученица.

— Ух ты, какие сочные ученицы пошли, — хмыкнул он и, обернувшись, крикнул своим приятелям: — Эй, парни, смотрите, какую телку я себе отхватил!

— Сейчас отхватишь по зубам, — мрачно пригрозила Нинка.

— Ого, да лошадка с норовом, — удивился, подходя, второй.

— Лошадка — твоя мама, таскающая авоськи из продмага, — выпалила Нинка. Ей нестерпимо хотелось поскандалить, и она уже вошла в раж.

— Да ты чё? — рассвирепел парень. — За такое можно и по роже схлопотать!

— Рожи — у твоих друзей, — парировала она. — Убирайтесь подальше от меня, пока с вами не случилось чего-нибудь незапланированного.

Четверо молодых людей, окруживших ее, злобно дышали перегаром. Они были настроены довольно воинственно.

— Предлагаю проучить эту нахалку, — предложил один. — Оттащим ее в темный угол и отпялим все вместе. Может, будет добрее…

— Предложение поддерживаю, — обрадовался второй.

Нинке стало не по себе. А если действительно они сейчас ее потащат? Она представила себе групповуху на крыльце школы и поежилась. Нет уж, не станет она делать минет этому квартету! Если бы их было хотя бы двое, может, она бы и сдалась. Кто знает, как обстоят дела с техникой у молодежи! Может, у них неземная способность к тантрическому сексу? А ей все еще хотелось…

Один из четверки и вправду обнял ее за талию и сильно подтолкнул по направлению к темному углу за колонной.

— Отпусти, кричать буду, — предупредила Нинка, тем не менее благосклонно взирая на чью-то жадную руку, уже шарящую у нее под платьем.

— Да она уже мокрая! Вот это телка! — простонал кто-то. — Парни, быстрее, хватаем ее…

Нинка краем глаза увидела, что рядом тормозит знакомый джип.

— Виталик! — заорала она. — Помоги мне!

Он на секунду замер, выискивая Нинку глазами, а потом усмотрел ее яркое платье и рванулся к ней. Парни, однако, добычу не отпустили, держа ее в серединке.

— Ты чего, самый смелый? — удивился один из хулиганов, обращаясь к Виталику.

— Или самый тупой? — обрадовался другой.

Онирасхохотались. Виталик молча отстранил огромной лапищей одного из них в сторону, так, что тот чуть не упал, и вытянул Нинку за руку из этой компании. Все произошло так быстро, что никто и слова не успел сказать.

— Ты чего? — пришел в себя самый нахальный из четверки. — Крутой, да?

— Да, крутой, — самодовольно сообщил Виталик и ловко смазал парня в челюсть. Второго постигла та же участь. — Кто-нибудь еще хочет?

Нинка заметила: Виталику хочется, чтобы кто-нибудь еще раз на него бросился. Но желающие отсутствовали. Парни сгрудились в уголке и шептались, зализывая раны. Виталик пристально оглядел Нинку.

— Хорошо выглядишь. Я даже тебя не узнал сначала. Только по голосу… Где Ирма?

У Нинки поднялось настроение, да не на один градус, а, пожалуй, на все тридцать. Она с восторгом смотрела на Виталика.

— Я не знала, что ты такой сильный, — восхищенно произнесла она, игнорируя вопрос про Ирму. — Как ты их напугал! Один против четверых — настоящий герой!

Виталик довольно улыбался. Нинка собиралась еще ему польстить, обильно сдобрив порцию лести щедрыми комплиментами, как вдруг в проеме двери заметила краем глаза яркую кофточку Ирмы. И тут Нинка, неожиданно для самой себя, кинулась на шею Виталику и стала его жадно целовать. Парень опешил, но машинально обнял Нинку, отвечая на ее горячий поцелуй. Нинка приоткрыла глаза и удовлетворенно убедилась, что это действительно Ирма стоит на крылечке и не отрываясь смотрит, как ее лучшая подруга целуется с ее парнем. Как только Ирма, развернувшись, ушла в помещение школы, Нинка тут же отлепилась от Виталика.

— Ты чего? — удивился он.

— Ничего, — пожала плечами Нинка. — Благодарность за то, что ты меня спас… А может, я влюбилась…

— В кого?

— В тебя, конечно! Слушай, ты можешь довезти меня до дома?

— Ну, я приехал вас с Ирмой отвезти домой, — пробасил он.

— Боюсь, что Ирма не поедет, — пожала плечами Нинка, горестно вздохнув. — Она еще не собирается домой. И, кроме того, она всем рассказывает, что ты ей уже надоел, пора менять.

— Чего? — взревел Виталик, намереваясь броситься в открытые двери школы. Но Нинка удержала его.

— Не глупи. Как ты ее найдешь? Знаешь, сколько сегодня здесь народу? Позвони лучше на мобильный, она сама тебе все скажет, — прощебетала Нинка.

Она уже дрожала от холода, но любопытство раздирало ее. Она примерно представляла, что именно скажет Ирма Виталику после увиденного. Так оно и получилось. Виталик вытащил мобильный телефон, потыкал в кнопочки толстыми пальцами и прислушался. Нинка гадала, ответит подруга или нет. Ирма ответила.

— Больше мне не звони, — не слушая Виталия, громко сказала она. Нинке показалось, что Ирма в истерике. — Я тебя не хочу видеть! Никогда!

Раздались короткие сигналы. Виталик растерянно уставился на трубку.

— Чего это она, а? — жалобно спросил он у Нинки.

Та пожала плечами. На секунду ей стало жаль его, и она хотела было открыть ему правду. Но потом передумала. С какой стати? Ирма сегодня цепляется к ней, ходит по пятам и вообще ведет себя странно. Неплохо и позлить ее. Пусть убедится, что не она одна такая на свете, и что ее хваленый Виталик в любой момент ей изменит!

— Если хочешь, я тебе расскажу подробнее, — добавила Нина. — Но только сбегаю за пальто, а потом, по дороге домой, поговорим об Ирме. Договорились?

Виталик кивнул и, не глядя на нее, спустился вниз, к машине. Даже плечи его выглядели печальными.

Нинка снова навестила раздевалку, пробиваясь сквозь гору одежды к своему пальто, и вдруг увидела в уголочке Ирму, сидящую на корточках. Подруга рыдала, печально и тихо, прижимая к себе мобильный телефон. Нинка, глядя на нее неприятным, холодным взглядом, подбоченилась.

— Другого места для слезливых особ здесь не нашлось? — громко спросила она. — Если идти прямо, то слева можно наткнуться на туалет. И там хоть облейся слезами, попутно умываясь, чтобы не пугать людей текущей тушью и размазанной помадой!

— Зачем ты это сделала? — всхлипнула Ирма.

— Что?

— Зачем ты увела у меня Виталика?

Нинка только открыла рот, чтобы высмеять подругу и сообщить, что с толстолобым Виталиком ее ничто не связывает и он ей вообще не нужен, а потом вдруг сообразила, что нестрашно и приврать немного. Пусть Ирма помучается подольше!

— Я его не уводила, — виновато вздохнула она. — Стояла на крылечке, а он подошел. И вдруг стал говорить всякие такие, знаешь, вещи… Ну, что я давно ему нравлюсь, а ты надоела, и он хочет со мной встречаться. Я, конечно, была в шоке, а он этим воспользовался. Поцеловал меня, да так крепко… Слушай, а ты откуда знаешь? — вдруг встрепенулась Нинка, вспомнив, что ей полагается удивиться такой осведомленности подруги.

— Я вас видела, — шмыгнула носом Ирма. — Вы так самозабвенно целовались, что даже не заметили меня. Я не понимаю, как он мог так со мной поступить, а потом еще и звонить на мобильный!

— Он просто хотел сказать, что между вами все кончено, — стараясь не засмеяться, сообщила Нинка, — и предупредить, чтобы ты искала себе другого извозчика. Сегодня он тебя не повезет.

— Это следует понимать так, что он повезет тебя? — напряглась Ирма.

— Именно так, — кивнула Нинка, снимая с вешалки пальто.

— Подожди, — попросила Ирма. — Объясни мне, что случилось. Что произошло? Это, вообще, ты или нет?

— Нет, это моя бабушка, — расхохоталась Нинка. Настроение у нее повышалось с каждой минутой.

— Ну, вдруг у тебя есть сестра-близнец, — пожала плечами Ирма. — Ты сегодня не похожа на себя. Ни внутренне, ни внешне.

