Выхожу тебя искать (СИ) [Bella_Black] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1. Возвращение ==========

Долгие годы она пыталась научиться, как оставить смерть с носом, но смерть иногда бывает проворнее.

Рихард Дюбель «Наследница кодекса Люцифера»

Вспышка.

«Доктор Фелл, она выживет?»

Вспышка.

«Мы обязаны её нянчить, Деймон?»

Вспышка.

«Я не уверена. Я никогда с таким раньше не сталкивалась».

Вспышка.

«Это долгая история, Мередит. Она снова человек».

Вспышка.

Вспышка. Вспышка. Вспышка. Сознание потихоньку возвращалось к ней. А вместе с ним и страх смерти, которого она не испытывала уже несколько веков с тех пор, как слуги Никлауса наступали ей на пятки в английском лесу. Конечно, ей приходилось испытывать страх, но она всегда была на шаг впереди всех своих врагов. Она никогда не проигрывала никому. Даже своим страхам. Теперь же это поистине первобытное чувство проникало в каждую клеточку её тела, словно она была смертельно раненым животным, которое уже только по инерции зачем-то бежит, спасается.

Кэтрин не понимала, как долго здесь находится, и где это – здесь. Она слышала знакомые голоса, но не могла вспомнить, кому они принадлежат. Вокруг неё была тьма, какая, должно быть, царила в приёмной у самой Смерти, лишь изредка прерываемая проблесками нестерпимого света.

- Очнулась, кажется.

Девушка медленно приподняла веки. Тусклый свет больно резал глаза, во рту пересохло, а всё тело её болело, словно она дралась с кем-то не на жизнь, а на смерть. А, возможно, так оно и было – Смерть отступила от неё, нехотя выпуская девушку из когтистых объятий. Кэтрин обвела взглядом пространство вокруг себя: она находилась в тускло освещённой комнате, более всего напоминающей какой-то подвал. Когда взгляд её натолкнулся на небольшое зарешеченное окошко в толстой двери, губы искривились в некоем подобии улыбки. Она без труда узнала теперь и эту дверь, и эти стены, и даже голоса вокруг себя. Деймон и Стефан. Подвал поместья Сальваторе. Всё её тело нестерпимо болело, и девушка на миг прикрыла глаза, стараясь силой воли унять боль. Ничего не получилось, конечно. Когда же вновь разлепила веки, то увидела у стены сидящую Елену и стоящего рядом с ней Стефана. В глазах Гилберт плескались плохо скрываемая ненависть и ярость, а младший Сальваторе выглядел скучающим и равнодушным.

- Теперь она отсюда уйдёт? – обратилась Елена к кому-то, кого Кэтрин не могла видеть, с нескрываемой надеждой в голосе.

- Ей некуда идти, - ответил ей голос Деймона. – Так что нам придётся её потерпеть.

Кэтрин несмотря ни на что нашла в себе силы разлепить губы и произнести:

- Я…может, сама не горю желанием здесь оставаться… - слова вышли еле слышными и в них уж точно не было того презрения, какое она хотела бы вложить в них.

Стефан хмыкнул, а Деймон склонился над лежащей девушкой, заглядывая в посеревшее от боли лицо. Даже в таком плачевном состоянии Кэтрин Пирс находила в себе силы дерзить своим спасителям. Вампир кожей чувствовал нарастающее с каждой минутой недовольство Елены, но продолжал разглядывать ожившую Кэтрин. Они были убеждены, что она не выкарабкается, проведя три месяца между жизнью и смертью. И Елена, и его брат не были рады пребыванию Кэтрин в их доме, но он настоял на своём. Он презирал Кэтрин. Он надеялся никогда с ней больше не встречаться. Но он не мог дать ей умереть.

- Ты явно не в состоянии сейчас убраться отсюда, как бы нам всем этого не хотелось, - спокойно произнёс Сальваторе, но в голосе его было не больше уважения или радости, чем в словах его возлюбленной. – Так что лучше помалкивай, Кэтрин.

Девушка ничего не ответила, устало прикрыв глаза. Какие жестокие шутки порой у судьбы. Стефан, Елена, Деймон – каждый из них мечтал о лекарстве и готов был любой ценой заполучить его. Она же всю жизнь ненавидела слабость и мечтала никогда больше не быть слабой и зависимой от кого-либо. Воистину, мечты сбываются лишь стоит того расхотеть. Иначе никак. Она приподняла веки и легко улыбнулась: все они думали, что сильнее всего чувства обостряются, когда человек превращается в вампира. Как она ошибалась… Как ошибаются все они, думая так же. На самом деле это не идёт ни в какое сравнение с тем, что испытывает вампир, когда становится человеком. Когда возвращаются чувства, о которых, казалось бы, давно позабыли.

Стефан, наблюдающий за братом и девушкой, криво усмехнулся и вышел из комнаты. Он совершенно не одобрял подобной благотворительности Деймона, но и препятствовать ему не стал, явно не оправдав надежд Елены. Деймон проследил взглядом за младшим братом, посмотрел на Гилберт. Она вся кипела от негодования, но ничего не говорила. За три месяца пребывания Кэтрин в этом доме всё уже было сказано.

- Иди, - он подошёл к ней и коротко поцеловал в щёку. – Я скоро поднимусь.

Елена не заставила себя долго упрашивать и, бросив на свою копию исполненный бешенства взгляд, удалилась, хлопнув на прощание дверью. Деймон вернулся на своё место у кровати Кэтрин и присел на корточки.

- Тебе стоит поблагодарить Мередит Фелл при встрече. Она боролась за твою никчёмную жизнь всё лето.

- Лучше бы ты добил меня, - прохрипела девушка.

- Это легко устроить. Но не теперь, когда на тебя потрачено столько усилий, - резко ответил Сальваторе. – И всё-таки веди себя прилично, Кэтрин. Тебе придётся оставить все свои штучки в прошлом.

Внезапно Пирс широко открыла глаза, впиваясь взглядом в лицо вампира.

- Зачем ты спас меня, Деймон?

- Считаешь, это было глупо? – усмехнулся Сальваторе. – Не знаю. Давай я дам тебе своей крови, и ты уберёшься вон отсюда?

- Нет, - девушка дёрнулась на постели, и лицо её исказила гримаса боли, - а если лекарство препятствует обращению? Я же умру!

- Ты только что сама просила добить тебя, - удивлённо приподнял брови Деймон.

Она только покачала головой. Сальваторе молча пожал плечами и поднялся, направляясь к выходу.

- Деймон! Тебе совсем не обязательно запирать меня на засов. Ты сам видишь, что я не могу никуда уйти.

- И всё же я запру тебя.

Кэтрин закусила губу от боли, попытавшись встать, но, услышав скрежет засова вновь обессилено откинулась на подушку.

***

- Ничего, приедешь на следующий день. Конечно, пропустишь вечеринку, но это ничего. Сколько вечеринок нам ещё предстоит? – голос Кэролайн звучал бодро, несмотря на тревогу, поселившуюся в душе. – И я тебя.

Отложив телефон, вампирша обвела взглядом комнату, загромождённую коробками. Всё уже было готово к отъезду. Известие о том, что Тайлер застрял в Тенесси со стаей оборотней, стало для Форбс неприятным сюрпризом. Она уже распланировала их пары и свободное время так, чтобы у них с Тайлером хватило времени на все увеселения среднестатистического студента колледжа. Теперь от большинства планов придётся отказаться.

Взгляд девушки упал на запечатанный конверт со штампом Нового Орлеана. Это письмо пришло уже больше месяца назад , и она всё перекладывала его с места на место, так и не решаясь распечатать. Рука сама потянулась к конверту, и Кэролайн со вздохом разорвала тонкую бумагу, извлекая из него простую открытку с видами Нового Орлеана вроде тех, которые слала Бонни из своего путешествия.

«Милая Кэролайн!

Тебе бы здесь понравилось»

Подписи не было, да она и не была нужна. Форбс прекрасно знала, кто именно прислал ей эту открытку. Всё лето она старалась не думать о нём, но теперь её мысли всё чаще возвращались к Клаусу. Без Тайлера она чувствовала себя очень одинокой. Древний гибрид привносил в её жизнь опасность и драйв, которому она бы очень обрадовалась самым худшим летом в своей жизни. Внезапно рассердившись на себя и свои мысли, девушка тряхнула головой, прогоняя невесёлые думы. Тайлер обязательно приедет. Нужно только чуть-чуть подождать.

========== Глава 2. Двуличие ==========

Она оступилась на лестнице, и Деймон слегка подтолкнул её. Стоило открыть дверь, и солнечный свет ослепил её. Она настолько отвыкла от солнечного света, что глаза заболели, и Кэтрин прикрыла их рукой, сквозь пальцы осматривая знакомый коридор.

- У вас есть еда?

- А как ты думаешь, чем питается Джереми? Манной небесной? – голос старшего Сальваторе звучал ехидно.

Только сейчас она вспомнила о Джереми Гилберте, мальчишке, вернувшемся с того света, и обнаружившим, что на месте его родного дома осталась лишь горстка пепла. Теперь и он жил здесь, вместе с сестрой. Пирс криво усмехнулась, подумав, что бы сказал старый мистер Сальваторе, узнав, что его сыновья превратили родовое гнездо в приют для обездоленных. Колкая реплика уже готова была сорваться с её уст, но Кэтрин заставила себя прикусить язык: Деймон был явно не настроен выслушивать её умозаключения. Она была обязана Деймону жизнью и крышей над головой, и выбирать ей было не из чего. Ей придётся привыкнуть.

В гостиной обнаружились Елена, и Кэтрин чувствовала на себе её пристальный недобрый взгляд всё время, пока шла на кухню. Что ж, им тоже придётся привыкнуть.

- Что, мальчишка Гилберт всё время этим питается? – удивлённо произнесла она, найдя в холодильнике лишь несколько замороженных пицц. – Не удивительно, что он так агрессивен, - Кэтрин вспомнила юного охотника, каким он предстал перед ней в пещере, у могилы Сайласа.

- Если тебя что-то не устраивает, - голос Елены был полон могильного холода, - ты всегда можешь пойти вон.

Пирс заставила себя промолчать. Желудок её громко заявил о себе: Мередит Фелл велела Сальваторе кормить её отвратительными кашами всё то время, что она была слаба, чтобы восстановить силы, и теперь Кэтрин могла съесть лошадь. После недолгих поисков ей всё же удалось найти овощи, и, сунув пиццу в духовку, она взялась за салат. Движения её были неловкими: в последний раз она держала кухонный нож в руках, когда отрубила пальцы Джону Гилберту, да и это было уже больше года назад.

Тень упала на стол, рука девушки дёрнулась, и скользнувший по пальцу нож оставил длинный порез. Кэтрин инстинктивно поднесла к губам палец и нашла вкус крови солёным и довольно противным. Она пятьсот лет питалась этим, но людям, наверное, и не должен нравиться вкус их собственной крови.

- Нервничаешь? – густой бархатный голос заставил её поднять глаза. Стоящий перед ней Стефан улыбался, взгляд его внимательно изучал Пирс, но она не могла разгадать истинное выражение его глаз. Чёртова человечность! Он застал её врасплох – толстый ковёр заглушил его шаги, а она была слишком увлечена своим голодом. Без острого вампирского слуха девушка чувствовала себя голой, слепой и беспомощной.

Кэтрин улыбнулась, но ей самой улыбка показалась слишком уж нервной.

- Немного. Пятьсот лет я не была озабочена тем, что приготовить на обед, и, кажется, немного отвыкла от этого, - кисло произнесла она. Как бы ей хотелось снова стать быстрой, неуловимой, опасной. Она бы смогла посмотреть своим врагам в лицо, одурачить их или просто сбежать. Но теперь она могла лишь одно: трусливо отсиживаться за толстыми дверями особняка Сальваторе.

Капля крови из раненого пальца капнула на деревянную столешницу, и девушка быстро смахнула её рукой. Младший Сальваторе продолжал наблюдать за ней, и улыбка не сходила с его лица, словно приклеенная. Взглянув ему за спину, она увидела Деймона, озабоченно приглядывающегося к ним. Спустя мгновение он оттеснил Стефана и грубо схватил Кэтрин за локоть, увлекая за собой.

- Пусти! Мне больно! – Кэтрин попыталась вырваться, когда они дошли до лестницы, спиной чувствуя настороженный взгляд Стефана. Но с таким же успехом она могла попробовать сдвинуть каменную глыбу. Она была слаба, а в нём по-прежнему бурлила нечеловеческая сила.

Вампир молчал, крепко стиснув челюсти. В полной тишине он втащил её по лестнице на второй этаж и, лишь толкнув её в какую-то комнату и заперев дверь, заговорил:

- С ума сошла?! – порывшись в шкафчике, Сальваторе бросил ей на колени аптечку. – У Стефана проблемы с самоконтролем, забыла? Или ты всё-таки решила отправиться к праотцам, раз размахиваешь перед его носом окровавленным пальцем?

- Приятно, что ты обо мне беспокоишься, - улыбнулась девушка.

- Чёрта с два! – на миг лицо Деймона исказилось, открывая его вампирскую сущность. Кэтрин отпрянула от него и едва не свалилась с бортика ванной. До сих пор она не сознавала, насколько опасным может быть старший брат, но теперь, похоже, ей придётся быть осторожной. – Мне было бы жаль, если бы антикварный ковёр и труды Мередит пропали даром, - к нему вернулся его обычный сарказм. – Будь осторожнее, - бросил он ей, выходя в коридор.

Кэтрин хмуро посмотрела вслед вампиру. До этого момента она не задавалась вопросом, зачем нужна Сальваторе. Но беседа с Деймоном убедила девушку в том, что дружеских чувств он к ней не питал, не говоря уже о Елене. Никогда Деймон Сальваторе не был альтруистом, по доброте душевной приютившим девушку, обманувшую его с дюжину раз. Ей бы никогда не следовало забывать об этом, но она всё-таки забыла. Человеческая кровь, текущая в ней, сделала её слабее, уязвимее. Она сделала её слепой и забывчивой. Но всё-таки Кэтрин не забыла, каково это – притворяться, чтобы спасти свою шкуру.

Улыбка тронула её губы. Пускай Сальваторе думают, что она стала покорной и милой, а она тем временем разберётся, что же им от неё всё-таки надо.

***

Её пальцы так близко – протянуть руку, и можно сжать в своих. Но она бесплотна, словно соткана из воздуха – и осознание этого вновь больно режет по сердцу.

- Джереми, не отвлекайся, - девушка улыбнулась, кивнув головой в сторону планшета. – Елена должна получить моё письмо до завтра. Я обещала ей.

- Елена должна узнать правду. И Кэролайн тоже. Они все должны знать.

Его голос твёрд, но сердце обливалось кровью. Он всё ещё помнил Анну – лучше, чем ему хотелось бы. И надеялся, что подобное больше никогда не повторится. Тяжело видеть призраков, которые когда-то были твоими друзьями.

Лицо ведьмы исказилось. Что это – страх? Бонни Беннет никогда не знала страха. Но её слова говорят об обратном:

- Я боюсь, Джереми, - вздохнула она. – Я вижу их. Слышу их смех, и как они вспоминают обо мне. Если ты скажешь им, что я… Если ты скажешь им, они похоронят меня, и путь в их жизни будет мне заказан.

- Это не так, - мотнул головой он. Способна ли его сестра забыть лучшую подругу? Вряд ли. – Все они ждут тебя. Кэролайн строит планы на колледж, она уже обустроила комнату. Комнату для троих. Они будут ждать тебя, но ты… Ты никогда не придёшь.

Бонни медленно прикрыла глаза, и губы её задрожали. Он был прав, бесконечно прав. Она никогда не сможет вернуться, чтобы пойти в колледж и вновь обнять подруг. И всё же она боялась признать, что она мертва. Плевать, что она это знает, и знает Джереми. Пока эти слова не произнесены, пока это – только их тайна, кажется, что всё ещё можно изменить.

- Они могут ждать вечно, - напомнила она, стараясь сдержать слёзы.

Джереми облизнул губы, подыскивая слова. Иконка на экране радостно мигнула, извещая о доставке сообщения. Очередного лживого сообщения. Он написал, наверное, больше сотни сообщений за лето – Елене, Кэролайн, Мэтту, мистеру Беннету и даже себе. Он писал их в тихом уголке парка под диктовку ведьмы-призрака, и это не казалось ему странным. Он не любил обманывать сестру, но отказать Бонни тоже не мог. Он уже не помнил, где оканчивается ложь и начинается правда. Он устал лгать, но остановиться тоже не мог, не причинив боль кому-то. С момента смерти Беннет никто не видел его настоящим, потому что он улыбался и зачитывал отрывки из писем Бонни, когда ему хотелось плакать и горевать.

- Когда-нибудь придётся сказать.

- Когда-нибудь, - кивнула ведьма, - но не сейчас.

========== Глава 3. Забытый лик ==========

- Тебе не кажется, что ты играешь с огнём? – Кэролайн бросила платье поверх одной из коробок.

- С огнём? Она же человек.

- Да, но она по-прежнему Кэтрин Пирс. Цель жизни которой – выжить, а сейчас, когда она человек…

Елена только отмахнулась от подруги. Форбс активно готовилась к переезду в колледж , и ей, наверное, тоже стоило бы начать. Но то, что Кэтрин очнулась, несколько выбило её из колеи: она ведь думала – да что, надеялась – что жизнь в бывшей вампирше угаснет прежде, чем Кэтрин придёт в себя. Но мисс Пирс оказалась куда более живучей, чем можно было представить.

- Я уеду в колледж и буду приезжать только на выходные, поэтому жизнь Кэтрин Пирс не должна меня волновать.

- Подожди-ка, - блондинка вытащила из шкафа ещё две вешалки с платьями и оглянулась на подругу, - ты хочешь сказать, что Кэтрин остаётся в одном доме с Деймоном, тогда как ты…

- Да, - Елена вновь прервала Кэр на полуслове. Она устала от Кэтрин и сбежала из особняка Сальваторе, чтобы какое-то время отдохнуть от своего двойника, но и здесь Пирс не давала ей покоя. – И это тоже меня не волнует.

- Не волнует?! Да он же сох по ней полтора века! – голос вампирши звенел от возмущения. – Кто знает, что может произойти.

- Деймон никогда не поступит так со мной, - устало произнесла она, понимая, куда клонит Форбс.

Кэролайн только фыркнула в ответ. Она никогда не была слишком высокого мнения о Деймоне Сальваторе, а он никогда не пытался это исправить. После обходительного и милого Стефана старший Сальваторе казался ужасной парой для Елены. Правда, и в Стефане что-то переменилось за это лето. Если бы Кэролайн не знала его так хорошо, она сказала бы, что он очерствел, но понимала, что всё это временно.

- Нет, не поступит, - покачала головой Елена.

Кэролайн покачала головой и критически оглядела полупустой шкаф. Ощущение было такое, что Кэролайн не собиралась возвращаться в этот дом никогда, хоть и приедет из Уитмора на следующие же выходные.

- Я надеюсь, ты уже начала собирать вещи, - блондинка вытащила из гардероба несколько обувных коробок.

Елена заправила за ухо выбившуюся прядь волос.

- Нет ещё.

Форбс так резко развернулась к подруге, что коробки с грохотом посыпались на пол.

- Нет?! Как это понимать, Елена Гилберт?

- Ну, знаешь, - усмехнулась девушка, - в доме, где я живу, поселился мой двойник, и это как-то помешало моим сборам.

- К чёрту Кэтрин Пирс! Через два дня мы должны уехать из Мистик Фоллса, а у тебя даже вещи не собраны.

- Деймон может отвезти нас утром первого учебного дня, - предложила Елена.

В глазах блондинки блеснул гнев, и она принялась собирать рассыпавшуюся обувь.

- Никакого Деймона. Нас отвезёт моя мама – и точка, - Кэролайн вновь повернулась к Елене. – Мы будем делать вид, что твой парень вовсе не полуторавековой вампир-психопат…

- Кэролайн!

-…а мой не исчез где-то в горах. Мы будем жить так, как будто это наш первый и последний колледж, как будто у нас нет никаких вторых шансов и вечности впереди. Мы будем веселиться, совершать ошибки, прогуливать пары и организовывать вечеринки, напиваться, смеяться и плакать… Мы будем жить нормальной жизнью, которая должна была у нас быть.

Она поспешно отвернулась от подруги, чтобы Гилберт не заметила слёзы, блеснувшие в уголках её глаз. Год назад она и в страшном сне не могла представить себе, что скажет что-то подобное, и уж тем более, что всё это будет правдой.

- А как же Бонни? – спросила Елена, чувствуя неловкость после сказанных блондинкой слов. Она никогда не осознавала, насколько все элементы жизни нормального подростка были важны для Кэролайн. Все вечеринки и студенческие гулянки потеряли для неё смысл после гибели родителей, когда её жизнь словно подхватил и безжалостно закружил какой-то смерч.

- Бонни, как и Тайлер, не приедет к началу учебного года. Я поговорила с администратором кампуса… - Кэролайн улыбнулась, -…и она пообещала оставить за нами трёхместную комнату.

- Это Бонни тебе сказала?

- Она прислала письмо, - Форбс кивнула на закрытый ноутбук. – Она пишет, что обо всём договорилась с директором и всё нагонит… Разлука с матерью даётся ей тяжело, ты же знаешь.

Елена кивнула. Её рука упала на кусочек картона, оказавшийся открыткой. Виды старинного Нового Орлеана впечатляли, но она не помнила, чтобы Бонни была там. Но, стоило ей перевернуть открытку, как брови её поползли вверх.

- Мне казалось, что ты с нетерпением ждёшь возвращения Тайлера. Вот уж не думала… Скажи мне, что я ошибаюсь, - она потрясла перед носом Кэролайн открыткой. Девушка моментально выхватила картонку из пальцев Елены.

- Так и есть, - рявкнула она, пряча открытку за спину. – И вообще, чужие письма читать не хорошо.

Гилберт пожала плечами.

- Кто тебе сказал, что я читала? Мне хватило одной подписи, - в голосе её звучало презрение. – Никогда не думала, что за спинами всех нас ты станешь переписываться с Клаусом. После всего того, что он наделал…

Щёки Кэролайн покрылись красными пятнами. Интересно, поверит ли Елена, если она сейчас скажет правду? Осуждение в голосе подруги больно ранило её. Раньше Елена не была такой, она старалась понять всех и каждого, и уж точно бы не стала судить, не разобравшись. Форбс выпустила открытку из ладони, и она медленно опустилась на ковёр.

- Это ничего не значит, Елена. Я же не могу запретить ему писать мне.

Гилберт пожала плечами. Кэролайн взглянула на открытку, и непонятная грусть охватила её. Она только будто бы начала понимать Никлауса, как он исчез, чтобы слать ей только раскрашенные кусочки картона. Не то, чтобы она скучала за тем, кто так долго мучил их всех, нет. Но было бы неплохо, если бы она смогла изменить его. Она бы смогла, она верила в это, она видела в глубине души гибрида что-то, что могло бы спасти его от тьмы, засасывающей его. Но Клаус исчез, не оставив ей ни единого шанса спасти его.

***

- Тебе не следует столько пить, - произнёс бархатный голос рядом с ней.

Девушка медленно открыла глаза. Мир перед ней расплывался и раскачивался, так что Стефан, наверное, был прав. Сколько же она выпила? Бутылка из-под старого бурбона Сальваторе выкатилась из-под её ноги. Ей определённо нужно остановиться, иначе станет совсем паршиво. Не следует забывать о том, кем она стала.

- Ну… С учётом того, что моя жизнь превратилась в нечто ужасное, я могу позволить себе немного…погоревать.

- Только не слишком долго, - Сальваторе уверенным движением вынул из её пальцев стакан и допил остатки алкоголя. – Ты всего лишь стала человеком. В этом нет ничего смертельного.

Кэтрин покачала головой, губы её тронула грустная усмешка.

- Сейчас – нет. Но лет через пятьдесят…

- Не думай об этом.

Она скосила глаза на вампира, сидящего рядом. Удивительная сила нужна была ему, чтобы прожить всё лето под одной крышей с бывшей возлюбленной и её новым парнем. Стефан, которого она знала раньше, не имел этой силы. Он бы обязательно сорвался. Но тот, что так уверенно разговаривал с ней сейчас, был явно благодушен, спокоен и даже немного опасен. Она чуяла эту опасность, словно смертельно раненное животное, у которого до крайности обострились все чувства. Почему же она раньше не замечала в младшем Сальваторе ничего подобного? Может, потому, что сама создала вампира из несмелого паренька, и всегда смотрела на него, как на собственность? Тогда она определённо ошибалась.

Девушка забрала стакан из пальцев Стефана, едва прикоснувшись к холодной коже вампира. Сальваторе бросил на неё долгий внимательный взгляд. Стушевавшись, Кэтрин посмотрела на дно пустого стакана и грустно вздохнула: ещё немного алкоголя придало бы ей сил выдержать любой взгляд вампира. Она давно уже забыла, как вести себя с парнем, который в разы сильнее тебя, но всё же была уверена, что не так. Вампир чует слабость, как хищник, как дикий зверь, и ты становишься для него всего лишь одной из жертв. Помня об этом, девушка попыталась выпрямить спину и едва не застонала, когда комната качнулась с новой силой. Впредь ей нужно быть поосторожнее с алкоголем.

Молчание, повисшее между ними, становилось всё тягостнее. Кэтрин никогда бы не подумала, что может быть так. Только не с ней. И всё же она не могла ни произнести ни слова, ни даже посмотреть на Стефана. Словно чья-то чужая воля сковала её тело и ум. Она облегчённо вздохнула, когда дверь особняка распахнулась, и в комнате появился Джереми.

- О, маленький Гилберт! – девушка ухмыльнулась и отсалютовала ему пустым стаканом. В ответ парень только поморщился.

- Стефан! – коротко кивнул он вампиру.

Взгляд Сальваторе, брошенный на Джереми, заставил её вздрогнуть: столько ярости, злости, почти ненависти было в зелёных глазах вампира. Но Гилберт ничего не заметил, ведь недовольный взгляд его был прикован к лицу Кэтрин. Этот взгляд Стефана шокировал её: вампир всегда был добр к младшему брату своей бывшей девушки, заботился о нём, словно нянька. Неужели такая перемена связана с тем, что Елена предпочла Стефану Деймона?

- Ты не видел Елену? – Джереми направился к лестнице, но вдруг остановился. Он, казалось, упорно не замечал девушку.

Вампир только покачал головой.

- Она ушла к Кэролайн, - подала голос Пирс. Язык плохо слушался её. Гилберт лишь нехотя кивнул и скрылся на втором этаже.

- Ты, похоже, знаешь всё обо всех в этом доме? – когда Стефан повернулся к ней, его лицо вновь ничего не выражало, а взгляд казался пустым. Кэтрин не могла не признать, что маска безразличия делала его ещё привлекательней, чем он был на самом деле. Но всё же от него, всегда такого тёплого и живого, веяло холодом. Елена Гилберт, что же ты с ним сделала?

Кэтрин хмыкнула, отставив стакан, который всё ещё сжимали её пальцы.

- Мне запрещено выходить из дома. Что же мне остаётся ещё делать, кроме как следить за вами всеми?

Вампир усмехнулся.

- Да уж, Деймон держит тебя в по-настоящему спартанских условиях.

- Подумаешь, - протянула она, - я провела много времени замурованной в гробнице, так что ваш особняк – не самый худший вариант.

- А мой брат думал, что ты провела в гробнице ещё больше времени.

- Думаешь, это его месть мне?

Стефан рассмеялся, и Кэтрин засмеялась вслед за ним. Ей всегда было с ним легче, чем со старшим Сальваторе. Только не сейчас. Что-то мешало, встав между ними. Может быть, призрак Елены Гилберт? Может быть, её человечность? Как бы то ни было, Стефан стал другим за то время, что она была на грани сознания. И теперь ей нужно было заново узнавать этого другого Стефана.

========== Глава 4. Страх. ==========

Страх - это черный квадрат эмоций.

Анжелика Миропольцева

К этому невозможно было привыкнуть. Теперь Деймон искренне удивлялся тому, что когда-то давно хотел прожить с Кэтрин в этом доме всю жизнь до глубокой старости. И вот она в его доме - несчастная, потерянная, с огромными жалостливыми глазами. Бойтесь своих желаний.

Проходя мимо открытой двери её комнаты, Сальваторе увидел девушку, напряжённо рассматривающую своё отражение в зеркале.

- У тебя что, начались проблемы с памятью, и ты не можешь вспомнить, как выглядишь?

Кэтрин бросила на него хмурый взгляд и вновь принялась критично себя осматривать.

- Похоже, у меня появляются морщины.

Деймон едва не расхохотался.

- Морщины? Тебе же всего… Сколько там?

- Восемнадцать, - голос Кэтрин звучал неуверенно, и вампир изумлённо поднял брови.

- Мне кажется, у тебя есть проблемы серьёзнее, чем морщины.

По деревянному полу мерно застучали колёсики чемодана, и они оба обернулись. Кэтрин не смогла сдержать улыбку: сегодня Елена отбывала в колледж, и Пирс могла вздохнуть свободнее. Все последние дни она старалась не попадаться Гилберт на глаза, не зная, к каким последствиям для неё может привести обычная раздражительность молодого вампира, помноженная на стойкую неприязнь Елены к ней. Её улыбка не укрылась от Деймона.

- Нашла что-то смешное? - язвительно спросил он.

- Я радуюсь, что твоя ненаглядная перестанет шипеть на меня, как рассерженная кошка.

Деймон передёрнул плечами. Елене и Кэтрин явно было мало места в одном особняке, и всем остальным это отравляло жизнь. Обстановка накалялась с каждым днём, грозя однажды взорваться с чудовищной силой. Человечность не прибавила Кэтрин кротости, но она благоразумно сдерживалась, зная, какая опасность исходит от Елены.

Он перенял у Елены чемодан, краем глаза следя за её реакцией. Она казалась немного рассеянной, но бросила недовольный взгляд в сторону комнаты Кэтрин. Дойдя до двери, она остановилась и посмотрела на часы.

- Шериф Форбс должна приехать с минуты на минуту.

- Может, мне стоило отвезти тебя? - Деймон приобнял девушку за талию.

Елена улыбнулась.

- Кэролайн хочет, чтобы всё было… - она осеклась, не зная, как объяснить Деймону, что Форбс не желала видеть его рядом с ними в начале их нового пути. Губы вампира тронула кривая усмешка, и Елена поняла, что он всё понял и без слов. - Словом, это должна сделать её мама, и только она.

- Ничего. Я навещу тебя в колледже, и тогда Кэр придётся найти себе какое-нибудь занятие на пару часов, - усмешка сменилась лукавой улыбкой, и девушка, не удержавшись, коснулась его губ мимолётным поцелуем.

- Ты должен присмотреть за Джереми.

- Я буду лучшим опекуном за всю историю Мистик Фоллза.

Она с улыбкой взлохматила его чёрные волосы, но отстранилась, увидев за его спиной брата. Джереми подошёл к ним и коротко поцеловал Елену в щёку.

- Удачи тебе в колледже. Не съешь никого в первый же день, - он засмеялся, уворачиваясь от тычка сестры. - Нет, я серьёзно.

- Кэролайн приготовила для нас внушительный запас.

- Тогда я спокоен. А сейчас мне пора в школу.

- Мне ведь не надо сопровождать тебя? - шутливо спросил Деймон.

- Ни в коем случае!

- Я рад, приятель. Но после уроков никаких вечеринок и баров, понял?

Елена нахмурилась, вдруг задав себе вопрос, правильно ли она делала, что оставляла Джереми на попечение двоих вампиров. Может быть, его стоило записать в школу в Уитморе? В любом случае, сейчас было уже поздно что-то менять.

- Не хмурься, милая, - Деймон прикоснулся к её подбородку, заставляя посмотреть на него. - У нас всё будет в порядке, и ты сможешь убедиться в этом уже в следующий уикенд.

Она рассеянно кивнула. Сальваторе всегда умел читать по её лицу, словно по открытой книге, и этот случай не стал исключением. Подняв глаза, девушка увидела Кэтрин: она наблюдала за ними, облокотившись о перила лестницы. Ярость и неприязнь, которые она старалась глушить, вновь дали знать о себе, и Елена спешно перевела взгляд на парня.

- Ты должен быть осторожен с Кэтрин.

Деймон обернулся, проследив за её взглядом, и пожал плечами.

- Она всего лишь человек. С ней не будет проблем.

- Возможно, но она по-прежнему Кэтрин.

На улице раздался сигнал клаксона, означающий, что вихрь по имени Кэролайн ворвётся сюда, если Елена не выйдет через минуту. Привстав на цыпочки, девушка поцеловала Деймона. Когда их губы разомкнулись, она заметила Стефана, наблюдающего за ними, и пожалела, что не вышла из дома немного раньше. Теперь их каждая встреча сопровождалась неимоверным напряжением, как будто они были абсолютно чужими людьми. Подойдя к ней, младший Сальваторе осторожно коснулся губами её щеки.

- Удачи, - просто сказал он, и Елена, наконец, позволила себе выскользнуть за дверь. Деймон последовал за ней.

Кэтрин молча наблюдала за Еленой, пока та не вышла из дому. А ведь ей тоже только восемнадцать. Она могла бы учиться в колледже, иметь парня и подруг и не думать но о чём, кроме тряпок и школьных сплетен. Кэтрин ухмыльнулась. Могла бы…если бы была Еленой Гилберт. Или Кэролайн Форбс. Но она – Кэтрин Пирс, и ей больше пятисот лет. И она не может разом выбросить из головы всё, что было с ней за и годы, как сделали это они. Она прожила слишком долгую жизнь, чувствовала слишком много боли. И причинила тоже.

Во дворе, заводясь, заурчала машина, и Деймон вернулся в дом. Он окинул девушку, стоящую наверху, насмешливым и не слишком приветливым взглядом, не оставляющим Кэтрин никаких иллюзий. Никакой дружбы. Никакой доброты. Никакого сострадания. Она не заслужила ничего из этого, а Деймон, в свою очередь, не сможет ей этого дать. Ей вообще ничего от него не нужно, кроме того, чтобы понять, что же ему от неё нужно.

Её губы тронула улыбка, но шаги старшего Сальваторе уже затихли где-то в глубине дома. В гостиной остался лишь Стефан, равнодушный ко всему, как и всегда. И она уже собиралась уйти, когда он поднял голову и посмотрел на неё. Внезапный, родившийся из глубины подсознания, страх пригвоздил её к месту. Что-то, что, как она думала, осталось в прошлом вместе с бессмертием и жаждой крови. Что-то, что не раз спасло ей жизнь.

Кэтрин привыкла к мужским взглядам, но не к таким: в глазах Стефана был лишь интерес охотника к жертве, угроза и неприязнь, граничащая с ненавистью. Он никогда раньше не смотрел на неё так, даже когда ненавидел. На неё вообще никто никогда так не смотрел. Кроме разве что… Подсознание любезно подсунуло ей образ из прошлого, и Пирс едва не вскрикнула от безотчётного страха, захлестнувшего её.

Клаус. Единственный человек, которого она когда-либо боялась. Но ведь это – Стефан, а не Клаус. И Стефан не должен на неё так смотреть. Не может, даже если зол на весь мир. Ведь это же Стефан, её милый мальчик…

Неприятная хлёсткая мысль заставила её отшатнуться и выпустить из рук резные перила. Похоже, она совсем не знает этого Стефана. Если вообще когда-нибудь знала.

***

Из комнаты девчонок донеслась музыка, и Джереми на мгновение, неловко переступив с ноги на ногу. Наверное, ему бы следовало повременить с признанием, дать Елене и Кэролайн достаточно времени, чтобы насладиться колледжем. С другой стороны, сегодня, в первый день их новой жизни, это известие кажется как нельзя кстати: они смогут отпустить Бонни и действительно начать всё сначала.

Ещё утром, прощаясь с сестрой, он не думал, что удерёт с последних уроков и отправится в Уитмор. Понадобилось всего несколько часов, чтобы это нелёгкое решение родилось в нём и окрепло. Они имеют право знать.

Но он всё равно боялся. Боялся слёз и горя, боялся осуждения Бонни, смотрящей на него из своего мира. Теперь она ни за что не заговорит с ним, а на её лице будут написаны огорчение и обида. Если она вообще когда-то придёт к нему.

Он тихо приоткрыл дверь, и музыка смолкла.

- Что за чёрт? – раздался из комнаты возмущённый голос Кэролайн. – Вас что, здесь стучаться не учили?! Джереми? – выпорхнув из ванной, девушка с размаху села на кровать, широко раскрыв глаза.

- Джереми? – Елена закрыла дверцу холодильника и с удивлением уставилась на брата. Заметив в её руке пакет с кровью, он криво усмехнулся и закрыл дверь на замок. Не хватало ещё, чтобы их в первый же день разоблачили.

- Мне нужно с вами поговорить.

- Всё в порядке, Джереми? – отбросив пакет, Гилберт подошла к нему и, поднявшись на цыпочки, пытливо заглянула в лицо.

- Да, всё хорошо. Только…

Джереми умолк, не зная, с чего начать. Он чувствовал на себе недоумённые взгляды вампирш, но избегал смотреть на них. Скользнув взглядом по комнате, он увидел на высоком комоде фотографию: смеющаяся Кэролайн в объятьях Елены и Бонни. Кажется, она была сделана в тот её День Рождения, который она впервые встречала вампиром. Все они тогда здорово напились и…

- Джереми! – громкий голос сестры вырвал его из счастливых воспоминаний. О, если бы он мог никогда из них не выныривать! Там он всегда был с Бонни, он мог держать её за руку, касаться её кожи, целовать… Нет, пора распрощаться с этой иллюзией. Бонни мертва. Он обязан вернуться в реальность и вытащить за собой Кэролайн и Елену.

- У вас есть известия от Бонни? – спросил он, но тут же пожалел об этом. Нет, он должен был сказать совсем не то.

- Мы получили от неё открытку, - пожала плечами Елена. – Мы ждём её со дня на день, но она… Короче, мы её ждём.

В голосе сестры Гилберт услышал раздражение. Наверное, ей не хочется, чтобы такой памятный день, как этот был омрачён отсутствием Бонни. Они должны были начать этот пусть втроём. Что ж, теперь они навсегда останутся вдвоём. И даже открыток от Беннет больше не будет.

- Она умерла.

Кажется, эти слова разорвали воздух, и время замедлило свой ход. В ушах у Джереми зашумело, сердце готово было выскочить из груди, отсчитывая непростительно затянувшиеся секунды. Страх вновь захлестнул его. Он не боялся Сайласа, не боялся смерти, вампиров, ведьм. Он ничего не боялся, кроме их реакции.

- Что?!

- Как?!

- Ты в своём уме? – Елена положила ладонь к нему на лоб, словно проверяя, не болен ли он.

- Как – умерла? – недоверчиво глядя на него, Форбс достала ворох открыток. Пальцы девушки дрогнули, и цветные картинки с шелестом посыпались на пол. Не глядя на них, он знал, что было написано в каждой из них. Он сам писал их, искусно подделывая почерк Бонни, и только он сам знал, каких усилий это стоило ему. Но теперь всё это не имеет значения.

- Она заплатила своей жизнью за мою, - тихо произнёс он.

Кэролайн заплакала, но Елена по-прежнему смотрела на него расширенными сухими глазами, и Джереми смог прочитать в них немую мольбу. Ему бы так хотелось обнять их и сказать, что это его глупая шутка, но это было правдой.

- Как это? – раздался в тишине едва слышный шёпот блондинки.

- Она воскресила меня, но сама умерла, - эти слова дались ему непозволительно просто. Теперь уже слёзы стояли и в глазах Елены.

Всхлипнув, Елена повисла на шеё Джереми, и он обхватил её руками, поддерживая. Смерть подруги – слишком серьёзный удар для них, но она не могла сказать, что это была напрасная смерть. Положив одну руку сестре на талию, вторую Гилберт раскрыл для Кэролайн. Она вздрогнула, словно этого только и ждала, и бросилась к нему в объятия. Он чувствовал, что его футболка стала мокрой от слёз, и ему самому захотелось плакать. Но слёз не было – он был слишком опустошён.

Он не знал, сколько времени прошло прежде, чем Кэролайн и Елена успокоились. Он усадил их в кресла, заварил крепкий чай, видя, как они старательно отводят глаза от пустой, третьей, кровати.

- Я так старалась выбить для нас всех одну комнату, - вдруг произнесла Форбс и, кажется, её губы дрогнули в улыбке.

- Теперь это ни к чему, - тихо отозвалась Елена, сжимая горячую чашку так, что побелели костяшки пальцев.

Джереми взял свой чай и сел на кровать Елены.

- Почему ты не сказал нам раньше?

Вопрос застал его врасплох, и парень поперхнулся горячим чаем.

- Бонни не хотела этого.

- Бонни – что? – в глазах Елены горе на миг уступило место удивлению, смешанному со страхом того, что Джереми сошёл с ума. Он покачал головой, развеивая её страхи.

- Я могу видеть её. Говорить. Только касаться не получается, - терпеливо пояснил Гилберт. – Она не хотела этого, но я всё равно дольше не мог скрывать это. Мне невыносимо, да и вам… - он повёл рукой и умолк.

Кэролайн похожа на испуганного потерявшегося ребёнка, но, допив свой напиток, она встала и, с грохотом поставив чашку на стол, произнесла:

- Мы должны найти способ вернуть её.

========== Глава 5. По ком звонит колокол ==========

Lasciate ogni speranza.*

Старая фотография от Джереми. Красно-чёрные помпоны от Кэролайн. Свисток от Метта. Горсть невесомых белоснежных перьев от Елены. Потрёпанный гримуар от Деймона. И слёзы. Слёзы. Много слёз.

Слишком много слёз. Они застилали глаза – голубые и болотно-зелёные, две пары карих, как тёмный шоколад, глаз. Они искажали лица, заставляли рыдания рваться из груди, сливаясь в скорбный хор посреди леса.

Джереми очнулся первый. Наверное, ему было сейчас легче, чем остальным. Он любил Бонни, но он уже привык к мысли о том, что она мертва, да и теперь он мог изредка видеть её. На Кэролайн, Елену и Мэтта эта новость свалилась неожиданно, сделав их боль ещё острее. На девушек вообще невозможно было смотреть – ещё несколько дней назад они всеми правдами и неправдами выбивали в кампусе комнату для троих, а сегодня хоронят лучшую подругу. Он подошёл к старому пню и взял в руки школьный колокольчик. От сотрясения тот жалобно звякнул, рождая эхо в притихшем лесу, и умолк.

- Сегодня мы прощаемся с Бонни Беннет, - колокольчик в его руках звякнул ещё раз. – Она была прекрасным человеком, отличным другом. Не раз и не два она спасала нас… Я любил её, а она отдала жизнь за меня, - почувствовав, что слёзы подступили к глазам, Гилберт несколько раз быстро моргнул. Он должен быть сильным, как того хотела бы Бонни. Он был уверен, что сейчас она смотрит не только на него, но и на остальных своих друзей. – И я не знаю, как теперь жить.

Елена всхлипнула и уткнулась лицом в чёрный пиджак Деймона. Плечи её сотрясались, и вампир ласково привлёк девушку к себе, утешая. Но развеможно как-то утешить её сейчас? Очередная потеря в её жизни – их и так было слишком много, а сколько будет ещё? И как у неё хватило сил, чтобы пережить всё это? Он не знал. Смог бы он выдержать это так же стоически? Вряд ли.

Кэролайн переняла у Джереми колокольчик и потрясла им, рождая рваную переливчатую мелодию.

- Бонни Беннет! – крикнула она, подняв заплаканное лицо к ненастному небу. – Не думай, что ты легко отделалась от меня! Я вытащу тебя, где бы ты ни спряталась, слышишь? – губы её задрожали и изогнулись в страдальческой гримасе, тонкие пальцы разжались, выпустив колокольчик.

Мэтт поднял его и, словно обдумывая дальнейшие действия, стряхнул с начищенного металла налипший мусор. Он никогда не был хорошим оратором, и его слова не могли никого подбодрить, в отличие от слов, например, Кэролайн. Даже сейчас, услышав от неё эту угрозу призраку Бонни, он едва не улыбнулся. Он не знал, что говорить, как выразить своё горе.

- Спасибо, - колокольчик в его руках коротко жалобно звякнул и затих, - спасибо тебе, Бонни. Спасибо за то, что просто была рядом.

Передав колокольчик Елене, он закрыл глаза ладонью.

- Ты была моей лучшей подругой, - тихо начала девушка. – Сколько я себя помню, ты всегда была рядом со мной. И пусть у нас были разногласия, но ты продолжала поддерживать меня. Ты делала всё, чтобы оберегать меня и тех, кто мне дорог. Ты столько потеряла… Я никогда бы не смогла расплатиться с тобой, Бонни. А теперь…тебя нет, и мой долг навсегда останется неоплаченным. Спи спокойно, моя подруга.

- Спи спокойно, Бон-Бон, - словно эхо, произнёс Деймон. Порой эта ведьма его сильно раздражала, но сейчас бы он отдал всё за возможность вернуть её. Он даже и не думал, что когда-нибудь сможет так привязаться к ней.

- Спи спокойно.

- Спи спокойно.

- Спи спокойно.

- Спи спокойно, - шаги и голос заставили их оторвать взгляды от пня с символическим подношением мёртвой подруге.

Кэролайн всхлипнула, а через мгновение она уже обнимала Тайлера за шею, надрывно рыдая. Её ноги болтались в воздухе, Локвуд неловко гладил её по спине, стараясь уберечь одинокую белоснежную розу. Наконец, девушка стала на ноги и выпустила его из кольца своих рук. Тайлер подошёл к пню и положил цветок поверх трепещущих на ветру перьев.

- Что мы теперь будем делать? – всхлипнув, Форбс вцепилась в руку подруги, и Елена привлекла её к себе, поглаживая её по белокурой голове. Приникнув друг к другу, они беззвучно рыдали, и никто не знал, чем можно им помочь.

Слова, произнесённые Кэролайн звучали так заманчиво. Так хотелось с головой окунуться в поиск решения этой новой задачки, призванной вернуть им их Бонни. Но что-то подсказывало Джереми, что Беннет не хотела бы этого. Она хотела, чтобы её друзья двигались дальше, воплощая все свои мечты в реальность, не оглядываясь назад, не сгибаясь под тяжестью горестных воспоминаний.

- Эй, я здесь, - кажется, он оглянулся слишком резко, услышав родной голос. – Кажется, вы слишком много внимания уделяете моей скромной персоне.

На губах Бонни играла улыбка, но в уголках тёмных глаз блестели слёзы. Сейчас она казалась Джереми близкой, как никогда, и такой реальной.

- Не оставляй нас, - одними губами произнёс он, зная, что пять пар глаз сейчас пристально наблюдают за ним.

- Никогда, - улыбнулась ведьма. – Скажи им, что я здесь.

Гилберт послушно кивнул.

- Бонни здесь, - тихо произнёс он.

- Сможешь сделать кое-что для меня?

- Всё, что угодно.

Бонни заговорила, а он послушно повторял за ней всё слово в слово, передавая её послания друзьям. Он видел, как забегали глаза Елены, ища невидимую подругу, как судорожно вздохнул Тайлер, когда он обратился к нему, как засмеялась сквозь слёзы Кэролайн, слушая его. Джереми говорил довольно долго, чувствуя, как пересыхает во рту, но остановился только когда Бонни замолчала.

- Она будет наблюдать за нами. Она придёт ещё.

- Мы будем ждать, - тихо произнесли в один голос Елена и Кэролайн.

***

Тишина покинутого дома угнетала её. Хотелось закричать или разбить что-нибудь, чтобы разорвать плотную пелену тишины, душившую её. Но она по-прежнему сидела на своём месте, застывшая, словно статуя.

Она не знала, сколько времени прошло прежде, чем из прихожей послышался звук шагов. Девушка напрягла ставший почти бесполезным слух, пытаясь понять, кого это ещё принесло. Все обитатели этого дома сейчас оплакивали Бонни на городском кладбище Мистик Фоллза. И каково же было удивление Кэтрин, когда в дверном проёме показался младший Сальваторе.

- Что ты здесь делаешь? Разве ты не должен быть…на кладбище?

Стефан уселся рядом с ней и неопределённо пожал плечами:

- Там слишком много слёз. Мне это наскучило. Гораздо приятнее сейчас быть здесь. С тобой,- он мягко улыбнулся, глядя на девушку с лукавым прищуром.

Кэтрин ничего не ответила, украдкой поглядывая на него. Ей было очень приятно внимание Стефана, освободившегося от чар Елены. Но крошечный червячок неустанно подтачивал это удовольствие. Что-то было не так. Что-то произошло со Стефаном, пока она металась на грани между жизнью и смертью. Стефан, которого она знала, никогда бы не предпочёл похороны подруги человеку, которого ненавидел.

- Не боишься, что они осудят тебя за это? Я и в подмётки не гожусь Бонни Беннет.

- Осудят? – он тихонько засмеялся. – Да наплевать, Кэтрин. Бонни ведь уже не поможешь. А тебе я хочу помочь.

- Помочь? Мне?

- Конечно.

Его рука накрыла её пальцы и легонько сжала. Сердце девушки пропустило удар, и она попыталась мысленно отмахнуться от гложущего её чувства тревоги. Она хотела вернуть Стефана с того самого момента, как потеряла его в далёком 1864 году. А теперь, кажется, представилась такая возможность. Так почему же она относится с настороженностью к тому, кого любит уже много десятилетий? Или это естественная реакция человека на вампира? Нет, вряд ли. Люди, которые были с ней, никогда её не боялись до тех пор, пока она не давала им такого повода.

- Ты дрожишь.

- Тебе кажется.

- Может, разжечь огонь?

- Не стоит, Стефан, - Кэтрин выдернула свою руку из его. – Правда. Мне не холодно. Мне грустно.

- Грустно?

- Можешь считать, что мне тоже жаль Бонни.

- Вот как? – брови Сальваторе удивлённо поползли вверх. – Не думал, что ты будешь оплакивать её смерть.

- Я и не оплакиваю. Мне просто жаль. Моя новая сущность странно влияет на меня, - усмехнулась Пирс.

- Ничего не странно, - перевернув руку девушки, Стефан поднёс её запястье к своим губам. Она дёрнулась, попытавшись вырвать руку, но всё было напрасно. – Не бойся, я не причиню тебе вреда.

Внезапно Кэтрин вспомнила взгляд, которым недавно одарил её Стефан. Ненависть, в нём горела ненависть. И то, что она увидела тогда, настолько плохо сочеталось с его нынешним поведением, что девушке стало страшно. Какой же ты настоящий, Стефан Сальваторе?

Вампир тихо засмеялся и выпустил её руку.

- Тебе не холодно. Тебе страшно. Но, - он поднялся со своего места и насмешливо посмотрел на неё сверху вниз, - тебе не нужно меня бояться.

Едва шаги Стефана затихли на лестнице, за окном раздался протяжный гул бронзового колокола, заставивший Кэтрин подпрыгнуть на месте. Так звонил старый колокол на городской ратуше, когда в иной мир провожали мэров Мистик Фоллза или членов Совета Основателей. Бонни Беннет не была ни тем, ни другим, но Кэтрин не сомневалась, что сегодня колокол печально звонил именно в её честь.

__________________________________________________________________________________________

* Оставьте всякую надежду (итал.)

========== Глава 6. Уроки доброты ==========

Раз. Турка с кофе с лёгким стуком опустилась на плиту.

Два.Тостер с лёгким дребезжанием выстрелил двумя аппетитно поджаренными тостами.

Три. Яйцо и бекон зашипели на сковороде.

В тишине дома позвякивание ложки о чашку казалось невыносимо громким. Этот особняк был слишком огромным для троих угрюмых людей. Непростительно огромным и тихим. Мрачным, нагоняющим тоску. Она никогда не думала, что будет способна на такое, но сейчас Кэтрин с радостью променяла бы это величественное строение на небольшой домик со светлыми занавесками. По крайней мере в таком, наверное, не чувствуешь себя одиноким.

Лёгкие шаги позади неё возвестили о том, что Деймон соизволил спуститься на кухню, но Кэтрин даже не обернулась. Она только достала из шкафа ещё одну чашку и плеснула в неё оставшийся в турке кофе. Усевшись за стол, вампир принял угощение из её рук и смешно потянул носом, принюхиваясь.

- Там нет вербены, если ты об этом.

Сальваторе бросил на неё быстрый взгляд.

- Да плевать, - криво усмехнувшись, он сделал большой глоток горячего напитка. – А знаешь, довольно вкусно.

- Наверное, всё дело в том, что последние лет сто, - она прищурилась, - я не готовила ничего, кроме кофе, - девушка поспешно придвинула к себе тарелку с яичницей. Она могла угостить Деймона кофе, но своим завтраком делиться была не намерена.

Словно прочитав её мысли, вампир засмеялся.

- Не беспокойся. Я перекушу какой-нибудь школьницей в Грилле.

- Ты уверен, что стоит это делать под носом у шерифа?

- Ты уверена, что ты говоришь мне это? – парировал он.

- Тебе стоит быть добрее, - улыбнулась Кэтрин.

- Уж кто бы говорил. Ты-то, должно быть, теперь сама доброта, после своего чудесного превращения. Можно сказать, сама судьба дала тебе второй шанс…

- Прекрати, - резко оборвала она его. Теперь девушка больше не улыбалась, - ты хорошо знаешь, что я бы с радостью отказалась от этого шанса.

- Помни, Кэтрин, - он наклонился к ней через стол, понизив голос до заговорщического шёпота, - это можно исправить в любой момент.

- Нет уж, благодарю. Лучше это, чем ничего. Кстати, где Стефан? Я не видела его с позавчера.

Она рассталась с ним в гостиной, всё ещё дрожа от непонятного страха, незадолго до того, как притихшая компания вернулась с кладбища. Весь вечер в гостиной раздавались приглушённые рыдания и голоса, громкие заявления Кэролайн, и, кажется, кто-то с кем-то даже успел поссориться. А она просидела всё это время наверху, в своей комнате, и выбралась оттуда только после того, как Елена и Кэролайн отбыли обратно в колледж. И когда это она стала такой трусихой? Временами Кэтрин становилась противна самой себе. Нет, ей случалось бояться и раньше, но никогда прежде она не бездействовала, отсиживаясь в безопасном месте. Она всегда боролась или хотя бы пыталась бороться, но сейчас руки её опустились. Она оказалась одна в давно позабытом враждебном мире, и была слаба, как младенец.

- Я тоже не видел его. Теперь он стал…несколько замкнутым.

- И ты считаешь, что это нормально? – усмехнулась она, допив кофе.

- Послушай, - внезапно Деймон подобрался, словно зверь перед прыжком, - если ты живёшь здесь, это не значит, что ты можешь вот так влезать в мои отношения с братом. У нас с ним много разногласий – и ты стала первым – но они только наши. Мы разберёмся сами.

- Ну, куда уж мне, - хмыкнула девушка. – Я просто хотела сказать тебе, что Стефан ведёт себя так, как никогда раньше.

Она рассказала ему о нескольких своих последних встречах со Стефаном, о неясном чувстве страха, охватившем её под взглядом таких знакомых зелёных глаз. Но в ответ Деймон лишь помотал головой и усмехнулся.

- Глупости всё это. Тебе никогда не приходило в голову, что, возможно, ты действительно никогда не знала его?

Кэтрин пожала плечами. В последнее время только об этом она и думала, но какая-то её часть упорно не желала соглашаться с этим. Сидя на высоком стуле, девушка болтала ногами, иногда искоса поглядывая на сидящего напротив вампира. Странно, но присутствие Деймона придало этому, казалось, бесконечно одинокому утру некое подобие уюта. На самом деле ей всегда было куда легче найти общий язык с Деймоном, чем с младшим Сальваторе. Она понимала Деймона, она знала его так же хорошо, как себя, ведь он был таким же, как она: насмешливым, дерзким, себялюбивым. Конечно же, он не хотел признавать их схожесть, но она-то видела его насквозь. Как и Деймон её. Иногда ей даже казалось, что они могли бы стать неплохими друзьями, если бы смогли отбросить не слишком радужное прошлое.

Скрип входной двери возвестил о возвращении в дом Джереми. Две пары глаз – небесно-голубые и карие – уставились на него, стоило ему переступить порог особняка. Парень нетвёрдо держался на ногах и, бросив на парочку на кухне косой взгляд, поспешил подняться на второй этаж.

- Что бы сказала Елена, если бы узнала, что ты позволяешь её брату напиваться и прогуливать школу? – язвительно спросила Кэтрин после нескольких минут молчания.

- Если ему это сейчас необходимо, пусть напивается. Тебе-то что?

Девушка поджала губы. «Похороны» ведьмы подкосили Джереми, казалось, больше, чем кого-либо, хотя до этого он держался лучше остальных. Конечно, Кэтрин он всегда порядком раздражал, но сейчас ей было даже жаль его: слишком хорошо она знала, каково терять тех, кого любишь.

- Может, тебе и наплевать на него, но я попробую ему помочь, - сказала она, соскальзывая со стула.

Потянувшись, Деймон больно схватил её за руку.

- Думаешь, он нуждается в твоей помощи, а?! Не забывай, ведь это ты его убила, а потом Елена едва не сошла с ума от горя, и Бонни пришлось отдать свою жизнь ради Джереми. Так что, в сущности, это ты виновата в её смерти.

Пирс только пожала плечами, убирая со стола посуду. Наверное, Деймон был прав: в смерти Бонни она была хоть отчасти, но виновата. Но это не могло изменить её теперешних намерений.

- Пусть так. Но ты, Деймон, меня не остановишь, - она отправилась к раковине, едва ощутимо задев вампира плечом. – Пусть он лучше меня ненавидит, это тоже может сослужить ему хорошую службу.

***

- Деймон сможет нам помочь.

- Деймон? – Кэролайн хмыкнула. – Это вряд ли. Сейчас я вообще не знаю никого, кто бы мог нам помочь. Мне надо подумать, - девушка упала на кровать и принялась массировать виски.

- Кэролайн…

- Мне надо подумать, Елена!

Гилберт вздохнула и подошла к зеркалу. Так можно было наблюдать за подругой, не привлекая к себе внимания. Последние пару дней Кэролайн не находила себе места: ею серьёзно завладела мысль о том, что нужно вернуть Бонни в мир живых. Конечно, Елена бы не отказалась от такой возможности, но в груди её разрасталась лишь апатия, вытесняющая все другие эмоции. У неё не было сил бороться, не было сил даже горевать. Ей хотелось поделиться с подругой, иногда поплакать на её плече, вспомнить Бонни и снова поплакать, но Форбс не желала ничего слушать. Она, казалось, не желала принимать смерть подруги, всеми силами отторгая этот факт. И вместе с этим отталкивала Елену.

Тишина в комнате становилась невыносимой, и Елена, подхватив сумку с кровати, отправилась на улицу. Дни становились всё холоднее, и студенты уже начинали кутаться в разноцветные шарфы и шапочки. Проходя мимо стенда с объявлениями, девушка увидела яркий флаер, гласивший об очередной вечеринке. Может быть, им с Кэролайн следовало сходить куда-нибудь и развеяться, но даже мысли об этом приносили дискомфорт.

Звонок прокатился по улице, и студенты стали покидать двор. В поредевшей толпе Елена заметила светловолосого парня, сидящего на скамейке у импровизированного надгробия. Неслышно подойдя к нему со спины, она увидела фотографию девушки, утопающую в цветах и свечах. Девушка на снимке показалась ей смутно знакомой, но тут же она вспомнила её: кажется, эта девушка должна была быть их третьей соседкой, пока… Что же это, выходит, они с Кэролайн обречены жить вдвоём?

- Эй, - тихонько произнесла она, садясь на краешек скамейки.

- Привет.

- Ты…ты знал её?

Парень поднял на неё светлые печальные глаза.

- Меган была моей подругой.

- Прости… Мы должны были жить вместе, но в последний момент её переселили. Что с ней случилось?

- Её убили, - просто ответил парень.

Внезапно Елена вспомнила. Таинственное убийство, которому они не придали значения из-за известия о смерти Бонни.

- Убили? Как, здесь, в колледже?

Он только кивнул.

- Меня зовут Аарон. Аарон Уитмор.

- Уитмор? Серьёзно? Елена Гилберт, - она протянула ему руку, и Аарон легонько сжал её.

- Кажется, я видел тебя на уроках биологии.

- Да, наверное. Правда, я уже давненько там не была. Недавно я тоже потеряла свою подругу, - она не до конца понимала, зачем рассказывает о смерти Бонни незнакомцу, но ей так нужно было излить кому-то душу, что она напрочь забыла об осторожности, с какой с некоторых пор относилась к каждому незнакомому человеку. Единственный человек, которому она могла как следует поплакаться, сейчас находился далеко, а она не могла себе позволить запереться в особняке Сальваторе, оплакивая подругу. Она должна была жить дальше, двигаться вперёд, не оглядываться назад. Ради Бонни. Она бы этого хотела.

- Мне очень жаль. Этот год был неудачным для нас обоих, по видимому.

- Похоже, так и есть, - впервые за несколько дней Гилберт нашла в себе силы улыбнуться. – Но мы должны двигаться дальше. Они бы хотели этого, - произнесла она, говоря словно сама с собой. Возможно, этот парень сейчас примет её за сумасшедшую, но она не могла иначе.

- Ты права. Меган бы хотела этого. Но без неё я чувствую себя таким одиноким…

- И я без Бонни…

- Бонни?

- Её звали Бонни, мою подругу, - торопливо пояснила она.

- Знаешь, что? Скоро в колледже будет ежегодный костюмированный бал. Ты придёшь? Развеешься. Похоже, нам обоим это нужно.

Девушка кивнула. Кэролайн тоже это нужно. Она должна отвлечься от своих безумных идей хоть на какое-то время, иначе рискует попросту сойти с ума. Она обязательно вытащит подругу на этот бал, чего бы ей это не стоило.

- Я приду. Спасибо тебе.

Аарон только кивнул и, поднявшись, удалился. Елена ещё долго смотрела на пустую дорожку, по которой ушёл этот тихий странный парень, подаривший ей удивительное спокойствие и отдохновение. Короткий разговор с незнакомцем подарил ей больше сил, чем поддержка друзей или грандиозные идеи Кэролайн.

========== Глава 7. Загнанная ==========

Теплая вода ласкала кожу. Как же давно она не наслаждалась такими простыми вещами, как горячая ванна, душистая пена, ароматный кофе и свежие булочки к завтраку. Неожиданно для себя Кэтрин сумела найти кое-что положительное в своей новой человеческой ипостаси, пусть это слабо заменяло вампирскую силу и скорость.

