========== Часть 1. Кот. Сказочная ==========
Счастье – это что-то очень теплое. То, что согреет тебя в непогожий день. Счастье - это когда в холодный зимний вечер греешь замерзшие пальцы о кружку с горячим шоколадом, а за окном - снег.
Когда на сонный город опускается тёплая ночь, на одной из плоских длинных крыш вы можете увидеть маленькую фигурку. Если очень хорошо приглядитесь. Это я там, на крыше. Могу махнуть вам рукой, хотите?
Это моя крыша. Сколько себя помню, каждый раз, когда мне грустно, я прихожу сюда. Смотрю на бесчисленные огни города внизу, невольно сравнивая их со звёздами.
Вам не кажется, что они похожи? У каждого огонька своя история, как у каждой звезды свое имя. И кто-то так же любуется огоньком из соседнего окошка, как иные астрономы любуются звёздами, наблюдая за ними в свои огромные телескопы. Странные они, эти астрономы, но забавные.
Так вот. Это моя крыша. И это я. Меня зовут Лорена и мне 15 лет. Но только не называйте меня этим ужасным подобием имени! Вообще-то я привыкла, что все зовут меня Лия, так что и вы привыкайте к такому сокращению.
Так, на чем я остановилась? Ах, да! Это моя крыша. Понимаете, у кого-то есть любимая кукла, у кого-то – прелестная шкатулка с драгоценностями, а у меня – крыша. Немного странно, правда? Скорее всего, но что уж тут поделать. Люди часто привязываются к каким-либо вещам, близким им. Вы можете думать, что мне не повезло с выбором, однако я ни капли не жалею о своём пристрастии. Ведь именно благодаря ему я познакомилась с Котом.
Но вы ведь ещё не знаете его. Ну, тогда слушайте.
В одну из тёплых летних ночей, когда звёзды казались намного ближе, чем были на самом деле, я забралась на крышу. Привычно устроившись на самом краешке, так, что, если чуть наклониться вперед, было видно проносящиеся по ближайшему шоссе машины, достала бинокль. Ночь была тихая, ясная. Чудесная ночь для наблюдения за звёздами! С недавних пор мне нравилось смотреть на небо именно через бинокль, звёзды казались намного красивее и ярче. А в ту ночь созвездия были просто невероятны. Может, потому, что я слышала о возможности наблюдать звёздный дождь, а, может, просто потому, что у меня было очень хорошее настроение.
Повертев бинокль и полюбовавшись его пластмассовыми боками, настроила фокус, и уже хотела поднести к глазам, как услышала непонятный скрежещущий звук. Обернувшись, я заметила тень недалеко от кирпичного домика чердака. Нахмурившись, отложила бинокль и полностью повернулась, попытавшись рассмотреть, кто там. К сожалению, вынуждена признаться, что я близорука, поэтому задача была не из легких. Несмотря на то, что по странному стечению обстоятельств в темноте я вижу лучше, чем при свете, понять, кто стоит у домика, с такого расстояния всё равно было невозможно.
- Откуда ты здесь?
Я поднялась, сделав шаг навстречу тени. Тень сделала шаг назад. Странно.
- Хожу, где хочу, - голос был очень тихий, почти шёпот.
Ещё шаг. Ещё шаг назад.
- Как ты сюда попал?
Мне показалось или тень махнула хвостом?
- Гуляю, где вздумается.
Я сделала ёще пару шагов. Сценарий повторился. Он специально не отвечал на мои вопросы?
- Что с тобой? Я не кусаюсь… - Я была больше удивлена, чем напугана или смущена ситуацией.
- Я кусаюсь, - сказано так тихо, что ветер почти поглотил обрывки слов.
- Странный ты. - Я передёрнула плечами, вернувшись на своё место и сев спиной к тени.
На маньяка он, а это точно был он, у девушки не могло быть такого голоса, не походил. А значит, бояться нечего. Прогонять же пусть и незваного гостя казалось мне слишком невежливым. Тем более, что ни ужаса ни страха я не испытывала, только если небольшие уколы любопытства.
Подвинуть к бедру сумку, покопавшись, найти две пачки чипсов. На крыше время от времени случается проголодаться, поэтому лучше всего всегда иметь про запас нечто съестное.
- Лови. - Одну пачку кинула назад через голову. Судя по звуку, он поймал.
- Что это? - Неуверенный шорох упаковки.
- Чипсы. Это вкусно, - я уже поняла, что имею дело с весьма необычным человеком, - попробуй.
Показательно вскрыла пачку, отправив в рот пару «картонок», как называла чипсы моя мама. Спустя некоторое время хруст позади подтвердил, что чипсы попробованы и отмечены как вполне съедобные.
- Кстати, меня Лия зовут. - Я бросила взгляд через плечо. Тень стояла, прислонившись к домику.
- А я - Кот. - Судя по звуку, он смял пустую пачку.
- Это что-то вроде клички?
- Да, - после некоторого раздумья донёсся тихий голос, - что-то вроде…
С тех пор он стал появляться на моей крыше.
Иногда мы молча смотрели на звёзды каждый из своего уголка, а иногда рассказывали друг другу разные истории. Кот их знал множество, самых невероятных! Слушать его было настолько интересно, что я забывала и про звёзды, и про огоньки города внизу, лишь только рисовала в сознании картины тех необыкновенных краёв, героев, случаев, о которых он так живописно говорил. И каждый раз он оставался до рассвета, а после уходил. Я никогда не видела Кота, он всегда был в тени. Оставалось лишь привыкнуть к этому, принять, не пытаясь и краем глаза рассмотреть его, что я и сделала.
- А ты знаешь, что звёзды – это ночные огоньки, которые зажигают небесные эльфы у себя в домиках, когда опускается ночь?
- Кот!
Радостно улыбнуться. Он пришел как всегда незаметно, оборвав поток воспоминаний и вернув к реальности.
- Нет, не знаю… - выдохнула совершенно машинально, после чего осознала, что не знаю не только про огоньки, но и про… - небесные эльфы?
- Хитрый народец… - Он присел за домиком, на своем излюбленном месте. Иногда мне казалось, будто что-то пушистое и гибкое обвивает его ноги. - Хитрый, но очень трогательный. Всегда мило улыбаются, когда им весело, а когда они сожалеют о чьей-то судьбе, то их слезы звездным дождем оплакивают ее.
Я легла на крышу, смотря в небо. Как мне хотелось верить в его чудесные сказки!
- Значит, когда ты появился здесь первый раз, эльфы тоже плакали?
Кот не ответил.
- А почему, Кот, почему они плакали?
- Наверное, оборвалась судьба хорошего человека… - голос был мягкий, но тише, чем обычно.
- А может, у них просто разбилась чашка в домике?
Почему-то мне казалось, что, в отличие от меня, он прекрасно все видит и может уловить даже легкие изменения настроения по моим глазам.
- Может, - промолвил он после некоторого молчания, - все может быть.
Я кивнула, прикрыв глаза. В эту ночь Кот был особенно тих и задумчив.
Так прошло два месяца, начался сентябрь, ночи стали холоднее, все чаще лил дождь, и я уже практически не могла выбираться на крышу. Лишь изредка. И если в эту ночь Кот появлялся, я была готова расцеловать его от радости!
- Кот, я скучала. - Я плотнее куталась в принесенный с собой плед, благо, нужно было лишь протащить его несколько этажей. - Кот?..
Он все чаще думал о чем-то своем и откликался только со второго или третьего раза.
- Расскажи историю!
И он рассказывал. Рассказывал про розовые облака, несущие с собой рассвет, про Лунную королеву, каждую ночь вплетающую себе в косу гребень-цветок, про призрачных бабочек, освещающих дорогу умершим к небесам.
А я слушала, с волнением переживала каждую историю и трепетно сохраняла в памяти. Лишь о самом себе он никогда не рассказывал историй, как будто мы заключили негласное соглашение: он не говорил, а я не задавала вопросов просто потому, что боялась, что он уйдет, и тогда я больше никогда его не увижу, прекратятся наши ночные посиделки. А я хотела, чтобы они продолжались вечно.
Иногда я приносила термос, и мы пили горячий шоколад, Кот больше всего любил, когда шоколад разбавлялся напополам с молоком. Я наливала горячую жидкость в чашку, подходила настолько близко, насколько он позволял, не отходя назад, и ставила чашку на землю. Кот подходил и забирал ее, после возвращаясь к домику чердака. Это стало своеобразной традицией, мы словно поделили крышу на две части и каждый не переходил границы другого.
Я была счастлива, проводя ночи вместе с ним. Хотя нас и разделяло расстояние, невидимая черта, за которую нельзя было заступать, он делал это время необыкновенным. Словно внезапно в мою жизнь влилось что-то волшебное, окутанное тайной. Это было чудесно.
Однажды я сидела на краю крыши, смотря на пестрящий огнями город. Ночь была на удивление теплая, будто последний подарок уходящего сентября, прощание с бабьим летом. Легкая грусть легла на сердце и не отпускала. Казалось, что скоро случится нечто важное, о чем, возможно, мне не следовало бы знать.
- Кот… - мне достаточно было сказать только это, чтобы он понял все: и эта чудесная ночь, и огни внизу, и бродяга-ветер, играющий с волосами… Мы уже давно научились понимать друг друга без слов.
Легкий шорох, будто движение в мою сторону.
- Не оборачивайся, - тихий шепот практически у мочки уха, он, видимо, присел, я могла чувствовать тепло, идущее от тела,- я просто хочу посмотреть на них вместе с тобой.
Я не обернулась, но почему-то мне казалось, что он улыбался.
- Лия, ты знаешь, я скоро уйду…
Небо на востоке посерело.
- Но ты же вернешься? - Я смотрела вверх, на широкую ленту млечного пути. - Вместе с огоньками небесных эльфов, верно?
- Нет… не думаю…
- Но… - Я сделала движение головой.
- Не оборачивайся!
Я подняла руки, показывая, что сдаюсь.
- Хорошо, - сглотнула, - но… ты же вернешься?
- Лия… я должен…
Закусить губу, смотря невидящим взглядом вниз.
- Когда ты вернешься?
- Лия… - тихий вздох.
- Когда? - Я сама чувствовала, что голос дрожит, но упорно пыталась скрыть все за холодной маской.
Казалось, будто он борется сам с собой.
- Весной… я вернусь весной.
Раздался скрежещущий звук, легкие, почти неслышные шаги.
- Кот…
Шаги прекратились.
- Я буду ждать.
Тихий вздох. Я обернулась, крыша была пуста.
Начались однообразные и скучные дни. Без Кота мир как-то сразу посерел, потерял краски, будто не слишком хороший художник перекрасил все в черно-белый, не оставив места для счастья. Я прилежно училась, продолжала брать дополнительные уроки английского, как настояла мама, благо, музыкальную школу по классу фортепьяно я уже окончила, так что, когда было свободное время, я либо гуляла с немногочисленными друзьями, либо рисовала. Рисовала небесных эльфов на розовых облаках, Лунную королеву в окружении призрачных бабочек и, конечно, темную фигуру… почему-то с пушистым хвостом и забавными кошачьими ушками. Мама лишь качала головой, но прощала «милые детские шалости» за хорошие отметки в дневнике. Снег на улице лишь нагонял тоску. Зимние месяцы прошли будто в спячке. Приближался апрель, а, значит, и мой день рождения.
Была суббота. Мама с утра испекла торт, запах выпечки наполнил квартиру, по-кошачьи пробираясь в подъезд через узкую дверную щель, заставляя редких соседей, рано идущих по делам, облизываться и завистливо вздыхать, сетуя на урчащие желудки. Солнце ласково согревало комнату, его лучи весело плясали на голубых занавесках. Я потянулась, открыв глаза, вставать не хотелось, я всегда любила поспать и этот день не был исключением, тем более, что это был выходной.
- Лорена, милая, ты проснулась? - Мама заглянула в комнату.
Поспала… я что-то буркнула, укрывшись одеялом с носом.
- Ну вот и хорошо! Посмотри, что мы тебе приготовили.
Я нехотя открыла глаза. Передо мной на столе лежал… я не поверила глазам! Миниатюрный телескоп ручной сборки!
- С шестнадцатилетием, доченька!
Мама поцеловала меня в лоб, отчим смущенно кашлянул и пожелал счастья. Он – хороший мужчина, и раз мама счастлива, то я с радостью приняла его в семью. Только вот отца он все равно так и не смог заменить.
- Спасибо!
Я улыбнулась, решив, что сегодня обязательно опробую подарок. На своей крыше.
Хорошо, снег уже сошел, пусть еще и было холодно, но, все же, вести наблюдение уже было можно. Тем более что я уже припрятала для себя парочку одеял, осталось сделать бутерброды и залить термос, еще было бы неплохо прихватить кусочек торта. Отмечу день рождения так, как всегда хотела. Под звездным небом.
Весь день я была будто на взводе, всё что-то делала, принимала поздравления, радовалась подаркам и добрым словам, вечером немного вздремнула, чтобы не уснуть ночью. Уже часов в десять ко мне зашел Лёня из параллельного класса. Он долго топтался на пороге, наконец, не зная, что сделать, просто отдал мне запечатанный праздничный сверток и молча ушел, оставив меня в оцепенении. Я была удивлена. В свертке, как оказалось, лежала дорогая фарфоровая кукла. Я даже не знала, как обойтись с этим подарком. В конце концов, оставила куклу на столе и, еле дождавшись часа ночи, когда домашние уже спали, отправилась на крышу. Рюкзак вышел тяжеловатым, но, все же, оно того стоило, и поэтому я не стала из него ничего вынимать.
Одеяла очень удачно застелили часть крыши, пледом можно было накрыться. Я установила телескоп, любовно осмотрев со всех сторон, открыла термос, налила горячий шоколад в две кружки и положила два кусочка торта на блюдечко.
- С днем рождения меня, - улыбнулась, отсалютовав кружкой.
Чуть отпила шоколада, грея руки о кружку. Небесные эльфы зажгли яркие огоньки сегодня ночью. Хотя, может, мне это просто казалось.
Послышался легкий скрежет. Я вздрогнула, пристально всматриваясь в темноту у домика чердака… но все, что я увидела – что-то белое на крыше.
Подошла. Это были подснежники, а вокруг них несколько пятен крови.
- Кот?
Дотронуться кончиками пальцев до пятен, кровь теплая.
- Ты ранен? Где ты?
Ответом послужила тишина. Но, по крайней мере, я знала, что он здесь был.
Уснула на одеялах, рядом лежали такие светлые и хрупкие цветы. Утро встретило меня розовыми облаками.
Он появился в начале июня. Без объяснений, без нелепых и глупых фраз извинений… просто появился, будто и не исчезал. Как всегда стоял в тени, прислонившись к кирпичной стене домика, молчал, только, казалось, был сильно вымотан. Откуда у меня это ощущение? Пожалуй, я и сама не знала. Но, почему-то, думала, что оно полностью верно.
- Кот… - это было все, что я смогла сказать, выдохнуть одним разом, вместо той речи, что готовила более полугода. И ничего более.
По пальцам пробежала теплая струйка, я поняла, что до крови впилась ногтями в ладонь. Бессильно осесть на край крыши, смотря на тень, как раньше.
- Я скучала.
Он вздохнул, сел у стены, опустив голову, это я смогла различить по смутным очертаниям. Мое зрение еще немного упало.
Где ты был? Что делал? Чья это была кровь? Столько вопросов готово было сорваться с языка, но я понимала, что не получу на них ответа.
- Не уходи так больше.
- Я… - его голос совсем не изменился, разве что стал более грустным.
- Нет… не говори ничего. Просто не уходи.
Он спрятал лицо в ладонях, или мне просто так показалось… и опять словно что-то пушистое обернуло его ноги.
Небеса расчертил звездный дождь.
- Это прекрасно!
Я следила за кометой в свой мини-телескоп, восхищаясь ей.
- Кот, а ты знаешь, что такое комета?
Я спросила потому, что надеялась услышать очередную невероятную историю. Он улыбнулся, без труда разоблачив мое желание. Я уже научилась определять его выражение лица просто по его дыханию, по крайней мере, мне хотелось думать, что научилась.
- Это грустная история. Ты уверена, что хочешь узнать? - Он грел руки о кружку с горячим шоколадом.
- Все твои истории грустные в той или иной мере, от еще одной хуже не будет, - я улыбнулась, взяв свою чашку, удобнее устраиваясь на одеяле,- я и так не смогу уснуть.
- Правда? - Мне думается, он нахмурился.
Я рассмеялась, знаю, что ему нравится мой смех.
- Да нет же… рассказывай. Ты только усиливаешь мое любопытство!
Кот сделал глоток шоколада и кивнул.
- Когда-то, давным-давно, Лунная Королева не была такой холодной как сейчас. Она любила весь мир, освещая его так ярко и так жарко, как никогда не освещало его солнце. В ее звездном дворце, расположенном на самом краю Млечного Пути, днем веселились небесные эльфы, зажигающие ночью в своих маленьких домиках чудесные огоньки, свет которых приходил на землю и давал людям радость, возможность не заблудиться в темноте, когда Королева почивала на нежных простынях заката. И день был ночью, а ночь была днем…
- Никогда не было темно? - Я подобрала колени, обхватив их руками.
- Понятия о темноте и свете тогда немного отличались. И то, что для нас сейчас – день, тогда считалось ночью.
- А то, что для нас ночь?
Кот задумался.
- Скажем так, им было этого не представить.
Я кивнула, показывая, что поняла.
- День был ночью, а ночь была днем… то было славное время для небесных и земных жителей! Лунная королева оберегала своих детей, одаряя их теплом даже в самые холодные времена, а жители земли за это благодарно восхваляли ее доброту и мудрость.
Но счастливые времена не могли продолжаться долго. Время текло, и мир менялся. Изменилась и Лунная Королева, имев несчастье полюбить. Она полюбила Солнечного Императора и, желая выказать ему свою любовь, отправила небесных эльфов с посланием к его величеству. Однако Император лишь посмеялся над ними, сказав, что столь прекрасная и величественная Королева никогда не сможет полюбить его. Опечаленная этим ответом, Лунная Королева погрустнела, вскоре она ушла в свои покои, отменив веселье и пляски, обычно устраиваемые эльфами. Так на небесах стало тихо и грустно, что маленькие эльфы плакали, и их слезы звездным дождем падали от замка к земле, стремясь рассказать всем об их горе.
Королева же болела. Она больше не могла светить так же ярко, как прежде, и это наполняло ее душу печалью. Маленькие эльфы, видящие угасание повелительницы день за днем, снова отправились к Императору, прося его навестить Королеву. Узнав о случившемся, Солнечный Император поспешил на встречу к Королеве. Но, когда он приехал, было уже слишком поздно, весь мир погрузился во тьму при их встрече. Это был траур по умирающей Королеве. Королева не желала видеть Императора, охладев и к радостям, и к развлечениям, и ничто более не интересовало ее. Сердце ее покрылось льдом и сжалось до размера крошечного яйца, готового пропасть в любой момент вместе с затухающей жизнью. Тогда Император вырезал половину своего сердца и вложил его в грудь Королевы. Она широко распахнула глаза и вздохнула, словно в нее снова влилась жизнь… однако это больше не была прежняя Королева. Хоть она и ожила, но стала отчужденной и холодной. Первая ее просьба была, чтобы Император покинул ее и больше никогда не представал перед ее глазами. С тех пор, как только Лунная Королева садится на трон, Солнечный Император спешит покинуть свой, чтобы они никогда не встречались. И, все же, иногда сердце Императора не выдерживает, и тогда он навещает Королеву… и весь мир погружается во тьму. Лишь только маленькие небесные эльфы зажигают в своих далеких домиках яркие ночные огоньки.
