Правитель Пустоты. Цветок пустыни [Софья Маркелова] (fb2) читать онлайн

Глава первая. День, когда все пошло не так

Ашарх толкнул дверь, входя в длинное помещение, заставленное небольшими близко стоящими столиками. Таверна «Успешное место» славилась хорошей едой, не зря она располагалась почти в самом центре столицы. Посетителей было достаточно, но профессор сразу заметил несколько свободных мест, одно из которых он и поспешил занять. Еще не успел Аш снять свою сумку и присесть, как к нему уже подбежал прыткий рыжеволосый парень, желающий угодить гостю.

— Славного вечера, эфенди! Что желаете?

— Я буду мясо ягненка с капустой и отварным картофелем, кружку грушевого сидра и еще, пожалуй, овощной бульон. Он же у вас сегодня есть?

— Да-да, конечно. Не желаете на десерт свежеприготовленный хворост? — парень мгновенно прошелся тряпкой по столу, очищая его от крошек.

— Нет, обойдусь без сладкого. Это все.

Рыжая косичка исчезла в направлении кухни, а Аш, наконец, с наслаждением расслабился и вытянул ноги после тяжелого рабочего дня. Ему нравилось это место несмотря на то, что в нем почти всегда было много народа, но готовили здесь великолепно, так как хозяин очень заботился о репутации своего заведения. Он был суеверным человеком, который не стеснялся привлекать удачу любыми методами: так, название таверне было дано заранее успешное, стены зала украшали подковы разной степени сохранности, заячьи лапки и целые букеты засохшего клевера, которые лишь собирали пыль.

Ашарх окинул взглядом помещение, желая ознакомиться со своим окружением на этот вечер. Возле барной стойки сидели несколько гарпий, занимающие почти все свободное место. Крылатые создания обладали мощными птичьими лапами, а огромные сложенные крылья, заменяющие гарпиям руки, с трудом умещались в ограниченном пространстве. В распахнутом состоянии они достигали пяти-шести метров, а на сгибе располагались три крючковатых пальца, с помощью которых гарпии могли держать некоторые предметы. Головы этих созданий напоминали человеческие, но отсутствие ушей и небольшой хищный клюв вкупе с крупными желтыми глазами могли легко напугать человека, встретившегося с ними впервые. Легкая кожаная броня говорила о том, что эти птицы или собираются поступить на учет в залмарскую армию или только что закончили годовую службу.

Гарпии полностью сосредоточились на спиртных напитках. Пожалуй, это была первоочередная причина, почему «перелетники» (как их презрительно называли люди) вообще часто предпочитали задерживаться в Залмар-Афи после службы: они быстро привыкали к алкоголю, который на их родине, в горах Ровалтии, попросту не изготовляли. Однако это и губило многих.

Со стороны кухни ближе всего к профессору с кружками сидра сидела тройка солдат. По их небритым лицам и потертым кожаным панцирям, покрытым дорожной пылью, можно было сказать, что они еще утром этого дня были в пути.

— Только глянь на них! Курицы-переростки, — негромко пробормотал для собеседников один из солдат и сплюнул в сторону. — Чувствуют себя здесь как дома, хотя их помощь в войне с империей и дохлому сфинксу не сдалась.

Товарищи одобрительно замычали, Ашарх ненароком тоже прислушался.

— Они теперь везде, сучьи дети, спускаются с гор в наши города, заполонили всю армию, так еще и отстроили свой проклятый языческий храм на озерах! — продолжал воин, не сводя глаз с гарпий.

— Во-во! Тыщу лет их били, а теперь воевать плечом к плечу. Дурное это дело, — хриплым голосом поддержал собутыльника другой солдат.

Ашарх страдальчески закатил глаза, отворачиваясь от воинов. Это бессмысленное злословие по отношению к гарпиям длилось почти три сотни лет, но отрицать тот факт, что именно Ровалтия пришла на помощь Залмар-Афи в войне с империей Ис, когда бог уснул, лишив тем самым своих детей защитной магии, было глупо. Без союза с крылатыми люди бы потеряли колоссальную часть земель, а о количестве возможных человеческих жертв и вовсе стоило промолчать.

В этот момент профессору принесли долгожданный ужин. Он принялся насыщать пустой желудок ароматными блюдами, а после сыто откинулся на спинку стула. И после вкусной еды жизнь показалась ему уже не такой безрадостной, как это было на протяжении всего дня.

Профессор скользнул взглядом по своим соседям напротив и сразу же остановился на тощей девушке с копной темных волос. Она неторопливо ела, подперев маленький круглый подбородок рукой. Ашарх глотнул сидр и неожиданно вспомнил, что совсем недавно видел, как именно эту особу сбили с ног стражи на Храмовой площади. На ней были надеты тяжелый плащ и крепкие кожаные перчатки. И ведь не жарко ей было так наряжаться в разгар августа?

Его пристальное изучение не прошло незамеченным: девушка поймала любопытный взгляд, и сама бегло оценила Ашарха, пока не остановилась глазами на металлическом значке преподавателя, закрепленном на отвороте кафтана. Лицо ее мгновенно приняло благодушный вид, девушка взяла в руки кружку с травяным отваром и направилась к столику профессора.

— Хороший вечер, эфенди. Зачем сидеть одному? Вы позволите, если я развлеку вас беседой?

Ашарху в первую секунду ничего не показалось странным, но где-то на грани его сознания здравый смысл отчаянно подавал сигналы: она неплохо говорила по-залмарски, однако еле слышный шипящий акцент выдавал в ней чужачку. А в этой стране чужаков боялись и не любили, особенно когда они неожиданно беспокоили простых граждан подозрительными вопросами.

Неужели очередная имперская разведчица? В самом центре столицы! Последнее время по Залмар-Афи ходили слухи, что ифритские шпионы стали действовать решительнее, но пока что карательному ордену удавалось с ними справляться. Вот только имперцы чаще работали чужими руками: подкупали гоблинов и гарпий, вынуждали своих рабов проникать через границу. Но почему тогда эта девушка, хоть и говорила с явным акцентом, была так похожа на человека? Ашу доводилось слышать, что в королевстве Тхен гоблины владели особой магией иллюзии. Может и в этот момент ее облик был лишь умелой маскировкой?

Так и не дождавшись ответа, незнакомка пододвинула ближе к профессору стул и элегантно на него села. Аш машинально отклонился в сторону, не испытывая симпатии к этой девушке.

— Я заметила на вашей груди значок и так обрадовалась. Знаете, я родом из региона Вех и только сегодня пришла в столицу, собираюсь сдавать вступительный экзамен в академию в сентябре.

Ашарх отпил из кружки сидр, чтобы скрыть недоумение, которое им овладело. Южный регион Вех? Это звучало как грубая насмешка. Девушка должна была иметь смуглую кожу, почти как у самого профессора, так как это солнечное место, но пока лишь темные волосы подтверждали ее слова. А вот кожа, бледная как шкура полярных лис, и светлые голубые глаза больше выдавали в незнакомке северянку. Она откровенно врала, а ложь, как известно, всегда была самым опасным орудием шпионов.

Странная особа все продолжала говорить, совершенно не смущаясь:

— Вы же учите там студентов, не так ли? Вы профессор? Можете мне рассказать что-нибудь об этом экзамене, а то я немного волнуюсь, — собеседница легко рассмеялась, аккуратно прикрыв рукой рот.

Мужчина мысленно проклял этот неудачный день, который посылал ему очередное испытание. Ашарх абсолютно уверился в том, что за его столиком сидела чужеземная шпионка. Ему такие проблемы были совершенно ни к чему, потому что карающий орден Сынов Залмара никогда не разбирался, кто подельник, а кто случайно оказался рядом, — они всех брали под стражу и пытали.

— Вы меня извините, но как-нибудь в другой раз. Я занятой человек и не намерен тратить свое время на глупые разговоры, — профессор быстро вытащил из кармана два платиновых квика, положил монеты на стол и направился к двери.

На улице уже стояла теплая, как парное молоко, ночь. В небе ярко горели звезды, освещая притихшие улицы Италана. Ашарх решительно зашагал по аллее, намереваясь как можно дальше уйти от таверны. Но сзади раздались торопливые шаги, и на его плечо легла пресловутая женская рука в перчатке.

— Куда же вы так сильно спешите, если оставляете собственные вещи? — незнакомка протягивала мужчине сумку, о которой он совсем позабыл.

— Спасибо, — вполголоса проворчал Аш, принимая свои вещи. — Но мои дела вас не касаются. Было приятно побеседовать, а теперь идите своей дорогой.

Ноги понесли преподавателя дальше, глазами он выискивал в темноте переулок, в котором надеялся скрыться от навязчивой девчонки и выйти на улицу, ведущую к его дому. Но темноволосая шпионка и не думала отставать, а бодро двигалась рядом, все время пытаясь заглянуть в лицо спутнику, что ужасно раздражало Аша.

— Удивительное совпадение, но мне тоже в эту сторону! Профессор, может, вы все-таки расскажете об экзамене, раз нам по пути?

Ашарх уже приготовился сердито ей ответить, но не успел. В темном переулке, куда он нырнул летящей походкой, стояли два человека, которые явно ждали именно этих путников. Аш замер, пытаясь разглядеть силуэты впереди, но позади него вдруг раздались негромкие шаги. За спинами мужчины и девушки тоже появились молчаливые фигуры. Незнакомка непонимающе хмурила брови. От первой пары отделился один человек, он сделал несколько шагов, подходя ближе и позволяя себя рассмотреть.

Тогда-то у Аша и похолодели кончики пальцев.

Одетый в кожаный панцирь поверх бордовой туники крепкий мужчина с проницательными черными глазами держал руки на поясе, где висел бронзовый хопеш — тяжелый меч длиной чуть больше локтя с серповидным лезвием. Только одни люди имели право носить такую одежду и оружие, им была дарована на это милость правителя, Пророка Бога, поскольку лишь ему они напрямую подчинялись.

Это был двенадцатый орден Залмар-Афи — карающий орден — Сыны Залмара.

— Именем светлейшего бога Залмара и Владыки Ской Гервасиуса мы, верные Сыны Залмара, приказываем вам подчиниться и пройти с нами в Главный караульный дом, — произнес вышедший вперед каратель, который, судя по белой повязке на рукаве, был командиром отряда.

— Простите, эфенди, что мы такого сделали? Я не понимаю. Мы нарушили какие-то правила? Извините, я первый день в городе и многого здесь не знаю. Я приехала, чтобы поступить в академию! — договорить девушке не дали, ее прервал все тот же Сын.

— Мы приказываем вам подчиниться и пройти с нами в караульный дом, где все и выясним, — лицо его было словно высечено из камня, ни один мускул не дрогнул от речи незнакомки.

Ашарх паниковал: меньше всего в жизни он хотел оказаться в казематах боли, где Сыны были способны добиться любых признаний с помощью пыток. А эта проклятая шпионка, которая очевидно ничего не знала о двенадцатом ордене, охотящемся на неосторожных разведчиков, лишь усугубляла ситуацию. Профессору пора было спать себя самого.

— Верные Сыны мудрейшего Залмара, я не знаю эту девушку! Она подсела ко мне в таверне, но мы почти не говорили! Она хотела узнать об экзаменах в академии, потому что заметила мой значок преподавателя, но я ничего ей не сказал! Клянусь богом!

Крепкий кулак командира врезался в скулу Ашарха, сбивая его с ног. Двое Сынов, которые все это время стояли молчаливыми тенями сзади, моментально подняли профессора и заломили ему руки, поддерживая в таком положении.

— Разве я позволял открывать рот? Приказ был подчиниться и идти, — лицо командира потемнело, он махнул головой, и Аша отвели ближе к стене, продолжая удерживать. — Советую хоть вам, девушка, не злить меня.

— Отпустите его, он ничего не делал, как и я. Мы невиновны. И я никуда с вами не пойду.

Наверное, именно последняя фраза стала решающей в судьбе незнакомки. Тяжелый бронзовый хопеш мгновенно оказался в руках Сына. Стоящий чуть поодаль воин тоже схватился за оружие, но приближаться пока не собирался.

— Тогда нам придется заставить тебя.

Командир сделал быстрый диагональный удар снизу, нацеливаясь на ноги девушки. Вот только она не позволила ему ранить себя: прыжком отскочив назад, незнакомка запустила одну руку в круглый мешочек, прикрепленный к ее поясу, а другую сжала в кулак на уровне груди.

— Клеомон-сате, Эван’Лин! Кеса! — она прокричала диковинные слова, и к удивлению окружающих, в воздухе сформировался шар из песка размером с тыкву. Песчинки на большой скорости метались внутри сферы в хаотичном порядке. И когда магическое творение, повинуясь движениям пальцев странной девушки, полетело прямо в лицо командира, то он, изумленный увиденным, не успел ничего сделать — лишь закрыл голову руками.

Аш широко распахнутыми глазами наблюдал за тем, как шар на скорости влетел в Сына, размалывая его руки в кровавые ошметки и прогрызая себе путь к лицу кричащего от боли командира. Желудок профессора неприятно сжался, грозясь расстаться с ужином, когда изувеченное тело с обнаженным черепом упало на мостовую, лишь ноги трупа продолжали еще пару секунд дергаться в агонии. Магический шар рассыпался над командиром, укрыв покойника песчаным шлейфом.

Но девушка не собиралась терять времени: пока Сыны приходили в себя и обнажали оружие, из рук незнакомки уже вылетел прозрачный нож, будто сделанный из кристалла или стекла. Он поющим жалом устремился к карателю, находившемуся напротив шпионки. Девушка промахнулась, лезвие лишь царапнуло предплечье воина, который с ликованием бросился к противнице. Но в следующую секунду он упал, хватаясь за незащищенное горло, из основания которого торчал брат-близнец первого ножа. Сын выдернул оружие, и кровь сплошным потоком хлынула из-под лезвия и изо рта. Пытаясь зажать рану, каратель издавал лишь кашель и жуткое бульканье.

Двое оставшихся воинов не собирались необдуманно бросаться на девушку. Тот из Сынов, что крепко держал Аша, неожиданно сильно ударил пленника головой об стену и бросил на мостовую, сам устремляясь в атаку. У профессора искры посыпались из глаз. Он не потерял сознание, но полминуты приходил в себя, борясь с оглушающим звоном, метавшимся по черепной коробке.

За это время незнакомка вступила в бой с двумя мужчинами. Ближайший из них сделал широкий горизонтальный замах, но шпионка поднырнула под клинок, чтобы встать на ноги уже за спиной Сына. В руках она держала изогнутый костяной нож, который оставил на бедре мужчины длинную царапину. Противник усмехнулся: рана была совсем незначительной, зато теперь жертва находилась вплотную к нему и можно было лишить ее преимущества. Но вдруг оцарапанная нога перестала слушаться, и потерявший равновесие воин упал на мостовую с возгласом удивления. Мышцы больше не подчинялись ему. Прошло не больше трех секунд, а Сын уже замер неподвижной куклой на дороге, лишь издавая затихающие хрипы.

Девушка и последний каратель уже настороженно кружили друг около друга, пытаясь поймать миг, чтобы нанести удар. Сын краем глаза видел, что произошло с товарищем, и старался совершенно не попадаться под быстрые выпады костяного оружия шпионки. Разозлившись, противница от бедра метнула еще один стеклянный нож в воина. Пока он разворачивал корпус, чтобы увернуться, незнакомка бросилась к открывшейся стороне и оставила на предплечье кровавый росчерк. Прошло пять секунд, и последний из Сынов опустился на мостовую, негромко постанывая, но и эти звуки скоро затихли.

Девушка быстро собрала свои метательные ножи, разбросанные по переулку, и только после этого она устремилась к Ашарху. И каждый ее шаг отдавал набатом в испуганном сердце мужчины. Пока он пытался прийти в себя после столкновения со стеной и напряженно наблюдал за приближающейся незнакомкой, в его голове метались назойливые мысли. Ей в одиночку удалось справиться с четверкой взрослых обученных бою мужчин. Немыслимо. А теперь она собиралась устранить еще и последнего свидетеля — профессора. Неужели это конец? Такой бесславный и позорный…

Этот день был определенно не самым лучшим у Аша за последнее время, но разве мог он, проснувшись этим утром, даже подумать о том, что уже ночью будет лежать в грязном переулке в окружении трупов и смотреть в глаза своей неминуемой гибели? И тогда события прошедшего дня быстро замелькали у него перед глазами.

***

Ашарх пробудился достаточно рано для себя. Над головой висел знакомый потолок, расчерченный линиями деревянных балок. Мужчина приподнял голову и обвел взглядом свою небольшую комнатку. По ней яркими бликами метались солнечные лучи, подсвечивая порхающую в воздухе пыль. Аш поднялся с кровати, потянулся до легкого хруста и выглянул в окно: на улице спешили по своим делам разномастные жители столицы, а где-то вдалеке, за пределами Италана, виднелись столбы черного дыма: это уже начали свою работу Дымные Врата — площадки для сжигания мертвых.

— Неужели опять проспал? — негромкий вопрос оттолкнулся эхом от высокого потолка и, избавившись от лишних слов, вернулся утвердительным ответом к владельцу. — Проспал.

Ашарх привычно засобирался на работу. Он наскоро умылся, быстро накинул на себя расшитую тунику и кафтан. Где-то в центре города часы на башне пробили девять утра, мужчина засуетился еще быстрее, метаясь по комнате словно застигнутый врасплох паук. Перед выходом он по привычке посмотрел в зеркало. Отражение показало худощавого невысокого человека со смуглой кожей, длинные темные волосы которого были заплетены в косу, а открытый лоб над левой бровью пересекал белесый рубец.

Аш покинул свою съемную комнату и ступил на улицы оживленного города. Уже через неделю должен был состояться летний праздник Очищения: двадцать пятого августа все истинно верующие в Залмара облачались в белые одежды и освобождались от грехов, поэтому хитрые купцы заранее наводнили город товарами. Пока что отсутствовали лишь цветы: растения сплошным потоком должны были потечь в Италан за два дня до праздника, и тогда каждая улица и дом наполнялись дивными ароматами. Мужчина не любил саму подлинную суть дня Очищения, когда любой убийца или грабитель легко мог освободиться от гнета грехов перед лицом бога, но он наслаждался цветами, превращающими смердящие переулки в душистые сады хоть на время.

Узкими аллеями, где суетливо копошились крысы, Ашарх спешил на работу. Ему давно были известны все кратчайшие пути, так как постоянные опоздания стали для него настоящим бичом, — он просыпал биение башенных часов почти каждый день, в чем совершенно не раскаивался, ведь любовь к долгому сну была в нем неистребима. Вот и теперь лишь спустя полчаса с начала лекции профессор добрался до нужного здания. Мощными каменными стенами встретила его Высшая Учебная академия, надежно спрятанная в лабиринте улиц. Мужчина уже четыре года преподавал здесь отечественную и всемирную историю, и хоть эта работа давно начала казаться ему неблагодарной, но профессиональная гордость не позволяла уйти из лучшего учебного заведения столицы.

Стрелой взбежав по ступеням, Аш распахнул входную дверь и устремился на нужный этаж. В небольшой беленой аудитории, которая напрямую соединялась с кабинетом преподавателя, полсотни учеников дремали за деревянными столами, каскадом расположенными на ступенчатом подъеме. Появление профессора вызвало оживление: тянувшиеся к знаниям студенты мгновенно пробудились и вооружились писчими перьями.

Ашарх степенно прошел к кафедре, поприветствовал учащихся и, слегка прикрыв глаза от навязчивого солнца, поставленным голосом начал читать лекцию, не тратя времени понапрасну. Он не использовал учебники или другие записи: вся необходимая информация всегда была в его голове. До мельчайших деталей мог он пересказать многие исторические события, все-таки не зря Аш был первоклассным специалистом в своей области. И он бы открыто посмеялся в лицо тому, кто осмелился бы утверждать обратное.

— Многие из вас слышали о значимом событии в истории нашего государства — о разрушительном Пламенном восстании, но далеко не все понимают, насколько важными были его последствия. Восхождение на престол первого Пророка Бога и Владыки Коф Галерана ознаменовалось объединением светской и религиозной власти в руках одного правителя. С момента своего основания королевство Мизган, напомню, что именно так назывались земли Залмар-Афи до восстания, находилось под угрозой распада из-за конфликтов между правительством и храмовой элитой, которые постоянно сталкивались в своих интересах и в итоге действовали друг против друга. Коф Галеран добился единения, именно поэтому действенная система власти смогла дойти и до наших дней спустя тысячелетие.

Профессор говорил, изредка поглядывая из-под ресниц на студентов. Многие из них дремали, другие же старательно делали записи. Лицо Ашарха было непроницаемым, но мысленно он пренебрежительно поморщился, — эти дети не умели слушать, они не признавали величия истории, не чтили героев и забывали об их подвигах. Столько лет он наблюдал за светлыми умами, приходящими к ступеням академии ради получения знаний, но все они с годами теряли свой внутренний огонь и превращались в бестолковых кукол, желающих лишь завладеть документом об образовании.

В этот момент на академической башне раздался гулкий удар колокола, оповещающий об окончании занятия, и монотонное шуршание перьев мгновенно затихло. Ашарх недовольно нахмурился: ему опять не хватило времени закончить свою лекцию, но он не мог отрицать, что это была исключительно его собственная вина.

— О результатах переговоров с Шаккасом я расскажу вам в следующий раз. Однако, будьте так любезны, изучите материалы по работе с делегацией Гнезд гарпий самостоятельно. На этом все, можете быть свободны.

Студенты слаженно покинули аудиторию, негромко перешептываясь. Аш распахнул несколько окон, чтобы проветрить помещение перед новым потоком учеников, но сам засмотрелся на раскинувшуюся перед ним столицу. Отсюда можно было увидеть изгиб полноводной реки Улги, отделяющей трущобы от основной массы города. Витой свечой в небо уходила Башня, располагающаяся на Храмовой площади. Когда-то ее возвели в честь Залмара: по легендам бог действительно спал на вершине этой Башни и по сей день, но правда ли это, конечно же, никто сказать не мог. В этом городе было какое-то неуловимое очарование, которое, несмотря на всю грязь улиц и повсеместную нищету, пленило профессора в свое время, и даже теперь, спустя многие годы, он с удовольствием смотрел на Италан.

Еще несколько лекций пролетели незаметно. Ашарх, наконец, смог позволить себе устало откинуться на спинку стула в своем крошечном кабинете, заставленном книгами. Но в дверь сразу же настойчиво постучали, и, не дожидаясь разрешения, на пороге его пристанища появился высокий сухопарый мужчина средних лет с продолговатым лицом, большими серыми глазами навыкате и тощим хвостом светлых волос, бережно перекинутых через плечо.

— Не думаю, что мне удалось тебя от чего-то отвлечь, Ашарх. Так что извиняться за вторжение я не стану, — легкая улыбка появилась на лице блондина, и он по привычке сразу же оперся рукой на дверной косяк.

— Гевар, на этой неделе ты совсем ко мне не заглядывал. Что же в этот раз заставило тебя проделать целых два шага из соседнего кабинета? — несмотря на этот сарказм, Аша обрадовало появление знакомого. С этим человеком всегда можно было обсудить последние новости столицы.

— Услышал сегодня от своих студентов, что ты опять опоздал на половину лекции. Ох, Аш, не хочу надоедать тебе своими нравоучениями, но видит Залмар, ты суешь голову в пасть сфинкса. Ректор не будет вечно закрывать глаза на твои нарушения, ты излишне самоуверен, — Гевар обеспокоенно хмурил светлые брови.

— Если не хочешь надоедать, так и не поднимай эту тему. Когда эфенди Фолгат пожелает меня видеть, то прятаться я не стану. Я уже давно не какой-то наивный студент, — немного раздраженно ответил собеседнику Ашарх, поднимаясь со стула. — Давай лучше прогуляемся в пекарню, а то я с самого утра ничего не ел.

Рут Гевар уже больше десяти лет преподавал словесность в академии, и его кабинет находился через стенку от убежища Ашарха. Мужчины часто ходили вместе обедать в перерывах между занятиями, а основным сближающим фактором для них становились долгие разговоры. Гевар любил собирать сплетни и слухи со всего Италана, а Аш всегда внимательно выслушивал коллегу, что так заботливо снабжал его свежими новостями с комментариями.

Преподаватели направились в отдельное крыло, где располагалась небольшая пекарня, обеспечивающая свежей выпечкой всю академию. Гевар не преминул сразу же забросить удочку:

— Ты уже слышал, что из восточных приграничных крепостей пришли известия об ослаблении имперского Нертуса? — блондин выжидающе замолчал, но на самом деле он буквально сгорал от нетерпения быстрее поделиться слухами.

— Неужели? — Ашарх не стал томить знакомого.

— Да! Разведчики засекли, что часть гарнизона перебрасывают в другое место. Небывалое событие для империи, которая обыкновенно фанатично укрепляет собственные границы, согласись? Может, людям, наконец, удастся захватить часть ифритского округа Сан Кун, дойти до самого Нертуса. А там, весьма вероятно, что и эта непреступная крепость поддастся! — Гевар вдохновленно жестикулировал.

— Пустые разговоры. Даже если люди смогут вторгнуться в земли Сан Кун, то на пути у них проляжет река Лока. Пересечь ее невозможно под обстрелом защитников Нертуса, а единственный ближайший мост охраняется ночью и днем надежнее сокровищницы генерал-императора.

Ашарх уже держал в руках свежую еще теплую сдобу, которая дурманила разум восхитительным ароматом. Гевар тоже купил выпечку, и профессора уверенно направились во внутренний дворик академии, чтобы насладиться скромным обедом на природе, подальше от толпы студентов.

— Даже если так, — продолжал блондин, присаживаясь на деревянную скамью. — Уже само по себе продвижение внутрь имперских территорий почти на полсотни километров сильно поднимет боевой дух армии. Сегодняшний застой на границе, как игра в гляделки, лишь утомляет солдат.

— А ты действительно веришь в то, что Пророк Бога воспользуется ослаблением границы? — Аш откусил часть сдобы.

— Почему нет? Такой шанс может никогда больше не выпасть.

— Да потому, что Владыка Ской Гервасиус — труслив. Даже если волею Залмара из Нертуса исчезнут все ифриты, он не рискнет поднимать свою острожную задницу и отправлять туда войска, — раздраженно закончил мысль Ашарх.

— Ты бы поаккуратнее с такими речами, коллега, — негромко укорил его профессор. — У Сынов Залмара повсюду есть уши. Мне бы не хотелось, чтобы ты попал в их казематы боли.

— Да, ты прав, пожалуй.

В воздухе повисло неловкое молчание, сопровождаемое лишь жеванием. Аш решил направить беседу в другое русло:

— Если они уводят часть гарнизона из Нертуса, то куда же имперцы собираются бросить столько освободившейся силы?

— Кто знает. Билгина зорко наблюдает за Эбетовой пустошью, но там так же тихо, как и сто лет назад. Может, ифриты решили вновь попытать счастье в Шаккасе?

— Ну, тогда можно лишь пожелать им удачи. Вторую Получасовую Битву история просто не выдержит, — оба преподавателя негромко рассмеялись.

Получасовая Битва — позорное клеймо на лице воинственного соседа Залмар-Афи — могучей империи Ис: когда самоуверенный генерал-император Ирсен Волчий Рык повел войска ифритов к восточным границам Шаккаса. За последние тысячелетия многие хотели присвоить часть земель странных молчаливых сфинксов, но никому это не удавалось. Так и в этот раз имперцев встретила послушная армия рабов в золотых доспехах, а сами сфинксы, предпочитающие не рисковать, магией пленили разум ифритов, заставляя их сражаться против своих же соотечественников. Уже через полчаса генерал-император приказал отступать, чтобы спасти хотя бы часть оставшейся армии, и еще долго по всему материку ходили анекдоты по поводу его скорого побега.

Обед был окончен, разговор угас сам собой, и мужчины неспешно направились обратно к аудиториям. Ашарх не заметил, как пролетели еще две лекции. Его занятия уже завершились, поэтому профессор начал собираться домой, надеясь провести оставшийся день наедине с книгами. Но на выходе из кабинета его ожидал запыхавшийся молодой студент с пачкой бумаг и свитков, которые только чудом не выпадали из его рук.

— Эфенди Сои Ашарх, меня тут попросили передать из ректората, что вас бы хотел видеть эфенди Фолгат. Уж очень он требует, чтобы вы к нему немедленно пришли. Вы, пожалуйста, придите, а то он не успокоится.

Ашарх кивком головы отправил студента по своим делам, а сам недовольно поджал губы и направился на неприятный разговор. Не зря Гевар сегодня упоминал ректора и его небезграничное терпение. Видимо, кто-то нашептал ему на ушко, что Фолгат готовит для Аша выговор, вот только коллега почему-то решил прямо об этом не говорить.

Двери ректорского кабинета легко распахнулись на пути Ашарха, впуская его в освещенное полукруглое помещение, где многочисленные шкафы с книгами и свитками закрывали все видимое пространство стен. Гостя окинул внимательным взглядом поверх очков ректор, восседающий прямо за массивным дубовым столом напротив входа.

— Садитесь, эфенди! — Фолгат указал Ашу на стул. Мужчина невозмутимо сел напротив невысокого полного ректора, который, не теряя времени, мгновенно продолжил.

— Думаю, вы и сами прекрасно понимаете, почему вы здесь. Ваши постоянные опоздания неприемлемы. Вы уже давно не студент, чтобы позволять себе подобное поведение. Более того, за работу вы получаете деньги, так уж будьте любезны выполнять свои обязанности в полной мере, — в глазах ректора не читалось ничего, кроме усталости. Это был пожилой человек с хвостом редких седых волос. Фолгат уже не первое десятилетие возглавлял академию. Обязанности отнимали у него много сил и времени, поэтому на сморщенном лице всегда была печать изможденности и равнодушия.

— За те деньги, что здесь платят, я делаю достаточно.

— Не вынуждайте меня отчитывать вас как ребенка, профессор. Наша академия гордится своей репутацией старейшего учебного заведения столицы, здесь трудятся именитые преподаватели, первоклассные специалисты в своих областях. Это большая честь — работать в академии, — Фолгат переплел пальцы в замок, выцветшими глазами словно бы гипнотизируя одну точку на лбу у Аша.

— Эфенди ректор, я единственный в столице специалист по Эпохе вождей ифритов, мои познания в отечественной и всемирной истории весьма обширны, а научные труды дошли даже до королевства гоблинов. Уж поверьте, я знаю себе цену. И зарплата в академии не соответствует ей даже вполовину. Можно сказать, что тружусь я тут исключительно ради памяти моего учителя и продолжения его научной деятельности.

— Профессор Цир Аалар был великим человеком, светлая память ему. Но он бы никогда не позволил себе портить репутацию нашего заведения и ставить под угрозу будущее учащихся. В отличие от вас, эфенди! — ректор направил на Ашарха указательный палец, и последняя фраза прозвучала резко.

— О чем вы говорите?

— Студенты не получают от вас должного объема знаний.

— Прошу прощения? Они разве недовольны мои преподаванием, ректор? — мужчина удивленно поднял бровь.

— Показатели ваших учащихся оставляют желать лучшего! Вы слишком хорошего мнения о себе. Половина потока не сдала последний экзамен. Это немыслимый провал! Ко мне неоднократно поступали жалобы от студентов, которые недовольны вашим преподаванием, — Фолгат достал из ящика стола стопку бумаг. — Вот, пожалуйста. «Эфенди Сои Ашарх часто пропускает занятия и опаздывает…», «Профессор истории дает огромные списки для чтения, но книги невозможно найти», «Эфенди не приходит на пары, а после устраивает проверочные…», «Целенаправленно заваливает на экзамене по темам, которых не было в курсе…» и таких жалоб еще много!

Ашарх озадаченно слушал, он даже не подозревал, что студенты за его спиной ведут активную переписку с руководством академии. Ему всегда казалось, что эти бестолковые слушатели только рады его опозданиям, а все неожиданно оказалось куда сложнее.

— О, да услышит меня Залмар! — продолжал свою речь разгорячившийся старик. — Если вы опоздаете или не придете на свою собственную лекцию еще хоть раз, то я буду вынужден вас уволить без какой-либо возможности возвращения. Более того, я постараюсь красочно расписать в рекомендательном письме, насколько вы безответственный и некомпетентный педагог, — Фолгат раздраженно бросил пачку жалоб на стол.

— Я постараюсь исправиться, эфенди, — негромко вставил свою крупицу в разговор Аш, пока ректор пытался отдышаться после гневной тирады.

— Уж сделайте одолжение! — Фолгат убрал бумаги обратно в стол. — Чего вы ждете? Или вам мало? Можете быть свободны!

Ашарх без промедления покинул душный кабинет, провожаемый тяжелым ректорским взглядом, от которого зудело между лопаток. Новости были удручающими, хотя в глубине души преподаватель понимал, что все это заслужил. Но до того, как случился разговор, Аш думал, что ректор просто сделает предупреждение, а не будет с порога грозить увольнением.

Лицо профессора было спокойным, но в душе его буйствовали недовольство и досада. Он вышел из академии и прогулочным шагом углубился в лабиринт каменных мостовых, намереваясь провести этот пятничный вечер в таверне «Успешное место», куда любил наведаться поужинать после тяжелого рабочего дня. Теперь ему предстояло тщательно обдумать все пути отступления, а это лучше было делать на сытый желудок. В том, что его в ближайшее время уволят из академии Аш даже не сомневался, потому что был честен с собой: даже если несколько недель он будет истязать собственное тело ранними подъемами, то в какой-то момент ему это надоест, и все вернется на круги своя. Так что ректору он бессовестно наврал: исправляться мужчина даже не собирался. Он давно думал над тем, чтобы бросить к гоблинской матери эту прогнившую академию и пойти в личные учителя для детей какой-нибудь богатой столичной семьи. Заработок больше, бумажной волокиты меньше. И вот сам случай, наконец, подтолкнул его к переменам в жизни.

Обдумывая все плюсы и минусы такого решения Ашарх сам не заметил, как уже подошел к Храмовой площади, где вовсю кипела жизнь большого города. Сердце столицы билось в своем привычном ритме суеты и хлопот. Грандиозная овальная площадь поражала воображение размахом, а венчал ее величественный дворцовый храм Пророка Бога, где постоянно проживал сам Владыка-жрец и его избранная свита.

В центре заполненного народом пространства, на высоком постаменте, стояла роскошная карета, выдержанная в черно-белых тонах, украшенная серебряной лепниной и разнообразными фигурами. Прошло почти три сотни лет с тех пор, как Залмар уснул и магия покинула людей, и именно в этой карете, по легенде, спящего бога и привезли к Башне. А теперь все залмарцы с нетерпением уже три века ожидали пробуждения бога, но все их мольбы уходили в пустоту.

Ашарх прошел мимо небольшой толпы, которая увлеченно слушала проповеди нескольких младших жрецов в длинных черных туниках, символизировавших отказ от всех мирских благ и полную преданность богу. Профессор с отвращением поморщился: он еще помнил времена правления прошлого Пророка Бога, когда людей не заставляли насильно ходить в храм минимум через день и жертвовать последние деньги на радость жрецам.

Вместе с потоком людей, пересекавших площадь, Ашарх неторопливо двигался вперед. Здесь запрещено было заниматься торговлей, однако, профессор с усмешкой заметил старого ссохшегося гоблина-коробейника, который с грацией танцовщицы порхал в толпе, продавая людям ненужные безделушки. А по следам успешного предпринимателя спешила пара стражей, которых народ так легко не пропускал. Вот неповоротливые воины сбили с ног озирающуюся девушку в плаще, которая стояла у них на пути. Но стражи даже не сочли необходимым извиниться, так и прошли мимо.

Почти на выходе с Храмовой площади Ашарх вдруг почувствовал, как кто-то вытягивает его из толпы. Мгновение, и рослый воин в полном латном доспехе уже вовсю изучал свой улов, а по его покрасневшему широкому лицу тек пот. Огромный шатер горчичного цвета раскинулся за спиной мужчины, а у него подмышкой был зажат шлем, украшенный пучком желтых перьев.

— Не откажете в счастье моему отважнейшему господину, рыцарю-хранителю ордена Желтой Иволги, лицезреть вас в рядах его воинов, эфенди?! — бородач давил ростом и авторитетом.

— Боюсь, что откажу, — Аш свободной рукой одернул кафтан, демонстрируя металлический значок с изображением книги.

— Ааа, вы из этих… академиков. Ну, не смею вас задерживать, — лучезарная улыбка сразу же исчезла с лица воина, и он отпустил руку.

— Будьте в будущем внимательнее и научитесь проявлять к людям уважение, — Аш напоследок безжалостно осадил солдата и демонстративно отряхнул рукав.

Залмар-Афи насчитывал одиннадцать регионов, где всем распоряжались ставленники Пророка — рыцари-хранители орденов — вынужденные помимо массы локальных дел еще и заниматься постоянным поиском солдат в свои полки. Обычно добровольцами в обязательно-принудительном порядке делали всех способных держать оружие в руках. Но эта участь обходила стороной владельцев металлических значков государственных работников.

Ашарх уже через минуту покинул площадь и внутренние городские стены, разделяющие Италан на два района. Он пересек улицу с дорогими лавками и вскоре вышел к нужной ему аллее, где располагалась таверна «Успешное место». Двухэтажное здание не выделялось на фоне остальных строений, но его привлекающей внимание особенностью всегда оставался дивный запах еды. Хозяин этого места не скупился на хороших кухарок, так как его суеверное сердце больше всего боялось проклятья недовольного клиента.

Аш толкнул дверь, входя в длинное помещение, заставленное небольшими близко стоящими столиками. Он шагнул туда, где все и началось.

***

Профессор, в ужасе распахнув глаза, наблюдал за приближающейся незнакомкой.

— Кто ты такая? Что это за странная магия? — охрипшим голосом спросил Аш, медленно поднимаясь на ноги и держась за гудящую голову. Удастся ли ему заговорить убийцу?

Но в следующее мгновение он оказался плотно прижат к холодной стене, а к его открытому горлу было приставлено лезвие изогнутого костяного ножа, которым лишь минуту назад девушка отравила Сынов. Она приблизила лицо к уху преподавателя, придерживая свободной рукой его голову в ровном положении.

— Значит, теперь ты решил поговорить со мной, профессор? Тьма! Долго же ты думал, — акцент ее стал более явным, видимо, из-за злости, которой так и горели светлые глаза. — Эту драку могли услышать в соседних домах, до прихода подкрепления мне нужно исчезнуть. И ты мне в этом поможешь, если не хочешь остаться лежать вместе с этими телами, конечно. Отведи в тихое место, а лучше дом, где можно будет перевести дух и поговорить о произошедшем. И только подумай привести меня к страже или сбежать! Если я почувствую, что хочешь обмануть, то одной царапины будет достаточно, чтобы ты навсегда отправился к своему божку на тот свет.

— Я понял, — очень тихо сказал Аш, обливаясь холодным потом.

— Без глупостей! — прошипела шпионка и позволила ему отойти от стены.

Нож она держала рядом с горлом, даже когда они двинулись дальше по переулку. Близость костяного лезвия не давала Ашу расслабиться ни на секунду. Когда место драки осталось за спиной и необычная пара вышла на широкую улицу, то профессор раздраженно подметил про себя, что она была совершенно пуста, хотя обычно стража всегда патрулировала это место.

— Долго нам идти? — негромко спросила девушка, пощекотав пленнику затылок горячим дыханием.

— Нет, — Аш старался меньше говорить.

Мысли в голове мужчины метались как взбесившиеся мухи. В экстренных ситуациях он думал плохо, видимо, сказывался стресс, но в эту минуту и дураку было понятно, что спорить с незнакомкой или пытаться обмануть, — это верный путь на костер Дымных Врат. Поэтому пока что нужно было принять правила ее игры и не спорить. Да и вечная проблема Аша, его любопытство, уже вовсю терзало сознание, желая быстрее узнать, кто же эта особа и какой магией она владеет. Улица закончилась, профессор вновь нырнул в переплетение темных проулков, чтобы сократить путь.

— Стой! Я слышу, там идут солдаты, — девушка мгновенно прижалась к стене дома, увлекая за собой Аша. Спасительная тень накрыла их обоих. Мужчина лишь через несколько ударов сердца различил слабое позвякивание металла и скрип кожаной обуви: по улице, на которую он собирался выйти из проулка, шел патруль стражи.

Когда молчаливый отряд показался в промежутке между домами, освещая себе дорогу факелами, то профессора на секунду посетила безумная мысль крикнуть, позвать их на помощь. Ведь они так близко! Свет от факелов не добирался до затаившейся пары, но звук они бы непременно услышали. Ашарх мгновенно себя одернул: этой особе хватило бы мгновения, чтобы лишить его жизни, и он почему-то был уверен, что она колебаться не станет. Мужчина благоразумно промолчал.

Когда стражи закона отдалились на достаточное расстояние, то пара продолжила путь. Буквально через пять минут Аш привел девушку к порогу своего дома.

— Нам сюда, — он указал взглядом на дверь.

— Это твой дом? Там есть еще кто-то внутри? Только смотри не ври мне, профессор, — нож погладил мгновенно напрягшегося заложника по воротнику кафтана.

— Моя домоправительница, но она всегда сидит в своей комнате на первом этаже. Больше никого. Лестница на второй этаж находится прямо у двери, мы должны подняться наверх, там моя комната.

— Надеюсь, что это правда.

Ашарх открыл ключом входную дверь, и пара вошла в неосвещенный коридор, в конце которого была лестница на второй этаж. Когда они тихо поднялись в комнату профессора и захлопнули дверь, то девушка, наконец, отпустила заложника.

— Сиди молча на кровати и не двигайся.

Шпионка быстро осмотрела все углы маленькой комнаты: она первым делом заглянула в шкаф, где сиротливо висела немногочисленная одежда преподавателя, после окинула взглядом стопки книг, приютившиеся у стены, мельком выглянула в окно и после тщательно задернула занавески.

— Теперь можно и поговорить, профессор, — девушка, скрестив руки на груди, встала напротив сидящего на кровати Аша. — Ты меня не подвел, глупостей делать не стал. Хвалю. А теперь отвечай, кто были те люди, что на нас напали?

— Слушай, я не знаю, кто ты и что тебе нужно, но я уважаемый человек и не потерплю такого отношения к себе! Мы должны поговорить как воспитанные люди.

Звонкаяпощечина обожгла щеку мужчины. Голова, все еще болевшая от удара об стену, взорвалась новой волной мигрени.

— Ты сейчас не в том положении, чтобы возникать, не находишь? Если в академии все профессора такие же выскочки, то уж лучше мне туда не поступать.

— Ты и не сможешь, — Ашарх озадаченно потирал щеку, немного умерив свою гордыню.

— С чего ты взял? Думаешь, мне не хватит знаний? — собеседница моментально вспылила. Очевидно, она не любила, когда сомневались в ее способностях и возможностях.

— Думаю, что тебе не позволят показать свои знания. Схватят уже завтра.

— Кто? Эти неумелые стражи, от которых я избавилась?

— Ты действительно не понимаешь, что произошло, девчонка? — Ашарх позволил язвительности проскочить в голосе.

— Лантея, зови меня Лантея. Я тебе не девчонка какая-то, профессор. Не зли меня, а скажи все прямо.

— Это была не простая стража. За тобой пришли Сыны Залмара — орден, который контролирует народные настроения внутри страны, искореняет язычество и подготавливает разведчиков, одновременно с тем разыскивая иностранных шпионов. Они — каратели, подчиняются напрямую Пророку и следят за безопасностью в стране.

— И с чего ты взял, что им нужна именно я? — Лантея, нахмурившись, внимательно наблюдала за собеседником.

— Можешь ударить меня снова, но дураком не считай. Ты не человек.

— Ты очень наблюдательный, профессор.

— Ашарх. Это мое имя, Лантея, — с нажимом произнес мужчина, у которого уже начинал дергаться глаз от пренебрежительного тона шпионки.

— Хорошо, Ашарх, — с холодом в голосе проговорила девушка. — Почему они на нас вышли?

— На тебя. Меня хотели взять просто потому, что был рядом. Для них ты шпионка, которая сильно выделяется из толпы. Без сомнения, как только ты вошла в Италан, то Сыны уже начали следить за тобой. Стражи просто не могли не обратить на тебя внимания у ворот.

— Но я не шпионка! Я действительно пришла в столицу, чтобы поступить в академию и получить все возможные знания о мире.

— Тогда кто ты такая? — профессор даже немного повысил голос. Лантея смерила его странным взглядом, прежде чем ответить.

— Ты мне не нравишься, Ашарх. Поэтому не испытывай мое терпение, а просто отвечай на вопросы. Эти Сыны правда так опасны?

— Ха! Это орден неприкасаемых, любимые дети Владыки. Если даже просто сказать им слово против или тронуть пальцем, то уже к концу дня ты будешь захлебываться в крови в казематах боли. Сегодняшняя драка — это начало очень больших проблем.

— Что значит слово «казематы»? — неожиданно спросила девушка, наморщив лоб.

— Так в столице называют караульный дом, где Сыны пытают преступников. Очень скоро ты там окажешься, поверь мне.

— Все не может быть так серьезно, профессор! — Лантея начала нервничать.

— Они перевернут вверх дном всю страну, чтобы найти тебя. Теперь это дело принципа. Один из четверых ведь не умер, не так ли? Нож попал ему в горло, но, когда мы уходили, он еще стонал. Теперь они не успокоятся, пока не возьмут твой след. К утру каждый угол столицы будет обыскан, а с первыми лучами солнца во все концы Залмар-Афи полетят гонцы с ориентировками. Уже были подобные случаи! Сыны не прощают таких оскорблений!.. Плохо, что вместе с тобой будут искать еще и меня, как подельника… Не такой участи я себе желал.

— Вот тьма! — девушка разъяренно сжимала кулаки, бегая взглядом по комнате.

— Все, что нас ждет в Италане, — это пытки и мучительная смерть. Это я тебе обещаю.

— Замолчи, профессор! Я поняла! Дай мне минуту.

Лантея сосредоточенно меряла шагами пол, на лице ее четко были написаны метания и беспомощная злоба. Наконец она с силой впечатала обе руки в поверхность стола:

— Все теперь пошло прахом, все мои старания! Я так долго готовилась к поездке, а для чего? Чтобы в первый же день настроить против себя этих палачей? Тьма их забери! Но теперь уже ничего не исправить… Мне придется возвращаться обратно. В Зинагаре есть хоть какой-то шанс, что в лесном домике меня не скоро найдут. Да и старая перечница подскажет, что мне делать.

— А что теперь будет со мной? — аккуратно спросил Аш, наблюдая за уже успокоившимся лицом эмоциональной девушки. — У меня нет друзей с домиком в лесу. Здесь вся моя работа и жизнь. А теперь если Сыны поймают хотя бы одного из нас, то им гораздо проще будет выйти на другого. Боюсь, что мы в одной связке.

Лантея минуту молча изучала собеседника, словно оценивая его, как товар для последующей продажи. Профессор даже начал откровенно волноваться, опасаясь, что незнакомка решает, как бы скорее его убить и без проблем избавиться от трупа.

— Насколько хорошо ты знаешь мир вокруг, Ашарх? Залмар-Афи, другие страны и их историю?

— Не хочу хвастаться, но вряд ли ты найдешь в столице хотя бы одного человека, который лучше меня знает всемирную и отечественную историю. Но к чему этот вопрос?

— Звучит очень самоуверенно.

— Думаешь, я вру? — мгновенно вспылил преподаватель.

— Думаю, ты напыщенный дурак. Но все же я рискну сделать предложение, профессор, которое тебе придется принять, так как выбор твой невелик.

Ашарх с подозрением оглядел свою собеседницу, которая резко замолчала, видимо, обдумывая свои последние слова. Кажется, она уже начинала сомневаться, что все-таки сказала их.

— Ты выведешь нас из Италана сегодня, сориентируешь в дороге до региона Вех. А после ты пойдешь вместе со мной в пустыни Асвен, в мою страну, чтобы поделиться своими богатыми знаниями о внешнем мире с моим народом. Взамен я постараюсь защитить тебя в дороге, а по прибытии на место осыплю деньгами, если тебе будет угодно, и помогу посетить библиотеку правительницы с редчайшими книгами, — все это девушка говорила с совершенно серьезным лицом, словно читала доклад на лекции в академии.

— Что? В пустыни Асвен? — Ашарх выглядел растерянным.

Насколько он знал, эта безжизненная песчаная территория на краю материка никому не принадлежала, и в ней водились лишь откормленные ящерицы и летали перекати-поле.

— Послушай, это все звучит бредово. В пустынях нет никаких стран. Да там даже ифриты не смогли выжить! Признай, ты просто издеваешься надо мной?

— Я совершенно серьезна.

— О боже великий! Ты предлагаешь такие сумасбродные вещи, но в тоже время даже не можешь сказать, кто же ты такая на самом деле?!

— Если от положительного ответа тебя отделяет лишь этот пробел в информации, то пожалуйста. Я из хетай-ра.

— Хетай-ра? — Ашарх нахмурил брови, странное слово было ему незнакомо. — Что это? Какой-то иноземный титул или воинское звание?

— Нет, — губы девушки недовольно сжались в тонкую линию. — Это название моего народа.

— Среди известных рас и народов ничего подобного не существует. Я знаю, о чем говорю!

— Твои сведения не совсем правдивы. Вы ничего о нас не слышали лишь потому, что мы так решили давным-давно. Мы скрываемся в бескрайних пустынях Асвен уже многие тысячелетия.

— Там невозможно выжить! Только если…

— Профессор, у нас мало времени, — Лантея резко прервала размышления мужчины.

— Подожди! — лицо профессора озарила догадка. — Только если не обладать особой магией! Например, магией песка! Вы… Те самые пустынные жители?! Создания из старых преданий, умеющие управлять песком?..

— Можно и так сказать.

— Постой, но ведь это немыслимо! Да, я видел твою магию в том переулке, но внешне ты похожа на человека. Трудно поверить, что полумифическая раса, живущая в песках, не отличается от нас, — Ашарх сам не заметил, как начал машинально щелкать суставами пальцев. Это была его старая привычка, помогающая как-то справиться с давлением мыслей в голове.

— А если так? — девушка вдруг широко улыбнулась профессору, демонстрируя нечеловеческий прикус. Четыре пары звериных клыков мелькнули в неярком свете, проникавшем через занавески. Две пары коротких и две более длинных.

— Проклятье! — пораженно выдохнул Ашарх. — Это просто невероятно… Древняя раса вновь явила себя миру! Какое открытие для всего научного сообщества!.. Но что ты делаешь здесь, в Италане?!

— Думаешь, лишь вы потеряли нас из виду? Мой народ забыл о том, что вне пустынь тоже существует жизнь. Тысячелетия хетай-ра не покидали пески, живя по своим законам. Я одна из тех, кто рискнул выйти за пределы пустынь, но большинство моих соотечественников считает меня просто чудачкой. Однако я здесь, в другом государстве, познаю ваши законы и традиции, чтобы принести эти знания домой. Я уверилась, что жизнь за песками не кончается. Но хватит обо мне. У нас не так много времени. Ты должен решить, принимаешь мое предложение?

— А если я откажусь? — Ашарх и сам знал ответ, но все же хотел услышать его от Лантеи.

— Тогда ты уснешь. Ты слишком много узнал от меня, Сыны могут вытянуть из тебя информацию. Поэтому мне придется оборвать твою жизнь, — девушка говорила это спокойно, внимательно наблюдая за преподавателем.

— Выжить поодиночке у нас шансов мало.

— Я бы сказала, что никаких. Ты откровенно слаб и не можешь даже защитить себя, а я почти ничего не знаю о мире вокруг, как выяснилось сегодня. Поэтому сделка, которую я тебе предлагаю, взаимовыгодна. Думай.

Ашарх поднялся с кровати и отошел к окну. Все его нутро дрожало. Эта идея была просто абсурдна. Мужчина щелкал суставами, пытаясь разумно подойти к нелегкому выбору. Но быстрые решения всегда давались ему плохо. Если бы он мог неторопливо помыться в бадье с горячей водой, выпить кружку травяного отвара и хотя бы одну ночь над всем этим поразмыслить, то было бы куда проще. Но за спиной нетерпеливо барабанила ножкой Лантея, ожидая ответа. И Аш решился.

— Да будет так. Я иду с тобой.

Девушка мгновенно посветлела лицом, и собеседники обменялись крепким рукопожатием. Они сами еще не осознавали, насколько судьбоносной была эта встреча. В тот момент они лишь настороженно приглядывались друг к другу и пытались понять, как высоки их шансы уйти от неминуемой погони Сынов Залмара. Лантея, не отпуская ладони профессора, притянула его к себе и проникновенно сказала на ухо:

— Теперь мы крепко связаны. Если потонет один, то он утянет за собой и второго. Предательства я не потерплю, запомни это. Нужно действовать слаженно. Пора уходить.

Аш молча отстранился от своей неожиданной спутницы. Он торопливо начал собираться, подгоняемый красноречивыми взглядами спешащей девушки. Мужчина бросил в сумку чистую одежду, мешок с накоплениями на черный день, одинокую книгу, вещи, нужные в дороге, и остатки еды со стола. Напоследок он старательно свернул в рулон тонкое шерстяное покрывало и повязал его поверх набитой сумки. На поясе профессор закрепил выуженный из-под кровати кнут, которым он когда-то хорошо умел владеть, а теперь брал его с собой за неимением другого оружия. Никогда раньше он не думал, что может собраться так быстро.

Две тени тихо покинули дом, предварительно оглядев всю улицу и прилегающие здания. Ашарх повел свою спутницу через лабиринты темных и пустых проулков, аллей и перекрестков. Когда где-то были слышны шаги приближающейся стражи или случайных прохожих, то мужчина и девушка ныряли в спасительные закутки, замирая на какое-то время. Но ночь была тихой и спокойной, город спал сладким сном в ожидании нового дня, поэтому путь до стен им удалось проделать без каких-либо проблем. Покинуть Италан можно было через небольшой тайный ход во внешней городской стене, который по факту был и оставался обыкновенной незаделанной дырой. Когда Аш еще только учился в академии, то он часто бегал со знакомыми в предместье, где устраивали торжества и праздники с вечерними гуляньями. На ночь ворота Италана крепко закрывали, а вот эта лазейка всегда была доступна. Так и спутники легко проскользнули через ход.

Выбравшись из столицы, они продолжили свой путь в темноте ночи, освещаемой лишь робким сиянием звезд, усыпавших небо. За их спинами высилось непоколебимое сердце Залмар-Афи, окруженное рядами толстых стен. Ашарх даже не оборачивался назад: он не оставил там ничего действительно важного, но в глубине души профессор еще обдумывал свой ответ Лантее, — правильный ли он сделал выбор? Возможно ли убежать от Сынов Залмара?

Почти половину ночи две маленькие тени шли по широкому утоптанному тракту строго на восток. При каждом всаднике или случайном огне они мгновенно уходили в негустые леса, которые тянулись вдоль дороги. За все часы путники почти не говорили друг с другом, каждый из них был погружен в собственные безрадостные мысли.

Лишь после середины ночи, когда от усталости стали заплетаться ноги, беглецы согласованно решили остановиться и поспать. Они достаточно много успели пройти за эти пять-шесть часов, так что пора было отдохнуть. Мужчина и девушка немного углубились в лес. Костер разводить они не решились: слишком хорошо его было бы видно с дороги. Ашарх накрылся своим одеялом, а вот Лантее оставалось довольствоваться лишь плащом, однако, это ее, видимо, полностью устраивало. Она молча завернулась в ткань, но спутник успел заметить у нее в руке обнаженный костяной нож, в обнимку с которым девушка так и заснула.

Профессор долго не мог закрыть глаза. Уже начинало светлеть небо, а он все думал над тем, что произошло вечером, и постоянно из-под ресниц наблюдал за Лантеей, опасаясь, что этот нож она могла подготовить для него. Наконец Аш забылся тяжелым сном.

Глава вторая. Бард, торговец и шут

Лантея проснулась поздно. Солнце уже стояло в зените, и по лесу растекалось густое марево жары. Мужчина беззаботно спал на земле, скинув с себя одеяло, и, казалось, в этот момент его ничто не способно было потревожить настолько сильно, чтобы он соизволил открыть веки. Девушке понадобилось почти четверть часа, чтобы заставить профессора проснуться. Он постоянно отворачивался от трясущей его руки, недовольно мычал и закрывал ладонью глаза.

— Кто бы мог подумать, что тебя так сложно будет разбудить, — ворчливо заметила Лантея, забирая свои волосы в тугой хвост. Она сама легко просыпалась от любого шороха и всегда была готова быстро отреагировать на неожиданную опасность.

— Больше всего в жизни ненавижу ранние подъемы, — лицо Ашарха было помятым, он на секунду прикрыл глаза от яркого света, а потом рывком сел. — Признаться, давно я не ночевал на природе. Слишком давно… Все тело ноет, как будто мне сотня лет.

— Уже полдень, какой тут ранний подъем? У тебя есть еда? Я оставила половину вещей в комнате таверны, только бурдюк с собой.

Ашарх послушно выложил на землю пару яблок и полбуханки хлеба, крупы он решил оставить для ужина. Лантея сразу же принялась за хлеб, а вот мужчина есть не спешил.

— Куда нам теперь идти? — осторожно спросил профессор. — Кажется, ты что-то говорила про регион Вех и Зинагар?

— Да, этот тракт ведет прямо на Уце, сбиться с пути невозможно, — прожевав кусок, ответила девушка. — После нужно будет выйти на дорогу к Зинагару, а дальше я смогу нас сориентировать.

Ашарх достал из набитой сумки единственную книгу, которую ему удалось взять с собой. Это был академический учебник, содержащий в себе карты Залмар-Афи и приблизительные наброски прилегающих территорий. Лантея моментально заинтересовалась иллюстрированными разворотами. По ним выходило, что дорога до Уце должна была занять еще около двух дней.

— Слушай, вчера ты сказал, что у людей есть какие-то предания о моем народе. Что вам известно? — неожиданно спросила хетай-ра, возвращая книгу.

— Скорее, это очень старые небылицы, которые детям рассказывают перед сном. О том, что в жарких пустынях, что лежат за Мавларским хребтом, живут существа, которые умеют управлять песком, они строят из него величественные дома и дворцы. Но никто не знает, как выглядят пустынные жители, и никому не удавалось хоть мельком увидеть их города, потому что как только нога человека ступает в пустыни Асвен, то создания эти скрываются в дюнах, и здания их осыпаются.

— Какие дивные сказки, — Лантея явно скептически отнеслась к легенде.

— Говорят, что даже их тела состоят из песка, поэтому они так легко в нем прячутся.

— Как видишь, я сделана из крови и плоти. Которая иногда требует еды и отдыха. Но нам пора выдвигаться.

Спутники быстро собрались и покинули место своей первой совместной стоянки. Движение на тракте стало гораздо оживленнее, странникам постоянно встречались торговые обозы, селяне ехали по своим делам. При каждом всаднике или вооруженном отряде Ашарх и Лантея согласованно уходили в лес, чтобы не привлекать лишнее внимание. Тракт был прямым, как стрела, поэтому пыль из-под копыт было видно издалека.

В какой-то момент Аш решил попробовать вновь пробить неприступную оборону девушки. Его терзало неудовлетворенное любопытство.

— Лантея, все же, почему никто никогда не видел хетай-ра?

Молчание было ему ответом.

— Ведь твой народ должен где-то жить, а города трудно не заметить. Не верится, что вы и правда строите их из песка и рушите в пыль. Это нерационально!

— Мы правда строим их из песка, — очень лаконично ответила собеседница, даже не повернувшись в сторону мужчины.

— Ваша магия настолько могущественна, чтобы возводить здания?

— А что тебя смущает? Я слышала, что люди тоже когда-то творили сложные заклинания, но теперь вы лишены этой силы. Почему, кстати? — девушка накинула на голову капюшон плаща, чтобы скрыться от яркого солнца.

— Наш бог уснул и забрал с собой дар магии. Говорят, перед этим он пообещал пробудиться однажды, но уже почти три сотни лет прошло, так что я, если честно, не особенно верю в его возвращение.

Лантея ничего не ответила профессору. Какое-то время они шли в молчании, пока хетай-ра неожиданно не свернула с дороги. Она прошла несколько метров и, присев на корточки, подняла что-то с земли. Ашарх последовал за ней: он разглядел, что девушка набрала полную горсть песка, которого было в изобилии в этом небольшом сосновом бору.

— Зачем тебе песок?

— Для моей магии. Мало ли с кем мы столкнемся в дороге или в лесу, — Лантея ссыпала находку в мешочек на поясе.

— По-моему, ты прекрасно справляешься и своими ножами, — Аш откровенно пытался завоевать доверие спутницы комплиментами, но она была сурова и подозрительна.

После того, как девушка закончила наполнять мешочек, пара решила сделать остановку и перекусить яблоками. Лантею явно терзали какие-то мысли, и, наконец, она решила их озвучить:

— Все же, я не могу понять. Эти Сыны Залмара, они ко всем приезжим так относятся? Выслеживают и нападают? Вон гарпии и гоблины спокойно ходили по Италану, а я чем хуже?

— Как бы тебе объяснить. Наша страна уже многие века ведет войну с империей ифритов, которая находится на востоке. И за эти долгие годы что только не было испробовано в борьбе, но разведка всегда была и остается самым действенным орудием. Сыны следят за всеми в Залмар-Афи, они поощряют доносы, и никто не может избежать их внимания, — Ашарх надкусил фрукт.

— Да это я поняла, но почему других чужаков не преследуют?

— Гарпии защищены законом. Когда Залмар уснул и люди лишились магии, то только Гнезда Ровалтии спасли нашу страну от империи. Военный союз был заключен, на язычество гарпий закрыли глаза. Птиц оградили законом и позволили отстроить заново древний храм Фаисы, их крылатой богини, на озерах. Я не говорю, что им все сходит с рук или, вернее, с крыльев. Сыны имеют право подвергнуть птиц допросу по обвинениям, но пытать — никогда.

— Ты всегда щелкаешь костяшками, когда умничашь? — хетай-ра ошиблась, но почти сразу же исправилась. — Умничаешь.

— Ты спросила, я ответил, — немного зло проворчал Ашарх. — Гоблины такой защиты не имеют, их постоянно проверяют, так как формально королевство Тхен заключило с империей торговое соглашение, и им не рады на землях Залмар-Афи. Но они хитрые торговцы, для которых выгода дороже собственной жизни, поэтому они постоянно рискуют и приезжают сюда.

— Неужели пытки их не пугают?

— Всегда можно отдать часть прибыли во благо храма, скажем так, и получить некие бумаги, дающие защиту. А здесь гоблины продают все товары с сумасшедшей наценкой, поэтому такие расходы оправданы.

— Значит, меня они хотели взять, думая, что я шпионю на империю, так? — Лантея выбросила в кусты огрызок.

— Скорее всего да, ты все же похожа на человека, хоть и со своими причудами. Даже удивительно, кстати, как, живя в пустынях под палящим солнцем, тебе удалось остаться такой белокожей? Все хетай-ра выглядят так же? — Ашарх аккуратно подвел разговор к интересующей его теме. Он не доверял девушке и искал подвох в каждом ее слове и движении, так как пока что, без весомых доказательств, ожившие сказания о пустынных жителях казались ему глупостью.

— Что ты все меня допрашиваешь, профессор? — Лантея легко поднялась и направилась обратно к тракту, даже не оборачиваясь. — Или надеешься узнать побольше информации, а потом сбежать и продать ее?

— Сама подумай, ты представляешься мифическим существом и больше почти ничего не рассказываешь. Как можно тебе доверять тогда? — мужчина выкинул огрызок и последовал за спутницей.

— А я и не прошу мне доверять. Все, что от тебя требуется, — это выполнить условия сделки.

Пара шла до самого вечера, уже село солнце, и непроглядная мгла опустилась на землю. Ашарх первым не выдержал и предложил отыскать место для стоянки. Он давно уже не преодолевал пешком такие расстояния, привыкнув лишь совершать легкие прогулки до работы и обратно домой. Небольшая полянка нашлась не сразу, пришлось отойти достаточно далеко от тракта, но зато место оказалось широким и хорошо просматриваемым. Профессор очень хотел разжечь огонь, чтобы приготовить нормальный ужин и погреться, но девушка категорически запретила это делать: дым легко можно было увидеть с дороги, да и мало ли кого привлек бы огонь.

Так и пришлось паре всухомятку ужинать оставшимся хлебом и парой кусков сыра. Лантея высказала свои опасения по поводу того, что вода и еда почти закончились, и, похоже, им необходимо было закупиться в Уце.

— Если честно, я не думаю, что это хорошая идея — заходить в такой крупный город. Если Сыны действительно ищут нас, то до Уце сведения уже точно дошли, — Аш расстелил свое одеяло поверх уложенных еловых ветвей.

— Без провизии мы далеко не пройдем, придется рискнуть. Возможно, будет лучше, если только один из нас зайдет в город. Например, ты, — Лантея была занята тем, что намазывала на два костяных кинжала дурно пахнущие субстанции из стеклянных бутылочек.

— Твоя правда, — профессор снял с кафтана металлический значок академика и положил в карман. — Тогда это мне больше не понадобится, лишь привлечет лишнее внимание.

Девушка немного помолчала, занятая делом, а потом тихо спросила у лежащего на спине Аша:

— Расскажи мне об академии.

— Какой смысл? Ты туда уже больше не сможешь попасть.

— Расскажи. Хочу знать, чего я лишилась.

— Ну, если так… Я ведь тоже в какой-то степени лишился академии теперь. Хотя, если подумать, то я давно уже мечтал оттуда сбежать, — Ашарх усмехнулся и повернулся лицом к хетай-ра.

— Любопытно, чем она тебе так не понравилась?

— Знаешь, это старинное здание с богатой историей и своими скелетами в многочисленных подземельях, но вот правят там черствые старики, — что ректор, что его многочисленная свита льстецов. Для них уставы, правила и внутренние распорядки — это самое важное… Проклятье! Если ты опоздал, то получай выговор! Если не сдал вовремя ворох бумаг, то слушай нотации на собрании! И так, в общем-то, во всем.

— Студентов это тоже касается? — Лантея вопросительно посмотрела на профессора.

— Нет-нет. Хотя… Да, частично это и к ним относится. Но учащиеся там всего на три года, отходил свое — и свободен. А преподаватели заперты на десятилетия, обязаны вставать по звонку, составлять планы, вести журналы и отчеты.

— Ну, все же это работа. Вам за нее деньги платят, как никак.

— Тоже считаешь, что работа не должна быть любимой, а должна лишь приносить доход? — мужчина грустно вздохнул и прикрыл глаза. — Только академия платит мало, да своей бюрократией губит всю любовь к профессии. Когда я был студентом, то все это воспринималось совсем иначе.

— Почему тогда просто не ушел оттуда?

— Видишь ли, не все так просто. Академия дает право носить этот значок, — Аш похлопал себя по карману. — А мне на войну очень не хочется, понимаешь? И еще я получаю доступ почти ко всем архивам и библиотекам, а знания — это моя слабость. Конечно, денег тут не заработать, но зато есть эта проклятая стабильность.

Профессор замолчал, его последние слова повисли в воздухе. Лантея вскоре закончила заниматься оружием и легла на свой плащ. Где-то в лесу раздался протяжный крик совы и сразу же резко затих. Звезды усыпали небосвод, их свет ласкал уставших путников. И странники подчинились сну, падая в его нежные объятья.

Лантея проснулась ближе к полуночи. Какое-то время она просто лежала, стараясь не двигаться. Девушка пыталась понять, что ее разбудило. Где-то в глубине леса раздалась череда щелкающих звуков. Еще через минуту звук повторился, и он стал гораздо ближе. Хетай-ра мгновенно перекатилась к профессору, она прикрыла ему рот ладонью и начала сильно трясти.

— Ашарх, проснись, — девушка ущипнула его несколько раз. — Да проснись же ты, тьма!

Мужчина вяло разлепил глаза, не понимая, что происходит.

— Ты слышишь эти звуки? — Лантея шептала ему прямо на ухо. — Как будто что-то щелкает совсем рядом.

С профессора сразу же спала пелена сонливости, он поймал девушку за запястье и замер, прислушиваясь. Когда во мраке деревьев раздалась новая череда звуков, то Аш с неожиданной сноровкой поднялся на ноги.

— Проклятье, — еле слышно прошелестел преподаватель, вглядываясь в лес. — Это тварь, Лантея. Она совсем рядом.

— Что еще за тварь? Мы еще можем успеть уйти.

— Нет, не сможем. Она нас чует, поэтому идет так быстро. В темноте по лесу от нее не убежать. Придется встречать ее тут.

— Да ты можешь толком сказать, что за тварь? — девушка сильно нервничала.

— Это презренные дети Пустого, одного из божков, которому не принято поклоняться. Эти твари здоровые, целиком могут сожрать человека…

Закончить мужчина не успел. Под слабый звездный свет из-за веток деревьев медленно выползло нечто. Его плохо было видно, но даже отдельные части чудища наводили ужас. Огромная многоножка длиной почти под три метра, спина которой была покрыта острыми наростами. Если бы тварь замерла, то в тени ее легко можно было принять за крупное поваленное дерево, но это создание продолжало двигаться вперед.

Лантея без резких движений оттеснила Аша себе за спину, а у нее в руках уже появился один из костяных ножей. Профессор аккуратно снял с пояса кнут и медленно принялся его разматывать, не сводя глаз с твари. Чудовище остановилось всего на мгновение, но когда запах добычи стал отчетливее, то кошмарное создание одним рывком подняло в воздух верхнюю часть своего туловища, обнажая огромную продольную пасть на животе.

— Лантея, над глазами у твари есть чувствительные усики, она слышит с их помощью, — негромко шептал профессор. — Если срезать хотя бы один, это ее дезориентирует.

Хетай-ра быстро кивнула головой, и в ее руках прозрачным веером расцвели четыре метательных ножа. Девушка бросала лезвия одно за другим, целясь в крошечные глазки и двигающиеся усики, но лишь единственный нож сумел попасть в плоть, и то сильно ниже цели. Твари лезвие не доставило дискомфорта, чудовище явно оценивало обстановку на другом краю поляны.

— Клеомон-сате, Эван’Лин! Кеса! — Аш вновь стал свидетелем странной песчаной магии хетай-ра. Девушка сделала небольшой шар, который моментально устремился к созданию. Подчиняясь движениям рук Лантеи, сфера кружила около твари, пробуя на прочность ее верхнюю броню, безуспешно пытаясь пробить защиту, — чудовище опустилось на землю, скрывая свой живот и пасть, ощетинившись острыми наростами.

— Бесполезно! Их шкура крепкая, — Ашарх следил за происходящим из-за спины своей спутницы.

Тварь неожиданно издала дикий визгливый крик, исходящий из ее нутра, и, ловко изогнувшись, разбила магический шар о свою спину. Как только сфера рассыпалась, озверевшее создание бросилось прямо на хетай-ра. Лантея, стиснув зубы, выхватила оба ножа и побежала навстречу ночному кошмару. Запах гнили от твари разносился ветром по всей поляне. Когда девушка и многоножка встретились на середине, то Лантее удалось избежать мощного натиска и подрезать существу пару ног. Чудовище озверело: оно визжало и металось, раскидывая землю под собой. Хетай-ра невозмутимо убрала свои ножи и поспешила к Ашарху, замершему у дерева.

— Отрава должна подействовать. Скоро она умрет.

Но тварь продолжала извиваться как нелепый червь, щелкая своей зубастой пастью на животе и раздраженно перебирая массой лап. Умирать она явно не собиралась.

— Что не так? Яд точно свежий, я сильно ее ранила, — пробормотала Лантея.

— У этих проклятых созданий все устроено по-другому, на них твоя отрава может и не подействовать. Не думала о таком варианте? — Ашарх настороженно вглядывался в метания существа и неожиданно закричал. — Берегись!

Мужчина успел схватить девушку за плечи и откинуть ее в сторону сильным броском. Но самому ему не удалось уйти с траектории твари, которая тараном бросилась на неприятелей, разозленная тем, что ее ранили. Ашарха отбросило прямо на ствол дерева и сильно приложило спиной. Чудовище с ликованием подняло верхнюю половину своего туловища, обнажая пасть. Недоразвитые верхние лапы с когтями, ранее покоившиеся вдоль тела, уже тянулись к добыче, стремясь скорее затолкать пищу в бездонный рот. Профессора мутило от жесткого удара и отвратительной вони, исходящей из нутра ожившего кошмара. Он совсем не мог сопротивляться напирающей твари.

— Клеомон-сате, Эван’Лин! Дуувим! — крик Лантеи профессор расслышал где-то на грани сознания, уже готовясь к неизбежному. Но спасительная песчаная дымка, возникшая ровно между Ашем и оскаленной пастью, отсрочила гибель.

Вокруг морды твари метался сплошной поток песчинок, заставляя существо закрывать глаза и прижимать усики. Ашарх не стал терять времени: он выкатился из-под чудовища и на четвереньках отполз в сторону. Лантея замерла неподалеку, а все ее внимание было сосредоточено на противнике. Руками они контролировала свое заклинание, сотворенное из остатков песка.

Наконец тварь опустилась на землю, чтобы укрыться от вездесущего вихря песчинок. Именно этим и воспользовалась девушка. Она бросилась к сжавшемуся созданию и ловко взбежала по его хребту, во мгновение ока оседлав голову чудовища. Лезвие кинжала блеснуло в тусклом свете и отсекло один из усиков, пока монстр не успел опомниться после исчезновения заклинания. Существо закричало так, что у странников заложило уши. Гибкой плетью туловище многоножки изогнулось, опрокидывая наездницу.

Ашарх подобрался почти вплотную к противнику, а в его руках уже пел кнут. Оружие било разъяренную тварь по глазам, мешая ей сосредоточиться на девушке. Лантея воспользовалась помощью, и ножи в ее руках замелькали, срезая ножки чудовища. Равновесие было потеряно, тварь повалилась на бок, судорожно пытаясь хвататься маленькими лапами за все вокруг, но Ашарх прицельно наносил удары по ее плоти. Лантея вонзила ножи в открывшийся живот многоножки и с усилием вспорола его от пасти и почти до самого хвоста.

Создание задрожало в агонии, визжа и разбрызгивая вокруг кровь и внутренности, чтобы через десяток секунд упасть замертво.

Аш и Лантея обессиленно опустились на траву. Каждый из них не мог поверить, что мерзкое чудовище все же умерло. Запах железа смешался с вонью гнили в воздухе, а вся одежда странников была измазана слизью и черными кляксами крови твари.

— Похоже, нам придется сменить место стоянки, — профессор нервно хохотнул, поворачивая голову в сторону девушки.

— Я бы не отказалась помыться. А то эта гадость начинает стягивать кожу, — хетай-ра сняла с себя кафтан и тщательно вытерла об него руки.

Путники забрали свои сумки и вскоре покинули негостеприимную поляну. Полчаса скитаний по темному лесу все же принесли результаты: паре удалось выйти к небольшому ручейку с холодной водой. Какое-то время каждый из странников с усердием мылся на своем отрезке течения, счищая с одежды внутренности и слизь твари. Когда со стиркой было покончено, вопрос о разведении костра решился сам собой: организм после пережитой битвы требовал нормального ужина и тепла, а боязнь быть обнаруженными отошла на второй план.

Пламя веселыми огоньками набросилось на ветки, а в маленьком походном котелке, который Ашарх так заботливо нес с собой из Италана, варилась каша. Путники оделись в чистые вещи, а на их щеках заиграл легкий румянец от тепла. Произошедшее уже не казалось таким страшным.

— Выходит, ты спасла мне сегодня жизнь, Лантея? — профессор медленно помешивал кашу, кроша туда последние кусочки вяленого мяса.

— Ты и сам отбросил меня в сторону. Так что мы… Как это у вас говорится? В расчете? Да, мы в расчете, — хетай-ра блаженно протянула голые ступни к костру. Ашарх на секунду задержался взглядом на толстых черных когтях, которые он впервые лицезрел. Девушка была без привычных перчаток и сапог, и теперь стало видно, что она скрывала.

— Смотришь на когти? — Лантея заметила его неосторожный взгляд. — Не бойся, я хорошо их спилила перед Италаном, они полностью отрастут только через пару недель.

— Ты их скрываешь?

— А что поделать. Хетай-ра обычно их не подрезают, когти у нас мощные и острые, это неплохое оружие. Но в Залмар-Афи на меня бы смотрели еще подозрительнее, — собеседница с благодарным кивком приняла от Аша миску с горячей кашей.

Десять минут был слышен лишь стук ложек, а когда живительное тепло еды расползлось по животам, то неторопливый разговор продолжился.

— Знаешь, я боюсь, что подобные этому существу могут быть тут неподалеку, — Лантея зябко поежилась.

— Нет. Этот вид тварей одиночки, они метят свою территорию и охотятся на ней. Так что, формально мы должны быть все еще где-то на землях той особи.

— И много здесь в лесах подобных созданий?

— Вообще удивительно, что они подобрались так близко к столице. Обычно рыцари-хранители регионов строго следят за чистотой своих земель, посылают отряды для охоты. Нам просто не повезло, — мужчина уже ставил помытый котелок на огонь, чтобы приготовить питье.

— Ты сказал перед боем, кажется, что эти твари — дети какого-то проклятого бога? — Лантея окинула собеседника пристальным взглядом. — У нас в пустынях тоже водятся мерзкие создания, которые по легендам подчиняются некоему богу-предателю.

— Насколько я знаю, твари вроде той, что ты убила, перед тем как съесть жертву, сначала высасывают ее магическую энергию. Это вроде как их способность.

— Наши твари тоже так могут: за мгновение осушить магию, а после поглотить плоть.

— То есть мы говорим об одних и тех же тварях? — профессор бросил в кипящую воду сухие травы.

— Не думаю. Наши выглядят совсем иначе, хотя жизнь портят примерно так же.

— Но это не отрицает того факта, что все они могут быть детьми одного божка.

— Если он вообще существует, конечно.

После горячего травяного отвара сон начал волнами накатывать на уставших путников. И хотя Лантея по-прежнему легла спать в обнимку с костяным кинжалом, Ашарх все же пожелал ей спокойной ночи и негромко поблагодарил за сегодняшнее спасение. Девушка скрыла улыбку, но на душе у нее неожиданно стало теплее.

Хетай-ра проснулась первой. Она открыла глаза, в которые сразу же ударил яркий солнечный свет. Однако вместе с этим ее нос уловил запах дыма. Девушка обеспокоенно подняла голову и почти сразу же испуганно выругалась. Их небольшой костер горел в полную силу, хотя уже давно должен был погаснуть. У огня сидел незнакомый мужчина. Он зачарованно смотрел на играющее пламя, а на его коленях лежали крупные гусли прямоугольной формы с одним вытянутым углом.

— Тьма! Ты кто такой?! — Лантея мгновенно оказалась на ногах, ее кинжал уже был направлен на чужака. — Ашарх! Подъем!

Профессор поднялся только после удара ногой под ребра, которым его наградила напряженная хетай-ра. Аш удивленно посмотрел на гостя, беззаботно сидевшего прямо на земле и опирающегося спиной на крупный берестяной кузов. Незнакомец же заливисто рассмеялся, наблюдая за происходящим, а после ласково прошелся пальцами по струнам музыкального инструмента.

— Я простой менестрель, шел дорогой своей. Вдруг увидел дым тонкий костра. И решил посмотреть, кто же вздумал сидеть у огня поздновато с утра!

Мужчина не говорил, он складывал слова в единый поток песни, иногда жертвуя рифмой ради ритмичности и плавности строк. На вид ему было около тридцати пяти лет: пшеничные волосы были заплетены в несколько коротких косичек, а на горле висел аляповатый голубой шарф, который оттенял светло-карие глаза.

— Говори по-человечески. Кто ты? Что тут выискиваешь? Нам попутчики не нужны.

Лантея явно не поддалась на чары певца, она не изменила каменной позы и все так же угрожала барду оружием. Но в ответ на эту неприкрытую агрессию он лишь продолжал улыбаться, растягивая большие розовые губы в детской улыбке, а маленькая острая бородка забавно топорщилась.

— Бард, торговец и шут, я хожу по земле, чтобы радовать песней своей. Посмотри мой товар, дай монетку мне в дар, ведь я делаю все для людей.

Словно в подтверждение своих слов менестрель ловко скинул ремни кузовка, подвинул его ближе и стал там рыться. Он выкладывал на землю разные коробочки, туески и мешочки. Где-то шуршали травы, деревянные и глиняные свистки выстроились перед торговцем, латунные колечки и незатейливые бусы рассыпались по траве сокровищами.

Лантея не опускала нож. Она, нахмурив брови, внимательно следила за действиями барда. Ашарх тоже не терял бдительности, но про себя он подметил, что у незнакомца не было при себе оружия, да и выглядел он, и правда, как обычный шут. Гусли, кузовок и широкий пояс мужчины украшали ленты, заплетенные в косички с нанизанными на них бусинами. Что плохого мог сделать такой безобидный менестрель?

Взгляд хетай-ра скользил по выложенным безделушкам, пока в куче поделок она не заметила маленький деревянный свисток в виде птички, который ничем особенно не выделялся. Но Лантея не могла оторвать от нее глаз. И бард это заметил. Он одним движением достал птичку с веревочкой из горы товаров, повертел ее и неожиданно протянул девушке.

— Ты прими это в дар. У меня вдалеке есть любимая дивной красы. У нее синим жаром пылают глаза, так похожи они на твои.

Лантея неуверенно взяла подарок, она попробовала посвистеть, и из птички вырвался нежный переливчатый звук, трелью разнесшийся по лесу. Девушка выглядела потерянной, она повернулась к своему спутнику, все еще разглядывая свисток.

— Аш… У меня в детстве точно такая же была… Только из кости, а не из дерева. Я ее очень любила, а потом где-то потеряла…

Профессор с сомнением посмотрел на подарок. Все это выглядело очень странно и подозрительно.

— Нам пора двигаться дальше, — Ашарх произнес это негромко, обращаясь только к спутнице. Но менестрель, попутно складывая свои товары обратно, сразу же пропел новые строки.

— Так куда держат путь двое лучших друзей? Я поехать за вами бы рад! На дороге всегда может быть веселей, если с вами отправится бард.

— Куда мы идем, это не твое дело, менестрель. Повторюсь, попутчики нам не нужны, — Лантея сурово осадила шута, вешая птичку себе на шею. — За подарок благодарю, поэтому прошу по-хорошему. Иди своей дорогой.

Бард, не переставая мягко улыбаться, закинул кузовок за спину, поднялся, и его руки опять пробежались по струнам.

— Вам тогда дам совет — не сходите с пути, здесь во мраке блуждает кошмар. От него в темноте не так просто уйти, это быстрая жуткая тварь.

— Спасибо, конечно, за предупреждение, — хмыкнула Лантея, вкладывая оружие в ножны. — Но мы уже на собственной шкуре испытали всю радость встречи с этими созданиями.

Ашарх ненавязчиво взял девушку за локоть и отвел в сторону, подальше от странного барда. Хетай-ра еще держала ладонь на рукояти одного из своих ножей, но незнакомец все больше и больше казался ей обычным блаженным.

— Лантея, как бы ни был лес опасен, но нам нельзя идти в Уце, лучше сойти с тракта здесь и срезать путь. Провизию можно купить в какой-нибудь деревне, их тут достаточно. А вот идти напрямую в Уце — чистой воды безумие.

— Вы не правы́, — внезапно раздался певучий голос из-за спин собеседников.

Ашарх не сумел уловить момент, когда хетай-ра успела вновь выхватить нож, развернуться и направить его на барда, тихо подкравшегося к паре. Движения девушки смазались, она была напряжена как струна, и голос ее стал угрожающе низким.

— Тьма тебя побери! Да кто ты такой?! Люди не умеют двигаться так тихо! — Лантея буквально прокричала это в спокойное лицо барда.

Улыбка замерла на губах менестреля странной маской, почти пугающей. Он вплотную подошел к девушке и, глядя в ее широко распахнутые глаза, негромко пропел:

— Не отводишь зря свой взгляд ты кристально чистый. Люди не умеют ведь двигаться так быстро.

Лантея промолчала, но профессор заметил, как его спутница нервно сглотнула. Похоже, не одному ему удалось с первого взгляда опознать в девушке чужачку.

— Скажи, менестрель, почему мы не правы по поводу Уце? Раз уж ты все слышал, — Аш поспешил развести руками двух спорщиков. Бард был странным, но вряд ли он представлял опасность.

— В городе который день ярмарка большая, люд с окрестных деревень стекся весь туда. Стража пропускает всех, цель не вопрошая. Мимо воинов пройти можно без труда.

Преподаватель прищурился и окинул незнакомца холодным взглядом.

— Как ты понял, что мы не хотим попадаться на глаза стражникам?

— Я и сам такой как вы, братья по несчастью! Неугоден стал давно городской молве. Уце я не поделил с ненавистной властью. Потому и помогу вам с радостью в беде.

— Если ты всегда так общаешься, то и неудивительно, что из города тебя выгнали, — заметила Лантея, медленно растягивая слова.

— Вас, позвольте, провожу! Вашу дружбу заслужу! — вновь с приклеенной улыбкой пропел менестрель, терзая пальцами гусли. Он отошел подальше от пары и занялся настраиванием инструмента.

— Меньше всего мне хочется, чтобы он за нами пошел, — тихо проворчала девушка профессору, быстро подбирая свои вещи и палкой раскидывая тлеющие угли костра. — Он очень подозрительный.

— Боюсь, избавиться отнего у нас тоже не выйдет. Пока ничего дурного он не сделал. Но надо быть настороже.

Конечно же, незнакомец не собирался никуда отпускать своих попутчиков. Когда огонь затоптали, а сумки были собраны, то он радостно представился, назвав себя Самвелом. Бард сообщил, что проводит их прямо до города, а в пути порадует новых друзей своей музыкой и пением. Он преподнес это как извинения за то, что не дал им выспаться.

От стоянки до тракта группа добралась быстро, хотя Ашарх был уверен, что из-за вчерашнего инцидента они в потемках отошли очень далеко от дороги. Когда Самвел уходил немного вперед, что-то вкрадчиво напевая себе под нос и поглаживая гусли, профессор и Лантея невольно начинали шепотом обсуждать своего неожиданного попутчика, сплотившись против подозрительного барда.

— Как-то все это дурно пахнет. Может, он нас ведет в засаду бандитов? — Ашарх нервно дергал ремень своей сумки.

— Меня больше настораживает то, что я не услышала, как он утром подобрался к нашему лагерю. Да и не заметила, как ему удалось подойти к нам за спину во время разговора. У меня очень острый слух и чуткий сон.

— Он весь какой-то неправильный. Посмотри на его одежду. Или он донашивает вещи своего отца или просто не менял гардероб последние двадцать-тридцать лет. Все эти разноцветные ленты… как на пугале.

В этот момент менестрель обернулся. Пара мгновенно сделала вид, что они даже не думали шептаться за его спиной.

— Позвольте исполню романс свой один, его создал я у подножия вершин. Границы страны обрываются там, трясина подходит вплотную к горам. В болотном краю углекопы живут и «Черное золото» песню зовут.

И, не дожидаясь ответа своих спутников, бард поудобнее перехватил инструмент, пробежавшись пальцами по струнам. Мелодия полилась волной меда, окутывая путешественников своей магией.

Когда последние слова песни замолкли, то Ашарх и Лантея еще долго не могли прийти в себя. У Самвела был чудесный мягкий голос, ласкающий разум, а гусли в его руках словно оживали. Да, менестрель действительно преподнес своим попутчикам настоящий подарок: на несколько минут он позволил им побывать в дальнем холодном регионе, своими глазами увидеть старинную легенду.

Профессор невольно почувствовал расположение к этому нелепому улыбчивому человеку, который обладал настоящим талантом. И уже не казалась его одежда смешной, а повадки подозрительными. Тем более, что чем меньше километров оставалось до города, тем больше груженых обозов стало попадаться на пути, что подтверждало слова барда о ярмарке.

Когда около пяти часов вечера вдалеке замелькали высокие городские стены с башнями, то менестрель начал уверять попутчиков, что знает в Уце неплохую харчевню, в которой можно было перекусить. Лантея просто устало махнула рукой, позволяя вести себя куда угодно, — сказывалось отсутствие завтрака и обеда.

Перед распахнутыми воротами города была небольшая очередь из нагруженных товарами телег и повозок. Стража проверяла все обозы, но простые путники проходили в Уце без препятствий, на них даже не смотрели. В городе кипела жизнь: по случаю ярмарки улицы были украшены лентами и цветами, а на каждом углу пели музыканты и коробейники старались перекричать гомон толпы. Люди, редкие гарпии и даже гоблины сновали между домами, но основной поток спешил на центральную площадь. Повсюду висели изображения герба Уце — тонкая игла и обвивающая ее нить. Жители города с давних времен считали, что старинное название «Уце» переводилось с дореформенного языка именно как «игла», и очень гордились этим.

Троицу несло через город живое течение толпы. Уце располагался на небольшом холме, у подножия которого пролегал исток могучей реки Локи, уходившей в восточные регионы Залмар-Афи и оттуда в земли ифритов. Сам по себе город был небольшим, разделенным всего на несколько районов, самый крупный из которых принадлежал ремесленникам: здесь располагались ткацкие мастерские. Именно в них создавалась лучшая одежда в стране: тончайшие рубахи, богатые кафтаны и расшитые туники. Гоблины закупались в Уце и развозили эти товары по всему миру — особенно такая добротная одежда ценилась в лесах альвов на юго-востоке материка.

Когда профессор и его спутники, наконец, оказались на площади, то Ашарха охватила суетливая радость, которая была ему несвойственна. Он давно не посещал такие людные торжища, но была в них какая-то особая энергетика, позволяющая почувствовать вкус жизни, насладиться мгновением. Пока менестрель целенаправленно вел своих попутчиков в восхваляемую им харчевню, то Лантея и Аш успели не только наполнить сумки различным провиантом, но и прикупить пару мелочей.

Заведение, где решил пообедать Самвел с компанией, называлось «Ложка меда». Это было одноэтажное строение, внутри которого толпилось так много посетителей, что Ашарх даже хотел повернуть назад в первую минуту, но менестрель сразу же заметил где-то в уголке свободный столик. Девушки-разносчицы сбивались с ног, бегая между голодными клиентами, однако, Лантее удалось поймать одну за фартук и сделать заказ. Самвел есть отказался, объяснив это тем, что не голоден, а лишь хотел показать хорошее место своим новым приятелям. Профессор и хетай-ра на эти слова переглянулись, но промолчали.

Когда на столе появился горячий обед, дурманящий голову восхитительным ароматом, то Аш и Лантея не стали томить себя и под взглядом спутника быстро справились со всеми блюдами.

— Самвел, а все же, откуда ты сам? — ненароком спросил профессор, макая хлеб в остатки подливы.

— Я в этом городе родился, но здесь как бард не пригодился, — засмеявшись, проскандировал менестрель.

— Ты много путешествовал? Та легенда, что ты рассказал по дороге, она ведь прямо с Кастановских топей, не так ли? Неужели ты побывал так далеко на севере региона Ской?

— Блуждал по горам я Ровалтии, друг, и в море Глубинном омыл кисти рук.

— Искал для себя место? — предположил Аш.

— Чтоб песни слагать, нужно многое знать.

— Но все равно вернулся в Уце, где, как ты говоришь, тебя не ценят, — с сомнением протянула Лантея, накручивая прядь волос на палец.

— Все к дому привязаны крепко душой, мне здесь и не плохо и не хорошо.

— И как часто ты бескорыстно помогаешь незнакомцам на дорогах? — прищурившись, спросил профессор. Он наивно надеялся, что бард сдастся и объяснит свои мотивы.

— Ох, люди теперь недоверчивы стали! Желаешь добра, получаешь фут стали! — покачав головой, проговорил Самвел. Этот допрос его явно утомлял.

— И каковы твои дальнейшие планы? — Лантея спрашивала это, чтобы узнать, не собирался ли менестрель следовать за ними и дальше. Ей подобная перспектива казалась не самой лучшей.

— Забавно, что вы о себе все молчите, но планы мои зато вызнать спешите, — бард сказал это с легкой обидой в голосе, но сразу же исправился и вернул улыбку на лицо. — Пойду я и дальше блуждать по дороге, покуда сумеют нести меня ноги. Но в Уце расстанусь я с вами, друзья. У каждого свой путь, свой долг и стезя.

Лантея немного успокоилась, так как обещание барда ее обрадовало. Пустые тарелки исчезли как по мановению руки. Все же менестрель оказался прав: это место действительно было неплохим. Путники наслаждались травяным отваром, неспешно попивая его из пузатых кружек. Самвелу питья не принесли, но его это, казалось, не смутило. За соседним столом слышались оживленные разговоры и смех. Девушка постоянно оборачивалась, пытаясь понять, что же там происходит. Группа мужчин и женщин разных возрастов проводили время за какой-то увлекательной игрой, обмениваясь шутками.

— Что тебя так заинтересовало, Лантея? — профессор сделал несколько глотков отвара и блаженно прикрыл глаза. Все же это было гораздо лучше, чем, сидя на голой земле, черпать отвар из котла.

— Не могу понять, они там во что-то играют? — девушка указала рукой себе за спину.

— Это «Башни». Очень популярное времяпрепровождение или даже способ немного заработать.

— Но игра эта есть не во всех городах, ведь жрецы с игроками всегда не в ладах, — вклинился в беседу бард, покачиваясь на стуле.

— Да, Самвел прав. Во многих регионах она строжайше запрещена, так как в священной книге Залмара сказано, что азарт пятнает душу. Но есть регионы, где жрецы не считают «Башни» азартной игрой.

— А в чем ее суть? Что там надо делать? — Лантея снова устремила взгляд на стол игроков.

— Если коротко, то играют два человека. Выиграет тот, кто первым застроит свое поле башнями. Игроки по очереди кидают кубик и ставят плашку с выпавшим значением на любую из шести клеток своей части поля. Башня строится из значений, в порядке от одного к шести.

— Подожди, как-то это немного сложно. То есть если на кубе выпадает цифра, я беру плашку с ней и ставлю себе на поле? Пока не дойду до шестерки?

— Да, а можешь и не ставить, если тебя не устраивает значение. Ты сама решаешь, будешь ли строить высокую башню или одноэтажную.

— Что? Одноэтажную башню?

— На своем поле ты можешь построить хоть все шесть башен из шестерок и быстрее закончить игру или же строить лишь высокие башни. Например, с единицы или с любой другой цифры.

— Но если я буду строить высокие башни, то не закончу первой, — резонно подметила хетай-ра.

— После раунда идет подсчет очков. Считаются все этажи башен. Победителю присуждают дополнительно еще десять баллов. После трех раундов выигравшего определяют по наибольшему количеству очков, — мужчина подпер голову рукой.

— То есть, если делать высокие башни, то будет больше очков? Но ведь можно часть построить малых, а часть больших.

— Верно, у каждого игрока своя тактика. Но на самом деле, решают тут не люди, а кости. Что выпадет, то и строй.

— В итоге все просто зависит от удачи и воли случая? — Лантея выглядела немного разочарованной таким выводом.

— Как и в любой игре. Здесь есть место как для тактики, так и для везения, — повел плечами профессор, позевывая. — Я научу тебя играть в «Башни», если хочешь. Только нужно будет найти комплект для игры.

— Я бы не отказалась. Это выглядит любопытно! — девушка поднялась из-за стола. — Я на минутку отлучусь в уборную.

Она выскользнула из харчевни. Ашарх проводил спутницу сонным взглядом. Горячая пища и теплый отвар сделали свое дело, — мужчина с трудом боролся со сном, иногда проваливаясь на пару секунд в мутное забвение.

Но когда Лантея через короткое время вернулась в зал, то обнаружила, что профессор уже крепко спал прямо на столе. А вот менестреля на месте не было. Девушка почувствовала, как у нее засосало под ложечкой от дурных предчувствий.

— Проснись, — она потрясла Аша за плечо. — Куда ушел Самвел?

Преподаватель оторвал тяжелую голову от стола и поднял затуманенный взгляд на спутницу.

— О чем ты? Он никуда не уходил, — профессор указал рукой на соседний стул и только через пару секунд понял, что место было пустым. — Проклятье… Я задремал буквально на мгновение. Куда он исчез?

— Не хочу на него наговаривать, но проверь карманы, — потребовала Лантея, оглядывая заполненное помещение харчевни.

— Все на месте. Он не похож на вора. Хотя мог бы и попрощаться, прежде чем уходить.

— Давай подождем его. Может, он тоже отлучился, или я просто не вижу его в этой толпе.

Но путники прождали почти четверть часа, а Самвел так и не вернулся. Он просто исчез, не сказав ни слова напоследок и оставив Аша и Лантею в смешанных чувствах. Когда пара расплачивалась с суетливым хозяином заведения за обед, то девушка все же решила спросить:

— Извините, но с нами за столиком сидел мужчина. Такой невысокий, со светлыми волосами, бородкой. Вы не видели, случайно, куда он ушел? Может, смогли заметить?

— Эфенди, я на глаза не жалуюсь. Что ж вы говорите-то такое? Вы только вдвоем тут обедали с этим вот эфенди, больше никого не было за этим столом, — круглолицый хозяин харчевни натянуто улыбнулся, демонстрируя отсутствие пары зубов.

— Подумайте еще. У него с собой были гусли, берестяной кузов, весь такой в лентах, как коробейник! — Ашарх старательно пытался пробудить память собеседника яркими образами.

— Да не было же, я вам говорю! — продолжал стоять на своем хозяин, но внезапно его маленькие черные глазки озарила мысль. — Погодите, эфенди! Гусли?

Мужчина неожиданно просиял, его красное лицо разгладилось, словно все встало на свои места.

— Значит, дух наш нашел себе новых попутчиков! — вынес хозяин странный вердикт.

— Какой такой дух? — отрешенно спросила Лантея, приподняв бровь.

— О-хо-хо… Есть одна история в нашем городе. Прямо сказать, не самая хорошая, но что уж тут поделать. Что было, то прошло. Пару десятков лет назад тут жил один бард-гусляр, не то, чтобы любили его очень, но были и хорошие песни у него. Я вот помню с тех времен известную балладу его «Черное золото» об угле или еще был «Рабский поход» о том, как Владыка наш лет пятьсот назад ходил рабов у сфинксов отбивать. Да неудачно. Помните небось историю такую?

— Да помним, эфенди, — поторопил его Ашарх. — Только к чему это все?

— Ну так вот! И вздумал этот бард влюбиться в дочку одного богатого торговца. Отец против был, не нравился ему такой муж для дочурки, а певец все не понимал отказов, да бегал к девчонке. Тогда торговец решил сжить со свету барда, чтобы род не позорить. Квиков кому надо заплатил, гадостей наговорил, да повесили певца как язычника, что воле Залмара противился. Повесили, да и, стало быть, забыли все. А девчонка-то безутешна была, на отца обиду затаила, в храм перестала ходить. Ведь это ж жрецы наши барда тогда во всех грехах обвинили. И сбежала потом она, да так ее больше никто и не видел.

Лантея слушала сбивчивый рассказ хозяина затаив дыхание, Ашарх же пытался понять, к чему шла эта долгая история.

— Да вот только дух умершего покоя найти себе не мог, — продолжал мужчина свой рассказ, заткнув большие пальцы за фартук. — Стал он появляться на всех дорогах, ведущих в Уце, с путниками знакомиться, помогать им даже. Выглядит как живой! И всем дает одну и ту же деревянную свистульку в виде птички. Поговаривают, это от девушки ему досталась. Многим он рассказывает о своей любимой, глаза которой голубые были как море. Бард всегда исчезает, а вот птичка эта странная остается. И может она болтаться у нового владельца месяц, два или даже год, но всегда рано или поздно испаряется, словно чудо какое-то! Местные считают, что так она переходит новому путнику, которого встречает бард. Мол, с ее помощью пытается дух неспокойный отыскать свою любимую уже двадцать лет. У нас все эту легенду знают!

— История дивная, но я в призраков не верю. Несомненно, это просто блаженный, который сам не понимает, что делает. Или шут в нелепом наряде, забавляющийся над прохожими, — скептически заметил Ашарх, сложив руки на груди.

— Наряд, может, и нелепый. Да вот только носит он на шее голубой платок не ради смеха, а потому, что там след от веревки, что его задушила.

Путники покинули харчевню молча. Рассказ хозяина поразил Лантею, она безоговорочно поверила в то, что они встретились с настоящим неупокоенным духом. Для Ашарха же ничего мистического ни в барде, ни в его подарке не было, поэтому он лишь раздумывал над тем, зачем и кому могли понадобиться такие глупые шутки.

Световой день уже близился к завершению, однако, на центральной площади стоял все такой же гомон толпы. Торговцы и покупатели даже не думали расходиться по домам. Странников быстро подхватило течение и, когда Ашарх хотел предложить Лантее переночевать в Уце, то с недоумением обнаружил, что людской поток их уже давно разделил, и девушка осталась у лавки с украшениями далеко позади. Профессор мог лишь пожать плечами и пойти дальше. Все равно вернуться назад толпа бы ему не позволила, да и хетай-ра была взрослой девушкой, которая сама в состоянии была отыскать своего спутника.

Через десяток разнообразных прилавков и столов внимание мужчины привлек стенд с изделиями из дерева. Хмурый дед жевал беззубым ртом изогнутую курительную трубку, с помощью острого ножа придавая форму очередному деревянному бруску. Перед ним лежали различные ложки, миски, шкатулки и гребни. Но профессор засмотрелся на резной набор для игры в «Башни». В голове его мелькнула внезапная мысль «А почему бы и нет?». Ведь он действительно обещал девушке объяснить правила, а здесь продавался такой симпатичный комплект.

Сильно торговаться Аш не стал, только сбил ярмарочную наценку, чем заслужил недовольный взгляд старика. Медленно продвигаясь по рядам торговцев дальше, он крутил коробку в руках, а на лице его блуждала легкая улыбка в предвкушении доброй партии. Глазами профессор пытался найти в толпе свою попутчицу, но неожиданно он поймал другой взгляд — один из немногочисленных стражников, стоящих по периметру площади, внимательно вглядывался в лицо Аша.

Мысли в голове преподавателя бросились в безудержную скачку. Когда страж порядка начал целенаправленно пробираться сквозь толпу к объекту своего внимания, то мужчина уже догадался, что ориентировки на них с Лантеей успели дойти до Уце. Ашарх мгновенно прибился к ближайшему столу с товарами и, непроизвольно щелкая костяшками, пытался успокоить бег мыслей. Однако паника продолжала нарастать, а дельных решений в голове не появлялось. Поэтому, когда страж добрался до профессора и похлопал его по плечу, то Аш лишь смог натянуть на лицо добродушную маску и в растерянности повернуться.

— Рядовой Цир Улвут из третьего подразделения городской стражи, — представился кряжистый широколицый мужчина и ткнул пальцем в металлический значок на своем тканевом воротнике. — Назовите ваше имя, эфенди. Вы проездом на ярмарке или живете в городе?

Еще когда рука стража скользнула к значку, то Аш уже понял, что сегодня ему поразительно повезло. На тыльной стороне кисти у воина виднелась старая расплывчатая татуировка в виде игрального кубика с выпавшей шестеркой, — такие часто делали «на удачу» заядлые игроки.

— Добрый день! Меня зовут Рут Гевар, — Ашарх широко улыбнулся и позаимствовал имя своего коллеги из академии. — Я, знаете ли, проездом из Зинагара. Прибыл вот на ярмарку, да сегодня уже домой возвращаюсь.

— Вы путешествуете один? — стражник не сводил с профессора пронзительный взгляд, а рука его крепко сжимала алебарду.

— Да, так вышло! Сын со мной поехать не смог, — Аш пустил фантазию в свободный полет, не забывая придерживаться нужного курса. — Я, видите ли, резчик по дереву, делаю всякие мелкие вещицы. Хотел тут узнать, не возьмется ли кто из торговцев купить у меня часть поделок.

Профессор продемонстрировал только что приобретенный набор для игры в «Башни». Когда стражник с восхищением посмотрел на изделие, то Ашарх едва заметно улыбнулся: его вранье нашло своего слушателя.

— Вон оно как, — пробормотал страж порядка, а все его внимание уже было приковано к коробочке. — А можно глянуть?

Ашарх отдал изделие в протянутые руки. Пока его собеседник с приоткрытым ртом изучал набор, водя пальцами по резным узорам, то профессор решил узнать больше информации.

— А что, теперь даже на ярмарке неспокойно стало? Раз вас заставляют всех путников опрашивать? — ненавязчивым смехом поддержал свой вопрос преподаватель.

— Да ищем мы тут одного убийцу, из столицы сбежал, вот теперь по всем окрестным регионам его выслеживают. Говорят, что профессор какой-то со шрамом на лбу, — стражник указал пальцем на рубец Аша. — Я потому к вам и подошел, эфенди. Вы уж извините. Работа такая.

— Я всегда готов помочь вам, тем более что сам за душой грехов не имею.

— С ним девчонка быть должна еще. Но вы тут один, так что я зря вас потревожил, мастер. А работа ваша красивая, прям загляденье.

Про себя Аш молил всех известных ему богов, чтобы Лантея конкретно в это мгновение не подошла к нему, иначе все бы полетело к гоблинской матери. Пора было скорее заканчивать разговор.

— Не хотите купить этот набор? Чтобы мне обратно не пришлось его везти. А я вам скину пару монет в честь грядущего праздника Очищения.

Страж моментально посветлел лицом. Он еще не дал ответ, но его руки уже сжали коробку как свою собственность.

Ашарх продал набор почти за бесценок: желание избавиться от мужчины было сильнее жадности. Когда стражник, довольный приобретением, растворился за спиной профессора, то Аш угрем стал скользить в толпе, пытаясь высмотреть Лантею. Девушка была у той же лавки с украшениями, где преподаватель и видел ее в последний раз. Он ненароком встал рядом и сделал вид, что тоже рассматривает серебряные перстни, но сам яростно шептал в сторону своей спутницы:

— Лантея, не подавай вида, что мы знакомы. Нужно уходить из города как можно быстрее. Выходим по одиночке через южные ворота, на регион Вех.

— Но я хотела еще погулять по ярмарке, — прошептала огорченная девушка, но Аш до боли сжал ее тонкую руку.

— Нас ищут. Не спорь. Встретимся через полчаса, где-нибудь в километре от Уце. Лучше навяжись к кому-нибудь в попутчики.

Профессор растворился в толпе, словно его никогда и не было рядом с хетай-ра. У одного из коробейников мужчина купил расшитую повязку на лоб, чтобы прикрыть свой шрам. На выходе из Уце он заметил двух стариков, которые пытались вытащить из городской канавы колесо своей телеги. Профессор помог им и ненароком разговорился о ярмарке. Под старческие жалобы на цены Ашарх выскользнул из ворот, не привлекая к себе лишнего внимания.

За городом, в тени раскидистого ясеня своего спутника уже ждала Лантея, грызущая купленные леденцы. Девушка без труда прошла ворота, последовав за толпой разновозрастных детей. Аш облегченно выдохнул, когда увидел свою напарницу. До последнего момента он не верил, что им так просто удастся выйти из Уце, неожиданно оказавшегося столь негостеприимным городом.

— Только представь, — усмехнулся профессор, снимая тугую повязку с головы. — Он назвал меня убийцей! Да я и мухи в жизни не обидел.

— Смотри, сначала тебя начнут так называть, а потом сам не заметишь, как решишься поддержать эту легенду.

Лантея поправила сумку, и спутники двинулись по дороге в Зинагар.

Глава третья. Серебряная фляга с именем

Путники в полумраке двигались по неширокой одноколейной дороге. Направление на Зинагар было не очень популярным. Сразу после Уце просторный тракт змейкой уходил строго на восток, а вот к нужному странникам городу вела лишь узкая ухабистая дорога. Солнце уже спряталось, но розовое марево ушедшего дня еще мелькало на горизонте. Рука Лантеи постоянно исчезала в кармане, куда она ссыпала купленные на ярмарке леденцы. Девушка была в восторге от них. Она призналась, что впервые в жизни попробовала сладости, так как в их городах подобных угощений не было.

— У нас очень простая пища, в пустынях особенно еды не найти. Так что хетай-ра умеют готовить почти все, что может быть съедобным. Пожалуй, в вашей еде мне больше всего не нравится жареное и вареное мясо. Мы едим мясо сырым. Знаешь, оно очень вкусное в таком виде. Но вы, люди, обязательно должны его как-то испортить!

— Испортить? — Ашарх усмехнулся. — Мне кажется, нет ничего аппетитнее, чем кусок хорошо прожаренного мяса.

— Ты просто не пробовал сырое мясо. Впиваться клыками в какую-нибудь сочную ножку — нет ничего лучше! — мечтательно закатила глаза Лантея.

— И надеюсь, никогда не попробую. Упаси меня Залмар от такого опыта! — мужчина шутливо возвел глаза к небу.

Девушка достала из-под воротника подаренную бардом птичку. Потертый свисток сиротливо смотрел на мир черными точками глаз.

— Все же эта история не дает мне покоя, — пробормотала Лантея. — Если легенда правдива, то неупокоенная душа барда просит нашей помощи в поисках своей любимой.

— А если это обыкновенные городские выдумки, в чем я почти уверен, то мы повстречали простого блаженного. И тогда эта птичка — лишь невинная игрушка.

— Да неужели ты не понимаешь, что такого не может быть?! — повысив голос, упрекнула собеседника хетай-ра. — Он каким-то чудесным образом нашел нас в лесу, сумел поразительно тихо подобраться к костру, подарил именно такую птичку, которая была у меня в детстве.

— Мы же выяснили, что ее он дарит всем путникам, — прервал профессор девушку. — Она просто случайно оказалась похожей на твою игрушку.

— Не перебивай! Он точно знал, что мы опасаемся заходить в город и подсказал, что бояться нечего!

— А в итоге из-за того, что мы поверили этому шуту, меня чуть было не схватила стража! — рявкнул мужчина.

— Это же не его вина, что мы открыто гуляли по ярмарке, забыв о всякой осторожности.

— Но если бы мы не пошли у него на поводу и не стали заходить в Уце, то проблем вовсе не было.

— Тогда шли бы голодными до самого Зинагара! А что ты скажешь на его исчезновение в «Ложке меда»? Он ведь просто испарился! Еще и тебя усыпил, — Лантея активно жестикулировала, пытаясь отстоять свою точку зрения.

— Никуда он не испарялся, а просто встал и ушел. А меня разморило от горячей еды. Я готов поспорить, что тот толстый хозяин харчевни с ним в сговоре. Бард приводит ему посетителей и получает за это процент с выручки! Сам-то он ничего не заказал себе!

— Это просто удивительно, какой ты твердолобый!

— Это просто удивительно, в какую чушь ты веришь! — не остался в долгу профессор, запахнув свой кафтан.

Следующий час прошел в полном молчании, путники демонстративно не обращали друг на друга внимания. Ашарх очень злился на хетай-ра из-за того, что ей удалось вывести его из себя, хотя обычно он хорошо контролировал свои эмоции. Лантея же не выпускала из рук птичку, обдумывая слова барда о синеглазой возлюбленной.

