Принц Половины Осени [Анастасия Юрченко GessT] (fb2) читать онлайн

Слепое обожание.

«Ты и есть тот несчастный мальчик, который убил их всех?»

Признаться честно, никого я не убивал. Но проще безрукого научить играть на скрипке, чем доказать мою невиновность. Мне стыдно, что я совсем не помню их лиц, а только жуткое месиво. Соленый запах железа, настолько стойкий, что он забивался в лёгкие. Дрожащие руки, ровную гравировку на лезвии. Монотонность. Кап-кап-кап. Она капает с кончика острия, липкими лужами растекается по полу. Она везде. Разносит запах сырого мяса и угасшей жизни.

У меня сохранилось одно воспоминание об отце: у него была коллекция холодного оружия. Но это скорее не отпечаток памяти, а её уродливый шрам. Если бы я мог, то назвал бы имя каждого из них. Стоит ли говорить, что я и своего имени вспомнить не могу. Но к этому мы ещё вернёмся. Сейчас же, стоит разложить всё по полочкам, надо разобраться в этом ужасе, который с завидной настойчивостью пытался меня проглотить.

«Ты и есть тот несчастный мальчик, который убил их всех?»

Я вырос в мире, где чудо было синонимом опасности. Это не мутация, которую могли бы объяснить учёные, не секретный правительственный эксперимент, не рождение новой расы. Этому нет объяснения, поэтому это считается опасным. А опасному место под замком. Ты родственник такого «особенного»? Будь добр, получи клеймо изгоя. Родство и дружба в моём мире были презрительны. Это презрение, взращенное на страхе, было заведено давно и прослеживалось от самого средневековья, когда ведьм было принято сжигать на кострах.

«Ты и есть тот несчастный мальчик, который убил их всех?»

Нет. Это вы пытаетесь убить меня.

***

Я открыл глаза в своей камере. Стены белые, серое постельное бельё. На шее тяжело висел широкий ошейник. В спину даже через матрац упирались тугие пружины койки. А в углу нечто напоминающее временный унитаз. Плохой знак того, что в ближайшее время меня не должны были навестить. Первая попытка подняться была неудачной, все мышцы тела протестующе свело, а голова закружилась. Я снова принял горизонтальное положение и попытался собрать мысли в единое целое, но они то и дело рассыпались в крохотный пазл. Как разбитое зеркало – никто не сможет увидеть своё отражение целиком, пока не соберёт осколки. Вот и я делал то же самое: хотел понять, кто я и что со мной происходит, исходя из моих воспоминаний. Исходя из отражения.

– Так, давай, соберись… – тут я хотел назвать самого себя по имени, но замолк, осознав, что не помню его. Не помню своего имени.

Я тут же схватился за голову, будто старался удержать внутри все оставшиеся воспоминания.

– Давай, давай же, – я продолжал разговаривать с самим собой, сжимая челюсти с такой силой, что мышцы заболели. – Вспомни ещё хотя бы что-то.

Мозг будто понял мою команду и поспешил предоставить все самые гадкие моменты моей жизни. Тогда я вспомнил кое-что из своей школьной жизни, вспомнил последнюю встречу с семьёй. Я видел музей и жуткую белую фигуру. А потом в голове вспышкой молнии и боли пронесся нож. Я ругал себя сквозь зубы, сжимался в комок, старясь запереть эмоции, но они всё равно просились слезами наружу. Сильные не плачут, верно? Если так, то я слабак.

– Идиот, – повторял я себе под нос, глотая слёзы. – Тупица.

Я помнил трупы с изуродованными лицами, кровь и сильный запах металла, который долго стоял в носу. Я помнил бурое и вязкое, исполосованные тела и розовое волокно мышц. Что должно так разозлить человека, чтобы он превратился в животное? Следующие пару минут прошли в сопровождении сильной головной боли. В висках пульсировала кровь, перед глазами двоилось, а потом в голове появился образ невысокой девушки с добрым взглядом и красными волосами.

– Лисс. – Сказал я, выдохнув.

Это не было тоской, я лишь вспомнил имя. Единственное из множества имён, которые я знаю, но почему-то вспомнить и сейчас не в состоянии. Её голос звучал в голове. А потом пусто. Больше ничего. Только пара самых ужасных дней в моей жизни. Я понятия не имею, что так повлияло на мою голову, но я, в общем-то, не жалуюсь. Это кажется очень простым: стираешь воспоминания о прошлом – стираешь и прошлое. Но, увы, это совсем не так работает. Как выяснилось позже, у моего прошлого на меня большие планы: оно всё-таки хотело меня настигнуть, и, видимо, растоптать. Все ошибки, все ужасы – эта пакость уже дышала мне в затылок.

Первые сутки ко мне никто не заходил, я понимал, что я, скорее всего, загремел либо в участок, либо попал в один из лагерей от этого становилось не по себе. Больше всего пугало, что никто не заходит. Чёрт знает, что могут выкинуть эти люди в форме. За те сутки мне хотелось рыдать и крушить всё от отчаяния, ужасно хотелось поесть, но картина с исполосованными лицами, которая не желала выветриваться из головы, быстро прогоняла чувство голода, заменяя его чувством тошноты.

Видимо, эти ребята просто давали мне время прийти в себя после перевозки в это место, чтобы я мог подготовить себя и своё тело к новым выходкам судьбы. И это было хорошо, потому что после того, как я вернулся в сознание и вспомнил, что стало с моей жизнью, я не мог говорить или двигаться. Я мог только рыдать, кричать и злиться. И это помогло, потому что потом я понял, что перестал чувствовать что-либо. Будто эмоции просто отключили.

***

Я сидел на кровати и пытался откопать что-то ещё в своей голове, однако ничего о прошлом восстановить не удалось. Это единственное, чем я занимал всё своё свободное время: я закрывался в себе и попадал в Лабиринт. Вокруг стены с множеством дверей, повороты и ходы, которые ведут в глухую неизвестность, я открываю каждую из них, прохожу все возможные тропы, но ничего найти не удаётся.

Из Лабиринта меня выдернул какой-то странный звук. Будто сигнализация сработала, но звучало это в моей комнате, а не в голове. Я нервно обернулся на дверь, но с места не двинулся. Тяжёлая металлическая дверь распахнулась, на пороге стоял высокий мужчина с высоко поднятой головой, а за его спиной ещё пара солдат. Человек с сединой на висках и уж очень тяжёлым взглядом. Когда он уставился на меня, я, с искренним недоумением, спросил, какого чёрта он так пялится. Он почему-то посчитал это насмешкой и впился взглядом ещё сильнее и громко начал рассказывать мне обо мне.

– Тварь, чудовище, монстр, – чётко проговаривал он, – Но в первую очередь – убийца.

Я не разозлился, не очень-то мне хотелось бросаться на него с кулаками, я лишь поднял брови и хмыкнул. Этот мужчина куда больше меня, драка – дело бесполезное и опасное. В данном случае, для меня.

– Я никого не убивал. – Так, наверное, все убийцы говорят, да?

– Ты сидел среди своей мёртвой семьи. – Демонстрируя отвращение, мужчина скривился. – А тело твоего брата так и не нашли. Что ты сделал с этим несчастным мальчиком?

Значит, он жив.

– Что они тебе наплели? – Снова заговорил мужчина. – Сказали, что ты особенный? Что надо собой гордиться? – Он размял шею и надменно глянул на меня. – Выходи из камеры и познакомься с соседями, щенок, а потом я превращу твою жизнь в кошмар.

– Вы мне даже не представились, – сухо констатировал я.

Мне, по сути, не очень было интересно его имя, да и сам он не завораживал, но узнать этого несчастного стоило. В конце концов, он обещал превратить мою жизнь в кошмар, а это весьма громкое заявление, согласитесь.

– Будешь называть меня Мистер Моррис.

– Мистер Моррис, – членораздельно повторил я, пристально рассматривая мужчину. – Вы, правда, думаете, что сможете изуродовать мою жизнь ещё сильнее?

Я демонстративно улыбнулся и, поднявшись прыжком на ноги, хотел проскользнуть мимо военного, чтобы выйти из комнаты, но он успел схватить меня в дверном проёме за ворот уже мятой и несвежей футболки.

– Не смей мне дерзить, – прошипел он мне прямо в ухо. – Ты не первый мой подопечный, я знаю, как работать с тварями, вроде тебя. – Он рявкнул одному из своих подчинённых. – Дай ему вещи.

Потом он толкнул меня вперёд, выпустив из рук ткань моей одежды. Планировка в лагере точь-в-точь, как в тюрьме: внизу просторная площадка, старые лестницы, ведущие к комнатам на втором ярусе. Только вот цвета более яркие, а вдобавок к форме заключённых широкие ошейники. Как у псов, честное слово.

Я быстро спустился вниз, спрятав свободную руку в карман. Заключённые, находившиеся на первом этаже, не обратили на меня внимания: не всё ли равно, сколько, с вашего позволения, людей тут заперто. Одним больше, одним меньше. Они продолжили заниматься своими делами, так что я не чувствовал себя белой вороной. Меня, казалось, вовсе не заметили. Но уж лучше так, чем ощущать на себе десятки взглядов, для меня, это, словно стоять обнаженным на сцене.

– К Дьяволу знакомства, лучше бы сказал мне, где здесь можно помыться. – Пробормотал я, оглядываясь по сторонам.

Да, вокруг было множество заключённых, как я, но разговаривать ни с кем не хотелось. Было желание только помыться, смыть с себя пережитки последних дней. Душевую я нашёл не сразу, методом проб и ошибок. Это обошлось мне руганью охраны, которая, в конечном итоге, была вынуждена меня проводить. Эта просторная комната с кафельной плиткой на полу и стенах, в некоторых местах есть трещины, но это меня мало заботит. По периметру стоят закрытые душевые кабинки со старыми широкими алюминиевыми лейками. Около входа один из рабочих, он выдаёт две небольшие упаковки – шампунь и мыло. Полотенца он достаёт из какого-то старого деревянного ящика и говорит, что использованное полотенце надо бросить в корзину с грязным бельём, которая находится под кроватью в камере у каждого. Потом он равнодушно говорит: «у тебя двадцать минут» и запускает внутрь.

Так он инструктирует только новичков, – только у новичков нет формы арестантов – тем не менее, очередь в душевую есть всегда. Заключенных много – кабинок мало. Поэтому многие вынуждены стоять в ожидании около получаса, а то и больше. Радует, что с уборной таких проблем нет.

Но общественный душ, всё-таки, не особо гигиенично.

Горячая вода обжигает кожу, которую, хочется содрать. Вылезли из собственной шкуры, сменить личико. Взять чужую жизнь. Струи под давлением бьют по спине, оставляя красные пятна, которые становятся всё ярче и больше. Я закрыл глаза, чтобы смыть с головы ту пакость из одноразовой бутылки и снова пытался погрузиться в Лабиринт. Но это всегда бесполезно. Там только двери-двери-двери. И все, как одна, закрыты.

Мне кажется, скоро Лабиринт уничтожит меня целиком.

***

Ночь была просто ужасной, а утро ещё хуже. Все кошмары перебрались в явь. С утра прогудела сирена, протяжно, долго и пронзительно. Я испугался и чуть не рухнул с кровати на пол. Тогда я порадовался, что камеры одиночные, иначе это стало бы позором. Я думал, что будет проведён осмотр, как это делают в тюрьме, но ничего подобного не произошло. Как позже выяснилось, осмотр комнат проводят специальные сотрудники, пока все заключённые на завтраке. Пересчитывать не станут – бежать ни у кого не получится.

Забавный факт про общие душевые: вы будете стоять в очереди дольше, чем мыться там. То же самое касается завтрака, после которого заключённых разделяют на группы: рабочую и лабораторную. Мне посчастливилось попасть во вторую. Нас провожали солдаты по узким белым коридорам, уже на подходе к массивной железной двери чувствовался сильных запах больницы, а перед глазами уже стояли склянки. Дверь открылась, несколько людей в халатах разного цвета распределили заключённых по отделениям. Наручники сняли перед тем, как нас попросили переодеться на глазах у людей в халатах и группы солдат. В целом, заключённые не выглядели обеспокоенными, они явно проходили через это уже не раз. Проглотив возмущения и накатывающее стеснение, я тоже натянул на себя белые штаны и белую футболку. Почти никому эта одежда не подходила по размеру, была очень велика.

– Со мной идут номера с девятисот десятого до девятьсот тридцатого. – Наша кучка последовала за женщиной, на халате которой было вышито имя Биотрис.

Она попросила одну из медсестёр отвести меня и ещё несколько человек на анализ крови. Пара быстрых тестов показала, что у нас нет опасных инфекций, после чего мы снова присоединились к остальным. Биотрис усаживала каждого в кресло и всаживала иглы в вены, подсоединяла кучу датчиков, пристёгивала щиколотки и запястья. То же самое она проделал со мной.

– Я не люблю вид крови. – Хриплым голосом прошептал я, когда она перетянула плечо жгутом.

– Мне жаль, правда. Придётся потерпеть.

Биотрис обеззаразила сгиб локтя, я зажмурился, но всё равно резко пискнул, когда ощутил прокол. Только спустя пару минут я понял, что нам ничего не вводят. Они брали нашу кровь.

В лаборатории мы задержались ещё на несколько часов: ещё пара процедур, инъекций, датчиков. Но я всё равно заметил, что вернулись в главный зал не все. Пары десятков всё-таки не хватало. В этот день я в главном зале не задержался. Сразу вернулся в свою камеру.

***

Каждый день начинался с сирены уже в течение одиннадцатого месяца. Трудно считать дни, когда нет календаря. Чередования работы и лабораторных исследований сменяли не только друг друга. У нас был день отдыха в неделю. И всё было бы не так ужасно, если бы не надзиратели, в которых, казалось, воспитывали ненависть к их подопечным. Травили, наверное, как собак.

В тот день я работал в прачечной. Тогда я и понял, кто стирает все те тряпки, которые мы складываем в корзину. Особого труда не нужно: носи да заправляй. Мешала только жуткая жара. Вечером, после дня работы в прачечной, я ушёл работать сверхурочно в библиотеку. Я был там несколько раз за неделю. Если бы не читал, то свихнулся, потому что гадкие мысли клевали стервятниками даже во время работы. А книги помогали занять себя чем-то более приятным. В день хватало только на пару страниц, потому что внимание после смены очень тяжело сосредоточить. Отдельные слова то и дело сплетались в безумное месиво из букв, но мне хватало. Это было свежим глотком, который был мне необходим. Почти каждый день я видел Морриса, каждые два раза в неделю мы встречались в допросной комнате. Там проводились воспитательные беседы.

Книги мне были просто необходимы. Моё свободное время занимали они и Лабиринт. Это место не было летним лагерем, поэтому я не стремился искать друзей среди местных. В любом случае, заводить новые знакомства было трудно, когда в памяти есть въевшаяся картинка детей с порезанными руками.

Надзиратели нас не любили, но больше надзирателей нас не любила только охрана. Охрана в библиотеке часто открыто посмеивалась над привычкой читать после смены, но мне удалось научиться их игнорировать. Книги от них я прятал под ножками столов, чтобы они не выкидывали их и не вырывали страницы. Это, кстати, я говорю из своего опыта и наблюдений.

***

Почти семнадцать месяцев в лагере, а я всё ещё жив. Я бы мог собой гордиться, если бы смог хотя бы немного продвинуться по Лабиринту. Помочь с этим никто из заключённых, увы, не в состоянии. Даже я помочь себе не в состоянии, это же смешно. Контролировать утекающее время помогал какой-то старый справочник, из которого я вырывал по странице в день. Потом я считал их и ужасался тому, как долго я сижу в бетонном ящике. Так, наверное, вся моя жизнь должна была пройти.

Количество людей в нашем корпусе практически не изменилось. На место тех, кто уходит за железные двери, быстро приводят свежую кровь. На тех, кто достиг своего двадцатилетия, смотрели с откровенным сочувствием, потому что все знали, что с ними будет после того, как они покинут корпус. Знали все, кроме меня. Ладно, возможно, я тоже знаю. Просто не помню. Вам следует учитывать, что я не помню дату своего рождения, поэтому не смогу вовремя состроить страдальческую физиономию. Но что-то мне подсказывает, Моррис этот момент точно не пропустит.

Привыкнуть к лагерю было трудно, ко всем этим порядкам и правилам. И надзирателям. Мне, к сожалению, достался лучший надзиратель. Он некоторое время был в отставке, но, узнав, что в лагерь поступил всеобщий «любимчик», сразу объявился и громко заявил, что никому не отдаст право заниматься моим делом. Надзиратель мог поднять подопечного в любое время суток и поволочь на допрос. Всем здесь всё равно на то, что происходит с заключёнными. У охраны только одна забота – не выпускать. А мистер Моррис, увы, питал слабость к ночному времени суток. Он крайне редко таскал меня в комнату для допроса днём. Наверное, у него бессонница.

А потом следом растаяли ещё месяцев четырнадцать. Я не могу сказать, сколько лет мне тогда было. Но я начал чувствовать это. Будто что-то давит на грудную клетку изнутри, ноющее и тяжёлое ощущение. Избыток силы, которая закрыта в теле. Она тяжело отдаётся в кончиках пальцев и висках. Кажется, что сосуды вот-вот лопнут от этого давления.

***

У меня случился заметный прогресс в изучении моего прошлого. Относительный прогресс. Я узнал свой возраст. А теперь к плохим новостям: я ничего не вспомнил. Узнать, что мне ровно двадцать лет, я смог только благодаря переводу в другой корпус. Это случилось без должного торжества и даже без торта ко дню рождения. Вместо песни–поздравления прозвучал громкий крик Морриса. Он мог бы хотя бы раз подумать головой, прежде чем так самозабвенно надрываться: моё сердце однажды просто не выдержит и ему будет не над кем издеваться. Он велел мне собраться и следовать за ним. Так мы пересекли коридор, который с обоих концов закрывали тяжёлые ангарные двери, в сопровождении ещё нескольких изменников и, наверное, десятка солдат. Моё новое пристанище не отличалось от предыдущего ничем. Только окружение постарше и более замученное на вид. Камера выглядела точной копией старой, разве что кровать у другой стены и небольшой трухлявый стол.

В мою первую неделю Моррис даже не появлялся, да и лаборатория была вычеркнута из моего расписания. Местные заключённые больше времени уделяли работе, как правило, тяжелой: обработка дерева, сортировка огромных пластов металла. Нам часто приходилось что-то таскать и перекладывать, шлифовать и вбивать гвозди. Мышцы болели каждый проклятый день. Через полторы недели я заметил, что здесь легко найти новичков – мы самые худые. Даже девушки здесь зачастую широкие в плечах, на фоне некоторых из них, меркли даже крупные парни и мужчины.

На третьей неделе мой личный отпуск подошёл к концу. Я находился в рабочей зоне, где всегда жарко и душно. Есть разрешается только после завершения смены, во время работы позволяется только пить. Складывалось ощущение, что тело горит изнутри. Обманчивое, к слову. Даже зная это, приходилось говорить себе, что жар снаружи. Когда я лежал в кровати после смены, дверь моей камеры открылась. Два шага внутрь, командный крик, и камера остаётся за нашими плечами. Мы оказались в допросной. «Воспитательная комната». Усаживаясь, я звякнул цепями, которые тянулись от наручников к столу. Моррис сел напротив и швырнул ко мне папку, из которой показались уголки фотографий. Там, конечно, тела. Остатки моей семьи. Почти всей.

– Ты ведь ни черта не помнишь, – с заметным давлением сказал Моррис. – Мог забыть и расправу. Улики против тебя.

– Я ничего не делал. – Равнодушно сказал я, закатывая глаза.

– Снова. Всегда одно и то же. – Он потёр глаза с раздражением. – Всегда одна и та же ложь!

– Вы тоже говорите одно и то же. – Устало взвыл я. – Мы почти два года видимся, а всё ходим по кругу.

Он резко хлопнул по столу. Не буду врать, я даже подпрыгнул от неожиданности.

– Не смей дерзить. Тебе придётся рано или поздно признать, что ты убил невинных людей. Прекрати мне врать! Ты уже сидишь, тебе незачем скрывать правду. Сколько можно лгать?

Видит бог, я пытался быть терпеливым.

– Ваша жена, поэтому и ушла, наверное. – Незначительно бросил я, глядя куда-то в сторону от скуки. – Вы её просто задолбали.

Всё по отработанному сценарию. Ещё долгие две секунды, Моррис не выдерживает и бросается на меня с кулаками прямо через стол. Не судите строго, обычно я стараюсь не нарываться на проблемы. Но ведь каждому хочется, справедливости ради, иногда уколоть своего обидчика? Это подло, но я не хочу страдать один.

***

Я снова сидел в библиотеке, это служило моим личным укрытием от людей вокруг. Но по залу раскатисто пронеслись тяжелые шаги, они преследовали меня с самого первого дня. Этот грохот уже мерещился мне за спиной. Он заставлял меня вспоминать детали расправы, свидетелем которой я стал. Спешу сообщить, что я считаю это несправедливым. Я столько всего забыл, почти всю жизнь, вообще-то. Но умудрился сохранить именно это ужасное событие.

Тяжёлая рука опустилась на моё плечо и, казалось, с нажимом.

– Мистер Моррис, – слащаво протянул я, проглатывая страх. – Давно не виделись. Часов сорок, должно быть.

– Не смей со мной в таком тоне разговаривать, змеёныш. – Рука больно ударила по затылку. – Поднимайся. Жду в камере для свиданий. Кое-кто хочет тебя, выродка, видеть.

Когда он ушёл, я выдохнул, но старался виду не подавать, что меня так взволновали новости. Кому это взбрело в голову спустя столько времени меня навестить? Страшная мысль молний пронеслась в голове. Я испугался, что это мой брат. Он мог меня найти, запросить со мной свидание, чтобы воткнуть мне нож под рёбра. Моррис бы не стал ему препятствовать, наверное, даже помог бы.

От страха и волнения мир завертелся, но встать все-таки удалось. На ногах, на удивление, было легко устоять. Неуверенный и лёгкий шаг, а потом ещё и ещё. Всё как-то слишком быстро прошло, я, будто шагов пять сделал, но уже стоял около комнаты для свиданий. Дверь легко поддалась. Она была тяжёлой, наверное, мне просто мерещилось, но мой мозг в эти минуты, а, возможно, часы, просто адски скрипел. Каждая извилина искрила, все борозды ходуном ходили, и это было больно. Голову распирало изнутри от знакомого волнения.

Я сел на холодный стул. Пахнет металлом. Здесь всё железное, оба стула на тонких ножках, большой стол, дверь, стены…запах невыносимый. Железный и солоноватый. Казалось, вот-вот вывернет. Обидно будет испачкать такой блестящий пол. В углу зеркало. Я только что обратил внимание на свои глаза. Янтарные, с ярко-жёлтым отблеском. Они всегда такими были? Наверное, нет. Вдруг стало душно, а я опустил веки, пытаясь абстрагироваться. Я не в железной комнате, не в огромном бетонном ящике, я не пленник. Я в Лабиринте. Снова двери, запертые старые двери! Сколько можно?

Я сделал смелые шаги вперёд, голова загудела сильнее. Ноющая боль в висках свидетельствовала о том, что я на верном пути. Я так думал, во всяком случае. Поворот направо. Нет, налево и снова прямо. Опять запах металла, но ведь я не в комнате, а в Лабиринте, здесь не должно ничем пахнуть. Я вдыхаю и ощущаю, как этот запах щиплет всё внутри, проникая в лёгкие. Мерзость. Перед глазами предстала картина окровавленного лезвия. Кап-кап-кап. Железный и солоноватый. Пахнет не металлом.

Вот я уже стою у двери. Она старая, была белой, но сейчас уже серая. Вся в трещинках и крохотных щелках, старая хромированная ручка заржавела. Она вся в бурых пятнах засохшей крови. Я протянул дрожащую руку, пальцы сводит, голова вот-вот взорвётся. Это было невыносимо, будто собственное тело было против того, чтобы я туда совал свой нос. В мозгах всё затряслось, будто целый грузовой состав там кругами катается. Громко и сокрушающе. Пальцы резко неестественно согнулись, в голове была яркая вспышка боли, острой и пронзительной. Она молниеносно разнеслась по всему телу, органы завертело, сердце стало биться с огромной скоростью где-то в глотке, голова разрывалась изнутри. Больно, больно, больно.

Яркая вспышка, я открыл глаза. Всё побелело, кто-то лупил по щекам, слышные шлепки, но не было чувства боли. Я уже не в Лабиринте. Вот что бывает, когда пытаешься открыть запертые двери.

– У меня почти получилось, – всё, что я смог выдавить. Во рту пересохло, боль ушла, но тело было совсем слабым и вялым. Хотелось лечь, а лучше уснуть на сутки.

– Чего ты там несёшь? – раздался приглушенный голос Морриса. Может, он, как обычно, кричал, но это было где-то далеко. Белый свет начинал рассеиваться, я снова видел предметы, а спустя пару минут различал цвета.

– А я-то надеялся, ты помрёшь. – Обнадёживающе было, мистер Моррис, не спорю. Я тоже надеялся. Не получилось, к сожалению.

– Не будьте так грубы. – Это был уже незнакомый голос.

Какие-то солдаты подняли меня с холодного пола и снова усадили на стул. Я ощутил прохладу на губах. Господи, какой позор. Я торопливо вытер слюну краем рукава. Движение получилось размашистым и неаккуратным, будто я заново пытался освоить собственное тело. Напротив меня сидел мужчина с тёмными волосами. Чёрный костюм и небольшой кейс – наша встреча не сулит ничего хорошего. Белая рубашка и аккуратный тонкий галстук, равнодушный взгляд ледяных глаз. Он оценивающе на меня смотрел, сидел прямо. Слишком ровная спина смотрелась как-то неестественно, будто он и не был человеком.

– Я вам не доверяю. – Сказал я вместо приветствия. Моррис за моей спиной что-то фыркнул и отвесил мне подзатыльник.

– Где ваши манеры? – Вдруг обиженно спросил мужчина. Я был удивлён и Моррис тоже, ведь обращались не ко мне, а к моему надзирателю. – Зачем же бить мальчика?

Мальчика, ага. Моррис немного замялся. Я спиной ощущал, как ему неловко. Его всегда смущали люди в строгих костюмах, он не умел с ними общаться, поскольку они редко одобряли грубую силу, которую так любил применять мой надзиратель.

– Он вообще-то часто дерзит. – Прикрикнул он с презрением. – Стоит вам сейчас ему это простить, и он продолжит с вами общаться на равных. Продолжит наглеть.

– Вот поэтому я и хотел пообщаться наедине. – В ледяных кристалликах блеснуло раздражение. – Военные не испытывают сострадания и человечности. Для них существует только приказ, они уже разучились думать сами. А люди, не обременённые излишним контролем, куда проще в общении. С ними договориться легче.

– За словами-то следи. – Неожиданно грубо прозвучал голос Морриса.

Я наслаждался. Ничто не способно раздражать так сильно, как спокойствие оппонента. А вот спокойствия у этого мужчины в костюме было предостаточно, взгляд, полный пренебрежения, идеально дополнял картину. Морриса это просто откровенно бесило, а я упивался его яростью.

– Аккуратнее, мистер Моррис. – Членораздельно проговорил мужчина, отчеканив каждую букву. – Любой неаккуратный выпад с вашей стороны и можете попрощаться с работой.

Я был от него в восторге. Понятия не имел, откуда у него столько полномочий и бесстрашия, возможно, у него просто не было инстинкта самосохранения, но всё же, я был восхищён.

– Я могу пристрелить тебя прямо здесь, – я слышал, как щёлкнула клёпка кобуры и обернулся. Он направил оружие в сторону этого мужчины. Доли секунды и к затылку Морриса тоже приставили дуло. Даже два. Те самые ребята, которые усадили меня на стул.

– Боюсь, вас тоже могут пристрелить. – Он улыбнулся. И я улыбнулся. А потом засмеялся. Так громко, как давно не хохотал. Мой смех эхом звучал снова и снова, отражался от железных стен. Мышцы пресса уже болели, а я смеялся, что слёзы выступили. Наверное, это была истерика.

– Вам лучше покинуть комнату, сэр. – Монотонно произнес один из рядовых. Моррис убрал оружие и, бросив гневный взгляд на нас, медленно вышел.

– Позволь представиться. Меня зовут Риган О’Хара. И у меня к тебе есть деловое предложение. – Он растянул губы в улыбке.

***

О’Хара оказался очень интересным собеседником. Он поведал мне достаточно много секретной информации, что было большим риском с его стороны. Но он утверждал, что привык строить сотрудничество на взаимном доверии и был готов мне открыть разные тайны. Он, видимо, пытался меня удивить в тот день и у него это, пожалуй, получилось.

Он сразу пояснил, что имеет больше связей и власти, чем Моррис, поэтому наше с ним сотрудничество будет выгодно и мне, поскольку мне смогут обеспечить более благоприятные условия. Меня это слабо заинтересовало, однако льстило, что он не пытается меня принудить, а предлагает помощь взамен на некоторые мои услуги.

– Если результат первого эксперимента будет успешным, то Вам позволят периодически покидать стены лагеря. – Он заметил, как на моём безжизненном лице промелькнул интерес и улыбнулся. – С условием того, что вы не причините никому вреда, разумеется.

А вот это вызвало раздражение: «вам позволят». После такого захотелось плюнуть ему в лицо.

– Мне подачки не нужны. – Я демонстративно скрестил руки и откинулся на спинку стула.

Он был холодным и рёбра этой спинки неприятно врезались в кожу, но менять позу было бы просто глупо и нелепо. На тот момент это бы убило и без того ничтожный эффект, поскольку я на его фоне просто мерк. Не было во мне той наблюдательности, способности без агрессии демонстрировать угрозу. И эта аккуратность и опрятность. Будто он был механизмом, словно в голове у него была программа: дикция, плавные движения, ровный голос.

– Откуда же у вас такая власть в руках? – Я вообще-то не очень хотел проявлять инициативу в разговоре. Но любопытство берёт своё. О’Хара улыбнулся:

– Пару лет назад был запущен особый проект под названием «Аврора». Проект рассматривает возможность взаимовыгодного существования обычных людей и, – он осёкся. – Вас. Не могу раскрыть всех карт, пока вы не подтвердите наше сотрудничество, но расскажу основное.

Я хмыкнул.

– Мы бы хотели, чтобы вы помогали людям. Некоторые могли бы увеличить количество урожая, некоторые исцелять, кто-то стал бы прекрасным оружием.

– То есть использовать наш труд за свободу. Хотите, чтобы мы стали вашими садовниками или оружием в руках целой страны. На рабство похоже, не находите? – Я резко наклонился к нему.

– Вы взаперти. Вынуждены работать и сидеть на цепи, потому что мир вас не принимает. Вас могут купить и продать. Вы – уже раб. Я лишь хочу, чтобы всех вас перестали закрывать за замками. Вы могли бы помочь процветанию нации, спасать людей от голода, увеличивать популяцию вымирающих животных, заканчивать войны быстро и с минимальными потерями. – Он снова улыбнулся. – Незачем калечить целую армию, когда один человек может вежливо попросить всех разойтись по домам. Я пытаюсь приблизиться к утопии, вам не кажется?

Меня сильно поразила его способность переворачивать ситуацию с ног на голову. Он преподнёс ту же реальность, тот же мир, который окружал нас обоих, но с его слов он был помощником и спасителем, когда на самом деле хотел просто пользоваться чужим проклятием или отчаянием.

– Мне кажется, вы просто хотите, чтобы мы убирали за вами мусор. – Чётко процедил я в ответ. – Вам не нужно процветание, вы жаждите власти. Изуродовали мир, а теперь надеетесь на тех, кого подвергли геноциду? Я не собираюсь прибирать за теми, кто сам закрыл меня в клетке.

– То есть не хочешь такого сотрудничества? – Он вздёрнул бровь. Наверное, раньше ему редко отказывали, и он заметно отвык видеть подобную реакцию на его слова.

– Нет. – Отчеканил я. – Можете попробовать принуждение, но тут вы вряд ли преуспеете.

Он мне подмигнул и положил свой кейс на стол. Это уже что-то новенькое, я думал, он накричит, разругается, а он просто мило улыбается и самодовольно открывает кейс. Щелчок замка. Я почему-то сглотнул. Непривычно было видеть такую реакцию. Моррис кричал бы, а этот просто улыбается, жутковато так улыбается.

– На это стоило рассчитывать. – Роясь в бумагах, монотонно говорил О’Хара. – Но я не привык решать свои проблемы силой. У каждого, я считаю, в мире есть своя цена. И вот, кстати, твоя.

Ко мне скользнуло фото, а кейс сразу захлопнулся, запирая внутри оставшиеся секреты. Я сглотнул снова, стало страшно. Я медленно протянул руку к фотографии, пришлось напрягать мышцы, чтобы унять дрожь. Обычное детское фото. Мальчик лет восьми с большими зелёными глазами, каштановыми волосами, нелепо торчащими в разные стороны.

Значит, мои глаза не всегда были янтарными.

– Твоя цена – утерянные воспоминания. – Он торжествовал. – А я готов платить, если ты начнёшь работать на «Аврору». Люди готовы драться за возможность угодить тебе, что может быть лучше?

Я поднял на него испуганный взгляд. Внутри у меня что-то разбилось. Я практически чувствовал, как осколки звенят внутри, как всё заполняет холодная пустота, а в животе что-то скребёт от отчаяния.

– Я знаю о тебе всё: имя, возраст, дату рождения с точностью до минут, имена родных и знакомых. Любимое блюдо, фильм, музыкальная композиция. Могу в алфавитном порядке назвать то, что ты не переносишь. – Каждое его слово отпечатывалось в моей голове, каждый звук заставлять те осколки внутри содрогаться. – Согласишься сотрудничать – получишь информацию. Сможем сработаться и… – Это его «и» мне совсем не понравилось. – Будешь паинькой, я смогу использовать свои связи. Подёргать за пару ниточек. Я могу тебя освободить.

Последние слова он произнёс заговорческим тоном, а мне сразу поплохело от странного облегчения. Круг для утопающего, парашют для падающего, свобода для невиновного. Я тупо пару раз открыл и закрыл рот, теряясь в осознании момента.

– Согласен?

– Мне необходимо время. – Сказал я, снова разглядывая фото.

Наверное, впервые за последние месяцы в глазах солёными слезами блестела надежда. Никаких истерик, страха или злобы. Только прозрачная, едва уловимая надежда. Словно дым. Его нельзя поймать, он так невесом, что не чувствуешь его прикосновений, но знаешь точно – он есть.

– Если тебе не дадут со мной связаться, в чём я практически уверен, знай, я всё равно приеду за твоим ответом через пару дней. – Он замолк. – Прихвачу с собой договор и ручку для тебя. На всякий случай.

Риган, привычно улыбнувшись, медленно поднялся, бросил на меня удовлетворённый взгляд и вышел, за ним проследовали солдаты. Осколки снова громко звякнули внутри, когда дверь хлопнула за спиной единственного человека, который мог мне что-то рассказать.

***

Было темно, свежо и тихо. Спокойная ночь, в которую мне так и не удалось уснуть. Темнота в тот день, казалось, стала осязаемой. Она бархатом касалась кожи, её можно было вдохнуть. Она пахла бетонными стенами камеры, теплым одеялом и ночной прохладой.

Я пытался уснуть, честно. Но сон то и дело ускользал из-под тяжёлых век. Под подушкой лежало фото, которое я несколько раз доставал, разглядывал в свете тусклой лампы и, погасив в очередной раз лампу, прятал обратно под подушку. Хоть бы малейшая тень воспоминания проскользнула в голове! Но было пусто. Я впервые разучился думать, и это было отвратительно. Я сразу чувствовал себя уязвимым, будто терял связь с Лабиринтом и жизнью вне периметра.

Я снова перевернулся на другой бок и злобно выдохнул. Ворочаться надоело. Всё тело уже ныло, бока на тот момент я отлежал, а на спине спать неудобно. Так что я лежал и разглядывал стену, потупив взгляд. Дверь скрипнула. Я не был сильно удивлен, как я уже говорил, Моррис питал какую-то нездоровую слабость к ночным подъёмам. Но в ту ночь ему не удалось застать меня врасплох. Я рывком поднялся на ноги и включил светильник. Моррис стоял на пороге комнаты, было видно, что он давно не спал. Во взгляде легко прослеживалась злоба.

– Неприятно терять контроль над ситуацией, да? – Голос у меня был равнодушный, но улыбочку я натянул. – Мистер Моррис, не стоит так злиться, я никому не расскажу, что вас сегодня так унизительно выкинули из комнаты для свиданий. Некому.

– Смеяться вздумал? – Он, продолжая смотреть на меня, пнул дверь пяткой и та, громко хлопнув, закрылась.

Я уже предчувствовал, что наш разговор добром не кончится. Впрочем, так всегда было. Я в ответ демонстративно закатил глаза, мол, проходили это уже сто раз. Серьёзно, он никогда, наверное, не сможет меня удивить. Всегда делает одно и то же: либо кричит до вздутых вен, либо бьёт до ссадин на костяшках.

– Думаешь, что если тебя в «Аврору» включить пытаются, то я потеряю власть?

Моррис быстро оказался в шаге от меня, схватил моё запястье, больно сжал, а потом свободной рукой ударил в солнечное сплетение. Дышать было тяжело. Помню, как он взял меня за волосы, потащил к столу, а потом яркая боль пронзила голову, перед глазами всё расплывалось, я потерялся во времени. Это, вроде бы, пару раз повторилось, а потом я лежал около стола, прижимая колени к груди, пока ломящая боль расползалась по грудной клетке и черепу.

Перед глазами были солдатские ботинки, они отошли от меня, и я увидел Морриса почти целиком. Он осмотрел комнату, его взгляд упал на краешек фотографии, который стал, виден из-под подушки после моего резкого подъёма. Моррис потянулся к ней, достал и повертел в руках. Всё, на что мне хватало сил в тот момент, это прерывисто дышать, ощущая при этом резкую боль в груди. А он всё разглядывал, потом посмотрел на меня. Он впервые видел живой ужас в моих глазах. Не показательную улыбку, не ехидство, не иронию.

– Попрощайся с прошлым, – он улыбнулся, упиваясь своей победой, и разорвал фото.

Внутри что-то щёлкнуло, распространяясь в мышцах горячим потоком слепой ярости. Боль вдруг пропала, а я вскочил на ноги и в одно мгновение оказался рядом с ним. Ударил в скулу, потом попал в бровь, он снова попытался перехватить руку, но я со всей своей силы, ударил его коленом между ног. Ярость была прекрасным топливом, которое превращает жертву в настоящего маньяка. К черту боль, к черту мораль и нравственные ценности. Когда тело пробирает дрожь от злобы, нет границ.

– Их ты так же избивал? Или…или просто…вспорол их животы?

Хриплая фраза, прерываемая периодическими пыхтениями, мигом растворила в воздухе. Всё.

– Я ничего не делал! – Гаркнул я, но с места не двинулся.

Застыл изваянием, потом отступил на пару шагов и осмотрел Морриса. Нельзя сказать, что я нанёс ему сильные увечья: он гораздо крупнее меня, сильнее и крепче. Однако лгать не буду, душу я отвёл. Стало легче от пары синяков на этом нагромождении мышц.

– Не делай такое несчастное лицо. У тебя нет права на сочувствие. – Моррис криво, но пусто улыбнулся. – Как думаешь, твой брат, если он выжил, предпочёл бы убить тебя? Если бы знал, к чему приведёт…твоё рождение.

– Да. – Я смотрел ему в глаза. Моррис поджал губы и кивнул. Он больше ничего не делал и не говорил. Просто вышел из камеры.

***

Через два дня в лагерь поступили новенькие. Две девушки, держась под руки, медленно спускались в зал из камеры. Когда-то на их месте был я. Только у них взгляд был заинтересованный, а у меня уставший. Я в тот день всё ещё сожалел об утраченной фотографии, которая была последний связкой с моим прошлым. Ночью я потерял единственную крупицу настоящего себя, которая у меня была. И эта потеря, признаться, меня подкосила. Я прокручивал в голове момент, когда обрывки фото падали на пол. Снова и снова падали, оказавшись под подошвой ботинка Морриса. И эти воспоминания поглощали меня, точно вязкое болото.

Я оторвался от мыслей, когда все уже кричали на повышенных тонах. Не понимаю я местный народ. Все же в одной лодке, но каждый тянет одеяло на себя, усугубляя общее положение. Будто их прошлое было уничтожено, когда за ними закрылись двери лагеря. Но никто из них не понимает, что прошлое не уничтожено по-настоящему. Крупицы – всё, что от нас осталось. Нет больше целой картинки, есть только неполное изображение, которое всё сильнее рассыпается.

– Они смотрят на это шоу, – я констатировал факт себе под нос. Охрана у стен, на верхних мостиках смотрела на нас с интересом. Кто-то свистел, кто-то подбадривал. – Как на животных в вольере.

Им можно даже денег не платить, для них каждый день разная развлекательная программа. Новенькие, сопровождаемые косыми взглядами заключённых и хлёсткими комментариями, прошли вглубь зала.

Тем же вечером, когда я стоял в очереди в душевую, началась потасовка. Кого-то избивали внутри. Охранники начали делать ставки, поднялся шум, крики и смех смешались. Я бросил свои вещи и, чертыхаясь, залетел внутрь. По залу, от стены к стене, волокли одну из поступившись девушек. Под ногами хлюпала вода, смешавшаяся с кровью, а крики испуганной и голой девушки напоминали визг свиньи. Она была вся мокрая, видимо, её дёрнули прямо из кабинки. Её подруга оставалась бессильной, поскольку была зажата двумя огромными заключёнными девушками с другой стороны душевой. Она простостояла там и рвала глотку.

Я подлетел к той, что лежала на полу, из её носа тонкой струйкой текла кровь, а по красным щекам катились крупные слёзы. Она даже перестала сопротивляться, отдаваясь на волю мучителей. Мне кажется, если бы заключённые не держали её за волосы, она бы просто лежала на кафеле.

– Какого чёрта? – Я грубо оттолкнул заключённого, который держал свою жертву за волосы. – Отпусти её. Отпусти.

– Послушай, герой, – громко позвал ещё кто-то со стороны. – Тебе лучше своим делом заняться.

Крики слегка поутихли, когда резко обернулся на голос. Если присмотреться к ситуации, то здесь были в основном девушки и несколько парней, которые, видимо, затеяли всё это. Остальные просто кучкой наблюдали. Местные обычно старались друг к другу не лезть, держась, как два лагеря в нейтралитете. Но общая ненависть к новеньким изменила стандартные негласные правила.

– Я тебе лучше замолчать и уйти отсюда к черту. – Прошипел я.

– Да что ты? Мне уже от страха плакать начинать? – Он картинно удивился. В неожиданной тишине раздались лишь пара смешков.

– Можешь начинать. – Я подошёл ближе. – Я здесь за убийство.

Играю грязно, но почти не вру. Он едва приоткрыл рот, я его оттолкнул. Парень поскользнулся и рухнул на кафель, поднимая в воздух мелкие брызги. В ответ на мою выходку поднялась новая волна криков, но секундой позже я понял, что это крики одобрения. Толпа жаждала крови. Им даже плевать на то, кого будут бить. Я не стал поддаваться всеобщему куражу, просто отогнал заключённых от новенькой на полу и дал ей одно из мокрых полотенец. Когда все поняли, что зрелища отменяются, тихо разошлись.

Тем же вечером, когда я сидел в библиотеке, ко мне подошла та самая новенькая. На её носу алел свежий шрам.

– Спасибо. – Тихо сказала она и села рядом.

– Ага. – Я перевернул страницу.

– Меня зовут Ру́бин. А мою сестру – Джек. Нас лишили титулов, когда мы решили узнать о Четвёртом.

– О ком? – Я с удивлением поднял на неё взгляд.

– Коннор. Четвёртый Хранитель. – Добродушно повторила Ру́бин. – Он пошёл против своих, после чего был отправлен на Ямы. Так нам сказали гонцы. – Она пожала плечами. – Когда мы об этом узнали, решили сами всё перепроверить, но Хранители лишили нас титулов. А их гонцы объявили нас предателями.

– Вас поэтому арестовали? – Я свёл брови к переносице. Тема начинала интересовать.

– Не совсем. Все, кто имел титул, начали относиться к нам, будто мы отбросы. Мы совершили преступление, усомнившись. – Она отвернулась и передёрнула плечом.

– Но вас не убили, – не унимался.

– Как видишь. Про нас забыли, оставили на растерзание военным и слугам Хранителей. Я и Джек были вынуждены бежать из дома, надеясь, что нападки прекратятся. Хотели уберечь наших родных, понимаешь? – Ру́бин повернулась ко мне с таким видом, что в груди невольно пробежала трещина. Я сглотнул.

– Это было её решение, да?

– Джек всего на пару минут старше, а ведёт себя так, будто лет на двадцать, – она тепло улыбнулась. – Не скажу, что у меня был выбор. Наша сила парная, вряд ли мы смогли бы спастись в одиночку.

– Парная? Как это понимать?

– Одним прикосновением Джек вытесняет из тела разум, а я могу контролировать его на расстоянии. – Как-то рассеянно сказала она.

– Собственные куклы из мяса и костей? – С энтузиазмом улыбнулся я, но потом осознал прозвучавший вопрос. – Извини. Я не это имею в виду.

– Я понимаю. – Ру́бин отчего-то расплылась в улыбке. – Многих удивляет. Но, ты прав, это похоже на кукол. Моя сила нужна Джек, сама она не может возвращать людей в сознание. А я не могу лишать их разума, чтобы начать контролировать. – Она пожала плечами. – И мы использовали это вместе, чтобы заработать на проживание и еду.

– Схема звучит неплохо.

– Неплохо, – бледно повторила Ру́бин. – Всё было «неплохо», пока нас не нашли военные. Как выяснилось, на другом конце страны наши родные стали заложниками.

Ру́бин замолчала. Дальше догадаться нетрудно: сестрички сдались, чтобы снова спасти свою семью. Наши истории практически зеркальны.

– За что ты здесь? – Севшим голосом спросила Ру́бин. Неужели слышала, что я сказал в душе?

– За всеобщую любовь.

***

О’Хара на самом деле оказался честным. Прибыл через пару дней, как и обещал. Но, честно говоря, есть у них с Моррисом какая-то общая паранойя, видимо. Оба они страсть как любят будить людей по ночам.

– Вставай! – Эти два слова прогремели в моей голове, рассеивая что-то похожее на сон. Я распахнул глаза и испуганно осмотрелся. Ну, конечно, кто бы сомневался. – Прекрати так смотреть на меня, – самодовольно прорычал надзиратель. Он скрестил руки, злобно улыбнулся. – Встанешь сам или тебя с лестницы сбросить? Как думаешь, переживёшь ты такое падение или нет?

Я проморгался, почесал затылок и потёр глаза. Двигаться быстро не получалось, но я, правда, старался. Я же на тот момент не осознал, кто меня будит и с какой целью. Я об этом вообще не думал, хотелось просто снова закутаться в тёплое одеяло. О том, куда меня ведут под руки двое солдат, я задумался только когда спустился вниз. Обычно Моррис забирал меня на допросы с одним местным сопровождающим. А сейчас солдат было двое, на головах шлемы, вместо обычной военной формы чёрные комбинезоны. У этих ребят были даже перчатки.

– А куда идём-то? – Немного рассеянно спросил я.

– Замолчи. – Строго скомандовал надзиратель. – Твоё счастье, что нам шуметь не следует. А то я бы с радостью ударил тебя пару раз.

– Садизм какой-то, честное слово. – Так же равнодушно пробормотал я. Ну, ладно. Пусть не говорит. Мне было всё равно. Я спать хотел.

Меня приволокли в комнату для свиданий. Она мне показалась ещё более холодной, чем в тот раз. Будто она не из металла вовсе, а изо льда. Толстого, холодного, непробиваемого льда. Если добавить ещё слово «тупой», то получится краткая характеристика Морриса.

– Здравствуй, – уже ожидавший меня О’Хара приторно улыбнулся. Мне не понравилось. Он мне целиком не нравился в тот момент, с этой его неестественной аккуратностью, акульей улыбкой и холодным взглядом.

– Утро доброе, – я демонстративно потянулся всем телом. Вообще-то я не хотел этого делать, потому что знал, что тогда мне станет ещё холоднее. Но сделал, чтобы показать, как они все мне надоели. – Сейчас же утро, да?

– Почти четыре. – Он мой манёвр, видимо, не оценил и продолжил улыбаться. – Подумал?

Я потупил взгляд. На тот момент я уже всё для себя решил, то есть думал, что решил. Я знал, что О’Хара – мой пропуск за периметр, иначе мне просто не выбраться, но дать согласие оказалось сложнее, чем я думал. Появился этот дурацкий тянущий груз ответственности. И появился неожиданно.

Я же раз пятнадцать представлял, как гордо соглашаюсь, да ещё и с таким видом, будто моё «да», только ему и нужно. Мол, снисхожу до людишек, услугу своим согласием оказываю. А на деле? На деле всё было тяжелее. Я ещё раз подумал, что скрывается за этой приторной улыбочкой. Глаза-то у него совсем не улыбаются. Они у него вообще ничего не выражают. И это пугало.

Я коротко кивнул. О’Хара с молниеносной скоростью кладёт свой кейс на стол. Два щелчка звучат оглушающе, стопка бумаг падает на стол оглушающе, перо ручки царапает бумагу оглушающе. А потом звуки исчезают, я осознаю полную бесповоротность. Так я достиг своей первой точки невозврата. Я оставил подпись, я дал согласие. Мне дали выбор, а это значит, что я сам буду виноват, если что-то пойдёт не так. Будет некого обвинять. От этого стало как-то неловко: я настолько привык искать виноватых, что разучился решать сам. Разучился винить себя. А винить себя – святое дело. Теперь есть только выбор и его последствия. О’Хара заметил мой растерянный вид, но продолжая улыбаться, будничным тоном заверил:

– Не бойся, в этом нет ничего страшного. Это будет пробная вылазка, понимаешь? Покажешь себя умницей, и мы заключим окончательный договор.

Если нет – гнить мне в этом ящике. А я себя знаю. Умницей меня назвать трудно. Мама, может быть, называла, улыбаясь при этом самой чистой и искренней улыбкой. Мне вдруг стало плохо. Горло сжалось. На языке будто завертелось нечто горькое, кислое и солёное одновременно.

– Вы обещали мне информацию. – Холодно напомнил я, натягивая маску безразличия. – Я жду.

– Услуга за услугу. – Кротко изрёк он. – Ты пока только подписал, но ничего грандиозного не сделал. Только подписал.

Он не смотрел на меня. Он был будто под гипнозом, сидел и смотрел на листы, поглаживая их большими пальцами. Я дважды повторил про себя, что он мне совсем не нравится. Эта его одержимость моей закорючкой, которая теперь красовалась на одном из белоснежных листов. Тем не менее, его доводы звучали вполне логично. Эта мысль мне тоже не понравилась. Как-то часто О’Хара оказывался правым в наших спорах. Но в моей груди зрела решимость:

– Быть может, сегодня сделаем исключение? – Я положил локти на стол, стараясь принять более раскрепощённую позу. Стало холоднее от прикосновения к хромированному столу.

– Хочешь, чтобы я рассказал что-нибудь авансом? – Он вскинул брови. Посмотрел на меня, как на дурака. Мне не было обидно, просто резко расхотелось делиться секретами. Из вредности.

– Нет. – Я решительно мотнул головой и улыбнулся, наверное, как последняя сплетница.