— Ох, мадам Рентген! Ты видела мои внутренности, чтобы так говорить? Я ничуть не изменилась, — парировала Нинка. — Может, только решила больше не торчать в твоей тени, а выйти наружу. Превратиться из гусеницы в бабочку. Это все.

— Не все, — покачала головой Ирма.

Она поднялась и подошла ближе к Нинке. Лицо испещрено темными потеками туши, помада смазалась и обильно краснела вокруг рта, как у клоуна. Однако Нинке вдруг стало не до смеха. Она невольно отступила, увидев в глазах подруги странный блеск.

— Ты меня пугаешь, — жестко заговорила Ирма, на лице которой волшебным образом высохли слезы. — Я думала, ты тихоня фригидная. Бесцветная серая мышка, которая норовит побыстрее залезть в свою норку и там отсидеться. Я боялась, что ты умрешь старой девой, хотя, пардон, девственность свою ты уже потеряла… У тебя уже колоссальный половой опыт — ты дважды отдавалась мужчинам без любви! Или трижды? Может, ты все-таки успела трахнуть Темочку? Впрочем, можешь не отвечать, меня это не интересует. Но чем Антон тебя привлек, непонятно. Кстати, Русанова, для занятий сексом раздевалка подходит еще меньше, чем для рыданий. Знаешь, если идти прямо, то слева можно наткнуться на туалет. И вот там-то и предаваться разврату, не смущая несчастных людей, решивших одеться.

— Откуда ты знаешь? — оторопела Нинка.

— Просто я училась в этой школе, пусть и меньше года, — ухмыльнулась Ирма.

— Я не про туалет, — нетерпеливо перебила ее Нинка. — Откуда ты знаешь про раздевалку?

— Антон рассказал всему классу, как отымел тебя прямо в раздевалке, даже что жене передадут, не побоялся, во как гордится! — расхохоталась Ирма. Теперь она стояла почти впритык к Нинке. Та чувствовала ее дыхание, сдобренное мятными пастилками. — Со всеми подробностями, как и полагается. Теперь парни тянут жребий, кто следующий.

Нинка с ненавистью посмотрела в улыбающееся дерзкое лицо и неожиданно резко ударила подругу по лицу. Ирма перестала улыбаться, но блеск из ее глаз не пропал. Нинка же почувствовала себя лучше.

— Думаешь, ты все изменила? — усмехнулась подруга, и Нинка с ужасом прочитала в ее глазах жалость. Настоящую, ничем не прикрытую, оголенную жалость. — Считаешь, что достаточно хорошо выглядеть и давать первому встречному, чтобы измениться самой? В таком случае ты просто глупа!

Ирма вернула Нинке пощечину, но та ее даже не почувствовала. Стояла замерев, словно чего-то ждала. Словно Ирма сейчас должна была произнести что-то, что и в самом деле поможет Нинке измениться. Но Ирма лишь вздохнула и снова спросила:

— И что с тобой случилось, а? Всегда пугалась мужчин и бегала от них, а сегодня, поди ж ты, настоящая секс-бомба. Умудрилась соблазнить единственного мужика, который не поддался моим чарам, перепихнуться с Антоном и вдобавок увела у меня Виталика, который тебе никогда не нравился. Что с тобой?

Нинка с облегчением вздохнула. Ирма не сказала того, что могло бы все изменить. Она и сама не знала точно, что это, однако же интуитивно чувствовала, что Ирма могла заставить ее вернуться обратно, в шкуру старой девы, никому не нужной и незаметной.

— Ладно, я пошла. — Она независимо вскинула голову. — Меня Виталик ждет.

Виталик терпеливо сидел в машине. Как только она уселась на сиденье рядом с ним, парень оживился. Он завел мотор, тронул автомобиль с места, а потом предложил:

— Хочешь, заедем куда-нибудь?

— Куда? — кокетливо поинтересовалась Нинка, поправляя платье, которое сегодня принесло ей успех и произвело фурор. — Туда, где тихо и мало людей?

— Точно, — удивился Виталик, — а как ты догадалась?

Нинка не стала говорить ему, что у нее, в отличие от него, не две извилины в голове, а гораздо больше. И что она прекрасно знает, что он хочет ей предложить. И, пожалуй, согласна на это. Да, она поедет к нему домой, и они займутся любовью на той кровати, на которой Виталик проводил ночи с Ирмой. Нинке будет интересно пережить те же ощущения, что и подруга.

— Не догадаться было сложно, — мягко ответила она.

Дальше они ехали молча. Нинке не хотелось разговаривать, а кроме того, она не знала, о чем можно говорить с таким человеком, как Виталик.

Тем не менее она периодически поворачивала к нему голову и улыбалась, поглаживая его по руке. В такие моменты Виталик вздрагивал и смотрел на нее, как кролик на удава.

— Ну, приехали!

Нинка вышла из машины, не дождавшись, когда он откроет ей дверцу и поможет спуститься. «Ничего, — подумала она, — я его научу хорошим манерам. Он узнает, как надо обращаться с девушками, которые этого заслуживают».

Она размяла затекшие ноги и огляделась. Впереди переливалась надпись на каком-то ресторане: «Синяя птица». А за этой самой птицей высился дом-башня. Нинка с сожалением подумала, что Виталик мог бы припарковаться у подъезда. Хотя, кто знает, может, дом новый и парковки еще нет? Ирма говорила, что Виталик будто бы недавно купил себе новое жилье.

Нинка схватила Виталика под руку, скользя туфельками по ледяной корочке асфальта, и устремилась вперед. Возле ресторана она внезапно почувствовала движение Виталика в сторону заведения и поддалась ему. Наверняка парень хочет купить бутылочку бордо 1983 года или лафита 1892-го. В крайнем случае, шампанское «Кристалл», чтобы отметить их первую ночь. Нинка поймала себя на том, что у нее разыгрался аппетит и она с удовольствием заказала бы что-нибудь еще и из еды.

Они вошли. На столиках горели свечи, сам ресторан был освещен мягкими небольшими светильничками, создающими неповторимую уютную обстановку. Возле каждого стола стоял диванчик, на котором можно было разместиться с бокалом вина в руке. Хорошее место. Пока она разглядывала зал, а затем спешащего к ним официанта, Виталик снял с нее пальто и передал швейцару. Нинке стало понятно: он предлагал ей посидеть немного в этом интимном полумраке перед тем, как у них будет свой интим. Что ж, в этом ничего дурного. Заодно она утолит свой аппетит — совсем немного, чтобы голод не терзал так сильно, но все же присутствовал. Ведь потом, после ресторана, ей надлежит посетить холостяцкую берлогу Виталика…

Нинка, распахнув меню, быстро сделала заказ: жульен из курицы, салат с грибами и пирожное с кофе. Потом подумала и выбрала себе экзотический коктейль с текилой. Виталик же ограничился большой порцией виски и тарелкой с мясным ассорти.

Он угрюмо налил себе из графинчика специфически пахнущую жидкость и осушил одним глотком, закусив оливкой.

— Ну, начинай, — велел он.

— Что? — изумилась Нинка.

— Начинай рассказывать, — вздохнул Виталик и икнул, обдав ее запахом свежего перегара. — Все, что случилось сегодня с Ирмой.

Волна горького разочарования затопила Нинку. Вот как, значит? Он привез ее сюда не ради нее, а лишь затем, чтобы узнать про Ирму? Значит, ее собственные чары ничуть его не тронули? Ей захотелось швырнуть в него ломтики копченой дичи и заорать благим матом на весь ресторан. Но вместо этого она проглотила обиду, решив, что теперь Виталику придется худо. Он сам сделал себе подножку.

— А что ты хочешь услышать? — поинтересовалась она, деловито ковыряясь в жульене. — Правду?

Виталик кивнул.

— Хорошо, — пожала она плечами. — Все началось не сегодня. Ирма давно уже поговаривала, что ты ей надоел, поэтому ей и хотелось вырваться куда-нибудь без тебя… Она терпеть не может наших одноклассников, но поехала на этот вечер, только чтобы ты не околачивался возле нее…

Нинка положила в рот остатки жульена и блаженно прищурилась, чуть ли не замурлыкав.

А когда подняла голову, увидела глаза Виталика, полные боли, недоумения и злости. Нинка на секунду пожалела его, а потом подумала, что никто и никогда не жалел ее. Что ей до этого, в сущности, чужого парня?

