Эхо инвалидов [Всеволод Олегович Емелин] (fb2) читать онлайн

Всеволод Емелин

Эхо инвалидов

Фаланстер

2017

УДК 882

ББК 84

Е 601

Емелин В.О. Эхо инвалидов – М.: Фаланстер, 2017. – 184 с.

Е601

ISBN 978-999999-0-20-2

Новый поэтический сборник Всеволода Емелина – стихотворная хроника времен гибридной войны.

Публикуется под лицензией Creative Commons

Разрешается любое некоммерческое воспроизведение со ссылкой на источник

Содержание

Зюйд-Ост

Письмо братьям на Майдан

«Допиваю свой стакан…»

Баллада о Ленине

Движуха

Ночной полет

«Обожженные листья сухие…»

Походная песня

Двустишие № 1

Патетическая рок-композиция «Я не буду стрелять в хохлов»

Подражание

«Среди радостного и страшного…»

Уголь

Для хора и оркестра

Двустишие № 2

Гибридный мир

Памяти Кристофа де Маржери

Про Макаревича

Апология

Боевая рок-композиция

Осенняя песня (18+)

«И вот опять они втроем сошлись…»

Приказ по армии искусств № 1

Приказ по армии искусств № 2

Untergang des Abendlandes

Антиалкогольный текст

Подписался за выдвижение Марии Бароновой в ГД РФ по ЦАО г. Москвы

В альбом В.К.

Центон – не центон, стансы – не стансы…

Разоружение

Искусство перформанса

К 25-летию подписания Беловежских соглашений

К Британии

К некоторым отдельным недостойным служителям Русской Православной Церкви

Католик

Консерватизм

Личное мужество

Литературоведческое

Мисапогон

«Позабыл я обо многом…»

Московский романс

О Вечном

Ода на воссоединение Крыма с Российской Федерацией

Окуджавщина

Памяти еды

Памяти 13-го Фестиваля поэзии на Байкале

Четверостишие № 1

Победная песнь

Победы

Подражание Семену Кирсанову

Проповедь Герасима к Муму перед окончательным решением вопроса

Системы ценностей

Союзники

Четверостишие № 2

Тост

Уральская повесть

Уходящая натура

Фейсбучное

Философская лирика

Хованщина

Чисто КСП

«Щэ нэ вмэршая Украина…»

Экзегетика для КСП

Ода на нерегистрацию М.Е. Гайдар депутатом в МосГорДуму по Пресне, Арбату и Хамовникам на выборах в МГД 2014 года

Веду тут одностороннюю полемику с Захаром Прилепиным о месте поэта в рабочем строю

Вариация на тему № 1

Геоэротика

Песня о деле Е. Васильевой

Потерянное поколение

История шестиклассницы

На смерть Фиделя Кастро

Осенняя песня

«Когда вдруг к раскаленной рампе…»

Судьбы поэтов

Московская корпоративная – 2016

Новогоднее – 2017

Песня жалостливая

Вариация на тему

Зюйд-Ост

Письмо братьям на Майдан

Как вы там? Лютует ли «Беркут»?

Или все пока что спокойно?

Не зашибли Сердючку Верку

В ходе жаркой, кровавой бойни?

Холодаете, голодаете,

Обретаете горький опыт.

За кого вы кровь проливаете?

Да не стоит ее Европа.

Не творятся дела великие,

Там на запад от красной линии

Нет Европы, воспетой Киплингом,

Честертоном и Ю. Латыниной.

Всем хочу сказать на Майдане я,

Что Европа ваша – обман,

Пункт совместного проживания

Негров, геев и мусульман.

Оставайтесь России верными,

Мы кредитом вас подогреем,

Пусть у нас пока плохо с неграми,

Но полно мусульман и геев!

* * *

Допиваю свой стакан,

Жизнь опять проходит мимо,

И гляжу в цветной экран –

Не Россия – Украина.

Если верить кобзарю,

Украина не Россия,

У нас мент кум королю,

А у них объект насилья.

Вот летит в угрюмый строй

С кровью вырванная плитка,

И полощет над толпой

Яркий стяг жовто-блакитный.

Есть пока что океан,

Он бушует рядом с нами,

Бьется о щиты Майдан

Человеческим цунами.

Разрываются в ночи

Разноцветные петарды,

Видно, нам не получить

С них обратно миллиарды.

Мне себя до боли жаль:

Где вы годы молодые?

Кто не скачет, тот москаль:

Украина – не Россия.

Баллада о Ленине

Разгулялась фашистская сволочь,

Беспрепятственно рвется из жил,

В Межигорье притих Янукович,

«Беркут» черные крылья сложил.

Понастроили всюду баррикады,

Запалили десятки костров,

Как кругами из Дантова ада,

Опоясали мать городов.

Только встал на пути у бандитов,

Когда власть охватил паралич,

Одинокий москаль из гранита –

Храбрый Ленин Владимир Ильич.

Эти полумонгольские скулы

И сократовский лоб вырубал

Выдающийся скульптор Меркуров,

Чтоб украсить Шевченки бульвар.

Ленин всюду фашистов пугает,

Он погромщиков видит насквозь,

И на шее рукой негодяя

Был затянут промасленный трос.

Повалили на землю скульптуру,

Проявив правовой нигилизм,

А потом, окруживши фигуру,

Учинили над ней вандализм.

Замолчало великое слово,

Раскололся карельский гранит,

И вот статую вечно живого

Всевозможная нечисть сквернит.

Его били какой-то железкой,

Издеваясь над трупом врага.

Он внесен в каталоги ЮНЕСКО,

Хотя нет, не внесен ни фига.

Торжествует под черною маской

Ненасытная месть палача,

Но молчат комбинаты Луганска,

И донецкие шахты молчат.

Вот уже продают на базаре

Части тела его, кисти рук,

Но позорно молчат пролетарии,

Хоть он был им товарищ и друг.

Равнодушия, мещанства и лени

Непосилен чудовищный груз,

Нет, не скоро поднимет колени

Украина и братская Русь.

Все равно в суматохе явлений

Мы вернемся на правильный курс,

На бульвар восстановленный Ленин,

Украина в Таможенный союз!

Движуха

Путин опять удивил нас

Крепостью тела и духа,

Кончилась вдруг стабильность,

И началась движуха.

Где-то что-то сломалось,

И дождливой весною

Зашевелился хаос

Под тонкою пеленою.

Много выйдет еще

Удивительных полчищ

Из луганских трущоб,

Из карпатских урочищ.

Будут вешать за яйца,

Весело будет и страшненько,

Слово предоставляется

Гражданину Калашникову.

Томятся в руках комбатантов

Снайперские винтовки,

Просыпаются в шахтах

Кассетные боеголовки.

Ждут ракеты, прицелясь,

Каждая знает место.

Что-то мы засиделись

В мягких офисных креслах.

Будут Донбасс и Крым,

Причерноморские степи,

И ядовитый дым,

Радиоактивный пепел.

Не покажется мало,

Хлынет горячей лавой.

Нас ожидает Валхалла!

Грудью вперед бравой!

Будет кровь и разруха,

Аннексии и контрибуции.

Слушайте в оба уха

Музыку революции!

Ночной полет

Хрустальным сияющим куполом

От бед и несчастий прикрыт,

Набитый несвежими трупами,

Таинственный «Боинг» летит.

Стервятников, словно пираний,

За «Боингом» тянется клин,

И липкое черное пламя,

Сочится из мертвых турбин.

Летающим кладбищем будучи,

Собраньем растерзанных тел,

Летит он по небу полуночи,

Где ангел когда-то летел.

На лайнерах встречных, обычных

Пилоты роняют штурвал,

И крестится криво зенитчик –

Таких он еще не сбивал.

Вокруг него волны эфира,

За ним фосфорический след,

Ни авиадебоширов,

Ни пьяных на лайнере нет.

Лишь булькают где-то в гортани

Да пристально смотрят на нас

Их ставшие жидкостью ткани

Сквозь ямы распавшихся глаз.

Две призрачные проводницы

С микстурой обходят салон,

Не в силах никто возбудиться

На их голубой силикон.

Там бабы, шахтеры, солдаты,

Вожди взволновавшихся масс,

Там маленький мальчик распятый

Билет заслужил в бизнес-класс.

Защитники «Русского мира»,

Святых европейских чудес.

В обшивке сквозь рваные дыры

Не видно земли и небес.

Беззвучно, негрубо, незримо

В нестрашный онлайновый ад

С Россией моей Украина,

Ремни отстегнувши, летят.

Где только укропные гряды,

Печаль, воздыханье и прах,

Где – люди-жуки-колорады –

Их ждут с фонарями в руках.

Где весла подняли Хароны,

И берег маячит уже.

На нем гаражи, терриконы

И здания в пять этажей.

* * *

Обожженные листья сухие

Крутит ветер в степи половецкой,

И по улицам Киева-Вия,

И по улицам Вия-Донецка.

Груды мертвой израненной стали

Да под касками черные маски,

Чередою печальных развалин

Анатомия зданий Луганска.

Лишь руины у нас за спиною,

Как когда-то писал Бродский Йозев.

То, что названо «русской весною»,

Переходит в угрюмую осень.

Кто снарядом, кто миной, кто пулей,

Кто-то в грудь, кто-то в лоб, кто-то в бок,

Рядом ватник поляжет с рогулей,

Защищая свой юго-восток.

До свиданья, мои колорады,

До свиданья, укропы мои,

Встретит вас тишина и прохлада

Неделимой славянской земли.

Где взлетают, на радость начальству,

Вместе с глиной и супесью вверх

Окровавленных тел ваших части,

Как веселый китайский фейерверк.

Походная песня

Собирались ополченцы

В православные полки,

Осетины и чеченцы

И донские казаки.

Поднимались добровольцы,

Никому не ведом страх.

Пусть трепещет Коломойский,

Украинский олигарх.

На иконе образ Спаса,

Вьется множество знамен.

Провожают из Донбасса

В бой ударный батальон.

Шаг чеканила пехота,

На плечах своих несла

РПГ, и пулеметы,

И ПЗРК «Игла».

Чтоб ответить западенцам

На прозападный их курс,

Чтобы степи под Донецком

Не топтал Кончита Вурст.

И пока колонной длинной

Шли по городу войска,

Чернобровая дивчина

Обнимала паренька.

Умоляла: «Сделай милость,

Береги себя, мой свет»,

И слеза ее скатилась

На его бронежилет.

Уходили не по-детски

В бой простые пацаны.

Это было под Донецком

В грозном зареве войны.

Будем помнить эти годы,

Цвет Георгиевских лент.

С нами братские народы

И российский президент.

И когда-нибудь потомству

Сложат песню старики

Про бои у Краматорска,

Про славянские деньки.

Двустишие № 1

Прощая жена фригидная,

Идет война гибридная!

Патетическая рок-композиция «Я не буду стрелять в хохлов»

Мой адрес не дом, а Советский Союз,

Мой Господь Бог – распятый Иисус,

Мой возраст всю жизнь 18+,

И вы не дождетесь, что я сопьюсь.

И пусть я Иудой

Прослыть готов,

Но я не буду

Стрелять в хохлов.

Стою, бесстыжий,

Совсем один,

Хохол мне ближе,

Чем осетин.

Совсем, о Боже,

Лишился корней –

Хохол мне дороже,

Чем даже еврей.

По-македонски с обеих рук

Пускай стреляет в хохлов Здрилюк.

Пускай стреляет в хохлов Стрелков,

Но я не буду стрелять в хохлов.

Навек мой адрес СССР,

Казненный дед мой был офицер,

Мой возраст всю жизнь 18+,

А это очень тяжелый груз,

А это опасный груз…

Подражание

В направлении цели намеченной

Разгоняется пуля в стволе.

То Захарченко бьется с Семенченко

На суровой донбасской земле.

Роз бумажных шуршащие венчики,

Установки ревущие «Град».

У Захарченко и у Семенченко

Еще много отважных солдат.

Много тел молодых и накачанных,

Много танков и бронемашин

У Семенченко и у Захарченко

На просторах бескрайних равнин.

Расскажи мне, небесная ласточка,

Как ракета, взмывая в зенит,

Кто, Семенченко или Захарченко,

В этом грозном бою победит?

Ничего не ответила птица мне,

Протрассировав над головой.

А солдаты с закрытыми лицами

Молча строились в клин боевой.

А в гнезде ждут голодные птенчики,

А в полях полыхает закат.

А Захарченко бьется с Семенченко.

Политологи все объяснят…

* * *

Среди радостного и страшного

Карнавала наставших времен

Сам собой важный вывод напрашивается:

Есть у жизни суровый закон.

Сила – в качестве, а не в количестве,

Доказали Луганск и Донбасс.

Велика роль в истории личности

И ничтожно влияние масс.

Не друзьями простыми и милыми,

Что с утра занимают сортир –

Чингисханами и Аттилами,

Бонапартами движется мир.

Это не комбайнеры с шахтерами,

Что всю жизнь копошатся в пыли,

Эти люди летят метеорами

Над равнинами сонной земли.

Хитроумные дяди с пробирками

Моделируют сложный процесс,

Но приходят полковники Гиркины,

И взвивается дым до небес.

Всех политиков и олигархов

С их двусмысленной лживой игрой

Рукавом, не моргнув и не ахнув,

Снес с доски одинокий герой.

Выйди, парень, в донецкое во поле,

Вот Стрелков, вот Здрилюк, вот Бабай,

Помнишь Горького «Песню о Соколе»?

Никогда ее не забывай!

Подойди, пожми руку герою,

Им весь мир глубоко поражен.

И питайся горячею кровью,

Будь же Соколом, а не ужом!

Убоимся ли мы безобразий,

Дети грозной великой страны,

Если вновь у нас есть Стенька Разин,

И плывут расписные челны?

Уголь

В нынешнем июле,

В плотной сизой мгле

Как они воюют

По такой жаре?

Выстрел грянет,

Прогрохочет взрыв.

