Особняк со странностями (СИ) [Татия Суботина] (fb2) читать онлайн

Особняк со странностями — Татия Суботина

ГЛАВА 1

Аромат сандала и апельсина дрейфовал по комнате.

Помнится, когда-то благовония хорошо влияли на него, приносили нечто, отдаленно напоминающее покой. Каждый раз поджигая аромопалочки, он делал это скорее в дань старой привычке, чем ради пользы. Потому как все благоприятное влияние этих дымящих штучек на его настроение исчезло еще несколько веков назад.

Он думал, что ночь никогда не сможет надоесть. Эта красавица умела блистать тысячами различных оттенков. По прошествии же однообразных столетий он перестал переоценивать ее преимущества. Теперь его единственной, крепко обосновавшейся рядом спутницей оказалась скука.

Бабочки резко взлетели под деревянный свод потолка. Перезвон их хрустальных крылышек можно было принять за своеобразную волшебную мелодию.

Ленивым взглядом он проследил за зигзагообразным полетом этих мелких тварей, что когда-то соткала магическими нитями одна из его любовниц. Предполагалось, что каждый раз, как бабочки пустятся в воздушное путешествие по его дому, он будет вспоминать ее, ту, что вложила часть своей магии, оживив их.

Напрасно эта дурочка, такая же, как тысячи до нее, надеялась на это.

Ни одной женщине не удалось вызвать в нем истинную искру интереса, а тем более заставить думать или вспоминать о ней. Он мог позволить себе лишь краткое падение в наслаждение, когда упивался теплотой и мягкостью женского тела. И не больше.

Ему удавалось полностью охладеть к женщине даже тогда, когда ее кожа, покрытая бисеринками пота после чувственной разрядки, еще соприкасалась с его. Никто не смог овладеть его сердцем. Ведь невозможно забрать то, чего не существует…

И хоть любовницы, согревающие его постель, менялись так часто, что трудно было запомнить их лица, магических бабочек он не стал уничтожать. Они были забавны.

— Почему он все еще жив?

И не пришлось оборачиваться, чтобы понять, кому принадлежал этот резкий, наполненный злобой голос.

— Он слишком любит жизнь, — как нечто само собой разумеющееся сказал мужчина, передернув плечами. — К тому же, главе благоволит богиня Справедливости.

Саркастический хмык, слишком громко прозвучавший в комнате, заставил его против воли повернуться к источнику звука. Пламя в камине посинело, взмывало вверх, щедро сыпало искрами. Если бы оно не обладало магическими свойствами, то смогло бы в считанные секунды сожрать здесь все к чертовой матери.

Мужчина скрипнул зубами. Он уже привык к дому и не собирался его менять.

— Эта стерва всегда была слаба на смазливых мальчиков, — скривился незваный гость.

Его силуэт мерцал и постоянно двигался среди языков пламени, то искажаясь до невразумительного пятна, то возвращая форму.

Некоторое время тягостное молчание прерывалось лишь потрескиванием огня, да перезвоном от полета хрустальных бабочек.

Гость не спешил продолжать разговор. Мужчина же не собирался вдаваться в обсуждение воли богов. Как бы сильно он ни презирал этих паршивцев, но вечность научила, что держать язык за зубами порой единственно верное решение.

— Тебе нужно сделать так, чтобы моя сестрица перестала испытывать к нему симпатию. Иначе нам его не убрать.

— Это действительно надо именно мне?! — язвительно бросил мужчина.

Огонь зашипел, синие язычки взметнулись вверх, облизав часть потолка. Мужская фигура трансформировалась в огромное обезображенное нечто, громко утробно рыча. От такого мощного звука — задрожали стекла.

Еще несколько веков назад подобная демонстрация силы могла впечатлить, сейчас же мужчина даже не дрогнул, наблюдая за скучным представлением.

Удостоверившись, что страха или благоговения его трансформация не вызывает, гость вернул себе привычный облик.

— У нас уговор, — приглушенно напомнил он. — Или ты забыл?

Еще бы не помнить! Дернул же черт составить договор с богом Обмана!

Одна мысль останавливала слепую ярость — он, наконец, завладеет цепью и освободится от обязательств перед богами. Конечно, после того, как поспособствует убийству главы призрачного ордена существ.

Ах, эти склоки, интриги и подковерные игры!

И что им всем неймется? Вечность делят власть, предают, убивают, лгут и не останавливаются на достигнутом.

Первое время подобные спектакли его даже забавляли, но когда сценарий стал неизменно повторяться — и это действо быстро наскучило.

Бог Обмана, конечно, последний кому вообще стоит верить на слово, но договор, скрепленный кровью, не даст возможности обвести его вокруг пальца. И как только цепь, из-за которой боги все века держат его на коротком поводке, вернется к нему — божественные ублюдки поплатятся. Сполна.

— Времени до Самайна достаточно, чтобы хоть тысячу раз прикончить главу, — спокойно ответил мужчина.

— Мне не надо тысячу, палач! — огонь взвился столбом. — Хватит и одного. Только чтобы наверняка.

Кто бы мог подумать, что бог Обмана окажется таким дерганым типом?!

— Заставь богиню отказаться от покровительства над главой, — зашипело пламя.

— И как, по-твоему, я должен ее «заставить»?

— Тея всегда слишком близко к сердцу принимает несправедливость любого рода, — загадочно протянул заказчик. — Особенно к женщинам.

Бог Обмана не сказал ничего по сути полезного или того, чего он, палач, сам бы не знал. Но последнее замечание могло оказаться «в руку», если подгадать момент и правильно его использовать… Тем более он слышал, что глава посмел прикипеть к какой-то человечишке…

— Пока мальчишка находится под защитой моей дорогой сестрицы, — с последним словом огонь сыпанул пригоршней искр, точно сплюнул от отвращения, — никто не сможет ему существенно навредить.

Возразить этому оказалось трудно, богиня Справедливости славилась жестким характером и принципиальностью, но он попытался.

— Не заметил, чтобы она его хоть как-то защитила от проклятия Гекаты. Без связи с мантикорой он слаб.

— Эта слабость его не убьет.

— Конечно, нет, — согласился мужчина. — А вот несколько удачных выстрелов — как раз.

Из-за глубокого капюшона, натянутого на голову так, что невозможно было разглядеть лица, он не видел, какое впечатление произвели последние слова на незваного гостя. Но догадывался.

Удовольствие. Злорадство. Предвкушение.

В наглядных подтверждениях собственной правоты палач не нуждался. Сказывался опыт прожитых веков и сотни тысяч выполненных «заказов».

— Срок тебе до Самайна, — с нажимом провозгласил пришедший. — Глава должен быть мертв, а…

— Проход в мир смертных открыт, — закончил за него мужчина, махнув рукой. — Я все помню.

И как не помнить? Боги вновь затеяли борьбу за власть.

Но ему до этого не было совершенно никакого дела. Впрочем, как и до тех последствий, к которым приведет прорыв в мир смертных и последующая битва существ. Большую часть людей просто сметет первой черной волной смертей, остальные либо станут рабами существ, либо пойдут на корм.

Если бы это хоть как-то тревожило палача, он даже мог бы попытаться посочувствовать.

Только сочувствовать не стоило. Эмоции — удел слабых человечишек.

А он никогда не был слабым и… не будет. У богов своя война, у него… своя. Ну а люди… Люди так… расходный материал.

— Умный песик, — пренебрежительно проскрежетало из огня. — Попробуй только подведи меня, и твой теперешний ошейник покажется сущим раем.

Пламя пыхнуло так ярко, что на мгновение могло показаться точно мир взорвался белым светом. Раздалось шипение. Фигура в камине быстро скрутилась в тугую спираль, взметнулась вверх и выстрелила снопом синих искр, растворившись в воздухе.

— Показушник, — скупо обронил вслух мужчина.

Синее пламя мгновенно погасло, а обычное, что пылало ранее в очаге, так и не зажглось заново.

Одним взмахом руки мужчина прекратил полет хрустальных бабочек. Этот слабый перезвон стал изрядно действовать на нервы. Магические существа опустились на полку над камином, их крылышки поблекли, сложившись воедино.

Комнату обняла тишина. Звенящая. Напряженная, точно струна, ожидающая игры мастера.

Лишь изредка молчание прерывалось то гулом ветра за окном, то тревожным уханьем филина, скрипом старых половиц или же писком какой-то мелкой твари.

Палач неподвижной мощной фигурой застыл у окна, вглядываясь в темноту.

Казалось, он даже не дышал. Раньше ночь всегда помогала ему в принятии верных решений. Только в эти часы он чувствовал себя свободным. В окружении тьмы не надо было скрываться.

— Темное к темному, — помнится именно так сказала первая женщина, что осмелилась накинуть на него цепь.

Сейчас же… Либо палач разучился слушать ночь, либо она больше не желала говорить с такими, как он.

Что-то не давало ему покоя. Некое едва уловимое чувство тревожности. Легкий зуд. Словно мелкая заноза, застрявшая в пучке пальца. И это чувство никак не давало ему полностью сосредоточиться на поставленной цели. Поэтому вместо того чтобы скорее раздать необходимые указания, он просто… стоял у окна.

Вглядываясь в черное, на первый взгляд, стекло он без труда различал кромку леса. Настолько древнего, что даже он сам, повидавший чуть ли не сотворение мира, не смог бы точно сказать, когда именно появилась эта чаща.

И что именно там обитало…

Наблюдая за пушистыми верхушками сосен, он довольно часто задумывался о том, каково это быть по-настоящему свободным? Независимым от характера, настроения или замыслов очередного тупоголового бога, что вознамерился подергать «черного пса», как любили называть его сильные миров, за поводок.

Мужчина не знал, сколько времени вот так простоял в раздумьях, опираясь на подоконник. Может несколько минут, а может и часов. И неизвестно, сколько бы еще он смог неподвижно вглядываться в пространство, если бы не заметил, как небо плотнее закуталось в черноту, словно в палантин.

Палач любил этот короткий и самый темный момент ночи — миг перед рассветом. В другое мгновение он бы обязательно полюбовался зачатием нового, ненавистного дня, но указания стоило раздать до того, как взойдет солнце.

Поэтому мужчина поспешил к камину. Уверенными движениями заменил отсыревшие поленья новыми и развел огонь.

Кинув в пламя амулет призыва, отступил вглубь комнаты.

Через несколько десятков секунд раздалось знакомое шипение, полымя позеленело, из камина высунулась полупрозрачная, завернутая в черный кокон, сущность.

— З-звал, хозяин?

Обращение прозвучало нечетко, звук слышался глухим с ярко выраженными шипящими нотками. Но палач прекрасно расслышал. Ему часто приходилось работать с падальщиками мира существ.

— Передай моим союзникам, что могут начинать задуманное.

Тень зашлась в глубоком поклоне. Зеленые огоньки лизнули черный кокон и световыми бисеринками скатились на пол, мгновенно исчезнув. Запах разложения мертвой плоти дымком поплыл по воздуху.

— Как можно скорее, — добавил палач, кривясь от брезгливости. — И пусть постараются не облажаться, как в прошлый раз.

— Будет ис-сполнено, хоз-зяин.

— Выполняй немедленно.

Тень вновь молчаливо кивнула и без лишних напоминаний исчезла, превратившись в сгусток, что метнулся к западной стене и прошел сквозь нее.

Первым делом мужчина подошел к окну и распахнул его, чтобы выпустить зловоние. Как только свежий воздух наполнил комнату, он, усевшись в глубокое кресло у камина, вновь вперил взгляд в пустоту.

На своем веку палач знал каждого главу призрачного ордена. Все они отличались бескорыстием и твердостью характера. Да и Егор явно перенял эти черты от своих предков. Хотя потеря контакта с истинной сущностью уже должна была спровоцировать изменения в его поведении, сделать агрессивнее, бесконтрольнее, порывистей. В общем, вытянуть все темное, что только могло гнездиться внутри. Мальчику очень сложно будет перебороть «темные» инстинкты.

Палач зло усмехнулся в тон собственным размышлениям. Пожалуй, за его борьбой будет интересно понаблюдать. Чем дольше жертва сопротивляется, тем слаще охота для хищника.

Хотя лично против действующего главы палач ничего не имел, но… уговор есть уговор.

Завеса должна пасть до Самайна, чтобы очередной мирный договор между слоями существ и смертных не был подписан.

На кону стояло слишком многое, чтобы просто так взять и отказаться от задуманного. По его указке судьбоносная машина уже была запущена, осталось только дождаться последствий…

За три дня до этого…

Было больно.

Будь на то моя воля — зареклась бы испытывать что-либо подобное еще раз.

В порыве эмоций я даже попыталась сдернуть с шеи цепочку с чертовой подвеской, что втянула меня во все это! Цепочка не поддалась, как неистово я ее не дергала. И вскоре после того, как поняла, что любые попытки избавиться от вещицы, разорвать или снять с себя — безуспешны, я прекратила и пытаться.

Мне всегда настойчиво не везло в отношениях. Первую неудачу спокойно можно списать на случайность, вторую — на досадную оплошность, ну а третья и последующие, как ни крути, становятся неприятной закомерностью.

Вывод напрашивался сам.

Все дело во мне. Я — неправильная. Другая. Ущербная.

Я вновь погрузилась в воспоминания последних трех дней.

Никогда не думала, что близость мужчины может оказаться настолько фантастической. Уснула я самой счастливой девушкой, блаженно мечтая и грезя о совместном с Егором идеалистическом будущем. Проснулась… в комнате, которую занимала в особняке, заботливо кем-то раздетая до нижнего белья и укутанная одеялом.

Я долго крутилась перед шкафом, не зная, что именно выбрать из одежды на сегодня. Кстати, сумка, что привезла из квартиры, была уже разобрана, вещи аккуратно сложены в шкаф, книги и документы обнаружились в тумбочке, а мобильный телефон на пуфике возле кровати.

Кто же так заботливо копается в чужих сумках, наводя порядок? К сожалению или счастью, стены здесь не умели говорить. Но я обязательно разберусь с этим позже.

Как только брала в руки платье, мысленно задавалась вопросом: «Понравится ли оно Егору?». В итоге забраковала почти всю одежду, что забрала из квартиры, собираясь сюда.

Никогда еще я не одевалась для кого-то. Это дело оказалось довольно изнурительным занятием.

Скрепя сердце, остановила выбор на ситцевом сарафане простого покроя и целомудренной длины до середины колен. Лазурный цвет выгодно подчеркивал мои глаза.

Подгоняемая нетерпением поскорее увидеть мужчину своей мечты, я покинула комнату. Тогда ведь еще не знала, что первое разочарование уже затаилось для очередного удара.

Бродить в одиночестве по огромному, чужому дому, где из-за сущей «случайности» может оторвать голову, как Аннушке, было бы сверхглупостью. Посчитав, что Егор уже должен был спуститься к обеду, я довольно быстро отыскала выход к лестнице и спустилась на первый этаж.

В столовой хозяина особняка не оказалось. Видимо, я опоздала к обеду, остальные уже успели поесть и теперь разошлись каждый по своим делам.

Вот клуша! Никак платье не могла выбрать и проворонила того, для кого так тщательно наряжалась! Расстроившись, я не сразу заметила, что не одна в комнате.

Около окна в дальней стороне стола, сидела Настя. Сцепив руки в замок перед собой, она не спускала с меня неприязненного взгляда. Выглядела осунувшейся, напряженной и немного бледной.

На столе слева от нее примостился серебряный поднос с фарфоровой чашкой и милым заварником. На блюдечке, нетронутая, покоилась румяная булочка.

Легкий запах сдобы тут же пробудил зверское чувство голода, на которое раньше как-то не обращалось внимания. Я двинулась к столу, гипнотизируя булочку и постоянно сглатывая подступающую слюну.

— Где вы были? — громко и довольно грубо спросила Настя.

— Что?

— Где вы провели ночь?! — резко вскочила она.

Стул опрокинулся.

— Я не…

— Егор не ночевал дома!

От подобной истерики, я застыла истуканом.

Не дожидаясь ответа, девчонка схватила поднос и швырнула его в меня. Для такого хрупкого телосложения бросок у нее получился довольно легко и… метко. Поднос с посудой пролетел стол, и я лишь в последнюю секунду успела увернуться, чтобы снаряд не настиг цель.

Чай расплескался, оставив на столешнице коричневую лужицу, венчаемую перевернутой чашкой. Булочка приземлилась где-то справа от меня, отдельно от тарелки, что разбилась на мелкие кусочки, как только соприкоснулась с полом, падение же подноса сопровождалось грохотом. Как только заварник треснулся об пол, его содержимое брызнуло мне на ноги.

Я мгновенно взвыла, собираясь то ли прыгать, то ли бесцельно обмахиваться, лишь бы прекратить жжение.

— Вы были вместе, да?! — зашипела рыжая мне в ухо.

Я даже не заметила, как Настя так быстро оказалась за моей спиной, обдавая затылок горячим дыханием. От такого соседства неприятный холодок прошел по позвоночнику. И от странного чувства дежавю мне стало не по себе.

— Это не смешно.

Она ведь совсем девчонка! К тому же обделенная нормальными понятиями про общение, если верить Егору. Глупо бояться почти ребенка!

— Мы поехали забрать мои вещи, а потом решили съездить в… — сбивчиво начала я, но резко опомнилась. С какого перепугу вдруг стала мямлить и оправдываться? — Брат тебе не рассказал?

— Я его сегодня еще не видела.

Что если про особенное место для Егора никто больше не знает?

— Тогда спросишь у него сама. И если он вдруг решит давать отчет младшей сестре, то ответит.

Настя стушевалась.

Да и я сама не ожидала холодных ноток, что вдруг прозвучали в голосе. Видимо, преподавательская выправка проснулась. Я отодвинулась и обернулась.

Кто знает, что у нее на уме?

Подростки — они такие… нестабильные.

— Я-я, — замялась девчонка. — Просто волновалась. Он не пришел, а ты… Ночь. И…

Настя говорила сбивчиво, глотала слова, точно спешила оправдаться, но вдруг забыла, как это правильно делается. Что девчонка имела в виду, мямля и краснея, я так и не поняла, кроме того, что поступок Егора вызвал в ней волнение и страх.

— Он всегда ночует дома?

— Нет.

— Всегда предупреждает тебя? — продолжала допытываться я.

— Нет, — скрипя зубами, выдавила Настя. — Просто я привыкла, что он читает мне на ночь, а тут…

Я скептически выгнула бровь. Он читает ей? Сказки? А не слишком она уже переросла возраст для такого?

— Он не пришел! А ты! И вы!

— Ты ревнуешь?! — оторопела я.

Настя нахмурилась, тряхнула головой и спросила последнее, что я ожидала от нее сейчас услышать:

— А что такое ревность?

Либо она откровенно издевалась надо мной, либо…

Судя по широко открытым глазам рыжей, в которых плескалось любопытство, я остановилась на втором варианте. Она действительно не знала, что значит ревность. Ужас!

Разве может быть такой пробел в базовых знаниях?

А как же учеба дома, о которой говорил мне Егор? Неужели нельзя было объяснить девочке элементарного? Начать с цветов, цифр, а там и к эмоциям плавненько перейти…

Или же она все же издевается?! Вот так сразу разобраться не удалось.

— Я…расскажу тебе на уроке.

Только интересно, как это сделаю?!

Отбарабанить на зубок биографию писателя, раскрыть фабулу, сюжет, характер героев книги — это всегда пожалуйста. Но объяснять значение эмоции…

Мысленно сделала пометку начать обучение с Шекспировского «Отелло». По виду, девочка уже не из маленьких, не может она умственно быть на уровне детского садика! Значит, пойдем легким и знакомым путем. Буду объяснять на примере героев. Рассуждая о книгах, я всегда чувствовала себя, как рыба в воде.

— Не сегодня, — тут же воспротивилась девчонка.

— Не сегодня, — начнем собачиться почем зря — мира никогда не достигнем. — Но завтра отлынивать не позволю! Я согласилась учить тебя не для того, чтобы…

— Что здесь происходит?!

Ада смерила нас с Настей хмурым взглядом, оглядела «поле разрушений», хмыкнула и презрительно сморщила носик.

— Ты! — Ада вытерла руки о передник и повернулась к рыжей. — Чтобы быстро здесь все прибрала. А если я увижу, что ты поцарапала подносом столешницу, будешь зализывать языком. Уяснила?

Глядя на спокойную решимость Ады, я отчетливо поняла, что это последний человек здесь, с кем стоит ссориться.

— Да как ты смеешь мне приказывать?! — вскрикнула девчонка. — Ты здесь никто! Прихлебала!

Выдержке Ады смело можно было позавидовать.

— Сама насвинячила, сама и уберешь. Я подтирать за тобой не нанималась.

Настя сжала кулаки, ее лицо и шея стремительно покрылись румянцем возмущения.

— Откуда ты вообще решила, что это сделала я?!

Ах, маленькая нахалка!

Брюнетка посмотрела на меня, склонив голову набок, точно что-то просчитывала в уме. Потом так же демонстративно сверля Настю взглядом, ответила:

— Больше некому. Так что не тяни время. Раньше приступишь, раньше освободишься. Все необходимое найдешь в кладовке.

— Хорошо, — прошипела Настя. — Но не думай, что я тебе это забуду.

— Уже боюсь.

Девчонка выбежала из столовой.

— А ты иди в лабораторию, — обратилась Ада ко мне. — Илларион будет только рад тебя «обработать».

Последнее слово она подчеркнула изрядной долей отвращения.

— Нет, не стоит, — тут же отказалась. — Ожога нет, все в порядке.

Кожа на щиколотках пекла, покраснела, но я храбрилась.

— Болеть будет потом, глупая. Так что иди давай, не маячь перед глазами. Некогда мне еще и с тобой нянчиться, — не с издевкой, а как-то устало выдохнула она.

— Я не знаю, как открыть дверь.

— Тебя проводят, — избегая смотреть мне в глаза, точно чем-то расстроилась, она вышла из комнаты.

Стоило обернуться, как на пороге столовой заметила дворецкого.

Еще один недовольный тип по мою душу!

А ведь день так хорошо начинался!

Прислонившись плечом к дверному косяку, мужчина молчаливо гипнотизировал меня взглядом. Как ни странно, но в этот раз я заметила проблеск любопытства среди его мрачности и недоверия. Эдак смотрят на кошку с пятью лапами или гусеницу, что так и не превратилась в бабочку.

Не сказав мне и слова, Петр двинулся в холл к лестнице. И по дороге даже ни разу не обернулся, словно совершенно точно знал, что я последую за ним.

Кожу действительно жгло, от успокоительной мази сейчас я бы точно не отказалась. Пришлось плестись за угрюмцем, чуть ли не дыша ему в спину и надеяться, что хоть Илларион встретит меня с улыбкой, а не мрачной, пренебрежительной миной, как все до него.

ГЛАВА 2

Когда Ада сказала, что меня проводят, я ожидала легкую помощь в открытии кодового замка. И совсем оказалась не готова к тому, что дворецкий будет неусыпно следить за мной, как только мы попадем в белый коридор, а успокоится и уйдет только тогда, когда передаст ученому «из рук в руки».

Долго Иллариона искать не пришлось. Он оказался именно там, где мы встретились в прошлый раз. За столом в лаборатории, полностью погруженный в свои записи и баночки-скляночки.

— Катя?!

Мужчина резко встал. Пытаясь побыстрее пробраться ко мне, чуть не опрокинул химикаты, смачно выругался и… устыдился.

— Что случилось?!

— Меня Ада отправила к тебе.

— Ада?! — как-то мгновенно охрип мужчина. — Зачем?

Стараясь уже ничему не удивляться, я вкратце пересказала ему случившееся, упустив некоторые ненужные детали.

Илларион утянул меня к кушетке, жестом приказал сесть, примостился рядом и бесцеремонно уложил мои ноги к себе на колени.

И пока я не успела опомниться и запротестовать, скинул балетки, выдавив полупрозрачную белую субстанцию на пальцы, стал медленными круговыми движениями втирать в покрасневшую кожу.

Со стороны наше соседство могло показаться более чем интимным. Но волнения или желания от близости этого мужчины я не испытала.

— Значит, Ада приставила к тебе Петра в няньки?

— Почему сразу в няньки? — нахмурилась. — Он должен был только помочь мне попасть в лабораторию! Некоторые же кодовые замки понаставили тут!

— Забавы ради, — фыркнул ученый. — А что, Ада тебе не назвала код? Она ведь прекрасно его знает…

Меня прошибло пониманием.

— Она мне не доверяет, — немного подумав, выдала очевидное я.

Илларион никак не подтвердил эту версию, но и не опроверг. Неужели я никогда не смогу по-настоящему с кем-то подружиться?!

— Неприятные ощущения пройдут через несколько часов, — сказал он, поднимаясь. — Покраснение сойдет на второй день. Следа не останется.

— Спасибо.

Илларион кивнул. Занявшись мытьем рук, он несколько раз повторил мне непонятную комбинацию цифр.

— Запомнила?

— Что это?

— Код доступа к лаборатории.

— Н-но зачем?

Илларион обернулся, старательно вытирая руки коротким вафельным полотенцем.

— Не дело постоянно ходить с провожатыми, не маленькая уже. Тем более что ты теперь здесь как бы работаешь. Мало ли что может тебе понадобиться от меня…

Поведение мужчины было таким непредсказуемым, что я ни разу пока не смогла понять, когда он шутил, а когда говорил всерьез.

Но на всякий случай одарила Иллариона красноречивым скептическим взглядом:

— И не мечтай.

Но код запомнила. Тоже на всякий случай…

Илларион закатил глаза.

— Ты просто не знаешь, что теряешь, детка… — шутливо пропел он.

И вместо того чтобы возмутиться, я… банально покраснела.

Неожиданно вспомнилась ночь в пещере и совершенно другой мужчина. Илларион, заметив мой румянец, еще больше развеселился:

— Ты прелесть, — рассмеялся он, а потом вернулся к столу и вновь принялся за прерванную работу.

Немного потоптавшись на месте и уяснив, что мужчина совершенно не обращает на меня никакого внимания, словно выпал из реальности, решила больше не мешать.

— Ты не подскажешь, где мне найти Егора? — обернулась с вопросом к ученому, уже взявшись за дверную ручку.

— Не подскажу.

На мгновение я даже дар речи потеряла.

— Почему?

— Потому что если Егор не хочет с тобой вид… — будничным тоном начал Илларион, тщательно перемешивая в прозрачной пробирке ядовито-зеленую жидкость, а потом запнулся, подняв на меня злые глаза. — Он занят. Уехал.

— Куда?

— Откуда мне знать? — недовольно буркнул мужчина. — Егор занятой человек, его часто не бывает дома. Как только он освободится, я уверен, что найдет тебя.

Сердце ухнуло вниз.

А что если с ним уже что-то случилось?!

И меня нет рядом!

— Что бы между вами ни произошло, все уладится, не переживай, — огорошил меня «участием» мужчина.

— А с чего ты взял, что между нами что-то вообще произошло?

— Ну так вы же съездили перепихн…

— Хм-м?

Нет, я понимаю, что откровенные ласки в пещере нельзя причислить к будничным занятиям, но… Честно говоря, не такой реакции на случившееся я ожидала. И уж тем более не намеками от другого мужчины!

Илларион вздернул брови, после недовольно прищурился:

— Мне показалось. Не бери в голову.

— Когда кажется…

— В будущем буду внимательней с догадками, — бесцеремонно прервал мою маленькую шпильку он. — А теперь иди, не мешай работать.

Я раздраженно выдохнула, но отвечать не стала.

— Не лаборатория, а проходной двор какой-то, — донеслось ворчливое в спину.

Возвращалась в свою комнату я голодная, злая и растерянная. А еще в полной уверенности, что Егор разболтал Иллариону о случившемся в пещере. И вместе со стыдом меня накрыло первой волной разочарования.

Конечно, я слышала, что мужчины те еще сплетники, но обсуждать интимные вещи…

Нет! Все равно не понимаю.

Егор же прекрасно видел, каким трудом далось мне доверие перед такой близостью! И пусть я не говорила, что хочу, чтобы все произошедшее между нами осталось в тайне, но ведь это и так понятно без слов! Разве нет?

А с другой стороны… Егор ничего мне не обещал. Возможно для него такое привычно, а я лишь очередная зарубка на столбике кровати!

От глупых метаний разболелась голова. И я не сразу заметила, что на кровати в спальне меня дожидался поднос с крышкой. Под ним оказались сладкий творог, стакан сока, две румяные булочки, пиала джема и яблоко. Не знаю, кто проявил столь приятную заботу, принеся мне еду, но была благодарна. На сытый желудок даже настроение улучшилось.

А Егор…

Что ж, и черт с ним. Слишком уж я уши развесила и успела придумать нам идеалистическое будущее. Впредь стоит быть умнее и помнить, что первая и главная причина моего присутствия здесь — попытаться помешать Егору загнуться осенью, а не устраивать личную жизнь с ним!

Занять себя было нечем. Слоняться по дому я не рискнула. Что-то меня здесь не слишком жалуют. Новые неприятности наживать не хотелось.

Ожог не слишком беспокоил. Жжение почти прекратилось. И хоть более непредсказуемого и многоликого человека, чем Илларион я не встречала, но за его талант лечить можно было простить даже вредный характер.

От скуки я постоянно прокручивала в голове случившееся и просто расхаживала по комнате, более детально ее изучая. Чего-то необычного не заметила. Уютная обстановка, удобная мебель из красного дерева, дизайн в приятных, приглушенных тонах. Если бы у меня имелась возможность обустроить комнату под свой вкус, то здесь даже ничего менять и не пришлось бы. Словно под меня делали.

Потом решила перебрать свои вещи, разложив все так, как привыкла. В итоге заняла себя еще на пару часов и не заметила, как подошла пора ужина. Спускаться вниз совсем не хотелось. Хватит с меня «гостеприимства» жильцов. От ужина сознательно отказалась, решив скоротать время за планированием занятий с Настей.

Покончив с этим, я прихватила томик Оскара Уайльда, который со времен неудачной велосипедной прогулки покоился в прикроватной тумбочке, и удобно устроилась на кровати.

Намерение дождаться Егора оказалось твердым, как никогда. А надежда, что он обязательно заглянет ко мне в комнату повидаться и все объяснит не покидала.

Ничто не могло так приятно скрасить ожидание, как погружение в любимую книгу. Чтение захватило меня настолько, что я и думать забыла о плохом, как прошлом, так и, возможно, грядущем.

Время летело незаметно. Вскоре пришлось зажечь ночник на тумбочке, чтобы не напрягать глаза.

Уснула я в обнимку с книгой, даже не поняв толком, как это произошло.

Егор так и не пришел.

А вот проснулась резко.

Испуганно сорвалась с кровати, непонятно чем всполошившись. Запутавшись ногами в одеяле, приземлилась на пол не слишком удачно, больно приложилась затылком. Вспомнить, что такого жуткого приснилось, заставив меня спасаться бегством, не получилось.

Подавив разочарованный стон, я откинула одеяло и поднялась. Видимо только для того чтобы замереть в изумлении. Вместо платья, в котором ждала прихода Егора, на мне красовалась полупрозрачная ночнушка. Кровать была разобрана, томик Уайльда покоился на краешке тумбочки, а на пуфике вместо знакомого подноса с грязной посудой уже стоял новый, поблескивая золотистой крышкой. И судя по аппетитным ароматам, что наполняли воздух, под крышкой меня дожидался завтрак!

Ой мамочки!

Самообман — отличная штука! В моем случае еще и спасение от паники. Хотя на задворках ума крепко засела мысль, что в происходящем все не так просто, как мне бы того хотелось и стоит пересилить страх, разобраться, понять, докопаться до истины, но обманываться оказалось намного приятнее. Безопаснее.

После горячего душа утренние страхи вызывали лишь снисходительные смешки. Вот я глупая! Наверняка же сама переоделась, да и забыла обо всем, крепко уснув. А потом накрутила себя, поддавшись панике, как последняя идиотка!

Все еще тихонько посмеиваясь над собой, я с удовольствием приступила к завтраку. Под крышкой оказались аппетитная овсянка, заправленная сухофруктами, изюмом и орешками, стакан яблочного сока, цитрусовая нарезка и круассан. В общем все, что я любила.

Если бы не обещание Егору позаниматься с Настей, да желание разобраться во всем, пока еще есть время, давно бы вернулась домой. Тем более, что, похоже, никто особо во мне и не нуждался… Как прекрасно продемонстрировал вчерашний день.

Задумавшись, не рассчитала силу и раздавила апельсиновую дольку, брызги сока осели на руках и ночнушке. Растяпа!

Таким образом нетрадиционно быстро покончив с завтраком, я поспешила в ванную. По возвращению в комнату застала презанимательную картину. Поднос с грязной посудой и остатками еды исчез.

Ничего себе скоростное обслуживание! Всего на минуту ведь отвлеклась! Самое интересное, что ведь и не услышала, чтобы кто-то входил в спальню!

Я выглянула за дверь, надеясь заметить таинственного помощника, кто принялся здесь настойчиво хозяйничать.

Поначалу коридор показался пустым. И лишь хорошенько присмотревшись, я заметила неясную фигуру, что быстро двигалась в противоположную от лестницы сторону. Доказательством того, что это именно тот, кого я ищу, послужил поднос с золотистой крышкой. Обычная посудная утварь казалась в треть роста таинственного помощника.

Ребенок?!

Карлик?!

— Э-эй! Подождите, пожалуйста! — окрикнула я, кинувшись вдогонку.

Человечек взвизгнул и подпрыгнул. Звякнула посуда. Не оборачиваясь, незнакомец прибавил ходу.

Как я ни старалась ускориться, а расстояние между нами лишь увеличивалось.

— Я не хотела вас напугать! Извините! Не убегайте!

Незнакомый помощник остановился, как вкопанный, и резко обернулся.

Сперва я даже толком не поняла, что увидела. Точно могу сказать, что это был не карлик и никак не ребенок. Скорее лохматое нечто, что гипнотизировало меня немигающим взглядом. Эти ярко-желтые огромные глаза с черной вертикальной радужкой словно призваны были преследовать в кошмарах!

Я словно окаменела от ужаса.

И сообразить не успела, как истошный крик вырвался наружу.

Таинственный «помощник» вздрогнул, затрясся всем лохматым тельцем, подхватил мой визг на самых высоких нотах и мигом исчез, юркнув прямо в… стену. Вместе с подносом, кстати.

Я осталась в абсолютно пустом коридоре, разглядывая ничем не примечательные шелковые обои.

— Что-то случилось?

От неожиданно близко прозвучавшего мужского голоса, душа ушла в пятки.

В нескольких шагах от меня стоял… не очередной монстр, нет. Дворецкий.

Хотя он, несмотря на вполне человеческую внешность, тот еще монстр! Один характер и вечно мрачная мина чего стоят! Жуть.

— Я н-не…

— Вы кричали.

— Д-да.

— Вы нуждаетесь в помощи? — спросил он так, точно интересовался, который сейчас час.

Я лишь кивнула.

— Чем могу помочь?

С таким видом только зонтики да шляпки подавать или цианид подмешивать в кофе, но никого другого рядом не оказалось, поэтому я закрыла глаза на явную недоброжелательность дворецкого.

— Он-но. З-здесь, — стуча зубами, указала на стену, в которой исчез признак моего сумасшествия. — В-вид-дели?

Петр Иванович скептически изогнул бровь, скрестив руки на груди:

— Не понимаю, о чем вы.

— Я завтракала, а он… лохматый! Ух! И вдруг с моим подносом, — уже близко к истерике лепетала я. — И я сюда, а оно… Убежало и сразу в стену!

Мужчина просто смотрел, да внимательно слушал, правда, его взгляд и так был красноречивее тысячи слов.

— У вас украли завтрак, — наконец снизошел до разговора дворецкий.

— Нет!

Петр Иванович нахмурился. Поди, будь его воля, он бы вообще не стал меня выслушивать. Но то ли обязанности не позволяли выказать столь явное пренебрежение, то ли вся ситуация его просто забавляла. Стоял. Слушал. А я начала пересказ по новому кругу. На этот раз более разборчиво, удалось совладать с нервной дрожью, но не менее эмоционально.

— У вас забрали посуду, — как полоумной чуть ли не по слогам сказал он и сам же утвердительно качнул головой, когда я завершила размахивать руками.

— Да.

— А вы не доели и решили нагнать работника.

— Да! То есть, нет. Не в этом дело! — вскричала я, теряя терпение. — Он был лохматым, маленьким и исчез в стене! Надо его скорее вынуть оттуда!

И вновь это многозначительное молчание, да взгляд, которым можно ставить диагнозы. Я уже готова была просто взвыть в голос.

— Вынуть?

— Что вы вечно все повторяете?! За дуру меня держите?

— Нет, что вы, — неубедительно отмахнулся мужчина и тут же выдал новую версию. — Лохматый карлик забрал у вас завтрак и исчез в стене.

Он что издевается?!

Из-за снисходительных взглядов дворецкого меня уже всю трясло от ярости.

— Вы мне не верите? Но он здесь был! Ушел в стену!

Для убедительности яростно принялась тыкать пальцем в шелковые обои, особо не надеясь, что под моим напором они приветливо разойдутся и покажут укрытие лохматого монстра.

— Конечно, Катерина, конечно, — китайским болванчиком кивал дворецкий. — Егор Владимирович попросил проводить вас в комнату его сестры. На занятие.

Я чуть не стукнула себя по лбу. Совсем забыла!

— Но…

— Пойдемте.

И почему, интересно, он не попросил меня лично, а передал поручение дворецкому?!

— А лохматый…

— Вам показалось.

Кажется скоро, едва услышу это снова, меня гарантировано станет посещать нервный тик.

— Ненавижу это! — в сердцах воскликнула я.

— Что простите?

— В последнее время я слишком часто слышу то, что мне все просто показалось, — скривилась, вспомнив попытки Егора нахально врать. — Даже произошедшее с Аннушкой на самом деле оказалось несчастным случаем.

— Мне очень жаль, что именно вы нашли… — глухо признался мужчина. Прежде чем он опустил глаза и продолжил, я заметила в них проблеск искреннего сочувствия! — …Аннушку.

Железный человек оказался не таким уж и железным, да?!

Не знаю, что подтолкнуло дворецкого к такой реакции, но он смог меня так сильно удивить, что чуть ноги не отказали от эмоций.

А уж после того, как похлопал меня по плечу, словно в знак утешения, и неловко закашлялся, я вообще оказалась на грани обморока!

Что это было?!

В этот момент даже лохматый чудик отошел на второй план.

Сопровождаемые неуклюжей тишиной мы медленно подошли к моей комнате.

— Раз уж Егор Владимирович вам сказал провести меня к Насте, то ведите. Буду учить, — попыталась улыбнуться.

— Вы всегда занимаетесь с учениками в полуго… гхм… таком интересном виде? — уточнил он.

Ой, мамочки! Я и забыла!

Все время пока истерически пыталась доказать реальность лохматого чудища на мне была лишь короткая полупрозрачная ночнушка! Ее даже и одеждой назвать можно с трудом!

То-то он на меня так пялился! Правда, не вожделенно — снисходительно.

Я даже не сразу сообразила, что первым стоит прикрывать: верх или низ? Все одновременно прикрыть явно не получится. Кое-как изловчившись, я чуть пригнулась и скрючилась, сжав колени.

Дворецкий же продолжал безучастно наблюдать, и под его внимательным взглядом я всем сердцем пожалела, что не имею шапки-невидимки!

— Не смотрите! — пропищала, пытаясь боком юркнуть в свою комнату.

— Как скажете, — послушно согласился мужчина. — Я подожду вас здесь.

Что-то неясное пробормотав в ответ, я потянулась к резной ручке и неуклюже открыла дверь. Прежде, чем ввалиться в спальню, кинула последний взгляд на дворецкого. Он остался стоять у противоположной стены и… улыбался!

Нет, я точно обезумела!

Такого жгучего позора я не испытывала со времен… Господи, да я вообще никогда подобного ужаса не испытывала! Кого обманывать?

Ироничная улыбка дворецкого так и стояла перед глазами. Засуетившись, я трижды ударилась коленкой о неудачно попавшуюся на пути мебель, дважды едва не подвернула лодыжку и не меньше пяти раз перерывала шкаф в поисках необходимого. От аккуратных стопочек с одеждой осталась лишь светлая память.

Выбрала темно-синие узкие джинсы и батистовую рубашку. А если бы в шкафу оказалась паранджа — обязательно ею воспользовалась бы. До сих пор хотелось прикрыть каждый оголенный участок тела.

Могла ли фантазия сыграть со мной злую шутку?

Возможно вся причудливая лохматость не что иное, как… шуба? Летом? Ха-ха!

А страшные глаза с вертикальными зрачками… линзы. Да. Вот совсем неубедительно.

А вот в стену человечек, возможно, и не уходил. Просто там… Я судорожно подыскивала наиболее приемлемый вариант для собственного убеждения.

Тайный ход!

Последняя версия не казалась мне такой уж и бредовой. Я мысленно дала себе зарок вернуться к тому месту позже и внимательно все осмотреть. Вдруг смогу отыскать доказательства?

Петр Иванович дожидался на том же месте, где мы не так давно распрощались.

Честно говоря, я ожидала от него насмешливых взглядов, возможно даже едких замечаний, лишних напоминаний о позоре, но… ничего подобного не последовало. Словно и не я перед ним истерила в неглиже.

Он был, как прежде, невозмутим и безэмоционален. И только смешинки во взгляде, которые я научилась замечать, говорили о том, что дворецкий, как и все, подвержен чувствам.

— Нам сюда, — жестом задал он направление.

Мы довольно быстро подошли к главной лестнице, но к моему удивлению не стали спускаться вниз или подниматься на третий этаж, где я еще не успела побывать. Вместо этого просто миновали площадку и оказались по ту сторону лестницы в длинном коридоре, аналогичном тому, из которого совсем недавно вышли. Если бы не уверенно шедший впереди дворецкий, я могла бы заблудиться. Все в этом коридоре было схожем на тот, где находилась моя комната, но в то же время несколько иным, незнакомым. Словно зеркальное отражение.

У пятой по счету двери Петр остановился, легонько постучал и, не дожидаясь ответа, провернул ручку, пропуская меня внутрь.

В первое мгновение я даже не поняла, куда собственно попала?

От обилия розового всех оттенков — рябило в глазах. Мебель и та оказалась розовой! Кошмар какой-то… Не хватало лишь декоративных единорогов на стенах и феечек с полупрозрачными крылышками, чтобы окончательно утвердиться в безумии дизайнера. Если именно так должны выглядеть спальни маленьких «принцесс», то мир сошел с ума!

И будем честны, Настя уж никак не тянула на статус маленькой и,тем более, принцессы.

Настя сидела, подтянув колени к груди, на широком подоконнике и нервно теребила край пижамных штанов. Розовых!

— Здравствуй, — наигранно бодрым голосом начала я. — Начнем занятие?

Ноль внимания. Ну что ж.

— Я могу провести первый урок и при абсолютном молчании с твоей стороны.

С таким же успехом могла бы попытаться разговорить мумию Тутанхамона. И даже мумия подала бы мне какой-то знак! А вот Настя осталась безучастной.

Неужели хваленое «домашнее образование» и проходило в таких условиях? Ужас. Бедные педагоги, что ввязались учить этого «монстрика в розовом».

Оккупировав стол, я разложила необходимые документы, блокнот, книги, отодвинула стул на колесиках, присела и… с отчаянным грохотом мгновенно оказалась на полу.

Перевернувшись, стул проехался по паркету, остановившись у противоположной стены. Я же, оглушенная таким поворотом событий, растянулась возле стола вперившись взглядом в безобразно розовый потолок.

Не знаю, сколько бы смогла вот так пролежать, бездействуя, но послышался приглушенный смешок.

— По-твоему, это смешно?! — вскочила на ноги я.

Копчик не оценил энтузиазма и послал сноп боли в поясницу.

Настя лишь слегка повела плечами.

— Почему ты так настойчиво пытаешься вывести меня из себя?

Не стоит и упоминать, что рыжая не ответила? Вновь застыла, уставившись пустым взглядом в окно. У-у-у, бесит!

Очень хотелось подскочить и хорошенько так встряхнуть мелкую пакостницу. Я могла накричать на Настю, даже пожаловаться потом Егору, но… это ни к чему толковому не приведет. Сомневаюсь, что брат не знал о «причудах» сестренки.

Я медленно подняла откатившееся колесико от стула, немного повертела его в руках. Мелкая пакость со стулом! Банально и так по-детски! Хотя однозначно неприятно.

— Сделаем вид, что колесико у твоего стула самостоятельно и совершенно случайно открутилось.

А ведь правильно поступила! Выбрала отличную тактику! Вон как бровки рыжей чуть ли не к волосам взметнулись от неверия! Путь к взаимоуважению не будет труден! Все получится.

Забрав со стола план занятия, я огляделась, куда пристроиться и начать, наконец, первый ознакомительный урок. Огромная, двуспальная кровать с ярко-розовым балдахином — показалась удачным вариантом.