Лицо моего собеседника мгновенно поменялось. Сначала мелькнула растерянность, а потом неподдельный интерес, который сверкнул в глазах. Я тихо ликовал – у меня получилось вызвать эмоции у этой штуки, которая, как я думал, не способна чувствовать на генетическом уровне. Теперь мы оба выглядели как сплетницы.

– Сам хочешь что-то рассказать? – Он был немного удивлен, но явно заинтересован.

Не знаю, почему, но тут я снова задумался. Будто стоял около пропасти, а человек, который должен меня в неё столкнуть вдруг решил удостовериться, готов ли я к этому полёту в бездну. И я был готов.

– Интересная есть история. Сенсация, если можно так сказать. – Улыбка растянулась шире. – Но вы должны пообещать, что скажете мне что-то взамен.

О’Хара уверенно кивнул. Тут я не питал никаких иллюзий: это не он у меня на крючке, а я у него. Всё ясно, как день. Ведь, если задуматься, обмен получается не равнозначный: я ему секрет о практически гражданской войне среди Хранителей, а он мне факт о моей же жизни. Тем не менее, подписей с него брать и клятв я не собирался. Был у этого жуткого типа один очень хороший плюс – он держал своё слово. Как бы мерзко это не звучало, но я был уверен, что среди всех лжецов-бюрократов более честного человека мне никогда не найти.

– У Хранителей масштабный спор. Их ведь четверо всего, вы знаете? Было четверо. Последний, Коннор, кажется, не так давно был объявлен предателем. Пошёл ко дну и утащил за собой ещё нескольких. – Я растянул губы в ехидной улыбке.

Я не стал рассказывать, что двое сообщников Коннора по эту сторону периметра, чтобы не было конкурирующих доносчиков. В любом случае, если бы этот человек захотел найти их имена среди списка заключённых, он бы это сделал – с моей помощью или без неё. Но, если быть предельно честным, О’Хара уже выглядел заинтересованным. Очень. Даже слишком.

– Ты случаем не знаешь, где Четвёртый? – Нетерпеливо спросил О’Хара, пытаясь растормошить меня. Ему на самом деле было интересно. А мне даже понравилась эта власть. Кто бы мог подумать! Кто же знал, что информация – по сути пара слов – может так сильно развязать руки.

– Он… – Я замялся. Наверное, из-за страха, что это автоматически отменит наш договор. – Четвёртый на Ямах. Не знаю, почему вы ещё этого не знаете.

О’Хара кивнул мне и немного поморщился.

– Одного не понимаю: как он ещё не засветился? Такой боец должен был стать знаменитым очень быстро.

Да, этому парню явно не хватало софитов и кучи перекупщиков.

– Ты как? Спокойно ночью спишь после подобного? – О’Хара тихонько хихикнул, а потом отмахнулся. – Все в мире предают. Ты представить себе не можешь, сколько людей в мире готовы перегрызть друг другу глотки.

Он откинулся на спинку и задумчиво потёр подбородок. Я старался не снимать улыбку, хотя его молчание уже начинало раздражать.

– Отлично, сотрудничество – это хорошо. Ты дал мне информацию, а что с ней делать – моё дело.

Когда всё было озвучено, идея делиться такими тайнами не казалась очень уж блестящей. Однако сожалеть уже поздно. Мне и без того во многом можно себя упрекать. Но обмен всё равно был удачный. О’Хара всегда умел выжимать максимум выгоды даже из неполноценной информации.

– Что же ты хочешь знать?

Я был в ступоре. Что я хочу знать? Всё. От начальной школы, до дня ареста. Море вопросов, но выбрать нужно только один.

– Мне нужны фотографии. У вас есть фотографии? – Выбрал самое банальное, потому что не смог решить, чего хочу.

Я старался следить за голосом, чтобы он не дрогнул и не надломился. Не хватало ещё слезу пустить при нём. Хотя пара солёных капель уже скопилась под веками. О’Хара резко перестал выражать вообще все эмоции. Он кротко кивнул, достал из кейса три фотографии, немного посмотрел на них, а потом решительно протянул все три.

– Хотел отдать тебе только одну, но, думаю, ты честно заслужил их все. Наслаждайся.

Он поднялся, собрал все договоры, попрощался и вышел. Двое солдат встали позади меня, чтобы передать Моррису, но они ждали, пока я возьму фотографии. Нельзя же, чтобы я уходил без оплаты, это в некоторой степени нарушит условия сделки.

Я робко протянул руку к фотографиям, схватил их и прижал к груди. Сердце забилось слишком быстро, а ноги ослабели. Военные взяли меня под руки, молча, провели мимо Морриса и оставили у входа в мою камеру. Я решительно шагнул вперёд, трепетно прижимая потёртые снимки к себе.

***

Я мягко, с искренней нежностью осмотрел фотографии. Три ярких и настоящих фотографии, на которых запечатлены три крохотных мгновения из целой пропавшей жизни. Из одной пропавшей и двух отнятых.

Мальчик с каштановыми волосами, в широкой улыбке не хватало зуба, а глаза были сощурены от яркого света. Его обнимал…парень. С его широкой и диковатой улыбкой, голубыми глазами, чёрными прядями коротких волос, моего брата трудно назвать мальчишкой, просто непростительно. Он был таким…счастливым.

– Прости, – это само вырвалось. От тоски. Которая вдруг резко охватила. Два радостных ребёнка, и жизнь обоих разрушена. Я сам не заметил, как на фото оказалась пара влажных солёных пятен.

Чтобы не разрыдаться в голос, я начал разглядывать следующую фотографию: мама, в её руках букет с белыми цветами. Она красивая, с рыжими волосами и яркой улыбкой, как у моего брата. У папы вид менее радостный, он выглядит взволнованным, одна его рука на её животе. Я тоже есть на этом фото, да…

Я грустно и вяло улыбнулся. Я был рад за них, очень рад. И эта радость мешалась со скорбью. Как прозрачная вода, в которой комком тонет грязь. Я быстро утёр слёзы и перевернул фото, сзади была выведена надпись «Катрин и Саймон». Мама Катрин. Папа Саймон. Рука механически схватила предыдущую фотографию, на её обратной стороне тоже была надпись «Ты и Томас».

Имена я не вспомнил, но теперь точно не забуду.

Я ещё пару раз всхлипнул, пока смотрел на их застывшие, но живые и искренние улыбки, а потом отбросил фото в сторону. Стало стыдно, что я их вот так оплакиваю. Мысль об их смерти приелась, да, было больно и обидно, но эту рану, можно сказать, зашили. Чувство вины стало чем-то постоянным, тяжёлым, горьким, но привычным. А в тот момент швы разодрали. Резко и больно. Ужасное чувство рвалось наружу, грозя истерикой. Оно вопило и скреблось под грудной клеткой.

Я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я осмелился взять последнюю фотографию. Я сжимал её в трясущихся руках, боясь выронить. Это была зима. Судя по всему, наш последний зимний праздник. Мы всё вчетвером на улице, вечерний сумрак, который разбавляют огоньки и фонари; радость, которая в тот день явно витала в воздухе. Я не помню радости, но они были счастливы. Этого достаточно.

– Простите. Умоляю. П…простите.

Я повторял, шептал это, будто молитву. Но они не могли меня услышать, они ничего больше не могли. Одной рукой я закрыл лицо, второй продолжал сжимать фотографию. Потом пришлось долго воевать с собой, чтобы снова заставить себя посмотреть на них. На своё изображение я никак не мог перевести взгляд, но потом вдруг заметил, что я с энтузиазмом грызу какой-то радужный леденец.

Я нахмурился, что-то болезненно заскрипело среди мыслей. В этом ржавом механизме началось скудное движение. В коридорах Лабиринта нечто вырывалось наружу с дикой болью в голове и сердце. Тут я замялся и задумался, хочу ли я теперь вспоминать? Любое событие из прошлого тянуло за собой такую тоску по родным, что хотелось выть и лезть на стенку.

Глаза закрылись, брови свелись к переносице. Я всё ещё сжимал фото, казалось, стоит разжать пальцы, как связь с тем, что рвётся из Лабиринта, тут же потеряется. В этот раз всё было ощутимо иначе: я знал, куда идти. Раньше были только блуждания, а сейчас одно из событий прошлого тянуло за невидимую нить. Повороты, двери и снова повороты. Я быстро дошёл до нужной двери и потянулся к ручке. Запястье стянуло болью, кожа покраснела, а суставы пальцев свело, но я твёрдо решил, что в этот раз пора покончить хотя бы с одним замком из тысяч.

…Сквозь темноту прорезались падающие снежинки, запах карамели и громкий смех людей вокруг.

– Всё не так страшно. – Улыбнулся Томас.

Я сидел и угрюмо разглядывал кровоточащую ссадину на руке. Она тянулась практически через всю ладонь. Жжения почти не ощущалось из-за холода вокруг, но содранная кожа, на которой проступали красные густые капельки, выглядело неприятно.

– Будет больно? – Промямлил я, поднимая глаза на брата.

– Нет. Обещаю.

Он стянул с шеи шарф, смочил его водой из бутылки и начал мягко стирать проступающую на ладони кровь. Мои цоканья он игнорировал или сопровождал успокаивающим «почти закончили».

– Вот и всё. Не так уж больно, а? – Он лучезарно улыбнулся и потрепал меня по голове. – Только теперь аккуратнее за железки хватайся.

Я ещё раз осмотрел руку, хихикнул, поблагодарил и обнял…

Я, судорожно дыша, распахнул глаза. Рот открывался, я старался захватить как можно больше воздуха, но в груди всё ещё было сдавлено спазмом от нехватки кислорода. Когда темнота перед глазами рассеялась, я взглянул снова на фото. Оно было сильно помято, и я сразу поспешил его расправить, разглаживая складки. Я знал, что от них уже не избавиться, но всё равно бережно распрямлял снимок. О’Хара, как и ожидалось, смог помочь с Лабиринтом.

Утро было странным. Я не помню, как ложился спать и сколько спал. И спал ли вообще. Просто в один момент я открыл глаза на кровати и понял, что не помню, как провёл последние часы. Знаю, что ещё долго смотрел на фотографии, ещё смеялся и плакал, а потом всё закрутилось и…вот я вижу перед собой потолок камеры.

Странно было не из-за отсутствия воспоминаний о прошлом дне, – это уже дела привычные – странно было из-за отсутствия Морриса. Он не будил меня на допрос, не зашёл сегодня утром. Я вообще понадеялся, что он умер где-нибудь за это время. Я поднялся на локтях, сел и заглянул под подушку. Снимки были на месте. Немного помялись, особенно тот, зимний, но, в остальном, всё было хорошо. Пришлось ещё пару минут смотреть в стенку и тереть лицо, чтобы прийти в себя. Я хмыкнул, улыбнулся и пошёл в общую уборную.

***

Мимо пронеслись ещё пара недель, в которые я старался избегать Ру́бин. Старался избегать вообще всех заключённых девушек, которых лишил яркого и зрелищного боя в душевой. Некоторые из них поджидали меня периодически по разным краям главного зала, но в этот раз меня спас голос из рупора, который громко назвал мой порядковый номер. У двери, которая служила выходом из главного зала, стоял Моррис. Он окинул меня максимально презрительным взглядом, развернулся на пятках, приказывая таким образом идти за ним. Тут не было солдат, которые водили меня на встречи с О’Харой, поэтому стало очень и очень жутко. Стало не по себе от такого тяжелого молчания. Обычно он кричал или пытался унизить, но теперь лишь молчал, гневно сопел себе под нос. Это значит, что настроение у него прескверное.

– Это будет долгая беседа, да? – Поинтересовался я, стараясь растянуть губы в улыбке, как можно шире. Чтобы он спиной чувствовал, как я улыбаюсь. Чтобы счёл, будто я совсем не боюсь. Будто мне совсем не больно.

– У меня нет никакого желания разговаривать с такой падалью. – Моррис говорил чётко, громко. Но не кричал. Он будто сказал нечто само собой разумеющееся, но голос у него дрожал от ярости.

– Вы могли бы хоть раз перепроверить факты. – Я просто выплюнул это.

– Послушай меня, – Моррис резко развернулся, схватил меня за грудки и встряхнул. Мне показалась, что мозг ударился о стенки черепной коробки. – Ты всегда был мне отвратителен. Но теперь тебе хватило наглости заручиться поддержкой у этого…этого… – Он явно пытался подобрать какое-то более цензурное слово для того, чтобы назвать имя О’Хары.

– Он может дать свободу невиновному…

Я не успел закончить свою речь, потому что он отпустил меня, я немного удивился, но ненадолго. Потому что уже секундой позже щёку жгло от звонкой пощёчины.

– Не смей. – Моррис это прохрипел. Я прижимал руку к горящей коже и смотрел на него. – Не смей открывать свой рот. От тебя и так много проблем, заморыш.

У меня было одно хорошее воспоминание. У меня была прошлая жизнь. И я уже точно не был убийцей.

– От вас тоже.

Он сжал кулаки. И только, когда он пнул меня в живот подошвой своего ботинка, я понял, что серьёзно его задел. Только от резкой боли до меня дошло, что не я один умею злиться.

– Ещё что-нибудь скажешь? – Он надавил грязной подошвой мне на щёку. Я только дышал. Было больно. Больно и унизительно. – Раньше ты был просто убийцей. Теперь ты убийца, который может выйти за периметр. И, как считаешь, это справедливо? Ты своих родных зарезал, а теперь собираешься стать свободным? – Он надавил сильнее, я ощутил, как крохотные металлические клёпки на подошве спиваются в кожу. – Правильно. Молчи. Если бы ты всегда так делал, мы бы многих твоих травм могли избежать.

Я зажмурился, потому что глаза сильно обожгло. Не хватало мне ещё позорных рыданий. Меня не особенно обидели его слова, боль тоже была и посерьёзнее. Я просто понял, что хочу домой. Куда угодно, но не сюда. Не в железный ящик.

– Отпустите мальчика.

Давление тут же исчезло, напоследок глубоко царапнув кожу. Я моментально сел, тело на пару секунд потеряло связь с головой. Моррис уже поправлял свою форму, а в паре метров от меня стоял один из тех двух солдат, которые были частью «Авроры» и всегда следом ходили за О’Харой. Солдат быстро преодолел расстояние между нами, наклонился, чтобы поднять меня. Я собирался отмахнуться от его помощи, чтобы сохранить последние крупицы своего достоинства, но не успел. Он поднял меня за шиворот слишком быстро. Пару раз прошёлся раскрытой ладонью по ткани, стряхивая часть пыли. Как мамочка, честное слово.

– Не стоило. – Буркнул я.

Мужчина ничего не ответил. Он кивнул, чтобы я шёл за ним. Моррис так и продолжил сверлить наши спины гневным взглядом. Мне уже становилось страшно от мысли, что меня ждёт, когда я вернуть обратно в общий зал. Пока мы шли оставшийся путь до комнаты для свиданий, я смотрела на кобуру своего сопровождающего. Думал, что если я достаточно быстро всё проверну, то что-то должно получиться. Долго думал, а потом решил, что не стоит воровать оружие. Шансы мои невелики. Я плохой вор. И стрелок тоже. Наверное. Я не помню. В любом случае, он военный, а у меня нет никакой подготовки.

Комната для свиданий всё такая же. Холодная и хромированная, блестит и пахнет железом. Иногда мне даже кажется, что здесь время застывает. Ругань в главном зале, суматоха на рабочем секторе и жуткие кряхтения в лабораторном – всё уходит на задний план. За столом ожидаемо сидел О’Хара, он что-то читал на своих бумагах. Как всегда.

– Мистер О’Хара, – сказал мужчина, который сопровождал меня.

– Спасибо, Скотт. Что-то Моррис в этот раз долго тебя вёл, видишь, пришлось даже Скотта за тобой отправлять. – Рассеянно говорил О’Хара, продолжая читать. – А Скотта и Алекса разлучать нельзя. Они по отдельности соображают хуже.

Последнюю фразу О’Хара сказал с лёгкой усмешкой. Я сел на стул, О’Хара поднял на меня глаза и его лёгкая улыбка тут же растаяла.

– Это ещё что? – Он вопросительно глянул на Скотта, тот сразу сказал, что это не его рук дело.

Я сначала не понял, о чём речь и что так всех присутствующих смущало. В комнате полотном натянулась тишина. В этой тишине раздалось тихое капанье. Я опустил голову и увидел своё отражение на хромированной поверхности стола. На отражение капало красное. Я мазнул по столу раскрытой ладонью, делая своё лицо багровым.

Вид у меня был не очень. Мало того, что глаза, как оказалось, красные после последней ночи. Ещё и разодранная щека, из которой несколькими тонкими полосами стекала кровь. А вокруг свежих дыр чёрные следы грязи. Часть крови уже попала на одежду и превратилась в россыпь небольших бурых пятнышек. А новые капельки продолжали звонко разбиваться о холодную поверхность стола. Объёмные капельки быстро застывали на таком холоде, покрываясь мягкой корочкой.

– Так получилось. – Я снова поднял голову, глядя на Ригана. Он выглядел усталым, но его глаза всё ещё были равнодушны. В этот раз он даже не пытался сделать вид, что сочувствует.

– Вытри это. – Он протянул мне платок из нагрудного кармана своего пиджака. – Не хочу, чтобы ты испортил одежду. Это ведь след от сапога, я правильно понимаю? – Этот вопрос был уже для Скотта.

– Так точно.

О’Хара разочарованно помотал головой. Его, наверное, расстроило, что придётся выводить меня за периметр с такой красотой на лице.

– Мы ведь уже куда-то едем, так? – Осторожно спросил я, когда закончил вытирать щёку. Потом занялся руками. Я пару минут повертел в руках грязный платок, мне стало дурно от вида подсыхающей крови, и я бросил его на стол.

– Да, есть у меня для тебя одно дело. – О’Хара заметно оживился. Даже не стал ничего говорить про испорченный платочек. – Я должен был забрать тебя позже, но планы немного изменились. Мой клиент паникует, поэтому ты мне нужен сегодня же.

– А ещё будут подробности? – Я немного улыбнулся, стараясь поязвить, но попытка улыбнуться отозвалась жгучей болью на щеке из-за дыр от металлических зубчиков.

– Переоденься сначала. Скотт, отведёшь потом его к машине. Мы заедем проверить мальчика, прежде чем поедем по делу.

О’Хара положил на стол небольшую коробку, протянул Скотту чёрный футляр, встал из-за стола и вышел из комнаты, Алекс пошёл следом. Дверь хлопнула.

– Можешь начинать. – Скотт убрал футляр и снова принял обычную стойку, продолжая смотреть на меня.

– Чего? – Я посмотрел на него. Пару раз моргнул и перевёл взгляд на коробку. – Тут что ли? И…при тебе?

– Мы с тобой одного пола, если не заметил. Так что, можешь не переживать, ты меня не удивишь.

Я уже поднялся на ноги, когда он добавил:

– И нижнее бельё не забудь.

– Бельё? – Брови стремительно поползли вверх. – Это ещё зачем?

– Мистер О’Хара сказал, что мы заедем тебя проверить. Судя по всему, ему не нравится, что твой надзиратель так себя ведёт. – Кажется, слова «бьёт тебя» застряли у него в голове, так и не вырвавшись. – Лучше, если вся одежда будет свежая. К тому же, Мистеру О’Хара спокойнее, когда весь комплект им лично проверен. Так безопаснее.

Скотт достаточно много разговаривал и объяснял, поэтому я решил, что он не совсем солдат. Может, кто-то вроде наёмного охранника. Тем не менее, он знал своё дело и ещё раз напомнил, что мне следует переодеться полностью. И он совершенно не собирался отводить взгляда. Смотрел он явно без всякого интереса, выполняя это скорее на автомате, потому что, я думаю, для него это тоже не представляло особого удовольствия.

Я моргнул, сглотнул и очень протяжно выдохнул. Я повернулся к нему спиной и расстегнул молнию формы, потом подумал и поставил перед собой стул так, чтобы спинка закрывала всё самое интимное, когда придётся переодевать нижнее бельё. В целом, мне был понятен ход мыслей О’Хары: он хочет быть уверен, что у меня ничего с собой нет. Видимо, до меня умудрялись пронести что-то в самых интересных местах.

– Пара минут холода и позора прошли вполне успешно, как считаешь? – Скотт сказал это очень громко, так что я подскочил. Это было неожиданно после тишины, от которой чувствовалось ещё больше неловкости. – Всё это оставь тут и подойди.

Я пожал плечами и выполнил указания. Скотт с хлопком вскрыл футляр и повертел в руках аккуратный пульт небольшого размера. Она быстро ввёл что-то, машина отозвалась тихим гудком, а потом и мой аксессуар издал такой же звук. Я рефлекторно отступил и ощупал обруч на шее, но изменений не было.

– Когда выйдем за периметр, могут появиться неприятные ощущения.

– А если сниму? – Попытался я его поддеть. – Я ведь могу сбежать.

– Во-первых, замок электронный. Во-вторых, при попытке взлома тебя ударит током. Пока этих двух аргументов достаточно?

Я пожал плечами. Потом Скотт повёл меня к выходу. Осознание настигло неожиданно: мы идём на улицу. То есть прямо-таки на улицу. Я не выходил за стену уже…сколько я здесь? И в груди расплескался яркий детский восторг, точно должно было произойти что-то грандиозное. Скотт скептически фыркнул, когда заметил, что я не смог сдержать эмоции и начал светиться от радости. Ему-то не понять, он не был закрыт в бетонном ящике столько времени.

Мы покинули комнату для свиданий и ходили по коридорам, мне даже начало казаться, что мы заблудились. Потом был лифт, который ехал очень долго, из-за чего молчание в кабине было просто мучительно. А потом мы вышли на просторную площадку с четырьмя вышками, большим, круглым, одноэтажным офисным центром и самим зданием лагеря. К слову, офис вызывал странный контраст с чудовищем из бетона и металлических балок, выстроенным рядом. И всё это огромное и жуткое сооружение окружено высоким решетчатым забором. А вокруг…сухая земля, песок, скудная растительность и палящее солнце. Не это я хотел увидеть, спустя столько времени за толстыми стенами.

Тем не менее, нелепый восторг всё же взял своё. Я остановился, раскинул руки и, запрокинув голову, кричал в небо. Я улыбался в ответ солнцу. Мы оба были яркие в тот момент. Вместе с криком в небо полетела вся та горечь и тоска по большому миру, которая успела накопиться внутри. Конечно, неприятный осадок всё так же продолжал зудеть, но основные эмоции нашли свой выход. Я чувствовал радость. Эту радость я посвятил Томасу и Лисс. Пусть знают, что я их помню. А мама с папой пусть знают, что я ещё могу всё исправить.

Солдаты на вышках сразу взяли меня на мушку, но Скотт быстро встал рядом, показывая, что всё в порядке и не надо паники. Он взял меня под руку и потащил в машину.

***

В автомобиле приятно пахло. Мягкие сидения, приглушённая музыка, деловая атмосфера. Я был рад, мне удалось уговорить О’Хару, чтобы он разрешил мне ехать без пиджака и галстука. А то я чувствовал себя очень скованно. После миленького комбинезона заключённого классические костюмы кажутся парадными, и становится жутко неудобно. Но жилет он заставил оставить. Даже расстегнуть не позволил.

Скотт оказался прав. Уже минут через двадцать от начала поездки кожа под браслетом зачесалась, было ощущение, будто под ошейником всё было покрыто колючками. Как множество крошек, которые впиваются в кожу.

– Всё чешется, – я демонстративно попытался поддеть пальцами аксессуар.

– Не трогай. Нормальная реакция. – Риган всё так же продолжал глядеть на дисплей своего телефона.

– В лагере было по-другому. – Я не унимался.

– Представь, что сначала ты был загипсован весь, а потом загипсована только нога. Так же с этой защитой. Уровень разный.

– Но ведь правительство говорит, что от нас нет защиты. – Я свёл брови и даже перестал пытаться почесать кожу.

– Если бы её не было, – О’Хара поднял на меня глаза, которые казались жуткими от подсветки экрана телефона. И, да, он снова смотрел на меня, как на последнего идиота. – Вы бы уже всё там до основания разрушили. – Он снова вернулся к телефону. – А тебе пора перестать быть таким наивным и прекращать верить всему, что говорят.

Я сглотнул, а Алекс, кажется, нашёл в словах О’Хары шутку: я слышал, как он издал звук похожий на смешок.

– А куда мы едем? Я уже переоделся, Вы обещали рассказать.

– Скотт, он всё правильно сделал? – О’Хара начал быстро что-то печатать.

– Да, сэр.

– Так, сейчас я договорюсь с доктором. Если ты здоров, в состоянии выполнить свою часть сделки, то я тебе всё расскажу. А без уверенности, что ты будешь нужен, я не могу посвятить тебя в подробности всего. – Он поднёс телефон к уху и продолжил, пока шли гудки. – Незачем тебе засорять мозг лишней информацией. Да, здравствуй Фиона. А чего голос такой грустный? – Он хищно и самодовольно улыбнулся. – Можешь не продолжать, мне всё равно. Я для вежливости спросил. Итак, у меня для тебя дело. – Он утомлённо, но зло выдохнул. – Мне нет разницы, где ты сейчас. Должна быть в клинике. У тебя ещё около получаса. Тогда беги. Да. До встречи.

Он нажал «отбой» и спрятал телефон во внутренний карман пиджака.

– Хорошо, что я приехал на пару часов раньше, чем было необходимо. – О’Хара поднял указательный палец. – А то плакали бы наши деньги. Как чувствовал, что с тобой могут быть проблемы.

Автомобиль был просторный, диван шёл по периметру, а на небольшой свободной площадке в центре пассажирской кабины стоял столик. На нём ровные стопки бумаг, ноутбук и какие-то папки. Риган продолжал работать даже в пути. Он сказал водителю, чтобы тот отдал мне пульт от радио. Сам же О’Хара воткнул беруши и начал что-то быстро печатать на клавиатуре ноутбука, оставив безопасность на своих охранников.

Я быстро освоился и выбрал станцию, которая мне больше понравилась, прибавил музыку. Потом Скотт предложил мне открыть окна, потому что он помнил, как мне хотелось увидеть улицу. Алекс сказал, что он ведёт себя как моя мамочка, и оба охранника рассмеялись. Я опустил стекло и жадно смотрел на всё, что мелькало за окном. Уже был пригород, кажется. Всё чаще проскальзывали домики. Старые, немного косые, но ужасно очаровательные. Все их шторки на окнах, свежие цветы. Под колёсами машины поднималась пыль, но она не поспевала за нами. Авто ехало очень быстро. И, наверное, я испытывал что-то отдаленно напоминающее счастье. Была музыка, был ветер и, пусть похожие друг на друга, но пейзажи. Появилась какая-то невесомая иллюзия свободы. Я был за периметром. Вокруг был простор большого мира, а не ограниченная площадь комнаты или главного зала.

В городе лил дождь. Я так был погружён в свои мысли, что совсем не заметил, как небольшие домики сменили высокие здания из бетона и стекла. Асфальт, тучи и приглушённые раскаты грома. Я выключил музыку, и вытащил руку в окно. Об кожу приятно разбивались холодные капельки, чтобы буквально коснуться того мира, который так долго был за стенами. Захотелось выйти из машины и подставить лицо под холодный дождь. Я слушал раскаты грома, шум косого дождя, звуки проезжающих машин. Видел людей на улицах. Разные. Все такие разные. Холодный воздух приятно заполнял лёгкие, принося с собой неуловимые нотки радости и нелепого умиротворения. Нелепого, потому что никто не должен чувствовать себя умиротворённо в машине с О’Харой. К тому же, с двумя охранниками по пути в неизвестность. Это уже клиническое.

О’Хара взглянул на часы, посмотрел в окно и сразу вытащил беруши, а потом гневно сверкнул глазами.

– Руку обратно засунь. Рукав намочил. – Риган вздохнул и обратился к охранникам. – Вы-то куда смотрели?

Ответа он не получил. О’Хара снова посмотрел на наручные часы, удостоверился, что время, данное некой Фионе подходило или уже подошло к концу. Автомобиль остановился около высокого белого здания. Я хотел уже пройти к выходу, но Скотт прижал меня локтём обратно к креслу. А Алекс на моё поведение снова фыркнул. Первым, оказалось, выходит водитель. Он открывает пассажирскую дверь, подаёт каждому охраннику зонт. Алекс и Скотт открывают большие черные зонтики, потом выходим я и Риган, а охрана держит по зонту над каждым из нас. О’Хара удостоверился, что с его пиджаком всё в порядке, потом поправил мой жилет и сказал немного закатать рукава. Сказал, что это смотрится ничуть не элегантно, но лучше пусть будет видна часть предплечья, чем мокрый рукав.

– Оголённую кожу можно списать на безвкусный, но всё-таки стиль, – пояснил он, когда мы поднимались по лестнице на высокое крыльцо. – А мокрые рукава так и останутся мокрыми рукавами. Чем бы ты их не намочил – это всегда неопрятность.

***

Фиона была молодой, если бы не её замученный вид, то можно было бы назвать её красивой. Она выглядела усталой, какой-то серой. Фиона быстро распрямила халат, когда увидела, как мы подходим. Натянула улыбку, но в глазах у неё отражалось странное отчаяние и волнение.

– Можешь не стараться. Мне не нужна фальшивая улыбка. – Отмахнулся Риган. – Нужно осмотреть тело на наличие серьёзных травм и всего прочего. И нужны срочные анализы на основные инфекции.

– Но я не болен, – я попытался его перебить, но он лишь скосил глаза и продолжил.

– Всякое бывает, инфекции ведь не всегда видны сразу, да? – О’Хара снова посмотрел на часы. – У нас есть полтора часа в запасе. Тридцать минут, из которых на дорогу и запас в минут десять. Фиона, у тебя почти час времени. За час ты всё успеешь?

– Думаю, да. – Без особого энтузиазма, но с очевидным опасением кивнула девушка. – У нас есть экспресс-тесты, они займут около получаса или сорока минут. Сначала сделаем их, а пока ждём результата, я проведу осмотр…

– Так действуй, а не распинайся, – с улыбкой перебил её О’Хара. Он всё-таки со всеми общался так, будто один понимает, что происходит, а его окружению, по его мнению, необходимо объяснять на пальцах прописные истины. – Итак, Скотт, ты опять останешься с мальчишкой. Мы с Алексом на первом этаже, так что не халтурь, Фиона, договорились?

Она быстро закивала, поджимая губы. А потом быстро провела меня по белым коридорам. Эхо от её туфелек расходилось по всему помещению. Она была очаровательной, казалась нежной, когда поправляла аккуратный халат на небольшой фигурке. Но это обманчиво. Просто так в должники к Ригану не попадают. Не знаю, что он там для неё сделал, но явно что-то не очень хорошее.

В процедурную мы почти влетели. Фиона лично брала кровь, слюну и другие жидкости, которые добывались не самым приятным путём. Потом она отправила меня в смотровой кабинет. Если точнее, то Скотт сказал закрыть меня в смотровой. Он лично сопроводил Фиону в лабораторию. Не знаю, почему он беспокоился за биологические жидкости. Может, просто хотел пофлиртовать с ней без лишних глаз, может, хотел угрожать. Черт его знает. Я улёгся на кушетку, согнул одну ногу, вторую положил на неё и убрал руки за голову.

Я понял, что мне не нравится запах больниц. Стерильный. Не оставляет следов. Это навевает какие-то странные ощущения и мысли о безликом и белом. Безликое пугает. Врачи тоже такие. Они все одинаковые, пахнут одинаково и одинаково не любят людей. Те, кто их любят, не смогли бы стать врачами, потому что вечное сострадание просто убило бы в них хорошего специалиста. Хороший специалист не должен знать жалости и сочувствия. О’Хара – хороший специалист.

Я поднёс одну руку к глазам. На коже всё ещё виднелся крохотный прокол, из которого недавно Фиона брала кровь. Я долго буравил его взглядом, что даже голова заболела, а потом перед глазами пронеслась рябь. В ушах зазвенело. Мир начал странно растворяться, а сила притяжения стала более ощутимой. В голове зазвенели какие-то голоса. Они шептали, кричали, смеялись. Все они были разные, все они бились о стенки черепа. Фразы становились всё громче, но я не мог разобрать ниодну из них. Они сплетались друг с другом в какой-то безумный клубок и быстро разлетались, исчезали; пока в голове резко не прояснилось. Когда перед глазами поплыли пятна, а под веками разлетелась режущая боль, звон в ушах заглушил всего один вопрос:

– Не так уж больно, а?

Я резко подскочил и рухнул с кушетки, от неудачного приземления заболело плечо и заныли пара гематом. Я поднялся на ноги, отряхнул колени, но изображение мира снова поплыло. Кто-то намеренно выливал воду на густые пятна красок. Звон снова нарастал.

…Стоял тёплый денёк, золотистые лучи солнца заливали всё вокруг, а высокие деревья шелестели кронами, которые были густо усыпаны зелёной листвой. Приятный и лёгкий ветерок в небольшом городе. Жилые дома вдоль дорог, совершенно разные по виду, но одинаково очаровательные. По небольшому дворику с зелёным газоном сновали детишки разных возрастов, они хватали друг друга за одежду, а потом разбегались в разные стороны. Играли в салочки. Я знал этот день, я его помнил, я бегал вместе с ними. В голове зашевелились ржавые шестерёнки, и меня настигло осознание, что продолжение у этой игры совсем не весёлое. Должно было что-то произойти, но картинка с этим «что-то» не желала всплывать. Оставалось только следить за событиями вокруг, понимая, что совсем скоро счастливый тёплый день обернётся кошмаром.

Мы бегали друг за другом, задорно кричали и широко улыбались. Какая-то милая девочка с парой каштановых хвостиков подарила мне жёлтый цветочек, я улыбнулся. Другие дети, увидев это, повторили за ней. Теперь у меня был целый букет из пёстрых цветочков и травы, вырванной по неаккуратности с корнем, я гордился этим букетом, словно он был наградой или одобрением чего-то. Мир был пропитан деткой радостью и невинностью, но я точно знал, что совсем скоро всё должно пойти не так. Эти мысли скреблись в моей голове. Огороженный высоким забором двор был безопасным местом для детских игр и прочих забав, всё должно было быть хорошо. Но хорошо не будет.

Это одно из самых страшных чувств, которое может испытать ребёнок. Проницательная детская интуиция тихо шепчет на ухо, повторяя «что-то не так, что-то не так». Ребёнок не может понять, что именно выбивается из общей картины, что же такого страшного произошло или должно произойти, но это чувство продолжает биться в животе и шелестеть среди мыслей.

– Снаружи, на другой стороне дороги, есть дом. – Громко заявил мальчик с небольшим шрамом на лбу. Он уселся на траву посреди двора, щурясь от света.

– На этой стороне – тоже. Тут много домов. – Ответил кто-то из компании.

– Нет, – заговорчески протянул мальчик. – Тот дом другой. Он особенный.

– А что в нём особенного? – Насупилась девочка с хвостиками.

Она надула губки, явно подозревая, что её друг желает втянуться в какое-то приключение, которое никому не будет по душе. А я упёр руки в бока, чувствуя, что страшное уже приближается.

– Там живут призраки. – Гордо ответил он.

– Настоящие? – Шёпотом поинтересовался ещё кто-то из стоявших рядом детей. В ответ мальчик со шрамом кивнул, а потом гордо запрокинул голову. Все вокруг начали переглядываться, ища опровержения в глазах сверстников.

– Ты врёшь. – Решительно и очень твёрдо ответил я ему. – Мама говорит, призраков не бывает.

– Ха! Все взрослые так говорят. – Мальчик со шрамом весь всколыхнулся, оскорблённый таким заявлением, он даже вскочил на ноги, своим видом напоминая разозлившуюся маленькую птичку. – Они нас обманывают, чтобы мы не боялись.

– Неправда! – Снова повторил я, сжимая в руке букетик.

Детки, стоявшие вокруг нас, смотрели то на одного, то на другого, пока мы продолжали кричать, выясняя, кто же прав. Громкий спор резко сменился деловым предложением, когда я заговорил о пари:

– Я пойду туда и лично докажу, что нет там никаких призраков.

– Если ты это сделаешь, то я отдам тебе свой самолёт.

После скупого согласия и рукопожатия, мы осмотрелись, убедились, что все взрослые дома, а потом направились к высокому забору. За цветочным кустом был небольшой ход, который вырыла, скорее всего, какая-нибудь собака. Он был узкий и не очень глубокий, но ребёнок вполне смог бы там пролезть. В дом «на той стороне улицы» пошли только трое, остальные остались во дворе, они тоже собирались в это «приключение», но мальчик со шрамом сказал, что уходить всем нельзя: могут заметить. До дома мы бежали, так же переговаривались, перекидывались смешками, споря, кто же окажется прав. Задиристые, весёлые и бесконечно живые.

Сердце пропустило удар, когда я увидел это двухэтажное чудовище. Облезлая белая краска, выбитые окна, заколоченная дверь и забор, который могло просто сдуть порывом ветра. Высохший газон вокруг, не придавал никакого шарма этому участку, как и пара отсутствующих ступенек на лестнице к крыльцу. Часть крыши, которая попросту впала под тяжестью одной из толстых веток дерева, могла рухнуть в любой момент. Пустые клумбы, засыпанные сухими ветками и пустая, покосившаяся собачья будка нагоняли сильнейшую тоску, как и ржавый скрипучий флюгер на носу уцелевшего края крыши. Ржавая конструкция жутко завывала от каждого порыва тёплого ветра.

Мальчишка со шрамом сглотнул и дернул меня за рукав:

– Может, не стоит всё-таки? Я тебе и просто так готов самолёт отдать.

– Да, бросай эту затею. Вернёмся во двор, пока взрослые не заметили. Будет плохо, если что-то пойдёт не так.

Я нахмурился, вырывая рукав из пальчиков своего друга.

– Хватит. Нет там никого. Я не трус, понятно?

Сначала я искал вход, выслушивая просьбы о возвращении домой. Они боялись, что взрослые начнут ругаться, если не найдут нас во дворе; что меня заберут призраки, и тогда взрослые будут ругаться ещё больше. Но идея доказать свою смелость стала навязчивой и успела засесть в голове, несмотря на страх. Дверь была заколочена, пришлось разбить камнем то, что осталось от окна. Я пододвинул к деревянной раме какой-то железный старый бак и, забравшись на него, попал в дом. Приземление на старый пол получилось не очень удачным и совсем не грациозным, тем не менее, обошлось хотя бы без травм. Внутри дом выглядел ещё менее дружелюбно. Не было ни мебели, ни ящиков, ни коробок. Только плесень и сырость. Дышать стало труднее, в голове закипало. Я пережил здесь что-то страшное, и оно затёрлось в мозг настолько сильно, что превратилось в подсознательный страх, который не исчез даже из-за амнезии.

Свет падал только на пару метров вперёд, а остальная часть дома была поглощена густой темнотой. Пройдя немного по скрипучему деревянному полу, я ощутил, как доски сильно просели под моим весом. Снова раздался протяжный и тоскливый скрип флюгера на крыше, который больно впивался в самое сердце; но я был полон решимости доказать, что ничего страшного в старом доме нет.

Я громко выдохнул, выгоняя эмоции из нутра. Сделал ещё шаг, доски сухо затрещали под ногами. Последняя мысль, которая молниеносно пронеслась в голове, была желанием убежать оттуда как можно дальше. Но я не успел ничего сделать, потому что уже в следующую секунду пол с грохотом провалился прямо под ногами. Жуткое ощущение падения в неизвестность ударило холодом в голову, выбило из лёгких громкий вопль. Я рухнул вниз в какое-то сырое месиво из грязи или чего-то ещё более мерзкого, а вокруг только кромешная темнота. Ничего не удавалось различить, а в лёгкие забивался запах сырости, земли и бетона. Сверху осыпались ещё пара тонких досок и щепок.

Я закрыл голову руками и просто кричал. Без особой цели, потому что думал, что теперь мне так и суждено умереть в темноте под фундаментом заброшенного дома. Паника продолжала разлетаться по телу дрожью, а боль, которая заполняла собой всё, сузилась до пары сильных очагов. В руки и ноги впивались занозы, коленки и ладони жгло. Страх вгрызался голодным зверем, паника становилась сильнее, а от слёз было всё труднее дышать. Я обнимал себя за ноющие после падения плечи, давился слезами и жмурился, боясь открыть глаза.

– Эй! – Сквозь пласт страха прорезался его голос. – Это я, слышишь? Всё будет хорошо. Просто подай голос, ладно?

Я замер на пару секунд, вслушиваясь, а потом, зашёлся новой волной истерики. Я запрокинул голову и громко заплакал. В ушах звенело, горло болело, по щекам катились крупные слёзы.

– Я здесь, я здесь. Всё хорошо.

Томас подскочил к краю прогнивших досок, не обращая внимания на их предупреждающий скрип, я смотрел на него снизу, даже немного успокоился: плач сошёл на периодические спазмы горла и всхлипы. Брат положил фонарик, так что его свет частично освещал и недра дыры в полу. Рука Томаса потянулась вглубь, он сильно нагнулся вперед. Кончики его пальцев дрожали.

– Давай. Ещё немного.

Он наклонился сильнее, от чего пол снова заскрипел, опора под палками, на которых он сидел, затрещала. От этого звука меня снова пробрал дикий страх, но, на удивление, я только шире раскрыл глаза, обошёлся без новых слёз и истерик. Я слегка подпрыгнул, преодолевая боль, и ухватился за его руку. Он быстро подтянул меня наверх, прижал к себе и отскочил в сторону от дыры в полу. Я прижался к нему так сильно, как только мог и снова заплакал в голос. Рыдания, должно быть, разнеслись по всей округе. В тот день Чудовище лишилось своей жертвы. Грязное и тёмное чрево осталось пустовать.

– Всё хорошо. Всё в порядке. – Томас прошептал это, коснувшись губами моей макушки. – Я здесь, слышишь? Я рядом, всё уже в порядке.

Его пачкала грязь, кровь и детские слёзы. Томас, шепча, что всё уже хорошо, снова прижался губами к моей голове и, наплевав на включенный фонарик, понёс меня подальше от заброшенного дома…

Виски сжимала ноющая боль, а сердце сильно бухало в груди, будто ему там резко стало тесно. Ещё один лоскуток моей жизни вырвался наружу, но от этих воспоминаний я был готов лезть на стену, потому что никто из свидетелей этого происшествия не знал, во что вырастет этот ребёнок.

Не хотелось бы, чтобы каждый отрывок старой жизни возвращался к своему правообладателю с такой адской болью. Я понимаю, ничего не получить без боя, но, боюсь, я в таком случае умру раньше, чем планирую. Замок звонко щёлкнул, в кабинет вошла Фиона и следом Скотт. Без лишних вопросов о том, что я делаю на полу, они усадили меня обратно на кушетку. То есть Скотт усадил, а Фиона посмотрела на меня с настоящей жалостью. Даже знать не хочу, что за мысли пронеслись тогда в её голове, потому что глаза её выражали настоящую скорбь. Хотелось рявкнуть, что мне не нужна жалость, сострадание и уж тем более утешительные объятия, но мама наверняка говорила мне, что врать нехорошо.

– Раздевайся до нижнего белья.

Интонация у Фионы была, как у командира взвода. Такое невинное лицо с серым замученным взглядом и такая жесткая интонация. Она хотела покончить с этим быстрее.

Я резко выдохнул, поднялся и принялся послушно выполнять её указания. Хуже уже всё равно не будет. Я подобный позор сегодня уже пережил. Так что ничего нового. Когда все оставшиеся элементы костюма висели на спинке стула, а я стоял только в нижнем белье, Фиона не сдержала сдавленного оха, прижав руку к грудине. Она поняла, что дыры на щеке – не самое страшное.

Я не знал, чему она больше сочувствовала: тому, что мне с завидной регулярностью доставалось или тому, что я всё ещё живу? Потом она зафиксировала каждую гематому, ссадину и пару белых рубцов, которые стали фиолетовыми из-за холода. Затем проверила все суставы и кости. Сказала, что некоторые из них, видимо, были с трещинами или неправильно срослись – без рентгена она была бессильна. Левое запястье немного отличалось от правого, одно из свободных ребёр выпирало при глубоком вдохе, и мне повезло, что оно не вспороло органы в своё время.

– В целом, ничего смертельного. Но так не должно продолжаться. Меня ещё волнует шрам на голове. И…я боюсь, что в будущем некоторые системы органов могут просто перестать нормально функционировать, если это не прекратить. – Она что-то дописала, натянула на руки новую пару перчаток и достала обеззараживающие средства. – Будет неприятно.

Я кивнул, сохранив непроницательное выражение лица. Она взяла ватный тампон пинцетом, окунула его в какую-то спиртовую жидкость, запах которой очень неприятно обжог ноздри, и обработала щёку. Когда жидкость на коже подсохла, Фиона заклеила рану пластырем.

***

Мы все сидели в коридоре и ждали, когда Фиона выйдет к нам и выдаст все результаты. О’Хара всё так же сверялся с часами, охранники стояли в паре метров от нас и о чём-то разговаривали.

– А за что она Вам должна? – спросил я, потому что тишина начинала сводить с ума. Приглушённое эхо, будто передразнивая, повторило за мной.

– Много будешь знать – меньше проживёшь. – Он не был настроен на разговор, его волновало только время, но он всё равно выдавил что-то напоминающее улыбку.

– Я думал, основа нашего сотрудничества – доверие.

– Безусловно, но тогда мне престанут доверять другие мои партнёры. Это же их секреты, то есть чужие. А кто я такой, чтобы выдавать тебе чужие секреты?

– Я же Вам выдал, – и я улыбнулся так самодовольно, как только смог. О’Хара посмотрел на меня, хихикнул и снова глянул на часы.

Дверь кабинета всё-таки открылась.

– У тебя оставалось меньше двух минут, – оповестил её Риган, поднимаясь на ноги.

– Вот. – Она с натужно улыбнулась и протянула дрожащей рукой документы: результаты тестов и данные осмотра. О’Хара их начал быстро листать, выхватывая нужную информацию.

– Надеюсь, Скотт тебе всё объяснил, и у тебя нет никаких записей на носителях, да? Мы же не хотим, чтобы эта информация попала в чужие руки, Скотт?

– Никак нет, – подтвердил его слова охранник.

– У меня нет никакой информации о посещении. Я всё-всё стёрла.

– Замечательно. – Он оторвался от записей, поднял глаза на Фиону. Мягко пожал её крохотную ладонь. – Отлично, Фиона. В этот раз ты молодец.

***

Мы снова сидели в машине, охрана играла в карты, а О’Хара выписывал что-то из данных осмотра себе. Он был крайне недоволен.

– А зачем вам эти маски? Смотритесь как циркачи. – Я вложил в интонацию много задора и лёгкости, чтобы это звучало, как дружеский комментарий. Не хотелось бы, чтобы меня побили ещё и здесь.

– Мистер О’Хара? – раздался голос Алекса. В ответ его босс безучастно кивнул. – Для безопасности. Мы разные поручения выполняем, не только охрану тела... то есть клиента. Никогда не знаешь, в какой момент будет поручено задание, на котором лучше остаться инкогнито. Знаешь, «специальное поручение».

Я лишь медленно кивнул. То есть они наёмники во всех возможный пониманиях. У них есть оружие, необходимые навыки, деньги и ни грамма совести или сострадания. Что только подтверждает мои слова о хороших специалистах. Я просидел ещё некоторое время в молчании, пока О’Хара, наконец, не закончил переписывать всё, что ему было нужно.

– Итак, слушай. Мой клиент должен был заключить очень важную для него сделку, но вторая сторона такой же ярой инициативы не проявляет. – Он положил передо мной фото, которое моментально вытащил из одной папки. – Это Луис Джонсон. Он должен подписать договор, который так нужен моему клиенту. Луис планировал улететь чуть позже, но его планы изменились. Сегодня вечером он покидает этот замечательный город, и тогда на сделку шансов точно не будет. Моему клиенту удалось уговорить его на последнюю встречу сегодня. – О’Хара вскинул брови. – Луис уже ничего от него не ждёт, поэтому дал ему на визит только десять, слышишь, десять минут. Сейчас мы едем на эту сделку, встречаем там моего клиента и всей дружной компанией идём к Джонсону.

– Я должен заставить его подписать договор, да? – На всякий случай уточнил я. – Вам тогда придётся снять с меня эту прелесть. – Я постучал кончиком указательного пальца по ошейнику. – И тогда я могу воспользоваться своим положением, не боитесь рисковать?

– Не снять, а временно отключить. Но за нас можешь не переживать. – Поспешил заверить меня О’Хара.

Я был немного взбудоражен. Мне предстояло использовать свой дар. Направленно. Оставались считанные минуты, прежде чем мне предстояло подчинить своей воле человека. Внутри всё стянулось в тугую пружину. И не знаю, от чего именно: от жуткого, но интригующего предвкушения власти или от страха, что всё выйдет из-под контроля?

***

Мне не понравился клиент О’Хары, глаза у этого мужчины бегали, он то и дело промокал свой лоб платком. Он был весь на нервах, часто и громко дышал, казалось, что ещё немного и из него искры полетят от перенапряжения. Он не выглядел успешным бизнесменом, даже наша охрана держала осанку ровнее и вызывала больше немого уважения.

– Мистер О’Хара, как же хорошо, что вы приехали. Я так…так волновался, что вы отмените нашу встречу из-за изменённой даты. – Мужчина даже не стал протягивать руку, он только судорожно осмотрел охрану и потом остановился на мне. Медленно сглотнул и продолжил громким шёпотом. – Это он?

– За кого Вы меня держите, Ларсон? Если я сказал, что приеду, то я выполню сказанное. – Мне показалось, что Риган оскорбился. – И не надо так разговаривать, будто мальчик Вас не слышит. Он такой же член общества, как и мы с вами. И постарайтесь успокоить свои нервы. Представьте, что мы не привели на сделку тайное оружие.

Я иронично усмехнулся. Так что Ларсон снова сглотнул. О’Хара явно делал вид, что аксессуар на моей шее ничего не значит. Конечно. Вот, кстати, ещё одна причина, которая делала Ларсона просто до сумасшествия раздражающим: он вёл себя так, будто его закрыли к клетке с диким животным. Он старался держаться от меня подальше, часто смотрел в мою сторону и быстро отводил взгляд, вечно вздыхал и вздрагивал, когда я издавал какой-нибудь звук: будь то вдох или же просто смешок. Будто его заставили на руках нести тикающую бомбу, цифры на таймере которой молниеносно приближались к нулю.

Нас ждали на третьем этаже, поэтому снова пришлось некоторое время помолчать в лифте. Я удивлялся, как Алекс и Скотт вообще могут работать с О’Харой. Он же разговаривает только по делу, невероятно скучный человек. Скучный, но всё равно опасный. Интересно, его в школе обижали? Честно говоря, мне первое время казалось, что его личной охране не составит труда его ограбить. Казалось до сегодняшнего дня. Если точнее, то до встречи с Фионой.

Секретарь Луиса приторно улыбнулась, стараясь не выражать призрения, и открыла дверь кабинета. Джонсон, оказалось, на себе не экономил. Комната была просторной, с большими окнами, дорогим столом. Чёртова куча статуэток и картин в рамках с позолотой были не слишком равномерно распределены по всей площади кабинета. В воздухе витала роскошь и самолюбие. Обстановка в кабинете прямо-таки кричала, что его владелец – чёртов денежный мешок.