И она безжалостно продолжила:

— Ирма закрутила с Антоном, нашим одноклассником. Он ей давно нравился, а сегодня она вовсю крутила хвостом перед ним. Ну, Антон не устоял, и прямо в раздевалке…

— Что? — напрягся Виталик.

— Ну… это самое… — Нинка стыдливо опустила глаза. — Не понимаешь, что ли? Ирма с Антоном… прямо в раздевалке!

— Я его убью! — взревел Виталик, подскакивая с места. — И ее тоже!

— Тише! — прошипела Нинка. — Садись!

К ним спешил взволнованный метрдотель. Нинка, ослепительно улыбаясь, заверила его, что все в порядке, просто ее друг слишком эмоционален. Метрдотель, не в силах оторваться от лицезрения ее прелестей, настойчиво выпирающих из-под платья, стоял у их столика гораздо дольше, чем того требовали приличия.

— Так что забудь о ней, — мягко сказала Нинка, как только метр удалился.

— Но как она могла так поступить со мной? — горестно пробормотал Виталий. Нинка с удивлением увидела слезинку в уголке его глаза. Надо же, она всегда была уверена, что такие коротко стриженные и короткошеии мужчины на джипах плакать не умеют. — Я ее так любил, на руках носил, — продолжал Виталик. — Хотел жениться, вон даже кольцо купил…

Он полез в карман брюк и достал оттуда коробочку, бархатную, красную, в форме сердечка. Нинка схватила коробочку и открыла ее. Ее буквально ослепил блеск здорового бриллианта в окружении более мелких.

Кольцо было слишком вульгарно, на ее взгляд, но все же ей вдруг стало грустно. Вот как Виталик любит Ирму! Купил ей безвкусное, но дорогущее кольцо, наверное, самое дорогое в магазине, и собирался сделать ей предложение. А за что Ирме это все? Чем она отличается от Нинки? Нинка без спросу достала кольцо и примерила. На ее длинных пальцах кольцо перестало смотреться таким вульгарным и приобрело налет некоего лоска. Нинка вытянула руку перед физиономией Виталика.

— Нравится? — поинтересовалась она.

Вместо ответа он долил остатки жидкости из графинчика прямо себе в рот и сделал знак официанту повторить.

Нинка предприняла еще одну попытку расшевелить его и заставить говорить о себе. Но Виталик, пьянея все больше, уже не слушал ее. Он говорил сам — о своей любви к Ирме, о том, какая она неблагодарная и как могла изменить ему с первым встречным, а он надеялся, что она станет его женой.

Нинке вскоре надоело слушать этот бред.

— Пойми, Ирма тебе не пара, она тебя не любит, — постаралась она убедить его. — Обрати внимание на другую девушку, оглянись, возможно, она совсем рядом, — убеждала его Нинка, уже из спортивного интереса.

Она не могла поверить, что Виталик остался равнодушен к ее чарам. Почему он говорит о другой, когда она, Нинка, сидит перед ним в своем роскошном красном платье и взгляды всех мужчин в ресторане направлены только на нее? Но факт оставался фактом: Виталик не обращал на нее внимания. Она нужна была ему только потому, что позволяла говорить об Ирме.

Нинка совсем заскучала. Улучив минутку, когда Виталик отправился в туалет, она поднялась и направилась к выходу. Подставила плечи под пальто, услужливо накинутое на нее швейцаром, и вышла из ресторана. На улице похолодало. Нинка порадовалась, что никто не спер в раздевалке из кармана пальто две сотни, которые она туда машинально положила перед выходом из дома. Метро уже закрыто, как же ей иначе добраться домой, кроме как на такси? Слава богу, ждать ей пришлось недолго. Первая же остановившаяся иномарка благосклонно согласилась принять Нинку в свои благоухающие освежителем «елочка» недра. Водитель пару раз пытался заговорить с симпатичной пассажиркой, но Нинка сделала вид, будто внезапно онемела. Ей не хотелось ни с кем разговаривать. Она переваривала сегодняшний вечер и злилась на Виталика.

Когда девушка наконец добралась до своей квартиры, то сразу рухнула на диван, почувствовав, как сильно устала. Прокручивая в голове сегодняшний вечер, принесший как удовольствия, так и разочарования, Нинка поняла, что ее гложет: во-первых, Темочка отказался от близости с ней. Во-вторых, Виталик не поддался ее чарам и весь вечер в ресторане говорил только об Ирме. В-третьих, Ирма не сломалась, как ожидала ее лучшая подружка. И в-четвертых, Антон, который был ей так дорог столько лет, внезапно разонравился. С этим надо было что-то делать. То есть со всем этим. И как быть дальше? Сегодня она действовала спонтанно, а ведь для достижения успеха необходимо составлять план! Итак, ей требуется сделать это — начертать план, которого она будет придерживаться. Нинка зевнула. Ей неудержимо хотелось спать — так сильно, что она даже была не в состоянии снять с себя платье. Столько событий, доселе не испытанных эмоций, секс, ужин в ресторане с поклонником Ирмы, неудавшееся совращение бывшего учителя…

Единственное, на что ей хватило сил, это прихватить на диван одеяло. Как только ее голова коснулась мягкой большой подушки, Нинка тут же провалилась в сон. Но даже во сне она улыбалась, понимая, что сегодня изменилась ее жизнь — повернулась к ней совершенно иной стороной, и отнюдь не спиной. Это было очень необычно и в то же время чрезвычайно приятно.

Уже одевшись, Артем набрал знакомый номер телефона.

— Негодяй! Винтажный, неисправимый негодяй! — послышалось в трубке. — Ты знаешь, сколько времени?

— Прости! Ты спала?

— Нет, конечно! Я же сумасшедшая! Как ты себе это представляешь? Ты идешь неизвестно куда, неизвестно с кем…

— Ну, ММ, побереги силы! И известно куда, и известно с кем…

— Ага. Туда, где все собираются без супругов и занимаются черт знает чем!

Артем расхохотался:

— Хоть бы раз в жизни ты в деталях нарисовала для меня картинку этого «черт знает чем»! Мне страшно любопытно, какие фантазии бродят в такой умной головушке! Меня насилуют сразу четыре чернокожие девушки? Или тебе достаточно одной? Кстати, почему «винтажный»?

— Потому что винный.

— Винный негодяй?

— Да!

— Короче, пьянь подзаборная? Но, мамуля, винтаж — это очень хорошее вино определенной выдержки!

— Не веселись. Ты откуда вообще-то звонишь? Надеюсь, с дороги?

— Пока нет. Но одной ногой уже вышел из гнезда разврата.

— Темик! Ну что ты вслух такое говоришь! О родной школе! Плевать, любишь ты ее или нет. Ты же педагог, с тебя дети пример берут!

— Мам! Научись тогда читать мысли на расстоянии. И не волнуйся. Завуч и директор давно слиняли. Детей вокруг нет, они спят. Здесь только вполне самостоятельные дамы и господа. А дома я буду уже скоро. Пожалуйста, ложись! И перестань глотать на ночь кофе литрами!

— Дело не в кофе. У меня бессонница.

— Виноват, конечно, этот винтажный негодяй?

— Нет, Темик. Виновата твоя бабушка, которая могла родить меня лет на десять попозже.

— И тогда ты занялась бы дзюдо…

— В моем возрасте?

— В том возрасте.

— Хватит нести всякую чушь. Я из-за тебя проснулась. Езжай домой!

В трубке послышались короткие гудки. ММ — в обиходе Мама Марина — прозондировала настроение любимого сыночка и теперь наверняка спокойно уснет в своей теплой кровати с пологом. Полупрозрачный полог, расшитый нежными розетками, Артем привез ММ с каких-то соревнований.

Он не был ни монахом, ни пуристом. И приключения с женщинами совсем не являлись в его жизни такой уж редкостью. Но то, что с ним попыталась сделать этим вечером Нина Русанова, потрясло его до глубины души.

Как ни странно, он сразу узнал ее в ослепительной красавице, затмившей всех бывших одноклассниц. Наверное, потому, что в его память плотно, как застывший кинокадр, впечатался один уголок школьного спортзала.