Недаром говорят, что когда кажется лучше перекреститься.

Как только подо мной скрипнул мягкий матрас, поняла, что решение не просто неверное — катастрофическое!

— Уй!

Острая боль заставила мгновенно подскочить на ноги. Мало того, что копчик до сих пор ноюще отзывался при каждом движении, так теперь и сесть мне будет не на что!

Настя хихикнула.

Смерив ее злобным взглядом, я приподняла покрывало. Все ложе «принцессы» оказалось усыпано металлическими кнопками-гвоздиками.

Смысла спрашивать, чего именно добивалась девчонка, не было. И так понятно без слов. Подорвать мой профессиональный авторитет, доказав братцу, что не гожусь на роль гувернантки и избавиться от «ненавистных» уроков. Не получится, деточка! Срываться я не собираюсь!

Маленькая пакостница наблюдала за каждым моим действием исподлобья.

Медленно разгладив листочек с планом будущих занятий, который я в запале нещадно скомкала, прислонилась к стене. Предусмотрительности хватило, чтобы больше не пытаться присесть куда-либо в этом адовом розовом царстве. Недаром девчонка облюбовала подоконник. Наверняка, это единственное безопасное для здоровья место, что здесь осталось.

Не обращая внимания на вытянувшееся от изумления лицо девчонки, я монотонно зачитала план и приступила к первой вступительной лекции по истории зарубежной литературы. Определением базовых знаний рыжей займусь потом, когда Настя капитулирует и наступит перемирие.

А сейчас… если девчонка настолько против моих уроков, то именно их она и получит. Причем в максимально полном объеме, чтобы насладиться как следует.

Как только Настя осознала, что ее провокации не возымели должного эффекта, чуть ли ни затряслась от злости. Побагровела, почти слившись по тону с собственными волосами. И что дети такие нервные нынче?!

Стадия гнева прошла довольно быстро. Надувшись, аки мышь на крупу, Настя отвернулась к окну, изо всех сил выказывая глубокую степень безразличия к происходящему.

Но по тому как периодически девчонка поджимала пальцы на ногах или чуть слышно сопела, я прекрасно понимала — обманывает, не только слушает, но и строит ответные планы будущей мести.

Моя педагогическая мстя, то есть вводная лекция, продлилась не менее трех с половиной часов. В итоге, когда я собралась уходить, оставив Насте задание на следующий раз, голос срывался и стал походить на хрип.

— Я не буду ничего читать! — оглушила своим возмущенным визгом ученица.

— Будешь.

— Ты меня не заставишь!

— Единственное, что может спасти тебя от выполнения заданий — неумение читать.

Пока она старательно подыскивала колкость в ответ, я уже потянулась к дверной ручке.

— Катя! Не смей больше приходить ко мне! Кнопки были только началом!

— Ну, во-первых, деточка, — прищурилась я, стараясь привести голос в порядок перед тем, как вновь включать режим «железного педагога». — Не ты меня нанимала на работу, значит, и не тебе приказывать. А во-вторых, пока я являюсь твоей гувернанткой, изволь обращаться — Катерина Леонидовна и никак иначе. Мы с тобой не в куклы здесь играем.

Настя растерянно захлопала ресницами, теряясь с ответом.

— И еще, — решительно добавила. — Перестань провоцировать меня на конфликт и пакостничать. Если я начну отвечать на твои выходки, Настенька, то мало не покажется.

— Дура! Ты вообще не понимаешь, куда попала!

Здесь я поспорить не могла… Ни с первым, ни со вторым доводом, но вида не показала и пропустила оскорбление мимо ушей.

Все же какая эксцентричная особа! А вот признаков умственной болезни я и не заметила…

— Я ведь могу и Егору рассказать о твоих выходках. Даже показать, — холодно усмехнулась я, заметив, как побледнела девчонка. — Все подтверждения остались на мне.

— Ты не посмеешь! — зашипела Настя.

Конечно, нет! Снять джинсы перед Егором, чтобы доказать, что его сестра мелкая пакостница? Да, никогда! Стыдно же.

— А ты проверь.

В спину мне донесся лишь глухой стон злобы.

Видимо, радость, что путь к взаимопониманию окажется прост, была преждевременной.

Наши уроки для меня окажутся тем еще испытанием. Чувствуя себя так, словно пыталась научить Маугли есть, пользуясь ножом и вилкой, я вышла из комнаты.

В коридоре, прислонившись к стеночке, молчаливо стоял дворецкий. Стоило сделать всего несколько шагов, мужчина отступил от стены, намереваясь следовать за мной, словно тень.

— Я сама найду дорогу.

Голос все больше садился с каждым произнесенным словом.

— Не сомневаюсь в этом, — невозмутимо ответил дворецкий. — Но все равно проведу.

Спину нещадно ломило, нижние округлости жгло так, что хотелось содрать джинсы желательно вместе с воспалившейся кожей и посмотреть, в чем же там дело. Да и в горле саднило, хотелось пить.

Честно говоря, тысячу раз уже успела пожалеть о поспешном принятии решения ввязаться в эту мистическую непонятную мутотень. Но бежать, трусливо поджав хвост, отвернувшись от шанса разобраться во всем, по-прежнему отказывалась. Может, и зря…

— Даже не спрашивайте, — угрюмо пробормотала на очередной любопытный взгляд Петра, безуспешно пытаясь скрыть хромоту. — Все равно не отвечу.

— Я и не собирался.

Ага, как же! Держи карман шире!

— Может, пройдем к Иллариону?

— Зачем это?

— Поможет устранить последствия, — он замялся, видимо подыскивая нужное определение случившемуся, — вашего занятия.

Перспектива светить израненной задницей перед Илларионом внушала мне стыд на грани ужаса.

— Не стоит. Все в порядке.

— То-то ты походку сменила от этого «в порядке», — резко рявкнул дворецкий.

От неожиданности я споткнулась на ровном месте и потеряла равновесие.

Петр Иванович среагировал мгновенно. Подхватив под руку, встряхнул и удерживал до того момента, пока я не пришла в себя, твердо встав на ноги. После отпустил, прошипев в лицо:

— Не умеешь врать — не берись!

И невозмутимо пошел дальше.

И что это сейчас было?!

Заметив, что я так и не сдвинулась с места, дворецкий вернулся. Помимо воли я съежилась под его мрачным взглядом.

— Я-я… Не врала. Просто…Так стыдно-о…

Дворецкий сразу же смягчился.

— Естественность — не то, чего стоит хоть когда-то стыдиться, — спокойным тоном ответил мужчина. — Так мало осталось чистоты и наивности вокруг, что волей-неволей начинаешь ее ценить.

— А-а?

— Пойдем…те, — дворецкий мягко взял меня под руку. — Еще немного осталось и сможете отдохнуть. Если хотите, чтобы злость переросла в уважение — не давайте ей спуску.

— Что?

— Я давно здесь слу… работаю. Настя — незлобная девочка, просто упрямая.

С «незлобная» после сегодняшних приключений я могла бы серьезно поспорить.

— Да и хозяин совсем ее разбаловал. Поэтому если хотите, чтобы занятия были эффективными, то не уступайте ей ни в чем.

Легко сказать!

Боюсь, что здоровья мне не хватит на такое противостояние характеров.

— Она привыкла понимать лишь силу. Как только почувствует слабину — сразу залезет на шею. Из хозяина и так веревки вьет.

— Э-э-э… спасибо. Я учту.

Так незаметно, мы оказались у спальни, где дворецкий учтиво открыл мне дверь, пропуская внутрь.

— Я принесу вам ужин. Обед вы все равно пропустили.

— Только не говорите никому, — успела выкрикнуть ему в спину, спохватившись. И как только мужчина обернулся, заинтересованно вглядываясь в мое лицо, поспешила тихо объяснить: — Про неудачное занятие. Не хочу давать повод для… насмешек.

— Можете об этом не беспокоиться, — заявил он. — Не скажу.

И столько в голосе было безапелляционной решимости, что не поверить оказалось невозможно.

Приняв душ, я решила оценить потери у зеркала. Ягодицы пестрели красными точками, кожа вокруг некоторых особенно заметно воспалилась.

Смазывание ранок зеленкой показалось мне извращенной пыткой инквизиции! И ведь никак не подуешь, чтобы унять жжение!

В итоге, насилу справившись с оказанием себе же первой помощи, я закуталась в халат и вернулась в спальню. В глазах стояли слезы, руки тряслись, а ноги налились слабостью. Наверняка именно из-за этого я не сразу поняла, что не одна в комнате.

— Я стучал, вы — не ответили, — дворецкий расположился в одном из глубоких кресел. — Решил зайти и проверить, все ли в порядке.

Поднос с едой уже привычно стоял на журнальном столике.

— Все в порядке.

— Хорошо, — кивнул Петр Иванович, но что-то в его лице подсказало мне — не поверил.

Бочком продвинулась к журнальному столику и сняла крышку с подноса. На этот раз меня дожидалось мясное рагу, салат и несколько кексов. Еды явно было рассчитано не на одного человека. Если, конечно, этот человек не троглодит.

Дворецкий молчаливо двинулся к выходу.

— Постойте. Здесь слишком много еды для меня.

Мужчина тот час напрягся, будто ожидал, что я начну его в этом обвинять.

— Вы мне не поможете с этим вопросом?

– Как именно?

— Поужинайте со мной, — улыбнулась я.

— Если вы настаиваете…

— Я настаиваю, — кивнула, сама толком не понимая, почему нуждаюсь в его компании.

— Я действительно не успел еще поужинать, — уголки губ мужчины дрогнули и показалось, что вот-вот сейчас я, наконец, стану свидетелем чуда. Увижу улыбку этого мрачного типа. Но… не сложилось. А жаль.

Устроились мы в креслах. Петр Иванович поставил журнальный столик между ними для удобства. А когда понял, что мне вообще в принципе проблематично сейчас сидеть, то без лишних слов убрал одно из кресел, заменив его подушкой.

Его молчаливая, без лишних комментариев, помощь, оказалась как нельзя кстати.

И хоть пришлось стоять на коленях возле журнального столика, лишь изредка приседая то на одно бедро, то на другое, но никакого стеснения я не чувствовала.

Удивительно! Дворецкий оказался прекрасным собеседником. Умным, вежливым, интеллектуально развитым и тактичным! А самое главное, Петр еще был отличным слушателем! Не перебивал, не пытался раздавать советы направо и налево, а самое главное — в его глазах светился неподдельный интерес вместо вежливого участия.

Говорили мы обо всем и одновременно ни о чем конкретном. На личные темы не переходили. Мое первое впечатление о нем оказалось ошибочным.

Неожиданная забота дворецкого больше не воспринималась мною в штыки. А благодаря горячему чаю с медом, что он не забыл взять к ужину, боль в горле пропала, голос хоть и был с хрипотцой, но змеиное шипение больше не напоминал.

Когда же дворецкий собрал посуду и собрался уходить, неожиданно поняла, за окном совсем темно! А время пролетело незаметно!

Непринужденная беседа с этим довольно сдержанным в эмоциях мужчиной, принесла неожиданное облегчение и улучшила настроение. Больше не хотелось биться головой об стену, выть на луну или слоняться по особняку в поисках… Егора!

— Спасибо, что составили мне компанию, — от души поблагодарила мужчину. — Я чувствую себя здесь… одиноко. Если у вас вновь когда-нибудь еще будет время и желание…

— Я обязательно составлю вам компанию еще раз, — сказал дворецкий, избавив меня от дальнейшего неловкого бормотания.

— Спасибо. Не подскажите, где я могу найти Егора?

Мягкость дворецкого тут же сменилась официальной холодностью.

— Хозяин занят.

— Мне бы только поговорить с ним минутку…

— Много дел, — хмуро отчеканил он и отвернулся.

— Возможно…

— Нет. Егор Владимирович не любит, когда его отрывают от дел. Как только освободится — сам вас найдет, — дворецкий ушел.

Чтоб ему пусто было! Этому Егору Владимировичу! Деловому по самое не балуй!

Ну не может человек быть настолько занят, чтобы не уделить мне всего несколько минут! Особенно после того, что между нами произошло… в пещере.

В сердцах я бросилась на кровать, пытаясь забыться и заснуть. Но лежать на животе оказалось ужасно неудобно. Да и сон совершенно не шел. Поэтому решив не мучиться, а отвлечься от мрачных мыслей, я переоделась, выбрав свободный спортивный костюм, и вышла из комнаты.

Отыскать тайный ход — чем не повод хорошенько отвлечься от сердечной боли?!

ГЛАВА 3

Возможно, я чуть-чуть погорячилась, отправившись на поиски тайного хода… ночью. Прямо классика жанра в фильмах ужасов!

Хорошо, даже не чуть-чуть, а достаточно крепко погорячилась с этим решением. Но усидеть в четырех стенах комнаты, где мысли постоянно возвращались к… Егору, оказалось просто невыносимым! Уж лучше я пройдусь, проветрюсь, чем буду ныть, мучаясь бессонницей, до утра!

Распсиховавшаяся женщина — страшная сила! Так еще всегда папа говорил, а кому-кому, но родителю я привыкла верить на слово.

Шаги приглушал мягкий ворс ковролина, отчего тишину нарушало лишь мое сбившееся дыхание. Светильники работали исправно, в коридоре хоть и было довольно тускло, но темнота мне не грозила. Зря захватила мобильный телефон, вспомнив, что там есть функция фонарика. Наверняка не пригодится.

Глянув на дисплей, меня, как молнией, прострелило новой мыслью. Егор внес свой номер в адресную книгу! Я же могу ему позвонить!

Нет, не могу… я ему позвоню! Вот так возьму и…

Хватит мучиться догадками — спрошу прямо, почему он меня вдруг стал избегать! Выясню, успокоюсь и не буду отвлекаться от «дела». Да.

Решено — сделано: послышались длинные гудки.

— Ваш абонент временно недоступен. Перезвоните, пожалуйста, позднее.

Вот, значит, как?!

Недоступен.

Что ж… Не очень-то и хотелось!

Злость неожиданно придала сил. Оставшийся путь до предполагаемого тайного хода, где исчез лохматый человечек, я преодолела быстро, шагая с изрядной долей остервенения.

И почему, спрашивается, я вообще должна навязываться и искать встречи? В любой ситуации есть, как минимум, две действующие стороны, а уж в нашей с Егором и подавно! Не я была инициатором! Так что же именно мне неймется, если мужчина, отдалившись без объяснений, и в ус не дует?!

Единственно верный ответ нашелся быстро. Даже слишком. Но мне до ужаса не хотелось в него верить.

Сердце испуганно дрогнуло и забилось, будто пойманная птичка в силках.

Я успела… влюбиться.

И в кого, спрашивается?!

В мужчину, которому осталось жить меньше трех месяцев!

Обалдеть просто! Вот это вляпалась… Когда только умудрилась?

Ведь с самого начала была настроена не подпускать Егора к себе близко, не доверять, не привязываться! И что?!

Уши развесила, слюни распустила, планов настроила! Тьфу! Противно!

А теперь мучайся неведением, почему перестали одаривать лаской и вниманием. Больно? Так тебе и надо, идиотка!

Ничему жизнь не научила. Видимо опыт отношений с Костей слишком поблек с годами, захотелось обновить…

От злости на саму себя даже скулы свело.

Видимо, это мой вечный бич — быть неудачницей во всем.

Ой, что же будет?!

Ведь даже сейчас, обиженная, разочарованная и разозленная, я готова повиснуть на шее Егора, как только он объявится!

Нет. Так не пойдет.

Для придачи себе же утраченной решительности я тряхнула головой.

Пауза во встречах с Егором мне сейчас только на руку. Ведь, чем холоднее станут отношения и дальше расстояние между нами, тем быстрее исчезнет мое наваждение? О серьезности так быстро вспыхнувших чувств даже и думать было страшно.

Попытка не пытка, а попробовать стоит.

С такими мыслями я остановилась у стены и вперилась в нее невидящим взглядом.

На шелковых обоях тусклый свет превращался в красные отблески, отчего создавалось впечатление присутствия чего-то запредельного, нереального. Некоторое время я просто разглядывала причудливую игру бликов среди незатейливого орнамента, пытаясь сосредоточиться на предстоящей задаче.

И с чего прикажете начать?

Если опять же вернуться к опыту голливудских фильмов, то вход в тайную комнату должен контролироваться какой-то совсем обычной штучкой. Светильником, книгой, картиной или статуэткой…

Пытаясь примерить на себя роль Индианы Джонса, я с особым энтузиазмом облапала два ближайших к тому участку стены, где исчез человечек, светильника. Кроме пыли ничего не нашла. Книжных полок по близости не было, а чтобы дотянуться до единственной картины с горным пейзажем пришлось изрядно постараться. Балансировать на цыпочках оказалось задачей не из легких. В итоге я чуть не свалилась на пол вместе с картиной в тяжеленной раме.

Реальность не оправдала ожиданий!

Не было здесь никакого тайного хода! Что лишний раз подтверждало всеобщее: «Вам показалось!» или же то, что выверт мозгов совсем не шутка, а моя грустная действительность.

От накатившего отчаянья чуть не взвыла в голос.

Ухватившись за призрачную надежду, как за тонкую соломинку, я принялась беспорядочно ощупывать стену. Что-нибудь! Ну хоть что-нибудь подтверждающее трезвость моего рассудка!

И-и-и…

Ничего!

Я уже с трудом держалась, чтобы истерически не расхохотаться в голос. А потом разрыдаться навзрыд. Чисто для баланса.

Отчаянно стукнула кулаком по стене, взвизгнула и согнулась пополам, прижимая ноющую руку к животу. Ведь совсем не Шварценеггер, а туда же — кулаками махать.

Так и не решив: плакать или смеяться, скользнула вдоль стеночки, собираясь с силами вернуться ни с чем в комнату, но зацепившись за что-то, потеряла равновесие и ухнула на колени.

Раздался скрип.

В звенящей тишине коридора он показался мне оглушительным.

В затылок тут же дунуло прохладой.

Непроглядная темнота вместо стены с привычным красным орнаментом прямо передо мной наглядно доказала — я нашла то, что так неистово искала!

Тайный ход!

Растерянно уставившись в черный арочный проем высотой в средний человеческий рост, я медленно поднялась с колен. В эту минуту было позабыто все: усталость, боль, обида на Егора, разочарование и злость на себя. Все оказалось поглощено одним — любопытством.

Последнее, если верить гласу народа, даже кошку сгубило. Где-то на задворках разума трепыхалось предзнаменование опасности, но оно было тут же позабыто, стоило только проснуться охотничьему азарту.

Неужели я сейчас, наконец, узнаю что-то стоящее?

Трезвость рассудка доказана! Лохматый действительно исчез в тайном проходе, а не прошел сквозь стену! Я не безумная! И мне уж точно не «показалось», как уверяют все кому не лень.

Возможно, надо было довольствоваться малым, развернуться и уйти в свою комнату, но… разбуженное любопытство не унималось, требуя продолжить исследования. Вдруг еще что найду? Лохматого человечка, к примеру.

Продолжая переминаться с ноги на ногу у кромки темноты, я мучилась вопросом, как все же удалось открыть проход? Стена просто отъехала внутрь и в сторону, никакой рычаг или кнопку я до сих пор не увидела. За что могла вообще случайно уцепиться — понятия не имела.

Хотя… С другой стороны, так ли это важно именно сейчас? Узнаю ответ позже, по возвращению. Пока же меня никто из обитателей особняка не застукал здесь — надо действовать.

Хваленая осмотрительность на этот раз молчала, как немая. И я решилась…

В отчаянные времена — отчаянные меры!

Отыскав в телефоне необходимую функцию, включила фонарик и шагнула в проем. В нос ударило запахом сырости.

Первые несколько десятков шагов вперед дались без особого труда, а вот дальше я… застопорилась. Проснулся страх. Перед глазами уже стали маячить жуткие картинки… Мало ли, что ждет впереди…

Успокаивала себя лишь тем, что в любой момент могу повернуть обратно! Ничего же сложного нет! Еще чуть-чуть пройду и обязательно вернусь…

Переться незнамо куда в кромешную тьму — это вам не хухры-мухры!

Здесь надо быть либо законченной идиоткой, либо непоколебимым смельчаком.

И боюсь, что второе, как раз не про меня.

Тихий скрип, с которым позади меня стена вернулась на свое законное место, закрыв выход, как нельзя лучше подтвердила мою догадку…

Словно кто-то захлопнул крышку гроба. Моего гроба.

Когда я еще живее всех живых!

Ой, мамочки…

Охвативший меня ужас мгновенно вырос до безумных пределов. Как-то разом воздуха стало резко мало. Грудь сдавило. В горле встал ком: ни сглотнуть, ни выплюнуть.

Из-за дрожи в руках узкая полоска света от фонарика то и дело прыгала, мигала.

Я кинулась обратно. Только для того чтобы упереться ладонями в холодный, безучастный камень. И… взвыть от отчаянья.

— Откройте! — завопила я, осыпая стену глухими ударами. — Э-эй! Кто-нибудь! Пожалуйста!

Естественно никто мне не ответил.

А стена не поддалась под атакой даже на сантиметр.

Не знаю, сколько я сбивала руки в кровь и вопила от ужаса. Все прекратилось тогда, когда вместо внятных звуков из горла стал вырываться лишь хрип. Вновь сорвала голос.

Я устало опустилась на пол, привалившись спиной к стене. Словно из меня выкачали все силы, как воздух из шарика.

И дернул же черт полезть в эту дыру!

Телефон давно выпал из рук и валялся теперь недалеко от меня. Лишь узкая полоска света прорезала темноту. Не больше чем на полметра.

Возможно в этом проходе настолько толстые стены, что кричи, не кричи — все едино?!

Я схватила телефон, пролистала адресную книгу, хоть спасателям набирай! Но сеть здесь не ловила.

И-и-и… помощи ждать не от кого.

Меня прошиб холодный пот от подобных перспектив. Из последних сил я развернулась и стала судорожно ощупывать гладкие камни.

Я не подписывалась добровольно стать мумией! За женское любопытство это слишком дорогая цена! Должен быть выход! Просто нужно отыскать рычаг, кнопку, спусковой механизм! Лохматый человечек же как-то выбраться отсюда!

Стоп! Лохматый человечек! Вот оно! Если есть вход, значит, должен быть и выход!

Поднявшись на ослабшие ноги, я подхватила телефон и вновь двинулась вперед. Пусть не найду выход, то хотя бы попытаюсь.

Свет от фонарика оказался почти бесполезным. Кроме темноты впереди, да гладких стен я ничего не видела. А вот фантазия отреагировала бурно. С минуты на минуту мне чудилось нападение какого-то ужасного монстра, огромных крыс или пауков. Казалось, я даже отчетливо слышала тихий противный писк, шебуршание, а к волосам, лицу и шее постоянно липло что-то противное, похожее на паутину.

Не скажу, что с детства боялась пауков, крыс, змей или иную живность. Но сейчас, в коконе темноты, любой призрачный страх разрастался до гигантских размеров.

Когда энтузиазм почти исчерпался, а ноги налились такой тяжестью, что стоять получалось с трудом, впереди замаячила стена. Благодаря фонарику, я смогла внимательно ее осмотреть. Гладкий камень, ровная поверхность, ничего необычного… Если не считать таковым ржавую, похожую на руль, штуковину, подобные которой я видела лишь на инструкциях по выживанию в чрезвычайных ситуациях. Если мне не изменяла память, такие использовали при входе в бункер вместо дверной ручки.

Спрятав мобильный в карман спортивных штанов, чтобы освободить руки, я уцепилась за «находку». Попытки хоть чуть-чуть сдвинуть «руль» в любую сторону не принесли ожидаемых результатов. Штуковина не поддавалась, а мои силы неизбежно иссякали.

— Черт! — взвилась я, нервно стукнув ладонью в центр штуковины. — Я не хочу умирать!

Внезапно раздался щелчок. Руль под моей рукой втянулся в камень, а стена отъехала в сторону, открывая путь к свободе…

А ларчик-то просто открывался!

Нервно рассмеявшись, я смело двинулась вперед, перехватывая поудобнее телефон. Темнота с каждым шагом рассеивалась, пока не сменилась сумерками.

Я попала в узкую комнатку без мебели, венчаемую впереди деревянной старинной дверью. Не особо надеясь, что вычурная металлическая ручка подастся моим усилиям, провернула ее и… неожиданно легко дверь открылась.

Несколько десятков секунд потребовалось для того чтобы глаза окончательно привыкли к свету и перестали слезиться. Оглядевшись, я поняла, что тайный ход вел в… коридор. Почти такой же в котором находилась моя комната и вполне себе обычный!

Разочарование расцвело горечью на языке. Из-за этого я чуть добровольно не умертвилась в расцвете лет?! А где же необыкновенный артефакт, сокровищница или загадочная темница? Не то чтобы человечек с подносом мог сносить грязную посуду в любое из мест, что я ожидала обнаружить, но… Зачем строить тайный ход, чтобы он вел из одного коридора в другой?! Подобное не поддавалось логике. Впрочем, в этом доме, кажется, ничего нельзя было мерить обычными мерками, а тем более впихивать в рамки логики.

С тихим щелчком дверь позади меня закрылась. Хотя бы исчезать не стала и, как только я, скептически прищурившись, потянула ее на себя, вновь послушно открылась. И на том спасибо. А то все эти самостоятельно отъезжающие стены порядком поднадоели.

Смирившись с неудачей, я решила поскорее возвратиться в свою комнату, лечь спать, отдохнуть и, наконец, выкинуть из головы все безумные события прошедшего дня. Но… как вернуться из этого коридора в знакомый мне? Все вокруг было зеленого цвета, а также мерцало синими отблесками. Внимательнее присмотревшись, я вычислила, что всполохи происходили в стойком ритме, точно причудливое сердцебиение.

Довольно странная световая иллюминация…

Правда, на все остальное подобная необычность не распространялась. Стены, оформленные в шелкографии с примитивным орнаментом, картины в изысканных рамах, бра с тусклым желтым светом, бронзовые статуэтки на одиночных полках, мягкий ковер, что приглушал шаги.

Подобное я видела в коридоре на втором этаже.

Поправкой служило лишь то, что в том коридоре не было столь странного освещения, от которого уже слезились глаза и разболелась голова. Усталость и неприятные ощущения не заставили меня перестать рассматривать дверь, что оказалась как раз напротив той из которой я вышла и просто-таки притягивала меня к себе.

Не в силах противиться желанию, я подошла вплотную к двери, внимательно осматривая каждую деталь. Двустворчатая, с диковинными иероглифами по всей поверхности, высотой в два средних человеческих роста, она просто поражала великолепием. Так и хотелось прикоснуться к сверкающей позолотой выпуклой голове льва, что скалил пасть чуть выше моей головы. Работа была такой детальной, что зверюга казалась настоящей. Одно неловкое движение — и нападет.

Но вместо привычного страха, я чувствовала лишь неуемное любопытство и непонятную теплоту, что разливалась в груди, стоило подольше задержать взгляд на ярко-алых глазах-рубинах льва или острых клыках из золота.

Еле переборов желание вечно упиваться великолепием декоративной работы, я скосила глаза на дверную ручку, что также оказалась выполнена в форме головы причудливой зверушки. Как-то назвать ее у меня не получилось просто потому, что ранее подобного никогда не встречала. Первое же легкое прикосновение к ручке отозвалось громким шипением и ощутимым уколом боли в ладонь.

— Ай!

Мало того, что руки были разбиты в кровь от прошлой «схватки» со стеной в тайном ходе, так теперь на внутренней стороне ладони красовался ожог, размером с грецкий орех.

Просто прекрасно! Этот дом наносит мне одни увечья!

Как-то обдумать случившееся не успела, отвлеченная внезапно раздавшимся шумом. Кто-то стремительно приближался…

Звук приближающихся шагов вызывал оторопь и крайнюю степень паники. Не знаю, почему я так испугалась быть замеченной в этом коридоре. Ну, прогуливалась ночью по особняку, подумаешь! Только интуиция подсказывала, что любые встречи здесь ничем хорошим для меня не обернутся.

Говорят, в критические моменты человеческий мозг работает на максимуме возможностей и выдает гениальные идеи по выходу из сложившейся ситуации. Плохо то, что, видимо, мой мозг отличался от стандартного человеческого. Потому как вместо того чтобы действовать, в минуты опасности я застывала, а соображала так медленно, точно кровь мгновенно заменяли тормозной жидкостью.

— Он хоть понимает, кому посмел отказать?! — послышался мужской голос.

Судя по рычащим ноткам, говоривший был, мягко сказать, в ярости.

— Не думаю, что глава хоть что-то делает без должного понимания вопроса, — послышалось в ответ.

— Черт! Да еще и этот невыносимый зуд… Я еле сдерживаюсь, чтобы не оторвать этому придурку голову!

— Я знаю. Но это делу не поможет.

Став негласным свидетелем разговора я в одну минуту поняла две важные вещи. Первое: обладатели голосов мне явно незнакомы и второе: возможность скорого знакомства совершенно меня не радует.

Искать общий язык с мужчинами и терпеть неудачу за неудачей — это одно. Пытаться не опростоволоситься от страха перед разгневанными незнакомцами — совершенно другое. Не то чтобы я даже мысль допускала о том, что в особняке могут находиться опасные люди, но… Аннушка же не сама себе голову откусила!

И почему умные мысли обычно меня настигают уже опосля?!

Сейчас бы лежала под одеялом и наслаждалась снами, а не тряслась от ужаса в этом коридоре, подслушивая непонятно кого.

— А что поможет?! — мужчина так громко рявкнул в ответ, что я подпрыгнула.

И тут же опомнилась, судорожно соображая, как избежать нежеланной встречи. Коридор за поворотом, откуда доносились голоса, явно не бесконечный и скоро мужчины смогут меня увидеть.

— Из-за приближающегося полнолуния «перетерпеть», как посоветовал глава, не получится, — медленно заговорил второй незнакомец.

По тону голоса я догадалась, что этот человек имеет железные нервы. Он не стал отвечать криком на крик, а говорил с таким спокойствием и холодностью, что даже мне немного полегчало. В отличие от его собеседника.

— Издеваешься?! — медведем взревел тот.

— Ничуть.

— Бабу надо, ба-бу, — вклинился ехидный третий голос. — И главе тоже. Дотер-р-рпелся, му-жик.

Трое?! Почему-то резко возросшая численность незнакомцев испугала меня гораздо больше, чем перспектива будущего знакомства. Один мужчина — это еще терпимо, двое — чувство неловкости возрастает в разы, но трое! Это страх Божий! Почти толпа!

— Заткнись, Ральф, — беззлобно осадил третьего «спокойный», как про себя уже стала называть мужчину. — Не распаляй его еще больше.

— Как он посмел отказать мне?! — вновь напомнил о себе «любитель голов». — Мне! Наследнику кла…

— Не начинай сначала, Маркус. Ты сам видел, что глава в последние дни явно не в себе, нашел время переться с такой деликатной просьбой.

— Знаешь, эта «просьба» не оставила мне выбора! И глава прекрасно знал о моем состоянии, не пальцем деланный! Я буду расценивать отказ, как откровенное непочтение к моему народу!

— Не нагнетай зазря. Дай подумать.

— Не нагнетай?!

Если бы рядом были окна, уверена, от мощности звука стекла в них задрожали бы. Я же попыталась еще раз открыть дверь, коснувшись причудливой ручки, но, как и до этого, получила лишь новый ожог. Проклятье!

Удержавшись на этот раз от вскрика, попятилась в противоположную от приближающейся компании сторону. Аккуратно пыталась открыть каждую дверь, что попадалась по пути. Ни одна из них не поддавалась! Как назло!

Лезть обратно в тайный ход я бы не согласилась даже под страхом неминуемой смерти! К слову, все равно уже довольно далеко отошла от нужной двери, если бы даже вдруг изменила решение.

Голоса, то немного затихающие, то звучащие громче, только подстегивали мою панику. Отчего ноги заплетались, а зубы стали отбивать нервную дробь.

Из-за странной, но очень хорошей слышимости меня постоянно преследовало чувство, что троица «веселится» прямо за моей спиной.

Наконец, я достигла следующего поворота и прижалась к стене, решив немного отдышаться. Возможно, если затаиться за углом, мужчины пройдут мимо? Или же мне хоть единожды крупно повезет, и их комнаты окажутся до поворота?

— Успокойся. Своим рычанием ты мешаешь мне сосредоточиться и отыскать наиболее подходящий вариант.

То ли безразличный тон голоса, то ли само значение сказанного, но фраза возымела противоположный ожидаемому эффект. «Любитель голов» взъярился еще больше. Даже показалось, что вибрация от его рыка пронеслась по стенам и полу, заставив меня пригнуться от страха.

— Остынь. Я знаю, что делать.

Рык прекратился так же внезапно, как и начался.

Логика мне твердила, что человек не может издавать подобные звериные звуки. Но логика и этот особняк, как показывала практика, вещи совершенно несовместимые!

— Что?! — просипел неудачно успокаиваемый.

— Если глава запретил провести женщину на территорию ожидания, то мы сами пойдем к ней.

— Коли гор-ра не идет к Маго-омеду, — радостно взвизгнул тот, кого ранее, я запомнила, назвали Ральфом.

Его специфический говор с каркающим «эр» и продолжительными, словно нараспев, гласными, хоть раз услышав, трудно было перепутать с чем-то другим.

— Заткнись, Ральф! — выразили подозрительное единодушие мужчины, тут же продолжив сомнительный разговор:

– Нам не выбраться из особняка без разрешения главы.

– Будем ждать, пока твой зверь слетит с катушек? — поинтересовался «спокойный».

— Что ты предлагаешь?

— Найдем нимфу.

Грозное рычание заставило меня вновь всполошиться и глупо заметаться у стены. Бежать! Долой любопытство!

— Я никогда не опущусь до случки с лесным отродьем!

Нет, я не претендую на степень искушенности в сфере интима, но такие занятные термины… точно слышала в первый раз!

Наконец, нервы «спокойного» пошатнулись:

— У тебя нет выбора! — повысил голос он.

В одно мгновение после этого все звуки стихли, пока «любитель голов» не нарушил эту тишину:

— Чувствуешь?

— Что?

— Женщина.

И этот хриплый ответ прозвучал так зловеще, что мороз пошел по коже.

— Откуда ты…

— Учуял!

Не знаю, как именно он мог «учуять» подобное, конечно, я после путешествия по тайному ходу не купалась в фиалках, но… Не столь важно.

Если рядом не найдется какой-то «левой» женщины, в чем я крайне сомневаюсь, то… «любитель голов» воспылал энтузиазмом… ко мне!

Не нужно мне таких радостей!

— Маркус, стой!

Я ринулась с места.

— Отвали! Кто первым ее заполучит, тот и будет пользоваться! Делиться не в моих правилах!

Сейчас мне было совершенно все равно, куда именно бежать — лишь бы подальше от озабоченных незнакомцев!

— Стой! Она — человек!

Какое поразительное наблюдение!

— Плевать! Жен-щи-на! — рычало где-то за спиной. — Сладко пахнет! Моя!

— Это может быть ловушкой! Человека не пустили бы на территорию ожидания! — ответно кричал «спокойный». — Остановись!

Их словесную перебранку заглушал пульс, что мощно барабанил прямо у меня в висках.

Ноги заплетались, перед глазами все скакало и смазывалось единым пятном. Но я не собиралась сдаваться.

В правом боку остро закололо. Спина взмокла. Дыхание вырывалось из груди хрипло и резко. Не надо было брать освобождение от уроков физкультуры в школе! Ох, как я просчиталась!

— Женщина, стой!

Да ни за какие коврижки!

Казалось, шумное дыхание незнакомца я ощущала уже почти за спиной. Еще секунда и он сможет меня настигнуть!

Страх неожиданно добавил сил.

Да я так не бегала со времен школы! К черту! Я вообще никогда так не бегала!

Завернув за следующий угол, я увидела главную лестницу, что вела вниз. Рванула туда из последних сил и… остальное произошло слишком стремительно, чтобы подобрать необходимые слова.

Опора неожиданно ушла из-под ног и все пошло кувырком. Я даже вскрикнуть не успела, как кубарем полетела с лестницы.

Сколько это длилось? Даже если бы и знала, не смогла бы ответить. Слишком в голове все перепуталось. Чувство страха не отпускало и это дезориентировало еще больше.

Лишь почувствовав, что подо мной вновь пол, попыталась приподняться. Голова кружилась. В ушах звенело.

— Женщина! — звук доносился откуда-то сверху.

Никак не получалось сфокусироваться и понять, что происходит. Перед глазами все плыло, будто подернулось дымкой.

— Жен-щи-на-а! — жуткий рев лишь усиливал головную боль.

Еще минута и… слабость немного отпустила, в голове прояснилось.

Извращенцы! Неужели догнали?

Не обращая внимания на ломоту в теле и головную боль, я вскинулась. Островок между ступенями, подвернулся как нельзя кстати. Иначе пересчитывать бы мне дорогой мрамор позвонками до самого холла!

С первого раза подняться не получилось. Да и со второго тоже. С третьего удалось встать на четвереньки. Повернув голову в направлении звука, так и застыла в довольно… компрометирующей позе.

На верхних ступенях маячило двое мужчин. Поистине огромных! Из-за странного зеленого света лиц преследователей разглядеть не удалось. Лишь очертания фигур.

Егор обладал спортивным, мощным телосложением, но по сравнению с этими двумя, что явно жаждали поближе со мной познакомиться, он выглядел намного безопаснее. Даже безобиднее.

Ой, мамочки!

Настоящие громилы! Таких лишь в фильмах показывают, да в полицейских ориентировках вывешивают. Да им голову оторвать — раз плюнуть! Голыми руками! Какой ужас…

Сейчас я даже порадовалась, что нас разделяло больше десятка мраморных ступеней. Но надолго ли?!

— Женщина! — надрывался один из мужчин, постоянно порываясь вперед. — Хочу!

И только хорошенько присмотревшись, я заметила, что каждый раз его движению вниз ко мне что-то мешало. Словно невидимый барьер вспыхивал синим светом и наносил сильные удары в грудь извращенца, заставляя его пятиться. Но… как ни странно, подобное мужчину не останавливало, лишь сильнее раззадоривало!

Частые всполохи света — ослепляли.

Рев незнакомца, в котором ясно слышались нотки боли, звучал то четко, то приглушенно, словно сквозь толщу воды.

— Маркус, остановись! Ты не пройдешь! — попытался образумить безумца второй незнакомец. — Нам запрещено иметь связь с…

Договорить он не успел. Тот, кого называли Маркусом, поразил неимоверной силой, одним ударом сбив мужчину с ног.

— Она сама пришла! — яростно заревел он. — Значит, я в своем праве!

— Остановись!

— Женщина, приди ко мне!

Ага, щас!

Я на четвереньках отползла к ступеням.

— Повинуйся мне, смертная!

Трясясь от напряжения, сосредоточилась лишь на движении вперед, стараясь не обращать внимания на преследователей. Не могут пройти?! Прекрасно! А вот почему — совсем не подходящий момент задаваться такими вопросами.

В спину донесся оглушительный рев.

Как только приблизилась к перилам, смогла подняться и, спотыкаясь, закончить спуск. Вскоре я оказалась в знакомом коридоре. Тут же устрашающие звуки стихли, как по мановению волшебной палочки.

Добралась до своей комнаты словно в дурмане. А еще не переставала оглядываться, вдруг извращенцы пустились в погоню? И только защелкнув дверь на замок, немного успокоилась. Принимать душ сил не было. Поэтому обмыла только лицо, шею и руки. Ожоги, сбитые в кровь костяшки пальцев, ссадины, ушибы — обрабатывать не стала. Силы иссякли.

Даже думать о случившемся было тяжело, слишком устала. И как только голова коснулась подушки — реальный мир пропал, сменившись царством сновидений.

ГЛАВА 4

Третий день игнора Егором начался катастрофически. С уверенности, что моя крыша приказала долго жить.

Иначе, как объяснить то, что я проснулась от аромата парфюма Егора? Спросонья подумала, что мужчина таки почтил меня своим присутствием. Но нет. Вместо объекта, на которого собиралась вылить весь бережно накопленный гнев, никого не увидела. Лишь поднос с завтраком сиротливо дожидался на тумбочке.

Загадка, как кто-то из персонала умудряется принести мне еду, попав в комнату через запертые двери, так и осталась неразгаданной. Да. Поразмыслить было над чем. Вчерашний день оказался богатым на события и новые странности. Но… голову все еще наполняла надоедливая, зудящая боль. Поэтому я вообще решила отказаться от построения логических цепочек иумозаключений, дабы не провоцировать лишний раз приступ мигрени.

Все тело ныло. К зеркалу подходить суеверно боялась. Догадывалась, что после вчерашнего любопытства, выгляжу, как один сплошной синяк.

То, что разглядела без зеркала, ожог, сбитые костяшки пальцев, ссадины, синяки и кровоподтеки на ногах — не давало полноты картины, но для ухудшения и так паршивого настроения вполне хватило.

Подушка пахла Егором, в воздухе стоял знакомый древесный аромат, даже полотенце в ванной было наполнено предательским запахом!

Еда показалась безвкусной. Заставила себя поесть только из-за того, чтобы поддержать организм и вернуть потраченные силы.

Поднос с грязной посудой выставила за дверь. Сейчас вежливость и демонстрация идеальных манер были последним, чем хотелось заниматься. Тем более, что никого из жителей особняка особо не заботило мое состояние. А значит… Почему не могу поступить аналогично?

От сегодняшнего урока с Настей пришлось отказаться. Выдержать еще одну атаку мелкой пакостницы мне будет не по силам, а демонстрировать слабость — худшая помощь в завоевании авторитета.

Но вот выходить из комнаты, чтобы сообщить рыжей довольно приятную новость… откровенно не хотелось. Решив, что быстрее в Африке выпадет снег, чем Настя проявит рвение к знаниям, я осталась в комнате. Если сестра Егора и обеспокоится отсутствием гувернантки, то самостоятельно сможет меня отыскать.

Хоть все тело ныло и болело, обращаться за помощью не собиралась. Хватит с меня унижений!

Да и с другой стороны, как мне объяснять Иллариону все эти ссадины, ушибы, синяки, не выдав себя?! Никак. А значит, надо просто перетерпеть боль, отвлечься, забыться. И все придет в норму.

Весь день я провалялась в кровати, читая книгу, а вечером раздался стук в дверь.

— Вы пропустили обед и… ужин, — удостоил меня чопорным кивком дворецкий. В руках он держал очередной поднос, накрытый крышкой. — Я принес вам поесть. Надеюсь, вы, Катерина, не решили перенять модный настрой теперешних девиц и мучиться диетой?

Петр бесцеремонно отодвинул меня в сторону и зашел. Впрочем, я была очень рада его видеть.

— Учтите, — он поставил поднос на журнальный столик и одарил меня строгим взглядом. — Пока толстый похудеет, вы — загнетесь. И разве мама вас не учила, что мужчины на кости не кидаются?

— У нас с матерью довольно сложные отношения…

Дворецкий нахмурился.

— Да и не собираюсь я садиться на диету! С чего вы вообще это взяли?

— Ну, скажем так, вид у вас… довольно специфический для здоровой, молодой девушки.

Никогда раньше я так стремительно не покрывалась стыдливым румянцем. И это он еще моих «боевых» ран не видел!

— Ну спасибо. За комплимент.

Дворецкий скрыл смех за кашлем в кулак.

— Всегда рад помочь милой леди в поднятии самооценки. Не выходите ночью в коридор.

Я похолодела.

Неужели все уже в курсе моих ночных приключений?

— Почему?

— У меня персонал впечатлительный.

— А знаете, у вас это здорово получается.

— Что именно? — поинтересовался мужчина, заботливо начав сервировать стол.

— Поднять мне самооценку.

— Это я еще даже не начал стараться, — беззаботно подмигнул мне Петр, чем окончательно поверг в шок. Где тот угрюмый мужчина, от неприязненного взгляда которого меня бросало в дрожь?! — Садитесь и приступайте к еде пока все не остыло.

Оказывается, этот мрачный мужчина умел улыбаться! И получилось у него это настолько непринужденно, естественно и даже мило, что я на несколько секунд выпала из реальности. А когда «отмерла», то поспешила усесться в предложенное кресло и отвести взгляд, чтобы не смущать внезапно преобразившегося мужчину пристальным вниманием.

Дворецкий снял крышку и от одного вида хорошо прожаренной отбивной, наверняка с хрустящей корочкой, рот наполнился слюной. Живот подвело голодом.

Взяв салфетку, я по привычке, аккуратно положила ткань на колени, щепетильно разгладив образовавшиеся складки. Вооружившись вилкой уже нацелилась на аппетитный кусочек мяса, как почувствовала стальную хватку мужских пальцев на запястье. Довольно сильную и даже грубую, чтобы принять ее за случайную.

Растерявшись, подняла голову и встретилась с пристальным, полным ледяной ярости, взглядом дворецкого.