Когда в ночной темноте паре преградил дорогу небольшой ручеек с перекинутым через него мостиком, то девушка с молчаливого согласия спутника повела их вверх по течению. Они разбили скромный лагерь прямо у воды, всего на сотню метров отойдя от дороги. Пока Лантея, удалившись от места стоянки, наслаждалась водными процедурами, профессор отваривал картошку на костре. Хетай-ра еще прошлой ночью предупредила, что тяжкий груз приготовления пищи ложился отныне на его плечи, так как она совершенно ничего не умела. Вот только Ашарх и сам мог лишь сварить кашу да картошку. Так что он с неудовольствием ощущал себя бесплатной кухаркой, но голод перебивал эти мысли.

Лантея вернулась, когда ужин уже был готов. Она развесила постиранные вещи поближе к огню, и сама села в одной тунике к костру, принимая из рук спутника еду. Настроение девушки явно улучшилось, глаза блестели. Ашарх не сразу заметил, что ее волосы как будто бы стали другого цвета.

— Что с твоими волосами?

— А что с ними? — Лантея сразу же попыталась рассмотреть видные ей пряди.

— Они побелели у корней, — Ашарх указал ложкой на макушку хетай-ра.

— Правда? Вот тьма, — тяжело вздохнула девушка. — Это смывается краска. Перед поездкой в столицу я окрасила свои волосы с помощью особых трав.

— То есть ты беловолосая на самом деле?

— Седая, если быть точной. Все хетай-ра такие же, — Лантея пожала плечами, словно в ее словах не было ничего удивительного, и принялась за горячую еду.

— В очередной раз поражаюсь, как солнце пустынь оставило вас такими… бледными?

— Ну, мы скрываемся от него. Носим плащи, тюрбаны, — девушка явно что-то не договаривала, но профессор не стал давить на нее, а перевел разговор в другое русло.

— Через два-три дня мы прибудем в Зинагар. Но, как я понял, человек, к которому мы идем, живет не там?

— Да, старая перечница поселилась за городом, но это совсем близко, — Лантея, обжигаясь, жевала картошку.

— Старая перечница? Почему ты ее так называешь? Вы же, вроде как, в нормальных отношениях с этой женщиной, раз ты хочешь получить ее совет, — мужчина уже поел и занимался тем, что расплетал свою длинную косу.

— Знаешь, когда я первый раз услышала это залмарское выражение — «старая перечница» — то поняла, что оно было придумано именно для нее.

— Занятно. Но ты ведь понимаешь, что тогда в Зинагар лучше вообще не заходить? Не хочу, чтобы повторилась история с Уце.

— Конечно. Не будем навлекать на себя неприятности второй раз подряд.

Оставив девушку с горой немытой посуды, Аш ушел вверх по роднику, чтобы помыться. Мужчина приводил себя и одежду в порядок, но мысли его были заняты совершенно другим. Впервые с той роковой ночи в Италане профессор задумался над своим будущим. Теперь путь назад был для него заказан. Да и в любом крупном городе рано или поздно Сыны отыскали бы свою добычу даже спустя пять лет. Это была их работа — находить и пропалывать сорняки смуты в Залмар-Афи.

Лантея вела его за Мавларский хребет, в неизведанную страну. Но найдется ли там место для изгнанного профессора? И дойдут ли они вообще до города хетай-ра? Может, девушка врала ему с самого начала, и никакой страны пустынных жителей не существовало? Тогда было совсем не ясно, зачем он, со своим багажом исторических знаний, мог ей понадобиться.

Ашарх посмотрел на свое темное отражение в водах ручья. Он не боялся, любопытство всегда главенствовало над его чувством самосохранения. И теперь ему действительно хотелось выяснить, существуют ли города хетай-ра. А после того, как он узнает ответ на свой вопрос, то с обещанными Лантеей деньгами и полученными сведениями можно было бы отправиться хоть в королевство Тхен. Осесть где-нибудь у моря, написать пару книг про хетай-ра и учить богатых гоблинов залмарскому языку. Разве это не мечта? Но все это стало бы возможным, лишь если в пустынях Асвен и правда обитала богами забытая раса.

Профессор вернулся к костру не скоро. Девушка уже спала, а помытые миски и котел в ряд стояли на земле. Аш улыбнулся уголком рта и лег на свою лежанку. Он заснул, любуясь выстреливающими искрами маленького костра, храбро разгоняющего ночную тьму.

Утром в свете солнца преподаватель впервые увидел на ноге своей спутницы странный шрам. На правой голени Лантеи хаотично переплетались красные линии. Они покрывали почти всю поверхность кожи, от ступни и до самого колена. Что могло оставить такие следы?

— Не обращай внимания, — девушка заметила заинтересованный взгляд профессора и сразу же надела штаны под длинную тунику.

— Что это? Неужели такой шрам? — мужчина не собирался отступать.

— Ага, в детстве обожгла ядовитая медуза, — отмахнулась его собеседница.

— Подожди… Какие в пустынях могут быть медузы? — Ашарх испытующе смотрел на Лантею.

— Морские, — хетай-ра ответила с небольшой задержкой. Профессор подметил эту заминку, и она его очень насторожила. — Пустыни Асвен омываются морем. Там плавают ядовитые медузы, которые оставляют такие следы.

Аш не стал ничего говорить. Он услышал достаточно. Лантея врала ему, и теперь это было совершенно ясно. Но для чего ей это было нужно? Скрывала ли она информацию о своем народе из-за недоверия, или за этим стояло что-то гораздо более серьезное? Преподаватель начал заплетать свои высохшие волосы, буравя взглядом спину хетай-ра. В голове его назойливой мухой билась одна-единственная мысль: таинственная старуха, которая ждала их у Зинагара, определенно смогла бы пролить свет на сложившуюся ситуацию. Ашарху лишь оставалось выяснить у нее как можно больше сведений, раз Лантея предпочитала врать и уклоняться от ответов. Переходить горы без знаний о своей спутнице и ее целях профессор не собирался.

Они выдвинулись в путь, когда солнце только показалось над верхушками деревьев. На дороге практически не встречались странники, лишь изредка проносились одинокие всадники или раз в пару часов можно было увидеть телегу с хмурым селянином. На одном отрезке дороги пара обнаружила большое трехэтажное здание постоялого двора с непритязательным названием «Слепая кобыла». Прямо над входом в заведение было приколочено чучело из головы лошади с белыми стеклышками глаз. Над печной трубой вился черный дым, но из здания не доносилось ни звука, да и двор был совершенно пуст. Странники замерли в отдалении, рассматривая дом.

— Место это явно разоряется, — заметил Ашарх.

— Все равно предпочту туда не заходить. Мало ли насколько быстро информация о нас распространилась по ближайшим регионам.

— Тут я соглашусь. Хотя там, судя по всему, абсолютно никого нет.

— Не будем рисковать, ладно? — настояла Лантея.

В этот момент дверь здания со стуком распахнулась, и оттуда ласточкой вылетело нечто, напоминающее человека. Пьяное тело покатилось по двору, поднимая пыль и распугивая свободно разгуливающих куриц, а на пороге появился рослый мужчина, отряхивающий руки.

— Проваливай к гоблинской матери, Мокей! И чтобы я тебя здесь, жулик, больше не видел!

Двух замерших на обочине свидетелей разгоряченный посетитель не заметил и уже повернулся, чтобы уйти обратно. Но шатаясь как березка на ветру, худой Мокей в истрепанной одежде поднялся на ноги и заплетающимся языком огрызнулся вслед обидчику.

— Да чтоб тебя сфинксы пожрали, Турвон! Слышишь меня?! Я честный игрок!

Пьяный постоялец ударил себя кулаком в грудь и чуть сам не упал от этого. Но слова его были услышаны. Рассерженный Турвон стрелой метнулся с крыльца и повалил противника на землю, избивая огромными кулаками хлипкое тело Мокея. Сначала слышались тихие всхлипы, потом крики о пощаде, а после только неприятное чавканье разбитого лица. Турвон ожесточенно бил по уже мертвому игроку и не замечал этого, пока брызги чужой крови не попали ему в глаза. Только тогда он остановился и поднялся с колен.

— Сам меня до греха довел, — мужчина сплюнул на труп и вытер лицо.

Лантея и Ашарх стояли не дыша, девушка сжала запястье спутника с такой силой, что профессор боялся даже пальцем пошевелить. Они стали свидетелями убийства, и было бы не лучшим решением в этот момент заявлять о своем присутствии. Турвон явно не раскаивался в содеянном, да и кто знал, сколько еще таких агрессивных здоровяков было на постоялом дворе.

Тем временем убийца тщательно осмотрел Мокея и забрал кошель, в котором что-то призывно звенело. После он поднял тело за ноги и оттащил его к забору, хорошенько размахнулся и забросил худощавого игрока подальше в кусты. Отряхнув руки, Турвон как ни в чем не бывало ушел обратно в помещение, так и не сочтя нужным осмотреться хоть раз.

— Теперь ясно, почему здесь никого нет, — негромко протянула Лантея, отпуская руку профессора.

— Какая дикость… Забить человека голыми руками до смерти! — Ашарх сглотнул, борясь с подступающей тошнотой. Он все еще поглядывал на дверь «Слепой кобылы», опасаясь возвращения Турвона.

— И никто даже не узнает. А у этого Мокея ведь могла быть семья, дети или старые родители. Но теперь его тело сгниет в кустах у пустой дороги.

— При всем желании, Лантея, мы уже ничем не сможем ему помочь. Привлекать сюда стражу бессмысленно, это лишь навредит нам.

— Но если каждый вдруг начнет творить хаос, не опасаясь наказания земного или божественного, то весь мир полетит сфинксу на хвост! — оговорилась девушка.

— Он уже давно туда летит, Тея. Вспомни хотя бы тех Сынов Залмара в Италане, которых ты хладнокровно убила. А ведь и у них могли быть дети и жены. Но ты почему-то об этом не думала, когда сдирала кожу с лица воина своей магией, — Ашарх жестко поставил хетай-ра не место, хотя ему и самому это было неприятно.

— Я защищалась! — вспылила девушка, но мгновенно остыла. — Хотя, признаться, после твоих слов все выглядит совсем иначе. И получается, что я действительно заслуживаю наказания.

— Каждый его заслуживает в какой-то мере. Безгрешные люди бывают лишь в религиозных книгах и на фресках храмов, но даже там они остаются фантазией авторов и художников, а не реальными созданиями. В этом мире трудно сохранить душевную чистоту, но на самом деле нужно просто думать над последствиями своих поступков. Хоть иногда. Вот и все, — подчеркнул Аш.

Путники прошли мимо постоялого двора, но Лантея неожиданно попросила найти тело игрока и осмотреть его. На вопросительный взгляд профессора она ответила, что Мокей мог выжить, она бы хотела это проверить. Походив по кустам несколько минут, пара быстро обнаружила искомое. Худой мужчина с кровавой кашей вместо лица, раскинув руки, лежал на земле. Никаких признаков жизни он не подавал, но девушка все равно проверила пульс.

— Все же, он умер, — на секунду Лантея прикрыла глаза. — Что происходит с человеком после смерти, Аш? Верите ли вы в желанный покой?.. Хетай-ра считают, что души покидают тело и существуют рядом с живыми пять сотен лет, пока совсем не истончаются и не исчезают навсегда.

— Как-то это звучит безрадостно. То есть они следят за всеми живыми?

— Да, поэтому нельзя грешить и позорить свой род, ведь мертвые все видят.

— Не хотел бы я себе такого посмертия, — Ашарх склонился над телом убитого. — У людей есть священная книга — Заветы Залмара — там сказано, что душа после гибели тела попадает к Башне Залмара, где каменные привратники определяют ее чистоту. Нечестные остаются на первых уровнях Башни, а достойных распределяют по более высоким этажам, — чем выше, тем лучше условия. И, конечно же, самые чистые попадают на вершину, где живет сам бог. Им разрешено провести вечность рядом с Залмаром.

— Что ты делаешь? — Лантея настороженно наблюдала за тем, как ее спутник снимает с пояса убитого потертый мешок и извлекает из него деревянную замасленную коробку.

— Так и думал! — с улыбкой воскликнул Аш. — Вот и набор для игры в «Башни».

— Ты, верно, сошел с ума, профессор?! Положи на место. Нельзя обкрадывать мертвых!

— Ему уже не пригодится эта вещь, а мы просто не дадим ей пропасть в придорожных кустах, Лантея, — нравоучительно произнес мужчина, поднимаясь на ноги и складывая находку себе в сумку.

— Тревожить покой умерших нельзя! Неужели ты не понимаешь? — девушка разошлась не на шутку, глаза ее злобно сверкали, а кулаки были сжаты. Видимо, для нее этот вопрос был принципиально важным.

— Да как ты не осознала до сих пор? Он умер! Все! Душа куда-то там упорхнула, может, к Башне бога, а может и вовсе растворилась. А вещи остались на земле, и ничего дурного нет в том, чтобы их забрать.

— Ты просто чудовищен! Как можно быть таким бесчувственным?

— А ты суеверная идиотка. Ну что, обменялись любезностями? Теперь можем идти дальше?

Девушка и профессор вновь вышли на дорогу, но практически весь оставшийся день они не разговаривали. Около семи часов вечера, перебросившись короткими фразами, обиженные спутники сошли с пути и углубились в редкую рощу. Леса в этой местности становились уже не такими густыми, поэтому путешественники решили уйти подальше.

Неожиданно Лантея, а через полминуты и Ашарх, почувствовали сильный запах гари. Лица их мгновенно приняли серьезный вид, и путники поспешили отыскать источник тяжелого смрада. Когда через пару десятков метров деревья раздвинули свои ветви, то взору пары предстало ужасное зрелище. Выжженные остовы домов, обгоревшая почва и одинокие черные столбы заборов. Здесь стояла когда-то небольшая деревня, которая теперь была полностью уничтожена огнем. Пламя уже погасло, кругом лишь дымились пепелища. Между пожарищем и рощей вилась широкая лента вспаханной земли, которой селяне обычно спасались от лесных пожаров. Именно благодаря ней, судя по всему, огонь и не перекинулся на деревья. Живых нигде не было видно.

— Мне кажется, я что-то слышу справа! — напряженно пробормотала хетай-ра, указывая рукой в сторону.

Путники аккуратно стали пробираться между ветвями, а скоро и сам Аш различил негромкие звуки, напоминающие фырканье. На одном из участков рощи пара вдруг увидела бурую лошадь с дымчатой гривой. Бедное животное, очевидно, сбежало из горящей деревни. На ее морде был недоуздок, а веревочный повод запутался в ветках дерева, из-за чего кобыла не могла сойти с места, едва держась на ослабевших ногах.

Ашарх моментально подбежал к лошади и освободил ее. Его руки привычно стали оценивать состояние животного, — он проверил глаза, защипнул кожу на предплечье, нажал на десну под губой и проследил за притоком крови.

— Что ты делаешь, Аш? — девушка не понимала, чем занимается ее спутник.

— Быстро дай мне бурдюк с водой. У нее сильное обезвоживание. Как минимум двое суток она тут стоит.

Хетай-ра не стала спорить, а послушно протянула свой бурдюк и продолжила наблюдать за действиями профессора. Он напоил кобылу, полностью влив в нее запасы жидкости. Лошади явно не хватило, она недовольно тянулась бархатными губами к опустевшему бурдюку, но теперь хотя бы увереннее стала держаться на ногах, а в глазах появился блеск и надежда на спасение.

— Ты так мастерски с ней обращаешься, словно делал это всю жизнь, — заметила Лантея, а Аш невольно вздрогнул от этих слов.

— Я провел все детство вместе с лошадьми. У родителей была своя коневодческая ферма, — нехотя ответилпрофессор. Ему не хотелось вспоминать эти непростые времена.

— Ты любишь животных, не так ли?

— Пойдем в деревню, нужно проверить, нет ли еще выживших и найти еду и воду для лошади, — Ашарх потянул кобылу за повод.

— Ты не ответил на вопрос, — не думала сдаваться хетай-ра, но за собеседником все же последовала. Ее умению добиваться своего в некоторых вопросах можно было позавидовать.

— Да, люблю. Потому что животные куда умнее людей. Они никогда не станут обманывать себе подобных, убивать других ради горстки блестящих монет или просто по велению вымышленного бога в высокой Башне. Животные добры и искренни даже по отношению к тем, кто этого не всегда заслуживает. Они доверяют той руке, что их кормит и гладит, и им без разницы, что еще недавно она могла быть выпачкана в чужой крови. Человечество не стоит даже одного волоска с головы этих созданий, поверь мне.

Они вернулись на единственную улицу сожженной деревни. Солнце начинало клониться к закату, нужно было успеть осмотреть территорию и найти припасы для обессиленного животного. Путники двигались мимо угольных остовов, сверкающих чернотой проломов. Лантея в надежде заглядывала во все избы, особенно в те, которые выглядели целее.

Иногда хетай-ра звала выживших, но ответом ей была лишь гнетущая тишина. Атмосфера стояла жуткая, а от мысли о том, сколько людей здесь могло погибнуть совсем недавно, становилось не по себе. Ашарху удалось найти крепкий сарай, стоявший в отдалении от основной массы домов, поэтому и уцелевший. Там было достаточно сена и соломы. Когда мужчина разместил животное, то услышал от одного из домов крик Лантеи, девушка звала спутника.

Профессор сразу же устремился в нужном направлении, готовясь к худшему. Хетай-ра обнаружила на заднем дворе одного из обугленных домов живого ребенка без сознания. Мальчик, которому на вид было около одиннадцати или двенадцати лет, весь испачканный копотью и покрытый грязью, лежал на земле. Ноги его были сильно обожжены, пласты горелого мяса виднелись сквозь прожженную одежду. Лицо парня было изможденным и серым, глаза запали, и с губ слезали куски кожи от обезвоживания.

— Он жив? — с сомнением спросил профессор, оглядывая истощенное тело ребенка.

— Да, слабое дыхание есть. Но у него ужасные ожоги и, кажется, голень сломана. Не говоря уже об обезвоживании, — Лантея обеспокоенно осматривала ноги мальчика, не прикасаясь к ним.

— Проще оставить его здесь, Тея. Парню мы ничем помочь не сможем, я не умею лечить ожоги и вправлять кости. Здесь нужен врачеватель и подходящие травы.

— Я не оставлю здесь умирать это несчастное дитя, — с нажимом сказала хетай-ра. — Мальчик жив, у нас есть припасы и немного времени. Уж промыть и перевязать его раны я сумею.

— Ты только можешь сделать хуже. Кость неправильно срастется, или в рану попадет зараза. Если ты не лекарь, то не надо брать на себя такую ответственность за его жизнь. Хочешь сделать его калекой?

— Тогда я доставлю его к лекарю, Аш! Не зря же боги подарили нам свое благословение и позволили отыскать лошадь. Отвезем мальчика в город, я готова из своего кармана оплатить его лечение.

— Абсурд! Зачем ты добавляешь нам лишних проблем? Тебе не хватает Сынов Залмара на хвосте? Нужно еще везти с собой полуживого ребенка? — профессора эта ситуация откровенно злила, ему совершенно не хотелось нянчиться с неожиданной обузой.

— Потому что я хочу поступить по совести! Если я могу помочь нуждающемуся, то я помогу!

— Даже если он умрет на твоих руках из-за неумелой помощи? — ядовито спросил Аш.

— Даже если так. Это будет только моя вина. Не хочешь — не помогай. Я справлюсь одна.

Девушка демонстративно поднялась на ноги и направилась в сторону ближайшей уцелевшей рощи. Она чувствовала, как обжигающий гнев пульсировал в ее груди.

— Куда ты, Лантея? — немного остыв, крикнул профессор вслед своей спутнице.

— Сделаю носилки, чтобы перенести его в лес, — ответила девушка, не оборачиваясь.

— Что? В лес? Зачем? Я нашел здесь нетронутый огнем сарай. Там есть сухая солома.

— Я не собираюсь ночевать в сгоревшей деревне, — хетай-ра резко развернулась к собеседнику.

— Почему? Неужели будет лучше нести ослабленного парня в лес, где ни воды нет, ни крыши над головой? — мужчина был сильно удивлен странной логикой Лантеи.

— Нельзя спать там, где совсем недавно умерли, может быть, десятки людей! — раздраженно процедила девушка.

— Да сколько раз тебе говорить? Им уже все равно!

— Зато мне не все равно. Это место плохое, здесь пахнет болью и страданиями.

— Значит так. Послушай меня, Тея. Твоя задумка с помощью мальчишке мне совершенно не нравится. Но твоя идея по поводу леса еще хуже! — выдохнул Ашарх и сразу же примирительно поднял ладони. — Я помогу тебе с парнем и даже рот не открою, обещаю. Если ты, тварь тебя забери, послушаешься меня и останешься ночевать в этом проклятом сарае!

Он буквально выкрикнул последнюю фразу, встречаясь суровым взглядом с обжигающим льдом глаз хетай-ра. Лантея нахмурилась, пару секунд в ней боролись упрямство и здравый смысл, пока последний не восторжествовал.

— Ладно. Уговорил. Но ты тогда натаскаешь воды.

Профессор сдержал широкую победную улыбку, ограничившись довольным фырканьем. Он поднял мальчика на руки под пристальным взглядом спутницы. Парень тихо застонал, так и не приходя в себя. Ашарх нес его аккуратно, как хрупкую вазу, а Лантея поддерживала обожженные ноги. В сарае ребенка опустили на плащ хетай-ра, брошенный поверх кучи соломы. Лошадь безучастно посмотрела на нового соседа и тихим ржанием обратила на себя внимание Ашарха.

— Сейчас, дорогая. Дай мне пять минут, я принесу воды, — мужчина говорил это так, словно для него было совершенно нормальным общаться с животными.

Профессор скинул свой кафтан, засучил рукава и подобрал пару рассохшихся ведер, приютившихся в углу сарая, где лежало много всякого мусора. Аш носил воду из центрального деревенского колодца, пока девушка освобождала не приходящего в сознание ребенка от одежды, отмывала от копоти его неповрежденные части тела и пыталась влить в рот хоть пару капель жидкости.

Совсем скоро окончательно стемнело. Ашарх развел костер рядом с их убежищем, чтобы вскипятить воду для раненого и приготовить ужин. В сарае он зажег несколько свечей, которые лежали на дне его сумки еще с самого Италана. При слабом свечном свете Лантея пыталась сделать все, что было в ее силах. Она неумело вправила кость и наложила шину, хотя сомневалась до последнего, так как, по ее словам, она это делала всего лишь второй раз в жизни.

С ожогами дело обстояло сложнее: к ним прикипели куски одежды, которые даже после размачивания в воде не отставали. Лантея с тяжелым сердцем сказала, что их придется срывать. Намертво прилипшая ткань поддалась далеко не сразу, посередине процесса от боли бедный парень пришел в себя. Но состояние его продолжало быть тяжелым: он не понимал ничего и лишь кричал, пока снова не провалился в небытие. Ашарх только успел дать ему напиться.

Практически до самого утра пара занималась мальчиком. К рассвету обессилены были все: накормленная и напоенная бурая лошадка, которой дали кличку Корица, дремала на животе, подобрав под себя усталые ноги; Лантея уже чисто машинально продолжала обтирать лицо мальчика влажной тряпкой и вливать в него по капле теплый отвар каждый час. Аш же сидел у входа, вытянув ноги к угасающему костру и прикрыв глаза от усталости: сегодня он натаскал ведер с водой больше, чем за последние десять лет жизни.

Только когда солнце протянуло над горизонтом свои первые лучи, парень через силу поднял веки, чем вызвал удивленный писк не ожидавшей этого Лантеи. Мальчик долго водил воспаленными глазами по сараю и лицам, склонившимся над ним, его губы слегка шевелились.

— Тея, ему нужно дать поесть, — профессор вложил в руки застывшей девушки миску с чуть теплой кашей, к которой так никто и не притронулся.

Аш держал голову ребенка, пока хетай-ра небольшими порциями пыталась засунуть еду в рот больного. Через четверть часа парень, наконец, стал смотреть осмысленнее и послушнее проглатывать кашу. К концу миски он уже сказал свои первые сиплые слова.

— Пить… Пить.

Лантея сразу же протянула кружку с отваром и помогла из нее напиться. Мальчик сделал всего пару глотков, а потом неожиданно заплакал.

— Что такое? Почему ты плачешь? — девушка обеспокоенно пощупала лоб раненого.

— Боль. но, — прошептал ребенок, кусая губы.

— Потерпи, парень, — Аш поправил одеяло, которым было укрыто туловище больного. — Как твое имя?

— Витим.

— Не бойся, Витим. Самое страшное позади. Ты жив, а раны скоро заживут, — уверенно сказал мужчина, чем заслужил благодарный взгляд Лантеи.

— Я… Я знаю, кто поджег деревню, — невнятно произнес мальчик, прикрывая глаза. — Мне надо в Зинагар. Там дядя. Я должен рассказать… Помогите мне…

— Конечно, Витим, мы тебе поможем, — быстро ответила хетай-ра, но ребенок уже провалился в сон. Она аккуратно уложила его обратно на плащ.

— Как интересно, — пробормотал Ашарх позевывая и потягиваясь. — Значит, деревню подожгли намеренно. Неужели он единственный выживший?

— Не знаю. Я так устала, что уже ничего не знаю. Кроме того, что чудовищно хочу спать.

Лантея помассировала виски и погасила огарки свеч — солнце уже давно встало. Путники решили наконец лечь спать. Мальчик крепко заснул, а все, что они могли сделать для него, они уже сделали. Ашарх упал прямо на солому у стены, накрывшись лишь сброшенным кафтаном. Лантея еще поклевала носом над парнем, следя за его дыханием, а потом и сама заснула рядом, свернувшись в калачик.

Хетай-ра проснулась уже ближе к полудню. Ашарх спал тяжелым сном, глаза его ввалились, под ними были темные круги, грудь вздымалась редко. Девушка отдернула протянутую было руку — она решилась дать спутнику отдохнуть еще хотя бы час. В конце концов, он это заслужил, ведь сдержал свое слово и помогал всю ночь напролет. Лантея посмотрела на больного мальчика, — судя по положению его тела, он так ни разу больше и не приходил в себя.

Когда вечером хетай-ра смыла слой копоти с ребенка, то под ним оказался светловолосый парень с круглыми щеками, усыпанными веснушками. Брови и ресницы его сгорели, а волосы завились в мелкие кудри. Витим теперь выглядел гораздо лучше — на его лице появился легкий румянец, но когда девушка посмотрела на ноги, то сердце ее сжалось. Ожоги не заживали: несколько крупных пузырей лопнули, обнажив пораженную плоть, которая не подсыхала, — она была покрыта мутной жидкостью. Мальчику нужен был лекарь как можно скорее.

Лантея заново разожгла костер, подогрела вчерашнюю кашу и лишь тогда разбудила профессора. Полноценно он не отдохнул, но был весьма благодарен за завтрак. Перекусив, путники стали думать над тем, как перевозить мальчика. В деревне не нашлось ни одной целой повозки, огонь повредил почти все. Однако Ашарху удалось удивить Лантею: он сумел соорудить из пары целых колес и нескольких деревянных брусков подобие двухколесной арбы, в которую можно было впрячь Корицу.

В импровизированный транспорт положили солому, поместили все сумки и перенесли больного. Аш вел кобылу на поводу, так как оказалось, что хетай-ра совершенно не умела управлять животным и даже его откровенно побаивалась.

— Мне нечасто доводилось близко общаться с лошадьми. Что ты хочешь? Я мало о них знаю.

— Они ласковые и умные создания, Тея. Как можно их бояться? — Ашарх откровенно посмеивался над спутницей. Бесстрашная убийца Сынов Залмара опасалась добродушной кобылы.

— Они очень крупные и, как мне кажется, достаточно сильные, чтобы сбить с ног и затоптать насмерть. А еще у них страшные зубы. Такими ведь и палец можно откусить!

— Глупости, — улыбнулся профессор, нежно поглаживая шею лошади. — Когда Корица восстановит силы, то я научу тебя обращаться с ней.

— Сколько мы будем идти до Зинагара?

— Думаю, что к завтрашнему вечеру будем там. Из-за Витима мы немного замедлились, но кобыла все равно не смогла бы идти быстрее, ей нужно хорошо размять ноги.

Шли не торопясь, раз в пару часов останавливаясь на короткий отдых. Только ближе к вечеру мальчик вновь пришел в себя. Он начал шевелиться на деревянной лежанке и глухо застонал. Лантея моментально потребовала сделать привал. Корицу распрягли и стреножили, отпустив кормиться на небольшой луг, которых в этом регионе было достаточно. Витима перенесли на землю. Сил у ребенка было немного, он просился только справить нужду. Но девушка решила, что необходимо еще накормить и напоить больного.

Из последней картошины, луковицы и кусков вяленого мяса Лантея быстро сварила легкий бульон. Ашарх в замешательстве глядел на хетай-ра, которая сама недавно говорила, что не умеет готовить. На что девушка, смутившись, сказала, что кроме бульона никогда ничего и не делала.

Витим ел неохотно, но через пару минут, когда живительное тепло наполнило истощенный организм, то в мальчике проснулась жажда жизни. Он съел несколько мисок бульона с сухарями, а после с радостью принялся и за травяной отвар. Лантея с удовольствием наблюдала за своим пациентом, уверенная, что хороший аппетит — это прямой путь к выздоровлению.

— Вы очень добры, эфенди, — отложив миску, поблагодарил мальчик. Он приподнялся на локтях, глаза его стали блестеть. — Это вы нашли меня? Спасибо огромное!

— Зови меня Лантея, Витим, — растянув губы в улыбке, ответила хетай-ра. — Тебе лучше?

— Да! Чувствую, что силы есть теперь. Где мы сейчас?

— Часов шесть как выехали из твоей деревни, — Ашарх опустился на землю рядом с парнем. — Не расскажешь, что у вас там произошло?

— Если, конечно же, сам хочешь! — перебила Лантея.

— Ноги очень болят, — Витим бросил взгляд на прикрытые чистыми тряпками лодыжки. — Я буду ходить, эфенди? То есть, Лантея!

— Будешь, не переживай. Но пока что нельзя, — намеренно бодро ответила девушка. — Ты вчера сказал нам, что знаешь, кто поджег вашу деревню.

— Правда? Я уже не помню, что было вчера. Все смешалось в голове. Вы не знаете, какой нынче день?

— Двадцать первое августа, через четыре дня праздник Очищения, — подсчитал в уме Аш. — Думаю, ты пару дней пролежал там, во дворе.

— Выходит, что так. Помню не все. Это было словно в дурном сне. Я в тот вечер допоздна домой не вертался, все бегал на задворках, где яблоневый сад. Со мной были еще Якуж и Данир. Мы все ждали, когда девчонки в баню пойдут, — начал мальчик и сразу же смутился.

— Да все так делали. Не красней! — поддержал парня Ашарх. — Что дальше было?

— Потом вдруг увидели, что со стороны полей всадники скачут с факелами. Да гогочут так громко, что их далеко слышно! Мы у бани притаились в тени, хотели глянуть, кто такие они. А то оказался главный из храма божьего, что в Зинагаре, да его друзья, видимо. Кони у них богато украшены были, блестели все, да на самих одежды красивые. Они песни горланили да пили. Данир и Якуж побежали домой, отцов позвать, так как в Быстрицах все знают, что жрец в деревню с хорошими вестями не приезжает.

— Почему так? — удивился профессор.

— У нас уже давно свара была с этим жрецом. Тибост его кличут. Он прознал, что в Быстрицах пара хороших ковалей живет, они из Зинагара давно сюда перебрались. И вот вздумалось ему доспехи себе богатые сделать, да начал он наших ковалей навещать. Но дядьки-то не хотят задаром ковать, а Тибост все твердил «Это честь большая — на храм божий работать!» и платить не хотел ни квика. Кому ж охота трудиться за спасибо? Дядьки отказались, а жрец все бузил — грозил проклятьями, потом друзей своих привел, даже подрались тогда!

— Что же это за жрец такой, который верующих бьет и не платит за труд? — с недоверием спросила Лантея. В ее понимании, служители бога должны были являть собой положительный пример.

— Ха! Думаешь, это единичный случай? Да их по всему Залмар-Афи сотни, — невесело улыбнулся Ашарх. — Пророк Бога направляет на храмы прорву денег, но почти все они идут в карманы отъевшихся жрецов, которые давно уже позабыли о том, что такое истинная вера.

— Вот-вот! — подтвердил мальчик, активно кивая. — Тибост тоже все деньги с верующих трясет, за любой чих! А сам потом коней себе покупает дорогих, зарамской породы. Это всему региону Вех известно!

Профессор уважительно покачал головой: он не понаслышке знал, что на самом юге страны, в Зарамской долине, выращивали лучших жеребцов светло-золотистой масти. Это место было недалеко от деревни, где родился сам Ашарх. И кони эти стоили очень дорого.

— Неужели никого не волнует эта ситуация? — возмутилась хетай-ра.

— А что поделать? Они служители бога, защищены всеми возможными законами, им покровительствует сам Владыка, — развел руками мужчина, а после повернулся к мальчику. — Так, значит, этот жрец решил отомстить деревне?

— Ага! Потом, как дядьки его прогнали после драки, то его почти месяц не слышно было. Но вот опять появился, значит, когда я его и увидел. Пили они, орали. Да тут я смотрю! А Тибост-то уронил что-то на землю в темноте. Блеснула вещица и пропала в траве. Его люди поискали с факелами, да бросили. А я подождал, пока они в деревню дальше уедут и побежал сам искать. И нашел! Флягу серебряную, с каменьями! Да там имя его выбито, я сам прочитал, — парень гордо ударил себя в грудь и тут же упал на лежанку от слабости.

— Вот это находка! И где фляга? — Лантея с блестящими глазами вдохновенно слушала Витима.

— В штанах моих, в кармане, — на этих словах ребенок осознал, что на нем давно уже нет одежды. — Ай! Эфенди! А где же портки мои?

— Не волнуйся, все в сумках. Изорвано, правда, да опалено, но я не выбросила ничего, — успокоила пациента девушка.

— Хорошо! Я в Зинагар отвезу ее, покажу всему свету, что это жрец пожар устроил!

— Витим, а родные-то у тебя есть? — аккуратно спросил Ашарх. — Мы в Быстрицах живых не встретили, кроме тебя.

— Я когда флягу нашел, то голову поднял, а по крышам уже пламя мечется. Я домой побежал, мать звал. Забежал внутрь, а там все горит. Наш дом-то с краю как раз и стоял. Пока звал их в огне этом сам дыма надышался, на пол упал. Пополз к выходу, а тут крыша обвалилась — прямо мне на ноги. Больно было — жуть! Пока я выползти из-под деревяшек пытался, то совсем плохо стало — в глазах темно, дышать нечем. Только и успел с крыльца сползти на землю, и потом упал.

— Неужели никто выжить не смог? — пробормотала Лантея с побледневшим лицом.

— Я когда к дому бежал, то помню хорошо, что на улице уже люди толпились. Якуж и Данир же раньше прибежали, небось успели крик поднять. А вот маму я не видал нигде с отцом. Потому в дом и бросился.

— Конечно они успели выйти, не переживай! — ласково сказала девушка. Ашарх даже подумать не смел, что хетай-ра может быть такой нежной с кем-то. Как удивительно в ней переплетались две совершенно разные личности: хладнокровная воительница, без сомнений лишающая жизни противников, и заботливая, хоть и наивная, искательница приключений.

— Я когда очнулся утром, то больно было очень. Кричал что есть сил, но, видимо, уже все ушли из деревни. Не стали по пепелищу ходить. Дома догорали еще, жар стоял. Я отполз во двор насколько смог, но ноги не слушались, так и провалился в сон. Да больше не помню ничего.

— Почему люди не потушили дома и ушли куда-то? — задумчиво спросила Лантея.

— Думаю, смысла тушить ведрами полыхающие костры домов не было. Загорелось все очень быстро, я почти уверен. Крыши-то небось соломенные были. А ночевать на пепелище, где дым стоит и жар, никому не захочется, — разъяснил Аш, щелкая костяшками.

— И куда пошли выжившие? — хетай-ра обеспокоенно взглянула на раненого мальчика.

— В Зинагар, куда ж еще. Просить, чтобы жрец получил по заслугам. Да у многих наших родные там есть, приютят на время, — ответил Витим, а после неожиданно прямолинейно спросил у девушки. — Эфенди, а вы так странно говорите, это у вас зубов, как у Якужа, нет?

— Она с рождения шепелявит, поверь мне, — быстро отреагировал профессор. Лантея даже не успела удивиться, а он уже перевел тему. — Вот только ничего селяне не добьются в городе.

— Да! Потому мне и надо в Зинагар! Я привезу флягу, и все узнают, что это был Тибост, — мальчик отчаянно верил в свои слова, и Ашарху не хотелось разрушать эту слепую надежду.

— Мы поможем тебе, — уверила его хетай-ра. — Но сейчас тебе нужно поспать, набраться сил. Завтра вечером уже приедем в город.

Парень отказываться не стал. Ашарх предложил дальше в этот день не ехать, а уже встать лагерем, чтобы утром как можно раньше отправиться в путь. Небольшой отряд решил глубже отойти в редеющую поросль деревьев, а мужчина на руках перенес засыпающего больного. Костер пришлось разводить заново, зато близость дороги больше никого не настораживала. Лантея и Аш грызли купленные в Уце яблоки и долго сидели перед огнем, наслаждаясь новой порцией горячего отвара. Когда Витим крепко заснул, пара негромко принялась обсуждать услышанное.

— Все же это недопустимо, Аш. Как так получается, что жрец, оберегающий божественные заветы на земле, творит такой хаос, а ему за это ничего не будет?

— Видишь ли, Лантея, Залмар-Афи построен по такому принципу, что нет ничего выше храмовой власти. Залмар — единственный бог, Владыка — единственный его Пророк, несущий в массы волю всевышнего. А остальные жрецы — верные слуги правителя, которые следят за исполнением этой воли. Храм выше армии, выше рыцарей-хранителей и уж точно выше народа.

— И всех это устраивает? — с сомнением в голосе спросила девушка, стягивая надоевшие сапоги.

— Мы живем по таким правилам уже тысячу лет. Для недовольных у Сынов Залмара всегда готова висельная петля.

— Значит, по-твоему, справедливости не будет?

— Не будет. Что бы ни сказал жрец, все его слова будут приняты за чистую монету, так как никто из руководства города не захочет ссориться с храмовой элитой. За ними стоит Владыка.

— Но как же Заветы Залмара? Государственные законы? Что-то же должно держать страну в порядке?

— Только страх. Страх перед божьим наказанием и перед мучительной смертью в казематах боли Сынов.

— Так не бывает. Я верю, что воля народа может быть достаточно сильной. Нужно лишь постараться. Я хочу помочь им, жители деревни должны добиться справедливости! — глаза хетай-ра пылали огнем, а, может быть, это лишь языки костра отражались в них.

— Законы твоего сказочного мира не работают здесь, Лантея, — четко проговорил Ашарх, он совершенно серьезно смотрел на свою спутницу. — Люди по своей натуре алчны и жестоки. Те, кто дорываются до власти, уже не могут остановиться — им хочется большего, абсолютного подчинения и покорности.

— Чушь!

— Именно поэтому жители деревни ничего не смогут доказать даже с этой флягой. А пытаться им помогать — глупо. Я предупреждаю тебя, Лантея, если ты решишь встать на сторону погорельцев и идти за какой-то призрачной правдой, то я просто развернусь и уеду без тебя. Мне дорога моя шкура, а поддерживать геройские порывы твоей души я не намерен — мы и так уже вляпались по самое горло в Италане.

Девушка промолчала. Лицо ее одновременно выражало гамму разнообразных эмоций — здесь были и неодобрение, и гнев, и упрямство. Она не доверяла Ашарху, не хотела верить его словам, а душа ее требовала поступить по-своему, но хрупкое зерно рациональности и незримое уважение, которое она чувствовала по отношению к профессору и объему его знаний, склоняли чашу весов в другую сторону. Хетай-ра отвернулась от собеседника и легла, закутавшись в свой привычный плащ. Она еще долго размышляла над услышанным, прежде чем заснуть, согревшись у костра.

***

Он бежал по мрачному лесу, освещенному робким блеском звезд. Стылая земля, укрытая тонким слоем первого снега, неприятно холодила босые ноги, но беглеца это не волновало. Его затравленный взгляд был обращен вперед, в темные глубины бесконечного леса, где скрывалось что-то жуткое и очень голодное.

Что-то, ожидающее свою добычу.

Беглец оглянулся, но чрево чащи исчезало во мраке, как будто его и не существовало ранее. Мысли были тягучей патокой, смешанной с отчаянием и ужасом. И все, что оставалось делать мужчине, так это спешить вперед, подгоняемому сжимающимся пространством. Густую тишину ночи нарушало лишь хриплое дыхание беглеца, а ноги его становились тяжелее с каждым шагом. Кровь билась в висках испуганной птицей, но однообразная череда деревьев все не заканчивалась. Как остановить эту пытку?

Он резко замер на месте, и лес сам обнажил островок свободной от деревьев почвы. Мужчина внимательно вглядывался в вязкую темноту леса перед ним, и лишь отзвуки колотящегося сердца были слышны в этом царстве мрака. Внезапно беглец увидел то, что скрывалось в ветвях все это время, и отпрянул, в ужасе раскрыв глаза, не в силах отвести их от зрелища, которое ему предстало.

Прямо на него надвигалась Пустота. Плавно и неспешно величественная хозяйка шла по своим угодьям, вбирая в ненасытное нутро все преграды на пути, обволакивая лес непроглядной смолой тишины. Волны непреодолимого страха расходились от нее во все стороны. Крошечная поляна уже была заключена в кольцо Пустоты, и беглецу пришлось лишь замереть на последнем пятне света и беспомощно глядеть на надвигающуюся охотницу, загнавшую свою добычу.

Сначала он перестал чувствовать ноги, словно их никогда и не существовало, после исчезло громкое биение испуганного сердца, и, наконец, мужчину полностью обволокла безграничная вечная Пустота.

***

Ашарх резко распахнул глаза. Впервые он проснулся так рано: птицы вовсю оглашали лес своими звонкими голосами. Над миром царил рассвет. Мужчина устало закрыл лицо ладонями и с некоторой долей опаски подвигал пальцами ног, проверяя, точно ли конечности работают. Его до сих пор била дрожь от воспоминаний о несуществующем теле. Но остатки неприятного сна понемногу начинали рассеиваться, и профессор поскорее надеялся забыть о нем. В конце концов, кошмары приходили и уходили, но реальность почти всегда оставалась гораздо страшнее их.

Приподняв голову, он осмотрел своих спутников: Витим крепко спал, но лоб его был покрыт нездоровой испариной, а вот Лантея сидела, скрестив ноги, перед каким-то предметом. Аш сначала не понял, чем занималась девушка, пока не услышал неясное бормотание и не разглядел ее сложенные в кулак ладони. Она молилась.

Мужчина замер, не смея двинуться. Ему стало неловко, что он застал свою спутницу за таким интимным занятием, хотя и был удивлен, что видел ее молящейся первый раз. Очевидно, она обычно это делала рано утром, пока Аш еще спал. Профессор увидел, что перед хетай-ра стояли небольшие песочные часы, но вот бормотание расслышать было нельзя — Лантея явно говорила на своем языке.

— Неужели ты правда веришь в существование хоть каких-то богов? — спросил преподаватель после того, как девушка закончила короткую молитву и убрала часы.

Она не вздрогнула, словно давно уже знала, что за ней наблюдают. Не оборачиваясь, хетай-ра глухо ответила:

— Я искренне верю в свою богиню. Но теперь, когда я узнала, что в этом мире много богов, то стараюсь ко всем ним относиться уважительно, хоть и не… Забыла слово… А! Хоть и не преклоняюсь так, как перед Эван’Лин.

— А я уже давно потерял какую-либо веру. Да и, если честно, откровенно сомневаюсь в существовании не только Залмара, но и других богов. Ведь они же должны помогать своим детям, отвечать на их молитвы. Но, по ощущениям, они создали своих детей и ушли куда-то или просто заснули.

— Они все равно все слышат, Аш. Несомненно. Нужно лишь не терять надежды и довериться своим богам.

Профессор окинул странным взглядом прямую, как палка, спину хетай-ра. Логика спутницы ему оказалась неясна, но он решил не продолжать эту беседу. Потому что, по его опыту, все они оканчивались ссорами.

Витима будить не пришлось. Раненый пришел в себя сразу же как почувствовал запах готовящейся еды, пусть это и была надоевшая каша. Лантея осмотрела ноги мальчика, перемотала их тряпками с улыбкой на лице, но после шепнула Ашу, что все очень плохо.

— У него началось заражение. Раны не заживают, там гной. Не говори ему, чтобы не беспокоить. Но если его не осмотрит лекарь, то ног он может скоро лишиться.

Мужчина не подал виду, но больше всего на свете ему хотелось выкрикнуть девушке в лицо «Ну я же говорил!». Витиму отдали купленную на ярмарке тунику, которая прикрывала его обезображенные ноги, не тревожа их лишний раз. Также ему вернули заветную флягу, которую он хотел держать как можно ближе к себе. Корица послушно впряглась в арбу, и процессия продолжила свой путь. Дорога была пустынна.

Через пару часов мальчику стало плохо. У него началась горячка, тело покрылось испариной, он дремал урывками, постоянно постанывая и крича во сне. Лантея сильно беспокоилась за своего пациента, но осознавала, что помочь ему она больше ничем не может. Девушка только поила ребенка и обтирала его лицо. В какой-то момент хетай-ра достала подаренную призраком птичку и начала насвистывать несложную мелодию. Витим очнулся, в его глазах появилась осмысленность — музыка заставила улыбку расцвести на лице несчастного парня. Лантея незаметно для своих спутников смахнула с щеки слезу. Она все еще обдумывала слова профессора по поводу помощи погорельцам. Девушка металась между сочувствием и суровой правдой жизни.

После обеда на головы путников начал лить неожиданный дождь. С одной стороны, это позволило Лантее надеть на голову капюшон, чтобы в Зинагаре к ее внешности не возникло вопросов. Но, с другой стороны, мальчика, мечущегося в горячке, теперь заливало прохладной водой. Аш и девушка обернули больного всеми слоями одежды и тряпок, которые у них оказались. Теперь Витим лежал в подобии кокона, и путники лишь с надеждой смотрели вперед, ожидая скорейшего прибытия в город.

Когда ближе к вечеру из-за очередного поворота наконец показались невысокие городские стены Зинагара, то хетай-ра облегченно выдохнула, а Аш лишь потуже затянул вокруг лба повязку. Дождь даже не собирался заканчиваться. Казалось, что небеса прохудились, посылая божественную кару на головы грешников.

Зинагар оказался маленьким городом, стены его давно не чинили, и местами в них были видны настоящие дыры и трещины. Дорога перед воротами представляла собой сплошную размытую грязь, по которой вымотанная Корица с трудом переставляла ноги. Просевшие деревянные ворота были распахнуты во всю ширь, но стражники спрятались от ливня в тесной караульной каморке, не желая выходить ради редких путников. Процессия во главе с Ашем без проблем вошла в Зинагар и двинулась вперед по единственной широкой дороге. Город больше напоминал разросшуюся деревню: каменных домов было немного, а выщербленная мостовая вела сразу на центральную площадь.

Здесь путников ждал сюрприз. Все видимое пространство небольшой площади оказалось заставлено палатками, временными лачугами из палок и тряпок, где-то виднелись потушенные очаги. Везде сидели люди, пытавшиеся укрыться под дырявыми крышами своих худых построек.

— А вот и погорельцы из Быстриц, — негромко произнес Ашарх, останавливая кобылу.

В одной части площади раздавались громкие разговоры и слышались ругательства. Несколько вооруженных алебардами стражей пытались силой заставить людей сняться с места. Они пинали хлипкие постройки, разгоняя окриками любопытных детей.

— А ну пошли вон отседова, псы плешивые! — орал один из стражей.

— Бездомным тут не место. Дайте честному люду ходить! — поддерживал его напарник.

В этот момент из соседнего шалаша поднялся внушительных размеров мужчина. Его окладистая рыжая борода закрывала половину лица, а крепкие кулаки, какие бывают только у кузнецов и воинов, угрожающе сжимались. Один только вид сурового гиганта заставил стражников невольно отступить.

— А ну подайте нам сюда главного жреца! Он нас дома лишил, детей родных пожег, а теперь прячется как трусливый гоблин в своем храме! — прогрохотал рыжий кузнец.

На площади сразу же, словно из воздуха, появилось еще несколько стражников, которые принялись обступать дерзкого оратора со всех сторон. Неумелые воины ощетинились алебардами, молча направив их на нарушителя. Но кузнец был не так прост — он внезапно схватил одного блюстителя порядка за шею, оттеснив его оружие, сжал покрепче и бросил прямо на мостовую. Задыхающийся солдат хватался за горло и сипел, пока его не обступили стражи и не отволокли подальше.

— Тебе это так с рук не сойдет, сукин сын! Уж теперь-то мы от вас точно избавимся подчистую, как от заразы! — прокричал один из них, пока остальные спешно отступали.

Стражники испарились с площади, унеся с собой пострадавшего. Кузнеца мгновенно обступили погорельцы, кто-то похлопывал его по могучей спине, другие лишь качали головами и хмурились.

Ашарх в это время достал из кокона тряпок исхудавшего мальчика, который безостановочно трясся в ознобе. Его белое лицо было искривлено маской страдания. Мужчина поднял на руки свою ношу и понес ее через всю толпу, прямо к рыжему кузнецу, возвышающемуся над людьми как маяк над морскими валами. Лантея незримо ступала рядом. И с каждым их шагом все больше людей поднималось со своих мест, завороженно смотря на бледное тело ребенка.

Откуда-то раздавались неясные шепоты, а потом и крики — мальчика узнали, его окликали по имени, но больной почти не реагировал. Рыжий гигант издалека заметил процессию и двинулся навстречу, ловко перехватив у Аша изувеченное дитя.

— Витим! Сынок Имая! Живой, но весь горит!

— Ножки его изуродованы!

— Бледный совсем! Знахарей покличь!

— Эх, как парнише сказать, что вся семья-то его сгорела?

— Сиротка он теперь. Жаль мальчугана.

— Вот что поганец-жрец натворил! Дитя невинное на всю жизнь калекой сделал!

Толпа вокруг волновалась как живое море. Со всех сторон спешили люди, чтобы посмотреть на выжившего мальчика, коснуться его лба, попричитать. Где-то пробивались к больному старухи-знахарки, кто-то нес котлы с чистой водой, а другие искали одеяла и чистые тряпки. Все погорельцы хотели помочь чудом оставшемуся в живых Витиму.

Ашарх отступил назад сразу же, как его ношу забрали. Он ловко протиснулся обратно к Корице сквозь толпу, ему хотелось оказаться как можно дальше от происходящего, чтобы не пришлось с натянутой улыбкой выслушивать благодарности селян. Лантея же, напротив, суетилась вместе с остальными, иногда ловя на себе вопросительные взгляды.

Именно в этом момент где-то с соседних улочек раздалось лошадиное ржание и послышались суровые выкрики.

— Разойдись!

— Дорогу!

На крохотную центральную площадь, которая и так уже достаточно была заполнена бездомными погорельцами и любопытствующими жителями Зинагара, ворвался крупный конный отряд стражи в кольчугах, вооруженный гораздо серьезнее, чем те несколько солдат, которые изначально противостояли рыжему кузнецу. Из табуна фыркающих вороных коней с хмурыми всадниками гордо выехал верхом на вышколенном жеребце зарамской породы жрец. Это был достаточно молодой мужчина, которого жизнь уже успела наградить круглым брюхом и проредить его светлую бороду. Одет он был в роскошные жреческие одежды, украшенные богатой серебряной вышивкой. Тибост поднял обе руки, унизанные перстнями, вынуждая всех на площади замолкнуть, и начал вещать:

— Мудрейший глава города Вех Кариус и я, верный служитель могучего Залмара, почтили вас великой милостью, жители деревни. Мы великодушно приняли вас в гостеприимном Зинагаре, как истинные верующие позволили вам временно здесь найти приют, окружили заботой и теплотой! Но что же мы получили в ответ? Лишь черную неблагодарность! Вы не только осмелились поднять руку на стража закона, так еще и опорочили служителя Залмара грязной клеветой!

На площади начались волнения, с разных концов послышались недовольные крики толпы.

— Убийца!

— Душегуб!

— Будь ты проклят!

— Жрец — поджигатель! Вздернуть его!

Лицо Тибоста искривилось, он поджал сухие губы и кивнул своим сопровождающим. Всадники начали сдавливать толпу с краев, угрожая затоптать скандирующих погорельцев. Общий шум стал тише, но кое-где начались драки со стражниками.

— Я возмущен до глубины души! Как верующие могут без доказательств и свидетелей пытаться в чем-то обвинять жреца бога, который чист душой и телом, всегда соблюдает Заветы Залмара, добр к верующим и открыт перед истиной! Это гнусно! — прокричал Тибост, прижимая ладонь к груди.

Неожиданно в середине столпотворения началось активное движение. Люди подняли над головами щуплое тело Витима, завернутое лишь в одеяло. Словно великого полководца, бледного юношу несла над площадью волна человеческих рук, пока мальчик не оказался прямо перед глазами жреца. Витим был слаб, лицо его осунулось, на щеках залегли тени, а веснушки теперь выглядели мрачными пятнами. На мгновение одеяло распахнулось, открывая ужасные, наполненные гноем и сукровицей, раны на ногах. Мальчик вытянул вверх руку, в которой была зажата богатая металлическая фляга, украшенная камнями.

— Я видел тебя в деревне в ночь пожара. Ты был пьян и уронил эту флягу. Не твое ли имя на ней, жрец? — парень говорил медленно и негромко, каждое слово давалось ему с трудом, но сразу же подхватывалось толпой.

Тибост побледнел мгновенно, руки его мелко задрожали, но все же он отдал приказ ближайшим охранникам забрать вещь. Когда фляга перекочевала в его ладони, то жрец спрятал добычу в свой карман, и неприятная ухмылка исказила его лицо.

Ашарх внимательно наблюдал за происходящим и за своей спутницей, которая все это время держалась рядом с кузнецом. Девушка постоянно сжимала губы и кулаки в бессильной ярости, а пару раз и вовсе порывалась выйти вперед. Аш в такие моменты прикрывал глаза, чтобы после открыть их и с облегчением убедиться, что хетай-ра все же оставалась на месте. Но когда жрец начал свою последнюю громогласную речь, то Лантея быстро развернулась, встретилась глазами с профессором и устремилась в его сторону.

— Услышьте же меня! Теперь я вижу, что темная напасть пришла в славный город Зинагар. Жители деревни погрязли во лжи и пороках, не ведают они, что творят, и учат детей своих лишь злу. Великий Залмар наказал деревню за грехи ее, обрушил божественный огонь на головы обманщиков. Но они не смирили гордыню свою, ведь нет в них ничего святого, и разум их затуманен пороками. А посему вижу я лишь один способ очистить всю эту скверну! Нужно казнить зачинщиков и изгнать из нашего города оставшихся грешников, дабы не смели они наполнять своей скверной чистых душой верующих Зинагара!

Жрец дал знак своей свите, и стражники, обнажив оружие, начали плотным кольцом окружать ревущую толпу.

Лантея успела выскользнуть из сжимающегося окружения в последний момент. Путники быстро покинули город через те же ворота, в которые они и вошли изначально, оставив позади вопли рыдающей толпы. Лучше было обойти город снаружи, так как теперь внутри было слишком небезопасно. Девушка молчала, лишь иногда яростно терла себе виски или раздраженно била кулаком по ладони. Ашарх не приставал к ней с ненужными разговорами, он понимал, что у Лантеи рушилось видение мира. И все, что он мог сделать, — это просто молчать и радоваться ее здравомыслию, которое восторжествовало над наивным героизмом.

Около часа путники огибали город по окольной дороге и уходили от предместья еще на пару километров в редкие леса. Ливень почти закончился, но лошади тяжело было идти по слякоти и бездорожью, поэтому Ашарху пришлось отстегнуть ненужную арбу и оставить ее в ближайших кустах.

Вскоре Лантея вывела их к небольшому домику, надежно скрытому в осиновой роще. Солнце бросало последние лучи на низенькую деревянную избу с покатой крышей, всю поросшую травой, но света внутри не было. Аш привязал Корицу прямо к палисаднику. Когда пара поднялась на крыльцо и распахнула незапертую дверь, то их взглядам предстала болезненно бледная женщина с ввалившимися щеками, которая неподвижно лежала на полу. Из-под юбки виднелась одна ее голень, на которой черным цветком распустилась жуткая рана.

— Тетя!

Глава четвертая. Старая перечница

Лантея бросилась к распростертой на полу женщине. Девушка что-то тревожно говорила на своем языке, бережно ощупывая руками лицо хозяйки дома, пока та не распахнула глаза. Сосуды в них полопались, создавая пугающий контраст с льдисто-голубой радужкой.

— Лан…тея, — прошептала женщина. Ее голос напоминал скорее скрежет.

Ашарх в неуверенности стоял у входа, наблюдая за спутницей, которая суетилась вокруг больной.

— Аш, помоги. Нужно положить ее на кровать, — не просьба, а, скорее, приказ, вывел профессора из задумчивости.

Он подхватил на руки женщину. Она оказалась такой же худой и высокой, как и племянница. Ее длинные седые волосы спутались, а лоб покрыла испарина. Когда тетя оказалась на кровати, то Лантея моментально занялась осмотром раны. Правая нога опухла, она вся была покрытая синяками, а в районе голени виднелись две ранки, из которых безостановочно сочилась жидкость, уже слабо напоминающая кровь. В этом месте был самый сильный отек, около которого набухли водянистые пузыри, а вокруг них была черная отмирающая кожа.

Профессор часто видел такие раны. В степях, где он рос, водилось множество змей, которые часто кусали людей и животных, неосторожно ступающих по траве.

— Это змеиный яд, Тея. Он уже распространился по телу. Слишком поздно.

Слова Ашарха повисли в воздухе, заставив девушку оцепенеть. Она медленно повернулась, устремив на профессора взгляд, полный беспомощности и отчаяния. Из глаз ее неожиданно брызнули слезы, и Лантея, как подкошенная, упала на колени возле кровати. Тетя с большим трудом протянула руку и коснулась лица своей племянницы. Она смотрела на девушку тяжелым уставшим взглядом и медленно шептала отдельные слова на своем шипящем языке, а после прикрыла веки и уже через пару мгновений провалилась в небытие.

Лантея погладила женщину по лбу, убрав несколько спутанных прядей, и лишь после этого поднялась на ноги и подошла к небольшому столику у окна. На нем стояли различные туески и коробочки, но девушка взяла в руки лишь одну небольшую шкатулку, из которой достала старую тряпичную куколку. Зажав в руке находку, она вернулась к больной, но тетя больше не приходила в себя и не отзывалась на тихие оклики.

Аш с тяжелым сердцем смотрел, как его спутница рыдала у ложа, опустив голову на бледную руку умирающей. Профессору было неловко, что он стал свидетелем этого печального прощания.Женщина явно не должна была дожить до утра, а помочь Лантее или ее родственнице мужчина уже никак не мог. Поэтому все, что оставалось делать Ашу, это заняться мелкими бытовыми вопросами и не мешать спутнице проводит последние часы рядом с тетей.

Профессор вернулся на улицу, чтобы отвести Корицу в сарай и найти для животного немного корма. Пока лошадь обнюхивала новое помещение, Ашарх гладил кобылу по шее и думал над тем, что он увидел. Конечно, сам факт, что «старая перечница», к которой его спутница так стремилась, оказалась еще одной хетай-ра, удивлял. Теперь было ясно, почему это жилище оказалось спрятано в лесу как можно ближе к поднимающемуся над горизонтом Мавларскому хребту. Очевидно, как только две пустынницы пересекли горы, то сразу же осели на новой территории, не углубляясь в страну… Ашарх, опомнившись, снял с Корицы недоуздок.

Несомненно, сама по себе ситуация с укушенной змеей тетей была весьма печальной. Но для профессора она оказалась такой вдвойне, так как теперь секреты Лантеи оставались при ней. Допросить «старую перечницу» больше не представлялось возможным. А это означало, что Ашарху необходимо было перед подъемом на хребет или выводить девушку на чистую воду, что, скорее всего, привело бы к серьезному конфликту, или идти дальше вслепую. Последний вариант не устраивал самого преподавателя: до гор у него еще был шанс повернуть обратно, но после хребта такая возможность таяла на глазах. Чем больше Аш размышлял над условиями их с хетай-ра сделки, тем более сомнительными они ему казались.

Оставив Корицу в ее новом пристанище, мужчина поспешил наколоть дров для печи и натаскать воды. Дома все в той же позе Лантея скорбела над умирающей. Профессор затопил старую печь, приготовил ужин и сделал травяной отвар. Уже наступил вечер, девушка последний час лишь смачивала губы тети и периодически пыталась поить ее водой. Иногда больная начинала бредить, шепча невнятные слова на двух языках, но Лантея внимательно прислушивалась к каждому. На еду спутница Аша даже не посмотрела и, когда он постелил одеяла на лавки, готовясь ко сну, спать она не пошла.

Ближе к середине ночи профессор проснулся от шума. Умирающая билась в судорогах, из ее носа и рта почти безостановочно капала кровь, а глаза закатывались, обнажая белки, покрытые сеткой лопнувших сосудов. Лантея держала голову и шею женщины, чтобы ее язык не запал. Ашарх поспешил на помощь, он прижимал ноги и руки больной, пока через несколько минут конвульсии не закончились. Тетушка опала на кровать, ее дыхание ослабело, а кожа стала почти прозрачной.

Какое-то время Лантея обтирала тело и лицо умирающей влажными тряпками, а мужчина молча менял воду в миске и с жалостью думал о несчастной женщине, которой выпали на долю такие тяжелые страдания и долгая мучительная смерть без шанса на спасение. Пока девушка не попыталась напоить больную, и в этот момент ее руки мелко задрожали.

— Она умерла, — хриплым голосом прошептала хетай-ра. Ноги ее подкосились, и она медленно сползла на пол, не сводя застывший взгляд с обострившегося профиля родственницы.

Ашарх опустил тете веки и накрыл ее с головой простыней. Он аккуратно положил руку на плечо своей скорбящей спутницы, но Лантея не приняла утешений, она продолжила неподвижно сидеть у кровати. Казалось, в тот момент для нее перестал существовать весь иной мир. Через несколько минут, проведенных в тишине, девушка сгорбилась и закрыла глаза ладонями.

— Нужно омыть ее, — негромко сказал профессор.

Ему пришлось повторить свои слова еще несколько раз, прежде чем хетай-ра с задержкой слабо кивнула и поднялась на ноги, бросая тоскливый взгляд на укрытое тело. Лишь когда Аш все подготовил, сдвинул лавки посреди комнаты, то Лантея со вздохом сказала:

— Я сделаю это сама. Ты меняй воду.

Около получаса хетай-ра медленно и методично омывала умершую. Когда все было закончено, то кровать застелили начисто, а тело обернули простыней и перенесли на ложе. От остального помещения этот угол отделили стеганой занавесью. Пока Аш убирал комнату, то Лантея вышла на улицу, чтобы умыться. Девушка вернулась домой с мокрым лицом, красными от холодной воды руками и потухшим взглядом. Она молча села на лавку, подобрав ноги, и обняла колени, упершись в них лбом. Мужчина почти четверть часа пытался поговорить со своей спутницей, но на все его вопросы и утешения она отвечала упорным молчанием. Потеря дорогой родственницы оставила в ее душе чудовищную рану, которая ныла и кровоточила. И девушка при всем желании не могла заставить ее края срастись так быстро, потому что любому горю требовалось время.

Преподавателю ничего не оставалось, кроме как лечь спать одному. За окном ворчал холодный ветер — предвестник приближающейся осени. Его завывания казались волчьей поминальной песней в эту темную ночь.

Когда Ашарх открыл глаза, то Лантея сидела на лавке в той же позе, что и несколько часов назад. Ее подушка была не примята, а одеяло не разложено. Рядом с девушкой лежала маленькая тряпичная куколка, которую она накануне достала из шкатулки. Под глазами у хетай-ра залегли глубокие тени, а взгляд стал как будто тяжелее. Профессор понимал, что так дальше продолжаться не могло. Его спутница погружалась все глубже в пучину отчаяния, и ей требовалась помощь, чтобы вернуться в реальность и вспомнить о своих незавершенных делах. Аш встал перед осунувшейся девушкой на колени и взял ее руки, холодные и одеревеневшие.

— Она теперь под надежной защитой вашей богини, Тея. Для нее больше не будет боли и несправедливости. Мы ничем не могли ей помочь, не вини себя, прошу.

Преподаватель заглядывал в лицо своей собеседницы, пытаясь добиться ее внимания.

— Видимо, вы были очень близки. Я и сам знаю, каково это — терять родных. Когда сердце останавливается на мгновение и больше не может биться в том же размеренном ритме, что и раньше. Но боль проходит, она растворяется как утренний туман. Пусть медленно и неохотно. Пройдет совсем немного времени, и тебе станет легче. Нужно только идти дальше, отгоняя горе…

Лантея неожиданно вздрогнула, словно просыпаясь после тяжелого сна. Вряд ли это слова мужчины вывели ее из задумчивости, скорее, она самостоятельно пришла к выводу, что настало время поговорить. Взгляд ее стал осмысленнее, но в глубине зрачков виднелась затаившаяся тоска. Девушка пристально посмотрела на Аша и убрала свои ладони из его рук.

— Мне нужно тебе что-то рассказать.

Профессор насторожился, но смиренно кивнул. Лантея умела преподносить сюрпризы даже тогда, когда их совершенно неоткуда было ждать. Что же теперь она намеревалась сообщить своему спутнику? Судя по лицу хетай-ра, сомнения все еще боролись внутри нее, но она сдерживала этот натиск. Аш посоветовал девушке сходить умыться, чтобы дать ему время заварить отвар, за которым все можно было обсудить.

Лантея вернулась через десять минут, посвежевшая и в чистой одежде, но кокон из негативной энергии, словно бы окружавшей ее, никуда не исчез. Ашарх подвинул к ней порцию очередной каши и кружку с травяным отваром. Мысли в голове профессора были неспокойны, но он держал их в узде, ожидая, когда же хетай-ра заговорит первой. Девушка, словно специально, медленно делала глоток за глотком, закрывая глаза и смакуя вкус напитка. Ее печаль временно отступила, но в своих думах она постоянно возвращалась к укрытому простыней телу на кровати.

— Это моя тетя Чият, — сделав глубокий вздох, начала свой рассказ хетай-ра. — Много лет назад она ушла из Бархана. Так называются наши песчаные города. Тетя пересекла горы, гонимая желанием повидать мир, и она оказалась в краю людей. Одинокая старушка, которая когда-то жила в этом доме, приютила Чият, научила ее залмарскому языку и многим традициям. Для одинокой женщины моя тетушка стала родной дочерью.

Ашарх не хотел прерывать свою спутницу, хоть и говорила она медленно и тихо, словно размышляя вслух. Он лишь затаил дыхание, стараясь не пропустить ни слова.

— Ты знаешь, я очень ее любила. Свою тетю. Она была другой: всегда улыбчивая, всегда горящая новыми идеями и мыслями. Обычные хетай-ра выше всех благ почитают традиции своего народа, устаревшие обычаи и правила. Чият же всегда делала только то, что ей хотелось, не боясь осуждения. Именно поэтому я так мечтала пойти по стопам моей тети и уйти из Бархана.

Девушка замолчала, отпила из кружки и устремила невидящий взгляд куда-то в середину стола. Профессор хотел сначала задать наводящий вопрос, но потом отказался от этой затеи: была вероятность, что хетай-ра вообще перестанет рассказывать. Через пару минут тишины Лантея продолжила, а голос ее окреп.

— Чият присылала мне почтовых птиц. Она рассказывала о людях и об огромном мире вокруг пустынь. О мире, который совсем позабыл мой народ. Я была так вдохновлена всем этим. Буквально все в Бархане тогда мне казалось нездоровым и, словно бы, заплесневевшим. Я повторила путь тети, сумела отыскать этот дом. На тот момент добрая хозяйка уже умерла от старости. И тогда Чият передала мне все знания, что она сама получила. Я жила тут чуть больше года, но, поверь мне, это было самое счастливое время в моей жизни. Вот только тетя с возрастом стала спокойнее: ей уже не хотелось приключений, этот дом стал ее крепостью. А я горела желанием увидеть своими глазами все то, что услышала из многочисленных рассказов. Поступить в столичную академию, получить все доступные знания о мире! И ездить, ездить по земле, наслаждаясь каждым днем.

Лантея вдохновенно смотрела в окно, подперев голову рукой. Аш видел, как мысленно его спутница вернулась в то светлое время ее жизни, когда тетя еще была жива, стража и Сыны Залмара не охотились за головой хетай-ра, а будущее казалось яснее. Но через несколько мгновений взгляд девушки опять потух, а голос подернулся печалью.

— А теперь все пошло прахом, Аш. Я просто оказалась не готова: моих знаний не хватило, чтобы стать одной из вас, залмарцев. А ведь если бы я не уехала, то сумела бы помочь Чият, я бы спасла ее от смерти! — с горечью проговорила Лантея, обращая к собеседнику бледное лицо.

— Это не твоя вина, Тея. Смерть приходит за всеми. Подчас неожиданно или несправедливо, но никому этого не избежать. Умершие покидают нас, оставляя самое ценное, — память о себе. И наш долг состоит в том, чтобы пронести ее сквозь течение времени светлой и чистой, не позволяя тоске очернять этот дар.

В ответ на слова профессора девушка повернулась и подобрала оставленную на одеяле куклу. Она какое-то время держала ее в руке, вглядываясь в нарисованные точки безжизненных глаз.

— Знаешь, каким было предсмертное желание тети? Отнести эту игрушку ее сестре — моей матери. Они всю жизнь не ладили. Кажется, именно из-за этой неприязни Чият и ушла из Бархана. Никогда бы не подумала, что последние слова она направит именно сестре, хотя никогда раньше она со мной даже не говорила о ней.

Ашарх не нашелся, что ответить хетай-ра. Впервые она была такой искренней с ним и хоть немного приоткрыла завесу тайны на цель ее прибытия в Залмар-Афи. Девушка больше ничего не говорила, задумчиво поглаживая пальцами куколку. После того, как преподаватель убрал всю посуду со стола, он все же негромко прошептал.

— По Заветам Залмара тело умершей нужно сжечь…

— Тело останется в доме, — прервала его Лантея. — Это больше похоже на наши похоронные ритуалы.

— Как скажешь, — смиренно ответил Аш.

— Сегодня вечером я сама проведу необходимые обряды и вознесу молитвы. А рано утром мы пойдем к горному хребту. Советую тебе решить, что делать с лошадью, и пополнить все наши запасы провизии, так как переход будет не самым легким, а после гор нас ждет лишь раскаленный песок пустынь.

До обеда Ашарх занимался всеми бытовыми вопросами. У Лантеи не был сил и желания помогать ему: девушка хотела побыть наедине со своими мыслями. Конечно, основная проблема профессора заключалась в Корице, которую некуда было деть. Возвращаться в Зинагар, чтобы продать кобылу, казалось ему чистым сумасшествием. После недавних событий на площади вряд ли ситуация успокоилась. Да и кто знал, вдруг их с Лантеей запомнили в лицо как тех, кто привез мальчика-свидетеля. Лучше было не рисковать.

Единственным приемлемым вариантом казалось прогуляться в предместья и поговорить с местными. Обычно простому рабочему люду всегда требовались лошади для хозяйства, тем более Аш не собирался жадничать и просить слишком много.

Узкая лесная тропинка через пару километров привела его и мирную Корицу к последним домам деревни, раскинувшейся за городскими стенами. День был достаточно душным и пасмурным, на улице под навесами сидели только древние старухи, сторожившие прилавки с фруктами и овощами. Все работоспособные жители были на уборке урожая, а покупателей не предвиделось. Пожилые женщины, обмахиваясь листьями лопуха, громко сплетничали, обсуждая произошедшее в Зинагаре.

— Утром Маранка к снохе ходила в город, так она божится, что там вся площадь в висельниках!

— Тьфу! Дурь! Маранка твоя трещит без умолку да все попусту! Мой дед в храме был на службе, жрец сказывал, что только полдюжины вздернули. Остальных за ворота выгнали, — возразила собеседнице древняя старуха, жуя губами.

— А я слыхала, что там даже дитя удавили. Мальчика-хромоножку. Потому как он дерзословил жрецу вечор, — третья сплетница резала ножом яблоко на кусочки и раздавала приятельницам.

— Куда ж они все пойдут, толпой-то такой? Охо-хо… Там ведь и детки малые есть, и старики. Все бездомные теперь.

— А нечего было Тибосту хамить. Всем ведомо, что он на расправу скор. Пущай теперь во времянках ночуют, да у бога прощения вымаливают.

Ашарх неторопливо прошел мимо группы старушек. Новости о повешенных его не обрадовали, но Лантее он решил не говорить об услышанном. Девушке и так было тяжело, не стоило огорчать ее еще сильнее информацией о том, что Витим закончил свою короткую жизнь на виселице. Пожалуй, никак по-другому эта история и не могла завершиться, но Аш все же чувствовал глухую досаду, терзающую его. Преподаватель направился к пожилой женщине, сидящей несколько в отдалении от остальных и щелкающей тыквенные семечки.

— Хорошего дня. Не подскажете, не нужна ли лошадка кому-нибудь здесь? Добрая кобыла, смирная и здоровая.

Удивительное безразличие, которое читалось во всем виде старушки, вначале вогнало мужчину в ступор. Она демонстративно не замечала стоящего перед ней Аша и методично разгрызала семечки единственным зубом. Профессор, однако, быстро взял себя в руки — такой тип лукавых стариков был ему известен. Они требовали особого отношения.

— Картофель по сколько? — с непроницаемым выражением лица спросил преподаватель.

— Полквика за пятерик, — с хитрым прищуром мгновенно ответила торговка.

Ашарху пришлось закупиться у старой ведьмы почти на пять квиков, набив сумку различными корнеплодами и фруктами. И только когда последняя монетка оказалась в ее цепких руках, пожилая женщина снисходительно указала на один из домов и сказала:

— По поводу коня у Инаила-травника поспрошай.

Крепкая изба с резными наличниками ничем не отличалась от соседних строений, только к забору была приколочена доска, на которой виднелось изображение ступки и пестика. Аш завел Корицу во внутренний дворик, а сам поспешил к крыльцу. Дверь ему открыл немолодой мужчина с тщательно расчесанной седой бородой, на его лбу была повязана вышитая лента.

— Чем обязан? — травник, несмотря на возраст, выглядел достаточно бодрым. Его проницательные карие глаза быстро осмотрели гостя с ног до головы.

— Доброго дня, эфенди. Мне тут сказали, что вам лошадка нужна. Мою не купите? — профессор указал рукой себе за спину, на Корицу, которая старательно пропалывала чужую территорию.

Травник выглянул в огород и несколько секунд с интересом наблюдал за тем, как животное уничтожало его малинник. После он неожиданно расцвел: вокруг его глаз появились лучики морщинок, а из-под бороды раздалось довольное хмыканье. Он широко распахнул дверь, рукой приглашая гостя зайти внутрь.

— Добро! Проходи, садись на лавку. Как тебя звать?

— Аш… Ашинас! — вовремя опомнился преподаватель, скрыв свою оплошность за кашлем. — А вы ведь Инаил, верно?

Профессор шагнул в комнату, пропитанную запахами разнообразных растений. Все стены были увешаны сухими вениками, и даже беленая печь оказалась заставлена мешками с травами. Посреди помещения стоял крепкий стол, на котором располагались баночки, туески, деревянные блюдца. Видимо, это было рабочее место травника. Ашарх аккуратно присел на лавку около стола, осматривая творческий беспорядок.

— Инаил. Ну, будем знакомы! Это хорошо, что тебя Залмар ко мне привел. Лошадка правда нужна. Моя издохла от старости пару месяцев назад, да вот все коплю на новую, — травник принялся хозяйничать около печи и через минуту поставил перед гостем кружку с дымящимся отваром. — Только вот дорогие нынче кони, а я ведь не богат.

— Спасибо! — профессор пригубил напиток с восхитительным ароматом и на удивление горьким вкусом. — Недорого отдам, я тут проездом на полдня.

— А почему недорого? Ты уж прости, что спрашиваю, но время нынче неспокойное, обманщиков много развелось, — Инаил с тяжелым вздохом опустился на лавку рядом с гостем.

— Да понимаю. Мне сейчас любые средства нужны. Хочу в добровольцы податься, на границу поехать служить, — уверенно врал Аш с искренней улыбкой на лице. — На деньги эти оружие прикуплю нормальное, а то казенное — это ерунда. Развалится сразу!

— То верно! — поддержал его травник. — Я сам еще когда служил, то помню, что такую дрянь всем выдавали. Ржавые мечи, да дырявые кольчуги! А это еще при прошлом Пророке ведь было, когда для армии деньги из казны большие выделяли. Теперь там совсем, небось, рванье выдают.

— Да, каждому надо самому о шкуре своей заботиться нынче. Но что делать? Ифриты наступают постоянно, кому как не молодым идти защищать границы родины?! — разошелся не на шутку Ашарх, вживаясь в образ новобранца, исполненного энтузиазма.

— Разумные вещи ты, парень, говоришь! — Инаил очень оживился, глаза его заблестели. — Эти проклятые имперцы всюду свой нос суют. Уже скоро от них нигде спасу не будет! Вон, похоже, и в Зинагаре что-то неладное твориться начало.

— О чем вы?

— Я только сейчас из города воротился. Видел, как целый отряд Сынов Залмара приехал. А эти ведь просто так не приходят! Значит, или заговор какой плетется, или ловят собак ифритских, раз их так много прибыло.

Ашарх постарался скрыть свое удивление, вызванное словами Инаила, но под ложечкой неприятно засосало от ощущения надвигающихся неприятностей.

— Так, может, это из-за вчерашнего? На площади-то погорельцев повесили. Они жреца в поджоге своей деревни обвиняли, — неуверенно сказал профессор.

— Та не! Храмы сами свои дела решают. Да и не успели бы они за одну ночь приехать. Сыны в такую глушь, как наш Зинагар, забираются только если правда важное что-то случилось: бунт там зреет или опасные преступники сбежали, — нравоучительно пробормотал травник.

Тревожное чувство, поселившееся в груди Аша, стало разрастаться все быстрее. Если Инаил говорил правду, то по их с Лантеей следу целенаправленно шли и не отставали ни на день. А это означало, что необходимо было поторопиться со сборами.

Профессор сумел за полчаса разговоров окончательно расположить хозяина дома к себе. Так что избу Ашарх покидал с небольшой суммой денег, вырученных за Корицу, и сумкой, неприлично набитой травяными сборами, подаренными щедрым травником.

Дома преподаватель застал свою спутницу дремлющей за столом. Бессонная ночь давал о себе знать. После сытного обеда девушка все же согласилась на уговоры и решила поспать до вечера.

— Я слышал, что сегодня в Зинагар приехали Сыны Залмара, — негромко сказал Аш, пока хетай-ра взбивала подушку.

— Правда? — Лантея насторожилась. — Неужели они нашли нас?

— Думаю, просто шли по следу все это время.

— Как считаешь, мы успеем уйти от них?

— Мне кажется, да. Вряд ли за половину дня они сумеют найти это убежище в осиннике, — Ашарх задумчиво покрутил кончик своей косы. — А идти за Мавларский хребет им смысла нет.

— Это вселяет надежду. Я посплю пару часов, — позевывая, сообщила хетай-ра. — Если тебе не трудно, уберись немного в доме. И посмотри, что нам нужно взять в дорогу. В горах будет ветрено, без хороших одеял и плащей мы заболеем. Эти вещи больше не понадобятся тете.

Даже после того, как Лантея заснула, профессор еще долго обдумывал ее последнюю фразу. Было ли это полное смирение со смертью родственницы или все же мстительное напоминание о том, как он недавно бесстыдно обобрал тело мертвеца?

Ашарх принялся неспешно изучать обстановку небольшой комнаты и одновременно наводить порядок. Несколько часов он потратил на это не самое свое любимое времяпрепровождение. Некоторые вещи преподаватель откладывал в сторону: в основном, это были запасные одеяла, веревки и другие мелочи, которые могли пригодиться в горах. На одной из полок он обнаружил несколько ветхих книг, но почти все они не представляли для начитанного профессора никакого интереса. Зато между этими старыми сборниками рецептов и религиозными трудами Аш с удивлением нашел стопку исписанных листов, скрепленных веревочками. На обложке предполагаемой книги корявым почерком были старательно выведены несколько слов на залмарском — «Записи Лантеи».

Ашарх несколько секунд боролся с голосом совести, но коварное любопытство, как и всегда, одержало верх. Первый же абзац гласил: «привьет. моя лантея. тетия казат писат дневник. моя учица писат». Профессор на мгновение зажмурил глаза, чтобы заглушить внутреннего комментатора, который упорно читал написанное голосом трехлетней девочки. На форзаце стояла единственная дата, 17 февраля 1046 года от явления Пророка по залмарскому календарю, сделанная полтора года назад. Судя по почерку, она явно была выведена рукой тети или кого-то другого. Остальные записи, безусловно, принадлежали Лантее, но избавиться от ощущения, что пишет ребенок, преподавателю было сложно. Текст изобиловал ошибками, а чудовищный почерк с трудом можно было разобрать.

Пролистав пару страниц, Аш заметил прогресс. Первые записи были небольшими, в них девушка делилась информацией о погоде или о том, как они с тетей провели день. Но чем меньше ошибок становилось в тексте, тем лучше выглядел почерк Лантеи. Короткие заметки постепенно превратились в философствования, где хетай-ра делилась своими мыслями, опасениями, надеждами. И Ашарх невольно зачитался дневником.

«сегодня вес ден дожщь. поранит я ногу на охоте. чият раказыват о том, что люди давно мочь строит из дерева корабли. ходит они по морю, по воде, икать новые земли. так это хорошо. почему мой народ прячица и несмотрит мир. за тысячи лет все осталос такжэ».

«Тетя быть сегодня в городе, она купить новую книгу. Много там написать о Залмар, это их бох. Он жить вместе с людьми и учить их жить правильно, помогать. Это так непохожэ на Эван‘Лин. Я думать это важно хетай-ра надо узнать большэ о людях. Это изменить Барханы в лучщую сторону».

«Вспоминала сегодня я о сестре. Она мне снилась. Интересно, как она там? Думаю, Мериона злица, как и всегда. Они с мамой никогда непонимали меня. Для них хорошо, когда Барханы закрыты и спрятаны. Я верю, что хетай-ра можно убедить открыца миру или мой народ вымрет через пару тысячь лет».

Чем дальше профессор погружался в записи своей спутницы, тем больше ему начинало казаться, что весь этот дневник был пропитан какой-то бессильной озлобленностью. Лантея ворчала на мать и сестру, о существовании которых Аш узнал впервые. Она была зла на свой народ и устаревшие традиции, ей не нравился сам уклад жизни хетай-ра. Одна из последних записей насторожила преподавателя больше остальных.

«Мы наконец обсудили с Чият детали поездки. Я пойду в столицу в середине августа, как только уйдет жара. Вчера мы сильно посорились вечером. Я говорила о том, что хочу вернуться после академии в Бархан. Хочу расказать о том, что узнаю, городскому совету. И хетай-ра пойдут за мной. Я уверенна. Им захочется узнать, как живут другие рассы. Мы создадим новый город, вдали от пустынь, или на краю песков. Я помогу своему народу, открою им глаза на мир. И сама матриарх мне не указ. Я буду править своим городом, свободным от власти совета и глупых традицый».

Ашарх в задумчивости перечитывал этот абзац несколько раз. Получалось, что его таинственная спутница собиралась использовать знания о мире вокруг для того, чтобы организовать переворот в родном городе. Ее не устраивала действующая власть и консервативный курс хетай-ра, поэтому девушка желала внести сумбур в умы соотечественников и основать собственный город с теми, кто поддержал бы ее. Теперь профессор совершенно серьезно стал опасаться того, что он не по своей воле оказался всего лишь орудием в руках мятежницы.

В этот момент Лантея зашевелилась, выныривая из объятий сна. Аш моментально спрятал дневник в сложенном одеяле и принялся упаковывать его в дорожные сумки. Девушка не успела заметить смущение своего спутника.

Время до вечера пролетело быстро. Лантее пришлось отпустить почти всех кур и кроликов, которых держала в сарае тетя. Паре птиц она открутила головы, ощипала и принесла к ужину. Аш обжарил для себя курицу в печи, а вот хетай-ра ела мясо сырым. После приема пищи девушка выгнала Ашарха из дома: она должна была провести похоронные обряды.

Профессор сел на лавку у дома, подставив лицо легкому ветру. Голова его гудела от неожиданных мыслей. О найденном дневнике Аш не сказал ни слова за ужином, он надеялся на днях перечитать некоторые страницы еще раз, чтобы осмыслить все, что ему удалось отыскать. Но даже та информация, которую он узнал, изменила его отношение к Лантее. Он стал опасаться того, что по прибытии в пустыни он окажется заложником хетай-ра и марионеткой в ее политических играх. А такие дела часто несли за собой угрозу внезапной смерти от яда или ножа под ребро. Правителям обычно не нравилось, когда их сила не воспринималась всерьез.

Когда девушка закончила и тоже вышла подышать свежим воздухом, то лицо ее было похоже на маску. Через пару минут молчания она предложила Ашу помыться перед дорогой, так как подобный шанс предоставился бы им еще нескоро. В сарае стояла большая деревянная бадья, куда они вдвоем натаскали нагретой воды. Преподаватель первым окунулся в горячую ванну. Определенно, это было именно то, чего ему не хватало все дни их путешествия. Голова сразу стала легкой и чистой, а дурные мысли исчезли без следа, оставляя лишь приятную слабость во всем теле. Он почти час отмокал в бадье, стараясь отвлечься от невеселых мыслей.

После купания профессор, обернувшись в простыню, остался сидеть на крыльце дома. Ему не хотелось одному находиться в маленькой комнате, где за занавесью лежало тело умершей. А на улице стоял приятный вечер, наполненный запахами уходящего лета — горечью луговых трав и терпким ароматом дикой яблони. Чистое распаренное тело остывало, обдуваемое свежим ветром. И в эту минуту Аш поймал себя на мысли, что он рад, как все сложилось. Еще никогда жизнь не казалась ему такой насыщенной. Каждый день приносил с собой новые знакомства, открытия или уроки. Да, несправедливость властвовала по всех уголках Залмар-Афи, но мужчина ценил те крупинки человеческой доброты, что он находил в окружающей его действительности.

Он сидел долго. Лантея уже успела наполнить себе бадью и помыться. Из сарая она вышла укутанная в простыню, как и ее спутник, и села на ступеньки рядом. На мгновение профессор залюбовался белизной ее кожи, напоминающей мрамор. Краска совершенно сошла с волос девушки, полностью обнажив седину. Теперь это была та самобытная красота, какой обладала кувшинка, распускающая белоснежные лепестки на темной поверхности озера.

— Я хотела поблагодарить тебя, — нарушила молчание хетай-ра.

— За что?

— За то, что посоветовал тогда не вступаться за погорельцев в Зинагаре. Я слишком поздно поняла, насколько ты был прав.

— Я рад, что ты вовремя ушла с площади. Действительно рад, Тея, — мягко произнес профессор.

— И еще за то, что согласился на мое предложение пойти в пустыни. Хотя оно и выглядело тогда сумас…сумаб…суброд… Тьма!

— Сумасбродным? — подсказал Ашарх, скрывая легкую улыбку. — Оно и сейчас таким выглядит.

— Знаю, — Лантея тяжело вздохнула. — Но больше всего я благодарна тебе за то, что помог мне сегодня ночью. Если бы я оказалась одна рядом с тетей в эти часы, то, наверное, сошла бы с ума от отчаяния. Она была моим самым близким созданием.

— Неужели у тебя на родине не осталось родителей, братьев или каких-нибудь друзей? — ненавязчиво спросил профессор, срывая травинку и засовывая ее себе в рот.

Ашарх сочувствовал Лантее: он видел, что смерть Чият далась ей очень нелегко. Но гнойный нарыв лжи, который зрел с момента их встречи в Италане, необходимо было вскрыть. Если хетай-ра бы соврала своему спутнику даже в такой мелочи, как наличие матери и сестры, то профессор намеревался сразу же вывести ее на чистую воду с помощью дневника.

— В Бархане, откуда я родом, живет моя семья, — после небольшой паузы начала говорить девушка. — Мать, отец и сестра с братом. Но ни с кем из них я никогда не была так близка по духу и видению мира, как с Чият.

Преподаватель перекатил языком травинку во рту, чувствуя, как Лантее тяжело говорить истину. Она наматывала на палец прядь еще влажных волос: Аш давно понял, что хетай-ра делала это исключительно в моменты наивысшего напряжения.

— С отцом и братом я практически не пересекалась в Бархане, — продолжила девушка. — Нашим мужчинам не позволяют воспитывать детей, этим всегда занимаются лишь матери. Поэтому отца я впервые увидела уже взрослой, и мы всегда придерживались с ним лишь формального, вежливого общения. Как предписывают наши традиции.

— А брату тоже нельзя было с тобой нормально говорить?

— Когда я ушла из города, то он еще не достиг совершеннолетия. До его наступления мальчикам практически запрещено общаться с другим полом. Девочки должны проводить время в своем кругу, а юноши — в своем.

— Получается, ты росла под надзором матери и сестры? — профессор с любопытством слушал откровения Лантеи. Подробности социального устройства Бархана хетай-ра разжигали в мужчине бессознательное стремление к познанию нового.

— Да, если можно так сказать. Мать всегда была в своих делах, а моя дорогая старшая сестра только и делала, что потакала маме и во всем желала быть на нее похожей. Мне никогда не нравилась эта ее склонность к лести.

— Как я тебя понимаю, — вполголоса сказал Ашарх. Ему неожиданно захотелось открыться своей спутнице, чтобы отблагодарить ее за искренность. — Знаешь, у меня подобная история. Мои родители целыми днями трудились на своем хозяйстве, ухаживая за лошадьми. И мой брат и старшая сестра мечтали только о том, как им самим быстрее достанется эта ферма. А мне все это и даром было не нужно.

— А чего же ты хотел? — Лантея притянула к себе колени и уперлась в них подбородком.

— Уехать учиться. Но семья меня не поддерживала. Да, признаться честно, из всех них по-доброму ко мне относилась только младшая сестренка. Мара всегда верила, что я исполню свою мечту.

Ашарх неожиданно замолчал, ком подступил к горлу. Хетай-ра повернулась посмотреть на притихшего собеседника и с удивлением заметила, что он с трудом сдерживает слезы, хотя никогда раньше она не видела, чтобы преподаватель давал волю своим эмоциям.

— Что случилось с твоей сестрой? — тихо спросила девушка.

Тягостное молчание повисло в воздухе, Аш сидел не двигаясь какое-то время, зажав в пальцах истерзанную травинку. Его безжизненный взгляд был устремлен в пустоту.

— Она умерла.

Профессор сказал это негромко, почти шепотом. А после резко встал, выбросил стебелек и вошел в дом.

***

Дверь распахнулась, привычно заскрипев, пропуская Ашарха в прохладу дома. В лицо ударил запах подгоревших лепешек, пота и почти родная вонь навоза. Исери сидел за столом прямо в башмаках, в которых только недавно вычищал стойла.

— Зачем ты натащил в дом навоза? — Аш обогнул младшего брата по широкой дуге и направился к печи, где лежали свежеиспеченные лепешки.

— Потому что я работал, в отличие от тебя. Еда только для тех, кто трудится! — выкрикнул Исери и бросился наперерез брату, не подпуская его к очагу.

Ашарх скрестил руки на груди и начал злобным взглядом буравить младшего, который ответил ему неприличным жестом из сложенных пальцев.

— Почему у тебя кровь на руке? — неожиданно заметил Аш. — Опять со своими тупыми друзьями душил кошек?

— Они не тупые! Однажды мы и тебя задушим, если будешь так о них говорить! И эту глупую скотину Дымка, который меня укусил сегодня!

— Врешь. Дымок смирный. Что ты ему сделал, Исери? Признавайся!

— Да ничего я не делал! Он просто взял и укусил меня. Я это так не оставлю! Я тоже сделаю ему больно! — разозлился младший брат и топнул грязным башмаком.

— Не смей трогать Дымка. Ты же знаешь, отец на будущей неделе поведет его на продажу.

— Отец со мной считается! Если я скажу, что Дымок бешеный, то его зарубят. Потому что папа мне ферму оставит, а не тебе! — Исери скорчил гримасу и показал язык.

— Мне и не нужна эта проклятая ферма, — произнес Ашарх и отступил на шаг назад, но младший брат все продолжал кривляться.

— Ферма — мне! Ферма — мне! А тебя с книжками этими глупыми я выгоню! Будешь на улице пергамент жевать и плакать, — мальчика было уже не остановиться, он смеялся и тыкал пальцами в старшего брата. — А потом подохнешь от голода где-нибудь в овраге, и о тебе, как о слюнтяйке-Маре никто и не вспомнит!

Ашарх жестко схватил за грудки Исери и приподнял его над полом.

— Не смей так говорить о сестре! Она была лучше вас всех вместе взятых! — Аш был в ярости.

— Слабачкой она была и размазней, как и ты. Умерла — и отлично. Одним ртом меньше.

***

Ашарх проснулся рано утром в холодном поту. Удары его сердца гулко отдавали набатом в ушах.

Умерла — и отлично. Одним ртом меньше.

Эти слова профессор никогда не забывал. Через два года после того разговора Аш ушел из дома исполнять мечту. Он оставил за спиной маленькую покосившуюся избу, пропитанную запахом навоза, а также отца и мать, разозленных его выбором. Там же осталась его нескладная старшая сестра Линетта, которую никто не брал замуж, и младший брат Исери, за два года превратившийся в жестокое чудовище, избивающее детей и калечащее животных ради удовольствия. Ашарх оставил в выжженных солнцем степях даже память о бедном жеребце Дымке, которому Исери выколол глаз в качестве мести за укушенную руку.

Но слова брата Аш тогда забрал с собой и хранил их в самом темном уголке своего сердца многие годы. Он бы никогда не простил Исери за них.

Лантея заметила утром странное состояние своего спутника, но решила не приставать с расспросами. И мысленно Ашарх был ей крайне благодарен за это, так как разговаривать совершенно не хотелось. Пока он собирал последние вещи и завтракал, марево неприятного сна-воспоминания развеялось, но оставило после себя гнилое послевкусие почти на весь день.

Когда путешественники покидали дом, то солнце еще даже не было видно из-за горного хребта. Лантея так и оставила тело тети на кровати, что показалось Ашу весьма странным, но он не решился переубеждать девушку. Она хотела максимально воспроизвести некие похоронные обряды своего народа в чужих условиях, и ее нельзя было в этом винить.

Хетай-ра вела их к подножию Мавларского хребта. Казалось, будто горы располагались совсем рядом, но с каждым последующим часом в дороге профессор все больше убеждался, что это был лишь обман зрения, так как расстояние до хребта не уменьшалось.

— Мне кажется, я умру задолго до того, как окажусь в пустынях, — тяжело дыша, пробормотал Аш, поднимаясь на очередной холм, которые появлялись все чаще по мере приближения к горам.

— Мы еще даже не подошли к подножию, — укорила собеседника хетай-ра, которая легко ступала рядом, почти не запыхавшись. — Думаю, где-то после обеда уже начнем восхождение.

— И сколько дней у тебя занял переход через хребет в первый раз?

— Не знаю. Я очень долго искала место для подъема, потому что Чият оставила только приблизительные указания. А в какой-то момент я просто заблудилась и попала в цепь горных пещер, где потратила день или два на пустое хождение по кругу.

— Звучит не очень оптимистично. Какова вероятность, что в этот раз мы не потеряемся там?

— Ну, с этой стороны хребта у меня есть ориентир в виде горного ручья, по которому я спускалась. А на вершине будем идти по звездам и солнцу, — не очень уверенно ответила Лантея, чем вызвала у спутника нервный смешок.

— Еще никогда в жизни мне не хотелось иметь крылья так сильно, как сейчас. Гарпии бы без усилий пересекли эти горы.

— Завидуешь им? А мне кажется, гарпиям очень не повезло. Я бы не смогла жить без рук, — девушка посмотрела на свои ладони в перчатках.

— Они такими были созданы богами и давно уже привыкли. Так же, как ты привыкла к своим клыкам или когтям. Тем более что на крыльях у них есть цепкие пальцы, которыми гарпии замечательно умеют держать предметы.

— Но ведь они больше похожи на какие-то крюки: такими не написать письмо, не сыграть на музыкальном инструменте и не натянуть лук. Только хвататься за скалы и можно.

— Ты совсем ничего не знаешь о Ровалтии и особенностях ее обитателей, верно? — Ашарх едва заметно улыбнулся, поправляя сумку на плече. — Я расскажу кое-что. Когда-то в северных горах существовало Гнездо Золотых Мастеров, они владели тайными знаниями о местах добычи золота в Ровалтии и умели обрабатывать этот металл. Это была тончайшая работа, повторить которую никому не удавалось, а ведь птицы пользовались лишь своими клювами и крюками. Тогда гарпии еще не унижались до торговли украшениями с людьми, как это стало сейчас.

— А что произошло?

— Если коротко, то гражданская война. Из-за которой было убито множество крылатых, к власти пришли кровожадные Гнезда, развязавшие бесполезную Двадцатилетнюю войну с Залмар-Афи.

— И все эти мастера погибли? — выдохнула Лантея, завороженно слушающая собеседника.

— До последнего. Тайны нахождения золотых шахт исчезли вместе с ними. Теперь изделия, оставшиеся с тех времен, охраняются гарпиями как величайшее сокровище. А существующее ныне Гнездо Золотых Мастеров лишь носит то же название, но обрабатывать золото эти гарпии уже не умеют. Быть может, тот клан погубили из-за обыкновенной зависти. К сожалению, мы никогда не узнаем всей правды. Для этого нужно было родиться крылатыми созданиями.

Ашарху было приятно, что ему удалось заинтересовать девушку этой историей. У хетай-ра горели глаза жаждой новых знаний, она еще и еще просила профессора рассказывать о Ровалтии. И мужчина поведал ей о ритуальном пении гарпий из Гнезда Серебряного Крика, о вулкане Тих и его верных стражах, чьи крылья черны от вулканического пепла. За этими удивительными разговорами путешественники сами не заметили, как подошли к подножью Мавларского хребта.

Величественная неприступная преграда поднималась до самых небес, заставляя сердце профессора трепетать. Он был восхищен незыблемой мощью природы, одновременно предвкушая восхождение и опасаясь его. Солнце стояло в зените, освещая лишенные деревьев холмы. На горных склонах почти не было растительности, но путники все же сумели развести небольшой костер и приготовить обед.

После быстрого отдыха силы Ашарха восстановились, и покорение Мавларского хребта началось. Лантее без проблем удалось найти ручей, о котором она упоминала ранее. Именно его путешественники и решили придерживаться. Первые несколько часов дались преподавателю нелегко: несмотря на то, что они находились еще достаточно низко и подъем был не слишком крутым, но физической подготовки преподавателю не хватало. Даже хетай-ра начинала останавливаться чаще.

— Эти горы ведь совсем необитаемы, да? — обратилась к спутнику девушка, пытаясь отдышаться.

— Насколько я знаю, здесь теперь живут только твари. Но не тот вид, который мы встретили в лесу, а крылатый, охотящийся в воздухе. Они выглядят иначе, но так же высасывают энергию из своих жертв, как и те ужасные многоножки, — Ашарх медленно шел следом за Лантеей, опираясь на крепкую палку, которую он подобрал еще на привале.

— Хорошо было бы их не встречать! И чем они тут питаются? — хетай-ра с завистью посмотрела на импровизированную трость профессора. Сама она о таком не догадалась.

— Твари летают здесь не просто так, Тея. Они заселили Мавларский хребет лишь потому, что когда-то тут жили люди. Еще до образования королевства Мизган, что было много раньше создания самого Залмар-Афи, в горах осели люди. Здесь стояли каменные города, служившие крепостями на границе с песком, — Аш пожал плечами. — В те времена никто еще не знал, что ожидать от ваших пустынь. Это были неизведанные земли, вот человечество и опасалось нападения.

— Куда они все исчезли тогда?

— Условия для жизни оказались тяжелыми. Здесь ничего не росло, было мало воды, активно нападали твари, о дорогах и речь не шла. Скоро люди поняли, что со стороны пустынь Асвен угрозы не предвидится, поэтому постепенно эти города опустели, жители их покинули.

— Но почему тогда твари остались? Если кормиться им было больше нечем, — Лантея обращалась к спутнику, но сама внимательно следила за небом.

— Думаю, по привычке. На уровне инстинктов они ожидали возвращения добычи. Да и кое-где люди есть, пусть их и мало. В западной части хребта, например, есть множество шахт, твари продолжают охотиться там. В этом же районе, по идее, совсем пусто. Так что, можешь не волноваться. Наверное, — слова преподавателя не придали девушке особой уверенности, но озираться она перестала.

Постепенно горный уклон становился все круче, пока, наконец, не вынудил путешественников отказаться от идеи двигаться вдоль ручья. Им пришлось выбирать более пологий путь, который лежал в ложбине между невысокими горами. Склоны были сухими и голыми, путникам редко встречались низкие деревья, но Аш предусмотрительно обдирал их до последней ветки. И когда начало темнеть, то именно благодаря этому запасу пара развела небольшой костер, в котором испекла картошку на ужин.

Ноги гудели от усталости не только у профессора, даже Лантея массировала себе лодыжки и страдальчески морщилась. Но спать не хотелось совершенно, что казалось удивительным, учитывая ранний подъем итяжелое восхождение. Ашарх потянулся за своей сумкой и достал из нее деревянную замасленную коробку небольшого размера. Хетай-ра сразу же узнала набор для игры в «Башни», который ее спутник совсем недавно забрал у мертвеца.

— Хочешь, я научу тебя играть? — профессор выжидающе посмотрел на девушку.

— Это коробка того бедняги? — Лантея окинула предмет неприязненным взглядом.

— Это мой набор. Я подобрал его в лесу, — с вызовом ответил Аш.

— Зачем ты мне это говоришь? Я же знаю правду! Ты обокрал того мертвеца при мне, — собеседница негодующе скрестила руки на груди.

— Если ты действительно так считаешь, то получается, что это одеяло я украл у твоей умершей тетушки, — безжалостно проговорил мужчина, указывая на покрывало, постеленное под хетай-ра.

Девушка посмотрела вниз, и на секунду на ее лице отразилась вся внутренняя борьба. Но даже через несколько секунд раздумий она так и осталась сидеть на одеяле.

— Ну так что? Сыграем? — с лукавой улыбкой спросил победитель морально-этической дуэли.

Лантее ничего не оставалось делать, кроме как согласиться. Определенно, ей стоило переосмыслить свои строгие принципы, которые часто сталкивались с ее поступками в последнее время.

«Башни» оказались увлекательно игрой для двоих. Конечно, хетай-ра долго вникала в правила: она действовала прямолинейно, выстраивая исключительно высокие шестиэтажные башни. Однако после нескольких сокрушительных поражений в девушке разгорелся азарт. Она стала внимательнее присматриваться к тактикам своего соперника, пробуя действовать ему наперекор. Если профессор начинал ставить быстрые одноэтажные башни, состоящие лишь из одной фишки, то Лантея моментально заполняла свободные ячейки своего поля кружками первых этажей. И наоборот.

Через несколько часов активной игры путешественникам все же пришлось прерваться. Вечер незаметно превратился в непроницаемую темную ночь, а на головы стал крапать мелкий холодный дождик. И без того слабый костер мгновенно погас, оставив путников в кромешном мраке. Пара была вынуждена сложить вещи и перебраться под защиту одного из выступающих склонов. Природный навес временно укрыл Лантею и Ашарха, но налетевший ветер все равно принес капли дождя и намочил путешественников. Они завернулись в одеяла и плотнее прижались друг к другу, расстроенные неожиданным ненастьем.

Прошел почти час, дождь даже не собирался заканчиваться, напротив, усилившись в разы, а путников уже стало клонить в сон. Они попеременно дремали, склонив головы друг к другу, пока встревоженная Лантея не разбудила профессора негромким шепотом:

— Мне кажется, я слышу какие-то голоса неподалеку.

Аш прислушался, но не различил ничего, кроме завываний ветра и шума дождя. Однако его спутница уже не первый раз доказывала, что ее острому слуху стоило доверять, поэтому преподаватель не усомнился в словах хетай-ра ни на миг.

— Они совсем рядом, переговариваются, — продолжала шептать девушка. — Тьма… Нас окружают, Аш.

— Ты справишься с помощью магии? — спросил напряженный профессор, освобождаясь из одеяла.

— Их слишком много, — Лантея уже поднялась на ноги и ощупывала свои карманы и пояс. — О нет… Я забыла набрать песка после твари!

Бледное лицо хетай-ра исказила гримаса отчаяния. Ее руки бессознательно продолжали сжимать рукояти ножей, но Ашарх впервые ощутил, как заколебалась уверенность девушки в собственных силах. Магия была ее смертоносным орудием, но без песка любые пассы и слова становились бесполезными. А рассчитывать на одно холодное оружие она не любила.

— Прости, я не справлюсь, — только и успела сказать Лантея, когда из плотной завесы дождя одновременно появились семь вооруженных человек.

Аш медленно разматывал свернутый кнут, намереваясь как можно дороже продать свою жизнь, но его остановил чей-то звонкий голос.

— Опустите оружие, во имя Залмара! И никто не пострадает!

От семерки темных фигур отделилась одна и направилась к паре. В ночном мраке плохо было видно лица напавших, профессор не мог разглядеть ничего, кроме отблесков мечей и ножей. Но человек, идущий к замершим путникам, очевидно, не привык прятаться за спинами других. В какой-то момент Ашарх сумел различить под броней воина белые одежды.

— Кто вы такие? Что вам надо? — выкрикнула хетай-ра, не убирая ладони с ножей.

— Вы забрели на наши земли. Поэтому спрашивать должны мы, — мгновенно отреагировал все тот же человек, уже подошедший к паре на расстояние одного удара. Капли дождя стекали по его обнаженному клинку. Капюшон частично скрывал лицо воина, но профессор заметил, что это был смуглокожий мужчина, на одной щеке которого виднелось крупное родимое пятно.

— Отдайте оружие, не сопротивляйтесь. Тогда мы не причиним вам вреда, — повторил человек, настойчиво протягивая вперед раскрытую ладонь в перчатке. Он явно командовал остальными, фигуры за его спиной не двигались, очевидно ожидая приказа.

— Почему мы должны вам верить? — процедил преподаватель, не сводя глаз со своего собеседника. Ему чудом удалось придать своему голосу твердость и унять дрожь.

— Как будто у вас есть выбор.

Лантея неожиданно обнажила свои ножи, чем заставила напрячься не только шестерых мечников во главе с предводителем, но и самого профессора. Однако девушка сразу же вложила оружие в протянутую ладонь воина в белых одеждах. Ашарх понял, что шансы на победу только что свелись к нулю. Он послушно свернул кнут и отдал его ухмыляющемуся командиру.

Путникам связали руки за спиной и выставили под проливной дождь. У Лантеи с пояса сняли все ее метательные ножи, воины забрали даже сумки путешественников, но вот одеяла и единственный котелок остались лежать у склона, затерявшись в темноте. Предводитель ни на мгновение не спускал глаз с пары, внимательно изучая их лица и одежду.

Вскоре вся группа выдвинулась, окружив двоих пленников кольцом. Они шли в полном мраке, поднимаясь все выше в горы, пока неожиданно из темноты не появилась узкая, едва заметная тропа. Ашарх кусал губы. Его терзали смутные сомнения, но оформить их в единую здравую мысль еще не удавалось. Профессор заметил, что белая одежда выглядывала из-под доспехов не у одного командира: все воины были одеты в длинные туники светлого цвета, намокшие под дождем и испачканные в слякоти. Вряд ли это было обыкновенным совпадением.

Подъем продолжался недолго, куда больше времени у группы ушло на однообразное петляние по тропе. Но сопровождающие явно ходили здесь не первый раз, они уверенно и быстро шагали вперед, пока из-за очередного склона вдруг не показались строения. Древний каменный город, раскинувшийся на вершине горного кряжа, неожиданно выступил из густой темноты, лукаво подмигивая ошеломленным путникам сотнями светящихся окон.

Глава пятая. Праздник Очищения

Группа шла по узким улицам, которые были практически пусты в такой поздний час. Лишь иногда можно было заметить редких жителей, спешащих по своим делам. И все они, непременно, были в белых одеждах. Город выглядел очень старым, многие дома разрушились, другие заросли сорняками и лишайником. Здесь практически все было сделано из камня: твердую горную породу медленно выдувал порывистый ветер, который вовсю властвовал на вершине горного хребта. В некоторых окнах горел свет и на ветру развевались тряпичные занавески, закрывающие проемы. Лантея в какой-то момент легко коснулась своего спутника плечом, привлекая его внимание.

— Кто эти люди? — прошептала хетай-ра.

— Не знаю точно, но у меня есть одно нехорошее предположение, — ответил Ашарх, едва заметно склоняя голову к девушке.

— Никаких разговоров! — сразу же обернулся командир, возглавляющий колонну.

Путникам пришлось умолкнуть. Их провели через весь город к небольшой приземистой крепости, часть которой находилась прямо в скале. Профессор бы никогда в жизни не заметил это скрытое в тени горы здание, если бы в узких бойницах на секунду не мигнул свет. Часть воинов осталась в просторном внутреннем дворике, а сосредоточенный предводитель и несколько его подручных плотнее обступили пленников и распахнули массивные двери. Отряд долго шел по узким пустым коридорам, пока очередная лестница не привела их в подвал, где располагалась темница.

Это была холодная тюрьма с несколькими камерами, в одну из которых завели Ашарха и Лантею. Развязывать руки им никто не стал. Командир с трудом закрыл тяжелую старинную решетку и только после этого обратился к напряженным пленникам.

— Поздравляю с заселением, — усмехнулся он, скидывая капюшон. — Пока что вам придется побыть здесь.

Предводитель воинов оказался молодым мужчиной с длинными черными волосами, заплетенными во множество мелких косичек. Его смуглое лицо было абсолютно бесстрастным, нос и правую щеку пересекало крупное родимое пятно, а раскосые глаза казались непроницаемыми.

— Что это за город? — негромко спросил профессор, подходя ближе к решетке.

— Горная крепость Аритхол. Но вам и самим это должно быть хорошо известно, не так ли? Иначе что вы здесь разнюхивали тайком?

— Мы просто переходили хребет, — вмешалась Лантея, вставая рядом со своим спутником. — Мы понятия не имели, что здесь стоит какая-то крепость.

— Сказки будете рассказывать друг дружке на ночь, — медленно проговорил командир, переводя взгляд черных глаз с одного пленника на другого. — Ну да ладно, не мне вас допрашивать. Комендант крепости утром сам решит, что правда, а что нет.

Он резко развернулся к двум своим подчиненным, замершим каменными изваяниями в ожидании приказа.

— Исандир, Колид, вы остаетесь здесь на ночь. И чтобы глаз с них не сводить, ясно?!

— Так точно! — гаркнули воины.

— И никакой болтовни с заключенными! — добавил мужчина, направляясь к выходу из темниц.

— Есть, капитан Карлай!