Там всегда на одной и той же скамейке, всегда в одной и той же позе — руки зажаты между коленями, а глаза не отрываясь следят за одноклассниками, выполняющими упражнения, — сидела невзрачная, смирная, необщительная девочка. Нина Русанова. Но в ее тихом присутствии было нечто странное. Во-первых, ее маленькие, какого-то младенческого, сизого цвета глаза. При том что сама она оставалась неподвижной, эти некрасивые глаза с белесыми ресницами вдруг разгорались огнем такого бешеного азарта, что освещали, как два солнца, ее заурядное лицо. А во-вторых, уже после первого года он заметил: ему чего-то не хватает на уроках, если «русановская» скамейка пустует. Про себя он называл девочку Русалочкой. Но не рисковал вовлекать ее в общие занятия — она была освобождена от уроков физкультуры по болезни.

Наверное, можно было составить для нее специальную программу. Однако Артем был очень молод и слишком захвачен переменами в личной жизни. Тем не менее порой ему казалось: он знает, что она чувствует, — страстно любящая спорт, но отрезанная от него диагнозом. Почти как он…

До того, как попасть в школу, он с успехом выступал на международных соревнованиях по фигурному катанию, но когда во время тренировки разбил колено, блистательно стартовавшая карьера завершилась полным крахом. Для тренерской работы он был еще слишком юн, и его быстро забыли. Артем пережил сильный стресс. Нет, он не запил горькую с бомжами из соседнего сквера, не засел в казино, не замкнулся в себе, обрубая все старые контакты, не ушел отшельником в леса.

Он пустился во все тяжкие. Встревоженной матери бывший чемпион объяснил, что долгое воздержание во время постоянных сборов, тренировок и соревнований не было полезно для его молодого организма. ММ в ответ вымученно смеялась и просила только не подхватить СПИД. А для себя и сердобольных соседок нашла в светском омуте развлечений хорошую сторону.

— Мальчик должен перебеситься, — безапелляционно пресекала она любую попытку «поговорить о вашем сыне». — И если где-то в этих дебрях он встретит свою избранницу… пусть. Я, в отличие от некоторых, лишена предрассудков. Кто бы она ни была, если ему с ней будет хорошо, я все приму.

Она была мудрая женщина и понимала, что бессильна остановить эту вакханалию частой смены партнерш, рискованных забав и желчных поступков. Должно пройти время.

К счастью, еще в ореоле его молодой славы ММ вместе с тренером успели запихнуть Артема в физкультурный институт, и когда ему приелись все виды дозволенного досуга, он с неожиданным для себя упорством двинулся к диплому. Куда-то сразу подевались друзья с прежних вечеринок. Лишь некая девушка Вера долгое время по-мальчишески дружила с ним, втайне надеясь, что когда-нибудь у Артема проснутся к ней более нежные чувства. Но они не просыпались, и Вера променяла сероглазого спортсмена на бородатого геолога.

Женщины в его жизни появлялись и исчезали, как призрачные облака за бортом авиалайнера. Он любил их и забывал, как только терял. Заждавшаяся внуков ММ с досадой говорила, что у него неоперабельная острая сердечная недостаточность.

Артем сидел в своих «Жигулях» и неторопливо прогревал мотор. На улице, конечно, не мороз, но ему хотелось еще хоть немного побыть рядом с местом, где пару часов назад с ним случилось нечто абсолютно невероятное.

…Когда Нина Русанова, Русалочка, появилась на вечере, он был ошарашен. Куда девалась невзрачная, забитая девчонка со стиснутыми руками и напряженной нескладной фигурой! Куда исчезли ее смиренные манеры и серые мышиные хвостики! Он видел в толпе окруживших ее одноклассников яркую, как бабочка, очаровательную живую девушку. От нее исходил свет особой, неповторимой красоты, а в глазах, ставших такими выразительными и лукавыми, таился тот самый знакомый ему азарт!

К искреннему огорчению Артема, она его не узнала. Когда Нина подошла к ним с Ирмой, он был уверен, что встретится с ней как со старым, добрым другом. Но ее небрежная холодность не оставила ему надежды. Он с пристальным интересом наблюдал за тем, как она, громко хохоча, довольно двусмысленно кокетничает со всеми мужчинами, а женщин язвительно жалит недобрыми шутками. Его немного смущало выражение ее лица. Что-то исступленное, яростное, а иногда и вульгарное появлялось вдруг на нем и исчезало под маской дружелюбного, кокетливого веселья. Ее точеная фигура в коротком красном платьице приковывала все взгляды.

Но позднее самая роскошная женщина вечеринки вдруг перехватила его во время танца и позвала в спортзал. Ей, сказала она, хочется повидаться с любимой скамейкой. Артем, конечно, знал, что от той скамейки не осталось даже следа, но, подогреваемый другой тайной надеждой, охотно согласился на прогулку по школе.

Пока они шли, Артем заметил в ней какую-то нервозность, поспешность. Она торопилась? Он, зрелый и опытный мужчина, конечно, воспринимал исходящие от нее флюиды гиперсексуальности. Но они тревожили его. В его сознании та робкая девчушка в углу спортзала почему-то казалась ему более близкой и даже родной, чем эта уверенная в себе и как будто слегка презирающая его красавица.

Пожалуй, он уже все понял и пожалел, что согласился. Конечно, когда он увидел Нину, ее красота пронзила его, подобно молнии. Никогда еще он не испытывал ничего похожего. Это был восторг, вызывающий в душе боль. Сейчас эта боль становилась все более нестерпимой. Кто она, эта незнакомка с летящей походкой, изящными тонкими лодыжками стройных ног, гордой посадкой головы и идеальной фигурой? Зачем она идет сюда и почему выбрала его?

Они вошли в зал, и Артем рассеянно засмеялся. Здесь он был у себя. А таинственная женщина рядом не имела никакого отношения к его воспоминаниям о маленькой верной соратнице, при которой веселее проходили его уроки физкультуры. Он попытался сделать вид, что ничего особенного не происходит. Прошелся хозяйской походкой по залу, подпрыгнул под баскетбольным кольцом, решил поправить выбившийся мат. А когда разогнулся, она уже стояла сзади…

Артем очнулся и вытащил из гнезда ключ зажигания. Он пил шампанское. Придется брать такси.

…Он не хотел поддаваться этой валькирии, потому что не видел в ее глазах ничего, кроме страстного желания обладать им. Нет, не так. Страстного желания обладать любым мужчиной. С кем она сейчас была бы, если б у него, Артема, не оказалось ключа от спортзала? Он заметил, как Нина опустила глаза в свое пышное декольте и томно, удовлетворенно улыбнулась.

— Неправильно это! — вырвалось у него.

Бесполезно. Ее чудесное, пахнущее колдовскими травами тело уже вжимало его в маты, соблазняя его прикосновениями почти обнаженной груди, мягких, жадно исследующих его бедра рук. Блеск ее полуприкрытых загадочных глаз лишил его способности сопротивляться.

Когда она набросилась на него с первобытной страстью в том самом зале, где он привык видеть себя безупречным, спокойным и уважаемым учителем, это чудовищное несоответствие сперва поразило его. Но в данную минуту он не помнил уже ничего и был готов отдаться во власть этому животному магнетизму, этой всепоглощающей женской плоти…

И тут он увидел Ирму. Она стояла почти над ними, и то, что он прочитал в ее взгляде, потрясло его. Жалость, недоумение, презрение.

Все происходящее предстало вдруг во всей своей неприглядной пошлости. Но еще хуже стало, когда Ирма ушла, а Нина повернулась к нему с убийственно циничной улыбкой: «Можем продолжать». Он стал лепетать что-то насчет того, что Ирма спасла их от непоправимых глупостей, но сам понимал: дело абсолютно не в угрызениях совести или чем-то таком. Он испытал настоящий шок — его просто использовали!

Впрочем, сказал он себе, не надо врать. Женщина, которая видит тебя первый раз в жизни (ну хорошо, в своей взрослой жизни), необыкновенная красавица, окруженная поклонением более молодых сверстников, зачем-то приклеивается к тебе, тащит в уединенное место…

Он же не мальчик. Конечно, он понимал, что ей нужно. Не мог поверить? Доверял воспоминаниям о крысиных хвостиках? Какая чушь! Он хотел ее и шел за ней, чтобы ее получить. Вот и вся правда. И чем же тогда он отличается от нее? Простой расчет, взаимное желание перепихнуться двух взрослых людей. Красавица она или нет, ее неразборчивость могла его развлечь. Большое дело! И к черту сантименты! Но почему так болит душа?

— Не душа, а голова, — сказал он, все еще сидя в машине. — Меньше шампанского надо было пробовать, меньше с учениками брататься…

«И с ученицами по матам елозить», — ядовито подсказал чей-то неслышный голос. Он вышел из машины и с силой захлопнул дверцу. Пусть это все остается в прошлом!