— Что это? — вытолкнул сквозь зубы Петр, продолжая сверлить меня глазами.

— Что?

— Откуда у вас ссадины?

Я сделала вид, что впервые узрела всю «красоту» сбитых костяшек и россыпь мелких гематом.

Ишь, какой внимательный! Усмотрел-таки!

— Э-э-э…

— Кто это сделал? Есть еще или пострадали только руки? — распалялся дворецкий, стараясь закатать рукава «кенгурушки» по максимуму одновременно не ослабляя захват моего запястья.

— Хватит! — дождавшись, когда Петр прекратит хаотические попытки осмотреть мои руки на предмет новых повреждений, твердо заявила: — Вы делаете мне больно.

Мужчина просто уставился на наши руки, как будто совершенно не понял, о чем я ему сказала. Его смуглая кожа на фоне моей привычной бледности смотрелась, как нечто чужеродное.

От напряжения вилка выпала из рук, со звоном отскакивая от столешницы.

— Отпустите.

Петр мгновенно разжал пальцы и отпрянул на несколько шагов так резко, точно от чумной.

— Прости… те, — виновато нахмурился он.

Растирая онемевшее запястье, я лишь слегка кивнула.

— Так кто это сделал с вами?

— Никто.

— Ушибы сами по себе не появляются.

— Упала.

Петр Иванович еле заметно покачал головой. Мол, не поверил.

— С кровати, — безапелляционным тоном добавила я.

— Ага, — скривился мужчина. — И костяшки сбила, избивая подушку!

— Именно так.

— Ну, допустим. Синяки тоже от падения?

— Да!

И что он прицепился?!

— Не умеешь ты врать, Катерина, — как-то разочарованно, даже по-отечески, вздохнул Петр. — Расскажи лучше правду. Кто-то тебя здесь обижает? Я смогу помочь, защитить.

— А почему бы вам сначала не рассказать правду мне?! Так просто. Для разнообразия, например.

Он тут же пошел на попятную.

— Не понимаю, о чем ты.

— Вот и я не понимаю, о чем вы.

Мужчина недовольно сжал кулаки, но допрос не прекратил. А я не собиралась уступать первой. Привыкли, что выставляют меня дурой, пользуются наивностью, когда не лень! Надоело!

— Почему ты выглядишь, как после хорошенькой драки?! — предпринял еще одну попытку он.

— Это не ваше дело!

Петр порывался еще что-то сказать, но поджав губы, лишь хмыкнул.

— Вы правы, Катерина. Что ж, прошу меня простить за беспокойство.

И он направился к выходу из комнаты.

— Разве вы со мной не отужинаете?

Я не готова была с ним откровенничать о ночной вылазке, пока не получу какую-то стоящую информацию взамен, но и оставаться в одиночестве тоже не хотелось.

— Нет.

— Вам стала резко неприятна моя компания?

— Отнюдь. Я просто не собирался с вами ужинать. Лишь удостовериться, что вы не будете морить себя голодом.

И только сейчас я заметила, что накрыто было на одного человека, дополнительных столовых приборов не наблюдалось.

— Н-но…

— Не могу уделить вам лишнего времени, — сухо добавил он, пристально глядя в левый верхний угол комнаты. — Слишком много дел накопилось.

Проследив за его взглядом и ничего необычного не заметив, я нахмурилась. Чувство, что меня вновь принялись водить за нос, вернулось.

— Реальных дел, а не как у некоторых, — особо выделяя голосом каждое слово, повторил мужчина. — Приятного аппетита, Катерина.

Не дожидаясь ответа, Петр Иванович вышел из комнаты.

Остаток вечера я провела в одиночестве. А потом полночи проворочалась в постели, мучаясь бессонницей. Когда же забылась тяжелым сном, часы в коридоре пробили не меньше трех раз.

И снились мне кошмары.

— Женщина, иди ко мне! — рычало со всех сторон. — Хочу!

От каждого этого рыка-зова, то требовательного, то просящего — кожа покрывалась мурашками, а дыхание спирало. Больше всего на свете я боялась, что монстр меня отыщет и… приведет в действие свое веское: «Хочу!».

Возможно, все это длилось вечность или же всего несколько минут, но настал момент, когда кошмар прекратился.

Сумерки вокруг меня стали рассеиваться, а холод, что сковывал позвоночник превратился в жар. Страх исчез так же мгновенно, как и появился, сменившись неясным томлением. Теперь я не пыталась бежать, а лишь извивалась под настойчивыми, но нежными касаниями.

Тело била мелкая дрожь нетерпения. Казалось, что если я сейчас же не получу желаемое, то просо погибну! А что именно хотела и добивалась от этого странного тепла, превращающего мою кровь в лаву, даже и понятия не имела.

— Хочу тебя, — ухо пощекотало шепотом. — Не могу больше сдерживаться.

Сорвавшийся с моих губ хриплый стон пошатнул границу между сном и явью. Я приоткрыла глаза. Комнату заливал приятный желтый свет ночника.

К моей спине прижималось твердое, горячее тело. Грубые ладони легли на грудь и слегка ее сжали. Чуть пониже поясницы кожу опаляло от близости мужского желания. В решительности намерений «ночного гостя» не осталось сомнений. Как и в том, что сон оказался действительностью.

Терпкий древесный аромат, казалось, окутывал меня плотным коконом, мешая думать.

Пока я пыталась проснуться и сообразить, что за беспредел здесь творится, мужчина подчистую обнаглел. Его медленные ласки моей груди все более походили на изощренную пытку.

Мое тело меня же и предало!

Факт того, что не видела его лица, а оказалась вынуждена полагаться лишь на тактильные ощущения — лишь обострял восприятие.

Когда же мужчина принялся перекатывать затвердевшие соски между пальцами, меня неожиданно выгнуло дугой. А от его хриплого смешка, обдавшего затылок, стало обжигающе стыдно.

Я дернулась в тщетной попытке освободиться, которая была с легкостью подавлена.

— Тс-ш! Спокойно, милая. Я буду осторожнее.

— Егор?! — я уже давно поняла, что за гость пожаловал, но его имя сорвалось с губ только сейчас.

Полустоном, хриплым выдохом, капитуляцией.

— Угу, — прошептал этот наглец мне в шею. — Ты ждала кого-то другого?

Меня затрясло. Наверняка от мужской наглости, не от собственного возбуждения!

— Учти: даже если и ждала, то никого другого, кроме меня все равно не получишь, — напряженным голосом решил окончательно добить меня он. — И не мечтай.

В этот момент все романтическое настроение окончательно пропало, превратившись в глухое раздражение.

— Я никого не ждала. И тебя тоже.

Он неожиданно громко рассмеялся и беззаботно ответил:

— А я вот пришел.

— Зря!

— Зря? Поверь, ты изменишь свое мнение, обещаю. Мне просто стоит лучше постараться. Да, милая?

Не успела я обдумать сказанное, как мужчина сделал одновременно две вещи. Лизнул меня за ухом и крепко обхватил за талию, прижимая к себе еще ближе. Если, конечно, это «ближе» вообще было возможно.

Я судорожно дернулась в руках Егора и замерла, прислушиваясь к себе. Внутри тихо нарастала настоящая буря эмоций и главенствовал гнев! Но тело… Тело предательски отвечало наглым ласкам мужчины, да еще и требовало продолжения! Внизу живота тянуло и ныло, грудь стала гиперчувствительной, отчего каждое движение или касание воспринималось острее.

— Не думаю, что это хорошая идея… Нам нужно поговорить.

— А ты не думай, Мавочка. Я подумаю за тебя. Хочешь?

— Не хочу!

— Врешь, — ухмыльнулся он. Убрав мои волосы с шеи, прижался к ней носом, чередуя шумное дыхание с поцелуями. — Можешь тысячу раз сдерживаться и юлить, но твое тело меня обмануть не сможет. Ты хочешь этого не меньше моего. Так зачем противиться такому естественному желанию?

И в подтверждение собственных слов вновь прошелся короткими поцелуями по шее, легонько куснув за мочку уха. Я же не смогла сдержать стон. Опять-таки!

Проклятье!

Егор не упустил возможности наглядно восторжествовать:

— Вот видишь.

— Отпусти меня, — мне стало тошно от его правоты, от несправедливости всего происходящего и собственной слабости.

— Зачем?

— Затем, что я попросила тебя это сделать.

Сработало не так, как ожидала, словно за эти три дня разлуки Егор вдруг стал совершенно другим, почти что незнакомцем.

— И я должен послушаться?

— Да.

— Почему?

Простой, казалось бы, вопрос ввел меня в ступор. С ответом нашлась не сразу.

— Потому что ты хороший человек и…

Егор хмыкнул:

— Ты совсем не знаешь, какой я… человек.

— Так позволь мне узнать! — уцепилась за эту возможность я.

Некоторое время тишину нарушало лишь наше сбивчивое дыхание, а потом Егор, наконец, ответил:

— Как пожелаешь, хорошая моя. Начнем прямо сейчас?

— Д-да? — дрожь в голосе сдержать не удалось. — Да.

— Умница моя.

Жаркие поцелуи, которыми Егор стал осыпать мои плечи и спину, напрочь отбивали способность трезво мыслить. На несколько мгновений растерявшись от возобновившегося чувственного напора, я продолжала наивно ждать словесного признания, хоть какого-то продолжения разговора. Но его не последовало.

И лишь тогда, когда одной рукой Егор сгреб подол моей ночнушки и ловко задрал его к талии, открывая доступ к трусикам, пришло резкое отрезвление.

— Что ты делаешь? — пропищала я, совсем не узнавая собственный голос.

— То, что ты просила. Позволяю узнать себя, — хмыкнул он, нагло подцепив резинку пальцем. — В полной мере.

— Я не это имела в виду!

— Нет? Жаль, очень жаль, — прицыкнул языком Егор. — Спишем на различия мировоззрений и займемся заполнением пробелов?

Как ловко он все переиначил, используя мои же слова!

— Нет!

— Ты вновь хочешь поиграть в неприступность? — обжег словами мужчина. — Хорошо, я готов принять твои правила, соблазнять пока сама меня не попросишь о большем. И ведь ты попросишь, Катя.

Егор ласково огладил ладонью мои ягодицы.

— Подожди! Егор!

— Тебе понравится, я обещаю, — настаивал он, пытаясь одной рукой стянуть с меня трусики.

Как бы я не хотела прекратить этот внезапный цирк между нами, а ответное желание контролировать не получалось. Тело пылало. И эта настойчивость вперемешку с какой-то болезненной решимостью Егора, только подливала масла в пламя возбуждения.

Катя, соберись! Он игнорировал тебя последних три дня, а потом пробрался в постель, чтобы соблазнить! Как вор какой-то, дождавшись, когда ты заснешь и не будешь сопротивляться!

Чертыхнувшись, мужчина не стал мешкать и деликатничать в обнажении моей многострадальной филейной части, а попросту попытался разорвать кружево. Но оно не поддалось. С первой попытки. Спасибо отечественному производителю белья!

— Тебе понравится, — не переставал, как заклинание, нашептывать он. — В пещере же понравилось. Нам было очень хорошо вместе тогда. Но я сделаю еще лучше. Обещаю.

Напоминание о случившемся в пещере почему-то ощущалось пощечиной стыда. И это заметно охладило мой пыл.

Я оказалась права, и для Егора наша близость была просто приятным развлечением. А то, что я приняла ее за нечто особенное, уже мои личные иллюзии.

— Перестань!

Сейчас вот совершенно не узнавала Егора. Он вел себя нагло, властно, эгоистично и полностью наплевав на мое добровольное согласие.

В том, что при должном напоре мужчина сможет добиться капитуляции и получить желаемое, не сомневалась. Но… какой ценой? Как после такого я смогу смотреть ему в глаза?

— Не могу, — прохрипел Егор. — И не хочу.

В моей голове будто что-то щелкнуло и я вместо того, чтобы начать бурно отбрыкиваться, расслабилась. Закинув руки за голову, запустила пальцы в волосы Егора, совершая ответные попытки притянуть его к себе. Одновременно прогнулась в пояснице и потерлась о твердую выпуклость, что настойчиво прижималась к ягодицам.

Послышался отчаянный хриплый стон.

Ага, выдержка ему почти изменила!

Егор резко оставил в покое мои трусики, перестал сжимать талию безумной хваткой. Видимо, мои робкие ответные действия, произвели неизгладимое впечатление, притупив бдительность мужчины.

— Я не могу, — простонал он мне в затылок, будто признавал вину. — Не могу остановиться.

Почувствовав свободу, я со всей силы отклонилась назад и ударила Егора головой в лицо. Перед глазами на миг засветились звездочки. Вот это удар!

— А придется!

Он взвыл, а у меня появился шанс соскочить с кровати.

Не успела ногами дотянуться пола, как Егор рванул меня за ночнушку. Громкий треск ткани послужил известием о том, что крепость ночных рубашек явно переоценивают. Потеряв равновесие, я растянулась на полу. Зад обдало прохладным ветерком.

После наглой диверсии я ожидала мата, ярости и витиеватых эпитетов в свой адрес. Тем более что дальнейший шаг этого, нового для меня Егора, предугадать оказалось невозможным.

— Ты меня убиваешь! — вместо ожидаемой реакции простонал Егор. — Ка-атя-я!

— Ты сам вынудил меня ударить! — огрызнулась я, встав на четвереньки в попытке полностью подняться.

Бедная я! Сколько падений, ударов и остальных неприятностей уже вытерпела? Впору искупаться в анальгетике!

— Так еще хуже! — взвыл мужчина.

В голове шумело. То ли от всплеска адреналина, то ли он резкого падения на пол.

— Сам нарвался! И не надо жаловаться!

— Не буду, — тут же отозвался он. — Постой так еще немножко и я обещаю, что никогда не буду жаловаться! Никогда!

В голову ударило жаром.

Меня подорвало на ноги так мгновенно, что картинка смазалась. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, прежде чем прошел приступ головокружения.

Я развернулась к Егору, попутно, стараясь, как можно незаметнее ощупать зад. И чуть не заревела от досады!

Мимолетная ревизия одежды дала неутешительные результаты. Рука наткнулась на голую кожу ягодиц. Ночнушка сзади была разорвана чуть ли не до талии!

Трусы, исчезнувшие чудесным образом, оказались зажаты в руке Егора. Вместе с клочком от моей ночнушки.

Изувер! Тиран и деспот!

— Почему у тебя задница в зеленую точечку? — вдруг выдавил из себя он. — Какой-то модный фетиш?

Сказать, что в этот момент я готова была провалиться сквозь землю — ничего не сказать.

— Катя? — изогнул брови Егор, когда ответ непозволительно затянулся. — Мне повторить вопрос?

— Нет, — буркнула я.

Егор хмыкнул, продолжая сжимать трусики, словно сросся с ними воедино. Ладонью второй руки он провел под носом, стирая кровь.

Подумать только, я расквасила Егору нос!

Ой, мамочки! И что же сейчас будет?

Я заранее вжала голову в плечи, ожидая бурных ответных действий, но… Егор продолжал сидеть на кровати, свесив ноги, и бездействовать.

И ведь даже взгляд не отвел, который, словно прожигал меня насквозь.

Казалось, факт того, что я нанесла ему физический урон, был пропущен мимо. Как нечто совершенно незначительное.

По сравнению с моей задницей в зеленую крапинку.

— Так что случилось с твоей… — мужчина замялся, маскируя смех за кашлем в кулак. — С тобой.

Слабый ветерок из окна за спиной, холодя поясницу, напоминал о состоявшемся позоре.

— Ничего.

— Ты всегда носишь такой боевой раскрас на… э-э-э… попке? — продолжал насмехаться он.

— Только тогда, когда кое-кто посягает на ее целостность, — съязвила я.

Егор тут же напрягся, прищурился и подался вперед.

— И кто же этот смертник? — не спросил, прошипел он.

— Твоя сестра.

Мужчина несколько «подвис», удивленно нахмурившись, точно до конца не разобрал смысл сказанного.

— Настя посягнула на твою задницу? — выдал гениальный вопрос Егор, наконец, отмерев.

— Как видишь, — развела руками, приказав себе не робеть.

Почему нельзя поговорить о погоде? Или же о тайных ходах, что ведут к рычащим извращенцам?

Нет, обязательно надо обсудить мои нижние округлости, еще и с завидной дотошностью!

— И что она сделала?

— Продемонстрировала претензии по поводу моих педагогических способностей.

Егор лишь еще больше нахмурился. То ли делая вид, что не понимает, то ли действительно совершенно не понимая, о чем шла речь.

— Она мне кнопки подложила.

— Настя? Да не может такого быть!

— Ну, конечно, твоя сестра же просто ангел во плоти!

Этот предатель лишь поморщился от моей претензии, а потом вдруг зашелся смехом.

— Вот это да! — отсмеявшись, выдал он. — Не ожидал от нее такого.

— Ты! — я не смогла сдержать возмущения. — Да ты! Да как ты смеешь!

Егору хватило ума перестать лыбиться, только вот это уже никак не помогало охладить мою ярость.

— Я с ней обязательно поговорю. И накажу, — пообещал он. — Позже. Утром.

Не подействовало.

Единственного, кого хотелось наказать, я видела прямо перед собой.

Вот он! Тепленький! Сам пришел! Виновник всех моих бед!

Я едва не поперхнулась от гнева, никогда и ни на кого еще так сильно не злилась!

— Хочешь я подую?

— Чего?!

— Подую на твои ранки. Знаешь, мама всегда принималась дуть на мои разбитые коленки в детстве, пока замазывала ссадины зеленкой.

— У меня с коленками все в порядке.

— А я и не собираюсь лечить коленки. Для них мы придумаем другое развлечение.

— Что?

— Я докажу. Сразу болеть перестанет. Иди сюда.

— Обойдусь как-нибудь, — попятилась к окну я.

— Иди сюда.

— Нет! И не болит у меня уже!

— Вот я и проверю. Иди же, Катя. Смелее.

— Твои приемчики на мне не работают.

— Я не должен был смеяться, — слишком поздно повинился наглец. — Просто у тебя было такое лицо… и прелестная задница в точечку так и стоит перед глазами! Не удержался.

Вопреки серьезности слов его губы вновь подрагивали, то и дело растягиваясь в полуулыбку.

И это стало последней каплей моему терпению.

— Какой же ты гадкий!

— Катя, — мое имя прозвучало предупреждением, но не скажу, что подействовало успокаивающе.

— Перестань паясничать! Ты, Егор, гад, лгун и трус!

— Тебе не кажется, что для подобных заявлений нужны серьезные аргументы? — скрипнул зубами он.

— Игнора на протяжении трех суток тебе, значит, мало?

Егор скривился, я же поспешила продолжить, пока он вновь меня не перебил и не сбил с толку.

— Сначала ты затащил меня в свой дом под предлогом оказания первой медицинской помощи, — в пылу раздражения стала загибать пальцы. — Потом насильно трудоустроил. Позже пытался ограничить мою свободу и следовал всюду по пятам, как приклеенный! Потом принялся обхаживать, умасливал, пролез в душу, а когда понял, что спать я с тобой не готова — пошел на попятную и слинял!

— Все не так…

— Я уже упоминала, что дом у тебя стремный?! И люди в нем стремные! И события происходят жуткие! Что ты смотришь? Опять спишешь на то, что все мне только кажется? Совсем сумасшедшую из меня решил сделать?

— Катя… — покачал головой мужчина. — Ты слишком драматизируешь.

— Ничуть.

— Все не так, как ты думаешь.

Да ладно!

— Чего ты добиваешься, Егор?

Мужчина даже растерялся:

— В смысле?

— В смысле всем этим. Ведь не просто же так ты приперся ко мне ночью?

— Я думаю, мои намерения и так ясны.

Эти-то «намерения» явно да, очень заметные. А настоящие?

— Чего тебе от меня нужно?

Егор молчал.

— Любви? Ласки? Понимания? Не верю, — я продолжала выплескивать гнев и обиду. — Секса? Так ты вполне можешь получить его от любой женщины. Никто ведь не решится отказать такому неотразимому, идеальному мужчине, так ведь? Иди! Помани пальчиком кого-то другого! Или на экзотику потянуло и решил разнообразить свою постель такой недотрогой, как я?

— Катя!

— Или ты спишь со всеми своими подчиненными? А меня просто забыл поставить перед фактом этого пункта рабочих обязательств перед тем, как уговаривать остаться учить дорогую сестренку-изверга?!

— Перестань выдумывать черте что! Я не…

— Опять не угадала?! Какая жалость…

Мужчина вскочил на ноги так стремительно, что я не успела среагировать. Всего за секунду он уже стоял в шаге от меня, внушая страх приличными габаритами и серьезной, злобной миной. Видимо, довести Егора до ярости, было плохой затеей…

— Да, я хочу тебя! Да! И ничего не могу с этим поделать! Довольна?

Мда. Не особо.

— Но не стоит все выставлять в таком свете!

— А по-твоему твое «особое», — не удержалась и сделала кавычки пальцами, — отношение претендует на безвинное, нравственное и чистое?

Егор скрипнул зубами, его лицо исказилось гневом и потемнело. Казалось, еще чуть-чуть, он сорвется. И чего ждать тогда?

— Ну, извини, — проскрипел мужчина. — По-другому просто не умею. Может, ты подскажешь, раз такая умная?

— Что именно?

— Как мне справиться с желанием к тебе, отметая традиционный, естественный способ!

— А просто!

— И-и-и?

— Перестать хотеть!

Егор застыл. Даже нависать надо мной перестал.

Этот наглец опять расхохотался!

Нет, это надо прекращать! Что за ночь такая неправильная?! То в постели лапает, то запугивает рычанием, то осмеивает и все равно в итоге сводит все к одному — интиму!

— Не получится, — твердо сказал он. — Я проверял. Другие идеи?

— Найди кого-то на стороне! Развлекись! — поспешно предложила и тут же пожалела. А вдруг послушается? — Почему я?!

Первую часть заявления мужчина просто проигнорировал, а вот вторую не обделил вниманием.

— Не знаю.

Скупой ответ не внес ясности.

Пока я пятилась, бесстыдник не переставал вкрадчиво приближаться, сокращая и так мизерное расстояние между нами. От непонятного страха вперемешку с предвкушением у меня дрожало все! От коленок и до голоса!

— Поможешь мне разобраться? — с улыбкой предложил Егор.

— Нет!

— Отчего же? Я знаю, что нравлюсь тебе. Ты — мне. В чем тогда проблема?

— Проблема? — ошарашено выдавила я. Что произошло за это непродолжительное время с мужчиной моей мечты?! — То есть, по-твоему, нормально игнорировать меня трое суток, а потом просто так завалиться ночью в комнату и потребовать секса?! Так?

Егор стушевался:

— Я просто не смог… Не сдержался и…

— И подумал, что такой идиотке, как я, твое ночное внимание покажется подарком небес? Или же я настолько похожа на продажную девку, Егор, что ты решил не заморачиваться?!

— Хватит передергивать!

— Правда глаза колет?

— Я был занят!

— Так занят, что не мог и минуты уделить поздороваться, спросить, как я справляюсь одна в незнакомой обстановке?

— Что в тебя вселилось, Катя?!

— Я хотела спросить тебя о том же, — решительно сложила руки на груди и скептически выгнула бровь.

Поразительные перемены настроения за считанные секунды, видимо, у нас общая черта.

Под глазом Егора задергалась мышца, и я сбавила обороты. После того, как выпустила пар, почувствовала лишь… усталость.

— Я был занят! Дела! — упорно настаивал мужчина. — Занят!

— Раз у тебя так много дел, то не смею задерживать. Иди. Решай свои дела скорее, вдруг, не успеешь.

Такого заявления Егор явно не ожидал. И даже поперхнулся воздухом. У меня проскользнула мысль помочь, похлопать по спинке, вкладывая всю накопленную доброту женской души, но… сил не осталось. Надоел этот спор на пустом месте.

— Но я ведь пришел, — тихо сказал он. — Пусть не так, как тебе хотелось…

— Среди ночи? В постель?

— Сюрприз! — развел руками Егор.

И только сейчас я обратила внимание на странный блеск его глаз и приятный, но довольно стойкий запах меда и пшеницы.

Сюрприз?

— Ты что пьян?

— Ничуть! Алкоголь меня почти не берет.

Вот ведь зараза! Еще и напился!

ГЛАВА 5

— Уходи, Егор, — поникла я. — Хватит этого спектакля.

— Катя…

— Пожалуйста, хватит.

— Я… — начал он, но замолк, опустил голову и, развернувшись, послушно поплелся на выход.

Надо же! И спорить не стал!

Странно, но долгожданного облегчения я не почувствовала. Вообще ничего. Словно перегорела в ссоре.

У самой двери мужчина остановился, не оборачиваясь, глухо прошептал:

— Я не хотел тебя обидеть. Просто не думал, что все так…

Видимо, разочарование оказалось заразным, ибо отчетливо прозвучало в голосе Егора. Впрочем, уходить он не спешил.

А мне неожиданно стало холодно в этой комнате, будто оказалась голой в разгар зимы.

— Это Илларион смазал зеленкой твои ягодицы после выходки Насти?

Вопрос прозвучал так неожиданно требовательно в оглушающей тишине, что я не сразу сообразила, о чем вообще зашла речь. Весь наш ночной диалог был больше похож на театр абсурда, где в главных ролях истеричка и пьяница. Мои нервы сдали, подбирать слова и говорить спокойно не получалось.

Егор же стремительно вернулся, схватил меня за предплечья, прижимая к себе, и не капли раскаяния больше не проглядывало в его осоловевшем взгляде.

— Он дотрагивался тебя? Видел голой?!

— Что?

— Ненавижу это! — вдруг прохрипел мужчина. — Ненавижу это чувство! Тебя и себя тоже! Околдовала меня! Всю душу истрепала!

— Егор, ты пьян и…

— Молчи! Все вы одинаковы! — с горечью кинул очередное невразумительное обвинение. — Перебежчицы!

— Я не понимаю, о чем…

Егор не дал мне завершить предложение, впившись в губы требовательным поцелуем.

На этот раз в действиях его рук, губ и языка не было и доли нежности, ласки. Только стремление подчинить, взять напором, наказать…

— Н-не… надо, — чередуя слова с возможностью глотнуть воздух, прошептала я. — Не так.

Его жадные ласки жалили, оставляли на моей коже пылающий след, отчего одновременно хотелось и прекратить все, и продолжить томительную пытку. Поцелуй с привкусом крови — не безумие ли?

— Не хочу так, — прохныкала я, непроизвольно выгибаясь в его крепких руках навстречу жадности и нетерпению.

Сердце твердило одно, тело — другое, а разум вообще отключился.

— Неправильно! — неожиданно взревел Егор, отскакивая от меня, словно получил разряд электрошокером. — Все должно быть не так!

Без теплоты и тесноты его объятий я вдруг почувствовала себя… странно одинокой. Еще большей неожиданностью стала собственная реакция на такое резкое отдаление Егора. А именно слезы, почти мгновенно увлажнившие глаза.

Ведь сама же хотела, чтобы мужчина ушел и перестал приставать! Так что от этого настолько невыносимо… тошно?

Пока я пыталась отдышаться, мужчина пребывал в постоянном движении. Он мерил резкими шагами комнату, точно не мог остановиться и на секунду.

— Что случилось? — всхлипнула я, совершенно не узнав собственный голос.

Егор посмотрел на меня взглядом раненного зверя. Перемена в его поведении была столь поразительной, что неожиданно отозвалась болью в груди.

— Это не я! — как заклинание стал сбивчиво шептать мужчина. — Не я! Понимаешь? Не я…

— Егор, — от его совершенно растерянного вида мне стало жутко. Протянув руки в умоляющем жесте, я сбивчиво позвала: — Иди сюда.

Первые несколько шагов ко мне навстречу мужчина сделал крайне медленно, робко, в один момент я даже успела подумать, что он передумает и опрометью выбежит из комнаты, настолько виноватым и осунувшимся выглядел. Но этого не случилось. Наоборот, оставшееся расстояние он преодолел резко, будто торопясь не успеть. А как только Егор оказался рядышком, я заключила его лицо в свои ладони, легонько оглаживая щеки в успокаивающей ласке. Правда, для того чтобы дотянуться, пришлось привстать на цыпочки. Егор словно окаменел, не пытался придвинуться ближе или дотронуться, лишь с некой опаской следил за моими действиями. Это выглядело дико, странно и вызывало во мне страх. Не за себя. За него.

— Я не знаю, что с тобой произошло, но, что бы это ни было, — попыталась придать голосу должной уверенности, насколько позволяло охватившее вдруг волнение, — ты справишься. И я помогу. Если позволишь

Да, сегодняшнее поведение Егора меня совершенно не обрадовало, даже обидело. Я разберусь с этим позже. Потому что сейчас, какая-то важная часть души подсказывала, что Егор нуждается в моей поддержке, наивных словах, стеснительных касаниях. Отвернуться, выгнать и отказать ему в помощи… я не могла. И не пыталась.

Мужчина улыбнулся уголками губ и, легонько придерживая мои ладони в непосредственной близости от своего лица, стал выцеловывать каждый пальчик.

— Ты — чудо, — прошептал Егор. — Мое чудо.

От теплоты, что разливалась в районе солнечного сплетения, из-за его касаний, я с наслаждением зажмурилась.

— Это я сделал?!

Расширившимися от неверия глазами, мужчина вперился взглядом в мои руки так, словно увидел нечто ужасающее. С запозданием я поняла, что именно настолько поразило Егора. Многочисленные синяки, ссадины что ярко выделялись на моей бледной коже. Заметил, наконец.

— Нет, — запротестовала было я. — Это последствия от вечерней прогулки по особняку.

— Прости, — Егор попятился, скривившись, как от боли. И казалось, совсем не услышал мой сбивчивый ответ. — Я не хотел! Прости меня, Катя!

Он так спешил убраться подальше от меня, что совершенно не замечал, куда идет. Продолжая быстро пятиться к двери, споткнулся о пуфик, упав.

— Егор!

Мужчина быстро поднялся, будто и не заметил падения. Его взгляд остекленел. Егор словно отгородился от внешнего мира.

— Прости меня!

— Ты не виноват! — кинулась я к нему. — Это все я! Мое любопытство!

Мужчина остался глух к моим словам.

Его сотрясала мелкая дрожь.

Из-за этого, я заметила, чтобы провернуть ключ в замке и выйти, потребовалось гораздо больше усилий, чем предполагало собой это простое действо.

От беспомощности я чуть не взвыла, хватая Егора за руку:

— Постой!

— Нет! Не подходи слишком близко! — закричал мужчина, аккуратно отпихивая меня вглубь комнаты. — Я не знаю, как оно влияет на меня! Я опасен! Особенно для тебя!

Трясясь от ужаса, я могла лишь глупо наблюдать, как стремительно Егор вышел из комнаты.

— Оставайся здесь! — бросил он, довольно плотно прикрывая за собой двери.

Пялясь в дубовую поверхность, я не смогла сдержать отчаянных слез.

Егор, тяжело дыша, привалился спиной к двери, за которой оставил Катю. Каждый ее всхлип, что он невыносимо хорошо слышал, был равносилен удару. Иначе как объяснить, что он отдавался тупой болью где-то внутри него?

Как бы малодушно это ни выглядело со стороны, а вернуться и успокоить девушку он не мог. Слишком опасался навредить. Последние два часа, проведенные с ней, просто смазались, скрывая детали того, что на самом деле происходило между ними. Точно Егор был под наркотой.

Он прекрасно помнил свою каменную решимость «брать» желаемое вопреки любым сомнениям, когда шел от Иллариона в спальню. Не стерлось из памяти и то, как долго ворочался на кровати, что вдруг сделалась жесткой и неудобной, в попытке заснуть. А потом плюнул на приличия и, воспользовавшись потайной дверью в гардеробной, проник к той, в которой так отчаянно нуждался.

Катя настолько безмятежно спала, что будить ее он не осмелился. Дикое наваждение схлынуло, стоило только увидеть девушку. Егор привычно прилег рядом с Катей, как он делал все три ночи разлуки. С ней было спокойно и хорошо думалось. Мужчина решил вернуться в эту комнату утром и, наконец, объясниться. Слишком Егор все запутал между ними, надо бы определиться.

Сначала довольно долго он просто любовался лунными бликами на ее бледном, и даже, казалось, хранившем печать усталости, лице. Потом принялся осторожно пропускать шелковистые пряди волос девушки сквозь пальцы. Но стоило глубже вдохнуть легкий, сладковатый запах, как от мощного желания перехватило горло.

Чтобы хоть немного совладать с безумной тягой, Егор включил ночник. Свет был призван развеять интимную обстановку, добавить мужчине благоразумия, но… с поставленной задачей не справился.

Чужеродная мощь, поднявшаяся вдруг изнутри естества, затопила его сознание грязными образами, заставив сосредоточиться на единственном — заглушить нужду. Сейчас и несмотря ни на что.

Дальнейшие события смазались в непонятное пятно и виделись Егором как бы со стороны, точно он перестал контролировать собственное тело.

Уговоры, что переросли в банальное принуждение.

Глухота к ответам Кати.

Ревность, сжигающая дотла…

Внутренний, чужеродный голос зловещим шепотом настойчиво вел его к «цели». И Егор не смог как следует воспротивиться…

Лишь изредка вспышки реальности пробивались сквозь плотный туман наваждения. Но их продолжительность была столь мала, что не давала Егору возможности как следует укрепиться в контроле над самим собой же. Страшная ситуация. Кто бы мог подумать, что он когда-нибудь будет переживать подобное?

Мужчина резко очнулся лишь тогда, когда пропавшая мантикора оглушающе зарычала внутри, отгоняя жадное нечто. И как только Егор очухался, все еще чувствуя липкое давление чужой воли на периферии сознания, мантикора затихла, исчезнув так же легко, молчаливо, как и до этого…

Разглядывая растерянную Катю, ее опухшие от страстных поцелуев губы и глаза, наполненные непролитыми слезами, Егор осознал, что едва не совершил, возможно, самую ужасную ошибку в своей жизни…

А стоило заметить уродливые синяки, что покрывали руки этой нежной девочки, как он окончательно потерял возможность трезво мыслить. Мог думать лишь о том, что является их причиной, опасностью для Кати, а значит, необходимо всеми возможными способами оградить ее от себя, пока не выяснится, как на самом деле повлияло на него зеркало Гекаты. В том, что повлияло гораздо серьезнее, чем он думал до этого, уже свершившийся факт.

Егор довольно быстро пробрался в спальню. Его комната была рядом с Катиной. Как только он решил любыми способами задержать девушку в особняке, знал, что поселит ее почти у себя под боком. Так гораздо удобнее и защищать, и наблюдать.

«Дозащищался!» — криво усмехнулся мужчина.

Пока добрался до ванной комнаты, неловко опрокинул стул, задел несколько статуэток и книг, все еще плохо ориентируясь в окружающем пространстве. Немного пришел в себя лишь после душа, обжигающего холодом, под струи которого влез прямо в штанах. Вода помогла окончательно отрезветь и собраться с мыслями.

Переодевшись в сухую одежду, Егор поспешил спуститься вниз, направляясь в лабораторию. Ждать он не мог, нужно было решать все немедля. Пусть Ил поищет следы чужого воздействия на него, вдруг накопает чего интересное. Проходя мимо комнаты девушки, неосознанно задержал дыхание, прислушиваясь. Никаких посторонних звуков не было.

«Уснула, — облегченно подумал Егор. — Успокоилась».

Иллариона он не боялся потревожить, ни глубокой ночью, ни на рассвете, как сейчас. Друг частенько мог бодрствовать сутки напролет, поглощенный научным угаром. И это не мешало ему трезво мыслить и находить разгадки любому странному происшествию.

Спустившись в холл, мужчина неожиданно услышал отчаянный визг. И будь он проклят, если не знал, кому этот крик принадлежал!

Не чуя опоры под собой, Егор поспешил по лестнице наверх. Ворвавшись в комнату Кати, лишь на секунду перевел дух, оценивая обстановку, и задохнулся от неверия. Девушки нигде не было…

Метнувшись к открытому балкону, Егор выглянул во двор. В предрассветных лучах все казалось нереальным.

Катя, отчаянно размахивая руками, словно отгоняя что-то, бежала по лужайке в сторону живого лабиринта, за восточной стеной которого начиналась граница… кентавров. Белая ночнушка до щиколоток, хлестала девушку по ногам, замедляя движения.

— Катя!

Егор, не задумываясь, уселся на каменные перила, свесив ноги. Краем глаза мужчина уловил движение за спиной девушки. Мутная дымка то нависала над ее головой, то уходила немного влево, но не рассеивалась.

«Тень! — он узнал ненавистного преследователя девушки. — Проклятье!»

Мужчина сиганул с балкона.

Признаться честно, плаксой я никогда не была. Ни после наказаний матери, ни в больницах, ни тогда, когда стала изгоем в школе.

Не скажу, что обидные прозвища или игнор одноклассников меня не задевали. И совсем неважно, как и почему это все началось. Моя болезнь, как я потом уже поняла, была просто удобным предлогом, чтобы выплеснуть скопившуюся желчь, свербящее чувство превосходства и отточить хищные навыки на ком-то подходящем. На ком-то слабее. На том, кто идеально вписался в роль жертвы.

Травля — игра, которая включает стадный инстинкт и желание загнать «жертву» в подготовленную ловушку во что бы то ни стало. Когда это вдруг начинается, уже никто не задумывается, а тем более не спрашивает о причинах. Все включаются в захватывающий процесс гнобления. А идти против толпы способны лишь единицы. В моем случае никого не было рядом, чтобы прикрыть спину, помочь вернуть утраченную самооценку. Поэтому-то и выросла я в такую мышь, что боится собственной тени.

Хотя плакать — не плакала.

А вот сейчас во мне словно слезливый кран открыли!

Я устало поплелась к шкафу. Толком не став даже заморачиваться над равноценной заменой порванной ночнушки, просто схватила первую попавшуюся и быстро переоделась.

Раньше я не была особым любителем пижам или ночнушек, предпочитая спать в футболке и трусиках. Поэтому мой личный гардероб не отличался изобилием ночной одежды. Здесь же в шкафу с изрядным постоянством, добавляя очередную загадку происходящему, появлялись… ночнушки. Совершенно новенькие и на любой вкус! Видимо Егор заранее озаботился изобилием этих занятных вещиц для меня. Причем, наверняка, еще и способ нашел… извращенный, пополнять ими мой шкаф. Тайком!

Только хорошенько умывшись холодной водой, я немного успокоилась и пришла в себя. Лицо раскраснелось, нос распух, а под глазами образовались характерные мешочки-валики.

Ну и страшила! Все нервы на лицо.

Положительным было одно — плакать я перестала. Хотя от икоты, как последствия срыва, еще долго не могла избавиться.

За Егором идти я не собиралась. Много чести!

Пусть и тревожило, что же именно с ним приключилось, но… выяснений отношений на одну ночь хватит под завязку.

Тем более решение, как поступить дальше, я уже приняла.

Как только утро вступит в свои законные права, я соберу вещи ивернусь восвояси. Не пленница же здесь, ей Богу!

С Настей смогу заниматься и на съемной квартире или же приезжать несколько раз в неделю в особняк. Если же, конечно, рыжая проявит тягу к знаниям. В чем лично я сильно сомневалась. С Егором же… решила свести общение к минимуму.

Слишком бурные эмоции он вызывал во мне и эти метаморфозы, как собственного, так и мужского поведения, приводили лишь к очередной нервной встряске. В конце концов за Егором можно следить и на расстоянии, а в последнюю неделю октября предупредить о предстоящей опасности. И с чистой совестью… уповать на амнезию. Ведь если авантюра не выгорит и Егор умрет… мне придется туго.

Наверняка легче именно сейчас начать отдаляться, чтобы в будущем уберечь собственное сердце от гнета потери желанного мужчины.

Вернувшись в постель и устроившись поудобнее, попыталась заснуть.

За окном уже занимался рассвет, когда неожиданно в комнате ужасно похолодало. Словно кто-то одноминутно выкачал все тепло.

Клацая зубами, я непонимающе приподнялась, стараясь отыскать возможную причину очередной странности, и заметила… пятно. Мутное, черное, бесформенное и… явно живое. Потому как это нечто двигалось прямиком ко мне.

Только собравшись издать душераздирающий визг, я открыла рот и задохнулась от нестерпимой вони. Запах мертвечины был таким резким, что слезились глаза.

— Тепла-ая, — прошелестело нечто, склоняясь ближе к моему лицу. — С-светитс-ся…

Ничего кроме всепоглощающей, непримиримой темноты перед собой — не видела. Ни черт лица, ни глаз, ни даже рта, откуда по идее, должны были исходить эти странные слова. Только чернота. Постоянно движущаяся, бесформенная, как чернильная клякса.

Сердце, казалось, перестало биться. А очередной глоток воздуха никак не хотел проникать в грудь.

— Вкус-сная, — прошипело пятно, сокращая мизерное расстояние между нами. — Надо-о-олго хватит.

Казалось, еще секунда и эта чернота вольется в мое тело… чтобы… съесть. Съесть?!

Ой, мамочки!

Разум забил тревогу, я всполошилась, попыталась откатиться на другую сторону кровати, но тут же была резко схвачена и вздернута в воздух.

Еще секунда очередного ступора и… я начала сучить конечностями, пытаясь освободиться. Сделала лишь хуже.

Хватка у диковинного хищника, чьим поздним ужином или ранним завтраком мне предстояло стать, оказалась крепкой. Вцепившись в ворот ночной рубашки, пятно держало меня на весу, как… куль с картошкой. И, судя по звукам, громко принюхивалось. Еще и причмокивало, словно заранее истекало слюной.

Гадость какая!

Чем сильнее я пыталась вырваться, тем туже затягивался ворот на шее. Только, когда с ужасом поняла, что уже задыхаюсь от своеобразной удавки из своей же ночной рубашки, прекратила сопротивление.

И пятно замерло. На секунду, а может, и две. А потом резво рвануло со мной к балкону.

— К-куда? — промямлила я, сотрясаясь то ли от ужаса, то ли от мертвого, пронизывающего насквозь холода.

— С-себе оставлю, — снизошло до ответа нечто. — Вкус-сная.

Я настолько впечатлилась возможностью стать закуской хищного пятна, что как только смогла нормально вдохнуть, заверещала что есть мочи. От собственного крика заложило в ушах.

Пятно не вняло визгу. И не вздрогнуло даже. Только сильнее уцепилось за ворот, стягивая так, что через долю секунды я могла издавать лишь безумный хрип, пытаясь вдохнуть.

Балконом наглое бегство не ограничилось. Совершенно не сбавляя дикого темпа, пятно пролетело каменные перила, двигаясь дальше.

Под ногами вместо облюбованной твердой почвы сейчас виднелись мраморные плиты аккуратных дорожек и зеленая лужайка. Все бы ничего. Но подобное великолепие было ой как далеко внизу. В этот момент я стала бояться уже не того, что чернота сделает меня закуской, а того, что нечаянно выпустит из хватки!

И как назло именно после этой мысли ворот перестал сдавливать шею, позволив мне нормально вдохнуть и заверещать от ужаса:

— Не урони!

Клякса, причмокивающая над моим ухом, издала что-то сродни удивленного «кхе-кхе» и… выпустила ткань ночной рубашки.

Я отправилась в свободное падение.

Правда, длилось оно совершенно недолго. Но кровь в жилах успела застыть. А я, вероятнее всего, поседела. По крайней мере, чувствовала себя именно так. Напуганной до икоты. Растерянной. И обворованной. Причем нагло обворованной. Ибо этот краткий полет точно отобрал у меня несколько десятков лет жизни.

— Даже еду похитить нормально не можешь! — вызверилась я, как только пятно опять подхватило за ворот.

— Что?!

— Крепче держать силенок не хватает?! — откуда только смелость взялась? Наверняка, после пережитого ужаса в мозгах что-то заклинило. Что-то важное. Отвечающее за самосохранение.

— Ты меня-я ещ-ще и уч-чить бу-удеш-шь?

Говорил мне папа, что мыслить вслух — плохая привычка и до добра не доведет. Прав был.

— Ну, если ты сам не справляешься…

Судя по звукам, нечто неистово закашлялось, сильно тряхнуло меня, так что зубы клацнули и… отпустило. В свободное падение. Опять.

Выпучив глаза, я следила, как быстро приближалась земля.

Благо высоко на этот раз не было. Всего-то метра с три. Просто сознание сыграло злую шутку и падение растянулось во времени, показавшись мне адовой вечностью.

Довольно ощутимо приземлившись на пятки и упав на филейную (многострадальную в последние дни) часть, я вскочила и, как ошпаренная, припустила туда, куда глаза глядят. А глядели глаза эти, оказалось, в сторону окультуренных зарослей, что начинались сразу за великолепным садом.

Идеальное место для тихого перекуса!

Мной!

Но-о-о… менять направление и метаться было еще менее перспективным, чем со всей дури бежать на место предполагаемого зверства.