Кто-то ранен,

А кто-то не жив.

В сердце рана,

Побелел как снег

У кургана,

Где пил князь Олег.

Кислорода

Губы ждут глоток.

Здесь прошли народы

На запад и восток

Вот Саур-Могила,

Вот степной бурьян.

Здесь ходил Аттила

И монгольский хан.

Здесь покоя нет нам –

Здесь то польский пан,

То хохлацкий гетман,

То вообще каган.

Красные отряды,

Добровольцев строй,

То вдруг Лева Задов

С Нестором Махной.

Здесь опять селенья

Преданы огню.

Билась мать о стремя,

Бьется о броню.

Плачем вдовьим

Стонут тополя.

Густо кровью

Полита земля.

Схоронили друга –

И обратно в бой.

Вечно тлеет уголь

Под густой травой.

Вот и пляшут искры

В горьких ковылях

В этом поле чистом,

Поле на углях.

Для хора и оркестра

(Начальнику хора)

Когда-нибудь после победы нашей

Мы соберемся вместе за столом,

Вином наполним праздничные чаши,

Содвинем их и вспомним о былом.

Припев

Припомним братья годы роковые,

Как в топках жгли хамон и пармезан,

Как посылали биться за Россию

Нас Соловьев, Гордон и Вассерман.

Как ощущали рядом локоть друга,

Во всех речах звенела медь и сталь,

Как пояса затягивали туго,

И рейтинг рос в заоблачную даль.

Таящихся по темным закоулкам

Искали мы виновников измен,

Сдавали туры в Шарм-эль-Шейх и к туркам

И не просили ничего взамен.

Как хохотали наши «Искандеры»

В ответ на их поток бессильных фраз,

Как покряхтев, наследники Бандеры

Нам выдавали доллары за газ.

Как одолели горести и беды,

И просияли светом небеса.

И мы опять живем после победы,

Но ослаблять не стоит пояса!

Припев

Припомним братья годы грозовые,

Как в топках жгли проклятый пармезан,

Как поднимали в битву за Россию

Нас Соловьев, Гордон и Вассерман!

Двустишие № 2

На гибридной войне

Пиздоболы в цене…

Гибридный мир

Памяти Кристофа де Маржери

Подражание Андрею Орлову (Орлуше)

Признаюсь, отдав земной поклон,

Выйдя, как Раскольников, на площадь,

Что французский самолет Falcon

Я сбил, применив снегоуборщик.

Где же ты, озлобленный конвой,

Кандалы, скрипучая телега?

Я национальности одной

С тем аэродромным грязным снегом.

Я презрел и совесть и мораль,

Поутру решив опохмелиться,

И убил директора «Тоталь»,

Выпив-то всего-то граммов триста.

И с полоборота я завел

Старый верный снегоочиститель,

Чтоб живым уж точно не ушел

Знатный иностранный посетитель.

Здесь у нас тяжелая среда

Для солидных, важных интуристов.

С ними тут случается беда,

Стоит только выпить мне по триста.

В юности я пил и по семьсот –

И смотрел завистливо и жестко,

Как зараза с сумками идет

Из дверей под вывеской «Березка».

Оглянусь и вижу ряд могил.

Доношу спец.службам и начальству,

Скольких иностранцев я убил

Своей ленью, пьянством, разгильдяйством.

Я не докручу какой-то болт,

Не закрою люк канализации,

И на Русь приехавший милорд

В сложной очутится ситуации.

Берегись, французик из Бордо,

Уважай народные приметы

Даже если сам ты Бельмондо

Или даже если Депардье ты.

Сколько их еще здесь пропадет,

Во снегах и льдах моей отчизны?

Убивает русский их народ

Бездорожьем и бюрократизмом.

Но, потупив тяжкий, мутный взгляд,

Я скажу в тревоге и печали:

На хрена они сюда летят?

Мы за них здесь сильно не скучали!

Мне совсем не нужен комплекс «Бук»,

Я и так вполне справляюсь с ролью.

Говорят, он был России друг.

Я среди своих друзей его не помню.

Помню, когда был я пионер

И еще ходил под стол шагами,

Личным другом всей СССР

Был американец Арманд Хаммер.

Помним мы об этом типаже,

С ним морковный чай пил Ленин даже,

А он вывез яйца Фаберже

Да и половину Эрмитажа.

Надо все же быть настороже,

Пробивать «друзей» через милицию,

А то вывез яйца Фаберже –

Как теперь мы будем без яиц-то?

Если б знал Кристоф де Маржери

(Ничего к нему совершенно личного),

Если б знал, что у меня внутри

До сих пор горит скандал яичный…

Так что уж пардон вам и мерси,

Если вдруг кого мы покрошим.

Хватит на таких друзей Руси

Здесь снегоуборочных машин!

За родной Советский мой Союз

Мщу я иностранцам, местный житель,

Каюсь в том публично, признаюсь.

Люди православные, вяжите!

Про Макаревича

Отзвучала звонкая гитара,

И пора ответить за базар.

Отберите орден у Макара –

Не подходит к ордену Макар.

Можно выступать и в «Олимпийском»,

Можно продавать сосиски «Смак»,

Но петь перед сборищем фашистским

Может только натуральный враг.

Раньше пил он пиво с президентом

В строгой тишине кремлевских зал,

Но вдруг желто-голубую ленту

Он себе на шею повязал.

Сколько лет они от нас таились,

Но как только стал вопрос ребром –

Вдруг они мгновенно расчехлились

Всем своим коричневым нутром.

По бескрайним нивам серебристым,

Где ликует русская весна,

Ходят нацпредатели-фашисты,

Нацепив на груди ордена.

Мнение об этом об вопросе

Высказал в Госдуме депутат:

Есть у нас фашист-орденоносец,

Нужно отобрать награды взад.

Он играл со сцены буги-вуги,

А душой тянулся в палачи.

Неужели орден «За заслуги»

У нас больше некому вручить?

Есть у нас прекрасные артисты:

Яркие таланты, и к тому ж

Стойкие борцы-антифашисты,

Например, Валерия и муж.

Лучше бы вы их награждали,

А то я смотрю и не пойму,

В честь чего даете вы медали

Тем, кто за фашистскую чуму.

Апология

Я не сбивал малайских самолетов,

Не пробовал хамон и пармезан,

Меня атаковала не пехота,

А свой родной дворовый хулиган.

Я не был ни стукач, ни уголовник,

Я не был ни маньяк, ни педофил,

И даже самой маленькой часовни

Я на своем веку не развалил.

Не опускал несчастных по темницам,

Не нападал с ножом из-за угла,

Повоевал я лишь в игре «Зарница».

Так псу под хвост вся жизнь моя прошла.

Да у меня есть многие пороки:

Разбил однажды рюмку в кабаке,

«Из трубочки плевался на уроке»,

Как записал учитель в дневнике.

Могу я много выпить без закуски,

Могу устроить близким мини-ад,

Но все-таки, наверно, я не русский –

Глобально я ни в чем не виноват.

Как этот бык, что проиграл корриду,

Как часовой, оставленный в плену,

Я ощущаю горькую обиду,

А не национальную вину.

Когда же призовут меня к отчету,

Я подтвержу, что был из фраеров,

Что не сбивал малайских самолетов

И не топил бразильских крейсеров.

Боевая рок-композиция

Город черно-оранжевый

От множества праздничных лент.

Как повезло нам, граждане:

У нас крутой президент.

Черный цвет – цвет пороха,

Оранжевый – цвет огня.

Покажите мне ворога

И держите втроем меня.

Между нами и небом

На флаге Андреевский Икс,

Мы форсируем Неман,

И Рейн, и Ла Манш, и Стикс.

Оранжевый – цвет пожара,

А черный – цвет углей.

С мелкой своей стеклотарой

Попробуй пожар залей.

Кто там впереди машет знаменем,

Растворяясь в светлой дали?

Оранжевый – это цвет пламени,

Черный – могильной земли.

И сказала муза поэту

В этот солнечный, радостный май:

«Ты любуйся оранжевым цветом,

Но и черный не забывай».

Осенняя песня (18+)

Милый, не беспокойся,

Скоро нам в колумбарий,

От горящих «Роллс-Ройсов»

Над Москвой запах гари.

Припев (18+)

Не оказано чести

Нашей грустной отчизне,

На хрена было ездить

В этот гребаный Брисбен?

Нас не сильно согреет

Наше братство с Китаем,

Баррель все дешевеет,

Доллар все дорожает.

Припев (18+)

Пришли горькие вести –

Разоряется бизнес.

На хрена было ездить

В этот гребаный Брисбен?

Собирайся, мой глупый,

Заждалася могила.

Зря скупаем мы крупы,

Сахар, спички и мыло.

Припев (18+)

Пентагон жаждет мести,

Видя путь в экстремизме.

На хрена было ездить

В этот гребаный Брисбен?

Уравняются в прахе

И богатый, и нищий,

Надевайте рубахи

Подлинней и почище.

Припев (18+)

Соберемся все вместе

На последней, на тризне.

На хрена было ездить

В этот гребаный Брисбен?

Только ветер завоет

По бескрайним равнинам.

Впечатленье такое,

Не дожить до весны нам.

* * *

И вот опять они втроем сошлись:

Наш президент, поднявший нас с коленей,

В лице Олланда – острый галльский смысл

И Меркель – сумрачный германский гений.

А сколько было всяких распальцовок:

Накажем, не позволим, не дадим…

Вон из ПАСЕ, двадцаток и восьмерок,

Пускай свой завтрак кушает один.

Но чуть с утра заговорили пушки

И зарычал в густой тайге медведь,

Тот час уже летят в Москву две тушки,

Чтоб в сотый раз за мир перетереть.

Да будет президент сосредоточен,

Уж на доске расставлены фигуры.

У нас в активе игры в зимнем Сочи

И наступивший год литературы.

Нам не страшны инфляция и кризис,

И санкции нам тоже не страшны.

Согласно соцопросам мы сплотились

Вокруг руководителя страны.

И наш общенародный президент

С поддержкой восемьдесят пять процентов

Имеет самый главный аргумент,

Сильней их всех фальшивых аргументов.

У них цветет гомосексуализм,

Боготворят здоровье и удачу,

Дрожат за комфортабельную жизнь,

А нам не жалко нашу жизнь собачью.

У них в ходу полезные привычки,

Ведут учет калорий и жиров.

У нас уже не ходят электрички

И водка пьется прямо со стволов.

Нас не пугает ихняя блокада,

За нас Китай, Бразилия, ЮАР.

Мы нанесем им, если будет надо,

Ответный термоядерный удар.

Ракеты приведем в боеготовность.

Ну как у вас, ребята, зассало?

Так наше милосердье и духовность

Побьет их лицемерие и зло.

В последний раз, опомянись, ЕС,

Пока не сгнили ваши пармезаны.

Как говорят у нас, чем дальше в лес,

Тем больше дров и толще партизан.

Приказ по армии искусств № 1

Поэт, перед лицом народа

Не спи, не жалуйся, не охай,

А будь Гомером, Гесиодом,

Встань вровень со своей эпохой!

Сражались боги и герои

В бездонной глубине времен,

И плыли эллины войною

На неприступный Илион.

Но не стебался, не хихикал

И не юродствовал Гомер,

Он в своем эпосе великом

Дал список греческих галер.

Он список тот в посольство Трои

Не стал передавать тайком,

Воспел он подвиги героев

Своим высоким языком.

От стихотворцев нам известно

Про прошлое во всей красе,

Про Гектора и Ахиллеса,

И как хитер был Одиссей.

Как Александр в пархатом шлеме

Всходил на мрачный Гиндукуш,

И вот опять настало время

Что не до обиванья груш.

Пусть лысоватый, близорукий

И плоскостопый ты, поэт,

Но ты слагать умеешь звуки.

Ну так слагай. Исхода нет.

Разнообразные калибры

Имеются в руках твоих.

Веди же в бой свои верлибры,

А также регулярный стих.

Перебирая пальцем струны,

Не пой про пошлую луну.

Стань Алконостом, Гамаюном,

Воспой гибридную войну.

Пусть ты сидишь на мягком стуле,

А не в окопе – не забудь:

Что твое слово тоже пуля,

Летящая во вражью грудь.

Слова, звучащие в эфире,

Порою посильней свинца.

Давай, бряцай на грозной лире,

Вселяя мужество в сердца.

И мы еще дойдем до Ганга,

До Стикса, до Гипербореи,

Чтоб опровергнуть пропаганду,

Которую разводят геи.

И мы взойдем на Фудзияму,

И мы разрушим Солт-Лейк-Сити,

Чтобы остановить рекламу

Их неестественных соитий.

Поэт, стой твердо, словно репер¹,

Среди реальности свирепой.

В твоих руках духовный степлер,

Вбивай духовные им скрепы!

_______________________

¹ Репер в данном случае не исполнитель музыки реп, а конструкция, фиксирующая реперную точку, т.е. точку, координаты которой и высота над уровнем моря известны и внесены в каталог. – Прим. авт.

Приказ по армии искусств № 2

Проходит время остряков

Под взрывов грохот.

Убит Немцов, ушел Капков.

Прощай, эпоха!

Что ж, доедайте, чудаки,

Свои митболы,

Нужны отныне Здрилюки

И Мотороллы.

Допей с вай-фаем в кабаке

Последний смузи,

Всплывешь весною на реке

В двухсотом грузе.

Не даром воевали деды.

Давно пора

Сменить твои цветные кеды

На гриндера.

Ты больше не бери пример

С ПуссиРиота,

Смотри на мир через прицел

Гранатомета.

Забудь про член у ФСБ,

Молебен-панк,

Учись-ка строевой ходьбе,

Мотать портянк.

Держи в порядке вещмешок,

Противогаз,

А не придумывай стишок

«Я встретил вас…»…

Творец сейчас не лесбиянк,

Анакреонт,

Творец сейчас сжигает танк

И самолет.

