Бегущая по снам (СИ) [Болотный маг] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

Желаю выразить особую благодарность и уважение Олегу Булдакову - чтецу аудиокниг. В его исполнении я переслушал половину произведений Г.Ф. Лавкрафта и получил тот самый заряд вдохновения, которого мне так недоставало.

Перри раскрыла глаза. Кривая ухмылка на лице едва ли отображала всю пакость ее состояния. Гул в голове, тошнота, жжение в носу и легкая ноющая боль в руках — мерзкая, но не самая страшная цена за использование тонитруса. Инструмент Арчибальда потрескивал, синеватые дуги энергии скользили по рукоятке из черного эбонита и впивались в запястье. Охотница судорожно вздохнула и тут же закашляла от резкого запаха горелой плоти и испражнений. В темном переулке Квартала Мануфактур еще миг назад сиял живой факел и вой бил по ушам, а длинные когти кинжалы отбрасывали пугающие блики на холодный камень.

Тонитрус скользнул за складки серого плаща, ладонь легла на рукоять пилы-топора, на всякий случай. С чудовищами ни в чем нельзя быть уверенной, расстрелянные, обожженные, изрубленные — они иногда поднимаются в слепой злобе, в предсмертном безумии и бросаются на охотника, верша свою последнюю месть. Перри Вайпер слишком часто видела эту картину, слишком часто помогала собирать выпущенные в городские лужи кишки коллег, слишком часто слушала прощальные проповеди, чтобы позволить себе беспечность. В переулке абсолютный мрак. Фонари, освещающие улочки квартала мануфактур, не пережили последней стачки. Рабочие разбили их в дребезги, выкопали из земли и использовали как таран. Перри сплюнула, вспоминая перекошенные ненавистью лица, проклятия, свист шпаг и грохот орудий. Они — не друзья для женщины, но Перри умудрилась сродниться с ними. Сырой запах крови и испражнений пропитал длинный плащ и кожаный нагрудник, горячая вонь ружейного пороха впилась в ее волосы, уложенные в каре. Вонь эта пробивалась сквозь аромат изысканных духов даже в те дни, когда охотница меняла доспехи и плащ на оливковое платье с тугим корсетом.

Перри досчитала до десяти, пальцы впились в рукоять до побеления, она медленно подошла к массивному телу ликантропа. То источало зловонный, черный дым. Паленая шерсть рвала горло, но охотница не отводила глаз от огромной клыкастой морды. Язык чудовища вывалился, глаза лопнули, кровавая пена запеклась на уголках пасти. Оно было мертво, но Перри все равно обрушила удар на обожженную морду. Лишь после того, как склизкий мозг вывалился на холодный камень переулка, она позволила себе вздохнуть с облегчением.

«Два, — подумала Перри, убирая оружие Лиги в специальные ножны из крючков и кожаных лент на спине. — Сегодня мало»

Охотница с трудом сняла перчатки и, приложив пальцы к губам свистнула. Чрез несколько бесконечно долгих минут в переулке показались двое в серых балахонах. На фоне здоровенных, широкоплечих амбалов под два метра ростом, Перри казалась совсем крохотной девочкой, эльфом, прошедшим через пламя преисподней. Она казалась такой хрупкой и беззащитной для любого, кроме тех, кто знал ее по-настоящему. Под плащом скрывались стальные мускулы многократно усиленные особой кровью, способные свернуть бычью шею.

— Исдохло? — спросил амбал Мадарас, крепче сжимая в руках массивное копье с крюком мортуса.

Перри кивнула, и амбалы, без лишних слов поволокли все еще дымящийся труп по земле в сторону «гробовозки». Охотница медленно следовала за носильщиками, то и дело поглядывая по сторонам и замечая все больше и больше деталей развернувшейся здесь трагедии. Величественные статуи разбиты и измазаны краской и углем, поверженные исполины валялись неубранные, на истоптанном камне улиц и тонули в бесконечной тьме. Охотница подняла взгляд на черное, лишенное звезд и луны небо. Третья неделя дождей и вечных сумерек. Третья неделя в сером городе днем и в кромешной тьме ночью.

— Который час? — спросил Дирвиг.

— Не знаю, нет часов.

— А где они? Ты же… пфф… ты всегда…

— Да дома забыл. Черт, тяжелый ублюдок! Смотри, не сорви!

Перри отвлеклась от размышлений и достала из кармана маленький серебристый кружок. Щелкнула крышка и на красивом циферблате вновь тронулись стрелки. Охотница на миг остановилась и недоуменно хмыкнула.

«Пять часов, сорок три минуты. Ночь кончается, а у меня всего два зверя, — подумала она, захлопывая крышечку. Опять»

Ярнам спал, что обескураживало. Почти не раздавались выстрелы, не звенел сидерит клинков, не выли от ярости и боли искаженные Чумой Зверя монстры. Готические шпили и соборы не озаряли вспышки пушечных залпов, не вздымались к черным небесам языки пламени огнеметов. И это затишье, казалось охотнице таим фальшивым, наигранным и коварным, что становилось не по себе. К тому же, в тишине вновь давали о себе знать старые раны.

Глаза зачесались, вернулось чувство сухости и жжения, на уголках проступили слезы, но Перри сдержала порыв потереть. Она хорошо запомнила слова доктора Йозефки:

— У тебя с глазами все более-менее в порядке, но есть небольшая проблема с капиллярами и мелкими сосудами. Старые будут отмирать, новые будут нарастать, временами будет сильно чесаться — не чеши! Воспалятся.

— С чего это? — удивилась Перри. — А как же кровь? Разве…

— Кровь усиливает твой иммунитет, Перри. И воспаление в данном случае — его работа. Не чеши, пожалуйста. Пересадка глаз — сложная операция. Нужно соблюдать правила реабилитации.

— Ладно, ладно, зануда.

Охотница ускорила шаг и вскоре группа уже катила по улочкам Квартала Мануфактур. Тяжелое молчание, под стук колес и оканье копыт раздражало, будило старые и болезненные воспоминания о тех днях, когда она охотилась не одна. Перри посмотрела влево, ожидая увидеть улыбчивое, мечтательное лицо Джона Хеллвея — ее друга и напарника. Его вечно поднятый воротник плаща, помятую волчью треуголку. Но увидела лишь мелькающие темные силуэты домов, точно вырезанные из черного льна старательным ребенком.

«Джона больше нет, Перри, — прозвучал в голове голос Вальтера. — То, кем он стал — уже не тот охотник, каким мы его помним. Теперь он «Ворон»

— Теперь он «Ворон»…

— А? — спросил Мадарас. — Вы что-то сказали, леди Вайпер?

— Не бери в голову, Диего, — отмахнулась охотница.

— Просто, вы выглядите слишком уж мрачной, даже расстроенной. Если у вас тяжело на душе, я вас выслушаю.

— Спасибо, Диего, но все в порядке. Я просто очень устала.

— Сегодня тихо, — сказал Диего. — Даже как-то непривычно. Будто затишье перед…

— Оставь госпожу Вайпер в покое, задница, — огрызнулся другой бугай. Перри не была уверенна, но, вроде, того звали Уильям. — Видишь, она устала.

— Катись к дьяволу! — рявкнул Диего.

Перри раскрыла рот, чтобы прекратить назревающую перепалку, но вдруг осеклась, заметив выступающий из полутьмы флаг. Желтое знамя свисало с крыши одного из домов и трепетало на холодном ночном ветру.

— Что это? — спросила она, указывая на флаг.

— Знамя липунтийцев, — сказал, как сплюнул, Уильям. — Бунтарей. Это они местные кварталы разгромили, чтоб им пусто было.

— Бунт ведь стих?

— Какой там! — воскликнул Диего, поймав момент покрасоваться перед женщиной знаниями. — У меня племянник на фабрике горбатится, говорит: «еще покажут этим засранцам!» Они будут бунтовать, пока местные буржуи не перестанут завозить станки на фабрики.

— Новые технологии лишают их работы, вот и бунтуют, — буркнул Уильям. — Видите вот те статуи, в грязи? Это мой дед из отливал! Неделями над каждой корпел, чтобы все чинно и благородно вышло, а эти сукины дети все порушили и изосрали! Никакого уважения к чужому труду! Клянусь, им всем надо раздать немножко свинца и кнута!

— Понятно, — ответила Перри.

Неделю нет солнца и луны, три месяца рабочие бушуют, Чума Зверя идет на спад — прекрасный фон для праздника. Охотница закрыла глаза и позволила себе насладиться мерным цоканьем копыт да дребезжащими по каменной дороге колесами. Труповозка наехала на камень, Пери чуть подбросило, она открыла глаза и вновь почувствовала нестерпимый зуд. Сдержаться и не почесать оказалось непросто.

«Проклятье! Когда они уже заживут?! — страдальчески подумала охотница. — Надеюсь ведьма горит в аду!»

Перед глазами пронеслось краткое, леденящее душу воспоминание о ведьме Хемвика. Та вырвала охотнице глаза и бросила умирать коллектор. Всего год прошел, а ее сморщенное, злобное лицо все еще приходит в кошмарах, вместе с блеском серебристых зубьев глазодера. Из-за ведьмы Перри вынуждена пользоваться косметикой и скрывать рубцы на веках. А ведь она никогда не любила подводку.

Раздался гром, и неожиданно сильный, свистящий порыв ветра промчался по улицам, поднимая в воздух разбросанный мусор. Грязная листовка хлестанула охотницу по щеке и застряла за воротником. Диего, было, потянулся, но Перри сама достала листок. Грязный и просаленный, он источал странные вибрации. Охотница поморщилась, бросая взгляд на стремительно приближающиеся фонари. Разбитый квартал мануфактур оставался позади и вскоре они вновь окажутся на роскошных каменных мостовых, среди монументальных статуй, в густой тени готических шпилей и башен Церковных соборов. Прогремел одинокий выстрел, раздался дальний вой и вновь мир наполнился унылым цоканьем копыт и грохотом колес. Этой ночью охота шла вяло.

Перри закрыла глаза, и сжала кулаки, не в силах больше терпеть зуд и не заметила, как вновь оказалась у стен Бюргенверта. Вонючие улицы сменились роскошным садом, полным ароматами цветов, свежей стирки и знаний. Ночь стала солнечным днем, а голые, извивающиеся точно пальцы старика, деревья покрылись густой листвой. Кругом бродили студенты, поглощенные хлопотами перед скорым экзаменом. Широкими от удивления глазами Перри смотрела на окружающую нереальность, прекрасно осознавая факт сна.

Охотница фыркнула и осмотрела себя — красивое оливковое платье, корсет, серебряное колье с аквамарином и широкий бумажный зонтик, годный разве что против лучей солнца. Она знала: ставшие длинными каштановые волосы завязаны в пучок, и скрыты небольшой шляпкой с большим синим пером. Может и не очень стильно и модно, но она никогда не была модницей.

— Так, уснула, — тяжело вздохнула Перри.

Студенты испуганно покосились на нее и принялись ехидно перешептываться. Охотница усмехнулась, чувствуя подползающие к разуму щупальца кошмара. Осознанные сновидения — тонкая вещь, стоит потерять самоконтроль, и они превращаются в кошмар. Провокация — лучший способ борьбы.

Перри улыбнулась и бодро зашагала по извилистым тропкам парка Бюргенвнерта, в сторону массивных стен университета. Каменная кладка со временем поистрепалась, на крышах поблескивала свежая черепица, высокие готические окна отбрасывали блики. Крепость, ставшая лучшим в мире университетом, предстала перед охотницей такой, какой она видела ее в последний раз. Пол года назад.

Мимо быстрым шагом прошла парочка подростков в коричневых одеждах, с книгами в руках.

— Ох, я не выучил! Мне конец! — говорил рыжий. — Конец!

— Да ладно тебе! — утешила его темноволосая девочка. — Не спросит тебя Альф, не переживай.

— А если спросит?! Мне конец!

Перри проводила их взглядом, не сдерживая улыбки. Эту парочку она помнила, как и гудящую толпу впереди, как и мальчишку, бойко бегающего по винтовой лестнице. Все, как и два года назад. Сон — воспоминание. Ее воспоминание.

— Ладно, как учили, — прошептала охотница. — Стоп!

Студенты замерли. Ветерок стих, звуки исчезли. Перри оказалась в центре остановившегося времени, среди блеклых образов минувшего. Взгляд скользнул по серьезному личику молодой студентки, перескочил на пальто профессора Грейси, пробежал по уродливым лицам каменных Великих.

— Ладно, а теперь я просы…

Вдруг земля под ногами провалилась. Пери закричала от неожиданной боли и чувства полета. Камни рвали кожу, земля забивалась в волосах, каблуки на туфлях сломались. Она падала в земляной колодец, глотая пыль, задыхаясь от крика, а затем ударилась о сырой камень. Да так, что зазвенело в ушах. Боль казалась слишком реальной.

Перри судорожно кашлянула и с трудом поднялась на ноги. Платье порвалось, веревочки корсета лопнули. На груди, руках и голенях багровели кровоточащие раны. Охотница покачнулась и громко выругалась, морщась от жгучей боли в ранах.

— Какого дьявола?! — закричала она. — Черт, как больно. Архх…

— Именем короля Бернарда III, ты знаешь, что надо сделать, — эхом пронесся мужской голос. — Убей ее. Страна нуждается в тебе.

Перри пересилила боль и вновь взяла разум под контроль. Земляной колодец вел в небольшую пещеру, освещенную факелами. Каменные стены, коллекторы — но кладка не ярнамская. Перри сбросила туфли и осторожно двинулась вперед, стараясь ненароком не наступить на острый камень. Привыкшие к крепким сапогам нежные ступни не были готовы к подобному свиданию.

— Так, — Перри сконцентрировалась, представляя охотничьи доспехи. — Броня.

Ничего. Все то же изодранное платье, кровоточащие порезы, ставшие коричневыми белые чулки на ножках. Воля больше не определяла реальность.

— Оедон, это больше не мой сон, — прошептала она. — Вот черт.

Голоса впереди звучали все отчетливее. Показались дрожащие в свете факелов тени. Охотница шла тихо и осторожно, и вскоре оказалась в небольшом зале. За деревянным столом стоял мужчина в сером военном мундире и сосредоточенно говорил с крысой. Маленький зверек сидел напротив него, вперив глазки бусинки, будто понимая и разбирая каждое слово.

-Мы должны действовать быстро. Судьба королевства в твоих руках! И будь бдителен, агенты царя попытаются тебе помешать.

— Убить их? — спросил крыс.

— Нет, это слишком опасно. Делай свое дело.

— Служу короне, господин Вивальди, — почтительно ответил крыс, чуть склонив мордочку.

Перри широким шагом вошла в помещение и вызывающе посмотрела на ошарашенных болтунов. Казалось, ее присутствие смущает и пугает Вивальди больше, чем говорящая крыса. Теперь охотница могла как следует его рассмотреть и поняла, что никогда его не опознает, даже если увидит на улице. Лицо Вивальди казалось таким обычным, обыденным, лишенным особых черт, что даже глядя на него, разум будто не принимал в себя.

— Какого дьявола?! — ошарашено крикнул Вивальди.

Крыс спрыгнул со стола и юркнул в нору. Перри попыталась что-то сказать, но осеклась, увидев в руках незнакомца мушкет. Во сне нельзя умереть, но пульсирующая боль в ранах вызвала сомнение. Охотница резко дернулась в сторону. Прогремел выстрел, пуля врезалась в кладку. Перри резко развернулась и бросилась бежать вдоль закопченных факелами коридоров. Позади залаяли собаки, зазвенел гонг тревоги.

— Что происходит?!

Вдруг чья-то фигура выскочила прямо перед ней. Перри не успела среагировать и на полном ходу налетела на незнакомца. Тот казался невысоким, но крепким и жилистым. Крепкая рука обвила ее шею в замок. Охотница попыталась дернуться, но не вышло. Ударила локтем — попала по ребрам, но схвативший ее даже не шелохнулся.

Он что-то спросил на незнакомом ей языке.

— Пусти!

Переспросил.

— Это мой сон, не твой! Катись к чертям! — собачий лай приближался.

— Неужели? — усмехнулся незнакомец на чистом Ярнамском. — Ты ярнамитка? Из псов Миколаша? Мне стоит скормить тебя псам, или утопить в дерьме — чтоб проснулась и не забывала.

— Я не понимаю, что ты несешь?! — сквозь зубы прошипела Перри. — Пусти меня, ублюдок.

— Не обидела, — хохотнул незнакомец, крепче зажимая ее горло. Охотница захрипела. — Я и правда не знал папашу.

— Пу… пуст… пусти… хаххх…

— Больно? Моргни, если «да».

Перри моргнула, перед глазами поплыли круги.

— Не знаю, что ты делаешь в моем сне, куколка, но тебе тут не место. Передай Миколашу: пусть держит своих псов подальше от головы агентов Императора, иначе будет мириться с последствиями.

Ноги охотницы онемели, руки стали дико тяжелыми. Удушье сводило с ума, капилляры в глазах вот-вот снова полопаются. Краем глаза она заметила, как незнакомец поднес к ее лицу странный, медный колокольчик.

— Добрых снов. Твоих снов, куколка, — хохотнул тот и позвонил.

Звон впился в разум, наполнил все ее естество немыслимыми вибрациями эфира. Удушье и боль исчезли, сменившись чувством подъема с глубины. Будто она плавала на дне озера, и невиданная сила рванула ее на поверхность, не считаясь с перепадом давления. Яркий свет ударил в лицо. Она открыла глаза.

***

— Леди Вайпер! Перри! Онись! Да очнись же!

— Вот черт! Только этого не хватало!

— Надо ее в больницу, Билл! Срочно! В клинику к Йозефке!

— А трупы?!

— К черту трупы!

— Спятил?! Да Вальтер нас шкуру спустит…

— Плевать!

Охотница с трудом открыла глаза и удивленно уставилась на перепуганное лицо Диего. Мысли путались, она с трудом осознавала где находится. Карета стояла в нескольких шагах от лежащей на каменной дорожке охотницы. Перри приподнялась на локтях и недоуменно оглянулась.

— Что…?

— Слава Богу! — воскликнул он.

Перри тяжело вздохнула и поднялась, чувствуя онемение в затекших ногах.

— Ты нас до ужаса напугала! То есть… вы… леди Вайпер.

— Что случилось? — растерянно спросила охотница. — Как я… как я оказалась на земле?

— Вы уснули и не просыпались. Билл услышал вой и хотел вас разбудить, но у нас не вышло.

— Не вышло?

— Мы вас толкали, даже брызнули в лицо водой из фляги. Трясли за плечи, но вы не просыпались, а потом…

Перри нахмурилась, чувствуя болезненный дискомфорт на шее.

— А потом у вас проступил синяк на шее.

Охотница вздрогнула и, достав из кармана маленькое зеркальце уставилась на отражение. То же бледное лицо, темная, потекшая подводка глаз, но кое-чему места не было. А именно обширному синяку под подбородком. Следы удушья. Холодный ветер заполз под складки одежды, на языке появился противный привкус крови. Охотница нахмурилась и убрала зеркальце в нагрудный кармашек.

«Что за чертовщина?!»

***

Ночь отступила неохотно. Гранитные облака отрезали Ярнам от солнца, создав вечный сумрак, а спустя несколько часов после рассвета на город обрушился чудовищной силы ливень. Крупные капли хлестали по крышам и мостовым, порождая множество мутных водопадов. Природа точно устала терпеть зловонный, перенаселенный город и решила, как следует вымыть негодника в потоках холодного дождя.

Охотница привыкла к сумраку, но в этот раз зажгла две лампы. Ее квартирка не отличалась роскошью и представляла собой две выделенные Лигой и Жандармерией комнаты, соединенные хлипкой дверью. Широкая бронзовая ванна, зеркала и массивные шкафы полные пыльных книг, оставшихся ей в наследство от прошлого хозяина. Тоже охотника, нашедшего смерть в переулках Старого Ярнама. Густой свет ламп рождал мистические тени, пускающиеся в причудливые пляски по потолку и видавшей виды мебели. Гул дождя, стук капель о стекло заглушал болезненные стоны.

Перри с трудом отстегнула пряжки нагрудника и, пыхтя и покусывая губы, стянула рубашку и кожаные штаны. Тело адски болело, каждое движение будто вонзало иглы в кожу — она привыкла к этому, но сейчас боль была неуместна. Ведь ни одна тварь не попала в нее ни одним ударом. Перри не перенапрягалась на охоте, не падала, но тело болело так, будто все пережитое во сне было реальностью.

Одежды упали на холодный пол и Перри чуть поежилась. От резкого холода кожа покрылась пупырышками, а зубы застучали. Невыносимо хотелось залезть в горячую ванну, но дрова для подогрева кончились, а идти в лавку за новыми страшно не хотелось. В такой ливень.

Перри расслабилась, помогая организму адаптироваться к холоду и, как только привыкла, принялась смывать с себя следы охоты. Но, едва мокрая губка коснулась кожи, охотница вздрогнула и замерла. На руках, бедрах, животе и верхе левой груди багровели жуткие кровоподтёки. Красно-желтые пятна болезненно пульсировали от каждого прикосновения, будто свежие, кровоточащие раны. Но кожа осталась нетронута.

Перри отложила губку и подошла к зеркалу, чувствуя подкрадывающийся к сердцу страх. Взгляд в отражение заставил болезненно поежиться, но уже не от холода. Красивое, крепкое тело с отчетливым прессом и крепкими мускулами, тем не менее не утратившее женственные изгибы и красивые округлости груди, покрывали разводы синяков и гематом. Из сна.

— Какого дьявола? — спросила она. — Сон это не реальность! Откуда синяки?!

«Если случится что-то необычное, леди Вайпер — сразу же обращайтесь ко мне, — вспомнила она слова профессора Миколаша Вуйцика. — Вы — настоящий феномен. Даже мне пока не удалось достичь такого уровня контроля осознанных сновидений!»

— Да, профессор. Кое-что необычное случилось… ауч, — ухмыльнулась Перри, касаясь синяка на груди. — Придется забыть про корсет.

«Сны безвредны, Перри! — вспомнились слова Миколаша. — Там ты царь и бог! Ты не можешь ни пораниться, ни умереть. Представь, если бы все люди могли осознавать себя во снах! Мы бы получили более пяти часов на саморазвитие! И это самые вершки! Прошу, дайте нам шанс! С вашим уникальным мозгом, наши исследования продвинутся вперед!»

— Нельзя пораниться, говорил он. Сны безвредны, говорил он, — ухмыльнулась Перри. — Лживый ублюдок.

«Но, это был не твой сон, так ведь?»

В дверь постучали, и сквозь щель между полом скользнула свежая газета. Перри ухмыльнулась, мысленно обругав разносчика. Паренек никогда не дожидается ответа на стук и, либо оставляет газеты у двери, либо просовывает под. Охотница накинула на плечи темно синий халат, влезла в тапочки и подняла газету. Взгляд коснулся первого заголовка:

«День рождения ее Величества!»

Торжества в честь тридцатого дня рождения нашей любимой королевы Аннализы Ленге состоится в пятницу! Городская жандармерия…

— Примет беспрецедентные меры для обеспечения безопасности, — фыркнула охотница. — Можно подумать они помогут.

От гула ураганного ветра затрещала крыша. Перри отложила газету и потерла пульсирующий синяк на предплечье. Организм требовал сна, но, дурные предчувствия удерживали ее. Почему-то казалось: все увиденное во сне имеет значение. Взгляд устремился к настенным часам.

«Скоро девять, дура. Иди спать, иначе в обморок рухнешь. В полдень надо к Миколашу. Он тебе задолжал объяснение».

========== Часть 2 ==========

— Оедон спаси и сохрани, лет десять не видел такой бури!

Перри трижды пожалела, что выехала из дома. Ветер поутих и дождь, будто отняв у него силу, хлынул с еще большим остервенением. Из десяти знакомых кэбменов, только Дэгон Кейн согласился отвести охотницу в Бюргенверт, хоть и нехотя.

Охотница тяжело вздохнула, когда капля просочилась сквозь дощатую крышу и упала на щеку, точно слеза. Охотница машинально стерла каплю и, заметив на пальцах черный развод громко выругалась.

— Вы там как? — крикнул Дэгон. — Крыша не протекает?!

— Все в порядке! — крикнула Перри, доставая зеркальце из сине-черной дамской сумочки. Темно-синее платье с высоким воротником, украшенным белой бахромой, местами намокло, юбка прилипала к бедрам. Одно слово — гадко.

— А?!

— Все хорошо! — с надрывом крикнула она.

Раздался гром и громадный зигзаг молнии разрезал серое небо на четыре части. Кони недовольно заржали, таща карету через длинный мост, выходящий к городским воротам. Дэгон раздраженно сплюнул и бросил взгляд на сотворенный природой коричневый ручей, бурлящий там, где еще неделю назад сверкала новизной плитка. Природа бушевала, но не она стала причиной того, что старый Дэгон вдруг резко помрачнел и, крепче сжав поводья, устремил взгляд мимо домов. А красная листовка, проплывшая по ручью из грязи. Он знал, что на ней написано.

«Долой машины!» — кличь бунтовщиков. И как дождь кончится и западный ветер разгонит облака, на улочках квартала мануфактур снова вырастут баррикады.

«Небо плачет по погибшим в Ост-Индане солдатам, — говорила Карен, его жена» И несла чушь. Небо не плачет. Оно поливает ярнамитов водой, надеясь, что те остынут и не вцепятся друг другу в глотки. Но дождь — не самый действенный способ унять пламя ненависти, скрывшееся до поры за стенами и готическими крышами. Рабочие будут бунтовать, традиционалисты будут бунтовать, возмущенные попранием традиционных ценностей, чудища продолжат рыскать на улицах. «Бедный Ярнам. Ох настрадается»

Дэгон тихо выругался и трижды моргнул. Ему показалось, что, всего на миг, ручеек стал красным от крови.

— Будь я проклят, чертова буря!

— Не слышу! А, пес с ним, — отмахнулась охотница, аккуратно стирая со щеки размазанную подводку. Вдруг Перри застыла и уставилась на отражение глаз. Вечно воспаленные, розовые белки и болезненный, красновато-карий цвет зрачков никуда не делись. После операции Йозефка пообещала, что воспаление пройдет минимум через два года и не солгала. Воспаление и правда сильно уменьшилось, но охотницу все равно провожали косые взгляды.

«Она, похоже, пристрастилась к опиуму, бедняжка»

Городские ворота остались позади, и вскоре извилистая, разбитая от множества телег и кэбов дорога привела охотницу в Бюргенверт.

***

Бюргенверт — величайший университет мира. Столица знания, светоч научной мысли на трех континентах. И так было всегда, даже до открытия благодетельной крови и основания Церкви Исцеления. Могла ли королева Елизавета III предположить, что выстроенная ее мятежным братом крепость однажды станет чудом света, местом, за стенами коего родятся Кайл Лоуренс, Миколаш Вуйцик, Джордж Кэррил, Анна Фон Ринцвейх и, конечно же Альберт Виллем — величайший ум и первооткрыватель Лабиринта. Имена ученых, сделавших Ярнам мировым гегемоном, продвинувших вперед науку на столетия вперед, высечены на основании статуй, их увековечивающих.

Перри всегда восхищал Бюргенверт. Его монументальные башни, громадные готические окна, строгий, минималистичный военный антураж. Иногда она мечтала о том, как сложилась бы ее жизнь, если бы ее родители не попали в ту перестрелку и ее, осиротевшую девочку шести лет не отдали на попечение Церкви.

«Ты должна быть благодарна Церкви за умение читать и писать»

Перри фыркнула, отгоняя воспоминания о сырых стенах, вечной стирке марких белых одеяний, песнопениях. О множественных уколах и инъекциях крови, заставляющих ее кататься по полу визжа от боли. Режим, боль, молитвы, приставания иерархов — все это кончилось, когда Гилберт посетил Собор и забрал пятнадцатилетнюю девушку, чтобы превратить в охотника.

— Почему я? — спросила она после очередной охоты. — Почему ты не взял на попечение парня?

— А почему нет? В охотниках уже есть убийцы, солдаты, оккультисты. Монашка — вполне себе пополнение, — хохотнул он, протирая черный от запекшейся крови саиф. Она захихикала тогда, ведь не знала правды. Все подопечные Гилберта умирали ужасной смертью.

В Лабиринте.

— Когда ты возьмёшь меня в Лабиринт, Гил?

— Никогда, — отвечал он, затягивая ремешки кожаного нагрудника. Серое одеяние расхитителя с высоким воротником пахло свежей стиркой, а перчатки — топливом огнемёта. — Женщин не берут в Лабиринт.

— Но почему?! Я могу драться наравне с мужчинами, между прочим!

— В Лабиринте часто посещают мысли о смерти, куница. Думаешь, что живешь последние мгновения и не вытаскиваешь. Бабы беременеют, — засмеялся он.

Он лгал, конечно. Женщин брали в Лабиринт. Он просто не хотел рисковать ее жизнью.

***

Погода спутала программу обучения студентов. Запланированная практика пошла прахом и большинство научных исследований, требующих свежий воздух, открытое пространство и чистое небо, оказались отменены. Но занятия продолжались, как и всегда.

Картины знаменитых ученых и преподавателей провожали Перри холодными, чопорными взглядами вдоль длинного коридора. Пахло потом, сырым камнем, плесенью и чернилами. Каждый шаг охотницы эхом разлетался по коридорам университета, будто это могучий топот закованного в броню рыцаря, а не хрупкой на вид женщины, весом шестьдесят один килограмм. На перерез ей выбежала долговязая девушка с густой золотистой шевелюрой и веснушками на лице. Представилась старостой и, боязливо поинтересовалась о цели прибытия.

— Перри Вайпер, — представилась она. — Я к профессору Вуйцику.

— Он… профессор сейчас читает лекцию в аудитории номер пять. Но вы можете его подождать, если хотите. У дверей.

Пришлось ждать не меньше получаса. Дождь усилился, по высоким стеклам готических окон бежали ручейки, а из-за дубовых дверей звенел надрывный голос профессора. Миколаш Вуйцик читал скучную и мало понятную лекцию о «энергетическом потенциале» различных жидкостей. «Эзотерика» — а ведь еще пятьдесят лет назад ее за науку не считали.

«Мы вторглись вероломно на территорию магии, мисс Вайпер!»

Лекция окончилась и Миколаш, радушно поприветствовав охотницу, отвел ее в свой кабинет, под ехидные и многозначительные взгляды студентов. В самом деле, Профессор еще не так стар, а Перри достаточно привлекательна, чтобы молодежь пустилась в сплетни. Дверь за гудящими коридорами захлопнулась, и охотница вновь оказалась в святыне тайных знании самого странного и «мутного» ученого Бюргенверта.

— Должен признать — вы меня застали врасплох, мисс Вайпер. — Я был убежден, что вы не появитесь в этих стенах. Вы передумали?

— Нет, — слегка растерянно ответила охотница. — Я хочу поговорить о снах. Вы просили сообщать о необычном.

— Да, это так, — заинтриговано кивнул Миколаш и улыбнулся, заметив любопытный взгляд охотницы.

Книги, гобелены, стеллажи с оружием — все это было, но внимание Перри привлек стеклянный шкаф с платьем. Длинным, рваным, грязно –желтого цвета.

— Что это? — спросила она, посмотрев через плечо на улыбчивое лицо Миколаша. Длинные волосы аккуратно зачёсаны назад, коричневый преподавательский костюм сверкает чистотой, брюки отглажены так, что о «стрелки» можно порезаться. Идеальный внешний вид истинного джентльмена — он расплывался, стоило заглянуть в его глаза. Перри вновь совершила эту ошибку и чуть поежилась от ощущения опутывающей сердце паутины. Голубые глаза Миколаша походили на врата в мистическую бездну. Взгляд, одновременно пронзительный, теплый и преисполненный множеством смыслов покорил не одну студентку, как слышала Перри.