Нинка проснулась, когда солнце уже давно бушевало в комнате, пуская солнечных зайчиков по обоям, отсвечивало в стеклах старенькой стенки, играя бликами в хрустальных вазах и бокалах, прячущихся в той же стенке. Она взглянула на часы и охнула. Все, безнадежно опоздала на работу. Наверняка теперь уволят. Но почему ей до сих пор не позвонили? Нинка машинально поискала глазами мобильный и сообразила, что он остался в кармане пальто. А пальто висит на вешалке в прихожей, и сигнала оттуда в комнате не слышно.

Она похлопала ресницами, на которых тушь скаталась в комочки, и наконец разлепила губы. Пить хотелось немилосердно, при этом сильно болела голова. Нинка давно не чувствовала себя так гадко. Кряхтя, с трудом встала, стараясь унять головокружение, и, топая привычным маршрутом в ванную, на этот раз включила в прихожей свет. Из зеркала на нее смотрел не привычный серо-зеленый призрак, а девица очень легкомысленного вида, с распухшими губами, размазанной тушью вокруг бесстыжих глаз, со всклокоченными волосами и в изрядно помятом вульгарном красном коротеньком платьице. Нинка заставила себя смотреть в зеркало как можно дольше, чтобы прочувствовать всю низость своего падения. Как ни странно, она долго не могла вспомнить, что же произошло вчера. Да что это с ней? Опять провал в памяти? Где же она была? Ответ вертелся на языке, и какие-то обрывочные мысли вонзались в ее память, являя ей образы Ирмы, Антона, Виталика и почему-то Артема Николаевича…

Нинка вернулась в комнату и рухнула обратно на диван. Она постепенно начинала приходить в себя. И тут же язвительная память услужливо подбрасывала ей сюжеты из вчерашнего дня, словно в замедленной киносъемке: вот она надевает платье, собираясь пойти на встречу выпускников, а дальше — пустота.

— Как это получилось? — бормотала Нина вслух, искренне изумляясь. — Я же не собиралась туда идти…

Она внезапно кинула подозрительный взгляд на платье. Ах да! Все началось после того, как она его примерила. Да-да, платье на ней выглядело настолько волшебно, что Нинке захотелось показать его всему свету. Или себя показать в этом платье? Она почувствовала, как кровь прилила к лицу. Что она вчера натворила? Что-то такое, о чем очень скоро пожалеет, что-то страшное и непоправимое… Но вот беда — ее воспоминания оказались разбитыми на мелкие-мелкие осколки, и чтобы собрать цельную картину, следовало собрать эти осколки. Но почему-то Нинке вдруг показалось, что кто-то или что-то намеренно мешает ей это сделать.

Она немного полежала, закрыв глаза, а потом решила все же принять душ. В голове шумело, и Нинка малодушно прислушивалась к этому шуму, пытаясь отогнать от себя воспоминания вчерашнего дня. Она не только ничего не помнила, но и не хотела вспоминать! Ее подсознание твердило о беде.

По дороге в ванную Нинка попыталась сбросить с себя платье, но не смогла. Наверное, ослабели руки, державшие вчера слишком много бокалов со спиртным. Нинка вошла в свою маленькую крепость — ванную, включила воду и, собравшись с силами, снова предприняла попытку сбросить с себя одежду.

Она осторожно потянула платье вверх, собираясь снять его через голову, и оно с легким шорохом отделилось от ее тела, которое прежде обтягивало, словно перчатка. Нинка отбросила красный шелковистый комок в сторону и с наслаждением встала под теплые струи.

Она налила в ладошку немного геля для душа и принялась растирать тело, которое вчера предало ее, осмелилось ослушаться. Впрочем, не только тело. Это сделали также и разум, и воля, и чувства…

Нина вздрогнула и уронила губку, которой собиралась растереться. Она начала вспоминать! Словно со стороны, она увидела себя, похотливо раскинувшуюся на матах, и возвышающееся над ней, искаженное страстью и страданием лицо Артема Николаевича, учителя физкультуры. Затем — горько плачущую Ирму, которую именно она, Нинка, довела до слез. Картинки прыгали у нее перед глазами и увеличивали скорость. Вот мимо пронесся кадр из кинофильма «Быстрый секс в раздевалке», где в главной роли Нинка Русанова с ужасом узнала себя, а пыхтящим рядом мужчиной оказался Антон.

Она, замирая от леденящего душу кошмара, встряхнула головой, но воспоминания не исчезли, наоборот, они показывали ей картинки вчерашнего дня, раскрашенные в яркие, сексуальные и даже развратные тона.

Нинка закрыла глаза и застонала. Ей не хотелось ничего этого вспоминать — ни лица Ирмы, растерянного и заплаканного, ни собственного кокетливого призыва, обращенного к Виталику, ни жуткого, поспешного и нечистого соития с Антоном прямо в раздевалке, возле чужих вещей… Это не она! Ирма — ее лучшая подруга. И единственная. Только она одна все эти годы была рядом с ней, помогала, утешала, подсказывала. И вот как она отплатила…

Нинка уселась в ванну и заплакала — так горько, как никогда в жизни. Даже тогда, когда она потеряла девственность неизвестно с кем, ей не было так горько, больно и одиноко. Тогда рядом была Ирма. А сейчас вокруг — тоска, щемящая и безнадежная. Тоска и страх…

Совсем опухнув от слез, она вылезла из ванной, обмоталась полотенцем и прошлепала босыми ногами к шкафу. Пошарила в пальто, выудила оттуда мобильный. Она поняла, что ей надо сделать. Она не могла потерять Ирму, ни за что! Кого угодно, только не ее!

Дрожащими пальцами Нинка набрала номер телефона, знакомый и любимый. Этот номер она знала наизусть. Именно он согревал ее, успокаивал и обнадеживал в течение нескольких последних лет. До этого у Ирмы был другой номер, который она не стала восстанавливать. А этот — легкий и простой для запоминания — она берегла. Он нравился Ирме, потому что начинался с даты ее рождения — 19–02. Девятнадцатое февраля.

Конечно, Нинка могла бы позвонить ей домой, но не выдержала бы разговора с мамой Ирмы. Наверняка подруга уже объяснила той, что рассталась с Виталиком, может быть, даже рассказала, по чьей вине…

Ирма не брала трубку.

— Ну пожалуйста, — молила Нинка. — Умоляю тебя, поговори со мной!

После бесплодных двадцати звонков она, устав, уселась на диван и набрала sms: «Пожалуйста, перезвони. Я не знаю, что вчера случилось. Ничего не понимаю. Наверное, я схожу с ума. Мне надо с тобой поговорить».

Прошел час, а Ирма так и не перезвонила. Нинка, совершенно сбитая с толку, понимала лишь одно: теперь у нее больше нет подруги. Равно как и работы. Да и вообще вся ее прежняя жизнь закончена!

Зато вот презрения к самой себе, ужаса от того, что именно она натворила все это, и одновременного недоверия этого было выше крыши! Нинке казалось, что она сошла с ума. Она, скромница, такой мышонок, никак не могла натворить все это безобразие и вдобавок направить его против собственной подруги! В голову закралась спасительная мысль: а что, если это неправда? Что, если это ей только приснилось? Ведь она — обычная, простая девчонка, которая боится мужчин… И вообще, ей нравится жить одной. Она знает, что никому не нравится и не может понравиться, потому что… потому что такая блеклая, бесцветная, никакая… Да она и слова-то не может сказать мужчине. Каким же образом она вчера смогла так оторваться, соблазнить или почти соблазнить стольких сразу? Это просто нереально!

Нинка вытерла заплаканные глаза и улыбнулась, почувствовав глубокое облегчение. Ну конечно же, почему ей сразу это не пришло в голову?!

Ирма не берет трубку только потому, что занята! Наверняка у них с Виталиком утренний секс…

Нинка стыдливо хмыкнула. Конечно, для работающих людей половина двенадцатого — это совсем не утро, однако же работа Виталика имела какое-то расплывчатое направление и название, Ирма не могла сообщить, где и кем он трудится. А сама подруга уже давно уволилась из той фирмы, сотрудник которой когда-то лишил Нинку невинности, и на работу вообще не ходила. Ее обеспечивали молодые люди — все эти Саши, Володи, Виталики. Не все вместе, разумеется, а по очереди. Каждый почитал за честь оплачивать ее счета.