— Вс-се равно не убежиш-шь, — пыхтело над ухом нечто, не отставая и на метр.

Хорошо этой гадости насмехаться, темным облачком зависнув надо мной!

Чертыхаясь, я в который раз повыше задрала подол рубашки, что неумолимо сковывала движения, и приказала себе не останавливаться. Несмотря ни на что. Даже на резкую боль в правом боку. Или отдышку. Или разноцветных мушек перед глазами и головокружение.

Врал физрук, Никодим Прокофьевич, говоря, что во время бега обязательно откроется второе дыхание. Нагло врал!

— Надое-ело! — рявкнуло пятно мне на ухо. — Стой!

Воняющая дрянь попыталась вновь схватить меня за ворот, но я успела резко отмахнуться. Пальцы увязли в чем-то липком и позвоночник обдало леденящим холодом. От неожиданности я запнулась и плашмя полетела на землю. Пятно тоже резко остановилось, возрясь на меня вдруг появившимися зелеными глазками-пуговками. Чернильная клякса стала обретать очертания, словно проявлялась, становилась материальной. Чему несказанно… удивилась.

— Ис-стинная?! — хрипло прокаркало нечто и, жадно оскалившись, потянулось ко мне всем темным, как плотная ткань, телом. — Еще!

Каждое рваное касание отзывалось острой болью, точно по венам пускали жидкий азот, пытаясь заморозить внутренности.

— Еще! — ревела тварь.

— Катя-я! — прорвался знакомый крик в это безумие.

— Егор!

— Еще! Ма-ало! — ускорилось нечто, пытаясь оплести меня руками, прижать к себе поближе. — Ещ…

Тварь замерла, подавилась словом, из черноты появилась вполне нормальная рука, сжимающая зажигалку с крохотным оранжевым пламенем. Пятно булькнуло и… распалось едким дымом. Вместо него надо мной, обеспокоенно хмурясь, склонился… Егор.

ГЛАВА 6

— Ты в порядке?

В данную минуту я с трудом могла понять, что вообще значит так называемый «порядок», не то чтобы адекватно оценить собственное состояние.

— Катя?

Егор прерывисто и шумно дышал. И я не могла заставить себя сфокусироваться на чем-нибудь ином кроме этого рваного дыхания и неестественно побелевшего лица мужчины, что с искренним беспокойством вглядывался в меня.

Не дождавшись ответа, Егор заключив меня в такие крепкие и одновременно бережные объятья.

— Этого не должно было случиться, — выдохнул он, уткнувшись носом в ложбинку между моей шеей и плечом. — Прости.

Немного отстранившись, мужчина продолжил допытываться:

— Ты ранена? Что-то болит?

Судорожно прислушиваясь к себе, поняла, что единственное реально раненное место… нервная система. Моя гордость. Рационализм и скептицизм. Остальное не слишком и пострадало.

Кроме усталости на грани какого-то неправильного истощения, никакого особого дискомфорта не чувствовала. К тупой ноющей боли во всем теле и отдельно в попе я уже как-то и попривыкла.

— Что это было? — прохрипела я, все еще не совладав с дрожью страха.

Егор нахмурился:

— Я не могу сказать.

— Ты что издеваешься? — задохнулась я. — Что за пятно собиралось меня сожрать?

— Катя! — одернул он меня, внимательным, встревоженным взглядом обводя окрестности. Словно выискивал что, всматриваясь в окружающие заросли. — Поговорим позже. Не здесь.

— Ага! Как же! — не поддалась наглой уловке. — Лучше сразу скажи, что никогда и прикажи послушно заткнуться!

— Катя!

— Я сейчас же уезжаю домой! Хватит с меня…

Я поспешила уйти подальше. Правда, не слишком ориентировалась, в какой стороне особняк, но признавать поражение и просить помощи у Егора не собиралась.

— Стоять! — рявкнул он.

Я даже толком отреагировать не успела, как услышала громкий свистящий звук. Левый бок опалило острой мимолетной болью, а потом все неприятные ощущения были вытеснены… Егором. Который вдруг сшиб меня на землю, да еще и привалил сверху всей своей не малогабаритной тушей.

Правда, через секунды две-три сам слез, даже просить не пришлось.

— Да что же это… — мое возмущение было бесцеремонно прервано цокотом копыт.

Боковым зрением уловив движение, я с трудом села, без труда отыскав источник шума. Который оказался всего в десяти метрах от нас.

Изумленно таращась на мощные лошадиные ноги с хорошо развитыми мышцами, светло-коричневый окрас, что так волшебно лоснился в алых лучах просыпающегося солнца, я не могла решить, вижу очередную галлюцинацию или страшную реальность? Ведь лошадиная грудь только в фантазии могла переходить в крупный, жилистый человеческий торс, а вместо обычной звериной морды могло красоваться мужское лицо.

Кентавр?

Такого не бывает!

Это все сказки!

«Сказка» нагло ухмыльнулась, подмигнула мне и… поспешила ускакать.

Возможно, даже прихватив с собой мою крышу…

Егор, молниеносно вскочив, умчался за ним в кусты.

Несколько секунд я беспомощно пыталась восстановить сбившееся дыхание, а потом заозиралась по сторонам. Все же оказалось боязно сидеть в одиночестве среди зарослей… Да еще и с такой мутью вокруг!

В двух метрах от моей левой руки в земле торчала стрела. С красным древком и ярко-синим оперением.

— Так вот откуда взялся тот свист! — воскликнула я и тут же осеклась, ужаснувшись возникшей догадке.

От мысли, что кентавр только что пытался убить Егора мне еще больше поплохело…

Егор вернулся слишком быстро. Запыхавшийся и злой, как тысяча чертей. Потемневшее лицо, хмурое выражение и яростный блеск глаз — сказали о его настроении лучше любых слов. И судя по огромному недовольству, что почти физически ощущалось плотным палантином вокруг мощной фигуры, Егор лошадку не догнал…

Я даже рот открыть не успела, как мужчина рывком поднял меня на ноги, да еще и как следует тряханул, крепко сжимая предплечья.

— Какого черта ты вообще вышла из дому?!

Ответа на столь глупый вопрос совсем не потребовалось. Мужчина, не ожидая реакции с моей стороны, просто продолжил изливать пустые обвинения:

— Нельзя было послушать и вернуться в дом?! Почему ты вечно поступаешь с точностью до наоборот?

Чья бы корова мычала!

— Ты что не понимаешь, как это опасно?!

— Что я должна понять, если ты ничего не рассказываешь?! — не осталась в долгу я.

— Глупая девчонка!

Я скривилась, изо всех сил стараясь сдержать подступающие слезы. Вдруг стало та-а-ак обидно. А еще невыносимо жаль. Себя. Ага.

Дернувшись из его цепких объятий, я чуть не свалилась обратно на землю, потеряв равновесие. Но в последнюю долю секунды удалось устоять.

— Знаешь что, — борясь со слезами, выдавила я. — Моя глупость больше тебя не потревожит.

В алых лучах солнца черты лица Егора будто заострились и казались хищными.

— Не понял, — нахмурился мужчина.

— А нечего понимать, — пожала плечами я. — Нянчиться со мной больше не надо. И на дурацкие вопросы отвечать тоже. Я избавляю тебя от своего общества. Можешь перестать орать и успокоиться.

Глаза Егора полыхнули яростью.

— Я сам решу, что мне делать!

— Конечно, сам.

Не дожидаясь очередного обвинения или гневного крика, я припустила в противоположную от Егора сторону. Туда, где по всем правилам логики, все же должен был находиться особняк.

Через несколько шагов заросли, как по мановению волшебной палочки, стали редеть и я смогла рассмотреть старинные стены знакомого здания.

— Вернись! Мы не договорили!

Разбежалась, ага! Злость придавала сил. Благодаря ей мне хватило мужества и упрямства, не оборачиваться, не обращать внимания на оклики, не смотреть по сторонам, непоколебимо следовать к своей цели — быстрее добраться до особняка, собрать вещи и… уехать.

— Катя!

На половине пути к особняку перед моими глазами развернулась забавная картина.

К зарослям, где еще недавно нам с Егором повстречалась «лошадка-стрелок», направлялась целая процессия. Петр с голым торсом, но в широких портках и с пылающим факелом наперевес.

Фонарика у них нет что ли?

Илларион, взлохмаченный, в помятом халате… В отличие от дворецкого без мнимого оружия. Его руки, да и внимание, с одного взгляда можно было это понять, оказались заняты миниатюрною брюнеткой, что ругаясь, пыталась обогнать мужчин и ринуться навстречу неизвестному первой. Яростно огрызаясь, Ада егозой выкручивалась из объятий ученого, крепко сжимая в руках… сковороду.

Даже несмотря на то, что у меня на душе порядочно так скребли кошки после очередной перепалки с Егором, увиденное вызвало смешок.

Как только Петр заметил меня, то быстро сократил оставшееся расстояние и, пугая мрачной решимостью, хрипло каркнул:

— Где?

— Там, — указала себе за спину, совершенно не нуждаясь в разъяснениях, о чем именно он спрашивал.

Мужчина, не став медлить, ринулся в заросли.

— Ты… — заговорил Илларион, медленно разжимая руки, словно и сам не веря в то, что несколько секунд назад крепко прижимал к себе брыкающуюся брюнетку.

— В порядке, — я не стала тратить времени зря.

Ученый кивнул, мастерски пряча под маской отчужденности прежнюю растерянность. Уже было направившись за дворецким, мужчина остановился, одарив брюнетку непробиваемым взглядом:

— И не пытайся больше путаться у меня под ногами.

Ада лишь фыркнула:

— И не собиралась даже! Ты сам ко мне банным листом прицепился!

— Остаешься здесь, — побагровел он. — Присмотри за Катей.

— Обойдусь без твоих подсказок!

Илларион сжал кулаки, волосы на его макушке стали еще больше топорщиться в стороны. Я отвела взгляд, боясь увидеть там… пробивающиеся рога.

— Отведи ее в комнату, — приказал мужчина напоследок и побежал нагонять дворецкого.

— Идиот упрямый, — буркнула себе под нос Ада, провожая Иллариона тоскливым взглядом, из ее облика за долю секунды испарилась вся былая воинственность.

Хмыкнув, я мысленно согласилась с утверждением брюнетки. Мужчины этого дома, словно вылеплены из одного теста и щедро приправлены упрямством с эгоизмом.

— Ты визжала? — спросила Ада, как только спина Иллариона скрылась за стеной кустов и наблюдать за передвижениями мужчины стало невозможно.

— Я, — смутилась, прислушиваясь к вновь накатившей слабости, что стала гораздо мощнее, чем несколько минут назад.

— Такого будильника у меня еще не было, — улыбнулась брюнетка. — Эффективно. Что случилось хоть?

— Если бы я сама знала, — с готовностью призналась я, не сумев сдержать горестный вздох.

Судя по тому, как Ада заинтересовано подалась вперед, от нее не укрылось мое подавленное настроение, причину которому, она явно собралась выяснить…

***

Все еще сжимая кулаки в бессильной злобе, Егор не сразу заметил, как его одиночество среди зарослей перестало быть таковым.

Петр коротко осведомился о случившемся и, не став напрягать лишними вопросами, по достоинству оценил произошедшее. Правда, в отличие от Егора, выражать оценку вслух нецензурщиной не стал, просто нахмурился. А потом в срочном порядке вызвался прочесать периметр на предмет затаившейся опасности.

Егор был благодарен мужчине за профессионализм и железную выправку, что сейчас пригодилась, как никогда. Ведь он, вместо того чтобы трезво поразмыслить над вопиющим нарушением территории ордена и вычислить предателей, попался в эмоциональную ловушку. Страх за жизнь Кати пробил его до костей, сначала вылившись в неприятную дрожь, а вскоре трансформировавшись в густую, непробиваемую ярость.

Рядом с девушкой его хваленый контроль и вовсе растворялся в никуда.

Егор поморщился, медленно массируя виски.

— Нифига себе, сказал я себе, — присвистнул Илларион. — Что за ранние разборки и без меня?

Егор хмыкнул. Друг крайне редко терял врожденный оптимизм. Даже в любых, довольно сложных ситуациях. Он собирался было отшутиться в ответ, но как только понял, что так называемые «разборки» могли пройти и без него, спустись он в лабораторию немногим раньше, кровь застыла в жилах.

— Тень проникла на нашу территорию.

— Что?!

— Тварь напала на Катю.

— Быть такого не может!

— Разве можно шутить подобным?! Я как раз прервал кормление Тени и если бы заявился, — он тяжело сглотнул, удивившись враз пересохшему горлу, — всего на несколько минут позже…

— Как тварь смогла пройти через защиту?

— Если бы я знал, думаешь, стоял бы здесь? — ощетинился Егор.

— Объяснений такому грубому проникновению слишком мало, — задумчиво почесал подбородок Илларион. — У нас завелся…

— Предатель, — закончил фразу за него Егор, мрачнея с каждой секундой все больше.

Только изнутри можно было пошатнуть полог защиты, что накрывал особняк и его территории, как невидимый купол. Иначе проникновение Тени, сущности низшего уровня, было бы невозможным.

Вопрос, кто именно это сделал и каким образом отыскать… крысу, оставался открытым. Из-за потери связи с мантикорой Егор не сможет «учуять», выявить предателя, а значит… глава сделался почти бесполезным, теряя возможность обеспечить должную безопасность! Просто прекрасно!

Егору захотелось взвыть от бессилия, которое он испытывал крайне редко. Всего третий раз в жизни. О первых двух и вспоминать не хотелось, но память невольно подсказала и о смерти родителей, и о предательстве Аники…

Мужчина пнул носком ботинка землю. Остервенело и резко, точно этот удар мог избавить его хоть от части ненужных сейчас эмоций. В воздух взметнулись травинки.

— Остынь, — тут же попытался урезонить его друг. — Совсем тебя не узнаю, старик. Свихнулся?

Егору хотелось крушить все, что могло попасться под руку, кричать и выплеснуть наконец этот разъедающий душу гнев. Но должного облегчения подобное все равно не принесло бы, поэтому мужчина лишь скрипнул зубами, возвращая зыбкое спокойствие.

— Может быть.

— Хочешь совет?

Егор саркастически изогнул бровь:

— А если нет, разве тебя это остановит?

— Нет, — хмыкнул Илларион.

— Так зачем спрашивать?

— Должен же я отдать дань вежливости. Держи себя в руках, пока не успел наделать глупостей.

— Уже успел.

— И много?

Вырвался лишь тяжелый вздох вместо ответа.

— Все так критично?

— Боюсь, что да.

На несколько секунд разговор прервался гнетущим молчанием, точно Илларион мысленно просчитывал проценты этой самой «критичности».

— Преувеличиваешь, — махнул рукой друг. — Как крысу искать будем?

— Развивать активную деятельность сейчас бесполезно, — сквозь зубы выдавил Егор. Будь его воля, собственноручно придушил бы гаденыша, что окопался в ордене. — Если мы не заметили подставы раньше, значит, предатель явно не дурак и сейчас затаится. Бессмысленно даже трепыхаться, пытаясь вызвать его промашку. Быстро вычислить крысу без возможностей мантикоры мне не по силам. Сам знаешь.

Илларион кивнул:

— Слежка?

— Режим активного внимания, — усмехнулся Егор. Он еще не успел до конца озвучить свои планы, а ученый уже обо всем догадался. Вот они преимущества многолетней дружбы. — Поставим в известность только ближний круг. Тех, в верности которых нет и десятой процента сомнений. К остальным начнем присматриваться.

— Что Тени понадобилось на нашей территории?

— Обитатели нижних миров не поднимаются на физический слой без крайней на то необходимости, — озвучил мысли вслух мужчина.

— Не верю, что тварь прорвала защиту только для того чтобы подкрепиться девчонкой, — на глухое ворчание Егора, ученый лишь пожал плечами: — Да-да, она совершенно особенная, необыкновенная, милая и дальше по списку. Для тебя. Но сути дела это не меняет. Вопрос так и остается открытым.

— Наверняка у Тени была иная цель. А Катя лишь оказалась в неподходящем месте и в ненужное время. Вот и пострадала по случайности.

— Другого варианта и у меня нет.

Внимательно вглядываясь в древко стрелы, застрявшей в земле не так далеко от места, где он стоял, Егор нахмурился. Гнев улегся, страх за жизнь Кати притупился, былая рациональность вернулась, но чувство тревоги не отпускало. Оно вызывало сомнения, словно Егор упускал что-то важное… То, что лежало у него прямо перед носом, а все никак не получалось рассмотреть под правильным углом и свести концы с концами.

— А этот подарочек здесь откуда? — проследив за тяжелым взглядом Егора, спросил Илларион.

Пришлось рассказать про нападение кентавра, что стало для главы ордена откровенной неожиданностью. Они давно не воевали с этим народом.

— Чем дальше в лес, тем…

— Избавь меня от своего увлечения народным творчеством, — поморщился Егор.

— Кого пошлешь к кентаврам?

— Сам пойду, — на удивленный хмык друга, Егор еще больше нахмурился. — Представитель их расы не только самовольно пересек границы ордена, но и предпринял попытку напасть. Значит, кентавры нарушили мирный договор существ и разобраться с этим я должен лично.

— А может быть еще и потому, что глава ордена никому не спускает таких явных насмешек.

— О чем ты?

— О том, что смертник разукрасил твое лицо. Хочу заметить, знатно постарался.

На явно недоуменный взгляд Илларион ответил снисходительным смешком:

— Ты уже забыл про расквашенный нос? Видок у тебя тот еще. Особенно презентабельный для переговоров с кентаврами.

— Это не кентавр.

— Нет? — заинтересовано подался вперед ученый. — А кто?

— Катя.

— Эта мартышка?

Дождавшись ответного кивка Илларион зашелся хохотом:

— Даже горжусь, — выдохнул он, отсмеявшись. — Подробностями поделишься?

— Обойдешься.

Несмотря на жгучую неловкость того факта, что хрупкая девушка расквасила ему нос, Егор помнил — заслужил. Стараясь абстрагироваться от легких насмешек друга, что продолжил с упоением петь дифирамбы неожиданному таланту Кати, мужчина присел на корточки возле стрелы.

Он, наконец, понял, что так его тревожило. С близкого расстояния это оказалось настолько явно, что не заметить мог только слепой.

На траве вокруг стрелы пестрели несколько алых росинок. Древко оказалось липким. От крови.

***

— Это немыслимо! — в который раз взвилась брюнетка, яростно размахивая совершенно не легкой, по виду, сковородой. — Ты точно ничего не перепутала?

Я лишь отрицательно качнула головой. Последние двадцать метров к особняку слабость стала невыносимой, перед глазами то и дело мелькали разноцветные мушки, заставляя меня замедлять шаг. Перенервничала что ли?

Ада, казалось, моего плохого самочувствия и вовсе не замечала, так была возмущена случившимся.

Рассказала я ей все. Почти. О вторжении Егора умолчала и своем путешествии во времени тоже.

Сама не ожидала такой откровенности от себя, но выложила, как на духу. Ада не стала крутить пальцем у виска, как я искренне ожидала, или коситься, выказывая сомнения в моей разумности. Нет.

Она нахмурилась, пожевала губы, точно собиралась с мыслями, и… выдала гневную тираду с парой-тройкой совершенно не литературных выражений. Чем ввела меня в ступор. Причиной столь эмоциональной реакции являлась не я, а… Егор, да еще и ученый, чье имя было минимум шесть раз упомянуто всуе.

— Каким же образом Тень прошла защиту? — пробормотала брюнетка.

— Тень?

— Ага, тварь эта. Падальщик низших миров. Вот я не пойму… — начала Ада, но, мельком глянув на меня, так фразу и не закончила. — Ты что не знала на кого напоролась?

— Э-э-э? Хищное пятно?

Девушка помрачнела:

— Егор тебе что сказал?

— Пытался вновь съехать на вечное «показалось».

— То есть по сути ничего. Первый раз замечаю в нем режим идиота. Видимо, дружба с этим непробиваемым упрямцем дает свои плоды.

И сказано это было с такой уверенностью в собственной правоте, одновременно с решительным выражением лица, что вызвало у меня искреннюю улыбку, перешедшую в тихое хихиканье. Привычный смех совершенно неожиданно вызвал острую боль в левом боку, отчего резко прервался, заставив меня поперхнуться воздухом.

— Не понимаю, что за таинственность? Ты у нас работаешь? Работаешь. Значит, в полной мере должна понимать на что подписалась и кто теперь будет в твоем окружении. Верно?

Я судорожно кивнула. Картинка перед глазами поплыла.

— И почему Илларион ничего тебе не рассказал? Он же должен проявлять хоть каплю заботы к своей очередной лю… Что с тобой?

— Я не…

Неожиданный порыв прохладного ветра чуть не сбил с ног. Я остро прочувствовала вспотевшую спину, к которой прилипла ткань мешковатой, ночнушки. А еще дрожь в ногах и руках усилилась.

— Катя! — послышался до боли знакомый голос. — Ка-а-атя!

Земля резво подпрыгнула и устремилась мне навстречу. Выставив руки, я избежала сильного удара, но столкновение оказалось неминуемым.

— Тебе плохо? Что? — Ада тут же подскочила ко мне и принялась тормошить.

— Катя!

— Почему он вечно орет? — поморщилась я, стараясь отогнать туманную дымку, что нагло лезла в глаза. — Что я опять сделала не так?

— Девочка моя, — лица говорившего я не увидела, слишком потемнело кругом, но этот голос и такие нежные прикосновения не смогла бы спутать ни с чем другим. Егор был рядом. — Только держись! Все будет хорошо, слышишь?!

— Н-не кричи… Я так спать хочу…

— Нет! — взвился еще громче мужчина. — Не смей засыпать! Не смей!

Он подхватил меня на руки. В левом боку, словно взорвалась бомба. От боли, казалось, искры сыпанули из глаз.

— Прости, — тут же повинился Егор. — Потерпи, хорошая моя.

— Больно, — пожаловалась я.

— Я знаю, девочка. Прости меня. Опять не защитил, не досмотрел.

— Почему… б-больно?

Бок жгло и тянуло. Я такого еще не чувствовала ни разу в жизни.

— Тебя ранили.

— Меня? Но как?

— Стрела задела. Илларион сможет сказать подробнее о серьезности раны, как только осмотрит, — тут же зачастил с объяснениями Егор, а потом вновь взорвался криком, от которого у меня зашумело в висках. — Что ты там плетешься?! Открывай уже, мать твою! Скорее! Не видишь, ей больно!

— Совсем свихнулся, — отозвался бурчанием Илларион.

Послышался слабый писк кнопок и, судя по характерному запаху, что почти мгновенно ударил мне в нос, мы оказались в медотсеке.

Гулкие быстрые шаги, что особенно громко раздавались в этом узком коридоре, помогли понять — Егор торопился. Бежал. Странно, но даже с закрытыми глазами я знала это наверняка. Чувствовала каждое движение, слышала сбившееся дыхание и просьбы-угрозы, что раздавались то еле слышным шепотом, то срывались в невразумительный крик. Мужчина старался минимизировать тряску и причинить как можно меньше боли, но эта «машина» уже набрала скорость. Если еще совсем недавно ничего кроме легкой слабости не тревожило, то сейчас боль превратилась в постоянную муку, не давая и секунды передышки.

— Еще чуть-чуть осталось, — приговаривал он. — Почти на месте.

Сейчас я склонна была верить каждому его слову. Каждому обещанию. Верить на грани какого-то болезненного отчаяния.

Неожиданно четко пришло осознание, что… рана может оказаться смертельной. Стрела — это же не какая-нибудь щепка, вред от которой можно с легкостью списать, не обращая внимания. Что если не пройдет и каких-то десяти минут, а моя жизнь навсегда оборвется?! Так глупо и… так рано.

Хотя… ведь, кому рано, а кому вовремя умирать не мне решать, правда?

Неосознанно прокрутив в памяти момент, когда услышала зловещий свист и позже увидела стрелу, затрепетала от пронзившего ужаса. Смерть пронеслась между мной и Егором! Не толкни он меня на землю… Возможно, стрела торчала бы из груди мужчины, похороны которого мне так сильно хотелось избежать!

— Мне надо с-сказать тебе, — еле разлепив пересохшие губы, просипела я. — Ты должен знать, что тебя ждет…

— Тихо, Катюша. Ты мне все обязательно скажешь. Позже.

Странная штука, но уверенность Егора каким-то образом передалась и мне, немного приободрив.

— Куда? — процедил мужчина.

Пока находилась в его руках, уже научилась различать интонации Егора. И эта — требовательно-рычащая, холодная предназначалась явно не мне.

— Сюда. Я застелил кушетку.

Как только спина коснулось прохладной ровной поверхности, боль усилилась. Стала ярче. Ослепила, словно вспышка. Точно в бок ткнули горящей палкой.

— Прости, малышка. Где болит больше всего?

— В левом боку, — послушно призналась я. — Сильно.

— Пока дезинфицирую руки, переверни Катю на правый бок и сними эту тряпку. Нужно осмотреть рану, — тут же раздал указания Илларион. — Действуй аккуратно и быстро. Так сведешь боль к минимуму.

Перспектива оказаться обнаженной перед мужчиной, пусть и с медицинским образованием, откровенно не радовала. Даже при таких обстоятельствах. К тому же несмотря на затуманенное болью сознание, я продолжала испытывать сомнения в профессионализме Иллариона, как хирурга. Не может же человек быть мастером во всем! Крайне досадно, что мне не вызвали скорую и не отвезли к специалистам.

— Думаю, ткань лучше просто разрезать, — подала голос Ада. — Оголить нужный участок.

— Откуда такая осведомленность в том, что будет для нее лучше? — прошипел Илларион.

— Я смотрю телевизор.

— Я так и знал, что заняться тебе больше нечем! Только мыльные оперы смотреть!

— А тебе бы только лишний раз на чужую грудь полюбоваться!

Илларион закашлялся.

— Что ты вылупился? Сказать нечего? — ядовито хмыкнула брюнетка. — Или ты думал, что у нее под ночнушкой водолазный костюм?

— Заткнулись оба! — рявкнул Егор. — Выяснять отношения будете потом! Хоть глотки друг другу перегрызите — ничего не скажу! А сейчас займитесь делом!

— Извини, — поникла Ада.

— Больше не повторится, — в унисон ей выдохнул Илларион.

Хоть в чем-то эти двое сошлись.

Не знаю, где Егор успел раздобыть ножницы, пока продолжалась словесная пикировка между Илларионом и Адой, но действовал быстро.

А дальше начался ад.

Илларион действовал безжалостно, проводил осмотр, не обращая внимания на мои болезненные стоны и рычание Егора.

Странно, но Ада довольно ловко ассистировала этому эскулапу-тирану, подавая все ему необходимое.

— Стрела прошла навылет, — скупо обронил Илларион, как только перестал ощупывать мой бок. — Поверхностно и по касательной. Мартышке повезло. А вот кровотечение серьезное. Буду шить.

— Ш-шить? — испугалась я. — А может лучше в больницу?

— Не волнуйся, малышка, — баюкая мою ледяную ладошку в своих руках, сказал Егор. — Илларион все сделает правильно.

— Т-ты не уйдешь?

— Я буду рядом. Ничего плохого больше не случится. Я прослежу, моя хорошая.

Сейчас все претензии и обиды были вытеснены этой щемящей заботой и нежностью, что чувствовалась от Егора.

Я вновь слепо верила его словам. Верила, отбросив прошлые претензии, гордость и разочарование.

Последнее, что осталось в памяти — взволнованные глаза Егора и легкий укол боли в плечо, после которого сновидения заменили реальность.

ГЛАВА 7

В клубе было шумно, тесно и нечем дышать от плотной завесы табачного дыма. Впрочем, как и в любом ином заведении подобного рода. Слишком яркие вспышки цветомузыки ослепляли, точно в глаза сыпали огненными искрами. Отличие лишь в том, что эти оказались вполне безболезненными, хоть и порядком раздражающими.

На танцполе столпилось столько любителей «зажечь» под модные биты, что казалось, будто под светодиодами извивается новый, неизвестный организм. Потные тела прижимались друг к другу, ища более близкого контакта, возможности вползти под кожу, слиться воедино хоть на секунду. Если бы такое вообще было возможно.

Здесь забывали о проблемах, искали утех, утоляли чувственные желания, заполняли пустоту в душе. Кое-кто после нескольких раз пребывания в этом логове больше не возвращался, предпочитая реальную жизнь — ослепительному дурману на одну ночь. Другие, напротив, жаждали заменить реальность на продление фальши.

Она же не относилась ни к первой, ни ко второй категории.

Не потому что не имела желаний, которые хотелось бы исполнить. Нет. Причина оказалась до банального простой. Времени на себя катастрофически не хватало. Уже которое столетие подряд…

Вот и сейчас, с каждой секундой чувствуя внутреннее раздражение ко всему происходящему, девушка упрямо продолжала делать заинтересованный вид и потягивать алкогольный напиток из трубочки. Почему?

В последнее время блондинка и сама непозволительно часто задавалась этим вопросом. И сама же давала себе простой, до зубовного скрежета, ответ: «Так надо».

Призвание не дано выбирать, с ним рождаются. Не приобретя привычку бежать от обязательств, она смирилась с сопровождающими минусами. Такими, как… раздражающие декорации и… скука.

— Могу я угостить тебя выпивкой, красотка? — перекрикивая музыку, склонился к ней мужчина.

Блондинке не требовалось тщательно разглядывать подошедшего. Ни его крепкую фигуру с мощной шеей, ни короткий ежик темных волос, прямой нос, упрямый подбородок, тонкие губы или зеленые, словно затягивающие в болотную трясину, глаза. Даже не удостоив его беглым взглядом, знала — подошедший тот, кого она здесь столь длительное время ждала, упорно отказывая одному навязчивому поклоннику, за другим.

Мимолетная искра ликования вспыхнула в груди всего на миг, но и этого оказалось достаточно, чтобы успокоить тревогу. Пока есть хоть крохи ощущений — она жива, не только снаружи, но и внутри. Более значительного проявления эмоций после стольких веков и ждать не приходилось.

Не тратя времени на ответ, девушка прищурилась и окинула брюнета многообещающим взглядом, улыбнулась уголками губ и слегка кивнула, прекрасно зная, как такие ненавязчивые знаки внимания действуют на тех, кто привык называть себя сильными мира сего. И, конечно же, не ошиблась.

Мужчина хмыкнул, жестом подозвав бармена, заказал ей мартини, а себе двойную порцию виски.

«Предсказуемо, — мысленно отметила девушка. — И скучно».

— Стас, — обдав ее шею горячим дыханием, представился мужчина.

«Знаю, — предвкушающе улыбнулась про себя блондинка. — Наслышана».

— Ты не скажешь, как тебя зовут? — притворно изумился Стас. — Или мне угадать?

— Мое имя тебе ничего не даст, — пригубив мартини, отмахнулась она. Но заметив недовольный прищур мужчины, пошла на уступку. — Пусть сегодня будет… Кара.

Он кивнул.

— Как скажешь, Кара. Почему такая… девушка, как ты, скучает?

Блондинка одарила мужчину насмешливым взглядом:

— Может, сразу перейдем к сути?

Стасу не удалось скрыть искреннее изумление, что почти мгновенно сменилось откровенным восхищением и чувственным голодом.

— Как скажешь, детка.

Не прошло и трех минут, как они оказались в укромной, затемненной VIP-кабинке, над основным залом. По происшествии четырех минут, уже увлеченно целовались, отдаваясь во власть страсти на кожаном диванчике.

Блондинка извивалась в сильных мужских объятьях, не скрывая стонов. От настойчивых, жадных ласк Стаса она горела, как под натиском огненной стихии. Боги милосердные, а он действительно был хорош в этом деле! И лишь когда мужчина стал нетерпеливо освобождать ее от одежды, поняла — пора останавливаться.

Почти не прилагая усилий, она оттолкнула Стаса и поднялась на ноги, одергивая край платья.

— Что случилось? — прохрипел мужчина, затуманенным взглядом следя за каждым ее движением. — Тебе нравится помедленнее? Вернись, я все исправлю.

Блондинка усмехнулась. В ее глазах поселилось ледяное пламя, которое до этого момента она мастерски скрывала под личиной. Знала, как истинный взор действует. Вот и сейчас Стас ощутимо вздрогнул, взгляд красавицы пробирал холодом до костей.

— Кто ты?

— Кара, — улыбнулась девушка. — Твоя кара.

Выпустив сноп ослепительно белых искр в грудь мужчины, блондинка довольно прищурилась, как сытая кошка. Справедливость восторжествовала. Прошение удовлетворено. Груз неисполненного больше не давил, мешая свободно вдыхать.

Пока Стас корчился в болезненных спазмах, прижимая руки к груди, наивно пытаясь ослабить острую боль, девушка решила прояснить случившееся, огласив приговор:

— С этого момента ты больше не сможешь коснуться ни одну представительницу слабого пола, не испытав при этом жгучую боль ледяного пламени, что поселилось в тебе, — сказала она. — Плотское желание сможешь удовлетворить только с единственной, предназначенной Мойрами. Если конечно отыщешь ее и разглядишь.

— За что? — просипел он, скрипя зубами от накатившей муки.

— За что? — скривилась она, ощущая давно забытую ярость. — Хочешь услышать правду? Так ведь для вас мужчин она всегда звучит банальностью. Стоит ли мне терять время и слова?

— За что? — упрямо поджал губы мужчина.

Блондинка даже поразилась его выдержке. Не каждый, испытывая острую боль, что будет еще сутки преследовать виновного после оглашения приговора, способен разговаривать.

— Хорошо. Ты признан виновным за разбитые сердца сотен женщин, которых использовал, как вещи, а потом выкидывал, точно мусор.

Горькие слезы просительниц, точно яд еще разъедали ее изнутри, а просьбы восстановить справедливость все еще были слишком свежи в памяти.

— Хорошего вечера, Стасик, — промурлыкала блондинка, огладив мужчину по голове, словно нашкодившего пса. — Удачи в поисках. Она тебе понадобится.

Более не оборачиваясь и не обращая внимания на яростные крики в спину, девушка покинула кабинку, а несколько секунд погодя и земной мир, растворившись в портале перехода белыми искрами.

Стоило девушке шагнуть из портала, как вульгарное трикотажное платье на ней чудесным образом сменилось на прозрачное одеяние из белого шифона и шелка. По вкусу богини, которой она служила столько веков подряд.

Обитель справедливости встретила девушку привычным безмолвием и девственной белизной. Как и сотни раз до этого.

Россыпь алмазов в стенах, казалось, вспыхивала ярче, подстраиваясь под ритм шагов блондинки. Словно так молчаливо, но величественно все приветствовало ее… дома.

Немедля и мгновение, девушка направилась в большой зал. Лишь тихое шуршание ткани платья и еле слышные шаги нарушали привычную для этого места тишину. Самостоятельно толкать вылитые из золота двери высотой, как минимум, в рост пяти человек, не пришлось. Они без посторонней помощи плавно распахнулись, давая понять, что ее ждут.

— Моя госпожа, — склонилась девушка в поклоне, только переступив порог. — Приговоренные наказаны. Справедливость свершилась.

Даже не поднимая глаз, блондинка до мельчайших подробностей знала, что именно могла увидеть. Зал, утопающий в роскоши, застывшие в воздухе мерцающие кристаллы вместо сотен свечей, богиню, величественно восседающую на троне, молчаливую прислугу, расчесывающую роскошные, цвета насыщенной меди, волосы Адрастеи.

— Ты задержалась, дитя мое, — прозвучал мелодичный, словно перезвон сотен колокольчиков, голос. — Подойди.

— В земном мире время идет иначе, — повинилась девушка, мысленно проклиная Стаса, на наказание которого потратила столько драгоценных часов. Не смея ослушаться, она быстро приблизилась к трону и смиренно присела у него. — Прошу простить за ожидание.

— Дай мне увидеть, — госпожа одарила девушку нежным, как дуновение ветерка, прикосновением, пропуская сквозь пальцы прядь ее белоснежных волос. — Последнее задание.

Она на долю секунды замешкалась, недоумевая о столь дивном выборе Адрастеи, но полюбопытствовать не решилась.

Внутренне содрогаясь в ожидании того, что неминуемо должно было произойти, она безропотно оголила грудь, приспустив невесомую ткань платья.

Прежде чем применить прикосновение истины, богиня огладила ключицы девушки, вызвав дрожь, несколько помедлила лаская кончиками пальцев бледную кожу, и только потом приложила ладонь, надавливая на кристалл справедливости в яремной впадине.

Острая боль прошила тело девушки от макушки и до кончиков пят. Кристалл вспыхнул слепящим светом, перед глазами блондинки промелькнули события недавнего прошлого. Всего несколько секунд хватило, чтобы Адрастея отдернула руку, точно обожглась:

— Ты назвала приговоренному свое истинное имя?! Зачем?

Девушка и сама искала ответ на этот вопрос, поэтому просто стыдливо потупилась:

— Он все равно не запомнит его.

— С чего ты взяла?

— У таких, как он, плохая память на женские имена.

Адрастея замолчала. Не поднимая головы Кара чувствовала ее изучающий взгляд, что, казалось,способен был в секунде выпотрошить душу.

— Тебе понравился приговоренный?

— Что?! — вскинулась в ужасе блондинка. — Нет!

Богиня снисходительно позволила девушке встать и немного отойти в сторону, чем Кара поспешила воспользоваться.

— Хорошо, — кивнула Адрастея. — Ты не должна забывать, что главное для нимфы справедливости — беспристрастность. А беспристрастие невозможно при познании телесной страсти.

— Я помню, моя госпожа, — не зная, как скрыть пылающие щеки, пролепетала Кара. — И никогда не сойду с пути истины.

Адрастея обласкала ее материнской улыбкой:

— Да пребудет с тобой справедливость, дитя мое.

— Благодарю, — еще больше зарделась Кара, чувствуя, как волна божественного благословения окатила ее тело.

Девушка поспешно оправила платье, прикрыв грудь, и застыла в ожидании дальнейших указаний. Как она ни старалась утихомирить разум, а в голове засело… последнее задание. Приговоренный, что впервые за все века несения службы у богини Справедливости, смог посеять смятение в ее душе. Неужели он действительно мог ей… понравиться?

«Глупость какая!» — внутренне усмехнулась Кара.

Даже мысль об этом вызывала откровенный ужас!

Она — нимфа справедливости, карающий меч в руках госпожи, божественный перст, указывающий на пороки, орудие возмездия! Не женщина, испытывающая чувства, не существо, подвластное слабостям! Нет!

Сколько раз она приводила разнообразные приговоры в действие, никогда не колеблясь в правильности решения хотя бы на миг!

Сегодня же… случилась досадная оплошность, которая больше не повторится.

Всему виной смертельная усталость от обыденности вечной жизни и… скука, что довлела над ней, как дамоклов меч. Это единственно верное объяснение случившемуся.

Нимфы справедливости не способны на чувства к мужчинам. Особенно к таким, как последний приговоренный. Это противоестественно! Немыслимо!

Да и Кара совершенно не знала, каково это… испытывать к кому-либо подобную тягу или привязанность… А если не знала, значит, априори не могла испытывать…

Подобные размышления помогли блондинке утихомирить бурю, взорвавшуюся в душе после странного вопроса богини.

Несколько секунд знакомого безмолвия и Кара смогла восстановить нормальный ритм дыхания, перестав судорожно глотать воздух, как при погоне.

— Можешь отдыхать, Кара, — прервала ее задумчивость богиня. — До следующего зова.

Блондинка скупо кивнула, низко поклонилась, все еще стыдясь встретиться глазами с госпожой, и поспешила покинуть большой зал. Ей казалось, что чем быстрее она сможет попасть в свою комнату, тем скорее избавится от дивных сомнений, что посмели притронуться к душе. Адрастея учила, что дом способен исцелить любые повреждения, что телесные, что душевные, нанесенные нимфам.

«Значит, и с этим навязчивым ощущением ошибки поможет», — твердо решила Кара.

Ведь обитель справедливости по праву считалась ее домом! По крайней мере, иного она никогда не знала…

Позволив служанке вновь заняться вплетением жемчужных нитей в волосы, Адрастея окинула напряженную спину резво уходящей Кары, задумчивым взглядом.

«Неужели началось? — мысленно задалась вопросом она. — Братец не блефовал?»

Перед внутренним взором все еще слишком ярко стояла их последняя встреча, что обернулась бурной ссорой. Не сказать, чтобы Адрастея с братом когда-либо слишком ладили, всегда балансируя на краю дозволенного, но откровенного противостояние не допускали. Как в прошлый раз.

— Ты пожалеешь, что отказываешь мне, Тея! — вспомнился его яростный крик и нескрываемые угрозы. — Ледышка, как и все твои безвольные куклы мнимой справедливости! Я сделаю так, что ты хорошенько осознаешь свою ошибку! Ты потеряешь все, что тебе дорого, Тея! Все! Слышишь?!

Тогда она не восприняла очередную угрозу братца всерьез. Но последующая череда странностей заставила задуматься. Решающий удар был нанесен по ордену существ. Ее личному изобретению справедливости мира существ. Крах любимого детища и особенно последствия, что неминуемо обрушились бы вслед за этим, она допустить никак не могла.

Пришлось включаться в игру, расставляя необходимые ей фигуры так, как выгоднее всего. И даже пойти на хитрость, использовав истинную силу для создания артефакта преломления временного потока. Адрастея рисковала, пытаясь обвести за нос бога Обмана, но… не могла иначе. Просто не могла все потерять!

К тому же братец никогда не играл честно, этот факт смягчал давление совести за то, что пришлось прибегнуть к маленькому обману, введя ключевого, как ей казалось, игрока.

И поставив на кон все, Адрастея не теряла надежды, что победа в этом противостоянии будет за ней. Справедливость просто обязана восторжествовать, иначе какая же это справедливость?

***

Парение в пустоте заставляло чувствовать себя легким перышком, ведомым судьбоносной рукой. Куда подует ветер — туда и полетит. И не было в этой беспомощности, которая заполнила меня до краев, ничего раздражающего или отталкивающего. Всеми фибрами души я понимала — так надо. Быть в полной власти кого-то свыше, не споря и не задумываясь ни о чем. Не вести, стать ведомой. Именно так и никак иначе.

Безмятежность полета резко прервалась, когда перед глазами вспыхнул яркий свет. Блеснув крохотной белой точкой, он стремительно разрастался в размерах и притягивал меня к себе, как магнитом. Словно звал, так настойчиво и властно, что я не смогла воспротивиться тяге.

Стоило оказаться в эпицентре сияния, как слепящий эффект пошел на убыль, позволяя мне оглядеться по сторонам. Гладкие стены из белого камня с золотым вкраплением, белый, возможно мраморный, пол, вместо потолка — черное полотно неба и россыпь звезд. В центре дивного помещения, названия которому я не смогла отыскать, стояло углубление с водой. Довольно широкое в диаметре, из позолоченного камня, похожее на колодец или оригинальную купальню. На просторном бортике сидела рыжеволосая женщина. От красоты которой, казалось, исходило собственное сияние.

Не знаю, как такое возможно, только одновременно я чувствовала себя всем и… ничем, могла присмотреться к мельчайшим деталям, коснуться гладкого камня или шелка одеяния незнакомки. Точно и управляла, как режиссер разворачивающимся действом, и была обычным зрителем.

Женщина так сосредоточенно всматривалась в самую глубь колодца, что подстегнула мое любопытство, заглянуть туда же. В прозрачной глади воды, словно в зеркале, удалось разглядеть бледное, умиротворенное лицо… Егора. В гробу.

Я отшатнулась, не сдержав крик ужаса, который отчего-то не нарушил безмолвие этого места, точно у меня не стало вдруг голоса. Попытавшись отвернуться и убежать — натолкнулась на невидимое глазу препятствие. Что-то не отпускало меня, заставляло смотреть дальше. И ослушание представлялось невозможным.

Будто завороженная с болезненным отчаянием всматривалась в до боли родное лицо близкого сердцу мужчины. Теперь уже мертвого. От увиденного душа словно рвалась на части, но и заставить себя отвернуться не хватало сил. Стоп-кадр моего кошмара дрогнул, водная гладь пошла рябью и новые картинки засуетились перед глазами, торопились, спешили сменить друг друга, показать мне как можно больше… непонятного.

Я увидела, как рыжеволосая женщина, точная копия той, что не шевелясь продолжала сидеть на бортике, проводила некий ритуал. Отрезав прядь своих волос, она положила ее в ледяную чашу. Не переставая шевелить губами, слова слышались неразборчиво, сделала глубокий надрез на ладони, занеся руку над чашей.

Женщина щедро оросила прядь волос кровью. Абсолютно белой… кровью!

Ставшее уже привычным для меня ослепительное сияние на мгновение заполнило собой все. А после того, как стихло, ледяную чашу в руках женщины поглотил огонь. Через секунду рыжеволосая, довольно улыбаясь, вертела в пальцах… мою подвеску!