– Вы привели с собой подкрепление, Ларсон? Это очередная новая стайка юристов? Вы думаете, что в этот раз они что-то изменят? – Мерзко усмехнулся Луис. Он был большим. То есть очень. Я думал, что его рубашка, которая была видна из-за расстёгнутого пиджака, вот-вот треснет по швам, а пуговицы разлетятся во все стороны, и кого-нибудь из нашей компании убьёт рикошет. – У Вас уже меньше десяти минут, я хочу уйти на полдник пораньше, – он хрипло рассмеялся, похлопывая себя по животу-барабану.

Ларсон открыл кейс трясущимися руками, пару раз что-то шепнул себе под нос, а потом положил бумаги перед Джонсоном. Клиент Ригана собирался открыть рот, но Луис не дал ему ничего сказать, поднимая перед ним раскрытую ладонь. Луис возмущённо распахнул глаза, а потом сузил их до щёлочек.

– Это тот же самый договор? – Луис зашёлся громким и хриплым хохотом. Этот хрип царапал уши. Я опустил голову и сглотнул. Я думал, что меня стошнит от волнения прямо на ковёр с длинным ворсом. Кто вообще стелет подобное в офисах? – Знаешь, можешь оставить мне свои бумажки. Я их использую, как салфетки на сегодняшнем полднике. – Бизнесмен попытался отдышаться, но потом снова засмеялся.

Ларсон предпринял очередную попытку, чтобы начать диалог, но теперь его перебил уже О’Хара:

– Мистер Луис, я даю вам последний шанс: вы подпишите бумаги? – Он спросил это с улыбкой, его глаза маниакально блеснули.

Он, как и я, был в предвкушении. Конечно, природа наших эмоций была разной. Я волновался, а он был похож на психопата. Но я впервые увидел, как его глаза выражают хоть какие-то эмоции. Страшные, конечно, эмоции, но это уже доказывает, что О’Хара человек. А то я сомневаться начинал.

– Угрожать мне решил? – Тон у Луиса мигом стал режущим.

Он сощурил глаза и весь напрягся. Я точно знал, что человек его размеров может и сам отлично справиться с проблемой, но он всё равно начал тревожную кнопку. Он сделал это демонстративно. Его палец добрых четыре секунды давил на заметную кнопку в углу стола. О’Хара что-то нечленораздельно прошипел. Риган, быстро зацепив наёмников, покинул комнату, оставив меня наедине с Луисом и нашим заказчиком. Но я даже испугаться не успел, потому что услышал тихий щелчок моего ошейника. До меня не сразу дошло, что я имею полную свободу действий. На это понадобилось некоторое время, мысли постепенно засыпали голову.

Двери на боковых стенах кабинета распахнулись и к нам ввалились больше десяти человек охраны. Ларсон замешкался, начал отступать назад и обо что-то споткнулся. Он сразу упал на этот ковёр с длинным ворсом, так что посадка не должна была быть особо болезненной. Я выпрямился и замер. А мир замер вместе со мной. Ларсон, Джонсон и его личная подмога – они все замерли. Стало не по себе. Они словно дышать боялись, только стояли и смотрели на меня. Будто были в театре, а на сцене, под светом софитов, появилась главная звезда пьесы. Приторное сравнение получилось.

– Отключите камеры. – Я чеканил слова, говорил ровно.

То, что сидело внутри, наконец, вырвалось наружу. Оно опьяняло, голова мигом стала лёгкой, а изображение немного поплыло, приобретая ореол. Когда мысли перестали рассеиваться на вылете из головы. Тело ощущалось каким-то излишне невесомым, казалось, коснёшься пальцами кожи, и она рассеется, как облако. Но мысли уже были ровным потоком, а не неуловимыми и бесконтрольными вспышками. Луис с большим энтузиазмом начал копаться в своём компьютере, а потом кивнул мне с широкой улыбкой.

– Охрана должна уйти.

– Конечно, они уйдут. – Медленно и заворожено сказал Луис. Он так смотрел на меня, будто божество увидел. – Пошли вон! Вы не слышали? Он хочет, чтобы вы ушли!

На них он громко кричал, рвал горло, это вызывало сильнейший контраст с тем, каким тоном он разговаривал со мной. Он хотел угодить, сделать так, как ему велено, чтобы получить одобрение. Стало не по себе. Я пошатнулся, завалился чуть назад, но устоял.

Охрана ещё некоторое время постояла, а потом, глядя на меня, вышла из комнаты. Очень медленно вышла. Ларсон тоже поднялся с пола, он протёр глаза и медленно, опираясь рукой на стену, шёл в мою сторону. Взгляд у него был безумный, как у религиозного фанатика, брови уползли наверх, образовав несколько складок на лбу, а губы легонько тряслись:

– Какой чудесный ребёнок.

Он шептал это. Повторял много-много раз. Я едва поднял на него глаза, и от его жадного взгляда мне снова стало плохо. Мир был густым и липким. Холодным и противным.

– Ларсон, ляг обратно на пол. Не видишь, что ты у него не лучшие чувства взываешь? – Злобно сказал Луис.

– Какой чудесный ребенок.

– Не подходи ко мне, – процедил я, глядя на заказчика. Он оцепенел, а в моей груди расползлось жадное удовлетворение.

Я выпрямился, пару раз вдохнул и выдохнул. Закончить и выйти на свежий воздух. И очистить желудок при необходимости. Главное, пережить ещё пару минут. В конце концов, это не самое страшное событие моей жизни. Хватит быть тряпкой и позориться.

– Подпишите бумаги.

Стоило мне это сказать, как он быстро выполнил моё поручение, отодвинул бумаги и снова начал смотреть так, будто был псом, который ждал, когда же ему бросят мяч. Луис словно смотрел на своего кумира и был готов взорваться прямо тут от каждого слова, которое было ему мной адресовано. Разве что автограф не просил. У меня голова пошла кругом, и я засмеялся. Звонко и ярко. Так сильно хохотал, что начал задыхаться. Потом я зашёлся кашлем и, более-менее, успокоился, иногда хихикая. Даже думать не хочется, как выглядела эта картина со стороны. Приятного в ней точно было мало. Они все здесь мои. Каждая клеточка тела, каждая мысль, каждый их вдох – всё моё. От таких мыслей стало жутко, но они набухали и быстро заполоняли всю голову. Жизни этих людей были у меня в руках. И это очень странное ощущение. Можно потребовать совершенно любую вещь, и они всё-всё выполнят, потому что они мои.

– Луис Джонсон, – я начал торжественно, явно вошёл в кураж. Как диктор на радио или на телевидении. – Когда мы покинем кабинет, ты не захочешь говорить о том, что происходило за этими дверьми. Будешь всем говорить, что приходил только он. – Я кивнул на Ларсона. – Будешь рассказывать, как он пресмыкался и умолял тебя поставить подпись. А ты, благородной душой, сжалился над этим существом.

Я широко улыбнулся, самой деловой своей улыбкой, кивнул с чувством выполненного долга и кротко стукнул по дверному косяку. Странно понимать, что мысли уйти даже не возникло. Чудесным образом, вообще-то. В одно мгновение щелкнул замок. Я снова стал тяжёлым. Лёгкость, которой была переполнена каждая клеточка моего тела, сразу же улетучилась. Я был плотью и кровью. Стыдно признавать, но это даже к лучшему. Одержимость властью над людьми никогда до добра не доводит. История помнит много подобных примеров.

***

Ларсон рассчитывался глубже в фойе, а я смотрел через окно на крупные капли, которые с грохотом разбивались об асфальт. Скотт исправно стоял в нескольких шагах от меня, а его напарник, соответственно, следил за тем, как клиент отдаёт заслуженную сумму своему исполнителю. Постоянное присутствие кого-то рядом начало становиться проблемой. Смущала даже не странная форма, которая предусматривала полностью закрытое лицо на случай «специальных поручений». Дело было в постоянном наблюдении, в невесомой опеке. Наблюдение и защита ощущалась назойливостью после долгого времени, проведённого за стенами лагеря. Если за человеком, отвыкшем от заботы, начать так приглядывать, он начнёт воспринимать подобное за слежку, за что-то неуютное. Как назойливое насекомое в темноте. Насекомое не видно, но спать оно мешает.

О’Хара уже закончил с подсчётом денег, повернулся к стеклянным дверям и уверенно зашагал к выходу. Ларсон следовал за ним, я вышел на мокрое крыльцо последним. Если не считать Скотта, который всё так же тенью ходил за моей спиной. О’Хара расслабленно смотрел по сторонам сквозь ливень, а Ларсон просто стоял рядом и нервно топтался на месте. Ждал, когда ему разрешат уйти. Его явно напрягало моё присутствие. Даже интересно, что вызывало больше дискомфорта: страх передо мной или стыд за то, что он устроил на высоте в пару этажей. Он никак не мог стоять ровно, косился и постоянно сжимал губы в тонкую полоску. И такое поведение сильно действовало на нервы, я был в шаге от того, чтобы столкнуть этого бизнесмена – самому смешно – вниз по крыльцу. Меня ужалила настоящая злость. Она горячим и вязким растеклась под рёбрами и грозилась перейти в нечто более осязаемое.

– Хватит его так опасаться, это уже в воздухе чувствуется. Прояви уважение, мальчик помог тебе. – Лениво сказал Риган, он снова поправил пиджак, хлопнул себя по внутреннему карману, точно удостоверился, что положил туда заслуженные деньги. – Ох, да, Ларсон, не думай хотя бы с кем-то поделиться тем, что сегодня произошло. Меня это не заденет, но СМИ могут устроить из этого катастрофу для твоего дела. – Он улыбнулся ему. – До встречи.

О’Хара пошёл вниз по лестнице, ведущей с крыльца. Он шёл обратно к машине, и я должен был пойти за ним. О том, что мы вообще куда-то едем, я вспомнил только из-за легкого толчка в плечо. Так Скотт решил сказать, что ждать меня никто не собирается, у него рука зонт держать устала и вообще, если не начну шагать, мне коленки прострелят и волоком потащат.

Но я запутался в собственной голове. Гневные мысли и назойливый, жужжащий голосок требовали хотя бы небольшой моральной компенсации. Уши обдало жаром, сердце дало пару гулких ударов, которые ощутимой горячей волной разнесли гнев по всем клеткам тела. Если поднести ко мне горящую спичку, то я могу взорваться. Это была последняя яркая и осознанная мысль в голове.

Дальше всё по банальному сценарию: замах руки, низкий вскрик, колючий взгляд Ларсона, который прижимает руки к своему лицу. По его запястью струится две тонких, красных полосы. Маленькие кровавые капельки падают на крыльцо и растворяются в лужах. Я смотрел на красные капли, которые становились бесцветными. В этот раз мне не было плохо. Но я не был уверен, что именно Ларсону из нас двоих больнее, потому что по костяшкам быстро расползалось ноющее пятно, эта боль помогла осознать реальность происходящего: я ударил бизнесмена после деловой встречи. Полоснув его взглядом, я резко выдохнул и пошёл вслед за О’Харой, который явно будет отчитывать меня за такое поведение. Я не люблю злость. Она заставляет делать плохие вещи. Но больше меня всегда пугало то животное удовольствие, которые появлялось после эмоциональной разгрузки. Удовлетворение, когда хищник получает кровь. Я не горжусь собой, но в этот раз я всё сделал правильно: ударил того, кто это заслужил.

Когда ты злишься, на другие эмоции не остаётся места.

Я встретился с жёстким взглядом О’Хары, он так и замер около открытой двери. А я резко понял: волосы и рубашка намокли. Прохлада была приятной, она помогала заглушить назойливые мысли, прогоняла жар, но прохлады не должно быть. Должен быть Скотт, который держит зонт. Я медленно обернулся назад, убрал уже намокшие волосы со лба. Скотт стоял на крыльце, моя тень меня покинула и пошла чинить самосуд. Стоя позади Ларсона, наёмник прижимал поперечно его шее зонт. Скотт его душил. Душил зонтом.

– Какая же смерть будет нелепая. – Я совершенно равнодушно озвучил свои мысли, продолжив смотреть на Ларсона, который беспомощно хватался за ручку зонтика. Его душат зонтиком. Можно попробовать повторить по слогам, но, нет, к этому невозможно относиться серьёзно.

– Скотт, я снимаю у тебя двадцать процентов от твоего жалования за ближайшие три месяца. Не надо устраивать показательные выступления в таких местах, ещё и без приказа.

– Как скажете, сэр. – Охранник отпустил свою жертву. Ларсон тут же упал на колени, тихо что-то бормоча. Пытался отдышаться. – Но вы сами сказали присматривать за ребёнком.

Я только к этому моменту понял, что Ларсон хотел ударить в ответ.

***

В машину меня пустили, но заставили предварительно закутаться в плед. Это была забота скорее о сиденьях в салоне, чем о здоровье пассажира. О’Хара долго смотрел на меня своим суровым взглядом. Машина не ехала. Мы всё так же стояли на месте, по крыше отбивал дробь дождь, вода ручьями стекала по поднятым стёклам окон.

– Скажи сразу, есть ли смысл устраивать тут тираду и нравоучительные беседы? – О’Хара изогнул бровь. – Потому что мне жаль кислород, который я могу потратить на это.

– Да, разговоры со мной – настоящее расточительно, – я откинулся на спинку.

Признаться честно, мне тоже с ним разговаривать не хотелось, но, Боже, ему даже кислород на меня жаль. Это не было обидно, просто после такого язык чесался ответить колкостью. И вообще, мы же сейчас о нём, а с ним иначе не бывает. Надо периодически напоминать, что он не один язвить умеет. Так, для профилактики.

– Не будь ребёнком. Если бы я хотел преподать тебе урок или ущемить, то лишил бы оплаты за твою работу, да, Скотт? – В ответ наёмник только насмешливо фыркнул. – Я не лишил его всей зарплаты, потому что понимаю – у него приказ. Он перестарался, выбрал не то место для расправы, но всё-таки выполнял приказ. Тебя тоже не лишу, потому что, во-первых, это первое дело, ты справился на твёрдую четвёрку. Если бы вёл себя достойнее, то получил бы все пять баллов.

– Но я не виноват, я злился, нервничал…

– Нет, – О’Хара возвёл палец и проникновенно посмотрел на меня пустыми глазами-стекляшками. Он устал. Он много работает. Наверное, работа и высасывает из него все эмоции. – В нашем мире всё не так устроено. Волнуешься ты или истекаешь кровью от пулевого ранения, ты никогда не должен терять лицо. Ровная осанка и холодный взгляд – твоё главное оружие. Потому что, пока ты выглядишь уверенным и веришь в то, что говоришь, в это верят все. Понял?

– Понял. – Без энтузиазма признал я, шумно выдохнув. И как это вечно происходит? Почему он всегда кажется правым? – Что там по поводу «во-вторых»? – Поспешил я сменить тему.

– Во-вторых, Ларсон это заслужил. Насилие – тоже способ невербального общения. Несомненно, не лучший способ. Один из худших, я бы сказал, но он один из самых действенных. – Он ткнул себя большим пальцем в грудь. – Я не люблю насилие, вид крови и прочие вещи, которыми занимаются эти ребята. – Он кивнул на охрану. – Но иногда подобное необходимо применять. Есть люди, на которых действует именно такое невербальное общение. Есть те, кто не осознают значение слов, пока им эти значения не затолкают в череп. В прямом смысле.

– Вы меня сейчас хвалите? Потому что я перестаю Вас понимать. – Я вскинул брови и потёр нос мягким пледом. Невесомо повеяло домашним уютом. Тёплый плед и мягкие сидения. Если бы не два наёмника и один жуткий бизнесмен, я мог бы даже сказать, что мне хорошо.

– Не хвалю и не ругаю. Ты просто сделал, что следовало. Но сделал не в том месте.

– А где же мне это делать? – С губ сорвался диковатый смешок. – Как я смогу ещё его ударить, если я его больше не увижу.

Наёмники немного согнулись, их плечи подрагивали. Я не сразу понял, что они сдерживают смех. О’Хара устало потёр лоб и что-то пробормотал. Я опять выглядел нелепо. Это уже жутко начинало раздражать, я бы даже зашёлся тирадой, если бы мой собеседник не продолжил.

– А для чего нужны партнёры? – В ответ я только потупил взгляд. – Они нужны для взаимовыгодной работы и совместного избавления от конкурентов. Если бы ты сел в машину и сказал, что поведение Ларсона было, по твоему мнению, неприемлемым, знаешь, что бы произошло дальше?

Я догадывался. Внутри всё вымораживало от таких мыслей. Понятия не имею, что бы тогда было, но точно знаю – всё было бы гораздо хуже. Можно сказать, я спас Ларсона своим ударом.

– Вы бы дали «специальное поручение»? – Робкое предположение, подтверждение которого было очень страшно услышать.

– Возможно, – он расслабленно откинулся на спинку, закинул ногу на ногу и якобы задумался. – Отдал приказ Скотту усадить его в машину и избить где-нибудь не на моих глазах; или приказал бы организовать для Ларсона несчастный случай с летальным исходом. – О’Хара сощурил глаза. – Позволил бы тебе попросить Ларсона шагнуть вниз с моста. Знаешь, прямо в реку. С одного из шпилей.

Мой цвет лица явно давал понять, что от последней фразы мне стало нехорошо. О’Хара знал, что мне понравилась власть. Он всё знал. Риган поспешно растянул губы в улыбке, когда понял, что переборщил.

– Не волнуйся так, у меня юмор специфический.

– Вам с таким юмором вообще шутить нельзя, вы в курсе? – Тон у меня был серьёзным, глаза широко открытыми. Я сообщил ему это доверительно, чтобы он точно принял к сведению. Но, ах, да, он не примет.

– Итак, что ты хочешь за свою работу? – Он снова стал собой.

Между нами снова стена, что к лучшему. А то так недолго и подружиться, а с ним дружить уж точно не хочется. Почему-то это часто происходит: за пару минут общения он начинает казаться настоящим партнёром, а потом всё так же быстро исчезает. Он снова бизнесмен, часть круговорота денег и власти. Ему больше никто не нужен и ничего не нужно. Иллюзии создаются и разрушаются одинаково быстро.

Я кусал щёки, думая. Чего же хотелось? Опять всего и сразу. Всех сведений, всех фотографий, всех записей. И больше никогда не возвращаться в лагерь. Там много военных, которые не пренебрегают насилием, там все, кого я фактически предал. Я, как человек, заставший кровавую расправу, должен нормально переносить подобное.

– Можно сначала узнать небольшую деталь, а потом съездить в одно место?

– Озвучь вопрос, чтобы я понимал, насколько он значимый.

– Как меня зовут? Вы ведь не давали разрешения называть меня по имени, да? – Кривую улыбку не удалось сдержать. – Целый день я был либо «мальчиком», либо «ребёнком». Я хочу знать своё имя.

– Хьюго Уильям Маршалл. – О’Хара равнодушно махнул рукой. – Дату рождения и прочие прелести твоей жизни оставим на другой раз, я так понимаю?

Я пару раз открыл и закрыл рот в легком недоумении. Он так быстро сдался? В это верилось слабо, но, черт возьми! Хьюго Уильям Маршалл. У меня есть имя. Настоящее. Не титул, не ласковое прозвище, а имя. Появилось странное желание написать это на лбу, чтобы все знали. Или исписать этими словами все стены в камере, чтобы уж точно больше никогда не забывать. Хотелось ликовать и кричать каждому прохожему в лицо, поделиться со всеми такой специфической радостью. Трудно осознать ценность некоторых вещей, пока их не потеряешь.

– У меня есть имя! – Восторженный крик вырвался из груди. Я улыбался так, что щёки заболели. А потом одну щёку обожгло болью, я сразу прижал руку к заклеенной ране.

– Мои поздравления. Только учти, что в следующий раз подобного не будет. Либо хороший объём информации, либо поездка куда-либо, если тебе так это необходимо. Это два разных варианта оплаты, лучше их не смешивать. Куда ты хочешь съездить? Ты ведь хотел съездить, ты ещё не забыл, да?

– Да, да. Хочу. – Я часто заморгал, потом потёр шею и громко выдохнул, чтобы успокоиться. Внутри всё так же крутилось в бешеном режиме, мысли разбегались, ритм сердца отдавал в голову, выбивая оттуда все слова. От нездорового, искристого восторга я еле вспомнил, чего вообще хотел. – В прошлый раз Вы дали мне три фотографии. Там был один семейный снимок, – пришлось вдохнуть и выдохнуть, чтобы подавить подступающие эмоции. – Я бы хотел съездить на то место. Даже если там и нет ничего уже, я хочу попасть туда. Мне…мне это необходимо.

– Тогда я вынужден тебя огорчить. – О’Хара сцепил пальцы в замок. – Лагерь, как ты заметил, удалён от заселённых местностей. Он удалён от этого города, а от твоего дома ещё дальше. – Он говорил это медленно, будто ребёнку объяснял нечто страшное, но максимально упрощённым языком, чтобы избежать детской истерики. – Дорога к тому месту может занять почти два дня, если не учитывать необходимые остановки и наличие пробок. Говорить про перелёты и воздушные коридоры я даже не начну. А сегодняшнее дело обеспечило мне множество документов и деловых встреч на ближайшие две недели.

– Я не прошу, чтобы Вы ехали со мной. Я не прошу, чтобы Вы навсегда вытащили меня из лагеря. – Я нахмурился, сжал челюсти и смотрел в пол. Лучше на обувь, чем на его пустые глаза. – Вы же обещали, что предоставите любую информацию, которая связана с моим прошлым. Вы обещали предоставить всё. – Но ему плевать на обещания. Он ценит бумагу и печать. – Мы подписали договор.

– Не делай такой обиженный вид, потому что дело не в этом. Я бы не стал с тобой никуда ехать, а отправил бы проверенных людей, но у меня просто нет времени на организацию такого путешествия сейчас. Надо приготовить транспорт, забронировать ночлег, обеспечить необходимую защиту от любопытных глаз и множество других нюансов. Этим могу заниматься либо я, либо приближённые мне люди, но, увы и ах, они понадобятся мне для более важных дел, касающихся твоего будущего. – Насмешливый тон вызывал новую волну обиды. – У меня всегда много работы, а я не твой отец, чтобы…– Он осёкся, потому что я поднял на него глаза.

Я не знаю, что он в них увидел, но О’Хара мгновенно замолчал. Он растерялся. Забыл, что у меня ничего не осталось от семьи, кроме пары холодных трупов в памяти. Его рот сразу закрылся. Собеседник издал утомлённый вздох. Такой бывает, когда человек осознаёт с опозданием смысл сказанного или содеянного им. Впервые в наших диалогах неправ был он. Я даже не знал, мне ликовать, сделать траурное лицо или надавить, чтобы получить свою поездку. Проблема была только в том, что О’Хара не выглядел как человек, на которого можно надавить. Оставалось только ждать продолжения его реакции.

– Нет, не думай, что ты можешь этим воспользоваться. – Поспешно заверил Риган, для большей убедительности даже пальцем пригрозил. – Ты можешь лгать другим, но мне и не думай. Ты их не помнишь. Человек не может скорбеть по тому, кого не помнит. Так что не пытайся вести подобным образом, ты далеко не дурак. Ты и без моих слов всё прекрасно понимаешь, я же вижу, что ты постоянно думаешь. Не знаю, о чём, но у тебя в голове постоянно что-то происходит. – Он демонстративно вращал указательными пальцами около обоих своих висков.

– Я просто не хочу возвращаться в лагерь. Ещё хотя бы день без Морриса. – Я его перебил.

Я точно знал, что его перебил, потому что было видно, О’Хара собирался закончить свою мысль, возможно, перенаправить разговор, но я его перебил. С О’Харой жалость не сработает. Ему нужна выгода, а ему не будет от меня выгоды, если в один прекраснейший для всего света день Моррис не сдержит себя или не рассчитает силу. Ему не будет выгоды от калеки или трупа. Риган устало потёр лоб, а потом очень натужно выдавил какой-то адрес водителю. Было рано радоваться, потому что в общении с О’Харой радость вообще штука запретная. Угадать, о чём он думает, практически невозможно.

– Вы же сказали, что у Вас нет времени. – Я насторожился. Если я ему надоел, то мог меня в лесу закопать, да? Он снова посмотрел на меня, совершенно отсутствующим взглядом, ему хотелось покончить с этим днём. Я всё же был прав: он устал.

– Сегодня я сделаю тебе подарок. Считай, что это будет бонусом к первому заданию. – Голос холодный, сдержанный. Он злился. Я почему-то это почувствовал. Этого не было видно, но это ощущалось каждым сантиметром кожи. – Я организую тебе одну ночь вне лагеря. Если тебя устроит такой расклад, то ты работаешь в следующий раз бесплатно. Или можешь сейчас попросить любую информацию, понимаешь, информацию, а не экскурсию. И потом возвращаешься в лагерь до следующей нашей встречи. – Он достал телефон из кармана пиджака, потому что догадывался о моём выборе.

Жуть, он уже понимал, как работает мой мозг, прекрасно понимал механизмы размышлений и выводов. Он знал, что я решу не возвращаться сегодня в лагерь, поэтому просто дождался моего кивка и, криво улыбнувшись, позвонил кому-то.

***

Высокое здание, колонны, которые обвивали металлические вьюны, огромные овальные окна и высокий центральный шпиль. Стеклянные двери, терраса, ограждённая белым резным забором, выходящая на большой двор с зелёным газоном и розовыми кустами. Отель больше напоминал сказочный замок. Очень дорогое удовольствие, которое было обеспечено мне на сегодняшнюю ночь.

Я пару раз моргнул, не получалось поверить в то, что моя ночь пройдёт здесь. Не в бетонном ящике. Настоящий отель, там явно свободные комнаты с большими и мягкими кроватями. Я уверен, там ещё и постельное бельё пахнет просто восхитительно. Я смогу открыть окно так, чтобы утром солнце светило прямо в глаза, а ночью свежий воздух позволял по-настоящему дышать. Я припал к окну и жадно разглядывал отель, чтобы каждая деталь впивалась в память. Это должно остаться со мной, ещё одно хорошее воспоминание, чтобы потом выживать в лагере.

Внутри здание выглядело ещё более ярким и очень дорогим. Не обошлось без подвесной люстры, которая раскинула множество тонких и длинных ветвей под потолком. Широкие лестницы, ведущие на верхние этажи, лифты металлического цвета, кожаные диванчики около стен. Я выглядел глупо, пока разглядывал всё это, будто был в музее. От радости кружилась голова, реальность будто встряхнули, и она вспенилась тысячей пузырьков, она была готова улетучиться, но я её держал.

Около входа к нашему сопровождению прибавились ещё несколько человек. Пять мужчин и одна девушка. Прямые белые волосы, собранные в тугой хвост, строгий взгляд, чемоданчик в руках и брючный костюм с галстуком. Она выделялась на фоне остальных охранников, которые выглядели обычной горой мускулов, они были рабочей силой, а она их организатором.

– Люси, – О’Хара кивнул, она выдала лёгкую улыбку в ответ. – Это Хьюго. Хьюго, это Люси. Она мой ассистент, с этого момента ты её забота.

О’Хара ещё раз ей кивнул, а потом ушёл. Люси дождалась, пока её босс покинет отель с двумя наёмниками за спиной, потом махнула мне рукой и пошла к стойке регистрации. Она шла ровно, так, наверное, ходят манекенщицы по подиуму. Разве что Люси делала это быстрее. Я старался не отставать, удивлялся, как она может так ходить по полу в этом фойе. Потому что мои ноги в ботинках скользили по мраморному полу, а она, будучи в чёрных туфельках на высоком каблуке, была чертовски грациозна. Это, наверное, особая женская магия; я уверен, они все так могут. Даже если вокруг них пожар будет, они выйдут из огня на шпильках с невозмутимым видом.

Моя уже новая охрана была более заметной для самого меня хотя бы потому, что их было пять человек, и каждый из них был выше Скотта на голову – или две – и шире его в плечах. Было ощущение, что чёрные пиджаки разойдутся по швам на таких огромных спинах. Они держали строй клином: от каждого плеча Люси по два таких охранника и последний, пятый, идёт за моей спиной. Будто мы на ковровой дорожке спасаемся от папарацци и назойливых фанатов.

Недоумение, которое источали посетители и персонал, было легко ощутимым, заинтересованные взгляды оставались неприятным зудом по всему телу. Чесаться хотелось не только из-за ошейника, под которым кожа уже, наверное, спеклась, если судить по ощущениям. Никто не мог понять, что за таинственный гость прибыл в такой дорогой отель в сопровождении целого взвода охраны. Если бы все знали правду, то боялись бы. Потому что стоит снять мой аксессуар, и я смогу каждого из них ограбить. Даже без оружия. Нет, не так. Они сами захотят отдать мне свои же деньги, тогда я бы смог купить этот отель и жить в нём всегда. Хорошая перспектива.

Люси совершенно невозмутимо подошла к стойке, показала какое-то удостоверение, быстро заполнила журнал, получила ключ-карту. Во время всего этого она ни слова не сказала. Нам снова пришлось ехать в лифте, но на этот раз я не собирался молчать.

– О’Хара говорил, что у него теперь ближайшие две недели распланированы. Как он отпустил своего ассистента в такой период, разве Вы не должны помогать ему?

Люси, которая всё это время смотрела на дисплей своего телефона, перевела взгляд на меня, будто хотела удостовериться, что ей не показалось, что был задан вопрос, и хорошо было бы получить ответ. Лифт звякнул, оповещая и прибытие на нужный этаж. Двери разъехались в сторону, открывая взору длинные коридоры.

– Начнём с того, что тебе лучше обращаться на «ты», мы с тобой почти одного возраста. – Люси снова шла впереди, не глядя, отвечала. – Мистер О’Хара не станет заниматься необходимой документацией именно этим вечером, всё самое трудное начнётся примерно послезавтра. Тогда уже я буду почти сутки пропадать за бумагами и звонками. Встреч и совещаний на сегодня не запланировано, поэтому он и отдал тебя мне на попечение. – Она резко остановилась, прислонила ключ-карту к электронному замку и толкнула дверь.

Прежде чем пустить нас в номер, помещение проверили двое из пяти телохранителей. Это уже становилось чем-то обыденным. Можно ощутить себя экспонатом из музея или, Боже упаси, почувствовать себя значимым, потому что в бизнесе или в игре с представителями власти это ложное ощущение. Люди в костюмах опаснее тех, что носят пистолет. А ребята, которые были около меня, одеты в костюмы и носили пистолет, полагаю, это худшая комбинация из всех возможных.

Да, я понимал, что О’Хара человек небедный, но…номер был роскошным. Похож на целую квартиру: две спальни, большая, просто огромная ванная комната, столовая и зал с бильярдом и приставкой для видеоигр. Высокие потолки, широкие кровати с навесами из полупрозрачной ткани, стеклянные двери, которые выходили на балкон с парой кресел. Стройные торшеры, аккуратные тумбочки, шкафы с резными ножками. Стены и пол расписаны в красно-золотые узоры. Это был сон, точно сон.

Я жадно сглотнул и ущипнул себя за руку на всякий случай, чтобы уж наверняка убедиться, что связь с реальным миром не потеряна. Было бы страшно открыть глаза, понимая, что я на полу в допросной комнате. Когда я пришёл в себя, Люси раздавала поручения телохранителям: двое у входа в номер, один в фойе, ещё один около двери на балкон, последний ходит по этажу.

– Я принесла тебе сменную одежду, если хочешь. Думаю трудно целый день ходить в этом. – Люси, наконец, выдала подобие улыбки. – Сегодня я останусь с тобой.

Я снова осмотрел её с ног до головы и обратно. К щекам прилила кровь, кожа ощутимо покраснела, уши тоже обдало жаром. Люси вкинула брови и громко, задорно и звонко рассмеялась.

– В этом номере две комнаты. Ты же не думал, что…

– Нет. Нет, и в мыслях не было. – Я сразу выставил руки вперёд, поднял ладони. Конечно. Конечно, она будет ночевать отдельно. – Я просто. Просто жарко тут вот и всё. А я не идиот вовсе. Конечно, ты не будешь тут. То сеть со мной. То есть… – Я устало выдохнул и потёр лоб, жест, помогающий закрыть ещё больше покрасневшее лицо. – Господи, просто скажи что-нибудь уже, а то я сгорю со стыда.

Я слышал, как она ещё раз усмехнулась, а потом стук её каблуков начал быстро удаляться. Она ушла в другую комнату. А я упал спиной на кровать и раскинул руки в стороны. Она ведь не будет надо мной смеяться, не будет же, да? Меня можно понять. Я же не успел даже номер осмотреть целиком, откуда было знать…кого я обманываю? Это в любом случае позор.

Мягкая перина, точно облако, прогибалась под телом. В ней можно утонуть, как в зыбучих песках. А я был и не против. Холодное и мягкое покрывало, а у изголовья гора подушек. Свободный вдох спустя столько времени. Я будто смог вынырнуть из-под толщи мутной воды.

***

Прежде чем удалиться в свою комнату, Люси оставила на моей кровати сменную одежду. Худи и штаны. Наверное, это должно было сидеть лучше, но оно на моём теле просто висело мешком. А, может быть, это просто стиль такой необычный. Мало ли, что сотворилось с модой за время моего заключения. Мир легко мог шагнуть от аккуратной одежды до бесформенных кусков ткани и назвать это восхитительным.

Я минут сорок находился в своей комнате, ходил босиком по полу, прыгал на кровати, щупал каждый предмет мебели и много раз прыгал лицом вниз на подушки, распределив их равномерно по всей поверхности кровати. Это было ещё лучше, чем просто прыгать на одеяло. Подушки превратили очень-очень мягкую кровать в огромных размеров зефир, в который я то и дело проваливался. После неудачной попытки сделать сальто на постели, я решил, что настало время менять развлечения, пока дело не дошло до травм. Лучше было бы просто отдохнуть, однако тут было целых два «но». Первое: уже завтра я вернусь в лагерь, а там уже веселиться не получится. Второе: если сидеть и ничего не делать, ни на что не отвлекаться, то всякие глупые мысли лезут в голову.

Например, Моррис прав – это уже можно считать моей личной катастрофой – в том, что мне нельзя выходить за стены лагеря, ведь это опасно для общества. Жажда контроля меня сегодня чуть не проглотила. Это пугает, но с этим можно совладать. А ещё, да, я злюсь. Я был заперт в лагере за убийство, которое не совершал. И я совершенно точно не хотел возвращаться обратно под замок. Эта мысль уже так долго сидела в моей голове, что успела сгнить, наверное. Я злобно фыркнул и решительно отправился в комнату, где находилась приставка. Эта комната была гораздо меньше остальных, но здесь был неописуемого масштаба телевизионный экран, который заполнял собой по ширине почти всю стену. С одной стороны, на небольшом возвышении, стоял бильярдный стол, а с другой находился мини-бар.

– Я надеялся, что буду здесь один. – Я криво улыбнулся, привалившись плечом к дверному косяку. Люси обернулась ко мне, выглядывая из-за спинки небольшого дивана, который стоял перед этим телевизором.

– Можешь попытаться меня уговорить уйти к себе, я общею подумать, но всё равно не уйду, – она снова улыбнулась и отвернулась. – Потому что здесь я оказалась раньше.

Я решил, что мне уже нечего терять, пусть мне и стыдно перед ней, но, хей, это всё равно наша последняя встреча. Я, опираясь на спинку диванчика одной рукой, перескочил его и приземлился ровно на сидение. Пришлось сдержаться, чтобы не поморщиться от боли: то неудачное сальто решило напомнить о себе.

– Ещё пара сантиметров, и ты бы его уничтожил, – она легко кивнула на кофейный столик перед диванчиком, на котором стояла приставка, лежала пара джойстиков и ноутбук. Сама Люси тоже была уже в неофициальной одежде. Футболке с Бэтменом и капри.

– Я в него и целился, но, увы, промазал. – Она ещё раз посмотрела на меня, усмехнулась и продолжила печатать текст, сверяясь с документами, которые лежали рядом. – Я хочу в приставку поиграть, но не знаю, насколько был в этом хорош. Поэтому…я не уверен, что выдержу ещё один позор сегодня.

Люси замерла, обдумала мои слова и перевела на меня взгляд. Светло-серые глаза и чёрные кукольные ресницы. Её брови медленно поднялись вверх, от чего мне стало резко не по себе.

– Ты хочешь, чтобы я ушла, пока ты будешь играть в приставку? – Я замялся и пожал плечами. – Бери джойстик и развлекайся.

Но она не ушла. Она всё занималась этим же делом, пока я включал приставку, садился на диван и успел проиграть первый раунд чёртовой машине. Казалось бы, обычная игра. Ходи по какой-то свалке и стреляй по противникам. Но это оказалось труднее, чем было в моих представлениях. Меня либо подвела мышечная память, либо она вообще отсутствовала в данном случае, что, мне кажется, ближе к реальности.

– Сил моих больше нет смотреть на твои страдания, – Люси убрала бумаги на край стола, закрыла крышку ноутбука и потянулась за вторым джойстиком. – Повторяй за мной и, может, доживёшь до конца первого раунда.

– Ты это серьёзно сейчас? – Я улыбнулся. Не понял, чему именно, но улыбнулся. – А документы? Ты же писала что-то.

– Я заполняла необходимые бумаги в электронном виде. Всё равно закончила, поэтому могу позволить себе расслабиться, разве нет? – Её глаза были всё так же устремлены на экран, она выбирала игрока.

– А тебе обязательно было делать это здесь? Я имею в виду, разве в твоей комнате было бы не так удобно?

– В моей комнате нет мини-бара. – На её лицо падала подсветка от экрана. От такого ответа я опешил, и мой персонаж получил первое ранение, когда я просто уставился на неё. – Эй, начни моргать, ладно?

Она поставила игру на паузу и проникновенно посмотрела на меня.

– Не стоит так бледнеть, а то я напомню про конфуз в твоей комнате, чтобы стабилизировать приток крови к лицевым мышцам.

Я часто заморгал и улыбнулся, мы переключили внимание на игру. Наши герои скакали по зданиям, стройкам, пересекали поля и леса, попутно стреляя во вражеских солдат. Последняя её фраза прозвучала необычайно легко и непринуждённо. Почти по-дружески. В подтверждение всей этой лёгкости, она даже пихнула меня локтём, чтобы расшевелить.

Мы ещё долго продолжали игру, то есть она продолжала. Я, скорее уж, нажимал на все кнопки подряд, но делал это с максимально сосредоточенным лицом, будто осознавал каждое своё движение. И это было очень странно. В дорогом номере поистине королевского отеля, играя в приставку с ассистентом О’Хары, мне было необычайно легко. Люси каким-то чудесным образом могла распылять эту дружескую атмосферу. У меня в голове настойчиво засело ощущение, что я просто встретился со старым другом после долгой разлуки. Оно пенилось приятной радостью, а потом резко превратилось в ноющую дыру. Ведь, сколько бы я себя не отговаривал, я возвращался к одной и той же мысли: завтра мне предстояло встретиться с последствиями моего первого свободного выбора.

***

День сгорал быстро, гораздо быстрее, чем хотелось бы. Когда О’Хара привёз меня в отель, было достаточно светло, но часы свободы промчались стрелой, буквально со свистом промчались. И, честно говоря, этот свист вызывал невообразимую тяжёлую тоску. Я старался гнать тот мерзкий и назойливый рой мыслей, который всё сильнее гудел с каждым часом или даже минутой. Не то совесть, не то паранойя, не то страх потерять последний лоскуток свободы, который совсем скоро вырвут из моих пальцев. Не хотелось видеться с заключёнными, потому что пришлось бы встать перед лицом ответственности, с Моррисом, потому что теперь он точно будет вести себя хуже обычного. Все эмоции, которые удавалось заглушить простым «это будет ещё нескоро», всплывали нефтяным пятном на водной глади. Отговорка становилась всё менее действенной, время не состоит на месте и «нескоро» уже трансформировалось в очень короткий промежуток.

– А это долго? – Мой подавленный тон было трудно уловить из-за интенсивного жевания. Спустя некоторое время мы всё-таки проголодались, я проголодался. Было решено заказать много еды, потому что сегодня мне можно было всё. Ведь нет в мире ничего приятнее, чем тратить чужие деньги.

– Что именно? – Люси продолжала сосредоточенно смотреть фильм, сюжет которого уже давно стал для меня не важен, потому что всякие гадкие мысли были куда интереснее. Это было уже второе или третье кино за вечер и, к слову, первые сюжеты я вполне уловил.

– Вся эта процедура. – Отложив порцию на столик, я упёрся локтями в согнутые колени. – Сколько нужно ждать, чтобы покинуть лагерь?

Люси замерла спустя секунды. Она тоже прекратила поздний ужин, вытерла руки и глянула на меня большими и полными сочувствия глазами. От её взгляда я был готов заплакать. Я жил в роскоши несколько часов. И я буду лгать, если скажу, что мне хотелось назад в лагерь.

– Ясно. Он солгал, да? – Этот вопрос горечью растворился на языке. – Меня не выпустят, ведь так?

– Нет. Он никогда не лжёт. – Она старалась вложить в эти слова энтузиазм. – Тебя могут выпустить, но ждать придётся, возможно, ещё не один год.

– Так долго? – Может быть, я звучу, как эгоистичная сволочь. Но я честная эгоистичная сволочь, потому что, буду говорить честно, уйти из лагеря хотелось как можно быстрее.

– Ты представить не можешь, как хорошо организаторы тебя прятали, сколько времени и сил было потрачено, чтобы устроить с тобой встречу, добиться разрешения на проведения пробного выхода. – Люси попыталась улыбнуться. Жалкая была попытка, от которой только хуже стало. – Ты ведь другой, и ты сам это понимаешь. Людей, которые создавали взрывы из ничего, вытащить было проще. Проект «Аврора» хочет помочь миру адаптироваться, но безопасность людей всегда будет в приоритете.

Сердце кольнуло. Конечно. Конечно, меня будет трудно вытащить. Организаторы лагерей не хотят, чтобы по улицам разгуливал человек, за внимание которого готовы драться. Они считают, что я представляю опасность для общества. Нечего таить, я и сам так думаю. От этого осознания хотелось сжаться, съёжиться где-нибудь в углу и остаться там обрастать пылью. Зато, это справедливо, подсказал мне здравый смысл. Справедливо, потому что кровь не смывается.

– Я работала в лагерях, занималась подготовкой документации, пока он не взял меня на работу. – Люси закусила губу и слегка поморщилась. – Иной раз сбор всех бумаг занимает огромное количество времени. Тебе придётся подождать…

Чтобы услышать последние слова мне пришлось хорошо напрячь слух, потому что её голос становился всё тише, а взгляд затухал. О’Хара был другим, он сказал бы по-другому. Выплеснул бы в лицо все факты, сводки и сидел бы с ровной спиной, пустыми глазами-льдинками. Он бы сказал мне быть реалистом, принимать факты и стараться не нападать на надзирателя, чтобы не усугублять и без того шаткое положение. Люси же не могла сдержать эмоций, лёгкость из воздуха быстро испарилась. Люси была за стенами. Она знала, что ждёт меня там, когда я вернусь.

– Ты на него совсем не похожа. Как ты выживаешь на этой работе? – Вопрос сам соскользнул с языка.

– Что? – Она рассеянно похлопала глазами, а потом переосмыслила мои слова. – Обычно такого не бывает. Я почти никогда не вижусь с…кем-то из лагерей. У меня другие поручения. Обычно другие. Но мне жаль, если я тебя расстроила. – Она прикрыла рот пальцами совершенно по-детски. – Если ты из-за этого расторгнешь договор, то меня уволят.

Её вид меня позабавил, я широко улыбнулся, провёл пятернёй по волосам и повернулся к экрану телевизора. Мне оставалось только ждать, но, честно, нет гарантии, что я смогу пережить ещё год или два. Но в мире, должно быть, существует карма. Из-за меня уже случилось кое-что плохое, и я, видимо, теперь это отрабатывал.

***

Когда вдали показались четыре серые вышки, в груди вспыхнуло невыносимое желание выпрыгнуть из машины и убежать в противоположном направлении. Дни свободы остались позади, а я был готов смириться даже с зудом под ошейником, только бы не слышать, как за спиной тяжело закроются ворота. Придётся снова спуститься под землю и каждый день видеть лицо надзирателя, который чуть ли не стошнить готов от одного только взгляда в мою сторону. Но, спешу заверить, у нас это взаимно.

О’Хара так и не появился, я думал, он снова решит сопровождать меня, но в этот раз рядом была Люси и всё те же пять габаритных мужчин. Стоило ей снова оказаться в строгом костюме, как от милой девушки почти ничего не осталось. Она уже не позволяла себе столько свободы в действиях, не разговаривала со мной, как со старым приятелем. Глядя на дисплей телефона, Люси отвечала на некоторые мои вопросы во время пути, иногда добро усмехалась в ответ на мои комментарии. Она снова была на работе, а её работа требовала определённого поведения.

Люси привела меня к высоким воротам, около которых нас уже ждал Моррис. Было ветрено, и песок то и дело поднимался, проносился мимо нас, царапая открытые участки кожи. Солнце всё так же старалось сжечь всё это к чёрту, но пока особых успехов не было, увы. Моррис со скрипом кивнул, не сказал ни слова, хотя мог бы ради банальной вежливости поздороваться с девушкой. Но, может быть, у военных атрофировались вежливость и сочувствие. На войне, насколько я могу судить, подобные черты не несут никакой пользы.

Когда мы оказались за стенами, девушка ушла, быстро махнув рукой. Потом Моррис открыл рот, глубоко вдохнул и высказал мне всё, что обо мне думает. Ничего нового я не услышал, поэтому не расстроился и не разозлился. После весьма ощутимого подзатыльника Моррис приказал паре солдат отвести меня в камеру, ещё он напомнил, что следует переодеться. Я пересёк главный зал в сопровождении военных, даже заметил требовательные, испепеляющие взгляды заключённых. Удивительное дело. Мы вместе со многими сидим под замком уже не первый год, всем нам было одинаково наплевать друг на друга до момента, пока я не покинул периметр. Военные скрылись за металлическими дверьми зала, и я бы спокойно дошёл до комнаты. Но моё геройство в душевой сыграло злую шутку. Откуда-то со стороны налетели двое крупных парней. Один из них сбил меня с ног, а второй тут же вздёрнул за ворот и приподнял над полом. Всё это сопровождалось громким и полным ожидания расправы улюлюканьем толпы.

– Ты решил от нас сбежать? – Парень сильно тряхнул меня. Кажется, один из швов одежды начал трещать.

– Давно надо было его усмирить. – Прокомментировала второй, вскинувшись. – Тебе не стоило делать этого. Влезать в процедуру наказания гадких предателей, а потом ещё и пытаться слинять. Грубо это. Очень-очень грубо.

– И кто тебя воспитывал? – Картинно возмутился его дружок.

– Подожди-ка, Салли, он ведь здесь за убийство, – этот засранец пытался высмеять меня пародией.

– Вы так из-за душевой переживаете? – Я выдавил кривую улыбку, вскидывая брови. – Не стоит волноваться, будут ещё новенькие, сможете ещё потешать своё хрупкое эго.

– А зачем ждать, Дэн? – С завидным энтузиазмом спросил Салли.

– Точно. Зачем? – Заключённый, сжимавший мою одежду, маниакально улыбнулся.

Момент, в который наши лбы столкнулись, я упустил. Ударив меня головой, он разжал пальцы, бросая меня в сторону. В моей черепной коробке стоял звон, через который едва ли пробивался гул жадной до кровопролития публики и одобрительный свист охраны. Подняться получилось не сразу, потому что ноги разъезжались, но кто-то помог мне, удерживая за предплечье. Через мгновение мне удалось сфокусироваться, и в безликом пятне я узнал Джек.

– Что с вами такое? – Возмущалась она.

Но заключённые не желали слушать её тирад. Они начали медленно приближаться к ней. В моей голове не осталось трезвых мыслей, я, немного покачиваясь, подошёл к ближайшему столу, забрал чужой поднос и потом, сильно размахнувшись, ударил Дэна по лицу. Звон из моей головы перебрался в реальный мир. Салли тут же бросился к нам. Джек пнула его по лодыжке, тот согнулся и тоже получил свой заслуженный удар по голове. Тем же подносом. После этого несколько охранников сорвались с места и закрыли меня в камере. Да, это наказание часов на двенадцать точно. Но мне стало легче. Каяться не буду.

В этот вечер пришлось обойтись без ужина. Периодически я бесцельно глядел на фотографию, где Томас обнимал меня за плечи. На картинке замерло солнце, радость и две улыбки. Камера будто стала ещё меньше, кровать жёстче, тона темнее, всё вокруг более душным. Дня за периметром оказалось очень мало. Надо было продолжить повторять себе, что всё происходящее временно. Повторять себе это по сотне раз в день или час, если понадобится. Я был уверен, что стойко могу вынести возвращение под замок, но ровно до того момента, пока мы не приехали в лагерь. Ведь стоило робе снова коснуться кожи, как от ноющей и тяжёлой тоски захотелось лезть на стенку.

***

Неделя протекла медленно, вязко и не очень хорошо. Дважды за эту неделю меня лишили обеда заключенные, опрокинув мой поднос с едой, один раз едва не удушили простынкой в прачечной. Они так просто развлекаются. Хотели бы убить – убили. Охрана защищать меня не стала, Моррис – тем более. Ожидание новых нападок было неприятным. Это предчувствие нехорошо зудело под кожей. Даже в Лабиринт не получилось выйти. Вечером, когда после смены я решил спрятаться от мира в библиотеке, меня настиг надзиратель. Я в этот момент даже не читал, просто сидел на полу за стеллажами, тупо глядя в стену. Так долго, что несуразный рисунок на ней, кажется, поплыл.

– Прекращай прятаться. Я не твоя нянька, чтобы носиться за тобой.

Господи. Почему ты не можешь просто исчезнуть, а?

– Куда идём? – Уныло спросил я, медленно поднимаясь на ноги.

Моррис отчего-то улыбнулся и велел шагать за ним. Мы подошли к комнате для свиданий, в моём сердце мимолётом вспыхнула надежда. Меня это даже напугало. А потом надежда сменилась ужасом. Риган не должен был прийти так рано, он же говорил, что у него дел на недели вперёд. Неужели собрался расторгнуть контракт? Дверь распахнулась, меня усадили на место. Сразу стало спокойно, потому что напротив меня сидела женщина в угловатых очках и свободной блузе. На вид ей было около сорока, может быть, но рыжие волосы придавали её образу какой-то свежести и энергии. Справа от неё сидела Люси, а за спинами обоих представительниц прекрасного пола, каменной стеной стояли телохранители в чёрных костюмах.

– Доброго денёчка. – Я кисло улыбнулся, слегка сполз вниз по стулу, а руки убрал под стол.

– Здравствуй, Хьюго. – Вежливо ответила Люси.

– Рада познакомиться. Элизабет. – Широко улыбнулась мне женщина. – Ты выглядишь уставшим. У тебя всё хорошо?

Я чуть не рассмеялся, честное слово.

– Неделька выдалась тяжёлой. – Вернее сказать, несколько лет.

Улыбка стала злой, а голова сама собой склонилась вперёд. Элизабет открыла небольшой блокнот на клёпке, который лежал перед ней, вязла ручку.

– Пойми ситуацию правильно. Я здесь, чтобы провести с тобой пару тестов, которые покажут, готов ли ты к последующим предстоящим тебе выходам за периметр. – Спокойно сказала женщина, глядя мне в глаза. – Не бойся и не нервничай.

Напомню: меня чуть не задушили на этой неделе.

– И в мыслях не было. – С губ сорвался истеричный смешок.

Элизабет кивнула. После этого начались тесты, вопросы, картинки. Она часто делала заметки и записи на листах своего блокнота, внимательно смотрела на меня, пока я отвечал. Процесс оказался длительным, это я смог понять только по затёкшим ногам. Я потянулся и запрокинул голову, глядя в потолок. Она продолжала спрашивать, я лениво отвечал.