Нинка почти успокоилась. Ну конечно, так и было! Вчера она вообще никуда не ходила, просто решила накраситься перед зеркалом, надела платье… Стоп! У нее нет косметики, чем она накрасилась? А, это Ирма! Она ее накрасила, пыталась убедить пойти на вечер встречи бывших одноклассников, но Нинка оказалась стойкой, как оловянный солдатик, долго препиралась с подругой, а потом выпроводила ту и уснула на диване в этом чертовом платье! Наверное, именно платье и пробудило в ней эти жуткие развратные фантазии, потому что никогда раньше у нее не было такой пошло-вульгарной и одновременно шикарной вещи!

Нина снова взялась за телефон, но не успела откинуть крышечку, как в дверь позвонили. У нее радостно забилось сердце. Ирма! Это Ирма!

Она распахнула дверь и засмеялась. На пороге действительно стояла подруга.

— Тебе смешно? — изумилась та. — Ты вызвала меня, чтобы посмеяться?

Ирма повернулась и принялась спускаться вниз по ступенькам, не дожидаясь лифта.

— Ты куда? — испугалась Нина. — Ирма, подожди, что с тобой?

— Что со мной? — взревела подруга, поворачивая к ней опрокинутое лицо. — Я думала, ты хочешь извиниться передо мной, исправить ошибки и рассказать, что же с тобой творилось вчера. А ты смеешься мне в лицо и после это спрашиваешь, что со мной? Дрянь! Пустая, развратная тварь!

— Нет! — торопливо пискнула Нинка. — То есть да! Я дрянь. Но я смеялась, потому что ты пришла! Я рада тебя видеть!.. — Она в ужасе прикрыла рот рукой. Значит, точно. Значит, все, о чем она уже думала как о жутковатом непристойном сне, случилось на самом деле.

Ирма с интересом наблюдала за переменами в ее лице. Подумав немного, она вернулась, втолкнула Нинку в квартиру и закрыла за собой дверь.

— Думаю, ты не притворяешься. — Она прошла в комнату и уселась на старенький диван.

— Конечно, не притворяюсь, — простонала Нина. — Значит, все это правда?

Она в ужасе прикрыла лицо руками. Ей было стыдно смотреть на Ирму. Так стыдно, что она теперь поняла выражение «провалиться от стыда сквозь землю». Именно это ей хотелось сделать — провалиться, и чтобы Ирма в удивлении открыла рот, заглядывая в ту дырку, куда провалилась ее неблагодарная подружка. Потом, как обычно это бывает, Ирма перестанет вспоминать вчерашний ужасный день и в памяти у нее будут всплывать лишь положительные черты пропавшей Нинки. Как жаль, что это невозможно — исчезнуть, раствориться в воздухе.

— Перестань! — прикрикнула на нее Ирма. — Что ты вечно прячешь глаза? Думаешь, если ты меня не видишь, то и я тебя тоже? Ты как мой кот. Нашкодит, а потом засунет башку и считает, что я его уже не вижу… Ну-ка опусти руки. Хочу на тебя полюбоваться… Да-а, — насмешливо протянула она, — сегодня ты, можно сказать, совершенно другой человек! Вчера ты смотрелась куда ярче! А куда делись твои дерзость, наглость, вульгарность? Ау, вчерашняя Ниночка! Или, лучше сказать, Нинель, ведь вчера ты вела себя, словно королева с подданными! Или дорогая шлюха.

— Смейся, смейся, — разозлилась внезапно Нинка и действительно отняла руки от лица. — Я понимаю, что, кажется, вчера натворила что-то ужасное. Но ты — моя подруга, и я прошу тебя о помощи.

— Да, это очень по-дружески, — кивнула Ирма, — отбивать парней у своих подруг, унижать их, издеваться над их чувствами!

Нинка открыла рот, чтобы возразить, а потом передумала. Раз Ирма говорит, значит, так и было.

— Помоги мне, пожалуйста, — всхлипнула Нинка неожиданно для себя. — Я ничего не помню. Но то, что всплывает в моей памяти… Словом, я шокирована.

— Шокированы все, — вздохнула подруга, открывая сумочку и вытаскивая из нее пачку сигарет. Она прищурилась и с интересом оглядела Нинку. — Вот сегодня ты такая, как обычно. А что было вчера?

— Ты знаешь… — Нинка понизила голос и машинально оглянулась на ванную. Именно там до сих пор лежало красное платье. — Мне кажется, во всем виновато… платье.

Ирма чуть не подавилась сигаретным дымом.

— То самое? — уточнила она. — Которое я привезла тебе из Парижа?

— Ну а какое же еще! Ты можешь мне не верить, но оно ведет себя, как живое! Как отдельный микроорганизм. И когда этот микроорганизм соединяется с моим организмом, получается — бум! — взрыв. Будто платье заставляет меня делать все, что я делала вчера…

— Хамить, приставать к парням, соблазнять бывших учителей и женатых одноклассников? — безжалостно выдала Ирма и покрутила пальцем у виска, намекая на психическое Нинкино состояние. — Давать в раздевалке и врать будущему мужу твоей единственной подруги?

— О, значит, вы уже разобрались! — обрадовалась Нинка. — Виталик тебе все рассказал?

— Мы с ним выясняли отношения всю ночь, — вздохнула Ирма. — Он никак не хотел поверить, что ты соврала ему насчет меня. А потом припомнил твое поведение в ресторане… Порывался приехать сюда и набить тебе лицо.

— Ой! — испугалась Нинка. — Надеюсь, ты ему не позволишь? Я и так не красавица, а ходить с фингалом — небольшое удовольствие.

— Не переживай, — великодушно махнула рукой подруга. — Хотя и следовало бы хорошей дубиной пройтись! Кстати, дорогуша, ты почему не на работе? Головокружение от успехов? Ты решила стать содержанкой и не тратить свое время на нудный видеопрокат?

— Скажешь тоже, —обиделась Нинка. — Я просто проспала. Обычно я всегда слышу звонок будильника, а сегодня… Мне даже ни разу не позвонили, как будто все там в порядке, и я на месте. Так вот, это платье…

— Тебе самой-то не смешно? — взорвалась Ирма. — Кому ты голову морочишь? Скажи честно — напилась в сосиску, и все комплексы вылезли наружу!

Ирма нервно затушила окурок в блюдечке из-под кофейной чашки. Этого Нинка обычно не позволяла, но в этот раз промолчала, чувствуя себя полным ничтожеством. Сидит и плетет какую-то чушь про платье…

— И все же я разрежу его на кусочки, — пробормотала она, садистски поблескивая глазами. — И выброшу в ближайшую помойку!

— Не трожь платье, при чем тут оно? Это мой подарок, между прочим!

— Лучше бы джинсы, — вздохнула Нинка. — Зачем, ну зачем ты привезла мне из Парижа именно такое платье?

— Опять она за свое! — всплеснула руками Ирма. — Я купила его тебе в подарок, потому что устала смотреть, как ты собственными руками губишь себя. Носишь ужасные, грубые шмотки, отсиживаешься дома вместо того, чтобы пойти на дискотеку или вечеринку…

— На одну-то вечеринку я уже сходила, — подло вставила Нинка, намекая Ирме на тот вечер, когда она потеряла девственность.

Подруга слегка порозовела.

— Ну и что? — с вызовом ответила она. — Не будь того вечера, вчера ты бы не смогла заняться сексом в раздевалке! Девственницы так не поступают!

— Вот именно.

— Ладно, — смягчилась Ирма. — Это хотя бы опыт. То есть, я хотела сказать, какой-никакой, но опыт! Хоть ты и пытаешься оправдаться, прикрываясь платьем.

— Проехали, — вздохнула Нинка. — Главное, что ты меня простила. Ведь простила же?

Подруга усмехнулась:

— Да уж, нелегко было приехать к тебе после вчерашнего. Я и не собиралась. Но эта твоя эсэмэска, что ты ничего не понимаешь… Поэтому я и приехала, чтобы мы с тобой вместе разобрались, откуда ноги растут.

— Разобрались, — кивнула Нинка. — Все равно я не знаю, как объяснить весь вчерашний вечер.

Она покраснела, вспомнив, как затаскивала Артема Николаевича на маты, как целовала его гладкую мускулистую грудь, как желала его тела… А потом в раздевалке отдалась Антону… Ужас! Ей хотелось исчезнуть под насмешливым взглядом подруги, которая, конечно же, все понимала.