Кот смотрел на луну, это можно было понять по наклону головы.
- Ты что, плачешь? - голос тихий, полный мягкости.
- Нет, что ты… - Я вздрогнула, поспешив отпить уже почти остывшего шоколада. - Но ты ничего не сказал о кометах…
Он вздохнул. Почему-то мне думалось, что ему очень хочется сейчас погладить меня по голове и успокоить. Но он этого не сделает, я знаю.
- Когда император вырезал свое сердце, было множество осколков. Они и стали кометами, горячими посланницами несчастной любви.
Я легла на крышу, заложив руки за голову и смотря на небо. Горячими посланницами несчастной любви.
- Кот, я уезжаю. - Я стояла на крыше, судорожно вглядываясь в тень у домика. Он был абсолютно спокоен. Или выглядел таким.
- Надолго? - голос очень тихий, слишком спокойный.
- До конца лета.
- Понятно.
Говорить было тяжело. Молчать – еще тяжелее.
- Ну, - не выдержала я, - сделай что-нибудь! Отговори меня! Ну же!
Я готова была сорваться, мне хотелось, чтобы Кот сказал, что я никуда не поеду. Вот просто не поеду и все. Что он мне не даст.
- Я не могу, это решение твое и твоих родителей. Ты еще даже не окончила школу, - тень поднялась, запрокинув голову, смотря на небо, - я не могу. Я не могу отвечать за тебя. - Он вздохнул и добавил так тихо, что я услышала лишь обрывки слов: - Как бы я ни хотел.
- Ах ты… - подчиняясь жгучему желанию схватить его за руки, сделала пару порывистых шагов - он мгновенно отошел на столько же, - ты…
Я забыла, забыла!
Колени дрожали, но я сделала еще шаг. Кот исчез.
Я дошла до домика чердака, прижалась щекой к шершавой кирпичной стене и разрыдалась, чувствуя себя маленькой глупой девочкой, потерявшейся в огромном гипермаркете.
Летние месяцы казались нескончаемыми. Мы были на море, ездили к бабушке, много отдыхали. Я всем улыбалась и говорила, что скоро окончу школу и буду поступать на экономический, как хотела мама.
А ночью… ночью я садилась у окна и смотрела на звезды, мне казалось, что эльфы жалеют меня, подмигивая огоньками в своих далеких домиках.
Я спала беспокойно, много рисовала, занималась… отдых не пошел мне на пользу. Скоро близкие начали замечать, что я исхудала и выгляжу бледной даже несмотря на загар. Бабушкины отпаивания чаем с малиной, тетины прогревания и мамины таблетки не помогали.
«Ребенок увядает»,- вот что говорили обо мне. В конце августа мы поехали домой.
Я не могла дождаться ночи, первой ночи дома, чтобы выбраться на крышу.
Я взяла одеяла, пачку рисунков, которые очень хотелось показать ему, термос, сделала бутерброды…
Его не было.
Он не пришел ни на вторую, ни на третью ночь. Начался сентябрь, а его все не было. Я вся извелась. В школе думали, что у меня проявилась какая-то генетическая болезнь, а преподаватели предлагали выйти на больничный. Нет… только школа и рисование меня сейчас спасали. Я полностью ушла в учебу. Мне хотелось хоть чем-то занять себя, лишь бы не думать о нем, лишь бы не вспоминать. И у меня было, куда себя деть.
11 класс, единый государственный экзамен, мне нужно было хорошо подготовиться. И я старалась изо всех сил. Я почти перестала бывать на крыше, чтобы меньше вспоминать и думать. Частично это помогало, но меня постоянно тянуло туда, как магнитом. Я даже телескоп убрала с глаз подальше, спрятала под учебниками и тетрадями, лишь бы не думать. Лёне я, как оказалось, нравилась с 8 класса, он начал за мной ухаживать. И я не знала, как поступить. Это сложно, думать, что ответить на ухаживания одному, когда ждешь другого. Я старательно избегала Лёни, делала вид, что не понимаю намеков, и вела себя так, будто ничего не происходит. А на душе скребли кошки. И уже даже не потому, что мне хотелось увидеть Кота, хотя, конечно, хотелось. Но я просто очень волновалась за него, ночами мне снились те пятна крови и подснежники. Просыпаясь в холодном поту, смотрела в окно, на улице все прибавлялось снега, ложилась спать, хотя никогда после этого не могла уснуть. Мне хотелось выбежать на крышу и увидеть его там, стоящего у кирпичной стены домика. Но я не могла этого сделать.
Приближался апрель. Я ненавижу свой День Рождения.
Мама и отчим подарили набор для телескопа, Лёня притащился с букетом кроваво-красных роз, после чего довольно ненавязчиво, но весьма благополучно был выставлен за дверь, родные и друзья дарили всего по мелочам. Всем было весело, все смеялись. А мне хотелось умереть.
Ночью я вышла на крышу. Дул промозглый ветер, пробирающий до костей. Ужасно холодно. Но я верила, верила, что сегодня он придет. Потому что я видела комету.
- Лия…
Я стояла на самом краю, смотря вниз на огоньки людских жизней.
- Ты… ты хоть знаешь, как я волно… - я оборвала себя на полуслове, глубоко вздохнула, чувствуя спиной его тепло. Я даже не заметила, как он подошел. Пальцами до боли сжала локти, по телу пробежала дрожь.
- Я… скучала, - это все, что я смогла выдавить из себя.
- Прости, - такой тихий и знакомый голос. Такой родной. - Я…
- Сегодня у меня день рождения. Мне 17. Прошло два года с тех пор, как я встретила тебя, ты передо мной виноват. Я хочу… нет, я требую свой подарок.
По приглушенному стуку можно было понять, что он положил что-то около моей ноги. Ну уж нет!
- Я обещаю, что не открою глаза, - процедила сквозь зубы,- не знаю, чего ты боишься, но обещаю, что не увижу ничего. Только не отходи.
Крепко зажмуриться, повернувшись. Он стоял совсем близко, судя по дыханию, он был выше где-то на полголовы, очень приятный запах, будто что-то домашнее и давно знакомое.
Несмело протянула руку вперед, он не отошел. Пальцы скользнули по гладкой коже, видимо, куртка, я медленно потянула руку вверх, ощупывая ткань.
Высокий воротник расстегнутой куртки лежит на плечах, футболка, даже через нее кожа очень горячая, плечи невероятно сильные. Длинная шея, высокие скулы, на одной из них неглубокий рубец, прямой нос.
- У тебя, должно быть, очень красивые глаза. - Я лишь легонько коснулась век по краям, они были миндалевидной формы, изящного разреза.
Он промолчал, я продолжила исследования.
Тонкие, немного сухие губы, мягкие, прямые волосы, немного отросшие, челка падает на глаза.
Он аккуратно дотронулся пальцами до моего запястья. Это значило, что дальше нельзя. Я вздохнула, опустив голову.
- Я когда-нибудь тебя увижу?
- Да. И скоро.
Прикосновение горячих губ к щеке заставило вздрогнуть, но в следующую же секунду тепло исчезло.
Открыла глаза. Крыша была пуста.
Он подарил мне кошачий глаз, камень-талисман. Я с интересом осматривала безделушку, сидя на уроке биологии. Коричневато-желтый, с черными полосами, такой загадочный и удивительно знакомый, как сам Кот. Я вам не говорила? Мне постоянно казалось, что я знаю его уже очень давно, будто мы – старые друзья, которые просто долго не виделись. Хотя где я его могла видеть? Не представляю. Но очень хотелось об этом узнать подробнее. Или хотя бы о его подарке. Я решила обязательно в следующий раз спросить Кота о нем.
Урок длился слишком долго, как и весь день, как и вся неделя. Я ждала выходных. Родители уезжали к знакомым на какую-то годовщину и должны были отсутствовать два дня. Я оставалась дома хозяйкой, а это значило, что можно было беспрепятственно вылезти на крышу, не боясь ничего. Кроме того…
- Кот, хочешь чаю? - Я сидела на самом краю, это было мое излюбленное место, смотрела в небо.
Движение, словно он передернул плечами.
- Пойдем ко мне.
- Лия… - голос, полный печали.
- Я закрою глаза, честно-честно! И свет включать не буду. - Обернулась, смотря на тень у домика. - Ты меня поведешь, а пока я делаю чай, посидишь в другой комнате.
Он не ответил.
- Могу сварить кофе. - Я робко смотрела на Кота. Мне очень хотелось, чтобы он согласился. - Вот…
Я достала широкую темно-синюю ленту, в темноте она казалась черной.
- Можешь завязать мне глаза.
- Повернись, - тихий шепот после некоторого раздумья.
Выдохнуть, улыбнувшись. Уже спустя мгновение лента выскальзывает из руки и обвивает голову, плотно прижимаясь к векам. И опять этот теплый, домашний запах.
Чуть шершавые, будто от долгой работы, пальцы дотронулись до моей руки, я вложила свою руку в ладонь Кота, позволяя вести меня в полной темноте. Проблемнее всего было спуститься на лестничную площадку из домика чердака. Нога соскользнула, но Кот очень вовремя подхватил меня, аккуратно опустив на землю, при этом что-то пушистое и теплое пробежалось по ногам, однако я не обратила особого внимания.
- Какая квартира?
Я назвала номер, мы медленно, неспешно спустились вниз, я постоянно прощупывала ногой ступеньку вперед, боясь упасть. Наконец, мы подошли к квартире, дверь открыл Кот, взяв у меня ключ.
- Кухня налево. - Прислонившись к стене, сняла кроссовки. Судя по звуку, Кот последовал моему примеру.
Потом я почувствовала уже такое привычное прикосновение руки, он вел меня в мою же собственную кухню. Все-таки забавно.
- Ты можешь пойти в другую комнату, а я сделаю чай и позову тебя. - Я попыталась снять повязку, но Кот придержал мою руку.
- Нет. В этот раз я хочу, чтобы ты попробовала то, что приготовлю я.
Он посадил меня на диванчик, а сам принялся за приготовление «чего-то». Лишь иногда я слышала шум закипающей воды и легкое позванивание чашек.
Наконец, передо мной что-то поставили. Пахло очень вкусно: травами, шоколадом, молоком, медом - это все создавало неповторимую гамму ранее не ведомого мне аромата. Я немного пошарила по столу, прежде чем рука наткнулась на кружку, осторожно обхватила ручку и поднесла ко рту.
- Пей маленькими глотками, - по голосу можно было предположить, что он сел напротив, - иначе не прочувствуешь.
Кивнуть, улыбнувшись.
Осторожно сделала глоток. По телу разлилось тепло, но не обычное, а какое-то весеннее, свежее, ярко-золотое. Мне сразу представилось, как я сижу на ступеньках деревянного домика бабушки, солнышко ласково согревает, пахнет выпечкой и малиновым вареньем, вокруг весна. И на душе так хорошо, что хочется петь.
- Кот… это… это необыкновенно! - я не могла подобрать слов. - Как это называется?
- У него нет названия. Хочешь, придумай сама. Рецепт мне дала весенняя фея, - в его мягком голосе плавала улыбка.
Он часто говорил так, будто сам встречался со всеми сказочными героями, о которых рассказывал истории. Я к этому быстро привыкла, научившись принимать как должное. Такое отношение к историям прибавляло им живости, временами мне даже казалось, что я начинаю верить в них, настолько правдоподобно звучали рассказы Кота. Мне очень нравилось это чувство, словно возвращаешься в детство, когда душа открыта, и ты веришь всему, что рассказывает мама.
- Хочу. Пусть это будет… - я задумалась, отпив еще и с удовольствием отметив, как по спине пробежал теплый ток, - …поцелуй эльфа.
Он рассмеялся. Я никогда раньше не слышала его смеха. Тихий, теплый, немного хриплый.
- Пусть будет.
Настороженно приподнять брови.
- Почему ты смеялся?
Он немного помолчал.
- Сложно представить поцелуй эльфа таким… хорошим.
- Ясно, - я отпила еще немного, - у тебя своеобразное чувство юмора.
- Пожалуй, - послышался звук, будто он поставил чашку на стол.
Глубоко вздохнуть, набираясь мужества спросить.
- Кот, почему ты прячешься?
Некоторое время он не отвечал, это была его особая манера говорить, будто он тщательно взвешивает и обдумывает каждое слово.
- Потому что я – кот, - сказано очень тихо, с некоторой долей иронии. - кстати, ты знаешь, что кошачьи слезы – лучшее лекарство от всех болезней.
Я дотронулась пальцами до повязки, как бы мне хотелось сейчас видеть его!
- Только вот коты не плачут, - шепнула я.
На короткий миг я перестала слышать его дыхание, потом раздались шаги.
- Куда ты?
- Лия, ты носишь тот медальон, что я тебе подарил?
Вместо ответа я вытянула серебряную цепочку из-под блузки, держа за полукруглый кулон.
- Отлично. Не снимай его. Если что-то случится, то я буду об этом знать.
- Но что… - в квартире стало слишком тихо,- …может случиться?
Последняя часть фразы была сказана уже скорее для себя. Кот ушел.
Снять повязку, потирая глаза, привыкая к лунному свету, лившемуся сквозь приоткрытое окно. Мне всегда было душно.
Видимо, в этот раз я задала слишком много вопросов.
…ну почему он всегда уходит так, не прощаясь?
Утро понедельника началось совсем обычно. Я собрала сумку, выпила чая и скорым шагом поспешила в школу. Всё вокруг почему-то казалось грустным и печальным. Даже весенние цветы будто вздыхали, кивая головками вслед.
Когда я зашла в класс, стало на удивление тихо, недоумевая, села на свое место. Кто-то хихикал, кто-то перешептывался.
Инна, соседка по парте, вдруг подвинулась ближе и шепотом спросила: «Это правда?»
- Ты про что?
- Правда, что у тебя какой-то парень в маскарадном костюме ночевал?
Я оторопела.
- Н-нет… ты что… - от возмущения свело скулы, по-моему, я покраснела. Инна красноречиво взглянула на меня и демонстративно отвернулась.
- Гляди-ка, у нашей недотроги появился парень, - усмешка от главного заводилы класса стала последней каплей, - ну как, хорошо ночью развлеклась?
- Т-ты… вы… вы что? Я… никогда… - почти задыхаясь.
Подскочить с места, на глаза наворачиваются слезы. Схватив сумку, выбежала из класса, под возмущенный вопль учительницы.
Выходя из школы, наткнулась на хмурого Леньку.
- Что, развлеклась? – Он сжал кулаки. - Дура ты!
Я нахмурилась, поза была очень знакома.
- Ты… ты стоял на лестнице!
Перед глазами поплыли воспоминания, я видела темную фигуру этажом ниже, когда поднималась на крышу.
- Зачем? Зачем… - только силой воли сдерживать рыдания.
- Дура! - Он замахнулся, но в последний момент отвел руку и, грубо оттолкнув меня плечом, вошел в школу.
Опрометью кинулась домой, залезла на крышу, встала у самого края.
- Кот!!! - разревелась, сдерживаться более было невозможно. - Кот…
Я могла только тихонько всхлипывать и подвывать, зная, что он меня не услышит.
Ветер растрепал волосы, я с удовольствием подставила лицо моросящему дождю, закрыв глаза. Небо плакало со мной. Иногда бывает полезно пожалеть себя, подумать о том, как несправедлив мир, оклеймить позором обидчиков и придумать план мести. Я никогда не плачу от боли, только от обиды.
- Ну… перестань, не плачь. - меня обняли, гладя по голове.
Я, не веря, смотрела на странную, зеленовато-золотую кожу куртки и черные перчатки. Меня обняли сзади, я, не в силах сдержаться, повернулась, не поднимая головы, уткнулась лицом в грудь.
Я не хотела, чтобы он видел мои слезы, но уже не могла остановиться.
- Кот…
- Тише, все хорошо.
Он такой теплый, такой знакомый, такой родной.
- Как… как ты…
- Я же говорил, что узнаю, если что-то случится, - он положил подбородок мне на голову, крепко обнимая, - хочешь, я разберусь с ними?
- Нет, не надо… я сама.
Он промолчал. Серый дождь стекал по волосам, попадал за шиворот, тетради давно промокли и вряд ли подлежали дальнейшему использованию. Выглянувшее из-за туч солнце переливалось на его куртке, которая, почему-то, навевала мысли о чешуе. Но я не думала об этом, слезы уже почти высохли, а краем уха я могла уловить стук сердца.
- Кот, - сглотнуть, - можно я посмотрю на тебя?
Он крепче сцепил руки.
- После этого ты вряд ли захочешь продолжать меня видеть. Или, что хуже, решишь, что сошла с ума.
- Почему?
- Потому что я – кот, - он вытер слезинку на моей щеке или это была капля с неба? Дождь все не прекращался.
- Пожалуйста, - я зарылась носом в куртку, боясь, что он уйдет.
Руки внезапно меня отпустили, он отступил на шаг.
Я, не смея сразу поднять взор, смотрела на его ноги в коричневых кожаных сапогах, будто под старину, картину дополняли черные брюки, видимо, очень удобные и что-то пушистое и рыжее, мотающееся из стороны в сторону. Весьма напоминало хвост. Я с сомнением потерла глаза, наверно, красные от слез, и решила взглянуть дальше. Широкий темно-зеленый пояс, куртка, черная футболка и кулон в форме клыка поверх него. От волнения я даже перестала дышать, слезы смыл дождь, ногти впились в ладони, но я этого не заметила. Он был смуглый, с белесым длинным шрамом на левой скуле, ярко-зеленые глаза с неправдоподобно длинными ресницами действительно завораживали, темные волосы на солнце отливали красноватым и… ушки? Я моргнула, вздрогнув и ущипнув себя, но рыже-черные кошачьи ушки никуда не делись. Теперь я начала понимать, что нечто пушистое действительно было хвостом.
- Кот…
Одно ушко дернулось, реагируя на звук, золотое колечко сережки качнулось в сторону.
Я почувствовала, что в глазах мутнеет. Он схватил меня за руки.
- Смотри мне в глаза… в глаза… - послушно сконцентрироваться на двух вертикальных черных полосках посреди зелени, в которых отражалась я, - да, я – кот, я говорил… Лия!
Он встряхнул меня, не давая сознанию провалиться в пустоту. Я протянула руку, трясущимися пальцами дотронувшись до ушка. Настоящее. Туман в глазах усилился.
- Лия, прости. Я же знал, что нельзя.
Кот прислонил меня к кирпичной стене домика, пытаясь привести в чувство, сам сел рядом.
- Я уйду, если ты хочешь. - Он придерживал меня за плечи, не давая упасть.
С усилием помотав головой, я подтянула колени к груди, пытаясь прийти в себя. Мне уже было все равно, что вокруг мокро, что косметика потекла, и что я окончательно и бесповоротно испортила джинсы.
- Кто… ты, - это все, что я смогла произнести онемевшими губами.
- Тот, кого ты давно знаешь.
Я прижала руки к груди, силясь унять дрожь.
- Почему у тебя… это?
Он сокрушенно покачал головой.
- Ты боишься меня.
Я попыталась возразить, но губы меня не слушались.
- Я буду сегодня здесь, как всегда. - Он встал, отвернувшись. - Если ты все же захочешь меня увидеть – приходи. Если нет, я больше никогда тебя не побеспокою. - Он подошел к краю крыши и, легко толкнувшись от земли, перепрыгнул на соседнюю. Через секунду Кот исчез за очередным кирпичным домиком. Я закусила губу, дрожащими руками помогая себе подняться. Мне нужно было поспать, успокоиться.
