Возвращение Владычицы (СИ) [Calime] (fb2) читать онлайн

========== Пролог ==========

Валар, те, кому Единым было дано право проклинать и благословлять, карать и миловать, стирать с лица Эа и даровать прощение, через Митрандира сообщили ей свою волю. Артанис Нэрвен было дозволено теперь возвратиться в Благословенные Земли.

— Ты с честью вынесла все, что было положено тебе в книге судеб. Не поддалась искушению и чарам Кольца, помогала детям Эру в борьбе против зла, направляя их советом, давая приют, сражаясь со злом посредством волшебства, силы воли и премудрого разума, с оружием в руках отстаивала Имладрис, не жалея сил, способствовала уничтожению Тьмы и воцарению законного Владыки Гондора и Арнора, — вещал Митрандир, перечисляя все, за что Леди Лориэна была удостоена прощения Стихий и вновь сделалась желанной обитательницей Амана.

Галадриэль слушала его, не перебивая, чуть покачивая золотящейся головой, и казалась погруженной глубоко в собственные мысли. Это было лишь внешним впечатлением. Ни одно слово майа из свиты Сулимо не ускользнуло от слуха и сознания Венценосной Девы. Горечью и болью отзывались эти слова в ее сердце.

Ее простили, помиловали, ей вновь открыты объятия Валар, ожидавших ее прибытия в Валинор, в Круг Судеб, где, по словам Митрандира, ее собирались чествовать, воспевая ее мужество, силу воли, мудрость и благородство.

Вместо радости Артанис почувствовала смятение и неимоверную слабость, как будто вдруг разом все силы, и волшебные, и физические, покинули ее роа. Стало тяжело дышать. Она так долго и так безнадежно ожидала этого момента, что когда он, наконец, наступил, была совершенно не в силах осознать реальность происходящего.

========== 1. Ночь и сумерки ==========

Сидя на террасе своих покоев, в оцепенении, со сложенными в замок на коленях руками, Галадриэль слегка покачивалась, уставившись пристальным взором в стоявший перед ней круглый стол. Внезапное прикосновение чьей-то руки к ее плечу заставило Владычицу Лориэна вздрогнуть и резко повернуть голову.

— Не пугайся, милая, — снисходительно улыбнулся стоявший за ее спиной Серебряный Лорд, — Это всего лишь я. Только взгляни, какая прекрасная ночь! — воскликнул он, оглядываясь по сторонам.

Ночь действительно была завораживающе прекрасной. С террасы, что находилась среди верхних ветвей раскидистого, высокого дерева, было видно прозрачно-синее небо, черневшие стволы, ветви и кроны окружавшего их Золотого Леса, слабые огоньки светильников, как тот, что горел на столе, тусклые блестки далеких звезд в небе и яркие зеленоватые огоньки светлячков, видневшиеся далеко внизу, среди кустарников и травы. Можно было различить далекий щебет ночных птиц и стрекотание цикад и кузнечиков. Воздух был свежим, но не холодным, а, наоборот, от дувшего на высоте южного ветерка, казалось, исходит тепло.

Протянув руку, чтобы дотронуться до его оглаживавшей ее плечо ладони, Галадриэль сказала с печальной улыбкой:

— Ты прав, мой Тельперион Нинквелотэ. Я совсем забыла, что ты предпочитаешь очарование ночи дневному свету, — она взглянула в блестевшие зеленовато-серым, словно два светлячка, глаза Келеборна, — Это потому, что ты родился и вырос в сумерках?

— Нет, моя Леди, — отвечал, продолжая улыбаться снисходительной улыбкой, Лорд Лориэна, — Это оттого, что такие ночи напоминают мне о той ночи, когда впервые мой взор упал на твои прекрасные черты. Ты помнишь, мы провели ту ночь, гуляя по лесу в окрестностях Менегрота и непрерывно беседуя?

Задумавшись, Артанис припомнила, каким неприятным и навязчивым показался ей молодой родич Эльвэ Среброманта в первый вечер их знакомства, но не спешила портить супругу романтических воспоминаний о знакомстве с ней своими замечаниями.

— Твои волосы ослепительно сияли, словно золотой венец заморской королевы, — продолжал, тем временем, делиться впечатлениями Лорд Келеборн, — Ты показалась мне сошедшим с небес божеством! Я, как сейчас помню, решил, что не могу оставить без моего внимания такое прекрасное создание…

— Мой ласковый барс, — Галадриэль слегка сжала его руку, — поверь мне, я очень ценю твое расположение.

Лорд синдар довольно улыбнулся, подумав, что, несмотря на упрямый характер, его весс, все же, — самое восхитительное создание во всей Арде. С ним она неизменно была кроткой и покладистой, а нежность ее ночных ласк нельзя было сравнить ни с чем, испытанным Келеборном за всю долгую жизнь. Он по-своему был привязан к этой гордой и упрямой голодрим, выказывавшей с другими свой норовистый нрав.

Первоначально выбор Лорда Келеборна, сына Галадона, что приходился братом матери трех братьев — Эльвэ, Ольвэ и Эльмо, пал на дочь старшего кузена — несравненную аранель Лютиэн. Других достойных его руки Серебряный Лорд просто не видел. Венценосный кузен, однако, ревниво охранял единственное дитя от любых посягательств на ее руку, будто желая, чтобы принцесса Дориата прожила Вечность подле него и Торил Мелиан.

В утешение огорченному отказом в руке дочери Келеборну королева сумеречных эльдар предрекла, что ему предстоит стать супругом самой прекрасной девы дома Финвэ, вызвав удивленное негодование последнего, ведь Финвэ и все его потомки жили далеко на западе, за синим бескрайним морем, в зачарованном краю. Келеборну вовсе не улыбалась идея отправляться за будущей женой в далекое плавание через океан в полнейшую неизвестность. Но Торил успокоила его, сказав, что скоро она сама придет из той земли, чтобы вскоре сделаться его супругой — так и случилось…

— А я рад, что теперь ты, наконец, вольна отправиться домой, — воодушевленно отвечал ей Лорд Келеборн, — Не медли моя Леди, отправляйся скорее к берегам Западной Земли.

— А ты? — спросила она с заметным беспокойством в голосе, — Разве мы не поплывем туда вместе?

— Мой нежный друг, — заговорил Келеборн покровительственным тоном, — Ты знаешь, что моя миссия здесь еще не окончена. Мой долг — заботиться о народе эльдар, что еще живет в Средиземье. Вместе с Кирданом мы соберем всех эльдар в гаванях Форлонда, нужно будет выстроить корабли, а когда все смогут покинуть эти земли, чтобы отправиться в Эльдамар, я буду сопровождать их и мы встретимся с тобой скоро.

— Понадобится несколько лет… — ошеломленно прошептала Леди Галадриэль, сверкнув на него глазами.

— Да, — кивнул ее супруг, — Но они пройдут в трудах и заботах о народе. Не беспокойся обо мне, мой свет, и прикажи твоим нисси собираться в дорогу. Ты будешь в отличной компании — с тобой отправится наш родич, Лорд Имладриса, а также Митрандир и героические полурослики.

— Я не могу уплыть без тебя! — замотала головой его Леди.

— Мне известно, как твой дух жаждет возвращения, — спокойно парировал Келеборн, — я прошу тебя внять голосу сердца, что зовет тебя в родные чертоги. Обещаю, что не пройдет и пяти лет, как я присоединюсь к тебе, привезя с собой остатки нашего народа. У меня будет к тебе еще одна просьба, Венценосная Дева, — он пристально посмотрел ей в лицо, — обними за меня нашу жемчужину и будь ей поддержкой, оставаясь рядом.

========== 2. Эстель ==========

Комментарий к 2. Эстель

Здесь начинаются отрывки - ретроспекции. Воспоминания персонажей. Они выделены курсивом.

Уже через месяц после того разговора Келеборн провожал свою супругу и Леди Лориэна в первое в ее жизни долгое плавание к родным ей берегам. Провожающих на причале было много — Кирдан и его приближенные, свита Лорда Имладриса, хоббиты, пришедшие проводить Бильбо и Фродо.

Все сознавали важность и торжественность момента. Артанис, словно играя сама с собой и с окружающими в какую-то игру, старалась соответствовать их ожиданиям — глядела проникновенным взглядом, благостно улыбалась, сияя волнами волос, бриллиантами в диадеме и ожерелье, золотой вышивкой рукавов и кромки капюшона, покрывавшего ее голову, а также огоньками, загоревшимися в глубине светло-синих глаз.

Она прекрасно понимала, почему ее Серебряный Лорд с такой легкостью отпустил ее одну в Валимар. Точнее, она понимала мотивы, по которым он сам предпочел остаться. Народ галадрим и лесных эльдар Эрин-Гален еще оставался, в отличие от квенди Лорда Элронда, в Средиземье, и было необходимо, чтобы кто-то из Владык вызвался организовывать отплытие всех эльдар на запад. И в этом деле Лорд Келеборн никак не хотел уступать первенство правителю Эрин-Гален и его сыну, по праву старшего считая себя единственным, кто достоин взять на себя эту миссию.

Помимо прочего, он не смог забыть Владыке Зеленолесья отказа от женитьбы на Келебриан, которая была вынуждена принять предложение «выкормыша ненавистных изгнанников из-за моря», оставшись без завидного жениха, в то время как сам будущий Аран Эрин-Гален не нашел ничего лучшего, как взять в жены дочь одного из этих изгнанников. Такой афронт интересам Лориэна и лично Лорда Келеборна, последнему было не так-то легко забыть. Синдар обладали не менее долгой памятью, чем квенди из нолдор.

Завершилась церемония прощальных объятий, и они отплыли. Почувствовав, как корабль постепенно отдаляется все дальше от берега, Леди Галадриэль в последний раз бросила взгляд на оставшийся позади, все уменьшавшийся причал Форлонда, где стояли еще отчетливо различимые силуэты провожающих. Она сразу же выделила из них высокую фигуру мужа в светло-золотистой длинной тунике, опоясанной драгоценным поясом с самоцветами, и светло-сером плаще. Выражение лица Келеборна отсюда уже нельзя было разглядеть, но Галадриэль была уверена, что оно было торжественно-важным, как и подобало случаю.

За тысячелетия совместной жизни Леди Лориэна настолько хорошо изучила характер и привычки супруга и настолько привыкла быть его женой, что с трудом могла представить себя отдельно от Лорда синдар. Отправляясь в плавание к родным берегам Альквалонде, она так и не могла до конца поверить, что действительно плывет домой, настолько невероятной казалась сама возможность возвращения. Кроме того, Галадриэль чувствовала себя неуютно от сознания того, что на несколько лет лишилась компании Лорда Келеборна.

Она столько времени потратила в усилиях полюбить его, что теперь потерять объект этих непрерывных многотысячелетних усилий казалось ей немыслимым. Леди Галадриэль всегда старалась быть хорошей женой, компенсируя нежностью отсутствие страсти, которой он, впрочем, никогда не требовал, сам обладая холодным и самовлюбленным нравом. Питать дружбу и уважение к супругу было ее обязанностью, с которой Венценосная Дева прекрасно справлялась, всегда ведя себя так, как будто, соединив с Лордом Келеборном свою судьбу, была благословлена наивысшим даром небес. На публике и находясь наедине с собой, Галадриэль излучала довольство, гордое достоинство, высшую мудрость и спокойствие, как самая счастливая супруга на всей Эа.

Единственный раз в разговоре с внучкой она позволила себе вспомнить о том запретном, что столетиями тлело на дне души, и казалось полностью забытым.

— Бабушка, моя Леди, — Ундомиэль умоляюще глядела на нее полными слез глазами, — Что тебе сказало зеркало об Эстеле? Мы будем вместе?

В насыщенного синего цвета глазах Благородной Девы плескалась надежда, словно отражение имени любимого.

— Милая моя, — начала успокоительным тоном Галадриэль, — зеркало не может знать всего. Оно показывает нам лишь то, что считает для нас важным, а не будущее, что неотвратимо случится.

— Нет, пожалуйста, — уже почти рыдая, настаивала Арвен, — Скажи лишь, что ты видела? Я хочу знать?!

— Зеркало не показало мне ничего, — честно призналась Леди Лориэна, — А что говорит твой отец?

По тому, как внучка разразилась горькими слезами, Галадриэль сообразила, что зря упомянула Лорда Имладриса. Момент был явно не самый подходящий. Она заключила Благородную Деву в крепкие объятия и усадила рядом с собой на кушетку.

— Он сказал, что видит лишь смерть впереди! — молвила, успокоившись, Арвен, — Он говорит страшные вещи о том, что враг не дремлет, что Эстеля и меня ждет смерть, как и всех остальных в Средиземье, — она терлась щекой о белый рукав на плече Галадриэль.

— А ты сама что видишь? — спросила та, оглаживая волны густых черных волос внучки.

— Счастье… Я вижу, что смогу быть счастлива только с ним. Я люблю его, бабушка…

— А он?

— Он тоже меня любит.

— Любовь эдайн переменчива, их чувства недолговечны и хрупки, моя Вечерняя Звезда.

— Только не Эстеля! Он такой же, как и мы, даже лучше! — с горячностью парировала Арвен, встрепенувшись.

— Ты так уверена в нем… — Галадриэль нежно улыбнулась, глядя на красивое, как у рожденных в Валимаре, лицо Ундомиэль, — Ведь ты полюбила дитя. Эстель очень молод и только начинает жить. Неужели мудрость прожитых лет не сказала тебе, что его любовь может со временем угаснуть, как и твоя надежда…

— Я уверена в нем и в себе, моя Леди! Не раз я проверяла себя и его! — отвечала решительно внучка, — Какой бы ни была его судьба, изгнанник ли, странник ли, безвестный, гонимый ветром и живущий в лесах, рядовой воин дунэдайн или признанный всеми король, я желаю быть рядом. Мне покажется сладкой любая участь, если я смогу разделить ее с ним. Пойми, если я откажусь от Эстеля, то вечно буду терзаться сожалениями о непрожитой бок о бок с ним жизни! — голос Арвен звенел под сводами покоев Владычицы Лориэна.

Тогда Галариэль поднялась со своего места и сказала:

— Да будет так! Следуй за ним, храня в твоем сердце любовь и надежду. Я же сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь Эстелю Элессару сломить силы Тьмы и воцариться в Белом Городе, чтобы твой отец смог благословить ваш союз.

Ундомиэль в ответ на эти слова обвила руки вокруг ее шеи и беззвучно зарыдала.

Теперь, когда началась для короля Элессара и его королевы эпоха счастливых дней, Галадриэль вспоминала тот давешний разговор с Арвен, сознавая все величие совершенного ее внучкой поступка. «Сладкий и горький жребий…», «Подобно Лютиэн Тинувиэль…» — тут Галадриэль впервые подумала о том, что скоро ей предстоит увидеть вновь любимую дочь и придется говорить с ней так же и об этом выборе внучки.

Ее зять, тем временем, проводил бесконечно тянувшиеся в их долгом путешествии часы в компании Митрандира и двух полуросликов. Они вспоминали прошлое, но больше беседовали о будущем, что ожидает их всех в Блаженном Амане. Говорил в основном Митрандир. Лорд Имладриса отсиживался в сосредоточенном молчании, видимо, размышляя о том же, о чем только что думала сама Галадриэль — как рассказать Келебриан, что ее единственная дочь навсегда осталась в Средиземье и выбрала удел второрожденных, чем обрекла себя на смерть.

========== 3. Преображение ==========

С самого раннего детства малышки Ундомиэль ее отец знал, благодаря предсказанию Галадриэли, об ужасной доле, что выпадет Вечерней Звезде, и долгое время старался оберегать ее от любых контактов со смертными, не допуская их к себе в Имладрис. Когда же, после убийства Араторна, к стенам Имладриса потянулись разрозненные отряды оставшихся без своего вождя дунэдайн, Элронд принял всех, одновременно отослав дочь в Лориэн, где она прожила следующие восемнадцать лет, вплоть до своего неожиданного возвращения.

Весть из уст самой Арвен о помолвке с юным Эстелем сначала показалась Лорду Имладриса полнейшей нелепицей. Поначалу, едва услышав ее, он даже не заподозрил скрытой в этой вести опасности для его драгоценной Звезды. Только несколько позже, видя ее настойчивость и непоколебимость в решении связать судьбу с будущим вождем дунэдайн, Элронд начал понимать, чем это может обернуться в итоге — предсказание его тещи начинало постепенно сбываться.

Отослав Эстеля прочь из Имладриса, Лорд Элронд надеялся таким образом отвести от Арвен опасность, что ей грозила, свяжи она немедля свою судьбу с судьбой адана. Втайне ее отец рассчитывал изменить или хотя бы отсрочить предреченную дочери участь.

Волею Валар или волею вражеской неумолимой жестокости он потерял одного за другим их всех: отца, мать, любимого приемного отца — Лорда Макалаурэ, брата, жену, а теперь наступал черед потерять и единственную дочь. Все его существо противилось этой потере.

— В свое время мой супруг тоже не хотел твоего союза с Келебриан, — гордо вскинув подбородок, проговорила Леди Лориэна, во время одного из визитов в Имладрис для участия в Совете Мудрых, — Но я всегда желала, чтобы моя дочь стала супругой того, кого избрало ее сердце. И того же я желаю для ее дочери.

Вескости отчеканенных ею слов все же не было достаточно, чтобы легко сломить отеческую ревность Элронда, который возразил:

— Но здесь речь о ее жизни! Рядом с ним Арвен ждет смерть! Как я могу позволить это?!

— Она знает это и приняла этот удел. Не отнимай у нее годы счастья, которые она проживет с Элессаром, правя Гондором и Арнором.

— Ты так уверена в нашей победе! — воскликнул на это Лорд Имладриса, — Ты видела, что он взойдет на трон?!

— А ты видел в моем зеркале своего внука! — уверенно парировала Галадриэль.

Обескураженный, Элронд сжал в струну тонкие губы и нахмурился пуще прежнего.

— Помоги ему, — улыбнулась Галадриэль, — Помоги ради Арвен и помни, чей внук ты сам, Эллерондэ.

Заключительные слова Владычицы и тещи прозвучали для него, как пощечина — оба деда Лорда Имладриса, Туор и Диор, были такими же смертными, как и его воспитанник Эстель.

После четырех дней плавания ведущий корабль эдель из свиты Кирдана объявил им, что завтра с рассветом они достигнут Тол-Эрессеа.

— Тол-Эрессеа, — эхом, словно произнося священное заклятие, прошептала Владычица Лориэна, не веря своим ушам.

Беспокойство охватило ее феа. На закате Галадриэль мерила шагами пятачок палубы у носа судна, не находя себе места и не в силах оторвать взора от линии простиравшегося впереди горизонта. Только теперь к ней пришло осознание того факта, что она действительно скоро увидит Валимар. Отчего-то Владычице сделалось невыносимо страшно. Что она увидит там? Вспомнит ли родные берега? Как встретят ее отец, мать, дед Ольвэ и другие родичи, все это время жившие в Амане? Вспомнят ли они ее? А может быть, отчуждение от прожитых в разлуке тысячелетий овладело их сердцами, и они не захотят ее знать, не подадут руки бунтарке и изгнаннице?

В смятении отправившись спать, Галадриэль долго не могла заснуть, ворочаясь на узкой лежанке. Сон сморил ее уже далеко за полночь.

Проснувшись с рассветом, как от удара, Леди Галадриэль тут же приподнялась и села на постели, прислушиваясь к своим ощущениям и звукам снаружи, доносившимся до ее чуткого слуха. Плеск волн и крики чаек было первым, что она услышала, ощутив при этом невообразимую легкость во всем теле. Ощущение было удивительным и доселе никогда не испытанным. Душа ее с каждым вдохом морского воздуха наполнялась распиравшей ее радостью, хотелось смеяться, словно она — малое дитя, радующееся свету Анора.

От волнений и тревог вчерашнего вечера не осталось и следа. Снаружи, она чувствовала, уже всходило солнце, и день обещал быть погожим и теплым. Как была, в полупрозрачной ночной рубашке, накинув на плечи лишь легкий плащ из серебристого атласа, Леди Галадриэль выбежала в коридор и быстро поднялась по ступенькам, ведущим на палубу со стороны кармы корабля, чтобы приветствовать первые лучи восходившего на востоке солнца.

Оказавшись на палубе, она сразу заметила у самого края кармы высокую фигуру, стоящую к ней спиной и лицом к поднимавшемуся из-за горизонта солнцу. Против света фигура эта выглядела темным силуэтом и Галадриэль приблизилась на несколько шагов, чтобы лучше разглядеть эту раннюю, как и она сама, пташку.

Внезапно фигура в белом плаще повернулась к ней.

— Доброе утро, моя Леди! — прозвенел свежий голос, — Не правда ли, прекрасный рассвет? — он сделал шаг ей навстречу.

Тогда-то Галадриэль со ступором и немалой долей смущения узрела совсем близко перед собой прекрасного среброволосого сероглазого юношу, который тоже оглядывал ее всю с довольной и обаятельной улыбкой.

Статный, стройный и пригожий лицом, он лукаво улыбался ей, казалось, желая поддразнить своим всепроникающим взглядом. Владычица тут же запахнула плащ, чем вызвала звонкий смешок. Самой Леди Лориэна было не до смеха. Кто он и откуда взялся у них на корабле?! — был единственный вопрос, который сейчас громким криком раздавался в ее разуме.

Разумеется, ей не впервой было иметь дело с чужаками, но страх перед коварством врага всегда спасал ее от опрометчивых поступков. Было необходимо позвать остальных, дать им знать, что на корабле находится посторонний.

Превозмогая страх, Артанис набрала в легкие воздуха и спросила:

— Кто вы и как здесь оказались?

Покачав головой, парень вновь усмехнулся и ответил:

— Моя Леди не узнала меня в истинном облике? Признаться, я рассчитывал поразить ваше воображение, но, все же, надеялся, что ваши мудрость и проницательность, а также родство наших феар позволят вам представлять меня не только как убеленного сединами старца, — он снова звонко расхохотался.

— Что? — только и смогла произнести в ответ Галадриэль.

— Мое имя — Олорин, — представился юноша, пояснив, — Мы уже вступили в границы Блаженных Земель, а здесь время течет совсем не так, как в Средиземье, моя Леди. На берегах Амана нет места старости и немощи, это — царство красоты и вечной юности, не забыли? — он снова обаятельно улыбнулся.

— Митрандир? — одними губами спросила Артанис, бледнея.

В ответ он кивнул и молвил:

— Так меня звали в Средиземье, моя госпожа. Прошу вас не сердиться на меня за невинную шутку, вы сама блистаете молодостью и красотой, затмевая собою солнце, — на этих словах он ухмыльнулся, подавая ей невесть откуда взявшееся в его руках круглое зеркало в серебряной кованой рамке.

Из зеркала, на потрясенную и временно лишившуюся дара речи Артанис, смотрела совсем юная девица, едва достигшая совершеннолетия.

— Эру Единый! Это я?! — воскликнула она, наконец, не переставая смотреться.

— Несравненная Нэрвен! Узнаете? — торжественно осведомился оказавшийся у нее за спиной Митрандир-Олорин.

Вместе они прошли по палубе к носовой ее части, где оказались все остальные пассажиры. Взору Артанис предстал совсем юный Лорд Элронд, точно такой, каким она увидела его, впервые посетив Имладрис. Двоих хоббитов вообще нельзя было узнать — похожие на непослушных и резвых детей, они скакали по палубе вокруг Митрандира с криками «Гэндальф! Гэндальф!»

— Рана исчезла, Гэндальф! Ее больше нет! Смотри! — Фродо рванул на груди рубашку.

Тут и Артанис догадалась осмотреть руки, украдкой взглянув под плащ — все шрамы, что достались ей как напоминание о сражениях, в которых довелось участвовать, даже самые мелкие, исчезли бесследно, будто их никогда и не было.

— Отлично, Фродо! — воскликнул улыбающийся Олорин, подхватывая полурослика на руки, — Как доберемся, передам тебя и Бильбо на несколько дней в руки Ирмо и Эсте — потом будете совсем как новые! — его заливистый смех звенел в еще прохладном утреннем воздухе.

— Смотрите туда! — крикнул Элронд, указывая вперед.

Все обратили взоры к горизонту, на котором, уже отчетливо видная тем ясным утром, возвышалась башня маяка Тол-Эрессеа.

========== 4. Прибытие ==========

По традиции, все корабли, направлявшиеся в Альквалонде, останавливались в порту Аваллонэ — столицы Тол-Эрессеа, и капитан направил их корабль прямиком туда. В порту, едва пришвартовались, пассажиры были любезно приглашены сойти на берег, чтобы наместник Кириарана мог засвидетельствовать им свое почтение и расспросить о новостях Земли Покинутых Эльдар, из которой они плыли в Аман.

— Вы — прекрасная Алатариэль? — спросил наместник Владыки тэлери у растерявшейся от созерцания раскинувшегося перед ней портового города Артанис.

Не успела она ответить, как вмешались Митрандир-Олорин и капитан их корабля, энергично закивав, подтверждая догадку ставленника Ольвэ.

— Владыка был предупрежден о вашем скором прибытии, — закивал, в свою очередь наместник, с довольным видом, — но мы не знали точного дня. Я поплыву впереди вас, чтобы предупредить его.

«Мы уже за кругом мира…» — пронеслось в голове Нэрвен. Было трудно осознать, что уже очень скоро она сможет увидеть не только родной Альквалонде, но и его обитателей, как незнакомых ей, так и покинутых ею родных.

Артанис еще не чувствовала себя прибывшей в Аман, но уже начинала ощущать свою оторванность от еще так недавно казавшегося родным Средиземья. Краткое пребывание на Тол-Эрессеа было словно промежуточным звеном между землями Востока, где еще оставались многие эльдар, и землями Запада, где их с нетерпением ждали сородичи и Стихии, раскрывшие свои объятия Первым Детям Эру.

Пообедав и подкрепив, таким образом, силы, пассажиры небольшого легкого корабля, предоставленного Кирданом для этого плавания, снова взошли на палубу и приготовились отплыть в завершающую часть их морского путешествия.

Дочь Финарфина жадно всматривалась в горизонт перед ними — Аман был в прямой видимости с западного берега острова, который им предстояло обогнуть.

Последние часы плавания, несмотря на послеполуденный зной, все провели на палубе. Хоббиты жались к Олорину, которого странным образом тут же признали в его новом обличье, ведя себя так, будто он вовсе не изменился.

Лорд Элронд сидел по соседству с ними, тоже притихший, задумчивый и сосредоточенный.

Одиноко стоявшая в отдалении Нэрвен изредка бросала на них встревоженный взгляд, предпочитая сосредоточить внимание на кромке горизонта впереди. Она стремилась не упустить того момента, когда тонкой, чуть замутненной, полупрозрачной полосой у самого края моря предстанет ей Валимар. Владычице хотелось физически ощутить его, осознать, наконец, что пришел ее черед обрести давно потерянное сокровище — родной берег, родную землю, от которой она в свое время отказалась с такой легкостью и так давно, что само существование этой земли не раз подвергалось сомнению, превратившись в миф.

Их корабль обогнул Тол-Эрессеа с юга, и теперь каждую минуту Артанис ожидала, что вот-вот увидит берега Блаженной Земли.

Первым, что она различила, были вершины Таникветиль и окружавшей ее горной гряды Ойолоссэ. По мере того, как корабль приближался к цели своего плавания, Нэрвен старалась узнать, или хотя бы угадать в постепенно начинавших обозначаться очертаниях гор, зеленовато-голубых пятнах предгорий и холмов и темнеющих провалах долин, тот Аман, каким она его помнила. По спине то и дело пробегали мурашки, дыхание перехватывало то ли от ветра, то ли от волнения.

Она напряженно сжимала перила палубы, сделавшись сама не своя, когда корабль начал медленно заходить в порт. Артанис оглядывала разросшийся город, невысокие строения, несколько башен, приморская набережная совсем другая — никаких диких пляжей, одни дома с просторными белеющими террасами, аккуратными двориками, выложенными мрамором дорожками и розовато-оранжевыми в свете заходящего солнца колоннами.

Посреди города, как и в те незапамятные времена, когда она захотела его покинуть, высился дворец правителя тэлери — дом, где она родилась и выросла.

Трепет охватил Нэрвен, и сердце затрепыхалось в груди, как попавшая в силки пташка, когда она начала различать лица собравшихся у причала, чтобы быть свидетелями их прибытия, эльдар. Поначалу они казались ей чужими, совершенно незнакомыми и словно бы принадлежащими к совершенно другому миру, другой Вселенной, не имеющей ничего общего с той, в которой она жила последние восемь тысячелетий. Их лица носили отпечаток совершенства, гармонии и безмятежности, тогда как на лицах ее спутников, всех, кроме Олорина, застыло изумление.

Подойдя к Элронду, истар осведомился:

— Никого не узнаешь, меллоннин? — он слегка приобнял поежившегося Лорда Имладриса.

— Кого я должен узнавать? Ведь я никогда не был здесь раньше! — нервно воскликнул Элронд.

— Посмотри внимательнее, друг мой, — снисходительным тоном отвечал Олорин.

— Келебриан здесь нет, — отрезал его собеседник.

— Но есть кое-кто другой, кто давно дожидается и обязательно тебя узнает, — он похлопывал непонимающе вытаращившегося на него Лорда по плечу, — Знаешь, перед тем, как отправиться в Средиземье, я внял ее просьбам и показал вас с братом в палантире… — загадочным тоном добавил Олорин.

Элронд отшатнулся от него, тут же стремительно повернувшись к группе встречающих, во главе которой был сам Владыка Альквалондэ Кириаран.

Деда Ольвэ она узнала сразу. Он совсем не изменился — такой же молодой, кажущийся ее ровесником, высокий, среброволосый, прекрасный, сиятельный и сияющий Король-мореход. Он смотрел прямо на нее и лицо его светилось счастьем.

— Приди же в мои объятия, Алатариэль! — позвал он, — День настал и ты вернулась ко всеобщему вящему счастью, жемчужина моя!

Передав серебряный посох одному из слуг, Ольвэ раскрыл внучке объятия, протянув руки, что прежде были спрятаны в длинные, почти до земли, рукава серебристого одеяния, опоясанного златотканым широким парчовым поясом.

Имя это — «Алатариэль» было чуждо ее слуху, но голос деда и его облик заставили задрожать от острого переживания.

«Валар! Благодарю вас! Я не верю…» — подумала Нэрвен и тут же, как только приставленная к борту изящная резная лестница глухо скрипнула, зафиксированная специальными креплениями, слетела по ней вниз и, не видя никого, не обращая внимания на тех, кто хотел накинуть ей на плечи праздничную расшитую накидку и водрузить на голову диадему из белого золота, побежала к нему.

Растроганный Ольвэ накрепко стиснул ее, обвивая тканью рукавов, словно заворачивая в атласный кокон. Его внучка тоже беззвучно плакала, уткнувшись в его плечо и увлажняя слезами ткань серебристого плаща.

Олорин, тем временем, помогал спуститься двум хоббитам, которые были сразу взяты в плотное кольцо окружившими их тэлери. Эльдар рассматривали полуросликов как некое совершенно исключительное чудо, с любопытством вглядываясь в их немного смущенные лица и стараясь дотронуться легким прикосновением до волос или плеча этих чудесных созданий.

Лорд Элронд медленно спустился на причал и осторожно ступал по широким доскам деревянного настила, внимательно всматриваясь в лица встречающих.

Вдруг чье-то едва ощутимое прикосновение к его плечу заставило эарендилиона вздрогнуть и резко обернуться: прямо у него за спиной оказалась белокожая невысокая женщина с длинными темно-каштановыми прямыми волосами, в скромном домотканом платье и теплом плаще кирпичного цвета поверх него.

— Вы — Лорд Элронд Пэрэдель? — скороговоркой, смущаясь, спросила она, — Мне сказали — вы скоро прибудете оттуда… из Земель Отчаяния… — она опустила взор больших темно-синих глаз.

Стараясь почувствовать хоть что-то к ней, найти в себе хоть частицу сострадания или сопереживания, Элронд ответил, качая головой:

— Это я.

Она быстро взглянула на него, потом снова опустила глаза, смотря себе под ноги. Вокруг них царило шумное веселье — все собравшиеся чествовали Алатариэль и Олорина, а также рассматривали дивных полуросликов.

Нэрвен и ее дед уже успели скрыться во всеобщей веселой суматохе.

С досадой оглядываясь по сторонам, Лорд Элронд прикусывал нижнюю губу от неловкости. Наконец, он решился и произнес на одном дыхании:

— Пойдемте прочь в какое-нибудь более тихое место. Вы не против? — и он протянул ей согнутую в локте руку, чтобы та могла опереться на нее.

Благодарно закивав, темноволосая женщина робко оперлась на протянутую руку, и они неспешно прошли сквозь толпу веселившихся на причале тэлери, удаляясь в направлении высившейся в отдалении, выстроенной у самого морского берега, высокой белокаменной башни.

========== 5. Первые новости ==========

Комментарий к 5. Первые новости

Внимание! Это AU - альтернативная Вселенная. Здесь есть существенные расхождения с каноном.

Голова у Нэрвен шла кругом от обрушившегося на нее потока внимания со стороны окружающих, от здешнего свежего, пропитанного запахом моря и его даров воздуха, от обилия сильнейших эмоций и впечатлений и от того невероятного душевного подъема, который она не надеялась уже пережить и даже не думала, что способна чувствовать подобное.

Она была не в силах оторвать взгляда от счастливого лица деда Ольвэ. Ей хотелось говорить с ним, хотелось слушать его, хотелось танцевать или изо всех сил бежать куда-то, чтобы ветер свистел в ушах от скорости. В ней пробудился спавший доселе источник неукротимой энергии.

Силы были нужны как никогда ранее. Столько было необходимо рассказать и столько выслушать, стольким поделиться и столько узнать, а еще видеть, созерцать, чувствовать, пробовать на вкус, вдыхать аромат, ощущать подушечками пальцев и всею поверхностью ладоней.

Все кружилось и мелькало перед взором Артанис. Все впечатления и образы пестрили, мельтешили, искрились, мигали, словно ночные фонарики на праздниках, что устраивали эльдар Золотого Леса. И Нэрвен казалось, что, едва ступив на родной берег, она вновь превратилась в юную принцессу Третьего Дома, дочь младшего сына Финвэ, славную своими золотыми волосами, сильную, гордую, упрямую и своенравную Артанис Нэрвен.

Строгая, недоступная грациозно-кружевная Леди Галадриэль, Владычица Лотлориэна исчезла, и на ее месте теперь была жемчужина Альквалонде, высокая Муж-Дева с густой гривой волнистых волос, забранных в хвост, любящая рядится в удобное мужское платье, ходившая уверенной, широкой походкой и превосходящая мужеством и силой даже старших братьев.

— Если пожелаете, я помогу вам освоиться здесь в первые дни, — предложил свое содействие неизвестно как оказавшийся рядом с ними, подходившими к парадному входу во дворец, Олорин, — я готов ответить на любые ваши вопросы и быть рядом с вами, куда бы ни лежал ваш путь, моя Леди, — он слегка поклонился.

Артанис все еще дичилась его в этом новом притягательном обличье. Не так-то просто было принять тот факт, что старый, морщинистый Митрандир вдруг заделался таким отчаянным красавцем.

— Благодарю вас, Митрандир, — сухо отвечала она.

— Может, будем на «ты»? — тихо спросил тот в ответ.

Нэрвен лишь кивнула головой в знак согласия.

— Спасибо, — тепло улыбнулся он, — Мне скоро предстоит сопроводить тебя в Валмар, в Круг Судеб, прекрасная дева Артанис, — добавил он словно невзначай.

— Хорошо, я буду готова, — решительно произнесла Нэрвен, ступив на первую из широких мраморных ступеней парадного входа.

Олорин поклонился и растаял в воздухе, и она повернулась к бывшему свидетелем их разговора деду.

— Ты сумела покорить даже майар из свиты Манвэ? — с беззлобной усмешкой обратился к ней Кириаран.

— Ну что ты, дед, — смешалась его внучка, — Это не так! И я замужем, ты же знаешь?

— Знаю, знаю, моя лебедушка, — улыбнулся ласково Ольвэ, вводя ее в просторную беломраморную приемную, — Хочешь чего-нибудь с дороги?

— А что есть? — спросила обрадованная Нэрвен.

— Все, что тебе всегда нравилось, жемчужина! — торжествующе воскликнул Ольвэ, — Я ждал тебя, и твои любимые лакомства всегда найдутся в моем доме.

Слуги, вошедшие за ними, вносили в приемную один за другим сундуки с платьем, украшениями и различными личными вещами бывшей Леди Лориэна.

— Я скажу им отнести все это в твои комнаты, милая, — сказал Ольвэ, — Ты же хочешь снова жить здесь, на половине, что принадлежит твоим отцу и матери?

— Они здесь?.. — потрясенно молвила Нэрвен, — Разве они не в Тирионе? А моя дочь? Где она? Я надеялась, она сможет встретить нас. Вместе со мной сюда прибыл ее супруг, Лорд Имладриса.

Ольвэ качал серебрящейся головой и хмурился.

— Мы почти не видели твою малышку, Артанис. Когда она прибыла, то сразу была взята под опеку одним из целителей нолдор и отправлена в сады Ирмо и Эсте. Серебряная Королева так и живет там. Видно, раны, нанесенные ее душе, оказались слишком глубоки… — он вздохнул.

— Я отправлюсь проведать ее завтра с рассветом! Мы пойдем в сады Лориэна вместе с ее супругом. А кто же сейчас управляет нолдор, если отец так и не сделался Владыкой? — дела политики, по привычке, интересовали Нэрвен не меньше, чем дела семейные.

— Нолдор Тириона правит Нолдаран Нолофинвэ, — объяснил дед Ольвэ, — А твой отец всегда любил наш город и твою мать, никогда не стремясь к владычеству над народом.

— Нолмэ? Но он же мертв… Он возвратился из Чертогов Ожидания?

— Многие возвратились оттуда, — кивнул ее царственный дед.

Нэрвен лихорадочно пыталась собраться с мыслями. «Бежать к отцу и матери!» — было первым, о чем она подумала.

— А мои братья? Они тоже здесь?

От деда Нэрвен узнала о судьбе некоторых ее родичей, разделивших с ней Исход и нашедших в Эндорэ свою гибель. Дед рассказывал о том, что Арафинвэ с Эарвен живут, как и раньше, на отведенной им половине огромного дворца. Ее братья возвратились из Мандоса: Ангарато с женой и Артаресто со своей женой живут каждый своим домом в Альквалонде. У Артаресто уже есть внуки — Финдуилас с Гвиндором и их дети живут вместе с ними. Солнце Валинора — Финдарато и младший из братьев — Айканаро, живут во дворце с родителями. Из Чертогов Нуруфантура вернулись все нолфинги: Финдекано с благородной Эриен и сыном Артанаро — Эрейнионом живут во дворце Тириона, как и Турукано с Эленве. Там же живут и их дочь и зять. Аракано женился лишь недавно, свадебные торжества были устроены по всем правилам — с нолдорским размахом. Дочь Нолмэ живет отдельно от родителей, братьев и их потомков, дожидаясь возвращения из Чертогов мужа и сына.

— И у меня в доме обитателей прибавилось! — уже веселее сказал Ольвэ, — Теперь здесь живет мой младший брат, которого ты никогда не знала. Утром за завтраком я представлю вас.

Слушая Ольвэ, его внучка сидела на мягком диване перед небольшим столиком и лакомилась крупными креветками в сливочном соусе. Оказалось, что и старший брат деда Ольвэ, которого она знала под именем Элу Тингола, возвратился из чертогов и жил теперь со своей супругой в садах Йаванны, иногда наведываясь в Альквалонде.

— Валар! Сколько же всего случилось здесь! Мы ничего не знали о вас, живя там… — проговорила она печально.

— Тебе нужно отдохнуть, девочка, — отвечал Ольвэ, — Я провожу тебя в твои комнаты.

— Я хотела спросить, — она замялась, не зная, как лучше задать деду этот вопрос, — А о сыновьях дяди… то есть Пламенного Духа, ты что-нибудь знаешь?

Кириаран утвердительно покачал головой, почему-то опустив взор.

— Они также вернулись из Залов Мандоса, — твердым голосом отрезал он, высоко подняв подбородок.

Не решаясь спрашивать больше ни о чем, что касалось сыновей дяди Феанаро, Артанис потупилась и тоже опустила глаза в тарелку.

Солнце незаметно скрылось за высокими горами на западе. Наступили сумерки. В окнах дворца один за другим зажигались светильники на стенах и потолках и переносные лампы в руках стражей, охранявших покой Ольвэ, его гостей и прочих обитателей резиденции правителя Альквалонде.

Ступив в когда-то принадлежавшие ей комнаты в сопровождении двух служанок, Нэрвен почувствовала себя настолько уставшей, что не было даже сил дивиться тому, что она снова здесь. Время в Амане будто застыло — за прошедшие восемь тысячелетий ее отсутствия дед Ольвэ ничуть не изменился. Дворец изменился мало, к нему лишь были пристроены дополнительные корпуса и надстроены несколько башен.

Комнаты Нэрвен остались практически такими же, какими были до катастрофы, случившейся после нападения Врага и гибели Древ.

Артанис бессильно упала на кровать, позволяя служанкам снять бывшую на ней одежду и облачить себя в просторное одеяние для сна. Необходимо было принять ванну, но сил на это не было. Глаза ее закрывались сами собой. Подумав о несчастной Келебриан, к которой собиралась отправиться с Элрондом, и о том, что уже утром ей предстоит увидеть собственных родителей, братьев и быть представленной новой родне, Нэрвен и без всякого дара предвидения поняла, что день предстоит не менее насыщенный впечатлениями, чем прошедший, и, перестав противиться власти чар Ирмо, погрузилась в глубокий сон.

========== 6. Утраченное и обретенное ==========

Комментарий к 6. Утраченное и обретенное

Nana (синд.) - мама.

Артанис пробудилась рано, как только оранжево-алая заря первыми всполохами тронула морской горизонт за окнами ее покоев. Шторы остались не задернутыми с вечера, и свет Анара сначала мягко, крадучись, а затем все более уверенно, проникал под прикрытые веки лежавшей на спине Нэрвен.

Соскочив с кровати, она стала торопливо собирать вещи, нужные для похода в купальню,роясь в сундуках и баулах. Дочери Арафинвэ не терпелось принять ванну и привести себя в порядок, чтобы как можно скорее увидеть родных.

Привычная обходиться почти без помощи прислуги, Нэрвен налила воды, расставила по местам все скляночки и баночки с солью и ароматными маслами для тела и погрузилась в воду. Не позволяя себе слишком долго плескаться и не обращая внимания на великолепное зрелище восходящего солнца, видное за панорамными окнами, Артанис раздумывала над тем, что ей надеть.

Придя к решению, что должна предстать родителям, братьям и родичам во всем сиянии Владычицы Лотлориэна, пусть и бывшей, она надела многослойное светло-голубое платье из шелка и слоев газа с тончайшим кружевом на шлейфе и рукавах, поверх опоясав в несколько мужской манере и завязав на спине квадратным нолдорским узлом широкий, вышитый золотой нитью пояс синего атласа. Гордость не позволяла Леди Лориэна ни в единой мелочи показать родичам, как они пали, прибыв в Эндорэ, в отношении материальных ценностей и внешнего блеска.

Бриллианты, как истинная Леди, Артанис надевала лишь вечером, поэтому в украшениях ограничилась лишь небольшими жемчужными серьгами и парой колец, украсив голову простой диадемой из белого золота.

Только она завершила волнительные приготовления перед зеркалом, в дверь постучали. Подумав, что это кто-то из служанок или, возможно, дед Ольвэ, нарочно пришедший за ней, чтобы самолично сопроводить в столовую, преподнеся всем родичам приятный сюрприз в виде дочери, сестры и двоюродной племянницы, Нэрвен подбежала к двери и рывком распахнула обе створки.

Она едва успела отступить — на пороге спальни ее ожидала цела толпа: отец, мать, братья, дед Ольвэ и чуть поодаль незнакомый эдель из тэлери, рядом с которым, мило улыбаясь, стояла неизвестная ей синдэ. Все они буквально набросились на Артанис. Отец и мать первыми заключили ее в объятия, затем настала очередь братьев, после дед Ольвэ представил ей своего младшего брата — Эльмо и его супругу Лейтиан. Оба показались Артанис дивно красивыми синдарской красотой. Черты двоюродного деда напоминали ей кого-то виденного ранее, но раздумывать и вспоминать времени не было.

Она тонула во всеобщем восторженном гомоне. Слезы матери и Айканаро, гордое восхищение отца, приветливая ободряющая улыбка деда и его брата, немного смущенное, но счастливое выражение лица его супруги, растрогали Артанис. Ее сердце было затронуто потоком любви, обрушившимся на нее так неожиданно и с таким ошеломляющим натиском.

Мама и отец ждали, надеялись, просили за нее Валар, ни на день не переставая думать о том, как там, в Земле Покинутых, живет и страдает их прекрасная Нэрвен. Братья вернулись из Чертогов, к их великой радости, и теперь все они были здесь, в Блаженном Эльдамаре. Ее отлучение от дома и семьи окончено, все испытания позади, и в будущем их всех ждет только радость и счастье.

На сердце у Артанис сделалось легко и покойно после пролитых слез. Она никак не хотела отпустить руки Айканаро, о несчастной судьбе которого часто думала, живя в Дориате, а затем и в Лориэне. Он был не на много старше ее, всегда восторженный и отчаянный, ее братик. Финдарато она тоже была очень рада увидеть, но старший брат всегда казался ей обособленным в своем совершенстве. Таким она увидела его и сейчас.

— Я собираюсь организовать большой прием в твою честь! — громким голосом, чтобы перекричать наперебой старавшихся завладеть вниманием Нэрвен родичей, возвестил Ольвэ. — Пришло время устроить праздник и в Альквалонде! И он будет превосходить даже те, что устраивают в столице нолдор! Мы будем чествовать нашу жемчужину и пригласим всех из Дома Финвэ, а также всех моих родичей, — он торжествующе улыбался.

— Придет Артаресто со всей большой семьей! И Ангарато с женой! — воскликнул Айканаро.

— А я надеюсь, что на празднике будут мой сын с супругой, а также Эльвэ и майэ Мелиан, — улыбнулся прекрасный Эльмо.

— Ваш сын… Лорд Орофер? — неуверенно спросила Артанис, услышав упоминание о своенравном и предприимчивом родиче.

— Да, — с добродушной усмешкой ответствовал Эльмо, — Он и здесь выказывает королевский нрав. Орофер с супругой живут в лесу, что раскинулся на север отсюда за горами Пелори. Там поселились те из эльдар, кто переселился сюда недавно и ранее жил в лесах.

— Те леса оставались заповедными до прибытия из Мандоса эльдар Дориата, теперь там Новый Эрин-Ласгален, где владычествует Орофер, — пояснила Лейтиан.

— Сколько радости ты принесла в наш дом, дочь моя! — воскликнул Арафинвэ, — На тебя была возложена важнейшая миссия, с которой могла справиться только ты, гордость Третьего Дома, — финвион, казалось, сиял от счастья.

— И справилась блестяще! — раздался из коридора чей-то громкий голос.

Все обернулись и увидели входящего в комнату высокого красавца-майа в официальном праздничном одеянии командующих армии майар Сулимо.

— Митрандир? — Нэрвен отступила на шаг, видя стремительно приближавшегося к ней, поблескивавшего серебром легкого доспеха и золотом венца и украшений воина.

— Доброе утро! Прошу прощения, но мне было приказано доставить Леди Алатариэль в Круг Судеб, — объявил Олорин, обведя взглядом окруживших его эльдар.

— Я должна ехать в сады Лориэна к дочери! — решительно возразила Нэрвен.

— Я лично готов сопроводить тебя, куда пожелаешь, но лишь после того, как выполню приказ, — отчеканил майа.

Выгнув брови, Нэрвен, не долго думая, отвечала:

— Едем! Я хочу как можно скорее увидеть мою дочь!

Бывший Владыка Имладриса провел первую ночь в Валиноре почти без сна, ворочаясь на неудобной лежанке, постеленной в неприспособленной для приема гостей маленькой комнате, прилегавшей к единственной спальне, где спала Эльвинг.

Его мать жила в высокой башне, отстоящей на довольно большое расстояние от городской набережной, застроенной комфортабельными, уютными многоэтажными домами приближенных Владыки, где они жили с семьями. Башня была выстроена у самого берега моря, и во время приливов вода доходила до потемневших от сырости и морской соли камней фундамента.

Внутри башни-дома было прохладно и влажно, и Элронд вынужден был улечься спать не раздеваясь. О том, чтобы помыться не могло быть и речи. Ворочаясь в поисках удобного положения для сна и пытаясь согреться, Лорд Имладриса думал о том, что приехав сюда, в Бессмертные Земли, потерял все свое величие. Он — лишь полуадан-полуэдэль, которому, вместе с его бедной матерью, позволили милостью Высших прикоснуться к уделу Первых Детей Эру. Больше на нем не было сияющих боевых доспехов и мифриловой диадемы, не было у пояса надежных сабельных мечей, что выковал еще приемный отец. Все это было не нужно здесь, в Валиноре, и лежало во внесенных в узкий коридор при входе в его новое и более чем скромное обиталище, сундуках. Не было теперь его города, который он строил, вдохновляясь описаниями Тириона, не было его народа, который теперь переселился в настоящий Тирион и счастливо проживал Вечность.

Получалось, он — Элронд Пэрэдель выполнил возложенную миссию, а теперь был волен делать, что пожелает и отправляться на все четыре стороны. Бывший Лорд Имладриса тяжело вздыхал, лежа в кромешной темноте. Доля простого рыбака, выходящего в море, чтобы добыть себе пропитание, его не пугала. Чувство исполненного долга перед народом поддерживало в нем силы, возвращая мысли Лорда к новообретенной матери и потерянной дочери. Выходило, что распрощавшись навсегда, без надежды увидеться вновь, с малышкой Вечерней Звездой, он, приехав сюда, обрел родную мать, о существовании которой даже успел забыть. Эльвинг Дориатская, полуэллет, его мать, прозванная Маивэн — Дева-чайка. Она сейчас спала в соседней комнате. Наверняка ей тоже не до сна. Может быть, Эльвинг сейчас лежит и думает о чем-то своем, о нем и Эрьо, о том, как она оставила их, выбросившись из окна своих покоев за несколько мгновений до того, как туда ворвались эльдар Лорда Маэдроса.

Элронд, странным образом, давно позабыл о тех первых пяти годах своей жизни, что они прожили с Эрьо в Арверниэн. С течением лет ему начало казаться, что они изначально родились и выросли в Амон-Эреб, и что других родителей, кроме Лорда Маглора и родичей, кроме Лорда Маэдроса и Леди Мирионэль, у них никогда и не было.

Он не помнил лица матери и поэтому не узнал ее на причале. Было странно вот так, в одночасье, оказаться в ее доме-башне, на жестком матрасе в комнате для рукоделия размышляющим о прошлом и ожидавшем его в Валиноре безрадостном будущем.

Эльвинг сказала, что Келебриан оставалась все время с момента прибытия в садах Лориэна, под опекой целителей, никогда не покидая садов исцеления. Бедная его девочка. Какую рану он нанесет ее и без того израненной феа, рассказав, что Ундомиэль потеряна для них навсегда?! Сколько слез предстоит пролить его Серебряной Королеве!

И все же он пойдет к ней завтра вместе с Эльвинг. Он так соскучился по Келебриан, да и она сама, должно быть, ждет его, не зная, что осталось совсем немного. Всего несколько часов и они смогут вновь сжать друг друга в объятиях.

Задремал Лорд Элронд уже перед самым рассветом и проспал недолго. Его разбудил осторожный стук в дверь единственной прислужницы, что жила в башне Эльвинг. Она тихим голосом сообщила ему, что для него приготовлена теплая вода и протянула полотенца, мыло и аккуратно свернутые, казавшиеся совершенно неношеными, одежды.

Воду пришлось принести самому из помещения кухни, что находилось в нижнем этаже. Мыться Элронд был вынужден, стоя в подобие большого таза, но это было много лучше, чем ничего, а потому он предпочел без лишних размышлений смыть с себя соль и пот после долгого морского путешествия.

Его мать ожидала появления Элронда в крохотной приемной, дверь в которую располагалась напротив кухни, и Лорд Пэрэдель не заставил долго себя упрашивать, появившись на пороге в новой одежде и с влажными волосами, уложенными на плече.

— Доброе утро, — сдержанно приветствовал ее первым с порога Элронд.

Она закивала в ответ, мягко улыбаясь и опуская глаза.

— Вы неважно спали этой ночью. Это моя вина, прошу прощения. К сожалению, у меня нет подходящей комнаты, где было бы удобное ложе… — пролепетала она, — Прошу, садитесь сюда, не стойте в дверях… — она тут же придвинула потертое кресло из темно-серой исцарапанной кожи, сама усевшись на невысокий стул.

— Я спал прекрасно, — отвечал эарендилион, усаживаясь, — Вы не должны беспокоиться.

Принялись за завтрак. Привыкший есть не спеша, Элронд решил первым нарушить молчание.

— Благодарю за одежды, — произнес он, — Как видите, они мне почти в пору, — он попытался улыбнуться.

Льняная светлая рубашка была чуть широка ему в плечах и сидела довольно свободно, но ладно, опоясанная темно-красным холщевым поясом.

— Простите, — снова повторила это обжигающее щеки слово Эльвинг, — я не знала, каким вы…

— Вам не за что просить прощения, — Элронд дотянулся до ее державшей кусочек ягодного пирога руки, — Вы все сделали правильно. Взгляните сама, — с этими словами он поднялся с кресла, встав во весь рост перед матерью.

Та внимательно оглядела его и вдруг спрятала лицо в ладонях, согнувшись на стуле. Приглушенные рыдания сотрясали ее фигуру, показавшуюся вдруг такой хрупкой и беззащитной. Элронд подошел к ней, опустился на колени перед низеньким стулом, пытаясь взглянуть ей в лицо.

— На-на*, — позвал Элронд, не узнавая собственного голоса и осторожно дотронувшись до ее плеч.

Это слово прозвучало тихо, непривычно, как и все, что окружало его здесь.

— Мама, прошу, не нужно плакать. Прошу тебя… Слышишь? — он теперь уже обнимал ее, будто и не было тысячелетий отчуждения и разлуки, — Теперь я здесь, и все будет иначе, — тихо успокаивал Элронд, — Все будет намного лучше, мы поедем в сады исцеления, ты познакомишься с Келебриан. Все наладится, ты теперь не одна, — повторял он.

Эльвинг кивала, шепча что-то неразборчивое, горькое, что-то, что давно хотела сказать ему, или кому-то другому, может быть, их с Эрьо отцу, превратившемуся в ярчайшую звезду на небосводе.

— Расскажи мне о себе, о твоей семье, — попросил Элронд, который лишь в генеалогических таблицах видел имена своих родичей, как с отцовской, так и с материнской стороны.

И она принялась рассказывать о своих отце, матери и братьях-близнецах. Когда она добралась в своем повествовании до страшной ночи нападения на Дориат братьев феанарионов, сердце больно стукнулось о ребра в груди Элронда. Его любимый отец — Лорд Макалаурэ вместе с Лордом Маэдросом убивали его деда и бабку, а также дядей и прочих дориатских родичей из эльдар.

— С той ночи и начались для меня годы отчаяния, — говорила Эльвинг, — Не раз я думала, что было бы лучше, чтобы он тогда убил меня…

— О ком ты говоришь? — с тревогой спросил Элронд, хмуря брови.

— Красный дракон… Он был похож на ужасного дракона, тот воин. Я спряталась в нашей с братьями комнате, в коробе из-под вертепа. Ожерелье было у меня в кармане. Тот воин нашел меня в укрытии и посмотрел в глаза своими красными зрачками, словно изучая. Я была готова к смерти, я ждала, что вот-вот он нанесет мне смертельный удар, но он спрятал меня, не выдал остальным, накрыл пологом и ушел, уведя с собой других. Не знаю, кто он был, и вряд ли мне доведется узнать это, но, прибыв сюда, я просила за него Валар.

В этот миг во входную дверь постучали. Элронд сам пошел отворять. На пороге ему предстали сияющие нарядами, словно новобрачные на свадьбе, Митрандир и Леди Галадриэль.

— Здравствуй, мой друг! — приветствовал его истар, — Я здесь, чтобы сопроводить тебя в Круг Судеб.

— Сейчас? — удивленно спросил Элронд.

Митрандир утвердительно кивнул.

— В сады Лориэна мы отправимся сразу же по возвращении с Таникветиль, — разъяснила, убежденно кивая головой, Леди.