Вот возле храма в честь побед

Над басурманом

Отправил автор на тот свет

Борца с Кораном.

Какой глубокий месседж скрыт

В злодейской акции,

Какой контекст, какой конфликт

Интерпретаций.

Но ты, художник, твердо верь

В концы, начала.

Смелее за родную дверь,

Прочь от причала.

Смени на автомат карандаш,

И, как Пикассо,

Ты вдруг нетленное создашь

В степях Донбасса.

Untergang des Abendlandes

Ах, как горько и больно,

Просто так, для забавы,

Фройляйн щупают в Кельне,

В Кельне щупают фрау.

В сердце древней Европы,

На священных камнях

Их хватают за жопы,

Их хватают за пах.

Лезут в лифчики лихо,

Теребят за лобок.

Это все в своих «Скифах»

Предсказал еще Блок.

Четко видел картину

Наш поэт-Гамаюн.

Загоняет скотину

В церковь беженец-гунн.

Жжет вонючий костер

Прям на Ратушен Штрассе,

Европейских сестер

Мнет упругое мясо.

Берегите свой зад

Призывал вас поэт.

У вас дымный закат,

У нас ясный рассвет.

Запад – ты инвалид,

Над тобой вьются грифы.

Кто тебя защитит

Кроме нас, тавроскифов?

Запад – ты импотент,

Ты не лев, а шакал,

А вот наш президент

Всех бы сразу порвал.

Не помогут пиндосы,

Коль навалится враг.

А спасет вас раскосый

Белокурый русак.

Когда встанут «Арматы»

Среди ваших столиц –

Не видать азиатам

Белых дам ягодиц.

Защитят наши танки

Целомудрие дев.

Может хватит подлянки

Делать нашей РФ?

Мы и так помогаем

Вам последним рублем,

От себя отрываем

Вашим правым даем.

Чтоб не тискали беженцы

Немок круглых колен,

Нами щедро содержится

Фронт Марины Ле Пен.

Чтоб спасти от насилий

Ваших Гретхен и Кет,

Воют в небе над Сирией

Сопла русских ракет.

Мы за вас, за засранцев,

Сыплем бомбы на ДАИШ,

А вы против нас санкции

Завели, понимаешь.

Добр, отзывчив и смел он,

Наш российский народ,

Но у нас с вами дело

Дальше так не пойдет.

Коль не снимете санкции,

Не дадите кредиты,

Ждет вас всех дефлорация

От лица салафитов.

Антиалкогольный текст

Живущие в суровом царстве

За гранью холода и тьмы

Имеют надобность в лекарстве –

Дурманить ясные умы,

Поскольку в целях безопасности

Для неокрепшего сознания

Нет ничего страшнее ясности

При созерцании мироздания.

В блестящем глянце этикеток,

В сосудах в виде странных призм

Здесь продают лекарство это,

Лекарство от болезни «жизнь».

Где лето тусклое, короткое,

И где шесть месяцев мороз

Изобрели напиток водка

Из пота, холода и слез.

С тех пор она людей спасает

В течение длительных веков,

И есть в ней сладость ключевая

И крепость вечных ледников.

Она сверкает ярким глазом,

В ней смыслы множатся хитро,

Блестят якутские алмазы,

Окладов древних серебро…

И если пить ее старательно –

Тупой реальности назло,

Весь мир увидится гадательно,

Как сквозь туманное стекло.

При длительном употреблении

Значительную роль играют

Ее побочные явления,

Ведущие порой ко краю.

И лет в двенадцать, начиная

Еще с московской средней школы,

Сейчас один бреду по краю,

Всех растеряв друзей веселых.

Те, с кем пил первые стаканы

Во время школьной перемены,

Вы, молодые хулиганы,

Красавцы, умники, спортсмены.

О, где же вы, друзья сердечные?

И кто по вам справляет тризну?

Не дожив до цирроза печени

Погибшие от травматизма.

А я зачем-то жив покамест,

Пишу корявенькие строки.

С похмелья тихо погружаюсь

В воспоминания жестокие.

Есть у физических созданий

Много возможностей для мук:

Тут и ушибы мягких тканей,

И переломы ног и рук.

То небо делало вдруг сальто,

Как тренированный гимнаст,

И целовался я с асфальтом,

И грел лицом январский наст.

И проезжающим машинам

Грозил разбитым кулаком,

И пузырек с валокордином

Опустошал одним глотком.

И как пытался через стену

Из помещения выйти вон,

И как садился на измену,

Не засыпая, видел сон.

Зато не видел снов ночами,

Когда измученный рассудок

Прислушивался, как стучали

В висках, как пулемет, сосуды.

Себя терзая, как кинжалом,

Я эти стадии прошел

И вот теперь скажу, пожалуй,

Что водку пить – не хорошо.

Но на прощание, ребята,

Еще добавлю: видит Бог,

Что без нее бы, без проклятой,

Я бы уже давно подох.

И скоро в вечный вытрезвитель

Меня отправят с синей рожею,

А вы тут трезвые живите.

Вы здесь держитесь. Сколько сможете.

Подписался за выдвижение Марии Бароновой в ГД РФ по ЦАО г. Москвы

Поэтом можешь ты не быть,

Но гражданином быть обязан

Н.А.Некрасов

Сквозь московский треш и угар,

Если ты не трус и не раб,

Приходи на Новинский бульвар,

Где Марии Бароновой штаб.

Не пости всякой дряни в блог,

Оторви от дивана зад,

Исполняй свой гражданский долг,

Чтоб вокруг вырос Город-Сад.

За свободу Святой Руси,

Если сам ты душою чист,

Свои данные занеси

Ты в ее подписной лист.

Разоренный московский центр

Пусть представит она в ГД.

В центре каждый квадратный метр

Вопиет о своей беде.

Пусть идет она ходоком

За нас всех перед властью страшной

Словно агнец перед волком.

От обоссанных Патриарших,

От Хамовнических бараков,

От Пречистенских трущоб

Разгулявшимся силам мрака

Пусть предъявит последний счет.

И когда победим мы, верю я,

И когда обрушится зло –

Вспомни, как писал: Номер, серия

Имя, отчество, адрес, число….

В альбом В.К.

Когда бы был я падишах

Или боец ОМОН,

И деньги мне давал Аллах,

То я б имел трех жен.

А если ты не падишах,

И даже не султан,

И деньги не кладет Аллах

В глубокий твой карман.

Не будет у тебя трех жен,

Раз ты не силовик,

И образ твой изображен

В картине Мунка «Крик».

Молчи, на нижних этажах

Скрывайся и таи,

Поскольку ты не падишах,

И даже не ГАИ.

Пей чашу горькую до дна.

Не радует весна,

И бойкотирует жена,

Которая одна.

Мы в этот мир пришли для мук,

А радости – потом.

Она повесила в Фейсбук,

Что хочет жить с котом.

Центон – не центон, стансы – не стансы…

Поэт, питомец Аполлона,

Слагай стихи и песни пой,

Чтобы глазница Саурона

Не загорелась над Москвой.

Идет по самому по лезвию

У нас здесь Русская Весна,

Пройдя меж пьяными и трезвыми,

Она садится у окна.

Здесь зубы стиснуты до хруста,

Здесь не кончается борьба,

Здесь все смешалось – жизнь, искусство,

И кровь, и слезы, и судьба.

Мы сих великих зрелищ зрители

В минуту бури роковой.

Чем напугать нас тут хотите вы?

Пропавшей гречневой крупой?

Ведь мы Леонтьева и Тютчева

Единородные сыны,

И нам натуры ваши сучие

До очевидности ясны.

Пугаете? А нам не страшно.

Мы не профессор Либединский,

И мы вам не «говняшка-рашка»,

Как выразился В. Мединский.

Вы взять хотели нас на понт

И истощить войной торговой,

А вот на настоящий фронт

Вы выйти против нас готовы?

Какие курсы у валют,

Какие к дьяволу налоги,

Когда воздушные тревоги

Над городами запоют?

Мы всех возьмем в ладью Харона,

Когда придет последний бой,

Но больше око Саурона

Не загорится над Москвой!

Разоружение

(Исповедальная лирика)

Не член писателей Союза

Грущу в буфете ЦДЛ.

Моя потасканная муза

Давно осталась не у дел.

И, глядя на родные лица,

Я осознал всем существом,

Что мне пора разоружиться

Перед народным большинством.

Народ мой гневно возмутился

Сюжетами из новостей

И дружно, как один, сплотился

Вокруг решительных властей.

Профессора и генералы,

Чеченцы, бабы, казаки,

Евреи с гостелеканалов

И в мрачных тюрьмах леваки…

Патриотизм был грозно явлен

В ответ на вражеский оскал.

А я сидел, чего-то мямлил,

В носу чего-то ковырял.

Не поднял задницы тяжелой,

Не взял в ладони автомат,

Не делал селфи с Моторолой,

В Фейсбуке не гремел в набат.

Не рыл укрытия для дзота,

Не падал под огнем в траву,

Не бил я из гранатомета

По ржавым танкам ВСУ.

Казалось бы, была харизма

И кой-какой авторитет,

Но вирусы либерализма

Сгубили мой иммунитет.

Среди гнилых интеллигентов

Пропал фабричный паренек.

Всего пятнадцать нас процентов,

Финал печальный не далек.

Прости, народ, прости, Россия,

Что дал дрозда в годину бед,

Что победила рефлексия

И цэдээловский буфет!

Искусство перформанса

«И музыка ваша американская говно…»

Как говаривал много лет назад

Персонаж культового российского кино

«Брат».

Сеет повсюду Америка гибель и страх,

И все прибыли ради,

Так как она думает, что сила в деньгах,

А сила – в правде!

Целовал Вашингтон террористов в десны,

Поставлял им «Стингеры» и патроны,

А потом устраивал арабские весны

И расстреливал мирных жителей с дронов.

Для них в США вся планета – тир,

Они создают управляемый хаос,

Не хотят признавать многополярный мир,

И повсюду скачет их Микки Маус.

За свержение законных режимов в Ливии, Ираке и на Украине,

За насильственное внедрение демократии –

Так обличал США маленький человек в бескрайней пустыне

В ярко-оранжевом, как одна из цветных революций, бушлате.

Выступал он против американские давления

Не хуже нашего российского депутата,

Только вместо трибуны стоял на коленях,

Да и слушателей было вокруг маловато.

Слушатель был один, в маске и длинной черной рубахе,

Он был строен, высок и вообще прекрасен.

Молча стоял, не возражал, не поддакивал,

Неясно было даже согласен он или не согласен.

И когда оранжевый человек окончил счет преступлениям,

Совершенных Америкой, против народов, поклоняющихся Корану,

Черный человек ловким привычным движением

Перерезал горло его, словно барану.

И поклал труп в робе узника Гуантанамо

На горячий песок золотой пустыни,

На жаре это тело не скоро остынет…

В Белом доме рыдает Барак Обама.

И шлет новые ракетоносцы

В голубые багдадские небеса,

О которых еще Владимир Маяковский

Сокрушался, что не успел написать.

Лежит голова отдельно от плеч,

Есть не просит и пить не хочет.

Вот это я понимаю, была речь,

Не то что у Путина на Валдайском форуме в Сочи.

На башке моей встает дыбом последний волос,

Глядя, куда несет нас событий ход.

Вот это я понимаю перформанс,

А вы все Павленский, да Писсу Риот!

К 25-летию подписания Беловежских соглашений

Беловежская пуща – родников серебро.

Беловежская пуща – грозных зубров рога.

Собрались трудовому народу на зло

Ради черной измены там три подлых врага.

Завершили разрушительный процесс,

Добили могучий Союз

Два бывших члена ЦК КПСС

И один жидобандеровский белорус.

Накрепко заперли окна и двери,

Спрятались за высокий забор

И дрожащими руками великой империи

Подписали сообщники приговор.

Шипел ксерокс, размножая бумаги,

Мерзли у входа бойцы охраны,

Поползли вниз с флагштоков красные флаги,

А все смотрели, словно бараны.

И никто не додумался просто встать на колени…

(Впрочем, это писал уже Гребенщиков)

Только в пуще заснеженной заметались олени,

Да завыли голодные стаи волков.

Палачи же уселись справлять свою адскую тризну,

Пить коньяки, жрать шашлыки.

Провафлили доверившуюся им Отчизну

Обленившиеся советские силовики.

Не послали воздушно-десантную дивизию,

Чтоб повесить предателей на фонаре.

В результате мы потеряли Киргизию,

И теперь она вся у меня во дворе.

Гастарбайтеры в зависимости от сезона

То красят ограды липкой краской по ржавчине,

То сгребают сухую листву с газона

В пластиковые мешки, такие черные, мрачные.

С такими работами все успели уже смириться,

Но к начальству московскому во время еды пришел аппетит,

И то, что сейчас устроили в центре столицы –

Это уже форменный геноцид.

Дома по ним горюют старушки-мамы,

Снежные горы да степи ковыльные,

А они посреди Москвы копают нам волчьи ямы,

Дыша смертоносной каменной пылью.

Но, похоже, закончилось время поражений и неудач,

Мы уже вернули себе Крым и Абхазию,

И теперь архиважнейшей из стоящих задач

Является присоединение Средней Азии.

Я громко кричу, я буквально взвизгиваю

Хором с КПРФ и движением «Антимайдан»:

Возвратите скорее России Киргизию,

И обязательно Таджикистан!

Денонсируйте Беловежские соглашения!

Призываю я в строчках стихов и прозы.

Это спасет мой город от разрушения

А легкие рабочих от силикоза!

Жду я успешной спецоперации,

В результате которой уже навеки

Киргизия воссоединится с Российской Федерацией,

А ребята со своими семьями в Оше и Бишкеке.

К Британии

Непрерывно пророчит и грезит

Мозг поэта – избранника муз.

Вот Британия сделала Брекзит,

Затрещал Европейский Союз.

Пусть в Брюсселе теперь бюрократы

Пыль глотают да сопли жуют.