Доковыляв кое-как до дома, провалилась в глубокий спасительный сон.
Мазок черным, мазок белым. Вы не думаете, что бумага и кисти – одно из лучших человеческих изобретений? Ими можно выразить все, что нельзя выразить в жизни, показать все так, как ты видишь, а не как диктует общество. Когда я рисую, мне кажется, будто весь мир сошелся на одном листе А4, а я – творец и создатель этого мира. Рисование всегда меня спасало, помогало расслабиться и спокойно обдумать тревожащие вопросы, мысли приходили в порядок, а голова переставала идти кругом.
Я с удовольствием смотрела на полную луну, удобно расположившуюся посередине листа в окружении грозовых туч.
Кот…
Никогда не думала, что со мной может произойти что-то подобное. Надеялась, верила, ждала… но не думала, я была не готова к этому. А теперь не знаю, что делать, как себя вести. Неоспоримым был лишь один факт – я не хотела терять Кота, и это более-менее позволяло определиться хоть с какой-то моделью поведения.
Широким мазком набросать лунную дорожку на воде.
Когда я нервничаю или не могу с чем-то определиться, в голову почему-то всегда лезет очень много умных слов. Возможно, когда-то я перечитала научно-публицистической литературы, а, может, это просто особенность моего мышления, но это действительно так.
Потереть нос, отложив кисть и пытаясь увидеть работу непредвзято. Можно было бы кое-что подправить, здесь изменить цвет, а там написать чуть ровнее… но в целом, ничего.
Закатное солнце приветливо заглянуло в комнату, отображая все в алых тонах.
Скоро ночь. Скоро.
- Ты пришла? - голос тихий, но, казалось, с нотками удивления.
Кот стоял на своем привычном месте, у кирпичного домика чердака. Кивнуть, у меня было время обо всем подумать. Присела на край крыши, спиной к нему.
- Расскажи мне, почему ты такой?
Он вздохнул. То ли облегченно, то ли обреченно.
- Я родился таким, Лия. Там, откуда я родом, это вполне нормально.
- Значит, - я смотрела на огни города, сознание будто отстранилось, что помогало не сойти с ума, - ты не лгал, когда рассказывал истории?
Усмешка. Я все-таки научилась определять по дыханию выражение его лица.
- Частично. Потому что многие из них легенды и у нас.
Взявшийся ниоткуда ветер растрепал волосы, я раздраженно перевязала хвост так, чтобы волосы не выбивались.
- Понятно.
Нет, мне не было ничего понятно, но чем больше я слышала, тем больше путалась, поэтому предпочла на время приостановить поток новой шокирующейинформации.
- Может, мне все-таки разобраться с ним? - Кот спросил очень мягко, как всегда, но за этой мягкостью стояла сила и… жестокость?
- Нет, не надо. - Я покачала головой, сразу поняв, о ком он. - Все равно не поможет. Как-нибудь сама разберусь.
Мы молчали, словно люди, встретившиеся после долгой разлуки и не знающие, с чего начать разговор, ситуация была крайне неловкой.
- Спасибо тебе, Лия. - Он очень любил мое имя, произносил так, будто пробовал на вкус, перекатывая «л» на кончике языка и мягко, чуть гортанно тянул гласные.- Спасибо за все. Ты даже не представляешь, что для меня это значило.
Закрыть лицо руками, чуть потирая кончиками пальцев веки, будто желая проснуться.
- Я ведь знаю, что ты такой же, знаю! Но тогда почему все так изменилось?
- Потому что людям сложно принять реальность в любых ее проявлениях, - он помолчал, потом добавил:- А ты, как ни крути, человек.
Я замерла, по телу пробежала дрожь. Набравшись смелости, повернулась к нему лицом.
- Но ты ведь тоже!
- Я бы так не сказал.
- Молчи!- Я закрыла уши руками. - Не хочу ничего такого слышать!
Он пожал плечами. Мы опять молчали, но теперь тишина уже не была такой напряженной, каждый думал о своем, однако это «свое» было для нас общим.
Наконец, не выдержала, голос опять подвел, как всегда, когда я волнуюсь, поэтому я просто протянула руку Коту, не отводя от него взгляда. Он некоторое время стоял в задумчивости, потом сделал один неуверенный шаг, еще один. Он не подходил, он подкрадывался, осторожно, с опаской, будто боясь, что сейчас все окажется обманом, и его прогонят. Он действительно очень напоминал обычного кота, и не только из-за ушек и пушистого хвоста, но и манерами, повадками, даже взгляд был взглядом так и неодомашненного хищника.
Тонкие губы изогнулись в улыбке, он легко дотронулся подушечками пальцев до моей руки, спрашивая разрешения сесть рядом. Я кивнула.
Он очень теплый, тепло от него буквально струится волнами, даже на расстоянии, и как оно успокаивает. Я смотрела на звезды, на огни города, изредка кидала взгляды на Кота, постепенно все больше возвращаясь к первоначальным ощущениям, которые его присутствие всегда вызывало.
Рассвета я не увидела. Как оказалось, я уснула у него на плече.
- Вот черт, я же в школу опоздаю!
Кот покачал головой, я с удивлением смотрела на немного «прижатые» ушки.
- Уже опоздала, но я звонил в школу, сказал, что ты заболела.
Сказать, что я была шокирована, значит, ничего не сказать.
- Звонил?
- Да. Кстати, твои родители думают, что ты там. Так что у нас есть время по крайней мере до половины третьего точно.
Он потянулся, удобно устроившись на крыше, греясь на солнышке. День выдался теплым, солнечным, в воздухе пахло летом. Было очень хорошо.
Я с интересом смотрела на Кота, при свете он выглядел немного иначе, движения казались более естественными, а сам он - более реальным.
- Да, к этому тяжело привыкнуть. - Кот подложил руки под голову, смотря в небо. - Но, по крайней мере, ты больше не боишься. Это хорошо.
Я улыбнулась, легла рядом, за сутки крыша совсем высохла.
- Правда, ты мне все расскажешь?
- Только спроси, - ответил тихий голос после некоторого молчания.
Мы замечательно провели утро. Кот рассказывал о других мирах, существующих совсем рядом, о месте, откуда он родом, о нравах и обычаях. Я слушала, словно во сне, мне все казалось, что это не настоящее, просто сказки, но один взгляд на Кота заставлял пересмотреть свои выводы. Постепенно я училась не так сильно обращать внимание на его ушки и хвост, хотя, конечно, их трудно назвать малозаметными.
Когда стрелка подползала к двенадцати, он сказал, что хочет мне показать одно место.
- Просто закрой глаза и держись крепче, - теплая улыбка.
Я непонимающе посмотрела на Кота.
- Доверься мне.
Вздохнуть, выполняя его просьбу. В следующую же секунду я услышала совсем рядом стук его сердца, потом меня подхватили на руки, и ветер почему-то стал чуть сильнее.
- Не открывай, пока я не скажу, - он легко накрыл ладонью мои глаза, заметив движение век, я успела лишь уловить синее небо над головой.
- Хорошо. - Мне было тепло и уютно, я плотнее прижалась к Коту, ожидая окончания пути.
Наверно, я задремала, потому что не заметила, как меня осторожно поставили на землю, продолжая чуть придерживать.
- Можно.
Солнце было за спиной, поэтому глаза не слепило. Мы стояли на крыше какого-то очень старого здания на краю города. Видимо, оно давно ждало своей очереди на снос, но почему-то было забыто нерадивыми строителями. Отсюда открывался замечательный вид: с одной стороны многолюдный город, пестрый от жизни, с другой – бескрайний лес, а между ними серая лента дороги, петляющая до самого горизонта.
- Как здесь красиво, - я восторженно смотрела вдаль.
- Да, это напоминает мне о доме. - Кот подошел к самому краю. - Мой мир, он такой же, будто на самой грани с вашим, но, все же, еще верящий. Вот в чем главное отличие.
Кот повернулся ко мне, он улыбался, но его улыбка была очень грустной.
- Мы все еще верим в чудеса, хотя и это постепенно уходит.
- Кот…- я хотела что-нибудь сказать, утешить, ободрить, но на ум ничего не приходило.
Да и разве можно спасти умирающего словами?
К горлу подступил комок, ощущение будто задыхаешься от неожиданно горячего шарика, невесть откуда взявшегося в трахее. Я закашлялась, присев на корточки. У меня бывает, это хроническое, стоит лишь немного простудиться, как больное горло сразу сказывается.
- Лия, ты в порядке? - Кот подбежал ко мне, заглядывая в глаза.
Приложить руку к шее, чуть потирая ключицу, кашель прекратился.
- Да, ничего, бывает, - вымученно улыбнулась, - видимо, немного простудилась под дождем.
Он нахмурился.
- Тебе нужно домой, принять лекарства и на больничный, - покачал головой.- Это моя вина.
- Ты не при чем, - попыталась возразить я, но он не слушал.
Кот молча поднял меня и прикрыл глаза ладонью, разговаривать с ним было бесполезно. Мы отправились обратно.
К вечеру температура поднялась, мама даже подумывала вызвать скорую, но отчим ее успокоил, он по первому образованию врач, сказал, что домашнее лечение лучше всего. Я была безумно рада, мне до жути не хотелось в больницу, поэтому беспрекословно глотала все таблетки, какие давали, и лежала в постели, не смея показать даже носа из-под одеяла. Много спала, но еще чаще находилась на границе между сном и явью, иногда бредила. В такие моменты перед глазами стояли невероятные картины, мне казалось, что я вспоминала что-то, что знала, но уже давно забыла за давностью лет. Видела Кота. Он ждал меня у кирпичного домика и смотрел в небо. Один раз мне привиделся отец, он улыбался и держал меня за руку, указывая на какой-то камешек-медальон. Но я так и не смогла понять, что он хотел сказать, ибо видение практически сразу перетекло во что-то другое, а потом и в третье.
Мама говорила, что мои одноклассники звонят и беспокоятся, а Лёнька даже один раз приходил, но они его не пустили, чтобы не заразился. Странно. Похоже, все образумилось само собой, повезло.
Я пролежала в постели около недели, как только стало немного лучше, попросила краски и бумагу, села за рисование. Так хотелось на волю, но, к сожалению, пока что путь на улицу мне был заказан, поэтому приходилось обходиться малым. Рисовала волшебные страны и удивительные миры, прекрасные, как мне казалось, по крайней мере такие, какими бы я хотела их видеть. Конечно, рисовала Кота, теперь уже в цвете. Обнаружила, что у меня неплохо получаются портреты. Мелькала шальная мысль написать его портрет, но, почему-то, думалось, что он не согласится.
Спустя две недели я уже чувствовала себя совершенно здоровой и даже пошла в школу, пропускать сейчас было нельзя, скоро экзамены. Я усердно занималась, стараясь догнать класс, а за окном светило уже почти летнее солнце, и думать об учебе становилось все сложнее.
Кота увидела только через неделю, ясная, уже будто бы летняя ночь опустилась на землю, звезды казались намного ближе и ярче, а теплый ветер целовал кроны деревьев.
- Лия, - прерывистый вздох, он встретил меня радостной улыбкой, и на душе стало так хорошо и светло, как может быть только в такую чудесную погоду и только когда все замечательно.
Достать из сумки термос и чашки.
- А я принесла шоколад, как ты любишь, - зеленые глаза чуть прикрылись, он подошел, помогая расстелить одеяло. Мы еще никогда не пили шоколад, сидя рядом.
Разлить горячую жидкость по кружкам, разбавить молоком. Длинные тонкие пальцы аккуратно коснулись керамики, обхватывая чашку, он присел рядом, необычайное тепло чувствовалось даже через куртку.
Кот глотнул шоколада, прищурив глаза и, чуть ли ни мурча, прижал ушки, это вышло так забавно, что я улыбнулась. Он повернулся ко мне, недоуменно хмурясь, однако тонкие губы быстро расплылись в улыбке, стоило ему лишь взглянуть на мое лицо.
- Знаешь, мы рождаемся уже с ушками и хвостами, полуоборотни. - Он смотрел на огни ночного города, самые яркие отражались в зеленых глазах, создавая иллюзию пляшущего пламени. Завораживающее зрелище.
- По их цвету можно определить не только характер, но и сословную принадлежность, - Кот усмехнулся. - Универсальный паспорт, как сказали бы люди.
У меня перехватило дыхание, впервые Кот рассказывал о себе и себе подобных так откровенно. Я притихла, стараясь не мешать, чтобы услышать как можно больше.
- Моя семья издревле принадлежала к знатному роду, мы бывали при дворе, но никогда не были особенно близки с Правителями, многие из них видели в нас конкурентов и поэтому старались не допускать слишком близко, сохраняя при этом спокойный и мирный нейтралитет. Так мы и жили, пока не началась война.
- Война? - Я не заметила, как пальцы коснулись его рукава, слишком хорошо я представляла, что это значит.
Он молча кивнул, опустив взгляд.
- Все перемешалось. Друзья стали врагами, а враги заняли нейтралитет. Было сложно, многие погибли, а теперь… теперь непонятно, что будет с наследием Трона. Моя семья практически полностью истреблена, потому что мы тоже могли бы быть претендентами на власть. Та кровь, что ты видела… тогда меня выследили. Я скрываюсь уже 3 года.
Я сжала его руку, смотря прямо в глаза. Очень хотелось поддержать, подбодрить, но как? Я не сильна в словах, в выражениях чувств. Я могла лишь понимать боль и бессловно поддерживать его.
- Кот.
Он устало потер кончиками пальцев лоб.
- Прости, мне не нужно было это рассказывать.
- Кот…
Острые ресницы скрыли глаза, он поставил кружку на одеяло.
- Извини, я…
- Кот!
Подняться, встать над ним, с усилием повернуть лицо вверх. Он отводил взгляд, пряча глаза за пушистой челкой, не хотел, чтобы я что-то смогла прочитать.
- Я… я не могу ничего сделать, да, - слова давались тяжело, в горле будто стоял комок,- я всего лишь семнадцатилетняя девчонка, еще ничего не понимающая в жизни, - уголки тонких губ дрогнули в слабом подобии улыбки, - но я с тобой! Понимаешь?
- Не…
- Не говори ничего!- Я бросилась на колени, крепко его обняв.
Руки дрожали, закусить губу, не давая слезам взять надо мной верх. Я молила лишь об одном, чтобы он не оттолкнул меня, чтобы принял поддержку.
Пальцы неуверенно коснулись моей спины, по позвоночнику пробежал ток, я уткнулась носом ему в плечо, позволяя теплу тела обволакивать с головой.
- Тебе холодно? - сказано немного с хрипотцой.
Он чувствовал мурашки на моей коже через тонкую ткань свитера.
- Вдвоем теплее.
Кот почти осязаемо улыбнулся, сильные руки крепко обняли меня.
И так хорошо. Так хорошо, что он не оттолкнул, что позволил прикоснуться, что сейчас рядом. Внутри что-то дрогнуло и ухнуло вниз, в голове будто щелкнуло, и стало очень-очень тепло и уютно, будто у камина в зимнюю морозную ночь. Я почти видела эту картину, когда пламя то еле трепещет, то волнами вздымается над перегородкой, а ты сидишь в кресле, укутанный в шерстяной клетчатый плед, на коленях мирно дремлет большой и пушистый кот, чуть подергивающий ушком во сне. Проведешь по шерстке, и он замурлычет.
- Спасибо тебе, что ты есть. - Пальцы сами пробежали по его шее, чуть поглаживая кончики волос.
- Нет, - горячее дыхание обожгло щеку, - тебе спасибо.
Он ушел, не дождавшись рассвета. Сказал, что важные дела, я лишь кивнула. Спрашивать, что за дела было бесполезно, Кот все равно бы не признался.
Прошла неделя, другая, месяц. Его не было, он опять пропал, но теперь я волновалась гораздо, гораздо больше, потому как знала, что с ним может случиться нечто ужасное.
Занятия закончились, наступила пора экзаменов, за окном ярко светило солнце, а я проводила дни за заучиванием формул и определений.
В день последнего экзамена вышла из аудитории и обессилено опустилась отдыхнуть на скамейку у здания, в голове крутились сумбурные мысли по поводу настоящего и будущего. Мама хотела, чтобы я была экономистом. А я, чего хочу я?
Щурясь, смотреть на солнце.
Я не знаю. Меня не привлекала ни одна из «серьезных» профессий. А то, что мне нравилось, вряд ли могло бы стать делом жизни, потому как нужно зарабатывать деньги, чтобы жить благополучно, как все. А оно мне нужно? А меня кто-нибудь спросил?
Ветер ласково взъерошил волосы.
Я бы хотела рисовать, заниматься танцами, путешествовать. Ничего из этого не могло бы принести того желанного благополучия. А еще очень бы хотелось помогать людям. Но чем? Все это слишком размыто.
Думать об этом было слишком тяжело уже сейчас, а что будет потом? Встать, перекидывая лямку сумки через плечо. Пусть все будет как будет, течет само по себе. В конце концов, у меня просто нет выбора.
- Ты грустишь, - тихий голос вывел меня из оцепенения, не вопрос, а утверждение.
Я уже около часа бездумно смотрела на огни города, рассыпавшиеся внизу, в голове было пусто.
- Кот? - сказано печально и как-то совершенно без эмоций. Я даже не повернула головы.
- Что с тобой?
Он присел рядом, стало тепло.
- Все хорошо, - дрожащие огни вдалеке завораживали,- я успешно сдала экзамены.
- Я рад. - Он осторожно дотронулся до моего плеча, заглядывая в лицо, зеленые глаза полны недоумения. - Лия, что с тобой?
Подобрала колени, сжавшись в комочек. Как давно тебя не было.
- Я скучала.
Тонкие губы искривились, будто от боли, Кот вздохнул, вставая.
- Что тревожит тебя?
- Ничего.
- Лия, - с укором.
Я молчала, смотря на звезды. Он всегда умел улавливать мои настроения.
- Знаешь, я боюсь будущего. Я не знаю, чего хочу, у меня нет цели. Мама хочет, чтобы я была экономистом.
Небрежным жестом убрал челку с глаз, смотря прямо и открыто.
- Мама?
Я кивнула, передернув плечами.
- Наверное, буду поступать туда. Она будет рада.
Кот прошелся по крыше, легкие шаги были почти не слышны.
- Неужели тебя ничего не привлекает? - голос взволнованный, немного дрожащий.
- Мне нравится рисовать, танцевать, - горькая усмешка,- но это не профессии. Совершенно не профессии.
- Почему же?
Он загородил луну, встав прямо передо мной, казалось, существовал лишь темный силуэт в бледных лучах.
- Можно пригласить вас на танец?- протянул руку.
Стремительный переход от одной темы к другой немного сбивал с толку. Я чуть удивленно коснулась кончиками пальцев его ладони, поднимаясь.
- Но у нас нет музыки.
- Это не проблема.
Кот крепко и нежно обнял меня одной рукой, легко придерживая второй мое запястье.
Волосы щекотали висок, дыхание обжигало. Казалось, что все вокруг – просто сон, удивительный и прекрасный. Плохие мысли улетучились, не оставив следа.
Шаг вперед, я чуть отошла назад, Кот вел уверенно, будто всю жизнь только и занимался танцами.
- Профессией может быть что угодно, - шепотом, - главное, отдавать этому всего себя, всю свою душу, и тогда все получится.