Дверь в ванную тихонько приотворилась, и девушка увидела Стефана. Он прислонился к косяку, сложив руки на груди, на губах его играла загадочная улыбка. Сердце девушки предательски подпрыгнуло в груди, Кэтрин почувствовала, что краснеет. Возможно, это действительно было глупо после всего, что было с ней в жизни, после всего, что было у них со Стефаном, но она ничего не могла с собой поделать. Улыбка вампира стала шире, и он сделал несколько шагов к ней, остановившись в полуметре от ванны.

- Наслаждаешься?

Пирс неуверенно пожала плечами, почувствовав холодок, касающийся её обнажённой кожи. Ярость и ненависть, в последний раз проглянувшие в Стефане в день похорон Бонни Беннет, исчезли, кажется, бесследно, уступив место обходительности и доброте. С каждым днём младший Сальваторе всё больше очаровывал её. А вампиру, казалось, этот невинный флирт доставлял только удовольствие: он посмеивался над ней, развеивая её тоску, не вспоминал их общее прошлое, практически не обращал внимание на остальных жильцов особняка Сальваторе, что, кстати, привело в бешенство Кэролайн Форбс. Но всё же где-то глубоко внутри Кэтрин всё ещё жила непонятная тревога, не дававшая ей окончательно окунуться в омут охвативших её чувств.

- Пытаюсь. Кто знает, сколько мне ещё отмеряно в этой жизни?

- Что ты имеешь в виду?

Парень подошёл вплотную к ней и опустился на низкий пуф, стоящий у самой ванны. По телу Кэтрин пробежали мурашки, и девушка глубже погрузилась в горячую воду.

- Ну, я на собственном опыте знаю, что даже вампир не может ручаться за полную свою безопасность. Что же тогда говорить о слабом, беззащитном человеке? – лёгкая улыбка тронула её губы.

- Считаешь себя слабой? – пальцы Стефана невесомо скользнули по её лицу, заправляя за ухо прядь волос.

- Немного. Признаться, не самое приятное чувство.

Разговор принял совсем не тот оборот, на который она надеялась. Флирт – то, что ей нужно, но не смакование её слабостей.

- Но тебе идёт, - он улыбнулся своей самой обольстительной улыбкой, которая была ей так знакома. Слегка склонил голову набок, рассматривая её, и Кэтрин вновь покраснела.

Что же с ней делает эта проклятая человеческая кровь?! Что с ней делает Стефан? Она краснеет и смущается, как девчонка, а ведь ещё так недавно одним взмахом ресниц она с лёгкостью покоряла мужчин.

- Это почти похоже на комплимент, - прищурившись, прошептала она.

Ладонь вампира, всё ещё касающаяся её щеки, скользнула на шею, рождая дрожь в её теле. Притянув девушку к себе, Стефан поцеловал её. Это было не похоже на любой из его прежних поцелуев, которые она отлично помнила, - губы парня не просили, а требовали, подчиняя её волю, плавя её разум, разжигая огонь в крови. Сердце Кэтрин бешено стучало, а противное животное чувство тревоги неотрывно преследовало её, мешая сосредоточиться лишь на ощущениях. Почувствовав, что грудь сдавило от непривычной нехватки воздуха, она отстранилась настолько, насколько позволяла рука вампира, крепко держащая её за шею. Вампир улыбнулся, и что-то в движении его губ показалось Кэтрин хищным, пугающим. Она не успела даже поразмыслить над этим, когда почувствовала, что сильные руки Стефана толкают её вниз, пытаясь погрузить под воду с головой. Ярость, отразившаяся на лице вампира в этот момент, начисто стёрла глупое волнение и дрожь от его поцелуев, оставив лишь страх – неприкрытый, всепоглощающий – и желание жить. Вода уже практически сомкнулась над ней, когда мечущиеся в панике пальцы девушки наткнулись на холодный металл. Перед глазами темнело от железной хватки Сальваторе, но, покрепче сжав бритву в руке, Кэтрин из последних сил наугад ударить вампира. Сдавленный рык Стефана и возможность глотнуть воздуха подсказали девушке, что её удар попал в цель. Собрав остатки силы и решимости, она оттолкнула парня и, выскочив из воды и набросив на мокрое тело халатик, со всех ног пустилась прочь. Ноги подкашивались, перед глазами плыли чёрные пятна, голова гудела и кружилась, но страх гнал её прочь от пугающего незнакомого Стефана, прочь от особняка Сальваторе.

***

Рваный ритм музыки стал глуше, словно разбившись о хлопок двери. Деймон прошёл по тускло освещённому коридорчику с несколькими дверями и, наконец, увидел сжавшуюся в углу тень. Подошёл, опустился рядом на холодный кафельный пол. Хлопнула дверь кабинки, мимо них процокали чьи-то каблуки. Самый грязный и отвратительный бар Мистик Фоллза – последнее место, где он бы хотел коротать свой вечер. Последнее место, где он ожидал найти её.

- Джереми пришлось изрядно напрячься, чтобы найти тебя.

Ответом ему послужил лишь тихий всхлип. Почувствовав шевеление рядом, Деймон украдкой скосил глаза на девушку. Кэтрин смотрела на него, глаза её всё ещё блестели, лицо было опухшим от слёз. Он никогда и подумать не мог, что доживёт до того момента, когда увидит Кэтрин Пирс горько плачущей, захлёбывающейся рыданиями, как заплутавший ребёнок. Обычно двух-трёх по-театральному скупых слезинок хватало для того, чтобы к её ногам бросили всё, что она захочет. Он сам был когда-то таким. Внезапно вампир подумал, что, возможно, он никогда не знал настоящей Кэтрин. Он, Стефан, все, кто думал, что знают её, знали лишь ту часть, которую позволяла знать она. А о многом она, возможно, и сама забыла на долгие годы.

- Елена будет не в восторге, если узнает, что её брат разбирается в…таких местах.

Вампир только улыбнулся и пожал плечами.

- Что случилось, Кэтрин? Почему ты оказалась здесь? И в таком виде? – многозначительно подняв брови, парень скользнул взглядом по тонкому халату. Кэтрин плотнее стянула ткань на груди.

- Стафан поцеловал меня, а потом попытался утопить.

- Вот как? Может, он, наконец, разглядел, кем ты являешься на самом деле?

- Я не шучу, Деймон! Стефан пытался убить меня! – воскликнула она.

- Что за чушь? Ты помнишь Сайласа, Кэтрин? – девушка удивлённо приподняла брови, но всё же кивнула. – У этого парня в запасе много разных неожиданных сюрпризов. Возможно, он умеет менять обличья.

- Что за чушь? – её голос звучал язвительно, когда она повторила его собственный вопрос. – Зачем?

- Может, он хотел подобраться поближе к тебе?

- Зачем?

Деймон пожал плечами. Он понятия не имел, что могущественному ведьмаку могло понадобиться от ничтожества, в которое превратилась Кэтрин, но мысли о том, что его брат мог провернуть что-то подобное, даже допустить без смеха не мог. Конечно, за последние месяцы Стефан изменился. Но всё же не до такой степени, чтобы попытаться утопить Кэтрин Пирс в ванной их собственного особняка.

Несколько долгих минут они провели в молчании. Девушка понемногу успокаивалась, хотя по телу её изредка пробегала мелкая дрожь – отголосок недавней истерики. Должно быть, Стефан или тот, кто им притворился, действительно напугал Кэтрин до чёртиков.

- Со Стефаном что-то не так, Деймон, - шмыгнув носом, она утёрла последние слезинки и пристально посмотрела на вампира.

- С чего ты взяла? – ухмыльнулся он. – Стефан неразговорчив, равнодушен, угрюм чуть более, чем всегда. Он не стал Потрошителем, мне не придётся вытаскивать его из глубин его тёмной стороны. И меня это вполне устраивает.

- Он не пытается перевоспитать тебя, - девушка подтянула колени к груди и вопросительно взглянула на Деймона.

- Может, он, наконец, понял, что это бесполезно?

- Его не мучают угрызения совести.

- Это к лучшему. Для него, прежде всего.

- Ты уверен, что хорошо знаешь своего брата?

- Ты уверена, что это твоё дело? – в тон ей произнёс Сальваторе.

- Может быть, и не моё, но ведь это меня он сегодня чуть не убил.

- Кэтрин, - раздражённо всплеснул руками вампир, - это не мог быть Стефан! Да, он не питает к тебе нежных чувств – а кто питает? – но убить… Нет, он не сделал бы этого хотя бы потому, что ты слабее. Потому, что ты человек, а это – худшее наказание для тебя.

- Так что же, может, мне всё привиделось? – нахмурилась девушка.

- Почему бы и нет?! Может, у тебя бред? – он положил руку на лоб Кэтрин, проверяя температуру. – Кто знает, какие побочные эффекты могут быть у обратного обращения?

Резким жестом девушка сбросила его ладонь со своего лба.

- С ума сошёл? Я слаба, разбита, но ум мой, - Кэтрин постучала пальцем по голове, - по-прежнему ясный, как никогда.

Тихо рассмеявшись, Деймон поднял руки вверх в примирительном жесте.

- Ладно. Тогда кто же из нас сумасшедший?

Она нахмурилась, скрестив руки на груди, и ничего не ответила. Впервые в жизни Сальваторе подумал о том, что, в сущности, с Кэтрин было достаточно весело. Она всегда была для него чем-то большим, чем просто человеком: возлюбленной, предметом обожания, объектом его всепоглощающей ненависти, врагом. Но никогда он не мог представить себе, что будет коротать вечер в её обществе, сидя вот так на холодном полу в уборной. Эта мысль подстегнула его, заставив сморщить нос от отвращения и подняться на ноги. Кэтрин удивлённо посмотрела на него снизу вверх, когда парень протянул ей руку.

- Ну же, Кэтрин, пойдём домой. Джереми уже заждался, - девушка скорчила гримасу, вновь заставив его улыбнуться, - и наш привычный угрюмый Стефан тоже, наверняка, уже вернулся. Пойдём.

Когда она вложила свою ладонь в его и поднялась на ноги, одёргивая короткий халатик, он заметил на её лице сомнение, смешанное со страхом, и поспешил успокоить её:

- Я не дам тебя в обиду Сайласу. Обещаю.

Девушка улыбнулась, а он нахмурился, поняв, что эти слова прозвучали серьёзнее, чем требовалось.

Комментарий к Глава 7. Загнанная

Глава совсем небольшая, зато, так сказать, выдержанная. Дорогие читатели, если вы есть, оставляйте, пожалуйста, комментарии. Это очень важно для меня.

Приятного прочтения.

========== Глава 8. Перемирие ==========

Наши вчерашние противники стали милыми сегодняшними воспоминаниями.

Кароль Ижиковский

- Итак, - Деймон лукаво улыбнулся, положив ладони на плечи Мэтту и Джереми, - у меня есть для вас увлекательное предложение, от которого вы, конечно же, не сможете отказаться…

Сделав паузу, он прищурился и оглядел настороженных парней. Он любил устраивать сюрпризы другим, совсем не заботясь о том, чтобы эти сюрпризы были приятными. Не сводя с них глаз, вампир чувствовал на себе цепкий взгляд Кэтрин. Деймон побился бы об заклад, что девушка хотя бы наполовину разгадала его план – уж в чём – в чём, а в интуиции, в поистине животном чутье Кэтрин Пирс не откажешь.

- Какое? – ощущая неловкость от затянувшегося молчания, выдавил из себя Джереми.

Его терзало дурное предчувствие, но взгляд Деймона гипнотизировал, как взгляд змеи, и вместе с железной хваткой впившихся в его плечо пальцев не давал развернуться и покинуть особняк Сальваторе, как того сейчас хотелось Гилберту. Боковым зрением взглянув на друга, он понял, что Мэтту тоже было не по себе. А присутствие Кэтрин лишь усугубляло это ожидание чего-то плохого.

- Вы обеспечите безопасность Кэтрин, а она не даст вам скучать.

Молчание, на миг воцарившееся в комнате, было подобно предгрозовой тишине, когда слышно, как искрит наэлектризованный воздух. Предчувствуя бурю, вампир лишь крепче сжал пальцы на плечах парней, не заботясь о том, что на нежной человеческой коже останутся синяки.

- Что?! – первым изумлённо выдохнул Донован. – Кому она нужна, чтобы покушаться на неё?!

- Это было обидно, - едко процедила за спиной вампира девушка, но Деймон знал, что наполненный возмущением и презрением взгляд её направлен именно на него, а не на Мэтта. – Но, в общем-то, я с ним согласна.

Разжав пальцы, вампир круто развернулся к Кэтрин, вопросительно изогнул брови.

- В самом деле? Все твои ночные кошмары остались в прошлом?

От одного его многозначительного взгляда Кэтрин зарделась. Ей по-прежнему становилось не по себе при одном лишь воспоминании о пальцах Стефана на её шее – казалось, отметины, оставленные им, всё ещё горели на коже, и она до сих пор боялась остаться с младшим Сальваторе один на один. Но это вовсе не означало, что она мечтала о няньках в лице Мэтта – этого мальчишки с кротким, как у оленёнка, взглядом, и Джереми Гилберта, слушавшего Деймона с видом мученика. Она бы могла смириться с компанией Сальваторе-старшего, но её мнение, по-видимому, здесь никого не интересовало.

- Вот и славно, - ухмыльнувшись, вампир вновь повернулся к парням. Заметив, что Джереми собирается спорить, он притворно погрозил ему пальцем: - и это не обсуждается, Гилберт. Иначе я скажу Елене, что ты вновь подсел на наркотики.

Гилберт презрительно хмыкнул: и дураку было понятно, что Деймон не станет этого делать, а если и скажет, то Елена не поверит. А вот что бы она сказала, если бы узнала, что Сальваторе намерен приставить его телохранителем к той, кто виновна в стольких их бедах? Он хотел было озвучить свои мысли, но слова замерли на губах, когда за привычной насмешкой в голубых глазах напротив Джереми разглядел горькую задумчивость. Эмоции Деймона не были предназначены для него, они вообще не были предназначены для чужих глаз, но они означали, что на самом деле всё было куда серьёзнее, чем показалось ему вначале. И то, что Кэтрин, никогда не отличавшаяся покладистостью, не спорила, а лишь молча хмурилась, говорило о многом.

Мэтт, заметивший, как изменилось выражение лица друга, спросил:

- Как мы можем уберечь её, когда не знаем, что ей угрожает?

Кэтрин бросила на Сальваторе быстрый пытливый взгляд: выдаст ли он брата, очищенного от прежних прегрешений в глазах остальных или придумает какую-нибудь незамысловатую ложь? Деймон ответил ей таким же острым взглядом, а затем, немного помедлив, перевёл взгляд на Мэтта.

- Держите её подальше от Стефана, ладно?

- Стефана?! – в один голос воскликнули они.

- Ну, у тебя, - он кивнул на Джереми, - есть сила охотника, у тебя, - повернулся к Доновану, - волшебное кольцо Гилбертов. У Кэтрин же нет ничего, кроме тайны лекарства, а Стефан иногда теряет голову от близости человеческой крови…ну, знаете… Мне вовсе не улыбается, чтобы он оторвал ей голову или вдруг, выпив её крови, превратился в человека. Я могу на вас положиться? – всем своим видом он показывал, что отказа не приемлет. Дождавшись, пока парни нехотя кивнут, Деймон улыбнулся: - ну и там, простуды всякие и переломы… Доктор Фелл и так много потрудилась, вытаскивая её с того света. Не хотелось бы беспокоить её по мелочам.

Едва Деймон вышел из гостиной, Мэтт и Джереми хмуро переглянулись. Последнее, чем они хотели бы заниматься – нянчить подлую экс-вампиршу, но что-то заставило их согласиться на предложение вампира. Кэтрин же, окинув взглядом своих новых телохранителей, презрительно хмыкнула и раздражённо повела плечами: скучные, занудные мальчишки, она скорее умрёт от тоски в их обществе, чем от рук Стефана. Тем более, что оба они безоговорочно доверяли младшему вампиру, словно бы не замечая перемен в нём. Когда шаги Деймона затихли в кабинете, она отправилась к нему.

Осень с каждым новым утром подступала всё ближе, сковывая рассветы инеем, и теперь вечно зажжённые камины в особняке Сальваторе были как нельзя кстати. Огонь, пылающий в камине, отражался от граней стакана в пальцах вампира, разбиваясь на десятки тёплых огоньков. Конечно, он слышал, как она вошла, но даже виду не подал, шевельнувшись лишь когда Кэтрин дрожащими руками налила себе виски из графина, пролив несколько капель янтарной жидкости на руку и столик.

- Я тебя не угощал, - лениво протянул Сальваторе, предчувствуя близкую вспышку.

- Сама угощусь, - огрызнулась девушка и поморщилась, когда виски обжёг ей горло. – Что это ещё за бред? Охранники?! Серьёзно?! Я прекрасно могу позаботиться о себе сама!

- Можешь? А мне казалось, я нашёл тебя в самом отстойном баре города, когда ты испугалась моего брата. Интересно, через сколько часов ты бы окоченела там, если бы я не нашёл тебя? Только вот что: я не желаю терять единственный сосуд с лекарством из-за твоей глупости.

- Сосуд с лекарством? – переспросила Кэтрин, не веря своим ушам.

- Уверен, оно ещё в твоей крови, - Деймон перевёл на неё свой взгляд. – Не знаю, какие это будет иметь последствия для нас всех, но отказываться от этого я не намерен. И уж точно я не хочу потерять брата из-за того, что ты будешь вертеться у него перед носом.

Кэтрин замахнулась на него, словно собираясь ударить, рвано вздохнула, сдерживая бессильную ярость, и выбежала из кабинета. Деймон долго смотрел ей вслед, убеждая себя в том, что был прав. Он совсем не понимал Стефана: в тот вечер он вернулся домой, как ни в чём не бывало, и лишь мелкая дрожь Кэтрин при одном взгляде на него говорила о том, что что-то произошло между ними. Теперь Стефан выказывал полнейшее равнодушие к ней, но Деймона не покидало стойкое и не слишком приятное ощущение, что брат просто затаился, как зверь в засаде, и нанесёт смертельный удар именно тогда, когда этого никто не будет ожидать. Один глоток человеческой крови мог превратить младшего Сальваторе в чудовище, но один глоток крови Кэтрин – кто знает? – мог превратить Стефана снова в человека. Деймон знал, что в глубине души брат не отказался бы от второго шанса, но он не желал давать ему его, потому что боялся остаться один.

***

Кэролайн повертела в руках яркие глянцевые пригласительные.

- Какой ещё бал?

- Историческая тематика, - пожала плечами Елена. – Я буду Анной Болейн, а Деймон – Генрихом VIII. Ты можешь нарядиться Елизаветой Вудвилл – говорили, что она была колдуньей и…

Тонкие брови блондинки строго сошлись на переносице.

- Какой бал, когда Бонни мертва?

Гилберт лишь тяжёло вздохнула. Она боялась, что всё так и будет. Она ждала, что всё будет так. Елена едва ли было легче, чем Кэролайн, но Форбс не уставала напоминать ей о смерти подруги. И всегда в её голосе звучал упрёк, словно Елена должна была вырыть могилу и себе тотчас же, как узнала о смерти Бонни. Но ещё больше пугала её навязчивая идея Кэролайн вернуть ведьму к жизни. То есть, Елена вовсе не отказалась бы, если бы такой способ действительно существовал, но вряд ли воскресить Бонни было возможно.

- Бонни бы хотела, чтобы мы повеселились, - тихо произнесла Елена, уткнувшись взглядом в свои сцепленные пальцы.

- Бонни бы хотела веселиться вместе с нами! – в голосе Кэролайн зазвучало возмущение, смешанное со слезами. – Как же ты не можешь понять: я не могу даже думать о чём-то подобном, когда Бонни… - глубоко вздохнув, блондинка прикрыла глаза: - мы должны найти способ вернуть её.

- Это невозможно. Я говорила с Деймоном, он пролистал гримуар Бонни от корки до корки, но там нет ничего. А если бы и было, то у нас нет ведьмы. Мы должны отпустить её, Кэролайн…

- Отпустить?! – на мгновение Елене показалось, что подруга вот-вот набросится на неё. – Она пожертвовала собой ради твоего брата, Елена, а ты собралась вот так просто отпустить, - едко передразнила она её, - Бонни?! – Кэролайн покачала головой, зелёные глаза наполнились презрительным осуждением. – Это слова не твои, а Деймона. Ты говоришь, как он, ты стала такой же, как он… Стефан бы сделал всё, чтобы вернуть её.

Елена прикрыла глаза, пытаясь успокоиться, не дать жгучей обиде просочиться в сердце. Можно было бы списать вспышку Кэролайн на горе от утраты, если бы это не повторялось изо дня в день. Она чувствовала, что подруга закрывается от всех её слов, но всё же сделала ещё одну попытку достучаться до Форбс.

- У нас нет ведьмы, Кэролайн. Без магии мы ничего не можем сделать, ты же знаешь.

Блондинка бросила странный взгляд в сторону, и выражение её лица в этот момент очень не понравилось Елена.

- Зато я знаю, у кого есть ведьма.

Проследив за взглядом подруги, Гилберт увидела стопку желтоватых листков, исписанных мелким почерком, несколько белых конвертов с яркими пятнами марок. Мгновение – и она уже держала в пальцах письма Кауса к Кэролайн. Форбс сделала лишь едва заметную попытку помешать ей, но всё же осталась на месте, и во взгляде её отчётливо читался вызов. Строчки плыли у неё перед глазами, и Елена вдруг поняла, что не хочет знать, о чём пишет её подруге Древний, что боится узнать содержание этих писем. Холодок пробежал по её телу, когда мысль о том, что её подруга ведёт милую переписку с тем, кто был повинен в их бедах больше, чем Кэтрин, больше, чем кто-либо другой, отпечаталась в её мозгу.

- Как это понять?!

Кэролайн лишь пожала плечами и едва заметно улыбнулась.

- Он пишет интересные письма.

Казалось, среди этого мрака горя и непонимания, которые стеной стали между Кэролайн и остальным миром, один лишь Клаус понимал её. Стоило ей взять в руку листок, исписанный его почерком, как перед глазами возникала всегда насмешливая и вместе с тем опасная улыбка Древнего. Она не могла сказать, что соскучилась по Клаусу – или боялась признаться самой себе в этом? – но всё чаще ловила себя на мысли, что была бы не прочь увидеться с ним.

Вдруг ей захотелось ударом стереть это осуждение из взгляда Елены. Подруга не уставала напоминать ей, что Клаус был их врагом, но Кэролайн никогда не забывала об этом. Но она была так одинока в этой нескончаемой тягучей боли после смерти Бонни, что с радостью принимала даже сочувствие злейшего своего врага.

Кэролайн в десятый раз поправила узкое голубое платье в стиле XV века. На очередной костюмированной вечеринке Уитмора можно было встретить рыцарей и дам словно прямиком из Средневековья, выходцев из Древней Греции и египетских фараонов. В другое время она непременно пришла бы в восторг от маскарадных костюмов вокруг, от идеально подобранной музыке и скрадывающего очертания лиц освещения, но сейчас в мозгу билась лишь одна назойливая мысль: Бонни этого не видит, она лишена этого всего и никогда не примерит костюм средневековой колдуньи.

Она украдкой смахнула слезинку и направилась к выходу, когда под зазвучавшую после паузы музыку кто-то подхватил её под руку, увлекая в самый центр танцпола. Кэролайн разозлилась на непрошенного кавалера и хотела было уже вырваться, но тут из-под широкополой мушкетёрской шляпы на неё глянули знакомые смеющиеся глаза.

- Клаус?! – ахнула она, чувствуя, как глухо бухнуло о грудную клеткусердце.

- Не ожидала увидеть меня? А ведь я писал тебе, - улыбнувшись самой обворожительной из своих улыбок, вампир прижал её ближе.

- Писал? – нахмурившись, попыталась вспомнить об этом девушка, но ничего не выходило. Последние письма Клауса слились для неё в одно осознание того, что она не одна, и только.

- Ясно, - протянул он.

- Тебе нельзя быть здесь…после всего… - Форбс многозначительно кивнула в сторону Деймона и Елены. Она отлично знала, что где-то у Сальваторе был припрятан кол из белого дуба и ещё масса оружия, которое они, не задумываясь, обратят против Клауса.

Но вампир только пожал плечами:

- Я ни у кого не спрашиваю разрешения.

Блондинка улыбнулась ему, но тут же улыбка сползла с её лица: прямо перед ней, словно из-под земли возникла Елена. Она выглядела озабоченной, но, стоило ей узнать в кавалере Кэролайн Никлауса Майклсона, в карих глазах зажглись недобрые воинственные огоньки.

- Я украду твою даму, - прошипела она, силой вырывая руку Кэролайн из его ладони.

Они молчали всю дорогу до уборной, и Елена с такой силой сжимала запястье подруги, что Форбс казалось, что кости вот-вот хрустнут. Наконец, плотно закрыв за собой дверь и включив воду во всех умывальниках, Гилберт отпустила её и глухо проговорила:

- Нашу соседку – Меган, помнишь? – убил вампир. Всё говорит об этом. Но здешний врач написал, что это было всего лишь самоубийство. Кто-то почему-то покрывает вампиров в Уитморе.

========== Глава 9. Предчувствие ==========

Дышать было невозможно, словно на грудь легла бетонная плита. Она хватала воздух ртом, но ничего не выходило, лишь тратились последние драгоценные силы. Она пыталась закричать, попросить о помощи, но вместо отчаянного крика с губ срывался лишь нечленораздельный хрип. На миг она прикрыла глаза, желая отдохнуть от неравной борьбы за свою жизнь со стихией, не подозревая, что эти секунды могли стать последними в её жизни. Но какое-то шевеление рядом заставило девушку разлепить отяжелевшие веки, сфокусировать взгляд на ком-то рядом, убрать мокрые пряди волос, липнущие к лицу, чтобы получше рассмотреть своего товарища по несчастью. С трудом повернув голову налево, она с удивлением увидела Стефана. Кэтрин вскрикнула от неожиданности, попыталась позвать его, но ледяная вода влилась в рот, нос, достигая, кажется, и лёгких, обжигая болью изнутри. Тогда она попробовала прикоснуться к его мечущейся руке, но вампир лишь отдёрнул её. В зелёных глазах Сальваторе, в которых она не привыкла видеть ничего, кроме спокойствия и уверенности, сейчас был только безумный ужас. Это стало последней каплей для неё, знаком, что и последняя надежда на спасение давно угасла, и Кэтрин расслабилась, позволив воде окутать её холодным саваном, затихла уже навсегда.

Рваным движением она раскинула руки, пытаясь удержаться на плаву, не погрузиться в чёрную пучину, откуда не выбраться, но пальцы схватили лишь хлопок простыней. Кэтрин тяжело дышала, словно после долгого бега или…глубокого нырка. Превозмогая поистине первобытный ужас, она нашла в себе силы вернуться к своему сну, который был таким жутко реальным, и вновь всё встало у неё перед глазами: толща мутной воды над головой, тяжёлый металл их ловушки, безумные зелёные глаза напротив. Сердце колотилось в груди, в ушах стоял шум крови, и Кэтрин распахнула глаза, выныривая из воспоминаний, чувствуя, что ещё миг – и она задохнётся по-настоящему.

Девушка поднялась с постели, понимая, что больше ей не уснуть, закуталась в халат и прислушалась к спящему дому. Её окутывала непроглядная тьма и густая тишина, не предвещающая ничего плохого. Оглядываясь назад на несколько дней, Кэтрин вдруг поняла, что это был не первый подобный сон: отголоски одинаковых жутких видений всплыли в её памяти, но этот был самым страшным, потому что был самым правдоподобным. Пытаясь доискаться до истинной причины этих снов, Пирс подумала о Стефане. Но испуганный полубезумный младший Сальваторе из её ночных видений не имел ничего общего с тем Стефаном, которого она каждый день встречала в поместье. И почему-то тот Стефан из снов казался ей роднее и ближе, чем настоящий, но совсем незнакомый вампир.

До самого утра Кэтрин не смогла сомкнуть глаз, терзаемая загадкой, на которую не находила ответа. Смутно она чувствовала, что эти сновидения – не простые сны, отпечатки мыслей. Она хотела бы истолковать их, но для правильного толкования требовалась ведьма и ведьма могущественная, а где найти такую, Кэтрин не знала. Сжав кулаки, она вновь посетовала на свою человеческую беспомощность: будучи вампиром, Пирс всегда знала, на какого может рассчитывать, но ни одна ведьма не станет даже слушать жалкого человечишку, которым она стала. А, кроме того, подручные Деймона ни на миг не выпускают её из поля своего зрения. А Деймон…

С первыми лучами солнца она возникла в дверях спальни старшего Сальваторе. Заслышав посторонние шаги, вампир приоткрыл правый глаз, рассматривая в неверном свете сероватого осеннего рассвета знакомый силуэт. Но, стоило ему обрадоваться неурочному появлению Елены на пороге своей комнаты, как в уши ворвался стук человеческого сердца, а глаза безошибочно нашли сразу несколько отличий Кэтрин от Елены Гилберт.

- Чего тебе не спится? – пробурчал вампир, утыкаясь носом в подушку.

Нисколько не смущённая недружелюбным тоном Деймона, Кэтрин сделала несколько шагов к нему. Скрестив руки на груди, она подошла почти вплотную к кровати и нависла над вампиром, который пытался хотя бы сделать вид, что спит.

- Это действительно плохое пробуждение, Кэтрин. Ты можешь быть хоть чуточку тактичнее?

- Нет, извини, - язвительно отозвалась она. – Моё пробуждение понравилось бы тебе ещё меньше. Мне, - голос её вдруг стал серьёзным, как никогда, утратил все язвительные или насмешливые нотки, - снился Стефан.

- Поздравляю, - Деймон хлопнул в ладоши несколько раз. – А мне что прикажешь делать? Почему бы тебе не сообщить об этом самому Стефану?

Она нахмурилась. Сама мысль о том, чтобы придти с подобным разговором к Стефану, такому холодному и отстранённому, к Стефану, который одновременно вызывал в ней страх и неясный трепет, заставляла Кэтрин дрожать. Едва вспоминая о Сальваторе-младшем, она тотчас вспоминала о жестоком безумии в его глазах, о стальных пальцах на своей шее, о воде, сомкнувшейся над головой, и холоде бритвы на коже. Кэтрин вздрогнула, возвращаясь в реальность, в которой Деймон пристально рассматривал её, сидя в кровати, а в глазах его читалось насмешливое недоумение. В ответ на вопрос, повисший в воздухе, девушка только покачала головой.

- Назови мне хотя бы одну причину, почему я должен интересоваться твоими снами, даже если они о моём брате.

- В них Стефан страдает.

Эти слова повисли в воздухе тяжёлым удушливым бременем. Кэтрин с удовлетворением отметила, как насмешка исчезает из его взгляда, на лице проступает серьёзность. Но это длилось всего пару мгновений, а затем Деймон пожал плечами, откидываясь на подушки.

- Что ж, хорошо, что в реальности он себя прекрасно чувствует.

Кэтрин прищурилась, наклоняясь ближе к нему. Мимолётное сомнение уже было её маленькой победой, и она не хотела терять и то, чего смогла достичь.

- Ты в этом так уверен?

- А почему я не должен быть уверен в этом?! – повысил голос Деймон, чувствуя, что его терпение иссякает под безумным напором Кэтрин. – Он весел, добродушен, если не считать того, что пытался убить тебя, но сейчас уже и у меня возникает такое желание! Чего ты хочешь от меня, Кэтрин?

- Хочешь – верь, хочешь – не верь, но меня терзает недоброе предчувствие. Словно что-то с ним происходит, что-то, что мы можем предотвратить, если только… - быстро зашептала она, но вампир прервал её.

- Я не верю, - выплюнул он. – Предчувствие у тебя работает только на защиту твоей потрепанной шкурки.

Девушка задохнулась от колючей обиды. Быть может, впервые в жизни она действительно хотела помочь кому-то, по-настоящему отдавала этому все силы, но вместо того просто билась о каменную стену недоверия и презрения. И этот неравный бой отнимал все силы, так, что на что-то большее уже сил не оставалось. Но, несмотря на наполненный презрением взгляд вампира, словно не слыша его жестоких слов, оставшись совсем одна со своим предчувствием неминуемой беды, она нашла в себе силы гордо расправить плечи и одарить Деймона своим самым колючим взглядом.

- Хотела бы я, чтобы ты пожалел о своих словах, но не хочу, чтобы что-то случилось со Стефаном.

Произнеся эти слова, она быстро вышла из комнаты, чтобы Деймон не увидел её слёз. Что ж, после сотен лет лжи и предательства ей стоило ожидать, что ей не будут верить, что её благие побуждения будут осмеяны, а помощь – отвергнута. Но она никогда не думала, что это будет настолько болезненно.

Когда затихли её шаги, Деймон попытался снова заснуть. Но ничего не получилось: слова, произнесённые Кэтрин, никак не желали идти у него из головы, хотя и казались откровенным бредом. Как он мог ей поверить, когда Стефан всё лето был рядом с ним, и никакие опасности ему не грозили? Да, его брат немного изменился: он стал жёстче, насмешливее, прежний спокойный и мягкий Стефан исчез, уступив место насмешливому и саркастичному, немного жёсткому вампиру. Но, разве Деймон вёл себя по-другому, когда ложь Кэтрин разбила ему сердце? Нет, он стал таким же, даже ещё хуже, и поэтому он не мог винить брата в том, что свою боль от разрыва с Еленой он скрывает под панцирем из этого насмешливого равнодушия.

***

- Ничего не хочешь мне сказать?

Вспышка ночника озарила тёмную комнату. Кэролайн остановилась у края освещённого круга, отводя взгляд от подруги. Елена же поудобнее села на постели, сверля Форбс пытливым взглядом, в котором не могла скрыть осуждения. Наконец, помолчав с минуту, блондинка подняла на Елену глаза и гордо вздёрнула подбородок.

- Нет.

- У нас и без того немало проблем, не хватало ещё Клауса.

- Каких проблем?! – воскликнула, пожав плечами, Кэролайн. – Кто-то покрывает вампиров в колледже – так что ж? Нам это как раз на руку, не находишь?

- На руку? – прищурилась Елена. Она была удивлена, что всегда осторожная Кэролайн так легкомысленно относилась к тому, что сохранение их секрета висит на волоске. – Тот, кто покрывает эти убийства, знает о вампирах, знает, как их распознать, и как убить. Это-то пугает меня больше всего.

- Тот, кто хотел бы убить вампира, не стал бы заминать дело Меган.

Слова Форбс были не лишены здравого смысла, но всё равно Елена не могла отогнать от себя безотчётную тревогу. Став вампиром, она сразу же уяснила себе одну из непреложных истин вампиризма, самую важную: никто не должен знать. Едва кто-то догадается – и это сразу же станет бомбой замедленного действия, грозящей в любой момент разрушить твою жизнь. И теперь, поняв, что есть в Уитморе кто-то, знающий вампиров, она уже не могла так же беззаботно притворяться обычной студенткой. Хотела бы она влезть в голову каждого из студентов и преподавателей, чтобы узнать, кто ещё хранит секрет о потусторонних монстрах, но это было невозможно. А потому равнодушие, с которым Кэролайн восприняла новость о деталях убийства Меган, задело её.

- Мы всё равно должны узнать, кто это сделал.

- Что может быть проще? – снова пожала плечами Кэролайн. – Свидетельство о смерти Меган подписано неким доктором Максвиллом. Он преподаёт биологию.

Елена усмехнулась.

- Предлагаешь вот так просто подойти и спросить у него? – в её голосе сквозила насмешка, которую она не смогла скрыть от подруги, и Форбс ответила на её слова ехидной ухмылкой.

- Как знаешь, дело твоё. У меня есть дела поважнее, - забравшись под одеяло, бросила блондинка.

Гилберт сжала кулаки. Когда это Кэролайн успела проникнуться к Клаусу таким участием, что большую часть своего свободного времени проводила с ним? Елена даже знать не хотела, что они делают, оставаясь наедине: к Древнему она испытывала сильнейшее отвращение, подпитываемое страхом, и это отвращение к её собственному ужасу потихоньку начинало марать и образ Кэролайн. Наверняка, только ужас, случившийся с Бонни, и отчаяние, в котором с момента похорон Беннет пребывала Кэролайн, толкнули её навстречу Клаусу. Но Елена не могла допустить, чтобы древний монстр сделал из милой хохотушки Кэр своё подобие в женском обличье, поэтому она сдержала свою злость и заговорила спокойно.

- Клаус?

- Бонни, - парировала Форбс, усмехаясь в темноту.

Несомненно, Клаус притягивал её: его шарм, его юмор, его преувеличенно учтивое отношение к ней. Казалось, Майклсон начисто забыл, что когда-то и Кэролайн мечтала о его смерти наравне со своими друзьями, обманывала и завлекала его в западню. На том балу-маскараде, где он вытащил её из пучины уныния и боли, они словно заново познакомились, оставив за границей своих отношений всё, что было с ними раньше. Ей было легко и приятно с ним, он развлекал и смешил её, отгоняя от неё грусть, ставшую постоянным спутником Кэролайн после смерти подруги. Но, самое главное, Клаус давал надежду. Никогда ещё она прямо не просила его помочь вернуть Бонни, но одна только мысль о том, насколько всесилен был Клаус, ставший гибридом, вселяла надежду в измученную отчаянием душу девушки. И почему-то она была уверена, что, когда настанет момент, Клаус не откажет ей.

- Бонни?! – при упоминании подруги, которой Кэролайн пыталась прикрыть свою интрижку с их злейшим врагом, Елена едва не забыла о своём намерении держаться ровно и спокойно. – Что ты хочешь этим сказать?

Отзвуки ярости в голосе Гилберт не ускользнули от блондинки, но она всё же ответила на вопрос:

- Клаус силён. У него есть ведьмы, есть гримуары, есть власть над магическим миром… Он поможет нам вернуть Бонни, Елена.

- Её нельзя вернуть, разве ты ещё не поняла? Клаус тебя просто дурачит! – она порывисто обернулась к подруге, но не смогла в полутьме разглядеть выражение её лица.

- Может, и дурачит. Но он единственный, кто не говорит мне, что это невозможно, - сглотнув противный ком слёз, подступивший к горлу, она передёрнула плечами, - и это дорогого стоит, поверь.

- Почему ты думаешь, что одной тебе тяжело? Почему думаешь, что я не оплакиваю Бонни, как ты?..

Кэролайн вскочила с постели, глаза её сверкали слезами и вызовом.

- Вот именно! Ты – оплакиваешь, и все остальные тоже! Я же хочу сделать что-нибудь, чтобы вытащить её из этого проклятого вампирского чистилища! Вот только никто не хочет понять этого, и принять ту единственную помощь, которая действительно значима.

- Помощь Клауса?! Подумай о Тайлере! – Елена так же вскочила со своего места. Слова подруги разрывали её сердце, но голос разума неустанно твердил о том, что стоило побороться за живых, раз уж потягаться со смертью, сдобренной магией, они не могли. – Клаус убил его мать! Что скажет он, когда узнает, что ты так задушевно дружишь с тем, кто причинил ему столько боли?! А я? Ты сама? Деймон, Стефан, Джереми! Мы столько страдали из-за него, он играл с нами, как с марионетками, он забирал жизни тех, кого мы любили, - при мысли о Дженне горло запершило от слёз, - а ты вновь впускаешь его в нашу жизнь! Мало того, сама приглашаешь!

Выражение её лица изменилось, словно все мышцы окаменели, стало замкнутым, и лишь глаза на бледном лице Кэролайн продолжали лихорадочно сверкать. Елена хотела сказать ещё что-то, но враз изменившаяся подруга испугала её, заставила сдержать колкие слова, которые вот-вот должны были слететь с её языка.

- А где Тайлер? – горечь зазвучала в её голосе. – Разве он здесь и поддерживает меня? Разве ты поддерживаешь? Или Деймон? Стефан? Может, Джереми? Нет! – истеричные нотки проскользнули в полный боли крик. – Вы все сдались! Вы опустили руки, а я не хочу отступать. Я борюсь за Бонни, борюсь одна, но не получаю за это никакой благодарности. Только упрёки! А Клаус ни в чём не упрекает меня, наоборот, он дал мне надежду, призрачную, но надежду, за которую я собираюсь держаться до последнего.

Она упала на постель, закрыв лицо руками. Дыхание сбилось, сердце неровно стучало, оглушая её, а внутри разливалась боль. Боль от того непонимания, которое она видела на лице Елены. Боль от упрёков, которых она не заслужила. Боль от рушащейся вслед за каждым словом Гилберт надежды. Боль от того, что единственным человеком в целом мире, который принял её боль и смог разделить надежду, оказался враг.

***

Вода шумела в ушах, обжигала лёгкие, сдавливала грудь. Безмолвный крик разбивался о толщу мутно-зелёного савана, пальцы ободрались в кровь о металлические границы этой узкой ловушки. Здесь, в этом мутном аду не было места надежде, любви, дружбе. Не было места ничему, кроме отчаяния и…смерти. И она слышала её неспешные шаги, чувствовала её морозное дыхание. Она знала, что смерть вот-вот придёт за ней, сожмёт в своих объятиях – ненадолго, чтобы потом отпустить, одаривая мучениями. Ладонь крепко сжала мужскую ладонь рядом, но сил, чтобы заглянуть Стефану в глаза и не найти в них ничего, кроме отражения собственного ужаса и отчаяния, уже не нашлось.

Елена резко села на постели, зажигая ночник. Сон был настолько реальным, что она поёжилась, чувствуя холод, и поняла, что всё ещё не может отдышаться. Деймон рядом заворочался, и девушка запоздало поняла, что в Мистик Фоллзе выходные, что она в особняке Сальваторе, рядом со своим парнем. Что нет ни толщи воды над её головой, ни ледяного металла рядом, ни Стефана с безумием в зелёных глазах.

Разбуженный ею, Деймон тоже сел, не сводя с девушки вопросительного взгляда. Гилберт виновато закусила губу, не зная, как объяснить своё сновидение.

- Что такое? – зевнул парень.

- Кошмары.

- Кошмары? – удивлённо приподнял бровь Деймон. – Кажется, этому дому нужно почистить карму – слишком часто здесь снятся кошмары.

- Вот как? – девушка с готовностью упала в раскрытые объятия вампира. – Приятно слышать, что я не одна такая. Иначе можно подумать, что я схожу с ума.

- Кэтрин недавно заявилась ко мне с рассветом, несла какую-то чушь о Стефане, о том, что он страдает… - он фыркнул, отгоняя воспоминания, и пожал плечами.

Елена хотела посмеяться вместе с ним, но при имени Стефана замерла, и это не укрылось от старшего Сальваторе.

- Что?

- Кэтрин…

Он усмехнулся и поцеловал девушку в губы.

- Это ничего не значит. Я прогнал её. Ничего…

- Думаешь, я ревную? – нервный смешок сорвался с губ Елены.

Деймон приосанился:

- Хотелось бы думать…

Девушка покачала головой, сжимаясь в спасительных объятиях парня.

- Жаль тебя разочаровывать, но нет. Всё дело в том, что мне тоже снился Стефан. Он страдал, ему было больно, - она почувствовала, как напрягся при этих словах вампир. – Кэролайн говорит, что всё это от чувства вины, но я всегда знала, что это не так… И теперь…

Сальваторе глубоко вдохнул, позволяя самым чёрным и тягостным мыслям пробиться сквозь барьер беззаботности.

- Это не просто сны.

========== Глава 10. Обречённая ==========

Кэтрин и не заметила, как дверь захлопнулась, оставив её один на один со Стефаном. Ему даже не пришлось поворачивать ключ в старинном замке – ей всё равно никак бы не удалось пробраться мимо него к двери. Девушка застыла на месте, даже язык её будто прирос к нёбу, отказываясь подчиняться воле разума: ни пригрозить, ни закричать, взывая о помощи. Деймон был где-то там, совсем рядом, и он бы пришёл на помощь, если бы она попросила… Но вместо этого она лишь молча смотрела, как губы младшего Сальваторе растягивает пугающе спокойная ухмылка.

- Уходи, - едва слышно выдавила из себя она.

Улыбка Стефана стала шире, в зелёных глазах заплясали насмешливые искорки. Бессильная злость заставила её сжать кулаки. Он имел все основания смеяться над ней: она, ослабевшая и ничтожная, осмеливалась бросать ему в лицо свои никчёмные угрозы. Кэтрин сама так же всегда смеялась над своими врагами, смакуя мгновения своего торжества и их слабости перед тем, как… Дрожь охватила её, поддавшись страху, она отступила на шаг.

- Нет.

О, как она ненавидела его в эту минуту! Она ненавидела такого Стефана – холодного смеющегося незнакомца, но, вместе с тем, смутная тревога за него не переставала терзать её сердце.

- Что тебе нужно от меня? – дрогнувшим голосом спросила Пирс. Каждое слово позволяло оттянуть время, каждое слово оттягивало неизбежное и давало призрачную надежду, которой она не хотела пренебрегать. Она всегда цеплялась за жизнь – не сдастся и сейчас, Стефан перед ней или кто-то другой.

Склонив голову набок, парень пристально рассматривал её, и от этого остановившегося взгляда ей было не по себе. Кэтрин отлично знала, что Стефан силён и быстр, тогда как она лишена всего, кроме инстинкта самосохранения и отчаянного желания жить. Но этого мало, слишком мало, чтобы потягаться с вампиром, который решил, что ей пора умереть.

- Узнаешь, - протянул он, и в его густом голосе звучал тоскливый похоронный звон.

Он продолжал приближаться к ней, не сбиваясь с размеренного шага, а Кэтрин продолжала отступать. Наткнувшись на низкий столик, она почувствовала под онемевшими пальцами прохладу лезвия. Постаравшись не выдать своей радости от выпавшего шанса, девушка крепко сжала в ладони рукоять небольшого ножика. Когда придёт момент, она дорого продаст свою жизнь.

Стефан, кажется, не замечал ничего вокруг себя, настолько он был поглощён созерцанием своей жертвы. Он медленно надвигался на Кэтрин, не сводя с неё гипнотического взгляда своих зелёных глаз, и сердце девушки сжималось всякий раз при воспоминании о том, что когда-то эти глаза смотрели на неё совсем по-другому. Вместо ненависти была любовь, вместо презрения – обожание, готовность быть рядом с ней вечно. Она сама виновата, она пробудила в Стефане его тёмную сторону, но никогда не думала, что будет стоять перед ним вот так и дрожать в ожидании его удара. Подойдя к ней вплотную, вампир прикоснулся к каштановым волосам девушки, и она невольно прикрыла глаза, вспоминая о совсем других прикосновениях. Мгновения, когда он перебирал тёмные завитки, длились, казалось, вечность, но вот в глазах вампира полыхнуло неистовство, и Стефан отдёрнул руку.

- Так похожи… - хрипло прошептал он, но в следующую секунду, встрепенувшись, сухо проговорил: - но ты – не она, - и в этих словах звучал смертный приговор для Кэтрин.

Она слишком хорошо знала, что произойдёт дальше, чтобы позволить себе мешкать. Одним молниеносным движением она вонзила свой нож прямиком в шею вампира. Алая кровь залила её руки, Стефан зашипел проклятия сквозь зубы и протянул руку, пытаясь схватить девушку, но Кэтрин ловко увернулась и отскочила от него подальше, что было мочи закричав:

- Деймон!

Её призыв о помощи тревожно зазвенел, разлетаясь по поместью Сальваторе, но Кэтрин с ужасом поняла, что лишь на несколько мгновений отсрочила свою гибель. Теперь Стефан точно был не намерен медлить: зажав ладонью кровоточащую рану на шее, он шагнул к Кэтрин стремительно, как рассвирепевший зверь. Боль только подстегнула его, а если и вынудила остановиться, то лишь на мгновение. И это мгновение ушло без возврата.

Но, в тот момент, когда девушка уже была готова отдаться на милость судьбы и принять смерть от рук того, кто был ей так дорог многие годы, дверь в комнату с треском распахнулась, и на пороге появился разъярённый Деймон. За его спиной маячили фигуры Мэтта и Джереми. Из груди Кэтрин вырвался вздох облегчения, но Стефан, видя, что преимущество теперь не на его стороне, бросился к девушке в отчаянной попытке докончить задуманное. Деймон шагнул ему наперерез, и Кэтрин почувствовала, что теряет равновесие, и тут же очутилась в сильных руках Гилберта.

- Увезите её подальше и ждите моего звонка, - прорычал Сальваторе-старший, хватая брата за грудки и как следует встряхивая.

Не дав девушке опомниться, Джереми подхватил её на руки и вынес прочь из дома. Мэтт, вооружившийся арбалетом, прикрывал их отступление. Усадив Кэтрин в машину и усевшись сам, Гилберт взглянул на неё в зеркало заднего вида и коротко бросил:

- Не за что.

Она только скорчила рожицу в ответ. Возможно, ей стоило бы быть повежливее, но она не могла в полной мере быть благодарной тем, кто всем своим видом показывал, насколько её спасение было им в тягость.

Автомобиль, петляя, удалялся от Мистик Фоллса по одной из дорог, ведущих прочь от города, туда, где серая асфальтовая лента терялась в тёмных лесах. В салоне царила мёртвая тишина, парня время от времени переглядывались или бросали на Пирс неодобрительные взгляды в зеркало заднего вида. Устав от безмолвного осуждения, которое источали Мэтт и Джереми, Кэтрин откинулась на спинку сидения и устало прикрыла глаза. Несмотря на страх, всё ещё заставлявший сердце стучать неровно, слова Стефана снова и снова звучали в её ушах, горечью разливаясь по венам. Ты не она. Он говорил о Елене, он не мог забыть её даже теперь, когда Гилберт так открыто предпочла Стефана его брату. Он сравнивал, и сравнение это было не в пользу Кэтрин. И никогда не будет. Сколько бы времени она не несла в своём сердце любовь к нему, она всегда будет слишком порочной, недостойной его любви. А теперь она ещё и стала слаба, и это уничтожило её последнее преимущество.

Но спустя какое-то время горечь уступила место усталости, страх – сну, и девушка заснула, прислонившись лбом к прохладному стеклу. Мутная пелена заволокла её сознание, не давая мыслям и снам пробиться в усталый мозг. Из тьмы Кэтрин заставил вынырнуть хлопок мотора, возвещавший об остановке. Тряхнув головой, чтобы стряхнуть сонливость, она огляделась, но, кроме зелени деревьев, не увидела ровным счётом ничего: они остановились прямо посреди леса.

Мэтт распахнул дверь и, не глядя на Кэтрин, произнёс:

- Выходи.

Не удостоив парня взглядом, она выбралась из машины и пошла следом за Джереми, удалявшимся вглубь леса.

- Тебе кажется, мы недостаточно далеко забрались? – прокричала ему Кэтрин, на ходу стаскивая с себя туфли: каблуки увязали в мягкой земле, мешая идти. Прохлада осеннего леса защипала босые ступни, девушка поморщилась, с тоской вспоминая те времена, когда ей нечего было опасаться простуды.

- Кажется, - оглянувшись, Гилберт нахмурился. – Обуйся, ещё простудишься.

- Плевать! Всё равно вы ни во что меня не ставите!

Не произнеся ни слова, Джереми сократил расстояние между ними и подхватил Кэтрин на руки. Девушка попыталась оттолкнуть его, но сила охотника на вампиров, помноженная на природную силу парня, не оставила ей никаких шансов.

- Твоя жизнь слишком ценна, чтобы вот так дать тебе умереть от воспаления лёгких.

- Почему? – он молчал, и тогда Кэтрин буквально прокричала ему в лицо: - почему, Джереми Гилберт?!

Парень только пожал плечами, и, заглянув ему в глаза, девушка обречённо поняла, что он действительно не знал ничего. Она оказалась в руках у людей, для которых её жизнь ничего не стоила, которые её презирали и ненавидели, она целиком и полностью зависела от них, они были её единственной защитой перед лицом куда более страшного врага – худшего исхода для себя она никогда и представить не могла.

Стремительно темнело, и Мэтт, всё такой же безмолвный, разжёг костёр. Несколько раз Кэтрин пыталась поймать на себе взгляд Донована, но он упрямо отводил голубые глаза.

- Что это с ним? – кивнув на него, спросила девушка.

Джереми проследил за её взглядом, и ухмылка тронула его губы.

- Просто ему не хочется возиться с тобой, вот и всё.

Кэтрин выдавила из себя едкую улыбку.

- Тогда почему возится? Я его об этом не просила.

- Деймон просил. И, потом, что-то я не заметил, чтобы ты слишком хотела погибнуть от руки Стефана сегодня, - в голосе парня отчётливо звучала насмешка, смешанная с презрением.

- Я слишком привыкла к жизни, чтобы хотеть умереть. Пятьсот лет – долгий срок.

- Который подходит к концу, - негромко парировал он.

Девушка помрачнела и уставилась на танцующие языки пламени. Эта мысль и без того неотступно преследовала её, но, облеченная в чужие слова, она будто стала более осязаемой и опасной.

- Тебе не обязательно напоминать мне об этом так часто. И без того нелегко забыть, что мне вот-вот предстоит умереть, - с горечью произнесла она.

Джереми покосился на Кэтрин. Он привык думать о Кэтрин Пирс как о самой хитрой, самой опасной вампирше, как об одном из своих злейших врагов, но уж точно не как о девчонке, которая боится смерти. Всегда такая утончённая и надменная, сейчас, в свете костра, она казалась худой и бледной, и такой несчастной, что он даже пожалел о своих безжалостных словах. Сейчас Кэтрин слишком напоминала Джереми его сестру, чтобы он мог и дальше так жестоко говорить с нею.

- Только Деймон не хочет, чтобы ты погибла раньше срока. И мы не хотим, - уже тише добавил он.

Девушка подняла на него глаза цвета шоколада, в которых сквозили удивление и тень благодарности. Должно быть, она была совсем одинока, раз так легко принимала поддержку от своих врагов. Стушевавшись под этим испытывающим, пронизывающим взглядом, Джереми поднялся со своего места.

- Холодает, - отрывисто заметил он. – Пойду, принесу ещё дров. Покараулишь? – обратился он к Мэтту.

- О чём речь? – Донован улыбнулся и положил на колени винтовку, всё это время стоящую подле него.

Когда тихие шаги Джереми замерли вдалеке, девушка подняла взгляд на своего охранника. Мэтт выглядел усталым и хмурым, взгляд его остановился на пляшущих языках костра, будто он дал себе зарок не замечать её. Она хотела было заговорить с ним, нарушить это мертвенное молчание, но вдруг голова парня неестественно вывернулась, а спустя мгновение Мэтт рухнул навзничь с бревна на котором сидел. Крик замер на языке, Кэтрин отчаянно вглядывалась во тьму, боясь увидеть Стефана. Сердце норовило выскочить из груди, тело занемело во власти страха, когда из темноты в освещённый круг вступила девушка лет двадцати пяти с насмешливой улыбкой на устах. В руке она держала пистолет, направленный точно в сердце Пирс.

- Кэтрин Пирс, - с непередаваемым выражением прошептала незнакомка, - наконец-то.

***

Тьма отступала, давая место ярким пятнам света, складывающимся в очертания предметов вокруг. Знакомая слабость, памятная Кэтрин по пробуждению в доме Сальваторе, сковывала всё её тело, но несколько осторожных глубоких вдохов вернули ясность сознанию. Последним, что помнила Пирс, было пламя костра, зловеще освещавшее неподвижное тело Мэтта Донована, и незнакомую девушку, с мрачным торжеством озирающую труп парня и саму Кэтрин.

Незнакомка обнаружилась тут же, стоило девушке перевернуться на другой бок. Склонив голову, та задумчиво рассматривала Кэтрин и не сразу поняла, что Пирс очнулась. У девушки были глаза того же цвета, что и у Пирс, русые волосы. Кэтрин могла поклясться, что никогда в жизни не видела её, но в чертах лица девушки сквозило что-то неуловимо знакомое, и это не давало Кэтрин покоя.

- Кто ты? – хрипло спросила Пирс, надеясь отвлечься от смутной тревоги, скользящей у края её сознания.

- Меня зовут Надя, - с сильным чешским акцентом ответила она.

- И что тебе от меня нужно, Надя? – поднявшись на кровати, с нажимом спросила Кэтрин.

Как раньше она безошибочно определяла своих жертв, так сейчас – угрозу. Она знала, что перед ней сидит вампирша, и для этого ей не нужно было, чтобы та себя проявила. Вопрос был в другом: что нужно было от неё этой Наде? Всё, что было в ней ценного сейчас – её кровь: кровь двойника, кровь, содержащая в себе лекарство от вампиризма. Но она так надеялась, что охотников за двойниками, наконец, поубавилось, а глупцы, желающие вернуть себе свою человеческую сущность, - и вовсе перевелись. И всё же острый, изучающий взгляд Нади, в котором Кэтрин сумела разглядеть искорки явной неприязни, не сулили ей ничего хорошего.

Наконец, девушка решилась нарушить молчание и, растянув губы в ухмылке, произнесла:

- Наверное, ты не помнишь… Ты убила мою мать.

Кэтрин в свою очередь склонила голову набок, рассматривая свою похитительницу, и ухмыльнулась. Понимая, что сейчас полностью находится во власти этой девушки, понимая, что играет с огнём, она всё-таки не могла сдержать издёвку, с которой всегда встречала опасность, как самую ничтожную, так и самую страшную. С момента первого нападения Стефана она жила в постоянном страхе, и настолько срослась с ним, что, кажется, это презренное чувство вытеснило все оставшиеся её жизненные силы. Но теперь, словно что-то сломалось в ней, она с радостью шла навстречу опасностям, в глубине души надеясь, что какая-нибудь окажется последней.

- Ты права: я не помню.

Надя глубоко вздохнула, словно сдерживаясь, а Кэтрин мысленно молила небо, чтобы выдержка отказала той. Она всегда так старалась убежать от смерти, а теперь, когда всё, что у неё осталось – это презрение и жалость её врагов, когда все её мечты превратились в горький пепел, смерть казалась ей желанным избавлением. Ещё вчера она отчаянно боролась со Стефаном, надеясь выговорить себе у смерти ещё хоть немного времени, а сейчас открывала ей свои объятия. Но смерть не спешила: вампирша только сузила карие глаза, словно размышляя о чём-то. И, наконец, хоть это явно далось ей с трудом, она растянула губы в улыбке, в которой было больше презрения, чем угрозы.

- Зато отлично помню я, - спокойно ответила она, - и не собираюсь оставлять это просто так. Я шла за тобой по пятам много лет, Кэтрин Пирс, я ждала момента, когда, наконец, смогу подступиться к тебе, такой неуловимой и самоуверенной, и вот он настал. Ты никогда не замечала ничего вокруг себя, - почему-то в словах Нади девушке послышалась горечь, но, верно, показалось, - зато теперь тебе уже не убежать от меня.

Она только хмыкнула в ответ.

- Ты могла бы не пачкать руки, а просто оставить меня там, где я была: Стефан рано или поздно нашёл бы меня и довёл бы до конца то, что начинал уже дважды. А теперь тебе придётся прикончить меня самой. Только учти: я не намерена так просто сдаться, - противореча своим желаниям, сказала она.

Но, кажется, Надя не услышала ни неприкрытого вызова в её словах, ни едкого укора. Она, не мигая, смотрела на Кэтрин, и все чувства в её взгляде уступили место снисходительной насмешке. Под этим взглядом, в котором было больше вызова, чем во всём, что она сама сказала Наде, и Пирс непроизвольно выпрямилась на кровати. Она не терпела, когда над ней смеялась, и даже сейчас, в столь безвыходном положении, она не желала молча терпеть насмешки. Резкие, необдуманные, опасные для неё самой слова уже были готовы сорваться с языка Кэтрин, когда Надя вдруг рассмеялась чистым звонким смехом. Девушка нахмурилась, пытаясь разгадать причину внезапной весёлости вампирши. Она знала, как опасен смеющийся враг – сколько раз сама вот так смеялась в лицо тем, кто вскоре погибал от её руки! И, хоть она и решила принять смерть, как избавление и искупление, инстинкты, сидящие так глубоко в ней, заставили привычно насторожиться.

Заметив настороженный и вопросительный взгляд Пирс, Надя картинно утёрла несуществующие слёзы с глаз и вмиг посерьёзнела.

- Вы глупы и слепы! Я была с тобой рядом много лет и знаю, как ты проницательна…была, по всей видимости, потому что сейчас ты не видишь ничего дальше своего носа. Никто из вас! – она сокрушённо покачала головой.

- О чём ты? – с тревожно бьющимся сердцем спросила Кэтрин.

Ухмылка исказила красивое лицо Нади.

- Стефану едва ли нужна твоя смерть, и это не он охотится на тебя. Тот, с кем ты бок о бок прожила несколько месяцев, никогда не был Стефаном Сальваторе. Его единственное и настоящее имя – Сайлас, и ему удалось ловко обвести всех вас вокруг пальца.

Последние слова девушки прозвучали торжественно и растворились в тягостной тишине, заставляя сердце Пирс замереть. Сайлас. Вот о чём её интуиция неустанно твердила ей снова и снова, вот, почему они с Еленой видели одинаковые жуткие сны – Стефан, где бы он ни был, молил о помощи! Рвано выдохнув, Кэтрин медленно прикрыла глаза. Если бы Стефан мог, он непременно появился бы в особняке Сальваторе и разоблачил бы самозванца, которого они все считали просто переменившимся Стефаном. Но он не пришёл и не подал никакого знака, и это могло значить лишь одно: с ним приключилась беда. Ужасная мысль болью отозвалась в сердце девушки, но она тут же отмела её: если бы Стефан умер, она бы непременно почувствовала.

Она заставила себя выдохнуть и вновь твёрдо взглянуть в лицо вампирши.

- Тогда что нужно от меня Сайласу? Едва ли я убила кого-то, кого он любил – он слишком стар для этого. Больше того: я подарила ему жизнь, напоив его кровью охотника. Ему бы стоило поблагодарить меня, а не пытаться убить.

Надя только хмыкнула.

- Должно быть, ему нужна твоя кровь – лекарство от бессмертия. Это старая история, но, я уверена, ты её слышала.

Слышала ли она её? Конечно. Много лет назад эта старая сказка была у всех на устах, и вернулась из своей выстланной временем могилы совсем недавно, чтобы вновь взбудоражить умы.

- Так пусть попросит у меня глоток крови и катится к дьяволу, мне не жаль! – отрывисто воскликнула Кэтрин.

- Глоток? Нет, Кэтрин, - наклонившись к ней, Надя произнесла с придыханием: - ему нужна вся твоя кровь. До последней капли.