— О, это церемониальный наряд птумерианской воительницы, — ответил Вуйцик. — Знаю, мне следовало сдать его в музей, но больно заинтересовали символы. Посмотрите, — профессор подошел к стеклу и Перри чуть отстранилась, ощутив резковатый запах мужских духов. — На груди этого балахона изображен знаменитый «уроборос», змей, пожирающий свой хвост. Этот символ в культуре Птумеру обозначает цикл жизни и смерти. Встречается крайне редко, как правило в наиболее надежно спрятанных гробницах особо знаменитых воинов. Стена Бон’Хират в Гизе одержит плохо поддающиеся трактовке тексты, косвенно намекающие на бессмертие. В некоторых строфах говорится, что особо приближенные к королевским дворам воины — личные телохранители, обладали некой «способностью» умирать и подниматься из мертвых. Снова, и снова, и снова. «Уроборос», или же «Тиехагаро’прилуно» — изображался ни их одеждах, оружиях, возможно даже телах. Стоит так же отметить, мисс Вайпер, что «Тиехагро’прилуно» всегда соседствует с другим символом. Обратите внимание на живот — участок сильно пострадал от времени, но можно заметить полумесяц в четырех единых кольцах. Изотерический знак «Ин’эгро», убывающая луна. Кровавая луна. Некоторые трактуют перевод как «Прису…

— Профессор, мне не особо интересно, — буркнула Перри. — Я к вам по другому вопросу.

— Вот как? — раздосадовано поднял бровь Миколаш. — Очень жаль. Ну, не все млеют от возможности изучить редкие эзотерические символы на одеяниях Птумериан. Каждый интересный человек — интересен по своему, мисс Вайпер. Присаживайтесь в кресло. Хотите выпить? У меня есть ром, есть эль, есть красное вино.

— А чай у вас есть, профессор? — усмехнулась Перри, не без наслаждения опускаясь в мягкое кожаное кресло.

— Чай? — искренне удивился он. — Вот чая как раз нет.

— Тогда воздержусь.

— Не любите спиртное?

— Только по праздникам.

— Настоящая леди, — усмехнулся профессор, открывая шкафчик. — А я выпью. Видит Оедон, эти ребятишки выжали меня досуха.

Миколаш достал небольшую бутылку и, налив стаканчик резко пахнущего рома, сделал большой глоток.

— Ах, зря. Это «Ворлигтонский ром» — пять сотен фунтов за бутылку, мисс Вайпер. Вы не знаете, от чего отказываетесь, — хохотнул профессор и, сев за рабочий стол напротив охотницы серьезно посмотрел ей в глаза. — Итак, что вас привело ко мне?

Раздался гром, и вспышка молнии чуть озарила комнату. Перри хрустнула пальцами и ответила:

— Мои сны. Помните, вы говорили, что во сне нельзя получить травму?

— Да, это так, а что…

Охотница расстегнула верхнюю пуговицу и оголила шею, демонстрируя сходящий, но все еще отчетливый синяк. Миколаш скрыл сексуальный интерес и деланно нахмурился.

— Такие синяки у меня по всему телу.

— Вы получили их… во сне?

Перри кивнула.

— Мисс Вайпер, Осознанные сновидения часто приводят к лунатизму. Все эти травмы вы могли получить вполне в нашем мире.

Охотница глубоко вдохнула и рассказала Миколашу все как есть. О том, что задремала после охоты, о сне о Бюргенверте. О том, как падала и чувствовала боль. Об ощущении чужого сна и собственной беспомощности. И, наконец, о тщетных попытках себя разбудить.

Миколаш слушал внимательно, и с каждым словом блеск в его глазах казался все более и более инфернальным. Перри чувствовала, что он знает многое о том, что с ней случилось. Если не все.

Дослушав до конца, профессор громко хмыкнул, встал из-за стола и сказал:

— Мисс Вайпер, я хочу осмотреть ваши грудь, предплечья и бедра.

— Простите?

— Кхем, ничего бесстыдного, мне лишь нужно оценить тип повреждений. Я бы удовлетворился только руками, но ваш род деятельности… Прежде, чем выносить вердикт и делать заявления, мне нужно осмотреть хотя бы половину травм. Ну же, нет причин стесняться. Едва ли я настолько безумен, чтобы позволить себе лишнего с женщиной, способной легкой пощечиной снести мне голову, — хохотнул Миколаш. — Прошу.

Перри заелозила. Раздеваться не хотелось, но вот получить ответы — очень даже да. Глубоко вдохнув, охотница встала с кресла и, коснувшись пуговицы, холодно заглянула в глаза профессору:

— Только руки и грудь, профессор.

— Разумеется.

Чувствуя, что краснеет, Перри закатала рукава, обнажая синие предплечья, а затем расстегнула пуговицы. Миколаш с трудом сдержал порыв уставиться на белую кожу и пухлую грудь в чашечках кружевного бюстгальтера. Но сдержать вздохи — просто, по сравнению с прочим. Миколаш подумал о высоких материях и, аккуратно взяв ручку Перри ощупал кровоподтеки. Кожа нежная, шелковистая — неповрежденная.

— Прошу прощения, но это необходимо.

— Давайте быстрее!

Миколаш кашлянул, затем коснулся синяка на груди.

Дверь грохотом раскрылась, и в кабинет влетела полненькая девушка в роговых очках и стопкой бумаг подмышкой.

— Профессор, я принесла вам… о Оедон!

Студентка уставилась на безумную немую сцену. Красивая женщина оголевшая грудь и профессор с покрасневшим лицом тянет к ней руки. Если уже не дотянул. Перри резко захлопнула жилетку, Миколаш побелел и отстранился.

— Я по позже заду, — пискнула она и захлопнула дверь.

— Ром! — строго крикнул Миколаш. — Немедленно зайди в мой кабинет!

Дверь медленно открылась, и девушка испуганно зашла внутрь. Перри быстро застегнула пуговицы и опустилась в кресло, ожидая развязки комичного представления.

— Ром, — это мисс Перри Вайпер, — сквозь зубы сказал Миколаш. — Мисс Вайпер — это Габриелла Ром. Мисс Вайпер — участник тестовой группы по изучению лунатизма. Она пришла, чтобы показать мне полученные в очередном приступе синяки. Мисс Вайпер — уважаемая женщина.

Ром покосилась на кровоподтеки на предплечьях и шее Перри. Охотница не сдержала улыбки и подмигнула девушке, от чего ее лицо побагровело от смущения. Что бы Миколаш не плел, она все равно растреплет.

— Все понятно, Ром? — спросил Миколаш.

— К-конечно, п-профессор, — промямлила девушка.

— Замечательно. Если увиденное тобой станет предметом сплетен, возможно, следующая экспедиция отправится в Лабиринт «Орун» без тебя. Достаточно прозрачный намек, Ром?

— Конечно, профессор, — нервно закивала девушка. — Я никому ничего не скажу!

— Вот и славно. Что у тебя? Бумаги от Виллема?

— Д-да.

— Положи на стол и… убирайся из моего кабинета!!! — взревел профессор. — И если ты еще раз вломишься без стука, отчислю к чертовой матери! Пошла вон!

Девушка выбежала и профессор, изящно выругавшись, захлопнул дверь и подпер попавшимся под руку табуретом. Перри не выдержала и захохотала, заставив Миколаша раздраженно вздохнуть.

— Чертовы студенты! Вам смешно, а она ведь растреплет всем! Подумают, что я вожу в свой кабинет шлюх!

Перри нахмурилась.

— Оу, простите, — резко осёкся Миколаш. — Я не имел ввиду, что вы похожи на шлюху. Ни в коем случае, мисс Вайпер. Вне всяких сомнений — нет, но… эх, такие обвинения в мой адрес…

— Профессор, давайте к делу. Я начинаю думать, что вы «изучали» мои синяки не из необходимости.

— Точно! — Миколаш нервно наполнил стакан ромом и залпом его осушил. — Кожа не повреждена, однако тип кровоподтеков характерен описываемым вами повреждениям. Это интригует. Похоже, если вы не обманываете меня, мисс Вайпер, эти травмы действительно получены во сне.

— Но как это возможно?

— Есть несколько объяснений. Первое — более прозаичное и простое. Банальное самовнушение. Реакция мозга. Реалистичность сна заставило ваш разум поверить в реалистичность, соответственно, травм. Вслед за мозгом ваш организм проявил характерную реакцию в виде синяков. Теория гипнотического внушения. Исследования Пона Мак Гаррисона.

Перри нахмурилась. Названное имя й ничего не говорило. Миколаш расплылся в улыбке чеширского кота, поймав момент блеснуть интеллектом.

— Пона доказал, что защитные реакции нашего организма, будь то аллергические высыпания, ожоги, боль разных типов — есть порождения нашего мозга. Адекватная реакция на подсознательно оцененную реакцию. Суть эксперимента… а, впрочем, вам это едва ли будет интересно, — вдруг помрачнел он. — Тем более, что это и не ваш случай. Лично я считаю, что вы угодили в «надреальность».

— Куда? — спросила охотница, недоуменно подняв бровь.

— «Надреальность», «астрал», «имматериум». «Страну снов» — названий много. Позвольте объяснить. Представьте огромный дворец. Гигантский, с тысячами комнат. Один роскошные, другие — убогие. В одних комнатах мягкие постели, дорогая мебель, в других — цветы, журчащие реки и бабочки. Каждая комната — заперта на железную дверь, отсекающую ее от остальных секций дворца. Комната — персональное царство снов каждого индивидуума. В этой «комнате» мы всесильны, мы боги и повелители. Но выйти за пределы «комнаты» и посетить роскошные залы, громадные библиотеки, цветущие сады дворца мы не способны. Ибо там живут и властвуют Великие, мисс Перри. Истинные хозяева. Иногда они посылают в наши комнаты посланников, иногда велят просунуть под двери записки. Но никогда не позволяют выйти наружу.

— Я… да, — кивнула Перри, скрыв непонимание. Миколаш пропустил ее реплику мимо ушей и, вскочив из-за стола принялся расхаживать из стороны в сторону с маниакальным блеском в глазах.

— Почему они заперли нас? Возможно, ради нашего же блага. Что если кто-то сумеет попасть в чужой сон и подпадет под чуждые его сущности законы? Возможно, с вами это и произошло. Вы описали падение, а затем чувство чужеродности, неправильности и неуместности, так ведь?

— Да а…

— В этом то и дело! Помните видения о том, что я и мой студент якобы, проникли в ваш сон? Тогда это было всего лишь наваждение, а не реальность. Мы не разговаривали, а мой ученик не подглядывал за вами. Но сейчас… Вы, возможно, каким-то непостижимым образом вырвались из своей «комнаты» и угодили в чужой сон. Ваш разум перестал воспринимать окружающую реальность сна как собственное порождение и защитные механизмы оказались неисправны. Каждую травму вы восприняли как реальную, и удушье,и порезы и ушибы! Потому на вашем теле и выступили синяки! Потому вы и не могли проснуться, ведь сам механизм пробуждения не работал! Вы спали, но при этом бодрствовали… во сне.

— Эммм, что?

Перри вспомнила тот сон. Ей казалось, Миколаш и его ученики действительно вторглись, пусть и ненамеренно, в ее голову. Студент подглядывал за ней, обнаженной, а Миколаш сводил охотницу в дорогой ресторан, демонстрируя способности менять реальность сна по щелчку пальцев. Все это оказалось лишь игрой переутомленного разума, вытащившего из чулана воспоминания о лекции профессора для охотников и похотливом взгляде студента, пустившего слюну на туго стянутые корсетом груди.

— Это доказывает мою правоту! Наши исследования идут верным курсом! — воскликнул Миколаш. Охотница почувствовала противный холодок. Глаза Миколаша Вуйика горели инфернальным пламенем. Лицо исказила маниакальная эйфория. С таким видом обратившиеся в чудовищ горожане пожирали плоть. Лик безумия. — Если вы сумели вырваться из собственного сна в чужой, то гипотетически… гипотетически способны вырваться и в коридоры, библиотеки, возможно даже тронный зал! И…

— Стоп! — крикнула Перри. — Мне не нравится, куда все это идет. Если я воспринимала чужой сон как реальность, что бы со мной было в случае смерти?

Прогремел гром и дождь сильнее забарабанил по окну. Миколаш сел за стол и хмуро посмотрел в глаза охотнице.

— Скорее всего, мисс Перри, вы бы никогда не проснулись.

Охотница сглотнула едкий ком.

— Оедон.

— Перри…

— Мисс Вайпер, пожауйста.

— Прошу прощения, — опустил взгляд Миколаш. — Ваши сны — феномен, требующий тщательного изучения. Прошу, умоляю, дайте согласие на эксперименты. Неужели вы…

— Нет! — рявкнула Перри. — Я уже сказала: не хочу иметь дел с Менсисом, после того что вы натворили в Яар’гуле! Ищите другую подопытную крысу!

— Вы уникальны, мисс Вайпер, — грустно ответил Миколаш. — Дайте нам шанс, молю вас!

— Нет.

Миколаш тяжело вздохнул.

— Ну хорошо. Я не вправе вас заставлять, хоть молю Оедона о том, чтобы вы передумали.

— Вы молитесь напрасно, — холодно ответила Перри.

— Возможно. Тем не менее вы — уникальны, мисс Перри. Будьте осторожны. Сны могут навредить вам.

— Обойдусь без вашей заботы, профессор. Лучше скажите, как свести риск к минимуму.

Миколаш хмыкнул, потер подбородок, немного постучал пальцами по столу и ответил:

— Чем стабильнее работает ваш мозг, чем ровнее эмоциональный фон, чем больше в крови дофамина — тем крепче стены вашего сна. Положительные эмоции, полноценный отдых, временный отказ от ковослужений так же будет полезен.

— Почему? — нахмурилась Перри.

— Они — стресс для организма. Вопрос бестактный, но как у вас половой жизнью? Есть ли муж? Любовник?

— Я не буду отвечать на этот вопрос, — фыркнула Перри. — Какая наглость, профессор.

— Никаких пошлых намеков, — сказал тот, подняв ладони. — интенсивная сексуальная жизнь насыщает кровь огромным количеством гормонов, нормализующих как общее состояние организма, так и течение сна. Длительный период воздержания может сну наоборот навредить. Причем серьезно. Среди моих студентов, участвующих в изучении сна, успеха достигли только развратники и Ром. Но она — феномен.

— Довольно, профессор. Вы провоцируете снести вам голову, — распалялась Перри. Тема больно резала по сердцу, напоминая о прошедших годах. Когда она в последний раз занималась любовью? Два? Три года назад? Больше? Ночные вылазки, постоянная боль и усталость — все это не располагало к романтике. Да и к тому же, она никак не могла встретить подходящего мужчину. Многие смотрели на нее с похотью, многие заигрывали, но сердце никого не выбирало. Она никого не хотела. Даже красавца Джона Хеллвея, несколько лет бывшего ее напарником. Гилберт — первый и единственный мужчина в ее жизни давно стал просто другом.

Перри сжала кулаки и бросила на профессора злобный взгляд. Хотелось разбить ему лицо за то, что он всковырнул болезненную рану.

— Прошу простить, — виновато буркнул Миколаш. — Я не хотел обидеть вас, мисс Вайпер. Позвольте, в качестве извинения, посоветовать вам некоторые сорта чая. «Августовский лист» и «Черный слон». Ни не очень дорогие, но замечательно успокаивают нервы и прочищают разум. В лавке Кристины Сфоца можно купить. Это у Музея Птумеру.

— Я знаю, спасибо, — тяжело вздохнула Перри. — Я куплю.

— Вы уникальны. Берегите себя, мисс Перри, — повторил Миколаш.

— Всего хорошего, профессор.

— Вам тоже, мисс Перри. Если передумаете, или возникнет желание встретиться и поболтать о высоких материях — приходите в любое время.

Охотница кивнула, встала с кресла и, скрыв синяк за черным шарфом, вышла из кабинета.

***

Беседа не принесла облегчения. Сказанное Миколашем тревожило, наводило на мрачные мысли, да и глаза снова зачесались. В такие моменты часть ее мечтала схватить ложку, нагреть и выковырять их собственными руками, лишь бы не бороться с этим ужасным зудом. Гомон студентов заглушал шум дождя. Молодежь, погруженная в хлопоты, сновала по коридорам со стопками бумаг. Все пялились на охотницу. Девушки на глаза, юноши на филей. Их было так много, что Перри не придала значение странному парнишке, стоящему у ее кареты.

— Мисс Перри! — воскликнул кучер, поправив грубый капюшон. Вода стекала по нему, точно по гранитной горе. Кони недовольно ржали, звонко стуча копытами о камень. — Уже уезжаем?

— Да, — крикнула она, проклиная погоду. Поднялся ветер, и ее зонт не спасал от дождя, насквозь помочившего брюки. Сапоги ощущались аквариумами, от сырости хотелось выть, и еще этот хмырь у кареты странно пялится на нее.

Незнакомец выглядел странно. Круглое, почти женское лицо, нелепо зачесанные волосы, черная жилетка и насквозь мокрые штаны и тускло зеленые глаза. Как только Перри подошла к карете, тот, не обращая внимания на бьющие в лицо тяжелые капли побежал к дверце и джентльменски раскрыл ее, приглашая Перри сесть.

— Как это понимать? — нахмурилась охотница, глядя на робко улыбающегося юношу.

— Я… прошу, садитесь, леди Вайпер. Я Калеб, Калеб Бринджер.

— Рада за тебя, — фыркнула она, садясь в карету. Мокрые брюки противно стягивали кожу, жилетка на животе промокла и холодила. Одно слово — мерзко.

Калеб залез следом и уселся напротив.

— Как это понимать? — вспыхнула Перри. — Выметайся!

— Ой… Я… то есть, я охотник.

— Ты КТО?! — изумилась Перри.

— Охотник Лиги, — робко ответил Калеб, опустив взгляд. — Дядя… то есть Вальтер меня приставил вам под опеку. Он хотел сказать сам, но я решил вас найти и сказать… чтобы не вышло как в романах, когда… я, в общем то… ну, как бы… вот, — парнишка достал из-за пазухи амулет-значок лиги. — Я ваш новый напарник.

— Чего?!

Перри жестоко ошиблась. То, что гораздо хуже зуда и страшных мыслей о снах, настигло ее с неумолимостью груженного динамитом поезда. Паренёк улыбался как идиот.

«Оедон, вы издеваетесь?!»

========== Часть 3 ==========

— Вальтер! Как это понимать?!

Глава оторвал взгляд от бумаг и хмуро уставился на охотницу. Та выглядела взбешенной, и он знал тому причину. В кабинете пахло сыростью, пылью и бумагой. За год минувший с «Дела о Похотителях» его кабинет не изменился. Тот же военный минимализм, то же оружие на стенах, те же аккуратные стопки дел и документов. Но вот сам Вальтер немного изменился. На золотистых волосах проступили седые пряди, красивое лицо полоснуло несколько свежих морщин, а на погонах мундира засверкала еще одна полоса.

— Правила Лиги — приставлять новичков к кураторам, Вайпер, — ответил он, опустив взгляд на отчет Саймона. — Таковы правила.

— Я знаю, — рявкнула Перри, захлопнув за собой дверь. — Я знаю правила! Но почему ты всучил мне именно этого ушлепка?!

— Ушлепка? — хмыкнул Вальтер, откладывая документ на дальний конец стола.

— Я не желаю работать с этим… Калебом! Ты его видел вообще?

Перри сжимала кулаки, вспоминая полтора мучительных часа езды до города. Калеб Бринджер оказался юнцом, со следами от сиськи на губах. Первую половину пути он робко пыжился, пыхтел, краснел, думая, как заговорить, а когда заговорил, чуть не нарвался на взбучку. Перри и так была страшно уставшая, и слушать рваную, дрожащую и полуразборчивую болтовню ну совсем не хотелось. Она не могла поверить, что Вальтер поставил этого пыхтящего юнца ей в напарники. Не широк в плечах, средний рост, слабый подбородок, рваная речь — ну настоящее ничтожество.

— Видел. И все же он — охотник Лиги. И ты — его наставник на ближайшие полтора — два года. Привыкай.

— Но почему?! Почему именно я?!

— А кто? Ты — единственная, кто охотится в одиночку, Вайпер. А мои охотники не идут на дело без прикрытия.

— А Саймон?!

— Саймон работает… специфическим образом, со специфическим контингентом. К тому же, я не представляю его наставником юного Бринджера. А вот тебя — вполне.

— Но это… шеф, это не справедливо! Почему я должна нянчиться с ним? У меня и без того много проблем…

— Вайпер, это не обсуждается, — холодно оборвал ее Вальтер. — Ты уже давно не маленькая девочка. Ты — профессионал, настоящая охотница. Тебе пора брать шефство над новичками. Калеб Бринджер — твой первый подопечный. Будешь с ним охотиться, обучишь его ремеслу, проследишь, чтобы его не убили раньше времени. Он прекрасный стрелок. Нам нужны специалисты по дальнему бою. Количество чудовищ сократилось на девяносто процентов, это идеальное время для обучения.

— Но…

— Я все сказал. С этого момента ты с Калебом на одной цепи. Ты несешь полную ответственность за него, как когда-то Гилберт нес ответственность за тебя. Если он что-нибудь натворит или пострадает, спрошу с тебя.

— Шеф, но это… ах, черт подери, — тяжело вздохнула Перри. — Почему именно он? Почему не Честер или Филиппа? Я видела их в деле — они лучше!

— Филиппу я уже поставил под начало Ямамуры, а «Чудесный» Честер… сложный человек. Он хорошо знаком с методами оперативной работы. У меня на него особые планы. К тому же, он уже сдружился с Саймоном на почве неприязни к пороху и мушкетам. Вы с ним не поладите, это точно.

— Дьяволы!

— Не суди по внешности, — Вальтер чуть подался вперед и заглянул ей в глаза. — Когда Гилберт привел тебя, я глазам не поверил. «Что это за никчемная девка? Зачем ты притащил ее сюда?!» — вот, что я говорил. А он чуть не разбил мне морду за эти слова. Помнишь?

— Да, помню. Но… ладно, я не только из-за него пришла, — сокрушенно вздохнула охотница. — Охота.

— Да, охота идет вяло, слава Великим. Вторую неделю у нас спад. Если так пойдет и дальше, возможно, полностью поборем Чуму Зверя. Сложим сидеритовые клинки в дальний ящик и займемся более насущными вопросами.

Охотница саркастично подняла бровь. Вальтер усмехнулся и достал из стола пару скрепленных листов и передал Перри. Она нахмурилась, заметив на белых, свеженапечатаных листах символ алого молота.

— Что это?

— Ознакомься. С этого дня в Ярнаме вводится чрезвычайное положение. Не официально, ясное дело. Эта бумага содержит все, что тебе нужно знать, что можно, а чего нельзя делать. Скажем так, это рекомендации для женщин охотниц.

— Для женщин? Не поняла.

— Ты слышала, наверное, что в Ярнаме назревает бунт? Мы ожидаем настоящей войны после праздника. А может и во время него. В замок Кейнхерст приедут гости из других стран. Едва ли они захотят посетить Ярнам, но не стоит исключать такую возможность. Потому личным указом графа Эриха в город прибыли полторы сотни королевских фузельеров. Они парни горячие, буйные и голодные до женского тепла.

— Я могу за себя постоять, шеф, — хохотнула Перри. — Рада, что беспокоитесь. Лестно.

— Беспокоюсь, — мрачно кивнул Вальтер. — Но не за тебя. За них. Возникнет много нежелательных вопросов, если хрупкая на вид барышня в драке покалечит несколько здоровых мужчин. Потому я запрещаю тебе на время торжеств носить корсеты.

— Мне ходить по улице голышом? — невинно округлила глаза Перри. — В моем гардеробе только одно платье без корсета, шеф. А скоро стирка.

Вальтер раздраженно фыркнул и, достав из-за стола лист бумаги, быстро написал приказ на прибавку к жалованию. Перри сдержала улыбку, глядя на сумму.

— Оденься как леди, будь любезна.

— Как скажете, шеф.

— Точно. Но это не все. Я так же запрещаю ввязываться в драки с солдатами. Если вдруг наткнешься на улице — либо вежливо их отгоняй, либо убегай. Ясно?

— Почему сразу убегать? Они мужчины весьма симпатичные, шеф. Может, один из них покорит мое сердце?

— Шутишь, Перри?

— Может быть, — игриво усмехнулась охотница.

— Это не все. В этих бумагах, — Вальтер указал на белые листы в руках охотницы. — В этих бумагах приказ от твоем назначении. С этого дня ты обеспечиваешь безопасность доктора Арчибальда.

Перри застыла, не веря ушам. Она вспомнила пыльные коридоры, заваленные промасленными ящиками, угрюмых, хнычущих лаборантов и вечно ехидного, улыбчивого Арчибальда, втирающего в лысину масло. Она свела с ними знакомство, пытаясь отыскать сообщников Менсиса Дамиана, после того как сам основатель деревни Яар’гул был найден мертвым в своей камере. Но ученый оказался не причастен к преступлению и узнав о том, что один из убийц-похитителей был вооружен его тонитрусом, подарил Перри одно из своих новых изобретений.

— Но… как же охота? — удивленно спросила Перри.

— Охота продолжится без тебя и Бринджера. Арчибальд очень просил у меня пару охотников для охраны некоего сложного и опасного эксперимента с чудовищами. Исследования курирует Церковь, но он очень просил послать тебя в помощь. Ты ему очень понравилась, уж не знаю почему.

— Я согласна, — кивнула Перри. Арчибальд и его друг Праал — хорошие люди, а Миколаш как раз советовал держаться подальше от стрессов. К тому же, за время этой легкой халтурки она хотела, раз уж вынуждена, немного поучить Бринджера. Прежде чем тащить молокососа на охоту, нужно было сперва объяснить правила игры. Чтобы тот не обделался и не загнал ее в могилу, с собой на пару.

— Замечательно. Завтра, после первого колокола ты и твой протеже уже должны быть у лаборатории. Сегодня, так и быть, отдыхай. Выпей вина, сходи на вечернее кровослужение, посети театр.

— Спасибо, шеф. Я могу идти?

Вальтер вдруг замялся и опустил взгляд. Перри нахмурилась, чувствуя недоброе. Повисла напряженное безмолвие и стук дождя о стекло вдруг стал похож на барабанную дробь. Ветер завывал, швыряя промокшие листовки, обрывки газет в закрытые окна. Вальтер тихо выругался и достал из кармана небольшой конверт, грязно-желтого цвета.

— Это тебе, — сказал он. — Пришла слепая девушка и просила… нет, приказала передать его тебе.

— Что это? — удивленно спросила Перри, принимая.

— Не знаю, — солгал Вальтер. — Я не открывал.

Перри хмыкнула и, развернув конверт, посмотрела на петь. На сердце похолодело, глаза вдруг зверски зачесались, дышать стало тяжело. Казалось, забытая боль вернулась, напоминая о себе. Блеск стальных крюков, железная хватка старушечьих пальцев, миг невыносимой, всепоглощающей агонии. Абсолютная тьма и хлещущая сквозь пальцы горячая кровь. Ее визг, с надрывом горла.

«Хемвик. Ковен.

Получатель: Мисс Перри Аннабель Вайпер.

От: Герцогини Олессы Фиба Де‘Марш»

Хеммвик — место на западе от Ярнама. Тесная община, испокон веков хранящая чудовищные традиции и ритуалы. Саманта — ведьма, ослепившая Перри, пришла оттуда. Охотница закрыла глаза и потерла переносицу, чувствуя на подушечках пальцев липкие слезы, смешанные с чернилами подводки. Не желая тянуть кота за бубенцы, охотница раскрыла конверт и опустила взгляд на желтоватый лист.

«Ты видишь?»

— Ты видишь?

— Что?

— Надпись. «Ты видишь?», — объяснила Перри. — Не понимаю, что… — она опешила, глядя на изумленное лицо Вальтера. Глава Лиги округлил глаза не веря услышанному. Охотница поежилась от нарастающего дискомфорта.

— Быть не может. Дай-ка сюда, — Вальтер взял у охотницы листок и посмотрев, хмуро поднял бровь. — Это какая-то шутка, Вайпер?

— Не знаю, — пожала плечами охотница. — Я у вас хотела спросить, что это значит. «Ты видишь?» Они что, решили поиздеваться надо мной…

— Тут ничего нет, — холодно ответил Вальтер. — На листе ничего нет.

Он развернул листок и теперь Перри пришла пора удивляться. Она отчетливо видела черные буквы на желтоватом фоне. Вот только слова сильно отличались:

«Ты не должна видеть. Это сведет тебя с ума. Саманта нарушила правила»

— Что…

К горлу поднялся едкий ком, язык онемел, ужас медленно сжимал ее сердце холодной хваткой. Слова на листке вновь изменились:

«Это только начало. Твой разум в опасности. Кошмары скоро прорвутся в реальность»

— Вы что, не видите? — прошептала Перри. — Прошу шеф, это не смешно. Вы меня пугаете.

— Ты хочешь сказать, что тут что-то написано?! — хмуро спросил Глава Лиги.

Перри кивнула и медленно взяла листок у Вальтера.

«Найди нас, пока не поздно»

Перри моргнула и слова изменились.

«Ты видишь?»

— Смерть и дьяволы! — вспыхнул Вальтер. — Вот теперь ты меня пугаешь, Вайпер. Или ты поехала крышей, или я ослеп.

Глава лиги снял с пояса небольшой мешочек и на стол с тихим звоном упало десять серебряных монет с ликом короля Эдуарда. Перри нахмурилась, когда Вальтер сложил их в стопку и пододвинул к ней.

— Знаешь Астру Джемсби?

— Массажистку? Да, а что…

— Приказываю посетить ее салон. Этого хватит на половину расходов. И не смей отказываться от денег, Вайпер. Здоровье моих охотников превыше всего.

— Но…

— Это приказ!

— Да, шеф, — охотница нехотя забрала монеты. — Спасибо.

— А теперь иди отдыхай. У тебя завтра тяжелый день.

— У меня каждый день тяжелый день, шеф, — нервно хохотнула Перри. — Как и у вас.

— Иди уже, — усмехнулся Вальтер. — Вертихвостка.

Перри вышла из кабинета и Вальтер, резко помрачнев, опустил взгляд на руки. Он вспомнил холодный, безжалостно деловой голос Вороны:

— Если охотники сходят с ума — мы разбираемся с ними. Саймон — убийца и мы оба это знаем.

— У тебя нет улик. У меня тоже. Так что держись от него подальше, Ворона.

«Саймон, да. За ним много темных делишек, но он не видит того, чего нет. Сперва обмороки, затем синяки, а теперь это… Перри, что с тобой происходит?»

***

Кровослужения не прекращались, даже не смотря на разъяренные небеса. Хоть ливень, молнии и ураганный ветер и запер большую часть горожан за дубовыми дверями, в храмах все равно гудел народ. Перри сидела на лавке, аккуратно оголив левую руку, готовясь получить порцию целительной крови и уже начинала жалеть о том, что пришла.

Главный Собор закрыли для подготовки к праздничным службам и охотнице пришлось посетить небольшую, бюджетную церковь кровослужений, уютно расположенную между винной лавкой и токарной мастерской, ныне закрытой из-за бури. В церкви чудовищно воняло потом и сыростью. Закрытые окна не пропускали свежий воздух, отчего полторы сотни возбужденных, бубнящих прихожан быстро превратили светлое место молитв и исцеления в настоящий, сырой, вонючий и чудовищно жаркий ад. Охотница судорожно вздохнула, чувствуя, как по лбу стекает крупная капля пота.

Выделенные деньги быстро пошли в дело, и охотница хоть и недолго, но наслаждалась сухим прикосновением нового, синего платья. Недорогое, без открытого корсета, но зато более изысканное и красивое, с белой бахромой под самое горло.

— Не выйдем мы завтра в смену, Билли, — послышалось с передних скамеек. — И после завтра не выйдем.

— А что?

— Сам знаешь! Пока этот ублюдок Маркин Барнс не уберет из цеха эти чертовы машины…

Слева от пери захихикала молодая девушка, лет шестнадцати, в сиреневом платье. Конопатое, улыбчивое личико светилось красотой и радостью. Она ритмично обмахивалась веером, но капельки пота все равно поступали на лбу и висках.