– Что случилось в ту ночь? – Это нарушило мирный поток беседы. Я так расслабился и забылся, что поперхнулся воздухом, когда это услышал. Чуть не упал, описав сальто вместе со стулом.

– Чего? – Хрипло спросил я, наклоняясь над столом.

– Хочу восстановить цепь событий, которые случились в ту ночь.

Поток моих неудач начался не в «ту ночь». Весь кошмар стартовал несколько раньше. Я откинулся назад, горизонтально растянул губы и уставился в пол. Вот что-что, а в эту гниль лезть желания не было.

– Риган может найти все материалы по делу, зачем вам мои показания?

– Мне необходим именно твой вариант произошедшего. Иной раз свидетельства могут переписать в более выгодную форму для следствия. Я же хочу узнать, что ты пережил. Мне нужна твоя правда.

Я сделал вид, что поверил. Лучше бы сразу сказала, что ей нужно проверить меня по шкале честности и выяснить, считаю ли я себя виновным в случившейся катастрофе.

– Я держал нож в руке. Но я и пальцем никого не тронул. – Прозвучало ядовито.

– Может, просто не помнишь? – Впервые в её глазах промелькнуло недоверие, лёгкий укор. Это стало искрой рядом с газовым баллоном.

Горячая кровь мгновенно прилила к лицу, грудь разъело от жара. Я сжал челюсти и резко ударил по столу. А потом Моррис схватил меня за затылок, заломил вторую руку и прижал щекой к холодному столу. Я был зол, гнев кипел и выливался в слова ядом. Плохой пример эмоциональности перед проверяющим.

– Отпустите. – До меня едва слышимым звуком донёсся голос Люси.

– Вы ему всё ещё доверяете? – Моррис сильнее нажал на шею.

– Я дважды повторять не стану.

Давление исчезло, но на запястьях щёлкнули наручники. Только когда злоба испарилась, в голову холодом начинало проникать осознание совершенного мною выпада. Плохо дело.

– Такого не должно было случиться. Я с ним не один час провела, он обычно спокойный и… – начала оправдывать меня Люси непробиваемым спокойным тоном.

– Ничего. Всё в порядке. – Элизабет снова озарила меня улыбкой. Держу пари, она это специально. – Теперь ты готов поделиться?

– Я помню только последние несколько дней перед арестом. Отрывки. – Монотонно начал я, пожав плечами. – Всё началось, когда меня нашли Хранители.

…В музее, среди экспонатов за стеклом и бархатных ограждений, среди толпы школьников, которая следуют за экскурсоводом. Всё естественно для детей: любопытство, перешёптывания и зевки. Но кое-что не вписывалось в умиротворенную картинку: высокая женщина, которая с пугающей медлительностью и грацией продвигалась по главному залу, лениво рассматривая экспонаты. Чёрные волосы свисали влажными прядями и качались в такт каждому её шагу.

Я не мог оторвать от неё взгляда, а она смотрела на меня в ответ, пока её неестественно белые губы расползались в широкой жуткой улыбке, обнажившей пару длинных клыков. Я сглотнул и был готов закричать, но в горле стоял ком. Женщина поднесла длинный узловатый палец к улыбке, издав тихое шипение. Она глубоко вдохнула спёртый запах музея, и её глаза с ярко-жёлтой радужкой расширись от восторга, делая гримасу на её лице ещё более жуткой. Паника заставила меня быстро осмотреться, и я понял, что в зале остались только она и я. Куда подевались все остальные, я понятия не имел, но был уверен, что это нечто пробное трансу.

– Ты…Что ты такое? – Шёпотом спросил я, делая шаг назад.

Тихий голос гулко раздавался в пустом музейном зале, вызывая отклик в моём же теле. Будто по каждой клеточке прокатилась волна дрожи. Её улыбка расползлась шире, хотя я думал, что губы живого существа физически не способны растянуться ещё сильнее. Удивительно, что кожа на её губах ещё не лопалась.

– Моё имя Никс. Хранитель-Яда-и-Живых-Сердец. – Она резко склонила голову набок. – Я очень долго искала тебя, жаль, что наша встреча не состоялась раньше. Но это ничего, теперь всё будет хорошо. Мы всё исправим, мы тебя спасём…

– Первой было нечто по имени Никс. Никс хотела забрать меня с собой.

…Комнату заполнил холод и запах плесени, влаги и болота. Волосы Никс качались, раздвоенный язык проскальзывал между рядами зубов. Она будила во мне панику, дикий страх, который в каждом человеке годами воспитывало общество. Взгляд Никс только подливал масла в огонь: так удавы смотрят на кроликов. В желтоватом свете музея я медленно начинал понимать, что её тело покрывает не кожа. Тело Никс выстилала белая гладкая чешуя, которая переливалась влажным блеском при каждом движении.

– Я ничего не сделал. – Я часто заморгал, вспоминая, чем мог бы вызвать интерес к себе с их стороны. – Я…не хочу умирать. Не надо убивать меня, я ничего не сделал. – Я медленно отступал на шаг, продолжая лепетать подобное неразборчивым шёпотом. В страхе люди часто молят о спасении Господа, а я молил её.

– Я и не думала. Тебя не за что нельзя убивать. – Её густой голос разливался по залу. Белая рука Никс легла мне на плечо, хотя я думал, что установил достаточную дистанцию между нами. – Ты должен пойти со мной. Тебе это нужно. Я могу тебе помочь.

Я испуганно перевёл широко раскрытые глаза на её кисть, которая лежала на моём плече. Тонкие длинные пальцы, от которых веяло чем-то кислым и тёплой влагой. Я сглотнул и часто замотал головой. Думал, что ни сегодня, ни завтра, а лучше никогда не пойду ни за ней и ни за кем из них.

– Я не пойду. Я никуда не пойду. Ты меня не заставишь.

– Тебе стоит лучше подумать. Они убьют тебя, если узнают, кто ты.

– Что? Нет. Нет-нет-нет. Ты ошиблась. – Я с ужасом подскочил, переводя взгляд на неё.

В глазах Никс плескалась ласка, что вызывало сильный диссонанс с её внешним видом. Я уже догадывался, что она имеет в виду. Хотела мне сказать, что я один из них. Хотела сказать это и забрать меня. Я понятия не имел об их обрядах и порядках вербовки, поэтому все её речи отдавались дрожью в моём теле. Я не хотел идти с ней, хотел остаться обычным ребёнком. Пусть и мои отношения с окружающими были весьма странными для «обычного ребёнка».

– Они тебя убьют. – Никс ласково погладила меня по голове, будто я был воплощением наивности в её глазах. – Они убивают представителей своего же вида. Что им стоит убить тебя? – Она присела, и наши глаза оказались на одном уровне. – К тому же, военные однажды истребили таких ребят, как ты. Что им стоит сделать это снова?

– Не может быть. Ты лжёшь. Ты мне лжёшь! – Закричал я ей в лицо, будучи на грани нервного срыва. Страх и отчаяние вспенились гремучей смесью. – Я не такой, как вы. Я не похож. Совсем не похож.

– Зачем мне лгать? Я бы не стала тратить столько сил и терпения на обычного мальчишку. – Голос Никс оставался доброжелательным, но маниакальная улыбка портила всё впечатление. – И ты не ошибаешься. Ты не похож на нас. Твой дар уникален, ты разве не замечал, как все вокруг относятся к тебе?

Я закрыл глаза и сжал губы, потому что я замечал. Может, ей казалось это волшебным. Но лично для меня это было равносильно смертельному приговору. Потому что она не знала, что скрывается под ширмой, никто и никогда не хотел знать, что там. Никто не знал, что таится под обёрточной бумагой всеобщей неконтролируемой любви.

– Мы сможем тебе помочь, – мягко сообщила Никс, утирая влажную дорожку на моей щеке. – Мы сможем прекратить это. Вместе.

– Отойди. – Прошипел я, распахнув глаза. Никс выглядела удивлённой, но сразу поднялась на ноги и отступила на шаг. – Не подходи ко мне! Не подходи, слышишь?! Я не желаю тебя видеть! Не хочу иметь дело ни с одним из вас.

– Ты не понимаешь, от чего отказываешься. – Её шёпот превратился в шипение. – Только мы можем обеспечить тебе достойную жизнь. Ты не спасёшь себя сам.

– Уходи. Уходи отсюда!

Выражение её лица изменилось. Множество складок начали рассекать кожу, когда брови сошлись на переносице, глаза сощурились в щелочки, а улыбка сменилась оскалом. Ей не надо было видеть, как тряслись мои коленки, такие, как Никс, точно знают о страхе, который они вызывают.

– Однажды тебе придется это принять. – Никс выплюнула это с гневом и обидой.

В тот день я вернулся домой поздно. Мама выглядела обеспокоенной, а папа ругался очень долго. Говорил, мне не стоит забывать, что у меня есть семья, которая за меня волнуется. Сейчас я думаю, что если бы он знал, что произойдёт парой дней позже, он бы всё отдал, чтобы я в тот день домой так и не вернулся. У них нет лиц, нет голоса и цветов. Они в моей голове – размытые пятна из мяса, крови и выпученных глаз. А их слова просто текст, который я знаю…

– Но я отказался. Убежал, если точнее. – Я передёрнул плечами, будто пытаясь сбросить с плеч то, что цеплялось за меня колючими пальцами всё это время.

…Я знаю, что в этот же вечер глубоко порезал свою руку. Давайте не будем забывать, что во мне воспитали ненависть. Ненависть нашла выход, и она требовала избавиться от того, кого не принимает общество. Мир старался сделать так, чтобы я всем сердцем ненавидел своё существо. И в тот вечер я бы мог поздравить его с успехом. Я бы сказал, насколько больно это было, но не помню.

Следующим же утром мной заинтересовался школьный психолог, родители, брат, одноклассники. Их интересовало моё апатическое состояние, а потом мой незаживший порез на внутренней стороне предплечья. Ещё расползающаяся рана была перетянута тонким слоем прозрачной и липкой плёночки. И я пытался соврать, доказать, будто это было неудачное падение. Пытался солгать и выкрутиться, потому что никому из них нельзя было знать истинную причину. Мне, естественно, не верили. Спустя сутки ситуация приняла новый, до дрожи пугающий оборот: все мои одноклассники пришли с бинтами на руках. Они демонстрировали глубокие порезы учителям и психологам, доказывая, что получили увечья при падении. На перемене они с упоением рассказали мне, как царапали свои же руки ножницами, гвоздями и битым стеклом. Они причинили себе вред, чтобы поддержать мою ложь. Поранили себя, сделали себе больно. Это несправедливо. Так быть не должно.

Почти двадцать человек с глубокими порезами на руках стояли с сияющими глазами, и, гордясь собой, ждали моего одобрения. Я помню их глаза, каждого из них. Настолько верные и преданные, что хотелось выть. От такого меня накрыло омерзение. Всеобщая любовь. Звучит красиво, но на деле – терзания по доброй воле. Я в тот день пытался вбить в их головы, что их поступок ужасен. Они не должны так поступать с собой. Никто не должен позволить себе делать подобное, потому что никто не заслуживает такой испепеляющей и искренней ненависти к самому себе. Если человек не полюбит себя, то он не может требовать любви от других. Никто не должен сам себя калечить, тем более, в поддержку кого-либо.

Они не виноваты, что оказались рядом со мной, фактически, все те подростки были жертвами. И, пожалуй, это были самые несчастные жертвы, потому что они не понимали, что вредят себе. Их любовь их убивала. Их убивали мои слова. Они смотрели на меня с непониманием, не знали, что сделали не так. Бедолаги ждали одобрения, а получили укор. Возможно, кто-то из них в ту ночь прыгнул с крыши от огорчения.

Так или иначе, это была моя последняя встреча с ними…

– Но Хранители не собирались отставать. Мы встретились. Снова.

…Что же, мы у самого порога катастрофы всей моей жизни. Примерно за двенадцать часов до выпуска новостей, в которых расскажут о совершённом мной убийстве.

После разговора в школе меня вызвали к директору, но я ушёл. Вышел из школы и долгое время бродил по улицам, сохраняя из последних сил хрупкое душевное равновесие. Я укладывал в голове события последних дней, как кирпичики. Думал даже сбежать из дома. Но, не понимая, как работает моя сила, я мог навредить родным. Боялся, что они не выдержат горя. Но, как бы я не пытался,всё это, так или иначе, закончилось могильными плитами.

На небе угасал закат, когда я возвращался домой. Мама пыталась до меня дозвониться, но я не отвечал на её звонки. Сейчас мне за это стыдно. Я бы всё отдал, чтобы поговорить с ней в тот день, сказал бы, что мне жаль, извинился. Хотелось бы услышать её. Пусть все её слова отпечатались бы пустым текстом в моей памяти, но я бы всё отдал, лишь бы у меня было парой фраз больше. Я уверен, она заслужила больше времени.

Я сидел на качелях в парке, уже холодало. Продолжал буравить взглядом телефон, потом хотел подняться, решившись, наконец, вернуться и получить заслуженную трёпку от отца…

– Ты видел нескольких представителей высшего титула? – Вдруг уточнила Люси.

– Ага. – Я кротко кивнул. Имя Лисс почти всегда крутилось у меня под рёбрами. Про неё говорить не хотелось, она была моим личным секретом. – Двоих.

…– Не торопись домой. – Легкая женская рука легла на мое плечо, усадив меня обратно на качели.

Я оглянулся. Девушка рядом со мной была красивой. Белая кожа, большие глаза, прямые красные волосы чуть длиннее плеч. Она, на самом деле, была красивой, казалась мягкой и располагала к доверию. Одно выдавало в ней чудотворца – оранжевая радужка, которая светилась.

– Я... Ты ведь знаешь обо мне, да?

Она засмеялась. Этот смех звучал мелодией, как и всё, что она говорила, он был добрым. Трудно было представить её на месте убийцы. Она выглядела так, словно это её надо защищать от людей, а не наоборот. Я помню её голос, безмятежную улыбку, яркие глаза. Бархатную кожу и сладкий запах, который витал вокруг неё.

– Меня зовут Лисс, – она протянула руку.

Ее пальцы были тонкими и аккуратными, кожа – чистой, без всякой чешуи и прочей гадости. Я вздохнул и взял ее за руку, как я и думал, ладонь была холодная, но кожа мягкая и нежная. Я легонько тряхнул рукой, закрепив рукопожатие, и неохотно расцепил свои пальцы. Лисс плавно опустилась на сиденье рядом. Мы слегка покачивались на качелях, тишину рассеивали лишь редкие скрипы. Она смотрела на темное небо, которое уже заполоняли звезды, а я смотрел на нее. Аккуратные губы были приоткрыты, она вдыхала холодный вечерний воздух и ждала, пока я соберусь, чтобы она могла начать.

– Я – Хранитель-Пятидесяти-Демонов. – Вдруг легко и дружелюбно начала она. – Ко мне привязано пятьдесят демонов. Впервые я их заметила в девять лет. Все мои родные думали, что я схожу с ума. Я тоже так думала, если честно. А однажды один из них чуть не убил парней, которые меня задирали.

– Мне жаль. – Это звучало банально, но я старался показать, что мне не плевать. Принять участие в её раскаянии, разделить её вину.

– Нет, что ты. – Лисс отмахнулась и снова оживилась. – Они это заслужили. К тому же, этот случай показал мне, что эти демоны ориентируются на мои эмоции, слова и желания. Они вовсе не мои враги. Они – моя защита. Да. Звучит страшно, но всё это время они пытались мне помочь. – Лисс перевела взгляд на меня. И я подумал, какие у неё густые ресницы. – Многие вещи кажутся страшными и пугающими на первый взгляд, но всё может быть иначе. Ты не видишь ситуацию целиком, поэтому боишься. Но тебе не нужно.

– Легко говорить, ага.

– У тебя же прекрасный дар, глупенький, – рассмеялась она. Мне нравилось, что она меня так называет. Это было вовсе не обидно, а даже мило. Как какое-то ласковое, но ужасно глупое прозвище, которое дают друг другу люди. Наверное, мама тоже когда-то дала мне какое-нибудь прозвище.

– Я в этом сильно сомневаюсь, – фыркнул я. – Я не поджигаю вещи, не говорю со змеями, я не могу летать.

– Конечно, не можешь. Ты гораздо выше этого. – Тут она демонстративно закинула голову, будто была одним из солдат, которые отдают честь. – Ты... как же это сказать. Ты для людей, как свет для мотыльков: они будут тянуться к тебе, бороться за тебя.

Я знал определение. Не помню, кто его мне сказал, но оно въелось в меня так, что иногда хотелось содрать кожу. Слепое обожание, всеобщая любовь, безропотная преданность. И уйма других синонимичных словосочетаний.

– Ты будешь вызывать у них слепое поклонение. Окружающие будут все для тебя делать, бороться за твое внимание, ловить каждое твое слово и делать все, что ты скажешь. Все вокруг будут хотеть тебе подчиняться, желать твоего внимания. Преданно и самозабвенно любить. – Она замолчала на пару секунд. – Но, порой, эта любовь и верность может выходить из-под контроля, да?

К горлу подступил холодный ком. Сердце дало пару гулких ударов, я зажмурился, когда воздух выбило из лёгких от проявившихся жутких воспоминаний.

– Я бы не стал говорить брату, если бы знал, что всё так обернётся. – Попытался я оправдаться. – А сам я не мог…боялся.

– Больше ты не будешь бояться, – Лисс провела рукой по моим волосам. – Теперь бояться будут тебя.

Когда я поднял глаза, она стояла напротив меня, а мой взгляд падал на её оголенные выступающие ключицы. Она была ниже на целую голову, казалась хрупкой, как фарфоровая куколка, которая вот-вот пойдет трещинами.

– Принц-Половины-Осени, – на ее лице появилась нежная и заботливая улыбка. – Знаешь, почему у тебя такой титул? Сейчас ты один, ведь всех, кто был на тебя похож, казнили почти тридцать восемь лет назад в середине осени.

Она подалась вперед и поцеловала меня в лоб. Меня будто током ударило. Я мог поклясться, что кожа, которой она коснулась губами, горела. Этот поцелуй казался чем-то особенным, в груди расцвел необъяснимый восторг, по телу прокатилась лёгкость.

– Ты позволишь? – Она протянула мне ладонь, я пару секунд думал, а потом протянул ей свою руку. Она медленно сняла прилипшие бинты, реагируя на каждое моё шипение, вызванное болью. Лисс игриво улыбнулась и прошептала: – Только не бойся.

От её глаз потянулись узоры из оранжевых разнообразных печатей, которые быстро распространились по всей её белой коже. Но это не было жутко, она сияла. Вокруг наших сцепленных рук начали быстро крутиться ярко-рыжие огоньки с хвостами подобными кометам. Их свет заливал мою кожу, порез на которой начал быстро сходиться. Уже через мгновение печати с её тела исчезли, а выпущенный демон быстро скользнул ей под кожу и растворился в сосудах, ярко подсветив их.

– Совсем не больно, правда?

– Волшебно, – Я рассматривал своё предплечье, думая, что, возможно, Лисс была права. Надо уметь принимать себя. Да, это страшно, но всё новое вызывает страх. Надо просто научиться с этим жить. Я думал, что это часть меня, и я смогу с ней ужиться. Ага, как же. – А кто остальные? – Рассеянно спросил я и пояснил: – Ты – Хранитель, а я – Принц. Кто остальные?

– Есть Стражи, Принцы, Короли. Хранителей всего четверо. – Лисс подмигнула. – Ты ещё юн и не можешь контролировать себя, но у тебя большой потенциал, поэтому ты получил титул Принца. Обычно титул отражает суть силы или её происхождение и, что важно, уровень, на котором находится владелец. У тебя есть все шансы стать Королём. – Она закусила губу и озорно улыбнулась. – Возможно, даже Пятым.

– Ты шутишь? – Я фыркнул.

– Нет. Я честна с тобой. – Лисс вдруг стала серьёзной, слегка свела брови к переносице. – Ты считаешь, я тебе лгу?

– Нет, что ты. Я просто…ещё не могу прийти в себя.

– Многим трудно перейти эту черту, – согласилась она. – Но, я считаю, ты справишься.

– Спасибо. – Я бледно улыбнулся.

– Мне пора, – неожиданно сказала Лисс. Откуда-то с неба к ней примчались ещё несколько демонов и рассеялись под её кожей. Видимо, следили, чтобы за нами не подслушивали.

– Уже? – Я был огорчён.

– Мне жаль, но у меня есть ещё некоторые заботы. Но мы ведь с тобой теперь друзья, да? – Лисс мне подмигнула. – Если понадоблюсь – зови.

Лисс слегка поклонилась, после чего исчезла в темноте. А я ещё долго стоял посреди детской площадки и слушал скрип качели, на которой не так давно сидела Лисс. Наверное, сиденье было ещё теплое.

Но надо было идти домой и жить дальше с осознанием того, что я такое. Ну, я так думал на тот момент. Под подошвой скрипели камни, было уже холодно, но я продолжал плестись, обдумывая всё произошедшее. Очень похоже на процесс вербовки, но кое в чём они были правы: надо победить свои страхи…

– Лисс. Вторую звали Лисс. – Я рвано и шумно выдохнул. Эти слова почему-то было трудно сказать вслух. – Она встретила меня вечером, на качелях около дома. Через несколько дней после того, как мы виделись с Никс.

– И что же произошло? – Поинтересовалась Элизабет.

– Она дала мне титул. – Я грустно улыбнулся. Страж. Принц. Король. Хранитель. Целая иерархия. – Принц-Половины-Осени.

– И всё?

– Нет. – По горлу прокатился истерический гул. – Потом я пошёл домой.

…Я помню белую дверь с бурыми разводами, вещи в прихожей, которые были разбросаны под ногами и жуткое головокружение от нехватки воздуха. Внутри всё сжималось в холодный липкий комок, тело била сильная дрожь. На полу лежал телефон моего отца, он был разбит, но на экране рябью расплывались цифры. Папа пытался позвонить в службу спасения.

Шаг. Я поднял телефон, холодный корпус, паутинка из трещин на экране. Снова робкий шаг. Собравшись с силами и задавив подступающую истерику, я выдохнул. Ломаными шагами двигался дальше, пришлось практически заставлять себя идти вперёд. Ноги налились свинцом. Шаг, ещё один. Внутри всё горело, но на коже выступал пот, точно при лихорадке.

– Господи, – выдохнул я и тут же упёрся спиной в стену, медленно сползая вниз.

В глазах мгновенно посерело, а сердце, казалось, вообще на пару минут биться перестало. В паре метров от меня лежали мои родители. Мёртвые изуродованные холодные тела, которые раньше были моими родителями. Лица исчерчены полосами, лоскуты кожи свисают, оголяя розовые мимические мышцы. Желудок скрутило пустым спазмом, а ладонь механически закрыла рот. Вокруг стоял склизкий сырой запах. Так пахнет в мясных лавках.

– Нет-нет-нет. Это неправда! – Томас, стоявший в густой красной луже, смотрел на меня. Его голос срывался в истерическом тоне. – Это всё не так!

– Что…что ты устроил?

– Послушай, послушай меня, пожалуйста! – Он резко сделал шаг в мою сторону.

– Не подходи! – Я выставил руки вперёд, подцепил откуда-то со стороны нож из коллекции отца с его личной меткой на рукоятке.

Томас замер, мне казалось, мир вокруг пульсировал и дрожал. С кончика лезвия ритмично капало, влажные густые дорожки крови бежали вниз по моей коже от самой рукоятки. В голове не нашлось мыслей. Я просто не хотел видеть его. Видеть всего этого. Сердце гулко барабанило в груди, картинка кружилась. Я сказал только то, что проступало алыми буквами в гудящей от животного ужаса голове: «видеть не хочу». И мой брат не мог это игнорировать. Беспрекословное подчинение и лужи крови – вот так выглядит слепое обожание.

Я и не знал, что мне делать. Дома больше никого не было. И не будет. Я только знаю, что некоторое время я сидел, а потом вдруг решил, что было бы чудно выпить чаю в кругу семьи. В последний раз. Забавное время препровождение. Я понятия не имею, что творилось в моей голове. Я налил чашку горячего чая и сел за стол. Сделал глоток и ощутил, как тепло растекается по телу. Это было приятно, ведь до этого я чертовски замёрз…

– Там я нашёл своего брата. – Я старался говорить спокойнее. Хотя выцветшая картинка с трупами всё так же стояла перед глазами. – Он стоял среди тел.

– Всегда одно и то же. Он, должно быть, думает, его братец всех и вырезал. – Усмехнулся Моррис.

– Я же говорил, что не виноват. – Равнодушно буркнул я, глядя вниз.

– Правда? Тогда почему его никто не видел? Ни единого свидетеля произошедшего нет, а твои отпечатки есть. Забавное совпадение, – он засмеялся язвительно и скрипуче. Я закатил глаза. Мы вскрыли самое неприятное и мерзкое событие, которое мне довелось пережить, а ему смешно. – Слушай меня внимательно, змеёныш, повторяю в сотый раз: на месте преступления нет ни его отпечатков, ни следов обуви. Твой брат с того дня испарился. И, я уверен, ты просто спрятал его тело где-нибудь под домом.

– Серьёзно? Дело могли подчистить. – Я поднял на него уставший взгляд. Как он надоел.

– Думаешь, кто-нибудь в этом заинтересован? – Он, насмехаясь, выгнул бровь.

– Спасибо за сотрудничество, – Элизабет, встревая в перепалку, протянула мне руку, но Моррис жестом дал понять, что рукопожатия не будет.

– Приятно было снова увидеться. До встречи, – кинула Люси и, дождавшись, пока психолог соберёт все свои вещи, вышла из допросной.

Меня насторожило, что Моррис не пытался препятствовать произошедшему тестированию. Это могло стать моим билетом за периметр, но он даже не оказал сопротивления. Возможно, его кто-то снова ставил на место перед этим.

***

Жуткий вой сирены вместо будильника. Что-то было не так. Именно с сиреной, потому что было два коротких периода вместо одного протяжного. Тем не менее, звук от этого приятнее не стал. Привычно поёжившись из-за холодного пола, я дотянулся рукой до робы. Спать хотелось жутко, что пальцы не сразу ухватились за замок на молнии, а на ногах ровно помогала стоять стенка за спиной. Сон ночью был несвязным, каким-то слишком сыпким. То ли из-за впечатления от впечатления прожитого ранее, то ли из-за нависшего над головой дурного предчувствия. Да-да, утро только началось, а прогнозы уже были нешуточные. Помните чувство «что-то не так»? Так вот, это снова повторялось. В любом случае, вчера всё было относительно спокойно, следовало ожидать ножа в спину от реальности во имя баланса во вселенной.

Стоя около входа в свою камеру, я осмотрел вскользь этаж. Видок у заключённых был не самым лучшим: глаза бегают, губы сжаты в ниточку. Кто-то закрывал глаза и глубоко дышал, будто всем им было суждено шагнуть на эшафот. Напряжение витало в воздухе, выражалось в нервных дёрганьях и резких жестах среди местных.

– Сегодня у нас великий день! – Внизу начальник лагеря, который лично посещает заключённых, видимо, только перед грядущим событием, вышагивал, медленно рассматривая этажи. – Сегодня станет не на один десяток ртов меньше! Вы, может быть, уже потеряли счёт времени, но я каждый час мучился в ожидании этого дня.

Я закатил глаза. Сколько драмы, просто поразительно. Он меня почти заинтриговал.

– Вы можете бояться и не хотеть этого. Но я в вас верю. – С притворным воодушевлением говорил он. – Каждый раз, включая телевизор, я жду, когда на арену выйдет кто-то из вас. – Начальник лагеря замер и хищно улыбнулся. – У вас есть ещё полчаса перед завтраком, надзиратели предупредят тех, кто едёт сегодня на Ямы.

Вот оно что. Ямы, самое важное событие года за периметром. Бои разного типа с правилами и без них. В закрытых пространствах, с ревущей толпой болельщиков, всё в лучшем виде. Владельцы чемпионов, ставки, бешеные суммы, ажиотаж вокруг победителей и яркие расправы над проигравшими. Казни и костры всем давно наскучили, и мир решил сделать убийство более изощрённым – превратил его в зрелищное шоу. И теперь энному количеству заключённых было суждено покинуть корпус и отправиться рвать глотки на арене.

После объявления и посещения душевой я шёл обратно в свою камеру и тихо надеялся, что дурное предчувствие меня подводит. В конце концов, до завтрака оставалось всего две минуты, безопасность была в ста двадцати секундах от меня. Общий зал и сто пять секунд, лестница и девяносто две секунды, площадка перед дверью камеры и…неважно, потому что в этот момент тяжёлая рука упала на моё плечо. Мышцы будто сковало, в животе разлилась холодная пустота.

– За что? – Голос у меня неожиданно сел, стал сиплым. Я точно знал, что не хочу туда.

– Чего? Прости, не слышу. Ты можешь повторить? – Ему весело, а мне даже не хотелось его ударить, потому что вся злость резко трансформировалась в животный страх.

– За что? – В животе надломился стрежень, в тот момент не получалось язвить или колко отвечать.

– За погибших. – Припечатал Моррис, и мир пошатнулся. – Ты не заслужил свободы. Ты даже жизни не заслужил. А теперь рвёшься покинуть периметр. Но кто-то же должен восстановить баланс, да? – Он прохрипел последнее слова практически мне на ухо. – Но мне стоит отдать тебе должное: если бы ты не набросился на меня тогда, в своей камере, заявку на бои в Ямах не одобрили бы. Ты сам развязал мне руки.

Хватка исчезла, когда Моррис толкнул меня вперёд. На завтраке все сидели тихо, почти никто не осмеливался даже шептать. Будто громкий разговор мог что-то изменить. Ру́бин и Джек подошли ко мне ближе концу дня, сестрички выразили мне соболезнования и пожелали удачи. Сами они оставались в лагере на ближайший сезон, но их мучители тоже были выбраны в качестве жертв на Ямы. Это вызвало у меня нездоровую радость. Я мог хотя бы немного позлорадствовать.

Мы стояли в ряд, ровной линией, глядя друг другу в затылок. Запястье знакомым холодом сжимали наручники, цепи от которых тянулись от одного заключённого к другому. Приказано смотреть в пол, молчать и ждать, пока один из солдат прокричит номер. Услышишь свой – кричи в ответ. После пересчёта нас ровным строем вывели из стен лагеря. Не так я хотел снова покинуть периметр. Каждый шаг сопровождался звонким бряканьем цепей, чьими-то не то ругательствами, не то молитвами. Может быть, эти две вещи совмещали. Уже на выходе из здания стало заметно, что ноги заплетаются, едва удаётся их переставлять на раскаленном песке.

Цепи громко забренчали, когда я не удержался на ногах. Упал на колени, громко и грязно выругавшись. Если бы можно было умереть прямо там, то я бы умер. Но солдаты придерживались другого мнения. Двое из них рывком поставили меня на ноги. Транспортировка продолжилась.

***

После длительной поездки в грузовиках мы оказались на бетонной площадке, огороженной забором. Там было большое скопление народа, надзиратели, охрана лагеря, сотрудники Ям. Учёты, отчёты, незнакомые термины – всё смешалось в единый гул. Нас проводили через досмотрщиков, они искали наши номера в писках, потом ставили на внешней стороне ладони печать. Моя была двойкой.

– Я бы сказала вам «добрый день», но у вас он ни черта не добрый, да? – На бетонном возвышении, которое служило сценой, стояла оратор за трибуной. – Итак, вы были распределены на две большие группы. Первая: бойцы от лагерей, вы здесь для перекупки. После первых боёв вас может взять на попечение кто-то очень богатый. Вы войдёте в список бойцов, представляющих определённое лицо или компанию. И человек, заплативший за вас огромную сумму денег, официально станет вашим боссом. После чего вы, на вашу радость, сможете покинуть лагерь. – Оратор выглядела весёлым, заключённые тоже перенимали её азарт, что меня дико удивляло. – Для тех, кто знает старые правила, я поясню: кое-кто добился этого права для вас. Теперь выкупленных бойцов нельзя оставлять в лагерях, а надо содержать в достойных условиях или платить за содержание специальным организациям, но не лагерям, нет, теперь это табу. – Женщина махнула рукой, чтобы успокоить резко вспыхнувший восторг в толпе. – Вторая группа, скажу сразу, что в живых останется только процентов двадцать. В лучшем случае. Чтобы сжать список ваших нынешних проблем: с этого момента вы пушечное мясо. Кое-что объединяет вас всех – каждый из вас нарушил правила или законы. Вы все совершили что-то плохое или нечто ужасное. И большинство из вас уже можно считать трупами.

Я проглотил вздох негодования. Лучше просто быть не могло. Ударом под дых стало радостное, одобрительное гудение первых двух групп.

– Моё имя Веро́ника Мерсе́дес. – Веро́ника задорно улыбнулась. – Не хочешь тонуть – топи!

Заключённые бойко загоготали, многие из них проявляли пугающий энтузиазм, скача на месте.

– Не хочешь тонуть, – выжидающе громко сказала женщина.

– Топи! – подхватила основная масса с наручниками на руках. Чистое безумие. Веро́ника одобрительно улыбнулась:

– Добро пожаловать на Ямы.

***

Основная часть Ям находилась глубоко под землёй. Внутри здание похоже на бетонный лабиринт с кучей ламп на стенах. Бункер. Все группы шли через разные входы под чутким надзором сотрудников Ям и надзирателей. Нас случайным образом завели в комнаты под разными номерами. В полумраке большой бетонной комнаты вырисовывались фигуры других заключённых. Они сидели на сыром полу, глядя на экран телевизора, куда транслировали бои, возможно, в реальном времени. Солдаты стояли по периметру комнаты, одобрительно выкрикивая очередному удару.

С небольшой компанией прибывших, освободившись от цепей, мы прошли к основному числу сидящих на полу людей. Тогда я заметил, что не все они смотрят на экран, многие просто зажмурились и кривились от каждого нового крика боли или возгласа радости, который разносился по комнате. Было страшно представить, сколько они уже здесь. Я уселся на сырой пол, подобрав под себя ноги.

– Ох, чёрт… – тихо раздалось прямо рядом с моим ухом.

Я повернулся на звук, увидел какую-то девушку.

– Ох, чёрт… – снова повторила она, глядя на меня. – Это же ты.

– Да? Наверное. – Смутился я.

– Я тебя знаю. Ты их прикончил.

Боже. Только не снова. Мама, наверное, меня учила, что нельзя быть девочек, но я был готов её ударить. Больно так ударить. Прямо-таки от души.

– Я не убивал. Их точно. – Глухо буркнул я, перевёл взгляд на экран, показав, что разговору пришёл конец. Но девушка не унималась.

– Нет, это ты. Точно ты. Я тебя помню, – продолжала она с некой опаской в голосе. Слегка отодвинулась в сторону.

– Ты не можешь меня помнить. – Я знаю, амнезия только у меня, но какой в ней смысл, если это не в обе стороны работает. Жизнь бы стала значительно проще, если бы мир забывал в ответ.

– И твоего брата, – тихо шепнула девушка, глядя исподлобья.

Я за это зацепился.

– Ты его знала?

– Видела его пару раз. Он красивый. – Она грустно хмыкнула. – Был. Помню, как он приехал на каникулы из «Ривер Вест», форма была просто шикарной.

Я ещё некоторое время всматривался в черты её лица, на них жуткими бликами ложился свет, падающий от экрана телевизора. В голове что-то шевелилось. Я что-то знал об этом, знал о ней. Лабиринт заскрипел. Вскрывать замки становилось всё легче, видимо, цепи на них ржавели.

…Я сидел в кресле и жмурился от ругани, которая доносилась со всех сторон. Папа ругался с Томасом. Я не знал причины спора, но я боялся, что они могут снова подраться. Всякое случается, когда отец – бывший военный, он привык приказывать, добиваться своего. Всегда существовала только его точка зрения. Но мы не могли его не любить, он заботился о нас, его объятия всегда были самыми крепкими, «люблю тебя, сынок» было самым искренним. Томас на него похож. Он отдавал себя всем без остатка, но, мечась в гневе, забирал у людей всё. Даже в выборе карьеры Томас пошёл по стопам отца – поступил в «Ривер Вест». Элитную военную академию, которая находится в двух днях езды от нашего города.

Я закрыл лицо руками, пытаясь изолировать себя от происходящего. Меня обхватил кто-то тёплый, в мягком свитере. Это была мама, её волосы струились по плечам, а лицо озаряла тёплая улыбка. Она взяла меня на руки, отнесла в мою комнату и закрыла дверь. Мама села на кровать, прижала меня к себе и улыбнулась.

– Не бойся, детка. Я рядом. – Наверное, мама была единственным в мире человеком, который не испытывал ни капли страха перед нашим отцом.

– Они опять ругаются. – Мой мир содрогался от каждого их крика, нет ничего хуже для ребёнка, чем видеть, как друг на друга лают два дорогих ему человека.

– Они просто слишком похожи, понимаешь? – Она поцеловала меня в кончик носа. – Но они всё равно друг друга любят. Они не могут не любить.

Мы сидели в обнимку с мамой, разговаривая о всякой ерунде. На её лице не проявлялось ни тени паники, что действовало весьма заразительно. Её тепло заполняло всё вокруг, заставив меня забыть о криках за стеной. Так, наверное, умеют только мамы. Привычная реальность вернулась хлопком двери и звуком бьющегося стекла.

– Снова разбили мою вазу. – Мама равнодушно пождала губы. Она оставила меня на одеяле, а потом вышла из комнаты.

Томас ушёл тем вечером. Папа заметно остыл, место злобы занял страх: всё время, пока брата не было дома, он говорил сам себе, что переборщил, пытался до него дозвониться. Следующим утром после уроков я отправился на заброшенную заправку, где обычно и сидел мой брат в такие дни. Был конец осени, слякоть, бесконечные дожди и холодный ветер.

Томас нашёлся сидящим на одной из труб, идущих вдоль стены здания. Он подкидывал монетку одной рукой и удерживал ворот тонкой куртки другой. По лицу и волосам стекала вода, а зубы отбывали ритмичную дробь, но он усиленно делал вид, что занят монеткой.

– Почему вы с папой поругались?

Томас чуть не рухнул со скользкой трубы, когда услышал мой голос. Брат громко выругался, потом спрыгнул с трубы прямо в лужу. Прощайте, его любимые красные кроссовки.

– Хьюго? Ты чего здесь делаешь? – Его брови поползли вверх. – Ты же замёрзнуть можешь.

– Ты тоже.

На его скуле синела крупная ссадина, вокруг которой расцветал фиолетовый синяк. Даже не хотелось спрашивать, с папой ли он подрался или с шайкой хулиганов чуть позже.

– Папа волнуется. Он сожалеет.

– Прекрасно, – он устало выдохнул и развернулся. Подошёл к ступенькам и сел на них, подперев голову рукой. – Иди домой.

– Мне сегодня утром звонил Ричи. Он спросил, почему ты не…

– Иди домой, Хьюго.

Я посмотрел на него, мысленно сосчитал до десяти. Подошёл и сел рядом. Дождь грохотал вокруг, будто изолировал нас от всего мира, размывая границы предметов за пределами заправки. Пейзаж превратился в серое пятно с белыми проблесками капель. Будто рябь.

– Папа уже не злится. Ты зря вчера ушёл, он волнуется.

– Не в папе дело. Вчера я просто выплеснул на него всё. – Раздражённо пробормотал Томас, отводя глаза. – Хватит, ладно? Просто иди домой. Пожалуйста, иди. – Он звучал зло, обиженно, расстроено – всё вместе. Его голос заметно дрогнул.

– Ты можешь мне рассказать.

– Это не то, что мы должны обсуждать.

Он быстро помотал головой, прижимая руки к животу. Смотреть на него было больно, он всегда был тем, кто бодро улыбнётся, поможет встать при падении. Но Томас разбит. Что-то его уничтожило, что-то его сломало.

– Расскажи мне. – Тихо сказал я. – Это будет секретом, обещаю. Я никому не скажу.

Томас повернулся ко мне, он немного покачивался, очень громко дышал. Я уже начал догадываться, что пожалею о своём вопросе. Мир вокруг рассекла яркая молния.

– Я сделал очень плохую вещь. Если об этом кто-нибудь узнает, я окажусь в тюрьме.

Я сглотнул, а мой брат продолжал смотреть на меня выжидающе, в его глазах блеснуло извращённое удовольствие, потому что он оказался прав. Он получил правильную реакцию от меня. Смог меня удивить и напугать.

– Видишь. Я же говорил.

– Поэтому папа так ругался?

– Нет! Я же сказал, что дело не в нём! – Он озлобленно мотнул головой. – Просто…я на нервах. Мне страшно, и вчера я не смог удержаться. Выплеснул весь страх, всю злость на папу. Потому что…потому что он – единственный, кто может дать мне отпор. Срыва на ком-то слабее я бы себе не простил.

– Что ты сделал? – Я сам не ожидал, что мой голос будет звучать так твёрдо и ровно. Приказной тон, но до отца ещё далеко.

– Помнишь, ты мне рассказывал про того парня, который тебя в школе доставал?

Кончено, да. Я помнил, как он надоедал мне, как постоянно подшучивал. Он был старше года на четыре, а об его издевательствах я говорил только Томасу. Не хотел, чтобы в классе надо мной из-за этого смеялись. Но потом я задумался, и сердце гулко бухнуло в груди. К тому моменту я этого парня уже почти неделю не видел. Не видно в коридорах, не слышно на площадке. Никаких толчков под рёбра, никаких плевков вслед, никаких глупых и обидных шуток.

– Нет, – я прошептал это едва слышно. – Ты не мог.

– Я убил его цепью. Позвонки раздробил…

Конец фразы разобрать не удалось. Томас закрыл лицо руками, громко простонал что-то нечленораздельное. Я сразу подскочил. Тошнотворное чувство клубилось в горле и груди, а внутренности начали переваривать сами себя. Нечеловеческий холодный страх сжал глотку.

– Ты…зачем ты… – слова путались, готовые предложения превращались в месиво из букв. – Можно было поговорить, можно было даже подраться…

– Я знаю! Знаю, понимаешь?! – Он вскочил и пнул погнутую банку, которая валялась под его ногами. – Я был так зол на него. Ничего не смог с собой поделать. Это было невозможно. Я не смог это остановить, ясно тебе?

– Ты ведь…человека убил. – Тихо заключил я скорее для себя. Чтобы забить эту мысль себе в голову, подвести итог.

– Знаю. – Томас смотрел куда-то вбок. – Я видел его родителей, его мать всё надеется, что он жив. Она почти потеряла связь с реальностью. А его отец на взводе. – Томас отвернулся, запрокинул голову и взвыл.

– Я обещал не говорить. – Мои руки тряслись. – И я не стану.

Дождь бил по земле, гром разносился всюду, вызывая содрогания во всём теле, будто само небо осуждало им содеянное…

Меня сильно шлёпнули по щеке. Я вскрикнул и прижал руку к горящей коже.

– Какого чёрта? Это больно! – громко прошипел я.

– Ты глаза закрыл, я испугалась.

Я закатил на неё глаза:

– Какая разница? Всё равно мы почти все умрём.

Я отполз к стене, почти вжался в неё, переваривая то, что вспыхнуло в Лабиринте. Если Томас убил парня, который портил мне жизнь из-за приступа гнева, вызванным заботой, то он мог легко убить родителей из ревности.

– Вот ведь чёрт, – сказал я тихо себе. Этот шёпот поглотил крик экрана.

Страшный вывод сжал голову и грудь холодом. Он сделал это из-за меня, он снова стал убийцей.

***

Я не понимал, сколько времени прошло, потому что понятие «время» в этом месте превратилось в безразмерную величину, которая, по большому счету, вообще не имела значения. Время снова начнет ход, когда железная дверь откроется. Надо было заострить внимание на постороннем звуке, забыть о кряхтении, хрусте, который доносился со стороны экрана. Отличный способ уцепиться за реальность, чтобы не сойти с ума окончательно. Господи, что угодно, чтобы перестать прокручивать в голове новое воспоминание. Я ухватился за звук капель, которые ритмично били об пол. Пробирающий звук пустил корни в моей голове. Я начал считать.

Две тысячи восемнадцать. Я это вслух сказал или нет? Ах, да, никакой разницы. Стоило начать думать, как паника снова цеплялась за меня всем своим тяжёлым и холодным существом. Я пытался жмуриться, но от этого становилось только хуже. Когда глаза открыты картина вокруг не особенно менялась, но создавалась иллюзионное ощущение некоторого контроля над происходящим вокруг. А ещё я надеялся, что в комнате не было крыс или мышей. Некоторые из заключённых говорили, что они могут отгрызть пальцы или уши.

Я досчитал до двадцати одной тысячи трёхсот сорока восьми, когда замок железной звери начал скрежетать. Потом она открылась, и в глаза ударил свет из коридора. Я с мучительным стоном выдохнул.

– Вам предоставлена свобода в передвижении.

Народ начал медленно подниматься на ноги, потягиваться и покидать комнату. Позже, уже в бетонных коридорах, неукротимый поток заключённых понёс меня. «Давление общества» на практике выглядит так.

***

Спать приходилось в тех же комнатах, куда нас привели впервые. Утром привезли ещё партию новичков. Моя соседка, которая назвала себя Сарой Мелроуз, сказала, что эти должны быть последними, а это значит, что с сегодняшнего дня начнётся бойня. Днём нам позволили ходить по всей территории Ям, даже на просторной площадке. Весь периметр был огорожен забором, вдоль которого бежала неоновая полоса.

– Эта гарантия безопасности. – Пояснил кто-то из-за моей спины, заставив меня подпрыгнуть. – Покинем периметр – голову нам оторвёт.

Я обернулся, передо мной стояла Сара, она выразительно постучала по ошейнику. Да, конечно. Вот для чего ещё они нужны.

– Ты меня напугала, – обличительно возмутился я.

Мы отошли от забора и сели на землю. Вокруг было достаточно живо, многие из прибывших заключённых радовались хотя бы небольшому расширению пространства. Мне особенно радоваться было нечему: только появился шанс сбежать из тюрьмы, как меня приволокли на смертную казнь. Мне несказанно везёт, правда?

– Нас всех свозят сюда ради грандиозного открытия. Я поговорила с некоторыми из другой группы. Как удалось узнать, только с нашей прибыли надзиратели.

– Чтобы лично зафиксировать смерть. – Добавил я.

– Здесь множество арен разного типа, десятки боёв будут проходить одновременно.

– Жаль, нам в это время придётся собирать свои внутренности по всей территории Ям.

Сара молчала. Она протянула руки и собрала горсть мелких камней с земли, начала пересыпать их из одной руки в другую.

– Ты здесь одна, как я вижу. – Я не знаю, зачем решил нарушить молчание. Мне не было неловко, я просто знал, что надо было что-нибудь сказать.

– Да. И, мне кажется, я с ума схожу. Я даже не боюсь, – её голос сел. – Это больше похоже на облегчение. – Надоедает жить с мыслью, что я всюду лишняя. Хочу перестать об этом думать. Вообще перестать.

– Сара, а ты помнишь, как мы играли во дворе?

– Что?

– Ты же была с нами, да? У тебя были хвостики, ты подарила мне цветок.

Сара перевела на меня удивлённый и отчего-то виноватый взгляд.

– Мы все ужасно испугались, когда Макс и Кайл прибежали за Томасом. А потом он принёс тебя на руках, живого и почти здорового. Мы все считали его героем.

…– Считаешь себя героем? – Парень скептически выгнул бровь, непонимающе глядя на Томаса.

– Никогда не считал. Можешь расслабиться, Ричи, я же не прыжок из самолёта тебе предлагаю. – Отмахнулся мой брат.

Я рассеянно оглядывался по сторонам, рассматривая лавки и небольшие магазинчики вокруг. Яркие вывески, полки, забитые разнообразными товарами. Запах карамели, от которого живот начинал требовательно урчать.

– Лучше бы это был прыжок из самолёта, – Ричи закатил глаза и кивнул в сторону тира.

Мы подошли к стойке, Ричи отдал почти новую купюру рабочему парка, тот протянул автомат.

– А что плохого в том, что я пытаюсь помочь своему лучшему другу? – С широкой улыбкой и театральной торжественностью поинтересовался Томас.

Ричи нажал на спусковой крючок дважды. Две мишени упали.

– Прекрати. Это же твой отец. – Не унимался братец. Он скрестил руки и хитро глядел на своего друга.

– Мой отец, – ещё одна мишень была поражена, – и моё решение, что я не хочу с ним общаться. – Финальные две пули попали точно по целям.

Ричи гордо выпрямился, поправил форму. Приз, естественно, отдали мне.

– Спасибо, – поблагодарил я, заворожено рассматривая яркий венец из перьев.

– Обращайся, – рассеянно ответил Ричи.

– Тебе не тринадцать лет. – Фыркнул Томас. – Прекрати себя так вести и, пока мы снова не уехали, помирись с отцом.

– Нет. Хватит, давай не портить день, – Ричи вознёс указательный палец.

– Тогда хватит ходить с таким кислым выражением лица, – Мой брат закатил глаза.

Ричи злобно сверкнул глазами, поднял голову и нарочито медленно спросил:

– Назвать причину ссоры?

– Да, было бы неплохо узнать, почему ты вечно лаешь на него.

– Ты.

– Что? – Я оторвался от новой игрушки и посмотрел на Ричи.

– Он думает, ты плохо на меня влияешь. – Пожал плечами тот.

– Звучит очень…– Томас в недоумении замялся, подбирая слова.

– Тупо. Тупо звучит. Прямо-таки критический уровень тупости. – Подсказал Ричи. – Прибавь к этому то, что я не пошёл по его стопам, а поехал в военную академию за своим другом.

Томас стушевано поморщил нос. Ричи похлопал его по плечу и, растрепав мои волосы, пошел вперёд. Я посмотрел на брата, тот мотнул головой, проглатывая услышанное, и снова засиял. Солнце озаряло небо тёплым светом, парк жил, гремя музыкой и аттракционами, веселье продолжалось…

Я распахнул глаза, взору предстало серое удушливое небо. Лучше бы я остался в Лабиринте.

***

Я нашёл своего старого друга, вспомнил пару важных вещей. Я бы сказал, что жизнь налаживается, если бы не одно забавное обстоятельство: нас всех привели на бойню. Мы с Сарой ещё долго сидели во дворе, она рассказывала о нашем с ней детстве. Я узнал не так много, потому что со временем мы перестали общаться. Её рано забрали в лагерь. Мир вокруг затих, через небо тянулась полоса тёмных туч. Всё вокруг вот-вот должна была охватить гроза, буря приближалась медленно.

– Посмотрите, кто приехал, – язвительно протянула Сара, глядя за решётчатый забор.

Я проследил её взгляд. А вот и буря, а по совместительству и моё спасение. О’Хара в сопровождении Люси, Скотта и Алекса шёл к главным воротам. И нельзя было сказать, что присутствующие ему сильно обрадовались: все вокруг загудели с явным пренебрежением и злобой.

– Я слышала про его проект еще до ареста. Он, наверное, весь мир за идиотов держит, если думает, что его станут слушать. Эй, ты куда?

– Мы с ним поговорим, – я дёрнул Сару за плечо и быстро побежал к забору.

Я пару раз запнулся, даже упал, ощутил прилив жгучей боли, но поднялся и громко крикнул:

– О’Хара!