Не нарушат евроазиаты

Старый добрый английский уют.

Жму вам руку, британские лорды,

В электрическом сне наяву,

Не допустите вы, чтобы Лондон

Раскурочили, словно Москву.

Вы на битву с всемирным гигантом

Вслед за нами поднялись с колен

С удивительным Дональдом Трампом

И с бесстрашной Мариной ле Пен.

С жаром в сердце, с мечтою о чуде,

Чтобы мир этот подлый погиб,

Чтобы снова восточные люди

Называли вас «Добрый сагиб».

Хватит перед врагом пресмыкаться,

Поддаваться на мелкий шантаж.

Отменяйте дурацкие санкции,

Признавайте скорее «Крымнаш».

Вышла первой сражаться Россия

Ради ценностей вечно живых.

Вот буквально вчера загасили

Глобалиста Никиту Белых.

И у нас теперь общие цели,

Мы плывем в одной лодочке, лорд.

Может зря, в самом деле, в Марселе

Мы разбили вам множество морд?

К некоторым отдельным недостойным служителям Русской Православной Церкви

Если содеял грех,

То как ни скрывай его,

Он станет известен для всех

В блоге Андрея Кураева.

Воспринимаем с трудом

Мы, честные пролетарии,

Весть про реальный Содом

В духовной их семинарии.

Пока мы в дискуссиях жарких

Обличали нечестие геев,

Возникла мафия гомоиерархов

И гомоиереев.

Мы отняли у пидарасов

Возможность усыновления,

А они развлекались в рясах

В укромных кельях под елями.

А обещали, мол, мы,

Православное святоотечество,

Возглавим против гейской чумы

Все прогрессивное человечество.

Пока вся Россия за нравственность борется,

Вы предаетесь утехам бесстыжим,

Этим вводя в соблазн богомольцев,

Людей простых и некнижных.

Вынь прежде бревно из твоего глаза,

Как сказано у Матфея.

Кто защитит нас от пидорасов,

Если в защитниках геи?

Удовлетворением своих половых интересов

Вы напрягаете и либералов.

Они должны быть супротив мракобесов,

Но за гомосексуалов.

А когда сливаются до неразличности

Мракобесие и содомия,

Либералам грозит раздвоение личности,

То есть шизофрения.

Католик

Налей, бармен, в один стакан сто грамм,

Да не забудь полдолечки лимона,

Ты понимаешь звуки по губам

Сквозь громыханье русского шансона.

Сухое левантийское лицо,

Упрятанное оспинками в бачки,

На левой – обручальное кольцо.

Ты, видимо, католик, не иначе.

Я очень много водки закажу,

Я не хочу идти за дальний столик,

С тобою я у стойки посижу,

Я уважаю то, что ты католик.

Ах, эта водка слаще, чем вода,

Она одно лекарство и спасенье,

Когда со мной случается беда,

И захожу я в ваше заведенье.

Могу я выпить водки океан,

Но все равно не заглушить мне боли.

Плесни бармен в стакан мне двести грамм,

Мне, в общем, наплевать, что ты католик.

Мерцает электрический кальян,

Кабак укрыт сиреневым туманом,

Но я пока еще не очень пьян,

Да и с чего бы быть мне очень пьяным?

Я в жизни видел всякое, бармен,

Я помню ССР и Перестройку,

Но не прощаю, если яд измен

Позорит мою женщину и койку.

У женщин очень узкий горизонт,

А у моей особенно заужен,

Нужны им только деньги и ремонт,

А яже лично никому не нужен.

Налей, бармен, в стакан мне триста грамм,

Не говори, что я, мол, алкоголик,

Спроси меня, откуда этот шрам,

Вообще, что понимаешь ты, католик?

Я разбиваю вдребезги стакан,

Ладони свои белые порезав,

И кровь струится из глубоких ран,

Как из стигматов у святой Терезы.

Консерватизм

Мы здесь обычно не закусываем,

Чтобы в конец не отравиться,

Лишь мелкий пот подобно бусинам

Нам рябью покрывает лица.

Сквозь атмосферные вибрации

Мы чувствуем гусиной кожей,

Как отвратительно рождаться

От яйцеклетки замороженной.

Мы понимаем, шаромыжники,

И заливаем ужас водкой,

Как зябнут яйца на булыжнике,

Прибитые гвоздем двухсоткой.

Прикроет мент предупредительный

Их наготу специальным пологом,

И власть тепла и снисходительна,

Как руки доктора-уролога.

Спешит, забыв про потребительство,

На акцию народ российский,

И смотрит на членоприбительство

С ворот Святитель Мирликийский.

Всегда в почете в Третьем Риме

Чудак, акционист, юрод,

Пусть он Царь-пушку не поднимет,

Царь-колокол не повернет.

И я хотел бы так же, братцы,

Сидеть прибитым в неглиже,

Но жалко яйца, жалко яйца,

Они ж мои, не Фаберже.

И вот бесплодным импотентом,

Давно растратившим свой пыл,

Сходил на встречу с президентом

И ничего там не прибил.

А надо было на собрании,

Где говорили про стихи,

Прибить как минимум плоть крайнюю,

Как максимум – семенники.

Я слушал, как со сцены грезили,

Тая подавленные чувства,

Да далеко сейчас поэзии

До актуального искусства.

А так как не свершил я акцию,

Но принял в действии участие,

Своей кристальной репутацией

Я поддержал легитимацию

Неоднозначной нашей власти!

Зря, значит, я с дворцовых блюд

Ел рябчиков и ананасы,

Меня за это заклюют

Теперь поэты – пидорасы.

Они готовы сунуть фаллос

Хоть в задницу, хоть в бланманже,

А со своим я не расстанусь.

Ведь он же мой, не Фаберже!

Личное мужество

Красавица Маргарита Симонян,

Получая премию «За личное мужество»,

Сказала, что на днях лететь ей за океан,

В Белом доме с Бараком Обамой ужинать.

Это вам не в Фейсбук повесить банан.

Стало ясно всем, что вполне заслуженно

Вручили красавице Симонян

Премию «За личное мужество».

Как не страшно лететь в логово к этим гадам?

Сами же нас учили, что враг безнравственен и жесток.

Подадут там коктейль вам с крысиным ядом

Или с полонием радиоактивный хот-дог.

Вот если Эренбурга или Симонова

В дни боев за освобождение Харькова и Одессы

В Рейхсканцелярию вдруг пригласили бы

На встречу фюрера с представителями прессы?

Оба отказались бы, задрожав от ужаса,

Наврали что-нибудь про отсутствие свободного времени.

Вот почему у них нет премии «За личное мужество»,

А есть только позорные сталинские премии.

P.S.

А то тут журналисты взвились на «Список Немцова».

Мол, это измена, слать в Конгресс США телеграммы.

Да этот список даст возможность спасти и жизнь, и лицо вам,

И мы сможем дальше смотреть ваши удивительные программы.

Литературоведческое

Захар Прилепин – фронтовик

Писатель, шоумен,

Напомнил нам в тяжелый миг

Вставания с колен,

Что кроме техники в бою,

Кроме мускулатуры,

Есть место важное в строю

И для литературы.

Роман, поэма и рассказ

В судьбе моей страны

Ничуть не меньше, чем спецназ

И ФСБ важны.

Литература, нефть и газ

Есть главный наш ресурс.

В душе народной чтоб не гас

Правительственный курс.

Литературный наш спецназ

Все выполнял задания,

Но наблюдались в нем не раз

Разброды и шатания.

Между лафитом и клико,

Витийством знаменит,

Зайти довольно далеко

Мог Главный наш пиит.

Вилась над пропастью тропа.

Давить хотел он зря

Кишкой последнего попа

Последнего царя.

Вдали забрезжил уж фонарь,

Как минимум Кавказ.

Но русский православный царь

Для нас поэта спас.

И Пушкин, оценив добро,

Не то что вы, жлобы,

Не ставил больше на ребро

Двугривенный судьбы.

Бывало, православность чувств

Он все же оскорблял,

Но показал в стихах как пуст

И мерзок либерал.

И если бы не еврогей,

Он стал бы камергер.

Являет он судьбой своей

Для всех для нас пример.

А тот же Александер Блок

Поэт и Алконост?

Его попробуй на зубок –

Поймешь, что он не прост.

Хоть был он евроазиат

(За что ему мерси),

Но призывал он в толстый зад

Пульнуть Святой Руси!

Литературный наш спецназ,

Гвардейцы Аполлона,

Не запускала метастаз

К ним пятая колонна.

Вот Тютчев – правильный пример

Он думал про Россию,

Желал Босфоров, Дарданелл

И крест на св. Софию.

Геополитик, патриот,

Посол и царедворец,

Он власть любил и знал народ,

Точь-в-точь как Юнна Мориц.

Некрасов же – наоборот,

Не оправдал доверия.

Базарил вроде за народ,

Но разлагал империю.

Но самый вредный индивид –

Писатель Лев Толстой.

Он всю дорогу делал вид,

Что типа он простой.

Он посылал начальство нах,

Был не духовноскрепен.

Он был Улицкая в штанах,

А не Захар Прилепин.

Вот Достоевский – это да,

А Чехова с собачкой

Девать прикажете куда?

Как все неоднозначно…

И так почти что каждый раз

Рвет пополам шаблон

Литература – наш спецназ,

Наш СОБР и наш ОМОН.

Мисапогон

(Подражание Юлиану Апостату)

Иду домой усталый и поддатый

И мысль несу в плешивой голове.

Как много стало женщин бородатых

В печати, соцсетях и на ТВ.

Взволнованы в Госдуме депутаты,

Встревожен ФСБ и МВД.

Как много стало женщин бородатых,

Оны уже парактически вэздэ.

Куда не забреду я с перепою,

И под какой не загляну я куст,

Везде сидит девица с бородою

И строит глазки, как Кончита Вурст.

Дрожит первопрестольная столица.

Явилась ей в епископских парчах

И с бородою, светская тигрица,

Прославленная Ксения Собчак.

Бывает, я глаза свои закрою,

И снится мне лобзанье жарких уст.

Супруга меня колет бородою,

Как будто я живу с Кончитой Вурст.

Когда меня накроет лебедою

И призовут к ответу за грехи,

Красавица с курчавой бородою

В альбоме сохранит мои стихи.

Мне тут некоторые исполнители предложили текст для лирической песни написать.

Типа, вроде не шансон, но как бы и шансон. И обязательно, чтобы про вино и Родину.

Я слепил, а они забраковали. Может кому сгодится.

Позабыл я обо многом,

Чай спиртное – не вода,

Но о детстве босоногом

Буду помнить навсегда.

За рекой вставало солнце,

Пахли медом кроны лип,

И звенела цепь колодца,

И калитка скрип да скрип.

Вились птицы в небе чистом

Над лесною полосой,

И на встречу с коромыслом

Шла мне девушка с косой.

Вот стою я у колодца

Ранним утром в тишине

И не знаю, что придется

Утопить судьбу в вине.

Как в кромешной тьме колодца

Бьет ведро о воду дном,

Так и сердце мое рвется,

Абстиненции синдром.

Выпью водки, полегчает,

Закушу я колбасой.

Ах, кого щас обнимает

Эта девушка с косой?

Жизнь прошла подобно пытке.

Мою душу укрепи

Запах липы, скрип калитки

Звон колодезной цепи.

Московский романс

Все, что было забыто.

Всюду низость и ложь.

Вся Москва перерыта,

Никуда не пройдешь.

В загородках и сетках

Мне мой город не мил.

А ты думаешь, детка,

Почему я запил?

Кабы вы не копали,

Я бы в горькой тоске

В этом темном подвале

Не сидел в кабаке.

Я б не пил и не кушал,

Я не звал бы: «Гарсон!»,

И не рвал бы мне душу

Хриплый русский шансон.

Престарелый сиротка,

Пожелтел я как нива.

Слезы капают в водку,

Слезы катятся в пиво.

Нет культурного быта,

Нет тепла ни не грош.

Вся Москва перерыта,

Я давно уж хорош.

Мокнет ржавая глина

Вдоль старинных аллей.

Это невыносимо,

Поскорее налей!

Азиатов бригада,

Иноземная рать,

Им осталось до ада

Пару метров копать.

Превращаются в трупы

На посту тополя,

И дрожит неба купол,

Слыша стон журавля.

Промежуток есть узкий

В журавлином строю.

Ты ведь вырыл, нерусский,

Здесь могилу мою.

Весь такой ироничный,

С сединой у виска,

Я походкой привычной

Выйду из кабака.

Постояв на пороге,

Я в траншею нырну.

Раздроблю себе ноги,

Свою шею сверну.

И цементную крошку

Склеит кровь со слюной.

Зато велодорожку

Проведут надо мной.

И по новой столице,

В ярких солнца лучах,

По ней дева промчится

На тугих обручах.

В легком платье открытом…

Не найдет ее взгляд,

Как меня под гранитом

Молча черви едят.

О Вечном

Страна моя родная

Опять вернула Крым,

А я все вспоминаю

Как был молодым.

Гулял я по Волхонке

Весел и пригож,

На артиста Конкина,

Говорят, похож.

Раньше был красавец я,

А скоро я помру.

Все вокруг провалится

В черную дыру.

Ноль покажет градусник.

Что я ощущу?

То ли я обрадуюсь,

То ли загрущу?

Нет пространства – времени.

Ни радикулит,

Ни старый шрам на темени

Больше не болит.

Мне с козырной масти

Уж не заходить,

И российской власти

Больше не дерзить.

В магазин «Фаланстер»

Больше не ходить,

И на сайт «xHamster»

Больше не ходить.

В морге мне умельцы

Чуть припудрят нос

И украсят тельце

Венчиком из роз.

И в храме Успения

Данный экземпляр

Всем для обозрения

Выложат в футляр.

Кончится история.

Серый порошок

Сгребут в крематории

В глиняный горшок.

Отвезут в багажнике,

Закопают где-то.

