Сначала мы ни о чем не думали. Не могли. Стоял перед глазами корабль. Лица однокурсников. Лез в ноздри запах застоявшейся крови, стоял почти на нуле показатель содержания кислорода.
Потом мы были наивно уверенны, что все скоро рассосется и мы станем прежними. Такими, как раньше. А этого все не происходилo и не происходило. Все вокруг бежали мимо, торопились, стремились к чему-то. А мы топтались на месте, поближе друг к другу, не в силах ни забыть, ни простить, ни отпустить.
В один из таких похожих вечеров Сомик ткнул пальцем где-то посредине между мной и шкафом и заявил: "Горбушка, выходи за меня замуж."
- Почему за тебя? - сразу встрепенулся Вадька. - Лучше за меня.
- Я симпатичнее, - заявил Сомик.
- А я умнее, - не сдавался Вадька.
- За обоих, - заключил Сомик.
- Это как? - спросила я.
- А так! - Сомик уже вошел в раж. - Как на Марсе. Там такие браки - кругом и рядом. По причине нехватки женщин. У меня бабушка с Марса, нам разрешат.
Я задумалась. Ненадолго. И согласилась.
Мы распили на троих бутылку красного и поехали в мэрию - регистрироваться. Так с тех пор и мучаемся.
Все-таки захожу в магазин, купить чего-нибудь на ужин. С моих обормотов сталось все забыть. Аппетит у всех троих хороший, слава богу.
Прямо с порога слышу громкую ругань Сомика. В ванной разбито стекло над раковиной, все залито кровью, Сомов матерится, прижимая к животу руку. Рядом - застывший Вадька. Кровь на кафельном полу, на стенах, на осколках стекла. Крооовь. Кроовь. Кроо...
Прихожу в себя от резкого запаха нашатыря. Кто-то из мальчишек вызвал скорую. Молодой фельдшер подтаскивает меня к стене, усаживает поудобнее.
- Ну и бардак у вас тут.
- Как умеем.
- Ве ведь с этой, с "Надежды". Ольга Твердохлебова. Я помню. Можно с вами селфи сделать?
- Нельзя. Лучше Сомовым займитесь.
- Его в больницу надо, руку зашивать.
- Вот и везите. Занимайтесь своими прямыми обязанностями.
Вадька уезжает вместе с Сомиком. Запускаю уборщика, сажусь с пакетом чипсов у визора. Если вы думаете, что у нас не бывает более чумных дней, то вы ошибаетесь.
Звонок в дверь. В квартиру вваливается толстый дядька. По-моему из нашего подъезда.
- Вы нас заливаете! - Орет. - Что тут происходит! Пошли на кухню смотреть!
- Пошли, - соглашаюсь я.
- У меня. Там. Натуральное дерево. Карельская береза. Суки! По судам затаскаю, - взрывается вдруг дядька, пуча глаза, как перегретый козел.
Внутри у меня, из желудка, там где живет душа, поднимается жгучая кислая волна: "Сам сволочь! Где ты был, когда мы у Марса..."
В училище нас учили крав-мага, у меня, высокой и длиннорукой, хорошо получалось.
Дядька скулит на полу, хотя я его никуда не била.
- Выключу я воду в квартире. И супера вызову, - уже спокойнее обещаю я дядьке. - А жаловаться никуда не советую. У меня справка из дурки.
Вадька с Сомиком возвращаются с подозрительно-блестящими глазами, пряча что-то за спиной.
- Вот, - восклицает Сомик. - Мы хорошие. Мы любящие. Мы все помним! Сегодня годовщина свадьбы!
И достает из-за спины бутылку шампанского, а Вадька букет тюльпанов. Знают, что я роз не люблю.
Едим пельмени, запиваем шипучкой.
Вадька включает голограммер: "Мадам, разрешите вас на тур вальса".
Наша маленькая зала растекается до неимоверных пределов. Зыбко качаются в разноцветном тумане стены с яркими пятнами света на стенах. Уплыл вверх низкий потолок с облупившейся побелкой. У пола колышется пышная шелковая юбка, прохладный воздух холодит голую спину и плечи. Вадька, затянутый в военный мундир крепко обнимает меня за талию, сжимает руку в белой перчатке до локтя. Он хорошо танцует, я тоже. Делаем круг. И еще. И еще. У меня раскраснелись щеки. Похоже на выпускной вечер в училище.
- Спасибо, мадам! - Вадька с поклоном провожает меня до кухонной табуретки. - Чего ты плачешь, Горбушка? Что-то не так?
Какой длинный сегодня день. Но мне надо дождаться,