Представив друг другу дам, Элронд отправился в отведенную ему комнату, чтобы переодеться в праздничное платье. Их путь в Ильмарин лежал через Валмар — столицу ваниар, из которых ему довелось знать лишь Лорда Лаурэфинде, пользовавшегося среди жителей Линдона и Имладриса довольно двусмысленной репутацией.

========== 7. Полет ==========

Комментарий к 7. Полет

Любителей NC-17 я еще немного помучаю…

Aya (кв.) - Привет

Yeldё (кв.) - Дочь

Hecelmar (кв.) - Земля Изгнанников

Олорин прибыл за ней не один, а со свитой из двух огромных орлов, которым, поняла Нэрвен, и предстояло доставить их на недоступную никаким другим способом передвижения вершину Таникветиль.

Захватив с собой Элронда и Эльвинг, они верхом на заимствованных у ее деда лошадях отправились на городскую окраину, туда, где орлы имели возможность свободно приземлиться, не рискуя повредить крылья или же задеть ими городские постройки.

— Меллоннин, ты с Леди Эльвинг отправишься на Гваихире, — проинструктировал Элронда истар, указывая на одного из орлов, что был чуть меньше своего напарника, — А мы с Леди Артанис полетим на Торондоре.

Пока Лорд Элронд выслушивал более подробные инструкции по посадке, манере держаться и прочим тонкостям путешествий на орлах, Артанис с опаской взглянула на поистине гигантскую птицу.

— Ничего не бойся, Алатариэль, — заговорил с ней Митрандир, — Подойди ближе, — позвал он.

Гордая Нэрвен решительно зашагала в направлении майа. Она страшилась этих чудовищных орлов, но показать этого не позволяла гордость. Она же, в смеси со смущением, не давала Артанис принять помощь мага, когда дело дошло до того, чтобы каким-то образом взгромоздиться на спину пернатого слуги Манвэ.

— Прежде, чем мы взлетим, я бы хотел, чтобы ты надела вот это, — обращаясь к ней, сказал Олорин, в руках которого оказался отороченный серебристым песцовым мехом теплый плащ.

— Зачем это?

— Там наверху будет прохладно, — пояснил истар, — Но ты всегда можешь согреться рядом со мной, — он приятно улыбнулся.

Раздраженная его словами и почти открытым ухаживанием, Нэрвен молча взяла из рук Олорина плащ и надела его. Также, не произнеся ни слова, она позволила помочь себе взобраться на спину Торондора и теперь они сидели совсем рядом на явно непригодной для путешествий на ней спине гордой птицы.

Все это отвлекло бывшую Владычицу от мыслей о необычности происходящего. Она крепко вцепилась в оперение у основания шеи орла во время взлета, и когда они, наконец, взмыли в небо, поначалу вся затрепетала от первобытного страха, таким стремительным был набор высоты.

Подумав, что еще две недели назад она была в Лориэне, считая Валинор почти утопической сказкой, а сейчас могла обозревать его с высоты птичьего полета, летя на спине предводителя орлов Манвэ, Леди Артанис в очередной раз убедилась в том, насколько неисповедимы пути Илуватара.

Ее мысли прервал Олорин:

— Тебе не холодно?

— Нет, совсем нет, — соврала Артанис, чувствовавшая, как ступни в легких атласных башмачках и прикрытые лишь шелковой тканью платья голени леденеют от пронизывающего ветра.

— Помнишь, в Имладрисе ты взяла меня за руки и сказала, что…

— Ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь, Митрандир, — закончила за него Нэрвен.

— Да, Галадриэль, — он улыбался, качая красивой головой, — я нуждаюсь в тебе, в твоей помощи… Помоги мне стать счастливым, Венценосная Дева, — его глаза посветлели и засияли изнутри мягким светом.

— Что я могу сделать для тебя? Что тебе нужно? — Артанис тут же пожалела о том, что задала этот глупый вопрос.

— Твоя благосклонность, — проговорил Олорин, стараясь взять ее за руки.

Тут ей некстати вспомнилось отчего-то, как в первый и последний раз она применила свою власть над сердцем в целях помощи любимой внучке. Призвав в ту ненастную ночь к себе начальника стражи Лотлориэна, она обратилась к нему со следующими словами:

— Мой верный друг, прошу, присядь рядом со мной.

— Моя Леди, — глаза Халдира сияли в полутьме комнаты.

Он почтительно поклонился и присел на край стула, стоявшего напротив.

— Я хочу просить тебя об услуге, Халдир, — начала она, — Знаю, что не обманусь, прося тебя, в моей надежде…

— Вам известно — я сделаю все, моя Леди, — с горячностью отвечал командир стражи, — Любой ваш приказ и любое желание я исполню с великой радостью.

— Собери лучших стражей, прикажи им надеть боевые доспехи и веди в Хельмову Падь, очень скоро зло нанесет там свой очередной удар. Люди, что прячутся в ее пещерах, нуждаются в нашей помощи и поддержке. Ты и твои воины будете сражаться на стороне света. Последний Союз эльдар и эдайн не был расторгнут, и его условия велят нам вместе и сообща противостоять силам тьмы.

— Я сделаю это для вас и ради вас, — отвечал твердым голосом Халдир, — Это счастье — отдать жизнь, если ее просите вы, — его тон был торжественным и печальным.

Командир стражи Лориэна опустился перед ней на одно колено, заглядывая в глаза своими вмиг потемневшими большими глазами.

— Перед тем, как я уйду, госпожа моя, подарите мне вашу благосклонность.

Галадриэль безмолвно наблюдала за ним, гипнотизируя взглядом в полной тишине, нарушаемой лишь шумом дождя, чьи капли падали на листья окружавших их деревьев.

— Все, о чем я прошу, это лишь один поцелуй моей Золотой Леди, — вымолвил почти шепотом Халдир.

Отвертеться от поцелуя не получалось, и Галадриэль прикрыла глаза и слегка приоткрыла губы, подумав о том, что этой маленькой уступкой позволит надежде на победу теплиться чуть дольше, чем если бы передовой отряд стражей Лотлориэна не пришел на помощь Эстелю и его товарищам из Братства Кольца.

В конце концов, Халдир, хоть и годился ей в правнуки, был одним из самых пригожих собой эльдар Лориэна, равно как и его братья — Румиль и Орофин, а поэтому его поцелуй обещал быть отнюдь не неприятным…

— Ах! — вскрикнула Артанис, отшатнувшись от попытавшегося обнять ее Олорина и едва не свалившись со спины Торондора, который, благодаря молниеносной реакции, вовремя сманеврировал так, чтобы она смогла удержаться.

— Олорин! — раздался глубокий металлический голос, — Полегче там, иначе полетите в когтях, а не сверху! — король орлов явно не был в восторге от только что вынужденно исполненного крутого виража, — Зарекался же я возить вас на спине после того раза, как все глаза кровищей залили!

— Прости нас, Торондор, — покосившись на кутавшуюся в теплый мех плаща Артанис, извинился Митрандир.

Далее их полет проходил в отчужденном молчании до самой Таникветиль.

Он с братьями возвратился в большой охотничий дом, выстроенный для Турко стараниями Вала Оромэ посреди принадлежавших ему угодий, лишь к рассвету. Все трое валились с ног от усталости.

Ввалившись через порог внутрь просторной приемной, Морьо упал в мягкое кресло. Его братья последовали его примеру и развалились — Турко на мягкой шкуре перед камином, Курво в кресле напротив. Никто не снял ни одежды, ни прикрепленной к ней охотничьей амуниции, ни испачканных сапог.

Добычу и оружие побросали при входе в одну кучу. Подумав, что хоть охота и прошла в целом неплохо, это все же совсем не то, что охотиться с помощью ястребов и соколов, которых еще предстояло обучать, прежде чем станет возможно выезжать с ними в степи на север от Тириона, Морьо уснул крепким сном.

Проснулся он от приятного запаха свежеприготовленной дикой куропатки, распространившегося в приемную из кухни. Потянувшись в кресле и приоткрыв глаза, Морьо понял, что полулежит, укрытый покрывалом из мягкой шерсти. Понадобилось еще несколько мгновений, чтобы осознать, что во сне он был избавлен от пояса, с прикрепленными к нему кинжалами, флягой и прочими более мелкими приспособлениями, которые могут пригодиться во время охоты. Ногам стало зябко, и Карнистиро согнул их, ныряя босыми ступнями под покрывало. Его сапоги стояли начищенные рядом с креслом.

Понежившись еще какое-то время в объятиях чар Ирмо, Морьо, побуждаемый к этому голодом, откинул покрывало, надел сапоги и поднялся на ноги, осматриваясь. Братья спали сном младенцев там же, где заснули вчера. Также как и он, они были избавлены от поясов, перевязей и сапог, и укрыты пледами. Рядом с «ложем» каждого из них стояли сияющие чистотой сапоги.

Оружие было аккуратно развешено по стенам. Дичь бесследно исчезла.

Стараясь не скрипеть половицами и дверными петлями, Карнистиро вышел, следуя на запах приготовленной еды, в прилегавший к приемной коридор.

Войдя в кухню, он увидел суетившихся у огромного очага, где жарились убиенные вчера вечером куропатки, слуг-помощников Тиаро. Самого друга в кухне не было.

Морьо выбежал во двор.

— Тиаро! — позвал он.

Из лошадиного стоила раздалось приветственное «Айа! *». Подойдя, феанарион увидел оглаживающую и расчесывающую черные космы гривы его коня Мирионэль.

— Йельдэ*! — обрадовано вскрикнул он.

— Здравствуй, отец! Ты выспался? Мы с Тиаро и слугами недавно приехали, хотели сделать сюрприз, — она улыбнулась, глядя на то, как постепенно, по мере усилий ее гребня, укладывались густые волосы конской гривы, — Он отправился в лес за травами и ягодами, нужными для дичи.

— Расскажи, какие новости в городе? — спросил Морьо.

По опыту многолетней совместной жизни он знал, что дочь никогда бы не приехала к нему, пока он охотился в гостях у брата, не будь на то веской причины.

— Тиаро сказал — вчера прибыл корабль, — тихо ответила Мирионэль.

— Так, — Морьо выдержал паузу, — А дальше?

— Ничего. Опять ничего. Его на нем не было, — зарываясь лицом в черную гриву, отвечала дочь.

Морьо нахмурился и опустил голову.

— Ты разбудил нас своими криками! — раздался с крыльца голос Курво.

— Зачем было так орать, Морьо? Если бы не ты, я бы проспал еще полчаса, — сладко потягиваясь в дверном проеме, вторил брату Турко.

— Хватит ворчать, так мы быстрее усядемся за стол. Не знаю, как вы, а я проголодался, — урезонил их Карнистиро.

— Это точно! — подхватил Курво.

— А я хочу размяться перед завтраком, — сказал Турко и, сбежав по ступеням, вмиг очутился посреди зеленой лужайки в центре двора.

Он вытянул вверх руки и запрокинул голову, снова потягиваясь.

— О! Морьо, гляди! — тут же выпалил Тьелкормо, — Там твои ястребы!

— Дурень, это орлы Манвэ! Разве не видишь? — спросил его Морьо, внимательно вглядывавшийся в два небольших силуэта, стремительно пересекавших небосвод высоко над ними.

— Они везут на Таникветиль прибывших вчера на корабле из Хекелмара*, — раздался за их спинами голос Тиаро.

— Расскажи-ка нам, кто там пожаловал? — поинтересовался Курво.

— Из Альквалонде сообщили о двух, похожих на смертных, созданиях. Их рост — ровно половина от среднего роста людей. Также в числе прибывших правитель последнего из существовавших доселе городов нолдор.

— Интересно, интересно, — пропел Курво, — А, Морьо? Хочешь проверить, что он за птица? — и пятый сын Феанаро расхохотался своей же шутке.

— И ты хочешь сказать — этих гномов везут на Таникветиль? — вопрошал, меж тем, Турко.

— Я не могу знать, но, поскольку с ними на корабле прибыла и Владычица оставшихся синдар и лаиквенди, Леди Алатариэль, это вполне возможно, — с достоинством отвечал Тиаро.

— Что за Леди? — с интересом спросил Турко, — Кто такая?

— Это, должно быть, Леди Галадриэль! — счастливо воскликнула Мирионэль, — Отец, это же Леди Нэрвен!

— О-о-о! Племянница, ты, как всегда, оказалась догадливее нас, — заливался смехом Курво, явно проснувшийся в хорошем настроении.

— Она всегда все знает! — Турко схватил Мирионэль за плечи и принялся кружить, — Ах, ты, наша Владычица Зеленолесья!

========== 8. Лаурэ, что значит “Золотой” ==========

Комментарий к 8. Лаурэ, что значит “Золотой”

Здесь использованы строки из Namarie - плача Галадриэли

По прилете на вершину Таникветиль, в преддверии чертогов Ильмарина, они четверо были переданы с орлиных крыльев на руки королю Ингвэ.

— О, мой друг! — раскрыв объятия Олорину, приветствовал его Ингвэ, — Наконец-то! Сколько долгих лет!

— Приветствую, Владыка Ойолоссэ! — обаятельно улыбнулся Олорин, — Нас должен был встретить мой давний товарищ и соратник, Эонвэ…

— Я сам вызвался встречать вас! Эонвэ занят приготовлениями в Круге Судеб, а я решил воспользоваться возможностью, и пригласить вас всех на торжество, что пройдет у меня этим вечером, — объяснил Ингвэ с не менее обаятельной улыбкой.

Митрандир представил их поочередно Владыке Валмара.

— Вы сияете, затмевая собою свет звезд! — был комплимент короля в адрес Артанис.

Услышав имя Элронда в сочетании с названиями «Линдон» и «Имладрис», король оживился:

-Ах, так вы — тот, кому с благороднейшей миссией героически отправился на помощь первый из моих воинов, доблестный Лаурэфинде? Прошу, расскажите мне о совершенных им подвигах? — взмолился Ингвэ, уставившись на Элронда и сложив руки на груди в молебном жесте.

Лорд Глорфиндел, действительно, был очень профессиональным и бесстрашным воином, зная мало равных себе на поле сражения. Однако в личной жизни военачальника Ингвэ и наместника Лорда Элронда в Линдоне все обстояло далеко не так безупречно. Среди его возлюбленных числились: Гил-Галад, половина полка его личной стражи, командиром которого Глорфиндел являлся вплоть до гибели Эрейниона, а так же придворный менестрель Линдир и старший советник Лорда Элронда, Эрестор. Это не считая тех, кто имел честь и удовольствие познать пламя страсти Златокудрого Лорда ваниар до прибытия того в Средиземье в середине второй эпохи.

— Лорд Лаурэфинде прекрасно зарекомендовал себя, благодарю вас, — хмурясь от неловких воспоминаний о похождениях главы ордена Золотого Цветка, отвечал Элронд на квенья, — сейчас он, по моему поручению, занимается организацией отплытия из Хекелмара остающихся там квенди.

— Чудесно! — воскликнул Ингвэ.

Тут послышались звуки фанфар.

— Ах, вас уже ждут! Мы увидимся с вами на празднике! Я распорядился, чтобы вас сразу же доставили в Валмар!

Спешно входя в открывавшиеся перед ними высоченные, покрытые коркой заиндевевшего льда ворота, Нэрвен думала о том, что ей совсем не хочется принимать навязанное им приглашение на праздник в Ойолоссэ. Ведь это означало — в очередной раз отдалить во времени встречу с Келебриан, о которой она мечтала.

Под протяжные звуки трубящих вокруг них музыкантов из майар они вошли в вполне себе прямоугольный, необъятный, казавшийся светло-голубым от покрывавшего его сплошным слоем инея, зал. Сверху потолок был словно один сплошной светильник, ливший ярчайший холодный свет, так что смотреть на него долго не представлялось возможным.

Навстречу им, одетый в такой же парадный легкий серебряный доспех, что бы надет на Олорине, вышел герольд Сулимо, майа Эонвэ.

— Добро пожаловать в чертоги Владыки Арды! — произнес он торжественным голосом.

— Здравствуй Эонвэ, друг мой! Нам бы чего-нибудь согревающего! — сориентировался Олорин, глядя на продрогших до костей Артанис, Эльвинг и Лорда Элронда.

Хлопок в ладоши, и перед ними из воздуха соткался столик с четырьмя большими хрустальными стаканами, до краев наполненными янтарным напитком.

— Это особый вид мируворэ, — объяснил, указывая на стаканы, Эонвэ, — Он сделает так, что вы не будете больше чувствовать холода.

Все трое чуть не залпом осушили свои бокалы, пока Олорин с видимым удовольствием не спеша потягивал сладкий напиток.

— Благодарю, мой друг, — обратился он к герольду, — Теперь мы готовы.

Тот в ответ лишь кивнул светло-русой головой и исчез. Свет, лившийся с потолка, начал постепенно меркнуть, пока они четверо не остались в кромешной и откровенно пугающей тьме, стоя посреди огромного зала.

Внезапный, режущий глаз, золотой свет ослепил их, окружив плотным кольцом сразу отовсюду. Но и он постепенно стал меркнуть, лишь слегка потускнев, позволяя им увидеть, что вокруг них сидят на одинаковых креслах недвижные и величественные фигуры мужчин и женщин, больше напоминающие застывшие статуи.

— Приветствую Вас в Кругу Судеб! — заговорил сидевший напротив них прекрасный голубоглазый юноша в праздничном, покрытом бриллиантами и другими драгоценными камнями, камзоле и с бриллиантовой диадемой в волнистых серебряных волосах.

Нэрвен рассматривала сидевшую слева от него черноволосую девушку в белейшей легкой тунике и с покрывалом из густых черных волос, покрывающих плечи и грудь, поверх которых, словно имитируя звездный свод, блистали цепочки с нанизанными на них бриллиантами.

— Сегодня мы собрались, чтобы воздать хвалу троим героям Арды за их деяния! — объявила девушка, накрыв изящной рукой, лежащую на подлокотнике соседнего кресла, руку заговорившего первым юноши.

— Ты, Олорин, — снова взял слово юноша, — что обладаешь даром возжигать бесстрашие в сердцах детей Эру, верно и неотступно сражался магией и мечем, карая зло и не раз заставляя тьму отступить под натиском твоего света! Ты прошел множество испытаний, сокрушив как внешних врагов, так и внутренних демонов, что ослабляли твой дух изнутри!

— Ты, названный Звездный Свод, — заговорил, обращаясь к Элронду, мужчина в темно-бардовом плаще, отороченном черно-серебристым мехом, у которого из глаз лился золотой свет, — ты, в ком соединилась кровь всех детей Эру, посвятил свою жизнь в Земле Покинутых заботе об остатках народа нолдор, что передали тебе сыновья Пламенного Духа. Твой собственный дух силен и его силу ты всегда направлял на борьбу с тьмой, помогая младшим детям Эру и всем, кто нуждался в твоей помощи, делясь с ними твоим даром врачевания и предвидения, ты наставлял и указывал путь достойнейшим. Даже утратив надежду, ты сохранил верность и веру в свет.

— Ты, Артанис Нэрвен, дочь Арафинвэ, благословленная и защищенная как друзьями, так и недругами, — произнесла черноволосая девушка, блистая сетью из бриллиантов в волосах, — ты была избрана нами, чтобы искупить твоими деяниями противные Эру деяния твоих родичей. Ты жила в Земле, оставленной благословением Единого, неся в себе бремя их греха, но свет Древ, что ты носишь в твоих волосах, не угас и в твоем сердце. Не только гордыне в нем есть место, но и мудрости, состраданию, прощению и любви ко всем созданиям Эру. За твою борьбу против тьмы, за то, что поддерживала словом и делом всех тех, кто бесстрашно бросил вызов злу, за верность свету и за любовь к родному краю ты отныне будешь считаться Аватьямэ — «Прощенная».

— Все вы, — снова заговорил голубоглазый среброволосый юноша, — будете почитаться как герои Арды. И все Стихии, — он обвел взором сидящих в кругу Валар и Вралиэр, — будут вечно помнить, совершенные вами подвиги. А теперь скажите каждый свое слово.

— Что ж, — вздыхая и качая головой, начал Олорин, — я выбрал сознательно эту миссию — помогать созданиям Эру в Средиземье. И я старался, как мог. Но победа досталась нам дорогой ценой. Цену, которую мы заплатили, нельзя искупить ничьей благодарностью и никакой славой, — он горестно понурился.

— Не думал, что придет день, и я буду стоять здесь, — сказал Элронд, посмотрев на Митрандира и остальных присутствующих, — Но если так случилось, и я достоин того, чтобы стоять в Кругу Судеб, то это благодаря матери, что родила меня, — он оглянулся на Эльвинг, — и приемному отцу, который воспитал.

— А я не знаю, что сказать… — Артанис, действительно, не знала, зачем они здесь, и почему нужно что-то говорить.

Она прикрыла глаза, набрала в легкие воздуха и пропела:

— Ах! Золотом облетают листья под ветром…

— Годы, бессчетные как крылья деревьев, — подхватила черноволосая дева с бриллиантами в волосах.

— Долгие годы прошли, как быстрые глотки, — запел желтоглазый мужчина в плаще из чернобурки.

— Сладкого меда в величавых залах… — прогремел хор Валар.

И вот уже все, Валар и присутствовавшие в зале майар, пели о звездах, трепещущих за гранью Запада, под синими сводами Варды и пенных волнах, навсегда отделивших Валимар от тех, кто живет на Востоке.

Когда они закончили, Манвэ со слезами на глазах примирительно подытожил:

— Надеюсь, обретенный тобой Валимар придется тебе по сердцу, дева Артанис. Иди же и проживи Вечность, наслаждаясь его желанными просторами. Прощай.

— Прощайте, — отозвалась Нэрвен.

В ту же секунду все вокруг снова померкло, а когда свет вновь забрезжил с потолка, зала была пустынна и безжизненна, словно Вздыбленные Льды.

— Отец, мы должны увидеть Леди Нэрвен! Нужно отправиться к ней, как только она вернется из Валмара, — с горячностью говорила за завтраком Мирионэль, — Знаешь, как она была добра и внимательна всегда, сколько блага сделала мне и многим другим! И потом, она сможет рассказать о Лисе и нашем сыне. Я убеждена — Леди Галадриэль знает гораздо больше, чем остальные, кого мы спрашивали, ведь она вернулась не из чертогов Намо, а приплыла на корабле! Скажи, что мы поедем к ней?

Третий и пятый по рождению сыны Пламенного Духа с трудом сдерживали смех. Турко даже поперхнулся квенилас, на что Курво принялся похлопывать и оглаживать его вдоль спины.

— Теперь она от тебя не отстанет, Морьо! — констатировал Атаринкэ, — Как взбредет что в голову — не отговоришь никакими уговорами! Придется идти на поклон к кузине Нэрвен, — и он сам разразился заливистым смехом.

— Идите оба к оркам! — мрачно отвечал покрасневший от раздражения и смущения Карнистиро.

— Отец! — пыталась взывать к его совести Мирионэль, — Разве ты не собираешься поблагодарить Леди Нэрвен за то, что дала мне приют и содержала как родную дочь?! Эру, как бы я хотела поскорее увидеть ее! Уверена, она будет рада видеть нас всех! Поедем скорее!

— Ну же, смелее Морьо! — подбадривал его сквозь смех Курво, — Передавай привет златовласой кузине!

— Не забудь пригласить ее сюда от моего имени! — поддержал его Турко, — Если она все такой же лакомый кусочек, что и в Эпоху Древ…

Он не успел договорить — взбешенный Морьо, перегнувшись через стол, схватил его за ворот рубашки и прошипел, пылая зрачками:

— Замолчи! И не лезь, куда не просят! — затем он отпустил оторопевшего брата и, выпрямившись во весь рост, обратился к дочери, — Мы поедем в Альквалонде, как только станет известно, что она вернулась с Вершины Мира.

Мирионэль просияла и дотронулась до руки Морьо, приглашая его снова усесться за стол. Дяди часто подтрунивали над ней, напоминая своими шутками и болтовней о незаживающей ране ее сердца — оставшемся в Средиземье Лисе, что правил Зеленолесьем, и их сыне, которого она видела лишь в новорожденном возрасте. А теперь принялись за отца, смеясь, переглядываясь и шепчась в осанве всякий раз, как она заводила разговор о Владычице Золотого Леса.

Что могло быть смешного в отношениях между отцом и Леди Галадриэль? — спрашивала она себя. Но уж такими были ее дяди Куруфинвэ и Туркафинвэ — любители высмеять всех и вся. Мирионэль уже свыклась с этой их особенностью. Как, впрочем, и со многими другими…

«Сегодня ложишься в твоей комнате — Мирионэль у нас»

«Ну и что? Разве она не знает, что мы спим вместе?»

«Тьелко, делай, как говорю!»

«А ты придешь потом?»

Курво пришлось совершить чудеса бесшумного хождения по коридору, чтобы, не потревожив сон спавшей в одной из гостевых спален племянницы, пробраться среди ночи в комнату Турко. Тот ждал и сладко потянулся, отодвигаясь, уступая место в кровати, куда Курво тут же счастливо запрыгнул. Основание заскрипело.

«Морготова кровать… Чтоб ее орки драли…»

«Иди же сюда! Вот так, обними. Тише. Сам ведь боялся, что она увидит…»

«Сейчас сам заохаешь на весь дом!»

«Нет, Курво! Мы просто будем спать…»

Атаринкэ прыснул от сдавленного смеха.

«Сам же первым запросишь, дурень…»

«Нет, обещаю! Обними только!»

«Иди сюда, мой золотой цветок…»

========== 9. Валмар ==========

Нэрвен первой покинула чертоги Ильмарина, быстрым чеканным шагом удаляясь прочь от массивных ледяных дверей выпустившего их портала, оставляя за плечами все пережитые по воле Стихий несчастья и горести. За ней едва поспевал Олорин.

— Подожди, Артанис! Сейчас за нами прибудут слуги Ингвэ. Ты не забыла? — Мы приглашены на его праздник.

— Я собираюсь отправиться в сады Лориэна! Меня ждет дочь! — не замедляя шага в снежную пустоту, отвечала Нэрвен.

— Куда ты? Ты упадешь! — через несколько сот шагов начинался край плато, на котором был выстроен дворец, — Артанис, вернись! Мы зайдем на праздник лишь, чтобы поздороваться! — кричал ей вдогонку Митрандир.

— Леди Галадриэль! — позвал Элронд, — Мы идем с вами!

Нэрвен остановилась и, резко обернувшись, посмотрела на Лорда Имладриса и Эльвинг, стоявших теперь рядом с магом.

— Я сам провожу вас в сады Лориэна — мы полетим на орлах. Прошу тебя, Артанис, еще немного терпения и, обещаю, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты почувствовала себя счастливой, — сказал уже тише Олорин, наблюдая за тем, как приземляются чуть поодаль привезшие их сюда орлы.

— Леди Эльвинг, меллоннин, прошу, — истар сделал жест рукой, приглашая Элронда с матерью снова взобраться на спину Гваихира.

Слуги короля Ингвэ ожидали их на широкой открытой площадке, покрытой льдом, в преддверии огромного дворца, высившегося на Вечноснежной вершине — Ойолоссэ. Дворец напоминал своими высокими бело-голубыми башнями и острыми, прорезавшими небо, шпилями какой-то сказочный замок, о которых рассказывают в легендах и сказаниях люди Средиземья. Казалось, он полностью выстроен изо льда.

Широкий двор, куда их ввели, укутав в теплые меховые шубы, украшали огромные, высеченные из цельных ледяных глыб, припорошенные снегом, статуи, изображавшие Валар и героев Арды.

Взирая на эти величественные изваяния — такие прекрасные и такие холодные в своем отточенном, кристально-прозрачном совершенстве, Нэрвен впервые за время, прошедшее с того дня, как они отплыли из Форлонда, вспомнила о муже.

Лорд синдар Дориата, а затем и Лотлориэна, должно быть, вовсю вел политические игры за право возглавить отплытие последних оставшихся в Средиземье квенди в Блаженные Земли со своим главным конкурентом — Владыкой Зеленолесья, а также с сыновьями-близнецами Лорда Элронда — Элладаном и Элрохиром.

Ей, оказавшейся так далеко от ставшего родным Лотлориэна, не суждено было знать, что происходило там, но Нэрвен не была этим опечалена — все, что случится, она знала это доподлинно, ни в коем случае ненавредит ей и находящейся под надежной защитой Ирмо Келебриан, которую Владычица желала видеть больше всего на свете.

Как только они переступили порог дворца Ингвэ, их окружило приятное тепло. Пришлось даже снять меховые накидки, выданные при приземлении. Непонятным образом внутри ледяного дворца Владыки Валмара было очень тепло, и особым образом преломляющийся в гранях прозрачного потолка солнечный свет заливал все залы, переходы и лестницы.

Праздничная зала была полна разодетых гостей. Большинство их, как заметила Нэрвен, было из коренного населения, то есть, происходило из ваниар.

Лорд Элронд и Леди Эльвинг, также как и Артанис, чувствовали себя неуютно среди наряженных придворных квенди и дам с причудливо заплетенными и уложенными золотыми косами, в роскошных платьях, с дорогими украшениями, блещущими на оголенных шеях и запястьях. Тут Артанис и вспомнила про оставшиеся в ларце на ее туалетном столике бриллианты — сейчас они были бы очень кстати, несмотря даже на то, что было лишь время обеда, а никак не вечер.

На длинных столах, тянувшихся вдоль стен залы, были расставлены рябившие в глазах всеми цветами, разнообразные деликатесы и угощения, собранные со всего Амана.

Музыканты играли в отведенном им углу, чередуя веселые мелодии с меланхоличными, задумчивыми мотивами, особенно приходившимися по вкусу молодым девам.

Слуги Ингвэ сразу же повели четверых путешественников в направлении возвышавшейся посреди залы фигуры Владыки, и как только они подошли к нему совсем близко, звуки музыки смолкли, словно по мановению чьей-то руки.

— Друзья! Мы собрались здесь сегодня, чтобы воздать хвалу трем героям Арды, которые удостоили нас правом первыми принимать их у себя на празднике! — продекламировал Ингвэ зычным голосом.

Взгляды многочисленных гостей были прикованы теперь к статной и рослой фигуре Владыки ваниар и четверым почетным гостям.

— Ешьте и пейте вдоволь! Наслаждайтесь музыкой, песнями и танцами! — продолжал торжественное вступление Ингвэ, — Сегодня с нами те, кто внес решающую лепту в дело победы над тьмой! — произнеся это, король поднял бывший у него в руках изящный хрустальный бокал, наполненный темно-бардовой, слегка пенящейся, жидкостью, в знак официального начала веселья.

Грянула веселая музыка. Ингвэ взял под руку Олорина, направившись вместе с магом к видневшемуся на возвышении трону. Сразу несколько пар пустились танцевать вокруг четверых путешественников. Кто-то из прекрасных совершенной красотой ваниарских юношей приблизился к Артанис, желая пригласить ее на танец, но Владычица Лориэна, смущенная этим вниманием и прозвучавшим из уст короля Валмара представлением, отказывала всем, пытаясь протиснуться сквозь плотно окружившую их толпу к выходу из залы.

Она энергично работала локтями, расталкивая блиставших богатыми одеждами дворян из ваниар, когда ее окликнули из толпы, откуда-то слева.

— Нэрвен! — позвал необыкновенной красоты тембра бархатный голос.

Владычица повернулась в ту сторону, откуда он прозвучал, но никого не увидела, блуждая обеспокоенным взором по лицам толпившихся там квенди.

— Нэрвен, это я! — снова прозвучал уже совсем рядом с ней голос Певца.

— Кано! — громко вскрикнула Артанис.

Он внезапно оказался слева от Нэрвен, и та не замедлила броситься в его раскрытые объятия.

— Кано, мой хороший! — счастливо всхлипывала Артанис, крепко сжимая невысокого Макалаурэ в объятиях.

— Наша красавица и умница вернулась, цела и невредима! — радостно смеялся он, смахивая слезы.

Не успели оба они прийти в себя и обменяться самыми животрепещущими новостями, как ее собеседник вдруг расширил глаза, глядя куда-то за спину Нэрвен, удивленно приоткрыл рот и вздрогнул.

— Эльо… — на одном дыхании прошептал он и тут же кинулся к стоявшему за спиной Владычицы Элронду.

— Эру Единый! — восклицал Кано, — Сегодня воистину счастливейший из дней! Мальчик мой! Валар, как ты возмужал!

— Отец! Отец мой! — Элронд лишился дара речи, таким неожиданным счастьем обернулась для него эта поездка в Валмар.

Нэрвен наблюдала трогательную сцену воссоединения и душа ее парила выше облаков.

— Мама, я должен представить тебе, — с заметным волнением говорил Лорд Имладриса, — я хотел бы представить тебе моего приемного отца, Лорда Макалаурэ, — Элронд подвел Леди Эльвинг к почтительно поклонившемуся ей феанорингу.

— Это Леди Эльвинг Дориатская, отец.

— Солнцем осиян час нашей встречи, — Кано перешел на синдарин, — Моя Леди, разрешите мне благодарить вас за то, что подарили жизнь моим дорогим близнецам и просить, если сможете, простить меня и моих братьев за причиненное зло… — его бледные щеки тут же заалели, — Простите… — и он еще раз поклонился ей.

— Теперь все, что было, принадлежит прошлому. Я благодарна вам за то, что вырастили и заботились о них вместо меня, — и она протянула Кано свою узкую маленькую руку, которую тот, безмолвно кивая и глядя ей в глаза, сжал в своих ладонях.

В этот момент к ним подошла редкой красоты ваниэ в легком шелковом платье голубого цвета, усыпанном белыми блестками мелких бриллиантов.

— Это моя супруга, Амариэ, — представил красавицу Кано, смущенно опустив глаза.

— Амариэ! — эхом выдохнула Нэрвен, услышав имя невесты Финдарато.

— Мы поженились, как только нам было позволено покинуть Чертоги Ожидания, — с поклоном произнесла Амариэ.

Выяснилось, что у них с Кано уже родилось трое детей, и они желали зачать четвертого ребенка. Об искренности их слов красноречиво свидетельствовали взгляды, которыми обменивались Кано и нежная Амариэ.

— Кано, а остальные?.. Как они? — спросила Нэрвен, когда первое ошеломление уступило месту радости за давно любивших друг друга Амариэ и Макалаурэ.

— Все возвратились и благополучны, — улыбнулся Певец, — все, кроме Курво, живут в доме матери в Тирионе…

— Артанис, орлы ждут нас! — вдруг послышался голос выросшего словно из-под земли Олорина.

Нэрвен медлила в нерешительности.

— Ты хотела бы узнать о ком-то одном? — спросил Кано, слегка обняв жену за тонкую талию и чуть лукаво прищурившись.

— Нет, — замотала головой Владычица, — Нет, нет, ничего такого… Я рада, что все они здесь, в Валимаре… Я просто хотела…

— Насколько мне известно, он сейчас гостит в охотничьем доме Турко. Это в угодьях Оромэ, — сказал Кано в ответ, слегка пожимая на прощание ее руку.

Нэрвен едва заметно кивнула на эти слова, хмурясь и опустив голову.

Они четверо покинули шумный праздник во дворце правителя Ингвэ.

С Элрондом было условлено, что вскоре Лорд Макалаурэ с супругой и детьми пожалуют в башню к ним с Эльвинг, а заодно вместе отправятся в Тирион и посетят дом Нэрданели, где жили Фириэль, сама Махтаниэль, а также лорды Майтимо, Тьелкормо, Карнистиро, Умбарто и Амбарусса.

Не часто случалось, что все они были дома, но к приему гостей из Валмара и Альквалонде они бы непременно собрались все, позвав Атаринкэ с женой и сыном.

Торондор и Гваихир согласились отнести Леди Лориэна, Митрандира, Леди Эльвинг и Лорда Имладриса в сады Ирмо лишь потому, что Манвэ лично просил их об этом одолжении. Хоть им и не составляло особого труда летать над Аманом, все же, служить целый день в качестве средства передвижения для новоприбывших из Покинутых Земель эльдар и майа, пусть и самого лучшего из них, было, по их мнению, не самой почетной миссией.

Путешествие в сады Лориэна, однако, представляло для орлов больший интерес, нежели любое другое направление. В тех садах они могли отдохнуть, восстановить силы, забывшись среди окружающей красоты и спокойствия, прежде чем отправиться в обратный путь, к своим жилищам, что располагались высоко в скалистых, заснеженных горах Пелори.

— К вечеру мы будем у озера Лорелин, — задумчиво произнес глядевший куда-то вдаль перед ними Олорин, обращаясь к Нэрвен.

Она кивнула, плотнее укутавшись в меховой плащ и подумав о том, что за весь день ничего не съела кроме мируворэ в Ильмарине. Артанис была голодна.

— Вот, прошу, — Олорин протягивал ей лембас.

— Откуда он здесь? — спросила пораженная Артанис.

— Его называют здесь «коймас». Я знаю несколько мест в Тирионе, где его делают особенно хорошим на вкус, — улыбнулся истар.

— Ты читаешь мои мысли?

— Нет, я читаю на твоем лице и в твоем сердце, — устало ответил маг.

— Опять ты за свое, Митрандир! — негодующе начала отчитывать его Владычица, откусывая кусок лепешки, — Снова будешь говорить мне о твоих чувствах? Я замужем, пойми!

— Чувства и замужество, — меланхолично молвил Олорин, — Никак не возьму в толк, чем связаны эти два понятия? Ты всегда прикрывалась своим замужеством, словно щитом, чтобы защититься им от пламени чувств, что тлело в тебе, пока ты жила в Средиземье.

— Что?! Что ты говоришь?! — злилась Нэрвен.

— Что ты никогда не позволяла себе быть счастливой, Артанис. Ты боялась и боишься любить!

— Митрандир! Что ты себе позволяешь! — вскричала она.

— Ты боишься себя, Венценосная Дева! Ты душишь в себе страсти, притворяясь, что твое сердце сделано из мифрила!

— Замолчи!

— Первого, кто смог зажечь в тебе огонь страсти, ты не смогла полюбить из трусости, а того, кто взял тебя в жены, ты не смогла полюбить из гордости! — выкрикнул ей в лицо Олорин, — Я надеялся, что родство наших феар поможет чувству привязанности ко мне расцвести в твоем сердце, но вижу — все напрасно!

— Не смей так говорить! — в гневе кричала на него Артанис.

— Успокойся и подумай о моих словах, златокудрая Нэрвен! Моя любовь к тебе никогда не увянет. А сейчас ешь, набирайся сил перед встречей с дочерью, — и Олорин отвернулся от Леди Лориэна, предоставив ей в полном одиночестве доедать дарованную им лепешку.

========== 10. Тельпэрин, что значит “Серебряный” ==========

Комментарий к 10. Тельпэрин, что значит “Серебряный”

Verno (кв.) - муж, супруг

Весь день до самого вечера Морьо предпочел провести сидя под кроной росшего на открытой поляне тысячелетнего дуба. Погода была жаркая. Солнце палило нещадно. Даже в густой тени могучего дерева было душно и жарко. В такую жару было трудно даже вдыхать горячий воздух и совсем не хотелось что-либо делать. Карнистиро казалось, что он вот-вот расплавится.

Избранное им прибежище находилось в часе пути от дома Турко, если идти скорым шагом. Выходя сразу после завтрака, чтобы отправиться сюда, Морьо не озаботился о том, чтобы взять с собой хотя бы флягу с водой и сидел теперь без движения меж корявых, извилистых, толстых корней, привалившись спиной к шершавой, изрытой впадинами, коре ствола.

Мирионэль отправилась с Тиаро и слугами вместе с неразлучными Курво и Турко, чтобы принять участие в охоте. Он сам так захотел — пусть хоть она отвлечется от бесконечного ожидания своего синдарского упрямца.

Четвертому сыну Феанаро тоже хотелось превозмочь разморившее его пекло и, сев на спину своего верного вороного, отправиться на север, туда, где прохладные воды горных ручьев приятно холодят кожу лица, туда, где солнце лишь ласково пригревает, а не плавит в безумной лихорадке, туда, где снежные вершины горной гряды Ойолоссэ виднеются совсем близко и нужно носить теплый плащ, чтобы не продрогнуть.

Нэрвен была сейчас там. Его кузина Артанис, златовласая гордячка, Муж-Дева, чья поступь легка и решительна, а от прекрасных глаз не оторвать взора, волшебница и чародейка Леди Галадриэль из Дориата, Владычица Золотого Леса, называемая в Альквалонде — Алатариэль, она прибыла вчера на корабле из Земли Изгнанников. Она здесь.

Она выжила и возвратилась в Аман, чтобы сиять своей красой и привлекать влюбленные взгляды, которыми она всегда пренебрегала.

Характер Морифинвэ был таков, что в тех случаях, когда он не знал, как должно вести себя в той или иной ситуации, злоба на себя и на обстоятельства вынуждала его хвататься за оружие. Действовать! Реагировать на брошенный вызов! Сейчас ситуация складывалась так, что разрешить ее при помощи меча не представлялось возможным. Его дочь настаивала на скорейшем визите в Альквалонде. Не поехать туда, означало бы — выказать свою трусость и слабость перед кузиной Нэрвен, которую многие могли бы принять и за неблагодарность, ведь та заботилась по его просьбе о Мирионэль, словно о родной, после того, как безумная Клятва окончательно разрушила все, унеся их в Чертоги Ожидания. Поехать же, означало — обречь себя на встречу с Артанис, сулившую им обоим полнейшую неизвестность. Увидеть ее снова после тысячелетий отчуждения… Да он и не помнит ее толком! Нет, врешь! — Помнит, просто не уверен, она это, или его видение, пригрезившийся когда-то сон.

И все-таки, в одну реку нельзя войти дважды. Что особенного может выйти, если они с Артанис увидятся?! Его долг перед Мирионэль и самим собой — встретиться с Нэрвен открыто, не избегая ее и глядя в глаза, благодарить за заботу о дочери. Тут нечего рассуждать и раздумывать!

Любопытство, воспоминания о давних днях, о тогдашнем недопонимании между ними, о ее пренебрежении и обидах, страх испытать нечто подобное снова, страх показаться нелепым, стыд, неловкость, смущение — вот лишь основные чувства и переживания Морьо, сидящего под деревом в плену напряженной полудремы и думающего о той, которую он некогда ставил выше всех остальных дев и кто была в те незапамятные времена владычицей его сердца.

В конце концов, сон окончательно смог взять верх над героически пытавшимся сопротивляться его чарам Карнистиро, погружая того в свои глубины.

В этот миг, видя перед собой ровную спину мага, Владычица Лориэна пожелала, чтобы рядом был Келеборн. Хоть Лорду синдар никогда впрямую и не приходилось защищать свою весс от полчищ врагов, коварных злых чар, злословия придворной знати Дориата или других опасностей, рядом с ним, сидя рядом на отведенных им почетных местах по правую руку от Владыки Эльвэ Синголло в тронной зале Менегрота, она чувствовала себя уверенно и спокойно. Келеборн одним своим присутствием рядом с ней давал Нэрвен подобие защиты. После их свадьбы положение Леди из голодрим среди сумеречных квенди Сокрытого Королевства значительно укрепилось. Влияние Леди Галадриэль росло с каждым днем. Крепла день ото дня и дружба с майэ Мелиан, которая и посоветовала ей принять формальное предложение руки и сердца, поступившее от родича Таура Элу, сделанное сначала через Финдарато, а затем, при личной встрече, напрямую.

И сейчас она хотела, чтобы ее Серебряный Лорд, ее Белый Цветок Тельпериона, был здесь. Артанис хотела его размеренных, неторопливых ласк. Несмотря на то, что уже долгие тысячелетия их брак являлся союзом лишь феар, сейчас Леди Лориэна отдала бы многое, чтобы почувствовать себя в его объятиях, словно желая доказать назойливому и жестоко оскорбившему ее гордость майа всю абсурдность его утверждений.

В голове Нэрвен стремительно, словно падающая звезда, пронеслось воспоминание об их с Келеборном первой брачной ночи. Таур Элу закатил такой грандиозный по своему размаху праздник, что танцы, гулянья и застолье, с бесконечными тостами за процветание Дориата, вечное счастье совместной жизни жениха и невесты и льющимся рекой местным вином, не прекращались двое суток. К началу третьих Нэрвен, не выдержав, обратилась к Торил Мелиан с просьбой разрешить ей покинуть веселье.

Их с Келебоном провели в отведенный специально для новобрачных роскошно обставленный и убранный покой дворца, с отдельной купальней и прочим удобствами, а главное — с располагавшимся посреди комнаты огромных размеров ложем, застеленным драгоценными тяжелыми покрывалами утканными орнаментами из золотых веточек и ягод.

Было полутемно. На небольших столиках по краям кровати оставались гореть два тусклых светильника и стояли графины с водой и вином, а также вазы с фруктами. По углам на специальных постаментах курились сладковатые благовония. Войдя в комнату, Нэрвен даже обрадовалась этой темноте — ее глаза, утомленные ярким светом парадной залы, теперь, наконец, получили долгожданный отдых.

«Слава Единому, это закончилось!» — устало и облегченно подумала Нэрвен, присев на кровать, и принялась снимать с себя украшавшие ее бриллианты и золото, сложив все в блистающую горку на ближайшем к ней столике.

— Ну что же ты, моя заморская принцесса, — вдруг услышала она совсем рядом голос новоявленного супруга, — Разве ты не хочешь позволить мне взглянуть на тебя?

Для Нэрвен, уже успевшей позабыть о его присутствии, эти слова прозвучали неожиданно. Они нечасто виделись до того дня и мало успели узнать друг друга.

— Что? — рассеянно спросила Артанис, не понимая, о чем он говорит.

Она вообще плохо понимала, что сейчас должно произойти. Мелиан напутствовала ее словами о нежных ласках, которые необходимо дарить супругу, и говорила о том, что с ним она ощутит блаженство, какое заставит забыть обо всем белом свете.

Нэрвен недоверчиво взглянула на своего вэрно*.

— Я желаю тебя видеть, смелее, — Келеборн придвинулся к ней, увлекая на ложе, — Хочешь, я помогу тебе? — мило улыбнувшись, спросил Лорд синдар, легким движением изящных пальцев проведя по вырезу светло-золотистого платья на ее груди.

У Нэрвен похолодело внутри, а сердце забилось часто-часто, словно ее поймали за руку на каком-то постыдном деле.

— Пожалуйста, — заплетающимся от страха языком произнесла она, — Не сейчас, я устала… — и Артанис попыталась убрать его руку, с ужасом чувствуя, что сил сопротивляться нет, а рука Келеборна никак не хочет сдвинуться с места.

— Расслабься, — прошептал он доверительно, наклонившись к самому ее уху и отчего-то лизнув его, — Позволь мне увидеть тебя…

С этими словами синда потянулся к шнуровке платья на спине Артанис.

— Нет! — запаниковала она, изогнувшись, пытаясь подняться на ноги, избежав прикосновений Келеборна.

И от этой паники, всколыхнувшейся в сознании, ее тело перестало слушаться. У нее ничего не получилось, синда оказался намного проворнее ее, во время схватив супругу за тонкую талию обеими руками и не позволяя двинуться с места.

— Не упрямься, — произнес он строго, — Торил обещала, что ты будешь послушной. Позволь помочь тебе… — и он принялся стягивать с ее плеч уже полностью расшнурованное платье.

Нэрвен сглотнула ком в горле. Стыд захлестывал горячей волной. Стало тяжело дышать. Она съежилась, втягивая голову в плечи.

— Ложись, — настойчиво приказал голос её супруга над самым ухом.

Она опустилась на мягкое ложе, закрыла глаза, откинула голову, чтобы не видеть того, что с ней делали. Шли мучительно долгие мгновения. Она дрожала и ждала. Наконец, она почувствовала, как руки Келеборна стягивают платье, а затем нижнюю полупрозрачную тунику.

Лежа на боку, сжавшись в комок, Нэрвен обняла себя за плечи и уже собиралась подтянуть колени к животу, когда синда властным и уверенным движением развернул ее к себе, схватив за плечо, а затем стремительно развел ее бедра и тут же оказался над ней, наклоняясь к ее лицу, касаясь ее кожи прядями ровных серебряных волос и упершись вытянутыми руками в постель.

Артанис почувствовала себя в ловушке, в которую сама себя загнала своей слепой верой в дар предвидения и малодушием.

— М-м-м, — протянул Келеборн, улыбаясь одними губами, — Ты — самое прекрасное создание, какое я видел.

В полутьме было плохо видно, но Артанис смогла разобрать, приоткрыв веки, что на нем нет никакой одежды, и тут же снова зажмурилась, потому что он принялся оглаживать ее тело, проводя рукой от щеки вдоль шеи, останавливаясь на груди, слегка сжимая ее, двигаясь ниже по животу, чтобы, наконец, прикоснуться к ее самому сокровенному.

От жгучего стыда Нэрвен передернуло, но стараясь держать себя в руках и быть послушной, как истинная жена, она сжала в кулаках покрывала и безмолвно ожидала того, что случилось затем. А затем была боль в острой смеси со стыдом и сознанием того, что все происходящее между ними — неправильно и недопустимо.

С величайшим трудом Нэрвен удержалась от того, чтобы в ответ не ударить Келеборна, испытав первые острые спазмы от его движений. В нее, в самое чувствительное место ее тела, будто насильно пытались протолкнуть что-то, что никак не могло туда войти из-за своих размеров. Но Келеборн настаивал, толкался вперед, крепко удерживая ее за плечи, пока Артанис отчаянно старалась лежать, не двигаясь, поглощенная довольно ощутимой болью и невообразимым стыдом.

Она не знала, сколько точно по времени длилась боль и ощущение саднящего жжения в промежности, но ей показалось, что целую вечность. Главным из ее переживаний сразу после того, как первые фактические супружеские отношения подошли к своему логическому завершению, было «А если каждый раз будет так больно?!». Однако Нэрвен сразу же отмела эту мысль, так как она показалась ей чересчур ужасной. Эру просто не мог допустить, чтобы каждый раз дева чувствовала такие муки при близости с мужчиной.

Меж тем, Келеборн деловито расстилал их постель, аккуратно укладывая покрывала, одним из которых накрыл ее нагое тело, безвольно лежавшее последи простыней и подушек.

— Ты не проголодалась? — спросил он.

На что Артанис молча отрицательно покачала головой, закрыла глаза и отвернула лицо. «Только не плакать!» — молнией сверкнуло в голове. Но все же пара слезинок, вызванных скорее обидой за причиненное, нежели пережитой болью, скатились из ее закрытых глаз.

Лорд Келеборн вскоре лежал рядом под слоем из нескольких покрывал и легонько поглаживал ее острое плечо, видневшееся из-под нижней простыни.

— Перед нами владения Вала Ирмо! — послышался бесстрастный голос Митрандира.

После всего, что она увидела, услышала и узнала за неполные два дня пребывания в Блаженном Амане, дева Артанис уже ничему не удивлялась и приняла новость о прибытии в сады Лориэна со спокойной радостью.

Далеко внизу раскинуло свою зеркально-голубую гладь озеро Лорелин, на острове, что высился из его вод почти в самой середине водоема и находился чертог, где обретались квенди, чьи феар нуждались в излечении.

========== 11. Чары Ирмо ==========

Часто случалось, что в своих кошмарных снах, полных тяжелых, путанных воспоминаний и пугающих своей достоверностью образов прошлого, Морьо возвращался в Эндорэ, в Хекелмар — Землю Изгнанников. Ему виделись картины Нирнаэт, горы тлеющей плоти, залитой расплавленной сталью, копоть и кровь, красное небо, черная земля, трясущаяся под его ногами от грузной поступи Глаурунга, и пламя, языки пламени повсюду.

Другое пламя он видел, когда во сне заново переживал ночь в Лосгаре и Дагор Нуин Гилиат или когда он видел снова красные огни факелов, что были в руках орков, окруживших в лесу его отряд при Дагор Браголлах.

Огонь и пепел, красные всполохи на фоне черного неба и тускло мерцающих в недостижимой вышине звезд — творений лишившей их своей благосклонности Элентари, это все, что он видел в своих мучительных ночных кошмарах.

Вот и сейчас, когда он заснул, уже под вечер, привалившись к стволу огромного дуба, росшего посреди поляны, в самом сердце угодий Вала Оромэ, четвертый сын Феанаро увидел страшный сон.

Он снова бежит по плохо освещенным коридорам подземного дворца-лабиринта Владыки Элухиля в Менегроте. Чуть позади с гиканьем и обнаженными мечами бегут Курво и Турко, он слышит их дыхание, бряцание доспехов и ножен, а также гул от их топота по каменным плитам пола. Все окружающие звуки, которые доносит ему острый слух, искажаются, надетым на нем шлемом с забралом в виде страшной драконьей маски.

Пробежав нижние этажи, они стремительно поднимаются наверх. Времени совсем нет. Неизвестно, сколько смогут сдерживать отряды близнецов основные силы синдар и атани, находящиеся за пределами дворца. Они спешат. Откуда-то из глубин лабиринта доносятся звуки громкой ритмичной музыки и топот многих каблуков по каменным плитам, к нему примешиваются: крики, хрип, скрежет металла, звон бьющейся посуды.

Одну за одной он ногой вышибает двери верхнего уровня лабиринта. Наконец, перед ним красивая невысокая кованная дверь. За ней ничего не слышно. Эта тишина подозрительна. Пинок посильней и дверь распахивается настежь, едва не слетая с петель. Одним прыжком он оказывается посреди комнаты, держа наготове оба меча-сабли. Он разрежет на куски любого, кто бы ни оказался в этой комнате.

Яркий свет светильников с потолка режет глаза. Через прорези-глазницы его маски он видит разбросанные по полу детские игрушки, какие-то распашонки, вдоль стены небольшие расписные кроватки с резными изголовьями. В глубине комнаты его взор поймал изумрудно-зеленый полог вертепа и лежащие вокруг, словно трупы, тела марионеток.

И вот он замечает ее — красавица синдэ. Прижалась к дальней стене, вся дрожит. Глаза крепко зажмурены. За подол ее держатся двое темноволосых одинаковых мальчиков лет восьми.

За спиной он слышит крик Турко, появившегося на пороге:

— Эй, кто здесь у нас?

В тот же миг за ним вбегает Курво.

Оба бросаются к нисс и детям. Его взгляд мечется по обстановке комнаты — детская мебель, стульчики, столик с недоеденным ужином, расписные сундуки для одежды и игрушек.

Прекрасная синдэ с неожиданной силой отталкивает от детей Тьелко, который отлетает, едва удержавшись на ногах. За это от Курво ей достается страшный удар рукой в стальной перчатке по лицу. Он слышит визжание мальчиков и звук упавшего на пол тела.

Нет, лучше не смотреть.

— Я обыщу все здесь, — говорит он братьям.

Наклонившись к коробкам и сундукам, он открывает их, видя ворох детской одежды и кучи самых разнообразных игрушек.

— Кончай ее! — раздается как в колоколе искажаемый шлемом голос Курво.

Свист рассекшего воздух меча и характерный звук вошедшей в плоть стали.

В пещерах нечем дышать — воздух спертый и влажный. Он направляется к вертепу, приподнимает полог и встречается глаза в глаза с полным немого ужаса взглядом больших темно-зеленых глаз. Девочка лежит на боку, свернувшись клубком в нижней части ящика-вертепа. Мелкая дрожь бьет ее, рот крепко зажат ладошками, волосы вспотели и спутались. Зрачки расширенных глаз, словно две черных бездны ужаса, устремленные на него.

Несколько мгновений длятся вечность. Такая маленькая и такая беззащитная, такой могла быть и Мирионэль. И кто-то также мог бы прийти за ней, пока он был вдали и не мог защитить. Для нее все кончено теперь. Ее мать только что ушла в чертоги Мандоса, а сдавленно плачущих братьев уносит прочь Турко.

Напряженно дыша, он опускает полог вертепа.

— Что там у тебя? — голос Курво.

— Ничего, — отвечает он и наступает ногой на упавший на пол край занавеса, — Пошли отсюда, еще много комнат впереди…

Когда они приземлились на широкой открытой поляне прямо перед входом в похожий на храм беломраморный дворец Эсте, что светлым облаком выглядывал из густого плюща, росшего по периметру его фундамента и протянувшего свои цепкие ростки ввысь, к невысокой треугольной крыше, солнце уже близилось к закату. Анар уступало право освещать Эа звездам и бледноликому Исиль.

На крыльце их встретил высокий статный нолдо в белейшей тунике в пол, опоясанной тонким золотым поясом. Выразительный взгляд, абрис стройной фигуры и уверенный, убеждающий голос целителя показались Лорду Элронду смутно знакомыми.

— Мы ожидали вас, прошу, — жестом служитель Эсте пригласил их проследовать внутрь, — Эту ночь вы проведете в чертогах исцеления, — продолжал квендэ, с улыбкой глядя на них, озиравшихся по сторонам и рассматривавших окружавшую обстановку.