А тут еще окажется

Что и Бога нету…

Ода на воссоединение Крыма с Российской Федерацией

Преодолев бессилия позор

И посрамив всех лицемеров на планете,

В родную гавань Крым входил как «Теодор

Нетте».

Окуджавщина

Солдат возвращается с войны

В притихшие города,

Спрашивает: «Я победил в войне?»

Одни говорят, что да,

Другие, что не…

Солдат возвращается с войны

По весне.

Как всегда,

Спрашивает у жены:

«Ты изменяла мне?»

Она говорит, что не…

Соседи, что да.

Солдат возвращается с войны,

Смотрит туда-сюда

И спрашивает, словно во сне:

«Осталось что-нибудь от страны?»

Одни говорят, что да

Другие, что не…

А самые умные говорят:

«Ты опоздал, командир,

Это тебе не сто лет назад

И даже не пятьдесят.

Сейчас вопросы так не стоят,

Кто в войне победил.

Давным-давно написал граф Толстой

Прославленный свой роман,

Сейчас граница между войной

И миром – это обман.

И зря бросал он в романе другом

Изменщицу под паровоз,

Сейчас граница промеж мужиком

И бабой – большой вопрос.

Настали новые времена

И хуй разберешься, блядь,

Где своя страна, где чужая страна,

Да и незачем разбирать.

Ты можешь сказать, что я пидарас,

Ты можешь сказать, что я жид,

Но другого мира господь не создаст,

Придется здесь тебе жить».

Памяти еды

На эстонской границе,

Угодивши под шмон,

Пармезан золотится,

Догорает хамон.

Это поле сражения.

Здесь на ужас врагам

Тучных жертв всесожженье

Неизвестным богам.

Бакалею и фрукты

Ждет таможенный пост,

Для враждебных продуктов

Наступил Холокост.

Сколько килокалорий

Под стенанья и плач

Загрузил в крематорий

Равнодушный палач.

Где-то дети – сироты

Тянут к людям ладонь,

Здесь латвийские шпроты

Пожирает огонь.

Мы с тобой люди русские,

Нам не важен живот.

Будем пить без закуски,

Она градус крадет.

Чтоб ответить на вызов

Тех, кто дружбу отверг,

Чтоб в Америку визу

Получил Ротенберг.

Чтоб у американца

Замер в горле хот-дог,

Мы готовы питаться

Хоть кирзою сапог.

Пусть царит дистрофия,

Пусть бушует цинга,

Но не станет Россия

Есть продукты врага.

Красит позднее лето

Небеса бирюзой,

И глядит на все это

Пармезан со слезой.

Памяти 13-го Фестиваля поэзии на Байкале

Сейчас, когда вот-вот моя страна

Луганском прирастет и Краматорском,

Я повидал чем приросла она

Согласно завещаньям ломоносовским.

Средь наших непростых, тревожных дней

Здесь все напоминает об основах,

В краю добольшевистских лагерей

Пел Степанцов и выступал Лимонов.

Как заиграли бриллианты слов

Здесь, среди скал, заливов и бурханов,

Под клекот поэтических орлов

И стоны поэтических бакланов.

Не чаек, а пегасов трепет крыл

Над чашей поэтической бездонной.

Спасибо вам, кто здесь со мною был,

Хотелось бы назвать всех поименно…

Ах если бы я всех припомнить мог…

Татьяна, что дала фенозепама,

Поэт и жрец, мыслитель и пророк

Амарсана – потомок Чингиз-хана,

Из прошлого сверкнула как клинок

У глаз приговоренного барана

Мой вечный рок и женщина-ожог –

Организатор фестиваля Анна.

И не забуду я, доколе жив,

Об неизвестной мне забаве русской.

С ладони в рот, ни капли не пролив,

Пил водку наш куратор из Иркутска.

И мне в ладонь, пожалуйста, налей

За это поэтическое братство

Рыбацких лодок, бочек, омулей

И прочих прибайкальских коннотаций.

И иногда казалось, нет уж сил,

Но вновь взвивалось творческое слово,

Шаман камлал, христианин голосил,

А я опять по новой да по новой.

Благодаря тому, что так высок

Был градус поэтического пира,

Я не надел бушлат из трех досок,

И продолжает пенье моя лира.

Наверно удивился бы сынок,

Когда совсем не из горячей точки

К его дверям вдруг кто-то проволок

Отца груз 200 в омулевой бочке.

Дней десять длилась эта круговерть,

Смешались в ней сознание и грезы,

Поэзия, Байкал, любовь и смерть,

Вино и водка, сугудай и позы.

Спасибо вам и сердцем и душой

И небольшим, но очень вздорным телом,

Кто проявил энтузиазм большой

И этот фестиваль прекрасный сделал!

Четверостишие № 1

Друзья! Но если в день убийственный

Окажется, что Путин слил,

Тогда, ваш нежный, ваш единственный,

Я поведу вас на ИГИЛ!

Победная песнь

Когда-то мочили в сортире

Убийц, террористов, врагов,

И вот уже мочим в Пальмире,

Средь знойных бескрайних песков.

Бежали новейшие гунны,

Ослепнув от грозного блеска.

Не править им в центре культурном,

Внесенном в реестры ЮНЕСКО.

А вы все твердите – не надо,

Мол, кончилось время империй.

Скажите, какого же ляда

Летит к нам стремительно Керри?

Он прыгает через ступеньки,

В руках у него чемоданчик,

А в нем шоколад и печеньки

Для нас, а не им на Майданчик.

Вернулося время героев,

Враги нам пошли на уступки.

Давайте поляну накроем,

Пусть пенятся полные кубки!

Победы

Как деды побеждали немцев

С идеологией их мрачной,

Так победили мы чеченцев

Хоть и не очень однозначно.

Не прячась за чужие спины,

На горных перевалах узких

Мы победили всех грузинов.

А как мы победили русских!

Плюя на стоны проходимцев,

Идем широкую дорогой.

Мы побеждаем украинцев,

Еще чуть-чуть, еще немного.

И пусть пытаются вредить нам

Нацпреды, пораженцы, трусы,

Сумеем скоро победить мы

Голубоглазых белорусов.

Чтоб не морочиться о визах

В пустынях, у границ Китая

Таджиков победим, киргизов,

А то в Москве их не хватает.

И сразу всех охватит радость,

И вдруг задышится вольнее.

Что там еще у нас осталось?

Молдавия? Да пес бы с нею!

Наш лидер станет популярным

И мы сомкнем свои ряды

Пред предводителем солярным

Киргиз – Кайсацкия орды.

Мы победим азербайджанцев,

Эстонцев, латышей, литовцев

И будем жить в великом царстве,

Пока все вновь не наебнется.

Подражание Семену Кирсанову

Эти майские дожди,

Эти радуги и лужи...

Ох, как голову мне кружит,

Господи не приведи.

Песня взвейся, флаг развейся.

Ты не ссы, пенсионер.

Мы тебе заместо пенсий

Возвратим СССР.

Возвратим влиянье в мире...

Ты покушай вермишель,

И послушай как в Пальмире

Нам поет виолончель.

Героическая старость

Среди празднеств и побед.

Потерпеть-то вам осталось...

Вы держитесь! Денег нет.

Ты вопросами не мучай,

Делом заняты вожди.

Еще раз взгляни на тучи

И тихонько уходи......

Проповедь Герасима к Муму перед окончательным решением вопроса

Присядь, Муму, присядь, живая тварь.

Жаль, ты не потребляешь алкоголь.

Сказал наш агитатор и главарь,

Что единица – сволочь, вздор и ноль.

Ты на меня пытаешься залезть

И на коленях как-то угнездиться.

Пойми, Муму, что это ты и есть

Та, из поэмы, сволочь-единица.

Да не лижи меня ты в правый бок.

Бессмысленные, жалкие старанья.

Тебя волнует камень и мешок,

Но не волнуют судьбы мирозданья.

Что может знать бессмысленная плоть

Про цели неизменных категорий?

Тысячелетья будут нас молоть

Безжалостные жернова истории.

Вот ты визжишь, разлила молоко.

Ты явно что-то чувствуешь, собака.

Ну а тому, по-твоему, легко,

Кто движет в небе знаки Зодиака?

Не внемлешь тем, кто держит небосвод,

Кто правит пеньем ангелов и гурий,

Зато про гад речных подводный ход

Узнаешь скоро на своей ты шкуре.

Расширенные черные зрачки

Застыли умоляюще на мне.

Не хочешь ты, чтоб мелкие рачки

Питались твоим телом в глубине.

Что может знать твой жалобный умишко

Под узостью взлохмаченного лба

Про максимы прославленного Ницше,

Что несогласье – качество раба.

Идея Бога в образе Царя,

Царя идея в Барыне отлита,

Вот ты Платона не читала, зря,

И не читала Ареопагита.

Пусть барыня тупа, злобна, стара,

Но и она часть властной вертикали.

По Пушкину, начало дней Петра,

Бывало, тоже казни омрачали.

И барыня на склоне ветхих лет

Стоит, упорно упираясь рогом.

Она за всех за нас несет ответ

Не предо мной с мешком, а перед Богом.

А без нее запьют все мужики,

Дворовые впадут во мрак разврата,

Разграбят и дворцы и кабаки.

Легко играет дьявол нашим братом.

А коль не утоплю тебя, боюсь, что

Не только разбужу я силы зла,

Но и меня отправят на конюшню,

Как сидорова высекут козла.

Что знаешь ты про поротую жопу,

И как она неделями болит?

Тут не поможет ни «Закат Европы»,

Ни Дионисий Ареопагит.

Давай, родная, узел затяну.

Запомни, своей гибелью нелепой

Прославишь ты великую страну

И станешь для нее духовной скрепой.

Системы ценностей

К настоящему моменту

По подсчетам Левада-центра

Индекс уважения к президенту

Достиг 89-ти процентов.

Из оставшихся 11-ти процентов

Часть состоит на зарплате у Штатов,

Часть представляет из себя психбольниц пациентов

И требует применения соответствующих препаратов.

Они обуваются в розовые кеды,

Тянутся к любви однополой,

Не пельмени едят на обеды,

А таинственные митболы.

Непонятные наши сограждане,

Что творится у них в голове?

Они мысли черпают из гаджетов,

А не из передач по ТВ.

И хотя изображают старательно

Деятелей мыслящей прослойки,

По жизни они – обыватели

Слепые кроты-землеройки,

Которым цена на сосиски,

На гречку и на опохмел

Важнее, чем Мир наш Российский

От Мурманска до Дарданелл.

Не понять им, глядя в планшетники,

Душу нашей суровой страны,

Где все белобилетники

Требуют тотальной войны.

Где мы все – рядовые пехоты

Нашего руководства.

Не нужны нам заморские шпроты

И продукты растениеводства.

А нужна нам лишь пайка хлеба,

Да пачка папирос,

Да синее, синее небо,

Да слезы весенних берез.

А нужны бескрайние степи нам,

Да 30 патронов в рожке,

Да томик Захара Прилепина

В потрепанном вещмешке…

Союзники

Мое хрупкое сердце разбито,

А в груди догорает пожар.

Нас не предали только шииты,

Алавиты и Асад Башар.

От Иуды, Кучума, Мазепы

Прорастает тот подлый обман,

Вероломство укропов свирепых

Да турецкий кривой ятаган.

Свет в Крыму подает генератор

Из-за козней неверных татар,

А от газа раздувшийся Катар

Финансирует этот кошмар.

Что ж, считайте кровавое злато,

Пожимайте ладонь палачу.

Черногория просится в НАТО,

Про болгар я вообще промолчу.

Над пустынями бомбами взрытыми

Пусть плывет мой пророческий стих,

Но с шиитами и алавитами

Никогда не сдаем мы своих.

Я парнишка простой, жизнью битый,

Много видел я горя и лжи,

Но шиита я от салафита

Отличу, хоть глаза завяжи.

О шиит, православный ислама!

Нам отныне с тобой по пути.

Мы по жизни идем только прямо

И вовеки так будем идти.

Среди санкций, блокад и диверсий,

В предвкушении последней войны,

С нами рядом отважные персы,

Заратустры и Ксеркса сыны.

Берегите свои помидоры,

Ройте ямы для новых могил,

Нож нам в спину воткнувший, который

И в РФ запрещенный ИГИЛ.

Не пеняйте на роль обстоятельств,

Что, мол, вышел неловкий момент.

Никому не прощает предательств

Наш Российской земли президент.

Будь корыстен ты или распутен,

Будь ты даже и не джентльмен,

Все понять и простить может Путин.

Не прощает он только измен.

Заводите моторы, пилоты,

Наносите ответный удар.

Нам союзники армия с флотом,

Алавиты и Асад Башар.

Пожалей обезумевших, Господи!

Тех, которых Ты медлил и мглил

Под водою, на суше и в космосе

И в сиянии титановых крыл.

Четверостишие № 2

Уходили из Хмеймима

Мы как гром средь бела дня.

Я с кормы все мимо, мимо

В своего стрелял коня…

Тост

Я пью за духовные скрепы,

За грозный чеченский ОМОН,

За Хомс, за Дамаск, за Алеппо,

За доблесть шиитских племен.

Я пью за погибель ИГИЛа

(Который в РФ запрещен),

За наши межзвездные силы,

За импорт, что был замещен.

За наше нелегкое счастье,

За наше движенье вперед,

За рейтинг родного начальства,

Что так неуклонно растет.

Я пью за ТВ-передачи,

На сердце от них веселей,

За очередные задачи,

За доллар по сотне рублей.

Я пью, не пугаясь похмелья,

Я с водкой мешаю вино

За то, чтоб эксперты сумели

Нащупать у кризиса дно.

За мудрость моих депутатов

Я выпью до самого дна,

За то, чтоб поднялась когда-то

На баррель проклятый цена.

Я пью за сенсации в прессе,

За осточертевший хамон,

За умную за Рябцеву Лесю,

Я пью за систему «Платон».