Биение его сердца будто задавало ритм. Зеленые глаза завораживали, мне казалось, что я слышу красивую тихую мелодию, настолько древнюю, что она старше самой земли, будто была всегда.
- Что это?
Он тепло улыбнулся, не опуская взгляда.
- Это колыбельная звезд.
- Колыбельная?
Шаг медленный, плавный, ровный, так мягко. Мы говорили шепотом, словно боясь нарушить громким голосом что-то хрупкое и нежное, витающее вокруг, в воздухе.
- Земля – это потерянная звезда, отделившаяся от своих сестер ради того, чтобы дать жизнь людям. Звезды скучают по ней и поэтому поют по ночам колыбельные, чтобы их сестра не забывала о них.
Звезды, словно в подтверждение его слов, стали ярче, будто бы ближе.
- Но раньше я не слышала песни.
- Ты просто не хотела ее слышать.
Неосторожное движение, и я практически упала ему в объятия.
Виновато подняв взор, встретилась с его внимательным взглядом, полным вечной иронии, мы оба как-то одновременно глупо улыбнулись, по-моему, я покраснела.
- Ты ведь мне правда не снишься?
Чешуйчатая кожа куртки под пальцами казалась теплой.
- Не снюсь.
- Честно?
Его рука ласково коснулась моих волос, чуть поглаживая, опускаясь к лопаткам.
- Честно-честно.
- Хорошо.
Запах моря и ветра, лета дурманил голову, древняя мелодия становилась яснее, понятнее, будто давно забытые слова восстанавливались в памяти, я уже могла различить отдельные фразы, иногда даже целые куплеты. Песня была очень грустной, о тоске, самой нежной тоске любящего сердца, какая лишь только может быть. И такая боль стояла за, казалось бы, пустыми словами… пусть даже они надеялись и верили.
Я не заметила, как мы остановились. Внизу простирался ночной город, над головой – звездное небо. А душа плакала.
- Лия? - Кот осторожно дотронулся до моей щеки, чуть приподнимая лицо.
- Прости, - тени от ресниц длинными ниточками легли вокруг век, - прости.
Мы молчали, слова давно уже перестали быть средством общения.
- Я пойду. - Он сделал шаг назад, отходя, неловко задев пальцами ушки, попытавшись как всегда беззаботно взъерошить волосы.
- Ты опять бежишь. От меня, от себя, от… - последние слова поглотила пустота.
Он ушел. А я осталась на крыше до рассвета.
Небо подернулось багрянцем, я плотнее укуталась в принесенный плед. Тени стали длиннее, казалось, будто они стелились по земле, протягивая длинные руки к сонному городу, еще охваченному ночью.
Я теперь понимала, будто сегодня что-то перевернулось и все встало на свои места. Так легко и так просто, но одновременно так трудно.
Кот. Я видела в нем мечту, свою мечту, которую не могла осуществить. Он весь был воплощением того, что я всегда желала, чего хотела и чего боялась. Мне было стыдно сознаться себе в том, что именно благодаря ему я еще… существую? Нет, неправильное слово. Но ЖИВУ. Да, именно так. Я знала, что нужна ему, пусть он никогда об этом не говорит, пусть это только временно, но все же нужна, и это наполняло желанием жить, дышать для кого-то. Это совершенно не то, что отношение к родственникам, там ты чувствуешь на себе груз обязательств. А с ним… с ним было не так.
Его глаза, полные то бездонной грусти, то наивной надежды, то хорошо скрываемой боли - все, что никогда не обсуждалось, но чувствовалось, витало в воздухе, все это давало смысл, понятный, как очень хотелось бы верить, лишь мне.
Уткнувшись носом в плечо, сидела, задумавшись, на краю крыши.
Кот… Кот… что же ты со мной делаешь? Зачем ты появился в моей жизни? Почему?
Не знаю… ничего не знаю, но я не переживу, если ты уйдешь.
- Слышишь? - шепнула ветру, чувствуя, как по щеке сбежала слеза. - не переживу.
========== Часть 2. Лия. Душевная ==========
Я когда-то верил, что все могу. А потом кто-то сказал мне, что не могу. И я поверил.
Мне снился странный сон. Или это был не сон… я не знаю, но такого не может быть. Словно далекие воспоминания. Метель щекотала лицо, пуская вокруг варежек пушистые хороводы колючих снежинок. Почему я гуляла тогда одна?..
Не знаю.
Вокруг был снег, бескрайние просторы снега, домов было не видно из-за деревьев. Пушистая шубка грела, но грозила скоро совсем промокнуть и заставить стучать зубами от холода. Березка была средней, не толстой, но и не тонкой. Обычная березка, каких много, я держалась за нее крепко, потому что ветер усиливался. И не могла найти дорогу домой.
Наконец, показалось, что завихрения стали не такими большими. Шагнула вперед, отпустив ствол. Шаг, еще… скоро, совсем скоро.
Резкий и необыкновенно сильный порыв ветра, на миг привиделось, что я парю, приподняло над белоснежной каймой на полшага и опустило. Сердце колотилось как бешеное, я сделала еще шаг.
И все. Я не помню, что было дальше. Странный сон и странная явь. Что это было?.. Думаю, не узнаю никогда, но почему же я вспоминаю об этом?..
Говорят, коты мурлычут. Неправда. Они хмурят брови и смотрят вдаль, скрывая все свои эмоции, если такие есть вообще. Лишь кончик пушистого хвоста чуть задумчиво подрагивает, словно в такт какому-либо решению, принятому в голове, или наоборот, не соглашаясь с ним.
В такие моменты я молчу, обнимая руками колени, и смотрю на звезды. Такие далекие и такие близкие. Кажется, протяни руку – и небесных светлячков можно пригоршнями собирать в ладони. Но это только кажется. Слишком далеки они, окошки небесных эльфов, слишком сказочны.
- Ты видела когда-нибудь северное сияние?
- Ммм?
Я не сразу разобрала, что он сказал. Было так тихо и спокойно, что перед глазами стоял туман из уличных огней, а в ушах лишь свистели шины проносящихся под нами редких машин. Неловко передернула плечами. Нет, я не была на Севере. На картинках да по телевизору как-то видела только. Оно, помню, еще тогда напомнило косую радугу, распластавшуюся на ночном небе словно каракатица, застывшая на миг в одной позе.
- Я не люблю северное сияние, оно холодное. И острое.
Зеленые глаза скрыты мягкой челкой, но, думалось, что я знаю, что могла бы увидеть в них.
Молчу. Слишком редко ты, Кот, заговариваешь первым. Слишком редко желаешь что-то рассказать. И ты молчишь. Ну же, не молчи. Расскажи мне историю! И ты рассказываешь, уткнувшись носом в ладони и чуть поводя ушками, сидя на краю крыши.
- Говорят, когда-то Боги жили на земле вместе с людьми. Ходили между ними, делили с ними обед и кров, любили их и помогали им…когда-то. Но потом Боги ушли. Никто не знает, куда и почему. Поговаривали лишь, что мир стал слишком жесток для нежных божественных душ, питающихся радостью и болью, счастьем и слезами. Когда они ушли, краски поблекли, и мир стал серым, словно остался без мечты. Говорят, люди не хотели отпускать богов и рассыпали на их дороге острые осколки зеркальной звезды, когда-то упавшей на землю. Боги шли, оставляя на темной дороге свою радужную кровь, стекающую по ступням. Холодные зеркальные осколки радостно впитывали тепло, сохраняя в себе. А боги шли, и след за ними тянулся вдоль всего неба, до горизонта, где терялся на пути к другой звезде, где они нашли новый дом. И теперь, когда ночное небо покрывается алой изморозью, небесные эльфы зажигают свои огоньки вдоль дороги, чтобы люди увидели то, что они наделали. И осознали.
Кот поднял лицо, смотря на луну.
- Вот только людям не осознать этого. Ведь они больше не смотрят на небо.
Я закусила губу, смотря вверх, так же, как Кот. Не смотрят на небо. Не смотрят.
Мне нравилось считать огоньки, с мельканием проносящиеся под грохот колес мимо стекол. Огоньки манили, искрились, испуская неживой неоновый свет и не давая людям видеть свое отражение в мутных окнах. Я пыталась считать их про себя, но катастрофически не успевала. Прижаться лбом к стеклу и смотреть вглубь, кончиками пальцев дотронувшись до мочки уха.
Лето прошло незаметно. Я поступила на экономический, как и хотела мама. Как перспективный бюджетник, получила общежитие и даже нацеливалась на стипендию. Правда, была одна маленькая проблема. Совсем маленькая и, кажется, настолько несущественная, что о ней даже не стоило упоминать, - я поступила в другой город.
Поезд замедлил движение. Оставалось сделать лишь один шаг и выйти из вагона. Но, почему-то, очень не хотелось. Очень. Так я и стояла в нерешительности, пока двери ни захлопнулись, и мы ни поехали дальше.
Ловить последние дни лета, дыша ими в родном городе. Весь август шли дожди, и неожиданно теплая погода ближе к осени была удивительна. Нетрудно догадаться, где я проводила эти дни и с кем.
Я устроилась на самом краю крыши, подставив под теплые солнечные лучи лицо и прикрыв глаза. Было тихо.
Кот сидел позади, прислонившись к стене чердачного домика. Может, дремал, может, просто думал о чем-то. Я не знаю. В последние дни он все чаще грустил и молчал, лишь изредка отвечая на вопросы и отводя взгляд, когда я пыталась заглянуть в эти изумрудные глаза. Мне оставалось лишь кивать и делать вид, что ничего не произошло. Говорить о чем-то было бессмысленно, и мы оба это понимали.
Кажется, внутри поселилась тупая, щемящая боль, не отпускающая и не позволяющая забыть о себе. Но люди любят играть в игры. Вот и мы играли в «я делаю вид, что ты не знаешь о том, что знаю я». И совсем скоро эта игра должна была подойти к концу. До отъезда оставалось два дня.
- Кот, ты был в городском парке?
Смотрю на него через плечо, пушистые ресницы чуть дрогнули, легкий полуповорот головы.
- В парке?
Механически приглаживает каштановые волосы, задевая вздрогнувшие от прикосновения пестрые ушки. Уголки губ несколько озадаченно ползут вниз.
- Интересно, как бы я смог это провернуть.
- Очень просто!
Я радостно подскочила с места, подбегая к нему.
- Смотри, ушки мы тебе спрячем под шапку,- его брови удивленно поползли вверх,- а хвост – под куртку.
- Э?
Озадаченный изумрудный взгляд.
- Ну или…-наверное, я чуть покраснела,- под брюки.
Он лишь фыркнул, ничего не сказав.
- Так ты пойдешь?
Легкое касание плеча, он вздрогнул, словно не ожидал, закусил губу. Иногда Кот напоминал мне ребенка, большого ребенка, который сам не знает, что ему делать. Неспешный кивок.
Спасибо тебе, Кот. Спасибо.
День выдался теплый. Мягкие предзакатные лучи путались в кронах деревьев, окрашивая листья в багрово-золотой, уже осенний оттенок. Было довольно многолюдно. Подростки играли в мяч, мамаши прогуливались с колясками, парочки мирно оккупировали лавочки. Кот часто озирался по сторонам, словно выискивая того, кто бы показал на него пальцем и закричал о том, что Кот – это кот. Однако на нас не обращали ровно никакого внимания, все наслаждались последним летним теплом, кажется, мир тонул в умиротворенных улыбках. Было немного грустно.
Я подвинулась чуть ближе к Коту. Чуть-чуть. Совсем. Просто чтобы почувствовать его тепло, невзначай прижавшись плечом к кирпичного цвета рубашке. Он сегодня выглядел по-другому, немного изменил стиль одежды, чтобы не так сильно выделяться. Джинсы, рубашка, кроссовки, забавная шляпа по типу ковбойской. Пока мы шли, я ловила на себе завистливые взгляды девушек, и мне это нравилось. Нравилось, что им нравится Кот. И нравилось, что рядом с ним иду я.
Мы расположились на берегу одного из небольших озер, сетью протянувшихся вдоль всего парка. Тень от дерева, под которым сидели, давала приятную прохладу. Вечером было душно, так что место, как я оценила позже, оказалось крайне удачным.
По глади воды изредка шли круги от проплывающих иногда селезней. Они смешно хлопали крыльями при взлете и смешно приземлялись, словно плюхаясь на воду. Правда, было невесело.
- Лия…- кажется, горячее дыхание обожгло мне щеку. Я не видела, но чувствовала, как дрожит его рука.
- Все хорошо,- поднимаю взгляд, смотрю прямо в изумрудные глаза, полные…боли?
Кончиками пальцев коснуться изящного запястья, чуть сжав.
- Не думай… это будет потом. Все потом. А сейчас есть только настоящее. Не думай о будущем.
Уголки тонких губ дрогнули. Он постарался улыбнуться. Постарался. Потом несколько честнее. Прикрыв глаза, наконец, позволил губам расплыться в теплой улыбке.
- Ты права. Есть лишь сейчас. Не более, но и не менее. А это уже много.
Он спиной прислонился к дереву. Музыкальные пальцы переплелись с моими. Я улыбнулась, переводя взгляд на сиреневое к горизонту небо.
А мне было больно. Соленые капли стекали по щекам, теряясь где-то в складках чуть подрагивающих губ. Деревья за окном с шумом проносились мимо, сменяя друг друга, словно бесконечная череда позолоченных колонн.
Прижаться лбом к холодному стеклу, крепко зажмурившись и постаравшись вдохнуть максимально глубоко. Так легче.
Хорошо, что в купе никого не было. Мой одинокий красный чемодан лежал на противоположном сиденье, я крепко закрыла дверь, погрузившись в свой, собственный мир, казалось, уплывающий от меня шаг за шагом.
Он мне ничего не сказал, когда мы прощались. Ничего. Ни слова. Тогда, в ту ночь, я видела его последний раз. Мы сидели на крыше и молчали. Я – на самом краю, он – у кирпичного домика чердака, как в тот самый день, когда я увидела его в первый раз. Ночь выдалась такой же теплой, словно подарок, поцелуй уходящего лета. Внизу зажглись тысячи и тысячи огней, а вверху – мириады. И казалось, что между этими двумя дорогами, дорогами огоньков, прокралась невидимая черта, разделившая их и не позволяющая соединиться. Невероятно похожие, словно отражения друг друга, огоньки окошек подмигивали своим небесным собратьям, словно зазывая на чай. Предложение, которому никогда не дано осуществиться.
Мы молчали. И эта тишина давила, прижимала к земле и заставляла слова проглатываться, комками вставать в горле и исчезать в потаенных глубинах сознания.
Не было сил говорить. И не было сил слушать. Можно было лишь смотреть, как звездный дождь расчертил небо, словно оплакивая чью-то судьбу серебряными листьями.
Лишь на рассвете он подошел, присел рядом, словно стремясь напоследок дать ощутить свое тепло, и заглянул мне в глаза, изучая, запоминая. По коже тогда пробежали мурашки. Закусила губу, бессмысленно смотря вперед. Он чуть кивнул… и ушел. Спустя час ушла и я. Это был последний раз, когда я его видела.
И сейчас, сидя в вагоне и смотря на проносящиеся мимо деревья, я могла позволить себе то, что не смогла позволить себе при нем. Я могла плакать.
Это было легко – заставить себя не думать. Гораздо труднее было другое – заставить себя не вспоминать. Я лежала на кровати, бесцельно изучая потолок, с которого местами уже успела осыпаться побелка. Прошло около двух месяцев. Казалось бы, так мало, но это время осело в памяти, словно бесконечно тянущийся год. Я уже освоилась в университете, даже успела завести некоторых «друзей» и, к моему удивлению, понять, что на меня заглядываются многие парни. Это было более чем странно, учитывая то, что я всегда считала себя гадким утенком. И тем более необычным и более приятным, но, вместе с тем, и пугающим казалось это чувство.
Поднять руку, смотря на солнечные лучики, прыгающие с пальца на палец. Солнце. Здесь все жило по его часам, отторгая ночь и звезды. Я скучала и мучилась. Иногда так хотелось подойти к окну и расправить крылья и улететь куда-то далеко, где нет этих бесконечно-скользких будней. Только не казалось это реальным, совершенно не казалось. Я не спала по ночам, и в этом не было смысла. Но я не спала.
И лишь маленькие окошки небесных эльфов грустно мерцали в ночной тишине свысока, казались еще дальше, чем были раньше.
Я ездила домой. Дома уже было холодно, и синий иней покрывалом укрыл бесконечные просторы, кутая жалкие, продрогшие тела карликовых берез в совершенно не греющую одежку. Тяжело было смотреть, как они замерзают, пытаясь согреться под холодным небом и изо всех сил тянясь вверх.
В очередной раз прислоняясь лбом к холодному стеклу, думала, увижу ли его. Смогу ли увидеть. Но все это было пустое. Он никогда не появлялся зимой, и я прекрасно знала об этом. Но когда я начинала себя убеждать, что Кот не придет, что всё, абсолютно всё будет именно так, мне становилось настолько жаль себя, что хотелось со всей силы удариться виском об это чертово стекло и прекратить судорожно вглядываться в заледеневшую дорогу, отражающую унылый свет желтых фар.
Дома меня ждали друзья и родные, дома устроили целый праздник, где виновник торжества улыбался картонной улыбкой и, как мог, поддерживал общую атмосферу.
На крыше его не было. И, зябко кутаясь в полушубок, я вдруг поняла со всей отчетливостью, которую мне только могла показать зима: он не придет. Он больше никогда не придет.
Оказалось, меня сосватали. Считая ступеньки со второго этажа, задумчиво спускаясь вниз по такой знакомой школьной лестнице, я увидела Лёньку. Да-да, того самого Лёньку, который когда-то подарил мне замечательную фарфоровую куклу, теперь пылящуюся в ящике комода. Его смущенное «здравствуй» эхом отозвалось в висках, я совершенно не ожидала его увидеть и поэтому смогла лишь промычать что-то вроде «привет», гордо прошествовав дальше по своим делам.
Все меня спрашивали лишь о нём. А я, листая в очередной раз список на мобильном телефоне, никак не могла понять, кому я пишу странные смс, которые никогда не дойдут до адресата. Потому что адресата просто нет.
Проводя дни за набросками, я все чаще думала о том, что моя любовь к живописи лишь усилилась. Кисть ложилась ровно и легко, заменяя мои расторопные мысли, стремящиеся убежать прочь, от экономики. Это напоминало мне тот день, когда Кот впервые показал себя. Равно как и тогда Лунная королева на полотне вплетала в прекрасную косу гребень-цветок, а небесные эльфы выглядывали из окошек, зажигая свечи в своих маленьких домиках. Пожалуй, живопись – единственное, в чем я могла оставаться такой, какой была, не боясь показать себя неправильно. Ведь жизнь, она такая. Все мы должны быть правильными и не иначе. И то, что мы принимаем за правду, часто – лицемерие. А то, что действительно является правдой, не удостаивается другой участи, как быть осмеянным.
Не проще ли плыть по течению, спокойно оставаясь такой, как все?..
Очередной широкий мазок. Я позволяла себе рисовать только тогда, когда рядом никого не было. Тогда я, словно подражая краскам, то раскрашивала свое лицо мечтательной улыбкой, то перечеркивала взмах брови грустным взглядом, то делала наброски румянца на чуть заострившихся скулах. Казалось, будто я играю с зеркалом. Я была отражением, а отражение было мной. Кто ты, человек по другую сторону стекла? Почему ты так грустишь? Или это я? Или – моя душа?.. Откликнись! Не молчи!