— Говорю тебе, надо было сказать отцу! — говорила ей встревоженная соседка по скамье.

— Ты спятила? — округлила глазки красотка. — Папенька меня убьёт! Майкл сам ему все скажет, когда подготовимся.

— Поверить не могу, что вы хотите сбежать. Милая, мне так будет тебя не хватать!

Позади прогудел женский бас:

— Бедненькая Колли! Так жалко, так жалко!

— Ой не говори, — вздохнула другая женщина. — Такая хохотушка была. До сих пор в себя прийти не могу. Упасть с лестницы! Как жестока судьба!

Гул голосов, обрывки историй чужих жизней наваливались со всех сторон, точно жирдяи-охальники и лезли сальными ручонками в причинные места. Перри ощутила острое желание вырваться из этого удушающего плена вони и голосов и подышать, но соседи по скамейке плотно ее фиксировали. Да и у алтаря уже появились гомункулы храма. Двое здоровенных мужчин в широких смешных шляпах и длинных серых плащах встали по обе стороны золоченного алтаря с символом Оедона и безразлично уставились на толпу. Трости в их руках поблескивали в свете свечей. Перри хмыкнула, глядя на их резные украшения.

«Видела их трости, — вспомнились слова Генриетты. — Кажутся деревянными, а на деле из стали отлиты! Я тебе клянусь, из стали!»

Охотница тяжело вздохнула и подняла взгляд на потолок. Старая мозаика потрескалась, но все еще оставались видны старые фески Теонской Церкви. Когда-то в этих залах пели совсем другие псалмы, читали иные, чуждые современному ярнамиту молитвы. Перри закрыла глаза и представила, как исчезают статуи Великих, и в оранжевом сиянии сотен вечей толпится больной, страдающий люд. Руки их дрожат, на глазах слезы. Пастырь в черном одеянии стоит у алтаря и вещает громоподобно о тяжести грехов, о ужасах ада и прелестях рая. И люди слушают его, развесив уши, дрожащим голосом умоляя Господа дать им исцеление от сотен болезней. Испуганные женщины молят о том, чтобы их новорожденный малыш не умер во сне, бледные мужчины умоляют избавить от болей в животе и лёгких. Корь, испанка, сифилис, проказа, простатит, «черные мозги», смертельный колик в животе — о, Господь, избавь нас от этого! Они всегда молили, но он никогда не отвечал. Наверное, поэтому вера в Оедон и Великих смела Теонскую церковь во всем Ярнамском королевстве. И не спасли ее ни санкции Святого Престола в Рейме, не ворчливый бубнеж старика патриарха, облаченного в алый шелк. Господь был жесток и безразличен, а Великие… Великие принесли благодетельную кровь. И в кого поверят толпы? В мрачного и жестокого судью где-то в вышине небес, или того, кто за день исцелил твоего умирающего младенца от кори? Ответ очевиден.

Гул быстро затих и Перри, открыв глаза, увидела стоящую у алтаря красивую женщину в белых одеждах и не смогла сдержать улыбки. Хоть и с легким оттенком грусти. Длинные светлые волосы, зеленые глаза, округлое личико и курносый носик Кейт — ее старой подруги. Перри вспомнила, как делила с ней горести и печали монастырской жизни. Как они шептались по ночам, как вместе смотрели в маленькое окошко, стараясь не упасть с подставленных стульев на бушующий город и мечтали, когда-нибудь стать такими же изящными и красивыми, как те леди в роскошных платьях, посещающие храм каждое воскресенье.

«На ее месте могла быть я, — подумала охотница»

Кейт заметила Перри и, грустно улыбаясь, легонько кивнула. Она тоже помнила о былых временах. Охотница села поудобнее и приготовилась к кровоослужению. Вонь и духота сильно портили впечатление, но она знала: как только целебная кровь побежит по венам, она перестает замечать что-то кроме блаженства и бодрости тела и духа. Час страдания, ради долгожданной порции крови — не такая уж и большая цена.

— Добрые ярнамиты! — пронесся по залу звонкий голосок Кейт. — Услышьте же голос Оедона! Ощутите звон в его крови!

«Все мы — дети Вечности, — подумала Перри, пытаясь отогнать влезающие в голову строфы и песнопения. О, она прекрасно и помнила. То, что занесено в память через розги и голод — не сотрется никогда»

«В крови — наша жизнь. Постигнете музыку на тонких фракталах измерения Великих, примите свет Оедона в себя и очиститесь от тяжести и жестокого удела больной плоти, — Перри услышала эти слова и нехотя заерзала. Их в памяти вырезали кроваво-красные полосы на ягодицах и спине»

Шестеро молодых прислужниц пошли по рядам, раздавая каждому прихожанину небольшой шприц-инъектор с целительной кровью. Как и всегда, сто пятьдесят один. Когда нет заразы, можно использовать один и тот же инъектор на сотне людей, без всякого страха. Тоненькие пальчики хмурой брюнетки вложили в руку Перри инъектор. Темно-красное стекло холодило руку.

«Скоро все станет хорошо»

Перри подняла взгляд на Кейт и улыбка слетела с лица. Сердце упало, по спине пробежал рой ледяных муравьев. Холодные щупальца первобытного ужаса вырвались из глубины кошмара и коснулись ее сердца, оставляя осклизлый след. Перри судорожно сглотнула и закрыла глаза.

«Этого нет. Этого нет. Ничего нет. Ничего там нет, дурочка. Ничего нет! Ничего!»

Вновь открыла глаза и тихо застонала. Над головой Кейт мерцала сфера, исторгающая инфернальные лучи синей энергии. Воздух дрожал, переливаясь всеми цветами радуги. Стена за алтарем мерцала, то исчезая, то появляясь вновь, уступая место черной бездне ледяных звезд. Бездне, вскрывающей в пучине непостижимый ужас. Перри задрожала, глядя как из бездны медленно выползает существо, чью форму не способен постичь человеческий разум.

— О Оедон, — прошептала она. — Это кошмар. Я сплю. Умоляю, хоть бы это был сон!

Создание походило на живой сгусток протоплазмы, облаченный бахромой шевелящихся отростков, источающий тусклый свет. Сквозь копошащуюся массу то и дело продирались красные, миндалевидные глаза и любопытно пялились на людей, моргая и хлопая источающими едкий гной веками. Перри задыхалась, ужас сводил с ума. По рядам прокатились вздохи наслаждения, бодрые крики благодарности, но охотница слышала их будто в удалении. Сделав над собой титаническое усилие, она отвела взгляд от ужаса и поняла, что за ней следят. На второй от алтаря скамье сидит, полуобернувшись, молодая женщина в широкой шляпке, опущенной на глаза. Темно-серое платье с воротником мерцает и растворяется, точно оно, как и хозяйка, сотканы из эфира. Незнакомка подняла голову и Перри едва не вскрикнула, заметив на месте глаз два чернеющих, зарубцевавшихся провала. На шейке чудовищной незнакомки красовался амулет с символом глаза. Она сочувственно покачала головой.

«Мое имя Карла. Я такая же как ты, — раздался голос в голове»

«Что происходит? — истерично подумала Перри. — Что это за тварь?!»

«Это бесформенный Шоггот. Этот еще малыш, проник наш мир из праздного любопытства, посмотреть на молящихся. Не смотри на него долго, иначе сойдешь с ума или поседеешь»

Пульсирующая, бесформенная масса, хлюпая, полезла по стене на потолок и, облепив миндалевидную каменную голову Великого, покрылось сотней алых глаз. Маленькие щупальца завибрировали, в такт пению Кейт. Перри перевела взгляд на громил и прикусила язык до крови. Тела громадин будто просвечивались. В них копошились сонмы алых сороконожек. Охотница почувствовала липкий привкус приближающегося безумия.

«Оедон, хватит. Прошу»

«Закрой глаза и представь иголку, — приказала слепая»

Перри попыталась, но перед глазами стоял один лишь образ чудища.

«Не могу»

«Делай как говорят, или сойдешь с ума! — строго рявкнул голос в голове. — Я помогу тебе, но только в этот раз!»

Перри напряглась и, ценой титанического усилия, игла сменила образ монстра.

«Отлично. Осмотри ее. Блеск металла, заостренный кончик, мир, видимый свозь аленькое ушко. Видишь?»

«Д….д-да!»

«Смотри на мир сквозь маленькое ушко, Перри Вайпер»

«Смотрю!»

«Йа Шуб-Ниггурат, затвори врата разума. Йа Шуб-Ниггурат, внемли молитве дочери твоей, захлопни врата слабого разума! А теперь, открой глаза»

Охотница повиновалась. Видение исчезло, будто ничего и не было. Кейт завершала песнопения, прихожане заворожено дослушивали, с улыбками до ушей. Все инъекторы были пусты и уже готовились отправиться в ящик. Перри опустила взгляд и поняла, что укола не выйдет. Ее руки дрожали, как у запойной пьяницы, а платье было мокрым от пота. Охотница подняла взгляд, но слепой девушки не было. Вместо нее на второй скамье сидел здоровенный мужик в коричневой жилетке на желтоватой рубашке.

— Что это было? — простонала Перри.

«Великий Черный Козел с легионом младых может помочь тебе обрести защиту, — прогремел голос в голове. — Приезжай в Молельный переулок Хемвик. В монастырь «Святой Анны». Найди нас. Мы проведем обряды. Пока не поздно. Герцогиня ждет тебя»

***

Призрак ухмылялся, аккуратно двигаясь по карнизу. Ветер почти сдувал его, крупные капли хлестали по глазам, но страха не было. Не боялся он и после того, как на миг опустил взгляд вниз. Три десятка метров до холодного, разбитого камня квартала мануфактур. Не так уж высоко, но падение все равно будет смертельным. Эта мысль заставила ухмыльнуться.

«Смерть — всего лишь потеря времени, — подумал он, аккуратно двигаясь вдоль стены. — Пять-десять минут, не больше. Давно не умирала. Заржавела. Сорвусь — будет только лучше»

Ярнам тонул в потоках дождя, воющий веер оглушал, лишая часовых бдительности. В такую погоду едва ли кто-то из Королевской Охранки двинется по крышам, высматривая агентов Королевы. Миновав карниз, призрак ловко спрыгнул на небольшой балкон и раскрыв дверь проник в пыльное, громадное, пустое помещение. Запах масла, пыли и металла ударил в голову и Призрак раздраженно сплюнул, аккуратно закрывая за собой дверь. Вой стих и место звукам бури уступила тишина цеха. Призрак ловко спрыгнул на пыльный пол и бесшумно двинулся вдоль разбитых токарных станков. Измазанные краской, изломанные кувалдами, изрубленные топорами — они мертвые остовы, первые жертвы в войне цивилизации и человека.

«Долой машины!» — гласила надпись на стене. Призрак ухмыльнулся, вспоминая как Император Александр II подавил такой бунт в Московии. Воспоминание заставило его вновь почувствовать запах ружейного пороха, обжигающе холодный штык, проникающий в его тело. Болезненно, но в жизни Призрака бывали смерти и похуже. Намного.

Послышался чей-то сдавленный кашель. Призрак мгновенно нырнул во тьму и быстро, точно черный кот-охотник, двинулся по сумраку на звуки. Капли бесшумно падали с черного плаща и превращались в сгустки черно-серой пыли. Если бы в цеху горел свет — Призрак бы обеспокоился этим.

Вскоре кашель повторился. Совсем рядом. Призрак замер и прильнул к стене, ниже опуская капюшон. Чтобы видеть, ему не нужны глаза, а белая кожа лица могла его выдать. Веки сомкнулись, и Призрак перестал рассматривать мир через замочную скважину и отворил дверь. Тьма развеялась, и он отчетливо увидел двоих у разбитого в щепку станка-обработчика. Один — в черном пальто, с цилиндром на голове. Его лицо было скрыто за жуткой, улыбающейся маской, а на спине висел громадный арбалет. Второй — щуплый старик, с густой серебряной бородой.

— Все ясно, — ухмыльнулся человек в черном. — Я все сделаю.

— Не подведи нас, — болезненно пробурчал старик. — Его величество рассчитывает на тебя.

Старик достал из кармана ампулу с черно-серебристой жидкостью и передал человеку в черном. Тот аккуратно взял ее, обмотал в широкий черный платок и бережно, будто от этого зависела его жизнь, положил во внутренний карман.

— Выполни свою часть сделки, и мы выполним свою, — донесся голос из неоткуда.

Призрак вздрогнул и сконцентрировался на источнике звука. В помещении был еще один человек, но его присутствие не улавливал внутренний взор. Кто-то опасный, источающий ауру крови. Призрак раскрыл глаза и уставился во мрак. Следуя за взглядами старика и человека в черном. И тут, в одно мгновение, арбалет слетел со спины. Щелкнул затвор, блеснул наконечник, и стрела вырвалась, со свистом рассекая воздух. Призрак не успел вскрикнуть. Сталь пробила капюшон, впилась в глазницу и с хрустом пробила череп насквозь. Ноги подкосились и краткий миг боли сменился патокой сна.

— Ублюдок! — крикнул человек в черном, перезаряжая арбалет. Старик побелел и испуганно пялился на него.

— За нами следили! — рявкнул кто-то из тьмы.

— Больше нет, — злорадно усмехнулся человек в черном и пошел в сторону выстрела. Но, через минуту из мрака донесся недоуменный крик. — Какого дьявола?

— Что происходит? — испуганно проблеял старик.

Человек в черном вышел из тьмы, сжимая в руке окровавленную стрелу.

— Я попал в него! Прям в глаз!

— И где тело? — спросили из тьмы.

— Его нет! — воскликнул тот. — Нет его, черт подери!

— Любопытно. Делайте что приказано. Остальное предоставьте мне, — мрачно ответил голос из тьмы.

Призрак медленно поднялся на ноги, прижимая ладонь к глазу. Боль утихала медленно, пульсируя в глубине черепа. Перед ним горел синеватый фонарь и тоненькие пальцы раболепно теребили складки плаща.

«Старик, — подумал Призрак, широким шагом покидая квартал Мануфакур. — Я его уже видела. Это человек Дюнкерка. Его агитатор. Местных работяг уже обрабатывают. Будет восстание и очень скоро, — Призрак подняла взгляд на небо, морщась от падающих на глаза капель. — Как только буря утихнет, на улице начнется война. К этому мы готовы»

Призрак свернул в переулок, прильнул к нагромождению ящиков и, сбросив плащ, достал из тайника наряд ворона-охотника и самокрутку. Быстрыми движениями Ворона достала из-под рубахи лишние тряпки, делающие ее талию шире. Скинула с плеч подкладки и оторвала приклеенные усы. Стянутые в пучок темные с сединой волосы упали на плечи. Заготовленная самокрутка загоралась нехотя, но Призрак проявила настойчивость, и вскоре дым резанул по легким. Она закашляла, перед глазами поплыли круги, земля будто покачнулась. Приятное онемение прокатилось по телу. Ее лицо сильно помолодело, большая часть морщин исчезла. Она вновь стала сорокалетней женщиной. Вернулась к точке невозврата. Смерть зачеркнула прожитые годы и вернула ее в мир прежней.

«После каждой смерти — как в первый раз, — подумала Эйлин, выдыхая горький табачный дым. — Значит, среди рабочих завелся матерый агитатор. И он сотрудничает с ярнамским охотником… дьявол. Но у кого он на зарплате? Франки? Да, скорее всего они. Лягушатники больше других заинтересованы в хаосе, вот только какой от него толк? Будет мятеж, его подавят — и что? Или он нужен для прикрытия чего-то худшего? И что за ампулу передали охотнику? — Эйлин затянулась и судорожно выдохнула облако дыма. Дождь чуть поутих, но ветер все равно швырял капли ей в лицо, норовя затушить самокрутку. — Логариус был прав, что-то затевается»

***

В центре роскошной комнаты стоит человек в дорогом бело-зеленом мундире. В его руках древний меч. Кругом роскошь, дорогая мебель и блеск позолоты, но взгляд прикован к одному лишь клинку. В отражении холодной стали бледное, чуть вытянутое лицо, нос горбинкой и длинные, зачесанные назад волосы. Образ этот мелькал и расплывался тем сильнее, чем дольше он смотрел на клинок. Зеленоватое сияние пьянит, проникая в глубины разума.

«Свет его прекрасен, — думал Людвиг. — Воистину прекрасен»

В дверь робко постучали, «Священный клинок» тяжело вздохнул и, вернув «Лунный клинок» в ножны крикнул:

— Это ты, Волькер? Заходи.

Дверь открылась и Людвиг недоуменно поднял бровь. Тот, кто перешагнул порог его комнаты был последним, кого он ожидал увидеть. И далеко не тем, кто имел право свободно шастать по закрытым помещениям Соборного округа.

— Сэр, — почтительно кинул мужчина в простой рабочей куртке черного цвета. Половина лица гостя походила, а уродливую мешанину белесой кожи. Левое веко с трудом закрывалось, губы изогнулись в вечной ухмылке. В глазах горел холодный огонь.

— Честер? — удивился Людвиг. — Ты не имеешь права находиться в Великом Соборе. Как ты прошел мимо охраны?

— Для меня не существует непреодолимых препятствий, господин Керц. Поэтому мне и поручили это дельце.

«Чудесный» Честер достал из нагрудного кармана маленький, потертый значок в форме пирамиды с глазом и передал Людвигу.

— Наш общий знакомый просил передать, что ждет вас у тайного леса. И он просил поспешить.

Людвиг молча кивнул и опустил взгляд на значок Завета Палачей.

«Значит, они все еще существуют, — подумал он, убирая значок в карман. — Я должен был догадаться»

Попрощавшись с Честером, Людвиг быстро вышел из комнаты и широким шагом двинулся в сторону северного крыла. Приготовления к празднику шли полным ходом, все входы и выходы из Великого Собора бдительно охранялись гомункулами Церкви, но не смотря на все меры предосторожности, появление Честера не на шутку встревожило Людвига. Если один охотник, пусть и из числа секретных агентов, сумел ловко обойти охрану и добраться до него, то и королева тоже под угрозой. Минуя бдительных стражей, не поднимая взгляд на громадные статуи Великих, он думал о том, как еще усилить охрану.

Коридоры собора — словно лабиринт, способны запутать любого, кто не знаком с сетью иллзорных стен, фальшивых перегородок и тайных ходов, соединяющих пугающий истинный облик Великого Собора, с его помпезной маской. Один из пыльных тайных ходов вывел Людвига в небольшой сад под ночным звездным небом. На такой высоте не чувствовалась вонь сточных вод, не звучали крики и гул горожан. Будто сад цвел не в Соборном округе, а на другой планете.

— Людвиг, — зазвенел голос в голове.

«Священный клинок» остановился, потер переносицу, пытаясь избавиться от дискомфорта, вызванного вторжением в разум. Среди деревьев появилась высокая фигура, немыслимого вида Людвиг ощутил болезненный холодок, глядя на массивную, скрытую серой тканью голову, тонкие ручки и вытянутое тело. Казалось, воздух вокруг создания дрожит и пульсирует энергией.

Людвиг тяжело вздохнул и, подавляя глубинный, безотчетный страх, приблизился к ней. Святая Наталия стояла под кронами деревьев, внушая смесь ужаса и почтения. Серо-черная мантия с золотой вышивкой легонько покачивалось на ветру, облегая тонкие, кривые и ассиметричные ноги.

— Ваша Светлость, — почтительно сказал Людвиг и опустился на колено. — Вам не следовало выходить сюда. Вас могут заметить…

— Меня не могут заметить, пока я не разрешу, — прозвучало в голове. — Город в опасности. Ты должен приготовиться к коллапсу.

— Вы говорите о бунтах, Ваша Светлость? — спросил Людвиг, поднимаясь. Громадная голова легонько дернулась, фигура будто проплыла по воздуху к и остановилась в метре от него. Людвиг сдержал порыв кашлянуть от резкого запаха мяты, муската и ореха. Из складок рукава торчали тоненькие, техфаланговые синие пальчики, длинной с предплечье.

— Буны не имеют значения. Важен лишь Оедон. Мать Ибраитас возмущена, ее тревожит чрезмерное распространение бледной крови. Ваш господин ставит город под угрозу, увеличивая частоту кровослужений. Пусть. Он. Прекратит.

Людвиг тяжело вздохнул и отвел взгляд от святой.

— Он не прислушивается к подобным идеям. Вы знаете: Лоуренс скорее сам пол города обратит в пепел, чем сократит кровослужения.

— К тебе он прислушается.

— Если бы, — мрачно хмыкнул «Священный клинок».

Маленький светлячок пролетел у самого носа и вальяжно опустился н колышущуюся веточку. Людвиг вдруг ощутил себя таким старым. Если у святой Наталии были глаза, то сейчас она смотрела на него, считывая каждую мысль, впитывая каждое воспоминание.

— Тогда подкрепи свои слова голосами других иерархов. Пусть главы Церкви поддержат ограничение на кровослужения. Ибраитас желает этого.

— Вы требуете сговориться за спиной у главы Церкви? — удивился Людвиг.

— Да.

«Священный клинок» отшатнулся как от пощечины. Почти двадцать лет он верой и правдой служил Лоуренсу и Церкви, истреблял чудовищ, помогал создавать первую охотничью мастерскую, лично бился на улицах с первыми порождениями бледной крови. Он был воином Церкви, ее защитником, а не шпионом и интриганом.

— Среди иерархов зреет бунт, — позвенел голос Наталии. — Возглавь. Помоги остудить пыл Лоуренса. Сделай это ради нашей богини.

— Мне нужно подумать, — резко ответил Людвиг и, развернувшись, вышел из сада. Он ждал нового голоса в голове, но Наталия промолчалаи просто растаяла в воздухе.

Встреча добавила еще несколько ложек дерьма в бочку с медом. Правда, уже давно процент меда стал гораздо меньше, чем дерьма. Охота пошла на спад, но это не принесло желаемого облегчения. Вместо кратких дней радостного отдыха, на него навалилась тяжесть страшных предчувствий и паранойи. Охотники продолжали прочесывать ночные улицы, но едва ли их бдительный караул может уберечь город от того, что вполне может случиться после ухода бури.

Когда на небе воссияет луна, превращения вновь станут обыденностью. Оставалось надеяться, что Герман ошибался, и город не утонет в крови.

========== Часть 4 ==========

Любая роскошь, любое монументальное величие со временем приедается. Высокие потолки, покрытые изысканной мозаикой стены, статуи исполины — все это превращается в серые, обыденные картины, теряя былой лоск. Восторг уходит и все чаще встают вопросы о соразмерности ценны. Людвиг прекрасно знал это чувство и боялся порожденных им мыслей. Боялся кошмаров, рожденных вопросом «что дальше?».

Он остановился напротив громадной статуи, чей образ родился не иначе как под горстью психотропных препаратов и мрачно хмыкнул. Великие следят, и посылают посланников в мир смертных, направляя ход истории в нужное им русло. Это истина для тех, кто способен видеть вне привычного простым смертным спектра. Высшие мастера Хора владеют этой техникой, а Людвиг получил возможность «видеть» с помощью «Лунного света». Меч в древних ножнах отдавался приятной тяжестью, источая видимое лишь хозяину зеленоватое свечение. Сон меча порождал приятные вибрации. Они очаровывали, приносили спокойствие переутомленному разуму. Только благодаря этому удивительному свойству «Священный Клинок» Церкви удерживался от падения в обморок.

— Господин Людвиг? Я хочу с вами поговорить, — донесся тонкий голосок. «Священный клинок» устало улыбнулся, представляя вечно белоснежный балахон с капюшоном, соломенного цвета волосы и худощавое лицо с острыми скулами. Епископ Амелия всегда носила эти одежды, не смотря на членство в Хоре. Как-то раз он спросил ее, почему она не носит серые одеяния и серебряную маску Хора. Она все свалила на обязанности церковного епископа, но об истинной причине умолчала. Лишь много позже Людвиг узнал, какую страшную цену нужно заплатить за право скрыть лицо маской и навсегда запереться во внутренних покоях Великого Собора.

— Слушаю вас, епископ, — устало ответил Людвиг, машинально пригладив чуть растрепавшиеся, длинные волосы цвета эбенового дерева.

— Господин Лоуренс желает видеть вас в своем кабинете. Он желает обсудить с вами… вопросы охоты.

— Я понимаю. Я встречусь с ним немедленно. Как проходят приготовления?

— Ох, не лучшим образом, — тяжело вздохнула Амелия и жестом указала на дальний коридор. — Позвольте вас проводить. Заодно все расскажу.

Людвиг кивнул, и они вместе двинулись по широкому, тонущему в полутьме коридору Великого Собора. Взгляды сотен каменных глаз вели их к тому, чьи труды превратили Ярнам в столицу мира. Дождь закончился, но облака все еще низко висели над землей и сквозь высокие, готические окна пробивался тусклый свет. Холодный, точно воды реки Стикс.

— Мы готовы к празднику, насколько это вообще возможно, но… эх, все эти волнения и штрафы. Я боюсь, день рождения королевы омрачит пролитая кровь.

— Вы про лиунтийцев? Разве армейский полк не должен их держать в узде?

Амелия покачала головой.

— Сложно держать в узде умирающего от голода. Многие из бунтовщиков лишились работы и средств к существованию. Это низко образованные люди, кормильцы многодетных семей низкого достатка. Архиепископ Логариус пообещал в наказание запретить им учувствовать в кровослужениях, но разве это достаточно сильная мотивация? Ох, если бы благая кровь могла утолить голод и жажду! Но увы, господин Карц. Увы. Нет, они будут бунтовать. Архиепископ поддержал Мартина Монсона и пообещал ему полную поддержку Церкви. Станки будут завозить и дальше, как бы рабочие не шумели.

— Значит, грядет буря, — мрачно сказал Людвиг. — А когда утихнет буря, вернутся чудовища.

— Истинно так, господин Фон Карц. — Я молюсь Оедону, чтобы эта буря пришла после того, как праздник закончится.

— Меня больше беспокоят шпионы франков. Донесения с фронта обнадеживают. Наши фузельеры взяли крепость «Бонфор» и вытеснили армию Голбве с Авентийских холмов. Оссийская Империя закрепит успех штурмом Бенбурга. Голбве потеряют город и целый регион, богатый железной рудой. Я опасаюсь за жизнь Аннализы.

Амелия округлила глаза и посмотрела на Людвига с ноткой страха на лице.

— Заговор? Королеве угрожают убийцы?

— Королеве всегда угрожают убийцы, — мрачно хохотнул Людвиг. — Но архиепископ Логариус сумеет уберечь ее от вражеских мистиков, а тайная полиция Кейнхерста прикончит любого знатока плаща и кинжала, — ответил Людвиг, ускоряя шаг. — Церковь будет защищать королеву. Наши люди обладают сверхъестественными способностями. Мы привлекли даже нескольких хемвикских ведьм, за здоровенную плату. Ни одна крыса не проберется в Кейнхерст. Могу вам это гарантировать.

— Я верю вам, — ответила с лёгким облегчением Амелия и остановилась. — Но… позвольте личный вопрос, пока мы одни?

Людвиг остановился и пожал плечами.

— Это правда? Вы намеренны распустить Мастерскую и Лигу?

— Это правда. Не только Мастерскую и Лигу — все группировки охотников. В том числе и расхитителей гробниц. Мы давно осуждаем это вопрос и решение было принято только вчера.

— Но почему?

— Все охотники должны подчиняться единому руководству. Церковь будет контролировать охоту по всему городу. Господа Амелия, времена авантюристов и «банд истребителей чудищ» давно прошли. Охота из временной меры превратилась в рутинный и неизбежный процесс. Чудовища будут появляться среди бунтовщиков, тайну сохранить не удастся. Вам следует серьезно поработать над придумыванием объяснения.

— Я понимаю, — кивнула Амелия. — Мы свалим все на внешних врагов. Пропаганда свое дело знает.

— Отлично. А что до объединения охотников, то это однозначное благо. Охота будет строго регламентироваться. Уже сформирован устав, на основе воинского. Каждый патруль будет проходить в строгом соответствии с законодательством. Будут утверждены чины и воинские звания для охотников, а так же будут сформированы надзорные органы контролирующие работу охотников, правомерность их действий. Это благо.

— А если охотники не согласятся?

— Их никто не спрашивает, — усмехнулся Людвиг и зашагал веред.

Вскоре коридоры сменились обширными залами, наполненными гулом и грохотом. Множество церковных служак расставляли мебель, пыхтя таскали столы и украшали мраморные колоны лентами и алыми полотнами с изображением двуглавого орла Империи и золотой короны Ярнама. Амелия и Людвиг переполошили усталых работников, но вскоре подобострастие вновь сменилось тяжелым трудом. «Священный клинок» бросил взгляд на громадные бронзовые ворота, скрывающие громадный зал Главного Собора. Там, в серебристом свете громадных окон ждал своего звездного часа золотой алтарь Оедона. Громадные гомункулы и золотые колпаки Логариуса бдительно осматривали каждый темный угол, в любой момент готовые схватиться за оружие и превратить наглого шпиона в кровавый, дымящийся фарш. Охрана беспрецедентная, но Людвиг все равно ощущал неприятное, сосущее чувство под ложечкой. «Лунный свет» показал ему правду. Чума зверя не пошла на спад. Она лишь уснула, в ожидании катализатора. Три недели облаков обеспечили охотникам спокойные ночи, но, как только гранит небес смениться звездным полотном и на троне вновь воссядет царь-луна, чудовища заполонят город. Их будет так много, что канонада выстрелов и грохот пушек и мушкетов услышит даже Ибраитас.

«Обещают еще три дня облаков, — подумал Людвиг. — Но, если они ошиблись, если тучи развеются, начнется ад»

Амелия проводила Людвига до двери в кабинет главы церкви, а затем, вежливо попрощавшись, живо засеменила по коридору. «Священный клинок» раскрыл дверь и без стука вошел в пропахший дорогим табаком «храм» Лоуренса. Тот, как и всегда сидел в мягком кресле с закрытыми глазами и медленно покуривал сигару. Как и всегда на нем был дорогой, безупречно выглаженный костюм и жилетка, идеально сидящая на худощавой фигуре.Черные с проседью волосы, уложенные конским хвостом и аккуратная борода, делающая покрытое морщинами лицо аристократа слегка диковатым. Людвиг мысленно усмехнулся. Глава церкви больше походил на богатого северного ярла и, лет сто-двести назад мог бы сойти за богатого лорда, или даже короля небольшой, но богатой ресурсами провинции.

— Звал?

— Заходи, — расслабленно приказал Великий понтифик. Уголек почти докуренной сигары указал на небольшое креслице в углу комнаты. Людвиг понял намек и, не без вздоха наслаждение уселся, борясь с наступающим сном. Лоуренс раскрыл глаза и, затушив окурок, строго посмотрел в глаза.

Людвиг почувствовал лёгкий дискомфорт. Обычно Лоуренс добродушен и приветлив, он всегда предлагает выпить в лучших традициях преподавателей Бюргенверта, всегда справляется о здоровье и делах. Всегда, но не сейчас. Глава Церкви Исцеления смотрел на него холодным, стальным взглядом.

— Я слышал, в верхах Церкви появилась так называемая «оппозиция», — начал Лоуренс. — Некоторые сановники и войсковые чины выступают за ограничение, а то и вовсе запрет на кровослужения. Слышал о них, Людвиг?

«Священный клинок» недовольно кивнул.

— А еще я слышал, что ты, мой «ферзь» в борьбе с Чумой Зверя, один из них. Возглавляешь эту шайку дегенератов, изнеженных и испорченных благополучием, — Лоуренс мрачно ухмыльнулся и, достав из портсигара очередную сигару, демонстративно медленно закурил. — Интересно, правдивы ли слухи?

— Полностью ложны. Я не лидер. Меня только агитируют возглавить оппозицию. Но их аргументы весьма убедительны. Чума Зверя выходит из-под контроля, понтифик, — холодно ответил Людвиг. Он знал, то рано или поздно этот разговор состоится, но не был готов вести дискуссию в таком болезненно истощенном состоянии.

— Выходит из-под контроля.