Чистота и минимум предметов обстановки характеризовали внутреннее убранство дома милосердной Валиэ. Артанис с облегчением вздохнула — она так устала, что готова была лечь и заснуть целебным сном прямо на белых полированных плитах мраморного пола.

— Здравствуй, друг мой, — приветствовал высокого нолдо Митрандир, — Скажи мне, как поживают здесь у вас мои дорогие полурослики?

— Они чудесны, Олорин! — открыто улыбнувшись, молвил его собеседник, — Я попрошу позвать их к нам! — и он жестом подозвал к себе одного из слуг в такой же белой, как и у него, тунике и что-то прошептал ему на ухо.

Прислужник проворно ретировался прочь из залы, выбежав наружу. Почти тотчас же из дверей появились другие прислужники, они несли в руках подносы, полные еды в виде разнообразных закусок, графины с охлажденным лимпэ и большие вазы, доверху заполненные самыми разнообразными фруктами.

Все уселись за длинный широкий стол, накрытый белейшей скатертью, никто, однако, не притрагивался к съестному и напиткам. Казалось, все с волнением ожидают чего-то.

И вот входные двери распахнулись, приковав взгляды всех присутствовавших. В проникавших через открытый настежь дверной проем прощальных лучах заходящего солнца на пороге стояли три темных силуэта — в середине один высокий в длинных одеждах и по бокам от него две низкорослых фигуры, похожих скорее на детские.

— Гэндальф, наконец-то! — раздался радостный возглас одного из пришедших.

Еще несколько шагов, новые гости спускались со ступенек, входя в залу, в этот момент все увидели, Бильбо и Фродо, которые вели за руки высокую среброволосую, чернобровую деву необычайной красоты. Она двигалась с легкостью и грацией, и весь облик ее дышал очарованием женской прелести.

— Гэндальф! Гэндальф! Смотри, кто с нами! — кричал еще издали Фродо.

Лорд Элронд тут же, не сводя глаз с прекрасной синдэ, поднялся из-за стола. За ним последовали и другие.

Бильбо неотрывно смотрел на ведомую им Серебряную Королеву, чье лицо словно озарилось светом при виде четверых гостей. Ее губы тронула улыбка, ресницы дрогнули и, отпустив ладони полуросликов, она протянула руки к глядевшему на нее, словно завороженный, Лорду Имладриса.

Пока Леди Галадриэль, Лорд Элронд и Леди Эльвинг, которой еще предстояло познакомиться с невесткой, окружили Леди Келебриан, обнимая и расспрашивая ее о самочувствие, Фродо и Бильбо предпочли оставить их и уселись за стол вместе с Олорином.

— Тут все очень даже милы с нами, — констатировал Бильбо, — Жаль, мы совсем не понимаем, что они говорят.

— Это не так, дядя, — вмешался Фродо, — Я уже выучил много слов! Леди Келебриан учит нас языку эльфов!

— Если хотите обеспечить себя книгами и качественным общением на ближайшую Вечность, — улыбался Олорин, — вам с Бильбо просто необходимо выучить квенья. А я постараюсь дать вам несколько уроков валарина, — и он рассмеялся, оглаживая кудрявую макушку Фродо.

Раны в душах Бильбо и Фродо затянулись. За неполных два дня они успели сдружиться с Леди Келебриан, к которой их отвели сразу же по прибытии в чертоги Ирмо. Серебряная Королева рассказала им о небогатой на события здешней жизни, а они смогли поведать ей, знавшей вестрон, обо всех коллизиях и перипетиях жизни в недавно покинутом Средиземье. Такая эмоциональная встряска оказалась хоть и рискованной, но очень действенной терапией против тоски и не проходящей душевной боли Леди Имладриса. Она, услышав о полных переживаний и тревог приключениях старшего и младшего Бэггинсов, будто ожила, пробудившись от многовекового забытья, в котором пребывала, тоскуя без мужа и детей и не желая видеть никого из живших в Амане родичей. Теперь Келебриан чувствовала себя в силах вновь начать полноценно жить, она дышала полной грудью, и желание почувствовать биение пульса активной жизни вернулось к ней.

Эта встреча с полуросликами, согласно плану лечения, предложенного Менелионом для самой прекрасной из его пациенток и согласованного с Валар Ирмо и Эсте, была подготовкой ко встрече с супругом и матерью. А для Бильбо и Фродо возможность говорить с прекраснейшей и нежнейшей девой эльфов Средиземья явилась очередным целительным чудом, дававшим им возможность приобщиться к красоте и гармонии мира Блаженных Земель.

Во время ужина Артанис не спускала глаз с дочери, она сидела по левую руку от Келебриан, стараясь подкладывать ей самые лакомые кусочки и следить за тем, чтобы малышка ела. Сама Жемчужина Лориэна непрерывно смотрела на супруга. Казалось, все ее внимание поглощено созерцанием Лорда Имладриса. То же можно было сказать и о нем. Заметив рассеянность дочери, Нэрвен даже немного позавидовала Келебриан. Лорд Элронд тоже выглядел абсолютно блаженным.

Когда совсем стемнело, счастливые долгожданной встречей супруги покинули застолье, выйдя на крыльцо, чтобы подышать прохладным воздухом ночи.

Заметив, что они долго не возвращаются, Леди Лориэна поинтересовалась у приведшего их сюда квендэ, где ее дочь и зять, на что он ответил:

— Мои помощники препроводили их в отведенные им комнаты, чтобы там оба могли отдохнуть от впечатлений прошедшего дня. Ваша дочь по праву считалась в Хекелмаре Жемчужиной Лориэна, тот же титул она носила все это время и здесь…

— Я тоже устала, — отвечала ему Артанис, — И по праву Владычицы Лориэна тоже желаю отдохнуть, — как и в предыдущий вечер, Нэрвен валилась с ног от усталости.

На это высокий нолдо в белом поднялся с места, сам пожелав сопровождать Леди Галадриэль в приготовленную для нее спальню.

Бильбо и Фородо задремали прямо за столом, привалившись с боков к Олорину, который, прежде, чем она скрылась за дверью, бросил на Артанис умоляющий взгляд. Леди Эльвинг вышла на крыльцо вместе с Нэрвен, пожелала ей доброй ночи и тоже отправилась спать.

Оставшись в приготовленной небольшой комнате одна, Нэрвен первым делом подошла к окну и распахнула его так, чтобы прохладный ночной воздух проникал внутрь. Из окна было видно черно-синее небо в блестках звезд, силуэты деревьев и других построек, темную гладь озера. Вдалеке сияли желто-белым светом огни Тириона.

Нэрвен легла на кровать, укрывшись лишь легкой простыней, и мгновенно закрыла глаза. Второй день в Амане был насыщен событиями даже больше, чем первый. Переживая заново в мыслях все небывалые приключения и чудеса, Леди Лориэна вспомнила фразу, оброненную Кано в Валмаре. И зачем он только заговорил об этом?! Выходит, он сейчас во владениях Оромэ, охотится где-то в его угодьях, оставаясь в неведении относительно ее прибытия. Так даже лучше. Чем позже он узнает, что она вернулась в Аман, тем лучше. Будет лучше, если они вообще не будут встречаться.

Даже в мыслях было трудно и до ужаса странно произнести имя четвертого сына Феанаро. Это долгое и резкое «Кар-нис-тир» — три неблагозвучных, режущих слух слога.

С этой мыслью она заснула глубоким целительным сном в гостевой комнате чертогов Эсте на острове посреди озера Лорелин.

В ту ночь Владычице Лориэна приснился сон…

========== 12. Сон и пробуждение ==========

Уже совсем стемнело, когда Морьо пробудился от тяжелого, беспокойного сна. Мучимый жаждой, он как рыба, вытащенная из воды, глотал ртом ставший прохладнее вечерний воздух. Осмотревшись вокруг, Карнистиро вспомнил, где находится и в очередной раз с благодарностью подумал о Вала Намо.

Он здесь, в Блаженном Амане, где был рожден и где изначально предназначено жить ему, братьям и прочим родичам.

— Ты нарушил Клятву!

— Нет! Ложь!

— Нарушил! Единственный раз ты не сделал того, что диктовала тебе ваша безумная Клятва, и этого было достаточно, чтобы обречь всех семерых на страдания и смерть!

— Уходи прочь! Оставь меня!

— Глупец! Нарушив ту Клятву, ты сохранил невинную жизнь и позволил свершиться воле Единого в следующих поколениях! Ты заслужил прощение, Темный сын Феанаро!

Так говорил Мандоссэ перед тем, как выпустить Морьо из своих холодных чертогов.

Нарушил он страшную Клятву, или нет, кто теперь сможет сказать наверняка? Ему самому не разобраться в тенетах воспоминаний и обрывках кошмарных снов.

Нэрвен смогла бы помочь. Ее почитали мудрейшей и одной из самых могущественных дев из квенди Хекелмара. Он-то знал ее совсем другой: почти девочкой, бесшабашной, резкой на язык и отчаянно прекрасной, такой, что захватывало дух.

Карнистиро всегда знал, что в детстве был неправильным ребенком, а затем и юношей. Сидевший внутри него коварный демон не давал спокойно наслаждаться, как прочие, окружавшей его красотой и совершенством Блаженных Земель. То же относилось и к существам одушевленным. Отчетливее других Морьо видел все красивое и совершенное, ярче воспринимал любое проявление гармонии, но вместо того, чтобы радоваться увиденному, он злился.

Вот и когда он впервые увидел Нэрвен — нежного золотоволосого ребенка с припухшими розоватыми губами и молочно-белыми круглыми щеками, ее вид привел Морьо в бешенство. При этом, он сам не понимал, на кого же он гневается, на нее ли за то, что смогла тронуть его сердце, или на себя за слабость к ней, или же на несправедливого Творца, что сделал невозможным для него быть рядом с этим прекрасным нежным ребенком.

Чуть завидев ее, Карнистиро начинал закипать гневом, не сознавая того, что происходит с ним. Они почти не виделись, когда она была ребенком, и всего пару раз, пока она переживала подростничество. И вот, на свадьбе Курво, уже став юной девой, она появилась среди гостей в светло-голубом платье с золотыми блестками. Волосы Артанис стекали, как расплавленное золото, по плечам и спине. Она стояла в окружении братьев и толпы поклонников из числа друзей Курво. Молодые квенди из нолдор и ваниар искали ее внимания и расположения, сыпали комплиментами, стараясь услужить, ловя каждый ее вздох и каждый взмах длинных ресниц, а она блистала на торжествах, словно ярчайшая золотая звезда на черном покрывале Варды. Красота других дев меркла в сравнении с ее красой и статью, ни одна из них не была столь же грациозной и сияющей. Нэрвен была совершенна в каждом своем проявлении: она превосходила других дев в прелести, она превосходила многих мужей в силе и искусстве владения оружием, была отважнее и крепче духом. Удивительным образом в ней соединились черты, присущие мужчинам, и те, что были свойственны самым прекрасным девам.

Артанис тогда совсем не замечала его — грубого и краснорожего четвертого сына Великого Мастера Феанаро, которому оставалось лишь изредка, украдкой, бросать в ее сторону взгляды загоревшихся красным пламенем глаз.

Вот и сейчас в его зрачках горел этот яркий красноватый свет, вспыхивавший и их глубине всякий раз, когда Морьо случалось гневаться. Сейчас он злился на себя самого за страхи и бездействие. Он, словно безвольная скотина, загнанная в стоило, ждет чего-то, раздумывает, отсиживается в лесу, развалившись под деревом, будто разбитый хворью, дряхлый смертный.

Карнистиро вдруг охватило сильнейшее, казавшееся беспричинным, чувство беспокойного нетерпения, почти паники. Он вскочил на ноги и быстрым шагом зашагал по темноте обратно к охотничьему дому Турко. По дороге он размышлял о том, что братья и Мирионэль, должно быть, уже вернулись с охоты и нужно будет предупредить йельдэ, что он покидает их.

В доме он застал лишь Тиаро, который уходил охотиться сам по себе и успел уже вернуться и приступить вместе со слугами к приготовлению ужина.

Круво, Турко и дочь были еще на охоте. Залпом выпив охлажденный квенилас, Карнистиро побежал к себе, чтобы собраться в дорогу.

— Скажешь Мирионэль, что я решил вернуться в Тирион, — хмуря брови сказал Морьо, на ходу затягивая ремни перевязи и скрепляя застежку дорожного плаща.

— Может, дождетесь ужина, мой Лорд? — отвечал Тиаро, — Как раз и госпожа Мирионэль с лордами подоспеют.

— Дело срочное! — выкрикнул Морьо из коридора, ведущего к выходу.

Конь уже дожидался его, готовый отправиться в путь. Морьо вскочил на вороного и тут же стрелой ускакал прочь со двора. Он спешил побыстрее оставить позади густые лесные заросли, окружавшие дом. Хотелось скорее выбраться в редколесье, а потом и в отрытую степь. Как он любил бескрайнюю степь! Галопом лететь среди диких трав, вдыхая полной грудью их свежий, горьковатый запах, чувствуя, как ветер холодит лицо и развивает, будто знамя, дорожный плащ, а вместе с ним и забранные в хвост длинные волосы. Ни с чем несравнимое наслаждение ощущением скорости…

Морьо гнал вороного, врезаясь пятками ему под ребра — быстрее, еще быстрее! Покрепче стиснуть конские бока и лететь так, словно вот-вот и вправду оторвешься от земли…

Он сказал Тиаро, что возвращается в Тирион, но правда была в том, что он не знал, куда именно так бешено спешит. Его феа жаждало и ожидало чего-то, что должно было, он чувствовал, вот-вот произойти. Морьо не мог просто сидеть и дожидаться, пока оно случится. Такому, как он, необходимо действовать, двигаться, куда-то идти, или ехать, иначе, казалось, он сойдет с ума — настолько невыносимой для Карнистиро была пытка последних мгновений ожидания.

Ейснилось, что она плывет ночью в маленькой лодке по узкому руслу тихой речки, оба берега которой покрывают густые лесные заросли, освещенные серебристым светом звезд и тихой Исиль. Во сне Нэрвен гребла бывшим у нее в руках длинным веслом, озираясь, опасаясь окутавшей все вокруг, звенящей тишины, скрывавшейся за широкими листьями, высокими камышами, буйным цветом распустившимися бутонами кустарников и широкими черными стволами деревьев, росших в отдалении.

Явственно слышался плеск воды всякий раз, как она погружала в нее весло. Лишь он нарушал тишину. Речка все не кончалась. Перед ней клубились облака легкого ночного тумана, дымки, окутавшей речку и не позволявшей Артанис разглядеть то, что ожидало ее впереди.

Продолжая плыть вперед, она подумала о том, что где-то здесь ее должен ожидать Келеборн. Он где-то совсем рядом, им только нужно суметь встретиться, и тогда ее страхи исчезнут сами собой.

Набрав в грудь побольше прохладного воздуха, Артанис запела ту песнь, которую в дни начала их супружества часто пел для нее Серебряный Лорд. Было также темно, когда они гуляли по лесам в окрестностях Менегрота. Воздух был таким же прохладным и чистым. Келеборн искрился неярким серебряным светом, будто его роа впитало в себя свет звезд и луны.

Услышь мою песнь, мне доверься,

Весь мир позабудь и оставь позади,

Глаза закрой и ко мне ты приблизься.

Я всегда знал — предначертано небом

Одним целым с тобою мне быть на земле.

Так она пела, как когда-то пел ей Келеборн своим мелодичным, сильным голосом. Тогда, слушая его, Нэрвен была словно под действием чар, покорно отдаваясь во власть уверенных рук и взгляда больших светло-серых глаз с темными ободками вокруг радужки.

Вглядевшись хорошенько вдаль, Артанис разглядела сначала едва различимый из-за тумана, а потом все явственнее мерцающий впереди нее яркий огонек.

По мере того, как ее лодка плыла вперед, этот огонек приближался, делаясь все ярче, увеличиваясь в размерах, меняя цвет с желтоватого на оранжево-красный.

До ее слуха начинал долетать треск веток деревьев и кустарников. В воздухе разносился запах жженой древесины и сгоревшей травы.

Впереди был лесной пожар! Только тогда Нэрвен заметила, что все быстрее приближается, подталкиваемая убыстряющимся течением речных вод, прямо навстречу необузданной ярости пожиравшего лес огня.

Ни развернуть лодку, ни выпрыгнуть из нее она была не в состоянии, словно руки и ноги опутали невидимые глазу веревки.

Артанис могла лишь смотреть по сторонам, в отчаянных поисках способа к спасению. Тщетно — ее неотвратимо несло прямиком в сердце бушевавшего в лесу очага пламени.

Все вокруг озарилось дрожащим оранжевым светом. Воздух становился все горячей, почти обжигая кожу. Пламя, окружившее ее с трех сторон, взвивалось до небес, искры, словно туча светлячков, то и дело взмывали в небо вместе с красными всполохами неукротимого огня.

Нэрвен поднесла руки к лицу, пытаясь укрыть его от метавшихся в воздухе искр и частиц пепла, когда ее лодка вдруг начала наклоняться вперед. Не успела Артанис понять, что произошло, как уже летела с огромной высоты вниз, прямо в огненную бездну. Прежде, чем она могла вскрикнуть от ужаса, у Нэрвен перехватило дыхание. Она крепко зажмурилась, чувствуя, как внутри все обрывается от ощущения стремительного падения.

Леди Лориэна проснулась от собственного вскрика, подскочив на ложе, словно от удара.

Понадобилось несколько мгновений, чтобы она смогла отдышаться и прийти в себя после пережитого во сне кошмара. Пошатываясь, Владычица Лориэна подошла к оставшемуся открытым окну. За ним все та же ночная свежесть воздуха, безмятежность озера, тихое стрекотание приозерных насекомых, шелест листвы.

Восстановив дыхание, Артанис вслушалась в звуки ночи, стараясь определись, долго ли еще до рассвета. Целительный сон в настоящем Лориэне обернулся для нее новыми волнениями. Больше спать Нэрвен не собиралась, решив, что дождется, когда расцветет, и, переправившись на лодке, отправится гулять в садах Ирмо, что окружали озеро.

Гоня прочь мысли о приснившемся ей сне, Венценосная Дева все же отметила про себя, что несмотря на кошмар, чувствует себя гораздо лучше, чем перед тем, как заснула.

Она успокаивала себя мыслями о Келебриан, которая обрела, наконец, после долгих лет разлуки, своего супруга. Она любит его. Это видно в каждом взгляде, что ее Серебряная Королева дарит Лорду Имладриса. И эта любовь взаимна, ведь она, познакомившая их, как никто другой знает чувства Лорда Имладриса, питаемые им в отношении ее дочери.

А она теперь может быть спокойна за Жемчужину. Рядом с Элрондом ее малышка излечится от нанесенных ее нежной феа ран и снова станет счастливой. Даже новость о невозвратной потере — Ундомиэль, что осталась навсегда в Средиземье, не омрачит ее счастья. Вечерняя Звезда осталась там по своей воле, и Артанис была уверена — Келебриан все поймет.

— Не плачь, девочка моя, — Элронд сжимал в своих ладонях ее узкие руки, не в состоянии наглядеться на свою Жемчужину.

Они лежали на не расстеленной кровати, обнявшись и прижавшись друг другу. Келебриан, казалось, боится взглянуть на него. Он же, наоборот, не мог перестать смотреть на нее — такой прекрасной она была. Элронд считал себя существом сильным духом, взявшим от атани особую присущую достойнейшим из них, к каким относился его дед Туор, силу феа.

Однако события — небывалые и удивительные, которые произошли с ним и его спутниками за два дня, прошедшие с их прибытия в Аман, заставили дрогнуть даже мифриловую твердыню его духа.

Лорд Элронд чувствовал себя также, как когда израненный, из последних сил, брел по остывавшему полю сражения при Дагорладе, раздавленный морально смертью приемного отца, испустившего дух у него на руках. Он тогда думал, что Лорд Маглор отдал жизнь, чтобы спасти его, напрасно. Ведь он — никчемный полуэдэль и скоро, при лучшем исходе, отправится в чертоги Мандоса следом за дорогим воспитателем. Только чудесное появление Келебриан спасло его тогда.

— Помнишь, ты выбежала ко мне навстречу из шатра целителей? — спросил он тихо.

— Да, — закивала она головой, — И Менелион, который привел вас сюда, был там. Это он перевязывал тебя и присутствовал при нашей помолвке.

И тут Элронд вспомнил, где видел высокого нолдо в длинной белой тунике, что встретил их на крыльце парадного входа. Главный целитель Нолдарана Эрейниона — Менелион.

— Ты приехала к Мораннон…

— Чтобы быть рядом, — закончила за него Келебриан, — Ведь была война и я беспокоилась… Я очень боялась, что с тобой может что-нибудь случится, а я так и не решусь сказать тебе… — она всхлипнула.

Элронд прервал ее речь поцелуями, стараясь стереть со свежих щек Келебриан катившиеся по ним слезы.

— Также и Арвен, — продолжил он, пытаясь заглянуть в глаза жены, — Она захотела последовать за ним. Ты одна можешь понять, что значило для меня потерять ее, но я уважаю решение нашей дочери.

Его супруга вновь закивала головой, ближе придвигаясь к нему, стараясь найти удобное положение и забыться сном, словно и не было никогда двух тысячелетий разлуки.

— Спи, спи, — шептал он в темноту.

Постепенно, ощущение покоя, даримое близостью к его дорогой девочке, овладело сознанием и позволило Лорду Имладриса уснуть.

========== 13. Тирион ==========

Комментарий к 13. Тирион

Neri (кв.) - мужчины. Ед.ч. - ner

— Отец, — голос Финдекано разносился по всей приемной, в которой он имел обыкновение заводить споры с Нолдараном, — я требую, чтобы ты ходатайствовал перед Валар, прося их разрешить разводы!

Нолофинвэ строго оглядел старшего сына, и в очередной раз его передернуло от мысли, что тот состоит в непотребной связи со старшим из отпрысков безумного Феанаро.

— Ты прекрасно знаешь, — не унимался Финьо, — что мы с Эриен не можем продолжать жить под одной крышей и считаться супругами!

— Замолчи! — не сдержался, наконец, Нолдаран, — Ты словно гордишься твоей порочной связью с этим…

Он не договорил — Финдекано перебил его на полуслове:

— Майтимо — мой возлюбленный! — потеряв всякий стыд, кричал нолфинг.

Нолдаран вскочил с глубокого кресла, в котором сидел, и собирался ринуться прочь из собственной приемной, чтобы дело не дошло до рукоприкладства. Оказавшись проворнее отца, Финьо подскочил к нему, задержав в дверях, хватая за рукав рубахи из темно-синего атласа.

— Постой!

— Нет уж! — повысил голос Нолмэ, — Я ухожу, иначе быть беде!

— Почему ты не хочешь выслушать меня хоть раз?! — возопил сын.

— Я не собираюсь слушать про твои шашни с Нельо! Мало того, что ты, не стыдясь меня и матери, таскаешься с ним по всему Аману, словно… Так еще и твой сын подпал под это пагубное влияние и путается с мужчинами! По-твоему это нормально?! — он кричал, не сдерживая более охватившего его феа негодования.

— Мой сын — взрослый квендэ, а не дитя! — с вызовом в ответ зазвенел голос Финьо, — Он сам решает, как ему быть! Если ты желаешь, чтобы всякий жил по твоим личным правилам и устоям, то обрекаешь себя на вечные мучения!

— Я — Владыка нолдор! — грозно прогремел Нолмэ, который даже сам не ожидал от себя такой твердости в голосе, — На мне ответственность за судьбу народа! А потому я не вправе позволять, чтобы здесь, в Светлом Амане, среди наших нэри* распространялась вражья зараза, которую ты и подобные тебе подхватили в Землях Изгнанных.

— Это не так, отец, — отчаянно мотал головой Финдекано, — Мы с Майтимо как две половины единого целого и так было всегда, сколько я себя помню. Я не жалею о том, что по твоему настоянию женился на Эриен, но мы не можем долее притворяться супругами. Она не должна страдать и я не хочу быть причиной ее терзаний. Я обращаюсь к тебе, как к моему Владыке, чтобы ты просил Валар дозволить разводы.

Не желая долее слушать эти речи сына, Нолофинвэ нахмурился, дернул подбородком и стремительно зашагал прочь по коридору.

Тирион жил размеренной, упорядоченной веками и тысячелетиями мирной, безмятежной жизнью. Процветание во всех сферах искусства и непрерывные научные изыскания жадных до знаний его обитателей, вернувшихся в город: кто из чертогов Намо, кто в конце Первой Эпохи, после победы в Войне Гнева, прославили народ нолдор как среди других населяющих Аман народов эльдар, так и среди Валар и майар.

Уже две эпохи городом и населявшим его народом квенди из нолдор правил Нолдаран Нолофинвэ. Один за другим возвратились к нему и его супруге Анайре из Чертогов Ожидания их дети. Нежно привязанный к матери и самый младший — Аракано уже дожидался в объятиях королевы нолдор своего отца и братьев, скрашивая той разлуку с дорогими ее сердцу детьми и супругом.

Первой прибыла Ириссэ, не желавшая оставаться во дворце Тириона и поселившаяся на его западной окраине, рядом с трактом, что вел в Альквалонде. Она была неузнаваема, чуждалась родичей, отдалилась ото всех и жила в полном одиночестве, страдая невесть от чего. Принято было считать, будто она ждала, что придет к ней однажды из палат Судьи нелюбимый муж, когда-то заманивший ее в тенеты сумеречного леса. Арэльде редко приходила в город, редко с кем-либо заговаривала, создавалось впечатление, что Белая Дева чувствует себя потерянной в этом счастливом мире не знавших горя квенди никогда не покидавших Тириона.

За сестрой возвратился Турьо — возмужавший, прекрасный лицом, поразительно схожим чертами с лицом деда Финвэ, твердый как кремень и неколебимый как скала. Они с возвратившейся многим ранее Эленве поселились во дворце Тириона. Там же обосновалась и единственная дочь их — Итарильде с мужем.

Последним из Чертогов вышел первенец Нолдарана — принц Финдекано. Он появился во дворце отца только с началом Третьей Эпохи, когда возвратились из Мандоссэ семь братьев феанорингов, поселившихся с матерью и вернувшейся из палат бабушкой по отцу, которую теперь называли Фириэль.

Едва появившись вновь среди живых в Благословенных Землях, старший нолфинг своим поведением заставил опечалиться своего венценосного родителя. От Нолмэ не укрылась страсть, питаемая старшим из феанорингов в отношении Финьо, а также то, что эта искаженная жажда была взаимной. Финдекано в полной мере разделал с кузеном почти животное, ненасытное, глубоко чувственное желание.

Став внимательно наблюдать за своими приближенными и прочими подданными, Нолдаран, к вящему своему ужасу и негодованию, обнаружил, что такого рода узы, какие существовали между Нельо и Финьо, были чрезвычайно распространены как при его дворе, так и за его пределами. Особенное распространение подобные отношения получили в рядах воинов армии нолдор, из тех, что отправились с ним в Эндорэ, а теперь, возвратившись, постепенно вовлекли в искажение тех воинов, кто родился в Амане уже после Исхода.

Оказался вовлечен в противные Единому шашни и его прекрасный внук — Артанаро Эрейнион, называвший себя Сияющая Звезда.

Гнетущее впечатление, производимое на Нолмэ этим открытием, усиливалось еще тем, что внешне Гил-Галад был его точной копией. Видеть такого статного, высокого ростом, широкоплечего красавца неженатым и предпочитающим отдавать себя другим мужчинам было почти невыносимо, но еще менее выносимо для Нолдарана Нолофинвэ стало бы публичное разбирательство всех этих обстоятельств.

После долгих внутренних терзаний и снедаемый угрызениями совести за чужие прегрешения, Нолдаран решил, что не станет придавать огласке известные ему факты, касающиеся искаженной любви между мужчинами из его свиты, придворных и войска. А менее всего он был способен на то, чтобы уличить в недостойном искажении собственных сына и внука.

Было и еще одно обстоятельство, мешающее Нолмэ действовать открыто, пристыдив тех мужей из его народа, кто разделял ложе с себе подобными. Благородный Вождь не считал себя вправе обличать кого бы то ни было, будучи сам одним из тех, кто совершил противное Творцу.

Нет, он никогда не был с мужчиной. Однако дева, с которой, едва оказавшись в Эндорэ, он преступил священный для эльдар обычай супружеской верности, была ни кто иная, как любившая его отнюдь не сестринской любовью Иримэ.

Сейчас Лалвэн пребывала в Чертогах Намо, как и многие из тех, кто подверг себя искажению, совершив что-либо противоестественное. Она сама не пожелала покидать палат Мандоссэ, виня себя в том, что соблазнила его. Тяжелым камнем лежала на сердце Нолдарана, эта их связь и ее последствия для любимой сестры. Их падение препятствовало ему в каких бы то ни было моралистических начинаниях.

Нолмэ казнился, будучи самым строгим судьей самому себе. Да, Иримэ, он всегда знал это, восторженно обожала его, восхищалась, была очень привязана. Да, она ошиблась, поддалась влиянию тьмы, попытавшись соблазнить его. Но что сделал он? — Вместо того, чтобы как старший брат, направить ее на путь света, поддержать, разъяснить ей суть происходившего с ней, уберечь от падения, он, словно безвольное, слабое и жалкое существо, поддался этому искушению, позволил вовлечь себя в этот порочный круг, вскоре начав охотно вращаться в нем, призывая Лалвэн к себе в покои холодными ночами в Хитлуме, когда изнывал от тоски по родной земле и нуждался в поддержке и утешении, что давали ее жаркие объятия.

И все же проблема мужеложства стояла так остро, что невозможно было далее продолжать игнорировать ее, делая вид, что он глух и слеп — Нолмэ понимал это как никогда отчетливо. Нельзя долее оттягивать решительные действия! Он, как Владыка нолдор, должен предпринять самые эффективные меры, чтобы противостоять искажению, грозившему разъесть, словно ржавчина стальной кинжал, сами основы их общества.

Как именно сообразно ему действовать, Нолдаран не знал. Созвать совет Валар? И что он им скажет? Чего попросит у Стихий? Может быть, отправиться к Манвэ, как к Королю Арды и самому близкому к Илуватару из всех аратар и поверить одному ему то, что тяготит его сердце, попросив его совета или наставления?

Нолмэ думал об отце — что бы тот сказал, узнай он о происходящем? С болью в феа средний сын Финвэ размышлял о том, что бы сказал его родитель, узнай он о них с Иримэ? А знают ли Валар о том, что было между ним и любимой сестрой? И если знают, то почему ничего не сказали ему, почему позволили возвратиться из Чертогов Ожидания и снова занять трон нолдор в Тирионе? Значит ли это, что его грех прощен? Или же Валар просто ждут, пока он, раздавленный чувством вины, сам униженно приползет к ним, моля о прощении?

Из мрачных и тревожных мыслей Нолдарана вырвал осторожный кашель его личного помощника Элеммира, неожиданно послышавшийся за спиной Владыки нолдор.

— Да, что ты хотел сказать? — Нолмэ резко развернулся лицом к герольду.

— Государь, — обратился Элеммир, подняв на Нолмэ светло-зеленые глазищи, — государь, добрые вести — вчера вечером в Альквалонде прибыл корабль из Хекелмара.

Владыка нахмурился, силясь сообразить, о чем он говорит.

— На нем к нам прибыл известный вам Олорин из майар, а также князь последнего прибежища нолдор в Землях Изгнанных.

Нолмэ покачал головой, обдумывая услышанное и внимательно глядя на оруженосца.

— Вместе с ними прибыли два диковинных создания малого роста, — улыбнулся Элеммир, — Наш осведомитель описывает их как уменьшенные копии атани. Было бы любопытно взглянуть на них… — Элеммир с улыбкой поднял глаза к небу.

— Глупости! — вернул его на землю своим резким возгласом Нолмэ, — Скажи лучше, знаешь ли ты, где сейчас Олорин? — Я хочу говорить с ним.

— Нет! — встрепенулся герольд, — Мне лишь известно, что всех их Валар будут чествовать как героев Арды… Да, чуть не забыл, ведь с ними прибыла и ваша племянница, дева Артанис…

— Кто? — Нолдаран не сразу уразумел о какой такой племяннице речь.

— Дочь лорда Арафинвэ, — уточнил Элеммир, вытаращив глаза.

Нолофинвэ не видел Артанис Нэрвен с тех пор, как она уехала с братьями и свитой из сопровождавших ее нисси в посольство к правителю сумеречных квенди. Это случилось почти сразу после того, как они достигли берегов озера Митрим. Спустя несколько лет до них в Хитлуме дошла весть о ее прогремевшей на весь Хекелмар пышной свадьбе с ближайшим родичем Эльве Синголло. Оставалось только порадоваться за красивую, но не в меру гордую и своенравную дочь младшего брата.

Они мало виделись в Эпоху Древ, а в Хекелмаре их пути разошлись окончательно. И все же вести о Нэрвен достигали и укутанных вечной влажной дымкой мощных стен замка Барад Эйтель. Прекраснейшая и мудрейшая, очаровательная и женственная, неустрашимая и решительная, чародейка и провидица — все это была она, дева Артанис.

Что-то подсказывало Нолмэ, что эта дева могла бы не только поведать ему о свежих новостях из Покинутых Земель, но и, возможно, быть полезной в разрешении поставленной им самим перед собой задачи — искоренении искажения. Она — единственная из рода Финвэ, кто смог выжить в той пропитанной кровью нолдор земле и невредимой возвратиться в Валимар, а это чего-нибудь да стоит. Наверняка, думал он, дочь Арьо не по наслышке знает об этой постыдной и досадной проблеме и сможет если не посоветовать ее решение, то дать ключ к более глубокому ее понимаю.

— Я хочу, чтобы ты пригласил ее и Олорина ко мне, Элеммир, — молвил Нолмэ с задумчивым видом, — Они оба — желанные гости в моих чертогах. И позаботься о том, чтобы им был оказан самый радушный прием.

В ответ его герольд поклонился и, выпрямившись, выжидающе заглянул в светло-серые глаза Нолдарана.

— Чего же ты ждешь? — удивился тот, — Иди и разыщи Артанис и майа Олорина!

— Да, мой Владыка, — почтительно произнес Элеммир и тут же исчез за одной из дверей коридора, где они беседовали.

========== 14. Омут озера Лорелин ==========

Комментарий к 14. Омут озера Лорелин

Valpio (кв.) - вишня

Omenwe (кв.) - встречающий

Едва сквозь ветви высоких лиственных деревьев, что окружали чертоги, давшие им приют этой ночью, забрезжили первые лучи Анора, Леди Золотого Леса покинула отведенные ей покои, будучи полностью одета и готова к прогулке.

Утро еще дышало прохладой, и Нэрвен накинула легкий плащ поверх вчерашнего платья. Спускаясь в нижний этаж по белоснежной мраморной лестнице, она думала найти кого-либо из прислужников, попросить печенья и немного фруктового салата на завтрак, а затем отплыть с острова и переправиться на восточный берег озера, что был виден ночью из ее окон, чтобы побродить в настоящих садах Лориэна, больше напоминавших девственный лес, где не ступала нога охотника или дровосека.

Один из прислуживавших вчера за ужином молодых служителей Эсте приветливо пожелал ей доброго утра, когда Артанис грациозно вплыла в служившую приемной и трапезной просторную, светлую комнату. Юноша принес ей сливки, нарезанные кусочками фрукты, печенья, свежезаваренный квенилас и сок ягод вальпио*.

Как выяснилось, Нэрвен спустилась к завтраку раньше всех, а молодой нолдо по имени Оменвэ* оставался всю ночь без сна, бдительно следя за тем, чтобы ничто не потревожило покоя гостей дома Валиэ Эсте и будучи готов в любой момент помочь им, в случае, если бы кто-либо из них попросил его об этом.

— Благодарю за завтрак, дитя, — молвила с улыбкой Нэрвен, обращаясь к Оменвэ, у которого даже щеки порозовели от смущения.

Юноша лишь кивал в ответ головой, не будучи в состоянии ответить ей, настолько ему льстило внимание и ласковое обращение Леди Алатариэль.

— Я хотела просить тебя еще об одной услуге, — продолжала она, меж тем, — Ты смог бы отвезти меня на восточный берег озера? Мне показалось, что прямо перед моими окнами я видела небольшой причал, где были привязаны несколько лодок…

— О, разумеется… — поспешно пролепетал заливающийся краской до корней волос Оменвэ, — Вы не будете ждать остальных?

Получив отрицательный ответ на свой вопрос, молодой служитель Эсте сказал, что будет счастлив отвезти прекраснейшую из дев на восточный берег озера, и они отправились к небольшому причалу, который Нэрвен разглядела еще вчера вечером из окон своей комнаты.

Любая другая дева, помня о кошмарном сне, что приснился той ночью Леди Лориэна, побоялась бы даже думать о том, чтобы тем же утром наяву усесться в лодку, но только не Нэрвен.

Артанис была бы не Артанис, если бы не решила смело идти навстречу всем опасностям — мнимым и истинным.

Она бесстрашно села в небольшой прогулочной лодке на обитое красным бархатом пассажирское сиденье напротив молодого целителя Оменвэ, который взял на себя роль гребца, и смело посмотрела вдаль, туда, где на дальнем берегу, росли густые темно-зеленые кустарники и высокие ивы и тополя.

Они оттолкнулись от берега. Солнце уже начинало припекать, хотя поднялось еще совсем не высоко. Вода серебрилась и блестела россыпями тысяч бриллиантов в его ласковых лучах.

У самого берега, где располагалась тонкая полоска состоящего из мелких разноцветных причудливых камешков пляжа, вода была совсем неглубокой и абсолютно прозрачной, позволяя взору проникать сквозь свою толщу, изучая те камни, что устилали озерное дно и замечая плавающих близко от берега обитателей здешних вод. По мере того, как они отдалялись, прозрачность воды не уменьшалась — дно по-прежнему было отчетливо видно, освещенное проникавшими сквозь воду лучами Анара, хотя и значительно отодвинулось от них.

Артанис, как завороженная, следила за тенью их лодки, скользившей где-то далеко внизу под ними по лежавшим на дне камням.

До слуха низко склонившейся над водой, перегнувшись через левый борт лодки, Нэрвен долетали: мерный плеск весел, щебетание утренних птиц, жужжание летавших над поверхностью воды стрекоз, шелест листьев леса, окружавшего со всех сторон небольшое озеро и отдаленные всплески плавников бултыхавшихся где-то впереди рыб.

Ее провожатый ни словом не нарушал установившегося молчания, как и Артанис наслаждаясь покоем, гармонией и особенным теплом, что так щедро дарило это место.

Солнце уже припекало макушку. Золотые пряди Нэрвен горели ярче настоящего золота в его лучах. Несколько таких золотых локонов выбились без воли на то их хозяйки из слабо заплетенной с утра толстой косы, и теперь плыли по водной глади вместе с лодкой, что постепенно приближалась к восточному берегу Лорелин.

Они сияли, подобно драгоценным золоченым кольчугам и легким мифриловым латам, в которые представлялись закованы бывшей Владычице Золотого Леса рыбьи тела проплывающих сбоку под толщей вод стаек форелей, с перламутрово-розовыми боками, одиноких громадин сомов в серо-серебристых гладких облачениях, поблескивавшие латунью доспехи окуней и ярко выделявшиеся красно-оранжевыми знаменами плавники и хвосты юрких карасей.

— Здесь очень глубоко? — спросила Нэрвен, не отрывая взора от сновавших слева от лодки в поисках пропитания форелей.

Трудно было на глаз определить глубину столь чистой воды.

— Нет, госпожа, мы уже скоро прибудем, — эхом донесся негромкий голос Оменвэ.

В этот момент зоркий и внимательный взор Артанис поймал молнией проскользнувшую по жетловато-зеленоватому каменному дну озера большую тень.

Метнувшись в беспокойстве к правому борту лодки, стремясь проследить за ускользающей тенью, Венценосная Дева и там лишь краем глаза успела поймать силуэт чьей-то фигуры, промелькнувший стремительно под водой.

Осмотревшись внимательно, исследовав зорким взором как левый, так и правый борт их маленькой лодки, Нэрвен не обнаружила никаких признаков загадочного силуэта.

Она успокоенно вздохнула, ласково улыбнувшись казавшемуся встревоженным ее беспокойством молодому нолдо, и с прежним безмятежным видом повернулась влево, склонив голову, вглядываясь в глубину озерных вод.

Оттуда прямо на нее, сквозь рои мелких рыбешек и личинок насекомых, снующих близко к поверхности, потрясенно глядело бледное мужское лицо, чьи щеки покрывал заметный алый румянец, в обрамлении длинных темно-коричневых прядей, обвивавших, словно водоросли, строгий овал лица с чуть заостренным подбородком, длинную шею, плечи и все стройное тело глядевшего на нее во все глаза из-под воды существа.

Его широко раскрытые глаза — темно-синие, как океанские глубины, с серыми и черными прожилками на радужке, встретились с темно-голубыми, светящимися желтовато-белым светом, глазами окаменевшей от ужаса Артанис.

Одно мгновение она неподвижно сидела, не будучи в состоянии отвести взгляда от прекрасного лица существа под водой, чей взор был устремлен на нее. И только лишь спустя миг смогла отпрянуть от борта лодки, от чего та закачалась угрожая перевернуться, если бы не усилия расторопного Оменвэ.

— Что случилось, госпожа?! Чем вы так встревожены?! — воскликнул молодой прислужник после того, как ему удалось удержать их лодку на плаву.

Нэрвен глубоко дышала, прикрыв глаза, стараясь успокоиться и прийти с себя от пережитого потрясения. Перед ее мысленным взором все еще было его лицо и знакомый взгляд опасных серо-синих глаз-омутов.

Она больше так и не взглянула на воду до самого окончания переправы. Только когда Оменвэ объявил, что они причалили к берегу, Нэрвен усилием воли заставила себя осмотреться и с помощью служителя Эсте с достоинством, медленно сойти на твердую поверхность, которая представляла из себя илистую глину в смеси с озерным песком.

Спешно поблагодарив молодого слугу за его услуги, Нэрвен торопилась отойти прочь от озера. Сердце все еще колотилось у нее в груди, заходясь от волнения, кровь прилила к щекам. Она не ответила на вопрос Оменвэ, о том, что она видела в воде, который он задал, когда они причалили к берегу. Подумать только! — Она, Леди Галадриэль, славящаяся на все Средиземье своим непревзойденным умением укрощать водную стихию, носившая Ненья — кольцо Воды, дар ее прекрасного племянника Тьелпе, с помощью вод бившего неподалеку от южного склона горы Карас Галадон источника предсказывавшая будущее и указывавшая путь приходившим к ней за советом… А теперь что же? Она сама постыдно испугалась, едва не взвизгнув от ужаса, когда увидела под водой то лицо… Слава Единому, свидетелем этого позора был лишь один восторженный мальчик, а не все ее родичи в компании Митрандира и Элронда.

Не успела она мысленно произнести имена последних, как наткнулась на неспешно прогуливавшихся среди ивовой рощи, недалеко от берега, майа Олорина и Лорда Имладриса, которые совершенно не замечали ее, увлеченные беседой. Чуть поодаль от них под сенью раскинувшей свои ветки старой ивы сидели Леди Эльвинг и Леди Келебриан. Они о чем-то оживленно разговаривали и весело смеялись, наслаждаясь завтраком на природе. Вокруг них бегали, перекрикиваясь, совершенно счастливые полурослики.

Представившаяся Артанис идиллическая картина в мгновение настроила Владычицу Лориэна на соответствующий лад, и она быстрым шагом направилась к прогуливавшимся мужчинам.

— Нэрвен, солнце сияет ярче, когда появляешься ты, — обаятельно улыбнулся Олорин, — Ты встала раньше остальных, как я вижу? Хочешь присоединиться к нашей трапезе?

— Доброе утро, — поприветствовала обоих Артанис, — Да, я поднялась с рассветом, чтобы отправиться сюда на лодке. Но как вы оказались здесь?

— Нас по просьбе Митрандира принесли орлы. Они оставались ночевать в садах Ирмо, — пояснил Элронд.

— Что скажешь относительно моего предложения позавтракать с нами? — заглянул ей в глаза Олорин.

— Я уже завтракала, благодарю, — отчеканила обретшая привычную уверенность и отстраненный тон Леди Золотого Леса, — Сегодня я бы хотела отправиться в обратный путь, в Альквалонде. Ты присоединишься, Эллерондэ?

— Как пожелаешь Артанис, — опередил собиравшегося ответить Элронда майа Олорин, — я буду счастлив сопроводить тебя и остальных в столицу Кириарана, когда вы сочтете нужным отправиться туда.

— Благодарю, мой друг, — повернулся к нему Лорд Имладриса, — Мы с Келебриан и моей матерью отправимся туда чуть позднее. Мне бы хотелось, чтобы они обе смогли насладиться здешними покоем и красотой. Даже воздух в этих садах кажется целебным.

— Ты прав, что желаешь задержаться здесь, — произнесла Нэрвен, глядя на разговаривавших друг с другом Эльвинг и Келебриан.

Женщины заметили ее. Эльвинг дружественно кивнула в знак приветствия, Келебриан замахала рукой, широко улыбаясь.

Нэрвен тоже подняла руку в приветственном жесте, более не обращая внимания на внимательно смотревшего на нее майа, и пошла в направлении дерева, под которым сидели дамы, чтобы попрощаться с дочерью и Леди Эльвинг, а также с успевшими завоевать место в ее сердце полуросликами.

Ближе к рассвету Морьо почувствовал, что его вороной едва выдерживает ритм бешеной скачки, заданный им, как только они выехали в открытое поле. Тогда Карнистиро направил взмыленного коня влево, где чернела опушка леса, и можно было найти приют под кронами его деревьев.

Подъехав к лесной кромке, он спешился. Лишь ноги коснулись земли, стало понятно, насколько же многочасовая езда измотала и его самого, уже давно отвыкшего от полевых условий, в которых частенько приходилось существовать в Хекелмаре.

Позволив коню выпить все содержимое своей фляги, Морьо решил, что они отправятся в этот лес на поиски какой-нибудь реки или источника, чтобы он сам тоже мог утолить жажду. Лучше всего было бы, если бы им с вороным удалось набрести на речку — тогда они оба смогут и вымыться.

Ориентируясь в предрассветных сумерках по направлению роста листьев кустарников и то и дело ощупывая землю, Карнистиро смог определить, в какой стороне находился источник пресной воды, и повел уставшего коня под уздцы, энергично продвигаясь вперед в выбранном направлении, отодвигая ветки деревьев и влажные от мелких капель росы паутины, и зорко всматриваясь вдаль.

Они шли совсем недолго. Вскоре сквозь широкие листья вдалеке перед ними предстала гладь тихого водоема. А еще через некоторое время они с вороным были на берегу довольно большого озера, посреди которого высился остров с розовевшими в первых солнечных лучах строениями расположившейся на нем обширной резиденции, издали напоминавшей святилище.

Не долго думая, Морьо проворно снял с коня седло вместе с приседельной сумкой, оставив лишь уздечку, стянул с себя все, уложив вещи горкой на брошенное на камне у илистого берега седло и зашептал коню в острое ухо, оглаживая его морду:

— Пойдем купаться, черный…

Конь стриг ушами и настороженно косил глазом на хозяина, но послушно дал подвести себя к кромке воды, наклоняя шею и желая пить.

Его хозяин уселся рядом на корточки, зачерпывая сложенной ладонью воду.

Когда оба утолили жажду, Морьо потянулся к вороному, запрыгнул ему на спину, развернул, заставил отойти на двадцать шагов от берега и только после этого снова развернулся и, с силой ударив пятками конские бока и стегнув поводьями, направил коня прямиком в озеро.

Слепо доверяющий седоку, вороной с разбегу вторгся в прохладную озерную воду, подняв тучу брызг, и стремительно погрузился по самую шею.

Морьо, как и его верный конь, вздрагивал и фыркал от неожиданного холода, который окутал их обоих, и попавшей в ноздри воды, стараясь, однако, смыть с конской шерсти пот и дорожную пыль, гладя шею, бока и круп лошади.

Когда вороной изъявил желание отправиться сушиться на берег, Карнистиро тут же отпустил его, сам оставшись в воде.

Он знал, что лишь только он появится на берегу и подзовет коня к себе особым свистом, тот немедля явится, а пока же будет находится поблизости, чтобы в случае необходимости оказаться рядом.

Кожа его тела привыкла к холодной воде, и Морьо решил погрузиться в нее полностью. Солнце поднялось выше, постепенно нагревая озерные воды у поверхности. Вода была такой удивительно прозрачной, а обманчивая близость дна такой манящей, что Карнистиро, ведомый азартом и любопытством, набрал побольше воздуха в легкие и нырнул, устремившись к лежавшим на дне гладко отполированным серо-желтым камням.

Ему хотелось исследовать озерное дно. А вдруг он найдет там что-то? Ведь всякое может случиться.

Так он продолжал нырять, погружаясь под воду, достигая дна, касаясь гладкой, никем не тронутой поверхности устилавших дно камней, затем быстро всплывая, чтобы глотнуть воздуха. Морьо не заметил, как постепенно удалился от берега. Увлеченный этим занятием, Карнистиро не особо обращал внимание на то, что происходило вокруг него на поверхности.

Особенно глубоко погрузившись в кристально-прозрачную воду, Морьо несколько мгновений проворно плавал у дна, перебирал большие и мелкие камни на дне в надежде наткнуться на какую-нибудь диковину, как вдруг заметил, что свет над его головой померк. Резко подняв голову, Морьо увидел темный силуэт дна маленькой прогулочной лодки. Он безотчетно метнулся к поверхности, рискуя напугать или побеспокоить находившихся в ней квенди.

Подплыв ближе и вглядываясь сквозь воду широко распахнутыми глазами в лодку и сидевшую в ней женскую фигуру, Карнистиро чуть было не открыл рот от удивления, вовремя вспомнив, что находится под водой. В играющих на поверхности лучах Анара, искажаемое его бликами и движением, создаваемым подводными течениями и непрерывным колыханием водных масс, ему предстало прекрасное лицо заворожено и пристально смотревшей на него златокудрой девы.

Это была она — Нэрвен Артанис. Сомнения быть не могло. Оказывается, он помнил всегда ее лицо и узнал сразу же, даже глядя на него сквозь водную толщу.

Взгляд ее светящихся желтым светом глаз, устремленный, казалось, в самые глубины его сущности, нельзя было ни забыть, ни принять за чей-либо другой.

«Нэрвен…» — ошеломленно подумал Морьо, постепенно отдаляясь от поверхности и продолжавшей свой путь к берегу лодки, позволяя телу медленно опуститься на дно.

Бессильно мотая головой и все еще мысленно переживая тот момент, когда он разглядел ее лицо, Морьо подумал, что сейчас задохнется, если только не окажется на поверхности, чтобы сделать хотя бы один глоток воздуха. Наконец, собрав остававшиеся силы, феанарион вынырнул из воды и, заметив, что управляемая веслом высокого молодого гребца лодка, в которой сидела его кузина, уже успела отдалиться на довольно большое расстояние, поплыл к берегу, у которого, никем не тронутые, на конском седле лежали его вещи.

========== 15. В семейном кругу ==========

Комментарий к 15. В семейном кругу

Анфауглит - равнина перед твердыней Моргота, на которой произошла Нирнаэт Арноэдиад

Возвратившись вместе с беспокойными и неутомимыми в охоте дядями уже за полночь, Мирионэль узнала от Тиаро, что ее родитель отправился в одиночку в Тирион, и порывалась ехать туда вслед за ним немедля. Но вынуждена была отказаться от этой идеи под напором уговоров Тиаро и обоих дядей.

— Завтра, как рассветет, мы поедем туда все вместе! — говорил Турко, стараясь убедить ее остаться.

— Морьо уже не младенец, Нель, — поддержал старшего брата насмешливый Атаринкэ, — Он не нуждается в постоянной опеке. Иди спать, а завтра утром мы отправимся в Тирион и уже к вечеру ты снова сможешь лицезреть его красную рожу, — Курво подбоченился и довольно заулыбался, оглядывая своих собеседников.

Молчаливо согласившись с доводами пятого сына Феанаро, его племянница отправилась спать, пока дяди отдавали Тиаро и слугам указания относительно подготовки к завтрашнему раннему отъезду.

Выехали, как и было оговорено накануне, чуть рассвело. Просторный, добротный охотничий дом Туркафинвэ — подарок Вала Оромэ, оставался пустовать. Тиаро просил задержаться нескольких слуг, чтобы те позаботились о собаках из своры Турко, прибрали комнаты и оставили запас провизии на случай, если кто-либо из лордов Первого Дома вздумает неожиданно приехать туда для охоты или просто, чтобы пожить в уединении и спокойствии, вдали от беспокойного шума, царившего на центральных улицах Тириона, на одной из которых располагался дом-крепость, где обитали все братья феанарионы, кроме Кано и Курво.

Как и предвидел Атаринкэ, к вечеру они достигли городских стен. Во многом в этом была заслуга Мирионэль, непрестанно подгонявшей дядей, Тиаро и их сопровождение. Ее терзало беспокойство за отца, и все же, она не могла выразить его словами, не находя никакой веской причины для его появления.

Когда они с Турко и Тиаро появились на пороге дома, и обнаружилось, что Морьо так и не возвращался, это смутное беспокойство грозило перерасти в панику.

— Да что с тобой, дочка? — обняла ее за плечи, пытаясь успокоить, Махтаниэль, — Разве ты его не знаешь? Уехал, как всегда, в степь или в лес. Ему ведь часто одному побыть хочется.

— Бабушка, я его знаю, — качала головой Мирионэль, — поэтому и беспокоюсь… Тиаро, ведь ты мог поехать с ним?!

— Госпожа, Лорд Карнистиро не просил меня об этом, — отозвался тот, — Наоборот, мне показалось, что он желал отправиться в путь в одиночестве.

— Нашла из-за чего переживать! — воскликнул Турко, — Можно подумать, мы посреди Анфауглит* его оставили! Куда он денется? Вернется целый и невредимый!

— Вернется, вернется скоро, — полушепотом, подойдя к Мирионэль, заговорила Фириэль, — А пока поешьте с дороги. Я сейчас прикажу приготовить олененка, что вы привезли. Нафаршируем его гречневой крупой, черносливом и сушеной брусникой, травки и приправы положим, как ты любишь, — она улыбнулась золотоволосому Тьелкормо.

— Ты нас балуешь! — широко улыбнулся своей бабушке Турко.

— А Куруфинвэ разве не с вами? — спросила его Фириэль.

Атаринкэ, естественным образом, больше остальных внуков напоминал ей о болезненно любимом Феанаро.

— Он сразу к жене отправился, — хмурясь от досады, проговорил его брат, — А остальные где?

— Нельо и младшие скоро должны вернуться, — ответила Нэрданель, — Он их опять на рыбалку повел с утра. Хотя, что у нас в Туне можно поймать? Разве карася или другую мелочь…

— Знаю я его рыбалку, — засмеялся Турко, тряхнув тяжелой копной пышных золотых кудрей.

Когда вскоре возвратились остальные трое дядей Мирионэль, живших с ними, все вместе сели ужинать.

— Расскажи нам последние новости, девочка, — попросила Фириэль, подкладывая в тарелку Мирионэль очередной кусок жаркого.

— Ты ведь знаешь, что из Хекелмара два дня назад в Альквалонде прибыл корабль? — спросила ее правнучка.

— Корабль? — переспросила Нэрданель, — Нет, дитя, мы сидим здесь в полном неведении.

И тут Мирионэль пересказала женщинам Первого Дома все, что ей стало известно от Тиаро. Тот не прерывал ее, а лишь кивал головой в подтверждение слов Госпожи Зеленолесья.

В своем рассказе Мирионэль упустила лишь единственную деталь, касавшуюся непосредственно ее. Осведомитель Тиаро из Альквалонде сообщал, чтопри дворе Кириарана ходят слухи, будто сын Эльмо, что правил Новым Ласгаленом на Севере от Пелори, недоволен ею. Считая Мирионэль частью своей семьи, Владыка Орофер искренне недоумевал, почему она до сих пор оставалась жить в доме отца и бабушки, а не переселилась к нему и его супруге, в их дворец, что располагался посреди лесов Северного Амана, где расселился его народ и где он законно правил без малого три тысячи лет.

Об этом Мирионэль умолчала. Ей хотелось жить с отцом, дядями и бабушками, хотя она питала к Ороферу и Леди Нифрелас уважение и приязнь. Она часто думала о том, что как только Лис возвратится из Хекелмара, ей неизбежно придется перебраться в столицу Нового Ласгалена. Пока же, она предпочитала жизнь в оживленном центре столицы нолдор, к которым себя причисляла и общество семьи ее отца всем королевским титулам и почестям, что ожидали ее при дворе Владыки Зеленолесья.