Просто я уже не могу молчать.
Я не знала, что мне делать дальше. Когда мне исполнилось 18, я напилась. Помню, на столе стояли две полупустые бутылки с красным вином, лежали сыр и шоколад. Я что-то говорила, выпивая стакан за стаканом, не чувствуя никакой разницы между угощением, да и вообще ничего не чувствуя. Просто по щекам бежали слезы. Ни больше ни меньше. Просто вино на губах отдавало солью, а чтобы сказать что-либо, приходилось утихомиривать сбившееся дыхание и мычать что-то непонятное.
Наутро я проснулась с жуткой резью в животе, пропустила занятия и осталась спать. Так мне и исполнилось 18 лет.
Лето обещало быть жарким. Я не ехала домой. Он не появлялся.
Яркими всполохами капли воды взлетали вверх, отражаясь в самом небе. Или отражая небо в себе. Я сидела в парке на низенькой скамеечке. Стоял конец июня, на улице было просто пекло. Мало кто из людей отваживался в такую духоту высунуть нос наружу, был самый пик – как раз 2-3 часа, поэтому я могла наслаждаться природой в тишине и просто думать о своем. О своем.
Глупо было надеяться, да я уже и не надеялась. Не на что. Мне казалось, что он сам все решил. Решил, наверное, что мне так будет лучше. И что ему так будет лучше. Глупо, так глупо.
Запрокинуть голову, смотря вверх, в беспардонно-синее небо, составляя в уме причудливые фигурки из перистых облаков. Почему же я жду? Зачем? Не проще ли было бы дать свое молчаливое согласие и начать встречаться с кем-нибудь? Он не просил меня ждать. Более того, он не говорил мне, что вернется. И, что самое страшное, я была для него никто. Случайная знакомая с крыши. А иначе назвать это я не могла.
Так почему же я жду? Зачем думаю? Объясни мне, птица, летящая так низко над водой. Или подари свои крылья, чтобы я могла, как ты, подняться высоко-высоко, и, может, оттуда увидеть его.
Интересно, улыбнулся ли бы он мне.
Иногда мне казалось, что время – река, которая неспешно течет по равнине, а потом вдруг срывается звонким водопадом вниз, поглощая в водовороте все страсти и чувства, которые мы успели накопить. И, если это действительно так, то почему бы не родиться другим человеком? Начать все с чистого листа? Просто вот так взять – и оторвать, отрубить ненужный хвост, сжечь, что было. Может, мы могли бы родиться другими. Может, могли бы.
Я все реже гуляла одна, кое-как избавляясь от общества докучливых знакомых. И, вместе с тем, все чаще боялась оставаться одна. Это сосущее ощущение пустоты, бывало, сводило с ума, заставляя плотно зажмуриваться и обрывать еще даже не слетевший с губ крик. Скучала ли я?
Пожалуй, я бы и не смогла ответить на этот вопрос. Это было странно. Хотелось бесконечно говорить и бесконечно молчать. Бежать куда-то, не останавливаясь, и нырять глубоко, так, чтобы не вынырнуть. Задохнуться. В какие-то моменты это начинало казаться лучшим решением. Задохнуться. Но то ли я слишком слаба, то ли слишком сильна, однако моя гордость не давала мне уйти, так ничего и не сделав.
Все равно, что научили дышать, и ты глубоко вдыхаешь, а потом вдруг задерживаешь дыхание. Вроде бы ничего не изменилось, совершенно ничего. Мир не рухнул и все по-прежнему, но ты уже не можешь воспринимать его полностью. Так и я не могла.
А звезды стали еще дальше. Иногда я не могла видеть их, даже если получалось выбраться на крышу. Особенно, когда ночь была темной и по небу часто проносились тучки. Конечно, я прекрасно знала причину этого: мое зрение еще немного упало, и теперь я видела еще хуже. Но, все же, сама не зная зачем, я гуляла по ночам, смотря вверх и стараясь держаться тихих, но безопасных районов. И когда я видела, как маленькие эльфы зажигают огоньки, мне начинало казаться, что я слышу далекий и неясный шепот, постепенно складывающийся в тихую прекрасную мелодию. Но шепот с каждым разом становился все тише. И каждую ночь, с замиранием сердца выискивая взглядом в черноте ночного купола яркие созвездия, я боялась, что этот раз – последний, что больше я не услышу мелодии. И тогда загадывала, что, если она уйдет, то я все забуду. Мне просто придется.
Но ночь проходила за ночью. И каждый раз с содроганием сердца я слышала, как поют звезды. И понимала, что, даже забыв их голос, никогда не смогу забыть эти волшебные мгновения.
Мне снился сон. О том, что он улыбнулся мне и протянул руку. Мне было страшно дотронуться до кожи, казалось, будто он исчезнет в тот же миг. Но рука была теплой, а кончики пальцев бархатисто-нежными. Мне оставалось лишь сделать полшага, чтобы уткнуться лицом ему в грудь и почувствовать ладонь, скользящую по волосам, ласково прижимающую к себе. Я не заметила, как уголки губ сами улыбнулись.
Я смогла лишь потереться щекой о предплечье, обняв руками за спину, и прошептать: «Я скучала».
Мне думалось, прошла вечность. Но прошел всего год. Один год, за который было пережито и выплакано столько, сколько не было за все 17 лет жизни до этого. Всего лишь год, как я не видела Кота. Я приучила себя писать ему письма. Те далекие письма, которые он никогда не прочитает, но которые словно делали меня на шаг ближе. Письма, в которых я рассказывала о том, как распускаются листья весной и как весело мы отметили с семьей Новый Год. Длинные, красивые письма, полные моих мыслей и домыслов, моих интересов и желаний. Я рассказывала ему все. Кажется, даже мой дневник, который я вела, когда была чуть меньше, не слышал столько всего от меня и не знал моих самых сокровенных «тайн». А тайны были простые. Слишком простые, чтобы о них рассказывать, но тем более ценные для того, чтобы о них написать. Тайны моих слов.
Я писала ему, что собираюсь снова начать ходить на танцы и что решила бросить университет и поступить вдругой. Я писала о том, что осень подкралась совсем незаметно и желтые листья на деревьях для меня словно талое золото, пролитое нечаянно из винных кубков Солнечного Императора, устроившего на рассвете шумный пир. Писала о том, что бездомная собака подошла ко мне и лизнула руку, завиляв хвостом и улыбаясь во всю свою лохматую морду, и что подаренные мне мамой цветы в горшках на удивление еще живы и даже, кажется, собираются зацвести.
Я писала обо всем, о чем хотела написать. Обо всем. Кроме себя.
Мне стало нравиться засыпать в одежде. Лежать, зарывшись носом в плед и думать обо всем и ни о чем. В такие моменты мне казалось, что планета под именем Земля остановила свое бесконечное движение и теперь лишь неподвижно падает вниз, в пустоту.
Думается, мне нравилось засыпать так, потому что тогда ночь становилась похожа на день, а день на ночь, и среди них не было отличий. Словно одно время суток на все часы, словно бы эти часы остановились или сломались, словно бы их и не было вообще.
Наверное, это было странным – лежать и смотреть в потолок или в окно, иногда провожая взглядом вспыхивающие огни от фар заблудившихся в темноте машин. Я ничего не чувствовала и это не было самым страшным. Страшнее было то, что я не хотела ничего чувствовать. Непрекращающаяся головная боль напоминала об этом легким зудом в висках, однако вскоре я к ней привыкла и попросту перестала замечать, будто она стала неотъемлемой частью меня. Нервов не осталось, руки уже не тряслись и не дрожали уголки губ. Пустота, в которую падает наша планета, поглощала собой все, съедая эмоции и растворяясь в выдуманных иллюзиях.
В одну из таких ночей я пообещала себе. Пообещала себе забыть Кота.
Я укуталась в плотную скорлупу своего внутреннего мира, словно большая устрица, кутающаяся в розовые лепестки-раковины и не желающая показывать себя никому. Изредка щелка между раковинами чуть приоткрывалась, и тогда начинало казаться, что по нежным, мягким стенкам внутренностей скользит острое лезвие, причиняющее неимоверную боль. Это было нетрудно – держать все в себе, ничего не показывая и улыбаясь людям. Но было совершенно невозможно находиться какое-то время без дела, потому что тогда приходило то, чего я боялась больше всего на свете, приходило осознание того, что его нет. И, возможно, никогда не будет. Я обещала себе забыть Кота, продолжая неосознанно тянуться к нему, словно ничего хорошего больше в жизни и не было, только он. Иногда желание увидеть его доходило до такой абсурдности, что хотелось умереть, лишь бы не испытывать больше этого. Если бы я смогла его забыть, я бы забыла его при первой же возможности. И, почему-то, мне казалось, что именно так он и решил для себя: забыть меня, как только представится возможность. Видимо, она представилась. Моя боль, жалко лелеющая никудышные обрывки того, что я вообще могла чувствовать, вступила в заговор с моей гордостью, которая излишне пафосно решила его ждать. Я противоречила сама себе и прекрасно понимала это. Но позволить себе опустить руки было нельзя, это словно бы означало, что я сдаюсь. И тогда, наверное, я потеряю самое важное, что у меня есть. А было ли оно у меня. Кто знает. Я не знала, я ничего не знала, касаясь его мягких волос и дыша теплом, исходящим от него. Не знала совершенно ничего, кроме одной вещи: такого со мной никогда не было. И, как свойственно думать всякому неожиданно ставшим взрослым человеку со всем этим грёбаным максималистским настроем, мне думалось, что больше никогда не будет.
После дождя обязательно будет радуга. И наступит новый день. И природа улыбнется. Но есть одна проблема: за окном снег.
Ловить снежинки на ладони было забавно. Словно ты вдруг возвращаешься в детство, полное радостных невзгод и переживаний. Словно северный ветер приносит с собой нежные сказки, которые он услышал от далеких и величественных горных вершин.
Кота все не было. Я начала привыкать к этой пустоте внутри.
Почему-то мне казалось, что скоро я его увижу. Будто он совсем рядом: стоит только повернуть за угол, и я увижу смешные ушки и чуть виноватый взгляд изумрудных глаз. В такие моменты я крепко сжимала в руке медальон, который когда-то он мне подарил, грела камень теплом дыхания и улыбалась, как дурочка, в никуда.
Мы всегда чувствуем приближение событий, которые изменят нашу жизнь. Так и я ощущала то, что вскоре должно было произойти. Я писала историю своей судьбы сама, причудливо смешивая краски и ожидая ответного мазка от художника, которому доверила свою душу.
И знала, что осталось совсем немного. Совсем.
Я заглянула за угол, но там никого не было. Тогда я нырнула обратно, глубоко вздохнула и опять выглянула. Кота не было. Действительно. И откуда ему там было взяться, если его там совсем-совсем не было? Ну вот ни капельки не было. Глупо как-то.
Глупо было смотреть в пустой переулок. Смешная собака нелепой окраски дремала у двери подъезда, прямо перед ней прыгал, присаживаясь то на одну лапку, то на другую, жирный голубь.
Вздохнуть, надвигая капюшон на глаза и смотря себе под ноги. Довольно холодно, кончики пальцев покраснели, их было больно сгибать, но я почти не обращала на это внимания. Из кармана выпал медальон. Присесть на корточки, поднимая его за цепочку и пристально вглядываясь в камешек, в котором отражалась чья-то тень.
- Не оборачивайся,- тихий шепот, обволакивающий, кутающий в теплое одеяло.
Глаза словно заледенели, наполнившись невыплаканными слезами, я замерла, не в силах шевельнуться. Не было сил двинуться, не было сил плакать, не было сил… не было сил. На снегу проступили алые пятна, кровь тонкой струйкой стекала по ладони, ногти больно впивались в кожу. Хоть что-то, чтобы не упасть, чтобы остаться в сознании.
- Кот…
- Не оборачивайся,- холодный как январское утро тон.
Сглотнуть. Я не понимала что происходит. Не понимала и понимать не хотела. Так долго не видеть его, так долго не слышать. Так долго ждать, почти потеряв надежду… почему же он так далеко? Почему не разрешит мне повернуться, посмотреть в его глаза, увидеть улыбку? Кот, почему?
- Перестань,- усталый и вымотанный голос, чуть приглушенный, будто ко рту поднесли ладонь,- перестань думать обо мне. Хватит. Достаточно.
Ничего не произошло, ничегошеньки. В первую секунду. Во вторую ёкнуло сердце. А в третью внутри что-то оборвалось, ухнуло вниз и со звоном рассыпалось на тысячи осколков. Как сквозь вату шуршание снега, словно он сделал шаг в сторону.
- Я больше не могу оставаться. Не могу видеться с тобой.
В горле комок, дышать тяжело, на грудную клетку что-то давит. Хочется умереть, чтобы в сердце вошел нож, плотно вошел, быстро, без вскрика. А после – такая блаженная пустота, где нет ничего. Ни жизни, ни его, ни кого бы то ни было. Ни_че_го. Хочется.
Он глубоко вдыхает. Я слышу, как кожаная куртка с легким шуршанием скользит по кирпичной стене.
- Я пришел попрощаться…
- Я скучала,- прерывая его, будто в трансе, не слыша начала фразы. Руки непроизвольно сжимаются птичьими лапками, баюкая друг друга, устраиваясь на груди. Губы кривятся, я сама себе напоминаю один сплошной жалкий комок боли, нервов, одна большая открытая рана, ноющая от любого ветерка,- скучала,- голос не мой, он дрожит, он слишком хриплый и странный,- по тебе,- глаза беспрерывно бегают, невозможно сосредоточиться на чем-то, вокруг лишь туман, я не плачу, но и не вижу ничего,- скучала.
Молчание. Слишком долгое для того, чтобы ощутить, и слишком короткое для того, чтобы понять.
- Прости.
Одно маленькое слово, которого оказывается достаточно, чтобы я упала на колени, лишь в последний момент успев подставить ладони, погружая их в рыхлый снег.
- Нет. Не прощу,- со злостью закусываю губу,- не прощу. Я найду тебя, слышишь? Найду.
- Ты не сможешь,- легкое шуршание, опустить голову, горячая капля стекает по щеке, протапливая крохотное отверстие в снегу.
- Я не могу тебя отпустить,- фраза, которая, кажется, отвечает совершенно не на то, что было сказано,- ты мне нужен.
- Забудь. Прощай, Лия. Я сохраню воспоминания об этих днях,- облачком пара мягкий баритон застыл в воздухе, цепочка медальона порвалась, камень упал в снег.
Я боялась обернуться, но уже знала, что его нет. Теперь точно. Теперь навсегда. Пряча лицо в рукав куртки, разрыдалась, чувствуя, как слезы стекают по подбородку, падают за шиворот, оставляют после себя длинные мокрые бороздки.
Мягкие хлопья снега уже плотным слоем легли на волосы, а я все сидела на коленях, не в силах подняться.
Неужели это все, конец? Не верилось, однако ничего другого не виделось. Как найти тебя, как приблизиться? Где ты и с кем будешь? Может, там, где и должен?.. Как я смогу… как? В покрытых снегом пальцах – медальон. Он еще теплый, как то, что осталось внутри меня. Как то, жалкие осколки чего я аккуратно собрала в единое целое, пряча на груди, лелея у сердца, решив защищать до конца.
Но ты ведь даже не сказал мне своего имени… Так и не сказал. А мне ведь нужно знать имя того, кого я…
========== Часть 3. Небо. Абсурдная ==========
- Если бы ты мог сосчитать все, что угодно, что бы ты посчитал?
- Количество шагов до неба.
С тех пор как я решила искать Кота, прошло полгода. Я почти поселилась в библиотеке, проводя тонны времени за старыми подборками совершенно ненужных газет и томами оккультных наук, еще сильнее посадив себе зрение за просмотром всевозможных интернет-источников. В поисках любых упоминаний о путях в другие миры, рецептов по созданию «переходника» и сведений о далекой стране полуоборотней я проводила долгие вечера, совершенно позабыв о каких-либо развлечениях и лишь поддерживая свою учебу на достаточно хорошем уровне, чтобы со стороны родственников ко мне не было никаких претензий, и я беспрепятственно могла заниматься тем, чем хочу. Мне катастрофически не везло, руки опускались. Временами я просто облокачивалась на стол, запуская пальцы в волосы, и в бессильной злости кусала губы. Я не могла смириться с тем, что в моей жизни больше не должно быть не только Кота, но даже надежды на его возвращение. Это было больно, невозможно больно. Впрочем, я уже начала привыкать к боли. Наверное, я мазохист. Что ж, пусть так, но сдаваться я не собиралась. И не могла позволить сдаться ему.
Когда силы были уже на исходе, я нашла то, что могло показаться совершенно безобидным для другого человека, однако для меня было очевидно необыкновенным и особенным. Это было вскользь пущенное упоминание в тексте одной из древних легенд о кошачьем глазе. Со страстностью археолога, думающего, что он обнаружил древнее захоронение по то и дело попадающимся под лопату старинным предметам обихода, я ухватилась за эту тоненькую ниточку надежды, бросив остатки сил и возможностей на разработку этой идеи. Спустя некоторое время я смогла найти описание одного ритуала, который, казалось, открывал дверь в вечность. Я не знала, что есть вечность и совершенно не могла предположить, что произойдет, если я на это решусь. Я знала только одну вещь: если не попробовать, то после никогда себе не прощу упущенной возможности.
Именно поэтому я решилась. В одну из ночей я пришла на крышу. Колыбельная звезд была в этот раз особенно печальна, словно они знали, на что я иду. Было страшно, нервная дрожь плутала где-то в районе лопаток, постепенно спускаясь по плечам и заставляя пальцы трястись в безумном танце.
Сглотнуть, повесив медальон на шею и прикрывая глаза. Ветер был слабый, целующий волосы и мягко касающийся скул. Хотелось раствориться в нем, полностью отдавшись на волю случая. Я позволила себе несколько минут просто наслаждаться этим будто бы давно забытым ощущением. После чего решительно подошла к краю, смотря вниз. Город сегодня был необычайно ярок, огромный город с множеством пустых жизней. Что видят они, чего хотят? Может, того же, что и небесные огоньки ночных эльфов, так плотно усеявшие небосвод? Я не знала. Впрочем, меня это и не особо волновало. Все виделось игрушечным, не только окружающее, но и моя собственная жизнь. То, что было, но чего, кажется, и не было. То, что прошло незаметно, оказалось по другую сторону баррикад.
Кошачий глаз грел ладонь. Я все сделала правильно, и напиток уже начинал действовать, дурманя голову. Крепче сжать руку, царапая кожу об острый край, купая камень в крови. Приготовления были закончены. Через полминуты заиграет будильник на мобильном телефоне, и я встречусь с вечностью. Забавно. Всегда такая медленная и длинная жизнь вдруг ярким фейерверком взрывает все представления о ней, какие были, и безмерно быстро утекает сквозь пальцы. Наверное, чтобы научиться ценить все, что есть, необходимо пережить именно такой момент.
Я понимала, что сейчас еще могу сделать шаг назад. Развернуться и уйти, оставить все, как есть, отказаться от безумной идеи и прожить, возможно, вполне счастливую и долгую жизнь с кучей внуков, которые в старости поднесут стакан воды уж как минимум. И я не могу сказать, что это был бы плохой выбор. Однако это бы означало, что я предам себя. И такой вариант я не могла принять. Кто-то другой, наверное, но не я.