Когда командир ушел, то на несколько минут помещение погрузилось в тишину. Двое тюремщиков, очевидно, не очень обрадовались задаче, возложенной на их плечи. Они бросили отобранные ранее у пленников сумки на широкий стол, занимающий большую часть зала, и сами сели за него. Украдкой воины рассматривали узников какое-то время, тихо перешептываясь между собой, но вскоре совсем о них позабыли, увлекшись беседой.

Лантея мрачно изучала небольшую камеру, в которой они с профессором оказались. Под потолком было крошечное окошко, в одном из углов смердело мочой, а на полу лежали лишь тряпки и несколько старых костей. Девушка раздосадовано цокнула языком и подошла к своему спутнику. Прижавшись спинами друг к другу, в таком неудобном положении, паре далеко не сразу удалось стянуть перчатку с хетай-ра. Она потратила достаточно много времени, чтобы перепилить веревки Аша своим отросшим черным когтем.

— Так где мы находимся? И что это за люди? — спросила Лантея, пока преподаватель пытался развязать узлы на ее путах.

— Помнишь сегодня я рассказывал о древних городах на хребте, которые люди покинули из-за тварей? Мы сейчас в одном из них.

— Не понимаю. Когда я переходила горы, то не видела эту крепость. Хоть я и шла немного другим маршрутом, но такой крупный город или вытоптанные тропы трудно не заметить, — Лантея с задумчивым выражением лица растирала освобожденные запястья.

— Значит тебе очень повезло тогда пройти мимо. Но зато сейчас нам не позавидуешь, — Ашарх поймал любопытный взгляд одного из тюремщиков и сразу же поспешил понизить голос и отвести спутницу к дальней стене. — Тея, ты что-нибудь слышала о Светоче?

— Ммм… Дай подумать, — она накрутила на палец прядь седых волос. — Кажется, помню что-то такое. Это ведь община фанатиков, которую везде преследуют в Залмар-Афи?

— Это не простые фанатики, Лантея. Это обширная подпольная сеть верующих, которые буквально соблюдают каждый завет священной книги Залмара.

— Пока не понимаю, за что их тогда преследуют. Ведь в вашей стране все обязаны жить по этим заветам.

— Если бы ты хоть раз читала священную книгу, то поняла бы, почему это невозможно. Заветы Залмара писались тысячелетия. Говорят, что сам бог когда-то создал всего несколько предписаний, но с каждым веком их становилось больше. Мудрецы и правители хотели внести свои мысли туда, а каждый писец добавить комментарий. В итоге мы имеем огромный свод нелепых, повторяющихся и часто устаревших правил.

— Почему тогда не переписать книгу с начала? Убрать повторы и глупости? — хетай-ра сложила свой кафтан и села на него.

— Это так не работает, — усмехнулся профессор, следуя примеру спутницы и опускаясь на пол рядом с ней. — Ведь формально это все заветы бога. И никому не позволено судить, что в священной книге нелепо, а что уже не нужно. Гораздо проще закрывать глаза на то, что тебе не нравится, а соблюдать лишь основные правила.

— Получается, Светочу не по душе, когда некоторые заветы игнорируют? И лишь поэтому их преследуют?

— Корень здесь зарыт гораздо глубже, чем ты думаешь. Когда залмарцы лишились своей магии из-за сна бога, то правящий Владыка Рут Соргон заключил с гарпиями союз. Взамен на восстановление храма их языческой богини и принятия их верования как допустимого в Залмар-Афи Ровалтия предоставляла военную помощь. Вот только обычные люди, которым с раннего возраста объясняли, что существует лишь один истинный бог, вдруг увидели, как на их землях возводят храм чужой богини. И когда по стране стали свободно перемещаться языческие паломники, а гарпиям разрешили безнаказанно говорить о своей вере, то многим это пришлось не по вкусу.

— Тогда они и создали эту общину? — сделала вывод Лантея.

— Именно. Сначала во многих регионах появились группы недовольных, они стали собираться вместе и нападать на иноземцев — гарпий и гоблинов. Всего одна строка в Заветах Залмара дала им такое право: «Только люди могут молиться богу». Но Рут Соргону нельзя было ссориться с Ровалтией, иначе империя ифритов смела бы ослабевшие пограничные заставы, поэтому он начал преследовать недовольных. Верующие объединились, ушли в подполье и очень разозлились на Владыку, который поднял руку на самых верных последователей бога, как они сами тогда считали.

— Но ведь они убивали!

— Они в этом видели благое деяние, — пожал плечами Ашарх. — В итоге Рут Соргон получил Светоч, который вел не только религиозную, но и партизанскую войну. Так как правитель не поддержал это движение, то фанатики сочли его язычником, намеренно принявшим неверное решение при переговорах с Ровалтией, так еще и пошедшего против истинных верующих. С каждым годом община росла, и теперь они вездесущи, что не мешало им, однако, успешно скрываться от Сынов Залмара несколько веков.

— Так, получается, их основная цель состоит в захвате власти? — неуверенно спросила девушка.

— Они наивно хотят повернуть время вспять: выгнать чужаков из страны, разрушить языческий храм, заставить людей почитать каждый завет священной книги и тому подобное. В этих стремлениях они расходятся с политическим курсом правительства не первое столетие, поэтому да, свержение власти им необходимо. Ходят слухи, что Светочу давно уже оказывают поддержку влиятельные фигуры, которым надоела тысячелетняя тирания Пророков.

— Но неужели они не понимают, что на место Владыки тогда придет куда более радикальное правительство? И в сложившихся условиях начнется война не только с империей, но даже Ровалтией и, может быть, с королевством Тхен.

Ашарх с легкой улыбкой кивнул, поддерживая спутницу. Она видела саму суть проблемы.

— Понимают. Но им не приходится выбирать. Светоч — единственная существующая оппозиция.

— Я не знаю слова «оппозиция», — нахмурилась Лантея. — Что это значит?

— В стране больше нет организаций, которые так открыто и безбоязненно выступают против действующей власти, — перефразировал профессор, переплетая растрепавшуюся косу.

— Я так понимаю, что ты затеял этот разговор не только для того, чтобы просветить меня. Мы сейчас находимся в городе Светоча, да? — спросила девушка, уже предчувствуя, каким будет ответ.

— Как видишь, потрясающее везение преследует нас с самого Италана, — не скрывая иронии, заметил преподаватель. — Сыны Залмара столько лет пытаются выяснить, где скрывается Светоч и его руководство, а мы без особых усилий их разыскали. Я бы даже сказал, управились за полдня. Но кто же мог подумать, что они решат обосноваться в бесплодных горах, давно уже ставших нейтральной территорией.

— Ты уверен, что это Светоч?

— Абсолютно. У них под броней надеты белые туники, у всех без исключения. Только эти фанатики носят белое постоянно, как символ чистоты их веры.

Ашарх и Лантея обменялись тоскливыми взглядами. Их внимание привлек громкий разговор тюремщиков, на время отвлекшихся от наблюдения за пленниками.

— Я же тебе говорю, что капитан сегодня такой злой был именно из-за этого письма!

— Ну, послушай, он Модди всегда наказывал за отлучки.

— Да, но отправить его в караул на сутки без смены — это сурово. И все из-за письма. Днем сегодня, когда почту доставили, то на нем лица не было!

— Да что там такое могло быть, чтобы капитана вывести из себя? — один из воинов достал из своей поясной сумки небольшую карманную книгу и горсть сухарей, которыми поделился с напарником.

— Вот это дело! А то Карлай даже поужинать не дал, — мужчина захрустел едой, попутно продолжая говорить. — Я сам письмо не читал, но мне Ватури рассказал, что там. Он с капитаном был тогда и сам все слышал. Новости пришли с востока хребта.

— Из крепости Кулхарак?

— Да, которая над Билгиной. Собственно, из города разведка и сообщила слухи. Ифритская армия, идущая с севера, пересекла границу пустынь Асвен, — драматическим шепотом сообщил тюремщик своему собеседнику, ожидая реакции.

— Какая там армия! Это же расформированный гарнизон Нертуса, их там тысячи три, не больше.

— Из центральных округов империи перебросили еще пять тысяч солдат, и в Кодуруме уже стояли отряды тяжелой пехоты. А это, согласись, посерьезнее будет.

— Зачем они пошли на юг? Опять устраивать охоту на вымышленных песчаников? — рассмеявшись спросил воин.

— Тебе бы только пошутить, — проворчал его собеседник. — Они идут вдоль хребта, на запад, не углубляясь в пески.

— Подожди. Какая же тогда их конечная цель?

— Похоже, имперцы задумали перейти Мавларский хребет в самом узком месте и напасть на Залмар-Афи с юга, откуда по реке Улге можно добраться до столицы за считанные дни.

— Зараза! Это, получается, они прямо через нашу крепость пойдут? — мужчину испугали слова приятеля.

— Вот поэтому на капитане лица не было. Можно понять, почему он так разозлился на Модди.

Ашарх и Лантея переглянулись. Неожиданные новости из империи не прибавляли оптимизма.

— Нам стоит быстрее выбираться из Аритхола. Если ифриты действительно вздумали переходить хребет, то нужно уходить как можно дальше, — взволнованно сказал профессор своей спутнице.

— Может, комендант крепости завтра выслушает нас и все же отпустит? Сочиним убедительную легенду, — с надеждой прошептала хетай-ра.

— Боюсь, все не так просто, как ты думаешь. Мы уже обнаружили их логово, что моментально ставит под угрозу наши жизни. Но, что неприятнее, они, скорее всего, уже обратили внимание на твой внешний вид, Тея. Седые волосы у юной девушки, акцент. А если они заметят клыки или когти, то убьют тебя без раздумий. Все чужаки для них — язычники, а язычникам — только смерть.

— Тьма… Что нам делать?

— У меня есть один план, но он слишком сумбурный и ненадежный. Однако иных вариантов нет. Ты доверишься мне, Лантея? — Ашарх протянул девушке раскрытую ладонь.

— Доверюсь, — она помедлила всего пару секунд, прежде чем ответить и вложить свою кисть в руку мужчины.

Пара почти четверть часа шепотом продумывала легенду, которую они собирались поведать утром коменданту. Аш практически ничего не рассказал хетай-ра о своем плане, но попросил ее верить ему безоговорочно. Он также достал из кармана металлический значок преподавателя и вновь прикрепил его к кафтану.

Ближе к полуночи один из тюремщиков, несмотря на приказ, все же отлучился на кухню. Этим и воспользовался профессор, который давно уже ожидал чего-то подобного.

— Эфенди, — он вплотную подошел к решетке, привлекая внимание оставшегося в одиночестве стража, который взглядом гипнотизировал свечи на столе. — Эфенди! Мне так неловко просить…

— Не болтай и сиди смирно, — грубо ответил воин. — Не велено с вами беседы вести.

— Я все понимаю! Но верующему не должно ложиться спать без чтения священной книги!

— Верующему да. А к тебе это как относится, пес Пророка?

— Залмар — мой единственный истинный бог. Я почитаю его Заветы выше своей жизни и всего лишь хочу провести вечер как подобает смиренному божьему человеку — за чтением книги.

— Ну сиди и читай тогда. Что тебе от меня-то надо? — тюремщик явно не поверил услышанному и все ждал обмана.

— Видите ли, эфенди, мой экземпляр Заветов остался где-то в горах, выпал в темноте, — Ашарх не заискивал, но его голос обволакивал собеседника. — Можно ли одолжить вашу книгу? Всего на один вечер. Я же не прошу ничего запретного.

Общинник замялся, он переводил взгляд с карманного экземпляра Заветов, лежащего на столе, на робко улыбающегося пленника.

— Ну ладно. Ничего же дурного в этом нет, правда, — негромко проговорил себе под нос страж, передавая книгу профессору.

Ашарх внутренне ликовал. На вопросительный взгляд Лантеи он лишь лукаво улыбнулся, а после углубился в чтение. Девушка так и не дождалась, когда же ее спутник прервется, и легла спать одна.

Капитан Карлай пришел будить заключенных очень рано. Двое тюремщиков бодрствовали, но вид у них был измотанным из-за бессонной ночи. Как, впрочем, и у Аша, который несколько часов провел в обнимку с Заветами и совершенно не выспался.

Пленникам опять связали руки. Капитан был молчалив и насторожен. Он вместе с Исандиром и Колидом повел заключенных на верхние этажи крепости. В узких каменных коридорах процессия иногда сталкивалась с солдатами или хозяйничающими женщинами. Все были в заботах.

Наконец Карлай остановился рядом с высокой стрельчатой аркой, ведущей в соседнее помещение, откуда доносились рассерженные голоса. Капитан приказал двоим сопровождающим остаться в коридоре, а сам вместе с пленниками зашел в комнату. Это оказался большой, но совершенно пустой зал, где рядом с одиноким узким окном стоял единственный предмет мебели — заваленный бумагами стол. За ним восседал немолодой мужчина, чей рассерженный голос было слышно по всему этажу, а рядом толпились смущенные люди в белых одеждах.

— Я не позволю вам испортить этот божий день! — брызгал слюной, очевидно, комендант крепости. — Меня не интересуют ваши оправдания! До полудня стена храма должна быть восстановлена!

— Но старейшина Саркоз! Мы не справимся за шесть часов, — жалобно проговорил один из общинников.

— Тогда вспомните о том, что тысяча людей окажется лишена священного праздника исключительно из-за вашей нерасторопности! Прочь с моих глаз, иначе я прикажу вас выпороть!

Расстроенная толпа мужчин и женщин быстро покинула зал. В помещении остались лишь несколько воинов, которые молчаливыми статуями замерли около стен.

— Карлай! Благостен Залмар! Кто это с тобой? — спросил комендант, поднимаясь из-за стола. Это был высокий мужчина с военной выправкой, из-за которой его плечи казались слишком широкими по сравнению с остальным телом. Он обладал волевым лицом, испещренным множеством глубоких морщин. Первая седина уже прочертила белесые борозды в хвосте смоляных волос.

— Благостен Залмар! Старейшина, вчера на ночном обходе мы задержали этих незнакомцев. Они стояли лагерем почти под стенами крепости. Больше рядом никого не было — мои ребята половину ночи прочесывали округу.

Капитан подтолкнул в спину пленников, вынуждая их сделать несколько шагов вперед и предстать перед комендантом. Саркоз обошел стол и приблизился к паре. На его лице отражалось недовольство, которое он даже не собирался скрывать. Мужчина достал из широкого рукава белой мантии платок и привычным жестом промокнул высокий, с залысинами лоб.

— Все это так невовремя, Карлай. Как будто мне сейчас не хватает других проблем, — негромко посетовал комендант, складывая платок и убирая обратно.

Ашарх успел заметить на ткани несколько темно-зеленых пятен. Профессор осторожно посмотрел на стол, и его взгляд зацепился за блюдце, где горкой лежали мясистые листья. Похоже, Саркоз баловался растительным наркотиком — зохом. Аш знал о нем не понаслышке: во времена его обучения в академии многие студенты пробовали эту отраву, постепенно лишающую разума.

История возникновения самого популярного дурмана на материке насчитывала чуть больше трех столетий. Когда-то лекари гоблинов открыли чудесное растение, которое помогало на время не чувствовать боль. Но при частом использовании листья зоха вызывали серьезное привыкание, даруя вместе с тем ощущение полной непобедимости. И тогда растение стали повсеместно употреблять: особенно оно ценилось ифритами, которые на время сражений впадали в наркотическую ярость, не чувствуя боли от ран, пока не умирали от кровопотери. Зох разошелся по всему миру подпольными путями — его покупали всегда, несмотря на официальные запреты и казни. В Залмар-Афи за один лист растения могли повесить, но некоторые верующие все равно жевали зох, потому что в Заветах о нем не было сказано ни слова, а запретное лекарство даровало ощущение божьей милости.

— Старейшина, я опасаюсь, что эти чужаки разнюхивали тут информацию для Сынов Залмара. Насколько мне известно, недавно в Зинагар прибыл крупный отряд карателей Пророка. Они вполне могли напасть на наш след.

— Даже так? — комендант крепости тяжело вздохнул и вернулся за стол, окидывая пленников подозрительным взглядом из-под кустистых бровей. — Отвечайте мне по существу. Кто вы, откуда, что здесь делали? И не дай Залмар я поймаю вас на вранье!

— Эфенди, уверяю вас, это все ошибка, — первым начал говорить Аш, держа в уме придуманную легенду. — Мое имя Сои Ашарх, я профессор археологии и истории древнего мира из столичной академии. Я весьма уважаемый человек. И все происходящее здесь — просто недоразумение.

— Вооот как! — протянул Саркоз, барабаня пальцами по столу. — Профессор! Ха! Это даже не смешно. Неужели нельзя было выдумать что-нибудь позанятнее? Я дам тебе последнюю попытку, парень. Скажи правду или я разозлюсь. И тогда оправдываться ты будешь уже перед каменными привратниками Башни после смерти!

— Ваше недоверие оскорбительно, эфенди, — процедил Ашарх, расправляя плечи и выпячивая грудь, где на одежде тускло блеснул металлический значок.

— Ну-ка, — комендант перегнулся через горы бумаг, сложенных на столе, и внимательно вгляделся в нагрудный знак. — Хм. Даже номер есть. Чудеса в решете! И что понадобилось столичному учителю в диких горах, позвольте поинтересоваться?

— Я собираю материалы для своей исследовательской работы на соискание степени заслуженного профессора археологии. Занимаюсь изучением исчезнувшей цивилизации пустынных жителей, знаете ли. Мой путь лежал через Мавларский хребет в пустыни Асвен, пока ваши люди не прервали этот поход.

Саркоз откинулся на спинку стула, заливаясь смехом. Он так неистово хохотал, что Ашарх даже засомневался в своем продуманном плане.

— Карлай, ты это слышал? Пустынные жители! Ой, не могу! — комендант отер платком покрасневшее от смеха лицо и через пару мгновений продолжил уже совершенно серьезно. — Люди воюют, проливают кровь за свое отечество, бога и семью. Кто-то умирает от голода и нищеты только потому, что весь урожай погиб из-за засухи. Другие трудятся в поте лица с утра и до ночи, чтобы прокормить всех своих детишек. А вы получаете казенные деньги за то, что ищете сказочных существ?

Ашарх не нашелся, что сказать Саркозу. В какой-то степени профессор понимал, что этот прямолинейный человек был совершенно прав. Старейшина, так и не дождавшись ответа, принялся очищать от кожуры лист зоха.

— Допустим, что вы сказали правду. И, допустим, что я вам даже поверил, — комендант засунул кусочек растения в рот и принялся тщательно жевать, слегка прикрыв глаза. Минуту стояла полная тишина, пока на суровом лице мужчины не расцвела блаженная улыбка, и только тогда он вновь посмотрел на пленников. — Но почему молчит ваша спутница, профессор? И кто она такая?

— Эта девушка — наемница, она охраняет меня в дороге, — Ашарх говорил спокойно и уверенно. Они с Лантеей еще вечером пришли к мнению, что акцент хетай-ра может ее выдать, поэтому все беседы должен был вести преподаватель.

— Наемница? — с сомнением в голосе переспросил Саркоз. — Не очень-то похоже. Карлай, ты осмотрел их вещи?

— Да, старейшина! Пара книг и тетрадей, еда, одежда. С девушки сняли несколько ножей и кинжалов, но ничего серьезного, — отчеканил капитан.

— Ну, понятное дело, что с таким телосложением булавой не помахаешь. Но все же, отчего вы ни слова не сказали нам, юная особа? — обратился к Лантее комендант, отирая платком уголки своих губ, где остались следы зеленого сока зоха.

— У нее дефект речи, старейшина. С детства шепелявит из-за тяжелой болезни. И стесняется этого. Поймите ее, — сразу же ответил за свою спутницу Ашарх.

— Я вас уже выслушал, профессор. Теперь помолчите хотя бы минуту, — раздраженно проговорил Саркоз, покачав головой. — Девушка, назовите ваше имя. Откуда вы родом?

— Меня зовут Рут Лантея, старейшина. Я родилась в Па’Лу, у подножия Ровалтийского нагорья.

В Залмар-Афи первое имя ребенку всегда давалось по региону, в котором он появился на свет. Аш специально выбрал для легенды Лантеи самый северный город страны, где большинство жителей были белокожи и светловолосы.

— Неудивительно, что вы так похожи на полярную лисицу, — комендант склонил голову набок, прищурившись и изучая хетай-ра. — Значит, вы оба идете из Италана? В академии, конечно же, знают о вашем маршруте, профессор?

— Верно, — внутренне напрягшись, подтвердил Ашарх. — Для подобной экспедиции необходимо оформлять множество бумаг, поэтому руководство академии в курсе.

Услышав этот ответ Саркоз скривился, словно пожевал кислого щавеля.

— Я услышал достаточно, — подвел итог старейшина, хотя на его лице застыло выражение полного недоверия. — Думаю, вы понимаете, где оказались и почему вас так враждебно встретили. Мы хранители божественных Заветов и не привечаем чужаков, которые зашли на наши территории. Но особенно мы не терпим иноземцев, что оскверняют земли Залмара своей языческой грязью. Поэтому я прошу вас предъявить свои символы веры.

Комендант поднялся из-за стола и вплотную подошел к профессору. Ашарх досадливо сжал губы. Он совершенно не подумал о том, что Светоч захочет взглянуть на обережь. Каждый залмарец с годовалого возраста носил с собой на поясе маленький черный мешочек из очень дорогой ткани, расшитый настоящим серебром. Его можно было получить лишь в детстве, на ритуале принятия бога, во время которого жрецы срезали с головы каждого ребенка прядь волос. В бархатной обережи человек должен был хранить этот локон всю жизнь, чтобы всегда оставаться таким же чистым и безгрешным, как и в момент отрезания волос. Присутствие этого атрибута считалось подтверждением истинной веры.

Профессор попытался связанными руками одернуть кафтан, чтобы показать свой пояс, но Саркоз бесцеремонно опередил его и сам отодвинул полу одежды. Старейшина внимательно осмотрел крошечный мешочек и даже его пощупал. После он довольно хмыкнул и оставил Ашарха в покое. Лантея тоже позволила обследовать свою обережь, но ее комендант разглядывал гораздо дольше. Лицо его приняло суровый вид, и он поднял на девушку тяжелый взгляд, не обещающий ничего хорошего.

— Это подделка. Из дешевой ткани. Пустая внутри.

Где-то за спинами пленников впервые с начала разговора обеспокоенно зашевелился Карлай. Профессор судорожно сглотнул. Весь его план на глазах начинал рассыпаться на осколки.

— Да, — неожиданно уверенно заговорила Лантея. — Это не настоящий мешочек. Первый я потеряла во время странствий уже давно. Жрецы сказали, что обережь дается лишь один раз в жизни, поэтому мне пришлось сшить новую самой. А что еще мне оставалось делать?

— Это символ истинной веры! Не зря он дается единожды. И вы его потеряли? Оставили божий талисман в каких-то кустах? — разозлился Саркоз. — Вот что я вам скажу! Поддельная обережь, этот ваш странный говор, удивительно бледная кожа, даже для северянки. Ваши волосы не особо длинные, хотя мы, залмарцы, не обрезаем их, ведь сила человека заключена в его волосах! Слишком многое в вашем рассказе начинает казаться подозрительным.

— Старейшина, послушайте, я понимаю ваши опасения. Но, клянусь нашим истинным богом Залмаром, это все чистая правда! — пусть Ашарх и нервничал из-за происходящего, но он пытался вернуть разговор в нужное русло.

— Клянешься богом, профессор? А сам небось вспоминаешь о нем только когда нужно, да? — комендант моментально попался в ловушку преподавателя. — Вот как сейчас, например! Да что ты вообще знаешь о Залмаре и истинной вере?!

— Я почитаю бога выше всего, предан ему душой и телом, как и полагает каждому залмарцу. И готов это доказать!

— Очень любопытно узнать, чем же ты подтвердишь свои слова?

— Примите меня в Светоч, старейшина. Я согласен остаться в этой крепости, присоединиться к общине, трудиться и молиться вместе со всеми до конца своих дней. Стать вашим самым верным соратником в борьбе с Пророком. Только отпустите девушку, я ручаюсь за ее молчание своей головой.

Саркоз, собиравшийся начать очередную обвинительную речь, удивленно замолчал, не ожидая такого ответа. Ашарх почувствовал, как Лантея рядом прожигала его убийственным взглядом. Хетай-ра просто не могла поверить, что это и был тот самый единственный план профессора, который на деле оказался до неприличия абсурдным.

— Ты так выгораживаешь эту наемницу, что невольно встает вопрос о том, кто же она такая. Мое чутье не подведешь. Она пришла из иных земель. Пусть я и не понимаю пока, из каких. Быть может, она языческое создание лесной страны альвов. Их так редко кто-то видел вне Ивриувайна, что люди совсем забыли, как они выглядят.

— Она человек. Да, жизнь ее не пощадила, она через многое прошла, что изменило ее внешность. Но, старейшина, прошу вас, отпустите ее. Я… я люблю ее, — как можно более чувственно произнес Аш. — Еще с самой первой нашей встречи в Италане я восхищен ей. Поэтому я молю вас, подарите ей свободу в обмен на мою преданность. Ведь сегодня праздник Очищения, проявите милосердие.

— Ааа… Значит, любовь, — протянул комендант крепости, скрещивая руки на груди и присаживаясь на краешек стола. — Неблагодарная забава, где двое балансируют на натянутой струне искренности. Но не мне, старому песочнику, судить молодых. В любом случае, что бы ты ни говорил, профессор, но общине не нужны рабы, борющиеся за правое дело по принуждению и державшие Заветы бога в руках лишь пару раз за всю жизнь. И даже светлый праздник не изменит эту действительность.

— Значит, для вас слова священной книги не важны? Не случайно ведь там сказано «В день раскаяния и очищения каждое божье дитя должно радоваться и творить добрые дела, ибо только так душа избавится от оков греха», — процитировал Ашарх строку из Заветов.

— Раздел восьмой, часть семнадцатая, завет сорок шестой, — безошибочно определил Саркоз, окидывая профессора изучающим взглядом. — Священная книга для меня — все. Ее заветы нельзя не уважать.

— Ведь «В этих заветах есть божья мудрость и высшее благо», — сразу же подобрал новую цитату профессор. — И «Каждый, внемлющий заветам, приближает себя к богу».

— Верно, — задумчиво сказал комендант. — Вам удалось меня удивить. Многие теперь называют себя глубоко верующими, а на деле не помнят ни строки из священной книги, которую должны читать каждый божий день. Это лицемерно.

Старейшина побарабанил пальцами по своему предплечью и через несколько мгновений молчания добавил:

— Пожалуй, я несколько поторопился с выводами. Мне нужно обдумать эту ситуацию. Карлай, отведи пока наших гостей обратно. Профессор, я скоро сообщу вам о своем решении.

Капитан вывел пленников из залы, Исандир и Колид послушно замкнули колонну, и группа вернулась той же дорогой в подвальные помещения. Как только Карлай развязал узникам руки и покинул темницу, Лантея моментально бросилась к Ашарху.

— Это и была твоя гениальная идея?!

— Я говорил тебе, что план сырой и ненадежный. Но ведь все прошло не так плохо, за исключением обережи, конечно. Тут я недоглядел, — развел руками преподаватель.

— Ты же осознаешь, что этот старейшина не отпустит меня просто так? Он не выглядит как человек, который готов поверить в сказки о моем молчании.

— Это не основная цель плана. Главное, чтобы он принял меня в Светоч, тогда я сумею тебя вытащить. Согласись, перед братом общины открыто куда больше дверей, чем перед пленником.

— Знаешь, я не то чтобы сомневаюсь в твоей честности, но пока что все это выглядит так, будто ты задумал спасти только свою задницу, откупившись моей, — заметила хетай-ра.

— Тея, за все то время, что мы вместе провели в дороге, заставил ли я тебя хоть раз усомниться в моей честности? — укорил девушку Ашарх. Ее слова прозвучали весьма обидно для профессора.

Лантея поморщилась и отступила. Она впервые почувствовала себя заложницей ситуации, где ее будущее зависело напрямую от решения фанатично верующего коменданта и продуманности действий ее спутника.

— Аш, скажи. То, что ты говорил о любви, это правда? — покраснев, неожиданно спросила хетай-ра.

— Нет, конечно. Мне надо было убедить коменданта, — быстро ответил мужчина, но моментально погрустневший взгляд Лантеи внезапно заставил профессора задуматься над правдивостью его слов.

Еще когда капитан вернул заключенных в камеру, то Исандира и Колида на их посту сменили два молчаливых воина. В это же время появилась немолодая кухарка, отпершая решетку и оставившая для пленников на полу кувшин с водой и пресные лепешки. Тюремщики занимались своими делами: один постоянно читал Заветы, а второй занимался шитьем. Никто из них не заговаривал с узниками и друг с другом, погрузив помещение в напряженную тишину.

Ближе к полудню в темницу пришел Карлай, он объявил волю старейшины.

— Комендант согласен принять тебя в лоно нашей общины. Такова его воля. Я провожу тебя в храм, где ты пройдешь посвящение сегодня же.

Ашарх послушно шагнул вперед из отпертой камеры.

— А что он решил по поводу меня? — раздался сзади робкий голос хетай-ра.

— Пока ничего. Старейшина Саркоз еще думает, — отчеканил капитан, запирая дверь решетки прямо перед лицом девушки. Она отступила назад, провожая профессора серьезным взглядом.

Связывать Ашу руки не стали, да и сопровождал его только погруженный в свои мысли Карлай. Когда они вышли из крепости на улицу, то на несколько секунд яркое солнце ослепило и дезориентировало преподавателя, который уже привык к полумраку темницы. На улицах Аритхола было оживленно: множество мужчин, женщин и детей стояли группами у старинных каменных домов, выглядывали из окон и громко переговаривались. Все они были в традиционных белых мантиях и туниках, некоторые сжимали в руках веточки шиповника, другие держали целые корзины горных цветов.

— Благостен Залмар, капитан Карлай! — слышалось со всех сторон.

— Благостен Залмар! — отвечал сопровождающий Ашарха, кивая головой встречным и улыбаясь краешком губ. Похоже, среди жителей Аритхола он пользовался популярностью.

— Со светлым праздником вас! — кричали некоторые девушки и молодые женщины, вручая капитану белые цветки шиповника.

Вскоре улица оборвалась на небольшой площади, к которой примыкал храм. Это здание явно было одним из старейших в крепости: по его стенам змеями расползлись глубокие трещины. Всего несколько десятков человек толпилось у храма, а другие должны были присоединиться к единому шествию верующих от своих домов.

Карлай завел профессора в полупустое здание храма. До начала официальной церемонии сюда почти никого не пускали. Ашарх сразу же заметил, что одна из стен находилась в плачевном состоянии: в ней не хватало нескольких выпавших кусков, а вокруг суетились люди, которые неумело пытались заделать бреши. За всем этим наблюдал старейшина, лицо его выражало крайнюю степень недовольства.

— Я привел профессора, как вы просили, — привлек внимание коменданта капитан.

— А! Хорошо, — Саркоз повернулся к пришедшим. — Карлай, поторопи пока этих бездельников. Если они не управятся за полчаса, то им придется ответить за свою медлительность.

Сам же старейшина поманил рукой Ашарха и направился к алтарю. Около него стояли трое жрецов, они негромко беседовали между собой и расправляли на каменном возвышении золотую ткань из настоящего паучьего шелка. Покрывало, стоящее баснословное количество денег, показалось Ашу как минимум неуместным посередине практически разрушенного храма. Но, видимо, все верующие, будь то Светоч или подданные Пророка, испытывали непреодолимую тягу к роскоши в мелочах. Хотя такую дорогую вещь мог себе позволить даже не каждый рыцарь-хранитель Залмар-Афи, что в очередной раз наталкивало преподавателя на мысли о сторонней денежной поддержке Светоча.

— Встань на колени, — приказал комендант, указывая профессору на место у алтаря.

Ашарх опустился на холодный каменный пол, продолжая наблюдать за жрецами. Саркоз встал по другую сторону святилища, он выставил перед собой открытые ладони и громко выкрикнул вместе с другими служителями:

— Залмар, ихентин! Праден! — прозвучали старинные слова воззвания к богу. — Светлейший Залмар, истинный и всемогущий наш отец, услышь мольбу своих детей, ибо мы слепы и слабы. Одари нас своей милостью, награди нас своей благостью! Защити от несправедливости и зла, ибо ты единственный, кто внимает зову наших сердец. Обрати свой всевидящий взор на это неразумное дитя твое, ибо жаждет оно раскрыть перед тобой душу и обрести покой.

Старейшина нараспев читал слова молитвы, возведя глаза к потолку. Жрецы рядом поддерживали его стройным хором голосов. Звуки поднимались вверх, отражаясь гулким эхом от сводов храма. Ашарх неподвижно сидел у алтаря, пока рука Саркоза не опустилась на макушку профессора.

— Одари своим благословением его. Каждый день будет онотныне служить тебе вернее самых преданных псов. Каждый день будет он отныне восхвалять тебя громче самых сладкоголосых птиц. Каждый день будет он отныне трудиться во славу твою усерднее самых прилежных пчел. Дом его теперь — община мира. Имя его теперь — Илват. Славься, Залмар!

— Славься, Залмар, — негромко откликнулся эхом профессор.

Ашарха подняли с колен, а старейшина обнял его, как любимого сына. Жрецы улыбались и поздравляли нового брата с присоединением к общине. Один из них дал в руки профессору аккуратно сложенный сверток с белыми одеждами.

— Брат Илват, приветствую тебя в твоем доме, — торжественно проговорил комендант крепости и, по совместительству, старший жрец. — Через четверть часа начнется церемония Очищения. Переоденься, иди на площадь и присоединись к процессии своих братьев и сестер в этот светлый день избавления от грехов. А после праздника подойди ко мне, нас ждет еще одна беседа.

Аш направился к выходу, на ходу надевая белую просторную мантию. Она была такого большого размера, что налезла даже поверх кафтана. Почти у самого выхода из храма преподавателя окликнул Карлай.

— Брат! — капитан приблизился быстрым шагом. — Позволь и я поздравлю тебя. Рад, что теперь ты с нами. Надеюсь, ты не будешь творить глупости и отринешь свою прошлую жизнь. Правда ведь?

Профессор невольно сглотнул под пристальным взором мужчины. Очевидно, Карлай считал, что Аш сразу после посвящения бросится вызволять свою спутницу. Хотя, примерно так он и собирался сделать, так что в чутье капитану нельзя было отказать.

— Я чист душой и сердцем, ибо мыслю лишь о боге едином, — смиренно ответил новый брат общины, использовав ритуальную фразу церемонии Очищения. Он быстро развернулся и вышел, ощущая между лопаток настойчивый взгляд Карлая, прожигающий не хуже раскаленной спицы.

На площади постепенно собирался народ, гомон становился все громче. Откуда-то доносилась музыка — легкое звучание флейты и ритмичные удары бубна. Ашарх не стал далеко отходить от храма, предпочтя укрыться от солнца в тени ближайшего дома. Поэтому когда из дверей рассыпающегося оплота верующих появились два настороженно озирающихся субъекта, то профессор быстро догадался, кого они высматривают. Карлай был не таким наивным человеком, как о нем хотелось думать Ашу, у капитана новый брат вызывал большие опасения, так что слежка была ожидаема. Вот только преподаватель о ней не подумал, поэтому общинники заметили его практически сразу и больше не спускали с него глаз.

Профессору оставалось лишь еле слышно ругнуться себе под нос. Конечно, ранее он рассчитывал затеряться в толпе, когда основная процессия верующих прибудет на площадь, и найти дорогу к крепости. Теперь такой вариант был невозможен: о любом передвижении Аша сразу же было бы доложено капитану.

Солнце безжалостно нагревало площадь, вынудив большинство верующих укрыться в закоулках между строениями и спрятаться под тенями крыш. Но как только на соседней улице послышались музыка, пение и хлопки в ладоши, то люди моментально оживились и стянулись к центру. Процессия появилась на площади практически ровно в полдень. Сотни фигур, облаченных в длинные белые туники, принесли с собой не только шум и смех, вместе с искренними улыбками верующих на площади распустилось множество цветов. Каждый нес с собой небольшой букет горных фиалок, другие держали колючие ветки шиповника, покрытые белыми соцветиями. Лепестки устлали всю землю.

Маленькая площадь мгновенно оказалась заполнена народом. Только пару минут назад она была практически пуста, как с приходом основной процессии на ней не осталось ни единого свободного места. Двери храма призывно распахнулись, позволяя верующим укрыться от солнца. Но небольшое здание, не могло вместить такое количество людей, поэтому часть общинников осталась снаружи, пытаясь рассмотреть, что происходит внутри.

Ашарх зашел в храм одним из первых, толпа сразу же протолкнула его практически в первые ряды. Перед алтарем стояли прежние жрецы и старейшина, блаженно улыбающийся верующим. Когда в здании не осталось незанятого пространства, Саркоз поднял руки над головой, призывая к тишине. Постепенно толпа успокоилась и приготовилась внимать.

— Братья и сестры! Каждый год я с великой радостью встречаю вас всех здесь, под сводами нашего божьего храма. Одежды ваши белы, как ваши помыслы, лица ваши светятся счастьем. И как же приятно мне читать молитву вместе с вами! Так давайте же восславим нашего бога! — старший жрец выставил перед собой открытые ладони. — Залмар, ихентин! Праден!

Сотни голосов сплелись в едином потоке, повторяя слова воззвания к богу. Гул эхом отразился под сводами храма, заставляя стены дрожать.

— Залмар милостив. Он любит нас, своих детей! — продолжал старейшина, вскидывая руки над головой в религиозном экстазе. — Все мы грешны, но, видит бог, мы каемся в своих слабостях! Залмар услышит нас, он простит своим верным детям их маленькие ошибки и проступки, ибо вера наша крепка и чиста! Братья и сестры, славьте же нашего бога! Мы чисты душой и сердцем, ибо мыслим лишь о боге едином!

— Мы чисты душой и сердцем, ибо мыслим лишь о боге едином! — откликнулась толпа бушующим ревом.

— Так откройте же ваши души, божьи дети! Очиститесь от своих грехов, дабы Залмар мог гордиться вами! Отриньте все страхи, распахните ваши сердца навстречу истине и божьему свету! Кричите, дети Залмара! Да очистятся души ваши! Ибо все грехи смываю я и прощаю вас, как простил бы бог!

В этот момент сотни цветов взлетели в воздух, окутывая верующих сплошной завесой лепестков. И голоса общинников, выкрикивающих свои грехи, превратились в единую какофонию. Люди, подняв головы к потолку, рвали связки, самозабвенно пытаясь достучаться до бога. Ашарх не раз был на празднике Очищения, но только в Аритхоле он впервые увидел верующих, которые так исступленно каялись.

— Залмар, прости меня! Я соврала детям о наследстве!

— Я возжелал свою сестру!

— Я отравила собаку соседки! Услышь меня!

— Я прокляла своих детей, Залмар! Очисть же мою душу!

Голоса окружали Аша со всех сторон. Он невольно стал свидетелем сотни признаний. Его соседи и соседки говорили об обманах, убийства и предательствах. Многие нескончаемым потоком изливали свои грехи, другие лишь монотонно выкрикивали «Прости!». Профессор с сожалением сделал для себя вывод, что, даже несмотря на всю внешнюю святость этой общины, она, как и столько презираемые Светочем подданные Пророка, была полна скрываемой грязи.

Мужчина возвел глаза к потолку. Наполненный кипящей энергией верующих, он неожиданно ощутил нарастающее желание покаяться. Какие грехи тяжким грузом лежали на его душе? События последней недели ожили перед внутренним взором, словно иллюстрации в книге.

— Прости меня, бог. Я утратил веру в свою страну, — тихо проговорил профессор. В его памяти промелькнул бронзовый хопеш, нацеленный на хрупкую девушку в переулке.

— Прости меня, бог. Я утратил веру в простых людей! — куда громче сказал Ашарх. Он вспомнил легенду о барде, убитом за любовь.

— Прости меня, бог! Я утратил веру в твою церковь! — выкрикнул преподаватель. Он никогда не смог бы забыть жреца из Зинагара и его лживую речь.

На мгновение мужчина замолчал, пытаясь набраться смелости для того, чтобы покаяться в последнем, но самом главном своем грехе.

— Прости меня, бог… Я утратил веру в тебя, — еле слышно прошептал Аш.

В этот момент раздался оглушающий грохот, и храм наполнился густой пылью. Крики грешников превратились в испуганные визги. Старое здание не выдержало такого количества общинников, сотрясающих стены своими голосами, и кладка, которую все утро чинила группа верующих, повторно обрушилась прямо на головы присутствующим.

Когда старейшина сумел пробиться сквозь толпу к завалу, то из-под камней удалось извлечь лишь троих. Сколько еще людей оставалось под обломками было неясно. Многие оказались ранены. Ашарх находился недалеко от места происшествия и своими глазами видел, как окровавленные тела женщины, мужчины и ребенка выносили к Саркозу. Но взгляд старшего жреца был прикован лишь к одному из этих трупов — капитана Карлая. Камни раскроили его голову как спелую тыкву, не оставив ни шанса на выживание. Старейшина просто стоял и смотрел на тело своего помощника, раскинувшее руки поверх ковра из белых лепестков, залитых кровью.

Общинники долго расчищали завалы, перевязывали раненых и оттаскивали умерших. Их оказалось гораздо больше, чем все думали. Праздник был безнадежно испорчен, многие плакали прямо на полу храма, другие же монотонно молились себе под нос. Большинство верующих ушли из здания, опасаясь, что оно может разрушиться полностью. Комендант крепости не помогал остальным, он сидел возле алтаря в одиночестве, задумчиво перебирая пальцами складки своего одеяния. Ашарху не хотелось возиться с мертвыми, поэтому он направился к Саркозу.

— Старейшина, позвольте выразить сочувствие. Все это так печально, — профессор вытянул старшего жреца из тягостных мыслей. Тот окинул неожиданного собеседника взглядом исподлобья и поднялся на ноги.

— Да, брат Илват. Видимо, сам бог на нас за что-то прогневался, раз в священный праздник такое случилось. Капитан был хорошим человеком и расторопным помощником. И это тяжелая утрата для меня лично. Но, к сожалению, я не могу долго о нем скорбеть.

— Почему же, старейшина?

— Наша община окружена врагами. Минута промедления может стоить всем нам жизни. Поэтому место капитана займет новый человек. Для каждого здесь есть замена, — тяжело вздохнул Саркоз. — Но я знаю, что ты подошел ко мне поговорить вовсе не об этой трагедии. Тебя интересует судьба твоей бывшей спутницы, не так ли?

— Не стану это отрицать, — пожал плечами Аш.

— Позволь и я буду с тобой искренним, брат. Карлай был моей правой рукой. Фактически, мы с ним вдвоем управляли Аритхолом, у меня не было более доверенного человека здесь, — внезапно разоткровенничался комендант. — Но во многом наши взгляды не сходились. Так, например, он считал, что эта наемница, с которой ты пришел, простой человек, и ее нужно оставить в крепости, присмотреться хорошенько и даже перевоспитать в прилежную верующую.

— Я и сам мог бы заняться ее религиозным воспитанием, если вам будет угодно, старейшина, — осторожно сообщил профессор, мысленно благодаря погибшего капитана за его неожиданную мягкосердечность.

— Не нужно держать меня за дурака, брат Илват. Капитан ошибался в своем мнении. Он не понимал, чего вы вдвоем с этой наемницей добиваетесь, но я не так наивен. Тебе не удастся ее спасти и сбежать. Потому что теперь твое место здесь, среди братьев и сестер! Потому что я увидел в тебе нужного для общины человека! А мои решения никто не смеет оспаривать! — старейшина зло ударил кулаком в раскрытую ладонь.

Аш впервые заметил проступающие зеленые пятна на его запястьях — верный признак чрезмерного употребления зоха. Разум его начинал гаснуть. Кажется, комендант уверенно прокладывал себе путь на костер Дымных Врат.

— Ты оказался здесь по воле случая, но я этому случаю благодарен, — неприятно улыбнулся старший жрец собеседнику. — Общине нужна свежая кровь, а ты сам изъявил желание пополнить наши ряды. Но это не отменяет того факта, что ты должен доказать свою преданность новой семье, общему делу и мне лично.

— И что для этого нужно? — не особенно радостно спросил мужчина, у которого волосы на затылке встали дыбом от всего услышанного.

— Отречься от своего прошлого. Сегодня на закате состоится казнь твоей бывшей спутницы, этой подозрительной наемницы. Что бы там не говорил Карлай, но я не могу рисковать, оставляя ее в живых, ты и сам должен это понимать. Ты принесешь ей смерть, брат Илват. Чтобы мысль о том, что Аритхол — твой новый дом, прочно обосновалась у тебя в голове.

Старейшина еще долго разъяснял для Ашарха все его новые обязанности как общинника. Но профессор особенно не слушал Саркоза, погруженный в свои собственные не очень оптимистичные мысли. Вскоре ему выделили сопровождающего, который отвел нового брата обратно в крепость, куда его временно приставили помощником на кухне. В общине все должны были трудиться, поэтому до заката Ашу предстояло таскать тяжелые мешки с мукой и по мелочам принимать участие в жизни кухни.

Поварихи встретили нового брата спокойно, сразу же загрузили его работой и продолжили заниматься приготовлением пищи, не болтая даже между собой. Ашарх машинально выполнял поручения: переносил неподъемные котлы, открывал закупоренные бочки, искал необходимые продукты в кладовой. Однако на душе у него было неспокойно. Заявление коменданта поставило профессора в неприятное положение: Саркоз четко дал понять, что в этот день или умрут оба непрошенных гостя крепости, или преподаватель получит право на жизнь, но девушку все равно ждала смерть.

Старейшина не пожелал слушать возражения Аша, четко озвучив ему условия и предоставив самому сделать этот достаточно простой выбор. Мужчина кусал губы и пытался найти иной выход из ситуации. В темнице его ждала спутница, которая доверилась ему и рассчитывала на то, что профессору удастся их вытащить из этих неприятностей. Но план оказался непродуманным, а комендант крепости предпочел не рисковать, а сразу показать, кто здесь главный.

Часы за работой тянулись медленно, а Ашарху все не приходили дельные мысли в голову. Он не знал, где взять ключ от решетки камеры, как обманом выманить охранников и как выйти с Лантеей за пределы города. Ситуация становилась все сложнее, он начинал нервничать. В какой-то момент его размышления прервал звук открывающейся двери. На кухне появился молодой общинник, который передал поварихам приказ о том, чтобы в темницу кто-нибудь принес обед для заключенной и тюремщиков. Женщины начали собирать поднос, а Аш четко осознал, что это его единственный шанс предупредить Лантею.

— Простите, сестра, — подошел профессор к кухарке, которая вызвалась отнести еду. — Не могли бы вы передать пленнице кое-какую информацию?

— Что еще за информацию? — спросила немолодая женщина, одаривая нового брата недружелюбным взглядом.

— Девушку казнят сегодня на закате. Ей вряд ли кто-нибудь счел необходимым это сообщить. Мне кажется, как-то несправедливо не сказать ей об этом перед концом.

— Тебе надо — ты и говори. Не хочу быть гонцом с дурными вестями, — недовольно покачала головой повариха. — Иди за мной, сам ей передашь. Заодно с подносом помоги. А то тяжелый.

Такой поворот событий только обрадовал профессора. Он легко подхватил нагруженный едой поднос и последовал вглубь крепости за кухаркой. В темнице оказался лишь один страж, который все также листал Заветы Залмара, как и утром. Лантея сидела на полу, прислонив голову к стене, но при появлении Ашарха девушка заметно оживилась. Повариха забрала поднос и принялась выставлять перед тюремщиком миски, пока профессор беседовал со своей спутницей.

— Лантея, сегодня на закате тебя казнят, — тихо сообщил мужчина, когда хетай-ра встала напротив него и прижалась лицом к решетке.

— Что?.. — пораженно выдохнула заключенная, пытаясь заглянуть в глаза собеседника.

— Прости меня. Я пытался переубедить старейшину, но это оказалось невозможным, — Аш поднял голову, на его лице явно читались паника и едва сдерживаемая тревога.

Девушка замерла, все ее тело словно оцепенело, а пальцы, крепко сжимавшие прутья решетки, побелели от напряжения.

— Время еще есть, я постараюсь сделать все возможное, чтобы тебя вытащить. Не отчаивайся. Я не опускаю руки, — еле слышным шепотом добавил напоследок преподаватель.

Беседу прервала кухарка, которая оттеснила нового брата и открыла замок. Она поставила на пол камеры кувшин с водой и миску с похлебкой, где сиротливо плавал ломоть хлеба, и вновь затворила дверь. Лантея пришла в себя, она наклонилась, чтобы подобрать глиняный кувшинчик, и в этот момент из воротника ее рубахи выскользнула деревянная птичка на веревочке.

— Откуда у тебя эта вещь? — ахнула повариха, не сводят пристальный взгляд со свистка.

— Мне ее… подарили, — запнулась хетай-ра, удивленная реакцией женщины.

— Кто?! Кто подарил?!

— Бард с гуслями. Из Уце. Самвел.

— Боже! Этого не может быть! — воскликнула кухарка, всплеснув руками.

— Что такое? — вклинился в разговор профессор.

— Он же умер! Умер, — неожиданно расплакалась общинница. — Я сама отвезла его тело на сожжение. Вместе с птичкой.

Ашарх и Лантея переглянулись.

Хетай-ра пришлось рассказать поварихе всю историю, связанную с призраком барда и городской легендой, блуждающей по Уце. Женщина была поражена до глубины души.

— Это я — та самая невеста Самвела. Неужели он даже после смерти поет о моих синих глазах? — легко улыбнулась возлюбленная призрака, смахивая слезы. — Я ушла из города, когда все случилось, случайно попала в общину и поняла, что именно здесь мое место. Тогда подкупленные жрецы повесили моего любимого, а теперь я борюсь за правое дело — за истинную веру без корыстных служителей.

— Так вы больше не возвращались в Уце? — спросила Лантея.

— Никогда. Воспоминания о Самвеле всегда были живы в моей душе, я просто не могла вернуться туда, где нам было так хорошо вдвоем. Поэтому я ничего не знала об этой легенде.

Хетай-ра, чувствуя необъяснимую важность этого момента, сняла с шеи птичку и передала ее в дрожащие от волнения руки бедной женщины.

— Хорошо, что перед своей смертью я успела сделать такое доброе дело: помогла весточке от неупокоенной души через столько лет дойти до несчастной возлюбленной. Теперь я спокойна.

У Ашарха сжалось сердце от этих слов. Заколебалась и расчувствовавшаяся общинница. Она нерешительно спросила у девушки:

— За что тебя должны казнить?

— За то, что я просто проходила мимо крепости, не желая никому зла, — смиренно ответила Лантея, опуская взгляд.

— А ведь и ты, брат, еще утром сам сидел за этой решеткой. А теперь носишь белые одежды, как и мы, — неожиданно подал голос страж, который все это время невольно прислушивался к затянувшейся беседе, даже отвлекшись от книги.

— Я тоже никому не желал зла, а просто хотел спасти свою спутницу. Но у меня не вышло, и теперь ее решено казнить, — с горькой усмешкой сказал профессор.

— А ведь у нас в городе даже палача нет, — неловко заметил тюремщик.

— Потому что я буду ее палачом.

В помещении повисла гнетущая тишина. Каждый из находящихся здесь погрузился в свои собственные печальные думы. Вскоре кухарка забрала со стола опустевший поднос и направилась к выходу. Уже у двери она окликнула Аша, который неподвижной статуей замер около решетки. Мужчине нехотя пришлось подчиниться. Как только они покинули темницы, женщина неожиданно крепко схватила профессора за руку и отвела в сторону.

— Послушай меня, — кусая губы, прошептала повариха. — Я не могу этого допустить. Я потеряла своего невинного возлюбленного, потому что ничего не могла сделать тогда. Но сейчас я хочу помочь чистой душе, спасти девочку от гибели. Ведь именно так и должны поступать настоящие верующие. А то, что творит старейшина, мне не по нраву.

— Вы хотите помочь нам сбежать? — не веря собственным ушам, пробормотал Ашарх.

— Да. У меня есть ключ, и я смогу вас вывести из города. Нужно лишь придумать, что сделать с братом-охранником.

— Можно попробовать отозвать его.

— Хм… — задумалась общинница. — Пожалуй, можно. Ты прав. Это брат Геккард. У него жена на сносях, вот-вот рожать должна. Если скажем, что начала, то он побежит к ней сломя голову.

— Но если сообщим мы, то это вызовет подозрения, — в душе профессора загорелось пламя надежды на спасение.

— Верно. Поэтому возвращайся на кухню один. Я приду чуть позднее и все устрою.

Сообщники разошлись в разные стороны. Ашарх устремился на первый этаж, где располагалась обитель поварих. Там он продолжил выполнять мелкие поручения, ничем не выдавая свою радость, но ощущая в груди нарастающее волнение. Кажется, впервые за последние дни неудачливым путешественникам улыбнулась удача. Нельзя было ее упускать из рук.

Через какое-то время вернулась их с Лантеей неожиданная помощница. Она сразу же принялась притворно охать, привлекая внимание остальных кухарок.

— Только что услышала от сестер, что Ялвинка-то рожать начала!

Другие женщины сразу же заулыбались, радуясь неожиданной приятной новости.

— А ведь муженек ее небось не знает ничего, а ведь он так хотел первым на сына взглянуть! — сразу же добавила повариха, что произвело должный эффект.

Сплетницы мгновенно запричитали, некоторые из них, пообещав предупредить Геккарда, исчезли с кухни. Другие честно признались, что нужно рассказать остальным сестрам, и упорхнули в неизвестном направлении. В помещении остались лишь несколько молодых девушек, которые следили за огнем в печах. Ашарх и его сообщница без проблем выскользнули из кухни и поспешили к тюрьме.

На подходе к лестнице в подвал они чудом разминулись с Геккардом, который, как и предполагалось, бросил все ради родов жены. Похоже, его не страшило даже возможное наказание за самовольный уход с поста. Поэтому попасть в пустую тюрьму было несложно. Пока общинница открывала замок и пыталась объяснить ошеломленной Лантее, что происходит, Аш забрал со стола их сумки и оружие.

— Нужно спешить, — поторопил сообщников профессор.

Они бежали по узким каменным коридорам, больше всего на свете в тот момент опасаясь встретиться с кем-нибудь на пути. Женщина направилась не к главному входу в крепость, а тайными лестницами привела пару на крошечный задний двор, где были свалены различные рабочие инструменты, телеги и разбитые бочки. Она не терпящим возражений тоном приказала хетай-ра забраться в одну из деревянных тачек. Поверх сжавшейся в комок Лантеи положили сумки путешественников и набросали грязных тряпок, одежды и фартуков.

— Не издавай ни звука, — грозным тоном предупредила кухарка девушку. — Как только мы выйдем из города, все закончится.

Ашарх взялся за ручки тачки, женщина подхватила корзину с мылом и веревками, и они направились к выходу из крепости. Профессор старался придать своему лицу спокойное выражение, но его сердце так сильно колотилось в груди, что мужчина неосознанно морщился и сжимал губы в волнении. Иногда ему казалось, что вся крепость слышала, как громко оно стучит.

Спутники быстро вышли за ворота, и кухарка указала на небольшую улицу позади домов, где было гораздо меньше людей. Сообщники торопливо, но в тоже время размеренно, ехали по узкой дороге. Редкие прохожие приветственно кивали женщине, но, на счастье беглецов, никто не останавливался поговорить. Ашарх послушно улыбался всем общинникам, которые попадались им по пути, чтобы не вызывать подозрений.

На выходе из города стояло несколько стражей, но они не обратили никакого внимания на кухарку и ее спутника. В некотором отдалении от Аритхола протекала небольшая река, являющаяся единственным источником питьевой воды, поэтому жители туда часто ходили наполнить ведра или постирать вещи. Не было необходимости въедливо опрашивать всех и каждого, кто покидал небольшой город.

Около четверти часа пара спускалась к реке по косогору, стараясь уйти немного в сторону от основной тропы. На берегу виднелись человеческие фигуры, а сообщники не хотели привлекать лишнее внимание, поэтому путь затянулся. Да и дорога не была гладкой, тачка подпрыгивала на каждом камешке, и иногда из глубины тряпок доносились едва слышные оханья хетай-ра.

Когда они, наконец, добрались до пустынного участка берега, то утомленный Аш с радостью опустил ручки деревянной тачки на землю, негромко окликая Лантею. Она сразу же выбралась из тряпок, отряхиваясь и внимательно осматриваясь по сторонам. Никто из них до сих пор не верил, что им удалось так просто сбежать от Саркоза. Кухарка, стоящая у самой воды, указала рукой на другой берег неширокой реки.

— Идите в ту сторону. Это путь на юг, в пустыни Асвен. Дороги там нет, но зато нет и патрулей коменданта. Боюсь, что вернуться в Залмар-Афи вы сможете лишь обогнув Мавларский хребет с востока.

— Нам и нужно в пустыни, добрая женщина, — радостно ответил профессор, стягивая с себя надоевшую белую мантию и бросая ее в груду тряпья. — Вы не представляете, как мы благодарны за помощь! Скажите, как вас зовут? Мы ведь так и не узнали ваше имя.

— Цир Рокана. В общине мне дали имя Эхелин, но теперь я, наверное, уйду из Аритхола. Вернусь в Уце, похожу по местам, где мы гуляли с Самвелом в молодости. Я отпущу эту тоску, что столько лет сжимала мне сердце. Все же жизнь показала мне: что Светоч, что Пророк — все едино. Поэтому запомните меня как Рокану, синеглазую возлюбленную Самвела.

Ашарх и Лантея пересекли реку по отмели, но глубины все равно было достаточно, чтобы по пояс замочить путников. Напоследок они обернулись взглянуть на горную крепость Аритхол, венчающую гребень скалы. У реки все еще стояла едва видимая женская фигурка: Рокана махала им рукой.

Глава шестая. Бархан

Путешественники шли в быстром темпе, делая только короткие остановки каждый час, чтобы перевести дыхание. Они вполне ожидаемо опасались погони: если Рокана сама не успела покинуть крепость, то она могла под угрозой пыток или смерти выдать нужное направление для поисков старейшине. Было очевидно, что комендант чудовищно разозлится, когда узнает об их побеге, и задействует все силы, чтобы вернуть и наказать беглецов. Для него под угрозой оказался не только его авторитет как руководителя, но и сама тайна местонахождения общины. Хотя иначе как божественным вмешательством всю ситуацию со спасением назвать было нельзя. Лантея все не могла поверить, что птичка, подаренная призраком, нашла свою хозяйку и стала настоящим ключом к свободе.

— Даже не могу себе представить, что бы мы делали, если бы Рокана случайно не увидела этот деревянный свисток у меня на шее, — хетай-ра остановилась отдышаться у громоздкого валуна, которых было достаточно много на покоряемом путниками склоне.

— Я бы смог что-нибудь придумать, — Ашарх посмотрел себе за спину. Он не переставал опасливо оглядываться каждый раз, когда они со спутницей поднимались на очередную гряду, ожидая увидеть погоню во главе с разозленным Саркозом, который все же упустил добычу из рук.

— Не знаю, Аш, — протянула девушка. — Когда вы вместе с Роканой пришли в темницу, то по твоему виду нельзя было сказать, что хотя бы один гениальный план на тот момент был у тебя в запасе.

— Не издевайся, — профессор одарил усмехающуюся девушку укоризненным взглядом. — Уж идти на поводу у старейшины я бы не стал. Попытался бы отсрочить казнь, украсть ключ или выломать решетки силой. Но убить тебя у меня просто рука бы не поднялась. Если хочешь знать, я вообще никогда в жизни никого не убивал.

— Это не всегда так плохо, как кажется, — уметь убивать. Нужно быть готовым побороться за свою жизнь, пусть и ценой чужого существования. Ведь ты мог спастись сам. С помощью казни отвести от себя все подозрения и потом сбежать из города, когда Саркоз стал бы менее внимательным.

— И что потом делать? Вернуться в Залмар-Афи, где меня ищут, или, может быть, в одиночку уйти в пустыни, чтобы навечно остаться среди песков высохшей мумией? — Аш поморщился и потер шею. — Да и не простил бы я себя никогда за такой поступок.

Лантея скрыла от своего спутника мимолетную улыбку, которая скользнула по ее губам. Однако от приятных мыслей ее неожиданно отвлекла стая необычных птиц, кружащих над ближайшей к путешественникам цепью невысоких гор.

— Как странно себя ведет эта стая, тебе не кажется? — девушка обратила внимание профессора на птиц. — Они похожи на живой вихрь.

Преподаватель приставил ладонь козырьком ко лбу и устремил свой взор на вершину гряды. Около десятка крылатых теней описывали круги над горным пиком.

— Мне кажется, это не совсем птицы, — сказал мужчина, хватая спутницу за локоть и увлекая ее под прикрытие одной из скал, уходя с открытой местности. — Я не до конца уверен, но лучше говорить тише, чтобы не привлечь их внимание.

— Ты испугался птиц?

— Они совсем не похожи на обычных птиц, приглядись. Черные, как галки, но гораздо крупнее по размерам. И у них какое-то странное туловище. Не могу рассмотреть отсюда.

— Вчера ты упоминал, что на хребте водится один из видов тварей, которые умеют летать. Не они ли это случайно? — Лантея обеспокоенно прислушивалась.

— Вполне может быть. Я не знаю, как выглядят эти твари. Слышал только, что они не боятся солнечного света и внешне напоминают воронов, но с некоторыми особенностями. Нужно двигаться осторожнее, — Аш первым вышел из укрытия, стараясь держаться ближе к скалам.

— Быстрее бы мы добрались до пустынь. С помощью песка я смогу нас защитить от чего угодно. В дюнах со мной невозможно будет потягаться, но сейчас нарываться не стоит.

Хетай-ра последовала за своим спутником, постоянно оглядываясь на стаю, кружащую у вершины. Твари вели себя спокойно, совершенно не заинтересовавшись случайными путешественниками в горах. Быть может, они выслеживали какую-то другую добычу.

— У них там может быть гнездо, — заметил профессор.

— Если они высиживают яйца, то вряд ли за нами погонятся. Обычно в такое время птицы заботятся о защите кладки больше, чем об охоте, — подчеркнула девушка и, поймав удивленный взгляд Аша, добавила. — У нас в городе есть большой птичник, где мы держим почтовых орлов. Я там часто засиживалась, когда ждала письма от тети, и успела выучить некоторые повадки крылатых.

Скоро гнездо тварей скрылось из вида, и путники ускорились, стараясь оставить потенциальных неприятелей как можно дальше за спиной. У Ашарха сильно болели стертые до мозолей ноги: все же его обувь не была приспособлена для долгих прогулок по крутым каменным склонам.

Уже начинало темнеть. Вечер в горах наступал поразительно рано, а вместе с ним приходил и холод. Лантея первой стала кутаться в кафтан, но вскоре и профессор почувствовал пронизывающее до костей дыхание ветра. Путешественники шли, пока хватало сил, однако, когда абсолютная темнота ночи заполнила все видимое пространство, они сильно замедлились. Хетай-ра неоднократно предлагала, наконец, найти уже место для стоянки и поспать, но мужчина настойчиво продолжал двигаться дальше, постоянно спотыкаясь о камни. Его беспокоила возможная погоня из крепости или ночная охота крылатых тварей. И лишь когда Лантея упала и поранила себе колено во мраке, Аш все же согласился на привал.

К сожалению, сколько бы странники ни обходили кругами ближайшие скалы, им не удалось найти место, где можно было спрятаться от ревущего ветра. В итоге, прижавшись друг к другу, как воробьи, и надев на себя всю сменную одежду в несколько слоев, путешественники забились под естественный навес скалы, дрожа от холода. Разводить костер было не из чего: эта часть гор казалась совершенно пустой, лишенной даже любых намеков на травы или деревья. Да и яростный ветер непременно бы задул слабое пламя.

Больше всего Ашарха раздражало в этой ситуации то, что они оказались лишены всех одеял и походного котелка, которые воины Светоча не сочли необходимым забрать из лагеря вместе с сумками, когда пленили их день назад. Шерстяные покрывала, определенно, исправили бы их незавидное положение. Лантея дрожала: она, как и ее спутник, не могла даже задремать при таком пронизывающем ветре.

— Смотри, как хорошо видно звезды на небе, — профессор попытался отвлечь девушку, чтобы помочь ей справиться с холодом.

Небо действительно было удивительным. В больших городах яркие фонари и освещенные окна часто мешали насладиться красотой звезд, но здесь, когда вокруг на многие километры не было ни одного источника света, холодные огоньки небосклона сияли во всю свою силу.

— Да, правда, — трясясь от холода, отозвалась хетай-ра, прижимаясь еще плотнее к своему соседу.

— Я такое видел только в степях, — продолжал Аш, надеясь убаюкать своим голосом Лантею. — Вон, видишь, голубую точку? Это планета Таац, ее можно разглядеть только ночью. А прямо над ней Перст Девы. Это такое большое созвездие, а на его кончике горит яркая звезда холодного белого цвета. В ее честь сложено так много песен и баллад в Залмар-Афи. Наверное, все эти звезды и планеты у вас называются совсем по-другому, да?

— Да. Но мы тоже придумываем истории про них. Вон там полоса из звезд над горизонтом. Мы зовем ее Роксуни. Это означает «Змея». По легенде в первом городе хетай-ра Гиртарионе однажды недовольные устроили заговор против правительницы. На нее должны были совершить покушение по пути к мольбищу, куда она каждый вечер ходила для молитвы в одиночестве. Как только она сделала первый шаг из своего дворца, то путь ей преградила кобра, непонятно откуда взявшаяся в центре города. Правительница, очень боявшаяся змей, испугалась и вернулась обратно. И лишь утром она узнала о заговоре и о том, что от верной гибели ее спасла обычная кобра, не пустившая ее за порог. Тогда правительница прониклась любовью к этим созданиям и вымолила у богини честь для змеи быть увековеченной на небе в виде созвездия.

— Завораживающая история, — восхитился Ашарх. — А у нас оно называется Венец. Правда я не помню целиком сказки, связанной с этим названием. Там было что-то о сестринской любви, кажется.

Странники еще долго беседовали о прекрасном звездном небе, пока холодные ветра не принесли с собой тучи. Пошел мелкий дождь, который разрушил все сказочное настроение этого вечера. Лантее все же удалось задремать, хотя даже во сне она продолжала дрожать и иногда стучать зубами от холода. В какой-то момент профессор, уставший слушать эту однообразную мелодию, стянул с себя кафтан и накинул его поверх спутницы. Через несколько минут девушка перестала трястись, а дыхание ее стало равномерным.

Утром Ашарх проснулся из-за того, что не мог дышать. Его горло болезненно опухло, а нос был заложен. Мужчина забрал у бодрой и совершенно выспавшейся хетай-ра свою одежду, мысленно кляня ночной холод, из-за которого он, судя по всему, начинал заболевать. Слабый организм преподавателя, не приспособленный ко сну на остывших каменных глыбах, не справился с возложенной на него задачей.

Пара позавтракала припасами, закупленными еще по ту сторону Мавларского хребта. Им повезло, что Светоч оставил еду лежать в сумках, иначе переход через горы стал бы гораздо тяжелее. Путешественники двинулась дальше, им больше не попадались на глаза стаи крылатых тварей, да и общий ландшафт горной местности начинал ощутимо меняться. Когда солнце полностью выбралось из-за острых скалистых утесов, то воздух моментально наполнился тягучим зноем, которого не было даже в Аритхоле. Лантея сразу же повеселела. Она всем своим нутром чувствовала приближение родных пустынь.

Ближе к полудню Аш поймал себя на мысли, что ему не становилось лучше. Даже несмотря на прогретый воздух, его тело бил озноб, а голова словно была наполнена жидким раскаленным металлом, который плескался внутри. Каждый шаг давался с трудом, слабость накапливалась, вынуждая путешественника все чаще делать передышки в тени скал. Хетай-ра, возглавлявшая их небольшую группу, сильно ушла вперед, пока вовсе не скрылась за очередной каменной грядой. Через несколько минут профессор услышал восторженные крики своей спутницы:

— Аш! Иди быстрее сюда! Мы наконец пришли!

Преподаватель поспешил на голос девушки, которая стояла на самом краю обрыва. А внизу, прямо под ногами путников, застывшие волны скалистых выступов поднимались из безграничного моря песка. Раскаленный ветер пустынь Асвен поприветствовал гостей, обдав их лица своим горячим дыханием.

— Удивительно, — прошептал Ашарх, пытаясь разглядеть, где же заканчивались эти бархатистые дюны. Но золото песков тянулось до самого горизонта, скрывая свои границы в жарком мареве.

— Это мой дом, — Лантея повернула счастливое лицо к своему собеседнику. — Я научу тебя любить эти края, Аш. Так же сильно, как я люблю их.

— Сколько дней мы будем добираться до твоего города? — профессор приставил ладонь ко лбу, но как он ни старался, в однообразной массе песка не было видно ничего, даже отдаленно похожего на поселение.

— Недолго, — хетай-ра таинственно улыбнулась. Она с замиранием сердца смотрела на свой родной край, но Ашарх чувствовал только нарастающее напряжение от безызвестности, которая ждала его впереди. Теперь дороги назад не было.

Странники стали искать оптимальный путь вниз, к подножию хребта. Им не всегда удавалось найти пологий спуск. Часто прямо из-под ног начинали катиться мелкие камни, и путники сразу же теряли опору, падая на спину и съезжая по острым валунам. Профессор был совершенно обессилен, и это заметила его спутница.

— Ты выглядишь не очень хорошо.

— Кажется, я заболел после этой холодной ночи, — признался преподаватель, тяжело дыша.

— Тьма, — выругалась Лантея. — А у нас даже нет котла, чтобы сделать для тебя горячий отвар.

— Ничего страшного, я еще могу продолжать путь, — подчеркнуто бодро отозвался мужчина.

— От подножия хребта до Бархана не слишком далеко. Как только доберемся до города, то там тебе смогут оказать помощь.

Хетай-ра искренне была обеспокоена состоянием Аша. С каждым часом его лицо становилось все бледнее, на коже появилась нездоровая испарина. Но пески приближались достаточно быстро: Лантея торопилась, ловко петляя между расколотыми булыжниками. Она выискивала надежные тропы и неустанно следила за спутником, послушно ступавшим по ее следу.

Когда через несколько долгих часов путешественники наконец ступили на пышущий жаром песок, то профессор осел на раскаленную поверхность и больше не нашел в себе сил подняться. Девушка укутала его во всю одежду, которая у них с собой была, потому что Ашарха безостановочно знобило. Краткий перерыв на обед немного оживил больного, после перекуса он даже первым встал на ноги, хотя его ощутимо шатало, и неприятный кашель постоянно терзал его грудь.

— Я смогу раздобыть для нас живой транспорт, с помощью которого мы доберемся до Бархана в кратчайшие сроки, — оповестила спутника хетай-ра, мрачная и задумчивая из-за его состояния.

— Я удивлен, что в этих безжизненных местах водится что-то живое. Ну, кроме твоих сородичей, конечно.

— Нам придется немного побродить по округе, чтобы их найти. Возможно, тебе будет лучше посидеть и подождать меня здесь.

— Нет, не хочу оставаться один в этих однообразных пустынях. У меня или начнутся галлюцинации, или этот песок засыплет меня с головой за пару минут, — сказал преподаватель, вытряхивая из складок одежды очередную порцию песка, который туда постоянно наносило ветром. Мельчайшие частички в первые же полчаса пребывания в пустынях уже забились во все доступные места: Ашу они попадали в нос и уши, покрыли брови и запутались в волосах. Как бы тщательно профессор ни обматывал голову и рот тряпками, но песок пробирался сквозь все слои одежды. Лантея тоже была усыпана вездесущими крупинками, но она практически не обращала на это внимания.

Девушка повела своего спутника вдоль хребта. Она шла неторопливо, пристально осматриваясь по сторонам, особенно вглядываясь в любые трещины и проломы в горной породе. Ашарху было безумно любопытно, о каком транспорте говорила его спутница, но накопленной в обед энергии хватало лишь на то, чтобы послушно и молча шагать следом за хетай-ра.

Только через час старания Лантеи увенчались успехом. Она торжествующее вскинула руки и бросилась к дыре странной формы, которую с первого взгляда было трудно заметить у основания невысокой скалы. Проем, оказавшийся достаточно крупной норой, вселил в мужчину некоторые подозрения касательно того, кого девушка там собиралась найти.

— И что там живет? — с опаской спросил преподаватель, стараясь не приближаться к яме, в которой, судя по ее размерам, водилось что-то исполинское.

— Сейчас увидишь.

Хетай-ра достала из своей сумки моток веревки, горсть вяленого мяса и отстегнула от пояса бурдюк с водой. Она подошла к самому краю широкой дыры и бросила туда пару кусочков еды. В течение нескольких минут ничего не происходило, но, когда Ашарх уже мысленно порадовался опустевшему жилищу гигантских созданий, из глубины норы раздалось угрожающее стрекотание. Лантея заметно оживилась. Она принялась через крепко стиснутые зубы громко выдыхать воздух. Получавшийся звук напоминал шипение, но именно оно привлекло хозяина норы.

Прямо на глазах у пораженного профессора из ямы, опасливо выглядывая, показался огромных размеров паук. Он был в несколько раз выше хрупкой хетай-ра, а когда это существо полностью вылезло из своего укрытия и расправило лапы, то Ашарха парализовало от страха перед таким чудовищным созданием. Паук был песочного цвета, что, наверняка, помогало ему хорошо сливаться с окружающей средой в пустынях. Он весь был покрыт щетиной, даже темное брюшко, а на голове располагалось несколько черных блестящих глаз. Животное агрессивно щелкало хелицерами на нежданных гостей, которые потревожили его покой.

У профессора встали волосы на затылке: никогда прежде он не встречался с пауками такого размера, и его застаревший страх вновь расправил крылья. Лантея была совершенно спокойна и сосредоточена, она подзывала создание ближе к себе, не переставая издавать этот монотонный звук, который нравился пустынному существу. Паук, осторожно переставляя лапы, подкрадывался к девушке. В какой-то момент его хелицеры раскрылись полностью, демонстрируя бритвенно-острые зубы, а лапы видимо напряглись — он готовился к прыжку.

Однако, как только хетай-ра это заметила, она неожиданно брызнула на паука водой из своего бурдюка и сразу же принялась хлопать в ладоши и топать ногами. Создание моментально испугалось: оно сжалось в комок, притянув к туловищу все лапы, и затихло. Лантея, не теряя времени, быстро опутала веревкой хелицеры паука и ловко оседлала его. Дернув за своеобразные поводья, девушка вынудила животное расправить лапы.

— Теперь можешь садиться, — гордо сообщила своему спутнику хетай-ра.

— Это и есть тот самый транспорт, о котором ты говорила? — без особой надежды в голосе спросил профессор.

— Верно. К сожалению, нам придется потесниться на одной сольпуге, так как я опасаюсь, что ты не сможешь в одиночку справиться с управлением. Так будет немного медленнее, зато вернее, — пояснила Лантея, направляя чудовище в сторону собеседника.

Ашарх отступил назад, не позволяя животному инаезднице приблизиться. Девушка нахмурилась.

— Ты боишься пауков?

Преподаватель просто молча кивнул, борясь с непреодолимым желанием развернуться и убежать как можно дальше от этого места. Хетай-ра, не отпуская повод, спрыгнула с сольпуги, задумчиво принявшись поглаживать ее по щетине.

— Аш, пойми меня. Я беспокоюсь за твое состояние. У тебя жар. Еще целые сутки идти по пустыне под палящим солнцем ты не сможешь чисто физически. Прошу, сядь на сольпугу.

— Ни за что! — профессор отступил, почувствовав неожиданный прилив сил, он был готов броситься хоть на край света. — Я никогда не приближусь к этому существу!

— Не будь ребенком! Тебе нужно перебороть этот страх. Я не сумею дотащить тебя до Бархана на руках, если ты внезапно упадешь без сознания посередине пути.

— Я сказал нет!

Ашарх, подогреваемый злостью, уверенно развернулся и направился на юг. Лантее ничего не оставалось, кроме как оседлать притихшую сольпугу и догнать своего спутника. Она приняла решение ехать немного впереди, чтобы ненавязчиво указывать нужное направление разгневанному преподавателю.

Как и ожидалось, запаса его сил хватило ненадолго. Первый час мужчина держался исключительно на упорстве и негодовании. Каждый раз, когда он бросал взгляд на паука, неторопливо семенящего впереди, страх и отвращение открывали новые энергетические ресурсы его тела, позволяя двигаться дальше. Но это не могло продолжаться вечно: раскаленный песок под ногами, казалось, начинал прожигать обувь, а солнце, давящее жаром сверху, все сильнее туманило разум. Ашарх смотрел на дюны, но видел лишь прохладные волны, которые подхватывали его уставшее тело и уносили в мир покоя.

Когда профессор, карабкаясь на очередную песчаную насыпь, осел и кубарем скатился вниз, так и оставшись лежать неподвижной куклой, Лантея тяжело вздохнула и направила сольпугу обратно. Аш выглядел плохо: его обычно смуглое лицо побледнело и было покрыто испариной, на губах появилась сухая белая корка. Он был в бреду, почти не понимая, что происходит, и лишь часто дышал. Девушке с большим трудом удалось затащить безвольное тело на паука.

Животное стало двигаться гораздо медленнее, отягощенное двойным грузом. Хетай-ра приходилось делать остановки каждый час: спутника необходимо было поить как можно чаще, а паука очень раздражал лишний вес, из-за чего он стал брыкаться, и усмиряли его лишь частые подкормки сушеным мясом. Солнце уже начинало клониться к закату. Девушка и сама чувствовала усталость, но мечущийся в бреду преподаватель за ее спиной постоянно напоминал о том, что до Бархана обязательно нужно добраться в кратчайшие сроки.

Когда над горизонтом осталась лишь розовая полоса последних отблесков солнца, Ашарх впервые пришел в себя. Его состояние не стало лучше, но краткий сон вернул силы и способность разумно мыслить. Первое желание, которое ощутил профессор, как только открыл глаза и увидел, на ком он лежал все это время, было закричать, что есть мочи. Но из опухшего горла вырвался лишь хриплый кашель, болезненно сжавший грудную клетку.

— А, ты проснулся, — сразу же обернулась Лантея. — Возьми бурдюк в сумке, мой уже пуст.

— Спасибо, — мужчина достал кожаный мешок и вдоволь из него напился, стараясь не касаться руками туловища паука. — Долго еще ехать?

— Надеюсь, что к полуночи мы точно доберемся до места. Сольпуга сильно замедлилась, но главное, чтобы мяса для нее хватило.

— А то что будет?

— Она разозлится и откажется идти или начнет кусаться и скинет нас, — пожала плечами девушка, но, заметив испуганный взгляд спутника, добавила. — Не волнуйся, я умею обращаться с сольпугами, ничего этого не случится.

— Я никогда не слышал о том, что здесь водятся пауки такого размера, — профессор захотел сесть поудобнее, но как только дотронулся до щетины животного, то сразу же отдернул руки и решил остаться пока в лежачем положении.

— Ты и о хетай-ра раньше ничего не слышал. Сольпуги прячутся в глубоких норах, которые роют в песчанике. Ты зря их боишься, человека они убить не сумеют. Главное их пропитание — это змеи, ящерицы, сурикаты и скорпионы. Им нужно мало пищи, ведь паутину они не производят, а добычу переваривают очень долго.

— Забавно, как много ты о них знаешь.

— Это главное правило в обращении с сольпугами: помнить о всех их слабостях. Вот, например, эти пустынные пауки многие тысячелетия жили в песках, они практически никогда не видели воду, поэтому привыкли считать ее опасной. Так что для усмирения взбесившейся сольпуги достаточно обрызгать ее водой, — Лантея повернулась к Ашу и одарила его улыбкой.

— Любопытно. А почему то шипение, что ты издавала у норы, привлекло паука?

— Их любимое лакомство — змеи. Поэтому такие звуки приманивают сольпуг.

— Я сейчас вспомнил, как ты говорила, что лошади — жуткие создания, и ты их побаиваешься, — с усмешкой негромко сказал профессор и сразу же поморщился от головной боли. — Зато, как оказалось, огромные плотоядные пауки для тебя совершенно нормальны.

— Да, я помню, — рассмеялась хетай-ра, впервые не прикрыв рот рукой, как она обычно это делала. На мгновение мелькнули ее звериные клыки. Ашарх подумал, что близость родного дома несколько раскрепостила девушку, раз она, наконец, перестала скрывать свои зубы. — Хотя для меня удивителен твой страх перед сольпугами.

— Больше всего на свете я боюсь пауков. Больше всего на свете я бы хотел стать пауком, ведь тогда мне нечего было бы бояться, — пробормотал преподаватель, уже проваливаясь в дрему. Запас его сил быстро подошел к концу.

Лантея удивленно приподняла брови. Последняя фраза ее спутника звучала как парадоксально философская мысль, рожденная горячечным бредом.

Над пустынями распахнул свои непроницаемо черные крылья ворон ночи. Сольпуга двигалась в прежнем темпе, множество ее лап позволяли легко перемещаться, не проваливаясь в песок даже под весом двойной ноши. Девушка постоянно крутила головой по сторонам, стараясь разглядеть один из условных знаков, который бы указал на приближение Бархана. Хетай-ра неплохо видели в темноте, пусть и не могли похвастаться хорошим зрением вдаль. Гораздо больше они доверяли своему идеальному слуху. Именно благодаря ему Лантея и вывела сольпугу к небольшому полуразрушенному строению, где громко завывал ветер.

— Аш, мы почти на месте. Слезай вниз.

Профессор вынырнул из полудремы, в которой он пребывал последний час. Мужчина горел, все его тело было в поту, но даже под несколькими слоями одежды он все равно мерз. Ашарх послушно скатился с паука, уже практически не реагируя на так пугающую его вначале щетину и хелицеры. Девушка тоже спустилась на песок, попутно снимая с животного веревку. Как только сольпуга почувствовала свободу от повода, она мгновенно развернулась и бросилась бежать прочь, как можно дальше от своих пленителей.

— Тея, но здесь нет никакого города, — пробормотал Аш, оглядываясь по сторонам.

— Видишь этот купол? — хетай-ра указала рукой на полуразрушенное круглое строение. — Это один из знаков, по которым можно найти Бархан. Мы совсем рядом с ним.

Профессор подозрительно посмотрел на свою спутницу, но решил ничего не говорить, а просто подождать, куда же приведет его Лантея. Девушка подхватила обе сумки и двинулась в ей одной известном направлении. Около десяти минут путники карабкались по дюнам, пока не подошли к кряжу невысоких холмов из песчаника. Хетай-ра уверенно начала взбираться на островок твердой породы, который возвышался над океаном пустынь. Вершина широкого каменного плато была хорошо защищена от песка, который сюда лишь изредка приносило ветром. А посередине этой площадки располагался огромный приплюснутый купол из темного стекла.

Пока Ашарх пытался понять, что это за столь неожиданный для пустынь купол-блюдце, Лантея уже подошла к краю стекла. Она присела и коснулась руками непроницаемой темно-зеленой поверхности.

— Иди ко мне, — подозвала спутника девушка. — Согласись, если специально сюда не залезть, то никогда не найдешь вход в город.

— А это вход в город? — неуверенно переспросил Аш, пытаясь что-нибудь разглядеть через толщу стекла.

— Да. И пройти через него могут лишь хетай-ра благодаря нашей магии. Смотри, — Лантея сосредоточила свой взгляд на ладонях, которыми она касалась купола. — Клеомон-сате, Эван’Лин! Занталор-Су.

Мужчина, не веря своим глазам наблюдал за тем, как стекло постепенно начало таять под пальцами девушки. Сначала появилась небольшая лунка, которая плавно разрослась до размеров тарелки, а после в куполе образовалась сквозная дыра, откуда сразу же пахнуло теплым воздухом. Провал увеличивался, пока круглое отверстие не достигло в диаметре пары метров. Внутри было достаточно темно, и все, что удалось разглядеть профессору, это как жидкое стекло, подчиняясь пальцам хетай-ра, начало формироваться в широкую лестницу.

— Я закончила, — девушка встряхнула кисти рук и поднялась на ноги, оборачиваясь в сторону спутника. — Пойдем, Аш. Ничего не бойся.

Преподаватель шагнул в сторону купола, заглядывая в провал. Стеклянные ступени, созданные магией Лантеи, уходили в темноту, теряясь во мраке. Впервые обыкновенно уверенный в себе профессор ощутил слабый укол неясного ужаса, который был порожден безызвестностью. Хетай-ра уверенно ступила на лестницу, и Ашарху ничего не оставалось делать, кроме как последовать за ней. В конце концов, если он хотел познать все тайны пустынного народа, то нельзя было отступать или бояться.

Как только мужчина нырнул под шапку купола и его глаза привыкли к всепоглощающему мраку, он сумел разглядеть, что ступеней было не так много. Темно-зеленая лестница привела путников на широкую площадку из песчаника, которую со всех сторон окружала темнота. Из нее кто-то шагнул навстречу гостям. Двое мужчин и двое женщин, которые чем-то напоминали Лантею: у всех была белоснежная кожа, сквозь которую в некоторых местах просвечивали синие вены, волосы были совершенно седыми, а пальцы венчали длинные черные когти. Это определенно были воины: в руках они сжимали обнаженные мечи, сделанные из кости. У всех на поясах видели стеклянные ножи, и даже сыромятная броня имела костяные и стеклянные вставки.

Лантея вскинула руки в мирном жесте и начала говорить на своем шипящем языке. Ашарх заметил, что ее тон изменился: даже не понимая ни слова, профессор чувствовал, что в голосе его спутницы появились властные и жесткие нотки. Воины внимательно слушали девушку, лишь иногда отвечая ей на языке хетай-ра. Для себя Аш решил называть их стражами, ведь если они стояли у входа в город, то, очевидно, проверяли всех приезжих.

В какой-то момент переговоры закончились, и тогда все воины, как один, приложили правую руку к сердцу тыльной стороной кисти, и Лантея ответила им тем же странным жестом.

— Это простые формальности, — девушка поймала взгляд профессора. — Сейчас мы спустимся в город. Скоро я покажу тебя лекарю, потерпи еще немного.

Ашарх осмотрелся, пытаясь понять, куда и как они собирались спускаться. И только когда двое стражей, отойдя к стене, начали уходить вниз, преподаватель заметил, что от платформы, на которой они все это время стояли, в разные стороны расходились две спирально закрученные дороги, выступающие из каменных стен. Оставшиеся воины принялись с помощью магии убирать созданную Лантеей лестницу и заделывать проход в куполе.

Провожатые двинулись по дороге вниз, не дожидаясь гостей Бархана. Профессор подошел к краю и впервые решился посмотреть себе под ноги. Увиденное его поразило и навсегда запечатлелось в памяти. Прямо под стеклянным куполом располагалась поистине огромных размеров круглая пещера. Постепенно глаза Аша привыкли к слабому свету, который испускали странные фосфоресцирующие грибы и мхи, в изобилие растущие на стенах. Купол являлся потолком этого помещения, от него вдоль стен и до самой земли вились две ленты дороги. А на самом дне пещеры, расстояние до которого было колоссальным, виднелось множество домиков. Часть пространства все равно терялась в темноте, не позволяя мужчине в подробностях рассмотреть все детали или заметить хоть одного жителя.

— Аш! — окликнула спутника Лантея, успевшая немного спуститься. — Пойдем. Рассмотришь все поближе. Смотри не упади.

Преподаватель испуганно отшатнулся от края, только в этот миг заметив, что вдоль платформы и выступающей из стен дороги даже не было поручней или каких-либо ограждений. Он поспешил за девушкой, ловя на себе странные изучающие взгляды стражников. Особенно много внимания они уделяли его одежде, даже указывая на нее пальцами. Про себя Ашарх усмехнулся. На нем в несколько слоев были надеты туники, рубахи и кафтан, все это хорошенько было покрыто слоем пыли. Какое неверное первое впечатление о людях должны были составить для себя эти хетай-ра.

Лантея подождала своего спутника, и вместе они поспешили за двумя стражниками. Чем ниже по спиральной дороге сходили странники, тем больше подробностей можно было разглядеть в раскинувшемся под ногами городе. Даже при таком слабом освещении Аш увидел черные движущиеся точки жителей, которые сновали между строениями, жавшимися к краям круглой площади, и по свободному пространству в центре зала. Внешний свет плохо проникал через стеклянный купол из-за его почти полной непрозрачности: темно-зеленое стекло пропускало лишь самые яркие звезды, но даже они казались маленькими светлячками на болотном небе.

Когда до земли оставалось совсем немного, профессор уже совершенно позабыл о своем болезненном состоянии и жаре. Он увлеченно крутил головой, рассматривая едва видимые надписи и рисунки, покрывавшие все стены круглой пещеры, и изучал площадь. Аш отметил для себя, что большинство домиков оказались неким подобием лавок и магазинчиков: перед многими из них стояли прилавки, заваленные товарами, всюду прогуливались покупатели. В самом центре зала располагалось каменное возвышение, больше всего напоминающее место для публичной казни. На нем происходило какое-то действо, так как там собралась небольшая толпа. Лантея тоже заинтересовалась происходящим: она, вытянув шею, старалась рассмотреть детали.

Девушка сразу поняла, что это была показательная порка. Над публикой с кожаной плетью в руках возвышалась высокая крепкая хетай-ра, которая Лантее была известна. Главный и единственный палач Бархана, много лет выполняющая свою неприятную работу, без жалости порола обнаженную спину какой-то девушки, крепко привязанной к каменному столбу. Жертва надрывно кричала, но ее слезы не были способны пробудить в сердце палача никакого сожаления. Лантея задумчиво нахмурилась. Неужели за полтора года ее отсутствия Бархан так сильно изменился, что в нем снова появилась работа для палача? До ее путешествия публичные наказания никогда не были популярны в городе, а показательные казни на площади и вовсе случались чрезвычайно редко.

Дорога закончилась, приведя двоих молчаливых стражей и пару путешественников к высокой арке, являющейся единственным видимым выходом из круглой пещеры. Как только процессия покинула первую залу, то Ашарх оказался оглушен и ослеплен кромешной темнотой коридора, в который они вошли. Профессору еще на площади приходилось прилагать усилия, чтобы рассмотреть пространство при почти отсутствующем освещении, но переход совершенно его дезориентировал. Своды широкого величественного коридора терялись где-то во мраке, и даже его протяженность невозможно было определить. Аш ступал первое время опираясь лишь на слух: он старался не отходить от Лантеи, шуршащей рядом своей одеждой. Через несколько минут глаза преподавателя привыкли к кромешной темноте, тем более что в некоторых местах стены коридора были покрыты узором светящегося мха и редкими колониями фосфоресцирующих грибов. При таком слабом свете можно было увидеть даже изображения и надписи на стенах.

Коридор казался бесконечным и, как будто, постоянно уходящим вниз. Они все шли и шли, пугая эхо звуками своих шагов. Иногда на пути попадались редкие хетай-ра, которые все как один провожали Лантею и Аша удивленными взглядами. Некоторые прикладывали к сердцу запястье тыльной стороной, и девушка повторяла их жест. В какой-то момент однообразный тоннель свернул, но общая картина не изменилась. Хотя профессор подметил, что мха и грибов стало значительно больше, это позволяло рассмотреть перед собой дорогу хотя бы на пару шагов вперед. Ашарх утомился, его ослабленное болезнью тело стало напоминать о себе неприятным хриплым кашлем, который моментально разносился громовым эхом по потолку.

— Мы практически добрались, — Лантея обеспокоенно наблюдала за своим спутником.

Процессия неожиданно свернула из широкого коридора в сторону, где не сразу можно было разглядеть очередную стрельчатую арку. Но когда преподаватель попал в новую залу, он на мгновение потерял дар речи. Эта пещера могла посоперничать в своих невероятных размерах с круглой площадью. Здесь Аш собственными глазами в подробностях разглядел десять прочных колонн, которые поддерживали высокие своды, благодаря поистине колоссальным колониям светлячков, круживших под потолком. Это напомнило мужчине чудесное звездное небо, которое они с Лантеей наблюдали в горах.

Сразу за монолитными колоннами находилось многоуровневое роскошное здание с восьмигранными куполами крыши. К нему тянулась широкая грандиозная лестница, ступени которой изящной волной подступали прямо к стенам здания. Фасад строения был украшен миниатюрными балкончиками разной формы и полукруглыми окнами. А на парадной лестнице каменными изваяниями застыли многочисленные воины, точно такие же, как и те, что сопровождали гостей Бархана.

— Что это за здание? — шепотом поинтересовался Аш у своей спутницы, прочищая воспаленное горло.

— Дворец матриарха.

— Прости, мы туда идем? — недоумевающе спросил профессор, сделав акцент на направлении.

Лантея лаконично кивнула головой. Девушка была крайне сосредоточена.

— А нас вообще пустят во дворец? И зачем с дороги идти сразу к правительнице? — Аш закашлялся, держась за горящую голову. Он определенно не понимал, что происходило.

— У нас нет выбора. Мы обязаны туда пойти, — с тяжелым вздохом ответила хетай-ра, а в голосе ее звучал металл.

Как только группа приблизилась к монументальной лестнице, то с первой ступени сошли два стража. Это были женщины с непроницаемым выражением лиц — для преподавателя они все казались совершенно одинаковыми. Завязался достаточно короткий разговор, после окончания которого одна из стражниц устремилась во дворец, а двое прежних провожатых развернулись и строевым шагом удалились в обратном направлении. Лантея и Аш двинулись вверх по лестнице.

Бесконечная череда ступеней привела их на просторную площадку, где вход во дворец зиял распахнутыми ртами трех грациозных арок, украшенных резьбой. Стены и все детали здания были полностью сделаны из песчаника, и Аш сразу же вспомнил легенды о пустынных жителях, которые возводили роскошные дворцы с помощью своей магии. Пройдя через портал, путники оказались в просторном зале, окруженном узкой галерей с колоннами со всех сторон. У дальней стены высился массивный трон, спинка которого поднималась на несколько метров вверх и раскрывалась каменными крыльями, отдаленно напоминающими крылья бабочек. По обе стороны от престола стояли два более скромных трона с простыми резными спинками. Зал был практически пуст: Ашарх не сразу обратил внимание на молчаливых стражей, замерших между колоннами. Он ощущал себя лишним в этом величественном здании.

Лантея остановилась посередине помещения, спина ее была выпрямлена, словно девушка проглотила шпагу. Профессор неуверенно потоптался с ноги на ногу, чувствуя себя неуютно в тронном зале, и встал рядом со своей спутницей. Вскоре из глубин дворца вернулась стражница, следом за ней спешили несколько женщин. Первой оказалась высокая, сухая хетай-ра в годах. Ее длинные волосы непривычно красного цвета были забраны в высокую прическу, подчеркивающую утонченные черты бледного лица. Рядом с ней ступала молодая женщина, чьи короткие волосы также были алыми, словно бутоны мака. Эта хетай-ра постоянно трогала себя за мочку уха, украшенную множеством колец, а ее большие глаза занимали половину лица. Обе женщины были одеты в шелковые халаты, обильно расшитые бусинками из цветного стекла.

Две стражницы, выполнив свою задачу, направились к выходу из дворца. Прибывшие хетай-ра замерли ровно на мгновение, их взгляды были нацелены на Лантею так, как змеи любили обыкновенно наблюдать за своей добычей. Спутница Ашарха почувствовала, как ее сердце на секунду остановилось, а после бросилось в неудержимый бег. Женщины неторопливо приблизились вплотную, не говоря ни слова, но внезапно старшая из них обожгла щеку покорно стоящей перед ними девушки резкой пощечиной.

— Я не могу в это поверить! — прогремел голос матриарха на весь тронный зал.

Ашарх не понял ни слова на шипящем языке, но тон заставил его сжаться и притвориться статуей. У Лантеи от обиды слезы навернулись на глаза, но моментально гнев возобладал над всеми остальными ее чувствами. Она достала из сумки тряпичную куколку тети и бросила ее к ногам своей матери, с сожалением мысленно констатировав тот факт, что в Бархане так ничего и не изменилось за все время ее отсутствия.

— А в это сможешь поверить? Перед смертью она попросила у тебя прощения.

Мать широко распахнутыми глазами смотрела на маленькую игрушку у нее под ногами, а после медленно наклонилась и подняла ее.

— Чият… — пробормотала женщина, крепко сжимая куколку ухоженными когтями. — Нет… Этого не может быть. Она умерла? Как? Когда?

— Моему спутнику нужен лекарь, — сухо отозвалась Лантея, не сводя с матери холодного взгляда. — Да и я бы не отказалась отдохнуть и помыться после дальней дороги. После этого я готова хоть до рассвета слушать ваши обвинения и вопросы, матриарх.

Девушка наигранно склонила голову и в знак уважения приложила к груди тыльную сторону кисти.

— Сестра, веди себя подобающе, — упрекнула Лантею спутница правительницы Бархана. — Смерть Чият не дает тебе права забывать о приличиях.

— Мериона, я тоже рада тебя видеть!

— Тишина, — раздраженно произнесла матриарх, махнув рукой, и обе ее дочери сразу же замолчали. — Вижу, что содержательной беседы у нас пока не получится. Тебе нужно прийти в себя, Лантея, и вспомнить, кто ты такая. Мы поговорим позднее. А пока, Мериона, распорядись о комнатах.

Мать развернулась и степенно направилась вглубь дворцовых коридоров, задумчиво поглаживая маленькую куколку. Сестры несколько мгновений изучали друг друга немигающими взглядами, а после Мериона поспешила за матриархом, кинув напоследок:

— Сама справишься.

Лантея сжала губы и глубоко вздохнула, пытаясь успокоить нервы. Да, не думала она, что в Бархане ее будет ждать такая встреча после полуторагодового отсутствия. Ашарх рядом пошевелился и прокашлялся, привлекая внимание своей спутницы. Мужчина выглядел изможденным, у него даже не было сил, чтобы говорить.

— Пойдем. Я найду для тебя комнату и приведу лекаря.

Пара двинулась в переплетение коридоров и палат, которые начинались прямо за тронным залом. Некоторое время они блуждали по лабиринтам переходов, пока девушка не привела их к свободным покоям. В то время как она распоряжалась о чистом белье, еде и других вещах, Аш просто утомленно бродил по комнате, которая казалась совершенно пустынной, за исключением нескольких каменных возвышений и стеклянных сосудов со светлячками. Когда вернулись прислужники, то выяснилось, что кровать здесь представляла собой широкий постамент из песчаника, поверх которого накидывались шкуры и шелковое белье.

Вскоре появился лекарь-мужчина. Аша раздели, осмотрели и уложили в кровать. Лантея с помощью магии сумела подогреть камень, так что уставший профессор погрузился в блаженное тепло. Ему принесли горячее питье, сделали припарки на грудь из каких-то дурно пахнущих травяных смесей, но после них стало легче дышать. Девушка была рядом, суетилась по мелочам и долго общалась с лекарем. Ашарх все это время украдкой наблюдал за ней из-под ресниц, и когда все покинули комнату, оставив друзей наедине, он наконец заговорил.

— Видимо, из-за горячки у меня начались галлюцинации, потому что на какую-то долю мгновения мне показалось, что твоя мать — это матриарх.

Лантея скривилась. Она присела на край кровати и только после этого со вздохом кивнула.

— И почему наследницу встречают пощечиной? — холодно спросил больной.

— Моя старшая сестра Мериона наследница. Она стояла рядом с матерью. А пощечину я заслужила за своевольный побег из Бархана.

— Почему ты ничего мне не сказала о своем знатном происхождении? Я еще могу понять, что ты умолчала о подземных городах. В конце концов, это ваша главная тайна. Но дочь правительницы… Почему ты не сказала, Тея? — начинал злиться профессор.

— Я не полностью тебе доверяла, — выпалила хетай-ра, избегая прямого взгляда.

— А сейчас, значит, абсолютно доверяешь, так? — наседал Аш.

— За все эти дни я многое о тебе узнала. Ты не бросал меня, не подставлял. Мы прошли тяжелый путь вместе, пару раз даже избежали верной гибели. Мы сошлись гораздо ближе. Так что да. Мне трудно считать тебя теперь чужим человеком.

— Проклятье! Тогда будь искренна со мной до конца!

— Прости, — неожиданно выпалила девушка. — Ты прав, конечно, прав. Я не сказала тебе кое-что, потому что боялась с самого начала… Ты мог оставить меня, а я так нуждалась в помощи. Я обманула тебя в первый же день, Аш! Прости! Пообещав горы денег и ценнейшие книги, я умолчала, что наши монеты — стеклянные пустышки, которые примут лишь в Барханах, а все книги написаны на языке хетай-ра, который ты вряд ли когда-нибудь сумеешь выучить.

У Ашарха от злости потемнело в глазах. Изначально вся эта авантюра была построена на лжи, а он повелся как наивный дурачок, даже не удосужившись хорошо подумать. А ведь можно было догадаться, что изолированная цивилизация хетай-ра вряд ли наградит его мешком залмарских квиков. Но он услышал лишь то, что ему хотелось услышать в Италане.

— Но я смогу все исправить! — продолжала тем временем Лантея. — Наша сделка еще в силе, Аш. Я вознагражу тебя за знания роскошным оружием, богатыми одеждами лучших мастеров. Особенно теперь, когда я уверена в тебе. Ты получишь все, что пожелаешь. И даже книги я согласна лично переводить для тебя с изегона, нашего языка. Ты займешь хорошую должность во дворце, я помогу тебе, если ты захочешь остаться в Бархане насовсем… рядом со мной…

— Это не вся правда, — процедил сквозь зубы профессор. — Почему ты продолжаешь умалчивать свой главный секрет?

— О чем ты? — девушка нахмурила брови, в ее глазах стояло непонимание. — Я во всем призналась.

— Но не в своих реальных целях, — Ашарх засунул руку в сумку, лежащую у кровати, и достал оттуда старый дневник хетай-ра. — Почему же ты ничего не стала говорить о том, что не просто ищешь новых знаний о мире, а хочешь сделать меня своим оружием в идеологической войне между тобой и матриархом?

Лантея на секунду потеряла дар речи от возмущения, но ее потерянный вид сразу же сменился возбужденным. Девушка мгновенно выхватила тетрадку из рук спутника, а ее голос наполнился властными и суровыми нотками, от которых по телу профессора невольно побежали мурашки.

— Мы заключили сделку, Аш! И пусть твоя награда немного изменится, но эта сделка все еще имеет силу. Поэтому не задавай лишних вопросов, а просто выполняй ту задачу, для которой я привела тебя в Бархан. То, для каких целей я буду использовать твои знания, тебя не касается. Точно так же, как тебя не касаются мои личные вещи, в которых ты не имел никакого права копаться без разрешения.

Девушка в бешенстве развернулась и покинула комнату, провожаемая взглядом не менее раздраженного Ашарха. Мужчина упал обратно на подушки и раздосадовано ударил кулаком по кровати. Внутри него разыгралась настоящая буря эмоций. Больше всего профессор был зол на Лантею из-за всех ее недоговорок, тайн и обманов. Он до сих пор не мог понять — играла ли хетай-ра им, или они действительно стали ближе за время совместного путешествия.

В какой-то момент в порыве гнева Аш даже сел на кровати и начал натягивать сброшенную одежду. Он подумал, что еще мог бы уйти из Бархана, наплевав на сделку, лишь бы не становиться марионеткой в руках дочери матриарха. Но голова преподавателя гудела как пустой котел, по которому перекатывались камни, а из груди рвался неприятный кашель. Ашарх с неохотой признался себе, что в таком состоянии он не сумел бы даже найти дорогу до стеклянного купола, а что уж было говорить о выживании в пустынях.

Сделка и правда была все еще в силе, хотя после случившегося разговора профессор был уже не так уверен в том, что хочет как-либо помогать хетай-ра. В любом случае Аш пока что не видел для себя других вариантов, кроме как быстрее выполнить условия их соглашения и постараться параллельно разведать внутреннюю обстановку города. Теперь он сомневался, что Лантея так легко и просто позволила бы ему покинуть Бархан после окончания их сотрудничества, а это означало, что мужчине нужно было выбираться из подземного полиса самому. Под эти не очень приятные мысли Ашарх сам не заметил, как заснул от усталости.

Лантея, разгоряченная и злая, спешила по коридорам в женскую часть дворца. Ей хотелось рвать и метать. Конечно, еще в Италане она осознавала, что все недоговорки рано или поздно вскроются. Но те дружеские отношения, что зародились между ней и профессором за время путешествия, последние дни тешили девушку надеждой на бесконфликтный исход. Однако она оказалась не права.

Лантея скривила губы в жесткой усмешке. Знал бы Аш, что изначально у нее и вовсе не было мысли одаривать его чем-то. Весь план заключался в том, чтобы привезти этого историка в Бархан, заманив сладкими обещаниями о богатстве, а после добыть нужную информацию и избавиться от него. Гораздо позднее она поняла всю ценность знаний профессора, которые могли ей помочь в извечной борьбе с консервативностью матери. А еще позднее пришло осознание того, что Ашарх перестал быть простым инструментом в достижении ее целей, а стал чем-то большим.

В любом случае девушке удалось довести спутника до Бархана, почти не раскрыв свои планы, а теперь он никуда не сможет деться из города. Ему ничего не останется, кроме как выполнить свою часть сделки. А Лантея пока что подумает над тем, как вернуть утерянное доверие профессора и, может быть, действительно убедить его поселиться в Бархане насовсем. Особенно когда она изменит город в лучшую сторону.

Навстречу задумавшейся хетай-ра из соседнего коридора резко выскочил молодой парень. Девушка ругнулась себе под нос и обошла неожиданное препятствие, не отвлекаясь от своих мыслей.

— Лантея!

Случайный прохожий оказался высоким худощавым хетай-ра, в котором дочь матриарха не сразу опознала своего младшего брата. За последние полтора года он сильно вытянулся, но выглядел до сих пор нескладно. Белые волосы нежными волнами обрамляли высокий лоб, пухлые розовые губы смотрелись ярким пятном на бледном лице. Серые глаза излучали радушие и некоторую наивность.

— А, Манс. Не узнала тебя, извини. Смотрю, ты уже достиг совершеннолетия, — заметила Лантея, которая хорошо знала, что по традициям Бархана мальчикам запрещалось свободно общаться с противоположным полом до определенного возраста.

— Да, — юноша зарделся. — Совсем недавно. Сестра, я так рад, что ты вернулась домой! Я услышал новость от Мерионы и сразу поспешил найти тебя.

— И для чего же я тебе была нужна? — девушка не знала, как себя вести с братом, с которым она практически не общалась до этого. Суровые условности воспитания в Барханах считали нормой отдаление мальчиков и девочек друг от друга, но после посещения Залмар-Афи Лантея прониклась совершенно новыми идеями. Однако воплотить их в реальность в условиях застаревших традиций хетай-ра было почти невозможно.

— Я… я… — зажмурился Манс и выпалил на одном дыхании. — На самом деле, я хотел сказать, что очень горжусь твоей смелостью! Ты не побоялась уйти одна на поверхность! И я был безумно рад, когда услышал, что ты сбежала. Но сейчас я рад еще больше, что ты вернулась в целости.

Девушка стояла, чувствуя себя немного неловко из-за того, что ей только что сказал брат. Конечно, она понимала его откровенность: в Барханах многие мальчики и юноши боготворили женщин, своих сестер и матерей. Таковы были особенности матриархального воспитания хетай-ра.

— Я просто хочу помочь тебе, Лантея, — продолжил покрасневший Манс. — Хочу, чтобы ты знала, что я готов поддержать тебя во всех начинаниях. И ты всегда можешь рассчитывать на мою скромную помощь.

— Я не нуждаюсь в помощи, — ответила девушка, но сразу же исправилась. — Пока что. В любом случае спасибо за твои слова, брат. Я обдумаю их. Извини, но у меня еще есть дела. До встречи.

— До встречи, — потеряно пробормотал юноша, очевидно, ожидавший несколько другой реакции на свое признание.

Лантея развернулась и двинулась дальше по коридору. Она никогда не воспринимала Манса всерьез, но это было в прошлой жизни. А теперь она научилась прислушиваться ко всем. И неожиданные симпатии брата могли оказаться полезными для дочери матриарха.

Девушка нашла свою старую комнату в западном крыле дворца. Там практически ничего не изменилось с момента ее побега: слой пыли, куча исписанного и изрисованного пергамента, старые метательные ножи и несколько зачитанных книг из личной библиотеки правительницы. За кроватью даже остались лежать старые письма тети. Лантея взяла их в руки с нежной грустью. Иероглифы, выведенные знакомым аккуратным почерком Чият, на секунду всколыхнули в ее груди приглушенную печаль.

В этот момент на пороге комнаты появилась матриарх. На ней был накинут все тот же роскошный шелковый халат, в котором она предпочитала вечерами гулять по дворцу. В руках женщина держала запотевший стеклянный кувшинчик и блюдо с лепешками из лишайниковой муки. Она явно была настроена на долгий разговор.

— Что ты хотела, мама? — сухо поинтересовалась Лантея, складывая письма на место и демонстративно начиная разбирать дорожную сумку. — Я еще не успела привести себя в порядок и сходить к горячим источникам.

— Это все можно сделать позднее. А вот мое любопытство ждать не будет.

Девушка страдальчески поморщилась, но послушно села на кровать, принимая из рук матери блюдо с лепешками. Ее недельный лимит энергии для скандалов был исчерпан благодаря Ашу. А требовательность правительницы Бархана никогда не знала границ.

Мать и блудная дочь долго беседовали. За холодным травяным настоем разговор проходил неторопливо. Больше всего матриарха, конечно же, интересовал мир поверхности, таинственный спутник Лантеи и подробности ее долгого путешествия. И далеко не сразу эта властная женщина решилась снова спросить о гибели своей сестры.

— Змеиный укус, — негромко сказала девушка.

— И ничем нельзя было помочь?

— Мы обнаружили ее слишком поздно.

— Эван’Лин милостива не ко всем своим детям, — тихо изрекла матриарх, ее благородное лицо застыло как маска. — Всегда недолюбливала этих ползучих гадов.

— Да, я тоже, — Лантея вгляделась в величественный профиль матери. — А все же, раскрой мне тайну этой куколки. Почему она попросила принести ее тебе?

— Когда мы обе были еще совсем детьми, то не поделили эту игрушку между собой. Такая детская глупость. Я тогда сказала очень жестокие слова, из-за которых и начался разлад между нами.

— И что это были за слова?

— О том, что если я захочу, то у меня будет сотня кукол лучше этой, потому что я будущая правительница. А сестре ничего не достанется в жизни, кроме этой тряпичной куклы.

Обе хетай-ра замолчали, думая о чем-то своем. Гибель Чият незримой тенью наложила отпечаток на судьбу каждой из них.

На пороге спальни тихо появилась прислужница. Она стояла, склонив голову, ожидая, когда матриарх обратит на нее внимание.

— Что тебе нужно, Дайва? — окинув взглядом девушку, спросила правительница.

— Ваша старшая дочь Мериона просит уделить ей время перед сном. Она ожидает в вашей спальне.

— Мне некогда, — отмахнулась матриарх, недовольно поджимая губы. — Передай, что я занята. Ступай.