— Кстати, Антон мне сегодня обзвонился, — вспомнила Ирма и, не удержавшись, хихикнула: — Номер твоего телефона просил.

— Ты дала? — похолодела Нина.

— Нет. Он вел себя не как джентльмен, — отрезала Ирма.

— Я не хочу видеть Антона, — вздохнула Нинка. — Мне так стыдно. И я не понимаю, зачем я с ним… Это было отвратительно!

— Да? — поразилась Ирма. — Но ты же мечтала об Антоне столько лет, я точно знаю, что он тебе очень нравится!

— Нравился, — поправила Нина. — Но все имеет свой срок, как оказалось.

— Тут я с тобой согласна. Только знаешь что? На твоем месте мне было бы стыдно перед Темочкой, а не перед Антоном!

— И думать об этом не хочу! Все, хватит!

— Зато наших ты вчера просто убила, — мечтательно протянула Ирма. — Видела бы ты глаза Темниковой… Да и всех остальных тоже! Они только на тебя и пялились весь вечер.

— Ужас… — еще раз выдохнула Нинка. — Все-таки, хочешь — смейся, хочешь — ругайся, но я думаю, что дело в платье. Как надела его, посмотрела на себя в зеркало, и понеслось… Носить его не буду, и в шкафу моем ему не место!

— Ну зачем ты так? — осторожно взглянула на нее подруга. — Просто ты никогда не носила платьев. В этом ты преобразилась, стала совсем другой. В общем-то я тебя понимаю. Твоя скрытая сексуальность вырвалась наружу. Может быть, когда-нибудь тебе снова захочется почувствовать себя королевой бала, совершить что-то сумасшедшее, неистовое…

— Ты имеешь в виду — завалить бывшего учителя на маты? — уже смеясь, прервала ее Нинка. — Или еще раз попытаться отбить у тебя Виталика?

— Но Виталик оказался твердым орешком, — самодовольно ухмыльнулась Ирма и, глянув на часы, ахнула: — Черт, я же еще полчаса назад должна была спуститься. Он ждет внизу! Мы едем в одно место, опаздывать нельзя, понимаешь?

— На кладбище, что ли? — проворчала Нинка. — Не знаю другого места, куда нельзя опаздывать!

— Дура, — обиделась Ирма. — Ладно, скажу: мы в загс заявление подаем…

У Нинки отвисла челюсть. Ее независимая, блестящая Ирма выходит за Виталика? За этого гориллоподобного мужлана с сомнительным источником доходов?

— Но это не помешало тебе вчера попытаться его соблазнить, — обиделась Ирма.

Нинка поняла, что последнее предложение произнесла вслух.

— Все, я побежала, — чмокнула ее на прощание Ирма. — Платье не трогай, слышишь? Сегодня вряд ли смогу, а завтра обязательно заеду к тебе, и подумаем, как тебе оставаться красивой, но не становиться монстром. Кстати, заодно похвастаюсь шикарным кольцом, которое мне преподнес Виталик!

Она исчезла за дверью. Нинка тоскливо посмотрела ей вслед. Да уж, Ирме легко говорить. А что делать ей, Нинке, с этим грузом недавних событий?

Спустя два месяца

Нинка, задумчиво помахивая пакетом с мандаринами, направлялась домой. В голове ее созревал план праздничного ужина. Совсем скоро — Новый год.

Подумать только, сколько всего изменилось за какие-то два месяца! После того, как она не пришла на работу в видеопрокат, ее, разумеется, уволили. Можно было, конечно, поваляться в ногах у хозяев. Но Нинка вдруг разозлилась, когда начальница — девица едва ли старше ее, начала ее отчитывать, словно школьницу. Нинка даже слушать не стала — забрала трудовую книжку и ушла.

Почему-то ей совершенно не было горько от потери работы. Вместо того, чтобы страдать и жалеть себя, Нинке вдруг захотелось пойти по той дороге, к которой она себя готовила, но с которой свернула из-за неуверенности в себе. Она же закончила филологический факультет университета, почему бы ей не устроиться по специальности? Кем? Учителем, конечно! Она с детства обожала литературу и русский, у нее стопроцентная грамотность! Так почему она сидела в видеопрокате столько лет? Нина знала ответ — страх. Она не понимала, как сможет войти в класс и объяснить школьникам урок, не была уверена, что сумеет найти нужные слова, стать для них настоящим учителем. Именно это неверие в собственные силы и не позволило ей поступить в педагогический институт! Нина малодушно рассудила, что филолог — понятие достаточно расплывчатое, куда более неясное, нежели учитель!

Теперь она вдруг решила попробовать себя в этом качестве. А почему бы и нет? Не получится — значит, не получится. Тогда она найдет себе обычную серенькую работенку и снова будет бездарно проводить время. Гораздо хуже, если она так и не попробует стать тем, кем ей так хотелось, — учителем!

Недолго думая, Нинка направилась в поисках работы по школам своего района. И что самое удивительное, ее приняли уже в третьем месте, куда она обратилась, — в колледже! Единственное, что ее слегка смущало: колледж был спортивным. Именно этой дисциплине отдавалось основное время. Заканчивали колледж сплошь кандидаты в мастера спорта. Впрочем, какая разница — зато она теперь учительница! Коллектив ей понравился: в основном молодые женщины и мужчины, у которых не было ни времени, ни желания гонять чаи в учительской и обсуждать за спиной своих коллег. Дети тоже очень быстро привыкли к Нине, называли ее Ниной Алексеевной, чем она очень гордилась, и, кажется, полюбили ее.

Словом, Нинке повезло: теперь она занималась любимым делом! Единственное, что омрачало ей настроение, — это Антон. Он умудрился раздобыть номер ее мобильного телефона и постоянно пытался договориться с ней о встрече. Сколько ему Нина ни объясняла, что все, происшедшее в тот вечер, было ошибкой, он не мог с этим смириться. Тогда, решившись, она пришла на свидание. Специально, чтобы увидеть разочарованные глаза своего неожиданного любовника, в которых мгновенно погас огонь страсти.

— Ты какая-то странная сегодня, — недовольно проговорил он, оглядев ее старенькие джинсы, мохеровый свитер, волосы, собранные в пучок, и ненакрашенное бледное лицо.

— Ну не всегда же я светская львица. Чаще всего я просто женщина, — заметила Нинка.

Они недолго посидели в кафе, а потом Антон, сославшись на важное дело, скрылся с ее глаз и звонить перестал. Нинка была довольна: казалось, теперь-то все ясно в ее жизни и все решено. Антона привлекла ее блестящая оболочка, фантик. Он просто полетел, как мотылек, на свет, только и всего.

Да, все у нее было в порядке. Но какое-то неясное томление в груди все чаще заставляло ее просыпаться ночами и, замерев, сожалеть о чем-то несбывшемся. Ей хотелось любви человека, который смог бы полюбить ее такой, какая она есть: обычная, серая, невзрачная мышка, которая и не собирается становиться яркой, красивой, интересной женщиной. Зачем ей входить в образ, который ей противен? Еще слишком свежи воспоминания о том жутком дне, когда она надела красное платье. Теперь платье, свернутое и засунутое в непрозрачный пакет, лежало в шкафу. Нинка даже смотреть на него боялась, чтобы вновь не поддаться соблазну и не надеть его.

А примерно через месяц после того, как она обрела себя в качестве учительницы, случилось то, о чем она не могла и подумать: в их колледже появился новый преподаватель. Когда завуч представил новичка коллективу, Нинка горела желанием спрятаться за чью-нибудь спину, но, как назло, в классной комнате было всего лишь шесть преподавателей, свободных от занятий, и затеряться среди них она не могла. Впрочем, Нинка все же попыталась скрыться за створкой шкафа, однако Артем Николаевич — а это был именно он — увидел ее сразу же.

Артем увидел ее в учительской, и у него перехватило дыхание. В большом пушистом свитере и узких брючках, со скромным хвостиком светлых волос, она напомнила ему его маленького друга — ту девочку на скамейке в углу спортзала. Она была такой же серьезной и сосредоточенной, как тогда. И как тогда, даже немного испуганной. Сердце его рванулось и замерло. Он понял то, что подсказывало ему эти долгие недели умное подсознание: та бешеная валькирия, ненасытная вульгарная красавица исчезла в ту же ночь, когда и появилась. Почему-то он точно знал — ее больше нет и никогда не будет. Осталась вот эта дорогая, выросшая девочка…

Нинка заметила радость в его глазах и не могла поверить в это, потому что сама сгорала от стыда.