Губы кривятся в какой-то странной не то улыбке, не то усмешке. Глубокий вздох. Я делаю шаг вперед, в бесконечную пропасть огней. Ощущение странное, тяжелого полета, но только не вверх, а вниз. Небо словно отдаляется.
Острая мгновенная боль кинжалами врывается со спины, раскатывается эхом в голове, на глаза опускается темнота. Последнее, что я помню – звездный дождь, расчертивший небо.
Фигуры двигались медленно, будто нехотя ползали по призрачной доске, разлинованной настолько криво, что клетки иногда казались точками, а иногда – огромными полями, раскинувшимися в самой середине общего хаоса. Вместо черных и белых - неясные силуэты, по очереди поднимающиеся в воздух, напоминающие разномастных птиц, сгрудившихся у общей кормушки. Коршун – слон – поедает воробья – пешку, а тот перед этим успел съесть своего сородича. Странная и завораживающая игра невидимых соперников продолжалась всё то время, что я находилась здесь. Интересно, где именно и сколько именно? Хотя, думается, если бы я спросила, мне бы никто не ответил.
Я подошла ближе. Кроме шахматной доски в помещении больше ничего не было. Все вокруг было серым, а стены терялись в клубах тумана, стелящегося по полу.
- Кот. Мне нужно найти Кота.
Одна из фигур, удерживаемая невидимыми пальцами, зависла в воздухе, после чего медленно опустилась на узкую клетку, с которой ходила. Ее тут же съела пешка.
- Это не по правилам,- сорвалось с языка само собой. Фигура вдруг снова возникла на своем месте. Странные игроки какие-то. Да и само место очень странное.
- А что есть правило?
Глухой голос из пустоты заставил вздрогнуть, обернуться, обхватив себя за плечи. Однако никого не было.
- То, что нельзя нарушать, я думаю.
- Нельзя для кого? – край доски вдруг причудливо изогнулся, подобрался, черная клетка растянулась огромным ртом, поглотившим пару фигур, остальные пугливо сгрудились на противоположном крае.
- Для всех.
- Такого не бывает,- «рот» облизнулся и начал стремительно перемещаться по доске. Я сглотнула. Неважно, нужно выбираться.
- Мне нужно найти Кота,- крепко сжимая ткань легкого свитера.
- Это не по правилам, - длинно и протяжно,- нельзя спрашивать.
Я растерялась, удивленно приподняв брови.
- Но тогда… что мне делать?
- Ищи то, что по правилам. Сделай ход конем,- булькающий смех затопил помещение, я сделала несколько шагов назад, обернувшись. За моей спиной была дверь. Потянув на себя, обнаружила, что она ведет в длинный коридор. Вздохнув, переступила порог.
Я не поняла, как оказалась в следующей комнате. Кажется, я входила в коридор, но, почему-то, вышла совершенно не туда. Комната была огромна и напоминала парадную залу. В центре возвышался огромный розовый торт, причудливо разукрашенный пломбирными и кремовыми розочками. Поморщиться. Никогда не любила розовый цвет, сама не знаю, почему. Однако об этом сейчас стоило думать меньше всего. Нужно было выбираться отсюда и искать Кота. Что-то подсказывало, что я на верном пути, хотя, конечно, знать с точностью я не могла.
- Эй… тут есть кто-нибудь?
Звук моих шагов гулким эхом растекался по зале, упираясь в фигуры атлантов, поддерживающих высокие своды.
- Тсссс…
Нечто маленькое и юркое вспорхнуло с самой верхушки торта и подлетело к моей щеке. Скосив глаза, я смогла рассмотреть существо. Это была миниатюрная златокудрая девушка с двумя парами прозрачных крылышек. Она была одета в короткое зеленое платьице и всем своим видом выражала неприкрытое возмущение.
- Ты же их разбудишь!- создание вилось у моего уха, тихо попискивая. Неужто это и есть фея? Вполне может быть. И почему меня это не удивляет? Наверное, я просто ожидала чего-то подобного. В конце-концов, я же смогла принять существование Кота, значит, и его причудливые сказки вполне могли оказаться явью. Да и, будь это не так, смогла ли бы я появиться здесь? Кстати, где, здесь…
Я сморщила лоб, потирая кончиками пальцев веки. И, кстати, как здесь…
Странно. Холодящее чувство страха пронзило сознание, с силой вцепиться в локти, пытаясь успокоиться. Что это, черт возьми, такое?.. Почему я… не помню?
Все, что я пыталась вспомнить, было лишь о том, что мне нужно найти Кота. Но кто такой Кот и почему мне нужно его найти? И кто такая я? Как я оказалась здесь?
Вопросы градом сыпались один за другим, однако ответов не было. Пошатываясь, я дошла до стены, в поисках опоры облокотилась на что-то. Тяжелый скрип заставил вздрогнуть, отшатнувшись.
- Что, уже? Почему так рано? Я еще не выспался…- пророкотало над головой.
- Быстрее,- фея больно потянула за ухо, я машинально подалась вперед, туда, куда она меня пыталась подтолкнуть. Так мы оказались на балконе, внизу было чрезвычайно зелено, однако высота была просто огромная.
- Прыгай!
Я помотала головой, силясь уцепиться за портьеру, однако вихрь, налетевший из ниоткуда, сделал свое дело. Упругая сила толкнула в спину, и, крепко зажмурившись, я ощутила такое знакомое чувство падения.
Висеть в воздухе было определенно забавно. Сколько бы я ни падала, земля не приближалась, а, кажется, наоборот, становилась дальше. Мимо со свистом проносились огромные окна замка, иногда они будто замедляли свое движение, и тогда я могла даже рассмотреть тени неспешно прогуливающихся по покоям людей. Мысли были сумбурны. Все происходящее казалось странно-нереальным, однако я и сама не могла понять почему. Постепенно вытягивая за разноцветные ленточки свои воспоминания из переплетенного хаоса догадок и домыслов, я осознала, что моя жизнь началась с того момента, как я оказалась в комнате с призрачными шахматами. Что было до этого, я не знала. И зачем я ищу Кота, я не понимала также.
Наверное, это что-то очень важное, если я это помню. Ведь это единственное, что я помню. Так желание найти его стало сильнее, ведь это было единственное, что меня связывало с моим прошлым. Да и было ли у меня прошлое? Я не знала. Но мне думалось, что он бы мне рассказал. А, значит, мне просто необходимо найти Кота, а до этого времени главное – постараться не сойти с ума. Что, на самом деле, представлялось весьма проблематичным.
Вытянув руку вперед, ухватилась за убегающий вверх подоконник и, подтянув к себе, нырнула внутрь. Все лучше, чем падать дальше. Да и все интереснее.
- Тюльпаны уже отцвели, один остался,- длинные пальцы коснулись упавшего на идеально отполированную столешницу желто-коричневого лепестка.
Я сидела, свесив ноги вниз, во внутрь полутемной комнаты. Человек в костюме белого домино стоял боком, улыбаясь уголком ярко-алых губ. Кадка с тюльпанами покоилась на длинном деревянном столе, начинавшимся почти у самого порога высоких врат (назвать это дверьми можно было лишь с большой натяжкой) и заканчивавшимся у моих колен. Поежиться, осторожно касаясь носками кроссовок пушистого персидского ковра.
- Они прекрасны, не находите?
Домино повернулся ко мне. Второй его бок был полностью черным, не только одежда, даже цвет лица был искусно изукрашен смоляной краской.
Я не увидела быстрого движения, лишь ощутила поток воздуха, а после – железную хватку на запястье. Я бы упала вперед, носом в кадку, если бы не ловкие руки Домино, увлекшего за собой на правую сторону комнаты.
- Королева зла. На балу опять будут слуги. Надо бы кого-нибудь казнить. Как насчет вас?
Вздрогнуть, делая шаг назад, ощущая спиной мягкость тяжелой портьеры. Кто он и что нужно от меня?
- Нет, я не подойду.
- Почему же?
Сглотнуть. По спине пробегает волна дрожи.
- Мне нужно найти кое-кого. Кот, его зовут Кот. Вы его не видели?
Я даже чуть подалась вперед, надеясь услышать, как мне найти то, что я ищу.
- Жаль… определенно жаль,- пробормотала маска под нос, будто не слыша моего вопроса,- кого бы тогда казнить?
- Не нужно никого казнить,- отвести глаза, пытаясь дышать глубже,- вы не знаете, где Кот?
- Кот?
Домино удивленно вскинул брови, тонкие пальцы белой перчатки коснулись чуть выступающего вперед подбородка.
- Да где он может быть… спит на алой королевской подушке с золотыми кистями, как ему и положено.
- Кот?!
Почему-то фраза о подушке сбила меня с толку. Действительно, а чего я ждала? Я же ищу кота, так, значит, он вполне может спать на алой подушке с золотыми кистями.
- Так точно. Именно кот. Королевский кот, хочу заметить!
Домино ткнул пальцем в потолок так, будто доказывал свое превосходство, одновременно выказывая возмущение по поводу того, что я не знаю, что Королевский кот спит на королевской подушке.
- Кстати о котах. Скоро прибудет делегация из дворца Императора. Пожалуй, я все-таки казню кого-нибудь,- кажется, Домино совершенно забыл о моем присутствии, полностью погрузившись в свои размышления. Задумчиво потирая подбородок, он принялся прохаживаться из одного угла комнаты в другой, - точно! Этот чертов помощник шестого конюха, не так давно его лошадь съела слишком много овса. Над этим стоит поразмыслить…
Мне подумалось, что я не хотела бы оказаться на месте помощника шестого конюха. Поэтому, воспользовавшись удобным случаем, я выскользнула за дверь. По крайней мере теперь я знала, что мне нужно искать если не королевские покои, то хоть что-то близкое к этому. Если, конечно, во время поисков я не потеряю голову. И лучше бы ее потерять в переносном смысле.
Пропуская сквозь пальцы ткани тяжелых портьер, мне казалось, будто лишь они одни позволяют не уплыть назад, в темноту пройденного пути. Каждое движение, почему-то, давалось тяжелее предыдущего, словно я не шла вперед, а только перебирала ногами в воздухе, силясь подтянуть за собой непослушное тело. И лишь запястья сильнее вжимались в позолоченные кисти-колокольчики, не желая сдаваться.
Постепенно предметы вокруг поползли вниз, словно стены и потолок поменялись местами, и вот я уже плыву вверх, используя портьеры, остающиеся неподвижными, как ориентир в пространстве. С каждым вздохом на шаг вверх, с каждым биением сердца глубже в воспоминания. Впереди – свет, ответ-загадка на ненайденный вопрос. Чье-то лицо – мягкое и теплое – надо мной. Спокойный и властный взгляд янтарных глаз, безмолвно повторяющие что-то нежные губы и очки на самом кончике носа. Хочется протянуть руку и коснуться этого странного лица. Но оно растворяется в тумане света, и я лишь продолжаю подниматься наверх, рискуя сорваться вниз.
Она была прелестна. Высокая, в два человеческих роста, гибкая, изящная той непосредственной хрупкостью, какая завораживает взгляд легкостью аристократических движений. Бледно-лазоревая, наполненная внутренним светом кожа мерцала в полутемном зале, создавая иллюзию того, что лишь эта женщина является источником света. Несомненно, она была голубых кровей. Роскошное платье цвета подлунных облаков стекало к узким ступням, утопая в чопорности мозаичного пола. Я не могла даже вздохнуть, боясь нарушить неловким движением картину величественного спокойствия, исполненного сознанием собственной печали. Глаза Королевы, а это, думается, именно она, были закрыты. Можно было бы решить, что всё - превосходное изваяние, однако ее грудь мерно вздымалась, а из-под тяжелых смоляных кос, ниспадающих на хрустальные плечи, алыми всполохами выглядывали лепестки гребня-цветка, искусно вплетенного в прическу.
Я хотела сделать шаг, подойти к ней, но не могла позволить себе ступить на белоснежную плиту, возвещающую конец коридора и начало зала. Тогда я хотела спросить, но губы не слушались, а голос пропал, и даже руки поддались робости, не желая удерживаться за арку ворот. Мысленно потянувшись к прекраснейшему существу, какое только можно было представить, я попросила ее сказать мне, указать, куда мне нужно идти. Однако Королева не ответила. Тогда я предприняла вторую попытку и спросила о Коте. Но и тут потерпела неудачу. Мне не оставалось ничего, как развернуться и пойти дальше, вглубь замка. И, скорее не восприятием, но интуицией я ощутила, как тонкая женская рука поднялась, указав направление, после чего царственно опустилась на подлокотник. Я улыбнулась и сказала «спасибо», скрываясь за поворотом.
- Ты слышишь меня?
- …
- Я знаю, что слышишь. Отдыхай. Скоро я приду опять.
Кот лежал на королевской подушке, свернувшись большим пушистым клубком и мерно посапывая. Я присела на краешек стола. Вот он, кот. Ты его искала. Что дальше? Подойти, разбудить, спросить? А зачем искала? Столько вопросов и хоть бы один ответ.
Кот сладко потянулся и мяукнул, я в задумчивости перевела взгляд на багровый абажур.
- Что вам угодно, леди?
- Я искала кота…- неуверенно, одергивая рукава тонкого свитера.
- Вы его нашли, поздр-равляю,- он зевнул в длинные усы и открыл золотые глаза,- так что вам угодно?
- Нет… понимаете, я искала Кота, - было неловко, и я сама не до конца понимала, что говорю, но, почему-то, казалось, что так надо,- мне необходимо его найти.
- Милочка, я вас не понимаю. Если вы искали Кота, то зачем пришли к коту? Стр-ранная вы какая-то, честное слово,- кот махнул хвостом, недовольно урча.
- Не знаю. А где мне его найти?
- Там. Или тут, или еще дальше,- кот фыркнул, погружаясь в сон,- а меня не тр-ревожьте. Я, все-таки, Кор-ролевский кот и сплю на кор-ролевской подушке. Спр-росите импер-ратор-ра, у него часто в слугах непонятно кто ошивается. А в нашем двор-рце таких нет.
Рассеянно кивнуть, выходя из комнаты. Кажется, я окончательно запуталась. И хорошо бы если только в витиеватых коридорах.
Ниоткуда взявшийся ветер поднял в воздух, закружив в странном, быстром танце, унося все дальше от портьер высоких окон. Я пыталась сопротивляться, но течение было настолько сильным, что оставалось лишь покрепче ухватиться за собственные локти и зажмуриться, думая о том, чтобы ничего не попало в глаза. Сжавшись в комок, подтянуть колени к груди. Если этот ветер есть, то, значит, так и нужно. Остается лишь успокоиться и ждать того, что мне приготовила судьба. По-другому ведь все равно никак.
Глубокий вдох и медленный выдох. Кажется, я уже начинаю привыкать ко всем неожиданностям. Кажется, начинаю привыкать.
В моей голове играла музыка, красивая музыка, тонкими переливами дарящая спокойствие и упокоение. Мягкий свет окутывал пеленой теплоты, странная боль, поселившаяся, кажется, в нервных окончаниях всего тела, обостряла восприятие до такой степени, что я ничего не ощущала. Нежные пальцы касаются щеки, проводят по скуле. Я не могу и двинуть головой, лишь веки приподнимаются, в попытке разобраться хоть в чем-то. Хочется, чтобы эта рука погладила по волосам, осталась ладонь на коже, чтобы не было так страшно, что я могу проснуться нигде. Хочется, чтобы сказали, что все будет хорошо, обязательно будет. Что все это – просто дурной сон, и скоро я проснусь. И рядом… да, рядом будет Кот. Обязательно будет.
Я тянусь вперед, кажется, стараясь приподняться, но тело словно сковано, оно отяжелело и не слушается меня. И все же я продолжаю тянуться. Тянуться к свету, вперед, к музыке.
И темнота поглощает меня.
Я иду по облакам. Они напоминают белоснежных барашек, сделанных словно бы из сахарной ваты. Нога пружинит, я легко подлетаю вверх, поднимаясь на несколько ступенек, после чего мягко опускаюсь вниз, и стопа опять утопает в плотно-неправильных клубах. Мне спокойно, не нужно ни за что отвечать и не нужно ни за что нести ответственности, будто предоставлена сама себе. Мой мир, в котором нет проблем и ненужных реалий. Здесь можно просто прыгать по облакам и ни о чем не думать, радоваться теплому солнцу над головой и розово-фиолетовому к горизонту небу. Тут есть лишь ветер, тихо напевающий странную, древнюю мелодию, да редкий вскрик птиц, поднимающихся высоко, к самым облакам, но, все же, остающихся детьми земли. И я как они.
Раскинуть руки в стороны, чувствуя, как сквозь пальцы течет поток безвременного. Может, это и есть истинная благодать – находиться в таком спокойствии? Полной гармонии разума и сердца? Может, это и называют душой? Может, нужно лишь прикрыть глаза, полностью отдавшись этому чувству?..
Но есть нечто странное. То, что заставляет меня идти вперед, дальше, по облакам. Искать выхода, не давать себе прекратить ход. И это что-то безудержно тянет вперед, будоража сознание. Это что-то я называю Зовом. И с каждой минутой Зов становится сильнее.
Мне не ужиться с тобой, голубое небо. Совсем не ужиться. Все же, мы разные, ведь так? Совершенно разные.
- Иди домой,- оно шепчет,- ты здесь чужая. Ты не наша.
Я смотрю вниз, с облака, качая ногами. Мыски кроссовок то чуть подаются вперед и вверх, то назад и вниз.
- Я не хочу идти туда,- качаю головой, греясь в теплых вечерних лучах,- там нет моего дома.
- Но его нет и здесь,- откликается небо.
- Тогда где же он?
- Там, где тебя ждут.
Закрыть лицо ладонями, подушечками пальцев массируя веки.
- Кто ждет меня? Мне все равно. Это неважно. Здесь хорошо.
- А как же тот, кого ты ищешь?
Небо словно темнеет, и сахарная вата облаков уже не кажется такой мягкой как прежде.
- Ищу…-хмурюсь,- Кот… я искала Кота.
- Иди к нему.
- Я не знаю, где он, - обхватить руками колени и тихо добавить,- и не знаю, зачем я его ищу.
- Но ты его ищешь. А, значит, ты нуждаешься в этом. Уходи, твое место не здесь.
- Но куда мне идти?
- Иди к горизонту. Ищи тропу Забытых богов. Они знают все.
Я киваю, поднимаясь.
- Ты будешь помогать мне?
- Мы уже помогли тебе,- голос из ниоткуда становится все тише,- дальше ты должна идти сама.
- Хорошо,- остается лишь сжать кулаки и пойти вперед, - хорошо.
========== Часть 4. Земля. Жизненная ==========
Я не верю в Бога. Он не верит в меня. У нас полное взаимопонимание.
Когда я открыла глаза, было темно. Тупая, щемящая боль, поселившаяся на подушечках пальцев, ниточками тянулась сквозь все тело, теряясь где-то в позвонках. Я почти не ощущала себя, только эта боль давала понять о том, что я действительно есть. Что уже было, в общем-то, неплохо.
Губы не слушаются. Они сухие, потрескавшиеся. Голоса нет. Невозможно даже повернуть голову, чтобы понять, где я нахожусь. Краем глаза можно увидеть лишь какие-то странные приборы, трубки, тянущиеся к руке, уголок белоснежной подушки.
- Вы очнулись?
Кажется, голос удивлен. Глубокий и спокойный, он умиротворяет.
- Я очень рад. Но вам следует отдыхать,- словно бы я уже слышала его когда-то,- поспите еще немного. А после я обязательно навещу вас.