Прислужница приложила тыльную сторону киски к груди в знак уважения и так же тихо удалилась. Лантея, все это время внимательно рассматривавшая девушку, неожиданно вспомнила, где могла ее видеть. Всего несколько часов назад на площади именно эту хетай-ра пороли. Удивительно, что после такого она была способна ходить. Хотя в ее движениях присутствовала скрываемая болезненность.

— Мама, а давно у палача Виенны появилась работа? — ненароком поинтересовалась Лантея.

— О чем ты? А… Видела, как сегодня пороли Дайву? Неприятная получилась история.

— За последние десять лет я помню всего три публичные казни в Бархане. И это были крайние случаи. Но прилюдных наказаний, кажется, почти совсем не было. В чем ее вина?

— Это новая прислужница Мерионы. Хотела отпроситься сегодня раньше домой из-за больного брата. За ним некому приглядывать. Но твоя сестра была в дурном расположении духа. Что стало с ней случаться довольно часто в последнее время, кстати, — заметила матриарх. — И приказала ее выпороть на площади. Чтобы Дайва запомнила, что она должна хорошо выполнять свою работу, за которую получает деньги.

— И, дай угадаю, это уже не первый случай? — нахмурилась Лантея.

— Не буду отрицать, что Мериона становится все более жестокой с годами. Она часто начала пользоваться своим положением. С другой стороны, если девочка ослабит хватку, то ее никто не будет воспринимать всерьез. А ведь она займет трон после меня. Подданные должны уважать ее, но и немного побаиваться.

Лантея не стала переубеждать мать. Она знала, что это бесполезное занятие. Поэтому девушка просто осталась при своем мнении. Разговор угас сам собой, как и всегда было раньше, когда правительница беседовала с младшей дочерью о старшей. Матриарх поднялась и привычным жестом поправила одежду.

— Прежде чем я пойду, хочу напоследок спросить у тебя, Лантея, — начала говорить мать и на мгновение запнулась. — Что ты теперь собираешься делать со всеми этими полученными на поверхности знаниями?

— Донесу их до общественности. Хетай-ра сами должны решить, пора ли им выходить наружу.

— Не такой ответ я хотела услышать, — скривилась мать. — Пойми, дочь, если Барханы станут открытыми, то вся наша древняя культура, уклад и традиции просто будут уничтожены.

— Нельзя просто так запереть под песком навечно тысячи хетай-ра, лишив их сознательного выбора, — жестко припечатала Лантея.

— Но так было всегда! Именно благодаря этому наша цивилизация процветает.

— Процветает? Тьма! Скорее, чудом выживает столетиями в постоянных стычках с подземными тварями и питается одним пещерным лишайником. Нет, мама, наш народ не достоин больше подобного существования. Завтра я созову общие городские слушания, где расскажу все о жизни на поверхности. И ты мне не сможешь помешать.

Глава седьмая. Общие городские слушания

Лантее не удалось нормально поспать, сказывалось волнение прошедшего дня и все эти неприятные разговоры, которые девушка половину ночи прокручивала в голове. Утром первым делом хетай-ра поспешила в комнату своего спутника, чтобы проверить, улучшилось ли его состояние. Мужчина еще спал, разметавшись на постели.

— Пора вставать, — дочь матриарха легко потрясла его за плечо.

— Что? — профессор открыл глаза, но сумрак комнаты обступил его со всех сторон. — Еще ночь. Я посплю, пока солнце не встанет.

Аш плотнее закутался в одеяло и отвернулся к стене. Девушка положила ладонь на лоб больного, чтобы проверить, есть ли у него жар.

— Здесь всегда царит ночь. По времени уже наступило утро. Вставай, сейчас придет лекарь, — хетай-ра провела пальцами по давно интересовавшему ее белесому рубцу у преподавателя над левой бровью. — Откуда у тебя этот шрам?

— Упал с лошади в детстве, — лаконично пробормотал сонный Ашарх и закашлялся. — Зато получил урок на всю жизнь, что у каждого существа свой характер и не стоит заставлять других делать то, что нужно лишь тебе.

Профессор красноречиво посмотрел на склонившуюся над ним Лантею, после этого откинул одеяло и нехотя сел на кровати, ощущая чудовищную слабость во всем теле.

— Я тебя ни к чему не принуждала, — заметила девушка, тем не менее почувствовав укол совести. — Мы заключили взаимовыгодное соглашение. Все, что от тебя требуется, это рассказать моему народу о внешнем мире. Я не прошу тебя устраивать революцию и с мечом в руках идти в первых рядах на дворец.

— Тогда признайся мне честно. После всего этого вранья хоть раз скажи правду. Если я выполню твое условие, поделюсь знаниями, то отпустишь ли ты меня из Бархана беспрепятственно?

На секунду в глазах хетай-ра промелькнула тень разочарования.

— Если ты действительно этого захочешь, то мешать я не стану, — тихо проговорила дочь матриарха, отступая к стеклянному сосуду с светлячками, стоящему в углу комнаты.

— Я тебя услышал, — спокойно сказал Ашарх. — Когда ты дашь мне выступить? И как все это будет проходить?

— Сегодня в середине дня состоится городское собрание, на котором ты будешь присутствовать.

Преподаватель согласно кивнул головой. Как раз в этот момент в коридоре раздалось шарканье ног лекаря. Пока молчаливый мужчина деловито осматривал больного, готовил ему питье и делал припарки, Лантея, сложив руки на груди, не моргая наблюдала за светящимися насекомыми. По крайней мере, появилась какая-то ясность происходящего, и хрупкий баланс общения между хетай-ра и профессором был восстановлен, пусть и до прежнего уровня доверия было далеко.

Лекарь сообщил, что жар у его пациента спал, но кашель останется еще надолго. Впрочем, в постельном режиме уже не было надобности, больному стоило больше двигаться и гулять. Девушка восприняла это как призыв к действию: она сходила в хозяйственную часть дворца и вернулась с завтраком и комплектом чистой одежды.

Ашарх с сомнением посмотрел на вещи, которые протянула ему спутница, но из всех его рубах после пустыни до сих пор сыпался песок. Как оказалось, мужчины в Бархане носили бордовые жакеты с запáхом и без рукавов, а также обтягивающие штаны из кожи и высокие тканевыесапоги. Лантея тоже сменила одежды на традиционные: на ней была алая кофта без рукавов, облегающие брюки и полупрозрачная ассиметричная юбка поверх них. А запястья девушки обхватили высокие перчатки-митенки, которые не скрывали отросшие когти.

Все это казалось преподавателю непривычным, но когда он увидел еду, то растерялся еще больше. Хетай-ра принесла миску с кусками сырого мяса и лепешками из лишайниковой муки. Конечно, Аш не решился попробовать восхваляемую его спутницей вырезку, но сытные лепешки съел, хотя их вкус ему совершенно не понравился.

— Городские слушания начнутся нескоро, — ненароком обронила Лантея после завтрака. — Я хотела предложить тебе прогуляться со мной по Бархану и искупаться в горячих источниках, пока у нас есть свободное время.

— У вас тут даже подземные водоемы есть? — заинтересовался профессор. — Я не откажусь от такого предложения.

— Конечно есть! Мы, может, и живем под пустынями, но без воды это было бы невозможным, — усмехнулась хетай-ра. — Бери мыло и пойдем.

Преподаватель собрался, послушно принял из рук спутницы стеклянный сосуд с встревоженными светлячками и шагнул вслед за ней в непроницаемо черный коридор.

— Ты хочешь мне сказать, что вы всегда живете в этом кромешном мраке? Никаких фонарей, факелов, зеркальной системы освещения?

— Мы неплохо видим в темноте, поэтому нам хватает светящихся растений. Как бы тебе объяснить… Понимаешь, мы ночные хищники с острым слухом, Аш, обитающие под песком тысячелетия. Здесь привыкаешь верить свои ушам больше, чем глазам. Солнечные лучи почти не проникают сюда, поэтому в Барханах царит другой уклад жизни. И поэтому наша кожа так бела, кстати. Ты, кажется, больше всего удивлялся раньше именно этому факту.

— Когда вчера мы блуждали по коридорам, я, если честно, думал, что это из-за позднего вечера так темно, — посмеялся над своей наивностью Ашарх.

— И надеялся, что утром, видимо, зажгут фонари? — усмехнулась Лантея. — Нет, это обитель вечного мрака. Ходи здесь без меня со светлячками, если не хочешь заблудиться. На самом деле, наш Бархан еще самый светлый из-за центрального входа в город над рыночной площадью. В других такого нет.

— А сколько еще других Барханов существует?

— Всего пять. Это Третий Бархан, он так и называется. На изегоне это звучит как Нард. Пять правящих семей — пять городов. Но главенствует над всеми, конечно, Первый Бархан — Цеит.

Спутники вышли из здания дворца, миновав длинную лестницу со скучающими стражами. Аш следовал за хетай-ра, пытаясь подробнее разглядеть в тусклом свете своего импровизированного фонаря иероглифы и редкие изображения на колоннах. Некоторые рельефы казались очень старыми, высеченные прямо в песчанике, они давно уже потеряли четкие очертания и большинство слоев краски. Профессор остановился перед одним сюжетом, который привлек его внимание: на рельефе замерла фигура хетай-ра, одетого в шкуру какого-то жуткого монстра. Его лицо скрывала маска с толстым рогом, а под ногами был схематично изображен город с красными улицами. Герой композиции прижимал к маске палец в знак тишины.

— Что рассматриваешь? — бесшумно подкралась сзади Лантея.

— Мне интересна история, которая здесь описана, — Аш водил пальцами по витым иероглифам. — Можешь перевести?

— В этом нет необходимости. Я знаю ее. Это древнейший обычай хетай-ра — Ночь Тишины. Дань кровавым событиям, произошедшим во Втором Бархане много веков назад. Дети бога-предателя раскопали тогда старые тоннели и напали на спящий город. Их было слишком много. Все, кто вышли в ту ночь им навстречу, были энергетически опустошены и убиты. Пока чудовищам смогли дать отпор, загнать их обратно в тоннели и засыпать песком, то почти четверть Бархана была мертва. Уцелели те, кто заперлись в домах и не вышли. Поэтому в Ночь Тишины каждый год принято прятаться в домах, не спать и молчать. Те, кто выйдут на улицы и повстречают ряженых, будут обречены на несчастья на ведь следующий год.

— Под детьми бога-предателя ты имеешь в виду ваш вид тварей, так? — уточнил преподаватель.

— Да. Это существа, с которыми мы ведем бесконечную войну за подземные тоннели не одно тысячелетие, — девушка поманила Ашарха дальше, к выходу из залы.

— То есть они обитают тут же, под пустынями, и, судя по всему, в огромных количествах?

— Я бы сказала в неисчислимых, — Лантея была серьезна как никогда. — Хетай-ра ведь не всегда жили под песками, Аш. Когда наша богиня Эван’Лин создала первых своих детей, то они бороздили пустыни Асвен какое-то время. Но безжизненная почва и зной многих сгубили. Когда под дюнами хетай-ра нашли разветвленную сеть пещер с подземными реками и озерами, то это было началом великой цивилизации. Однако оказалось, что эти тоннели облюбовали и жуткие вечно голодные создания, высасывающие магическую энергию.

— Но ведь вам до сих пор удается им противостоять, — заметил профессор.

Пара вышла в широкий коридор, который являлся главной артерией подземного полиса, соединяющей основные залы и пещеры. Теперь здесь было гораздо больше хетай-ра чем вечером. Все спешили по своим делам, но прохожие то и дело с любопытством разглядывали смуглого Ашарха, идущего в обнимку с прозрачным горшком светлячков.

— С переменным успехом, — вздохнула девушка, лавируя между жителями Бархана и направляясь к противоположному от дворца залу. — От тварей гибли и гибнут сотни хетай-ра каждый год, рушатся города, обваливаются многовековые проходы между Барханами. Они вдруг могут уйти в спячку на десятилетия, а потом неожиданно прокопать новые тоннели и собрать кровавую жатву.

— И как от этого защищаться?

— Ну, у нас есть армия, наша песчаная магия, да и каждый житель обучен постоять за себя. Город может эвакуироваться, когда все будет критически плохо. Но, мне кажется, если хетай-ра выйдут на поверхность, то все это наконец закончится. Твари не выносят солнечный свет. Мой народ будет свободен от вечной борьбы. Понимаешь, почему я считаю изолированность глупостью, которая длится на протяжении тысячелетий?

Преподаватель согласно покивал головой. Эти доводы звучали достаточно разумно.

В это время спутники сошли по стоптанной пологой лестнице вниз и шагнули под своды пещеры, находившейся напротив дворцовой залы. Ашарх сделал для себя окончательный вывод, что все помещения в Бархане отличались поразительной масштабностью. Здесь под потолком росло настоящее грибное царство: шляпки голубоватых и сиреневых растений источали мягкий свет, опускаясь вниз подобно громоздким свечным люстрам. Именно благодаря этому приглушенному сиянию профессору удалось разглядеть размеры огромного зала.

— Это жилая пещера, — пояснила Лантея, обводя руками видимое пространство. — Как видишь, здесь находятся дома большинства жителей города. Некоторые хетай-ра предпочитают селиться на рыночной площади, под стеклянным куполом, но матриарх дает такое право лишь ремесленникам и торговцам.

Дома располагались каскадом на естественных подъемах пещеры, все они стояли очень тесно друг к другу, а многие выступали прямо из стен зала. Создавалось впечатление, что между этими одинаковыми строениями даже не проложено улиц, так плотно они прилегали к соседним домам.

Однако Лантея не стала задерживаться в этой части города и сразу же провела Ашарха в боковой проход, который оказался узким тоннелем, ведущим напрямую к пещере с горячими источниками. Здесь не росло грибов, но влажные стены этого зала местами были покрыты колониями фосфоресцирующего зеленого мха. Над водами темного озера клубился белый пар, сплошной пеленой заполнивший все видимое пространство.

— Здесь две зоны для купания. Одна только для мужчин, другая — для женщин, — девушка указала на разные стороны вытянутого озера. Из-за постоянного пара разглядеть что-либо или кого-либо на другом берегу не представлялось возможным. — Предупреждаю, за подглядывание мужчинам положено наказание.

— Я и не собирался! — возмутился преподаватель.

— Просто предупреждаю, — хетай-ра развела руками. — В Барханах к мужчинам совсем иное отношение, Аш. Не заплывай на середину озера.

Пара договорилась встретиться у выхода из пещеры с источниками через полчаса. Профессор по мшистым камням, которые образовывали узкую тропинку, добрался до мужской зоны. Здесь почти не было народа, так что Аш был спокоен: какое-то время он мог отдохнуть от любопытных взглядов жителей Бархана. Вода вначале показалась преподавателю слишком горячей, но через пару минут тело привыкло. Хетай-ра предпочитали подолгу сидеть на мелководье, оставляя на поверхности только голову. Профессор последовал их примеру, и им завладело блаженное чувство тепла. Мужчина не умел плавать, поэтому даже не собирался выяснять глубину озера, а лишь хорошо прогрелся, быстро помылся и вернулся обратно ко входу. Лантея уже ждала его там.

— Смотрю, у тебя совсем не получается пока что определять здесь время, — усмехнулась порозовевшая от горячей воды хетай-ра. — Прошел почти час. Но я рада, что ты отдохнул. Горячие источники быстро излечат твой кашель.

— Мне показалось, что я сидел там от силы четверть часа, — удивился Ашарх. — Как вы вообще ориентируетесь во времени в этой вечной темноте?

— В основных залах есть специальные стражи, которые отмеряют время по песочным часам. Четыре раза в день они бьют в большие кожаные барабаны, каждые шесть часов. Первый удар — пора вставать, второй — закрывается мольбище Младенца, третий — конец рабочего дня, четвертый — закрывается мольбище Старухи, пора спать.

— Странно, что я ни разу еще их не слышал. А что за мольбища?

— Скорее всего, ты просто не обращал внимания, — Лантея закинула на плечо влажное полотенце и направилась в сторону жилой пещеры. — Мимо мольбищ мы сейчас будем проходить. Не отставай.

Спутники покинули горячие источники, пересекли зал с крошечными домами, где у выхода Аш действительно заметил крупный барабан и серьезного хетай-ра, не сводящего взгляд с массивных песочных часов. Девушка увлекла профессора в поток городских жителей, спешащих по главному коридору. Пара долго шагала по однообразному тоннелю, пока в стенах не стали появляться темные ответвления проходов, уводящие в неизвестность. У одного из них Лантея остановилась.

— Здесь находится мольбище Старухи. Это что-то вроде нашего храма.

— Мы пойдем туда? — Ашарх заглянул в коридор, но там царил абсолютный мрак.

— Оно открывается только в полдень. А вот мольбище Младенца в это время как раз закрывается. Но сейчас там много народа, я лучше покажу тебе другие места, — девушка направилась дальше.

— То есть у вас половину дня работает один храм, а половину — другой? И что за необычные названия? Почему именно младенец и старуха?

— Это связано с нашей богиней. По преданиям Эван’Лин — многоликая, на рассвете она выглядит как дитя, а в полночь — как старуха. Поэтому утром ей молятся о любви и честности, так как только невинный младенец способен одарить искренностью и добротой, а после обеда уже в мольбище Старухи просят о разумности, опыте и решении проблем, ведь лишь умудренная жизнью женщина может подсказать ответы на многие вопросы.

— А ночью молиться нельзя? — заинтересовался профессор.

— Считается, что ночью у богини идет самая болезненная стадия смены облика. Ее не стоит тревожить молитвами, иначе Эван’Лин разозлится, — ответила хетай-ра, откидывая за спину свои вымытые подсыхающие волосы.

— Судя по твоим рассказам, ваша богиня достаточно суровая. Подожди, а это что за место? — пара как раз проходила мимо круглых каменных врат. — Куда ведут эти двери?

— Это Дикие тоннели. Лабиринт старинных ходов, кишащих тварями. Ходить туда без охраны не стоит. Здесь же начинается путь к Первому Бархану. Эти стражи у входа патрулируют врата и всегда готовы поднять тревогу, — Лантея внимательно посмотрела на своего спутника. — А по поводу богини ты прав. Не зря мы ее зовем Великой Матерью, она может быть как милосердной, так и жестокой.

Хетай-ра вела Ашарха дальше. Коридор все не заканчивался, а профессор стал даже привыкать к постоянной темноте, окружавшей его со всех сторон. Жителей стало немного меньше, но, как и прежде, некоторые из них считали своим долгом выказать дочери матриарха уважение и поднести к груди тыльную сторону кисти. Как Лантея объяснила своему спутнику, этот жест вежливости был очень древним и означал, что хетай-ра как бы достает свое сердце, и показывает, что оно полно искренности.

Девушка привела Аша в относительно небольшой зал, который находился на стыке двух коридоров. Помещение оказалось пустым, лишь под потолком виднелось круглое отверстие, уходящее куда-то в недра камня. В этой пещере легко дышалось и гулял ветер.

— Это вентиляционные шахты или колодцы, — пояснила хетай-ра. — Мы их зовем сардобы. Вчера ты видел одну из них на поверхности. Те самые знаки, по которым можно найти любой из Барханов.

— То полуразрушенное здание? — профессор припомнил увиденное в пустынях строение.

— Это был крытый колодец. Самые древнейшие сооружения моего народа. Им по три тысячи лет. Хетай-ра создавали их еще когда жили на поверхности. Но некоторые подземные озера и реки постепенно обмелели, и теперь сардобы используют как шахты для воздуха и пути на поверхность для почтовых птиц.

— Чем больше я изучаю ваш город, тем больше поражаюсь силе магии, которую вы используете, — признался преподаватель, трогая гладкие стены пещеры. — Из песка вы создаете здания, предметы, огромные залы и настоящие дворцы. Это действительно звучит как сказка. Если бы я не видел все это своими глазами, то никогда бы не поверил.

— Значит, те легенды о пустынных жителях, что ты рассказывал мне, не такие уж и легенды, — улыбнулась девушка. — Любой из моего народа может сотворить дом из песка, но может и обрушить целую пещеру из песчаника, такую как эта, за пару минут.

— Но как так получается, что ваша магия столь разнообразна? Например, когда залмарцы владели магией, то все их возможности заканчивались на уплотнении энергии вокруг себя. То есть они могли создавать магические щиты разных размеров и толщины. Но не более.

— Все гораздо проще, чем ты думаешь, Аш. Наша сила заключается в том, что мы можем нагреть песок до немыслимых температур. И он принимает форму того, что мы пожелаем. Если очистить песок, то получится прозрачное стекло, — Лантея указала на сосуд с светлячками, который профессор держал в руках. — В ином случае будет зеленое стекло.

Девушка сняла с пояса один из своих стеклянных метательных ножей. Он действительно отливал болотным цветом.

— Знаешь, довольно полезный талант, — заметил преподаватель. — А особенно примечательно, как широко вы его научились использовать.

— Не поспоришь. Чтобы выжить в этих пустынных пещерах хетай-ра выжали максимум из своей магии и окружающей среды. А теперь представь, как я была удивлена, когда попала в Залмар-Афи, — с грустью в голосе сказала Лантея. — Где люди спокойно проживают каждый день, не опасаясь, что им на головы обрушится лавина песка или через стену их жилища выроет проход стая голодных тварей. Где кругом трава, леса и реки, в которых водится масса вкусной рыбы, сладкие ягоды растут у порога дома, а на небе сияет теплое солнце. Не такое, как в пустынях, от которого кожа покрывается волдырями, а мягкое и нежное.

— И ты хочешь показать своему народу именно это? — догадался Аш.

— Да. Они просто боятся, пойми. Все, что они видели за свою жизнь — это темные коридоры Бархана и бескрайние пески пустынь. Хетай-ра не верят, что там, за горизонтом вообще может существовать что-то лучше. И их все устраивает. Я же просто хочу открыть им глаза.

— Тебя нельзя винить за это желание. Но они прожили так три тысячи лет, а ты провела на поверхности всего полтора года, побывав лишь в паре городов одной страны. Твои предки веками строили Барханы, сотни поколений сменились, а ты совсем одна против этой системы. И их недоверие выглядит оправданным.

— Именно поэтому я и нуждаюсь в твоей помощи. Пусть они не верят мне, хоть я и не последняя хетай-ра в этом Бархане, но ты чужеземец. Ты отличаешься буквально всем. Живое доказательство моих слов, — глава девушки пылали внутренним огнем.

— Тея, я сделаю все возможное, — искренне пообещал профессор, сердце которого сжималось от тягостного ощущения грядущей беды.

Лантею устроил этот ответ, она кивнула головой, подтверждая собственные мысли, и вышла из зала с сардобой. Аш последовал за ней. Стены опустевшего помещения, где царил шепот незримых воздушных потоков, проводили друзей величественным молчанием.

Хетай-ра объяснила своему спутнику, что Третий Бархан имел зацикленное строение. В самом центре располагался дворец матриарха, вокруг него был проложен единый коридор, от которого уже расходились придатками остальные залы и пещеры.

— Сейчас мы замкнем контур тоннеля и вернемся на рыночную площадь, где мы с тобой вчера были. А путь оттуда до дворца тебе должен быть уже известен, — сказала девушка.

— Даже если бы этот коридор был прямым как стрела, я бы все равно не рискнул тут блуждать в одиночестве по потемкам.

— Думаю, уже через пару дней темнота Бархана станет для тебя родной. Иногда мне кажется, что она обладает собственным разумом: пугает неясными тенями тех, кто ее боится, скрывает и защищает от лишних глаз тех, кто ей доверяет. Просто научись воспринимать ее каждой клеточкой своего тела. Опусти веки, замри на мгновение, и ты почувствуешь вкус мрака на языке, его легкие руки на плечах и едва слышную мелодию, которая подскажет нужное направление.

Пара подошла к арочному входу в круглую пещеру, где Ашарх, наконец, впервые смог увидеть кипящую жизнь хетай-ра при нормально освещении. Стеклянный купол на потолке пропускал слабый зеленоватый свет солнца, но даже его вполне хватало, чтобы разглядеть рыночную площадь и ряды торговых лавок. После темного коридора глаза профессора не сразу привыкли к дневной яркости светила, хотя Аш осознавал, что из-за купола в пещеру попадала, может быть, только треть солнечного света. Иначе бы живущие в постоянном мраке хетай-ра просто слепли каждый раз, когда приходили на рынок.

Над площадью царил гул голосов, всегда сопровождающий подобные места. Где-то смеялись дети, демонстрировали мощь своих легких зазывалы, возмущались недовольные покупатели, слышалось поскрипывание кожаного обмундирования стражников. Рынок ничем не отличался от всех тех человеческих базаров, что преподаватель повидал на своем веку. Лантея предложила сделать круг по площади, а после уже возвращаться во дворец.

— Если тебе вдруг что-то приглянется из вещей, то скажи, — улыбнулась хетай-ра, направляясь к началу торговой аллеи, полукругом располагавшейся вдоль стен пещеры.

Аш почувствовал слабый укол со стороны самоуважения, не позволяющего просить подарки у девушки, но уже через несколько минут в нем начали неравную борьбу алчность и непомерная гордость. На лотках и прилавках лежали вещи, которые профессор изучал с немым восхищением. Всевозможные изделия из белой кости: начиная с острых изогнутых кинжалов, ручки которых были вырезаны в форме голов птиц, и заканчивая ажурными гребнями для волос и тончайшей работы перстнями. Торговцы предлагали потрогать одежду из змеиной кожи и невесомые шелковые халаты, платки и юбки. Как рассказала по пути Лантея, все эти ткани делались из шелка пещерных бабочек, которых выращивали в специально отведенных под это промышленных залах.

У Ашарха разбегались глаза от разнообразия украшений, брони, оружия и бесполезных, но таких изящных, мелочей для дома, вроде стеклянных кувшинов и шкатулок. На некоторых столах продавали еду: в основном это были простые лепешки, маринованные водоросли и грибы, а также мясо всех видов. Несколько раз преподаватель видел торговцев книгами и пергаментом, но их ассортимент был сильно ограничен. Лантея объяснила это существованием городской библиотеки, которая была бесплатна, в отличие от баснословно дорогих книг.

Когда профессора уже начало мутить от обилия товаров, то он переключился на изучение самих жителей Бархана и их манеры поведения. Для Аша большинство хетай-ра пока еще оставались совершенно одинаковыми внешне. Женщин и мужчин можно было различить разве что по комплекции и традиционной одежде. Почти у каждого второго прохожего преподаватель замечал на поясе оружие. Некоторые ограничивались ножами и кинжалами, другие же ходили с настоящими костяными мечами. Мужчин было гораздо меньше, да и держались они как-то обособленно — редко где встречалась идущая рядом пара хетай-ра противоположного пола. Иногда в толпе Ашарх обращал внимание на мелькающие красные головы: некоторые женщины почему-то имели волосы неестественного алого цвета. Профессор вспомнил, что мать и сестра Лантеи тоже отличались этим.

— Знатные женщины и женщины из правящей семьи имеют право подчеркнуть свое положение в обществе, окрасив волосы красным соком редкого цветка пустыни, который можно добыть только на поверхности, — пояснила девушка. — Также матриарх может даровать такую привилегию по своему выбору.

— Мужчинам нельзя?

— Мужчинам вообще много чего нельзя в Барханах, Аш, в отличие от Залмар-Афи, — с тяжелым вздохом ответила Лантея. — Они не имеют прав на власть, не воспитывают детей, ограничены в общении с противоположным полом. Им запрещено занимать высокие руководящие или государственные должности, хотя тут есть исключения. Большинство профессий и ремесел открыты только для женщин, однако, есть и те немногие, что доступны исключительно мужчинам. Например, они могут становиться служителями мольбища Старухи, потому что на их плечи ложится проведение всех погребальных обрядов.

— А почему так получилось? Я никогда не слышал, чтобы хоть где-нибудь в мире абсолютную власть получали лишь женщины, а мужчины занимались… Чем?.. Черной работой?

— Нет, это неверно. Они не рабы и не чернорабочие, — уточнила хетай-ра. — Вспомни, что я говорила раньше. Эван’Лин, наша богиня, считается Великой Матерью. И именно от ее первых детей пошел культ женщины как матери, продолжательницы рода, в подражании богини. Значение мужчин не принижается, но общее направление всей культуры хетай-ра диктует им другие правила поведения. Если женщина — родоначальница жизни, приближенная к божественному замыслу, то мужчина должен быть ее молчаливым послушным защитником.

— Тогда почему ты сама говоришь о запретах и ущемлении? — обратил внимание Ашарх на слова Лантеи. Спутники, занятые беседой, закончили обход рыночной площади и направились по коридору в сторону дворцовой залы.

— Наверное, на меня сильно повлияла ваша человеческая культура. Раньше я ничего такого не видела в том, что только мать может заниматься своими детьми, или, например, что исключительно женщине позволено стать судьей. А теперь я стала постоянно задумываться, неужели, если мужчина воспитает ребенка или женщина будет заниматься приготовлением пищи, Бархан так уж сильно изменится?

— Это традиции, заложенные еще с самого основания вашей цивилизации, Тея. Они проникли в умы народа слишком глубоко, чтобы их так легко можно было изменить парой фраз. Возможно, с течением времени все подвергнется изменениям, но не за один день.

— Вот и моя величественная мать говорит тоже самое, — проворчала хетай-ра, смотря себе по ноги. — Но если кто-нибудь не даст этому толчок, то все так и останется на местах. Три тысячи лет однообразной жизни тому в подтверждение.

Путь до дворца показался профессору гораздо короче, чем вечером предыдущего дня. Уже на подходе к знакомой лестнице с молчаливыми стражами Аш расслышал, как с разных концов подземного полиса раздаются усиленные эхом удары в барабан. Закрывалось мольбище Младенца, а где-то над сотнями метров застывшего песка, над раскаленными пустынями, в этот момент солнце стояло в зените.

В тронном зале уже толпились хетай-ра, хотя Лантея сообщила спутнику, что до начала собрания еще есть время. Пара пересекла заполненное народом помещение по боковой галерее и укрылась в первом же соседнем зале, чтобы дождаться официального начала слушаний в тишине. Комната, освещенная небольшой свободно летающей колонией светлячков, представляла собой вытянутые палаты, где вдоль стен высились каменные бюсты женщин.

— Это все правительницы Третьего Бархана, — пояснила Лантея, между делом забирая у Ашарха стеклянный сосуд и выпуская светлячков наружу. — Прости, на собрание с ними не стоит идти, а после я наберу тебе новых, отдохнувших.

Профессор медленно направился вдоль рядов скульптур, изучая лица матриархов. Одни были величественными и надменными, другие казались отрешенными, третьи словно легко улыбались. В конце зала на постаменте высился бюст матери Лантеи. Аш сразу ее узнал. Скульптору мастерски удалось передать весь характер этой женщины через холодный камень: высокий лоб, где никогда не было даже следа морщин, тонкие линии бровей, которые вот-вот сурово сдвинутся, сжатые губы, словно позабывшие об улыбке. Эта скульптура дышала сдержанностью и непоколебимостью. И изображенная женщина не имела ни капли общего с Лантеей.

— Иногда мне кажется, что Эван’Лин ошиблась, и я должна была родиться в обычной семье, — тихо проговорила девушка, молча стоявшая за плечом преподавателя все это время и также изучавшая бюст. — Взгляни. Вот как выглядит настоящая правительница. Величественно. Непреклонно. Ее хочется бояться и боготворить.

Ашарху лишь оставалось кивнуть в знак понимания. Он завороженно любовался этой скульптурой.

— Наверное, я даже рада, что родилась младшей дочерью и, скорее всего, не займу трон, — немного помолчав, добавила Лантея. — Мне бы никогда не удалось достичь такого же уровня. Достаточно просто посмотреть сейчас на старания Мерионы, которая из кожи вон лезет, лишь бы соответствовать матери хоть немного. И это выглядит просто смешно.

— Ты недолюбливаешь сестру? — заметил Аш, поворачиваясь к своей спутнице.

— Может быть, я ревную, что матриарх постоянно с ней носится, как с великой ценностью. А, может быть, я просто плохая сестра, которая считает, что ее разбаловали вниманием, и ни к чему хорошему это не привело. Трудно сказать.

Стих гомон толпы со стороны тронного зала, и девушка кивнула профессору, чтобы он шел за ней. Молчание было вызвано прибытием матриарха со свитой. Хетай-ра заполнили практически все свободное место, но перед престолом полукругом выстроились стражники, не позволяя жителям Бархана подходить ближе, чем на определенное расстояние.

Лантея быстрым взглядом окинула собравшихся представителей ремесленных гильдий, глав влиятельных семей, руководителей промышленного сектора и других государственных предприятий. Большинство лиц были ей знакомы: пожилые красноволосые хетай-ра, десятилетиями державшиеся на своих постах, так просто не желали передавать преемникам власть. Многие из них входили в городское собрание еще до рождения Лантеи. Девушка подумала о том, что именно с этими упрямыми старухами развернется нешуточное противостояние, как только она предложит вывести жителей Бархана на поверхность.

Матриарх, укрытая тончайшей черной вуалью, величественно и неспешно подплыла к центральному трону. За ней неотступно следовали две низенькие старухи-близнецы, которые придерживали длинный подол массивной зеленой мантии правительницы. Эти вечные сестры-прислужницы матриарха нянчились с Лантеей, когда она была еще ребенком. И девушка с усмешкой вспомнила, как делилась с ними своими секретами и мыслями, так как друзей ей не позволяли заводить. А няньки каждый раз послушно докладывали обо всем матери. Наверное, именно тогда Лантея поняла, что дворец душит ее.

Только после того, как правительница остановилась и повернулась лицом к народу, Мериона и Лантея с разных сторон зала последовали к своим местам. Они встали по обе стороны от матери, перед своими тронами. Толпа склонила головы, и все, как один, прижали к сердцу тыльную сторону кисти, выражая свое уважение и почтение правящей семье.

Матриарх откинула вуаль с лица, поправила очелье, украшенное длинными подвесками из цветного стекла, спадающими на грудь. Она опустилась на трон, и следом за ней дочери тоже сели на свои места. За троном Мерионы незримой тенью встал младший брат Манс, за спиной матриарха появился ее муж, Лантее же оставалось лишь жестом подозвать Ашарха, чтобы он занял место за ее плечом. За это девушка заслужила укоряющий взгляд от старшей сестры.

— Великая Матерь внимает нам и посылает свое благословение, — поставленным голосом начала традиционную речь правительница. — Сегодня мы все собрались здесь, чтобы слушать и говорить. Каждое слово пойдет во благо Бархана, так пусть же никто не будет молчать. Я, матриарх Третьего из пяти великих Барханов Гиселла Геркатен Анакорит, открываю восьмые общие городские слушания 2560 года от основания Гиртариона.

— Сегодня собранию предстоит обсудить несколько тем, — продолжала матриарх после одобрительных рукоплесканий собравшихся. — Но, по традиции я попрошу в первую очередь выступить просителей.

Потянулась длинная череда однообразных отчетов и прошений, которые Лантея всегда не любила выслушивать. Личный писец матриарха записывала каждое из них. Представители различных гильдий и учреждений просили деньги, жаловались друг на друга и пытались оправдать простои в производстве. Девушка отрешенно внимала им краем уха, пока очередной доклад не заставил Лантею вынырнуть из задумчивости.

— За последние два месяца пропало восемь орлов, — лаконично отчитался управляющий птичником. — Это странно, такого никогда не случалось, поэтому я решил сообщить собранию.

— И что же здесь странного? — поинтересовалась матриарх.

— Это почтовые орлы. Они никогда не теряются, — серьезно ответил мужчина.

— Не вижу здесь ничего подозрительного. Это животные, они обладают собственной волей, над который мы порой не властны. В конце концов, на поверхности их могли поймать хищники, или они потерялись во время песчаной бури, да или просто остались в других Барханах после перелета. Продолжайте свою работу, смотритель Акила. Скоро орлы вернутся.

Управляющий ушел опечаленным, но Лантея тоже задумалась на тем, как необычно выглядели эти исчезновения. Она сама много общалась с тетей при помощи почтовых птиц, знала их повадки и то, что они просто не могут заблудиться. Это были умные создания. Девушка решила подробнее разобраться в ситуации после слушаний.

Ашарху были не интересны все эти выступления, из которых он не понимал ни слова. Профессор неуверенно себя чувствовал, стоя рядом с троном своей спутницы у всех на виду и стоически сдерживая кашель, рвущийся наружу. Периодически он ловил на себе очередной любопытный взгляд и просто мечтал о том, как бы все это скорее закончилось. Чтобы хоть как-то занять себя и отвлечься, преподаватель принялся изучать правящую семью в полном составе. Матриарх напоминала то каменное изваяние, которое Аш только недавно разглядывал в соседних палатах. Она сидела прямо, подбородок был приподнят, а на лице сложно было прочитать хоть какие-то эмоции. Ее старшая дочь, занимающая трон по правую руку от матери, старалась во всем подражать правительнице. Хетай-ра сидела в абсолютно идентичной позе — распрямив ладони на подлокотниках и сдвинув колени, своими огромными глазами она гипнотизировала каждого просителя подобно змее. Профессор невольно сравнил Мериону с младшей сестрой, которая, слегка ссутулившись, сидела на троне, устало подперев подбородок рукой. Для одной слушания были торжественной церемонией, для другой — скучной обязанностью.

Больше всего внимания Ашарх уделил мужчинам, стоящим за спинами матриарха и Мерионы. По рассказам своей спутницы преподаватель помнил, что у Лантеи еще есть брат и отец. И если молодой хетай-ра показался профессору субтильным и немного отстраненным юношей, для которого вся эта церемония была настоящим наказанием, то отец вызывал совершенно другие впечатления. Он молчаливой угрожающей тенью высился за плечом правительницы, одну руку постоянно держа на изогнутой рукояти костяного меча. Его белые волосы были заплетены в толстую косу, доходящую до лопаток, а аккуратная козлиная бородка, собранная в небольшой хвостик, была закреплена стеклянной бусиной. Мужчина хмурил свои широкие кустистые брови и беспрерывно оглядывал тронный зал, словно постоянно ожидая нападения.

В какой-то момент неиссякаемый поток просителей наконец закончился. Лантея не удержалась и облегченно выдохнула, чувствуя, как у нее уже затекла спина от неудобного каменного трона. Матриарх поднялась и после выдержанной паузы заговорила:

— Я благодарна вам всем за доверие, за то, что поделились своими проблемами с собранием. Многие из них я рассмотрю подробнее и постараюсь оказать необходимую помощь. Но теперь мне бы хотелось перейти к некоторым светлым новостям. В первую очередь, я хочу объявить о том, что мой младший сын Манс Анакорит не так давно достиг своего совершеннолетия и прошел все связанные с этим обряды. Я поздравляю его. Теперь он полноправный мужчина.

Из-за трона Мерионы показался робко улыбающийся собранию брат Лантеи, заложив руки за спину, он от волнения крепко сжимал кулаки, но ступал твердо и решительно. Народ поприветствовал юношу сдержанными хлопками, и Манс быстро отступил обратно под прикрытие престола. Было видно, как ему хотелось сбежать от всего этого пафосного действа.

— Другая не менее радостная новость — это возвращение моей младшей дочери Лантеялианны Брутелеи Анакорит в Бархан.

Лантея мгновенно поднялась на ноги, приосанилась и улыбнулась толпе. Ее одарили приветственными аплодисментами, и даже сама матриарх пару раз ударила в ладоши, не изменив при этом сосредоточенно серьезного выражения лица.

— Уважаемое городское собрание! Я благодарю вас за то, что встречаете меня с таким радушием, — вдохновенно начала свою речь девушка. — Полтора года я не была в Бархане, но вернулась сюда с благими вестями и добрыми намерениями. И хочу рассказать, почему же я так долго отсутствовала. Влекомая жаждой знаний, я совершила долгое и нелегкое путешествие по поверхности. Я пересекла пустыни, попала в край иного народа и привела оттуда чужеземца! И хочу вам поведать о том, как велик мир за пределами Барханов!

Неожиданно восторженный эмоциональный монолог Лантеи прервала Мериона, которая поднялась с трона и обвинительно указала пальцем в сторону своей младшей сестры.

— Это выступление и речь незаконны! — воскликнула протеже матриарха. — Я призываю собрание игнорировать мою неразумную сестру, позабывшую о нерушимых и свято почитаемых традициях Бархана!

Лантея замолчала на полуслове. Пораженная, она повернулась в сторону Мерионы, не понимая, о чем та говорит. Хетай-ра в тронном зале озадаченно зашептались, переводя взгляды с одной сестры на другую. Ашарх понимал, что происходило что-то нехорошее, потому что на лице его спутницы было написано величайшее негодование.

— По закону хетай-ра, не достигшие совершеннолетия, не имеют права голоса на общегородских собраниях и выступлениях иного рода, — процитировала по памяти Мериона, прожигая сестру немигающим взглядом. — А как всем известно, младшая дочь матриарха Лантеялианна не прошла испытания совершеннолетия по достижении нужного возраста. Поэтому верить ее словам невозможно до тех пор, пока все традиции не будут соблюдены. Ибо она лишена милости богини Эван’Лин!

Лантея сжала кулаки до хруста. Она почувствовала, как почва ушла у нее из-под ног. Конечно же подсознательно девушка понимала, что мать, а, следственно, и Мериона просто так не позволят ей осуществить свой план. Но она ожидала отговоров, пустых дебатов перед собранием или лекций о важности сохранения многовековых традиций. А сестра с матерью решили пойти дальше.

Толпа громко обсуждала услышанное, совершенно не стесняясь правящей семьи. Судя по всему, через пару часов каждый житель Бархана от мала до велика должен был узнать о произошедшем. Мериона самодовольно улыбалась, наблюдая за тем, как Лантея стиснула зубы в бессильной злобе. Наконец матриарх встала и величественно вскинула руки, призывая всех собравшихся в тронном зале к тишине. Хетай-ра замерли в ожидании вердикта.

— Моя старшая дочь Мериона права. Общегородское собрание не может внимать Лантеялианне, пока она не пройдет оба испытания. Без них, как известно, она лишена божественного благословления, а следовательно, ее слова могут быть коварной ложью, либо же лепетом неразумного дитя. Пока Эван’Лин не одарит тебя своей милостью, дочь моя, твои речи не имеют смысла.

Мать мягко посмотрела на Лантею, но в ее взгляде читался плохо скрываемый триумф. Девушке ничего не оставалось, кроме как склонить голову в покорном поклоне, признавая безоговорочную победу матриарха в этой битве, и стрелой покинуть тронный зал. Аш, чувствующий, что все пошло не по плану, сразу же последовал за ней.

Толпа за спинами друзей шумела как волнующееся море.

Лантея разгневанной птицей летела по коридорам, пока не нашла самое уединенное место дворца — личную библиотеку матриарха. Доступ в это помещение имели только члены правящей семьи, поэтому можно было не переживать, что кто-нибудь осмелится прервать разговор хетай-ра и профессора, а им было что обсудить. Как только девушка завела его в комнату и раздраженно захлопнула непроницаемые стеклянные двери, Ашарх зашелся сухим кашлем. Последствия болезни напомнили о себе из-за бега по дворцовым коридорам.

Библиотека была относительно небольшой: каменные стеллажи ровными рядами заполнили все свободное пространство, оставив лишь небольшой пяточек в центре зала для стола и пары лавок из песчаника. На стенах книжные полки находились прямо в породе, поднимаясь вверх и образовывая второй ярус, куда вела узкая каменная лестница. Единственным освещением были многочисленные стеклянные сосуды с светлячками, расставленные по всей комнате.

— Ты можешь объяснить мне, что произошло на собрании? — сразу же спросил преподаватель, как только прокашлялся.

— Они не позволили мне ничего рассказать, — сердито ответила хетай-ра, подобрав один из светильников с насекомыми и направляясь к центральному столику.

— Мама и сестра? — уточнил Аш, следуя за своей спутницей мимо каменных стеллажей. — Что они сказали?

— Что у меня нет права выступать на общественных собраниях. Более того, они имеют все основания, чтобы так говорить.

— Но ведь ты дочь правительницы! Разве одно это не дает тебе право голоса?

— Скорее, сейчас это действует против меня, — девушка опустилась на лавку. — Каждая особа женского пола из правящей семьи на свое совершеннолетие обязана пройти традиционные испытания светом и тьмой. Если обыкновенные женщины и мужчины Бархана при достижении нужного возраста участвуют в простом обряде, где всего лишь должны испить отвар из ядовитых грибов, который якобы показывает их будущее, то дочери матриархов проходят тяжелые испытания, чтобы доказать свое право на милость богини. Если Эван’Лин благословляет их, то эти женщины имеют право голоса и право на власть.

— Ты не проходила эти испытания? — догадался профессор, садясь напротив собеседницы.

— Да. Я сбежала из Бархана до совершеннолетия, оно наступило уже в Залмар-Афи.

— Никогда бы не подумал, что ты такая юная.

— Хетай-ра живут дольше людей, Аш, — странно посмотрела на своего спутника Лантея. — Мы живем по полтора века, и совершеннолетие наступает у девушек в 25 лет, а у юношей в 23 года.

Преподаватель удивленно приподнял брови. Он даже не мог предположить, что в мире существуют такие долгожители.

— Значит, чтобы тебе дали слово, нужно пройти эти испытания? — переспросил Ашарх, когда оправился от изумления. — В чем они заключаются?

— На испытании светом меня отправят на поверхность. Я должна буду отыскать одно очень редкое растение — цветок пустыни. Оно растет поодиночке, найти его нелегко, да и песчаные бури не способствуют поискам. На втором испытании мне придется пойти в Дикие тоннели, на дальние темные уровни, чтобы найти и уничтожить хотя бы одну тварь. И принести в Бархан доказательство своей победы.

— Последнее звучит как самоубийство.

— Они оба достаточно сложные и опасные. Девушки часто гибнут на таких испытаниях, особенно на втором. С собой нельзя брать ничего, кроме фляги с водой и одного ножа.

— Какая нелепость! — возмутился преподаватель. — Я не могу понять, какой смысл этих испытаний? Матриархи отправляют своих дочерей на верную смерть? И все с этим согласны? Но ведь трон может лишиться наследниц!

— Трон никогда не будет пустовать, древо правящей семьи огромно, — нравоучительно заметила Лантея, барабаня когтями по столу. — А соблюдение древних безумных традиций — это просто бич всей цивилизации хетай-ра, Аш, если ты еще не заметил. И мне кажется, что именно это тащит мой народ на дно. Но сейчас я даже ничего не могу сделать, пока не пройду все эти обряды. Видишь ли, суть испытаний в том, чтобы доказать, что хетай-ра сильна и храбра, что она может постоять за себя, выжить, найти решение в трудной ситуации и не сдаться. Потому что тогда народ будет уверен, что эта девушка защитит и Бархан.

— Проклятье, ну неужели нет никакого иного способа, чтобы это выяснить? — в негодовании ударил кулаком по столу профессор.

— Не я придумывала эти традиции, — развела руками Лантея. — Но испытания меня не пугают. В конце концов, к ним я морально готовилась с детства. Есть кое-что другое, волнующее меня гораздо больше.

— И что это?

— Испытания — это временная отсрочка, которая нужна сестре и матери, чтобы настроить против меня городское собрание. Пока я буду ползать по пустыням, они убедят всех, что мои слова о мире на поверхности — это лишь фантазия.

— Но ведь я живое подтверждение всем твоим словам!

— Вот именно, — девушка одарила спутника серьезным взглядом. — Я не смогу взять тебя с собой. А пока меня не будет, велика вероятность, что тебя захотят быстро и незаметно устранить. Как единственное подтверждение моего рассказа.

В этот момент стеклянные двери библиотеки со стуком распахнулись. В помещение уверенно шагнул единственный сын матриарха и принялся осматриваться. Когда он заметил за столом свою сестру, то сразу же устремился к ней.

— Лантея! Так и знал, что найду тебя именно здесь, — широко улыбнулся Манс и приветственно кивнул Ашарху, внимательно егоизучая.

— Во дворце сотни комнат. Как ты узнал, что я буду в библиотеке? — с подозрением поинтересовалась девушка.

— Ты всегда пряталась здесь в детстве от матери и сестры.

— Откуда ты знаешь? — с удивлением спросила Лантея, не ожидавшая такого ответа.

— Они каждый раз отправляли меня на твои поиски, — Манс склонил голову на бок, и грустная улыбка тронула его пухлые губы. — Но я так и не признался, что твое убежище было среди книг.

Сестра нервно сглотнула, последние слова брата ее насторожили.

— Зачем ты пришел?

— Вчера мы очень скомканно поговорили. Ты спешила, и я не успел кое-что сказать. Сегодня искал тебя половину дня, но, видимо, вас обоих не было во дворце.

— Да, мы гуляли по городу. Так о чем ты хотел побеседовать?

— Мне не удалось поздравить тебя с совершеннолетием, сестра. Я так долго трудился над подарком, но из-за побега все отложилось. А вчера мне не представилось случая вручить его тебе. Позволь я сделаю это сейчас, чтобы на испытания ты отправилась не с пустыми руками.

Манс снял с пояса темные кожаные ножны и извлек из них на свет крупный стеклянный нож зеленоватого оттенка с изящным резным навершием, выполненным в виде головы орла. Он уверенно протянул сестре оружие рукоятью вперед. На ней тонкой вязью вились иероглифы, означающие «Манс Анакорит». Но Лантея замерла, не двигаясь с места и не принимая подарок брата.

— Я сделал его сам. Надеюсь, во время прохождения испытаний он пригодится тебе.

— Ты же понимаешь, что творишь? — спросила девушка, переводя взгляд с ножа на Манса и обратно. Она хорошо знала, что, по повериям хетай-ра, дарящий оружие, предлагает также свою верность.

— Отлично понимаю, — совершенно серьезно ответил юноша. — Мои вчерашние слова не были пустым звуком, я хочу это доказать. Прошу, сестра, прими этот нож, а вместе с ним и мою преданность. И если я когда-нибудь не оправдаю твое доверие, то верни этот клинок. Верни его в мое сердце.

Лантея сжала губы, метаясь в сомнениях. Манс вспомнил один из древнейших обычаев хетай-ра. Если тот, кто подарит именной нож, нарушит свои слова и предаст, то владелец оружия имел право убить клятвопреступника, и закон не наказал бы его за это. Это была высшая степень преданности, которую обыкновенно изъявляли матриарху.

— Почему ты это делаешь? — непонимающе покачала головой Лантея. — Мы ведь даже никогда толком не общались, а ты предлагаешь мне власть над собой.

— Я прекрасно понимаю, что происходит сейчас между тобой, Мерионой и матерью. Не думай, что если я двадцать три года был заперт на мужской половине дворца, то ничего не знаю. Я всегда незримо был рядом с тобой, пусть ты и не замечала. И сейчас больше всех остальных хочу добиться лучшей жизни для Бархана. И я считаю, что только ты можешь осуществить это.

— Как я могу тебе верить? — в отчаянии прошептала девушка, отводя глаза от ножа. — Если ты все знаешь, то должен понимать, что власть сестры и матери гораздо больше моей. Сейчас я окружена врагами, и даже именной нож не может до конца гарантировать твою преданность. Как я могу быть уверена, что это не Мериона, например, приказала тебе сказать все эти слова?

Манс неожиданно, не опуская ножа, одной рукой рванул пояс на своем жакете и скинул его с плечей, поворачиваясь к сестре спиной. На его бледной коже уродливыми розоватыми полосами тянулись старые зажившие шрамы. Их было достаточно много. Лантея пораженно выдохнула.

— Тебя приказали выпороть? Кто это сделал? Когда? — быстро заговорила девушка, пока брат натягивал одежду обратно. — Но ведь ты сын матриарха. Публичные наказания в отношении членов правящей семьи запрещены! Это подрывает авторитет власти!

— В ту ночь, когда ты сбежала из Бархана, я следил за тобой, — нехотя признался юноша, на его щеках появились лихорадочные красные пятна. — Не подумай ничего плохого, сестра! Я просто всегда интересовался, чем ты занята. Старался читать те же книги, тоже тренироваться с оружием. Чтобы быть на тебя похожим. И когда ты ушла из города, я до последнего провожал тебя. Был рад и расстроен одновременно… Но утром начались твои поиски, мать стала допрашивать и наказывать невиновных, поэтому мне пришлось сказать, что я видел, как ты уходила. Мериона была в ярости. Она лично меня высекла. За то, что позволил тебе уйти и не сообщил раньше, когда еще можно было послать погоню и образумить. Конечно, порола она во дворце, и знала обо всем этом только мать. Но она никак не помешала.

— Прости… Я… Я не ожидала, что из-за моего побега могут пострадать невиновные, — Лантея изумленно выслушала рассказ брата. — Трудно поверить, что они так отыгрались на тебе из-за меня…

— Поэтому я бы никогда в жизни не стал плясать под дудку матриарха и, тем более, Мерионы, — помрачнел Манс и вновь протянул нож сестре. — Так ты примешь его?

Девушка на секунду залюбовалась оружием. За ее спиной в очередной раз закашлялся профессор, и хетай-ра подумала о том, что ей придется рискнуть, хочет она того или нет. Пока что у нее не было другого варианта, чтобы сберечь жизнь Ашарха.

— Теперь я просто не могу его не принять, — девушка крепко обхватила рукоять ножа. — Ты стал гораздо смелее с нашей вчерашней встречи, Манс.

— Я увидел, что ты не сошла со своего прежнего пути, и это придало мне сил, — выдохнул брат с облегчением, когда Лантея прикрепила ножны с клинком к поясу. — Я буду твоей правой рукой, повелевай же мной, сестра.

— На самом деле, есть кое-что, с чем ты сейчас мне можешь помочь, — растягивая слова, произнесла сосредоточенная девушка.

— Я весь внимание.

— Это человек с поверхности, — хетай-ра кивнула головой на Ашарха. — Он очень важен не только для меня лично, но и для общего дела. Пока я буду проходить испытания, ему может грозить опасность. Он не знает языка и местных законов. Если я возложу на твои плечи охрану Аша и заботу о нем, то не подведешь ли ты меня, брат?

— Я сделаю все, что требуется, — глаза юноши загорелись решимостью, он был взбудоражен. — Клянусь богиней, я буду с ним днем и ночью и не выпущу из рук верный клинок ни на минуту! Ты можешь рассчитывать на меня.

Лантея, удовлетворенная услышанным ответом, кивнула. Она попросила Манса сходить в центральную часть дворца и позвать одну из прислужниц, чтобы девушка уладила вопросы, связанные с подготовкой к первому испытанию. Как только брат покинул библиотеку, хетай-ра вернулась за стол к профессору и быстро начала говорить.

— Это мой младший брат Манс. Он приходил, чтобы предложить свою помощь. И мне пришлось ее принять. Молчи и слушай! — воскликнула девушка, заметив, что преподаватель собирался что-то сказать. — Я сама понимаю, как все это подозрительно выглядит. Мать и сестра не наивны, они должны осознавать, что мне не с кем будет оставить тебя в Бархане, поэтому вполне могли подослать моего брата. Но у меня также есть основания, чтобы рискнуть и поверить в его слова. Тем более что за столь малое время — это самый лучший вариант, что я могу найти. Мне придется выйти на первое испытание уже завтра утром, чтобы не терять времени.

Лантея замолчала, переводя дыхание. Ашарх, разрывающийся от терзавших его вопросов, все же решил подождать, пока хетай-ра закончит. Он видел, что все происходящее очень напрягает их обоих.

— Я не исключаю такого варианта, что не смогу выжить на испытаниях. Поэтому, если меня не будет больше двух недель, то тебе придется бежать из Бархана своими силами, иначе тебя ждет верная смерть. Если она, конечно, не настигнет тебя в ближайшее время, — не очень оптимистично добавила девушка и сняла с пояса один из своих костяных ножей. — Брат обещал помогать тебе. Но, Аш, не верь глазам, мы окружены змеями. Если ты поймешь, что тебе угрожает опасность, то беги в мольбище Старухи, так никто не посмеет совершить убийство. Есть и другой вариант. Возьми этот нож. Он смазан ядом. Один порез убьет того, кто посягнет на твою жизнь. Будь то посланник моей матери или мой собственный брат. Я только прошу тебя… Не сомневайся.

Ашарх, обескураженный всем услышанным, неуверенно протянул руку и забрал ножны с клинком.

— Прости меня… Я втянула тебя во все это. А теперь твоя жизнь находится в опасности, и я даже не смогу тебя защитить.

— Ты сделала все, что могла. Теперь просто быстрее закончи эти испытания, а я пока постараюсь выжить, — серьезно проговорил профессор, пряча оружие под одеждами.

В этот момент в библиотеку вернулся Манс, за ним шла одна из прислужниц. Лантея какое-то время решала все вопросы, связанные с ее уходом из города, отдавала приказы, а после присоединилась к мужчинам, которые просто молча сидели за столом напротив друг друга и не знали, как наладить контакт без знания языка. Девушка, пораженная их несообразительностью, принесла листы пергамента, на которых начала писать различные фразы на обоих языках.

Пока Лантея вместе с братом занималась составлением краткого словаря, профессор ходил по библиотеке и изучал ветхие книги. Конечно, он не мог понять в них ни слова, а иллюстрации встречались довольно редко, поэтому скоро Аш нашел полки с древними картами и решил посвятить время их изучению. На одной из них преподаватель обнаружил схему города хетай-ра, который, согласно пергаменту, уходил под песок на девять уровней, закручивающихся гигантской воронкой. Каждый этаж отводился под определенный тип строений. Так, судя по карте, например, дворец находился на восьмом уровне, а на седьмом располагались мольбища.

Манс незаметно подкрался со спины к Ашарху и заглянул ему через плечо в карту, чем испугал профессора не на шутку. Хетай-ра улыбнулся и указал пальцем на пергамент.

— Гиртарион! — с особенным звучанием произнес брат Лантеи на изегоне.

Преподаватель озадаченно нахмурил брови. Это слово было ему знакомо, он определенно слышал его уже не первый раз, но вспомнить ничего конкретного не мог. Поняв, что Манс вряд ли сможет ему с этим помочь, Аш направился к сосредоточенно работающей над словарем девушке.

— Гиртарион? Это город-колыбель. Первый и самый величественный город хетай-ра, — пояснила Лантея, не отрываясь от работы. — По легенде, жителям пришлось уничтожить его, когда они не смогли сдержать массовое нападение тварей. Именно после этого выжившие разошлись в разные стороны по подземным тоннелям и образовали Барханы. А местонахождение засыпанного Гиртариона потерялось в веках, что стало настоящей трагедией для нашей цивилизации, ведь там хранились великие скрижали с законами, которые Эван’Лин оставила своим детям перед уходом.

Ашарх почувствовал воодушевление, которое всегда на него находило при встрече с новой, ранее не слышанной, легендой. Лантея, видя заинтересованность спутника, попросила брата отыскать остальные старинные карты Гиртариона. И профессор еще несколько часов просидел над полученными сокровищами, изучая каждую черточку на пергаменте и постоянно прося девушку перевести тот или иной иероглиф. Только когда дочь матриарха, наконец, закончила свой кропотливый труд по составлению словаря, Аш отвлекся от свитков. Теперь, чтобы сообщить о своем желании сходить на горячие источники или, например, поесть, преподавателю было достаточно указать на нужную фразу в пергаменте. Это, несомненно, облегчило жизнь как Манса, так и профессора. Какое-то время девушка пыталась научить брата некоторым словам на залмарском, тот усердно записывал транскрипции, но успехи его были слабыми. Лантея хотела привлечь к обучению и Ашарха, однако он был погружен с головой в легенду о Гиртарионе и постоянно отвлекался. Вскоре девушка сообщила обоим мужчинам, что ей предстоит рано вставать, поэтому небольшое собрание закончилось, и все разошлись по своим комнатам, терзаемые самыми разными мыслями и тревогами.

Глава восьмая. Испытание светом

Утром следующего дня Манс разбудил Аша довольно рано, еще даже не били в барабаны стражи времени. Брат Лантеи вечером переехал спать в комнату профессора, создав для себя отдельную кровать из песка. Неожиданное соседство несколько смутило преподавателя, но ход мыслей юноши он понимал. Если Ашарху действительно будет угрожать опасность, то лучше, чтобы верный охранник всегда находился рядом. С другой стороны, если Манс окажется предателем, как подозревала Лантея, то профессор вряд ли успеет убежать или дать отпор. Именно из-за этих мыслей мужчина ворочался всю ночь, обеспокоенно прислушиваясь к любому шороху в комнате.

Манс не стал церемониться утром, просто стянул с Аша все слои одеял и протянул ему одежду, постоянно приговаривая что-то на изегоне. Преподаватель чувствовал себя разбитым и уставшим, но суетливый сосед как заведенный метался по комнате, постоянно поторапливая профессора. «Лантея» — единственное понятное слово, которое мог разобраться Ашарх.

Как только преподаватель натянул второй сапог и схватил свою полупустую сумку, Манс моментально устремился прочь из комнаты, схватив соседа за запястье и увлекая его за собой. Двое мужчин бежали по пустынным коридорам вплоть до самой рыночной площади. Аш едва мог дышать от такого темпа, да и непроходящий кашель постоянно напоминал о себе. Круглая зала была непривычно молчалива: жители Бархана еще сладко спали, а маленькие магазинчики и лавки ждали первого стука в барабаны, чтобы распахнуть свои ставни.

В центре площади стояла небольшая группа хетай-ра, среди которых профессор разглядел матриарха, Мериону и Лантею. Вокруг них собралось еще около десятка пожилых красноволосых женщин, увлеченно беседующих друг с другом. Небольшой отряд стражи во главе с вооруженным мужем правительницы находился неподалеку. Манс и Ашарх подошли к присутствующим и жестом выразили уважение правительнице, лишь после этого они приблизились к задумчивой Лантее. Брат обменялся с ней парой фраз, только потом преподаватель решился спросить:

— Что сейчас происходит?

— Меня провожают на испытание светом, — ответила сосредоточенная и серьезная девушка. — Как только пробьют первые шесть часов, начнется небольшая церемония.

— Ты нервничаешь?

Профессор окинул свою подругу обеспокоенным взглядом. Губы ее были сжаты, но в глазах читалась решимость. Хетай-ра поправила плащ и повернула голову в сторону спутника, легко ему улыбнувшись.

— Скорее, волнуюсь, что с тобой что-то случится в мое отсутствие.

— Я буду аккуратным и внимательным, — заверил Лантею преподаватель. Он заметил, что девушка подготовилась к походу в пустыни: вокруг ее шеи в несколько слоев был обмотан тонкий шарф, которым хорошо укрывать рот и нос от песка, да и все одежды были светлых тонов, которые нагревались на солнце гораздо меньше, чем ткани темного цвета.

В этот момент по площади пронесся звук удара в барабан. Эхо мгновенно подхватило шум и унесло его под стеклянный потолок, равномерно распространяя вибрации по всей пещере. Свита высокопоставленных женщин замолчала, и все, как одна, повернулись лицом к матриарху. За ее правым плечом замерла Мериона, равнодушно изучающая небольшую толпу. Она скользила взглядом по лицам собравшихся, пока не остановилась на Ашархе. И в эту секунду профессор готов был поклясться, что увидел нечто звериное в ее облике. Но наваждение быстро прошло, а Мериона перевела взгляд дальше.

Правительница медленно поднялась на каменное возвышение в центре залы и сложила руки в замок на животе. Она подождала, когда воцарится абсолютная тишина, и лишь после этого заговорила:

— В этот благословенный день я рада проводить свою младшую дочь Лантеялианну на ее первое испытание зрелости. Испытание светом, — поставленным звучным голосом проговорила властительница Бархана.

Послышались сдержанные аплодисменты от присутствующих. Из окружающих домов начали появляться проснувшиеся жители города. Некоторые открывали свои магазинчики, другие же, привлеченные происходящим, подходили ближе к матриарху и прислушивались.

— Будь же храброй, моя дочь. Пусть жар солнца и ветер пустынь не сломят тебя. Продолжай идти, даже когда силы закончатся. Найди и принеси домой цветок пустыни, — правительница говорила все это для народа, но ее глаза были направлены только на Лантею. — Как и положено по обряду, ты возьмешь с собой лишь воду и нож. Мериона!

Старшая сестра забрала из рук своей верной прислужницы Дайвы небольшой кожаный бурдюк и простой костяной нож. Она приблизилась к Лантее и протянула ей необходимые вещи.

— Я возьму свой клинок, — сказала, как отрезала, младшая дочь властительницы Бархана, забирая только бурдюк. — С разрешения матриарха, конечно.

Девушка вопросительно посмотрела на правительницу, указывая на зеленоватый стеклянный нож, подаренный вчера братом и висящий у нее на поясе. Мать величественно кивнула головой. Мериона только хмыкнула и вернулась на свое место по правую руку от матриарха, даже не пожелав сестре удачи.

После этого служители двух мольбищ по очереди окурили чашами с дымящимися травами отправляющуюся на испытание хетай-ра. Они бормотали молитвы и призывали богиню одарить Лантею своей милостью.

— Ступай же, Лантеялианна. Заслужи благословение Эван’Лин, добудь цветок и вернись домой с победой. Помни о том, кто ты есть. Докажи, что ты достойная дочь правительницы Третьего Бархана!

Мать вскинула руки над головой, складки ее одеяния волнами спадали к ногам, по шелковой ткани метались неяркие отблески света, испускаемого грибами и светлячками. Хетай-ра, которых стало гораздо больше с начала церемонии, встретили последние слова властительницы бурным ликованием. Лантея быстро стиснула руку Аша на прощание и двинулась сквозь толпу к одной из пологих дорог, ведущих наверх. Девушка долго поднималась по ней, ни разу не оглянувшись на стоящий внизу народ. Провожали ее молчанием, никто не шептался и не уходил, пока маленькая фигурка не прошла сквозь стеклянный купол.

Профессор почувствовал, как беспокойство за судьбу подруги охватило его душу. Но пока что ему следовало больше думать о собственной безопасности. Манс сразу же после закрытия прохода взял профессора за запястье и кивнул в сторону выхода из круглой пещеры. Ашарх достал краткий словарь, написанный Лантеей вечером, и отыскал в нем строку «Горячие источники», но младший сын матриарха только отрицательно покачал головой.

— Эван’Лин, — четко проговорил Манс и снял с пояса небольшие песочные часы.

Преподаватель сделал вывод, что юноша хотел помолиться. Он вспомнил, что иногда видел свою спутницу за этим занятием по утрам, как раз с похожими часами. И, действительно, брат Лантеи привел Аша в мольбище Младенца, которое находилось в соседней от дворца пещере. Девушка не заводила сюда профессора во время экскурсии по Бархану, сославшись на то, что храм хетай-ра обычно был заполнен народом с утра, но Манса это, видимо, никак не останавливало.

Здание мольбища оказалось очень просто оформлено снаружи. В отличие от дворца, здесь не было резных рельефов, окон или балкончиков, да и само строение казалось совсем небольшим. Ашарх сразу же вспомнил, как величественно и богато украшали храмы в Залмар-Афи. Там, чем крупнее было здание и роскошнее внутреннее убранство, тем сильнее, считалось, верующие выражают свою любовь к богу.

Когда Манс завел своего спутника внутрь мольбища, то преподаватель не почувствовал в этом месте ни святости, ни религиозного трепета. Сероватые стены были покрыты фресками, где везде мелькало изображение уродливого младенца и высохшей старой женщины. Лицо богини смотрело на верующих сурово и холодно. Помещение казалось тесным, а низкий потолок словно давил на головы всех присутствующих. На полу каменными статуями замерли молящиеся хетай-ра в земном поклоне. Перед каждым из них стояли маленькие песочные часы, которые отмеряли время. Как только песок заканчивал сыпаться, то жители поднимались на ноги и молча уходили из мольбища.

Ашарх встал у стены, почти у самого выхода, чтобы никому не мешать, пока Манс молился. Часы отмеряли ровно пять минут, которых, видимо, должно было хватить, чтобы восславить Эван’Лин и попросить ее о милости. Профессор неуютно чувствовал себя в этом месте. С одной стороны, ему было неудобно, что он зашел в храм чужого божества и просто праздно осматривался в нем. С другой стороны, к своим годам преподаватель еще не нашел ни единого подтверждения существования бога или хотя бы намека на присутствие божественного замысла в своей жизни, а поэтому весьма скептично стал относиться к любой религии. Он давно понял, что мир наводнен жестокостью и несправедливостью, которую не останавливали ни молитвы, ни жертвоприношения, ни походы в храм. Значит, боги или не хотели, или не могли все это закончить. Либо их никогда и не было. Последний вариант профессор решил принять как единственно верный. По крайней мере до тех пор, пока кто-то или что-то не доказало бы ему обратное.

Скоро Манс закончил молитву, и спутники покинули мольбище, куда постепенно прибывало все больше и больше хетай-ра. Брат Лантеи, сверившись со словарем, уточнил, хочет ли еще Аш посетить источники. Получив утвердительный ответ, Манс повел преподавателя в пещеру с озером. Горячая вода сняла напряжение последнего дня. В этой части города так рано утром жителей практически не было, поэтому мужской берег пустовал. Профессор невольно подумал о том, что это крайне удачный момент и место для того, чтобы его утопили. Свидетелей не было, да и плавать Ашарх не умел. Но единственный сын матриарха вел себя спокойно и даже дружески, пытаясь хоть как-либо наладить контакт с человеком, к которому его приставила сестра.

Языковой барьер оставался серьезной проблемой, которая заботила обоих мужчин. Они не могли сказать друг другу ни единой фразы, даже самой элементарной, а постоянное молчание сильно напрягало их обоих. В итоге после горячих ванн профессор решил взять инициативу в свои руки и попросил отвести его в библиотеку матриарха. Как только они оказались в этом тихом, наполненном особой атмосферой знаний, месте, Ашарх принялся учить залмарскому языку своего спутника. Профессор решил для себя, что будь тот хоть его верным охранником, хоть подлым убийцей, но он станет обучать этого юношу. Времени из-за отсутствия Лантеи было предостаточно, а заниматься все равно было нечем. Так почему бы Ашу было не вспомнить о своих профессиональных преподавательских навыках?

Большую часть дня мужчины провели в библиотеке. Пару раз Манс бегал на кухню за кувшинами с водой и лишайниковыми лепешками, хотя профессора уже начинало тошнить от этого блюда. Залмарский язык давался брату Лантеи не просто, но юноша старался изо всех сил, и Ашарху было приятно видеть это стремление приобщиться к знаниям, поэтому и он не собирался отступать. Весь крохотный центральный столик библиотеки был завален грудами исписанных пергаментных листов. Конечно, самые большие трудности возникали с произношением: у Манса совершенно не получалось повторять звуки, которых не было в его языке. Зато шипение постоянно проскальзывало в каждом слове.

Сложнее всего для Аша оказалось объяснять значения слов. Сначала он пытался жестами описывать предметы, о которых говорил, но после столкнулся с абстрактными понятиями, где не помогали даже простенькие иллюстрации. Манс тоже заметил это досадное затруднение в обучении, а потому жестами попросил профессора подождать и ушел из библиотеки. Вернулся он с толстой потрепанной книгой на изегоне, из которой беспорядочно торчали листки и закладки, углы ее были потерты, а обложка частично отсутствовала, словно стая диких зверей поглумилась над этим экземпляром.

Однако, когда преподаватель открыл принесенную Мансом книгу, то понял, насколько в действительности была ценна эта вещь. Даже несмотря на то, что все свободное место каждой страницы было исписано или изрисовано, Ашарх догадался, что начало монументального труда представляло собой подобие букваря. К небольшим, но понятным рисункам вели стрелки и были подписаны крупные отдельные иероглифы. Полистав ветхий том дальше, профессор сделал вывод, что книга являлась чем-то вроде пособия по поведению для детей. Конечно, текст Аш разобрать не смог, но иногда встречались понятные иллюстрации, означающие самые разнообразные вещи. Так, на одной из страниц профессор увидел, как правильно нужно делать жест уважения, а на другой были тщательно изображены различные виды грибов.

С книгой обучение пошло быстрее. Иллюстрации хорошо помогали пополнять словарный запас Манса, и уже ближе к вечеру юноша начал говорить свои первые простейшие предложения и словосочетания на залмарском языке. В целом, Ашарх был доволен, что за один день ему удалось достигнуть такого прогресса, хотя до полноценного общения еще, конечно, было далеко. Хетай-ра тоже был уставшим, но счастливым. Он записывал несложные транскрипции каждого нового слова, так что к концу многочасового занятия Манс обзавелся собственным словарем, куда неустанно заглядывал.

В какой-то момент в библиотеку зашла Дайва, прислужница Мерионы, которая принесла записку для юноши. Сын матриарха раскрыл лист пергамента, но уже через пару секунд разгневанно его скомкал и выбросил в сторону, ругаясь на изегоне. Дайва подобрала смятую записку и удалилась из комнаты так же тихо, как и пришла. Манс не стал ничего объяснять Ашарху, да он бы и не смог, но его настроение стало гораздо хуже, и юноша погрузился в мрачную задумчивость.

Чтобы как-то вывести спутника из печали, профессор порылся в своей полупустой сумке и достал оттуда ту единственную книгу, которую он забрал из Италана при побеге. Потрепанный в пути старый учебник с приблизительными картами мира вызвал у Манса настоящую бурю эмоций. Он восторженно водил пальцами по страницам, пытаясь прочитать названия стран и городов. Первые полчаса Ашарх объяснял хетай-ра, где находится человеческое государство, а где Третий Бархан. Манс был поражен размерами мира и количеством стран, он хотел выразить свой восторг, но юноше еще не хватало слов.

Вскоре брат Лантеи с головой погрузился в учебник. Он старательно перерисовывал карты на пергамент и добавлял географические названия в свой словарь. Преподаватель усмехнулся, радуясь такому усердию, а сам занялся легендой о Гиртарионе, которая прошлым вечером привлекла его внимание. Ашарх без труда разыскал старинные карты, которые он вчера сложил на конкретной полке одного из книжных шкафов. Там также осталась лежать ветхая и единственная книга, содержащая письменную информацию про первый город хетай-ра. Этот том для профессора разыскала Лантея, но Аш не успел попросить ее перевести хотя бы пару страниц. Теперь, пока Манс был отвлечен залмарским учебником, преподаватель быстро засунул карты города-колыбели и книгу в свою специально для этого прихваченную сумку. Его совершенно не мучала совесть. Забрав еще несколько свитков с расположением всех пяти великих Барханов хетай-ра, Ашарх как ни в чем не бывало вернулся к столу и продолжил помогать своему спутнику с географией.

Если профессору удастся живым выбраться из города, то он намеревался вплотную заняться исследованием древней легенды пустынных жителей. Или же, на самый крайний случай, за баснословные деньги продать полученные знания. Было очевидно, что Лантея, запутавшись в дворцовых интригах, могла позабыть о вознаграждении преподавателя, поэтому он решил сам об этом заранее позаботиться на случай, если бы ему пришлось срочно покидать город.

Лантея без остановки брела по песчаным дюнам. Однообразные золотистые волны поднимали девушку к самому солнцу, чтобы потом опустить ее к подножию очередного холма. Воздух был раскален так, что каждый вдох давался с трудом. Девушка замотала лицо шарфом, оставив только узкую щель для глаз, но в рот и нос все равно постоянно попадал вездесущий песок. Бескрайние пустыни тянулись до самого горизонта, а Третий Бархан давно остался где-то позади.

Лантее пришлось идти пешком, так как рядом с городом сольпуги не рыли свои норы, а почти целый день добираться до предгорья Мавларского хребта только ради ездового паука показалось хетай-ра неразумной тратой времени. Каждая неясная тень растения заставляла сердце девушки застывать в робкой надежде, но ее всякий раз ждало только разочарование — это были обыкновенные высохшие колючки и перекати-поле. Никакого намека на цветок пустыни.

Бурдюк с водой, приятно оттягивающий пояс, давал Лантее надежду продержаться под солнцем около недели. Если бы ей удалось найти хотя бы один из действующих колодцев, то можно было рассчитывать на целых две недели. Больше она бы не выдержала: питаясь одними корнями растений и случайно пойманными ящерицами, невозможно было провести в пустынях Асвен много дней.

Солнце уже клонилось к горизонту, девушка решила устроить небольшой перерыв, спрятавшись в тени высокой дюны. Она сняла бурдюк и сделала один небольшой глоток. Но сразу же сплюнула воду на песок. Она оказалась соленой. Лантея издала протяжный жалобный стон, закрыв лицо руками. Как она могла довериться матери и сестре в такой момент и принять из их рук этот бурдюк?! Конечно же они захотели помешать ей в надежде на то, что младшая дочь признает поражение и вернется домой. Выжить в пустынях без воды невозможно. Девушка вылила соленую воду, наблюдая за тем, как ручейки влаги весело бегут по песку. Хорошо, что она хотя бы не приняла нож из их рук, он наверняка оказался бы подточенным или тупым.

Теперь ее срок ограничился тремя днями. Если она найдет колодец, то это будет настоящим благословением богини. Но о том, чтобы возвращаться в Бархан не было даже мысли. Это автоматически засчитанное поражении в испытании, что до конца жизни лишило бы ее права голоса. Лантея тоскливо посмотрела себе за спину, ощущая в груди нарастающее негодование. Там остался Ашарх, окруженный врагами, он был совершенно один, ожидая ее возвращения. Она просто не могла его подвести. Хетай-ра развернулась, сжала губы и упрямо направилась вперед, внимательно осматривая пески.

После библиотеки мужчины вернулись в комнату Аша, которая теперь стала прибежищем для них обоих. Манс принес с дворцовой кухни пару мисок с различными маринованными растениями для профессора и сырое мясо для себя. Соленые водоросли и лишайник не вызвали у преподавателя восторг, а вот грибы оказались достаточно неплохими на вкус.

Когда ужин закончился, а сил продолжать языковые уроки уже ни у кого не было, профессор неожиданно решил попросить Манса об одной услуге. Он давно хотел научиться владеть холодным оружием, еще с того момента, как впервые увидел Лантею, ловко орудующую ножами. И наконец появилось свободное время и место. Судя по рассказам дочери матриарха, большинство жителей Бархана могли за себя постоять. Постоянно существуя в ожидании новых нападений тварей, здесь почти все носили оружие и умели им пользоваться. А такой навык всегда мог пригодиться и Ашарху — мало ли куда его бы завела жизнь.

— Ты можешь научить меня пользоваться ножами?

Хетай-ра только развел руками — он не понял ни одного слова, кроме «ты». Преподаватель тяжело вздохнул, чувствуя, как много дней ему еще понадобится, чтобы научить своего спутника залмарскому. Аш решительно приблизился к юноше и указал на стеклянные кинжалы, висящие у него на поясе.

— Ножи, — тщательно проговорил профессор, а после указал на своего соседа по комнате. — Ты.

Манс хмурил брови и кивал на отдельные понятные слова, но сам смысл просьбы понять пока не мог.

— Меня, — Ашарх постучал ладонью по своей груди. — Учить.

Через пару минут жестового общения хетай-ра, наконец, посветлел лицом и уверенно кивнул. Он достал клинки из ножен и предложил один из них преподавателю. Несколько часов до сна Манс старательно обучал Аша владению оружием. Здесь не нужны были слова, юноша показывал стойки и движения, а профессору оставалось лишь повторять их. Он никогда раньше не занимался с кинжалами, даже не знал, что существует несколько видов хвата, поэтому этот небольшой урок оказался очень полезным для преподавателя. Теперь он мог правильно держать ножи, изучил стойки и даже несколько ударных и режущих движений. Конечно, пока не было и речи о том, чтобы противостоять даже самому неопытному противнику, но Ашарх стал чувствовать себя гораздо увереннее. Его старый добрый кнут, который он уже скорее по привычке носил сзади на поясе, вряд ли бы оказался эффективен в узких коридорах и небольших помещениях вроде комнаты, если бы произошло какое-то нападение. А профессор просто не мог поверить в то, что за время отсутствия Лантеи не произойдет ничего странного.

Ночью Аш проснулся от жажды. Он прислушался к сиплому дыханию Манса, раздававшемуся с противоположного конца комнаты, и потянулся к кружке с водой. Пока преподаватель пил, его внимание привлек странный отблеск в углу помещения. При приглушенном зеленоватом свечении насекомых, запертых в стеклянных сосудах, можно было разглядеть две неясные точки. Но когда эти точки неожиданно пошевелились и остановились четко на Ашархе, то профессор испуганно вскрикнул. И в эту же секунду к нему молниеносно устремилась чья-то тень.

— Манс! — это было единственное, что успел воскликнуть преподаватель, прежде чем полуночный гость оказался у его кровати.

Рука сама нырнула под подушку, где лежал отравленный нож, что Лантея отдала своему спутнику перед уходом. Тень, оказавшаяся худощавой фигурой в черных одеждах, вооруженная двумя кинжалами из кости, быстро вскочила на кровать Аша. Но профессор, не медля ни секунды, сразу же обрушил мощный удар ногами на колени противника, и тот кубарем улетел на пол. Гибкий силуэт быстро поднялся, словно не почувствовав этого толчка. Однако, предупреждая его следующую атаку, наперерез противнику с воинственным кличем бросился Манс, одетый в одно исподнее и вооруженный лишь стеклянным ножом.

Ашарх выбрался из постели, напряженно наблюдая за развернувшейся перед его глазами нешуточной схваткой. Преподаватель сжимал нож Лантеи в руках так, как его буквально несколько часов назад научил сын матриарха и лишь выжидал момент, когда сможет нанести хотя бы один удар по противнику. Но Манс и неприятель, сжатые как пружины, безостановочно кружили напротив друг друга, делая быстрые выпады и мгновенно уворачиваясь от ударов. Их движения были похожи на ритмичный танец, в который невозможно было вклиниться.

Темный гость сделал обманный выпад, вынуждая Манса инстинктивно выставить защиту на правый бок, а сам в это время нанес сильный удар ногой под ребра открывшейся левой стороны. Брат Лантеи со стоном отлетел в сторону, он поднялся на четвереньки и тяжело кашлял, пытаясь восстановить дыхание. В это время неприятель бросился к Ашарху, у которого от неожиданности и животного страха подкосились ноги. Профессор неловко упал на колени в самый последний момент перед нападением, из-за чего подосланный убийца, не успев сменить траекторию, нанес удар по воздуху. Но преподаватель быстро взял себя в руки: он лежал практически в ногах у противника, испуганный, но не сломленный, имея в запасе выигранные доли секунды, Аш успел нанести ровно один режущий удар по внутренней стороне бедра темной фигуры.

Порез получился неожиданно глубоким, явно была задета бедренная артерия. Кровь быстро начала сочиться из раны, а враг, оглушенный резкой болью, прыжком ушел в сторону и почти сразу же осел на пол. Раненая нога не смогла вынести такой нагрузки.

Манс, пришедший в себя после мощного удара под ребра, подбежал к противнику, но в последнюю секунду растеряно остановился. Яд, который был на клинке Аша, уже начал действовать: неприятель, зажимающий кровоточащую рану, начал хрипеть. Его ноги бились в судороге, пока враг не упал на спину, дрожа всем телом. Через десять секунд он замер, неестественно вытянувшись и выронив свое оружие.

Брат Лантеи подождал еще немного, а после легко пнул тело ногой. Но противник явно был мертв — его грудь опустилась и больше не поднималась. Манс присел возле трупа и снял черную маску, которая скрывала нижнюю часть лица нападавшего. Он долго вглядывался в черты умершего: это был немолодой мужчина хетай-ра с примечательными высокими скулами и небольшим шрамом над губой, из-за которого она казалась постоянно приподнятой. Аш тоже присмотрелся к наемному убийце, но он оказался ему совершенно незнаком.

Юноша неожиданно поднялся и подошел к своему соседу по комнате. Он упал перед профессором на колени, низко склонив голову.

— Извинение! Извинение! — хетай-ра повторял на ломаном залмарском языке одно и тоже слово.

Ашарх попытался поднять Манса, но тот монотонно продолжал просить прощения, раскачиваясь из стороны в сторону в пугающем трансе. Преподаватель принялся нашептывать что-то успокоительное, хотя он и сам был на взводе после всего произошедшего. Впервые в жизни профессор убил кого-то. Эта теплая кровь теперь навсегда останется на его руках и запечатлеется темным пятном в памяти.

На глазах юноши заблестели слезы. Аш неожиданно очень четко осознал, что перед ним в этот момент находился еще совсем молодой парень, который, пусть и стал совершеннолетним, но пока что, видимо, очень мало сталкивался с жестокостью окружающего мира и не умел правильно на нее реагировать. У Манса было благородное сердце — он пообещал сестре всеми силами защищать гостя, а сам позволил убийце подкрасться так близко. Ашарх понял, что именно за это хетай-ра и извинялся. Но он определенно сумел в эту ночь доказать свою верность.

Так и сидели в комнате с окровавленным трупом двое мужчин с необычайно разными судьбами. Один плакал из-за жестокости мира, а другой думал о том, что впервые оборвал чью-то жизнь.

В это время Лантея, несмотря на глубокую ночь, еле перебирая утопающими в песке ногами, брела по пустыне. Солнце село уже давно, холодный ветер пронизывал до костей, от него не спасал даже длинный плащ, но девушка упорно продолжала двигаться вперед, в ей одной известном направлении. Со всех сторон маленькую фигурку окружали только горы сыпучего песка.

Лантея больше всего на свете хотела спать. Она была измотана. За весь этот долгий день у нее во рту не побывало ни крошки, а пустой бурдюк печально бил по бедру при каждом шаге, напоминая о необходимости его наполнить. Только сделать это было негде. Действующих колодцев в пустынях Асвен осталось не так много, и большинство из них находилось гораздо дальше от Третьего Бархана, ближе к самому центру песчаного края. Девушке нельзя было позволять себе отдыхать. Жизнь Ашарха зависела от цветка — каждый шаг Лантея напоминала себе об этом.

Неожиданно она заметила быстрое движение на песке. Это маленькая юркая ящерка не спала ночью. Девушка, словно дикий хищник, набросилась на свою добычу и крепкими когтями насквозь пронзила хрупкое тельце. Она оторвала голову ящерице одним движением и съела тело вместе с кожей, хрустя маленькими костями, наслаждаясь холодной кровью жертвы, которая хоть немного утолила ее чудовищную жажду.

Если бы кто-нибудь в этот момент увидел девушку со стороны, то вряд ли бы он признал в ней дочь величественного матриарха. Скорее, это был лютый зверь, существующий только благодаря инстинктам, оставленный посреди бескрайних пустынь выживать. Но на многие десятки километров вокруг не было ни одного разумного создания, которое бы стало свидетелем этого неприятного превращения.

Лантея продолжала взбираться на песчаные холмы практически ползком. Счет времени она давно уже потеряла, ей казалось, что эта ветреная ночь никогда не закончится, как и бесчисленное множество дюн, которые она все преодолевала и преодолевала. В какой-то момент ноги свело от усталости, и рыхлый песок принялся стекать вниз по склону, унося вместе с собой и истощенную хетай-ра. Девушка кубарем скатилась к подножию дюны и просто не смогла найти в себе сил подняться и продолжить путь. Словно тело ее лежало на дне, и всей мощью своих вод целый океан давил на него. Она прикрыла глаза ровно на мгновение, но сразу же провалилась в тяжелый темный сон.

Манс и Аш далеко не сразу пришли в себя после произошедшего инцидента. Когда они успокоились, то были вынуждены все же позвать стражу, которая оказалась столь невнимательна, что пропустила во дворец чужака. Комнату сразу же наполнили воины, началась бестолковая суета. Хетай-ра изучали место преступления, говорили с Мансом и постоянно сновали из коридора в спальню и обратно. Вскоре проснулись жильцы всех соседних помещений. Разбуженные голосами, они стали с любопытством заглядывать в комнату. Ашарх сидел на краю своей кровати и наблюдал за активно жестикулирующим Мансом, пытающимся объяснить подробности недавних событий.

В скором времени сквозь небольшую толпу народа, словно корабль сквозь морские валы, уверенно прошел муж матриарха. Суровый и сдержанный хетай-ра окинул взглядом всю комнату и присутствующих. Его взгляд особенно задержался на Аше, прикрытом теле убитого и остановился на Мансе. Профессор заметил, как юноша непроизвольно сжался, будто старался выглядеть меньше и незаметнее в присутствии отца.

Стражники расступались перед этим мужчиной, он действительно был окружен непередаваемой аурой властности. Некоторые воины спешно докладывали мужу матриарха всю информацию о происшествии, но во взгляде отца Лантеи читалось нескрываемое недоверие, а его выдержка и горделивая осанка заставили Ашарха прикрыть глаза в надежде на то, что это представление как можно скорее закончится.

Отец даже не приподнял покрывало, чтобы посмотреть на труп убийцы. Он сразу же подозвал к себе не терпящим возражений жестом Манса и заговорил с ним низким грубым голосом на изегоне. Юноша чувствовал себя неуютно в присутствии отца, он старался не смотреть ему в глаза и в целом выглядел весьма рассеянно. Аш наблюдал за разворачивающейся перед ним сценой, и у него создавалось впечатление, что это разговаривали не отец и сын, а судья и преступник. Когда недолгая беседа закончилась, то муж матриарха выглядел еще более сердитым, чем когда зашел в комнату пять минут назад. От неудовольствия у него даже задергался уголок рта, обнажая звериные клыки.

Какое-то время отец Лантеи раздавал указания стражникам и разгонял любопытных зрителей. Напоследок окинув Ашарха внимательным взглядом из-под белесых ресниц, мужчина, наконец, удалился. Следом на ним воины вынесли и тело убитого. А профессор и Манс вновь остались вдвоем в пустой комнате с кровавыми разводами на полу. Преподаватель брезгливо поморщился при виде алого пятна, которое было делом его рук, и зашелся тяжелым кашлем, никак не желающим оставлять его после перенесенной болезни. Манс тоже окинул разводы неприязненным взглядом и вконечном итоге жестами предложил уйти из этой комнаты в его спальню.

Покои юноши оказались довольно скромными: небольшое помещение, где все горизонтальные поверхности оказались завалены рабочими инструментами, заготовками кинжалов и метательных ножей, а также мусором — осколками костей и стеклянной пылью. Ашарх усмехнулся про себя, оценивая беспорядок, сгреб с кровати кипу пергаментов с эскизами оформления рукоятей оружия, и присел на ложе. Манс необыкновенно смутился, что профессор стал свидетелем хаоса в его комнате, и принялся убираться, но хватило его ненадолго.

— Это был твой отец, да? — любопытство Аша терзало его изнутри как стая голодных псов.

Манс примостился на краешке стола, напротив преподавателя, и сразу же достал свой словарь из-за пояса.

— Я… знать… не… — юноша замолчал и задумчиво сверился с записями. — Не знать… слова… «отец».

— Отец, папа, — профессор не увидел в глазах соседа понимания. — Ох… Лантея, Мериона, Манс — дети. Матриарх — мама. Кто отец?

Спутник Ашарха рукой взлохматил свои короткие белые волосы, пытаясь соотнести в голове все, что он услышал, и познать смысл сказанного. Преподаватель почесал нос и достал из сумки лист пергамента. Он изобразил всю правящую семью, подписал имена каждого и указал на символическую фигуру отца.

— Это был папа?

— Да! — юноша посветлел лицом и кивнул. — Бартелин — имя. Папа.

— Кто он в Бархане? Воин? Страж? — продолжил свой допрос профессор, пытаясь пририсовать к фигуре отца меч.

Манс в очередной раз нахмурился и углубился в изучение своего словаря. Ашарх понял, что дело не пойдет быстрее, поэтому принялся рисовать со всем старанием.

Несколько часов мужчины посвятили улучшению своих художественных навыков и пополнению словарного запаса хетай-ра. Аш счел необходимым подойти к обучению своего спутника с максимальной отдачей сил. Теперь, когда в верности юноши сомневаться не приходилось, он намеревался в максимально сжатые сроки разрушить языковой барьер между ними.

Очередной урок пошел Мансу на пользу, так что к середине ночи Ашарх сумел от него добиться интересующей его информации об отце Лантеи. Оказалось, что муж матриарха являлся начальником городской стражи и, соответственно, главнокомандующим войсками Бархана, так как у хетай-ра эти объединения не делились. Несмотря на то, что мужчинам запрещалось занимать высокие государственные посты, Бартелин был исключением, потому что так пожелала матриарх. А слово матриарха — непреложный закон. Одновременно с выполнением своих задач по защите города и его жителей, отец Лантеи также являлся личным охранником правительницы, присутствуя с ней на всех церемониях, мероприятиях и выходах за пределами дворца.

Манс оказался очень способным учеником, он начинал на лету схватывать новые слова и выражения, чем значительно упрощал весь процесс обучения. Со стороны, конечно, разговоры мужчин пока что были похожи на странную пантомиму, где половину мыслей они объясняли друг другу с помощью жестов, схематичных рисунков и актерских подражаний, но самым главным было то, что они прекрасно понимали все эти образы.

Единственный вопрос, на который юноша так и не сумел ответить Ашарху, касался его странного отношения к отцу. Профессор был удивлен тем, что Манс откровенно боялся этого властного мужчины, хотя брат Лантеи сам говорил, что виделись они редко, а все детство парень провел с учителями и матерью. Юноша сказал, что не может это объяснить, но Бартелин — хетай-ра, которого стоило опасаться.

Уже ближе к утру мужчины в своей неторопливой беседе со словарем все же вернулись к неприятному инциденту с убийцей. Каждый из них переживал произошедшее по-своему, но в одном они были едины: терять бдительность пока не стоило. Неудача с подосланным убийцей могла лишь разозлить нанимателя, что заставило бы его действовать активнее и агрессивнее в будущем. Аш поделился с Мансом словами Лантеи о том, что матриарх и Мериона постараются убрать профессора во время отсутствия младшей дочери правительницы, но юноша критически отнесся к этому предположению. Он как будто не хотел верить, что мать и сестра могли пойти на такое. Но кому еще нужна была смерть чужеземца?

Обдумывая этот вопрос, мужчины наконец легли спать, хотя стражи времени уже били в барабаны, оповещая о наступлении утра.

***

— Лантеялианна! — разгневанно окликнула мать свою дочь. — Ты что действительно собиралась проникнуть в Дикие тоннели?! Тебя совершенно не волнует собственная безопасность?

Матриарх стояла в дверном проходе дворцовой кухни, ее обыкновенно спокойное лицо было искажено злобой. Лантея болтала ногами, сидя на каменной лавке, укрытой шкурами. В руках девочки была ароматная свежая лепешка, а на столе в миске лежали хрустящие водоросли, которые она трепетно любила. На кухне, пронизанной запахами мяса и подсушенного мха, суетилась прислуга, которая моментально разбежалась при появлении матриарха, чтобы не мешать разговору. Лантея крепко сжала лепешку и повернулась к матери, обиженно выпятив нижнюю губу.

— Как ты узнала? Я ведь никому не говорила! Только Мие и Тие. Но они же обещали держать в секрете наше путешествие…

— Я узнала — и это главное. Ведь это могло плохо закончиться! О богиня! Какая же ты несмышленая! Мериона в твоем возрасте уже присутствовала на заседаниях суда и постигала знания, а ты все бегаешь по Бархану и обдираешь коленки! — матриарх спустилась по ступенькам и приблизилась к младшей дочери, переплетя свои тонкие бледные пальцы в замок на животе.

— Но мама! Это все так скучно… А в Бархане я уже изучила все уголки, поэтому хочу попасть в тоннели. Я слышала, что там есть соленые озера! В них можно плавать и не тонуть! Представляешь? — Лантея двигала руками, словно она плыла, а сама с восторгом в глазах смотрела на мать.

— Нет. Я сказала нет. Ты не пойдет в Дикие тоннели. Это очень опасное место.

— Ну, пожалуйста! Я схожу с Мерионой в этот суд, если ты хочешь. Но только разреши туда сбегать и посмотреть хоть одним глазком на озера! — девочка едва сдерживала слезы.

— Не клянчи! Ты уже должна понимать, что нужно вести себя подобающе, — резко ответила матриарх, стискивая зубы. — Ты дочь правительницы Третьего Бархана, а не какая-нибудь прачка, которой можно делать глупости в таком возрасте и бегать где попало. Мерионе пора заняться твоим воспитанием. Доедай и возвращайся в свою комнату. Я передам сестре, чтобы она зашла к тебе.

Мать развернулась и удалилась из кухни степенно и чинно, словно ей на голову поставили стеклянный кувшин с водой, и из него нельзя было пролить ни капли. Лантея сидела потерянная, грустно рассматривая крошки на столе. Несколько минут она собирала их пальцем, а потом неожиданно поднялась на ноги и решительно выбежала из кухни.

Как она могла отступиться от своей идеи! Ведь она уже несколько месяцев ждала удобного случая, чтобы хотя бы раз в жизни посмотреть, что происходит в Диких тоннелях. Не могла она теперь так просто сдаться. Караваны редко выходили из Третьего Бархана, подобный случай мог представиться еще раз далеко не скоро. Лантея выбежала из дворца и свернула к проходу, ведущему к каменным дверям тоннелей. Около них уже толпился длинный караван, который вот-вот должен был отправиться в Первый Бархан по подземных переходам. Откормленные пустынные бородавочники были запряжены в нагруженные телеги с товарами и провизией, а торговцы и переезжающие семьи болтали с провожающими.

Девочка накинула капюшон своего любимого плаща и постаралась незаметно прибиться к одной из групп хетай-ра, которые стояли у самого прохода, ожидая, когда же стражи откроют створки. Лантея подумала о том, что она постарается сделать все быстро, никто ведь даже не заметит ее отсутствия. Она найдет озера, искупается и прибежит обратно — слушать нотации Мерионы. И все останутся довольны.

Наконец воины воззвали к Эван’Лин, магия полилась из их пальцев, проникая в песок, заставляя его подчиниться воле стражей. Казавшиеся монолитными каменные двери почти бесшумно стали открываться. За ними стоял только кромешный мрак. Караван зашевелился и медленно двинулся в темное нутро Диких тоннелей. Никто даже не обратил внимания, что к ним присоединилась маленькая юркая девочка.

Время трудно было определять в гулких однообразных коридорах, но Лантее казалось, что они шли около часа. Она аккуратно забегала во все пещеры и ответвления, которые встречались на пути каравана, но пока не увидела ничего даже отдаленно похожего на озера. На нее уже стали подозрительно смотреть, а многие пытались узнать у закутанной с головой в плащ девочки, чей она ребенок. Лантея поняла, что может привлечь к себе ненужное внимание. Еще не хватало, чтобы ее кто-нибудь узнал и отправил обратно! Поэтому она спряталась в одном из очередных ответвлений и позволила каравану уйти далеко вперед.

Теперь она была совершенно одна в этих бесконечных проходах. Они заводили девочку все дальше. И в скором времени Лантея почувствовала, что совершенно заблудилась в темных коридорах, где, кажется, не росли даже светящиеся грибы. По ее щекам потекли соленые слезы обиды. Она продолжала идти вперед, уже ничего не видя за пеленой слез, пока неожиданно не оказалась в красивой куполообразной пещере, которая была освещена зеленым фосфоресцирующим мхом, тонким слоем покрывавшим все стены. Посередине блестела неподвижная гладь небольшого круглого озера. Стояла густая тишина.

Лантея с визгом радости бросилась к берегу. Она зачерпнула горсть воды и сразу же ее попробовала.

— Соленая! Соленая, как слезы! — засмеялась девочка, уже стягивая с себя плащ и остальную одежду, готовясь искупаться в сказочном озере, где невозможно утонуть.

Вода показалась ей вначале ледяной, сотни маленьких иголочек мгновенно впились в кожу, но Лантея упрямо стиснула зубы и зашла дальше. Пока что она не чувствовала никакой легкости. Внезапно камни под ногами закончились, и девочка с головой ушла под воду, даже не успев испуганно вскрикнуть. Но она уже умела неплохо плавать, поэтому смогла всплыть к поверхности, пусть сердце и продолжало колотиться в груди как бешеное.

— Неужели это все сказки? Я вот сейчас чуть не утонула! Почему же соленая вода меня не удержала? — спросила сама у себя Лантея.

В этот момент ее внимание привлекло странное свечение, исходившее откуда-то из середины темного безмолвного озера. Девочка вытягивала шею в попытках рассмотреть, что же там испускало такой красивый розовый свет. Лантея решила рискнуть и подплыть поближе, хотя там, откуда распространялось свечение, было уже слишком глубоко для нее. Она оттолкнулась от камней и, неуверенно перебирая ногами и руками, поплыла к середине озера. Розовое нечто находилось почти у поверхности, и чтобы лучше его разглядеть, младшая дочь матриарха задержала дыхание и нырнула. Она открыла глаза, хотя их сразу же неприятно защипало, но сквозь мутную пелену Лантея смогла рассмотреть источник света. Это оказалась красивая вытянутая медуза, дрейфующая в воде и расправившая свои щупальца.

Девочка вынырнула, чувствуя, как ее силы уже заканчиваются, и руки начинают уставать. Пора было плыть к берегу. Медуза, несомненно, была завораживающей, но Лантея не могла так долго находиться на глубине. Она неумело развернулась и, едва держа голову на поверхности, поплыла обратно.

В это мгновение дочь матриарха почувствовала резкую жгучую боль в ноге, словно ее ошпарили. Лантея не успела даже закричать, как ее правую ногу сразу же свела жесточайшая судорога, и все тело, неспособное держаться больше на плаву, камнем стало уходить под воду. Девочка изо всех сил гребла руками, изо рта вырывались пузыри, но нога ужасно болела и совершенно не слушалась. Лантея распахнула глаза, пытаясь рассмотреть, далеко ли до поверхности, и с ужасом поняла, что она уже на несколько метров ушла под воду. Нога тянула ее на самое дно, а последние остатки воздуха покинули легкие, маленькими пузырьками убежав наверх, туда, где медленно и изящно дрейфовала ядовитая розовая медуза.

***

Лантея проснулась, чувствуя, как ее легкие болезненно сжимаются из-за отсутствия кислорода. Она рывком поднялась и сделала резкий глубокий вдох, который показался ей слаще всего на свете в ту секунду. Оказалось, что ее тело почти полностью засыпало песком. И, если бы она не заснула, спрятав лицо в сгибе локтя, то непременно бы задохнулась. Видимо, ночью прошла небольшая песчаная буря, которая чуть было ее не замела.

Как только хетай-ра пришла в себя после странного сна о детстве, который тем не менее разбудил ее, чем спас от скоропостижной смерти, Лантея огляделась по сторонам. Она не помнила, когда вчера решила сделать привал, но, судя по положению солнца, было утро. Вряд ли сон украл у нее больше пяти часов, зато сил значительно прибавилось, да и голод утих. Что нельзя было сказать о жажде — она чувствовалась особенно остро.

Девушка поднялась на ноги, отряхиваясь. Песчаная буря могла принести свои плоды: смещение дюн часто обнаруживало давно засыпанные экземпляры цветка пустыни. Лантея старалась не думать о том, что это могло сработать и в обратном направлении — погребя искомое растение. Забравшись на холм, у подножия которого она провела ночь, хетай-ра приставила ладонь козырьком ко лбу и внимательно огляделась.

И в эту секунду она потеряла дар речи.

На самом гребне песчаной насыпи, всего в паре метров от застывшей в изумлении Лантеи, лежал невзрачного вида клубок из сплетенных веточек высохшего растения. Издалека незнающий путник мог принять его за обыкновенный камень. Хотя откуда в золотистых пустынях мог взяться простой серый камень? При ближайшем рассмотрении булыжник казался перекати-полем. И только хетай-ра знали истинную ценность этого невзрачного клубка из веток. Достаточно было пролить одну каплю воды, как растение расправляло свои зеленые листья, превращаясь в идеально симметричную звезду, длинный и сочный корень которой был полон густого красного сока.

Лантея, не веря своим глазам, подбежала к цветку и упала перед ним на колени. Она лихорадочно принялась раскапывать песок, чтобы удостовериться в наличие корня. Он оказался на месте — толстая мясистая часть растения уходила глубоко в недра холма. Девушка почувствовала, как по ее лицу потекли слезы счастья. Она прикусила губу и подняла лицо к небу.

— Великая Матерь! Спасибо! Спасибо! — самозабвенно шептала хетай-ра, жмурясь от ярких лучей солнца, которые целовали ее запачканное лицо.

На то чтобы выкопать длинный корень, ушло достаточно много времени, Лантея рыла песок голыми руками, но с ее лица все это время не сходила широкая улыбка. Она не могла поверить, что нашла цветок всего за день! Это была настоящая милость богини. Ведь, насколько девушка знала, многие проводили в пустынях по неделе, а то и две в поисках невзрачного растения. Видимо, Эван’Лин услышала ее молитвы.

Как только цветок полностью оказался в ее руках, Лантея выпрямилась и победно огляделась по сторонам. Оставалось лишь сориентироваться в пространстве и найти дорогу домой. Теперь она была уверена, что успеет вернуться до того, как с Ашем что-нибудь случится. Нужно было лишь добежать до Бархана в кратчайшие сроки, а силы уже можно было не беречь.

Ободренная удачей, хетай-ра чувствовала небывалый прилив энергии, ее лицо буквально светилось от счастья. Девушка с высоты холма рассматривала горизонт и пыталась разглядеть ориентиры. Ее взгляд мгновенно зацепился за знакомый силуэт горного хребта, она четко видела очертания полукруглой гавани, которую в этом океане песка образовывали скальные выступы. Именно туда ей и нужно было идти, чтобы вернуться к Бархану. Но неожиданно Лантея заметила странное явление: на северо-востоке, недалеко от предгорья, стояла густая песчаная дымка, которая с первого взгляда могла показаться надвигающейся песчаной бурей. Вот только хетай-ра уже не первый год жила в пустынях, она могла с точностью утверждать, что эта буря не была похожа на те, что она видела ранее. Небо не изменилось — оно сияло голубизной, хотя плотная завеса песка неустанно двигалась по поверхности в одном направлении. Было в этом явлении что-то нехорошее.

Лантея почувствовала, как радость от находки медленно сменяется беспокойством. Ей следовало поторапливаться и скорее возвращаться домой. Буря сулила неприятности, и пока что эти неприятности двигались в конкретную сторону — в сторону Третьего Бархана.

Ашарх и Манс проснулись очень поздно, практически уже к самому обеду. Они оба были в совершенно разбитом состоянии: мужчины практически не отдохнули от прошлого насыщенного происшествиями дня. Если бы недоброжелатель вновь задумал подослать к ним утром убийц, то им бы непременно удалось сделать свое кровавое дело.

Пока профессор и хетай-ра приводили себя в порядок, им в комнату прислужники принесли поздний завтрак или, скорее, ранний обед. Это вновь были опостылевшие Ашу лепешки, маринованный лишайник и мясо. Преподаватель посмотрел на куски сырого мяса с невольным отвращением. Они напомнили ему о том, что еще вчера вечером он собственными руками впервые убил живое разумное создание. Ашарх отказался от еды, доставая из сумки последние запасы сухарей — он решил позавтракать ими. Манс тоже неприязненно посмотрел на кусок мяса с кровью и в итоге отставил миску с тяжелым вздохом.

— Мы позанимаемся сегодня с оружием? — спросил преподаватель, четко выговаривая каждое слово для хетай-ра.

— Оружием? — брат Лантеи потер виски. — А! Нож! Да.

— Сначала ножи, потом горячие источники, потом библиотека, — медленно проговорил почти по слогам Ашарх.

— Да. Понимать. Я понимать ты, — ответил Манс, довольный своими успехами, и указал на лепешки. — Ты взять еда. Лешешка. Надо оно.

— Зачем? — удивился профессор.

— Нож, истощник, бибилитека. Потом площадь, — юноша изобразил руками купол, и Аш догадался, что он имел в виду рыночную площадь. — Я посмотреть ты щто-то.

— Ты покажешь мне что-то?

— Да!

Манс хотел объяснить подробнее, но ему не хватало слов, поэтому он просто беспомощно развел руками. Преподаватель мягко ему улыбнулся и послушно забрал лепешки со стола, сложив их в свою сумку вместе с вещами для купания.

Для тренировок приятели заняли одно из свободных помещений дворца. Пустующий зал недалеко от тронного зала был небольшим, но его вполне хватало для отрабатывания выпадов и ударов с клинком. Ашарх занимался усердно, воспоминания о нападении еще были свежи в его памяти. Если такое могло повториться, то в следующий раз профессор хотел встретить противника во всеоружии, а не беспомощно стоять в углу и ждать момента, когда он сумеет нанести одну-единственную царапину.

После тяжелого и долгого урока Манс и Аш посетили горячие источники, где смыли с себя всю усталость. Преподаватель, до подбородка садясь в теплую воду, усмехнулся про себя и подумал о том, что он начал привыкать к ежедневным горячим ванным. Когда он жил в Италане, то такой роскоши не могли себе позволить даже многие богачи, а здесь чистота была доступна в равной степени правителям и беднякам. Это показалось Ашарху занимательной мыслью.

Распаренные и умиротворенные, мужчины проскользнули в библиотеку матриарха и занялись изучением залмарского языка. Теперь профессор хотел отплатить благодарностью за уроки по самообороне и, в особенности, за самоотверженную помощь Манса во время нападения ночного убийцы. Аш до самого третьего удара в барабаны терпеливо проговаривал с хетай-ра слова и учил того строить предложения. Брат Лантеи стоически постигал глубины человеческого языка. Его упорству и сосредоточенности можно было только позавидовать.

После шести часов Манс, как и обещал, привел своего спутника на рыночную площадь круглой пещеры. На все вопросы он только загадочно отмалчивался и увлекал преподавателя все дальше в ряды торговых лавок. Они остановились около крупного двухэтажного здания, украшенного красными тканевыми знаменами с орнаментом. Хетай-ра уверенно шагнул внутрь, и профессору ничего не оставалось, кроме как последовать на ним.

Помещение оказалось залом с высокими потолками, посередине которого был построен миниатюрный невысокий лабиринт на платформе из камня. При желании легко можно было в него заглянуть: внутри поодиночке бегали небольшие животные, внешне напоминающие кротов. Вокруг лабиринта полукругом расположились каменные ступени, образовывающие трибуны, на которых сидели несколько хетай-ра. Они активно наблюдали за животными, участвующими в своеобразной гонке: кроты искали путь к центру лабиринта, где лежала призовая лишайниковая лепешка.

Манс подвел Ашарха ближе к трибунам и попытался на залмарском объяснить происходящее, но профессор остановил его легким движением руки. Он и сам догадался, что на победу животных в гонке по лабиринту хетай-ра ставили деньги. Брат Лантеи предложил и преподавателю сделать ставку, для чего одолжил ему мелкие стеклянные деньги жителей Бархана — семи-дин. Но Аш отказался — его никогда не привлекали азартные игры. Лишь «Башни» можно было назвать его небольшой слабостью, но в них ему было особенно не с кем играть последние годы. А вот просто наблюдать за бегающими зверьками в лабиринте было интересно.

Пока Манс отошел к распорядителю, профессор залез на каменные трибуны, укрытые шкурами. Зрителей было не очень много, но среди них Ашарх неожиданно выделил знакомое лицо. Одну из женщин он, казалось, уже где-то видел. Высокая и крепкая хетай-ра, напряженно наблюдающая за гонкой животных, всплыла в памяти преподавателя смутным образом. Он до неприличия долго вглядывался в ее лицо, пока случайно не заметил, что пояс женщины оттягивала массивная кожаная плеть, столь неуместно смотревшаяся в качестве оружия. Тогда Аш вспомнил, что невольно стал свидетелем публичного наказания в первый же вечер своего пребывания в Бархане. И именно эта хетай-ра с угловатыми чертами лица беспощадно избивала кричащую девушку у позорного столба на площади. А теперь она с азартом в глазах радовалась победе своего крота в забеге и аккуратно подкармливала его лепешкой, искренне улыбаясь. Профессор испытал странный диссонанс от увиденной картины. Но его противоречивые мысли касательно женщины-палача прервал вернувшийся Манс.