Дойдя в своем повествовании о новоприбывших из никогда не виденного обеими женщинами Хекелмара до описания их личностей, Мирионэль особо остановилась на персоне Леди Галадриэль.

— Знаешь, она самая мудрая, самая красивая, ты бы видела ее! — восторженно говорила она.

Фириэль, до того момента не имевшая понятия о существовании упомянутой Леди, лишь качала головой.

— Это малышка Артанис? — уточнила Нэрданель.

— Малышка? — улыбалась Мирионэль, — Бабушка, она будет выше тебя на целую голову!

— Подумать только! — удивлялась Нэрданель, — Это та девочка, что ходила в мальчишеском платье и сражалась на мечах, стала такой изысканной леди? А впрочем, я предчувствовала, что судьба уготовит ей что-нибудь необыкновенное. В юных девах она была очень недурна собой и, к тому же, выделялась умом и талантом к стихосложению.

— О, бабушка! Ты непременно должна увидеть ее! Леди Артанис — одна из самых восхитительных дев, каких я когда-либо знала! — восторгалась своей бывшей опекуншей Мирионэль.

Не успела она закончить фразу, как дверь в столовую отворилась. На пороге стоял всклокоченный Морьо, вид у него был изможденный и усталый. Одежда на феанарионе была измята и надета с необычным даже для четвертого сына Феанаро небрежением.

Он в упор уставился на молниеносно вскочившую с места дочь. Взгляд Карнистиро был блуждающим и казался пустым. Было видно, что совсем недавно он пережил сильнейшее потрясение.

— Отец! Где ты был?! — бледнея от волнения, спросила Мирионэль.

— Гулял.

— Садись, крепыш мой, — Нэрданель подлетела к сыну, беря того под руку, чтобы усадить на его пустовавшем месте, — Надо поесть тебе и ложиться. Слава Единому, ты вернулся, цел и невредим.

Она внимательно осматривала Морьо, который, не говоря ни слова, почти упал на стул рядом с доедавшим оленье мясо старшим феанарионом и потянулся к блюду, на которой лежала нарезанная пластиками холодная телятина.

Фириэль тут же наполнила тарелку Карнистиро всем, что было на столе, и довольно наблюдала за тем, с какой жадностью внук поглощал ее содержимое.

Повисла неловкая пауза, нарушить которую решился Питьо:

— Ты зря беспокоилась, сестрица, — заговорил он, обращаясь к Мирионэль, — Наш ворчун вернулся к сроку и даже умудрился ничего себе не повредить.

Турко и Тельо засмеялись. Нельо, покосившись на молча жевавшего рядом Морьо, иронично улыбнулся. Женщинам было не до смеха.

— Ваш брат устал с дороги, — строго сказала Нэрданель, — Ему нужен покой.

Амбаруссар переглянулись. Неляфинвэ сказал:

— Мама, поверь, мы рады не меньше вашего, — он посмотрел на бабушку и Мирионэль, — его благополучному возвращению.

С этими словами он хлопнул Морьо по спине, от чего тот чуть не подавился бывшими у него во рту куском обжаренного на гриле кабачка.

Нэрвен была благодарна Олорину за то, что, вызвавшись сопроводить ее в обратный путь в Альквалонде, он был немногословен во время их путешествия.

— Я забрал тебя из дома, мне и возвратить тебя твоему отцу и родне, — смиренно сказал Митрандир, предлагая Артанис усесться в который уж раз на спину Торондора.

Владычице Лориэна не терпелось покинуть прообраз ее владений и поскорее оказаться в родном Альквалонде, в стенах собственных покоев, о которых она столько сотен лет мечтала, живя в Дориате и Лотлориэне.

Тепло попрощавшись с Элрондом и Эльвинг, она поцеловала в макушки полуросликов, затем крепко обняла дочь и с помощью Олорина взобралась на спину гордой птице.

Они взлетели. Полет не обещал быть долгим. Не обращая внимания на красоты Блаженных Земель, проплывавшие далеко внизу под ними, Нэрвен сидела задумчивая и все еще не могла окончательно оправиться от пережитого на озере Лорелин.

— Не скажешь, что тебя тревожит? Ты будто призрак из Мандоса увидела… — послышался за спиной голос Митрандира.

— Я лишь очень устала, — отвечала Леди Лориэна.

Истар не стал упорствовать в дальнейших расспросах и до самого Альквалонде летели молча.

Приземлились там, где для Торондора это было удобнее всего — на северной окраине города.

— Благодарю тебя, Митрандир, — сказала, прощаясь, Нэрвен, — я отправлюсь далее одна.

— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я проводил тебя до дворца? — Олорин стремился заглянуть ей в глаза.

В ответ она лишь кивнула и, прошептав «Прощай…» направилась прочь, в сторону городского центра, где высились купола беломраморного жилища Ольвэ.

Войдя с черного хода, что располагался во внутреннем дворе, в крыло дворца, принадлежавшее ее семье, Артанис замерла на несколько мгновений на пороге, осматриваясь. Бессчетное число раз она воскрешала в памяти эти коридоры, оконные проемы, лестничные пролеты, колонны, комнаты с легчайшими газовыми занавесями и тяжелыми портьерами на широких окнах. Бессчетное количество раз, в моменты наибольших трудностей и самых тяжелых испытаний, выпавших на ее долю в Землях Изгнанных, ей казалось, что она уже никогда не увидит их.

Теперь она стояла здесь. Снова полновластная хозяйка своих комнат, любимая дочь Арафинвэ и Эарвен, внучка Владыки тэлери, жемчужина Альквалонде и прекраснейшая из дев Амана. Все снова было как и тогда, почти восемь тысячелетий назад, в Эпоху Древ. Даже тревога и трепет ее остались прежними. Будто и не было всех этих лет, прожитых бок о бок с Серебряным Лордом синдар.

Отцу и матери было доложено о прибытии Нэрвен. Родители окружили долгожданную дочь вниманием и лаской. Вскоре подоспели и жившие во дворце братья Артанис. Нежный и печальный Айканаро ласкался к ней, Финдарато держался отстраненно, но было ясно — он рад ее возвращению не меньше остальных.

— Я всегда говорил — ты самая сильная из нас, малышка, — констатировал он.

— Ты встревожена чем-то, милая? — спросила мать после того, как Нэрвен рассказала о визите на Вершину Мира, а затем в Лориэн.

— Скажи, что у тебя на сердце, дитя, — вторил ей отец, — Ты всегда поверяла мне твои печали.

Артанис заставила себя вымученно улыбнуться.

— Нет, нет, отец, мама, я просто желаю отдохнуть после путешествия. Прошу вас передать деду, чтобы повременил с приготовлениями к празднику. Сейчас я хочу лишь набираться сил и увидеть Артаресто, Ангарато и их семьи.

— Понимаю, душа моя, — отвечал Арафинвэ.

— Я передам моему отцу твою просьбу, дитя, — поддержала его Эарвен, — Хочешь, я побуду с тобой в твоих комнатах?

— Тебе стоит лишь пожелать, — мягко улыбнулся отец, — и любое твое повеление будет выполнено. Чего бы тебе хотелось, жемчужина?

— Благодарю вас, — смущенно и растрогано произнесла Артанис, — Я так рада, что я снова здесь…

========== 16. Утренние гости ==========

Комментарий к 16. Утренние гости

Hissime (кв.) - Ноябрь

Ранним утром Нэрданель, имевшая обыкновение просыпаться раньше всех, опрятно оделась, спустилась на первый этаж, наскоро позавтракала терпким зеленым яблоком и отправилась проведать живших при доме домашних животных.

Все это время и до, и после возвращения ее сыновей из Чертогов Намо, они со свекровью жили в достатке, держа собственное хозяйство, конюшню, свои сад, огород и минимум прислуги, чтобы помогать двум женщинам управляться со всеми делами и следить за чистотой в большом доме. Кроме того, Фириэль ткала и вышивала одежды, равным которых не было во всем Тирионе. У нее заказывали вышивку на широких атласных кушаках и кафтанах с галунами даже самые высокородные квенди из ваниар, приезжая к ним в дом из Валмара.

Такая работа стоила дорого и платили ваниар драгоценными самоцветами, собранными на склонах Ойолоссэ. Что и позволяло поддерживать зажиточный уровень жизни. И все же богачами представителей Первого Дома назвать было нельзя. Они жили просто — ели простую пищу, одевались в добротную, но простую одежду, сохранив лишь старинные украшения, да по нескольку праздничных кафтанов, сшитых заботливой Фириэль для любимых внуков.

С возвращением сыновей мир словно окрасился в новые яркие цвета, и жизнь заиграла всем многообразием красок и их оттенков для дочери Махтана. А когда Морьо привел в их с Фириэль дом Мирионэль — долгожданную деву Первого Дома, внучку, красивую и ласковую, то радости Нэрданели не было предела.

Все сыновья Махтаниэль умели охотиться. Традиционно, более других в этом преуспевал живший с ними Тьелкормо, которому всегда помогал Атаринкэ, чей дом находился в одном квартале от родительского. С охоты братья привозили много добычи — уток, куропаток, оленей, детенышей диких вепрей, косуль и зайцев, которых Нэрданель и Фириэль с помощью служанок с удовольствием разделывали, тут же потчуя обладавших хорошим аппетитом феанарионов свежеприготовленной дичью и разнообразными закусками и гарнирами.

Эта тихая и бесхитростная жизнь квенди Первого Дома нарушалась время от времени досадными визитами чиновников от Нолдарана Нолофинвэ. Приходили они всегда по двум причинам. Первая заключалась в очередном выговоре в адрес Лорда Нельяфинвэ за какое уже по счету нарушение действовавшего повсеместно на территории Тириона и пригорода запрета на встречи с принцем Финдекано.

Нельо придумывал тысяча и одну хитроумную уловку, чтобы организовать свидание с любимым кузеном, нередко вовлекая в свои планы младших близнецов Амбаруссар, которым тоже делался выговор, в тех случаях, когда очередной план по вождению за нос королевской стражи срывался и кузенов заставали рядом друг с другом в каком-нибудь укромном уголке столицы или прилегавших к ней поселений и лесов.

Второй, и более неприятной причиной визитов посланников из дворца, являлись непрестанные попытки принудить четвертого сына Феанаро вернуться к жизни с его законной супругой — Илиссэ, дочерью главного казначея Нолдарана Финвэ, благородного Хиссимэ*, который не пожелал уйти в свое время в Исход. Этот достойный квендэ преспокойно служил сначала при дворе Нолофинвэ, затем его младшего брата и, по возвращении Нолмэ из Чертогов, рад был снова приветствовать его власть над собой.

Издавна Арквендэ Хиссимэ вел роскошный образ жизни, будучи одним из самых богатых жителей не только Тириона, но и всего Амана. Тягаться с ним в роскоши фасадов и внутреннего убранства многочисленных домов, красоте, числе и чистоте породы отборных лошадей и богатстве носимой им и членами его семьи одежды могли лишь владыки эльдар и несколько приближенных Ингвэ, живших в Валмаре.

Только лишь Махтаниэль возвратилась в дом из огорода, где нужно было проследить политы ли растения и собрать уже поспевшие овощи, чтобы отнести их на кухню, как в дверь главного входа громко постучали. Заслышав этот резкий стук, дочь Махтана поставила на пол ведро с собранными на грядках овощами и настороженно прислушалась. Стук повторился с возросшей настойчивостью.

Нэрданель поняла, что оказалась в прихожей одна, и сама отворила дверь, тут же пожелав ее захлопнуть. Но обутая в черный сапог дорогой выделанной кожи с золотой пряжкой нога успела просунуться в пространство между косяком и дверью.

Чуть не насильно вторгаясь в жилище дочери Махтана, незваный гость приветствовал ее, стараясь при этом как можно шире распахнуть дверь, в чем ему активно мешала хозяйка дома. Ранним и неожиданным гостем обитателей дома-крепости оказался обладатель расшитого блистающими драгоценными камнями яркого кафтана и увешанный ожерельями из редких самоцветов благородный Хиссимэ.

— Доброе утро, досточтимая Махтаниэль, — голос искажался от напряжения, преодолевая оказываемое ею сопротивление его приходу.

— Доброе, — сдаваясь и уступая его напору, ответила Нэрданель, сдвинув темно-рыжие брови, — Чем обязана столь раннему визиту, арквендэ?

— Ты, как всегда, сияешь ярче Анара, — выдавил из себя комплимент королевский казначей, осматривая сложнозаплетенные длинные рыжие косы дочери Махтана и потирая руки в сливочно-белых атласных перчатках, — Я пришел к тебе в дом этим утром, чтобы лично просить тебя внять здравому смыслу и перестать противиться нашим законам и обычаям, Махтаниэль.

— В чем же я противлюсь им, уважаемый Хиссимэ? — недоуменно разведя перепачканные влажной землей руки в стороны, проговорила Нэрданель.

— Ты прекрасно знаешь, — сказал с кривой усмешкой ее собеседник, оправляя густые русые волны блестящих волос на плечах, — ты прекрасно знаешь, о каком деле я собираюсь говорить с тобой. Хотя мне следовало бы говорить с твоим сыном…

— Мой сын отдыхает у себя в комнатах и тревожить его покой не позволено никому, — отрезала хозяйка дома, решительно шагнув вперед и сжав губы в струну, а ладони в кулаки.

— Полагаюсь на твой здравый смысл и мудрость, — улыбнулся примирительно Хиссимэ, — и прошу тебя повлиять на него. Кто как ни ты знает, что моя Илиссэ — законная супруга твоего сына Карнистиро, а обычай предписывает супругам жить вместе под одной крышей, — и он ехидно ухмыльнулся, прищурив на нее ореховые глаза.

— Это верно, — Нэрданель опустила взор, стараясь собраться с мыслями, — это верно, арквендэ, и все же я могу возразить, как не единожды делала это, когда с твоей просьбой ко мне приходили от Нолдарана. Твоя дочь отреклась от моего сына очень давно, когда он вместе с братьями захотел последовать за Феанаро в Форменоссэ, в ссылку. Она выгнала Карнистиро из их дома и упрекнула в том, что он совершил ужасные преступления, сказав, что не может продолжать быть его женой. Ты согласишься со мной, что после таких слов с ее стороны…

— Глупости, Нэль, — развязным тоном перебил ее Хиссимэ, — Что за глупости? Девочка просто расстроилась, что твой сын захотел покинуть ее, уехав на север. Она не заслужила такого обращения, — он нахмурился, сделав шаг ей навстречу.

Нэрданель смешалась и отступила на несколько шагов вглубь прихожей.

— Будь мой супруг среди живых, ты бы не позволял себе такого тона с госпожой Первого Дома! — зазвенел в ответ голос Нэрданели.

— Да кто ты такая?! Вдова святотатствовавшего изгнанника и безумца! — повысил голос Хиссимэ, угрожающе сжав кулаки.

— Мама, что там?! — послышался сразу же громогласный голос старшего феанариона из комнат верхнего этажа, — Опять пришли от Нолмэ с выговором?!

Не успела Махтаниэль сообразить, что ответить, как за ее спиной выросла, словно гора, широкоплечая, высоченная фигура главы Первого Дома, Лорда Нельяфинвэ.

Он сверкнул исподлобья своими серо-зелеными глазами на попятившегося назад арквендэ:

— Амбаруссар! Турко! Морьо! — крикнул старший феаноринг.

В ответ на его призыв по лестнице тут же застучали кованные каблуки и затопали кожаные подошвы сапог его братьев.

И вот уже все они стояли за спиной Нэрданели, возвышаясь над ней, словно высокие горные пики над зеленой лощиной.

— Досточтимый Хиссимэ, — начала набравшаяся уверенности Махтаниэль, — я выслушала твои слова, а теперь позволь мне сказать мои. Если твоя дочь желает вступить в мой дом на правах супруги Карнистиро, то пусть придет сюда и сама скажет ему об этом.

— Я понял тебя, Мудрая Нэрданель, — осторожно взявшись за ручку входной двери ответствовал Хиссимэ, — Не смею долее беспокоить тебя и твоих сыновей, — спешно кивнув им шестерым, стоявшим на пороге, он скрылся за дверью.

— Так не может продолжаться! — воскликнул старший феанарион, — Я сейчас же иду к Нолмэ! — и он запрокинул голову, хмурясь и шумно втягивая ноздрями воздух.

— Сынок, — забеспокоилась Нэрданель, — Тебе не нужно сердить дядю. Ты же знаешь, мы итак не в чести при дворе Нолдарана…

— Мама! — прервал ее Морьо, — Он должен положить этому конец! Какое он и его прихвостни имеют право указывать нам всем, как жить?! Я иду с тобой! — он сверкнул глазами на старшего брата.

— Нет, Морьо, прошу! — взмолилась Нэрданель, — Он поступает так, опираясь на законы и обычаи нашего народа, пойми…

— Никто не имеет права приходить сюда и оскорблять тебя и память об отце! — прогремел над всеми голос Нельо.

Он хищно обвел глазами присутствующих. В этот момент в прихожей появились Мирионэль и Фириэль, находившиеся все это время в саду.

— Я отправлюсь с вами! — тут же выкрикнула первая.

— Собирайтесь! — бросил им Руссандол и первым прошел в столовую, где слуги уже накрывали завтрак.

Разыскать майа Олорина не было для Элеммира сложной задачей. Он отправил своих квенди в Валмар, чтобы они сообщили правителю Ингвэ, что Нолдаран желает как можно скорее видеть у себя отсутствовавшего целую Эпоху майа из свиты Сулимо. Заодно с гонцами были переданы подарки для Индис Ясной, проживавшей во дворце брата на Ойолоссэ. Таким образом, Олорин стоял у главных ворот во дворец Тириона, чуть забрезжили далеко на востоке первые лучи Анара.

Нолдарана разбудили, и майа тут же был препровожден в его приемный покой, после чего Элеммиру ничего не оставалось, как со спокойным сердцем затворить за вошедшим к Владыке гостем двери.

Гораздо более трудновыполнимой задачей он видел ту часть поручения Нолофинвэ, которая касалась организации приезда к нему в качестве гостьи девы Артанис. Не доверяя слугам, Элеммир сам отправился сразу же после разговора с Владыкой нолдор в приморскую столицу Короля-морехода.

Будучи по происхождению синда, а значит, являясь ближайшим родичем тэлери, Элеммир мог относительно свободно въезжать в Альквалонде, въезд в который представителей нолдор регулировался подконтрольными Ольвэ войсками.

Добравшись в одиночку до огромного дворца, оруженосец Нолдарана направился к главному входу. Он был принят Кириараном и расспрошен о последних новостях Тириона, после чего объявил Ольвэ цель своего приезда.

Тот казался опечаленным, но все же сопроводил его на занимаемую его зятем половину дворца и оповестил о его приходе Лорда Арафинвэ, который, в свою очередь, нехотя приказал слугам пригласить Жемчужину Альквалонде пожаловать в гостиную.

О ее красе в Хекелмаре, где он был рожден, ходили легенды, поэтому Элеммир приготовился увидеть прекрасную, нежную деву, убранную в дорогие ткани и увешанную драгоценностями. Каково же было его удивление, когда резные, отделанные сусальным золотом, двери в гостиную распахнулись под напором энергичной руки и к ним пружинящей походкой зашел высокий статный воин, закованный в легкий мифриловый доспех и в полном боевом облачении.

Витязь слегка поклонился Ольвэ и Арафинвэ и снял шлем, из-под которого на плечи и спину воина полились, словно расплавленное золото, длинные локоны густых волнистых волос. Лицо его было прекрасно совершенной и гордой красотой. В чертах читались благородство, сильная воля и решимость.

Все утро Артанис и Айканаро упражнялись вместе со свитой на мечах, стрельбе из лука и тренировали меткость в метании кинжалов и тяжелых копий.

— Ты звал, отец? — спросил воин.

— Да, жемчужина моя, — улыбнулся финвион, — Этот арквендэ приехал к нам из Тириона с приветственным словом от Нолдарана. Ноломэ желает видеть тебя в своей столице как можно скорее, чтобы расспросить о новостях Земель Изгнанных и говорить о каком-то важном деле.

Нэрвен резанула взглядом по лицу и всей фигуре Элеммира и прищурилась.

— Приветствую вас в Альквалонде. Признаться, я удивлена тем, с какой скоростью весть о моем прибытии в Аман распространилась среди здешних квенди. Если вы утверждаете, что речь о важном деле и Нолдаран желает видеть меня сейчас, то я готова, — решительно проговорила она, — Отец, что-нибудь передать дяде от тебя?

— Передай ему мой привет и приглашение на торжества в честь твоего возвращения для него и всех его родичей! — напутствовал ее Ольвэ.

К этому напутствию присоединился и Арафинвэ. Так Артанис выехала с Элеммиром и небольшим отрядом воинов нолдор, ожидавших на въезде в город их возвращения, в направлении на запад, по проложенной согласно проекту Мастера Феанаро дороге, ведущей в Тирион на Туне.

Венценосной Деве было любопытно увидеть каким стал всегда окруженный ореолом недоступности и мистической загадочности главный город нолдор, а также она ломала голову над тем, что же такого важного может сказать ей дядя Нолмэ. Подталкиваемая любопытством, Нэрвен согласилась без колебаний на эту дальнюю поездку, готовясь рассказывать о судьбах Средиземья и отвечать на множество вопросов, среди которых могли оказаться и неудобные.

Ей даже подумалось, что дядя учинит ей что-то вроде допроса, однако же, это было нехарактерно для рассудительного, спокойного и разумного дяди Ноломэ.

Что-то он скажет ей при встрече? О чем спросит? Другого способа узнать все это, кроме как выяснить, явившись к нему лично, у Артанис не было.

========== 17. Секрет счастья ==========

— Это моя вечная боль, Олорин, — говорил Нолофинвэ пришедшему к нему ранним утром майа, — Есть ли здесь моя вина? Замысел Единого исказился благодаря Исходу. На долю наших воинов выпали суровые испытания, многие из жен не захотели последовать за своими мужьями, которых призвал в ряды своих отрядов Феанаро. Многие из тех дев, кто все же отправился вслед за отцами, братьями и супругами, остались навечно среди леденящей стужи Хелькараксэ. Когда мы добрались, перенеся все какие возможно лишения и мучения, до земель Эндоре, потеряв во льдах две трети наших женщин и многих детей, те из моих квенди, чьи семьи остались в Амане, благословляли Единого за такую судьбу. Поверь, я не оправдываю тех, кто нашел утешение в объятиях других нэри, я лишь пытаюсь понять причину этого поразившего наш народ недуга… И прошу тебя помочь мне. Ты много столетий прожил в Хекелмаре, ты знаешь ту землю лучше меня, ты мудр, твои знания и опыт — бесценные самоцветы в сокровищнице Сулимо. Кто как ни ты сможет направить меня и указать мне путь, который я должен избрать, чтобы избавиться от этой вражьей заразы. Что ты скажешь, Олорин?

— Я внимательно слушал твой рассказ, Владыка нолдор, — отвечал Олорин, — но чувствую, что есть и другая печаль, которую ты носишь в твоем сердце. Расскажи мне о ней, и я отвечу тебе на просьбу о помощи.

Нолдаран затравленно сверкнул на майа своими светло-серыми прозрачными глазами и метнулся прочь от стоявшего рядом с ним у высокого арочного окна его приемной Олорина, словно испугавшись слов истара.

— Я уже говорил тебе, Олорин, — начал он ломающимся от волнения голосом, — я уже говорил тебе, что начав делить ложе со своими сотоварищами, многие нашли в их объятиях утешение и… любовь. Если так можно назвать это чувство… Но у многих из этих воинов остались в Амане семьи. Здесь оставались их жены. И теперь, вернувшись в Валимар, эти воины не хотят возобновлять брачные узы, но желают продолжать жить так, как они делали это, находясь в Землях Изгнанников. Девы страдают, лишенные внимания мужей, и при этом, будучи навечно связаны с ними таинством брака… — тут Ноломэ сделал паузу.

Олорин кивнул, приглашая его продолжать повествование. Нолдаран глубоко вздохнул и страдальчески закатил глаза.

— Не первое столетие от меня требуют того, чтобы я просил Сулимо допустить расторжение священных уз брака — молвил полушепотом Нолмэ, прикрывая глаза и сглатывая болезненный ком, застрявший, казалось, у него посреди горла.

— Все, что ты поведал мне, я понял, — заговорил Олорин, — И позволь ответить тебе так, как я считаю наиболее верным. Три тысячелетия я прожил в Средиземье и успел за это время изучить народы, населяющие его. Твой народ, когда я приехал туда, был почти полностью уничтожен за предыдущие эпохи. Те из нолдор, кто еще продолжал находиться в Хекелмаре, жили в Имладрисе, городе-прообразе Тириона, которым правил твой потомок, внук Итарильдэ. Ты, верно, слышал об Эллерондэ, что лишь наполовину квендэ?

«Эллерондэ» — повторил про себя Нолдаран.

— Он приплыл вместе со мной и твоей племянницей, Артанис Нэрвен, на одном корабле три дня назад, — продолжал Олорин, — Могу заверить тебя, что Элронда, Лорда Имладриса, никогда за долгую историю его твердыни не тревожили проблемы, о которых ты говорил мне сейчас. Его квенди жили согласно замыслу Илуватара. Еще менее подобные проблемы занимали умы сумеречных квенди, чьи предки искони были хозяевами Белерианда, а затем и Средиземья. Их брачные союзы нерушимы, привязанность между супругами безгранична, а верность синдар своим избранницам вошла в легенды. То же самое я мог бы сказать и о квенди из тэлери и ваниар…

— Да, но ведь те никогда не покидали пределов Амана, как синдар не покидали до недавнего времени своих земель! — парировал Нолофинвэ.

— А еще не рядили своих женщин в доспехи, заставляя вставать в один строй с мужчинами, проводя столетия в бесконечной войне, и не смотрели на нисси как на рабочую прислугу, — продолжил Олорин, — Что же до возможности расторжения браков, то я обещаю переговорить об этом с Сулимо. Я подготовлю его своей речью, а затем он вызовет тебя в Круг Судеб и примет окончательное решение на Совете Стихий.

— Но расторжение брачных уз противно заветам Единого! — воскликнул Нолдаран, подавшись вперед.

— Это брачные союзы, где меж супругами нет любви, противны его заветам! — возразил Олорин, — Такие союзы лишь поощряют искажение!

— Эру! — подняв глаза к потолку и вцепившись побелевшими пальцами в спинку кресла, воззвал к небу Нолмэ.

Майа подошел к нему и дотронулся до плеча Нолдарана.

— Я помогу тебе, — сказал он тихо, доверительным тоном, — То, что можно исправить, мы исправим совместными усилиями. Все, кто пожелает расторгнуть брак, должны иметь возможность сделать это.

— Но чего тогда стоят клятвы в вечной любви и обещания прожить вместе Вечность, что произносят на свадьбе супруги?

— Они стоят того, чтобы найти ту единственную, перед которой их нужно произнести, — качая головой и проникновенно глядя своими лучистыми серыми глазами в глаза Нолдарана, отвечал Олорин.

Владыка нолдор побледнел и губы его неслышно прошептали что-то.

— Обратись к опыту и традициям синдар и тэлери, Нолдаран, — наставлял его на прощание майа, — Я пришлю к тебе вестника, после того, как мне удастся переговорить с Сулимо.

Когда дверь закрылась за Олорином, обессиленный Владыка нолдор упал в глубокое, обитое темно-синим бархатом, кресло.

Он еще не знал, что аудиенции на сегодня еще далеко не окончены. Утро незаметно подбиралось к своему завершению, а день к полудню. Дотянувшись в осанве до стоявшего за дверями в приемную прислужника, Нолмэ попросил принести ему завтрак. Элеммира во дворце не было. Некому было даже пожаловаться на утреннюю усталость.

В ожидании пока слуга принесет ему поднос с едой и питьем, Нолофинвэ прикрыл глаза, потирая лоб и переносицу. Перед мысленным взором Нолдарана промелькнула картина: он коленопреклоненный перед Сулимо и другими Валар в Круге Судеб униженно оправдывается, умоляя простить его за Лалвэн.

Внезапно его сосредоточенное погружение в собственные мысли было прервано криками и грохотом, доносившимися из открытого окна приемной. Встревоженный, Нолмэ подскочил с кресла. Подбежав к подоконнику, он перегнулся через окно, находившихся на довольно большой высоте личных покоев. Внизу были видны раскинувшийся перед дворцом огромный старый парк и главные ворота, перед которыми и разразилась ссора.

Острый взор Нолдарана поймал стоявших перед воротами троих квенди в сверкавших на солнце доспехах. Они, по всей вероятности, желали пройти на территорию дворца, в то время как стражи, которых собралось у ворот около дюжины, усиленно этому противились, преграждая посетителям путь с помощью длинных копий и выставив вперед поставленные наземь щиты.

Вошедшему к нему слуге Нолофинвэ дал поручение выяснить, кто были незваные гости, и с какой целью они хотели пройти на территорию его жилища.

Они с Элеммиром оказались в резиденции Нолофинвэ ближе к полудню. Но час был такой, что Нэрвен вполне могла рассчитывать, что во дворце, принадлежавшем когда-то ее деду Финвэ, ее накормят завтраком.

Оруженосец и личный помощник Нолдарана знал все ходы и выходы из дворца, а потому, чтобы избежать лишней огласки, сразу же направился вместе с Нэрвен к потайному входу, находившемуся ближе других к одной из самых высоких башен, что являлась местом непосредственного обитания Мудрого Финвэ.

Успевший за проведенные с ней в пути из Альквалонде в Тирион часы в немалой степени изучить характер Венценосной Девы, Элеммир сразу же, как они вошли внутрь дворцовых коридоров, приказал одному из слуг приготовить для них завтрак. Только после того, как Артанис насытилась свежеиспеченными сладостями и собранными для нее в саду фруктами, Элеммир пригласил ее проследовать за ним в приемную Владыки.

Первым в двери приемной вошел сам оруженосец Ноломэ, чтобы объявить своему господину о визите к нему ожидаемой им с нетерпением Леди.

Нэрвен вошла в дядину приемную и сразу же ее внимание привлекли доносившиеся из окна крики. Слуга метнулся к ставням, плотно запирая их, закрывая всяческий шум снаружи, затем подхватил стоявший на рабочем столе Владыки нолдор поднос с остатками завтрака и бесшумно удалился.

— Дядя Ноломэ, — Нэрвен приветственно улыбнулась и поклонилась.

Она искренне была рада увидеть родного брата своего отца, находиться сейчас в Тирионе было для нее и радостно, и волнительно, и отчего-то тревожно.

— Артанис, краса Альквалонде и Хекелмара, — улыбнулся, в свою очередь, Нолдаран, заговорив своим красивым бархатным голосом.

Все в нем было красиво. Высокий ростом, широкий в плечах, с которых на спину падали густые, тяжелые пряди темно-каштановых волос и ниспадала не менее тяжелая парчовая мантия насыщенного темно-синего цвета, тканная серебряными звездами. Глаза выразительные, усталые, светло-серые, в угольно-черной обводке ресниц. Стройный и статный — истинный нолдо, истинный сын Финвэ и Владыка Тириона.

— Я безмерно рад видеть тебя, с твоим возвращением свет Анара померк, солнце Валимара, — осматривая ее не без любопытства, говорил дядя.

Они обнялись.

— Благодарю, Мудрый Финвэ, — снова улыбнулась Аратнис, первая размыкая объятия, — Мой отец передаёт тебе приветственное слово и просит прибыть в Альквалонде на праздник, который Кириаран устраивает вскоре для наших родичей, — она решила не ждать расспросов, а сразу же исполнить просьбу отца и деда.

— В честь твоего возвращения, несравненная Нэрвен… — закончил за племянницу Нолдаран.

Та опустила взор.

— Передай мой привет Арьо и твоим родичам и поклон Кириарану. Я приду на твой праздник, Артанис и со мной придет моя семья, — он кивнул, — В этот раз мы не пропустим праздника в твою честь. Мне жаль, что мы столь долго не виделись, дитя, ведь ты так и не посетила нас в Хитлуме, хотя сколько раз обещала, что приедешь туда.

— Прости дядя, я виновна в том, что не смогла выполнить обещанного, — покаянно начала его племянница, — Поверь, посетить Хитлум — было и моим горячим желанием…

Она хотела сказать еще что-то, извиниться, оправдаться, удивляясь тому, что дядя Нолмэ вообще помнил то, что случилось настолько давно, что уже успело изгладиться из ее памяти.

— Не извиняйся, дитя, — прервал ее Нолофинвэ, — Я могу понять тебя. Любовь помешала тебе приехать на берега Митрим. Верно? — он чуть лукаво прищурился.

Глаза Нэрвен расширились от неожиданности услышанных ею слов.

— Отлично понимаю, как чувствуют себя молодые квенди, когда приходит пора любви… — продолжал, тем временем ее дядя, — Это время — самый прекрасный период нашей Вечности. Уверен, ты как никто другой согласишься со мной, Артанис, ведь о вашей любви с твоим супругом ходят легенды даже здесь, в Благословенных Землях…

— Неужели? — пролепетала потрясенная этим открытием Нэрвен.

— Да, — покачал головой Нолдаран, — да, свет Валимара, это так. Вот и я призвал тебя затем, чтобы одним из первых, по праву ближайшего родича, иметь возможность увидеть несравненную Нэрвен после долгой разлуки, и также для того, чтобы просить рассказать мне о твоей жизни в Землях Изгнанных и раскрыть секрет вечного супружеского счастья, который известен сумеречным квенди. Наш народ тоже умеет любить. Мы любим горячо и страстно, отдавая себя целиком, позволяя чувству поглотить наши разум и волю, но этого недостаточно для того, чтобы построить долговечное счастье… — голос его сделался печальным, а выражение лица задумчивым.

— Нолдаран, — растерянно отвечала Нэрвен, — если таково твоё желание, я с радостью поведаю о том, как я и мои родичи жили в Хекелмаре, вдали от казавшегося навсегда потерянным Амана, все эти бесчисленные годы. Но не проси рассказать то, что неизвестно мне самой.

— Неизвестно? — переспросил, отвлекаясь от своих мыслей, Ноломэ, — Но как это возможно?! Что ты хочешь сказать?! Ведь ты жила среди сумеречных квенди, ты видела и знаешь уклад их жизни, их обычаи и законы. Лучше тебя, чьё счастье на протяжении эпох является предметом зависти и восхищения, никто не сможет рассказать о том, как хранить его вечно!

Артанис смешалась. Что она должна ответить ему?

— Это оттого, что мое сердце никогда не познало того чувства, о котором ты говорил сейчас. Артанис Нэрвен за всю долгую жизнь не изведала вкуса любви, дядя, — с горечью произнесла Леди Лориэна, — И, видит Эру, уже смирилась с тем, что ей не суждено когда-либо изведать его. Мне нечего рассказать. Прошу простить меня, — с этими словами она поклонилась, резко развернулась и быстрыми шагами покинула приемную растерявшегося от таких слов племянницы Владыки нолдор.

— Артанис! — донеслось из-за двери, которую Нэрвен, выходя, прикрыла за собой, — Я не отпускал тебя!

Держась изо всех сил, чтобы окончательно не дать волю чувству жалости к себе, Нэрвен, в плену обуревавших ее противоречивых переживаний, мыслей и воспоминаний и раскаиваясь в том, что произнесла эти слова, а не привычно соврала про «неугасимый священный свет вечной любви», преодолела частым шагом пустой коридор, ведущий в просторную гостиную покоев Владыки, из которой был выход в основной широкий коридор дворца.

Желая поскорее покинуть чертоги дяди Нолмэ, Леди Лориэна рывком распахнула открывавшиеся внутрь тяжелые створки дверей в гостиную и замерла, забыв дышать, потому что чуть не налетела, столкнувшись с ним лоб в лоб, на стоявшего на пороге четвертого сына Феанаро.

Он был совсем такой же, каким она его помнила. Потрясенная узнаванием и ошеломленная неожиданностью встречи, Нэрвен, не веря своим глазам, скользила взором по черным прядям у висков, соболиным изогнутым бровям, ровной линии носа, красиво вырезанным, темно-бардовым тонким губам и коже выделяющихся скул, которую, как и его лоб и чуть заостренный подбородок, начинала заливать постепенно сгущающаяся малиновая краска.

Они так близко, его глаза, устремленные на нее — сине-серые, глубокие, темные. Его удивленный взгляд, в котором и сейчас присутствует что-то надменное, даже жестокое.

Могла ли она подумать, что вот так запросто встретит его, столкнувшись на пороге гостиной дорца деда Финвэ, спустя пропасть лет после всего, что случилось?

На миг молнией блеснула мысль, что и сейчас, как тогда, когда они встретились в кедровом лесу, он внезапно прильнёт ртом к её губам, а она, как и тогда, позволит ему это сделать. Мороз прошёл по коже.

— Здравствуй… — прошептала едва слышно Артанис.

Его имя — «Морьо…», она произнесла лишь в осанве, не решаясь тревожить им дворцовых стен.

========== 18. Гостья из Альквалонде ==========

Они вошли почти одновременно — слуга, возвестивший: «Прибыл Лорд Нельяфинвэ. Он желает говорить с вами. С ним Лорд Морифинвэ и Леди Мирионэль» и довольный Элеммир, возвратившийся из Альквалонде с высокой гостьей.

Услышав весть о приходе феанарионов, Нолофинвэ сразу же приосанился, загоняя сантименты в самые глубины души, оправил мантию, расшитый мелкими жемчужинами ворот туники и сдвинул брови.

Жившие в наполовину опальном положении сыновья Пламенного Духа всегда являлись причиной беспокойства, тревоги и досады. С ними необходимо было держаться строго, отстраненно и официально, как и подобает Нолдарану. И все же он считал неправильным совершенно лишить их возможности вести светскую жизнь и присутствовать на устраиваемых в Тирионе праздниках, поэтому никогда не отдавал подобных распоряжений. То же касалось и дворца Финвэ, перешедшего к нему по наследству, вместе с короной нолдор. Детям старшего сына Финвэ нельзя было запретить приходить в чертоги, где столько раз они были радушно и по-родственному приняты родным дедом.

Ноломэ не хотелось видеть Нельо. Особенно когда на память приходил недавний разговор со старшим сыном. Гордого и гневливого Морифинвэ он вообще никогда не привечал, всегда делая вид, что его не существует на свете.

Не задаваясь вопросом, что могло понадобиться главе Первого Дома в его дворце, Нолмэ решил, что сначала переговорит с интересовавшей его званой гостьей, а потом разберется с совершенно не интересными незваными.

— Элеммир, зови сюда мою гостью, Артанис, мы продолжим разговор наедине, — отдал распоряжение Нолдаран, — А тебя я прошу пригласить Нельяфинвэ и его родичей в мою гостиную. Пусть им принесут еды и питья. Скажи им, что я приму их после обеда.

Проводив Леди Алатариэль к Нолдарану, его герольд отправился к главным воротам, откуда слышались свист, топот копыт разгоряченных коней, на которых прибыли представители Первого Дома и крики.

— С каких пор нас не пускают в дом, принадлежавший нашему деду?! — кричал Морьо, — Ноломэ поплатится за свою гордыню!

— Дорогу! Это приказ! — в свою очередь выкрикнул старший феанарион.

— Нам не было разрешено пропустить вас! — кричал в ответ командир стражей.

— Немедленно дайте пройти! — бесился Карнистир, сжав руки в кулаки и ударяя по кованным воротам носком сапога, окованным мифрилом, — Ох, я собью спесь с этой коварной змеи!

— Отец, прошу! Если Нолдаран услышит… — попыталась усмирить его гнев Мирионэль.

— Пусть слушает! — перебил ее, сверкая глазами в негодовании, Нельо, — Я — глава Первого Дома и желаю говорить с ним, а не препираться с его прислугой!

— Доброе утро, арквенди! — стараясь перекричать его, приветствовал их Элеммир, подходивший к воротам, — Лорд Нельяфинвэ, Лорд Морифинвэ, Леди Мирионэль, — герольд Владыки нолдор почтительно поклонился гостям.

— Элеммир, приветствую! — отозвался Нельо.

Старший фанарион прекрасно помнил оруженосца своего дяди, который служил ему еще со времен, когда Ноломэ с детьми обосновался на берегах озера Митрим.

Тем временем, вооруженные стражи расступились перед слугой Нолдарана.

— Прошу вас следовать за мной и простить за ожидание, виной которому явилась моя нерасторопность, — и он жестом пригласил их пройти внутрь, в переделы парковой территории, — Нолдаран рад вашему приходу и просит чувствовать себя как дома в его жилище.

— Благодарю тебя, меллон, — сказал Нельо на синдарине.

Карнистир и Мирионэль молча следовали за Элеммиром и Нельо.

В гостиной личных покоев Владыки, куда их привели после того, как Майтимо объявил, что желает говорить с Нолдараном, было светло и уютно. Мягкие широкие диваны были к услугам гостей, усыпанные златоткаными подушками самых разнообразных форм и размеров.

Слуги поставили на невысокие столики закуски, воду и легкое молодое вино, уточнив, не нужно ли благородным квенди еще чего-либо. Все в дворцовых стенах казалось чужим и незнакомым, будто и не было никогда детства и ранней юности, когда они неделями жили у деда в доме, считаясь его полновластными хозяевами, маленькими наследниками короны и любимыми внуками Финвэ.

Элеммир просил их подождать. Нолдаран заканчивал какие-то свои дела и вот-вот должен был освободиться, чтобы принять их. Ожидание затянулось. Нельо, развалившись на подушках, пытался звать в осанве кузена Финьо, зная, что тот проживает с супругой, сыном и прочимиродичами в другом крыле дворца. На диване напротив дяди сидела задумчивая Мирионэль. В руках она бессознательно вертела оставшийся от съеденной ею черешни черенок с маленьким листиком на нем. Где-то раздавался мелодичный звон стекла, отдаленный гул от колес непрестанно двигавшихся по главному проспекту повозок и топот лошадиных копыт. За окном большой город жил своей повседневной, ни на миг не приостанавливавшей свое биение, жизнью.

Морьо не сиделось на месте. Он расхаживал, скрестив на груди руки, меря широкими шагами мраморные полированные плиты пола и вглядываясь в покрывавшие их прихотливые узоры мозаики из стекла и черного мрамора.

Наконец, измучившись казавшимся ему бесконечным и унизительным ожиданием, Морифинвэ резко остановился посреди комнаты:

— Сколько можно тут торчать?! Нельо, вставай! Мы сами придем к нему, если этот мудрец не желает поднять голову от своего пергамента!

— Подожди еще немного, Морьо, — отвечал старший брат.

— Не нужно сердиться на него, отец, ведь мы не знаем, чем он сейчас занят, — вмешалась Мирионэль.

Возразить ей у Карнистиро никогда толком не получалось, и он молча сел на край дивана, сцепив пальцы в замок и уставившись перед собой.

Прошло еще несколько долгих минут, в течении которых Морьо, хмуря лоб, размышлял о том, что он скажет зарвавшемуся дядюшке, какие упреки и обвинения открыто бросит ему в лицо и как будет отвечать на возможные выпады с его стороны.

Приходить во дворец Тириона вооруженными было запрещено, и, надев доспехи, представители Первого Дома не взяли с собой никакого оружия. Это обстоятельство также не способствовало спокойному ожиданию. Безоружным Морьо чувствовал себя не в своей тарелке.

Внезапно он сорвался с места и подбежал к дверям, ведущим в коридор, предшествующий приемной Нолдарана. Он уже собирался с силой толкнуть створки и решительно двинуться в одиночку по коридору, как перед самым его носом двери резко распахнулись и он замер на пороге, в единый миг растеряв весь запал злобы на заставлявшего их ждать себя дядю…

Прямо перед ним, совсем близко, почти касаясь его, стояла Нэрвен. Совершенно реальная — из плоти и крови. Растерянное и печальное лицо, чуть прищуренные глаза.

Ее глаза… Проникающий взгляд светло-синих глаз, подсвеченных изнутри теплым, желтым светом. Они смотрят в самую душу. Глаза Артанис видят его насквозь, читают в его мыслях.

Такая красивая, вся золотистая и такая…

Какая она была, Морьо уже не смог додумать, услышав в осанве произнесенное ею полушепотом свое имя.

Морьо напряженно сглотнул, не отрывая от нее взгляда, и уже открыл рот, собираясь что-то сказать, когда кто-то тронул Нэрвен за плечо, а на месте Карнистиро, оттолкнув брата, вдруг вырос громадой своего роста Майтимо. Глава Первого Дома тут же крепко схватил жемчужину Альквалонде за плечи и принялся трясти, крича ей в лицо восторженные приветствия:

— Малышка Нэрвен! Вырвите мне глаза! Это же наша маленькая Артанис! Эру Единый! — он прижал к себе ничего не соображавшую Нэрвен.

— Леди Галадриэль! Какое чудо! Вы здесь! — зазвенел рядом другой голос.

Нэрвен попыталась повернуться в железных тисках объятий Нельо.

— Мирионэль, дитя! — радостно воскликнула Нэрвен, благословляя небеса за то, что послали ей это счастье — видеть любимую воспитанницу живой и невредимой в стенах дворца ее прадеда, — Нельо, но как это возможно?!

— Мы тут по делу, но уже не важно! — восклицал глава Первого Дома, — А ты?! Давно ли ты приехала?! Посмотри на этого ворчуна — стоит себе в стороне, как не родной! — Нельо схватил брата за запястье и притянул к Артанис.

Тут ее обняла Мирионэль, которой Нэрвен, уже немного оправившаяся от потрясения, смогла ответить таким же крепким объятием, расплывшись в искренней и счастливой улыбке.

— Моя госпожа! Как же я счастлива! — дочь Морьо ласкалась к Артанис, — Встретить вас здесь, так скоро, так неожиданно… Отец, ну подойди же к нам!

— Ну, ты — неуклюжий грубиян, ведь сейчас только кричал на весь дворец, как ты задашь трепку Нолмэ, — хохотал Нельо, — А теперь набрал в рот воды! Обними же нашу золотую малышку!

Морьо раскрыл ей объятия, в то время как на лице его смертная бледность сменила ярко-пунцовые пятна. Даже вечно румяные щеки побледнели.

Нэрвен осторожно, словно стеклянного, слегка обняла его.

— Рад видеть тебя, — почувствовав тепло ее тела и слегка придя в себя, тихо произнес Морьо.

— Благодарю, я тоже рада, — отвечала Артанис, — Я рада видеть всех вас. Недавно я была в Валмаре и виделась с Кано…

Он кивнул, отпуская ее из объятий.

— А мы, подумать только, ничего не знали о твоем приезде в Тирион! — разочарованно воскликнул Нельо, — Ты — наша гостья на следующие дни! Мирионэль отведет тебя в наш дом, и ты сможешь жить у нас, сколько пожелаешь.

Нэрвен поблагодарила его и остальных.

— Какая же ты красавица! А я уже и забыл, как выглядит солнце Валимара! — не унимался Майтимо, — Она прекрасна, ведь правда, Морьо?!

От этих прославлявших ее возгласов Нэрвен почувствовала себя неловко, глядя на еще более смешавшегося Морьо, призываемого в свидетели для подтверждения ее красоты.

Нэрвен была одета в мужской дорожный камзол, просторные, удобные штаны и опоясана на нолдорский лад широким атласным поясом. На ногах у нее красовались покрытые дорожной пылью, доходившие почти до колена, сапоги с широкими голенищами.

Было решено, что Мирионэль сопроводит Леди Артанис в дом-крепость, а Нельо и Морьо останутся, чтобы говорить с венценосным дядюшкой.

Как только Майтимо отдал последнее распоряжение племяннице, относительно просьбы к Фириэль и своей матери приготовить в честь гостьи праздничный ужин, к которому они с Морьо надеялись поспеть, в остававшихся распахнутыми дверях показался прислужник Нолдарана, пригласивший лордов Первого Дома в приемную, служившую также и рабочим кабинетом.

Еще раз на прощание сжав руки Нэрвен в своих больших ладонях, глава Первого Дома, заверил ее в их скорой встрече уже этим вечером и направился в сторону указанной двери в глубине небольшого коридора.

Карнистиро кивнул дамам и последовал за старшим братом.

Дорòгой они с Мирионэль говорили обо всех недавних событиях, и пережитых ею по прибытии в Аман приключениях.

Воспитанница была несказанно рада узнать, что вместе с нею прибыл «Эльо» и теперь они с Келебриан будут жить у его матери, в Альквалонде.

Путь к дому феанарионов от дворца был относительно близким. Несколько центральных, оживленных кварталов отделяло жилище Финвэ от дома, когда-то принадлежавшего его старшему сыну. Почти всю дорогу можно было пройти по центральному проспекту, лишь в конце свернув в более узкие улочки, где было меньше праздно болтающихся квенди.

Уже на подъезде к их цели Нэрвен сама решилась заговорить с Мирионэль о том, что, должно быть, волновало бывшую воспитанницу в гораздо большей степени, недели приключения Артанис на Таникветиль и Ойолоссэ.

— А о самом главном, что осталось у тебя в Средиземье, ты боишься меня спрашивать?

Мирионэль закивала головой.

— Боюсь, госпожа моя, — в ее глазах читался неподдельный страх, — Я слишком многое пережила в тех землях. И мучения дядей и отца, коим я была свидетельницей, не изгладились еще окончательно из моей памяти. И я боюсь услышать, что Лис страдает и мучается сейчас. Совсем один…

— Мы поговорим о нем, когда ты сама попросишь об этом, — отвечала Леди Лориэна, — А сейчас я могу лишь сказать, что твой муж жив и правит своим лесом… — она помолчала, прислушиваясь к цоканью копыт их лошадей по вымощенной камнем улице.

— И он не один, дитя, — добавила Нэрвен, — Знай, что он не один.

— Что вы хотите сказать? — положив руку на грудь, в волнении спросила ее собеседница.

Артанис улыбнулась.

— Твой сын жив и вырос замечательным молодым квендэ, — сказала она, радуясь от мысли, что сообщает первой эту счастливую для Мирионэль весть.

Та закрыла ладонью рот, глаза ее широко распахнулись.

— Я знала, я знала всегда… — шептала она, — Он жив и совсем взрослый…

Нэрвен довольно кивнула и сжала в своей ее руку. Она была рада за Мирионэль и не меньше за самое себя, не зная толком, чему именно так радуется. Но внутри нее все ликовало.

Закатные лучи Анара освещали дома и брусчатку, отражаясь в стеклах высоких арочных окон. Воздух был теплым, тягучим и прозрачным.

Встретившая их на пороге Махтаниэль с ног до головы оглядела Артанис, приглашая ее войти и рассказать о новостях Покинутых Земель.

Фириэль, увидев дочь Арафинвэ, тут же подивилась ее красоте, сказав, что для такой прекрасной гостьи они с Нэрданелью должны постараться, приготовив самый вкуснейший ужин из самого лучшего, что найдется в их доме.

========== 19. Мой Финьо ==========

Разговор с Нолдараном у братьев выдался, как и ожидалось, тяжелым и малоприятным как для них самих, так и для их венценосного собеседника. Нолмэ слушал Нельо, сидя в глубоком кресле за своим рабочим столом. Ладони Владыки, сложенные на коленях, по мере того, как Майтимо говорил, сами собой сжимались в кулаки.

Взгляд его, поначалу устремленный на собеседников, постепенно опускался. Брови сомкнулись у переносицы, веки полузакрылись, укрывая светло-серые глаза густыми, длинными черными ресницами. Нолдаран, поджав губы, рассматривал мелкие царапины на своей дубовой столешнице.

— Итак, ты требуешь, чтобы я разрешил тебе встречаться с Финдекано? — устало спросил он, когда поток красноречия старшего сына Феанаро иссяк, — А ты не хочешь жить с законной супругой? — он поднял глаза на Морьо.

— Она не жена мне! — воскликнул тот, — Перед тем, как мы уехали в Форменоссэ, она сама сказала, что не может продолжать оставаться ею!

— Она — твоя жена перед Илуватаром и народом нолдор! — повысил голос до крика Нолофинвэ, который едва сдерживал себя, кипя от гнева, — Брачные узы, связавшие вас однажды, нерушимы. Вы оба дали клятву в вечной любви и вы не вправе нарушать ее. Я призываю вас обоих уважать наши законы и обычаи.

— Дядя, вы прекрасно понимаете, что это несправедливо! — вмешался Нельо.

— О какой справедливости ты говоришь? Над нами есть Высшие Силы Стихий, чтобы решать, что справедливо, а что нет. Это они помогали первым из нас устанавливать законы и обычаи. Твоя тяга к моему сыну, которого ты бесстыдно совратил, — на этом слове лицо Нолдарана исказилось от злобы и отвращения, — твоя тяга к Финьо — признак искаженного роа и такой же порочной, чуждой нашей природе, феа. Мой сын женат и старается вести добропорядочную жизнь, как и подобает принцу нолдор. Я повторяю свой запрет на твои встречи с ним и предупреждаю, что прикажу выдворить тебя за пределы Тириона, если ты не оставишь попыток преследовать его.

— Что?! — возопил Нельо, — Ты сошел с ума, Ноломэ! Финьо — мой!

— Это ты сошел с ума, когда начал творить с моим сыном то, что ты проделывал с ним, пока вы оба жили в Эндоре!

— Ты пожалеешь о своем упрямстве, сын Индис! — бросил ему в лицо Морьо.

— Еще слово и мои стражи вышвырнут вас за ворота, — холодным тоном сказал Нолофинвэ, поднимаясь из-за стола, — Уходите и помните, что вход в чертоги Владыки Тириона отныне для вас закрыт, — и он обвел стоящих перед ним братьев сощуренными глазами.

Пристальный, внимательно наблюдавший за ними и полный холодного презрения взгляд Нолмэ оба феанариона встретили, в свою очередь, запылав гневом.

— Пошли отсюда, Нельо, — прорычал, повернувшись спиной к Нолдарану, его брат, — Мы лишь зря потратили наше время, придя сюда.

Майтимо на прощание еще раз оглядел высокую, почти как и он сам, фигуру Нолофинвэ и молча вышел вслед за Карнистиром.

Домой они возвращались унылые и каждый был погружен в собственные переживания настолько, что не желал обмениваться с братом впечатлениями от аудиенции. Нужно было успокоиться, чтобы не слишком расстраивать домочадцев, что ожидали их возвращения.

Глава Первого Дома, ссутулившись, ехал на своём коне, позволяя животному самостоятельно выбирать наиболее удобный путь к дому-крепости.

Ему вспомнилась их с Финьо недавняя встреча и то, как они любили друг друга средь бела дня, забыв обо всем и всех.

Ещё вчера, сказав, что отправляется с младшими на рыбалку, он отправился в дом одного из своих друзей, где его уже дожидался предупрежденный близнецами заблаговременно и рано пришедший туда нетерпеливый кузен.

Они встретились, взглянули в глаза один другому, крепко обнялись, ни слова не говоря. Слова меж ними давно стали лишними.

Их страсть, болезненное и порой мучительное желание, вытеснившее любые слова, будто жила своей собственной, отдельной от жизни каждого из кузенов, жизнью.

Финдекано уже был раздет по пояс, уже приготовил широкое, мягкое ложе для них.

Сердце Майтимо щемяще и сладко зашлось при виде этих сливочного цвета простыней и лёгких покрывал из тонкого хлопка. Дыхание его участилось, а руки, благодарение Единому, у него их было теперь две, мелко затряслись, так хотелось им прикасаться к Финьо.

Нельо тогда медленно целовал кузена, оглаживал аккуратно, неспешно, нежную кожу основания шеи и затылка, гладил своими широкими ладонями спину. Не отрываясь от страстно жаждущих губ Финьо, покусывая их, он, сначала едва касаясь, а затем все увереннее, проводил вдоль спины, мимолетно оглаживая гладкую грудь и чуть покатые плечи. По мере продвижения руками все ниже, к желанной цели, Майтимо постепенно углублял их поцелуй, удерживая одной рукой голову Финьо у затылка, а другой оглаживая округлые, сильные мышцы ягодиц, сжимая их, разминая. От этих ласк чувственный и порядком истомившийся без него Финьо начал извиваться, подаваясь вперед, в желании коснуться уже набухшей плотью, скрытой под тканью штанов, паха кузена.

Свои черные, тяжелые косы с неизменными тонкими золотыми шнурками и лентами, принц забрал драгоценной, покрытой бриллиантами, заколкой чуть выше затылка. Позже, в пылу соития, эта заколка упала на простыни, а затем Нельо смахнул её рукой на пол.

Майтимо поспешно скинул с себя рубаху в которой был на голое тело, почти порвав ворот.

Их поцелуи и взаимные прикосновения были полны нежности и трепета. Они оторвались друг от друга на краткие мгновения, чтобы взаимно развязать пояса-тесемки и шнуровку штанов, и обменяться влюблёнными взглядами, поглощенные один другим. Майтимо оглаживал щеки Финьо, взял в ладони его юношеское лицо, наклонился, приблизил к себе и в который раз страстно целовал в такие притягательные и манящие губы.