Но он не услышал. Мой единственный шанс на спасение не мог услышать мои крики из-за возмущённого гула толпы. Я пробежал ещё пару метров и снова закричал. В этот раз он замер, прислушиваясь, и я снова закричал. Кто-то бросил в меня камень. О’Хара обернулся на звук моего голоса и всплеснул руками. Я думаю, ещё никто его так не разочаровывал, хотя бы где-то я смог тать первым. Я широко улыбнулся, быстро зашагал к нему. В меня снова полетели мелкие камни, не все попадали в тело, но было неприятно. О’Хара сказал что-то охране, и те пару раз выстрелили в воздух. Толпа затихла.

– Я сейчас невообразимую чушь озвучу, но я очень рад вас видеть. Вы просто не представляете, – громко проговорил я, подойдя к забору.

– Не могу сказать того же. – С неприкрытым недоумением и разочарованием ответил он. – Как ты умудряешься делать моюжизнь всё сложнее?

– Я могу всё объяснить.

– Объяснишь Люси, у меня встреча.

Он снова направился к входу со всей своей свитой. Парой минут позже два охранника Ям сопроводили меня на встречу с Люси.

***

Небольшая комната с парой кресел и узким твёрдым диваном, на котором расположилась Люси и Алекс.

– Я просто представить не могу, что ты мог сделать, чтобы оказаться здесь. – Она приподняла брови. – И я искренне надеюсь, что мы сможем забрать тебя отсюда.

– Заберите ещё и моего друга. Она может мне помочь в будущем…

– Я не могу ничего гарантировать, – с сожалением сообщила Люси. Она выглядела слишком живой на фоне босса. – Но сделаю всё возможное, чтобы вы выбрались живыми отсюда. Обещаю.

Она кивнула на кресло. Я послушно сел и пару раз громко выдохнул. Надо было учитывать, что они здесь не ради меня. О’Хара пришёл на встречу, а не за мной. Я гнал от себя любопытство, потому что было совсем не до этого.

– Я напал на своего надзирателя, – признался я и поднял на неё глаза. Люси выглядела удивлённой.

– Я тобой почти горжусь, – радостно сообщил мне Алекс. – Сначала клиент, теперь надзиратель. Ты уверен, что не опасен для общества?

Он, конечно, шутил. Его тон звучал насмешливо и не имел ничего общего с серьёзным разговором, но это меня немного коробило. Люси его осадила холодным взглядом.

– За что ты на него напал? Ты сорвался или…

– Он порвал фотографию. – Перебил я. – Её мне О’Хара дал, а Моррис порвал. Это был первый раз за всё время заключения, когда я дал ему отпор. Моррис этим сразу и воспользовался, я не думал, что всё так обернётся.

Люси тяжело вздохнула, но это не было похоже на усталость. Больше на разочарование в ситуации.

– Я могу прострелить ему колено, если хочешь. Могу оба. – Серьёзно предложил Алекс. Может, шутя. Его тон было трудно разобрать, будто он сам не был уверен, какую эмоцию из спектра решил проявить.

– Мы не будем стрелять в него здесь, ладно? Мы решим этот вопрос. – Люси прикрыла глаза. – Постараемся решить до того, как вас выпустят на арену.

Мне очень не понравился её тон, но я был в них уверен настолько, насколько позволяла ситуация. «Авроре» не будет толку от трупов.

***

Мы сидели небольшими группа вдоль длинного бетонного коридора. Слышали крики голодной до зрелищ толпы, мы знали, что они ждут нашей крови. Каждый раз, когда раздаётся громкий гонг, на арене Ям начинается бой, протяжный вой сирены оповещает о смерти или невозможности одного из бойцов продолжать бороться. Мимо нас прошли уборщики, которые, ухватив под мышки, тащили обмякшее тело. Почти час назад это тело уворачивалось от ударов, дышало и сопротивлялось. Сейчас тело пронесло мимо нас горячий и влажный запах крови, плоти и пота. Оно безвольно висело, пока его транспортировали очень грубым образом, обдирая остатки кожи на пятках. Мы проводили его взглядом. Кого-то чуть дальше от нас, по-видимому, стошнило.

Двери открылись, гул толпы на мгновение стал громче. Сара приподнялась, наблюдая, как новую жертву выталкивают из коридора, пока тот всё так же упорно кричит, упираясь всеми руками и ногами в сухую землю.

– Они либо сейчас его убьют за сопротивление, либо в бою. И я не знаю, что из этого хуже.

– На арене у него хотя бы есть шанс дожить до конца боя.

– Ты сам-то веришь в то, что говоришь? – Она перевела на меня пустой взгляд.

В хвосте вереницы заключённых вспыхнул жуткий крик. Я подпрыгнул, перепугавшись, и обернулся, как и вся толпа. У кого-то не выдержали нервы, заключённый, увидев очередное безжизненное тело, сорвался на вопль, вскочил и попытался пробиться через охрану. Солдаты, казалось, наслаждались его реакцией, потому что дали несчастному пробежать пару метров и только потом выстрелили. Уборщикам пришлось волочить ещё один труп. Сирена снова завыла, хотя прошло не так много времени. От силы минут двадцать. Дверь снова открылась, мимо нас проплыл уже приевшийся запах, новую жертву толкнули под звон гонга. В голову ударил страх, паника холодной волной взметнулась к горлу. Чуть больше десятка людей разделяли меня и арену. Живой мост между человеком и смертью.

Я поджал губы и закрыл глаза, молясь всем богам, которых знал. Молитвы не помогли, двери снова открылись. Но гонга больше не было слышно, к солдатам вышел куратор арены и сказал, что на сегодня бои на этой Яме закончены. Я откинул голов назад и громко выдохнул, думал, что потеряю сознание.

***

После боёв и нескольких часов перед телевизором нам снова дали свободу передвижения. Система начинала проясняться.

– Я думаю, всё дело в страхе. – Сказал я Саре, глядя на серое небо. Здесь пасмурно, но сухо. Невыносимая погода. – Мы видим убитых, смотрим на бои каждый день. Мы боимся того, что снами произойдёт, когда придёт наша очередь отстаивать право на жизнь. Они стимулируют этот страх, чтобы в момент боя он превратился в агрессию.

– Ага, – задумалась Сара, снова пересыпая сухой серый песок из ладони в ладонь. – Страх за свою жизнь вызвать всегда легче других чувств. Логично, но бесполезно. – Вынесла она вердикт. – Толку нет от рассуждений, мы всё равно за забором. – Она размахнулась и бросила камушек в изгородь с неоновой полосой.

– Я просто стараюсь думать о чём-нибудь, чтобы не сойти с ума. – Я вздохнул. – Ожидание из меня все соки выжимает. Если О’Хара договорится, считай, мы спасены.

– Ты спасён, – равнодушно поправила она. – Я не из вашей компании, забыл?

– И что? У тебя есть шансы уйти отсюда. Разве это плохо?

– И предать Хранителей? – Сара резко повернулась ко мне. – Стать новой Джек?

Больше она ничего не сказала. Сара не ушла, не пыталась на меня наброситься. Замолчала только. Я бы, наверное, испытал что-то, если на плечи и горло не давил страх приближающейся смерти. Для сравнения – мы были в положении людей, над шеями которых палачи занесли топор. Никто не хочет умирать, я в том числе. Мне уже везло быть последним выжившим. Проблема была только одна – последний выживший часто становится главным подозреваемым.

– Не я убил свою семью. Если ты думаешь, что я должен умереть за убийство, то ты ошибаешься. Верони́ка говорила, сюда просто так не попадают. Все, кто здесь оказался, совершил что-то ужасное. – Я покосился на неё. – Что совершила ты?

Сара вопрос проигнорировала, демонстративно отвернувшись. В чувство её привели грохот и выстрелы, доносившиеся откуда-то с дальней стороны площади. Толпа обернулась на жуткие звуки. Там, из-за бетонных башен с охраной, поднимались облака серой пыли.

– Что за чертовщина?

– Какого…

– Это ещё что?

За завесой пыли в небо унёсся громкий крик и пара выстрелов. Это сработало, как условный сигнал для всех, кто был во дворе. Заключённые начали кричать и метаться по двору, выстрелы грохотали над нашими головами, их не могли перебить даже первые раскаты грома. Меня радовало, что я слышал выстрелы – верный знак того, что стреляют пока не по мне. Я не мог умереть, когда моё спасение было совсем близко. Я схватил Сару за ворот и повёл быстрым шагом вдоль забора. Бежать нельзя, по тем, кто бегает, начинают стрелять. Те, кто начинал терять контроль, быстро получали пули. Я осмотрелся, нашёл взглядом машину О’Хары, чтобы убедиться, что он ещё в здании.

Под серым небом разнёсся очередной вой сирены, неоновые полосы приняли красный цвет, механический голос начал пробиваться сквозь стену всеобщей паники, сообщая, что Ямы перешли в аварийный режим.

– Наверное, кто-то сбежал, – сухо сказала мне Сара.

– Ты, правда, об этом сейчас думаешь?

Громкое гудение всё продолжалось, но выстрелы начинали утихать. Заключённые сели на землю среди кучи тел и замерли. Рупоры, прорывая протяжные гудки, просили всех сохранять спокойствие, сообщали, что ситуация под контролем. Однако грохот и трещины, которые расползлись по стенам говорили об обратном.

«Просьба всем вернуться в здание».

– Живо все внутрь! – Кричали с вышки. – Вы слышите?! Быстро внутрь!

…Светлая гостиная казалась ещё более уютной из-за лучей летнего солнца, которые проникали в комнату сквозь прозрачные шторы. Персонаж на экране ловко прыгал, быстро бил, парировал, когда я нажимал на соответствующие кнопки. Дверь открылась, я сразу подскочил с места, забыв поставить игру на паузу. На пороге стол Томас и Ричи в форме «Ривер Вест» и с рюкзаками на плечах.

Томас стал ещё выше, ему пришлось присесть немного, чтобы я смог его обнять. Он широко улыбался, прошёл к маме, приподнял её и поцеловал в щёку. Стиснул папу в объятиях, тот сразу заговорил, что Томас возмужал, похлопал его по плечу. Быстро стянул с тумбочки аккуратную подарочную коробку и протянул её Томасу.

– Привет, Ричи, – я протянул ему руку, но он, как всегда, просто потрепал меня по голове.

– Ты, кажется, подрос, а? – он подмигнул мне и прошёл глубже в дом, чтобы поздороваться с остальными челнами семьи. Мама сразу взяла его лицо в руки и поцеловала в лоб, а папа привычно пожал ему руку.

– Я уже не ребёнок, – с рассеянной улыбкой напомнил я Ричи и снова бросился к брату.

– Ага. – Скептически протянул Томас, хихикая. – А вы сможете приехать на наше награждение в начале сентября? Будут награждать студентов, которые отличились в течение этого учебного года. – Пояснил Томас.

– Есть повод приезжать? – Шуточно протянул папа.

– Зачем Вы так, мистер Маршалл? Он же сейчас опять начнёт…– Пробормотал Ричи, закатив глаза напоказ.

– Конечно, начну. – Брат ободряюще толкнул друга в бок. – Томас Скотт Маршалл снова в списке лучших! – Он усмехнулся. – Ричи, конечно, тоже, но он не ваш сын, поэтому его вы можете игнорировать.

– И почему я всё ещё твой друг, не напомнишь?

…– Томас Скотт Маршалл, если ты не прекратишь, я тебя ударю. – Устало протянул Ричи, читая книгу. Томас, старательно игнорируя его просьбу, продолжил действовать на нервы…

…– Томас Скотт Маршалл, будь добр объясниться! – Рявкнул отец, указывая на разбитый автомобиль соседа…

…– Томас Скотт Маршалл, один из лучших учеников элитной академии «Ривер Вест», подозревается в убийстве подростка, – чётко проговорила диктор по телевидению…

…Но его не посадили. Дело закрыли уже через пару дней. Кто-то прикрывал ему спину…

Я глубоко вдохнул и сразу закашлялся. Сара подняла меня в сидячее положение и с силой хлопнула между лопаток. Это было слишком! Много информации за последнее время, я не успеваю бежать за составом.

– Я его знаю! – Громко выкрикнул я ей в лицо.

– Очень рада.

Она быстро вздёрнула меня на ноги, мы, перебираясь с небольшой группой, попали внутрь.

– Его не посадили за первое убийство, Сара. Не посадили и за второе. – Я потряс её за плечи. – Он всё это время был здесь! Я его знаю, понимаешь, знаю! Под самым носом…

– Это всё очень здорово, но…я не понимаю, о чём ты говоришь.

– Я про своего брата. Кажется, я знаю, где он.

– Отличные новости, жаль только, что мы вот-вот умрём.

Внутри, на удивление, почти никого не было. Пустые коридоры, нет охраны. Только несколько заключённых, которые с таким же потерянным видом ходили и осматривались по сторонам. По сырым коридорам гуляло эхо, от чего становилось ещё хуже.

– От того, что ты молчишь, становится только страшнее. – Громко прошептала Сара.

– Я просто…я никак не могу понять, куда все делись.

Эхо донесло до нас выстрелы. Я желал и боялся подтверждения своей теории. Надо было добраться до О’Хары. Переплетения коридоров привели нас к большой круглой арене высотой в четыре метра, вместо потолка которой была приспособлена широкая решётка. Между её ржавых прутьев были натянуты канаты, колючая проволока и узкие мостики, на мокрой и неровной каменной плитке въевшиеся бурые пятна. Всюду по ней рассыпались царапины и трещины.

– Аж тоска душит. – Просипела Сара.

– Да, место жуткое…надо уходить отсюда.

– Как жизнь? – Бодро спросил Скотт.

Мы обернулись, едва не подскочив от испуга. Я злился на него, но был очень-очень рад его видеть. Будто с шеи цепь снял. Избить я его всегда успею, если мы выживем сегодня.

– Как ты нас нашёл? – Я сделал пару шагов к нему навстречу.

– Ваши, – он указал пальцами на свою шею. – Вы же не думали, что вам просто так разрешают разгуливать по территории?

Где-то за поворотами поднялся шум, громкая возня и крик, который резко оборвался. Сара начала в панике оглядываться по сторонам. Скотт махнул нам рукой, чтобы мы подошли и повёл нас по одинаковым коридорам, иногда он замедлялся или замирал.

– Я могу спросить? – Зашептал я, Скотт шёл уверенно, значит, было пока безопасно.

– Ты уже. – Он пожал плечами. – Можешь сделать это ещё раз.

Я хотел попросить его снять маску, но потом одёрнул себя. Если моё предположение окажется правдой, то я просто сорвусь, могу привлечь лишнее внимание. Большой риск, а я не хотел, чтобы из-за меня снова умирали люди.

– О’Хара договорился, чтобы нас освободили? – Я понимал, что вопрос в контексте ситуации звучит критически глупо, но это первое, что пришло мне на ум. При таком стрессе вы не можете меня осуждать.

– Не совсем…ты же знаешь, что мы не за тобой пришли, да? На своей главной встрече босс почти закончил разговор, как поднялся шум. Когда включили тревогу, он сказал мне найти тебя, пока Люси разберётся с вашей системой безопасности. – Он надсадно выдохнул. – Пока она не отключит ваши аксессуары, вы не сможете покинуть Ямы.

– А остальные где? – Насторожился я.

– Мистер О’Хара приказал Алексу вывести Люси из здания, усадить в машину и вернуться за ним. Сделка сорвалась, поэтому мы занимаемся запасным планом: похищение.

– Ты нас крадёшь? – Ужаснулась Сара.

Скотт кивнул, а потом замер. Он быстро прижал пальцы к кнопке на шлеме, позвал Люси несколько раз. Ровно выдохнул, позвал снова, а потом громко и с душой прошипел ругательство. Статус происходящего изменился с «плохо» на «по уши в дерьме».

– Связь полетела. – С неприкрытой досадой сказал Скотт и упёр руки в бока. – Мистер О’Хара говорил, что это может произойти. Кураторы Ям не позволят нам связаться с кем-либо за территорией. Можем общаться только по внутренней сети.

– Ты сам запомнил дорогу? – Робко спросила Сара.

Он молчал, а потом его голос зазвучал неожиданно холодно:

– Тут десятки одинаковых коридоров, каждые из которых периодически перекрываются из административного блока. Путь, по которому я к вам пришёл, уже закрыт. Открыть коридоры могут только кураторы или военные.

Я ещё никогда не чувствовал себя так обречённо. Даже когда на моих руках щелкнули наручники. С Люси всё равно было не связаться, Скотт смог достучаться до напарника, тот, переговорив с боссом, сказал, что лучше продолжать двигаться по коридорам. Так будет хотя бы безопаснее. Наемники могли отследить друг друга по навигатору, но это ничего не давало: они получали координаты, которые были бесполезны без проложенного пути.

– Посмотрите на ситуацию с хорошей стороны, – предложил Томас, – мы не можем заблудиться, пока не знаем, куда идём.

– Мы не можем заблудиться, потому что уже заблудились. – Поправил его я.

Мы шли по коридору, вдоль стены которого тянулось прямоугольное окно. Окно выходило вниз, на закрытую арену, с песком и кучей кривых деревьев. Она выглядела не так удручающе, как предыдущая увиденная нами. Решётка, выводящая на поле боя, была выломана, её прутья коряво торчали во все стороны.

– Там кто-то есть…– тихо сказал я, наблюдая, как небольшая фигура выбежала на арену.

– Нам надо идти. – Строго сказал Скотт.

– Серьёзно. Это заключенный, он от кого-то бежит.

Скотт остановился и подошёл к окну. На песок выбежал заключённый в ошейнике с красной неоновой полосой. Я присмотрелся, с диким ужасом узнавая в этом заключённом Салли. Он запнулся, упал, поднимая кучу песчинок в воздух. Это было не лучшее время для падения. После такого герои фильмов ужасов обычно умирают.

– Мне за него страшно, – тихо прошептала Сара.

– Не наш. – Сказал Скотт с облегчением.

Я только сглотнул, наблюдая, как Салли пытается подняться, но из-за песка он снова падает. Он в панике оглядывается и начинает пятиться ползком. Сердце замерло. Высокая фигура с пугающей плавностью и неестественной грациозностью показалась в тёмном проходе на арену и быстро взобралась на одно из деревьев. Она так ловко вскарабкалась по ветвям, что это вызвало отторжение. Она скакнула с ветки на ветку соседнего дерева, шум вызвал новый прилив паники у заключённого. Мы её видели, но он – нет. Салли вскочил на ноги и снова побежал, но высокая фигура спрыгнула вниз, прямо у него перед носом. Нечеловеческая плавность, пугающая медлительность, животная проворность. Фигура разогнулась в полный рост, вызвав звонкий крик у своей жертвы. В этом крике я узнал себя. Я тоже испугался, когда увидел её в первый раз.

– Никс… – с ужасом выдавил я.

– Ты с ней…ты с ней встречался? Она же Хранитель. – Сара уставилась на меня потерянным взглядом. Может быть, даже обиженным.

– С ней и с Лисс. – Снова сказал я, совершенно не осознавая, с кем и о чём говорю. Я был занят, пока наблюдал, что происходит внизу.

Никс взяла свою жертву за грудки, разглядывая ошейник. Никс вскинулась, наблюдая, как Салли корчится в страхе. Одной рукой она подняла его над головой и бросила в сторону ржавых прутьев, будто он не весил ровным счётом ничего. Я рефлекторно отскочил от стекла в момент, когда одна из железяк прошла через грудную клетку Салли, будто та была куском масла.

– Они…они должны нам помочь, наверное.

– Что? Нет. – Строго сказал Скотт. – По правилам проекта, мы с ними не связываемся, ясно? Уходим. Живо.

Он дёрнул нас за руки, и потащил дальше по коридору. Сара вырвала руку.

– Ты не понимаешь! Хранители нам помогут! Если Никс смогла сюда попасть, значит, она сможет и выход найти.

– Тому парню на арене она не сильно пыталась помочь. – В его голосе блеснула сталь.

– Значит, он сделал что-то плохое, как Ру́бин и Джек. – Она всплеснула руками. – Ты не понимаешь? Они могут помочь! Хранители на нашей стороне.

Их имена вызвали в голове странные отголоски воспоминаний. Душ, вода, кровь. Дикие крики заключённых вокруг них. Ру́бин и Джек не нужно было подпадать на Ямы, чтобы стать частью кровавой битвы.

– Ты не будешь её звать, если хочешь жить. – Скотт явно давал понять, что шутки кончились.

Она опустила голову, не взяла меня за руку, но пошла рядом, продолжая косить в сторону окна. Мы прошли всего пару шагов, я даже успел немного расслабиться.

– Помнишь, ты спрашивал, что я сделала, чтобы попасть сюда? – Тяжело спросила Сара. – Я предала друзей.

Я слишком поздно понял смысл сказанного ею. Сара быстро сорвалась с места и прильнула к окну, начала стучать по стеклу руками, громко кричать, звать Никс. Я уже почти сделал шаг к ней, когда с оглушительным звуком из пистолета Скотта вылетела пуля. Тело Сары сползло по стене, оставляя там красную густую полосу крови.

Я отшатнулся и чуть не упал, когда мир посерел и начал расплываться, сглотнул подступающий ком и попытался начать дышать нормально. Меня охватила злость и паника. Но шум уже выполнил своё дело: Никс уже смотрела по другую сторону стекла. Сквозь кровавые следы содержимого чужой головы я видел жуткую пару змеиных глаз. Никс всмотрелась в наши лица, сощурилась и с удивлением улыбнулась. Она меня узнала, будто своего старого друга встретила. Я попятился, Скотт схватил меня за рукав и потянул в путаницу коридоров. Я слышал стук за спиной, когда я оглянулся, я увидел, как по стеклу медленно расползаются трещины.

***

Мы долго петляли, постоянно оглядываясь за спину. Меня мучила мысль, что Никс сломала стекло. Она с нами на одном этаже. Мы прижались к одной из стен в небольшом закоулке, сердце бешено колотилось, я боялся закрыть глаза, потому что знал, какая картинка перед ними предстанет.

– Зачем ты выстрелил? Она же ничего не сделала. – Я попытался подавить приступ истерики, который уже сильно зудел в груди. Голос срывался на гласных.

– Я уже говорил: мы с Хранителями не связываемся. – Заученно повторил Скотт.

– Я виделся с ними. Я видел Лисс, она хорошая. Она пыталась мне помочь.

– И именно поэтому они позволили тебе попасть в лагерь, а потом и на Ямы. – Саркастически поддакивал мне Скотт. – Открой глаза! Никс только что убила невинного на арене! Чем ты для неё лучше?

Я почти задохнулся от гнева. Никс говорила что-то подобное о военных.

– Никс – чудовище, но это не давало тебе право убивать Сару.

– Она нас выдала.

– Она просто испугалась. – Попытался объяснить я с отчаянием в голосе. – Оказывается, мы дружили, когда были детьми.

Скотт рвано вдохнул. Конечно. Конечно, он просто не узнал её. Он видел её, когда она была ребёнком. Девочка с хвостиками.

– В день, когда ты вытащил меня из-под пола прогнившего дома, она подарила мне цветок. – Ком сильнее сдавил горло, глаза защипало. – Она просто испугалась. Мы могли вернуть её домой, а ты выстрелил ей в голову.

Он прижал руку к груди и сжал ткань комбинезона. Томас скотт Маршалл, один из лучших учеников академии «Ривер Вест», обвиняется в убийстве подростка.

– Сними маску, Томас. – Вежливо, с надрывом попросил я. – Хочу посмотреть, как ты изменился за время, пока мы не виделись.

Я не могу сказать, каким было процентное соотношение эмоций: злость, радость, страх. Реальность кружилась сумасшедшей каруселью, мне хотелось бежать, но я не знал, куда. Томас протяжно выдохнул.

– Отключение защиты. Последний рыцарь.

Датчики около нижней челюсти замигали, послышался тихий писк. Томас завёл руки на затылок, нажал. Щёлкнули защёлки, и он стянул шлем с головы. Он выглядел немного старше, чем в моих воспоминаниях. У него есть пара шрамов на лице. Томас устало усмехнулся. Он очень похож на папу, только черты его лица заметно мягче, может, это из-за того, что Томас ещё молод.

– Пароль от твоей бомбы на голове «последний рыцарь»? – Я грустно улыбнулся сквозь проступившие слёзы.

– Твоя любимая видеоигра.

Я едва не кинулся его обнимать.

***

Через ещё практически полчаса наших блужданий Томас снова вышел на связь с Алексом, тот сказал, что главный вход перекрыт, к нему ведут всех сотрудников, заключённых стараются держать в одном крыле с помощью перекрывания коридоров. Но несколько ходов меду крыльями и корпусами должны поочерёдно открываться. Это на экстренный случай.

– Какого чёрта вообще происходит?

– Когда ты начал так выражаться? – Наигранно возмутился брат, продолжив смотреть по сторонам.

– Я был в лагере несколько лет. А теперь, когда я снова могу умереть, я хочу знать, что происходит.

– Ты сам видел. – Он заглянул за угол, кивнул мне. – Когда лагерь перешел в аварийный режим, никому не сказали, в чём именно дело. Мы лишь знали, что в соседнем корпусе кто-то поднял тревогу. Но теперь-то мы в курсе, что лагерь атаковали.

– То есть дела у нас идут погано? Или мы можем уйти живыми?

– Тебе честно рассказать? – Он обернулся ко мне.

Томас не насмехался, не издевался. Он честно интересовался, хочу ли я знать правду. Я хотел.

– Под фундаментом каждого лагеря и комплекса Ям всегда есть система. Система взрывных устройств. Когда поднимается тревога, администрация включает аварийный режим и отправляет сигнал об этом в главный филиал. Из филиала приезжает отряд зачистки, который должен…

– Избавиться от угрозы. – Закончил фразу я. Но по лицу брата было видно, что это не худшая часть. – Что-то сродни полиции?

– Разве что рыб ловят крупнее. Пока отряд не прибудет, всех сотрудников, участников и клиентов изолируют в одном корпусе или помещении. По правилам, аварийный режим может действовать от двух до восьми часов. Это зависит от ситуации. Но, во всех возможных случаях, если отряд не успеет за отведённое ему время ликвидировать угрозу, система приходит в действие.

– Выражаясь грубо, мы сейчас сидим на десятках килограмм тротила?

– Это самый большой стадион Ям. Сотни килограмм. – Поправил меня Томас.

Прекрасно. Просто прекрасно. Моя жизнь зависела от расторопности отряда зачистки. Я знал, что Ямы и лагеря расположены далеко от городов, военных баз, чтобы никому не мешать. Шансы на спасение за эти сутки скакали, как на горках. Это, пожалуй, самая глупая попытка суицида в истории человечества. Рация захрипела на шлеме Томаса, он снял микрофон и надел его на ухо. Пару раз кивнул, выслушивая приказ, и отключил рацию.

– Ладно, нам везёт, может быть, мы не взлетим на воздух. Пошли. Мистер О’Хара нашёл лазейку в правилах, – гордо сообщил Томас. – Нам надо только их найти и выбраться отсюда своими силами.

– Что? – Переспросил я, но послушно поспешил за братом.

– После общей тревоги Ямы не могут покидать клиенты, сотрудники и заключённые. – Радостно защебетал он, почти подпрыгивая при ходьбе. – Мы не относимся ни к одной из групп, о тебе они не знают, поэтому всё может обойтись. Сопровождать нас не имеют права, но если сможем скооперироваться, то сами выберемся.

Томас потёр ладони, потрепал мои волосы и обнял за плечо. Он не казался таким уж злодеем, я себя настоящим лицемером чувствовал. Это привело меня к мысли о Никс. Что ей здесь нужно?

– Далеко собрался? – Скрипучие ночки злости пробрали меня до костей. – Я не для того привёл тебя на Ямы, чтобы ты живым вышел.

Громоздкий силуэт Морриса возник в просвете коридора. Конечно, он злился, и, конечно, он мог меня найти. Он всегда сможет. Если мы умрём сегодня, то и на том свете. Я поднял руки и пытался успокоиться. Мой брат, выхвативший из кобуры оружие, был готов убить уже второго человека за день. Это совершенно не вязалось с тем, что я помню. Я видел его на заправке, он был готов выть из-за своего поступка. Но теперь что-то в нём щёлкало каждый раз, когда он чувствовал угрозу. Улыбка стиралась, а яркий блеск глаз сменялся колючим и цепким взглядом.

Надзиратель встал на изготовку в ответ. И что, вот так? Без диалога?

– Пожалуйста, Томас, не надо. – Я посмотрел на него, но, казалось, мои слова до брата не долетали. Они висели в воздухе рядом с ним, но не могли к нему пробиться. Ещё одна смерть для него ничего не изменит. Но я мог изменить. – Хватит с тебя Сары, «особых поручений». Остановись хотя бы сегодня.

Томас жёстко посмотрел на меня, сжал губы и переступил с ноги на ногу. Он снова уставился на надзирателя, лицо которого выражало смесь смятения и гнева. Моррис точно видел лицо Томаса раньше, на фото из дела. Моррис встретил призрака и не мог поверить глазам.

– Он никого не убивал, мистер Моррис. – Чётко проговорил Томас. – Вы ошиблись. Моё имя Томас Скотт Маршалл. Я выжил, и я видел, как умерли мои родные. Мы сможем найти убийцу. Только дайте спасти брата. – Но оружие не исчезало из его рук. – Хватит ему расплачиваться за чужие грехи.

Моррис нахмурился, замотал головой и отступил на шаг.

– Не может быть. Ты врёшь, сволочь! Ты мне врёшь! – Он перевел прицел с меня на брата. – Его нашли среди трупов. На ноже его отпечатки!

– Мне жаль, но всё это время вы выливали всю ненависть не на того человека. – Скорбно, но с высоко поднятой головой проговорил Томас, а потом, медленно и аккуратно, убрал пистолет в кобуру.

Я с ужасом наблюдал за этим, боясь, что раздастся выстрел. Хотелось бы сказать, что исчезновение одной пушки принесло облегчение, но Моррис продолжал сжимать вторую. Его пальцы подрагивали. В голове пронеслась мольба о том, чтобы он не сорвался.

– Только не убивайте его, прошу. – Прохрипел я севшим голосом.

– Не может быть…не может. – С нотками досады надзиратель поджал губы. На его лбу блестел пот.

– Я здесь. Живое доказательно того, что он не виноват.

Томас говорил спокойно, холодно. Немного отчуждённо. Больше похоже на дежурные фразы, за которыми скрывается готовность снова нажать на курок. Моррис прикрыл глаза и сглотнул. Он опустил оружие и накрыл лоб ладонью, сжимая челюсти. Радостный писк застрял в глотке, но ноги едва не подкосились.

– Столько лет, – проскрипел Моррис. Но, честно, не лучшее время заниматься самобичеванием. – Ты не лгал всё это время. Ты не лгал…

– Помогите нам выйти отсюда, – тихо сказал я. – Вы знаете планировку, помогите нам добраться до тридцать четвёртой арены.

Он поднял блестящие глаза полные решимости.

***

Во время всего пути Моррис молчал, периодически поглядывал на таймер. Он, конечно, знал, сколько времени осталось до запуска системы бомб, но мне не хотелось об этом думать. Хотелось только выбраться отсюда. Я не понимал, как он ориентируется во всех этих коридорах. Мне они казались одинаковыми. Когда мы добрались до выхода на арену, Моррис уже собирался уйти, но замер и развернулся к нам.

– Я бы попросил прощения. – Его глаза направлены на нас, но вид всё-таки оставался отчуждённым. – Но не буду. Слова ничего не меняют.

Он опустил голову и вздохнул, словно ему не хватало сил и кислорода. Я не мог понять, в чём именно проблема: в чувстве вины или в том, что ему приходилось ломать себя.

– Я уничтожил несколько лет в жизни невиновного, – с досадой сказал надзиратель. Его голос дрогнул, мне стало не по себе. – Вы можете считать меня уродом, но я думал, что наказываю убийцу.

Моррис поднял на меня пустые глаза сломленного человека. Его идеалы, принципы и мораль рухнули. Не скажу, что во мне расцвело чувство всепрощения, но смотреть на такое всегда тяжело.

– Но я могу это исправить. – Он стянул с руки таймер и протянул мне.

Я начал понимать, к чему он клонит и замотал головой. Нет. Не-а. Хватит с меня смертей, никто больше не должен из-за меня умирать. Томас взял его рацию и настроил их на одну волну.

– Вы несерьёзно сейчас, да? – Я переводил взгляд с брата на надзирателя. – Вы не можете! Это верная смерть!

Я не вспыхнул резкой симпатией к Моррису, нет. Он трудный, упёртый и жестокий человек, каким и полагается быть солдату. Всё это время он ненавидел не меня, а убийство, которое, как он думал, я совершил. Я просто его понял.

– Если он нам не поможет, мы можем не успеть выйти, – сказал мне тихо Томас. – Моррис уважаемый военный с заслуженной репутацией, один из узкого круга, у которого есть доступ в административный блок. Он может вывести нас отсюда.

Брат вернул рацию Морриса. Это придётся проглотить.

– Спасибо. – Тихо сказал я, когда Моррис был готов уходить.

Он отдал честь Томасу, а потом протянул руку мне. Я тупо глянул на его ладонь, а потом пожал. Его пальцы больше не дрожали. Я навсегда запомню его широкую спину, которая быстро растворилась в темноте, утихающее эхо шагов и спасение, которое он смог нам подарить. Я всматривался в коридор, молясь, чтобы О’Хара появился в его просвете как можно скорее. В голове нескончаемым потоком бурлили мысли, было странно осознавать, что Томас был со мной. Брат, убийца, наёмник. И я вернулся к ноющему вопросу.

– Что здесь делает Никс?

– Боюсь, она пришла за тем же, что и мы. – Сухо сообщил Томас. – Ты знал, что сюда привезли всех бойцов?

– Да. Ей нужен кто-то из них?

– Ей нужен Коннор. Четвёртый.

Мне стоило и самому до этого додуматься. Они не смогли его убить в первый раз и решили атаковать, когда он будет максимально уязвим. Возможно, они не могли его найти раньше, но, зная, что в этом сезоне всех игроков и чемпионов привезут на один стадион, воспользовались событием.

– О’Хара хочет переманить отступника на свою сторону?

– Почти угадал. – Грустно вздохнул Томас. – Мне жаль, что так вышло с Сарой.

Бешеный коктейль из чувств начал отступать, оставляя горький пепельный осадок. Я был рад и разочарован одновременно, но надо было что-то ответить:

– Мне тоже.

***

Алекс скупо махнул рукой, он немного хромал, а часть его комбинезона была порвана сбоку. Томас тоже был хорош, трудно сказать, с кем он встречался, пока нашёл меня. Риган метал молнии глазами, крылья носа у него дрожали, голова была поднята высоко. О’Хара был злым. Взбешенным просто.

– Кто разрешил раскрываться? – Максимально сдержанно просил он.

– Хьюго сам понял.

– Каким образом?

– Вспомнил. – Ответил я. – Вы не дали моему брату оказаться в тюрьме, да?

Моя интонация, наверное, получилась слишком весёлой, потому что все резко с непониманием посмотрели на меня. Даже О’Хара.

– Мы смогли выяснить, что произошло. – Попытался я реабилитировать себя. – Мы знаем, кто напал на лагерь. Сюда добралась Никс.

– Никс…это?

– Вторая, сэр. – Пояснил Алекс боссу.

– Дела плохи, да? – Самому себе пробормотал О’Хара, задумавшись.

– Не так ужасно, как вы думаете. Моррис поможет нам найти выход, он нас проинструктирует из административного блока. – Сообщил Томас.

Брат выглядел серым, каким-то потерянным. Он смотрел между своим напарником и боссом, стараясь разглядеть что-то в темноте длинного коридора.

– Что случилось? – Спросил я у Томаса.

– Четвёртый не идёт. Предпочёл, видимо, умереть здесь, чем идти с нами. – Сказал О’Хара. – Мы не могли его заставить.

– Он велел нам убираться в… – Продолжил Алекс.

– Понял. – Перебил его Томас.

Я осознал, что всё это они говорили не мне. Это не было ответом на мой вопрос, они разговаривали с моим братом. Я медленно начинал чувствовать себя лишним.

– Надо уходить отсюда, сколько у нас ещё времени? – Томас снова выглядел живым, обращаясь ко мне. Даже улыбнулся. Пусто, но улыбнулся.

– Чуть меньше двух часов.

Томас связался с Моррисом через рацию, её хрипы царапнули слух.

***

Томас шёл впереди, я помогал идти Алексу. Он старался не опираться на меня, но я всё равно чувствовал его вес, из-за чего сам быстро устал. Ноги уже тряслись от долгой ходьбы, стресса, страха, но я предпочитал молчать. Все предпочитали. Единственное, что помогало в этой тяжёлой тишине, было хрипящим голосом из рации, который велел идти прямо или поворачивать.

По пути мы натыкались на солдат или заключённых. Большинство из них были уже мертвы. Я старался на них не смотреть. Но, если быть честным, то мысль о смертях и трупах уже притёрлась. Она уже не вызвала бурю отвращения или ужаса, а только непомерную усталость. Закрыться бы в кладовке ото всех.

– Почти час. – Сказал я, посмотрев на таймер.

– Осталось пересечь одну арену. Так будет быстрее, чем идти по коридорам. – Озвучил нам Томас. – Одна арена, за ней коридор, который ведёт направо. Потом вниз и выходим через подвал. Да. Запомнил. – Томас снял рацию с уха. – Сейчас он заблокирует двери, чтобы перекрытие коридоров не менялось. – Механически сказал он. – Времени почти не осталось, поэтому административный блок закрывают, чтобы никто не мог отключить систему. Никто из них не должен выйти.

Все входы и выходы только для отряда зачистки, который, судя по всему, просто не успеет. Сердце было не на месте. Страшно представить, что сейчас там творилось. Столько людей заперты в одном помещении, они, наверное, готовы перегрызть друг другу глотки, чтобы добраться до административного центра и сбежать.

Мы вышли на многоярусную арену, выложенную камнем. На площади были башни разной высоты, они соединялись канатными и железными мостами. Эта арена больше остальных и выше, ясное дело, что сократить путь через неё быстрее, чем обходить расстояние по огибающим коридорам. Мелкие камни трещали под подошвой, я мысленно считал шаги. Было непривычно тихо из-за отсутствия хрипов рации. Я сглотнул. Тишина была просто удушающей. Алекс резко навалился на меня, и мы оба чуть не упали. Я решил, он просто потерял равновесие, но наёмник прошептал:

– Тут что-то есть.

Я приложил все усилия, чтобы не дернуться. Остальные тоже могли это заметить. Заметить могли все, кроме меня, потому что я был сосредоточен на разрыве с реальностью. Я накинул его руку на свои плечи и крепче ухватился. Мы дошли до середины, когда с одной из башен посыпались мелкие камни. Я обернулся, но, предсказуемо, там ничего не было. Только канатный мост слегка пошатывался с тихим скрипом верёвок. Томас впереди устало выдохнул, он, наверное, понимал, что дальше нам всё равно не пройти. Не сейчас точно.

Мы почти у края арены, один из нас ранен. За нами следят. Лучше не придумаешь. Томас положил пальцы на кобуру и сделал шаг вперёд. Я думал, она спрыгнет перед ним сверху, но она смогла меня удивить. Откуда-то с левой стороны мы услышали скрип металла, скрежет и подняли головы. Никс, оттолкнувшись от края, прыгнула с моста на высоте не одной пары метров. Она летела прямо на моего брата, но он отшатнулся. Никс приземлилась, тут же толкнулась и скакнула на каменную стенку арены, уцепившись пальцами за выступы каменной кладки.

– А теперь не шевелись, – ровно сказал Томас, выхватив оружие и прицелившись.

– Скажите, вы тут Четвёртого не видели? – улыбнулась она и соскользнула на землю.

На ней не было одежды, её тело похоже на манекен, вместо кожи которого туго натянута белая чешуя. Даже её лицо огибал узор из блестящих чешуек, стрелкой покрывающих лоб, линию скул и нижней челюсти. В моих воспоминаниях она выглядела более ярким пятном.

– Эй, Принц-Половины-Осени, да? Я помню тебя. Ты сильно меня подвёл однажды. – Язык скользил сквозь её зубы, гласные звучали приглушённо и растянуто. Всё, как раньше. – Мне почти обидно.

Она собралась шагнуть к нам, но Томас выстрелил ей под ноги.

– Не подходи.

– Не подходить? Твой брат мне то же самое сказал. – Она перевела взгляд на Томаса и игриво улыбнулась. – Видишь, к чему это привело?

– Она нас просто так не отпустит. Когда скомандую, ты схватишь босса и побежишь, понял? – Прошипел Алекс мне на ухо, едва слышно.

Ноги Никс начали набирать длину с жутким хрустом, секундой позже я осознал, что её ноги превращаются в единый механизм – толстый белый хвост. Она откинула влажные чёрные волосы назад, демонстрируя во всей красе огромные жёлтые глаза.

– Беги! – Завопил Алекс, толкая меня в сторону.

Наёмник быстро расчехлил пистолет и начал прицельный огонь по Никс, но пули отскакивали от её чешуи. Никс сразу громко зашипела от злости и бросилась на него, но Томас напал сзади. Пока они отвлекали её, я выполнил приказ. Ухватил О’Хару за сырой рукав пиджака. Мы уже подошли к выходу, но услышали гулкий звон гонга; я обернулся и прибавил хода: в нас летел блестящий жёлтый диск огромных размеров. Никс бросила его, чтобы заблокировать выход и быстро поползла на нас, но Томас бросил в неё шлем, который с грохотом взорвался, не оставив на теле Никс ни царапины. Томас всё-таки был прав, когда пристрелил Сару.

Я сглотнул и замер в панике. Гонг влетел не в каменную кладку, а в один из металлических мостов, тот начал рушиться, перекрывая обломками единственный выход. Поднялись горы пыли. О’Хара среагировал быстрее, он просто толкнул меня вперёд и прыгнул за мной. Мы оказались в коридоре, колени и руки саднило, на зубах осел песок, я тяжело дышал и механически закрыл голову, когда услышал рёв обломков металла, закрывающего вход на арену.

– Твоё промедление, – восстанавливая дыхание, пробормотал Риган, – могло стоить нам жизней.

Я поднялся и сел. От волнения и нехватки кислорода горло сжималось, а лёгкие горели.

– Я не был готов к подобному, – я уставился на обломки.

В рухляди просвечивали небольшиещели, но наёмники не смогли бы в них пролезть в силу своих габаритов. Они оба высокие и широкие в плечах, но при этом умудряются быстро бегать и ловко скакать.

– Вы хотите там их оставить? – Я встал на ноги и заглянул в один из просветов.

– Они знали, на что идут. Это их работа. – С заметным напряжением выдохнул О’Хара. Я сам не понял, зачем подошёл и помог ему встать. – Если хочешь знать, не все наёмники доживают даже до тридцати.

– Наша разница в шесть лет. Мой брат моложе тридцати. – Скептически сказал я.

– Он бы всё равно не дожил.

– Откуда такая уверенность? – Возмутился я.

– Спроси у своей подружки из Хранителей. – Небрежно бросил Риган. Я подскочил, но потом затолкал своё любопытство и возмущение поглубже.

Время нас ждать не собиралось.

– Мы их там не бросим. – Твёрдо сказал я. – Я больше не собираюсь бегать.

– И что ты предлагаешь?

Я осмотрел его и только заметил, что он придерживает одну из своих рук. Не зря рукав был влажным.

– Вам точно придётся остаться здесь. Вы ранены. Да и в просвет не пролезете.

– То есть ты, – он сощурился, когда прозвучал глухой удар хвоста Никс о каменную кладку, а следом взрыв, – идёшь туда драться с человеком-змеёй, хвост которой добрых десять метров, а вся кожа покрыта чешуёй подобной броне? Я тебя нанимал не для того, чтобы ты убился.

Я подскочил от неожиданно громкого шипения, которое разнеслось по ту сторону обломков.

– Её лицо покрыто чешуй не целиком.

О’Хара устало выдохнул и кивнул. Я метнулся к развалинам, убедился, что Никс далеко. Она сжимала в кольцах хвоста Томаса, пока Алекс стоял на четвереньках, пытаясь, видимо, прийти в себя. Она больше и сильнее. Она могла бы их убить, но не убивала. Почему? Я не хотел смерти своего последнего родного человека, пусть и злился на него отчасти, но я никак не мог понять: чего же она ждала? Я подобрался к просвету в нижнем углу и аккуратно пролез через него на арену; делал это медленно, пытаясь не привлечь её грохотом или своим пыхтением. Потому что положение у меня было не выгодным, Никс бы не составило труда откусить мою голову, например. Я уверен, она бы не побрезговала. Оказавшись на арене, я прижался к стене и спрятался за большим валуном, набрал небольших камешков и бросил их к пятиярусной башне подальше от наёмников.

Никс, мило шепчущая что-то Томасу, отвлеклась на шум и сощурилась. Я попытался привлечь внимание Алекса, но тот упорно меня не замечал, он рылся в карманах. Я посмотрел на таймер, оставалось почти тридцать две минуты.

– Я уже думала, он не придёт. – Самодовольно пролепетала Никс, приближаясь к башне. Она отпустила брата, тот упал на кладку, быстро ощупывая рёбра.

Я гуськом подобрался к Алексу, глядя на спину Никс, пока та визуально искала на башне кого-то, кого сильно ждала. Наёмник, увидел меня, чуть не отскочил и еле сдержал ругань. Вместо нецензурной брани он показал мне сжатый кулак, как угрозу за невыполнение приказа. Я пальцам ткнул его шлем, он бросил взгляд на Никс, потом на меня и помотал головой. Точно. В целях безопасности шлем реагирует только на голосовые команды. Если он издаст хоть звук – нам конец. Прежде чем шлем удастся подорвать, она к нам подберётся.

Но Никс не могла вечно осматривать башню. Она круто развернула корпус, одобрительно хмыкнула, заметив меня.

– Кто-то осмелел? В нашу первую встречу, ты показался мне трусом. Но я ошибалась, ты не трус, ты – глупец.

Она распахнула неожиданно широкую пасть, её зубы сверкнули белизной. Алекс снова предпринял попытку встать, чтобы принять удар на себя. Моё сердце гулко бухало в глотке, я на дрожащих, не гнущихся ногах поднялся, слегка шатаясь, и пряча за собой наемника. По вискам скользнули капельки пота.

– Ты в прошлый раз показалась мне чуточку ниже. – Я поднял на неё взгляд.

– Ох. Просто чудо, – хрипло прошептала Никс. – Оленёнок. У тебя глаза, как у оленёнка.

– Твои – как у змеи. – Бодро сообщил я, но голос заметно дрогнул.

– Спасибо, что заметил.

Её выпад был слишком резким. Я не успел отскочить, только ощутил момент удара, когда её кулак врезался в моё солнечное сплетение. Я не смог устоять на ногах и упал, стараясь отдышаться. Алекс сразу подполз ко мне, усаживая. Никс наклонилась к нам, снова всё запахло сыростью и чем-то кислым. Ядом, должно быть. Я пыхтел, думая, что умираю глупо. Однако почти героическая смерть получается. Алекс попытался закрыть меня собой, а я неотрывно глядел на своё отражение в её огромных глазах и понимал, что живой щит тут не спасёт.

По арене разлетелся громкий и продолжительный свист. Никс замерла, медленно обернулась на звук. Около свободного входа, тяжело дыша, стоял Ричи. В одной его руке висел разблокированный ошейник с неоновой линией. Он разжал пальцы, выпуская механизм, и сделал шаг вперёд. Ричи смотрел на неё исподлобья, зло и пронзительно. Будто она была виновата во всех его бедах. Я так обычно в зеркало смотрю. Я даже устал удивляться. Устал думать, кто за кого воюет, кого надо бояться, а кому лучше помогать. Поэтому на появление Ричи на пороге я отреагировал так спокойно, как только мог:

– Ура, чёрт возьми!

Ладно, реакция не самая лучшая, но я был в шаге от нервного срыва, поэтому радость и непонимание происходящего смешались в это. Вы не можете меня осуждать. Внутри будто оголённые провода искрили, я чудом не взорвался сегодня. Потому что я был зол, паниковал, испытал облегчение. Но, честно говоря, по лицу Ричи было трудно понять, кого из присутствующих он собрался избивать. Я его не осуждаю, я бы тоже поразмыслил на его месте: вокруг убийцы и головорезы, сразу трудно понять, кто хороший, а кто плохой.

К счастью, мой возглас проигнорировали все, внезапное появление Ричи стало для них более ярким событием, но я их не осуждаю.

– Думала, ты придёшь раньше. – С тоской сообщила Никс.

– Надо было найти труп своего владельца, чтобы разблокировать ошейник. Прошу прощения, что заставил ждать.

Я не успел уловить момент, когда Никс бросилась на него. Ричи увернулся, скользнул вниз и пролетел по земле вдоль её хвоста, которым Никс сразу замахнулась, чтобы раздавить свою жертву. Ричи скакнул под ним и побежал куда-то к башням. Пока она была занята своей долгожданной мишенью, я велел Алексу идти за валун, чтобы не попасть под огонь, а сам помчался к брату.

Сверху сыпались камни, куски железа. Передо мной рухнула часть башни, но я вовремя прыгнул чуть назад, чтобы не умереть под её обломками, от падения которых волна прокатилась по земле. Ричи и Никс – их было всего двое, но суматоха, которую они устроили, стоила не одного десятка заключённых. Они двигались быстро, перемещаясь на несколько метров за мгновение ока.

– Давай, нам надо спрятаться. – Я дёрнул его за комбинезон, и мы вместе побежали к импровизированному укрытию.

– Какого чёрта ты сюда полез? – Рявкнул Томас, когда мы сели за камень.

– У меня не было выбора! Я не мог бросить вас тут умирать! – Возмутился я.

– Да? И поэтому решил умереть за компанию?! – Он отвесил мне ощутимый подзатыльник. Неожиданно было.

Ещё одна башня рухнула на землю, поднимая клубы пыли и утягивая за собой несколько мостов стразу. Мы инстинктивно вжали головы в плечи, когда шум немного затих, я сразу выглянул из-за валуна и начал говорить, наблюдая за происходящим:

– Нам надо просто сбежать.

– Ты бы уже был в безопасности, – взвыл Томас.

– Кто тебя просил нарушать мой приказ? – Поддержал его тираду Алекс.

Из-за пыли вокруг него, Ричи не сразу заметил, как кончик хвоста Никс летит на него со стороны. Он упал набок и скользил по камням, наверное, полметра. Но на месте, где должна была быть полоса крови, была полоса радуги. Да, будто кот-то решил сделать мазок всех семи цветов.

– Даже спрашивать не буду. – Недовольно буркнул я, ущипнув переносицу.

– Жаль, Четвёртый. Ты – сентиментальный кусок мяса. – Откровенно сказала ему Никс. – Но я не хотела этого исхода, Коннор.

– За меня не переживай, – к моему удивлению, он снова встал на ноги, слегка отряхнул плечи. Больше для вида. – Не я вынужден с такой страшной физиономией жить.

Коннор. Четвёртый. Прекрасно, у меня даже слов нет. Я был не поражён, а возмущён тем, что мне никто ничего не сообщил. Но, ладно, мне следовало самому подумать. Пораскинуть мозгами не дала суматоха, иначе я бы сам дошёл до такого логического заключения. Наверное. Однажды это бы точно случилось.

– Если мы сегодня не умрём, то я вас лично добью. – Откровенно поделился я.

От виска до подбородка на лице Ричи тянулась рана, из которой вытекала яркая разноцветная дорожка. Даже с осознанием, что это кровь, к этому трудно относиться серьёзно. Никс снова быстро начала нападать, но ему всё ещё чудом удавалось уворачиваться от основных атак. Он только смазал ладони своей цветной кровью и тёр их периодически друг об друга.