Мягкие неторопливые шаги, скрип двери. Тяжелые веки устало опускаются сами по себе. Сон, да. Это именно то, что нужно.
Три недели я провела в постели. Ко мне часто приходили: доктор, в основном. Это его голос я слышала тогда. По крайней мере, мне так казалось. Он присаживался на краешек постели и рассказывал мне о разном, иногда читал сказки. Забавный он, этот доктор. Ему около 27, не более того. Роста среднего, смуглый. С теплыми янтарными глазами и красивыми тонкими пальцами. На кончике прямого носа всегда полукруглые стеклышки очков. И всегда яркая, белоснежная улыбка.
Ко мне приходили еще какие-то люди, но, однажды, после посещения одной женщины (она схватила меня за руку и заплакала), мне стало плохо. С того момента я общалась лишь с доктором и медсестрой, которая за мной ухаживала.
По истечении этих дней я могла сама садиться на постели, кое-как двигать руками. Голос был тихий, но он был, горло уже не пересыхало. Доктор вывез меня на кресле-каталке в парк при больнице. Я уже знала, что у меня потеря памяти, но пока не могла вспомнить ни доли того, что должна бы была.
- Сколько вам лет?
Он остановил кресло под деревом, сам присел рядом. Тут было неплохо, повсюду зелено и небо ясно-голубое. Дышалось полной грудью.
- Дай-ка подумать… ровно на семь больше, чем тебе,- доктор улыбнулся, обхватывая темными руками колени.
- А сколько лет мне?
- Это ты вспомнишь сама.
Я чуть кивнула, смотря на свои худые, бледные запястья. Они лежали на коленях как-то слишком безжизненно. Мне не хотелось смотреть на это уродство, поэтому я переложила их на подлокотники.
- Доктор… мне снятся странные сны.
- Сны?- он сдвинул очки на самый кончик носа,- о чем же?
- О небе. Я хожу там и ищу кого-то… и не могу найти.
Пару секунд мы молчали, он снял очки, протирая их краем халата от пыли.
- Может быть, тебе и не нужно искать,- мягкий негромкий тембр,- может быть, твое сознание специально оградило тебя от того, что тебе не нужно.
- Может быть,- я прикрыла глаза, слегка кружилась голова.
- Не думай об этом, - ветер подул в лицо, шорох колес, видимо, меня везли обратно,- то, что нужно, придет само. А то, что не нужно, не стоит и вспоминать.
Глубокий вдох. А, может, это действительно так? Зачем я пытаюсь вспомнить? Даст ли мне это что-то? Может, лучше успокоиться и забыть. Просто обо всем забыть, проваливаясь в глубины сна…
Моя память не хотела возвращаться. Мы проделывали много специальных упражнений, доктор проводил со мной всё больше времени. Начинали, обычно, с разноцветных кубиков. Они выставлялись на столик, после чего я отворачивалась, а какие-то из них убирались. Я должна была сказать, каких не хватает. Также я тренировала память с помощью чтения, различных картинок с подписями. Это помогало, но не так хорошо, как хотелось бы. Нет, моя память стала лучше, да. Я уже не забывала о том, что читала утром и с легкостью могла пересказать какой-либо просмотренный фильм. Однако мои воспоминания так и не хотели возвращаться. Но, что еще хуже, мои ноги не хотели меня слушаться.
Мое тело восстанавливалось еще медленнее, чем это делало мое сознание. Руки еще иногда дрожали, а тело повиновалось с трудом. Но это были хоть какие-то признаки того, что с течением времени я смогу восстановиться. Но ноги… я не чувствовала их.
Первый раз я расплакалась ночью. До боли кусая губы, сжимала бледными слабыми пальцами худые колени. По подбородку текли слезы. Нельзя было кричать, я не хотела потревожить кого бы то ни было. Но всепоглощающая безысходность, свернувшаяся под сердцем ледяной змеей, искала выхода. Поэтому я беззвучно плакала. Беззвучно, чтобы не потревожить никого. Я и так доставляю людям слишком много проблем. По крайней мере, мне так казалось.
И, глотая слёзы, рыбой на песке, открывающей кривящийся в судорогах рот, я лишь корчилась на простынях, проклиная всё на свете. Но, более всего, свою память, не могущую мне объяснить ничего. Совершенно ничего.
Острое стекло нещадно царапало платформы кроссовок. Кажется, не было разницы, идти ли босиком или обутой. Белая кожа окрасилась в ржавый, я крепко сжимала губы, чтобы не позволять себе вскрикивать при каждом неосторожном шаге.
Осколки были везде. Радужные, высокие, ростом с меня, такие, что их приходилось обходить, крошечные, почти истертые в порошок, забивающиеся в порезы на боках теннисных туфель. Я поднималась по петляющей ленте дороги всё выше и выше, от лазурно-голубого небосвода к чернично-звёздному куполу бесконечности. Я шла вверх, опускаясь вниз. Здесь не было времени и не было черт, ограничивающих пространство. Повсюду лишь огни, они маленькими светлячками кружили в воздухе, указывая путь.
Я не знала, куда иду и зачем. Тут было очень холодно. Слишком холодно для того, чтобы задумываться об остановке. Поэтому я лишь шла вперед, цепляясь замерзшими пальцами за предплечья, подбадривая сама себя. Мне казалось, что если я остановлюсь, то умру. А, значит, надо было идти вперед. Как бы жутко не было.
Мне снились странные сны. Один продолжал другой. И, просыпаясь неожиданно ночью, я могла жалеть о пробуждении. В этих снах он держал меня за руку, и было тепло и спокойно. Потому что он был рядом.
Я жила с женщиной и её мужем. Мне сказали, что это - мои родители. Было немного их жаль, совсем немного. Оттого, что не могу вспомнить. Оттого, что не могу понять. Они хотели, чтобы я вспомнила. А я, почему-то, не хотела. Совершенно не хотела вспоминать.
И, смотря по ночам в низкое звездное небо, улыбалась шелковому аметистовому свету, рисующему светлые квадраты на полу комнаты. В них мне виделся силуэт до боли знакомого человека, которого я не знала.
- Лора, ну как ты? Лучше?
Док улыбался, когда подходил ближе. Сейчас он выглядел совсем молодо – я бы ни за что не сказала, что он старше 25. Присев на корточки рядом с моей коляской, он протянул мороженое.
- Извини, не знал, какое ты любишь, поэтому взял шоколадное. Нравится?
Робко кивнуть – на самом деле я не очень люблю сладкое, но сейчас мороженое было как нельзя кстати. Мы случайно встретились с Доком в парке: меня в первый раз отпустили на прогулку без сопровождения, а он внезапно оказался здесь. Теперь, отложив книжку на колени, я изучала мороженое взглядом, решая, с какой стороны лучше подступиться к вафельному рожку.
- Ну, так что? Как твои ноги? – Заметив, что я благополучно все прослушала, Док устроил ладонь на моем колене и осторожно позвал,- Ло~ра, ты меня слушаешь?
- А?.. Да… Простите.
- Нет, не слушаешь,- он рассмеялся, и смех Дока был очень приятный, я слышала его впервые,- впрочем, надеюсь, тебе уже лучше.
Поднявшись, он зашел за спинку и, ухватившись за ручки коляски, мерно покатил меня по дорожке вперед. Смотреть по сторонам было больно: настолько зеленый и солнечный выдался день, что слепило даже само небо, полностью безоблачное. Мы почти не разговаривали, только изредка Док говорил что-то вроде: «А вот эта травка растет только при таких условиях. Ее очень любят есть по весне коты». Наконец, мы приехали к небольшому озерцу.
- Посидим? – Улыбнулся он,- обещаю не кусаться.
Не знаю, отчего, но настроение стало лучше. Док определенно умел лечить. И не только обычные физические болячки.
- Док, это нормально, что мне снится небо?
- Небо?
- Да,- я мялась, не зная, как сказать, мороженное подтаивало и грозило сорваться на ладонь с вершины рожка,- так странно. Я словно куда-то иду. Иду и не вижу дороги, не разбираю пути. Мне больно,- невольный взгляд на собственные отказавшие ноги,- но я иду. Иду не вопреки чему-то, не потому, что должна, и не потому, что что-то ощущаю. Это словно у меня нет иного выбора. Понимаете?.. Будто все уже решено, я не могу на это повлиять. Мне кажется, даже если бы я во снах не могла идти - я бы ползла. Цеплялась за выступы, подтаскивала тело за собой,- голос дрожит, но с этим ничего нельзя поделать,- и ползла. Меня там… кто-то ждет.
Моего лба осторожно коснулись, внимательные карие глаза чуть сощурились из-под очков.
- Возможно, следует продолжить усиленный курс реабилитации. Я пропишу хорошее снотворное. Оно поможет тебе спать без снов,- он улыбается тепло,- тебе больше не придется сталкиваться с этими кошмарами.
Он сказал это, и умом я понимала, что это мне на пользу. Что он целиком и полностью прав. Блаженное забвение, в которое можно уйти с головой. Но почему тогда ладонь сама до побелевших пальцев сжала колесо? И почему я так… боюсь остаться без снов?
Я проснулась от того, что плакала. По щекам текли слезы, я не могла их остановить. Это хваленое снотворное сделало свое дело - я не видела снов. Внутри стало совершенно пусто. Я кусала край подушки, сжималась комком, как могла, кусала губы, чтобы не закричать. Я не могла объяснить, отчего это, я не могла сказать, что происходит. Но мне казалось, что часть меня просто вырезали. Взяли и вырвали кусок, с мясом, не церемонясь. Я металась, не зная, куда себя деть, мне было неспокойно.
Подползла к краю постели, рука сама тянулась к ящику стола, пока я шарила в темноте, настольная лампа упала - мне было все равно. За стеной раздался шум - родители проснулись, засобирались, вбежали в комнату.Женщина стояла с раскрытым ртом и глазами, полными ужаса, смотрела на то, как я валяюсь на полу, сжимая в кулаке и мня, раздирая свои рисунки, захлебываясь слезами и соплями, безудержно икая. Я могла только рвать, рвать, рвать эти листы, я не могла их больше видеть… Я рыдала и мне было уже все равно, когда мое лицо схватили ее тощие и бледные пальцы, заставляя успокоиться, обнимая, прижимая к себе. Я сопротивлялась, как могла, но это продолжалось недолго.
Постепенно рыдания перешли просто в нервную икоту, кашель, сознание затуманилось. В последний раз я успела увидеть свои ладони, перед тем как провалиться от истощения и усталости в темноту.
- Мы не можем больше оставлять ее у вас. Мы пытались… но степень ее ранения слишком высока. Мы должны ее забрать.
- Но… как же так,- приглушенные рыдания. Я ничего не вижу, но могу слышать,- нет, пожалуйста…
- Мы не можем больше допустить повторения. Мы должны. Простите. Потом вы поймете, что так будет лучше. А сейчас позвольте…
Чьи-то руки касаются тела, поднимают, несут. Неважно, что будет дальше. Просто не оставляйте меня одну.
========== Часть 5. Новое ==========
Я буду всегда знать, что ты на меня смотришь.
В этих стенах кончалась жизнь. Кажется, мне делали больно, очень больно, но я этого не помнила. Только на руках, на сгибах локтей игольные пятнышки напоминали о том, что было будто бы со мной совсем недавно. Я думала, что это неправда, что они не могли со мной так поступить, но оттого лишь сильнее боялась всего, что происходило кругом.
Люди здесь были больные. Меня окружали бледные измученные окружением и собой лица, смотрящие в никуда взгляды. Я научилась быть тихой и смирной, не разговаривать без надобности, не реагировать на прикосновения. Кажется, я научилась быть идеальной рабой.
- Лия,- говорили мне.
Я оборачивалась на это имя и шла на звук, чтобы мне не сделали снова больно. Я совсем перестала видеть сны. Они думали, что лечат меня, но с каждым днем лишь убивали по капле, словно наслаждаясь процессом. Иногда приходил Док. Док печально смотрел на меня и говорил, что совсем скоро сможет помочь, если я захочу.
- Ты знаешь,- сказал он однажды, когда солнце было невероятно теплым, а небо – ясным,- Я хочу забрать тебя отсюда. Я привязался к тебе, Лия. Если ты пообещаешь хорошо себя вести, то я могу… Забрать тебя к себе. Хочешь?
Док был так добр ко мне. И я так желала исчезнуть отсюда, пропасть. Я и не знала, что ответить. Он лишь накрыл мои руки ладонями и улыбнулся:
- Тогда решено.
Доку разрешили. Я не видела больше тех людей, которые называли себя моими родителями, Док говорил, что их присутствие плохо сказывается на моем психическом здоровье. Я не возражала. Доку, наверное, было лучше знать.
Когда мы покидали лечебницу, я обернулась на прощание. Этот белый дом, утопающий в зелени улиц, снаружи казался игрушечным и ненастоящим, будто и не было тех долгих месяцев, что я провела здесь. Я бы и не могла сказать с точностью, сколько прошло времени, знала только, что достаточно, чтобы меня успели убить лекарствами и заново после них поставить на ноги.
- Пойдем,- теплые пальцы перехватили меня за руку. Я кивнула. Оставаться здесь не было смысла.
Разбирая коробки, я терзалась навязчивой мыслью. Я никак не могла понять, почему Док так добр ко мне. Зачем я нужна ему. Я, больной человек, еле-еле научившийся ходить, еще не оправившийся от происшествия, проведший долгое время в психиатрической больнице. Я была не нужна даже сама себе. А ему зачем-то нужна.
Я подняла коробку и пошатнулась. Ноги еще плохо держали, было сложно следить за равновесием.
- Лия, ты что, поставь!
Док перехватил коробку, спешно отставляя ее в сторону и освобождая мои руки.
- Ты в порядке?
Я медленно кивнула. Голова еще немного кружилась, но мне так не хотелось быть бесполезной. Док, придерживая меня за локоть, помог сесть на кушетку, чтобы передохнуть. Солнце, падающее в помещение, высвечивало столбы пыли, незаметные обычному глазу. Я подумала, что в этом доме, должно быть, долго никто не появлялся.
Мы были за городом. Здесь вокруг было зелено, свежий воздух, недалеко речка. Док сказал, что мне пойдет на пользу, я не возражала: податься мне все равно было некуда. К тому же, хоть и будучи психически больной, как заявляла медицинская карта, я прекрасно понимала, что только благодаря Доку сейчас нахожусь здесь, а не в том ужасном здании, где меня травили препаратами. Думается, люди, называвшие себя моими родителями, забыли про меня. Или посчитали, что так будет лучше для всех. Или не хотели ничего общего иметь со мной.
- Док… Что со мной не так. Почему я… Такая.
Он смотрел долгим внимательным взглядом из-под очков-половинок, после поднес мою ладонь к губам, спокойно поцеловав.
- Ты прекрасна, с тобой все хорошо. И это главное.
- Почему вы так добры ко мне? Я не заслуживаю того.
Мы сидели на веранде и пили чай. На мои ноги был накинут клетчатый теплый плед. Док облокотился о перила и смотрел вдаль на заходящее солнце, уже почти скрывшееся за лесными макушками.
- Ты напоминаешь мне меня. Когда-то я также был потерян и не знал, что делать. Тогда меня спасла медицина. Я ушел в нее с головой, леча других, выздоравливал сам. Но, если бы мне помог хоть кто-нибудь, насколько бы легче был путь в жизни.
Мужчина повернулся ко мне лицом.
- Скоро мне нужно будет уехать,- чуть помедлил,- Надолго. Я попросил, за тобой будет присматривать хорошая женщина, моя помощница. Будет приезжать пару раз в неделю, помогать с обедами и уборкой. Пока меня не будет, я хочу, чтобы ты кое о чем подумала, хорошо?
Как же я могла отказать ему? Да и мне было пусть немного, но интересно, чего же хочет мой спаситель. А я не сомневалась, что Док для меня был именно им.
Мужчина подошел ко мне, присев рядом и сложив руки на мои колени. Он смотрел прямо в глаза серьезным взглядом, что было даже немного неловко, хотелось отвести взор, но из уважения к нему я не могла.
- Ты мне нравишься, Лия. Когда ты была в коме, я всегда приходил к тебе после осмотра остальных, всегда задерживался, приносил цветы. Ты будто и не спала, настолько живой выглядела. Я привык к тебе. А, когда ты очнулась, выяснилось, что ты прекрасна и как человек. Ты очень хорошая. И очень печальная.
Мне было неловко слышать эти слова, но еще хуже было бы прерывать его. Поэтому я лишь молча ждала продолжения.
- Я хочу иметь возможность всегда заботиться о тебе,- он сжал мою ладонь в пальцах,- Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Думалось, что ослышалась. Но он не шутил.
- Я…
- Не отвечай, пожалуйста. Я же говорил, что уеду. Подумай об этом, ладно? Я хороший человек, честный. Я смогу сделать тебя счастливой, поверь.
Это звучало настолько правдиво, что было даже слегка неправдоподобно. В смятении прикусила губу, раздумывая обо всем.
- Просто подумай, хорошо?
Он поднялся, впервые позволив себе приблизиться, и мягко поцеловал меня в лоб. Я замерла. Когда он развернулся и ушел, я еще долго смотрела ему в спину. Я не могла понять, что ощущаю сейчас, но могла с точностью сказать лишь одну вещь: я не люблю этого человека. Никогда не любила и никогда не смогу.
Док уехал и оставил меня совершенно одну. Первое время я не знала, куда себя деть, а потом стало легче. Уже через день меня навестила приятная улыбчивая женщина, которая сделала мне обед. Просто, но вкусно. Часть она оставила в холодильнике со словами «этого тебе на пару дней должно хватить». В холодильнике оставила и привезенные продукты. Сама она жила в городе, он был отсюда где-то в часе-полутора езды. Приезжала на машине и уезжала, когда ей было удобнее. Уже через пару раз я научилась понимать, что скоро она приедет, по звуку шин. Док ездил также. Меня в город по умолчанию не пускали, но я и не просила. Я была отчего-то уверена, что эта тема под запретом. Я бы и сама не смогла сказать, почему так думала. Но даже не смела заикнуться об этом, хотя и не слишком хотела. Здесь было хорошо, на природе. Зеленые деревья, веранда, речка неподалеку. Все было создано для отдыха, особенно радовали тишина и покой. Пока здесь был Док, он заставлял пить меня на ночь какие-то таблетки. Я думала, что это успокоительное, но не была уверена. Когда он уехал, за всем должна была следить Мари, так звали его помощницу. Но она, относясь ко мне по-доброму, полностью полагалась на мою ответственность. И зря. Я перестала пить таблетки, каждый вечер избавлялась от них, смывая в раковину. Именно тогда ко мне вернулись мои кошмары. И совершенно по-глупому я была им рада.
Мне снилось, что я иду по тонкому льду озера, ступаю осторожно по зеркальной глади, смотрю под ноги. А потом меня кто-то окликает. Я поднимаю взгляд и вижу над собой низкое и бесконечное небо, откуда на меня смотрит странный пронзающий взгляд, он видел меня насквозь. Сердце начинало бешено биться, я обхватывала себя руками и, дрожа, спешно опускала взгляд. И тогда понимала, что льда нет, а я стою на ватерлинии. Как только я это осознавала, то проваливалась вниз, под воду, без вскрика, задыхалась.