Наконец, он высвободил его налившуюся плоть из штанов, нежно провел несколько раз рукой сверху вниз и обратно, лаская, и снова любуясь его совершенством. Финьо блаженно прикрыл глаза, склонив голову на грудь Майтимо, и чуть слышно застонал, приоткрыв нежные губы.

Легонько толкнув его на кровать, Нельо опустился перед Финьо на колени, освобождая того от одежд, оглаживая идеально гладкое тело, выцеловывая дорожки от изящной шеи, вниз, пересекая грудь, касаясь сосков, слегка сжимая их кончиками пальцев. Он особо останавливался на животе принца нолдор — сильном, с отчетливо видными брюшными мышцами. Майтимо обожал целовать его подолгу, так как знал, что эта ласка особенно нравится его любимому, приводя того в состояние близкое к экстазу. Но настоящий экстаз Финьо чувствовал, когда его мужская плоть полностью оказывалась поглощенной ртом ненасытного Нельо. Стоны принца нолдор становились все отчетливее, воодушевленный и возбужденный этой реакцией возлюбленного, Нельо продолжал. Он облизывал увлажнившуюся головку, самозабвенно целовал низ живота у основания древка, затем, перевернув того на живот, брал кузена за бедра и одним энергичным движением ставил того на четвереньки, принимаясь облизывать, совершая круговые движения, вокруг его отверстия, изредка проникая языком глубоко внутрь и чередуя эти проникновения с влажными касаниями-поцелуями мошонки, которую при этом слегка прикусывал.

Финьо млел и вздрагивал от ласк. Он стоял на четвереньках, прогнувшись в пояснице, полузакрыв закатившиеся от чувственного наслаждения глаза и мелко трясся от желания, предвкушая всем роа скорое проникновение в него внушительных размеров возбужденной плоти любимого.

— Ложись, — приказал низким, хриплым от вожделения голосом кузен.

— О-о-ох, — издал протяжный стон Финьо, тут же стараясь прикусить губу и комкая в кулаках покрывала.

Майтимо всегда входил в него, сопровождая это осторожное и неспешное движение страстным поцелуем в губы и многими ласками.

Иногда Финдекано успевал схватить в свои его правую руку и исступленно поцеловать множество раз, прерывая эти поцелуи стонами. Нельо почти сразу задал частый ритм своим движениям и Финьо лишь изредка громко ахал.

Когда же движения старшего феанариона стали лихорадочными, он тоже принялся громко стонать. Не желая, однако, окончить таким образом их соитие, Майтимо усилием воли заставил себя остановиться и, расцеловав кузена в губы и щеки, покинул любимое тело, поворачиваясь к нему спиной и становясь на четвереньки, низко опуская рыжеволосую голову, так что длинные волнистые пряди касались сливочного цвета простыней.

Тогда Финьо поднялся, устроился, стоя на коленях, сзади, обнажая любимого, стягивая окончательно ненужные штаны, и проник сначала пальцами внутрь любимого кузена. Вскоре тот уже чувствовал в себе его твердое древко, чувствовал, как при каждом своём движении принц задевал волшебную точку внутри — так мучительно сладко и до слез насладительно, что выдержать, казалось, невозможно. Его феа переворачивалась от острого переживания, а колени дожали. И все же Нельо не двигался, стараясь выдержать, чтобы до дна испытать даримое ему удовольствие, пока Финьо оглаживал его руки и плечи, склонившись над ним, долго и со страстью целовал спину феанариона, проводил руками по бёдрам и упругим ягодицам.

Самое острое наслаждение приходило к обоим, когда Финьо ложился на спину, бесстыдно раскинув стройные сильные ноги, принимая в очередной раз в себя изнывавшее мужское естество кузена, и позволяя Нельо двигаться так быстро, как он только мог, в погоне за экстазом.

— Ах-а-ах-ах, — Финьо стонал и безумным взглядом глядел прямо в серо-зеленые глаза Майтимо, лаская себя, действуя рукой проворно и жестко.

К этим стонам вскоре присоединились и хриплые стоны самого Нельо. Глаза Финдекано вновь закатились, дыхание на миг прервалось после истошного крика, который знаменовал приход разрядки. Нельо последовал за ним, проваливаясь в бездну острого наслаждения, коротко приглушенно вскрикивая, задыхаясь, затем наклонился к лежавшему с запрокинутой головой и тяжело дышавшему любимому, чтобы слизать, сцеловать с живота и груди белые капли и прильнуть с долгим, жадным поцелуем к точеной шее.

Майтимо вспоминал все это и надеялся, что вскоре сможет передать послание с просьбой о новой скорой встрече или, даже ранее того, получить от любимого кузена вести — несколько строк, где он сообщает, что отлично себя чувствует и кратко пишет о последних новостях своей семьи и событиях, происходивших во дворце.

Даже в такой ситуации, осуждаемый всеми, отдаленный от Финдекано, он старался не падать духом. Ведь чтобы ни происходило с ними сейчас, какие бы трудности они ни встречали на пути друг к другу, все это было незначительно и меркло в сравнении с тем, что пришлось им превозмочь в Эндоре.

Он тогда держался лишь благодаря мыслям о Финьо, а сейчас и подавно сможет все пережить и преодолеть. И пусть выдворение, пусть ссылка, пусть снова лишения и всеобщее осуждение, а все же его чернокосый Финьо не оставит его, будет рядом, вместе с ним, а это для главы Первого Дома было самым важным.

Ехавший рядом с ним Карнистиро думал, как ни странно, о том, как бы поскорее добраться до дома.

Для него мало что изменилось. Слова Нолдарана лишь означали подтверждение того, что и так продолжалось столетиями, а именно, попыток вынудить его зажить с Илиссэ в их обветшалом доме, в спешке приготовленном перед их свадьбой.

Этим вечером Морьо ждала у него дома Нэрвен. Что могло быть более необычным и странным, чем, зайдя на порог, обнаружить ее сидящей за их большим столом, в окружении Фириэль, матери и братьев?

Конечно, не такого исхода он втайне ожидал от этого разговора с дядей Нолмэ. Однако все закончилось вполне предсказуемо и закономерно. Все осталось по-старому. Морьо ехал по улице рядом с Нельо, и ему казалось, будто теперь что-то изменилось невозвратно в его жизни.

После того, как всеобщими усилиями были приготовлены все запланированные кушанья и вытащены из погреба все планировавшиеся к открыванию закуски, а слуги под руководством Махтаниэль начали готовить праздничный стол, Фириэль обратилась к Артанис с такими словами:

— Дитя, тебе переодеться надо к ужину. Тебя же чествуем, — она тепло улыбнулась, — У меня одно платье есть, как раз по тебе сшито. Пойдем со мной, примеришь мою работу, — и она жестом показала Нэрвен следовать за собой.

— Нет, нет, — пробовала возразить та, — Я останусь в своей одежде, госпожа. В переодевании нет никакой нужды, — она упрямо остановилась в дверном проеме.

— Леди Галадриэль, мы все переоденемся к ужину, — вмешалась Мирионэль, — Я прошу вас, не откажите Фириэль в одолжении. Вы знаете, что лучше нее нет в Амане мастерицы в рукоделие и шитье?

— Пойдем, дитя, не упрямься, — позвала снова Фириэль, — Примерь его только. А если тебе не понравится, так и быть, останешься в своем платье.

Помедлив еще немного, Артанис произнесла слова благодарности и последовала за ними в комнату для рукоделия, где Фириэль проводила за созданием своих прекрасных творений все время, пока не была занята домашней работой.

========== 20. Наряд Галадриэли ==========

Комментарий к 20. Наряд Галадриэли

Laica Lassё (кв.) - Зеленый Лист. Иначе говоря - Леголас.

Лорд Элронд, получив приглашение на скоро устраивавшийся во дворце Кириарана праздник по случаю возвращения Леди Галадриэль в родной край и лоно семьи, был, разумеется, рад принять его. Он полностью разделял воодушевление родственников Венценосной Девы, которых впервые увидел всего несколько дней назад, и желал вместе с Леди Эльвинг и Леди Келебриан присоединиться к торжеству.

— Кириаран приглашает представителей всех знатных семейств Амана и друзей несравненной Алатариэль, — сказал приехавший к их дому-башне посланник из дворца, передавая приглашение.

Эта фраза натолкнула бывшего Лорда Имладриса на размышления о том, что на празднике будет присутствовать и его знаменитый прапрадед — Владыка Элу, приходившийся старшим братом повелителю Альквалонде.

Элронду было любопытно увидеть Эльвэ Среброманта, бывшего, как и он сам, владыку эльдар Хекелмара, ныне проживавшего вместе с супругой в садах Йаванны. Это, должно быть, был некто высокомерный, отстраненный, холодный в обращении, как и прочие синдар, и не особенно любезный с окружающими. А ведь он приходится прадедом его матери, которую, впрочем, никогда не видел. Эльвинг и ее братьям было по пять лет, когда произошла трагедия в Менегроте, в результате которой Эльвэ пал жертвой своей неуемной гордыми и алчности, убитый гномами Ногрода. Они жили с родителями — принцем Диором и Леди Нимлот в Оссирианде и только после смерти Тингола переехали в Менегрот. «Чем для матери обернется эта неминуемая встреча?» — задавался вопросом эарендилион.

Бабушку Леди Эльвинг совсем не помнила. Зато он отчетливо помнил, как Леди Галадриэль говорила, что Арвен — вылитая Лютиэн Тинувиэль. Бедная его красивая и нежная Ундомиэль разделила и ее судьбу.

Было и еще кое-что, а точнее, кое-кто, кого предстояло с большой долей вероятности встретить в залах Кириарана на призванном объединить, собрав вместе для восславления воли Творца и возвращения Галадриэли, все дома благородных квенди, как те, что велись от Финвэ, так и те, чьими основателями были трое братьев — Эльвэ, Ольвэ и Эльмо. Речь шла о родне со стороны его отца, которая до того времени не проявляла никакого интереса к одинокой жизни Леди Эльвинг, хоть та и приходилась супругой Эарендила — последнего отпрыска Второго Дома. Хотя, если поразмыслить, последними его отпрысками по праву должны были считаться они с Эрьо, как сыновья превратившегося в яркую звезду на черном покрывале Варды морехода.

Его родная бабка, красавица Келебриндель, как писалось, больше похожая на ваниар, чем на нолдор, и ее супруг Туор из дома Хадора — смертный, которому было даровано бессмертие, жившие во дворце Тириона, его прадед — принц Турукано и его жена Эленве, и, наконец, еще один, наряду с Эльвэ, венценосный прапрадед — Нолдаран Нолофинвэ и его королева Леди Анайрэ. Все эти имена он до этого лишь читал в исторических хрониках нолдор, занимаясь квенья с приемным отцом. А ведь именно благодаря этим родичам он формально считался нолдо.

Надо сказать, в том, что касалось воспитания, манер, привычек, образования, боевых навыков и умения обращаться с различными видами оружия, Эллерондэ Эарендилион был образцовым представителем благородных квенди из нолдор. Его вырастили в лучших традициях Первого Дома и он сам всегда причислял себя к его представителям.

«Я — сын Канафинвэ Макалаурэ» — всегда думал он о себе.

Из братьев его дорогого приемного отца и воспитателя, он знал лишь Лорда Маэдроса, Майтимо. Остальных предстояло увидеть впервые. И он гадал, приедут ли они на праздник или что-либо помешает им? Как бы то ни было, а увидеть братьев отца ему предстояло, так или иначе. Ведь Лорд Макалаурэ с семьей обещал пожаловать к ним домой в скором времени и вместе отправиться в Тирион — проведать его братьев и матушку.

Он видел приемного отца на празднике Ингвэ всего несколько кратких мгновений, но и этого было ему достаточно, чтобы заметить, что моложавый Лорд Кано выглядел даже моложе, чем во времена их с Эрьо детства, когда он не отходил от их постелей, если им случалось заболеть, терпеливо обучал чтению и письму на квенья и синдаине, часами упражнялся с ними, совсем малышами, на деревянных палках, а затем на сабельных мечах с затупленными лезвиями. Лучшего отца они с Эрьо не могли и желать.

А все же, порой Элронд чувствовал себя самым причудливым и невообразимым созданием на всей Эа. Сколько родов и кланов переплелось в его родословной! Сколько семейств благодаря ему породнилось кровными узами!

Его девочка Келебриан успела освоиться немного в Белой Башне и помогала Леди Эльвинг во всех домашних делах. Сам он только здесь начал осваивать мореходное дело, к которому, как и Эрьо, имел талант, передавшийся от отца, и которого, однако, никогда не касался прежде, живя в Средиземье.

Выходя в море на небольшой лодке, принадлежащей его матери, Элронд забрасывал в темные воды починенную им рыбацкую сеть и подолгу ждал, когда в нее попадет добыча в виде камбалы или крупного тунца. Вблизи от его лодки нередко проплывали величественные лебединые корабли флота Кириарана и более мелкие промысловые суда, чьи экипажи занимались отловом рыбы.

Теперешнее занятие было по душе Элронду. Он чувствовал себя свободным посреди моря. Кроме того, такой род занятий, как никакой другой, способствовал сосредоточению и обеспечивал необходимое для погружения в собственные мысли одиночество.

Затерянный посреди темно-зеленого, как глаза его матери, океана, под палящим солнцем, Элронд Пэрэдель мог думать обо всем на свете и теперь никуда не спешил.

Вернувшиеся домой вместе от кого-то из многочисленных друзей Турко и Амбаруссар с порога и без объяснений были отправлены матерью за Атаринкэ. Появились они, ведя с собой брата, как раз к моменту, когда дамы завершили приготовления перед ужином и все, кроме Артанис, спустились в нижний этаж, где слуги сервировали праздничный стол.

Третий сын Феанаро даже присвистнул, ткнув в бок Куруфинвэ, когда увидел нарядно одетых женщин Первого Дома.

— Жаль, Тьелпе был в отлучке, а то пришел бы с нами и загляделся бы опять на нашу королеву Зеленолесья, — Турко тихонько засмеялся.

-Тс-с, — нахмурился Атаринкэ, успев мимолетно ухватить брата за пояс на тонкой талии, — нечего его сюда таскать, итак он по Мирионэль сохнет…

Он поклонился матери и бабушке. Фириэль тут же радостно протянула ему обе руки, которые Куруфинвэ взял в свои загрубевшие от работы в кузнице ладони, припав губами к тыльной стороне кистей нолдиэ.

— Любезная и прекрасная Фириэль, — он улыбался ей искренне, — Если бы я знал, что сегодня вечером мы празднуем в твою честь, то пришел бы с подарком.

— Мой ласковый мальчик, — млела от радости его бабка, — Видеть тебя — для меня самый ценный дар! Расскажи, как твои дела? Ты совсем нас забыл, не приходишь, — она всматривалась в его мужественные черты.

— Это не правда, — мягко возразил Атаринкэ, наклоняясь и подставляя темноволосую голову ласкам Вышивальщицы, — Ты же знаешь, что стоит тебе послать за мной и я тут же у твоих ног, — он с видимым удовольствием принимал поглаживания.

— Мама, что случилось? — спросили Тельо и Питьо.

— Неужто Нельо и Морьо вернулись с радостной вестью от Нолдарана? — спросит тут же Умбарто.

— О, было бы просто прекрасно! — поднял глаза к потолку мечтательный Амбарусса.

— Идите сюда, — раскрыла им объятия Нэрданель, питавшая к младшим особую слабость.

Те наклонились к матери, чуть не столкнувшись при этом лбами.

— А меня даже приласкать некому, — досадливо ухмыльнулся Турко, посматривая в сторону обласканного бабушкой Курво.

— Я знаю, кто мог бы, — отозвался тот, хитро щурясь, — Съездил бы Ириссэ проведывал, узнал, как она поживает…

— Ну, вот еще! — скривил красивые губы в потешной гримасе Туркафинвэ, — Лучше скажи, ты у нас на несколько дней думаешь задержаться или сегодня уедешь?

Куруфинвэ выпрямился по весь рост и пристально глянул на брата так, что у того мороз прошел по коже и сладкий спазм пронзил вдоль позвоночника.

— Оставайся хотя бы до завтра, мой хороший, — поддержала Турко его бабка, — Дела твои успеются, а здесь ты с родней.

Пятый сын Феанаро кивнул ей и уже хотел спросить, когда они отправятся к столу, как на лестнице показалась фигура переодевшейся, наконец, Артанис.

Тут же снова отворилась входная дверь и на порог ступили Нельо и Морьо.

Все взоры устремились на спускавшуюся и, в свою очередь, рассматривавшую собравшихся жемчужину Альквалонде. Она блестела и переливалась перламутром и многоцветным блеском самоцветов, усыпавших ее платье. Золотое и серебряное шитье редкой красоты покрывало кромку открытого ворота, высокий, широкий пояс, подчеркивавший изящество и стройность её высокой фигуры, и широкие верхние рукава, свободно ниспадавшие до пола. Многослойная газовая ткань, усыпанная мелкими блестками, поверх белейшего шелка создавала впечатление, будто перед ними сошедшая с Вершины Мира, чтобы воочию взглянуть на творения Елиного, Валиэ. В золотых волосах Леди Лориэна сияла диадема из белого золота, украшенная бриллиантами и жемчугом, а на ее лице было выражение нежной, почти детской радости, которое так запоминалось всем видевшим ее счастливой.

А то был момент, когда Нэрвен чувствовала себя по-настоящему счастливой. И это счастье, лившееся изнутри, передавалось ее внешнему облику. Ее красота и без того всегда была предметом восхищения, преклонения, любования, не прекращавшихся пересудов и даже зависти, а сейчас засияла в своем зените, словно из ее волос и одеяния лился в мир свет давно погибших Древ.

Нэрданель по праву хозяйки дома пригласила всех к накрытому столу, ломившемуся от приготовленных угощений.

У сыновей Пламенного Духа был отличный аппетит. Но в этот вечер они больше смотрели на Артанис, чем ели.

— Какая красивая! — хором восхитились, доверчиво улыбаясь, Тельо и Питьо.

— Да, да, — вторила им Мирионэль, — Очень красивая, как и всегда…

— Благодарю, — отозвалась на комплимент Нэрвен, — Это платье, любезно одолженное госпожой Фириэль, действительно прекрасно.

— Ты прекрасна, а не платье… — сощурил правый глаз Атаринкэ, кривя рот в ухмылке.

— Если оно тебе нравится, милая, то прошу, возьми его себе, — обрадовалась Фириэль.

Нэрвен снова попыталась возразить, но Вышивальщица наотрез отказалась принимать во внимание ее аргументы и считала, что платье она сшила для прекрасной Артанис и не для какой-либо другой девы.

— Ты надела его первой и я вижу, что оно твое. Возьми его в дар и носи, вспоминая о нас. Я сшила его, вложив в него мою любовь к единственному квендэ, что смог тронуть мое сердце, — улыбаясь прочувственно сказала Фириэль.

— Благодарю вас, — Нэрвен приложила руку к сердцу, — И приглашаю в Альквалонде, на праздник, что устраивает Кириаран для наших родичей! — возвестила счастливая Леди Золотого Леса.

— Праздник в твою честь, полагаю? — спросил Нельо, — И твой дед не воспротивится нашему приходу? Ты уверена? — на его усталом лице застыло беспокойство того, кто привык опасаться быть отвергнутым и изгнанным за совершенное в прошлом.

— Не беспокойся, вы — мои гости в Альквалонде! Я желаю положить конец всем недомолвкам и недоверию между нашими семьями. То, что случилось в прошлом, мы оставим прошлому, чтобы вместе смотреть открытым и полным надежды взором вперед, туда, где свет…

Глава Первого Дома кивнул и благодарил от имени всех их за приглашение от Кириарана.

Некоторое время все молча ели — такими аппетитными были внесенные слугами блюда с молочным поросенком, запеченным в печи до хрустящей корочки и нафаршированным рассыпчатой манной крупой и куриными ножками в сметанном соусе.

— Расскажи нам о новостях Эндоре, дитя, — нарушила молчание Фириэль.

— Да, мы слышали — ты вышла замуж там за какого-то синда, — присоединился к ней Курво, — Как он поживает? Почему отпустил тебя одну сюда? — его глаза озорно заблестели.

Морьо резанул ее быстрым взглядом серо-синих глаз, блеснувших красным.

Нэрвен почувствовала неудобство, однако, ответила спокойным тоном.

— Лорд Келеборн собирает оставшихся в Средиземье квенди, чтобы увезти всех их сюда. Для этого необходимо время и многие корабли. Он обещал, что прибудет сюда не позднее, чем через пять лет.

— Расскажите им о Лисе и нашем сыне! — воодушевилась от воспоминания об их разговоре, прежде чем войти в дом, Мирионэль.

Тут Леди Артанис пришлось долго говорить о Владыке Эрин-Гален и принце Леголасе, остававшихся еще по ту сторону океана и тут же ставших предметом всеобщего интереса.

— Внук! Эру Единый…! — восторгалась Нэрданель, — Подумать только! И уже совсем взрослый!

У дочери Махтана были внуки. Первым из них, еще в эпоху Древ, родился Тьелперинквар. Мирионэль стала ее второй внучкой, о существовании которой она не знала на протяжении долгого времени. Затем родились дети Макалаурэ и Амариэ, но те были еще совсем малышами.

Теперь выяснялось, что и она стала прабабушкой.

— Морьо! Морьо! — все как один, братья принялись, кто подталкивать его локтем в бок, кто хлопать по плечам. Атаринкэ же норовил взлохматить густые черные волосы брата, свободно лежавшие по плечам и спине.

За столом поднялся гвалт и свист.

— Лайка Лассэ*, — звучно произнесла, расплываясь в счастливой улыбке, Нэрданель, — Пути Илуватара воистину неисповедимы!

Госпожа Первого Дома никогда не могла бы подумать, что первого правнука она получит именно от гневливого и вечно обособленного одиночки Карнистиро.

Все долго обсуждали Леголаса, женщины просили подробнее описать его внешность, мужчины рассказать о его деяниях и все были согласны в том, что этот наполовину синда — самая прекрасная новость уходящего дня.

Ужин подошел к завершению за полночь.

— Ты же останешься у нас до завтра, милая? — спросила Фириэль, — Я уже и комнату тебе приготовила.

— Нет, госпожа, благодарю вас, но я не могу остаться! — решительно отозвалась Нэрвен, — Мне нужно вернуться домой.

— Но куда же ты поедешь ночью?! — спросила Нэрданель.

— Я привыкла к ночным поездкам, не беспокойтесь обо мне, прошу.

Снова все, разгоряченные выпитым в честь гостьи и внука Морьо вином, принялись возражать ей, прося остаться до завтрашнего утра.

Лишь Карнистиро сидел молча с рдеющими щеками, опустив задумчивый взор в содержимое тарелки.

Нэрвен внимательно смотрела на него, и Морьо чувствовал этот проникающий в душу взгляд.

Наконец, он тихо и глубоко вздохнул и отчетливо произнес, не поднимая взора:

— Я провожу тебя до врат в Альквалонде…

После краткой паузы, во время которой сердце Нэрвен, сделав особенно сильный удар, пропустило следующий, Курво заметил:

— Вот, наконец-то, первые слова от этого молчуна за вечер! Пусть едет с тобой, малышка, так нам всем будет спокойнее, — его лицо сделалось серьезным.

— Он прав! — вторил брату Турко, — Если Морьо поедет с тобой, мы все будем спокойны.

— Но кого мне опасаться? — проговорила заплетающимся языком побледневшая более обычного Нэрвен.

— Милая, я пойду готовить ваши вещи в дорогу. Карнистиро проводит тебя, — не принимающим возражений тоном сказала Нэрданель.

Артанис растерянно поднялась из-за стола. Внутри все дрожало какой-то тревожной дрожью.

Не переодеваясь обратно в дорожный кафтан, она накинула отороченный мехом чернобурки плащ прямо на платье. На ногах, скрытые под длинным в пол подолом роскошного наряда, у Нэрвен были дорожные сапоги.

Как во сне она прощалась с обитателями дома-крепости в сердце Тириона, пожимая руки и обнимая на прощание каждого.

Затем они вышли в темноту через черный ход во внутренний двор, где обоих уже дожидались приготовленные слугой лошади.

========== 21. Ночной разговор ==========

Комментарий к 21. Ночной разговор

Falmawё (кв.) - Вышедший из волн

Кожаный рюкзак с вещами Нэрвен, куда уже были уложены ее одежда и провизия в дорогу, был привязан к седлу белоснежного холеного скакуна — любимца деда Ольвэ, подаренного ей как раз перед поездкой с Элеммиром к Нолдарану.

Путаясь в подоле и шлейфе платья, нервничая и рискуя порвать драгоценный наряд, Нэрвен неуклюже взгромоздилась на спину Фалмавэ*. Ее провожатый, меж тем, уже успел оказаться на своем вороном огромных размеров коне у ворот, выходящих на улицу, пролегавшую за домом.

Слуга со светильником в руках затворил за ними массивные створки, пожелав прекрасной госпоже доброго пути, и Карнистиро направил своего коня вправо. Не знавшая города Нэрвен последовала за ним.

Поначалу они ехали размеренным шагом. Артанис разглядывала освещенные многими огнями, горевшими на крышах домов и в высоких арочных окнах, улицы столицы нолдор. Было довольно тепло несмотря на поздний час. Нэрвен глубоко вдыхала ночной воздух, наполняя им легкие. В воздухе Тириона пахло горящими факелами, цветущими кустами гортензии и вербены, торчавшими из-за причудливых витых изгородей, особой свежестью летней ночи и предвкушением чего-то небывалого, чего никогда не случалось с ней раньше. Изредка из аккуратных, красивых домиков, напоминавших жилища обитателей Имладриса, доносились запахи еды, оставшейся на кухне от недавно окончившегося ужина.

Ужинать в Тирионе садились поздно, а заканчивали трапезу уже с наступлением ночи.

Нэрвен набрала в грудь побольше воздуха и поравнялась с Морьо, чтобы заговорить. Он при приближении кузины лишь едва заметно повернул голову в ее сторону и тут же принялся смотреть перед собой, словно не Артанис ехала теперь рядом с ним, а порыв ветра слегка всколыхнул край его плаща или он зацепился за какой-нибудь куст.

— Здесь так красиво ночью. Город разросся, стал еще величественней… — обронила Артанис.

— А что там у вас, в Альквалонде? — прозвучал в ответ его голос.

— Все по-старому, — Нэрвен вздрогнула уже после того, как слова сорвались с ее губ.

Карнистиро приглушенно рассмеялся. Феанарион словно бы играл с кузиной в какую-то игру или смеялся над ней. Нэрвен сделалось неуютно. «Зачем вообще было ехать провожать меня?!» — возмутилась она мысленно.

Они, тем временем, подъезжали в западным вратам Тириона, через которые Артанис вступила в город утром предыдущего дня.

Поймав себя на том, что за ужином совсем не затронули тему визита Нельо и Морьо к Нолдарану, гостьей которого вчера стала и она, Нэрвен решила предпринять еще одну попытку.

— Удалось ли уладить дела с дядей Нолмэ? Надеюсь, все разрешилось.

Морьо вновь хмыкнул, и ей показалось, что рот его искривился в горькой надменнойусмешке.

— У нас все отлично прошло, — отвечал он, — А ты зачем приходила?

— Дядя сам призвал меня, — радуясь возможности разговориться, наконец, преодолев неловкость меж ними, отвечала Нэрвен, — Хотел повидать и расспросить о новостях Покинутых Земель.

В ответ Морьо кивнул и снова уставился вперед, молча направляя вороного вдоль по ведущему в Альквалонде тракту.

Тогда у Нэрвен в голове промелькнула странная мысль о том, что в момент, когда случаются самые важные и судьбоносные события в жизни, мы, как правило, не осознаем этого и проживаем их второпях, совершенно не задумываясь над смыслом и значением происходящего. Только много позже, пожиная плоды содеянного, мы понимаем, где оступились, постигая разумом уготовленный Единым путь и сознавая те мгновения жизни, когда могли изменить ее течение.

— Зачем ты поехал провожать меня? — спросила, не выдержав, Нэрвен.

Всем было прекрасно известно, что Артанис — искусный и сильный воин и способна постоять за себя не хуже любого мужчины. Кроме того, Аман был самым безопасным местом во всей Арде, где не было ни врагов, ни другого зла, что могло бы попытаться причинить Нэрвен вред.

— Хотелось прогуляться по степи, — спокойно ответил Морьо, криво улыбнувшись.

— Но мы же едем по дороге… — недоумевающее проговорила его кузина.

На что Морьо чуть придержал вороного, повернул к ней голову, пропуская вперед Фалмавэ, и вдруг схватил того за узду, сам метнувшись на вороном вправо от дороги, и тут же отпустил дезориентированное животное, изо всех сил огрев его по белевшему в темноте ночи крупу и отправив, таким образом, в ошалелый галоп прямо в просторы расстилавшейся по обе стороны от дороги бескрайней дикой степи.

— Ах! — вскрикнула слишком поздно спохватившаяся Нэрвен, пытаясь остановить коня.

Справа ее уже обгонял несшийся во весь опор Карнистиро.

Забыв все на свете, почувствовавшая себя уязвленной Артанис крепче сжала поводья, наклонилась вперед, пригибаясь к конской шее, и резко всадила пятки в бока Фалмавэ, подгоняя его криком.

Они летели, пресекая ночную степь, словно две молнии — черная и белая, разделяющие надвое своды Варды во время грозы. Забранные на затылке в хвост волосы Морьо вились вслед за ним черным змеем. За неуклонно нагонявшей его Нэрвен белой дымкой растворялся в воздухе, искрясь и блистая, шлейф нарядного платья.

Стремительно отдаляясь от нужного гостье из Альквалонде направления на запад, кузены, загоняя лошадей, врезались все глубже в степной простор Амана, тревожа копытами коней мирно спавших в высокой траве насекомых — жуков, стрекоз и мошек, а также полевых мышей, пичуг и ящериц, свивших гнезда у самой земли, на тонких стебельках травинок.

Быстрая езда, свист ветра в ушах, топот лошадиных копыт, ароматы степных трав, а также дух соперничества, витавший над их головами, действовали на Артанис опьяняюще, заставляя, не помня себя и не жалея подаренного ей дедом коня, лететь вперед в попытке нагнать остававшегося все время чуть впереди нее, скакавшего на своем вороном кузена.

Когда Нэрвен была близка к тому, чтобы в который раз за их краткое путешествие поравняться с Морьо, он внезапно остановил коня, натянув поводья, и тут же спрыгнул наземь, оказавшись по колено в степной траве.

Остановив пробежавшего далеко вперед Фалмавэ, Леди Лориэна развернула его и направила шагом обратно, туда, где Карнистиро уже снимал со спины вороного седло, бросив на землю приседельную сумку, черневшую в траве.

Нэрвен спешилась и подошла ближе, ведя коня под уздцы. Ее кузен оглаживал морду вороного и, вытащив из сумки яблоко, разрезал его на небольшие кусочки бывшим при нем охотничьим ножом и тут же скармливал их животному, нарочито не замечая ее приближения.

— Что ты делаешь? — спросила Артанис.

Она ощутила укол тревоги, начиная сознавать, что они находились Эру знает как далеко от ведущей в Альквалонде дороги, посреди бесконечно тянувшейся во всех направлениях степи.

— Ты знаешь, где мы? — не дожидаясь ответа на предыдущий вопрос, снова заговорила Нэрвен.

— Да, — кивнул кузен, наклоняясь и вытаскивая из сумки еще пару яблок, которые протянул ей.

Взяв яблоки, Нэрвен, безмолвно стоя посреди поля, следила за тем, как он, огладив вдоль шеи и слегка похлопав круп вороного, отпустил того бродить в компании Фалмавэ, с которого тоже снял седло, даже не спросив разрешения его хозяйки. Затем Морьо примял подошвами сапог траву на небольшом участке перед ними и, расстегнув застежку-фибулу у ворота плаща, расстелил его на земле. Проделав все это, Карнистиро вытащил из рюкзака, что был прикреплен к седлу Артанис ее кафтан и штаны, положил их поверх седел, которые установил рядом друг с другом на левом краю расстеленного на земле плаща.

— Укладывайся, — кивнув в сторону импровизированного ложа, скомандовал Морьо.

— Я не хочу здесь спать, — ответила Нэрвен, — Мне необходимо продолжить путь. Мой отец в тревоге.

— Он думает, что ты гостишь у Нолмэ, — криво усмехнувшись, проговорил ее собеседник и улегся на дальней от Нэрвен половине, оперевшись на седло, которое специально подложил себе под голову.

— Ложись, — он огладил казавшейся синевато-белой в ночном освещении рукой ткань своего плаща на остававшейся не занятой его половине, — Сегодня ты — наша гостья, а гостей надо привечать…

Он снова криво и горько улыбнулся.

— Зачем? — ошеломленно спросила Нэрвен, уставившись на не занятую половину покрывала.

Без объяснений, не глядя более на нее, Морьо улегся поудобнее, заложив руки за голову и устремив в небо заостренный подбородок, прищурился, вглядываясь вверх.

— Так удобнее смотреть на них, — наконец, пояснил он.

Леди Лориэна только в тот момент, услышав его слова, взглянула вверх, подняв голову. На недосягаемой высоте черно-синего купола Варды, раскинувшегося над ними, таинственно мерцали, подрагивая, сотни крупинок-бриллиантов. «Элени…» — подумала Нэрвен, ложась рядом с Морьо на покрывало, сняв с себя отороченный чернобуркой плащ и укрывшись им.

Артанис надкусила яблоко, протянув второе кузену. От лежавшего рядом Морьо пахло степной травой и ветром. У ветра есть свой свежайший запах, как и у скорости, и у тоски. Все чувства и эмоции имеют свой неповторимый аромат. От четвертого сына Феанаро пахло сладковато-горькими травами и свежестью ночного воздуха.

Он был так близко, что можно было почувствовать тепло его тела, ощутить его жар. И все же она понимала как никогда отчётливо — Морьо жил в своём мире, чуждом ей, таком бесконечно далеком, таком отличном своими законами от привычного Нэрвен мира собственных её мыслей и переживаний, что казалось, они были рождены в разных вселенных и лишь случайно оказались рядом, лежащими посреди дикого поля и разглядывающими далекие звезды.

Леди Лориэна привалилась затылком к седлу со сложенными поверх сидения штанами, и подняла взор к ясному ночному небосводу.

— Мы так давно не виделись… — задумчиво произнесла она.

Карнистир кивнул и тоже откусил большой кусок от своего яблока.

— Ты стала другой…

— Мне уже не сто двадцать три года, как в последний раз, когда мы говорили.

— Сейчас ты выглядишь даже лучше, чем тогда, — он повернул голову, прикрыл глаза и принюхался, вдыхая аромат волос лежавшей рядом Артанис.

— Спасибо, — обрадовано отозвалась Нэрвен, добавив, — Я столько времени не скакала так бешено на лошади, что успела забыть, как это — быстрая езда.

Было странно видеть его таким спокойным, умиротворенным и расслабленным. Кожа лица кузена казалась бледной, нежный румянец едва тронул скулы. Он лежал рядом и Нэрвен могла видеть, как ветерок играет с прядями темных волос, как плавно вздымается и опускается переплетение из многих ожерелий распластавшееся на груди Морьо своими многочисленными подвесками, цепочками и бусинами.

Опираясь на локоть правой руки, Карнистиро стал медленно приподниматься, поворачиваясь к лежавшей справа от него Артанис. Вот он совсем близко. Его лицо над ее лицом. Глаза Морьо сверкнули красноватым пламенем, но он тут же прикрыл их густыми ресницами, наклоняясь все ниже к лицу кузины и потянувшись левой рукой к ее щеке.

— А это тоже забыла? — звучит в темноте его хрипловатый голос.

«Что он делает?!» — раздался в ответ встревоженный крик в мыслях Нэрвен, и тут же ее ладонь уперлась в грудь Морифинвэ, ощущая, как дрогнули подвески и перекатываются самоцветные бусины.

«Не делай этого…»

«Почему?»

«Унат, я не могу нарушать его…»

«А я могу…» — и он впился в ее рот, раскрывая его, проникая языком внутрь и вдруг неожиданно прикусив нижнюю губу Нэрвен.

И оба замерли, сосредоточившись на вкусе поцелуя — вкусе свежего, ещё не до конца поспевшего, зеленого яблока.

От нехватки воздуха, вскоре Нэрвен ощутила головокружение и попыталась сначала мягко, а потом все более настойчиво, отстраниться от Морьо.

— Я должна ехать домой, — прошептала она.

— Ясно, — с досадой процедил кузен и откинулся на импровизированную подушку из седла.

Выдержав паузу, выждав еще несколько мгновений, Нэрвен нехотя поднялась с земли, озираясь по сторонам в поисках белого силуэта Фальмвэ.

Когда конь был вновь оседлан, а рюкзак снова был прикреплен ремнями к седлу, Нэрвен накинула на плечи плащ и приподняла подол своего платья, которое уже не первый раз за эту ночь вспоминала недобрым словом — настолько неудобным оно было для верховой езды.

— Не нужно провожать меня, — сказала она затягивавшему седельные ремни кузену.

— Я провожу тебя до врат в город, — упрямо повторил он сказанную за столом фразу.

Леди Лориена решила не вступать с ним в пререкания. Она не знала, где именно они находились, и как из этой точки острова можно было достичь приморской столицы тэлери.

Чтобы срезать часть пути, Морьо решил повести кузину напрямик и уже почти в самом конце пути, когда до ворот в город останется каких-нибудь пара лиг, свернуть опять на мощеную дорогу.

Большую часть пути до самых врат в Альквалонде они ехали молча. Морьо чуть впереди, печальная Нэрвен с поникшей головой за ним.

Никому не хотелось вновь заводить беседу и каждый из двоих размышлял о чем-то. Нэрвен размышляла о том, как причудлива и непостижима порой судьба и о том, что теперь обоим, как когда-то давным давно, в Эпоху Древ, придется начинать все с начала.

Карнистиро с завистью подумал о супруге кузины, Лорде Келеборне, а затем его мысли обратились к самой Нэрвен. Точнее, не мысли, а желания. Артанис была даже лучше, свежее и прекраснее, чем в его воображении и воспоминаниях и он, стараясь подавить раздражение, думал о том, что все между ними снова сойдет на нет благодаря принятым в прошлом решениям и сделанным тысячелетия назад выборам.

Прощаясь уже на рассвете у городских стен, в первых ярко-оранжевых лучах Анара, жемчужина Альквалонде сочла нужным снова повторить приглашение для представителей Первого Дома на посвящённый её возвращению праздник.

Морьо формально кивнул, ответил «Благодарю» и добавил:

— И спасибо, что заботилась о йельдэ.

— Не благодари меня, — отвечала Леди Артанис, — Ты просил, и я была счастлива, что могла познакомиться с ней и быть ей полезной. Даже если бы ты не просил… Когда Кано ее привез, мне было достаточно взглянуть в лицо Мирионэль, чтобы понять, кто она.

Кузен опустил ресницы. Краска мгновенно бросилась ему в лицо. В тот момент Нэрвен подумала, что он тоже изменился. Четвертый сын Феанаро стал спокойнее и за последние восемь тысячелетий повзрослел не столько физически, поскольку внешний облик его остался прежним, сколько духовно. Его феа не была более переполнена не находившей выхода свирепой злобой, а во взгляде читалась усталость.

«Мы увидимся на празднике»

«Я приду…»

«До встречи и доброй дороги!»

========== 22. Владыка Воздуха ==========

Отправляясь на аудиенцию к Манвэ, темой которой должен был сделаться как никогда остро вставший вопрос разрешения разводов среди эльдар, майа Олорин думал, прежде всего, о себе самом. Радеть за душевное благополучие тех, кто желал расторгнуть священные узы брака его заставляла мысль, что таким образом, добившись от Владыки Арды такого разрешения или хотя бы формального признания возможных будущих разводов, он открывает им с Леди Галадриэль дорогу к будущему совместному счастью.

Сейчас, по возвращении домой, он не считал более необходимым скрывать от самого себя, ни от предмета своего внимания, охвативших его нежных чувств. Олорин был влюблен в Леди Артанис.

Он уже не помнил, как давно это чувство дало свои первые ростки в его благородной феа, настолько оно укоренилось в ней, пронизав насквозь своими ветвями и покрыв благоухавшими соцветиями.

Как и многие майар из свиты Манвэ Сулимо, юный Олорин в Эпоху Древ редко покидал склоны горной гряды Ойолоссэ, постоянно проживая в Валмаре. Ему нравилось заботиться о пернатых слугах Владыки Воздуха. Вместе с Эонвэ он нередко посещал самые недоступные горные вершины, где располагались их гнезда, чтобы проведать, наблюдая за птенцами, принося необходимое им мясо и развлекая рассказами о придворных новостях.

Среди приближенных Манвэ этот высокий среброволосый и статный красавец пользовался репутацией непревзойденного мастера убеждения, мудрого собеседника, знатока орлиной натуры, умеющего читать в душах Перворожденных.

Все крылатые создания, от самого маленького серого мотылька и до самых гордых и величественных птиц Арды, тянулись к приветливому, излучавшему дружелюбие и доброту Олорину, готовые в любой момент помочь ему, оказать услугу и быть полезными в любом задуманном им деле.

Дочь Лорда Арафинвэ он увидел впервые на празднике в Тирионе в день чествования всех Валар. Олорин прибыл туда в компании нескольких приятелей из ваниар и был похож на одного из молодых ваниарских дворян манерами и яркой, роскошной одеждой.

Артанис смиренно стояла в серебристо-сером скромном платье в углу огромной залы, задумчивая, печальная, предоставляя другим девам веселиться и танцевать с молодыми квенди, пока она предавалась меланхолии. Она казалась еще совсем подростком, высокая, худощавая, еще не сложившаяся ни телом, ни духом, будущая жемчужина Альквалонде показалась ему тогда милее и прекраснее всех прочих дев. Разумом и ученостью юная Нэрвен уже в ту пору превосходила всех самых мудрых мужей из приближенных Нолдарана Финвэ, равняясь в этом с теми из ваниар, кто был допущен в святая святых мира Арды, живя, как и майар, при Сулимо и его супруге.

Ученость и мудрость Артанис, а также ее выдающиеся способности к стихосложению и постижению сокрытого смысла слов в сочетании с остро развитым даром предвидения делали из нее божество, равного которому не было во всей Эа в глазах Олорина. Он преклонялся перед ней и почитал за счастье быть удостоенным взгляда или мимолетного прикосновения гордой и недоступной златокудрой девы.

Когда Манвэ предложил ему принять участие в разработанном им совместно с Ауле и Йаванной проекте предоставления помощи народам Земель Изгнанных в борьбе с сошедшим с ума бунтовщиком Артано Аулендилом, майа Олорин согласился не раздумывая. Он был счастлив помогать как Перворожденным, так и Вторым Детям Эру, а также всем созданиям света, кто нуждался в его помощи.

Своей миссией он видел наставление на путь добра всех, кого еще возможно было направить на дорогу света. А кроме того, он знал, что там, в Средиземье, жила она — Венценосная Дева…

Леди Галадриэль была мудра, сильна, независима, никогда в открытую не просила ничьей помощи, а сама помогала всем, кому считала нужным оказывать поддержку. Она с благородным супругом из синдар правила небольшим уделом на юго-востоке Золотого Леса.

Они встретились. Он держался с благоговейным почтением. Нэрвен питала к нему уважение, признавала его мудрость и силу, видела в нем единомышленника, советовалась как с равным себе союзником в борьбе со злом, помогала и поддерживала в минуты слабости, когда его доблесть приводила его на край гибели, но не более.

В обличье старого и немощного истара Митрандира Олорин не имел шансов на взаимность со стороны самой прекрасной и могущественной Леди Средиземья, каковой успела стать так полюбившаяся ему когда-то нескладная девочка-подросток.

Отчаянно сражаясь, не жалея себя, всегда вставая на защиту более слабых, заслоняя их от смерти, направляя верным словом, открывая им истину и помогая в их борьбе, Олорин, о чьих подвигах королю Валмара рассказывал сам Манвэ, которому приносили в клювах вести из Хекелмара верные орлы, успел заслужить прозвище «Владыки Воздуха» еще задолго до возвращения в Аман.

А по возвращении, снова став собой, Олорин надеялся, что сможет пробудить если не своими деяниями, то пригожей внешностью, ответное любовное чувство в сердце несравненной Артанис Нэрвен. Но, как выяснялось, надеялся тщетно — Леди Лориэна была холодна и неприступна как Таникветиль.

Так не могло продолжаться вечно, думал Олорин. Он, в отличие от многих, кого Галадриэль смогла обмануть своим вечно довольным видом, прекрасно знал, что она никогда не питала любви к Лорду Келеборну и что единственной удерживающей ее рядом с ним силой является нерушимый унат — закон верности супругу, который Леди Золотого Леса не способна была преступить.

Олорин летел на верном Торондоре на встречу к Владыке Арды и думал о том, что сделает все от него зависящее, чтобы добиться разрешения на расторжение уз брака для тех, кто пожелает его расторгнуть.

Если Артанис сможет освободиться от тяготивших ее брачных обязательств, то тогда он сможет открыто ухаживать за ней, добиваться ее благосклонности и любви, а впоследствии просить ее руки. Необходимо было действовать!

Что же касалось другого животрепещущего вопроса, затронутого Нолдараном в ходе их беседы, то Олорин не собирался упоминать о нем перед Сулимо. Его Владыка и Господин Всея Арды был натурой чуткой, импульсивной и впечатлительной. Разговоры на малоприятные и откровенно скандальные темы, вроде мужеложства в рядах армии Нолдарана и среди его придворных могли бы не на шутку взбудоражить его и без того излишне живое воображение, подорвав сами основы мироздания для его Владыки.

Возвращаться домой Морьо не хотелось. Он задумчиво брел в сторону моря вдоль городской стены, ведя под уздцы вороного. Если бы кто-нибудь увидел Морифинвэ со стороны, наблюдающему за ним вид четвертого сына Феанаро мог показаться задумчивым. Он медленно шел, полуприкрыв веки, склонив набок голову, не замечая ничего вокруг, а лишь прислушиваясь к доносившемуся в отдалении плеску утренних волн и чувствуя на коже лица солнечное тепло, от которого ярче обычного загорались щеки.

Впрочем, щеки Карнистиро горели не только от падавшего на них яркого света. Его задумчивость была лишь внешним впечатлением. Мыслей в голове Морьо, против обыкновения, не было никаких. Там было только одно слово-образ, лишь одно изображение, единственная оставшаяся идея — Нэрвен. Она то ярко блистала гранями бриллиантов и блесток, то переливалась перламутром жемчуга, то туманилась, укрываемая завесой из легчайших газовых тканей, то вновь прояснялась, сверкая мифрилом доспехов и золотыми волнами волос.

Нэрвен подарила ему нечто, что невозможно было выразить словами, но лишь ощутить. Небывалое ощущение покоя и радости от ее присутствия переполнило его сразу же, как он увидел Артанис спускающейся с лестницы в их доме-крепости. У него перехватило дыхание. Морьо молчал весь вечер, стараясь не расплескать ни капли своего восторга.

Услышав, что она не собирается оставаться на ночь, он сказал сам себе, что не может лишиться этого удивительного ощущения так скоро. Ему необходимо было, чтобы Нэрвен оставалась рядом с ним хотя бы в течение еще нескольких часов.

Они ехали в ночной тишине. Нэрвен была так близко. Только он и она существовали в те часы, и сердце его трепетало от безотчетной радости, вызываемой ее присутствием. Раздражение и досада, которые он испытал после ее отказа, а также зависть к тому синда, которому выпало счастье обладать ею, испарились без следа после того, как она сказала, что они увидятся на празднике в ее честь.

Так кузина давала понять, что он — желанный гость, что она будет ждать его… Унат — главное препятствие для них, а не ее нежелание. Она ответила на его поцелуй, как тогда, в кедровом лесу… Это значит — она вспомнила его и все, что случилось между ними…

Думая об Артанис, Морьо часто ловил себя на том, что закованная в доспехи, с мечами у пояса, или одетая в мужское дорожное платье, кузина казалась ему совершенно неотразимой. Муж-Дева представала сильным и прекрасным воином, по доблести и мощи равным ему самому. Такой Морьо хотел ее. Ему хотелось обладать этим дивным воином, как женщиной. Уж не подхватил ли он, как многие другие, повальную «болезнь» воинов нолдор? — спрашивал он себя. Когда Артанис появилась в роскошном блистающем наряде, словно само воплощение женственности, Карнистиро ощутил восторг в смеси с подобием трепета. Кузина была слишком хороша и недосягаема. Было страшно лишний раз взглянуть на нее, до того прекрасной она виделась.

Незаметно для себя, Морьо оказался на берегу моря. Здесь высокие стены, опоясывавшие город с суши, уступали место пустынному пляжу с мелким, сыплющимся под ногами светло-молочным песком, казавшимся ярко-желтым в рассветных лучах.

Оглядевшись по сторонам, Карнистиро не заметил вокруг никаких дозорных, ни сухопутных патрулей тэлери, лишь далеко на горизонте чернел силуэт маленькой рыбацкой лодки, да в нескольких сотнях шагов, уже внутри городской черты, высилась высокая белая башня, стоящая у самого моря, чей покрытый водорослями фундамент омывали волны.

Вороной, оказавшись на океанском берегу, оживился, задергал мордой и негромко заржал, прося отпустить его побегать по берегу, подымая кучу искрящихся брызг.

— Доброе утро! Прогуливаетесь здесь один? — раздался из-за его спины свежий женский голос, говоривший на синдарине.

Морьо обернулся. Перед ним стояла, приветливо улыбаясь, словно соткавшаяся из воздуха и казавшаяся невесомой из-за молочно-белых одежд из легкой сатиновой ткани, среброволосая синдэ. Волнистые серебряные волосы спускались по плечам почти до колен девы. Ростом она была лишь чуть ниже его, а красотой и статью могла сравниться только с одной знаемой им ниссэ — Артанис Нэрвен.

Леди Лориэна вошла в гостиную отцовской половины дворца легкой походкой, потому что дорожные сапоги она оставила на конюшне, как и прочие бывшие при ней вещи. Налегке, босая, Артанис поднялась в испокон века занимаемые ее семьей комнаты резиденции деда Ольвэ.

— Эру! Артанис! — Арафинвэ сидел за небольшим столом и что-то писал, когда она вошла, — Я думал, ты останешься ночевать у Нолмэ, моя жемчужина…

— Здравствуй, отец. Я предпочла уехать раньше… — задумчиво произнесла она.

— Ты не завтракала? Когда ты вернулась? — забеспокоился финвион, поднимаясь из-за стола, чтобы заключить ее в объятия.

— Отец, благодарю, но я не голодна… — попробовала отказаться от утренней трапезы Нэрвен, — Я только что приехала.

— Ты провела в седле всю ночь! — воскликнул Благородный Финвэ, — Дочь моя, но этот наряд…. — отец потрясенно осматривал ее с головы до ног, — Откуда он?

— Это подарок, — устало и блаженно улыбнулась Артанис.

Обескураженный Арафинвэ замер посреди приемной, в то время как его дочь отправилась к себе в комнаты, куда попросила принести завтрак.

Она с аппетитом съела все, что ей принесли служанки, и с удовольствием наблюдала с балкона находившихся на большой высоте покоев за тем, как солнечные лучи играют рябью на темно-синих волнах далеко в океане, раскинувшемся перед ней.

Из ее окон как на ладони был виден залив и оживленный порт, и Нэрвен нравилось наблюдать за судами, сновавшими туда-сюда в бухте Альквалонде.

Дед Ольвэ не пожалел бы ничего, чтобы воздать должное и воспеть деяния ставшей легендарной внучки.

Однако все приготовления, совершавшиеся в городе и дворце, и вся суета вокруг ее имени и деяний совершенно не интересовали Леди Золотого Леса.

Артанис думала о прошедших вечере в доме-крепости Первого Дома и ночи, проведенной наедине с ним. Морьо изменился и, в то же время, остался таким, каким она его запомнила. Нэрвен с ним одним чувствовала и вела себя словно юная несмышленая девица, теряя непостижимым образом всю свою тысячелетнюю мудрость, воспетую менестрелями Средиземья гордую неприступность, а главное, какое бы то ни было спокойствие. Она волновалась и трепетала, страшилась и ожидала, мучилась невысказанным и обрекала себя на молчание.

Давным-давно, так давно, что даже Исиль и Анар не помнят тех дней, она на мгновение почувствовала страсть к четвертому сыну дяди Феанаро. Только его неукротимая в своем бешеном исступлении натура пробудила в ней это неизвестное и опасное чувство.

Увещевания Финдарато, собственные страхи, здравый смысл и в еще большей степени слепая вера в будущую судьбу, открытую ей, благодаря дару предвидения, заставили ее отказаться от этого чувства, задушить и усыпить его в себе. Это далось Нэрвен не без усилий и слез. Но когда ей показалось, что она справилась, ей стало легче.

Смерть Древ и деда Финвэ, Исход, предательство дяди Феанаро, Хэлькараксе, путешествие в Менегрот и, наконец, предложение от одного из самых знатных арквенди Лестанорэ — Лорда Келеборна, все это она переживала словно скованная чарами сна, или, скорее, какого-то гипнотического самовнушения.

Златокудрая дева была спокойна, сильна духом, молчалива и серьезна. С ходом времени многое изменилось. Она столетиями не получала никаких вестей о жизни прибывших многим раньше ее и родичей в Эндоре братьев феанарионов и, если быть честной, никогда не искала случая, чтобы что-то о них разузнать, считая их навсегда заклеймившими себя невинной кровью, предательством и бесчестьем.

Неожиданное появление Кано, вежливого и когда-то ласкового менестреля, в прошлом Маглора Певца, все изменило. Оно заставило ее вспомнить все, что произошло между ней и Морьо. Строки его письма, принесенного вторым сыном Феанаро, до сих пор стояли перед ее мысленным взором. Испытанное ею потрясение многократно усилилось появлением Мирионэль.

У него дочь и он просит ее, единственную душу, которой недоверчивый одиночка Морьо, как оказалось, доверял до такой степени, чтобы вверить свою самую дорогую драгоценность, заботиться о ней, принять под свою опеку. Внутри у давно свыкшейся с укладом жизни синдар Леди Галадриэль забурлила та четверть крови, что она унаследовала от Финвэ.

Заботясь о Мирионэль, как о родной дочери, Нэрвен не переставала думать о нем. Драгоценная была живым напоминанием о Морьо. В ее чертах Леди Лориэна каждый день могла видеть его, казалось, навсегда забытые серо-синие глаза, прямой нос, острый подбородок, румянец выдающихся скул и отчаянный надлом соболиных бровей.

Родившийся в Лориэне Леголас после трагической гибели его матери стал ее отрадой. В первые годы его жизни, привязанная в нему Галадриэль часто посылала отряд охраны во владения Владыки Темнолесья, чтобы в его сопровождении юного принца отвезли к ней. Леголас всегда охотно приезжал в Лориэн и подолгу оставался там под присмотром Леди Золотого Леса и ее нисси.

И вот она встретила их всех семерых. Они счастливы тем, что есть друг у друга. Представители Первого Дома показались ей сплоченными и, как и раньше, гордыми своей к нему принадлежностью. Но не это являлось сейчас самым важным для Нэрвен, а то, что случилось этой ночью.

Он не забыл ее. Морьо все помнил. В этом Нэрвен была уверена. А еще в том, что они скоро увидятся на готовящемся празднике.

========== 23. Новые знакомства ==========

Сегодня морская рыбалка обещала выдаться особенно удачной. День предстоял жаркий и солнечный. Еще перед рассветом Элронд покинул их с Келебриан спальню, устроенную на верхней террасе белой башни Эльвинг, чтобы отправиться на ставший каждодневным рыбачий промысел.

Пока он находился далеко в море, его мать с помощью единственной служанки и Леди Келебриан готовила обед, прибирала их дом и занималась другими домашними делами. После обеда обе леди ходили в город, чтобы посетить тамошний рынок и лавки суконщиков, а также, чтобы услышать свежие новости, которыми жил Альквалонде.

Лорд Имладриса захватил с собой приготовленный супругой еще с вечера завтрак, завернутый в широкие листья водорослей, и бесшумно вышел наружу, направившись к лежавшей на песке маленькой лодке.

Он успел отплыть от берега на довольно большое расстояние, энергично работая веслом, когда заметил, мимолетно оглянувшись, прогуливавшуюся вдалеке, вдоль линии волн, высокую и казавшуюся хрупкой, фигуру Серебряной Королевы, одетую в легкие белые одежды, подаренные его матерью, и оттого особенно выделявшуюся на фоне ярко-желтого песка.