– Её лицо не защищено, мы можем ослепить её, чтобы уйти. – Я закончил свою мысль. – Ричи ещё слаб, он не сможет вечно отвлекать её. А боль всегда отвлекает.

– Для этого надо подобраться к лицу, гений, – буркнул Алекс.

– Я хотел предложить тебе взорвать шлем.

– А как насчёт крови? – Воодушевленно спросил Томас, наблюдая за тем, как Ричи едва не сцапали. – Пусть брызнет кровь ей на лицо.

– Чего? – В недоумении переспросил я.

Ричи прижал руки к земле, из-под неё с громким звоном выбивались длинные цепи. Они налетали на Никс, обхватывая всё её тело, звенья прижимались к корпусу и хвосту, будто пытались удержать на одном месте.

– Он может создать из крови всё, что пожелает. – Лениво пояснил Алекс. – Рабочая схема. Осталось до него достучаться.

– Снеси башню, чтобы она отвлеклась, а я добегу до него, – Томас проникновенно посмотрел на напарника.

Никс почти оказалась прижата к полю арены, но, что-то громко рявкнув, она, дрожа от напряжения, начала подниматься. Ричи сжал челюсти, вены на его руках вздулись, переливаясь разными цветами. Никс сделала ещё одно усилие, цепи лопнули на тысячи ярких капель, а она снова была готова атаковать.

– А мне что делать?

– Не создавать проблем. – Возмущённо ответил мне Алекс.

– Он прав. Ты уже должен был быть по ту сторону завала. – Томас перевёл взгляд на меня. – Пожалуйста, не геройствуй. У меня нет желания вытаскивать тебя отсюда по частям.

Более открытого и проникновенного взгляда вы во всём мире не найдёте. Я взвыл и, сдавшись, кивнул. Томас потянулся, чтобы обнять меня, но потом дёрнулся и скупо хлопнул по плечу. Алекс дождался момента, задал голосовую команду и бросил шлем к основанию одной из уцелевших башен. Грохот взрыва, трещины, шипение. Я зажмурился, молясь, чтобы всё обошлось.

– Как там обстановка? – Пропищал я. Но Алекс игнорировал меня, глаза пришлось снова открыть.

Никс выбиралась из груды камней, раскидывая их, будто те были картонными коробками. Ричи, схватив один из металлических кривых стержней, щедро полоснул им по руке, потёр ладони друг о друга, сжал кулаки. Он решительно скакнул вперёд, подобрался к Никс и махнул руками так, что крупные капли разлетелись в разные стороны. Несколько цветных пятен выделялись на белом лице Никс.

– Не посмеешь, – хрипло и зло сказала она, замерев.

Цветные пятна с громким хлопком взорвались. Ричи увернулся от её руки, падая назад. Никс пронзительно завизжала. Потом захрипела, и этот жуткий пробирающий звук перешёл в то ли вопль, то ли шипение. Она схватилась за своё лицо, свободной рукой. Ричи, мгновенно вскочив, ухватил под руку Томаса, а я его напарника. Никто не стал оборачиваться.

– Нам надо перебраться через завал! Там выход! – Прокричал Алекс.

Ричи брызнул пару капель крови в разные части завала, яркие полосы быстро начали сливаться в единое изображение. Перед нами появилась дверь. Я бы об этом подумал, но вопли Никс заставили меня проглотить этот момент и просто шагнуть в бетонный коридор.

***

Мы успели сесть в машину, успели уехать от Ям, когда услышали оглушающий грохот. Стёкла звенели, но выдержали. Я посмотрел в окно, наблюдая, как территория Ям уходит под землю. Теперь это точно Ямы. За стеклом крупные капли отбивали барабанный ритм, разбиваясь о крышу машины. Клубы дыма и пыли смешивались, превращаясь в грязно-серое месиво, сквозь которое проскальзывали огненные столбы. Мир вокруг впитал тоску и трагедию случившегося. Даже думать тошно о том, сколько жизней оказалось погребено в бетонной могиле.

– Опять позвоните Фионе? – Тихо спросил я, глядя на Ригана. Его рука лежала у него на коленях, он тупо смотрел в одну точку.

– Вынужденная мера. – Ответил О’Хара. – Почти у каждого из нас проблемы, их надо решать.

На языке явно проступил вкус соли и металла. Я так и не понял, как долго он там был. Все повреждения, будто по команде, разом заболели. Жгучая боль, режущая, ноющая – полный ассортимент. И вишенкой на торте была тяжесть где-то в районе груди. Все самые близкие спаслись. Я уже говорил, что не хочу умирать и не собираюсь тонуть с кораблём, однако тяжесть чужих смертей не отпускала. Я чувствовал вину за то, что остался жив. Звучит ещё глупее, чем ощущается, если хотите знать.

– Моррис умер там.

– Умер. – Кивнул О’Хара. – Не думай страдать по этому поводу.

– Не хотите видеть мои слёзы? – Грустно усмехнулся я, просто пытаясь немного расслабиться.

– Просто нет смысла. Я никогда не понимал всего этого трагизма. – Он повернулся ко мне, улыбаясь. – Хьюго, пойми одну вещь: самоубийство, будь то сигарета или пуля, свободный выбор каждого. Он решил сам на это пойти. У всех есть голова на плечах, и ты не должен нести ответственность за чужие поступки. Нет смысла вешать вину на себя за чужой героизм или глупость.

– С моей-то силой? Большинство трагедий моей жизни – моя ответственность. – Возразил я скорее по привычке.

– Пока у тебя есть это, – он ткнул пальцем в ошейник. – Ничего не произойдёт.

– Точно. – Вдруг до меня дошло. – А почему я не взорвался? Когда мы покидали Ямы, неоновые полосы были ещё целы, моя голова должна была устроить фейерверк.

– Потом поблагодаришь. – Подмигнула мне Люси. – Смогла использовать базу Ям, чтобы отключить у тебя функцию защиты. Теперь он просто не даёт тебе использовать свой дар. Я дам код взлома от него мистеру О’Хара, он сам решит, когда его можно снимать.

Ричи сидел рядом с Люси, делая вид, что он просто предмет декора с совершенно нечитаемым выражением лица. Томас и Алекс должны были тихо сидеть и страдать, как и полагается раненым, но они играли в какую-то нелепую игру на телефоне. Если точнее, Алекс играл, а мой брат старательно ему помогал, периодически указывая пальцем на дисплей. Что не так с этими людьми? Они сегодня по лезвию прошлись! Где горечь? Где опустошение? Почему я один это чувствую?

– А почему тебя зовут Коннор? – Спросил я, пнув ногу Ричи, чтобы привлечь внимание.

– Меня зовут Ричард Уильямс. – Скупо ответил он. – Коннор – это псевдо ним.

Все бои прошли, но мой брат не кидался с объятиями на своего лучшего друга, хотя он всегда был тактильным. Иногда даже слишком. Ричи, что удивительно, тоже не спешил показывать признаки радости. Что-то заметно изменилось, причём в худшую сторону.

***

Риган сказал, что не произошло ничего серьёзного. Всё ещё идёт по плану, просто с бо́льшим количеством травм. Алекса Риган отправил в больницу, Люси лично сопроводила его из машины и завёла в здание.

– Третий дом. – Скомандовал О’Хара водителю. Тот ответил контрольное «да, босс».

Мы пересекли черту города, некоторое время ехали вдоль лесов, обгоняя междугородние автобусы. Машина свернула с дороги и шла по подъездной алее, выложенной серыми камнями до высокого чёрного забора. Это огороженный небольшой участок среди леса, с круглым маленьким двориком, в центре которого стояла беседка с лозами. Перед нами предстал трехэтажный дом с высоким крыльцом и широкой террасой. Несколькими фонариками, прикреплёнными к стенам первого этажа и большими окнами.

– Если это только третий дом, то какие первые два? – Восхищенно пробормотал я, разглядывая картину передо мной, когда мы вышли из салона.

– Дэвис, поезжай за Фионой, я её предупредил. Люси, будь добра, отправься с ним.

Томас предложил помощь Ричи, но тот его проигнорировал, и сам захромал за О’Харой.

– Я скоро начну злиться, что ты мне ничего не рассказываешь, – сказал я брату, пока мы подходили к крыльцу. – Подожди, я же уже злюсь. Потом я буду просто в бешенстве.

– Немного времени, хорошо? Дай мне прийти в себя, и я отвечу на все твои вопросы. – Уверил меня Томас с тёплой улыбкой. – Я бы тебя сейчас обнял, но у меня всё жутко болит.

Он выглядел уставшим, но счастливым. Он почти всю свою жизнь выглядел счастливым, если задуматься. Но был ли он счастливым.

– Мой брат моложе тридцати.

– Он бы всё равно не дожил.

– Откуда такая уверенность?

– Спроси у своей подружки из Хранителей.

О’Хара ввёл пароль на табло, которое было около косяка вместо дверного звонка. Внутри дома прозвучал звон, только потом дверь открылась. Прихожая почти сразу переходила в гостиную, но, видит бог, это была огромная гостиная, которую от кухни отделяли несколько колонн и прозрачный занавес. Лестницы вели на верхние этажи, всё было чисто, стильно и тепло. Обжито. Стало как-то тоскливо от такого домашнего уюта. В моём доме, наверное, уже давно всё обвалилось и превратилось в гниющий хлам. Хорошо. Мне почти обидно. Но только «почти», потому что я всё равно помню лишь крохотную часть из всего, что у меня было.

– Вы здесь живёте? – Спросил я, стягивая обувь, потом что Риган этого потребовал. А ботинки заключённого Ям не так просто снять из-за шнуровки.

– Почти. Это мой дом для отдыха. Самый удалённый. – Он прошёл в гостиную и бросил кейс на пол. Бодро, насколько это было возможно в его состоянии, выудил откуда-то из шкафа свёртки одежды. – Идите в ванную, одна есть на первом этаже, вторая на третьем.

– А вы? – Спросил Томас.

– Меня раздражает пот, кровь и грязь. На ваших телах этого больше, чем на моём. Простая математика.

– Спасибо, – бодро сказал я.

***

Фиона принимала нас в ванной на первом этаже, она явилась в гражданской одежде, прихватив с собой увесистую аптечку. Вид у неё был ещё более замученный, чем в предыдущую нашу встречу. Я на полу, прислонившись спиной к стене, ждал своей очереди. После душа я решил пропустись всех вперёд, потому что мне досталось не так сильно. Рядом со мной сидел Томас, подбрасывая в руке мячик, а напротив – Ричи. Когда он смыл кровоподтеки, я понял, как сильно Никс смогла ему навредить. С разноцветными пятнами на лице было трудно воспринимать его как побитого, даже удерживая в голове мысль, что пятна – его кровь.

– Вы так злитесь друг на друга. – Осипшим голосом сказал я. – Это я должен злиться на вас.

– Просто не было времени тебе всё сообщить. – Пожал плечами Ричи. – Я был слишком занят, пока спасал вас от верной гибели.

Я чувствовал себя таким пустым, что не осталось ни эмоций, ни сил. Хотелось только завернуться в одеяло и провалиться в сон. Последние часы были слишком насыщены событиями, особенно в сравнении с ранее устоявшимся режимом лагеря. Беготня, убийства, кровь – всё это сожрало меня без остатка.

– Если бы я сам не попросил, ты бы не снял шлем, так?

– У меня был приказ. – Виновато сказал Томас. – Мне хватало возможности видеться с тобой. Было тяжело выторговать даже это, если честно. Мистер О’Хара боялся, что я выдам нас. Мне стоит извиниться.

Его пальцы сжались на несчастном мячике. Я мельком подумал о количестве информации, которым он обладает. Знает ли он, что я помню резню дома? Дверь открылась, из ванной вышел Риган с уставшими глазами. Он находился там достаточно долго. Одна его рука была забинтована, над бровью виднелись небольшие швы. Было непривычно видеть его в обычной одежде, это никак не вязалось с ранее выточенным образом.

– Вы все сведёте меня в могилу, – громко заявил он, глядя вперёд, и прошёл мимо нас. Ричи, опираясь на стену, молча, вошёл в ванную.

– Он очень зол. – Ровным голосом констатировал я, проводив его взглядом.

– Не зол. Обижен. Я его сильно подвёл, – с тоской сказал мне брат, заваливаясь и, видимо, собираясь вздремнуть. – Ты не знаешь, сколько времени?

– Понятия не имею. Но на улице уже темно давно.

– Кто же знал, что они застрянут в пробке на выезде из города. – Сонно прокомментировал Томас, удобнее притираясь. – Мне жаль, что всё так вышло.

– Ты не мог помочь им с пробкой…

– Я не об этом.

Я не ответил, потому что не знал, что отвечать в таких случаях. Потому что мне тоже было жаль. Понятия не имею, за свои убийства он извинялся или за то, что не показал лицо сразу. И уточнять не хотелось. В обоих случаях он не был виноват. Но я почему-то ощущал обиду. Меня спасла Люси, которая села вместо Ричи. Она, к счастью, была цела, но тоже выглядела измученной.

– Вы сегодня подвиг совершили. – Легко улыбнулась она.

– Я не уверен, что нам всё удалось. – Снова сказал Томас, проваливаясь в сон. – Чешуя служит Никс бронёй, так что взрыв и обвалившийся потолок не составят для неё проблем.

– Надо продолжить работу над проектом.

– Думаешь, теперь, когда Четвёртый с нами, она от нас отстанет? – Я выгнул бровь.

– У нас есть ты. Когда Мистер О’Хара разрешит тебе снять чокер, ты её остановишь. Она не сможет нам навредить.

Мы сидели в тишине ещё около получаса. Это было приятно. Без страха, паники и вечно подступающих слёз. Спокойствие тягуче обволакивало. В этом омуте из расслабленности и усталости хотелось потонуть. Дверь снова открылась, освещая тёмный коридор. Ричи почти висел на Фионе, он сжимался в комок и пыхтел. Люси быстро поднялась с пола и, взяв Ричи под руку, выполнила просьбу врача. Томас потёр лоб и скрылся в ванной.

Я чуть не уснул, сидя в чёрном коридоре, пока ждал своей очереди. Когда всё закончилось, я сидел на лестнице за перилами. О’Хара прощался с Фионой в дверях, поздравляя с уплаченным долгом. Женщина отдала ему все отчёты о нашем состоянии и вышла за дверь. Не знаю, почему, но я был рад, что теперь она свободна.

***

Утро началось рано. Даже слишком. Я хотел проспать часов двадцать. Было жаль, что не получилось. Я потянулся на кровати, осмотрелся и не сдержал улыбки. Вчера случилось много неприятных, удивительных и жутких событий. Но это было вчера. А сегодня я проснулся в безопасности, в мягкой постели. Сегодня мой брат жив. Сегодня я не заключённый. Я сел на кровати, потёр лицо и бросил взгляд на наручный таймер. Я ему едва улыбнулся, засунул его в тумбочку, подальше от моих глаз. Это было вчера. Внизу уже звучала болтовня, смех и звон посуды. На кухне разливался свет, чайник медленно закипал на плите, Томас помогал Люси, нарезая что-то. От такой картины у меня в животе разилось тепло. Похоже на картинку из рекламы.

– Доброе утро, помой руки и помоги мне с завтраком, – громко сказала Люси, увидев меня. – Как только Томас закончит нарезку, помой за ним посуду.

– Ты разве должна этим заниматься? – Удивился я. – Ты же ассистент, а не домработница.

– Я слежу за расписанием встреч, забираю костюмы из ателье и химчистки, организовываю перерыв и еду в этот перерыв. – С улыбкой фыркнула Люси. – Иногда приходится заниматься и подобным.

Я не стал с ней спорить, вымыл руки и занялся посудой. Томас в это время достал из холодильника птицу. В любом случае, она права: мы все в одной лодке, пусть каждый работает в меру своих возможностей. За работой я не заметил, как пролетело время. Люси умудрялась не только готовить сама, но и умело руководить процессом, делая нас единым механизмом. Я узнал, что Томас умеет руками держать не только оружие, но и венчик для взбивания.

– Тебе стыдно этого не делать. – Сказала Люси.

Мы закончили, оставалось только ждать, когда пропищит духовка. На запах еды выполз из кабинета даже Риган, он сидел за столом, постукивая пальцами по гладкой поверхности.

– Ты меня просто в отпуске не видела, – ответил Томас.

– Я поэтому и прошу, – взвыла девушка.

Он сдался. Люси рассмеялась, запрокинув голову. Она достала из шкафчика рюмку и налила в неё сок, который выудила из холодильника. Томас опрокинул в себя содержимое рюмки с локтя. Люси хотела это повторить, но всё полилось мио рта.

– Я не представляю, как вы выживаете в этом мире, – прокомментировал О’Хара. – Кто-то из вас, гениев, должен привести к нам Коннора, пока он там от голода не умер.

***

Жизнь начинала течь мирно, Риган почти всё время проводил в кабинете, Люси сказала, что на следующей неделе мне предстоит с ним поехать на встречу с другими представителями «Авроры». Детали моей старой жизни не спешили проясняться. Люси звонила Алексу, он сказал, что полежит ещё пару дней в больнице, а потом будет готов снова выйти на работу. Мы все знали, что его отправят на принудительный отпуск, но всё равно делали вид, что он говорит правду. Пару раз я пытался начать с Томасом разговор о том, что произошло до ареста, но засранец ловко уходил от темы, отмахивался или быстро ретировался. Скрытие деталей и важных событий стало их главной установкой.

Даже Ричи показывался из своей комнаты, чтобы почтить нас своим присутствием на пару часов. Оставалось только помочь Ригану исправить мир. Он подвёргся ненависти со стороны окружающих, смог взрастить один из самых колоссальных проектов в истории. Если задуматься, то он нашёл лучший способ. Нет войне и геноциду, миру нужен был хороший пример и немного времени, чтобы адаптироваться. Правда, хорошим примером назвать меня можно с натяжкой.

Жизнь налаживалась. Всё шло отлично. Почти всё. Все вокруг продолжали заниматься своими делами, а я, вместо работы, на которую подписался, занимался ведением домашних дел. Будто я сидел в изоляции. В голове уже проросла мысль о проникновении в кабинет Ригана. Прозвучит смешно, но проблема была даже не в этом. В течение всего времени Ричи пил таблетки, которые дала ему Фиона в двух флаконах. Первый флакон был опустошён на четвёртый день. А был рассчитан на две недели. Второй флакончик О’Хара спрятал, но Коннор требовал его вернуть.

– Я не мог спать!

– Будешь продолжать пить их в таком количестве – так уснёшь, что больше не проснёшься.

Я сидел на лестничной площадке и слушал, как они ругаются. Коннор был бледным, его трясло, он немного сгибался и очень раздраженно смотрел на своего оппонента. Вот что-что, а взгляд его всегда вызывал мурашки. Но Коннор взял себе не того противника.

– Как вы не понимаете? У меня всё внутри болит!

– Прекрати на меня кричать. – Членораздельно и убийственно спокойно отчеканил Риган. – Продолжишь истерику, и я запру тебя в комнате, чтобы шум не поднимал.

– Пожалуйста, дайте мне флакон. – Дрожащим голосом протянул Коннор.

– Я дам тебе таблетку. По графику. Ты бы сам позволил себе умереть от простых таблеток, так нелепо?

– Я в герои не нанимался.

– Тем не менее, ты здесь. – Риган вскинул голову. – Если тебе полегчает, я тоже калечиться не собирался. Бои с вашей стороной в мои планы не всходили. Иногда планы приходится менять, дружок. Это взрослый мир, пора привыкать.

О’Хара круто развернулся, пошёл к лестнице, намереваясь, видимо, снова подняться в кабинет. Я быстро заскочили в комнату, чтобы не попасться ему на глаза.

***

Вечером того же дня, когда все разошлись по комнатам, я решил заглянуть к Ричи. Тихо ступая по полу, я подобрался к его двери и прислушался. Ничего. Я осмотрелся и приоткрыл дверь, заглянул в просвет. Ричи лежал на кровати спиной ко мне, он поджал ноги к телу. Дрожал. Я тихонько постучал, он должен был это услышать, но не реагировал. Меня это насторожило. Я вошёл в комнату, тихо закрыл дверь, та легонько хлопнула, но я снова не получил никакой реакции.

– Ричи? – Я подошёл к кровати и толкнул его слегка. Он подскочил, испугавшись.

– Ты…ты что тут делаешь? – Он поднял на меня потерянный взгляд.

– Пришёл проверить. И, должен сказать, ты погано выглядишь.

– Спасибо, – утомлённо ответил он, ложась обратно на кровать. – Не знаю, как бы я жил без этой информации.

– Я просто волнуюсь. Мы же были друзьями. Кажется. – Я немного расслабился и сел на край кровати. – Что с тобой?

– Иди в свою комнату.

Потом он замолчал. Мой взгляд блуждал по комнате, я заметил, что всё лежит просто идеально, будто он не касался предметов вокруг себя. Пользовался только кроватью? Или просто был помешан на идеальном порядке.

– Ты сегодня ругался из-за таблеток. Если ты к ним пристрастился, просто скажи. Я думаю, Риган сможет найти тебе врача…

– Я не зависимый, если ты об этом.

– Тебя трясёт, и ты на всех кричишь.

– Это не ломка. Я не наркоман, ясно? – Звучало, словно он принял это за оскорбление, поэтому, вместо ожидаемого доверия, выступила злоба. – Ты всё равно мне с этим не поможешь.

– Ты не можешь знать наверняка. – Я непринуждённо присвистнул и постарался поддеть его. – А всё равно не уйду, а выгнать ты меня не в силах. У тебя нет выбора.

Он немного подумал, тяжело повернулся на спину и подтянулся к изголовью кровати. Ричи поднял рукав водолазки, оголяя внутреннюю сторону предплечья. По его коже, вдоль руки, скрываясь выше под рукавом, протягивались узкие синие полосы шрамов, вокруг которых расплывались зеленые и фиолетовые пятна.

– У меня есть ещё несколько вдоль рёбер. – Он опустил рукав. – Никс поцарапала меня.

– Царапины не могут так долго болеть.

– Они и не болят. Ядовита не только слюна Никс. На кончиках её пальцев есть железы, которые тоже вырабатывают яд. Эта гадина меня отравила.

– Ты умираешь? – Я испуганно сглотнул. Ещё одного такого не хватало, да.

– Нет. В этом и проблема. – Он снова поморщился от боли, подтягивая ноги к животу, а руки к груди. – Её яд не способен убить Хранителя. Вместо этого он вызывает ужасную боль. Дозу таблеток для её подавления приходилось увеличивать, потому что, видимо, яд адаптируется к лекарству. Я знаю, что это опасно, но иначе угомонить это просто невозможно. А мне нужен сон. Я просто хочу немного поспать. Хотя бы пару часов.

Повисла тишина. Ричи попал на Ямы не напрасно, туда просто так никто не попадает. Была причина, но на причину, честно говоря, было всё равно. Глядя, как человек сжимается от боли, выпрашивая лишь пару часов сна, ты забываешь о том, что он мог учинить.

– Она пришла в тот день не за мной, да? Ей нужен был ты. – Я тихонько кивнул себе. – Но зачем ей тебя убивать, почему просто не объединиться против общей проблемы? Почему не начать освобождение заключённых?

– Ты так и не понял? – Сочувственно спросил он, будто это у меня всё внутри болело. – Ты же видел, что Никс сделала с Ямами. А ведь она была одна и пришла с определённой целью. Если бы она хотела, она бы сровняла то место с землёй безо всяких взрывных систем под фундаментом. И теперь подумай: почему никто из них не нападает на лагеря и Ямы? Почему они не сражаются?

Его глаза маниакально блестели в полумраке.

– Им это не нужно. – Сухо ответил я.

– Именно. Пока люди истребляют друг друга, до настоящих проблем им не добраться. Это работает, как и любая другая битва – царь горы не смотрит на подножие. Они друг друга-то терпеть не могут.

– Почему?

– Потому что не могут убить. Силы примерно равны, одна из битв длилась почти четырнадцать лет. Они стараются друг с другом даже не пересекаться. Я встречался с Лисс и Никс периодически, но вместе эту парочку видел лишь однажды. Когда они пришли ко мне, чтобы дать титул.

– Четырнадцать лет? Половину жизни воюют? – Не понял я.

– При нашей последней встрече ты казался мне умнее. Никс уже давно больше четырёх сотен лет. Лисс младше её лет на сто-двести. Никс не стареет, потому что ест людей, – я поперхнулся, когда услышал это, – а Лисс не дают стареть и умирать её демоны. Им не выжить без сосуда.

– Ты тоже старый? – Я не сдержал улыбки. – Молодо выглядишь. Что за методика? Поделишься?

– Мне двадцать семь. – Он закатил глаза. – За восемь лет, что я с ними знаком, каждый из них приходил по одной простой причине: хотели объединиться, чтобы победить остальных.

– И что ты сделал?

– Обещал подумать. Каждой. – Ричи посмотрел куда-то в угол комнаты. – А потом меня затолкали в лагерь. Оттуда на Ямы за бунт.

– Революционер? Извини. Одно не вяжется. – Снова заговорил я, вызвав у Ричи усталый стон. – Ты говорил, что к тебе приходили только двое – Лисс и Никс. То есть это Третья и Вторая, а ты – Четвёртый.

– Что ещё за математика? Говори проще, пожалуйста. – Раздражённо перебил меня Коннор. Я поразился его самообладанию, любой бы, наверное, уже ударил. Я бы тоже ударил на его месте. Возможно, ему просто больно шевелиться.

– Первого не хватает. – Я выдал заговорческую улыбку, но не потом сразу стёр её с лица.

– Я был знаком с ними лет двенадцать. Каждая из них пыталась меня использовать в сугубо личных целях. Ты, правда, думаешь, что они рассказали мне про Первого? Лично я его не видел, а спрашивать даже не пытался. Зачем лишний раз вникать в ложь? – Ричи сполз по кровати вниз, издавая тихий скулеж. – Мы закончили? – Он исподлобья глянул на меня.

– Думаю, да.

– Тогда пошёл вон отсюда.

– Ты же всё равно спать не будешь. Я бы мог…

– Пошёл вон! – Ричи спихнул меня ногой.

***

Утром на кухне было тихо. Говоря «утром», я имею в виду почти десять часов дня. После той катастрофы на Ямах Ригана просто завалили звонками и предложениями, все хотят пообщаться с единственным выжившим свидетелем. Графики теперь окончательно забиты, трагедия пошла проекту на пользу. Столько тел осталось в тот день под обломками. Из их крови он сотворит пиар. И, пока все были ужасно заняты, роль няньки перешла ко мне. Перед отъездом Люси торжественно вручила мне флакон с лекарством для Ричи и небольшой лист, где написала график приёма.

После лёгкого завтрака Ричи снова уполз наверх и скрылся за дверью своей комнаты. Медленно, едва дыша, я поднялся к комнате Томаса. Я долго смотрел на блестящую ручку двери, порываясь её повернуть. Убеждал себя, что он сам подвёл меня к этой черте. Мы в одном доме уже почти неделю, а он продолжает меня избегать. Да, он сам подвёл всё к этому моменту. Точно сам. Руки схватили холодную ручку, я быстро глянул за плечо, дёрнул дверь и шагнул в комнату. Я, наверное, не умею думать головой. В его комнате все вещи лежали аккуратно, всё на своих местах. Прибрано и чисто. Я медленно окинул пространство взглядом, осмотрел полки. Потом добрался до тумб и шкафов. В первых были только незначительные вещи бытовой принадлежности, а в шкафах нашлось кое-что. Среди сумок с одеждой, были спрятаны альбомы. Я пролистал их наспех, но заметил, что некоторые места для снимков пустовали.

Я выудил пару фото из альбома, спрятал его обратно. Стол тоже выглядел убранным, но в ящичке нашлись папки. Я мельком пролистал их, но потом взгляд уцепился за знакомые слова. Сара Мелроуз. Внутри папки были прикреплены несколько фотографий Сары, когда она ещё была ребёнком, и одно фото, которое сделали после поступления в лагерь. Среди фотографий лежал яркий клочок бумаги с надписью «Нашла всё, что смогла. Люси». Я насторожился и начал медленно перебирать листы, обрабатывая то, что на них написано. Ничего особенного: способность менять структуру клеток, день поступления в лагерь, запись о нескольких незначительных проступках, совершённых ещё на свободе. Только на последних листах нашлось весомое зафиксированное нарушение: Сара напала на заключённых девушек, с которыми ранее имела близкие отношения. На последнем допросе призналась, что на это её подговорил надзиратель, имевший личные конфликты с заключёнными.

– По словам Сары Мелроуз, надзиратель обещал улучшить условия её пребывания в лагере. После того, как о преступлении узнал начальник лагеря, было принято решение взять надзирателя под стражу, а саму Сару отправить на Ямы. – Дочитал я вслух, громко сглотнув на последнем слове.

Я предала друзей.

Я с хлопком закрыл папку, снова бросил её на стол и прошёлся пятернёй по волосам и лицу. Описанный на этих листах человек был совершенно не похож на то, что осталось от Сары Мелроуз в моей голове. Это вызывало противоречивые эмоции. Я ещё некоторое время полистал документы на столе, но больше ничего стоящего не нашёл. Видимо, Люси принесла это не так давно, если уж Томас не успел всё убрать. Попытавшись пару раз разложить всё правильно, я плюнул на это дело и вышел из комнаты брата.

Я медленно опустил глаза на фотографию, которую забрал из комнаты Томаса: на ней мама, стоя на фоне ярких огней города, обнимала меня и брата. Я долго смотрел на неё. Сидя на кровати, я глядел на изображение так долго, что все образы на периферии зрения начали расплываться. Голову резко прошибло яркой болью в висках, челюсти механически сжались, свободной рукой я схватился за голову, а второй продолжал сжимать снимок, не отрывая от него взгляда. После второй волны, глаза не удалось держать открытыми. Мир пропал под веками, а в ушах поднялся звон. Не было дверей Лабиринта, не было коридоров. Только темнота, звон и головная боль.

…Сквозь мрак в голове прорвались огоньки ночного города. На набережной, полной гуляющих людей, бушевал холодный ветер. Папа соревновался с Томасом в очередной игре, сопровождая эта громким смехом. Мама уже сжимала в руках кривого, но яркого зайца, которого папе удалось выиграть на предыдущем аттракционе.

– Почему Ричи с нами не пошёл? Он ведь хотел. – Сказал я, сосредоточенно глядя на маму.

– Томас говорил, он не выходит на связь уже несколько дней. Я думаю, опять поругался с отцом. Ты же знаешь, как он относится к подобным вещам. – Тут мама изобразила угрюмую гримасу, вызвав у меня смешок.

– Вчера я видел его. Он шёл после своей службы в церкви. Мне мышц на лице не хватит, чтобы передать это выражение лица, с которым он на меня посмотрел, – я широко улыбнулся.

– И не нужно. Я бы не хотела этого видеть, Детка. – Она обняла меня за плечо и звонко чмокнула в висок.

– Мам, я вырос из этого, – театрально возмутился я, не пытаясь выкрутиться.

– Я знаю, Детка, – она прижала меня сильнее.

Папа громко и радостно вскрикнул, когда ему протянули главный приз. Будто ему было лет двенадцать. Томас театрально закатил глаза и с сияющей улыбкой заявил, что поддался…

Вспыхнул белый свет, которым медленно превратился в лампочку на потолке. Я глубоко вдохнул и немного закашлялся. Расплывчатое пятно перед превратилось в Ричи. Он сжал губы в полоску, его брови сходились у переносицы. Широко раскрытые глаза смотрели очень цепко и проницательно.

– Выглядишь испуганно, – прохрипел я.

– Конечно, я выгляжу испуганно. Ты закричал так, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. – Приглушенный голос Ричи донёсся до меня.

– Всё…всё хорошо. – Я ощутил тепло под носом и на губах. Коснулся его пальцами и наткнулся на вязкую струйку крови. Отлично. Только крови носом нам и не хватало. Хотелось сказать что-то ещё, но Ричи с силой ударил меня по плечу.

– Кто тут из нас ранен? – Он снова замахнулся, а потом резко расслабился. – Не пугай меня так больше.

***

Ричи отказывался дальше жить без объяснений произошедшего. Пришлось рассказать про воспоминания, которые иногда возвращаются под натиском фотографий. Ответ получился коротким и скупым на детали, но этого, казалось, хватило для того, чтобы их успокоить. Именно «казалось». Пока не наступил вечер. Томас постучался ко мне в комнату, дождался одобрительного «да» и вошёл, сразу закрывая дверь. Это настораживало.

– Неожиданный визит.

– Решил зайти к младшему братишке.

– Ты «младшего братишку» избегаешь с момента, как мы покинули Ямы. – Не скрывая разочарования, бросил я.

– Хорошо, –он протяжно вздохнул и серьёзно посмотрел на меня. – Ты в мою комнату пролез. Зачем?

Я что-то невнятно крякнул и вскочил на ноги. Вот тут дело начинало лететь под откос, потому что я понятия не имею о том, как надо вести споры с Томасом.

– Хьюго, я не шучу. Ты рылся в моих вещах, и мне нужно знать, что ты там искал. – Он скрестил руки, чем-то напомнив Морриса.

– Информацию. – Резко сказал я. – Просто информацию. Я почти ничего не помню до дня ареста, вся моя прошлая жизнь состоит из отрывков. И никто ничего мне о ней не сообщил. Будто меня нет. – Я всплеснул руками и обвиняюще указал на него пальцем. – И знаешь, что самое отвратительное? Мой брат меня избегает.

Томас опустил руки, но не отвёл глаза. Мы простояли в тишине долгие минуты.

– Я не избегаю. – Вяло попытался защититься он.

– Хватит. – Вылетел обиженный писк. – Просто замолчи! У меня ведь ничего не осталось! – Голос сорвался, я закашлялся. Томас попытался подойти, но я отшатнулся. – Нет. Просто скажи мне. Почему?

– Потому что я виноват перед тобой. Я тебя подвёл. Всех подвёл. – Тяжело выдавил он после непродолжительного молчания.

– Если это касается меня, то я имею право знать. – Спокойно и тихо сказал я.

Воздух выбился из лёгких. Томас медленно, будто сторожась, сел на кровать и не решался смотреть на меня.

– Пока ты не научишься это контролировать, реакция людей на тебя будет зависеть от психики, характера или уже имеющихся установок: кто-то начинает обожать, испытывать симпатию, кто-то просто хочет внимания, кто-то становится одержим. Хранители, например, тебя любить не станут, но в приказах отказать вряд ли смогут. А родственники не будут боготворить, ведь у нас уже есть установленные связи, которые не будут подвергаться воздействию твоей силы. Но это не значит, что любовь и желание заботиться не будет гиперболизироваться. – Томас потёр лицо и повернулся ко мне. – Что со мной и случилось. Из-за этого я сделал кое-что ужасное…проклятье. – Он истерично хихикнул. – Трудно об этом второй раз говорить.

– Не нужно. Я, – пришлось дождаться, пока его взгляд сфокусируется на мне, – я помню. Как ты мне рассказал. Некоторые вещи иногда всплывают в голове. Иногда. – Тихо повторил я, чтобы это закрепилось.

– Это очень, это хорошо. – Он сказал это так, будто мои слова провалились в пустоту. – И многое тебе удалось вспомнить?

– Нет. Всего несколько событий.

– Поэтому ты узнал Сару? – В ответ я кивнул. – Ясно. А я вот не помню Ноэля. – Он снова истерично гоготнул. – Правда. Ни цвета глаз, ни его голоса. Просто цепь, под которой синеет шея. Даже его слова, его последние…будто их и не было.

– Ты уже тогда работал с Риганом? – Просипел я, медленно подходя ближе.

– Нет. Тогда меня хотели посадить. Экспертиза показала, что я нормальный во всех отношениях, пусть и утверждал, что сделал это ради заботы. Мистер О’Хара быстро вышел на меня. Помог избежать ареста. Он, вообще-то, сразу сообразил, кто ты и сказал, что я стану его ушами и глазами. Я должен был за тобой приглядывать, сообщать все свои наблюдения, выполнять некоторые личные задания от него. Можно сказать, тогда я начал неофициально работать на «Аврору». На тот момент мы уже знали, что давать титул обычно приходят Стражи или Принцы. Реже Короли. Хранители обычно сидят в тени. Мы надеялись, к тебе Хранители даже не притронутся.

Я сел на кровать и уставился в пол.

– А дальше?

– А дальше случился инцидент. Я познакомился с девушкой, которая хотела использовать тебя, просила помощи в укрощении твоей силы. Но я отказался с ней сотрудничать. – Он издал надсадный рваный звук. – Следующим вечером я нашёл маму и папу… – он не закончил и закрыл лицо руками, завывая что-то неясное.

Томас помнил их, помнил каждый день с ними. Он их знал. Для него эта потеря была куда тяжелее. Я обнял его за плечо, как когда-то делала мама. Постепенно дыхание Томаса стало ровнее, он пришёл в себя, но сжал кулаки.

– Её звали Никс? – Глухо спросил я.

– Нет. Лисс.

Я это проглотил. Горько и постыдно проглотил. Милая и красивая Лисс, с её мягким голосом, звонким смехом стояла с руками по локоть в крови. Несопоставимые вещи, которые втискивались в мои воспоминания о ней.

– Она их убила? – Мой голос звучал, как скрипучее колесо.

– Один из её демонов. Когда я вернулся, это существо было ещё в доме, а потом на пороге появился ты. Оно испарилось. Ты испугался, впал в истерику и приказал мне уйти. Дальше ты знаешь. – Он уныло пожал плечами. – Я не должен был дать этому случиться.

– Не твоя вина, что они не уважают чужую жизнь. – Утешение получилось слабым, но искренности в нём хватало.

– Спасибо, – он бледно улыбнулся. – Это были важные слова.

Он обнял меня и потрепал по голове. Ощущения были очень…непривычные. Повеяло чем-то до боли знакомым и родным, но уцепиться за это никак не удавалось.

– Как ты узнал, что я был в твоей комнате? – С усмешкой спросил я.

– Пропали фотографии. Я помню их порядок, – он ободряюще улыбнулся.

Пролетело ещё пара часов, прежде чем Томас собрался уходить. Он рассказал мне много разных вещей из прошлого, которые не вызывали в Лабиринте никакого резонанса. Было интересно слушать, но, к сожалению, в голове ничего не отозвалось. Томас уже успел пожелать доброй ночи, рассеянно потрепать меня по полосам, когда вдруг всплыл интересный вопрос. Кое-что выбивалось.

– Почему Лисс тебя не убила?

– Что?

– Почему она тебя не убила? Ты видел демона до того, как я пришёл, но она не стала убирать свидетеля. Она могла убить, но не стала. Почему?

– Ничего такого. Просто не успела. Вот и всё, – он пробормотал это быстро, без запинок. Вывалил буквы.

– Так вот и не успела? – Я приподнял бровь. – Просто отпустила?

Он кивнул. А я мотнул головой и презрительно фыркнул:

– Только мне показалось, что мы вышли на нужный путь, как ты тут же…

– Она наложила проклятье. – Выпалил Томас, перебивая. Он приподнял рукав, а потом низ водолазки. На животе и на внешней стороне предплечий тянулись ромбовидные узорчатые шрамы, которые уходили под одежду. – Проклятье оставило на моём теле след. Лисс ещё при первой встрече сказала, что…что хотела бы узнать меня лучше. Она планировала меня прикончить, но не захотела. Решила, что лучше будет, если я стану принадлежать ей. Я отказался, но она дала время на размышления. – Он спрятал шрамы и всплеснул руками. – У меня срок в семь лет, часть которых уже сгорела.

– Что будет, если она не получит то, чего хочет? – Я поднял на него глаза, сглотнул. Осознание уже подкрадывалось холодом и страхом.

– Либо я стану её личной собственностью, либо я умру.

Я закричал, соскочил с кровати, стащил с неё одеяло и бросил его на пол. Вещи летали по комнате из углов и в углы, всё сметалось со стен и полок. Мне хотелось сломать всё, сровнять весь мир до основания. Содрать небесное полотно и сжечь его. Разрушить весь мир, потому что мой уже разрушили. Когда пелена сошла, я сидел среди всего хаоса, руки тряслись, в голове засела глухая пустота. Томас сел напротив, он помог мне подняться и лично проследил, чтобы я лёг в кровать.

Той ночью я долго не мог уснуть, всё смотрел на таймер сквозь темноту в комнате. Цифры на нём давно погасли, но таймер жизни Лисс начал обратный отсчёт.

***

Утром О’Хара заявил, чтобы я готовился к предстоящей встрече через пару дней. Заявил спокойно, без лишнего шума, будто и не знал о моём приступе гнева прошлым вечером.

– Мы приедем в среду и заберём тебя. – Объяснял он, медленно потягивая кофе из чашки. – Будь добр, не устраивай такое же шоу, как в прошлый раз.

– Для этого нужна практика. А вы даже пароль мне от ошейника не даёте. – Спокойным тоном заявил я, схватив поджаренный хлеб с тарелки в центре стола.

– Очень милая провокация, но не дождёшься.

– Настолько мне не доверяете? – В голосе послышалось возмущение.

– Боже упаси. – О’Хара поднял брови в притворном ужасе. – Ты просто к этому не готов. Ты относишься ко всему, как к развлечению и не осознаёшь, что у тебя в руках. Как дать ребёнку пульт с красной кнопкой вместо погремушки.

– Обезьяна с гранатой. Понятно. – Я закатил глаза и уткнулся в тарелку.

– Не драматизируй. – Он вздохнул. – Глаза на меня, я скажу тебе умную мысль. – Я посмотрел удивлённо. – Научись получать желаемое без своих сил. Покажи мне результат, которого ты добился без использования своего козыря и тогда, я обещаю, ты получишь пароль.

– Вы серьёзно?

– Можем даже бумагу подписать, если тебе легче станет.

– По рукам.

Томас громко всех поприветствовал, ввалившись в кухню, пройдя мимо, он хлопнул меня по плечу. Медленно и аккуратно спустилась Люси, сопровождая Ричи, он не слишком сопротивлялся, смирившись со своей ролью побитого котёнка, о котором все вокруг заботились. Люси усадила его за стол, рядом с Томасом, тот теперь мог позволить себе носить вещи с коротким рукавом. Прятать шрамы уже незачем. Ричи неуверенно глянул на моего брата, а потом переключил внимание на еду. На белой коже Ричи проступили прозрачные капли пота, и я среагировал на ситуацию раньше остальных. Уже через пару минут его рвало в сортире. Если бы я не посмотрел на его лицо, то, вероятно, он бы попортил пол в кухне.

– Пора прекратить, – я слышал, как это сказала Люси, судя по всему, своему начальнику. – Теория подтвердилась: яд способен менять структуру.

– Хочешь сказать, – подхватил Томас, – он адаптируется к лекарству?

– Да, и слишком быстро. Мы можем сколько угодно пытаться синтезировать антидот из его крови, но это бесполезно.

Я медленно и неслышно подошёл к углу коридора, чтобы лучше слышать разговор.

– Мы не можем вечно держать его на таблетках. Заберём его, будем держать подальше от Хьюго. Найди подходящее место. – О’Хара звучал слегка раздражённым, но говорил не очень-то и тихо. Он надевал пиджак. – Если понадобится, будет перевозить время от времени.

– Тогда за ним будет труднее следить. – Ответила Люси.

– Эта тварь чувствует запах своего яда, – чётко и медленно проговорил О’Хара. – Ещё день или два, и она будет стоять на пороге этого дома, думая, кого из нас убить первым.

– Мы не можем просто изолировать его. – Возмутился Томас. – Он несколько лет прожил на Ямах. Поборет боль, так его начнут донимать кошмары.

– Найдём психолога. – Небрежно бросил О’Хара и вышел.

Я закатил глаза и едва слышно засопел. Мне уже порядком надоело ходить с повязкой на глазах и игнорировать происходящее. О’Хара упорно продолжал умалчивать о целой копне важных событий и фактов. Судя по сегодняшней сцене, он не скрывал намеренно, но и делиться не спешил. Я постучался в ванную, оттуда в ответ мне раздался протяжный стон. Я открыл дверь и застал Ричи на полу, он смотрел в потолок затуманенным взглядом, а изо рта тянулась слюна. Нелицеприятная картинка. Я нажал на слив, а потом, ухватив Ричи под мышки, усадил его в ванную.

– Эй, слышишь меня? – Я пощёлкал пальцами около его лица. Он поднял на меня вымученный взгляд и кивнул. – Сейчас будет неприятно.

– Вы все так говорите, а потом причиняете мне боль. – Рассеянно сказал Ричи, глядя сквозь.

Я пропустил это мимо ушей и просто включил душ. Вода была прохладной, но «Четвёртый» на температуру не реагировал, разве что глаза закрыл. Прошло некоторое время, капли барабанили, волосы Ричи уже висели мокрыми толстыми прядями. Уголки губ у него посинели, но тело не дрожало.

– Это грызёт меня, я так хочу его ударить. – Он выплюнул это с желчью и отчаянием. – Хочу, но никак не соберусь. Аж противно.

– Ты просто не в себе, – членораздельно сказал я.

– Черта с два. Я приходил к нему в ту ночь! – Он привстал, упираясь руками в бортики ванной, но потом обессилено рухнул обратно. – Я пришёл к нему за помощью. Он был на заправке, я думал, он мне поможет, но, узнав, что я из Хранителей, он послал меня. Разве это честно? Я-то думал, мы друзья.

Я отшатнулся от ванной, едва не поскользнулся на кафельной плитке. Успел ухватиться за бортик. Ричи смотрел на меня пустыми глазами полными яда. Он злорадствовал. Потом его губы растянулись, он улыбался, демонстрируя животное и пугающее удовлетворение.

– Он мне не помог, и меня схватили военные. – Ричи хмыкнул.

Он набрал в рот воды, а потом сплюнул её и вышел, шлепая по полу мокрыми ногами. Я продолжил стоять, глядя на мокрые следы на полу. Он начал играть грязно.

***

Я легко постучал в дверь, держа свободной рукой стакан воды.

– Как самочувствие?

– Больше не рвало.

– Возьми. – Я выудил пару таблеток из стеклянного пузырька, после протянул воду.

Ричи выпил лекарство, прокряхтел что-то и снова рухнул на подушки. Я сел на пол около кровати. Ричи смотрел в потолок, его губы едва шевелились, но я не мог понять и расслышать, что он говорит.

– Мне жаль, что с Томасом так вышло. – Я решил его немного смягчить.

– Нет. Это вообще не твоё дело, не твоя проблема, не твоя ссора и так далее. – Устало протянул он. – Я не должен был говорить тебе про конфликт, а тебе не стоит извиняться за твоего брата.

Он снова мочал. Коннор, Ричи, Четвёртый – все стороны его личности были одинаково равнодушны к тому, что творится вокруг. Его мир рушился, он сидел на таблетках, но единственное, что он делал, это смотрел в потолок.

– Никс идёт на запах Яда, который мы не в силах нейтрализовать? Бедственное, однако, положение. – Я поднял на него глаза, улыбнувшись. – Но мы можем найти Никс раньше. Мы ведь можем?

– Я понятия не имею, кто сказал тебе эту ерунду. – Ричи закрыл глаза и сжал зубы.

– Это очень милая попытка героического самопожертвования, – я не стал дожидаться, когда его хотя бы немного отпустит. Надеюсь, он простит меня за это. – Мне нужен ответ. Тебе нужна таблетка.

Я выудил из кармана штанов пузырёк и тряхнул им пару раз. Таблетки звонко брякнули о стенки. Ричи сразу распахнул глаза и заворожено посмотрел на флакон. У него взгляд, как у гончей, которая глядела на кролика. Это было низко, но он не оставил мне выбора.

– Шантажировать собрался? – Он озлобленно фыркнул на меня.

– Никакого шантажа. Сделка. – Я встал на ноги, чтобы он не вырвал пузырёк из моих рук, если вдруг потеряет самообладание. – Я дам тебе такую дозу, благодаря которой ты сможешь поспать. А ты мне скажешь, как найти Никс.

– Подлый засранец. – Прошипел Ричи.

– Просто пытаюсь приспособиться. – Я демонстративно помотал флаконом.

Он хищно посмотрел на пузырёк и жадно сглотнул. Не состоялось никакой драмы и противостояния соблазну, Ричи согласился моментально. Я протянул ему таблетки и вручил воду. Эффект наступил быстро, Ричи заметно расслабился. Я с облегчением выдохнул, понимая, что всё идёт по нужному курсу. Сонным и уставшим, Ричи был куда более полезным помощником. В другом состоянии он покрутил бы пальцем у виска и велел бы отправиться подальше с такими идеями. Или вовсе применил силу, чтобы задержать меня дома.

– Никс чувствует свой яд. – Вяло выдавил Ричи. – Это работает в обе стороны.

Я сначала не понял, что он имеет в виду. Когда мысль устоялась, в голове возникла неплохая идея. Я спустился вниз, попытался найти иглу, но поиски прошли напрасно. Оставалось довольствоваться кухонным ножом. В качестве основы для компаса пришлось использовать таймер. По пути наверх, опустошил аптечку в ванной. Я поднялся к Ричи, принялся вскрывать крышку таймера и сел рядом с ним. Глаза у него уже закрывались, он, из последних сил сопротивляясь сонливости, следил за моими руками.

– Ты можешь там умереть, ты же в курсе. Ты идиот, если собрался идти один. Без оружия.

– Её всё равно ранить нельзя, – я не отрывался от занятия. – Я надеялся найти Никс ещё до рассвета. У «Авроры» всё равно есть ты. А сидеть в стороне я больше не могу. – Я вскинулся, отложив таймер. – К тому же, Риган не спешил убиваться по тем, кто остался на Ямах. Умрут ещё – он рыдать не станет.

– А что насчёт твоего брата?

– Я ради него это и делаю, – я поднял нож, крепко сжал рукоятку. – Если всё получится, то решено будет сразу несколько проблем.

– Никс может тебя использовать.

– Пока у меня на шее эта прелесть, – я провёл пальцем по ободку, – она никому не сможет угрожать. Если она попытается его сама снять, то оно меня убьёт. – Я ободряюще улыбнулся. – Так что всё под контролем.

Мне стало тошно, но отступать было уже некуда. Рука сцепилась на рукоятке ножа, мне казалось, что я слышу, как пульсируют все сосуды в его теле. Мир стал мутным, чёткие границы сохранило только сияющее лезвие ножа, которое медленно опустилось к ладони. Я слышал, как Ричи цокнул, стоило острию распороть кожу, за что я поспешно извинился. Яркая цветная кровь парой капель медленно потекла из пореза. Я сразу отложил нож и глубоко вдохнул, подставляя таймер. Казалось, что горло было забито пылью.

– А ты собрался с Никс воевать. Ты даже руку мне порезать не можешь без полуобморочного состояния. – Горько прокомментировал Ричи. – Она не станет тебя слушать. Одумайся.

Я быстро смочил марлю дезинфицирующим средством, обработал порез и наспех обмотал его чистым бинтом. Получилось немного криво, но сидело крепко. Я уложил Ричи ровнее в кровать, накинул поверх него одеяло и закрыл крышку таймера. Капля крови фиолетово-оранжевого цвета, на самом деле, упиралась строго в один бортик.

– Риган и Люси приедут послезавтра, но я ставлю тебе ещё пару таблеток в тумбочке. – Я поставил стакан с оставшейся водой чуть дальше от края. – Пришлось несколько раз прочитать рекомендации Люси, чтобы убедиться, что сочетание со снотворным тебе не навредит.

– Никс захочет крови и возмездия. – Тихо рассуждал Ричи, будто не слышал моих слов. – Мы здорово её обидели, вообще-то. Поэтому, убив тебя, она примется за нас. – В его интонации слышалась вымученная улыбка. – Её лицо, наверное, превратилось в настоящее месиво после того взрыва.