Я пью за здоровье народа,

Который хозяин страны,

И за приходящие годы

Они будут тоже трудны.

Текст написан по заказу «Бажов-феста» 2016

Уральская повесть

Когда тоскою сердце сжало,

Когда сгущается беда,

Я прихожу на три вокзала

И провожаю поезда.

С усильем сдерживая стоны,

Держась рукой за левый бок,

Смотрю вслед крайнему вагону,

Который мчится на восток.

Туда, где финишною лентой

Натянут каменный Урал,

Где возрастают президенты,

Где добывают минерал.

Он как естественным забором

Хранит волшебную страну.

Пусть невысоки эти горы,

Они уходят в глубину

В тех подземельях, как в могиле,

Поет магнитная руда.

Враги до Волги доходили,

А до Урала – никогда.

Там киловатты, кубометры,

Там малахит старинных чаш,

Хрустальный айсберг Ельцин-центра,

И Уралмаш, и Уралмаш…

Там превратили государя

В зловонный пепел и золу,

Там останавливались арии

В своем пути на Шамбалу.

И я трудился на Урале

В мятежной юности моей,

Мы как-то раз там забухали

На семь или на восемь дней.

Допит запас одеколона,

Ушла на кухню голова

(Там щас пожизненная зона

ИК «Полярная сова»).

Тогда, как божеская милость,

Мне посреди похмельной мглы

Вдруг неожиданно явилась

Хозяйка Медныя горы.

И дыбом встал мой редкий волос,

И ослабели мышцы ног.

С ней рядом был Великий Полоз,

Обвивший Каменный цветок.

В глазах сияли самоцветы,

Во лбу – Полярная звезда.

Кто хоть однажды видел это,

Тот не забудет никогда.

Как будто крыша раскололась

Вдруг над загаженным балком:

Раздался сладкозвучный голос,

Она сказала с холодком:

Идем в подземные чертоги

Во глубину Рифейских гор,

Где гномы деятельно-строги

Снуют меж огненных озер.

А там такие катакомбы,

А там такие бункера,

Что термоядерные бомбы

Им не страшнее комара.

Там будут странные машины,

Многоколенные станки,

Алмазы, яхонты, рубины,

Маркшейдеры, подрывники…

У них ты будешь бригадиром,

Пока не сменят караул,

Стоять упорно с нивелиром

И слушать скрежет, вой и гул.

Но я, измученный запоем,

Закомплексован, слаб и мал

Побормотал, что не достоин,

И лепетал, и трепетал…

Тогда с презрительным молчаньем

Хозяйка вышла из дверей,

Растаяв северным сияньем

Над проволокой лагерей.

Потом мне долго говорили

В моей бригаде мужики,

Что это был простой делирий,

Но сердце рвалось от тоски.

А ведь могло, могло же сбыться,

Пришла же козырная масть.

Стуча серебряным копытцем,

Удача мимо пронеслась.

Мне тело сотрясает кашель,

Я жизнь как песню просвистал,

Я пью вино за чашей чашу

И вспоминаю про Урал.

Уходящая натура

Иду к себе на службу давеча,

Гляжу на серый день безрадостный,

А мужики сидят на лавочке

И пьют бутыль сорокаградусной.

Средь битв с ИГИЛом и «Ан-Нусрой»,

Среди крепчающей шизы

Они порезали закуску

И водку пьют, как ласточки с Янцзы.

Сидит, целит свое похмелие

В беседах о прошедшей жизни

Мое родное поколение,

Что жить должно при коммунизме.

Кому они только ни верили,

Какие их кружили вьюги.

Один из них пахал на севере,

Другой повоевал на юге.

Они в руках сжимали ломики,

А им рассказывали длинно

Про экономность экономики,

Необходимость дисциплины.

Татуировки, шрамы, лысины –

Истерлась жизни позолота.

Сидел, да ничего не высидел.

Работал, да не заработал.

Жизнь как шоссе многополосное,

Умчалась в даль, свалив в утиль вас.

И перестройка судьбоносная,

И долгожданная стабильность.

Остались сорванные спины,

Да зубы тусклые железные,

Да здесь у магазинов винных

Дружки надежные, любезные.

Под шелест голубиных крыл

Я наблюдал их заседанье

И молча их боготворил,

Превозмогая обожанье.

И я забуду однозначно

Фейсбук, ЖЖ и инстаграм

И с сотней от жены заначеной

Пойду во дворик к мужикам.

Как упоительно, ребята,

С утра попить дешевой водочки,

Пока нам красят азиаты

Вонючей краской загородочки.

Глотали водку, не кривились бы,

Чай мастера, а не любители,

Воспоминаньями делились бы

И говорили о политике.

Про хунту вражескую в Киеве,

Что чмо Обама и козел,

Как ловко мы их с Крымом кинули,

Как круто Путин всех развел…

Про то, как мы в конфликте в Сирии

Удачно приняли участье,

И что, как не крутись в России,

Всегда нас выебет начальство…

И будет спор, большой и бурный,

Пока, увидев из окна,

На всех нас экипаж дежурный

Чья-то не вызовет жена.

Затихнет пир ума и духа.

Кого дубинкою, болезного,

Кого пинком, кого и в ухо

Менты разгонят по подъездам.

Чист дворик от алкоголизма.

Гуляют бабушки внучат

И никакой подобной жизни

Своим питомцам не хотят.

Фейсбучное

Странная штука – гибридная ваша война.

На Западном фронте порою гремит миномет или «Град».

В столице огни, выходные, улыбки, весна…

Зато в интернете – сплошной Сталинград.

Блогеры Москвы и Санкт-Петербурга

Такое несут в паутину –

Куда там Илье Эренбургу

И Симонову Константину.

Каждый тихий, домашний еврей

В сплошной лихорадке буден

Пишет в сети: «Убей же его скорей!»,

«Никому не простим, никогда не забудем!».

Сообщает, что испытывает к врагу,

К этим фашистским рожам

Такую личную неприязнь, что кушать не могу.

(Врет, конечно, кушать отлично может).

Пишут: «Мы тут у этой фауны

Будем пальцами рвать аорты.

Позавидуют живые майдауны

Мертвым!».

В наш век сверхзвуковых скоростей

И «РосНано»

Видеть в людях такую бурю страстей

Даже странно.

Даже я мщения взалкал

Читая в Фейсбуке посты мастеров искусств,

Только жаль мне, что пропадает такой накал,

Буйство глаз и, можно сказать, половодье чувств.

Столько святой злобы и героизма

Уходит в стук по клавиатуре.

Вот бы рвануть вам к реальной жизни

Под пули.

Оружия, конечно, вам никто не доверит

Во избежание жертв среди мирного населения,

И командирам не нужны от дружественного огня потери…

Но придумают вам какое-нибудь применение.

Ехали б, правда, вы на Донбасс

Траншеи копать, подносить патроны

А Эренбургов здесь хватает без вас.

Куда вам, болезным, до Соловьева с Гордоном!

Философская лирика

Нам, похоже, уже не кончить,

Дорогая подруга моя.

На трибунах становится громче,

А на поле опять ничья.

Нам уже ничего не страшно

Среди истин всегда живых.

Нас рождали под звуки маршей

И схоронят тоже под них.

Регулярно четыре сезона

Красят разным цветом газон.

В сотый раз ультиматум Керзона,

И Кобзон, Кобзон и Кобзон…

Оглушенные телезрители,

Прощелкавшие жизнь свою,

Это все много раз мы видели,

Это чистое дежа вю.

Эти пляски и это пение,

Эти речи: «Давай! Давай!»,

Это вечное возвращение,

Как учил нас принц Фогельфрай.

Эта ночь, фонарь и аптека,

Эти столики в чебуречной…

Проживи хоть еще три века –

Эта музыка будет вечной.

Эта линия Кольцевая,

Что ни станция, то вокзал.

Одного я не понимаю –

Кто ту музыку заказал?

Помолюсь усталому Богу:

Вразуми, спаси, помоги…

И надел на правую ногу

Я кроссовку с левой ноги.

Хованщина

Он покинул родные пастбища,

Табуны степных кобылиц,

И в бою на Хованское кладбище

Он полег средь чужих гробниц.

Кабы был я не алкоголик,

А прославленный киномастер,

Я бы снял про него не ролик,

А блокбастер.

Как глядят равнодушные лица

С барельефов могильных плит,

И как лобная кость крошится

От ударов бейсбольных бит.

Как сияющий неба купол

Стал вдруг красный, а не голубой.

Из земли недосгнившие трупы

Тоже рвутся в жестокий бой.

Черепа под глухие звуки

Бьются как китайский сервиз.

Ну а вы нудите в Фейсбуке

Что-то там про введенье виз.

Лицемеры пищат: «Безобразие!

Ни Нацгвардии, ни мента!»

Я ж тебя узнаю, Евразия!

И приветствую звоном щита!

Чисто КСП

Бывший блогер покидает подъезд,

Чтобы «Ролтон» закупить на обед.

Он пока еще сравнительно трезв,

Но закуски у него уже нет.

И прищурившись на солнечный свет,

И сжимая в кулаке сто рублей,

Видит он, что снова время побед,

И страна его опять всех сильней.

Он еще был при Хрущеве рожден,

Грустно слушает он вечный наш гимн

И глядит на строй икон и знамен,

Лысым черепом тоскуя своим.

Вспоминает, как он жил до войны,

Как он кушал пармезан и хамон,

Были девушки в него влюблены,

И ходил повсюду гоголем он.

А потом вдруг оказался он стар

Для участия в гибридной войне.

Перестали выдавать гонорар,

И другие поднялись на волне.

Он не держит под контролем процесс,

Он давно уже как аффтар не жжет.

Где когда-то был накачанный пресс

Отвисает синеватый живот.

Он на лавочке сидит в холодке,

До него здесь не добраться ментам,

И из пластиковой тары в руке

Отпивает он еще сорок грамм.

Он мечтает сбросить набранный вес,

Из груди исходит горестный вздох.

По английскому он знает лишь «Йес»,

По немецкому лишь «Хальт!», «Хенде хох!».

А когда-то ведь он был молодым,

Делал грозный и загадочный вид.

У балка в районном центре Надым

Голым снегом он закусывал спирт.

Вспоминает он Сибирь и Урал,

Где когда-то покорял Севера.

Белый иней словно соль выступал

Там на лезвии его топора.

Накрывает его мрачная злость.

Очень хочется врагам дать в торец,

Но запястье неудачно срослось,

И с тех пор он уже год не боец.

Забирается обратно в нору

Сбитый летчик, маргинал, паразит.

Нету места для него на пиру,

Его глория навеки транзит.

* * *

Щэ нэ вмэршая Украина

Со своей гражданской войной

Разделила отца с сыном

И мужа с женой.

Жена кричит: «Я за народ!

А ты, – говорит, – агент!».

«Народ твой – диван да кот!», –

Кричу я жене в ответ.

Либералы одиозные,

Обмочивши штаны,

Талдычат брежневский лозунг:

«Только не было бы войны».

Зато патриоты грозные,

Праведным гневом полны,

Требуют молниеносной,

Победоносной войны.

Одни словно тигры смелые,

Другие робки как лани.

Впрочем, билеты белые

У тех и других в кармане.

Некоторые из мужчин,

Сидящие за компьютером,

Пытаются вбить свой клин

Между Стрелковым и Путиным.

Другие чешут затылки,

Мучительно размышляя,

Как бы рассорить Гиркина,

Например, с Бородаем.

Рушится братство славян,

И, не будь он помянут на ночь,

Возник уже Кургинян

Свет Сергей наш Эрвандыч.

В общем, если следить за дискуссиями

По поводу русской весны,

Вдруг возникает предчувствие

Уже нашей гражданской войны.

Ведущих из телевизора

Я прошу на разрыв аорты:

Хватит нас невротизировать,

Нервы и так ни к черту!

Экзегетика для КСП

Есть в Писании темная фраза,

Непонятна, страшна и верна.

Как ее прочитал, так ни разу

Не дает мне покоя она.

Ничего я не слышал мудрее

Этих слов, что пьянят как вино:

Если кто-то и так все имеет,

Так тому еще будет дано.

Каждый жизнью своей поверяет

Этих строчек гудящую медь:

Неимеющий все потеряет,

Даже то, что мечтает иметь.

Можно ставить любые задачи,

В результате опять, хоть убей,

Все богатые станут богаче,

А все бедные станут бедней.

Пусть весной солнце землю согреет,

Или снегом засыплет зима.

Но дурак, он еще поглупеет,

Ну а умный прибавит ума.

Можно все здесь вокруг расхерачить

До последних кровавых соплей,

Но богатый, он станет богаче,

А здоровый еще здоровей.

Пусть грохочут оркестры победно,

Пусть сверкают сто тысяч огней,

Только если больной ты и бедный,

Ты значительно станешь бедней.

Это все много раз пережито,

И с войны на донбасских полях

Командиры вернутся на джипах,

Рядовые – на костылях…

Ода на нерегистрацию М.Е. Гайдар депутатом в МосГорДуму по Пресне, Арбату и Хамовникам на выборах в МГД 2014 года

Я на малую Родину-мать

Возвратился спросить совет,

За кого свой голос отдать

В МосГорДуму должен поэт.

Здесь мне шел двенадцатый год,

Здесь ходил я сдавать мочу.

Стадион «Буревестник» вот,

Рядом с ним ДК «Каучук».

Здесь поллюций моих белок,

Мои слезы и кровь, и пот.

Ни о чем не жалей, сынок,

Их впитали асфальт и лед.

Все, что в сердце я уберег

В разрушительном беге дней,

Вот Плющиха лежит у ног,

И три тополя вновь на ней.

Тополя шелестят листвой,

Я под ними пил «Солнцедар»,

Тихо просят, чтоб голос свой

Я отдал за Машу Гайдар.

Здесь учился держать удар,

Первый свой вкушал поцелуй.

Голосуй за Машу Гайдар,

Шепчет мне мой двор, голосуй.