— За последние пять лет число зараженных выросло с двадцати, до шестидесяти трех в месяц. И это число продолжает увеличиваться.

— Продолжает увеличиваться.

— Нам пришлось нанять еще три десятка охотников, увеличить число патрулей и сменить график на сутки через двое. Но это все временная мера. Люди гибнут, Лоуренс.

— Люди гибнут.

— Возможно, идея «остановить кровослужения, пока ситуация окончательно не вышла из-под контроля», не так уж и плоха. Число жертв…

— Сколько тебе лет, Людвиг? — неожиданно буднично спросил Лоуренс.

— Тридцать два.

— Мне шестьдесят девять. Я хорошо помню, как выглядел Ярнам до того, как мы с мастером Виллемом угодили в тот Лабиринт. Часто вижу во снах тот, старый город. Чувствую его запах, ощущаю кожей его липкую вонь. Сорок пять лет назад в Яраме произошла эпидемия испанского гриппа, ты слышал?

Людвиг кивнул.

— Тогда я гостил у тети, да будет земля ей пухом, и хорошо помню, как шел в лавку за льном и видел сотни гробов у стен, телеги, заваленные грудами трупов. Гниющее зловоние, вездесущий кашель, плачь, мольбы и завывания. Я видел молодую мать, вцепившуюся в колесо телеги, на которой гнил и разлагался ее двухлетний сын. Каждый день болезнь собирала урожай из сотен, тысяч мужчин, женщин, детей и стариков. Но это не все, Людвиг. Мой дядя был врачом. Он каждый день принимал пациентов. Можешь ли ты представить мир, где ты переспишь со шлюхой, а через неделю сгниешь заживо от сифилиса? Где ты поранишься на работе, и доктор отрежет тебе пораженную гангреной руку? Можешь представить мир, где каждый второй ребенок умирал не дожив и до пяти, где каждая третья женщина не переживала роды? Мне шестьдесят девять, Людвиг. Никто в том, старом мире не доживал и до пятидесяти. В мире, где тебя бы уже называли стариком. Тогда в Ярнаме жило сто шестьдесят тысяч человек. Сегодня — два с четвертью миллиона. Посмотри в окно на оживлённый город. На людей, снующих по городским улочкам. Они не знают настоящего ужаса. Не знают каково это, видеть смерть, заполонившую улицы. И никогда не узнают, благодаря крови. Скажи мне Людвиг, что ценнее человеческой жизни?

— Две человеческие жизни?

— Верно, — улыбнулся понтифик. — Верно, Людвиг. Сто чудовищ в месяц, двести, тысяча — это страшная, но ничтожная цена за жизнь и благополучие миллионов граждан Ярнамского королевства. А ты говоришь о шестидесяти трех.

Людвиг мрачно кивнул. Хотелось возразить, но «Священный клинок» не мог найти ни единого аргумента против слов главы Церкви.

— Вот и замечательно. И передай мои слова всей этой кодле недоносков: Я сделаю все, чтобы защитить жителей Ярнама. Если для этого нужно заплатить цену — то так тому и быть. А теперь можешь возвращаться к своим обязанностям.

Людвиг коротко кивнул и молча поднявшись с кресла покинул кабинет.

***

Вальтер молился, весь королевский двор молился, но, как это всегда и бывает, Вселенная услышала и сделала наоборот. И в день приезда праздничной процессии, вместо спасительной бури пришли первые за две недели косые лучи солнца. Они пронзили гранитные облака, напомнив уставшим от сырости и бесконечных луж жителям о существовании ласкающее теплого, золотого света. Золото блестело на мокрых крышах, сверкало в лужах и канавах, отражалось в тяжелых каплях, падающих из ливневок на каменные дороги. Ветер стих и улицы вновь наполнились толпами народа.

Ярнам стоял на ушах. Он — точно вылезший из реки пес — отряхнулся и побежал гоняться за собственным хвостом, да так быстро, что голова закружилась. Вновь открылись лавки и придорожные магазинчики, разложили цветастые товары торгаши на рынке, воздух вновь наполнил аромат выпечки, духов и гари. Ярнам проснулся от двухнедельного сна и готовился к кровавой вакханалии.

«Ночь будет жаркой, — подумала Перри, глядя в окошко кареты. Она заметила шестерых одетых в военную форму здоровенных мужчин, вышагивающих по каменной дороге, мимо лавок кожевника. Они смеялись, бросая сальные шуточки. На плечах ружья, на поясах тяжелые рапиры. Отступившая буря, наконец, позволила солдатам вырваться из удушливых казарм и пройтись молодецким, буйным сапогом по цветастому, готическому Ярнаму. Пусть и под строгим надзором офицеров. Охотница заметила у одного из солдата золотой орден на правой груди. Скрещенные мечи из горящего на солнце золота — награда за отвагу в боях. Однажды такой же орден ей показывал Олек, расхититель гробниц. Он очень гордился им, хоть и никогда не рассказывал, за что именно получил наивысшую солдатскую награду. Охотница устало вздохнула и закрыв шторку, бросила угрюмый взгляд на протеже. Калеб сидел напротив нее и нервно помалкивал. Взгляд юноши бегал по кабине, не зная на чем остановиться. Он явно нервничал, хоть и пытался это скрыть. Смехотворно новый охотничий плащ, блестящая, не знавшая носки жилетка, волчья треуголка, нелепо надвинутая на середину лба — все это забавляло и раздражало одновременно.

В конспирации не было смысла. Арчибальд и его подопечные прекрасно знали о существовании охотников и о том, как те одеваются, потому и Перри Вайпер сменила платье на боевой костюм. Поношенный серый плащ с перешитыми пуговицами, старая, плотно облегающая жилетка из крепкой кожи с вшитыми под нее сидеритовыми пластинами, крепкие кожаные штаны, идеально повторяющие контуры ног и бедер и отличные, дорогие сапоги. Волчья треуголка лежала рядом и то и дело норовила упасть, от чего Калеб нервно косился на нее, будто готовясь по-джентельменски поймать. Охотница мысленно выругалась и нарушила молчание.

— Откуда ты родом? — спросила Перри, глядя на протеже. — Ты не ярнамит, это видно.

— Брендберг, — ответил Калеб, расплываясь в улыбке. — Я оттуда переехал. А… а вы?

— Ясно, — ответила Перри, пропустив тупой вопрос мимо ушей. — Слушай, Калеб, а почему ты пошел в охотники? Мне даже интересно.

— Ну… эм, как бы… дядя Вальтер взял меня в Лигу за умение стрелять. Я — лучший снайпер Арбренского полка. Две золотые награды за состязания!

— Ты военный? — удивилась Перри, оценивая взглядом его щуплую на вид фигуру и детское лицо. — По тебе не скажешь. И где ты воевал?

— Я не воевал, мэм. Я служил в тылу.

— И стрелял ты, я так понимаю, по бутылкам?

— Я…

— Твою мать, — выругалась Перри. — Ты хоть знаешь, с чем мы имеем дело, а? Ты хоть раз видел чудовище?

— Ну… я… да мэм. Видел.

— О как? — Перри удивленно подняла бровь. — И где же?

Калеб покраснел и ответил.

— К матушке в поместье приезжала тетя Анастасия. Она — настоящее чудовище, — паренёк нервно улыбнулся и умоляюще посмотрел на охотницу, надеясь, то сказал что-то смешное. Но тут же покраснел и опустил взгляд. Перри смотрела на него с холодной злобой в глазах.

— Ты сейчас так пошутил?

— Простите, мэм.

— Я тебе задала вопрос, Калеб.

— Да… то есть нет, мэм.

— Ты видел чудовище?!

— Нет, — паренек опустил взгляд.

— Ну прекрасно, — буркнула охотница. — И в людей ты никогда не стрелял. И смерть в глаза не видел?

Калеб не ответил, лишь сильнее краснея.

— Ты хоть женат? — спросила Перри и едва не захохотала, заметив смущение на лице протеже.

— Нет, мэм.

— А почему? Тебе ведь есть семнадцать, так ведь?

— Мне двадцать восемь, мэм.

— Сколько?! — изумилась Перри. — Да тебе на вид не больше семнадцати!

— Мне все так говорят, — с легкой грустью ответил Калеб. — Маменька хотела найти мне жену, но леди Монре отказалась выдавать за меня свою дочь.

— Интересно, почему, — безразлично буркнула Перри.

— Маменька говорит, что леди Монре — дура и не хочет добра своей дочери. Что я для нее слишком хорош.

— Ну, а как же. И почему у меня в напарниках одни холостяки? — спросила себя Перри. — Ты, Калеб, только не иди по стопам Хеллвея и не спусти все жалование в борделях.

— Я не хожу в бордели! — гордо ответил парень. — Это обитель греха. Настоящему джентльмену не престало туда ходить.

— Так тебе «маменька» сказала?

Калеб опустил взгляд. Перри тяжело вздохнула, глядя на протеже. Он явно мечтал провалиться под землю, зашить себе рот стальной нитью, лишь бы не продолжать беседу. Какой там «женат», этот юнец, с его ужимками, робостью и кривой речью скорее другого мужика покорит, чем женщину. Охотница ощутила к нему странную смесь жалости и презрения. Забитый мальчишка, затравленный гиперопекой — не иначе. Понятно почему Вальтер сделал его охотником. Либо он умрет, либо станет хоть немного мужчиной.

«Интересно, если я спрошу «мужчина ли он», этот птенец найдет что ответить? — подумала Перри, вспоминая безумный диалог на эту тему с Джоном Хеллвеем»

— Так малыш Бредли первый раз посетил бордель?

— Да, — отвечал Джон, осушая стакан рома. Бар гудел, охотники весело пили и болтали, заливая спиртным ужасы минувшей охоты. — Думает, болван, что мужчиной стал.

— А он не стал? — спросила, икнув, Перри.

— Куница, ты не станешь мужчиной, если трахнушь женщину.

— Я нет, а он…

— Да я не это имел в виду, — хохотнул Джон. — Бредли тоже не станет.

— Почему?

— Потому! Вот если женщина трахнет женщину, она станет мужчиной?

— Эммм… что? Нет! Как она это сделает? У нее же нет причиндалов!

— А если нацепит страпон?

— Джон, тебя куда-то совсем не туда несет, — захохотала Перри. — Нет! Нужны природные причиндалы!

— А если содомит, сперва даст отодрать себя в зад мужику, а потом трахнет женщину, он будет мужчиной?

— Э-э-э, ну, не знаю. Нет. Не думаю.

— Мужчина — это не счет пропаханных шлюх, Перри. Мужчина — это характер, ответственность, воля и смелость. Мужчина — это хребет.

— То есть, и причиндалы не нужны, чтобы быть мужчиной? — Хохотнула Перри. — О как! Тогда я мужчина. Я смелая — да. Я ответственная? — да. Я — хребет — ну, может быть. Эй, народ! Джон говорит, что я мужчина! — крикнула Перри.

Гилберт чуть не поперхнулся пивом и крикнул:

— Ответственно заявляю: Джон врет.

Охотники захохотали.

— Ты не мужчина, — усмехнулся Джон, наполняя стакан до краев.

— Почему?! Ик…

— Потому что ты с первых дней нашего знакомства хочешь затащить меня в постель, — усмехнулся Джон.

«Нет. Не хотела. Говорят, дружбы между мужчиной и женщиной не бывает. Что она рано или поздно обернется развратом или любовью. Но Джон был мне другом. Эх, где ты сейчас, дружище Джонни?»

— Калеб, — мрачно сказала Перри. — Смотри на меня и слушай. Внимательно слушай.

Паренек поднял взгляд.

— Нет ничего страшнее ночи охоты. Сейчас мы едем Арчибальда охранять, но после пойдем в патруль. Я должна знать, могу ли доверить тебе свою жизнь.

— Конечно мэм…

— Заткнись, — рявкнула Перри. — Ты мне не нравишься, но я все равно буду тебя учить. С этого дня ты — мой раб. Я приказываю — ты делаешь. Я говорю — ты слушаешь, и слушаешь очень, очень внимательно, понял?

— Да, мэм.

— Хорошо, — хмуро ответила Перри. — Это в твоих интересах. Пока мы едем, давай-ка я расскажу тебе историю про Арчи Боумена. Слышал о нем? Вальтер не рассказывал?

Калеб покачал головой.

— Арчи был молодым охотником. Мы пришли в Мастерскую одновременно и вместе тренировались под началом Германа. Арчи был смелым парнем, здоровенным как бык и таким же сильным. Мог ударом кулака орехи колоть. И вот однажды, я, Арчи и Мария — молодые охотники вышли в патруль. Простенькое дельце, никаких трудностей. Ночь, Старый Ярнам, кругом крики, вонь и холодный зимний ветер. Мы прошли четыре квартала и все было чисто. Казалось, еще час и все вернемся в Мастерскую, продрогшие, уставшие, но живые и довольные. Но вдруг из дома, что возле статуи Иншелота, раздался полный ужаса и отчаянья вопль. Арчи вышиб дверь, мы ворвались в дом и увидели девочку в крови. Маленькую, лет одиннадцати. Порванная одежда залита кровью, волосы слиплись. Она плакала, прижимаясь к выпотрошенному телу ее матери. Отец семейства, распоротый от паха до пупа, валялся у камина и его кровь, залив угли, погасила костер, погрузив комнаты в пугающий полумрак. Я достала мушкет, Мария выхватила Райкуйо, но Арчи… он оказался чувствительнее нас, девушек. Он опустился на колеи перед девочкой и, положив руку ей на плечо сказал, что все будет хорошо. Что мы найдем чудовище. А затем девочка обернулась и Арчи закричал. Нет, не закричал, вру. Завизжал. Мы едва успели понять, что произошло, как мелкая тварь содрала кожу с лица здоровяка. У девочки отрасли когти, размером с кинжал, ее лицо удлинилось и приобрело волчьи черты.

Калеб нервно сглотнул. Повисло давящее молчание.

— И-и-и что было дальше? — спросил Калеб. — Арчи умер? Мэм?

Но Перри не слушала. По телу охотницы пробежала легкая дрожь, холодный пот выступил на спине. Взгляд устремился на протеже. Маленькое, большеголовое нечто сидело рядом с юнцом и теребило край его плаща маленькими, серыми ручками. Оно чем-то напоминало разбухшего мертвого младенца. Громадные черные глазки любопытно косились то на Калеба, то на Перри. Перепуганный Калеб посмотрел на сидение и недоуменно поднял бровь.

«Оедон, мне это чудится»

— Мэм, с вами все в порядке?

Существо хрюкнуло и полезло по складкам плаща Калеба. Через миг гнилостно-серые ручонки обхватили щеки протеже. Но тот будто не чувствовал прикосновений. Перри закрыла глаза, судорожно вздохнула и досчитала до десяти. В ушах стоял противный звон, глаза зверски чесались.

— Мэм?

— Все в порядке! — рявкнула Перри. — Отстань.

— Простите, мэм.

«Все в порядке? Нет. Нет, овца стриженная, какой тут к чертовой матери порядок?! У тебя галлюцинации, подруга. Крыша съехала и покатилась по пригорочку, да? Вот черт! Черт! Черт! Черт подери!»

Охотница раскрыла глаза и облегченно вздохнула. Маленький уродец исчез, будто его и не было. И тут волчья треуголка слетела с кресла и рухнула на пол. Охотница, было, дернулась поднять, но заметила под серой тканью маленькие ручки. В животе замутило, Перри побелела, чувствуя узел в горле. Она резко стукнула в окно и сдавленно крикнула:

— Останови… карету!

— Что?!

Но охотница не стала ждать и, раскрыв дверцу, выскочила на дорогу и, отойдя на тротуар, согнулась пополам под ошарашенными взглядами прохожих. На камень хлестанул полупереваренной завтрак. Калеб выскочил из кареты вслед за ней и, не зная, что предпринять встал около нее. Толпа загудела.

— Бедняжку укачало! — крикнула пышная дама с зонтом. — Ой, а какая на ней странная одежда!

— Посмотрите, она же вырядилась в мужское платье! Пьяная, наверное! И это накануне праздника!

— Оедон, — прошептала Перри, с трудом разгибаясь. — Что со мной?

Послышалась громоподобная брань кэбменов, недовольных затором.

— Никогда таких одежек не видела! Это иностранный пошив?

— Мэм, давайте уйдем с улицы, — испуганно прошептал Калеб. — У нас будут проблемы.

— Да, — судорожно ответила Перри, осознавая весь ужас ситуации. Вальтер строго запретил показываться в охотничьей одежде на глаза обывателям. Теперь ее ждет головомойка.

Тошнота прошла так же внезапно, как и появилась и охотница быстро запрыгнула в карету. Кожа побелела, под глазами вступили темные круги. Калеб влез вслед за ней, не обращая внимание на насмешливые крики местных мужчин, подначивающих его отвести «жену» в дом трезвости. Карета тронулась.

— Скажешь кому-нибудь о том, что произошло в дороге — прикончу собственными руками, — хмуро приказала Перри, пытаясь сдерживать дрожь в коленях.

— Да, мэм.

— Что «да»? — вспылила охотница. Юнец выводил ее из себя.

— Э… я ничего не скажу.

— Смотри мне.

***

«Познай врага своего — и тогда познаешь вкус победы» — крылатая фраза родом из застенок Соборного Округа. Перри не знала точно, кто первый сказал эти знаменитые слова. Вроде бы они принадлежали одному из первых Палачей — личных охотников Логариуса. В это вполне можно было поверить, ведь золотые колпаки первые из людей приняли трансформирующую кровь. За высокими стенами, в тени готических шпилей, под бдительными и бесконечно мрачными взглядами мраморных изваяний, ученые в белых одеждах изучали «побочный эффект» благой крови. Груды дохлых чудовищ, а иногда и живые экземпляры, привозились в застенки, где выдающиеся умы Церкви выискивали наиболее эффективные средства их уничтожения. Именно из этих мрачных стен вышли знаменитые ртутные пули и огнеметы расхитителей. До недавних пор все лаборатории располагались в стенах Соборного Округа. В обширных подземельях и темных залах старого дворца. Так было, пока не появились умы, требующие отдельных мест под лаборатории. Чьи исследования настолько опасны, что проводить их в сенах главных храмов — безумие. Арчибальд — один из таких умов.

Как всегда эксцентричный, он встретил их у дверей в широкое здание исследовательского комплекса, что лениво разлеглось в квартале «Яаар’гул». Арчибальд и его команда выдающихся физиков и биологов облюбовала старые лаборатории Менсиса Дамиана и теперь в этих стенах царствовал свет науки.

— Перри! — воскликнул ученый, заключая женщину в крепкие объятия. — Милая, я так рад вас видеть! Как всегда очаровательны!

— И вам добрый день, профессор Арчибальд, — улыбнулась охотница, чуть отстраняясь. Ученый ей нравился, что едва ли удивительно. Красив, чисто выбрит и всегда до омерзения улыбчив. Платочек в жилетке всегда свежий, цепочка нагрудных часов начищена до блеска, на брюках идеальные стрелки — красавец мужчина, пахнущий карамелью и ландышами. Он не стеснялся объятий и норовил поцеловать в щеку. Вполне повод смутиться, не знай Перри о том, что в этих прикосновениях нет ни капли порочной страсти.

— Какой официоз, — фыркнул он. — Право, можно вполне на «ты». И я не профессор.

— Как скажешь, — хохотнула Перри. — И спасибо за малый тонитрус. Вещь!

— О, я знал, что ты оценишь! Жду не дождусь, когда ты во всех деталях опишешь мне его полевую работу. Разумеется, после горячей ванны и массажа. Ты имеешь очень бледный вид. В нашем комплексе все это есть. И я не потерплю возражений, кошечка! Вы теперь под моим началом, а услуги бани и массажиста для сотрудников бесплатны, — ученый переел взгляд на Калеба и спросил: — Ваш очаровательный напарник?

— Калеб Бринджер, — смутившись представился юнец и пожал протянутую руку ученого.

— Подумать только, совсем еще юноша! Эх, почему молодежь так легкомысленно относится к жизни, дорогая Перри? Но, что это я, пойдем скорее внутрь!

Охотники переглянулись и, пожав плечами, пошли следом за ученым. Старые залы «Яаар’гула» навевали воспоминания. Охотница шла вдоль вычищенных и покрашенных стен, морщась от нарастающего зуда в глазах. В голове пробуждались мысли-образы, темные, леденящие душу воспоминания о том дне, когда похитители притащили ее в эти застенки. Вновь заболели сломанные сапогом охотника-предателя ребра, в носу засвербело от запаха гнили, дерьма и ружейного пороха. Перри поджала губы и сконцентрировалась на реальности, но образы все сильнее и сильнее бомбардировали уставший разум.

— Этот проклятый дождь спутал нам все планы, Перри! Все планы! Наш опыт должен был состояться неделю назад! Понимаешь, тут важен свежий воздух и открытое небо, а ураган и дождь сильно мешают процессу. Паарл хотел провести опыт, но я настоял на ожидании.

— В чем заключается опыт? — спросил Калеб, оглядываясь по сторонам.

— Электрическая защита, юноша, — торжественно ответил Арчибальд. — Радуйтесь — вы стали участником исторического события! Но, если без лишнего пафоса — мы создаем новый вид охотников. Способных эффективно противостоять «черным чудовищам». Извергаемые ими молнии прекрасны… воистину восхитительны, если наблюдать со стороны.

— Молнии убивают, — буркнула Перри. Она ни разу не сталкивалась с «черными чудовищами», но слышала рассказы о группе охотников Мастерской, пострадавших от них. Вроде даже Мария получила удар молнии, и Герман нес бедняжку на руках до самого госпиталя. В его возрасте это ой как непросто.

— И это верно! — воскликнул Арчибальд, выводя охотников из коридора в первую лабораторию. — Поэтому наше финансирование замено увеличилось. Перри. Перри?

— А? — охотница вздрогнула, понимая, что остановилась смотрит на уходящий влево коридор. Пот выступил на висках, стены будто почернели и живая, осязаемая тень исказила реальность. Не было больше света, лишь зловонный мрак, звон цепей и завывания узников. Там, в глубине черного тоннеля, мелькнула согбенная фигура Саманты. — Да, я…

Видение исчезло и, закрыв глаза, охотница коснулась подушечками пальцев век и принялась нежно массировать. Арчибальд и Калеб молча смотрели на нее, не решаясь заговорить.

— Простите, дурные воспоминания, — извинилась Перри, раскрыв глаза. — Пойдемте.

— Конечно, — кивнул Арчибальд. — Я слышал эту историю. Искренне вам сочувствую. Пережить такое… наверное, это было очень больно.

— Чудовищно, — механически ответила Перри.

— Да, да.

— А что тут случилось? — спросил Калеб.

Перри холодно посмотрела на напарника.

— В этом корриде мне вырвали глаза, Калеб, — рявкнула она.

— О… простите, мэм.

Арчибальд провел поистине титаническую работу. Вместо мрачных застенок, с покрывающими стены и полы пятнами засохшей крови и складов, полных выдранных глаз теперь блестели стерильной чистотой лаборатории и залы испытаний. Десятки молчаливых, сосредоточенных ученых и лаборантов сновали туда-сюда, настраивая и подкручивая барашки странных устройств, напоминающих катушки. Среди ученых было много женщин, что особенно поражало Перри. В конце концов, предубеждения все еще сильны в Ярнаме.

Не было больше клеток с пленными, и охотница наслаждалась тем, как тихо и плавно бьётся ее сердце, а перепуганный возвращением в место былого ужаса разум успокоился и заработал точно отлаженный механизм дорогих часов. Арчибальд разместил их в небольших комнатках по соседству.

— Располагайтесь. Я пришлю вам Кристину, она вам все покажет и отведет в баню, если нужно. Отдыхайте, высыпайтесь — это приказ. Опыты начнутся ночью, вы должны быть бодры уже в двадцать ноль-ноль. К этому времени я буду ждать вас у центральной лаборатории. Понято?

— Предельно, — улыбнулась Перри.

— Вот замечательно! Уверен, нас с вами ждут великие свершения!

========== Часть 5 ==========

Перри сидела на мягком ковре, скрестив ноги. Ее окружала дорогая мебель из красного дерева, широкие стеклянные шкафы с книгами в разноцветных переплетах. Пахло пряностями, бумагой и мужским парфюмом. Девочка улыбнулась, глядя на лежащую у ног игрушку — куколку в фиолетовом платьице. Все такое знакомое, такое родное — не самый плохой «лимб».

Охотница встала и осмотрела себя. Детское зеленое платьице, темные волосы, заплетенные в косы, чистые носочки, недавно связанные старательной няней. Перри улыбнулась, понимая в какие дали ее занес сон. Безмятежное детство, чудная пора.

— Почему мамочка и папочка так долго не возвращаются? — послышался голос.

Улыбка слетела с лица девочки.

— О Оедон, это не хорошее воспоминание, — прошептала она.

Кукла у ног, зеленое платье, тусклые лампы, освещающие кабинет отца — антураж того дня, когда мрачные люди в черном пришли в ее дом с вестью, убившей ее детство. За окном светило яркое солнце, когда умерли ее родители. Когда священник забрал ее, рыдающую и упирающуюся, из дома и отдал на попечение Церкви.

«Несчастный случай»

— Эй! Девочка! Эй!

Перри вздрогнула и оглянулась. Хриплый, почти визгливый голос звучал почти рядом, но она не видела источник.

— Эй! Я на верху. Только не пугайся!

Девочка подняла взгляд и взвизгнула, заметив на белом потолке невозможное создание. Длинное черное брюшко паука, шесть мохнатых лапок и лысая, человеческая голова с бандитским прищуром. Перри раскрыла рот, не то от удивления не то от страха и застыла, глядя в блестящие глазенки чудища.

— О! Девочка! Ты меня видишь? — спросил паук.

— Да?

— О, какая радость! Я Лоскутик! «Неразрывный Лоскутик»! Как тебя зовут?

— Перри Вайпер?

— Гадюка? О, какое некрасивое имя!

— Вовсе не некрасивое! — надулась девочка. — И вообще, неприлично говорить такие гадости!

— Неужели? — хихикнул Лоскутик. — Неприлично стоять голышом перед мужчиной.

Перри хмыкнула, чувствуя на теле неприятную прохладу.

— Во-первых, от мужчины у тебя только голова, во-вторых — это мой сон. Я решаю, что тут прилично, а что нет. Броня.

Охотница вновь стала собой. Чистый охотничий наряд пах свежей стиркой, новенький серый плащ приятным весом лег на плечи. Охотница улыбнулась, в руке сверкнула пила-топор. Паук нервно сглотнул и, расплывшись в приторной ухмылочке, прополз по стене.

— Ох, какая красавица! В этом костюме ты еще очаровательнее, чем без него! Только… это оружие — оно тебе не идет. Лучше возьми зонтик.

— Нет уж, спасибо. Я… — Перри пораженно округлила взгляд. Пила-топор исчезла и теперь она держала в руке ручку бумажного зонтика. — Оу.

— Знаешь, милашка, ты мне нравишься! Ты лучше всех этих мрачных бегунов, что шляются по окрестным краям! Пятеро! И каждый норовит пнуть, обидеть, оплевать несчастного Лоскутика! — страдальчески произнес тот.

— Не буду их судить. Люди, знаешь ли, не радуются насмешкам.

— Они — подонки. А ты… ты — милашка!

Лоскутик прополз по стене и прыгнул на стол. От широкой, ехидной улыбки у охотницы по спине пробежали мурашки.

— Какие глазки, какие губки, а волосы шелковистые… и пахнешь ты приятно. Все, ты покорила маленькое паучье сердце! Что хочешь проси — все отдам за поцелуй.

— Если я попрошу тебя уйти из моего сна, ты уйдешь?

— Это было обидно, — фыркнул паук. — Разве можно быть такой злой с влюбленным джентльменом! Я ей предлагаю звезды к ногам бросить, а она дразнится! Знаешь что, если ты так не уважаешь мои чувства — тогда мне и вправду нужно уйти. Сиди тут одна, в своем сне, и думай о своем поведении.

Паук резко развернулся и уже собрался убежать, но Перри окликнула его.

— Стой! Подожди. Извини, я была груба, — с ложной виной в голосе извинилась охотница. Создание ее раздражало и даже немного пугало, вид паучьих лапок вызывал на сердце мерзкий, осклизлый страх. Но он был гостем в ее сне. Потусторонним гостем и Перри очень хотела узнать о нем побольше.

Паук развернулся и, улыбаясь, кивнул.

— Извинения приняты. О, разве можно злиться на такую красотку! Такую очаровашку! Ох, будь у меня человечье тело, прижал бы к себе и никогда не отпускал! Я бы женился на тебе и обрядил в шелка, такая ты красотка!

— Лоскутик…

— Когда я смотрю в твои глаза — мое паучье сердце тает. Я чувствую себя гигантом! Пойдем, богиня моего сердца! Я подарю тебе сокровище!

— Стой! Кто ты вообще такой? Я имею в виду… ты не часть моего сна, я это знаю. Откуда ты?

— Я? Откуда я? — Лоскутик резко помрачнел и, подбежав ближе грустно опустил голову. — Ох, красавица, я — самый несчастный человек. Я был когда-то фокусником и очень талантливым. В стольких страх я побывал, столько чудес видел! Но потом, в поисках новых трюков я забрел в страшный темный Лабиринт снов и потерялся. Эх. И теперь я брожу во снах, одинокий и неприкаянный. С телом паука. Ах, как я скучаю по труппе! По прекрасной Нине, по жонглеру Густаву, по моему любимому дрессированному медведю Лу. Как я тоску по манежу, смеху детишек и аромату плюшек с корицей. Паук, несчастный, забытый паук. Почему так жестока жизнь? — на глазах Лоскутика навернулись слезы.

Перри ощутила щемящую боль в сердце. Ей вдруг стало так жалко это бедное создание. Он говорил так искренне, с такой сильной внутренней болью, что захотелось утешить. Она забыла неприятные насмешки в начале общения и, грустно улыбнувшись, сказала:

— Очень жаль. Ты — хороший паук.

— Правда?! О, святые угодники, Дева Мария, моя красавица считает меня хорошим пауком! — просиял Лоскутик. — Проси что хочешь! Мир брошу к твоим ногам!

— Пожалуй, я знаю, как ты можешь заслужить поцелуй, — кокетливо сказала охотница. — В реальном мире я вижу… всякое. Я хочу знать, что это значит.

— О, да конечно! Вот только… я не знаю, но знаю кто знает! Мудрец!

— Мудрец?

— Да! Мудрый Мудрец! Хранитель знаний и десница великого Йог-Сотота. Он тебе все-все расскажет! — сияя протараторил Лоскутик.

— Отведешь у нему?

— Конечно… но сперва поцелуй!

Перри вздохнула и, наклонившись, поцеловала паука в щеку. Все эти детские игры забавляли ее, а перспектива получить ответы на все вопросы дурманила. Лоскутик покраснел, весело засмеялся и, толкнув лапками дверь вышел из комнаты.

— Иди за мной!

Перри пожала плечами и пошла следом, напоследок бросив взгляд на кабинет отца. Вдруг нахлынуло чувство опасности. Будто на покидает границу дозволенного. Сделав над собой усилие, она продолжила путь и вскоре оказалась в хорошо освещенном зале. Стены украшали цветастые картины с изображениями зверей, гимнастов, цирковых клоунов и уродцев. Лоскутик цекотал лапками перед ней и остановился у широкой двери в самом конце зала.

— Это мое логово! Мудрец за этой дверью. Он человек одинокий и будет рад тебя повидать. Я почти ревную, красавица!

Перри подошла к двери и коснулась бронзовой ручки.

— У Мудреца еще и сокровище есть! Давай же, мне нетерпится порадовать любимую красотку.

«Что-то не так»

Тающая от лестных речей паука, охотница раскрыла дверь и заглянула внутрь. Но мудреца не оказалось. Вместо святилища знания были переплетения паутин и каменные своды пещеры. Сердце йокнуло, по спине пробежал холодок.