Улыбнувшись сам себе при мысли о его дорогой девочке, Лорд Элронд начал разворачивать сеть, готовясь погрузить ее в темно-синие, серебрящиеся на солнце волны, окружавшие его лодку. Келебриан была довольна той жизнью, которую он мог предложить ей здесь, в Амане. Она с готовностью занималась домашней работой, стремясь насколько это было в ее силах, облегчить заботы и труды Леди Эльвинг. Жемчужина Лориэна шила и вышивала, гуляла по городским улицам, разговаривала с торговцами, училась готовить еду из морепродуктов и разбираться в сортах рыбы и прочих даров моря, которые в обилии можно было добыть в глубинах окружавшего с четырех сторон Валимар океана.

Теперь Элронд мог смело сказать, что Келебриан возвратилась к жизни, не смотря ни на что. Этот факт делал Лорда Имладриса вдвойне счастливым еще и потому, что в окончательном выздоровлении супруги была и некоторая доля его заслуги.

Несколько раз она жаловалась им с матерью, что ей не хватает общения, для эарендилиона эта потребность супруги в новых знакомствах являлась без сомнения еще одним добрым знаком.

Закинув сеть, Элронд снова бросил взгляд в сторону берега, чтобы лишний раз полюбоваться грациозным силуэтом в белых одеждах. Зоркому взору Лорда Имладриса предстала следующая картина: его девочка стояла напротив высокого, широкоплечего мужчины в темно-сером дорожном одеянии и легком доспехе, державшим за узду огромных размеров вороного коня. Было заметно, что они разговаривают.

«Чужак!» — сердце тревожно подпрыгнуло в груди Элронда. Он привстал, чтобы лучше разглядеть происходившее на берегу. С того злосчастного дня, когда стало известно о нападении орочьей шайки на отряд, под охраной которого Келебриан возвращалась из Лориэна и пленении его супруги, Лорд Элронд не переносил присутствия не знакомых ему личностей в непосредственной близости от его девочки.

Говоривший с Келебриан эльда, по всему видно, был воином, не принадлежащим ни к охране Кириарана, ни к патрулировавшим границы города отрядам тэлери. Темноволосый, высокий, одетый в темно-серое с обилием блестевших в ярком свете Анара металлических украшений на одежде и сопровождаемый боевым конем, он напоминал Элронду воинов из его собственной свиты.

Видя, что Келебриан оперлась о предложенную ей руку и так, в сопровождении чужака, направилась в сторону башни Эльвинг, Лорд Элронд чуть не опрокинул лодку, безотчетно подавшись вперед и лишившись дара речи, чтобы попытаться окликнуть супругу.

«Немедленно возвращаться!» — застучало кровью в висках. В плену паники, Элронд почти выпустил из рук сеть, которую спешно, рывками, вытягивал теперь из воды, не заботясь более о том, чтобы не порвать ее.

Довольная Эльвинг отправила служанку убирать в комнате сына и его прекрасной супруги, а сама отправилась на кухню, чтобы приготовить завтрак для них с Келебриан. Она уже подумывала о том, чтобы взять в дом еще одну девушку-помощницу, которая бы составляла компанию ее невестке и помогала ей справляться с хозяйством.

С приездом Элронда жизнь Леди Эльвинг переменилась. В ней не было больше места представлявшейся вечной тоске и неизвестности. Она больше не ждала никого. Эарендила Высшие Силы сделали яркой звездой на куполе Элберет, а ее второго сына те же Стихии сделали смертным, и дух его отправился по путям неведомым тем, чей удел — Вечность.

Как и повелось с недавнего времени, ее сын поднялся и покинул дом прежде чем рассвело, отправившись рыбачить. Невестка также проснулась рано и, едва одевшись, выбежала за дверь, чтобы наслаждаться первыми лучами солнца, прогуливаясь по морскому берегу.

Сама Леди Эльвинг тоже вставала с зарей. Забот у нее всегда хватало, а еще нужно было находить время, чтобы заниматься шитьем одежд.

Находясь на кухне, в первом этаже башни, Эльвинг услышала отрывистый гулкий стук в дверь. Зная, что служанка прибирала ее спальню в верхнем этаже, она вытащила из печи готовые к употреблению в пищу сладкие булочки с ягодной начинкой — результат вчерашнего похода на рынок, и направилась через маленькую приемную к двери.

— Леди Эльвинг! — за дверью оказалась улыбающаяся Келебриан, — Я привела к вам гостя! Знакомьтесь!

Эльвинг окаменела, уставившись на высокого незнакомца, стоявшего в дверях за успевшей переступить порог Келебриан, и своими широкими плечами заслонившего проникавший снаружи через дверной проем дневной свет.

— Знакомьтесь! — звенел голос синдэ, — Это благородный лорд из Тириона! Он прогуливался вдоль берега, и оказал нам любезность, приняв мое приглашение разделить с нами завтрак!

Ее свекровь пошатнулась, схватившись за дверной косяк и не спуская глаз со стоявшего за спиной невестки благородного лорда.

— Лорд Карнистир, — продолжала, тем временем, церемонию представления простодушная жемчужина Лориэна, — Это Леди Эльвинг Дориатская! — она снова радостно улыбнулась.

Прежде чем Карнистиро переступил порог башни, Леди Эльвинг, лишившись чувств, стала падать прямо на каменные плиты пола.

— Олорин, я рад нашей скорой встрече! — приветствовал его Манвэ.

— Благодарю, Владыка.

— Пожалуйста, не нужно церемоний, — белозубо улыбнулся Король Арды.

Со стороны они казались ровесниками: оба юные с дышащей свежестью кожей, серебряными волосами и блестящими серо-голубыми глазами.

Олорин слегка поклонился.

— Расскажи мне, что у тебя за дело? О чем ты хотел говорить? — участливо спросил его Сулимо, жестом приглашая майа сесть в удобное, но холодное, кресло из заиндевелого льда, покрытого подобием подушки из рассыпчатого снега.

Им уже принесли порцию согревающего мируворэ, хотя ни Владыка Воздуха, ни его верный слуга не нуждались в этом его свойстве, так как могли по желанию не чувствовать холода.

— Я говорил недавно с Владыкой нолдор, — сделав глоток, отвечал Олорин, — и он уполномочил меня от его имени просить вас созвать Круг Судеб.

Выразительные глаза Манвэ округлились, иней пылью осыпался с длинных черных ресниц от неожиданного взмаха.

— Круг Судеб? Но мы же совсем недавно созывали его, чтобы чествовать твое возвращение… — удивленно проговорил Сулимо.

— Как ни прискорбно, но дело, о котором с вами и другими Стихиями хочет говорить Нолдаран, не может долее откладываться, и речь на сей раз пойдет не о чьем-либо чествовании… — смиренно, но твердо ответствовал майа, склонив голову.

— О чем ты? — насторожился Манвэ.

— Нолдаран просит вас рассмотреть возможность допущения расторжения брачных уз среди эльдар, — сказал Олорин.

Хоть Нолдаран ни о чем таком и не просил Манвэ, а все же майа счел нужным сформулировать именно таким образом просьбу Ноломэ, дабы облегчить своему Владыке понимание этого животрепещущего для многих нолдор вопроса.

-Ох, Отец мой, — замотал поникшей головой Манвэ, — дай мне сил это вынести! … Говори, Олорин, — попросил Владыка Арды изменившимся голосом.

— Я лишь передам вам то, о чем говорил мне Нолдаран, — бесстрастно заговорил майа.

Он долго и обстоятельно рассказывал о проблеме Исхода, о том, что не все браки эльдар заключались, как и должно, по взаимной любви, что нередко между супругами впоследствии рождалось отчуждение. Истар также упомянул, что благодаря столетиям и тысячелетиям разлуки мужья перестали признавать жен и наоборот — остававшиеся в Валиноре жены ушедших в Исход воинов уже не чувствовали себя их супругами. В довершение своей проникновенной речи Олорин счел нужным упомянуть «статут Финвэ» — единственный прецедент, когда Валар официально разрешили расторжение брачных уз между их признанным любимцем — Нолдараном и Мириэль Сериндэ.

— Основываясь на данном примере и считая расторгнутым брак Финвэ и Мириэль, — говорил Олорин, — можно считать, что у первого Нолдарана лишь одна законная супруга — Индис Ясная, а Мириэль Вышивальщица должна быть признана свободной и вправе связать себя вновь брачными узами с другим эльда, если того пожелает.

— Не все так просто, — медленно произнес Манвэ, — Ты прав, говоря, что брак Финвэ и Мириэль был мной расторгнут по взаимному согласию обоих, но случилось это лишь потому, что Мириэль не хотела оставаться в мире живых. Сейчас, когда она уже несколько столетий живет в Тирионе под именем Фириэль, потому что желание жить к ней вернулось, а вместе с ним возобновились и вечные узы, скрепившие их с Финвэ союз, я не могу более считать их брак расторгнутым.

— Но почему?! — силился понять его логику Олорин.

— Потому что оба, и Мириэль — Фириэль, и Финвэ, любят друг друга. Таким образом, получается, что если Намо выпустит из чертогов Финвэ, то у него будет сразу две супруги — Фириэль и Индис.

— Владыка! — потеряв терпение от этой путаницы с женами, воскликнул Олорин, — Почему бы просто не разрешить разводы?! Оставим в стороне вопрос о статуте Финвэ. Подумайте, ведь если супруги не влюблены друг в друга и при этом ни один из них не желает умирать, но лишь хочет освободиться сам и освободить другого от тяжести ненужных оков брака…

— Олорин! — перебил его Манвэ, — Мне известно больше, чем ты думаешь, а возможно, даже больше, чем тебе… — загадочно произнес он.

В этот миг верный слуга Сулимо подумал, что Господин всея Арды каким-то образом прочел в его сердце и помыслах любовь к Артанис и желание стать ее супругом.

— Мой Владыка… Я могу объяснить, — прошептал майа.

— Да, Олорин, мне известно все! — покачал головой Сулимо, поджав губы.

— Откуда?

— Орлы… — выдохнул Манвэ.

«Предатель Торондор!» — сверкнуло молнией в голове Олорина.

— Орлы поведали мне об этом постыдном и плачевном положении, — продолжал Король Арды, — И я знаю все о фактах… — тут Манвэ к своей досаде залился нежно-розовой краской, — я знаю все о фактах мужеложства среди воинов армии нолдор и приближенных Нолдарана.

Его верный майа облегченно вздохнул. Благодарение Эру — Владыка всего-лишь был осведомлен о главной причине по которой вопрос разрешения разводов среди Первых Детей Эру назрел столь остро.

— Нолдаран, говоря тебе о разводах, не упомянул о том, почему он просит меня об их разрешении? — горечь слышалась в его словах, — А историю своих собственных прегрешений он тебе не поведал? — лицо Манвэ приняло суровое выражение.

Олорин даже не думал, что лицо Короля Арды способно выражать такой неподдельный гнев.

— Мне ничего не известно о них, — признался встревоженный тоном Владыки Олорин.

— Передай Нолдарану, что я жду его в Кругу Судеб и пришлю за ним, — проговорил Аран Эйниор, поднимаясь на ноги со своего кресла, — Ты хотел попросить о чем-то еще? — осведомился Манвэ, устремив на Олорина страдальческий взгляд кротких светло-серых глаз.

— Нет, мой Владыка. Я сейчас же отправлю к Нолофинвэ вестника, — с готовностью ответил Олорин.

Настаивать на чем-либо было совсем не время, майа это отлично чувствовал. Оказывалось, Сулимо только и ждал, что Нолдаран обратится к нему с просьбой рассмотреть вопрос о расторжении браков, чтобы вытащить наружу все давно ранившие душу Владыки Арды проблемы общества нолдор и личные прегрешения самого их повелителя, о которых умеющий читать в душах и помыслах всех обитателей Эа был прекрасно осведомлен.

========== 24. Кровные узы ==========

Ворвавшийся в распахнутую настежь дверь жилища Эльвинг, Лорд Имладриса, пробежав сразу в маленькую приемную, обнаружил следующую картину: посреди комнаты стоял незнакомец, которого, без какой бы то ни было причины, к ним в дом привела его супруга. На руках незнакомый воин держал бесчувственное тело Леди Эльвинг. Вокруг них суетились служанка со стаканом бодрящего отвара, от которого шел характерный пряный запах, и Леди Келебриан с флакончиком нюхательной соли, чей запах былеще менее переносим.

— Что здесь происходит?! — Элронд обвел бешеным взором помещение приемной.

— Дорогой, Леди Эльвинг стало нехорошо! — отвечала его супруга, пытаясь сунуть под нос потерявшей сознание свекрови открытый бутылек.

Вот когда для самого искусного врачевателя Средиземья, каким по праву считался Элронд Пэрэдель, пришло время продемонстрировать свои целительские способности!

Не задавая лишних вопросов, Элронд указал незнакомцу на стоявшее в глубине потертое, но удобное и просторное кресло, обитое темно-синей кожей и тот также, без лишних слов, бережно уложил в него тело Маивэн.

— Это Лорд Карнистир, — робко проговорила Келебриан, наблюдая за тем, как обеспокоенный Элронд, приложив одну руку к запястью, а другую поочередно к голове и груди матери, пытается проанализировать ее состояние.

— Рад знакомству, — скороговоркой отвечал ей Элронд, быстро взглянув на гостя.

— Это мой супруг, Лорд Элронд из Имладриса, — представила его жемчужина Лориэна.

Карнистиро был в замешательстве и обеспокоен произошедшим не менее хозяина дома. Кроме того, вся ситуация казалась ему просто верхом нелепицы и недоразумения. Принимая любезное приглашение позавтракать от прекрасной синдэ, представившейся — «Келебриан из Имладриса», он и не подозревал, что попадет в дом к дориатской принцессе и ее сыну — воспитаннику Кано.

— Взаимно, — выдавил, наконец, первые слова Морьо, — Чем еще я могу помочь? — он обратился ко всем присутствующим, намереваясь ретироваться восвояси.

— Расскажите, что здесь произошло, — попросил Элронд, видя, как Эльвинг медленно открывает глаза.

Когда к их беседе присоединилась и хозяйка белой башни, все быстро выяснилось. Заплутавший на морском берегу близ их обиталища воин нолдо оказался не простым солдатом армии Нолдарана, а благородным Лордом Первого Дома, родным братом дорогого Лорда Макалаурэ и отцом Мирионэль, что приходилась названной сестрой обоим супругам.

Для Морьо же разъяснилось поразительное сходство черт прекрасной Келебриан с чертами Нэрвен, а также факт недавнего прибытия Лорда Имладриса на одном с ней корабле из Земель Изгнанных.

После того, как Леди Эльвинг заверила всех, что ей намного лучше, сели завтракать.

— Вы помните, — замявшись на миг, спросила тихим голосом Маивэн гостя, когда трапеза подходила к своему завершению, — вы помните ваш визит в Менегрот?

Морьо ничего не оставалось, как сдвинуть брови и кивнуть. Кусок застрял у него в горле.

— Я вас узнала, — продолжила полушепотом Эльвинг, потупившись.

— Прошу тебя, не будем об этом, — забеспокоился Элронд.

Он подозревал, что причиной обморока матери явились слишком отчетливо проступившие в ее сознании воспоминания о ночи нападения на дворец Владыки Элухиля братьев феанорингов.

— Нет! Я хочу быть уверенной, что это он! — упрямо заявила Леди Эльвинг.

Повисла тишина. Морьо напряженно вздохнул. Подробности той страшной ночи до сих пор являлись ему в кошмарных снах, которые он видел, если засыпал в беспокойстве.

— Скажите, вы помните девочку в коробе из-под вертепа? — пристально глядя на него, задала очередной вопрос Леди Эльвинг.

Карнистиро опустил голову, чувствуя как словно обдало горячим щеки. Это ощущение было вызвано отнюдь не теплым квенилас, который они пили. Он непроизвольно сжал подлокотник своего кресла.

Эльвинг продолжала:

— Сам Илуватар привел вас сюда сегодня, чтобы показать, насколько неисповедимы его пути. Я узнала вас, — снова повторила она, — Это вы — Красный Дракон, сохранивший мне жизнь…

Дома четвертый сын Феанаро оказался только поздним вечером. Нэрданель, Фириэль и йельдэ чуть не сошли с ума, беспокоясь за него. В Альквалонде обитали совсем не дружественно настроенные в отношении всех нолдор тэлери. А представители Первого Дома, закономерно, вызывали у них особую неприязнь.

Приехал Карнистиро не один, а в сопровождении Лорда и Леди Имладриса. Келебриан не терпелось увидеть свою дорогую гватель Мирионэль. Лорду Элронду этого тоже хотелось, а также было любопытно взглянуть на остальных братьев приемного отца, к чьей семье он себя всегда причислял, и повидаться с Лордом Маэдросом.

Морьо, согласно правилам этикета, возвратил приглашение, которое было с благодарностью и радостью принято Леди Келебриан, чувствовавшей к неразговорчивому и непривычному к светской болтовне Лорду Карнистиро необъяснимую симпатию. Он казался ей таким «настоящим» и непосредственным по сравнению с болтливыми и, зачастую, совсем неискренними придворными Келеборна и Элронда, которых она помнила еще из своей жизни в Средиземье.

Элронду ничего не оставалось, как последовать за супругой. Он не решился перечить ей, поскольку Келебриан совсем недавно исцелилась, несмотря на известие о потери Ундомиэль, и любое проявление каких бы то ни было желаний с ее стороны, будь то кулинарные предпочтения или почти детская радость от предвкушения путешествия в Тирион и визита в крепость Первого Дома, супруг рассматривал как свидетельство укрепления ее воли к жизни.

— Мы сможем пойти и к твоим родичам по отцу, что живут во дворце Владыки нолдор! — воскликнула Келебриан, спешно собирая сумку с вещами.

Ее супруг понял, что она говорит о его бабке — Келебриндель и прочих родичах.

— Ты, должно быть, шутишь! На что это будет похоже?! Чтобы я напрашивался в правнуки Нолдарану?! — возразил Элронд, — Они, по всей вероятности, не признают меня своим потомком, да и вряд ли осведомлены о моем прибытии сюда, в Аман, — тема родичей по отцу, которого он никогда не видел, не доставляла ему никакого удовольствия.

— Но дорогой, ведь они — родные твоего отца, а значит, и твои родные… — растерянно произнесла жемчужина Лориэна.

— Девочка моя, — Элронд подошел к ней и взял за руки, — я знал только одного отца в своей жизни. К его родичам мы как раз и собираемся отправиться сейчас. Поверь, мне более чем достаточно познакомиться с братьями и матушкой Лорда Макалаурэ, чтобы считать себя окруженным многочисленной родней.

— На празднике во дворце Кириарана так или иначе придется встретиться с Леди Келебриндель, Лордом Турукано и Нолдараном, — сказала Келебриан, — А еще с Тауром Элу, о котором так часто говорил мой отец. Ведь он — прадед Леди Эльвинг.

— Прошу, не напоминай мне об этих запутанных кровных связях, — раздраженно отвечал Элронд, — Мы с тобой живем здесь. У нас есть все для жизни. Разве нет? А если случится так, что тебе будет не хватать чего-то, ты всегда можешь обратиться к твоей матери и ее родне, а я знаю, что могу рассчитывать на Лорда Макалаурэ и, я уверен, на его семью тоже.

— Лорд Макалаурэ… Он ведь живет так далеко, в заснеженном Валмаре. Жаль, я не смогла познакомиться с ним, — она потерла лоб ладонью, опустив ресницы.

— У тебя еще будет возможность, моя жемчужина, — успокоил ее Элронд.

— Еще вчера ты уезжал отсюда в сопровождении матери, а сегодня привозишь нам не менее прекрасную дочь! — восхитилась Фириэль, осматривая Леди Келебриан.

Морьо был рад возвратиться домой и вдвойне счастлив тем, что ему удалось порадовать Мирионэль, привезя ее дорогих названных брата и сестру.

На этот раз Нэрданель сама отправилась за Атаринкэ, привезя с собой не только сына, но и невестку с внуком. Тьелпе редко покидал пределы кузницы, а еще реже наведывался в дом к Махтаниэль и дядям, поскольку там жила его кузина, в которую, это знал весь город, Тьелперинквар был безнадежно влюблен с незапамятных времен.

Нельо стиснул «Эльо» в железных тисках объятий, расспросил о Кано и Амариэ, о новостях Валмара и Альквалонде, представил поочередно всех братьев, начиная с Туркафинвэ, и усадил рядом с собой за ужином.

Карнистиро желал, чтобы Эллерондэ рассказал не только о годах жизни после того, как Нельо и Кано покинули Амон-Эреб, оставив близнецов эарендилионов полноправными хозяевами крепости, но и о периоде своего правления основанным в Средиземье Имладрисом. А больше всего ему хотелось, чтобы Элронд говорил о ней, о «Леди Галадриэль». Какая она была в эти последние столетия, предшествовавшие ее возвращению в Валимар…

Сам Элронд внимательно разглядывал всех обитателей дома-крепости. Братья Лорда Макалаурэ, которых он никогда не видел — Тьелкормо, Атаринкэ, Умбарто и Амбарусса были разными меж собой, и совсем не были похожи на его обожаемого приемного отца. И дело было не во внешнем несходстве. Как раз внешне все феанарионы имели очень много общего. Лорд Маэдрос был много моложе, чем он его помнил. Никакого плаща на правом плече, никакой железной перчатки. Он казался немногим старше двух самых младших — близнецов Амбаруссар, о которых отец столько рассказывал им с Эрьо. Те действительно были именно такими — ласковыми, участливыми и веселыми, какими их описывал дорогой воспитатель, и были привязаны друг к другу даже больше, чем в свое время они с братом.

Лорды Атаринкэ и Карнистиро были очень схожи внешне. Однако первый был на полголовы ниже ростом старшего брата и заплетал волосы в сложную прическу из многих кос, как Лорд Макалаурэ.

Лорд Туркафинвэ был похож на ваниар — златокудрый, совершенный лицом, с ярко-голубыми глазами. Он производил впечатление раздосадованного чем-то капризного и достаточно избалованного эльда.

Мирионэль, обнявшая Элронда при встрече, потом сосредоточила все внимание на персоне Келебриан. Им обеим было что порассказать.

— Мой дорогой господин приехал ко мне, — говорила Келебриан, взглядывая на Элронда, — и скоро, увидишь, сюда приплывут твои супруг и сын. Отец привезет их, а также моих близнецов, целыми и невредимыми к нашей общей радости. Нужно только немного времени, поверь.

За поздним ужином, продлившимся далеко за полночь, как нередко случалось в доме Махтаниэль, разговоры не утихали. Элронд отвечал на расспросы Атаринкэ и Майтимо. Близнецы зачарованно слушали, изредка вставляя свои реплики относительно качества оружия или лошадей или способов обороны городских стен.

Тьелперинквар, с которым Элронд познакомился лично только сегодня, и о котором, живя в Средиземье, слышал не раз, пока стояла твердыня Ост-ин-Эдиль в Эрегионе, тоже с интересом слушал ответы приемного сына дяди Кано на вопросы, что ему задавал Курво. Казалось, он был так увлечен, что даже забыл ненадолго о Мирионэль, беседовавшей на другом конце стола с Келебриан.

Турко пытался подтрунивать над Морьо, сказав с усмешкой:

— Ну, что, проводил нашу золотую малышку? Должно быть, ты проводил Нэрвен до самых дверей ее покоев, раз так задержался…

Его младший брат лишь отмахнулся от него. Морьо был слишком доволен собой и увлечен созерцанием Келебриан, напоминавшей ему Нэрвен, чтобы злиться. Кроме того, он понимал, что Турко так язвителен из-за того, что Курво явился в обществе прекрасной Вэнлинде, занявшей место по правую руку от Атаринкэ, чем лишил златокудрого красавчика возможности сидеть с ним рядом.

Нэрданель услышала эти слова Тьелко и пригрозила ему пальцем, сдвинув брови. Оставалось только надеяться, что в суматохе царящего за столом воодушевления они не дошли до чуткого слуха супругов из Альквалонде.

Думая о том, что его жизнь с возвращением Нэрвен в Валимар наполнилась удивительными и небывалыми событиями, чтобы как следует обдумать которые он еще не имел достаточно времени, с такой быстротой они сменяли друг друга, четвертый по рождению отпрыск Феанаро сидел молча за столом в окружении матери, Мирионэль, братьев и родичей. Морьо находился в несвойственном ему приподнятом настроении духа, предчувствуя скорые очередные потрясения и стараясь хоть как-то подготовиться к грядущим событиям, главным из которых обещал стать устраиваемый Ольвэ праздник в честь возвращения Артанис.

========== 25. Предпраздничные сборы ==========

Ольвэ намеревался организовать поистине великий праздник по случаю возвращения любимой Артанис. Планировалось, что подготовка к торжественному вечеру займет около двух недель. Предстояло запасти необходимое количество так любимого его подданными мируворэ для торжественных тостов в честь Валар, в честь Алатариэль Аватьямэ и тоста в память о братоубийственной стычке с нолдор более восьми тысячелетий назад.

Дань памяти отдавалась не столько жертвам трагедии, многие из которых уже успели вернуться из Чертогов Ожидания, сколько самому событию. Тэлери помнили те страшные события и передавали их историю новым поколениям.

Ко двору доставлялись из Валмара также многочисленные бочки белого игристого вина, чьи пузырьки назначены были кружить головы благородных квенди и простых жителей Альквалонде, создавая атмосферу торжества и веселого праздника.

Планировалось, что щедрые угощения будут расставлены в блюдах и чашах на столах в открытых приглашенной публике центральных залах первого, второго и третьего этажей дворца Кириарана. Эти начищенные до блеска, сияющие отделкой из позолоченной бронзы и дорогих пород дерева, мраморные залы должны были быть освещены как огромными подвесными светильниками, находившимися под их высочайшими сводами, так и множеством праздничных разноцветных фонариков в форме бутонов, раковин, жемчужин и морских рыб. Там же, в залах с угощениями, на открытых для гостей, тянущихся вдоль всего фасада, балконах, лоджиях и террасах, размещалась часть музыкантов, призванных со всего города, чтобы услаждать слух прибывших на праздник.

От центрального входа в резиденцию Ольвэ широкая, освещенная фонарями и факелами, мощеная гравием и устеленная лепестками цветов, дорожка вела прямиком к причалу, где на нескольких празднично убранных кораблях размещались королевские музыканты и устраивались основные торжества с песнями и танцами.

Кириаран почтил отдельным приглашением Лорда Макалаурэ, чтобы тот с установленного на пришвартованном по центру величественном флагмане боевого флота тэлери, носившем название «Маранвэ», высокого постамента, поддерживаемый хором из придворных певцов Ольвэ, мог исполнить гимн Славы Валар.

Что касалось остальных братьев феанарионов, Нэрвен особо просила деда не чинить препятствий для их появления на празднике. Нэрданель, ее свекровь и сыновья считались полноправными родичами и также, как и представители Второго и Третьего Домов, имели полное право посетить праздник и чествовать возвращение в Аман единственной выжившей принцессы дома Финвэ. Ольвэ не мог отказать ей ни в чем, а потому в дом-крепость в Тирионе — оплот Первого Дома, был отправлен вестник с приглашением для всех остальных сыновей Феанаро, его вдовы и матери.

За те дни, что грузовые суда привозили в порт Альквалонде все необходимое для праздника: провизию, вино, материалы для освещения, изготовления фонариков, факелов и ожидавших всех гостей в конце танцевального вечера фейерверков, Нэрвен успела посетить обоих братьев, что жили за пределами дворца.

У Артаресто была большая и дружная семья, где подрастали внуки — дети Гвиндора и Финдуилас. Ангарато с супругой лишь ожидали появления первенца. Они поженились еще в дни бдительного мира в Дортонионе, но продолжить род смогли, лишь вновь соединившись после долгого и томительного ожидания в палатах Судьи, которое завершилось не так давно.

Артанис была счастлива за обоих братьев и их семьи. После всего того, что вынесли эти самоотверженные, благородные и прекрасные внуки Финвэ, семейное благополучие, которым они все сейчас наслаждались, представлялось ей закономерным и вполне заслуженным.

Ее любимец — Айканаро воспрял духом после возвращения сестры. Он охотно упражнялся с ней на мечах, тренировал навыки стрельбы из лука, метания кинжалов, верховой езды и рукопашной. И все же, Нэрвен видела, что тоска по навсегда потерянной возлюбленной из Второрожденных, о которой он рассказал ей, не оставила его сердца. Брат был печален и задумчив, и этот новый Ярое Пламя разительно отличался от того оживленного, веселого и восторженного мальчика, которого она знала в Эпоху Древ.

— Нужно ждать, Нэрвен. Возможно, после Битвы Битв, в Арде Возрожденной… — вздыхал он, хмурясь, — А пока я должен готовить мое роа к предстоящей битве…

— Я верю, что в Возрожденной Арде станут возможны любые чудеса, мой милый, — отвечала она, гладя волны золотых кудрей брата, — Твоя атанет будет тебе возвращена. Единый милостив к своим самым совершенным детям.

Что же касалось старшего арафинвиона, то в преддверии праздника Финдарато показался сестре веселее и оживленнее, чем прежде. Казалось, он ожидал торжественного вечера даже больше, чем сама чествуемая героиня. У Нэрвен не было особых предположений относительно того, кого из званых гостей мог поджидать старший сын Арафинвэ. Неизбежная встреча с супругой Кано и бывшей нареченной вряд ли могла бы настолько взволновать его, что заставляла проводить дни у лучших портных и ювелиров города, выбирая новые украшения и отшивая новый праздничный кафтан.

К выбору праздничных одежд ответственно подошли и представители Первого Дома. Старший феанарион, предвкушая встречу с кузеном Финьо, уделил своему внешнему облику особое внимание. Подогнанный Фириэль точно по стройной, безупречного сложения фигуре Нельяфинвэ, ярко-алый атласный выходной кафтан, доходивший ему до колена, расшитый золотой нитью, с золотыми петлями и россыпью самоцветов на груди и боковых разрезах, он туго опоясал широким кушаком черного атласа с золотой бахромой.

Видневшиеся манжеты рукавов нижней рубахи Майтимо, как и ее ворот, были расшиты мелкими жемчужинами. Длинные огненные волосы старшего были заботливо уложены Нэрданелью вдоль спины отпрыска и заколоты драгоценной бриллиантовой заколкой.

— Глава Первого Дома во всем его великолепии! — гордо объявила Махтаниэль, выходя под руку с Нельо в приемную, где их уже ожидали остальные, о чьих нарядах уже успела позаботиться искусная и скорая на работу Фириэль.

Братья феанарионы сияли самоцветами, золотом, серебром и переливами дорогого атласа, словно собирались затмить роскошью одежд и украшений не только венценосных гостей праздника из Второго и Третьего домов, а также из синдар, но даже и саму виновницу торжества. Им недоставало лишь подчеркивавших их принадлежность к королевскому роду диадем, которые они не надевали с возвращения из Чертогов Намо, подчеркивая, таким образом, свое покаяние и отрешение от каких-либо претензий на трон Тириона.

Накануне назначенного для великого празднования в Альквалонде дня, к Нолдарану Нолофинвэ явился майа Эонвэ. Нолмэ внутренне был готов к появлению вестника с Таникветиль, однако не думал, что им окажется правая рука и герольд Владыки Арды собственной персоной.

Как бы то ни было, Эонвэ объявил Нолдарану, что ему приказано сопроводить среднего сына Финвэ в Круг Судеб, это известие явилось для последнего еще одной неожиданностью. Ноломэ представлял, что гонец от Манвэ объявит ему день, когда он должен будет пожаловать в чертоги Ильмарина, но никак не заберет его из собственного рабочего кабинета прямиком в Круг Судеб — на суд Валар.

Внутри у Нолдарана все содрогнулось и, скрепя сердце, он последовал за сиявшим неземным светом Эонвэ, попросив Элеммира передать старшему из его отпрысков, что тому предстоит возглавить делегацию Второго Дома нолдор на предстоящем на следующий день празднике.

Что-то подсказывало Нолмэ, что он не вернется к сроку, чтобы лично отправиться в столицу тэлери во главе празднично наряженной процессии представителей правящей династии потомков Финвэ.

Накинув на плечи теплый плащ из толстой шерсти с широким воротником из шкурок многих бело-серебристых лисиц, необычный крой которого он ввел в обиход знати и простых квенди еще в Хелькараксэ, Нолдаран покинул свой кабинет и величественной походкой, гордо вскинув голову с сиявшим на ней обручем из белого золота, символизировавшим корону нолдор, прошел по коридорам и лестницам тирионского дворца, не удостоив устремленным перед собой взглядом никого из встречавшихся на его пути слуг и придворных.

Манвэ принял Нолофинвэ наедине, в пустынном зале советов своей резиденции в Ильмарине.

— Добро пожаловать, Нолдаран, — голос его прозвучал гулко и холодно среди покрытых коркой льда сводчатых стен.

— Владыка, — поклонился ему Нолмэ, — благодарю за то, что откликнулся на мой призыв о помощи…

— То, что ты говорил Олорину о разрешении разводов среди Перворожденных, есть призыв о помощи? — тихо спросил Манвэ, опускаясь в тронное кресло.

— Да, мой Владыка, — заговорил Ноломэ, дыхание которого сбилось от волнения и высокогорного воздуха, — я просил Олорина обратиться к тебе от моего имени с просьбой помочь мне. Должно быть, майа поведал тебе о проблеме, с разрешением которой мне не справиться без совета и наставления Владыки Арды и прочих Валар.

Сулимо покачал серебрящейся головой, блестя переливающимися в венце рубинами.

— Я хотел говорить с тобой без свидетелей, прежде чем вынести на всеобщее обсуждение твое дело, — заговорил он, — Ты просишь меня дозволить разводы? Или ты хотел бы, чтобы те из твоих поданных, кто испытывает любовь к представителям своего пола, раскаялись в этом и отказались от противоестественных связей и чувств?

Нолмэ вздохнул.

— Мне бы хотелось, чтобы это проявление искажения было искоренено среди моих квенди, не скрою.

— Не в моей власти повелевать сердцами, Нолдаран, — отвечал, нахмурившись, Владыка Арды, — Кому, как ни тебе, знать, сколь сильны порой могут быть желания феа и роа?

Эти слова заставили финвиона вздрогнуть.

— Что ты можешь сказать о себе самом, сын Финвэ? — вопрошал Сулимо, — Смог ли ты устоять перед искушением? Ты говоришь, что чувства тех, кто делит ложе с мужчиной, являются искажением. Но что ты скажешь о тех, кто, подобно тебе, вверг в гибельную бездну собственных сестер? Какого наказания они заслуживают? Можешь ли ты, с твоей мудростью и с высоты твоего положения выбрать подходящую кару?

От охватившего его ужаса Нолдарана бил озноб. Ноги сами подкашивались, заставив его бессильно рухнуть в стоявшее рядом с троном Манвэ кресло.

В первый раз это случилось, когда строилась крепость в Хитлуме. Он жил в небольшом доме, сделанном из древесного сруба, вместе с сестрами и сыновьями.

Тем вечером, после ужина, Ноломэ был в особенно подавленном настроении духа. Корона нолдор, которую он не так давно получил из руки племянника, отнюдь не обрадовала его. Наоборот — теперь на его мужественные плечи легло тяжкое бремя ответственности за всех нолдор, оказавшихся волею безумного Феанаро здесь, в холодной и негостеприимной Земле Покинутых.

Поглощенный тяжелыми думами о собственной вине перед теми, кого он привел сюда по Вздыбленным Льдам, новоявленный Верховный Король нолдор выпил за ужином больше обычного. Красное вино урожая того года было необычайно крепким и имело привкус горечи, как и все, что он пил или употреблял в пищу.

Тогда он особенно остро ощутил тоску. Тирион с его башнями и куполами, родные объятия Анайрэ, невозвратно потерянный свет Древ, отец, мать, сады Лориэна, охотничьи угодья Оромэ, горы Пелори, равнины и степи, простирающиеся на запад от столицы — все это он потерял. Валар прокляли их и обрекли на страдания, лишения, боль и, как Исход, страшную гибель…

Шатающейся походкой Нолдаран брел по темному коридору, ощупью пытаясь найти дверь в свои комнаты.

— Брат мой, свет моей души, — услышал он будто сквозь слои перины, — позволь, я провожу тебя. Обопрись о моё плечо.

Тут же перед его взором замаячил ярко-желтый огонек свечи, которую держала в руках Лалвэн.

Думая о том, что его нежная и хрупкая Иримэ всегда готова быть рядом, подставить надежное плечо, он неожиданно, в порыве благодарности, рухнул на колени перед сестрой, обхватил руками ее бедра, вдыхая запах простой холщовой ткани платья. В следующий миг, не понимая, что делает, Ноломэ скользнул руками под подол. Она вздрогнула, издав тихий стон.

Нолмэ набросил край ее платья себе на голову, оказавшись под ним. Он гладил и покрывал поцелуями нежнейшую, шелковую кожу внутренней стороны бедер, поднимаясь все выше и чувствуя, как Лалвэн содрогается всем телом, как часто и прерывисто она дышит. Сам он тоже задыхался от нехватки воздуха. Его вело от доселе неизведанного, необоримого желания, а сердце гулко и часто стучало в груди.

С безумной жаждой, дрожа всем телом, он дотянулся губами до того места, где соединялись стройные длинные ноги младшей дочери Финвэ. Это была его святыня, его храм, его благословение Валар, его совершенство, целовать и ласкать языком которое он почитал за самую высшую благодать, какую могли послать ему небеса.

Нолмэ целовал бесстыдно, жадно, с все возрастающим напором, крепко обхватив руками ее бедра, сжимая их. Лалвэн стонала, привалившись спиной к бревенчатой стене.

Она билась, пытаясь цепляться о гладкие бревна, словно силясь освободиться из его безумного плена. Свеча выпала из ее рук, приглушенно ударившись о деревянный настил пола, и потухла, оставив их двоих в кромешной тьме.

— Что ж ты хранишь молчание? — тихо произнес Владыка Арды, кротко опустив ресницы, — Я хочу, чтобы ты сам решил твою участь. Какой бы жребий ты ни выбрал, я исполню его…

========== 26. Торжество ==========

Комментарий к 26. Торжество

Немного эльфийского пафоса)))

Мелькорнен лантанэ - Melkornen lantane (кв.) - Мелькор укутал…

Первые строки гимна “Слава Валар”. Оригинальный текст и мой вольный перевод будут приведены в традиционном послесловии.

Послушать можно здесь: https://www.youtube.com/watch?v=svpTHuerNXM

Элронд заметно нервничал, одеваясь вечером в их с Келебриан импровизированной комнате-террасе, перед тем, как они трое должны были отправиться на праздник в честь возвращения Леди Галадриэль в Валинор. Рядом не было слуги, чтобы помочь завязать причудливым нолдорским узлом широкий пояс черного атласа, плотно обхватывавший талию облаченного в доходившие до щиколоток шелковые одежды бывшего Лорда Имладриса.

Келебриан и Эльвинг одевались и приготавливались к торжественному вечеру в спальне последней. Его супруга традиционно собиралась затмить красой и грацией всех дев, что соберутся на праздник. Прекраснее Келебриан, которую Элронд самозабвенно обожал, не было никого в Средиземье. Конечно, Леди Галадриэль, будучи матерью Серебряной Королевы, была хороша собой, но Элронд всегда видел в ней лишь мудрую и властную тещу.

Справившись кое-как с узлом на спине и многочисленными застежками и ремешками наручей и наголенников, Элронд вышел из комнаты и спустился в маленькую приемную, чтобы там ожидать появления своих дам.

Они прибыли в резиденцию Ольвэ, когда многие из приглашенных гостей уже успели пройти в отведенные для них залы в первых этажах дворца Кириарана, чтобы полакомиться выставленными на длинных столах, занимавших все пространство вдоль стен, угощениями и насладиться игристым белым вином с виноградников Валмара, расположенных на южных склонах горной гряды Ойолоссэ и ненавязчивой тихой музыкой, исполняемой приглашенными музыкантами.

Около столов с яствами и вином на всей их протяженности толпились многочисленные придворные Ольвэ и гости. Видя такое невообразимое столпотворение, Лорд Имладриса подумал, что мудрее будет протиснуться, выстояв очередь, к столу, у которого прислужники разливали мируворэ, дабы главный тост вечера не застал их троих врасплох.

Одетая в ярко-серебристый наряд, усыпанный бриллиантовыми блестками, Леди Келебриан крутила головой во все стороны и не переставая восхищалась роскошью дворцового убранства, однако, когда к ней навстречу, чтобы приветствовать, вышел сам Кириаран, она тут же сказала ему, к вящей гордости Элронда, что, несмотря на потрясающее воображение великолепие, царящее в королевских чертогах, она предпочитает скромное жилище свекрови, потому что в нем ей уютнее и ее «дорогой господин» с ней рядом, а о большем она и не мечтает.

Забывшись посреди светской беседы с Владыкой тэлери, Лорд Элронд упустил из виду другого венценосного Владыку дома Ольвэ.

— Что за прекрасное создание удостоило праздник своим присутствием? Вы ослепляете своим блеском, словно огромный бриллиант, которому нет равных, — обходя вокруг растерявшейся от такого напора и отвыкшей от посторонних ухаживаний Келебриан говорил царственного вида синда в темно-зеленом парчовом кафтане, расшитом золотым орнаментом из переплетавшихся меж собой стилизованных цветочных стеблей.

— Я — Элронд, Владыка Имладриса, — заговорил с ним ее супруг, — Это — моя жена, Леди Келебриан.

Синда недовольно выгнул бровь, покосившись в его сторону.

— Вы — внук Лютиэн? — недоверчиво произнес он, поворачиваясь и оглядывая Элронда с головы до ног.

— Правнук, если быть точным, — отвечал Лорд Элронд, начиная закипать от подобного обращения не желавшего назвать свое имя синда.

— А это — мой старший брат, Эльвэ, — с улыбкой представил его подоспевший в компании других квенди из синдар Кириаран.

Леди Эльвинг всплеснула руками, разглядывая высокого и гордого синда с насмешливым выражением лица. В его правильных, красивых чертах было что-то привлекающее и одновременно загадочное.

Тут же в разговор вмешался показавшийся Элронду знакомым другой синда, подошедший к ним:

— Лорд Пэрэдель, звезды сияют в час нашей встречи, — он тоже насмешливо кривил рот в улыбке, обнажая ровные сверкающие зубы.

— Рад приветствовать, — кратко ответил Элронд.

Вспомнить, кем был этот не слишком приятный синда, не получалось. И все же, эарендилион был уверен, что уже видел его лицо.

Кириаран, тем временем, отвлекся общением с Эльвинг и Келебриан. Они весело смеялись. Дамам тут же поднесли на большом подносе закуски и вино.

— С моей супругой вы не знакомы, — продолжал неизвестный синда, — Это Леди Нифрелас, — стоявшая рядом с ним наряженная в нежно-зеленый атлас русоволосая леди слегка склонила голову.

Напряженный от неловкости своего положения Элронд поклонился ей и сказал, как он рад их знакомству. Пришел черед представляться другой паре, скромно стоявшей за спиной Ольвэ.

— Я — Эльмо, а это — моя Лейтиан, — просто, без церемоний, представил их обоих мужчина, — Орофер говорил о вас… — он обратил взор в сторону того, чье имя никак не желало всплывать в памяти Элронда.

«Так это же Владыка Орофер, что безрассудно пал при Дагорладе…» — понял Лорд Имладриса.

Не успел Элронд подумать о том, насколько поразительным было сходство прекрасного Эльмо с оставшимся в своих владениях Владыкой Зеленолесья и разобраться в хитросплетениях родственных связей меж братьями Кириарана и их потомками, как его внимание отвлекла заигравшая внезапно громкая, торжественная музыка. Все взгляды обратились к распахнутым дверям парадного входа.

В залу входила целая процессия одетых в темно-синие цвета благородных квенди. Во главе шел среднего роста миловидный нолдо в щегольском темно-синем укороченном плаще, подбитом песцовым мехом. Взгляд приковывали его густые, черные, отражавшие свет, заплетенные в тугие косы, волосы. Золото и серебро лент переплетались в них с самоцветным блеском подвесок и заколок.

Чернокосый вел под руки двух одетых в темно-синее дам. Их платья были утканы серебряными цветами и мелкими звездами, на изящных шеях сияли бриллианты. Одна из дам, было заметно, принадлежала к синдар, другая, похожая чертами на сопровождавшего ее чернокосого, была истинной нолдиэ.

Шагавшего следом за дамами квендэ Элронд узнал без труда. Это был его друг, родич и Владыка — Эрейнион, по прозвищу Сияющая Звезда. Он озирался по сторонам в незнакомом месте и окидывал взглядом гостей, не замечая Лорда Имладриса.

Вслед за Эрейнионом, Лорд Элронд понял это интуитивно, исполненной величия и сознания собственной важности походкой, следовал его прадед и второй сын Нолофинвэ — Лорд Турукано. Он вел под руку супругу — Эленве из ваниар.

Прадед был высок ростом, могучего сложения, но при этом выдающейся стати, с тонкими запястьями, длинными стройными ногами и темными, достаточно пышными, волнистыми волосами, уложенными вдоль спины. Он словно бы искал кого-то взором ярко-синих глаз.

Далее следовала пара, которую Элронд нашел весьма странной — он казался обычным светловолосым молодым человеком, а она была точной копией супруги Тургона — золотоволосой ваниэ.

«Леди Келебриндель…» — догадался Элронд. Сопровождавший ее гордый адан, видимо, был как раз тем дедом Туором, на которого ему намекала Галадриэль, говоря о том, что ему не пристало чинить препятствия браку между Арвен и Эстелем Элессаром.

Замыкали процессию приятно улыбавшийся, высоченный ростом совсем молодой нолдо, одетый в щегольские одежды похожего кроя, на те, что были надеты на вошедшем первым чернокосом. Он держал за руку изящную, тоненькую нолдиэ в платье цветов Второго Дома с зауженным подолом.

Хозяин гостеприимного жилища, Ольвэ, тут же устремился навстречу новоприбывшим.

Элронд пребывал в раздумьях, стоило ли ему приближаться к ним, раз уж судьба захотела, чтобы они встретились здесь этим вечером, или лучше будет выждать удобного момента и, не привлекая к себе внимания прочих, подойти к Леди Келебриндель и Туору.

Не успел эарендилион отметить про себя, что Нолдаран на торжество не явился, как послышались звуки фанфар, возвещавшие появление среди приглашенных самой Владычицы Лориэна и жемчужины Альквалонде.

Артанис спускалась по высоким ступеням расположенной в центре зала третьего этажа лестницы, ведомая под руку Лордом Арафинвэ.

На ней было подаренное Фириэль платье и бриллиантовые ожерелье, серьги и диадема, приподнесенные когда-то лучшими ювелирами Средиземья из Гвайт-и-Мирдайн, которые она бережно хранила, надевая лишь в самых торжественных случаях. Они с отцом медленно, как и подобает, спускались, задерживаясь на миг на каждой из ступеней и позволяя, таким образом, рассмотреть себя во всех деталях.

Отец был одет в праздничный золотой, как и его роскошные ваниарские волосы, усыпанный самоцветами, парчовый камзол, сверкавший ослепительно в свете множества ярких светильников, фонариков и ламп. На лице Лорда Третьего Дома читались гордость и торжество в смеси с искренним счастьем. Сегодня Арафинвэ финвион чествовал любимую и долгожданную дочь.

Нэрвен вспомнилось их единственная короткая встреча в Землях Изгнанных. Как только стало известно о прибытии Арафинвэ во главе армии нолдор из Валимара, чтобы сражаться вместе со смешанной армией остававшихся еще в Белерианде квенди, ведомой Эрейнионом, против сил Черного Врага, Нэрвен, преодолев на пути тысяча и одну опасность, приехала в ставку командования объединенных сил нолдор и майар, чтобы встретиться с отцом.

Предвидя, что ее не пропустят в укрепленный лагерь ставки, если она явится в атласном одеянии в пол, отделанном газом и кружевом, какие носили благородные леди при дворе Эльвэ Синголло, Нэрвен облачилась в мужское платье, надев поверх него свой старый серебряный доспех, привезенный из Амана, и с отрядом закованных также, как и госпожа, в доспехи, верных нисси, смогла пройти в самое сердце ставки, к шатру Нолдарана Арафинвэ.

Вход в шатер командующего охранялся, но Артанис заявила стражам, что дело срочное, добавив также, что является родней их Владыки и командира.

Ее пропустили внутрь после доклада. Только оказавшись в плохо освещенном двумя коптившими светильниками, установленным один напротив другого на треногах, шатре, дочь Арафинвэ решилась снять бывший у нее на голове шлем.

Отец сидел, неудобно ссутулившись за крохотным походным столиком, на низком табурете и что-то писал при тусклом свете свечи. На нем была простая, даже грубая одежда, поверх надежный и самый обычный стальной доспех со следами вмятин на наплечниках и царапин на грудном панцире. Густые золотые волосы Арафинвэ показались ей потускневшими и были небрежно стянуты в толстую, растрепанную косу, лежавшую на левом плече. Потемневшее лицо главы Третьего Дома, на котором Нэрвен заметила следы недавних ссадин, носило печать напряжения и усталости. Щеки были испачканы какой-то сажей.

— Кто ты и что тебе нужно? — спросил он, почти не отрываясь от письма, лишь на мгновение подняв голову и бросив суровый взгляд на вошедшую дочь.

— Отец… — проговорила ошеломлённая Нэрвен, — Это я, Артанис…

Неужели за пять с половиной столетий, проведённых в изгнании, она так изменилась, так пала, что любивший и баловавший её больше остальных детей отец не в состоянии узнать её?!

Арафинвэ медленно поднял голову, пристально вгляделся в её лицо и вдруг схватился рукой за сердце, отбросив перо. Из глаз его ручьём полились слезы, черты исказились гримасой боли.

Сорвавшись с места, Нэрвен бросилась ему в ноги. Ей так хотелось ощутить вновь его ласку, его отеческую нежность и тепло рук.

Спустившись по широкой парадной лестнице до первого этажа, они преодолели зал, ярко освещенную множеством фонариков дорожку, покрытую розовыми лепестками, и поднялись на просторную палубу флагмана военного флота тэлери, который издавна принадлежал деду Ольвэ. Дед всегда лично выводил «Маранвэ» из порта и только нескольким самым доверенным своим стражам доверял управление им, стараясь при этом проводить больше времени за его огромных размеров штурвалом.

Первый «Маранвэ» был похищен дядей Феанаро и бесславно поглощён пламенем в Лосгаре. Тот, на котором сейчас Кириаран устраивал праздник в честь обожаемой внучки, был точной копией сожженного восемь тысячелетий назад корабля.

Благородный Финвэ подвел Артанис к установленному у носа судна высокому помосту. За ними на палубу стали постепенно подниматься приглашенные гости.

У подножия помоста их уже ждали Кириаран, ее мать и братья с семьями, представители Второго Дома, Лорд Элронд с матерью и счастливо улыбавшейся Келебриан. Рядом с ними стоял, о чем-то беседуя с приемным сыном, застенчиво опустивший глаза при ее появлении Лорд Макалаурэ, Кано… Он выглядел словно сошедший с иллюстраций в фолиантах по истории нолдор принц.

Нэрвен широко улыбалась блаженной улыбкой. Видеть настрадавшегося больше других братьев во время мытарств феанарионов в Эндоре Макалаурэ таким нарядным и счастливым доставляло ее сердцу, ищущему во всем высшую справедливость, необычайную радость.

Тем временем, окруженные сияющей великолепием одежд и украшений свитой, на борт ступили Владыка Валмара Ингвэ в сопровождении Индис, ее дочерей и Амариэ, за которой следовали нарядно одетые дети.

Гости невольно расступались перед заставлявшим меркнуть все вокруг великолепием посланников Вечноснежной Вершины.

Ингвэ и Индис приветственно кивнули, Амариэ поклонилась. Арафинвэ, передав руку дочери ее деду Ольвэ, направился для теплого приветствия к матери и дяде. Нэрвен знала, что лишь ее отца в Валмаре негласно признавали полноценным принцем и истинным наследником короны нолдор за его благородство, доброту, мудрость и спокойный, кроткий нрав — признак всех ваниар. Немалую роль сыграли и ярко-золотые, доставшиеся от его матери, волосы Арафинвэ Инголдо, так разительно отличавшие его от остальных детей Индис.

Зазвучали первые, красноречивее любых возгласов призывающие к битве, исполненные величия, аккорды гимна Славы Валар. Кано поднимался на помост во внезапно повисшей над палубой тишине.

Когда над портом и замершем в ночи городом раздалось раскатистое и гордое — «Мелькорнен лантанэ*…» в исполнении хора, мороз прошёл вдоль позвоночника Леди Лориэна. Выражения лиц всех присутствующих сделались серьёзными и решительными.

Чарующий голос Кано лился, открывая слушавшим его все свои грани и оттенки, поддерживаемый стоявшим в глубине помоста хором придворных певцов. Голос Макалаурэ, казалось, все выше и выше возвышался над землёй, эхом отражаясь от звёздного купола, простиравшегося в вышине, над всеми ими.

Чувства, испытываемые Нэрвен и разделяемые другими, можно было описать как абсолютный восторг и ранящая до глубин феа гордость. Ей казалось, что она парит на орле под облаками вместе с Манвэ и свитой майр, возглавляемой Эонвэ.

Финальное «Мир на долгие столетия…» Кано пропел в оглушительной тишине, уже без музыкального сопровождения. Оно вышло особенно прочувствованным, с оттенком изнеможения, какое накрывает после тяжкого сражения воинов, даже если битва выиграна.

Он вложил всего себя в эту песнь, словно прося таким способом прощения у Валар за все неправедные деяния, начиная с ухода за Феанаро в Форменоссэ и заканчивая организованным разбойным нападением на шатёр Эонвэ.

Через миг все зааплодировали ему. Слезы навернулись на глаза отчаянно хлопавшей в ладоши Артанис. Молодые квенди из нолдор и тэлери в полном восторге выкрикивали «Великий Макалаурэ!», чокаясь стеклянными бокалами сигристым вином.

Кано низко кланялся, благодарно и смущенно улыбался и вскоре легко сбежал с помоста, подойдя к Амариэ и сопровождавшим ее владыкам Валмара.

И вот, под громкие аплодисменты, на помост поднялся Кириаран, ведя за собой внучку. С этой, возвышавшей ее над пришедшими на праздник гостями, убранной цветами и яркими светильниками сцены, Артанис было удобнее разглядывать многочисленных приглашенных. Сама не отдавая себе в этом отчета, она то и дело взглядывала в сторону, где был установлены ступени, по которым пришедшие чествовать ее поднимались на палубу «Маранвэ». Нэрвен чувствовала каким-то шестым чувством, что остальные братья феанарионы запаздывали и только должны были ступить на борт корабля.

Дед Ольвэ начал свою торжественную речь:

— Благодарю всех вас, что откликнулись на приглашение! Мы воздаем сегодня хвалу Валар за то, что сохранили жизнь жемчужины Альквалонде и позволили ей возвратиться невредимой в родной город, в лоно ее семьи. Нашей жемчужины, Артанис Нэрвен, какой мы помним ее, больше нет! За время, что мы провели в молитвах за нее, она успела превратиться в самую могущественную и прекрасную Леди по обе стороны Великого Моря. И сегодня я счастлив и горд тем, что она вновь с нами!

С этими словами Ольвэ взял Артанис за руку и подвел к краю помоста. Гости аплодировали. Слуга поднес им с дедом два кубка, в которых прозрачно-алым блестел мируворэ.

— А сейчас, прошу вас, — разнесся зычный молодой голос Кириарана над собравшимися вокруг многочисленными гостями, — поднимем чаши и кубки за нашу дорогую несравненную Алатариэль! — и Ольвэ вытянул руку, устремив свой кубок в направлении собравшихся.

Радостные крики и громкие возгласы «Да здравствует!» и «Слава Алатариэль!» огласили палубу и весь порт. Грянула музыка, зазвенели сотни кубков, сталкиваясь друг с другом.

Пришла очередь виновницы торжества произнести речь перед гостями.

— Я очень рада быть здесь сегодня, — заговорила Нэрвен, — Признаюсь, я не надеялась, что этот день наступит. Когда мне была явлена воля Валар, их милость, я не верила своему счастью. Но милосердие и доброту Валар я смогла оценить, лишь прибыв сюда…

На этих словах она замерла, прищурившись, вглядываясь вдаль, туда, где по ступеням на тесно заполненную толпившимися на ней квенди, палубу вступали Нельо в ярко-алом, сияющем драгоценными камнями кафтане, поддерживавший под руку Нэрданель, и шедшие за ними остальные феаноринги.

«Они здесь… Он здесь…» — сладко и счастливо пропел тоненький голосок в ее феа.