Мужчины посмотрели несколько забегов. Ни один из них не оказался успешным для брата Лантеи, но он не расстроился такой неудаче, хотя, вполне возможно, что просто не подал виду. Манс искренне и горячо переживал за животных и иногда даже привставал со своего места, активно жестикулируя и ругаясь на изегоне, чем очень веселил Ашарха, находившего поведение юноши гораздо более интересным зрелищем, чем забег животных.

Когда хетай-ра проиграл второй раз, то он все же вспомнил о своем спутнике, мирно сидящем рядом без дела, и отвел его к небольшим вольерам у стены, где кроты отдыхали после лабиринта.

— Лешешка, — напомнил Манс и взял в руки одного из зверьков. — Они есть лешешка. Они добрый.

Ашарх протянул руку и погладил мягкую шерстку маленького грызуна, забившегося в угол вольера. Оказалось, что у этих животных вообще не было глаз: природа их, словно, совсем не предусмотрела. Профессор достал из сумки утренние лепешки, отломил кусочек от одной и протянул зверьку. Крот жадно схватил добычу обеими лапами и принялся с фырканьем ее грызть. Однако, как только животное сделало пару жевательных движений, оно неожиданно замерло на месте, быстро дыша и качаясь взад-вперед, и через пару секунд замертво упало на пол своей клетки, не издав ни единого писка.

Манс, который также стал свидетелем этой сцены, напряженно переглянулся с Ашархом. Взгляды мужчин упали на лепешку, которую все еще сжимал в руках профессор.

— Отравлена? — хрипло спросил преподаватель.

— Убить. Не есть это ты, — хетай-ра отобрал кусок и тщательно принюхался к нему. После он достал из своей поясной сумки лепешки, оставшиеся от его завтрака, и протянул их еще одному грызуну.

Животное попробовало еду и через несколько секунд повторило судьбу своего собрата, оставшись замертво лежать на дне клетки.

Ашарх нахмурился. От верной гибели его спасла воля случая. Похоже, таинственный неприятель сильно разозлился из-за смерти своего подосланного убийцы и решил действовать решительнее. Но профессора смущало другое: если вечером Манс тоже оказался под ударом, лишь потому что вступился за Аша, хотя изначально наемник приходил только за преподавателем, то теперь отраву целенаправленно подмешали уже обоим. Похоже, сына матриарха начали считать опасным.

Мужчины покинули здание в смятении. Они оба были поражены произошедшим. От тяжелых мыслей приятелей отвлекло общее оживление, царившее на площади. Жители Бархана толпились на месте, их взгляды были прикованы к стеклянному куполу, где был заметен проделанный магией проход. По рампе кто-то спускался вниз. Через несколько минут томительного ожидания Ашарх с облегчением понял, что одинокая фигура, двигающаяся по дороге, — это Лантея.

Глава девятая. Испытание тьмой

Девушка с наслаждением вдохнула запах своего родного города. Он всегда казался ей ненавязчивым, но не в этот раз. Пахло пылью, нагретым камнем и слабой землянисто-терпкой горечью лишайника. А еще это был запах триумфа. Ее личной победы.

До Бархана она добиралась в быстром темпе, поэтому усталость брала свое, и теперь голод когтями впивался в живот, скручивая внутренности в узел. Внизу хетай-ра поджидала целая толпа народа, который продолжал прибывать из соседних коридоров. Когда девушка спустилась до самого низа рампы, то у подножия дороги уже стояла добрая половина Бархана. Но Лантея искала глазами только одно лицо на площади. И когда она заметила смуглого темноволосого Ашарха, который, как и все, с предвкушением следил за дочерью матриарха, то с трудом сдержала вздох облегчения. Она успела.

Манс и профессор пытались пробиться как можно ближе к спуску, но толпа уверенно их оттесняла обратно. Каждому хотелось своими глазами увидеть, прошла ли девушка испытание или пустыня оказалась сильнее. Аш заметил, что Лантея измождена, ее губы потрескались, а открытая кожа на руках обгорела. Вся одежда и волосы хетай-ра были покрыты слоем песка.

Дочь матриарха знала, что желали все собравшиеся. И она решила не томить своих подданных. Девушка достала из-за пояса сухое растение, расправила его длинный красноватый корень и высоко подняла цветок над головой.

— Великая Матерь Эван’Лин одарила меня своей милостью! — громогласно объявила Лантея. — Испытание светом пройдено!

Площадь взорвалась криками радости и восхищения. Хетай-ра аплодировали, свистели, славили богиню и правящего матриарха. Девушке даже не дали самой спуститься, живое море заключило ее в крепкие объятья и понесло в темные коридоры, ведущие вглубь города. Процессия достигла дворцовой залы достаточно быстро, но на широкой лестнице во всей красе уже стояла матриарх, окруженная свитой. Словно она давно там дожидалась героиню дня. Толпа раскололась пополам, освобождая из своего плена уставшую девушку. Правительница терпеливо подождала, пока Лантея поднимется. И только когда она замерла на пару ступенек ниже матери, смиренно склонив голову, то властительница Бархана величественно вскинула руки, призывая всех к тишине.

— Жители Третьего Бархана! Ликуйте и радуйтесь! Пусть в каждом доме сегодня будет праздник, и молитвы ваши будут полны благодарности богине. Ведь моя младшая дочь прошла испытание светом! Эван’Лин отметила ее!

Дворцовая зала вздрогнула от рукоплесканий и криков, заполнивших ее. Матриарх раскрыла свои объятья, и вымотанная Лантея буквально упала в них.

Ашарх и Манс, неотступно следовавшие за толпой все время, наконец, смогли пробиться ближе к основанию лестницы. Профессор смотрел, как правительница сдержанно обнимает дочь, но сам он чувствовал небывалую гордость за свою спутницу. В этот момент его взгляд упал на Мериону, тенью стоящую за спиной матери. Лицо ее было искажено злобой, кулаки сжаты, а зубы стиснуты. Она неотрывно смотрела на сестру так, как змеи гипнотизируют своих жертв перед броском.

Правящая семья еще какое-то время дала народу полюбоваться на прошедшую испытание Лантею и выразить свою радость, а после развернулась и степенно удалилась вглубь дворца. Толпа у подножия лестницы начала нехотя рассасываться. Аш и Манс сразу же поспешили наверх, чтобы присоединиться к поздравлениям. Однако не успели они преодолеть каскады ступеней и войти в тронный зал, как сразу же стали свидетелями очередной ссоры.

— Просто удивительно, насколько быстро тебе удалось справиться! — восхитилась матриарх, не убирая с лица свою официальную, словно приклеенную, улыбку.

— Да. Тебе просто несказанно повезло, — присоединилась к матери Мериона, хотя по ее лицу нельзя было сказать, что она сильно обрадована успехами сестры.

— Давайте не будем здесь устраивать этих лицемерных представлений, — раздраженно ответила Лантея, срывая с пояса пустой бурдюк и бросая его на пол. — Вы дали мне соленую воду на испытание! Видимо, в надежде на то, что я вернусь в Бархан, смирившись со своим поражением! Вы на это рассчитывали?!

— Что? — правительница в изумлении подняла свои тонкие брови. — Как это получилось? Мериона, я поручала тебе заниматься подготовкой. Откуда в бурдюке соленая вода?

— Думаю, это Дайва что-то напутала, — совершенно не изменившись в лице, процедила сквозь зубы старшая сестра. — Я разберусь с этим недоразумением, мама. И накажу Дайву, если это ее рук дело.

Прислужница, незаметной тенью выглядывающая из-за плеча Мерионы, невольно вздрогнула. Но никто не обратил на это внимания.

— Лантеялианна, не злись, дорогая, — примирительно подняла ладони матриарх. — Как видишь, тебе удалось преодолеть все трудности, даже эту неприятную помеху. Эван’Лин позволила тебе найти цветок, а это сейчас самое главное. Нужно оповестить городское собрание.

Правительница повернулась к своему мужу, мрачной скалой нависающему над супругой, и попросила его раздать соответствующие указания. Бартелин кивнул и тотчас удалился в сторону выхода, за ним поспешили и высокородные женщины с красными волосами. Манс и Аш вплотную приблизились к разговаривающим матери и дочери, но их беседа еще не закончилась.

— Я видела кое-что странное на поверхности, — гораздо тише сказала Лантея, как только свита матриарха разошлась по своим делам, и помимо правящей семьи в помещении осталось лишь несколько прислужниц.

— Что-то странное в пустынях? — уточнила мать, поправив складки своей зеленой мантии.

— Да. Там была песчаная дымка, растянувшаяся на километры. Словно что-то или кто-то движущееся к Бархану.

— Ты, очевидно, имеешь в виду обыкновенную песчаную бурю, сестра? — с насмешкой спросила Мериона.

— Нет. Небо совершенно чистое, — категорично ответила Лантея.

— Я почти уверена, что ты просто плохо разглядела, — снисходительно улыбнулась мать. — В любом случае нашему подземному городу такие опасности не страшны. Давай лучше ты отдохнешь и поешь после такого тяжелого…

— Я не настолько глупа! — прервала Лантея матриарха на полуслове. — Я видела самумы много раз. И это не было похоже на песчаную бурю. Скорее, это пыль, поднятая огромной стаей зверей, может быть, даже тварей! Или и вовсе отрядами другой расы.

— Не преувеличивай, — жестче ответила правительница. — Что бы или кто бы это ни был в твоем воображении, Бархан невозможно найти, если не знать, где он находится. Тебе не о чем волноваться, Лантеялианна. Я уверена, что тебе напекло голову, и ты просто приняла самум за одну из своих фантазий. Не стоит уделять буре столько внимания.

Матриарх развернулась, не желая больше слушать пререканий, и решительно покинула тронный зал. Мериона верной тенью ушла следом. В помещении остались лишь стражи, застывшие у стен, Манс, Лантея и Аш. Девушка, наконец, повернулась к мужчинам, все это время неловко переминающихся с ноги на ногу у нее за спиной, и одарила их уставшей улыбкой.

— Я так рада, что с вами все в порядке, — сказала хетай-ра на залмарском, а потом, отринув колебания, все же приблизилась к Ашарху и заключила его в объятья.

Профессор, несколько сконфуженный от такого проявления чувств, неловко и скупо обнял свою спутницу в ответ, чувствуя удушающую волну смущения. Манс сделал вид, что ничего не заметил, и обменялся с сестрой простыми приветственными кивками.

— О чем вы говорили с матерью? — сразу же поинтересовался Аш, как только Лантея отступила.

— На поверхности я видела странную песчаную бурю, которая движется в сторону Бархана. Она не похожа на самумы, что я замечала ранее. Скорее будто целая орда тварей или других существ идет сюда. Это меня волнует.

— Бархан хорошо защищен. Под песком хетай-ра спрятаны надежнее, чем сам Залмар в своей Башне, так что не вижу смысла терзать себя напрасными опасениями, — пожал плечами преподаватель.

Девушка промолчала, явно оставшись при своем мнении. Для начала ей стоило отдохнуть и набраться сил, а после она решит все вопросы.

— Ты прийти быстро, систра, — вклинился в беседу Манс, желая продемонстрировать свои успехи в изучении человеческого языка.

— Смотрю, вы времени зря не теряли, — улыбнулась Лантея, снимая с себя запыленный плащ и вытряхивая их него целые горы песка. — Мне очень повезло найти цветок так скоро, поэтому я спешила обратно изо всех сил, чтобы убедиться, что в вами все в порядке.

Аш и Манс переглянулись, раздумывая, стоило ли уставшую после прохождения испытания девушку беспокоить еще и своими проблемами. Но Лантея заметила их напряженные взгляды.

— Что вы мне недоговариваете? — подозревая самое худшее, сразу же насторожилась дочь матриарха. — Что-то произошло?

Мужчины оглядели тронный зал, где немыми статуями замерли воины, и, подхватив Лантею под руки, увели ее в переплетение дворцовых коридоров. Среди пустующих комнат приятели легко отыскали небольшую столовую. Вытянутое помещение с длинным столом из песчаника и изящными ажурными стульями из темного стекла показалось им удачным местом для беседы. Это был зал, где обедать имела право лишь правящая семья, поэтому можно было не переживать о приватности разговора.

Троица оседлала стулья и подвинула поближе несколько блюд с закусками, приготовленными для ужина. Лантея быстро перекусила и утолила жажду. Теперь она была готова выслушать рассказ мужчин. А они, попеременно перебивая друг друга, переходя с одного языка на другой, пересказали события прошедшей ночи и только недавно вскрывшуюся попытку отравления.

— Немыслимо! — Лантея пришла в настоящую ярость после их рассказа. — Кто бы это ни был, но он явно использует весь свой доступный арсенал, совершенно не стесняясь.

— Боюсь, твое скорое возвращение должно еще больше его или ее разозлить, — кивнул Ашарх.

— Когда систра идти два исыптание, мы в опасность! — заметил Манс.

— Он прав, Тея. Как только ты уйдешь на испытание тьмой, то наши с Мансом жизни будут под большой угрозой. После стольких неудач неприятель будет действовать жестче.

— Для начала нужно понять, кто все это делает, — хрипло сказала девушка, оглядывая своих спутников.

— У меня есть одно предположение, — растягивая слова, произнес профессор. — Сейчас, когда тебя встречали на дворцовой лестнице, то Мериона просто была готова испепелить тебя взглядом. Это была чистая концентрированная ненависть. Мне кажется, или сестринской любви между вами нет и никогда не было?

— Понимаю, что со стороны это выглядит именно так, но ты не прав, — Лантея отрицательно помотала головой. — Я думаю, у ее злости другая причина. И причина достаточно весомая. В свое время она очень болезненно перенесла тот факт, что в поисках цветка она почти две недели бродила по пустыням Асвен. Богиня не желала одаривать ее своим благословением. Но ведь она наследница престола. Мериона не могла вернуться с пустыми руками. Это бы лишило ее всего. Поэтому она пришла в Бархан едва живая, но с победой.

— Мериона злитс, потому щто Лантея прийти быстро, — сделал выводы Манс.

— Конечно, это ее совсем не радует, — согласилась девушка. — Однако она вряд ли считает меня соперницей. Сестра не так боится информации о мире с поверхности, которую я принесла с собой в Бархан, чтобы идти на открытый конфликт и избавляться от моих союзников.

— Я бы не был в этом так уверен на твоем месте, — пробормотал Ашарх. — Она станет следующей, кто займет трон. Сама подумай, зачем ей за спиной сестра, которая потенциально может устроить переворот?

— Мне не нужно свержение власти! Я просто хочу открыть хетай-ра глаза на мир и дать им свободу выбора. Чтобы те, кто захочет, вышли на поверхность.

— Ты уведешь народ из городов, разрушив всю социально-экономическую структуру общества. Именно это и называется переворотом, — с нажимом сказал профессор, скрещивая руки на груди.

— Мериона еще не стала матриархом, — холодно ответила Лантея. — Я считаю, что мне скорее следует опасаться матери, пока она стоит у власти. Больше всего на свете она боится того, что вся раса хетай-ра выйдет на поверхность, нарушив трехтысячелетнюю изоляцию. Потому что мать уверена, что наша культура может существовать лишь под песком. Матриарху не нравятся веяния, которые я принесла. И она не постесняется пойти на такую грязь, как отравление.

— Нет, — неожиданно сурово заявил Манс, доставая из-за пояса словарь и подглядывая в него. — Мама так не сделать никогда. Хватить вы спорить.

— Да, пожалуй, ты прав, брат. Сейчас эти беспочвенные нападки на мать и сестру не дадут никаких результатов. Единственный способ все это остановить — это мне быстрее пройти последнее испытание.

— Но ты только вернулась из пустынь! — воскликнул Аш.

— Я не могу впустую тратить время, — с сожалением проговорила девушка, зарываясь пальцами в свои волосы и вытряхивая из них песок. — Завтра утром я уйду в Дикие тоннели.

— Тея, проклятье! — разозлился преподаватель. — Ты даже не отдохнула! Не набравшись сил, ты не сможешь пройти испытание!

— Я пойду посплю сейчас пару часов до ужина, если вы не против, — зевнула дочь матриарха, игнорируя возмущенного профессора. — А после мы еще обсудим всю эту ситуацию.

Лантея как ни в чем не бывало поднялась из-за стола, прихватив с собой блюдо с недоеденными водорослями, и направилась к выходу, только бросив напоследок:

— Постарайтесь вести себя тихо и никому не попадаться на глаза. Встретимся через три часа в мольбище Старухи. Сейчас это самое безопасное место для всех нас.

Ашарх раздраженно ударил кулаком по столу, как только девушка вышла из столовой.

— Я о ней волнуюсь! А она… Творит глупости, подвергая свою жизнь опасности!

— Верь Лантея, — нравоучительно поднял палец вверх Манс. — Она знать, щто делать.

— От того, что она останется в городе на несколько дней и нормально отдохнет, никому плохо не будет! Тея сама говорила, что испытание тьмой в разы опаснее испытания светом. Если она пойдет в тоннели измотанная, то ее просто сожрут твари.

Профессор поставил локти на стол и закрыл лицо ладонями. Юноша похлопал его по плечу, привлекая внимание.

— Она защитит себе, верь. Систра уже быть в тоннели, систра уже убить твари. Она все сделать.

— Манс, это ужасное чувство, — признался Ашарх. — Что я ничего не могу сделать. Я так хочу ей помочь сейчас, защитить от этих испытаний и тварей! Но все, что мне остается, это просто сидеть в городе и ждать ее возвращения, гадая, выживет она или нет. Как никогда ощущаю себя бесполезной тряпкой.

— Ты помочь Лантея — ты не умирать. Ты нужен систра. Если ты умирать, все зря. Лантея зря искать цветок, зря убивать тварь.

В этот момент в столовую зашли две болтающие прислужницы со скатертями и стеклянной посудой. Они сразу же замолчали, когда увидели, что в комнате сидят Аш и Манс. Начинались приготовления к ужину, поэтому мужчины ретировались из помещения, чтобы найти более тихое место.

Библиотека, как и всегда, встретила их молчанием и отчетливым запахом пыли. Профессор в очередной раз осмотрел каменные полки, уставленные пергаментными фолиантами, и у него впервые в голове мелькнула мысль о том, что он никогда не сможет все это прочитать. Десятки сотен книг, хранящие тайны забытой цивилизации хетай-ра, останутся недостижимой мечтой. Только если он не решит поселиться в Бархане, согласившись на предложение Лантеи.

Несколько часов пролетели незаметно. Манс постигал язык Залмар-Афи под началом своего терпеливого наставника. А Аш подумывал о том, что ему стоило бы в будущем написать учебник по преподаванию залмарского языка для иностранцев, потому что используемые методы с рисованием и жестовым общением определенно давали свои плоды.

Через три часа, как и было оговорено, мужчины направились к мольбищу Старухи. Оно находилось в небольшой зале напротив мольбища Младенца. Здание храма имело треугольную форму и располагалось в углу искусственно сделанной пещеры. Ее стены из песчаника были гладкими от использования магии хетай-ра.

Аш впервые оказался в этом месте, но когда Манс завел его внутрь, то профессор сделал для себя вывод, что мольбище Младенца ему понравилось гораздо больше. Все стены внутри этого храма, открытого только во второй половине дня, были заполнены изображениями некрасивой старой женщины и сценами, демонстрирующими разные виды смертей. Мученические лица хетай-ра, которые погибали в пасти тварей, умирали от отравления, тонули, иссыхали от голода и жажды заставили Ашарха невольно вздрогнуть. Видимо, это было направлено на то, чтобы избавить молящихся от страха смерти, так как, судя по фрескам, всех их ждала Великая Матерь. Но на профессора такие рисунки произвели неприятное впечатление.

В мольбище витал странный приторный запах, который почему-то сразу же напомнил преподавателю вонь топленого жира. Посетителей было немного, жители приходили только помолиться, практически никто не задерживался. Поэтому на Манса и Ашарха служители храма смотрели с подозрением — мужчины уже почти четверть часа без дела сидели в одной из боковых ниш, скрытой от лишних глаз, и только тихо беседовали между собой.

— Почему это место такое мрачное? — полюбопытствовал профессор. — Лантея говорила, что здесь богиню нужно просить о мудрости и ответах на вопросы, но, если честно, эти изображения на стенах пугают, и молиться совсем не хочется.

— Хетай-ра, щто служить здесь, моют тело мертвый. Они нести их в тоннели.

— Подожди. То есть жрецы этого мольбищаомывают умерших и хоронят их в тоннелях? В Диких тоннелях, куда Лантея пойдет?

— Нет! — Манс помотал головой. — Есть Дикий тоннели, где идти Лантея. Есть другой тоннели, где лежать мертвый. Не можу сказать имя тоннели… Это длинно, идти даль! Но нет конец, нет завершить.

— Бесконечные тоннели? — предположил преподаватель.

— Наверенное да. Туда можут ходить кто служить здесь. Хетай-ра простые нельзя.

— Почему нельзя?

— Мертвый всегда рядом. В тоннели лежать тело мертвый. Дух мертвый рядом с живой хетай-ра всегда. И там сложна идти, — попытался объяснить свою мысль юноша, жестикулируя в поисках подходящих слов.

— В каком смысле?

— Много. Даль. Нет конец! — Манс махнул рукой и достал из своей сумки ту самую толстую ветхую книгу, по картинкам которой Аш учил юношу первый день. — Смотреть!

Хетай-ра полистал фолиант и указал профессору на одно из изображений. Это был запутанный лабиринт из тонких линий.

— Ты что, все это время носил с собой эту здоровую книгу?! — невольно восхитился преподаватель предусмотрительности Манса. — И что это за лабиринт?

— Книга полезный! — юноша улыбнулся и начал водить пальцем по линиям. — Это Бесконещный тоннели. Очень много. Сложна там идти. Это один уровень. Их много. Книга не новый, тоннели уже много больше. Хетай-ра копать песок, делать новый тоннели. Для новый мертвый.

Профессор с удивлением посмотрел на страницу. Если это и правда была импровизированная карта тоннелей, то плутать там можно было годами. Даже имея под рукой эту книгу, разобраться в переплетении линий и найти нужное направлении для обычного хетай-ра или человека казалось невозможным.

В этот момент за спинами склонившихся над книгой мужчин раздалось легкое покашливание.

— Смотрю, вы неплохо проводите время вместе, — усмехнулась только что подошедшая Лантея. — Что изучаете?

— Манс рассказал мне о Бесконечных тоннелях, где хоронят мертвых. Они ведь так называются? — Ашарх подвинулся на каменном выступе ниши, уступая место девушке. — Еще показал их карту.

— Да, думаю, что можно их так перевести на ваш язык, — дочь матриарха притянула к себе поближе книгу. — А! Брат нашел свой экземпляр книги Бытности! Полезная вещь, хоть и устаревшая.

— Книга Бытности? Я думал, это просто продвинутый букварь или учебник по поведению и выживанию в Бархане, — профессор широко улыбнулся и вдруг обратил внимание, что цвет волос его спутницы в очередной раз изменился. — У тебя красные волосы?

— Да, по обычаю я должна нанести сок найденного мной цветка пустыни на волосы, чтобы каждый мог видеть, что первое испытание пройдено, — девушка страдальчески закатила глаза и поправила свои забранные наверх волосы, демонстрируя всем видом, что больше не намерена обсуждать тему изживших себя традиций. — А книга Бытности — это, на мой взгляд, пережиток прошлого. Но они все еще повсеместно используются в Барханах. В семьях их передают из поколения в поколение. Для мальчиков и девочек книги разные. Это учебник обо всем.

— Я видел здесь много иллюстраций. От грибов и бабочек до шитья, — Ашарх принялся листать фолиант. — То есть это энциклопедия? Книга, где написана информация обо всем понемногу?

— Нет, — протянула дочь матриарха. — Это учебник, я же говорю. После того, как мать научит дитя говорить и читать, то ему вручают книгу Бытности — и дальше ребенок идет сам. Тут есть счет, история, традиции, верования, обычаи, обязанности, вся информация о Бархане. Эти книги диктуют поведение хетай-ра. У нас нет школ и академий, как в Залмар-Афи, Аш! Здесь дети учатся по книге Бытности, а обеспеченные хетай-ра нанимают нянек.

— Судя по этому экземпляру, информацию в них не обновляют, да? — профессор с сомнением посмотрел на торчащие во все стороны закладки.

— Их редко переписывают организованно, но часто дополняют от руки, — пожала плечами Лантея. — А еще в каждом Бархане свои книги Бытности.

В эту минуту к троице, тихо разговаривающей в каменной нише храма, уверенно приблизился один из служителей мольбища. Это был немолодой мужчина, одетый, как и положено, в серые длинные одежды, скрывающие все его тело. Высокий головной убор, сделанный из резной белой кости, подчеркивал его статус главного жреца.

— Простите, что отвлекаю, — хетай-ра склонил голову в поклоне и прижал руку к груди в знаке уважения.

— Главный служитель Озахар, — Лантея повернулась к нему лицом и приветственно кивнула. — Да услышит Эван’Лин ваши молитвы! Что вы хотели?

— Благодарю вас за добрые слова, дочь матриарха, — жрец сложил руки за спиной. — Я заметил, что вы со спутниками уже долго пребываете в мольбище. Быть может, вам нужна помощь в молитве богине?

— Мы беседуем о многоликости Эван’Лин и таинстве ее ночного облика. Под сводами молитвенного места разговор вести приятнее, — пришел на помощь Манс, заметив, что его сестра замялась с ответом.

— Да, главный служитель, если вы нам понадобитесь, то мы обязательно вовлечем вас в беседу, — уверила Озахара дочь матриарха, вежливо улыбаясь.

— Как скажете, — жрец воспитанно не стал навязываться и неспешно удалился.

— Что он хотел? — сразу же узнал у своих спутников профессор.

— Служители не любят, когда в мольбищах долго сидят. Здесь нужно молиться и уходить. Но для нас сейчас это самое надежное место во всем Бархане, — на залмарском ответила Лантея. — Хотя, нам стоит обсудить кое-что важное по поводу завтрашнего испытания и все же уйти отсюда, а то Озахар в следующий раз захочет присоединиться.

— Ты тощно решить идти в тоннели завтра? — серьезно спросил Манс, нахмурив свои белые брови.

— Да. Я не хочу давать маме лишнее время. Чем быстрее я пройду испытание, тем меньше подлостей она успеет придумать и воплотить в жизнь.

— Насколько долго ты можешь пробыть в Диких тоннелях? — внимательно посмотрел на девушку Ашарх.

— Думаю, я справлюсь быстро. Два-три дня, вряд ли больше, — задумчиво произнесла Лантея. — Тоннели кишат тварями. Их не трудно будет найти — гораздо труднее будет уйти оттуда живой.

— Надеюсь, ты сама понимаешь, как все это паршиво звучит? — нервно щелкал суставами пальцев профессор. — В пустынях, по крайней мере, было светло и не водилась тьма голодных тварей.

— Думать о себе, не о систра, — Манс постучал по своему лбу, красноречиво смотря на преподавателя.

— Вот именно, — холодно бросила дочь матриарха. — Пока меня не будет, за вами, скорее всего, начнется настоящая охота. От Аша хотят избавиться, потому что он единственное подтверждение моих слов, а Манс открыто встал на мою сторону. Мать сделает все, чтобы я осталась без поддержки. Поэтому, пока я буду искать тварей, вы должны исчезнуть.

— Как? — спросил брат Лантеи.

— Ты хочешь, чтобы мы ушли из Бархана? — удивился профессор.

— Вам некуда уходить. Нужно спрятать вас в городе. Но так, чтобы об этом никто не знал.

— Мы можем пойти в Бесконечные тоннели, — предложил Ашарх, ловя на себе странные взгляды спутников. — Да, я понимаю, что соседство с мертвыми это не очень здорово. Зато туда точно никто не пойдет нас искать. А если и пойдут, то никогда не отыщут в этом лабиринте. Главное, самим не заблудиться…

— Давай не будем подходить к этой проблеме так радикально, — приподняла брови девушка. — Есть масса других, более адекватных, вариантов.

— Под дворэц есть тоннели. Можим там, — внес свое предложение Манс.

— Ты имеешь в виду подвалы? — Лантея отрицательно помотала головой. — Если бы я была на месте матери, то дворец — это первое место, которое я бы проверила снизу доверху.

— Значит, нам нужно что-то, где легко затеряться, и что невозможно полностью исследовать, — размышлял вслух Ашарх.

— Жилой зал? — неуверенно сказал сын матриарха.

— А что, звучит неплохо, — одобрила девушка. — Можно снять дом на неделю. Вы переедете туда незаметно и не будете выходить до моего возвращения.

— Нууу, пожалуй, соглашусь. Этот вариант мне нравится куда больше, чем спать рядом с телами умерших, — развел руками преподаватель, признавая свое изначальное предложение неудачным.

— Тогда будет лучше, если уже сегодня ночью вы исчезнете из дворца, — четко проговорила Лантея. — И запретесь в доме. Утром состоится церемония, на которой меня проводят в Дикие тоннели, но вас там быть не должно. Пока мать поймет, что вы испарились, и начнет поиски, есть шанс, что я уже успею вернуться.

— Я идти искать дом? — решительно поднялся с места Манс.

— Спасибо, брат, — девушка мягко улыбнулась юноше, чем заставила его зарумяниться. — Не привлекай к себе внимания. Мы подождем тебя здесь.

Сын матриарха кивнул и тихо покинул здание мольбища.

— Ты доверяешь ему? — через минуту негромко спросила Лантея, подбирая под себя ноги в тканевых сапогах и поудобнее усаживаясь на каменном бортике.

— Кому? Мансу? — профессор уставился невидящим взглядом на противоположную стену. — Думаю, да. Он спас меня от того убийцы. Научил пользоваться ножом. Было столько ситуаций, в которых он мог без свидетелей от меня избавиться, но не сделал этого. Пока что я ни разу в нем не усомнился.

— Это все тоже может быть коварным замыслом матери. Чтобы он с нами сблизился, разузнал все наши планы и передал ей.

— Тогда почему ты доверила ему поиски дома сейчас?

— Не знаю, — хетай-ра задумчиво нахмурила лоб. — Наверное, на меня повлияла твоя уверенность в его непричастности. Со стороны кажется, как будто вы тысячу лет знакомы. Все время болтаете, понимаете друг друга с полуслова. И я решила пока оставить все как есть.

— Это особенности изучения залмарского, — усмехнулся профессор. — Я действительно могу понять, что Манс скажет, еще до того, как он закончит предложение.

— Аш, надеюсь, ты осознаешь, что мое предупреждение остается в силе? Если он нападет, то убивай без сожалений. А если я не вернусь через пять дней, максимум семь, то уходи из Бархана любыми способами. И возьми с собой моей брата, коль уж ты в нем действительно уверен.

— Я запомнил и с первого раза.

— Не злись. Я понимаю, что ты волнуешься. Но я тоже обеспокоена, что оставляю тебя в змеином логове. То, что тебе повезло избежать смерти во время моего первого отсутствия, не означает, что так же случится и во время второго, — девушка подергала себя за мочку.

— Я, кстати, давно уже хотел спросить. Эти кольца в ушах у тебя и остальных хетай-ра — это очередной обычай? — Ашарх ненавязчиво ушел от темы и указал на мочку, которую поглаживала Лантея.

— Да, как и все здесь, — дочь матриарха улыбнулась краешком рта. — Детям во младенчестве прокалывают уши и вставляют маленькие костяные колечки. На левой мочке три прокола — хетай-ра принадлежит к Третьему Бархану. А правое ухо прокалывают лишь один раз за всю жизнь и вставляют туда стеклянное кольцо замужества или женитьбы.

Профессор неосознанно бросил быстрый взгляд на правую мочку девушки. Она ожидаемо пустовала. Лантея заметила это неуловимое движение глаз, но промолчала.

— Ты знаешь, я на днях поразмышлял над твоим предложением, — растягивая слова, негромко заговорил Аш, прервав неловкую тишину. — О том, чтобы немного задержаться в Бархане после того, как все закончится.

— И что ты решил? — хетай-ра затаила дыхание, не веря своим ушам.

— Ну, я еще не до конца взвесил все плюсы и минусы, — смутился преподаватель. — Но пока что этот вариант кажется мне не таким уж плохим.

— Аш! Это же так чудесно! — Лантея подалась вперед, на ее лице мгновенно расцвела искренняя улыбка.

— Да, я тоже подумал о том, что помочь тебе вывести на поверхность древнюю забытую расу — это неплохой подвиг для обычного профессора истории.

В глазах девушки загорелись огоньки счастья, она с такой надеждой и теплотой посмотрела на Ашарха, что он даже зарделся. Хетай-ра неожиданно порывисто обняла мужчину.

— Я тебя не подведу. Слышишь?! — прошептала Лантея на ухо спутнику. — Я пройду второе испытание во чтобы то ни стало! Ты даже не успеешь заскучать, как я вернусь с победой.

— Будь осторожна, — еле слышно попросил профессор, вдыхая тонкий запах мха и выделанной кожи, который исходил от девушки и ее одежды.

— Буду, — серьезно пообещала хетай-ра, отстраняясь от преподавателя и заглядывая ему в глаза. — Я вернусь, и мы вместе создадим первый город хетай-ра на поверхности. Вот увидишь. Это будет начало новой вехи в истории моего народа, Аш.

Время все шло, а Манс так и не возвращался. Жрец Озахар подходил еще несколько раз к беседующим друзьям, и его настроение не становилось лучше. В итоге последний раз он уже откровенно злился:

— Дочь матриарха! Совсем скоро стражи времени пробьют полночь. Мольбище Старухи закрывается.

— Простите нас, главный служитель. Мы уже уходим, — виновато улыбнулась Лантея и добавила на залмарском для Аша. — Пойдем, постоим у входа. Надеюсь, с братом ничего не случилось.

Пара покинула серое негостеприимное мольбище как раз, когда с разных концов города раздались удары в барабаны, означающие наступление ночи. Друзья сели на ступеньки пологой лестницы, ведущей к храму. Небольшая пещера пустовала, даже светлячков в ней практически не было. Поэтому когда в темноте от входа раздались чьи-то быстрые шаги, то Лантея сперва настороженно прислушалась.

— Это он! — через мгновение выдохнула она с облегчением.

Профессор в очередной раз удивился острому слуху своей спутницы, способной распознать брата по звуку шагов на таком расстоянии. Это действительно оказался Манс. Как только он разглядел фигуры сестры и преподавателя на ступенях храма, то сразу же устремился к ним.

— Я все сделать! — серьезно сказал юноша.

— Тебя долго не было. Все прошло нормально? — спросил Ашарх.

— Никто не открыть дом. Поздно. Долго искать!

— Но ты все же нашел? — уточнила Лантея.

— Да. Восемь уровень, лево, до конец. У стена, дом с три окна.

— Я поняла, где это, — кивнула девушка, поднимаясь на ноги. — Пойдемте во дворец.

— Как? А мы разве не сразу в новый дом? — удивился профессор, тоже вставая и устремляясь следом за братом и сестрой, которые направились к выходу из пещеры.

— Вам нужно забрать свои вещи и запастись едой. Или ты хочешь неделю голодать? — усмехнулась дочь матриарха, не оборачиваясь. — Да и я думаю, что вам лучше будет выбраться из дворца в середине ночи, когда все точно будут спать. Манс, ты помнишь, где находятся тайные ходы?

— Хотеть, щтобы мы уйти так?

— Да, только ступайте не через мольбище Младенца. Этот ход рядом с комнатой отца, он может услышать. Идите через тоннель, который ведет к промышленной зоне. Да, вам придется сделать большой крюк по главному коридору, но так безопаснее.

— Я помнить, где он, — кивнул юноша.

— Хорошо. Если стража дворца вас не заметит, то все сложится как нельзя лучше, — Лантея провела рукой по своему затылку. Она никак не могла привыкнуть к забранным волосам.

— Ты с нами не пойдешь? — поинтересовался Ашарх уже на подходе к обители правящей семьи.

— Нет. Чем больше народа, тем больше шума. Да и мне вставать уже через пять часов, — девушка скривилась. — Нужно отдохнуть перед испытанием.

Троица первым делом отправилась на кухню. Помещение пустовало, повара и прислуга уже давно спали, но, порыскав по кладовым, друзья сумели набить свои сумки холодными лепешками и небольшими мешками с сушеными закусками в виде водорослей и грибов.

— Знаешь, Тея, — с тяжелым вздохом заметил профессор, разглядывая месячный запас лишайниковых лепешек, которые теперь наполняли его сумку. — Когда я поднимусь на поверхность, то первым делом куплю мешок картошки.

— Не привередничай, — хмуро откликнулась дочь матриарха, передавая в руки спутника несколько брикетов прессованного мха и миску с крупными иссиня-черными яйцами. — Вот тебе разнообразие рациона. Манс сможет их приготовить. Только вкус вряд ли тебе понравится.

— Даже не буду спрашивать, чьи это яйца.

— Обычные птичьи яйца! Мы разводим хохлаток. Это такие нелетающие черные птицы с хохолками. Но на вкус яйца отдают железом, не все это едят. Могу дать еще лепешек, если не нравится!

— Ладно уж, хоть что-то, — смиренно согласился Аш, прижимая к себе миску с яйцами хохлатки.

Лантея только пожала плечами и продолжила осматривать кухню. Когда стратегические запасы провизии были пополнены, то девушка проводила мужчин до их комнаты. Попрощавшись с ними обоими, хетай-ра ушла спать в женское крыло. Манс и Ашарх быстро собрали все свои личные вещи, хотя их оказалось не так уж и много, и принялись ждать середины ночи, чтобы тайно покинуть дворец. Они неторопливо обсуждали пищевые предпочтения в Залмар-Афи и Барханах, пока юноша не сказал, что пора идти.

Две груженые сумками тени покинули спальню, тихо пробрались в одно из многочисленных помещений дворца, где изящный каменный барельеф открыл проход в стене. Темный узкий тоннель, проложенный прямо в толще застывшего песчаника, вывел мужчин в главный коридор, как и говорила ранее Лантея. Где-то по правую руку располагалась круглая рыночная площадь под стеклянным куполом, но Манс повел своего спутника налево, в сторону жилой пещеры.

Несколько раз в коридоре появлялись неспящие жители Бархана, но приятели, отворачивая лица и отходя ближе к стенам, уверенно спешили мимо.

— У вход в зал стоять воин, — негромко предупредил хетай-ра. — Мы идти другой вход.

— Разве туда есть несколько проходов?

— Да. Воин у главный. Есть три есчо, мы идти через даль, через река.

Манс взял профессора за запястье и направился к одному из темных тоннелей, видневшихся невдалеке. Как только пару поглотил абсолютный мрак, то Ашарх расслышал шум текущей воды. Через пять минут быстрой ходьбы они вошли в высокую пещеру, в глубине которой где-то текла подземная река. Однако юноша не дал своему спутнику времени полюбоваться на красоты этого зала, а сразу же увел его в одно из ответвлений: оно оказалось проходом в жилую пещеру.

Множество маленьких домов встретили двух гостей умиротворяющей сонной тишиной. Казалось, что даже грибы стали светиться тусклее с приходом ночи. Приятели поднялись практически до самого верха, минуя ярус за ярусом. Нужный им уровень оказался предпоследним. Манс долго блуждал между постройками, пока не привел преподавателя к самому концу ряда, где несколько домов сиротливо жались к стене пещеры. Одно из этих зданий оказалось целью их небольшого путешествия.

Дом был двухэтажным, но достаточно узким. Он не просто примыкал к стене жилого зала, а выступал из нее, вырубленный из твердого песчаника при помощи магии. Никакой мебели в здании не оказалось, хотя Аш признался себе, что уже привык к этому скромному стилю жизни хетай-ра. Только в нескольких комнатах лежали шкуры, и на кухне стояли большие каменные бочки с водой. Мужчины изучили свое новое пристанище, частично разобрали сумки, профессор выпустил свободно летать по комнате светлячков, которых он предусмотрительно захватил перед уходом, и после приятели легли спать.

Лантея проснулась вовремя. Она четко знала, что до первого удара в барабаны у нее еще есть около получаса. Хетай-ра, привыкшие существовать в практически полной темноте, все как один умели жить, ориентируясь на свои внутренние часы, которые были удивительно точны. Девушка собралась, облачившись в темную удобную одежду, не сковывающую движения, заправила за пояс подарок брата, который еще перед сном заново смазала надежным быстродействующим ядом. Кожаный бурдюк в этот раз она наполнила сама.

В тронном зале ее уже поджидали. Мать, кутавшаяся в свою любимую зеленую мантию, негромко беседовала с отцом. Бартелин был бодр и сосредоточен, как и всегда. Под мышкой он держал стеклянный сосуд с светляками. Несмотря на раннее утро, мужчина уже облачился в защитное снаряжение. Лантея часто думала о том, что муж матриарха вообще никогда не снимал свои доспехи и не расставался с мечом, даже когда спал. Наверное, так и должен был выглядеть верный охранник правительницы, но за этим собранным воином девушке не удавалось разглядеть отца.

Мериона стояла недалеко, прикрыв глаза в легкой дреме и сжимая в руках бурдюк с ножом, которые она должна была передать сестре для испытания. Дайва, покорно склонив голову, рядом ожидала приказов. Помимо правящей семьи в зале было еще несколько подтянутых стражниц и слуг, но никто из городского совета не явился на церемонию.

— Лантеялианна, — сразу же заметила прибытие своей дочери матриарх. — Наконец ты пришла. Мы уже хотели за тобой посылать.

— Я ведь не опоздала, — неуверенно сказала девушка. — Еще нет шести часов.

— Конечно, дочь моя. Но нам нужно время, чтобы отвести тебя к тоннелям и попрощаться.

— Почему нет никого из совета? — Лантея приблизилась вплотную к матери, заглядывая в ее пронзительные голубые глаза, начинающие постепенно выцветать с возрастом.

— Мы решили проводить тебя в узком семейном кругу. Думаю, ты волнуешься. Поэтому пусть церемония пройдет тихо. Испытание тьмой гораздо серьезнее поисков цветка пустыни, но именно оно должно раскрыть весь твой потенциал.

— Мы можем отправляться? — хмуро спросила Мериона, открывая покрасневшие от недосыпа глаза и оглядывая мать с сестрой. — Стражи времени должны вот-вот ударить в барабаны.

— Да, думаю, пора, — матриарх положила руку на локоть своего мужа и первой покинула тронный зал.

Небольшая процессия двинулась к Диким тоннелям. Уже на выходе из дворцовой залы их достиг звук барабанов. В широком главном коридоре не было ни души, лишь перед массивными круглыми створками стояли воины, сторожащие проход. Мать замерла около дверей, поворачиваясь к своей младшей дочери и пряча руки в складках длинного одеяния.

— Сегодня ты отправляешься на свое второе и последнее испытание зрелости. За этой каменной преградой начинается другой мир — темный, жестокий и неприветливый. Ты должна не только выжить в нем, отыскать противников всего нашего рода и принести доказательство своей победы, но и найти гармонию со своим внутренним «я». Темнота поможет тебе успокоить мысли и смирить неясные порывы души, дочка, — мать протянула руку и погладила Лантею по запястью.

Девушка тихо фыркнула, высказывая этим все свое отношение к подобного рода намекам. Матриарх убрала руку и сверху вниз взглянула на дочь.

— Вижу, нож и воду ты уже приготовила. Похвальная предусмотрительность… Отец проводит тебя до крайней границы. А мне остается лишь благословить тебя, — правительница неожиданно тяжело вздохнула. — Вернись с победой, Лантеялианна. Докажи, что в твоих жилах течет кровь рода Анакорит и что ты достойна получить милость богини. Пусть Эван’Лин защитит тебя! Ступай!

— Пусть богиня решит твою судьбу, сестра, — негромко бросила напоследок Мериона.

Бартелин вместе с двумя стражницами шагнул к дверям, Лантея кивнула матери на прощание и встала за спиной отца. Воины, охраняющие проход, словно отмерли и практически синхронно приложили ладони к поверхности створок. Прозвучали слова воззвания к богине, и камень стал оживать: громоздкие толстые двери медленно и совершенно беззвучно открывались. Лантея на секунду почувствовала, как ее захлестнули неприятные воспоминания из детства. Девушке показалось, что вот-вот в чрево абсолютно темного прохода двинется длинный караван, но наваждение быстро сгинуло.

Как только створки распахнулись во всю ширь, Бартелин и стражницы двинулись вперед. Младшая дочь матриарха, не оборачиваясь на провожающих, последовала за ними. За ее спиной бесшумно закрылись каменные двери. Мрак мгновенно обступил со всех сторон, но отец все так же уверенно шел дальше, освещая себе путь сосудом с светляками. Очень скоро по правую сторону появилось крупное семейство синих грибов, являющихся единственным источником света на десятки метров и ориентиром: дорога раздваивалась, и направо уходил широкий тоннель, ведущий к Первому Бархану. Но небольшой отряд прошел мимо, их путь лежал дальше.

Через несколько сотен метров Бартелин остановился. Прямо перед ним высилась монолитная ровная стена. Это была крайняя граница. Отец передал насекомых одной из своих подчиненных, а сам возложил руки на камень и низким басом воззвал к богине, творя заклинание. Песчаник стек вниз жидкими каплями, открывая овальный проем. Мужчина отряхнул руки и повернулся к дочери.

— Пусть Эван’Лин услышит тебя, — лаконично попрощался Бартелин.

Лантея только кивнула, глубоко вдохнула и шагнула в сделанный проход. Отец за ее спиной практически сразу же начал заделывать дыру обратно. И уже через полминуты девушка осталась стоять совершенно одна в кромешном мраке Диких тоннелей.

Она в абсолютной тишине и темноте двигалась вперед, не отрывая руку от стены. В этих тоннелях росло мало светящихся грибов и мха, так как здесь не было крупных подземных рек, а воздух казался сухим и безжизненным. Иногда за пару сотен шагов встречалась лишь одна грибница. Надеяться можно было только на инстинкты, чутье и острый слух — зрение становилось бесполезным.

В некоторых местах этих бесконечных тоннелей были узкие щели, трещинами уходящие далеко на поверхность, но через них вниз попадало мало воздуха, зато наметало много песка. Однако Лантея заметила, что на определенных отрезках коридоров ветер гулял во всю мощь: это означало, что твари все же прорывали пути на поверхность или что где-то проходы обрушились. Дикие тоннели имели очень много разветвлений, а из-за постоянно мигрирующих колоний тварей часто появлялись новые пещеры и лазы, которые эти создания рыли на своем пути мощными лапами и рогами.

Именно благодаря знанию флоры и фауны этих мест девушка надеялась найти своих жертв: твари селились крупными колониями рядом с подземными озерами и реками, чтобы иметь доступ к воде, а из-за влажности в этих местах и рядом с ними всегда разрастались мхи, лишайники и грибы. Лантея решила блуждать по тоннелям до тех пор, пока не найдет крупное месторождение светящейся флоры.

Лантея аккуратно и тихо шла вперед, постоянно прислушиваясь и сворачивая в любые ответвления, особенно если видела в них свет грибов или мха. Короткими перебежками она двигалась около часа, пока неожиданно не услышала за своей спиной, в уже пройденных тоннелях, отдаленные приглушенные шумы, которые достаточно быстро стихли. Девушка замерла и нахмурилась: она была уверена в том, что не оставляла позади ни одной непроверенной пещеры или тупика. Неужели твари так быстро прорыли норы, почуяв запах добычи? Это было очень плохо, ведь тогда они целенаправленно пошли бы по ее следу.

Хетай-ра постояла в раздумьях несколько минут, а после все же решила проверить свою догадку, чтобы быть уверенной в безопасности тылов. Она продвинулась еще немного вперед, пока на свою удачу не нашла небольшой закуток с колонией крупных старых грибов, которые давали совсем немного света, но девушке этого было достаточно. Лантея обнажила стеклянный нож Манса и распласталась по стене, замерев в ожидании. Примерно двадцать минут дочь матриарха слышала только ровное биение своего сердца в ушах. Она уже практически уверилась в том, что шум ей только показался, пока звук неожиданно не повторился. И раздался он гораздо ближе, будто источник двигался в ее направлении.

Наконец, спустя еще почти десять минут томительного ожидания, обостренное чутье девушки различило еле слышное шуршание совсем рядом. Лантея была напряжена, ее тело окаменело, она дышала через раз, плотно вжавшись в каменную поверхность небольшой ниши. И вот на слабый свет грибов прямо перед лицом дочери матриарха из мрака почти бесшумно выступили две фигуры хетай-ра.

Лантея на секунду очень растерялась, но уже через мгновение в двух девушках она узнала тех самых стражниц, что провожали ее к тоннелям. Только теперь они держали в руках обнаженное оружие, а доспехи были сняты — видимо, чтобы издавать меньше шума при движении. Пока Лантея ошеломленно смотрела на воительниц, они успели ее заметить и, лишая дочь правительницы Бархана всяких сомнений, набросились на нее.

У девушки на долю секунды в голове промелькнула мысль о том, что если ее убьют во время прохождения испытания, то никто никогда так и не узнает, что это была не гибель от клыков случайной твари, а спланированное убийство.

Лантея заблокировала ножом рубящий удар ближайшей к ней женщины, вооруженной одним коротким мечом, и сразу же оттолкнула ее ногой в живот, давая себе пространство для маневров. Однако вторая хетай-ра с отчаянным криком тотчас же замахнулась, чтобы обрушить на голову своей жертвы могучий удар. Пока Лантея отводила эту атаку, кинжал, зажатый в другой руке стражницы, уже целился под ребра девушки. Дочь матриарха успела в последнюю секунду схватить за запястье левую руку воительницы и сразу же нанесла резкий удар ножом, отрубая кисть вместе с оружием. Стражница зашлась в воющем крике, меч упал из ее уцелевшей руки. Она вцепилась в свою культю, но через несколько секунд начал действовать яд, и женщина как подкошенная рухнула вниз.

Лантея, впрочем, не успела насладиться победой над противницей: отброшенная ранее хетай-ра пришла в себя и сделала низкий выпад, царапая внешнюю сторону бедра девушке, не успевшей отреагировать. Лантея зашипела от боли и отступила назад, насколько позволяло тесное пространство. Воительница тем временем наступала, нанося удар за ударом, целясь уже в голову, пока дочь матриарха не упала под силой натиска на одно колено. Клинки сошлись в жестком клинче. Девушка в это мгновение надеялась только на прочность стеклянного ножа, который в любой момент мог не выдержать напора костяного меча.

— Подохни уже, мерзавка! — с отчаянием выкрикнула взмокшая стражница.

В этот миг она совершила роковую для себя ошибку. Уверенная в слабости раненой противницы, обезумевшая от закипающего в крови адреналина, женщина высоко подняла меч над головой, готовясь нанести последний сокрушительный удар. Но Лантея успела свободной рукой подобрать с пола меч поверженной ранее стражницы, лежавший совсем рядом.

И когда разгоряченная хетай-ра уже собиралась обрушить свой решающий удар, то дочь матриарха подставила под него костяной меч, а другой рукой по самую гарду вогнала в живот женщине стеклянный нож Манса. Лантея провернула оружие в плоти, и стражница со стоном осела на песок. Еще какое-то время она корчилась в болезненной агонии, а потом затихла.

Девушка перевела дыхание. Она вся взмокла, рана на ноге неприятно болела, но при осмотре Лантея убедилась, что в порезе не было ничего страшного: он был неглубоким, а лезвия мечей, в отличие от ножей, хетай-ра никогда не смазывали ядами, так что опасности отравления не было.

Все произошедшее привело дочь матриарха к выводу, что мать решила действовать наверняка: когда не удалось достать Аша, захотела избавиться от первопричины всех проблем. А нападение стражниц навело девушку на интересную мысль, что со всем этим мог быть связан еще и отец. Хотя, принимая за основу мать как главного подозреваемого, вовлеченность Бартелина была объяснима. Лантея сжала губы в узкую линию: по возвращении в Бархан ей предстояло плотно заняться этим вопросом, но пока что нужно было выжить. Поэтому она без какого-либо раскаяния забрала с трупов все вещи: кинжал, кожаную перевязь с мечом и метательными стеклянными ножами, полную флягу с водой и небольшую склянку с ядовитой смесью. Хетай-ра изучила последнюю с удивлением — ей несказанно повезло, что стражницы не воспользовались ядом.

После девушка аккуратно промыла рану и перевязала ее куском чужой рубахи. Тщательно взвесив все «за» и «против», Лантея без намека на брезгливость все-таки забрала отрубленную кисть противницы: это могло пригодиться, чтобы отвлечь или, наоборот, привлечь голодных тварей. Наконец, кинув последний взгляд на неудавшихся убийц, дочь матриарха продолжила свой путь.

Ашарх и Манс замечательно выспались в новом доме. Да и весь день, до третьего удара в барабаны, провели достаточно продуктивно: в тренировках с ножом и в изучении залмарского языка. Юноша показывал, как нужно отражать удары, а профессор в перерывах пытался объяснить спутнику образование глаголов. Мужчины также в порыве скуки обследовали весь свой дом от подвала до крыши, но он был удивительно пуст. Большую часть дня приятели, конечно, вели беседы — Манс как мог рассказывал о других Барханах и Совете матриархов, который проходит раз в семнадцать лет, о суде и законах. Аш же в свою очередь пытался научить брата Лантеи играть в «Башни», но ему не удавалось доступно объяснить правила, хотя хетай-ра очень заинтересовался игрой.

Идиллию вечера разрушил неожиданно раздавшийся в отдалении мощный шум, усиленный эхом коридоров. Это был словно звук взрыва, низким гулом пронесшийся по городу. А практически через минуту весь Бархан наполнил протяжный звук рога, который шел откуда-то с рыночной площади. Сразу же его подхватили другие рога, и постепенно тревожные раскаты начали раздаваться по всей территории подземного полиса.

Аш в недоумении повернулся к Мансу и остолбенел — на лице у юноши был написан ужас, неимоверный животный страх. Он сиплым голосом повторял лишь одно слово:

— Нападение… нападение…

Преподаватель потряс приятеля за плечи, пока тот не пришел в себя. Хетай-ра, будто очнувшись ото сна, быстро вскочил на ноги и схватил свои сумки.

— Собирайть весчи! Быстро! Бежать!

Аш не понимал, что же все-таки происходило, кто напал, куда бежать, но испуганное лицо юноши произвело на него впечатление. Он послушно сгреб выложенные вчера вещи обратно в сумку и перекинул ремень через плечо. Манс схватил за руку профессора и бросился к выходу. Они выскочили из дома так быстро, словно он вот-вот должен был обрушиться.

Кругом творился хаос.

Толпы хетай-ра в беспорядке метались по улицам, кто-то кричал, другие тащили какие-то вещи, некоторые падали в суматохе на дорогу, и прямо по ним бежал народ. Жители с раскрытыми от ужаса глазами толкались и спешили вниз, к выходу из жилой пещеры, и приятели устремились туда же в общем потоке. Аш понимал, что творилось что-то безумное, но времени на вопросы не было. Всюду распахивались двери и окна, и какофония звуков наполняла жилой зал.

Чудом не упав под ноги безжалостной толпы, мужчины сумели протиснуться в главный коридор, где общее сумасшествие достигало апогея. Хетай-ра спешили в разные стороны, сталкивались, кричали, плакали и выли. Здесь было множество военных: некоторые четким строем трусцой бежали по тоннелям, другие же пытались направлять испуганных жителей Бархана. Однако их практически никто не слушал. Народ в общем беспорядке не понимал, куда им надо бежать. Они то торопились ко дворцу, то пытались вернуться к своим домам, другие рвались в сторону рынка. И все врезались друг в друга, пинались и распихивали собратьев руками и плечами.

Лишь после громогласных окриков стражников, которые уже не церемонясь толкали жителей Бархана в единую сторону, толпа кое-как определилась с направлением. Живое течение достаточно быстро вынесло Аша и Манса прямо к дверям в Дикие тоннели. Они были распахнуты во всю ширь, около них стояло несколько стражников, которые загоняли внутрь хетай-ра. Со всех сторон и коридоров сплошные потоки жителей, теряя на ходу мешки, сумки и родственников, спешили к узкому входу в тоннели. У створок возникла давка, но напирающие сзади беглецы во мгновение ока с воплями протолкнули затор своими телами. Приятели с трудом пробрались внутрь. Толпа продолжала двигаться вглубь темного коридора, чтобы дать место прибывающим хетай-ра, которых становилось все больше.

Аш и Манс крепко держались друг за друга, чтобы в абсолютном мраке не потеряться. Все собравшиеся в тоннелях жители громко переговаривались, где-то слышались нервные всхлипывания и детский плач.

— Что происходит? — спросил у своего встревоженного спутника преподаватель.

— Плохо. Все плохо, — скупо ответил юноша, голос его дрожал.

— Что это за звуки были?

— Рог. Если слышить рог, нападение на город. Если один рог — мало враги, если много рог — хетай-ра идут в Дикий тоннели или в пустынь, много враги.

— Но кто мог напасть на Бархан? — изумленно выдохнул профессор, чувствуя, что Манс, стоящий почти вплотную к нему, мелко трясется.

— Всегда твари. Но твари приходить из Дикий тоннели. Сейчас враги приходить из пустынь.

В это мгновение Манс замолчал и прислушался к громким разговорам группы хетай-ра у него за спиной. Он задрожал еще сильнее.

— Они говорять, враги приходить через купол. Много враги. Это не твари. Это похожий на хетай-ра, но красный кожа, много рук.

Аш похолодел. Под описание попадали лишь одни создания на материке — ифриты. И если они были здесь, то это означало, что весь мир хетай-ра отныне раскрыт и поставлен под угрозу.

— Нужно искать мать, отец! — решительно сказал Манс и потянул профессора за собой.

Приятели долго пробивались обратно к выходу. Народа в тоннелях собралось очень много, дышать становилось нелегко. Почти у самых дверей, где освещение из главного коридора еще позволяло что-то рассмотреть, Ашарх не сразу нашел взглядом в толпе Мериону и двинулся к ней.

Старшая дочь матриарха яростно командовала, помогая пропускать жителей в спасительное убежище. Около нее жалось несколько напуганных слуг, стража продолжала заталкивать прибывающий народ, но поток хетай-ра становился все меньше, хотя было совершенно ясно, что в Диких тоннелях не собралось даже половины города. Манс бросился к сестре, он сразу же принялся ее о чем-то расспрашивать, но после односложных ответов отошел, чтобы не мешать ей наводить порядок.

— Мама и отец нет здесь, — покачал головой юноша, оттягивая Ашарха ближе к стене, но не уходя от входа.

— Где они?

— Мериона сказать, что мама был утро в зал воины. Отец был с ней. Она говорить, что они наверные был там, когда нападение.

В это мгновение неожиданно с противоположного конца подземного полиса раздался еще один сигнал рога. Но его звучание не было похоже на первый — оно казалось ниже, протяжнее. И Аш в слабом свете увидел, как все стоящие рядом с ним хетай-ра замолкают и меняются в лице. Глаза их неверяще смотрели за пределы тоннелей, некоторые внезапно начинали истошно кричать и плакать. Рог продолжал звучать, и Манс как деревянный повернулся к профессору.

— Матриарх приказала рушить Бархан. Засыпать город.

Ашарх почувствовал, как у него перехватило дыхание. Манс смотрел на свою сестру остекленевшими глазами. Она сжимала виски ладонями, крепко зажмурившись, словно звучание рога доставляло ей боль. А потом, резко убрав руки от головы, хетай-ра выпрямилась и громко что-то выкрикнула. И Аш понимал, что ее слова — это приказ матери. Но голос Мерионы разносился по толпе, и никто не поддерживал этот крик. Молодая женщина повторяла приказ срывающимся голосом, она повернулась к замершим у прохода нескольким стражникам и повелительно указала на них пальцем.

Воины не могли не подчиниться: они вышли за пределы спасительного коридора и приложили руки к стенам тоннелей, начав колдовать. Несколько простых хетай-ра неожиданно тоже бросились помогать: они касались руками пола и стен у самых створок, и песок начинал формировать плотную завесу, оставляя лишь неширокую щель для того, чтобы через нее вернулись стражники.

Не все жители поддержали клич Мерионы, кто-то яростно бросился к старшей дочери матриарха, но слуги встали грудью на ее защиту. Хетай-ра кричали, некоторые хотели выбежать в последнюю минуту, но другие их сдерживали. Аш широко открытыми глазами смотрел на проход, от которого остался небольшой овал света. Манс неожиданно схватил его за руку и потянул как можно глубже в тоннели. Через несколько секунд профессор услышал потрясенные крики у входа. Он обернулся как раз в тот момент, чтобы увидеть, как коридоры Бархана осыпаются единой волной песка, а стражи в последнюю секунду успевают изнутри окончательно запечатать проход, чтобы поток не добрался до тоннелей с жителями.

И, когда могучая толстая стена песка стянула дыру посередине, становясь монолитной преградой между хетай-ра и погребенным городом, то несколько секунд в толпе стояла полнейшая тишина, которая через мгновение взорвалась душераздирающим воплем. Сотни голосов слились в едином плаче скорби, отчаяния и беспомощности.

Глава десятая. Путь во мраке

Лантея двигалась быстро, но старалась издавать как можно меньше шума, периодически делая остановки и выпивая пару глотков воды. Ей все труднее было в полной темноте определить, сколько прошло часов. Когда не было больше слышно, как стражи времени бьют в барабаны, то минуты растягивались на годы, а единственным мерилом становились жажда и усталость. Внутренние часы хетай-ра уже не казались ей такими эффективными. По ощущениям девушки она шла никак не меньше суток, лишь раз сделав перерыв на короткий сон, а ландшафт практически не изменился: только попадалось все больше пустых пещерок, уводящих в неизвестность ответвлений, редких видов грибов или маленьких кусочков мха.

Девушка злилась, что удача никак не давалась ей в руки: ни одной твари по пути она не встретила. Даже не было следов их жизнедеятельности, словно все подземные существа испарились во мгновение ока вместе со своими выводками. Лантея чувствовала, как ее желудок сворачивался в один пульсирующий от голода комок, который постоянно отвлекал на себя внимание, мешая сосредоточиться на поисках тварей. Стражницы, к сожалению, не захватили с собой ничего съестного, хотя дочь матриарха была весьма рада и тому, что с их трупов она сняла дополнительное оружие и еще одну флягу с водой. Поэтому пока что единственным пропитанием для хетай-ра стал весьма редко встречаемый ей темный мох. Светящийся не мог служить пищей, но рядом с ним часто росли маленькие островки горького скального мха, который Лантея аккуратно снимала и прятала в карманы про запас.

Давящая на уши тишина первое время весьма раздражала, но в какой-то момент она стала глубже и объемнее, позволяя, к неожиданности девушки, расслышать где-то совсем далеко тихий мерный стук капель и слабый писк слепыша, роющего для себя нору. Из-за отсутствия других звуков даже убаюкивающее дыхание ветра в узких просветах щелей можно было определить за много сотен метров. В некоторых ответвлениях петляющих тоннелей Лантея почти кожей чувствовала, как осыпается понемногу песок со стен и потолка. Абсолютный мрак, окружающий дочь матриарха, дышал, он жил своей особенной размеренной жизнь и пел едва слышную мелодию вечности.

Дикие тоннели постепенно начинали запутываться: девушка ощущала себямаленьким слепышом, бегающим по одинаковым коридорам лабиринта ставочного дома в поисках желанной лишайниковой лепешки. Вот только ее лабиринт не заканчивался, а призовая лепешка могла оказаться где угодно. Лантея стала замечать, что тоннели превратились в неровные, порой слишком узкие, коридоры, а под ногами чаще появлялись неожиданные провалы и разломы. Это означало, что девушка вышла в зону, где пути рыли уже твари.

Старые книги утверждали, что все сети проходов, расположенных под пустынями Асвен, некогда были полноводными подземными реками, которые постепенно обмелели за тысячелетия и превратились в сухие и гладкие тоннели. С приходом хетай-ра и тварей русла дополнились вырытыми с помощью магии и когтей проходами, что во много раз увеличило и без того огромную сеть коридоров и лазов. Некоторые тропы могли увести заплутавшего путника на более низкие уровни, которые, по легендам, спускались чуть ли не до самого центра планеты. Однако это были только байки, проверять их не осмеливался ни один живущий в Барханах хетай-ра, поскольку из Диких тоннели и так возвращалось слишком мало смельчаков. Поэтому и Лантея благоразумно проходила мимо широких нор и проломов, которые явно позволяли спуститься ниже. У девушки не было с собой веревки, да и проверять населенность нижних уровней не очень-то хотелось.

С каждым новым поворотом и ответвлением хетай-ра все больше переживала по поводу того, как будет искать дорогу назад. Пока что она старалась не уходить в тоннели, ведущие в обратном направлении, а предпочитала те пути, что казались ей прямыми и широкими. На всех развилках, где был выбор, с самого начала Лантея поворачивала только направо, стараясь особенно тщательно запоминать любые встречающиеся ей ориентиры в виде светящихся грибниц, колоний мха, маленьких озер и мрачных проломов.

Когда спустя длинную череду одинаковых проходов девушка неожиданно увидела робкое голубоватое свечение в одном из коридоров, то она, как и прежде, уверенно туда свернула. Подойдя ближе, Лантея обнаружила редкие поросли мха, которые прерывающимися лоскутами покрыли часть стены. Хетай-ра изучила окрестности и с замиранием сердца увидела, что мха становилось только больше с каждым метром, а этот мягкий светлый ковер обрывался у черного провала, ведущего в пещеру. Осторожно подкравшись ближе ко входу, девушка прислушалась и спустя несколько ударов сердца различила тихие звуки: негромкое течение воды, приглушенные шаги, цоканье когтей и фырканье.

Это были твари. Наконец долгие поиски увенчались успехом! Лантея почувствовала охотничий азарт, заставляющий ее кровь закипать в венах.

Разглядеть количество тварей было невозможно, хетай-ра не хотела рисковать, высовывая голову в проход, ведь она не знала размеры пещеры и то, как по ней распределилась стая существ. А в том, что это была именно стая, дочь матриарха не сомневалась: твари переговаривались негромкими рыками. На слух трудно было посчитать их приблизительное количество, но созданий в пещере явно ходило не меньше десятка. Достаточно небольшая семья. Но все равно этого количества хватило бы, чтобы растоптать Лантею. Поэтому хетай-ра нужен был хороший план, чтобы выманить одного представителя в тоннели, не нарвавшись на гнев всей стаи. Она внимательно осмотрелась по сторонам и заметила, что вход в нужную ей пещеру весьма узкий, поэтому можно было испробовать одну известную ей тактику.

В этот момент откуда-то издалека, со стороны Бархана, донесся приглушенный едва слышный гул, словно обрушилось что-то очень большое. Лантея настороженно затихла, она несколько минут простояла без движения, но звук больше не повторялся, поэтому девушка решила, что это на каком-то из отрезков подземной сети провалились тоннели. Она мельком подумала, что побеспокоится об этом на обратном пути, а пока что у нее было достаточно проблем и здесь.

Хетай-ра, стараясь не делать резких движений, осторожно положила отрубленную женскую кисть, которую она все это время носила с собой, недалеко от выхода из пещеры. Судя по тому, что звуки, доносящиеся из черного провала, так и не прервались, охотница осталась незамеченной. Она отступила назад, плавно выдохнула и издала пару пронзительных чокающих звуков языком. Шуршание тварей в пещере замолкло на несколько томительных секунд, потом послышался одиночный рык и осторожное цоканье когтей по камню. Лантея различила на слух, что около трех-четырех существ отправились на проверку к выходу.

Когда первое из созданий, тщательно принюхиваясь, показалось в проходе, девушка замерла у стены, будто статуя. Выглядела тварь своеобразно, как и все ее сородичи: четыре крепкие лапы — передние были хорошо развиты и снабжены острыми сильными когтями для разрывания почвы; широкая голова с мощным загнутым носовым рогом сидела на массивной короткой шее. Все тело твари было покрыто толстыми черными наростами, напоминающими панцирь. Лантея хорошо знала, что так просто эту защиту пробить нельзя. Лапы и живот создания были покрыты зеленой плотной чешуей, которая на боках переходила в темную окраску панцирных наростов. Глаза твари были маленькими, глубоко сидящими. Эти существа плохо видели, зато замечательно реагировали на звук: для этого на одном уровне с пастью, ближе к основанию короткой шеи, у тварей были специальные внешние мембранные перепонки по три штуки с каждой стороны. Пасть у этого вида тварей выглядела узкой по сравнению со всем остальным телом, но клыки были очень острыми и вогнутыми внутрь, что позволяло проклятым созданиями держать добычу стальной хваткой, не позволяя вырваться. Такой узкой пасти было достаточно, чтобы вцепиться в горло хетай-ра и не отпускать, пока жертва не истечет кровью. И именно в горло твари и предпочитали целиться.

Существо практически сразу же заметило отрубленную руку и, явно оголодавшее, бросилось к добыче. В этот момент Лантея скороговоркой восславила Эван‘Лин, произнесла заклинание, сложив пальцы в нужном знаке, и в узком проходе возникла непрозрачная песчаная стенка, отсекая одну особь от остальных. На самом деле это был магический щит, который создавался быстрее всего, именно поэтому хетай-ра выбрала его. Хотя ей, конечно же, хотелось полностью закупорить проход, но на заклинание, позволяющее раскалить песок и придать ему нужную форму, уходило время, которым она не располагала.

Тварь, оказавшаяся в ловушке, яростно заревела, мгновенно обнаружив неприятеля, и тараном бросилась в сторону Лантеи. Девушка, выхватывая нож, сосредоточила все внимание на приближающемся противнике, забыв о существовании остального мира на мгновения битвы. Она хорошо знала, что у созданий бога-предателя было несколько уязвимых мест: горло, живот и слуховые мембраны. Прочная чешуя и пластины хорошо защищали от любых ударов, а вот попадание в слабые точки могло мгновенно убить тварь. Поэтому хетай-ра не собиралась уходить с пути мчащегося на нее существа или бежать навстречу. Как только толстый белый рог почти достиг живота Лантеи, она резким движением развернула свой корпус, одновременно с этим пропуская руку с ножом под горлом разъяренной твари и мгновенно рассекая ей глотку. Тварь завизжала, и кровь забулькала в пасти, брызгая во все стороны, ее когти заскребли по песчанику. Девушка отскочила в сторону, не желая в последнюю минуту агонии создания получить все же рогом себе в живот. Скоро все закончилось: вместе с лужей крови из существа вышла жизнь.

За песчаной магической преградой исступленно рычали и бились рогами в стену сородичи твари, чувствующие гибель своего собрата. Лантее нельзя было медлить: ее щит-стена продержится еще пару минут, а после разозленная стая помчится в погоню. Ее ладони легли на песчаник, а под сводами тоннелей, привыкших к вечной тишине, вновь раздались слова воззвания к богине. Прочная стена из песка создавалась медленно, по крупинкам собираясь в проходе. Лантея нервно кусала губы, стараясь одновременно контролировать формирование заслона и следить за состоянием щита, постепенно истончающегося под мощными ударами рогов. Через несколько минут, когда хетай-ра оставалось лишь стянуть края овального окошка, преграда с тихим шорохом лопнула, выпуская на свободу разъяренную стаю. Пять секунд… И! Стенка сомкнулась, отсекая взмокшую Лантею от оскаленных морд.

Она быстро наклонилась к телу мертвого создания, лежащего у ее ног, и несколькими ударами костяного меча отсекла его голову. Некогда было заниматься аккуратным отрезанием толстого рога, этим она озаботится на привале или уже в городе. Даже сквозь толстую песчаную стену было слышно рычание стаи. Они не успокоятся, пока не догонят и не растерзают свою обидчицу. Лантея это прекрасно понимала. Как понимала и то, что мощными лапами твари разроют песчаник за четверть часа, если не быстрее. Поэтому девушка вновь воззвала к богине, решившись применить одно из самых трудных заклинаний в арсенале хетай-ра, которое должно было использоваться для статичной обороны, но Лантея намеревалась перекрыть им проход сразу за песчаной стеной, выиграв этим для себя еще немного времени. Плотный магический купол из песка постепенно возник перед ней, заполняя собой весь коридор.

Когда твари поймут, что зря рыли заслон, то начнут копать стены или пол, чтобы обойти купол. Но даже это давало Лантее не так много времени, так как заклинание не могло действовать вечно. Она развернулась и бросилась прочь из злополучного тоннеля, не забыв прихватить отрубленную голову твари. На первом же перекрестке девушка сорвала со своей раненой ноги окровавленную повязку и, забежав в одно из ответвлений, бросила тряпку там. Это могло сбить преследователей. Магической энергии не оставалось ни капли — на три заклинания ушел весь запас, а восстанавливался он лишь после полноценного сна. Теперь ей стоило искать выход из Диких тоннелей как можно быстрее. Началась гонка со временем.

У Аша внутри словно образовалась воронка пустоты. Сотни хетай-ра только что прямо на его глазах оказались под завалами песка, погребенные заживо. Погибли животные и птицы, разрушены мольбища, дворец и дома, не было больше стеклянного купола и чудесных горячих источников. Под завалами осталась матриарх вместе с верным мужем. Они стояли на защите своего города до самого конца, выбрав ужасную смерть, лишь бы забрать на тот свет извергов, осмелившихся напасть на Третий из пяти великих Барханов. Теперь навечно были засыпаны редчайшие книги, карты и вековые фрески на стенах пещер. Песок поглотил все.

А то, что осталось, — это сотни обездоленных хетай-ра, потерявших родственников, друзей и смысл жизни, которые сидели на каменном полу в кромешной темноте и горько плакали.

Первые несколько часов после трагедии никто ничего не делал: жители разрушенного города не двигались со своих мест, они тихо подвывали, иногда кто-то резко заходился в отчаянном крике. Каждый сглатывал слезы, редко где-то слышались подавленные голоса, но беседы быстро затихали.

Манс как пару часов назад сел у стены, закрыв лицо руками, так и не шевелился. Аш был рядом с ним все время, но юноша молчал, не в силах разделить свое горе ни с кем, кроме себя. Конечно, профессору было не понять всей полноты печали этих жителей — он-то ничего и никого не потерял, но общая тоска довлела и над ним. Трудно было оставаться бесстрастным, когда со всех сторон раздавались только глухие рыдания.

Мужчина все время думал над тем, что Лантея, если она была еще жива, не могла не услышать звуки рушащегося города, и должна была сразу же повернуть обратно. Но смогла ли она выжить в этих опасных тоннелях? И как велико будет ее горе, когда она увидит, что случилось с ее родным домом!

Через какое-то время жители, выплакавшие все слезы, тихо начали перешептываться между собой, утешая соседей и делясь собственным горем. Печаль имела свойство иссякать, а следом за ней всегда приходила необходимость озаботиться материальными нуждами. Негромкий гул голосов постепенно наполнил коридоры и вынудил Манса поднять, наконец, голову.

— Что теперь будет дальше? — сипло спросил Ашарх, как только почувствовал, что его приятель зашевелился рядом.

— Не знай, — едва слышно прошелестел юноша.

— Нужно что-то делать. Если мы все останемся здесь просто сидеть, то через неделю присоединимся к погибшим. Я уверен, что они не желали нам такой участи, когда жертвовали своими жизнями ради нашего спасения.

Неожиданно речь профессора оказала на Манса нужное действие. Он выпрямился и шумно выдохнул, словно пытаясь привести в порядок мысли.

— Ты прав. Надо искать Мериона. Теперь она матриарх, — юноша поднялся на ноги.

Аш последовал его примеру и сразу же крепко схватил своего спутника за плечо, чтобы не потерять его в кромешном мраке. Они двинулись в сторону запечатанного выхода из тоннелей, стараясь ни на кого не наступить по пути, что удавалось не всегда. Хетай-ра сидели прямо на полу, рассредоточившись по всему свободному пространству, поэтому мужчины постоянно слышали гневные восклицания в свой адрес и получали тычки, когда случайно кого-нибудь задевали.

Как Мансу в сплошной темноте удалось отыскать Мериону, профессор не представлял. В какой-то момент он просто услышал ее грубоватый голос, который даже во время перешептывания с братом выделялся командным тоном, видимо, доставшимся от отца. Родственники беседовали долго, сестра очень нехотя и скупо отвечала на все фразы юноши, и даже Ашарх, совершенно не понимающий изегон, чувствовал, что эта молодая женщина сильно подавлена произошедшим. Наконец Манс отступил на пару шагов назад, уводя за собой и преподавателя.

— Она плохо, ничего не хотеть делать. Думать о мама и папа. Я уговорилть ее, что надо говорить с хетай-ра, надо идти к Первый Бархан.

— Эти тоннели приведут нас к нему?

— Да. Идти долго, десять дни. Но сначала хетай-ра надо молить Эван‘Лин о мертвый, — с горечью в голосе ответил юноша.

От Мерионы все ждали слов утешения, но новый матриарх не двигалась со своего места еще долго. Мансу пришлось силой ставить ее на ноги и приводить в чувство, ему на помощь подоспел один из выживших — это оказался главный служитель мольбища Старухи Озахар. Видимо, особенности его профессии позволили легче перенести произошедшую трагедию, потому что он первым принялся беседовать с жителями и утешать их. Новости шепотом передавались по рядам скорбящих, и хетай-ра понемногу стягивались ближе к матриарху и жрецу, пока сотни страждущих полностью не перекрыли не слишком широкий тоннель. Многие садились на пол, некоторые пытались что-то узнать с дальних рядов, толкаясь и падая на соседей.

Аш и Манс оказались ближе всех к Мерионе, они тоже встали на колени, готовясь к молитве. Воздух становился гуще из-за массы живых тел, где-то был слышен кашель, хетай-ра продолжали всхлипывать, с отдельных участков коридора раздавался шепот, но когда матриарх, наконец, заговорила, то абсолютная тишина накрыла живое море скорбящих. Мериона произнесла достаточно короткую речь, но ее подхватил и сразу же продолжил Озахар, после чего жители погибшего Бархана погрузились в молитву.

Как только прошли пять минут, то хетай-ра стали медленно подниматься на ноги. Пора было двигаться в сторону Первого Бархана, это был единственный путь к спасению.

Первый переход длился до тех пор, пока немногочисленные старики и дети не начали сильно отставать от основной массы жителей. Матриарх была вынуждена объявить остановку в ближайшей достаточно крупной пещере. Сразу же появилось множество проблем: не было пищи, не было воды, полная темнота мешала ориентироваться и определять время, а несколько хетай-ра получили увечья разной степени тяжести во время эвакуации из Третьего Бархана.

Манс и Аш практически все время старались держаться рядом с Мерионой, идущей во главе процессии, но они быстро заметили, что новая правительница не справлялась с неожиданными обязательствами. Она не знала, что делать в такой ситуации, рядом не было больше сильных стражников и умной матери, которые решали все вопросы вместо нее. Теперь ответственность за жизни сотен хетай-ра лежала на ее плечах, и Мериона не выдерживала эту ношу. Мужчинам пришлось взять сестру Лантеи под руки и начать подсказывать ей, что делать, а она лишь послушно повторяла их слова, все еще погруженная в свои печальные мысли по поводу смерти родителей.

По подсчетам, в Диких тоннелях оказалось порядка пяти сотен хетай-ра. Из Бархана спаслось слишком мало жителей, но даже это количество нужно было разместить, накормить и напоить. Всех выживших обязали сложить в общий котел любую еду, которую они успели с собой забрать. Ее оказалось до ужаса мало: некоторые наиболее предусмотрительные хетай-ра захватили мешки с сухим мхом при эвакуации, и Манс безропотно отдал сумку с лепешками, — но всего этого едва хватило, чтобы распределить между детьми, стариками и ранеными. Воды не оказалось ни у кого. Из добровольцев сформировали несколько легко вооруженных отрядов, которые направились дальше по тоннелям в поисках подземных водоемов.

Как Манс рассказал профессору, этой дорогой ходили караваны, направляющиеся в Первый Бархан. Сотни лет назад это был популярный путь: даже несмотря на то, что до соседнего города нужно было добираться почти десять дней, но тоннели не имели ответвлений, всегда было место, где можно было разместиться на ночлег, были озера и реки. За защищенностью маршрута от тварей внимательно следили: любые новые лазы заделывали, особей уничтожали: чтобы путь к Первому Бархану всегда оставался безопасным. Но в какой-то момент хорошие отношения с матриархом соседнего подземного полиса испортились, караваны стали ходить неохотно, и за каких-то полвека эта часть Диких тоннелей разрослась, наполнилась изгнанными тварями и стала чрезвычайно опасной. Торговцы постепенно отказывались от этого пути, предпочитая горячее солнце пустынь Асвен холодным и темным коридорам, где из любого угла могла напасть оголодавшая тварь. Но достаточно крупные хорошо защищенные караваны все же выбирали Дикие тоннели, хотя последнее столетие этот путь использовался больше делегациями во время Совета Пяти Барханов, проходящего раз в семнадцать лет.

Раненым помогали два лекаря, так удачно оказавшиеся в числе выживших. Пострадавшие рассказывали, что сумели сбежать с рыночной площади сразу же, как только началось нападение. Стеклянный купол оказался взорван, его тяжелые осколки травмировали большинство хетай-ра, находившихся в тот момент под сводами круглой пещеры. Пока смогли подать сигнал и пока на помощь прибыли военные, краснокожие четырехрукие создания были уже на полпути к площади, спускаясь по закрученным рампам. Дороги частично удалось разрушить с помощью магии, но у нападавших были крюки и веревки — они без страха прыгали вниз и с неистовством набрасывались на всех, кого видели. Сбежать с рынка удалось немногим, и только несколько хетай-ра смогли добраться до Диких тоннелей — красная смерть быстро распространялась по всем коридорам и аллеям подземного полиса.

Выжившие, выплакавшие все слезы за время непрерывного марша в темноте, активно обсуждали произошедшее и пытались обустроиться в широкой пещере, отданной под общий спальный зал. Хетай-ра хорошо видели в темноте, но для этого им требовалось наличие хотя бы крошечного источника света, вроде фосфоресцирующего мха, однако, в кромешном мраке они были так же слепы, как и Аш. Поэтому жители погибшего города бесцельно бродили, постоянно натыкаясь друг на друга, утешали скорбящих и беспокоились о своем будущем. А побеспокоиться было о чем. Мериона, неожиданно даже для себя ставшая матриархом, ближе всех остальных приняла к сердцу случившееся горе. Молодая женщина находилась в прострации, вяло отвечая на вопросы, послушно озвучивая нашептанные ей на ухо приказы Манса. Ее поведение не давало выжившим никакой надежды на благополучный исход из сложившейся ситуации.

Лагерь погрузился в общее уныние: без еды и воды, лишенные света и поддержки правительницы они должны были двигаться вперед, в неизвестность.

Оставшиеся стражники, которых можно было пересчитать по пальцам одной руки, сгруппировались около Мерионы, разместившейся на ночлег недалеко от выхода из пещеры. Аш и Манс тоже были неподалеку, обустраивая для себя спальные места. В тоннелях оказалось гораздо холоднее, чем в подземном городе. Если в Барханах от ветра укрывались за стенами и завешивали проходы шкурами, то здесь он свободно разгуливал, мгновенно охлаждая нагретый дыханием воздух. Многие жители с помощью магии создавали для себя углубления прямо в песчанике, где теплый от заклинаний камень помогал им заснуть. Манс занимался тем же самым, сосредоточенно выплавляя для себя и своего спутника отдельные укрытия.

— Мериона явно не в себе. Никогда бы не подумал, что придется подсказывать ей, что нужно делать и говорить на посту матриарха. Лантея отзывалась о ней, как об исключительно умной и властной женщине, — негромко заметил Ашарх, который последние полчаса сидел, прислонившись головой к стене, и слушал, как его приятель с усердием колдовал.

— Представь, она много учиться, читать, знать все о Бархан и власти. Но тут она одна, без мама и совета, и ей надо решать сложные весчи, — откликнулся Манс, переводя дыхание. — Фух! Все!

Юноша нащупал в темноте запястье профессора и положил его руку в теплое углубление в полу, показывая, где располагалось теперь спальное место Аша.

— Спасибо, — преподаватель сразу же забрался в неглубокую ямку, чувствуя, как по телу разливается блаженное тепло.

— Я бояться, что Мериона не прийти в себя, — серьезно проговорил брат Лантеи, не торопясь ложиться в свое собственное углубление. — Тогда хетай-ра будут паникать… паниковать. Здесь нет больше никого, кто может управлять.

— Тогда никто не доберется до Первого Бархана.

— Да. Я бояться этого, — подчеркнул юноша. — Ты спи. Я идти говорить с ней.

Манс тихо поднялся на ноги и, стараясь никого не задеть, двинулся к выходу из пещеры, где под защитой верных стражей сидела погруженная в свои думы Мериона.

Лантея бесшумно бежала по извивающимся коридорам, касаясь стены рукой и стараясь контролировать дыхание, но оно предательски сбивалось, из-за чего легкие горели огнем. Что произошло? Кто спасся? Ушли ли они в пустыни Асвен или в Дикие тоннели? Все эти вопросы несколько часов терзали хетай-ра, пока она скользила по старым ходам, ведущим от Третьего к Первому Бархану.

Когда она добралась до заветных каменных створок — последней преграды перед ее городом — то практически падала от усталости. Половину дня девушка металась в переплетении одинаковых тоннелей, ища дорогу домой и постоянно слыша где-то далеко позади рычание оголодавших тварей, непрерывно следующих за ней. Поспать ей удалось лишь раз, с трудом забравшись на выступ в небольшой сталактитовой пещере, почти под потолком, чтобы твари не могли до нее дотянуться. Магическую энергию она восстановила лишь наполовину, но этого должно было хватить на проход через двери, зато преследователи за три часа почти наверстали упущенное расстояние.

Вот только створки не открылись, а из сотворенного с помощью магии проема лишь не прекращая сыпался песок. Лантея долго не могла в это поверить. Она вернулась к развилке, нарвала фосфоресцирующих грибов и вновь устремилась к дверям. Но ничего не изменилось. Грибы погасли через пять минут, а дочь матриарха все трогала створки и неверяще смотрела, как медленно течет песчаный ручей из проделанной ей дыры.

А теперь она продолжала свой сумасшедший бег, но уже по направлению к Первому Бархану, в надежде на то, что остались выжившие, которые могли укрыться в Диких тоннелях и двинуться в соседний полис. Если они эвакуировались через купол, то рано или поздно тоже бы пришли именно в Первый Бархан. Лантея просто не позволяла себе даже мысли о том, что город полностью погиб под завалами песка. Кто или что засыпало его? Она сжимала губы и летела дальше, едва касаясь онемевшими от усталости ногами пола.

Спустя несколько часов девушка неожиданно услышала где-то впереди голоса. Ее сердце подскочило к горлу и забилось в сотни раз быстрее. Это говорили хетай-ра! Кто-то выжил! Младшая дочь матриарха побежала еще быстрее, пока не смогла различить, что голоса были ей смутно знакомы, а беседа велась на повышенных тонах. Лантея замедлила бег, а потом и вовсе перешла на шаг, не стремясь выдавать свое присутствие и прислушиваясь к неприятному разговору.

— Со всем уважением, Мериона, но ты не можешь себя так вести. Не ты одна потеряла родственников. Там, в пещере, сейчас сотни хетай-ра, оставшихся без крова, без близких и без надежды. И именно ты должна подарить им новую надежду! Привести к Первому Бархану в целости и сохранности. За кем, если не за тобой, им идти?! — голос явно принадлежал Мансу. Впервые Лантея слышала его таким серьезным и даже требовательным.

— Тебе не понять мое горе. Ты-то почти не общался с матерью и отцом, — практически выплюнула эти слова Мериона.

— Я тоже скорблю по ним. Они были и моими родителями.

— Тогда ты бы поступил так, как было лучше для них обоих!

— О чем ты?

— Ты должен был выполнить приказ. Втереться в доверие к сестре и убить этого чужеземца, которого она притащила с поверхности! И ничего этого сейчас бы не было! Но ты решил сыграть в благородство, встал на сторону этой суки, и нарушил нам с отцом все планы! — женщина яростно шипела.

— Я не один раз говорил тебе, Мериона, что не собираюсь играть в ваши игры. Не понимаю, с чего ты взяла, что я согласился пойти против Лантеи. Ваши с Бартелином бредни по поводу угрозы для власти матриарха еще тогда меня насмешили. Представляю, как бы сама мама посмеялась, если бы их услышала! — Манс держал себя в руках, но в его голосе проскальзывала язвительность.

— Ну, а теперь ты доволен?! Из-за твоей твердолобости мать мертва, а Бархан погребен! Тебе достаточно смешно?

— Никак не возьму в толк, с чего ты взяла, что все случившиеся — это вина Лантеи?

— Чья же еще! Сначала она возвращается в город после побега как ни в чем не бывало с каким-то иноземцем, потом пытается убедить собрание и мать вывести хетай-ра на поверхность. И когда мы все начинаем противиться, то на Бархан нападает армия чужаков! Хотя за три тысячи лет никто нас не мог обнаружить! Скажешь, что это совпадение? А почему же тогда она на это время так удачно спряталась в Диких тоннелях? Как будто чувствовала, что должно произойти!

— Ты совсем лишилась ума, Мериона? Зачем ей способствовать уничтожению своего же народа? Она мечтала показать хетай-ра мир, а не разрушить весь город до основания. И в тоннелях она оказалась только потому, что пошла на поводу у ваших желаний и отправилась проходить испытания.

— Не знаю как, но я почти уверена, что это именно она привела на хвосте краснокожих захватчиков! Может, она с ними в сговоре? А сама сбежала в тоннели! Но ничего страшного! Из них она уже не вернется. Отец как чувствовал, что эта дрянь готовит что-то серьезное, поэтому направил за ней следом несколько своих верных стражей, — Мериона неприятно рассмеялась.

— Вы послали за ней убийц?! — в голосе Манса послышались рычащие угрожающие нотки. — Это низко даже для тебя. Просто удивительно, как такая ярая поборница традиций легко переступает через все установленные порядки, лишь бы навредить сестре!

— Она начала первой. Если бы Лантея вернулась и сидела на своей заднице ровно, то я бы рта не раскрыла. Но она стала рушить наши вековые устои как песочные куличики, даже мать начала задумываться над тем, чтобы послать на поверхность разведчиков. Мы с отцом не могли это допустить. Хетай-ра должны оставаться под песком! Здесь наш дом. А теперь… — голос молодой женщины дрогнул. — Теперь нет ни матери, ни отца, ни города. Нечего больше защищать… и некого. Сестра безвозвратно потеряется в Диких тоннелях. Там ей и место. А этого чужака можешь оставить при себе. А то я смотрю, вы хорошо сдружились. Мне без разницы, что с ним будет. И без разницы, что будет с выжившими. Это уже не процветающий Третий Бархан, и я не его правительница.

Судя по звукам, Мериона двинулась обратно по коридору, в пещеру, из которой они пришли, не желая больше спорить с братом. Манс остался стоять в тоннеле. Лантея слышала, как он раздраженно бил мыском ботинка стену какое-то время, видимо, обдумывая слова сестры. Наконец юноша тоже неспешно удалился.

Лантея медленно сползла по неровной стене на холодный пол. Плотный кокон отчаяния заключил ее в свои объятья, приглушая любые другие чувства. Жаркая пелена слез затмила глаза, но ни одна капля так и не сумела пролиться на бледные щеки девушки. В ее душе раскручивался водоворот всепоглощающей горечи.

Город бы уничтожен. Засыпан, чтобы погрести вместе с собой захватчиков с поверхности. Откуда они появились? Но вместе с Барханом под грудами песка оказались сотни хетай-ра, матриарх и ее муж. А Мериона была именно той, кто подослал наемника к Ашу, отравил пищу и дал согласие на убийство Лантеи во время прохождения испытания. Родная сестра желала ее смерти.

Девушка закрыла лицо ладонями, пытаясь осознать все то, что она ненароком подслушала.

Манс знал с самого начала о заговоре Мерионы и Бартелина. Но все же он не был предателем, хотя по никому не известной причине решил не делиться подробностями с Лантеей. Видимо, не воспринимал происходящее настолько серьезно. А оно оказалось серьезнее некуда.

Почти четверть часа младшая дочь матриарха просидела в коридоре, обуреваемая различными эмоциями, покачиваясь взад-вперед. Из транса ее вывел протяжный вой, который раздался издалека, из тоннелей, откуда она сама только что пришла. Проклятые твари не желали упускать свою добычу.

Некогда было предаваться грусти и отдыхать. Она не могла позволить себе подобной роскоши. Мертвые уходили, таковы были естественные законы природы. И Лантея это прекрасно понимала. За стенами, в пещере, сидели сотни живых, которые гораздо больше нуждались в ее сочувствии. А еще там ждал Аш, которому удалось выжить вопреки всему. Это ли не то, ради чего стоило отринуть отчаяние и подняться на ноги?

Девушка решительно встала и направилась ко входу в широкую сводчатую пещеру, которая приютила обездоленных жителей Третьего Бархана. Она переступила через порог, прислушиваясь к прерывистому дыханию спящих, и двинулась вперед, пытаясь распознать, где могли находиться ее друзья. Аккуратно перешагивая через углубления, сделанные с помощью магии, в которых притаились дремлющие хетай-ра, Лантея вскоре различила тихую речь на залмарском с одной стороны.

— Я знать, что это неправильна. Я же говорить тебе, она не хочеть вести народ, — устало шептал Манс.

— Она матриарх. Хочет она или не хочет, но других претендентов больше нет, — едва слышно негодовал такой знакомый голос профессора.

— Что такое «перентендентов»?

— Желающих. Манс, мы все погибнем в этих тоннелях, если не будет лидера.

Лантея бесшумно опустилась рядом с сидящим Ашархом и на ощупь положила ему руку на плечо. Он испуганно замолчал и замер на несколько секунд, словно заяц, почуявший охотника. А потом аккуратно потрогал длинные пальцы с толстыми когтями, неуверенно поднялся до локтя и после приблизился к лицу, обводя по контуру мягкий подбородок.

— Тея?.. — его голос неожиданно охрип.

— Да.

— Ты жива… — из груди профессора вырвался судорожный вздох.

— Что? Систра? Ты здесь? — Манс протянул руку по направлению к говорящей, и Лантея крепко сжала его ладонь, приветствуя брата.

— Со мной все в порядке. Вы оба целы?

Ашарх внезапно резко потянул ее за руку, привлекая к себе и заключая в объятья. Девушка удивленно охнула, а потом расслабилась и сама спрятала лицо в воротнике кафтана преподавателя, чувствуя, как из ее уставшего тела постепенно уходит напряжение последнего дня. От профессора исходила мощная аура уверенности, и в душе Лантеи зарождался маленький огонек надежды на благополучный исход.

— Мы хорошо. Мы живый. Ты уже знать, что случица? — взволнованный голос Манса вынудил пару прекратить объятья.

— Я была у запечатанного прохода. Бархан разрушен? Что произошло? — Лантея старалась говорить удивленным тоном, не выдавая то, что уже все знала. Девушка пришла к выводу, что ее брату можно было отныне доверять, но рассказывать ему о том, что она стала невольной свидетельницей их напряженной беседы с Мерионой, не стоило.

— Да. На город напали ифриты. Уж не знаю, откуда они могли взяться в пустынях Асвен. Но Бархан не смог отбиться, часть хетай-ра успели уйти сюда, в Дикие тоннели, но большинство погибли, — негромко проговорил Аш, вновь нащупывая в темноте ладонь Лантеи и крепко ее сжимая. — Мне очень жаль… Но… Твои родители погибли, защищая город. Прости, Тея.

Девушка тяжело вздохнула и в очередной раз с трудом сдержала слезы, Манс принялся нашептывать что-то успокаивающее, но дочь матриарха прервала его почти сразу же.

— Мериона жива? — твердо спросила она, удивив обоих спутников своей решительность в голосе.

— Да. Она у входа. Но она не принимать себя обязанность матриарха, — неуверенно сказал брат, замявшись. — Она сидит и ничего не делать.

— Мериона очень тяжело пережила гибель Бархана и родителей. Конечно, это всем далось нелегко, но нам нужно выбираться из Диких тоннелей сообща, — пояснил Ашарх. — Мы с Мансом вынуждены были помогать ей командовать, потому что твоя сестра находится в какой-то прострации постоянно. Хетай-ра уже начинают волноваться. Нам нельзя это допускать, Тея. До Первого Бархана почти десять дней пути, а в лагере нет ни воды, ни еды, ни надежды на спасение. Если на нас нападут твари, то мы пропали.

— Кстати, о тварях. За мной идет погоня, которая вот-вот должна сюда подоспеть, — нехотя призналась Лантея. — Все тоннели за нами придется обрушать, чтобы остановить их. Моя магическая энергия закончилась, поэтому я смогла их только задержать.

— Ты пройти испытание? — радостно поинтересовался Манс.

— Да, голова со мной, — Лантея в темноте похлопала по чему-то, и Аш только в этот момент почувствовал неприятное трупное зловоние. — По поводу Мерионы не беспокойтесь. Со своей сестрой я сладить смогу. Ее просто нужно привести в норму. Думаю, займусь этим сейчас, следует решить несколько вопросов, пока не поздно.

Судя по звуку, девушка поднялась на ноги. Манс тоже неожиданно бодро зашевелился рядом.

— Я идти с тобой, систра. Я помочь.

— Как хочешь. Аш, ты с нами?

— Нет. Безумно хочу спать. Не думаю, что чем-то смогу быть вам полезным, пока не восстановлю силы, — профессор громко зевнул. — Неужели ты правда жива и все это не сон?

— Отдыхай, — Лантея грустно улыбнулась и пальцами пробежалась по голове мужчины. — Я тоже рада, что ты спасся. Ну а мне пока отдыхать нельзя.

Сестра и брат осторожно стали побираться между спящими. Бдящая стражница, одна из нескольких выживших, подсказала им, что Мериона должна быть где-то в проеме выхода из пещеры, потому что ей не спалось. Молодая женщина действительно оказалась там. Она нехотя откликнулась на зов Манса в темноте.

— Ты что-то еще хотел? Мне казалось, мы поговорили достаточно, — категорично заметила матриарх.

— Тогда поговори теперь со мной, сестра, — проникновенно прошептала Лантея почти над самым ухом Мерионы.

— Что?.. Лантея?! Ты? — женщина испуганно отпрянула в сторону.

— Неужели ты мне не рада? — притворно удивилась младшая сестра, но от ее голоса веяло холодом.

— Как? Не понимаю… Ты прошла испытание?..

— Верно. А еще я вернулась к дверям опустевшего дома, много часов бежала от оголодавших тварей и отыскала в кромешной тьме горстку выживших хетай-ра, — разговор плавно перетек в коридор, потому что разгневанная Лантея медленно и неотвратимо наступала на Мериону, вынуждая последнюю постоянно пятиться. — И знаешь что? Обнаружила во главе этого народа трусливого и ни на что не годного нового матриарха, которая оказалась не способна засунуть куда поглубже свои эмоции и оказать поддержку жителям разрушенного города в тот момент, когда они нуждаются в этом больше всего на свете!

— Да что ты себе позволяешь? — слабо попыталась взбунтоваться Мериона, резко остановившись. — Я потеряла семью! Мать и отца! Неужели мое личное горе ничего не значит?!

Раздался звук хлесткой пощечины: Лантее удалось поразительно точно определить местонахождение сестринской щеки в темноте. Манс почувствовал себя лишним при этом разговоре и робко сделал несколько шагов в сторону, но все равно слышал каждое слово.

— Твой народ — это твоя семья! Сначала утри слезы своим подданным, а потом уже плачь сама. Неужели мать не смогла вбить в твою голову эту простую истину? — зло продолжала Лантея. — Вспомни. Когда восемь лет назад случился мор среди животных и в городе начался голод, то наша мать несколько недель практически не спала и не ела, отдавая всю еду со стола и из дворцовых кладовых нуждающимся и отправляя письмо за письмом в соседние Барханы с просьбой о помощи. И, пока Четвертый Бархан не прислал несколько караванов с мешками лишайниковой муки и сушеной рыбой, она не позволяла себе отдыхать. Хотя могла не раздавать эти запасы и спокойно спать. Но она так не сделала. Потому что она была настоящим матриархом. И заботилась в первую очередь о своем народе!

Мериона неожиданно громко разрыдалась, как пятилетняя девочка, которую уличили во вранье, и теперь ей было ужасно стыдно.

— Что? Что ты от меня хочешь?!

— Чтобы ты начала вести себя как подобает матриарху. Для тебя единственная возможность почтить память матери — это сейчас соответствовать ей хоть немного. Ты должна пойти к народу и помочь каждому.

— Но они там сидят и ждут, что я из воздуха сотворю для них еду и теплые дома! А я знаю, что до Первого Бархана тянутся только пустые темные тоннели. Мы все погибнем и навечно останемся в этих коридорах! Чем я могу им помочь в такой ситуации?! — это был настоящий крик души Мерионы.

— В первую очередь приведи себя в порядок и успокойся, — не терпящим возражений тоном ответила Лантея. — Во-вторых, начни, наконец, на практике применять все те знания, что мама много лет вкладывала в твою голову. Давай, вспомни записи выживших после обрушения Гиртариона. Тогда без крова оказалось на несколько тысяч больше хетай-ра чем у нас сейчас, и никакого подобного опыта за плечами у них не было. Но они не только выбрались из тоннелей невредимыми, так еще и основали первые Барханы. Что они делали?

— Разграничили обязанности… — неуверенно проговорила старшая сестра.

— Именно. Каждый был чем-то занят, каждый вносил вклад в работоспособность временного лагеря. Дай жителям работу, чтобы они не чувствовали себя бесполезными и в воздухе витало меньше деморализации.

— Но чем их занять в полной темноте и без каких-либо инструментов? Это все замечательно звучит, когда читаешь о подобном на книжных страницах, вот только в реальности все обстоит совсем иначе.

— Иногда меня поражает, что мать считала из нас двоих самой умной именно тебя, — с тяжелым вздохом сказала Лантея, складывая руки на груди. — Нет инструментов — пусть делают их из песка. Нет света — сформируй отряды добровольцев, которые уйдут вперед искать светлячков. Когда мы с тобой последний раз ходили этими тоннелями на Совет Пяти Барханов с делегацией, хоть я и была совсем маленькой, но замечательно помню как минимум несколько ходов по пути, которые облюбовали светляки. Пусть их найдут.

— Да, ты права… Действительно, было такое.

— Отправь в Первый Бархан передовой отряд, который сообщит матриарху Иамес о произошедшем, чтобы нам навстречу выслали помощь и оповестили остальных матриархов о необходимости срочного созыва Совета. Отряд будет двигаться быстрее каравана, а за несколько выигранных дней многие делегации уже отправятся в путь. Только снаряди самых лучших, тех, кто уже бывал в Диких тоннелях, чтобы они смогли отбиться от тварей, если встретят их по пути. И, кстати, нужно как можно скорее завалить проходы, из которых я вышла, оттуда идет погоня.

В этот момент вернулись отправленные на поиски воды разведчики. Они сообщили о том, что недалеко от места стоянки есть река. Более того, благодаря влаге все стены и потолок открытой пещеры, через которую она протекает, покрыты мхом и грибницами, которые можно употребить в пищу. Эти новости пришлись очень кстати.

Мериона и Лантея перешли на нейтральный тон и еще долго обсуждали новые меры, которые стоило ввести. Пусть каждая из них осталась при своем мнении по поводу случившейся трагедии, но старшая сестра терпеливо и внимательно выслушивала все советы младшей — все же ей явно не хватало того, кто мог бы ее направлять. А Лантея, чувствуя всю хрупкость установившегося между ними перемирия, желала как можно больше успеть вложить в открытый разум родственницы, пока она вновь не заперлась за дверьми отрешенности и жалости к самой себе.

Тоннели, ведущие от Третьего Бархана, разрушили с помощью магии. Теперь преследователям, если они все еще продолжали погоню, пришлось бы никак не меньше недели прорывать обходные пути. И Лантея сильно сомневалась, что твари обладали настолько хорошей памятью и яростным желанием отомстить, что готовы были тратить так много времени и сил на ее персону. Шум, вызванный обрушением тоннелей, разбудил половину лагеря, поэтому новости о возвращении младшей дочери погибшего матриарха мгновенно распространились среди выживших. Активная деятельность Мерионы тоже произвела должное впечатление: хетай-ра, ободренные разительной переменой в настроении матриарха, стали с большей готовностью откликаться на ее приказы.

Так, в кратчайшие сроки сформировали небольшой отряд опытных бойцов, которым отдали последние лепешки, лучшее оружие и отправили в сторону Первого Бархана, чтобы они прибыли раньше основного каравана и предупредили матриарха Иамес. Также создали несколько групп из добровольцев, перед которыми поставили задачу изучить все ближайшие ответвления и уровни основного коридора в поисках колоний светляков. Манс неожиданно высказал желание возглавить один из этих разведывательных отрядов, так как, по его словам, сидеть без дела ему не хотелось, а хотя бы так он мог почувствовать себя полезным. Группы выступили сразу же.

Лагерь погрузился в сон на неопределенное количество часов, но пробуждение вышло достаточно приятным. Во время совместной молитвы Эван’Лин Мериона сообщила народу, что разведчики разыскали реку с пресной водой, к которой караван выживших скоро отправится. Ничто не могло лучше этих новостей вернуть бодрость духа хетай-ра. Поэтому доискомой пещеры колонна добралась быстро.

Река оказалась широкой, она вытекала откуда-то из-под каменных завалов, заполняла собой трещины породы, чтобы опять исчезнуть в противоположной стене пещеры. Впервые оказавшиеся в Диких тоннелях страдальцы смогли разглядеть друг друга: робкий свет несъедобных влаголюбивых грибов озарял все видимое пространство. Здесь тянулись навстречу друг другу покрытые холодными каплями сталактиты и сталагмиты, частично обросшие лоскутами фосфоресцирующего зеленого мха. Вода в реке была ледяной, пробирающей до самых костей, и совершенно непрозрачной, но это не останавливало запорошенных пылью и песком выживших. Возможно, в темных глубинах даже водилась рыба, но, если она и была, то сотни пловцов ее абсолютно точно распугали.

Хетай-ра провели у реки достаточно много времени. Жители разрушенного Бархана купались, поделив видимое пространство на мужскую и женскую зоны, стирали свою одежду, многие предусмотрительно создавали из песка кувшины и сосуды, в которых можно было нести воду дальше. Другие, по распоряжению Мерионы, осторожно счищали со стен мох и лишайник, чтобы приготовить из него пищу для лагеря.

Конечно, одна, пусть и полностью заросшая съедобными растениями пещера, не могла утолить голод пяти сотен хетай-ра. Каждому на руки выдавали по полторы лепешки, которые были поджарены на раскаленных с помощью магии камнях прямо у реки. Одинаковые порции полагались как старикам, так и самому матриарху. Мериона старалась приободрить выживших тем, что в Диких тоннелях достаточно рек и озер, в последующих вполне можно будет наловить и насушить впрок рыбы.

Как только высохли вещи, колонна двинулась дальше. Теперь, когда каждый второй сжимал под мышкой наполненный прохладной влагой кувшин, хетай-ра стали спокойнее. Во главе каравана двигалась Мериона, окруженная стражей и несколькими служанками. Еще при слабом свете грибов на последней стоянке Лантея заметила, что из обитателей дворца немногим удалось выжить: старой сгорбленной кухарке, двум ее внучкам-поварятам, тихой Дайве и писарю бывшего матриарха. Девушка с горечью подумала о старых прислужницах матриарха Мие и Тие, которые столько лет донимали ее своими советами, а вот теперь Лантея бы с радостью выслушала все их язвительные замечания, но няньки навечно остались под грудами песка. И сотни таких же и даже более достойных хетай-ра оказались пленниками собственного города.

— Меня все еще терзает вопрос, кто же желал нам с Мансом смерти, пока ты отсутствовала на первом испытании? — ненароком вклинился в мысли своей спутницы профессор.

Лантея вместе с Ашархом ступали прямо за матриархом и ее свитой, изредка заводя короткие ленивые разговоры, которые служили больше для определения собеседника в кромешной темноте и как альтернатива наскучившему счету шагов.

— Это уже неважно. Если это были мать или отец, то теперь мы не узнаем об их причастности. А Мериона сильно изменилась. Поверь, ее тревожат иные мысли, — слабо откликнулась девушка, которая хоть и знала истину, но не собиралась делиться ей еще с кем бы то ни было, кроме себя самой.

— Думаешь, теперь все закончилось? — с сомнением спросил преподаватель, случайно отправляя в полет какой-то мелкий камень мыском сапога.

— Уверена.

— Хорошо. Тогда объясни мне другое. Как быть с нападавшими? Последнее время я все пытаюсь понять, как имперцы обнаружили Бархан. Допустим, я могу объяснить их агрессивность. Все же ифриты уже не первое тысячелетие собирают кровавую дань со всех земель материка. Война — это их, скажем так, священная миссия, а размены любезностями и долгие переговоры не были в чести ни у одного генерал-императора. Но отыскать в пустынях запрятанный единственный вход в город, о котором они только легенды собирали веками… Как?! Как им это удалось?

— Говоришь, легенды собирали? — напряглась Лантея.

— И постоянно ходили их проверять. Чуть ли не каждый новый правитель считал своим долгом отправить в пустыни Асвен небольшое войско, чтобы уже через месяц оно вернулось с пустыми руками, а также значительно прореженное ядовитыми змеями и зыбучими песками. Насколько я помню, единственная экспедиция, которую можно считать успешной, состоялась в первое столетие после формирования империи, как только закончилась Баск Шор, Эпоха вождей. Тогда ифриты три месяца блуждали по пустыням и впервые вышли к заливу Таглаф. Ничего не нашли касательно песчаных жителей, но хотя бы узнали, где кончаются пустыни Асвен — это и можно считать их самым крупным успехом.

— И почему они были так увлечены поисками моего народа? — закономерно поинтересовалась девушка, неслышно ступая в тканевой обуви.

— Они и до сих пор увлечены, — пожал в темноте плечами профессор, но это движение его собеседница при всем желании не могла бы увидеть. — Никто точно не знает… Но я, изучив в свое время мемуары древних вождей Баск Шор, пришел к выводу, что богиня Азума, когда создала ифритов из огня, сказала, что будет довольна своими детьми только когда они положат к ее ногам весь мир.

— Ты думаешь, они успокоятся, лишь уничтожив все живое?

— Не уничтожив. А принеся в жертву своей кровавой богине. Это не одно и тоже. В столице империи стоит монументальная пирамида, все ее подножие тонет в крови. Ифриты пленяют чужаков, кого-то оставляют рабами, другим перерезают глотки и сжигают тела в жертвенном огне, насыщая Азуму силой и благодаря ее за военные победы. Лишь когда все враги ифритов окажутся или их рабами или жертвами, то богиня будет довольна.

— А для ифритов врагами являются все остальные народы, верно? — пришла к единственному выводу хетай-ра.

— Да. Но, опять же, это только мое предположение. Сами имперцы никогда не объясняют своих мотивов, — Ашарх замолчал на несколько секунд. — И все-таки, как они могли найти Бархан?

— У меня на языке крутится какая-то мысль, но я уже который час не могу ее сформулировать.