Здесь я падал на тротуар,

Пацанам кричал: «Подстрахуй!».

Голосуй за Машу Гайдар,

Скрипнет дверь в подъезд, голосуй.

Вот стоят чужие дома,

А когда-то был пивной бар.

Чтобы свет не объяла тьма,

Голосуй за Машу Гайдар.

Здесь когда-то под Новый год

Открывался елок базар.

Дед Мороз мне тихо шепнет:

Голосуй за Машу Гайдар.

Здесь звенел последний звонок,

Я когда на нем зажигал

И представить себе не мог,

Чтоб избрали Машу Гайдар.

Жизнь прошла как в кошмарном сне,

Я измучен, болен и стар,

И поэтому надо мне,

Чтоб избрали Машу Гайдар.

Здесь жевал я грузинский чай,

Чтоб трехдневный скрыть перегар.

Хватит плакаться, все, кончай,

Голосуй за Машу Гайдар!

Черный ворон мне крикнет: « Кар-р-р!

Размечтался под сенью струй!

Сняли с выборов Машу Гайдар!

Нарисуй в бюллетене – ХУЙ!».

Веду тут одностороннюю полемику с Захаром Прилепиным о месте поэта в рабочем строю

Словно еще в стране Советов

На БАМ там, или целину,

Зовет растерянных поэтов

Захар Прилепин на войну.

Он упрекает нас, поэтов,

Женоподобных и плаксивых,

Что мы сидим на табуретах

И пьем коктейли «Хиросима».

Поэтов он из царства грез

Зовет на штурм пустынь ИГИЛа,

Как орхидею на мороз,

Как кролика в пасть крокодила.

Он хочет бросить в чад боев

Любимцев Феба и Орфея,

Он хочет жарить соловьев

В огне ракетной батареи.

А ведь поэт совсем не Безлер

И абсолютно не Стрелков,

Поэт – он квелый и болезный,

Да и по жизни бестолков.

Поэт – совсем другое дело,

Он не шахтер, не тракторист.

Его оружие лишь белый,

Нетронутый бумажный лист.

Поэт летит за облака,

Парит над самой мрачной бездною,

И вдруг дают ему АК

С его деталями железными.

Поэт – он, в общем, небожитель,

Мудрец, провидец и скиталец.

Он об тугой предохранитель

Сломает белый тонкий палец.

Пропьет казенную фуражку,

Собьет гражданский самолет,

Ногой зацепит за растяжку,

Взаймы возьмет и не вернет.

Поэт, Прилепина не слушай

И не ходи ты на войну,

Вложи свою ты лучше душу

В строку, тугую как струну.

Зови народ к труду и бунту,

Бичуй стихом что было сил

Жидобандеровскую хунту,

Террористический ИГИЛ.

Поэт, слагай свои поэмы,

Держись подальше от войны,

Не создавай людям проблемы,

Они им на хер не нужны.

Оберегайте вы поэта,

Он очень нежный существо.

Он весь дитя добра и света,

Он весь свободы торжество!

Вариация на тему № 1

Мечтал я попасть в когорту

Озорных московских гуляк,

И вот старый, облезлый, потертый

Бреду в дешевый кабак.

«Путинки» здесь сто граммов

Стоит всего сто рублей,

Не много таких шалманов

Осталось в Москве моей.

Я в этом логове жутком

Не требую карту вин.

С пустой душой и желудком

Беру дежурный графин.

А когда остынут пельмени,

И опустеет стакан,

Меж столами подобно тени

Девичий движется стан.

И, кажется, что играют

На сотнях скрипок смычки,

И, рты раскрыв, замирают

Вокруг алкаши и торчки.

И словно чайная роза

На фоне слепого окна,

Приняв изящную позу,

Садится у стойки она.

Берет себе воду без газа,

Бросает задумчивый взгляд.

За столиками без приказа

Смолкает навязчивый мат.

Заплеванное заведение,

Здесь явно не место для Вас,

И что-то вроде виденья

Всплывает со дна моих глаз.

Роллс-ройс ослепительно черный,

Тяжелые ткани гардин,

Бискайские серые волны

И масло парижских картин.

Белая яхта в Ницце,

Лакей с подносом вина…

Позвольте к вам обратиться

С самого, самого дна.

Мадам, мое сердце разбито.

В бессонной похмельной ночи

Я видел, Вас любят бандиты,

Чиновники и богачи.

Я видел, пленительно-грубый

Ходок, скандалист и нахал

Взасос Ваши сладкие губы

Лобзал ФСБ генерал.

Все звали его экселенцем,

А он называл Вас Жюли,

А может быть даже с чеченцем

Вы ночью той знойной ушли.

Мадам, полюбите мальчишку

С густой сединой у висков,

И я подарю Вам книжку

Моих запрещенных стихов.

И пусть грязна моя майка,

И пусть не высок мой рост,

В Фейсбуке полтыщи лайков

Собрал мой последний пост…

Никого между нами

В опустевшем вдруг кабаке,

Потрескавшимися губами

Тянусь я к ее руке.

И тут же смолкают скрипки

И только трубы горят,

И вместо ее улыбки

Сосед говорит мне – Брат,

Закусывай, вот тарелочка,

Не надо было частить,

А то, похоже, что белочка

Пришла тебя навестить.

А я, задыхаясь от боли,

Гляжу на подлый обман,

На липкий, знакомый столик,

На галдящий шалман.

Такая уж злая судьбина

На веки мне суждена,

И veritas вовсе не в vino,

А в водке дешевой она.

Геоэротика

Посвящается БРИКС и ШОС

Многостраничные тома

О сущности России женской

Писали светочи ума:

Бердяев, Соловьев, Флоренский…

С своею русою косой

Стоит она на тротуаре,

И наслаждаются красой

Ее варяги и татаре.

Назад тому уж триста лет

России приглянулся Запад.

Ах, как хрустел ее скелет

В его тяжелых, нежных лапах.

Но отцветают хризантемы,

Вокруг снуют свекрови, тещи,

Встают проклятые проблемы,

Счета, имущество, жилплощадь.

Супруг измучен простатитом,

Пародонтозом, геморроем,

И оглушительно храпит он,

А хочется любви с героем.

Уходит верная подруга,

Когда уж моченьки не стало –

Прочь от постылого супруга,

Что протекал на покрывало.

Рвет ненавистные оковы,

От слабых устремляясь к сильным,

Как от Мягкова к Михалкову,

Та бесприданница в худ. фильме.

О Запад – черный рок России!

Нас утомило твое блядство.

Тебе нужны лишь сырьевые,

А не духовные богатства.

Твое лукавое коварство,

Твое постыдное бессилье.

Пришла пора нам расставаться.

Развод и девичья фамилия.

От загнивающего деда,

Больного, склочного, скупого,

Уходит женщина к соседу,

Богатому и молодому.

Так с прибаутками и песнями,

Как бы резвяся и играя,

Россия снова заневестилась,

Хоть и не очень молодая.

Стремится Русь моя Святая,

Поняв, что люмен с ориента,

Скорей в объятия Китая

От Запада, от импотента.

И с огнедышащем драконом

Они в степи мять ковыли

Назло Обаме с Камероном

Заветной тропкою пошли.

Он Русь мою обнимет жарко,

К груди своей ее прижмет

И драгоценными подарками

Наполнит весь ее комод.

Какой пленительный мужчина!

Какие сладкие уста!

Милей Восток нам Си Цзиньпина

Востока Ксеркса и Христа.

И население ликует.

Китай не то, что старый муж,

Такой уж вдует, так уж вдует.

А ведь и правда, вдует уж!

Песня о деле Е. Васильевой

Я возьму вторую четвертинку,

Чтоб продолжить начатый процесс.

Генералы выдали блондинку

Палачам из ОБХСС.

Я за это вами, генералы,

Возмущен ужасно горячо,

Девушка одна все своровала,

Ну а вы, выходит, не причем.

Завтра вам маячить на параде,

Водку пить в честь праздника побед,

Ну а вами преданной наяде

Чалиться за проволокой пять лет.

Ее губы алы как кораллы,

Ее очи неба голубей.

Что вы натворили, генералы,

Не могу понять я, хоть убей,

Увидав в натуре на гражданке

Как легко сдаете вы подруг.

Как же вы пошлете нас под танки,

Ежели война начнется вдруг?

Если наглазах у всей Европы

Спрятались за юбку мужики,

На американцев из окопа

Как вы нас поднимете в штыки?

Лучше бы самим вам к высшей мере,

Чем так жить, не ведая стыда,

И к военачальникам доверие

У людей утратить навсегда.

Чтоб слетел в кювет ваш внедорожник,

Чтоб сгорели ваши дачи нах.

Она поэтесса и художник

А вы – голенища в орденах.

Потерянное поколение

Состарившиеся мальчишки

Пьем дешевый вискарь,

Воспитанные на книжке

«Как закалялась сталь».

А ведь мы не хотели пьянства,

Не хотели курить папиросы,

А как Зоя Космодемьянская

Хотели молчать на допросе.

Хотели, чтоб комиссары

Склонялись к нам в шлемах пыльных,

Как в нашего детства старых

Еще черно-белых фильмах.

Мечтали стоять по ротам

В ожидании приказа:

«Всю воду – пулеметам!»

Или, хотя бы, «Газы!».

Но смолк вдруг звон наковален,

Потух священный огонь.

Нам положили камень

В мозолистую ладонь.

Юности нашей годики

Растворились в темной дали.

Искали место для подвига,

Да так и не нашли.

Искали место для подвига,

Искали с кем бы бороться,

А нашли Анатолия Максимовича Гольдберга,

И Севу Новгородцева.

Тут начались попойки,

Баб захотелось голых.

Зачем вертели настройки

На стареньких радиолах?

Вместо героизма

И преданности начальству

Настало время цинизма

И зубоскальства.

Когда на Западе молодежь

Славила Мао и Бронштейна,

Мы напялили джинсы клеш

И ушли в океан портвейна.

Допивались до рвоты,

Травили под звон бокалов

Мы похабные анекдоты

Про вождей и про генералов.

Косили от армии по дурдомам

Разводили демагогию, сволочи.

Чего от врага защищать-то нам?

Яхты и дворцы Абрамовича?

(Ну, тут я зарапортовался,

Ведь не было тогда Абрамовича.

Но все равно осталося

Ощущение какой-то горечи).

И вот, впадая в маразм,

Сижу, дрожащая тварь,

Хлопаю мутным глазом

И пью дешевый вискарь.

Как сказал то ли Прилепин, то ли Ницше

«Бессмысленно поколение, не видевшее войны».

И мы, как осенние листья сгнившие,

Будем ветром истории унесены.

Но сейчас, слава Богу, передышка окончена,

Выросли для полковников новые солдаты и сержанты.

Жнецы вышли в поле, серпы наточены,

Нивы побелели и готовы к жатве.

История шестиклассницы

(Не хотел писать. Но не выдержал. Уж больно тема богатая.)

Он учил, как зарождались империи

И как настигал их крах,

А когда втерся в доверие,

Предстал перед нею в трусах.

Воспитанный на порнухе немецкой

Объявил: «Это мой шванц!»

(Остались в невинной памяти детской

Слова: «Это твой шанс!»)

Ушла на крыльцо, села горевать,

Курила, дрожали руки…

А в комнате мерзко скрипела кровать

И раздавались дикие, страстные звуки.

Ночь была беспросветно темна,

Рушился весь мировой баланс.

В комнате осталась подруга. Она

Не упустила свой шванц (или шанс?).

К утру над дачами выткался

Алый свет зари.

И, вроде, уже вся выплакалася,

Но навсегда внутри

Осталась гореть ниже пояса

И вызывать страдания

Сцена чужого коитуса,

Вытесненная в подсознание.

После этого пришлось забыть об успехе

В престижной глянцевой прессе:

Устроилась работать на «Эхе»

Вместе с Рябцевой Лесей.

Лишь спустя много лет разразился скандал,

Что педагог-семит

За милую душу переебал

Будущих наших элит.

На смерть Фиделя Кастро

Камень на камень,

Брус на брус,

Умер в Гаване

Фидель Кастро Рус

Все кто рожден поглощаются Летой:

Умер и он, Евтушенкой воспетый.

Мрачный диспетчер, дорогою Данте

К Марксу на встречу ведет команданте.

Вышел в фейсбук я сегодня с похмелья –

Пересрались все вокруг за Фиделя.

Руганью матерной вспенилась лента:

Был он создатель великого бренда.

Кепи, берет, дорогая сигара,

Ром, пистолет, борода, Че Гевара.

Высохнут жилы и вылезет волос,

Но растиражирован был первообраз.

Символ эпохи, да только эпоха

Бодро начавшись, закончилась плохо.

Разнообразила Кастро харизма

Тоску развитого социализма.

Что до меня, то рецепторы губ

Помнят, херня был «Гавана» их «Клуб».

И мне не жалко великого Кастро –

Жаль моей жизни прошедшей напрасно.

Осенняя песня

Ко мне подкралась старость

Внезапно, словно тать

И даже в водке сладость

Не стал я ощущать.

Живу себе, юродствую

Весь охаю, скриплю,

Да песенку сиротскую

Вполголоса пою.

На поле и на досках

Закончил я игру,

С чекушкой стариковской

Ползу в свою нору.

На спальные кварталы,

На Божьи образа

Глядят мои усталые

Залитые глаза.

Тут женщина хорошая,

Чей муж был «Друг наш Билл»,

Вопросом огорошила:

Зачем ты Боинг сбил?

Я старый алкоголик

По здешнему – алкаш,

Я не сбивал их Боинг

И не кричал «Крым наш».

Я в мутный телевизор

Смотрел через бокал,

И западу я вызов

Ни разу не бросал.

Тут санкции наложат

Да целый, блядь, пакет:

На водку хватит может,

А на закуску – нет.

Тут позвонил мне Файзов,

Куратор и поэт,

У них там вечный праздник,

У них там яркий свет.