Кэтрин не знала, что вампирша увидела в её лице, но Надя совершенно неожиданно для девушки оставила её в покое. Похитительница больше не пыталась заговорить с нею или вызвать в ней воспоминания об одной из сотен безымянных жертв Кэтрин. Воспользовавшись краткой передышкой, Кэтрин вновь заняла своё место на кровати и отвернулась от Нади. Слёзы жгли ей глаза, но она не позволяла им пролиться, сердце стучало часто и неровно, но она заставляла себя дышать размеренно, словно бы ничего не случилось. Она решилась сдаться и умереть, но теперь горько пожалела о своём решении. Ей хотелось жить – и это было не инстинктивное, животное желание всякого живого существа. Ей хотелось отыскать Стефана, заглянуть в его зелёные глаза, почувствовать его рядом с собой, его, настоящего, пусть даже ненавидящего её или презирающего. Но она была обречена на погибель так или иначе: Надя жаждала её смерти, а Сайлас жаждал её крови. Из этого замкнутого круга не было выхода, но она была просто обязана его найти. Ради Стефана.

Когда солнца спряталось за горизонт, погрузив во тьму маленький гостиничный номер, Кэтрин поднялась с постели и заметила, что вампирша спит. Радостная улыбка скользнула по губам Пирс. Стараясь двигаться бесшумно, она подкралась к Наде, прикоснулась к её шее. Распахнулись карие глаза, глянули на неё из темноты смесью угрозы и мольбы, но Кэтрин не желала замечать угроз и оставалась глуха к мольбе. Одним резким, привычным движением она крутанула тонкую шею вампирши, с удовлетворением глядя, как грудь Нади опадает в последний раз.

Тихонько притворяя за собой дверь номера, Кэтрин довольно ухмыльнулась: значит, она не так слаба, как боялась того.

========== Глава 11. Выхожу тебя искать ==========

Неизвестность - самая мучительная из всех пыток.

Альфред де Мюссе

Вампир сверлил её настороженным, пристальным взглядом, и дрожь пробежала по телу Кэтрин. Ещё секунду назад она была уверена в том, что собиралась сказать, теперь же ей больше всего хотелось забиться в дальний угол, бросить всё, оставив события идти своим чередом. Но всё же она пересилила себя и заставила себя не обращать внимания на насмешливую улыбку, играющую на губах Сальваторе.

- Что бы ты сделал, например, с Клаусом? – хитро улыбнувшись, произнесла девушка. – Со злейшим своим врагом.

Деймон раздражённо закатил глаза. В последнее время Пирс стала просто невыносима: убеждённая в том, что со Стефаном что-то не так, она пыталась убедить в этом и его. А уж после того, как вырвалась из плена некоей Нади, просто места себе не находила, держалась подальше от Стефана и бросала укоризненные взгляды на него самого. Самому же Деймону перемены в брате не казались слишком уж значительными, напротив, этот Стефан, кажется, был ближе к нему, чем когда-либо.

- Я собирался сбросить его на дно океана, но… - он развёл руками. – А тебе я собирался вогнать в грудь деревянный кол. Что ещё ты хочешь знать о моих врагах?

Девушка пропустила его колкость мимо ушей, думая, очевидно о чём-то своём. Лишь когда он щёлкнул пальцами перед её глазами, она подняла на него затуманенный беспокойством взгляд.

- Куда Стефан мог спрятать тело Сайласа? – похоже, она решила не ходить вокруг да около и сразу перейти к тому, что действительно волновало её.

Он пожал плечами.

- Куда угодно. Забросить в горное ущелье или на дно океана, зарыть посреди пустыни или оставить посреди ледников… Если тебе это действительно важно, на поиски его тела могут уйти годы. Но мне кажется, что подобные авантюры – не то, что тебе сейчас нужно.

От издёвки, звучащей в его голосе, её коробило. Будто бы она не знала Деймона Сальваторе раньше и увидела его только впервые. Слова Нади, в первые минуты показавшиеся ей действительно убедительными, поднасмешливым взглядом вампира превращались в бред сумасшедшей, порождённый воспалённым умирающим мозгом. Может быть, и вовсе не было никаких нападений и никакой Нади? Тряхнув головой, Кэтрин запретила себе даже думать о чём-то подобном: как бы ни изменилось её состояние, из ума она ещё не выжила. И если ей придётся перевернуть вверх дном весь Мистик-Фоллз и всю планету, чтобы разгадать тайну Стефана, она найдёт в себе силы сделать это. Даже если это будет последнее, что она сделает в этой жизни. Поэтому, нацепив на лицо самую милую из своих улыбок, Кэтрин хихикнула, игриво пожав плечами, и поманила Деймона за собой.

Ветер холодным дыханием приближающейся зимы трепал её волосы. Девушка поёжилась и покрепче обхватила себя руками, мысленно ругая беззащитное человеческое тело. Но от вида, открывшегося перед ней, перехватывало дыхание, и вскоре холод забылся, как нечто совсем незначительное. Она никогда не бывала здесь и поняла, что в этом была её ошибка. Карьер Мистик-Фоллза был поистине прекрасным местом. Прекрасным и зловещим. Девушка села на самый край обрыва, свесив ноги в пустоту. Далеко под ней тихо плескались голубовато-зелёная вода, миллиметр за миллиметром подтачивая берега. За её спиной неподвижно стоял Деймон – она чувствовала на себе его тяжёлый, уставший взгляд. Кэтрин знала, что ему ничего не стоило столкнуть её вниз, чтобы раз и навсегда избавиться от неё. И ещё она знала, что он этого не сделает.

- Стефан должен был привезти сюда тело Сайласа. Во всяком случае, так мы договаривались, - вдруг заговорил Деймон. Тоска вдруг заполнила его сердце, и нестерпимо захотелось уйти. Но глупая вздорная девчонка, на чью идиотскую, бессмысленную затею он повёлся, всё ещё сидела на берегу, глядя на него бархатными карими глазами. Он ненавидел эти хитрые искорки в её глаза и напор, с которым Кэтрин давила на него. – Ещё у него был тяжёлый сейф, и он должен был закрыть Сайласа в нём раз и навсегда.

- Когда Стефан попытался меня задушить, ты говорил, что это Сайлас, сменивший облик. Потом говорил, что я сошла с ума. Но что ты думал на самом деле? – она легко поднялась на ноги, всматриваясь в глубины карьера так пристально, словно хотела разглядеть лежащий на дне сейф. Острое звериное зрение давно покинуло её, но Кэтрин всё ещё не могла к этому привыкнуть.

- Возможно, у него ничего не получилось…

- Возможно?! Разве он бы не сказал?..

- Или Сайлас каким-то образом выбрался, - пожал плечами Сальваторе. Эта мысль совсем не радовала его, но с некоторых пор неотступно преследовала.

- Мы не узнаем, пока не проверим, - девушка подошла к нему и положила руку ему на плечо. Тоненькие пальчики пробежались по вороту куртки Деймона, едва касаясь кожи шеи. Кэтрин знала, что её прикосновения давно не имеют над парнем той власти, что прежде, но всё равно старалась задобрить хмурого вампира.

- Ты издеваешься? – Деймон раздражённо сбросил её руку.

Девушка с улыбкой покачала головой. Сальваторе вздохнул, понимая, что Кэтрин так просто не отвяжется от него. Чего-чего, а упрямства ей было не занимать.

- Лиз Форбс «спасибо» тебе не скажет.

Шериф действительно «спасибо» ей не сказала. Обвела её взглядом, исполненным подозрения, и отозвала Деймона в сторону. Кэтрин только закатила глаза: не требовалось иметь вампирский слух, чтобы догадаться, что миссис Форбс недоумевала, как это Деймона угораздило поверить Кэтрин Пирс. Но, тем не менее, она знала, что ей удалось заронить зерно сомнения в душу Деймона, и он со свойственным ему упрямством будет добиваться ответов. После недолгих препирательств шериф капитулировала, и через час завораживающе тихое место превратилось в настоящий муравейник. Двое водолазов отправились прочёсывать дно, несколько человек прилаживали длинные тросы к подъёмному крану на случай, если сейф всё же найдётся на дне карьера. Девушка неотрывно глядела на то место, где только что скрылся водолаз, пытаясь взглядом уследить за мелкой рябью на воде, возможно, прочерчивающей его путь.

- Что будешь делать, если его там нет? – раздавшийся у неё над ухом голос заставил Кэтрин вздрогнуть.

Подняв глаза, она оказалась лицом к лицу с Деймоном – хмурым, нервным, тщетно пытавшимся скрыть волнение и неловкость за напускным насмешливым безразличием. Пирс прищурилась, будто целясь, пытаясь прочесть то, что вампир спрятал глубоко в своём сердце ото всех, даже от себя самого.

- Я не сдамся, - твёрдо произнесла она, - пока не пойму, что же происходит со Стефаном на самом деле. А ты? Разве тебе плевать на судьбу собственного брата?

Вампир потупил взгляд, затем вновь поднял глаза на Кэтрин, ожидавшую от него ответа и, судя по всему, честного. Раздражение мгновенно вскипело в Деймоне. Чёрт бы побрал эту Кэтрин Пирс, которая так легко читала в его сердце, как и он сам! Он знал, что она уже знает ответ, пусть он ещё и сам не примирился со своим решением. Поэтому, не считая нужным что-либо говорить, вампир пошёл прочь, туда, где Лиз руководила поисковой операцией. Взглянув на него, женщина спросила:

- Что всё-таки побудило тебя начать поиски? Я не верю, что ты поддался на уговоры Кэтрин.

Деймон только пожал плечами, не зная, какими словами точно выразить ту скребущую сердце тревогу.

- Сомнения, - помолчав несколько мгновений, ответил он.

Лиз промолчала, только кивнула головой. Наверное, она уже устала удивляться всей той чертовщине, что творилась в их маленьком городке. Вампир краем уха услышал, как зашипела рация шерифа, и женщина, отойдя, произнесла несколько отрывистых слов. Затем вернулась к нему и выпалила:

- Мои люди нашли сейф.

Он ничего не ответил. Сердце билось неровно, норовило выскочить из груди, а он только удивлялся внезапному волнению, охватившему его. Деймон ожидал, что сегодняшние поиски не принесут никаких результатов. Надеялся ли? Нет, вряд ли. Он не отступил бы, даже если бы сегодня не нашли ничего. По правде сказать, он просто не знал, чего ожидал от поисков: тело Сайласа, Стефана или вовсе пустой сейф и возможность вдоволь поиздеваться над паранойей Кэтрин? Когда Деймон заметил, как вопросительно смотрит на него Лиз, то понял, что молчит уже довольно долго. Ухмылка искривила его губы, вампир нервозно провёл ладонью по волосам. Что толку было сомневаться сейчас, когда он был уже так близок к разгадке? Если он собирался отступать, делать это нужно было раньше.

- Поднимайте, - бросил он шерифу, и женщина направилась к рабочим, ожидавшим сигнала.

Сам он направился к Кэтрин, сидевшей под деревом. Стройное тело девушки заметно дрожало под порывами ветра, даже закутанное в чужую куртку. Деймон коротко хмыкнул: вампир или человек, она по-прежнему продолжала с лёгкостью пленять мужчин, вот и сейчас нашёлся глупец, готовый мёрзнуть ради этих карих глаз. Девушка не сводила с него глаз, наверное, она наблюдала за ним с того самого мгновения, когда Лиз сообщила о находке водолазов. И уж конечно от Пирс не укрылись и его нервозность, и его сомнения. Она напряженно всматривалась ему в лицо, пока он не подошёл вплотную, и даже тогда она запрокинула голову, чтобы лучше видеть его.

- Люди Лиз нашли сейф, - коротко произнёс он.

Вся краска схлынула с лица Кэтрин, ожидание в глазах мгновенно сменилось радостью, а затем, почему-то, паникой, и Деймон услышал, как бешено застучало сердце в её груди. Он удивился тому, что, кажется, ему впервые за многие годы удалось застать её врасплох, когда она не успела натянуть на губы свою обычную обворожительную улыбочку, скрыв под этой нелепой маской все свои чувства. Мгновение она смотрела на него неподвижно, даже не мигая, потом вдруг отшатнулась, а потом протянула руку, надеясь, что он поможет ей подняться. Вампир проигнорировал этот почти умоляющий жест и пошёл прочь. Девушка с трудом поднялась, разминая затёкшие ноги, яростно потёрла ладонями плечи сквозь толстую куртку, пытаясь разогнать застывшую кровь. Наверняка, после такой прогулки она сляжет с какой-нибудь пневмонией, и ей останется только уповать на то, что Деймон не пожалеет для неё звонка в «911». Кэтрин попыталась отвлечься от невесёлых гложущих мыслей о том, что ожидает их в этом покрытом водорослями ящике, и поняла, что попросту боится любого ответа. Если там всё-таки Сайлас, её ждёт немедленное разочарование и острая боль в сердце – Стефан, а не Сайлас пытался убить её уже дважды. Если это Стефан заточён в четырёх металлических стенах под толщей холодной боды – она никогда не простит себе того, что не настояла, не поторопила Деймона с поисками, что тоже приложила руку к тому, чтобы Стефан, её Стефан, страдал. Если же в сейфе их не ждёт ничего, кроме песка и ила – ей понадобятся все её истощающиеся силы, чтобы добиться правды от жестокой судьбы.

Опасливо, словно к дикому зверю, она подкралась к сейфу, который уже успели опустить на землю. Деймон, не медля ни секунды, резко крутанул рычаг, и где-то внутри, подчиняясь нечеловеческой силе, застонали и заскрежетали сворачиваемые замки. Кэтрин не заметила, как оказалась совсем рядом с вампиром, вцепилась пальцами в его куртку, заглядывая ему через плечо, мысленно понукая: ну же, скорее… Будто эти доли секунды что-то могли изменить. Справившись с дверцей, он отступил на шаг, едва не отдавив девушки ноги. Пирс подалась вперёд, пытаясь различить что-то, но зрение не подчинялось, а мозг подвергал сомнению всё, что видели глаза. Человек внутри натужно дышал, резкими движениями тёр глаза, слезящиеся от тусклого света после многомесячной тьмы. Человек внутри выглядел совсем как тот Стефан, которого они оставили в поместье Сальваторе. Человек внутри распахнул глаза, и сердце Кэтрин пропустило удар, отвечая разом на все вопросы.

Деймон пристально наблюдал за братом – теперь он был полностью уверен в том, что именно Стефан был столько времени заточён на дне карьера, тогда как Сайлас проживал жизнь, которая ему не полагалась. Он уже знал, что чувство вины захлестнёт его с невиданной силой, но он попытался оттянуть этот момент. Сейчас стоило подумать о том, как вернуть Стефану привычную жизнь и как, наконец, поквитаться с Сайласом. Что-то в облике Стефана насторожило его, заставляя присмотреться получше. В знакомых зелёных глазах – безумие. Сетка проступивших под кожей вен во мгновение ока исказила лицо Стефана, и Деймон вдруг понял, какое впечатление произведёт на изголодавшегося вампира стук человеческого сердца, запах бегущей по венам крови. Понял лишь на миг раньше обеспокоенно склонившейся над сейфом Кэтрин. И успел сомкнуть пальцы на её запястье и рвануть на себя за секунду до того, как клыки младшего брата сомкнутся на её шее.

- Остынь, Стефан, - заслонив девушку собой, старший Сальваторе бросил брату пакет с кровью, с мрачным удовлетворением наблюдая за тем, как Стефан впился зубами в податливый пластик.

- Деймон… Елена… - прохрипел тот, оторвавшись от опустевшего пакета, и обвёл их с Кэтрин глазами, налитыми кровью.

- Не совсем, - хмыкнул Деймон, кожей ощущая, как рядом с ним сникла Пирс, - но об этом позже. Добро пожаловать в мир живых, брат.

Он распахнул объятия Стефану, но тот проигнорировал их. Пошатываясь, он выбрался из сейфа, избегая смотреть на них обоих, и побрёл прочь. Едва не натолкнувшись на Лиз Форбс, Стефан молча кивнул ей, замер на мгновение и сделал глубокий вдох. Деймон тотчас же нагнал его, и Кэтрин плелась следом за ним так быстро, как только могла. Не стоило пытаться сделать вид, будто ничего не произошло – Стефан наверняка заметил, что они явились за ним, когда деревья почти облетели. Поэтому Деймон только молча шагал вслед за братом, время от времени поправляя его, когда он начинал сбиваться с нужной тропинки. Так они добрались до машины, в такой же гробовой тишине уселись в неё и так же молчали до того мгновения, когда автомобиль затормозил у самых дверей дома. Едва дождавшись, пока машина остановится, Стефан распахнул двери, выскочил из неё, и, не оглядываясь, поспешил в дом. Кэтрин вопросительно взглянула на вампира, а тот, не торопясь, размеренно, заглушил мотор, вытащил ключи, вышел из машины и помог выйти девушке.

- Ума не приложу, что будет, если сейчас в гостиной он встретит Сайласа, - тихо произнесла она.

- Что ж, тогда, по крайней мере, нам не придётся ничего объяснять, - ответил он.

Кэтрин насмешливо фыркнула.

- Ты действительно думаешь, что это оправдает наше бездействие?

Деймон скосил глаза на девушку. Она так говорила «наше», словно они были семьёй, друзьями или командой, и нельзя сказать, чтобы ему это нравилось. Впрочем, возможно, в чём-то она и была права, ведь в конце концов ещё совсем недавно они преследовали одну и ту же цель. Деймон не считал нужным объяснять Кэтрин свои мысли, но всё же почему-то ответил:

- Думаю, это всё-таки немного смягчит его гнев.

Когда они вошли в дом, шаги Стефана как раз замерли на втором этаже, а вслед им по пустынному дому разнёсся резкий хлопок двери. Кэтрин рядом с ним едва ли не подпрыгнула от неожиданности, да и сам Деймон вздрогнул, но, скорее, от могильного холода, распространившегося по дому с этим жестом брата.

- Добро пожаловать домой, Стефан, - глухо пробормотал он.

В ответ ему раздался только горестный вздох Кэтрин.

***

Настойчивый стук в дверь заставил девушек подскочить на постелях. Утреннее солнце пробивалось сквозь неплотно задёрнутые шторы, расцвечивая комнату жёлтыми полосами. Кэролайн потянулась, выгнув спину, как кошка, зевнула, сонно потёрла глаза; Елена же почувствовала, как невидимая струна натянулась внутри. В отличие от подруги, Гилберт не была склонна относиться к происходящему в Уитомре, как к мелочам, не касающихся их. Кэролайн была чересчур спокойна, Елена теперь отовсюду ожидала подвоха. И такие неожиданные визиты субботним утром спокойствия не прибавляли. Девушки обменялись вопросительными взглядами, помедлили несколько секунд, но вскоре стук повторился, и теперь уже молчание любому показалось бы подозрительным. Елена выбралась из постели, набросила на плечи халатик и босыми ногами прошлёпала к двери. Распахнув двери, она увидела на пороге улыбающуюся миловидную женщину. Взглядом та попросила разрешения войти, и девушка без лишних слов впустила её.

- Мисс Гилберт? Мисс Форбс? – она обвела взглядом девушек, а затем – пустующую третью кровать. – Меня зовут Холли Айронвуд, я представляю службу безопасности колледжа и я здесь по поводу вашей соседки, Меган… Точнее, - женщина кашлянула, стремясь скрыть неловкость, - вашей бывшей соседки.

- Мы её почти не знали, - прощебетала блондинка, потупив взгляд.

- Да-да, вы были знакомы всего пару дней, верно?

- Один день, - поправила гостью Елена.

Миссис Айронвуд ещё раз кашлянула.

- Ну что ж, наверное, так для вас даже будет лучше… Но вы, конечно, интересовались тем, что случилось с ней?

Гилберт внутренне напряглась, готовясь лгать и изворачиваться, и даже, быть может, применить внушение, но с губ её всё-таки сорвалось почти приторное:

- Конечно.

Она кожей почувствовала на себе удивлённый и недовольный взгляд подруги и дала себе слово найти минутку, чтобы поразмыслить, как выбраться из этой липкой паутины. Елена пристально следила за женщиной, готовясь отреагировать на малейшее изменение настроения и поведения той, но Холли оставалась добродушной и сохраняла приличествующее моменту скорбное выражение лица.

- Мы нашли предсмертную записку бедняжки – это было самоубийство, Меган просила никого не винить в её…в том, что произошло. Мы, правда, не смогли найти её телефон…вы его не видели, случайно?

Елена и Кэролайн синхронно покачали головами. Женщина только вздохнула в ответ.

- Едва ли это бы что-то изменило, но инструкции обязывают меня спросить вас об этом.

- Конечно, мы понимаем, - одновременно произнесли девушки и переглянулись. Похоже, миссис Айронвуд и понятия не имела о том, что же на самом деле случилось с их незадачливой соседкой, а если и имела, то делиться всеми подробностями с ними не собиралась и едва ли подозревала их хоть в чём-то.

Гостья кивнула.

- Что ж, я рада, что вы отнеслись к происходящему с пониманием. В любом случае теперь расследование закрыто. Простите за ранний визит и всего доброго.

- И вам того же, - ответила Кэролайн, плотнее кутаясь в одеяло.

Елена проводила женщину до двери и тщательно заперла дверь на замок за нею. Девушки хранили молчание, пока звук шагов Холли Айронвуд не затих этажом ниже, и лишь тогда они позволили себе облегчённо выдохнуть. Гилберт упала на кровать, с наслаждением раскинув руки в стороны – сейчас она чувствовала себе преступником, с которого вдруг сняли все обвинения и вместо, например, пожизненного заключения выпустили на свободу. Кэролайн выглядела так, словно она ни секунды не сомневалась в подобном исходе дела, и на губах её играла победная улыбка. Порывшись в своей тумбочке, Форбс вытащила телефон в ярком чехле и продемонстрировала его подруге.

- Как чувствовала, - всё так же улыбаясь, бросила она.

Елена всматривалась в телефон несколько секунд, приподнявшись на локтях, а затем осознание ужалило её разум.

- Кэролайн! Это что, телефон Меган?!

- Он самый.

- Откуда он у тебя?

Блондинка нахмурилась: в голосе Елены отчётливо слышалось возмущение. Небрежно бросив телефон на постель подруги, она скрестила руки на груди, будто защищаясь от необоснованных обвинений, уже дрожащих на губах Гилберт.

- Я пыталась защитить нас и нашу тайну. Уверена, служба безопасности проявила бы к нам куда больший интерес, если бы узнала, что последним человеком, с которым Меган говорила перед смертью, была ты. А, поскольку мы не знаем, кто именно покрывает вампира в колледже Уитмора, мы должны сделаться максимально незаметными.

Слова порицания замерли на губах Елены. Каким бы нечестным не был поступок Кэролайн, в её словах и действиях сложно было не разглядеть здравый смысл. Поразмыслив мгновение, Гилберт только согласно кивнула. Через минуту её пальцы уже сквозили по экрану, перелистывая фотографии на телефоне. Взгляд зацепился за знакомое лицо на фото, девушка вскрикнула и, выронив телефон, прижала пальцы к губам.

- Что такое? – встрепенулась Кэролайн.

- Там…там… - она передала подруге телефон, всё еще не в состоянии поверить собственным глазам. На её памяти отец никогда не бывал в Уитморе, и среди его окружения не было никого, кто хоть отчасти мог бы напоминать Меган. Дурное предчувствие знакомо засосало под ложечкой. – Это мой отец, Кэролайн. Он что-то скрывал, - Елена сокрушённо покачала головой, - и я должна узнать, что.

========== Глава 12. Мой личный ад ==========

Ненавидишь меня? Звучит как начало любовного романа, а не его завершение.

Т/с «Дневники вампира»

Если ад и существовал, то выглядел он именно так: родной дом, вдруг ставший чужим, близкие люди, которые в одночасье стали бесконечно далеки. Враг, боровшийся за его жизнь больше других и даже больше него самого. Правда, поместье Сальваторе давно было его домом лишь по названию, и его отношения с Деймоном давно уже были не по-братски прохладными. Но вот Кэтрин…куда бы он ни шёл, что бы ни делал, он всё время чувствовал на себе взгляд её тёмных внимательных глаз. И от этого Стефану было не по себе. А ещё больше от того, что он не мог не думать о Елене всякий раз, когда видел Кэтрин. О том, что она предала его, предпочтя ему его брата; о том, что её не было рядом, когда он снова увидел солнечный свет; о том, что она всё ещё не приехала из Уитмора, а только лишь позвонила и щебетала в трубку добрых полчаса, но он почти ничего не запомнил, потому что нестерпимо хотел увидеть её. Но вместо неё была только Кэтрин: тихая, словно тень, она ступала неслышными шагами и вообще старалась как можно меньше попадаться ему на глаза. Деймон же неожиданно для Стефана почти смирился с её пребыванием в их доме, и пикировки этих двоих утратили свою всегдашнюю взрывоопасную остроту.

Казалось, ничего в старом поместье не изменилось, лишь в огромном пустом доме появился ещё один жилец. Но всё же что-то было не так: эти взгляды исподлобья, которые Стефан то и дело ловил на себе, обрывочные фразы Деймона, словно он хотел ему что-то сказать, но не решался. Брат и прежде бывал скрытным, но эта скрытность всегда была вызывающей, а не такой, как сейчас, почти стыдливой. Но что могло быть хуже того, что несколько месяцев в его доме и под его именем жил древний маг, как две капли воды похожий на него? И разве могло расстроить его что-то больше известия о том, что Сайчлас исчез, затаив злобу на них всех? После таких откровений Стефану казалось, что он может вынести любое известие, но Деймон, судя по всему, думал иначе.

Деймон спиной чувствовал настороженный взгляд брата и не спешил поворачиваться. Он покрутил в руке стакан с остатками алкоголя, и тонкие грани стекла разбили на сотни бликов огонь, горевший в камине. На сердце было тяжело.

- Деймон, я хотел сказать тебе… - Стефан остановился, переминаясь с ноги на ногу. В последнее время он говорил мало, и звук собственного голоса всё ещё казался ему непривычным. Брат бросил на него быстрый странный взгляд и отвернулся. Вампир осёкся и едва не растерял всю свою решимость: он много раз собирался поблагодарить Деймона, просто поблагодарить, но слова не шли, а сердце обиженно противилось. Но теперь он собрался с духом, решив, что откровенность заслуживает ответной откровенности. – Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты спас меня из этого ада. Я должен был сделать это давно, сразу, но… - он взъерошил светлые волосы и, встретив взгляд Деймона, выдержал его, -…мне нужно было время. В конечном счёте, это я ошибся, но мы исправим эту ошибку и разберёмся с Сайласом…

Старший Сальваторе кивнул. Лицо его исказила гримаса: он надеялся, что время для этого разговора никогда не настанет. Но молчать было ещё тяжелее. И Кэтрин никогда не простит ему этого молчания: может быть, эта правда – её единственный путь в сердце Стефана. И потом, Стефан имел право знать, какой у него неблагодарный и эгоистичный брат. Даже в тусклом свете мечущегося в камине пламени он заметил, как напрягся Стефан, а зелёные глаза младшего вампира теперь смотрели не мягко, а настороженно.

- Ты ошибаешься, Стефан… Ты должен благодарить за это Кэтрин, - слова давались ему тяжело, рвали горло и грудь, оседали вязкой горечью на языке и губах. Но всё же он не мог не произнести их, хоть и понимал, что Стефан возненавидит его за это признание и будет прав.

Стефан лишь слепо моргнул. Три бесконечных месяца, наполненных темнотой, болью и ужасом, он запрещал себе сомневаться. Он знал, что Деймон будет искать его, и Елена тоже, и, в конце концов, они найдут его. Слова старшего брата отдавались болью где-то в груди, холодили душу, мутили рассудок. Это лишь очередная недобрая шутка Деймона, ведь так? Это не может быть правдой. Ведь это был самый страшный его кошмар – быть обязанным ей. Девушке, которая однажды разрушила его жизнь, бросила его посреди тьмы и ужаса, чтобы потом снова уничтожить то зыбкое подобие отлаженной жизни, которое ему кое-как удалось сложить из осколков, оставленных ею. Кэтрин умела только разрушать – так с чего бы ей спасать его?

Повисшая в комнате тишина больно давила на уши, и Деймон заставил себя заговорить вновь.

- Я бесконечно виноват перед тобой, Стефан. Я должен был…должен был заметить неладное, но… Я худший на свете брат! – он сделал шаг к Стефану, но тот отшатнулся. В голубых глазах Сальваторе-старшего и вправду переливалось раскаяние, но это не отменяло того, что долгих три месяца ему было плевать. – И я не знаю, что должен сделать, чтобы заслужить твоё прощение, - вдруг сникнув, тихо проговорил он.

- Почему, Деймон?

- Почему? Наверное, - он невесело усмехнулся, - я был слишком ослеплён собственным счастьем и хотел, чтобы ты был счастлив тоже. А Сайлас…понимаешь, ему ведь было всё равно! Ему не было больно от того, что Елена и я…я был рад этому. Потому что больше всего я боялся причинить боль тебе.

Он говорил что-то ещё, только Стефан не слышал. В ушах шумело. Слова Деймона ранили его так сильно, как ничто в его длинной, слишком длинной, пожалуй, жизни. Может, даже смертельно. Стефан вдруг ощутил боль, стальными обручьями сдавившую его грудь, и ужас, которого не испытывал с тех пор, как его вытащили из сейфа. Помутившееся сознание отталкивало мысль, что он мог так жестоко ошибиться в собственном брате. И, пусть он давно уже не питал никаких иллюзий по поводу их отношений, никогда не думал, что однажды всё может обернуться так.

Когда он открыл глаза, то увидел перед собой брата: Деймон мягко тряс его за плечи и звал по имени, а на лице вампира было написано неподдельное беспокойство. Будто вынырнув из холодной воды, Сальваторе-младший неожиданно чётко осознал всё, что только что произошло. Боль и безотчётный страх отступили, и он отпрянул от брата.

- Мне ничего не нужно, - холодно бросил он, стараясь сделать так, чтобы голос не дрожал.

Он сбросил с себя неуверенное прикосновение рук Деймона и вышел из комнаты, шатаясь, как пьяный. И уже в дверях его настиг звук бьющегося хрусталя.

Она стояла перед зеркалом, задумчиво глядя куда-то сквозь блестящую поверхность. Кэтрин не видела его, и у него оставалась пара секунд, чтобы обдумать слова Деймона и то, как теперь ему стоит вести себя с Пирс. Сколько он себя помнил – почти столько – он ненавидел её, она – его, кроме тех случаев, когда говорила ему о своей любви, но и это звучало как насмешка, пощёчина. То время, когда это было не так, теперь казалось потускневшим осколком другой, чужой жизни. А в этой жизни они были врагами. А враги не спасают жизни друг друга.

Стефан постучал в дверь, и девушка стремительно повернулась к нему.

- Стефан? – на губах Кэтрин расцвела нежная улыбка.

Вампир поёжился, стряхивая с себя секундное наваждение. Так она всегда действовала: ласковый голос, мягкая улыбка. Лишь немногие её жертвы знали, что на самом деле скрывается за этой ангельской красотой. Но он-то знал и снова становиться жертвой её уловок не собирался. Стефан молча перешагнул порог её комнаты. При первом мимолётном взгляде Кэтрин напомнила ему Елену во времена их знакомства. Те же бархатные карие глаза, смотрящие так доверчиво и кротко, та же мягкая улыбка, чуть кокетливая и манящая, - и только волосы у Кэтрин ниспадали блестящими локонами вместо идеально ровных прядей. Он скучал за Еленой, она была нужна ему – пусть даже больше не любила его. Но Кэтрин заменить ему прежнюю возлюбленную не могла.

- Стефан? – снова позвала она, заглядывая ему в лицо.

И её глаза, как и глаза Деймона, выражали искреннее волнение. Но от неё Стефан точно не был готов принять ни сострадание, ни внимание, ни беспокойство – он давно уже не верил ей, зная, что за каждым её словом и жестом кроется тщательно выверенный умысел. Он не мог заставить себя заговорить. А ведь должен был. Стефан ещё раз напомнил себе, что, если бы не она, он бы снова и снова умирал бы в тесном сейфе на дне карьера, захлёбываясь обжигающе холодной водой. Но принять это было сложнее, чем казалось на первый взгляд.

- Я должен поблагодарить тебя, - медленно, словно по заученному, начал он, старательно не глядя в глаза Пирс. Слова застревали в горле, царапали нёбо. Подняв, наконец, взгляд на девушку, он увидел, что огоньки в её глазах погасли, сделав их пустыми и безжизненными. – Если бы не ты, я пролежал бы на дне карьера ещё, пожалуй, не один год, - Стефан усмехнулся, и в улыбке его была горечь.

Кэтрин только покачала головой. Улыбка исчезла с её лица, и только сейчас Стефан заметил, что она выглядит усталой и бледной – лишь тень той яркой хищницы, которая с лёгкостью кружила мужчинам головы. Ему вдруг стало почти жаль её, ведь она в одно мгновение потеряла всё то, что ценила в жизни больше всего другого: бессмертие, неуязвимость и свободу.

- Нет, Стефан, ты ничего не должен мне, - спустя несколько мгновений напряжённого молчания она опомнилась и заговорила. Больно ужаленное сердце тяжело бухало о рёбра, в груди немилосердно тянуло. Заглушая горькое разочарование, грозившее вот-вот разлиться слезами, Кэтрин натянула на лицо привычную насмешливо-безразличную маску. – Я ведь должна была отплатить вам за гостеприимство, верно? – девушка хрипло хихикнула. – Не стоит благодарностей. Будем считать, мы квиты, ладно? Тем более что без Елены и Деймона я всё равно ничего бы не смогла сделать, - она лгала, но лицо вампира тотчас просветлело, тень облегчения мелькнула в зелёных глазах. Она бы хотела рассказать ему правду, показать, что кроме неё в этом доме он никому не был нужен. Но стало бы от этого лучше? Едва ли: это бы больно ранило Стефана, и он бы никогда не простил бы ей этой боли и этой её правды.

- Кэтрин, - кажется, он даже немного смутился, - ты всё-таки спасла мне жизнь… Я не могу это просто так…

- Попробуй, - почти грубо оборвала она его. – Я не люблю делать добрые дела, забыл? И ещё меньше я люблю, когда мне напоминают о них. Чувствую, что теряю форму, - Кэтрин смеялась над собой и над ним тоже, но эта насмешка была единственной её защитой от ненависти Стефана.

Вампир только пожал плечами и быстро покинул её комнату. Девушка без сил рухнула на кровать, давясь беззвучными злыми слезами. Но, когда обострившийся непрестанной тревогой слух Кэтрин уловил звук хлопнувшей двери в другом конце коридора, она вдруг резко села на постели, провела пальцами по влажным от слёз щекам и улыбнулась полубезумной широкой улыбкой. Ему не всё равно. Да, Стефан ненавидел её, но всё-таки не так люто, как Сайлас. А, значит, она ещё могла побороться за его сердце. Пусть даже и с самим Стефаном.

***

Кэролайн застыла на пороге, увидев его, ссутулившегося на её кровати. Что-то в самом облике молодого оборотня заставило её насторожиться: поникшие плечи, опущенная темноволосая голова, напряжённые руки, бугрящиеся мышцами. Осторожно, как к опасному непредсказуемому зверю, девушка на цыпочках подошла к Тайлеру и в нерешительности остановилась возле кровати.

- Тайлер? – тихо, удивлённо позвала она.

Когда оборотень поднял голову, ей понадобилась вся её выдержка, чтобы не отшатнуться в испуге от Локвуда: в тёмных глазах его плескалась угроза и ярость. Они не виделись с Тайлером с самых похорон Бонни, ограничивая своё общение короткими сообщениями. Надеясь на поддержку Тайлера, Кэролайн однажды написала ему о том, что, возможно, Бонни ещё можно вернуть в мир живых, но натолкнулась на то же неверие, какое встречала у остальных. И тогда она отстранилась от него; она много думала о том, что скажет ему при встрече, подбирала слова, которые задели бы Тайлера посильнее и, может быть, смогли бы привлечь его на её сторону, но теперь, когда она увидела его взгляд, вся её решимость разом угасла. В глубине его глаз Кэролайн всё ещё видела то почти насмешливое неверие, но оно меркло по сравнению с застящей взгляд Тайлера злостью.

- Не ожидала увидеть меня? – тихо произнёс он, почти не раскрывая рта, и в словах его звучала едва сдерживаемая угроза.

- Нет, - честно призналась она.

Тайлер поднялся со своего места, смерил девушку взглядом, смысл которого она не могла, да и не хотела разгадывать. Молчание длилось несколько секунд, но показалось ей бесконечно долгим. Кэролайн не видела его таким никогда прежде. Казалось, подпитываемый тёмными эмоциями, Тайлер стал выше ростом и шире в плечах; она сейчас была много сильнее его, не питаемого магией полнолуния, но всё равно боялась его. И за него.

- Я слышал, - начал он, в упор гладя на неё, - что ты… - глубокий вдох, - …ты спелась с Клаусом.

Презрение в его голосе больно полоснуло девушку по сердцу. Но, скрывая свои истинные чувства, вампирша только досадливо поморщилась.

- Не спелась, Тайлер. Он приезжал… - Кэролайн смолкла на секунду, потому что так и не знала точно, зачем всё-таки явился в Уитмор Майклсон. Он просто вновь появился в её жизни, осветив призрачной надеждой на воскрешение подруги несколько хмурых осенних дней, а затем так же неожиданно исчез. Подняв взгляд на Тайлера, девушка поняла, что и этих мгновений хватило, чтобы неведомые подозрения, которые он питал по отношению к ней, прочно укоренились в его душе. – Он мог бы помочь нам…вернуть Бонни.

- Да ну? – он дрожал, как натянутая струна.

Сомнения, которыми Тайлер так щедро делился сейчас с ней, невольно заставили и её тоже усомниться в справедливости своих надежд, и теперь уже Кэролайн разозлилась на оборотня.

- А что тебе рассказала Елена? – подавшись вперёд, прошипела она.

Казалось, на миг Локвуд смутился, но только на миг – в следующую секунду его злость вернулась к нему.

- Ты не просто принимала его помощь… - он покачал головой, и сердце девушки сжалось от колкого укора в его словах. – А если бы и просто приняла её… Он убил мою мать, Кэролайн! – вдруг взорвался он, зарывшись пальцами в коротко стриженные тёмные волосы. – Он мучил нас всех! Мы все могли погибнуть! Вспомни… - начал он, но тут же яростно мотнул головой. – А теперь ты улыбаешься ему, говоришь с ним, ты, чёрт возьми, танцуешь с ним на балу-маскараде и флиртуешь с этим чудовищем, оправдываясь тем, что он поможет нам вернуть Бонни! А, между тем, ты не хуже нас всех знаешь, что это невозможно, и Клаус тоже бессилен тут.

Кэролайн открыла было рот, чтобы возразить оборотню, но парень резко прервал её, сбивчиво заговорив:

- Я благодарен Елене за то, что она рассказала мне. Теперь я знаю, что он отнял у меня не только мать, но ещё и тебя.

- Тайлер, я не…

- Ты защищаешь его – этого достаточно, - выплюнул он, и Кэролайн знала, что сейчас, в эту минуту, он ненавидит её больше Клауса, больше всех на свете. – А я его ненавижу…и я убью его!

Он повернулся, чтобы выйти из комнаты, но Кэролайн схватила его за руку с такой силой, что едва не хрустнули кости. Тайлер глянул на неё так, что неживая кровь застыла в жилах; прежде она думала, что ад – это вампиризм, это бестолковая вечная жизнь, это смерть лучшей подруги, но только сейчас поняла, что её личный ад был сейчас в его потемневших от ярости и ненависти глазах. Она хотела бы сказать ему так много всего, чтобы хоть попытаться утишить это тёмное пламя в нём, но пролепетала только:

- Если умрёт Клаус, умрём и мы все.

На миг ей показалось, что Тайлер сейчас просто безразлично пожмёт плечами и уйдёт, обрекая на смерть их всех, но он просто ответил:

- Тогда я превращу его жизнь в ад.

========== Глава 13. Дочки-матери ==========

Беда в том, что никто в этой сказке не говорит друг другу «Я люблю тебя». Никто.

«Маленькая принцесса»

Ей никогда не было уютно в старом особняке Сальваторе, даже когда оба брата были без памяти влюблены в неё; теперь же, когда и Деймон, и Стефан ненавидели и презирали её, Кэтрин даже дышать было трудно в этом доме, насквозь пропитанном затхлостью и старыми обидами. Поэтому при любом удобном случае она выскальзывала из особняка и до позднего вечера бродила по извилистым улочкам Мистик Фоллза, оставляя братьев Сальваторе бороться с обуревавшими их чувствами: Деймона – с его всепоглощающей виной, Стефана – с обидой и болью. Наверное, для неё вообще не было больше места на этом свете, но самая горькая ирония состояла в том, что последним её пристанищем должен был стать дом, в котором её больше всего ненавидели.

Старый, видевший молодыми основателей города, парк скрёб тускло-голубое небо голыми ветками. На душе у Кэтрин было тоскливо. Никогда прежде она не чувствовала подобной безысходности, словно одной ногой она уже стояла в могиле. Когда это действительно случится, усмехнулась девушка, никто не пожалеет о ней, лишь вздохнут с облегчением. Что ж, пускай, она ведь тоже не будет за ними скучать. Разве что за Стефаном, но она могла бороться с этим тянущим чувством тоски на протяжении многих лет, разве не справится, когда чувствовать уже не сможет? Погружённая в невеселые мысли, Кэтрин едва не налетела на стоящую посреди узкой дорожки девушку.

- Извините, - едва слышно пробормотала она, даже не поднимая глаз.

Она ожидала, что девушка потеснится, давая ей дорогу, но та не шелохнулась. И тогда Кэтрин пришлось поднять взгляд. Волна первобытного страха и вместе с тем радостного возбуждения, как былые времена, когда она лицом к лицу сталкивалась с опасностью, которой надо было избежать, захлестнула девушку: перед нею стояла Надя. Помня о том, как свернула вампирше шею, Кэтрин была готова к тому, что та сейчас же убьёт её, но девушка только улыбнулась холодной улыбкой.

- Мы с тобой не договорили, - голос её едва заметно дрожал от гнева, и это ещё больше усиливало необычный акцент.

- Нам не о чем говорить, - Кэтрин знала, что бешеный, неровный стук её сердца звучит музыкой в ушах Нади, но её организм больше не подчинялся ей, и всё, что оставалось Пирс, это прямо, не мигая, смотреть в карие глаза вмапирши.

Надя сделала шаг вперёд. Кэтрин собрала в кулак всю свою волю, чтобы не отшатнуться от неё.

- О, как же ты ошибаешься…

Голова разламывалась на части, по-осеннему мягкий солнечный свет больно резал глаза. Неужели вся её жизнь теперь – это череда тёмных провалов и этого невыносимого слепящего света? Худшего нельзя и придумать. Впрочем, она тут же изменила своё мнение, стоило Кэтрин открыть глаза: перед нею стояла Надя, и на этот раз она явно не собиралась давать ей шанс сбежать. Что ж, спасаясь от этой вампирши в первый раз, Кэтрин жила надеждой на возвращение Стефана, на то, что сможет воскресить его былые чувства или хотя бы тень их. Но все её надежды пошли прахом в тот самый миг, когда Пирс поняла, что самую сильную на свете боль младшему Сальваторе приносила необходимость быть обязанным ей за своё спасение. Наверное, она могла бы попробовать привлечь его, открыв правду о своём участии в спасении Стефана со дна карьера, но это означало причинить ему ещё большие страдания, показав всё безразличие к его судьбе Деймона и Елены. На такое Кэтрин была не способна – ни сейчас, ни когда-либо ещё. Только не со Стефаном. А раз уж от жизни она больше ничего не ждала, пришло время с достоинством принять смерть. Пирс собиралась быть насмешливой, вызывающе-дерзкой и прямой с Надей, но та лишь молча смотрела на неё со смесью жалости и затаённой боли во взгляде.

- Ты убила мою мать, помнишь? – тихо произнесла вампирша.

Кэтрин деланно безразлично пожала плечами.

- Ты говорила мне. Но я убивала многих, очень многих, и не могу упомнить всех, ты же понимаешь.

Ей даже показалось, что Надя поёжилась, словно ей стало жутко от слов Пирс. Поразительная щепетильность для вампира.

- А теперь ты можешь меня убить, Надя, - поднявшись со своего места, Кэтрин стремительно шагнула к девушке, раскинув руки в стороны. Никогда она не думала, что последние шаги в её жизни будут такими лёгкими; она собиралась бороться до последнего – всегда, но теперь ей бороться не хотелось. Она устала, и единственное, чего Кэтрин сейчас страстно желала, это покоя. – Потому что я всё равно не вспомню ни имени твоей матери, ни города, в котором это произошло, ни того дня, ни почему я убила её. Может быть, я была голодна, может, она хотела причинить мне боль, а, может, просто оказалась не в том месте не в то время – кто знает? Мне всё равно, слышишь? Мне плевать. Может, ты захочешь узнать, то я чувствовала, когда убивала её, но…

- Нет, - отвращение отчётливо читалось на лице Нади, когда та перебила её, - это убийство ты точно вспомнишь. Оно произошло шестого апреля тысяча четыреста девяносто второго года в маленькой деревушке в Англии, - медленно проговорила вампирша, внимательно следя за реакцией Кэтрин. Пирс почувствовала, как вся кровь прихлынула к сердцу, так стремительно, что оно едва не остановилось. Нет, тот день она и вправду не забудет никогда. – Ты не помнишь, как это произошло? – конечно же, она помнила. И Надя знала это так же хорошо, как и сама Кэтрин, потому что видела сейчас это в её глазах. – Тогда я расскажу тебе. Она встала на стул и накинула на шею петлю, а затем шагнула вперёд. Её шея сломалась, и она умерла. Ты всё ещё не помнишь, как зовут мою мать? – теперь в её голосе зазвучали слёзы. – Её звали Катерина Петрова, и ты убила её. Я хочу узнать лишь одно: зачем?!

Её дочь. Дитя, что вырвали из её рук много столетий назад. Как случилось, что они встретились здесь и сейчас, за много километров и веков от родного дома? Кэтрин во все глаза смотрела на Надю и теперь понимала, почему черты лица девушки показались ей такими знакомыми. Надя была похожа на неё. Это было так удивительно, так невероятно, что у Пирс даже закружилась голова. Ну кто бы мог подумать? Столько лет она мечтала увидеть свою дочку, а сейчас, встретив, даже ничего не почувствовала. Как могло такое случиться? Или всё то зло, что она видела и причиняла, разрушило абсолютно все добрые чувства, которые когда-то были в ней? Нет, ведь она любила Стефана и сочувствовала Деймону, и иногда делала вещи, на которые сама себя считала не способной.

Надя ждала ответа, и инстинктивно Кэтрин почувствовала, что терпение её на исходе. Её голос отчего-то был хриплым, когда девушка заговорила.

- Хочешь знать, почему я так поступила? Когда ты родилась, - она не пыталась прятать правду за иносказаниями, как только что это делала Надя, - тебя вырвали из моих рук, едва дав взглянуть на тебя, а затем навсегда изгнали из родных мест. Это сделал мой отец, а моя мать даже слова поперёк ему не сказала, - её голос дрожал, словно была жива ещё боль от техвоспоминаний. А она думала, что давным-давно избавилась от неё. – Я пыталась жить дальше, и в какой-то момент мне даже показалось, что у меня получается, но затем один вампир задумал использовать меня в магическом ритуале. Ему нужна была моя кровь – вся, до капли, как Сайласу, только он искал в ней другое; а я хотела жить, и потому мне ничего не оставалось, как расстроить его планы. Он почти настиг меня, но я успела накинуть себе на шею верёвочную петлю и шагнуть прочь со стула. Я стала вампиром, и теперь была ему бесполезна, а он решил мне отомстить. Когда я приехала за тобой, Надя, - лицо вампирши удивлённо вытянулось при этих словах, - то нашла всю свою семью зарубленной. Не знаю, где ты была в этот момент. Но с того дня я стала той, кем была последние пятьсот лет, - Кэтрин перевела дух. - Но вот как ты стала вампиром?

- Разве тебя это волнует?

- Ну, не такой судьбы я бы хотела для своего ребёнка.

- Ну, предыдущие пятьсот лет тебя это мало волновало, - в тон ей ответила вампирша.

Кэтрин вспыхнула и огрызнулась:

- Я же сказала, мне не позволили выбирать путь твоего воспитания. Если с кого бы тебе и стоило спросить за это, так это с твоего деда, но он, к счастью, давно мёртв.

Воинственные огоньки потухли в глазах Нади. Кэтрин украдкой наблюдала за дочерью, подмечая всё больше сходства. Она уже давно забыла, как выглядел отец Нади – тот, кому она отдала свою любовь и свою невинность, тот, в чьи руки несмело вложила свою судьбу, но теперь точно знала, что дочь уродилась в неё, а не в него. Надя так же хмурилась, как она, так же легко разъярялась, и нос у неё был такой же, как у Кэтрин. Ещё минуту назад равнодушная к этой девушке, Пирс сейчас явственно вспомнила, как неистово любила её ещё совсем малюткой, и от острой боли осознания невозможно защемило сердце. Ведь Кэтрин лучше многих знала, как нестерпимо больно бывает, когда рассыпается в прах надежда, до которой, казалось, как раз дотянулся рукой.

- Я искала тебя, - это прозвучало почти жалобно. – Ещё младенцем меня отдали в приёмную семью…

-…ничего удивительного, - резко перебила её Кэтрин, - для них ты, как и я, была лишь позором, не больше.

-…но я всегда знала, что я им не родная, - как ни в чём не бывало, продолжила вампирша. – Когда я выросла, я дала себе слово, что найду свою настоящую мать. Я шла за тобой по следу много лет, Кэтрин, но, когда ты стала вампиром, поняла, что и для меня теперь только один путь, если я хочу однажды тебя настичь. Но ты всегда ускользала от меня в тот самый момент, когда я думала, что вот-вот встречусь с тобой лицом к лицу. Что ж, - её губы коротко дёрнулись в кривой усмешке, - убегать ты всегда умела, верно?

- Верно. Ну, Надя, а что дальше? Ну нашла бы ты меня и – что?

Вампирша опешила от резковатой прямоты Кэтрин. Но Пирс не могла больше сдерживаться: этот вопрос неотступно мучил её всё время после признания Нади. Ей сложно было признать, что эта взрослая, сильная, красивая женщина перед нею – её дочь. Наде, наверное, было даже больше лет, чем было Кэтрин на момент обращения. И Пирс просто-напросто не знала, как себя с нею вести: раскрыть ей объятия, приласкать, как сделала бы это она, если бы Надя была всё ещё маленькой девочкой, девушка не могла; а оттолкнуть собственного ребёнка было почти невозможно после многих и многих лет бесплодных поисков. Но, представив всего на миг, что значит наблюдать за замедленной агонией без какой-либо надежды на улучшение и не иметь никакой возможности помочь, она без труда решила оставить Надю. Ведь именно это ждало бы её, если бы Кэтрин попробовала бы воссоздать хоть подобие обычных отношений матери и дочери: она ведь была смертна и рано или поздно ушла бы из жизни, а Надя была бы вынуждена наблюдать за этим и снова потерять мать. Нет, наверное, она была не лучшей матерью на свете, но такого не пожелала бы никому, особенно своей дочери.

- Знаешь, - старательно прикидываясь абсолютно безразличной, начала Кэтрин, - возможно, когда-то я и хотела найти тебя. Нет, правда, очень хотела. Я мечтала об этом день и ночь, я сделала всё, на что только была способна. Но… - она развела руками. Надя смотрела на неё во все глаза, и, на свою беду, Пирс видела перед собой не вампира, а только лишь маленькую растерянную девочку. – А потом мои мысли были заняты только одним: как бы выжить. Мои воспоминания о тебе, о том, что произошло, постепенно тускнели. Я прожила не одну жизнь, Надя, как и ты, я встречала на своём пути сотни людей…кого-то любила, кого-то ненавидела, но все они рано или поздно уходили, становились поблёкшими воспоминаниями. Это же случилось и с тобой, - произнося эти колючие слова, Кэтрин упорно избегала смотреть на вампиршу. – Ты жила в моём сердце и в моей памяти дольше других, но ничто не может быть вечным. Я не вижу в тебе свою дочь. Я верю тебе, но ничего, совсем ничего не чувствую. Я даже не знаю, что должна чувствовать мать, понимаешь? Не помню. Я не знаю, как я должна вести себя с тобой, но не могу заставить себя лицемерить. Только не с тобой, - если бы Надя знала её лучше, то непременно поняла бы, что именно это и было самым ярким знаком того, что дочь была всё же небезразлична ей. Но вампирша, к счастью, этого не знала. И Кэтрин, набрав в грудь побольше воздуха, выпалила: - так что нам лучше сделать вид, будто мы вовсе не встречались, и этого разговора не было. Ладно? Так нам обеим будет проще.

Снова ложь. Ей проще точно не будет. Да и Наде едва ли – в карих глазах вамприши стояли слёзы, взгляд полыхал обидой и чем-то очень похожим на ненависть. Кэтрин криво усмехнулась: что ж, лукавить она пока ещё не разучилась. Теперь-то она могла быть уверенной, что Надя не станет искать с нею встречи – никто не захотел бы иметь дело с тем, кто ранил его так сильно, как Кэтрин ранила свою дочь.

- А я думала, что ты такая только с теми, кто тебя ненавидит, - глухо произнесла она, и яд чувствовался в каждом её слове. Кэтрин вопросительно подняла брови, но Надя объяснять ей ничего не собиралась. – Но ты просто такая: лживая, злая, бесчувственная. Ты даже не представляешь, на что я шла, чтобы сейчас оказаться с тобой в этой комнате. Но тебе плевать, не так ли? Плевать на всё, что не касается тебя лично. Что ж, я буду брать с тебя пример. Гори в аду, Кэтрин Пирс.

Девушка скривила губы в горькой усмешке: всё-таки Надя была похожа на неё даже больше, чем Кэтрин предполагала. И пусть от ядовитых слов дочери сердце у неё нестерпимо щемило, свою роль она должна была достойно доиграть до конца.

- Так, может, освободишь меня? Мой ад точно за пределами этой комнаты.

Надя отвернулась от неё, какое-то время помолчала. А Пирс молча молила её поскорее дать ответ, потому что с каждой секундой пребывания рядом с Надей, решимость Кэтрин всё больше таяла. Но, наконец, Надя выплюнула:

- Иди, куда хочешь. Видеть тебя не могу, - но тут же добавила как будто бы просяще, примирительно: - Сайлас всё ещё охотится за тобой.

Пирс невесело усмехнулась.

- Пускай. Он не первый, - тихо буркнула она.

Больше Надя не произнесла ни слова, а Кэтрин не заставила просить себя дважды. Выйдя из комнаты, она тихонько притворила за собой дверь, на негнущихся ногах спустилась по лестнице, вышла из полумрака маленькой гостиницы на неожиданно яркое для осени солнце и лишь здесь позволила себе обессилено сползти по холодным, выкрашенным в издевательски-яркий синий кирпичам стены.

***

Едва войдя в дом, Елена почувствовала, что её нет. Слух молодого, охочего до живой человеческой крови вампира всё ещё чутко реагировал на каждое сердцебиение и дыхание, но сейчас она слышала лишь молчание замершего сердца Деймона да еще ленивый шелест переворачиваемых листов старой книги – и больше ничего. Она прислушалась, лучше, лучше, кажется, даже принюхалась, ожидая хоть так уловить запах бегущей по венам крови и терпких духов Кэтрин. Ничего. Взлетев по лестнице вверх, она застыла в дверях спальни Деймона, увидев вампира, полностью ушедшего в чтение.

- Ты говорил, что не отпустишь её.

Вампир как будто бы даже подскочил на своём месте от неожиданности. Надо же, он даже не слышал её торопливых шагов. Обернулся, слепо моргнул, присматриваясь к возлюбленной – отмечая, что это именно Елена, ведь теперь так легко запутаться – захлопнул книгу и расплылся в улыбке. Он ещё не понял.

- Ты говорил, что Кэтрин всегда будет при тебе, - слова эти давались Елене тяжело: ей совсем не улыбалось, что её злейший враг денно и нощно торчит рядом с её парнем. Но таков был план Деймона, и, наверное, он смыслил во всём этом побольше, чем она. – И отпустил.

Кажется, он начал что-то подозревать: голубизну его глаз заволокло мрачной тучей, брови сошлись на переносице, улыбка померкла, длинные пальцы сжались в кулак. Медленно, осторожно он проговорил:

- Джереми должен присматривать за нею.

Теперь настал черёд Елены хмуриться.

- Джереми не должен быть при ней стражем, Деймон. У него должна быть своя жизнь: школа, друзья, девушки… Почему, собственно, мой брат должен караулить эту сумасшедшую? – голос её звучал отрывисто, резко, пронзительно.

- Потому что эта сумасшедшая может быть нам полезна. Я ещё пока точно не знаю, как именно, но уверен, что Кэтрин нам ещё пригодится. И потом, Мэтт сменяет Джереми, когда приходит время.

Гилберт вздохнула. Это была не лучшая идея – указывать Деймону на его ошибки, но она знала его достаточно, чтобы понимать, что после он сам поймёт, где промахнулся, и жутко разозлится, станет злословить и сыпать ядовитыми ударами по самому больному, а это было не то, что нужно сейчас семье Сальваторе.

- Но ведь её всё равно здесь нет. Как и Мэтта. Как и Джереми.

Рука вампира потянулась к телефону. Одного за другим он набрал обоих парней, но ни один из них действительно не видел сегодня Пирс. Приходилось признать, что Елена права: он её упустил. Положившись на слабость и человечность Кэтрин, он утратил бдительность, забыл, что даже поверженная, Кэтрин всегда остаётся самой собой – вёрткой, хитрой, всегда готовой безжалостно ударить. Вот она и воспользовалась тем, что он позволил себе расслабиться, и удрала. Впрочем, что-то в этой истории всё же не давало Сальваторе покоя. Спустя минуту молчаливых размышлений, он, наконец, понял, что именно: единственной вещью, которую Кэтрин Пирс ценила больше своей свободы, была её жизнь. А, несмотря на всю ту неприязнь между ними, единственным местом в целом мире, где Кэтрин ещё была в безопасности, был этот дом.

- Что-то не так, - он покачал головой и сел обратно на своё место. Елена подошла к нему почти вплотную, впилась взглядом в его лицо, и вампир поспешил прикрыть глаза. – Она бы не ушла сама.

- Почему это? Большой любви она явно к нам не испытывает.

- Это так. Но здесь Сайлас её не достанет. Здесь её никто не достанет.

Елена покачала головой, присела перед ним на корточки.

- Ну, может быть, ты и не прав: Сайлас ведь её едва не убил. Здесь.

Он поднял голову, повинуясь ласковому прикосновению девушки. Что бы ни случилось, они справятся с этим. Елена не могла понять его чувств – она ненавидела Кэтрин Пирс и желала бы никогда больше не видеть её любой ценой, но Деймон считал её чем-то вроде оружия, или товара, или попросту козыря в рукаве. Он был подавлен известием о том, что она исчезла. И Елене нужно было во что бы то ни стало утешить его, пока его растерянность не обернулась сметающим всё на своём пути гневом.

- Она вернётся, - улыбнулась девушка, - если только с ней что-нибудь не случилось.

Взглянув на Сальваторе, она тут же поняла, что сболтнула лишнего: он ещё больше помрачнел, ведь, похоже, именно это самое «если» пугало его больше всего. И они стали ждать: Деймон – с яростной терпеливостью хищного зверя, Елена – скучающе, без особого интереса к судьбе Кэтрин. Она никогда не думала, что Деймон ещё что-то чувствует к Пирс – несмотря на осторожные намёки Кэролайн, - но всё же видела, что что-то невероятно сильное связывало их. И, возможно, будет связывать всегда. Ей, как и ему, приходилось признать, что они с Кэтрин похожи так сильно, как будто бы были братом и сестрой. Ей, как и Деймону, это претило, но они с Деймоном отлично понимали друг друга, читали легко, словно открытую и знакомую до последней буквицы книгу. Она, как и он, порой задумывалась, что, если бы они оказались в иных обстоятельствах, трудно было бы найти друзей более близких, чем Деймон и Кэтрин. Но судьба распорядилась по иному, и горькой правдой было лишь то, что Кэтрин создала Деймона по своему образу и подобию, и тем нерушимо связала их судьбы навсегда.

Деймон просидел без движения до темноты, Елена от нечего делать листала книги из богатой библиотеки Сальваторе; вампир, казалось, весь обратился в слух, и девушка тоже время от времени изо всех сил прислушивалась к звукам, доносящимся с улицы. Но вокруг стояла такая неестественная тишина, словно мир заканчивался за порогом этого дома. Впервые Елене с Деймоном было неуютно, хотелось, чтобы кто-то третий вклинился в их молчаливое уединение. И, когда уже стало совсем невмоготу, она тихо произнесла:

- А где Стефан?

Её голос громом разнёсся по комнате. Она уже давно не видела младшего Сальваторе: в редкие её приезды Стефан коротко натянуто ей улыбался, а затем исчезал в дальнем конце дома, не показываясь до тех пор, пока Елена не уезжала обратно в Уитмор. Ей нестерпимо хотелось поговорить с ним, извиниться, наверное, но в то же время она понимала, как больно ему даже смотреть на них с Деймоном.

- Понятия не имею, - вампир попытался произнести это весело, как будто ему всё равно, но от боли, тускло блеснувшей в его взгляде, у Елены сжалось сердце. – Я так и не смог заставить себя поговорить с ним после того, как…признался. Мы теперь словно чужие, Елена. Мы просто существуем под одной крышей, потому что нам некуда больше идти. Но Стефан, я уверен, однажды уйдёт, потому что это невыносимо. Может быть, именно сейчас это однажды наступило.

Именно так это и выглядело. Но дурное предчувствие больно кольнуло Елену, и она пожалела, что рядом нет Кэтрин: связь Пирс с младшим Сальваторе была поистине мистической. Возможно, Кэтрин действительно любила его, поэтому так чутко ощущала его. Но Кэтрин рядом не было, и девушке пришлось цепляться за призрачную нить смутного предчувствия. Она напряглась, пытаясь отыскать Стефана сердцем и разумом, как делали это ведьмы и двойники, но у неё это плохо получалось. Может быть, всё дело в том, что тогда, летом, когда эти ощущения были куда более сильными, она вот так запросто отмахнулась от них?

- Елена! – как сквозь плотную пелену услышала она взволнованный голос Деймона. – Что с тобой? Елена!

Когда она распахнула глаза, мир перед её взором сплошь состоял из расплывчатых ярких пятен. Сжав руку вампира в своей, будто пытаясь передать ему то знание, которое она не могла объяснить, Гилберт пролепетала:

- Стефан в беде.

***

Так плохо ему не было уже давно. Кто сказал, что алкоголь не влияет на организм вампира? Впрочем, тот, кто это сказал, возможно, не пил столько, сколько он вчера.