– Тогда…возможно, мы умрём через пару часов. Какой у тебя план на этот случай? – Хмыкнул я, постукивая по компасу.

– Успеть выспаться. – Он слабо посмеялся, закрывая глаза. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

– Я тоже.

***

Я спустился вниз, вытащил из ящика свои ботинки, которые выдали ещё на Ямах, достал из шкафа куртку и набросил её на плечи, затянул ремешок таймера на запястье, после чего выскочил на улицу через заднюю дверь. Пришлось попотеть, перелезая через забор, но задача оказалась выполнимой. Я долгое время брёл по дороге, вдоль кромки леса. На пути пару раз попались проезжающие машины, пара круглосуточных магазинов и мигающие фонари. Мне бы следовало бояться такого жуткого пейзажа, но мой страх был направлен на кое-кого более пугающего и реального. Пейзаж, к счастью, не мог укусить или задушить.

Когда небо приобрело бедно-голубой цвет, я снова сверился с компасом. Капля упиралась в бортик угла ближней к лесу стороны, содрогаясь. Спустя ещё час или около того трещины начали расползаться по стеклу таймера, а капля то и дело разбивалась и сливалась воедино снова. Я стоял у стены деревьев, глядя в тёмное пространство между ними. Первые лучи озарили пустую дорогу и окрасили небо в бледно-розовый цвет. От холодного и влажного воздуха у меня уже замерз нос. Капелька крови билась не в угол, а ровно в середину стороны экрана таймера.

Я нервно передёрнул плечами, глядя на этот лес. Его атмосфера давила мне на плечи, а в животе расплывалось холодное неприятное ощущение. Я шагнул в густое сплетение деревьев. Среди стволов было куда темнее и прохладнее. Белый туман превращал чёткое изображение в сгусток коричневых и тёмно-зелёных пятен. Я поёжился и продолжил заходить вглубь. Никс не могла быть далеко, но позвать для привлечения внимания я не решался. Страх холодной рукой сжимал горло. Но бежать уже не посмел. Хватит закрывать глаза, терпеть и прятаться. Это уже личное.

Чем дольше я шёл, тем больше смелел. Первая волна ужаса начинала улетучиваться медленно. Голова была абсолютно пустой, я лишь шёл вперёд. Когда я поднял глаза, то понял, что ушёл уже достаточно далеко от дороги, светлых просветов уже не было видно. Компас стал бесполезен, потому что капля металась по циферблату, словно пыталась сбежать. Я осмотрелся, потрогал рукой обруч на шее и сглотнул. Я не был уверен в своих навыках ведения дел, но Риган однажды сказал, что у каждого есть своя цена. В случае Никс можно было сыграть на жажде мести и жадности. Она бы помогла мне спасти брата, а потом можно было бы отдать ей Лисс на растерзание в качестве награды. Я надеялся, что она пойдёт на сделку. Очень.

Я даже с места не двигался, а только оглядывался по сторонам, пока за моей спиной не раздался хруст веток и шелест. Кто-то внушительный приземлился позади. Я подпрыгнул от испуга, но повернуться не успел. Что-то тяжелое ударило меня между лопаток, и я полетел лицом в густой переплёт корней. Однако падение не удалось, чужие пальцы схватили меня за шиворот куртки и бросили куда-то в сторону. Я запомнил только звенящий ветер и свой собственный болезненный вскрик от удара. Я лежал на холодной земле и старался разлепить глаза, слушая приближающиеся шаги. Когда я смог поднять веки, предсказуемо увидел лодыжки, покрытые гладкой белой чешуёй.

– Оленёнок явился в логово волка.

Никс опустилась на корточки передо мной. Лицо её так же обрамляла чешуя, кожа совершенно гладкая, без единого шрама. Но глазные яблоки стали ещё страшнее, чем раньше. Они приобрели мутный жёлтый цвет с тёмно-серыми капиллярами. Никс выглядела ещё более больной.

– У меня к тебе предложение. – Прохрипел я. Дышать было тяжело и трудно. – Я даже без оружия. Я просто хочу, чтобы ты мне помогла.

– Помогла?! – Она даже взвизгнула от гнева. Рывком поднялась и поставила одну ногу мне на грудь. – Помогла? По вашей милости я ничего не вижу. – Она надавила мне на грудь. – Я тебя даже не удостою чести быстро умереть. Запущу тебе в брюхо одну из своих подружек, и ты будешь медленно умирать. А я останусь наблюдать, как она выбирается на волю из твоего тела через глазницу, пока ты будешь кричать от страха и боли.

Пришлось проигнорировать изображение, возникшее у меня в голове. Никс умела вызвать должную реакцию. Но ощущение того, что капкан на моей шее хлопнул, сильно резануло.

– Я ошибался. Я думал, Лисс на нашей стороне, – быстро попытался оправдаться я, чувствуя, как лёгкие начинает распирать. Возможности нормально вдохнуть не было, а по спине расползалась тупая боль.

– Повёлся на её личико и голосок? – Никс резко склонила голову набок. В её словах читалась насмешка и упоение. – Мягкая кожа, прекрасные глаза. Думаешь, я не понимаю, почему все принимают её сторону? Красотки ведь не врут. – Она закусила губу, пусто глядя ниже моего лица. – Первый так же думал. Сказать, куда это его привело?

Я вцепился в её ногу, потому что давление становилось всё болезненнее. Я боялся, что рёбра треснут и просто воткнутся в органы. Я закрыл глаза и запрокинул голову, рвано дышал. Никс тихо рассмеялась.

– Ещё не умер, Оленёнок?

– Нет. Пока нет. – Я попытался дёрнуться, но она снова села и оскалилась. Я испуганно сглотнул.

– Не думай, что это демагогия. – Снова оживилась Никс. – Я лишь хочу, чтобы ты знал, насколько сильно ты ошибался. – Она игриво ткнула меня в лоб. – Хочу, чтобы, перед тем как загнуться здесь в одиночестве, ты осознал, кому доверил прикрыть спину.

– Я ведь могу тебе помочь. – Прохрипел я, не оставляя попыток склонить её на свою сторону. – Заключим сделку…Ты не видишь, а у неё войско из пятидесяти демонов. Мы вместе избавимся от Лисс…

– Нет. – Она резко зажала мне рот ладонью. Я столкнулся с пустым взглядом. – Не пятидесяти. Сорока девяти. – Никс наклонилась ещё ниже. – Демоны передаются через поцелуй, Оленёнок.

В моей голове прокатилось ужасное осознание. Она поцеловала меня в лоб. Лисс забрала жизни людей, а потом и воспоминания о них. Третий Хранитель забрал у меня всё. Я зажмурился и едва не закричал. Спустя мгновение я понял, что могу дышать. Никс убрала руку и перестала давить на грудь.

– Считаешь меня слабой? – Озлобленно прошипела Никс.

Я не сразу собрался с мыслями. Было трудно упорядочить их и приструнить то, что бешено билось в моей голове. Сил не хватало даже на то, чтобы банально на ноги подняться. Правы были люди. Меньше знаешь – крепче спишь.

– Что? – Вяло произнёс я, повернувшись в её сторону.

– Думаешь, если я теперь не вижу, то я стала слабее? – Никс повела носом по ветру, и её пустой взгляд упал точно на моё лицо. – Дам тебе небольшую фору.

– Ч-чего? – Я сглотнул.

– Двадцать девять.

Я медленно сообразил, что она имеет в виду, а потом вскочил так быстро, как только мог. По телу сразу же прокатилась волна боли, я облокотился на ближайший шершавый ствол дерева, чтобы снова не упасть.

– Уже шесть семь, Оленёнок.

Я завертел головой, осматриваясь, но потом понял, что это не имеет смысла и сорвался с места. Я не знал, в какую сторону я бегу, просто несся так быстро, как только мог. Перепрыгивал повалившиеся гнилые стволы, отбивался от крупных веток. Стоял запах трухи и сырости. Под ногами начинала хлюпать грязь, растительности становилось больше. Я перескочил очередной толстый ствол, но не удержался на ногах, поскользнувшись. Мир снова завертелся, когда я полетел вниз, выставив руки перед собой. Подо мной хрустели мелкие ветки, и громко хлюпала сырая земля.

Когда я открыл глаза, понял, что лежу на дне оврага, по покатым бокам которого торчат обломки веток. Я чудом не убился. Я плавно сел, слыша хлюпанье грязи. Холодная жижа была просто повсюду, я ей перепачкался весь. Я попытался осмотреться, но поздно понял, что убежал слишком далеко. Да и бежал, давайте честно, напрасно. Никс в любом случае меня найдёт. Меня убьёт либо она, либо природа. Стало даже обидно, что мне не удалось с ней договориться. Риган всё мог решить с помощью сделки, но с Никс такое не работало. Ричи был прав, мы её сильно обидели.

– Ох, ты ещё не умер.

Я поднялся, ноги разъезжались, утопая в грязи. Мне удалось устоять и найти источник голоса: она спускалась ко мне, ловко скача от одного поломанного дерева к другому. Я понял, чем она меня так пугала: Никс двигалась так, будто в её теле нет костей, очень плавно. Даже слишком. Ноги у меня сами собой начали пятиться, но пятки скользили по расхлябанной почве.

– Хотя бы Коннора спаси. – Отчаявшись, сказал я. – Вместе вы можете её победить.

– Нет. Как я могу упустить такое шоу? – Недоумение искрилось в её голосе. – Остаток своей вечности будет страдать от адской боли. Разве не смешно? Пусть помучается немного. Когда мне надоест, найду и добью, не переживай.

– Это я придумал…– я наступил на обломок бревна и чуть не рухнул. Дышать от страха становилось всё труднее. – Это я придумал план с ослеплением.

– Отличная была идея. – Никс сощурилась и скрипуче хихикнула. – Она коснулась носком грязи, потом медленно ступила в овраг. – Позволь тебе показать, каким стал теперь мой мир? – Она мечтательно вздохнула. – Ты ведь просто отчаявшийся ребёнок. Сколько людей уже убито людей из-за тебя? Просто представь, сколько жертв, сколько стараний ты свёл к нулю сегодня? – Никс резко изменилась в лице. – Это не я убила Первого, не я отправила Коннора сгнивать на Ямах. Не я обрекла на смерть твою семейку. – Из её рта струился яд, через лицо перетягивались тонкие морщинки. Она скрестила ноги, снова стал слышен хруст.

Её хвост оставлял глубокую канавку на земле. Никс ничего не видела, тем не менее, её глаза двигались, тупо цепляясь за темноту. Это всё, что ей осталось. Озлобленная и отвергнутая, она бы никогда не смогла прижиться в обществе со своей внешностью. Но это не делает её тираном. Смерть Первого могла её сломать. Окончательно превратить в голодную змею. Я не понял, какое из чувств подкосило меня, подвигнув меня на самый странный поступок в моей жизни. Я упал на колени, грязь громко хлюпнула под тяжестью моего тела. Никс дёрнулась, её глаза раскрылись шире, будто она пыталась избавиться от темноты, которая её окружала. Несколько секунд ей понадобилось, чтобы понять, как изменилась ситуация.

– Оленёнок? Не думай со мной играть. – Голос её звучал нервозно. – Я слышу, как ты дышишь и…

– Прости меня. – Сказал я, перебивая. Это было поражение. Холод пробрался под кожу и пустил корни-ниточки под рёбрами.

– Что ты несёшь? – Никс оскалилась, плюнув ядом.

– Я прошу прощения. Я извиняюсь перед тобой. – Голос даже не дрогнул.

Никс рванулась ко мне. Я стоял перед ней на коленях, глядя, как она медленно поднимается на мускулистом хвосте. Тугие переплетения мышц, обтянутые белой чешуёй, начинали поочерёдно напрягаться.

– Решил покаяться? – Никс резко наклонилась, схватив меня за волосы. – Твой фокус не пройдёт!

– Это…это не фокус. – Выдавил я. Слова с трудом протискивались в глотку. – Я просто прошу у тебя прощения. Мне жаль, что так вышло. Я не ту считал врагом.

Никс смотрела сквозь меня, не зная, как реагировать. Может быть, я не Риган, и я не умею заключать сделки. Но я умею признавать свою вину. Хватка Никс не ослабла, она оттянула мою голову назад, шея стала для неё открыта. Один укус – одно тело. Я чувствовал уязвимость, но ни капли страха.

– Даже не дёрнешься? – Тихо спросила она, сощурившись.

– Я не стану сопротивляться, если это искупит мою вину.

– Прекрати это! Это ни к чему не приведёт! – Никс никак не решалась сделать последний укус. – Чего ты добиваешься?!

– Я просто прошу прощения. Мне жаль. – Я спокойно выдохнул. – Я не хочу крови. Сожалею, что все события привели нас именно к этому. Не забывай, что я сам стал жертвой её выходок. – Мне стало трудно говорить, но останавливаться было нельзя. Говорить, пока не придушили. – И теперь, когда всё прояснилось, я прошу у тебя прощения. Я не слушал тебя тогда, в музее. А надо было. Надо было сразу пойти за тобой. Мы могли бы многого избежать, если бы я послушал тебя тогда…если бы не струсил.

Её глазные яблоки двигались. Скользкий, но пустой взгляд метался от моей шеи к месту на моём лице, где, по её мнению, находились глаза.

– Извини меня. Я вёл себя, как урод и трус. Можешь сломать мне что-нибудь, можешь укусить. Только, пожалуйста, прости меня и прикончи Лисс до того, как она доберётся до моих друзей и остатков моей семьи. Пожалуйста.

Никс начала дышать чаще, а потом громко закричала мне прямо в лицо, выпуская мои волосы из своей руки. Я рухнул на четвереньки, сил совсем не осталось. Она смотрела на меня пустыми глазами, её шея и грудь были так напряжены, что мышцы втягивались. Пальцы странно изогнулись, а брови сильно сошлись на переносице. Челюсти плотно сжаты, по подбородку стекали тонкие струйки яда, распространяя кислый запах вокруг. Мне уже не было страшно, мне было её жаль. Никс явилась на Ямы, чтобы добить Четвёртого за предательство. Её злость искала себе жертву, потому что её слишком долго ненавидели. Хвост Никс стал короче, а потом снова превратился в пару длинных ног. Она словно потерялась, но всё равно выглядела злой, её взгляд метался в разные стороны, хотя она точно знала, где я нахожусь. Никс обняла себя и пошатнулась. Я резко протянул к ней руку, но зашипела на меня.

– Только пальцем тронь!

– Я не собираюсь делать тебе больно, – хотя мир вечно это делал, – я уже говорил, что пришёл без оружия. Остался только один человек, который должен умереть.

Никс обернулась на меня так резко, что пряди её волос описали в воздухе полукруг. От её пустых глаз меня обдало холодом. Ей одной известно, с чем она столкнулась до того, как получила титул Хранителя. Никс начала шагать по грязи из оврага, громко хлюпая жижей под ногами. Я ступал ровно за ней и пытался повторить её движения, когда она взбиралась вверх по обломкам веток и стволов. Прошло меньше получаса, прежде чем мы смогли подняться на опушку, где сквозь высокие деревья прорезались яркие солнечные лучи. Все это время Никс шла впереди на её спине, когда волосы открывали обзор, я видел римскую цифру два на седьмом позвонке. Вверх и вниз от неё, вдоль позвоночника, бежали чёрные круги.

– Будешь жить, Оленёнок. – Сказала она, остановившись. Я смог дышать свободнее.

– А ты? – Робко спросил я. – Ты пойдёшь со мной?

Никс лицом выразила недоумение и пренебрежение. Она запрокинула голову, глядя надменно. Глаза пустые, а эмоции всё равно выражают. Поразительно.

– Убирайся. – Она прошептала это с чистым бешенством в голосе.

Я снова пошатнулся. Только-только я подумал, что смог решить хотя бы одну проблему, как тут же получил наковальню на голову. Никс не собиралась помогать. Неужели она хочет подождать в стороне, пока мы все друг друга не прикончим? Я собрался и встал прямо.

– Я понимаю. Трудно резко менять свой курс. – Она напряглась, когда услышала мой спокойный тон. – Но окажи небольшую услугу. Ещё одну. Мой брат может умереть из-за Лисс, из-за какого-то её проклятия.

– У Лисс много демонов, – отмахнулась Никс. – Практически каждый из них может делать подобное.

– На теле от этого появляются ромбические шрамы. Как это остановить?

– Оно отступит только после смерти, – Никс улыбнулась мне широко и язвительно. Радовалась. – Видишь ли, она любит такие игрушки. Если ей нравится кто-то, она предлагает ему свои чувства. Если он их не принимает, Лисс ставит вопрос иначе.

Она отвела глаза. Ей уже нет необходимости избегать зрительного контакта, но она всё равно сохранила это человеческое действие.

– То есть вариантов никаких?

– Я уже сказала. Лисс сама не может избавить твоего брата от этого. Этот замочек одноразовый, – пролепетала Никс. – Либо он подчинится ей, и она будет поддерживать жизнь в нём с помощью своих чудовищ. Либо твоя семья станет ещё меньше.

Я сел на землю. Почти упал. Никс едва дёрнулась от резкого шума, нахмурилась и медленно, будто прощупывая невидящими глазами мир, опустила взгляд на меня. Я никак не мог понять, почему она продолжает делать вид, что видит меня. Но я поддержал её игру, я поднял на неё глаза в ответ. Никс от этого немного стушевалась, но сохранила маску гордости. Эмоций у неё стало больше, будто она потеряла не только зрение, но и возможность контролировать лицевые мышцы. Мимика проявлялась разнообразней, теперь её эмоцией была не только улыбка.

– Я не хотел быть частью этого. Я не просил всеобщей любви, которая слишком часто выливается в насилие и ненужные смерти. – С откровенным пренебрежением и усталостью сказал я. – Я даже не за себя воюю. Уже не знаю, за кого мы боремся. Меня просто бросили в это и всё. Я получил весь этот мусор и кровь в наследие. Не я капал эту яму, но почему-то мне приходится из неё выбираться. – Я провёл рукой по лицу. – Мой «босс» мне даже не дал снять чёртов ошейник. Я сижу, как цепной пёс в ожидании команды.

Я уже не думал о Никс, о лесе, о брате и об остальных. Мне хотелось отмотать назад, чтобы не возвращаться домой в тот день. Не было бы тогда ни лагеря, ни Морриса, ни Ям. Мне уже надоело убегать и спасаться. Драться и атаковать. Ждать одобрения. Усталость тяжело расползалась по телу, голова становилась пустой.

– Не убивай её до того, как проклятье прекратит работать. – Никс сделала шаг ко мне и села рядом. Она сильно сутулилась, поэтому мы были почти на одном уровне.

– Чего? – Было сложно переключиться. Я даже не сразу понял, о чём она говорит.

– Не убивай, пока не снимешь проклятье. Иначе она утащит твоего брата за собой.

– Разве ты не хотела лично с ней поквитаться? – Я вздёрнул бровь.

– Лисс мечтала получить в свои руки озлобленного ребёнка без памяти. Идеальное, по её мнению, оружие массового подчинения. Я бы всё отдала, чтобы увидеть, как это обернётся против неё. – Она снова встала и протянула мне руку, чтобы помочь подняться.

На её белой коже лежали жёлтые полосы солнечного света. Белая рука, длинные пальцы, которые влажно блестят. Я смело сжал её ладонь, Никс рывком, казалось без усилий, подняла меня на ноги.

– Прекрати ныть. Кто-то должен это закончить.

– Ты идёшь со мной? – Спросил я.

– Я подумаю, если ты пообещаешь, что после всего этого принесёшь мне её голову.

Я сглотнул, но согласился. Решил, что её ещё стиль юмора. Риган бы одобрил. Мы пожали руки. Та самая ситуация, в которую никто не поверит. Никс помогла мне добраться до края леса, кивнула и скрылась в ветвях. Идти обратно в дом пришлось одному. Моя была одежда убита в хлам, все части моего тела стали грязные или расцарапанные. Я перестал пытаться вытащить из волос все ветки и листья, потому что на голове красовалось настоящее гнездо. Асфальтированная дорога уходила за горизонт. Мне ужасно хотелось спать, был готов лечь прямо на дороге. Худшее осталось на сегодня уже позади, осталось только не умереть в пути.

***

– Я не ждал тебя так рано, – злобно сверкнул глазами Ричи. – Я тебя вообще не ждал.

– Очень мило, – я со смешком закатил глаза и снял куртку, которая уже наверняка полетит в мусор.

– Но я даже чуть-чуть рад, что ты не умер, – фыркнул он, улыбнувшись. – Я уже хотел отправиться на твои поиски.

Я оказался в доме ближе к полудню. Ричи, стоя посреди кухни, выпил таблетки и направился ко мне. Подойдя, он отвесил мне подзатыльник, а потом поинтересовался, как прошла встреча. Часть, в которой я изливаю душу Никс, была опущена, но суть я объяснил.

– То есть ты ничего толком не узнал? Ты хотя бы жив. Уже успех. – Пожал плечами Ричи и рухнул на диван в гостиной, тихо простонав ругательство. – Не придётся объяснять Ригану, куда делся один из его самых важных коллег.

– Очень смешно. – Ответил я ему в тон. – Я узнал, вообще-то, что проклятие можно остановить.

– Ага. Смертью. – С улыбкой хмыкнул Ричи. – Если ты не понял, ты как раз и хотел спасти его от смерти.

«Ты хотел». Это неприятно царапнуло где-то на подкорках, но я не стал его поправлять. Коннор имел право злиться. Не стоило забывать, что он всё равно явился нам на помощь на Ямах. Неизвестно, чем бы всё закончилось без него.

– Иначе никак. Никс сказала, что для прекращения действия этого проклятия, необходима смерть проклятого.

– Хочешь вызвать реанимационную бригаду, чтобы они потом его откачали? – С недоумением спросил Ричи.

– Я не знаю. – Ботинки тоже полетят в мусор. – Ему надо умереть, чтобы Лисс не могла на него воздействовать. Иначе ему грозит повязка с ней и жизнь за счёт её нечисти.

Ричи пожал плечами и занял всё свободное пространство на диване. Он даже не смотрел на меня, пока я носился по комнате.

– Ты слишком спокойный. Совсем не злишься? – Сдался я.

– Ты использовал мою слабость, напоил снотворным и взял мою кровь. – Медленно перечислил он, загибая пальцы. – Я бы тебя отлупил, если бы эффект от лекарства снова не ослабел. Но, не волнуйся, когда придут наши бизнесмены, всё будет. – Ричи закрыл глаза. Когда я предложил ему помощь в перемещении обратно в комнату, он показал мне средний палец.

***

Мы ждали приезда Ригана, чтобы обсудить с ним всё происходящее. Я не уверен по поводу Ричи, но сам был готов из окна шагнуть, потому что ожидание меня убивало. Осознание поступков всегда настигало меня не в нужный срок. Среда наступила. Никогда бы не подумал, что буду так этого бояться. Но тот день пугал меня сильнее, чем поездка на Ямы. Я сидел наверху в комнате Ричи. Я дёрнулся, когда услышал звон, оповестивший о том, что Риган вернулся.

– Вот и всё. Был рад с тобой служить. – С иронией сказал Ричи.

– Прекрати. Мы скажем ему, что я поговорил с Никс. Скажу, что она теперь нам не угрожает. – Быстро залепетал я. – Тогда они тебя не увезут.

Мы продолжали сидеть. Не говорили ни слова, почти не дышали. Был уже вечер, я понадеялся, Риган решит, что мы спим. Но он крикнул снизу.

– Это подозрительно тихо, вы же в курсе? Если в доме спрятано чьё-то тело, то скажите сразу.

Мы сильнее напряглись, но выхода не было. Пора было показаться. Коннор сказал, что не выйдет, потому что ему всё равно. Но я видел, как его спина напряглась, когда он отвернулся. Спускаясь по лестнице, я, глядя под ноги, репетировал речь.

– Привет, Томас. – Тихосказал я.

– Рад тебя видеть.

– Как прошли ваши свободные дни? – Поинтересовался О’Хара.

– Достаточно спокойно.

Мы снова погрязли в тишине. Я начал завидовать Коннору, надо было с ним остаться.

– Вы, помнится, говорили, что скажете мне пароль, если я докажу, что могу работать и без своих способностей. – Я попытался звучать уверенно.

– Уже? Отлично. Жду доказательств. – О’Хара повернулся ко мне. Взгляд у него был изнурённым.

– Вам теперь не нужно увозить Четвёртого отсюда. – Мягко начал я. – Я решил этот вопрос.

– Правда? – Его брови поползли вверх. – И как же? Он теперь здоров? Ему теперь и таблетки не нужны?

Я прервал зрительный контакт. Почему это так трудно? Нужно просто сказать. Сказать. Ничего сложного. Открыть свой рот и произнести это, чёрт возьми! Три, два, один…

– Я говорил с Никс.

Он тряхнул головой. По спине у меня пробежали мурашки. Пора выезжать из этой страны. Мне даже вещи поковать не надо.

– Что ты сделал? – Надорвано удивился Томас.

– Поговорил с Никс. – Повторил я чётче и увереннее. Сделал вид, что не боюсь. – Теперь не нужно вывозить Четвёртого, потому что Никс на нашей стороне. Скорее всего.

О’Хара подскочил, глядя на меня испепеляюще. Люси прикрыла рот рукой, а потом быстро ретировалась в сторону кухни.

– Кто тебе разрешил это делать? Кто разрешил так рисковать?! – Риган неотрывно смотрел. Готов поклясться, он едва сдержался, чтобы не отвесить мне пощёчину.

– Мы не подписывали постоянный договор, – напомнил я твёрдо. – Я волен делать то, что считаю нужным.

– Совсем мозгов не осталось? Если бы ты умер? Конец тогда проекту, конец всему! Ты хотя бы отдаёшь себе отчёт? Ты понимаешь, во что ты полез?!

Я впервые застал это. Застал, как он кричит. Я не испытывал ни грамма удовольствия от того, что мне удалось развести его на эмоции.

– Но ведь всё получилось, все живы. У нас одним врагом меньше. – Я держался. Нельзя кричать. Только не кричать.

– Ты мог умереть. Риск неоправданный. Оно того не стоило, ты понимаешь? – Он обличающе ткнул в меня пальцем.

– Я её убедил, понятно? Убедил без использования этого мерзкого дара. Вы должны дать мне пароль.

О’Хара посмотрел на меня с жалостью и усталостью. Он отрицательно покачал головой. Мне резко захотелось провалиться сквозь землю.

– Нет.

– Вы обещали! – Не удержался.

– Ты подверг себя и всех нас неоправданному риску. Я не могу дать тебе пароль. Ты не готов. – Он с тоской усмехнулся. – Встречу с партнёрами тоже придётся перенести. Тебя пока рано презентовать миру. Ты ведь совершенно ничего не осознаёшь.

– Вы ведь сами установили правила! А теперь вы решили их нарушить?

– Хочешь по правилам? Хорошо. Ты должен был мне доказать. Но я не вижу доказательств. Вторая не пришла к нам с согласием на сотрудничество. У тебя нет аргументов, сдавайся.

О’Хара окинул меня взглядом с ног до головы, а потом ушёл. Я хотел испариться прямо там. Мне оставалось только проводить его взглядом. Кажется, корабль пошёл ко дну.

***

Мир стал морем перед бурей. Тишина вокруг меня душила. Единственным просветом стало изменение в отношениях Ричи и Томаса. Лёд тронулся, когда Ричи узнал, что Томас отказывается идти на контакт. Братец снова общался односложными фразами, скупо отвечал или вовсе уходил от разговора. На всё моё нытьё Ричи закатил глаза и решился пойти в комнату друга в моём сопровождении. Мы дружно посидели в коллективном молчании несколько часов. Атмосфера сложилась напряжённая. Позже мы начали встречаться в гостиной все вместе. Смотрели фильмы, делая вид, что нам это интересно. Потому что взгляд у всех был расфокусированным, а в момент, когда на экране выпрыгивал монстр или умирал обаятельный герой мелодрамы, никто не менялся в лице. Риган нас всех игнорировал и отвечал только по делу, проводил всё время в кабинете, нагружал работой Люси. Даже у неё выяснить детали статуса «Авроры» не получалось.

Мне было трудно оставаться с Томасом в одной комнате, ему со мной, наверное, тоже. Он говорил со мной несколько раз про неоправданный риск, про глупость поступка. Взаимного понимания мы не нашли, поэтому снова возвели стену. Потом за меня вступился Ричи и Томас, догадавшись, что я добыл кровь обманным путём, пришёл в бешенство. Накричал на нас обоих, ударил по столу. Я впервые видел, чтобы у Ричи был такой виноватый вид. Пару раз Ричи сидел с ним на террасе, они вспоминали свою учёбу в «Ривер Вест». Вспоминал, по большей части, Ричи. Мой брат периодически кивал, но даже не смотрел на собеседника. От такого молчаливого и разочарованного Томаса становилось совсем погано. Разговоры за столом исчезли, напряжение и молчание захватили дом. Гневные тирады чередовались с обвинительными, обиды сопровождались молчанием. И, казалось бы, куда хуже? Но всё-таки происходящее достигло своего апогея.

Я мыл посуду, когда, сквозь размытый шум внешнего мира, послышался стук. Я бы решил, что мне показалось, но это повторилось. Все, кто должен, знают пароль, стучать бы свои не стали. А дома только я и один полуживой Хранитель.

– Лучше не придумаешь, – высказался я, закрывая кран.

Как и подобает человеку, смотревшему фильмы ужасов, вооружились самыми большими ножами, я пошёл к двери. Снова прозвучал стук. Более настойчивый и достаточно громкий. В этот раз, должно быть, слышно было и на втором этаже. Я на полусогнутых ногах подобрался к двери, сглотнул и с гулким биением сердца глянул на небольшой синий экран рядом с дверным косяком. Я выдохнул и открыл дверь. Рука Никс замерла практически перед моим лицом. Очевидно, она бы ударила ещё раз.

– Рад, что ты зашла, – я улыбнулся и поспешно спрятал ножи за спину, забывая, что она их не видит.

Я освободил дверной проём и закрыл замок, когда Никс вошла внутрь дома. Я с ужасом глянул на грязные следы, которые она оставляет на полу своими босыми ногами.

– Может, тебе сначала в душ? А то…я мыл пол. Вчера вечером. – Слегка сбивчиво предложил я.

– Я могу просто сбросить кожу. – Она буднично посмотрела на меня через плечо. – Это помогло избавиться от шрамов. С грязью даже проще.

– Не нужно, – мягко запротестовал я. – Мы из тех, кто предпочитает более традиционные методы.

Она пожала плечами, я проводил её к душевой и быстро вручил один из гостевых халатов, висевших на крючке. Трудно смотреть на фигуру, которая будто латексом обтянута. Неловко как-то. Я громко выдохнул и растёр лицо, чтобы кровь приливала. Стало легче.

– Скажи, что мне показалось. – Ричи медленно сползал с лестницы.

Он посмотрел на меня с нечитаемым выражением лица. Радость или паника, ликование или злоба. Я, если честно, сам-то не мог определиться с тем, что в моей голове происходило. Трудно определиться с эмоциями, когда дело касается Никс.

Коннор смотрел в пол пустыми глазами, едва дышал. Я остался стоять, ноги совсем не гнулись. Пальцы сами собой заламывались, а глаза бегали от одного угла комнаты к другому. Дверь открылась, к нам, медленно и пластично ступая мокрыми ногами, вышла Никс. От неё исходил пар, с волос капала вода. На ткани халата проступили тёмные влажные пятна. В одежде Никс стала выглядеть приятнее. Не так дико, но всё равно жутко.

– Коннор, видишь, я была права. Нам изначально было суждено быть в одной упряжке. – Никс широко улыбнулась.

Я похлопал по второму креслу, постелив на него кухонное полотенце. Никс правильно поняла приглашение и заняла место. Ричи внимательно следил за ней голодным и злым взглядом. Словно увидел свой персональный ночной кошмар. Никс рассеянно ощупывала кожу и волосы, её будто происходящее совершенно не беспокоило. Словно мы были старыми друзьями, которые решили собраться вместе в очередной полдень субботы.

– У нас есть одна идея. – Неловкое получилось начало. – Мы думаем, что надо позволить Томасу умереть. Тогда связь будет разорвана, а мы его потом воскресим.

– Прежде чем говорить такие глупости, найди того, кто сможет вернуть человека с того света. – Никс деловито закинула ногу на ногу. – Я успела кое-что обдумать, есть один вариант спасения: заставьте Лисс передать всех своих демонов.

Мы синхронно посмотрели на неё со смесью недоумения и паники.

– Посудите сами, убийство – решение сомнительное. Кто из вас решится его убить? А потом ещё сможет реанимировать? – Она продолжила. – Остановить проклятие может повязка с демонами. Но Лисс здесь не так уж и обязательна, если задуматься. Она используется, как проводник. Её можно вычеркнуть, если она передаст всю свою силу твоему братцу. Тогда проклятие потеряет силу, потому что повязка состоится.

– Хочешь переселить всех в новый сосуд? – Я вскинул брови.

– Тогда её демоны будут поддерживать в нём жизнь. Мы просто избавимся от лишнего звена в цепи. – Никс пожала плечами. – Не скажу, что ужиться со всеми пятьюдесятью будет легко, но так у него больше шансов.

– Это очень хорошая идея. Можно приказать ей. Но нужен пароль от ошейника. И нужны все пятьдесят демонов для переселения. – Немного растерянно сказал я.

– То есть…это сработает? – Хрипло спросил Ричи. – Мы можем его спасти?

– Убить было бы проще, – мне показалось, что в голосе Никс проскользнула сожаление, – но можем попытаться и спасти.

***

Брат посмотрел на меня так, словно я предложил ему прыгнуть с парашютом, но без парашюта.

– Ты сейчас не шутишь? – Он криво и слегка агрессивно улыбнулся. – Решил встретиться нос к носу с Лисс, а после отдать моё тело на растерзание её прислуге?

– Это хорошая идея. – Вдруг громко встряла Никс. Томас тут же обратил внимание на неё. – Лучше, чем смерть.

Мы стояли посреди кухни полукругом. Зрелище, должно быть, смехотворное, особенно, учтивая наш общий колорит.

– Вы серьёзно? Нечисть впихнуть в моё тело?

– А что тебе терять? – Шуршащим голосом спросила Никс, слегка наклоняясь вперёд. – Времени в запасе практически нет, смерть дышит тебе в затылок, лапочка.

– Сказать, что я думаю об этом? – Учтиво, но с иронией поинтересовался Ричи. – Стычка с Лисс с большой вероятностью пройдёт успешно, ведь в этот раз Хьюго хватит ума не пойти одному, я надеюсь. К тому же, устранение потенциальной проблемы в её лице не станет лишним.

– Это не значит, что вы можете её победить, – Томас вплеснул руками. – Вы хотя бы осознаёте масштаб? Неужели меня одного это беспокоит?

– Извините, но я его поддержу. – Люси едва заметно покосилась на Никс, но быстро отвела взгляд. – Это опасно, за её спиной пятьдесят демонов. Вы, может быть, и сильные…

– Но она сильнее? – Неожиданно перебила её Никс, голос которой звучал опасно обжигающе. Люси шатнулась в сторону, но мускулы на лице не дрогнули.

– Если будем сидеть в стороне и трястись, то с мёртвой точки не сдвинемся. – Корчась от боли, сказал Ричи. Он, сидя на стуле и прижимая руки к животу, смотрел зло. Его, видимо, подобные комментарии тоже задевали.

– Я не хочу отдавать брата на эту бойню.

– А я могу сам решить? – Моё возмущение, звенящее в вопросе, привлекло внимание всех. – Можете снова запереть меня, если вам что-то не нравится, но я сбегу. Давайте пойдём простым путём. Потому что мне ужасно надоело, что все вокруг решают за меня.

– Своим побегом ты исчерпал лимит доверия. – Встрял О’Хара.

– Вы не можете упрекать меня в этом. Вы не думали, что если бы хоть один из вас был со мной честен с самого начала, моего ареста не случилось бы? – Сокрушался я. – Это вы исчерпали лимит доверия. Каждый.

– Не вынуждайте меня забирать Оленёнка силой, – лениво с широкой прошипела Никс, сощурившись.

– Это мой брат. – Томас почти вплотную подошёл к ней. Никс сидела за столом, их глаза находились почти на одном уровне. Пусть она не видит, её язык начал всё чаще мелькать между зубов.

– Я думаю, всё сработает, – неожиданно озвучил заключение О’Хара. – Можешь успокоиться, твой брат не будет один.

– Одна из них слепа, а второй едва шевелится от боли, – иронично заметил мой брат.

Никс сжала челюсти и поднялась на ноги, глядя на Томаса пустыми глазами. Я быстро просочился между ними.

– С этим проблем не будет! – Смело заверил я. – Ты представить не можешь, как хорошо она ориентируется в пространстве. А Ричи мы подлатаем, да, Никс? – Я задрал голову, чтобы улыбнуться ей. Я знаю, что она не видит, но это само собой произошло. Машинально.

– Что? – Коннор заметно оживился. Даже привстал. – Ты это остановишь?

– Если понадобится. – Она игриво приподняла одно плечо, склонив голову к нему.

Зудящее напряжение, которое скопилось в комнате, едко ощущалось каждой клеточкой. Мы будто готовы были броситься друг на друга, только сигнала ждали. Я посмотрел на брата, он выглядел затравленным, поэтому я поспешил смягчить ситуацию:

– Ты можешь подумать некоторое время.

– К слову, времени у тебя почти нет. – Никс злорадно подмигнула.

– Мы не принуждаем тебя. Просто хотим помочь. – Пролепетал Ричи.

– Вы предлагаете мне пятьдесят демонов. В моём теле. Это не шутки.

– Людям свойственно бояться. – Никс по-королевски откинулась назад.

– Ты сможешь с этим справиться. – Твёрдо сказал я, игнорируя её реплику.

– Это не ранение, Хьюго. – С колючками во взгляде Томас глянул на меня. – Это пятьдесят демонов. Это даже звучит страшно.

– Смерть ещё страшнее, не находишь? – Снова поддела Никс.

– Звучит, как совершенно сумасшедшая идея, которая может сработать. – Вдумчиво обронил Риган, азартно улыбнувшись больше самому себе. – Мы разработаем план, – лениво продолжил О’Хара, словно перетягивая внимание к себе. Не я один боялся, что эти двое просто подерутся.

– Как трогательно. – Умилялась Никс, после чего резко обратилась ко мне. – А дальше что? Как ты выйдешь с ней на связь, Хьюго? – Она испытывающее смотрела сквозь меня, что производило неизмеримое впечатление. – Она ведь планировала забрать тебя в ту ночь. Лисс должна была оставить тебе ниточку, которая поможет с ней связаться.

– Мне жаль, но у меня есть ещё некоторые заботы. Но мы ведь с тобой теперь друзья, да? – Она мне подмигнула. – Если понадоблюсь – зови.

– Да. Сказала позвать. – Я был немного растерян. Как-то не тянет это на хороший способ связаться с Хранителем.

– Стоило ожидать. – Никс пожала плечами.

– В каком смысле? – Не понял я.

– Один из её прихвостней в твоей голове. – Начала объяснять она, ровным движением ткнув меня в лоб. – Лисс связана с каждым из них, поэтому, стоит тебе её целенаправленно позвать, она услышит. И явится на зов. Только эту прелесть с шеи снять придётся, чтобы «сигнал» появился.

Все заметно напряглись, время в кухне, казалось, замерло. Все выпрямили спины, кто-то прочистил горло кашлем. Люси с хлопком открыла прозрачную бутылку с чем-то янтарным, сделала крупный глоток прямо из горла и поморщилась. После чего повторила алгоритм.

– Придётся снять. – Эхом повторил Томас.

– Снять, а потом сражаться. Там буду я, Оленёнок и Коннор. – Тяжело произнесла Никс.

– Этого всё ещё мало. – Встрял Ричи. – В прошлый раз мне пришлось бежать. Все её демоны очень сильны.

– Более того, душка, один из них, способен множить любые предметы. – Язвительно поддержала его Никс. – Включая тех же демонов.

– Разве Хьюго не сможет сразу приказать ей сдаться? Без лишнего риска. – Подала голос Люси.

– Он же молчал несколько лет. – Вскинулась Никс со смешком. – Лисс уже давно знает, что план вышел из-под контроля. Думаешь, она так легко подпустит его к себе? Никто добровольно в капкан не полезет. Надо быть готовыми к тому, что она нападёт, а первой явится – нечисть.

– Я так понимаю, демон в голове Хьюго является нашим единственным средством связи с ней? – О’Хара настороженно посмотрел на меня. – И если она отзовёт его назад, то мы потеряем к ней всякий доступ?

– Я понимаю Вас. – Кивнула Никс.

– А я – не очень, – мой голос прозвучал почти обиженно.

– После того, как ты с ней свяжешься, тебе придётся снова закрыть замок, чтобы она не отозвала демона раньше времени. Только тогда ей придётся явиться лично. – Сочувственно пояснил О’Хара.

– Ты будешь безоружен…– едва слышный шёпот соскользнул с губ Люси.

***

Вечером я стоял на террасе и смотрел на тёмное небо. Томас подкрался откуда-то со стороны:

– Твой риск дал хороший результат. Теперь у нас есть сильный союзник. Выходит, я был неправ? – Криво улыбнулся брат, почесав затылок.

– Ага, – я повернулся к нему и расплылся в самодовольной улыбке. – Если прилюдно извинишься, то я обещаю подумать над прощением.

Повисла пауза. Томас скользил взглядом по сторонам. Что-то у него на языке вертелось, но озвучивать он это не спешил. Надо подтолкнуть.

– Я так понимаю, ты больше не злишься? – С лёгкой улыбкой уточнил я.

– Не совсем, – он азартно хмыкнул, – твоя победа не отменяет того факта, что ты рисковал собой.

– А ты боишься, да? – Я посмотрел на него, догадываясь о сути разговора. – Ты боишься.

– Ужасно. – Томас вскинул брови и мотнул головой. – Это звучит-то страшно, боюсь представить, что будет на деле.

– Понимаю. Я, наверное, то же самое испытал, когда встретил Никс впервые. Когда она мне сказала, что я такое. Я обречён с этим жить, а тебя это может спасти от смерти. – Мой голос просел. – Я не хочу, чтобы ты умирал. Это, наверное, давит, но ещё одной потери я просто не выдержу.

Он добро улыбнулся и раскинул руки для объятий, в которые я легко шагнул. Это разбудило какие-то лёгкие отголоски старых и уже забытых светлых эмоций и чувства защищённости. Из прошедшего времени, где для всех кошмаров и проблем я становился недосягаем в объятиях семьи.

Позже, уже в доме Риган, сказав, что условие выполнено, доказательство само пришло на порог, вручил мне небольшой прямоугольный пульт. Риган назвал цифры. Двадцать шесть. Тринадцать. Сорок восемь. В ту же ночь Никс дала несколько грамм своей крови, чтобы её ввели Коннору. Через двадцать минут после введения его тошнило, через полчаса у него начался жар. Через полтора часа он смог уснуть. Всё это время за ним наблюдал Риган и Томас, а Никс удерживала его на месте, чтобы он не начал вырваться, если вдруг начнётся бред.

***

– Точно! – Я едва не поперхнулся щёткой, пока чистил зубы.

Я быстро закончил умываться, накинул полотенце на ещё влажную голову и вылетел из ванной комнаты. Быстро пронёсся по лестнице, едва не споткнулся, пока вбегал в гостиную.

– Ру́бин и Джек! – Громко крикнул я.

Ричи замер с чашкой кофе у самого рта, Томас в непонимании сморщил лоб, Никс постукивала пальцами по столешнице, а О’Хара продолжил завтрак.

– Кто? – Риган поднял на меня ленивый взгляд.

– Предатели. – Уже менее расторопно пояснил я. – Я познакомился с ними в лагере.

– Как тесен мир, – притворно удивилась Никс.

– Я не помню никаких предателей. – Признался Ричи и, оттопырив мизинец, сделал глоток кофе. Его кожа к утру приобрела здоровый оттенок, а глаза потеряли нездоровый блеск.

– Ты не знаешь. – Никс потянулась всем телом. – Всё случилось после твоего ареста. Они решили разнюхать, почему тебя вдруг объявили предателем.

– Хьюго, ты это о них говорил тогда? – Уточнил О’Хара.

– Да.

– Вы объявили их предателями за то, что они решили перепроверить факты? – Томас настороженно посмотрел на Никс.

– За то, что они лезли не в своё дело. – Она демонстративно клацнула зубами.

– Что ты предлагаешь? – Риган быстро перевёл тему.

– Их сила парная. Джек лишает тело сознания одним касанием, а Ру́бин это тело контролирует. – Я глядел на них с выжидающей улыбкой.

– Она не сможет повлиять на Хранителя. Её прикосновение вызовет куда меньший эффект. Головокружение, например. – Пожал плечами Ричи.

– Я говорю о демонах.

– Лисс – их сосуд, – небрежно отмахнулась Никс. – Она для них сознание. К сожалению, тут провал. Лисс они не в силах контролировать.

– А копии? – Подал голос брат. – Ты же сама сказала, что копии демонов станут войском.

– Уже лучше, – Она задумалась. – Все клоны связаны между собой. Если взять под контроль одного – куклами станут и остальные. – Никс закусила губу. – Но, как только Лисс почувствует, что связь с ними потеряна, она их уничтожит и воссоздаст новых. В таком случае вербовку придётся начинать заново.

– Начнём, если придётся. – Уверенно сказал я. – Главное, что это значительно повышает наши шансы.

– Осталось всего-то придумать, как вытащить сразу двоих заключённых из лагеря, когда вокруг все сходят с ума после инцидента на Ямах. – Скептически О’Хара посмотрел на нас.

– Вытащить их оттуда легально? – Я вскинул брови.

– Нет. Мы потеряем время на этом этапе.

– Я могу пойти. Они сами выпустят их, если я попрошу. – Предложил я.

– Так не пойдёт, Хьюго. – Мотнул головой О’Хара. – Рано или поздно пропажу заключённых с такой неплохой силой заметят. Начнут поднимать архивы, опрашивать людей.

– Попрошу никого не сообщать об этом.

– Охрана лично никому не сообщит, но, пока ты недостаточно опытен, чтобы контролировать людей на расстоянии. – Поддержала Ригана Никс. – Со временем их верность угаснет и, когда начнётся расследование, они скажут, что отдали заключённых добровольно. Как думаешь, куда это приведёт?

– Прямо к твоему порогу. – Угрюмо закончил Риган. – Мне бы хотелось дать тебе волю в этом деле, но, боюсь, это может всех нас крупно подставить. Официально, ты умер на Ямах, да и переучётом тел вряд ли кто-то занимался. Но если мы поднимем шум, то дело может плохо обернутся для всех нас. Следует помнить, что наш визит был учтён в тот день. – Он опустил глаза на стол, будто принимал свою ошибку. – Они быстро поймут, что мы вывели тебя незаконно.

– Можем разрушить лагерь. – Предложил Ричи с маниакальным блеском в глазах.

– Предлагаешь мне лезть за предателями? – Возмутилась Никс.

– Я смогу сам всё сделать, – пожал плечами Ричи.

– Ты уверен? – Скептически глянул на него мой брат.

– Почему бы и нет? Я умею работать тихо и аккуратно.

– Да, ты меня больше десяти лет обманывал, – кислотная улыбка расползлась по лицу Никс.

– И Лисс тоже, – в тон ответил Ричи.

– Я предпочитаю мирный путь решения проблем, – сказал в противовес О’Хара. – «Аврора» так не работает.

– Я не часть вашего проекта, – самодовольно хмыкнул Ричи, делая глоток из чашки.

Ближе к обеду, когда споры немного угасли, Ричи пошёл на уступки. Он сказал, создаст видимость того, что он новый заключённый, сделает нерабочий ошейник. А, оказавшись в лагере, будет действовать по ситуации, стараясь избежать потерь.

***

В доме остался только я и Никс, она призраком перемещалась по комнатам, я случайно натыкался на неё в разных углах. Казалось, будто она изучает пространство вокруг себя. Но она знала этот дом, уже безошибочно находила любую вещь или комнату. Я сидел на диване в гостиной, глядя какой-то проходной сериал.

– Ты можешь объяснить мне? – Спросила она, когда села напротив меня прямо на пол.

– Я смотрел кое-что.

– Я бы тоже посмотрела, если бы могла, – Никс сказала это с неприкрытым упрёком и лучезарно улыбнулась.

– Что же надо объяснить? – Я быстро убавил громкость и обратил всё внимание на неё.

– Почему Коннор всё ещё здесь? – Стоило мне открыть рот, как она жестом приказал мне замолчать. Как Никс вообще смогла понять, что я шевельнулся? – Он уже здоров, но он не покинул дом. Он всё ещё на вашей стороне. Всегда был.

– Куда ты клонишь? – Вздёрнул бровь я.

– С момента получения титула он создавал видимость, что помогает нам найти тебя. Но, как выяснилось за несколько дней до нашей с тобой встречи, Коннор всё это время только путал нам карты. – Сосредоточенно сказала Никс. – Он пытался увести нас. Когда началась резня, он хотел остановить Лисс, но, вступив в неравный бой, проиграл. Знаю, что он пошёл за помощью к твоему брату, признался, что является Хранителем. Но Томас отказал, решив, будто Четвёртый с нами заодно. – Никс сжалась. – Его отправили на Ямы, но и после этого он помогал вам. Я повторяю вопрос: почему он всё ещё на вашей стороне? – Она не поднимала глаз.

– Думаю, он всё ещё наш друг. – Пискнул я. – Не знал, то он прикрывал меня.

– Но он это делал. Я предлагала ему практически господство. – Никс помотала головой и встала на ноги. – Кто бы мог подумать.

Она, опустив голову, шла наверх, бормотала себе что-то пол нос. А я так и остался сидеть на диване, переваривал услышанное. Он помогал нам всё это время?

Когда я услышал шум в прихожей, то чуть не подпрыгнул. Молниеносно слетел с лестницы, едва не рухнул, когда затормозил и замер, глядя на компанию. Первым вошёл О’Хара, следом Люси в ряду с сестричками, последними Томас и Ричи. Они яро обсуждали, судя по отрывкам фраз, похищение заключённых. Мой брат размашисто жестикулировал, а Ричи цокал языком. Ру́бин и Джек молчали и держались за руки, глядели по сторонам, Люси всё время говорила им что-то с вежливой улыбкой.

– Всем привет, – поздоровался я. Они почти синхронно посмотрели на меня.

– Ты, правда, жив, – Ру́бин распахнула глаза и провела рукой по волосам.

– Я ведь говорил: условия сотрудничества – правда и доверие. – Спокойно сказал О’Хара. Жаль, он не сообщил им об умалчивании деталей, которые, похоже, тоже входят в договор. Читайте мелкий шрифт. – Как день прошёл, Хьюго? – Прозвучало весьма буднично.

– Вполне спокойно. – Немного стушевался я. – Она не ушла, если вы об этом.

– Рад слышать, что никто не подрался и не умер, – рассмеялся Томас.

– Предлагаю за это выпить, – кивнула Люси.

– Поддерживаю, – согласился мой брат. – Ричи?

– Посижу рядом с вами и сделаю вид, что вы меня не раздражаете. – С улыбкой фыркнул он и первым пошёл на кухню.

– Он ведь шутит? – Люси вскинула брови.

– Кто знает? – Томас пожал плечами, подмигнул и пошёл следом за другом.