Этот сон повторялся из ночи в ночь, каждый раз я заходила в своем «путешествии» все дальше, все ближе становилась точка невозвращения. Но я упорно продолжала избавляться от таблеток, испытывая почти мазохистское удовольствие от осознания того, что сегодня этот ужас придет опять. И однажды, подойдя к самой границе, поняла, что схватила чью-то руку. Ладонь крепко вцепилась в запястье и потянула на себя, обрушивая в теплоту. Я будто вынырнула с другой стороны озера, в ином вертикальном мире, а меня обняли сильные и такие знакомые руки. Родной запах домашней выпечки и огня, горячий поцелуй в лоб. Я ощущала, что по щекам текут неистово слезы. Я вспомнила Кота. И смогла лишь прошептать тихо:
- Я скучала.
Я собрала вещи. Их должно было хватить ненадолго. Я понимала, что поступаю отвратительно и так делать нельзя, но ничего не могла с собой поделать. Я больше не могла оставаться в этом доме ни под каким предлогом, мне нужно было уехать, хоть ненадолго. Я решила навестить родных.
Мне удалось вспомнить Кота. Пусть далеко не все, но это уже было не мало. Я вспомнила то, как любила его, и все никак не могла понять, как смогла об этом забыть. Будто я совершила предательство по отношению к нему, и мне не было за то прощения.
Сменное белье, минимум косметики, пара футболок и джинсы. Когда приехала Мари, я уже была полностью собрана и готова. Женщина смотрела на меня округлившимися от ужаса глазами, когда я сказала, что уезжаю на пару дней. Но я ведь не пленница. После двух часов уговоров она, наконец, согласилась довезти меня до города, если я ничего не скажу Доку и вернусь до его возвращения. Улыбаясь, я торжественно пообещала, что буду очень осторожна и вернусь в срок. Она, вздохнув, кивнула и повела меня к машине. Как хорошо, что я вспомнила свой старый адрес.
Я стояла на крыше и вдыхала полной грудью свежий воздух. Когда я приехала, мать зарыдала, отчим бережно удержал ее за плечи. Они что-то смотрели и мирно коротали вечер, я нарушила этот покой. Неловко извинившись, поставила сумку на кровать: в моей комнате они не изменили ничего, только из зеркала на меня смотрела уже не девочка, а взрослая женщина. Я поела, выпила с ними чая, выдержала обряды “тисканья”, причитаний и слез и отпросилась отдохнуть под предлогом долгой дороги. Кажется, они даже не знали, что я не в больнице, Док запретил им навещать меня. Я же, вспомнив Кота, вспомнила и их. Память возвращалась медленно, неохотно, но, все-таки, гораздо лучше, чем раньше. Ночью я улизнула на крышу, прекрасная зная, что меня не отпустят в одиночку, если я об этом посмею заикнуться. И теперь, стоя на самом краю, я знала, что все было не напрасно.
- Верно, Кот?..
- Глупая… Какая же ты глупая,- ответил тихий голос.
========== Часть 6. О любви ==========
Над нами одно небо, а значит, мы никогда не будем одиноки.
У него такие большие руки. Или это у меня слишком маленькие. В его руке моя ладошка смотрится так одиноко. Но ей так тепло. Я поднимаю взгляд и все еще не верю, что это он. Стоит рядом, такой родной, такой знакомый. Он почти не изменился: разве что выглядит еще больше усталым, да в глазах поселилось хорошо скрываемое горе.
Наверное, ему было очень тяжело, а я даже не могла ничем помочь.
- Ты могла умереть.
Он говорит так, будто слова сами срываются с языка. Я же подхожу ближе. Пусть говорит, что хочет, я же знаю, что на самом деле он думает совсем другое. Ты, Кот, слишком рад меня видеть, чтобы суметь это скрыть.
- Ты бы спас меня, как спас и сейчас.
Откуда мне то известно? Я не знаю. Я знаю лишь, что это он, благодаря ему тот жуткий ритуал удался. Не будь его, это было бы не больше, чем хорошо спланированное самоубийство. От этой мысли пробежал холод по телу, руки покрылись гусиной кожей. Его ладонь легла поверх предплечья, мягко растирая, обдавая жаром. Я на секунду закрыла глаза, стремясь запечатлеть все в памяти, вобрать в себя до последней крошки. Мне казалось, что само небо осыпается звездами на плечи, баюкая на мягкой перине бесконечности.
- Но…
- Я люблю тебя.
Он осекся, услышав. Яркие зеленые глаза распахнулись широко, будто от боли. Приоткрылись губы. В моей голове играла странная мелодия, слов которой я не могла разобрать. Мне думалось, пойми я их, я бы постигла все тайны времени и пространства, смогла бы раствориться в бесконечности ярких чувств. Я так любила его, что мое сердце распахнулось навстречу, заставив мягко коснуться фалангами его щеки. Он дрожал. А я была совершенно спокойна. Я вдруг осознала, что в этом мире, как и в любом другом, ничто и никто не сможет нас разлучить. Потому что он всегда будет со мной, я стала частью его.
- Ты плачешь…
Он легко склонил голову к плечу, большим пальцем проводя у уголка моего глаза. Странно так, я не заметила даже. Отчего же я плакала, от боли или счастья? Даже потом я не смогу никогда сказать.
Я не просила его остаться со мной, не просила пренебречь всем тем, что было в его жизни, не желала забрать себе целиком и без остатка. Мне было достаточно того, что он жив, что сейчас стоит передо мной и я, знаю, буду вечность помнить этот мягкий немного печальный взгляд и бережное касание. Ни одно существо во вселенной не заставило бы меня забыть. Мне было нечего терять. Все, что было у меня настоящего, стало им, воплотилось в нем, дышало его кожей и ветром в волосах. Бегло пальцами по шее, касаясь птичьи. Мне неважно, кто ты и откуда. Просто теперь я принадлежу тебе.
Его губы сухие, горькие. Он глубоко, но часто дышит. Сквозь ресницы можно увидеть, как блеснет колечко на кошачьем ухе. Все-таки, ты совсем не изменился. Как и то, что я чувствую к тебе.
Снова и снова. Я так не хочу отпускать тебя. Я думала, что прошла вечность, но все дело лишь в нескольких секундах, таких дорогих для нас с тобой. Мы ведь знаем им цену, верно? Кот не покинул меня. Он обнял меня в ответ, и сухие губы бережно и мягко коснулись скулы, щеки, подбородка. Его тепло топило, накрывало с головой. А я ведь думала, что больше никогда его не увижу. Мой родной, как хорошо, что ты есть на земле. Как хорошо.
Я не хотела отпускать его, но он настоял. Наше время выходило, ночь гналась рассветом за горизонт. Я держала его руки и просила, чтобы он вернулся. Тогда вернусь и я, обязательно вернусь. Он молчал, ему было нечего сказать. Он всегда знал, что не принадлежит этому миру, разве смогла бы я удержать его здесь? Пусть я не знаю его, но я буду стараться дать ему все, в чем нуждается. Буду очень стараться.
- Мне нужно уехать. Я должна встретиться с Доком.
Кот кивает, неловко и стыдливо большие пальцы оглаживают тыльные стороны ладоней. Эта ласка так не к месту и так приятна, что перехватывает дыхание.
- Дождись меня, пожалуйста. Хорошо?
И он кивает, закрывая глаза. Я не осмелюсь приблизиться, даже зная, что он не оттолкнет. Разомкнуть ладони необходимо. Еще немного, еще минуту, две… И надо идти.
Неуверенный шаг назад. Впервые ухожу я, а не он. Я и не знала, что это так тяжело.
Зеленые глаза смотрят пристально, в пальцах слишком пусто после его тепла. Я знаю, что у меня дрожит уголок губ, и ничего не могу с собой поделать. Еще шаг назад, словно уходить навсегда. Так далеко, правда?
Он порывисто шагает вперед, обнимает обеими руками за шею, что я лишь растерянно могу ухватиться за куртку на боках. И шепчет что-то, что я не могу услышать. Но это что-то заканчивается на “лю”.
Каждый шаг и каждый вздох, что хотела бы подарить тебе, я дарю окружающему миру без тебя. Это так неправильно, знаешь. Мне нужно быть рядом с тобой, чтобы понимать, что ты не приснился мне, что ты существуешь. Я бы хотела касаться тебя тогда, когда захочу, обнимать, когда ощущаю в этом необходимость. Я бы хотела, чтобы ты никогда не пропадал.
Я еду обратно в лесной домик. Ты говорил, что будешь ждать меня. Но дождешься ли? Ты никогда не лгал мне, ты и есть то, что меня удерживает в этом мире. Еще на один вдох ближе. Мы дышим с тобой одним воздухом на этой планете, у нас одно дыхание на двоих. Над нами одно небо, а значит, мы никогда не будем одиноки.
Серая лента петляет. Я прислоняюсь лбом к стеклу и закрываю глаза. Не покидай меня. Я стала слишком слаба, чтобы опять пережить это.
- Тебе нельзя было уезжать,- Док смотрит укоризненно и его карие глаза больше не полны тепла,- Это из-за твоих сказок?
- Это не сказки,- мне почему-то страшно. Я обхватываю себя за плечи и опускаю взгляд. Почему-то я его боюсь и сама не осознаю причины,- Простите.
Ощущение вины давит, но я не понимаю, в чем провинилась. Док всегда хорошо относился ко мне, всегда помогал. Тогда отчего же сейчас он так строг? Мою руку хватают и сжимают, это неприятно, но даже не думаю вырывать ее.
- Мне больно,- тихо проговариваю, пока он пристально смотрит, но не ослабляет.
- Ты останешься здесь. Или я отвезу тебя обратно в больницу. Выбирай.
У меня нет, что сказать ему. Я просто не знаю, что ответить, и не желаю выбирать, потому что в обоих случаях я больше не смогу увидеть Кота.
- Почему… За что вы со мной так,- еле слышно, сильнее кутаясь в толстое одеяло.
- Я люблю тебя, Лия. И не могу отпустить.
Он поднимается и уходит, запирая за собой дверь. Я остаюсь одна в комнате, из которой вряд ли смогу выбраться. Очередная клетка, очередная темница. Нельзя делать резких движений, нужно подумать обо всем. Я найду способ, обязательно, он должен быть, не может не быть. Я не могу позволить себе опять потерять Кота, только не сейчас.
Я люблю его. И не могу отпустить.
========== Часть 7. Конец и начало ==========
Даже если я люблю тебя.
Я будто оказалась заперта в плотную коробку, в которой нечем было дышать. Мне не хватало воздуха, что хотелось расцарапать собственное горло, лишь бы добраться до внутренностей, чтобы сделать новый глоток. Я не могла даже толком исследовать комнату: у меня не было на это сил. Я могла лишь скитаться подобно привидению, лежать на низком диване, безразлично смотря в потолок и только чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Я и раньше немного ела, но теперь почти не могла.
В первую ночь я думала, что разрыдаюсь, но не смогла. Не было слез или сожалений. Словно все так и должно было быть. Почему я поверила в то, что все может быть иначе, разве это не было глупо? Я закрывала рот ладонями и вдыхала глубже, силясь понять, почему со мной это происходит, но не могла ничего сделать.
Когда Док приходил, я вся сжималась внутри. Мне хотелось забиться в самый дальний угол, обхватить голову ладонями и сделать так, чтобы он меня не видел. Это дикое ощущение загнанности в угол было настолько ярким, что я непроизвольно впивалась пальцами в кожу и кусала губы, считая минуты до его ухода. А он и не подходил близко. Иногда пробовал протянуть руку, но тогда по моему взгляду определял, что я боюсь, и отступал. Я перестала разговаривать с ним, отвечала односложно и невпопад, пыталась быстрее отделаться. Он стал приходить реже.
Я потеряла счет дням. В этой импровизированной тюрьме их не существовало. Я была свободна в своих перемещениях, но не могла выйти за пределы дома, за мной следили. Я чувствовала себя спокойнее лишь ночью. Подходила к зеркалу, смотрела долгим взглядом. Мои волосы так мешались, они так отросли. Однажды я просто взяла ножницы и срезала прядь. И не смогла остановиться, пока они почти все не опали на пол. Когда Док увидел это, то пришел в ужас. Он спрятал от меня все острые предметы. Так глупо. Я вовсе не думала о самоубийстве, я никогда не хотела умирать. Наверное, я была слишком слаба, чтобы набраться смелости для этого, но мне хотелось жить.
Я не понимала, зачем мне такая жизнь, но не могла с ней распрощаться по каким-то совершенно непонятным мне причинам.
Ночи становились длиннее. Я вдруг осознала, что прошло уже слишком много времени с того момента, как я вернулась к Доку. Или слишком мало? Моя неверная память и здесь вздумала морочить мне голову. Все как-то перемешалось, наложилось друг на друга, я не могла понять, когда я сплю, а когда бодрствую. Мне не хватало уверенности, чтобы сказать себе, что пора с этим заканчивать. Мне казалось, что даже выйдя наружу, даже сумев добраться до леса, я просто потеряюсь там. И навсегда пропадет возможность вернуться из этого хаоса в обычную жизнь. Да и разве бы я смогла ей теперь жить?
В какой-то момент я перестала бояться тени и собственных глупых опасений. Внутри все оборвалось. Я так много пережила, что у меня больше не было сил ни на что. Даже ради Кота, которого с таким трудом удалось найти. Да и был ли он? Быть может, мне в очередной раз показалось, может, я действительно просто больна и мне нужно лечение?
В моей душе не осталось ничего. Ни веры в лучшее, ни любви. Мне дали надежду, и я вновь ее потеряла после долгих исканий. Смотря пустым взглядом вокруг себя, видя лишь стены, я думала о том, что желаю теперь лишь одного: покоя. Я просто хотела остаться одна.
Он искал меня. Я отчего-то точно это знала, не могу объяснить, по какой причине. Я просто смотрела на звезды, рассыпанные пригоршнями по бархатному небосводу, и думала о том, что я ему все еще нужна. Эти мысли были странны. Временами я заставляла себя думать, иначе в голове становилось звонко и пусто, что хотелось лишь прикрыть глаза и ничего не говорить. Я совсем перестала разговаривать и теперь не помнила, как звучит мой голос. Это было неважно. Все в мире стало таким глупым и неважным, ненастоящим, что проще было не обращать внимания.
Изредка я слышала странные звуки: словно кто-то звал меня, но не могла откликнуться. Я потеряла волю.
- Я искал тебя, - сказал он, стоя у веранды. Он совсем не изменился, даже в холодную осень носил ту же самую чешуйчатую куртку. - Я заберу тебя отсюда.
Я плотнее запахнулась в теплый шерстяной платок, накинутый на плечи. Дока не было дома, он уехал в город по работе, всю неделю я коротала дни в одиночестве. Мне не верилось.
- Не могу так больше, - внутри все сжалось в тугой комок, - видеть тебя один раз и снова терять… Опять и опять. Я не могу так больше. Я слишком устала.
Слова давались тяжело, через раз, но я смогла заставить себя не глотать их. Он сделал несколько шагов вперед, протянув руку к моему лицу, но не коснувшись. Его взгляд был настолько печален, что я не выдержала и закрыла глаза.
- Сможешь ли ты забрать меня прямо сейчас? И больше не отпускать? Если да, то я пойду с тобой, куда захочешь. Выдержу, что угодно. Только пообещай, что больше не отпустишь руки.
- Но я… Кот, - неуверенно проговорил он, - я не могу долго оставаться здесь. В моем мире все для нас слишком опасно. Мы не сможем жить там, не сможем здесь. Это невозможно.
- Даже если я… Люблю тебя? - голос дрожал, но я ничего не могла с этим поделать.
Было слышно, как он громко сглотнул. Я с точностью могла сказать, что уголки его рта слегка подрагивают.
- Даже если я люблю тебя, - бросил сухие слова мне в лицо ветер.
Еще не открыв глаз, я уже знала, что его нет. Просто не могло быть. Он ушел, как уходил всегда. Глаза защипало, по щекам неистово потекли слезы. Я поднесла руки к лицу, подняла взгляд… Он стоял в шаге и улыбался.
- Кот…
Пальцы сами вцепились в теплую ткань, когда по волосам мягко пробежались его ладони.
- Обещаю, - сказали мне на ухо, - но мне нужно еще немного времени.
Отчего-то я поверила. Да и как могла не поверить?
Он не вернулся ни через неделю, ни через две. И даже спустя пару месяцев. Он оставил меня, и я приняла это. Я стала еще больше рисовать, еще больше водить неверной кистью по мольберту. А, когда Док в очередной раз предложил мне стать его женой, я сказала “да”. У меня больше не было причин отодвигать этот момент, у него больше не было причин держать меня взаперти. Мы назначили свадьбу на апрель, а до этого времени я вернулась жить к родителям. Время медленно текло своим чередом, зима прошла незаметно.
Я всегда любила небольшие магазинчики. В них можно найти тысячу мелочей со всего света. Больше всего я любила магазины-лавки, в которых хозяева будто бы жили. Именно в одном из таких магазинчиков я когда-то давно покупала кисти и краски. Когда дома закончились холсты, я решила наведаться именно туда.
Чтобы войти, нужно спуститься по ступенькам вниз, а после открыть тяжелую подвальную дверь. Тогда после небольшого серого коридора, где приветливо звякнет колокольчик, можно попасть в уютно обставленную мастерскую. Здесь есть даже кресла, где можно посидеть, а за прилавком обычно стоит седовласый хозяин. Конечно, он не узнал меня, да и сложно его в том винить. Сам он ощутимо постарел, и только сейчас я, наконец, смогла осознать, как много времени прошло с тех далеких пор, когда я пришла сюда впервые.
Я неторопливо осмотрела товар, подбирая нужный, после чего подошла к прилавку и спросила беличьи кисти.
- Да, есть в кладовке. Попрошу помощника поискать, - он отошел к двери, что-то сказал, послышался шорох. Я присела в кресло, погрузившись в свои мысли.
- Вот, - сказал кто-то, спустя некоторое время. Когда я подняла взгляд, то обрадовалась тому, что сижу. Иначе, наверное, ноги бы не удержали. Из-за прилавка на меня смотрел Кот. Он выглядел спокойным, только с интересом изучал меня взглядом. Его голова не была покрыта, но привычных кошачьих ушей не было.
- Вы выглядите очень знакомо. Мы раньше не встречались?
Вопрос застал врасплох. Если он не помнит, если нет ушей, то, должно быть, это и не он. Или он? Я совершенно растерялась и не знала, что ответить. Но он спас положение.
- Хозяин, не против, если возьму перерыв? Хочу пригласить девушку на кофе.
Толстяк добродушно посмеялся и кивнул. Я расплатилась нервно дрожащими руками.
Горячая чашка грела ладони. Он сидел рядом и щурил зеленые глаза, смотря открыто. Я рассказала ему все. О нашей первой встрече, о том, как он пропал, о том, как искала его и не могла найти… Не утаила ничего. Он молчал и слушал. Иногда ненадолго прикрывал глаза, после вглядывался еще пристальнее, словно пытаясь понять, не смеюсь ли я. Но мне было уже нечего терять.
- Что ты думаешь? - спросила, когда история закончилась моей помолвкой.
Он выдержал паузу.
- Я думаю, что, будь я на месте того парня, никогда не оставил бы тебя одну.
Его голова лежала на моих коленях. Я осторожно гладила мягкие волосы, пока он спал. Конечно, он не поверил, и его сложно в том винить. Слабые белесые шрамы пролегли чуть выше ушей, не доходя до макушки. Я склонилась и поцеловала тонкую косую полоску. Даже если не верил он, моей веры хватит на нас двоих.
- Ты сдержал обещание, - прошептала, касаясь горячей шеи.
- Нашел… Под дождем… - тихо и неясно проговорил он во сне.