— А я все вспоминаю, как в Италане и Аритхоле ходили слухи, что часть гарнизона ифритской крепости Нертус вместе с подкреплением из центральных округов перешла границы с пустынями Асвен и двинулась вдоль Мавларского хребта на запад, — неторопливо размышлял вслух профессор, которого осенила недобрая догадка. — Тогда поговаривали, что армия движется к перешейку горной цепи, чтобы атаковать Залмар-Афи с юга, откуда Пророк Бога никогда не ждал нападения. Светоч опасался, что они первыми примут войска неприятеля…

— Вот только шли ифриты не на крепость Аритхол… — продолжила мысль своего спутника Лантея, которая тоже неожиданно сложила всю мозаику воедино.

— Выходит, они изначально держали путь на Третий Бархан? Не просто случайно на него наткнулись по дороге, а целенаправленно туда двигались через пески? — выдохнул Ашарх, у которого волосы встали дыбом на затылке от осознания.

— Да. Это именно их я видела во время прохождения первого испытания. Вовсе не песчаную бурю на горизонте, а марширующую армию, — Лантея изумленно прикрыла рот ладонью. — Ведь можно было понять это раньше!

— Но, постой, а как же сам город? Откуда они знали о входе в Бархан?

— Тьма… Я только сейчас это поняла, — девушка неожиданно схватила преподавателя за рукав. — На общих городских слушаниях выступал управляющий птичником, смотритель Акила. Он еще тогда сказал, что за последние два месяца пропало восемь почтовых орлов. Но эти птицы никогда не теряются! Матриарх не обратила на его слова внимания, но я тоже удивилась, как и смотритель. Орлы возвращаются туда, где их кормят. Они не могли просто так улететь из Бархана или заблудиться в пустынях!

— Ты думаешь, что их кто-то переманил? Начал подкармливать, чтобы они приносили послания хетай-ра чужакам? — неуверенно произнес Аш.

— Да нет же! Орлы возвращаются туда, где их кормили в детстве. Они бы не изменили своим привычкам. А так как в других Барханах они не оставались, это значит, что птиц отлавливали. Целенаправленно, в одной точке, — Лантея по привычке хотела накрутить на палец прядь своих волос, но не сразу поняла, что все они были забраны наверх, чтобы не мешать. Она одернула руку и сбилась с мысли.

— Сардобы? — робко подсказал профессор.

— Что?..

— Ну, вентиляционные шахты для подачи воздуха в города. Ты сама мне говорила, что почтовые орлы используют старинные пустые колодцы для перемещения на поверхность. Сардобы.

— Да! Это оно! — восторженно воскликнула девушка, неосознанно еще крепче сжимая плечо спутника. — Единственное место, где птиц можно поймать без проблем. Сардобы накрыты куполами, чтобы собирать влагу и защищать ее от песка. Если запереть орла под куполом даже обычной сетью, не позволяя ему вернуться в колодец, то с птицей справится и ребенок.

— Получается, кто-то увидел, что почтовые орлы систематически пользуются колодцами. Достаточно просто пару раз заметить, как они вылетают оттуда и залетают обратно, чтобы понять, что это не простые птицы. А изловив их и найдя послания на чужой письменности, ифритам нетрудно было сделать вывод, где же прячутся легендарные пустынные жители.

— И, походив по окрестностям, отыскать другие шахты и главный вход, — мрачно заключила Лантея, отпуская истерзанную руку собеседника.

— Что ж, нужно отдать хетай-ра должное. Вам долго удавалось скрываться под песками, но выдала вас сущая мелочь, — Ашарх поморщился.

— То есть кто-то целенаправленно сидел у колодца над птичником и ловил вылетающих из него орлов?

— Вполне возможно, что один раз заметили случайно, а потом заподозрили неладное. Нынешний генерал-император Кагатт Ястребиный Клюв — очень хитрый и ловкий правитель. Такого у ифритов давно не было. Он рассчитывает в первую очередь не на грубую силу, а на тайных агентов, шпионов и свое коварство. Не исключено, что в пустыни Асвен он без лишней огласки направил разведчиков, чтобы они заметили малейшие признаки существования здесь жизни. И кто-то очень внимательный обнаружил сардобы и птиц.

— Получается, теперь в опасности и все остальные Барханы, которые пользуются той же системой? — ощутимо напряглась девушка, голос ее стал глуше.

— Против ифритов играет тот факт, что они не предполагают, сколько подобных городов может быть в пустынях, а пески стелются до горизонта. На поиски других Барханов у них уйдут десятилетия.

— Все равно, — Лантея тяжело вздохнула. — Мы больше не можем чувствовать себя в безопасности.

Разговор сам собой затих. Караван обездоленных хетай-ра уверенно двигался вперед, рассекая длинные угрюмые коридоры Диких тоннелей. Через какое-то время к колонне вернулась одна из отправленных на разведку групп. Та самая, в которой был и Манс. Юноша, словно настоящее полубожество, принес жителям свет. Он выступил из-за поворота во главе своего небольшого отряда, неся в руках несколько наполненных светлячками стеклянных сосудов. Остальные хетай-ра из его группы тоже сжимали драгоценные кувшины. Свет насекомых был не очень ярким, но в условиях полнейшей темноты коридоров он показался настоящим солнцем.

Среди жителей сразу же раздались восторженные возгласы. Светляков раздали и распределили по всем желающим, у каждого второго выжившего оказался свой собственный фонарик, источающий мягкий зеленовато-желтый свет. Аш тоже трепетно держал в ладонях созданный Лантеей стеклянный шар, где неторопливо летали маленькие жучки.

В этот раз лагерь решили разбить раньше, чем начнут уставать немногочисленные дети и старики. Мерионе доложили о том, что впереди нашли огромных размеров пещеру, границы которой оказалось невозможно рассмотреть, но, судя по журчанию, доносившемуся из ее глубин, на самом ее дне протекал небольшой ручей. Однако, как только караван ступил в найденный зал, выяснилось, что единственным доступным местом для ночевки был небольшой каменный выступ, начинавшийся от входа и подобно языку вытягивающийся над черной бездной, где-то далеко внизу которой и шумел пресловутый ручей. Судя по эху, даже потолок пещеры уходил ввысь на сотни метров, но в остальном место казалось достаточно спокойным. Пространства на выступе оказалось достаточно, чтобы все могли комфортно разместиться, хотя ветер в этом зале был очень сильным. Зато можно было с уверенностью говорить, что на лагерь никто не посмеет напасть — единственный вход на природный козырек был узким и хорошо просматривался.

Многие с опаской подходили к самому краю выступа и пытались разглядеть что-нибудь внизу, но каскады песчаника, уходившие далеко на нижние уровни Диких тоннелей, терялись в абсолютной темноте. Аш и Манс примкнули к мужской половине лагеря и организовали свои спальные места ближе к окончанию каменного языка. Юноша с восторгом делился с профессором впечатлениями от разведывательной миссии. Лантея же решила спать вместе с Мерионой, которая предпочла разместиться дальше от простых хетай-ра, под укрытием небольшого скального обломка.

Практически у самого входа поставили стражей. Пятерым выжившим воинам поручили охранять пролом и следить за временем. Теперь, когда Мансу и его подручным удалось обеспечить лагерь светом, Лантея настоятельно порекомендовала Мерионе организовать некое подобие дежурства возле пятиминутных молитвенных песочных часов. Стражи, сменяясь каждые полтора часа, должны были, не отрываясь, следить за временем, делая соответствующие отметки, чтобы разбудить выживших ровно через восемь часов сна. Это позволило всем хетай-ра, наконец, вернуться в четкие рамки правильного восприятия времени.

Однако полноценно выспаться Лантее и Мерионе не дали. Когда над стоянкой уже давно разносилось лишь сонное дыхание выживших, сестер неожиданно разбудил чей-то дрожащий голос:

— Матриарх, сестра матриарха… Простите, пожалуйста, что прерываю ваш сон… — это говорила одна из стражниц, выглядела она крайне встревоженной.

— Что… Что такое? — вяло отозвалась Мериона, которая в полусонном состоянии не могла понять, что от нее хотят.

— Извините ради Великой Матери! — робко сказала девушка, нервно облизнув пересохшие губы. — Но в лагере совершено убийство…

Лантея и Мериона переглянулись. В слабом свете расставленных по всей территории выступа фонариков на лицах каждой из них читались усталость и покорность судьбе. Неужели Эван’Лин так ополчилась на своих детей, что давала им очередное испытание? За что они заслужили ее гнев?

Дочери погибшего матриарха поспешили следом за стражницей, по пути выслушивая ее рассказ. Еще совсем молодая короткостриженая девушка в хорошо подогнанных под ее ладную фигуру доспехах, волнуясь, делилась подробностями. Она должна была сменить предыдущего стража на дежурстве у песочных часов, но ее никто не разбудил. А когда хетай-ра проснулась сама и пошла проверить в чем дело, то с ужасом обнаружила бездыханное тело своего сослуживца. Она сразу же поспешила доложить обо всем матриарху.

— Это не может быть случайной смертью? — недовольно поинтересовалась невыспавшаяся Мериона, мягко ступая за стражницей к выходу из пещеры. — От болезни сердца, например?

— Боюсь, что нет, матриарх, — робко заметила девушка. — Это не похоже на мирную смерть.

В этот момент троица подошла к слабо освещенной стене, на которой стражи времени начали этой ночью делать отметки о прошедших минутах. Рядом с разбитыми песочными часами лежал труп мужчины. Голова его была неестественно откинута, на открытом горле виднелись четкие следы удушения. Но самым примечательным было другое: рот хетай-ра оказался широко распахнут в немом крике и полностью заполнен песком. Мериона обхватила голову руками.

— Только этого нам не хватало.

Глава одиннадцатая. Карающий меч правосудия

Лантея наклонилась ниже, осматривая тело убитого. Рядом из стороны в сторону взволнованно ходила Мериона. Стук ее каблуков гулко отражался от стен, чем еще больше нервировал всех присутствующих.

— Проблем масса, а теперь еще и убийца, запертый с нами в этих бесконечных темных тоннелях?! — негодовала матриарх. — Кому еще ты сказала о произошедшем, служивая?

— Никому ни слова! Сразу к вам побежала. Вон и сменники еще спят все, — заверила стражница, нервно сглатывая. Было видно, что на девушку убийство произвело сильное впечатление, даже несмотря на то, что в Бархане по долгу службы она часто должна была сталкиваться с мертвецами. Дикие тоннели порождали в умах выживших неясное беспокойство из-за давящего со всех сторон мрака и перманентного ожидания неизбежной встречи с голодными обитателями этих коридоров.

— Вот и дальше никому ничего не говори, — посоветовала Лантея, выпрямляясь. — Нечего порождать беспричинную панику.

— Беспричинную панику? А ты считаешь, что тут совсем не из-за чего волноваться? У нас в лагере убийца, который задушил стража, защитника порядка! — вполголоса злилась Мериона. — Кто знает, что у этого преступника в голове? Может, сначала он избавится от всех воинов, а потом дойдет и до матриарха. Может, именно я его главная цель?! Мало ли кому не нравится мое правление, да и вообще моя персона на посту матриарха.

— Здесь только что убили одного из твоих подданных, сестра. Которых и так осталось совсем немного. А ты беспокоишься о своем новом статусе, а вовсе не о ценности жизни твоих подчиненных, — вкрадчиво проговорила Лантея, одаривая матриарха долгим презрительным взглядом. — Это могла быть простая бытовая ссора. Задушили из-за долгов или ради мести — это уже покажет расследование. Не стоит все так чересчур преувеличивать.

Мериона невольно дернулась, словно сестра повторно дала ей пощечину. Так демонстративно оскорблять матриарха при посторонних не было позволено никому. Она недовольно замолчала на несколько минут, своими большими хищными глазами наблюдая, как Лантея занималась подсчетом временных отметок на стене.

— Раз ты такая мудрая, сестра, то, думаю, тебе не составит труда решить эту проблему и отыскать убийцу, не так ли? И, надеюсь, ты понимаешь, что это не просьба.

Лантея скривилась и сбилась со счета. Не так она хотела провести эту ночь. Совсем не так.

Непреклонная Мериона гордо удалилась, оставив свою сестру самостоятельно разбираться с поисками улик и допросом подозреваемых. Иногда ее поступки напоминали поведение смышленой, но капризной девочки, для которой даже получение прав на престол и статуса матриарха являлось лишь очередной временной забавой.

— Как твое имя? — повернула голову в сторону молчаливой стражницы Лантея, как только затих стук каблуков сестры.

— Хакантэ.

— Иди и разбуди своих сослуживцев, Хакантэ. Расскажи им, что произошло, и приведи сюда. Мне нужно будет побеседовать с каждым из вас.

Девушка приложила к груди руку в жесте уважения, кивнула и направилась к противоположной от входа в пещеру стене, где спали защитники лагеря. Сестра Мерионы в это время ниже склонилась над трупом, внимательно изучая место преступления и пытаясь выяснить порядок действий убийцы. К мужчине явно подкрались со спины и начали душить, во время борьбы он случайно разбил песочные часы, за которыми следил по долгу службы. Лантея с интересом обнаружила под когтями мертвеца еще свежую кровь и кусочки кожи: видимо, защищаясь, стражник серьезно оцарапал нападавшего. Это могло пригодиться в поисках подозреваемого. Песок оказался во рту уже после того, как жертва умерла. Сначала девушка подумала, что для этого использовали магию, но после обнаружила недалеко от тела небольшую ямку, из которой, судя по следам, и набирали песок. Никакой записки или послания на месте не оставили, однако, сомневаться в демонстративности действий душителя не приходилось: это мало походило на непредумышленное убийство.

— Сестра матриарха, я привела всех, как вы просили, — негромко доложила вернувшаяся Хакантэ.

Лантее непривычно было слышать, чтобы ее так называли. Она еще не свыклась с мыслью, что мать погибла, и новый статус теперь приобрела не только Мериона. Девушка окинула взглядом сонных воинов, настороженно косящихся на лежащий у стены труп. Хмурящаяся Хакантэ, высокая женщина с раскосыми глазами, немолодой бородатый мужчина и стражница с шрамом, пересекающим половину ее лица, — все, что осталась от некогда бравой армии Третьего Бархана.

— Я обращаюсь ко всем вам. Информация о произошедшем убийстве не должна разойтись по лагерю. Надеюсь, я понятно выразилась? Матриарх поручила расследование лично мне, никого из вас я привлекать не стану, поскольку вы — мои единственные подозреваемые пока что. Это не значит, что я напрямую обвиняю кого-то из вас, — подчеркнула Лантея. — Но процедуру допроса придется пройти каждому. Хакантэ, начнем с тебя.

Стражница послушно приблизилась к сестре правительницы, на ее лице горела мрачная решимость пополам с растерянностью. Она постоянно нервно теребила ремешок портупеи.

— Как звали убитого? — первым делом спросила Лантея, отводя девушку немного дальше, чтобы их разговор никто не мог подслушать.

— Кирин.

— Он долго уже служил в войсках Бархана?

— Семь… Нет. Восемь лет, сестра матриарха. Пять из них мы проработали бок о бок в одном отряде, под началом командира Вундари, — несмело добавила стражница.

— Ааа… Вундари. Да, я была с ней лично знакома, — припомнила Лантея суровую требовательную воительницу, которую часто можно было увидеть во дворце. — Значит, вы были хорошо знакомы?

— Достаточно. Мы не были близкими друзьями, если вы об этом. И иных связей между нами не было. Но нас часто ставили вместе на охрану главного входа в город или створок в Дикие тоннели, поэтому мы провели много времени рядом и за столько лет познакомились неплохо.

— И каким Кирин был хетай-ра? Я хочу знать о его привычном времяпрепровождении. Может, он был частым гостем ставочного дома? Или баловался легкими ядовитыми настойками, туманящими разум?

— Он был замечательным собеседником и просто приятным хетай-ра… Я понимаю, на что вы намекаете. Но у Кирина не было никаких вредных привычек и темных знакомых. Он был семьянином, боготворил жену и дочь. Да смилостивится Эван’Лин теперь над их чистыми душами! — Хакантэ коснулась молитвенных песочных часов, висящих у нее на поясе. — После службы сразу шел домой, изредка только задерживался у матери. У нее домик на рыночной площади был, она торговала дивными сапогами из кожи бородавочников!.. Ну, вот… И он помогал ей с работой. Не представляю, кто мог бы желать ему зла.

— Это мне и предстоит выяснить, — Лантея помрачнела лицом, она надеялась, что отыщет след в окружении Кирина, но умерший оказался настолько добропорядочным, что сводило скулы от приторной сладости его чистоты. — Расскажи подробнее о том, как ты нашла тело.

— Проснулась, когда почувствовала, что что-то не так. Я уже слишком долго спала, меня должны были давно разбудить. Вот и пошла проверить, не задремал ли там Кирин на посту. С ним, конечно, такого никогда не случалось, но вдруг… А там он лежит, рот открыт и песка полон…

— И ты никого рядом не заметила?

— Никого не было, клянусь Великой Матерью.

— С того момента, как мы все оказались в Диких тоннелях, он общался с кем-нибудь странным? Или, может быть, вел себя нетипично последние дни?

— Да вроде бы нет. Я не всегда рядом с ним была, конечно, но при мне ничего необычного не было.

— Что ж… Хорошо. Засучи рукава и покажи мне руки, — потребовала Лантея.

Хакантэ удивилась этому приказу, но все же послушно обнажила свои запястья и локти, она также сняла прочные кожаные перчатки-митенки, которые часто носили воины Барханов, владеющие отравленными ножами. Мастерство мастерством, но предосторожность никому никогда не вредила. Лантея внимательно осмотрела кожу стражницы, даже пригляделась к ее шее, но никаких видимых царапин не обнаружила. Отметать девушку как подозреваемую она не стала, однако, пока что беспрепятственно ее отпустила.

На беседы с остальными стражами ушло еще полчаса. Но воины послушно ждали своей очереди недалеко, лишь кидая угрюмые взгляды на преждевременно почившего сослуживца. Ничего нового Лантее не удалось узнать. Царапин также ни у кого не было. Другие хетай-ра не так хорошо знали Кирина, да и, как оказалось, только Хакантэ служила с убитым в одном отряде до обрушения Бархана. В итоге все сводилось к тому, что жертва не имела за своей душой никаких грехов и порочных связей. Мужчина был настоящим образцом добродетели, но Лантею этот факт совершенно не радовал, потому что зацепок для дальнейшего расследования у нее не было.

Как только она закончила общаться с последним из стражников, подоспел разбуженный Хакантэ главный служитель мольбища Старухи Озахар. Сестра матриарха кратко ввела его в курс происходящего и попросила заняться всеми ритуальными обрядами, связанными с захоронением умершего, а сама ушла наконец спать. Тело Кирина жрец вместе со стражами отнес в уже пройденные тоннели и, в соответствии с традициями, оставил в ложе, специально для этого выдолбленном магией в каменной стене.

По пробуждении выжившие совершили молитву и продолжили свой долгий путь. В скором времени к каравану вернулся второй из отрядов, посланных на поиски светляков. Вот только, в отличие от группы Манса, этим хетай-ра так не повезло. Им не удалось отыскать насекомых, а кромешной темнотой воспользовалась небольшая стая тварей, внезапно напав. Отряд чудом сумел отбиться, но из-за преимущества в виде эффекта неожиданности проклятые создания сильно ранили одного из участников экспедиции, а еще одного убили. Тело несчастного осталось где-то в бездонных провалах черных коридоров. Дикие тоннели брали свою плату за проход.

Хмурость и задумчивость Лантеи не остались незамеченными для Манса и Ашарха. Они сразу же уловили перемену в настроении спутницы и поспешили расспросить ее. Девушка нехотя поделилась информацией об убийстве, хотя изначально она не планировала привлекать к расследованию своих друзей, но они были весьма настойчивы.

— Ты говоришь, что этот Кирин был таким добрым и безгрешным, что это невольно вызывает подозрения, — пробормотал Аш, поправляя на плече свою старую полупустую сумку, которая удивительно стойко переносила долгое приключение профессора. — Ну не бывает столь чистых людей, да и хетай-ра тоже! У каждого есть дурные стороны и маленькие грешки.

— И у тебя тоже? — сразу же заинтересовалась Лантея.

— Речь не обо мне, — смутился преподаватель. — Может, эта стражница Хакантэ — его подельница? На самом деле они вместе промышляли, например, воровством, потом не поделили добычу, она его и придушила. Теперь выдает себя за непричастную.

— У нее не было царапин. Кирин сильно успел ранить убийцу.

— А почему мы думать, что быть один убица? — предположил Манс, перекладывая сосуд с светляками под другую подмышку. — Может быть два. Хакантэ и тот, кто ранен теперь.

— Вы оба сговорились? — усмехнулась Лантея. — Слова Хакантэ не вызвали у меня недоверия или подозрения. Да, она первая обнаружила тело и больше других общалась с убитым, но видно, что Кирин был ей дорог как сослуживец и товарищ, она о нем рассказывала с добротой.

— Все это может быть хорошо разыгранным спектаклем, — пожал плечами Ашарх.

— Мне не нравится песок во рту. Зачем? Почему убица не уйти после душение, зачем сыпать песок? — сказал Манс.

— Это какой-то знак. Послание.

— Согласна с Ашем. Думаю, убийца хотел показать, что Кирин умолк навечно. А песком, получается, запечатал его рот, чтобы даже после смерти его душа молчала? Как-то так? У меня нет других идей… Выходит, он что-то знал, а преступник не хотел, чтобы тайное стало явным? — поделилась мыслями Лантея.

— В любом случае мы не сможем уже догадаться, что же это был за секрет, — тихо произнес преподаватель.

— Может это метка? Убица как бы оставил знак, что это делать он. Тогда будут есчо мертвый, — вслух размышлял Манс, поглаживая пальцами короткую белую щетину, пробивающуюся у него на щеках и подбородке. Как заметил профессор, растительность на лицах у хетай-ра мужского пола была очень незначительной и слабой, у многих вообще ничего не росло, видимо, сказывался жаркий климат. Пожалуй, в Бархане только у Бартелина Аш видел настоящую густую бороду. Но за несколько дней блуждания по Диким тоннелям выжившие мужчины стали понемногу обрастать. Да и сам преподаватель чувствовал, как пробивается щетина на его лице, от которой он старательно избавлялся каждое утро уже много лет подряд. Потерянная бритва осталась где-то в Третьем Бархане, а скрести лицо обычным ножом при плохом освещении Ашарх не рисковал. Поэтому он тоже постоянно ловил себя на почесывании непривычно шершавых щек.

Караван двигался медленно, растянувшись на сотни метров. Вперед колонны постоянно высылали разведчиков, которых снабдили сигнальными рогами стражей, чтобы выживших успели предупредить об угрозе нападения тварей или других хищных животных. Хотя пока что никто не рисковал атаковать хетай-ра: даже полуразумные твари понимали, что количественное преимущество было не на их стороне. Обездоленные жители Бархана вновь чувствовали приближающийся голод. Лепешки, приготовленные еще в пещере с рекой, давно уже закончились даже у тех, кто ел их совсем понемногу. Запасы воды пока оставались, но их пора было обновить, а никаких источников по пути больше не встречалось.

В этот раз переход длился гораздо дольше. Мериона активно призывала уставших выживших продолжать идти дальше, потому что расстояние до Первого Бархана все еще было колоссальным. Но недовольный шепот, мгновенно разнесшийся по всему каравану, заставил ее передумать. Лагерем встали в узкой и вытянутой пещере, которая больше напоминала параллельный тоннель, если бы один из ее концов не обрывался темной дырой, ощетинившейся острыми краями.

Друзья после вечерней общей молитвы занялись обучением Манса, уроки которого по залмарскому языку так неожиданно прервались. Пока Ашарх увеличивал словарный запас юноши, Лантея обтесывала рог твари, который она принесла с испытания, и иногда вмешивалась в беседу мужчин со своими комментариями. Девушка надеялась вырезать из кости нож с загнутым лезвием, хотя никогда прежде подобным не занималась. Помощь она отвергла, но получалось у нее пока что не очень хорошо, а Манс с жалостью смотрел, как сестра переводила такой отличный материал.

Ночь прошла достаточно тихо. Но уже перед самым пробуждением Мериона резко выдернула Лантею из сна похлопыванием по плечу.

— Просыпайся.

— А? Что такое?.. — недовольно пробормотала уставшая девушка.

— Мне доложили о еще одном убийстве.

Эти слова мгновенно лишили Лантею любого намека на сонливость. Она быстро привела себя в порядок и устремилась следом за матриархом. У освещенного участка стены, недалеко от выхода из пещеры, их уже ждали трое мрачных стражей. На этот раз они разместились на ночлег и дежурство все вместе, чуть в отдалении от спящих жителей. Но это им не помогло: на полу в луже крови лежала мертвая Хакантэ с перерезанным горлом, покрытая тонким слоем песка.

— Тьма! — в сердцах воскликнула Лантея.

— Что ж, ты, кажется, говорила вчера, что это была простая бытовая ссора? Да, сестра? — не преминула напомнить Мериона. — Не забудь рассказать об этом маньяку, который, похоже, завелся в лагере и истребляет наших воинов по одному.

Матриарх хмыкнула себе под нос, развернулась и ушла, оставив за спиной напряженное молчание. Как бы ни была резка правительница в своих словах, но они, похоже, оказались правдивыми.

— Кто нашел тело первым? — сразу же поинтересовалась Лантея.

— Да… Как бы… Мы все, — робко ответила высокая стражница с раскосыми глазами, которая постоянно опечаленно оглядывалась на умершую.

— Подробнее.

— Нас разбудили звуки. Рядом словно кто-то пробегал и, видимо, споткнулся в темноте, ругнулся еще так крепко. Мы все проснулись от этого, но успели заметить только тень, которая исчезла через мгновение. А когда обернулись, то там лежала Хакантэ. Мертвая уже, — лаконично объяснил мужчина-страж с короткой жидкой бородкой.

— Успели разглядеть лицо? — напряглась сестра матриарха.

— Нет. Оно было закрыто. Но мне показалось, что телосложение у убийцы было женское, да и голос тоже, — снова ответила высокая стражница.

— Найдите и приведите сюда главного служителя Озахара и разбудите моего младшего брата Манса, он спит где-то рядом с тем провалом у дальней стены, — приказала Лантея.

Раскосоглазая хетай-ра и немолодой страж кивнули и удалились исполнять поручение, а воительница со шрамом, пересекающим половину ее лица, осталась у тела.

— Скажите, сестра матриарха, на стражей теперь объявлена охота? Кто-то жестоко убивает нас по одному… Но за что? Неужели и остальных ждет та же участь?

— Я найду эту преступницу. Больше никто не пострадает, мы предпримем особые меры, — уверила женщину Лантея, но сама она несколько сомневалась в своих словах.

Конечно же, Манс привел с собой и Ашарха, который из-за столь раннего подъема соображал достаточно плохо, но очень хотел быть полезным общему делу. Тело несчастной Хакантэ внимательно осмотрели. В этот раз убийца действовал по другому сценарию: жертву полоснули по горлу, после заполнили рот песком и еще почему-то посыпали им все тело, словно укрыв легкой вуалью.

— Значит, в этот раз преступника не смутили даже остальные стражи, спящие буквально в паре метров? — удивился профессор, стараясь не смотреть на распоротое горло убитой.

— Если быть точной, то выяснилось, что это преступница. Когда она убегала, то споткнулась в полумраке, чем разбудила сослуживцев Хакантэ. Они-то и успели опознать ее как женщину, — вздохнула Лантея. — Но больше никаких улик нет.

— Озахар идет, — кивнул Манс на приближающийся силуэт. — Я помочь ему с тело. Систра, надо поговорить тебе с воинам.

Главный служитель подошел к группе собравшихся уверенной размашистой походкой. Этот мужчина в любой ситуации умел сохранить спокойный и несколько надменный вид. Он первым делом бросил взгляд на труп, и по его лицу пробежала и сразу исчезла грустная тень.

— Еще одно убийство? — обратился он к сестре матриарха.

— Да. К сожалению, мы потеряли Хакантэ. Надеюсь, Эван’Лин примет ее душу и избавит от мук. Не могли бы вы совершить необходимые обряды?

— Конечно.

Мужчина склонился над телом убитой, его губы беззвучно зашевелились в молитве. Манс сразу же высказал свое желание помочь, посоветовав Ашарху пока что постоять у стенки, так как преподавателю было нехорошо от такого количества крови. Тем временем Лантея подошла к тройке выживших стражей.

— Все так же прошу вас не распространять информацию о произошедшем. Я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы защитить вас. Не представляю, что нужно этому убийце и какие он преследует цели, но из вас никто больше не погибнет, — девушка скрестила руки на груди. — Будьте со мной искренними, это позволит мне приблизиться к разгадке обоих преступлений. В первую очередь, вела ли Хакантэ себя странно последний день?

— Она была поражена смертью Кирина, практически все время только о нем и твердила, — заговорила женщина со шрамом. — Все беседы переводила на тему его гибели. И ее можно было понять, они долго служили вместе. Так что, пожалуй, такое поведение странным назвать нельзя, но больше ничего особенного не было.

— Да, да. Я тоже с ней говорил перед сном о Кирине. Она, вроде бы, чуток успокоилась, но все равно глаза на мокром месте были, — подтвердил бородатый страж.

— Так. Ясно. И, значит, кроме вас она ни с кем не беседовала и не встречалась вчера? Никуда не отлучалась? — продолжала Лантея свой допрос.

— Ну, мы за ней по следам не ходили, — моментально насупился мужчина.

— Почти все время была с нами. А по поводу разговоров… Кажется, ни с кем не говорила… А нет! Подождите. Беседовала! Точно помню. Когда мы шли по тоннелям, то я заметила, что ее в сторону отвела некая женщина, — вклинилась в беседу стражница с раскосыми глазами. — Но я не присмотрелась, кто это был…

— Городской палач. Точно говорю, — решительно ответила воительница со шрамом. — Я как раз это заметила.

— Что? Виенна? — изумилась Лантея, нахмурив свои белые брови. — О чем они могли говорить?

— Извините, что вмешиваюсь, — неожиданно подошел к беседующим Озахар, который уже закончил молитву. — Я невольно услышал, о чем шла речь, и решил поделиться некоторыми сведениями, которые могли бы вам помочь, сестра матриарха.

— Я вся внимание, главный служитель, — повернулась к мужчине Лантея, заинтригованная его последними словами.

— Во время одного из первых переходов, когда наш караван остановился у реки, я кое-что подметил. Это может быть любопытной или, напротив, ничего не значащей деталью. Это уже решать вам. Мое дело сообщить, — Озахар говорил неторопливо, растягивая слова. — После купания я увидел, как в стороне беседуют ныне погибший Кирин и Виенна. Они разговаривали достаточно долго. Я решил, что это может быть важно, поскольку знаю Виенну как весьма закрытую и отчужденную хетай-ра из-за специфики ее профессии. Она даже когда приходила в мольбище Старухи, то очень нехотя соглашалась на молитвенные беседы о вере со мной и любыми другими служителями. Тогда, у реки, я удивился, но не придал этому особенного значения. Однако сейчас, услышав о том, что она разговаривала еще и с ныне погибшей Хакантэ, насторожился.

— Хм. Действительно. Ее неожиданная общительность подозрительна, — задумчиво проговорила Лантея. — Найдите в лагере и приведите ко мне сейчас же палача Виенну.

Все трое стражей почтительно склонили головы, почти синхронно приложили руки к груди в жесте уважения и, негромко перешептываясь, быстрым шагом удалились вглубь лагеря на поиски подозреваемой.

— А вас, главный служитель, позвольте поблагодарить за внимательность и неравнодушие. Вы мне очень помогли.

— Радостно это слышать, — немного чопорно ответил Озахар. — Да направит вас Эван‘Лин на верный путь, сестра матриарха. Молитесь богине, она одарит вас мудростью и подскажет решение для любых проблем.

— Конечно, — Лантея коснулась молитвенных песочных часов и одарила жреца вежливой улыбкой.

Озахар вместе с Мансом подхватили бледное тело Хакантэ и понесли его за пределы пещеры. Огромная начинающая подсыхать лужа крови осталась на полу. Робкое сияние светляков, на ночь отпущенных свободно полетать под низким потолком, отражалось в бордовых разводах. Лантея легко потрясла Ашарха за плечо: он, прикрыв глаза, стоя задремал у стены, пока каждый из его друзей занимался общественно полезной деятельностью.

— Насколько плодотворным оказался разговор со стражей? — вяло поинтересовался профессор, распахивая глаза по одному.

— Весьма. Появился подозреваемый. Городской палач. Она беседовала с обоими умершими в дни, когда они погибли. Более того, ее считают достаточно замкнутой и необщительной женщиной, а тут она буквально напрашивалась на разговоры, — Лантея прислонилась к стене рядом со своим спутником, разглядывая его помятое от недосыпа лицо. Невзгоды последней недели наложили на него отпечаток, и лишь глаза, укрытые бархатом черных ресниц, как будто, только стали ярче. Она никогда раньше не замечала, какого завораживающе зеленого цвета они были. Аш несколько раз пренебрежительно называл их болотными, сама девушка считала глаза профессора цвета свежего мха, но теперь, в слабом сиянии светляков, они показались ей блестящими листьями черники, нежно обхватившими темные ягоды зрачков.

— Уверена, что это не сговор стражей? Может, у них произошел внутренний конфликт, из-за которого они теперь тихо друг друга вырезают по ночам, — шепотом заговорил Ашарх, отвлекая Лантею от рассматривания его лица.

— И зачем бы им тогда докладывать матриарху о каждой смерти? Нет. Здесь явно кто-то другой постарался, — отмахнулась девушка. — А городской палач идеально подходит на эту роль. Подумай сам. Нужно обладать недюжинной силой, чтобы голыми руками задушить крепкого мужчину-воина. Да и во втором случае горло вспорото очень аккуратно и точно, словно убийца делал это не первый раз. И как мне кажется, палач обладает необходимыми навыками и силой, чтобы подобное совершить.

— Ты зациклилась на ней, а ведь еще даже не разговаривала лично. Не подгоняй факты к своим теориям, не имеющим никакой доказательной базы.

На лице Лантеи промелькнула легкая тень обиды, ей неприятно было слышать осуждение в голосе спутника. Может, в его словах и было зерно истины, но девушка пока что находила свое предположение по поводу Виенны самым жизнеспособным. В любом случае уже через несколько минут она сама все выяснит, так как вдалеке послышались шаги, возвещающие о приближении стражей. Они вели перед собой беспокойно озирающуюся женщину.

— Сестра матриарха, мы нашли палача, как вы и просили, — отчиталась воительница со шрамом и, не убирая ладонь с оголовья костяного меча, жестом указала Виенне подойти ближе к Лантее.

Палач была высокой и крепкой хетай-ра с угловатыми чертами лица: они подошли бы скорее несформировавшемуся подростку, но никак не женщине, которой явно было не меньше пятидесяти лет. Ее длинная коса белых волос спадала до середины спины, а на поясе Виенна носила массивную кожаную плеть, подчеркивающую ее статус городского палача. Несмотря на грозный вид, женщина явно волновалась, и ее испуганный взгляд метался по собравшимся. Она не понимала, что от нее хотят и почему привели к сестре правительницы фактически под конвоем.

— Виенна… — заговорила было Лантея, но замолчала. Она не знала, как лучше стоило начать эту неприятную беседу: с первой же минуты обвинить хетай-ра во всех совершенных преступлениях или все же постараться аккуратно вытянуть из нее признание.

— Сестра матриарха, — палач, не дождавшись объяснения, смиренно выказала свое уважение жестом и нарушила затянувшуюся паузу. — Что-то случилось? Вам понадобились мои услуги?

— Нет, Виенна. Я просто хотела с тобой поговорить, — Лантея решила дать женщине шанс оправдаться.

— В середине ночи? — недоумевающе уточнила хетай-ра, переминаясь с ноги на ногу.

— Именно. Этот разговор не требует отлагательств, — жестко припечатала сестра Мерионы. — Скажи мне, во время стоянки каравана на реке ты беседовала со стражником Кирином?

— Да, беседовала, — не стала отрицать Виенна.

— О чем вы говорили?

— О моем муже.

— О муже? — Лантея очень удивилась. Она совсем мало знала о городском палаче: кажется, только матери было известно, из-за стечения каких обстоятельств Виенна заняла этот пост, но свою малоприятную работу она выполняла ужеоколо двадцати пяти лет. Женщина славилась мрачностью и молчаливостью, из-за которых с ней практически никто старался не общаться. Лантея даже не могла предположить, что она замужем. — Прости… Но не могла бы ты уточнить?

— Мой супруг Харши потерялся. Он исчез за два дня до нападения на Бархан. Ничего не сказал, просто ушел на работу и больше не вернулся. Я подумала, что его могли вызвать на какое-нибудь срочное задание по службе, поэтому он не успел меня предупредить. Такое иногда бывало, когда его отправляли на поверхность или на зачистку Диких тоннелей с другими воинами. Но когда город обрушился, а его не оказалось среди выживших, я решила поспрашивать стражей. Кирин сказал, что не заметил его и посоветовал поговорить с Хакантэ. На следующем переходе я и с ней побеседовала о муже. Но никто его не видел.

— А почему именно с ними ты говорила? Ведь были и другие воины, которым удалось спастись, — сестра матриарха указала рукой на троицу стражников, стоящих неподалеку.

— Ну… Потому что Кирин и Хакантэ несли службу у створок в Дикие тоннели в день нападения и в тот день, когда пропал мой муж, — растерянным тоном ответила Виенна.

Лантея замерла, ошеломленно прокручивая в голове только что услышанные слова городского палача. Вот оно! То, что она упустила. Связь между убитыми была гораздо более явной, чем ей показалось в самом начале. Они вдвоем стояли у прохода во время эвакуации. Ведь Хакантэ говорила ей, что они вместе с Кирином часто держали дозор у входа в город или у дверей, ведущих к Диким тоннелям, но она пропустила это мимо ушей. Конечно, пока что ход расследования данное открытие не меняло, но девушка решила позднее более тщательно обдумать эту мысль, которая могла привести ее к нужным выводам.

— Ты с кем-нибудь еще обсуждала исчезновение супруга? — прищурившись произнесла Лантея.

— Да, до эвакуации спрашивала у двоих его сослуживцев, они тоже ничего не знали, а во время нападения они погибли. И еще сегодня я беседовала с одной женщиной, ее муж как раз был командиром того отряда, где числился мой Харши. Но она совсем не интересовалась работой своего супруга, поэтому не смогла мне помочь.

— Вы слышали? — Лантея метнула взгляд на стоящих рядом стражников. — Найдите и опросите ее, действительно ли был такой разговор. И сразу же доложите мне… Виенна, опиши мне своего мужа. Может быть, я помогу с его поисками.

Воины послушно отбыли выполнять приказ. Палач проводила их долгим задумчивым взглядом: она все еще не понимала, к чему были эти странные вопросы посреди ночи.

— Он уже немолодой мужчина. Невысокий, волосы короткие, практически полностью сбритые. Лицо такое кругловатое, но с примечательными высокими скулами. Еще у него есть небольшой шрамик над губой, из-за которого она кажется постоянно приподнятой, — послушно описала образ супруга Виенна. Она с такой любовью и нежностью во взгляде вспоминала черты своего мужа, что Лантея невольно задумалась о ее непричастности. Пока что палач и правда выглядела как женщина, которая по воле случая оказалась знакома с обоими жертвами.

— Лично я его не видела, но я поспрашиваю у матриарха и знакомых, — заверила девушка.

— Благодарю вас, — Виенна склонила голову, а потом робко взглянула на Лантею и спросила. — К чему… был весь этот допрос?..

— Оглянись.

Палач обернулась и впервые заметила то, что не увидела еще в самом начале, когда стражники привели ее к сестре матриарха. Огромная подсыхающая лужа крови темнела у стены.

— Что это? — сиплым голосом поинтересовалась Виенна, а потом прочистила горло и повторила уже нормально. — Что это? Кровь? Здесь что-то произошло?

— Да. Здесь убили Хакантэ. А вчера ночью на стоянке погиб Кирин, — медленно проговорила Лантея, внимательно наблюдая за реакцией собеседницы. — Информацию решено не распространять среди выживших, но в лагере появился убийца, а я всего лишь пытаюсь выяснить, кто бы мог им быть.

— Вы подозреваете меня? — сразу же поняла женщина, испуганно раскрыла глаза и сглотнула. — Поэтому вызвали сюда и расспрашивали.

— Ты единственная, кто общался с ними обоими в дни их смерти, кроме сослуживцев.

— Но это не я! Я просто спрашивала о муже, даже никогда раньше с ними не говорила. Сестра матриарха, прошу, пожалуйста, поверьте мне! — во взгляде Виенны читался страх и мольба о милости.

— Если жена командира подтвердит твои слова, то я спокойно отпущу тебя спать. Клянусь Великой Матерью. Я не преследую целью обвинение непричастного, — заверила палача Лантея.

Через несколько минут стражники вернулись обратно. Они доложили о том, что слова Виенны подтвердились: она действительно разговаривала с женой командира о своем потерянном муже. Лантея, как и обещала, отпустила ее спать, взяв слово не распространять информацию об убийствах. Аш практически сразу же отстранился от стены и подошел к своей задумчивой спутнице, которая так и осталась в одиночестве стоять рядом с лужей крови.

— Все же она невиновна? — проницательно заметил профессор. — Ты достаточно быстро ее отпустила.

— Да. Виенна разыскивала своего пропавшего мужа, поэтому говорила с обоими убитыми. Более того, ее слова правдивы, нашелся один свидетель.

— Что за история с пропавшим мужем? Тут, знаешь ли, каждый выживший потерял родственников, но никто же не ходит и не пристает к стражникам с вопросами.

— Здесь другое, Аш. Он пропал за два дня до эвакуации. Просто ушел на службу и не вернулся, с тех пор она все ходит и опрашивает народ, который где-то мог его видеть, — Лантея пожала плечами.

— Любопытно.

— Не то слово. Я думаю спросить о нем у Мерионы. Она может что-то знать. Виенна дала достаточно четкое описание его внешности, так что сестра может вспомнить. Все же не у каждого хетай-ра есть шрамы на губах.

— А него был такой шрам? — неожиданно заинтересовался профессор, устремляя на собеседницу внимательный взгляд.

— Да. Она сказала, что из-за этого его верхняя губа все время казалась приподнятой, — девушка заметила интерес друга. — А что такое?

— Когда ты была на первом испытании, в пустынях, то на нас с Мансом напал наемный убийца, помнишь? — быстро заговорил преподаватель, чувствуя нарастающее волнение. — Манс тогда снял его маску, но не узнал это лицо. А я заметил шрам на губе, и он у меня так хорошо в памяти отпечатался… Так, получается, это муж палача был?

— У него были короткие волосы, круглое лицо, высокие скулы? — сразу же уточнила Лантея, которая мгновенно приняла серьезный вид. Заявление Аша ее весьма заинтересовало.

— Кажется, да. Не уверен. Я запомнил только шрам. Но ведь нападение было как раз за два дня до эвакуации. Мне кажется, слишком много совпадений!

— Даже если это так, то не думаю, что будет уместно сообщать эту новость Виенне, — сникла девушка. — Не ясно, как она отреагирует на то, что ее мужа отправили на выполнение заказного убийства. И на то, что он погиб при исполнении этого приказа. Боюсь, она может вас с Мансом обвинить. Пусть это, конечно, и не типичный случай, но, согласись, все равно неприятно, когда при каждой встрече она будет смотреть на вас как на врагов народа…

— Пожалуй, ты права. Будет лучше, если для нее это останется тайной. Виенна будет до конца жизни думать, что муж не спасся при эвакуации города или что-то подобное. Всем будет хорошо, — Ашарх кивнул, соглашаясь со словами хетай-ра.

Вскоре из тоннелей вернулись служитель Озахар и Манс. Жрец попрощался с сестрой матриарха и ушел спать, а вот юноша сразу же пожелал узнать подробности разговоров со свидетелями и подозреваемыми. Лантея пересказала ему услышанное, обратив особенное внимание на слова палача о том, что Кирин и Хакантэ стояли у дверей в Дикие тоннели во время эвакуации жителей.

— То есть, я правильно тебя понял, что у нас есть два убийства. Обе жертвы это стражи, они из одного отряда и оба в злополучную ночь эвакуации оказались у створок, так? — подвел черту Аш.

— У меня есть один подозрение, — заговорил Манс, вытирая пыльные руки о не менее чистые штаны. — Думайте, почему убийца делать убийства сейчас? Потому что здесь нет судьи, мало воины, темнота. Она чувствует, что она не получить наказание. Это даст свобода для мести.

— Подожди, — прервал его профессор. — А если все же взять именно этот факт про службу у створок за основу. То есть они были одними из тех, кто обрушил Бархан, закрыли проход. За дверьми осталось множество народа, которые просто не успели добежать до спасительного выхода. Убийца могла разозлиться на воинов за то, что ее родственники, например, не успели прибыть в тоннели, и начать мстить за их смерть.

— Тогда она будет убивать дальше, — сделала закономерный вывод Лантея. — Под угрозой все так же остаются стражники. И Мериона могла оказаться права: если убийца и правда так сильно разозлилась, то она дойдет и до матриарха.

— Нужно защитить воинов. Долго эти убийства не смогут оставаться в секрете, а погибающие один за другим стражи окончательно сломят дух выживших, — подчеркнул Ашарх, скрещивая руки на груди.

Друзья направились досматривать свои прерванные сны. Они сошлись во мнении, что до утра убийца вряд ли осмелится на еще одно преступление. По пробуждении Лантея приняла необходимые меры. Она долго говорила с тремя уцелевшими стражниками, среди которых царил достаточно пессимистичный настрой. Теперь они все время должны были находиться вместе и следить друг за другом, чтобы никто не оставался один. На ночь же Манс, Лантея и Аш обязались лечь спать вместе с ними, надеясь, что это отпугнет убийцу. Теперь дежурить тоже следовало парами и только в окружении других спящих, чтобы можно было успеть разбудить кого-нибудь при нападении.

Караван продолжил свой путь. Во время этого перехода удача улыбнулась хетай-ра: разведчики смогли найти пещеру, где обосновалась стая диких бородавочников. Эти создания приходились родственникам вепрям, от которых их отличали лишь маленькие боящиеся света глаза и преимущественно подземный образ жизни. Несколько отрядов успешно изловили животных, поэтому выжившим, наконец, удалось полакомиться мясом. Каждому досталось по хорошему куску мяса: хетай-ра предпочли есть его сырым, однако, специально для Ашарха Лантея при помощи магии поджарила его порцию. Профессор был тронут такой заботой.

Все оставшееся мясо тщательно подсушили на раскаленном песчанике, чтобы можно было еще и поужинать перед сном. Выжившие почувствовали небывалый прилив сил, который всегда дает сытная и свежая пища. Полученные шкуры выскоблили ремесленники и забрали с собой, чтобы после просушивания магией на стоянке размягчить их и отдать мерзнущим детям и старикам.

На следующий привал лагерь встал в достаточно просторном зале, где одна из стен была совершенно гладкой и клином уходила высоко под потолок. Лантея предположила, что на самом верху в породе есть трещина, ведущая на поверхность. Свет через нее не пробивался, поскольку расстояние было колоссальным, но иногда можно было ощутить легкое дуновение ветра с потолка. В одном из углов пещеры хетай-ра обнаружили небольшой родник с питьевой водой. Купаться в нем было невозможно из-за его малых размеров, но зато у выживших появилась замечательная возможность умыться и наполнить прохладной влагой свои сосуды.

Ночь была удивительно спокойной: женщины, мужчины и дети спали сытым и довольным сном. Лантея же пробуждалась от любого шороха, который издавали дежурящие рядом стражи, следившие за временем, но убийца даже не думала показываться рядом. Под утро девушка и ее спутники позволили себе полноценно заснуть, измотанные прерывистым сном.

Однако во время пробуждения, стоило воинам объявить об окончании восьмичасового перерыва, друзей ждал крайне неприятный сюрприз: над лагерем раздался протяжный высокий женский крик, который мгновенно привлек всеобщее внимание. Выжившие поспешили в середину зала, где надрывала связки бледная дрожащая хетай-ра. Она смотрела на вмурованное в камень тело, вокруг которого застыла лужа крови. Было совершено третье убийство, и в этот раз преступница отступила от своего сценария. Она лишила жизни не стража и выставила тело на всеобщее обозрение. Все жители с ужасом увидели работу хладнокровного маньяка, и паника мгновенно расправила свои широкие крылья над лагерем.

Мериона среагировала моментально, ее зычный голос разнесся по толпе словно звук рога:

— Спокойствие! Именем Великой Матери Эван’Лин я призываю вас замолчать!

Как ни странно, слова матриарха произвели необходимое впечатление, заставив испуганный гомон затихнуть. Хетай-ра повернулись к своей правительнице, вполголоса переговариваясь между собой.

— Кто бы ни сотворил это злодеяние, но он или она будут найдены и преданы справедливому суду. Вам не о чем волноваться. Давайте же лучше встретим новый день молитвой и попросим милостивую нашу богиню принять в свои объятья эту невинную душу погибшей.

Главный служитель Озахар сразу же материализовался за спиной матриарха и смиренно поднял руки, призывая всех выживших склониться в молитве. Мериона мгновенно растворилась в толпе, выискивая только одну ей известную цель. Лантея сразу поняла, что сестра направлялась прямиком к ней и отнюдь не с добрыми намерениями.

— Ты издеваешься надо мной? — вполголоса прошипела величественная правительница с торчащими в разные стороны после сна волосами и горящими от негодования глазами, приблизившись к Лантее. — Это третье убийство! А ты до сих пор не нашла убийцу? Чем ты вообще все это время занималась?

— Знаешь ли, я не всемогущая богиня, — попыталась оправдаться сестра, выставляя перед собой раскрытые ладони. — Это не так легко, как тебе кажется.

— Ты понимаешь, что теперь весь лагерь будет как на иголках? Народ своими глазами увидел, что среди них есть какой-то псих, который вмуровывает хетай-ра в камень, — Мериона тяжело вздохнула и начала кусать губы. — Это хорошо, что информация о предыдущих двух убийствах еще не просочилась…

— Мы рассчитывали, что стражники так и останутся единственной целью убийцы. Но, похоже, она сменила курс. Кто оказался жертвой в этот раз? Я не сумела разглядеть тело в толпе.

— Городской палач Виенна, — ошеломила сестру матриарх. — Что такое?.. На тебе лица нет!

— Тьма! Я только вчера с ней разговаривала, она была моим подозреваемым, хотя свидетели подтвердили ее слова. Теперь я совершенно не могу понять, что же нужно этой убийце и как она выбирает жертв, — Лантея разочарованно поморщилась.

— Это женщина? Как ты узнала?

— Стража заметила ее убегающей с места преступления, но кроме пола ничего выяснить не удалось. Меня начинает раздражать эта неуловимая преступница.

— Здесь как минимум три сотни женщин. Тебе надо сужать круг подозреваемых. Если убийства продолжатся, то весь народ просто с ума сойдет от страха. Я не смогу и дальше сдерживать их молитвами. Не подведи меня, сестра. Иди посмотри на тело, пока там все не затоптали любопытные.

Мериона указала рукой на приличных размеров толпу, что собралась у высокой гладкой стены, рядом с которой как раз лежала последняя жертва маньяка. Девушка кивнула головой, прощаясь с сестрой и поспешила к месту преступления. Среди охающих и ахающих жителей разрушенного Бархана она обнаружила Манса и Ашарха, которые вместе с остальными хетай-ра пытались хоть что-нибудь разглядеть через массу наблюдателей. Троица стражников окружила тело убитой Виенны, окриками надеясь разогнать толпу, но это оказалось не так просто.

На полу, раскинув руки в разные сторону, лежала мертвая Виенна. Ее голова была закинута назад, распахнутый рот оказался заполнен песком. Лантея одним взглядом заставила стражников расступиться, пропуская ее ближе к жертве. В этот раз убийца действительно постаралась: она вогнала палачу под ребра небольшой костяной стилет, а после по локти вплавила руки женщины в пол. Без магии это сделать было невозможно, но, судя по всему, действовала преступница крайне осторожно, раз ее действия даже не разбудили соседей. Она рисковала, совершая подобное в самом сердце лагеря, где любой хетай-ра мог проснуться от звуков и убийцу во мгновение ока бы окружили и поймали. Значит, ей зачем-то нужна была эта демонстративность?

Манс опустился на колени рядом с откинутой головой мертвой Виенны. Ее закатившиеся глаза застыли, а кожа приняла синевато-бледный оттенок из-за огромной кровопотери.

— Я опросил тех, кто спать недалеко в эту ночь, — сообщил юноша, жестом подзывая поближе Ашарха, с ужасом осматривающего практически до костей сожженные раскаленным песком руки жертвы. Если ниже локтей они оказались полностью скрыты в песчанике, то предплечья из-за близкого контакта с горячей поверхностью сильно сгорели.

— Никто ничего не услышал и даже запах гари не почувствовал? — предположила девушка, выдергивая костяной стилет из-под ребер трупа. Ручка была украшена витой резьбой, где мастеру удалось изобразить десяток крошечных рыбок.

— Именно. Виенна спать немного далеко от остальных. Никто ничего не заметить, — разочарованно кивнул Манс, но в этот миг его взгляд зацепился за стилет, который рассматривала сестра. — Можно?

Костяной клинок оказался в руках юноши, он внимательно его изучил, стараясь не касаться окровавленного лезвия. На его лице отразилось смятение.

— Сестра. В Третий Бархане нет мастер, которые делают такие ножи. Я знать всех, кто заниматься резьбой по кости. Это работа хетай-ра не из нашего города. Да и я не видеть, чтобы кто-то продавать такое, — Манс очень серьезно посмотрел на Лантею, передавая ей обратно стилет. Профессор, услышав краем уха это заявление, все же переборол отвращение и тоже присел рядом со своими друзьями, заинтересованный происходящим.

— Ты уверен? — уточнила девушка и, получив утвердительный ответ, неожиданно улыбнулась. — Это очень хорошо. Это значит, что наша неуловимая убийца совершила ошибку, которая вполне может нас к ней привести. Она или пришла из другого Бархана, или ездила с торговыми караванами, а они последнее время ходили совсем не часто. Неясно лишь, почему она оставила такую важную улику в теле? Раньше она всегда забирала оружие.

— Сейчас ситуация была нестандартная, подумай сама, — неожиданно вклинился Аш. — Она это делала в окружении массы спящих хетай-ра, а не далеко, у входа, как это было обычно. Кто-то мог пошевелиться неподалеку, она испугалась и быстрее ушла. Или же просто забыла, пока занималась магией. Вряд ли она бы стала специально оставлять этот нож. Хотя любопытно, что она намеренно выставила все напоказ, значит, ее очень разозлило, что две первые смерти сокрыли от народа… Но меня интересует больше другое: зачем творить такое с руками жертвы?

— Виенна была палачом. Мне кажется, кто-то наказал ее за ту неприятную работу, что она выполняла. Лишил ее рук, которыми она наказывала и убивала, — заключила Лантея, переводя сосредоточенный взгляд с профессора на брата. — А это значит, что мы ищем того, кто пострадал когда-то от палача. Или родственников пострадавшего.

— Есть еще кое-что… — неуверенно пробормотал Манс, не сводя взгляд с рта жертвы. — Не понимаю, как я не вспоминать об этом раньше, еще когда быть первый труп! Сестра, ты помнить такую фраза, который известна в Барханах, — «Послушно глотать песок»?

— Это значит слепо следовать за кем-то, буквально послушно глотая песок, поднятый его ногами, — объяснила для профессора девушка, и в этот момент ее озарила ясная, как солнце, догадка. — Ну, конечно же! Ты прав! Наша убийца обвиняла всех своих жертв в глупом подчинении и засыпала их рот песком. Они слепо выполняли приказы того, кого слушать, по ее мнению, не стоило… О, Эван’Лин!.. Кажется, я догадываюсь, кто наша убийца! И знаю, как нам поймать ее с поличным!

Взбудораженная Лантея быстро поднялась на ноги и, даже ничего не объяснив своим спутникам, убежала в другой конец пещеры. Мужчины, чьи окрики проигнорировали, удивленно остались сидеть на корточках, но потом, опомнившись, протолкались сквозь стражников и редеющую толпу. Однако разглядеть девушку в слабом сиянии светлячков уже не представлялось возможным. Они растерянные вернулись к своим спальным местам, чтобы собрать вещи, позавтракать остатками сушеного мяса и подождать возвращения подруги.

Тем временем Лантея, озаренная ошеломительной догадкой, металась по залу в поисках своей сестры. Мериона обнаружилась у родника, где она неторопливо, с истинно королевским величием, умывалась и приводила себя в порядок.

— Окажи мне одну услугу! — сразу же заговорила Лантея не терпящим возражений тоном.

— Что тебе нужно? — нехотя спросила правительница, взъерошив свои короткие мокрые волосы. — Не припомню, чтобы ты хоть раз выглядела такой возбужденной.

— Сегодня на ночь прикажи встать лагерем прямо посреди тоннелей. Скажи, что разведчики доложили, мол, рядом нет никаких крупных пещер или соври что-то подобное. Главное — встать в узком коридоре, где между спящими будет только один проход, — быстро выпалила младшая сестра.

— Ну… Не пойму, зачем тебе это надо, но сделаю, — ответила Мериона, удивленно приподняв одну бровь. — Не расскажешь мне, что происходит? Ты что-то обнаружила, связанное с убийствами?

— Спасибо! Все потом! Сегодня спи чутко, сестра, — обмолвилась напоследок Лантея, уже развернувшись и стремительно удаляясь от матриарха, которая так и осталась озадаченно стоять у родника, пока ей за шиворот капала с волос холодная вода.

Как ни старались Манс и Ашарх выпытать у своей подруги подробности, за целый день она практически ничего им не сказала. Но ее голубые глаза горели ярче прежнего, в них плескалось дикое пламя решимости. Она явно была близка к разгадке, но почему-то совершенно не хотела делиться этим со своими спутниками. Единственным, что она им отвечала, было:

— Этой ночью все решится. Я не хочу спугнуть удачу, потому что в случае провала вы посмеетесь надо мной, а Мериона обвинит во всех грехах!

Колонна двигалась медленно, между выжившими со скоростью ветра распространялись различные слухи о произошедшем убийстве. Над караваном стоял гомон голосов, а одно предположение казалось невероятнее другого. Хетай-ра твердили, что это души погибших из Третьего Бархана наказали Виенну за ее работу, а некоторые уверяли соседей, что в Диких тоннелях водятся и другие дети бога-предателя, помимо тварей, которые теперь по одному уничтожат всех выживших.

К концу долгого перехода сил на беседу ни у кого уже не оставалось, и даже когда Мериона объявила, что лагерем придется становиться прямо в узком петляющем тоннеле, по которому они шли последние несколько часов, уставший народ только поворчал для вида, но послушно принялся обустраиваться на ночлег. Выжившие ложились по трое, практически вплотную прижавшись к стене, лишь оставив посередине коридора единственный проход для тех, кому ночью могло понадобиться отойти по нужде. Светлячков выпускать в этом тоннеле не стали, потому что, в отличие от замкнутых пещер с низкими потолками, здесь насекомые легко могли улететь к пробуждению жителей. Поэтому вдоль всего центрального прохода просто расставили закупоренные импровизированные фонарики.

Наконец Лантея, подхватив своих спутников под руки, отвела их в сторону и немного прояснила ситуацию:

— Мне очень нужна ваша помощь этой ночью. Я положу вас спать в конкретных местах лагеря и попрошу ни на минуту не смыкать глаз, но и ни в коем случае не выдавать себя.

— Мы будем выслеживать убийцу? — заинтересовался профессор.

— Ловить, — подтвердила девушка, едва заметно улыбаясь. — Если мы застанем ее с оружием во время покушения, то она никак не сможет оправдаться.

— Нам надо просто следить? — негромко спросил Манс, кладя ладонь на рукоятку своего ножа.

— Да. Смотрите за каждым хетай-ра, который будет подниматься ночью со своего места и уходить. Если это женщина, если заметите оружие или лицо фигуры будет скрыто, то постарайтесь незаметно проследить за ней. Но лучше разбудить подмогу: трое наших стражей тоже будут спать на разных участках лагеря, а я расположусь практически в самом начале.

— Если мы пойдем следом, то спугнем убийцу, — растерянно сказал Ашарх, опираясь рукой на ближайшую стену. — Тогда и на месте преступления ее застать не получится.

— Если все пойдет так, как я думаю, то мимо вас преступница проходить не будет. И тогда честь поймать ее возляжет на мои плечи, — четко проговорила Лантея. — Не будем терять времени. Будьте внимательны сегодня. Пойдемте.

Девушка провела спутников между рядами дремлющих и готовящихся ко сну хетай-ра. Каждому из друзей она указала на конкретное место, где им следовало затаиться в засаде, прикинувшись обычными спящими. Сама же Лантея удалилась вперед по тоннелю, туда, где заканчивались длинные шеренги выживших, и где во главе колонны обосновалась Мериона со своими слугами и воинами, добровольно согласившимися охранять покой матриарха. Девушка легла у стены, откуда открывался прекрасный вид на всех спящих в этой области коридора, и тех, кто захотел бы прийти из основной части лагеря.

Минуты тянулись за минутами, по извилистому узкому тоннелю разносилось дыхание выживших, иногда слышался тихий храп. Лантея старалась не двигаться, притаившись, словно огромная хищная кошка в засаде, она внимательно наблюдала за мерно вздымающими спинами соседей. Все было спокойно. Как и во все прошлые ночи. Даже воины матриарха в конечном итоге задремали на своем посту, но сестра Мерионы не могла позволить себе такой роскоши. Она впивалась когтями в ладони, чтобы боль прогнала туман сонливости, постепенно окутывающий ее разум. В какой-то момент Лантее показалось, что она лежит так, сжавшись на жестком полу, уже целую вечность, а убийца все не давал о себе знать.

Наконец по другую сторону коридора девушка уловила движение. Одна их спящих фигур пошевелилась, медленно и практически бесшумно поднимаясь со своего места. Темный силуэт постоял, аккуратно оглядываясь вокруг, а потом поправил одежду на себе. При тусклом свете фонариков невозможно было увидеть, как внимательно и неотрывно следила в этот момент Лантея за каждым движением своей подозреваемой. Тень накинула на голову капюшон и легкими шагами выбралась к центральному проходу, тихо перешагивая через соседей. Светлячки не позволяли увидеть лицо предполагаемой преступницы, но сестре матриарха это было и не нужно, она уже прекрасно знала, за кем вела охоту.

Убийца пригнулась и мягко двинулась по узкой освещенной тропе прямо по направлению к Мерионе, окруженной спящими воинами, которые столь недобросовестно отнеслись к выполнению своих обязанностей. Силуэт переступил через их тела так изящно и невесомо, что Лантея даже позавидовала навыкам преступницы. Однако, как только в руке убийцы появилось лезвие, выуженное из складок одежды, то младшая сестра решила все же спасти свою дорогую родственницу: она мгновенно оказалась на ногах, засвистев так, что у нее самой заложило уши.

— Убийца!

Преступница вздрогнула от неожиданности, стремительно развернулась, подобно змее, желая увидеть ту, кто посмела вмешаться в ход событий. Лантея криво ухмыльнулась, позволив себе хищно ощерить клыки. Кажется, ей удалось загнать свою добычу. Вокруг уже начинали подниматься хетай-ра, разбуженные свистом девушки. Убийца заметалась, пойманная в ловушку, но в это мгновение она, видимо, осознав всю неизбежность своего положения, быстро обернулась и решила напоследок закончить начатое. Всего метр разделял ее и Мериону, которая только-только раскрыла глаза и приподнялась на локтях, еще не осознавая, что происходит. А ей навстречу уже неслась неминуемая гибель.

Лантея еще никогда так быстро не метала оружие. Она сама не успела понять, когда выхватила с пояса один их стеклянных ножей и послала его в полет, даже толком не примерившись к расстоянию и не рассчитав силы. В ее голове билась раненой птицей одна единственная мысль — спасти сестру. Стеклянное лезвие вошло четко под лопатку, практически опрокинув убийцу на матриарха. Мериона испуганно вскрикнула, быстро выбираясь из-под грузно упавшего тела.

В этот раз преступница промахнулась, но сама еще была жива. Она с трудом дышала, пуская кровавые пузыри, и судорожно сжимала и разжимала пальцы на рукояти своего кинжала. Лантея подбежала к сестре, пытающейся отдышаться.

— Ты жива, Мериона?! Ты в порядке?

— Я бы сама справилась! Из-за тебя она могла ранить меня! Ты совсем не соображаешь? — внезапно набросилась на свою спасительницу матриарх, отталкивая Лантею и на коленях подползая ближе к убийце.

Одним резким движением она сдернула с нее капюшон. Под ним оказалось милое лицо хрупкой девушки, искаженное болью и яростной злобой. По подбородку преступницы стекала кровь.

— Дайва?.. — потерянно пробормотала Мериона, от неожиданности теряя равновесие и осев на пол. — Что?.. Не может быть! Ты ведь была моей лучшей прислужницей! Как так вышло? Зачем, Дайва?! Зачем?! Почему ты убила их всех и напала на меня?!

Дайва перевела на матриарха свои яркие голубые глаза, полные гнева, и зло усмехнулась, пытаясь пошевелиться и перевернуться, но кинжал, торчащий из лопатки, вызвал только новую волну боли и кровавого кашля.

— Почему? А почему ты, самая жалкая из правительниц, дала приказ запечатать проход, когда там, в гибнущем городе, остался мой маленький слабый брат, который не успел добежать до тоннелей, и еще сотни таких же невинных как он? Почему ты приказала выпороть меня прилюдно на площади, когда я попросила о сущей мелочи — отпустить меня пораньше домой, к больному брату, за которым некому было ухаживать? А? Почему ты считаешь себя выше других? Ты — никто! Твоя мать, Гиселла, была великим матриархом! И она не сумела воспитать себе достойную замену! Ты убогое подобие правительницы, и те хетай-ра, которые посмели подчиняться твоим нелепым приказам, мертвы благодаря мне! И пусть это послужит уроком для остальных, которые вздумают слушаться тебя! — Дайва сплюнула под ноги окаменевшей от такой наглости Мерионе.

— Да как ты смеешь?! Эту власть я заслужила по праву крови, богиня ниспослала мне свою милость! Никто не может обвинять меня и мои приказы в нелепости, особенно какая-то зарвавшаяся служанка! — матриарх, сжав губы в узкую полоску и широко раздув ноздри, поднялась на ноги, нависая над преступницей непоколебимой скалой.

Дайва хрипло засмеялась, ее жуткий хохот перемежался с надсадным кашлем. Изо рта выходили сгустки крови.

— Как ты глупа и наивна!.. Матриарх Первого Бархана Иамес зорко следит за остальными городами. И я не простая служанка, как тебе бы этого хотелось… Она прислала меня в Третий Бархан, чтобы я наблюдала за будущей претенденткой на трон — Мерионой Анакорит. Мне поручено было оценить тебя, чтобы матриарх Иамес могла вовремя повлиять на ход событий и устранить помеху, если что! И ты оказалась капризной разбалованной дочерью! О! Поверь, Иамес уже узнала обо всех твоих грехах и слабостях… Пусть я не убила тебя, но Первый Бархан не позволит… тебе править… Мериона… — последние слова дались преступнице с трудом, но пугающая улыбка не сходила с ее лица.

Мериона не верила собственным ушам, она сжала свои побелевшие кулаки до хруста. Все хетай-ра, наблюдавшие эту картину, опасливо отступили назад, боясь попасть под горячую руку.

— Именем Великой Матери Эван’Лин и властью, данной мне богиней по праву крови, я, матриарх Третьего Бархана Мериона Иманила Анакорит, обвиняю тебя, Дайва, в совершении тяжких преступлений. И приговариваю к смерти.

Матриарх одним быстрым движением выхватила у себя из-за пояса длинный изящный меч, вырезанный из белой кости, и, ни минуты не колеблясь, вонзила его в спину Дайвы, верша с каменным сердцем свое правосудие.

Каравану пришлось практически сразу же сняться с места: никто больше не мог спать, все обсуждали произошедшее. Лантея неоднократно пыталась по дороге поговорить с сестрой о случившемся, но Мериона жестко прерывала все ее попытки и отмахивалась, как от надоедливой мухи. Было видно, что эта история с Дайвой произвела на матриарха большое впечатление, однако открываться даже младшей сестре она не желала. Девушка была вынуждена прекратить свои попытки и проводить все свободное время в компании Манса и Ашарха, которые, напротив, активно обсуждали ночные события, постоянно забрасывая спутницу вопросами.

Так караван, хоть и мало отдыхавший, все же проделал обычную норму пути, так как всех по дороге весьма подогревали разговоры. Когда ноги выживших начали гудеть через десяток долгих часов однообразной ходьбы, то хетай-ра встали лагерем в небольшой пещере с глубоким пресным озером. Удивительно красивое место поразило всех не только своим великолепием: в нем, к счастью, обнаружили пресноводных слепых рыб, которых часто можно было встретить в подземных озерах. Ужин у всего лагеря получился довольно сытным и вкусным. Да и сон выживших в этот раз ничто не потревожило: убийца, наконец, была поймана, поэтому можно было спать спокойно.

После пробуждения жители разрушенного Бархана вновь продолжили свой нелегкий путь. Но за все время унылого марша по одинаковым коридорам удача ни разу не улыбнулась хетай-ра: им встретилось лишь одно озеро с соленой водой, из которого нельзя было пить, так еще и все найденные ранее светляки к вечеру погибли от голода. Обычно они кормились грибами и мхом, но хетай-ра съедали практически всю найденную растительность, которой и так было недостаточно много для пяти сотен выживших. Да и выпускали насекомых на свободу только по вечерам, этого было слишком мало для светляков.

Жители вновь сделали привал в темноте. Они были голодны, жажда застилала им глаза: ведь все рассчитывали, что в пути будет больше источников питьевой воды. После сна выжившие казались уже не такими бодрыми: сил становилось все меньше, а дорога не кончалась. Стены тоннелей оставались такими же голыми и безжизненными. И даже во время очередного перехода разведке ничего не удалось найти: впереди не было ни растений, ни зверей, ни воды.

Следующие несколько переходов ничем не отличались от предыдущих. Хетай-ра начинали терять веру в то, из Диких тоннелей на самом деле существовал выход. Они шли уже достаточно долго, каждый день продолжая сбивать себе ноги в кровь в темноте, но за поворотом все не показывался долгожданный Первый Бархан. Перед сном бедные дети уже не могли так просто уснуть: у них болели животы, они плакали на весь лагерь. Да и многие взрослые плохо себя чувствовали, жалуясь лекарям на недомогание. Во всем были виноваты обезвоживание и недоедание, которые в конечном итоге повлекли за собой первых жертв: после одного из пробуждений в лагере обнаружили два тела, несколько жителей умерли во сне от истощения.

Над караваном царило настоящее отчаяние, сил становилось все меньше, и никто не знал, сколько это еще будет продолжаться. Единственный раз выжившим удалось найти одну небольшую пещеру, где стены оказались покрыты влагой, и на них росло совсем немного съедобной флоры. Оголодавшие хетай-ра, отталкивая друг друга, бросились на стены, руками сдирая мох и съедая его в сыром виде. Другие же лизали языками влажные стены, пытаясь хоть как-нибудь утолить жажду. Массовая борьба закончилась еще несколькими погибшими: кому-то пробили голову, другого мужчину оцарапали когтями по горлу, и он умер от кровопотери. Тела оставили в этой же пещере: искать виноватых было бессмысленно, ибо каждый немного, но приложил руку к их гибели.

После следующей ночи навсегда лежать на камнях остались уже восемь хетай-ра. В основном, это были старики, которые упорно шли с самого начала, но не смогли долго продержаться на такой жесткой диете, однако были среди умерших и дети. Выжившие уже не тешили себя никакой надеждой, они сильно замедлились, каждый передвигался держась в темноте за стенку. Многие жители оставались сидеть или лежать на полу тоннелей и больше не поднимались, а караван так и шел дальше. Аш, Манс и Лантея также были обессилены. Они старались держаться рядом, подбадривая друг друга и распределяя между собой крошечные кусочки сушеного мха, завалявшиеся в карманах. Они берегли воду до последнего, но и их фляги быстро опустели.

Когда полуживой единственный разведчик вернулся назад к каравану с криками ликования, что впереди Первый Бархан, то ему даже не сразу поверили. Хетай-ра долго пытались понять, не снится ли им это, но многие неожиданно сумели найти в себе последние крохи энергии, чтобы подняться, напрячься и сделать этот рывок. Несколько часов выжившие, шагающие дальше только благодаря свету надежды, неуверенно замерцавшему впереди, преодолевали последние километры.

И вот он, величественный Первый Бархан, наконец раскрыл свои объятья для пострадавших собратьев, неверяще выходивших из бесконечных тоннелей к толпе, встречающей их криками радости и слезами сопереживания.

Они дошли, проделали этот невероятно трудный путь. Теперь можно было и отдохнуть.

Глава двенадцатая. Совет Пяти Барханов

Потерпевших сразу же разместили в городе: обессиленных отнесли к лекарям, другим отвели места для отдыха в пустующих залах хозяйственного крыла дворца. Из Первого Бархана обратно в тоннели послали крупный отряд воинов, чтобы отыскать тех утративших надежду на спасение хетай-ра, которые совсем немного не дошли до выхода. Мериона пыталась распоряжаться помогающими солдатами, но достаточно быстро остатки ее энергии иссякли: матриарх выглядела ничуть не лучше своих подданных, ей так же требовались отдых и пища. Ее сестра, сама едва державшаяся на ногах, неотступно следовала за родственницей, уговаривая ее, наконец, закончить командовать и отправиться ко дворцу.

Лучше всех выглядел Ашарх: как ни странно, он чувствовал себя замечательно, более того, ему хватало сил, чтобы поддерживать Манса, который опирался на его плечо и в своей болезненной бледноте мог сравниться только с мраморной скульптурой.

— Мы оба не ели и не пили, как так получиется, что мне плохо, а ты замечательно? — юноше никак не давала покоя подобная несправедливость. За проведенное в Диких тоннелях время его познания в залмарском стали обширнее, поскольку практически ничем другим, кроме как разговорами на изучаемом языке, невозможно было заниматься в полной темноте.

— Не «получиется», а «получается», Манс. Почему ты никак не можешь запомнить глаголы, мы ведь почти три перехода их обсуждали? — устало вздохнул профессор, выискивая глазами в толпе Лантею. — Да где она там пропала?

— Ты нетерпеливый, — легко укорил собеседника юноша и повторил терзавший его вопрос. — Почему получается, что у меня нет сил, а ты полный сил?

— Когда я учился в академии, то часто голодал, потому что жил очень бедно. Иногда сутками пил только воду. Вот, наверное, единственная причина, — пожал плечами Аш, чуть не сбросив руку спутника. — А! Вон она идет вместе с Мерионой. Наконец!

Из толпы показалась осунувшаяся Лантея, следом за ней ступала матриарх, в которой уже трудно было опознать самоуверенную ухоженную правительницу: ее грязные вещи ничем не отличались от покрытой пылью одежды простых хетай-ра, а немытые отросшие волосы неопрятно спадали на лицо. Да и саму Мериону ее собственный внешний вид явно смущал, она все пыталась отряхнуться или отереть лицо, но только размазывала пятна еще больше.

— Нужно подняться во дворец. Всех выживших размещают пока что там, — махнула рукой Лантея, призывая мужчин идти за ней. — А нам с сестрой следует быстрее переговорить с матриархом Иамес.

— Далеко этот дворец? — поинтересовался преподаватель, поддерживая Манса и присоединяясь к женщинам.

— Не хочу тебя расстраивать…

— Но?

— Но подъем туда приличный, — невесело закончила свою мысль Лантея, указывая на ступени грандиозной лестницы, к которой они как раз подошли.

Вся группа застыла на несколько мгновений, рассматривая величественный путь наверх, который им предстояло преодолеть. Первый Бархан имел совсем другое строение, как успел заключить для себя Ашарх, бегло осмотревшись. Если Третий сжимался кольцом из пещер вокруг дворца, то этот город поместился всего в одну пещеру. Однако размеры увиденного зала поражали воображение: потолок терялся в объятиях темноты, и лишь слабые проблески колоний светлячков указывали на то, что этот Бархан лежал очень глубоко под песком. Город располагался на нескольких массивных ступенчатых подъемах, а посередине тянулась безгранично широкая лестница, конец которой уходил куда-то далеко, под самый потолок.

— Дворец на самом верху? — предположил профессор единственный возможный вариант развития событий.

— К сожалению, да… — выдохнула Лантея и решительно ступила на лестницу, а остальным ее спутникам ничего не оставалось, кроме как устремиться следом.

Судя по всему, вход в Дикие тоннели находился приблизительно посередине подъема. Где-то далеко внизу первые ступени лестницы омывала река, ее шум был отчетливо слышен, хотя в полумраке подземного города Ашарху не удалось разглядеть источник влаги. Жителей было не очень много: большая толпа оказывала помощь прибывшим из Третьего Бархана, а в остальном город практически пустовал. Видимо, было ночное время, но преподаватель не мог подтвердить свою догадку, поскольку в огромной пещере отсутствовал стеклянный купол или любой другой видимый выход на поверхность.

— Стеклянный купол был гордостью Третьего Бархана, — грустно ответила Лантея, когда профессор поделился с ней своими наблюдениями. — Ни в одном другом городе хетай-ра не было подобного. Настоящая вершина нашего магического искусства. Он был сделан таким образом, что линза пропускала солнечный свет, но рассеивала его лучи, благодаря чему под ним можно было находиться даже в полдень — в ином случае солнце бы испепелило все.

— И получается, что в других Барханах вообще нет доступа света с поверхности? — удивился Аш.

— Не во всех. Здесь, например, нет, — девушка обвела руками потолок пещеры. — Насколько я знаю, Пятый расположен прямо под длинным проломом в твердой породе, у них освещена почти половина города. И, говорят, что во Втором есть узкий колодец над дворцом, а вот Четвертый тоже живет в полной темноте.

Лестница казалась бесконечной. Даже несмотря на то, что ее ступени, вырубленные в застывшем песке, были невысокими, сама протяженность пролетов сильно утомляла выдохшихся путников. Мериона старалась не подавать вида, как тяжело ей давался каждый шаг, но Лантея все равно аккуратно придерживала сестру за локоть. На некоторых лестничных площадках, где можнобыло перевести дух, профессор впервые познакомился с ночной жизнью некоторых обитателей города. Там спали небольшими группами нищие оборванные хетай-ра, где-то ходили подозрительного вида торговцы-коробейники, и странные молчаливые воины провожали настороженными взглядами Ашарха и его спутников. Этот город был гораздо крупнее Третьего Бархана, и в нем куда явнее и бесцеремоннее вела себя темная часть общества, обыкновенно скрывающаяся и преследуемая. Несколько отдельных личностей попытались предложить Лантее какое-то сомнительное зелье в стеклянных флаконах, но она так выразительно схватилась за рукоять ножа, что неудачливые продавцы исчезли во мгновение ока.

Когда группа добралась до самого верха лестницы, плохо себя чувствовали уже все без исключения. Ашарх обернулся, чтобы полюбоваться спящим городом, пока спутники пытались привести в порядок сбившееся дыхание. Его ощущения в тот момент были сродни эмоциям, которые он испытывал переходя Мавларский хребет: под ногами простирался целый мир, а профессор, подобно настоящему богу, свысока следил за жизнями сотен мельтешащих созданий. Задняя стена необъятной пещеры, расстояние до которой с вершины лестницы казалось непреодолимым, была полностью покрыта крупными рисунками. На безмятежный город смотрела Великая Мать с лицом старухи, держа на руках маленького младенца. Вокруг исполинской фигуры располагались фрески и барельефы, изображающие историю народа хетай-ра. Светящиеся грибницы и мох покрыли часть стены, скрыв под собой некоторые фрагменты, а у подножия этого монументального произведения искусства бурлила широкая неспокойная река, рядом с которой и начиналась лестница.

Верхняя площадка, как и говорила Лантея, венчалась полукруглым зданием дворца. Он оказался гораздо больше своего собрата из Третьего Бархана, а его центральная часть была украшена непрозрачным зонтичным куполом из темного стекла. Около трехарочного входа, вытянувшись в струнку, замерли одинаковые, как на подбор, воины: они образовывали две идеальные шеренги напротив друг друга. Недалеко от стражей стояла со скучающим видом невысокая полная женщина с длинным хвостом красных волос, спадающих почти до самой земли. У нее было пухлое лицо, а на небольшом носу сидели аккуратные маленькие очки в костяной оправе.

— Мериона и Лантеялианна Анакорит! — на мгновение скука покинула глаза хетай-ра, она засунула руки в карманы пышной зеленой мантии и пружинящей походкой поспешила к гостям. — Рада приветствовать вас в Первом Бархане. Ах… Как жаль, что такие печальные обстоятельства поспособствовали этой встрече! Примите же мои глубочайшие соболезнования по поводу произошедшей трагедии…

— Не время, — грубо оборвала ее Мериона, резким движением сбрасывая руку сестры со своего локтя и выпрямляясь. — Парзуи, отведите нас к своей матери. Как можно скорее!

— Боюсь, что это совершенно невозможно, — женщина окинула невежливую собеседницу внимательным взглядом поверх очков. — Матриарх Иамес сейчас не примет вас. В хозяйственном крыле дворца для вас выделена отдельная комната. Отдохните, поспите, приведите себя и свою одежду в порядок. Завтра вам непременно сообщат время аудиенции.

— Вы издеваетесь? — охрипшим от возмущения голосом спросила Мериона, тем не менее пытаясь пригладить встрепанные грязные волосы. — Это не терпит отлагательств! Целый Бархан разрушен! Мы должны немедленно поговорить с Иамес! Чем таким важным она сейчас занята, что не способна обсудить судьбу погибшего города?!

— Матриарх изволит спать, — лаконично ответила Парзуи, в ее голосе прозвучали металлические нотки. — Нет ни одной причины, ради которой требовалось бы прерывать ее отдых. Третий Бархан в любом случае уже засыпан, больше ему ничего не грозит, поэтому все разговоры могут подождать до утра.

Мериона задохнулась от негодования, но весь ее гнев легко разбивался о непоколебимую стену спокойствия Парзуи. Рядом волновалась Лантея: ей тоже не нравился подобный исход событий, но Первый Бархан на то и был первым, что его власть довлела над всеми остальными городами и правительницами, поэтому им оставалось лишь покорно подчиняться.

— Если мы закончили этот разговор, то позвольте покинуть вас. Я бы тоже хотела поспать сегодня, — спустя несколько мгновений напряженной тишины вновь заговорила Парзуи. — Вас проводят до ваших покоев. Добрых сновидений.

Женщина сдержанно улыбнулась и, не вынимая рук из карманов, неторопливо удалилась вглубь дворца. Из арки моментально материализовались двое прислужников, которые попросили гостей следовать за ними. Однако новоприбывших повели не в центральную часть, а в одно из крыльев здания, где был отдельный вход.

— Все очень плохо, — прошептал Манс только для ушей профессора. — Нас ужасно приняли.

— Почему? — поинтересовался Ашарх, пока они шли по длинной череде одинаковых коридоров.

— Мерионе отказали в ау. аду. ауенции…

— Аудиенции?

— Да. Хотя вопрос исключительно важный. Но самое оскорбительное другое.

— Они разместили нас в хозяйственной части дворца, — закончила за брата Лантея, замедлившись и поравнявшись с беседующими мужчинами. — Одно дело временно поселить здесь простых жителей, которые пришли с нами из тоннелей. Но матриарха и ее сестру… Это плевок в лицо.

— Почему так произошло? — непонимающе помотал головой Аш. — Может, это ошибка?

— Нет. Боюсь, что та шпионка из Первого Бархана, Дайва, успела сообщить часть сведений матриарху Иамес. Теперь она сделает все, чтобы капризная Мериона отказалась от трона или начала плясать под ее дудку.

— Первый Бархан следит за остальными, — объяснил для преподавателя Манс. — Они главнее. Им подчиняться все матриархи.

— А что будет, если Мериону вынудят отказаться от престола? — внутренне напрягся Ашарх.

— Его должна буду занять я, — скривилась Лантея. — Но такого никогда не будет. Мериона ни за что не откажется от власти, ее слишком долго готовили к роли матриарха. Сестра или взбунтуется, или подчинится. Я ставлю на последнее.

— Неужели эта матриарх Иамес такая суровая женщина? — спросил профессор.

— Очень. Она уже много лет править. У нее четыре дочери, это была третья. Парзуи. Каждая из них не просто готова в момент власть взять в свои руки, но они все лучшая опора и засщита для матери. Умные, хитрые. Они с матриархом способны не просто смирстить Мериону, они могут ее уничтожать легко, — Манс ударил кулаком в ладонь.

В этот момент провожатые остановились возле одной из комнат, которую, как оказалось, выделили под совместное проживание Лантее и Мерионе. Матриарх поджала губы, осознавая всю унизительность такого размещения, но спорить не стала: для этого у нее было слишком мало сил. Мужчин же отвели немного дальше по темному коридору с висящими на стенах тусклыми фонарями со светляками. Им так же предоставили совместные покои, где две узенькие кровати занимали едва ли не все свободное место. Ашарх даже подумал, что им специально выделили какой-то чулан, но, как показал осмотр, в комнате женщин едва ли было больше места.

Основное отличие дворца Первого Бархана от Третьего заключалось в том, что одна из его частей была оборудована под небольшую купальню. В круглом просторном зале без потолка находился небольшой водопад, рвущийся наружу прямо из недр стены. В камне были высечены пологие ступени, ведущие к неглубокой чаше в полу, которая постоянно наполнялась прохладной водой. Как Лантея объяснила профессору, в этом городе не было горячих источников, поэтому простой народ мылся в реке, которая находилась у подножия полиса, а во дворце было собственное искусственное озеро. За счет его особой формы хетай-ра могли нагреть песчаник, чтобы сделать воду теплой. Таким же образом они принимали и импровизированные ванны в некоторых отдельных комнатах. Однако размеры этого водоема не позволяли мужчинам и женщинам купаться вместе, из-за чего существовало целое расписание, по которому определялось конкретное время для водных процедур не только для разнополых хетай-ра, но даже для прислужников и высокопоставленных жителей дворца.

Поэтому Лантея и Мериона первыми посетили чудесную купальню. Лишь через час туда смогли попасть уже Манс с Ашархом. Многие выжившие из Третьего Бархана тоже нашли в себе силы дойти до озера, где они терли свои истощенные тела сухими мочалками из мха, не веря собственному счастью.

Пожалуй, единственное отличие между размещением матриарха и ее подданых заключалось в том, что Мерионе со спутниками все же принесли поздний ужин прямо в комнаты, тогда как простые хетай-ра ели в общей столовой. Услышав эту новость, Манс рассмеялся и уверил профессора, что тогда еще не все потеряно: если бы правительнице пришлось есть из общего котла, это бы значило, что Иамес не даст ей ни единого шанса и дальше занимать пост матриарха.

Немыслимое блаженство, которое охватило мужчин после мытья, бритья и сытного ужина, не оставило им ни шанса в борьбе со сном. Наконец они могли насладиться всеми этими простыми обыденными вещами, позабыв о перенесенных трудностях в Диких тоннелях. Поэтому сон их был легким и сладким, каким он всегда бывает после дальней дороги.

Утром друзей разбудила Лантея, которая не столько желала порадовать спутников самолично украденным с дворцовой кухни завтраком, сколько сбежать от Мерионы. Матриарх, по словам девушки, половину ночи раздраженно ворочалась и била свою подушку в приступах злобы. Она отказалась обсуждать с сестрой тактику дальнейшего поведения, предпочитая в одиночестве гневаться. Лантее тоже не хотелось надоедать, поэтому она решила тихо уйти.

— Я боюсь, что Мериона теперь во всем обвинить тебя, сестра, — заговорил Манс, целеустремленно разделывая вилкой иссиня-черную яичницу из яиц хохлатки. — Чтобы она осталась чистой и Совет быть на ее стороне.

— Я почти уверена, что так все и будет, — кивнула Лантея, задумчиво жуя сушеную рыбу. — Для нее это чрезвычайно выгодно, чтобы избавиться от лишней претендентки на престол и выставить себя невиновной. Если матриархи сочтут ее слова правдой, то меня могут просто казнить, предварительно обвинив во всех грехах. Единственная надежда на то, что Совет Пяти Барханов, как и всегда, будет длиться семнадцать дней, и, если ситуация обернется против меня, то я успею сбежать. Думаю, уже через несколько дней станет ясно, нужно ли уходить из города.

— И куда ты планируешь уйти? — удивленно поднял брови профессор, отрешенно пробуя свою яичницу. Однако он сразу же скривился, потому что, как и предупреждала его Лантея пару недель назад, вкус был своеобразным. — А как же все твои мечты по поводу просвещения хетай-ра? Или ты уже не хочешь выводить их на поверхность? Ведь тут такой шанс — можно уверить всех матриархов в том, что их народу уже давно пора показать жизнь за пределами пустынь Асвен.

— Ох, Аш… — Лантея неожиданно тяжело вздохнула. — Посмотри на всю эту ситуацию в общем, с моей точки зрения. Город пал, погребя под собой тысячи жителей. Существа с поверхности прознали о существовании хетай-ра, больше для нас не будет спокойной жизни. Более того, эти ифриты наверняка попытаются отомстить за свою уничтоженную армию. Выжившие из Третьего Бархана своими глазами видели жестокость краснокожих воинов: теперь меня ни за что не станут слушать, сколько бы я ни говорила о том, как наверху все красиво и хорошо. Для хетай-ра теперь все существа с поверхности — это кровожадные ифриты-убийцы.

— Они ни за что не согласятся выходить наружу, — согласился брат с сестрой, его лицо омрачилось грустью. — Они напуганы.

— А совсем скоро они еще и разозлятся. Ведь три тысячи лет никто не находил подземные города, а теперь мое возвращение с поверхности принесло за собой последующее нападение. Боюсь, что народная злость может пасть на мою голову… — губы Лантеи задрожали, она с трудом сдерживала слезы. Видимо, девушку уже давно терзали эти невеселые мысли, но только теперь она рискнула поделиться ими со своими друзьями. — Цель, к которой я так долго шла… канула в небытие…

— Послушай, — профессор отставил тарелку в сторону и взял хетай-ра за плечи, разворачивая к себе. — Возьми себя в руки, Тея. Еще не все потеряно. Сейчас в любом случае следует дождаться этого Совета. Если разумные матриархи согласятся прислушаться к нашим словам, то мы сумеет доказать, что твоей вины во всем произошедшем не было. Думаю, правительницы не просто так занимают свои должности, сейчас любой хетай-ра должен осознавать, что необходимо принять некоторые меры по защите городов, иначе начнется война. А как они смогут вести войну, если практически ничего не знают о поверхности и ее обитателях, а?

— Предлагаешь откупиться от Совета информацией? — вяло спросила Лантея, поднимая на спутника мокрые покрасневшие глаза.

— Именно. Мы дадим им сведения о мире вокруг, поможем выжить в начинающейся войне. И этим убьем сразу двух зайцев: станем ценными источниками знаний, наша смерть будет им невыгодна, и частично осуществим твою цель — донесем до матриархов истину о поверхности! — твердо и уверенно говорил преподаватель, не отпуская плечи девушки.

— А если они все же не прислушаются к нам? Что тогда, Аш?! Ведь здесь тоже ведутся свои внутренние политические игры и строятся интриги, о которых мы понятия не имеем, — продолжала Лантея.

— Тогда мы придумаем, как своими силами незаметно уйти из города. А после решим, куда податься, — сказал, как отрезал, профессор.

— Матриархи — мудрые матери Барханов, они передпочтут узнать все, а не гневаться слепо, — твердо проговорил Манс и после некоторого молчания добавил. — А если все будет плохо, то мы уйдем. Все мы. Я тоже пойдти с вами. Теперь я не вижу свою жизнь без вас обоих. Тем более я не могу упустить шанс подняться к верху и посмотреть на мир своими глазами.

Юноша криво улыбнулся, пытаясь скрыть за ехидной усмешкой нахлынувшее на него волнение, однако, ярко-пунцовые щеки выдавали всю впечатлительность его натуры. Подобное заявление было для Манса настоящим признанием в верности своим друзьям. И в этот момент Лантея почувствовала необъяснимую легкость и благодарность к обоим свои спутникам, которые вернули шаткое равновесие в ее душу и дали толчок для дальнейшей борьбы. Ситуация с Барханами запутывалась как клубок шипящих змей, где любой неверный шаг или решение могло повлечь за собой смертельный укус, но теперь девушка была уверена, что ступает на этот путь не одна. Рядом с ней были те, кто могли в последнюю секунду отдернуть ее руку от ядовитых клыков матриархов.

Только ближе к полудню явилась посыльная прислужница, которая передала Мерионе и Лантее приглашение на вечернюю аудиенцию. Иамес играла с терпением своих гостей как кошка с мышкой. Никто даже не сомневался, что матриарх могла принять сестер гораздо раньше, но она намеренно заставляла их ждать этой встречи как можно дольше, чтобы продемонстрировать всю непоколебимость своей власти. И если Лантея готовилась к аудиенции как к войне, мысленно перебирая все свои аргументы, то Мериона только металась по маленькой комнате в бессильной злобе, крича на послушных прислужниц. Она действительно была не в том положении, чтобы диктовать свои правила игры: ее Бархан пал, не сумев сдержать нападение, погибла не только прошлый матриарх, но и невинные жители. Частично в этом была вина именно наследницы, которая оказалась не готова к подобного рода происшествию. Молить Иамес о помощи, защите и покровительстве — это было единственным, что оставалось теперь делать Мерионе, а она не считала себя одной из тех женщин, которые легко склоняли головы.

Роскошный тронный зал, где матриарх согласилась принять гостей, имел необычное строение: он полностью состоял из множества ступеней, и все они вели наверх, к небольшой площадке посередине, где располагался сам трон. Таким образом, просители находились гораздо ниже правительницы, что еще больше подчеркивало разницу в статусе.

Иамес восседала на своем престоле с непоколебимым достоинством. Это была пожилая женщина. Никто не знал точно, сколько ей было лет, но Лантея как-то слышала от матери, что никак не меньше ста. Четверо ее дочерей уже давно вырастили своих собственных наследниц, а матриарх все стояла у власти. О ее требовательности ходили настоящие легенды, однако, все, кто посмели в чем-либо обвинять Иамес или перечить ее приказам, уже давно гнили в Бесконечных тоннелях. Больше всего в своей жизни матриарх боялась потерять власть. Она привыкла держаться за нее клыками и когтями, уверенная, что вокруг нет ни одного хетай-ра, который не представлял бы для нее угрозу. Даже собственным дочерям она никогда не доверяла до конца, хотя и воспитала из них идеальных политиков и управленцев.

Вокруг трона замерли несколько стражей, которые не сводили глаз с Мерионы и Лантеи, неторопливо поднимающимся по многочисленным ступеням. Хоть сестры и раньше бывали в Первом Бархане, но примечательная любовь местных архитекторов к лестницам впервые так настойчиво обратила на себя их внимание. За престолом молча стояли четыре женщины, облаченные в зеленые мантии. Сама Иамес была достаточно крупного телосложения, хотя это с трудом можно было разглядеть за складками ее объемного торжественного одеяния: алая мантия едва скрывала пышное платье, состоящее из множества слоев ткани. Ее красные волосы были забраны в высокую сложную прическу, из-за которой морщинистая кожа на висках и лбу была так сильно натянута, что матриарх даже не могла двигать тонкими бровями. Навстречу своим гостям правительница не поднялась, она лишь сухо поприветствовала их, когда сестры преодолели высокий подъем.

— Я, матриарх Первого из пяти великих Барханов Иамес Золейна Офобат, приветствую вас, дочери Гиселлы Геркатен Анакорит. Зачем просили вы уделить вам время? Говорите.

— Матриарх Иамес, — Мериона склонила голову. — Мы лишь хотели переговорить с вами наедине, без излишней торжественности и церемоний.

— Если хетай-ра не будут соблюдать правила, столь бережно хранимые не одно тысячелетие нашими предками, то великие Барханы ждет упадок, — непререкаемым тоном заметила правительница, чьи сухие поджатые губы, казалось, никогда не ведали улыбки. — Говорите.

— Конечно, матриарх, — неожиданно покорно согласилась Мериона. — Мы желали обсудить с вами ужасное несчастье, которое произошло с Третьим Барханом. Вы, несомненно, уже в курсе всего?

— Да. Мне поведали о нападении, гибели города и смерти Гиселлы. Это большая трагедия, — без намека на сожаление в выцветших серых глазах ответила Иамес. — В мольбище Старухи через два часа состоится служба в память о всех погибших. Насколько я знаю, ее проведут вместе два главных служителя — Мильвен и Озахар, который прибыл с вами. Мы должны все хорошо помолиться за души тех, кого больше нет в этом мире. И почтить молитвой вашу покойную мать.

— Мы очень благодарны вам, — сказала Лантея, приложив к груди руку в знак уважения. — Не только за назначенную службу, но и за остальную оказанную помощь.

— Позвольте спросить, оповестили ли вы других матриархов о необходимости досрочного проведения Совета Пяти Барханов? — перевела тему Мериона.

— Мои дочери отправили письма в остальные города, как только из Диких тоннелей прибыли ваши посланники. Второй и Четвертый Барханы прислали скромные делегации, собранные в кратчайшие сроки. Они уже добрались сюда, по пути загнав до смерти всех сольпуг, на которых ехали. Сейчас правительницы отдыхают во дворце и дожидаются начала Совета, — поделилась информацией Иамес, а после с неудовольствием добавила. — К сожалению, матриарх Пятого Бархана еще не прибыла, более того, из ее города нам так и не поступило ответного письма, так что нельзя быть уверенными в том, что почтовые орлы добрались до этого отдаленного полиса. А возможно, матриарх Васпия в своей обыкновенной манере забыла послать ответ.

— Получается, мы не сможем открыть заседание в ближайшее время? — помрачнела Мериона.

— Я предварительно назначила дату Совета на послезавтра. Если к этому времени Васпия так и не доберется до Бархана или от нее не поступит ответ, то мы начнем в ограниченном составе. От Пятого Бархана я допущу к нему несколько высокородных хетай-ра, которые по счастливой случайности оказались в моем городе на переговорах. Они не получат право голоса, а лишь выслушают и передадут Васпии все сведения. Надеюсь, за семнадцать дней, пока будет длиться Совет, матриарх все же сумеет сюда доехать.

— Прошу прощения, — негромко обратила на себя внимание Лантея. — Но для того, чтобы Совет Пяти Барханов состоялся, необходимо, чтобы прибыли все правительницы. Это противоречит правилам. Ни разу за все время существования этой традиции заседание не открывали, когда число матриархов было меньше пяти. В этот раз на нем будут обсуждаться темы, чрезвычайно важные для всей цивилизации хетай-ра, потеря даже одного голоса критична.

— А когда на Совете обсуждали темы неважные? — холодно поинтересовалась Иамес. — Вы очень несдержанны, Лантеялианна. И, как выяснилось, плохо образованны… Парзуи! Протицируй дополнение к указу номер девяносто два матриарха Дэлестэенны от 2237 года от основания Гиртариона.

— «В ситуациях, когда один или несколько матриархов отсутствуют на объединенном Совете Пяти Барханов, на их место следует пригласить представителей из тех же Барханов для документации заседания с последующей передачей информации в устной или письменной форме отсутствующим матриархам», — послушно и бойко зачитала по памяти третья дочь Иамес, которая прошлым вечером встречала сестер на входе во дворец.

Лантея покраснела: ее впервые так публично и грубо обвиняли в незнании каких-либо законов. Хотя девушка считала, что получила от матери и нянек достойное образование, но, как ни странно, именно это дополнение к указу она совершенно не помнила, будто его и не существовало. Судя по немного вытянувшемуся лицу Мерионы, она так же впервые слышала о подобном правиле, но заявлять об этом Иамес не решилась. Даже если матриарх сама выдумала подобный закон, то пытаться доказывать это бессмысленно. Зная ее расчетливый ум, можно было догадаться, что все необходимые документы давно аккуратно подделаны.

— Прошу прощения за мою юную неразумную сестру, — выдавила из себя Мериона, желая заполнить гнетущую тишину. — Несомненно, ваше решение проблемы единственно возможное и справедливое. Вы мудры, матриарх Иамес, и всегда действуете в соответствии с законами.

— Истинно так, — подняла уголки губ в слабой самодовольной улыбке властная старуха, принимая похвалу. — Надеюсь, вы поняли, Лантеялианна, что такое хорошее образование на примере моей дочери. Займитесь же им на досуге. А теперь ступайте обе. Вы меня очень утомили. Совет состоится послезавтра, с Васпией или без нее. Все остальные темы мы обсудим уже после открытия заседания. Идите, идите…

Иамес легко махнула кистью руки, покрытой пигментными пятнами и морщинами. Сестрам ничего не оставалось, кроме как сделать жест уважения, вежливо попрощаться и направиться вниз по ступеням. Когда за их спинами громко захлопнулись массивные резные двери из темного стекла, то женщины недоуменно переглянулись, чувствуя нарастающее напряжение. Эта короткая аудиенция принесла с собой еще больше вопросов, чем было до нее, а настрой матриарха Иамес явно указывал на грядущие проблемы для обеих обездоленных сестер.

На следующий день в городе началась ярмарка. Совет Пяти Барханов проходил редко, но обыкновенно к нему очень серьезно готовились: с караванами делегаций отправлялось множество торговцев, чтобы представить свои товары, купить чужие или же просто узнать последние новости. Пока мудрые матриархи семнадцать дней решали важнейшие политические вопросы, улицы Первого Бархана расцветали пышным букетом народных гуляний. Ярмарочные зазывалы перекрикивали гомон толпы, приглашая насладиться представлениями маленьких уличных театров, торговцы и коробейники радовали разнообразием товаров. Повсюду слышалось пронзительное звучание костяных флейт, которые были достаточно популярным музыкальным инструментом у хетай-ра. Вся центральная городская лестница с площадками, где и раскинулась ярмарка, была украшена разноцветными лентами из шелка пещерных бабочек, а от количества расставленных всюду фонарей со светляками рябило в глазах. Конечно же, подобное мероприятие вызывало пристальное внимание карманников, поэтому в толпе легко можно было заметить постоянно мелькающих суровых стражников, которые были единственными, кто не радовался ярмарке.

В этот раз Совет был вынужден созвать внеочередное заседание из-за событий, произошедших в Третьем Бархане, поэтому делегации собирались экстренно и прибыли в ограниченном составе. В город успели приехать лишь матриархи с семьями и советниками. Торговцам необходимо было перевозить товары, а для этого требовалось дополнительное время и свободные сольпуги с бородавочниками, поэтому прибытие купцов ожидалось никак не раньше чем через неделю. Однако ярмарка все равно началась согласно срокам, пусть пока что основными покупателями и были только сами жители Первого Бархана.

Конечно же, Ашарх из чистого любопытства не мог пропустить подобное зрелищное мероприятие, поэтому практически весь день вместе со своими друзьями провел в центре города. К сожалению, деньги закончились достаточно быстро, поскольку в толпе Мансу обрезали кошель, тем самым лишив троицу большинства сбережений. Лантея благоразумно отказалась тратить свои последние крупные монеты, которые хетай-ра называли семи, на пустые развлечения, поэтому ее спутникам пришлось довольствоваться бесплатными представлениями.

Мериона пойти с сестрой и ее друзьями на центральную лестницу отказалась. Она считала подобные ярмарки неподобающим развлечением для матриарха. Тем более молодая женщина все еще пыталась решить вопрос с размещением: как она случайно узнала, делегации из Второго и Четвертого Барханов поселили в основной части дворца, что привело ее в настоящую ярость. Она долго и старательно пыталась убедить Парзуи в необходимости переселения, но на все попытки Мерионы третья дочь матриарха Иамес с непроницаемым скучающим лицом отвечала, что свободные комнаты имеются лишь в хозяйственном крыле.

В полдень следующего дня начался Совет Пяти Барханов. К нему допускался далеко не каждый хетай-ра, поэтому Манс был вынужден остаться в комнате, а профессора Лантея сумела провести исключительно благодаря тому, что его представили как ценного свидетеля произошедшим в Третьем Бархане событиям, обладавшего важной информацией. Заседание должно было проходить в специальном отдельном помещении, которое уже не одно тысячелетие служило исключительно для этой цели. Это был совершенно круглый зал под тем самым куполом из темного стекла, который было так хорошо видно снаружи дворца. Помещение было построено по типу амфитеатра: в центре находилась небольшая ровная площадка, где должен был стоять говорящий, а по бокам почти до самого потолка поднимались широкие ступени. Наверху, на последних уступах, где в изобилие были разбросаны роскошные расшитые подушки, по кругу царственно возлежали матриархи. Около них сидели остальные допущенные к заседанию члены делегаций. Даже слугам не позволялось присутствовать на Совете.

Ашарх почувствовал себя очень неуютно, когда он следом за Лантеей и Мерионой впервые переступил порог круглого зала. На него сразу же устремилось множество вопросительных взглядов: как заметил профессор, в помещении не было ни одного мужчины. Когда сестры заняли положенное их Бархану место на вершине амфитеатра, все присутствующие женщины начали осторожно перешептываться. У Аша сразу же усилилось ощущение, что он случайно оказался в змеином гнезде.

Заседание началось лишь через полчаса, хотя все делегации давно были на местах и ожидали только вступительного слова Иамес. Матриарх Пятого Бархана Васпия так и не приехала. Ее заменили несколько высокородных хетай-ра, которым было позволено слушать и записывать. Лантею сильно огорчило это отсутствие: без одного голоса ей будет труднее добиться справедливости, тем более что по воспоминаниям с прошлого Совета, Васпия была на редкость адекватной и разумной пожилой женщиной, хоть и с некоторыми странностями. Когда Иамес, лежащая в своем необъятном красном платье на горе подушек, вкинула руку, призывая собравшихся к молчанию, в круглом зале повисла благоговейная тишина:

— Я, матриарх Первого из пяти великих Барханов Иамес Золейна Офобат, приветствую вас, законные матриархи, на внеочередном Совете Пяти Барханов.

Мериона и Лантея, наряженные в торжественные одежды, которые им утром принесли по приказу одной из дочерей Иамес, казались хрупкими куклами, тонущими в ярких многослойных нарядах. Обе они выжидающе наблюдали за матриархом Первого Бархана.

— Так пусть же сейчас начнется это заседание, и закончится оно лишь через семнадцать ночей, когда Великая Матерь Эван’Лин семнадцать раз сменит свой облик, — произнесла церемониальную фразу Иамес, звонко хлопнув в ладони. — С благословения богини я открываю сто двадцать шестой Совет Пяти Барханов 2560 года от основания Гиртариона.

Остальные матриархи сдержанно поаплодировали, подтверждая, что слова правительницы Первого Бархана услышаны.

— Неприятные события, произошедшие в Третьем Бархане, стали причиной этого внепланового заседания, матриархи. Это важнейшая тема, которую Совету стоит обсудить в первую очередь, поскольку от нашего решения зависит судьба всех городов хетай-ра. В письмах, что я вам разослала, конечно же, было прискорбно мало информации, поскольку и я сама на тот момент почти ничего не знала. Поэтому я прошу матриарха Третьего Бархана Мериону Анакорит выступить перед Советом и в подробностях описать все произошедшее, чтобы ввести всех присутствующих в курс дела. Прошу вас, — Иамес, не вставая с места, рукой указала на центр зала.

Мериона величественно кивнула и с прирожденной грацией медленно спустилась по ступеням. Она, как и ее мать всегда любила делать, спрятала сложенные ладони в длинных просторных рукавах торжественной мантии и, выждав непродолжительную томительную паузу, начала свой рассказ:

— Благодарю за предоставленное слово, — Мериона слегка прикрыла глаза. — Думаю, в первую очередь мне стоит сообщить Совету, что вся эта неприятная история напрямую связана с моей сестрой Лантеялианной. Больше года назад она сбежала из города, рискнув выйти на поверхность в одиночку. Никто не был в курсе ее планов, иначе, я уверяю вас, матриархи, я или моя мать непременно бы ее остановили. Лантея покинула пределы пустынь, пересекла горы, за которыми, как она утверждает, оказалась цивилизация иной расы. Сестра вернулась в Бархан не больше месяца назад, приведя с собой некоего мужчину. Сейчас он сидит рядом с ней.

Взгляды всех присутствующих мгновенно устремились на Ашарха. Профессор не понял ни слова из речи Мерионы, но по бледному лицу Лантеи и любопытству в глазах окружающих догадался, что старшая сестра говорит нечто обвинительное.

— По возвращении она пыталась распространить в городе вздорные идеи о том, что за пределами пустынь живут разумные существа, внешне отличающиеся от хетай-ра. Сестра утверждала, что нашему народу необходимо покинуть Барханы и подняться на поверхность, чтобы наладить контакт с этими созданиями и основать дружественные поселения, — неумолимо продолжала говорить Мериона, пока по залу разносился шепот удивления. — Очевидно, что мудрый отказ бывшего матриарха Гиселлы оскорбил Лантею, поскольку через несколько дней на Бархан было совершено нападение. Краснокожие четырехрукие существа, владеющие оружием и плюющиеся огнем, разбили стеклянный купол и уничтожили город, вырезав всех защитников. Моя мать погибла, самоотверженно выполняя свой долг по обороне Бархана. Часть населения успела эвакуироваться в Дикие тоннели. После сигнала из рога матриарха город, как и положено, засыпали.

Последние слова Мериона проговорила с трудом, сглатывая подступающий к горлу комок. Все присутствующие в круглом зале ошеломленно вздыхали и обменивались изумленными взглядами. Со своего места поднялась матриарх Второго Бархана. Это была тучная немолодая женщина с дряблыми обвисшими щеками и крупным ртом. Часть ее волос, окрашенных соком цветка пустыни, была забрана в высокую сложную прическу из мелких косичек, а другая часть свободно спадала до середины спины. Она уперла руки в бока и выпятила неохватную грудь: поговаривали, что манеры базарной торговки достались ей от бабушки.

— То есть вы хотите сказать, что ваша сестра Лантеялианна намеренно привела по своему следу этих краснокожих существ? Я все верно услышала?

— Именно так, матриарх Адаччири. Вход в город многие тысячелетия оставался тайным, его невозможно было найти случайно. Только живущий в Бархане хетай-ра мог раскрыть местонахождение купола. А это значит, что моя сестра, расстроенная отказом, решила силой захватить власть в полисе, перед этим заключив союз с нападавшими. И только благодаря смелости мой матери и храбрости воинов, нам удалось спасти часть жителей и погрести под песком город вместе с обидчиками, чтобы эти чужаки не осквернили культуру нашего народа.

Больше всего Лантею поразило именно то, как уверенно Мериона представляла на суд Совета свою вымышленную теорию, которую она, судя по всему, уже давно тщательно продумала. И, кажется, ей начинали верить, потому что матриарх Адаччири смерила Лантею таким презрительным и уничижительным взглядом, что девушка невольно поморщилась. Тем не менее, нашлись и те, кто принял сторону сестры Мерионы: со своего места поднялась еще совсем молодая женщина с открытым лицом и по-детски оттопыренными ушами. Ее волосы были заплетены широкой косой вокруг лба, подобно ободу, а длинная зеленая тога путалась в ногах. Это была юная матриарх Четвертого Бархана Сигрида, которая только недавно заняла престол после неожиданной смерти своей молодой матери. Она была не искушена дворцовыми интригами, а налет неопытности не позволял ей виртуозно лгать или лицемерить.