— Дура жадная! — крикнул паук и охотница охнула от пушечного удара промеж лопаток. Земля ушла из-под ног, Перри полетела в пропасть, цепляясь за нити липкой паутины и вскоре повисла в нескольких метрах над каменистой землей пещеры. Паутина оплела ее, сковала по рукам и ногам, забивалась в рот и лезла в глаза. Сердце бешено забилось, место удара болезненно пульсировало. Охотница дернулась, стараясь дотянуться до выкидного ножа в кармашке кожаного нагрудника, но паутина намертво удерживала руки и ноги.

— Сукин сын! — закричала Перри и дернулась, лишь сильнее увязая в липких паучьих нитях.

— Хе-хе-хе, дура, ну как тебе сокровище? — загоготал Лоскутик, спускаясь к ней по паутине. Черные лапки ловко цеплялись за липкие нити и вскоре он уже висел напротив ее лица, ехидно глядя в глаза.

— Пусти меня!

— Что? Ты хочешь уйти? О, прости милашка, я бы тебя отпустил, но видишь ли, у меня лапки! Паучьими лапками несподручно резать паутину. Так что, придётся тебе повисеть тут.

— Ублюдок!

— О, это обидно! Позволь мне усмирить твою ярость и обрядить тебя в шелк, красавица… из задницы! — хохотнул Лоскутик и, развернувшись, выстрелил ей в лицо сгустком клейкой паутины. Перри замычала в бессильной ярости, отчаянно пытаясь освободится из западни. — Не подумай, я не желаю тебе зла. Понимаешь, все мы должны как-то выживать. Король пауков оберегает меня от невзгод, а я привожу ему дурачков.

— Пмфф… мф…!

— Что? Прости, я не могу разобрать ни слова.

— Мфф! Мффф!

— А, хочешь еще повисеть? Повисеть одна? Прости, но я не хочу, чтобы твои шмотки и кровь унесли паучки рода. Они — мои. Так что мы вместе подождем короля… а вот и он!

Перри застыла, чувствуя дрожь паутины. Ярость растаяла без следа, сменившись противным, ледяным морозом под кожей. Сердце билось о ребра, точно пытаясь вырваться и убежать, гоняя по венам ледяную воду. Охотница медленно подняла взгляд, из груди вырвался судорожный вздох. Сверху, на канатах липкой паутины, спускался воплощенный кошмар. Создание, отдаленно похожее на паука, с извивающимися щупальцами вместо жвал. Громадные передние лапы сверкали точно черные лезвия. Оно не принадлежало этому миру и источало ауру потаенного ужаса. Кошмара из тех далеких времен, когда облаченный в шкуры человек дрожал в пещере, вопя от ужаса при виде танцующих, мистических теней.

«Оедон, Господь… умоляю, разбудите меня. Проснись, умоляю, проснись!»

Но пробуждения не было. Кошмар приближался, под ехидный, но при этом немного грустный хохот Лоскутика. Лысый мерзавец отполз подальше, готовый насладиться объедками. Перри задрожала. Одна мысль о том, что именно с ней сделает это чудовище сводила с ума. Под бурлящим в крови адреналином и сковывающим сердце ужасом, охотница вновь задергалась, правая рука двинулась и остановилась на жилетке. Паук приближался.

Охотница едва удерживала сознание. В лицо ударило зловоние, из узкой, осклизлой пасти потекла слюна. Длинные лапки легли на паутину у самых плеч охотницы, щупальце скользнуло по щеке, оставив зловонный след. Бледная как мел охотница устремила взгляд на россыпь маленьких, черных глазок, устремленных на нее. Громадное, жирное брюшко дёрнулось, паук навис над ней точно ворон над распятым узником.

«Нет! Нет! Этого не происходит! Оедон, этого не происходит!»

— Скоро все кончится. Он высосет твой мозг, милашка, — с легкой грустью сказал Лоскутик. — Не думаю, что король наестся, ведь мозгов у тебя нет. Ну да ладно.

Чудовище громогласно хрюкнуло и Семь склизких щупалец с присосками вырвались из пасти. Перри отчаянно задергалась от ужаса, отчаянья и отвращения. Щупальца опутали голову, обвили шею и, через миг она увидела за ними рот с двумя зубами, похожими на долото. Щупальца одеревенели, охотница поняла, что не может пошевелить головой. Еще миг, и они пробьют череп. Перри отчетливо представила, как тварь с хлюпающим хрустом высасывает ее мозг, не обращая внимания на сдавленный визг и конвульсии женщины.

Скованные пальцы коснулись холодной рукоятки.

«Тонитрус! — мелькнула безумная, спасительная мысль. Она ведь хранила это устройство в кармашке на нагруднике!»

Последним отчаянным рывком, она сумела сдвинуть руку на несколько дюймов праве, пальцы обвились вокруг черной, холодной рукоятки. Блеснули зубы паук дернулся на нее, пытаясь расколоть череп. И тут пещеру озарила дуга молнии. Оглушительный треск сменился чудовищным, полным агонии визгом. Лоскутик вскрикнул, глядя широкими от ужаса глазами на безумную картину. Пленница исторгала дуги синей энергии, что скакали по паутине и впивались в осклизлое тело чудовища. Король-паук завизжал, выпустил охотницу и тут же получил дугу молнии в пасть. Паутина вспыхнула, краткая вспышка пламени хлестанула по глазам и Лоскутик закричал. Его хозяин и покровитель, король-паук лежал на земле, дергаясь в предсмертных конвульсиях, исторгая потоки черного зловонного дыма.

Перри медленно поднялась на ноги и бросила на Лоскутика взгляд, полный испепеляющей ненависти. Она походила на дьяволицу, сбежавшую из глубин ада. Дымящийся нагрудник, измазанное в оплавившейся паутине лицо, слипшиеся волосы и жезл Арчибальда, извергающий молнии.

— Э-э-э… это просто недоразумение, — проблеял паук. — Он заставлял меня! Честно! Как хорошо, что ты его уби…

— Раааааа!

Вспышка хлестанула по глазам.

— Боже! — Лоскутик чудом успел уйти от дуги молнии и бросился наутек.

— Убью! Стой, ублюдок! Стоять! — вопила Перри, швыряя в паучка молнию за молнией. Воздух наполнился запахом озона, ладонь онемела, но охотница продолжала швырять дуги молний, пока паук, ловко уйдя от последней атаки, не скрылся в норе. — Тварь… тварь! Тварь, убью… у…

Перри выронила разряженный жезл и, рухнув на колени, судорожно зарыдала. Ее трясло, слезы текли по щекам, капая на холодный камень пещеры.

«Успокойся. Успокойся. Успокойся»

Но она не могла успокоиться. Тело пробивала крупная дрожь, онемение в руке сменилось плавно нарастающей болью. Охотница с трудом опустила взгляд на руку и тихо застонала. Кожаная перчатка и наруч оплавились. Сквозь прожженные дыры в перчатке просвечивала черно-багровая плоть, покрытая пузырями. Боль вдруг стала невыносимой. Перри стиснула зубы, судорожно вздохнула, но это не помогло.

— Арх… больно…

«Так! Хватит… арх… больно! Хватит плакать! Соберись, овца! Соберись! Надо проснуться! Надо выбраться из сна!»

Перри зажмурилась, пытаясь сквозь алую пелену адской боли представить комнату отца. Не вышло. Тогда она вновь зажмурилась и мысленно перенеслась в темный коллектор чужого сна. Казалось, она вновь ощущает вонь и сырость старого колодца. Но и это не сработало. Перри раскрыла глаза и тихо взвыла, бросив взгляд на дохлого паука.

— Как ты это сделала?

Охотницу аж подбросило. Она вскочила, не удержалась на ногах, рухнула и закричала от чудовищной боли в обугленной руке. Позади нее стоял закованный в старинные доспехи мужчина. Охотница уставилась не него, утратив дар речи. Старинный шлем с забралом, стальной нагрудник, подбитый мехом, тяжелая кольчуга и здоровенный палаш в ножнах. Древний стоял напротив нее, скрестив руки.

— Как ты это сделала? — снова спросил он.

— Я… Кто ты вообще?

— Я здесь задаю вопросы! — рявкнул он. Рука потянулась к рукояти палаша. — Как ты убила его?!

Перри отшатнулась и протянула воину малый тонитрус. Тот медленно кивнул, будто бы хорошо знал, что это за устройство, и что оно делает.

— Дай руку, — сказал он. — С таким ожогом лучше не просыпаться.

— Еще чего. Я тебе не доверяю, кем бы ты ни был…

— Я сказал дай руку, женщина! — крикнул воин. — И если ты ослушаешься меня еще раз — выпорю!

— Ну попробуй, — зло прошипела охотница. — Я тебя и одной рукой…

Вдруг воин рванулся на нее с такой немыслимой скоростью, что стало дурно. Он будто бы расплылся и в мгновение ока преодолел расстояние в добрых десять метров. Звякнула сталь, в носу засвербело от запаха жира, гнили и перегара. Перри попыталась отскочить и встать в стойку, но не успела. Кулак воина впился ей в живот, согнув пополам. Охотница вскрикнула и рухнула на землю, отчаянно пытаясь вдохнуть. На языке появился привкус крови.

Воин ухмыльнулся и, подойдя к трупу паука, коснулся рукояти палаша. Лезвие с лязгом выскользнуло из ножен и вгрызлось в черное тельце чудища. Перри с трудом вдохнула.

— Будь ты… кхах… проклят…

— Уже, — ухмыльнулся воин. — Этот паук причинил мне немало неприятностей. Его детки сильно мешали продвигаться по кошмару. Я давно пытаюсь до него добраться. Все искал способа застать врасплох.

— Да кто… кхах…кхах…

— Обычно я не бью женщин, но кошмар не место для пререканий. Здесь ты беспомощна, словно голая девка в бандитском логове. Слушай что я говорю — может и останешься в живых, — воин извлек из тельца паука какую-то осклизлую железу и, вложив меч в ножны пошел к Перри и протянул руку.

Охотница оперлась на нее и встала, стискивая зубы от боли. Воин кивнул на руку и Перри, судорожно охая, протянула ее. Воин аккуратно подержал ее за локоть и, хмуро покачав головой, сказал:

— Исцелить могу, но сперва нужно очистить кожу. Ткань и железо вплавились в плоть — это препятствует заживлению. Нужно удалить. И немедленно. Иначе лишишься руки. В реальности. Сядь на пол, прижмись спиной к стене.

— Зачем?

— Делай что говорят, женщина!

— Ладно… ох… вот же засранец!

Перри села, прижавшись спиной к холодному камню пещеры. Воин извлек меч из ножен и резко вонзил в стык между камней у нее над головой. Крошки камня упали на голову, охотница, было возмутилась, но смолчала, догадавшись для чего это. Незнакомец извлек из маленького кармашка на поясе длинную тетиву, обвязал локоть Перри и подвесил его под рукоятью так, что рука оказалась на весу.

— Не сгибай в локте, — холодно сказал он, доставая маленький кожаный сверток. — Я залью рану обезболивающим, но боль все равно будет чудовищной. Я постараюсь не затягивать.

Перри кивнула, закусив кожаный сверток. Привкус кожи, мяты и чего-то тухлого заставил сморщиться. Воин опустился на колени и, достав с пояса небольшую фляжку, вылил на руку охотницы желтоватую жидкость.

— Ау! — краткий миг боли сменился онемением. Перри чуть отвлеклась и уже через миг тот держал в руках острый нож и железный пинцет. По спине пробежали мурашки. Сердце забилось, охотница впилась зубами в сверток, предчувствуя нехорошее.

— Я не могу вырубить тебя — это может отбросить на другой уровень сна. Потому все буду делать на живую. Посмотрим, из какого ты теста, девочка.

Пинцет аккуратно подцепил край оплавившейся ткани, а затем сверкающее лезвие впилось в черно-бурую плоть.

— Ммммммммм!!! — Перри замычала от адской боли. Перед глазами поплыли круги, мир окрасился в красный. Воин действовал быстро и безжалостно, не обращая внимания на конвульсии и агонию охотницы. Слезы катились по щекам, ноги дрожали, она была готова пойти на все, лишь бы прекратить боль. Ткань затрещала, последний кусок кровавой кожи рухнул на пол и Перри с ужасом уставилась на свою руку — лишенную кожи смесь обугленных, кровоточащих мышц и желтоватых костей.

Охотницу трясло, к орлу подступила рвота. Воин достал из кармашка пузырек с красной жидкостью и, откупорив, вылили на раненую руку. Он лил так, чтобы ни осталось ни одного необработанного участка, а затем достал бинт и быстро замотал руку, тщательно обматывая каждый палец. В эти мгновения Перри жалела, что паук не сожрал ее. Слезы крупными каплями падали на воротник, по щукам тянулись черные змеи потекшей косметики.

— Все, — сказал Воин, отвязывая руку охотницы. –Сейчас обрастет новой плотью. Боль утихнет, но готовься к чесотке.

— С…с… Спасиб-бо, — хныча сказала охотница, пытаясь взять себя в руки. Боль утихала, сменяясь противными, резким пульсом в руке. — Кто ты?

— Тебе не место в кошмаре, — сказал воин. — В этом измерении слишком опасно для смертных. Оно не подчиняется законам материального мира — смерть тут таится под каждым углом. Я сам трижды умер, пока добирался сюда. Но для меня это лишь временные трудности. Я воскресну, ты — нет. Тебе нужно уйти.

— Я бы с радостью! Я не могу проснуться!

— Вот как?! — удивился воин. — Я думал ты шпионка. Разве Миколаш не твой хозяин?

— Нет, — ответила Перри, недоумевая, откуда этот воитель знает о Миколаше. — Я оказалась здесь случайно.

— Что-ж, это многое меняет, — хохотнул воин. — Иди за мной. Твоей руке нужен час на восстановление. Побудешь пока в моем сне. Там безопасно.

Воин извлек из кармана маленький желтый значок и протянул руку Перри. Охотница схватилась за нее и через миг мутный туман опутал их, унося сквозь измерения.

Перри открыла глаза и обнаружила себя за пиршественным столом. В центре зала горел костер, за широкими столами сидели разодетые в меха воины и весело пировали. Перри недоуменно огляделась, вдыхая запах пота, эля и жареного мяса.

— Попав в чужой сон, — сказал воин, снимая шлем. Теперь Перри могла как следует разглядеть лицо «спеца по ожогам». Суровое, будто выточенное из гранита, со шрамом, уродующим щеку. Густая борода с проседью, длинные волосы и холодные, серые глаза. Он источал ауру брутальной силы, какая не снилась и старине Гилберту. — Ты попадаешь под его законы. Ты — женщина на пиру у воинов. Моя наложница. Сиди подле меня, робко смотри под ноги и на все вопросы отвечай односложно. Ясно?

— Наложница? — подняла бровь Перри, понимая, что одета в шелковое оливковое платье с золотистой тесьмой. Волосы заплетены в косы и украшены цветами.

— Это воспоминание, — хохотнул воин, с наслаждением прильнув к кубку. — Хорош эль! Такой уже триста лет не делают!

— И?

Один из воинов встал и, подняв кубок прокричал:

— За короля Уильяма! Слава королю!

— Слава королю! — заорали воины.

— Слава королю! — поддержал воин и, осушив кубок, громко стукнул по столу. Заиграла бойкая лютня, зазвучали похабные песни. Перри покраснела, заметив, как один из воинов затащил хохочущую девку за деревянную колонну и, без всяких приличий, принялся нахлобучивать.

— Это Брог «Двести ублюдков», — засмеялся воин. — Я его еще помню. Славный был человек.

— Где мы? — спросила она.

— На пиру в честь взятия Оклхома. Это крепость, южнее Босфории. Помню эту пирушку. На твоем месте сидела красавица Элия — дочь местного купца. Я вскрыл ему глотку и взял Элию в наложницы. Поле пира я попробовал ее, как следует. Теперь ты на ее месте. И пир уже заканчивается.

— Обойдешься, — хмыкнула Перри. — Если будешь приставать — лицо откушу, не посмотрю что помог.

Воин загоготал.

— Не льсти себе, — смеясь ответил он. — Элия была сочной девкой, с полными грудками и большой задницей. А ты, треска сухожопая, не в моем вкусе.

— Иди ты к черту, — фыркнула Перри. — Долго еще тут сидеть? Я не хочу смотреть на пьянь.

— А на что ты хочешь смотреть?

— На бабочек, — зло ответила она и тут же осеклась, поймав стальной, строгий взгляд воина. Ярость растаяла, она отвела взгляд и уставилась на кубок с пойлом.

Перри никогда не видела такого властного, сурового взгляда. Казалось, таким можно убить при желании. Она вдруг подумала, что такие как этот таинственный «воин» не бьют кулаком по столу, когда жена требует новые украшения. А бьют сразу в голову. И не кулаком, а чем-нибудь потяжелее. Мысль не нарываться на конфликт с тем, кто очевидно много воевал, рубился на мечах, жег, грабил и насиловал — весьма здравая.

— Знаешь что, треска? Пошли-ка танцевать! — воин осушил еще один кубок и, встав из-за стола, буквально схватил Перри за талию и потащил к гогочущим, танцующим гостям. Охотница не успела возразить, как оказалась в гудящей, веселой толпе.

— Я не умею, — только и смогла прокричать она, как воин уже повел ее в диком, лишенном грации танце варваров. Весело пела лютня, пьяные гости плясали и веселились в безумном потоке жизни. Сегодня пир — завтра кровавая резня, грабёж, изнасилования и война. Утром золото — вечером кровь и так всю жизнь. Поток буйства подхватил Перри. Она позволила себе расслабится и даже боль в руке прошла. Когда танец закончился, она рухнула за стол тяжело дыша. Некоторые гости продолжали уничтожать выпивку, другие валялись под столом, третьи плелись за женщинами в гостевые комнаты. Перри поняла, что улыбается, глядя на воина. Тот осушил еще один кубок и широко улыбнулся.

— Да, вот это была жизнь! Жалко, что помер через да года, — сказал он и посмотрел на красную как помидор охотницу. — Время прошло, тебе пора просыпаться.

— Подожди… так кто же ты?

— И чтобы больше не выходила за пределы своего сна. Я не смогу всегда спасать твой филей от неприятностей.

— Ты не ответил…

— Увидимся, треска, — усмехнулся воин и достал из кармашка колокольчик.

— Подожди! Ответь мне!

— Хочешь узнать кто я? — спросил он, удивленно округляя глаза.

— Да!

Он пальцем подманил ее ближе, будто собирался сказать самую важную тайну в ее жизни. Заинтригованная, Перри прильнула к нему и тут воин резко двинулся к ней и поцеловал прямо в губы. Охотница почувствовала колющую бороду, тепло губ, влажный язык и тяжелый перегар. Жар ударил в лицо, она будто вспыхнула от удивления и негодования. Не успела она отпрянуть, как воин встряхнул колокольчик.

Звон разорвал ткань сна. Пиршественный зал исчез, и охотница вновь ощутила себя на дне океана. Невидимая сила выталкивала ее на поверхность, освобождая от пут сна.

***

— Мерзавец! — воскликнула Перри и тут же замолкла, обнаружив себя в маленькой комнатке. Ночная рубашка промокла от пота и смялась, волосы растрепались и налипли на лицо. Охотница рухнула на кровать и глядя в потолок прокутила в голове детали сна. И снова звон колокола предшествовал пробуждению. И снова этот колокол держал в руках странный мужчина. — Мерзавец, — улыбнулась Перри, вставая с кровати. Стрелки на часах указали половину одиннадцатого. Скоро начнутся эксперименты.

Охотница пригладила волосы и удивленно уставилась на правую руку. Кожа была желто-синей.

========== Часть 6 ==========

Комментарий к Часть 6

Внешность Палачей: http://img1.reactor.cc/pics/post/Hunter-%28Bloodborne%29-BB-%D0%BF%D0%B5%D1%80%D1%81%D0%BE%D0%BD%D0%B0%D0%B6%D0%B8-BloodBorne-Dark-Souls-5196987.jpeg

Перри застегнула жилетку и бросила довольный, хоть и несколько уставший взгляд на зеркало. Высокие сапоги идеально вычищены, свежая подводка глаз лежит прекрасно, волосы аккуратно зачесаны в каре — облик с иголочки, как раз для ее роли. А роль у нее до смешного проста: Стоять с важным видом и смотреть за пылкой беготней Арчибальда и Паарла, творящих форменную жуть с очередными трупами чудовищ.

— Синяк на сиськах, на шее, н животе, на заднице, синяк на всю руку — замечательно. Просто замечательно, Перри. Массажистку удар хватит, если ты к ней заглянешь.

Охотница ухмыльнулась и внимательно осмотрела отражение. Вдруг вспомнилась обидная насмешка воина из сна. Перри криво ухмыльнулась и, полуобернувшись, посмотрела на обтянутые кожаными штанами ягодицы. Она чуть вытянулась, чтобы вид в зеркале стал более вызывающим.

— Сам ты сухожопый, засранец, — буркнула Перри. — Может, губы накрасить?

«Дура что ли?»

— Нда, действительно, зачем?

Резкий стук в дверь вывел охотницу из мечтательного состояния.

— Мисс Вайпер? Это Калеб, — послышался робкий голос.

«Вот черт».

— Чего надо?

— Ну так… У нас же опыты… Вроде.

— Подожди, я сейчас выйду, — крикнула Перри.

«Ни минуты покоя».

Охотница влезла в длинный серый плащ, натянула на глаза потертую волчью треуголку и, улыбнувшись зеркалу, вышла из комнаты, навстречу вони, страху и безумным опытам. Вид Калеба нагонял смеху. Слишком уж нелепо на нем смотрелся новенький плащ. Перри подумала, что таким людям лучше всего подходят строгий костюм профессора, очки с толстыми стеклами и стопка бумаг подмышкой.

По пути в лабораторию, Калеб рассказал, что долгожданные гости Ярнама, наконец, приехали в замок Кенхерст. Юнец, задыхаясь, пересказывал услышанное от одного из лаборантов. Белые кони, обитые золотом кареты, идущие идеальным маршем солдаты в алых кителях, с массивными ружьями на плечах. Посол Александр Меньшиков ехал в самой большой карете, с гербом рычащего черного медведя — символа Оссийской Империи — главного и сильнейшего союзника Ярнамского королевства. Толпы народа кричали приветствия, на улочках буйствовали торгаши, продавая всем желающим всякую дрянь.

С приходом сумерек город наполнился веселым гулом и пьяными завываниями толпы. Хозяева кабаков в честь праздника урезали цену на спиртное, от чего улицы Ярнама наполнились полчищами чудовищ. Веселых, шатающихся, рыгающих где не попадя полу людей, полу свиней.

— Пока вы спали, мэм, я сходил на рынок и купил хурму. Если хотите… у меня еще осталось.

— Не хочу.

Калеб поник, Перри мысленно выругалась и, остановившись, сказала:

— Ладно, не откажусь от хурмы.

Юнец улыбнулся и весело кивнул.

— Я вам завтра утром ее принесу!

***

— Тащите прибор ближе к стене! — крикнул Паарл рабочим. — Нам нужно больше места для катушек!

Охотница вышла из кабины подъемника и оказалась в центре большого зала, пропахшего пылью, озоном и химическими реагентами. Лязг металла хлестанул по ушам. Взгляд скользнул по серым фартукам лаборантов, суетно расставляющих колбы и оранжевые катушки. Стопки бумаг и чернила для записи хода эксперимента уже белели на широком столе, напротив огороженной зоны. Круг, похожий на цирковую арену, блестел серебристым металлом. Взгляд Перри скользнул по длинному столу в центре арены, по кожаным креплениям для рук и ног. А затем она увидела их, и по спине пробежал холодок.

В каждом углу помещения стояли Палачи. Облаченные в роскошные серые одеяния, с причудливыми золотыми колпаками на головах, они молча наблюдали за подготовкой к эксперименту, сжимая рукояти громадных мечей-молотов. Взгляд Пери задержался на колпаках.

«Как они видят сквозь них? — подумала она. — Прорезей для глаз то нет. Стекло, наверное. Очень прочное стекло»

— Кто это? — спросил Калеб, указывая на Палачей.

— Палачи Логариуса, — холодно ответила Перри. — Первые охотники. Личные телохранители высшего епископата Церкви Исцеления.

Высокий, худощавый брюнет в сером фартуке отвлекся от распоряжений и бросил на охотников раздраженный взгляд. Перри поежилась. Ей нравился Генрих Паарл — близкий друг и, по слухам, любовник профессора Арчибальда. А вот она ему — нет. В отличие от веселого, улыбчивого и жизнерадостного «Бога электричества», Паарл отличался всегда угрюмым выражением лица, нездоровой худобой и взглядом пикирующего ястреба. На левой руке его не доставало двух пальцев — напоминание о совершенной Перри ошибке.

— Это Паарл, — сказала Перри Калебу. — Он тоже из бывших охотников. Из Мастерской.

— Вы его знаете?

Перри фыркнула, чувствуя болезненный дискомфорт. Еще будучи стажеркой, она крупно облажалась на охоте и чуть не погубила весь отряд. Именно из –за ее ошибки Паарл потерял пальцы. И, хоть с той поры прошло почти десять лет и Перри Вайпер стала настоящим профессионалом, Паарл никогда с ней не здоровался и одаривал исключительно презрительной ухмылкой.

— А, вот и вы! — нервно протараторил Паарл.

Он резко подошел к охотникам и оценивающе осмотрел Перри и Калеба.

— Ты из новеньких? — спросил он Калеба.

— Да…

— Отлично. Просто замечательно, — раздраженно рявкнул он. — Не удивлюсь, если Арчи еще и пару «Бочонков» позвал, с мортирами. Отойдите и не мешайте работать.

— Паарл! Что здесь делают Палачи? — спросила Перри.

Ученый устало вздохнул и бросил раздраженный взгляд на стражей в золотых колпаках.

— То же, что и вы.

Паарл махнул рукой, указывая на место в стороне от «арены». Перри и Калеб переглянулись, охотница пожала плечами и встала на указанное место, сцепив руки за спиной. Калеб встал рядом, тревожно глядя то на Палачей, то на суетящегося Паарла.

Дальний подъемник остановился, металлические створки раскрылись и в зал испытаний буквально влетел перевозбужденный Арчибальд. За ним катили тележку с колбами, напиленными темно бурой жидкостью. Перри прикусила язык, глядя на того, кто шел справа от тележки. Почти под два метра ростом, в сером одеянии палача шел знаменитый «Крушитель чудовищ». Он не носил колпака, демонстрируя всем желающим черную повязку на левом глазу и серебристую, аккуратно зачесанную бороду. Перри подумала, что он бы смотрелся невероятно уместно на том пиру из сна, в компании давно канувших в лету варваров. На спине висело громадное, покрытое причудливыми рунами колесо. Охотница удивленно хмыкнула. Ей доводилось слышать об этом оружии, но никогда она не видела его собственными глазами.

«Это и правда колесо. Обычное, черт возьми, колесо, — думала охотница. — Ни лезвий, ни сидеритовой оковки. Бред»

— Кто это? — спросил Калеб, не сводя глаз с колеса.

— Отец Говард Гриссом. Правая рука Логариуса. Глава Завета Палачей.

Арчибальд подошел к Паарлу и что-то ему сказал, от чего бледный ученый побагровел и перевел взгляд на ухмыляющегося Гриссома. Перри поежилась, чувствуя нарастающие напряжение. В зале было слишком много охотников — не добрый знак.

— Это исключено! — крикнул Паарл.

— Решение принято сверху, Паарл, — извиняясь сказал Арчибальд. — Я пытался, но Лоуренс был непреклонен. Они должны быть здесь.

— Они ставят под угрозу ход эксперимента! Здесь должно было быть всего два охотника Лиги, а не целая, мать ее, свита мордоворотв! — крикнул Паарл. — Энергетические поля…

— Оставьте свои завывания на другой день, — холодно ответил Гриссом. — Мне меньше чем вам хочется здесь находиться. Но господа Лоуренс и Логариус желают сократить риск к минимуму, раз уж перенести эксперимент невозможно. Вы можете хоть до скончания веков пыхтеть и корчить мне рожи, Паарл. Никто из моих людей не двинется с места.

— Да как вы смеете! — крикнул Паарл. — Это возмутительно! Я…

— Прошу, успокойся, — утешал его Арчибальд. — Мы вполне можем провести эксперимент и в их присутствии, раз уж этого желают главы Церкви.

— Мы имеем дело с тонкими энергетическими полями, Арчи! Одному Оедону известно, чем накачивают этих ублюдков Палачей.

Гриссом нахмурился.

— Ох, не к добру это, — сказал Калеб. — Как думаете, мисс Вайпер? Мисс Вайпер?

Перри трясло. На лбу проступили капли пота, сцепленные за спиной руки задрожали и побелели. Охотница не сводила взгляда с колб на каталке. Округ одной из них пульсировала багровая аура. Протуберанцы плясали, липли на одежды Гриссома и, будто приобретали смутные очертания лиц. Охотница закрыла глаза, дочитала до пяти и открыв, еле сдержала стон. Теперь над колбами парили настоящие, клыкастые черепа. Асиметричные, они то налипали, то отрывались от колеса, источающего легкую алую ауру. В злосчастной колбе пульсировали и извивались красные сороконожки.

— Мисс Вайпер, с вами все в порядке? — встревожено спросил Калеб.

Охотница медленно повернулась на него и испуганно уставилась на сидящее на плече Калеба крохотное создание. Огромный вертикальный рот раскрывался в безмолвном крике, большие черные глаза блестели чернотой. Создание показало на колбы маленькой, кривой лапкой и через миг все окрасилось тысячами сияющих огней. Каждый присутствующий в зале получил ауру своего оттенка. Вокруг Гриссома пульсировал голубой огонь, вокруг Паарла — желтый, Вокруг Арчибальда — розовый. Каждый лаборант был «подсвечен» радужными оттенками. Но только Калеб не имел никакой ауры.

У его ног появилось ее одно маленькое создание и принялось резко дергать за край плаща, указывая ручками на колбу, вокруг коей уже собралась сотня багровых черепов. Перри судорожно вздохнула.

— Что-то не так с колбами? — спросил Калеб. — Мэм, вы меня пугаете.

— В таком случае эксперимент отменяется! — рявкнул Паарл и, сняв перчатки, швырнул их под ноги Гриссому. Черепа над ним оскалились.

— Это не вам решать, — зло прорычал Палач.

— Господа, — вдруг вмешался Калеб. — Эти колбы… Что в них?

Спорящие замолкли и недоуменно уставились на Калеба. Арчибальд поймал момент разрядить обстановку и, с трудом улыбнувшись, ответил:

— Новый тип крови, юноша. Он наделит охотников неуязвимостью к разрядам электричества.

— А он безопасен?

— Разумеется, — ответил Арчиальд, — глядя на Паарла. — Мы уже не раз его тестировали. Ну же, Паарл мы так далеко зашли. Мы готовились к этому. Нельзя сейчас отступить!

Перри сглотнула едкий ком. Маленькое существо, миг назад сидевшее у ног Калеба подошло к ней, схватило полу плаща дернуло, указывая ручкой на колбу и покачало сморщенной головкой. Она болезненно вздохнула и сняла волчью треуголку, отерев краем пот со лба. Пальцы впились в грубую кожу, зарывались в складки.

«С колбами что-то не так! С колбами что-то не так! Нет, ты просто сходишь с ума, Вайпер. Если я скажу им, они упрячут меня в казенный дом. Оедон, хоть бы это кончилось!»

— Что с ней? — спросил вдруг Гриссом, кивая в сторону Бледной Перри. — Мисс, вам плохо?

— Я… все в порядке, — судорожно ответила охотница. — Просто голова разболелась. От переутомления.

Палач кивнул, удовлетворившись ответом и снова холодно посмотрел на Паарла.

— Я не буду проводить эксперимент и в их присутствии.

— Паарл, — взмолился Арчибальд. — Ну пожалуйста. Прошу, ради меня. Это дело всей моей жизни. Мы шли к этому десять лет. Прошу тебя…

Паарл стиснул зубы, сжал кулаки и зло рыкнул:

— Ну хорошо. Но пусть он держится в стоне!