Алкоголь не притуплял чувства, как не притуплял и жажду крови. После десятой рюмки Стефан возненавидел брата и Елену так остро, так люто, что убил бы их, если бы они оказались рядом с ним, после двадцатой – весь мир, а после сороковой, кажется, выпил досуха молоденькую официанточку. Но желанного эффекта он всё равно не достиг: сколько бы он ни пил, в голове его неотступно зудела мысль о том, что Деймон и Елена, хоть и клялись ему в любви, бросили его в самом страшном аду, который только можно представить.

- Не думала, что кто-то может пить в таких количествах, - раздался над ним смеющийся мелодичный голос.

Голос принадлежал незнакомке. Открыв глаза и вывернувшись, Стефан увидел у изголовья стройную смуглую девушку с тёмными вьющимися волосами и тёмно-карими, почти чёрными миндалевидными глазами. Сверкнув ослепительной улыбкой, она протянула ему стакан с водой так просто, словно они были знакомы уже не первый год. Сделав глоток воды, Стефан искоса взглянул на неё, пытаясь припомнить, как он вообще оказался в этом небольшом приземистом домике, состоящем из одной только комнаты. Кажется, вчера они с ней вместе выпивали в одном из баров на самой окраине Мистик Фоллза, подальше от внимательных глаз Деймона и Джереми с Мэттом, отчего-то ставших его посыльными. Но что привело его сюда, в глушь – за окном таинственно перешёптывался старый лес – Стефан отчаянно не помнил. Тем временем незнакомка, проследив, пока он допьёт свою воду, отобрала у него стакан и протянула маленькую ладошку с тонкими длинными пальцами.

- Приятно познакомиться, Стефан Сальваторе. Тесса.

Он что-то не очень-то вежливо буркнул в ответ и пожал протянутую руку. Несмотря на обворожительную улыбку Тессы, ему до боли не нравилось, как она смотрела на него: с какой-то яростной жадностью и ненавистью, граничащей с обожанием. Он был уверен, что никогда прежде не встречал её, так что этот взгляд оставался ему непонятен, и Стефану отчаянно хотелось поскорее убраться как можно дальше отсюда.

- Должно быть, мы славно покутили вчера, - осторожно произнёс он, - но мне, пожалуй, уже пора.

Он попытался подняться, но не смог этого сделать: острый взгляд Тессы словно пригвоздил его к месту. Следом загудела и невероятно заболела голова, как будто её стискивали железными обручьями. В памяти тотчас всплыла другая, но такая похожая боль, и Стефан едва не захлебнулся отчаянием и первобытным страхом, но заставил себя удержаться на поверхности своих повторяющихся кошмаров. Это реальность, эта боль и этот пугающий взгляд полубезумной незнакомки. С той болью из сновидений он будет готов столкнуться после.

Через несколько мгновений боль немного ослабла, и, придя в себя, Сальваторе понял, что Тесса крепко связывает его напитанными вербеной верёвками. Покончив со своим занятием, девушка удовлетворённо улыбнулась.

- Что тебе от меня нужно? – прохрипел парень.

Она присела перед ним так, чтобы его глаза оказались вровень с её. Долго молчала, а когда заговорила, Стефан почувствовал, что его пробирает дрожь.

- Ты такой обходительный, милый, Стефан, даже когда выпьешь. Даже когда надерёшься в стельку. Ты даже убивал ту девчонку так аккуратно и тактично, так по-джентльменски. Он был не такой, - в её голосе зазвенела сдобренная ненавистью неутолимая боль. – Он был гордым, властным, он не обращал внимания на тех, кто ниже его. Никогда, кроме одного раза. Я была ему ровней, а она – рабыней! – в слова проскользнули истеричные нотки. – И он выбрал её, прямо в день нашей свадьбы он ушёл от меня, а я стояла и ждала, ждала его у алтаря. Он выкрал даже мой свадебный подарок ему – каково? – с губ Тессы сорвался злобный смешок. – Думал вечность наслаждаться её объятиями, но этого допустить я не могла. Ты же понимаешь меня, правда, Стефан? Ты бы тоже отдал всё, лишь бы разлучить своего брата и её, разве нет? Ты не такой, как он, но всё равно ты выбрал её. Так всегда бывает, верно? Вселенная так повелела, - девушка пожала плечами, на губах её родилась жутковатая усмешка. А Стефан всё никак не мог взять в толк, о чём она говорит, речь её казалась ему путаной скороговоркой сумасшедшей. – Двойники притягиваются, ты не знал? Я убила её, а его заставила вечность жить без неё. Теперь по вашей милости лекарство снова где-то рядом с ним, и я он будет искать его, чтобы воссоединиться с ней там, куда отправляются мёртвые. Но я найду Сайласа прежде, чем он сумеет достать лекарство, и убью его, и тогда он никогда больше не встретится с нею, - теперь её голос обернулся нечеловечески злорадным шипением.

Сайлас. Так вот, в чём всё дело. По его милости он три месяца снова и снова умирал на дне карьера, а теперь оказался в цепких лапках этой безумицы. Определённо, этот парень кое-что должен ему.

Едва уловимая вспышка осветила его сознание. Сайлас. Лекарство. Кэтрин. Он ведь так и не понял до конца, как случилось, что сердце девушки снова бьётся, что от неё снова пахнет тёплой кровью, а её пульс будоражит сознание. Лишь сейчас, после слов Тессы, осколки этого пазла легли на свои места. Если то, что сказала эта девушка, правда, Сайлас станет охотиться за Кэтрин.

- Но я-то тебе зачем?

- Ты – это он, Стефан, - нетерпеливо и чуть раздражённо бросила она. – Ваша связь нерушима, как связь всех двойников, даже если вы ненавидите друг друга. С твоей помощью я найду его, где бы он ни был.

Он не знал, что она собиралась делать, и не понял до того, как его снова пронзила адская боль. Теперь Тесса стояла у разожжённого очага и бросала в огонь какие-то терпко пахнущие травы. С губ её срывались слова на непонятном Стефану языке, и только теперь он распознал в Тессе ведьму. Ругая себя последними словами за свою глупость и безразличие ко всему, что окружало его, Стефан пытался кое-как ослабить узлы, но верёвки не поддавались, и вдобавок мешала боль. Когда во время особо сильного приступа стон сорвался с его губ, девушка обернулась.

- Больно? – как будто бы участливо спросила она, но тут же снова повернулась к огню. – Мне жаль, но придётся поджарить твой мозг.

Следующая волна боли свалила бы его с ног, если бы он стоял. Внезапно раздавшийся стук больно резанул по ушам, Стефан зажмурился.

- Слава Богу, нашли! – сквозь боль, как сквозь толстый слой ваты, пробился знакомый голос.

- Оставь его! – пригрозил другой, тоже знакомый.

Тяжёлые шаги эхом отдались в домике. Перекрывая рёв бушующего в камине пламени, дико расхохоталась Тесса. Страшная какофония вокруг него более всего напоминала кошмарный сон, и Сальваторе не мог заставить себя открыть глаза, просыпаясь. Чьи-то прохладные руки коснулись его обожжённой вербеной кожи, кто-то раздосованно зашипел над ним, дёргая за верёвки. Сделав над собой нечеловеческое усилие, он приоткрыл глаз и встретился взглядами с карими глазами напротив. Кэтрин? Она снова пришла за ним? Но ласковая, чуть виноватая улыбка тотчас подсказала ему: Елена. Кэтрин никогда так не улыбалась. Наверное, просто не умела.

- Потерпи, - проговаривала она, - сейчас мы тебя вытащим.

Боль не унималась. Стефан впился взглядом в лицо девушки, схватился за эту знакомую улыбку, как за единственный спасительный канат в этом мире. Ничего не было больше в целом мире. Наконец, Елене удалось совладать с узлами. Она отбросила верёвки, подула на обожжённые ладони, которые, впрочем, тотчас зажили. Что-то с глухим противным стуком рухнуло на пол в дальнем углу комнаты. Боль понемногу отступала, оставляя по себе лишь пустоту.

- Вот и всё, братец. Пойдём домой.

Стефан вопросительно взглянул на стоящего перед ним парня. Черты его лица казались ему знакомыми, и, конечно, никаких сомнений не было в том, что он был вампиром. Но всё же Стефан не мог его вспомнить, как ни старался.

- Домой? – неуверенно переспросил он. - А ты кто?

========== Глава 14. Вспоминай ==========

Воспоминания – то, что осталось между ними. (с)

В его голове царила непривычная пустота. Моргнув несколько раз, Стефан принялся рассматривать деревянный потолок над своею головой. Раскинув руки, он, словно слепец, ощупал кровать – его кровать, если верить парню, который назвался Деймоном. Это была его кровать и его дом, а Деймон был его братом, а та кареглазая девушка, что освободила его от жгучих пут – Еленой, возлюбленной его брата. Кажется, она была последним, за что зацепилось сознание Стефана перед тем, как заклинание проклятой ведьмы нанесло сокрушительный удар по его памяти. Теперь он не помнил ничего, теперь он был потерянным, чужим в этом мире человеком.

Он был вампиром. Это было единственное, что он твёрдо знал о себе. Стефан чувствовал в себе необычайную силу, бессмертие, текущее по венам, а теперь ещё и жуткий голод, который необходимо было утолить тотчас. И, словно само небо услышало его, за дверью раздались чьи-то шаги, и тут же Стефан услышал быстрый стук человеческого сердца, услышал, как шумит перегоняемая по венам кровь. Он не думал, что в этом доме бывают люди – разве что, в виде обеда. Но вот дверь в его спальню распахнулась, и с изумлением вампир увидел на пороге…Елену. Во всяком случае, выглядела девушка в точности, как Елена, разве только девушка Деймона была вампиром, а эта девушка была живой. Пока. Сев на постели, Стефан принялся рассматривать вошедшую, склонив голову набок. Сколько он себя помнил, этот оценивающий взгляд всегда заставлял краснеть любую, даже самую самоуверенную девушку, но эта ни капли не смутилась, лишь улыбнулась, но и улыбка её вовсе не походила на смущённую улыбку. Стефан заметил в руках у гостьи три пакета с кровью, и голод с новой силой обрушился на него, заставляя вены под кожей налиться и выступить. Незнакомка не испугалась и этого; больше того, она лёгким привычным движением бросила вампиру пакеты и, усевшись на стул рядом с кроватью, с каким-то мрачным удовлетворением наблюдала за тем, как он вгрызался в холодный пластик, наслаждаясь чуть солоноватым вкусом крови. Во мгновение ока опустошив все пакеты, Стефан поднял взгляд на неё и хищно ухмыльнулся: кровь из этих пакетов не насытила его, лишь раззадорила его аппетит и инстинкты. Но и сейчас гостья не выказала даже намёка на страх, хотя сердце и билось в её груди, как сумасшедшее.

- Зря ты так быстро всё выпил, - первой заговорила она. – Деймон не велел давать тебе слишком много крови, чтобы ты не обезумел, как когда-то, так что добавки тебе ждать не следует.

Сальваторе-младший фыркнул, поражаясь необычайной смелости девушки.

- Тогда я могу запросто выпить тебя.

Она только пожала плечами, словно перспектива близкой гибели совсем её не испугала.

- Мой опыт подсказывает, что это и вполовину не так сладко, как когда жертва борется и пытается спасти свою жизнь. А я, Стефан, - когда она произнесла его имя, голос её едва заметно дрогнул, а в карих глазах полыхнуло что-то тёмное, - сопротивляться не буду. К тому же, если ты сделаешь это, Деймону придётся посадить тебя под замок, пичкать вербеной и истязать до тех пор, пока твои инстинкты не притупятся, как было когда-то. И, хоть времени у тебя много, скажу тебе, что есть куда более приятное времяпрепровождение, - лукаво улыбнулась она.

Несмотря на то, что выглядела она так же, как Елена, было в ней что-то такое, чего не было в девушке его брата. Это лукавство на грани гибели, эта способность смеяться в лицо смерти, этот непонятный огонёк в глазах… Стефан был готов поспорить, что видел всё это прежде, но кроме смутных, бесплотных очертаний в его сознании не было ничего. Эти попытки найти собственные воспоминания были не слишком приятными, так что Стефан тут же переключился на незнакомку.

- А ты что, успела там побывать?

- И ты успел, - совершенно серьёзно ответила она.

Это были уже не те слова, от которых можно было вот так запросто отшутиться, - от них веяло темнотой, которой, должно быть, было в избытке в его сокрытом в тумане прошлом.

- Ничего не помню, - признался он.

- Я знаю, - натянуто улыбнулась девушка. – Меня зовут Кэтрин.

Имя это вызвало слабый отголосок в его душе, но он не успел поймать этот миг. Вероятно, кто-то ещё, носящий это имя, был когда-то ему дорог. Вероятно, кто-то с этим именем занимал важное место в его жизни…когда-то давно. Теперь в его жизни не было ничего, кроме пустоты, которую предстояло чем-то заполнить. И, сколько бы он ни смотрел на эту девушку, пытаясь воскресить её в своих воспоминаниях, всё было тщетно. Ничто в нём не отзывалось на звук этого голоса, на блеск этих глаз. Стефан наблюдал за Кэтрин, а она пристально следила за ним, ловя малейшее изменение его мимики. И, когда он остался так же равнодушен, как в первые мгновения после её появления в комнате, в глазах девушки что-то захлопнулось. А Стефан вдруг почувствовал себя виноватым, словно что-то обещал ей, но не смог сдержать обещание. Что, если так и было? Этот вопрос так и вертелся на языке вампира, когда лицо девушки разгладилось, как по мановению волшебной палочки, а на губах расцвела обаятельная улыбка.

- Отдыхай, - бросила она, медленно подбираясь к двери. – Деймона пока в городе нет, но он скоро вернётся. Он поможет тебе вспомнить.

С этими словами она шмыгнула за дверь, и Стефан едва смог подавить в себе вдруг проснувшийся охотничий инстинкт. Он улыбнулся, глядя ей вслед: Кэтрин была той самой добычей, которой нетрудно и подавиться. Её последние слова о Деймоне всё ещё звучали в ушах вампира, и он поймал себя на мысли, что вовсе не жаждет возвращения брата. Несмотря на то, что Стефан Деймона решительно не помнил, что-то внутри него, глубоко в душе восставало при одной только мысли о брате. Пусть голова его была свободна от воспоминаний, сердце Стефана было полно застарелой горечи и многолетних обид; он не помнил, кто причинил ему эту боль, не помнил, при каких обстоятельствах, но тупая боль была с ним, быть может, его неотъемлемой частью. Пока что она была слабой, едва ощутимой, но появление Кэтрин уже всколыхнуло её, пробудило ото сна, и Стефан был уверен, что с появлением каждого человека из его забытого прошлого она будет становиться лишь сильнее.

У дверей библиотеки силы оставили Кэтрин, и в который раз девушка прокляла свою слабость. В её жизни было немыслимо много боли, судьба била её нещадно, но даже сама Пирс не могла предположить, как больно ей будет видеть такого безразличного Стефана. Когда два дня назад Деймон явился с безучастным братом и в нескольких сухих выражениях рассказал, что произошло, Кэтрин изумилась силе ненависти ведьмы и даже немного испугалась за рассудок младшего Сальваторе, но даже в страшном сне она не могла представить себе то, что случилось с ним на самом деле. Два дня, пока Стефан мучился головной болью за закрытыми дверями своей спальни, в их сердцах теплилась надежда, и Кэтрин, Елена и Деймон то и дело как бы невзначай встречались взглядами, надеясь прочесть в глазах другого уверенность в том, что всё будет хорошо. Но их надеждам, похоже, не суждено было сбыться. Пустой, безразличный взгляд Стефана преследовал Кэтрин, стоило ей только закрыть глаза, и эти мгновения были самыми тяжёлыми для неё. Она бы предпочла даже, чтобы он ненавидел её, как ненавидел ещё недавно, презирал, но только не это непробиваемое равнодушие! Только не забвение! Желание вернуть любовь Стефана – единственное, что ещё держало девушку на этом свете, что не давало сдаться, что заставляло бороться… А за что ей бороться теперь, когда для Стефана она – безликая, чужая, ненужная? Даже Деймон и Елена – те, кто был безмерно дорог ему, – чужие для него теперь, так что говорить о ней? Быть может, память о ней живёт где-то глубоко в его сердце, но на то, чтобы воспоминания вернулись к Стефану, может уйти много лет, которых у неё попросту нет. В долгой жизни Кэтрин было много падений, потерь и поражений, но никогда ещё, кажется, она не была так близка к абсолютному отчаянию.

Ища убежища, где она могла бы перевести дух и поразмыслить над произошедшим, девушка вошла в библиотеку. Вдоль стен на стеллажах выстроились молчаливыми рядами сотни книг, и массивный дубовый стол тоже был завален книгами. Кэтрин села в глубокое кресло у стола, и взгляд её упал на груду толстых тетрадей в добротных кожаных переплётах. Дневники Стефана! Она живо вспомнила, как ещё вчера Деймон сидел на этом самом месте, уставившись на эти дневники, которые его брат вёл с далёкого 1864 года. Он так и не решился открыть ни один из них. Кэтрин не нужно было спрашивать, чтобы понять, зачем старший из братьев выудил из вещей Стефана эти дневники: Деймон хотел вернуть брата, поделившись с ним его собственными воспоминаниями, но не знал, какое именно воспоминание преподнести Стефану первым. Так и не найдя ответа на этот вопрос, Сальваторе-старший уехал в Уитмор к Елене, а Кэтрин осталась один на один со Стефаном в этом огромном доме. Девушка провела рукой по шершавой коже обложки, представляя, как ладонь Стефана касалась этого самого места…она почти почувствовала тепло его прикосновений, когда неожиданная смелая мысль, словно молния, озарила её сознание. Вскочив со своего места, Пирс подхватила дневники и охнула от их неожиданной тяжести. Сколько же воспоминаний, чувств, мыслей скопил Стефан за долгие сто пятьдесят лет? Соблазн открыть хоть один из дневников, окунуться в мысли вампира, узнать, что он писал о ней, был слишком велик, но невероятным усилием воли Кэтрин подавила в себе его. Если дневники подействуют на него так, как она рассчитывала, ей не придётся таиться и украдкой читать его записи; если всё пойдёт так, как ей того хотелось, вскоре Стефан снова вспомнит то, что чувствовал к ней.

Он как раз одевался, когда Кэтрин снова появилась в его спальне. Пальцы Стефана замерли на последних пуговицах тёмной рубашки, и от его взгляда не ускользнул румянец, поползший по щекам девушки, и шальной блеск в её карих глазах. Всего несколько минут назад она так же стояла перед ним, растерянная и подавленная, но сейчас её словно подменили, такой живой и воодушевлённой выглядела Кэтрин. А как билось её сердце! Неровный ритм его был для Стефана настоящей музыкой, завораживающей, а потому опасной. Сдерживаться становилось всё труднее, и вампир решительно мотнул головой, отгоняя наваждение: ему совершенно не хотелось начинать свою новую жизнь с убийства.

- Что-то ещё? – вопрос получился почти грубым, но даже такое обращение не прогнало это странное выражение с лица Кэтрин.

Девушка подошла к кровати и, бросив на Стефана полный лукавства и даже какого-то вызова взгляд, высыпала на покрывало целую груду каких-то тетрадей. Какие-то, судя по виду, насчитывали не одно десятилетие, какие-то были совсем новыми. Вампир удивлённо воззрился на девушку, но она упрямо молчала, скрестив руки на груди.

- Что это?

- Твои дневники. Ты вёл записи с момента своего обращения, а, может быть, и раньше. Это должно тебе помочь. Вспоминай, Стефан, - с этими словами она вышла из его спальни, оставляя его наедине с его воспоминаниями, ставшими вдруг пугающе реальными.

Некоторое время он смотрел на сваленные в кучу дневники, не решаясь подступиться к ним, словно они принадлежали не ему, а кому-то другому, и ему предстояло бесцеремонно вторгнуться в чужую жизнь. Стефан понимал, что за пеленой забвения скрывается целая жизнь, наполненная образами, чувствами, эмоциями, которые он потерял, но вампир был не уверен, что хотел бы их вернуть. Отсутствие воспоминаний придавало лёгкость его мыслям, беспечность его существованию, ведь сейчас он был одиночкой, не связанным узами ни с кем, не обязанным любить кого-то или ненавидеть. Он поймал себя на том, что медлит, подкрадывается к безмолвным дневникам, как к опасному существу, могущему нанести ему слишком болезненный удар. В конце концов, разве то были не его собственные воспоминания? Разве не жил он с ними до того дня, когда проклятая ведьма поджарила его мозг? И разве не хотел он вернуть их? Разве не хотел, чтобы люди, окружающие его, снова обрели свои имена и лица, дом, в котором он спал, перестал быть просто каменной коробкой, а он сам?.. Сам он мог получить нечто большее – получить свою жизнь обратно. Он не боялся, он хотел жить так, как жил раньше…разве нет?

Он начал с того блокнота, на корешке которого давно уже утратившие свой позолоченный блеск цифры складывались в год 1864. Страницу за страницей переворачивал Стефан, погружаясь в водоворот былых времён, заново переживая события полуторавековой давности. Он заново узнавал собственный почерк, воскрешал в своей памяти образы отца, друзей, соседей, давным-давно лежащих в своих могилах. На одной из страниц закладкой служила старая, выцветшая уже фотокарточка, с которой прямо, почти дерзко глядела на него девушка, как две капли воды похожая на Елену…и Кэтрин. Стефан повертел фотографию между пальцев, надеясь увидеть подпись, но её не было, и ему пришлось полагаться лишь на свою память да на слова, написанные им много десятков лет назад.

«Я до самого последнего момента не верил, что отец поступит так с нею, а когда понял, что он не шутит, попытался спасти её. У меня не было выбора, а если бы и был, я бы поступил так же сотню, тысячу раз. Мне удалось открыть дверцу её клетки, только и отец наш был не промах: он трижды выстрелил мне в грудь. Знал ли он, что это был я? Конечно. Может быть, именно поэтому его выстрелы были так точны; если бы я выжил, он не смог бы жить с подобным позором. Но я не жалел, ведь Кэтрин была спасена. Её поцелуй – последнее, что я помню. Потом меня поглотила тьма».

Строка за строкой он снова проживал свою жизнь: любил, ненавидел, терял, терял и снова терял. Казалось, вся жизнь Стефана Сальваторе была сплошной чередой потерь – возлюбленная, отец, брат, друзья, случайные знакомые, женщины, в которых он влюблялся или думал, что влюблялся. Он погиб от руки собственного отца, он убил своего отца, он предал брата и был предан им; снова и снова его мысли возвращались к женщине, спасшей его жизнь и, вместе с тем, ввергнувшей его в адову бездну. Воспоминания возникали в его голове неестественно яркими, болезненно реальными картинками, от которых было уже не избавиться. Не раз и не два мучимый болью Стефан пожалел, что вообще взялся за эти дневники, но остановиться уже не мог. Жадно пролистывал он собственную жизнь, ища в ней хоть что-то доброе, хорошее, живое, ведь должна же была быть в этом кромешном аду хоть какая-то отдушина! Когда со страниц исчезло, наконец, имя Кэтрин Пирс и позже, когда на них появилось имя Елены Гилберт, ему показалось, что он нашёл эту отдушину. Но передышка была слишком кратковременной: скоро он понял, что жизнь его была нескончаемой спиралью, в которой не было ничего, кроме боли. И новый виток её не заставил себя долго ждать: раньше, чем истина открылась ему в строках его дневника, Стефан вспомнил, что теперь Елена Гилберт была девушкой его брата. Значит, и это рухнуло, обратилось в пепел. Последние его записи были короткими, полными боли и тоски; это были записи уставшего, бесконечно одинокого человека, который возвратился к жизни, вот только жалеет об этом. Человек со страниц дневников был несчастен до глубины души всю свою жизнь, и, захлопнув последний дневник, Стефан Сальваторе снова стал им.

Решение, крепнувшее в нём с того момента, как он пробежал глазами первую страницу этих проклятых мемуаров, теперь казалось ему единственно верным. Стефан сгрёб в охапку все свои дневники и отправился в гостиную, где всегда в камине горел огонь. Безо всякой жалости он швырнул в очаг свои блокноты, с какой-то звериной радостью наблюдая за тем, как тонкие листы сворачиваются и чернеют от подступившего жара, как оплавляется позолота цифр и морщится кожа корешков. Если бы только можно было так же одним махом избавиться от вернувшихся к нему воспоминаний, если бы они вдруг перестали терзать его… Но теперь это было невозможно, ему придётся жить и мириться с ними, и проклинать тот миг, когда он решил вернуть своё прошлое.

Он услышал её шаги за спиной, но виду не подал.

- Что ты делаешь?

Стефан ответил молчанием, лишь сильнее стиснул кулаки. Это она во всём виновата, она подсунула ему дневники, словно желала причинить боль. Кровь стучала в висках, и вампир едва сдерживался, чтобы не переломить эту тонкую шейку, мстя ей за те муки, что испытывал теперь. Впрочем, судьба её уже достаточно наказала, сделав беспомощным, стареющим человеком. Но отделаться от Кэтрин было не так-то легко: постояв несколько секунд на месте, словно решая, как дальше вести себя с ним, она сделала ещё несколько мелких шагов к нему.

- Зачем ты сжигаешь дневники, Стефан?

Сделав глубокий вдох, Сальваторе проговорил:

- Ты ведь знала, что в них, ведь так? Знала?!

Некоторое время она молчала, а, когда заговорила снова, голос её зазвучал у самого уха Стефана. И не было в нём ни страха, ни даже тревоги.

- Только отчасти. Не забывай, я была участницей…ммм…некоторых событий, - он знал, что она улыбается – той лукавой, полной превосходства улыбкой, которую теперь он так хорошо помнил. А предпочёл бы не вспоминать никогда. В его воображении теперь Кэтрин была не той задумчивой, одинокой и уставшей девушкой, какой предстала перед ним сегодня утром, а надменной соблазнительницей, играющей с ним, как с куклой. Достаточно было лишь повернуться, взглянуть на неё, чтобы разрушить этот навязчивый образ, но что-то мешало – прошлое слишком прочно владело Стефаном теперь. – Но мне так хотелось заглянуть в них хоть однажды, Стефан, - с сожалением протянула она, - а ты их сжёг.

Вампир всё-таки повернулся к ней, и сложившийся в его мозгу образ, как и ожидалось, разбился, встретившись с реальностью. Настоящая Кэтрин не ухмылялась; она внимательно смотрела на Стефана, и в её взгляде читалось неподдельное сочувствие и понимание. Как будто бы она что-то знает о боли! Эта женщина стравила их с Деймоном, разрушила их жизни, стала причиной их гибели, а затем снова и снова появлялась в их жизнях только затем, чтобы причинить им боль. Прежде ей, кажется, были чужды сострадание, жалость, понимание, так с чего бы ей измениться теперь? Но было в этом взгляде и что-то другое – жаркий огонёк, и был он не отражением пылающего в камине пламени, а собственным огнём Кэтрин. Сердце Стефана, подгоняемое гневом и яростью, стучало, как бешеное, но сердце девушки стучало ещё быстрее: она знала, что ему больно, и что, как любой уязвлённый болью зверь, он опасен. Если верить его дневникам, больше всего на свете Кэтрин ценила свою собственную шкуру и всегда знала, когда стоит отступить перед непреодолимой опасностью. Так почему сейчас она была рядом с ним?

- Это больно, - в упор глядя на неё, выдавил из себя Сальваторе.

На миг ему показалось, что сейчас она прикоснётся к его руке, но девушка лишь сжала пальцы в кулак, и этотоже не укрылось от вампира. Но взгляд Кэтрин не отвела.

- Я знаю, - просто ответила она. – Но я должна была сделать то, что сделала. И ты тоже. Как иначе ты мог вернуть себя самого?

Он снова отвернулся и некоторое время молчал, глядя, как в камине догорают его воспоминания. Дневников больше не было, но боль, порождённая ими, никуда не ушла. И не уйдёт, понимал он, останется его вечным спутником, не знающим отдыха или жалости.

- Я не был уверен, что хотел этого, - наконец ответил Стефан. – И не уверен, что хочу этого сейчас.

Вот только выбора у него больше не было, и молчание Кэтрин красноречивее любых слов говорило об этом. Теперь невозможно было спрятаться от реальности за забвением, отмахнуться от воспоминаний, которые одолеют его при одном только взгляде на Деймона или Елену, как от видений, порождённых колдовством. Его потери, его призраки, муки последних месяцев заточения в сейфе на дне карьера снова стали частью его жизни, от которой не отмахнуться.

- Боль делает нас сильнее, - Стефан вздрогнул, когда девушка положила руку ему на плечо, - если нам удаётся справиться с нею, – он не был уверен, что справится с нею, и Кэтрин словно прочла его мысли: - если ты не сможешь справиться один, я попробую тебе помочь.

У него не было ни сил, ни желания доискиваться, что скрывалось за этими словами девушки – благой умысел или привычное коварство – и Стефан просто кивнул. Он чувствовал себя невыносимо уставшим, словно все прожитые им годы вдруг неожиданно навалились на него всей своей тяжестью. Что ж, возможно, так оно и было. Кэтрин у него за спиной сделала глубокий вдох, как будто готовилась к прыжку, и вампир напрягся.

- Есть ещё кое-что, что ты должен знать.

- Что-то ещё, кроме того, что мой брат счастлив с моей девушкой? Бывшей девушкой, прошу прощения, - криво ухмыльнулся он и через плечо взглянул на Кэтрин. Выражение лица девушки переменилось, словно он задел её за живое, но только на миг, а уже в следующую секунду приняло прежнее выражение. – Ты ведь не это хотела мне рассказать, правда?

- Правда. Ты, видимо, успел поведать это своему дневнику. Надеюсь, что ты вычитал там, что у тебя была подруга по имени Бонни Беннет, - Стефан кивнул, не совсем понимая, куда клонит Пирс. – Так вот, Стефан, она умерла.

Образ Бонни был пока ещё размыт в его сознании намного сильнее, чем образы Деймона, Елены или Кэтрин, но и сейчас он знал, что ведьма Беннет была тем человеком, который приходил на помощь по первому зову и, не задумываясь, мог пожертвовать собой ради близкого человека. Он надеялся снова увидеть её, почувствовать её тепло, вернуть их прежнюю дружбу, и весть о её смерти стала для вампира ударом куда более сильным, чем он мог предположить. Множество вопросов вертелось у него на языке, но вместо этого он просто попросил:

- Отведи меня к ней.

Они стояли у огромного древнего пня, поместившегося посреди поляны. Ничего в этом месте не напоминало о кладбище, разве что деревья с пожухлыми листьями на ветвях шумели как-то особенно тоскливо, почти скорбно. Вопросительно глядя на Кэтрин, Стефан ждал, пока она заговорит. Однако ей требовалось время, чтобы отдышаться, – гонимый непонятным чувством вины, Стефан слишком торопился, и девушка так и не смогла приноровиться к его быстрому шагу. Кое-где, где неровности почвы скрывались под шуршащим ковром опавших листьев, вампиру приходилось подавать Кэтрин руку и поддерживать её, и только тут он по-настоящему осознал, что от неуязвимой и опасной вампирши, какой Пирс представала в его записях, остались только прекрасная оболочка да стальная сила воли. Но наконец они были на месте, и Стефан ждал объяснений.

- У ведьмы Беннет нет могилы, - наконец заговорила девушка. С первых же слов вампир понял, что Кэтрин никогда не питала даже и малейшей приязни к Бонни, только какое-то необъяснимое презрение. Впрочем, теперь это уже не имело никакого значения. – Не нашли даже её тела. Джереми Гилберт у нас что-то вроде медиума – общается с постояльцами нашего персонального Чистилища – рассказал, что она мертва, и передал для всех послания от неё. Он сказал, что она пожертвовала собой, чтобы вернуть его к жизни, - Кэтрин легонько пожала плечами, словно такой поступок был ей совершенно непонятен. – А Деймон с ног сбился, пытаясь найти способ вернуть её оттуда. Как и все остальные. Только вот я не верю, что такое вообще возможно: это было бы слишком хорошо, слишком…просто. Так мы могли бы исправить свои самые ужасные ошибки, - она глядела куда-то вдаль, думая о чём-то своём. – Знаешь, - усмехнулась она, - впервые я задумалась о том, что с тобой что-то не так, когда ты – то есть, Сайлас – пил со мной вместо того, чтобы присутствовать на своеобразных похоронах Бонни Беннет. Стефан Сальваторе, которого знаю я, - с этими словами она выразительно заглянула в его глаза, и от этого её пристального взгляда у вампира почему-то чаще забилось сердце, - никогда бы не променял своего друга, даже мёртвого, на меня.

Он заметил, что слова эти были неприятны для самой Кэтрин, но она была честна с ним до конца. А ведь честность – то, чего ему трудно было от неё ожидать. Кажется, от той девушки, которую он знал когда-то, и впрямь не осталось почти ничего. Как ни странно, Стефану было трудно это принять, ведь он с такой готовностью принял те чувства к ней, о которых узнал из дневников; он был готов её ненавидеть, презирать, но отчего-то у него ничего не выходило. Девушка, стоящая перед ним не вызывала в Сальваторе ненависти, только какую-то необъяснимую тоску.

Стефан вынул из-под куртки белоснежную розу, аккуратным движением оправил примятые лепестки и положил её на импровизированный алтарь. Что ещё он мог сделать для той, которой больше не было на этом свете? Как ещё он мог почтить память той, которую почти не помнил? Вдруг ему отчаянно захотелось знать, что Бонни Беннет наблюдает сейчас за ним, а ещё захотелось, чтобы здесь был брат Елены, который мог бы передать ему хоть коротенькое послание от ведьмы. Ему нужен был хоть какой-то знак, что Бонни и за границей их мира хранит воспоминания, которые он сохранить не сумел. Стефан был потерян, как маленький ребёнок, заблудившийся в дремучем враждебном лесу; он заново собирал свою жизнь по кускам, и ему нужно было знать, что люди, которых он любил, хранят свой кусок паззла.

- Спи спокойно, Бонни, - произнёс он в пустоту.

Стефану показалось, что его прощальные слова прозвучали неискренне, сухо, слишком дежурно, но он ничего не мог с собой поделать. Ему нужно было обдумать ещё так много, привести в порядок свои мысли и растревоженные чувства, но уже сейчас Стефан знал, что, как и Кэтрин, не поверит в возможность воскрешения Бонни. Как бы им того ни хотелось, жизнь почти никогда не давала второго шанса, а если чудеса и случались, то лишь за тем, чтобы потом обернуться новой трагедией, – это-то Стефан знал не понаслышке. Теперь ему придётся довольствоваться крохами воспоминаний и всякий раз убеждать себя в том, что они настоящие, а не выдуманные кем-то другим, как казалось вампиру не один раз за сегодняшний день. Это было сложно, и он не был уверен, что справится, но ему не оставалось ничего другого, кроме как пытаться снова и снова.

***

Несмотря на ясный и приятный, хоть и холодный осенний день, Деймону Уитмор показался таким же мрачным, как и в день, когда он покидал его. По двору сновали студенты, кутающиеся от холода в разноцветные шарфы, а вампир видел зарево пламени на стенах тёмного камня, слышал треск огня и крики гибнущих людей, а громче всех был голос того, в ком он впервые за многие годы нашёл друга. Конечно же, после стольких лет ни одна живая душа здесь не могла узнать его, но всё же Деймона не покидало неприятное гнетущее чувство, что за ним наблюдают. Втянув голову в плечи, наполовину скрыв лицо бесполезным шарфом, он ускорил шаг и направился в здание, где располагались жилые комнаты.

Войдя в комнату девушек, он обнаружил там только Кэролайн. Форбс, словно нехотя, подняла голову и кивнула ему.

- Блондиночка, - отсалютовал ей Деймон. Со дня символических похорон Бонни Беннет между ним и Кэролайн что-то разладилось: она при любом удобном случае выказывала ему свою холодность, он сносил это почти равнодушно, и от их ироничной и лёгкой приязни не осталось и следа. Деймон знал, что Кэролайн почти одержима желанием вернуть из мира мёртвых, но так же он знал, что это невозможно. И ничего не изменится, если Кэролайн будет дуться на него. – А где Елена?

- С Аароном в библиотеке, - не поднимая головы от какой-то книги, ответила девушка.

Всем своим видом вампирша показывала, что хочет иметь с ним как можно меньше общего, и Сальваторе принял её игру, хоть ему и было несказанно интересно, кто же такой этот Аарон. Прислонившись плечом к дверному косяку, он ненавязчиво наблюдал за Кэролайн, которая пыталась вести себя так, словно она одна в этой комнате. Взгляд вампир упал на аккуратно застеленную, явно пустующую кровать между постелями Елены и Кэролайн. Что могло красноречивее сказать об общем горе подруг? Но, несмотря ни на что, Деймоном овладела какая-то непонятная смесь горечи и веселья. Ему тоже было больно и трудно смириться со смертью Беннет, но всё же её не вернуть, даже если постель, предназначавшуюся ей, превратить в алтарь. Несколько минут Деймон и Кэролайн провели в полном пропитанном взаимной неприязнью молчании. А затем в коридоре послышались лёгкие шаги, распахнулась дверь, и на пороге возникла Елена.

- Деймон?! – воскликнула она, сразу же признав в нежданном госте своего парня. – Что ты здесь делаешь?

- Соскучился, - заключив её в объятия и поцеловав, улыбнулся он.

От его взгляда не укрылось, как Кэролайн поморщилась при взгляде на них – её размолвка с Тайлером, похоже, лишила её способности радоваться счастью других. Но очень скоро все мысли о мисс Форбс вылетели у него из головы – так хорошо и спокойно было ему рядом с Еленой. Все тревоги последних дней отошли на второй план, подёрнулись дымкой. Теперь Деймон был почти готов признаться, что попросту сбежал из погружённого в мрачную, напряжённую тишину ожидания особняка. Он сбежал от брата, не помнившего его, сбежал от Кэтрин, которая, словно безмолвный призрак, бродила по дому, ища – чего? Он не знал, не хотел знать и уж тем более он не мог дать ей то, что она искала, как не мог вернуть Стефану память, а себе – своё прежнее насмешливое спокойствие, за которым уже успел порядком соскучиться. Он сбежал туда, где его любили, где ему прощали всё, даже трусость и малодушие. К ней.

- Как Стефан? - спросила девушка, когда он всё-таки разомкнул объятия.

Теперь уже и Кэролайн обратилась в слух.

- Ну, - с деланным безразличием пожал плечами вампир, - он всё ещё ничего не вспомнил. Эта ведьма здорово поджарила его мозг. Но, пожалуй, такой Стефан мне нравится больше прежнего, - увидев изумлённые лица девушек, он хохотнул и пояснил: - он не дуется, не печалится, ведёт себя так беспечно, как не вёл никогда. Мне кажется, его нынешний образ – что-то среднее между обычным Стефаном и Стефаном-потрошителем. С ним легко. Правда, время от времени ему приходится напоминать, что мы с ним братья.

Это была лишь половина правды, но вторую половину от предпочёл бы скрыть не только от Елены и Кэролайн, но и от самого себя. Ибо она заключалась в том, что теперь его брат был лишь тенью себя прежнего, тенью с пустыми глазами. Стефан не только забыл все обиды и размолвки, что были между ними, но также забыл и людей, которые были дороги ему, и всё хорошее, что было в их жизнях. Он попросту стал другим, чужим. А Деймону нужен был его брат.

Как бы беспечно ни звучали слова вампира, Елене стало от них не по себе. Что-то знакомое почудилось ей в этих словах, что-то ещё кроме поверхностной глупой бравады Деймона. Наблюдая за ним, она увидела отпечаток той тяжести, что лежала у него на сердце, в его взгляде. Прежде она уже видела этот взгляд – взгляд, наполненный отчаянной мольбой, злостью и каким-то безумным вызовом неизвестности одновременно. Ей понадобилось всего несколько секунд, чтобы вспомнить.

- Сайлас, - выдохнула она. Когда Деймон и Кэролайн подняли на неё удивлённые взгляды, девушка продолжила: - ты то же говорил о Сайласе, когда думал, что это Стефан.

Вампир неприязненно поморщился. Он хотел сказать что-то, но Кэролайн заговорила первой.

- И ты оставил его одного с Кэтрин, так? – дождавшись, пока вампир кивнёт, она покачала головой и горько усмехнулась: беспечность Деймона однажды обернётся бедой не только для него, но и для них всех. – Не удивлюсь, если к твоему возвращению он будет «помнить», что ненавидит тебя и всех нас.

Деймон только рассмеялся. Кэтрин всегда тонко чувствовала опасность, хорошо знала его и, уж конечно, не была самоубийцей.

- Она этого не сделает.

- Всё равно, - не унималась Форбс. Больше всего она сейчас жалела, что не может быть рядом со Стефаном в эти трудные для него дни, но близящиеся зачёты и неразгаданная загадка смерти их соседки удерживали её в Уитморе. – Для него лучше всего было бы, если бы ты был сейчас рядом с ним. Лучше, конечно, - добавила она, - если бы мы все были рядом, но брат его всё-таки ты, Деймон. Но ты снова поступаешь не так, как лучше для Стефана, а так, как лучше для тебя. Ты снова бросил его, Деймон, - буквально выплюнула она.

Взгляды Сальваторе и Кэролайн скрестились подобно смертоносным рапирам. Самый воздух в комнате накалился до предела, Елене казалось, что вот-вот разразится гроза чудовищной силы. Она прекрасно знала, что слова блондинки всколыхнули в Деймоне память о событиях, о которых он предпочёл бы вовсе никогда не вспоминать, память об ошибках, совершённых им очень давно и до сих пор не исправленных. Те раны всё ещё болели и едва ли когда-нибудь излечатся до конца, и боль, причиняемая ими, способна свести с ума любого. Но вот, вопреки всем ожиданиям, Деймон раздвинул губы в натянутой улыбке.

- Ладно, мне пора. Кэролайн на сей раз права, - скрепя сердце, произнёс он, - я должен быть рядом со Стефаном. Я должен помочь ему вернуться. Проводишь? – бросил он Елене, и девушка поспешила за ним.

- Не злись на неё, - попросила вампирша, когда они вышли на улицу, - она тяжело переживает случившееся с Бонни и ссору с Тайлером.

- Любая боль проходит. Она же не может вечно злиться на меня за то, что я не желаю жить в стране грёз. А Локвуд…ну, она найдёт себе кого-нибудь, разве что он не будет оборотнем. Это не повод кидаться на меня.

Они шли по усыпанной шуршащими листьями аллее, и девушка наслаждалась близостью Деймона, понимая, как ей не хватало даже этих его колкостей. Всего пару дней вдали от него – а уже так соскучилась. Сможет ли она пронести эти чувства сквозь вечность?

- Ты не останешься?

- Ты же слышала отповедь Кэролайн. Может, я и хотел бы, да теперь боюсь, - усмехнулся он.

- Но ведь ты мог бы просто остаться на ночь.

- По правде говоря, - вампир мгновенно посерьёзнел, - я и не собирался оставаться. Я просто хотел увидеть тебя, - он притянул девушку к себе и коротко поцеловал в висок, а затем тихо произнёс, глядя куда-то сквозь пустоту: - ненавижу Уитмор.

- Ты же знаешь, что должен делать? – сбивчиво прошептал ему Энзо, заслышав приближающиеся быстрые шаги. Он в последнее время совсем ослаб, и Деймон с тревогой следил, как едва шевелятся пересохшие губы, как лихорадочно блестят запавшие тёмные глаза. Кожа вампира стала землисто-серой, под глазами залегли тени.

- Знаю, знаю, - отмахнулся Сальваторе. – Всё будет хорошо.

Из-за поворота показался их мучитель, и Деймон с трудом подавил в себе желание сломать прутья клетки и голыми руками растерзать этого высокого худощавого мужчину. Но он не должен был раньше времени заподозрить, что один из вампиров стал сильнее, чем им полагалось быть. Мгновение отмщения стремительно приближалось, но заветный момент ещё не настал. Отперев сперва клетку Деймона, Уитмор бегло оглядел вампира, а затем вколол ему вербену – ровно столько, чтобы у вампира силы остались лишь на то, чтобы кое-как передвигать ноги. Сцепив зубы, Деймон терпел распространяющуюся по венам боль, наблюдая за тем, как то же мужчина проделал с Энзо. Его эта доза едва не свалила с ног, но всё же его друг сумел сохранить видимость обычной своей неистовости. Слабость в несколько секунд сковала Деймона по рукам и ногам, но он знал, что она скоро пройдёт, а вот Энзо для того, чтобы придти в себя, потребуется изрядная порция крови. Впрочем, если всё сегодня пойдёт по плану, уже через несколько часов у них появятся неограниченные возможности для славной охоты.

Тщательно связав вампирам руки, а ноги сковав цепями, Уитмор погнал вампиров впереди себя, как скот. Подобное обращение выводило Деймона из себя, а верёвка, даже пропитанная вербеной, была плохим препятствием для его ярости, так что ему приходилось ежесекундно напоминать себе, что убийство одного ублюдка ничего не решит, когда этажом выше собрался весь цвет братства Августина. Когда они вошли в ярко освещённый зал, Деймон испытал удовлетворение, заметив, как члены братства невольно отшатнулись от них с Энзо, несмотря на то, какими слабыми и жалкими выглядели они. Энзо Уитмор запер в стоявшую посреди зала клетку, от которой доносился слабый аромат вербены; Деймона безрассудно оставили по эту сторону решётки, только верёвка сменилась тяжёлыми железными кандалами.

- Итак, приступим, - провозгласил мужчина, и глаза его возбуждённо сверкнули. Деймону подумалось, что Уитмор был не меньшим чудовищем, чем любой из вампиров, только скрывал свою жажду крови за ширмой благих побуждений. – Сейчас я продемонстрирую вам чудеса регенерации, на которые способно тело вампира.

Короткая речь его была встречена одобрительными аплодисментами, и, когда в руке Уитмора блеснул кривой нож, а Энзо в своей клетке коротко кивнул, Деймон понял, что момент настал. Он рванулся из рук своего мучителя, и кандалы с жалобным звоном порвались. Никто, кажется, так и не понял, что произошло, пока не стало слишком поздно. Фонтан алой крови, хлынувший из разорвавшейся под его клыками шеи мужчины, заставил Деймона почувствовать себя по-настоящему живым впервые за долгие месяцы. Он нападал, пил чью-то тёплую кровь, рвал податливую плоть, упивался криками ужаса и предсмертными хрипами. Он мстил, и месть его была со вкусом крови и страха. Мир подёрнулся кроваво-алой дымкой, кровь стучала в висках Деймона, сводя с ума. Голос Энзо привлёк его внимание, и только тогда вампир увидел, что оранжевое пламя от опрокинутого кем-то канделябра лижет дорогие портьеры и обои, ползёт по паркету, подбирается всё ближе к клетке, в которой сидел его друг. Всё ещё не избавившись от хмельного тумана, Деймон подскочил к клетке и с отчаянием понял, что ключ от замка потерян навсегда в этом хаосе. Он попробовал разогнуть прутья решётки, но вербена обжигала ему ладони до пузырей, и не было никакой надежды на то, что ему удастся справиться с раскалённым металлом. Меж тем огонь подбирался всё ближе, и вот уже Деймон почувствовал на своей коже его опаляющее дыхание. Энзо не сводил с него умоляющего взгляда, но Сальваторе уже знал, что ничего не сможет сделать для него. В последний раз безуспешно дёрнув дверцу решётки, он отступил назад. Энзо проклинал его, но Деймон не мог заставить себя вернуться и умереть вместе с другом. Шаг за шагом он отступал к двери, наблюдая, как огненные пятерни протянулись сквозь прутья решётки, хватая Энзо за одежду. А потом, не в силах вынести того, что неизбежно случится, он повернулся и стремительно вышел прочь.

========== Глава 15. Сделка ==========

Иногда чтобы одолеть зло, нужно научиться идти на сделки с дьяволом.

Т/с «Тюдоры»

Опрокинув в себя десятую, наверное, рюмку текилы, Деймон в который раз пожалел, что не пьянеет. Сейчас ему было просто жизненно необходимо захмелеть – может быть, хоть так он смог бы на некоторое время расслабиться и выбросить из головы все те мысли, что так терзали его. Несмотря на то, что в это время в «Мистик Грилле» было ничтожно мало посетителей, негромкая музыка и щебет нескольких девушек через три столика от него создавали приятный контраст с тем, что вампир оставил в особняке Сальваторе. Предсказания Кэролайн оказались верны: пока его не было, Кэтрин сделала всё, чтобы к Стефану вернулась память. Правда, в остальном Форбс ошиблась, а Кэтрин оказалась честнее, чем Деймон когда-либо полагал. Но теперь его брат пытался свыкнуться со своими воспоминаниями, и это тоже не делало Стефана веселее; к тому же в их общем прошлом было немало нелицеприятных моментов, и теперь у его младшего брата появилась возможность по-новому взглянуть на них и переосмыслить их. А Деймон с трепетом, которого сам не ожидал от себя, ждал вердикта Стефана, и от того находиться в особняке Сальваторе в состоянии непрерывного мучительного ожидания ему было просто невыносимо. Он надеялся, что появление Елены немного разрядит обстановку, но в минувшие выходные, когда она приехала из Уитмора, понял, что никогда ещё так не ошибался: несмотря на все попытки Елены сблизиться с ним, Стефан отвечал необычайной холодностью, а сдержанность его граничила с презрением. Не стало лучше и теперь, когда Елена снова уехала из Мистик Фоллза, и Деймон решительно не знал, как исправить сложившееся положение – казалось, они застрянут в этой неприязни на всю оставшуюся им вечность.

Когда спустя несколько рюмок к нему подсел Стефан и, как ни в чём не бывало, выпил две рюмки подряд, Деймон лишился дара речи. Он даже почти успел обрадоваться тому, что брат, похоже, решил забыть все их прежние разногласия и неурядицы, но на лице Стефана мелькнула самодовольная усмешка, так не свойственная ему, и старший Сальваторе понял, что снова попался в старую ловушку. Перед ним был Сайлас собственной персоной, а ведь он думал – надеялся, – что он навсегда исчез из их жизни. Такая злость обуяла Деймона, что он был готов разорвать этого мерзавца не несколько частей, и разорвал бы, не стесняясь немногочисленных посетителей бара, если бы незваный гость не поднял руки в примирительном жесте. В первый миг у вампира возникло желание для начала переломать ему руки, но затем колдун заговорил.

- Не кипятись, Деймон, - сказано это было таким развязно-покровительственным тоном, что Сальваторе разозлился ещё больше, но всё-таки сумел проглотить свою злость и дослушать. – Сегодня я пришёл с миром и с деловым предложением.

Брови Деймона поползли вверх: он ожидал угроз, насмешек, чего угодно, но не подобных слов. Какие дела могут быть у него с Сайласом? А тот только ухмыльнулся в ответ, как будто говорил с маленьким мальчиком, не умеющим разглядеть очевидное.

- Мне нужно лекарство, потому что этот мир мне осточертел, и я хочу наконец оказаться там, где должен быть уже давно – в мире мёртвых, с Амарой. А тебе, Деймон, нужна Бонни, чтобы утешить твою ненаглядную Елену. Так ведь? Видишь, эти женщины умеют заставить мужчин совершать ради них самые невероятные поступки.

- Нет ничего невероятного в том, чтобы умереть, - ухмыльнулся Деймон.

Сайлас помрачнел, его весёлое самодовольство слетело с него во мгновение ока.

- Есть, если смерть избегает тебя уже добрую тысячу лет, - на какую-то секунду Сальваторе показалось, что они с Сайласом старые друзья, которые привычно поверяют друг другу свои беды. Но это наваждение рассеялось тут же, стоило колдуну снова улыбнуться. – Так что, Деймон? Как видишь, мы оба от этого только выигрываем.

Вампир молча изучал такое знакомое, но всё же чужое лицо, пытаясь заглянуть вглубь чёрного сердца мага. То, что говорил Сайлас, казалось ему невероятным, но в то же время слова его зацепили Деймона. Что, если ему действительно под силу вернуть Бонни к жизни? Деймон хотел этого всем сердцем, не только ради Елены или ради восстановления добрых отношений с Кэролайн, не ради Джереми, который любил её, или Стефана, который мучился от того, что не попрощался с нею как следует, но и ради самой ведьмы, принявшей такую ужасную, хоть и благородную смерть. Против его воли Бонни однажды вошла в сердце Деймона, и теперь он снова и снова думал о том, как хорошо было бы снова услышать её поучения или увидеть тот многозначительный взгляд, который всегда так раздражал его. Предложение Сайласа было похоже на бред безумца, фантастическую, но лживую приманку, но было ли у Деймона право на ошибку, право отказать колдуну? Нет, никакого, и даже думать о том, чтобы не испробовать этот способ, не стоило. Но всё же вампир помнил о том, как хитёр и вероломен Сайлас, и знал, что ему нужно подстраховаться.

- Ты думаешь, я поверю тебе так просто?

Колдун только пожал плечами.

- Можешь верить, а можешь не верить – это твоё дело. Но у каждого из нас есть то, что нужно другому: у тебя – лекарство от бессмертия, у меня – сила, какой не обладал ни один колдун ни до, ни после меня, сила, которой подчиняется даже смерть. К тому же, если на то пошло, я отправлюсь в загробный мир вместо вашей ненаглядной ведьмы, и равновесие будет сохранено. Как видишь, я отдаю больше, чем получаю. – Деймон сомневался, и Сайлас начал терять терпение – это было заметно по тому, как налились злостью его зелёные глаза, как дёрнулся уголок губ. Лекарство было для колдуна важнее жизни, и Деймон понимал это, а так же то, что это даёт ему некоторое преимущество. – Подумай ещё вот о чём, Деймон: я возьму то, что мне нужно, любой ценой, нравится тебе это или нет. Но я решил проявить великодушие и предложить тебе помощь в том, чего не сможет достичь никто, кроме меня. И на твоём месте я бы не отвергал моё предложение.

Всем своим видом показывая, что долго ответа ждать не намерен, Сайлас поднялся из-за стола. Сальваторе терзали сомнения, но ещё немного – и шанс был бы упущен. А кто знает, как далеко зайдёт Сайлас, чтобы достать нужное ему лекарство? Любой ценой, сказал он и он не шутил. На кону было слишком много, может быть, даже их жизни, и Деймон был бы дураком, если бы отказался.

- А я и не думал его отвергать, - небрежно бросил вампир, и Сайлас, собравшийся уже уходить, замер у стола и вопросительно посмотрел на Деймона. – Даже если с Бонни ничего не выйдет, я с радостью отдам тебе лекарство, лишь бы только избавиться от тебя навсегда.

Он улыбнулся, и улыбка его выражала только уверенность в собственных силах и насмешку. Сайлас ответил ему похожей улыбкой, и никогда ещё колдун не был так не похож на Стефана, как сейчас. Они даже пожали друг другу руки, скрепляя своё странное соглашение. Когда Сайлас вышел из бара, Деймон ещё долго смотрел ему вслед, думая о том, что никогда не следует недооценивать своего врага, даже если он вдруг решил притвориться другом. А Сайлас, одержимый одной только идеей, похоже, об этом забыл.

Вынув из кармана листок и ещё раз сверившись с адресом, Деймон набрал номер Джереми.

- Мне нужна твоя помощь. Встретимся на выезде из города.

Никогда не стоит недооценивать своих врагов. И всегда следует иметь план про запас.

Машинально подняв глаза на открывшуюся дверь, Кэтрин замерла в изумлении: вошедший Деймон тащил за собой заплаканную сопротивляющуюся Елену со связанными руками и завязанным ртом. Девушка была в каком-то странном платье, больше походившем на карнавальный, её волосы как будто стали длиннее с тех пор, как Кэтрин в последний раз видела Гилберт, но в остальном она выглядела так же. Встретившись глазами с Пирс, она закричала, но с уст её сорвался лишь сдавленный, полный отчаяния и страха хрип. Кэтрин подумала, что сходит с ума, настолько представшая перед ней картина не соответствовала любой реальности, которую она знала. Быть может, это не она сошла с ума, а Деймон – прямо-таки источающий спокойствие и абсолютную уверенность в своих действиях? Когда вслед за вампиром в дом вошёл Джереми Гилберт, хмурый, но всё же спокойный, картина полного безумия стала только полнее. Можно ли предположить, что Джереми, так рьяно бросающийся в защиту любого своего друга, стерпел бы подобное обхождение со своей сестрой? Нет, это исключено. Кэтрин потёрла виски и прикрыла глаза, пытаясь хоть на секунду отрешиться от происходящего, чтобы привести в порядок свои мысли, но тут наверху раздались шаги и голос Стефана спросил:

- Что здесь происходит?

Деймон вскинул глаза на брата и улыбнулся.

- Доброе утро, брат, - махнул рукой он, хотя утро уже давно миновало.

Стефан пропустил его приветствие мимо ушей; он неотрывно глядел на девушку, трепыхающуюся в руках старшего Сальваторе. На лице Кэтрин было написано полнейшее изумление; Джереми недовольно сопел за его спиной – он явно не одобрял действий вампира, хотя и понимал, что по-другому нельзя. Стоило Деймону произнести имя Бонни, как Гилберт стал его верным союзником в любых начинаниях. Вампир полагал, что то же будет и со Стефаном. Пауза затягивалась, и тогда Сальваторе-старший вытолкнул свою пленницу на середину гостиной. Девушка бросила на него совершенно дикий взгляд через плечо, дёрнула головой и связанными руками, и в какой-то момент Деймон думал, что она побежит, попытается спастись, но она осталась на месте, только втянула голову в плечи, словно опасаясь удара. Нет, положительно, только внешность роднила двойников, характеры их были совершенно не схожи.

- Знакомьтесь, это Амара, первая и последняя, величайшая любовь Сайласа.

Услышав это имя, Кэтрин вздрогнула, Стефан нахмурился, а Амара шумно втянула носом воздух и что-то пискнула. Возможно она надеялась, что Сайлас вот-вот материализуется из воздуха, чтобы спасти её, но колдун в этот миг был далеко и даже предположить не мог, что его возлюбленная находится в руках Деймона. Это обстоятельство до того забавляло вампира, что он едва ли мог сохранять приличествующую моменту серьёзность.

Первой после некоторого молчания опомнилась Кэтрин.

- А я уже подумала, что вам с Еленой захотелось острых ощущений, - насмешливо произнесла она.

Злость вскипела в Деймоне, он метнул быстрый взгляд на Стефана, но его лицо по-прежнему оставалось непроницаемым.

- Развяжи её, - попросил Стефан. Он переводил взгляд с Амары на Кэтрин и обратно, словно бы сравнивая обеих девушек, пытаясь понять, где заканчиваются их сходства и начинаются различия. Когда вампир развязал девушки руки и убрал полосу ткани с её губ, она задышала чаще, потёрла натёртые запястья, но так же не сдвинулась с места и не произнесла ни звука. Казалось, что Амара снова превратилась в каменную статую, которой была все эти столетия. – Ну, Деймон, может быть, ты всё же объяснишь, что всё это значит?

Кэтрин вопросительно взглянула на него, словно прибавляя веса словам Стефана, и даже Джереми, который сопровождал Деймона к складу, где всё это время была заточена Амара, казалось, ждал от него объяснений.

- Я сделал почти доброе дело, - он чувствовал себя как на допросе, и от того всё его доброе расположение духа улетучилось, - освободил Амару из многовекового каменного плена – сначала Тесса превратила её в статую, затем кто-то посчитал её интересной археологической находкой и привёз сюда, - при этих словах несчастная девушка вздрогнула. – Конечно, не без наущения Тессы. Но, конечно, альтруизм не так свойственен мне, как тебе, Стефан, поэтому, освобождая её, я помнил ещё кое о чём: она – единственное, что Сайласу дороже даже его смерти. Сегодня он явился ко мне с любопытным предложением: вернуть с того света нашу милую Бонни Беннет. И я, конечно, согласился. Но Амара станет верной гарантией того, что Сайлас не обманет нас снова.

От этого слова Стефан поморщился, как от зубной боли, ведь он не мог не помнить, что ему этот обман стоил многих мучительных месяцев на дне карьера.

- Предложение действительно заманчивое, - ответил ему младший вампир, глядя на Джереми: было понятно, что брат Елены готов идти на край свет за тем, кто сможет хоть что-то сделать для возвращения Бонни. – А что взамен? – этот вопрос мучил его с того самого момента, как Деймон начал говорить, ведь он по опыту знал, что такие щедрые предложения никогда не делаются просто так.

Сальваторе-старший отмахнулся от этого вопроса, как от чего-то, не стоящего и толики его внимания. Он бегло взглянул на Кэтрин, но она не уловила его взгляда, потому что в этот момент смотрела на Стефана. На губах Деймона появилась хищная, но, вместе с тем, чуть грустная улыбка, которую заметил только Стефан. Ему нельзя было спугнуть Кэтрин сейчас, но, кажется, она была так поглощена Стефаном в эти дни и так обманута мнимой безопасностью этого дома, что не замечала грозящей ей опасности. А разоблачения брата Деймон не опасался: Стефан, которого по непонятным Деймону причинам мучила совесть, как никто другой, желал воскрешения ведьмы.

- Одна маленькая услуга, которую мы, конечно же, сможем ему оказать. Пустяк. Сущий пустяк.

Кэтрин, прищурившись, посмотрела на него. Ему она казалась сейчас полудикой чёрной кошкой, подслеповатой от старости и с опаленными усами, принюхивавшейся к пустоте в поисках отчётливо ощутимой, но неясной опасности. Что-то очень похожее на жалость шевельнулось в глубине его души, но он твёрдой рукой отверг это зарождающееся чувство. Если он пожалеет о ней хоть на минуту, он не сможет дойти до конца.

- Такие, как он, пустяками не довольствуются.

- «Такие, как он», - насмешливо передразнил он Пирс. – Такие, как мы, Кэтрин. Мы все одинаковые, Кэтрин.

Она пропустила это мимо ушей. Возможно, она действительно считала себя лучше Сайласа, забыв о том, как манипулировала всеми и вся, добиваясь своих целей, пока у неё была такая возможность. Возможно, она была лучше Сайласа. Но Деймон не желал этого видеть. Если он позволит себе усомниться, станет только хуже.

На какое-то время воцарилась тишина, прерываемая только редкими всхлипами Амары. Несмотря на тепло от камина, девушка дрожала в своём лёгком хитоне.

- Если ты собираешься использовать её как козырь против Сайласа, не мешает согреть и накормить её. А то ведь она может умереть раньше, чем ты захочешь извлечь этот козырь из рукава, - заметила Кэтрин.

Действительно, Амара выглядела так, словно вот-вот потеряет сознание.

- Надеюсь, в подвале у нас достаточно тепло.

- В подвале?! – впервые подал голос Джереми. – Ты собираешься держать её в подвале?!

Деймон понимал, что в Амаре Гилберт видит прежде всего отражение своей сестры, и всякое действие его в голове Джереми тут же проецируется на Елену. В другое время он предложил бы Амаре комнату на втором этаже, книги из библиотеки и свое общество по вечерам. В другое время, в другой жизни. В этой же жизни она была не гостьей, а козырем, и первостепенной задачей Деймона было сохранить её втайне от Сайласа.