Картинка вновь сменилась, явив взору незнакомый мне, но совершенно обычный, современный офис, где возле стола застыли две женщины. В первой я без доли удивления признала рыжеволосую красавицу, а глядя на вторую, испытала настоящее потрясение.

Сцепив явно дрожащие от страха пальцы в замок, на расстоянии двух метров от рыжеволосой, стояла… тетка Егора! Она казалась чрезмерно бледной, потрясенной и даже какой-то измученной.

— Ты поможешь мне исправить допущенную несправедливость, — безапелляционным тоном сказала рыжеволосая.

— Я? — казалось, в лице Эллы не осталось и кровинки. — Но… к-как?

Отдав изумленной тетке Егора подвеску-пулю на витой цепочке, женщина сухо пояснила:

– Передашь посланнику судьбы. Дальше все произойдет совершенно естественно. Легкий разрыв временной цепочки перенесет посланника туда, где ему истинно необходимо находиться.

— Я не понимаю, — смущенно призналась Элла. — Что я должна сказать этому посланнику? Какое у него задание?

Рыжеволосая нахмурилась, обвела женщину взглядом полным скупого негодования. Так смотрят на крысу, что вдруг показалась из щели в полу или муху, что посмела присесть на чистый подоконник.

Тетка Егора даже, казалось, как-то съежилась под молчаливым укором пришедшей.

— Ты ничего не должна рассказывать, — наконец снизошла до ответа женщина. — Нельзя допустить существенной перемены в цепочке событий. Иначе все пойдет по-другому, совсем не так, как необходимо мне для правильного финала. У посланника будет три попытки, чтобы сделать правильный выбор, исправив все.

Видя, что недоумение Эллы никуда не делось, женщина отмахнулась:

— Твое дело — передать артефакт. Над остальным голову не ломай.

Видимо, решив, что разговор исчерпан, рыжеволосая развернулась, направляясь к выходу из комнаты.

— Постой… те! — кинулась ей вдогонку Элла. — Но как я найду этого посланника?!

Женщина снисходительно улыбнулась:

— Тебе не потребуется никого искать, смертная. Моя пуля сама выберет того, для кого предназначена.

Ослепительное белое сияние и… картинка вновь сменилась, показав мне… меня же на похоронах Егора.

Откровенно скучающую, задумчиво и медленно расхаживающую от одной фотографии к другой под гнетом праздного любопытства.

Наблюдать за собой оказалось более чем странным. Но… познавательным. Если я в прошлом почти не крутила головой по сторонам, сосредоточившись суто на фотографиях и собственных ощущениях, то сейчас подмечала все происходящее в мельчайших подробностях. Заинтересованные, а порой и откровенно недружелюбные взгляды присутствующих. И маму, застывшую в углу, словно выжидающую чего-то… необыкновенного. Она смотрела на меня с такой огромной надеждой, гордостью и неприкрытой жаждой чего-то, что сделалось жутко.

Заметила я и Эллу, которая подошла со спины слишком тихо, чтобы я-прошлая смогла ее услышать. И подвеску, что вспыхнула в ладони женщины белым сиянием, на секунду ослепив тетку Егора. И торжествующую улыбку Эллы, что на осунувшемся лице смотрелась безумным оскалом.

Короткий разговор-нелепица, что между нами состоялся, растерянность после столь неожиданного презента женщины слились воедино, точно кто поставил запись на быструю перемотку. А вот момент, когда я пыталась дойти до такси, показался необычайно четким. Особенно мгновение вероломного удара по голове.

Пока я-прошлая без чувств валялась на земле, я-теперешняя внимательно всматривалась в напавшего. Им оказалась… женщина. Если доверять своим смутным воспоминаниям, то та же самая, что грозилась облить меня кислотой в подъезде! Сумасшедшая!

И опять из-за натянутого чуть ли не к самому кончику носа капюшона разглядеть лицо женщины не удалось. А вот дальнейшее развитие событий…

Уже через мгновение стало предельно ясно, что ударом по голове сумасшедшая не собиралась ограничиваться.

Трясясь от ужаса, я наблюдала, как женщина с видимым усилием притащила из-за ствола ближайшего дерева ко мне канистру, оставив на земле бороздку. Мимолетного взгляда хватило, чтобы понять, в подобных емкостях привыкли хранить горючие вещества. Например, бензин.

Отвинтив крышку, женщина вытащила маленькую серебряную зажигалку из кармана, и несколько долгих секунд просто любовалась игрой язычка пламени. А потом, погасив огонь, нагнулась, пытаясь хорошенько облить беззащитную меня… прозрачной жидкостью.

В момент, когда решила, что стану свидетельницей собственной… такой жуткой казни, земля подо мной вспыхнула белым светом, и появившаяся дыра мгновенно поглотила мое тело в свои глубины. Как только сияние пропало, а перед женщиной на месте, где я лежала, ничего не оказалось, кроме примятой травы — округу огласил душераздирающий отчаянный вопль.

Следующая картинка оказалась еще более странной, чем предыдущая.

И я даже не сразу узнала, что именно показывала «гладь», взгляд постоянно метался от одного предмета старины к другому, пока не заметила за широким столом нахмурившегося Егора. Только тогда и сообразила, что «водное зеркало» транслировало картинки из рабочего кабинета мужчины. Все же я была там только однажды, мельком и при таких обстоятельствах, что почти не запомнила окружающую обстановку.

Догадка, что за события покажет колодец, у меня имелась. Ничего иного кроме первого моего серьезного потрясения в особняке — на ум не приходило. Поэтому с замиранием сердца я уставилась в воду, внимательно наблюдая за происходящим. И не прогадала. Сначала ничего не происходило, Егор перебирал какие-то вещи, что-то постоянно записывая то в ноутбук, то в блокнот. Немногим погодя в кабинет ворвалась Настя, а мужчина разбил зеркало. Тут же в затемненном углу комнаты появилась рыжеволосая женщина, что застыла простым наблюдателем, бездействуя. Судя по реакции Егора и Насти, пришедшую никто не заметил.

Вопреки моим ожиданиям ничего сверхъестественного не происходило. Но стоило Егору склониться над осколками, чтобы их собрать, как из глубины зеркала показалась черная дымка. Увлеченный разговором с сестрой, мужчина ничего не заметил, а вот рыжеволосая незнакомка нахмурилась. С ее пальцев сорвалось несколько белых искорок, которые легонько пихнув Егора в грудь, скрылись в его теле. Мужчина поморщился, но просветлел лицом, точно на него снизошло озарение. Егор с сестрой быстро ретировались из кабинета. Черная дымка вернулась в глубину зеркала. До того момента, как Аннушка не попыталась собрать осколки.

Чернильный сгусток тучей навис над женщиной и как только она намерилась завизжать, ринулся внутрь ее тела. Дальше началось невообразимое.

Наблюдать за тем, как человек самостоятельно рвет ногтями свое горло — более чем ужасно. Кровь струилась по рукам женщины, окрасила некогда белый воротничок формы в алый, залила грудь. Выпучив глаза, Аннушка отчаянно боролась с собой, пыталась звать на помощь. Но, увы, никто не слышал. И в какой-то момент этого безумия, черный сгусток, выскользнул изо рта, носа, ушей женщины, обвил ее шею тугим кольцом и… оторвал голову.

От ужаса я на несколько секунд зажмурилась, страшась смотреть дальше.

Разум отказывался воспринимать увиденное за правду. Слишком фантастическими, необыкновенными и жестокими казались эти события. Хотя все, что происходило со мной после тех злосчастных похорон, именно таковым и было. Обдумать же полученную информацию как следует не получилось. Мысли прервались очередной… картинкой, что стал транслировать странный колодец.

На этот раз я словно наяву оказалась в роскошном белом зале, по периметру которого в воздухе застыли сотни сверкающих камней. В эпицентре происходящего, как и во всех «видениях», была рыжеволосая красавица.

В «видении» она стояла возле огромного зеркала, украшенного старинной рамой в причудливых завитушках. По правую руку от женщины притаилась миниатюрная блондинка. Судя по тому, как девушка морщилась, пренебрежительно кривя губы, она была далека от хорошего настроения.

Само же зеркало, словно некий телевизор, показывало… мою комнату в особняке и события, что развернулись между мной и Егором ночью.

Ой, мамочки…

— Мы не вмешаемся? — проскрипела блондинка, с откровенным отвращением посматривая на пьяную браваду Егора.

Мужчина как раз неудачно потянул за мою ночную рубашку, разорвав ее. Я-прошлая пока совершенно не подозревала о такой подставе и «светила» голой пятой точкой в зеленый горошек, распластавшись на полу.

— Не думаю, что ты забыла, Кара, наши правила, — невозмутимо ответила рыжеволосая. — Прямое вмешательство в ход событий разрешено лишь мойрам.

— Но это несправедливо! — притопнула ногой блондинка. — Мы не остановим это надругательство?!

— По факту надругательство еще не свершено. А мальчик… вообще не ведает что творит.

— Моя госпожа! — ахнула девушка. — Вы закрываете глаза на несправедливость?

Всю невозмутимость рыжеволосой как ветром сдуло. Гневный прищур, сжатые губы и «молнии» во взгляде — впечатлили бы кого угодно. Меня так точно. Даже какая-то неприятная прохлада распространилась по позвоночнику.

Да и блондинка мгновенно поняла, что сболтнула лишнего. Побледнела. Стушевалась. Ссутулилась.

— Ты забываешься!

— Простите, моя госпожа.

Тем временем мы, которые в зеркале, как раз пребывали в пылу сближения. Причем действовали настолько активно и не жалея усилий, что даже мне сейчас стало жарковато, наблюдая за, казалось бы, свершившимся прошлым.

— Если этот мужчина и является потомком моего любимого творения, то это совершенно не значит, будто я позволяю ему больше, чем остальным! — процедила разозленная красавица.

— Я знаю, моя госпожа, — в смирении нагнула голову блондинка.

Если таким поведением Кара пыталась достигнуть некого понимания, то эффект не проявился. Женщина распалялась еще больше, гневно жестикулируя. Каждый раз при резком движении с кончиков ее пальцев сыпались белые искры.

— Да и вообще мальчик с трудом контролирует собственные инстинкты! Разве не видишь?

— Я понимаю, моя госпожа, но… — промямлила девушка, все так же не поднимая головы.

— Никаких «но», нимфа! Мы не будем использовать право прямого вмешательства! Не тот случай для столь радикальных мер.

— Как соблаговолит моя госпожа, — еще ниже нагнулась Кара.

Наблюдая за этим то ли показным, то ли искренним смирением, рыжеволосая «оттаяла». Морщинки вокруг глаз разгладились, напряжение, что светилось в каждой ее черте — исчезло.

— Но позвольте поделиться наблюдением…

Рыжеволосая повелительно кивнула. Не знаю, каким образом Кара, что так и не подняла головы, поняла о получении своеобразного разрешения, но говорить начала смело и решительно.

— Если нам запрещено прямое вмешательство, то запрещено и другим?

— Конечно.

— А косвенное вмешательство, что повлечет за собой кардинальные перемены в линии судеб близких к объекту существ, по масштабу влияния приравнивается к прямому?

— Не понимаю, к чему ты ведешь, — нахмурилась женщина.

— Объект, — Кара, наконец, подняла голову и постучала указательным пальцем по зеркалу. — Находится под влиянием артефакта темной богини и не отвечает за собственные действия. А значит, не способен ясно мыслить и осознанно пойти на несправедливость, за которую понесет наказание.

— Я же сказала, что мы не будем его наказывать! — вспылила рыжеволосая. — Не сейчас! Он и так до сих пор пожинает плоды твоей прошлой справедливости!

— Все, что пожелает моя госпожа, — почти прошептала Кара, вновь нагибая голову. Совершенно случайно я успела заметить, как ее губы изогнула легкая улыбка. — Но вмешательство артефакта темной богини…

Несколько секунд в зале царствовала напряженная тишина, которую разорвал лишь возглас рыжеволосой:

— Ты права, дитя мое! Из-за воздействия сил темной богини, что приравнивается к косвенному вмешательству в судьбу, я тоже могу кое-что себе позволить.

Победно вздернув подбородок, Кара внимательно наблюдала за действиями той, кого называла своей госпожой.

Белые искры, сорвавшись с пальцев рыжеволосой, плавно, как нож в масло, вошли в зеркало и коснулись макушки Егора.

— Неправильно! — тут же раненным зверем вскричал мужчина, отскакивая от меня точно ужаленный. — Все должно быть не так!

— Что вы сделали, моя госпожа?

— Вернула мальчику здравомыслие, — улыбнулась рыжеволосая. — Так присущее его славному роду.

На лице Кары расцвело разочарование.

— Никогда не думала, что мои нимфы такие жадные к возмездию.

Блондинка поежилась, обхватила руками плечи, точно вмиг замерзла и пыталась согреться:

— Справедливость не восторжествовала. Я чувствую ее холодный зов.

Рыжеволосая тяжело вздохнула, погладила Кару по спине, словно успокаивала.

— Он не уйдет от справедливости, дитя мое, — сочувственно пообещала она. — Потерпи немного.

Блондинка кивнула, прильнув в распахнутые объятья своей госпожи, словно к матери. Смежив веки, Кара продолжала дрожать, поглаживания по спине и рукам больше не приносили ей должного успокоения.

Краем глаза я следила за трансляцией зеркала. События уже не могли удивить, ведь я точно знала, чего ожидать далее.

Рыжеволосая не вмешивалась, нашептывая Каре слова утешения. И лишь тогда, когда антураж в зеркале сместился в заросли, где мы с Егором продолжали упоенно собачиться, а среди кустов появился кентавр и, немедля, спустил тетиву, обратила взор к происходящему. Властного движения руки рыжеволосой хватило, чтобы стрела сместилась вниз, влево и вместо того, чтобы прошить грудь Егора, пролетела между нами, чиркнув мой бок.

Кара перестала вздрагивать, подняла на рыжеволосую заплаканные глаза, полные ужаса:

— Мы наказали не того!

— Ты чувствуешь зов справедливости? — отстранилась женщина.

— Нет.

— Холод? Потребность наказать?

— Нет.

— Объект получил лучшее наказание из возможных, — довольно хмыкнула красавица. — Наказание виной.

Последнее, что удалось увидеть перед тем, как картинка закрутилась в тугую спираль, искреннюю растерянность блондинки и непоколебимость во взгляде рыжеволосой незнакомки. Так смотрят только тогда, когда уверены в своей правоте на все сто двадцать процентов. Не меньше.

Водная гладь в колодце потускнела, перестала сиять и показывать видения. Теперь в ней отражались звезды, улыбающееся лицо рыжеволосой женщины и моя бледная, испуганная мордашка.

— Сделай правильный выбор, Катя, — прошептала незнакомка. — Пусть восторжествует справедливость.

ГЛАВА 8

Пробуждение было странным. Я просто ощутила, что больше не сплю, вполне ясно мыслю и чувствую себя относительно хорошо. Уже хотела открыть глаза, проверить, где нахожусь, но услышала знакомые голоса и передумала.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?! — возмущенным шепотом надорвался Илларион. — Крыса затаилась. Я не всесильный. Сам же сказал, что надо подождать!

— Знаю! Но чего ждать? Очередного нападения на Катю? — не менее эмоциональным шепотом вторил ему Егор. — Сделать ее наживкой? Этого?

— Ты так уверен, что нападение было именно на нее?

— А на кого же еще?

— На тебя, — озвучил мои мысли Илларион.

— Это бессмысленно.

Я еле удержалась от скептического хмыка, а вот ученый не удержался. Даже приглушенно рассмеялся.

— Сам подумай, кому нужна обычная девчонка по сравнению с главой ордена существ, что как кость в горле для некоторых?

— Этого просто не… — уверенно начал Егор, а потом неожиданно запнулся.

Воцарившаяся тишина вокруг меня… заставляла нервничать.

— Егор? — раздался совсем рядом встревоженный голос Иллариона. — Дружище, ты в порядке? Водички?

— Не надо. Я знал, что Катя пострадала по моей вине, — ответ Егора звучал приглушенно. — Из-за недосмотра, беспечности. Но чтобы девочка еще и стрелу вместо меня словила…

— Хватит.

— Я так виноват…

— Перестань.

— Ты не понимаешь!

Послышался глухой звук удара, возня, пыхтение.

— Полегчало? — спросил Илларион, когда шум прекратился.

— Да, — выдохнул Егор. — Спасибо.

— Ты должен ей многое рассказать. Объяснить. И свое поведение тоже.

Я затаила дыхание.

— И как ты себе это представляешь? — возмутился Егор. — Что я ей скажу?

— Можно попытаться начать с правды.

— Катя, меня переклинило сразу же, как только тебя увидел. Я с умыслом притащил тебя в особняк ордена существ, не спросив желания. А теперь без моего разрешения и заступничества ты отсюда никогда не выйдешь, таковы правила. А еще я утаивал информацию, водил за нос, устраивал тебе проверки на вшивость, требовал безраздельного внимания, прятался, как последний трус трое суток, когда сам же и склонил тебя к близости. В итоге чуть не изнасиловал, подставил под удар Тени и подосланного убийцы. А еще моя вторая сущность — мантикора и недавно я потерял связь с ней. Но ты не волнуйся, в особняке вообще почти нет людей. Такую правду?

— Возможно, не так радикально и резко. Нужно подумать и подобрать правильные слова…

— Какие слова, Ил? — хмыкнул Егор. — Она не поймет, какие бы изысканные слова я не подбирал! Не простит. Убежит без оглядки! И, знаешь, на ее месте я бы поступил так же.

— Ты преувеличиваешь. Катя, девочка умненькая, — уверенно возразил ученый. — Она все поймет. В данных обстоятельствах у тебя был ограничен выбор для действий. А узнав о твоих проблемах с доверием, девочка…

— Не начинай, — грубо перебил его Егор. — Пусть прошлое остается в прошлом. Катя об этом никогда не узнает. Как и о том, что я собирался использовать ее по полной, а потом найти способ устранить из своей жизни.

«Как ненужную вещь, — заботливо прокомментировал внутренний голос. — Вот так просто, Катенька. Использовать. И никак иначе. Слышала же, да? Запомни».

— Но ведь ты этого не сделал!

— Сделал бы, — вздохнул Егор. — Если бы не удалось вовремя опомниться.

— Если бы не чужеродное влияния — ничего вообще не произошло бы!

— Ты так уверен? — усмехнулся Егор.

— Да.

— А я — нет. Что если это влияние только усугубило мои желания? Мои личные желания! Понимаешь?! — вскричал Егор. — Мои! Желания!

— Я не верю в это, — заявил Илларион. — Ты самый рассудительный, здравомыслящий и повернутый на правильности из всех, кого знаю. Поэтому прекрати это акт ненужного сейчас самобичевания и успокойся.

В ответ ученому послышался лишь тяжелый вздох.

— Я уверен, что твое поведение, агрессия и тяга к саморазрушению напрямую связано с фактом потери зова мантикоры.

— А я больше ни в чем не уверен.

— Немудрено, сидишь тут, как верный пес на цепи столько времени и никуда не отлучаешься. Мозги набекрень и вылезли. Пойди проветрись, глядишь, и правильное решение подвернется.

— Решение уже созрело, — буркнул Егор.

— И какое же?

Неосознанно я напряглась, в ожидании ответа.

— Как только проверю, что повторное нападение Кате не грозит, дам ей полную свободу. Отпущу домой и больше никогда не побеспокою. Конечно, надо будет еще полностью оградить ее от мира существ, чтобы обеспечить девочке абсолютную безопасность от некоторых фанатиков нашей расы.

— Кто сказал, что так будет правильно?

— По-другому не получится.

— Почему?

— Ты — тупой? — вновь вскипел Егор. — Сам не понимаешь?

— Сейчас я готов поспорить, что из нас двоих тупой, как раз не я, — с легким смешком в голосе ответил Илларион. — Правильности в твоем заявлении не вижу. Даже грамма. В тебе говорят эмоции, а не холодная рассудительность, как раньше при принятии решений.

— Как раз наоборот. Я прекрасно понимаю, что иного решения в данной ситуации принять невозможно, — категорично заявил Егор. — Рядом со мной Кате грозит опасность. И если от угроз извне я дальше смогу ее обезопасить, то как прикажешь уберечь от себя?

— Мы что-нибудь придумаем…

— Не стоит. Если Кате будет безопасно и хорошо вдали от меня, то отпустить ее, а самому держаться подальше — единственно верное решение. Рисковать здоровьем, а тем более жизнью этой девочки я не намерен.

— Егор…

— Я все сказал.

— Хорошо, хорошо, я же не спорю, — поспешно заверил Илларион. — Мы вернемся к этому разговору позже. А пока все же настоятельно рекомендую отлучиться и привести себя в порядок.

— Нет. Я хочу удостовериться, что с Катей все в порядке.

— Вряд ли ей понравится вид твоей помятой, заспанной и небритой физиономии. И переодеться совсем не помешает. Да и освежиться. Ты не считаешь?

— А если Катя проснется раньше?

— Поверь, как ее лечащий врач, с уверенностью могу заявить: ты успеешь вовремя. Иди.

Не открывая глаз, я чувствовала, что Егор продолжал колебаться.

— Но если девочка проснется…

— Я сразу же тебе сообщу, — пообещал Илларион.

— Договорились.

Вскоре раздались шаги, а когда услышала характерный тихий звук, поняла, что Егор вышел из комнаты. Отчего-то даже дышать стало легче. Напряжение спало. До того самого момента, пока не услышала голос Иллариона прямо над ухом:

— Можешь уже открывать глаза.

От внезапности сердце стало биться, как оголтелое.

— Хватит притворяться спящей, Катя, — продолжил стыдливое изобличение мужчина. — Или думаешь я не знаю, когда должен был закончиться эффект от снотворного?

И дальше жмуриться, надеясь, что Илларион оставит меня в покое? Бессмысленно.

— Так ты это специально? — возмутилась я, отыскав взглядом ученого.

Он примостился рядышком, на краю кровати и с любопытством рассматривал меня, словно зверушку в зоопарке.

— Что именно? Если ты о том, что я дал тебе снотворное, то да, сделал это с умыслом. Как врач могу сказать, что твоему организму необходим был полноценный отдых, чтобы накопить силы для скорейшего выздоровления. Поэтому я принял решение разгрузить твою нервную систему, — внимательно наблюдая за моей реакцией, принялся объяснять Илларион. — Если же ты о словах Егора, то не думаю, что он вообще догадывался о твоем маленьком ухищрении. Поэтому никакого подвоха не ждал, а наконец-то выплеснул накопившееся.

— Накопившееся? — несколько отстраненно спросила я. — Он признался, что собирался меня использовать, а потом избавиться!

Илларион говорил со мной с таким будничным видом, точно обсуждал погоду на ближайшие дни.

— На твоем месте я бы не воспринимал некоторые из его заявлений всерьез.

— Э-э-э…

— Если бы ты знала Егора так же хорошо, как я, то…

— Ну, простите меня такую незнающую. Мне даже возможности узнать себя ближе не дали!

— У него проблемы с доверием.

— Меня должно это успокоить?

— А что, не успокаивает?

— Зачем надо было устраивать этот фарс? Я так понимаю, что в отличие от Егора, ты прекрасно знал, что я проснулась?

— Ну ты же нуждалась в информации, не так ли? Бегала, пыталась самостоятельно разобраться во всем, всполошила обитателей третьего этажа, почти стала причиной открытого конфликта веров с орденом, — хитро улыбнулся мужчина. — Я просто упростил тебе задачу и себя обезопасил от лишней работы. Как-то зачастила ты ко мне с различными травмами…

— Самодур!

Илларион снисходительно хмыкнул:

— Женщины. Вечности не хватит, чтобы разобраться в вашей психологии. Честно говоря, я рассчитывал, что ты окажешься мудрее, спокойнее и не будешь принимать за чистую монету каждую услышанную фразу, — сложив руки на груди, выдал мужчина. — Ошибся?

И что, прикажете, я могла ему ответить на подобное заявление?!

Рядом с Егором вообще перестала узнавать себя прежнюю. Как змея сбрасывает устаревшую кожу, так и я избавилась от нажитой, фальшивой оболочки, под которой оказалось скрывалась… незнакомка. Девушка, реакции которой невозможно было предугадать заранее даже мне самой, более импульсивная, любопытная и эмоциональная.

— Даже если ты не так хорошо знаешь Егора, как хотелось бы, то могла прислушаться к своему внутреннему голосу прежде, чем накручивать себя.

Какой умник! Прямо тошно!

— Что он тебе говорит? Прислушайся сейчас.

Пыхтя от раздражения, я крепко зажмурилась, пытаясь прибегнуть к такому странному и главное несвоевременному совету.

— Егор способен на подлость?

Я молчала.

— Предательство? — не унимался Илларион.

Жажда приказать ему заткнуться становилась невыносимой. Теперь я начинала прекрасно понимать Аду, рядом с которой этот источник болтливости вообще начинает фонтанировать безобразиями.

— Жестокость?

— Нет, — скрипя зубами, все же озвучила ответ, который мгновенно сформировался внутри, стоило только задать себе мучащие вопросы.

Но как доверять тому, кто скрывал, скрывает и собирается скрывать дальше от тебя столь важную информацию? Пусть и фантастическую, на первый взгляд…

— Как много ты слышала? Надеюсь, все самое полезное не упустила?

— Достаточно.

— Вместо того, чтобы задавать правильные вопросы, ты уцепилась в пару фраз Егора и зациклилась на них.

— И какие же, по-твоему, правильные вопросы?

— Об ордене, существах, в конце концов, недавнем нападении! Или тебя интересует только Егор с его отношением?

Ну вообще-то, как и любую другую женщину меня прежде всего интересовали наши отношения, да. Но сейчас это, правда, должно было быть не первоочередным.

Я мотнула головой.

— До последнего надеялась, что это либо дурацкая шутка, — решилась на признание я. — Либо сон.

— Ну, слава Богам, — резко воскликнул Илларион, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности. — Я уж грешным делом стал думать о повреждениях мозга.

— Не смешно!

— Я особо и не смеюсь, — фыркнул он. — Женщины! Что с вас взять?!

— Илларион!

— Понял, не дурак, — пожав плечами, попытался обезоружить меня улыбкой этот прохвост. — Времени у нас мало. Чувствую, твоя курица-наседка скоро вернется проверить свои яйца.

— Что?

— Егор, говорю, долго плескаться в душе, переодеваться и марафетиться не будет. Вернется вновь драматично заедать собой у твоего ложа.

Шутливый тон Иллариона прекрасно разряжал обстановку, но напряжение меня не отпускало.

— В общем, если вкратце, то ты точно не спишь, вся непонятная хрень, что ты успела вскользь услышать, про орден и существ — правда. Разъяснения и подробности — потом, — поглядывая на дверь, почти шепотом зачастил мужчина. — Странности, что происходят в особняке последние две недели, не дают мне покоя. Да еще и проникновение Тени, нападение кентавра — уж совсем ни в какие ворота! Подозреваю, что затевается что-то посерьезнее, чем столкновение существ и ордена. И мне необходима твоя помощь, чтобы разобраться. Согласна?

— П-почему я? — прониклась и тоже перешла на шепот.

— Потому что ты точно не предатель! Остальные в особняке для меня под подозрением.

— Но откуда…

— Знаю? Я наблюдательный, Катя. И меня преследует настойчивое ощущение того, что ты знаешь намного больше, чем говоришь. Поэтому… либо мы сотрудничаем, либо я найду способ получить твои знания другим путем.

— Угрожаешь?!

— И почему женщины всегда предполагают только самое худшее? — фыркнул Илларион. — Озвучиваю варианты. Так что?

Послышался скрип половиц и тихие шаги. Мужчина напрягся, но даже голову не повернул в направлении звука, продолжая гипнотизировать меня взглядом.

— Согласна, — еле слышно пискнула я.

Илларион расплылся в довольной улыбке.

Кажется, я, наконец, смогла разглядеть кого-то безумнее себя. А безумец безумца в психушку уж точно не сдаст! Поэтому, по идее, поделившись чередой странностей с Илларионом, я не должна была ничего потерять. Может, даже приобрести… По крайней мере, смогу узнать интересующие меня подробности и увидеть картину целиком. Останусь в плюсе! И потом уже решу, как действовать дальше.

Не прошло и с полминуты, как Егор зашел в комнату. Я отметила, что выглядел он неважно. Осунувшийся, похудевший, с темными кругами под глазами от усталости. Не спасало ситуацию даже то, что одежда на нем оказалась явно свежая, а волосы блестели влажностью, точно он только что выскочил из душа, толком не обсохнув.

— Катя?! Очнулась, наконец?

— Друг, ты не поверишь! — округлил глаза Илларион. — Пару секунд назад проснулась! Я не успел послать за тобой, проверял жизненные показатели.

Егор не обратил на это заявление никакого внимания, продолжая сверлить меня глазами, словно не мог наглядеться.

— Как ты себя чувствуешь?

— Жизненные показатели в норме, — тут же встрял с ответом ученый, не дав мне шанса и рта раскрыть. — Пациент стремительными темпами идет на поправку. Через несколько дней будет бегать по особняку, как ни в чем не бывало.

— Может быть, тебе что-то нужно?

— Не помешало бы принести мартышке поесть, — с деловым видом кивнул Илларион, самолично взяв на себя роль в озвучивании моих интересов. Как надоедливый секретарь-референт, в услугах которого, в общем-то и не нуждались. — Я тоже ужасно проголодался. Эта практическая медицина страх как выматывает! Спасибо, что спросил, друг.

— Может быть, ты этим и займешься? — процедил Егор, наконец переведя совсем недружелюбный взгляд на ученого. — Или так и будешь встревать туда, куда не просят?

— Вообще я не горю желанием идти на кухню, — скривился ученый, но потом, подмигнув мне, исправился. — Но обладаю врожденным тактом и прозорливостью, поэтому ненадолго оставлю вас наедине. Так и быть. Но ненадолго! Моему пациенту нужны забота и покой!

Стоило ему выйти из комнаты, как меня одновременно прострелили две мысли: я совсем неожиданно обрела пусть странного, но союзника в этом доме; мы с Егором… остались наедине.

Разговор не клеился.

Илларион ушел, а Егор все продолжал стоять в нескольких шагах от двери, словно то ли не решался подойти ближе, то ли… растерялся. Я впервые наблюдала за такой его нерешительностью.

А еще не могла отвести взгляд от глаз Егора. Они манили, горели в безмолвном обещании, заставляли потерять себя среди бездонной глубины, забыть обо всем остальном, как о несущественном, мелочном…

И я забывала. Теряла себя. Полноценно отдавалась этому невыносимому притяжению. Обиды, вопросы, претензии ушли на второй план, притихли, замерли в ожидании своего времени.

Тишина не ощущалась как нечто лишнее, тревожащее. Наоборот, она сближала, будто невидимый мост пролег между нашими душами, соединив их эфемерной нитью.

Егор пришел в себя первым. Отмер. В три размашистых шага преодолел расстояние до кровати.

— Можно?

Легкий кивок, не была уверена, что голос не подведет меня, и мужчина аккуратно присел на краешек кровати, заключив в объятья своих теплых ладоней пальцы моей левой руки. Бережно, нежно, осторожно, словно от одного его неловкого движения я могла рассыпаться.

— Как ты себя чувствуешь? Что-то болит?

Я старательно прислушалась к себе. Кроме легкой слабости и ноющей боли в боку — ничего не тревожило.

— Нормально, — не стала медлить с ответом. — Что со мной случилось?

Из обрывков подслушанных фраз, увиденного ранее, странного сна и оговорок Ады, в голове уже сложилась картинка. Но услышать версию Егора все же хотелось.

Как он на этот раз придумает отвертеться? Ведь говорить правду, я уверена, до сих пор не собирался.

— Прости меня.

— За что?

— Я очень виноват перед тобой.

— Егор…

— Нет! Не перебивай меня. Я не могу объяснить тебе всего, но хочу, чтобы ты знала: в ту ночь я не полностью контролировал себя, поэтому чуть не допустил того, что ни в коем случае не должно происходить между любящ… мужчиной и женщиной.

— Я все понимаю.

— Больше подобного не повторится, я тебе обещаю. Знаю, что после всего ты захочешь вернуться домой и не стану препятствовать этому. Так будет правильно.

— Я не обижаюсь на тебя.

На досадный инцидент в комнате — не обижаюсь.

А вот на попытку трусливо избежать сложностей, избавившись от меня, под прикрытием искренней озабоченности моей же безопасностью — очень даже. Но об этом мы еще успеем поговорить. Наверное. По крайней мере, я на это сильно рассчитывала.

— Правда?

— Да.

— Спасибо, — облегченно выдохнул Егор, всего на пару секунд расслабившись. Вскоре каменное напряжение, что, казалось, сковывало его тело, вернулось: — На тебя напали, Катя.

— На меня?

— По моей вине, — понуро кивнул он. — Целью был я — попали в тебя. Прости, что так получилось.

— А кто напал?

Не знаю, что я ожидала услышать. Правду?

Только Егор оказался верен себе прежнему. Что заставило меня опуститься с небес на землю и вновь почувствовать былую горечь.

— У меня довольно много врагов. Кто-то из них организовал покушение, — неопределенно махнул рукой мужчина. — Жаль, что так получилось.

— Чем же ты таким занимаешься, что враги решают обстрелять тебя стрелами? — не стала скрывать саркастической усмешки я.

— Скажем так: я руковожу организацией, что отстаивает интересы многочисленных представителей сущ… социума и ревностно наблюдает за соблюдением мирных договоров.

— Спецслужба?

— Нет, — Егор скривил губы в легкой улыбке.

Я решила не отказывать себе в иронии:

— СБУ? Секретный отдел?

Как ни странно, мужчина моего подтекста с насмешкой не уловил, лишь покачал головой и продолжил напускать туману. А может, и правда пытался хоть что-то мне объяснить. Понять оказалось трудно.

— Еще мы разыскиваем предметы… э-э-э… старины и собираем их в отдельную коллекцию для… — опять замешкался он, будто тщательно подбирая слова, — всеобщего блага.

— Так ты археолог? Или антиквар?

— Нет, но у меня есть сеть антикварных лавок, где представлены предметы, которые можно выставлять на продажу.

Так он еще и бизнесом занимается?

— Ничего не понимаю, — нахмурилась я. — Ты меня запутал.

— Прости, — Егор тут же успокаивающе погладил меня по руке. — Я не знаю, как объяснить лучше. Да и не хочу, чтобы ты думала об этом, лучше отдыхай. Тебе нужно восстановиться после ранения.

По непроницаемому взгляду, из которого вмиг исчезли все эмоции, что я еще недавно легко считывала, прекрасно догадалась — разговор окончен. А то, что меня совершенно не устраивал такой поворот, мужчину нисколько не интересовало. Мол, мужик сказал отдыхать и не совать нос вего дела, женщина должна безропотно подчиниться.

Егор заботливо подбил подушки, видимо, чтобы мне было удобнее находиться полусидя. А потом вновь бережно взял за руку, круговыми движениями большого пальца поглаживая кожу на запястье.

— Ничего же страшного не произошло! Ну ранили, поспала чуть-чуть! А ты носишься со мной, будто меня, как минимум собирали по частям.

— Просто поспала, говоришь? Ранение пришлось в левый бок. Стрела прошла по касательной, не задев жизненно важных органов, если верить мнению Ила, — мужчина нервным движением взлохматил волосы и как-то рвано выдохнул. — Но внутреннее кровотечение пришлось устранять. Илларион сам тебя оперировал! Долго, Катя. Сам. Меня выгнал, чтобы не мешал. Аду взял в ассистентки. Какая из повара ассистентка, а из ученого хирург? Черт их знает. Даже в больницу не позволил отвезти!

Я же вспотела, только сейчас осознавая масштабы возможной трагедии. Меня прооперировали? В домашних условиях? Ой, мамочки! А если они что-то сделали не так?

Неосознанно приложила ладонь к животу, точно могла сквозь одежду и кожу как-то ощутить все ли во мне на месте. Самое странное, что боли как таковой почти не было, только тянущий зуд в боку, что вызывал лишь легкий дискомфорт.

— Я был против их самодеятельности, — как-то виновато продолжал Егор. — Но Илларион попросил довериться ему и я… сделал это. Он никогда меня не подводил. Понимаешь? — словно оправдывался мужчина. В этот момент я ощутила, насколько сильно ему необходимо мое подтверждение, что он поступил правильно, не став везти меня в больницу. — А после операции ты не приходила в себя трое суток! Ил, сволочь эскулаповская, был спокоен, как удав! Я же не знал, что и думать… Хороший себе сон называется!

Как-то незаметно монолог набрал обороты и теперь больше напоминал череду обвинений. Причем совсем не на пониженных тонах.

— Не кричи на меня!

— Прости, — тут же стушевался Егор. — Просто я как представлю, что с тобой могло случиться…

Все мое раздражение испарилось в один миг, стоило увидеть гримасу отчаяния и боли, что всего на секунду промелькнула на лице мужчины, быстро сменившись относительным спокойствием. Этой секунды хватило, чтобы по собственной инициативе ухватиться за ладонь Егора, в наивной попытке утешить:

— Ничего же страшного не случилось, — выдала банальность я. — Все хорошо.

— Теперь хорошо. И дальше только так и должно быть.

Прозвучало, как незыблемое обещание, услышав которое я одномоментно испытала и умиротворение, и легкую тревогу. Два совершенно противоположных, как полюсы, чувства. Веря Егору, я знала, что отныне буду в безопасности, он уж точно за этим ревностно проследит, но вот методы, которыми будет этой безопасности добиваться, чую, мне не понравятся…

— Кое-кто шепнул, что моя первая пациентка проснулась и требует еды?

В комнату, сияя улыбкой, вошла Ада.

— Долго Илларион добывал Кате еду, — отметил Егор. — Сам он где?

— Продолжает набивать живот тефтелями в прикуску с мясным рагу. Только опустошив две тарелки, — поморщилась брюнетка, — этот проглот соизволил сказать, что девочка очнулась.

— Третью тарелку я самостоятельно затолкаю ему в глотку, — мрачно пообещал мужчина.

Я склонна была ему верить. А вот Ада на это заявление вообще не обратила внимания, точно подобное здесь казалось в порядке вещей.

— Привет, — подмигнула мне девушка, пристраивая поднос с едой на прикроватную тумбочку. — Персональный обед прибыл, личные пожелания обязательно учтутся при последующем заказе.

Шутливо отрапортовав, чем введя меня в еще больший шок своим таким радужным приемом, брюнетка деловито пристроила поднос мне на ноги. Оказалось, что у этого кухонного агрегата из-под днища выдвигались ножки! Таким образом, поднос вполне легко трансформировался в миниатюрный, удобный столик для еды в постели!

— С-спасибо…

Аппетитные ароматы еды закружились в воздухе, как только Ада сняла крышку. Мой живот тут же подхватил заунывную трель, извещая всех вокруг о своем голоде.

— Я, пожалуй, не буду тебе мешать, — сказал Егор, привстав. — Отдыхай и набирайся сил.

— Останься, — сама не поняла, зачем остановила его я. — Когда ты в последний раз нормально ел?

Егор немного стушевался, но беззаботно пожал плечами, мол, не заострял на этом факте и малейшего внимания.

— Вот! Видишь? Даже девочка сразу заметила, что ты в последние дни просто бойкотировал мою стряпню! — тут же подключилась Ада, нравоучительно помахав крышкой подноса перед самим носом мужчины. — Возмутительная наглость! Я что, так плохо готовлю?

— Пообедай со мной, — предложила я.

Брюнетка не дала Егору и шанса открыть рот для ответа, торжественно заявив:

— А я и принесла на двоих! Как чувствовала!

Отметив энтузиазм девушки, я мысленно поставила галочку напротив схожести ее неуемного характера с Илларионом. Не зря они общий язык найти не могут. Каждый, по-видимому, тянет одеяло на себя.

— С удовольствием, — кивнул мне Егор, вновь аккуратно присаживаясь рядом.

А руку так и не отпустил… Может, это неловкое касание приносит не только мне тихую радость?

— Я рада, что с тобой все в порядке, Катя, — огорошила меня нежностью в голосе Ада.

— Спасибо.

— Не хотелось, чтобы мой первый опыт в медицине стал фатальным, — с робкой улыбкой призналась она. — Да и спесь с этого упрямца надо было сбить. А чем это возможно, как не успехом в его же отрасли?! Пирожки же нашего лжепоследователя Гиппократа не особо впечатляют!

— То-то ты печешь сдобы три противня, чтобы за совсем невпечатлительным Илом еще кто успел ухватить, — по-доброму усмехнулся Егор.

— Я же знаю, что он тот еще сладкоежка! Почему не использовать это знание, как свое преимущество?

Егор расхохотался:

— Коварная женщина!

Ада лишь махнула рукой, направившись к выходу из комнаты.

— Приятного аппетита, — пожелала она, улыбнувшись и, окинув нас с Егором довольным взглядом напоследок, скрылась за дверью.

— Можно я поухаживаю за тобой? — как только мы вновь остались наедине тут же спросил мужчина, придвинувшись поближе.

— Я пока в состоянии самостоятельно держать ложку.

— Не сомневаюсь даже, но мне… будет приятно.

И столько искреннего тепла послышалось в его ответе, что я не смогла устоять. Уступила.

Могу ведь еще на полчасика забыть о своих обидах? А выяснения отношений оставлю на потом.

Так не хотелось портить эту незримую связь между нами, что ощущалась чем-то волшебным.

— Ну ладно…

Егор широко улыбнулся, его глаза загорелись предвкушением.

Среди гастрономического разнообразия, что Ада сумела разместить на столь маленьком столике я сразу вычленила еду для себя. Не мясное рагу или запеченные ребрышки, а лишь куриный бульон в неглубокой пиале. Но даже он сейчас воспринимался, как благословение небес.

В такой приятной компании, я была уверена, любая еда станет настоящим пиршеством.

ГЛАВА 9

— Поговорим? — Илларион подвинул стул с широкой спинкой поближе к кровати.

Расположившись на нем с максимальным удобством для себя, он закинул ногу на ногу и потер руки. Этот простой жест почему-то показался мне хищным.

— Угу.

Скрестив руки на груди, неосознанно выдавая желание хоть как-то заранее защититься, я с замиранием сердца ожидала следующего хода Иллариона.

Только ближе к ночи ученому удалось выпроводить из моей комнаты Егора. Чуть ли не силком выставив того за дверь, под предлогом, что больной, то бишь мне, необходим отдых.

Обед и ужин я провела с Егором, позволяя даже кормить себя с ложечки, как малое, несмышленое дитя. Мужчина старался окружить меня коконом заботы. И это оказалось неожиданно приятно, чтобы отказываться от открывшихся возможностей.

Перерывы между едой были заняты разговорами на отвлеченные темы и легкими прикосновениями к моим рукам или волосам, точно Егор не мог устоять и запретить себе мимолетные касания.

Щекотливых тем мы не поднимали. Даже внутренне я пока сдерживалась от проявления накопившихся обид, претензий или раздражения. Решила позволить себе перерыв от выяснения отношений, паузу, во время которой могу хоть чуть-чуть поверить в чудо и искренность со стороны желанного мужчины.

После ухода Егора я напряглась, ожидая, что Илларион с порога начнет свое обещанное «просвящение». Но не тут-то было. Ученый занялся выполнением своих прямых обязанностей. То есть лечением меня. Скрупулезным, внимательным и дотошным лечением.

Он неспешно сменил бинтовую повязку с каким-то зеленым, ужасно пахнущим, настоем у меня на боку. При этом не забыл озаботиться объяснением собственных действий.

Так я узнала, что для моего лечения была применена не только традиционная медицина, но и… магия! Обалдеть просто!

И почему-то подобная новость сразу же была принята на веру. То ли я подсознательно уже списывала все увиденные ранее странности особняка именно на магическое происхождение, то ли просто по-детски уповала на чудеса.

Оказалось, что именно из-за «волшебного» лечения Илларион строго-настрого был против моего пребывания в человеческой (даже в мыслях странно озвучивать!) больнице. Ведь любое постороннее вмешательство могло помешать полноценному выздоровлению. Ученый рисковать не желал и огрызался как мог, держа оборону перед Егором.

В общем, предстал Илларион перед моими глазами, словно рыцарь в сияющих доспехах, ставший грудью на пути любых препятствий моему здоровью. Не знаю, как оно было на самом деле, но из уст ученого эта история звучала ярко и крайне героически. Выслушав, я поняла, что «вишу» Иллариону, как минимум медаль за храбрость, как максимум — пожизненное воспевание его добродетелей.

На все мои восторженные охи-вздохи, как комментарии вещающему, ученый лишь снисходительно хмыкал и улыбался. А когда под старой повязкой, сгорая от любопытства, я не увидела страшной раны, только маленький шрамик с розоватой кожицей вокруг, Илларион лишь выпятил грудь в безмолвном акте профессиональной гордости.