Арчибальд облегченно вздохнул.

— Приступайте!

Паарл тихо выругался и стянул с себя фартук. Теперь он остался в одних штанах, с обнаженным торсом, иссеченным шрамами от когтей и ожогов. Пери молча наблюдала, как его пристегивают и фиксируют.

— Что происходит? — спросил Калеб. — Почему его…

— Опыты на нем ставят, — с трудом ответила Перри. Видения исчезли, но сухость во рту осталась. — Королева запретила проводить опыты над приговоренными преступниками. Теперь только так.

— Понятно.

Ученые и лаборанты замолкли, в нервном ожидании развязки истории, длинной в десять лет. Гриссом отошел в сторону и хмуро уставился на пристёгнутого к столу Паарла. Арчибальд кивнул молодой лаборантке и, подкатив тележку, аккуратно взял одну колбу. Блеснула игла шприца-инъектора.

— Дамы и господа, — начал Арчибальд, сжимая в руке багровый шприц. — Эксперимент №123. Адаптация организма охотника к воздействию электричества. Подавление и сглаживание термических, электрических и физический воздействий дуговой энергии черных чудовищ. Внимание, первая инъекция, — ученый коснулся острием иглы вены Паарла и тихо прошептал: — Как ты? Если почувствуешь сильную боль — я остановлю эксперимент.

— Хорошо, — нервно шепнул Паарл и игла проткнула кожу. По венам хлынула очищенная, особым образом синтезированная кровь.

Опустошив шприц-инъектор, Арчибальд взял следующую колбу.

— Первый укол — специально обработанная кровь святой женщины из Церкви. — Она делает организм более податливым к трансформации. Ее так же используют и при подготовке к обращению в охотников. Второй укол, — учёный продемонстрировал наполненный шприц с более темной кровью. — Второй укол содержит переработанные особым образом кровяные тельца черных чудовищ. Безвредны, работают по принципу вакцины. Внимание — второй укол.

Перри полуобернулась и вдруг замерла, уставившись на Калеба. Тот смотрел на процесс холодным, сосредоточенны взглядом. Ей на миг показалось, что она уже видела и этот профиль, и этот взгляд, но не могла вспомнить где именно.

Второй шприц опустел. На теле Паарла появились крупные капли пота. Арчибальд взял со стола специальную кожаную каппу и вложил в рот подопытного. А затем наполнил шприц кровью из последней, третьей колбы. Той, что окружали черепа. Той, где роились сороконожки.

— Третий укол — обработанная кровь черных чудовищ. Она запустит процесс адаптации. Внимание — третий укол.

Перри задрожала. Маленькое создание вновь появилось у ног и принялось отчаянно дергать за плащ, махая ручкой в сторону Паарла. Охотница зажмурилась.

«Все хорошо. Все хорошо. Все хорошо»

— Внимание. Все уколы поставлены, все инъекции сделаны. Состояние испытуемого — стабильное.

— Как ты? — спросил Арчибальд.

— В порядке, — вздохнул Паарл. — Легкое жжение — но его и ждали.

Арчибальд облегченно выдохнул и велел расстегнуть ремни. Перри вздохнула с облегчением, глядя как Паарл спокойно встает со стола. Вновь затараторили лаборанты, усиленно скрипел о перо на листах. Паарл выпрямился и, широко улыбнувшись, расправил руки.

— Я готов.

— Внимание! — крикнул дрожащим голосом Арчибальд. — Момент истины! Минимальный ток!

Катушки справа и слева от арены загудели. Лаборанты шустро отбежали в стороны, Гриссом нахмурился, глядя как обмотки покрывают сперва малые, а затее большие дуги синей энергии. Арчибальд нервно дрожал, глядя на Паарла. Тот закрыл глаза и приготовился к боли.

Но ее не последовало. Яркая вспышка рукотворно молнии хлестанула по глазам, раздался треск, едва заглушаемый гулом генераторов. Перри очарованно смотрела, как яркие дуги энергии впиваются в Паарла и, не причиняя вреда, скользят по влажной, бледной коже. Он будто был повелителем грома и молнии из старых мифов. Он открыл глаза и улыбнулся, глядя как синие молнии прыгают по его телу.

— Ничего не чувствую, — сказал он.

— Второй уровень энергии!

Молнии стали еще ярче и теперь полностью опутывали Паарла. Но тот лишь улыбался и вдруг вело захохотал.

— Ничего!

— Третий уровень! — закричал возбужденный Арчибальд. — Дуговая энергия черных чудовищ!

Гул стал невыносим. Молнии окрасились в ярко синий цвет и будто проникали сквозь Паарла. Тот улыбнулся и поднял руки, выпуская из пальцев в потолок грозовые разряды. Калеб вдруг хохотнул. Пери посмотрела на него и поняла, что тот смотрит прямо на нее.

— Чего скалишься?

— Ваши волосы, — отвел взгляд он.

Перри коснулась головы и тут же надела обратно треуголку. Волосы ее стояли дыбом, как иглы дикобраза.

— Отключить ток!

Гул резко пошел на спад. Голубые молнии исчезли и, когда последняя искра с треском пробежала по пальцам Паарла, раздались аплодисменты.

— Браво! — крикнул Арчибальд. — Мы это сделали! Дамы и господа, это день войдет в историю!

— Должен признать — это было феерично, — хохотнул Говард Гриссом. — Я полагаю, скоро все охотники получат сыворотку?

— Ну, нам еще нужно довести до ума некоторые элементы формулы. Адаптировать ее для женских гормонов, но да, господин Гриссом, сыворотку охотники получат, — с гордостью ответил Арчибальд.

— Разумеется не бесплатно, — добавил Паарл, застегивая рубашку. — У нас есть договорённости с Лоуренсом…

— Это не ко мне разговор, — вежливо ответил Палач. — Я полагаю, наши услуги больше не нужны?

— Разумеется! — весело ответил Арчибальд. — Опыты окончены. Дальнейшая наша работа не несет никаких рисков. Здесь вполне справятся охотники Лиги.

— Что-ж, в таком случае позвольте…

— Кх-кх… — Паарл вдруг изменился в лице и болезненно кашлянул.

— Паарл, ты в порядке? — встревожился Арчибальд.

— Да, — задыхаясь ответил тот. — Все… кх… все… я… что…

Вдруг Паарл резко согнулся пополам, вскрикнув от чудовищной боли. По лаборатории прокатились испуганные вскрики, Гриссом помрачнел, недоуменно глядя, как испытуемый пытается распрямиться.

— Паарл! — испуганно крикнул Арчибальд. — Что с тобой?!

— Я… я не…

Он отчаянно захрипел и на пол хлестанула кровавая рвота. Бледные, тонкие пальцы вцепились в жилетку Арчибальда.

— Врача, немедленно! — заорал тот.

Бледная лаборантка мигом выскочила из лаборатории и бросилась за помощью. Паарл вновь попытался встать, но рухнул, взвыв от боли. Перри смотрела на все, как девочка на картину безумного художника. Паарл хрипло закричал, на коже проступили черные пятна. Лаборанты испуганно галдели, Палачи хмуро переглядывались, Арчибальд пытался высвободиться из хватки друга и как то-помочь ему, но пальцы Паарла намертво вцепились в одежду.

— Что со мной? — взвыл Паарл и рухнул. Рубашка побагровела от крови, кожа на руках и лице потрескалась и кровь забрызгала перепуганного ученого.

«Я уже видела это, — подумала Перри»

— Все назад! — закричала она, выхватывая пилу топор. Но было уже слишком поздно.

Паарл взвыл, рубашка треснула и густая — черная шерсть стала последним, что Арчибальд увидел в своей жизни.

— Паарл!!!

— Что со мноооооооооррх…

Сверкнули окровавленные когти. Лицо Паарла треснуло, обнажая острые зубы-кинжалы. Ученый закричал в агонии, когда когти впились в живот. Кровавый веер вырвался из тела, Арчибальд рухнул, хватаясь за выпавшие кишки.

— Чудовище! — крикнул Гриссом, но, не успел обнажить оружия. Мощный разряд голубой энергии вырвался из пасти Паарла и отшвырнул Палача в сторону.

— Вперед! — крикнула Перри и бросилась, было в атаку, но тут же остановилась. Ярость охоты сменилась ужасом. Паарл — окровавленное чудовище в лоскутах одежды и кожи, источающее молнии, стремительно увеличивался в размерах. Черная шерсть блестела и слипалась, руки и ноги удлинялись.

«Что за…»

— Рааааа! Чтааааааа!!!

Палачи выхватили мечи-молоты и бросились в атаку с яростью, достойной уважения. Громадная кувалда рассекла воздух и устремилась к окровавленной морде чудовища, но Паарл резко отскочил. Когти сверкнули, молнии побежали по спине, и бедолага Палач рухнул ничком. На месте колпака дымилось оплавленное месиво.

— Навались! — закричал Гриссом, поднимаясь на ноги. Колесо слетело со спины и вспыхнула багровым пламенем. Глава палачей взревел, раскрутил зловещее оружие и бросился на чудовище.

Паарл стремительно увеличивался в размерах. Это казалось невозможным, но всего за несколько мгновений его тело вытянулось до невероятных размеров. Голова раздулась, став чудовищной смесь льва, волка и человека. Черные, впавшие в череп глаза сверкали яростью и жаждой крови. Перри с трудом увернулась от удара лапой и вложила всю массу в удар. Пила топор вгрызлась в плоть Паарла, рассекая кожу и мускулы, дробя кости. Торжествуя, она увидела как громадное колесо отрывает лапу чудовища, как тяжеленые молоты дробят кости и вышибают зубы.

«Ему конец!»

Перри закричала и обрушила на зверя цепь безумных, рубящих ударов. Горячая кровь хлестала в лицо, шерсть налипла на щеке. Охотница отскочила от яростной контратаки и ее место тут же занял Палач, сменивший громоздкий молот на легкий сидеритовый меч. Это спасло ей жизнь, но лишь на мгновение.

Паарл взвыл, и вспышка голубой энергии ударила по глазам. Перри вскрикнула от чудовищной боли во всем теле и поняла, что летит. Она едва успела прикрыть голову д того, как удар о стену вышиб весь воздух из легких.

Она медленно поднялась на колени. Перед глазами плыли черные круги, во рту стоял медный привкус крови, шея и поясница казались переломанными пополам. Охотница с трудом подняла взгляд и ужаснулась. Паарл продолжал вытягиваться и выть, исторгая голубые молнии. Палачи едва дышали, разбросанные по разным углам лаборатории. Гриссом же медленно полз к подъемнику, волоча выпавшие внутренности. Его зад и ноги валялись у обезображенных лап чудовища. На шкуре сверкали дуги молний, треща, будто тысяча сверчков.

«О Оедон, что это за тварь?!»

Перри медленно поднялась и судорожно вздохнула. Все Палачи повержены. Она осталась одна, наедине с огромным зверем. Паарл громоподобно взвыл, исторгая дуги молнии и резко развернулся на охотницу.

Перри застыла, глядя в раскрывшуюся в агонии и ярости пасть. А затем пришел ужас. Истинный, первобытный. Порождение неотвратимой смерти. Она поняла, что все еще сжимает пилу-топор, но ничего не сможет сделать. Зверь взревел и Перри отчетливо поняла, что все кончено. Сейчас она разделит участь многих охотников. Эта тварь вырвется на улицы города и начнется хаос, какого не было никогда. Ее затрясло.

«Нет! Надо бежать! Надо бежать!»

Но бежать было некуда. Зверь вновь завыл и двинулся на нее, шаркая перебитыми лапами. Единственный выход — за его спиной, но Перри не сумела бы обойти исторгающее молнии чудище.

«Нет. Я не хочу умирать. Только не так. Стой. Соберись. Не будь плаксой»

Перри подняла пилу-топор, готовясь к последнему броску. Сверкнули когти, молнии проскочили между пальцев зверя, пасть раскрылась и Паарл бросился на нее, клацая зубами-кинжалами.

— Оедон! — закричала Перри.

Но вдруг сильный удар сбил ее с ног. Она рухнул на пол и испуганно уставилась на Калеба. Тот оттолкнул ееплечом и вскинул винтовку, хладнокровно глядя в глаза наступающего монстра. А затем прогремел выстрел. Дым пороха наполнил воздух, вопль боли смешался с визгом чудища. Половина черепа Паарла взорвалась, но чудище не остановилась и, в предсмертной агонии врезалось в Калеба, вышибло окно и полетело вниз, вместе с юношей.

А затем все стихло. Перри лежала безумно глядя на разбитое окно, на прилипшие к обломкам стекла клочки шерсти и брзги крови.

«Калеб?»

— Аааа! Оедон! — орал какой-то Палач, хватаясь за культю. Палачи стонали, немногие уцелевшие лаборанты хныкали, забившись под столы.

Один из Палачей поднялся, сбросил колпак и судорожно задышал. Пери удивлено посмотрела на него. Золотисты волосы, лицо юноши, голубые глаза. Он подбежал к Гриссому и, не зная, что делать, остановился над кровавыми останками командира.

— Альфред! –закричал однорукий. — Альфред!

— Да! — крикнул блондин.

— Кто еще выжил?!

Палач огляделся.

— Девка из Лиги и… Оедон, несколько наших и несколько лаборантов.

— Кто на ногах?

— Только я.

— Великие! — взвыл раненый, хватаясь за культю. Кровь хлестала на камень пола, серая мантия почернела, пряжи обуглились. — Альфред, чудовище… не должно сбежать. Найди и убей…

— Слушаюсь!

Перри резко подскочила и чуть не потеряла сознание от боли в спине.

«Калеб»

— Эй!

«Он спас мне жизнь»

— Эй, охотница! — заорал Альфред. — Эй, ты слышишь меня? Не контузило?!

Перри резко вздрогнула и поняла с пола пилу-топор.

— Нет! — крикнул она. — Я в порядке.

— Нам нужно добить зверя! Быстрее!

«Калеб»

— Ты слышишь меня?!

Перри кивнула и бросилась вслед за Альфредом к подъёмнику, оставляя позади лабораторию, полную трупов, крови и оплавившихся приборов.

***

— Проклятье! — крикнул Альфред. — Что это за тварь? Ты когда-нибудь видела таких?!

— Нет, — болезненно ответил Перри.

Черное чудовище Паарл вылетел из окна и, пролетев добрых триста метров рухнул на крышу одного из домов. Альфред опасался, что зверь уцелел и их ждет чудовищная схватка с непобедимым монстром. Но, спустившись, они увидели толпу народа и дом с дырой в крыше. Испуганные горожане возбуждённо обсуждали увиденное, обступив дом. Альфред и Перри растолкали толпу и ворвались в дом, ожидая схватки.

Охотница судорожно вздохнула запах гнили и паленой крови и болезненно кашлянула. Альфред, заметив остатки зверя, облегченно выдохнул. Паарл лежал на спине, истекая кровью. Мозг вывалился, на грудной клетке чернел провал раны. Редкие разряды все еще мелькали на слипшейся, черной шерсти. Но сомнений не было: чудовище мертво.

— Слава Великим, — облегченно вздохнул Альфред.

Перри отбросила пилу-топор и принялась искать останки Калеба. Сердце обливалось кровью, чувство вины шилом кололо под ребрами. Она смотрела на него с презрением, говорила, что не доверяет, а он застрелил чудовище и пожертвовал ради нее жизнью. Она вспомнила тот миг, когда он оттолкнул ее, чтобы сделать последний в своей жизни выстрел. На лице не было страха, лишь холодная концентрация. Перри прокляла себя за то, что потеряла самообладание.

«Вот ты и открыла свое кладбище стажеров, Перри Вайпер, — зло подумала она. — Тупая тварь! Он умер из-за меня. Это я во всем…»

— Дьяволы, ну и громадина!

Перри вскрикнула и обернулась. Калеб, хромая, вышел из соседней комнаты и болезненно облокотился на стену. На нем не было плаща и треуголки, рубашка и нагрудник пропитала кровь, но он был цел. И на вид почти невредим.

— Калеб! — охотница бросилась к нему и заключила в объятия. Но тут же отпрянула, осмотрела смущенного юнца и улыбнулась. — Ты жив. Как?

— Сам в шоке, — дрожащим голосом ответил Калеб. — Можно… Можно мне сесть, а?

— Да, — Перри усадила Калеба на стул, напротив дымящейся морды Паарла.

Альфред тихо выругался, глядя на улицу.

— Чертовы зеваки. Когда уже Вальтер пригонит бойцов!

Калеб судорожно вздохнул и бросил тяжелый взгляд на громадный череп чудовища.

— Ты спас мне жизнь, — сказала Перри. — Я никогда этого не забуду, салага.

— Это ничего, миссис Вайпер, — опустил взгляд Калеб. — Дядя говорил мне, что охотники Лиги готовы дуг за друга умереть. Вы хорошая охотница, а я… салага, новичок. Никто бы не пожалел если бы… кх.

— Эй! Ты спас мне жизнь, — строго одёрнула его Перри. — Ты убил чудовище, пролетел двадцать этажей и остался жив. Ты молодец, Калеб Бринджер. Ты, черт подери, молодец.

Юноша просиял и улыбнулся.

— А где твой плащ? — спросила Перри.

— Выкинул. Он загорелся, и я… сбросил его.

— Хорошо. Купим тебе новый, — нервно хохотнул Перри.

На улице послышались голоса жандармов. Зеваки кричали, не хотели расходиться, но вид дубинок и широких сабель отрезвил их. Перри болезненно вздохнул и бросила взгляд на размозженный череп Паарла. Страх и вина уступили место скользким подозрениям, безумным мыслям, проникшим в голову. Он вспомнила галлюцинации, вспомнила протестующие жест маленьких существ, багровую ауру над колбой. Будто неведомая силы пыталась предупредить ее об опасности.

«Это безумие, — подумала Перри и тут же вспомнила слепую девушку из церкви. Глаза снова зачесались в воспоминании вспылили кривые зубья глазодера и злобный хохот Саманты»

«Найди нас»

— Оедон, — прошептала Перри. — Мне все-таки придется съездить в Хемвик.

========== Часть 7 ==========

Вальтер привык к молчанию, к тишине, изредка нарушаемой скрипом пера и шелестом листов бумаги. Привык к мрачным, бледным лицам, к сгорбленным фигурам, к опущенным в пол взглядам. Привык, но в этот раз они его раздражали. Всего час прошел с момента гибели Арчибальда и Паарла и глава Лиги пытался сложить поток сведений и фактов в стройную линию событий.

— Твою мать, — выругался он, откладывая перо. Перри Вайпер и Калеб Бринджер сидели напротив него и молча ждали вердикта главного жандарма. На охотницу было больно смотреть. Бледная, измученная, с воспаленными красными глазами. Ее плащ местами оплавился и почернел, волчья треуголка смялась и походила на дерьмо чайки. Калеб выглядел лучше. Намного лучше, что казалось невозможным, учитывая все факты. На нем не было сильных ран, плащ сгорел, но штаны, сапоги и кожаный нагрудник имели вполне приличный вид. Слишком приличный для того, кто пролетел десять этажей в обнимку с монстром и пробил собой стену.

— Шеф?

— Что «шеф»? — вспылил Вальтер. — Что «шеф»? Одиннадцать трупов, Арчибальд и Паарл мертвы, Генрих Гриссом мертв, прямо посреди города валяется дохлое чудовище размером с гребаный дом! Церковникам пришлось его расчленять и вытаскивать по кускам. Это настоящее чудо, что эта тварь не вырвалась на улицы. Калеб, — Вальтер поднял взгляд на племянника.

— Д-да?

— Что произошло после падения? Ты видел того, кто убил чудовище?

Перри округлила глаза, недоуменно глядя на главу Лиги.

— Простите, шеф, чудовище убил Калеб, — вмешалась она. — Выстрелом в голову.

Вальтер холодно посмотрел на охотницу.

— Это не так, — ответил он, не обращая внимание на удивление. — Калеб?

— Ну, мы упали, я ударился о балку и потерял сознание. Очнулся — чудище мертво, плащ горит. Я сразу его сбросил и пошел осматривать дом. Вдруг кто-пострадал?

— И ты не видел охотника? Другого охотника?

— Нет, сэр.

— Твою мать, — выругался Вальтер.

— Шеф, что за охотник? — спросила Перри. — О чем речь?

— После падения чудовища и Калеба, некто в новеньком охотничьем костюме выбежал из переулка, забежал в дом и сделал несколько выстрелов. А затем исчез.

— Может кто из Мастерской? Или «бочонок»? — хмыкнула Перри.

— Все мужчины охотники Мастерской и Бочонков обеспечивают безопасность на западе и севере Ярнама. Улицы вблизи лаборатории Арчибальда патрулирует Гратия и Ямамура. Но эти двое вне подозрений.

«Все верно, — подумала Перри. — Гратия хоть и здоровенная баба, но с мужиком ее не спутаешь. А Ямамура всегда носит традиционный зеленый наряд, привезенный из Яронии. Откуда на улице мог взяться охотник в новеньком… именно в новеньком плаще — непонятно»

Перри поежилась, чувствуя пакостный холодок.

— Дьяволы, по описаниям он был очень похож на тебя, Калеб, — добавил Вальтер. — Ты точно его не видел?

Бринджер покачал головой.

— Нет, сэр.

— Проклятье. Ладно, давайте о хорошем. Чудовище мертво — угроза для города устранена. Не сомневаюсь, главы Церкви попытаются скрыть случившееся. Но все же: Перри Вайпер и Калеб Бринджер, за проявленное мужество я объявляю вам благодарность.

Перри еле сдержала усмешку. Калеб нахохлился от гордости. Что тут сказать — юнец, еще не разучившийся смотреть на мир через призму цинизма. Благодарность — не более чем красивое слово, едва ли способное утешить или приободрить опытного охотника. Впрочем, на юношу подействовало, и на том спасибо.

— Калеб, — обратился к нему Вальтер. — Ты проявил себя как герой. Кроме шуток, не каждый на такое способен. Я сообщу твоей матери, что ты служишь достойно. Отец гордился бы тобой.

— Спасибо, дядя, — Калеб покраснел и отвел взгляд. Перри вдруг показалось, что такую похвалу он слышит в первый раз в жизни. Она вспомнила, как впервые услышала похвалу от другого охотника. Признание, заставившее сердце танцевать.

«Дьявол, да ты настоящий мясник! — хохотнул Герман, глядя на поверженного вервольфа. — Кинулась на него как хорек на курицу! Вы с Марией меня не перестаете удивлять. Надо брать больше женщин. Черт подери, надо брать больше женщин!»

Перри чуть улыбнулась. Прошли годы и «Хорек» сменился на «Куницу», а затем и на «мисс Вайпер». Путь, что Калебу только предстоит, она уже прошла.

— Так, — продолжил Вальтер. — Впереди много работы. Я даже боюсь давать вам новое назначение. Людвиг требует усилить патрули и…

— Шеф, мне нужно в Хемвик, — сказала Перри и опустила взгляд. — Мне… Нужно в Хемвик.

Вальтер опешил.

— Это… — В дверь постучали. — Подожди. Войдите.

Дверь открылась и в кабинет бесшумно вошел охотник, в зловещей маске. Калеб чуть отпрянул, Перри поежилась, глядя на омерзительную клоунскую улыбку под черным цилиндром. На внутренней стороне плаща, голенях и предплечьях охотника поблескивали петли креплений для арбалетных болтов. От него пахло маслом, кровью и смертью.

— Шеф?

— Черт подери, я же говорил не одевать чертову маску в моем присутствии, Честер! — прорычал Вальтер.

— Простите, забыл снять, — рука коснулась маски, раздался легкий щелчок и белое дерево уступило место уродливым рубцам. Калеб с трудом отвел взгляд, Перри ухмыльнулась, глядя на уродливые шрамы «Чудесного» Честера. Тот бесцеремонно взял стул Калеба и, усевшись, по-турецки сложил ногу на ногу. — В общем все как вы и подозревали. Готовится бунт. И серьезный. Если не будет дождя — завтра послезавтра улицы зальет кровью.

— Дьявол, — выругался Вальтер. — Агитаторов нашли?

— А как же, — усмехнулся охотник. — Вот только мы их не трогали. Толку нет. Градус ярости достиг такого уровня, шеф, что рабочие и без всяких агитаторов выйдут на улицы, — «Чудесный» Честер криво улыбнулся и сказал: — Надо заказывать несколько сотен гробов. И лучше сейчас.

— Зачем? — хмуро спросил глава Лиги.

— Ну вы спросите тоже, шеф. Рабочих дохлых закапывать. Ставлю месячное жалование на то, что бунт придется разгонять силой ружья и штыка. Хм, придется заказать еще стрел.

— Пользовался бы мушкетом — не нужно было бы тратится, — подметила Перри.

Честер зловеще ухмыльнулся и косо посмотрел на охотницу.

— Если мне понадобится рецепт мясного рулета — я спрошу у тебя. Пока мне не нужен рецепт мясного рулета, девочка.

— Следи за языком, — рявкнула Перри. — Я тебе не девочка…

— Я заметил. По походке.

— Ах ты…

— Эй! — вмешался Калеб. — Не смей так с ней разговаривать!

«Чудесный» Честер поднял бровь, оценивающе осмотрел Калеба и спросил:

— Это что за твою мать? Мы уже детишек в охотники берем? Кто ж тебя, сосунка, в мир взрослых дядь выпустил?

— Довольно! — крикнул Вальтер. — Честер, захлопни пасть! И ты, Вайпер, тоже молчи.

— Как скажете, — пожал плечами Честер.

— Бунт — не твоя забота. У нас в городе целый полк солдат.

— «И снизойду я с неба, и опалю города, и залью улицы кровью врагов моих. И да свершу я месть над каждым, кто не преклонит колено», — Честер улыбнулся. — «Псалом об уничтожении», Строка 12. Солдаты натворят бед, шеф. Их нельзя привлекать.

— Это уже не мне решать. Вайпер, даю тебе два дня отгула на посещение Хемвика. Бринджер, ты заступаешь в караул на равне с остальными жандармами, будешь патрулировать улицы ночью. Форму получишь на складе. Все охотники мужчины заступают в усиление. Сегодня вечером народ будет гулять во всю — мы должны проявить максимальную бдительность. Вайпер, Бринджер — свободны. Честер — останься. Есть разговор.

***

К полудню облака окончательно рассеялись и золотистые лучи солнца озарили Ярнам. Местами дороги перекрывали коричневые лужи, рассекаемые колесами кэбов. Копыта лошадей цокали по грязи, норовя забрызгать костюмы и шляпки. Перри раскрыла шторы и бросила взгляд на оживленную улицу. Пятеро грязных дворников старательно очищали забитые дождевые канавы, несколько мальчишек, весело смеясь, играли в пятнашки, рискуя выбежать на дорогу и угодить под колеса. От влажной черепицы крыш отражались блики солнца. Охотница подняла взгляд на огромные часы астральной часовой башни, что возвышалась над готическими шпилями соборов. Массивные стрелки отмерили половину первого.

Перри тяжело вздохнула и, отойдя от окна, села на кровать. На душе было погано, глаза чесались, позвоночник будто плавился. Дилижанс прибудет через пару часов, но хотелось найти сотни, тысячи причин не ехать. Посетить бар, выпить эля и сыграть в карты с Генриетой и Гратией — сходить, черт подери, к массажистке. Да куда угодно сходить, лишь бы не ехать.

«Найди нас».

— Оедон, ну почему? — застонала Перри и рухнула на кровать. Наслаждение горячим потоком растеклось по телу. Она потянулась, расплылась в улыбке и судорожно вздохнула.

«Хорошо. Пролежать бы так весь день. Никуда не ехать, ни с кем не разговаривать. Ага, как же. Это тебе сейчас хорошо. Как видения начнутся — опять на стенку полезешь. Надо ехать!»

— Ох, да знаю я, — буркнула Перри. — К массажисту я…

Перри взвизгнула и вскочила на ноги. Ужас ледяной волной пробежал по спине, она побелела и безумным взглядом уставилась на крошечное создание у самой подушки. Большеглазый монстр медленно покачивался из стороны в сторону, размахивая ручками. Вдруг, оно взяло с подушки волос Перри и, положив себе на головку, принялось дёргаться в неком танце.

«Оно играется?!»

— Что ты такое?! — крикнула Перри. — Оставь меня в покое!

Создание вздрогнуло, жалостливо посмотрело на охотницу и растаяло в воздухе. Видение исчезло и Перри, судорожно вздохнув, опустилась на кровать.

— Одон, я сошла с ума. Я сошла с ума, да? Я безумна. Все, крыша уехала, кукушка клюнула… Погоди-ка.

Охотница открыла глаза и уставилась на волос. Внутри все похолодело, она судорожно сглотнула едкий, противный ком.

Волос лежал там, где его оставил маленький монстр.

«Если он был на подушке, а монстр перенес его…»

Боясь признаков безумия, Перри аккуратно подняла волос с кровати. Пощупала пальцами, лизнула чтобы убедиться, что это не часть видения. Но волос оказался самым настоящим. Длинный, каштановый.

— Не может быть. Не может… быть. Или может?

Перри вспомнила видения в лаборатории. Отчаянные жесты маленьких монстров, жуткие ауры вокруг людей и чудовищные красные сороконожки, ползающие в третьей ампуле. Охотница села на угол кровати, пытаясь осмыслить все это.

«Что если это не галлюцинации? Что если некая сила пыталась предупредить меня об опасности? Это ведь не невозможно. Помнишь Я’ааргул?»

Охотница вспомнила, как некая потусторонняя сила наделила ее способностью воспринимать реальность, фактически видеть без глаз. После смерти агента Хора и разрушения Я’ааргула эта способность покинула Перри. И сколько бы она не пыталась вернуть то таинственное внутреннее зрение, ничего не получалось.

— Подумай-ка логически, подруга. Если можно из руки выстрелить светящимися щупальцами, если можно видеть без глаз, если можно превратиться в молниевого монстра, то возможно… возможно, есть вероятность, что все это — не галлюцинации. Что эти мелкие твари — реальны! И то существо в церкви, и слепая девушка, и текст на листке — все это может быть реальным. Не видением, а реальным!

— То есть, этот мелкий засранец действительно тут был, взял с подушки наш с тобой волос и игрался с ним? Это ты хочешь сказать?

— Ага.

— Ну ты и сумасшедшая дура, — засмеялась Перри. — Еще и сама с собой разговариваешь.

Охотница тяжело вздохнула и опустила взгляд на правую руку. Следы несуществующих ожогов почти прошли, в отличие от кровоподтеков от других ран. Синяки на теле заживали очень медленно и сильно болели каждый раз, как она прикасалась к ним. Они — еще одно доказательство реальности всего, что с ней происходит.

— Ох, все это какое-то безумие, — сказала она. — Ладно, давай-ка собираться.

«В Хемвик»

Дождь не прошел бесследно, превратив дорогу до Хемвика в настоящее поле битвы. Как-то раз и в подпитии, Перри слушала рассказ Джона Хеллвея о сражении под Ясенгауэром, где артиллерия Осийской Империи утюжила позиции противника почти целый день. Он описывал черное поле, покрытое пеплом и гарью, испещрённое тысячами воронок от гаубичных ядер. Их было так много, что строй линейной пехоты едва мог двигаться на встречу врагу, постоянно оступаясь и падая. Перри подпрыгнула, чуть не ударилась макушкой о крышу дилижанса и с ненавистью подумала, что, видимо, пока шел дождь армия врага напала на Ярнам и из вредности разбомбила дороги.

Еще недавно приемлемый маршрут превратился в размытый кошмар, и даже лошади с трудом пробирались через грязь и ямы, старясь не наступать копытом на поваленные ветки, сорванные с густых древесных крон порывом штормового ветра.

Тряска не располагала ни к дреме, ни к размышлениям, но охотница все равно старалась как-то отвлечься, изредка глядя на лес за окошком. Темный, почти лишенный ярких красок, он казался сплошной паутиной из тысячи переплетенных древ.