— Постойте. Но если вы говорите, что Лантеялианна имела договоренность с нападавшими, то почему мужчина, которого она привела, совсем не похож на них? Вы утверждаете, что они имели красного цвета кожу и четыре руки, а этот мужчина похож на хетай-ра, только он темноват, — неуверенно закончила Сигрида, указывая рукой на профессора, терзавшего кисточку подушки.

— Он не хетай-ра, — вмешалась в беседу Лантея. — Он человек.

— Вам не давали слово! — мгновенно вспыхнула Иамес, приподнимаясь на локтях со своего ложа. — Сейчас разговаривают матриархи, когда мы захотим узнать ваше мнение, Лантеялианна, то спросим напрямую! Просто поразительно, как вы невоспитанны!

— Че-ло-век… — по слогам произнесла новое для себя слово Сигрида. — А нападавшие тоже были этими человеками?

— Нет. Это были ифриты, кровожадная раса воинов из империи Ис, — невзирая на недовольный взгляд Иамес, ответила Лантея.

— Все эти странные названия ничуть не проясняют ситуацию, — зычным голосом воскликнула Адаччири, нетерпеливым движением рук отгоняя от себя собственных советниц, которые назойливыми мухами вились вокруг нее и пытались что-то нашептать. — Нам придется выслушать и другую сторону. Если уж сложилась такая ситуация, что сестра обвиняет сестру, то необходимо узнать мнение каждой по поводу произошедшего. Что скажете, Иамес?

— Вынуждена согласиться с вами, — ответила матриарх Первого Бархана, потирая длинными пальцами с ухоженными когтями свои виски. — Лантеялианна, выйдите в центр.

Мериона с досадой искривила губы, складывая руки на груди и пододвигаясь, освободив ораторское место для младшей сестры. Лантея спустилась к площадке, поманив за собой Ашарха. С вершин амфитеатра за происходящим жадно наблюдали все присутствующие: кто-то с любопытством ожидал словесной дуэли, другие же напряженно хмурили брови.

— Я благодарю Совет Пяти Барханов за предоставленную честь выступить на этом заседании, — угрюмо начала девушка, высоко задрав свой маленький круглый подбородок и бесстрастно изучая купол из темного стекла. — Некоторые факты, озвученные матриархом Мерионой, являются чистейшей правдой, однако, также есть моменты, которые она осветила достаточно скупо или и вовсе избежала их. Я бы хотела прояснить их подробнее. Начать, действительно, следует с того, что я самолично покинула Третий Бархан полтора года назад, последовав по стопам своей тети Чият, родной сестры Гиселлы. Она давно ушла из города и поселилась в стране людей, изучая их традиции и нравы, постигая историю рас, о существовании которых хетай-ра не подозревали тысячелетиями.

Свистящий шепот мгновенно облетел зал заседаний, но сразу же стих, как только Иамес подняла вверх ладонь, призывая собравшихся к молчанию. Лантея улыбнулась про себя: даже несмотря на неприятную ситуацию, в которой она оказалась, информация о поверхности наконец нашла своих слушателей. Это можно было считать маленькой победой в битве, хотя остальная война уже давно казалась ей проигранной.

— Я прожила с ней какое-то время, изучив язык людей и их быт, даже совершив небольшое путешествие. Но, как истинной дочери своего народа, мне хотелось донести эти знания до Барханов, чтобы рассказать хетай-ра о лучшей жизни. Осознавая, что подобного рода сведения могут быть приняты с недоверием, я пригласила с собой ученого мужчину-профессора, который милостиво согласился поделиться собственными познаниями о мире с моим народом. Как видите, он отличается от нас: у него нет когтей и клыков, его волосы темны, кожа смугла, и он не способен подчинить себе песок. Ему неведом наш язык, он верует в другого бога, но не желает зла нашему миру. Однако дома меня встретили агрессивно, несколько раз подвергнув опасности не только мою жизнь, но также и жизнь моего родного брата и этого человека.

— О какой опасности вы говорите? — решительно прервала рассказ Лантеи сосредоточенная Иамес.

— Исключительно благодаря милости Эван’Лин удалось остановить наемного убийцу, который совершил покушение на брата Манса и профессора во дворце. На следующий же день была предпринята попытка отравления, которая опять же по чистой случайности закончилась ничем. Но отдельное внимание Совета я прошу обратить на тот факт, что последнее покушение на меня было совершено во время прохождения испытания тьмой в Диких тоннелях, — безжалостно закончила Лантея, чувствуя поднимающееся в глубинах ее души волнение.

— Какое святотатство! — воскликнула Адаччири, рывком поднимаясь со своего места.

— Бласфемия, — поморщилась Иамес. — Опорочить ритуал общения с богиней чужой кровью… Это немыслимо. Если вы, конечно же, говорите правду. В чем я не могу быть уверена. Кто мог посметь совершить это?

— Моя сестра Мериона, — холодно и непоколебимо ответила Лантея, глядя прямо в удивленно распахнутые глаза матриарха Первого Бархана.

— Ложь! — яростно выкрикнула Мериона, сжимая кулаки.

— Невозможно… — потрясенно проговорила Адаччири. — Это нелепо звучит.

— Вы должны обладать неопровержимыми доказательствами, чтобы говорить такое, — на удивление спокойно и серьезно сказала Иамес, неторопливо принимая сидячее положение.

— Вам не кажется, что эта фраза применима не только ко мне? — поинтересовалась Лантея. — Да, я напрямую обвиняю мою сестру и отца во всех совершенных покушениях. Хотя Бартелина уже осудила богиня, упокоив его грешную душу. Мериона изначально была настроена против меня, она опасалась, что информация с поверхности подточит власть матриарха, поэтому решилась на убийство. Все подосланные воины подчинялись напрямую моему отцу, а признание сестры я случайно подслушала. И никаких свидетелей и улик у меня нет. Точно так же, как их нет и у Мерионы, которая смеет обвинять меня в предварительном сговоре с напавшими на Бархан ифритами. Я ничуть не меньше нее желаю своему народу добра. И никогда, я повторюсь, никогда! Не стала бы жертвовать тысячами жизней ради власти, захваченной силой.

В зале надолго воцарилось необыкновенное молчание. Лантея пыталась успокоить колотящееся в груди сердце и лопатками ощущала негодующий взгляд сестры, которым она прожигала свою родственницу насквозь. Теперь можно было с уверенностью сказать, что ни о каких хороших отношениях с Мерионой больше не стоило и мечтать. Именно так родные существа, много лет жившие бок о бок, пусть и не всегда в согласии, могли за полчаса стать злейшими врагами, так ни разу искренне и не поговорив друг с другом. А ведь, кто знает, может, одна беседа решила бы все их разногласия.

— Мериона, что ты можешь сказать в свое оправдание? — наконец негромко произнесла Иамес, начав медленно и осторожно спускать вниз по ступеням амфитеатра. Она опиралась на резную костяную трость, которую никто почему-то раньше не заметил. За матерью послушно следовали все четыре дочери, которые не проронили ни слова с момента начала заседания.

— Я невиновна. Все эти обвинения беспочвенны и нелепы, — хрипло ответила Мериона. — Я прошу Совет проявить мудрость и наказать настоящую преступницу — мою сестру. Ее необходимо казнить вместе с остальными заговорщиками, которые поспособствовали падению Третьего Бархана. Это мой младший брат Манс, открыто поддержавший Лантеялианну, и чужак, пришедший из-за гор.

— Как можете вы так бессердечно желать смерти своим родственникам? — неожиданно прозвучал звонкий голос Сигриды, чье молодое лицо горело от возбужденного румянца. — Ведь кроме них у вас никого не осталось, Мериона. Ваши мать и отец погибли. А вина сестры не доказана! К чему эти обвинения и прошения о казни?

— Я лишь жажду справедливости, — вскинула голову Мериона, на ее горле трепетала жилка.

— Лантеялианна, — обратилась к скорбно молчавшей девушке Иамес, которая уже спустилась на площадку круглого зала. — А что вы можете нам ответить в свое оправдание?

— Город погиб потому, что его многие столетия искали ифритские императоры, жаждущие прикоснуться к тайнам песчаных магов. Наша раса легендарна для остального мира. И почтовые орлы с древними сардобами выдали местонахождение Третьего Бархана. Даже если меня казнят по этому ложному обвинению, то опасность для других полисов никуда не исчезнет. Я лишь хочу помочь своему народу, обеспечить его безопасность и дать надежду на светлое безбедное будущее, — опустив глаза к полу, твердо говорила Лантея. — Но еслипрепятствовать прогрессу и отрицать очевидные вещи, чиня преграды всякому, осмелившемуся открыть рот, то вся цивилизация хетай-ра будет обречена на исчезновение. Я этого не хочу, а потому считаю необходимым по закону наказать того, кто воспользовался своим положением ради личной выгоды, поставив под угрозу чужие жизни. Я прошу Совет выбрать соразмерное наказание для моей сестры.

— Тяжелая ситуация, с которой мы столкнулись, требует размышлений, — подвела итого услышанному Иамес, совсем близко подходя к обеим сестрам и тяжело опираясь на трость. — Подобные решения не выносятся за пару минут, поэтому я считаю необходимым на сегодня приостановить заседание. Мы продолжим завтра, когда страсти и эмоции успокоятся, а в ваши головы вернутся здравые мысли. Совет обдумает ваши аргументы и обвинения. Все могут быть свободны… Ох, как же я устала…

Последние слова Иамес прошептала еле слышно, уже направляясь к дверям. Остальные матриархи со свитами тоже неторопливо засобирались, спускаясь по ступеням. Мериона не отрываясь смотрела прямо в глаза своей сестре, застыв от нее всего в метре. Казалось, что воздух между этими женщина вот-вот заискрится от напряжения и ярости, кипевшей в их крови.

— Значит, ты все знала? — едва двигая губами, прошептала матриарх Третьего Бархана, предназначая эти слова только для ушей своей сестры. — Почему не отомстила мне? Ничего не сказала раньше? Зачем решила открыть это только сейчас?

— Потому что я тоже просто жажду справедливости, — выдохнула Лантея в лицо Мерионе и, развернувшись, быстро вышла из зала, уводя за собой профессора.

Нервничающий и кусающий костяшки пальцев Манс ждал своих друзей за ближайшим углом, как оказалось, с самого начала заседания. Он с таким энтузиазмом бросился к сестре с вопросами, что можно было лишь удивляться, как он самолично не пробрался в круглый зал со своим любопытством.

— Как все прошлось? Мериона тебя обвинить? Что Иамес сказала по поводу нападения?..

— Остановись, прошу, — слабо морщась, попросила девушка. — Все прошло не очень хорошо. Нам срочно нужно обдумать, как незаметно можно выбраться из города.

— Неужели настолько плохо? — удивился Ашарх, для которого все разговоры во время заседания так и остались тайной. — Пойдемте в комнату, там будет спокойнее.

Лантея кивнула, поддерживая своего спутника. В коридорах дворца действительно ходило множество посторонних: мелькали не допущенные на Совет члены делегаций из других полисов и всюду бродили выжившие из Третьего Бархана, которым нечем было себя занять. По пути к хозяйственному крылу девушка пересказала все, что произошло на заседании, лишь немного изменив эпизод с обвинением Мерионы. Лантея не хотела, чтобы Манс был в курсе того, что она невольно подслушала его признание в Диких тоннелях. Неравнодушие брата и его чистая открытая душа стали настоящей отрадой для девушки: если бы между ними в этот момент вклинилось признание брата в сокрытии виновников всех покушений, то этой нежной дружбе настал бы конец. А Лантея больше всего на свете не хотела терять чувство родственного тепла, лишь недавно впервые поселившееся внутри нее.

— Я не ожидал, что Мериона так себя повести. Поведет, — мгновенно исправился юноша.

— Мне кажется, это было вполне в ее духе, — не согласился профессор, захлопывая дверь, как только вся троица оказалась в узкой комнате, выделенной Ашу и Мансу. — В конце концов, Лантея к этому морально готовилась. Правда ведь?

— Все равно было неприятно, — по лицу девушки скользнула тень. — Она была так зла, словно с самого моего рождения мечтала только о том, как бы казнить меня. Раньше я не замечала в ее характере этой свирепости…

— В любом случае, как ты правильно сказала, ни у нее, ни у тебя нет никаких доказательств. Если в Совете сидят адекватные правительницы, то тебя не осудят, — уверил преподаватель.

— Им придется кого-то осудить. Из них двоих не может быть, чтобы две были невиновниками, — с сожалением констатировал Манс, садясь на край своей кровати.

— Да, я тоже так считаю, — Лантея села рядом. — Завтра Совет вынесет вердикт. Всего три голоса, из которых лишь Сигрида выглядит единственной, кто может встать на мою сторону. Матриарх Второго Бархана Адаччири, как мне кажется, сама еще не определилась. Обыкновенно она придерживается нейтралитета или отмахивается законами и проверками, а вот Иамес настроена против. И, что самое неприятное, против нас обеих. Это чувствуется. Я не верю в то, что осудят одну Мериону, это было бы слишком просто. Поэтому мы должны подготовиться к побегу.

— Если завтра тебя осудят, то из зала уже не выпустят, — осторожно проговорил Ашарх, начиная по старой привычке нервно щелкать суставами пальцев.

— Я все же не простая хетай-ра, — неожиданно хитро улыбнулась Лантея, отчего ее льдисто-голубые глаза на мгновение ярко вспыхнули внутренним огнем. — Я сестра матриарха, таких не запирают в тюрьмах. Соответственно статусу меня, скорее всего, разместят в отдельных покоях. И вряд ли поведут туда под конвоем. Это слишком оскорбительно для члена правящей семьи. Поэтому у меня будет шанс сбежать, но действовать нам всем придется очень быстро.

Всю оставшуюся половину дня друзья провели в сборах и подготовке к побегу. Они заранее договорились о месте, где решено было встретиться после заседания, если бы все пошло по худшему сценарию. Немногочисленные вещи, которые пережили эвакуацию и почти двухнедельное скитание по Диким тоннелям, уместились на самом дне сумок. А остальное свободное пространство заполнили едой и одеялами.

Из Первого Бархана вело несколько путей, но троица намеревалась подняться наверх, в пустыни Асвен. Половина оставшихся у Лантеи стеклянных монет ушла на подкуп неблагонадежного вида торговцев, в изобилие гуляющих с коробами по ярмарке. Они поделились информацией о том, что на поверхность можно было попасть двумя дорогами: с помощью узкой винтовой лестницы в одном из прилегающих к основной пещере залов, которой пользовались пешие путники, или же через длинный крытый серпантин, начинающийся у самой реки и открытый для торговцев и караванов с поклажей. Второй выход охранялся слабее, поскольку не считался главным и заканчивался в сложной сети пещер уже на поверхности, где в изобилии гнездились сольпуги. Спутники решили бежать через него.

В полдень следующего дня заседание Совета Пяти Барханов торжественно продолжилось. Лантея отправилась на него лишь в сопровождении сестры, решив оставить профессора с братом. Состав заседания не изменился: матриарх Васпия так и не порадовала никого своим присутствием. Как только разряженные в богатые наряды правительницы торжественно поднялись на свои места, Иамес негромко прокашлялась и первой взяла слово:

— Я открываю второй день заседания Совета Пяти Барханов. Уповаю, что милостивая богиня внимает нам и подскажет мудрые решения, ибо сегодня нам следует определить дальнейшую судьбу дочерей Гиселлы Анакорит.

— Матриарх Иамес, — Адаччири почти сразу же неучтиво вмешалась в поток размеренной речи, лениво поднимая над головой свою пухлую руку. — Прежде чем вынести вердикт, я думаю, мы все должны еще раз выслушать сестер. Они могли изменить свое мнение касательно друг друга. Что если на них повлияло вчерашнее заседание? Да и, в конце концов, я сама еще не выяснила для себя, кто же здесь прав, а кто виноват. Вы не возражаете?

— Вашим манерам можно только ужаснуться, — с тяжелым вздохом негромко посетовала Иамес. — Но я не возражаю, пусть сестры спустятся и…

В этот момент тяжелые двери круглого зала распахнулись, и на пороге появилась сухая высокая старуха в дорожном пыльном плаще и с всклокоченными белыми волосами, торчащими над ней пушистым облаком. Желтоватого оттенка кожа обтягивала ее лицо, делая из него пугающую маску, а правый глаз необычной гостьи заплыл бельмом. Она быстро окинула взглядом амфитеатр, усмехнулась, демонстрируя кривоватые клыки, и направилась к центру, по пути деловито снимая с рук изорванные митенки.

— Матриарх Пятого Бархана Васпия, — протянула Иамес, и по ее тону трудно было сказать, действительно ли она рада приезду этой древней старухи. — Хорошо ли вы добрались?

— Мы скакали на сольпугах без остановок последние несколько суток, Иамес. Как ты думаешь, хорошо ли я добралась?.. У меня отбита вся задница! Мне сто тридцать два года, Иамес, я уже не могу как молодая орлица пересекать пустыни легко и непринужденно!

— Прошу вас, соблюдайте правила вежливости! — скрипнула зубами матриарх Первого Бархана, пока Васпия поднималась к своему месту. — Я сожалею, что вам пришлось пережить подобные неудобства, но нас здесь собрал вопрос государственной важности.

— Иамес, поверь мне, я еще достаточно вежлива с тобой. Я знала твою мать, вот с кем хотелось уважительно общаться, а тебе я во младенчестве сопли подтирала, так что не повышай на меня голос! — резко ответила Васпия. — Надеюсь, меня, наконец, полноценно введут в курс дела? Тот клочок пергамента, что пришел от тебя, прояснял чуть больше, чем ничего. Мои сыновья даже вначале были против этой поездки, поскольку все слишком сумбурно и неясно!

— Вы приехали с сыновьями? — поинтересовалась Иамес, с трудом проглотив обиду. — Думаю, послы из вашего Бархана, присутствовавшие вчера на заседании, любезно перескажут вам произошедшее.

— Со мной приехали только младшие. Пятерых старших пришлось оставить в городе. Ты сама понимаешь, что мой Бархан находится слишком далеко от центра пустынь, чтобы я могла так надолго покидать свой дворец вместе со всеми сыновьями.

Васпия элегантно сдернула со своих плеч дорожный плащ и опустилась на гору подушек, с облегчением вытянув худощавые ноги. К ней мгновенно подсели две высокопоставленные хетай-ра, которые принялись с обоих сторон нашептывать правительнице обо всем, что обсуждалось на Совете во время ее отсутствия. Старуха, прикрыв глаза, внимательно слушала.

Это была пожилая женщина исключительной силы воли. Она достаточно много повидала в жизни, чтобы спокойно заставить замолчать любого собеседника. Васпия вызывала невольное уважение у каждого, кто общался с ней хоть раз, пусть даже манеры ее иногда пугали. За мать всегда были готовы заступиться одиннадцать ее сыновей: так получилось, что за свою долгую жизнь матриарх не родила ни одной наследницы. Лантея не была знакома лично с этой старухой, но слышала о ней достаточно. Ее присутствие на Совете давало девушке шанс на благоприятный исход, так как Васпия была исключительно проницательна и бесстрашна, она не боялась перечить Иамес.

— Что ж… Пока матриарх Пятого Бархана узнает последние новости, я думаю, мы можем предоставить слово Лантеялианне и Мерионе Анакорит, — обратилась к присутствующим Иамес.

— Мне кажется, сестрам также не помешало бы высказать предлагаемые методы урегулирования этой неожиданно возникшей военной проблемы, — звонко предложила юная Сигрида, пока женщины спускались к площадке. — Если, по словам Лантеялианны, данная ситуация ставит под угрозу все подземные города, то именно эти двое очевидцев должны поделиться опытом, чтобы другие матриархи могли обеспечить достойной защитой свои полисы.

— Для начала, хотелось бы знать наверняка, действительно ли существуют создания, о которых упоминала Лантея Анакорит, — вмешалась Адаччири. — Мужчина, которого она привела, ничуть не похож на краснокожего воина. Хотя сам факт того, что за пустынями лежат обитаемые земли, ввергает в ужас! В подобное верится с трудом.

— Я бы хотела ознакомить вас с некоторыми сведениями, — громогласно заговорила Иамес, что заставило обернуться в ее сторону всех присутствующих. — Моя дочь Велондия нашла кое-что.

Из-за спины матери под перекрестные взгляды матриархов и их советниц вышла рослая немолодая женщина с круглым лицом и широкими кустистыми бровями. В руках она осторожно держала стопку перевязанного пергамента, который выглядел очень древним.

— После вчерашнего заседания по просьбе матриарха Иамес я изучила некоторые материалы в библиотеке Первого Бархана. В закрытой секции со старейшими историческими книгами мне удалось найти записи по воспоминаниям жителей Гиртариона. Среди прочего в них несколько раз упоминается то, что до основания города-колыбели хетай-ра проживали на поверхности и контактировали с неким народом, занимавшим восточные земли пустынь. К сожалению, в книге мало что говорится об их внешности, лишь указано, что они не походили на хетай-ра и с помощью магии могли создавать растения. После того, как наш народ ушел под пески, все связи с этой расой прекратились. Это все. Желающие могут ознакомиться с этими материалами.

— Благодарю тебя, Велондия, — сказала Иамес и приняла сидячее положение, ее дочь кивнула и вернулась на свое место. — Как видите, все не так однозначно, как нам казалось ранее. Эти записи достаточно древние, чтобы мы могли засомневаться в их правдивости, но, учитывая показания Лантеялианны, боюсь, что Совету действительно пора признать, что за пустынями есть иные страны, жители которых знают о нас так же мало, как и мы о них.

— Если ситуация и правда обстоит именно так, то почему эти так называемые ифриты совершили нападение на один из наших городов? Причем создается впечатление, что оно было тщательно спланированным, — взволнованно твердила Сигрида. — Означает ли это, что есть народы изначально дурно против нас настроенные? Неужели правда будет война?

— Да! — громко выкрикнула Лантея, вмешиваясь в беседу матриархов. — Войны не избежать! Ифриты — воинственная раса, которая многие столетия пыталась найти мифическую страну песчаных магов, скрытую в пустынях. Они не будут соглашаться на мирные переговоры, а просто отыщут оставшиеся города, уничтожат всех защитников и заберут жителей в рабство! Если вы не хотите, чтобы это произошло, то послушайте меня!

Эмоциональная речь девушки лишила весь Совет дара речи. Лантея же, сочтя это хорошим знаком, уверенно продолжила свой монолог.

— Да, я признаю, что надеялась наладить некое подобие дружеских контактов между хетай-ра и иными расами. Если бы на поверхности наш народ организовал небольшие поселения, то можно было бы начать торговое сообщение с соседними странами, однако ифриты нарушили все планы. Теперь подобные идеи бессмысленны: потому что краснокожие имперцы, ободренные удачей в поисках, примутся за них с удвоенной силой, а следом за ними подтянутся и другие расы, всем захочется отломить кусочек от ожившей легенды!

— Ты хочешь сказать, что наш народ теперь обречен? — неожиданно серьезно спросила Васпия.

— Есть лишь один выход из сложившейся ситуации, — продолжила Лантея. — Мы должны обратиться за помощью к одной из стран. Просить предоставить войска, заключить военный и торговый союз для скрепления отношений. Поймите, хетай-ра больше никто не оставит в покое, мы должны защитить себя сами и отстоять свое место в этом мире.

— Ты только что сказала, что ифриты не пойдут на мирные переговоры, а следом за ними в наши пустыни потянутся и другие расы. Очевидно, все захотят владеть живительными оазисами в бескрайних песках. Кто же тогда согласится нам помочь? — развела руками Васпия.

— Нам могут помочь те, кому эти оазисы совершенно не нужны, — твердо ответила Лантея, уверенно глядя прямо в глаза матриарху Пятого Бархана. — Велондия прочитала в книгах о расе альвов. Они действительно обитают на востоке, где за тысячелетия превратили засушливую пустыню в цветущий лес. Для них деревья и растения — это самая ценная вещь в мире, поскольку они заботятся о своем доме с рождения и до смерти. Альвы ведут войну во всеми, кто покушается на их территорию, они воинственны, но чужие земли им не нужны. Если в древнем пергаменте написана правда, и наш народ общался с альвами на равных сотни лет назад, то можно рискнуть и попытаться заключить с ними военный союз против ифритов, припомнив былую дружбу.

— Это глупость! — мгновенно пришла в ярость Мериона, которая все это время с нарастающей ненавистью наблюдала за своей сестрой. — То, что было тысячи лет назад, не означает, что эти альвы согласятся помочь сейчас! Даже для них будет гораздо проще уничтожить наш народ, чем соглашаться на союз! Это полнейшее отсутствие гордости — идти за помощью к каким-то чужакам! Хетай-ра способны сами себя защитить от кого угодно, будь там хоть сотни иных стран! Мы три тысячи лет успешно оборонялись от бескрайних армий тварей, идущих из тоннелей, сможем и теперь постоять за себя!

— Что вы предлагаете, Мериона? — заинтересовалась Адаччири.

— Все Барханы должны еще глубже уйти под песок. Полностью скрыться в пустынях, уничтожив все выходы на поверхность и пересмотрев систему подачи воздуха. Мы можем развить сеть подземных тоннелей, укрепить их, чтобы для перемещения между городами не требовалось подниматься наружу. Никто не сумеет отыскать города, запрятанные полностью. Мы сохраним нашу культуру, традиции и множество жизней. Не будет никаких унизительных союзов! Наша сила заключена в нашей магии, мы управляем песком, и именно он — наша родная стихия! Моя сестра надеется выманить хетай-ра на поверхность, но подумала ли она хоть раз, что там, где заканчивается песок, заканчивается и сила нашего народа? Среди растений мы беззащитны! А Лантея желает смерти сотням невинных в надежде развязать кровопролитную войну! Именно поэтому я требую ее казни! Совет должен услышать меня!

К концу своей речи Мериона уже практически кричала, ее охватило настоящее яростное безумие. Матриархи тоже заволновались, все озабоченно перешептывались и хмурились. Иамес поднялась на ноги, тяжело опираясь на свою костяную трость.

— Тишина, — властно прозвучал ее голос, и все невольно замолчали, чувствуя, что пришло время для подведения итогов. — Я думаю, сегодня мы услышали достаточно. Обе сестры предоставили Совету свои мнения касательно сложившейся ситуации, обе они предъявили обвинения друг к другу. Пустые крики делу не помогут, потому я попрошу каждого матриарха, за исключением Мерионы, которой мы уже внимали, высказать свои мысли, чтобы я вынесла окончательный вердикт по дальнейшим судьбам двух этих молодых женщин и всех Барханов.

Первой со своего места решительно поднялась Сигрида. Ее бледное лицо, расцвеченное пятнами румянца, казалось неживым.

— Я считаю, что матриарха Мериону необходимо судить по всей строгости закона. Невзирая на ее статус, покушения на родную сестру и нарушение исполнения одного из испытаний совершеннолетия недопустимы. Я признаю ее виновной. Идеи Лантеялианны о внешнем мире и налаживании торговых отношений между нашим и иными народами кажутся мне допустимыми. Если за пустынями и правда существует жизнь, то мы должны познакомиться с ней поближе, по возможности избежав войны и попутно распространяя нашу культуру и религию.

Не успела Сигрида закончить, как следом уже поднялась Адаччири, привычно уперев руки в бока.

— Я не согласна. Мы не должны напрямую соваться в чужие земли со своими предложениями. Следует действовать осторожнее: выслать за пределы пустынь разведчиков, которых можно будет обучить языку и нравам. Если все сведения подтвердятся, то тогда и будем решать, что делать. А по поводу сестер… Тут тоже нельзя говорить так уж однозначно. Слова Лантеи о покушениях следует проверить, расспросить всех выживших о поведении нового матриарха. Слуги не могли ничего не знать. А вот обвинения в сговоре с нападавшими никто не подтвердит, поэтому я считаю, что следует подвергнуть наказанию обеих сестер. Но после выяснения подробностей.

— А вы что скажете, матриарх Васпия? — Иамес обратилась к задумчивой старухе.

— А я воздержусь, — неожиданно ответила матриарх Пятого Бархана, удобнее откидываясь на подушки и закидывая ногу на ногу. — Для вынесения решения необходимо нечетное количество голосов. Учитывая, что Мериона не может участвовать в голосовании, то нас остается четверо. Поэтому я воздержусь. Это будет справедливо. Так что, Иамес, твой голос решающий.

— Ничего другого от вас я и не ожидала, Васпия, — с недовольством проворчала матриарх Первого Бархана. — Но зерно рациональности в вашем предложении есть. Итак… Адаччири не зря вспомнила про слуг, которые не могли ничего не знать о поведении Мерионы. Это действительно так: ранее я послала в Третий Бархан одну из своих доверенных хетай-ра, которая стала прислугой при дворце и сообщала мне о многих происходивших там до падения города вещах. Поэтому боюсь, что обвинения Лантеялианны действительно имеют место быть.

Мериона побледнела как снег: она сразу же поняла о ком идет речь, и последние слова Дайвы всплыли со дна ее памяти. «Поверь, Иамес уже узнала обо всех твоих грехах и слабостях… Пусть я не убила тебя, но Первый Бархан не позволит… тебе править… Мериона».

— Таким образом, я признаю старшую дочь Гиселлы Анакорит виновной в преступлениях, совершенных против ее младшей сестры. Однако, учитывая ее высокий статус, согласно всем законам, будет проведено полноценное расследование с открытым судебным заседанием, где для нее и вынесут соответствующее наказание. Ситуация с угрозой очередного военного нападения на Барханы, на мой взгляд, требует тщательного подхода. В первую очередь, по рекомендации Лантеялианны, к альвам следует направить послов с предложением сотрудничества. Если же мы получим отказ, то хетай-ра ничего не останется, кроме как уйти глубже под песок, чтобы защитить свои города. Одни в войне мы не выстоим.

— Иамес, и кого же ты намереваешься отправить послом? — поинтересовалась Васпия.

— Того, кто знаком с поверхностью, владеет языком чужого народа и осознает, что в случае неудачи навечно запечатает всю цивилизацию хетай-ра под тоннами песка. Лантею Анакорит.

Вечером Мериона пришла попрощаться. Она была слишком горда, чтобы, даже опасаясь возможной казни, сбежать из города, поэтому послушно сидела в своей комнате и вышла лишь один раз увидеть сестру. Лантея вместе со спутниками готовилась к дальней дороге: утром им предстояло вместе с сопровождающими подняться на поверхность по приказу Совета.

— Удели мне минуту, — хрипло попросила Мериона, появившись на пороге комнаты, где троица обсуждала дальнейший путь через пустыни Асвен. Лантея кивнула своим моментально напрягшимся друзьям и вышла в коридор, прикрыв за собой дверь.

— Ты хотела поговорить?

— Ты уже утром уезжаешь? — тихо поинтересовалась Мериона, не поднимая глаз.

— Да. Иамес не хочет, чтобы я еще пятнадцать дней ждала завершения Совета… Послушай, мне жаль, что все так получилось. Правда, жаль…

— Врешь.

— Не вру! Я не хотела, чтобы так вышло… Но, думаю, Иамес не казнит тебя, а сделает своим послушным инструментом. Ситуация не позволяет сейчас потерять одного из матриархов. Наказание будет. Может, тебя изгонят с народом отстраивать новый город? Но ты не сдавайся, будь сильной, — выдохнула Лантея, пытаясь взять Мериону за плечи, но та отшатнулась назад.

— Я не об этом хотела поговорить.

— А о чем же?

— Когда уйдешь наверх, то не возвращайся больше. Сделай это в память о матери хотя бы. Если она не была тебе безразлична, — сдавленно прошептала Мериона, скрещивая руки на груди.

— Что?.. Почему?.. — Лантея почувствовала, как ее горло сжимают тиски отчаяния.

— В Барханах тебе нет места. Уходи на поверхность и забудь о своем народе. Здесь тебя никто больше не будет ждать, — Мериона подняла на сестру заплаканные красные глаза, развернулась и исчезла в темноте дворцовых коридоров, оставив опустошенную Лантею стоять в одиночестве.

Глава тринадцатая. Неизбежная встреча

По предварительным расчетам путь до Ивриувайна, страны-леса альвов, должен был занять не меньше двух недель. Конечно, никто не мог знать точно, сколько в итоге времени проведут в пустынях Асвен послы хетай-ра, потому что подобные путешествия на восток никогда не совершались. Дальше Четвертого Бархана мало кто предпринимал походы, поэтому жители подземных полисов предпочитали верить, что песчаные дюны тянутся до самого горизонта.

По решению Совета Лантея не одна должна была отправиться в этот путь. Иамес, несмотря на все ее слова, не прониклась к девушке безоговорочным доверием. Поэтому от каждого Бархана с послом должны были поехать сопровождающие, которые на самом деле выполняли функцию наблюдателей и обязаны были докладывать своим матриархам обо всех новостях: для этого группе выделили несколько клеток с почтовыми орлами. Иамес также снарядила отряд стражи для защиты, но Лантея категорически отказалась от подобного балласта: это означало бы уменьшение скорости передвижения каравана. Более того, солдат надо было чем-то кормить, а дополнительная повозка с продовольствием еще сильнее бы замедлила спешащую делегацию.

Утром, еще до того, как стражи времени в первый раз ударили в барабаны, Лантея со своими друзьями уже стояла на площадке перед дворцом. Здесь они должны были встретиться с назначенными сопровождающими. Мужчины пребывали в растерянности еще с прошлого дня, они были весьма удивлены результатами заседания, и решение Совета до сих пор казалось им подозрительно странным и нелогичным.

— То они отрицают все на свете, прикрываются своими традициями, а здесь за несколько дней признали существование иных рас и даже расщедрились на целое посольство! — недовольно поделился собственными мыслями Ашарх, который не столько был обеспокоен ситуацией, сколько негодовал из-за раннего подъема и лишь искал повод поворчать.

— А что тебе не нравится? — пожала плечами Лантея, у ног которой лежало несколько плотно набитых дорожных сумок, а сама девушка выжидательно смотрела в темноту арочного входа во дворец, откуда должны были появиться посланцы Барханов. — Все видели напавших ифритов, все видели тебя, тем более дочь Иамес нашла старые рукописи об альвах. Слишком много вещественных доказательств, отрицать которые теперь стало невозможно.

— Ну а почему тогда послали они тебя, сестра? — позевывая спросил Манс, сидевший на свертке шкур. — Поехали бы сами! Пусть увидят своим глазами и сами все решают. Иначе, если мы обвалимся, то нас обвинят во всем.

— Меня послали, потому что я уже была на поверхности и знаю язык. Хотя, признаться, я считаю, что Иамес таким способом решила от меня избавиться. Думает, если я не смогу договориться с альвами, то побоюсь возвращаться домой, опасаясь наказания и общественного презрения.

— А ты побоишься возвращаться? — поинтересовался профессор, заглядывая в лицо спутнице.

— Меня здесь больше ничего не держит, — негромко призналась Лантея. — И это поручение — просто моя последняя дань родному народу. Я постараюсь изо всех сил привести помощь и наладить связи между хетай-ра и альвами, но если это обернется провалом, то я уйду. Барханы закопаются глубоко в песок, подобно скарабеям, они будут в безопасности, но вряд ли уже когда-нибудь вновь явят себя миру. Я не хочу оставаться навечно там, под слоем песка, где все будут с недоверием и пренебрежением смотреть на меня каждое утро. Теперь, когда я научилась наслаждаться солнцем поверхности и дневным светом, темнота подземелий тяготит меня.

Профессор понимающе улыбнулся. Он и сам с теплотой на душе думал о том, как уже через несколько часов вновь ступит на жаркий песок пустынь Асвен и подставит свое лицо ярким лучам и нежному ветру. Подобное трудно было согласиться променять на прохладный мрак Барханов.

Из чрева арок под слабый свет фонарей почти бесшумно шагнул молодой мужчина. Он уверенной пружинящей походкой направился к беседующей троице, и их взгляды мгновенно устремились на новоприбывшего. Хетай-ра широко улыбнулся, блеснув белоснежными клыками, и склонился в изящном и одновременно издевательском поклоне, которому нисколько не помешали пять под завязку заполненных торб с вещами, висящих у него за спиной.

— Рад поприветствовать дочь и сына Гиселлы Анакорит! И, конечно же, главного героя всех сплетней последнего времени — чужеземного гостя, имени которого, к сожалению, я не знаю! — мужчина выпрямился и обвел собравшихся смеющимся взглядом серых глаз. — Меня зовут Оцарио. Я делегирован отправиться на поверхность вместе с послом.

— Мое имя Манс, а человека зовут Ашарх или же Аш, если коротко. Он не говорит на изегоне, но я могу перевести, если надо, — приветливо кивнул юноша, а после добавил на залмарском языке для своего друга. — Аш, это Оцарио, он поедет с нами.

Профессор скупо улыбнулся, но со своего места не сдвинулся, присматриваясь к сопровождающему, которого им выделили. Хетай-ра на вид был приблизительно одного возраста с Мерионой, ему можно было дать около 30–35 лет, что, по меркам подземного народа, считалось цветущей юностью. Одет он был в экзотичные ярко-желтого цвета шаровары, а торс закрывал бордовый жакет с запáхом и без рукавов, какой был и на самом Ашархе. Предплечья мужчины почти до самых локтей покрывали широкие костяные браслеты и плетеные из шнуров и лент. На подбородке у Оцарио был выбрит аккуратный треугольник белых волос, остальное его лицо отличалось идеальной гладкостью. На голове же, напротив, буйствовали мелкие седые кудри.

— Я Лантея, сестра Мерионы, — тоже представилась девушка, пристально изучая мужчину. — От какого Бархана вас к нам направили?

— Моя матушка Васпия Фуйима, матриарх Пятого Бархана. Я ее делегат. А что, еще больше никого нет? Мне казалось, что отправление назначено на шесть часов утра.

— Так и есть. Просто вы оказались самым организованным, — подтвердил Манс, заинтересованно оглядывая многочисленные сумки Оцарио. — А зачем вам так много вещей? Если что, не волнуйтесь, провизии нам дали достаточно, она в сумках сестры.

— Ох! Признаться, Манс… Позволь, я сразу перейду на «ты»? Просто нам так долго идти вместе, не хочется утруждать себя излишними формальностями! Этого достаточно во дворце, а тут, в диких пустынях, хочется немного свободы. Ты не против? — лукаво спросил Оцарио и, не дожидаясь ответа Манса, продолжил. — Я собираю различные интересные вещицы! Всяческие древности, артефакты былых времен и просто необычные предметы. Это мое увлечение. Иногда я их продаю, некоторые меняю… Решил вот взять с собой немного товара, вдруг найду покупателя.

Оцарио похлопал рукой по одному из своих заплечных мешков, там сразу же что-то забренчало. У Манса глаза загорелись любопытством, но он не успел попросить продемонстрировать безделушки, поскольку из дворца появились два воина. Женщина и мужчина ступали рука об руку: на них была надета одинаковая кожаная броня, а короткие костяные мечи покачивались у бедра в такт шагам. Они остановились четко перед Лантеей и синхронно, как по команде, приложили руки к груди в знаке уважения.

— Сестра матриарха Мерионы, нас прислала матриарх Иамес как сопровождающих от Первого Бархана. Мое имя Эрмина, это мой супруг Виек, — четко и отрывисто представилась женщина. — В случае опасности мы обязуемся защитить вас любой ценой, посол. К вашим услугам.

— Рада приветствовать вас, — откликнулась Лантея. — Вы солдаты?

— Мы из личной гвардии матриарха Иамес, — лаконично ответил Виек, а после осмотрел всех присутствующих. — На какое время назначено отправление?

— Нам осталось дождаться делегатов от Второго Бархана, после можно будет покинуть город. Приблизительно через пять дней мы прибудем в Четвертый Бархан — последний восточный оплот хетай-ра в пустынях. Там мы обновим запасы продовольствия, и к нам присоединится посланник матриарха Сигриды: она прибыла на Совет в составе совсем небольшой делегации, поэтому никого не смогла предоставить сегодня, — пояснила Лантея.

Эрмина и Виек кивнули и отошли немного в сторону. Они были типичными воинами — сдержанными, сосредоточенными и не привыкшими много болтать, на таких хотелось полагаться во всем, потому что они твердо контролировали любую ситуацию. Солдатская форма делала их похожими друг на друга, даже волосы были острижены под одинаковые короткие ежики. Но Виек казался гораздо старше своей жены: под его глубоко посаженными глазами уже появились морщины, тогда как Эрмина светилась молодостью и энергией. Она была одной из тех женщин, которых трудно было назвать красивыми, но что-то в ее лице невольно притягивало взгляд: может, это были пухлые губы или изгиб бровей, вот только по отдельности эти черты казались очаровательными, однако, все вместе они создавали образ простой и невыразительный.

Прошло около получаса бесцельного ожидания, но делегат от Второго Бархана так и не появился. В конечном итоге Лантее это надоело, и она отдала приказ отправляться. Они прождали достаточно, за это время Адаччири могла найти целую дивизию желающих. Девушка была даже рада такому исходу событий, ведь чем меньше было сопровождающих, тем быстрее бы караван добрался до финальной точки своего путешествия. Тем более, если этот делегат все же опомнится, то у него еще будет возможность нагнать группу.

Посольство хетай-ра покинуло Первый Бархан по крытому серпантину, который вывел их напрямик к сети пещер, находящихся достаточно близко к поверхности. Там в переплетение залов и тоннелей уже вовсю проникал солнечный свет через узкие трещины в породе, провалы и проемы. Здесь было достаточно много сольпуг: пауки рыли свои норы в пещерах, прячась глубоко в песок. Они облюбовали это место, потому что давно поняли, что хетай-ра хорошо подкармливают их взамен на катание на спине. Можно было сказать, что Первому Бархану единственному удалось так успешно приручить сольпуг, что они не боялись селиться практически у самого входа в город.

Эрмина и Виек достаточно быстро выманили шестерых крепких пауков, соблазнив их содержимым небольшого мешка, где лежали сушеные скорпионы и ящерицы. Хелицеры обвязали веревками, вручив импровизированные поводья в руки каждому члену делегации. Ашарх с внутренним содроганием смотрел на доставшуюся ему особь. Паук лениво дожевывал еду, которую ему вручили, казалось, даже не обратив внимание на то, что его связали.

— Аш, ты что все еще их боишься? — сразу же заметила ступор своего друга Лантея. — Я же тебя уже катала. Сольпуги безобидны, ты сам должен это помнить. Садись скорее, нам пора ехать.

На лице профессора отразилась вся гамма внутренних сомнений. Девушка быстро подошла и, покрыв спину паука шкурой как седлом, чуть ли не силой заставила мужчину оседлать сольпугу.

— Ну ничего же страшного нет! — уверяла спутника хетай-ра, поглаживая напрягшееся животное.

— Знаешь, когда я был без сознания, морально проще было сидеть на сольпуге, — проговорил Аш, невольно дергаясь при каждом малейшем движении паука и сразу же хватаясь за старый кнут, вновь закрепленный на поясе. — Не уверен, что сам смогу управлять ей. Вдруг что-то пойдет не так, и она захочет сбежать или сбросить меня? О, проклятье… И на этом чудище придется ехать минимум две недели?..

— Не преувейличивай, — со смешком сказал Манс, восседавший рядом на своем ездовом животном. — Они мирные. Я буду около тебя, если что.

Так как остальная группа ждала лишь профессора, Ашарху пришлось, стиснув зубы, пришпорить пятками паука, хотя чувство омерзения и ужаса, которые он испытывал в этот момент, были ни с чем не сравнимы. Страх подобен тяжелым цепям, прочно опутавшим сердце: сколько бы человек ни метался в ужасе, и ни силился их разорвать, но звенья лишь впиваются глубже, врастают в плоть. Мало кому удается смирить свое дрожащее сердце и взглянуть страху в глаза, позволив этой железной цепи упасть к ногам. Аш не считал себя тем, кто способен на такое.

Пещеры закончились быстро. Пустыни Асвен встретили путников привычным жаром песка и обжигающими лучами солнца, которого так не хватало в подземных полисах. Далеко не все были обрадованы поверхности: хетай-ра морщились и щурились, прикрывая глаза от света. Только преподаватель и Лантея действительно с радостью любовались дюнами, тянущимися до горизонта. Хотя, как только Манс привык к яркости, то и на его лице расцвела искренняя улыбка.

— Манс, ты бывал на поверхности раньше? — поинтересовался у спутника профессор, который, прикрыв глаза, наслаждался горячим ветром и старался не думать о щетине паука, коловшей его ноги даже сквозь кожаные штаны.

— Не очень много раз. Я почти нигде и не бывал. Зато много слушать об большом озере с соленой водой, что есть у границ пустынь, — признался юноша, дергая за веревочную узду свою невысокую сольпугу, которой явно не нравился ездок. Она все желала показать дурной характер и сбросить хетай-ра вместе с клетками почтовых орлов, которых отдали на попечение Мансу.

— Что за озеро? — спросил Ашарх, стараясь ехать поближе к другу.

— Ты не знать? С одной стороны пустынь есть озеро, которому не видно края. Оно огромное, соленое и синее как небо!

— Ты говоришь о море? Лантея упоминала, что пустыни Асвен омывает море. Это почти как озеро, но во много раз больше, глубже и опаснее, — объяснил преподаватель. — Оно может не иметь краев, и живут там разные странные создания, но, говорят, что нет ничего удивительнее него.

— Море? Какое красивое слово! — восхитился Манс, его глаза заблестели. — Я бы хотел посмотреть на него хоть бы один раз.

— Я тоже давно мечтал побывать на побережье. Знаешь, в Залмар-Афи есть Глубинное море, но оно находится далеко на западе, и черно, как беззвездная ночь. Надеюсь, по пути к альвам мы все же увидим морскую гладь, а то мало ли когда мы еще вернемся в пустыни Асвен.

Мимо друзей верхом на пауке бодро проскакал Оцарио во главу колонны, где Лантея уверенно вела свой отряд вперед. Девушка пыталась по положению солнца скорректировать точное направление, чтобы случайно не проехать мимо Четвертого Бархана, но сын матриарха Васпии прервал это увлекательное занятие своим появлением.

— Лантея, вы знаете, я хотел выразить свои соболезнования по поводу случившегося, — неожиданно заявил Оцарио, выравнивая свою сольпугу. — Я пытался побеседовать по этому поводу с матриархом Мерионой, но она в несколько жесткой манере отказалась со мной говорить. Поэтому позвольте я скажу вам. Мне действительно очень жаль, что Третий Бархан пал, я много слышал о нем. И о матриархе Гиселле тоже. Васпия, конечно, считала ее странной, но на прошлом Совете Пяти Барханов я лично видел вашу мать, и она показалась мне мудрой женщиной.

— Так и есть. Она была замечательной правительницей. Жаль, я это поняла слишком поздно… — поморщилась девушка, натягивая на голову капюшон. — Спасибо за ваши слова, Оцарио… А знаете, удивительно, ведь Гиселла считала странной как раз вашу мать.

— Все может быть! — неожиданно легко и заразительно улыбнулся мужчина. — Она отличается от других матриархов, это правда. Поверьте, каждый из ее сыновей считает так же, но в этих чудачествах рождается ее оригинальность и инакомыслие. Благодаря чему Пятый Бархан имеет несколько другой взгляд на мир и законы. И это не всегда так плохо, как может показаться сперва.

— Тогда мне удивительно вдвойне, почему она не поддержала меня на Совете…

— Но разве она выступила против вас, Лантея? — вопросительно изогнул белую бровь Оцарио.

— Не выступила, но и не отдала свой голос мне. Все говорили о ней, как о прогрессивной женщине с широкими взглядами, но по итогу мои идеи о поверхности и развитии торговых отношений ее не вдохновили, — девушка удобнее устроилась на сольпуге, подобрав ноги. Животное вело себя мирно, поэтому и не нуждалось в пришпоривании.

— Иногда вовремя замолчать ценнее, чем сказать тысячу добрых слов, — поделился мудростью мужчина, нравоучительно подняв палец вверх. — Иамес и Васпия уже не меньше полувека ведут свою идеологическую борьбу.

— Вы хотите сказать, что она сделала это специально?

— Итоговое решение всегда выносит матриарх Первого Бархана. Предположим, что моя матушка любезно бы вас поддержала на Совете, тогда, если не ошибаюсь, в вашу пользу было бы два голоса из трех. Казалось, это однозначная победа? Но Иамес ни за что бы не допустила подобного. Как может она принять ту же сторону, что и главная возмутительница спокойствия в Барханах?! Поэтому, чисто объективно, Иамес бы встала на сторону Мерионы или и вовсе вынесла обвинительный вердикт для вас обеих.

— Судя по всему, подобные прецеденты уже были? — проницательно заметила Лантея.

— И далеко не один раз, — серьезно кивнул Оцарио, приставляя ко лбу ладонь козырьком и вглядываясь в безмолвный океан желтого песка. — Так что, поверьте мне, как хетай-ра, который знает ее не первый десяток лет, Васпия понимала, что делает.

— Почему тогда она не осудила меня, чтобы Иамес несомненно выбрала иную сторону?

— В арсенале ее орудий никогда не было лжи, — уверенно ответил мужчина.

— Это признак достойной правительницы, — с уважением протянула Лантея, очарованная сыновьей преданностью Оцарио. Если к Васпии так относились все ее дети, то она была счастливицей.

По бархатным дюнам караван ступал медленно, сначала разбившись на пары всадников, а после растянувшись в длинную шеренгу по одному. Раскаленный воздух к полудню жидким железом наполнял легкие, к нему постепенно примешивалась мелкая песочная пыль, оседавшая на вещах. Как только поднимался ветер, невесомые песчинки проникали под одежду и закрывающую лицо ткань, оказываясь в носу и глазах. Каждый из путников вылавливал изо рта скрипящие на зубах крупинки, чтобы через несколько минут вновь обнаружить там вездесущий песок.

В какой-то момент алеющий силуэт солнца неторопливо опустился за линию горизонта, и пустыни практически мгновенно остыли, словно налетел холодный северный ветер и за несколько минут выдул из них тепло. Только что все посольство хетай-ра изнывало от удушающей жары, как уже путешественники потянулись к своим сумкам в поисках теплой одежды. Ашарх, кутавшийся в толстый плащ, невольно подумал, что примерно так же зябко бывает в Залмар-Афи в середине осени, когда по утрам уже замерзает трава, хотя о первом снеге еще нет и речи.

В сумерках караван остановился на ночевку, расположившись у подножия высокой дюны. Сольпугам было бесполезно связывать лапы, поэтому Виек создал из песка крепкий столб, уходящий своим основанием глубоко вниз, и к нему привязали всех животных. Для замерзших путников опытные солдаты сотворили круглый монолитный стол, вокруг которого расположилась узкая неглубокая траншея. Хетай-ра садились на край и опускали вниз ноги. За счет магии вся конструкция была сильно нагрета: поверх клали шкуры, чтобы тепло дольше оставалось там. Таким образом, можно былоотужинать, не боясь ночного холода пустынь.

— Признаться, сегодня за весь день во рту у меня побывала только горсть песка, — жалостливо проговорил Оцарио, как только отогрелся у стола. Его слабым мычанием поддержал Манс, который закутался в несколько слоев одежды, но его нос все равно алел из-под капюшона.

— Еды в достатке, — Лантея распотрошила сумки, извлекая на свет сушеную рыбу, холодные лепешки и брикеты мха. — Но если по пути будет возможность, то стоит поохотиться.

Запасы продовольствия быстро разошлись по рукам, кто-то подогрел на столе лепешки, и восхитительный горьковатый запах сдобы из лишайниковой муки наполнил воздух вокруг.

— Это вряд ли получится, — ответила Лантее Эрмина, сосредоточенно грызущая сухой мох. — Мелкую живность вроде ящериц и скорпионов сольпуги обнаружат и поймают быстрее нас, а крупная дичь успеет убежать. У нас большая группа, этот шум отпугнет диких бородавочников и хохлаток. Но если надо, я могу как-нибудь одна сходить на охоту, мне не впервой.

После ужина все так и остались сидеть у стола, никому не хотелось выбираться из-под шкур, где ноги блаженствовали в живительном тепле. Виек неторопливо что-то рисовал на небольшом свитке пергамента, его жена медитативно водила оселком из песчаника по лезвию своего костяного меча. Лантея, лежа на спине и укрывшись шкурами до самых глаз, изучала темное небо, переливающееся яркими бриллиантами звезд.

— Я совсем забыл, каким удивительно красивым бывает ночное небо на поверхности, — негромко сказал Манс на изегоне, заметив отрешенный взгляд сестры рядом.

— Да, оно сегодня такое чистое, — тихо откликнулась девушка. — Волшебное.

— Мне рассказывали, что именно в такие спокойные звездные ночи волшебство и случается, когда его особенно ждут, — еле слышно проговорил Оцарио, который лежал на боку, опершись на локоть. На мужчину сразу же устремилось несколько пар любопытных глаз, на что он, удовлетворенный произведенным эффектом, хмыкнул и через пару секунд продолжил. — Ходят легенды, что с полуночи и до рассвета в пустынях можно встретить парящий над песком стеклянный дворец. Он появляется лишь в ночи, подобные этой, когда звездный свет являет миру его прозрачные грани, не видные днем. Слышали о таком?

Кто-то отрицательно помотал головой, Эрмина неопределенно фыркнула, откладывая меч в сторону. Профессор, нутром почувствовав, что группа говорит о чем-то интересном, дернул Манса за рукав, требуя перевода. Юноша принялся шептать на ухо другу пересказ на залмарском.

— Говорят, что этот дворец принадлежит богине, в нем она живет и путешествует по пустыням. Увидеть его могут лишь истинно смелые. Но зато тот, кто наберется храбрости и зайдет внутрь стеклянных палат, удостоится милости собственными глазами узреть Эван’Лин и попросить ее о чем угодно. Вот только те, кто не покинут дворец до первого солнечного луча, станут вечными его пленниками, исчезнув с рассветом. Будут они до скончания веков прислуживать богине без возможности вновь обрести плоть и выйти из стеклянного чертога.

— Красивая история, — улыбнулась Лантея, легко похлопав в ладони. Манс, закончив перевод для Аша, тоже присоединился к овациям, Оцарио смущенно раскланялся. — Никогда ее не слышала.

— А мне кажется, что я ее знаю, — задумчиво прошептала водящая пальцем по шкуре Эрмина. — Вроде бы от какого-то певца, приезжавшего пару лет назад в Первый Бархан. Виек, ты не помнишь, откуда он был?

— Не припоминаю, — хмуро откликнулся ее супруг, который так и не отвлекся от рисования.

— Вполне может быть, что он из Пятого Бархана, у нас ее все дети знают, — пожал плечами Оцарио.

Разговор вяло продолжался еще некоторое время, пока сонное марево не укутало путников в свои эфемерные объятья. Из-за стола так никто и не вышел, даже когда песок уже совершенно остыл. Спящие этого не заметили. Хотя они не заметили не только это.

Невдалеке от маленького лагеря в ярком звездном свете на мгновение блеснули стеклянные купола дворца. А, может быть, это был лишь волшебный мираж, рожденный фантазией певца?

Четыре дня небольшой караван рассекал песчаные волны, следуя на восток. Если в первые дни общение в отряде не особенно ладилось — хетай-ра присматривались к спутникам, а троица друзей не испытывала доверие к неожиданным попутчикам, — то вскоре все изменилось. Конечно же, главным образом это была заслуга Оцарио, который оказался не в меру разговорчивым мужчиной. Он в обязательном порядке старался за день как минимум несколько часов проводить с каждым из членов группы в беседах, и если Виек лишь раздраженно отмахивался, то Манс с удовольствием наслаждался компанией сына Васпии и переводил что-то для Ашарха.

Оцарио любил хвастаться своими безделушками, он мог подолгу описывать, где и как они были им найдены или у кого выменяны. После всех подобных разговоров обычно наступала фаза торговли: мужчина старательно уговаривал купить некоторые из его товаров, хотя они, по большей части, представляли собой деревянные обломки, разбитые украшения, потертые камешки и ракушки. Из-за близости Пятого Бархана к морю и границам Залмар-Афи на берега залива течение часто приносило фрагменты старинных кораблей и лодок, а птицы из-за гор прилетали с мелкими блестящими предметами, которыми украшали свои гнезда. Десятый сын матриарха занимался как раз тем, что искал все эти любопытные для хетай-ра признаки чужой цивилизации и продавал их с удивительной искусностью. Это была его страсть.

Уже на второй день Эрмина стала наивной жертвой его странного обаяния и владелицей гнилой нитки с нанизанными на ней ракушками. Когда она осознала, что ее попросту заговорили и всунули совершенно бесполезную вещь, было уже поздно: Оцарио с гордым видом ответил, что не возвращает деньги за покупку. Виек со свойственной ему хмуростью собирался учинить расправу над мошенником, но жена все же его остановила и примирительно повязала ракушки на запястье, решив приспособить их под браслет. Мир был восстановлен, однако, с этого момента все стали отказываться смотреть на товары Оцарио, что его весьма расстраивало.

Окружающий рельеф абсолютно не менялся: пустыни тянулись во все стороны бесконечными желтоватыми складками песка, и не было ни одной реки или оазиса, которые могли бы как-нибудь разбавить эту однообразную картину. К концу третьего дня сухой паек приелся всем членам группы, и Эрмину, не дожидаясь заката, попросили сходить на охоту. Женщина и сама была рада размять ноги, поэтому без пререканий согласилась. С ней неожиданно высказал желание отправиться Виек, на что Оцарио неуместно пошутил про «сладость любовных объятий под ночным небом» и получил за это удар под дых. Завязалась потасовка, мужчин с трудом разняли, и супружеская пара быстрее отправилась охотиться, пока Виек вновь не разозлился. Отношения между воином и торговцем не заладились с первого дня, но никто и подумать не мог, что они действительно решат подраться из-за глупой шутки.

Эрмине и Виеку удалось отыскать гнездовье диких хохлаток. Помимо нескольких яиц, хетай-ра принесли обратно к лагерю и тушку птицы. Ужин получился знатным. Женщина оказалась неплохой охотницей. Она любила ловить животных в пустынях, где добычу или опасность можно было заметить издалека. В темных коридорах Диких тоннелей приходилось охотиться лишь на слух, хотя, по словам Эрмины, это было куда интереснее, ведь опасность будоражила кровь. Ее муж и правда пошел следом, исключительно чтобы побыть рядом с женой. Виек старался никогда не отходить от супруги, и все путники заметили, с какой нежностью он на нее украдкой смотрел. Сам по себе он был достаточно суровым и нелюдимым воином без чувства юмора, но когда улыбалась Эрмина, то и его лицо неуловимо светлело.

Благодаря полноценному освещению Ашарх, наконец, смог достать со дна своей потрепанной сумки старинные карты и книгу про Гиртарион, которые он украл из библиотеки Третьего Бархана. Профессор, расположившись на шкурах, постеленных поверх спины сольпуги, изучал доставшиеся ему материалы и делал заметки по время длинных переходов. Когда Лантея и Манс застали его за этим занятием и опознали в пергаменте бесценные свитки, то их изумлению не было предела. С одной стороны, Аш их бессовестно выкрал, но, с другой стороны, теперь это было все, что осталось от великой библиотеки матриарха. Поэтому Лантея все же согласилась помочь своему спутнику перевести записи из книги, чтобы эти сведения не пропали даром.

Под вечер пятого дня с момента отъезда караван приехал в район пустынь, где должен был находиться Четвертый Бархан. Найти вход оказалось достаточно сложной проблемой, потому что из всей группы в этом городе ранее были лишь Лантея и Виек. Но девушка единожды посещала полис в далеком детстве вместе с матерью, а муж Эрмины был в нем и вовсе тридцать лет назад один раз. Они оба не помнили, где находится проход вниз. Ситуация была патовой: отряд пять часов бродил по одной и той же области, от сардобы к сардобе, но никаких дверей или пещер не появлялось.

Солнце давно уже село, хетай-ра устали и замерзли, — пора было сделать привал. Группа раскинулась лагерем рядом с огромным камнем, глубоко врытым в песок. Днем валун хорошо прогрелся и еще хранил оставшееся тепло. Однако стоило путникам удобно устроиться и достать свои поредевшие запасы еды, как из глубины камня стали доноситься странные звуки, а через полминуты, когда все уже были на ногах, толща песчаника неожиданно расступилась, открывая черный зев прохода. Наружу вышла небольшая группа хетай-ра из пяти мужчин. Они мгновенно остолбенели, увидев, что на них направлены шесть пар удивленных глаз и несколько мечей.

— Вы кто? — ошеломленно спросил Манс, первым пришедший в себя. — Откуда вы появились?

— Мы рыбаки, — серьезно ответил самый старший из них и кивнул головой себе за спину. — Из города. А вы кто такие? Чего вы тут сидите?

Все взгляды устремились на камень: в чреве дыры действительно можно было разглядеть длинную рампу, ведущую в темноту. Мужчины неуверенно топтались на месте, у многих на плечах висели тяжелые мешки и гарпуны, сделанные из кости.

— Мы из Первого Бархана. Не могли найти вход в город, — взяла переговоры в свои руки Лантея.

— Так вот он, — один из рыбаков недоуменно пожал плечами. — Что тут искать-то?

— Действительно, — прошептал Манс себе под нос и после уже громче задал терзавший его сознание вопрос. — А куда вы на глядя ночь рыбачить идете?

— Так к морю. Тут до него часов десять пешком. Если сейчас выйдем, то как раз к полудню уже на месте будем. Рыбки наловим и обратно, глядишь, к закрытию мольбища Старухи домой вернемся, — объяснил тот же рыбак. — Вы нездешние, не знаете небось, у нас в городе озер рыбных нет, только в море наловить ее можно. Вот и ходим.

— А сольпуг у вас есть где в городе оставить? А то нам еще ехать на них дальше, не хочется отпускать раньше времени, — спросила Эрмина, выглядывая из-за спин спутников.

— А как же! Стойла есть там, дальше по коридору, — старший рыбак вновь указал на камень. — Они так-то для бородавочников, но сейчас торговцев нет почти, стойла пустые стоят. Так что пауков там оставьте. Смотритель приглядит за ними, вы не беспокойтесь.

Путешественники быстро попрощались с рыбаками, пожелав им хорошего улова, а сами собрали вещи и скорее ступили в столь хорошо скрытый проход. В небольших нишах несли свой дозор стражники, они окинули новоприбывших суровыми внимательными взглядами, но после того, как Лантея представилась и объяснила цель прибытия, спокойно пропустили гостей. Тоннель был достаточно узким и прямым, он под углом уходил вниз, а редкие фонарики освещали старинные иероглифы и барельефы, высеченные в стенах. Действительно, вскоре путники отыскали пустующие стойла в отдельном зале, где и оставили упирающихся сольпуг.

Дорога вывела группу к пещере, где располагался сам город. Четвертый Бархан оказался гораздо меньше, чем Первый и даже Третий. Здесь были низкие потолки, а весь полис представлял собой пару-тройку небольших залов, заполненных маленькими приземистыми домиками. Но даже среди них найти дворец оказалось непростой задачей: пока местная стража не указала на скромное двухэтажное здание, затерявшееся среди идентичных строений, никто в отряде и подумать не мог, что жилище матриарха может быть таким неприметным.

Почти четверть часа группа ждала в приемном зале, когда же их соблаговолят встретить. Все были уже довольно уставшими, но следовало соблюсти необходимые традиции и представиться, прежде чем думать об отдыхе. Наконец к путникам вышла широкоплечая миловидная женщина, держащая на руках маленького грудного ребенка, тихо спящего в бережных объятьях матери.

— Добрый вечер. Мне сообщили, что прибыло некое посольство из Первого Бархана. Надо полагать, это вы? — негромко говорила женщина, покачивая дитя, ее лицо выражало сомнения. — Знаете, думаю, здесь какая-то ошибка. Мы никого не ждали.

— Я посол от Совета Пяти Барханов, Лантея Анакорит, сестра нового матриарха Третьего Бархана Мерионы Анакорит, — вежливо и сдержанно представилась девушка. — Мы направлены из Первого Бархана на восток. Наша дорога пролегает через Четвертый Бархан, здесь же, по указанию матриарха Сигриды, нам должны выделить сопровождающего от города и позволить пополнить запасы продовольствия для дальнейшей дороги. Позвольте узнать ваше имя и титул?

— Я Наудитэль Сацгиан, двоюродная сестра матриарха Сигриды. Пока она отсутствует на Совете, я выполняю обязанности управляющего. Но здесь точно какая-то ошибка. Я ничего не слышала о том, что вы говорите, — женщина обернулась к двум стражникам у дверей и окликнула их. — Ваенора, Бустин, кто-нибудь из вас пусть попросит смотрителя Агло подойти сюда немедленно.

Один из воинов кивнул и бесшумно удалился из помещения. Все проводили его взглядами.

— Вам не приходило письмо от Совета? — удивилась Лантея, пытаясь понять, шутит ли ее собеседница или нет. — Мы выехали из Первого Бархана пять дней назад, почтовый орел давно должен был долететь. Тем более что песчаных бурь не было.

— Насколько мне известно, никаких новостей не поступало. Сейчас приведут управляющего птичником, спросим у него, — Наудитэль неожиданно скривилась. — Пожалуйста, говорите потише. Видите, дочка спит, не хочу ее будить.

Лантея обменялась недоумевающими взглядами с Мансом и Оцарио, которые внимательно прислушивались к разговору. Через несколько минут в зал стремительным шагом вошел отправленный на поиски страж, а следом за ним немолодой мужчина с жидкой бородой и в кожаной жилетке, все плечи которой были покрыты пятнами птичьего помета.

— Агло, прости, что отрываю. Тут очень неясная ситуация. Сегодня приходили какие-нибудь письма из Первого Бархана? — Наудитэль обратилась к смотрителю.

— Нет же. Вы утром только спрашивали. Не прилетали птицы уже дня три, я же говорил вам, — немного заикаясь пробормотал Агло, смотря в пол. — Тварь знает, где они все запропастились. Ух, простите мою грубость!.. Может, там буря какая в пустынях прошла, не знаю я. Не было никого.

Манс незаметно ткнул локтем в бок сестру и многозначительно поднял брови.

— Помнишь, ты мне говорила, что исчезновение птиц в Третьем Бархане было связано с нападением? — еле слышно прошептал юноша на ухо девушке. — Неужели здесь тоже самое?

— Не знаю, но если это так, то за городом следят ифриты, — Лантея поморщилась и тихо проговорила. — Но в любом случае мы не сможем им ничего доказать. Посмотри, они даже не верят, что мы послы. Если сказать им об ифритах, то нас примут за сумасшедших.

— Мы вам не мешаем? — невежливо привлекла внимание Лантеи и Манса Наудитэль, уже закончившая беседовать с Агло и отпустившая его. — Как видите, писем не было.

— Это значит, что сопровождающего нам не выделят? — проницательно заметил Оцарио.

— Без указаний матриарха Сигриды я не могу это сделать, — упрямо заявила женщина, удобнее перехватывая ребенка, который недовольно заворочался из-за множества голосов. — Я попрошу вас покинуть территорию дворца. Я не могу пускать сюда посторонних.

— Вы собираетесь отказать членам правящих семей даже в ночлеге во дворце? — лицо Лантеи невольно вытянулось. — Это оскорбительно. Вы осознаете последствия?

— Я повторюсь, я выполняю обязанности временного управляющего Барханом. Без прямого распоряжения своего матриарха я не собираюсь никого пускать во дворец. Во время проведения Совета Пяти Барханов угроза свержения власти или народных волнений увеличивается в разы. Вы можете представиться кем угодно, тем более, я не знакома ни с кем из вас лично. Если вы не хотите, чтобы я позвала стражу, то покиньте дворец немедленно, — Наудитэль начинала злиться, губы ее исказились в пренебрежительно-злобном оскале, а дитя начало плакать.

— Но… как же так?! — возмутился Оцарио, выступая вперед.

Лантея оперативно схватила торговца за рукав и увлекла его за собой к выходу из зала, махнув рукой, чтобы остальные следовали за ней. Ничего не понимающая группа, глупо переглядываясь и беззвучно шевеля губами, подобно рыбам, вытащенным из воды, молча вышла из дворца. Двери захлопнулись, но из здания все еще был слышен визгливый плач разбуженного ребенка.

— Постойте, Лантея! — Оцарио, наконец, высвободил свой рукав и, активно жестикулируя, обернулся к девушке. — Она не имеет права так поступать! Я вернусь и поговорю с ней еще раз!

— Стой, — Манс остановил мужчину, уперев ему ладонь в грудь. — Ты ничего не добьешься, только разозлишь ее еще сильнее, и нас попросту выставят из города. Доля правды в ее словах есть: без письма доверять каким-то самозванным послам действительно было бы глупо с ее стороны.

— Верно. Конечно, все это до безумия нелепо, но ничего не поделать. Она просто выполняла свои обязанности, — примирительно пожала плечами Лантея, заглядывая в глаза Оцарио. — Ничего ведь страшного нет. Устроимся на ночлег в городе. Еда у нас еще осталась, утром докупим на рынке и спокойно поедем дальше. Пусть без сопровождающего, но так даже лучше: пришлось бы искать дополнительного паука или ехать вдвоем на одной сольпуге, а это замедлило бы нас.

В конце концов Оцарио успокоился. Эрмина и Виек все это время откровенно веселились, наблюдая за недовольством сына матриарха. Им было все равно, где ночевать: хладнокровные воины спокойно бы согласились лежать как под открытым небом пустынь, так и под сводами роскошного дворца. В итоге группе пришлось самостоятельно решать вопросы с ночлегом и провизией. Была уже практически полночь, полис начинал готовиться ко сну, но обаятельному и разговорчивому Оцарио удалось выторговать две комнаты в жилой части Бархана. Домовладелица, однако, затребовала немыслимую сумму за свое беспокойство, но выбора у отряда не оставалось — Лантее пришлось потратиться.

Утром путники закупились на рынке и покинули негостеприимный Четвертый Бархан. За передержку сольпуг смотритель забрал последние крупные монеты неожиданно обедневшего посла. У Лантеи в кошеле остались печально позвякивать лишь мелкие семи-дин: ей приходилось платить за всех, поскольку у Аша и Манс давно уже не было денег, Эрмина и Виек признались, что отправились в путь без жалования, а Оцарио обиженно заявил об убыточности своей торговли, хотя ему все равно никто не поверил.

Послы обыкновенно привозили богатые дары на переговоры, но этот караван сам бы не отказался, если бы им что-нибудь подарили в Ивриувайне.

Удобнее устроившись на присмиревших пауках, группа направилась в сторону моря, до которого оставалось совсем немного. На плечи Манса с самого начала путешествия взвалили все заботы о содержании и кормлении почтовых орлов, к чему он сразу отнесся с особым рвением. Теперь одну из птиц решили отправить в Первый Бархан, чтобы сообщить о том, что отряд добрался до Четвертого Бархана и предупредить матриарха Сигриду об странном исчезновении орлов.

На закате путешественники, поднявшись на вершину очередной песчаной дюны, наконец узрели одну из промежуточных точек их долго странствия. Вдалеке бесконечный желтый океан песка соединялся с голубым. Ровная поверхность моря тянулась туда, где единственной границей между водой и небом становилась алеющая полоса засыпающего солнца.

Все с невольным восхищением любовались изумительной красотой дикой природы, которая раскинулась перед их взорами. Выяснилось, что не только Ашарх и Манс впервые оказались на побережье: Эрмина тоже никогда ранее не была у моря — в ее широко раскрытых глазах плескался истинный восторг. Пауков пришлось привязать в паре сотен метров от берега, потому что их нервировал шум воды. Оставшееся расстояние группа преодолела за считанные минуты, на ходу избавляясь от тяжелых плащей и сапог, чтобы быстрее подставить лицо соленым брызгам волн и зарыться пальцами ног в мокрый песок. Прохладная влага манила уставших путников.

— Аш! Я и правда не мог даже думать, что море такой красиво! — исступленно кричал Манс на залмарском и радостно хохотал, когда прохладная вода щекотала его голые щиколотки. — Только ради него одного можно было бы уйти из Бархан и отправиться в такой далений путь!

Волны набегали на берег белой пеной, принося с собой маленьких трусливых крабов, ракушки и пучки водорослей. Вся группа щурилась от яркого света заходящего солнца, отражающегося в морской глади. Чтобы соблюсти приличия, мужская и женская часть отряда расположились на пляже на небольшом отдалении друг от друга. У берега вода казалась удивительно теплой, но стоило зайти немного глубже, как ледяные потоки обволакивали тело, даря желанную прохладу.

Манс, в отличие от Ашарха умеющий плавать, сразу же начал самозабвенно обучать своего друга. Однако профессор с трудом держался на воде и откровенно боялся заходить в воду глубже, чем по грудь. Волны, подобно тяжелому покрывалу, легко накрывали пловцов с головой и сразу же утягивали их за собой в синюю пучину. Один раз Аша только чудом не унесло в открытое море: он нахлебался соленой воды, когда Манс отвлекся на косяк любопытных блестящих рыб и нырнул за ними следом. После этого преподаватель решительно закончил водные процедуры и ушел обсыхать на солнце, несмотря на все крики и извинения своего рассеянного друга.

Лантея бесстрашно плавала в одиночестве дальше всех. Видимо, ее не пугали ни глубина, ни течение. Когда девушка уставала, то она переворачивалась на спину и давала рукам отдохнуть. По берегу бродил совершенно счастливый Оцарио: он упоенно подбирал все ракушки, мелкие камешки и морские звезды, которые попадались ему на пути. Для всей группы было очевидным, что скоро ассортимент безделушек их хитрого торговца обновится, а это означало новые попытки с его стороны продать что-нибудь бесполезное своим спутникам.

Эрмина и Виек, казалось, достигли абсолютной гармонии. Они долго сидели вдвоем на мелководье в отдалении от всех, взявшись за руки и тихо беседуя. После женщина ушла купаться, а ее супруг вернулся к сумкам, брошенным на пляже. Он достал тонкий костяной стилус и крошечный стеклянный флакон с чернилами, вновь взявшись что-то рисовать или писать на куске пергамента. Сидевший рядом Ашарх давно уже заметил за воином привычку все свободное время уделять этой кропотливой работе. Профессор осторожно заглянул в свиток через плечо Виека и с нескрываемым удивлением увидел очень хороший набросок. Четкие синие линии, выведенные уверенной рукой, образовывали элегантный эскиз портрета Эрмины. Хетай-ра, изображенная на нем, вполоборота смотрела на зрителя, слегка искривив пухлые губы в нежной улыбке. Художник словно любовался каждой чертой жены, обводя стилусом контуры лица.

Виек скорее почувствовал, чем заметил, что за его работой наблюдают, и повернулся к Ашу. Преподаватель на секунду смутился, что его застали за этим подглядыванием, но глаза отводить не стал, а только показал пальцем на рисунок и изобразил беззвучные аплодисменты. Сказать он ему ничего не мог, поэтому решил выразить свое восхищение таким образом. Воин смерил чужака внимательным взглядом, как бы мысленно сомневаясь, стоит ли принимать эту похвалу, но после все же кивнул и неожиданно протянул Ашарху несколько свитков из сумки. На них оказались портреты других членов группы, в том числе и профессора. Он был изображен задумчивым и каким-то отрешенным, а еще заматеревшим, словно все перенесенные за последний месяц тяготы отразились на его лице глубокими тенями и бороздами.

Аш долго рассматривал рисунки, а после вернул их Виеку со сдержанной улыбкой, все еще размышляя над тем, как много всего произошло в его жизни за такой короткий срок. И если казалось, что Лантею эти трудности только закалили, то о себе преподаватель не мог такого сказать. Раньше каждый его день был копией предыдущего, а теперь, просыпаясь по утрам, профессор не мог быть уверен, что уже к обеду не будет арестован, отравлен или и вовсе убит. С одной стороны, это добавляло жизни пикантный привкус, но, с другой стороны, когда это приключение закончится, то он уже не сможет вернуться к прежнему существованию. Да, он стал осторожнее, научился разбираться в людях (и не только), знал теперь, как постоять за себя хоть немного и выжить там, где, казалось бы, нет никаких шансов на выживание. Но одновременно с этим он разочаровался в мире и тех, кто его населял: опыт научил, что обычные залмарцы, верующие Светоча и изолированные веками хетай-ра представляли собой по сути одних и тех же существ, погрязших в интригах и желающих лишь подставить ближнего своего. А разве был он сам лучше тех, кого осуждал? Профессор не мог дать себе ответ на этот мучительный вопрос.

Близость моря вернула оптимистичный взгляд на происходящее всему отряду. Они отмылись от песка, постирали одежду, а на ночь Виек создал с помощью магии невысокий круглый дом с одной единственной комнатой, где вся группа укрылась от сильных порывов ветра, идущих со стороны берега. Сольпуги вели себя неспокойно, они чувствовали близость воды и боялись, постоянно пытаясь вырваться и убежать, поэтому следующие дни путники хоть и старались двигаться вдоль пляжа, но все же держались на некотором отдалении от самого моря.

К всеобщему неудовольствию, белоснежная кожа подземных жителей после первого же купания обгорела до ярко-красного цвета, а мелкая соль, оставшаяся на одежде после стирки, лишь разъедала ожоги и причиняла немыслимые страдания. Ашарх оказался единственным, чье смуглое тело загар не взял, но жесткая побелевшая ткань доставляла дискомфорт и ему.

Отряд еще несколько дней шел вдоль побережья, вечерами купаясь в море и пытаясь выловить на ужин ничего не боящихся рыб. Во время одной из остановок Манс заметил в воде, на некотором отдалении от пляжа, несколько странных плавающих объектов. Он обратил на это внимание своих спутников, но никто из хетай-ра, в силу своего слабого дневного зрения, не смог разглядеть, что это такое. Лантея хотела подплыть ближе и рассмотреть то появляющиеся, то исчезающие точки, но Ашарх успел остановить ее. Он замечательно понимал их природу.

— Я знаю, что это. Не стоит туда плыть, — предупредил спутницу профессор, отпуская ее запястье.

— Ты правда видишь их? — восхитился Манс, приставляя ладонь козырьком ко лбу и вглядываясь в поверхность воды. — Это что-то живой?

— Это водяники, — хмуро сообщил Аш. — Морские создания, отдаленно похожие на людей, даже владевшие когда-то очень давно магией воды, но, по сути, они дикие необузданные хищники, населяющие моря и топящие всех неугодных.

— Это их головы торчат?! Они на нас смотрят? — вздрогнула Лантея, внимательно слушающая преподавателя. — Ты мне никогда о них не рассказывал раньше.

— Что происходит? Что там, в море? Это какие-то обломки? — на изегоне спросил Оцарио у Манса, юноша кратко пересказал слова Ашарха. — А! В нашем море, у Пятого Бархана, тоже такие плавают. Никогда не видел их вблизи, но старики называют их «стражами моря» и говорят ни в коем случае не приближаться. Эх… Я надеялся, что там какие-нибудь руины или корабль…

— Оцарио сказал, что в море у Пятого Бархана они тоже водятся. Местные боятся их, — объяснила для профессора Лантея на залмарском языке. — А что в них опасного? Если, по твоим словам, когда-то они владели магией, то они должны быть разумными.

— Они разумны. У них даже есть собственный бог, из-за которого мой народ лишился своей магии, — очень мрачно сообщил Аш, скрещивая руки на груди. — Водяники живут большими племенами и презирают всех существ с земли. Когда-то с ними можно было договориться, но теперь они уничтожают всех осмелившихся заплыть в их владения. Поэтому в Залмар-Афи больше не строят корабли для мореходства — водяники безжалостно топят их.

После рассказа профессора все впали в уныние, отряд продолжил свой путь, но больше купаться в море ни у кого желания не возникало. Хетай-ра только заходили по пояс в воду, чтобы ополоснуться и постоянно внимательно наблюдали за горизонтом. Иногда водяники вновь появлялись у поверхности, но близко не подплывали, а просто молча наблюдали за группой.

На следующий день путь странников впервые преградила узкая река с пресной водой, впадавшая в море. Все облегченно вздохнули: запасы воды как раз начинали подходить к концу. Однако сольпуги не так сильно обрадовались неожиданному водоему. Животные, уже практически смирившиеся с тем, что им еще долго предстоит нести на себе хетай-ра, вновь заклекотали, щелкая хелицерами и пытаясь сбросить наездников. Эрмина и Виек их с трудом успокоили и отвели подальше, пока остальная часть группы думала, как перебираться через реку. Она была неглубокой, ее можно было пересечь вброд, но пауки не согласились бы на такой вариант.

Мозговой штурм принес свои результаты: совместными усилиями хетай-ра удалось перекинуть через водоем неширокий песчаный мост, который должен был выдержать наездников. Сольпугам на головы набросили тряпки, чтобы прикрыть их глаза. Животным это категорически не понравилось, они долго отказывались вслепую идти за всадниками, упираясь в песок длинными лапами и негодующе стрекоча. Особь Манса и раньше была самой капризной из всех, но в этот раз она даже сбила юношу с ног. С помощью то угроз, то угощений пауков все же переправили через мост по одному. Пока они приходили в себя, отряд отмылся от соли и наполнил бурдюки.

Вскоре на пути группы повстречался примечательный указатель. Посреди песчаного буйства стоял одинокий и единственный на многие километры вокруг ствол засохшей пальмы. У основания он был укреплен булыжниками песчаника, а к столбу крепилась обветшалая каменная табличка, на которой были высечены какие-то слова. Все с любопытством окружили неожиданную находку.

— Ни слова не могу разобрать, — расстроилась Лантея, отступая назад, и оборачиваясь к Ашарху. — Это не похоже на иероглифическую письменность изегона. Может, ты знаешь этот язык?

— Дай-ка взглянуть, — профессор ближе подошел к указателю. — Любопытно. Это надпись на дореформенном языке Залмар-Афи. Интересно, как она оказалась на краю пустынь Асвен?

— Ты можешь понять, что тут напишется? — спросил Манс, услышавший слова своего друга.

— Хм. Это не так легко! До того как в человеческом государстве ввели официальный единый язык, у нас было распространено множество наречий и диалектов. В каждом регионе люди говорили по-своему. Позднее историки все их объединили под общим названием «дореформенный язык», но большинство сведений и книг оказались уничтожены за тысячу лет. Это может быть надпись на любом из диалектов… Хотя… Отдельные слова кажутся мне знакомыми!

— Так ты знаешь все же этот язык? Но откуда? Если ты сам сказал, что уже тысяча лет прошла, и вся информация о нем стерта? — недоумевала Лантея, пока Манс пытался объяснить остальным спутникам суть их неожиданной находки. — И, выходит, этой надписи правда тысяча лет?!

— Или даже больше. Реформу провели почти 1200 лет назад. Это удивительно… Это же может оказаться настоящим открытием! — преподаватель ликовал, не отрывая взгляд от столба и уже извлекая из своей сумки клочок бумаги и грифель. — Я профессор истории, Тея, не забывай. Немного с дореформенным языком я знаком, несколько его диалектов даже преподавал. Хотя часть таблички перевести не смогу… Здесь использованы слова из разных регионов, как в шифре.

Ашарх увлеченно принялся писать, иногда ковыряя ногтем табличку и многозначительно хмыкая. Остальные члены группы решили ему не мешать и встали чуть поодаль, неспешно беседуя. Через четверть часа мужчина представил на суд своих спутников полученный результат.

— … конец … странник … … прибежище … … … восток пять … … … скала … … головы … укажет … носом … … сто … … найдешь дом, — громко и четко зачитал Аш, делая паузы на местах, где он не сумел перевести отдельные слова. Все внимательно выслушали перевод Лантеи.

— Я ничего не понял, — честно и искренне признался Манс, многие поддержали его кивками.

— Аш, судя по этим точкам, — Лантея указала пальцем в листок, который профессор сжимал в руках. — Тут больше слов, которых ты не знаешь, чем переведенных.

— А что ты от меня хотела? — хмуро спросил преподаватель. — Я предупреждал, что мои познания дореформенного неидеальны. А вообще, такое ощущение, что это одна из нескольких табличек. Думаю, в пустынях есть еще такие, и все они ведут к какому-то конкретному месту.

— С таким перевод мы не сможем его найти, — подвел итог Манс.

— И ты предлагаешь просто уехать? Но ведь это же настоящая находка! Если мы отыщем этот дом, о котором тут говорится, то можем сделать археологическое открытие! — твердил Ашарх.

Профессора долго пытались убедить в том, что бесполезно тратить массу времени на поиски какого-то древнего дома в пустынях, которого уже давно могло не существовать. Он упрямо стоял на своем, пока даже Оцарио, сперва заинтересованный шансом отыскать старинные реликвии, не принял сторону большинства. Аш потерпел поражение, он злой и раздосадованный вернулся к сольпуге и забрался на нее, все еще продолжая смотреть в свои записи, куда он подробно перерисовал все символы со старинной таблички на стволе пальмы.

Группа отправилась в прежнем направлении. Все жалостливо оборачивались на преподавателя, одиноко ехавшего позади колонны и не отрывающего взгляд от свитка. На попытки заговорить с ним он не реагировал. Хетай-ра быстро надоело такое поведение, поэтому они оставили профессора наедине с его мыслями. И в конце концов отряд даже не заметил, как паук вместе с их спутником остался далеко позади. А Ашарх и сам не следил за сольпугой, позволяя ей самостоятельно идти за собратьями. Он не обратил внимания на то, что отстал, пока животное не встало на месте.

В этот момент мужчина оторвал глаза от строчек таинственной загадки и с удивлением понял, что он совершенно один. На его счастье, погода стояла безветренная, поэтому следы ушедшего вперед отряда были четко видны на песке. Аш тронул поводья, посылая паука дальше, но вдруг его взгляд остановился на небольшом возвышении. Это была выщербленная ветром гора, наполовину поглощенная дюнами, на вершине которой камни песчаника образовали фигуру.

Сперва профессор даже не поверил своим глазам: сложенные булыжники с определенного ракурса совершенно точно казались человеческим профилем. Смысл таинственной фразы о «скале-голове», пусть даже с некоторыми пропущенными словами, прояснился для Ашарха. Он решительно дернул поводья, вынуждая сольпугу повернуть налево. Если все это оказалось правдой, то, судя по надписи, дальше следовало идти по направлению носа. Преподаватель совершенно забыл об ушедших далеко вперед спутниках. Теперь разгадка находилась слишком близко, чтобы он мог позволить ей ускользнуть из его рук.

Числа, упомянутые на табличке, по мнению Аша, должны были обозначать расстояние до основных отметок. От столба группа не проехала и полкилометра. Учитывая это, профессор предположил, что расстояние записано в шагах. Это значило, что всего метров сто отделяли его от желанной находки. Однако, когда мужчина перебрался через очередную дюну, и его взгляду предстал тот же пейзаж, что можно было узреть в любой точке пустынь Асвен, он усомнился в своих умозаключениях. Никакого дома не было видно даже рядом.

Преподаватель слез с сольпуги и повел ее на поводу. Он внимательно осматривал песок, надеясь отыскать еще один указательный столб или спрятанный камень, но поверхность казалась идеальной. В это мгновение его взгляд зацепился невдалеке за странные небольшие воронки, темнеющие в песке. Ашарх устремился к ним, даже не задумавшись о возможной опасности или угрозе, но внезапно под его сапогами раздался отчетливый хруст, не предвещающий ничего хорошего. А после мужчина почувствовал, как почва быстро уходит у него из-под ног. Когда профессор уже падал в неизвестность, от страха он разжал руку, выпуская повод сольпуги. Тяжелый удар головой об пол выключил его сознание словно по щелчку пальцев.

— Аш! Аш! Тьма! Ты там?! — надрывался голос Лантеи где-то далеко наверху. Ашарх лежал на холодном каменном полу, его глаза были закрыты, а голова разрывалась от чудовищной боли. Он долго приходил в себя, но сил, чтобы распахнуть веки и откликнуться на зов подруги, так и не нашел. Слышалось шуршание песка, взволнованные голоса хетай-ра и где-то очень далеко под песком кто-то вне себя от ярости постоянно выкрикивал одно-единственное слово.

— Голод! — эхо разносилось по пустым коридорам, въедалось в стены и пропитывало воздух.

Именно этот ужасный в своей обреченности вопль и заставил профессора открыть глаза и подняться. Но стоило ему осмотреться, как скорбный призыв замолк, словно его никогда и не существовало. Мужчина решил, что это были завывания ветра или последствия удара.

— Ашарх! Ты меня слышишь?! — вновь позвала Лантея, чья голова виднелась в ярком ореоле солнечного света, который проникал через неровный пролом в потолке в темное помещение.

— Тея, все хорошо. Я здесь, — хрипло откликнулся преподаватель, поднимаясь на ноги и сразу же хватаясь за голову. Ее прострелила острая резкая боль. — Проклятье! Где это я?

— Слава богине, ты живой! Стой на месте! Мы сейчас спустимся! — предупредила девушка.

Через мгновение несколько длинных веревок ударились об пол рядом с Ашархом. Он немного отступил в сторону, чтобы позволить своим спутникам беспрепятственно спуститься. Лантея оказалась первой, она сразу же осмотрела друга на предмет повреждений, но его голова оказалась целой. Расстояние от потолка до пола было всего около четырех или пяти метров, поэтому профессор заработал лишь шишку и сильную головную боль.

— Мы сразу как заметили, что тебя нет, повернули обратно, — рассказала Лантея, придерживая веревки, чтобы остальные могли спуститься. — По следам увидели направление, в котором ты ушел. А там твоя сольпуга стоит. Такая одинокая и потерянная. И смотрит куда-то в песок. Мы ближе подошли, а там дыра. Ни за что бы ее не разглядели, если бы паук не смотрел туда.

— Я сам не понял, когда песок ушел из-под ног. Видимо, мой вес не выдержали старые потолки, — преподаватель задрал голову и впервые полноценно окинул взглядом помещение, в котором они все оказались. Это был прямоугольный темный зал, где хорошо освещенным оказался лишь участок, над которым зияла дыра, образовавшаяся от падения Аша. Еще в нескольких местах на потолке виднелись небольшие проломы, но в них свет не проникал, поскольку песок засыпал эти проходы и лавиной спускался до самого пола.

В таинственное помещение вскоре спустились Манс, Оцарио и Виек. Эрмина предпочла остаться наверху и посторожить сольпуг. Стараясь держаться вместе, группа осмотрела зал и пришла к мнению, что это была не простая подземная пещера: комната оказалась искусственно созданной, к этому явно приложили руку разумные существа.

— Так все же, что это за место? — негромко спросил Манс у профессора.

— Похоже, это тот самый дом, о котором говорилось на таинственной табличке. По крайней мере, я пришел сюда именно по указаниям в загадке. Хотя назначение этого зала неясно, но то, что помещению никак не меньше тысячи лет, очевидно. Чувствуешь запах? Воздух здесь застоявшийся. Похоже, мы первые, кто попал сюда за много веков, — прошептал Ашарх.

— Там что-то есть у дальней стены, — сказал внимательный Виек на изегоне, указав в темноту.

Оцарио первым бесстрашно направился в нужную сторону. Остальные поспешили за ним.

— Это зеркало, — определила Лантея, когда вся группа окружила большой круглый предмет и стерла с него приличный слой пыли. — Зачем оно здесь?

— Постой-ка! — Ашарх схватился за раму, и зеркало с протяжным скрипом неожиданно поддалось, поворачиваясь на металлической ножке. — Посмотрите, есть ли где-нибудь еще зеркала?

Манс перевел слова и хетай-ра разбрелись по залу. В помещении они обнаружили несколько таких же крупных и подвижных зеркал. Профессор воодушевился: он явно знал, как их стоило применить. Поворачивая тяжелые рамы одну за другой и постоянно оглядываясь на лучи, проникающие в комнату из пролома в потолке, Аш, наконец, подвинул последнее, и все пространство неожиданно заполнилось ярким светом. Путешественники невольно зажмурились.

— Это зеркальная система освещения! — гордый собой объяснил преподаватель, оглядываясь по сторонам. — Они были очень распространены в древние времена.

Теперь в зале было светло, словно зажгли одновременно сотни свечей. Все углы комнаты показались из тени, и стали видны несколько проходов, ведущих дальше из этого необычного помещения. Но внимание отряда привлек некий постамент, который находился у одной из стен. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что на широком возвышении стояли четыре узких колонны, поддерживающие декоративную крышу. Под ней высилась статуя, выглядящая как высокий столб из черного камня, его венчали восемь длинных паучьих лапок, тянущихся вверх и держащих круглый шар, так же выполненный из материала, напоминающего обсидиан. Все вместе это казалось каким-то святилищем или алтарем.

— Я знаю, что это такое, — нерешительно проговорил Манс, робко протягивая руку и касаясь черной статуи. — Я видел однажды такой символ в книге. Это знак культа бога-предателя.

— Это невозможно. Все их храмы в пустынях наш народ истребил много столетий назад, — категорично ответил Виек. — Их засыпали песком и добили выживших.

— Это место и не выглядит обитаемым. Посмотрите, везде пыль, паутина, мох и грибы. Мы действительно первые, кто побывал здесь за века, — Лантея повернулась к профессору и перешла на залмарскийязык. — Манс говорит, что это храм бога-предателя. Хетай-ра уничтожили их культ.

— А в чем была суть культа? И что это за бог? — поинтересовался Ашарх у девушки.

— Мы очень мало о нем знаем. Старые книги говорят, что этот бог каким-то образом предал Эван’Лин, отчего она вселила в сердца своих детей, хетай-ра, ненависть к нему. Насколько я слышала, именно его считают создателем тварей, населяющих подземные тоннели пустынь. И около тысячи лет назад наш народ столкнулся с его последователями, они пришли откуда-то извне, создали под песком свои храмы, — негромко и проникновенно рассказывала Лантея.

— Я читал, что они начали похисщать случайных хетай-ра, путников и торговцев, и приносить их в жертву, — вмешался в беседу Манс, делясь своими знаниями. — Им удалось приручить этих тварей, они выкачивали из жертв магийскую энергию до самой смерти. Так они кормили своего бога.

— Да, из-за этих культистов твари стали очень агрессивными. Они стали в два раза чаще нападать на наши города, совершенно ничего не боясь, и утаскивать полуживых жителей в подземные ходы, — кивнула Лантея, подтверждая слова брата. — В итоге матриархи трех Барханов приняли решение найти и уничтожить все храмы. В кратчайшие сроки объединенные силы трех полисов отыскали культистов. Их храмы засыпали песком вместе со всеми служителями этого бога.

Оцарио легко ткнул локтем в бок Манса и попросил ему перевести разговор. После чего он особенно заинтересовался этими руинами, ведь Пятый Бархан и Второй, как выяснилось, не принимали тогда участия в погроме культа бога-предателя.

— В Залмар-Афи, еще до создания объединенного королевства Мизган, тоже существовал очень жестокий и преследуемый культ некоего проклятого бога. Его имя было Пустой, — неожиданно вспомнил профессор. — Последователи призывали людей отречься от иных богов, от эмоций и воспоминаний, уйти в объятья Пустоты, где нет ни страха, ни боли, ни страданий. Сначала туда шли бедняки и убогие, но вскоре культ обрел силу, и простые богослужения превратились в жертвоприношения. Им тоже подчинялись твари: считалось, что Пустой создал их и ворует любую энергию, которую выпускают впустую маги. В итоге верующие в Залмара изгнали культистов и быстро истребляли впредь любые зародыши этой религии. Выходит, они тогда ушли в пустыни?

— Значит, его имя Пустой, — эхом повторила Лантея, внимательно осматривая странный обсидианово-черный постамент. — И мы в одном из засыпанных храмов.

— Мы ведь осмотрим это место? — назойливо крутился рядом с девушкой Оцарио, которому не терпелось найти сокровища древних развалин. Он почему-то был уверен, что они здесь будут.

— Нечего здесь шастать, — сурово осадил мужчину Виек, уверенно скрещивая руки на груди. — Культ истреблен, мертвые должны оставаться в покое. Нужно уходить отсюда.

— Да вы что! — неожиданно рассердился Оцарио, крепче перехватывая ремень сумки. — Нам, может, первый и последний раз в жизни такой шанс выпал — походить по тысячелетним руинам.

— О чем они спорят? — спросил у Лантеи Ашарх.

— Оцарио хочет осмотреть храм, а Виек категорически против, — со вздохом ответила девушка.

— Я бы тоже не отказался здесь походить, — внезапно поддержал торговца профессор, из-за чего на него удивленно посмотрели Манс и Лантея. — А что? Эти истории, конечно, жуткие. Но я ни за что на свете не откажусь исследовать такое исторически важное место!

Спор мог продолжаться еще долго, но в итоге Лантея, как лидер всего отряда, выбранный с молчаливого согласия остальных хетай-ра, приняла решение. Она позволила преподавателю и Оцарио осмотреть руины, а сама захотела быть рядом для их безопасности. Девушка понимала, насколько это важно для Аша, поэтому не могла ему отказать. Манс, конечно же, не пожелал отпустить друзей одних, поэтому так же согласился пойти в темные коридоры. А вот Виек, напротив, сплюнул на пол и по веревке выбрался обратно на поверхность, предпочитая провести время с женой, сторожащей сольпуг, чем в поисках засушенных мумий культистов.

Из основной залы тянулось несколько коридоров, один из которых оказался погребен под завалами песка, поэтому группе пришлось выбрать второй. Ашарх настроил еще несколько зеркал, так свет проникал и дальше, позволяя путешественникам все хорошо рассмотреть. В длинных проходах периодически встречались обтянутые кожей мумии и скелеты, которые рассыпались в прах от одного прикосновения. Первый раз это напугало профессора, но после он спокойно реагировал на тела во всех комнатах. Первым залом, встреченным на пути, оказалась общая столовая: в ней все еще хорошо сохранились каменные столы и лавки. И, даже несмотря на пробитый в одном месте потолок, помещение пострадало не очень сильно. Из столовой вело несколько дорог: первая их них шла к комнатам, которые явно ранее были жилыми, а вторая спускалась еще ниже под землю.

Оцарио настоял на том, что необходимо осмотреть кельи, ведь в них могли сохраниться какие-нибудь личные вещи культистов, а это представляло для торговца огромную ценность. С ним согласился отправиться Манс, а Лантея и Ашарх решили пойти по второму пути, потому что туда была возможность направить некоторые из отражающих зеркал. Блуждать в полной темноте, пусть даже и ради всяких безделушек, казалось им сомнительной затеей.

Девушка первой нырнула в прохладу коридоров. Здесь воздух был пропитан влагой, а на стенах обильно рос мох и некоторые виды грибов, даже светящиеся. Впрочем, вскоре они как раз и понадобились, поскольку система освещения утратила свою полезность: последние несколько зеркал оказались разбиты, и свет не проникал в отдаленные комнаты. Лантея и Аш освещали себе дорогу сорванными грибами, которых хватало всего на несколько минут, но и этого было достаточно. В этой части подземного храма разрушений было гораздо меньше, видимо, эти помещения лежали глубже остальных.

Вскоре внимание пары привлек крайне неприятный запах, который мгновенно проник в их ноздри и заставил неприязненно поморщиться. Когда девушка и преподаватель нашли его источник, то им стало не по себе. Одна из больших мрачных комнат оказалась неким подобием темницы, а у ее дальней стены была свалена целая гора мумифицированных и давно уже сгнивших тел. Среди них можно было опознать трупы тварей, а часть напоминала человеческие скелеты или же мертвых хетай-ра, судя по остаткам белых волос.

— О богиня! — воскликнула Лантея, в ужасе отступая назад и зажимая нос.

— Видимо, это именно здесь культисты держали пленных, и твари выкачивали из них энергию, — мрачно проговорил профессор, не приближаясь к телам. — Они лежали здесь, а когда мы дали доступ воздуху, то трупы начали разлагаться. Когда хетай-ра засыпали храм песком, то, видимо, все служители Пустого погибли, задохнувшись за пару суток без притока воздуха. Жуткая смерть.

— Если они и правда творили все эти зверства, то заслужили такую смерть, — Лантея склонилась за высохшими телами хетай-ра, разглядывая их костяные колечки в ушах, означавшие принадлежность к Бархану. Ей больно было видеть своих сородичей, погибших в мучениях.

Ашарх не желал заниматься изучением мумий, а поэтому направился в небольшой коридор, уводящий дальше от темниц. Профессор сорвал несколько новых грибов, источавших мягкий голубоватый свет. Вскоре тоннель закончился тупиком, а единственный проход, ведущий в другое помещение, был завален кусками песчаника. Это несколько расстроило Аша, он начал искать лазейку между булыжниками: некоторые камни лежали неплотно, что позволило преподавателю просунуть в одну из таких дыр руку с мерцающим грибом и частично осветить комнату. Сначала практически ничего не было видно, сколько бы профессор ни размахивал растением. Однако потом Ашарху внезапно показалось, что из темноты этой пустой комнаты на него что-то внимательно смотрит. Голубоватый отблеск гриба отражался во множестве чьих-то черных глаз.

— Голод! — свистящий шепот проник в сознание застывшего путника.

Мужчина испуганно вздрогнул, из-за чего его единственный источник света выпал из руки и почил в пугающей темноте странного помещения. Преподаватель попятился, все еще надеясь, что ему показался этот пугающий взгляд, от которого сердце холодело. Из комнаты больше не доносилось ни звука, но Аш уже развернулся и быстрее бросился бежать обратно. Он чувствовал, что прикоснулся к чему-то зловещему, к чему-то безмерно ужасному и… смертельно опасному.

Лантея сильно испугалась, когда на нее выбежал ошеломленный профессор. Он просто молча тянул ее за руку в сторону выхода из храма и кусал побелевшие губы. Лишь когда девушка отыскала Манса и Оцарио в другой части подземного комплекса, Ашарх соизволил заговорить.

— Мы должны уходить! Немедленно! Здесь еще живет что-то!

Конечно, в слова мужчины верилось с трудом, однако, его нервное состояние говорило само за себя. Все обеспокоенно наблюдали за Ашем, охваченным животным ужасом, и лишь из-за этого решили послушаться его и выбраться из храма. Эрмина и Виек, коротавшие время на поверхности за кормежкой сольпуг, тоже отреагировали на всеобщее беспокойство с недоверием. Тем не менее группа собралась в кратчайшие сроки и быстрее вернулась на прежний маршрут. Профессор впервые ехал впереди колонны и так сильно гнал своего паука, что остальной отряд еле поспевал за ним. Страх придавал ему скорости.

Практически до самого вечера Ашарх не отвечал ни на какие вопросы, а только спешил на восток, словно убегая от чего-то. Лишь когда путники разбили небольшой лагерь, чтобы поужинать и переночевать, Лантея решительно схватила своего друга за руку и отвела его подальше от группы.

— Объясни мне, что ты там такое увидел? Что тебя напугало? Ты сам не свой, Аш. Я очень переживаю, — девушка крепко сжала плечи спутника и не сводила с него глаз.

— Пока ты была в темницах, я ушел дальше по коридору, — нерешительно заговорил профессор, поперек его лба пролегла глубокая морщина, словно он сомневался, стоило ли посвящать хетай-ра в подробности увиденного. — Там была комната, проход в которую оказался завален. Я просунул руку с грибом внутрь, и в тот момент я увидел чьи-то глаза… Они следили за мной. Я услышал, как кто-то говорит слово «голод», как будто оно звучало прямо в моей голове. Там кто-то точно был!

Лантея нахмурилась. Теперь ей был понятен испуг друга, хотя весь этот рассказ звучал очень странно: какие-то глаза, чей-то голос, этот пугающий мрак. Скорее похоже на ночной кошмар.

— Успокойся. Мы ушли оттуда. Как видишь, если это и правда был кто-то живой, то он не пошел за нами, — уверенно твердила девушка, стараясь придать своему голосу мягкость и нежность. — Ты вполне мог обознаться, и при слабом свете какая-нибудь статуя показалась тебе живой. Тем более в этих темницах росло несколько видов ядовитых грибов, они любят такие прохладные заброшенные пещеры. Если слишком долго вдыхать их споры, то начинаются легкие кратковременные видения. Поверь мне, я знаю о чем говорю.

— Да, думаю, это было что-то из этого, — поразмыслив немного, согласился преподаватель, чтобы не волновать свою спутницу. — Ты права, мы уехали уже достаточно далеко. И я обдумал всю эту ситуацию по дороге, немного успокоился. Наверное, мне просто показалось.

— Вот и чудесно! — улыбнулась Лантея, на что Ашарх ответил ей неуверенным кивком. — Пойдем к лагерю. Поужинаем, а утром ты даже не вспомнишь об этом храме.

Девушка увлекла за собой друга, он продолжал ей мягко улыбаться, но в глубине души профессор не отказался от своих слов, потому что прекрасно понимал, в храме Пустого это была вовсе не статуя и не галлюцинация от грибных спор. Он видел нечто, сокрытое от простых человеческих глаз на протяжении многих веков, то, что никогда не должно было существовать в этом мире.

Он медленно разогнул свои длинные лапы, которыми несколько отвык пользоваться за тысячелетие покоя. Если бы боль могла коснуться его, то пробуждение оказалось бы куда неприятнее. Он неспеша подошел к заваленному выходу из залы, где принял решение сам заточить себя на долгие годы, чтобы обуздать тот чудовищный Голод, что терзал его с самого начала существования. Жаль, ему это не удалось.

Множеством своих черных глаз он впился в едва мерцающий гриб, что остался лежать после визита неожиданного гостя, который дважды за короткий промежуток времени осмелился нарушить его покой. Ашарх… Кажется, так звали этого наглеца? Что ж, пора было напомнить миру о своем существовании.

Из его пальцев вырвалось черное всепоглощающее нечто, и гора обломков исчезла с пути, словно ее никогда и не существовало.

Глава четырнадцатая. Стражи Могучего Леса

Утром отряд с новыми силами продолжил свой нелегкий путь. Лантея объяснила странное поведение профессора остальным спутникам тем, что Ашарх якобы надышался в темницах спорами ядовитых грибов и затхлыми парами. Все сочувственно покивали головами и поспешили сделать вид, что все в порядке. Только Манс практически весь день не отъезжал далеко от друга и постоянно пытался завязать беседу. Однако преподаватель в несвойственной ему манере лишь сухо отвечал на вопросы, по-прежнему пребывая в своих мрачных мыслях. А ему было о чем подумать, ведь всю прошедшую ночь Аша преследовали кошмары, где множество черных глаз внимательно следили за мужчиной из темноты. О своем сне он предпочел не рассказывать даже Лантее, но ощущение надвигающейся опасности тяготило его душу.

Кажется, из всей группы только один Оцарио был крайне расстроен вынужденным уходом из руин. Его совершенно не смущали высохшие мумии, ядовитые грибы и жуткие истории, связанные с этим храмом. Будь его воля, мужчина бы, ни на минуту не задумавшись, развернул сольпугу и поехал бы обратно, чтобы еще раз более тщательно осмотреть залы в поисках сокровищ.

— Оцарио, тебе удалось отыскать что-нибудь интересное вчера? — начала разговор Эрмина, надеясь отогнать черную тучу безрадостности, которая нависла над отрядом.

Как ни странно, торговец, обожающий обыкновенно расписывать прелести своих безделушек и находок, в этот раз лишь пожал плечами, словно ему было все равно.

— Ничего особенного, — хмуро пробормотал он.

— А как же те записи, что ты забрал из кельи служителей? — мгновенно вмешался в беседу Манс, которого рассматривание однотипных пейзажей пустынь не радовало уже несколько дней, поэтому он только и искал, чем бы себя занять. — Что там написано?

— Не знаю. Какие-то странные закорючки, непохожие на изегон. Я не смог понять ни слова, — признался Оцарио, начиная рыться в одной из своих сумок и извлекая на свет несколько плотно свернутых древних свитков. — Может профессор сумеет разобрать, если он табличку прочел?

Лантея, краем уха прислушивающаяся к разговору, придержала сольпугу, чтобы поравняться с торговцем, и забрала у него из рук старинные записи. Однако беглый осмотр ей не помог.

— Странно. Очень похоже на залмарский язык, но то ли здесь допущено по несколько ошибок в каждом слове, либо это очередной шифр, — подвела итог девушка и все же передала свитки Ашарху, объяснив их ценность. — Оцарио нашел эти бумаги в храме. Здесь вроде как все написано на залмарском, но я могу понять лишь некоторые слова. Может, это шифр, как на той табличке, которая указывала путь к руинам? Ты сумеешь перевести эти записи?

Преподаватель молча забрал свитки и осторожно их развернул. Качество пергамента из-за воздействия времени оставляло желать лучшего, а после неаккуратного обращения спутников с уникальным древним артефактом бумаги потрескались у краев. Однако чернила все еще сохранили яркий цвет, поэтому Аш без проблем ознакомился с текстом. Вся остальная группа с интересом ожидала, когда профессор дочитает до конца и вынесет свой вердикт.

— Это одна из самых ранних форм залмарского языка, которая была создана сразу же после проведения языковой реформы в королевстве Мизган, за двести лет до образования Залмар-Афи. Поэтому ты можешь понять только отдельные слова. За века язык незначительно изменился, но прочитать эти записи все же не составляет труда, — объяснил Ашарх Лантее, которая вела свою послушную сольпугу рядом с пауком преподавателя. — Как я понял, это отдельные листы из какого-то журнала. Некоторые страницы отсутствую, а в одном месте и вовсе вырван целый кусок пергамента. Поэтому за полноту текста ручаться я не могу. Я зачитаю эти записи.

Профессор медленно и четко начал озвучивать сведения, содержавшиеся в пергаменте. Он адаптировал слова под современный залмарский язык, а Лантея переводила суть текста для остального отряда. Из структурированных записей с массой утерянных фрагментов выяснилось, что в этом подобии журнала записывались все сведения о пленных, которых культ Пустого держал в темницах. Служители бога-предателя документировали их состояние, расписание питания и сна, а также время, в которое твари высасывали из узников магическую энергию. В свитках была информация и о некоторых опытах, проводимых над пленниками: культисты пытались узнать точное количество часов, необходимых человеку, ифриту и хетай-ра, чтобы полностью восстановить запас энергии, а также количество пищи, нужное для этого процесса. Их мало кормили и мешали спать. Судя по записям, десятки подопытных не пережили эти эксперименты.

— Это отвратительно! — воскликнула Эрмина, как только Аш и Лантея закончили. — Лишь настоящим чудовищам может доставлять удовольствие так издеваться над живыми существами! Морить голодом неповинных хетай-ра и людей, не давать спать! Судя по всему, их там держали в ужасных условиях… О богиня, как хорошо, что этот культ уничтожили. Они заслужили смерть.

Воительницу поддержали недружными кивками. На всех древний журнал произвел шокирующее впечатление. Одно дело было увидеть старые, рассыпающиеся в прах, кости в руинах, а другое — прочитать подробности опытов, которые проводили над беспомощными пленниками.

— Не стоило соваться в эти руины. И уж точно нельзя было брать оттуда что-то, — мрачно и не очень громко проговорил Виек, но все это услышали. Общее настроение стало еще хуже.