- В подвале, Джереми, в подвале! Там стены толще и двери крепче. Я не желаю каждую минуту думать, что она может сбежать или Сайлас может умыкнуть её у меня из-под носа.

Он ожидал, что Амара заголосит, что Джереми станет спорить, что Стефан возмутится и попробует воспрепятствовать, но ничего этого не произошло. Девушка только ещё больше сжалась и обхватила себя руками за плечи, как будто спасаясь от холода; Гилберт поджал губы, всем своим видом показывая своё неудовольствие, но всё же промолчал; Стефан же одарил брата осуждающим взглядом и скрылся на втором этаже. Деймон, уже мысленно приготовившийся к словесной схватке, почувствовал себя почти обманутым. Поймав насмешливый взгляд Кэтрин, в одночасье разгадавшей его разочарование, он зло передёрнул плечами, схватил Амару за руку повыше локтя и повёл девушку к лестнице, ведущей в подвал.

***

Кэролайн не находила себе места: снова и снова она набирала номер Тайлера, теперь навсегда, кажется, въевшийся в её сознание, но на том конце ей неизменно отвечал равнодушный голос автомата. С того душераздирающего разговора прошло уже довольно много времени, а от Локвуда не было никаких вестей, и из головы девушки всё не шёл тот почт ненавидящий и полный презрения взгляд, который Тайлер бросил на неё, когда она попыталась отговорить его от мести. Раз уж они все были живы, значит, Тайлер не добрался до Клауса или же был повержен, но об этом и думать не хотелось. Время от времени девушка пыталась воскресить в памяти их ссоры и недопонимание, что-нибудь, что дало бы ей возможность отмахнуться от тревоги, позволило бы не беспокоиться за него, вычеркнуть из жизни и мыслей. Но всё было тщетно: сердце Кэролайн отчаянно болело за Тайлера, ей хотелось бы знать, где он, отправиться к нему, стать ему верной опорой и вернуть вкус к жизни. Она понимала, что только она была виновата в том, что произошло между ними, – ей не стоило даже задумываться над словами Клауса, ведь он почти всегда врал, а когда не врал, позволял себе не оправдывать ожиданий. Принимая Майклсона, прислушиваясь к его обещаниям, она лелеяла в себе призрачную надежду и так глупо и незаметно упустила то единственное реальное счастье, которое у неё было.

Конечно, она не могла думать ни о чём другом, и учёба оказалась последней заботой Форбс. Она стала пропускать пары и от Елены узнала, что может быть не допущена к некоторым зачётам. Но и это не пугало её: она всегда может применить силу внушения или, если ей захочется сделать всё по-честному, остаться на второй год – в конце концов, она может позволить себе оставаться на второй год сколько хочет. Казалось, Елена понимала её, но время от времени в глазах Гилберт проскальзывало осуждение. Кэролайн сносила эти мгновения спокойно – в жизни Елены было немало того, что осуждала Форбс.

Но вот, бесцельно бредя по коридору, она встретила человека, от которого отмахнуться было не так-то просто: перед ней стоял никто иной, как Уэс Максфилд.

- Доброе утро, мисс Форбс.

- Доброе утро, - пробормотала она в ответ и попробовала обойти его, но преподаватель снова преградил ей путь.

- У вас всё в порядке, мисс Форбс?

- Да, - Кэролайн невинно захлопала ресницами, прибегая к своему любимому и всегда беспроигрышному средству, но мистер Максфилд оказался тем редким индивидуумом, на которое не действовало девичье обаяние. Он явно не собирался так просто отпускать её, и это начало порядком раздражать девушку; она уже едва не прибегла к внушению, но потом всё же сдержалась: коридор был полон студентов, а Уэс, возможно, был тем, кто покрывал убийство Меган, а, значит, знал о вампирах. – А что?

- Вы пропустили уже три мои пары и, если так пойдёт и дальше, я буду вынужден не допустить вас к экзамену.

На самом деле ей было плевать на экзамены и на Максфилда, но девушка понимала, что так не должно было быть. Поэтому она изо всех сил изобразила раскаяние, однако, похоже, преподаватель ему не поверил.

- Простите, но у меня были…некоторые проблемы. Я исправлюсь.

- Очень хорошо, - степенно кивнул он. – Я буду ждать вас на следующей лекции. И, кстати, мисс Форбс, напомните мисс Гилберт, что я жду её сегодня вечером на приёме.

Когда он отошёл на небольшое расстояние, Кэролайн едва слышно чертыхнулась сквозь зубы. Напомнить? Да они обе ни на минуту не забывали об этом странном приглашении! Собрание попечительского совета колледжа, в который когда-то входил и Грейсон Гилберт, должно было проходить в административном корпусе, но вампир не мог войти туда без приглашения. И Елена, и Кэролайн чувствовали, что Уэк Максфилд напрямую связан с загадочной смертью их соседки, но доказать этого не могли, пока не приблизятся к нему достаточно. Кроме того существовала опасность, что отсутствие Елены на приёме наведёт Максфилда на опасные для девушек подозрения. Он был не тем человеком, который удовольствуется отказом из-за банальной головной боли, а дразнить зверя, чья сущность оставалась для них полнейшей тайной, было слишком опасно. А времени, чтобы придумать какой-то выход, оставалось всё меньше.

Погружённая в свои мысли, Кэролайн добралась до комнаты. Бросив взгляд на Елену, которая стояла перед висящим над камином зеркалом, она бросила:

- Максфилд просил передать, что ждёт тебя сегодня вечером. Нам нужно срочно что-то придумать.

Отражение Елены бросило на неё насмешливый взгляд, которого Форбс не поняла. Она уже собиралась потребовать объяснений, когда голос, раздавшийся от окна, заставил её буквально подпрыгнуть на месте:

- Я уже придумал, можешь не волноваться.

Мгновенно Кэролайн повернулась к говорившему и увидела посмеивающегося Деймона Сальваторе. А радом с ним на кровати сидела…

- Елена?!

Ей на миг показалось, что она сходит с ума. Однако смех, которым засмеялось отражение в зеркале, расставил всё по своим местам.

- А она-то что здесь делает?! – возмущённо воскликнула блондинка, кивнув на развеселившуюся Кэтрин.

Пропустив её вопрос мимо ушей, Деймон покачал головой. Они с Пирс выглядели как школьники, чья тщательно продуманная проказа удалась в самом лучшем виде. Сложно было поверить, глядя на них сейчас, что эти люди ненавидели и презирали друг друга.

- Что с тобой, Кэролайн? – спросил он. – Ты стала такой рассеянной, потеряла концентрацию. Смотри, - обратился он к Елене, - как бы она не завела вас обеих в какую-нибудь ловушку.

Гилберт только поджала губы: ей едва ли понравились слова Деймона, но и возражать она не стала. Кэролайн, рассчитывавшая на поддержку подруги, задохнулась от возмущения и обиды. Что это было, если не маленькое предательство? А за малым всегда следует большое… Форбс сделала два глубоких вдоха и попыталась успокоиться; ей нужно было прогнать прочь подобные мысли, ведь именно так она потеряла Тайлера.

- Зачем она здесь? – повторила девушка свой вопрос.

- Ну, я ведь не ослышался: Уэс Максфилд пригласил Елену на вечер, который проходит в доме, куда вампирам не войти?

class="book">- Не ослышался, - подтвердила Елена.

- И вот, - продолжил вампир, - я нашёл вам «Елену», которой не нужно приглашение.

- Я бы не согласилась, если бы не была должна Деймону за некоторые вещи, - заметила Кэтрин. – Поэтому давайте-ка побыстрее разделаемся с этим Уэсом, и я уеду.

Елена вскинула глаза на Пирс. Кажется, она всерьёз думала, что они с Кэролайн хотят преподавателю смерти.

- Разделаемся?! Нам нужна информация, а не кровь.

Её двойник скривился.

- Вы остались такими же скучными, какими и были. Что ж, иного я и не ожидала, - Кэтрин грациозно повела плечиком и поправила упавшую на глаза выровненную прядь.

Деймон остановил долгий задумчивый взгляд на Пирс, и Елене, которая наблюдала за ним в эти мгновения, показалось, что в глазах вампира вспыхнуло холодное злое пламя. И оно продолжало пылать, когда он оторвал взгляд от Кэтрин и перевёл его на Гилберт, затем на Кэролайн. Казалось, какой-то частью своего сознания он находился не здесь, а где-то очень далеко, куда никому из них было не добраться.

- Мы не будем его убивать, - медленно, задумчиво проговорил он и добавил: - пока.

На краткий миг в комнате повисла тишина. А потом Кэролайн взорвалась:

- Да что с вами всеми такое?! Да, возможно, Максфилд и один из тех, кто скрывает убийство Меган, да, возможно, он о чём-то и подозревает, но это ещё не повод его убивать! Мы сможем справиться с ним, если он станет замышлять что-то против нас! – замолчав, она тяжело задышала, словно только что ей пришлось пробежаться.

Взгляд Деймона вдруг потемнел, брови вампира сошлись на переносице, а сам он подался вперёд, и Кэролайн показалось, что он вот-вот бросится на неё. Она даже отступила на шаг, не в силах сопротивляться подступившему вдруг неконтролируемому страху. Уже через секунду лицо вампира приняло обычное равнодушно-насмешливое выражение, только руки его по-прежнему были сжаты в кулаки.

- Не повод убивать? – раздумчиво протянул он. – Вы – справитесь? – на губах Сальваторе мелькнула снисходительная усмешка. – Ох, моя милая, наивная, пустоголовая, - последнее слово он особенно выделил, - Кэролайн. Ты даже не подозреваешь, как сильно ты ошибаешься, в какой страшной опасности находишься… - сперва Кэролайн хотела обидеться на Деймона за его нелестные слова, однако последняя его фраза заставила девушку проглотить обиду и возмущение и обратиться в слух. Кэтрин тоже навострила уши, замерев на своём месте у камина. Елена попробовала взять Деймона за руку, но он словно бы не заметил её прикосновения и продолжал сжимать кулаки. – Любой человек ненавидит и боится вампира, он желает ему смерти и убивает при случае – это его инстинкт. Как только человек пренебрегает своими инстинктами, как только он решается разглядеть в вампире душу, как только он перестаёт ненавидеть его, он погибает. Да взгляни на нас всех, - воскликнул он, обведя рукой притихших всех, - мы ведь все мертвы потому, что перестали ненавидеть вампиров! Все, кроме, разумеется, мисс Пирс, - он шутливо поклонился Кэтрин, она ответила ему таким же шуточным книксеном. – Но если все другие люди ненавидят вампиров потому, что боятся, то те, кто пригласил Елену на этот вечер…ненависть и жестокость по отношению к вампирам у них в крови. Можете быть спокойны: они уже давно вычислили вас, так что это приглашение было лишь способом доказать то, что Елена вампир.

Елена смотрела на Деймона во все глаза, сердце её стучало где-то у горла. Но почему, если Деймон прав, если доктор Максфилд уже давно вычислил их с Кэролайн, почему они всё ещё учатся в Уитморе? Почему за ними не явились, не накачали вербеной, не заточили в какое-нибудь подземелье или того хуже? Вероятно, всё это грозило им после сегодняшнего вечера, когда Елена просто-напросто не смогла бы войти в дверь на глазах у всего попечительского совета.

- Но ведь Максфилд не мог бы навредить мне прямо там, при свидетелях? А потом мы что-нибудь придумали бы…

Меньше всего она ожидала, что Сальваторе разразится хохотом, но вампир прямо-таки покатился со смеху. Наконец, закончив смеяться, он пояснил:

- Конечно мог бы. И никто бы за тебя не вступился, уж поверь, они бы только рукоплескали его победе. Ведь попечители эти не просто попечители; это так называемое братство Августина, а они славятся тем, что платят вампирам ещё более жестокой монетой, чем мы платим человечеству. Много лет назад я был их пленником, Елена. Помнишь, я говорил тебе, что ненавижу Уитмор? – девушка торопливо кивнула. – Больше года я сидел в здешних подземельях, и, Боже, что только со мной не делали! Я даже не подозревал, что бывают такие изощрённые пытки! Они, видите ли, изучали свойства вампиров, надеялись использовать их для людей, но все другие подопытные, кто попадал в их кровожадные лапы, отправлялись к праотцам, и теперь уже навсегда, - Елена видела, как гримаса ненависти изуродовала лицо Деймона – таким она никогда прежде его не видела. Ей хотелось встряхнуть его, обратить на себя его внимание, – что-нибудь, только бы вырвать его из горькой пучины воспоминаний – но что-то подсказывало ей, что она не сможет повлиять на вампира, не сможет даже достучаться до него. Деймон ненавидел свои воспоминания и людей, которые, вероятно, давно уже были мертвы, – ненавидел, как в первый день. – Конечно, я выбрался и позаботился об этих мерзавцах, - хищная улыбка, скользнувшая по губам вампира, слишком красноречиво говорила о том, что сделал он со своими мучителями, - но, вероятно, сам орден не умер. И вы обе только что чуть не попались в его ловушку. А я и подумать не мог, что наступит день, когда я буду благодарен за то, что на свете существует Кэтрин Пирс!

Кэтрин ответила ему только безмолвной гримасой. Если на неё и произвела впечатление история Деймона, то по девушке нельзя было этого сказать, тогда как Елена так сильно сцепила пальцы, что на коже остались следы от ногтей, а Кэролайн смертельно побледнела. Впрочем, возможно, всё дело было в том, что Кэтрин больше не грозила опасность попасть в руки этих людей. То, что Пирс вообще пришла им на помощь, поразило девушку, но она тут же вспомнила слова Деймона о долге, и всё стало на свои места. Вспомнила она и ещё кое-что, и это воспоминание больно резануло Гилберт по сердцу.

- Мой отец… - тихо проговорила она, пряча лицо в ладонях. В воспоминаниях Елены Грейсон Гилберт был добрым и чутким отцом, и представить, что он был связан с такими кровавыми событиями, с такими жестокими людьми, было слишком больно. – Он работал в Уитморе многие годы, лечил детей, и даже самые безнадёжные у него выздоравливали… - девушка содрогнулась, когда поняла, что излюбленным лекарством её отца была кровь вампиров.

Деймон приобнял её, но всё-таки он был ещё слишком во власти собственных воспоминаний, чтобы как следует утешить Елену.

- Интересно, простил бы он тебе то, что ты стала вампиром? Ведь ты его дочь.

- Не простил бы, - глухо отозвалась Кэролайн, и в глазах её стояли слёзы: её собственный отец считал её монстром, который не имеет права на жизнь, и даже пытался убить. Так почему же отец Елены, состоящий в обществе, целью которого было уничтожение вампиров, должен был иметь другое мнение?

- Не простил бы, - вдруг произнесла Кэтрин. – Отцы вообще не склонны прощать своим дочерям то, что сами считают недопустимым, - голос её звучал глухо, как и голос Кэролайн, а взгляд был устремлён куда-то вдаль. Елена мгновенно поняла, что говорила Пирс не о них и не об их отцах, а о том, что было куда ближе её сердцу: о себе и своём отце.

Кэролайн вдруг поняла, что и секунды больше не может провести в этой комнате, наполненной страхом, ненавистью и призраками, давно канувшими в небытие. Ей хотелось ощутить себя живой, почувствовать жизнь на вкус, а эта комната вдруг стала склепом для четырёх мертвецов, для которых реальным осталось лишь их горькое прошлое.

- Мне нужно проветриться, - быстро бросила она и, не глядя ни на кого, выскочила прочь из комнаты.

Она почти бежала по коридору, мимо студентов, удивлённо смотревших на неё или вовсе не замечавших её, в двери, ведущие во двор, по кривым усыпанным осенней листвой дорожкам, прочь, прочь от этих мертвецов, которые были так близки ей, но которых она не желала знать. Она налетела на кого-то, но была так зла, что готова была и убить его, это неожиданное препятствие на её пути; а если это снова был Максфилд, она точно убьёт его, разорвёт на кусочки, вырвет его чёрное сердце и его лживый язык…

- Здравствуй, Кэролайн, - мягкий густой голос с таким хорошо знакомым акцентом мгновенно привёл её в чувство.

Сердце Форбс похолодело, она отпрянула от Клауса, как от огня. Древний в ответ только покачал головой и улыбнулся.

- Вижу, ты не слишком рада меня видеть.

Она молчала. Ну что она могла ему сказать? Память услужливо подсовывала ей горькие слова Тайлера, его справедливые обвинения, и Кэролайн, конечно, подумала о том, что бы он сказал, если бы увидел её сейчас с Клаусом. Конечно, это стало бы подтверждением всем его подозрениям. А ведь это была лишь случайность. Что, кстати, Клаус, хозяин и король Нового Орлеана, делал в Уитморе, так далеко от своего королевства?

- Только не говори, что ты решил подтянуть своё образование, - нервно улыбнулась девушка.

- Я бы и сам многому мог научить этих студентиков, да только мне недосуг, - презрительная усмешка исказила его губы. – Я здесь не ради книжек или глупых вечеринок. Я здесь ради тебя, Кэролайн.

Она нервно сглотнула.

- Я тебя не просила.

- Нет. Но я знаю, что ты больше всего хочешь вернуть к жизни Бонни Беннет, - имя подруги отозвалось болью в сердце, но Кэролайн молчала. Подождав её ответа ещё немного и так и не получив его, Никлаус продолжил: - у меня в Новом Орлеане есть много сильных ведьм, и они сделают что угодно, если я попрошу. Я полагаю, в их силах воскресить Бонни.

Это было лишь предисловие, сладкая приманка, а самое главное последует дальше – условие, ради которого он готов сдержать своё обещание. Поэтому Форбс отмалчивалась, предоставляя Клаусу самому изложить всё от начала до конца.

- Молчишь… - он склонил голову набок, разглядывая её. – Я думал, ты хотя бы поблагодаришь меня. Мне ведь стоило труда разузнать… Ну да ладно. Я ничего не прошу у тебя взамен, Кэролайн, только хочу, чтобы ты уехала со мной. Навсегда. Я люблю тебя, Кэролайн.

От этого признания, которое обычно было самым сладким в жизни каждой девушки, веяло таким могильным холодом, что девушка едва не поёжилась. Клаус говорил складно, только верить его словам почему-то совсем не хотелось. Наоборот, что-то словно удерживало Кэролайн от того, чтобы открыться его словам, она сделалась ещё более недоверчивой, чем обычно. Что-то вдруг подсказало Кэролайн самую простую истину: Клаус не любил её – это было лишь желание обладать ею, а его предложение было лишь сделкой, а не настоящим стремлением помочь. Вот Тайлер любил её по-настоящему и именно поэтому он оставил её, чтобы она не стала мишенью для мести Майклсона. А она так отвратительно поступила с ним, она ещё осмелилась обвинять его… Это короткое воспоминание о Локвуде окончательно отвратило девушку от Клауса.

- Это невозможно, ты и сам знаешь, - отрезала она. – Никто не может повернуть смерть вспять: ни ты, ни твои ведьмы. Бонни не вернёшь, - Кэролайн наконец приняла это, хотя это было так больно и тяжело; она приняла это ради живых, того, что у неё ещё было, она пожертвовала своим надеждами ради того, что стоило попытаться спасти. – И я бы никогда не бросила своих друзей ради тебя.

Клаус поморщился от этих слов, как от неприятного укола, но в остальном его облик остался прежним. Ни жалости, ни разочарования; ни угроз, ни громких обещаний; ни ненависти, ни страсти. И это только доказало Форбс, что она поступила правильно. Она не хотела возвращаться в свою комнату, но там, во всяком случае, были Деймон и Елена, была Кэтрин; там она будет не одна. Кэролайн вдруг почувствовала себя не в безопасности в одиночестве, которое ещё несколько минут назад казалось ей спасением.

- Прощай, Клаус, - коротко произнесла она и, больше не взглянув на него, пошла прочь.

========== Глава 16. Девушка и смерть ==========

Смерть прекрасной девушки – самый поэтический в мире сюжет. (с)

Деймон выглядел очень уж весёлым для того, кто заключил сделку с самым вероломным существом на свете. Даже несмотря на то, что Стефан ещё не до конца вспомнил всё о своём брате, некое чутьё подсказывало ему, что старшему Сальваторе больше свойственна мрачная саркастичность, чем вот такое благодушие. Сейчас, разжигая огонь в камине, Деймон напевал себе под нос какую-то незамысловатую песенку из их далёкой юности. Словно не было Сайласа, заплаканной пленницы в подвале их дома, поездки в Уитмор и столкновения с призраками прошлого. Какое-то время Стефан молча наблюдал за братом, и тот, почувствовав на себе его взгляд, обернулся.

- Ты удивительно весел. Я давно тебя таким не видел. По-твоему, у нас есть повод для веселья? – сухо осведомился младший вампир, усевшись на диван.

Голубые глаза смотрели цепко, подмечая каждую складочку на лице Стефана, каждую эмоцию, скользнувшую по нему. Сперва Деймон ничего не ответил. Покончив с камином, он отряхнул руки и поднялся. Улыбнулся, глядя на брата сверху вниз.

- По-моему, да. И даже не один.

Приподнятые брови Стефана сказали ему всё лучше всяких слов.

- Во-первых, мы скоро избавимся от Сайласа раз и навсегда. Во-вторых, мы вернём ведьму Беннет. Разве это мало? А, Стефан?

- Это немало, но… - вампир вздохнул. – Ты можешь смеяться, сколько хочешь, Деймон, но у меня дурное предчувствие. Чем нам придётся заплатить за такую щедрость? – он обратил к брату замутнённый тревогой взор.

Вместо ответа Сальваторе-старший взял с широкого столика графин и два стакана и щедро плеснул себе и брату виски. Сам он сделал большой глоток, но Стефан даже не притронулся к напитку. Он ждал ответа от Деймона, это было ясно, и никакие уловки принимать не собирался. Деймон и хотел бы рассказать ему о своих замыслах – Стефан имел все права знать, ведь он был его братом, а, значит, главным союзником; Стефан больше других пострадал от рука Сайласа; Стефан любил Бонни и так же хотел её возвращения. Но старший из братьев не проронил ни слова. Не было сомнений, что к Кэтрин Пирс Стефан чувствует то же, что и он сам, то же, что чувствовал до того, как потерял память, но всё же теперь он не мог ручаться за него, как прежде. Кэтрин же была сейчас слаба, как и любой человек, беззащитна, но всё ещё хитра, как сто чертей, и с лёгкостью использовала бы свою слабость как оружие. Кто знает, не вздумается ли Стефану попробовать защитить Пирс просто из обострённого чувства справедливости, из жалости, из желания стать её рыцарем хоть на миг? Минута колебания – и всё будет потеряно, столь хрупкие договорённости с Сайласом обратятся в пыль, если не случится что-нибудь похуже. Деймон был намерен добиться своего и при том не разозлить самого сильного мага на планете. Поэтому он промолчал.

- Нам не придётся платить, - чуть погодя добавил он, стараясь успокоить Стефана.

Младший Сальваторе лишь пожал плечами. Всё, что он помнил о своём старшем брате, давало ему повод думать о Деймоне как о человеке до крайности недоверчивом, хитром, беспринципном; том, кто не станет подставлять вторую щёку, если его ударили по одной, а просто вцепится в горло. И метаморфоза, вдруг произошедшая с ним, была Стефану непонятна. Он совершенно не понимал, что заставило Деймона довериться Сайласу, который много месяцев водил всех за нос, притворяясь Стефаном, и поверить в бескорыстность древнего мага. Но он не хотел спорить. Вероятно, его брат знал, что делает и как разобраться с осложнениями, которые возникнут почти наверняка. А это случалось всегда – так гласили записи в его дневниках; множество неудач, провалов, потерь и отступлений, вершивших такие удачные, казалось, планы.

- Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - вслух сказал он Деймону.

- Безусловно.

Так и не притронувшись к выпивке, Стефан удалился в библиотеку. С некоторых пор эта огромная комната, заполненная чужими воспоминаниями и мыслями, стала его убежищем от мира, к которому он всё ещё не мог приноровиться. Вампир читал мало, порой он просто сидел с книгой в руках, а мысли его витали далеко от происходящего на страницах, но тишина, разбавляемая лишь потрескиванием огня в камине, ощущение грубоватых шершавых листов под пальцами и полное одиночество расслабляли, позволяли отвлечься от тягостных дум. А пустоту в собственной памяти порой удавалось заполнить обрывками чужих, вымышленных жизней. Но сегодня взгляд его не задерживался подолгу ни на одной строчке, смысл написанных слов не доходил до его разума. Сегодня… Он не хотел верить в то, что его брат так безрассуден, так доверчив. Или за этим спектаклем кроется что-то другое, какое-то вероломство? Мысли Стефана кружили вокруг образа Деймона, его слов, улыбки, движения глаз, но вампир не находил ни одной зацепки, достоверно указавшей бы ему на его правоту. Было лишь предчувствие, не более, но невероятно сильное, сильнее любого знания. Стефан отбросил книгу на столик, стоявший около кресла, и помассировал виски. Это будет очень долгий день, наполненный тягостным ожиданием развязки.

Сайлас лежал на диване неподвижно, ни один мускул на его лице не дрогнул. Деймона переполняла злость: он рассчитывал избавиться от мага и вернуть Бонни ещё два дня назад. Он обещал Стефану, Елене и остальным, что так и будет; он убеждал их в том, что договор между ним и Сайласом нерушим. И до сих пор он чувствовал на себе взгляд, который бросил на него Стефан, уходя: взгляд, полный насмешки и разочарования. Я же говорил, отчётливо читалось в этом взгляде. Тогда Деймон сделал вид, будто не заметил всего этого, будто ему всё равно, но на самом деле каждый миг из этих сорока восьми часов горькое разочарование терзало его. А больше всего терзала тревога, что Сайлас в действительности обвёл его вокруг пальца. И все эти два дня он ждал, ждал и караулил Кэтрин с такой тщательностью, что девушка, заподозрив неладное, едва не удрала через окно своей спальни. Но её слепая привязанность к Стефану и тут сыграла ему на руку: прознав, что Стефан снова исчез, Пирс, казалось, перестала тревожиться о себе. Сегодня, когда древний колдун всё же соизволил появиться на пороге особняка, Деймон возблагодарил бога и дьявола за его появление и пообещал себе, что сполна расплатится с Сайласом за каждую минуту тревоги, что испытал из-за него.

- Стефан! – раздался от дверей в гостиную голос Кэтрин, а следом каблуки дробно застучали по паркету, приближаясь.

Когда она упала на колени возле дивана, на котором лежал молодой человек, на её лице читалась неподдельная тревога.

- Что с ним, Деймон? Елена? – их лица были непривычно замкнутыми, словно маски, они не выражали ничего, даже обычной неприязни. Тревожный звоночек зазвонил где-то в глубине сознания Пирс, но она лишь отмахнулась от этого предчувствия. Стефан – вот, что действительно было важным сейчас. Столкновение с Сайласом, а затем с его чокнутой бывшей невестой едва ли прошло для Сальваторе-младшего бесследно.

Девушка вновь повернулась к неподвижному вампиру. Пальцы её пробежались по лицу, лаская такие знакомые черты. Она не знала, что с ним и чем ему можно было помочь. Но они, его брат, его бывшая возлюбленная, почему они ничего не предпринимают? Инстинкты охотницы всё ещё были живы в ней: Кэтрин сперва почувствовала, а лишь потом увидела движение рядом с собой. Но былое проворство было ей теперь недоступно; она попыталась ускользнуть, сбежать, но пальцы, чьи прикосновения когда-то были нежными, теперь сомкнулись на её запястьях более тяжёлыми оковами, чем железные кандалы. Она успела лишь раскрыть рот, но ни звука не слетело с её уст. Имя захлебнулось, превратившись в неясный всхлип, когда клыки Сайласа вонзились в нежную кожу на шее, прорывая кожу, мышцы, раздирая артерию, в которой пульсировала горячая кровь.

Глаза Елены, наблюдавшей за этой сценой, расширились от ужаса. Вампирша непроизвольно шагнула ближе к Деймону, но ей хватило духа сдержаться и не вцепиться в его руку, спасаясь от странных ощущений. Слишком жутко было смотреть, как шевелятся её губы в последней беззвучной мольбе, как тускнеют такие же, как у неё, глаза, как судорога боли искажает её лицо. Она не желала слышать, но звериный слух доносил до неё едва слышный шёпот, складывающийся в одно-единственное слово: жить. Кэтрин снова и снова повторяла его, словно заклинание. Елена ненавидела Пирс с первого мгновения их знакомства, она искренне желала ей смерти, но то, что она видела сейчас, было выше её сил.

Подоспевший Деймон крепко держал голову Кэтрин, думая лишь о том, что её смерть даст всем им. Они смогут вернуть Бонни по-настоящему, и ведьма освободит Мэтта от тьмы, поселившейся в нём. И Сайлас навсегда исчезнет из их жизней. Но что-то мешало радоваться искренне. Он старался не думать о том, что было бы, если бы не Кэтрин. Сколько ещё времени он бы думал, что Стефан рядом с ним? Сколько бы ещё его брат вновь и вновь тонул, если бы не она? Он отчётливо слышал, как медленнее и слабее стучит сердце в её груди, он ощущал, как по каплям её жизнь просачивается сквозь его пальцы. Он не мог позволить себе даже секундного размышления, иначе он сдастся. Так было нужно. Он похоронит её и только тогда будет сожалеть. Но она всё ещё продолжала бороться – вампир чувствовал сопротивление её духа, каждой клеточки её слабеющего тела. О, он бы был крайне изумлён, если бы было по-другому: Кэтрин Пирс всегда больше всего на свете ценила собственную жизнь. Но он не предполагал, что она будет бороться так отчаянно. Серая тень мелькнула рядом, отбрасывая его руку. Стефан. Уже два дня он гадал, когда же вновь увидит брата, но на такую скорую встречу Деймон не рассчитывал.

- Стефан, что ты делаешь?

- Оставь её, - коротко бросил тот, поворачиваясь к бесчувственной Кэтрин. Деймон проследил за его взглядом: рука Сайласа шевельнулась, и его пальцы сомкнулись на тонкой шее. Стефан шагнул было к ней, но Деймон рывком поднялся на ноги и встал между ними. Младший Сальваторе коротко глянул на брата — во взгляде его была лишь яростная решимость — и, протянув руки, сломал ему шею. Тело Деймона с глухим стуком рухнуло на ковёр. Елена в ужасе охнула.

- Стефан! Что ты делаешь? - она упала на колени рядом с бездыханным вампиром.

Вампир не обращал внимания на её слова. Не произнеся ни звука, он нечеловеческим усилием разомкнул пальцы древнего колдуна, впившиеся в горло Кэтрин. Он сел на пол, осторожно устраивая голову девушки у себя на коленях, и надкусил свое запястье. Стефан прижал кровоточащую руку к губам наполовину обескровленной девушки. Кэтрин поперхнулась и инстинктивно попыталась отвернуться, но была слишком слаба. Елена склонилась над Деймоном, позвала вампира по имени, но Стефан не обращал внимания ни на что. Всё внимание его было приковано к Пирс. Грудь её медленно поднялась и опала, рваная рана на шее понемногу затягивалась, сердце после непродолжительной паузы – вампира ощутил её всем своим существом – возобновило своё биение, но в себя Кэтрин всё ещё не пришла в себя, а кожа её оставалась мертвенно-бледной.

- Что ты наделал?! – после недолгой паузы вновь воскликнула Елена, пытаясь достучаться до Стефана.

- А что сделали вы? Это и была та «небольшая потеря», о которой говорил Деймон?

Елена смерила его долгим неодобрительным взглядом. Она понятия не имела, что там наговорил ему Деймон, но заранее была согласна со всем. Ладони её лежали на груди старшего Сальваторе, подсознательно она всё ждала, когда под ними вновь забьётся его сердце; в глубине души она боялась, что этого не произойдёт, хотя и знала, что её страх совершенно необоснован. Стефан склонился над девушкой, лежащей у него на коленях, пытаясь найти в её лице признаки возвращающейся жизни. В голове Елены не желал укладываться его поступок: он ненавидел Кэтрин так же, как и они все. Но могло ли случиться так, что эта ненависть была лишь ширмой для чувств совсем иных? Она знала, что, спроси она его сейчас напрямик, он честно ответит, что не чувствует к Пирс ничего, кроме жалости, презрения и былой ненависти. Но только что он спас Кэтрин жизнь и теперь, похоже, искренне переживал за неё. Возможно, Кэтрин была не так уж и неправа, упорствуя в том, что им суждено быть вместе. Возможно, она чувствовала любовь, всё ещё теплящуюся в уголке сердца Стефана, пронесённую сквозь года, почти скрытую под ворохом иных тёмных чувств к ней. Елене претила сама мысль о том, что Сальваторе-младший может быть влюблён в этого монстра, но иного объяснения недавним действиям Стефана она не находила, как ни старалась.

Она готова была пуститься в объяснения, когда из-за их спин раздался голос, заставивший обоих вампиров вздрогнуть и похолодеть.

- Они ведь сделали то, что должны были сделать, - они совершенно забыли о Сайласе, и теперь маг, поднявшись с дивана, удовлетворённо потягивался, разминая затёкшие члены. – А я сделаю то, что обещал Деймону, - его взгляд скользнул по распростёртому на полу вампиру, и Сайлас ухмыльнулся: - не слишком почтительно ты, Стефан, относишься к старшему брату.

Стефан промолчал, сцепив зубы. Одно присутствие здесь Сайласа выводило его из равновесия. Это Деймон ввёл его в их дом, позволил ему вернуть себе былую власть, а им всем теперь оставалось лишь полагаться на милость Сайласа. Тем временем маг взмахнул рукой, и тяжёлые бархатные портьеры на всех окнах раздвинулись, и солнечные лучи залили гостиную. Елена поёжилась, чувствуя себя неуютно от этой ненавязчивой демонстрации силы. Она беспомощно посмотрела на Стефана, ища в нём поддержки на случай вероломства Сайласа – теперь аргументы Деймона почему-то не казались её такими убедительными, как прежде. Но Сальваторе смотрел лишь перед собой, и девушка впервые со дня обращения почувствовала себя по-настоящему беспомощной. Сайлас же удовлетворённо рассмеялся, заметив, какой эффект произвели его действия.

- Я вернусь завтра, - в его голосе звучало снисхождение, как будто он говорил с трусливыми детьми, - и верну вам вашу ведьму.

***

Они снова стояли посреди гостиной дома Сальваторе. От предвкушения у Деймона даже засосало под ложечкой. Он внимательно следил за каждым движением Сайласа, готовый в любой момент вытащить из рукава свой последний козырь, но пока что древний маг казался беспечным, покладистым и всем довольным. Заслышав шаги на втором этаже, вампир поднял голову и встретился взглядом с младшим братом. Вчера вечером они перебросились едва ли парой слов: Стефан, не задумываясь, свернул ему шею, а Деймон… Он был уверен, что поступил правильно – будь у Кэтрин нужда, она бы поступила с любым из них точно так же, – но отчего-то старший вампир всё равно чувствовал себя виноватым. А сегодня утром он и вовсе не видел Стефана – тот проводил всё время у постели Кэтрин или вблизи её комнаты, взяв на себя роль её охранника. Впрочем, теперь ей ничего не грозило: вчера Сайлас получил от неё всё, что ему было нужно, всем остальным до неё не было никакого дела.

Елена заметно нервничала. Деймон и сам почувствовал нервозность и взмолился небу, чтобы это поскорее кончилось. Если всё пойдёт как надо, уже скоро они увидят Бонни, а Сайлас исчезнет навсегда. Он так крепко задумался, что едва не пропустил начало ритуала. Маг воздел руки к небу, и откуда ни возьмись налетел холодный ветер, дувший словно бы прямиком из чистилища. Может быть, это действительно открылся проход между миром живых и миром мёртвых? Некогда было раздумывать над этим, потому что Сайлас что-то забормотал на латыни или каком-то настолько же древнем языке; сперва едва различимые, невнятные слова с каждой минутой слышались всё отчётливее, голос мужчины наполнялся силой, заполняя собой, казалось, всё пространство огромного дома. Огонь в камине, настигнутый сильным ветром, пригнулся к полу и зашипел, словно живое существо. А вскоре к голосу Сайласа присоединилось множество голосов; они молили и проклинали, плакали и хохотали. Деймон заметил, как его девушка в панике прижала ладони к ушам, спасаясь от жуткой какофонии. У него самого тоже возникло подобное желание, но он сдержался, считая себя способным справиться с волной душного страха. Он лишь надеялся, что это не продлится долго. Так и случилось: голоса умолкли, как по мановению волшебной палочки, ветер улёгся. Но ничего больше не произошло. Сайлас открыл глаза и оглядел их, как-то странно улыбаясь.

- Вот и всё.

Деймон с сомнением взглянул на телефон, ожидая звонка Джереми: младшего Гилберта по указке мага отправили в ту пещеру, где Бонни отдала свою жизнь, ведь именно там она должна была и вернуться к жизни.

- Мне кажется, чего-то не хватает, - нахмурился вампир, прямо-таки кожей ощущая скептический взгляд младшего брата и его «я же говорил».

- Я сделал всё, что мог, - безразлично пожал плечами Сайлас.

- Точно всё? Подумай хорошенько, - и, не дожидаясь, пока маг опомнится и поймёт, что они что-то задумали, он негромко позвал: - Кэролайн.

Вампирша, которой, впрочем, не хотелось участвовать во всём этом, тотчас появилась в комнате, таща за собой упирающуюся Амару. Оказавшись на середине комнаты, девушка огляделась; кляп заглушил её вскрик, но смесь изумления, неверия и ужаса в её взгляде была слишком выразительной. А после это многообразие сменилось лишь одним чувством: любовью. Сайлас, ошеломлённый, застигнутый врасплох, потянул руки к ней, беззвучно раскрыл рот, но тотчас в руке Кэролайн в опасной близости от горла Амары сверкнул остро отточенный нож. Это отрезвило Сайласа, вернуло его к неприглядной реальности.

- Что это значит? – рваный жест его отчётливо говорил о том, что он хотел бы прибегнуть к магии и, быть может, всех их умертвить, но не решался, опасаясь за жизнь возлюбленной, которую наконец-то обрёл.

- Неплохой аргумент, не так ли? – ухмыльнулся Деймон. – Это затем, чтобы ты выполнил свою часть сделки. А потом… - он неопределённо взмахнул рукой. Он готов был поставить свою жизнь на то, что Сайлас теперь передумал умирать. Но всё дело было в том, что у него не было возможности выбирать. И никакого «потом» не существовало ни для него, ни для Амары.

Деймон вопросительно взглянул на ведьму.

- Но речь всегда шла о лекарстве…

Тесса рассмеялась резким, полным неиссякаемой ненависти смехом.

- Ты полагаешь, я дам ему возможность умереть так легко?! Я?! Ему?! – глаза её сверкали злобой. Деймон был уверен, что сейчас, по прошествии многих веков Тесса ненавидит Сайласа так же неистово, как в тот день, день их свадьбы, когда он променял её на другую. – Лекарство найти тяжело, но всё же возможно – и вы хорошо это доказали, - она многозначительно подняла брови.

- Выходит, убить его невозможно? – выдохнул вампир, чувствуя, как сердце его упало. Много недель с тех пор, как он узнал об обмане Сайласа, он жил лишь одной мыслью: избавиться от него. Любой ценой. Если теперь всё пойдёт прахом…

- Можно. Просто я не желала, чтобы смерть далась ему легко. Поэтому, если бы он нашёл лекарство… Это лишь наполовину упростило бы дело. Я привязала его жизнь к другой жизни. К жизни, которую он ценит куда больше своей, - торжественно закончила она, и во взгляде её полыхнул мстительный огонёк.

Несколько секунд Деймон, нахмурившись, пытался понять, куда клонит Тесса. Но затем что-то неуловимо мелькнуло в его памяти. Он вспомнил древнюю историю о любви, которая положила начало той удивительной связи между двойниками.

- Амара! – изумлённо воскликнул вампир.

Она ухмыльнулась одним уголком губ.

- А ты не так глуп, как я думала. Да, ты прав. Больше всего на свете Сайлас мечтает умереть, но сделать это он сможет не раньше, чем увидит, как угасает та, которую он любил, - теперь в её изменившемся голосе звучала лишь сокрушающая боль.

Деймону стало даже жаль её: эту боль, которую не смогли затмить ни ненависть, ни любовь, Тессе пришлось пронести через два тысячелетие. Удивительно было, что она не сломалась. Или же всё-таки сломалась, и это безумие, одержимость Сайласом, его гибелью была лишь отдушиной, сквозь которую из надтреснутого сердца колдуньи изливалась боль? Тесса поймала его взгляд и покачала головой.

- Не жалей меня, Деймон Сальваторе, не надо. Когда он, наконец, умрёт, я стану счастливейшим человеком, которого когда-либо носила земля.

- Но он не умрёт, - с горечью возразил он. – Амара ведь тоже бессмертна.

Ведьма раздвинула губы в улыбке.

- Да, но лишь пока Сайлас не выпьет лекарство, - заметив недоумение на лице вампира, она пояснила: - я связала их жизни, как они того и хотели. Теперь они не смогут жить, если кто-то один умрёт; не смогут жить вечно, если кто-то выпьет лекарство. Если Сайлас выпьет лекарство, Амара тоже станет смертной. А для того, чтобы раз и навсегда избавиться от Сайласа, нужно лишь убить её.

Деймону такой план показался в самом деле коварным. О, эта женщина в самом деле так сильно любила Сайласа до сих пор; такой же неистовой была и её ненависть. А погибель, которую она уготовила двоим влюблённым, обманувшим её, была поистине изощрённой, продуманной до последней мелочи. Если бы только не одно «но»…

- Но разве ты не желала разлучить их и в этом мире, и в том? Если они оба умрут, то окажутся на другой стороне вместе и вместе будут коротать вечность.

Тесса лишь пожала плечами. Сейчас она казалась удивительно спокойной: черты лица разгладились, больше оно не было отражением разгневанной фурии, зловещий огонёк в тёмных глазах погас. Сальваторе удивился этому, ведь он ждал новой вспышки гнева после своих последних слов.

- Нет, всё не так, - только и сказала она.

- Но ведь Амара двойник, а Сайлас…

- Глупец, - чуть повысив голос, отрезала ведьма. – Амара не двойник, она – первая, она оригинал. И, когда Сайлас выпьет лекарство, она снова станет обычной девчонкой, какой и была до того, как украла моего жениха и мой эликсир, - почти прошипела она. Настроение у этой женщины менялось на удивление быстро. – А Сайлас, перестав быть вампиром, останется магом. И после смерти они ни за что не встретятся.

- Пока ты выполнил наш уговор лишь наполовину – выпил нашу милую Кэтрин до капли, - саркастично пояснил Деймон. – И Амара послужит для нас гарантией того, что ты вернёшь Бонни, а для тебя – стимулом.

Сайлас зарычал и рванулся вперёд, но Кэролайн немного усилила нажатие, и Амара судорожно вздохнула. Взгляд мага проследил за крошечной капелькой крови, стекающей по белой коже девушки. Ему пришлось отступить. Деймон удовлетворённо кивнул. Наблюдая за Деймоном, Елена чувствовала, как неподконтрольный ей ужас пробирается в каждую клеточку тела; умом она понимала, что всё это делается ради её подруги, и была согласна с каждым действием, но всё же ей было не по себе. Этот Деймон слишком напоминал ей того вампира, которого она повстречала давным-давно в особняке Сальваторе – кровожадного, беспринципного, беспощадного. Ей удалось изменить его в лучшую сторону – или, во всяком случае, она самонадеянно так считала, – но вот теперь она увидела, что эта сторона навсегда останется с ним, как жажда крови, как его звериные инстинкты.

Трель мобильного телефона разорвала густую тишину гостиной, заставив их всех вздрогнуть. Сайлас с жадностью следил за каждым нарочито неторопливым движением Сальваторе-старшего. Амара, казалось, уже не ждала освобождения – она безвольно повисла на руках у Форбс, полностью отдавшись на волю вампиров. Краем сознания Деймон отметил, что здесь она оказалась умнее и дальновиднее своего горемычного возлюбленного. Он-то ещё на что-то надеялся.

- Бонни жива! Она со мной! – не нужно было обладать чутким вампирским слухом, чтобы услышать радостный вопль Джереми по ту сторону телефонной линии.

Деймон кивнул. Для Елены и остальных это был сигнал. Оглянувшись, Елена увидела позади себя Стефана – в замешательстве никто не заметил, как он спустился со второго этажа. В руке его блеснул кинжал, и Гилберт, которая тоже сжимала в ладони приготовленный клинок, отступила. Стефан имел куда больше причин ненавидеть Сайласа и куда больше прав отомстить ему. К своему стыду, Елена почувствовала небывалое облегчение, когда поняла, что ей не придётся убивать могущественного мага. Похоже, она была всё ещё не готова к по-настоящему решительным действиям.

- Видишь, я выполнил свою часть договора. Отпусти её! – рыкнул он, ненавидяще глядя на Деймона.

- Да, ты поступил честно. Но отпустить я её не могу.

Короткий взмах руки послужил для Кэролайн сигналом к действию. Она лишь немного шевельнула рукой, и на шее Амары проступила изогнутая кровавая полоса. Глаза девушки остекленели, изо рта вырвалось неприятное бульканье, но и только. А от крика, который испустил Сайлас, кровь застыла в жилах. Не замечая ничего вокруг себя, он сделал несколько шагов вперёд, как раз вовремя, чтобы подхватить обмякшее тело возлюбленной. Как затравленный, но всё ещё смертоносный зверь, он озирался вокруг, взгляд его перебегал с Деймона на Кэролайн, с Кэролайн на Елену – словно он не мог выбрать, кто же станет его первой жертвой. Всё решил Стефан, одним прыжком преодолевший разделявшее их расстояние. Понадобилась доля секунды, чтобы кинжал, который Сальваторе держал в руках, косо вонзился между рёбер Сайласа до самой рукоятки. Взгляд мага остановился, он закашлялся и неловко склонился вперёд, как подрубленное дерево, придавливая собой неподвижную Амару.

Елена не смогла сдержать вздох облегчения. Всё было кончено.

========== Глава 17. Дар ==========

- Мы тут пытаемся разобраться, что такое твоя победа – чудо или ошибка.

- Привычка. (с)

Она прекрасно знала, как сильны вампиры; не раз в своей жизни ей приходилось чувствовать на себе их ужасающую силу, в которую непременно обращались их гнев, ненависть или презрение; но ни разу ещё ей не довелось ощутить силу совсем иного рода. Так что, когда Елена и Кэролайн неохотно разомкнули свои двойные объятия, Бонни не сразу осмелилась вдохнуть полной грудью. Ей казалось, что рёбра её вот-вот треснут, но, возможно, ощущение это усиливалось за счёт счастья, растущего в её груди. До последнего ведьма не желала верить в то, что им удастся вытащить её с той стороны, из этого жуткого Чистилища для ведьм, вампиров и оборотней. Ей так хотелось верить, но она боялась, что не выдержит их неудачи – ведь даже умереть от отчаяния она больше не могла. И всё же им это удалось; когда она почувствовала руку Джереми в своей руке, такую тёплую, живую, осязаемую… она думала, её сердце не выдержит этого счастливого потрясения. Но Джереми поймал её, когда колени Бонни подкосились, его объятия придали ей сил, его поцелуи иссушили её слёзы. И вот она здесь, в доме, который когда-то ненавидела, который когда-то казался ей воплощением зла. Она здесь, а вокруг неё лишь лица её друзей, озарённые радостью. Какой живительный котнтраст всё это составляло с тем, что Бонни пришлось видеть на той стороне. Она хотела забыться в этой чужой радости, забыть навсегда эти мучительные месяцы вдали от дома и друзей, но знала, что этого никогда не случится. Какая-то часть её всегда будет помнить о Чистилище и о тех несчастных, кому повезло не так, как ей, но эта новая жизнь была вторым шансом, благословенным даром, и Бонни не собиралась тратить его на сожаления.

Рука Джереми снова скользнула ей на талию – он словно бы боялся надолго отпустить её, как будто она снова могла ускользнуть, исчезнуть. Бонни смущённо опустила взгляд, и её подруги захихикали.

- Я всегда знала, что это возможно, - бодро проговорила Кэролайн, и искорки веселья в её взгляде на миг погасли, когда она посмотрела на Деймона. – А они не хотели мне верить, - девушка вызывающе вздёрнула подбородок. – Так что хорошо, что мы позаботились о том, чтобы в нашей комнате была ещё одна свободная кровать.

- По правде сказать, я не уверена, что готова сразу вернуться в колледж.

- Нет? Почему? – изумилась блондинка. – Ты столько пропустила, так что тебе нельзя терять и минуты.

- Вот именно, Кэр, - заметила Гилберт, - ведь Бонни пропустила не только вечеринку в честь Хэллоуина, но и весь семестр. Если она явится сейчас, то ей придётся сдавать экзамены.

Кэролайн равнодушно повела плечами. Елена вздохнула: как бы ни пыталась её подруга делать вид, что они обычные подростки, настоящие проблемы студентов оставались для них лишь забавной игрой.

- Мы ведь можем сделать так, чтобы Бонни сдала все экзамены на «отлично», - лукаво улыбнулась она. Определённо, Кэролайн Форбс не желала играть в игру под названием «обычная жизнь» по всем правилам. – А иначе, - голос вампирши вдруг зазвучал почти испуганно, - мы окажемся на разных курсах. Подумай об этом, Бонни! Мы и так провели слишком много времени порознь.

Кэролайн скрестила руки на груди, ожидая ответа подруги. Елена потупилась, и в гостиной повисло неловкое молчание. Ведьма кусала губы, борясь с желанием рассмеяться словам Форбс: так неестественно звучали они. Ведь ради неё они только что убили древнейшего мага и его возлюбленную; магия и кровь были неотделимы от их жизней, а Кэролайн волновалась о таких смехотворных проблемах, как проваленная сессия, пропущенные вечеринки и невозможность посещать совместные занятия! Она встретилась взглядом с Деймоном и увидела в голубых глазах вампира отражение собственного изумления. Бонни слегка кивнула мужчине в знак благодарности: всё это время он оставался в стороне от бурных проявлений радости, но она знала, что именно Деймон приложил больше всего сил к её возвращению. Возможно, онделал это вовсе и не ради неё самой, а ради тоскующей по подруге Елены, но, в конце концов, результат вышел что надо. Знала Бонни так же и о том, что ради этого Деймону пришлось пожертвовать добрыми отношениями с братом, и знала, какую душевную боль это причинило Сальваторе-старшему, хотя он и не подавал вида. Отсутствие Стефана отчётливо бросалось в глаза. И, хотя Джереми вкратце и поведал ей о том, что произошло с ним за время отсутствия Бонни, то, что он, возможно, вовсе не помнил её, было слабым утешением для Беннет. Она постаралась отвлечься, снова обратив внимание на спорящих подруг. То, как выглядели сейчас Кэролайн и Елена, заставило её недоумённо нахмуриться: обе девушки вдруг помрачнели, в зелёных глазах Кэролайн отчётливо читалось недовольство, а в карих глазах Гилберт – усталость. Что-то подсказывало Бонни, что это было вызвано вовсе не глупыми разногласиями по поводу её учёбы, а имело куда более глубокие и тёмные истоки, но вывод этот всё равно был неутешительным. Что произошло между её подругами, пока она оплакивала собственную несчастную судьбу в Чистилище? Если бы она чаще была с ними, она бы знала, что встало между её подругами. Но Бонни так редко видела обеих девушек с той стороны, не желая бередить собственные раны, что теперь ей оставалось лишь догадываться о причинах этой вдруг проявившейся неприязни. Желая лишить их хотя бы видимого предлога для ссоры, ведьма поспешно сказала:

- Я уже всё решила. Я начну учёбу с начала, с нового семестра. Завтра я напишу директору Уитмора письмо с какими-нибудь объяснениями и просьбой зачислить меня на первый курс.

- Да, это, пожалуй… Это будет разумным решением, - Кэролайн быстро отвела глаза.

Елена хотел было что-то сказать, но, подняв взгляд, увидела спускающегося по лестнице Стефна. Он не сводил глаз с ведьмы, но в них ни на долю секунды не мелькнуло узнавание. Гилберт стиснула зубы, сдерживая досаду: ей, как и каждому в этом доме было понятно, что последние два часа он вместе с Мередит Фелл хлопотал над бесчувственной Кэтрин, и даже появление в доме Бонни не заставило его появиться в гостиной раньше. Наблюдая за ним, Елена должна была признать, что, вероятно, сильные чувства толкают его на то, чтобы вновь и вновь сохранять жизнь Кэтрин, но девушка попросту не хотела с этим смириться. Она не желала принимать того, что девушка, которую она так отчаянно ненавидела, ненавидела всеми фибрами своей души, вновь завладела Стефаном, который так же её ненавидел. Возможно, Пирс очень скоро отправится на тот свет – с такой кровопотерей не выживают, если не вмешается чудо – значит, можно немного и потерпеть. Потом Стефан вновь станет самим собой – или, во всяком случае, таким, каким она привыкла его видеть. Нужно только немного подождать.

- Я рад, что ты вернулась, - произнёс Стефан, остановившись на нижней ступеньке.

Некоторое время Стефан не решался подойти к ведьме. Её облик отчего-то стал для младшего Сальваторе неожиданностью, и он попытался отыскать в нём хоть что-то знакомое. Напрасно. Но всё же в той жизни, которую он потерял, они были близкими друзьями, и Бонни Беннет ждала от него приветственных слов, теплоты, радости – всё это отчётливо читалось в её взгляде. Стефан шагнул к ней, заключая девушку в объятия, и тепло, которое он вдруг почувствовал в своём сердце, лучше любых воспоминаний сказало ему о том, как близки они были с Бонни до всех этих ужасных событий. Краем глаза он увидел старшего брата, который, глядя на них, не сумел сдержать удовлетворённую усмешку. Стефан всё ещё был чрезвычайно зол на Деймона за то, как легко и безрассудно он играл чужими жизнями, но теперь он намного лучше понимал причину, ради которой его брат совершил все эти ужасные поступки. Эти тёмные бархатные глаза, смотревшие так открыто, доверчиво, счастливо, и улыбка Бонни, эта всеобщая радость, вероятно, стоили одной ненавистной всем жизни.

***

- Я ещё не видела, чтобы человек потерял столько крови и выжил.

Этот голос казался ей знакомым. Нет, Кэтрин была совершенно уверена в том, что слышала его уже однажды, и, возможно, чувствовала себя так же ужасно тогда. Во всяком случае в её сознании, окутанном странным маревом, этот мягкий голос с нотками изумления навсегда был связан с болью и страхом. Девушка попыталась свернуться калачиком, закрываясь, и отползти подальше от обладателя этого голоса, просто на всякий случай, но чьи-то сильные руки удержали её от лишних движений.

- Я дал ей своей крови, но не уверен, что это поможет.

Этот голос тоже был ей знаком, но, в отличие от другого, он будил в ней чувства, которые она бы не хотела иметь в своём сердце. К этому голосу она тянулась всем своим существом, он сулил ей защиту и ласку. Кэтрин слепо пошарила рукой в поисках тех тёплых сильных ладоней, но пальцы её то и дело натыкались на прохладную гладкую ткань. Простыни. Или саван? Непроницаемая тьма, стоящая перед её глазами, с одинаковой вероятностью могла быть темнотой больничной палаты или спальни или же могилы и заколоченного гроба. И самое страшное, что Кэтрин Пирс не знала, где бы ей больше хотелось оказаться.

- Я сделала, что могла. Теперь всё зависит только от неё.

- Она сильная.

- Она борется, но может проиграть.

Зазвучали удаляющиеся шаги, тихонько закрылась дверь. Приглушённые расстоянием и деревянной преградой, до слуха Кэтрин донеслись другие голоса, которые она различала слишком смутно. Сознание её упорно цеплялось за последнее слово, как будто оно повисло в воздухе, вдруг обретя материальные формы. Кэтрин Пирс никогда не проигрывала, никому. Но почему же сейчас она чувствовала себя такой слабой, как котёнок, и совершенно неспособной бороться? Ей хотелось рассмеяться в лицо незнакомке, пророчащей ей провал, доказать ей, что она не права, но и на это сил у девушки тоже больше не осталось. Впрочем, и это чувство не было для неё в новинку. Возможно, что-то подобное уже происходило с ней однажды. Возможно, когда-то она уже лежала распластанная, раздавленная, мечущаяся в пучине отчаяния и необъяснимого страха перед тьмой, окутавшей её. Но тогда она нашла выход – она точно помнила это. Значит, должна найти и сейчас. Она должна вернуться к жизни, к Стефану и своей недавно обретённой дочери, к тому немногому, что ей ещё дорого в этом мире… к боли и разочарованиям, подстерегающим её на каждом шагу, к ненависти, окружающей её… Хотела ли она этого? Или проще раствориться в этой убаюкивающей тьме, отдаться ей, превратиться в песчинку, атом, пыль?

Кэтрин почувствовала движение совсем рядом с собой и вдруг вздрогнула. Что несло в себе оно, угрозу или доброту? Она была слепа и глуха, беспомощна перед незнакомцем рядом с нею, и это могло стоить ей жизни. Инстинкты, всегда говорившие в ней громче других чувств, сработали тотчас же, и Пирс забыла о своих недавних сомнениях, о мимолётном желании умереть и раствориться в небытие. Сперва она должна удостовериться в том, что жизнь её всё ещё в её руках, принадлежит ей, что решать, жить ей или умереть, может одна лишь Кэтрин Пирс. Огромным усилием воли девушка заставила себя открыть глаза. На неё внимательно смотрели такие знакомые зелёные глаза, и на сердце у Кэтрин тотчас стало невероятно легко.

- Очнулась, - заметил Стефан.

Она мгновенно узнала этот голос, который всего несколько минут убеждал сомневающуюся незнакомку в её силе. Но теперь этот голос был совсем другим, пустым и тусклым, и говорил вампир словно бы нехотя. Кэтрин попробовала что-то сказать, но ей едва удалось разлепить пересохшие губы, чтобы сквозь них вырвалось невразумительное сдавленное шипение. Стефан сейчас же подал ей стакан воды с прикроватной тумбочке, и девушка жадно припала к сосуду с прохладной жидкостью. Вода перелилась через край, намочив простынь и ночную рубашку Кэтрин, стекала по подбородку, но в эту минуту ей было плевать на всё. Вода означала жизнь, и в эти мгновения Пирс окончательно поняла, что она всё ещё не готова распрощаться с жизнью, как бы ни мало радостей было в ней. Отставив опустевший стакан, она вытерла тыльной стороной ладони губы и вопросительно посмотрела на Стефана.

- Ты потеряла много крови, - только и сказал он.

На языке у Кэтрин вертелось много слов и ещё больше вопросов: от благодарностей и слов любви до упрёков и жалоб. Но сказала она только одно, то, что больше всего волновало её и заставляло сердце неистово плясать в груди:

- Надеюсь, это действительно ты.

Мгновения тишины казались ей вечностью. Если это Сайлас, ещё одна его подлость, она найдёт способ умереть здесь и сейчас, лишь бы только не оказаться снова в его руках.

- Сайлас мёртв, теперь уже точно, так что сомнений никаких, - усмехнулся вампир.

Протянув руку к шее, Кэтрин обнаружила там пластырь. Все ощущения потихоньку возвращались к ней, и теперь девушка чувствовала, как неприятно тянет кожу в том месте. Возвращались и воспоминания: Стефан, вдруг обернувшийся её самым худшим кошмаром; Деймон, внимательно наблюдающий за её медленной смертью; Елена Гилберт, её собственное отражение, и выражение ужаса в её карих глазах. Должно быть, там бы и Стефан, и, должно быть, именно он и вырвал её из лап смерти.

- Надеюсь, оно того стоило, - сухо проговорила Кэтрин.

- Я советую не спрашивать, стоила ли жизнь Бонни твоей у Деймона или Елены. Ответ тебе не понравится.

Брови девушки поползли вверх.

- А-а-а, Бонни Беннет, вот как? Деймону всё-таки удалось воплотить свои грёзы в жизнь? Надеюсь, малышка Елена довольна?

- Не только она. Впрочем, о чём теперь жалеть? Бонни снова с теми, кто её любит, Сайлас больше никогда не потревожит нас, да и ты, - он смерил Пирс взглядом, - жива.

- И думаю, что за это мне стоит благодарить тебя одного.

Стефан покачал головой.

- Не стоит благодарностей.

Кэтрин только пожала плечами. Она была ещё слишком слаба, чтобы вести длинные беседы, и, кажется, все свои силы растратила на сарказм. Несмотря на то, что Стефан старался казаться безразличным, его беспокоил вид девушки: она была чрезвычайно бледна, под глазами залегли тёмные тени, губы пересохли и потрескались. Мередит Фелл разводила руками, глядя на Кэтрин, и не решалась предугадать, как пойдёт выздоровление девушки. Болезнь и долгая борьба за жизнь изнурили её, и ничего больше в ней не напоминало о той девушке, к ногам которой так легко падали мужчины. К ногам которой когда-то пал и сам Стефан. И это беспокойство, которое он ощущал, смущало самого вампира. Разве не должен был бы он быть зол на неё или хотя бы безразличен к ней после всего, что было между ними за его долгую жизнь? Но Стефан снова спас ей жизнь, хотя это можно было бы посчитать оплатой одного из множества долгов, но ведь он и сейчас здесь, у её постели, подаёт ей воду и печётся о её здоровье!

- Я поздравляю тебя, - выдавил из себя вампир, чтобы хоть чем-то разбить гнетущую тишину, повисшую между ними, - ведь ты снова победила смерть.

Губы Кэтрин тронула лёгкая улыбка.

- Только благодаря тебе, - тихо ответила она. Её рука скользнула по простыне, и в следующую секунду пальцы её уже сжимали руку Стефана.

Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что происходит. Он всегда старался избегать прикосновений Кэтрин, которые действовали на него, как дурман, кроме тех моментов, когда это было неизбежно. Но сейчас она застала Сальваторе врасплох. Тепло побежало от кончиков его пальцев к самому сердцу, отогревая, вызывая ненужные воспоминания. Ловушка раскрылась. Кэтрин, как заворожённая, смотрела на их переплетённые пальцы, и Стефан был готов поклясться, что она, чёрт её дери, чувствует то же самое. Огромным усилием воли он прервал эту связь, разомкнув рукопожатие, пока капкан не захлопнулся.

- Я не хочу, чтобы ты считала себя чем-то обязанной мне, - не глядя на неё, ответил Стефан. – Считай, что это мой дар тебе, Кэтрин, шанс начать всё заново.