Только покончив с осмотром раны, перевязкой и еще несколькими обязательными медицинскими процедурами, такими, как внутримышечные уколы витаминов, успокоительных и противовоспалительных средств, а также измерение артериального давления и подсчет пульса, Илларион вернулся к тревожащей меня теме.

— Начнем с тебя, — решительно изрек мужчина, многообещающе поигрывая бровями. — Поведай-ка мне, мартышка, что за кулон у тебя на нежной шейке…

От неожиданного поворота я поперхнулась слюной и закашлялась.

— Да во всех подробностях, дорогая, — улыбнулся Илларион, не обращая особого внимания на мою неадекватную реакцию.

Лишь отдышавшись, я смогла просипеть:

— К-как ты узнал?

— Катя, не заставляй меня сомневаться в твоей разумности, — шутливо пожурил ученый. — Ты же не думала, что я оперировал тебя в рубашке, а потом по мановению волшебной палочки старая одежда заменилась на новую?

— Ты видел меня голой?

— Ой, перестань! Что я там увидел бы нового?! — отмахнулся Илларион. — В первую очередь, я — врач! И воспринимал тебя исключительно, как пациентку. Так что перестань алеть, словно маков цвет. Вынужден тебя разочаровать — внести новые познания в человеческую анатомию своим неглиже тебе не удалось.

— Да ты…!

— И хватит банально съезжать с темы! — сурово припечатал мужчина. — Выкладывай уже. Быстрее начнешь, быстрее — кон… закончишь, как говорят.

Иногда за такое вот его наглое поведение мне безумно хотелось придушить этого непризнанного гения науки. И только напоминание, что возможно Илларион единственный помощник, считай — союзник в этом странном, запутанном деле — останавливало от необдуманных глупостей. И, конечно же, мое неуемное любопытство получить вожделенную информацию.

— Ну, — замялась я, не зная с чего именно начать многострадальную «исповедь».

— Только не стоит отмахиваться обозначением «штучка» и подобными женскими хитростями! Это Егор сейчас готов поверить любому твоему абсурдному заявлению, я же приверженец логики и науки! — наконец перестав читать мне наставления менторским тоном, Илларион повелительно взмахнул рукой. — Излагай по сути.

И я изложила. Деваться все равно было некуда.

Усердно старалась утолить жажду Иллариона в подробностях. Не скрывая, не приукрашивая, придерживаясь сути случившегося со мной. Правда, пока не касаясь темы похорон Егора и личности дарителя пули.

Признаюсь честно, наблюдать все больше вытягивающуюся в удивлении и бледнеющую физиономию ученого, по мере моего рассказа, оказалось приятно. Даже польстило, что эту мистическую неприятность, что неожиданно свалилась прямиком мне на голову, так высоко оценили. Пусть и молчаливо, без комментариев. Но я чувствовала безмолвную солидарность, некое сочувствие от Иллариона, что заставило довериться ему в большей мере, чем планировала.

— Офигеть, — единственный комментарий, что позволил себе дать ученый, как только я вытащила пулю и положила поверх ночнушки для наглядной демонстрации.

Далее Илларион вновь замолчал, а между его бровей пролегла глубокая вертикальная складка.

— Я слышал легенды о возможном существовании подобного артефакта, — несколько хрипло протянул мужчина, нарушив длительное молчание после того, как я окончила историю о подставе подвески-пули. — Но никогда и предположить не мог, что пуля существует. А тем более, видеть не видел!

Ха! Надо же!

Вполне обычная вещица! Да — красивая! Оригинальное украшение — ничего не скажу! Но чтобы смотреть на этот кусок металла с таким неприкрытым восхищением, как Илларион, нужно нечто большее, чем драгоценный сплав и россыпь камешков.

— Жаль покоцанная немного, — расстроилась я, внимательно рассматривая пулю. Две горизонтальные царапины прекрасно свидетельствовали о том, что артефакт мне достался… бракованный.

Илларион даже рот раскрыл в удивлении от моих слов, а потом резво так вскочил, наклонился, поедая-таки подвеску жадным взглядом, но как ни странно, не касаясь. Словно опасался.

— Эти зарубки означают, что ты уже использовала две попытки из трех, — через некоторое время пояснил мужчина, когда спокойно присел обратно на стул.

— Попытки чего? — напряглась я.

— Возврата во времени, конечно!

Ну конечно! Так сказал, точно это само собой разумеющееся!

— И почему я не помню эти два прекрасных раза? Или артефакт и память мне ловко подтирает?

— С памятью должно быть все в порядке.

— В чем же тогда дело?

— Не знаю, — признался Илларион. — Пуля здесь не причем, у нее другие особенности.

Час от часу не легче!

— Что же в ней такого необычного? — недоуменно прокручивая пулю в пальцах, спросила я.

— Легенда гласит, что богиня Справедливости, Адрастея, может создавать этот артефакт из собственной крови и силы только в крайних случаях. Пуля богини способна призвать избранного и направить его в тот отрезок времени, преломляя кривую событий, где он должен оказаться для дальнейшего выполнения воли богини.

— Избранного? Ты сейчас так пафосно точно обо мне высказался?

— Сам в шоке. На избранного ты совсем не тянешь, — скептически хмыкнул он. — А впрочем, я ведь и избранных никогда не видел… Мне ли знать, как они выглядят?

Я тихонько хихикнула. Нервное.

— Мне положена суперсила?

— Ага, и джинн для исполнения желаний! Держи карман шире!

— Тогда что за апломб в названии? «Избранный»! — поморщилась я. — Если никаких привилегий не существует!

— Не знаю о привилегиях, — посерьезнел Илларион. — Но артефакт сам выбирает себе хозяина. Меня, например, он никуда не перенесет во времени, даже если я решу сплясать вокруг него ритуальные танцы с бубном. Голышом!

Я всегда отличалась бурной фантазией. Поэтому подобное заявление никак не могла пропустить мимо ушей и… не представить возможное развитие событий. Картинка оказалась столь необычной, реалистичной и смешной, что вызвала широкую улыбку.

— Перестань лыбиться, — беззлобно шикнул «танцор с бубном». — Опять-таки, если верить легенде, избранным артефактом богини может стать только седьмой потомок седьмого сына Справедливости. Тот, у кого в жилах есть примесь крови либо богини… Подними челюсть с пола, Катя! Я лишь пересказываю то, что читал в древних манускриптах!

Я тяжело сглотнула. Божественная кровь?!

Ой, мамочки!

— Так вот, — почесал подбородок ученый, — либо богини, либо ее нимф справедливости.

— Получается я, — голос предательски дрогнул, — потомок самой богини Справедливости?

Илларион усмехнулся. Его рот дернулся в кривой ухмылке, но веселье не коснулось глаз.

— Если верить тем же легендам, то нифмы справедливости хранят вечное целомудрие, чтобы остаться беспристрастными к вынесению приговоров, да и сама Адрастея, я сомневаюсь, что рожала детей привычным способом, — поделился мыслями он. — Имея неограниченные возможности по поиску информации и врожденное любопытство, я могу лишь предполагать, что богиня каким-то образом делилась своей кровью или нимф, одаривая так называемых… Хм-м… достойных?

— Ты меня спрашиваешь?

— Таким образом, — продолжил мужчина, не обратив внимания на мой скромный вопрос. — Получается, что седьмых в роду потомков седьмого сына по миру может быть бесчисленное множество. Почему выбор артефакта пал на тебя остается догадываться. Сомневаюсь, что Егор так же ревностно и одуряюще безответственно притащил бы в особняк мужика.

Я покраснела. Илларион же фыркнул:

— Так что здесь богиня точно не прогадала, — вновь оставив шутливый тон, он сузил глаза: — Продолжай. Ты же мне еще не все рассказала?

Далее я в подробностях, какие сама с трудом вспоминала, рассказала о похоронах, что пулю мне подарила тетка Егора во время его поминок, и последующем пробуждении на три месяца назад во времени.

По мере того, как Илларион пытался выспросить причину смерти друга или любые, причастные к несчастью, подробности, и понимал, что я действительно их не знаю, все больше хмурился. А после того, как я замолкла, решив поведать и о злоключениях на третьем этаже особняка, на закуску, так сказать, высказался.

Матом.

А потом воцарилось гробовое молчание. Жуткое такое!

Которое я, естественно, нарушила первой:

— Что делать будем?

— А что ты собиралась предпринять?

— Э-э-э, — искренне растерялась я, — выжидать, а потом предупредить Егора об опасности?

Илларион хмыкнул.

— Рассказать ему все сейчас? — пошла другим путем я.

— Еще чего не хватало! — гаркнул ученый.

Не ожидая такого подвоха с его стороны, я даже отшатнулась, ощутимо приложившись спиной об изголовье кровати. Мужчина же, скептически выгнув бровь, решил снизойти до более адекватного ответа:

— Не могу сказать, что я досконально знаком с особенностями путешествий во времени, но теорию вероятностей изучал, — сказал он, буравя меня внимательным взглядом. Видно ждал, что сей факт не оставит меня равнодушной и впечатлит. Не дождавшись, продолжил: — Если мы предупредим Егора слишком рано, то существует возможность того, что ход событий изменится кардинально, приближая критический момент.

— Но-о, — неуверенно начала я, а потом отбросила все сомнения. Говорить — так начистоту! — Разве мы вообще знаем ход событий?

— Их возможно будет просчитать. Тем более, время у нас есть.

— Правда?!

— На самом деле, если хорошенько подумать, то вариантов для будущего убийства не так и много, — вполголоса поделился Илларион. — Гораздо важнее вычислить будущего убийцу, его сторонников, понять мотивы. Тогда предотвратить покушение не составит труда.

— Откуда такая уверенность?

Хладнокровные рассуждения Иллариона наталкивали на пугающие подозрения. С чего бы мужчине так хорошо разбираться в планировании убийств, да еще и с непробиваемой безэмоциональностью? Если только… он сам не занимался подобным. На досуге. И часто.

— Не забывай, что я ученый. А значит, и исследователь, — фыркнул Илларион. — Мне не престало сомневаться!

Хотелось бы верить и не поддаваться паранойе.

— Так, думаешь, Егору вообще не стоит об этом знать?

— Возможно, и так.

— И ты ему не скажешь?

— Нет, слишком рано.

— Еще друг называется! — обвиняюще выдала я. — А если будет слишком поздно, не думал?

Илларион гневно сверкнул глазами:

— Я прослежу, чтобы подобного не случилось.

Мне бы его уверенность! Да я бы горы свернула!

— Может, стоит допросить Эллу? С пристрастием, — тут же поделилась вспыхнувшей мыслью. — Как только она вернется из круиза.

— Не будет результата.

Идея оказалась откровенно революционной, но мне понравилась. И поэтому, когда Илларион так легко отмахнулся от предложения, стало обидно:

— И почему?

— Она нам ничего рассказать не сможет, — вздохнул мужчина. — Вряд ли что-то помнит.

— С чего ты…

— Если бы помнила, то и я бы помнил о твоих предыдущих попытках, — перебил с ответом Илларион. — И кто-то другой еще обязательно. Наверняка, ты и в прошлые разы была в особняке, мы не могли не встретиться. Поэтому допрашивать кого-либо об этом… бессмысленная трата времени. Только лишнее внимание привлечем.

Я приуныла:

— А если у нас не получится?

— Получится.

Незыблемая уверенность Иллариона немного передалась мне, позволив приглушить уныние.

— Запомни, — как можно серьезнее сказал мужчина. — Нет невыполнимых задач и тупиковых ситуаций, Катя. Из любой зад… х-м-м… проблемы можно отыскать выход. Если тщательно и упорно пытаться.

— Угу, — проворчала я. — А как же зарубки?

— А что зарубки?

— Ну сам же сказал, что их количество свидетельствует о предыдущих попытках! Двух! Провальных попытках! Ведь так? А что если и в третий раз ничего не выйдет?!

— Если так «положительно», — Илларион изобразил пальцами кавычки в воздухе, — как ты мыслить, то обязательно не получится!

Перед глазами всплыла картинка поминок. Прощальная фотография с черной ленточкой…

По спине прошелся холодок.

— Не дрейфь, мартышка! — улыбнулся мужчина, легонько похлопав меня по ноге. — В этот раз все обязательно получится! У тебя же теперь есть я!

Кивнув, я насилу улыбнулась. По скептическому хмыку Иллариона поняла — получилось неубедительно и криво.

Ну и ладно!

Все равно никак не могла избавиться от назойливой тревоги. Ведь кто даст зарок, что в прошлые разы Иллариона в помощниках у меня точно не было?

Несмотря на то, что, по словам Егора, я проспала безмятежным сном последние трое суток, эту ночь бессонницей тоже не мучилась. Правда, после ухода Иллариона длительное время не могла успокоиться и перестать думать, строить различные версии, прокручивать наш разговор. Тем более, что всех необходимых объяснений от ученого так и не получила.

Распалил, зараза, любопытство и смылся под предлогом, что ему срочно нужно все обмозговать. А обычно, если опять же верить Иллариону на слово, он привык это дело делать сугубо наедине с самим собой.

Ишь, какая неженка!

Но… пришлось уступить.

А куда было деваться? Особых вариантов мне не предоставили. Оставалось унять нетерпение, подождать и положиться на порядочность Иллариона. Пока же выпало довольствоваться малым, теми крохами информации, что ученый успел рассказать.

С мыслью, что магия и нелюди существуют, я свыклась сразу.

Не знаю даже и почему. Словно подсознательно всегда знала о подобном.

А может, это знание уже не было для меня в новинку. Что если в предыдущие два «ныряния» в прошлое, я тоже находила материальное подтверждение сверхъестественному? От того и не казалось мне сейчас это все… откровением.

Некий пробел в собственной памяти, как ни старалась я что-либо вспомнить о прошлом, видимо, неудачном опыте спасения Егора, откровенно напрягал. Тревожил.

Как можно застраховаться от будущих ошибок, если совершенно не знаешь, какой именно из твоих шагов может стать роковым?

Правильно.

Никак.

Все равно придется рисковать. Как и принято в обычной жизни. Ведь никто не волен знать, с какой крыши на него может упасть кирпич или за каким углом поджидает притаившийся вор.

В эти мгновения жизнь представлялась мне цепочкой вероятностей, каждое звено которой — ключевой, переломный момент, влияющий на всеобщий исход индивидуальной истории. Человек же, совершая собственный выбор за выбором, может, хоть и неосознанно, контролировать «звенья», изменяя кривые судьбы каждым принятым решением. Правильным или неправильным.

Выбор же, точно лотерея. Никогда не знаешь, счастливый ли билет вытянешь…

Выговорившись Иллариону, на душе хоть и полегчало от снятия груза страхов в собственной невменяемости, но яснее не стало. Похоже, что союзника я обрела крайне скрытного и… ужасно самостоятельного! Делиться со мной выводами, какими бы то ни было подозрениями или планами он… не особо спешил. А может, и не собирался вовсе!

После того, как узнала, что зарубки на пуле — это пометки о моих двух провальных попытках в непонятной миссии, а значит, и двух закономерных смертях Егора, осознала всю важность собственных решений. Как бы я не поступала раньше, как бы изнутри не жглась обида за недоверие, сейчас у меня не осталось прав на ошибку.

Слишком многое стояло на кону.

Я не знала, как стану выкручиваться, выискивать потенциальную и реальную угрозу жизни Егора, кого подозревать, а кому доверять, куда заведет эта кривая… Единственное, что поняла с пугающей ясностью — не хочу еще раз побывать на похоронах Егора, возможно, даже и не вспомнив о нашем знакомстве.

Поэтому дала себе зарок не рубить с плеча, не принимать поспешных решений, стараться прислушиваться к внутреннему чутью. Ведь, хоть памяти о прошлых попытках во мне не осталось, но, казалось, интуиция и подсказки на уровне рефлексов — работали слаженно. Надо лишь обрести умение слышать и… доверять себе.

Таким образом, наметив некие ориентиры для себя, я спокойно погрузилась в сон без картинок. Проснулась же точно от толчка в грудь, с пугающим ощущением чужого взгляда.

Резко сев, первое, что увидела — ярко-желтые глазища с вертикальной полоской зрачком в опасной близости от собственного лица. Этот немигающий звериный взгляд пробивал дрожью до костей, словно его обладатель всматривался в мою душу…

От такого «приятного» пробуждения я онемела, а позвоночник сковало страхом.

Существо мигнуло, позволив увидеть, как на миг огромные глазища прикрываются белесой, матовой пленкой. Этот секундный разрыв зрительного контакта вывел меня из странного ступора.

Открыв рот, я собралась зайтись визгом, позвать кого-то на помощь, но вместо этого… банально подавилась слюной.

В трясущемся, как осиновый лист, пришельце к собственному изумлению я признала… лохматого карлика! Того самого помощника, исчезающего в стенах!

Немая игра в гляделки продолжалась не больше минуты. Как только я пыталась открыть рот, зверюга тоже сверкала клыками, отбивая напрочь все желание проверять вернулся голос или нет. Само собой даже не успею позвать на помощь, как клыкастый перекусит мою дрожайше любимую шейку. Вон как плотоядно сверкает глазищами! Точно голодный!

И только третий раз безмолвно открыв рот и закрыв его, поняла, что лохматый отзеркаливает мои собственные действия!

Не знаю, как я набралась смелости на это. Или наглости…

— Не ори! — просипела, выставив предупреждающе руку.

Лохматый мигнул, передернулся и… послушно захлопнул пасть.

Надо же!

— Ты… вы кто?! — задала самый животрепещущий вопрос.

Кустистые брови зверюги взметнулись к самой кромке волос, то есть к шерсти, выдавая удивление.

— Йети? — решила самостоятельно выдвинуть предположение.

Только тот, судя по людским домыслам, повыше в росте будет и поволосатей. Хотя… Кто ж его на самом-то деле знает?

Лохматый порыв инициативы не оценил.

Его широкие ушки прижались к голове, точно, как у кота, когда тот чем-то напуган или раздражен.

— Нет? — нахмурилась я. — А кто тогда? Любитель маскарада?

Пришелец хмуро покачал головой.

— Фетишист?! Маньяк? Извращенец?

Лохматый нервно икнул.

— Не из бусурманской нечисти я! — хрипло возмутился он. — Просто пастень.

— Кто?!

Зверюга одарила меня довольно красноречивым взглядом. Словно крепко сомневалась в моей вменяемости или разумности.

Этот безмолвный посыл настолько меня пронял, что даже захотелось извиниться. За свое невежество в их… магическом мире.

Господи, как звучит-то странно!

— Ну помощник по-вашему, госпожа, — попытался пояснить сказанное он.

Видимо заметив, что его ответ никакого ожидаемого эффекта на меня не произвел, заговорил вновь. Медленно, словно с неразумным дитятком:

— Дедко, хатник, хлевник, запечник, — стал перечислять лохматый, загибая покрученные в суставах пальцы. — Домовой…

— Домовой? — опомнилась я.

— Да, госпожа, — счастливо закивал он, вновь сверкая белоснежным оскалом. — Домовой я.

— Так это вы мою посуду таскали?

— Нет, не мы. Я один, госпожа, — еще шире улыбнулся лохматый. — И посуду, и постельное белье менял, и вещи в шкафу складывал, да убирался всюду чуток.

И чему только радуется?

— А зачем?

— Ну а как же иначе? — пожал широкими плечами он. — Убираюсь я, присматриваю за хозяйством, помогаю, госпожа. На что ладен, тем и служу.

Прищурившись, я натянула одеяло до подбородка.

— А здесь что делае…те? Посуды грязной нет. Помогать нечем. Да я и не просила.

Домовой сцепил пальцы в замок, устроив руки-лапы на коленях. Выпрямил спину, состроил прискорбное выражение лица, точно провинившийся школьник перед учителем:

— Госпожа не просила, я сам решил приглядеть за ней.

— За кем?

Когда страх улегся и растерянность от внезапности прошла, проснулось любопытство.

Сейчас я могла точно сказать, что домовой не выглядел устрашающе. Просто спросонья воображение разыгралось.

Да, лохматик был почти полностью покрыт темной шерстью, кроме лица и рук от запястий до кончиков пальцев с заостренными когтями. Из одежды на нем оказались просторные, коричневые шорты до колен и такого же цвета рубаха. Непримечательные и, судя по виду, удобные для работы вещи.

Лицо же выглядело совершенно обычно, по-человечески, если не заострять внимания на огромных, ярко-желтых глазах с вертикальным зрачком, наборе клыков и кошачьих ушках. Внутреннее чутье мне почему-то подсказывало, если домовой повернется спиной, то вполне возможно я увижу еще и… хвост.

Враждебности от существа не чувствовалось. Наоборот, в глазах, казалось, горела искренняя забота на грани обожания, даже стыдливость. И я расслабилась.

Оказалось, рано.

— Так за вами же, госпожа, — огорошил меня ответом этот лохматый чудик. — Не гневайтесь за своеволие. Не мог иначе.

Домовой резво вскочил со стула, чуть его не опрокинув. С ростом я не ошиблась, когда увидела лохматого впервые в коридоре. Действительно был с пятилетнего ребенка и точно совсем немногим больше метра.

— И так не отвел беду от вас! — запричитал он, ухватившись за мою руку и проникновенно заглядывая в лицо. — Никогда себе не прощу!

— Вы меня с кем-то путаете, — пискнула я, пытаясь освободить так рьяно приватизированную конечность.

Не получилось. Домовой держал хоть и бережно, точно боялся навредить, но крепко. И где только столько силы в таком тельце пряталось?

— А вам к другой госпоже не надо?! — бросив попытки прервать затянувшееся «рукопожатие», я решила взять лохматого на хитрость.

Мало ли, что за странность всех женщин называть так… дико!

— Так нет другой, — недоуменно моргнул чудик. — Один господин, одна — госпожа.

Час от часу не легче!

— А господин кто? — на всякий случай решила уточнить я, уже догадываясь об ответе.

— Знамо кто, — улыбнулся домовой. — Егор Владимирович, хозяин нашенский.

— А госпожа, значит, я?

Чудик радостно кивнул.

— И по какому праву?

Домой подзавис. Иначе это растерянное выражение лица, полуоткрытый рот и немой вопрос в глазах объяснить не получалось.

— Как выбрали госпожу? — решила перефразировать предыдущий вопрос. — Ею же может стать любая? Какие критерии отбора?

— Одна госпожа и один господин, иначе никак, — серьезным тоном повторил он мне. — Долго ждали госпожу, намаялись с хозяином. Думали, не дождемся. Но госпожа пришла, — принялся поглаживать мою ладонь домовой. — И теперь все наладится.

— А для чего нужна госпожа? — чувствуя неладное прошептала я.

Домовой передернул плечами.

— Для хозяина, для дома, — как само собой разумеющееся сказал он.

Это что получается… меня нечисть в хозяйки записала?!

Мало того, что из-за подобострастного взгляда домового было не по себе, так и чувство дежавю посетило. Точно случалось со мной подобное уже раньше, и звание госпожи звучало привычно для уха…

Непонятно что творится!

Егора спрашивать об этом смысла не было, все равно не расскажет. Да и совсем не факт, что он сам в курсе подобных званий от домового.

Пока же нечисть особо не требовала никаких свершений от «госпожи», лишь уборкой занималась и присмотром, то я не видела смысла паниковать. Может, такое положение вещей еще и полезным будет!

Недаром же мама в детстве читала мне волшебные истории, где главным помощником был… именно домовой!

— Ой, мама, — выдохнула вслух я, когда голову вдруг посетила неожиданная обличительная мысль.

Свободной рукой пошарила на прикроватной тумбочке, но искомое не нашла.

— Вы… ты случайно не знаешь, где мой телефон? — кусая нижнюю губу от волнения, чуть ли не шепотом обратилась к домовому я.

— Как не знать! — воодушевился тот. — Здесь он, совсем рядышком. Господин убрал, чтобы ничто не потревожило сон госпожи. Принести?

— Ага, — рассеяно кивнула, борясь с противоречивыми чувствами.

Домовой резво метнулся к ванной комнате. Проследив за ним взглядом, я действительно заметила… хвост! Как и предполагала ранее! Пушистый, в белую полосочку и довольно длинный, до лодыжек, сейчас подрагивающий, словно от нетерпения.

Но не это чуть не довело меня до истерики, а то, что домовые, оказывается, не особо жалуют двери. Вместо того чтобы войти в ванную комнату по-людски, лохматый просто прошел сквозь стену! Как ни в чем ни бывало! Точно и нет преград для него!

За то теперь стало понятно, как этот чудик беспрепятственно проникал в мою комнату!

Довольно скоро управившись с поиском, домовой, сияя, как натертый до блеска самовар, принес мне мобильник. Вернувшись опять-таки через стену.

— Так пастень я, — улыбаясь, закивал он, видимо, правильно расценив мою реакцию. — Пастень, госпожа.

— С-спасибо.

Справившись с удивлением и успокоив дыхание, я набрала выученный на память номер.

Как бы ни готовилась заранее к разговору, а избавиться от эмоций не удалось. Не в пример моей идеальной родительницы, что поприветствовала меня таким ледяным тоном, которым впору было замораживать реки в лед.

Мама оказалась совсем не рада меня слышать, все вопросы о Егоре она оставляла без ответа, а если я начинала «давить», то родительница рассыпалась в ответных претензиях.

Во время разговора домовой, чутко улавливая мое настроение, был рядом. То успокаивающе поглаживал пальцы свободной руки, то принялся расчесывать волосы. И в каждом его жесте было столько неприкрытой и так необходимой мне сейчас заботы, что я даже прониклась благодарностью к этому существу.

Совсем не страшному, а скорее необычному и даже милому!

Очередной разговор с матерью ничего не дал, только испортил настроение. Никогда не думала, что в моей семье есть от меня секреты!

— Как тебя зовут? — спросила, решив отвлечься от неприятных мыслей.

Домовой аккуратно доплел мне косу, завязав на кончике красную ленточку бантиком, которую вытащил из грудного кармашка рубашки.

— У тебя нет имени?

— Госпожа дала мне имя, — гордо выпятив грудь колесом, сказал он. — Кузя.

Перед глазами, как живая, тут же встала картинка из известного мультика про домовенка. Только вот особого сходства мультяшного персонажа с живым домовым я не заметила… Подобно молнии память осенило вспышкой узнавания. Я увидела себя, гладящей домового за ушком и приговаривающей:

— Что это значит, нет имени? У каждого должно быть имя! Кузей будешь!

А еще вспомнила радостный писк лохматого чудика, давший понять, что имя пришлось по вкусу.

На самом деле, заполнять пробелы в памяти, пусть такими кратковременными вспышками, оказалось волнительно и радостно одновременно. Ведь если я смогла вспомнить Кузю, значит, смогу вспомнить и что-то иное? То, что возможно поможет не допустить смерть Егора!

— Мне надо идти, госпожа, — поник Кузя, напоследок погладив кончик моей косы, и с грустным видом поплелся прочь от постели. — Помогать на кухне буду, скоро время завтрака, стряпухи уже зовут, чую.

— Ты ко мне еще зайдешь?

Домовой встрепенулся. Ушки встали торчком, хвост оплел правую ногу, закрутившись вокруг нее, словно цепкий плющ.

— Нам не положено часто показываться хозяевам, пристало быть в тени, следить за порядком, — понизив голос до шепота, точно нас кто мог подслушивать, ответил он. — Но если госпожа хочет, то Кузя обязательно будет ей показываться на глаза.

— Госпожа хочет, — с готовностью подтвердила я, ненароком переняв странную манеру разговора домового.

Широкий оскал Кузи я уже привыкла воспринимать за улыбку и улыбнулась в ответ, чем вызвала еще одну волну детского восторга у домового. Смешно поклонившись, лохматый чудик исчез, пройдя сквозь стену. А я удовлетворенно откинулась на подушки. Казалось, жизнь стала преподносить приятные сюрпризы, а среди обитателей особняка я смогу отыскать… друзей, чтобы хоть чуть-чуть ослабить гнетущее одиночество.

ГЛАВА 10

Целыми днями валяться в постели оказалось не так увлекательно, как может представиться на первый взгляд. Я уже отлежала себе все бока, но Егор стоял на своем.

— Тебе нужно отдыхать и выздоравливать, — каждый раз твердил он, как только я поднимала тему о прогулке хотя бы в пределах комнаты. — Это твоя первоначальная и главная задача теперь. Не капризничай.

И хоть Илларион не раз оговаривал, что активность уже вполне можно проявлять, тем более мы оба знали, что по нижней линии ребер с левой стороны остался лишь розовый шрам, Егор упрямствовал. Точно зациклился на идее фикс — моем здоровье, решив лично проконтролировать каждый шаг на пути к выздоровлению.

На третьи сутки после пробуждения мне даже уже не понадобилась вечерняя перевязка. Илларионовский волшебный метод лечения приносил ощутимые плоды. Как признался мужчина, он испробовал на мне свою новую разработку хирургических вмешательств с помощью магии, что призвана минимизировать риск внутренней кровопотери и увеличить процессы естественной регенерации в разы! В последнем я имела честь самостоятельно убедиться, наблюдая за неимоверно быстрым исцелением раны. Конечно, чувствовать себя экспериментом было жутко. Но… Илларион так искренне радовался своей маленькой, научной победе, что я не могла ворчать, дуться и предъявлять какие-либо претензии. Тем более, все закончилось благополучно. И это… главное.

Наблюдая за частыми в последнее время словесными дебатами Иллариона и Егора на тему, что для меня болезной будет лучше в тот или иной момент, я поняла важную вещь. Егор тот еще перестраховщик. Народная мудрость, что гласит семь раз отмерить прежде чем отрезать, явно была списана именно с этого мужчины. По крайней мере, во всем, что касалось моего самочувствия, безопасности и душевного покоя он оказался той еще… курицей-наседкой.

Нет, не скажу, что я была наотрез против, но рано или поздно забота тоже может стать чрезмерной. Особенно тогда, когда тебя старается опекать мужчина, от одного присутствия которого сердце пускается вскачь. В итоге вместо того чтобы настроиться на романтический лад, приласкать, приобнять, избранник хватается за фонендоскоп и срочно вызывает друга-доктора, чтобы нормализировать девушке пульс, давление, частоту дыхания и остальные крайне важные, по его словам, показатели жизнедеятельности. О какой романтике с таким настроем вообще можно говорить?

Впрочем, позитивные стороны тоже имелись. Егор явно не относился к категории дураков и знал, что ничегонеделанье целыми днями способно взбесить до зубовного скрежета, поэтому с энтузиазмом занялся избавлением меня от скуки.

Можно сказать, мужчина пребывал рядом почти постоянно. Прерывался нехотя и лишь изредка, чтобы сделать пару звонков, как говорил, по работе или принести нам очередной завтрак, обед или ужин.

И честно говоря, именно его компании я была несказанно рада. Хотя меня так же часто навещали Ада и Петр. Настя не показывалась, ограничилась регулярной передачей сомнительных «приветов» через брата.

С Егором мы по-настоящему сблизились. На эмоциональном и, возможно, даже духовном уровне, как мне казалось. Очень много времени проводили за разговорами. Иногда совсем на отвлеченные темы, иногда затрагивая… личное.

Нет, Егор так и не признался в существовании магии и, в некотором роде, принадлежности к ней. И я старалась даже намеками не подводить его к таким темам, прекрасно зная, что ничем хорошим это не обернется для нас обоих. Просто очередной ссорой. Ведь лично мне высказать и «предъявить» было что. Но ссориться не хотелось. Это своеобразное затишье, возможно перед предстоящей бурей, виделось мне райским уголком. И терять его совершенно не хотелось.

За то мужчина открылся мне с другой, совершенно неожиданной стороны. Благодаря этому я теперь больше понимала Егора, чувствовала, что знаю его не хуже чем саму себя, словно между нами образовалась особая связь.

Егор стал более откровенен в вопросах, что касались непосредственно его, поделился приятными воспоминаниями из детства, рассказывал про сестру, родителей, сеть антикварных магазинчиков, травил забавные истории, связанные с Илларионом и его очередным прорывным «проектом» в сфере науки. В общем, стал гораздообщительнее, точно позволил себе открыть щелку в душу, куда я и поспешила проскользнуть.

Взамен же просил лишь ответную откровенность. Егор оказался настоящим «почемучкой» в том, что касалось моей жизни. Его интересовало буквально все, от банальных мелочей, что, к примеру, люблю есть на завтрак и о чем мечтала в детстве, до гораздо серьезных тем о планах на будущее, жизненных позициях.

Совместное время мы проводили интересно и даже весело. Играли в нарды, шашки и шахматы, смотрели комедии, Егор специально сделал подборку для меня на ноутбуке, слушали музыку, читали друг другу отрывки из любимых книг вслух. Порой я даже забывала, что нахожусь на строгом постельном режиме, так легко у Егора получалось скрасить унылый процесс выздоровления.

Правда, дальше пуританских объятий, держаний за ручки и невинных проявлений ласки у нас не заходило. Даже поцелуи, о которых в присутствии Егора я все чаще думала, не повторялись.

Вечерами, как только Иллариону удавалось выпроводить друга, он, задерживаясь на полчаса в комнате под предлогом медицинского осмотра, рассказывал мне о мире существ. Довольно коротко и сухо, без красочных подробностей, но все равно интересно. А вот о продвижении собственных выводов по поводу ситуации с Егором, делился неохотно. То ли злился, что не удавалось просчитать предателя, то ли доверял не полностью. За то каждый раз подробности моих злоключений выспрашивал с заметным энтузиазмом, хоть и по десятому кругу. Все сокрушался, что упустил что-то важное…

В очередной раз после пересказа событий до прыжка во времени и после, меня осенило пониманием. Вспомнила, что о сне-то так и не рассказала!

— И еще, — робко стрельнула взглядом в мужчину. — Не уверена, что это важно, но есть еще кое-что.

Илларион заинтересованно подался вперед:

— Что?

— Сон.

— Сон? — ученый даже не стал скрывать разочарования в голосе. — Могу принести сонник. Или Аду позвать, женщины любят обсудить ночные фантазии. Я же во снах не разбираюсь.

— Думаю, что про этот сон ты захочешь послушать.

— Эротический? — поиграл бровями Илларион. — Тогда начинай, только в подробностях.

— Не издевайся.

— Я и не думал, — замахал руками он. — Знаешь, дядюшка Фрейд советовал освобождать подсознание. Иначе нас ждут серьезные последствия, если тайные желания перейдут в страсти и высвободятся из подсознания самостоятельно. А у меня тут друг холостой ходит, в зоне риска быть окольцованным рядом с тобой, да и я еще совсем ого-го! Так что не стесняйся, мартышка, начинай. Врага нужно знать в лицо. Продиагностируем будущие болячки заранее.

Я скривилась от откровенной насмешки, но начала рассказ. И чем дольше пересказывала, тем больше округлялись глаза Иллариона, а я ощущала торжество, наблюдая за его реакцией. И насмехаться надо мной мужчине явно перехотелось!

— Теперь все встало на свои места! — торжественно вскочил со стула он, как только я замолкла. — Богиня Справедливости показала тебе случившееся!

— Правда?

— Почему раньше не рассказала? — не обратив внимания на вопрос, решил высказать недовольство ученый. — Сколько времени потратил зря на неудачные догадки!

— Не думала, что это важно. Сон ведь…

— В следующий раз вообще не думай, — довольно резким тоном огорошил меня заявлением Илларион. — Думать — моя задача.

Я задохнулась от возмущения. Он решил, что я вообще ни на что не способна, только языком чесать да попадать в неприятности?!

Гад!

— Ну знаешь!

Ученый выслушивать поток моего праведного гнева не стал. Довольно громко отодвинул стул обратно к стене и без объяснений направился к выходу из комнаты.

— Ты куда? — растерялась такой реакцией я.

— Мне надо подумать, — единственная короткая фраза, что соизволил кинуть мне Илларион, перед тем, как скрыться за дверью.

Вот так случился наш первый разлад с ученым. После этого разговора ежеутренние и ежевечерние «медицинские осмотры» проходили в молчании.

Любые мои попытки заговорить Илларион либо игнорировал, либо отвечал односложно. Словно и сам пытался вызвать у меня непонятную обиду вместо естественной растерянности, удивления и легкого чувства вины. А на откровенные указки, что ведет себя глупо, обижаясь непонятно на что, лишь возмущенно пыхтел, как ежик.

Мужчины!

Единственной отрадой после вечернего открытого игнора Иллариона стали встречи с Кузей. Каждый вечер, как только я оставалась в комнате одна, домовой появлялся либо из шкафа, либо банально отделяясь от любой стены, точно незаметно стоял там все время. После третьего раза наблюдений за такими метаморфозами, я даже вздрагивать перестала. Привыкла.

Лохматый чудик оказался крайне заботливым… другом. Я почти сразу перестала воспринимать его как нечисть, искренне наслаждаясь совместно проведенным временем. Кузя не был особо болтлив, чем нравился мне все больше. Да и слушатель из него вышел что надо. Внимателен даже к мелочам, проявляющий интерес к моим переживаниям. А еще очень добрый и милый.

Именно с ним я не боялась нарушить запрет на постельный режим и пробовала прохаживаться. Сначала по комнате, а затем, все больше возвращая утерянную уверенность ногам, и по коридору.

Перед тем, как впервые помочь мне подняться, Кузя залепил глазок видеокамеры каким-то облачком, чихнув в направлении техники. Как объяснил сам домовой, так он наслал кратковременный морок, исказив картинку, чтобы хозяин не заругал за частые визиты ко мне, если заметит.

Да, оказалось, что за мной велось и ведется видеонаблюдение!

Гнев сменить на милость удалось лишь, когда вспомнила ночной визит… кровожадного пятна. Бр-р-р! Пусть лучше за мной наблюдают для безопасности, чем вновь соприкоснусь с подобной тварью.

Мысленную зарубку не обнажаться в комнате я все же сделала.

Благодаря Кузе так же спокойно смогла принимать душ, не поддаваясь на предложения Егора помочь даже в этом вопросе. Пока морок домового работал, с удовольствием плескалась в душе, а Кузя рьяно следил за безопасностью и стоял на шухере, предупреждая о возможных незваных гостях.

Перед сном домовой всегда брался расчесывать мои волосы. Если поначалу я стеснялась и отнекивалась от подобного ритуала, то узнав, что это большая честь для подобных существ и расценивается как показатель уважения госпожи, уступила. Чем бы дитя ни тешилось, как говорится…

Засыпала я под мирное бормотание Кузи, что рассказывал очередную волшебную сказку.

Однозначно еще одна нянька, что рьяно следила за моей безопасностью, вполне справлялась с задачей, особо не надоедая. Хоть и оказалась домовым…

Жаль только, расспросы Кузи о прошлых моих визитах в особняк не принесли особых результатов. Знал он мало, хоть и помнил все прекрасно и рассказал лишь, что дважды госпожа, то есть я, уходила и больше не возвращалась задолго до смерти господина. О которой, кстати, домовой тоже прекрасно знал!

Правда, на все вопросы, как дважды умирал Егор, Кузя лишь хмурился и неизменно твердил про козни темного человека. Кто этот «темный человек» мне так и не удалось узнать.

Каждодневное «паломничество» обеспокоенных моим самочувствием стало чуть ли не неизменным ритуалом. Ранним утром еще до прихода Егора меня умудрялся навестить Петр, по его словам, мужчине нравилось желать мне доброго утра прежде, чем заняться рабочими моментами. За краткой беседой нас постоянно заставал всколоченный после сна Егор, который при виде дворецкого становился хмурым и ворчливым, едко напоминая Петру, что его ждут более важные дела, чем развлечение меня. Дворецкий на выпады не реагировал, лишь загадочно улыбался. Это спокойствие, как мне казалось, еще больше нервировало Егора.

Мужчина приходил в более радушное расположение духа только после совместного завтрака, который Ада приносила в мою комнату лично. Стоило Егору спуститься вниз, чтобы отнести грязную посуду, как появлялся Илларион с кратковременным медицинским визитом.

Таким образом, мои дни в постели проходили размеренно, без неожиданностей. И если одних гостей я искренне рада была видеть, то визиты других предпочла бы избежать.

Одним из таких оказался приход Насти. Егор как раз отлучился, принести нам обед и взять несколько книг из кабинета, чтобы показать мне фотографии старинных картин великих художников.

— Привет, — довольно громко заявила девушка.

Она не стала мяться на пороге или спрашивать разрешения войти, сразу решительно направилась к стулу у кровати.

— Привет.

Сев, Настя закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди. Довольно короткое розовое платье подскочило, обнажив бедра на грани приличия.

Девушка молчала, лишь сверлила меня внимательным взглядом из-под бровей. От такого откровенно стало не по себе, даже мороз пошел по коже.

— Ты что-то хотела?

— Думала, будет хуже, — скривила губы рыжая.

— Что, прости?

— Ты не выглядишь настолько больной и немощной, чтобы над тобой так трясся мой брат, как он это делает.

Я растерялась.

— Красивая, — продолжив с нескрываемым любопытством разглядывать меня, обронила Настя.

— Спасибо.

— За что?

— За комплимент, — пожала плечами я, скрывая за улыбкой неловкость.

Настя лишь усмехнулась.

— Брат всегда выбирал красивых девушек, — загадочным тоном поведала девчонка. — Аника тоже была красивой, но это ее не спасло. Хотя она и догадывалась о секретах ордена.

— Что?

— Она хотя бы знала, с кем связалась, а ты — нет, — с довольным видом сказала незваная гостья.

Настя накручивала на палец рыжий локон, в ее глазах появился странный блеск-хитринка. В этот момент я вполне могла поверить, что сестра Егора чем-то больна. Только явно не отсталостью в развитии.

— Своей девушке Егор бы рассказал о том, что находится в подвале и на третьем этаже и не стал бы скрывать то, чем занимается. Но ты же не девушка моего брата, правда? Тогда мне понятна его скрытность и обеспокоенность семейными тайнами, — нахально улыбнулась рыжая. — Ты — просто моя гувернантка, нанята, чтобы учить меня, быть со мной и уделять внимание. Мне. А Егор просто спускает пар. Мужчинам иногда это нужно.

Настя сделала акцент голосом на последнем слове особенно ярко.

— Жду не дождусь наших следующих уроков, — наклонившись к моему лицу почти вплотную прошептала она.

— Настя? — послышался удивленный возглас Егора. — Ты зачем сюда пришла?

Рыжая резко обернулась:

— Беспокоилась. Хотела пожелать скорейшего выздоровления, — милым голоском проворковала она. — И извиниться.

Егор изогнул бровь, словно в приступе скептицизма.

— Мне стыдно за свой розыгрыш, — повернувшись ко мне, повинилась Настя. И куда только делась вся ее хитрость и наглый блеск в глазах? — Этого больше не повторится, Екатерина Леонидовна. Прошу меня извинить. Выздоравливайте скорее.

Мимолетно коснувшись моей руки, точно действительно извиняясь, Настя, состроив скорбное лицо, поспешила выйти из комнаты. Если бы меньше минуты назад рыжая не пугала меня странными разговорами, обязательно купилась бы на ее извинения.

— Что за розыгрыш? — поставив поднос на тумбочку и устроившись на краю кровати рядом со мной, поинтересовался Егор.

— Я тебе уже рассказывала. Ерунда.

— И все же?

Я не собиралась жаловаться на проказы его сестры раньше и теперь не преследовала такой цели. Но любопытство Егора не было из таких, что могут удовлетвориться малым. Поэтому пришлось рассказать в общих чертах о забавах Насти на нашем первом и пока последнем совместном уроке. Конечно, упустив особо красочные подробности.

— Прости за причиненный ущерб, — склонил голову он, пряча улыбку. — Особенно для твоей попки.

Из-за последнего уточнения, сказанного как невинная констатация факта, удушливый жар затопил лицо, шею и грудь.

— Настя — сущий ребенок. Я поговорю, чтобы подобное не повторялось, — посерьезнел Егор.

— Не стоит. Твоя сестра уже извинилась.

— И все же я поговорю.

— Как хочешь.

Я лишь пожала плечами на столь настойчивое желание проявить опеку надо мной даже в этом вопросе. Но спорить не стала, все никак не могла избавиться от нехорошего чувства, что поселилось в районе солнечного сплетения после сказанного Настей.

Целый день я ждала, что Егор сам расскажет мне то, о чем намекала его сестра, хоть как-то даст понять, что его доверие ко мне не пустой звук. Но с чего бы мужчина стал откровенничать о магической стороне собственной жизни, если не делал подобного до этого?

Да. Он и не стал.

Поэтому вечером, когда Кузя привычно забрался с ногами ко мне на кровать, приготовившись расплетать косы и расчесывать волосы, пришлось сорвать его любимое занятие. На этот вечер у меня были иные планы. Узнать, что находится в той части особняка, про которую намекала Настя и умалчивал Егор.

ГЛАВА 11

Кузя моей гениальной идеи не поддержал. А ведь именно в его лице я и надеялась отыскать главного энтузиаста в погоне за правдой! Жаль, активист из домового оказался так себе.