— Здесь я увидела, что Валар возродили к жизни страдавших и искупивших страданиями свои прегрешения. Возвратившись сюда, в мой дом, в мой город, на мою родину, я почувствовала себя счастливейшей из квенди. Я благодарна моим родичам за неугасимую временем любовь, которую разделяю. Я благодарна всем вам за то, что пришли на этот праздник и хочу, чтобы он знаменовал единение и братскую дружбу между всеми народами Амана. Во имя Валар, пусть эта дружба будет нерушима и длится вечно!

Вновь зазвучали аплодисменты. Нэрвен подозвала слугу с подносом, на котором стояли кубки с мируворэ, попросила добавить еще несколько, чтобы хватило всем им, и, взяв у слуги уставленный чашами поднос, стала спускаться с помоста.

Она не сводила взгляда с сыновей Феанаро, что пытались протиснуться ближе.

Заметив, что она направляется к ним, Нельо приветственно поднял руку, энергичнее расталкивая гостей, пробираясь в направлении шедшей навстречу ему и остальным Артанис.

Оказавшись лицом к лицу с главой Первого Дома и его госпожой, Нэрвен с поклоном поднесла новоприбывшим сладкий медовый напиток.

Среди собравшихся вокруг них прошел сдержанный ропот. Слышались вздохи и приглушенные возгласы удивления.

— За тебя, Нэрвен! — улыбаясь, произнес Нельо, первым взяв в руки чашу.

— За Нэрвен! — тут же поддержал его, довольно оскалившись, Курво.

— За нашу золотую малышку! — нежно улыбался подоспевший со своим кубком Кано.

— За красавицу и умницу! — сиял улыбкой Турко.

— За несравненную Артанис! — хором произнесли тост Тельо и Питьо.

— За тебя! — последним из братьев подойдя к ней, чтобы взять с подноса чашу с мируворэ, приветствовал ее Морьо.

========== 27. Герой вечера ==========

— О, как же прекрасно ты пел… У меня нет слов… Поздравляю! Ты — золотой голос Валимара! Это — дар Илуватара! — восхищалась Нэрвен, обращаясь к Кано.

— Ну что ты, Артанис… — смутился, как обычно, кузен, — Ведь ты — его солнце…

Тут к ней подошли Тьелпе и Мирионэль.

— За мудрую Владычицу Галадриэль! — с поклоном обратился к ней сын Курво.

— За мою прекрасную госпожу! — вторила кузену Мирионэль.

И вслед за ними все окружавшие их потянулись своими кубками к ней, произнося славившие Нэрвен тосты и слова восхищения. Она стояла в центре ярко освещенной палубы лебединого корабля, поворачиваясь то вправо, то влево, крутя головой, лучезарно улыбаясь, благодаря, кивая, в попытке уделить внимание как можно большему числу родичей, друзей и знакомых.

Артанис узнавала некоторых из них в лицо, но не помнила имени. Других же, наоборот, помнила отчетливо, будто они расстались лишь вчера.

Родичи деда Ольвэ из синдар подошли к ней вместе с их свитой. Среди сопровождавших Владыку Орофера Нэрвен заметила бледное строгое лицо какого-то синда, одетого почему-то в скромную по меркам нолдор, ваниар и тэлери, праздничную одежду лаиквенди. Он смотрел пристально, пытливо, словно силясь разглядеть что-то в ее чертах или на одежде. Когда их взгляды встретились, воин медленно склонил голову в поклоне.

Как раз в то мгновение до слуха Артанис донесся разговор дочери Морьо с Орофером.

— Владыка Орофер! — воскликнула Мирионэль, заметив свекра.

— О, я вижу, Леди Галадриэль не единственная мужняя жена, которая позволяет себе веселиться здесь в отсутствие супруга, — усмехнулся Орофер, — Жаль, что сейчас с нами нет Лиса, — сказал он, погрустнев.

— Да, вы правы! — согласилась его собеседница, — А еще здесь не хватает нашего с ним сына! Ведь у нас с Лисом взрослый сын! Я всегда знала, что он выживет!

— У вас с ним сын?! Мой внук… Наследник… — округлил выразительные светло-голубые глаза Владыка Нового Ласгалена.

Дальше Нэрвен недослушала, отвернувшись, отвлеченная разговором других родичей.

— А где Нолдаран? — громко спросил Турко, крутя головой.

— Ты лучше спросил бы, где Ириссэ! — съязвил Курво.

Нельо при всех заключил в объятия кузена Финьо. Тоже проделал кузен Турьо с их старшим. Все вокруг обнимали друг друга, чокались лившимся рекой вином и мируворэ, оживленно беседовали и веселились.

— Мама! Как же я счастлива! — воскликнула оказавшаяся рядом с ней Келебриан, — Я и не знала, что на свете возможно подобное счастье!

Леди Лориэна крепко обняла свою жемчужину.

— А я, признаюсь, догадывался, что на родине вас будет ждать подобный праздник, — заговорил улыбавшийся Элронд, — И могу ручаться, что вы его заслуживаете. За мудрейшую Галадриэль!

— За маму! — вторила супругу Леди Келебриан.

Тем временем, возвестили о начале танцев. Кто-то крикнул «Славься Артанис!» и почти сразу же вокруг недвижно стоявшей Нэрвен, не успевшей мгновенно сориентироваться, чтобы протестовать, образовался круг из державшихся за руки танцующих, двигавшихся то в одну, то в другую сторону, отбивая коваными каблуками сапог быстрый ритм, сопровождаемый возгласом «Хэй!». Вскоре первый круг танцующих был окружен вторым, более широким, двигавшимся в направлении, противоположенном движению внутреннего круга.

Второй круг ожидала судьба первого — он также был окружен другим, еще более широким, который также, в свою очередь, избирал всякий раз направление движения, противоположенное движению танцующих перед ними во втором круге квенди.

Глядя на этот непрестанно двигавшийся хоровод, стиравший всяческие сословные и расовые границы между танцевавшими, делая их равными, Артанис поворачивалась вокруг себя, оставаясь на одном месте. Она чувствовала легкое головокружение от выпитого мируворэ, быстрого, отчаянного ритма музыки, ощущения трепетавшего в роа и феа счастья и мельтешивших перед ее взором танцоров в ярких, блистающих снопами искр от самоцветов и бриллиантов, кафтанах и платьях.

Взглядом она искала Карнистиро. Выделить его получилось не сразу, хоть он и был одним из самых резвых и отчаянных, привлекающих внимание отточенностью движений. Дело было в том, что четвертый сын Феанаро улыбался. Открытая улыбка, обнажавшая белые зубы — она никогда не видела такой улыбки у Морьо. Улыбался он крайне редко и никогда открыто.

Лишь ее взгляд встретился с взглядом его блиставших красным огнем темных глаз, она услышала в осанве:

«Эй, Нэрвен!» — словно эхо громогласно разносившегося над палубой корабля клича, сопровождаемого гулким треском досок деревянного настила под каблуками и подошвами танцевавших.

«Морьо!»

«Ты сама-то танцевать не разучилась?»

«Я могу!»

«Сейчас закончится и проверим!»

«Ты меня приглашаешь?!»

«Я тебя забираю!»

Сделав большой глоток из бывшей у нее в руках чаши с мируворэ, Нэрвен таким образом осушила ее. Она весело и звонко рассмеялась, кружась на месте и позволяя вырваться на волю длинным волнистым локонам своей прически.

По окончании танца, отдававшего очередную дань ее величию, все долго смеялись и затем снова принялись произносить тосты в честь Валар, Владычицы Лориэна и процветания Амана и его народов. Слуги сновали между гостями с подносами, уставленными чашами и бокалами.

Следующим традиционно следовал парный танец. Слегка запыхавшийся Морьо сражу же, как завершился танец-величание, подбежал к Артанис. Несколько особенно смелых и нетерпеливых пар уже хаотично кружились в центре импровизированной площадки.

Вокруг них бурлил вовсю шумный праздник. Отовсюду слышались возгласы захмелевших от мируворэ и вина гостей, веселый смех звенел, сливаясь с музыкой. Не принимавшие участия в танцах развлекали друг друга светской беседой, шутили, радовались встрече, братались, хлопали друг друга по плечам, улыбались.

Не без досады и беспокойства Артанис заметила, что несколько миловидных дев, увидев улыбавшегося Карнистиро, тоже принялись улыбаться ему, задерживая взгляды подернутых поволокой глаз на его лице и фигуре.

— Ну же, пойдем! — Морьо, все также улыбаясь, обхватил Нэрвен за плечи и кивнул в сторону центра палубы на уже танцевавших там квенди.

Она согласно кивнула, осторожно обхватила талию феанариона и улыбнулась, заглядывая ему в глаза. Счастливые кузены уже собирались пуститься вприпрыжку, чтобы присоединиться к другим парам, когда Артанис услышала над самым ухом голос неожиданно, словно из-под земли, появившегося истара:

— Звезды да осият час нашей встречи, Галадриэль, — приветствовал так некстати появившийся майа Олорин.

— Здравствуй, Митрандир, — повернулась к нему Нэрвен.

— Я не мог пропустить такое событие, как праздник в твою честь, — продолжал Олорин, — И вижу, что пришел на самое грандиозное чествование, какие знали эти земли.

— Спасибо. Я рада, что ты здесь. Отца и Ольвэ ты найдешь рядом с помостом, — стараясь отделаться от него, проговорила Нэрвен.

Морьо с ненавистью сверлил майа горящим взором исподлобья.

— Я пришел к тебе, Артанис, — поклонился ей Митрандир, — и не только, чтобы поздравить, но и чтобы говорить с тобой об одном важном деле…

— Мы поговорим позже, Митрандир, — нервно отозвалась Леди Лориэна, — Сейчас я хочу танцевать.

— Боюсь, дело не терпит отлагательств, — отрицательно качал головой майа Олорин, — Эту новость я хочу сообщить тебе первой. Уверен, она тебя обрадует…

Артанис, привычная к средиземским важным новостям и секретным заседаниям Совета Мудрых, на которых ей приходилось вещать, как истинная прорицательница, и мудрствовать, как настоящая волшебница, умоляюще посмотрела на Морьо.

— Я скоро вернусь, и мы будем танцевать, — сказала она извиняющимся тоном.

Карнистиро кивнул, не произнеся ни слова. Было заметно, как сразу же помрачнел его взгляд. От улыбки не осталось и следа. Румянец ярче зажегся на щеках, а в зрачках замерцал красноватый свет. Он склонил голову, отпуская ее из объятий.

— Я скоро, — повторила Нэрвен и, схватив блистающий шлейф платья, чтобы не мешался во время быстрой ходьбы, последовала за Олорином.

Они спустились в обставленный с изяществом салон-приемную, где горели теплым мягким светом несколько светильников, вокруг которых кружили ночные мотыльки.

Здесь шум праздника слышался очень отдаленно. Множество ковров на стенах, широкие кресла и диван, устланные тяжелыми атласными и шерстяными покрывалами, создавали с этом желто-оранжевом освещении атмосферу уюта и покоя, убаюкивая внимание гостя иллюзией уединения.

— Хочешь выпить? — спросил маг, поднося ей очередной бокал с вином.

— Нет, — раздраженно ответила Нэрвен, — Говори!

Вызывая ее на срочный разговор, истар обмолвился, что новость, которую он желал сообщить, должна ее обрадовать. Только по этой причине Нэрвен согласилась говорить с ним.

— Я прибыл сюда из чертогов Ильмарина, Галадриэль, — отвечал Олорин, — Владыка Арды шлет тебе свой привет и разделяет ваше ликование…

— Благодари его! Это все?

— Нет, — снова покачал головой майа, — Манвэ Сулимо намерен в ближайшие дни собрать в Круге Судеб владык Валмара, Тириона и Альквалонде, чтобы объявить им свою волю…

— Кстати о владыках, — перебила его Артанис, — Тебе известно что-нибудь о Нолдаране? Его сыновья не знают, где он. Они встревожены. Дядя Ноломэ мудр и рассудителен, однако, всем также известно, что он способен и на сумасбродство…

— Этой ночью он говорил с Владыкой Арды в Ильмарине, — был ответ, — Результатом той беседы и явилось решение созвать Круг Судеб.

— Ты говоришь загадками, — нервничала Леди Лориэна, — Где Нолдаран? Все еще у Манвэ?

— Он уже далеко… — закатив глаза, произнес Олорин.

— Что?! — воскликнула его собеседница.

— Галадриэль, наш Владыка, после разговора с Нолофинвэ, принял решение дозволить разводы среди эльдар! — майа приблизился к ней, пытаясь поймать взгляд Нэрвен, — Отныне любой желающий расторгнуть брак сможет обратиться к Сулимо через кого-либо из его свиты с этой просьбой. Владыка будет рассматривать прошения о разводах и лично выносить вердикт.

— Не понимаю… — мотала головой ошеломленная Артанис, — Разводы?

— Да, Галадриэль, — заговорил, вплотную подойдя, Митрандир, — Это значит — ты сможешь расторгнуть твой брак с Лордом Келеборном, рядом с которым тебя многие столетия удерживала лишь невозможность расторжения брачных уз!

— Эру Единый! Что ты говоришь?! — в испуге Нэрвен попятилась к дивану.

Увидев это ее движение, Олорин, не помня себя, подался за ней, молниеносно повалив Артанис на мягкие подушки и покрывала, и вдруг обхватил Владычицу руками и крепко сжал, пытаясь дотянуться ртом до ее губ.

— Нет! — изо всех сил отчаянно крикнула Нэрвен, выгибаясь и запрокинув голову.

Сила, с которой Митрандир стискивал её, была магической и в разы превышала природную силу, которой обладала Артанис.

— Ты — моя, Нэрвен… — задыхаясь, прошептал Олорин, — Не противься, прошу… Я не хочу причинять тебе боли… Ты рождена, чтобы быть супругой майа! Разве ты не прочла это в твоем зеркале?! — пытаясь стянуть с нее платье, вопрошал истар.

Драгоценная ткань затрещала.

— Нет! Нет! Отпусти! — вне себя от ужаса надрывала горло его жертва, не в силах поверить в то, что все это происходит на самом деле.

Перед глазами у Нэрвен все плыло. Воздуха не хватало. Еще немного и она могла потерять сознание от страха и невозможности полноценно дышать.

В этот миг чья-то рука крепко схватила ее обидчика за горло и сжалась, словно капкан. Олорин глухо захрипел и ослабил магические тиски, в которых удерживал свою добычу.

Набравшись решимости, Элронд пригласил танцевать Леди Келебриан. Он, приехав сюда, переживал чувства, похожие на те, что обуревали его всякий раз, когда он приезжал в Лотлориэн, чтобы держать совет с его владыками, а юная Келебриан, казавшаяся ему тогда легкомысленной и несмышленой, просила его читать ей вслух на квенья, который плохо знала, целые главы из «Айнулиндале» Румиля.

Он обожал ее до дрожи и безумно боялся быть отвергнутым этим совершенным созданием Эру. Сейчас он смотрел на нее с прежним трепетом, видя в супруге то же невинное, беспечальное дитя, каким она предстала Лорду Имладриса в день их первой встречи.

— Откуда ты знаешь этот танец? — спросила она, улыбаясь.

Келебриан была из первых в том, что касалось танцевального искусства, пока жила под родительским кровом. Галадриэль обучила ее всем танцам, которые исполнялись во время танцевальных вечеров и праздников в Тирионе, Альквалонде и Валмаре.

— Меня учил танцевать Лорд Маглор, — отвечал Элронд, остановившись и обвив руки вокруг тонкой талии Келебриан.

С тех пор, как случилось горе, и жемчужина Лориэна была похищена орками, их жизнь изменилась, казалось, навсегда. По возвращении из плена, едва живая от ран и побоев, его девочка выжила лишь благодаря тому, что он отдал ей почти все свои силы. Тело ее со временем выздоровело окончательно, а феа была нанесена очень глубокая, незаживающая рана. Элронд понимал это и не винил ее ни в чем.

Разумеется, о близких отношениях более не могло быть и речи. Его девочка не выносила, когда к ней мимолетно прикасались руками, даже если это делал он или Арвен. Отдав всю жизненную энергию на восстановление сил обожаемой супруги, Элронд постарел, словно выдавая окружающим ту часть своей природы, что принадлежала к Второрожденным.

Сейчас оба они были молоды, стояли на палубе огромного лебединого корабля, пришвартованного в порту Альквалонде, в Валиноре, и нежно обнимали друг друга.

— Надеюсь, малышка Ундомиэль тоже счастлива сейчас, — произнесла Келебриан, склонив голову на плечо мужа, — Ради таких мгновений можно пожертвовать Вечностью…

— Она счастлива, жизнь моя, — тихо ответил Элронд, поглаживая ее пышные волнистые волосы цвета перламутра, — Я в этом уверен…

Мирионэль пригласил танцевать ее кузен Тьелпе. Он танцевал немного скованно, что объяснялось его природной застенчивостью. Его кузина старалась поощрить особенно удававшиеся ему фигуры танца, улыбаясь и кивая головой в такт их движениям.

— Ты отлично танцуешь, — наконец произнесла Мирионэль, исполняя завершающие шаги и обходя вокруг державшего ее за руку Тьелперинквара.

Они были на редкость гармоничной парой. Оба высокие, стройные, темноволосые, похожие внешне, кузены привлекли к себе много завистливых и осуждающих взглядов.

— А ты как всегда безупречна, — вымолвил в ответ на ее комплимент Тьелпе.

— Совсем нет, — улыбнулась кузина.

— Не спорь, ты лучше всех, — сказал сын Курво, склонив голову, словно в легком поклоне, — Все ждешь его? — внезапный вопрос кузена заставил Мирионэль вздрогнуть.

— Да, жду, Тьелпе. И я дождусь его, даже если… — она осеклась.

— Даже если он прибудет сюда с новой королевой… — продолжил за нее кузен.

— Ты не знаешь Лиса! — с обидой в голосе воскликнула Мирионэль, — Он никогда бы себе не позволил…

— А ты не знаешь меня, — спокойно сказал Тьелпе, — Пока ты бегаешь на башни, чтобы с высоты смотреть на морской горизонт на востоке, я провожу все время в мастерской отца, думая о тебе. Ты — моя Вечность, Мирионэль…

— Ох, Тьепле, — сокрушалась кузина, — Прошу тебя, поезжай в сады Ирмо! Там ты излечишься…

— Но ты же не болезнь. Ты — совсем другое… — произнес он тихо.

Владычица Зеленолесья собиралась что-то сказать, как за ее спиной послышался оглушительный шум выбиваемой двери. Слетев с петель, на доски палубы рухнула массивная дверь, закрывавшая вход во внутренние помещения «Маранвэ». Тут же из нее вылетел, оказавшись также на дощатом полу, майа Олорин.

Гости дружно ахнули, окружив пытающегося подняться на ноги слугу Сулимо. Пригожее лицо Олорина было в крови. Из разбитого носа и левого угла рта текли темно-алые струйки. Он был всклокочен, глаза лихорадочно блестели, готовые, казалось, вылететь из глазниц, а праздничное одеяние было измято и порвано в нескольких местах. Так левый рукав дорогого тканого золотом бархатного кафтана был почти оторван, болтаясь на нескольких нитях.

Вслед за майа в дверях показался тяжело дышавший Карнистиро Феанарион. Тоже всклокоченный, в изорванном кафтане, от которого вместе с кусками атласа оторвали самоцветы и нашивки из белого золота, Морифинвэ лишь на миг задержался в дверном проеме, а затем, молниеносным движением вытащив из голенищ сапог по короткому кинжалу, бросился на майа.

Кто-то из присутствовавших дам завизжал, сразу со всех сторон раздались женские крики ужаса. Вовремя подоспевшие Нельо о Кано кое-как, навалившись всем весом, смогли сдержать разъяренного брата. К ним присоединились Турко, Курво, близнецы, Тьяро и другие, чтобы разоружить и оттащить взбесившегося сына Феанора подальше от истара.

— Ах ты, проклятый изгнанник-убийца! — прошипел Олорин, размазывая по лицу кровь.

К нему подбежал Элронд, схватив, на всякий случай, мага за рукав. За ним к майа решились приблизиться еще несколько квенди.

— Что все это значит?! — прогремел над палубой голос Кириарана.

— Он напал на меня! — указывая в сторону Олорина, из последних сил выкрикнула Нэрвен, появившаяся на пороге лишившегося входной двери салона корабля.

Не обращая ни малейшего внимания на ее слова, майа поднялся на ноги, ища взглядом мерцающих ненавистью глаз Морьо, которого намертво держали Нельо, Курво и Кано.

— Я сотру тебя в пепел! — прорычал он, — За нападение на слугу Владыки Арды ты будешь наказан самой строгой из казней! Кириаран, — обратился майа к Ольвэ, — сын Феанора пришел с оружием на твой праздник! Все видели у него в руках нож! Прикажи обыскать его братьев!

В толпе снова громко охнули.

— Что за провокации?! Мы пришли чествовать Артанис, и я не позволю никому приблизиться к нам для обыска! — возмущенно вскричал на это Нельо, встав впереди остальных и широко расставив ноги, готовясь отразить возможную атаку.

— Отец! — Мирионэль бросилась к Морьо.

— Пустите же! — извивался тот в крепких объятиях братьев.

— Нет! Ты не посмеешь, Митрандир! Иначе я расскажу Сулимо, как ты пытался насильно сделать меня своей! — Нэрвен выбежала в образовавшийся круг и встала между Олорином и Нельо.

И снова по толпе пронесся вздох ошеломления и ужаса.

— Теперь, когда я понял, почему ты продолжала отвергать меня все это время, будь уверена — я сделаю это! — злобно сверкнул на нее глазами Олорин, — Счастливо повеселиться! Прощайте!

С этими словами он растворился в воздухе, словно его и не было.

Нэрвен тяжело вздохнула и упала в объятия во время подоспевшего деда Ольвэ.

— Морьо, приди же в себя наконец! — Нельо встряхнул брата за плечи, — Что ты наделал?!

— Оставь его, Нельо! Он защищал Артанис, разве не видишь?! — ответил старшему Кано, осматривавший младшего брата на предмет ранений.

— Тебе надо скрыться, — с досадой произнес глава Первого Дома, хмуря лоб, — Это на время… Пока все не уляжется… Понимаешь?

Услышав это, Мирионэль зарыдала, накрепко обвив руками шею Карнистиро. Тот кивнул и тоже стиснул дочь в объятиях.

— М-да, — промычал Курво, — Наша малышка Нэрвен вскружила вам с майа голову посильней, чем в свое время папаше его сильмарилы, — и он ухмыльнулся.

— Мы возвращаемся домой! — скомандовал Нельо, — Мама, дома, как придем, соберешь ему в дорогу.

— Я еду с вами! — сказал Кано.

Мудрая Нэрданель лишь кивнула в ответ, помогая Морьо подняться на ноги. Фириэль плакала, прижавшись к мужественной груди своего любимца Курво.

— Мы его в обиду не дадим, не плачь, — тут же растаял тот.

Напуганные и угнетенные произошедшим скандалом гости быстро разбежались. Никому не хотелось оставаться на палубе, где только несколькими мгновениями ранее разыгралась безобразная сцена.

Нэрвен сидела в одиночестве на полу, обняв себя за плечи и подперев подбородком колени. Слезы от обиды, унижения и несправедливости всего случившегося этой ночью лились по щекам. Она сказала всем родичам, чтобы отправлялись по домам, чтобы не беспокоились ни о чем, что с ней все в порядке. Провожая их, она даже нашла в себе силы, чтобы выдавить жалкую улыбку.

Но теперь, наедине с собой, дева Артанис не могла притворяться сильной. Никаких сил не оставалось. Голова раскалывалась. Все тело болело, будто избили ее, а не Олорина.

Она потеряла Морьо по собственной вине. Теперь он снова стал изгнанником. Если он предстанет перед Манвэ, тот осудит его за нападение на Митрандира и покарает, отправив навсегда в Чертоги Намо. А если сбежит и будет скитаться в лесах острова, то лишь усугубит неминуемо ожидающую его кару. Ей необходимо найти его!

Толком Артанис даже самой себе не могла внятно объяснить, зачем ей нужно было искать Морьо. Чтобы благодарить за спасение из лап оказавшегося безумным Митрандира? Чтобы убедить сдаться на милость Манвэ? Чтобы просто провести рядом еще несколько мгновений, даже если ничего кроме душевной боли они им обоим не доставят? Ответа Нэрвен не знала.

— Я найду его, иначе я не Артанис! — с горечью крикнула она в темноту ночи.

Небо тут же осветилось ярко-красной вспышкой. Это был первый залп так ожидаемого гостями праздника фейерверка.

========== 28. Любовь и дружба ==========

Комментарий к 28. Любовь и дружба

Im - mellon (синд.) - Я - друг

Edh - bainil Maldess (синд.) - Вы - прекрасная Золотая Дева

Палуба корабля, мачты, порт, черная морская вода, окружавшая «Маранвэ», и дворец деда Ольвэ освещались яркими вспышками фейерверков.

Нэрвен не смотрела на со свистом взмывавшие в небо, взрывающиеся в вышине, ярчайшие огни, разлетавшиеся по ночному небосводу тысячами блиставших падающих звезд, словно сама Элентари рассыпала их щедрой рукой на землю.

Было прохладно. С моря дул слабый холодный ветер. Артанис съежилась, сидя на полу, но подниматься и идти домой не хотелось, да и сил совсем не осталось. И она недвижной статуей сидела, обнимая колени.

— Вот, наденьте, вы совсем продрогли, — раздалось над ней.

Тут же ей на плечи бережно накинули плащ из мягкой сваленной шерсти. Артанис схватила край плаща и увидела, что рядом с ней стоит незнакомый квендэ.

Мужчина тут же осторожно уселся на палубе, как и сама Нэрвен, но все же на некотором расстоянии от нее.

Владычица Лориэна повернула голову и в желтом свете очередной вспышки различила черты воина из свиты Орофера. Это был тот самый синда, одетый в скромный наряд лесных квенди, который пристально рассматривал ее в начале праздника.

— Кто вы? — спросила Нэрвен.

— Я — друг, — отвечал он спокойным, приятным слуху голосом, приложив к груди руку и слегка кланяясь, — Мое имя Белег. Быть может, вы помните… Дориат…

— Белег Куталион?! — чуть не вскрикнула Артанис, резко повернувшись к нему.

— Так меня называли, — кивнул он, усмехнувшись, — А вы были Галадриэль… Леди голодрим…

— Эру! Как давно вы здесь, в Валимаре?

— Давно, — он склонил голову, — В палатах ожидания я не задержался… Я живу в Новом Ласгалене. Теперь служба стала лишь формальностью…

Нэрвен вздохнула, отвернувшись и плотнее кутаясь в одолженный плащ.

— Благодарю вас, — произнесла она едва слышно.

Но у бывшего начальника пограничной стражи Дориата был отличный слух.

— Не нужно благодарить меня, — заговорил Белег, — Ведь я еще ничем не помог вам. Я лишь хочу это сделать…

— Что? — непонимающе переспросила его собеседница.

— Я помогу вам найти того, кого вы ищете, — отчетливо произнес Куталион, — Дело срочное?

Нэрвен кивнула.

— Тогда условимся так — завтра после полудня я буду ждать вас с приготовленными лошадьми на главной конюшне дворца. Согласны? — он вгляделся в нее своим пронзительным, вопрошающим взглядом.

— Да, согласна, — с готовностью произнесла Леди Лориэна.

— Договорились, — кивнул Белег, — А сейчас поднимайтесь, я провожу вас до дворца Кириарана, — он осторожно обнял плечи Нэрвен и поднялся с пола, выпрямившись, увлекая ее за собой, — Надо хорошенько выспаться перед дорогой, набраться сил…

Какое-то внутреннее чутье заставляло Нэрвен безоговорочно доверять каждому его слову и каждому движению. Оперевшись на руку Куталиона, она медленно побрела в сторону трапа.

Пока они с Белегом шли к ее родным чертогам, Артанис вспомнила кое-что, словно кто-то приоткрыл перед ее взором запылившуюся и обветшалую от времени завесу.

Она с братьями совсем недолго задержалась у берегов Митрима. Оказалось, старший брат деда Ольвэ, который бесследно исчез в лесах, правил теперь целым огромным королевством. Эльвэ не забыл о брате и сейчас приглашал его внуков сделаться гостями в своей столице.

Передавший приглашение от Эльвэ Сегоро Плаща гонец был похож на типичного тэлеро, только говорить с ним было совершенно невозможно. Единственное, что удалось понять после долгих попыток объясниться со жмурившимся от солнечного света молодым посланником, это то, что королевство двоюродного дедушки было скрыто в лесной чаще, и дорогу туда мог показать он один.

Собравшись в путь, четверо братьев и дева Артанис со свитой последовали за вестником. Они ехали долго, совершая остановки на ночлег прямо в лесу. Это хоть и было намного лучше, чем ужасы Хелькараксе, однако же, все пятеро арафинвионов измучились и желали поскорее добраться до цели путешествия.

— Кто знает, что нас ждет в этом Менегроте?! — ворчал Ангарато.

— Судя по одежде и оружию нашего провожатого, мы едем в гости к лесным дикарям! — оглядывая едущего впереди них гонца сумеречных квенди, комментировал Айканаро.

— Они совершенно лишены представления о цивилизации, — нахмурившись, добавил Артаресто.

— Это нам только на руку! — воодушевился их старший, — Мы будет светочем знания и учености в темном царстве нашего нецивилизованного родича! — иронично заметил Финни.

Нэрвен хотела возразить братьям, сказав, что они еще не видели ни Город Тысячи Пещер, ни его обитателей, ни самого Эльвэ Среброманта, чтобы утверждать подобное, но решила промолчать, надеясь только, что у родича в чертогах найдется хотя бы более или менее удобная лежанка, ибо спать на голой, влажной земле или на тонком покрывале в палатке становилось выше ее сил.

Наконец, показалось, что они приближаются к столице. На всем пути они не встретили ни души. Казалось, все жители королевства специально прятались, чтобы избежать быть замеченными.

По множеству предосторожностей, с которыми их провожатый вел их через лес, стало понятно, что синдар привыкли жить в условиях постоянно грозящей им опасности, исходившей от расплодившихся в землях Эндоре слуг Черного Врага.

Его знали здесь и называли просто «Враг» или «Злой», а подконтрольных ему тварей звали «орками». Сумеречные квенди не знали ни Валар, ни Единого, а также не имели понятия о существовании Благословенных Земель Амана. Оставалось лишь гадать, как они смогли выжить все эти столетия, сражаясь с Моринготто в одиночку, без чьей-либо помощи и с примитивным оружием в руках.

Засвистев, словно лесная пичуга, гонец оглядывался по сторонам. Вдруг из глубины чащи раздался ответный свист. Нэрвен и братья, ехавшие в авангарде процессии, внимательно следили за происходящим и все же, когда с окружавших их деревьев один за другим спрыгнули наземь, оказавшись прямо перед ними, несколько воинов, вооруженных луками и короткими широкими мечами, кони арафинвионов попятились от неожиданности.

Дочь Арафинвэ малодушно вздрогнула. Она была одета в мужское платье и, как и братьев, ее защищал надетый на ней легкий серебряный доспех.

Финдарато и остальные братья уже готовы были обнажить мечи, их кони всхрапывали от напряжения, когда Нэрвен услышала призыв в осанве, исходивший от шагнувшего вперед статного и казавшегося гибким и натренированным воина, за плечами которого виднелся большой лук из черного дерева.

«Им — меллон*»

«Я вас не понимаю»

Его шепот был приятным, а выражение лица спокойным, исполненным достоинства и, в то же время, дружественным, будто он хотел сказать, что считал их друзьями.

— Они не причинят нам зла! — выкрикнула Нэрвен, обернувшись к братьям.

— Менег суилад, — заговорил дивный воин, прикладывая руку к груди.

Далее он произнес еще несколько фраз, склонив голову в легком поклоне. Среди всех сказанных им слов Нэрвен смогла различить только «Элу» — так называли синдар своего правителя Эльвэ.

Она спешилась и первая бесстрашно подошла к незнакомцам. Протянув ей руку и улыбаясь глава небольшого отряда, посланного им навстречу из столицы, прошептал в осанве:

«Эд — баиниль Малдесс*…»

Нэрвен тоже протянула правую руку, не обращая внимания на встревоженные окрики остававшихся позади нее верхом братьев.

Он склонил набок голову, блаженно улыбнулся, посмотрел прямо в глаза, а затем хищно схватил руку Артанис в свои ладони и бережно поднес к губам, вызвав тем самым ступор у нее, ее братьев и свиты — прикасаться к женщинам подобным образом могли лишь супруги и отцы.

Так Артанис познакомилась с командиром пограничной стражи Сокрытого Королевства, Белегом по прозвищу «Могучий Лук».

Прибыв в Менегрот и не уставая дивиться его роскоши и великолепию, инженерному и архитектурному гению его строителей и проектировщиков, а также ухоженности и изяществу находившихся на поверхности садов и летних домиков местной знати, арафинвионы усвоили, вместе с первыми словами на синдарине, и то, что девы и жены были возведены здесь в ранг высших существ.

Во многом это объяснялось их сравнительной малочисленностью, но основной причиной было все же присутствие «Торил». Так они звали супругу Эльвэ, майэ Мелиан.

Как-то заведя с Эльвэ очередной разговор о Валар, Артаресто произнес:

— Прости, родич, но я не могу поверить в это. Вы не знаете, кто такие Валар?! Но как же можно жить на земле и не знать, кому вы должны быть за это благодарны?!

На это Владыка Лестанорэ весело рассмеялся, поднявшись на ноги и вынимая из стоявшего рядом с его трона свою прекрасную супругу.

— Вот мое божество! — и он схватил ее на руки, прижал к себе, поцеловал в губы, а потом поднял на вытянутых руках вверх, к сводчатому потолку залы.

Братья арафинвионы дружно охнули. Такая откровенная публичная демонстрация любовных чувств была немыслима в чертогах Тириона, Альквалонде, а тем паче Валмара.

При этом синдар были на редкость стыдливы, тщательно следя за тем, чтобы все тело было скрыто под одеждой. У женщин были наряды в пол со шлейфами, у мужчин одежда закрывала белым стоячим воротником шею, такие же белые манжеты оборачивали запястья, оставляя взорам лишь голову и кисти рук. Кроме того, им, жившим во влажных, прохладных пещерах и лесах, куда не проникал солнечный свет, нравилось носить поверх основной одежды подобие тяжелой накидки с широкими рукавами, доходившими до пола. Такая накидка украшалась особенно богато и служила отличительным признаком знати.

Своеобразная чувственность рожденных в сумерках, поначалу завораживала, создавая интригу, тайну. Женщины синдар говорили Нэрвен, отвечая на вопрос «Зачем столько слоев одежды?», что так любовная игра длится дольше, ведь когда одежды много, ее приходится долго снимать…

Вскоре среди нисси ее сопровождения стали передавать сплетни. Содержание их сводилось к тому, что командир пограничной стражи потерял голову из-за Артанис Нэрвен.

Никогда не обращавшая ни малейшего внимания на досужие пересуды, Нэрвен и тогда не изменила себе. Ей лишь показалась крайне вздорной очередная выдумка придворных Таура Элу. Белег почти все время отсутствовал при дворе, находясь в своем пограничном укреплении и разъезжая по землям Белерианда с дипломатическими поручениями от Владыки. Он приезжал в Менегрот лишь на заседания советов для доклада, да на несколько самых важных праздников. Там они и виделись. Всегда мимолетно, словно между прочим, ограничивая общение вежливым взаимным кивком издали.

С той первой встречи на въезде в Город Тысячи Пещер Белег больше никогда не звал Нэрвен в осанве.

Вернувшись глубокой ночью с праздника в честь Галадриэль в расстроенных чувствах, Элронд, Эльвинг и Келебриан предпочли сразу же лечь спать. Обсуждать произошедшее не хотелось. Лорд Имладриса итак предвидел, что скандальные пересуды поползут по городу уже на следующее утро.

Разумеется, Элронд не мог спокойно заснуть после всего произошедшего. У него в голове не укладывалось, как такое возможно — Митрандир посягающий на самую недоступную Леди Средиземья. Сцена с Лордом Карнистиром и его братьями вообще выходила за рамки его представлений о Валимаре, как о самой мирной и «благословенной» земле.

Ему казалось, что он не правильно повел себя в тех обстоятельствах. Нужно было предложить Лорду Макалаурэ и его родичам свою помощь. Элронд думал, что он вполне мог бы сделать это в тот момент. Поддержать их словом и делом, а не уподобляться толпе и трусливо сбегать с праздника.

Леди Галадриэль не меньше семьи Первого Дома нуждалась в поддержке, но он испугался за Келебриан, подумав, что от нервного потрясения его девочке может вновь сделаться хуже, а этого Элронд допустить просто не мог.

Под утро, ворочаясь в постели, эарендилион вспомнил, что так и не подошел для представления и разговора к Леди Келебриндель и Туору. Конечно, они тоже казались не особенно настроенными с ним знаться, и все-таки Элронд понимал, что упустил отличный шанс завязать хотя бы формальное знакомство.

Не в состоянии лежать без сна, Элронд поднялся чуть свет. Тут же встала и обеспокоенная Келебриан.

— Мой господин, ты встревожен, я вижу. Признаться, я встревожена не меньше твоего… — она грустно покачала головой, — Скажи мне, что мы можем сделать?

— Девочка моя, — обрадовался ее словам Элронд, — если хочешь помочь, поезжай к твоей матери. Леди Галадриэль нуждается в поддержке…

— Хорошо, — кивнула она, — А ты?

— Я отправлюсь в Тирион, в дом родичей Лорда Макалаурэ. Там я найду его и остальных и предложу им посильную помощь. Сложа руки мы сидеть не можем!

Привычный к тому, что все сколько-нибудь серьезные беды, что сваливались на головы жителей Средиземья, так или иначе приходилось разрешать с его непосредственной помощью, Элронд не боялся ответственности.

Митрандира он всегда считал один из верных друзей, и теперь не знал, как отнестись к случившемуся. Одно было ясно — необходимо помочь Лорду Макалаурэ и его семье. Келебриан же хотела быть полезной Леди Галадриэль, которая больше других нуждалась в поддержке.

— Решено! — сказала его супруга, — Я еду во дворец и буду рядом с мамой.

За завтраком Лорд и Леди Имладриса проинформировали о своих планах Леди Эльвинг. Та не возразила ни словом, понимающе кивая головой. Элронду не терпелось скорее выехать — дорога в Тирион занимала полдня.

Наскоро позавтракав, он выбежал из приемной в коридор и уже собирался взбежать по крутой лестнице башни, чтобы, добравшись до террасы, переодеться в дорожное платье, когда у входа постучали.

Раздраженно воскликнув «Ну кто там еще?!» — Элронд распахнул настежь входную дверь.

За ней он увидел высокую ваниэ, чьи волнистые волосы лились золотым потоком с плеч, за ней стоял мужчина адан, тоже светловолосый, голубоглазый, словно один из рохиррим. Ваниэ стояла неподвижно, полуприкрыв глаза, соединив впереди себя руки в длинных широких рукавах. Адан, было заметно, пришел сюда без особой охоты или очень стеснялся. Он старался держаться за своей спутницей и не встречаться взглядом с хозяином дома-башни.

— Доброе утро, — поздоровалась красавица, вдруг покраснев, — Вы — Эллеронде, сын Эарендила…

Элронд тяжело вздохнул и, хмуря лоб, опустил голову, подумав о том, что поездку в Тирион придется отложить.

— Доброе, — отозвался он, — Да, это я, Леди Келебриндель, — он желал дать ей понять, что узнал их.

— Зовите меняИтарильдэ, — отозвалась звонким, похожим на звон серебряного колокольчика, голосом его бабушка, — А это мой супруг Туор.

Лорд Имладриса выпрямился, взглянув в глаза деда, и закивал головой в ответ не его кивок.

— Прошу, — Элронд отошел от двери, пропуская нежданных гостей, — чувствуйте себя как дома.

— Мне очень жаль, что мы не смогли говорить с вами вчера на празднике, — деликатно опустила длинные ресницы Идриль, — Только этим утром мы случайно узнали, что вы прибыли в Аман и сразу решили, что должны вас повидать.

Мужчина кивал на все ее слова. Было дико сознавать, что связывающее их родством звено — отец, превратился в яркую звезду на небе.

Задержавшись на пороге приемной, где они всегда завтракали, Элронд объявил, стараясь припомнить что-то из хроник по истории нолдор и воображая, как глупо сейчас выглядит, привставшим со своих мест дамам:

— Это глава Дома Лебединого Крыла, Туор и Леди Итарильдэ…

========== 29. Поиски ==========

Ближе к полудню измученные представители Дома Феанаро добрались до своей резиденции-крепости в центре Тириона.

Начинались вторые сутки без сна, и при этом ложиться спать никто из них даже не думал.

В дом пришла очередная беда, и все они, привычные к различного рода невзгодам, объединялись, чтобы сообща, вместе противостоять им, преодолевать трудности и выбираться из передряг.

Теперь уже не Клятва, а ее последствия помогали детям Пламенного духа оставаться сплоченными.

— Турко, на тебе ответственное дело, — внушал старшему брату Курво, — нужно отправиться к Ириссэ, она нам поможет…

В это время Нэрданель, при незначительном участии Фириэль, укладывала в большую дорожную сумку из мягкой кожи вещи четвертого по рождению отпрыска. Мирионэль не отходила от Карнистиро ни на шаг в преддверии неминуемого и скорого расставания, длительность которого никто не мог предугадать. Кано оставался с ними, инструктируя Морьо на случай, если тот будет обнаружен стражами Нолдарана или, того хуже, самого великого Манвэ Сулимо. Близнецы Тельо и Питьо рассудили, что в данный момент им лучше всего быть рядом с главой Первого Дома и, непрерывно переговариваясь в осанве, ходили хвостом за Нельо.

— Опять ты за свое! — возмущался Тьелкормо, — Ну как она может помочь?!

— Не упрямься, Турко, — вмешался старший феаноринг, — Ириссэ поможет нам, я уверен.

Третий сын Феанаро уже открыл рот, чтобы снова возразить, когда на него легла широкая ладонь Атаринкэ.

— Сейчас я с ним поговорю, Нельо, — сказал он, повернувшись к старшему, — Пойдем, Тьелко, побеседуем в твоей комнате, — осторожно убирая руку со рта Туркафинвэ и подмигивая ему, продолжал Курво.

— Иди, — смерив его тяжелым взглядом, ответил Майтимо, — Иди, и объясни ему наш план.

Оставшись вдвоем с Турко в его комнатах, пятый сын Феанаро присел на кровать. Золотоволосый брат тут же уселся рядом.

Атаринкэ вздохнул:

— Пора тебе уже остепениться, Тьелко, — он сопел и глядел в пол, на расстеленный перед кроватью коврик, — Матери внуков от тебя хочется. Будут красавчики, в тебя.

— Ну что ты говоришь такое! — Турко придвинулся ближе, заерзал, почти забираясь к брату на колени, — Я не могу… — капризно проговорил он.

— Ты ведь даже не знаешь, как это, — вдруг грубо обняв его за плечи, озорно прищурился Курво, — С девой-то… Попробовать тебе надо обязательно! А Ириссэ у нас вторая по красоте после Нэрвен и всегда к тебе неравнодушна была, не помнишь разве?

Брат отрицательно покачал головой, крепче прижавшись к Курво.

— Не помню.

Помолчали, замерев обнявшись.

— А ради меня сделаешь? — неожиданно кротко спросил Атаринкэ, — Попробуешь? Только сразу предупреждаю, там самому стараться надо будет, а не как ты привык, чтобы все за тебя… — и он сгреб разомлевшего Турко в охапку, усаживая поверх себя.

— Не молчи, мой золотой цветок, — обжигающе шептал Курво, наклоняясь к заостренному перламутровому уху, спрятанному в завитках золотистых кудрей, — Сделаешь для меня?

— Я попробую, — едва слышно отвечал часто дышавший Турко, — Только обещай, что мы не будем надолго расставаться…

— Вот дурень, — уткнувшись лицом в его плечо и оглаживая спину, отвечал Куруфинвэ, — Мы же в одном городе будем жить, как же мы расстанемся?

Он собственнически провел рукой по бедру старшего брата, от чего тот приглушенно охнул и принялся гладить темные волосы Курво, которые тот по случаю праздника не стал заплетать в косы или собирать в хвост, как делал обычно.

Стараясь не прерывать их ласк, ища губами нежное ухо своего прекрасного Тьелкормо, младший брат продолжал:

— Мы с Нельо вот что придумали…

О произошедших днем ранее в столице нолдор событиях в доме-крепости еще ничего не знали.

— И все-таки, я всегда чувствовал себя человеком, — с грустной улыбкой говорил Туор, — Я им родился…

— Понимаю, — кивнул Элронд, который далеко не понаслышке знал, что значит чувствовать себя человеком.

— Он тоже так всегда говорил, — произнесла Эльвинг, — что он — человек и только, — она старалась не называть супруга по имени.

— Мы от отца воспринимаем нашу природу, — сказала Идриль, — так решил Единый.

До этого она успела рассказать, что с ее родителем у нее никогда не было особенно сердечных отношений. Лорд Турукано был хорошим, заботливым отцом, однако его привязанность к дочери выражалась скорее во внешних проявлениях, таких как забота об ее комфорте и удобствах, об украшениях, их разнообразии и богатстве, о количестве платьев, шубок, атласных башмачков и кожаных сапожек с драгоценными пряжками в ее гардеробе, нежели в душевной нежности.

Благодаря отцу Итарильдэ, живя в Ондолиндэ ела только самые свежие и отборные фрукты и овощи, носила только самые роскошные наряды, общалась с избранным кругом лиц, а охранялась надежнее, чем сокровищница и проход к ведущему из долины секретному перевалу.

При всем этом особой эмоциональной связи с отцом у Идриль Келебриндель никогда не было. А когда она встретила Туора, у нее впервые появилась такая связь. Он, притом, что был по меркам эльдар почти младенцем, казался старше ее, излучая уверенность, давая чувство защищенности и опоры. За это, а также за спокойный, добродушный нрав и за то, что он всегда с готовностью предлагал ей поддержку и проявлял участие в ней, Итарильдэ и полюбила главу Дома Лебединого Крыла.

— Я рада, что смогла познакомиться с вами, — говорила Идриль, обращаясь к внуку, — Вы очень на него похожи. Не внешне, разумеется — оговорилась она, еще раз оглядев Элронда, который был похож скорее на Эльвинг, — Вы похожи на него характером и мыслями.

Элронду было странно слышать подобное из уст бабушки, которую он знал два часа. Он даже подумал о том, чтобы сказать ей, что его характер и образ мыслей унаследованы им от вырастившего их с Эрьо Лорда Макалаурэ, но решил, что не будет портить благородной чете впечатление от встречи. Он понятия не имел, как Леди Итарильдэ относится к представителям Первого Дома.

— Теперь, когда мы убедились, что вы именно такой, каким мы вас всегда и представляли… И даже намного чудеснее, — потупилась его бабушка, — Я могу сказать вам, что мы пришли сюда, чтобы просить о великой милости…

— Что? О чем вы? — ее слова ставили Лорда Имладриса в совершенный тупик и заставили беспокоиться.

— Да, Эллерондэ, мы просим тебя о милости принять корону нолдор и править Тирионом, как полновластный владыка и Верховный Король, — совершенно отчетливо произнесла Идриль.

Элронд выгнул брови и замотал головой, не веря в услышанное.

— Других, кто мог бы наследовать нет, — внес ясность дед Туор.

— Мой дядя Финдекано, который по праву, согласно закону престолонаследия, должен был получить трон Тириона, наотрез отказывается от него, как и его сын, Эрейнион. Мой отец также говорит, что не намерен вновь брать на себя ответственность за судьбы эльдар. Мой младший дядя, Аракано, тоже сказал, что никогда не готовил себя к миссии правителя, но лишь командира отряда, и не может взвалить на плечи этот груз.

— Но где же Нолдаран Нолофинвэ? — решил выяснить для начала Элронд, который не верил своим ушам, слушая речи супругов.

— К нам подошел вчера на празднике вестник из Ильмарина и сообщил, что дед Нолмэ покинул Аман, — снова заговорила Идриль, — Он сказал, что мы должны выбрать среди благородных мужей Второго Дома достойнейшего, который смог бы с честью управлять народом и грамотно вести политику в отношении Валмара, Альквалонде, Нового Ласгалена, Валар и Смертных Земель, из которых должны прийти еще многие. Тот же посланник Манвэ сообщил нам о том, что вы прибыли и указал дорогу к этому дому, — скромно прикрыв глаза, подытожила Леди Итарильдэ.

«Хотят сделать из меня крайнего» — подумал эарендилион.

— Я не нахожу слов, моя госпожа… — начал Элронд, — Это великая честь, но дело в том, что отправляясь сюда, в Благословенный Валимар, я надеялся обрести долгожданный отдых и воссоединиться с близкими, — он поочередно посмотрел на мать и супругу, — Мне жаль, но я не могу принять, — он отрицательно покачал головой и отвернулся.

— Просто не могу, — повторил в полной тишине бывший Лорд Имладриса, поднявшись с места и подойдя к небольшому окошку приемной, смотревшему на море.

Он смотрел сквозь помутившееся от времени стекло на темно-синие морские волны, что катились снаружи. Их шум показался знакомым. Элронд вспомнил, что в Арверниен окна покоев их матери выходили на море, чей постоянный рокот убаюкивал их с братом, когда им случалось заснуть на широком ложе Владычицы Эльвинг.

— Подумай, господин мой, — тихо прошелестел за его спиной голос Келебриан.

Она легко коснулась его плеча.

— Ты ведь правил народом нолдор там, где эльдар грозила гибель, так отчего же не править им сейчас, здесь, в этом благословенном краю? — она склонила голову на плечо супруга.

«Не все так просто, девочка моя. И я не хочу властвовать. Это значило бы — пожертвовать временем, которое я мог бы провести с тобой…»

«Скоро прибудут наши мальчики. Они помогут тебе… Я горжусь тобой и знаю, что ты — сильный и будешь достойным Нолдараном. Обещаю, я всегда буду рядом. Больше я никогда не покину тебя. С тобой я сама словно становлюсь сильнее»

«Ты даже представить себе не можешь, девочка моя, насколько сильнее стал я за эти недели, с тех пор как вновь обрел тебя»

«Прости, что уехала, оставив вас одних… После того, что случилось, мне казалось — я не смогу быть с тобой… В своем безумии я не понимала, что для того, чтобы жить, мне нужен лишь ты…» — она едва слышно всхлипнула, а оглаживавшая его плечо тонкая белая рука дрогнула.

Элронд тут же повернулся к ней и крепко стиснул в объятиях.

«Моя Серебряная Королева… Ты достойна самых высоких титулов и почестей…»

Уже следующим утром Элронд Пэрэдель вступил в Тирион на правах его Владыки.

Толком выспаться Нэрвен не удалось. Спала она беспокойно. Накануне, когда Белег привел ее во дворец деда, она была так измучена, что едва смогла доплестись до собственных комнат. Служанки, все это время ожидавшие прихода госпожи Артанис, сняли с нее праздничное платье и облекли Леди Лориэна в мягкую и просторную тунику для сна.

Она тут же уснула, но во сне металась на постели, кого-то звала, что-то неразборчиво шептала. Пробудилась Нэрвен относительно рано и сразу же приступила к приготовлениям в дорогу. Хоть до встречи, условленной с Куталионом и оставалось еще несколько часов, а все же ей необходимо было собрать вещи и привести саму себя в надлежащий вид.

Наскоро приняв ванну, позавтракав и переодевшись в дорожное платье, Артанис захватила сумку со всем необходимым и оружие в виде пары кинжалов, лука и колчана со стрелами, а также короткого широкого меча, и прибежала на дворцовую конюшню.

Белег ждал ее. Фалмавэ и небольшой коричневой масти конь, принадлежавший Куталиону, были готовы. Нэрвен попросила конюха передать ее отцу, что она уехала в Тирион.

Это сообщение, переданное дочерью для Арафинвэ, вполне соответствовало действительности, поскольку Нэрвен планировала начать поиски с того, чтобы поехать в дом-крепость в центре столицы нолдор. Втайне она надеялась, что им удастся застать там Морьо.

— Мы сейчас едем в Тирион? — спросила она Белега, когда они пересекали главный и самый оживленный проспект города.

— Да, — кратко ответил Куталион, — Он выехал оттуда.

Нэрвен понимала, что для того, чтобы найти кого-либо, этому следопыту требовалось знать, откуда отправился в путь разыскиваемый. Морьо действительно выехал, чтобы скрыться, из Тириона или только собирался выехать, учитывая, что расстояние от Альквалонде до оплота нолдор на хорошей лошади и средней скорости преодолевалось за примерно двенадцать часов. Это значило, что он с родными совсем не так давно добрался до крепости и оттуда уже отправится в дорогу, чтобы скрыться от тех, то захочет преследовать его за нападение на Олорина.

По дороге они часто делали короткие остановки. Белег спешивался, ощупывал землю, разглядывал ее, разглядывал обочину дороги, принюхивался к комьям земли и дорожной пыли, беря ее в руки и словно бы перетирая кончиками пальцев.

Владычице Лориэна оставалось только следить за тем, что делал ее сопровождающий. Белег не был особенно склонен к разговорам, полностью сосредоточившись на том, что делал. Артанис тоже была погружена в раздумья и воспоминания, беспрестанно проживая в мыслях события прошедшей ночи и так чудесно начинавшегося вечера накануне.

Когда они расположились недалеко от ведущего в Тирион тракта на привал, дабы немного отдохнуть и отобедать тем, что было собрано в дорогу, она все же спросила:

— Мы заедем в дом к его родным? Он тоже живет там, — сочла нужным разъяснить Нэрвен.

— Если раньше не выйдем на след, то придется, — уклончиво ответил Белег, вертя в руках и разглядывая какую-то былинку.

Такой ответ не особенно устраивал Артанис, но она доверяла бывшему командиру пограничных стражей.

Из-за бесконечных остановок в пути, измотавших Нэрвен, они достигли западных врат в Тирион лишь к вечеру. По мере продвижения в пределы самого города, казавшегося каким-то необычайно тихим в это время суток, Белег становился все мрачнее. Артанис видела, как он хмурится, поджимая губы, как тихо вздыхает, склонив голову, серебрившуюся в закатных лучах Анара.

Внезапно Куталион остановил коня. Они были на одной из центральных улиц. Артанис ехала впереди, указывая путь к дому-крепости, куда, как ей казалось, они неизбежно должны были отправиться.

— Подождите! — негромко скомандовал Куталион и тут же развернул коня.

— Куда вы?! — Артанис развернула Фальмавэ, чтобы последовать за своим провожатым.

Проехав несколько сотен шагов в обратном направлении, Белег вдруг свернул в совсем неприметную узкую боковую улочку. Затем свернул вновь.

Вскоре они, по ощущениям Артанис, плутали среди неимоверно узких улиц центральной части Тириона, что была воздвигнута еще в Эпоху Древ, в дни правления деда Финвэ.

Пришлось спешиться, поскольку проехать по некоторым из улиц, будучи верхом, не представлялось возможным.

В какой-то момент Нэрвен охватило беспокойство. Куда они идут и зачем? — спрашивала она сама себя. А вдруг этот добровольный помощник окажется таким же как Митрандир и сейчас хочет нарочно заманить ее в укромный уголок города, где попытается напасть, надеясь, что вдали от посторонних глаз и ушей его замысел удастся?

Нэрвен положила свободную руку на рукоять меча, заметив, что улицы, по которым ее безмолвно вел Белег, стали расширяться. Они удалялись от центра города и, было похоже, шли обратно, к его западным вратам, но какими-то совершенно неизвестными ей улицами и переулками.

Нужно ли говорить, что до этого жемчужина Альквалонде никогда прежде не бывала в этой части города нолдор. Дома здесь были проще, чем в центре. Дворики меньше, оградки не такие вычурные, а цветы и кустарники, росшие за ними, уже отцвели и только темно-зеленые небольшие листочки торчали силуэтами из клумб и решеток ограждавших сады заборчиков.

Неожиданно дома закончились и они вышли к большому пустырю, заросшему дикой травой. Пахло степью.

Это место было знакомо Нэрвен. Сориентировавшись, она поняла, что слева, если спуститься немного по склону, располагались врата в город, через которые они въехали несколько часов назад.

— Дальше я не пойду, — остановившись перед открытым всем ветрам полем, сказала Нэрвен, — Объясните, где мы и что здесь делаем? — она сердито взглянула на Белега.

— Вы устали? — спросил тот, чуть ли не впервые за все время, что они шли, обернувшись к ней, — Садитесь, прошу.

Он сам сел прямо в траву. Артанис ждала объяснений и не двинулась с места.

— Вы правы, — он вздохнул, — Мы уже в пригороде. Дальше вы пойдете одна.