— Нина, как я рад вас видеть! — воскликнул он, улыбаясь, и ямочки на его щеках тоже заулыбались. — Мы с вами так странно расстались в прошлый раз, не попрощавшись…

После занятий он ждал ее в коридоре. Несмотря на ее отговорки, проводил до дома. Ей, конечно же, ничего другого не оставалось, как напоить его чаем, ведь на улице так холодно, а идти от колледжа до Нинкиного дома — тридцать пять минут. Можно, конечно, доехать на автобусе, но пока его дождешься…

И в первый же вечер она, преодолев стыд, рассказала ему все: про свою жизнь, про платье, которое надела лишь однажды и в котором почувствовала себя абсолютно другой. Той, о которой ей тошно вспоминать. И попросила у него прощения.

— Не надо, Нина… — Он поцеловал ей руку. — Я так и понял, что у тебя что-то не так. Я же прекрасно тебя помнил — милая, скромная девочка на скамейке в зале… Но ты уверена, что дело в платье? Мне кажется, что оно стало просто своеобразным символом твоего второго «я». Твоему подсознанию надоело умещать себя в рамках прежней скромницы. И оно решило вырваться наружу, заявить о себе. Платье, скорее всего, сублимировало твою нерастраченную энергию, послужило толчком к ее выбросу. В этом платье ты увидела себя новую и нашла в себе ту красивую женщину, которую так долго скрывала. Но ты не знала, как пользоваться этим знанием, поэтому кинулась во все тяжкие.

— Я хотела порвать его, — призналась Нинка. — Но потом поняла, что это только платье. А в том, что произошло, виновата я сама.

— Между прочим, ты мне помогла в тот вечер, — улыбнулся Артем.

— Чем же? — Нинкины щеки полыхали, как зарево над вечерней рекой.

— Я понял, что ты изменилась, разрешила себе стать другой и не побоялась этих изменений. И тогда я тоже сделал то, что давно хотел сделать: ушел из школы, где меня далеко не все устраивало, и нашел себе новую работу. Но я и подумать не мог, что меня ожидает счастливое совпадение — ты тоже работаешь здесь!

Они стали встречаться, и произошло это как-то естественно, словно так и должно быть. Им было легко и приятно друг с другом, оба ждали вечера, и он провожал ее домой. По дороге они спокойно болтали обо всем.

В одну из таких вечерних прогулок он признался, что строит дом за городом. Вот для чего нужны были ему чертежи, вот для чего он ходил к архитектору. Бабушка оставила ему свою квартиру в центре города, но Артем хотел жить за городом, на свежем воздухе. Поэтому он продал квартиру и строит дом — для себя и своей будущей семьи.

…Но, несмотря на все это, Нинка по-прежнему оставалась девушкой «антисекс». Их отношения с Артемом не переходили какой-то незримой черты, которую установила она сама. Неужели ее привлекает только секс с незнакомыми мужчинами? В конце концов, и Антон после стольких лет разлуки был для нее чужим… Но внутренний голос шептал ей другое. Она просто боялась даже намекнуть Артему, что хотела бы вновь вернуться с ним в страну таинственного слияния, вожделения и соблазнов. Ведь тогда, на встрече выпускников, она набросилась на него, как похотливая слониха, просто использовала его, и он это понял. Он был тогда «кем-нибудь» и вряд ли так легко простил ей это.

…Новый год они встречали вместе и сбежали из шумной компании коллег сразу после наступления полуночи. В ее доме было тихо, пахло свежей хвоей, загадочно мерцала цветными гирляндами небольшая елка… Новый бокал шампанского окончательно вскружил Нинке голову. Она подумала, что сегодня наконец скажет ему, как он ей нужен и как она любит его.

Но у Артема были свои планы. Потушив верхний свет, он попросил ее закрыть глаза. Потом надел на них что-то и крепко завязал сверху платком. Взволнованная и заинтригованная, она почувствовала, как он бережно и нежно раздевает ее. Нинку охватило предвкушение чего-то необыкновенного. Потом он куда-то повел ее, щелкнул выключатель. Даже сквозь двойную повязку она почувствовала, что вокруг стало светло. Наконец повязку сняли.

В идеально чистой поверхности зеркала перед ней отражалась необыкновенно красивая пара. Обнаженная обольстительная женщина в полумаске и полностью одетый в великолепный вечерний костюм мужчина в такой же полумаске. Он стоял за ее спиной, а сильные руки, загар которых подчеркивался ослепительно белыми манжетами, гладили ее бедра, поднимаясь все выше и выше… Боже мой! Она боялась пошевелиться, чтобы не нарушить случайно волшебное очарование этой минуты. Но вот его руки обхватили ее тяжелые, упругие груди и стали ласкать их, сжимая, трогая везде, показывая зеркалу, какие они полные и соблазнительные.

Нинке казалось, что она видит свой самый лучший сексуальный сон. Далеко внизу у нее зарождалась волна влажной, сладкой истомы, жаркое желание принадлежать этому незнакомцу.

Когда мужчина в полумаске выдвинулся из-за ее спины, она увидела в безупречном облике денди небольшой беспорядок: из прекрасно сшитых черных брюк, под лоскутом белоснежной сорочки гордо и жестко вставало орудие страсти и наслаждения. Она взорвалась от возбуждения, встала на колени и жадно припала разом распухшими губами к этой запретной красоте, к тому, что (она теперь знала это!) вознесет ее на самую вершину блаженства. В прорезях маски мужчины над ней ярко блестели глаза. Он не мог сдержать стонов восторга.

Зеркало отразило эту картину всепоглощающей страсти. (И как он догадался, что она любит смотреть?)

А потом Артем на руках понес ее в спальню. Там, уже без масок и свидетелей-зеркал, прошла их первая ночь.

Артем оказался великолепным любовником. Тонким, нежным, понимающим. Он искренне восторгался ее телом, шеей, которая от смущения, кажется, стала еще длиннее, грудью, на которой вызывающе торчали соски. Артем уничтожал все ее страхи, целуя ее так истово и чувственно, как это может делать только любящий мужчина. Из мраморной статуи он в эту ночь творил Женщину, постепенно освобождая ее потаенную страсть. Он не скрывал, как его сводит с ума ее полная грудь, и снова трогал, тискал, мял ее, трепетно гладил, дразня языком ароматные соски. Он раздвигал ее стройные ноги, приподнимал и прижимал к своему возбужденному телу стыдливые полукружья ягодиц. Он резким толчком вошел в нее, и Нинка задохнулась от охватившего ее безумного блаженства. Она поднимала бедра в такт его движениям и уже не таилась, бормоча бесстыдные, зовущие слова, не сдерживала своих всхлипов и вздохов, жара своего жадного, ненасытного рта, жаждущего сладких поцелуев Артема.

Они двигались в унисон, и движение их было устремлено навстречу окончательной победе. Уже не было «антисекса», он ревниво исчез в поисках более подходящей жертвы. И вообще больше ничего не было, кроме нее и Темы…

…Теперь же она спешит домой, где ее уже ждет он, и они вместе будут обсуждать меню рождественского стола. Это их первое Рождество, и к ним придут первые гости.

Нина открыла дверь, Артем уже стоял на пороге.

— Скорее проходи, чайник еще горячий…

Он взял ее руки в свои и принялся согревать их своим теплым дыханием. Нинка все время забывала перчатки дома. И вдруг она вспомнила, что не задала ему вопрос — тот самый, который долго ее мучил.

— Тема, — прошептала она, — как ты умудрился сразу же узнать меня на вечере выпускников? Как так получилось, что ты сразу же вспомнил мое имя?

— Может, потому, что не забывал его? — Он лукаво взглянул на нее и обнял.

И в тот самый момент Нинка внезапно поняла, что это счастье стало возможным благодаря Ирме с ее подарком — платьем! Ведь если бы не она, не пришла бы Нинка на тот школьный вечер и не встретилась бы с Артемом. Это платье изменило ее судьбу. Конечно, дело не совсем в нем, но ведь благодаря маленькому красному платью она рассмотрела в себе женщину, которой наконец и стала! Она с теплотой подумала об Ирме, которая укатила с Виталиком в свадебное путешествие, и крепче прижалась к любимому мужчине.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.