Нет, Кузя не стал меня отговаривать, намекать на девичью дурь или еще какой недостаток. Он выказывал мне неодобрение, ворча что-то под нос, пыхтя и периодически хмуро зыркая, точно надеясь, что я сама передумаю, изменив «планы на вечер».

В другой раз попыталась бы спросить совета у Иллариона. Союзник он мне или как?

А так как ученый все еще изображал смертельно обиженного, то… решила вообще не впутывать его в это, утолить любопытство и развеять посеянные Настей сомнения самостоятельно.

Я ведь избранная, так?

Вот!

Поэтому как избранная, скомандовав Кузе уже привычно наложить морок на глазок видеокамеры, переоделась в спортивный костюм, захватила мобильный телефон и… отправила домового на разведку!

А вдруг кто в коридоре дежурит?!

С братии моих великовозрастных нянек станет вычудить и такое!

Чувствовала я себя просто отлично, поэтому не терпелось узнать, что же скрывал Егор?

— Ну что там? — нетерпеливо шикнула в стену, зная, что домовой все равно услышит.

Слух у него оказался просто отменным! Я успела проверить, выдавая каждый раз новые указания через стены и зная, что все они будут точно исполнены. Что пироженки с вишенкой принесет вечером, что книжку какую по моему личному заказу. И ведь могла в любое время суток обратиться к Кузе в пустоту, не зная, услышит или нет… А вечером получить подтверждение, что чудаковатая почта работает отменно!

Из стены высунулась лохматая голова. Смотрелось жутковато. Словно чучело, что любители охоты вешают на стенах, вдруг ожило и заговорило.

— Тихо, госпожа, — ответил Кузя, смешно передергивая ушами. — Никого нет.

Деловито кивнув, скорее самой себе, чем домовому, я бодрым шагом направилась к выходу из комнаты. Замерла на пороге. Решив не отмахиваться от интуиции, что настойчиво зудела неким предупреждением, ринулась в ванную. Любая защита лишней не будет! И только прихватив с собой дезодорант, присоединилась к Кузе, что галантно прикрыл за мной дверь в комнату. Без единого скрипа. Вот это я понимаю, сноровка!

Немногим ранее я выпытала у домового, что именно находится на третьем этаже особняка и в подвале, дабы окончательно сформировать план будущих действий.

Третий этаж, куда я не так давно совершенно «случайно» забрела был отведен для существ, ожидающих переправки в иные миры. Точно временная гостиница. Только в отличие от стандартной гостиницы, выход с третьего этажа оказался перекрыт защитным барьером! Вот почему те извращенцы не смогли догнать меня на лестнице!

Как подсказал Кузя, контингент там всегда был разный, иногда и крайне недовольный переправкой из человеческой среды. Конечно! Кому понравится, когда отбирают халявный источник питания? Сомневаюсь, что многие из так званых существ не воспринимают людей сугубо в гастрономическом плане. Вот и оградили их «рамочкой», сковав лишние передвижения, в надежде избежать… нежелательных последствий.

Но сейчас, веря Кузе, ожидающих почти не осталось. Многие уже успели вернуться в свои миры. Поэтому, как я искренне считала, мне просто очень повезло! Риск попасться какой-то жуткой твари на глаза сведен к минимуму! Тем более, Кузя был со мной, он в обиду точно не даст.

Таким образом, мысленно себя успокоив, я подошла уже к знакомой стене, присела и стала шарить по плинтусу в поисках заветного рычажка для открытия тайного хода. Через стены же, как Кузя ходить не умею…

А рычажок, как и в прошлый раз, все не находился…

— Что вы делаете, госпожа? — отвлек меня глупый вопрос Кузи.

— Вход ищу.

Домовой хмыкнул и… юркнул в стену, оставив меня одну! Посреди коридора! Ночью!

Смелости как-то сразу поубавилось.

Прошло совсем мало времени, как послышался уже знакомый щелчок и стена отъехала в сторону, явив мне улыбающегося Кузю в проеме тайного хода.

— Давно не пользовались, замочек заедает малехо, — передернул плечами домовой.

И сказал это так буднично и просто, что захотелось рассмеяться. В отличие от меня, Кузю совсем не напрягали «прогулки» по темным замкнутым помещениям!

Он немного отошел вглубь темноты, приглашая меня следом.

Громко сглотнув сделавшуюся вдруг вязкой слюну, я послушно переступила грань, что отделяла коридор от тайного прохода и зашла внутрь. С этим местом были связаны не слишком хорошие воспоминания. Но ведь сейчас я не одна и это должно хоть чуточку успокоить, подбодрить, правда?

Тем более иного выбора, как пройти через этот ход, у меня не осталось. Цивилизованно, по лестнице я не смогла бы пробраться на третий этаж незамеченной. Поэтому пришлось сцепить зубы и попытаться преодолеть собственный страх темноты еще раз.

Звук, с которым стена позади меня вернулась на место, отрезав пути к отступлению, не спутаю ни с чем. Я внутренне поежилась, ожидая момента, когда темнота сомкнется вокруг меня всепоглощающим кольцом. Но этого не случилось.

Слабый желтый свет продолжал разбавлять черноту. И это с той поправкой, что я глупо сжимала вспотевшими пальцами мобилку, так и не подключив фонарик!

Перестав трястись, как листик на ветру, подняла голову и сразу же столкнулась с заинтересованным взглядом домового. Он не стал ничего говорить, да и это было бы лишним. Понимание, спокойствие, забота — все легко угадывалось в этом ласковом блеске его глаз.

В правой ладони Кузи слабо покачивался круглый желтый шарик, который и оказался источником нашего света!

Страх сразу же отступил. С таким помощником никакая темнота не указ!

Я твердо была намерена поступить именно так, как задумала. Сначала наведаться на третий этаж, к странной двери с львиной головой, которую просто неимоверно сильно хотелось еще раз увидеть. А потом спуститься в подвал. Даже Кузя не знал, что именно там находится, ибо вразумительного ответа на свой простой вопрос, я от него так и не получила. И это еще больше подстегнуло мое любопытство, желание докопаться до правды и жажду перестать чувствовать себя наивной дурочкой.

В прошлый раз из-за тусклого освещения тайный ход толком разглядеть не удалось. Теперь же, идя рядом с Кузей, да и благодаря его светящемуся шарику, мне представилась прекрасная возможность утолить любопытство.

И беглого осмотра хватило, чтобы понять — здесь действительно долгое время никто не бывал. Кроме меня, конечно. Повсюду, широкие каменные плиты пола и стен покрывал толстый слой пыли. Отчего даже на свету все окружающее казалось скучно-серым. И явно старинные, судя по изящным ручкам с вычурной лепкой, факелы, и ниши с крупной мозаикой, и скелеты, прислонившиеся к стене, словно уставшие путники… Кн иг о ед . нет

Скелеты?!

Взвизгнув, я вцепилась в руку домового.

— Что стряс… — нахмурился было Кузя, но проследив за моим ошалелым взглядом лишь сплюнул и глухо выругался. — Вот злыдни окаянные!

Кое-как освободив руку от моей чуть ли не бульдожьей хватки, домовой поднес ладонь к лицу и громко дунул в сторону стены. Тут же зеленоватый дымок повис в воздухе, а через мгновенье на месте скелетов оказалась… пустота.

— Ы-ы-ы! — не могла отойти от леденящего душу ужаса я.

— Ну, пусть только попадутся мне! — ворчал Кузя, почесывая подбородок. — Выпорю!

— Ы-ы-ы!

— Госпоже плохо? — с явными нотками недоумения в голосе обратился домовой.

Он еще спрашивает!

Вместо ответа лишь слабо качнула головой. До сих пор зубы клацали от страха!

И это я в прошлый раз была здесь в такой прекрасной компании?!

Ой, мамочки!

— Почему? — сложил бровки домиком Кузя.

Издеваться надумал или правда не понимает?

Прищурившись и наконец совладав с дрожью, я выдала:

— Здесь к-кто-то умер!

— Здесь? — отшатнулся в страхе домовой. — Умер?

— Да!

— Где?! — выпучил и так совсем немаленькие глаза Кузя.

Я начала терять терпение.

— Там! — ткнула пальцем в стену в двух шагах от нас, около которой недавно еще лежали скелеты.

Во взгляде домового читалась откровенная растерянность.

— Мне не показалось! — упрямо выпятила подбородок я, предугадывая его реакцию, видимо, стандартную для всех обитателей особняка.

Кузя протянул руку, точно хотел дотронуться в успокаивающем жесте, но замер и так неожиданно… рассмеялся!

— Простите, госпожа, — сказал он после того, как смог перевести дыхание. — Никто не умер.

Я нахмурилась, с сомнением поглядывая то на улыбающегося Кузю, то на темное пятно среди пыли у стены, где раньше была такая жуткая находка.

— А скелеты?

— Так это морок, — объяснил домовой. — Мелочь наша балуется.

— К-кто?

— Детки наши. Видать пресно им бывает, вот и охочи до подобных забав, — вздохнул Кузя и предложил мне свободную от кругляшка света руку для опоры. — Ох, я их от дурости мракобесовской избавлю! Поди вернусь только! Ишь, что удумали! Шутники зеленые!

Ничего себе шуточки!

Я нервно хихикнула, в последний раз покосившись на стену.

Чуть заикой не осталась! А это оказывается всего лишь детские забавы домовят! Даже подумать страшно, что будет, если эти существа возьмутся за кого-то всерьез, а не шутя…

Проверять предположение на себе явно не хотелось. Я постаралась не отставать от домового ни на шаг. Так, от греха…

Дальнейший путь прошел без каких-либо неожиданностей. Кузя, внемля моему вновь проснувшемуся любопытству, смиренно отвечал на вопросы. Оказалось, что подобный ход между этажами совсем не редкость в особняке. У каждого «туннеля» было свое предназначение. Какой вел за пределы особняка, чтобы пригодиться в случае спешного побега, какой соединял некоторые комнаты между собой, а этот предназначался для слуг. Подумать только, раньше слугам запрещалось ходить одним коридором вместе с хозяевами. Встретить по пути в покои служку — было равноценно получить страшное оскорбление собственному статусу! Вот и обзавелись специальными коридорами в стенах. Глупость какая!

А когда дикие нравы изжили себя, то этим тайным ходом перестали пользоваться. Вот он и оброс пылью с паутиной, за ненадобностью. Да и не наведывался сюда никто, кроме домовят-шалунов и меня, с временным помутнением примерить роль Индианы Джонса.

В этот раз до стены с ржавой штуковиной-рулем мы дошли довольно быстро. То ли на ощущении времени сказалось то, что рядом с Кузей было не страшно, то ли за разговорами дорога показалась незаметной.

Никаких заминок с открытием выхода не случилось. Проворачивание руля у домового не вызвало проблем. Кузя управился со штуковиной быстро и даже не запыхавшись, заставив меня всерьез задуматься о настоящей мощи, что скрывалась в этом странном тельце.

Первой из тайного хода мне выйти, конечно, не разрешили. Бесшумной поступью Кузя улизнул… на разведку, оставив меня томиться ожиданием. Правда, что порадовало, долго оно не продлилось.

Как только домовой вернулся и подал мне знак, что в коридоре никого не обнаружил, я поспешила к заветной цели. Странное дело, но сейчас в этом зеленом коридоре со световой иллюминацией сердечного ритма, как никогда остро, чувствовала сильное устремление к двери со львом. Меня тянуло туда, словно магнитом. И противиться не было ни сил, ни желания.

Огромная двустворчатая дверь не изменилась. Все так же поражала воображение великолепием, от которого у меня просто перехватывало дыхание.

Даже не оборачиваясь, я знала, что Кузя рядом.

— Сможешь открыть? — шепотом попросила его.

— Госпоже надо в кладовую?

— Кладовую? — перестала гипнотизировать взглядом позолоту на декоративных завитушках узора я и обернулась.

Домовой согласно закивал и неожиданно нахмурился:

— Не говорите, что госпожа затеяла уборку в зоне ожидания. Уборка — моя задача! Госпоже не пристало заниматься этим.

Я хмуро посмотрела на Кузю, а потом перевела взгляд на дверь. Здесь все кладовые столь роскошно оформлены? А внутри что? Золотые швабры, да ведра?

Что-то здесь не так…

— Опиши мне то, что ты видишь, — потребовала я.

Отдать Кузе должное, он не стал обращать внимания на явную странность моей просьбы, ограничился лишь скептическим хмыком:

— Стена, дверь дубовая, старая, поцарапанная немного. Видать, кто неаккуратно утварь заносил.

— Дубовая говоришь? — пробормотала я, сощурившись.

Даже полностью сосредоточившись на картинке, что описал домовой, я по-прежнему видела золотое великолепие и львиную голову вместо обычного дерева.

Разочарованно вздохнув, я попыталась еще раз. Зажмурилась. Представила дубовую дверь. Приоткрыла один глаз и все равно увидела позолоту да львиную морду. Даже насмешливый блеск в глазах-рубинах, казалось, приметила.

— Входи тогда, — предложила я. — Посмотрим на твою коморку.

— Как прикажет моя госпожа, — шепотом ответил Кузя и, снизав плечами, смело потянулся к ручке, а потом… исчез.

Если бы я не привыкла, что он ходит через стены, то обязательно завизжала бы, заходясь в ужасе.

Сейчас же лишь пересохшие в мгновение губы облизала да постаралась не паниковать.

Дальше время потянулось нарочито медленно.

Не знаю, сколько прошло с момента исчезновения домового. Минута, две, пятнадцать? Но Кузя не возвращался, а мое сердце грохотало, как оглашенное.

И… я решилась рискнуть.

Самое страшное, что меня ждет — еще один ожог с пятачок на ладони. Переживу.

Едва не задыхаясь от волнения, потянулась к дверной ручке в форме причудливой зверушки, но в последнее мгновенье нерешительно замерла. Устремила взгляд на львиную морду и, подчиняясь нелепому порыву, погладила пальчиками нос зверя, гриву. А после, чтобы не передумать, как можно быстрее схватилась за ручку, провернула и толкнула дверь. То, что глаза-рубины ярко блеснули, а в морде зверя мне увиделась нежность, явно почудилось…

Ожидаемой боли не последовало. Дверь бесшумно поддалась под моим слабым напором и яркий свет, ударивший в лицо, заставил на миг зажмуриться.

Когда же открыла глаза да проморгалась… потеряла дар речи. То место, где я оказалась, явно не походило на кладовую. Слишком масштабно и роскошно было вокруг, даже по меркам аристократов-затейников.

Пространство вокруг меня утопало в слабом золотом свечении. От одного взгляда на которое становилось теплее на душе.

Судя по высокому потолку в виде своеобразного расписного купола, это по-настоящему огромное помещение, (противоположная от меня стена с большим витражным окном находилась на расстоянии не менее ста метров!) невозможно было назвать кладовкой. Даже мысленно. Если только от слова «клад». Сокровищ, притягательных взгляду, здесь имелось превеликое множество. Опять же, если полагаться на мой субъективизм.

Картины в позолоченных рамах, гравюры, настенные гобелены, массивные люстры в виде не менее сотни свечей, стойки с рыцарскими доспехами — от всего этого богатства, что удалось мельком приметить, просто захватывало дух.

Широкие колонны из мрамора цвета слоновой кости уходили ввысь, теряясь где-то под куполом среди странных нарисованных ликов существ. Роспись была сделана в насыщенных цветах, но лучше с такого расстояния рассмотреть не удалось, подводило зрение. Почему существ? Пусть я оказалась лишена деталей картин, но множество конечностей, кое-где хвостов и крыльев, коими изобиловали образы, удалось разглядеть. И они совершенно не ассоциировались у меня с человечеством. Если только неизвестный художник не обладал неимоверно развитой фантазией. Но делая поправки на факт моего пребывания в особняке «ордена существ», фантазия художника — последнее, на что стоит надеяться и полагаться.

Вдоль стен от пола и почти до потолка тянулись множественные шкафы из темного дерева. Их полки были заполнены книгами и даже, как мне показалось, фолиантами. Кое-где шкафы оказались застеклены и выглядели как своеобразные витрины с оружием явно не из современности.

Даже пол, выложенный крупной мозаикой горчичного цвета, казался настолько роскошным, что мне стало неловко и боязно продвигаться вперед, дабы ненароком не выпачкать.

— Ничего себе, — восхищенно выдохнула я, мысленно примеряясь, откуда лучше начать детальный осмотр столь неожиданного великолепия.

— А то! — словно ниоткуда раздался комментарий. — Оценила уже, да?

Застигнутая врасплох, я даже подпрыгнула.

— Дешевку не держим, — продолжил бахвалиться некто.

Несколько раз повернувшись вокруг, я так и не нашла источник звука, хотя казалось, будто говоривший находился совсем близко ко мне и за спиной. Но кроме двери и стены, в нескольких шагах от которой я стояла, сзади больше ничего не было.

— Кто здесь?

— Кто надо! — не заставил себя ждать ответ.

Наглости неизвестному, видать, совсем не занимать. Я не успела придумать, что на такое сказать, как услышала вкрадчивое:

— А кого тебе надо?

— Кого-то? — вконец растерялась я.

От того, что не переставала крутить головой, выискивая говорившего, даже немного поплохело. Кузи, как ни странно, нигде не наблюдалось.

— Неправильный ответ.

— Тебя?

— Уже теплее.

— К-кого надо? — скривилась я, озвучивая страх какую сомнительную версию.

— Бинго! — вскричало за спиной. — Тебе вот надо, а я уже и туточки!

Блеск! Почему-то захотелось схватиться за голову, протереть глаза и начать себя щипать. Уж слишком неправдоподобным, гротескным казалось происходящее.

— А где?

— Здесь, — прозвучало гениальное.

Решив еще раз довериться собственным ушам, я обернулась. Дверь, как дверь. Роскошная, огромная, только без золотой головы льва, что притягивала мой взгляд, как завороженная.

Что за глупые игры?!

— Где здесь? — начинала уже злиться я. — Не вижу.

— Голову опусти и увидишь! — буркнул неизвестный. — А то, вишь, как нос задрала! Только ноздрями и светишь!

Смутившись, я сделала так, как было велено. Взгляд натолкнулся на дверную ручку. Аналогичную той, что я приметила снаружи. Только диковинная зверушка на ней оказалась… жива.

— А-а, — отшатнулась я.

— Не орать! — грозно сверкнув синими глазами-бусинками, припечатало приказом золотое, в тон ручке, чудо-юдо.

Я послушно закрыла рот, потеряв дар речи.

— Вот так-то лучше, — кивнул «зверек». — А то заставляешь меня сомневаться в собственной неотразимости. Что же это я, правда, такой страшный?

Я согласно кивнула, даже не подумав о последствиях. А стоило. Маленькое тельце существа, больше похожего на странную ящерицу, ощетинилось, вдоль позвоночника и до кончика длинного хвоста вздыбились синие шипы. Небольшие, почти прозрачные крылышки встали за спиной, словно своеобразный щит. Зверек оскалился, демонстрируя мне двойной ряд острых зубов.

Боясь, что говорящая ящерица кинется на меня и начнет ретиво мстить за причиненные оскорбления, я поспешно замотала головой:

— С-совсем не с-страшный!

— То-то же! — тут же успокоился он, крылья перестали топорщиться, шипы улеглись, образовав плотный, гладкий нарост от макушки и до кончика хвоста. — Это ты еще Изувера Лохматого не видела, я по сравнению с ним — просто красавчик!

Боже упаси!

Я, как никогда, оказалась близка от суеверного плевка через левое плечо и малодушного постукивания по дереву.

— Может, уже протянешь руку помощи нуждающемуся? — прищурил один глаз ящер, словно от нетерпения переминаясь с лапы на лапу на круглой дверной ручке. — А то лишь зыркаешь, да обзываешься! И чему только подрастающее поколение учат?

Я тяжело сглотнула.

— Никаких манер! — фыркнул зверек. И, видимо, заметив, мое сомнение, снисходительно добавил: — Кусаться не буду. Обещаю.

— А ты сам не можешь? — неопределенно махнула рукой я.

Перспектива коснуться странного ящера, столь наглого, а может даже и опасного, не внушала радости.

Да и папа с детства учил всякую пакость руками не трогать…

— Что?!

Я что, опять сболтнула лишнее? И когда только научусь думать про себя?

— Ну-у-у… — смутилась я. — Сам. Крылышками?

Ящер фыркнул:

— Не царское это дело!

И сказано так решительно, быстро, что показалось, будто такой ответ заготовлен давно и заранее. А вся наглая бравада на самом деле напускная. Я не слишком разбиралась в устройстве ящериц, но даже мимолетного взгляда на крылья хватило, чтобы понять: они слишком непропорционально малы для такого тела.

Тяжело вздохнув, решила рискнуть и протянула ящеру ладонь.

Он медлить не стал. Тут же ловко взобрался мне на плечо. Быстро и аккуратно, совсем не оцарапав когтями.

– Фефанадий, — пощекотал горячим дыханием ухо.

— Что?

— Фефанадий я, — терпеливо повторил ящер. — А то ты меня на себе уже носишь, а имени все не спросила. Тьфу, манеры!

— Катерина, — ляпнула в ответ, чувствуя, что вновь краснею.

— Знаю.

— Откуда?

— Тебе в рифму ответить? — скучающим тоном протянул новый знакомец.

— Не стоит, — сконфузилась я.

Ящер все же снизошел до ответа. Правда, рифму послушно обошел:

— Я многое знаю, — фыркнул он. — Даром что ли в хранилище просиживаю? Да и страж тебя пропустил, абы кого не пустит.

Непонимающе нахмурившись, я повернула голову и попыталась рассмотреть Фефу. Тот вальяжно развалился на моем плече, уцепившись хвостом за отворот спортивки, и принялся лапками перебирать мои волосы, явно получая от этого не меньшее удовольствие, чем кот от валерьянки.

— А Кузя где?

— Старый хрыч этот? Известно где, — хмыкнул Фефа. — Где и пристало быть таким, как он. В кладовке.

— А можно…

— Не положено!

Столкнувшись с мрачной решимостью, что преобразила морду ящера точно в каменную, я оробела, но попытку вернуть помощника, с которым чувствовала себя уверенно, не откинула.

— Пожалуйста?

Фефа вздохнул. Громко, с надрывом и как-то больно трагически.

— Только ради спокойствия дамы, — сдался он. — А то ведь вконец замучаешь меня своими: «А где? А как? А почему? А можно?».

Не успела я обрадоваться и поблагодарить ящера, как в трех метрах от нас прямо на горчичную мозаику, которой еще недавно восхищалась, свалился Кузя. Растрепанный, встревоженный, с глазищами на выкате. Следом за ним шумно приземлились ведро, швабра и несколько тряпок. Последние, к слову, появились совершенно бесшумно, накрыв голову домового, словно покрывало.

— Злыдней мне в печень! — взвился на ноги Кузя, срывая тряпки. — Орденское хранилище!

— Чай не кладовая, да! — ехидненько так протянул ящер.

Домовой побледнел. Насупился.

— Катерина, — грозно пробасил он. — Немедленно сбрось с себя горгулью! Еще заразу подхватишь!

Фефа задохнулся возмущением. Повернув голову, я смогла воочию наблюдать, как гнев преображает черты существа. Казалось, еще чуть-чуть и огонь повалит из его ноздрей, а глаза по-настоящему начнут метать молнии, мгновенно умертвляя все раздражители.

— Горгулий! — скрипнул зубами ящер, нетерпеливо прохаживаясь по моим плечам, точно собрался протоптать себе именную дорожку. Я лишь успевала голову поворачивать, следя за его метаниями.

Домовой подбоченился:

— Да, какая разница?!

— Не горгулья! Горгулий! — взвыл Фефа. — Прошу не путать!

— Один черт, — махнул рукой Кузя. — Вашей братии все равно верить нельзя.

— А вашей, скажешь, можно?!

Я пребывала в полнейшем недоумении от происходящего. На линии огня находиться не хотелось, но невольно получалось. Кузя и Фефа сцепились взглядами. Еще секунда и, казалось, драки не избежать.

— Катерина, немедленно уходим! — не спуская глаз с ящера, заявил домовой. — Нам в хранилище не место!

— Я без ответов не уйду!

— Тебе может и не место, а страж ее пропустил, — одновременно со мной высказался Фефа. — Хоть раньше никому ходу не давал! А тем более, человеку!

Кузя недоуменно уставился на меня, а потом словно очнулся и выгнул грудь колесом:

— Не просто человек, — с придыханием в голосе поведал он. — Госпожа.

Ящер перестал расхаживать. Повис на вороте и, вытянув шею, с любопытством заглянул мне в лицо:

— Госпожа говоришь? — загадочно протянул Фефа. — Так это в корне меняет дело! Недаром я решил с тобой дружбу водить! Хоть и невоспитанная ты дама.

Домовой фыркнул:

— Конечно, — выдохнул, скривив губы. — Горгулья никогда своего не упустит!

— Можно подумать ты совсем безвозмездно хвостом за девочкой таскаешься! Домовой-альтруист! Неслыханная щедрость!

Кузя помрачнел, нахмурился, подался вперед. Послышалось рычание.

Воздух, казалось, стал потрескивать от напряжения. Еще пару секунд, я поняла, и драки не избежать. Пришлось вмешаться.

— Стоять! — рявкнула я, вытягивая руку в сторону Кузи. Тот замер. — Прекратили оба! Не знаю, что вы не поделили, но перестаньте препираться!

— Он первый начал, — завозился Фефа на моем плече.

— Я?!

— Хватит! — перешла на крик. — Детский сад здесь развели!

Кузя ссутулился, опустил голову, пряча взгляд. Выглядел так, точно ему и, правда, стало стыдно. Фефа тоже замолк, лишь громко сопел на ухо. Моя крохотная воспитательная деятельность не осталась незамеченной. Хотя сомневаюсь, что эффект продлится долго. Казалось, что этим двоим даже серьезного повода не надо, чтобы поцапаться. Прямо, как Аде с Илларионом. Но в отличие от девушки и ученого у Кузи с Фефой взаимная неприязнь никак не могла базироваться на романтических чувствах.

— Я пришла за информацией, — серьезно заявила, не став отступать от задуманного. — И хочу ее получить.

Фефа взбодрился:

— Да у меня полное хранилище знаний! Выбирай, что хочешь.

Я призадумалась, обводя, казалось, бесконечные полки с книгами взглядом.

С чего начать?

— А можно подробнее прочитать про орден?

Ящер хмыкнул:

— Любой каприз для милой леди!

Я еле удержалась от счастливого визга. Вот он, миг триумфа! Наконец хоть кто-то не пытается утаить от меня информацию! Не то что Егор или Илларион. То же мне, союзник называется!

— Может, вернетесь в спальню и ляжете спать? — подошел ближе Кузя.

И упустить такую возможность узнать все самостоятельно? Ну уж нет!

— Я горячее какао принесу и очередную сказку расскажу, — продолжил искушать домовой.

Фефа фыркнул, слева от моего лица вверх взметнулся тонкий язычок пламени. Я даже испугаться толком не успела. Тем более, кожу не обожгло, то ли по чистой случайности, то ли огонь оказался безопасным. Может, ящер вообще пугал просто зрительной иллюзией. В этом странном доме с существами еще и не такого можно было ожидать.

— Без ответов не уйду, — прищурилась я, готовясь держать оборону до последнего.

Но к удивлению, домовой спорить не стал. Лишь тяжко вздохнул, уставился в потолок, словно крепко задумался, и поежился.

— Если хозяин узнает, что мы без его ведома проникли в орденское хранилище… — после непродолжительного молчания, все еще глядя в потолок, попытался внять к моей совести Кузя.

Совесть не отзывалась. А вот ящер…

— Страж ее пропустил! — вновь взъярился Фефа, сверкая глазами. — Какое еще разрешение тебе нужно, старый хрыч?!

— Письменное! — съязвил Кузя.

— Закатай губу, лохматый!

Унять словесную пикировку этих двоих казалось непосильной задачей. Да и я уже свыклась, перестала заострять внимание, поняв, что серьезного вреда друг другу все равно не причинят. При мне точно не посмеют. А значит, можно было отвлечься на другие, более занимательные темы. И одна такая уже вертелась на языке:

— Слушай, а почему этот страж не пропустил меня в прошлый раз? — разглядывая внутреннюю сторону ладони, где недавно еще был характерный ожог, спросила я.

Кузя нахмурился:

— Госпожа уже пыталась пройти в хранилище?

Судя по тону голоса домового, то, что он оказался в блаженном неведении по этому поводу — сулило мне неприятности. Например, чтение морали вместо привычной сказки.

— И получила ожог. Кстати, как только прикоснулась к тебе, Фефа… надий.

— Я здесь не причем, — быстро пошел на попятную ящер. Даже передние лапки в защитном жесте выставил, для пущей убедительности. — Входом, да и выходом заведует страж. Все защитные механизмы под его контролем.

— И почему он меня тогда не впустил, а сейчас я прошла без проблем? — нахмурилась, тщетно пытаясь понять причину столь не логических действий.

— Не нравится мне все это, — буркнул Кузя.

— Да кто ж их знает, этих стражей?! Может, проверял, а может, разрешения хозяина ждал. Я не умею читать его мысли, хоть и нахожусь рядом, — проигнорировав домового, заявил ящер. — Мантикоры вообще странные существа. Легче сразу удавиться, чем понять.

— Страж — мантикора? — хмуро поинтересовалась я.

— Как и Егор? — добавила мысленно, но вслух уточнять не стала.

— Кем же ему еще быть?! — удивился Фефа. — Страж связан с сущностью хозяина напрямую.

Ага!

— Связан? Как это?

— Кто занимался твоим образованием?! — насупился ящер. — Вообще далекая, как погляжу. Куда мир катится? Молодежь!

На подобную отповедь я могла лишь глупо хлопать глазами. Не говорить же ему, что о мире существ мои знания все еще балансируют на отметке чуть выше нуля?

— Ой, как все запущено! — простонал Фефа, закатывая глазки. — Пошли.

— Куда? — ахнула в унисон с Кузей.

Ящер несильно дернул меня за волосы, махнув лапкой вправо:

— Просвещаться будем.

Следуя за подсказками Фефы, я направилась к ближайшим книжным шкафам. Кузя поплелся следом.

— Чую, добром это не закончится, — бесцветным голосом протянул домовой. — Печенью чую. А она у меня того… Проверенная этим делом.

ГЛАВА 12

Всего около минуты мне хватило, чтобы признать ошибку. Хранилище было не просто огромным, оно оказалось нескончаемым! Чем дольше мы шли, тем дальше, казалось, отодвигалось смотровое окно с золотисто-красным витражным рисунком. Мало того, что от количества книжных шкафов рябило в глазах, так между некоторыми из них оказались еще и секции. Конечно же, состоящие из других книжных шкафов. Центральная библиотека города с ее шикарным фондом, где я частенько любила просиживать вечера напролет, даже рядом не стояла с Хранилищем. Стоит ли говорить, что когда мы, наконец, завернули в одну из секций и по приказу Фефы остановились у третьего от входа шкафа, у меня плыли круги перед глазами, а рот то и дело самопроизвольно открывался в немом восторге?!

— А тебя легко удивить, — хмыкнул ящер. — Госпожа из впечатлительных? Это будет интересно!

— Наивность — не порок, — буркнул домовой.

— Смотря где и в какой компании.

— Что? — нахмурилась я, заставив себя перестать мысленно пускать слюни на книжные шкафы из темного дерева, что таинственно поблескивали в золотом свечении.

— Ничего, — Фефа обдал горячим дыханием мое ухо. — Хроники ордена вон на той полочке.

Проследив за указкой вытянувшегося на моем плече по стойке смирно ящера, я тяжело сглотнула:

— Точно?

— Думаешь, я не знаю, где у меня тут что находится? — нейтрально откликнулся Фефа.

— Но это же последняя полка!

— И что тебя смущает? — не впечатлился ящер. — Называй ее крайней, если так хочется!

Смущение я не чувствовала, лишь возрастающий с каждым вдохом страх. Такой знакомый, еще с детства, и такой противный. До дрожи в коленках.

— И как я туда доберусь?

— Ну как маленькая! — фыркнул этот хвостатый поганец. — Лестница на колесиках зачем? Полезай и достань. Тебе же нужно или кому?

Я облизала вмиг пересохшие губы и уныло поплелась к лестнице, чтобы придвинуть ее к нужному шкафу.

«Вот, Катерина, хотела же бросить вызов собственным страхам, — отозвался в голове внутренний голос. — Дерзай!»

Судя по тому, что шкафам всего несколько метров не хватало до полного упора в потолок, а он был в не менее двадцати метрах от пола, вызов страху получится… тот еще. Убойный. В смысле либо я прикончу страх, либо он меня.

— А я, пожалуй, обожду на этой прекрасной полочке со сказками для юных существ, — чересчур радостно заявил Фефа, бодро спрыгивая с моего плеча на ближайшую полку.

— Ага! — торжествующе возопил Кузя. — Боишься!

— Еще чего! В отличие от тебя, старого неуча, я существо разумное и гиперрациональное, — покачал головой ящер. — Лестница то древняя, да и перекладины, чай, не новые. Зачем девочке лишний балласт?

Я едва успела поставить ногу на первую ступень, как застыла в страхе.

Нет, он что это специально издевается?!

— Сам достану, — тяжко вздохнул домовой, пытаясь аккуратненько меня сдвинуть в сторону. — Пропустите, госпожа.

— Не смей! — истерический визг Фефы мгновенно вывел меня из ступора. — Ты своей тушей мне весь раритет переломаешь! Не пущу!

Домовой зарычал. Ящер угрожающе оскалился, выгнул спину с шипами, расставил крылья. Для пущей убедительности еще и струйку огня в воздух выпустил.

— Несносная ящерка! Ни днем, ни ночью нет от тебя покоя! — страдальчески взвыло что-то рядом. — Опять бессонница?! Учти, настойку липового цвета ты уже всю выхлебал! Даже на мои неприкосновенные запасы покусился, ирод!

Если бы я не знала точно, что не сплю, решила бы — навестил кошмар. Из соседнего шкафа высунулся… мужчина. Лысый, долговязый и… прозрачный.

— Наградили же мойры напарником! — бурчал он, выплывая из шкафа и на ходу запахивая длинный цветастый халат. — Чем я так провинился при жизни?

— П-при… — задохнулась я, — в-видение…

Кузя за секунду взметнулся на третью от пола полку, демонстрируя ловкость и необыкновенные гимнастические способности, о которых я в жизнь не догадалась бы при его комплекции. Разбросав книги, домовой затих, притаившись на расчищенном месте. Шкаф стал тревожно потрескивать.

— Изувер на твою голову! — хватаясь за хвост, выдохнул Фефа. — Сколько раз просил не подкрадываться так?! До инфаркта меня доведешь и останешься без напарника!

— А я тысячу раз уже предупреждал — перестань орать ночами! — подбоченился мужчина. — Не мартовский прелюбодей!

Судя по хмурому выражению его лица, поток недовольства в сторону ящера только набирал обороты. И слушать бы нам препирательства и дальше, если бы мужчина не перевел взгляд на меня.

— У нас гости? — удивился он.

Откашлявшись, мужчина протянул мне прозрачную руку:

— Бонсуар, мадемуазель.

Заметив, что я никак не среагировала, нахмурился, глянул на халат, икнул и залился… румянцем. Учитывая то, что просвечиваться мужчина не перестал, смотрелась его стыдливость крайне занимательно…

— Экскюзе-муа, — прокаркал призрак, придерживая полы халата, точно они по мановению волшебной палочки могли разойтись в мгновенье. — Я сейчас вернусь.

Не успели слова толком сорваться с его губ, как мужчина исчез, вновь нырнув в ближайший книжный шкаф.

— Какой позор! — приглушенно донеслось с порывом воздуха. — Моветон! Немыслимо!

Ящер лишь хмыкнул.

Кузя, стараясь не привлекать лишнего внимания, сполз со шкафа, под аккомпанемент скрипа и треска досок. Кожа домового приобрела странный бордовый оттенок. Фефа лишь тихо посмеивался, не спеша прокомментировать случившееся.

— Простите, что заставил ждать, мадемуазель, — заговорил мужчина, совсем скоро появившись.

Теперь он красовался в роскошном фраке, на голове был пышный рыжий парик на манер европейских дворов пятнадцатого века и черный цилиндр.

— Позвольте представиться, — галантно поклонился мужчина. — Бонифаций — хранитель.

— Катерина.

Призрак потянулся ко мне и я, все еще пребывая в растерянности, доверчиво ответила на этот жест, вложив свою ладонь в его руку. Бонифаций клюнул холодным поцелуем внешнюю сторону моей кисти, распрямился и ослепляюще улыбнулся.

Удивительно, что я вообще что-то почувствовала. Призрак же!

— Признаться честно, не ожидал увидеть столь приятных гостей. Столько лет кроме главы ордена ни одной живой души не встречал! — печально вздохнул он, отпуская мою ладонь. — Могу я поинтересоваться, что привело юную и прекрасную мадемуазель в нашу скромную обитель в столь поздний час?

— Позер! — раздраженно выдохнул Фефа. — Горбатого даже могила не исправит! Проверено на тебе!

Бонифаций снисходительно улыбнулся.

Ящер демонстративно закатил глазки и, не дав мне возможности даже и рта раскрыть, быстренько рассказал, кто я такая и зачем явилась.

По любопытному блеску, что появился в глазах призрака да неисчезающей улыбке, я догадалась — услышанное ему понравилось.

— Признал, значит, страж хозяйку? — подмигнул мне мужчина.

Я покачала головой.

— Признал, — уверено ответил за меня. — И не спорьте, юная леди. Сначала поживите с мое, а потом отрицайте неопровержимые факты.

— А как же ожог?

Бонифаций как-то слишком хитро прищурился и, склонившись к моему уху, совсем тихо выдохнул:

— Заклеймил свое.

— Что?!

Фефа, который успел перебраться на мое плечо, чуть не слетел с перепугу. Кузя дернулся и нервно повел ушами. Бонифаций же лишь улыбнулся, пожав прозрачными плечами:

— Романтик, — снизошел до единственного странного ответа.

Хранитель с энтузиазмом достал мне всю необходимую литературу, просто взлетев к нужной полке. Попытка борьбы со страхом высоты откладывалась на неопределенный срок. Чему я несказанно обрадовалась. Даже на прозрачность мужчины почти перестала обращать внимания. Появилось стойкое ощущение, что такими темпами я чему-либо вообще перестану удивляться. Даже если за завтраком со мной решит заговорить столовое серебро.

— А можно и мне, — стыдливо замялся домовой, скосив глаза на полку, указатель в углу которой гласил: «Истоки магического домоводства», — почитать?

— Не положено! — тут же рявкнул Фефа, на секунду отвлекаясь от плетения мне мелких косичек.

Кузя заворчал, надулся, но спорить не стал.

Стоило ящеру отвернуться, как призрак аккуратно прихватил с облюбованной домовым полки несколько увесистых томиков. Все книги послушно плыли за хранителем по воздуху.

Бонифаций заботливо проводил меня к широкому дубовому столу в конце секции, помог удобно устроиться в замшевом зеленом кресле. И пока я растерянно разглядывала свою чистую ладонь совершенно без шрама, ища загадочное «клеймо», успел вернуться с провиантом. Горячий малиновый чай с шоколадным печеньем оказался как нельзя кстати. Из-за нервов я чувствовала голод и легкое недомогание. Все же на столь длинные дистанции после ранения «забеги» еще не устраивала.

Устроив короткое чаепитие, я старательно делала вид, что не замечаю, как наглый ящер то и дело утаскивает печенюшки с моей тарелки. Точно на общем блюде сдобы ему было мало. Кузя кидал на него неодобрительные взгляды, но разумно помалкивал, поглаживая корешки изданий по магическому домоводству.

Когда же все наелись, Бонифаций быстро убрал со стола и положил передо мной довольно древнее, судя по обложке с золотым тиснением и кожаному корешку, издание. Фефа свернулся калачиком на плече, уткнувшись мордой в мои волосы и, казалось, задремал. Кузя трепетно обложился присмотренными книжками и углубился в чтение. То ли старательно делая вид, что ничего вокруг не замечает, то ли действительно настолько проникся изучением магического домоводства.

— Начнем, пожалуй, почти с самого начала, мадемуазель, — улыбнулся хранитель и открыл книгу посередине.

В лицо тут же ударил яркий зеленый свет. Он тугим снопом цвета взметнулся в воздух, на миг лишив меня зрения, и рассыпался на мелкие частицы, что незамедлительно исчезли. Проморгавшись, удивленно уставилась в книгу. Поверх нее в десяти сантиметрах из ничего стала появляться картинка. Словно развернулся невидимый телевизор, прокручивая волшебное кино. Только вот, если смотря в голубой экран прекрасно понимаешь, что это просто видеоряд, снятый опытным оператором под руководством режиссера, то здесь все казалось слишком реальным и живым, только в миниатюре. И бесконечные зеленые луга, и прозрачная водная гладь, где резвились причудливые разноцветные рыбки, и аквамариновое небо, и деревья-великаны, и… существа…

— В далекие времена, когда у солнца были тысячи имен, а земля оставалась безымянной, — начал рассказывать Бонифаций, встав сбоку от стола, — случился первый раскол.

Вторя его словам картинка волшебной безмятежной природы сменилась красным заревом, туманом и полем битвы настолько яростной, что нельзя было толком рассмотреть ни нападающих, ни обороняющихся. Лишь реки крови да покореженные остатки тел…

— Существа больше не могли жить в мире, мадемуазель.

— Почему? — съежилась я, не в силах отвести взгляд от ужасного кровопролития.

— Сэ ля ви, мадемуазель. Вседозволенность — растлевает дух, — шумно вздохнул Бонифаций. — Мятежи, деление власти, жестокость — все это породило вечный хаос в душах существ. Боги впервые объединились, чтобы прекратить затянувшуюся войну.

Над книгой поплыл фиолетовый туман. Через несколько мгновений в его центре образовался овал, словно окошко в роскошный, украшенный изумрудами, зал. Семеро фигур в белых балахонах, склонились над колодцем, который я совсем недавно видела во «сне». Неосознанно я уцепилась взглядом за рыжую женщину из своего видения, которая экспрессивно размахивая руками, что-то доказывала высокому черноволосому мужчине.

— Наладился хрупкий мир, — продолжил хранитель. — Но он не продлился долго. Брат шел на брата, отец убивал сына и все ради одного — абсолютной власти над всем. Тогда Боги приняли единственно верное решение на тот момент.

На несколько секунд окошко закрылось, туман над книгой потемнел, из фиолетового превратившись в непроницаемо черный. Казалось, все застыло в тревожном ожидании.

— Какое же? — нетерпеливо поинтересовалась я, одновременно и боясь ответа, и жгуче желая поскорее унять любопытство.

— Они поделили пространство между существами, мадемуазель, создали множество измерений, параллельных миров. Отныне у рас не было причин рвать глотки за власть над всеми народами, каждая ветвь существ имела своего законного правителя.

Картинка разительно изменилась, несколько раз поделилась на меньшие миниатюры, в каждой из которых происходило что-то свое. Этот мир, что показывала книга, подстраиваясь под темп рассказа Бонифация, напоминал мне торт из слоеного теста. Всякий уровень был охвачен собственным цветом и тонкой почти прозрачной ниткой соединен с остальными слоями.

— Выбор правителя для любой из рас оставался за богами. Именно так, мадемуазель, они держали контроль над существами. Единым миром, в течение истории которого боги решили слишком не вмешиваться, считая его слабым и ничтожным, осталось человечество.

«Торт» исчез. На его месте показалась картинка осеннего поля и мирно трудящихся людей.

— Тогда, когда древние расколы были забыты, а в истории человечества любое воспоминание о существах превратилось в пыль времени — случились первые прорывы слоев мироздания, — безэмоционально продолжил рассказ мужчина.

Книга своевременно перестроила изображение и теперь показывала жестокие расправы монстров, по-другому назвать этих тварей мне и в голову не пришло, над людьми. И вновь реки крови, боль, страдания, сгорбленные фигуры над растерзанными телами, лица, исказившиеся гримасами отчаянья и ужаса. Сердце неприятно кольнуло от увиденного. В этот момент я даже порадовалась, что книга не передавала звуки. Могла поклясться, что они оказались бы по-настоящему ужасающими.

— Но зачем? — до боли сцепила пальцы в замок. — Чего им не хватало?

— Развлечения.

Видимо заметив, что этот ответ не смог удовлетворить мое любопытство, хранитель заговорил вновь:

— Во многих существах с момента рождения заложена охотничья жилка, — пожал плечами Бонифаций. — Они привыкли брать свое силой, напором, жестокостью, хитростью, мадемуазель. Некоторые существа просто не могут жить иначе, некоторые — не хотят. Люди стали для них лакомой добычей. Забавой, игрушкой, которую можно легко сломать или подстроить под себя. Это древний инстинкт выживания. Господствует сильнейший, слабый — подчиняется или умирает.