«Говорят, всему виной испарения. Сорок лет назад случилось землетрясение и в лесу появились гейзеры с ядовитой водой. С тех пор изумрудный лес — гордость и красота Ярнама, чахнет и умирает, а знаменитое «Лунное Озеро», чье побережья всегда было полно народу, опустело и заросло темным камышом. А еще змеи появились. Много змей. Очень много змей. Говорят, каждый год во вторую половину весны они все скопом выползают на опушки и клубятся, спариваются и жрут. На весь лес стоит шипение. Грустно это все»

— Ой, а я говорила ему взять простыни! Надо было взять простыни, Джорш!

— Какие к черту простыни?! У нее там все есть!

Перри покосилась на соседей. Брать одиночный кэб на такие поездки — дорогое удовольствие, пришлось ехать вместе с пятью пропахшими потом, черносливом и вареными бобами горожан. Попутчики подобрались колоритные. Высокий, широкоплечий мужик с шеей буйвола и носом-картошкой, два подростка, рыжий и блондин разной степени противности, и две женщины характерной Ярнамской внешности. Красивые, дородные, с бледной кожей и пухлыми грудями, они буйно обсуждали праздник и ждущую в Хемвике дочку. Перри чувствовала в их присутствии сильный дискомфорт. И не потому, что в новеньком зеленом платье походила на совсем юную девицу, спасибо худобе. А от того, что вид ее покрасневших после операции глаз привлекал внимание здоровяка, являющего просто образец отвратительности. Он потел, тяжелые капли пота лились по жирным щекам на пузо. Периодически тот доставал салфетку и протирал лоб, не скрывая тем временем мокрые пятна на уровне груди и подмышек. Подростки тоже не отличались приятным видом и поведением. Рыжий непрестанно ковырялся в носу, вытирая козявки о желтые подтяжки, а блондин сидел в углу и угрюмо пялился на Перри, не отводя взгляд.

— Как жаль, что Минди не сможет прийти на торжество, — грустно вздохнула женщина в синем платье и белом платке. — Неужели их оттуда совсем не отпускают!

— Ну и пусть не отпускают, — буркнул мужик. — У нас и так пять голодных ртов кормить. Пусть сидит здесь.

— Ах, какой ты сухарь, Джорш! Она же наша дочь!

— Она слепая, — раздраженно буркнул мужик. — Слепая. Кто с ней нянчится будет?

— Я бы нянчилась, — зло ответила женщина. — Я бы нянчилась. Бедная девочка всю жизнь там просидела.

— Мама, не начинай, — грустно сказала вторая женщина, помоложе. Коричневое платье казалось мятым.

Вдруг женщина в синем обернулась и уставилась на рыжего.

— Гарри! А ну прекрати в носу ковыряться! Майкл, не пялься! Ты смущаешь леди!

Рыжий вытащил палец и виновато опустил взгляд. Блондин медленно отвел глаза от охотницы на окно.

— Ох, не обращай внимание на него, милочка. Наш Майкл не от мира сего, после того как на него напал дьявол.

— Ничего страшного, — ответила Перри. — Это же дети.

— Маленькие проказники! Я Ронда, Ронда Монген. Это мой муж — Джоршуа Монген, моя дочь Саманта Монген и проказники Майкл и Гарри Монген.

— Перри Вайпер.

— Перри? Необычное имя, милочка. Вы выглядите очень молодо. Неужели не страшно путешествовать в одиночку? В городе столько плохих людей сейчас.

— Страшно, — солгала Перри и улыбнулась. — Но папа говорил: волков бояться — в лес не ходить.

— Это правильно. Это хорошо. Но вашему мужу не следовало отпускать вас одну.

— Ронда, оставь ее в покое, — уныло затянул Джорш.

— Ой не лезь, — строго сказала женщина. — Милая, ты ведь тоже в Хемвик едешь? Тоже проведать родню?

— Да.

— У нас там дочка, Луиза Монген. Бедная девочка родилась слепой и даже благая кровь не смогла ее исцелить. А у вас там…

— Племянница, — солгала Перри, скорчив страдающую мину. — Минди ударилась головой и потеряла зрение. Бедняжка.

— Ох, это ужасно! Как жестока жизнь! Как хорошо, что есть добрые женщины вроде герцогини Фиба. Давать слепым девочкам приют, заботиться, кормить и одевать и все бесплатно. Все бесплатно! Церкви нужно сделать ее святой. Гарри, прекрати ковыряться в носу! Иначе проткнешь себе мозги, несносный мальчишка!

— Да, — согласилась Перри, глядя в окно. — Хорошо, что есть такие люди.

— Это точно! Но милочка, я не вижу кольца у вас на пальце. Вы не замужем?

«Оедон, это будет доооолгая поездка»

***

— Это все очень интересно! И в высшей степени странно!

Профессор Люберин Кэррил отпрянул от подгнившей морды Паарла и хмуро покачал головой. Не смотря на яркий свет солнца, в лаборатории горели десятки фонарей, освещающих каждый дюйм, изгоняющих каждую тень. Это удивляло гостя, ведь он прекрасно знал о главной особенности ученого. Пахло спиртом и старым мехом. Стоило оглядеться, как лаборатория будто сужалась, стеллажи с образцами точно медленно двигались к гостю, пытаясь ни то обнять, ни то придушить. В углу стояла причудливая машина, отсвечивающая нефритовой иглой. Знаменитый «лунный резонатор».

— Что-то обнаружили? — спросил Людвиг, мрачно глядя на неподвижные глаза Кэрила.

— Да! — ученый хрустнул шейным позвонком и аккуратно опустил руки на череп чудовища. — Смотрите:

Кэрил вставил в пасть Паарла домкрат и медленно раскрыл, демонстрируя Людвигу два ряда акульих зубов и мощные клыки-кинжалы, покрытые желтовато-бурым налетом. Ученый сильнее прокрутил домкрат и, раскрыв пасть до треска в сухожилиях, взял лампу и подсветил полость рта. Людвиг чуть наклонился и пораженно уставился на ярко-желтый налет, покрывающий небо и язык.

— Что это?

— А это — следы токсичного заражения, господин Карц. Обратите внимание на нёбо: некоторые капилляры лопнули, кровь просочилась в пасть, образовав корку специфического цвета. Я сделаю анализ крови, но можно обойтись и без него. Я уже знаю, что это такое. Что случилось с Паарлом.

Людвиг удивленно покачал головой. Он слышал о многих таинственных способностях, открытых приближенным к Лоуренсу и членам Хора, но никогда не понимал механизм и работы. Кэрил прекрасно все видел, возможно даже лучше, чем сам «Священный клинок». Но, в отличие от него, глазами ученому служили два стеклянных протеза, всегда устремленных в одну точку.

— Он превратился в чудовище, — хмуро заметил Людвиг, глядя в черную глазницу зверя.

— Не в обычное чудовище, господин Вальгер. Не в обычное. Идите сюда, — Кэрил обошел череп и встал возле длинного, собранного из рассечённых кусков тела, лежащего на широком столе. Человеческие черты почти отсутствовали, из позвоночника вырывались острые красные шипы, длинные ладони приобрели обезьяний вид и обросли густой черной шерстю. — Обратите внимание на его рост. Тело увеличилось не только в длине, но и в массе! На лицо экспоненциальный рост органической ткани всех уровней. Заметьте, не трансформация, как у наших ликантропов, а именно рост. Такой интенсивный рост без белковой подпитки — это противоречит законам природы и не должно существовать, но…

— «Но», что?

— Его кровь перенасыщена белком и токсинными соединениями, не поддающимися классификации. Та формула, что вы мне предоставили, наследие несчастного Арчибальда, она поставила меня в тупик. Ни одно из указанных покойным профессором соединений не должно дать подобный эффект. Наоборот, инъекция крови черных чудовищ должна приводить к недостатку в организме железа, фосфора и белка. Черные чудовища худощавы и невысоки, чрезвычайно прожорливы как раз потому, что в их крови фактически отсутствует белок. Совершенно очевидно, что несчастный Паарл получил дозу совсем не того препарата, какой указан в формуле.

— Вы хотите сказать, что его отравили?

— Именно так. Не думаю, что Арчибальд стал бы намеренно делать подобные инъекции. Картина здесь следующая: фальшивый препарат насытил организм Паарла чудовищным количеством белка и тяжелых элементов, а токсины воспрепятствовали работе иммунной системы охотника, от чего физиологические процессы вышли из-под контроля. Началась трансформация в черное чудовище, но идущая по иному, неестественному и рукотворному пути. Как результат — появление громадного зверя, способного убить сотни человек и принести немалые разрушения.

— Понятно, — мрачно ответил Людвиг. — Сообщите мне, если еще что-нибудь выясните.

— Как скажете.

Людвиг развернулся и двинулся к выходу, как вдруг услышал отрешенный голос Кэрила:

— Забавно. Прошло почти десять лет, а мы до сих пор не постигли механизм рождения чудовища. Он — загадка для нас. И тут объявляется тот, кто знает его настолько совершенно, что способен ловким трюком породить создание, какое мы еще не видывали. Что за дьявол стремиться погрузить Ярнам в хаос? Я содрогаюсь от мысли о том, на что он еще способен. Это пугает, господин Людвиг. Это пугает.

========== Часть 8 ==========

Гарь, копоть, масло и запекшаяся кровь — снова и снова, день за днем и так до бесконечности. Лязг механизмов, искры пил, блеск лучей умирающего солнца на остриях мечей и топоров. Снова и снова и снова. Никто не знает, как сильно он устал от всего этого, как сильно изнурила его война с ветряными мельницами. Никто не знает какие кошмары приходят по ночам, сколько безмолвных призраков стоит у изголовья его кровати каждую ночь. Никто, даже она.

Чистая кожа, белые волосы, красноватые зрачки — она похожа на гостью из сказочных снов, волей нелепого случая заброшенную в этот жестокий, чуждый красоте мир. Такая красивая, такая отважная — она лучшее, что случалось со старой Мастерской со дня основания. Охотничий наряд сменился на грязную робу с серым фартуком, рукава закатаны и промаслены, тонкие пальцы тщательно и бережно вычищают механизм самозарядного мушкета. Рядом другие охотники, они нервно посмеиваются, кто-то, возможно Хенрик, травит анекдоты, но в поле зрения лишь она. Взгляд ее скользнул по лежащему рядом двойному клинку, чья красота едва уступает смертоносности. Изящное оружие, достойное руки хозяйки.

«В ней кровь Кейнхрста, но Оедон, как же сильно она от них отличается. От Аннализы, от Йозефки, от Хелвея ака Дрейдена. Светлая дочь в семье уродов»

Герман отвел взгляд и хмуро уставился на старый, потертый значок с буквой «М». Края оплавились, старинная надпись почти стерлась, но он прекрасно помнил, что за слова выгравированы на обратной стороне значка:

«Мы воюем ради мира. Мы убиваем ради жизни. Жертва — ради других»

— Нелепое дерьмо, — буркнул Герман, убирая значок во внутренний карман.

— Герман, — послышался голос Марии.

Первый охотник чуть вздрогнул и поднял на ученицу взгляд-вопрос. Но та лишь кивнула в сторону дверей, где стоял, сложив руки, старина Гилберт. Герман ухмыльнулся, глядя на вечную коричневую жилетку, седые волосы и грубые черты лица, испещрённые морщинами-каньонами. Первый охотник поправил воротник и, покинув Мастерскую, крепко пожал наставнику руку.

— Какими судьбами, старина? — усмехнулся Герман. — Наскучило в Лиге?

— «Старина»? — удивленно хмыкнул Гилберт. — А ведь и правда, старина. Нас обоих не пожалели годы. Слышал про Гриссома?

Герман кивнул.

— Хочешь выпить?

При Мастерской есть небольшой бар, где первые охотники выпускали пар до того, как личный состав умножился числом, и дружная компания ночных убийц не перенесла посиделки в трактир «Бенгольф и пони». Старые бочонки опустели, запасы закусок иссякли, сменившись белесой паутиной. Но Герман все равно умудрялся припрятать там бутылочку-другую рома, как раз для подобных случаев. Охотники усердно чистили оружие, звенели механизмы, лилось масло, а Герман хмуро разливал ром по стаканам.

— Да, жалко ГенГри. Здоровый был мужик, — вздохнул Герман, сделав глоток. Ром легким жаром отдался в теле. Он почти не чувствовал алкогольных паров — печальные последствия длительных возлияний. Гилберт залпом осушил стакан, тихо выругался и хлопнул им по столу.

— Позавчера только с ним пили. Спрашивал меня, приеду ли я на свадьбу его младшенькой. Слышал, как он умер? — зло спросил расхититель гробниц. — Чудовище задрало. Палача. Чудовище, мать его, задрало. Наш новенький видел эту тварь — говорит метров десять в холке.

Герман резко помрачнел и долил рома в опустевшую кружку наставника.

— Бред. Таких не бывает. Врет твой новенький. Сам знаешь, у страха глаза велики, наверное, подбросил зверю метров пять-шесть.

Гилберт покачал головой.

— Калеб, конечно, на вид обморок, но соображалка работает «будь здоров». Он не врет, это точно. Наших гробовых к трупу не подпустили. Сразу нагнали церковников и те зверя по кускам вытащили. Все под шумок, тихой сапой.

— Твою мать, — Герман осушил бокал, резко выдохнул и вновь хлестанул рома.

— Вот именно. В городе творится странное дерьмо. И жопой чую — быть беде.

— В городе шпионы, — хмуро заметил Герман. — Контрразведка королевы работает, Хор, опять же, воду мутит. Как всегда. Хотят сорвать сорвать переговоры и праздник испортить.

— Не думаю, — мрачно хмыкнул Гилберт. — Дело не в политике. Не во внешней уж точно. Нет, конечно кто-то хочет поднасрать, но мне кажется, наши церковники хотят королеву «того», — Гилберт провел пальцем по горлу.

— Подробнее, — нахмурился Герман.

Гилберт огляделся и, убедившись что никого нет, зашептал:

— Гриссом на кануне смерти вел себя странно. Как нахлестался — бросил одну фразу: «К дьяволу Логариуса, мои Палачи будут защищать королеву». Я спросил, к чему это сказано, но тот лишь отмахнулся. Я не придал значения, но потом кое-что вспомнил. Неделю назад один мой знакомый ввез в город контрабанду из Лабиринта. Вроде дело обычное, хабар небольшой, но вот только странное дерьмо рядом с ним происходило. Слушай, Блек привез из Лабиринта один единственный черный ящик, длинной в метр. Все кто к нему подходил из мирян — падали в припадке, один даже, говорят, рухнул на колени и разбил голову о дорожный камень. Вопил что-то про демонические души и алые черепа. А вчера моя любовница из монашек…

Герман хохотнул.

— Любишь ты монашек, старик.

— Погоди перебивать. Любовница сказала, что слышала разговор двух епископов. Мол снова пошел набор в Палачи. А ведь они долбаный рудимент.

— А вот это странно, — хмыкнул Герман. — Может, они хотят снова выйти на улицы?

— Может быть, черт их знает. Одно ясно: Церковники что-то затевают. Гриссом был рыцарем Кейнхерста еще до появления Церкви. Верный королеве, как сытый пес. А теперь он мертв. Дерьмо, — выругался Гилберт и залпом осушил еще один стакан. — Надо было подольше задержаться в Оккунгеме.

— Все еще бродишь по Лабиринтам?

Гилберт хохотнул и уставился на дно пустого стакана.

— Все еще брожу по Лабиринтам. Мне вчера исполнилось девяносто восемь, ты знаешь?

Герман удивленно поднял бровь.

— Оедон, мне пятьдесят три, а уже поясница ноет и колени болят после каждой охоты. Как ты еще не развалился, старый пень?!

— Я не знаю, — неожиданно мрачно ответил Гилберт. — Я много думал об этом. В Оккунгеме мы попали в переделку, из двух дюжин расхитителей выжило всего четверо. Два десятка молодых парней, в расцвете сил остались там, а я выбрался.

— Опыт…

— Нет. Раньше я тоже думал, что дело в навыках. Что я просто такой матерый профессионал. Но сейчас, оглядываюсь и понимаю: все это чушь собачья. Каждый Лабиринт отличался от предыдущих, везде свои ловушки, свои твари и свои опасности. Я должен был умереть сотни раз, но всегда выживал. Знаешь, мне кажется дело в призраках. В мёртвых духах Лабиринта. По какой-то причине они выбрали меня. Захотели, чтобы я раскрыл миру их тайны, чтобы через мои копания в кровавой темноте они могли явить миру свое забытое наследие. Мертвые желают, чтобы их помнили.

— Черт, ты меня крепко пугаешь, старина.

— Я не охотник, Герман, — резко добавил расхититель гробниц. — Я не проходил трансформацию. Вся моя сила, здоровье, ловкость — все это пришло из Лабиринта. И клянусь Господом Богом, Оедоном и кто там еще на небе: меня туда тянет. Невыносимо.

— Я даже не знаю что сказать, — развел руками Герман и вылил остатки рома в кружку Гилберта.

Взгляд Гилберта вдруг стал стеклянным и каким-то пугающе пустым.

— Я стольких похоронил, парень. Олек, Валлар, Гриссом… остались только ты, я да Ото. Последние старики в этом деле. Последние, кто знает, что к чему. А на смену нам идет расфуфыренная зелень. Людвиг хорош, но его держит за яйца Хор. Причем железной хваткой, до писка в голсе.

— Дорогу молодым, — грустно хмыкнул Герман.

— А, ну и всех к чертям собачьим. Что-то расчувствовался на старости лет. Пойду я работать.

— Удачи, старина.

Гилберт кивнул и, допив ром, вышел из мастерской, так ни разу и не обернувшись. Герман убрал стакан и тяжело опустился на стул. Воспоминания нахлынули точно громадный, бушующий вал. Молодые лица старых друзей и врагов, лязг шпаг и грохот мушкетов. Дрожащий огонёк масляной лампы над изрубленным трупом первого чудовища. Казалось, все это было так давно. Будто в другой жизни.

— Жаль Гриссома, да, — Герман убрал пустую бутылку и уже собрался уходить, как вдруг вскрикнул и отшатнулся. Тысячи игл пронзили кожу, волосы встали дыбом, сердце забилось точно барабан. Прямо перед ним стояла зловещая фигура, омерзительного вида. Подрагивали на сквозняке обрывки пурпурно ткани и окровавлен бахромы старинного платья. Будто из глубины колодца донесся рыдающий голос Марии:

— Как ты мог?! Она вам ничего не сделала! Вы убили ее! Ты убил ее! Будь те вы все прокляты!

Сотни глаз уставились на охотника немигающим взглядом. А затем видение исчезло, будто ничего и не было.

— Что за чертовщина?

Взгляд коснулся стола питейной комнаты. На гладкой, пыльной поверхности темнел уродливый, вырезанный на скорую руку символ. Змей, пожирающий хвост. «Уроборос».

***

Перри никогда не бывала в Хемвике. Рассказы знакомых, искаженные распаленным пережитым кошмаром воображением рождали в голове картины зловещего дворца дьявола. Но, вместо упадка, охотница попала в царство уединенного покоя.

Дилижанс съехал с главной дороги, и вскоре оказался на улочках Хемвика — маленького городка близ Ярнама. Перри выглянула в окно, бросая удивлённое взгляды на аккуратные домики, чистые улочки, крыши из старой, но прилично выглядящей черепицы. Скромно одетые горожане сновали туда-сюда, погруженные в хлопоты. Молодая женщина с корзиной белья спешно свернула в переулок, несколько крепких парней что-то обсуждали у лавки охотника, разглядывая новые капканы, двое мальчишек с озорным смехом сорвались с крыльца и принялись играть в пятнашки. Перри улыбнулась, когда дворовая собака, зарычав, бросилась вслед за каретой, покрывая кучера и пассажиров отборным, визгливым лаем.

Вскоре показался знаменитый Хемвикский женский монастырь «Святой Анны». Древние стены оказались куда меньше, чем ожидала охотница. Полускрытый за изумрудными кронами, не тронутыми ядовитыми газами, монастырь лежал на каменистой возвышенности, точно нализавшийся сметаны кот, очаровывая стариной. Перри вспомнила уроки в Церкви Исцеления, рассказы о временах, когда такие монастыри служили прибежищем для женщин из небогатых семей, вдов и опозорившихся девиц. Охотница грустно вздохнула.

«Прошло шестьдесят лет, а в сущности ничего и не поменялось. Все равно у большинства женщин три дороги: замуж, в монастырь или в бордель»

Теонская церковь исчезла, монастыри потеряли прежний лоск и свое назначение. Многие сейчас стоят полуразрушенные, медленно осыпаясь под действием безжалостного времени. Монастырь «Святой Анны» был одним из немногих исключений. Когда Церковь отказалась от него, местные стены, кельи и часовни купила, почти за бесценок, местная секта. Глава древнего как сам Ярнам и такого же закрытого культа герцогиня Олесса Де’Марш, или как ее называют в простонародье: Госпожа Фиба, привела в эти стены своих подопечных, укрыв несчастных калек от жестокого мира. Кто-то счел несправедливым, что герцогиня принимает только девушек, но другие были благодарны хотя бы за это. Участь слепца в жестоком Ярнаме незавидна. Нищета, вечное бродяжничество, тяжелая обуза для родных. Здесь же им подарили достойную жизнь.

Дилижанс остановился у закрытых ворот. Ронда загалдела и, раскрыв двери, семейство Монген высыпало на улицу. Охотница, было, тоже дернулась к выходу, но тут же застыла, заметив на воротах символ глаза. Воспоминания захлестнули ее, глаза страшно зачесались, снова почудился блеск стальных зубцов глазодера. Сердце лихорадочно забилось. Охотницу затрясло, она судорожно задышала, стиснула кулаки до побеления пальцев.

«Все в порядке. Все в порядке, Перри. Успокойся»

Мимо окна пробежал рыжи мальчуган. Послышался недовольный крик Ронды и мрачное ворчание ее мужа. Перри судорожно вздохнула, пытаясь восстановить самообладание.

— Эй, дамочка?! — крикнул кучер. — Выходить будете? Я не собираюсь тут два часа стоять!

— Д-да, я выхожу. Дайте мне минуту.

— Давай быстрее! У меня сроки горят!

Перри глубоко вдохнула, досчитала до десяти и, сделав над собой титаническое усилие, вылезла из кареты. В лицо ударил теплы летний ветерок, наполненный ароматом листвы. Охотница глубоко и с наслаждением вдохнула воздух природы, чувствуя, как отступает тревога, сменяясь странным чувством удивления и удовольствия. Впервые за пять лет она дышала и не чувствовала запаха сточных вод, дерьма и гнили. Над головой медленно плыли перистые облака, по стволу высокой березы пробежала черная белка, привлекая внимание мальчишек.

У ворот в монастырь показалась женщина средних лет, облаченная в простое оливковое платье с меховым шарфом. Давно потускневшие, с проседью, рыжие волосы заплетены в косу, на лице ни капли косметики. Она не была слепа.

«Прислуга, — подумала Перри. — Ладно, момент истины»

— Елена, милая! — весело поприветствовала Ронда женщину. — Как я рада тебя видеть.

— И я рада видеть вас, Ронда. И ваше уважаемое семейство, — добродушно улыбнулась привратница. — Идитеза мной. Сестра Минди уже ждет вас в саду.

Елена Добродушно потрепала волосы блондина. Тот улыбнулся, кивнул и вскоре все семейство уверенно двинулось через калитку слева от ворот. Перри глубоко вдохнула и, борясь с волнением, подошла к удивленной привратнице.

— Простите, с вами я не знакома, — сказала Елена. — Вы, должно быть Перри Вайпер?

— Д-да, — удивленно кивнула охотница. — Откуда вы знаете?

— Меня предупредили о вашем приезде. Правда, мы ждали вас много позже. И в много худшем состоянии. Герцогиня будет счастлива узнать, что ошиблась в вас.

— Ошиблась во мне?

— Вы не так глупы и упрямы, как она думала, — добродушно усмехнулась привратница. — Не обижайтесь. Это очень хорошо, что вы пришли. Меня зовут Елена Александровна Рязанцева. Но вы можете звать меня просто Лена.

— У вас необычное имя. Вы оссиянка?

Лена кивнула и жестом указала на калитку. Перри глубоко вдохнула, последовала за привратницей во внутренний двор монастыря и вскоре оказалась в очаровывающих объятиях старины. Во внутреннем двое не было статуй, фонтанов и прочих атрибутов аристократии. Лишь одно изваяние возвышалось у самого входа — старинный крест, с местами стершийся гравировкой.

— Герцогиня оставила его здесь, — пояснила Лена. — В знак уважения к призракам бывших обитателей. Вы знаете историю этого места?

Перри кивнула.

— Замечательно.

Охотница заметила, как чета Монген скрылась за кронами деревьев. Там, в тени, располагался красивый, благоухающий сад.

— Сестры любят проводить время в саду, Перри, — сказала Лена. — Им нравится копаться в земле и ухаживать за цветами. Но у вас, я думаю, совсем иные развлечения. Вы ведь охотница?

— Вам это знать не положено, — нахмурилась Перри.

Лена прикрыла рот ладошкой и тихо хихикнула.

— Перри, ты даже не представляешь, какую глупость сейчас сказала. Но давайте же войдем поскорее. Герцогиня будет счастлива вас поприветствовать.

Охотница кивнула и остановилась у дверей, глядя на жуткий символ глаза. Лена замялась, потеребила платье и болезненно посмотрела на застывшую охотницу.

— Я слышала, что с вами случилось, — грустно сказала она, отводя взгляд. — То, что сделала Самата… мы все были потрясены. Герцогиня ей доверяла и горько плакала, когда привезли ее тело. Увы, чужая душа потемки. Не стоило ей приезжать в Ярнам. Этот город… пожирает людей. Превращает в чудовищ.

— Это точно, — холодно ответила Перри. — Она была чудовищем.

— Уверяю, тебе нечего бояться. Сестры хотят помочь. Одна из сестер отведет тебя к герцогине. У меня же есть важные обязанности.

— Хорошо, — резко ответил охотница, отводя взгляд от глаза. — Давайте поскорее с этим покончим.

Охотница раскрыла дверь и оказалась в просторном коридоре монастыря. Сквозь высокие, готические окна пробивались косые столбы золотистого света. Пыль плясала в лучах, медленно опускаясь на старинный камень пола. Не прошло и минуты, как из-за поворота вышла молодая девушка в сером одеянии и подошла к двери. Заплетённые в косы черные волосы, чистая кожа прекрасного лица, пухлые губы — послушница была настоящей красавицей. Сперва показалось-ее глаза закрыты, но вблизи стало видно иное. Перри почувствовал противный холодок, от вида плотно сомкнутых, провалившихся век. Она узнала ее. Та самая Карла из церкви.

«Оедон, это она. Значит все и правда было реальным!»

Послушница подошла к Лене и повернула лицо на Перри, будто бы видела ее. Сердце охотницы забилось сильнее, между лопаток выступил пот. Ощущение, что девушка ее видит стало невыносимым. И, хоть она сталкивалась с этим феноменом раньше, он все равно пробуждал в душе первобытный, иррациональный ужас.

«У нее нет глаз. Но она меня видит. Как, черт подери?!»

— Карла, проводи Перри к госпоже Олессе.

Слепая кивнула и снова будто посмотрела на охотницу.

— Вы были в церкви? — дрожащим голосом спросила Перри.

— Да, была, — улыбаясь ответила Карла. — Помню, вас тогда напугал Шоггот. А сейчас вы боитесь моего лица. Напрасно. Да, я вас вижу. Причем намного лучше, чем вы меня. Но это вполне нормально. Вы поймете.

— Как это возможно?

Послушница улыбнулась.

— Следуйте за мной. И прошу сохранять молчание. Сейчас время отдыха.

Охотница едва поспевала за Карлой. Слепая шла широким шагом, быстро и бесшумно, что позавидует любой охотник. Весь монастырь, казалось, спал, погруженный в благостное безмолвие. Каждый шаг Перри казался слишком громким, будто топот солдатского сапога. Миновав несколько широких залов, слепая вывела охотницу к старинной винтовой лестнице и жестом указала на нее.

— Дверь прямо наверху. Сама дойдешь, или проводить?

— Дойду.

Карла кивнула и, развернувшись, быстро и бесшумно зашагала по коридору. Перри проводила ее взглядом, а затем, глубоко вдохнув спертый воздух монастыря, запах бобов и тканей, двинулась на встречу истине.

— Открыто, — донеслось из-за дверей прежде чем охотница коснулась ручки из черного дерева.

Перри вновь глубоко вздохнула, подавила желание почесать глаза и раскрыла дверь, оказавшись в небольшой, но очень уютно обставленной комнатке. Контраст поразил: вместо готического антуража древнего монастыря она оказалась в роскошном салоне аристократа. Мягкая мебель с алой обивкой и золоченной резьбой, широкие кожные шкафы с нефритовыми ручками, высокий гардероб и роскошный камин, покрытый искусной резьбой. Напротив камина — два кресла.

— Пришла, — донеслось от одного из них. — Что-ж, рада ошибиться.

— Гер…

— Сядь, — резко скомандовала герцогиня, указав на соседнее кресло.

Перри пожала плечами и опустилась в кресло, глядя на герцогиню. Та казалась сухой, точно осенний лист и зловеще бледной. Длинные, седые волосы аккуратно заплетены, роскошное серебристо-черное платье с высокой белой бахромой на горле идеально выглажено. Некогда красивое лицо обвисло и иссечено глубокими морщинами, кожа на руках огрубела. На вид ей было не меньше восьмидесяти. Герцогиня посмотрела Перри в глаза иБ кивнув, начала:

— Ваше присутствие здесь — нарушение правил и священных традиций Хемвика. Обычно мы не пускаем чужаков.

— Я…

— Молчать, — холодно скомандовала Олесса. — Однако, мы обязаны возместить нанесенный сестрой Самантой непоправимый вред. Вас беспокоят видения, так?

— Да, -ответила Перри.

— Приготовься, девочка. То, что я тебе скажу, навсегда изменит твою жизнь. Возможно, ты проклянешь меня, возможно, будешь жалеть о том, что Саманта не довела свое дело до конца. Но с того момента, как твои глаза вернулись на место — ты обречена. Видишь ли, Перри Вайпер, это не видения. Ты видела реальность.

— Не понимаю…

— Создания из иного измерения постоянно проникают в наш мир. Наблюдают, направляют ход истории, сосуществуют с нами во вражде либо гармонии. Каждое существо, что ты видела — реально и материально. Но. В силу своей физиологической сущности, не воспринимаются мозгом. Рассудок простого мирянина не способен выдержать лик и образ сущности Великого или «гостя», потому эти образы выталкиваются восприятием. Саманта повредила твои глаза, Перри Вайпер. Твой мозг утрачивает возможность игнорировать «гостей». И чем дальше — тем больше новых существ ты начнёшь видеть. И, в конце концов, ты увидишь существо, чья сущность ужасающе непостижима и один вид его сведет тебя с ума. Ты завизжишь посреди улицы, рухнешь на колени и забьёшься в вечной истерике. А затем встретишь смерть в доме душевнобольных.

Перри смотрела на Олессу круглыми от ужаса и недоумения глазами. Рядом с ней, у ног герцогини сидели трое маленьких существ и мирно покачивались из-стороны сторону. Герцогиня улыбнулась, указав на одного из них.

— Это посланцы. Они безобидны и даже полезны, Вайпер. Дотронься до них.

— Ч-что?

— Дотронься. Не вздумай ослушаться меня, девочка, — резко сказала Олесса. — Ты говоришь с герцогиней, а не кабацкой бабкой!

Охотница нервно сглотнула ком и протянула дрожащую руку к одному из маленьких уродцев. Тот вдруг задрожал и, округлив большие черные глаза резко схватил ладонь охотницы. Перри резко одернула руку, дрожа от ужаса.

«Оно реально!»

— Разумеется оно реально, — улыбнулась Олесса. — Прости, Перри Вайпер, но дни твоей жизни сочтены. Саманта убила тебя, самым изощрённым и ужасным из способов. Озарение без знания — хуже смерти.