Я подошёл к сёстрам. Риган, сидя на диване, наблюдал за нами. На лице Ру́бин остался лишь белый, едва заметный след от шрама. Новых ссадин я не заприметил. Глаза девушек блестели смесью удивления, а на лице проявлялось смятение с щепоткой радости.

– Не думали, что увидимся, – Джек обняла меня. Когда она отстранилась Ру́бин следом сжала меня в объятиях.

– Вам уже сказали, что тут происходит?

– Только сообщили, что нужна наша помощь. – Донесся с дивана голос Ригана.

– Восстановление справедливости, если точнее, – поправила его Ру́бин.

– Вы могли бы обсудить это позже, – из кухни вышла Никс.

– Какого чёрта?! – Джек подскочила, обернувшись на её голос. – Почему она здесь?

– Вы обещали, что мы будем в безопасности! – Подхватила истерику её сестра.

Джек начала судорожно ощупывать ошейник, пытаясь сорвать его, она встала так, чтобы закрыть Ру́бин. Я вторгнулся прямо перед глазами сестёр, загородил Никс, которая пренебрежительно вскинулась и упёрла руки в бока.

– И я сдержал обещание. – Снова прокомментировал О’Хара. – Никс на нашей стороне.

– Что? – Ру́бин посмотрела на меня бешеными от испуга глазами.

– Так и есть, – кивнул я. – Всё в порядке. Никс нам помогает.

– Как такое возможно? – Джек глянула на неё поверх моего плеча.

– Это моё личное дело. – Самодовольно ответила Никс. – Вы ведь не думаете, что статус предателей с вас будет снят?

– Мы разве сказали, что хотим этого? – Вышла Ру́бин из-за спины сестры, гневно сверкнув глазами.

– Мы здесь, чтобы помочь. О тебе мы даже не знали, – отчеканила Джек.

– Всё, закончили, – О’Хара поднялся со своего места. – Хватит ссор, сегодня все мирно отдыхают, завтра займёмся разработкой плана. Ещё не хватало, чтобы вы убили друг друга.

Прежде чем выйти из комнаты он крикнул Люси, чтобы та занялась чокерами сестёр. Девушки ещё некоторое время настороженно и зло смотрели на Никс; в течение следующих двух дней они старались держаться ближе ко мне или Ричи. Никс, периодически, бесшумно возникала совсем рядом с одной из них, нарочно пугая. Люси осуждающе смотрела на это, но ничего не говорила, Ричи это не волновало, он даже хихикал иногда. Высказывать все претензии постоянно рвался только Томас, но каждый из нас вовремя его тормозил, чтобы не уменьшить шансы на победу.

– Итак, эти аппараты влияют на нервную систему. – Объясняла Люси, пока её пальцы порхали над клавиатурой. – Они гасят импульсы, которые передают сигналы для использования дара. Вы ведь это знали?

– Мы только знали, что они могут нас прикончить. – Небрежно озвучила Джек.

– Ты уже делала это раньше? – Ру́бин наклонилась ближе к экрану компьютера. Хотя все мы понимали, что она не разбирается в том, что там мелькает.

– Ага. – Задорно улыбнулась Люси и кивнула на меня. – Взломала систему у Хьюго.

– Как видите, обошлось без происшествий, – пожал плечами я.

– Я бы так не сказал, – протянул Ричи. – Ты, по-моему, раньше поумнее был.

Люси засмеялась и Джек вместе с ней, Томас попытался сдержаться, но напрасно. Взлом ошейников занял ещё некоторое время. Когда мы услышали двойной щелчок, сёстры просияли. Да, я помню это чувство лёгкости, которое заполняет тело. Увы, мне ещё долго придётся тренироваться, чтобы так же смело ходить без чокера.

Тем же днём Риган собрал нас всех в своём кабинете, где мы обсуждали общий план действий. Собрание затянулось на долгие часы, не обошлось без ругани, парочки угроз и одной разбитой статуэтки. Однако наши труды и потраченные нервы не оказались напрасны, мы смогли прийти к компромиссу. Ладно, трудно назвать итог компромиссом, но все остались живы, а основные ходы были намечены, можете нас похвалить. Риган глянул на часы и отправил нас в свои комнаты, сказав, чтобы мы все выспались.

– Хьюго, – окликнул он меня, когда все покинули кабинет.

– Да? – Я развернулся к нему.

– Возьми. – О’Хара вручил мне толстую папку. – Я знаю, что Томас рассказывал тебе некоторые эпизоды из прошлого. Но здесь более подробная информация.

– Мы ещё не закончили с Лисс. Вам ещё не за что платить.

– Это не оплата. Это…считай, что это подарок.

Я трясущимися пальцами сжал папку и прижал её к себе. О’Хара кивнул, прокашлялся и напомнил, что сегодня надо выспаться. Я криво улыбнулся, поблагодарил его и вышел.

***

Я ворочался в постели, потому что знал, что будет завтра. Мысли бултыхались в голове, смешивались и превращались в чушь. По словам Никс, бороться с Лисс всегда трудно. Демоны подчиняются её желаниям и эмоциям. Она боится – они защищают, она злится – они нападают. Трудно просчитать, кого из пятидесяти и как она решит использовать. Мы ступали по зыбкому песку, рискуя утонуть. Томас, казалось, сам загорелся идеей получения силы таких масштабов. Мне даже стало страшно доверять ему это, но отступать уже некуда.

Я так и продолжал смотреть в темноту. Глаза закрыть и не удалось, веки были будто под пружиной. Всё внутри, если честно, превратилось в напряжённую пружину. Осознание ответственности и рисков. Встреча с тем, кто разрушил не одну жизнь. Я упустил момент, когда сквозь шторы начали проклёвываться лучи утреннего солнца. Ричи пришёл ко мне в комнату, распахнув дверь. Я лежал спиной к входу, но, судя по звуковому сопровождению, он её просто пнул.

– Вставай! Пора вершить судьбы и идти на подвиги. – Он бодро толкнул меня.

Я повернулся к нему, он хмыкнул на мои синяки под глазами и ещё раз толкнул меня, предупреждая:

– Следующий толчок будет ногой. Подъём!

Он закричал мне прямо в ухо. Я подскочил и оттолкнул его. Ричи рассмеялся и вышел. Вот ведь сволочь жизнерадостная. Обусловленное отсутствием постоянной боли поведение Ричи, было непривычно громким. Понятное дело, рано или поздно он отойдёт и снова станет ироничной и циничной заразой. Я, правда, был рад за него, но уже был готов молиться, чтобы его радость быстрее улетучилась. Она была слишком громкой. Я сполз с кровати, умылся и спустился вниз. Там меня первой встретила Люси.

– Уже чувствуешь себя героем? – Бодро спросила она.

– Скорее уж смертником. – Вяло улыбнулся я. – Надеюсь, всё пройдёт хорошо.

– Я хотела ночью сделать для тебя плакат болельщика, но не могу явиться на поле. – Она картинно изобразила сожаление. – Постарайся меня понять.

– Попрошу Ригана, чтобы он тебя выселил за это.

Чувство ответственности слегка отступило, но неприятный холодок продолжал вить свои сети в груди. Когда я увидел живые и слишком счастливые взгляды своих союзников, к горлу подкатила тошнота. Я поправил таймер, который ещё вчера согласился надеть по просьбе Никс. Она сказала, что так ей будет легче найти меня, чтобы защищать на поле.

– Готов? – Спросил Томас. Явно заметил страх.

– Да, – я поспешно улыбнулся. Пора становиться смелым, пора уже проглотить трусость. Томас готов принять пятьдесят демонов. Неужели я не смогу перешагнуть через свои страхи?

– Оленёнок, – нараспев окликнула меня Никс. – Прежде чем мы пойдём, я хочу сделать для тебя кое-что.

– Ты уверена, что это сейчас надо сделать? Потому что мы…

Она подняла ладонь, жестом приказывая замолчать.

– Нарекаю тебя Пятым. Хранитель-Половины-Осени. – Она самодовольно хмыкнула. – Хорошо звучит.

Я закрыл глаза, прислушиваясь к чувствам внутри, но…

– Не чувствую себя особенным. – Сморщился я, а потом ощутил волну жгучей боли, которая пронеслась по позвоночнику. Даже ноги подкосились, от падения спасла столешница. – Чёрт!

– Да, процедура неприятная, – сочувственно произнёс Ричи. – Но, ты прав, никаких особенностей ты не почувствуешь. Короны над головой не появится. Ох уж эти обманутые ожидания.

Я потирал спину там, где мог достать. Боль отступала. Медленно, но мы явно двигались с мёртвой точки. Ричи и Томас даже выпили содержимое своих чашек для подтверждения торжественности момента. Люси и Джек присоединились к ним, но уже со стаканом сока.

– Поэтому Лисс хотела забрать меня на свою сторону? – Вдруг спросил Ричи. – Она хотела, чтобы мы вместе тебя убили, ведь только старший может дать титул Хранителя. Жажда власти её уничтожит. – Он с лицом философа, оттопырив мизинец, глотнул кофе.

Я невольно поморщился, но проглотил его слова. Никс сказала, мне не стоит много есть, поскольку следующие пару часов обещали быть насыщенными. Это может плохо сказаться на переваривании. Чуть позже я сказал, что мне нужно в ванную. Я плеснул на лицо холодной водой, ощутил лёгкую волну облегчения, которую поспешно сменило тугое напряжение в груди. Я упёрся лбом в зеркало. Отражение было изрядно потрёпанным. Как изображение на мятом листке бумаги. Но оно точно было злым. Злое и уставшее от всего – одно из худших сочетаний. Я размашисто плеснул воду и на зеркало тоже. Капли стекали по лицу в отражении, но вода ему не помогала. Янтарные глаза нехорошо блестели.

– Ты в порядке? – Спросил Томас, стоя по ту сторону двери. Я подскочил и закрыл кран.

– Да. Да, всё хорошо, не волнуйся.

Я вышел из ванной и столкнулся со скептическим взглядом брата. Почти уверен, он слышал, как громко бьётся моё сердце.

– Ты – маленький лжец, – сощурившись, улыбнулся Томас.

– Не лжец, а трус. – Устало поправил я. Толку-то с ним спорить.

– Правда? А на Ямах мне так не показалось, – он притворно удивился. – Ты рискнул собой, чтобы помочь нам сбежать от Никс, без нашего ведома пошёл с ней на диалог. Ты уже боролся с Хранителями. Боролся без своей силы. – Он проникновенно посмотрел на меня. – Теперь тебе дадут полную свободу. Если она загонит тебя в угол, ты всегда можешь снова снять замок и приказать ей отступить. Понимаешь? Лисс всегда тебя боялась. А теперь у тебя за спиной два Хранителя. Она обречена.

– Ты так хочешь, чтобы мы её победили только ради силы, да? – С ироничной улыбкой спросил. – Ты который день ходишь с взглядом одержимого маньяка.

Томас громко и светло рассмеялся.

– Я думал, что стану бесполезен. Теперь у меня есть шанс продолжить свою работу. Да, мне тоже страшно. Но Ричи или, может быть, Никс помогут мне обуздать это. – Он рвано вздохнул, но я сделал вид, что не обратил внимание. – Это мне нужно, чтобы выжить. Ведь больше всего в этом проклятии я боялся не смерти, а того, что мне придётся оставить тебя одного. – Он закусил губу. – Только, скажи честно, ты делаешь это не ради мести?

– Я делаю это, потому что её надо остановить.

– На вопрос ты не ответил. – Он насупился.

– Нет. Это не ради мести, – с улыбкой соврал я. Не судите строго, Томас тоже не всегда был честен.

***

Тихая и покорная природа, зелёные великаны, толстые корни которых крепко держатся за землю. Безоблачное небо. Идеальная обстановка для зарождения битвы. Никс мягко ступала впереди, она легко перешагивала любые преграды. Даже я и Ричи споткнулись пару раз. Я отказываюсь верить в то, что она слепа. Джек держалась рядом с нами, её сестру было решено оставить дома, поскольку расстояние не мешало контролю.

– Какова вероятность, что явится лично она, а не один из её разведчиков? – Джек небрежно толкнула ногой камень.

– Трудно предсказать. В любом случае, у нас есть преимущество. Лисс не знает, что Оленёнок обладает полной информацией о случившемся. Сначала она прощупает почву.

– А потом что? – Рассеянно спросил я.

– Когда Лисс поймёт, что не может отозвать своего уродца, она попытается тебя убить. Если тело умрёт, то демону будет не за что держаться. Надеюсь, тебе хватит мозгов не позволить ей это сделать. – Никс сказала это весело. Смешно ей. – А дождаться, когда она явится лично.

Никс многозначительно кивнула на мои ноги, я послушно замер на месте. Коннор, выудив из кармана что-то острое и блестящее, махом порезал ладонь. Он оставил пару капель крови на земле и на стволах деревьев. Мы с Джек проверили наличие пузырьков с кровью Коннора у себя.

– Это на крайний случай, – снова повторил он. – Эта кровь почти без моего контроля. Всё, что она воссоздаст, будет нестабильно.

– Не драматизируй, – отмахнулась Никс. – Лучше оставить здесь кратер от взрыва, чем потерять кого-то в этой бойне.

– Понял, – кивнул я, не уточняя, к кому это относится. – Пора заканчивать.

Ричи пожелал мне удачи, обнял. Он отправил в воздух несколько своих созданий, чтобы было удобнее контролировать периметр. Ричи ушёл в темноту леса, Джек отдала честь и последовала за ним. Никс кивнула мне и собралась уйти.

– Я рад, что ты с нами. Спасибо. – Я раскинул руки. – Можешь шагнуть ко мне?

Никс слегка настороженно сморщилась, но шагнула вперёд. Я стиснул её, прижимаясь к холодной чешуе. Она дёрнулась, резко замерла.

– Это, – тихо начала она, – это очень тепло.

Я не смог удержаться и фыркнул от смеха, после чего расцепил руки. Никс расправила плечи, улыбнулась, пряча зубы, и быстро исчезла где-то среди толстых стволов деревьев. Я решительно выдохнул, достал из кармана пульт и ввёл пароль, проговаривая слова. Двадцать шесть. Тринадцать. Сорок восемь. Застёжка на шее громко щёлкнула, тело наполнилось лёгкостью, будто с груди убрали пласт бетона. Ошейник, честно говоря, хотелось разбить или сломать, но я лишь держал его в руке.

После того, как силу перестал сдерживать неприятный аксессуар, по позвоночнику снова прокатилось лёгкое жжение. Вполне терпимо, в первый раз было хуже. Я подумал о том, что мне придётся позвать Лисс и не смог сдержать нелепой ухмылки. Смех один. Я тихо прокашлялся, а потом закричал:

– Лисс! – Прислушался и повторил. – Лисс!

Меня в мгновение обдало волной тёплого воздуха, по земле прошла лёгкая дрожь. Я немного пошатнулся, но устоял. Вокруг висели клубы ярко-оранжевого дыма похожего на смогзаводов или фабрик. Я судорожно оглядывался по сторонам, ожидая, что Лисс нападёт, но с места не двигался. Быстро застегнул чокер на шее, спрятав под воротом. Дым начинал быстро рассеиваться, когда среди него я увидел фигуру девушки.

– Я так испугалась! – Горько закричала Лисс, бросившись ко мне. – Я думала, больше нам с тобой не увидеться! Ты цел? Где ты был всё это время?

Лисс мельком осмотрела меня, наспех ощупала. Она вглядывалась в моё лицо, выглядела испуганной и взвинченной. Её пальцы обхватывали моё запястье, а губы сжимались, сдерживая, видимо, очередную порцию лжи. Карие глаза блестели.

– Я так давно тебя не видела, – уже спокойнее сказала она. – Я бы вытащила тебя из лагеря, если бы только могла. Я боялась, что они тебя убьют. – Лисс выдохнула. – Всё должно было быть иначе, мне так жаль.

– Мне тоже. – Натужено сказал я. – Но это не твоя вина.

Едва держался, чтобы не ударить.

– Но…как ты смог уйти? – Лисс подняла брови, но не выглядела злой или осуждающей. В ней погибает прекрасная актриса.

– Меня забрали на Ямы. – Честно сказал я. – Удалось сбежать, когда началась суматоха.

Все знают, что с Ям не убежать. Она поймала меня лжи, но я поймал её раньше.

– Ты мне не доверяешь? – Спросил я и, едко улыбнувшись, схватил её за руку.

– Что? – Лисс изумилась почти по-настоящему. – Почему так думаешь?

– Твои глаза. – Продолжал я с давящей улыбкой. – Глаза – зеркало души, так? Поэтому твои демоны не в силах изменить цвет радужки?

Я отбросил её руку от себя. Демон отшатнулся, рыкнул что-то несвязное и сбросил обличие своей хозяйки. Это существо напоминало сатира, но вместо козлиных ног – львиные, за его спиной извивался длинный хвост с кисточкой. Пара острых рогов вылезла из-под кожи на его плечах.

– Браво. – Лисс вышла откуда-то из стороны.

– Браво. – Из-за деревьев показалась очередная копия.

– Браво. – И ещё.

– Браво. – Снова.

– Браво. – Сколько можно?

Их было около двадцати, но у каждой карие глаза. Девушки дружно аплодировали с мягкой улыбкой, которая играла у них на губах. Я невольно сглотнул. Ситуация начинала выходить из-под контроля. Пугающее, вообще-то, представление. Словно застрял в зеркальном лабиринте.

– Я хочу поговорить с вашей хозяйкой. – Ровно сказал я, стараясь быть громче. – Мне нужно с ней увидеться.

– Лжец. – Громко сказала одна из копий, указав на меня пальцем.

– Лжец! – Повторили за ней ещё две.

Их голоса сливались в нечто нечленораздельное, настоящее месиво из звуков. Они кричали со всех сторон, но я попытался кричать громче. Я поздно осознал, что демоны всё прибывают. Образы людей с рогами или размашистыми крыльями, мифические существа и чудовища. У каждого карие глаза и ярко-оранжевые рисунки на коже. Разные размеры и формы. Я мог бы восхититься это картиной и её колоритом, если бы они не бросились на меня. Но ловушки Ричи сработали. Яркие полосы взметались над сырой землёй и обхватывали демонов, удерживая на месте и сдавливая. Колья и стрелы, потоки огня и молний летели с разных сторон, попадая строго в цели.

Я быстро рванулся с места, но упёрся в Никс. Её хвост кольцами обвился вокруг меня, изолируя от происходящего снаружи. Запах сырости ударил в нос. Я часто дышал, приходя в себя от испуга. Мышцы хвоста пару раз сильно напряглись, пока она старалась выстоять перед тем, кто атаковал её. Но Никс не могла укрывать меня вечно. Когда она выпустила меня, перебрасывая всё своё тело на врага, я больно ударился об землю.

Никс сплелась в клубке с кем-то напоминающим гибрид человека и бабочки. Вокруг царил хаос. Всюду шныряли существа с рисунками на коже, с которыми сражались воины, созданные Ричи. Он взращивал доспехи и стены, которые позже рассыпались за ненадобностью, стоило ему закрыться от удара; из-под земли выныривали цепи и штыри. Надо мной проносились чудовища разных размеров. Они скакали и летали, рычали или же боролись с невозмутимым выражением лица.

Ко мне подбежало нечто покрытое шерстью и с оленьим черепом вместо головы. Существо повалило меня на землю, пыталось выцарапать глаза, но я схватил его за запястья, чтобы удержать его руки неподвижно. Мне не удалось сдержать ругательства, когда из-под земли появились костлявые пальцы, схватившие меня за волосы и горло. Казалось, они просто проткнут кожу, и я захлебнусь собственной кровью. Вовремя из толпы вынырнула Джек. Скользнув по земле, она оказалась в метре от меня, но ей на спину прыгнул такой же демон с оленьим черепом. Джек с трудом выгнула руку и кончиком пальца коснулась демона, навалившегося на неё. В следующую секунду все уродцы с оленьими черепами рухнули на землю, а хватка костлявых пальцев резко исчезла. Бессознательные туши с оленьими черепами снова поднялись на ноги с ужасающим рыком и рванулись в пекло, чтобы, под руководством Ру̀бин, пойти против своих.

Джек встала, отряхнулась, едва не попала под поток их какого-то чёрного песка, но её закрыл собой один из воинов Ричи. На меня пикировал демон с женским телом, на лице которой были только четыре пары глаз. Я успел откатиться в сторону, покачиваясь, встать. Поднял с земли увесистый сук. Я размахивал им, отбиваясь от уродины, но та, ловко уклоняясь, только подбиралась ближе. Я врезался спиной в нечто. Обернувшись, я увидел такую же уродину с несколькими парами глаз на месте, где должно быть целое лицо. Я не к месту подметил, что на поле брани демонов не больше пятнадцати. Остальное – их копии. Не все демоны Лисс созданы для сражения.

Испугавшись, я быстро вытащил из внутреннего кармана куртки склянку и бросил её на землю. Стекло, звякнув, разбилось, а капли содержимого разлетелись в разные стороны. Яркая кровь мгновенно сменила форму, превращаясь в полосы разной длины и толщины, они начали быстро сплетаться друг с другом, образуя единый образ. Это была горгулья фиолетово-зеленого цвета. Стоило заметить, что после прекращения действия яда Никс, кровь и образы из неё стали куда более ярких оттенков. Горгулья была куда крупнее. Её огромные когтистые лапы и пасть быстро разорвали противников. Взмахи тяжёлых крыльев сносили демонов с ног. Несколько существ с головами ящериц разорвали горгулью на части языками, которые по строению напоминали щупальца каракатицы. Творение Ричи превратилось в несколько цветастых луж и сыграло роль очередной ловушки, взорвавшись.

Ричи окликнул меня и бросил металлическую биту. Конечно, пистолет он мне не доверит. Я быстро кинулся в толпу, размахивая тяжелым оружием. На меня нападали, но бита звонко била о тела атакующих тварей с карими глазами. Несколько раз меня швыряли или сбивали потоком энергии, выбивая из рук оружие, но создания из крови или захваченные Ру́бин демоны сразу вступали на мою защиту. Передо мной лопались воины созданные Ричи, – самого Четвёртого я потерял из виду уже давно – в пределах досягаемости была только Никс, которая периодически прикрывала меня, исполняя роль щита. Крики, шипение, рычание нечеловеческий визг – всё смешалось. Я уже задыхался, усталость расползалась по мышцам, но я не позволял себе упасть. Продолжал сжимать, трясущимися от напряжения руками, металлическую рукоятку биты и бросать стеклянные пузырьки, когда дело становилось совсем плохо. От биения сердца больно распирало глотку и грудь, лицо чесалось из-за струек крови и пота, сознание начинало плыть медленно, но верно. Отличать врага удавалось только ориентируясь на печати или цвет глаз.

Демонов становилось, но слабость и звон в ушах дезориентировали. В момент, когда цвета вокруг стало трудно различать, я пропустил удар. Пошатнулся и упал, мир вокруг затих. Я испугался, что это я оглох, но услышал, как меня зовёт Джек. Я принял сидячее положение, что отдалось гулом в голове. Мышцы пальцев болезненно ныли, от саднящего ощущения в горле едва удавалось дышать. На ладонях красовались пятна краски. Биты не было уже давно. А я упустил момент, когда Ричи так ослаб, что перестал удерживать её форму. Вокруг царил хаос, это место пережило настоящую войну. Все мы были покрыты ссадинами, царапинами и кровоподтеками. Кратеры и поваленные деревья, выжженные участки земли окружали нас.

– Ты цел? – Тяжело дыша, Джек села недалеко.

– Кажется. Мы это сделали? – Дрожащий вопрос сорвался-таки, но мгновенно растворился в воздухе.

– Нет. – Громкий голос девушки резанул слух.

Лисс вышла из-за стволов деревьев. Красивая, с ровной походкой и без единой ссадины. Лисс нас измотала. Устали её воины, но не она сама.

– Отличный план. Я почти попалась, – она поджала губы и громко выдохнула. – Признаться честно, я бы не стала забирать тебя, учитывая, что мы не виделись несколько лет. Слишком велик риск. – Лисс немного смущённо пожала плечами. – Планировалось тебя убить, вообще-то, ты просто напал раньше.

Ричи поднялся на локтях, он выглядел бледным. Его веки дрожали и вот-вот норовили опуститься. Никс в это время не отнимала от Лисс взгляда, сжимая дрожащие руки в кулаки.

– Жаль, что ты не остановилась, Никс. – Девушка с искренним сожалением окинула её взглядом. Будто не было здесь такой жуткой мясорубки. – Я надеялась, смерть Первого тебя хотя бы чему-то научит. Надеялась, ты сможешь понять, что нам проще было бы стать союзниками.

Ричи, шатаясь, встал, но тут же глухо рухнул на колени. Упал бы лицом на землю, если бы не успел вовремя опереться на руку. Никс прошипела что-то, а потом кинулась на неё. По телу Лисс побежали светящиеся узоры, и Никс прошла буквально насквозь. Рисунки исчезли, Лисс обернулась к ней, скривившись:

– Это жалко смотрится.

Я быстро вынул из кармана пульт, он, естественно, был сломан при одном из моих падений, но я всё равно бросил его Ричи, в надежде, что он поймёт намёк. Лисс, услышав этот шорох, в мгновение оказалась рядом со мной. Чудесным образом пара высоких демонов вышла из-за её спины, один из них поднял пульт и сломал его, сдавив в когтистой лапе. Это чудовище подняло Ричи за шиворот одежды и, не смотря на все старания моего друга, смогло зафиксировать его в одной позе. Ричи не мог шевелиться, не мог себя ранить. Не мог нас спасти. Второй демон схватил Никс, которая лишь злобно из последних сил шикнула на него. Джек соскочила, потянулась к одному из чудовищ, желая коснуться, но Лисс быстро сориентировалась. Выбросила руку вперёд и острая игла вошла Джек под кожу, вызвав громкий вскрик.

– Джек! – Завопил я, глядя, как она падет на землю.

– Не переживай так. – Отмахнулась Лисс и, ухватив за подбородок, повернула меня к себе. – Мы же были друзьями, – обиженно и зло проговорила девушка. – А ты меня подставил.

– Ты мне не друг. Ты никогда не была другом.

Лисс смотрела на меня сверху вниз без единой эмоции. Я старался не отводить от неё взгляда. Каждая мышца моего тела была под напряжением, дыхание стало неровным и прерывистым. Воздуха катастрофически не хватало. Говори, пока не убили.

– Томас тебе этого не простит. – Громко сказал я, догадываясь, к чему идёт дело. – Он не простит тебе моей смерти.

Лисс дёрнулась, её глаза забегали, а губы сжались. Она собралась с мыслями:

– Я дам ему долгую жизнь. У нас будут десятки лет, он поймёт меня. Однажды.

– Нет. Нет-нет-нет, – с добродушной улыбкой я замотал головой. – Он предпочтёт смерть. Он выберет смерть, а не тебя. Он не станет отравлять свою жизнь тобой. – Я видел, как на её глазах выступили слёзы, и я решил её добить. – Никто не станет.

Лисс мгновенно скривилась от рыданий. Её ладонь поднялась, и она ударила меня наотмашь. Я даже сопротивляться не мог, не осознал момента, когда моя щека соприкоснулась с холодной почвой. Ситуация до смеха знакомая. Потом она рывком меня перевернула, нависнув сверху. Из её глаз на мои щеки падали слёзы. Холодные и тонкие дорожки смывали грязь и кровь с моей кожи.

– Можешь говорить, что хочешь. Пока ты под замком – твой дар бесполезен, – обиженно выдавила Лисс. Она рвано выдохнула и ударила землю ладонью в сантиметрах от моего лица. – Твой дар бесполезен. А мне совсем не нужно снимать чокер, чтобы забрать демона. – Её плечи затряслись, челюсти сжались. – Я не хочу этого, но ты меня вынуждаешь.

– А что будет с Никс? Её тоже убьёшь? – Я фыркнул. – Ты знала, что Четвёртый – лучший друг моего брата? А ты отправила его сгнивать на Ямы. Он не простит тебе ни одного из нас.

– Выговорись, если тебе станет легче, – дрожащим голосом произнесла она. – Но я не отступлю.

По щекам Лисс стекали слёзы, а губы тряслись. Она прерывисто дышала, тихо плача. Её лицо было в паре сантиметров от моего. Я пару секунд смотрел на Лисс, на моём языке проступила желчь обиды и злости. Если умирать, то нужно хотя бы оставить шрам в её памяти. Большой и уродливый. Я полоснул самой противной и язвительной улыбочкой, которая только была в моём арсенале, заботливо вытер слезу на её щеке и сказал:

– Никто не станет тратить свою жизнь на такое прогнившее создание, как ты.

Лисс распахнула глаза и, пошатнувшись, махом подняла с земли острую толстую щепку, мгновением позже яркая боль вспыхнула в животе. Крик, подкативший к горлу, сразу вырвался наружу. Мой хриплый голос разметался по всей округе, на глазах от боли выступили слёзы. Слух резанули вопли Никс и Ричи. Лисс вынула деревяшку из моего тела с гулким хлюпающим звуком, боль мгновенно вгрызлась в тело с новой силой. Я пытался выдавить хотя бы что-то, но только давился словами. С губ срывались только непонятные хрипы и влажные кряхтения. Периферия картинки перед глазами медленно размывалась. Гадкий вкус густой крови во рту и прерывистое дыхание. В фильмах люди всегда умирали иначе, умудрялись даже речь целую сказать перед смертью. На деле же только кровавые пузыри около губ, которые лопаются от частого неровного дыхания.

Я слышал крики, но это был не мой голос, потому что я уже не мог кричать. Я едва держался, чтобы не закрыть глаза. Самое нелепое, что меня волновала только боль. Хотелось быстрее закончить и, буду честен с вами, я был бы рад даже такому концу. Но в уже затихающем мире прозвучал щелчок. Лисс, возможно, не слышала его из-за своих громких рыданий. Я с трудом сфокусировался на её лице.

Мне нужно было только сказать ей, но слова застревали во рту вместе с кровью. Звуки стали тяжёлыми, скользкими и вязкими, никак не удавалось протолкнуть их через глотку. Я собрался, но от первой попытки сразу закашлялся. Лисс утёрла слезы, тяжело вздохнула и занесла руку, сжимая в пальцах щепку, готовилась меня добить. На конце деревяшки багровым пятном засыхала моя кровь. Лисс чётким и механическим действием резко опустила руку для удара, но остановилась на половине пути. Её пальцы заметно дрожали, она сглотнула. Я, громко выдыхая, перевернулся на живот, смог сплюнуть. От губ тянулись вязкие красные ниточки. Боль в районе живота была сильной и надрывной, а мир стремительно выцветал. Прежде чем Лисс осознала, почему не может меня добить, я едва слышно, практически по слогам прокряхтел:

– Исцели меня.

Её рука затряслась. Лисс резко разжала пальцы, выпустила деревяшку. Испуганно глядя на меня и слегка подрагивая, она выполнила приказ. Ткани срастались между собой, странно ощущать такое шевеление волокон собственного тела. Будто черви копошатся прямо в брюхе. Процесс был болезненным, но быстрым. Когда свет, исходящий от раны, угас, я набрал как можно больше воздуха и чётко прокричал:

– Замри! – Я едва отдышался. – Стой. Не шевелись и молчи. Ничего не делай.

***

Не знаю, что было труднее: одержать победу или добраться обратно до дома. Мы, как предусмотрительные, но не самые умные люди, выбрали очень удалённое место. Использовать Лисс для перемещения запретила Никс, сказав, что слишком велик риск. Пусть мы достаточно долго просидели на той поляне, приходя в себя, путь домой был тяжёлым. Я одной ногой на том свете побывал! Если «Аврора» этого не оценит, то я уволюсь.

– Как ты это сделал? – Я всё ещё устал и хочу прилечь на землю, но мои мысли вертелись вокруг этого вопроса.

– Сделал что? – Измотано переспросил Ричи.

Лисс, послушно следуя приказу, шла и молчала, не пыталась бежать или использовать свой дар. Мне было спокойнее с мыслью о том, что пока аксессуара на моей шее нет, она будет неспособна навредить. Никс и Ричи шли по бокам от Лисс, а я позади. Никс перекинула через плечо бессознательное тело Джек. Её мы решили исцелить дома, чтобы она не наделала глупостей, пока я не смогу позволить себе снова надеть чокер. У меня было стойкое ощущение, что я иду по узкой жердочке через пропасть. Признавать гадко, но О’Хара, возможно, был прав. Мне и самому страшно ходить без чокера на шее. Как только закончим с этим, снова буду носить его. Потому что я так решил, да. Миленький аксессуар ведь.

– Как ты смог воссоздать пульт? Демон ведь держал тебя. Ты бы дёрнуться не смог.

– Я укусил щёку. Потом сплюнул кровь на землю. – Ричи слегка самодовольно хмыкнул. – Он бы не догадался залезть мне в рот.

Я почему-то улыбнулся. Страшно было понимать, что мы смогли победить только вместе. Один на один с Лисс выстоять просто невозможно. За её плечами пятьдесят демонов, а в груди у неё дыра. Она только и умеет что поглощать, ничего не давая взамен. Как жадный ребёнок, который требует всё больше и больше. Только тем, кто постоянно забирает, рано или поздно приходится отдавать всё.

Мы медленно подошли к дому, я только в этот момент решился заглянуть под одежду. На животе осталась белая рубцовая снежинка. Холодный ком прошёлся по горлу, но я лишь криво улыбнулся. Это не страшно. Уже нет. На крыльце с выжидающими и полными жадного любопытства взглядами стояли Люси и Томас. Я бледно им улыбнулся и махнул рукой.

– Стой здесь, молчи, никуда не уходи. Не пытайся использовать своих демонов. – Строго сказал я Лисс на ухо и прошёл к крыльцу.

Люси стремительно сбежала вниз по ступенькам и обняла меня, потом отстранилась и пронзительно посмотрела мне в глаза. Секундой позже она уже впивалась кусачим поцелуем в мои губы. Рваным движением руки Томас оттолкнул её от меня и злобно прошипел:

– Только попробуй ещё раз прикоснуться к моему брату!

– Буду трогать, сколько захочу, – она хищно улыбнулась.

Я, стоя в прострации и в состоянии шока, с трудом улавливал происходящее. Томас сжал зубы и бросился на Люси. Она отскочить не успела, брат просто-напросто прижал её своим весом к земле. Локтём одной руки он давил ей на горло, а вторую занёс с крепко сжатым кулаком. Ру́бин и Риган вышли из дома на шум.

– Сделай что-нибудь! – Рявкнул мне Ричи, он рванулся вперёд, ухватил Томаса под мышки и стащил его с Люси.

– Она его поцеловала! – Громко с крыльца прокричала Ру́бин, она сняла один ботинок и швырнула его в Люси. – Ты не имела права! Слышишь?

– Я придушу её! Отпусти! – Трепыхался Томас, пока Ричи удерживал его, крепко сжимая в руках.

– Стоп! – Громко прокричал я, и все уставились на меня.

Их глаза светились от восхищения, и мне стало не по себе. Они подрались. Скажите это по слогам, а потом попробуйте мне возразить, сказав, что моя сила – мечта любого.

– Никто не будет драться. – Поспешно сказал я.

– Да, это ужасно. Предлагаю составить график общения с тобой. – Монотонно сказал Риган.

Ру́бин окинула Ригана пренебрежительным взглядом, а потом сильно ущипнула за плечо.

– Ру́бин. – Возмущённо и с предупреждением в голосе сказал я.

– Что? Я не собиралась драться.

– Подбирай слова правильно, Оленёнок. – Подала голос Никс и медленно прошла мимо меня, уложила Джек на землю. Она встала рядом с Люси, чтобы предотвратить последующие выпады. – Закончи с этим, пока они друг друга не убили.

Я часто закивал и оглянулся на Лисс. В её глазах не было испуга, только сожаление, она даже не на меня смотрела, а на моего брата. Который был слишком занят попытками вырваться из хватки Ричи, больше напоминающей объятия.

– Подойди ко мне.

Когда Лисс оказалась рядом со мной, злобные переглядывания прекратились. Все смотрели на Лисс, будто надеялись убить её таким способом. По их мнению, она подошла слишком близко.

– Ричи. Ричи, ты же мне друг? – Тихо спросил Томас, не отрывая глаз от Лисс. – Тело поможешь спрятать, а?

– Нужно что-нибудь более изощренное. – Вставил своё слово Риган.

– Можем объединиться, чтобы избавиться от неё. – Громким шёпотом сказала Люси.

– Даже при смертельной угрозе я с тобой союзником не стану, – гордо и обиженно заявила Ру́бин.

Я громко и устало взвыл. Это было отвратительно. Они выглядели, как одержимые фанатики, зрелище мерзкое и нелепое. Просто ужасное. Пока дело снова не превратилось в поножовщину, я заговорил:

– Исцели Джек.

Лисс направила руку в сторону девушки. От кончиков пальцев и вдоль предплечья на коже Хранительницы растянулись оранжевые символы. Всё тело Джек покрылось идентичными узорами. Когда всё угасло, Лисс тихо пояснила, что пока Джек не придёт в сознание. Проспит ещё около суток.

– Сейчас ты избавишь меня от своего демона. Без попыток побега и атак.

Лисс в ответ слабо кивнула, в центре её лба быстро появились очертания оранжевой треугольной печати. Секундой позже я ощутил лёгкое жжение на коже. Ровно в том месте, куда она поцеловала меня при нашей первой встрече. Я ждал, что воспоминания прорвутся в голову, как вода через треснувшую плотину. Но не было ровным счётом ничего. Никаких специфических мигреней, головокружений. Ни-че-го. Я махнул головой, решив, что разберусь с этим позже. Пока в приоритете были люди.

– Лисс, передай Томасу всю свою силу. – Я посмотрел на неё. – Без всех твоих фокусов, проклятий и прочей ерунды. Ты отдашь ему всё, чтобы он стал новым носителем пятидесяти демонов. Он должен остаться жив после этого, понятно?

Она даже глаз на меня не подняла. Медленно опустилась на колени перед ним. Лисс ему робко улыбнулась и аккуратно коснулась его щеки. Томас пренебрежительно поморщился, Люси злорадствующее расхохоталась.

– Я буду скучать, – прошептала Лисс и прильнула к нему в поцелуе.

Сказать, что я испытал сильнейшую неловкость в своей жизни – значит, ничего не сказать. Лисс поцеловала его настолько нежно, что, мне казалось, она просто боится, что Томас пойдёт трещинами от её прикосновений. Под её кожей пробежал оранжевый цвет, делая видимой тень от её скелета. Поскольку глаза моего брата были раскрыты, я видел, как его радужка приобрела неестественный и слишком насыщенный синий цвет. Мне казалось, что Томас бы не дал ей себя поцеловать и отстранился, если бы его затылок не упирался в грудь друга. Когда поцелуй заметно затянулся, Ричи устало закатил глаза и, поскольку его руки были сцеплены вокруг моего брата, он оттолкнул Лисс, грубо пнув её ногой.

– Ты его сожрёшь сейчас, – с демонстративным пренебрежением выдавил он. Томас демонстративно сплюнул на землю.

– Я бы на это посмотрела, – ядовито улыбнулась Люси.

Томас вдруг потупил взгляд и часто задышал, его начинало сильно трясти. Никс сразу же, отпихнув в сторону Лисс, села рядом с ним и коснулась шеи, всматриваясь в его лицо пустыми глазами. Она провела большими пальцами над бровными дугами Томаса. Судорога охватила его тело, он запрокинул голову, начиная задыхаться. Никс резко протянула мне руку, я, спустя пару секунд, сообразил и снял чокер, протянул его ей. Никс аккуратно застегнула обруч на шее моего брата, я набрал пароль, запуская механизм. Томас сразу обмяк и прикрыл глаза. Сквозь кожу на веках просвечивала ярко-синяя радужка. Ромбовидные шрамы на его теле стали чуть менее заметны, но не исчезли.

– Это ещё что? – С неприкрытым волнением спросил я.

– Неужели ты думал, что поселить демонов в новый сосуд будет простым делом? – Надменно улыбнулась мне Никс. – Придётся ему носить эту очаровательную вещицу, пока не научим его с этим жить. Но титул он от меня в ближайшие лет двадцать точно не получит.

– Это уже хорошо, – выдохнул я с облегчением и сел рядом с ними. – Ричи, сделаешь мне новый? Я без него тоже не выдержу.

Он с напускной усталостью посмотрел на меня, но потом, видимо, снова прикусив себе щёку, плюнул на землю яркую кровь. Цветные щупальца красок переплетаясь и перетягиваясь между собой, образовали чокер, который я сразу же с облегчением застегнул на своей шее. Стоит говорить о том, как сильно была заметна неловкость?

– О. Черт. Возьми. – С ужасом и удивлением сказала Люси, закрывая рот рукой. – Прости. Этого не должно было случиться. Я просто почувствовала такой прилив…

– Не надо, – я поднял руку и поджал губы. Слушать про это было ещё более неловко, чем наблюдать за чужими поцелуями. – Считай, что это эквивалентно моему позору в отеле.

Я снова отвернулся от Люси и переключил внимание на брата. Он поднял веки и смотрел на меня большими от испуга глазами.

– У меня очень болят рёбра. Будто грудь сейчас лопнет. – Сокровенным шёпотом сказал он.

– Это нормально. С такой-то силой. – Легкомысленно ответил ему Ричи. Он выглядел, как человек, которому срочно нужен сон и алкоголь. – У тебя глаза теперь, как два фонарика. Эту жутко. – Со смешком сказал Ричи.

– Я слышу, как они разговаривают. Прямо в моей голове. – Томас снова закрыл глаза и болезненно поморщился. – Это так громко. Ужасно громко. Настоящие вопли. – Он закрыл одно ухо рукой.

Мы снова все замерли, не меняя поз, будто даже дышать боялись. Только спустя минут пять, скромно покашляв, Риган сказал, что пора бы вернуться в дом. Томас, взяв на руки Джек, соскочил самым первым, чтобы быть подальше от позора. Но парочку колких выражений в спину от своего друга всё равно получил. Уже через пару секунд почти все скрылись за дверью дома. Я подошёл к крыльцу, когда Никс крепко ухватила меня за локоть.

– Ты обещал мне её голову, – тихо прошипела она мне на ухо.

– Я думал, ты шутишь.

– Коннор не сможет помочь твоему брату, – с раздражённой улыбкой сказала мне Никс. – Я обучала Лисс контролировать это.

Я посмотрел себе в ноги. Понятное дело. Голова в качестве оплаты.

– Оленёнок, тогда, в музее, я сказала тебе кое-что важное. – Она хрипло хихикнула. – Твой дар – слепое обожание.

Я глупо ойкнул. В лёгкие будто дым забился. Вот, от кого я это слышал. Она мне это сказала.

– Теперь ты этого не вспомнишь, увы. Демон, сидевший в твоей голове, паразитировал там целые годы и утащил с собой все воспоминания, которые ты не успел вернуть. – Холодно шипела Никс. – Всё, что тебе так дорого рассыпалось в пыль. Ты не вспомнишь смех матери или отца. Не вспомнишь своих друзей. У тебя за плечами ничего не осталось. Кроме твоего брата. – Никс сменила тон. Буквы проговаривала более чётко, будто иглами заносила их под кожу. – Но он долго не протянет, если не сможет обуздать демонов. Все пятьдесят устроят хаос, усмирить их – дело непростое. Я могу помочь, нужна только незначительная оплата. Не так уж много, правда? – Она снова зашипела мне прямо в ухо, но слишком нежно. Заботливо. – Лисс и так слишком многое утащила в бездну. Пора показать ей, что ты тоже умеешь кусаться.

Я смотрел куда-то в пустоту и медленно закипал. Злость и жуткое осознание заглушили здравый смысл. Ладони сжались в кулаки, сердце ускорило ритм. Лисс забрала всё. Я же говорил, что такие люди рано или поздно вынуждены расплатиться всем, что у них есть? Пока что оплата была неполной. У Лисс ещё осталась её жизнь.

– Я заберу у неё всё. – Я обернулся к Никс, на её губах сразу заиграла торжествующая улыбка.

– Умница, Оленёнок. – Никс подняла голову и глубоко вдохнула, а потом подняла руку, указывая мне направление, в котором убежала Лисс.

Я побежал так, будто не дрался до этого. По телу пронеслась дрожь и возбуждение, бешеная энергия мчалась по сосудам вместе с кровью. Животный азарт вскружил голову. Я даже не заметил, как пересёк трассу, спустился вниз по покатой дороге, сворачивая в лес. Я уже видел, как хрупкое тельце мелькает между толстыми стволами деревьев, что только подогревало пульсирующую в груди жажду. Красные волосы подпрыгивали на каждом её шаге, в спутанных прядях уже застряли литься и мелкие веточки. Я бы мог в воздухе уловить запах её страха. Пугающий азарт пьянил. Меня ужалила совесть, но я продолжил бег. Потому что я всё ещё злился, но хотя бы мог оправдать свою жестокость тем, что Никс не станет помогать без достойной оплаты. Мне нужно было спасти последний осколок моей семьи. Я подобрался совсем близко, прыгнул вперёд, сшибая Лисс с ног. Мы рухнули буквально в метре друг от друга. Я быстро вскочил и, запыхавшись, поднялся на ноги. Она лежала на земле, опираясь на локти. Лисс тяжело дышала и смотрела на меня.

– Ты ведь не сделаешь этого, так? – Жалобный голосок врезался мне под рёбра.

Я не стал отвечать. Поднял с земли увесистый булыжник и шагнул к ней. Лисс с ужасом глянула на меня, на камень в моих пальцах и поползла назад. Я не к месту заметил, что её глаза из оранжевого выцвели в карий цвет.

– Я ведь сделала, как ты просил. Я всё сделала!

– Ты стольких убила. – Скрипуче сказал я. – Столько жертв.

– Так было нужно. Ради высокой цели. Ты ведь не всё знаешь.

– Чужая жизнь – не расходный материал.

– Послушай меня внимательно, – с отчаянием лепетала Лисс. – Никс вывернула правду наизнанку. Это всё ложь!

Её голос превратился в истерический крик. Я снова шагнул к ней, свободной рукой коснулся своего живота. Она уже почти убила меня. Лисс бы не стала жалеть.

– Ты пошёл у неё на поводу! Очнись же! Никс тебя одурманила, это её гипноз. Змеи умеют гипнотизировать, ты же знаешь! Всё, что происходит, не то, чем кажется. Остановись, пока не поздно. – На этом моменте я почти поверил и был готов задуматься, но Лисс решила выкинуть козырь и жалобно добавила. – Твой брат бы этого не сделал.

Она только что добровольно шагнула в бездну. Я размашисто шагнул и сел перед ней на корточки. Она дёрнулась от меня, но не предпринимала попыток подняться. Возможно, повредила ногу, когда я толкнул её. Я поднял глаза на Лисс и сочувствующе спросил:

– Не хочешь умирать? – Она в ответ замотала головой, глотая слёзы. – Мои мама с папой тоже не хотели.

Лисс не успела даже крикнуть.

***

Хлюпающий треск, с которым камень врезался в её висок, вызвал у меня рвотные позывы. Я не смог с ними справиться, когда желудок и горло охватил спазм. Рот наполнился вязкой слюной, я едва успел отвернуться, когда меня стошнило. Я медленно пришёл в себя, протёр лицо рукавом и не сразу рискнул повернуться к ней. К её телу. Я зажмурился и обернулся. Потом медленно открыл глаза. Она лежала щекой к земле. Безвольная кукла в нелепой позе и с торчащими из-под кожи на виске осколками костей. Пустые глаза невидящим взглядом смотрели куда-то в сторону. Желудок снова скрутило, но это удалось подавить. Я не стал опускать глаз и смотреть на камень в моей руке, и без того понятно, что там кровь и, возможно, волосы. Что-то холодное и неприятно скользкое разбухло в груди, но дело надо закончить.

Пока я дробил шейные позвонки, из-за влажного хруста, меня стошнило снова. В этот раз только желчью, потому что желудок успел опустеть. Всё остальное прошло, как в тумане. Были только внешние звуки и тяжесть камня в ладони. В себя я пришёл только в тот момент, когда стоял около забора дома О’Хары, сжимая в кулаке липкие пряди. На волосах висел вполне понятный груз. Стоял тяжёлый запах соли и железа, меня трясло на каждом выдохе, ноги едва ли не подкашивались, пальцы свело, а под кожей скопился жар. Хотелось просто закричать, но это вряд ли принесло бы хотя бы каплю облегчения. Никс встретила меня восторженным и громким криком:

– Я думала, ты закончишь быстрее!

– Дело бы шло проще, будь у меня топор. – Севшим голосом ответил я.

Я протянул ей руку. Никс, грубо дёрнув голову за волосы, подняла её на один уровень со своими глазами. Одно веко того, что осталось от Лисс, было припущёно, второе – опущено почти полностью. Неживой, открытый рот, из которого едва ли не вываливался язык, и рваные куски мяса вместо шеи. Я почти её не испортил. Вот только тошнить от этого меньше не хотелось. И кричать. И плакать. А лучше закрыться где-нибудь в подвале, пока не отпустит.

– Не зеленей так сильно. – Никс рассеянно отмахнулась от меня. – Я кожей чувствую, как ты трясёшься.

– Это ведь не муха. Это человек. – Едва пропихнул слова я.

– Не муха и не человек. – Она перестала пусто пялиться на голову и переметнулась на меня. – Пойдём. Нам нужно отмыть тебя от крови и избавиться от остатков её туши. А мне потом ещё твоего братца в порядок приводить. – Никс вдруг стала серьёзной. – Могу тебя поздравить. Ты это закончил.

Я не уловил торжества момента. Я долго смотрел на неё, широко и устало улыбаясь. В груди расцвело ожидаемое так долго облегчение, когда щёки и глаза обдало жаром. Я согнулся пополам, упираясь руками в колени, и начал смеяться. Громкий смех быстро перерос в настоящие рыдания, такие яростные, что горло саднило, грудь больно распирало, а дышать стало почти невозможно. Мы это закончили. Я закончил.

***

Вы знаете, что такое чудо? Нечеловеческая сила или, может быть, возможность контролировать природные стихии? Это способность изменять состав своей плоти или способность делать выбросы энергии? Для меня чудо – это я. Это вы и люди, которые вызывают у вас улыбку, слёзы радости или восхищения. Чудо – это любовь. Любовь к другим, к себе, к творчеству. К миру и жизни. Чудо – это смелость и самопожертвование, способность перешагнуть через себя ради благородной цели; сила, которая помогает жить дальше, если в вас кидают камни за прошлые ошибки. Это риск ради своей мечты. Чудо – это следование своей цели, когда другие кричат, что у вас нет шансов. Это подниматься на пик, когда холодный ветер даёт пощечину. Это совершенствование исходного материала ради самого себя, а не остальных.

Чудо – это научиться не бояться себя.

Многим стоит запомнить, что они и есть чудо. Никому не нужна сверхъестественная способность, чтобы стать особенным.

***

Хьюго ссутулился, сидя за обеденным столом в гостиной. Мягкий свет вечерней лампы застилал пространство, по телевизору шла трансляция прямого эфира одного из юмористических шоу. До сознания Хьюго доносились лишь отрывки фраз и крупицы обсуждения родителей. Отец обнял его за плечо и поцеловал в макушку.

– Не расстраивайся ты так, – с утешающей улыбкой сказал он, прижимая сына крепче. – Томас совсем скоро вернётся. Ты соскучиться не успеешь, как у них уже наступят каникулы.

– Ага. – Без энтузиазма ответил мальчик, глядя в свою тарелку.

– Расскажи лучше, какие планы на это воскресенье. – С неприкрытым интересом сказала мама.

– Ничего особенного, – Хьюго угрюмо вздохнул. – Идём в музей. Самое обычное и скучное воскресенье.