Он не смотрел на неё, а потому не видел, как блеснули её глаза при этих словах. Когда вампир поднял голову, Кэтрин рассматривала свои бледные пальцы. Она ничего не ответила, а потому парень тихо вышел из комнаты и притворил за собой дверь. Прислонившись к прохладной стене в коридоре, он пытался прогнать навек отпечатавшийся в сознании образ Кэтрин, понимая, что это невозможно. Кэтрин не покинет его, как и он не покинет её, ведь, похоже, он единственный, кто пока ещё готов защищать её, слабую и беззащитную, от опасностей этого мира. И в этом его спасение и его погибель; в в том и дар его, и проклятие.

========== Глава 18. Терапия. Часть 1 ==========

- Кэтрин, а мы с тобой живы?

- На этот вопрос невозможно ответить. Нет однозначных терминов. (с)

После гулкой тишины особняка беззаботный шум «Мистик Грилля» действовал на Стефана ободряюще. Он знал, что некоторое время назад, пока он сражался с возвращающимися воспоминаниями, его старший брат вот так же укрывался в какофонии звуков бара от неопределённости в их отношениях. Теперь же воспоминания Сальваторе-младшего вернулись в полной мере, и теперь уже Стефан искал убежища, в котором мог бы спрятаться от настороженных взглядов Деймона, осторожных, мягких фраз Елены и, конечно же, Кэтрин. Эта девушка поправлялась медленно, но неуклонно, так что им оставалось лишь дивиться силе, всё ещё живущей в этом обескровленном организме. И всё же, в свете того, что именно Кэтрин Пирс была одной из главных героинь его возвращающихся воспоминаний, теперь, когда ей больше не грозила опасность со стороны Деймона или ещё кого-либо, Стефан поспешил покончить с ролью её рыцаря и спасителя. Глупо было, вернув себе память с таким трудом, совершать уже однажды совершённые ошибки. А ведь ещё немного, и спасать нужно было бы его самого.

Стефан с сомнением посмотрел на бокал в руке и на почти пустую бутылку виски. Алкоголь был, кажется, последним пунктом в длинном списке того, что могло примирить его с реальностью, любезно набросанном для него Кэролайн Форбс. Эта неугомонная вампирша между экзаменами, которые она не желала пропускать, и университетскими вечеринками, которые она взялась организовывать в Уитморе, нашла время, чтобы заехать в Мистик Фоллз и проведать его. Несмотря ни на что, Стефан был благодарен ей за это; девушка являла собой приятный контраст с Еленой, у которой по большей части был виноватый и смущённый вид, и его братом. Отношения его с Деймоном всё ещё были хрупкими, на грани взрыва и отчуждения: память о некоторых давних и не слишком поступках старшего брата не давала покоя Стефану, лишь укрепляя незримую стену между ними. Непонимание, недоверие, холодность и толика презрения – всё то, что годами копилось в каждом из них по отношению к другому, всё то, что они скрывали за притворными улыбками и настоящим сарказмом, теперь вырвалось на свободу, разрослось, словно ядовитый цветок, отравивший их души. То, как Деймон поступил по отношению к Кэтрин, наводило младшего Сальваторе на неприятный мысли о том, что его брат поступит подобным образом с любым, если в том будет его выгода, даже с родным человеком; то, что Деймон забыл о нём на долгие месяцы и удовольствовался его двойником, уязвляло и причиняло боль. Конечно, теперь Сальваторе-старший всячески пытался показывать свою привязанность к Стефану, но – и Стефан помнил это – подобные проявления чувств никогда не были сильной стороной Деймона. Вот и теперь порой отголоски старых обид и недомолвок давали о себе знать, и принять своеобразную любовь брата младшему Сальваторе было тяжелее, чем когда-либо. Стефан бежал и от этого тоже – от Деймона и от себя, – стараясь утопить свои сомнения в брате и в себе в виски. Но алкоголь, как и все предыдущие способы, совершенно не помогал.

В списке Кэролайн оставалось ещё несколько пунктов, не внушающих, впрочем, Стефану никакого доверия и совершенно его не обнадёживающих. Одним из них были разной степени искренности любовные привязанности. Что вкладывала в это понятие Форбс, он предпочёл бы не знать – сложные взаимоотношения девушки с Тайлером и Клаусом не могли не наложить своего отпечатка на когда-то романтическую Кэролайн. По счастью, даже выступая в роли его психотерапевта, она позволяла ему интерпретировать каждый из пунктов по своему разумению. И, положа руку на сердце, выполнить этот пункт было проще всего: за несколько часов, которые Стефан коротал в баре, с десяток девушек подсело к нему, польстившись на его одиночество, грустную задумчивость и бутылку виски. Однако, стоило ему поднять на них взгляд и прямо посмотреть в их лица, как что-то неумолимо менялось в девушках, улыбки стирались с лиц, в глазах потухал зажёгшийся было интерес; ни одна из них не задержалась на стуле напротив дольше пяти минут. Но, только подняв глаза на непрошенную гостью, Стефан понял, что от этой ему так легко не избавиться. Потому что за его столиком сидела Кэтрин Пирс, а пустой стакан и початая бутылка такого же, как у него, золотистого напитка, красноречиво говорили о том, зачем она здесь. В отличие от Стефана, девушка уже была пьяна: взгляд её затуманился, движения стали слишком плавными, осторожными, словно она боялась сделать что-то не так.

- Вот и ты, - заключила она, плеснув в свой стакан алкоголь. Отсалютовав ему стаканом, Кэтрин сделала внушительный глоток виски. – Составлю тебе компанию.

- Спасибо, обойдусь, - сухо проговорил Стефан, поднимаясь.

- Постой… - почти жалобно протянула она. – Может быть, ты в таком случае составишь мне компанию? – девушка улыбнулась, и Сальваторе в очередной раз понял, отчего столько мужчин, не раздумывая, сложили свои жизни к ногам Кэтрин. Подчиняясь этим чарам, он и сам вернулся на место.

- А разве ты уже достаточно здорова, чтобы напиваться?

Кэтрин хитро прищурилась.

- А разве тебе есть до этого дело?

Брови Стефана изумлённо поползли вверх. Он удивлялся непробиваемой броне сарказма, присущей этой девушке. Пьяная или трезвая, здоровая или умирающая, вампир или человек, Кэтрин всегда была остра на язык, и никогда за её едкими словами нельзя было разглядеть её настоящей души. Стефану это удалось всего несколько раз: дважды когда Кэтрин под его опекой металась между жизнью и смертью, слишком слабая, чтобы удержать привычную маску, и несколько раз, когда она вдруг являлась, чтобы попробовать спасти ему жизнь. Удавалось ли это другим?

- Может быть, я беспокоюсь, - небрежно ответил он после недолгого молчания.

Она вдруг наклонилась вперёд, ближе к нему, карие глаза впились в его лицо внимательным, ищущим взглядом.

- Ты – беспокоишься?! – воскликнула она изумлённо.

- В конце концов, я спас тебе жизнь. Не хотелось бы, чтобы мои усилия были напрасными.

В глазах Кэтрин что-то словно бы погасло. Девушка опустила ресницы и отвернулась. Указательный палец Пирс что-то бессмысленно чертил на гладком стекле стакана.

- И всё же, - уже мягче спросил он, - что за повод?

- Можно подумать, у меня их нет, - хмыкнула она всё также в сторону. – Я старею и умираю, чего, я думала, со мной всё же не произойдёт. И я совершенно не подхожу на роль матери – моя дочь меня ненавидит.

Похоже, именно последнее и подкосило Кэтрин. Невольно Стефан заметил их сходство: оба балансирующие на грани жизни и смерти, растерянные, вынужденные привыкать к своим новым непривлекательным судьбам, одинокие, отвергнутые самыми близкими людьми, снедаемые страхом неизвестности. Всё, на чём строилась их прежняя жизнь, разрушилось, а их мир перевернулся с ног на голову. В голову Стефану пришла совершенно неуместная мысль, что только они могут помочь друг другу, потому что только они понимают, каково другому. Но вампир поспешил отвергнуть эту опасную мысль.

- Ты не знаешь её, а она – тебя. И потом, разве ты не отвергла её? Чего же ты хочешь?

- Да, но я признала, что это была моя ошибка. Выпьем же за это, - Стефан тоже налил себе и выпил. – После того, как я едва не умерла дважды за такое короткое время, я решила всё же немного пересмотреть свою жизнь. И я отправилась к Наде с повинной, ведь вряд ли у меня осталось много времени. Конечно, было сложно: она уже большая девочка, ей четыреста лет. Но мне пришлось убить её парня, - Кэтрин криво улыбнулась, - так что, думаю, наши отношения испорчены навсегда.

- Убить её парня? Хорошенькое начало.

- Это долгая история, но для тебя она не должна иметь значения. Говорю же, роль заботливой матери не для меня, не стоит и стараться. Возможно, это просто ещё одно подтверждение того, что Кэтрин Пирс – бесчувственное, эгоистичное чудовище. Но ты это давно знаешь, ведь так? – это вышло почти грубо, и она тут же смягчилась. – Ну, а ты? Ты бессмертен, тебя не ненавидит большинство окружающих тебя людей, больше того – у тебя есть семья, и нет детей, с которыми нужно наладить отношения. Что за беду ты топишь в стакане, Стефан?

- У меня есть брат, с которым я не могу наладить отношения. Несмотря на то, что я всё вспомнил, я до сих пор не могу понять, любит меня Деймон или ненавидит, боится и хочет избавиться или наоборот. И я не знаю, люблю его я или ненавижу. Возможно, это именно из-за того, что я всё вспомнил.

- И? – она жестом попросила его продолжать. У Стефана возникло неприятное чувство, что Кэтрин способна читать его мысли.

- И много раз на дню я снова и снова тону, закрытый в сейфе. Но ведь ты это и так знаешь, - он в упор посмотрел на неё.

Конечно, она это знала. Как и все обители особняка, Кэтрин не раз слышала, как он кричит, когда теряет связь с реальностью и снова оказывается на дне карьера в металлическом гробу. Конечно, она слышала звон стекла и треск дерева, когда он хватался, за что ни попади, надеясь удержаться в реальном мире и не низвергнуться в пропасть отчаяния и боли. Похоже, ей доставило бы извращённое удовольствие, если бы он стал рассказывать ей обо всём этом. Но он не собирался откровенничать. Ни с нею, ни с кем-либо ещё.

- И? Есть ведь что-то ещё.

Стефан в упор посмотрел на неё поверх бокала с виски. Нет, знать о том, что ещё одной нерешённой проблемой вампира была она, Кэтрин определённо не нужно. Об этом бы стоило забыть даже ему самому, сконцентрировавшись на вещах более важных, чем отголоски угасших за долгие десятилетия чувств. Волнение, которое он испытывал рядом с нею, Сальваторе-младший приписывал сперва жалости, которую естественно испытывать ко всякому слабейшему существу, затем – её невероятной схожести с Еленой. Но также Стефан отлично видел, что одинаковые черты лица и цвет волос не делают из девушек двух копий, что Кэтрин разительно и во всём отличается от Елены. И именно Кэтрин волновала его. Но это осознание он постарался упрятать в самые глубины своего разума, чтобы ни одна живая душа, а тем более сама Пирс не догадалась об этом. Как он и сказал ей, у него были проблемы поважнее.

- Не хочешь говорить – не говори, - примирительно проговорила Кэтрин. – И, кстати, - она изящно склонила голову на бок, - разве блондиночка не сказала тебе, что этот способ совсем не работает?

- Вот как? А сама-то? – он кивнул на вновь наполненный бокал девушки.

- А что мне остаётся? Боюсь, это всё, что мне доступно теперь, - с нескрываемым сожалением произнесла она. – И всё же я знаю, что это не работает.

Стефан нахмурился. Он и сам это понимал, но он должен был что-то делать, чтобы хотя бы создать видимость борьбы – пусть даже надираться в баре. И он вовсе не желал слушать поучения той, кто, не заработав за всю свою жизнь ни уважения, ни привязанности, всё же была обязана ему своей жизнью.

- Много ты понимаешь.

Как-то странно взглянув на него, Кэтрин резко отодвинула от себя бокал – напиток выплеснулся на стол, распространяя хмельной аромат – и поднялась, слегка покачиваясь.

- Когда мне было семнадцать, мой отец раз и навсегда вырвал из моих рук новорождённую дочь и прогнал меня прочь. Потом всю мою семью до последнего человека вырезал один известный нам обоим психопат и принялся гоняться за мной так усердно, что мне пришлось провести полтысячелетия в бегах, растеряв всех, кого я любила. Теперь я умираю, а моя дочь возненавидела меня за то, что я спасла ей жизнь. Конечно, Стефан, разве я что-то понимаю в стрессах, тоске, горе и отчаянии и в том, как со всем этим бороться?!

Выплеснув на него эту наполненную горечью и ядом отповедь, девушка решительным шагом двинулась прочь. Ошеломлённый страстью, которую он не ожидал найти в этой расчётливой душе, Стефан попробовал задержать её, схватив её за руку повыше запястья. Но не тут-то было: откуда-то в Кэтрин нашлись силы, чтобы выдернуть свою руку из его хватки и, даже не взглянув на вампира, продолжить свой путь. А в его ушах ещё долго звенел стук её каблучков.

- Двойной виски девушке, - произнёс над ней мужской голос, а следом на барную стойку упала купюра.

Подняв голову, Кэтрин с изумлением узнала Метта Донована. Парень неловко, словно бы нехотя улыбнулся ей, и она вопросительно подняла бровь: Метт никогда не скрывал своего к ней отвращения, и Кэтрин не видела его с того момента, как он безуспешно охранял её в лесу от Сайласа. И уж конечно, она никогда не предполагала, что увидит рядом с собой в баре, и что он станет оплачивать её выпивку.

- Я угадал с напитком, надеюсь? – по-своему истолковав её молчание, с сомнением произнёс он.

- Никогда не поверю, что Метт Донован угощает меня виски просто так, - она так и не притронулась к стакану. – Что в нём? Яд? Снотворное? Что?

- Предложение мира. Или перемирия. И просьба о помощи, - едва слышно проговорил он.

- Вот как? – пусть не совершенный, но всё же острый слух Кэтрин уловил последнюю фразу. Всю её неприязнь к Доновану затмило разыгравшееся любопытство. – Что же ты не обратился к Елене или к братьям Сальваторе – они-то дадут куда более правильный и куда менее аморальный совет.

Даже в полутьме бара было видно, как покраснел парень. Кэтрин не сдержалась и разразилась звенящим смехом, ещё больше смутив его. Но, по всей видимости, положение его было настолько безвыходным, что даже столь откровенное пренебрежение не спугнуло его. Это заставило Кэтрин посерьёзнеть.

- Ты ведь понимаешь, что я теперь мало, чем могу тебе помочь. Слабый, беззащитный человечишка – такой же, как и ты, а, может, и слабее даже. Ты хотя бы мужчина, а я девушка, стареющая и умирающая, к тому же, - ей самой претило, что она вот так откровенничает с ним, но горькие слова лились безостановочным потоком. – Так что я могу дать тебе такого, чего не могут дать тебе твои сильные, бессмертные друзья-вампиры?

- Совет.

Кэтрин недоумённо посмотрела на него. Это меньшее, чего она ожидала.

- Не думаю, что кто-либо из них когда-нибудь сталкивался с чем-то подобным. Вот, послушай: я познакомился с одной красивой, умной, замечательной девушкой, и мы прекрасно проводили время вместе… - по скулам парня пополз яркий румянец, и Кэтрин не смогла сдержать смешок; она прикрыла его ладонью и постаралась сохранить серьёзный вид. На самом деле Донован выглядел так, как мальчишка, поверяющий матери свои сердечные дела. – Я думал, что я ей нравлюсь, а она очень нравилась мне. Это было, когда я путешествовал по Европе… и в один из вечеров, когда мы остались наедине, она вдруг начала бормотать какие-то слова… я не знал языка, но, думаю, это было что-то вроде заклинания. А потом в меня словно что-то вошло, - Метта передёрнуло при этих словах, но он продолжил: - и мне как будто стало тесно. А после начались провалы в памяти, а когда я приходил в себя, выяснялось, что я делал что-то очень странное, то, чего бы никогда не сделал. И я решил… Вот, - он вынул из кармана телефон и включил видео.

По мере того, как видео длилось, весёлость Кэтрин улетучивалась. С экрана телефона на неё смотрел всё тот же Метт Донован, только в глазах его не было того добродушно-доверчивого выражения, которое почти никогда не покидало глаза настоящего Метта. В глазах парня из видео отчётливо улавливались опасные и насмешливые искорки, а говорил он вызывающе, не таясь. И говорил вещи по-настоящему страшные.

- Вот я и подумал, - продолжил он, когда видео, наконец, закончилось, - ты бывала во многих местах, встречалась со многими людьми, знаешь многое… Может быть, ты знаешь, кто это, и как мне от него избавиться?

- Да, я знаю и очень хорошо, - тихо ответила девушка.

Слова и доказательства Метта пробудили в Кэтрин воспоминания, к которым она хотела бы никогда не возвращаться. Она закусила губу и задумалась, безуспешно пытаясь побороть горечь, страх и ненависть – неизменных спутников тех времён и тех воспоминаний. Молчание Кэтрин начало пугать Донована. Конечно, он ненавидел и презирал Пирс, как и почти все его друзья, и у неё были все причины отказать ему в помощи. Ему и самому было не по себе от того, что пришлось обращаться к ней. Но даже Бонни не смогла помочь ему, и Кэтрин оставалась его последней надеждой. Но, чем дольше она сейчас молчала, погружённая в свои думы, тем тревожнее становилось у парня на душе. Он прокашлялся, прежде чем заговорить.

- Я знаю, что вёл себя с тобой… Я должен извиниться, потому что…

- Пустое, - раздражённо пожала она плечами.- Я привыкла к этому. Кэтрин Пирс все ненавидят, но, когда приходит нужда, к Кэтрин Пирс обращаются за помощью, - её язвительный голос вновь заставил Метта покраснеть. – Я прекрасно знаю, что с тобой: в тебе Странник. Пассажир, - в ответ на изумлённый взгляд Донована, Кэтрин закатила глаза. – Что-то вроде паразита. Когда Странники теряют своё тело или же в том случается нужда, они вселяются в чужое тело. Так они могут узнавать чужие тайны, разрушать чужие жизни, подобраться к кому-нибудь… Этот вот, - она кивнула на телефон, - хотел подобраться к Сайласу, а затем ко мне. Через тебя и через ту девушку… Скажи, она была такой высокой, красивой, гордой и с чешским акцентом?

Метт кивнул. Мрачная улыбка раздвинула губы девушки.

- Ты знаешь её?

- И да, и нет, - уклончиво ответила она. – Её звали Надя?

- Да! Ты её знаешь!

- Я её родила, но я её не знаю, - от тона, каким Кэтрин сказала это, Метт похолодел. – Надя Петрова – моя дочь. И она, похоже, совершила самую ужасную в своей жизни ошибку: связалась со Странниками. Мой отец был Странником, так что я знаю, что говорю, - она выразительно подняла брови. – Иногда я думаю, что могла бы и сама быть Странником, и, может быть, Надя… правда, едва ли это сочетается с вампиризмом. В любом случае, проверять я не стану.

Она снова замолчала. Метт лихорадочно соображал. Станет ли она помогать ему, узнав, что пассажира в его тело впустила её дочь? Теперь, глядя на абсолютно непроницаемое лицо Пирс, он горько жалел о том, что разоткровенничался с нею. Это ведь Кэтрин Пирс – хитрая, скользкая, как угорь, всегда себе на уме. Есть ли ей дело до Метта Донована? Есть ли ей дело до кого-то кроме самой себя? Определённо, нет. Возможно, он только что обрёк себя на ещё более ужасную участь.

- Так ты поможешь мне?

- Определённо. Ты же слышал: ему нужна я. Так что, похоже, пора познакомиться с женихом моей дочки, - с этими словами она спрыгнула с высокого барного стула. Чуть помедлив, Метт двинулся за нею. – Кстати, - она приостановилась и оглянулась, - ты сказал, что как будто нравился Наде?

- Мне так показалось, - смутился он.

Она ухмыльнулась.

- Никогда не верь Петровым в этом вопросе. Тот, кого она поселила в твоё тело, нравился ей куда больше.

Непроизвольно прислушиваясь к удаляющимся шагам Кэтрин, Стефан услышал ещё один знакомый голос.

- Ненавижу тебя! Как ты могла так поступить?

Ему казалось почти нереальным, что Надя разыскала мать, убившую её возлюбленного, лишь затем, чтобы выказать свою к ней ненависть. Сальваторе насторожился: насколько он знал Петровых, эта встреча должна была закончиться кровопролитием. И на роль жертвы из них двоих больше подходила Кэтрин. Ну а он не мог дать ей погибнуть. Снова. Почему он чувствовал себя обязанным беречь жизнь Кэтрни даже после всего, что она сотворила с ним, с его братом, с его семьёй? Почему он чувствовал себя неразрывно связанным с этой жестокой, эгоистичной, самовлюблённой девушкой? Если бы не она, Стефан до сих пор тонул и тонул в металлическом гробу, услужливо подсказало ему подсознание. Если бы не она, он бы не помнил своего прошлого. Если бы не она, он не получил бы бессмертия, которое было одновременно и проклятием, и даром. Как ни крути, но кое за что ему всё же стоило бы поблагодарить Кэтрин Пирс.

- Я и не ждала, что ты станешь благодарить меня. Я даже удивилась бы, если бы ты поняла. Но я сделала это ради тебя.

Голос деланный, полный показного отчуждения. Стефан словно видел Кэтрин, говорившую эти слова: брови насмешливо вздёрнуты, губы поджаты, взгляд полон безразличия. Надя Петрова слишком плохо знала женщину, давшую ей жизнь, чтобы понять, что в этот миг Кэтрин переживала едва ли не самую большую боль в своей жизни. Но он это знал.

- Благодарить?! Понять?! – голос Нади сорвался на крик. Стефан услышал, как Кэтрин просила её говорить тише, но вот сама Надя этого не услышала. – Да я жалею, что однажды напала на твой след! Лучше бы мне было никогда тебя не встречать, даже не знать, что ты существуешь! Я ненавижу тебя, Кэтрин Пирс! Гори в аду!

Тут Стефан понял, что нужно вмешаться, если он не хотел снова обременять Мередит Фелл этой докучливой пациенткой. Но, когда он вышел на задний двор бара, Нади Петровой и след простыл, а её мать, растерянная и поникшая, стояла, опершись о перила низкого крыльца.

- Никогда не заводи детей, Стефан. Неблагодарное это дело, - она пыталась придать своему голосу насмешливое выражение, но у неё это плохо получалось. Даже у неё.

- Мне жаль…

Он хотел сказать что-то ещё, но вдруг почувствовал, как почва уходит у него из-под ног. Он услышал испуганный голос Кэтрин, но тот звучал глухо и тихо, словно сквозь толщу…воды. Он снова был заперт в сейфе на дне карьера, покинутый и забытый всеми, кого любил. У него ничего не осталось, кроме предчувствия всё никак не наступавшей смерти да воды, царапающей его горло, трахею, лёгкие изнутри. Стефан схватился за горло, затем за что-то деревянное…откуда в утонувшем сейфе дерево? Затем его пальцы коснулись чего-то тёплого, живого, дышащего, и он с радостью ухватился за это, сжимая эту опору до боли в пальцах.

- Ты… задушишь… меня… - прохрипел кто-то на другом конце его вытянутой руки. Опора ускользала, и Стефан снова начал задыхаться. – Назови… назови мне имя того, кого… ты первым… убил… - чьи-то пальцы царапали его кожу в безуспешной попытке вырваться из захвата. – Вспомни! - это прозвучало, как мольба.

- Джузеппе… Джузеппе Сальваторе! – образ давно погибшего отца вспыхнул в его сознании, на миг затмевая шум и привкус воды.

- Второго! Имя… второго! Я… я не могу дышать…

- Онория Фелл.

- Третьего…

Он стал называть имена, вспоминать этих людей уже без подсказок. Это стало его новой опорой, его сознание. И тогда тьма рассеялась, и Стефан снова смог задышать полной грудью, и мир обрёл цвета и очертания. И оказалось, что он держит за горло Кэтрин Пирс. Он поспешно отпустил её.

- Прости.

Она потёрла шею в том месте, где её терзали его пальцы.

- Останутся синяки.

- Прости…

- Если ради благого дела… - она пожала плечами, словно ей было всё равно, что он только что едва её не убил. – Но мне нужно промочить горло, - и девушка поспешно скрылась в баре. На миг Стефану показалось, что она боится его, но он тут же выбросил это из головы, просто радуясь тому, что он может снова дышать полной грудью.

========== Глава 18. Терапия. Часть 2 ==========

- Твоё лицо… Оно было как у демона…

- Но ты не боялся.

Т/с «Дневники вампира»

Вернувшись в «Мистик Грилль», Стефан поискал глазами Кэтрин, но нигде не увидел её. Намереваясь спросить о Пирс у бармена, вампир подошёл к барной стойке. Куда она могла запропаститься за те считанные минуты, что он провёл на заднем дворе бара? Вдруг внимание Сальваторе привлёк листок бумаги, небрежно, но всё же заметно оставленный на стойке. Он сразу же узнал почерк Кэтрин, и в его памяти воскресли маленькие романтичные послания, которые она оставляла ему в далёком 1864 году. Пробежав взглядом адресованную Наде записку, Стефан вздрогнул: в послании не было ничего милого или романтичного – Кэтрин сообщала о том, что собиралась покончить с собой. Сейчас. Немедленно. Он тотчас вспомнил выражение мрачной решимости на её лице, когда они стояли на заднем дворе бара. Тогда он, поглощённый собственными страхами и собственной борьбой с химерами, не понял настоящей причины, а теперь, быть может, было уже слишком поздно. В словах, написанных твёрдой рукой, не было ни капли жалости к себе или надежды на сочувствие; записка была небрежной, как будто бы даже чуть насмешливой. Она просто ставила дочь перед почти свершившимся фактом. Но Стефан не мог и представить себе той бездны отчаяния, в которую была ввергнута Кэтрин: эта до самозабвения любящая жизнь девушка всегда сражалась за каждый день, за каждый вздох с такой яростью, что можно было только дивиться, а теперь просто сдавалась и добровольно решалась уйти из жизни. Каждое слово было исполнено трагедии, которую гордая Кэтрин Пирс не желала – или не могла – делить ни с кем. Что-то сломалось в ней, как недавно сломалось в нём самом. Стефан даже скрипнул зубами от досады: несмотря на его странные, противоречивые чувства к Кэтрин, он не мог представить себе мир, в котором не было бы её. Любил он её или ненавидел, скрывался от неё или искал, пытался забыть или желал сохранить в памяти каждую её черточку, он был уверен, что она, быть может, где-то рядом с ним, и это заставляло его кровь закипать от адреналина. Только теперь, держа в руках её предсмертную записку, Стефан понял, почему снова и снова так упрямо спасал её жизнь, которая и самой Кэтрин была уже не мила: если её не станет, из его собственной жизни уйдёт нечто важное, невосполнимое, какая-то неотъемлемая её частица, делающая жизнь по-настоящему полной. Ради неё и ради себя он просто не мог позволить ей совершить то, что она собиралась.

Словно по наитию он нашёл её на башне городской ратуши. На фоне огромного циферблата старинных часов фигурка Кэтрин казалась совсем маленькой и хрупкой. А гигантские стрелки словно бы олицетворяли время, готовое раздавить, уничтожить её. Вампир видел, как девушка переминается с ноги на ногу, то подходила к краю парапета, то отступала. Но, пока Стефан раздумывал, как подобраться к ней, не спугнув девушку и не навредив всему своему предприятию, Кэтрин остановилась на краю, развернулась спиной к пустоте и, раскинув руки, шагнула назад. Стефану потребовалось всего лишь шагнуть в сторону и выставить вперёд руки, чтобы спасти её. Она оказалась в его руках, обмякшая, словно бы уже мёртвая. На какое-то мгновение Стефан даже испугался, что человеческое сердце Кэтрин на выдержало стремительного полёта и остановилось. Но через секунду он ощутил трепет пульса под своими пальцами, а опущенные ресницы девушки дрогнули и взлетели. Рассеянный взгляд бархатных карих глаз сфокусировался на лице Стефана, и Кэтрин нахмурилась.

- Я в раю? – она повертела головой, осматриваясь.

Стефан, полагающий, что смутить его, в общем-то, невозможно, почувствовал, что по щекам его ползёт румянец. Вместо ответа он поставил девушку на ноги, впрочем, касаясь её талии, словно бы удерживая её в этом мире. Пирс не сделала и попытки отстраниться.

- Никогда бы не поверил, если бы сам не прочитал твою записку.

- Я написала её не для тебя, а для Нади.

-Не думаю, что Надя сделала бы для тебя то, что сделал я. Не сегодня, по крайней мере.

Девушка нахмурилась.

- Я умираю, Стефан, - зло проговорила она, избегая смотреть Стефану в лицо. – И умираю быстрее, чем обычный человек. Но я не хочу покорно ждать, пока состарюсь и стану отвратительной, больной и немощной. Это единственное, что я могу сделать со своей жизнью, что я могу ещё контролировать. Зачем, - она вдруг подняла на него глаза и буквально впилась взглядом в его зрачки, - зачем ты сделал это?

- Я не мог иначе, - возможно, это и не было именно то, чего ждала от него Кэтрин, но какая-то искорка вспыхнула в её взгляде. И это было лучше, чем опустошённость последних минут. Повинуясь сиюминутному порыву, Сальваторе легко прикоснулся к её щеке, и девушка замерла под этим прикосновением. – Ты Кэтрин Пирс. Соберись.

***

Почерк Кэтрин был теперь совсем другой, ничем не напоминающий тот, которым она писала ему романтические послания в 1864 или которым написала вчера предсмертную записку. Буквы бежали по страницам неровные, угловатые и складывались в совсем уж глупые фразы. Кэтрин вздохнула, захлопнула толстый блокнот, отшвырнула ручку и откинулась на подлокотник дивана, демонстрируя полное изнеможение.

- Это не работает, - заявила она вампиру, замершему в дверном проёме.

- Ты просто не пытаешься.

- Но я пытаюсь! Я села, раскрыла дневник, взяла ручку… Ты же сам видел! Кстати, - она нахмурилась, - разве у тебя нет дел поинтереснее, чем торчать тут со мной?

Стефан пожал плечами.

- Я просто слежу, чтобы ты не убила себя.

Девушка только фыркнула и закатила глаза. Он подошёл к ней и сел, небрежно сбросив ноги Кэтрин с дивана. Она в долгу не осталась и тут же уложила длинные изящные ноги Стефану на колени.

- Кэтрин Пирс, которую я знал, ни за что не наложила бы на себя руки. Она любила жизнь и дорожила ею.

Кэтрин лишь поморщилась. Если он хотел подбодрить её, то выбрал неверный способ, напоминая ей о силе, которую она потеряла.

- Кэтрин Пирс, которую ты знал,мертва. Сайлас убил её, когда выпил почти всю её кровь, а, может быть, ваша обожаемая Елена убила её раньше, напоив её лекарством от вампиризма. Это ясно даже мне, хотя я, ты совершенно прав, мало что ценила больше, чем свою жизнь и свободу, - она немного помолчала, а затем продолжила: - я не люблю быть кому-то обязанной, а спасение жизни налагает немалые обязательства. И ты, Стефан, единственный человек на свете, которому я могу позволить себе быть обязанной. Но и то, что ты делаешь, переходит всякие границы. Чего ты хочешь? Увидеть, как я умираю медленно, уничтоженная временем? Учти, - тут она легонько, заговорщически улыбнулась, и эта улыбка совершенно не вязалась с произносимыми ею мрачными словами, - другого дома у меня нет, так что вам придётся проходить через это вместе со мной. Или вышвырнуть меня на улицу, - судя по виду Кэтрин, она предполагала, что именно так братья Сальваторе и поступят. – Ни то, ни то не слишком приятно. Так ответь, Стефан, зачем ты снова и снова спасаешь мне жизнь?

Стефан молчал. Он не спал всю ночь, снова и снова задавая себе этот же вопрос. Но ответа на него он так и не нашёл. Лишь странные мысли, которые ему было тяжело принять, и которыми совершенно невозможно было поделиться с Кэтрин Пирс, порхали в его голове подобно беспокойным птахам. Утром он встал с постели измученный думами, но всё так же сомневающийся. Кэтрин ждала его ответа – он чувствовал на себе её пытливый взгляд.

- Думаю, ответ не понравится ни тебе, ни мне.

К его вящему удивлению, Пирс приняла этот ответ молчанием. Стефан уже жалел, что позволил этому откровению слететь со своих уст. Некоторое время они провели в тишине. Сальваторе упорно не смотрел на девушку, хотя и знал, что Кэтрин не сводит с него взгляда. Наконец, Кэтрин заговорила.

- Как бы то ни было, твой способ совершенно не помогает, не вызывает желания жить.

- Мне дневники помогли.

- В самом деле? – в голосе Кэтрин слышался смех. – Скажи, ты начал вести дневники до или после того, как стал отрывать людям головы?

Он мог бы соврать, но она, как и он, знала ответ.

- До.

- Вот именно! Так что, поскольку ты предлагаешь мне способы, которые не работают, и не отвечаешь на мои вопросы, я тоже попробую помочь тебе так, как считаю нужным.

- Мне не нужна твоя помощь. Я научился контролировать…

- Да-да, я слышала, - перебила она его, - а Деймон потом ворчал целый час из-за того, что ему пришлось сжечь в камине антикварную мебель. Если мне нужна твоя помощь, то и тебе нужна помощь ничуть не меньше. Будет считать, что так я выполняю свои обязательства перед тобой, - и она, ловко вскочив с дивана, помчалась в прихожую.

В самом деле, стоило Кэтрин оказаться у двери, по дому разлилась бодрая трель звонка. А на пороге обнаружилась Кэролайн со своей неизменной улыбкой на устах. Позади неё Стефан с ужасом разглядел мрачную громаду сейфа, в котором томился долгие месяцы. В глазах поплыло, в ушах зашумело, и Сальваторе поспешил сконцентрировать взгляд на Кэролайн и Кэтрин. В жизни он видел разные союзы, порождённые любовью, стремлением к богатству, желаением отомстить и даже ненавистью, но более странного тандема ему ещё видеть не приходилось. Конечно, Кэтрин может быть весьма изощрённой в стремлении кому-нибудь навредить – и за слабостью последних дней он совсем позабыл об этом – и могла бы использовать сейф, зная, какое он имеет влияние на Стефана, но Кэролайн… Её присутствие совсем сбивало Стефана с толку.

- Говорят, у тебя тут проблемы с обретением самоконтроля, - бодро отрапортовала Форбс, предвосхищая все его вопросы, и быстро стрельнула взглядом в Кэтрин, чтобы у Сальваторе не осталось сомнений в том, кто же «говорит».

Но Кэтрин даже не взглянула на блондинку, всё время неотрывно следя за выражением лица Стефана. Она читала по нему, как по открытой книге, и нахмурилась, когда он не сумел скрыть ужас и тревогу.

- Об этом, - она кивнула на сейф, - мы не договаривались.

- План «Б». На случай, если твой не сработает, - Кэролайн сказала это таким тоном и с таким лицом, словно ни на секунду не сомневалась в том, что план Пирс не сработает.

- Не думаю, что это хорошая идея.

Остальные слова застряли у Стефана в глотке. Он никогда бы не мог подумать, что Кэтрин с Кэролайн могут быть хоть в чём-то похожи, но сейчас на их лицах застыло одинаково решительное выражение, а в глазах горел одинаковый воинственный огонёк. Вампир понял, что против них обеих у него просто нет никакого шанса.

- Сперва мы поступим по-моему, - твёрдо заявила Кэтрин.

И они заставили Стефана усесться на диван, закрыть глаза и воскресить в памяти всё то, что он испытал за время своего плена в сейфе. Словно бы мало было ему переживать едва ли не ежедневно отчаяние, боль, тоску, ненависть к Сайласу, заточившему его! Словно недостаточно было тягостным ожидание спасение, словно недостаточно болезненным осознание, что о нём забыли самые близкие, словно недостаточно были горячими его молитвы о спасении! Кэролайн заявила, что он должен будет добровольно впустить их в свой разум, а затем, собрав всю свою волю в кулак, так же сознательно справиться с ними. Как будто это было так легко! Он боролся с подступающими воспоминаниями уже на уровне инстинктов, но всё же не смог пересилить их, как и случалось всегда. Он почувствовал, как лёгкие его заполняются водой, он хватал воздух ртом в отчаянии, он чувствовал, как железные стенки сейфа словно бы сжимаются, сдавливая его, лишая разума. Он больше ничего не видел вокруг себя и не понимал, где находится. Весь мир сжался для него до размеров металлического гроба, заполненного не то водой, не то огнём. Вдруг в этот полный ужаса и боли мир ворвалось чьё-то ласковое прикосновение. Он всем своим естеством потянулся к нему, и сквозь шум воды в ушах Стефан услышал шум тёплой, живительной крови в человеческих венах. Человек, живое существо на дне карьера? Это было невозможно. Его разум отвлёкся, и граница между мирами стёрлась. Это был рефлекс: Стефан протянул руку и схватил кого-то. Клыки прорезались сквозь его дёсна, и он уже как будто чувствовал на языке солоноватый вкус крови.

- Нет, так не годится! – кто-то с силой встряхнул его, и вампир распахнул глаза, возвращаясь в реальность.

Кэтрин осторожно расцепила его пальцы, сжимающие её руку. Стефан сглотнул. Он вопросительно взглянул на Кэролайн, ожидая её вердикта. Затем он вернулся взглядом к Пирс, присмотрелся к ней более пристально, чтобы убедиться, что она в порядке. На руке её там, где он схватил её, проступили красные пятна, и, конечно, появятся синяки. Но, казалось, Кэтрин сейчас это совсем не заботило.

- Твой страх пересилила только жажда крови, - подытожила Кэролайн, и вывод этот её явно не устроил. – Сейчас ты чуть не съел Кэтрин…

- Уверена, ты бы не слишком расстроилась, - вставила девушка.

Форбс только отмахнулась от неё.

-…но что случится, если этот приступ повторится где-нибудь в людном месте? Ты можешь быть опасен, Стефан. И вообще, это не тот выход, какой мы ищем.

В полной тишине девушка прошествовала к стоящему в стороне сейфу. Сальваторе с тревогой следил за её действиями. Сердце его зашлось в безумном беге, когда Кэролайн отпёрла сейф, откинула металлическую крышку и заявила.

- Полезай.

Он мог бы поспорить, отказаться и вовсе уйти, оставив девушек наедине с их безумной затеей. Но Стефан знал: если он хотя бы не попытается, он больше никогда не сможет уважать себя. Мысль о его двойнике вспыхнула ярким огнём в его разуме; Сайлас был мёртв, но он всё ещё держал Стефана в своих железных руках и отравлял его жизнь, дёргая за ниточки, словно марионетку, с того света. Чтобы избавиться от этого призрака раз и навсегда, ему было необходимо пересилить свои страхи. Набрав побольше воздуха в грудь, словно перед прыжком в глубокий водоём – а так оно и было – он забрался в сейф, и Кэролайн безо всяких сожалений, заперла его внутри узкого железного ящика. Прошло немного времени, прежде чем вся его тревога и отчаяние вернулись к нему. И снова в ушах зазвучало, словно похоронный звон, журчание воды, снова воздух стал предательски быстро заканчиваться. Только теперь никого не было с ним рядом, чтобы протянуть руку, вытащить его из слишком реального мира его ужаса. Он бился о металлические стенки, сжигая воздух в груди, царапая холодное неподатливое железо. Никто ему не ответил. Он был один. Стефан сделал ещё один глубокий вдох, который не принёс облегчения, и сердце его остановилось.

- Ничего не выйдет.

- Так – нет, конечно. Признай, что твой план провалился.

- К чёрту все планы! Мы подвели его!

- Я знаю, что нужно делать. Стефан – герой. Он, быть может, позволит погибнуть себе, но не кому-то другому. И мы должны это использовать.

- Откуда ты знаешь, что это сработает?

- За минувшие несколько дней он несколько раз спасал мою жизнь. Он не позволит мне умереть из-за того, что его страхи всё ещё с ним.

Её идеальное вампирское зрение оставило её, но проникающий сквозь щели в сейфе свет позволил Кэтрин рассмотреть Стефана. Из-за того, как причудливо падали лучи, его лицо казалось искажённым в какой-то невероятной муке, а, если смотреть под другим углом – безмятежным и невинным, как у безгрешного человека. Похоже, вновь побеждённый своими страхами, вампир на некоторое время потерял сознание, и эти драгоценные секунды давали Пирс возможность снова задуматься над тем, что она делала.

Здесь и в самом деле было жутко, словно тебя заблаговременно положили в гроб. Настолько жутко, что Кэтрин, считавшая себя храброй, едва не запросилась наружу, как только Кэролайн закрыла за ней дверцу сейфа. Что должен был чувствовать человек, день за днём в течение нескольких месяцев находившийся здесь безо всякой надежды на спасение, снова и снова захлёбывающийся, умиравший и снова воскресавший для новых непрекращающихся мучений, и подумать было страшно. Кэтрин даже казалось, что здесь ей стало тяжелее дышать. Впрочем, возможно, причиной тому была слабая уверенность, что, если бы не Стефан Сальваторе, едва ли бы эта дверца снова открылась для неё, и уверенность куда более сильная в том, что, если бы не Стефан, этот железный ящик стал бы для неё и последним пристанищем, и гробом. Но Стефан был рядом, и это вносило некоторое успокоение: хоть раз, но сейф ещё раз откроют.

Но и это успокоение было слабым. Снова и снова, прислушиваясь к дыханию и бормотанию нервничающей вампирше снаружи, Кэтрин раздумывала, что же заставило её влезть в этот сейф. Стефан был прав сегодня утром: она слишком любила жизнь. Но вот она лежит рядом с вампиром-потрошителем, к тому же, не контролирующем свои чувства, в обители его ужаса и покорно ждёт своей участи. Так Кэтрин, которой она была до трагедии возвращения человеческой сущности, едва ли стала бы так сильно рисковать собой. Или стала бы? Если бы в этом сейфе по-прежнему лежал Стефан Сальваторе, которому требовалась бы помощь? Ответ был до смешного очевиден, по крайней мере, самой Кэтрин: она сделала бы это для Стефана. Снова и снова, сколько потребовалось бы. Пусть ей не слишком улыбалось умереть, она выложила бы эту карту ради него. И о причинах задумываться не стоило: много лет, десятков, сотен лет она всеми силами пыталась вытравить из своего сердца любовь, которой никогда не было в её планах. Ничего не вышло. Ни один мужчина не затмил для неё Стефана Сальваторе, ничего на свете не казалось ей более желанным, чем снова увидеть его улыбку и почувствовать, что он так же любит её, как в дни их безмятежного счастья. Она могла бы предать любого, каждого человека на Земле, даже, быть может, свою дочь – но не его. И она собиралась быть с ним до последнего своего вздоха – даже если смерть ей суждено принять от его руки.

Вампирский организм восстанавливается быстро, так что Стефану понадобилось не больше пары минут, чтобы придти в себя. Инстинкты Кэтрин всё ещё работали, так что она благоразумно отпрянула, когда вампир, почуяв свежую кровь, подался вперёд. Маска чудовища исказила черты его лица, но к этому мгновению девушка уже собралась с мыслями, и встретила эту гримасу самой очаровательной из своих улыбок. Стефан, похоже, тоже полностью вернулся в реальность, потому что на смену хищному обличью пришёл ужас. Вампир неистово забарабанил по дверце сейфа.

- Кэролайн, открой немедленно! Ты что, не понимаешь?! Я могу её убить!

- Прости-прости-прости, - прощебетала вампирша снаружи, и голос её звучал виновато. – Понимаю, это немного экстремально, но…

- Немного?! Вы что, совсем с ума сошли?!

- Мы должны попробовать и этот путь, - теперь Кэролайн говорила твёрдо, так что Кэтрин стала даже немножко гордиться ею.

Кэтрин приподнялась на локте, глядя на Стефана сверху вниз. Вампир тяжело хватал воздух ртом и упорно старался не глядеть на Пирс. Определённо, она имела выдержку куда лучше, чем он, хоть её сердце стучало, как заячье, и Стефан не мог этого не слышать. Но боялся он, а не она. Боялся, что убьёт её. Ей не нужно было быть вампиром и обладать сверхъестественными способностями, чтобы понять это. И эта мысль заставила Кэтрин улыбнуться.

- Я вот тут подумала, - протянула девушка, заставляя Сальваторе обратить на себя внимание. – Все твердят, что двойники связаны между собой? Но никто не говорит о том, насколько сильно связаны их судьбы. Впрочем, думаю, никто из двойников за всю историю человечества не был связан так сильно, как связаны мы с тобой… сейчас.

- Тебе нужно выбраться отсюда. То, что вы задумали, - вампир тяжело вздохнул, - безумие. И оно может стоить тебе жизни. Слышишь?

Но девушка предпочла сделать вид, что не слышит его. Стефана беспокоит её безопасность – и этого Кэтрин вполне хватало.

- Думал ли ты, Стефан, - продолжала она, как ни в чём не бывало, - что твои страхи связаны вовсе не с боязнью утонуть? Ты ведь бессмертен и ты не мог об этом забыть. Думаю, ты просто концентрировался на физической боли, на удушье, чтобы не думать о том, что твой брат встречается с твоей бывшей девушкой, пока ты один брошен ими на дне карьера.

- Хватит! – прорычал он, стремительно развернувшись к ней и схватив Кэтрин за горло. Не сильно, но ощутимо, и с каждой секундой хватка его становилась всё крепче. – Ты никогда не была глупой, Кэтрин! Почему тогда ты влезла сюда и пытаешься разбередить мои раны, зная, что находишься в смертельной опасности?

- Представь, что я избрала… такой способ самоубийства… - воздуха в её лёгких становилось всё меньше, и теперь она лучше могла понять, что чувствовал Стефан, когда тонул. Голос её становился всё более хриплым, но она всё же улыбнулась. – С пользой для… всех… Для тебя… Ты – Стефан Сальваторе. Соберись.

- Ты не должна делать этого, слышишь?! – он почти кричал.

- Да, злись! Злись, Стефан, злись на меня! Ты чувствуешь, что твои страхи… покидают тебя? Ты целую… неделю… занимался лишь тем, что… спасал мне жизнь… Позволишь ли ты… своим страхам… погубить меня?

Она хватала воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. Стефан ощущал под своими пальцами, сомкнутыми на её шее, неистовое биение пульса. Он чувствовал её запах, почти касался носом её кожи, и эта близость застала Стефана врасплох. Теперь он не мог точно сказать, чего хочет больше: выпить её кровь до капли или же поцеловать её. Само осознание того, что Кэтрин Пирс подвергла опасности свою жизнь, чтобы вытащить его из омута его страхов… снова, сводило Сальваторе с ума. Клыки прорезались сквозь дёсна, сетка вен проступила на лице, и вампир придвинулся к Кэтрин ещё ближе, хотя это казалось невозможным. Вдруг девушка обхватила ладонями его лицо, прижалась лбом к его лбу, одновременно оберегая его и дразня. И Стефан забыл о сейфе, об ужасах утопления, об отчаянии, ещё недавно одолевавшем его. Сам того не заметив, он разомкнул железную хватку пальцев на её горле, и его прикосновения из смертоносных превратились в нежные.

- Я здесь… Я с тобой… - шептала она.

Голос её успокаивал, губы манили… Он снова попался в эти сети, как юноша, которым уже давно не был. Переведя дыхание, ныряя в этот омут с головой, Стефан подался вперёд. Вдруг резкий поток света ослепил их, заставил отпрянуть друг от друга. Краем глаза вампир заметил, как Кэтрин отвернулась, закусив губу, и выглядела она совсем не насмешливой, как он мог бы ожидать. С трудом оторвав взгляд от девушки, Стефан посмотрел вверх: нависшая над ними Кэролайн выглядела встревоженной и озабоченной.

- Всё в порядке? – она перевела взгляд со Стефана на Пирс. – Стало так тихо, что я начала беспокоиться.

- Полный порядок, - одним рывком вампир сел и тут же выбрался из сейфа.

- Кажется, у нас всё получилось, - послышался голос Кэтрин, всё ещё слегка приглушенный металлическими стенками.

Опершись на стенку сейфа, девушка попыталась встать. Стефан, ведомый одним только импульсом, наклонился и, сжав руку Пирс в своей, помог Кэтрин подняться. На секунду сжав его пальцы, она разомкнула рукопожатие и обхватила себя руками. Стефан поймал озадаченный взгляд Кэролайн и пожал плечами. Не было смысла даже пытаться объяснить что-либо Форбс, да и желания у Стефана никакого не было. Он даже сам не пытался разобраться в себе, чтобы не обнаружить в себе тех чувств, которые захлестнули его, пока он был в такой опасной близости с Кэтрин.

========== Глава 19. Очень холодное Рождество ==========

Мы всего только люди, и боги создали нас для любви. В ней и наше величие, и наша трагедия.

Дж. Мартин

- А, Елена, ну наконец-то! – воскликнула Кэролайн. – А я тебя обыскалась! У нас ведь столько дел, и… - под многозначительным взглядом карих глаз девушка умолкла, словно захлебнувшись. Елена никогда так не смотрела. – Что ты здесь делаешь?!

Кэтрин дотронулась до своих волос.

- А этот фокус с плойкой всё-таки работает.

Кэролайн нахмурилась, закусила губу. Ей категорически не нравилось, что эту стерву от своей лучшей подруги она могла отличить лишь по шуму крови в её сосудах, по запаху жизни, исходящему от неё. Форбс, конечно, не могла забыть, что все они своей беззаботной студенческой жизнью в Уитморе да и жизнью вообще были обязаны Кэтрин Пирс, и это ей тоже не нравилось. Ещё она терпеть не могла чувствовать себя третьей лишней, как чувствовала в особняке Сальваторе, когда они проворачивали тот странный эксперимент с сейфом; связь, возникшая и крепнувшая с каждой секундой между Кэтрин и Стефаном, была разве что не осязаема. И это не нравилось ей тоже: у неё почти не осталось сомнений в том, что её друг вновь попал под чары Пирс, если когда-нибудь вообще был избавлен от них. Как бы иначе Стефан смог преодолеть свои страхи и не прикончить Кэтрин? Не то, чтобы она не была рада успехам младшего Сальваторе, но то, что он сделал их благодаря Кэтрин, несколько омрачало радость Кэролайн. Если так пойдёт и дальше, Стефан не сможет избавиться от Пирс, они не смогут избавиться от Пирс. А в их жизни не было места для Кэтрин. Даже в сочельник.

- Что ты здесь делаешь?! – грубо переспросила Кэролайн. Вампирские черты проступили сквозь белую кожу, обезображивая её облик, но Кэтрин не дрогнула.

- Это я её позвала, - раздался голос позади их незваной гостьи.

Сперва Форбс подумала, что у неё двоится в глазах, но потом она поняла, что это Елена стоит за спиной Кэтрин. Гилберт бросила на своего двойника взгляд, полный ненависти, и ненависть эта нашла отражение в глазах Кэролайн. Сама же Пирс, хотя едва ли упустила из виду этот обмен взглядами, оставалась холодна.

- Зачем?!

- Уэс Максфилд пригласил меня на закрытую рождественскую вечеринку, и…

-… и ей всё равно пришлось бы дожидаться приглашения в дом и навести на вас подозрения. Или позвать меня.

- В общем-то, она права.

Кэролайн фыркнула. Почему семьи-основатели города, семьи-основатели колледжа, участники других кружков, клубов по интересам и организаций, уходящих корнями в далёкий девятнадцатый век, так непримиримы и по-своему кровожадны? Кровожадны и жестоки, быть может, более, чем те, кого они так боятся. Кэтрин прошла вглубь комнаты и по-хозяйски уселась на кровать Елены. Кэролайн, взглянув на свою подругу, скорчила недовольную рожицу. Елена пожала плечами и тихо сказала:

- Мне тоже не нравится, что мы зависим от неё, но, боюсь, без неё нам не обойтись.

- Конечно, - раздался голос Кэтрин, - ведь больше лекарства от вампиризма у вас нет. К сожалению, - Кэролайн обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как лицо Пирс исказилось от ненависти. Было ясно, что она с удовольствием запихала бы это лекарство в глотки и Кэролайн, и Елене. Блондинка натянуто улыбнулась. После секундного молчания Кэтрин добавила: - у тебя, Елена, много дел. Вечеринки, всё такое… Это я за тебя делать не собираюсь. И, кстати, говорите потише: не нужно обладать сверхъестественным слухом, чтобы услышать, о чём вы там шепчетесь. Колледж и этот приём – последнее место на свете, где мне хотелось бы оказаться в сочельник.

Можно подумать, где-нибудь в другом месте её ждали. Она, всегда презиравшая такие глупые человеческие радости, как сочельник и Рождество в семейном кругу, охотно провела бы этот вечер со Стефаном или Надей. Проблема была лишь в том, что ни он, ни она не желали видеть Кэтрин рядом с собой.

Гилберт закатила глаза, но взгляд её подруги сказал ей, что Кэтрин не лжёт, и что сама вампирша ждёт от неё того же. У самой Елены праздничного настроения не было совсем, равно как и настроения для организации вечеринки. Присутствие Кэтрин и тот факт, что она была должна ей, порядочно её нервировали, и больше всего девушке хотелось, чтобы этот день, несущий в себе испытание в виде приёма Уэса Максфилда, поскорее закончился. Однако Кэролайн зорко следила за тем, чтобы этот вечер прошёл у них, как у обычных подростков, а значит – на самой шумной вечеринке в году. Никогда ещё идея Кэролайн жить так, как они должны были бы жить, если бы однажды не умерли, не казалась Елене такой глупой и неосуществимой. И ей чрезвычайно не хватало Бонни с её рассудительностью и здравомыслием; но ведьма, для которой учёба должна была начаться лишь в новом семестре, вежливо, но настойчиво отвергла все приглашения Форбс и осталась в Мистик Фоллзе в компании Джереми.

- Елена, гирлянды ждут тебя, - девушка поймала на себе многозначительный взгляд Форбс. – А за ней я присмотрю.

Гилберт ушла, и Кэролайн осталась наедине с Кэтрин. Её так и подмывало спросить Пирс о Стефане, сейфе и том чудесном способе, с помощью которого она избавила младшего из братьев Сальваторе от его кошмаров, хотя, конечно, она понимала, что Кэтрин с ней откровенничать не станет. Она могла бы прибегнуть к угрозам или давлению – её любопытство было так сильно, что она не погнушалась бы – но отчего-то рядом с Кэтрин, такой слабой по сравнению с ней, Кэролайн робела, словно снова была человеком рядом с чудовищем. Молчание в комнате становилось невыносимым для Форбс, хотя Кэтрин, кажется, совершенно не нервировало. Должно быть, эта девушка всю свою жизнь была так одинока, что привыкла обходиться без оживлённой дружеской беседы. Поэтому, когда в дверях появился Деймон Сальваторе, Кэролайн едва не бросилась к нему с радостными объятиями. Взгляд голубых глаз небрежно скользнул по блондинке и остановился на брюнетке. Чутьё мужчины работало лучше, чем чутьё Кэролайн: ему понадобилось не больше секунды, чтобы распознать подмену. Услышал ли он тоже ток крови по её венам или он узнавал Кэтрин с полувзгляда?

- Она что здесь делает?

Кэтрин, казалось, проигнорировала эту грубость. Она поднялась с кровати, неторопливым шагом подошла к Деймону и лёгким, едва заметным движением пальцев поправила смявшийся воротничок его рубашки.

- Видишь ли, Елена любезно позаботилась о том, чтобы я праздновала сочельник не в одиночестве… - вампир непонимающе нахмурился. – А в обществе Уэса Максфилда и других. Иными словами, братство Августина собирается вновь, только на сей раза в более торжественной шкуре, а я снова спасаю шкуру твоей девушки, её подружки, а, может быть, и твою собственную. Мог ли ты такое представить? Не благодари, - с этими словами она круто развернулась и отошла в противоположный конец комнаты.

- Это правда? – теперь он обратился к Кэролайн.

- Увы. Кэтрин – последний человек, которого я стала бы звать на празднование Рождества…

- Это взаимно, - отозвалась девушка.

Звонок телефона отвлёк Кэролайн от её мыслей, а, взглянув на дисплей, она и вовсе забыла обо всём. Короткое сообщение извещало её о том, что Тайлер в Уитморе – ответил на её приглашение на рождественскую вечеринку. Радость наполнила девушку: после последнего разговора с Клаусом она тщетно искала способа встретиться с Тайлером и всё ему объяснить. И последнее сообщение стало шагом отчаяния, и она совсем не думала, что оно подействует. Но вот же! Поистине, сочельник – время чудес! Девушка торопливо сунула телефон в карман и схватила куртку.

- Я… Эм, мне нужно… Короче, до возвращения Елены она не должна покидать комнату! Проследи за этим. Не скучайте!

Тайлер ждал её на скамейке в углу парка, подальше от предпраздничной суеты и рождественских украшений. Стоило Кэролайн увидеть его, и сердце её упало: никогда ещё, кажется, она не видела Локвуда таким серьёзным, почти мрачным. Она надеялась, что чары Рождества коснутся его и смягчат его очерствевшее в горе по матери, жаждущее мести сердце, но теперь видела, что надежды её были тщетны. Он словно нарочно отдалился от всеобщего веселья, чтобы ненароком не попасть под эти чары.

- Ты знаешь, где Клаус? – спросил он тотчас, как она подошла к нему.

Не такого приветствия она ждала. Кэролайн почувствовала, что и её сердце каменеет под пристальным взглядом оборотня. Она не заслужила такого обращения, она не предавала его! Но, похоже, Тайлер видел в ней сейчас лишь способ узнать местонахождение Первородного. Ни о каком совместном Рождестве и речи быть не могло.

- И тебе привет.

- Кэролайн! Ты знаешь, как это для меня важно! И я знаю, что ты знаешь, где он, - в его голосе сквозила мягкая, но всё-таки угроза. Что случилось с этим человеком, которого она так любила? Они все теряли близких, умирали и были свидетелями смерти, но почему именно его сердце так сильно ожесточилось?

Она не хотела говорить. Не хотела говорить вообще ни о чём, что было связано с Майклсоном, хотела вычеркнуть его из своей жизни, своей памяти. И из памяти Тайлера тоже, но это было невозможно.

- Клаус в Новом Орлеане. Наверное. Теперь уже навсегда. Короче, где бы он ни был, он не приблизится ко мне. Никогда.

Лицо Тайлера приняло изумлённое выражение. Кэролайн шумно вдохнула: чего он ожидал от неё?! Что она променяла его на Первородного?

- Оставь это, Тайлер, прошу, - её тон сменился на мягкий, умоляющий. – Не ради него, конечно, нет; ради себя.

На миг Кэролайн замолкла, ожидая, что парень ответит ей. Но он молчал, и под внимательным взглядом тёмных глаз Тайлера Кэролайн решилась. Она должна была образумить его любой ценой, потому что от этого зависела, быть может, сама его жизнь.

- Послушай, - продолжала она, - ты слишком сильно рискуешь. Ты один, Тайлер…

- Один, - эхом отозвался он, но это эхо напомнило вампирше громовый раскат.

Она мотнула головой. Она твёрдо намеревалась показать Локвуду, что сейчас у него всё же есть выбор: посвятить свою жизнь бессмысленному мщению сильнейшему из сверхъестественных существ или насладиться вечностью в компании друзей и девушки, которая его любит; позволить своему сердцу очерстветь окончательно или сохранить в нём любовь к матери; наконец, уподобиться ли Клаусу, упивающемуся кровью своих врагов, но никогда не утолявшему эту жажду, или остаться тем Тайлером, который им всем был так дорог. Кэролайн никогда не видела, чтобы взгляд оборотня полыхал таким огнём, но, не убоявшись этого убийственного пламени, она подошла совсем близко к нему.

- О, ты понял всё не так. Я с тобой, ты не одинок. Но у Клауса есть армия, которая может расправиться с тобой в два счёта по одному щелчку его пальцев. Ты не заслужил этого, а он – того, чтобы торжествовать победу. Слышишь? Ты меня слышишь?! – с этими словами Кэролайн вцепилась в полы его куртки и легонько встряхнула молодого гибрида.

- Я тебя слышу, - но ни одна чёрточка на его лице не отозвалась на слова Форбс.

Девушка вздохнула и попробовала переменить тактику. Если его сердце ещё не совсем очерствело – а она верила, что это не так – то в нём ещё жива любовь к ней. А если он её любит, то…

- Послушай. Останься в Уитморе на Рождество. Всего на один вечер, - и у неё будет несколько долгих часов, чтобы вернуть Тайлеру вкус к жизни, - и, кто знает…

Кэролайн почти прикоснулась губами к его губам. Она уже почувствовала его дыхание на своих губах, но Тайлер остался холоден и мягко, но решительно отстранил её. На губах его играла горькая улыбка.

- Чудеса не случаются, Кэролайн, ни в Рождество, ни в другие дни. Мы все должны были бы это понять. Если я и верю теперь в магию, то только в чёрную.

И он пошёл прочь. На глаза Кэролайн навернулись слёзы: она не могла позволить всему кончиться вот так. А её терзало дурное, как никогда, предчувствие. У неё оставался всего один козырь, самый болезненный, но, может быть, и самый действенный. И после недолгих колебаний она решилась воспользоваться им.

- Но что бы сказала твоя мать, если бы увидела, на какой путь ты встал?! – в отчаянии выкрикнула она.

Это возымело действие: Локвуд остановился и обернулся. На какой-то миг девушка возликовала, но радость эта улетучилась, как только она рассмотрела выражение его лица.

- Мне остаётся только догадываться, - его голос был спокоен, но под этим спокойствием клокотали боль и ярость. – И за это Клаус тоже должен заплатить.

***

Самая большая комната старинного дома, который когда-то стал началом колледжа Уитмора, а теперь был и административным зданием, и жилищем для некоторых преподавателей, была ярко освещена десятками свечей. В углу Кэтрин заметила роскошную рождественскую ель, убранную в сдержанных красно-золотых тонах; в нагретом свечами воздухе плыл тяжёлый хвойный аромат. Девушка вдохнула поглубже, без помех переступая порог залы, и подумала о том, что эта вечеринка разительно отличалась от той, что происходила сейчас в спортзале кампуса, сверкая яркими электрическими огоньками, красочными бумажными стаканчиками и шарами, пестря карнавальными нарядами студентов и благоухая всеми ароматами алкоголя от пунша до виски. Елена Гилберт, должно быть, ненавидела подобные вечеринки и должна была благодарить Кэтрин за то, что ей не нужно тут появляться. Впрочем, сама Пирс ненавидела подобные лицемерные сборища не меньше.