Охотница вскочила с кресла глядя на герцогиню полными ужаса глазами. Ее трясло, сердце вырывалось из груди. Посланники поползли прочь, то и дело бросая на Перри испуганные взгляды.

— Этого не может быть, — пошептала она. — Я не верю! Вы врете мне!

— Я была честна с тобой, — холодно ответила Олесса. — Прости, Перри Вайпер, но у тебя есть лишь один способ избежать судьбы.

Перри похолодела. Страшная догадка посеяла в душе ледяной ужас.

— Вы говорите о глазах?

— Нет, что-ты, — горько усмехнулась герцогиня. — Если бы все было так просто — я бы послала Карлу удалить тебе глаза во сне. Я могу ослепить тебя, но это даст временный эффект. Дело не в глазах — в мозге. Сядь.

Перри медленно опустилась в кресло. Ноги онемели, в животе будто закручивались узлы, глаза чудовищно чесались, но она не могла отвести взгляда от сухого, сморщенного лица старухи.

— Что же мне делать? — прошептала она.

— Ты должна расширить горизонты озарения, Перри Вайпер. Ты должна раскрыть разум для Великих. Мы проведем обряд и погрузим тебя в глубокий сон. А затем призовем туда Древнего. Его вид, знания, что он несет закалят твой разум и подарят новые способности. Это как переболеть ветрянкой. Один раз познаешь истинный ужас, и твой разум окрепнет настолько, что станет неуязвим. Но ты заплатишь за это цену. Высокую цену.

— Какую? — едва дыша спросила Перри.

— Я не знаю. Если справишься — цена в любом случае будет приемлемой.

— А если не справлюсь?

Герцогиня тяжело вздохнула и, усадив на колени серого посланника, нежно погладила его по уродливой головке.

— Тут несколько вариантов, милочка. Один хуже другого. Ты точно хочешь знать?

— Да, — солгала Перри. — Хочу.

— Ты либо вовсе не проснешься, либо сойдешь с ума, либо окончательно, полностью и бесповоротно ослепнешь. Так же, не исключено, что тебя парализует. В случае несчастья, мы возьмем на себя заботу о тебе, в случае неудачи. Тебе выделят келью в монастыре, будут кормить и помогать. Но этих стен ты никогда не покинешь.

— Почему?!

— Мы бережно оберегаем наши тайны. И не доверим их калеке.

— Оедон, — прошептала Перри, закрывая лицо руками.

— Решай сама, хочешь ли ты рисковать или нет. Я не в праве тебя заставлять.

— Если я откажусь… сколько проживу? — сдавленно прошептала Перри.

— Не больше двух месяцев. Барьеры разума рушатся быстро. Стоит первому пасть — остальные осыпаются со скоростью песочного замка, Перри Вайпер.

— А какие шансы пережить ваш… ритуал?

— Не велики. Это грубый метод, чудовищный метод. Семьдесят лет назад через него прошла и я. Это было ужасающе, Вайпер. Из десяти претенденток только я сумела добиться успеха. Остальные же… — герцогиня тяжело вздохнула и опустила посланца на пол.

Перри подняла взгляд воспаленных глаз на Герцогиню и сказала с дрожью в голосе:

— Я готова рискнуть. Но прошу вас, если я не справлюсь… я не хочу так жить. Убейте меня.

Маленький посланец наклонил головку и, раскрыв рот уставил на охотницу.

— Нет, — строго ответила герцогиня. — Мы не убийцы. Любая жизнь лучше смерти. Если ты не готова принять это — твое право. Как мое право — тебе отказать.

Перри судорожно вздохнула.

— Карла отведет тебя в келью, — сказала герцогиня. — Спать запрещаю. Успокойся, приведи мысли в порядок, напиши завещание. Морально приготовься.

— Хорошо, — прошептала Перри и медленно поднялась на ноги. — Хорошо.

========== Часть 9 ==========

Каждое живое существо, будь то человек или зверь, ограниченно своей природой. Границы размыты, пределы возможностей едва осязаемы, но они есть и, точно невидимая стена, стоят на пути озарения. Философы, мечтатели, люди науки утверждают, что нет никаких границ, что человеческая натура способна покорить любые горизонты, возвыситься до уровня божеств доисторической древности и, разделив с ними древние, богохульные знания, править вселенной из бездны мертвых звезд. Виллем, Миколаш, Кэрил — все эти выдающиеся мужи посвятили жизнь, дабы доказать эту сладкую, но бесконечно ложную теорию. Порожденную гордыней, уязвленным самолюбием низвергнутого в грязь короля, еще недавно мнившего себя венцом эволюции.

Сказки о безграничности познания манили тщеславных глупцов, но лишь отводя их от знания. Как муравей не может мыслить на уровне пса, как пес никогда не сумеет мыслить на уровне человека, так и человек никогда не сможет мыслить на одном уровне с Великими. Существование вне известных измерений, власть над пространством и временем, абсолютное бессмертие. Разве может человек хотя бы на сотую долью приблизится к пониманию сущности созданий вне законов четырех измерений, презревших смерть и разложение?

Нет — единственно возможный ответ на эти вопросы. Лоуренс понимал это с того самого дня, как оказался заперт в древнем Лабиринте, без шансов на спасение. Он презрел нелепые, тщеславные мечтания Виллема и повел человечество по единственно возможному пути — в пропасть. Герцогиня видела тропу, оставленную на тихих водах озера кровавой луной, слышала музыку сфер, пробивающуюся сквозь измерения и, как никто другой, осознавала ущербность и никчемность своей природы. Но, как и Лоуренс, она с готовностью и смирением приняла ее, свое место в жестокой иерархии, тирании высших созданий. Это смирение принесло знания о бесчисленном множестве далеких миров, о существах, прибывших на планету в те времена, когда первые доисторические рыбы робко выползали на опаленную землю. Об омерзительных, фантасмагорических идолах, изображавших древних богов чья природа непостижима, а мотивы способны вселить ужас и безумие даже в самое стойкое сердце. Герцогиня постигла древние обряды планеты Юггот — родины ужасающих пришельцев, выстроивших древние, циклопические города в толще земли, ныне исчезнувших без следа. Один из таких обрядов предстояло совершить над молодой охотницей, против воли коснувшейся запретного.

Как никогда сильно герцогиня испытывала желание нарушить слово, перешагнуть черту и оборвать нить жизни Вайпер. Убить, уничтожить, обратить в пепел и забыть, лишь бы не наносить на каменный пол внушающие первобытный ужас руны, не петь заклинания на древнем языке. Хотелось, но долг сковывал по рукам и ногам. Олесса Де‘Фиба возненавидел Перри за это, хоть и понимала, что та не виновна. Неосторожная, обезумевшая от страшных тайн ведьма схватила девушку за волосы и затянула, против воли, в круговорот древнего ужаса, используя сакральные ритуалы Хемвика, так тщательно оберегаемые Олессой от слабых умов мирян. Ее ответственность — дать Вайпер шанс спасти разум.

Девушка пыталась сохранить присутствие духа, но герцогиня прекрасно чувствовала трепещущие в ее душе страх, стыд и отвращение. Древние обряды вполне могут показаться варварскими, вызвать отвращение и ярость, желание сжечь, разорвать в клочья практиков за эти богохульные зверства, прикрытые тонким и призрачным кодексом и сомнительной моралью. И сейчас Перри Вайпер испытывала всю эту палитру эмоций, глядя то на собравшихся ведьм, то на жертву.

Местом под проведения обряда выбрали старый монастырский погреб. Бочки с вином и ящики с солониной и сухарями давно вынесли, переоборудовав сырое и холодное помещение в храм ритуала. Фонари и свечи тускло мерцали, разгоняя густую тьму, пропахшую плесенью, кровью и страхом. Герцогиня аккуратно положила длинный, изогнутый кинжал на каменный алтарь и подняла взгляд на мужчину, прикованному к серому граниту. Высокий, широкоплечий, с густой бородой и большими залысинами — настоящий громила. Его массивное тело покрывали бесчисленные руны и геометрические фигуры, немыслимого, для несведущих, назначения. Рот завязан, чтобы воплями не смущать и без того бледную как смерть охотницу. Кандалы на руках и ногах оставляли кровавые отпечатки — отличный повод дергаться поменьше, но мужчина все равно бился и мычал. Вокруг алтаря молча возвышались четыре женщины в серых балахонах с капюшонами, низко опущенными на лицо. Они мерно покачивались, настраиваясь на песнопения. Герцогиня глубоко вдохнула и, чуть пригладив складки алого платья, бросила холодный, властный взгляд на охотницу.

— Кто это? — спросила Перри, прикрывая наготу. Как и пленник, ее тело покрывали бесчисленные руны и рисунки, нанесенные черными чернилами. От холода ее трясло, кожа покрылась пупырышками, зубы стучали, хоть Перри и пыталась скрыть это.

— Убийца. Висельник. Вместо казни его отдали нам, для жертвоприношений.

— Вы же говорили что вы не убийцы?

— Казнь преступника — не убийство, Перри Вайпер. А теперь подойди, и прекрати стесняться.

Охотница медленно приблизилась к Олессе, не сводя взгляда с убийцы. Тот смотрел на нее с недоумением и страхом и что-то пытался мычать. Взгляд скользнул по массивному, волосатому телу и гениталиям. Она вполне могла бы покраснеть, если бы страх перед ритуалом не вытеснял все прочие эмоции. Ее мучали вопросы: что значат руны на ее теле? Почему она должна быть голой? Что за чудовищная, омерзительная резьба нанесена на рукояти кинжала. Один взгляд на изображения немыслимых паскудств, выражающих крайние формы вырождения заставлял сердце замирать в груди.

Герцогиня взяла кинжал и, поднеся лезвие к губам принялась лихорадочно шептать едва различимые заклинания на древнем, непостижимом языке. Убийца снова замычал, глядя в глаза Перри. Та чуть поежилась, чувствуя жжение вины.

— Готово, — тихо сказала герцогиня и аккуратно положила кинжал рядом с распятым убийцей, острием к ногам. — Подойди, Перри Вайпер и опустись на колени пред алтарем.

Охотница нехотя повиновалась. Сердце бешено билось в груди, от убийцы сильно воняло потом, он мычал и пытался вырваться, от чего кандалы рвали кожу на руках и ногах. Струйка крови от разорванной кожи ног стекла по каменному алтарю, оставив черный, блестящий след.

— Закрой глаза, — скомандовала герцогиня. Перри с радостью повиновалась.

И ведьмы запели. Сперва голоса их звучали тихо, неразборчиво, но вскоре тон нарастал. Охотница содрогнулась, услышав рваные, крякающие слова, сливающиеся в поток неразборчивой, но полной ужаса и интуитивного смысла песни. Воздух вокруг зазвенел, Перри стиснула зубы и по медному привкусу крови поняла, что прокусила кожицу на губе. Пение нарастало, холод отступил, сменившись странным оцепенением. Охотницу поглотил безумный ритм песнопений, точно бурные пороги уносящий разум в даль. Пение нарастало, оцепенение сменилось крупной дрожью и возбуждением, она задыхалась, в лицо бил жар.

Пение стихло, и герцогиня закричала:

— Йа Шуб-Нигурат! Черный козел с Легионом Младых! Услышь своих дочерей! Йа Шуб-Ниггурат! Йа Шуб-Ниггурат! Услышь своих дочерей! Подари ей глаза! Йа Шуб-Ниггурат! Услышь дочерей твоих! Подари ей глаза!

«Йа Шуб-Ниггурат! Черный Козел с Легионом младых! Подари ей…»

Перри раскрыла глаза. Воздух вокруг дрожал, наполненный немыслимой мощью. Страх исчез, сменившись безумным возбуждением, яростью, экстазом. Она вскинула голову и закричала от восторга, чувствуя, как тысячи нитей пронзают ее, точно марионетку в кукольном театре.

— Ниор’тха ог’ оми! — крикнула Перри и с ловкостью дикой кошки запрыгнула на пленника. Ведьмы вновь запели, герцогиня кричала призывы к ужасающему, древнему богу, а убийца мычал, отчаянно пытаясь сбросить с себя обезумевшую охотницу. Первобытное безумие, кровавый экстаз сплел ее с ним в безумном соитии. Она двигалась на нем, не осознавая себя, одержимая неведомой силой и безумными ритмами заклинаний.

— Йа Шуб-Ниггурат! — кричала, надрываясь, герцогиня. — Подари ей глаза!

Перри закричала в экстазе и схватила кинжал. Пламя фонарей и дрожащих свечей сверкнул на серебристом лезвии, а затем пленник завизжал от чудовищной, всепоглощающей боли. Кровь хлестала на алтарь, убийца бился в агонии, кандалы сорвали кожу до мяса. Руки охотницы по локоть чернели от крови, брызги чудовищными веснушками покрывали тело.

Она отшвырнула кинжал и, взяв в ладони глаза пленника, подняла их над собой, глядя в окровавленные зрачки.

— Йа Шуб-Ниггурат! Подари ей…

Перри завопила от наслаждения и безумия, стены подвала исчезли, пения звучали все тише и тише, будто удаляясь, а затем и вовсе стихли. Охотница судорожно вздохнула и вдруг поняла, что алтарь исчез, а она стоит на коленях в широком помещении, чьи потолки уходят в бесконечную высь.

Она вскочила на ноги и, точно пьяная, двинулась по черному коридору. Она будто бы не была в полной мере собой, но при этом мыслила удивительно четко. Она шла, шлепая босыми ногами по черному камню пола, под тяжелыми взглядами немыслимых статуй, мимо циклопических, ассиметричных колонн и арок. Она шла мимо полуразрушенных залов монструозных размеров, мимо громадных столов явно нерассчитанных на человека и странных устройств из черно-синего минерала, источающих густой лазурный свет.

Все вокруг излучало ауру глубокой древности. Перри казалось, она находится в месте, имеющим отношение ко временам первых колоний Ми-Го, когда Великий К’тулху и его дети спустились из бездны космоса и поселились среди первозданного бульона, выстроив на раскаленном песке суши первые города из черного камня, привезенного из глубин космоса.

Вскоре охотница вышла из черного коридора в просторный зал с громадными колонами, уходящими в безграничную высь. Она остановилась, заметив стоящую перед ней фигуру в черном балахоне с капюшоном. Некто громадный, не меньше трех метров ростом, источающим ауру потустороннего. И тут она ощутила порыв леденящего душу ужаса, при виде этого мрачного незнакомца, молча созерцавшего орнамент исполинских колон. Захотелось убежать, бросить все и забиться в углу, свернувшись калачиком. Лишь чудовищное усилие воли помогло подавить выворачивающий душу ужас. Она подошла к фигуре и спросила:

— Я ищу спасения.

— Я знаю, — ответила фигура хором голосов. — Твое желание решено исполнить.

Фигура обернулась и Перри завизжала.

***

Агент Императора всегда был аккуратен. Держаться тени, двигаться бесшумно, управлять тенью, точно лучшим другом — навыки, отточенные столетиями. На улицах бушевала гуляющая толпа. Пьяные зеваки горланили песни, отовсюду слышался звонкий хохот. Стоило выйти из переулка, как кипящая ночная жизнь захватывала его и несла вдоль озаренных оранжевыми огнями улиц, точно бурная река выпавшего из лодки бедолагу. Пьяные лица, лужи рвоты на каменных мостовых, хохочущие проститутки, заманивающие подвыпивших клиентов из окна.

— Эй, красавчик! — крикнула размалеванная проститутка, махая алым платком. — Да-да, ты. Не хочешь поразвлечься?

Агент улыбнулся и посмотрел на нее. Нет такая страшная, но все равно отталкивающе потасканная. Слишком яркая косметика, слишком бесстыдно вваливается грудь и развязанного корсета. Когда-то этого бы хватило, но столетия сделали Агента привередливым. Он улыбнулся и крикнул:

— Сколько берешь, милая?

— Тридцать яремов, сладкий и я вся твоя!

Агент пошарил по карманам и, сделав вид что не нашел денег, скорчил недовольную мину.

— Прости, красавица, мое сердце сегодня покорил ик… ром!

Проститутка фыркнула и принялась обрабатывать следующего прохожего. Мирное веселье, но Агент ожидал бури. Чтобы избежать бунта на время праздника, местные магнаты пообещали рабочим убрать все станки и машины, и даже начали выносить их из цехов. Пустые обещания — как только Меньшиков и свита уедут в Санкт Питенбург, машины вернуться, а военные получат приказ «стрелять на поражение».

Агент свернул с улицы, скользнул под мост и двинулся вдоль старой канавы, обруливая нагромождения пустых ящиков и бочек. Фонари горели ярко, тем рождали лишь более глубокие тени в переулках. Агент свернул за угол мрачно хмыкнул, глядя на стальные решетки забора, отделяющие Соборный округ от городских кварталов. Стоящие на страже громилы не видели его.

— Эй, дерьма кусок! Ты че тут трешься, а?

«Дьявол!»

Агент обернулся и заметил в темноте три пары воспаленных глаз. Пропитые, кривые физиономии, бычьи шеи, грязная, заплатанная одежда. Грабители, явно поджидающие зевак, считающих себя в безопасности у ворот Соборного округа.

— Че молчишь, кусок дерьма? Язык проглотил?

Бандиты загоготали. Агент мрачно ухмыльнулся и вытащил из кармана темно-синий, каменный глаз. Он, конечно, мог бы подраться с ними на ножах, но не мог позволить себе умереть, или залить одежду кровью.

«Я никого не хочу убивать. Но, если стоишь на пути, я тебя с него уберу, так или иначе»

— Я сказал сюда и…

Агент поднял каменный глаз и надавил пальцами на шершавые края. Они не успели даже вскрикнуть. Дымящиеся, искаженные тела — тоже проблема, но, если будет двигаться быстро, заметет следы. Запах жженой плоти и дерьма свербел в носу. Агент убрал глаз и вновь покосился на стражников ворот.

«Умный в гору не пойдет».

Соборный округ охраняли великолепно. Стрелки на крышах, постоянные патрули, гомункулы, медленно бредущие по черным аллеям, под строгим надзором каменных Великих. Даже мышь не проскочит. Но, к несчастью для них, агент мог быть куда тише и незаметнее самой хитрой крысы. Миновав заграждения он на миг остановился у фонаря и, сосредоточившись, щелкнул пальцами, заставив оранжевый огонь окраситься в темно-пурпурный. Лишь избранные могли видеть такое пламя. Для стражей оно останется прежним.

Миновать охрану Великого Собора оказалось сложнее, пришлось почти на отчаянный риск и перехватить одного из стражей. Агент схватил его за горло и резко сжав, лишил сознания. Затем раздел и, напялив серые одежды, поспешил в Собор. Теперь у него оставалось не больше двадцати минут. Если все пойдет по плану — этого более чем достаточно. Эхо в громадных коридорах ужасающе, но агент ступал абсолютно бесшумно и невероятно быстро. Результат столетий упорных тренировок.

Миновав еще несколько сонных кордонов, агент, наконец, добрался до заветной двери. Ловко вскрыв замок, он проник в кабинет Логариуса. В темноте гобелены и статуи казались живыми, пахло плесенью, бумагой и нафталином. Агент не зажигал свечи, полностью полагаясь на внутреннее зрение.

— Так, где оно? — прошептал он, обыскивая каждый дюйм комнаты. — Вот!

Агент достал из-под стола черный, метровый ящичек и немного повозившись, вскрыл замок. Взгляд упал на черную, будто сама бездна поверхность неизвестного металла. На рукоять, покрытую зловещими рунами. Уродливый клинок источал ауру потустороннего ужаса и мощи.

— Ах ты сукин сын, — прошептал агент. — Значит, это правда. Эрцгерцог будет в ярости.

За спиной едва слышно скрипнула половица. Агент резко развернулся и вскинул сжимающую каменный глаз ладонь. Сверкнула неяркая фиолетовая вспышка, но выстрел прошел в молоко. Резкий удар в запястье вышиб артефакт из руки Агента. Тот отскочил и выхватил свинорез. Жуткая серая маска с клювом выскочила из тьмы, неся смерть. Он едва увернулся от удара наотмашь и, отскочив, встал в боевую стойку. От незнакомца пахло духами и кровью, перья на одеянии поглощали тусклый лунный свет.

Агенты стояли друг напротив друга в боевых стойках, поигрывая лезвиями кинжалов.

— И кто же ты такой? — спросила Ворона.

Агент не ответил и бросился в бой. Сверкнули лезвия, кинжал царапнул по маске, Ворона ловко увернулась от колющего выпада и ткнула незнакома в живот, но тот успел увернуться. Клинки мелькали во тьме с пугающей скоростью, пот стекал по вискам бойцов. Вдруг Ворона резко отскочила и, пропустив выпад незнакомца, всадила нож ему в живот. Теплая кровь хлестанула на руку. Он застонал.

— Хороший выпад, — болезненно прошептал Агент. — Ты из Испании?

— Назови имя, или я выпотрошу тебя. Медленно, — зло прошипела Ворона, проворачивая кинжал. — Пока что ты можешь выжить.

— Зови меня мистер Д… — Агент резко бросился в атаку, не обращая внимания на распарывающий живот клинок. Эйлин Ворона пораженно вскрикнула, перехватила руку агента, но тот ловко перебросил кинжал и обрушил на нее град колющих ударов. Кишки его вывалились, кровь хлестала на пол, но он колол снова и снова. В живот, в пах, в печень, под ребра, пока Ворона, застонав, не рухнула на пол.

Агент покачнулся, в глазах плыли черные круги от боли и кровопотери. Он опустил взгляд на исчезающее тело Вороны.

— Вот те раз, — прохрипел он и рухнул на пол.

Дверь с грохотом открылась и в кабинет ворвались Палачи. Свет ламп озарил комнату.

— Какого дьявола?! — крикнул Альфред, глядя на огромное пятно крови на полу. Ее было столько, что, казалось, здесь развернулась настоящая бойня. На столе архиепископа лежал раскрытый ящик с пугающим клинком. Палач аккуратно захлопнул его и осветил лужу свежей крови.

— Что за чертовщина? — нервно спросил Палачь Дерек Кнси, крепко сжимая рукоять «Колеса Логариуса».

— Будь я проклят, если знаю, Дерек, — прошептал тот, поднимая с пола каменный глаз. — Будь я проклят, если знаю.

***

Сознание принесло боль. Перри обнаружила себя в келье, на кровати. Из окошка пробивался тусклый лунный свет, на старом столике плясал огонек одинокой свечи. Охотница лежала ничком, укутанная в два шерстяных одеяла, теплых, но мокрых насквозь. Во рту стоял гадкий, омерзительный привкус тлена, соседствующий с такой сильной сухостью, что не получалось глотнуть.

— Ш-ш, все хорошо, — послышался голос Лены. Та сидела на маленьком стульчике у изголовья кровати, сжимая в руках влажную тряпочку. На лице привратницы читалось немое сочувствие.

— Что случилось? — еле прохрипела Перри.

— Обряд… завершился, — коротко ответила Лена. — Госпожа Фиба велела мне сидеть и ждать твоего пробуждения. Как себя чувствуешь?

Перри закрыла глаза и сосредоточилась на ощущениях. Все тело ломило, внизу живота жгло и тянуло, в голове будто плавала иголка.

— Воды, — простонала Перри.

— Конечно, — Лена взяла кружку и прислонила к губам охотницы. Перри сделала несколько жадных глотков и тут же судорожно закашляла, когда вода попала не в то горло.

— Прости, я должна сообщить герцогине что ты проснулась, — сказала Лена и, резко встав со стула, двинулась к выходу.

Перри не остановила ее и болезненно уставилась в потолок. Мокрые одеяла противно давили, не смотря на открытое окно в келье было душно. Охотница судорожно вздохнула и, сделав нал собой усилие, скинула одеяла и села на кровати, свесив ноги. Ступни коснулись ледяного пола, подарив немного резкую, но все же приятную прохладу.

— Оедон, — прошептала она, запустив пальцы в спутанные, сухие волосы. — Что со мной произошло?

«Что со мной произошло после того как я… как я… изнасиловала и ослепила этого бедолагу?»

На душе стало гадко, она почувствовала себя грязной, отвратительной тварью. Все произошедшее казалось диким кошмаром, хоть она и не сомневалась в его реалистичности. Что нельзя сказать о том, что она видела после омерзительной вакханалии. Смутные образы, щупальца, глаза, кошмарные силуэты на фоне бушующей бездны. Голос, одновременно и мужской, и женский, и детский и старческий, вещающий нечто ужасающее. Сводящее с ума. Она, закрывшая уши, обливающаяся слезами, ползающая по черному камню в бессильных мольбах замолчать.

— Я не хочу знать! Умоляю, я не хочу знать! Я не хочу!

Охотница судорожно вздохнула и осмотрела себя. В полутьме все еще виднелись местами смазанные, но все еще различимые руны и символы.

Перри ощущала странные, едва уловимые перемены в своем теле. Что-то изменилось, но она не могла понять что именно. В памяти вновь вспыхнули картины вакханалии. Она, точно безвольная марионетка, скачет на осужденном убийце. Тот вопит, бьётся в агонии, из багрово-черных глазниц хлещет кровь, но она не обращает на это внимания, охваченная безумием похоти и нарастающим звоном в ушах. Оргазм, вопли, окровавленные, склизкие глаза в ее руках и видения, полустершиея из памяти. Она вновь вспомнила каждое мгновение дьявольского ритуала и, застонав, рухнула набок, запустив руки между колен. Огонь свечи медленно подрагивал, рождая сонмы танцующих теней. Слезы покатились по щекам.

«Она была права, — подумала Перри, закрывая глаза. — Цена была высокой»

***

Новый день принес дождевые облака, скрывшие Хемвик от солнца. Прохладный ветерок колыхал листву крон, гулял, посвистывая, в коридорах монастыря, гоняя из комнаты в комнату аромат утреней овсяной каши и свежей выпечки.

В саду оживленно работали послушницы, с усердием бывалых садовников пропалывая, подрезая, облагораживая пеструю флору. Редкие сорта яблонь, дикая роза, грушевые деревья, персики и пара красивых раскидистых кленов, под ветвями коих и сидела охотница. Синее платье пахло свежей стиркой, ветерок трепал волосы, то и дело бросая отросшую челку в левый глаз. Охотница сидела на лавочке, молча наблюдая за усердным трудом ведьм.

— Можно бесконечно смотреть на три вещи, — усмехнулась герцогиня, садясь рядом с Перри. На ней пурпурное платье, седые волосы все так же уложены в изящную, высокую причёску. Но изменилось лицо. Строгое, даже злое, сменила легкая улыбка человека, получающего удовольствие от успешного завершения тяжелой работы. — Не хочешь присоединиться к ним?

Перри легонько ухмыльнулась, глядя как Карла, стоя на коленках, выкапывает сорняк из-под крыжовника.

— Когда я была маленькой, меня часто заставляли работать в саду при Великом Соборе. Матрона Полли Олена загоняла нас на проклятые кусты, а сама сидела на стульчике и попивала пунш. Никогда не забуду ее широкого, поросячьего рыла и запаха гнилых зубов изо рта. «Работа в поле учит дисциплинированности, юные леди. Самодисциплина — важнейшая часть души белой жрицы. Работайте, и поживее!» — говорила она. Один раз я решила сжульничать и села в тени куста, притворяясь что ковыряю одуванчик. Тогда меня в первый раз выпороли по настоящему, — Перри устало вздохнула и отвела взгляд от Карлы. — Нет, я не хочу ним присоединяться.

— Понимаю. Нет более верного способа вызвать ненависть ребенка к необязательному труду, чем кнут и принуждение. Мисс Вайпер, вы готовы говорить о том, что вчера произошло? Если вам нужно время, милая, я пойму. Я сама проходила через это и понимаю твои чувства.

— Нет… Нет, я готова, — ответила Перри, скрывая неуверенность. — Тот мужчина… Он мертв?

Герцогиня медленно кивнула и, достав изящную тоненькую курительную трубку набила ее табаком и закурила. Облачко дыма взвилось в воздух, отдавая яболками и карамелью.

— Разумеется. Он не пережил ритуала. Мы бы все равно его казнили, так или иначе, — Олесса покосилась на охотницу, на лице старушки появилась теплая, почти материнская улыбка. — Ты держалась как боец, Перри.

— То, что я делала… Было ужасно, — болезненно сказала Перри. — Я чувствую себя грязной. Как дикая псина.

— Скорей как дикая обезьяна, — засмеялась герцогиня. — Мораль, этика, навыки и интеллект — все это лишь надстройка, скрывающая дикий, необузданный фундамент. Образованный человек в своем тщеславии поверил, будто нет и никогда не было этого фундамента. Что стержень нашей сущности — разум. Но это не так, мисс Вайпер. Правда в том, что все мы, от мала до велика — всего лишь обремененные интеллектом приматы. Мы — лысые обезьяны, такая же часть дикой и необузданной природы, как и иная фауна. И мы повинуемся точно таким же инстинктам, как и наши избегнувшие эволюции собратья. Убивать, веселиться, спариваться — все это глубинные потребности нашего вида, сдерживаемые надстройкой. В ходе ритуала ты отбросила все «человеческое» и вела себя в соответствии с собой настоящей. Это неприятная истина, Перри Вайпер.

— Мне сложно в это поверить, — хмуро ответила охотница. — Я не верю в инстинкты.

— О да, — хохотнула герцогиня.- Те же слова говорил и Виллем. «Мы не обезьяны! Инстинктов нет — есть лишь социальные установки!» Нечастный дурак оберегал от крушения свою единственную мечту. Смысл жизни. Он желает стать Великим, подняться над человеческой сущностью. Жаждет этого более всего на свете. Но, как пес не станет человеком, так и человеку никогда не постичь могущества Великих, Перри Вайпер. Ты прошла через Плато Ленг, видела Древнего. Скажи, неужели я не права?

— Я… не помню. Я не могу вспомнить ничего из увиденного.

— Вспомнишь, со временем. Теперь твой рассудок в безопасности, ты можешь вернуться в новый, дивный мир не опасаясь безумия.

Перри встала со скамейки и бросила на герцогиню болезненный взгляд. Слова старухи не утешали и, казалось, вовсе не имели смысла.

— Я чувствую себя оскверненной, — дрожащим голосом сказала Перри. — С мом телом что-то произошло. Что-то неправильное.

— Это вполне естественно. Тот, кто с рождения болен, абсолютное здоровье воспримет как аномалию. Ваши новые способности будут проявляться постепенно, под воздействием самых разных катализаторов.

— Понятно, — тихо и сдавленно ответила Перри. — Мне нужно вернуться в Ярнам.

— Определенно. Но, прежде чем вы уйдете, — герцогиня протянула ей книжку. Перри приняла и бросила взгляд на обложку. Названия не было.

— Это «Сны в Ведьмином Доме» Абрахама Лавкафта, — улыбаясь пояснила герцогиня. — Здесь описана внешность и повадки гостей из иных миров. Самая полная классификация. Вам она пригодится.

— Спасибо.

— Не прощаюсь, но и не питаю надежд на новую встречу, мисс Вайпер. Берегите себя. И, надеюсь, мне не нужно объяснять, что все произошедшее следует держать в тайне?

— Конечно.

Перри попрощалась с герцогиней Олессой Де’Фиба и покинула стены Хемвика. Карета уносила ее прочь от древних стен, от старинной кладки, от монументальных крестов — памятников павшей веры. От пережитого кошмара, оставившего вечные, кровоточащие шрамы на душе. Перри посмотрела на удаляющиеся ворота, на исчезающие за лесным массивом крыши и вдруг осознала с точностью, что видит их в последний раз.

Дилижанс грохотал по разбитой дороге, рядом галдели пассажиры, обсуждали рыбалку и свадьбу, но охотница не слушала их. Ее подташнивало, она была готова отдать все годовое жалование, лишь бы перестать чувствовать себя грязной. И, хоть это она изнасиловала того преступника, а не наоборот, легче от этого не становилось. Впереди были чудовищно нудные часы поездки, и Ярнам изнемогал от желания поприветствовать блудную охотницу в своем фирменном стиле.

Вот только город — злобный и мстительный пес, решил удивить ее. И к крови, огню и реву чудовищ, добавились яд и заговор.