- В чём же мы ошиблись, Мария?
Девушка смотрела на пожухлые клочки травы, пока не поднимая глаз. Переводила взгляд на зелень вдалеке, слегка жмурилась от обилия света и постоянно поправляла ткань накидки, прикрывавшую голову. Оттенки предметов вокруг блекли под испепеляющими лучами солнца. Солнца, под которым и вне которого она жила сотни лет. Светила, от чьих лучей много позже скроют остатки горы, похожей на череп. Сейчас же перед ними ещё отбрасывали тени кресты, а рядом стояли дурно пахнущие люди. Такие же по началу, но сморщенные и пустые по сути. Оставленные далеко позади не ограниченностью, но временем рождения.
Естественно, не считая Марии, чьи вьющиеся тёмной проволокой локоны развивались в тёплых потоках ветра чуть левее, ближе к умирающим. Не смотря в глаза цвета горького шоколада, девушка и так знала: во взгляде спутницы мягкость и упрямость сейчас смешаны в равных частях. В женственном теле уравновешены покой и напряжение. Пока девушка стояла, не отрывая глаз, и передавала сомнения терпению. Но минуты спешили приблизить конец. И вмешательство казалось неизбежным, вопросом ожидания подходящего момента.
Вслед волосам от ветра раскачивались полы туники. Едва колыхалась ткань, скрывающая поверхность костюмов. Сложенные вместе высокотехнологичные доспехи дополняли, облегали изгибы и оставались границей между пришедшими и рождёнными здесь. Внешние проявления, поведение и язык, оставляли спутниц частью толпы, хотя и явно противоречили точеному телосложению и удивительно здоровой коже. Знания и осторожность с лёгкостью разменивали отличия на мелкую монету отстраненности.
- Стоя перед ним невольно перебираешь собственные соображения. – продолжила Миа, приподняв и опустив глаза. – Присутствие снимает красоту тайны, но вопросов остаётся предостаточно. Внутри ощущение пустоты и стремления не притупилось. Но и сомнения до сих пор в сердце. Так что мы делаем не так?
Мария обернулась и, совсем не размыкая губ, пожала плечами. За доли секунды Миа уже поняла ответ девушки:
- Не знаю. Ну, как сказать… скорее не хочу теряться в сомнительных версиях. Их слишком много, слишком много возможностей. Мы идём вперёд, наши действия – критерий истины. В целом, ошибке и не было места, Миа. Всё заняли попытки, благодаря которым теперь мы многое узнали и почувствовали. Подумай, мы проверили возможность создания нор, глубиной в тысячи лет и длинной в мгновения. Красота колоссальная…
- Спорная красота. – вмешалась Миа, едва заметно покачав головой. - Наша технология сырая, далёкая от готового прикладного решения, ещё не обкатанная. Времени потрачено много, опыта получено мало. Проблем с запланированными исследованиями достаточно, но меня больше беспокоит наша личная инициатива. Мы перешли в прошлое и спустились вниз, с той поры регулярно вмешиваясь в жизни людей, неспособных нас понять. Смерти, насилие и глупость постоянно перед нами, глухой стеной встают каждый новый день. За ними ничего не видно, толком ничего не узнать. Поэтому я сомневаюсь. Зачем мы спускаемся, подталкиваем массу прошлого? Разве это последовательно и верно?
Миа подняла глаза, почувствовав медлительность тела и неспешность происходящего вокруг. Неприятие пробежало под кожей. Нежелание подчиняться насилию и жестокости. Девушка отчётливо ощущала ненависть и желание поскорее забыться. Исчезнуть из потока тяжело дышащих, глупых и злых жителей города. Она не могла отделить их от себя, но очень хотела.
- Точно не будет верным отделение себя от других. Тем более возвышение. – Мария ответила на повисший вопрос легко, почти читая мысли, всё ещё не опуская взгляд. – Мы договорились ещё на пути к планете, что не хотим пролежать в застывшем состоянии тысячи лет. Используем перерывы и посещаем несколько ключевых десятилетий, группы событий. Так мы не просто подтвердим успешность технологии, выждав необходимое время для развития современников, но и соберём попутно данные в промежутках между сном. Да, мы уже пару раз промахивались на практике. Но теория-то хороша, давай согласимся?
Миа позади несколько раз молча кивнула головой. Никто не обратил внимание на женщин, но реакция окружающих беспокоила их меньше всего. Миа знала, что жизнь напротив продолжится. Но беспокойство и масса неприятных мелочей не спешили оставлять сердце. Содержимое грудной клетки сжималось и звуки рвались наружу, спёртые в смешанном состоянии у горла.
- Практика никакая. – выдавила из себя Миа. – а если с нами что-то случится? Серьёзное и внезапное. Нам останется надеяться на раскиданные по ближайшим системам архивы. Если их обнаружат своевременно – мы жили не зря. Если нет – наше достижение под большим вопросом.
- Здесь и сейчас мы живы. Возможность нерассчитанной внезапной смерти вылазки увеличивают совсем незначительно . Если решение не влияет на главный результат, о чём тревожиться в таком случае?
- Да, ты права. – согласилась Миа. – Не о чем. Но на кону дело моей жизни. В него столько энергии вложено, что вместо слов объясняют переживания одни эмоции.