Здесь не было и того веселья, которым буквально искрился спортзал, и эти искры долетали сюда, разбиваясь, впрочем, о холод этого приёма. Каждый из гостей мог назвать своих предков до седьмого колена, истории их семей доказывали, что люди с этими фамилиями топтали красную землю юга Америки ещё со времён колонизации, и каждый человек здесь был уважаем городом и остальными за какие-то заслуги перед историей. Кэтрин никогда не понимала такой безумной любви южан к прошлому, от которого другие обычно пытались лишь сбежать; они копили воспоминания, свои и своих родителей, дедов и прадедов, чтобы на досуге пересматривать их, как фотоальбом, или кичиться перед другими древностью и благородством своего рода. И братство Августина было одним из таких жутких воспоминаний Уитмора. Она взглянула на циферблат старинных напольных часов, прикидывая, когда ей можно будет сбежать отсюда без вреда для репутации Елены. Краем глаза она заметила, что к ней приближается сам хозяин вечеринки.

- Рад вас видеть, мисс Гилберт! – Уэс Максфилд одарил её лучезарной улыбкой.

- Не могла пропустить! – девушка вернула ему улыбку. – Это большая честь для меня, мистер Максфилд. Но я до сих пор не понимаю, чем заслужила эту честь!

- О, вы такая замечательная студентка и дружите с Аароном, - Кэтрин кисло улыбнулась парню, который махал ей из дальнего угла комнаты – должно быть, это и был Аарон Уитмор. – И в память о вашем отце и его заслугах перед нашим сообществом я не мог вас не пригласить. Столько людей из братства желают с вами поговорить!

Кэтрин удивлённо подняла брови. Что бы сказал отец Елены, если бы узнал, что его дочурка стала бессмертной кровопийцей, на которых он, кажется, когда-то охотился?

- Боюсь, те, кто знали моего отца, будут разочарованы, пообщавшись со мной.

- Не говорите так! – притворно нахмурился мужчина.

Он был обаятелен, и любая другая девушка в любой другой ситуации утонула бы в этих блестящих глазах. Однако Кэтрин была начеку: мало того, что разоблачение было опасно как для Елены, так и для неё, но, кроме этого, она чувствовала себя словно в ловушке в этом доме, среди этих людей, живущих для того, чтобы уничтожать вампиров. Быть может, эта старая традиция и осталась в далёком прошлом, но она как никто другой хорошо знала, как легко на Юге возрождаются традиции и как плохо они умирают. Конечно, она не была больше вампиром, и, формально, они не могли ей угрожать… Но, похоже, она слишком долго жила в вампирском обличье, и сейчас она могла не чувствовать опасности для человека, но опасность, грозящая вампиру, нервировала её и заставляла её ежесекундно готовиться к битве и бегству. Похоже, Грейсона Гилберта все эти люди и впрямь любили: они подходили к ней, выражая скорбь по её «отцу», говоря, как она на него похожа и прочие приличествующие моменту слова. Никто, конечно, и словом не обмолвился об истинном назначении Августина, и всё выглядело так, словно она просто оказалась в толпе старых знакомых. Но Кэтрин постоянно чувствовала на себе взгляд Уэса – он неотрывно следил за нею, и от этого ей было не по себе. Что он надеялся увидеть, что у неё вдруг полезут клыки, и она вопьётся кому-то в шею? Она бы с удовольствием сделала это, да больше у неё не было такой возможности. Теперь она была беспомощной улыбающейся куклой в стане врага.

- Привет, Елена. Уэс до последнего сомневался, что ты придёшь, - раздался рядом с ней мужской голос, и Кэтрин не сразу вспомнила, что ей нужно откликаться на это имя. Потому, спохватившись, она развернулась так резко, что каштановые локоны хлестнули говорившего парня по лицу. – Оу, - он демонстративно потёр щёку ладонью.

Глаза у парня были светлые, обрамлённые длинными тёмными ресницами, резко контрастировавшими со светлыми волосами, и смотрели так мягко и доверчиво, что Кэтрин едва ли не фыркнула насмешливо. Аарон Уитмор – а это был именно он – был явно влюблён в Елену Гилбрет, даже не подозревая, что страшная тайна, которую скрывает она, была именно тем, в ненависти к чему его воспитывали Уэс и братство Августина. Казалось, он не распознает истину, даже если его ткнуть в неё носом. О, как бы она посмеялась, разоблачив Елену и обманы мистера Максфелда, но её задача сегодня состояла не в том. Нужно обязательно предложить это Деймону, ведь он тоже любил подобные шутки.

- Аарон, - протянула она почти ласково и с удовольствием отметила, что у парня порозовели скулы, - с Рождеством.

- Потанцуем?

Ей ничего не оставалось, кроме как вложить свою ладонь в его руку и выйти с ним на танцпол – Уэс всё ещё наблюдал за нею, и, наверное, настоящая Елена Гилберт поступила бы именно так вне зависимости от того, нравился ли ей парень или она находила его смешным. Наследник основателей колледжа оказался неплохим танцором, и Пирс была вынуждена невольно признать, что кое-что в сегодняшнем вечере было и хорошего. И давно к ней мужчины уже не относились с таким трепетом – пусть даже это отношение было полностью адресовано её двойнику; приятной и непривычной деталью было то, что от Аарона ей не нужно было ровными счётом ничего, а, значит, никто не мог сказать, что она очаровала его с корыстной целью. Она просто грелась под тёплыми лучами внимания этого юноши, не обращая внимания на осознание того, что когда-то она просто безжалостно топтала сердца и жизни подобных Уитмору молодых людей. Но вот музыка смолкла, и партнёры отблагодарили друг друга аплодисментами и дружескими улыбками. Эта вечеринка была не из тех, которые заканчиваются случайным сексом или пьяным братанием; здесь гости сдержаны, осмотрительны и очень скрытны. Впрочем, в отличие от Кэролайн, Елены и остальных, эти люди уж точно знали, с кем имеют дело, так что не было оснований не доверять их инстинктам.

Аарона увлёк кто-то из его знакомых, и Кэтрин осталась одна. Но её блаженное одиночество длилось недолго: уже очень скоро она увидела приближающегося к ней с бокалом шампанского самого Уэса Максфилда.

- Счастливого Рождества, мисс Гилберт, - он протянул ей бокал.

Пирс поблагодарила его улыбкой, но не сделала ни глотка: одно из давно усвоенных ею правил выживания гласило, что пить и есть можно лишь в том доме, хозяевам которого ты доверяешь. Она была уверена, что это не укрылось от внимания Максфилда, хотя он ничего не сказал.

- Я долго наблюдал за вами, мисс Гилберт, и теперь хочу сделать вам предложение.

Брови Кэтрин поползли вверх.

- А вы не думаете, что некоторые виды отношений между преподавателем и студенткой может не одобрить попечительский совет?

Уэс вдруг запрокинул голову и громко рассмеялся. Едва ли гости слышали его слова, но его смех привлёк внимание окружающих. Кто-то даже засмеялся вместе с ним. Кэтрин начала злиться.

- О, прошу прощения, но это… - он потряс головой, избавляясь от смеха, -… не то предложение. Вы ведь знаете, - он вдруг понизил голос, - чем на самом деле занимается братство Августина? Для чего оно было создано?

- Сохранение истории? Благотворительность? Организация вот таких вот балов? Да чем ещё занимаются подобные общества!

- С одной стороны, да, но это не совсем верно, - задумчиво проговорил Максфилд. – Мы действительно поддерживаем традиции и то, что было сделано ещё нашими предками, но… Наше дело – не только сохранение памяти, это – сохранение дела наших дедов и прадедов. Наверняка вы обратили внимание на то, что почти все, кто находится в этом зале – потомкит основателей братства Августина. Впрочем, лучше один раз увидеть. Идёмте!

Он предложил ей руку, но Кэтрин проигнорировала это, хоть и двинулась за ним. Ей не хотелось быть связанной с этим человеком даже прикосновением, к тому же, она не была уверена, что коснуться его безопасно. Девушка постаралась сохранить на лице заинтересованное выражение, но сердце её в груди стучало так громко и быстро, что Кэтрин порадовалась, что Уэс не обладает острым слухом вампира. Пока они спускались куда-то вниз, Максфилд всё болтал об основателях колледжа и их благих деяниях, об отце Елены и вкладе, который он внёс в их дело, о том, как всем без исключения было бы приятно, если бы Елена заняла место мистера Гилберта в братстве. Кэтрин слушала его вполуха, запоминая путь и думая, что с основателями чего-либо и их потомками всегда нужно держать ухо востро. Наконец их путь окончился, и не где-нибудь, а в подвале здания.

- Сюда, - Уэс указал ей на железную дверь.

Кэтрин нестерпимо хотелось сбежать, но, сделав это, она разрушила бы всё дело, вывела бы на чистую воду и подвергла бы опасности Елену и… Да какое ей дело до её безопасности вообще?! И всё же девушка понимала, что не может уйти вот так, не вызвав в Уэсе подозрений. А его подозрения могут быть опасны и для неё самой. Мужчина отпер тяжёлую железную дверь и щёлкнул выключателем. Тусклый, неприятный глазу жёлтый свет залил помещение, на пороге которого они стояли, и Кэтрин затрепетала от открывшейся её взору картины. В центре комнаты стояла металлическая кушетка, с которой по бокам, в изножье и в изголовье свисали крепкие на вид кожаные ремни. А рядом с кушеткой стояло множество маленьких металлических столиков, на которых красовалось бесчисленное количество не самых приятных предметов: шприцы, какие-то склянки, ножи, пилы, скальпели, тиски. За свою слишком долгую жизнь Кэтрин повидала немало жестокости и теперь стояла перед ещё одним её лицом. И ей было страшно.

- Вы привели меня в пыточную? – она покосилась на Уэса, оставаясь на месте. Ноги её словно приросли к полу, но каждая мышца в её теле была напряжена до предела, и Кэтрин была готова отбиваться или бежать, насколько у неё хватит сил.

Впрочем, её реакция была естественной для любого, кто спустился бы с преподавателем колледжа в подвал во время рождественской вечеринке. И Уэс, видимо, тоже счёл её естественной, к великому облегчению Пирс.

- Я предпочитаю называть это лабораторией.

- А по мне, это всё же больше похоже на пыточную, - на всякий случай Пирс отступила на шаг от Уэса, на шаг ближе к столику, на котором лежали ножи.

Некоторое время мужчина молчал.

- Вы ведь помните вашу соседку Меган?

- Меган? – лично она никакой Меган не помнила, но Елена, видимо, должна была, так что и Кэтрин кивнула.

- И, конечно, помните её ужасную и странную смерть?

Теперь-то девушка вспомнила, что рассказывали ей Деймон и Елена. Собственно, подозрения Августина, что девушку убил вампир, и привело её в этот подвал в компании Уэса. Теперь-то Кэтрин кивнула с куда большей уверенностью.

- К сожалению, наш мир полон ужасных, сверхъестественных существ. И вампиры, один из которых и убил несчастную девушку, опасны тем, что легко могут скрывать свою сущность и находиться среди нас, - проницательный взгляд Уэса вперился в неё, отчего Кэтрин едвазаметно вздрогнула, хотя, в сущности, её больше нельзя было обвинить в том, о чём говорил Максфилд. – Они боятся только солнца, дерева и вербены, - он бросил взгляд на один из пузырьков, словно приглашая Кэтрин ознакомиться с его содержимым. В пузырьке в самом деле была настойка вербены – слабый запах, которого Пирс привыкла остерегаться, проникал из-под пробки. И всё же Кэтрин откупорила пузырёк, да так, чтобы несколько капель ароматной жидкости попали на её кожу, не причинив совершенно никакого вреда. Это было очень необычное ощущение, но оно дало Уэсу некоторые гарантии. – Многие годы… десятки лет наши с Аароном отцы и деды занимались тем, что изучали вампиров. Впрочем, предки большинства тех людей, кто находится наверху, занимались этим. Собственно, братство Августина и было создано ради этого.

До начала приёма было ещё несколько часов, и эти часы ей предстояло провести запертой с Деймоном Сальваторе в комнате девушек. С той минуты, как Елена покинула комнату, они не перемолвились ни единым словом, и это молчание ужасно тяготило Кэтрин. Как бы ей ни было страшно отправлять прямиком в руки фанатичного охотника на вампиров, Пирс с нетерпением ждала минуты, когда сможет покинуть эту тюрьму и своего безмолвного стража.

А вампир, который обычно не упускал возможности зло посмеяться над нею, словно не замечал Кэтрин. И вообще, она была готова поклясться, что никогда прежде не видела Деймона таким взвинченным: он то вставал, то садился, пересаживался с места на место, бесцельно выглядывал в окно, хотя никого не ждал и не искал. Больше всего сейчас он напоминал льва, мечущегося по своей клетке.

- Эй! – воскликнула она, когда в глазах у неё зарябило от его движений. – Что с тобой?

- Не твоё дело, - огрызнулся он, но вернулся в низкое кресло. Впрочем, и сидя Деймон был как натянутая до предела, готовая вот-вот лопнуть струна.

Кэтрин склонила голову, рассматривая его. Всё, что она слышала об Уитморе и братстве Августина, всё, что она видела, когда бывала здесь, всплывало в её памяти, составляя общую картину. Это был почти сложившийся пазл, последним кусочком которого и была нервозность Деймона.

- Тебе здесь неспокойно, даже несмотря на то, что в Уитморе ты рядом с Еленой, - заключила она.

- Что?! Прекрати! Ты всё равно не влезешь в мою душу.

- Может быть, - пожала плечами девушка. – Но я попробую. Или попробую догадаться, потому что я так хорошо тебя знаю, - нараспев проговорила она. – Итак, что мы имеем… Братство Августина, которое ненавидит вампиров, - она загнула один палец. – Странное убийство, совершённое, предположительно, вампиром, - второй. – Этим вампиром не были ни Елена, ни Кэролайн, да и ты тоже не был, - третий. – Странные традиции братства и уникальную тактику лечения доктора Грейсона Гилберта, чьи пациенты всегда выздоравливали, - Кэтрин демонстративно загнула безымянный палец и мизинец. – И, наконец… Деймон Сальваторе ненавидит Уитмор…

Он не дал ей договорить. Деймону понадобилась секунда, чтобы сорваться со своего места и оказаться рядом с девушкой; он навис над нею, отрезав Кэтрин все пути к бегству, и в голубых глазах его блеснула смерть. Но Пирс не дрогнула: так недавно она видела её в глазах его младшего брата и всё же сумела избежать. Связь братьев Сальваторе с Кэтрин Пирс была слишком крепка, крепче семейных уз, и они не смогут убить её, как бы сильно ни ненавидели.

- Ты боишься Уитмора… - прошептала она, не сумев скрыть торжество в голосе. – Почему?

Деймон фыркнул и отстранился.

- Спроси ещё Стефана, почему он не любит сейфы.

- Впечатляющая работа.

- Спасибо. Думаю, нет людей, знающих о вампирах больше, чем члены нашего братства. Мы изучали их, повторюсь, чтобы найти их слабые места.

Кэтрин едва не рассмеялась, понимая, что доктор Максфилд сейчас читает лекцию о вампирах той, кто сама лишь недавно перестала быть им. И очень сожалела об этом.

- Вы говорили, они боятся солнца, вербены и… - она нахмурилась, - постойте, дерева?

- Именно. Если воткнуть вампиру в сердце деревянный кол, он умрёт.

- Любой умрёт, я полагаю, - хихикнула девушка. – Простите.

Максфилд вежливо улыбнулся.

- Ваш отец, я уверен, ничего вам не рассказывал…

- И словом не обмолвился!

-… потому что это запрещено уставом братства. Лишь в тех семьях, в которых муж и жена принадлежат к братству Августина, это позволено. Но членство в братстве, как правило, наследуется. И я хочу предложить вам место вашего отца.

- О… Я даже не знаю, что ответить. А вы… вы сказали, что вы исследовали вампиров…

- Да, чтобы найти наилучший способ их уничтожить, - спокойно, словно он был на паре, а не разговаривал в мрачном подвале о чудовищах, произнёс мужчина.

- И вы его нашли?

- Без сомнения, - он лукаво улыбнулся.

Некоторое время Уэс загадочно молчал, перебирая страшный инструмент на одном из столиков, театрально затягивая паузу. Пальцы Кэтрин судорогой свело на небольшом скальпеле – так сильно ей хотелось вонзить остриё в сонную артерию этому человеку, почувствовать тепло и металлический запах его крови; вампирам их природа диктовала то, что они делали, но Уэс был подлинным чудовищем, который сам воспитал в себе кровожадного монстра. Кэтрин так долго была вампиром, что сейчас она куда лучше ощущала опасность, грозящую вампирам, чем грозящую людям; и, как вампир, она ненавидела сейчас Уэса Максфилда. Будь у Елены и Кэролайн хоть капля здравого смысла, они давно уже были бы далеко от Уитмора. Но их молодость как вампиров и бесконечная опека братьев Сальваторе сделали своё дело, уничтожив инстинкт самосохранения девушек.

- Но как вы распознаете вампира в толпе, если он окажется среди ваших студентов? – собравшись с силами, Пирс вернула скальпель на место и изобразила на лице подлинное любопытство.

- Есть некоторые признаки… Впрочем, эти ублюдки хитры, но мы избавили себя от необходимости вычислять их. За нас это сделает наш идеальный вампир.

- Это ещё что такое?! – в этот раз совершенно неподдельно изумилась Кэтрин.

- Вампир, который питается не человеческой кровью, а кровью вампира. И он будет пить её, пока его жертва не умрёт, - просто и буднично, отчего у Кэтрин кровь застыла в жилах, пояснил он.

- И что… это… это чудовище разгуливает по Уитмору?! – она подумала о Деймоне, о Елене и Кэролайн. Совершенно неожиданно и неуместно, но она подумала о том, в какой опасности они все находятся. И что это на неё нашло? Разве ей не плевать?

- Для нас с вами он не опасен. Понадобились годы экспериментов, чтобы создать его, мисс Гилберт.

Кэтрин прищурилась, силясь понять, каким будет следующий ход Максфилда.

- И зачем в это всё мне рассказываете?

- Ваш отец был одним из тех, кто разработал эту…ммм…идею. Подумал, что его дочь должна знать о заслугах отца. И потом, я всё ещё надеюсь, что вы присоединитесь к нам.

- Я… Мне… - замялась девушка. Единственной мыслью, пульсировавшей в её мозгу была мысль о том, как бы убраться отсюда поскорее. Охотящийся на вампиров вампир был ей не страшен, но, во-первых, она должна была предупредить Деймона – по-своему ведь он был добр к ней, и она не желала ему смерти; во-вторых, оставаться наедине с таким сумасшедшим типом, как Уэс Максфилд, ей совершенно не хотелось. – Мне нужно подумать… Это всё так неожиданно, право… - мелкими шажками она пробиралась к выходу. Уэс неотрывно следил за ней, но ничего не предпринимал, и ей показалось даже, что на его лице мелькнуло сожаление.

Он не остановил её, когда она ступила на первую ступеньку лестницы, но и за ней не пошёл. Преодолев первый пролёт размеренным шагом, Кэтрин перевела дыхание и, удостоверившись, что Максфилд за ней не идёт, что есть мочи побежала в кампус. Коридоры были тихими и пустынными – сердце колледжа сейчас билось совсем в другом месте. Где ей искать Деймона, где искать Кэролайн? Если она не предупредит их о безымянной, неузнанной опасности, они каждую секунду рискуют попасть в лапы этого вампира, выращенного Уэсом. Что за чёрт?! На секунду Кэтрин остановилась, в изумлении прислушиваясь к самой себе. Почему она волнуется о тех, кто ненавидит её, презирает и использует? Почему она хочет спасти жизни тех, кто с лёгкостью, не раздумывая, отправили её на верную смерть? Должно быть, это близость неминуемой смерти делает её сентиментальной, или же она попросту выжила из ума. Можно представить, что сделает Уэс Максфилд с тем, кто предаст его, рассказав его злейшим врагам о его новом оружии! Девушка помедлила в раздумьях: к Деймону, Елене и Кэролайн она не испытывала никаких добрых чувств, и ей было за что их ненавидеть, но она сама ещё так недавно была вампиром, и, если бы кто-то предупредил её о подобной опасности, она сумела бы быть благодарной. Нет, она найдёт кого-нибудь из них и сообщит всё, что знает, а потом покинет Уитмор раз и навсегда, чтобы никогда больше не приближаться к этому ужасному месту. Деймон может ненавидеть её, может отказать ей в доме, но ведь медленно умирающей и очень одинокой, ей нужно не так много для тихой смерти в безвестности. Но где ей искать их сейчас? Форбс едва ли пропустить хоть минуту вечеринки, которую сама же и организовала, Деймон… Вдруг Кэтрин вспомнила о Елене, вынужденно коротающей время в четырёх стенах её комнаты; как ни неприятна ей была эта особа, нужно было признать, что в Гилберт было куда больше здравого смысла, чем в её парне и подруге. Круто развернувшись, она рванула к комнате девушек, путь к которой запомнила хорошо. Она вздрагивала от каждого шороха, сердце её до боли быстро стучало в груди. Никогда прежде, казалось, она так не боялась; даже когда за ней по пятам гнался Сайлас, она знала, что где-то есть безопасное пристанище. Сейчас явной опасности для неё не было, но Уитмор был полон угроз, привидений и сумасшедших, так что шутить с этим местом не стоило. Чувствуя, что у неё сдают нервы, девушка свернула в одну из комнат, по счастью оказавшуюся учебной аудиторией, и нашла там то, что подсознательно искала: длинную деревянную указку. Она обломала её о колено, попробовала пальцем остриё и удовлетворённо улыбнулась. А, выйдя из класса, тотчас налетела на какую-то тень и громко вскрикнула.

- Ты что это?! – Деймон, хмурясь, переводил взгляд с лица девушки на деревянное оружие. Лишь спустя несколько секунд Кэтрин осознала, что рефлекторно приставила остриё сломанной указки к груди Сальваторе, и лишь секунда отделяла её от настоящего удара.

- Никогда бы не подумала, что буду так рада тебя видеть!

- Что происходит? Ты бы себя видела: на тебе лица нет, - такое явное выражение испуга, исказившее черты её лица, было необычно для Кэтрин, даже когда она была загнана в угол и лишена путей к отступлению. А она шла всего лишь со скучного торжественного приёма.

Она проигнорировала его вопрос.

- Вам нужно убираться отсюда, Деймон. Всем вам, раз и навсегда. И мне тоже, потому что Уэс Максфилд – сумасшедший мстительный ублюдок. И я собираюсь сказать об этом Елене, потому что она одна может заставить тебя сделать что угодно, - она уже развернулась было, чтобы продолжить свой путь, но вампир схватил её за руку, не пуская.

Сопротивляться было бессмысленно, поэтому Пирс лишь раздражённо и укоризненно посмотрела на Деймона.

- Поясни.

- Что ж, если ты хочешь тратить на это драгоценное время… Для того, чтобы победить вампиров и наказать убийцу Меган, Уэс и его товарищи создали вампира, который питается кровью вампиров, - она усмехнулась, - и не может остановиться, пока не убьёт его. Этакий Стефан-потрошитель наоборот.

- Ты шутишь! – недоверчиво переспросил вампир. Даже представить такое было невозможно.

- А ты спустись в подвал и проверь! – судорога, пробежавшая по лицу Сальваторе, сказала Кэтрин всё лучше любых слов. Все её догадки сложились в цельную картину. – Так ты там уже был и знаешь, чего хотят все они в братстве Августина! И ты ещё позволяешь себе сомневаться.

- Но ты уверена? Если это – очередная твоя уловка… - он покачал головой и ощутимо встряхнул её.

Они могли бы спорить ещё бесконечно долго, если бы из-за угла не показался и не ринулся на них какой-то силуэт. Невероятная сила отшвырнула Пирс в сторону, и девушка больно ударилась виском о стену. Указка с негромким стуком откатилась в сторону. В глазах у девушки потемнело, очертания мира расплылись, в ушах зашумело. Но даже сквозь этот шум она могла расслышать сдавленное рычание и звуки борьбы. Ей понадобилось некоторое время, чтобы придти в себя и оценить случившееся: прямо перед ней по полу катался клубок из сцепленных тел Деймона и темнокожего юноши. Казалось, этот незнакомец не понимал, что делает – черты его лица, несмотря на явно захватившие его ярость и голод, отражали недоумение. Зато Деймон, как и она, отлично понял, что происходит: клыки чернокожего вампира то и дело прошивали воздух в опасной близости от горла Сальваторе, и лишь ловкость Деймона ещё сохраняла эту дистанцию. Но вампир Максфилда явно был сильнее, и в какой-то момент перевес оказался на его стороне. Сальваторе захрипел, когда тот вонзился в его шею зубами. Для Кэтрин время словно невозможно замедлило свой ход; она могла позволить этому вампиру-мутанту забрать жизнь Деймона и наслаждаться этим зрелищем, как делал сам Сальваторе, отдав её Сайласу. Но в какую-то секунду Кэтрин поймала на себе взгляд лазурных глаз Деймона, и в этих глазах была мольба. Она бы солгала, что это подтолкнуло её, но в глубине души она знала, что сделала бы то же самое и без этого: с трудом поднявшись, подавляя головокружение и тошноту, она со всей силой, на которую ещё была способна, вонзила свой импровизированный кол в спину безымянного вампира как раз там, где под рёбрами билось сердце. Это отняло у неё последние силы, но всё же Кэтрин сумела удержаться на ногах и смотреть, как парень замер над Деймоном, а затем неуклюже склонился набок и, упав, остался неподвижным. Сальваторе медленно поднялся на ноги. В глазах его блестело обещание смерти. Он молча смотрел на Кэтрин, но она отлично знала, о чём его молчание.

- Не благодари, - устало проговорила она, размашистым жестом отбросила упавшие на лицо волосы и, подойдя, вытащила из тела вампира свою указку. – Давай-ка прикончим их, а?

Вампир лишь так же молча кивнул.

***

Особняк Сальваторе был тёмен и тих. Он словно бы стоял отдельно от всего мира, в котором царил праздник, не принадлежа ему. И наверняка был пуст, с грустью подумала Кэтрин. Она была уверена, что у Стефана есть множество мест, куда он может отправиться в сочельник, ведь он дорог стольким людям. Что ж, как и многие другие, она встретит это Рождество в одиночестве, зато с неясным и непривычным чувством удовлетворения от того, что сегодня она спасла кому-то жизнь.

Однако её ожидания и предчувствия её обманули: едва переступив порог особняка, Кэтрин поняла, что в доме она не одна. После этого сумасшедшего, наполненного тревогами вечера нервы девушки были на пределе, и на всякий случай, проходя по галерее, она прихватила один из коллекционных кинжалов, развешенных по стенам. И не смогла сдержать вздох облегчения, когда обнаружила в библиотеке Стефана.

- Ты даже в сейф ко мне залезла без кинжала. К чему эти меры предосторожности теперь? – он оглянулся на неё через плечо.

Девушка нервно хихикнула.

- Я только что из Уитмора, а там эти меры предосторожности вовсе не лишние… - слова замерли у неё на губах, когда она обратила внимание на то, что Стефан сжигает в пламени камина останки раритетной мебели. Она насторожилась. Внешне Сальваторе выглядел куда лучше, чем после любого из своих приступов, но всё же… - Что, снова приступ? – она сделала несколько шагов к нему, даже не думая о том, что это может быть опасным для неё.

- Нет. Как ни странно, но ваша с Кэролайн затея сработала, - он бросил в камин последний обломок и повернулся к Кэтрин. – А это… Решил избавиться от последствий своих приступов дочиста. Сегодня ведь сочельник, и вроде как полагается расставаться со старьём…

Она улыбнулась. В самом деле, она была рада за него больше, чем могла ожидать сама от себя. И всякая грусть, ещё недавно заполняющая её сердце, улетучилась, ведь она была в этом доме наедине со Стефаном, пусть их отношения и были далеки от тех, которых бы хотела она… Всё равно это было лучшее Рождество в её жизни.

- А я спасла жизнь твоему брату в Уитморе, - кокетливо улыбнулась она. – Ни на что не намекаю, но, по-моему, я заслуживаю благодарности.

- Ещё как! Деймон позвонил мне, пока ты ехала, и всё мне рассказал. Никогда не подумал бы, что скажу это, но… что бы мы делали без Кэтрин Пирс?!

Кэтрин рассмеялась. Эти слова и вправду звучали странно и нереально после той ненависти, презрения, бесконечного бегства и неисчислимых попыток уничтожить друг друга. После таких слов не так уж страшно и умирать. Пока она размышляла над достойным ответом, в котором не будет горечи минувшего и безнадёжности грядущего, вампир оказался совсем рядом с нею. Стоило ей поднять глаза – и она встретилась взглядом с зелёными глазами Стефана. Невероятная гамма эмоций, бушующая в них, захватила и её; Кэтрин почувствовала, что под кожей у неё от одного этого взгляда разгорается огонь. На секунду она отвернулась, ища, куда бы пристроить ставший ненужным кинжал. Этой секунды хватило, чтобы Стефан приблизился к ней вплотную, одной рукой обхватил её талию, а другой зарылся в водопад шоколадных, снова начавших виться волос. Он нашёл её губы и поцеловал так, как, казалось, не целовал ни в одну из прожитых ими жизней. У Кэтрин не было ни сил, ни желания сопротивляться, она торжествовала и наслаждалась. Кинжал, которому она так и не нашла места, со звоном упал на пол.

========== Глава 20. Уходя - уходи ==========

Мало суметь уйти – сумей, уйдя, не вернуться.

Овидий

Je t´aime… un peu… beaucoup… passionnment… pas de tout.*

Диана Гэблдон «Барабаны осени»

Если бы у него ещё оставались хоть какие-то сомнения, что всё случившееся – не сон, Стефану стоило бы лишь обратиться к своим ощущениям. Её голова приятной тяжестью покоилась на его руке, тёмные волнистые волосы разметались по подушке, щекотали кожу щеки и плеча, размеренное дыхание теплом касалось груди. Если бы он желал убедиться, стоило бы только распахнуть глаза: лицо Кэтрин, обращённое к нему, было расслаблено, довольная улыбка озарила его удивительным светом. Такой Стефан не видел девушку никогда, даже в самые счастливые их времена. Он даже не подозревал, что она может быть такой. Знал ли Стефан её сейчас? Чем она была для него, для них? Пленницей? Обузой? Гостьей, свалившейся как снег на голову, да загостившейся? Спасительницей? Всё так запуталось. А было ли когда-нибудь просто? С Кэтрин Пирс – нет, определённо не было.

Вчера она, в самом деле, спасла жизнь его брату. А до этого она спасла и его, наплевав на опасность для самой себя, шатко балансируя на границе жизни и смерти. Её готовность к самопожертвованию тогда поразила Стефана, ведь он всегда предполагал, что, себялюбивая, она любой ценой будет стремиться к сохранению собственной жизни, сколько бы ей ни осталось. Её предсмертная записка, её шаг в пустоту с часовой башни ратуши, её попытка вытащить его из пучины его страхов, забравшись к нему, наполовину обезумевшему, в сейф перевернули всё представление Сальваторе об этой девушке. Он ошибся. Она готова была отдать свою жизнь ради того, чтобы вырвать Стефана из цепких лап кошмаров и боли. Она одна. И это перевернуло весь мир Стефана Сальваторе. Вернее, заставило его принять всё то, что уже давно теплилось где-то в его сердце, проникая под кожу, в разум, в душу, с током крови, с каждым глотком воздуха. Все барьеры, которые он так упорно воздвигал вокруг себя, рухнули в одночасье, обнажая такую неотвратимую правду: он любил её. Любил по-прежнему или снова – это не имело значения. Лишь его чувства, на которые он не имел права после всего, сейчас были важны. Эта девушка… сколько боли она ему принесла! Он помнил эту боль, страдания и прежнюю любовь, над которой она посмеялась. И страстно желал отомстить ей много лет до того, как она оказалась в его доме, слабая и беззащитная.

Теперь-то он понимал, каким глупцом был. Понимал, что та рвущая сердце ненависть была лишь отголоском любви, которую он всё ещё испытывал к Кэтрин. Но он не должен был любить её. Это значило предать брата, семья, самого себя. Это значило забыть, какой Кэтрин Пирс может быть на самом деле, а забыть это – означало снова поставить себя под удар. Этой ночью он совершил самую большую ошибку в своей жизни, но повторять её он больше не собирался. Нужно было покончить с этим, пока ещё была такая возможность, иначе он рисковал попросту потерять себя. Он должен был сейчас подняться с постели, уйти из комнаты, из этого дома и не возвращаться, пока Кэтрин будет оставаться в особняке Сальваторе, потому что одного её взгляда будет достаточно, чтобы вся его оборона пошла прахом.

Стефан хотел бы не двигаться, не будить Кэтрин – остаться в этом мгновении умиротворения и примирения с самим собой навсегда. Но это было чуть менее сложно, чем принять свои чувства к ней. Он хотел бы, чтобы у него было время собраться с мыслями и придумать выход из сложившейся ситуации, который бы не сделал слишком больно ни ей, ни ему. Если такой существовал. Но на разрешения противоречий между разумом и чувствами могли уйти десятки и сотни минут, а этого времени у него не было. А, если бы и было, его, вероятно, не было бы достаточно. Сколько времени нужно, чтобы вытравить из сердца любовь?

Инстинкты, жившие в Кэтрин, были невероятно сильны и остры: кажется, даже лёгкого шевеления Стефана было достаточной, чтобы разбудить её. Ритм дыхания девушки изменился, она заворочалась, просыпаясь. Вампир притворился спящим, но не был уверен, что она поверит ему. Это было по меньшей мере глупо, но давало ему несколько спасительных мгновений форы, прежде чем ему нужно будет объясниться с нею и оттолкнуть её навсегда. Невесомое прикосновение пальчиков Пирс к его плечу обожгло внутренности Стефана огнём, которого он боялся больше всего – это пламя готово было пожрать всё его самообладание и решимость. Понимая, что больше притворяться нет смысла, мужчины открыл глаза и повернулся к Кэтрин. Стефан не знал, что она увидела в его лице. Но Кэтрин тут же отдёрнула руку и нахмурилась, закусив нижнюю губу. Без её прикосновений вдруг пришло чувство пустоты и какой-то утраты. Они лежали рядом, на расстоянии одного вздоха, одного прикосновения – и всё же никогда ещё они не были так далеки друг от друга.

- Не молчи, - вдруг попросила она. Голос Кэтрин был глухим, незнакомым; в нём больше не было тех искорок, что так манили его своей игривостью. – Скажи что-нибудь.

Стефан сглотнул. Им не впервой было лежать вот так, в одной постели, и всё же сейчас всё было совсем по-другому.

- Что? Что ты хочешь, чтобы я сказал? – свой собственный голос он тоже не узнавал. Словно проснулись они с Кэтрин совсем другими людьми, не теми, что вчера поддались своей страсти. А, может, так и было? Огонь в камине погас, рождественская ночь прошла, и то, что казалось правильным и таким необходимым ещё вчера, сегодня, в тусклом свете утра обрело уродливые, гротескные черты.

Он слышал, как она кашлянула, словно возвращая себе способность говорить. Он смотрел в потолок, но краем глаза мог видеть лицо Кэтрин – лицо, которое являлось к нему в кошмарах и самых сладких мечтах; лицо сосредоточенное, замкнутое, отстранённое. Ещё несколько минут назад она была с ним, а теперь Стефан её потерял, только лишь задумавшись над правильностью того, что они совершили. Вчера и все дни до того Кэтрин позволяла ему видеть себя настоящую, не скрывая ни радости, ни горя, ни ненависти, ни любви, ни слёз, ни смеха; всего мгновение назад у него всё это было; сейчас рядом с ним была кукла, робот, чьи чувства были тщательно отрепетированы, продуманы, выверены до последнего дрожания мимических мышц.

- Что-нибудь, - и всё же настоящая Кэтрин прорвалась сквозь лёд этим едва уловимым дрожанием голоса, - что любишь или не любишь, что сожалеешь или, наоборот, только и мечтал об этом. Что уходишь или остаёшься, или что я должна уйти. Не молчи. Ненавижу, когда молчат.

А Стефан ненавидел себя за это молчание. Но его язык словно к нёбу присох. Некоторое время они лежали в полной тишине, лишь дыхание Кэтрин нарушало её – а вампир и не дышал даже. Не дождавшись ни слова от него, девушка поднялась, собираясь уйти, но Стефан схватил её за руку, останавливая. Он не знал точно, что будет делать, что должен сделать, но не мог позволить всему закончиться так, среди молчания и неприязни. Пирс оглянулась на него через плечо, прижимая простынь к груди, скрывая так хорошо изученную им наготу, и показалась вампиру невероятно хрупкой и беззащитной. Он напомнил себе, что это впечатление о Кэтрин Пирс обманчиво и свело в могилу уже не одного мужчину.

- Я… прости меня. Я не должен был… мы не должны были делать этого. Я благодарен тебе за всё, что ты сделала для меня. И это правда, - он пристально посмотрел ей в глаза.

Кэтрин моргнула, в секунду разрывая этот контакт.

- То есть это, - она усмехнулась, и эту усмешку нельзя было назвать приятной, - была лишь благодарность, Стефан? Акт жалости к умирающей, да? Мне стоило догадаться, что по доброй воле ты никогда не выберешь меня, что бы я ни сделала. Ведь так? Так?!

- Кэтрин…

Девушка наклонилась к нему так, что тёмные пряди защекотали кожу Стефана. Одурманивая. Снова.

- Скажи, что эта ночь была ложью, - жарко зашептала она. – И твои поцелуи, и слова… Я могу сказать за себя: всё было правдой. Всё, до последнего слова. Я люблю тебя, Стефан. Это такая малость, правда? Это не слишком льстит тебе – любовь такой, как я. Верно? Скажи, что ты видел во мне Елену, скажи, что ты любил её… - он промолчал, и на губах её расцвела победная улыбка. – Нет. Ты любишь меня, но по какой-то причине не признаешь этого.

Стефан вдруг отпустил её руку и резко сел на кровати. Как она могла так хорошо разгадывать его душу?! Он думал, что держит своё сердце на замке, но эта девушка вскрывала его одним движением руки. Блеск тёмных глаз сулил счастье, но Стефан был осторожен: он знал, что слишком сильно рискует угодить в её полную власть. Но и лгать под этим искрящимся взглядом он тоже не мог. Вампир отвернулся, не в силах больше смотреть на Кэтрин. Все убеждения сейчас не работали. Все чувства обострились. Он должен был сказать ей… Причинить боль и Кэтрин, и себе самому, но эта боль была сродни ампутации – исцеляющей.

- Да, я видел в тебе Елену… некоторое время, - Стефан нашёл в себе силы взглянуть в глаза Пирс. Девушка неотрывно глядела на него, казалось, даже забыв дышать. – Но с некоторых пор… Я благодарен тебе за то, что ты вытащила меня. Из карьера, из того сейфа, из моих страхов. И я не мог допустить, чтобы ты погибла – от руки Сайласа или просто спрыгнув с башни. Сначала я думал, что я делаю это из благодарности, ведь так мне было спокойнее за собственную душу и сердце. Потом я понял… Вернее, я понимал это давно, но принять, - он болезненно поморщился, и Кэтрин, как его отражение, тоже дёрнула уголком губ, - это было очень непросто. Я не хотел причинять тебе боль своими словами, но раз ты просишь… - черты его лица ожесточились, и девушке очень сильно захотелось взять в свои руки его лицо, провести большими пальцами по челюсти, успокаивая, лаская. Закрыть рот поцелуем, потому что она просто боялась того, что он собирался сказать. Стефан, очевидно, собирался сделать какое-то признание, но ей вдруг стало страшно: с таким лицом в любви не признаются. – Я в самом деле люблю тебя, - единым дыханием выпалил вампир. – Влюбился снова или, может быть, не переставал любить никогда. Я не знаю! И разбираться с этим не хочу! Потому что через это всё я уже проходил. Мы проходили. И я знаю тебя, Кэтрин Пирс, - он покачал головой, пристально глядя ей в глаза. – Ты губишь тех, кто любит тебя. И однажды я уже избежал гибели. Снова рисковать я не хочу.

Она всхлипнула, хоть глаза её остались сухими. Ей хотелось поспорить с ним, переубедить его, но слова не шли с языка. Сколько мужских сердец она походя разбила, скольких растоптала, уничтожила просто ради собственного выживания? Даже Стефан не стал исключением – полтора века назад она просто не могла позволить себе слушать своё сердце. Иначе бы она погибла. Теперь, когда её смерть была лишь вопросом времени, при чём, не слишком-то длительного, она поняла свои ошибки. Но изменить она ничего не могла, а, если бы и могла, вероятно, не стала бы. Ведь ещё жива Кэтрин была лишь потому, что вовремя слушалась своих инстинктов, игнорируя зов сердца. Она не была настолько глупой, чтобы думать, будто можно изменить всё в одну ночь, как бы ни хотелось. Секунды молчания, повисшего между ними, длились вечность. А затем девушка подалась вперёд, целуя Стефана. Целуя так, как не целовала, казалось, никогда, вкладывая в этот поцелуй боль, страсть, любовь, скорбь, ненависть – всё, что когда-либо испытывала к Стефану Сальваторе. Губы вампира были сухими, горячими, твёрдыми, но лишь доли секунды, а потом он ответил ей столь же страстно. Одна-единственная слезинка покатилась по щеке Кэтрин. Она знала, что целует его в последний раз. Стефан потянулся к девушке, пытаясь обнять её за плечи, но Кэтрин ускользнула, через силу разрывая поцелуй. Она спасла его от бесконечной гибели в карьере, от страхов, с которыми он безуспешно боролся. Пришло время спасти его и от себя.

- Мне нужно немного времени, чтобы собраться, - сказала она, поднимаясь и плотнее укутываясь в простынь. Нагота теперь казалась неуместной, вульгарной. – Не думаю, чтобы Елена или Деймон слишком печалились, когда я уйду, так что… Полагаю, ты найдешь достойное объяснение. Не нужно говорить им об… этом, - девушка окинула взглядом разворошенную постель. – Они не поймут.

Губы её улыбались, но глаза были пустыми, словно Стефан только что вынул из неё жизнь. Даже голос Кэтрин звучал бодро, почти весело. Однако он знал её слишком хорошо, чтобы не почувствовать в её словах прощание навеки, замогильный шёпот. Он словно снова увидел тоненькую фигуру на вершине башни, услышал свист воздуха, который рассекает падающее безвольное тело; Стефан снова почувствовал шершавость предсмертной записки на своих пальцах, увидел текст… В этот раз не будет записки, не будет прощания. Он и без того будет знать, что виновен. И Стефан не мог позволить Кэтрин умереть так.

- Нет. Я уйду, а ты останешься здесь пока не найдешь места, которое тебе больше по душе, - вампир был непреклонен.

Он собрался быстро. Комната в мотеле, звонок брату, просьба присмотреть за Кэтрин… Деймон посмеётся, но поймёт, и не посмеет испортить последние месяцы жизни этой девушки, не после того, как она спасла его от смерти. Стефан надеялся, что сумеет ускользнуть незамеченным, но ничего не вышло: Кэтрин, полностью одетая в чёрное, шла за ним на некотором расстоянии, но неотрывно, как привязанная. Дверная ручка не хотела поддаваться, и Стефану пришлось надавить плечом. Он постоял на пороге, собираясь с мыслями. Девушка молчала, и он тоже не сказал ей ни слова на прощание.

Никогда ещё ни один шаг не давался Стефану тяжелее. Он не хотел оглядываться, но сдержаться не смог. Этот тёмный силуэт в жёлтом прямоугольнике света он узнал бы и через тысячу лет. Она стояла ровно, одной рукой намертво вцепившись в дверную ручку, другой — в дверной косяк. Словно сдерживала себя. Как глупо иногда шутит судьба. Он полторы сотни лет бежал от себя, своих воспоминаний — и всё лишь для того, чтобы в конце пути вновь столкнуться с девушкой, уже однажды покорившей его сердце.

***

Похмелье в утро после Рождества пришло с ужасной новостью о смерти Джесси. Кэролайн не могла поверить своим ушам, когда Деймон вместо пожелания доброго утра и счастливого Рождества сказал: «мы убили Джесси». Технически его убила Кэтрин Пирс, эта проклятая сука, но вампир твёрдо сказал «мы». Это, конечно, не понравилось Елене, и она всячески убеждала Деймона отрешиться от этого поступка своего озлобленного двойника, но Кэролайн с ним не спорила. Так всё и было. Душа Деймона была не менее чёрной, чем душа Кэтрин, так что не удивительно, что тот разделял её вину.

- Как ты мог?! – отойдя от шока, взвизгнула Форбс и бросилась на вампира с кулаками. Губы её дрожали, глаза наполнились слезами при воспоминании о невинном, наивном Джесси, попавшем в переделку с вампирской кровью. Как и она когда-то, он стал лишь жертвой чей-то злой шутки или случайности.

- Ну, он напал на меня… Так что выбора у неё особо не было. И я сделал бы то же самое, если бы смог, - синева глаз Сальваторе сверкнула решимостью.

Елена прижала руку к губам.

- Деймон, что ты…

- Но ведь можно было поговорить! Вы с Кэтрин лучше других должны знать, каково это, когда ты не можешь справиться с жаждой крови, когда она толкает на убийство! Но вместо этого вы…

- Да, мы знаем. А ещё мы видели Стефана-потрошителя, - он скрестил руки на груди и поудобнее уселся на подоконник. Глупая блондиночка! Если бы не Кэтрин Пирс, кто знает, дожила бы она до утра! – Ты учила его, как быть вампиром, не так ли? – прищурившись, Деймон пристально всмотрелся в лицо девушки.

Она растерянно посмотрела на подругу, не понимая, куда клонит её парень. В голосе Деймона сквозили обвинительные нотки. Но разве не это она должна была сделать для новообращённого вампира? Разве Деймон сам не делал это для неё, для Елены? Разве они не делали этого для тех, кого считали друзьями? Да даже и для врагов – Кэролайн вспомнила о Кэтрин Пирс, нашедшей безвременный приют в особняке Сальваторе после всего, что было между ней и братьями.

Деймон вздохнул. Ничего-то она не понимала. Впрочем, чего стоило ждать от Кэролайн, которая стремилась доверять каждому, кроме него да Кэтрин? Он должен был всё объяснить им, но по взгляду вампирш понимал, что им будет сложно простить ему и Пирс убийство Джесси. Вампир криво ухмыльнулся: несмотря на явное осуждение Елены и её подруги, он был рад, что остался жив.

- Ты должна кое-что знать… Вы обе. Джесси не был обычным вампиром. Его существование угрожало бы и вам.

- Что за чушь?!

- Деймон, - Елена сдерживала свои эмоции, но она явно упрекала его, - я понимаю, что он рисковал обнаружить себя в колледже, но мы бы научили его, показали, как скрывать свою истинную сущность…

Нежелание девушек дослушать его вызвало в Сальваторе раздражение.

- К чёрту колледж! Он был опасен для вас! – они недоумевающе переглянулись, и Деймон поспешил заговорить прежде, чем они снова станут спорить с ним. – Уэс Максфилд давно ищет способ избавиться от вампиров. Не только в колледже. И не только он, - вампир поморщился. – Кэтрин ведь рассказывала про Братство Августина? Все эти Максфилды, Уитморы… Все эти люди стремятся уничтожить вампиров как вид уже много десятилетий, и для каждого поколения это – своего рода священный долг, унаследованный от предков, - жестокая улыбка скользнула по его губам. Ему не хотелось ранить Елену, но это тоже было частью правды. А они ведь так хотели, чтобы он был честен! – И твой отец был среди них.

- Это Кэтрин тебе сказала? – слова о её отце оказались болезненной неожиданностью. Елена знала отца как доброго, отзывчивого человека, талантливого врача, и даже представить не могла, чтобы он был замешан в чём-то столь ужасном, как общество истребления вампиров. Какая-то часть разума понимала, что, на самом деле, вампиры – кровожадные монстры, противные любому нормальному человеку, но она всё же не могла этого принять – ведь она сама, люди, которых она любила, были вампирами! И нашлись люди, которые сумели их полюбить, невзирая на то, что они питались чужой кровью. Нет, она не могла представить себе, что её отец вообще мог желать кому-то зла, даже монстрам.

- Про твоего отца – да. Об остальном я подозревал и сам, только не знал, какой способ они изберут.

- Откуда? – прямо спросила Кэролайн. Елена бросила на неё умоляющий взгляд. Какие тайны ещё хранил Сальваторе? О себе, о её отце? Форбс понимала, что подруге больно, но, возможно, эта боль поможет ей трезво взглянуть на Деймона. Не все вампиры были монстрами, но Деймон Сальваторе – определённо. – Ты не любишь Уитмор, не так ли? Ты никогда не оставался здесь, кроме этой ночи, сколько бы Елена тебя не просила…

- Это так, - настороженно, глухо подтвердила шатенка, не глядя на своего возлюбленного.

- Ты бывал здесь раньше, правда?

Не было смысла отрицать всё это, да Деймону и не хотелось. Он не слишком-то любил вспоминать тот ужасный отрезок своей жизни, но если этот кошмар мог спасти жизни этих глупышек и его отношения с Еленой – что ж, пожалуйста!

- Я провёл здесь больше года однажды. И, да, я ненавижу это место, - в голубых глазах вампира сверкнула лютая ненависть, заставившая девушек вздрогнуть. – А ты бы любила место, где чуть не умерла, и где бы погиб твой друг?

Кэролайн побледнела от его выпада. Похоже, ничего подобного она, в самом деле, не ожидала. Этого, возможно, вполне бы хватило для того, чтобы они перестали задавать ненужные вопросы, и приняли всё, что им пришлось сделать прошлой ночью, перестали винить его в тех вещах, которые он не мог исправить. Однако слова сами собой полились из уст Деймона, он рисовал им своё пленение в Уитморе во всех его ужасных красках. Рассказал им про Энзо, которого ему пришлось оставить в клетке на съедение безжалостному пламени, про то, что образ его товарища по несчастью до сих пор преследовал его во снах. Он говорил и говорил, и в голосе его звенела такая ненависть и боль, что Елена подобралась ближе к нему, прижалась к Деймону, положила голову ему на плечо, переплела свои пальцы с его, словно пытаясь забрать хоть частицу этой тьмы, что одолевала его. От Кэролайн всё это, конечно, не укрылось. Она была поражена и шокирована всем тем, что говорил Сальваторе, но и эти страдания до конца не обелили вампира в её глазах. Когда рассказ подошёл к концу, Деймон сидел, зажмурившись, тяжело дыша; под веками у него ещё бушевало пламя, как в тот жуткий вечер, а ноздри щекотал удушливый запах гари.

- Мне жаль, - проговорила Кэролайн, но голос её был не слишком сочувствующим. Елена оторвала взгляд от вампира и с удивлением взглянула на подругу. – Но это всё ещё не объясняет, почему Джесси должен был умереть.

Деймон медленно открыл глаза. Глупая! Он так много сказал, а она так ничего и не поняла. Порождения Уитмора опасны, они несут смерть вампирам, потому что их создали лишь для этого, но Джесси даже после его рассказа оставался для Форбс другом и невинной жертвой.

- Они создали его. Джесси был не обычным вампиром – он питался кровью вампиров. И, однажды попробовав даже каплю крови, он не мог остановиться, пока не иссушил бы его до дна. Эти вампиром могла стать ты или Елена. По счастью, - он кровожадно улыбнулся, но это было именно то, что он чувствовал сейчас, - Кэтрин не позволила ему распробовать вампирскую кровь, - Деймон видел, что Кэролайн собиралась спорить с ним. Он знал эту девушку: она была готова оспаривать свою позицию до хрипоты, а понятия о добре и зле у неё были слишком примитивны. Поэтому он воскликнул: -и нет, ты не смогла бы его спасти! Никто не смог бы! Уэс Максфилд создал монстра, которого невозможно было бы перепрограммировать на добро, и, что бы ты ему ни сказала, ни сделала для него, ты оставалась бы для него лишь тем, кого необходимо убить. Поверь мне: я знал Стефана-потрошителя. Он сам сделал себя таким, и справиться с его одержимостью смог тоже сам. Джесси не смог бы, потому что его воля была подавлена Братством Августина. Вот, кто на самом деле виноват в его смерти.

Глаза Кэролайн расширились, но девушка упрямо покачала головой. Ей не хотелось верить в то, что говорил Деймон. Всегда была надежда. В каждом человеке она могла найти что-то хорошее. До каждого могла достучаться. Ей вдруг вспомнился Тайлер и вчерашний день, когда она потерпела поражение. Но это исключение лишь подтверждало правило, хоть и было чрезвычайно болезненным. Джесси был добрым, отзывчивым и испуганным, как и каждый из них после обращения; ему просто нужна была помощь, но Деймон и Кэтрин решили по-другому. Вампирша поднялась со своего места, пристально глядя на Елену. Конечно, она с удовольствием приняла версию Сальваторе и была благодарна ему за то, что он рассказал им это. Ещё два дня назад она тоже со смехом обучала Джесси скрытности и прелестям вампирского существования, но теперь, кажется, она также считала смерть его необходимостью. Этого Кэролайн не могла перенести.

- Мне нужно прогуляться.

- Кэролайн! – Гилберт подскочила, пытаясь остановить подругу, которая стремительно скрылась за дверью их комнаты. Деймон удержал её, сомкнув пальцы на её запястье.

- Пускай, - мягко сказал он, потянув Елену на себя.

Она вернулась на своё место и снова обняла вампира. Сердце гулко бухало в груди Деймона, и Елена содрогнулась, поняв, что только что он снова пережил весь тот кошмар длиною в год. Гилберт было неудобно от того, какой оборот приняла эта история из-за Кэролайн, и, безусловно, очень жаль Джесси, но, в общем-то, она понимала доводы Деймона и почти не беспокоилась о том, что во всём этом также была замешана и Кэтрин, которая всегда дурно влияла как на Деймона, так и на Стефана. Кэролайн отойдёт; она привязалась к молодому вампиру и, конечно, она всегда хотела помогать попавшим в беду… Это чувство было эгоистично, и девушка понимала это, но она не могла не радоваться тому, что Деймон жив, даже если кому-то другому пришлось заплатить за это своей жизнью. Поддавшись порыву чувств, она заглянула вампиру в лицо и поцеловала его в уголок губ. Сальваторе выглядел слишком спокойным,почти отстранённым, словно он был сейчас не с нею. Взгляд Деймона, когда она взглянула в его глаза, напугал и насторожил её: голубая радужка полыхала ледяным огнём ненависти. Сальваторе мгновение смотрел как будто сквозь неё, но затем моргнул, фокусируя взгляд на лице Елены, и раздвинул губы в вымученной улыбке. Она достаточно хорошо знала его, чтобы понять, что только что он был мыслями в ненавистном ему месте и с теми, кого ненавидел.

- А что было потом? – глухо спросила она.

Деймон вопросительно поднял брови. Он полагал, что Елене будет достаточно того, что он рассказал, он не ожидал, что она захочет узнать что-то ещё из этой чудовищной истории. Конечно, ответ ей не понравится, хотя, на взгляд вампира, он не совершил ничего такого, за что ему должно было бы быть стыдно. Он всего лишь мстил, а это было священное право каждого.

- Ты точно хочешь это знать?

- Мне нужно это знать, - дрожь прошла по телу девушки от взгляда, которым Деймон сопроводил свои слова. – Ведь твоим побегом всё не закончилось.

Он покачал головой.

- Конечно, нет. Как только я вернул свою силу, я вернулся в Уитмор. Конечно, - тут его голос упал, - о том, чтобы вытащить Энзо, не могло быть и речи – он погиб. Но те люди, которые сделали это с нами, всё ещё были здесь. Это было довольно приятно, - кровожадная улыбка родилась на губах вампира, и от этого кровь застыла в жилах Елены.

- Ты… ты убил их?

- Да. И постарался, чтобы перед смертью они вспомнили и меня, и моего несчастного друга. Чтобы они понимали, почему погибают. И почему погибнут их дети, внуки…

Елена отпрянула от вампира, не веря своим ушам. Не мог же он, в самом деле?.. Их пальцы всё ещё были переплетены, и девушка с удивлением уставилась на свою руку, лежащую в руке Деймона. На секунду ей показалось, что она связана прикосновением с совершенно чужим, опасным, страшным человеком. Или так и было на самом деле, а она просто расслабилась, зачарованная блеском его лазурных глаз, и позабыла об этом?

- Детей?.. – пробормотала она, пытаясь принять это. – Внуков… Ты же не?.. Аарон говорил, что его родители погибли при странных обстоятельствах… Нападение животного, - Елена быстро вскинула на Деймона взгляд, надеясь найти в его лице опровержение страшной догадке. Но Сальваторе только медленно кивнул.

- Так представила это всё полиция, - бесстрастно проговорил он. – Все Уитморы, Максфилды и так далее погибали при весьма странных обстоятельствах.

- А мой отец?! – она вскочила, разрывая рукопожатие. Сейчас она не желала знать этого ужасного человека. А, может быть, она никогда и не знала его? – Ты не случайно оказался на том мосту, правда? Ты и ему… мстил? – выплюнула девушка.

- Нет. Не делай вид, что ты не понимаешь меня, почему я так поступил. Я не мог по-другому: призрак Энзо взывает ко мне из своей пылающей могилы. Но скоро, очень скоро всё закончится, - мрачно заключил он.

Девушка смотрела на вампира сверху вниз, разрываясь между жалостью и ужасом, между любовью и презрением. Она знала это всепоглощающее чувство жажды отмщения, она сама не раз испытывала его, теряя тех, кто ей дорог. Но она не могла представить, чтобы это чувство снедало её годами, десятилетиями, терзало так, что кровь поколений не утолит его. И ещё кое-что волновало её.

- Закончится? – с дрожью в голосе переспросила она. – Что ты имеешь в виду?

- Мы покончим с этим.

- Мы?

- Я и Кэтрин. Уэс Максфилд заплатит за свои чудовищные эксперименты. И другие тоже.

- Кэтрин? Какое ей дело до всего этого?

Деймон хмыкнул. В слабом, шокированном голосе Елены звучало недоверие, и он не осуждал её. Он никогда не полагался на Кэтрин Пирс, но только не сейчас. После того, что она сделала для него вчера, у Деймона совершенно не было причин сомневаться в ней.

- По-видимому, она хочет как-то отблагодарить нас… И, наверное, хочет искупить свои грехи перед скорой смертью.

- Убийством?!

- Спасением. Если мы не сделаем этого, ты и Кэролайн, и другие вампиры не будут в безопасности. Никогда. Если Максфилд добьётся своего, его чудовище уничтожит вампиров. Раз и навсегда. Послушай, - он снова взял её руки в свои, - ведь большинство из нас идут на обращение не из-за того, что мы злы; большинство даже не может сопротивляться судьбе, когда это случается, и это не подвластно нам. Зачастую мы не выбираем, умереть или стать вампиром. За нас выбирают, - он подумал о Кэтрин, которая добровольно пошла на этот шаг ради спасения собственной жизни. – И нас не имеют права наказывать за это смертью.

- Но, Деймон… - мрачное удовлетворение пополам с предвкушением, написанные на его лице, пугали и отталкивали её. – Так ведь нельзя… Можно придумать что-то…

Сальваторе начал злиться. Елена усвоила многие уроки выживания вампиров в жестоком к ним миру людей, но кое-что так и осталось за гранью её понимания. Эта истина, такая очевидная для Деймона, никак не желала укладываться у неё в голове: не все нуждались в спасении или прощении, не всех можно было спасти. И, когда вставал вопрос выживания, кое-кем, наименее ценным, наиболее чужим нужно было пожертвовать. Все жили так: люди, вампиры, маги, оборотни. Этот мир благоволил лишь тем, кто боролся за свою жизнь, вне зависимости от того, пили ли они человеческую кровь или подчиняли себе силы луны и солнца. Этот мир благоволил лишь тем, кто боролся.

- Ничего нельзя придумать! Максфилд и Братство не остановятся, пока не добьются своего. Сколько таких Джесси ещё будет в Уитморе? Который Джесси всё-таки принесёт тебе смерть? Я не желаю каждое утро просыпаться с вопросом, жива ли ты ещё, или очередное творение Уэса Максфилда разорвало тебе горло, слышишь?! Он должен был знать, чем рискует, когда шёл на всё это. Он должен был знать, ведь он знал, как кончили предыдущие.

Вдруг Елена подумала об Аароне, этом тихом, печальном юноше, который стал ей почти другом. Он ведь носил фамилию, которую Деймон выплёвывал всякий раз с таким отвращением, такой ненавистью…

- Аарон ведь не замешан в этом?

- Пока нет, насколько я знаю. Но, когда наступит время, Уэс посвятит в это и его, и у Аарона не будет выбора – ему придётся продолжить то, что начали его предки, когда выстроили этот колледж, а потом он войдёт во вкус и почувствует себя мессией, призванным избавить мир от вампирской скверны. Поэтому он тоже должен умереть.

С каждым словом Сальваторе необратимость грядущего всё чётче вырисовывалась перед Еленой. Этого человека с холодными глазами, с мрачной улыбкой, произносящего такие ужасные слова невозможно было убедить, бесполезно было просить. Его союз с Кэтрин ещё больше укрепил Гилберт в этой уверенности. Как она была глупа, когда думала, что он изменился? В каждом слове, в каждом обещании смерти жила его жестокая, кровожадная натура. Девушка была уверенна, что он сделает всё то, что обещал – и вскоре Уитмор будет залит кровью. Она знала, что не сможет остановить его – ни силой, ни уговорами, ведь сейчас он, казалось, жил одной этой жаждой мести. Но и принимать в этом участие, даже просто молча оставаясь рядом с Деймоном, она не желала, не могла.

- Если ты сделаешь это…

- Я сделаю это, - жёстко произнёс он, и последние сомнения Елены испарились. – Будь спокойна.

- Что ж, - она низко опустила голову, чтобы Деймон не видел вдруг набежавших на глаза слёз, - тогда я должна уйти. Я не могу остановить тебя, но знаю также, что не смогу быть рядом с тобой, если ты сделаешь это. Я даже не уверена, что могу быть с тобой после всего, что сегодня услышала. Прости. И прощай, - с этими словами она подобно подруге быстро выскочила из комнаты, оставляя вампира в одиночестве.

Она дождётся, пока он уйдёт, а потом наплачется вдоволь. И Кэролайн будет рядом с ней, чтобы поддержать её и утешить. И Кэролайн скажет ей, что она сделала всё правильно, что она не могла поступить иначе, что ей не место рядом с таким чудовищем, как Деймон Сальваторе. Кэролайн знает, что нужно говорить в таких случаях, Кэролайн всегда находит правильные слова. И, может быть, тогда её сердце перестанет так невыносимо разрываться от боли.

__________________________________________

* Я люблю тебя… немножко… сильно… страстно… вовсе не люблю. (фр.)

========== Глава 21. Год Кэт ==========

- Она скормила меня Сайласу, и я умер.