Сухое пояснение хранителя окатило меня морозностью, будто я оказалась под напором ледяной воды.

— Разве никто не мог вмешаться? Это же несправедливо!

Фефа хмыкнул мне в ухо:

— Конечно, боги вмешались.

Я почувствовала, как короткое облегчение пронеслось по телу от его ответа:

— Защитили человечество?

— Скорее себя, — склонил голову Бонифаций. — Из-за частых прорывов слоев, ткань мироздания истончилась. Если бы существа продолжили массово прорываться в человеческий мир — мироздание не выдержало бы и все сущее поглотила бы бездна, хаос.

— И что? — непонимающе нахмурилась я.

— Жизнь, юная госпожа, перестала бы существовать.

Я охнула, не став сдерживать удивления, что ударило в грудь, как только накрыло осознание от сказанного.

— Богиня Справедливости создала защитников. Идеальных по ее меркам, что следили за порядком и соблюдением правил среди миров, — спокойно продолжил вводить меня в курс истории существ мужчина, расслабленно почесывая прозрачный подбородок. — Так появился призрачный орден существ и неизменная традиция каждый год подписывать мирный договор о ненападении на людей и между расами.

Я увидела зал, который смутно напоминал мне тот, что находился на первом этаже особняка. С той лишь поправкой, что этот, «книжный», выглядел несколько чопорнее, оформленный в красно-золотых тонах, от мебели и до гобеленов на стенах. В довольно немалом помещении толпились мужчины. Все они были, как на подбор высоки, широкоплечи, статны фигурой и лицом. Мимолетного взгляда хватило, чтобы понять — передо мной никто иной, как воины. Самые настоящие.

Атмосфера стойкости, мужества, непримиримости, огромной силы воли, казалось, окутывала мужчин в плотный невидимый кокон. В глазах защитников читалась мощь, а на их лицах застыло упрямство, неопровержимая уверенность в собственной правоте. Такое выражение я частенько наблюдала у Егора.

— Задачей ордена было не допустить массовых прорывов существ в человеческий мир, — перевел дух Бонифаций. — Защитники отлавливали всех нарушителей границ. И в зависимости от серьезности проникновения или его последствий, выносили приговор. Либо отправляли обратно в родной мир, либо… заставляли отбывать наказание в специальной орденской тюрьме.

— Она и сейчас у нас в подвале, — шепнул мне на ухо Фефа. — Я бы предложил тебе экскурсию по пыточным залам, но… Некоторые камеры не открывались веками… Кто знает, что можно ожидать от обезумевшей твари?

Охватившая меня радость, от того, что решила вначале наведаться на третий этаж, а не в подвал, была огромной. Даже представить страшно, что могло меня ожидать — поступи я иначе…

Внутренне поежившись, я попыталась не зацикливаться на этих тревожных мыслях.

Мужчины, которых продолжала показывать книга, неуловимо изменились. Это были все те же грозные воины, только их тела преобразовала волна трансформации. У кого-то вырос мощный хвост с жалом на кончике, у кого-то появились перепончатые крылья. А некоторые вообще покрылись чешуей, как броней, или шерстью. У многих за спиной образовались полупрозрачные фигуры крылатых львов с хвостом, как у скорпиона. Эти существа выглядели величественно и угрожающе. Единственным отличием между десятками полупрозрачных львов служил цвет их эфемерных тел, каждому был присущ свой собственный.

Разглядывая необыкновенных львов, я не смогла сдержать вздоха восхищения, на который тут же отреагировал ящер:

— Мантикоры, — сказал он, чутко улавливая, о чем именно мне бы хотелось спросить. — Большинство членов ордена именно этого вида.

— Обалдеть…

Меня, как молнией ударило!

«Так вот, как выглядит вторая сторона Егора! — пронеслась мысль, отчего сердце стало биться в два раза быстрее. — Невероятно!»

Влекомая странным желанием не только утолить первое любопытство, но и прикоснуться, я подалась вперед, разглядывая существ внимательнее. Мантикоры свободно перемещались среди мужчин, паря в воздухе. Ничто не сковывало их движений. Лишь полупрозрачная нить определенного цвета, что вела от мантикор к мужчинам, указывала на принадлежность тому или иному воину.

Не обращая внимания на наши с Фефой перешептывания, Бонифаций продолжал вещать монотонным тоном, совершенно не переживая, слушает его кто или нет:

— Полностью ограничить передвижения существ между слоями мироздания не удалось. Поэтому было решено ввести ограничители по времени пребывания в человеческом мире для некоторых рас и систему контроля над решившими пересечь призрачные границы.

Если хранитель думал, что скучным выражением лица и безэмоциональной речью мог ввести меня в состояние сонливости или скуки, то глубоко ошибся. Усталости не ощущалось, а любопытство лишь набирало обороты. К тому же, от чувства эйфории, что мне, наконец, рассказывают правду, сон исчез, как и ни бывало.

Поэтому слушала я внимательно, перебивая Бонифация лишь изредка, чтобы озвучить мучавшие вопросы.

Оказалось, что легально существа в наш мир попадали через ворота портала, который контролировал орден. Преграда между человечеством и параллельными мирами истончалась в определенные дни, самые благоприятные для подобных путешествий. Те, кто получал разрешение попасть в наш мир, приходили и уходили обратно через портал. Если же решали свои дела раньше положенного срока, то даже могли воспользоваться зоной «ожидания» ордена, которая, как я помнила, и находилась на этом этаже. Тех же, кто пытался обойти общепринятую систему и посредством мелких прорывов попасть к людям, отлавливали стражи, члены ордена существ, и жестоко наказывали.

На мой вопрос, зачем же существа продолжают соваться к людям, каждый из присутствующих отреагировал по-своему.

— Блажь, — буркнул Кузя, не отрываясь от чтения.

— Бизнес, — хихикнул Фефа.

— Лямур, — мечтательно протянул Бонифаций, а потом, спохватившись, откашлялся: — Пардон, мадемуазель. Отвлекся.

Так же, судя по рассказам хранителя, ордену приходится заниматься не только выслеживанием «беглецов» по мирам, но и поиском волшебных предметов, артефактов и сокровищ, что выпадают из дыр мироздания в наш мир. Загоревшись мыслью рассмотреть хотя бы одну такую штучку, я искренне недоумевала от реакции Бонифация, стоило только попросить об этом.

Хранитель твердо и мрачно отказал мне, объясняя свое решение тем, что некоторые вещи слишком опасны для юных леди, а тайна существования магии и вовсе неприкосновенна. Наивная отмазка! Будто я до сих пор оставалась в неведении, что волшебство существует!

Но спорить не хотелось. Тем более, что новые знания, которые я, наконец, сегодня получила, требовалось обдумать, свыкнуться и принять. Иначе все мысли в голове так и будут превращаться в «кашу»…

ГЛАВА 13

— Хочешь, еще что-нибудь почитаем? — повис на моем плече Фефа.

Я лишь покачала головой.

— Госпоже давно пора отдыхать, — с нажимом в голосе сказал домовой. — Набираться сил.

Ящер не растерялся:

— А может, в нарды сыграем? Отдохнем, а? Вместе.

— Нет, спасибо.

Как бы я ни притворялась бодрой, а усталость все равно чувствовалась. Ныла спина, голова казалась тяжелой, да стопы пекло, видимо, от непривычной и длительной нагрузки. Только в этот раз такая тяжесть в мышцах оказалась для меня крайне приятной. Служила напоминанием, что задуманное, наконец, удалось достигнуть. Победа, даже такая маленькая, все равно ощущалась сладостью на губах.

— Шахматы? — не унимался Фефа. — Шашки? Карты?

— Горгулья! — потерял терпение Кузя. — Не доводи до греха!

Ящер вздыбился на моем плече в боевую стойку:

— Горгулий!

Фефа с шипением втянул воздух. Пока он не разразился очередной гневной тирадой и не сцепился в словесной борьбе с Кузей, я поспешила вклиниться:

— Мы еще сыграем и в карты, и в шашки. А как управляться с шахматами ты меня научишь, Фефанадий. Ведь так?

Ящер втянул струйку огня, что как раз собирался выпустить в лицо домовому, и закашлялся. Безумно вращая глазами, он лишь кивал.

— Я обязательно еще приду в хранилище.

Обещание далось легко и естественно, словно только ждало подходящего момента, чтобы сорваться с языка.

У двери с хранителями мы прощались уже не менее получаса. Сначала Фефа пытался соблазнить меня остаться подольше под предлогом полюбоваться на его древнюю коллекцию часов. Некоторые экземпляры, по словам ящера, были созданы не менее века назад. Потом Фефа согласился предоставить мне неограниченный доступ ко всем книжным материалам Хранилища. Когда и это не сработало должным образом, попытался задобрить перспективой попробовать фирменный пирог хранителей, с вишневым джемом и шоколадной крошкой. Читай на Книгоед.нет

Не то чтобы я упорствовала специально. Время в такой разношерстной и оригинальной компании пролетело молниеносно. Только вот спать действительно уже тянуло. Да и совершенно не хотелось попасться с поличным, если Егор вдруг решил проверить мою безопасность ночью. Не объяснять же мне ему, что сама пошла добывать информацию, которую он утаивал?!

Смысл? Только собачиться начнем. Пока я не чувствовала в себе готовность вступить в словесную перепалку с Егором. Слишком привязалась за эти дни к теплу и спокойствию, что окутывали меня рядом с этим несносным упрямцем.

— Правда? — прервал мои размышления Фефа.

Несколько секунд понадобилось, чтобы понять, о чем именно ящер спрашивал.

— Конечно.

— Не затягивай с визитом, — легонько дернул меня за косичку Фефа.

Этот продукт творчества ящера мне дорогого стоил, завтра ведь, наверняка, расчесаться не смогу.

Хоть Бонифаций и молчал, не пытаясь следовать тактике напарника и донимать меня уговорами, но ревностно следил за происходящим. Из этого странного и длительного прощания я вынесла, что хранители ужасно одиноки. Им так сильно не хватало живого общения, что заполучив его пусть на слишком краткое время, они целеустремленно пытались выторговать больше.

И это действительно подкупало.

— Хорошо, — улыбнулась я, мысленно пообещав себе наведаться в хранилище завтра вечером. Или правильно говорить, что уже сегодня? — Еще выгонять меня будете. Надоем.

Напряженный до этого момента Фефа, казалось, в мгновение расслабился.

— Ловлю на слове, — по-доброму усмехнулся он, — госпожа.

Отвесив шутливый поклон, спрыгнул с моего плеча на дверную ручку. Свернувшись в клубочек, ящер застыл без движений, точно никогда до этого и… не оживал.

Перед тем, как открыть дверь, я обернулась к домовому, который минутой ранее всунул мне в руки забытые уже мобилку и дезодорант, но… Кузя пропал.

— Домовой должен выйти только так, как зашел, — тут же пояснил Бонифаций. — Через кладовую.

— Спасибо за все, — успокоилась я. — Это был прекрасный вечер.

Хранитель поклонился:

— Мерси, мадемуазель. Вы способны скрасить унылую вечность любому, даже самому древнему существу. Оревуар и… до встречи?

— До встречи, — словно эхо отозвалась я, проворачивая ручку.

— Мон Езус, — ударил мне в спину приглушенный шепот, — форте ет тендре…

— Что это значит? — спросила через плечо.

— Сильная и нежная, мадемуазель, — улыбнулся Бонифаций перед тем, как раствориться в воздухе.

Со жгучим жаром на щеках и трепетной радостью в сердце, я шагнула в коридор. Дверь за мной бесшумно затворилась. Кузя меня не встретил. Видимо, путь через кладовую оказался длительней по времени, чем мой.

Гипнотизируя голову льва взглядом, я не могла сдержать улыбку. Настолько на душе было легко и приятно, что хотелось… петь.

Казалось, декоративный лев, а он же и страж, как объяснил Фефа, смотрел на меня с затаенной нежностью в глазах-рубинах. Не став усмирять порыв, я потянулась и легонько провела кончиками пальцев по золотой морде льва, коснувшись носа и гривы. От прикосновения руку окутало ответное тепло.

— Так-так-так… Кого я вижу! — опалило затылок чужим дыханием. — Птичка решила вернуться и подразнить хищника?

Голос я узнала сразу.

Прошлый неудачный поход через тайный ход и благополучное спасение от маньячных мужчин — намертво отпечатались в памяти.

Несмотря на страх, что затуманивал разум, я знала — стоит обернуться и увижу владельца этого насыщенного тембра с хрипотцой. Мужчину, которого в прошлый раз мысленно назвала «спокойным». Из странной троицы он единственный казался таковым. Тогда.

Уверенности, что оговорка окажется обоснованной, а мужчина спокойным в действительности, совершенно не было.

— Птичка передумала и решила пристать на предложение Маркуса? Не ожидал такой прыти, — усмехнулся мне в волосы. — И спешу тебя разочаровать — опоздала, птичка. Но я мог бы вполне…

Я не стала дожидаться окончания фразы. Ничего хорошего, по внутренним ощущениям, она мне не сулила. Поэтому до конца не осознавая, что именно делаю, резко обернулась и распылила дезодорант в воздух. Туда, где, казалось, должно было находиться лицо мужчины.

Попала точно в цель.

Маньяк взвыл, отскакивая назад, и стал безумно тереть глаза руками.

Я же вместо того, чтобы бежать сломя голову, как назло… застыла.

Все предположения, которые строила в голове, по поводу внешности «спокойного» маньяка, не оправдали себя. Мужчина оказался очень высоким. Только чтобы мельком посмотреть на него, мне пришлось запрокидывать голову настолько, что заныла шея.

— Дурр-рья башка! — раздалось совсем рядом. — Ослепила пр-равителя!

Из-за растерянности и неожиданности всей ситуации я не сразу заметила говорившего. А когда присмотрелась, то подавилась воздухом, мысленно приказывая себе ничему не удивляться.

Над нашими головами, наматывая короткие круги по воздуху, ярился… красный попугай.

Говорящий попугай.

И злой. Если принимать во внимание все нелестные эпитеты, что прозвучали в мой адрес, пока я бездумно пятилась и хлопала ресницами.

— В темницу ее! — надрывалась птица. — Смер-ртница!

— Заткнись, Ральф, — гаркнул маньяк, перестав тереть лицо.

Попугай послушно замолк. Его взгляд из яростного стал обиженным, колючим.

Мужчина медленно приближался. Хоть он и обладал мощной фигурой воина, но каждое его движение было плавным, изящным. Так подкрадывается матерый хищник к своей добыче. Медленно и неумолимо, лишая ее и малейшего шанса на спасение.

Взгляд ярко-зеленых глаз без белков, с вертикальным зрачком и покрасневшей вокруг глазниц кожей, не пылал радушием.

«Опасность!» — звенело в каждой клеточке моего тела.

Только время на попытку бегства было утрачено. Поэтому осталось лишь пятиться обратно к двери и напряженно сжимать дезодорант. Как оружие. Ага.

— Зачем ты это сделала? — обманчиво спокойным тоном спросил мужчина, приблизившись ко мне почти вплотную.

Врезавшись спиной в стену, я поняла — больше отступать некуда.

— И-испугалась…

Мужчина жестко усмехнулся, небрежно откидывая со лба длинные черные пряди волос, что упали на глаза.

— Дурр-ра! — вклинился попугай. — Казнить ее!

— Заткнись, Ральф! — отмахнулся маньяк. — Не смей так обращаться к девушке!

Он меня еще и защищает?!

Я даже икнула от неожиданности.

— Н-но, — воспротивилась птица. — Она посмела напасть на пр-равителя дра…

— Черт! — поморщился мужчина, потерев лицо. — Как жжется!

На секунду мне даже стало стыдно за свой поступок.

Всего на секунду. Пока память участливо не напомнила все детали нашей прошлой «встречи».

И куда только Кузя делся, когда он так нужен?!

Ральф присел на плечо мужчины, участливо заглядывая в лицо:

— Плюнуть? — на полном серьезе предложил он. — Промыть надо бы.

На несколько секунд мужчина замер, оторвавшись от своего занятия, и задумчиво посмотрел на птицу, словно раздумывал, согласиться или нет. А потом его губы дернулись в намеке на легкую улыбку:

— Отвали, Ральф, — беззлобно проворчал он. — Еще отравиться не хватало.

— Это все она! — ткнул крылом в мою сторону злобный попугай. — Я бы никогда! Никогда! Ты же знаешь!

Мужчина кивнул.

— Не делай так больше, — обратился он ко мне. — Если не хочешь испытать на себе истинный гнев дракона, птичка.

Я тяжело сглотнула.

«Не удивляйся! — наверное, в сотый раз за этот вечер приказала себе. — Ничему не удивляйся!»

— Сможешь — не удивляйся, — улыбнулся мужчина, а я со стыдом осознала, что вновь мыслила вслух. — А не сможешь, удивление не помешает нашему… общению. Только придаст некой экзотики, от которой я отвык за столетия однообразия.

Он обхватил меня за плечи. Одновременно с теплотой прикосновения раздалось грозное рычание. Золотая голова льва на двери хранилища, к которой я прислонилась, ожила, скалилась, рычала, клацала челюстями и пыталась дотянуться до мужчины.

Тот лишь хмыкнул, спрятав хитрую улыбку за мимолетным поцелуем моей руки.

— Сидареш, — представился мужчина. Прикоснувшись носом к внутренней стороне моей ладони, он шумно втянул воздух и быстро разорвал телесный контакт.

— Пр-равитель др-р-раконов, — поддакнул Ральф.

— К-катерина…

Мужчина усмехнулся, его глаза посветлели до цвета свежей весенней зелени, стало видно белки. Теперь глаза почти не отличались от человеческих. Разве что только своим необычным цветом. Из-за этой метаморфозы взгляд Сидареша больше не казался ужасающим, а внешность отпугивающей. Наоборот, даже все еще испытывая страх, я могла сказать, что дракон — просто образец мужественности.

Вся веселость мигом слетела с его лица, как только мужчина подошел ближе к двери. Он обнажил шею в откровенно беззащитном жесте.

— Я не собирался посягать на твою территорию, — решительно сказал дракон, не отрывая напряженного взгляда от стража. — Твоя избранница в безопасности со мной.

Рычание стало тише, а вскоре и вовсе прекратилось. Голова льва перестала шевелиться и вновь напоминала лишь роскошный элемент декора.

— Что же делает в зоне ожидания отмеченная мантикорой? — стоило Сидарешу обернуться и отступить от двери, как он с неподдельным интересом решил начать расспросы. — Одна. Да еще и человек…

Я не знала, стоило ли доверять этому драк… мужчине. И хотя больше не ощущала сковывающего страха, но делиться правдой тоже не спешила.

— Гуляю?

— Хор-рошенькое дельце! — пронзил меня возмущенным взглядом попугай. — Ночью! Искательница пр-р-риключений!

— Ральф!

— Недоубивца! — самым настоящим образом плевался пернатый защитник. — Покуситель… Покусательни… Вр-редительница!

— Замолкни, — поморщился Сидареш. — И прояви уже уважение к нашей гостье и роду ее занятий.

— Я?! — обомлел попугай, чуть не свалившись с плеча дракона. — Уважение?! К ней?!

Я поморщилась:

— Р-роду занятий?

— Я вот тоже часто полуночничаю, — кивнул мужчина, казалось, нисколько не обращая внимания на двусмысленность, прозвучавшую в его предыдущей фразе. — Правда, больше на изведанных территориях. Не страдаю авантюризмом.

Ральф фыркнул, демонстративно отвернувшись. Видимо, таким образом выказывал все уважение ко мне, на которое был способен, или скептицизм по поводу не авантюрности дракона.

— Могу я предложить свою помощь и провести тебя к лестнице, чтобы удостовериться, что твой путь будет лишен любых иных приключений? — спросил дракон.

Судя по холодному тону и решимости, читаемой в глазах, вопрос оказался чисто символическим, а права отказаться у меня и не было. Не прыгать же в тайный ход, наплевав на демонстрацию приличий?!

За неимением иного варианта, кроме озвученного мужчиной, я скупо кивнула, косясь на подозрительно притихшего Ральфа.

Взгляд Сидареша потеплел. Немедля дракон галантно предложил мне руку для своеобразной опоры и в этот момент случилось невообразимое.

Послышался чудовищный грохот.

Из стены выпал взлохмаченный Кузя. Домовой смахивал на чучело в разноцветной ветоши. Одно мгновенье Кузя все еще оплевывался от пыли и освобождался от тряпок, а в другое, заметив Сидареша в близости от меня, кинулся на мужчину.

Я даже рта не успела раскрыть в предупреждении, так быстро все произошло.

Из-за существенной разницы в росте, домовой доходил Сидарешу чуточку выше колен.

Даже я поняла, что значительного урона Кузя такому противнику нанести не мог. Но домовой не растерялся. С боевым кличем он вцепился в ногу дракона с дикостью, которой могла бы позавидовать любая бойцовская бульдожка.

— Кузя!

Ральф молниеносно спикировал вниз и вцепился когтями в шевелюру домового, долбя его клювом по темечку.

Силы были явно не равны, но Кузя не собирался сдаваться. Таким разъяренным и диким я его видела впервые. И появился страх.

За него.

Хорош же защитник за которого неимоверно сильно хочется вступиться!

Дракон же не шевелился, лишь отступил на шаг, якобы под напором Кузи, и заинтересованно склонил голову, разглядывая нападающего.

И ежу стало бы понятно, что мужчина вел себя так специально. Будь его воля и одного взмаха руки хватило бы, чтобы размазать домового лепешкой по стенке.

Пока же его лицо выражало лишь любопытство и намек на веселость, словно подобный конфуз никогда прежде с ним не происходил. Мне не хотелось проверять, надолго ли хватит дракону терпения прежде, чем он нанесет существенный вред моему защитнику. Поэтому я не придумала ничего лучше, как броситься на выручку домовому.

Словесные уговоры никак не подействовали. Кузя словно оглох, остервенело жуя штанину Сидареша. С третьей попытки мне удалось отцепить от волос домового взбесившегося Ральфа, вырвав из его хвоста несколько длинных перьев. Сопутствующий ущерб так сказать.

Попугай взвыл и со слезливыми стенаниями стал собирать по полу перья, трепетно прижимая их к себе, словно собирался прирастить обратно.

— Отпусти его немедленно и слезь, — вскричала я, наклоняясь к коленям Сидареша. — Кузя!

Мужчина следил за всем происходящим с ленивой, расслабленной полуулыбкой.

Мой приказной тон возымел эффект лишь только тогда, когда оказался подкреплен действиями. Схватив Кузю за ухо, мне удалось оттащить его от дракона.

Мотнув головой, домовой вновь стал двигаться к Сидарешу, упрямо игнорируя мои запреты.

— Он неопасен! — всплеснула руками я. — Да перестань же нападать на правителя драконов!

Кузя запнулся. Набычился.

— В последнее время я прихожу к мысли, что не стоит выходить из своей комнаты вплоть до ночи перехода, — ухмыльнулся Сидареш. — Чревато последствиями.

— Извиняться не буду, — пробурчал домовой, стреляя в дракона хмурым взглядом. — Никто не смеет угрожать госпоже.

— Но он не угрожал! — неожиданно даже для себя встала на защиту мужчины.

— Нет, он прав, — задумчиво произнес Сидареш. — Мои действия вполне можно было принять за угрозу. Поэтому я приношу свои извинения за тот испуг, что ты испытала, Катерина. И твой э-э-э… спутник верно поступил, что сразу перешел к действиям. Порой на словесные выяснения обстоятельств времени не хватает.

Ральф фыркнул.

Кузя что-то неслышно проворчал и пожал плечами, не удостоив меня никаких дальнейших объяснений, кроме как мрачного:

— Время ночных прогулок давно истекло, госпожа. Пора возвращаться.

Сидареш встрепенулся, вновь предложил мне руку для помощи. Проигнорировав угрюмый взгляд Кузи, я решила воспользоваться предложением.

Дракон медленно повел меня по коридору. Домовой отстал, двигаясь за нами. Его обиженное сопение вызывало во мне смущение и неуместное желание извиниться за резкость. Все же Кузя пытался меня защитить! Да еще и так самоотверженно! Настоящему герою и рост не помеха!

Ральф так же не стал лететь впереди нас или рядом, предпочтя кружить вокруг домового. Ворчливая пернатая стража во всей красе.

Сидареш принялся развлекать меня разговором на легкие, незатейливые темы. Я то и дело ловила на себе хитрый взгляд мужчины и примечала загадочную улыбку, что кривила его тонкие губы. Причина такой странной внимательности и заинтересованности была мне не понятна.

Около четвертой по счету от хранилища двери раздался громкий шум, заставивший меня остановиться и прислушаться. Он походил на глухой звук от удара, словно что-то тяжелое упало с небольшой высоты. Послышалась возня, шуршание, крепкие ругательства и… свирепый рык, от которого кровь могла застыть в жилах.

— Не обращай внимания, Катя, — Сидареш подхватил меня под локоток и настойчиво подтолкнул к движению дальше по коридору.

Возможно, я вполне смогла бы подавить природное любопытство и даже последовать настырному совету дракона. Если бы рычанию не стал вторить женский визг.

— Ты что не слышишь? — попыталась я вырваться. Хватка дракона напоминала железные тиски, так что и мизерных шансов преуспеть у меня не было. — Кому-то нужна помощь!

Я повторила попытку приблизиться к двери, за которой все еще слышался шум, крик и ругань, но Сидареш держал слишком крепко. Так, что даже и на шаг не удалось отдалиться от него.

— Я бы не стал тревожить вер-медведя в период случки.

— Ч-что?

— И сомневаюсь, что ты захочешь помочь Маркусу во время спаривания, — ухмыльнулся мужчина и весело добавил: — Хотя, можешь попытаться. Я слышу, что у него все же возникли проблемы даже с нимфой.

Кузя выглянул из-за спины Сидареша и покачал головой. Вот так вот молчаливо выразил собственное неодобрение и одновременно предупредил меня не делать глупостей. Будто я собиралась!

— Женщина-а-а! — рык из-за двери разнесся по коридору. — Повинуйся мне!

Я вздрогнула, слишком хорошо помня тот страх, что охватил в последний раз, когда слышала нечто подобное.

В ответ нимфа разразилась такими отборными проклятьями, что мне стало жарко от стыда.

Совсем не похоже, чтобы таинственная незнакомка нуждалась в чьей-либо помощи.

— Спаривания?

Сидарешу больше не пришлось тащить меня за собой, как куль с картошкой. Теперь я охотно спешила отдалиться от проклятой двери, как можно быстрее.

— Каждый месяц у оборотней случается пик сексуальной активности, — объяснил дракон. — Если в этот период не утолить сексуальный голод, то вторая натура возьмет верх и восполнит желаемое кровью, убийствами.

Ну ничего себе!

По спокойному, даже можно сказать, равнодушному лицу мужчины, я поняла, что подобное развитие событий его совершенно не беспокоит. В отличие от меня. И мимолетная фантазия о таких порядках в мире оборотней приводила в откровенный ужас. Варварство!

— Сомневаюсь, что орден поприветствовал бы в своем доме слетевшего с катушек медведя, — протянул Сидареш. — Вот и пришлось Маркусу уступить перед брезгливостью нимфами, чтобы предотвратить кровавую резню и не нарушить мирный договор. А кому нужна лишняя война? Да и на чужой территории.

Наши шаги казались неслышными. Мягкий ковер с пушистым ворсом приглушал звуки. За вторым поворотом рев стал тише и теперь не раздражал мои уши. В двадцати метрах от нас уже виднелась лестница.

— Только вот мало того, что период случки у Маркуса начался раньше положенного срока, так и нимфа досталась неправильная, — улыбнулся Сидареш.

— Неправильная?

— Ну а где ты видела нимфу-воительницу?

— Я вообще не видела нимфу, — сдавлено пробормотала я.

Дракон изогнул брови в удивлении.

— Обычно нимфы слишком… э-э-э… легкомысленные создания. Ими движут естественные инстинкты: выжить, получить удовольствие…

Мужчина потер подбородок, в его глазах на мгновение промелькнулстранный блеск, разгадать который мне не удалось.

— Знаешь, как у нас говорят? — я лишь пожала плечами. Откуда знать? — Хочешь развлечений — ищи нимфу.

— О-о, — это заявление заставило меня споткнуться на ровном месте.

Наконец, на ум пришли ассоциации с женщинами подобного поведения, что были не редкостью в нашем мире. По лукавому прищуру дракона, поняла, что его намеки восприняла правильно.

— С ними никогда не бывает проблем. Все обоюдно, без обязательств и претензий. Удобно, — заверил он. — Только для некоторых кланов, связь с нимфами считается слишком… грязной.

Я фыркнула. Попахивало шовинизмом.

— Вот оборотень и взбеленился. Но выбирать ему не пришлось, — Сидареш улыбнулся. — Инстинкт взял свое, как только нимфе не повезло попасться Маркусу на пути.

— Так нимфа сейчас с ним не по своей воле? — содрогнулась я. — И нельзя было ее защитить?

Мы остановились на лестничной площадке в двух шагах от мерцающей прозрачной стенки. Защитного барьера, как успел пояснить мне Фефа ранее.

— Никто не пошел бы против инстинкта зверя. Тем более оборотень ничего не сделает девушке. Не беспокойся, — Сидареш погладил меня по руке, словно пытался прогнать противную дрожь. — Ничего плохого.

Сомнительное утешение!

Я набрала в грудь побольше воздуха, чтобы хорошенько возмутиться дикими порядками, мельком глянула через плечо и… со свистом выдохнула. На площадке второго этажа, сжимая перила, стоял Егор. Его лицо исказилось от ярости.

ГЛАВА 14

В глазах Егора полыхало пламя. Яркое, необузданное, смертоносное пламя гнева. Черты лица заострились и потемнели. Вся фигура была наполнена напряжением и угрозой. Мужчина застыл на лестничной площадке без движения. Лишь сжимал перила в ладонях с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

Те несколько секунд, что длилось общее бездействие, показались мне вечностью. А еще подарили слабую надежду на то, что конфликта удастся избежать. Все же, если Егор сразу не накинулся с упреками, может и не станет этого делать вовсе?

Только заблуждаться не стоило. Даже на расстоянии я смогла почувствовать исходящую от мужчины угрозу. То, что он пока не перешел к активным действиям — абсолютно ничего не значило…

Судя по хищному выражению лица, так точно.

Не знаю, что именно подумал мужчина, застав меня с драконом во время дружеской беседы, но… ничего хорошего. Память о взрывоопасном характере Егора все еще была слишком свежа. Мысль, что очередной глупой ссоры не избежать, заставила меня поежиться. Ужасно не хотелось омрачать тот приятный, хрупкий мир, что наладился между нами в последние дни…

Сидареш очнулся первым.

— Приветствую глава, — слегка кивнул он, не выпуская мое запястье из своей крепкой, но бережной хватки. — Решил сам проверить, как я выполняю обещанное?

Егор лишь сильнее нахмурился, а я сжалась в предвкушении бури.

— С твоей избранницей все в порядке, — словно не замечая откровенной злобы мужчины, спокойно продолжал Сидареш. — Драконы всегда держат свое слово.

Большим пальцем мужчина огладил кожу на внутренней стороне моего запястья, будто бы пытался как-то меня подбодрить этим. Напрасно.

Такой жест не принес долгожданного успокоения, да и от Егора не укрылся. Лишь вызвал у него глухое рычание, которое я слышала не впервые, но все равно удивилась.

— Знаю, — сквозь зубы выдавил из себя Егор.

В этот момент я даже с трудом узнала его голос. Столь холодно, безжалостно и жестоко он прозвучал.

— Пока это вам выгодно, — добавил мужчина, зло усмехнувшись.

Сидареш протестующе зашипел. Всеми фибрами души, я чувствовала, жгучее желание дракона оспорить сказанное и слепую ярость Егора — ответить на вызов. Но к моему удивлению дракон быстро взял себя в руки, подавив эмоции, и вновь вернул своему облику безучастность. На миг в глазах Егора даже промелькнула растерянность и глухое разочарование из-за потери шанса побыстрее вцепиться противнику в глотку.

— Только глупец не воспользуется выгодной возможностью, — многообещающе протянул Сидареш. — А мой вид никогда не отличался глупостью, глава.

Егор перестал изображать каменного истукана. С неприкрытой угрозой в каждом движении он двинулся к нам.

Я обернулась, ища взглядом привычного помощника. Кузи и след простыл.

Предатель!

Необходимой поддержки ждать было неоткуда.

Только Ральф суетливо хлопал крыльями, зависнув над головой дракона. Но, помня «теплый» прием грозного попугая, тот скорее доплатит сверху Егору, чем вступится за нарушительницу спокойствия Сидареша. А сам дракон, несмотря на мою нервозность и ярость приближающего мужчины, выглядел отвратительно спокойным.

— Залетай еще, забавная птичка, — склонился к моей щеке Сидареш, совершенно не обратив внимания на протестующий возглас Егора, и клюнул легким поцелуем. — Пообщаемся. Мне давно уже не было так интересно, как с тобой.

Стремительное развитие событий действовало на меня настолько дезориентирующее, что не хотелось придумывать ответ и блистать красноречием. Поэтому я лишь слабо кивнула дракону.

Сидареш усмехнулся и, показалось, что всего за секунду до того, как Егор попытался его оттолкнуть от меня, сам отступил на несколько шагов, продемонстрировав прекрасную реакцию на неожиданности. Еще и голову склонил в вежливом поклоне, чем вдобавок больше взбесил Егора. Шут гороховый, а не повелитель драконов.

Мужчина схватил меня за руку. Не ожидая от него такой прыти и резкости, я не смогла удержать равновесие и завалилась вперед. Как итог — впечаталась лицом в грудь Егора, чем он тут же воспользовался, положив одну руку мне на затылок, а вторую на поясницу. Таким образом, избавляя от малейшей возможности отстраниться и на миллиметр.

Несмотря на напряжение, что чувствовалось в теле Егора, шумное дыхание и явную злость, его прикосновения были более чем осторожны и нежны. Словно мужчина в руках держал не мое тело из плоти и крови, а хрустальную вазу, которая лишь от дуновения ветра могла рассыпаться осколками.

Даже в таких неприглядных обстоятельствах объятья Егора ощущались… прекрасно. Словно я вдруг попала в тихую гавань. Туда, куда всю жизнь стремилась. Туда, где на самом деле и должна находиться. Домой…

— Зону ожидания не покидать, — с трудом выдавил Егор. — И не думай, что этот разговор окончен. Я вернусь, тогда и поговорим.

Сидареш хмыкнул, совершенно не впечатлившись угрозой, что прозвучала в словах мужчины.

— Повелитель дра… конов, — едко добавил Егор.

Почетный статус из его уст даже мной воспринялся, как отборное ругательство.

— Буду с нетерпением ждать, — не остался в долгу дракон. Теперь и в его тоне сквозило жестокостью и холодностью. Отчего я даже поежилась. — Глава.

Странно, только Егор не стал продолжать словесную пикировку. Он немного отклонился от меня, крепко схватил за запястье и потянул за собой вниз по лестнице.

Я еле поспевала за его размашистыми шагами. Тяжелый взгляд дракона, казалось, сверлил мне спину. Но оборачиваться не было ни сил, ни возможностей. Природной ловкостью я никогда не обладала. Уж лучше перетерпеть любопытство, чем пересчитать носом ступени, когда оступлюсь.

На площадке между третьим и вторым этажами Егор на мгновение притормозил и стремительно обернулся:

— Еще раз увижу, что ты к ней хоть пальцем притронулся — руки вырву. И статус неприкосновенности не поможет, — не угроза, нет. Мрачное обещание.

И вновь… абсолютно не та ответная реакция, которую я ожидала. Ни слова, ни саркастического хмыка или такой же угрозы для устрашения противника. Лишь смех в спину. Громкий, веселый и раскатистый. Да скрип зубов Егора.

В голове шумело, в висках грохотала кровь. Картинка перед глазами то и дело теряла фокус. Может от возросшей резкости движений мужчины, а может из-за нахлынувшей паники.

Как я сейчас все это буду объяснять? Что скажу? А ведь Егор обязательно потребует объяснений, почему тайком пробралась на третий этаж.

Стоит ли открыться и рассказать, что его «тайны» для меня давно потеряли гриф секретности?! Или продолжать играть в партизанку на допросе?

Внутри все смешалось, чувства превратились в запутанный клубок — нужную ниточку не высвободить так просто и быстро.

С одной стороны мне хотелось признаться Егору, с другой — сдерживала обида, что он до сих пор не сделал этого первым. Ведь если бы хотел убрать между нами преграды, давно бы преодолел их! Мужчина он или как?!

Чувство неправильности и гнетущей неизбежности ссоры переполнило все мои возможные пределы. Еще секунда и… казалось, закричу от убийственного гнета неизвестности.

Ох, мамочки!

Мы не успели пройти и десятка шагов коридором второго этажа, как Егор остановился и резко развернулся ко мне:

— Что за на*рен это было, Катя?!

— Что? — округлила глаза я, совсем оробев от такого напора.

— Где ты должна быть?! — не сбавлял обороты Егор.

— Где?!

— Ты издеваешься?! — рявкнул мужчина.

— Н-нет?

Почему-то сказанное прозвучало не так твердо и решительно, как мне хотелось и напоминало больше вопрос, чем утверждение. Отступив на несколько шагов, я все же смогла высвободить руку из захвата Егора.

Мужчина сжимал кулаки так резко и напряженно, что стало не по себе. Его глаза были зло сощурены, между бровей пролегла вертикальная складка, челюсть настолько напряжена, что губы напоминали тонкую нить. Казалось, еще чуточку и из ноздрей Егора повалит самый настоящий огонь.

— Нет, — попробовала я исправиться, откашлявшись.

— Ты должна быть там, где я тебя оставлял!

— Г-где?

Ой, чувствовала, что зря открываю рот. Но от глупой привычки переспрашивать, когда одолевали нервы или страх, не так легко избавиться.

— В постели! — рыкнул мужчина.

— Я-а…

— А не шастать по дому! — не унимался Егор, нависая надо мной подобно громовой туче. — И уж тем более не развлекать дракона!

От праведного возмущения, которым мужчина основательно меня окатывал, я открыла рот. Собралась с мыслями. Закрыла, так и не определившись с линией защиты. Вновь открыла и уцепилась за первую вспыхнувшую идею.

— Дракона?

Егор нахмурился еще больше.

Ага! Недаром говорят, что лучшая защита — нападение!

Плохо, что эта аксиома не засекречена. Вот и Егор решил воспользоваться.

— Не цепляйся к словам! — поморщился мужчина. — Ты такая же, как и все!

— Какая?!

Егор проигнорировал вопрос, лишь скривился:

— Чем это вы таким оригинальным занимались, что Сид выглядел как гребаный победитель лотереи?!

На двусмысленности я всегда реагирую одинаково. Краснею. Но здесь никакого двойного дна не было. Наоборот, Егор выплюнул слова, как утверждение и обвинение в легкомысленности моего поведения. Не имея на это совершенно никаких оснований или доказательств, только обрывок разговора, да откровенно невинные, на мой взгляд, прикосновения дракона. И вместо привычного стыдливого жара, я почувствовала глухую обиду и раздражение.

— Не твое дело!

Егор дернулся, словно от удара. Послышался рваный вдох и мужчина приблизился ко мне почти вплотную. Как только он протянул руку к моему лицу, я неосознанно сжалась и зажмурилась, попытавшись втянуть голову в плечи.

— Катя? — и куда только делась вся суровость и жестокость из его голоса? Сейчас он звучал неуверенно, растерянно и даже робко. — Посмотри на меня.

Я сглотнула.

— Пожалуйста, — глухо добавил он.

Егор выглядел мрачным и уставшим, словно в один миг из него, как из шарика, выкачали весь воздух.

— Ты думала, что я ударю?

— Я…

Да я вообще ни о чем не думала в тот момент! Защитная реакция оказалась рефлекторной. Только убедительно объяснить подобное Егору, когда его взгляд уже наполнился отблесками вины, не представлялось возможным.

— Никогда, — просипел мужчина, кончиками пальцев касаясь моей щеки.

— Что здесь происходит? — послышался писклявый голосок слева от нас.

Егор отдернул руку, точно обжегся и обернулся на звук.

Его сестрица переминалась с ноги на ногу в двух шагах от нас, как воплощение сущего кошмара моего внутреннего эстета.

В розовых пижамных штанах, футболке. Розовой. В тапочках. Тоже розовых. Волосы были заплетены в свободную косу и перевязаны лентой. Оригинально розовой, ага.

— А ну марш в свою комнату! — гаркнул Егор. — Расходились тут посреди ночи! Паломничество особняком развели! Ничего в зоне ожидания не случилось, как ты переживала. Иди.

— Н-но, — Настя насупилась.

— Хочешь, чтобы я повторил дважды?

— Нет. Я поняла.

Рыжая не стала демонстрировать ослиное упрямство, с проявлением которого я столкнулась на нашем первом совместном уроке, а послушно развернулась и направилась обратно к смежному коридору.

«Не девочка, а розовый кошмар какой-то!» — мысленно констатировала я.

Егор усмехнулся. Настя резко обернулась и одарила меня убийственным взглядом. Мне же осталось в который раз лишь горько пожалеть о конфузной способности «думать вслух».

— Пойдем, — мужчина вновь потянул меня за руку, благоразумно не став комментировать подколку в сторону сестры.

Из-за разницы в росте и скорости реакций, на один размашистый шаг Егора моих доводилось три. Поэтому неудивительно, что мужчине пришлось чуть ли не тащить меня за собой, как мешок с зерном.

Да и уж совсем не странно, что врожденная неуклюжесть проявила себя и я, споткнувшись, поспешила встретиться носом с ковром. От неминуемого падения меня не в первый раз спасла молниеносная реакция Егора.

— Уй! — вскрикнула я, когда мужчина подхватил меня на руки, не дав опростоволоситься и проверить нос на прочность.

— Это талант, — пробурчал Егор, — находить неприятности даже там, где их и вовсе нет.

Ответить было нечего. По-своему мужчина оказался прав. Меня с рождения нельзя назвать баловнем судьбы. А вот напасти, наоборот, сыпались как из рога изобилия.

Егор избавился от тормозящего его фактора и убыстрил шаг. Вскоре он ногой открыл дверь в комнату и бережно опустил меня на кровать.

Я с замиранием сердца ожидала продолжения разговора, но мужчина не спешил говорить первым. Лишь отступил немного назад и буравил меня нелегким взглядом. В нем читались и грусть, и раздражение, и странная нежность с мрачной непоколебимостью.

— Мне надоело отлеживаться, — робко начала оправдываться я. Запал для ссоры исчез, оставив после себя лишь горечь. — Я просто хотела пройтись…

— Я знаю, — кивнул он.

Только почему-то суровость все еще портила выражение его лица.

— Мне было любопытно, а ты… ничего не рассказываешь и…

— Я вижу, что ты полностью восстановилась, — перебил Егор. — Раз можешь позволить себе ночные рандеву.

Его намек нельзя было назвать прозрачным, он оказался таким явным, что даже слепец заметил бы.

Егор ревновал! И даже не скрывал этого, используя грязные методы манипулирования, чтобы подтолкнуть меня к полному опровержению факта любых близких отношений с драконом.

На сердце запели птицы.

Он ревновал! Меня! Ревновал!

— Прости? — я изобразила недоумение.

— Прощаю.

Егор потоптался на месте, словно колеблясь, продолжать разговор или нет. Видимо мысленный спор с невидимым оппонентом был выигран и мужчина продолжил:

— Ты совершила глупость, Катя, — с громким выдохом, обратился он ко мне, пряча взгляд. — Я не могу доверить сестру столь легкомысленной особе.

— Что?!

— А раз ты полностью поправилась, то без вреда для здоровья можешь перенести поездку в машине и вернуться домой.

— Ты…

— Завтра вызову тебе такси, — глухо сказал он и поморщился, будто каждое слово давалось ему с трудом.

— Ты меня выгоняешь?!

Казалось, весь воздух вдруг стал ядовитым, так больно сдавило грудь.

— Здесь небезопасно для тебя.

— Ты. Меня. Выгоняешь?!

— Я больше не нуждаюсь в ваших услугах, Катерина Леонидовна, — официально обратился мужчина. В тоне голоса звучала твердость. — Буду подыскивать новую кандидатуру в гувернантки. Более исполнительную и серьезную, я бы даже сказал — компетентную. И как вас такую еще держать в университете?

— Егор, не делай…

— Спокойной ночи, — практически не глядя на меня, добавил он. — Если поспешите, то сможете урвать еще несколько часов сна до утра.

Не оборачиваясь и не дожидаясь ответа, мужчина стремительно покинул комнату, хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка.

Я всхлипнула и тут же зажала рот ладонью, боясь издать истерический вопль.

Птицы, что совсем недавно запели в сердце, пали замертво.

Что бы сейчас ни произошло в этой комнате, какую бы игру Егор не затеял, но одно я знала точно…

Он от меня отказался.

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14