- Больше всего энергии Бетельгейзе. Мы использовали её. – парировала Мария и обернулась с грустной улыбкой на лице. - При всём уважении, наши труды в меньшинстве. Слишком малы относительно энергии звезды. А её нисколько не жаль. Сейчас Бетельгейзе светит как ни в чём не бывало. Нору, конечно, мы уже использовали. Но здесь же светило на месте.
- Теперь на месте. Да, можно посмотреть на небо. Но мне не хочется. Знаешь от чего? От жуткого одиночества. Нас отделяет от мира не только время, но целая пропасть. В привычном понимании. Мы даже объясниться никак не можем. Дальше первых ступенек идеи улавливают единицы, эффективность стремится к нулю. Потому что мы всё ещё обезьяны, говорящие на языке поиска бананов о красоте вселенной. А современные языки в принципе не так далеко ушли от языка жестов. Чертовски неразработанные инструменты, чертовски большая ошибка стадии подготовки. И с ней мы имеем пропасть, недоступность общения и осознания.
- Пару раз тебе всё же повезло. – возразила Мария, вернув взгляд на прежнюю точку. – Ты же смогла применить способность объясняться и понимать. Ну и пусть весь спектр наследственности, эпигенетики и влияния мира отразился в зарождении кармы. Одно произнесённое слово изменило культуру сильнее опыта множества поколений. Помнишь, как люди смотрели на тебя тогда?
- Далеко не так, как ты на него. – ответила Миа. – Он понимает и говорит более, но речь не об этом. Что тогда случилось ценного?
- Тебя услышали и поняли. За тобой пошли и тебе смотрели в след.
- В след или на мои бёдра? – спросила Миа. – Нам нужна была ответственность, личная и социальная. Мы закладывали зёрна, чтобы ускорить рост и увидеть побеги. Вкладывали ценность и пользу в ответственность, а люди постоянно просили снять с них часть. Жизнь слишком коротка и тяжела для благостных раздумий. Мы ускорили лишь появление индульгенции. За тысячу лет до идеи католической церкви было предложено искупление на рыночных условиях.
- Не причитай, Миа. И без того тяжело. Это тоже развитие. Не забывай, сколько ограничений сейчас на нас. Общественное сознание едва появилось, но темп развития на нашей стороне. Пусть в истории не останется каких-то из наших имён. Всего какая-то тысяча лет – и мы сможем почувствовать себя равноправными членами общества на широтах северных стран.
- Прекрати, это даже не смешно. – ответила девушка, улыбнувшись. - Сама будешь объяснять викингам, какой именно бог даровал тебе такие зубы, бархатистость кожи, неведомою силу и многие годы здоровой жизни. Здесь глупость соседствует с ограниченностью и недоверием. Очень часто.
- Не здесь, а сейчас. И что с того? – вновь парировала Мария, проведя плечами. - У нас здесь уже почти получилось рассказать многое. Душа и свобода воли. Прощение и самопожертвование. Почти получилось…
- Всё, хватит рассуждать. – не сдержалась Миа и сделала шаг вперёд. - Не знаю, в чьём сердце больше любви к нему. Но ты уже закидала меня мыслями. Действия больше не ждут?
- Прости, мой друг. Хоть делим мы проблемы на двоих, но терпеть чужую боль невозможно.
- Тогда заберём его с креста, пока не поздно. Его поступки и наша ответственность. Я ставлю на паузу людей, ты снимаешь его. Давай, закончим поскорее.
- Спасибо! – сказала вслух Мария и обернулась, преобразив лицо лёгкостью черт. – А что бы ты хотела сделать? Потом, когда всё пройдёт. Снова рванём Бетельгейзе?
- Угу. – согласилась Миа и скинула накидку вслед за кивком. – Увеличим эффект интенсивной инициацией взрыва. Опыт за опытом. На шажок ближе к разгадке тайны. Ахиллес и черепаха…
Мария скинула ткань, на мгновение предоставив почти всё тело солнцу, переключая костюм и исчезая долой с глаз людей. Миа было поспешила за ней, но чуть замешкалась, окинув с последним задержанным выдохом происходящее вокруг. И тут же вышла из оцепенения, рассмеявшись от услышанного.
- А я бы динозавров посмотрела. И создание луны после рождение солнца. Четыре сотни…
- Да, уже четыре сотни раз рассказывала. – сказала Миа, догнав спутницу. - И я о том же. Крамольная мысль, связать в одну цепочку нашу Бетельгейзе, культуру, эволюцию, систему, зарождение… не знаю. Возможно, что усиление инициации смерти звезды изменит порядок происходящего. Пока это только моя голая теория. С той же вероятностью мы можем очутиться в другом измерении. Если уже не очутились – я бы перепроверила, если бы понимала как. Но всё по порядку. Исправить ошибки, прожить и рассказать все возможные, взорвать звезду и узнать больше. Воспроизведём условия и шаг за шагом – к истине.
- Да, это во мне. И звездное небо скоро будет над головой. Мечтательно так. Но динозавры и…
- Перестаём думать и помогаем ему. Ты перебарщиваешь, когда счастлива. Насчёт один – контроль над воспоминаниями окружающих, на счёт два – снимаем его и на счёт три…
- Спасение. – выдохнул Мария, поднимая руки.