Велел он мне побриться,

Надеть свой лапсердак

И на бульвар Никитский

Идти читать в «Жан-Жак».

Там двое или трое

Придут меня смотреть,

И стану я расстроен,

И буду я скорбеть.

Давно свои я тексты

Не помню наизусть.

Там хипстерское место

И я опять нажрусь.

А завтра, потрясучий,

С больною головой…

Вопрос меня измучит –

Как я попал домой?

В навязчивом вопросе

Отчаяние и страх.

Печальна моя осень

Здесь, в северных лесах.

Вслед за Евг. Лесиным считаю почетной обязанностью поучаствовать своей лирой поэта в избирательной компании Дональда Трампа.

Когда вдруг к раскаленной рампе

Выходит стих читать поэт –

Он думает о Дональд Трампе,

Важнее темы нынче нет.

Он мне, простому парню, близок

Как апельсины на снегу.

За всех за нас бросает вызов

Он элитарному врагу.

Подобием метеорита

Он вспыхнул в затхлой атмосфере –

Держитесь волки Уолл-стрита,

Магистры Принстона и Йеля.

За ним суровые реднеки

С их большинством трудолюбивым,

Что поедают чебуреки

И запивают крепким пивом.

Литературные герои,

Которых помним мы читатели –

Тотошка, Элли и Том Сойер,

И Джека Лондона старатели.

За ним и шахты, и заводы,

И фермеры штата Айова,

Ковбои, кукурузоводы,

Короче, все кому хуево.

За ним промышленность, наука,

Противники Обамы с Керри

И лента моего Фейсбука,

Где все цветки душистых прерий.

Рыжеволосая мессия,

Несущий людям мир и хлеб:

Он бизнесмен, он друг России,

Он кандидат духовных скреп!

Друзья! Прекрасен наш союз!

Какая славная картина!

За Хиллари лишь Урфин Джюс

Да папа Геккельбери Финна.

Дрожите псевдолибералы,

На коих негде ставить штамп:

Заступит скоро у штурвала

В Соединенных Штатах Трамп!

P.S.

Под гнетом Кудрина и Грефа

Страдает русский человек,

И хоть я гражданин РФа –

В душе я все-таки реднек.

Жаль мы тупей американцев,

Всю жизнь проползаем ужами:

У нас ведь Вячеслав есть Мальцев,

А мы его не поддержали.

Сидим теперь затылок чешем,

Когда въезжает в жопу бампер,

Тоскуем люто, безутешно

О Дональде, о нашем Трампе.

Судьбы поэтов

Я досмотрел «Таинственную страсть»

Про классиков, сошедших с пьедестала.

Вообще-то мне давно на все накласть,

Но тут конкретно вдруг обидно стало.

Жую свою невкусную котлету,

Смотрю по телевизору LG,

Как раньше жили русские поэты,

Однако, чтобы я, таки, так жил!

Не вылезать из Штатов и Европы

За вечный мир, участвуя в борьбе

И посылать с пол-оборота в жопу

Всех старших офицеров КГБ.

Все КГБ стояло на ушах,

Но даже пальцем тронуть не посмели

Питомцев муз, что были в корешах

У Кеннеди, Пикассо, Фельтринелли.

А те глазами синими косили

На вновь дозволенный советский авангард –

Уж лучше их пусть присылают из России

Чем БМП и установки «Град».

Мы не забудем это поколение,

Которое, блядь, противопоставило

Прямую как стрела секвойю Ленина

Гулаговской, таежной елке Сталина.

Герои, камикадзе. На штыки,

Отважно шли в психушки и на зоны.

В свободные часы – текстовики

Великих Пугачевой и Кобзона.

Дрожали сталинисты-палачи –

Их застыдили храбрые ребята.

Стихи ребят, как Пушкин нас учил,

Были вполне себе придурковаты.

На Прагу наезжал советский танк,

В Москве лилось вино, скрипели койки.

То Гойей был поэт, то Анной Франк,

А то простой бетонщицей со стройки.

Была бесценна каждая минута,

Воздушные ревели корабли,

То на рубли менялася валюта,

А то валюта продавалась за рубли.

Вся жизнь неслась как праздник и скандал:

На них ведь сам Хрущев ногами топал.

Их лично на Лубянку вызывал

И там профилактировал Андропов.

Средь никарагуанских и вьетнамских

Повстанцев они числились своими.

Длинною своих списков дон-жуанских

Никто не мог соревноваться с ними.

Их пышно принимала заграница,

Любила их Советская страна.

Из них никто не догадался спиться

Ну, разве Ахмадулина одна.

И я смотрю с мучительной тоской

На светлые и творческие лица

Они идут по Горького (Тверской)

Они идут по Герцена (Никитской).

Они идут в любимый ЦДЛ,

Чтобы стихи читать там в ресторане,

И каждый стих талантлив был и смел,

И пенились коньяк и «Мукузани».

Я как-то тоже в зале был дубовом

И на закуску скушал корнишон –

Я приглашен туда был Шаргуновым,

Хотя бы лучше не был приглашен.

Сейчас сижу годами на мели

Считаю лайки жалкие, паршивец.

Однажды вроде дело завели,

Да продолжать банально поленились.

А ведь свирепо разевая пасть

Строчил стишки наполненные злобой,

Но все равно не замечает власть –

Я для нее не более микроба.

Смотрю на стену с драными обоями

И думаю о прошлых временах –

Когда поэты были все секвойями

И облаками грозными в штанах.

Мой духовник, затянутый в парчу,

Сказал мне строгим голосом педанта:

Напрасно я известности хочу

При роковом отсутствии таланта.

Кому он нужен, мой бессильный лепет?

Имеет каждый то, что заслужил.

Ведь дружит же с Захарченко Прилепин,

Как Евтушенко с Кастрою дружил!

Московская корпоративная – 2016

Вокруг шумят корпоративы,

В шампанском мокнет ананас,

Но мы стары и некрасивы,

Весь этот праздник не про нас.

Они друг друга обнимают,

Они выходят на пленэр,

Таксомоторы вызывают

Через загадочный Uber.

Сверкают вспышки у смартфонов,

Хохочут алые уста,

А мы пьем жидкость из флаконов,

Где на наклейке два моста.

В глазах привычная картинка

Вот, словно сбитый самолет,

В мехах и золоте блондинка

С размаху рушится на лед.

И я ведь был когда-то молод,

И я бухал, как вы сейчас,

Как будто завтра мор и голод,

Как будто все в последний раз.

И возбуждались все гражданки,

Когда входил я подшофе

В своей ондатровой ушанке,

В своем мохеровом шарфе.

И я по милой, по сторонке

Гулял, не помня берегов,

Нырял в расстегнутой дубленке

В перины пышные снегов.

Меня ночные электрички

Везли неведомо куда,

А в них происходили стычки,

И кровь лилась словно вода.

Чтоб сделать розочку, бутылью

Я бил по стенке у окна,

И разлетясь хрустальной пылью,

Мне пальцы резала она.

Очнулся на платформе «Лось»

На крышке мерзлого колодца.

Тогда все как-то обошлось

А щас, боюсь, не обойдется.

Новогоднее – 2017

Мы с тобой не кисейные барышни,

Наливай мне в граненый стакан

Настоящий аптечный боярышник,

А не эту отраву для ванн.

Год шестнадцатый високосный

Мы не чокаясь поминем,

Вспомним список победоносный

Всех сражений, выигранных в нем.

Ощутившие мощь исполины,

Оглянувшись на прожитый год,

Видим мы за собой лишь руины,

Как писал наш поэт-патриот.

Бомбы грозных Су-34

Поражали без промаха цель,

И на фоне развалин в Пальмире

Заливалася виолончель.

Все минуты прошедшие вспомним

В раннем мраке московской зимы.

Выпьем, брат, за руины часовни,

Пусть ее развалили не мы.

Победили мы Хиллари Клинтон

И в Алеппо разбили врага.

Уж чего-чего, а руин там

Мы оставили им до фига.

Удались все спец. мероприятия,

Стало больше духовных скреп,

Распахнул нам снова объятия

Старый друг Эрдоган Реджеп.

Ждем победы над Украиной

Окончательной, чтобы. Вот.

Позади руины, руины,

Впереди – 17-й год.

Песня жалостливая

Белых сугробов могила

Мягкая как молоко.

Водка нас научила,

Что умирать легко.

Лампы словно планеты

Над головой плывут

Травматология это?

Или последний суд?

Крылья ли нас укрыли?

Вьюгой ли занесло?

Зимы нас научили,

Что замерзать тепло.

Движемся горизонтально

Без помощи рук и ног

В безграничную спальню

Где может быть встретит Бог.

Схлопнется без усилий

Все это шапито.

Бабы нас научили,

Что по нам не заплачет никто.

Жмутся по стенам тени

Тот или этот свет?

Надо бы встать на колени

Только коленей нет.

Тел отдельные части

Трудно в пазл совместить

Нас научило начальство

Не верить и не просить.

От соли в глазах слезится

Бездействует телефон

Сквозь волны мутного Стикса

Везет угрюмый Харон.

Держа за щекой монету

Вцепившись рукой в корму

Ученье приводит к свету,

А не ученье во тьму.

Не достанет там безопасность

Не насыплют бесплатный корм,

Но наступит полная ясность

Абсолютная четкость форм.

Вариация на тему

Нам уже не избежать запоя,

Наливай еще по пятьдесят.

Над моей седою головою

Птицы перелетные летят.

В теплые безоблачные страны

От слепой российской зимней мглы

Улетают стерхи и бакланы,

Улетают гуси и орлы.

Мне теперь не страшен вытрезвитель,

Я еще, пожалуй, накачу.

Не зовите, птицы, не зовите,

С вами все равно не полечу.

Если вдруг мне позвонят из рая,

Предложив оформить документ

В рай или, как минимум, в Израиль,

Я скажу, что я не их клиент.

Там у них свободно каждый дышит,

Там права, законы и т. п.,

Там у них доход гораздо выше

На живую душу в ВВП.

С мудрым философским пароходом

К берегам далеким мне не плыть.

Я останусь со своим народом

Где народ имеет место быть.

Не нужны мне лживые свободы,

Мне казна златая не нужна.

Остаюсь я со своим народом

И с тобой, родимая страна.

Та страна, где правят бодигарды,

Где струятся слезы, кровь и пот,

Где в оффшорах прячут миллиарды

И страдает трудовой народ.

В поисках великих идеалов

Ты плывешь подобно кораблю.

Всех твоих фашистов, либералов,

Даже коммунистов я люблю.

Кто бы ни стоял здесь у кормила,

Я останусь с вами, мужики.

Не нужна мне знойная Пальмира,

Сирии кровавые пески.

И не так мне дороги «Арматы»,

Что пугают подлого врага.

Дороги мне дымные закаты,

На полях душистые стога,

Грустные глаза пенсионеров,

Колокольных звонов благодать,

Лавочки рассохшиеся в скверах,

Где зимой так сладко замерзать.

И когда в беспамятстве, по пьяни,

Я поймаю пулю или нож,

То оплачешь ты меня дождями,

Звонко соловьями отпоешь.

И не сможет никакая сила

Разлучить нас Родина с тобой.

Будет небогатая могила

На погосте сельском под Москвой.

Всеволод Олегович Емелин

Эхо инвалидов

Издатель – Борис Куприянов

Выпускающий редактор – Екатерина Гончаренко

Корректор – Александр Соловьев

Обложка – Евгения Ставицкая

Подписано в печать 01.01.2017

Формат 130х200

Заказ № 161

Тираж 1500 экз.

18+

ООО «Фаланстер»

Малый Гнездиковский пер., 12/27

Оглавление

Зюйд-Ост

Письмо братьям на Майдан

* * *

Баллада о Ленине

Движуха

Ночной полет

* * *

Походная песня

Двустишие № 1

Патетическая рок-композиция «Я не буду стрелять в хохлов»

Подражание

* * *

Уголь

Для хора и оркестра

Двустишие № 2

Гибридный мир

Памяти Кристофа де Маржери

Про Макаревича

Апология

Боевая рок-композиция

Осенняя песня (18+)

* * *

Приказ по армии искусств № 1

Приказ по армии искусств № 2

Untergang des Abendlandes

Антиалкогольный текст

Подписался за выдвижение Марии Бароновой в ГД РФ по ЦАО г. Москвы

В альбом В.К.

Центон – не центон, стансы – не стансы…

Разоружение

Искусство перформанса

К 25-летию подписания Беловежских соглашений

К Британии

К некоторым отдельным недостойным служителям Русской Православной Церкви

Католик

Консерватизм

Личное мужество

Литературоведческое

Мисапогон

Мне тут некоторые исполнители предложили текст для лирической песни написать.

Московский романс

О Вечном

Ода на воссоединение Крыма с Российской Федерацией

Окуджавщина

Памяти еды

Памяти 13-го Фестиваля поэзии на Байкале

Четверостишие № 1

Победная песнь

Победы

Подражание Семену Кирсанову

Проповедь Герасима к Муму перед окончательным решением вопроса

Системы ценностей

Союзники

Четверостишие № 2

Тост

Уральская повесть

Уходящая натура

Фейсбучное

Философская лирика

Хованщина

Чисто КСП

* * *

Экзегетика для КСП

Ода на нерегистрацию М.Е. Гайдар депутатом в МосГорДуму по Пресне, Арбату и Хамовникам на выборах в МГД 2014 года

Веду тут одностороннюю полемику с Захаром Прилепиным о месте поэта в рабочем строю

Вариация на тему № 1

Геоэротика

Песня о деле Е. Васильевой

Потерянное поколение

История шестиклассницы

На смерть Фиделя Кастро

Осенняя песня

Вслед за Евг. Лесиным считаю почетной обязанностью поучаствовать своей лирой поэта в избирательной компании Дональда Трампа.

Судьбы поэтов

Московская корпоративная – 2016

Новогоднее – 2017

Песня жалостливая

Вариация на тему