- Стерва.

- Потом она заставила меня врезаться в столб и оставила умирать. Снова.

- Дважды стерва.

Т/с «Дневники вампира»

- Елена не в безопасности в Уитморе. Так же, как и Кэролайн, и Бонни, по всей вероятности.

У Джереми Гилберта отвисла челюсть, когда он увидел на пороге своей холостяцкой квартирки Кэтрин Пирс и услышал от неё эти слова, сказанные не то пророческим, не то безумным тоном. У него на языке вертелось с полсотни вопросов, но неожиданно для себя самого он спросил лишь:

- У тебя всё нормально?

Она кивнула, но одного взгляда на Кэтрин хватило, чтобы понять, что это ложь. Эта прежде всегда эффектная девушка выглядела измождённой, тусклой и очень несчастной; сперва Джереми показалось, что она пьяна, но он не уловил запаха алкоголя, как ни принюхивался. Тогда он подумал, что Пирс ранена, и едва не набрал номер Деймона или Елены, когда увидел в руках девушки небольшую дорожную сумку. Секунды ему хватило, чтобы увериться, что потерянный вид Кэтрин и эта невесёлая ноша связаны напрямую. А следующий вопрос лишь подкрепил его подозрения.

- Я поживу у тебя немного?

Было видно, что отказа Кэтрин не ждёт и принимать не собирается. Едва дождавшись, пока Гилберт кивнёт, она перешагнула порог – теперь-то приглашение ей требовалось лишь для соблюдения правил хорошего тона – при этом неловко покачнувшись. Джереми пришлось поймать её и проводить в неприбранную гостиную, поддерживая её под руку. И в самом кошмарном и нелепом сне он не мог представить, чтобы Кэтрин Пирс искала убежища у него. Но это было не сном, а реальностью: Кэтрин тяжело опустилась на диван и горестно вздохнула. Взгляд девушки оставался пустым, блуждающим и ошалелым. Что-то произошло в особняке Сальваторе, что-то, что выбило почву из-под ног всегда такой уверенной и дерзкой Кэтрин.

- Что случилось в Уитморе? Почему Елене и Кэролайн грозит опасность? – он присел рядом с девушкой. Судьба сестры волновала его куда больше, чем драма Кэтрин.

- В Уитморе много лет и даже десятилетий существует некое Братство Августина – охотники за вампирами. Твой отец также состоял в нём, - она посмотрела на него с вызовом, а в голосе неожиданно прозвучало обвинение. – Возможно, его кровь говорила в тебе, когда ты стал охотником. Братство безжалостно к вампирам настолько, что создало своего монстра, чтобы уничтожить их.

Слова об отце задели Джереми, но он постарался отогнать от себя эту мысль. Он подумает об этом позже – его отец мёртв, а Елена ещё жива.

- Откуда ты знаешь?

- Уэс Максфилд принял меня за твою сестру, - девушка усмехнулась, - и выболтал все свои секреты. А затем мы с Деймоном встретили его детище и имели возможность убедиться в том, что он не солгал.

- Значит, ей ничего не грозит? – непонимающе спросил Джереми.

Кэтрин посмотрела на него так, что Гилберт почувствовал себя малым несмышлёным ребёнком или идиотом.

- Их созданию плевать, что думает Максфилд. Оно чует вампиров – и убивает их.

От слов девушки Джереми бросило в дрожь. Он всё ещё не мог понять, что же это: игра, ловушка или сумасшедший бред.

- Почему ты говоришь это мне сейчас? Почему не им? Ведь они там, в Уитморе, в опасности… а ты приходишь ко мне!

Она поморщилась.

- Разве они послушали бы меня? Для них я всё ещё враг, поверженный, а, значит, не стоящий внимания. Деймон знает – знает не хуже меня, и, может быть, у него получится убедить их бросить всё и уйти, пока они живы. Но Кэролайн презирает и Деймона тоже – и так сильно хочет этой нормальной, - она усмехнулась, - жизни, что, возможно, готова рискнуть и не поверить нам. Но ты готов? Ты готов рискнуть своей сестрой, своей ведьмочкой, м? Ты готов сидеть и надеяться на лучшее, Джереми Гилберт?

Боль и злость – больше ничего не было в её взгляде, но никогда ещё Кэтрин не казалась Джереми такой неживой. Он хорошо помнил те дни, когда на его плечи легла забота о её жизни, но тогда, в шаге от смерти, Кэтрин была куда более сильной, яростной, решительной; тогда, в шаге от гибели, у неё были силы и желание бороться и победить. Теперь всё это ушло из неё.

- Если это так… Мне понадобится помощь. Ты говорила Стефану? – вот, кто всегда готов был придти им на помощь.

Улыбка девушки сломалась, искажая красивое лицо страданием.

- Скажи ему об этом сам. Если он узнает, что Елена в опасности, он ни за что не останется в стороне, - горечь этих слов поразила Джереми.

Некоторое время они сидели молча. Гилберт думал о сестре, находящейся в опасности в Уитморе, но, в то же время, мысли о Кэтрин, притихшей рядом, не оставляли его. Он не представлял, что на свете может быть что-то такое, что заставит взгляд этой девушки, всегда воинственной, всегда готовой спасаться и нападать, драться до последней капли крови – не важно, своей или чужой – потухнуть. Она выглядела так, словно из Кэтрин вынули душу. Но, если всё сказанное ею было правдой, больше об этом опасном Братстве и его участниках не знал никто, и, если Джереми хотел спасти свою сестру и Кэролайн с Бонни, которые ни за что не бросят Елену, ему нужна была и помощь Кэтрин.

- Почему ты здесь? Почему не в особняке Сальваторе? Что произошло, Кэтрин?

Она мотнула головой.

- Какая разница?

- Я должен знать. Быть может, ты что-то натворила, из-за чего Деймон или Стефан захотят прикончить тебя, а заодно и меня за то, что я дал тебе приют, - он улыбнулся, пытаясь перевести всё в шутку, но Пирс явно этого не оценила.

- Может, и натворила, - поморщилась девушка. – Например, посчитала, что прошлое не может стать преградой для настоящей любви, и попыталась убедить в этом кого-то ещё.

Ей не нужно было называть имя, чтобы он понял. Джереми всегда смущало то, как безоговорочно она доверяла Сайласу под личиной Стефана Сальваторе – это Кэтрин-то, чуявшая опасность самим своим нутром! Эта доверчивость едва не стоила ей жизни, и Гилберт до сих пор не любил вспоминать тот день и то, что за ним последовало; они вернули Бонни, и, казалось бы, его не должна была волновать цена, особенно когда ею была жизнь Кэтрин Пирс. Но это было не так: он понимал, что по-иному нельзя было поступить, но очень бы хотел, чтобы у них был ещё какой-то выход. Не то, чтобы он привязался к Кэтрин… нет, какой-то частью своей души он по-прежнему презирал её и ненавидел за всё то зло, которое она причинила им просто ради спасения своей шкуры. Но другая часть его жалела девушку, потерявшую всё. До недавних пор к жизни её привязывал, похоже, лишь Стефан и надежда всё-таки обрести его любовь. Теперь у Кэтрин не осталось и этого, иначе она не появилась бы на его пороге.

- Это из-за Стефана ты решила придти ко мне и таким образом спасти Елену? Потому что думаешь, что она ему дорога? – судорога прошла по лицу девушки при этих словах, и Джереми запоздало осознал, какую боль причинил ей только что. – Потому что знаешь, что он хотел бы, чтобы она жила?

Внезапно Кэтрин повернулась к Джереми всем корпусом. Карие глаза её впились в его зрачки, и парень не сумел отвести взгляда. Взгляд её ожил: в нём теперь бушевали страсть и ненависть, любовь, зависть, сострадание и мука.

- Я знаю, как ценна для него Елена! Что бы ни делал Деймон, как бы он ни пытался… Вселенная сводит двойников вместе. Иногда мне казалось, что Вселенная предназначила меня Стефану, а его – мне, но я ошиблась. Ничто не в силах вернуть ту любовь, которую когда-то он испытывал ко мне. И, если бы я могла, я бы придушила твою сестру собственными руками. Я бы сделала это, даже невзирая на смертельную опасность для себя – больше я смерти не боюсь, а жизни не желаю, - отрезала она. – Но я хочу сделать что-то хорошее перед смертью, которая, я чувствую это, ходит уже рядом. Никогда прежде она не была так близка. Хочу, чтобы вы вспомнили о том, что я спасла жизнь кому-то из вас, когда захотите меня ненавидеть. Стефан будет помнить, что благодаря мне он ходит по земле, а не захлёбывается на дне карьера, - в голосе Кэтрин отчётливо звучало ожесточение, и никто, услышавший эти слова, никогда бы не подумал, что она любила человека, о котором говорила. – Деймон будет помнить, что я спасла его от смерти от клыков вампира. Если ты сделаешь всё правильно, ты будешь помнить, что твоя сестра и её подруги живут лишь благодаря тому, что я вовремя появилась у твоих дверей. И они будут помнить об этом – не смогут забыть, как бы ни хотели. Вы всё хотели бы меня ненавидеть – ненавидеть и забыть, но у вас ничего не выйдет, ведь всякий раз, как вы захотите помянуть Кэтрин Пирс как эгоистичную суку, вам вспомнится, что вы были бы мертвы, если бы не она.

Джереми хотел с ней поспорить. Кэтрин никогда не была другом, никому из них, она всегда была их врагом. Но поверженный враг уже не страшен, он жалок, но жалость, которую он испытывал к этой девушке, отчего-то не была презрительной и насмешливой. И к этой жалости уже теперь примешивалось кое-что другое: отчего-то Джереми Гилберт уже сейчас ощущал себя виноватым перед ней.

Громкий, тревожный стук в дверь разбудил Джереми. Была ещё ночь, и такая настойчивость того, кто стоял за дверью, ещё больше насторожила парня. Он выбрался из постели, на всякий случай прихватив заряженный арбалет. Проходя через гостиную, он глянул на диван, на котором расположилась его гостья: в темноте угадывались лишь очертания груды одеял, под которыми затихла Кэтрин. Не было никакого движения, и Джереми подивился, как это она не проснулась от устроенного ещё одним незваным гостем грохота. А, возможно, она и не спала сейчас, просто притаилась. Быть может, тот, за дверью, был её сообщником, а слёзы и печаль Кэтрин были лишь спектаклем, ловушкой, приманкой – с этой девушкой никогда ни в чём нельзя было быть уверенным. Ему бы вытащить Кэтрин из-под одеял и поставить рядом с собой, когда откроет дверь – как щит, быть может… Но он оставил её в покое, и уже через мгновение, подкравшись бесшумно, рывком открыл дверь. Предупреждая ночного гостя, он выставил перед собой арбалет… и наконечник арбалетного болта упёрся точно Деймону Сальваторе в грудь.

- Так-то ты встречаешь старых друзей? – вампир насмешливо поднял бровь.

Джереми поспешно отодвинул оружие. Бросив взгляд на тёмную гостиную, он тихонько застонал:

- Я так и знал, что она что-то натворила.

- А! Так Кэтрин у тебя?! Славно! А я-то её обыскался, - с этими словами Сальваторе отодвинул парня плечом, проходя вглубь квартиры.

Только тут Гилберт понял, что смутило его в облике Деймона: шальной, словно пьяный взгляд голубых глаз, не суливший никому ничего хорошего. И радость вампира была неестественной, натянутой, словно под ней он скрывал нечто куда более тёмное. Перехватив арбалет поудобнее, Джереми поспешил за вампиром; если тот собирается расправиться с Кэтрин, ему придётся объясниться с ним, а, кроме того, поискать другое место для этого. Не то, чтобы Пирс была слишком дорога Джереми, но всё же, впустив её под свою крышу, он вроде как взял на себя некие обязательства перед ней. Он опоздал на несколько мгновений: когда Джереми вошёл в гостиную, Деймон уже зажёг свет и бесцеремонно сдёрнул с Кэтрин одеяла. Девушка сидела на диване, сонно и недовольно щуря на вампира карие глаза.

- Чего тебе? – безо всякой доли приязни осведомилась она.

- Что ты здесь делаешь? – пытливо поинтересовался вампир. – Ты должна быть в особняке, там ты в безопасности.

- Думаю, в безопасности я или нет, уже всем наплевать, - язвительно парировала девушка. – Твой брат любезно предложил мне пожить у вас, пока… он не уточнял, но, думаю, Стефан полагает, что смерть моя уже близка, и в высшей степени не по-джентльменски будет выставлять умирающую из дому. Так вот, у меня на сей счёт иное мнение. Даже если я уже наполовину мертва, гордость у меня ещё есть.

- Поэтому ты пришла поискать приюта у Джереми? – тон вампира был таким же язвительным, как и у Кэтрин, но ещё в нём сквозило нетерпение. Джереми позволил себе немного расслабиться, рассудив, что, если бы Деймон желал прикончить девушку, то не стал бы тратить время на перебранку с нею.

Кэтрин бросила быстрый взгляд на Гилберта.

- Я заплатила свою цену за ночлег.

Деймон, в свою очередь, тоже посмотрел на Джереми – взгляд его был насмешливым и оценивающим и заставил парня покраснеть. Вампир прищёлкнул языком и покачал головой, словно отметая какие-то собственные мысли.

- Это чем же?

- Я дала ему шанс спасти его сестру, - Кэтрин прищурилась, вглядываясь в его вмиг изменившееся лицо.

Маска саркастического веселья тотчас спала с Деймона, и Кэтрин увидела в его глазах напоминание о том, что она предложила ему, когда между ними остывал труп вампира Джесси. И поняла, что за этим он и явился в ночи. Но что-то было не так, ведь, по её мнению, зная о грозящей Елене опасности, Сальваторе должен был день и ночь быть с нею, чтобы защитить. Она вгляделась в его лицо повнимательнее и увидела тонкие морщинки, расчерчивающие лоб Деймона – верный признак того, что вампир испытывал боль. Она хорошо знала это, как и то, что немного было людей на свете, которые могли ранить Деймона Сальваторе. Разгадав взгляд Кэтрин, он быстро отвернулся, но это уже не могло скрыть правды от Пирс.

- Она оттолкнула тебя, не так ли? – мягко, почти с нежностью спросила она. – За то, кто ты есть, правда? – как она могла не быть нежной к тому, кто разделял с нею боль, кому так же, как и ей, разбили сердце?

Сальваторе прорычал что-то невразумительное, но Кэтрин и не требовался ответ.

- Где мой брат? – несколько секунд помолчав, спросил он.

Девушка лишь пожала плечами. Даже думать о Стефане ей было больно, но всё же его образ неотрывно преследовал её. Если освободиться от младшего из братьев Сальваторе и от этой губительной любви к нему поможет только смерть, она готова была встретить её сейчас, как лучшего из друзей. Но она не была уверена, что и после смерти сможет забыть его, ведь, как известно, для настоящей любви и смерть не преграда.

- Найди Стефана, - вдруг обратился Деймон к Джереми, - и расскажи ему обо всём. Мы не знаем, сколько человек в Братстве Августина, но я намерен положить конец его существованию, так что мне понадобится любая помощь, - затем вампир снова посмотрел на Кэтрин: - давай-ка сделаем это.

И она согласно кивнула.

***

Уитмор стоял тёмный и притихший, словно само старинное здание знало, что за злодеяние замышляется в его недрах. Или зло несли они? Если подходить к вопросу философски, и они сами, и Братство Августина были порождениями тьмы, но эта тьма была для каждого из них своя. И каждый пытался дать дорогу своему собственному свету. Но Деймон Сальваторе не желал философствовать этой ночью; для него всегда всё было предельно просто, куда проще, чем для его совестливого брата: тот, кто замышлял против него или дорогих ему людей, должен был умереть. Почти никогда у него не было союзников в этом деле – со Стефаном у них были весьма различные понятия о добре и зле, справедливости и возмездии, а до недавнего времени у него не было ни друзей, ни кого-либо ещё, кто мог бы быть с ним на одной стороне.

А сейчас рядом с ним бесшумно, словно она и не утратила своей смертоносной вампирской грации, снова став человеком, ступала Кэтрин Пирс. Его брат разбил ей сердце, растоптал её, погасил неизбывно горящий в ней огонь, но ярость и тёмная страсть снова вспыхнули в ней, когда Деймон пришёл за ней. Он так хорошо знал это опасное пламя, горящее в её тёмных глазах, знал, насколько эта девушка сильна и смертоносна, когда хочет таковой быть. И тем непривычнее было то, что сейчас, после множества попыток убить друг друга, они были на одной стороне.

Взгляд Деймона и в темноте без труда нашёл окна комнаты Елены, Кэролайн и Бонни – тёмные, как и весь остальной кампус. Кэтрин, проследив за ним, хмыкнула, и негромкий звук в ночной тиши прозвучал, словно выстрел, заставив вампира вздрогнуть. Джереми должен был выманить Бонни из комнаты, потому что помощь ведьмы могла им пригодиться, но Деймон надеялся, что у Гилберта хватит ума не будить Елену и её подругу, не вызывать у них подозрений. Пусть думают, что у него и Бонни романтическое свидание, что угодно, лишь бы они и на пушечный выстрел не приблизились к подвалу, который облюбовал для своих тёмных делишек Уэс Максфилд. Если только Елена попадёт к нему в руки, тот без труда использует её против Деймона… и даже если у него окажется Кэролайн, Сальваторе всё равно не сможет ничего предпринять, опасаясь, что станет причиной смерти Форбс, и тогда уже вовек не заслужит прощения Елены.

- Готова? – не глядя на Пирс, спросил он.

Искоса посмотрев на него, девушка криво ухмыльнулась.

- Ты сочтёшь меня чудовищем, но к этому я готова всегда.

- Убивать? – зачем-то уточнил он.

- Защищаться.

Тебе ведь ничего не грозит, хотел сказать Деймон, но смолчал. Столь краткий срок в человеческой шкуре не сделал из Кэтрин человека по-настоящему. Душа её, сердце и разум по-прежнему оставались по-вампирски холодными, жестокими, неумолимыми. И, несмотря на то, что эти охотники за вампирами больше ей не грозили, готовясь отойти в вечность, Кэтрин хотела обезопасить тех, кто был дорог ей и оставался бессмертным. Деймон улыбнулся ей в ответ.

- Даже если ты чудовище, я рад, что ты на моей стороне.

Ничего не ответив, девушка постучала в двери.

- Что, если никого нет?

- Мы лишили их вампира, Деймон, а они были готовы вот-вот расправиться со всеми вампирами Уитмора. Они не станут медлить – Уэс жаждет крови, я видела это в ночь перед Рождеством. Ему нужны помощники, по-настоящему верные, а кто будет более верным, чем Аарон Уитмор? Особенно после того, как узнает, как на самом деле погибла его семья. Никто в Братстве не будет лучшим союзником Максфилду, - Деймон скептически поджал губы, но она заметила это и во тьме. – Я чувствую это, если тебе угодно.

С многовековыми инстинктами Кэтрин спорить было бесполезно. Сальваторе только пожал плечами: он пришёл сюда, чтобы прикончить Уэса и других членов Братства, как и собирался некоторое время назад, следуя собственной вендетте. Сделать это сейчас или позволить им ещё немного пожить – не всё ли равно? Когда Деймон уже было подумал, что им не откроют, и придётся искать другой путь, дверь распахнулась. На пороге стоял Аарон Уитмор. Парень казался растерянным и напуганным, но и решительным и даже немножко злым; вампир тотчас понял, что Уэс, как и обещал, рассказал всё своему племяннику. Стоило ему признать в ночной гостье Кэтрин, лицо его отчего-то тотчас просветлело, и Уитмор выдавил из себя улыбку.

- А, Елена! Хорошо, что ты пришла! Уэс говорил, что предложил тебе… - Аарон осёкся, вопросительно взглянув на Деймона.

Сперва Кэтрин растерялась. Она не собиралась прикрываться этим ненавистным именем, идя сюда, но тотчас поняла, что это был наиболее верный способ как можно дольше не вызывать ничьих подозрений. Положительно, высшие или низшие, тёмные, дьявольские силы благоволили им с Деймоном, раз уж двери открыл мальчишка Уитмор: у подозрительного и хитрого Уэса непременно возник бы вопрос, отчего Елена Гилберт, так рьяно отвергавшая его идеи, вдруг, спустя всего несколько дней, объявилась глухой ночью на его пороге. Но наследник Уитморов был совершенно явно влюблён в Елену, и поэтому у него не возникло никаких вопросов. Кэтрин так и хотелось поддеть Деймона, который также заметил это, но у неё хватило ума промолчать.

- Ты можешь говорить при Деймоне – он мой парень, и у меня нет от него секретов, - подыграла она. – И он пришёл, чтобы тоже вступить в Братство Августина, потому что ненавидит вампиров. Они убили его отца и брата, и сам Деймон едва спасся. У него нет длинной родословной борцов с нечистью, но у него есть… ненависть, - Кэтрин стрельнула глазами в Деймона, призывая его подыграть, и ослепительно улыбнулась Аарону, окончательно обезоруживая его.

Деймон едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Чего-чего, а ненависти в нём было в избытке. Только не к тем, о ком говорила Кэтрин.

- Уэс сказал, что Братство крайне редко принимает новых членов… Но сейчас как будто нам нужны любые силы. Всё равно, - он неуверенно махнул рукой, - все решения принимает совет, а утверждает Уэс…

- По опыту знаю, что от таких советов ничего хорошего ждать не стоит, - пробормотал Деймон.

В темноте Кэтрин протянула руку и ущипнула его, заставляя умолкнуть. Вампир перевёл взгляд с юного Уитмора на тёмный холл за его спиной, и заметил тусклый отблеск света, пробивавшийся откуда-то снизу. Кэтрин говорила про подвал… и в его кошмарах тоже было мрачное, наполненное ужасом и болью подземелье.

- Мы войдём? – устав от бессмысленных излияний взаимной признательности, напрямик спросила Кэтрин. Сердце в её груди громко бухало, и она порадовалась, что единственное сейчас среди них обладающее абсолютным слухом существо сейчас на её стороне. Только воспользовавшись рассеянностью влюблённого и расстроенного Аарона можно было получить приглашение для Деймона. Оставалось лишь надеяться, что Уэс не посвятил племянника в эту особенность вампиризма.

- Входите.

- Идиот, - ухмыльнувшись, едва слышно проговорил Деймон.

Стоило Аарону закрыть за ними дверь, как льющийся из подземелья свет потускнел, заслонённый чьей-то фигурой. Почти полная тьма, в которую погрузилась комната, не помешала вампиру рассмотреть полное негодования и растерянности лицо Уэса Максфилда. Но, как бы зол он ни был на своего племянника теперь, Аарон уже совершил глупость, которая будет стоить жизни им обоим. Запоздало Деймон понадеялся, что Уэс и Аарон одни в этом доме сегодня – если здесь обралось несколько человек из Августина, их задача окажется сложнее; Кэтрин была полна решимости и ярости, но она всё же оставалась смертной, а, значит, уязвимой и слабой. Он прислушался ещё раз, как тогда, когда они подошли к дому: он слышал три сердцебиения, три тревожных, взволнованных дыхания. Два из них оборвутся сегодня – он пришёл сюда за этим, а третье… Деймон не знал, пришла ли сюда Кэтрин сегодня, чтобы умереть, но, если и так, он не позволит ей сделать это: она спасла ему жизнь, а никто не скажет, что Деймон Сальваторе не умеет быть благодарным.

Щёлкнул выключатель, комнату залил яркий электрический свет. Уэс Максфилд стоял напротив Деймона, направив заряженный арбалет… Аарону в грудь. Повернувшись туда, куда указывал наконечник арбалетного болта, Сальваторе с удивлением обнаружил, что мгновения, пока срабатывал электрический разряд, Кэтрин хватило, чтобы обхватить Уитмора сзади за шею и приставить к горлу парня кинжал – Деймон узнал его, это было коллекционное оружие из их особняка. Что ж, похоже, Пирс прихватила из их дома кое-что ещё, кроме своего разбитого сердца. Худощавое тело Аарона идеально закрывало грудь девушки, и Максфилд застыл в нерешительности, не желая убивать племянника.

- Елена… - прохрипел Аарон, царапая руку девушки. Прохлада стали у кожи на горле парализовала его, не давая сопротивляться в полную силу, а изумление довершило дело. – Что ты… что ты делаешь? – шокировано и немного обиженно выдохнул он.

- Ты никогда ещё не ошибался так сильно, мальчик, - промурлыкала Кэтрин ему на ухо, не отнимая клинка.

Деймон усмехнулся: в голосе Кэтрин звучали соблазнительные нотки, но он хорошо знал, как опасна она становится, когда они появляются в её словах.

- Я должен был догадаться, когда… - Уэс поперхнулся собственными словами и перевёл арбалет на Деймона. Тот, правда, уже держал Максфилда на мушке – в пистолете были деревянные пули охотника на вампиров, но времени раздобыть другое оружие у них не было, а, как справедливо заметила Пирс по пути в Уитмор, любой умрёт, если его сердце нашпиговать деревянными пулями. – Но ты была на рождественском вечере… и раньше… Ты не могла… тебе бы потребовалось приглашение, я знаю, - он с подозрением посмотрел на Аарона. Тот, бледней простыни, всё же нашёл в себе силы повести головой из стороны в сторону, снимая с себя всякую вину.

В следующую секунду им обоим пришлось убедиться, что, несмотря на всё своё бормотание и растерянный вид, Уэс Максфилд прекрасно владел собой: он пустил арбалетный болт прямо в плечо Кэтрин, вуглядывающее из-за спины Аарона. У девушки хватило проворства отшатнуться, и стрела лишь оцарапала ей руку, но, спасаясь, Кэтрин на мгновение потеряла бдительность, и Уитмор ударил её локтём в бок. Она хватанула ртом воздух, как вытащенная на сушу рыба, и пробормотала какое-то проклятие, но, к изумлению Деймона, оказалась достаточно сильной и выносливой, чтобы удержаться на ногах и даже сохранить хватку на горле Аарона. Больше того, рассвирепев, Кэтрин прижала остриё кинжала к коже Аарона чуть сильнее, и по светлой коже парня потекла алая струйка. Это заставило его затихнуть. Но Максфилд, краем глаза следя за племянником, уже прилаживал новую стрелу к арбалету. Деймон сделал предупредительный выстрел – остро обточенный кусочек дерева угодил мужчине в кисть, заставив его охнуть и сделав его движения неловкими. Он согнулся, прижимая раненую руку к груди, и Деймон на миг подумал, что тот уже побеждён. Однако Максфилд оказался борцом – он нажал на спусковой крючок, и болт просвистел под рукой вампира, и то лишь благодаря тому, что Деймон вовремя заметил движение и отклонился. Снова перезарядить арбалет он Уэсу не позволил. Тот не успел и моргнуть, как Сальваторе оказался прямо перед ним; в глазах мужчины не было страха – лишь осознание своей участи, и по губам его скользнула вызывающая усмешка. Приятно было видеть сильного и смелого противника, и тем приятнее было просунуть руку в его грудную клетку, услышать сдавленный, наполненный болью вопль, а где-то позади – испуганный возглас Аарона. Приятно было побеждать и мстить, приятно чувствовать в пальцах тёплую трепещущую плоть, а затем сдавить и дёрнуть. Секунду, не больше, сердце Уэса Максфилда билось в руке Деймона, но вот мёртвый мужчина упал, а в следующий миг и сердце его остановилось, и вампир выпустил его из ладони. Деймон стоял над поверженный врагом, тяжело дыша, с пальцев его капала кровь, ноздри раздувались от тёплого, с металлическим оттенком запаха.

- Отпусти… я не… я ничего не сделаю вам… - послышался за спиной Деймона дрожащий голос Аарона, по-прежнему находящегося в смертоносных объятиях Кэтрин.

Через плечо вампир посмотрел на парня: его била дрожь, губы дрожали. Кровь так и текла из-под лезвия кинжала, окрашивая пальцы Кэтрин в алый. Она участливо склонилась к парню, прильнула к нему всем телом. О, теперь Деймон узнавал эту опасную демоницу, которой Кэтрин была большую часть своей жизни – растоптанная девушка из квартиры Джереми или испуганная беглянка, какой она была ещё до возвращения Стефана, исчезла.

- У тебя ведь нет детей, правда? – ласково спросила она Аарона.

- Н-н-нет, - непонимающе проборомотал он. В его взгляде Сальваторе почудился отблеск надежды. Глупец.

Кэтрин хмыкнула.

- Что же, это и к лучшему. Когда-то, - она выразительно взглянула на Деймона, - это должно закончиться, - с этими словами она широким жестом, уверенным настолько, чтобы никто не усомнился в том, что она делает это не впервые, полоснула Уитмора по горлу. Кровь хлынула теперь уже обильно, заливая грудь Аарона, руки девушки, утопив кинжал. Кэтрин отступила на шаг, почти с отвращением выпуская из своих рук недвижимое тело парня. – Это всё? – обратилась она к Деймону.

- Почти, - кивнул он, ещё не в силах отвлечься от только что виденного зрелища. Хорошо, что Стефан не видел сейчас её; что бы он ни говорил, его брат любил эту девушку, и вид Кэтрин в чужой крови определённо разбил бы ему сердце. – Спустимся в подвал, чтобы убедиться, что остальные члены Августина не прячутся там, а затем сожжём к чёрту всё это.

Девушка насторожилась. Сальваторе видел, как её пальцы снова пробежали по рукояти кинжала, крепче обхватив её.

- А если они всё же там есть?

- Тогда их ждёт та же участь, - по правде сказать, Деймон даже надеялся, что они там: он бы хотел запереть их в этом доме и заставить гореть, отплатив им той же монетой, какой когда-то их предки расплатились с несчастным Энзо. И всё же он сомневался, что кто-либо из Братства был внизу и не пришёл на шум, который они тут подняли.

Не говоря ни слова, Кэтрин стала спускаться. Она уже знала эту дорогу, как и Деймон, шедший позади. Она не думала, что переживёт это испытание, хотя её инстинкт выживания вёл её против собственной воли, и она привычно повиновалась ему. Что она будет делать дальше, она не знала. Куда ей идти? Есть ли в мире хоть одна живая душа, готовая принять Кэтрин Пирс, быть с ней в час её смерти? Едва ли. Она оттолкнула всех, кто только был у неё… или у неё никогда никого не было?

- Поистине, Кэтрин, ты полна сюрпризов, - размышлял вслух шедший за ней Деймон. – Мы столько лет враждовали и пытались прикончить друг друга столько раз, но за эти месяцы ты сделала столько хорошего для меня, что я, право, должен быть тебе благодарен… И я благодарен тебе, как это ни странно… Знаешь, я уже не могу тебя ненавидеть, как когда-то…

Он ещё говорил, когда она достигла последней ступеньки и подошла к распахнутым дверям в ту ужасную комнату, которую ей показывал Уэс в Рождество. Пальцы девушки крепче сжали кинжал; она была готова ударить любого, кто бы ни сунулся к ней из этой комнаты. Но единственным звуком, который Пирс услышала, ступив на порог, было какое-то приглушённое мычание. Она осторожно заглянула внутрь: комната казалась пустой, в свете лампы тускло поблёскивали жуткие инструменты и приспособления, любовно разложенные на столиках и развешенные по стенам. Девушка продвинулась ещё на шаг и увидела прикованную к стене, скованную по ногам, с кляпом во рту Кэролайн Форбс. Стоило блондинке увидеть вошедшую, как глаза её изумлённо расширились, и вампирша выразительно замотала головой, закивала на дверь. Кэтрин обернулась, но увидела за собой только беспечного Деймона с пистолетом в руках. Должно быть, от испуга Кэролайн не сообразила, что теперь опасность миновала… если только здесь не притаился ещё кто-то. На лице Форбс, наполовину скрытом кляпом, отразился настоящий шок, взгляд зелёных глаз на миг скользнул куда-то в сторону. Шатенка проследила за этим взглядом… должно быть, Кэролайн приняла её за Елену и умоляла убраться… глаза Кэтрин остановились на скрытом от взгляда длинном металлическом столе, на свесившейся неподвижной руке, иссохшей, посеревшей, со вздушимися и высохшими венами, на тёмной пряди волос, упавшей на помертвелую кожу… Кэролайн тоже неотрывно смотрела на это тело теперь, только со своего места она могла видеть его целиком, и во взгляде её Кэтрин прочла… жалость? Как вампирша могла принять её за свою подругу, если Елена была здесь, мёртвая? Кэтрин покосилась на Деймона: где ей взять силы и, небо, смелость, чтобы удержать его от глупостей, когда он увидит? Она застыла на месте, преграждая вампиру путь, но что-то в лице светловолосой вампирши заставляло её серце пуститься в тревожный пляс. Повинуясь внутреннему чутью, совершенно не желая видеть своего двойника мёртвым, хоть она и терпеть не могла Елену Гилберт, Кэтрин сделала шаг, затем ещё один и ещё. Что-то было не так: волосы были чуть светлее её собственных, и рука… пальцы были тоньше чем у Кэтрин или Елены, и… Поражённая ужасной догадкой, она метнулась вперёд, и горестный вскрик сорвался с её уст, когда она остановилась над мёртвой, иссушённой Надей. Не было ничего удивительного в том, что она ошиблась в первые мгновения, ведь её дочь была похожа на неё, а, значит, на Елену…

Она осторожно, недоверчиво коснулась посеревшей кожи. Сомкнула пальцы на омертвелом запястье, легонько потрясла его, словно пытаясь вернуть вампиршу к жизни. Её имя, гневный и просящий окрик одновременно замер на её устах. По щекам текли слёзы, и Кэтрин не утирала их. Склонилась над Надей, провела пальцами по лицу, закрыла распахнутые в небытие глаза… у Нади были не её глаза, а глаза её отца, и только теперь она вспомнила их. Когда она совершила это простое, но полное горя и отчаяния движение, рыдания сотрясли девушку, вырываясь из её груди. Нет, нет, это не могло быть правдой. Ведь она так хотела заслужить прощение, если не любовь Нади; теперь она приняла бы и ненависть от неё, порадовалась бы ей, всё, что угодно, лишь бы только её дочь жила! Она закричала, пытаясь дать выход невыносимой боли, сокрушившей её, и эхо её горя отбилось от стен подвала, видевших так много муки, но ни одной, что была бы сильнее её мучений. О, как она жалела, что Уэс и Аарон были мертвы! Она хотела бы снова увидеть их живыми, дрожащими, но тогда бы она не допустила ни для одного из них такой лёгкой смерти! Она заставила бы их мучиться так, как мучилась её дочь, так, как мучилось её сердце прямо сейчас, когда она ощущала под ладонями твёрдое окоченевшее тело. Мир перестал существовать для неё, всё стало безразлично, кроме неподвижного, бездыханного тела рядом с ней.

Где-то на краю её сузившейся вселенной зазвенели цепи. За ней это пришли? Ей было безразлично теперь. Зазвучали чьи-то голоса – один испуганный, приглушённый, другой более уверенный, утешающий. С нею это говорили или нет? Ей больше нечего было бояться, ибо самое страшное для неё уже случилось; и утешения для неё больше было не сыскать. Кто-то неувереннотоптался за её спиной, и, кажется, даже позвал её по имени. Кэтрин не обернулась. Продолжая стискивать в своей ладони запястье Нади, девушка сползла на пол. Соль слёз разъедала ей кожу, но это был пустяк по сравнению с болью, которая разрывала её изнутри. Шагов и голосов прибавилось, но Кэтрин было безразлично, друзья это или враги.

- Забирай её и уходим. Я собираюсь сжечь это дьявольское место дотла, в назидание остальным членам Братства Августина. С ними я поквитаюсь потом, - зло рыкнул один из голосов. – Ну что, блондиночка, тебе на собственной шкуре посчастливилось испытать, лгу я или нет. Что думаешь об этом?

- Ты мог бы попытаться… - с долей укора отвечал ему девичий голос, а затем стих на мгновение. – А, может быть, и нет. В любом случае я хочу убраться отсюда поскорее.

- Ты веришь в дьявола? – спросил кого-то ещё один голос. Этот голос она знала, он был добр к ней и помогал, но в этой беде и он не мог помочь.

Первый невесело рассмеялся.

- Я уже не знаю, во что мне верить, когда вижу, как дьяволица оплакивает своё дитя. За эти месяцы она сделала больше добра, чем за всю свою жизнь… Больше, чем от неё можно было бы ожидать. Я бы отомстил за неё, если бы мог.

Но за неё нельзя отомстить. Больше некому. Кэтрин знала и этот голос, только имени не помнила; они враждовали когда-то, а потом… они не стали друзьями и по-прежнему порой желали друг другу смерти, предавали и лгали, но и спасали друг друга, а потом убивали вместе. Он бы хотел отомстить… и помочь ей, быть может. Только теперь ей нельзя помочь.

Чьи-то шаги приблизились к ней вплотную. Шорох одежды подсказал, что этот кто-то, кого она не видела, склонился к ней. Сердце её сжалось – не от боли теперь и к её собственному удивлению, а сладостно, отвечая на эту близость. Чьи-то пальцы коснулись её запястья, затем ладони и расцепили сведённые судорогой на мёртвой руке пальцы Кэтрин. Одна рука легла на её спину, поддерживая и утешая, другая протиснулась под коленями.

- Идём, - сказал кто-то голосом Стефана. – Я с тобой, слышишь? Слышишь? Я с тобой.

========== Глава 22. Я возвращаюсь к тебе ==========

Пить. Целовать бронзовую от загара кожу. Ждать. Бодрствовать в тишине. Стеречь дыхание и тихие хрипы в любимой груди.

Эрих Мария Ремарк «Три товарища»

- Поешь, - настаивал Стефан. – Заморив себя голодом, ты Надю не вернёшь, - он вздохнул и сел напротив неё.

На тарелке перед Кэтрин остывал внушительный кусок жареного мяса, но она не могла проглотить ни крошки. Серое мёртвое лицо дочери всё ещё стояло перед её взором, словно Надя лежала перед ней на этом столе, и слёзы то и дело наворачивались ей на глаза. Она не смогла сберечь своё дитя, не смогла оборонить и даже заслужить её любовь не смогла. Почему же Надя, которая, несмотря ни на что, так любила свою мать, что провела четыреста лет в поисках, пожертвовав нормальной жизнью, мертва, а Кэтрин, столь недостойная даже зваться матерью, всё ещё жива? Впервые за долгое время Кэтрин по-настоящему не хотелось жить, и любое отчаяние, охватывавшее её когда-либо прежде, казалось просто безделицей. Но её снова и снова вытаскивали из могилы, в которую Пирс была готова безропотно опуститься. И снова, уже в который раз за минувшие месяцы это был Стефан. Он пришёл за ней в ту ужасную ночь и не позволил ей погибнуть от горя прямо там, у трупа Нади, он заботился о ней и теперь, спустя почти неделю. Всё это время Кэтрин не жила, а существовала, лишь бледная тень себя самой. Деймон пробыл с ними недолго; раздражённый и злой из-за всё ещё не разрешившейся размолвки с Еленой, в сопровождении Джереми он уехал, чтобы покончить с Братством Августина раз и навсегда. Кэтрин порывалась ехать с ним – жажда мести была единственным, что ещё заставляло её сердце биться чаще, но ей не позволили. И вот они со Стефаном остались одни в особняке Сальваторе, и девушку охватило чувство дежавю. Только кое-что теперь было иначе: прежде её сердце трепетало от такой близости к вампиру, теперь же оно оледенело.

- Какой в этом всём прок?! – раздражённо воскликнула она. Ковырнув в последний раз еду, девушка отбросила вилку. – Ты не хуже меня знаешь, что дни мои сочтены! Какой теперь во всём этом смысл?! Для чего мне выигрывать ещё один день?! Ничего не осталось!

Ни тебя, ни моей дочери, хотелось крикнуть ей. Но остатки гордости, всё ещё жившей в израненной и омертвевшей душе Кэтрин, не позволили ей произнести эти слова, не позволили ей пасть ещё ниже. Она разбита, и Стефан тоже приложил к этому руку, но Пирс не хотела, чтобы у вампира был повод пожалеть её. Если он не хотел и не мог дать ей свою любовь, его жалость и приторная доброта тоже не нужны были ей. Кэтрин сделала попытку встать, не зная, куда ей сбежать от этого проницательного, понимающего, сочувственного взгляда зелёных глаз, но вампир тотчас схватил её за руку, прижал её к столешнице, не позволяя девушке подняться и покинуть его. Она снова попыталась вырваться, но всё так же безуспешно. Стефан крепко держал Кэтрин за руку, ощущая под пальцами учащённое биение её пульса – то трепетали под кожей девушки гнев и горе. Они наполняли Кэтрин жизнью, тусклым сумрачным светом подсвечивая прекрасную оболочку, мёртвую до последних минут. Но Стефан был рад и этому свету, и этой жизни в ней; он был рад, что она ещё способна что-то чувствовать, пусть даже единственным её чувством сейчас был гнев, вызванный им самим. Отталкивая от себя Кэтрин, несколько дней назад прощаясь с ней, как он полагал, навсегда, Сальваторе смог отмахнуться от собственной боли и не думать о том, что такую же боль причиняет Кэтрин; он так хорошо знал её, что полагал, что, даже разбитая, она сможет черпать силу в собственном эгоизме. И, к тому же, у неё ещё оставалась Надя и безумное желание помириться с дочерью, переупрямить её. Но в Уитморе, в мрачном, похожем на пыточную, подвале, подле трупа вампирши он нашёл безжизненную девушку с пустыми, остановившимися глазами. Она была в тот миг хуже, чем мертва.

А сейчас, глядя на Кэтрин, Стефан испытывал почти физитческую боль. Он слишком поздно понял, что Пирс занимает слишком значимую роль в его жизни, что попытка вырвать её из сердца и вырваться из её оков может стоить ему если не жизни, то счастья уж точно. Стефан обладал железной волей, которой всегда мог подчинять все свои желания, какими бы сильными они ни были… быть может, исключение составляла лишь жажда крови… и любовь к этой девушке. Следуя разуму, понимая, что Кэтрин при всём своём эгоизме, хитрости, непостоянстве может стать его гибелью, его падением, он принял решение отказаться от неё раз и навсегда. Стефан старался заглушить голос сердца доводами холодного рассудка, но очень быстро понял, что для него это стало вдруг невозможным. Когда Кэтрин металась между жизнью и смертью после нападения Сайласа, он уже размышлял над тем, что такое мир без Кэтрин Пирс; этот мир ему не нравился, и вампир сделал всё, чтобы девушка выжила. А, оставив особняк Сальваторе и Кэтрин в нём, Стефан вдруг отчётливо осознал, что его мир навсегда остался без Кэтрин. Принять это оказалось тяжелее, чем он ожидал, особенно после того, как он снова вспомнил, что такое целовать Кэтрин, засыпать и просыпаться рядом с нею, прикасаться к тёмным шелковистым волосам. Пирс думала, что ему важна лишь Елена, а с нею он просто забывался, но вся правда была в том, что важна для него была именно она. Кэтрин Пирс была его погибелью, но и жизнью тоже. Стефан понял это в тот миг, когда Джереми сообщил ему о намерениях Кэтрин и Деймона. Уэс, Аарон и другие из Братства Августина были опасны для вампиров, но не менее опасными они были и для той, которая рядом с вампирами была слабой, как котёнок. И он не мог оставаться стороне, пока Кэтрин подвергала себя смертельной опасности ради сохранения того мира, частью которого уже не была.

Вампир стиснул её руку. Он волновался, как мальчишка, и это казалось ему невероятно глупым.

- Если я тебе всё ещё нужен, то я буду с тобой, - его голос прозвучал как-то странно: он не то делал одолжение, не то молил о нём.

Наверняка, Кэтрин это тоже показалось странным. Девушка вскинула на него взгляд, а затем рассмеялась. Смех её был жёстким, отрывистым, недоверчивым; холод вошёл в тело Сальваторе с этим смехом, и ему захотелось, чтобы Кэтрин прекратила смеяться, но он не смел произнести ни слова. Дальнейшая судьба – её, его, их обоих – зависела сейчас лишь от Кэтрин, наполовину обезумевшей от горя. Разумно ли было вкладывать их жизни в эти дрожащие, ослабшие руки? Возможно, он рехнулся, делая это; быть может, Стефану стоило решить всё самому, за них обоих, но он и без того слишком часто решал за Кэтрин в последнее время, а она слепо его решениям подчинялась. Смех девушки оборвался так же внезапно, как и зазвучал.

- Совсем недавно ты был другого мнения и знать меня не хотел, - тихо произнесла она.

Стефан молчал. Он знал, что Кэтрин читает по нему так же хорошо, как и по открытой книге, так что она должна была понять, что он не лжёт, что искренен в том, что говорит. Он сказал ей всё, что должен был – теперь решение было лишь за ней. Девушка одарила его недоверчивыми прищуром – недобрым, от которого вампира на миг бросило в дрожь. Будь она не такой слабой, Стефану стоило бы опасаться её. Впрочем, быть может, она всё ещё была способна незаметно для него всадить в его сердце деревянный кол. Это ведь Кэтрин Пирс. И предательства она не прощала никогда.

- Нет, - после долгого, режущего ухо молчания, отрывисто проговорила она, резко мотнув головой, - я не позволю тебе надо мной смеяться.

Девушка встала, намереваясь уйти. Для обессиленной, уставшей, наполовину мёртвой она шла слишком быстро и пересекла половину гостиной, когда Стефан нагнал её – скорость вампира была его оружием в этот миг. Кэтрин сдавленно зарычала, когда Сальваторе оказался прямо перед ней, преграждая ей путь. Её рука взметнулась, чтобы ударить его, но вампир и тут оказался быстрее перехватил руку девушки.

- Отпусти! – она не то грозила, не то молила. – Дай мне уйти! Позволь мне закончить мою жизнь без боли, не мучь меня…

- Скажи, что я тебе не нужен, и я отпущу тебя. Навсегда. Теперь уже навсегда. Просто скажи.

В карих глазах отразилась мука, злые слёзы наполнили их. Но Кэтрин всё ещё была достаточно сильна, чтобы не позволить им пролиться.

- Попросить тебя? Мне? Ты знаешь, что я чувствую к тебе, и ты просишь меня о таком… - она покачала головой. – Когда ты успел стать таким жестоким? Ты мстишь мне, играя со мной так, как я играла с тобой когда-то? Ты должен знать, что я делала это не из жестокости, я была вынуждена поступать так, но мне было больно… Но ты ведь знаешь это. Ты просто жесток…

- Я не хочу причинять тебе боль, - Кэтрин сопротивлялась, но вампир всё-таки поднёс её пальцы к своим губам и легко поцеловал их подушечки, сорвав с уст девушки свистящий вздох, - и ты тоже знаешь, что я чувствую к тебе. Ты всегда знала это и пользовалась этим, - он усмехнулся, - ты знаешь это и сейчас.

Девушка вглядывалась в лицо Стефана, не понимая, что за метаморфозы произошли с ним. Стефан никогда не был жестоким, это правда, и, конечно, не в его натуре было смеяться над умирающей, даже если она причинила ему великое зло… Но понять его Кэтрин не могла. Она чуяла ловушку, понимала, что погибнет, если не разгадает её, и всё же её интуиция изменила ей. А сердце болело всё сильнее от каждого слова вампира.

- Я не уверена, что знаю что-то о тебе. Я была уверена в твоих чувствах, пока ты не оттолкнул меня. Что изменилось теперь?

Неуместная улыбка расцвела на губах Стефана. Он приблизился к ней ещё немного, заставляя Кэтрин затаить дыхание.

- Ничего не менялось. Я влюбился в тебя в самую первую нашу встречу и не прекращал любить ни на мгновение, сколько бы боли мне это не причиняло. Не перестал и сейчас. Я думал, что смогу прожить без тебя, это правда, думал, что так мне будет лучше, но я ошибся. Когда я понял, что ты не только ушла на всегда, но и подвергла себя опасности, отправившись с Деймоном в Уитмор, я понял, каким идиотом был. Вы справились отлично… - он на мгновение примолк, думая о Наде. Слезинка, сорвавшаяся-таки с ресниц Пирс сказала ему о том, что она тоже подумала о дочери, - … но я бы никогда не простил Деймону, если бы с тобой что-то случилось.

***

Она нашла Деймона угрюмым и окровавленным. Холод в его голубых глазах встретил её взгляд – холод и сталь. Они были ему щитом от всех её упрёков и просьб. Но Елена не собиралась укорять его, хотя от открывшегося ей зрелища и её мёртвая кровь стыла в жилах. Похороны Уэса Максфилда и Аарона Уитмора – вернее, поминовение их праха, смешавшегося с пеплом старого здания, колыбели колледжа – стали отличным поводом для того, чтобы Братство Августина собралось вместе, растерянное и ошеломлённое.

И тут он настиг их.

А она шла по его следам. Глупо было думать, что Деймон отступится или что удовольствуется убийством главы этого мрачного братства и его племянника и преемника. Елена достаточно хорошо знала вампира, чтобы понимать, что Сальваторе будет идти до конца и не свернёт со своего жестокого, кровавого пути, даже если она преградит ему дорогу. Елена хорошо знала, какое место занимает в жизни этого вампира, но так же хорошо она знала, что были для Деймона некоторые вещи более священные, чем любовь. А милосердие никогда не было его сильной стороной. Он был жесток, настоящий зверь, когда кто-то причинял ему боль – он защищался так и защищал тех, кого любил. Елене потребовалось куда больше времени, чем ожидалось, чтобы смириться с этим; она, впрочем, вовсе не хотела смиряться, но на смену всем обидам, уговорам и надеждам вдруг пришло понимание, что Деймона она может вернуть, лишь встав рядом с ним на той дороге, которую он изберёт.

Елена спешила, дыхание сбивалось, хотя ей совсем не обязательно было дышать. Бонни пыталась не отставать от подруги, но это получалось у неё плохо. Ещё когда днём исчезла Кэролайн, в душу Гилберт закралась тревога. Несмотря на то, что Форбс часто совмещала множество глупых обязанностей, связанных с организацией в Уитморе праздников, конкурсов и прочих глупостей, которые по её мнению были неотъемлимыми атрибутами студенческой жизни, она никогда не пропадала так надолго. Пусть Елене хотелось верить Кэролайн и отмахнуться от любого дурного предчувствия, смерть Джесси и рассказ Деймона об Уитморе заставляли девушку видеть колледж в ином, куда более мрачном и неприглядном свете. Когда вечером явно взволнованный Джереми ничего не объяснил сестре и лишь натянуто улыбнулся, отводя в сторонку Бонни – вампирский слух уловил лишь сбивчивую, но настойчивую просьбу присмотреть за ней – тревога укрепилась в Сердце Елены. Она видела, что после ухода Джереми Беннет была сама не своя, уселась поближе к дверям, словно преграждая Елене путь. Самые ужасные мысли приходили в голову вампирше одна за другой, и она не находила себе места. А когда ночное небо окрасилось оранжевым заревом, даже подруга не смогла остановить её.

Она застыла на месте, увидев их всех: Деймона и перепуганную взъерошенную Кэролайн, Стефана, несущего на руках полубесчувственную Кэтрин – как она там оказалась? – и рука Пирс слабо цеплялась за шею вампира; Джереми нёс на руках другое тело, однозначно и бесповоротно мёртвое – это ещё кто такой? Из общежитий к горящему зданию бежали студенты и работники, и никто не обратил внимание на странную компанию.

- Ты цела! – Елена метнулась к подруге и стиснула её в крепких объятиях. Кэролайн всхлипнула, уткнувшись ей в плечо, но, когда она подняла голову, глаза её оказались сухими и широко распахнутыми.

- О, Елена, это… это было ужасно! Они схватили нас…

- Нас? – недоумевающе переспросила Гилберт.

Кэролайн кивнула.

- Надя… Думаю, нас ждала участь бедного Джесси или ещё что похуже…

Она мало что слышала из слов подруги дальше. Взгляд девушки был устремлён на обмякшее тело на руках её брата. Теперь, присмотревшись, Елена и впрямь узнала в иссохшей, посеревшей девушке дочь Кэтрин. Несмотря на всю неприязнь, которую она испытывала к Пирс, когтистая жалость стиснула её сердце.

- Я зря не верила Деймону. О, какой дурой я была! – со злостью выпалила Форбс. – Если бы не он и не Кэтрин, они бы прикончили и меня.

- Рад, что ты наконец-то это признала, - хмыкнул Деймон.

Елена украдкой взглянула на старшего из вампиров. Он был мрачен и старался не глядеть в сторону Кэтрин и трупа вампирши, словно он чувствовал во всём произошедшем собственную вину. Но, когда взгляд его обращался к горящему зданию, в глазах вспыхивало торжество. Елене захотелось подойти к нему, обнять, облегчить его боль, но что-то удержало её. Слишком много ужасных слов они наговорили друг другу в их последнюю встречу. Бонни подошла к Кэролайн и Елене, обняла их, и Елена на некоторое время позабыла о Деймоне.

- Уходи, - прохрипел Деймон, в упор глядя на неё. – Тебе не место здесь. Тебе не место рядом со мной.

Он хочет отомстить за неё, сказала Кэролайн ей. Кэтрин Пирс слишком глубоко вошла в сердце Деймона, слишком много в его жизни было связано с ней, и они слишком многое пережили вместе, чтобы он остался безучастным к её горю. Ненавидел он её или любил – но равнодушным быть Сальваторе не мог. И ещё был Энзо. Человек, чей пылающий призрак преследовал Деймона сквозь десятилетия; его друг, почти брат, которого Деймон из трусости и волею судьбы предал. Боль была в глазах Деймона, когда он рассказывал им об Энзо. Елена заставила себя ещё раз оглядеть обезображенные трупы членов Братства Августина, в беспорядке расшвырянных вокруг вампира. Он сделал всё это, каким бы ужасным это ни было, ради них – Энзо, Нади, Кэтрин; ради тех, кто стал жертвой Августина, и тех, кто ещё мог стать. Ради неё, своего брата, её подруги, презиравшей его. Ради них он спустился в пекло и сразился с демонами. И теперь он остался один.

- Я не уйду, - уверенно замотала головой она, приближаясь. – Не могу. Не хочу. Не стану. Хватит. Я слишком долго обманывалась, пряталась, бежала от правды. Я знаю, кто ты и кто я, что ты сделал и почему. И я… я люблю тебя.

Она подошла к Деймону совсем близко. За льдом радужки в его глазах полыхало пламя, губы его были алы от крови его жертв. Деймон разорвал им глотки, но кровь их не пил, словно мог отравиться, и те, кто умер последними, ещё истекали кровью из разорванных артерий. Елена запретила себе думать об этих людях. Они были её врагами и без раздумий сделали бы с нею то же, что сделали с Джесси и Надей. Ей стоило сразиться с ними бок о бок с Деймоном и своим двойником, а не осуждать вампира. Елена взяла в руки лицо Сальваторе, провела пальцами по коже и поцеловала вампира. Подсыхающая кровь на его губах была солёной и отдавала металлом. Елена упивалась этим вкусом – кровью врагов; упивалась Деймоном, тем, что он ответил на её поцелуй.

Упивалась надеждой.

***

Новый Орлеан был огромен. Кэролайн сидела в небольшом уличном кафе, прикидывая, откуда стоит начинать поиски. Ни единой полезной мысли пока в голову не пришло, но она была твёрдо намерена найти Тайлера, был ли он в этом городе или где-то ещё. Хоть на краю земли – она разыщет его и исправит все ошибки, которые совершила, благо, у них обоих на это есть вечность. Случившееся в Уитморе заставило Форбс посмотреть на жизнь под другим углом и понять, что эта студенческая жизнь, жизнь нормального человека была лишь хлипкой ширмой, за которой она пыталась спрятаться от реальности. Злодеяние Аарона и Уэса сломало это ширму, и Кэролайн пришлось посмотреть в глаза реальной жизни.

Тайлер не отвечал на телефон, и девушка начала беспокоиться. Он покинул Уитмор полным решимости убить Клауса, и с тех пор Кэролайн не получила от него ни единой весточки. Больше всего её беспокоило, нашёл ли он Майклсона или нет. Исходя из того, что все они, потомки Древнего, были ещё живы, Клаус тоже был жив. Возможно, Тайлер не сумел разыскать его. Или разыскал и попытался отомстить за мать, но проиграл… Об этом и думать было тошно. А, может, все эти древние предания лгали, и жизнь Клауса никак не была связана с их жизнями. Но, так или иначе, Новый Орлеан принадлежал Клаусу, и действовать вампирше следовало крайне осмотрительно.

Она едва не поперхнулась своим чаем, когда совершенно бесшумно рядом с её стулом вырос невзрачный молодой человек. Кэролайн безошибочно угадала в нём вампира и насторожилась. Едва ли он мог причинить ей вред, и всё же… Если то, что она слышала, было правдой хоть наполовину, вся нечисть этого города либо подчинялась Никлаусу Майклсону, либо желала ему смерти. И каждый из них был опасен для Кэролайн.

- Вы ищете Тайлера Локвуда? – бесцветным голосом осведомился он, и сердце девушки забилось быстрее.

Он совершенно не внушал ей доверия, но, тем не менее, Кэролайн кивнула.

- Тогда идёмте со мной.

Поколебавшись лишь мгновение, вампирша поднялась и последовала за ним. В крайнем случае, она всегда успеет сломать ему шею и выиграть тем самым себе несколько минут фору или вырвать сердце из его груди, и тогда у неё будет больше времени. А, возможно, он и впрямь приведёт её к Тайлеру. Даже если тот в плену у Клауса…

Это, без сомнения, будет трудно, но когда-то Клаус питал к ней слабость… Не было такой цены теперь, которую Кэролайн не заплатила бы за жизнь Тайлера. В молчании они прошли несколько кварталов под неожиданно жарким для января солнцем, и девушка уже хотела было отказаться от своего проводника и попытать удачи в другом месте, когда вампир подвёл её к старинному особняку в колониальном стиле. По знаку парня – ей совершенно не нравилось, что она беспрекословно подчиняется столь подозрительному незнакомцу – она вошла в дом, который, казалось, был пуст. Гулкое эхо её шагов беспрепятственно гуляло по зданию, переливаясь из комнаты в комнату, но, когда Кэролайн обернулась, чтобы потребовать от проводника объяснений, то увидела, что он куда-то исчез. Когда же она повернулась снова, то нос к носу столкнулась с Клаусом собственной персоной.

В зелени глаз Древнего прыгали искорки вожделения и озорства, но Кэролайн этот мужчина больше не привлекал. Она вся словно подобралась рядом с ним, готовая бежать или обороняться в любое мгновение. Он, безусловно, это почувствовал – и взгляд его переменился, стал более холодным и отчуждённым.

- Я надеялся, что ты приедешь в Новый Орлеан ради меня.

Кэролайн хмыкнула.

- Я уже говорила тебе, что у нас ничего не выйдет. Где Тайлер? – выпалила она, чувствуя, как храбрость её тает с каждой секундой, что она находится в такой опасной близости от Древнего.

Гибрид криво ухмыльнулся, и от этой ухмылки всё внутри девушки похолодело.

- Ты ведь знаешь, зачем он ехал сюда?

- Он хотел отомстить тебе, - она сглотнула ком, мешавший ей говорить, с силой проталкивая слова. Дурное предчувствие угнездилось в душе Кэролайн. – Ты убил его мать…

- Всякий имеет право мстить, - равнодушно пожал плечами Клаус, перебив её, - но побеждает лишь сильнейший. Такова жизнь, Кэролайн. Лучше бы ты приехала в этот город ради меня, - Форбс показалось, что в глазах его мелькнула жалость.

- Где Тайлер? – губы её дрожали.

Вместо ответа Клаус взял её под руку – от этого прикосновения девушка содрогнулась – и повёл прочь из дома. Кэролайн шла за ним на ватных ногах, позабыв о своей сверхъестественной силе, о том, что хотела быть храброй рядом с ним; она так боялась того, что ждало её в конце этого пути. Клаус втолкнул её в автомобиль, ожидающий у задней двери дома, сел сам, и машина покатила прочь. Сердце девушки колотилось так сильно, что это почти причиняло ей боль, а уж трепещущий звук наверняка долетал до ушей Клауса. Поездка оказалась короткой: спустя четверть часа машина остановилась, к ужасу Форбс, у пустынного кладбища. Ответ был слишком очевиден, но всё же Кэролайн ещё продолжала по глупости надеяться на какое-то чудо. Клаус вышел первым и галантно подал руку девушке, но её трясло при одной мысли о прикосновении Древнего, и она выбралась самостоятельно.

Она шла за ним, след в след, хотя больше всего ей хотелось сбежать. Очень скоро Клаус остановился у довольно свежей могилы под мраморным надгробием, на котором было высечено имя того, кого Кэролайн искала. Девушка рухнула на колени со сдавленным стоном – даже на то, чтобы закричать, у неё не осталось сил. Коснулась небольшого холмика, желая ощутить под пальцами тёплую смуглую кожу, но холодная земля оказалась ей плохой заменой. Ей хотелось броситься на Клауса, растерзать его, оторвать ему голову, уничтожить, сделав то, что не удалось Тайлеру, губя себя и всех вампиров на свете, но она не могла даже пошевелиться. А вот Древний пошевелился позади неё: он нагнулся, поцеловал её в макушку ласковым и почти отеческим поцелуем, прошептав:

- Он был слабее и погиб. Но ты достаточно сильна, чтобы жить. Если ты однажды захочешь придти ко мне, я буду тебя ждать.

Стиснув зубы, она стерпела это. А через мгновение Клауса уже не было рядом, и лишь удаляющийся рокот мотора напоминал о Древнем. Кэролайн сидела на земле, вперив взгляд в безжизненный мрамор надгробия, а в памяти её то и дело всплывал образ человека, которого она любила и так глупо потеряла. Если бы только она пошла с ним, он бы поостерёгся… Тайлер смог бы образумиться ради неё или хотя бы черпал силу в ней и, может быть, победил. Мир стал пустым для Кэролайн теперь, словно кто-то оторвал от неё её половину, и теперь она истекала кровью. Даже мысли о матери больше не вызывали в ней того приятного трепета и тепла, что было раньше.

Решение пришло считанные мгновения спустя. Клаус прав: она достаточно сильна. И она найдёт в себе силы принять поражение – и Тайлера, и её собственное. Но жить… жить с неугасаемым воспоминанием о Тайлере, с извечным чувством вины за то, что бросила его одного, когда он больше всего нуждался в ней… это было слишком больно. Медленно, словно оставляя за собой право передумать, Кэролайн потянула кольцо прочь с пальца. Лазурит тускло блеснул, когда солнечный луч попал на него. Взвесив его на ладони в последний раз, Кэролайн отбросила его подальше, избавляясь от защитной магии. Солнце из тёплого превратилось в обжигающее, и теперь Кэролайн закричала в голос, подставляя себя испепеляющей стихии.

Было больно. Но эту боль можно было стерпеть, потому что она возвращала её к Тайлеру.

FIN