— Что? — непонимающе уставилась на Белега его спутница, — Что вы хотите сказать?

— Мы у цели, — ухмыльнулся Куталион, — Видите тот дом за пустырем? — он указал рукой куда-то вправо.

Нэрвен прищурилась, вглядываясь. За пустырем, там, куда указывал Белег, виднелась крыша казавшегося заброшенным и оставленным в запустении одиноко стоявшего дома, рядом с которым росли несколько высоких сосен.

— Он там?!

Белег кивнул.

— Но как вы узнали?! — потрясенно спросила Артанис.

Синда взглянул на нее как на умалишенную. Видимо, ее вопрос показался ему несколько наивным.

— Я ориентировался по следу его лошади. Такого могучего и крупного коня, как у него, ни у кого больше нет. Следы у того коня особые. В городе, среди домов и мощеных улиц, мне было сложнее. Там пришлось дополнительно учитывать многие вещи: их спешку, желание запутать преследователей, запах свежевыпеченных лепешек, которые вы, голодрим, так любите. К счастью, днем на улицах было мало прохожих — след остался, хоть пришлось и помучиться, — Куталион покачал головой.

Нэрвен широко раскрыла глаза, глядя на сероватую крышу указанного Белегом строения.

— Он сейчас там, в том доме? — переспросила она снова.

— Да, — сказал тихо Белег, — Не беспокойтесь, он там один. Дева, что живет там постоянно, уехала на его вороном коне вместе со вторым, который привел его сюда, — он помолчал, — Не медлите, идите туда. Уже почти стемнело, — с этими словами он поднялся на ноги.

Куталион собирался уходить.

— Почему вы мне помогали? — все еще не веря в то, что поиски, которые, как она настраивалась изначально, должны были длиться многие дни, уже окончены, спросила Нэрвен.

Белег не ответил. Он подозвал коня, которого отпустил до этого, бродить по пустырю, и держа его под уздцы, неспешно направился в сторону пологого спуска к тракту.

Нэрвен ошеломленно глядела ему вслед.

«Потому что вы — прекрасная Золотая Дева!» — раздалось в осанве, как только он растворился в сгущавшихся над Тирионом сумерках.

========== 30. Так любят нолдор ==========

Постояв еще немного без движения, вглядываясь в темнеющий склон, за которым скрылся ее провожатый, Артанис резко развернулась и быстрым шагом направилась напрямик, через пустырь, к одинокому дому.

Фалмавэ порывался последовать за хозяйкой, но она отпустила его в поле, сняв пристегнутую к седлу дорожную сумку, которую взвалила на плечо.

Нэрвен шла быстро, однако ноги ее подгибались от безотчетной тревоги. А вдруг Белег ошибся, и его там нет? А вдруг слуги Нолдарана или посланники Манвэ нашли его раньше и успели забрать с собой? А вдруг, когда его обнаружили, Морьо вздумал сопротивляться? …

Сердце Нэрвен подпрыгивало в груди от страха и нетерпения. Она приближалась и уже могла разглядеть, то что дом представлял собой скромное, но основательное строение в два этажа, выстроенное из серого камня, и при более близком рассмотрении не выглядел таким уж запустелым.

В окнах чернела наступавшая ночь. Ни в одном из них невозможно было заметить и намека на горящий светильник или хотя бы слабый свет свечи.

Примерно в тридцати шагах от дома Нэрвен внезапно остановилась, пораженная царившей вокруг нее пугающей тишиной. Ее дрожащее дыхание и стрекотание кузнечиков и сверчков было все, что она слышала. Дом казался мертвым.

На миг она подумала, что Морьо, быть может, уже лег и спокойно отдыхает, но тут же отказалась от такого сценария. Надо было знать кузена.

Сделав еще несколько шагов вперед, в направлении главного входа, Нэрвен решила обойти кругом стоявшую перед ней постройку. Было тихо. Только трава шуршала под ее сапогами.

— Первая гостья, и сразу же Нэрвен собственной персоной, — вдруг раздалось из темноты впереди нее.

Владычица Лориэна замерла, широко раскрыв глаза. Сердце пропустило удар, тоже замерев. Артанис рванулась вперед, следуя на знакомый голос и напрягая зрение — он был здесь, жив и здоров!

Прямо перед главным входом, рядом с росшей слева от него высокой сосной, стоял вкопанный в землю небольшой резной столик, по бокам от которого располагались две простых деревянных скамеечки. Хозяйка дома, о которой упомянул Белег, по-видимому, тоже любила сидеть здесь на свежем воздухе.

Карнистиро сидел на скамейке, опершись локтями о столешницу. Рядом стоял стакан из толстого стекла, в котором дымился квенилас.

— Зачем ты здесь? — он смерил кузину холодным, недоверчивым взглядом, в котором Артанис почудились укор и недовольство.

— Благодарение Эру, ты невредим… — произнесла она в ответ.

— Плохо же я скрываюсь, если тебе так быстро удалось найти это место, — задумчиво проговорил Морьо, глядя вдаль и отпивая из стакана, — Садись, рассказывай, с чем пожаловала.

Нэрвен тяжело опустилась на скамью напротив него и бросила наземь мешок с вещами. Она чувствовала себя совсем без сил.

— Я хотела тебя видеть, чтобы сказать, — она вдохнула побольше воздуха — говорить было трудно, — То, что произошло на празднике… Я благодарю тебя…

Услышав это, он вздохнул. Опустил голову. Привыкшая к полутьме Артанис теперь хорошо видела не утратившее румянца лицо Карнистиро.

— Зря ты явилась со своей благодарностью, — раздался в ответ твердый голос, — Мне она как орку шелковые чулки. Видно, в Книге Судеб так написано, такая у меня судьба… — он поднял голову и, прищурившись, взглянул на Артанис.

— Морьо… — прошептала та, тоже вглядываясь в осунувшееся злое лицо прямо напротив.

— Но раз пришла, — продолжал кузен, — то пообещай, что йельдэ не оставишь. Сама смотри, у себя ее можешь держать, или к свекру, в Новый Ласгален убеди перебраться. Пусть там своего синда дожидается.

— Нет! — возмущенно выдохнула Нэрвен, — С тобой ничего не случится! Слышишь?! — она резво вскочила на ноги и подбежала к Морьо.

— С тобой никто ничего не сделает! Они не посмеют! Ты защищал меня! — Нэрвен склонилась над феанарионом, — Морьо, слышишь?! Я сама пойду к Валар, расскажу им, как все произошло, и они все поймут. Они поверят мне, а не ему! — она изо всей силы встряхнула кузена за плечи.

Мускулы на теле Морифинвэ, казалось, напряжены до предела. Он сидел неподвижно, словно каменная статуя, даже не соизволив взглянуть на неё.

— А если они не поверят моим словам, я попрошу их покарать меня. Это из-за меня на тебя пала тень, так пусть меня и наказывают! Пусть снова изгонят и проклянут, пусть отправят навечно в Мандос, — Нэрвен прижалась, всхлипывая, к его плечу у основания шеи, невольно вдыхая запах волос и кожи кузена, — Но я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, ты слышишь?!

Она еще не успела выговорить последнюю фразу, а кузен уже сорвался с места и втиснул ее, схватив за плечи, в ствол стоявшей рядом со столом сосны.

От неожиданности Артанис приглушенно вскрикнула.

— Замолчи! — прорычал Морьо, крепко сжимая хрупкие по сравнению с собственными, плечи кузины, и склонил голову к учащенно дышавшей Нэрвен, прижавшись лбом к ее лбу.

Четвертый сын Феанаро прижимался все теснее, прикрыв глаза и прерывисто дыша. Его приоткрытый рот напоминал рану, до того насыщенного алого цвета казались тонкие полураскрытые губы, бывшие так близко от ее губ.

Он рванул ленту, скреплявшую в хвост на затылке густые волосы, и они черным покрывалом упали на его правое плечо. Словно пойманный в ловушку зверек, Артанис не смела двинуться, боясь даже дышать, поглощенная рассматриванием оказавшегося на опасно близком расстоянии Карнистиро.

Бусины и подвески, вплетенные в его длинные многочисленные пряди, поблескивали золотом и разноцветными самоцветами. Их тихое позвякивание на краткий миг приковало внимание Нэрвен, отвлекая от созерцания его сильной шеи и небольшого участка кожи на груди, видного из шнуровки ворота рубашки.

— Пойдем, Нэрвен, — сказал он вдруг хриплым голосом, — Ведь ты этого хочешь…

И Морьо, крепко схватив ее за руку, решительно, не оборачиваясь на едва поспевавшую за ним на ставших мягкими ногах Артанис, направился к дому.

Нэрвен почти не сопротивлялась, следуя за ним в тёплую тьму, открывшуюся за дверью. Они оказались в приемной, окна которой были занавешены плотными портьерами.

Морифинвэ только тогда отпустил ее руку и отвернулся, чтобы задвинуть крепкий засов на входной двери. Его движения в окружавшей их темноте при этом были спокойными и точными. Эта подчеркнутая неторопливость показалась Нэрвен странной, и она не ошиблась — проверив засов на прочность, Морьо молниеносным движением повернулся к ней и снова схватил, до колик в ребрах сжимая в объятиях и грубо сминая губы поцелуем. Нэрвен задохнулась. Она стремилась вдохнуть хотя бы малый глоток спертого, влажного, пахнущего деревом и свежезаваренным квенилас воздуха, но Карнистир не давал ей выскользнуть и освободить рот, упрямо следуя за каждым ее движением, углубляя поцелуй, с удовольствием покусывая ее губы.

Увлеченная борьбой за право дышать и этим настойчивым, всепоглощающим поцелуем, Артанис не сразу заметила, когда он расстегнул ремень на ее талии, позволив тому звонко звякнуть прикрепленными к нему кинжалами и глухо удариться мечем в ножнах, об пол. Еще одно едва заметное движение кузена и на пол летят колчан со стрелами и лук, прикрепленные кожаным ремнем через плечо.

Обезоружив ошеломленную кузину, Морьо обнял ее за талию и, слегка приподняв над полом, сдвинулся с места. Сама мастерица гипнотизировать, сейчас Артанис ощущала себя беспомощной против его настойчивости, завороженно следя за красными огнями, горевшими в его зрачках.

Они куда-то шли, точнее, Морьо шел с ней в руках, углубляясь во внутренние покои дома.

В какой-то момент Артанис удалось немного отстраниться. Она попыталась оттолкнуть Морьо, упираясь ладонями в его плечи, но, тут же, была атакована вновь. Он навалился, всем корпусом подаваясь вперед. У неподготовленной к подобному натиску Нэрвен сами собой подогнулись колени, и она упала, придавливаемая сверху тяжестью тела Морьо, на оказавшуюся за ее спиной кровать.

Едва она ощутила затылком и плечами прикосновение к бывшим на постели покрывалам, Карнистиро жадно прильнул ртом к ее запрокинутой шее, и Нэрвен помимо воли издала тихий отрывистый стон.

Ее вдавливали в кровать, беспорядочно сминая постеленные поверх ложа покрывала, бывшие на ней одежды, разметавшиеся золотые волны волос.

Дыхание Морьо было рваным, обжигающим, оно дрожало, то и дело прерываясь, как и ее собственное. Дрожь его рук, лихорадочно шаривших по всему ее телу в поисках шнуровок и петель, через прикосновения передалась ей, и Артанис дрожащими руками исследовала его растрепавшиеся темные волосы, скрывавшие лицо, оглаживала затылок, шею, плечи, спину и бока Морьо, несмело расстегнув несколько верхних петель бархатной на ощупь куртки. Даже сквозь одежду она чувствовала сильные мышцы под горячей кожей феанариона.

Нэрвен прикрыла глаза и, не сознавая еще, что находится в плену так страстно желаемых ласк, почувствовала сладкое предвкушение чего-то, шумно задышав, неосознанно сжимая бока Карнистиро, который в это время тянул вверх дорожный камзол Артанис вместе с надетой под ним нижней рубашкой.

Вдруг отстранившись, Морьо проворно, словно слуга, стащил с нее сапоги и тут же его руки потянулись к поясу штанов бывших на Нэрвен, у которой от этого движения перехватило дыхание, а в голове было только ожидание того, что произойдет в следующий миг.

Кузен подхватил стройные ноги Артанис и уложил на постель, ложась рядом. Тут же с приглушенным стуком упали на пол один за другим сапоги Морьо. За ними последовали верхняя куртка феанариона и другие предметы их одежды, едва освободившись от которой, они крепко прижались друг к другу, мелко дрожа и беспрерывно ласкаясь. Кровь стучала в висках Нэрвен, она ничего не помнила и не знала, кроме того, что происходило с ней здесь и сейчас. Она желала… О, как же страстно она желала его всегда! И от этого вырвавшегося на волю желания, ее движения были синхронны с его движениями, а дыхание с его дыханием.

Карнистиро обжигал, плавил ее кожу своими прикосновениями — такой раскаленный и невероятно близкий теперь. Он приподнял голову, убирая с лица длинные черные пряди — на лице его читался гнев. Артанис взглянула, и ей сделалось страшно — мурашки волной пробежали вдоль тела. Темные губы Морьо сжаты в струну, скулы даже во тьме пылают насыщенным алым, черные брови гневно изогнулись, а из-под них на нее устремлены два темно-синих глаза, горящих красным светом, опасно мерцающим в зрачках. Вглядываясь в нее, Морьо покачал склоненной набок головой, трепеща крыльями носа, и стремительно толкнулся внутрь.

— Ах! — отрывисто вскрикнула Нэрвен, стискивая пальцами плечи феанариона, расширив устремленные на него глаза.

Миг, и он, словно отвечая на ее вскрик, ринулся вперед, приподнимая ее, обнимая, положив ладони, чьи пальцы тут же впились в гладкую кожу, на спину Нэрвен. Все ее роа сотрясалось от движений Морьо, каждое из которых невероятной силы эхом отдавалось даже в самой малой частице тела Артанис. Вместо предвкушаемой сладости, она чувствовала нечто совершенно безумное, чему нельзя было дать название ни на одном известном ей языке. Казалось, мир, вместе с ее роа и феа, содрогается от испытываемого ею наслаждения, от которого неудержимо хотелось кричать, словно она — дикое животное. В те мгновения Нэрвен чувствовала себя так, будто она изначально была предназначена для того, чтобы ощущать в себе этот пламень, эти неистовые движения.

Зажмурившись и беспомощно цепляясь за скользкие плечи Морьо, сжимая согнутыми в коленях ногами его бедра, Артанис словно бы теряла себя, оглушенная все нарастающим в промежности и низу живота, где-то глубоко внутри нее, гулом наслаждения.

-А-а-а-а! — отчаянное и безумное вырвалось у нее, когда гул достиг своей наивысшей точки, за которой была черная пропасть и, одновременно, недостижимая даже для орлов Манвэ вышина.

Мгновением позже Морьо содрогнулся всем телом, издав низкий стон, и тут же ослабил объятия, опустив тело Нэрвен на постель, сам следуя за ней, прижавшись и положив голову ей на грудь.

Первым инстинктивным движением, которое она осознала уже после того, как сделала, было — не открывая глаз, привлечь его к себе, сжать крепко, с невесть откуда взявшейся силой, покрывая беспорядочными поцелуями его висок, ухо, волосы, скулу, шею — все, до чего могли дотянуться ее губы. Морьо стал теперь для нее еще желаннее, чем прежде.

Приняв от Карнистиро неизведанное прежде наслаждение, перевернувшее все внутри, в роа, в феа, в ее разуме, Нэрвен тут же почувствовала, как горячо и страстно он любим. Теперь она обожала его, принесшего ей это обновление через острейшее телесное удовольствие, до самозабвения, до безумия, до слез.

И слезы, действительно, без ее воли покатились из глаз. Нэрвен плакала от щемящего чувства любви к нему и ко всему сущему, поглотившего ее целиком. Она, наконец, смогла открыть глаза, и, отирая слезы, взглянула на Морьо. Он лежал, уткнувшись в ее плечо, придавив ее своим, ставшим вдруг тяжелым, телом, стараясь отдышаться.

Нэрвен принялась оглаживать и расчесывать пальцами его слипшиеся от пота, спутанные волосы, убирая их от пылавшего лица кузена и укладывая ему на спину. Карнистиро шевельнулся, приподнялся и, не отпуская ее, перекатился на бок, оказавшись лицом к лицу с Нэрвен и перекинув через нее ногу, делая так, чтобы она не могла уйти, не потревожив его.

Уходить Артанис не собиралась. Ей хотелось заснуть, погрузиться в покойный и сладкий мир чар Ирмо, лежа в объятиях Морьо. Она обняла его, пропуская руку под шеей, и снова закрыла глаза.

— Три дня, — послышался его тихий глубокий голос.

— Что?

— Три или даже пять, — пробормотал он, — Вот так с тобой…

Она не поняла, но для Артанис было абсолютно не важно, что он говорит. От звуков его голоса ее феа наполнялась трепетом.

Тем временем, Карнистир перекатился, обнимая ее, на спину, так, что Нэрвен оказалась сверху. Его глаза оставались закрытыми, голова была запрокинута.

— Выпрямись, — прошептал Морьо.

Не сразу поняв, чего он требует, Артанис с неохотой отстранилась, тут же ощутив его проникновение. Дрожь предвкушения волной прокатилась по всему телу.

Карнистиро сильнее запрокинул голову, прерывисто задышав.

— Теперь двигайся, — проговорил он чужим голосом.

Артанис оперлась руками о грудь кузена и попробовала двинуться, как он того хотел. По мере совершения движений, Нэрвен чувствовала себя все уверенней. В таком положении она видела его сверху вниз и имела возможность полного слияния с ним, управляя получаемым обоими наслаждением, самостоятельно контролируя частоту и интенсивность трения внутри и снаружи.

Совершая эти движения, Нэрвен неотрывно смотрела на Морьо, который лежал, закусив нижнюю губу, комкая в сжатых кулаках покрывала и мотая головой. Остававшиеся закрытыми глаза кузена то и дело закатывались, он выгибал спину и сжимал челюсти, стараясь сдержать стоны.

И она, видя его сладкие муки, ощутила необходимость двигаться все быстрее, чтобы снова испытать наслаждение самой. Это наслаждение, придя к ней, пронзило взмокшую Нэрвен, словно обоюдоострая сабля, от промежности до глубин ее роа, от низа живота и до самого горла, прокатившись вдоль позвоночника.

Она громко застонала, а через мгновение ощутила в себе его пульсирующее естество и горячее семя, мощной струей выстрелившее в ней и теперь растекавшееся внутри.

— Эру… — простонала Артанис, желая улечься на Морьо сверху.

— Нет, — вдруг отозвался кузен, вытянув вперед руки, отталкивая ее, — Скажи мое имя…

— Морьо, — выдохнула она.

— Нет, назови полностью, — и он потянулся к ее бедрам, скользнув по ним вверх и сжав ладонями ягодицы.

Нэрвен охнула от неожиданности и нового прилива желания.

— Кар-нис-тиро, — прерывисто дыша, прошептала Нэрвен.

Сердце часто стучало, кровь бешено билась в висках.

В то же мгновение Морьо прикрыл глаза и довольно улыбнулся, и тут же с силой притянул ее к себе, сжимая в объятиях.

Кто они друг для друга? Не возлюбленные, не нареченные, и, конечно, не супруги. Но вот они лежат, тесно обнявшись, в тишине ночи, на неширокой кровати в чужом, незнакомом обоим доме.

Стройные и поджарые — из мышц и сухожилий, так что место на ложе остается с краев. Они укрылись теплым покрывалом, под которым жарко. Другого покрывала здесь у Морьо, похоже, нет. Нэрвен все равно. Даже лучше, что покрывало теплое, а Морьо такой, что его прикосновения обжигают, а от поцелуев роа сгорает в пепел. Нэрвен всегда так и хотела — сгореть в его пламени, превратиться в золу, развеяться по ветру…

========== 31. Новая жизнь ==========

Кано новость об единогласном решении представителей Второго Дома избрать Нолдараном его приемного сына застигла, когда он был в Тирионе, в доме матери. О том, что Лорд Эллерондэ из Имладриса, принявший из рук Леди Итарильдэ корону нолдор, вступает в город, возвестили торжественные фанфары и глашатаи, выкрикивавшие невероятную новость на центральных улицах, среди толпившихся вдоль всего пути следования процессии, возглавляемой новым Владыкой Тириона, его жителей.

Поспешив во дворец деда Финвэ, второй сын Феанаро был допущен в святая святых — тронный зал, преодолев который, он оказался в широком коридоре, предшествовавшем двери в королевские покои.

Элронд, сам только несколькими часами ранее вступивший в эти чертоги в качестве их хозяина, стоял у высокого арочного окна в залитом солнечным светом рабочем кабинете. Этот кабинет принадлежал легендарному Финвэ, а потом его занимал Нолофинвэ, «Финголфин», легенд о котором Элронд слышал едва ли не больше, чем об основоположнике династии правителей нолдор.

Разглядывая раскинувшийся внизу, перед главным входом во дворец, зелёный, идеально продуманный и ухоженный парк и высокие кованые ворота, эарендилион думал о том, сколько поразительных событий произошло в его жизни с тех пор, как они прибыли в Валимар. Здесь он запросто говорит и делит трапезы, сидя за одним столом, с теми, кого в Смертных Землях считают почти богами, принадлежащими к высшим эльдар. А здесь, в Амане, все эти полумифические существа живут вполне обыденной жизнью, не лишенной всех её радостей и огорчений.

Леди Итарильдэ сказала ему, что он может говорить с отцом. Достаточно было позвать его мысленно в осанве. Эрьо говорил с ним. Эарендил вёл его на подаренный Валар остров, и они беседовали в пути. А его брат только сейчас решился:

«Отец!» — Элронд смотрел в светло-лазурное, безмятежное небо, не надеясь получить ответ на свой призыв.

«Эллерондэ…» — раздалось в голове. И тут же Элронд уловил едва различимый слуху вздох, подумав, что просто показалось.

«Я никогда не говорил с тобой, не знал, что это возможно, что ты услышишь» — тем не менее продолжил Нолдаран.

«Я слышу тебя…» — и снова вздох, уже отчетливее.

Элронд был потрясён.

«Но как же так?! Почему ты сам никогда не позвал меня в осанве?! А сейчас вот так просто откликаешься на мой зов так, будто мы знакомы?! Будто ты вовсе не затерянная в покрывале Элберет звезда…»

«Ты — мой сын по духу и по крови, но я видел много ночей, когда ты и твой брат выходили на стены крепости, где прошли ваши первые годы. Рядом с вами был эдель, которого по праву вы могли назвать отцом» — послышался очередной вздох — «Мою судьбу предрешил сильмарил, что принесла мне ваша мать, и Стихии, пожелавшие сделать нас неразделимыми»

«Я — сын яркой звезды…» — печально подумал Элронд.

«Ты — сын того, кто воспитал тебя» — был ответ — «Скажи ему, что я благодарю его. Я же продолжу мое бесконечное плавание и буду вечно светить для всех вас в надежде, что свет сильмарила укрепит ваш дух и эстель неугасимо будет гореть в ваших сердцах…»

Когда ему доложили о приходе Лорда Канафинвэ, его воспитанник выбежал навстречу второму сыну Феанаро, радостно протянув руки.

— Мальчик мой! — счастливо стиснув приемного сына в объятиях воскликнул Макалаурэ, — Поздравляю тебя! Я всегда знал, что вы с Эрьо рождены, чтобы править!

— Отец, ты тоже… — начал было эарендилион.

— Нет! — прервал его Кано, — Нет, Эльо, я родился, чтобы петь и растить моих детей. И я очень счастлив, что Валар и Единый мне это позволили. А за тебя я счастлив вдвойне. Ты — прирожденный Владыка, как и твой брат.

— Благодарю, отец! Такая ответственность нелегка, но я справлюсь с помощью Келебриан и моих близнецов. Жду не дождусь, когда они прибудут, чтобы ты тоже мог их увидеть! — улыбался растроганно Элронд.

— Они такие же молодые прекрасные воины, какими были вы с Эрьо, верно? — прослезился Лорд Маглор.

Гордый отец — Элронд закивал в ответ. Встреча с отцом наполнила его феа счастьем настолько, что оно выплескивалось через край. Своих Элладана и Элрохира он старался вырастить, опираясь на воспоминания детства. Лорд Маглор растил его и Эрьо, будто родных, с безграничными любовью и терпением.

— Мой дорогой, — снова заговорил Макалаурэ, — я пришел, чтобы разделить с тобой радость твоего возвышения и просить тебя, как Нолдарана, сразу по окончании праздника в твою честь…

— Отец, я не собираюсь устраивать никакого праздника, — перебил его Элронд, — Мне столько всего необходимо сделать, столько узнать! Предстоит грандиозная работа! Я желаю реорганизовать армию, провести реформу образования, укрепить отношения с Новым Ласгаленом…

— Эрьо, я уверен, все получится… — твердым голосом ответил Кано, заглядывая в глаза приемного сына.

— Я часто буду спрашивать твоего совета. О чем ты хотел просить меня?

ЛордМакалаурэ тихонько вздохнул, опустив ресницы.

— Эрьо, — сказал он тихо, — теперь ты Нолдаран, и вправе по своему усмотрению распоряжаться судьбами подданных и принимать решения, но я хотел просить тебя… — он сглотнул, — я хотел просить тебя, как Владыку, помочь Морьо избежать преследования и кары Валар из-за того, что случилось на празднике в честь Артанис.

Его приемный сын кивнул, на лицо его легла тень беспокойства.

— Мы поможем ему вместе, отец, — отвечал с готовностью Элронд, — Еще вчера я хотел ехать к вам в Тирион, чтобы предложить мою помочь, и я рад, что теперь в моих силах сделать больше, чем прежде…

Нэрвен и Морьо пробудились поздно. Дом, где жила Ириссэ, стоял на отшибе, и возгласы встречавших торжественно въезжавшего в город Лорда Имладриса, сопровождаемого матерью, супругой, Леди Итарильдэ и Туором, не долетали до них, наслаждавшихся блаженным отдыхом в объятиях друг друга.

Проснувшись, Артанис открыла глаза и вздрогнула, увидев перед собой сине-серый в лучах солнца, робко проникавших сквозь боковые щели в плотных занавесях, глаз Морьо, смотрящий на нее. Снова прикрыв глаза, Нэрвен сдвинулась ниже на постели, поджимая ноги, чтобы оказаться головой на уровне груди кузена и иметь возможность теснее прижаться к нему.

Каждая пядь тела Морьо казалась ей ценнейшей драгоценностью, бесценным сокровищем, обладать которым — наивысшее счастье и благодать. Ночью она успела ощутить, прикасаясь руками, как он красив, но не имела возможности как следует налюбоваться им.

Стройный, сухопарый, с тонкой талией и широкими плечами, Морьо лежал на животе, повернув голову набок и подложив под нее для удобства ладони согнутых в локтях рук. Доходившие до поясницы, как у нее самой, темные, прямые волосы, длинная, сильная шея, крутой разворот плеч, рельефная спина, округлые ягодицы, крепкие, из мускул, ноги — все это хотелось гладить руками, покрывать поцелуями, разглядывать долгими часами. Кожа феанариона, в солнечном свете она ясно видела это, была безупречно гладкой, нежного, бело-розового оттенка, и Нэрвен обмирала от обожания, глядя на него. Ее губы сами собой складывались в благостную, безмятежную улыбку, которая так запоминалась всем, кто хоть раз видел, как улыбается Владычица Лориэна.

Столько твердившая про целомудренную любовь одних лишь феар, которая присуща звездному народу и чужда каких-либо телесных побуждений, Нэрвен сейчас сходила с ума от вполне плотского вожделения, понимая, что скорее дала бы изрубить себя на куски, чем позволила хоть волоску упасть с головы лежащего рядом обожаемого существа.

Она чувствовала, лежа рядом, особую родственную близость между ее роа и роа Морьо, словно меж ними было прямое кровное родство.

С трудом поборов желание убрать прочь покрывало, скрывавшее любимое тело от ее жадных, восхищенных взоров, Артанис обняла Карнистиро за талию, сплетая свои ноги с его сильными длинными ногами, и потерлась щекой о плечо кузена.

Весь мир, казалось, переменился сегодня для Артанис. Сегодня мир Арды праздновал вместе с ней ее счастье, играя и переливаясь самыми яркими и блестящими лучами Анара, самыми веселыми красками и звуками пробуждающейся природы тирионского пригорода. Пение птиц и жужжание насекомых за окнами Нэрвен воспринимала будто райскую музыку, а солнечные лучи в прорезях занавесок, оставлявшие полоски света на стенах гостевой спальни, где они провели ночь, были подобны для нее сиянию благодати Единого Творца. Только этим утром Леди Лориэна по-настоящему осознала красоту окружавшей ее природы Валимара. Лишь сейчас смогла она в полной мере оценить дар Илуватара и Стихий — бессмертие, и во всей полноте осознать свое счастье — возможность находиться там, где она была.

Как ни странно, но в тот момент жемчужина Альквалонде больше чем когда-либо понимала выбор Ундомиэль, всю его сладость и, вместе с тем, всю горечь.

Кузен шевельнулся, глубоко вздохнул и положил руку ей на затылок. Пальцы его принялись перебирать тяжелые золотые пряди. Ощущение было очень приятным. Нэрвен улыбалась, блаженствуя от ласк.

— Я хочу тебя, — произнес Морьо и повернулся к Артанис.

Лежа друг напротив друга, они сплелись слегка согнутыми в коленях ногами, став единым целым. Карнистиро двигался плавно, неспешно, пытливо глядя ей в глаза, от чего щеки Леди Лориэна покрылись ярким румянцем, ничем не уступающим тому, что никогда не покидал скул ее любовника.

— Тебе хорошо, Нэрвен? — спросил он.

Голос Морьо звучал необычно мягко, словно шелест весенней листвы.

— Хорошо, — эхом отозвалась она, довольно улыбаясь, — так хорошо…

Они с Финьо лежали рядом на широком ложе в отдельных покоях бывшего наследника короны нолдор.

Финдекано, с тех пор как снова зажил с Эриен во дворце деда Финвэ, занимал отдельную от супруги спальню.

— Несостоявшийся Верховный король нолдор, Финдекано Астальдо, — промурлыкал Нельо, придвигаясь к нему.

— И я очень рад этому, — с улыбкой отвечал кузен, но тут же взгляд его сделался печальным, — Я лишь встревожен из-за отца, слуга Манвэ сказал — он добровольно ушел навсегда… А что касается власти, то, я убежден в этом, — нами был избран достойнейший, как и указал Манвэ. Сам я не достоин править, да мне и не по силам это тяжкое бремя…

— Ты самый достойный и сильный, — шептал Майтимо, обнимая Финьо, будто укрывая его в безопасном убежище крепких, жарких объятий.

— Есть и еще одна радость, — сладко вздыхая и стараясь устроиться в кольце любимых рук поудобнее, проговорил Финьо, — Мы оба отказались от власти, которая не совместима с тем, о чем мы так много говорили и мечтали. И теперь ты и я можем спокойно видеться и даже жить вместе…

— И спать вместе, — добавил старший феанарион, блаженно улыбаясь и зарываясь лицом в расплетенные волосы Финьо — Знаешь, на что это похоже?

— На что?

— Похоже, будто мы — новобрачные и у нас дни детей…

— Что?! Ах-ах-ах… — Финдекано скрутило от смеха.

Слезы выступили на глазах нолофинвиона, его сотрясали спазмы. Смех его оказался настолько заразительным, что Нельо тоже принялся хохотать, хотя и не находил ничего смешного в своих словах.

Кое-как вырвавшись из объятий Майтимо, его кузен приподнялся и, сгибаясь чуть не пополам в приступе хохота, смог все же запустить в лежавшего рядом феаноринга подушкой, попав точно в рыжеволосую голову.

— Что я такого сказал?! — тоже давясь от смеха, вопрошал Нельо.

— Ох, Нельо, ты отправишь меня в чертоги Намо, — постепенно успокоившись, заговорил Финьо, — Надеюсь, ты не потребуешь от меня подарить тебе рыжеволосого наследника? — собственная шутка вызвала у него очередной приступ хохота и он принялся кататься по широкой постели, сминая и сбрасывая на пол покрывала и простыни.

Темные как ночь, блестевшие отраженным в свете начинавшегося дня, волосы Финьо разметались, лишенные лент и подвесок, по подушкам, и Майтимо хотелось дернуть кузена за один из близлежащих локонов, чтобы отомстить за насмешки.

— Нет, не потребую, — озорно протянул глава Первого Дома, готовясь снова пленить неутомимого Финьо, — Но усилия в работе над его появлением удвою! — и он стремительно метнулся к кузену, опрокинув его и вдавив в матрас.

Финдекано приглушенно охнул, дернулся всем телом, придавленный и обездвиженный превосходящим его в физической силе кузеном, а потом, сдаваясь мучительным ласкам и еще более мучительному наслаждению, которое уже предвкушали оба, произнес тихо:

— Только держи меня за руку, — и принц Второго Дома протянул левую руку, сплетая пальцы с пальцами правой руки Майтимо.

Олорин решил, не дожидаясь рассвета, по горячим следам, заявить самому Манвэ о нападении на него, совершенном одним из преступных сыновей Феанаро. Он горел желанием отомстить наглецу, убрав его с дороги раз и навсегда. Остальным, кто вздумал бы становиться на его пути, после того, как они станут свидетелями унижения и страшной, но справедливой кары четвертого отпрыска Пламенного Духа, сразу расхочется претендовать на Артанис.

Майа спешил, кипя гневом, но прибыл на Таникветиль только к рассвету, застав там лишь неосведомленную о передвижениях Владыки Арды охрану.

Его друг и соратник Эонвэ, будучи оруженосцем и правой рукой Сулимо, также отсутствовал, последовав за господином.

Спустившись на свой страх и риск в Валмар, Олорин решил разузнать что-то у всегда имевших доступ к информации и свежим сплетням из чертогов Ильмарина придворных дворца Ингвэ, который отдыхал после возвращения с праздника и ещё не появлялся в кругу приближенных, но на сей раз все усилия разузнать о местонахождении Владыки Арды оказались тщетными.

Никто не знал, куда он отправился, ни когда возвратится. Эонвэ отбыл в неизвестном никому направлении вместе с Манвэ, в этом на Ойолоссэ были убеждены свято.

Досадуя на обстоятельства и чуть не проклиная все на свете, Олорин, сжав челюсти и кулаки, решился отправиться в сады Вала Ирмо — было необходимо привести в порядок свой внешний вид, да и состояние его феа было далеко не из лучших. Невозможность немедленно информировать Сулимо о произошедшем скандале и нанесённой ему жестокой обиде выводила его из себя, грозя затуманить разум, окончательно лишив способности здраво мыслить.

Одно было ясно — теперь он все понял про Артанис, и майа было горько от того, что раньше он обманывался в златокудрой нолдиэ.

Владычица Лориэна не была идеально-мраморной девой-чародейкой, в которую он был безнадежно влюблен, не была она и сияющей красотой и молодостью жемчужиной Альквалонде, которую он полюбил в Эпоху Древ.

Олорину казалось, что прошлой ночью он встретил какую-то новую, незнакомую ему Артанис Нэрвен. Такую, какую он раньше никогда не видел и о существовании которой даже не подозревал.

Она была невообразимо красива, эта новая Нэрвен, превосходя всяческие фантазии, но красота её была вполне земной, плотской. Ее светло-синие, светящиеся спокойным, теплым светом глаза, казалось, блестели ярче, призывней, губы сделались темнее, как и кожа, приобретшая более насыщенный оттенок. Движения новой Нэрвен были порывистей, поворот головы отчаянней, голос глубже, чувственней… И Олорин не смог устоять перед ее женским очарованием и потерял голову…

Теперь он жалел о случившемся. Кем он выставил себя перед Артанис, чьим мнением о своей персоне дорожил больше, чем мнением Великого Манвэ? И зачем все это было, если не для него, не для майа Олорина, были ее горящие глаза, манящие движения идеального тела и резкие нотки в чарующем голосе?

— И ты поссорился с Леди Галадриэль?! — недоуменно вопрошал Бильбо, когда они встретились в чертогах Эсте, где полурослик теперь постоянно обитал, — Зачем, Гэндальф?!

— Сам не знаю, друг мой, — хмурясь, отвечал истар, — Ее вины здесь нет…

Олорин винил себя за безобразную сцену. В запале он наговорил такого… Его гордость и достоинство были уязвлены, это привело его в бешенство. А еще маг был в отчаянии от осознания никчемности своей любви.

Зачем любить кого-то, кто никогда не сможет ответить взаимностью, с кем невозможно быть вместе? Новое проявление посеянного Морготом искажения Арды? Почему это должно было произойти именно с ним?

— Не унывай, Гэндальф, — успокоительно улыбнулся Фродо, подошедший к ним, сидящим под деревом посреди небольшого парка, начинавшегося за палатами Милосердной Валиэ.

Он присел рядом и прикоснулся своей крохотной ручкой к плечу мага.

— Все исправится, вот увидишь… — продолжал хоббит, — А пока я рад, что ты навестил нас. Побудь подольше здесь и тебе станет легче, — улыбка Фродо сделалась сочувственной.

— Ты прав, мой юный друг, — отозвался Олорин, у которого теплело на сердце при виде двух полуросликов.

Он даже больше чем хоббиты был рад встрече и вдвойне счастлив своему приезду в сады Ирмо. Здесь исцелялась не только роа, но главным образом феа тех, кто нуждался в целительной силе, какой обладало это место и его хозяин — Вала Ирмо.

Командующий вторым по численности полком армии майар Манвэ Сулимо раскрыл объятия двум своим лучшим друзьям и все трое обнялись.

Олорину сразу сделалось легче. Прикрыв глаза, он сидел, обнимая маленьких героев Средиземья.

========== Эпилог ==========

Как только утром следующего дня Манвэ Сулимо возвратился из отлучки, он немедля отдал приказ — созвать остальных Валар и всех владык эльдар на Таникветиль в Круг Судеб. На этом собрании Манвэ намеревался объявить им свое решение, гласившее, что в особых случаях, каждый из которых будет рассматриваться им лично, он в порядке исключения может узаконить расторжение брачных уз.

Владыке Воздуха, разумеется, было доложено о безобразном инциденте с участием Олорина, которым закончился праздник в Альквалонде, устроенный в честь возвращения Артанис Нэрвен.

Информацию Манвэ получал из двух источников. Первым и самым надежным были его верные орлы во главе с Торондором. Вторым неиссякаемым ключом новостей, облекаемых в форму пикантных историй о самых видных обитателях Амана, был Владыка Валмара. Ему в свою очередь доносили обо всем его многочисленные приближенные охочие до сплетен. На сей раз Ингвэ самолично стал свидетелем скандальной драки. Перед началом собрания в Кругу Судеб вхожий в чертоги Ильмарина Ингвэ поведал Сулимо все в самых неприглядных подробностях.

Поблагодарив своего доносчика за детальный отчет, Манвэ отпустил его, и лишь только за Ингвэ затворились двери, хлопком в ладоши вызвал к себе в чертоги Торондора.

— Сразу после разговора в Круге Судеб я хочу видеть здесь Олорина, — строго сказал Манвэ, мерцая холодными серыми глазами.

— Владыка, я не знаю, где искать его, — попробовал уклониться от поручения король орлов.

— Ты привезешь мне его сюда! — отрезал Манвэ звенящим голосом.

Торондору, беспрекословно подчинявшемуся Повелителю Ветров, ничего не оставалось, как и на этот раз без лишних пререканий, раскинув широчайшие крылья, улететь прочь и приступить к выполнению высочайшего приказа.

Прежде чем предпринимать какие-либо действия в отношении участников скандала, Манвэ благоразумно рассудил, что для начала выслушает то, что ему скажет верный Олорин, и лишь затем, обдумав все, даст распоряжения Эонвэ и его свите.

Иногда, когда обстоятельства складывались особенно неблагоприятно по вине того, или иного из князей нолдор, Манвэ начинал жалеть, что в свое время захотел перевести эльдар в Аман. Однако вскоре он ловил себя на мысли, что окончательное переселение всех квенди в Эльдамар, которое уже близилось к своему завершению, было лишь делом времени. Скоро должны были прибыть последние корабли, несущие по волнам из Смертных Земель в их новый дом остававшихся еще в Средиземье Перворожденных.

«Отец, ты видишь, что творится здесь?! — обратился Владыка Арды к Илуватару. — Скажи мне, правильно ли я поступаю?»

Манвэ был склонен думать, что тяжелейший груз ответственности за судьбы детей Эру мог сделать его бесчувственным в отношении подопечных. Часто он сомневался в правильности принятых решений, а потому обдумывал предстоящие приказы тщательно, стараясь рассмотреть вопрос или проблему в деталях и с точки зрения всех заинтересованных лиц.

Природа Манвэ была такова, что свет, сострадание и желание видеть детей Эру счастливыми в нем побеждали порой даже здравый смысл и заветы Единого…

Одним из первых прошений о разводе, полученных канцелярией Манвэ и оказавшихся у него на изящном хрустальном столике, парившем в воздухе рядом с троном, было прошение от благородной Илиссэ Авариэль Хиссимэль из Тириона об официальном расторжении брачных уз, объединивших ее с Морифинвэ Карнистиро Феанарионом. В качестве причины желания развестись досточтимая Илиссэ открыто называла преступный образ жизни супруга и перечисляла совершенные им и его родней преступления, утверждая, что просто не может, учитывая тяжесть противоправных деяний, среди которых было упомянуто и многократное нарушение уната, оставаться его женой, обрекая себя на позор и мучения.

Внимательно ознакомившись с прошением, Владыка Арды после краткого раздумья удовлетворил просьбу благородной нолдиэ, наложив на прошение резолюцию, гласившую «разрешить».

Едва они прибыли в этот одинокий и дикий край, он приступил к строительству хижины. На полноценный дом она не была похожа. Выстроить для них дом было в его ближайших планах, а пока необходимо было соорудить что-то, чтобы иметь крышу над головой. По ночам здесь шли дожди.

Они застали сезон дождей, который должен был скоро завершиться и смениться жарким, влажным, но относительно сухим сезоном.

Хижина, больше напоминавшая подобие навеса, получилась кособокой. Он долго корпел над ее постройкой, целый день возился. Она помогала собирать сухие ветки и широкие, мясистые листья невиданных доселе деревьев.

Было невыносимо жарко, даже когда солнце скрывалось за низко плывущими облаками, наполненными влагой, несущими очередной дождь. По ночам их беспокоили насекомые. Это были не обычные комары, каких приходилось видеть в Хитлуме, эти были крупнее и агрессивнее. Для того, чтобы не быть искусанными и нужна была хижина.

Пришлось приспособить бывшие на них одежды в качестве покрывал. Спали на матрасе из листьев и травы, обнявшись. Ночами резко холодало, и они согревались теплом тел друг друга. Крыша хижины через несколько ночей стала протекать.

На вершинах необычных деревьев, чьи гладкие стволы упирались в ярко-синие небеса, помимо веника из широких, насыщенного зеленого цвета листьев, росли и плоды, которые, она сразу поняла это, можно было употреблять в пищу. Нашелся вскоре и ручей с пресной водой, без которой было не выжить.

Несмотря на многие трудности, они не унывали. Именно наличие стольких неудобств заставляло их постоянно находиться в движении, ища пропитание и новые способы изготовления необходимых в хозяйстве вещей.

С каждым днем им удавалось все больше углубиться в сердце острова, исследуя его лес. А это, так им объяснил Эонвэ, был именно остров. Герольд Сулимо сказал, что на нем есть все необходимое для жизни и вручил ему, прощаясь, кремень, железный прут и средних размеров кинжал.

Он был прав. Почти каждый день они находили новые плоды, пробуя на запах и вкус коренья и даже некоторые виды насекомых, которыми изобиловала лесная чаща. Он плел веревки и сети из волокон древесных стволов, даже сделал из полой трубки тонкого ствола местного тростника маленькую флейту и подумывал о том, чтобы попытаться построить небольшой плот или даже лодку, на которой можно будет отдаляться на сравнительно дальнее расстояние от берега, чтобы рыбачить. Сплести рыболовную сеть он уже мог без труда.

После нескольких недель, проведенных на острове, у них появились первые традиции, одной из которых стало — сидеть, обнявшись, в предзакатных сумерках на берегу и говорить в осанве или просто молчать и наслаждаться ощущением покоя и близости друг друга.

«Посреди острова есть гора…»

«Тебе удалось дойти до подножья?»

«Нет, но сегодня я видел место, где под слоем из листьев были камни. Мы должны дойти до горы и подняться на вершину. Оттуда мы сможем осмотреть остров и море вокруг»

«Значит, мы дойдем и поднимемся, свет моей души»

«Ты не жалеешь о том, что отправилась сюда со мной?»

«Я снова обрела счастье, отправившись сюда с тобой. Как тогда, когда отправилась за тобой в Исход»

И она теснее прижалась, щекой прислонившись к его груди.

«Иримэ, я не жалею ни о чем. Если ты рядом, никакая кара Валар, никакое наказание и никакое проклятие не страшны»

«Я сделала свой выбор давно. Он в том, чтобы быть с тобой. И я никогда ни о чем не жалела»

На следующее утро Нэрвен возвратилась в Альквалонде. Весь путь до родного города она провела, мечтая, словно во сне, о том, как они с Морьо заживут в подаренном им доме. Ей не терпелось начать обустраивать все там по собственному вкусу. Особое внимание она хотела уделить купальне и всему, что было связано с принятием водных процедур. Нэрвен, как истинной телерэ, хотелось плавать и плескаться в воде. Если бы Нэнья сохранило хоть какую-нибудь силу или вновь обрело ее здесь, в Амане, она бы без труда устроила рядом с домом огромный бассейн, где они с Карнистиро могли бы отдыхать в любое время суток, приглашая плавать вместе с ними своих гостей, которыми, Артанис на это надеялась, станут Келебриан с Элрондом, Мирионэль, а так же ее братья и кузены — братья Морьо.

Она вспоминала, как вчера, когда полдень подходил к середине, они, побуждаемые к тому голодом, решили покинуть ставшее их гнездом ложе и отправиться завтракать и мыться. Надев наскоро: Артанис — длинную нижнюю рубаху Морьо и его атласный кушак поверх нее, он — лишь свои штаны, они отправились искать съестное, найдя продукты в оставленной перед домом сумке, которую Нэрвен бросила у скамейки.

Прошли в небольшую уютную кухню. Морьо заваривал квенилас. Тогда же Нэрвен, кутаясь в широкий атласный пояс кузена, словно в шаль, с досадой поняла, что он превосходит ее в поварском искусстве. Дочь Арафинвэ была совершенно чужда премудростям приготовления пищи.

К счастью, среди ее запасов, а также среди обнаружившихся в кухне запасов еды, выданных отпрыску Нэрданелью, обнаружилось достаточно всего, чтобы накормить не только их двоих, но и небольшой отряд воинов, и Нэрвен скоро забыла о своих переживаниях, глядя на то, как Морьо, словно проголодавшийся ребенок, уплетает сыр, хлеб, овощи и сладкие печения, заедая все свежими фруктами. При виде его прожорливости, аппетит разгорелся сам собой, и Нэрвен ела за троих. Никогда в жизни эта простая походная еда, которой они лакомились сейчас, не казалась ей столь восхитительной.

Сразу после того, как осушил второй стакан квенилас, Карнистиро, поднявшись с места, сказал, что скоро вернется. Нэрвен кивнула. Ей самой тоже было необходимо отлучиться для справления всех естественных надобностей, и неловкость, которую она испытывала, могла соперничать со смущением кузена.

Она направилась в купальню, где среди сверкавших на солнце белых полированных плит поблескивали оранжевым изящные медные черпаки и бронзовые ведерки, чьи ручки были сделаны в виде стилизованных сабель и кривых мечей, и большая, покрытая серебряной краской, бронзовая ванна.

Справившись с исправлением нужд роа, Нэрвен принялась набирать в ванну теплой воды. Вскоре обнаружились и пахнувшее лавандой мыло, и масло для волос, и целая банка специально засушенных кореньев и трав, которые в небольших количествах насыпались в воду и служили для расслабления принимавшего ванну. Ею снова овладевало игривое настроение.

Артанис, как и ее возлюбленный кузен, прибежавший в купальню по ее зову, и не вспоминала, плескаясь вместе с Морьо среди облаков пены, о разыскивавших Карнистиро слугах Манвэ, об исчезнувшем дяде Нолмэ, о скандальном инциденте на празднике, об отце, который вместе с остальными домочадцами сходил с ума, теряясь в догадках о том, куда она пропала. Меньше всего она помнила о Лорде Келеборне.

Вскоре они с Морьо сидели на противоположенных краях наполненной ванной, среди облаков из ароматной пены, и пристально всматривались друг в друга, готовые в любой момент сорваться с места и кинуться в объятия. В тот миг в дверь купальни аккуратно постучали.

Артанис приглушенно охнула и пригнулась, погрузившись по макушку в пенное облако. Морьо же, напротив, привстал, ухватившись за края ванной. Оба смотрели на дверь.

Та медленно отворилась. На пороге стоял явно смущенный Турко, из-за его спины, обняв третьего сына Феанаро за плечи, робко выглядывала чернокосая красавица. Она изумленно глядела на Нэрвен и Морьо своими огромными светло-серыми, лучистыми глазами в черных ресницах.

— Привет… ребята, — поздоровался Турко, стараясь не смотреть на них, сидевших в ванне, и подумав о том, что Курво обязательно сказал бы какую-нибудь язвительную глупость, окажись он на его месте, — А мы к вам со свежими новостями… ну и вещи кое-какие забрать…

Тьелкормо и кузина Ар-Фейниэль, а то была именно она, рассказали, что Нолдаран Нолофинвэ добровольно сложил с себя власть и удалился, как говорят, навечно. Местонахождение его слуги Манвэ раскрыть отказались. Новым Нолдараном представителями Второго Дома был избран некто Элронд Пэрэдель, недавно прибывший из Смертных Земель дальний потомок Нолофинвэ.

Сами они решили поселиться вместе в охотничьем доме Туркафинвэ, подаренном ему Вала Оромэ, и казались абсолютно счастливыми. При виде их блаженных и немного смущенных лиц, когда Турко и Арэльде обменивались взглядами, Нэрвен подумала о своем счастье и потянулась за оставленным рядом на полке полотенцем, чтобы вылезти из ванной.

Тем временем, новоявленная пара Ириссэ и Тьелкормо удалились, деликатно прикрыв за собой дверь. Ириссэ перед этим сказала, что ее дом остается в их с Карнистиро полном распоряжении и, как только это станет возможно, они с Турко приведут сюда и вороного коня Морьо, остававшегося в конюшне дома-крепости в Тирионе.

Прощание Нэрвен с четвертым сыном Феанаро было страстным и долгим. Любовник никак не желал отпустить ее, намеревавшуюся отправиться домой еще прошлым вечером. Ночь они провели в попытках вырваться из объятий друг друга, и снова бросаясь в них в любовном безумии. Только с рассветом, когда Морьо начал одолевать сон, Нэрвен удалось удобно уложить его на постели, укрыть простынями и покрывалами и, прошептав ему, что она скоро вернется обратно с вещами, выбраться на улицу.

Войдя в гостиную отцовской половины дворца, Нэрвен лицом к лицу столкнулась с Арафинвэ.

— Дочь моя, — заговорил ее отец возвысив голос, — дочь моя, мы сбились с ног, отправив на твои поиски несколько отрядов стражей! Ты исчезла и целых два дня не давала о себе знать! Тебя ищут и слуги Нолдарана Элронда в Тирионе! — хватаясь руками за голову, кричал финвион.

— Отец, я ездила в Тирион навестить друзей, — спокойно ответила Артанис, гордо выпрямившись.

Она не была готова к такому приему со стороны любимого родителя.

— Мне передали, что ты с каким-то синда отправилась в Тирион, — перевел дух ее отец, пристально осматривая ее высокую фигуру с головы до ног, — И я догадываюсь, к кому ты ездила, — он, качая головой, опустил ресницы.

Повисла пауза…

— Но прошу тебя не подвергать свое и мое имя возможным пересудам и сплетням… — наконец, произнес Арафинвэ.

— Да, я ездила в Тирион, чтобы увидеть кузенов из Первого Дома, Нельо, Морьо и остальных, — призналась Нэрвен, которой эти слова и тон отца показались оскорбительными, — А что в этом предосудительного?!

Ее отец напряженно втянул воздух раздувающимися ноздрями.

— Унат еще никто не отменял, Артанис! — неожиданно громко прогремел под сводами приемной его голос, — Стоило тебе увидеть его и все с начала, так?! Что я скажу твоему супругу, когда он прибудет сюда?! Как я посмотрю ему в глаза?! — и Благородный Финвэ театральным жестом прикрыл собственные глаза ладонью.

— Скажи ему, что я развожусь и начинаю новую жизнь, — просто, без тени беспокойства, ответила его дочь и, не желая дольше продолжать бессмысленный разговор, намеревалась удалиться в свои комнаты, чтобы собрать вещи.

Арафинвэ отшатнулся от Артанис, как от одержимой, рука его сползла по красивому лицу ниже, прикрыв рот.

Двери в приемную распахнулись настежь. Дед Ольвэ, появившийся на пороге в сопровождении свиты из дюжины стражей, просиял при виде внучки.

— Лебедушка моя! — воскликнул Кириаран, — Хвала Единому — ты возвратилась благополучно!

Нэрвен устало улыбнулась деду.

— У меня для вас прекрасные вести, дорогие мои! — на лице Ольвэ играла счастливая улыбка, — Прекрасные вести, с Тол-Эрессеа сообщили — к ним из Смертных Земель прибыл целый флот! Его ведет Лорд Лотлориэна Келеборн вместе с Владыкой Эрин-Гален Тэран-Дуилем. И уже к вечеру они будут здесь!

Третий сын Финвэ, побледнев, рухнул на стоявшую за его спиной оттоманку.

========== Послесловие от автора ==========

В послесловиях я пишу об особенностях данной конкретной работы, раскрываю некоторые подробности и неясности, могущие возникнуть у читателей при прочтении, отвечаю на заданные мне вопросы и делюсь впечатлениями от написания фика.

Так что задавайте ваши вопросы!

В этой работе мне хотелось написать о нескольких волнующих меня вопросах. Прежде всего, я писала о жизни «после». О той жизни, что берет начало за «серой завесой дождя», что открывается взору «за гранью Запада…». Я верю, что такая жизнь ждет нас всех. Каждый в свое время, мы взойдем на лебединый корабль и отправимся к желанным берегам Валинора.

Разумеется, у каждого из нас «Валинор» будет свой. Одно неизменно — в нем нас будут ждать самые дорогие и любимые, в том месте возможно вернуть когда-то упущенные возможности, там происходят самые невероятные чудеса.

Валинор — место, где начинается новая жизнь.

Было и другое в этой работе, но я не хочу раскрывать всех смыслов и тем. Лучше, чтобы каждый находил в ней свое.

По традиции, привожу жутко понамешанный всем подряд play list музыки, вдохновившей меня во время создания работы. Каждая из музыкальных композиций является темой к определенному отрывку или целой главе «Возвращения Владычицы»:

Milky Chance — Stolen Dance

Coldplay (ft. Beyoncé) — Hymn for the weekend (SeeB Remix)

HUGEL & Jasmine Thompson — Where we belong (Original Mix) —

The Weekend — Can’t feel my face

David Guetta (ft. John Legend) — Listen

Lana Del Ray — Summertime Sadness

Bon Jovi — It’s my life

The Chainsmokers (ft. Daya) — Don’t let me down

Logan Epic Canto — Saga of the Kings

Logan Epic Canto — Elven Song

Alan Walker — Sing me to sleep

Sia — Unstopable

Major Lazer (ft. Nyla & Fuse ODG) — Light it Up (Remix)

Ну и разумеется Lind Erebros — Elven Oratory — Valar Glory — ее исполняет Кано на празднике в честь возвращения Галадриэли в Валинор.

Вот оригинальный текст этого гимна:

Melkornen lantane

Ambar nu morwasar

Varya i Quendi

Oome Iluuvatar

Tira

Formenna

Telumi narvie

Kemen

Raavea

Nuumen utuulie

Raakina

Utumno

Ar tenne Tulkas tar

Vala—

Mahtalen

Aayasse Ilumar

Melkor turuuna

Lanyana…

Seere uuvea

Yeenin

Arda samuva!

А это мой вольный перевод:

Мелькор укутал

Мир черным покровом

На защиту квенди

Илуватар нас веди

Смотри —

На севере

Полыхают огнем небеса

Дрожит

Земля —

Запад прибыл на помощь

Разрушена

Утумно

И Тулкас уж здесь

Вала —

В битвы пылу

Целый мир поверг в трепет

Мелькор повержен

В оковах…

Мир на долгие

Столетия

В Арде воцарится!