На ночлег группа расположилась на краю небольшого оазиса. Узкое вытянутое озеро, которое скорее походило на разросшуюся лужу, не порадовало путников чистой водой: зной пустынь иссушил водоем практически до самого дна. Редкие тонкие пальмы и пучки желтеющей травы свидетельствовали о том, что некогда пышному оазису в скором времени грозило опустение. Не всем суждено преодолеть трудности, порождаемые суровыми пустынями. Кого-то испытание жаром песков превращает в ломкие сухие колючки, другие же адаптируются, становясь сильнее и живучее, чтобы при первой же капле влаги раскрыться сочным цветком пустыни.

Однако стоило всему отряду удобнее устроиться на шкурах и закрыть глаза, как начали происходить первые странности. Не прошло и нескольких минут с момента отбоя, как путешественники практически одновременно подскочили на своих лежанках и распахнули глаза.

— Это ты меня толкнул только что? — спросила Эрмина у мужа.

— Нет. Я думал, это была ты, — удивленно ответил Виек, осматриваясь по сторонам.

— Давайте обойдемся без глупых шуток, — серьезно заявил Оцарио, принимая сидячее положение. — Я хочу поспать, не нужно меня пинать и потом перекладывать вину друг на друга!

— Меня тоже кто-то толкнул, — неожиданно откликнулась Лантея.

Весь отряд начал переглядываться, пытаясь понять, что же все-таки произошло. Выходило, что каждого из спящих нечто или некто толкнуло, выдергивая из дремы, но все как один отрицали свою вину. Шутника так и не удалось выявить, поэтому группа, несколько раздраженная чьей-то проделкой, решила продолжить прерванный отдых. К всеобщему неудовольствию, сделать им это не позволили. Как только прошло несколько минут и самые уставшие уже успели погрузиться в сон, по глазам путников больно ударил яркий луч света. Все с воплем вскочили со своих мест.

— Что это?! — испуганно воскликнул Ашарх, потирая глаза. Перед его взором до сих пор метались тусклые пятна, которые прошли только через полминуты.

— Я думал, я ослеп! — от неожиданности перейдя на залмарский выкрикнул Манс.

Отряд мгновенно схватился за оружие. Все сосредоточенно сбились в тесную кучу, прикрывая друг другу спины. Однако сколько бы растерянные и взволнованные путешественники ни осматривались по сторонам, невидимый недоброжелатель не появлялся. Уже было ясно, что это не походило на чью-ту глупую шутку: временно ослеплены ярким бликом оказались все члены группы, хотя никакого источника света в кромешной темноте ночи не было видно. Даже звезды в эту ночь оказались затянуты легкой дымкой облаков, поэтому никто не мог понять, откуда взялся луч, одновременно пробудивший всех спящих.

— Мне страшно, — выдавил из себя Оцарио, перехватывая вспотевшей ладонью рукоятку своего ножа. — Вы как хотите, а я не смогу больше заснуть. Может мы в каком-то проклятом оазисе?

— Это вряд ли. Оазис как оазис, — со свойственной ему угрюмостью сообщил Виек, не убирая, впрочем, меч в ножны. — Если такое дело, то выставим дозор на ночь. Парами по три часа будем караулить, чтобы больше никто к нам не подкрался.

— Если бы это кто-то подкрался, то мы бы услышали, — категорично заявила Лантея, убирая кинжалы. — Да и взгляните на песок, здесь только наши следы.

Все мгновенно опустили головы вниз, пытаясь в темноте рассмотреть отпечатки ног. Девушка оказалась права: натоптано было лишь на месте стоянки, ниоткуда извне следов не было.

— Думаю, мы с Виеком первыми покараулим. Вы постарайтесь заснуть сегодня, а мы проследим, чтобы ничего больше не произошло, — решительно сказала Эрмина, кивая своему мужу.

Всех устроило подобное предложение. Супруги заступили в дозор, сев спина к спине посередине лагеря, чтобы все спящие оказались в их поле зрения. Остальная группа сдвинула лежаки ближе и натянула на головы плащи в надежде, что больше их сон ничто и никто не потревожит. Четверть часа прошла спокойно: нервы успокоились, тихий ветер приятно убаюкивал, а Виек и Эрмина зорко смотрели по сторонам, не выпуская оружие из рук. Понемногу путешественники расслабились и, уповая на защиту своих верных воинов, сами того не заметив, задремали. Уже через минуту в их головах набатом прогремел чей-то высокий противный голос:

— Подъем!

С воплем и ужасом, застывшим в глазах, все спящие одновременно пробудились. Они вскочили на ноги, судорожно осматриваясь по сторонам и пытаясь прийти в себя.

— Что такое? Почему вы проснулись? — обеспокоенно спрашивала Эрмина, попеременно дергая за рукава то Оцарио, то Манса. — Здесь никого не было! Опять этот свет?

— Посол, что произошло? Мы никого не видели, — с серьезным лицом допытывался у Лантеи Виек.

— Это был голос. Нас кто-то разбудил. Он закричал «Подъем!», — изумленно шептал Манс, держась за виски ладонями. — Казалось, будто он вопит прямо у меня в голове.

Профессор медитативно раскачивался из стороны в сторону, закрыв глаза и обняв свои плечи руками. Лантея укрыла спутника несколькими шкурами, хотя, судя по ее бледному лицу и лихорадочно блестящим глазам, сама она была не в лучшем состоянии.

— Это был мужской голос. Высокий, неприятный и очень требовательный, — сказала девушка.

— Что же нам делать? — обеспокоенно спросила Эрмина, успокоительно хватая дрожащего Оцарио за руку. — Дозоры делу не помогут, если этот недобрый дух проникает прямо в мысли!

— Прошу вас, давайте уйдем из этого места, — промямлил торговец, почти плача.

— Ну, природу этого странного явления мы пока выяснить не можем, поэтому стоит попробовать действительно сменить место, — развела руками Лантея. — Кто знает, вдруг мы спит над пещерой ядовитых грибов или это озеро с отравленной водой.

— А если не поможет? — обреченно спросил Манс, закусывая губу.

— Тогда будем думать дальше. Пока нам просто мешают спать. Собирайтесь.

Отряд быстро и оперативно свернул лагерь. Сольпуги, преспокойно дремавшие в отдалении, явно не попали под воздействие необычного явления, поэтому они с неудовольствием согласились среди ночи продолжить путь. Вскоре иссыхающий оазис остался далеко позади.

— Может, нас хотят передупредить о чем-нибудь духи предков? — поделился с профессором своим предположением Манс, пока караван рассекал песчаные дюны в темноте.

— Мне кажется, они бы сделали это как-то помягче… Если вообще они способны общаться со своими живыми родственниками, — усомнился Ашарх, зевая.

Спустя несколько километров Лантея отдала приказ остановиться. Все спрыгнули с пауков и ближе подошли к девушке, в ожидании дальнейших указаний.

— Давайте проверим, помогла ли смена места. Пусть кто-нибудь один ляжет спать, и, если через полчаса его или ее не разбудят эти странные силы, то и мы устроимся на ночлег.

Эрмина вызвалась добровольцем, поскольку она уже клевала носом и была уверена, что сумеет заснуть за несколько минут. Для воительницы расстелили шкуры, а вся остальная группа села вокруг нее плотным кольцом. Даже ни одно насекомое не могло потревожить покой спящей. Однако не прошло и десяти минут, как Эрмина рывком поднялась с лежанки, а ее глаза были широко распахнуты. Она первые мгновения хватала воздух открытым ртом, а потом пришла в себя и закрыла глаза ладонями, пока муж заботливо доставал бурдюк и поил супругу.

— Что на этот раз? — угрюмо спросила Лантея, уже понимая, что простого решения им не найти.

— Голос… Этот отвратительный голос, — вяло сказала Эрмина. — Какой разбудил и вас.

Весь отряд погрузился в уныние. Надежда хорошо выспаться этой ночью таяла на глазах. Неведомые силы, мешающие их отдыху, явно не собирались так просто сдаваться.

— Я говорил, что не стоило соваться в те руины, — неожиданно зло и резко произнес Виек, все еще бережно обнимающий свою жену за плечи. — Теперь вы разбудили какое-то темное проклятье этого храма. Еще и нашли свитки, что сохранили в себе боль прошлого. Неудивительно, что духи преследуют нас! В том журнале было сказано, что пленным постоянно не давали спать, проводя на них опыты. И нас теперь тоже терзают невидимые силы, лишающие сна! Словно мы те узники!

Лицо воина исказилось в раздраженной гримасе, тени под его глазами стали глубже.

— Я согласна с Виеком, — хриплым голосом поддержала мужа Эрмина, поднимаясь на ноги. — То место было недобрым, в нем долго творили бесчинства. Эти записи, вынесенные из темниц, нас погубят. Мы должны немедленно от них избавиться! Я уверена, что они прокляты!

— Протестую! Протестую! — возмутился Оцарио, ударяя кулаком в ладонь. — Я нашел эти свитки, и только я могу решать их дальнейшую судьбу! Это настоящая реликвия, ничего дурного в ней нет, поэтому я не позволю уничтожить это тысячелетнее сокровище! Я могу продать их и разбогатеть! Неужели вы не понимаете?.. Прекратите сочинять всякие сказки. Простые куски пергамента не могут нести в себе никакое зло. Всему должна быть иная причина!

— Ты погубишь всех нас, алчный торгаш! Сейчас темные силы лишают нас сна, а что будет дальше, ты не подумал?! — наступал на Оцарио разъяренный Виек. — Когда мы вымотаемся, то станем легкой добычей! И только Эван’Лин известно, что тогда с нами сделает проклятье!

Пока двое мужчин пытались перекричать друг другу и доказать каждый свою правоту, Ашарх легко потянул Манса за рукав и шепотом спросил:

— О чем они так увлеченно спорят?

— Виек говорит, что те свитки из храма злые, они приносить беды. Он хочет их порвать, а Оцарио против, — объяснил юноша. — Я сам уже не знаю, чему стоит верить. Я просто хочу спать.

— Нет! Нельзя уничтожать эти записи! Да вы что, все с ума сошли? — искренне испугался профессор, бросаясь к Лантее, которая, сложив ноги, сидела на шкурах и задумчиво прислушивалась к крикам Оцарио и Виека. — Тея, прошу тебя! Останови их! Эти свитки бесценны, им тысяча лет. Я почти уверен, что все происходящее не связано с пергаментом. Я боюсь, как бы то, что я вчера заметил в храме, не вырвалось на свободу и не последовало за нами…

Последнюю фразу преподаватель проговорил уже шепотом, доверяя ее только острому слуху девушки. Лантея посмотрела на своего друга с сомнением и даже какой-то жалостью, но все же поднялась и подошла к спорщикам, разводя их руками. Все же авторитет сестры матриарха был неоспоримым, потому что мужчины покорно замолчали, хотя злость их никуда не исчезла.

— В словах Оцарио есть доля правды, я тоже не верю, что обычный пергамент может имею такую силу. Давайте не будем оскорблять друг друга и торопиться с выводами. Я предлагаю поехать дальше, а с первыми лучами солнца вновь попытаться поспать. Может, дневной свет разгонит все эти ужасы. А если же не поможет, то испробуем вариант с уничтожением свитков.

Отряду ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Конечно, Виек и Эрмина не очень обрадовались такому варианту развития событий, но они даже подумать не могли о том, чтобы начинать спорить с послом. Зато, стоило колонне всадников двинуться в путь, Виек сразу же принялся что-то писать на крошечном клочке пергамента, а после попросил у Манса достать одного из почтовых орлов и прикрепить записку к его лапе. Птица, громко хлопая крыльями и радуясь освобождению из тесной клетки, быстро скрылась в небе. Лантея проводила ее тоскливым взглядом: для нее было очевидно, что вскоре матриарху Иамес придет гневное послание, в котором адекватность посла ставилась под вопрос. Что ж, это было законное право сопровождающих. Собственно, именно для наблюдения их и выделили Барханы.

Группа в ночной темноте форсировала еще одну неширокую пресноводную реку испытанным ранее способом. Весь процесс сопровождался тягостным молчанием. Каждый их членов отряда был вымотан, и, когда яркий диск солнца полностью показался над горизонтом, путешественники без сил упали на песок. Энергии хватило лишь привязать сольпуг и расстелить шкуры. Никто уже не задумался о выставлении дозора, им хотелось забыться хотя бы на один час.

Ашарх и сам закрыл глаза сразу же, как только его голова коснулась туго набитой сумки. Мужчина все еще был озабочен увиденным в храме культистов. Его беспокоил пугающий облик чудовища, замеченного в темноте зала. А теперь к страху присоединились тяжелые думы о проклятье, ниспосланном на головы его спутников. И, конечно же, в этой ситуации он винил себя, опасаясь, что именно его любопытство разбудило жуткое зло, которое теперь погубит всех.

С этими нелегкими мыслями профессор погрузился в сон. Однако вместо приятной дремы Аш стал пленником кошмара. Ему снилось, как десяток жутких монстров, сдерживаемых лишь тяжелыми цепями, вплотную приближают свои оскаленные морды к его лицу и высасывают из беззащитного и обездвиженного преподавателя все силы и магическую энергию. Это повторялось снова и снова, пока кто-то не потряс Ашарха за плечо, помогая выбраться из отвратительного сна. Когда он открыл глаза, то вся группа уже пробудилась, слышались оханья. Можно было даже не спрашивать, что снилось остальным, потому что они были настолько же испуганы, насколько и злы. Виек и Эрмина вдвоем пытались отобрать у сопротивляющегося Оцарио сумку, где он хранил свитки. Манс размахивал руками, в надежде остановить воинов.

— Не ведите же себя как звери! Мы должны быть цивилизованными! — настаивал юноша, но его никто не слушал. Оцарио руками и ногами обнял драгоценную сумку, а Виек с помощью Эрмины силой старался разжать его цепкие пальцы.

— Отдай эти проклятые записи! Ты видишь, ничего не прекратилось! Нужно уничтожить пергамент! — кричал обыкновенно сдержанный воин. Хотя его гнев был вполне понятен.

— Я не хочу! Свитки стоят целое состояние! — возмущался Оцарио, чуть ли не плача.

— Замолчите же вы все наконец! — громовым раскатом прозвучал голос Лантеи, которая вплотную приблизилась к спорщикам. — А ну! Тишина!

Ее достаточно слабо послушались, лишь хватка Виека стала послабее, и Эрмина отступила назад.

— Я обещала, что если все не прекратится, то мы избавимся от бумаг. Я сдержу свое слово, — твердо заявила девушка, протягивая руку Оцарио. — Отдай свитки. Это может нас спасти.

— Прошу, не надо… — промямлил торговец, устремляя на посла молящий взгляд серых глаз.

— Отдай их, — присоединился к сестре Манс. — У нас действительно просто нет выбора.

У Оцарио задрожали губы, но он неожиданно взял себя в руки, шмыгнул носом и достал из сумки изрядно помятый пергамент. Лантея ласково ему улыбнулась, но на всякий случай пересчитала все свернутые в трубки листы. Виек собственноручно порвал на крошечные куски старинные записи и, раскалив песок магией, превратил их в обугленную горку, которая от ветра рассыпалась черной золой. Все, кроме Оцарио и в некоторой степени профессора, облегченно вздохнули. Теперь весь отряд почему-то был свято уверен, что больше ничто не потревожит их сон.

До того, как последний кошмар разбудил группу, им удалось поспать всего около часа, солнце было еще только в самом начале своего тяжелого пути к зениту. В этот раз все устраивались на ночлег с улыбками, предвкушая полноценный заслуженный отдых. Измотанные случившимся, они быстро заснули, в очередной раз пытаясь отвоевать себе несколько часов добрых сновидений.

Их ожидания не оправдались. Прошло около получаса, прежде чем над лагерем прогремел чей-то жуткий, пробирающий до костей, смех. И весь отряд вновь оказался на ногах, уже в который раз за последние сутки. Только в этот раз причиной пробуждения оказался не кошмар и не странные незримые глазу явления. Прямо перед путешественниками стоял высокий человек. Его темные волосы развевались на ветру, а одет он был в длинные черные одежды. Голову же венчала шапка, от которой вверх поднимались согнутые паучьи лапки. Вокруг таинственной фигуры стояли и сидели подземные твари, которых только недавно вся группа видела в мрачном сне. Глаза этих существ пылали пугающим черным огнем, с оскаленных морд капала на песок слюна, а тяжелые цепи, протянутые от ошейников к руке высокого мужчины, были угрожающе натянуты. Человек заливисто смеялся, задрав голову к небу и закрыв глаза.

— Кто ты?! Что тебе нужно?! — первой с оружием на изготовку приняла защитную стойку Лантея.

Остальные хетай-ра тоже уже достали ножи и мечи, даже Ашарх, у которого волосы на затылке дыбом вставали от одного взгляда на пугающего мужчину, размотал кнут и крепко его сжал.

Однако незнакомец явно не собирался отвечать. Как только прозвучал вопрос Лантеи, он резко прервал свой жуткий смех, из-за чего всем стало еще больше не по себе. Человек медленно опустил подбородок и распахнул глаза. Тогда-то все с ужасом и увидели, что его зрачки горят тем же черным пламенем, которое колыхалось в пустых глазницах рычащих тварей. А после этого он отпустил тяжелые цепи, сдерживающие животных. Кровожадные существа с чудовищным воем и рыком мгновенно почувствовали свободу и сразу же бросились на замерших от неожиданности путешественников. Они лишь успели выставить перед собой оружие, с ужасом смотря в распахнутые алые пасти своих надвигающихся убийц. Однако стоило тварям столкнуться с телами хетай-ра, как они исчезли во мгновение ока вместе со своим хозяином, словно бы их и не было минуту назад на этом самом месте. Группа осталась в ужасе стоять посреди песков.

— Проклятье! Да что здесь происходит?! — не выдержал испуганный Ашарх и первым нарушил тишину. Наверное, именно его крик и привел в чувство всех остальных.

— Это… это был один из служателей того культа? — неуверенно спросил Манс у профессора.

— Похоже на то. Выходит, он и правда мучает нас так же, как и тех пленников, о которых мы прочитали в древнем журнале, — выдавил из себя Аш. Его эта мысль пугала до дрожи.

— Богиня, я больше не могу, — Эрмина опустилась на колени и выронила меч, по ее лицу заструились горькие слезы. Муж мгновенно оказался рядом с ней и спрятал супругу в своих крепких объятьях от всего мира. Всем было нелегко.

— Почему уничтожение свитков не помогло? — сурово задал главный вопрос Виек, не оборачиваясь к остальным. Он был мрачен и напуган, как и остальные, но еще держал себя в руках.

— Теперь вы довольны?! Вы разорвали драгоценный пергамент! Мой, между прочим, пергамент! И теперь разозлившийся призрак будет нам мстить! — начал свою обвинительную речь Оцарио, но его прервала Лантея, которая решительно подошла к торговцу и требовательно протянула руку.

— Ты забрал из храма еще что-то, не так ли?! И не смей мне лгать!

Все мгновенно повернулись в сторону Оцарио, который весь сразу как-то сжался, словно стараясь казаться меньше, чем он есть на самом деле. Девушка не опускала руку и не отводила взгляд.

— С чего вы это взяли? — очень робко проговорил мужчина. — Ничего я больше не брал…

— Он врет! — Манс подбежал к Оцарио. — Мы с тобой вместе были в келье. Ведь действительно, поверх тех бумаг на столе лежала какая-то мелкая вещица! А потом ее уже не было. Ты забрал ее! У меня совсем это вылетело из головы!

— Я недостаточно хорошо попросила мне не лгать? — в голосе Лантеи появились угрожающие нотки, и это сыграло свою определенную роль.

— Ладно! Ладно! Я отдам! Только не надо на меня кричать, я прошу… — торговец судорожно начал извлекать из своих сумок множество свертков. В одном из них оказалась спрятана небольшая аккуратная брошка, выполненная в виде раскинувшего лапы паука, сделанного из черненого серебра. Редкие черные сапфиры, добываемые только в нескольких регионах Залмар-Афи, заменяли животному глаза. Это было весьма дорогое украшение.

— Ах ты подлый торгаш! — мгновенно разгневался Виек и набросился на Оцарио с совершенно серьезным намерением его задушить. — Тебе алчность совсем уже глаза разъела?! Из-за того, что ты ничего не сказал, мы все могли погибнуть! Заботишься только о своей выгоде!

— Виек, пожалуйста, остановись, — слабо позвала Эрмина. — Он же отдал все-таки!

— Вы у меня и так свитки отобрали! Еще и эту брошь вам на уничтожение давать я не собирался! Мне же нужно чем-то торговать, а это чуть ли не самая ценная вещь, которую я за всю свою жизнь находил! — несмело оправдывался Оцарио, пока Манс и Эрмина сдерживали Виека.

— Прекратите свои споры, — поморщилась Лантея, внимательно осматривающая украшение. — Если мы сломаем брошь, то это должно помочь избавиться от призрака. Я почти уверена. Здесь стоит что-то вроде инициалов, которые, видимо, и привязали душу умершего к этой вещи после смерти. Я слышала, что некоторые предметы могут вмещать в себе заряды плохой или хорошей энергии своего владельца, становясь чем-то вроде хранилища. Думаю, так случилось и с этой брошью.

Девушка опустилась на колени и положила украшение в небольшую вырытую в песке ямку. Она водрузила обе ладони по разные стороны от паука и принялась творить заклинание. Вскоре, когда сам песок нагрелся до высокой температуры, серебро тоже начало понемногу плавиться, пока полностью не превратилось в серебристую лужицу с несколькими мелкими сапфирами. Лантея удовлетворенно хмыкнула себе под нос и засыпала остатки брошки, навечно похоронив ее.

Все остальные затаив дыхание наблюдали за манипуляциями посла. На лице Оцарио были написаны истинные страдания. Он никак не мог смириться с тем, что все сокровища, найденные им, оказались уничтожены. Спустя четверть часа Виек первым решил попробовать поспать, чтобы удостовериться, что проклятье снято с группы. Когда через полчаса никакие кошмары и иные явления его не разбудили, а на лице мужчины блуждала счастливая легкая улыбка, весь отряд с чистой совестью последовал примеру воина. Больше ничто не тревожило их сон.

Через два дня караван заметил, что окружающий ландшафт начал неумолимо меняться. Пустыни постепенно заканчивались: песка становилось все меньше, на смену ему пришла каменистая почва, а где-то можно было заметить робкие побеги зеленой травы. И только солнце продолжало сиять все так же ярко, вынуждая путешественников страдать от жары и удушающего зноя. Отряд немного замедлился из-за того, что теперь Лантея и Ашарх ехали на одной сольпуге. Восточная часть пустынь Асвен была печально известна благодаря зыбучим пескам, которые в свое время несколько раз останавливали великую ифритскую армию, пытающую оккупировать земли вплоть до залива Таглаф, чтобы Ивриувайн оказался окружен со всех сторон. Пески были непредсказуемы, подчас они подстерегали неосторожных путников там, где невозможно было заподозрить их присутствие. Гладкая песчаная поверхность на проверку оказывалась бездонным котлом, который мгновенно принимался засасывать свою добычу. И чем сильнее дергалась жертва, тем быстрее песок уходил вниз. Выбраться из таких мест было проблематично, только если рядом не оказывались опытные приятели, способные быстро отреагировать на опасность и успеть вытащить того, кто попал в ловушку. К счастью, у Лантеи были такие товарищи, именно поэтому ей удалось живой и невредимой выкарабкаться по брошенной ей веревке из воронки зыбучих песков. Однако сольпуге девушки так не повезло, ее повод оборвался, и несчастное животное, отчаянно перебирая лапами, не сумело избежать этой ужасной смерти.

После случившегося инцидента отряд стал куда внимательнее смотреть себе под ноги, а когда песок сменился твердым камнем, то все облегченно выдохнули. Затянувшийся переход через пустыни Асвен повлиял на каждого из членов группы: однообразное питание, монотонная езда и иссушающая жара вносили нотку пессимизма в умы путников. Многим уже стало казаться, что никакого леса альвов не будет, и лишь Ашарх, уверенный в его существовании, твердил обратное.

— У меня есть карты. Они неточные, но все же они есть. Конечно, на них обозначены только пограничные города Ивриувайна, потому что у Залмар-Афи натянутые отношения с альвами. Наших послов не пускают внутрь страны, — профессор извлек злополучный учебник, который за все долгое путешествие мужчины превратился в ворох изорванных, просоленных и мятых страниц. — Вот, на западной границе леса всего два города, но Ференаат стоит почти у самой империи Ис, а Гарвелескаан находится южнее. Он расположен на реке Мистис, которая впадает в бухту Зукк. Этот город к нам ближе всех. Как только мы выйдем к этой небольшой бухте на краю залива Таглаф, то должны будем уже увидеть Могучий Лес, как его называют сами альвы. Вот так вот! Думаю, нам недолго осталось ехать.

Лантея, внимательно слушающая своего друга, повернулась к нему, не отпуская поводьев сольпуги, и заглянула в учебник. Очевидно, в Залмар-Афи мало что знали не только о географии Ивриувайна, но и самихпустынь Асвен, поскольку они были изображены заштрихованным пятном, тянущимся куда-то за границы книжной страницы, где, на самом деле, должен был располагаться уже мировой океан. Только территории, находящиеся в непосредственной близости к границам других государств, были обозначены точнее: их пересекали несколько подписанных рек, а у Гарвелескаана раскинулись заливы и бухты, открытие которых в свое время снискало для ифритов славу смелых исследователей, первыми пересекших пустыни Асвен.

— Говоришь, что залмарских послов альвы не пускают дальше границ? — безрадостно повторила девушка, поправляя платок на лице, хотя песка вокруг уже практически не было. — Согласятся ли они тогда пойти на переговоры с нами? Мы выглядим теперь как кучка оборванцев…

Профессор обернулся посмотреть на группу. Действительно, уставшие и немного загоревшие хетай-ра были облеплены толстым слоем песка; их одежда, покрытая потными разводами и соляными пятнами, порвалась и приняла неподобающий вид. Конечно, согласно старой пословице, гостей встречать следовало не по внешнему виду, особенно после двухнедельного путешествия по пустыням, но Ашарх не был уверен, что альвам известна эта присказка.

— У нас нет выбора. Постараемся уговорить их хотя бы открыть ворота. Если попадем к какому-нибудь начальнику города или крепости, может, удастся доказать свои чистые намерения.

— А как мы будем общаться с ними? — подал голос Манс, который ехал прямо позади паука Аша и от скуки прислушивался к разговору сестры и преподавателя. — Они говорят на залмарском языке?

— Не говорят… На самом деле, я слышал, что их язык зовется амриль. Кажется, это переводится как «шум леса» или что-то подобное. И его невозможно выучить тем, кто не родился в Ивриувайне, потому что альвы подражают шелесту листвы голосами, — задумчиво ответил профессор, а потом продолжил. — Залмарский они не знают, потому что презирают человеческую страну. Я очень надеюсь, что там окажутся альвы, владеющие ифритским. Иначе переговоров не состоится.

— А ты говоришь на ифристком? — профессионально исковеркал слово Манс.

— Не очень хорошо, но говорю, — признался Ашарх, смущенно потирая взмокшую шею. — В академии все в обязательном порядке его учили. Это что-то вроде второго языка в Залмар-Афи, им большинство владеет, пусть и слабо. В условиях постоянной войны с империей Ис полезно знать язык противника. Поэтому я надеюсь, что у альвов идентичная ситуация с ифритским.

Манс в ответ на это неуверенно фыркнул, и его можно было понять. Две недели ехать по пескам, постепенно иссушаясь под солнцем, чтобы в конце долгого пути узнать, что никто из альвов не понимает ни залмарский, ни ифритский, было бы неприятным вариантом развития событий.

— Они тоже воюют с империей, значит? А почему бы тогда альвам не объединиться с Залмар-Афи? Ведь это выгодно для обоих сторон, разве нет? — поинтересовалась Лантея.

— Военный союз предполагает взаимовыручку, — преподавательским тоном начал говорить Аш, окунаясь в свою любимую стихию. — А также тесное взаимодействие во всех сферах как в мирное, так и в военное время. Альвы не покидают границы своего Леса, это и стало в свое время основным камнем преткновения. Они оберегают свои деревья пуще всего на свете, для них нет смысла теснить противника на его землях или выходить за пределы Ивриувайна для помощи союзнику. Более того, торговое соглашение между людьми и альвами тоже оказалось невозможным, потому что залмарцам в буквальном смысле нечего предложить Лесу. Они пытались навязать торговлю железом, но альвы не обрабатывают металл, тогда Залмар-Афи предложил осуществлять поставки готового оружия, но в очередной раз Ивриувайн отказался — они специализируются на нефритовом оружии. Таким образом, у них просто не оказалось точек соприкосновения. А на попытки ввоза шкур, угля и живых лошадей альвы смертельно обиделись: для них непростительно убивать или мучать животных, а также наносить вред деревьям. После этого послам Залмар-Афи в Ивриувайне не рады, их сразу разворачивают.

— То есть они, как и мы, не поддерживают связи с внешним миром? — заключила девушка.

— Не совсем, — усмехнулся Ашарх, передавая потрепанный жизнью учебник Мансу, который хотел показать его остальному отряду. — В свое время они вели затяжную войну с двумя соседями, ифритами и гоблинами. Конечно же, это не привело ни к чему хорошему, потому что одновременно оборонять два фронта изнурительно. Что-то случилось, и их собственный бог проклял альвов, лишил магии и ушел. Тогда их старейшина предложил заключить с одной из сторон мир, поскольку больше они не могли защищать границы. И гоблины неожиданно согласились. Они никогда не были воинственным народом, скорее, торговцами до мозга костей, поэтому в обмен на нефритовые изделия гоблины начали поставлять известняковые блоки, которые весьма помогли Ивриувайну сдержать натиск ифритов в последующие века, из них возвели грандиозную стену, тянущуюся вдоль всех границ Леса. С тех пор королевство Тхен — это единственная страна, с которой у альвов хорошие отношения. Гоблины поставляют в Могучий Лес не только товары со всего мира, но и информацию.

Где-то позади громко ахали и переговаривались Эрмина с Оцарио, которым Манс открывал глаза на то, какой мир за пределами пустынь на самом деле огромный и неизведанный. Виек, скрививший хмурую гримасу, ехал поодаль. Его не прельщали эти истории: по своей натуре воин был приверженцем традиционных взглядов хетай-ра, поэтому воспринимал поверхность как угрозу, а саму идею с посольством бессмысленной. Но он послушно выполнял возложенные на него обязанности, поскольку приказу матриарха нельзя было противиться.

— Подожди, ты сказал, что альвов проклял их собственный бог? — замешкалась Лантея, бросая на своего спутника изумленный взгляд. — Что это за бог такой? И почему он так поступил?

— Признаться, я совсем ничего не знаю по этому поводу, — пожал плечами профессор, чувствуя даже некоторую неловкость из-за того, что он чего-то не знал. — Я слышал лишь, что их бог давал альвам магию выращивать деревья, именно поэтому им удалось превратить засушливые пустыни и степи в Могучий Лес. Что за конфликт произошел, я понятия не имею. Но после него магия покинула жителей Ивриувайна, а часть из них стала выглядеть иначе. Они превратились в ожившие деревья. Однако, это только слухи. Сам я никогда не видел даже простых альвов.

— Ох… Звучит жутко. Надеюсь, ничем кроме легенд это не окажется.

— Ну, ты знаешь, исполинские деревья Могучего Леса тоже считают легендой в Залмар-Афи, — как-то неуверенно проговорил Ашарх, не сводя глаз с горизонта. — Но, судя по всему, это правда…

— Что? Почему ты так реш… — Лантея прервалась на полуслове, посмотрев в том же направлении. Ее взгляду открылась укромная морская бухта, голубая вода которой искрилась отблесками яркого света. С небольшой возвышенности, где остановился весь отряд путешественников, хорошо просматривался другой берег. На нем, даже с расстояния в несколько десятков километров, можно было увидеть огромные раскидистые деревья, которые высоко поднимались над массивными оборонительными стенами, белоснежной змеей уходящими далеко на север. У подножия Леса плескалась широкая река, впадающая в соленое море. Казалось, словно в этом месте в неравной битве сталкивались редеющие пустыни и дремучие джунгли, а полоса влаги становилась последним рубежом перед буйством сочной зеленой растительности.

Бухта казалась сокровенным уголком небесной милости на этой грешной земле, созданной будто специально для отдыха богов. В воде то и дело мелькали зеленые морские черепахи, которые призывно вытягивали свои длинные шеи, с любопытством глядя на столь редких в этих местах путников. Отряд с неменьшим интересом рассматривал необыкновенных существ, многими увиденных первый раз в жизни. Лантея остановилась на пляже, чтобы наполнить свой старый мешочек на поясе: она понимала, что среди деревьев не сможет творить заклинания без песка. Конечно, девушка надеялась, что это не понадобится, но осторожность не бывала лишней.

Последней преградой перед конечной целью странствия посольства стала широкая пресноводная река, прямо за которой возвышались белые известняковые стены Ивриувайна. Течение было достаточно сильным, а ее размеры не позволяли просто сотворить песчаный мост с помощью магии, как это делала группа при переправах через все прошлые реки. В первую очень решено было отпустить на волю сольпуг, которые сослужили добрую службу отряду и за эти две недели практически сроднились со своими всадниками. Перевести их через водную преграду не представлялось возможным, а свою задачу они выполнили — довезли путешественников до Леса.

Когда хетай-ра сняли веревочные поводья, то пауки еще долго не могли понять, что же от них хотят и почему гонят в обратную сторону. Только особь Манса, которая отличалась самым скверным из всех характером, не медля ни минуты, ринулась назад в пустыни. Юноша проводил сольпугу широкой улыбкой: он и сам уже устал каждый день бороться с ее своеобразным темпераментом. Следом за пауками полетел один из двух оставшихся у Манса почтовых орлов. Его отправили в Первый Бархан с доброй вестью о том, что посольству удалось завершить свой долгий путь, и последняя птица принесет весть о результатах переговоров, когда они состоятся. Одинокий нахохлившийся орел угрюмо забился в угол своей клетки.

По берегам реки тянулись низкие кусты и редкие погнутые деревья, не превышающие пары локтей в высоту. Из подобного материала сотворить плот было невозможно, а ничего другого степная равнина не могла предложить. Переправляться через реку решено было вплавь. Правда сразу же после этого возникло несколько новых проблем: Ашарх все еще не умел плавать и даже полноценно держаться на воде, а после и Виек смущенно признался, что пловец из него неважный и с таким течением он не справится.

Немного отойдя вверх по течению, группа отыскала место, где располагалось несколько небольших островков. Всю одежду и вещи связали отдельными тюками. Для профессора и Виека надули пустые бурдюки, которые могли бы удержать их на поверхности. Вскоре началась сама переправа: сперва реку самостоятельно переплыли Лантея, Манс и Эрмина, делая остановки на островках суши. Оцарио опасался, что у него не хватит сил, поэтому обвязался заготовленной веревкой, и его вытащили на другой берег с середины реки, где он выдохся. Так же поступили и с Ашем, беспомощно обхватившим надутый бурдюк и вяло перебирающим ногами в воде. Последним вытянули Виека, который еще пытался самостоятельно плыть, но быстро сдался.

Пересечь реку удалось без проблем, но это стоило отряду всех сил. Одежду отмыли от песка и просушили на солнце и больших гладких камнях. Остальные вещи промокли, хоть их и укутали в шкуры. Аш первым делом проверил карты Гиртариона, над изучением которых он трудился последние две недели, но они, к счастью, стоически пережили переправу. Когда группа привела себя в порядок, то солнце уже начинало клониться к закату. Пора было поторопиться, если посольство надеялось попасть в город до вечера. Однако монолитная оборонительная стена нигде не прерывалась, словно в ней не существовало даже намека на ворота или любые другие проходы. Прямо у подножия каменной ограды активно разрослись толстые шипастые корни некоего вьющегося растения, не дающие даже близко приблизиться к кладке.

Отряд двинулся вдоль реки вверх по течению, и лишь через час им улыбнулась удача. Профессор разглядел подобие высоких каменных врат на одном из участков, где колючая преграда уходила под землю. При ближайшем рассмотрении это оказались узкие резные створки, богато украшенные вставками из зеленого нефрита, который образовывал изящные переплетения, похожие на растения и ветви деревьев. По обе стороны от ворот в тверди крепостных стен тянулись узкие бойницы, а на зубьях надвратной башни мелькали чьи-то фигуры, которые начали активно свешиваться вниз при приближении отряда. На вершине круглых бастионов, расположенных недалеко от створок, преподаватель явно увидел высокие зеленоватые силуэты, в руках которых были трубки, больше напоминающие духовое оружие.

— Мне кажется, они не очень нам рады, — подчеркнул Манс очевидное, пока сверху раздавались крики на странном шелестящем языке, напоминающем шорох шелковой ткани по коже.

— Я попробую убедить их в наших мирных намерениях. Снимите плащи, покажите им лица и поднимите пустые руки, — давал указания профессор, а Лантея переводила их для хетай-ра.

После Ашарх и сам стянул капюшон и подошел ближе к воротам, внимательно следя за настроением воинов, выглядывающих из-за зубьев. Они были напряжены и сосредоточены.

— Мудрые альвы, я не знаю ваш язык, потому говорю на ифритском. Но я не враг вам и не служу империи Ис, как и мои друзья. Мы посольство, направленное пустынным народом хетай-ра для переговоров с Могучим Лесом. Мы две недели пересекали пустыни, прошу, пустите нас и выслушайте, — медленно и четко выговаривал профессор на ифритском языке, который он давно не практиковал. Ашарх искренне надеялся, что его знаний хватит, дабы не нанести смертельную обиду альвам и не оскорбить их неправильно употребленным словом. Пока что воины не стреляли дротиками из духовых трубок, и это уже можно было считать успехом.

— Мы не представляем угрозу, нас направил не Залмар-Афи и не империя, — еще раз повторил преподаватель на всякий случай, потому что пока что на его слова особой реакции не было. Кажется, альвы не понимали ифритский язык, но Аш не терял надежу. — Мы готовы сложить все наше оружие, чтобы показать наши добрые намерения. Вышлете переговорщиков!

Еще несколько минут ничего не происходило, но мужчина продолжал переливать воду из пустого в порожнее, повторяя одни и те же фразы, потому что ему больше ничего не оставалось делать. Неожиданно за стенами раздался натужный грохот и одна из створок массивных каменных ворот начала очень медленно открываться. Она распахнулась буквально всего на метр, и из прохода, разбившись на пары, четко и по-военному быстро стал появляться вооруженный отряд. Около двадцати воинов выстроились перед посольством хетай-ра, но они не спускали глаз с замерших путников и постоянно напряженно оглядывались по сторонам, видимо, в поисках засады.

Впервые в жизни Ашарх и его друзья собственными глазами смогли рассмотреть альвов, которые застыли всего в нескольких метрах от группы. Это были очень высокие создания, на несколько локтей выше хетай-ра. Жители Леса отличались жилистостью, вытянутым телом и непропорционально длинными конечностями. Их кожа имела темно-зеленый оттенок с неявными коричневыми полосами. Телосложением они больше напоминали гибкие молодые деревья. Нефритовые нагрудники не скрывали сильно выпирающие бедренные кости и ребра, но это явно были особенности их строения. Длинные и тонкие пальцы на руках и ногах напоминали ветки, а обувью почему-то альвы побрезговали, все как один стоя с голыми ступнями. Очень высокая шея и голова, внешне похожая на яйцо, казались непривычно странными как для профессора, так и для его спутников. Маленькие губы, две узкие прорези ноздрей при полном отсутствии носа и большие миндалевидные глаза с широкой коричневой радужкой — все это выглядело очень экзотично. Каштановые волосы у каждого из воинов были заплетены в сложные прически из мелких косичек, в которых мелькали бусины, колечки и заколки. А предплечья всех альвов были покрыты симметричными полосками рубцов, видимо, имевших ритуальное значение.

Ашарх с удивлением отметил, что в отряде были и женщины, хотя единственным признаком, по которому их можно было отличить, оказалась обнаженная грудь, совершенно не скрытая одеждой, но беспрепятственно виднеющаяся из-под свободного нагрудника. Примерно половина солдат представляла собой тех самых проклятых альвов: это были существа, полностью покрытые древесной корой, ноги их напоминали пучки корней, а на голове и плечах многих росли настоящие ветки с листьями и даже соцветиями. Немного неповоротливые и громоздкие создания угрожающе покачивались за спинами отряда. На них не было нефритовой брони, как на всех остальных: видимо, толстая кора прекрасно могла защитить этих гигантов.

Сперва профессору показалось, что большинство воинов похожи как две капли воды, но при пристальном осмотре он заметил, что у альвов различались украшения в волосах, сами прически, нелепые бисерные бусы на длинных шеях. Аш не знал, какая необходимость была воинам носить бусы поверх нагрудника и серьги в маленьких плотно прижатых к голове ушах.

Вперед шагнул один из воинов. Это явно был мужчина, но определить его точный возраст не представлялось возможным: ни у кого из альвов не было морщин. Перед собой солдат держал крепкий меч, выполненный из зеленого отшлифованного нефрита, а на его поясе висело несколько ножей и длинная духовая трубка. Мужчина начал четко и уверенно что-то говорить, но никто из путешественников не мог понять ни слова на языке, напоминавшем шуршание листвы. Он предпринял еще несколько попыток, но хетай-ра лишь мотали головами. Тогда Ашарх вновь заговорил на ифритском, глядя в глаза зеленокожему существу.

— Мы не понимаем ваш язык. Я говорю на залмарском и ифритском. У вас есть переводчик?

Из отряда альвов отделился еще один воин. На лоб у него спадали две тонкие косички, прижатые нефритовой фероньеркой, их кончики были заправлены за уши. Он быстро вышел вперед и принялся что-то шептать на ухо, видимо, своему командиру, который пытался вести переговоры. Начальник подумал пару секунд, а после неуверенно кивнул, и солдат сразу же повернулся к посольству.

— Я не очень сильно знаю язык ифритов. Но я могу понять, что вы сказали, — на ломаном ифритском начал говорить альв, активно при этом жестикулируя, в попытках найти замену забытым словам. — Кто вы? Зачем пришли сюда?

Трудно было выразить счастье, которое на тот момент охватило профессора. Он уже окончательно смирился с тем, что альвы не примут посольство хетай-ра, но теперь появился шанс.

— Это посольство пустынного народа хетай-ра. Я их проводник и переводчик. Мы пришли в Ивриувайн, чтобы просить помощи в войне с империей Ис. Хетай-ра хотят заключить союз с вами, — в который раз повторял свою речь Ашарх. — Мы не желаем зла. Мы просим проводить нас к правителю Леса, чтобы нас выслушали. Мы две недели шли через пустыни ради переговоров.

На лице альва отразилось изумление, его и без того крупные карие глаза стали еще больше. Он повернулся к начальнику и начал неуверенно и растерянно переводить слова профессора. Однако командир явно испытывал сомнения по поводу услышанного: он весь скривился, расправил свои жилистые плечи и достаточно грубым тоном принялся что-то твердить солдату, постоянно тыкая длинным тонким пальцем себе в грудь и крепче сжимая меч. Ашарху это не понравилось.

— Мы не можем верить тому, что вы сказали. Пустынного народа нет. В пустынях никто не живет, и их нельзя пересечь. Вы врете, — немного зло сказал альв с косичками на лбу. — Вы ифритские слуги, ищейки, которые пытаются тут что-то выяснить. Вас допросят и казнят.

Командир отряда махнул рукой, и его солдаты за несколько мгновений окружили посольство хетай-ра. Виек только собирался схватиться за оружие, но Ашарх резко потянул его за руку.

— Что происходит?! — Лантея пыталась добиться у профессора объяснений, она побледнела.

— Нас приняли за ифритских шпионов. Они не верят, что пустынный народ существует, — быстро проговорил преподаватель, судорожно сглатывая. — Нас отведут на допрос. Не сопротивляйся! Это только усугубит ситуацию! Скажи всем!

Девушка едва успела отдать приказ остальной группе сложить оружие и подчиниться, как альвы плотным кольцом окружили путешественников, не давая им никаких шансов на побег. Древоподобные воины угрожающе скрипели и сужали круг, пока их собратья подбирали брошенные хетай-ра вещи и обыскивали пленников. Оцарио страдальчески смотрел, как его забитые товаром торбы грозили разорваться от грубого обращения, но поделать ничего не мог.

— Мы не лжем! Мы можем доказать свои слова! Мы не служим имперцам! — продолжал выкрикивать Ашарх на ифритском, но ни альв с косичками на лбу, ни командир отряда не слушали профессора, а только вязали руки своим пленникам жесткой тростниковой веревкой.

Их провели через приоткрытую каменную створку ворот, ни на минуту не ослабляя оцепление. Сразу за границей крепостной стены начинался гигантский лес из могучих деревьев. Понадобилось бы не меньше двадцати человек, чтобы обхватить ствол хотя бы одного из них. Раскидистые кроны, казалось, дотягивались до самого небосвода, а между раскрытых веером листьев с синеватыми прожилками виднелись желтые мягкие шишки, больше похожие на гроздья винограда. Между стволов великанов мелькали небольшие каменные постройки, стоящие на отдалении друг от друга, к которым вели едва заметные тропинки.

Изнутри крепостная стена казалась еще толще и монолитнее, чем снаружи. У ее подножия располагалось несколько пристроек и даже одна невысокая башня-тайник, которые часто использовались в крепостях для обеспечения доступа к воде. Ее ступени вели к подземному колодцу, который напрямую соединялся с рекой, находящейся за оборонительными стенами. Но даже несмотря на все эти типичные для крепости сооружения, Ашарха не покидало смутное чувство, что он находился в дивном саду, спрятавшем в своем чреве небольшое поселение. Все альвы, которые встречались на пути пленников, с нескрываемым удивлением наблюдали за неудавшимся посольством. Воины шептались и указывали пальцами на чужаков. Как заметил профессор, большинство альвов здесь были солдатами, покрытыми нефритовым оружием и броней с ног до головы. Особенно странно это смотрелось в сочетании с босыми ногами.

Уже наступал вечер, солнце частично спряталось за линией горизонта, из-за чего Могучий Лес выглядел еще экзотичнее, ведь тонкие синие прожилки листьев и коры деревьев-великанов начали слабо светиться. Через переплетение неявных троп вскоре незваных гостей привели к оплетенному лозой трехэтажному зданию, которое казалось настоящим гигантом по сравнению со всеми теми приземистыми постройками, мимо которых пленники прошли по пути. Внутри дом оказался очень прохладным и удивительно пустынным: голые каменные стены и высокие потолки наводили тоску. Одна из комнат с несколькими каменными скамейками и узкими окнами, через которые невозможно было протиснуть даже руку, стала конечной точкой. Всю группу оставили там в одиночестве и захлопнули бамбуковую дверь.

— Отчего они с нами так обошлись? — спросила у Лантеи Эрмина, пытаясь ослабить жесткую веревку на запястьях, пока Виек через окна-бойницы осматривал улицу.

— Не поверили, что наш народ существует, — подавлено откликнулась Лантея, опускаясь на холодную каменную лавку. — Хотят допросить и избавиться, как от шпионов.

— Они решили, что мы работаем на их врагов? — мрачно спросил Виек и, получив утвердительный кивок, сплюнул. — Это крайне паршиво. Что же этот человек им ничего не объяснил?

— Он пытался. Не стоит думать, что Аш не старался отстоять нас, Виек, — нахмурилась девушка, окидывая воина серьезным взглядом. Внутренний разлад в группе мог погубить их сейчас.

Мужчина неопределенно пожал плечами и опять отвернулся к окну. Буквально через минуту дверь в помещение отворилась, и на пороге комнаты появилось трое альвов. За их спинами виднелось несколько вооруженных солдат, которые конвоировали пленников в это здание, но они остались в коридоре. Троица уверенно прошествовала на середину импровизированной тюрьмы и оглядела всю группу. Один из альвов, сгорбленный настолько, что при желании он мог поцеловать собственные колени, шлепая босыми ступнями, сел на лавку и достал связанные бамбуковые дощечки. Пушистая писчая кисть окунулась в нефритовую чернильницу, висящую на шее этого седовласого альва, и принялась порхать по планкам, выводя клинописные знаки.

Другой мужчина, выглядящий из троих самым представительным и суровым, угрожающе сузил свои обведенные красной краской глаза и сложил руки на груди. Его предплечья были изуродованы десятками рубцов, а косы, спадающие до пояса и заплетенные в кольца, оказались украшены таким количеством мелкого бисера и бусин, что издалека это можно было принять за мозаику. По правую руку от него стоял нескладный альв с широкими скулами и задумчивым взглядом. Он был без брони: обнаженный торс лишь частично прикрывали длинные яркие бусы, а на высоком поясе льняных штанов, помимо оружия, висели мешочки и шнуры с круглыми нефритовыми бляшками, имеющими треугольные отверстия по центру. Альв стоял спокойно, заложив руки за спину и с явным любопытством оглядывал неожиданных гостей крепости.

— Прошу, выслушайте нас, мы не пособничаем ифритам! — не медля ни минуты, заговорил Ашарх и подошел почти вплотную к альвам. — Мы говорим чистую правду. Мы послы!

— Вы утверждаете, что пришли с посольством из пустынь. От какого-то народа, что там якобы живет, — заговорил на идеальном ифритском нескладный альв без брони. — Каждый имеет право на ложь в той или иной степени, но когда вранье выходит за определенные границы, его необходимо немедленно устранить, чтобы ядовитые побеги не отравили собой правду.

Ашарх обомлел, не ожидая от этого мужчины столь безупречного знания ифритского языка. Он разговаривал так уверенно, словно не допускал даже на одну секунду, что может ошибаться в своем мнении.

— Вы начальник крепости? — прямо спросил профессор, облизывая пересохшие губы. — Мы готовы предоставить доказательства, если нас пообещают выслушать.

— Мое имя второго полувека Бриасвайс, я заместитель начальника гарнизона и, можно сказать, его личный переводчик в данный момент. А это, собственно, он сам, — альв с небрежной элегантностью вытянул длинные пальцы в сторону своего соседа. — Его имя третьего полувека Тестриус. Что ж… Мы даем один шанс всем. Говорите. Мы хотя бы посмеемся.

Преподаватель предпочел пропустить мимо ушей последнюю фразу этого несколько заносчивого альва. Первым делом следовало доказать свою правоту, пусть даже и придется стерпеть некоторую долю насмешек и сомнений. Но Ашарх был уверен, что сумеет убедить начальника гарнизона и его помощника в правдивости своих слов. Со связанными руками профессор с трудом извлек из внутреннего кармана своего кафтана карту Гиртариона и отдельный свиток с расположением Барханов в пустынях Асвен. Он всегда теперь старался их держать ближе к себе, потому что последнее время работа шла все успешнее: мужчина чувствовал, что совсем скоро он сделает настоящее открытие. И было бы крайне обидно потерять эти карты за шаг до победы.

— Это города пустынного народа хетай-ра. Они располагаются к западу от Ивриувайна. Много столетий их раса жила под песком, скрываясь от жара солнца и врагов. Сохранились источники, согласно которым несколько тысячелетий назад хетай-ра были дружны с народом альвов, пока вы не вырастили Могучий Лес, а они не скрылись под песками. Теперь посольство намерено наладить старые связи и заключить с вашим правителем военный союз, объединившись против общего противника — империи Ис, — Ашарх говорил быстро, периодически даже проглатывая окончания слов от волнения. — Ифриты напали на один из городов хетай-ра месяц назад. Как видите, мы пришли с миром, надеясь предложить свою помощь и попросить ее у вас.

— У нас нет правителя, — со смешком сказал Бриасвайс. — Давать всю власть в руки одного глупо.

— Кто же тогда стоит во главе Ивриувайна? Совет?

— Высочайший Синклит. Он заседает в столице Леса, Алверахе. В областях, как здесь, решения принимают Малые Синклиты. Мудрейшие старейшины из разных семейств, обогащенные опытом своих долгих жизней, заботятся о благополучии Могучего Леса, — как маленькому ребенку объяснил альв очевидное для него, а после добавил с презрением. — Вы пришли сюда практически ничего не зная об Ивриувайне?.. Никогда еще шпионы не были столь жалкими!

— Я повторюсь, мы посольство, а не слуги империи, — терпеливо ответил Ашарх, хотя его нервы уже начинали сдавать. — Если Синклит управляет Лесом, то мы просим, чтобы они приняли нас и выслушали предложения пустынного народа хетай-ра как можно скорее.

Бриасвайс с интересом осматривал развернутые свитки, они явно его очень заинтриговали. После того как альвы несколько минут побеседовали, обсуждая услышанные показания, Ашу ответили.

— Это все очень красиво звучит. Настоящая волшебная сказка. Вот только вы говорили о доказательствах, а я пока что вижу лишь два потрепанных свитка с неясными рисунками, которые любое дитя способно сделать за четверть часа, — с усмешкой заявил Бриасвайс, окидывая преподавателя внимательным взглядом. — Эти ваши хетай-ра выглядят как обыкновенные залмарцы, а мы здесь не терпим приспешников Пророка Бога. Это вы должны знать.

Ашарх поморщился и попросил Лантею подойти к нему. Он кратко обрисовал спутнице ситуацию и попросил ее доказать альвам свою принадлежность к иной расе. Девушка продемонстрировала клыки, когти и, с трудом зачерпнув из поясного мешка горсть песка связанными руками, сотворила маленький магический шар, который очень быстро рассыпался. Но даже это сильно впечатлило начальника гарнизона и его заместителя. Они долго говорили, молчал лишь писец, орудующий кистью.

— Мы признаем, эта магия нас удивила. Люди ей не владеют, а ифриты выдыхают лишь все уничтожающее пламя. Никогда раньше мы не слышали о существах, умеющих управлять песком. Возможно, наши сведения об окружающем мире действительно несколько устарели.

— Так вы верите нам теперь? — с надеждой в голосе спросил Аш, на всякий случай убирая карты.

— Доверие слишком хрупко, чтобы бездумно раздаривать его каждому встречному. Наш народ веками сдерживает кровожадную империю. Чтобы обратить альвов в своих рабов и срубить тысячелетние деревья хацу для своих чудовищных боевых машин, ифриты готовы на любые подлости и ухищрения. Они подсылают своих ищеек и не гнушаются подкупом. И в это тяжелое время наше доверие становится изысканной роскошью, доступной лишь избранным, — Бриасвайс смерил профессора очередным задумчивым взглядом и переплел свои узловатые длинные пальцы в замок. — Мы с начальником должны обдумать все услышанное. Пока что выносить вердикт касательно вашей дальнейшей судьбы рано. Мы не имеем привычки недооценивать своих противников и их изобретательность касательно шпионажа… Ваши вещи обыщут, и если в них будет что-либо компрометирующее, то мы увидимся при совершенно иных обстоятельствах.

После этих слов Бриасвайс кивнул сгорбленному писцу, который быстро что-то дописал на бамбуковых планках и с трудом поднялся с лавки. Троица альвов удалилась, и стражники захлопнули дверь, отсекая пленников от всего мира в этой пустой комнате.

— Что с нами будет? — опасливо поинтересовался у Лантеи Оцарио, который, как и все остальные хетай-ра, мог лишь беспомощно смотреть, как профессор в одиночку отстаивал у альвов доверенную в его руки судьбу всего посольства.

Манс толкнул плечом Ашарха и попросил рассказать им суть беседы с начальником и его помощником. Когда преподаватель без утайки все описал, а Лантея перевела остальному отряду, то Виек первым раздраженно цокнул языком. Ситуация становилась неприятной и опасной.

— Мы не сможем незаметно выбраться из этого города, — тихо сказала Эрмина. — Но можно хотя бы попытаться. Не хочется умирать позорной смертью так далеко от дома…

— А есть ли смысл пробовать? — пробормотал Оцарио. — Конечно, в наших вещах они вряд ли что-то найдут. Но побег определенно настроит их против нас. А так еще есть шанс.

— Шанс на что? Что они расщедрятся и отведут нас к этому Синклиту? — несколько грубо спросил Виек. — Им плевать, кто мы. Они особенно даже не верят в эти истории.

— Но ведь моя магия их удивила, — заметила Лантея.

— Им ни горячо ни холодно от нашей магии. В этих лесах нет песка, а, значит, не будет и дара богини. Они должны понимать, что такой союз ничего не даст, — коротко и зло рыкнул Виек.

— Но ведь это не им решать! — вступился за сестру Манс. — Возможность заключения военного союза должен рассматривать Синклит, а не простой начальник гарнизона.

— Прекратите эти пустые споры. Они ничего не дадут. Мы должны дождаться вердикта этих двух альвов, тогда и будем думать, — зычным голосом прервал начинающуюся ссору Оцарио.

Все замолчали. В пустующей комнате стало темно, через узкие окна проникало немного слабого голубого света, испускаемого деревьями хацу. Эрмина тихо напевала какую-то мелодию себе под нос, и все странники в напряженной задумчивости незаметно покачивали головами или пальцами в такт легкой расслабляющей музыке. Эта жизнь всегда кажется несправедливо жестокой, когда ключи от будущего по воле случая попадают в чужие руки. Можно сколько угодно сердиться и жаловаться, доказывая права на собственную судьбу, но все равно решение будет выносить тот, кому просто повезло чуть больше, и он обладает достаточной властью.

Через несколько часов до пленников снизошли, и вернувшийся Бриасвайс с несколькими солдатами раздали плошки со странными вареными овощами. Очевидно, это был ужин, хотя никто из группы точно не мог сказать, что же все-таки лежит в их мисках. Узникам развязали руки, а пока Ашарх растирал стертые запястья, к нему вплотную подошел Бриасвайс.

— Иди за мной. И не вздумай пытаться сбежать. Мои солдаты убьют тебя на месте.

Профессор растерянно взглянул на альва, но тот быстро развернулся и лишь подал знак своим воинам, чтобы они поторопили Ашарха. Его вывели из комнаты под локти и в таком унизительном положении повели по длинным коридорам. Вскоре Бриасвайс шагнул в одно из помещений, больше всего напоминающее аскетичный рабочий кабинет: в углу была стойка с различными видами оружия и брони, рядом находился каменный стол с нефритовыми вставками, на котором лежали раскрытые книги и свитки из бамбуковых дощечек. Однако альв, не замедляя шаг, пересек комнату и вышел на небольшой круглый балкон. Солдаты вынудили Аша последовать за заместителем начальника гарнизона и лишь там ослабили стальную хватку своих пальцев. Бриасвайс сделал небрежный взмах рукой, и воины ушли, оставляя наедине преподавателя и самоуверенного альва с задумчивым взглядом.

— Можешь отужинать здесь, коль уж ты такой голодный, — с долей пренебрежения в голосе проговорил зеленокожий страж Леса. Ашарх только после этих слов обратил внимание, что все время, пока его вели по коридорам, он так и держал миску с едой в руке. Профессор с сомнением посмотрел на желтые мягкие плоды в плошке, часть из которых по пути потерялась.

— Думаешь, пища отравлена? — неожиданно усмехнулся Бриасвайс, заложив руки за спину и внимательно наблюдая за своим собеседником. — Мы не пользуемся такими методами. И травить тебя смысла нет. Так что ешь. Это шишки дерева хацу. Они сладки, как приятная вечерняя беседа.

— Зачем вы привели меня сюда? — не позволяя сбить себя с толку спросил Аш.

— Думал поговорить без лишних ушей.

— Так значит, нас больше не держат за ифритских шпионов?

— Я их много повидал в жизни. И вы либо самые нелепые, либо действительно говорите правду.

— О чем вы хотели побеседовать? Я слушаю, — профессору хотелось ответить как-нибудь язвительно напыщенному альву, но он сдержался, чувствуя, что Бриасвайс этого не оценит.

— Оглянись. Посмотри хорошенько, — заместитель с некоторой наигранностью провел ладонью перед собой, указывая на открывающийся с балкона вид. — Это мой дом, моя страна, мой народ. И я с самой юности борюсь за свободу Леса. Мои предки растили эти деревья тысячелетиями, чтобы хацу укрывали альвов от солнца, дарили пищу и кров. Но все вокруг жаждут лишь уничтожить эту красоту… Люди, ифриты, гоблины… Одни — силой, другие — торговлей и хитростью. У альвов нет и не было союзников, мы всегда сами по себе. Боремся против целого мира ради того, чтобы защитить творение наших рук. Чтобы Могучий Лес мог жить… А за что борешься ты, человек?

Ашарх посмотрел по сторонам. С небольшого балкончика открывался приятный глазу вид на чащу необъятных хацу и мягкий травяной ковер, укрывший корни деревьев-гигантов. Воздух был свежим и пропитанным приятной едва уловимой сладостью, смешанной с земляной горечью.

— Я борюсь за своих друзей, — решительно и уверенно сказал профессор, поворачиваясь к Бриасвайсу и без страха заглядывая в его вытянутые миндалевидные глаза. — Они пытаются защитить свою родину, как и вы. А я лишь изо всех сил хочу перестать казаться слабым и помочь им в достижении цели. Даже такой маленький человек, как я, должен совершить в своей жизни что-то стоящее. Вы так не считаете?

— Ты человек, дитя Залмара и один из тысяч крошечных листиков этого гнилого древа — Залмар-Афи. Какое тебе дело до того, что будет с этим пустынным народом? — спросил Бриасвайс, слегка прищуривая глаза, и практически сразу же продолжил говорить, даже не давая преподавателю шанса что-либо ответить. — Если им суждено погибнуть под натиском имперской армии, то ни ты, ни военные союзы их не спасут. Ифриты напали на один из их городов, а значит, они на этом не остановятся. Генерал-император Кагатт Ястребиный Клюв так или иначе добьется своего.

— Вы пригласили меня сюда только для того, чтобы побеседовать о неумолимости судьбы? — вкрадчиво поинтересовался профессор. — Может, мы перейдем к сути дела?

— Ты проницателен, — широко улыбнулся альв, поглаживая пальцем свой подбородок. — Мне нравится деловой подход… Не буду скрывать, я хочу кое-что тебе предложить, человек.

Бриасвайс отвернулся от Ашарха и отошел на несколько шагов к дальнему краю балкона. Он переплел узловатые пальцы в замок за спиной и через несколько секунд продолжил говорить, устремив свой задумчивый взгляд в переплетение ветвей хацу вдалеке.

— Твоему посольству нужно попасть на заседание Синклита, так? Чтобы рассказать о своем предложении и попросить помощи. Это ваша единственная цель сейчас.

— Верно.

— А что, если я поспособствую, чтобы эта встреча состоялась?

— Разве вы можете такое устроить? А как же начальник гарнизона? — профессору с трудом удалось сдержать изумление, которое им овладело.

— Скажем так… Я могу повлиять на решение, которое он вынесет, — сказал, как отрезал, альв, по-прежнему не оборачиваясь.

— Но с чего бы это вы решили помогать нам? — мгновенно напрягся Ашарх.

— Я мог бы приказать казнить твое посольство в любую минуту без объяснения причин, но Лесу не нужна еще одна затяжная война с соседним государством. Я сторонник взаимовыгодной помощи… Но ты же неглупый человек, — Бриасвайс резко повернулся на месте, и на его серьезном лице не было и тени улыбки. — Ты должен понимать, что цена соразмерна оказанной помощи.

— И какая цена у вашей помощи?

— Те карты, что ты хранишь у самого сердца, — альв вытянул средний палец и постучал им по кафтану преподавателя на груди.

— Что?.. Зачем они вам нужны? — Аш невольно сделал шаг назад и нервно сглотнул.

— В отличие от Тестриуса, я прекрасно понял, что это очень ценные документы. Торговый клан гоблинов не поскупится, когда увидит такое сокровище. Эти знания перевернут ход истории! — Бриасвайс оперся на перила балюстрады и куда тише добавил. — Ивриувайн нуждается в деньгах. За эти карты гоблины мало того, что выдадут огромную сумму, но еще и останутся нам должны. И тогда взамен мы сможем попросить у алхимического клана рецепты их взрывных смесей. Они помогут Гарвелескаану и другим крепостям в обороне.

— Алхимики гоблинов не продают рецепты пыльных бомб! Это всем известно. Кланы королевства Тхен бережнее всего хранят эти знания, — возразил профессор.

— Так было раньше. А теперь наши северные границы каждый день подвергаются атакам ифритов, вооруженных этими бомбами. Я не знаю, как генерал-императору удалось договориться с гоблинами, но рецепты оказались у него в руках. И если мы не уравновесим шансы, то Лес падет.

— Но ведь если мои карты окажутся в руках гоблинов, то весь мир узнает о том, где находятся города пустынного народа. И ифриты отыщут их все до одного и уничтожат…

— Они в любом случае их отыщут. До того времени, как сведения с карт дойдут до империи, у твоих хетай-ра будет шанс спрятаться получше. Или же Синклит удовлетворит просьбу посольства, и наши народы объединятся, чтобы отстоять все южное побережье материка единым фронтом, — категорично заявил Бриасвайс. — Но с пыльными бомбами шансов будет гораздо больше.

— Но ведь Синклит может и не согласиться на условия военного союза?

— Вполне. Я повторяю тебе, человек. Я уговорю Тестриуса прикрыть на вас глаза и познакомлю тебя с альвом, входящим в состав Малого Синклита нашей области. Дальше все уже будет зависеть от вас. Удастся ли тебе убедить старейшину и уговорить сам Синклит? Я не знаю. Я не буду нести ответственность за их решение. Но после заседания ты отдашь мне карты. Это честно.

— А если я не соглашусь, то вы казните нас как шпионов?

— Ты нравишься мне все больше. А ведь я считал людей недальновидными! Какая ошибка, — недобрая ухмылка исказила лицо альва. — И каков будет твой ответ, человек?

Профессор несколько секунд напряженно думал, пытаясь найти выход из этой неприятной ситуации, в которой он оказался. Но мысли путались и мешались, а холодная волна страха заглушала все догадки. В итоге Ашарх распрямил вспотевшую от волнения ладонь и протянул ее Бриасвайсу. Альв издевательски поднял бровь, и твердое рукопожатие закрепило эту сделку.

Уже уходя из комнаты под конвоем, преподаватель вновь вспомнил о миске с шишками хацу, которую он так и сжимал в руке всю беседу. Аш рискнул надкусить желтый плод и сразу же скривился. Он оказался до омерзения кислым и вяжущим рот.

Глава пятнадцатая. Превратности судьбы

Ашарх резко распахнул глаза. Вязкая темнота медленно и словно бы нехотя расступилась. Он находился в крошечной комнате, больше похожей на затхлый склеп. В ней абсолютно ничего и никого не было, кроме профессора. Потолок едва позволял ему выпрямиться в полный рост, а противоположных стен легко можно было коснуться раскинув руки. Свет не проникал в это помещение, как и воздух. Дышать было тяжело. И с каждым вздохом это становилось ощутимее.

Мужчина пощупал рукой холодную каменную кладку, но ни двери, ни окна он не обнаружил. Комнатане имела выхода, она была замурована. Аш тронул потолок, сильнее надавил на шов между двумя плитами. Тонкая струйка песка побежала между его пальцами и устремилась на пол. Поток не останавливался, постепенно расширяясь и образовывая на полу небольшую горку. Песок не иссякал, потому что он был везде. Ашарх стоял в комнате, погруженной в пески.

Воздух становился все гуще, каждый вздох не приносил с собой облегчения, а лишь усиливал боль в груди. Профессор оперся рукой на стену, пытаясь унять колотящееся сердце. Под его ногами помещение медленно наполнял золотой шуршащий песок. Дышать было нечем. Аш схватился за горло: инстинкты кричали ему, что нужно рвать плоть. И он начал впиваться ногтями в кожу в надежде содрать ее и распахнуть свою грудную клетку, чтобы ее наполнил воздух.

Из темных углов на мужчину смотрело множество черных блестящих глаз. Словно сотни пауков сплели там свои паутины и теперь молча наблюдали за пленником. Ашарх задыхался, чувствуя, как постепенно угасает его разум. Под ногтями застряли клочья разодранной плоти. Он упал на колени, прямо на гору песка, все еще продолжающую расти. И закричал от отчаяния.

***

— Давай поднимайся, человек, — голос Бриасвайса ворвался в кошмар и разбил его на осколки.

Ашарха трясли за плечо. Он резко подскочил на месте, от неожиданности заходясь кашлем. Над профессором склонились два альва-воина, а в дверном проеме стоял Бриасвайс, прислонившись плечом к косяку. Он с явным нетерпением ожидал, когда же Аша разбудят. Все хетай-ра были уже на ногах и сидели на каменных лавках, настороженно наблюдая за альвами, ранним утром пришедшими в аскетичную темницу. Преподаватель огляделся по сторонам, постепенно восстанавливая дыхание и возвращаясь в реальный мир, но перед его внутренним взором все еще стояли черные глаза, которые с интересом наблюдали за его мучениями.

— Не трать мое время. Пойдем, — Бриасвайс махнул рукой, и два воина подхватили профессора под локти, приподнимая его над полом и практически волоком вытаскивая из комнаты.

Ашарх даже не успел понять, что от него хотят, как мыски его сапог уже пересчитали все стыки каменных плит в коридоре. Дурной сон отодвинулся на границу подсознания, но боль в грудной клетке и странный зуд еще остались. Аш заглянул себе за воротник рубахи и с внутренним содроганием увидел красные разодранные ногтями полосы на коже. Похоже, кошмар частично воплотился в жизнь. Вечером преподаватель так долго сидел за картами Гиртариона, спешно перерисовывая их на отдельные свитки, что сам не понял, когда заснул от усталости. И пришел этот жуткий сон. Неужели то существо, увиденное в храме культистов, преследует его и теперь насылает кошмары? Уже не первый раз за неделю он видел во сне паучьи глаза из тех самых руин.

— Куда ты ведешь меня? — хрипло спросил Аш у Бриасвайса, возглавляющего шествие.

— Я же обещал представить тебя одному из старейшин Синклита. Я свое слово держу. Надеюсь, и ты не забудешь поблагодарить меня за эту помощь, — альв оглянулся и смерил профессора внимательным взглядом, словно проверяя, не собирается ли он сбежать прямо в этот момент.

Ашарх не мог забыть об этом соглашении, даже если бы очень сильно постарался. Ему нелегко далась вчерашняя беседа, а Манс и Лантея и вовсе пришли в ужас от заключенной сделки, когда все узнали. Но это был единственный шанс выбраться живыми и невредимыми из Ивриувайна, предварительно попытав счастья на заседании Синклита. Заключение союза могло решить массу проблем одновременно, поэтому стоило рискнуть всем, что они имели в данный момент.

Бриасвайс, а следом за ним два воина и Аш, прошли в арку и оказались в небольшом внутреннем дворике, обустроенном под живописный сад. Посередине зеленой полянки располагался изящный каменный фонтан, выполненный в виде слона, замершего на задних ногах и выпускающего из хобота воду. По всей территории сада находились лавочки, а буйство цветов и плодовых деревьев радовало взор любого гостя, который мог бы сюда попасть. У фонтана стоял древесный альв, он тихо покачивал ветвями и молча наблюдал за брызгами воды.

— Позволь представить тебе старейшину моего рода. Его имя третьего полувека Сеамрантий. Он входит в Малый Синклит нашей области и готов выслушать тебя. Только говори по делу, — сказал Бриасвайс и взглядом приказал воинам отпустить профессора.

Старейшина медленно повернулся к прибывшим. Даже человек, никогда в жизни не видевший проклятых альвов, мог догадаться, что Сеамрантий достаточно стар. Его кора была покрыта мхом и паршой, а часть корней, которые заменяли старейшине ноги, загнивали. От шеи вверх тянулись гибкие ветви. Листья на них засыхали, скручивались в трубочки и опадали от ветра. Карие глаза, выцветшие практически до медового оттенка, смотрели спокойно и чуть устало.

— Ты, человек… пришедший в наш Лес, — негромко проскрипел Сеамрантий на ифритском, грузно ступая по направлению к профессору. — Ты пришел с теми, кого зовешь пустынными жителями…

— Верно. Это хетай-ра, — твердо ответил Ашарх, решив сразу взять быка за рога. Но вместо этого мгновенно получил хлесткий удар ладонью по голове от Бриасвайса.

— Нельзя прерывать старейшин, когда они говорят! — разгневанно прошипел заместитель начальника гарнизона. Он бросил на преподавателя испепеляющий взгляд.

— Полно, Бриасвайс… Не вини его за такую безделицу, — Сеамрантий говорил очень медленно, с придыханиями, из-за чего трудно было понять, когда он действительно заканчивал свою мысль. — Ты, человек, хочешь предстать перед Синклитом?.. Что ты желаешь предложить нам?..

— Военный союз, — неуверенно сказал Ашарх после того, как выждал некоторую паузу, чтобы вновь случайно не прервать старейшину. — Хетай-ра желают заключить с Ивриувайном союз, чтобы единым фронтом выступить против империи Ис и защитить свои пустыни.

— Неужели они правда еще живут в пустынях?.. Бедные дети… Нет ничего слаще прохлады Могучего Леса, пусть дается она не каждому, но дар этот бесценен… — Сеамрантий вздохнул особенно шумно, из-за чего с его веток впорхнуло несколько крупных жуков. — Не все в Лесу знают эти старые легенды о пустынных жителях. А ведь когда-то мы были братскими народами, но выбрали разные пути… Они скрылись в песке подобно тому, как насекомые прячутся в бутонах цветов в непогоду… Мы же решили бороться, не опасаясь встретиться со своими врагами лицом к лицу. И теперь хетай-ра пришли под вековые кроны хацу, дабы просить нашей помощи…

Сеамрантий замолчал. Со стороны казалось, будто он заснул. Ашарх украдкой разглядывал старейшину, понимая, что вряд ли ему еще когда-нибудь представится случай так близко увидеть древесного альва. Одежды на нем не было, лишь широкий пояс, на котором висели мешочки и нефритовые бляшки, похожие на монеты. А вот разноцветные бусы из бисера и нефрита, как и у остальных альвов, в изобилии покрывали шею и руки Сеамрантия.

— Тебе повезло, человек, что я слышал о пустынных жителях, поэтому верю твоим словам, — наконец продолжил старейшина, раскачивающийся под легкие дуновения ветра. — Но вот мои собратья из Синклита не такие доверчивые и памятливые… И скорее согласятся с тем, что ты и твои друзья — лишь пособники ифритов. Для них это куда проще… Но я не считаю себя приверженцем легких путей. Я постараюсь напомнить им о хетай-ра, но ничего обещать не стану…

— Спасибо за вашу помощь, — Ашарх вежливо склонил голову. — Но согласится ли Малый Синклит вообще собраться, чтобы выслушать посла, если нам здесь почти никто не верит?

— Мои листья начали осыпаться, значит, совсем скоро я отправлюсь в Шиарум… Возможно, это будет мое последнее заседание, поэтому просьбу уходящего-в-сердце-Леса старейшины выполнят беспрекословно, — туманно высказался Сеамрантий, отходя к фонтану.

— Что это значит? — профессор обернулся к Бриасвайсу и вопросительно поднял бровь.

— Древесные альвы чувствуют свой конец. Когда наступает время уходить, они отправляются в Заветную Рощу в сердце Ивриувайна, в Шиарум, где прорастают корнями в землю и навсегда сливаются воедино с Лесом. Мой дедушка тоже скоро направится в свой последний путь.

— Постойте… — на лице Аша было написано изумление. — Сеамрантий ваш дедушка?! Но… как так?

Бриасвайс не сразу понял, что преподаватель имел в виду и почему был так удивлен, зато старейшина неожиданно басовито и коротко рассмеялся, со скрипом опускаясь на бортик фонтана.

— Человек… Незнание не так страшно, как нежелание что-либо узнать. Поэтому я объясню тебе, — Сеамрантий зачерпнул рукой с длинными ветками пальцев воду, но она быстро стекла по глубоким бороздкам его коры. — В Ивриувайне все дети рождаются обычными альвами, и лишь к десяти годам половина из них покрывается корой… Без разницы, кто были родители. Станет ли дитя древесным альвом, решает само проклятие, наложенное нашим богом. Таково было наказание Омеотана за нашу черствость и толстокожесть… И не нам противиться его решению, оно было милосердно и соизмеримо поступку наших предков…

— Вовсе не так, — Бриасвайс внезапно выступил вперед. — Высочайший Синклит сделал верный выбор, старейшины мудры, и их решение было оправданно! Омеотан предал нас и ушел!

— Тихо, — Сеамрантий вытянул руку, и его внук мгновенно замолчал. — Наши с тобой мнения всегда разнились по этому поводу… Но я все еще верю, что мудрость придет к тебе с возрастом, как когда-то она снизошла и на меня… Ты прозреешь. А пока что не стоит человеку слушать наши пререкания… Сейчас куда важнее созвать Малый Синклит и представить старейшинам посольство.

— Конечно, — Бриасвайс покорно склонил голову. — Я все исполню.

Очевидно, это означало окончание беседы, поскольку заместитель начальника гарнизона отдал приказ своим солдатам подхватить Ашарха под локти, и процессия покинула укромный сад, оставив Сеамрантия в одиночестве наслаждаться прохладой фонтана. Однако Ашарха терзало любопытство и чисто профессиональный интерес историка.

— Из-за чего Омеотан проклял альвов? — осторожно задал вопрос преподаватель.

— Тебе не все равно, человек? Тебя это не касается, — достаточно грубо ответил Бриасвайс.

— Скажем так, мне любопытно, почему два родственных альва имеют разные точки зрения по поводу того, что, если мне не изменяет память, произошло почти две тысячи лет назад.

— Полторы, — мгновенно исправил профессора альв, даже не оборачиваясь. — Неважно, как много веков назад случилась эта трагедия. Важно, что мы до сих пор должны отвечать за деяния наших предков и страдать из-за самоуверенности трусливого бога.

— Но ведь ты, как мне показалось, поддерживаешь решение предков?

— Да. Высочайший Синклит сделал правильный выбор, они никогда не ошибаются. Но далеко не все смогли его принять! В том числе и Омеотан.

— Ты ненавидишь бога? — робко спросил Ашарх, едва поспевая за шагом солдат, ведущих его.

— Верно. Наблюдательности тебе не занимать, — с жесткой усмешкой ответил Бриасвайс, а после резко остановился у двери, ведущей в комнату, где держали посольство, и обернулся к профессору. — Что ж, послушай и реши сам, кто прав, если ты так этого желаешь… Мой народ боролся с ифритами и гоблинами веками. И лишь наша могучая магия позволяла сдерживать противников. Но когда они прорвали оборону в двух точках одновременно, то Синклиту пришлось делать выбор. На северо-востоке гоблины воровали наш лес и, когда их засекли, они подожгли чащу, чтобы задержать нас. На северо-западе ифриты взяли в осаду областной центр, угрожая вырезать половину города, а вторую — забрать в рабство.

— Неприятная ситуация.

— Это мягко говоря. Высочайший Синклит не успевал прислать подмогу в обе точки, поэтому старейшины приняли решение спасти Лес. Пойми, мы тысячелетия растили хацу, они полны нашей энергией и любовью! Мы не могли позволить пожару истребить сотни гектаров! И я считаю, что это было верное решение! Да, город пал, а большинство его жителей погибло, но каждый альв с рождения готов умереть, защищая Лес! Они знали, что их жертва не будет забыта! Но Омеотан решил иначе! Он пришел в ярость, когда услышал, что мы выбрали деревья вместо жизни альвов!

— Тысячи жизней в обмен на жизни тысячелетних деревьев?

— Он сам дал нам силу выращивать хацу. Он учил мой народ следить за Лесом и слушать его не одно тысячелетие. А когда мы выбрали Лес, спасли его от страшного пожара, следуя заветам бога, то Омеотан проклял нас и забрал свой дар! Скажи, по-твоему, это божья справедливость?!

— Теперь вы стали теми, кого сами и выбрали…

Лицо Бриасвайса исказила злоба, он резко схватил профессора за рукав и одним рывком забросил его в комнату к другим пленникам, громко захлопнув дверь. Все верно: спасая альвов, они бы остались альвами. Выбрав деревья, они сами покрылись корой. И где-то глубоко в душе Бриасвайс хорошо это понимал, но принять не мог. Как не мог и простить своего бога.

Во второй половине дня гостей Леса со связанными руками и под конвоем повели на заседание Малого Синклита. На нем разрешили присутствовать не всей группе, а лишь Лантее как официально назначенному послу и Ашарху как переводчику. Остальные хетай-ра уже смирились с тем, что Ивриувайн оказался не таким уж замечательным и приветливым местом, поэтому они желали лишь, чтобы все это скорее закончилось, а они могли невредимыми выбраться из Леса. Виек рвал и метал из-за того, что карты расположения Барханов окажутся в руках гоблинов, которые, несомненно, продадут их ифритам за баснословные деньги. Эрмина успокаивала супруга как могла, но на нее напало меланхоличное настроение из-за вынужденного заточения, поэтому она все больше грустила и смотрела в окно. Оцарио, выполняя роль беззаботного шутника, старался приободрить отряд, но на его рассказы и истории никто не реагировал. А Манс, встревоженный сделкой, заключенной между Ашем и Бриасвайсом, лишь нервно ходил из стороны в сторону по комнате весь день, жалея, что ему отказали в присутствии на заседании.

Лантею и Ашарха провели через весь город насквозь. Расположение тайных, едва видных глазу троп оставалось загадкой для гостей Леса. Здесь было опасно отставать от сопровождающих солдат, иначе легко можно было заблудиться. Дневной свет, проникающий через раскидистые ветви гигантов хацу, мягким покрывалом ложился на цветочные поляны и мшистые стволы. За пределами Гарвелескаана чаще встречались простые альвы-работники, которые занимались сбором упавших веток с помощью больших серых слонов, запряженных в телеги. Некоторые собирали с земли желтые спелые шишки хацу и огромные листья, похожие на раскрывшийся веер. Альвы уверенно и легко лазали по деревьям, цепляясь за кору длинными и ловкими пальцами рук и ног подобно тому, как водомерки скользят по поверхности озера, раскинув свои лапки. Теперь было ясно, почему жители Леса отказывались от ношения обуви.

Отряд приблизился к небольшому живописному озеру, на берегу которого расположилось приземистое скромное здание. В нем не было двери, лишь остроугольная арка, обвитая плющом. А прямо за ней раскинулся настоящий роскошный сад с фруктовыми деревьями, высокой травой и яркими цветами. В этом доме не было потолка, лишь кроны ближайших могучих деревьев укрывали собой строение. Одна из стен так же отсутствовала: таким образом воды озера подходили вплотную к саду. Когда Ашарх осмотрелся, то все же пришел к выводу, что зданием это трудно было назвать, скорее, огороженной территорией, отделенной от всего остального мира.

Между деревьев блуждали и переговаривались между собой десятки старейшин — женщины и мужчины, простые и древесные альвы. Всех их объединял только почтенный возраст: седые волосы, уложенные длинными косами вокруг голов, выцветшие глаза и согбенные спины выдавали в альвах стариков, хотя кожа их не была предрасположена к образованию морщин, как у людей или хетай-ра. Кто-то сидел в размышлениях на каменных скамьях, другие же устроились прямо на траве, некоторые стояли по щиколотку в водах озера, любуясь природой. Когда зашел отряд Бриасвайса, то никто даже не обернулся посмотреть. Все так и продолжали беседовать, медитировать или дремать. Заместитель начальника гарнизона вывел Аша и Лантею приблизительно на середину сада, оставил нескольких воинов рядом, а остальных отпустил.

— Почему на нас никто не обращает внимания? — поинтересовался профессор у альва.

— Вам нужно начать говорить, тогда Синклит сам решит, стоит ли ваша информация их внимания или нет. Если им будет интересно, то они подойдут ближе и прислушаются, — объяснил Бриасвайс.

Ашарх неуверенно посмотрел на Лантею, которая и сама с сомнением оглядывала старейшин, демонстративно не замечающих ничего вокруг. Просто удивительно, какими высокомерными порой могли быть альвы. Хотя преподаватель радовался уже тому, что заседание состоится и их готовы выслушать. Поэтому он прочистил горло и несмело начал говорить.

— Многоуважаемый Синклит, мудрые старейшины. Мы благодарим вас за то, что вы согласились собраться здесь и пригласили нас выступить на заседании. Меня зовут Сои Ашарх, я залмарец по рождению, но сейчас я лишь простой переводчик, который помогает послу народа хетай-ра и никак не связан с интересами Залмар-Афи и самого Пророка Бога. Прошу не относиться ко мне предвзято из-за принадлежности к человеческой расе… Моя спутница — это Лантеялианна Анакорит, она сестра одного из матриархов пустынного народа хетай-ра, с которым когда-то альвы жили в мире, — профессор указал рукой на девушку, но внимание старейшин все еще было приковано к саду, а не к оратору. — Она — посол, которого народ хетай-ра отправил в Ивриувайн в надежде заключить с альвами военный союз против империи Ис.

Даже последняя фраза не произвела на стариков никакого впечатления. Ашарх уже начал сомневаться, что правильно говорит на ифритском, но Бриасвайс стоял рядом и не исправлял его, а значит никаких значимым ошибок он не допускал. Профессор почувствовал нарастающую злобу, которую он невольно начал испытывать, глядя на этих безразличных ко всему альвов.

— Лантея, объясни Синклиту суть предложения хетай-ра. И в целом обрисуй произошедшую ситуацию в Бархане. Я все переведу, — обратился к девушке Аш на залмарском.

— Я буду говорить медленно, по предложению, — тихо предупредила спутника Лантея, которая сама неуютно себя чувствовала посередине этого сада надменности. — Совет Пяти Барханов, собранный из мудрейших матриархов хетай-ра, прислал меня к вашему народу как посла. Мы отыскали старинные документы, в которых сказано, что раньше альвы и хетай-ра были братскими народами, жившими бок о бок… Так не настало ли время возобновить старые связи?.. Мы пришли сюда не просить помощи, как слабые дети. Мой народ тысячелетиями выживал в пустынях, каждый день борясь за свои жизни с сотнями жестоких тварей. И когда на один из наших городов без объявления войны совершили нападение ифриты, то пострадало множество невинных жизней! Матриархи не желают оставлять эту обиду неотомщенной! Хетай-ра хотят защитить свой дом! Мы пришли, чтобы объединить наши силы против общего врага — кровожадной империи!

Лантея яростно и пылко произносила свою речь, то крепко сжимая в кулаки связанные руки, то начиная топать ногой от волнения. У профессора не было подобной горячности, поэтому он просто старался как можно громче выкрикивать перевод. Итогом ораторского выступления стал Сеамрантий, который единственный подошел ближе и сделал вид, что до крайности заинтересован услышанным. Остальные старейшины не торопились сходить со своих мест.

— Бриасвайс, они понимают то, что мы говорим? Может, они не знают ифритский? — негромко спросил преподаватель у альва, когда Лантея решила отдышаться.

— Старейшины все его знают в той или иной степени. Это примитивный язык, — усмехнулся Бриасвайс и посмотрел на нахмурившегося Аша сверху вниз. — Значит, ваша речь их не особенно впечатлила. Ожидаемо.

У профессора от досады на скулах заходили желваки. Две недели по пустыням идти в Ивриувайн, чтобы толпа заносчивых стариков отказалась подойти поближе и поговорить!

— Хетай-ра много столетий провели под песками, скрытые от всего мира, — продолжала тем временем Лантея. — Мы забыли, как выглядит поверхность и кто на ней обитает. Ифриты застали нас врасплох, но больше этого не повторится. Они не посмеют больше разрушить ни один из наших городов! Если наши песчаные маги объединятся с вашими воинами, закаленными в многолетней войне с ифритами, то все южное побережье материка сможет спать спокойно! Неужели вы не желаете укрепить свои позиции и надолго отогнать империю от границ Леса?! Наши народы близки по духу, между хетай-ра и альвами с давних времен есть связь, которая хоть и угасла, но не разорвалась окончательно! И в наших силах восстановить былое величие, заключив союз!

Небольшая группа старейшин неторопливо двинулась ближе к ораторам. Лантея закончила свой вдохновенный монолог и перевела дух, выжидающе наблюдая за новыми зрителями. Нелепое молчание затягивалось, пока, наконец, один из подошедших альвов не обратился к Ашарху.

— Красивые слова подобны плоду, гниющему изнутри. Их оболочка привлекает внимание, но стоит чуть надкусить, как вскрывается испорченное чрево, — глубокомысленно изрек сгорбленный старец, опирающийся на нефритовый посох. — Зачем нашему народу помогать вам?

Преподаватель даже на мгновение растерял всю свою злость и уверенность. Кажется, слова о братских народах ничего не значили для альвов. Вести переговоры оказалось гораздо сложнее, чем Аш это себе представлял. Он наморщил лоб и повернулся к Лантее.

— Они спрашивают, зачем альвам нужно помогать хетай-ра. Похоже, твоя речь их не особенно впечатлила… Мы можем предложить что-нибудь еще?

— Вот же мухоморы плешивые, — раздраженно прошептала девушка себе под нос, а потом громче добавила. — Пустынный народ будет верен своему слову. Мы готовы наладить торгово-экономические отношения для укрепления связей между Могучим Лесом и пустынями Асвен. Как только города хетай-ра обезопасят от армии ифритов, мы не останемся в долгу, и альвы смогут в любой момент рассчитывать на военную поддержку матриархов в обороне границ Ивриувайна.

На переведенные слова Лантеи старейшина лишь фыркнул, демонстрируя все свое отношение к этим предложениям. Альв демонстративно развернулся и, опираясь на посох, медленно ушел обратно в сад. Подобное поведение разочаровало Аша даже больше, чем полное отсутствие внимания. Однако на смену первому старику пришла подслеповато щурившаяся пожилая женщина, которую под руку аккуратно поддерживал древесный альв, полностью заросший мхом от корней и до головы. Эта живописная пара сразу же начала свою речь с обвинений.

— Когда старейшина Сеамрантий попросил всех членов Малого Синклита области Крафалгарати собраться для принятия посольства, то я даже подумать не могла, что это будет настолько бессмысленная трата времени, — дрожащим голосом возмутилась старуха. — Какие-то дикие племена пустынников приходят к нам и практически требуют заключить военный союз, обосновывая это некими легендами о том, что их и наши предки общались еще до создания Леса.

— Это подтвержденная информация, — неожиданно с легкой полуулыбкой вступился за посольство Сеамрантий, медленно разворачивая свое скрипящее тело в сторону полуслепой женщины.

Однако она не оценила заступничества древесного альва и начала что-то громко твердить на амриле, языке альвов. Ее поддержал заросший мхом сосед. Заседание превращалось в балаган.

— Я попрошу проявить уважение к нашим гостям, иностранному посольству, которое проделало долгий и трудный путь, чтобы выступить сегодня перед Синклитом! Говорите на ифритском, будьте же так любезны… мудрые собратья, — громогласно потребовал Сеамрантий.

Его неожиданно послушали. Видимо, статус уходящего-в-сердце-Леса действительно позволял диктовать Синклиту некоторые условия. Старейшины замолчали на десяток секунд, а после древесный альв, покрытый мягким мхом, обратился к посольству.

— Существование вашего народа, пусть даже и подтвержденное некоторыми фактами, не дает вам исключительного права на возможность заключения союза.

— Иандаэлль, поясните свою позицию яснее, пожалуйста, — со вздохом попросил Сеамрантий.

— Ивриувайн находится в состоянии перманентной войны с империей Ис. Мы не можем предоставить военную помощь иному государству, когда каждый солдат на счету. Ослабление армии или границ приведет к прорыву обороны и нашему неминуемому поражению. Альвам нельзя рисковать безопасностью Леса ради блага чужой, пусть и дружески настроенной страны.

— Но ведь хетай-ра готовы предоставить свои войска для обеспечения неприкосновенности границ Ивриувайна! — резко шагнул вперед Ашарх, из-за чего даже Бриасвайс дернулся, опасаясь, что профессор задумал что-то дурное. — Почему вы не можете? Даже один пехотный полк альвов, высланный для поддержки, сумеет оказать посильную помощь в обороне городов хетай-ра!

— В первую очередь мы должны оберегать Могучий Лес. Нам нет дела до того, что происходит за границами Ивриувайна и тем более в иных странах. Альвам не стоит покидать пределы Леса. Поэтому заключение военного союза невозможно, — твердо ответила полуслепая старуха.

Ашарх обомлел от ее слов. Складывалось такое впечатление, что альвы были не способны функционировать отдельно от своего Леса.

— Думаю, остальные старейшины с нами согласятся, — заметил Иандаэлль, осматриваясь по сторонам. И только в этот момент профессор увидел, что большинство стариков в саду действительно подошли ближе и начали прислушиваться. Многие из них кивнули в ответ на слова древесного альва. А это означало, что Аш и Лантея потерпели поражение.

— Раз это решение окончательно, то я считаю, что посольство хетай-ра может быть свободно… — Сеамрантий сочувственно улыбнулся преподавателю, словно говоря, что он сделал все, что мог. — Малый Синклит озвучил свое мнение… Думаю, вам стоит скорее возвращаться в пустыни и заняться подготовкой к обороне… Ах, да… Бриасвайс… Мне кажется, пора освободить наших гостей. Твои предосторожности излишни. Завтра посольство должно отбыть, проводи же их…

— Конечно, старейшина, — Бриасвайс вежливо склонил голову и после ловко снял с пояса короткий нож, которым перерезал веревки на запястьях Ашарха и Лантеи. — Идемте.

Заместитель начальника гарнизона быстро двинулся вперед через сад, за ним последовали разочарованные гости Леса, а шествие закрывала пара воинов. Старейшины проводили колонну тягостным молчанием, а после вновь занялись своими мелкими бессмысленными делами.

Как только группа покинула пристанище Синклита, Бриасвайс обернулся к профессору.

— Мои солдаты проводят вас обратно в город. Ваших друзей освободят и вернут вещи. Утром для вас откроют ворота. Можете посмотреть Гарвелескаан и сходить на рынок, если хотите, но вас будут сопровождать и не пустят близко к фортификационным сооружениями и в воинскую часть, — альв предупреждающе блеснул глазами. — У меня есть сегодня неотложные дела. Но утром, человек, я приду забрать то, что мне полагается. Надеюсь, ты не забыл.

Ашарх едва сдержался, чтобы не сплюнуть под ноги Бриасвайсу. Но договор был договором. Альв честно выполнил свою часть, теперь преподаватель должен был расстаться с картами, хоть эта жертва и оказалась бессмысленной в итоге. Но разве мог кто-то предположить, что Синклит окажется столько категоричным и единодушным в своих решениях. Профессор устало кивнул, и Бриасвайс, довольно улыбаясь, удалился в одном ему известном направлении.

— Я не могу в это поверить, — потирая виски, твердила Лантея своему другу, пока воины вели их сквозь лес обратно в город. — До последнего я надеялась, что они все же согласятся на союз.

— По-моему, их решение с самого начала было очевидным, — возразил Аш. — Даже этот не слишком радушный прием уже выдал настроения альвов. Но ведь мы не могли все знать заранее.

— Это верно. В любом случае стоило попытаться, чтобы не винить себя после всю жизнь, что у нас был единственный шанс, а мы им не воспользовались…

— Теперь матриархам не осталось никаких призрачных надежд. Ифриты нападут скоро вновь, а когда до них дойдут эти проклятые карты, то они будут действовать еще увереннее, — профессор сжал в кулак ткань кафтана на груди, где в потайном кармане лежали свитки. — Я бы хотел уничтожить их, чтобы эти сведения не попали в империю…

— Тогда Бриасвайс казнит нас всех. Он будет просто в ярости. К сожалению, мы все еще в его власти и пользуемся этим сомнительным радушием исключительно из-за карт. Их надо отдать и быстрее покинуть Гарвелескаан. Ифриты все равно уже нашли один Бархан и вполне возможно, что отыскали вход в Четвертый, так что сильно мы им не поможем.

— Больше хетай-ра не на кого рассчитывать. Матриархи прикажут полностью закрыть города, отрезав их от поверхности. Вряд ли они будут ввязывать в заведомо проигрышную войну, — с тяжелым вздохом заметил Аш, чувствуя как под его ногами пружинит мягкая земля. — Но что будет с нами? Когда мы туда вернемся, то не прикажут ли от нас избавиться, как от неудачных послов?

— Мы не вернемся туда, Аш, — твердо ответила Лантея, жмурясь под солнечными лучами, проникающими сквозь кроны хацу. — Для нас там больше нет места. Они заживо похоронят себя.

У девушки в голове все еще звучали жестокие слова сестры, сказанные на прощание.

— А куда же тогда мы пойдем? — приподняв бровь, поинтересовался профессор.

— Кто знает?.. Но мир так огромен, а я видела лишь малую его часть. Почему бы не уехать туда, где нет войны и можно просто спокойно жить, наслаждаясь каждым днем?

— Тогда нам стоит пойти на север, навязаться в попутчики к какому-нибудь гоблинскому торговому каравану. Их почти везде спокойно пропускают. И уехать в Тхен, искупаться в горячих источниках, или же направиться в Ровалтию… Говорят, у гарпий в столице изгнанников, Ракаре, лучшая копченая рыба в мире и красивые снежные зимы, — рассуждал Ашарх, даже начиная слегка улыбаться от всех этих мыслей. С того самого дня, как он оказался втянут в интриги хетай-ра, прошло почти полтора месяца, а о полноценном отдыхе оставалось только мечтать. Может, стоило наконец осуществить все эти дивные грезы? Неужели он не заслужил покой?

— Смотрю, ты много об этом думал? — подмигнула спутнику Лантея. — Виек, Эрмина и Оцарио должны будут отправиться обратно со всеми этими нерадостными новостями. Но вот Манс точно захочет поехать с нами. Он сильно изменился за это время… Таким мне он нравится больше.

— Просто ты вдохновила его своими взглядами на этот мир. Я не откажусь от такого попутчика, он замечательный парень. Не хочется, чтобы юноша навсегда оказался замурован в Бархане.

Процессия подошла к приземистому зданию, где последнее время держали пленников. Воины, как и обещал Бриасвайс, освободили всех хетай-ра и добросовестно отдали изъятые вещи. Оцарио в ту же минуту бросился проверять свои товары, опасаясь, что альвы могли что-нибудь повредить или даже украсть, но его безделушки никто не тронул. Вернули даже почтового орла.

— Каковы результаты заседания? — осторожно поинтересовался торговец, заметив, что ни профессор, ни Лантея не выглядели особенно счастливыми. Все сразу посмотрели на посла.

— Они отказали. Помощи не будет… Военный союз оказался им не нужен, — призналась девушка, обводя всю группу сосредоточенным взглядом. — Потому что альвы не покидают свой Лес.

— Как же так?.. — разочарованно выдохнул Манс, не веря собственным ушам.

— Выходит, все было зря, — мрачно подвел итог Виек, мгновенно нахмурившись.

— Им без разницы, что происходит за пределами Ивриувайна. Главное, чтобы в их Лес никто не приходил. Поэтому любое ослабление армии они воспринимают в штыки, — сказала Лантея.

— Этого следовало ожидать, — тихо заметила Эрмина. — Похоже, Эван’Лин отвернулась от нас.

— И что теперь будет? — спросил Манс. — Война?

— Матриархи прикажут городам уйти как можно глубже в песок и закрыть все выходы на поверхность. Это очевидно. Потому что с картами отыскать Барханы ничего не стоит, а противостоять воинственной расе, значительно превосходящей числом, хетай-ра не смогут, — заключил Виек, скрещивая руки на груди. — Тьма бы побрала эти карты!

— Даже без них ифриты самостоятельно нашли Третий Бархан, — напомнил Манс.

— Альвы выпустят нас из города? — поинтересовалась Эрмина, поспешно переводя тему, чтобы избежать очередного конфликта. — Мы должны передать эти сведения.

— Да. Завтра утром откроют ворота. Сегодня нам разрешили осмотреть город, но только с сопровождением. Видимо, боятся, что мы устроим диверсию, — скривилась Лантея.

— Проклятье! Всего два дня в этом красивом лесу, а теперь опять две недели идти по пустыням? — расстроился Оцарио. — Я надеялся успеть поторговать здесь…

— У тебя еще есть время сегодня, — улыбнулась Эрмина, уже привыкшая к корыстности торговца.

— Нужно отправить матриархам письмо как можно скорее. Сообщить, что мы не смогли договориться и возвращаемся обратно. Пусть они готовятся к изоляции городов, — процедил Виек.

— Вы вернетесь без нас. Я и Ашарх уйдем на север, — решительно призналась Лантея.

На нее мгновенно воззрились все члены отряда. Никто не ожидал подобного заявления.

— Подожди… Как так… уйдете? — ошеломленно смотрел на сестру Манс. — А я?

— Если хочешь, можешь пойти с нами.

— Пойду! — без раздумий ответил юноша. Похоже, даже если бы в этот момент возникла необходимость идти на край света, то он бы без сомнений согласился, лишь бы быть с друзьями.

— Вас так расстроила неудача с переговорами? — прямо спросил у посла Виек.

— И это тоже. Но еще больше меня не устраивает политика матриархов. Я не готова провести остаток жизни как скарабей, зарывшись в песок и затаив дыхание, чтобы нас не нашли ифриты.

— Мы практически так и жили со времен основания Гиртариона, — робко заметила Эрмина.

— Разве после того, как вы побывали за пределами пустынь, вам хочется туда возвращаться? — приподняв бровь, спросила Лантея. — Да, это наш дом. Но им весь мир не ограничивается. Иногда нужно набраться смелости и шагнуть в распахнутую дверь до того, как она навсегда закроется прямо перед носом. Мы увидели существ другой расы, побывали в лесу, где деревья касаются неба, попробовали необычную пищу и впервые познакомились с чужой культурой. Разве все это не вдохновляет вас? Разве вам не хочется посмотреть на весь остальной мир?

— У нас есть долг перед родиной, которая нас вырастила и воспитала. Мы были бы неблагодарными детьми, если бы решили бросить свой народ в минуту опасности, — категоричным тоном произнес воин, одним движением затягивая ворот своей походной сумки.

— Мы сделали достаточно для отечества, чтобы вернуть этот долг, — ответил Манс, опустив взгляд. — Если мы с сестрой вернемся в Бархан с неудачей, то станем крайними во всей этой ситуации. Нас заклеймят и будут стыдить всю оставшуюся жизнь. Я, как и она, не хочу себе такого будущего.

— Этот мир действительно оказался огромным и полным необычных мест. Но Виек прав, не мы те, кому менять вековые устои. Матриархи издревле руководили хетай-ра, принимая дальновидные решения для блага всего народа. И если они считают, что для Барханов будет лучше полностью закрыть города, то я беспрекословно подчинюсь их воле, — с грустной улыбкой сказала Эрмина.

— А что думаешь ты, Оцарио? — Манс повернулся в сторону притихшего торговца.

— Я, признаться, не люблю заглядывать вперед… Что толку строить планы по поводу путешествий или возвращения в Бархан, если мы еще даже не вышли из Гарвелескаана? Когда нас выпустят из этого Леса, тогда я и выберу путь для себя! А пока толку нет… Я лучше схожу прогуляюсь по городу и отыщу рынок. Ведь он же обязательно здесь должен быть! Нужно приглядеться к товарам конкурентов! А может даже установить межнациональные торговые отношения! Вдруг именно мне удастся наладить торговый союз между Лесом и пустынями, — беззаботно улыбнулся Оцарио.

Виек посмотрел на него как на полного идиота. В его взгляде читалось искреннее восхищение размерами безрассудной глупости, которой, по мнению воина, в избытке обладал торговец.

— Но ведь у тебя даже нет местных денег… — осторожно заметила Эрмина.

— Это как раз решаемый вопрос!

Торговец быстро подобрал все свои мешки с имуществом и закинул их за спину. Набитые котомки делали его похожим на маленького сгорбленного гоблина, ограбившего чей-то обедневший дом.

Весь отряд занялся своими мелкими делами, готовясь к отъезду. Отказ Синклита и перспектива скорейшего разлучения не добавляли оптимизма никому из членов группы. Лантея попросила Виека и Эрмину составить и отправить письмо матриархам. Они со всей серьезностью подошли к делу, и уже через полчаса последний почтовый орел взвился в небо, унося на своей лапке печальные известия.

Оцарио каким-то образом сумел уговорить Манса составить ему компанию в изучении города. За ними молчаливой высокой фигурой отправился один из воинов Бриасвайса. Аш и Лантея тоже решили прогуляться по Гарвелескаану, который они полноценно так и не смогли осмотреть из-за того, что большинство времени провели в вынужденном заточении. Их альв-сопровождающий держался на некотором отдалении, давая паре иллюзию свободного перемещения.

Дома в небольшой крепости оказались свободно разбросаны по лесной чаще. Иногда их связывали редкие выложенные камнем дороги, но чаще встречались узкие вытоптанные тропинки. Все здания были достаточно невысокими, однако, сразу можно было отличить дома богачей и бедняков: нищие альвы селились в бамбуковых и тростниковых жилищах, которые снаружи были обмазаны глиной, быстро затвердевающей на тропической жаре Леса. Богачи же строили крепкие каменные дома, дарящие приятную прохладу в зной. Некоторые из строений были отделаны нефритом. Как Ашарх заметил, этот материал вообще здесь использовался достаточно широко: для украшений, денег, посуды и оружия. Неудивительно, что гоблины в свое время согласились на торговые отношения с Ивриувайном: секрет такой тонкой обработки нефрита без металлических инструментов был известен только альвам.

Когда Ашарх и Лантея через несколько часов вернулись обратно, то Эрмина и Виек сидели в небольшой каменной беседке рядом с домом. Дикий плющ и вьюнок оплели колонны и круглую крышу практически полностью, позволяя легко спрятаться от чужих глаз в этом небольшом павильоне. Солнце уже медленно клонилось к горизонту: его ярко-оранжевые закатные лучи с трудом пробивались сквозь ветви и стволы хацу. Вскоре обратно пришли Манс и Оцарио. Торговец явственно светился от счастья, а количество его сумок сильно уменьшилось.

— Неужели тебе удалось найти кого-то, кто купил все это барахло? — не преминул поинтересоваться Виек, последние несколько минут старательно ковырявший ножом яблоко. Воин впервые попробовал этот фрукт и не проникся к нему ни любовью, ни даже симпатией.

— Еще лучше! — воскликнул торговец, складывая на стол свою поклажу. — Я подумал, что у нас совершенно не осталось припасов на обратную дорогу, поэтому обменял кое-какие вещи на мешок этих сладких плодов. На путь до Четвертого Бархана нам должно хватить.

Оцарио вывернул одну из сумок, и по поверхности стола побежали красные яблоки, на которые Виек воззрился с нескрываемой досадой. Хотя уже сам факт того, что торговец сделал что-то бескорыстное для своих спутников, внушило подозрение некоторым членам группы.

— Как тебе удалось договориться с альвами? — удивилась Эрмина. — Ты ведь не знаешь их язык!

— Мы встретили на рынке гоблина-торговца, — несколько уставшим голосом объяснил Манс, присаживаясь рядом с Ашархом, который мог лишь крутить головой и ждать, пока ему переведут разговор. — Он был очень впечатлен безделушками Оцарио и его живой манерой поведения. Выяснилось, что гоблин немного понимает на залмарском языке, поэтому мы разговорились.

— Бедный гоблин, — посочувствовал Виек. — Он еще не понимал, на кого нарвался!

— На самом деле, они стоят друг друга. Чтобы посмотреть, как они жестами торгуются за этот несчастный мешок яблок, собралась половина площади. Но, кажется, наш Оцарио все же оказался убедительнее, потому что приз достался ему, — побарабанил пальцами по столу Манс.

— Я даже не сомневался. Он способен продать сапоги безногому! — закатил глаза Виек.

— Ах, прекратите! Вы меня смущаете! — зарделся Оцарио, на что остальные рассмеялись.

Время до вечера пролетело быстро. Ашарх сходил в дом за книгой о Гиртарионе и вместе с Лантеей занимался переводом некоторых ее страниц. Он до малейших деталей перерисовал карты, которые должен был отдать Бриасвайсу. Даже несмотря на потерю оригиналов, профессор не отказался от мысли в скорейшем времени написать научную работу по городу-колыбели хетай-ра и хорошо на ней заработать. Манс и Лантея скорее от скуки помогали с переводом книги, потому что Эрмина и Виек молча чистили оружие, не настроенные на какие-либо беседы. Оцарио же последние несколько часов был погружен в несвойственную для него задумчивость.

Спать вся группа легла пораньше: им предстоял долгий путь, для которого требовалось набраться сил. К сожалению, никаких других покоев для отряда не выделили, и им так и пришлось ютиться на узких холодных лавках в бывшей темнице. Спасали лишь возвращенные альвами шкуры, которые еще с самих пустынь Асвен сослужили группе хорошую службу. Однако не всем в эту ночь суждено было отдохнуть: посреди сна Лантея почувствовала, как ее кто-то осторожно трясет за плечо. Девушка распахнула глаза. Еще даже не рассвело, комнату едва наполняло синеватое свечение хацу. У каменной скамьи, на которой спала Лантея, стоял напряженный Оцарио.

— Что-то случилось? — шепотом поинтересовалась девушка, потягиваясь всем телом. — Еще рано…

— Еще где-то час до рассвета. Простите, что разбудил, — торговец опустился на пол и скрестил ноги. — Мне необходимо с вами поговорить. Прямо сейчас.

— О чем? — удивилась Лантея и заметила, что под глазами у Оцарио залегли глубокие тени, а белки покраснели из-за лопнувших сосудов. — Ты плохо выглядишь. Ты здоров?

— Я не ложился спать, — тихо признался торговец. — Я думал. И… мне нужен ваш совет.

— Ты заинтриговал меня. Ну, продолжай, раз уж разбудил.

— Вечером, когда мы с Мансом были на рынке, тот гоблин сделал мне деловое предложение. Мастер Сако согласилсяпринять меня в ряды своих помощников и полноценно обучить искусству торговли. Я попросил Манса ничего не рассказывать остальным, потому что сам еще думал, стоит ли мне отвечать отказом или нет, — едва слышно рассказал Оцарио.

— Ты же не говоришь ни на залмарском, ни на ифритском, — с сомнением протянула Лантея.

— Это правда. Но знание языка приложится! Истинный торговец должен уметь представлять свой ассортимент не только при помощи слов! Разве не так?

— Значит, ты хочешь работать на этого мастера?

— Я не уверен. Именно поэтому мне и нужен ваш совет. Вы путешествовали по миру, не побоялись уйти из Бархана… — Оцарио провел рукой по своим мелким седым кудрям. — Караван мастера Сако сегодня отправляется в столицу Ивриувайна, город Алверах. Он согласен взять меня с собой, дать работу. С одной стороны, это шанс всей моей жизни… Но я сомневаюсь в своих силах…

Лантея в предрассветной тьме окинула торговца внимательным изучающим взглядом. За все время совместного путешествия она привыкла видеть в нем добродушного, немного испорченного алчностью и эгоизмом, мужчину. Он не всегда умел держать язык за зубами, часто играл свою глупую шутовскую роль и был не в меру любопытным, однако, никому не желал зла. А в этот миг перед ней сидел настоящий Оцарио — растерянный, глубоко одинокий в душе хетай-ра, который всеми силами пытался вырваться из удушающей его обыденности. И он боялся.

— Знаешь, иногда в жизни нужно уметь принимать неожиданные решения. Тогда каждый новый день будет казаться особенным и неповторимым. Ты можешь не согласиться сейчас на это предложение, испугавшись трудностей и перемен, но пройдет время, и ты будешь жалеть, что когда-то давно отказался от этого шанса. Так скажи мне, Оцарио, что же лучше? Прожить свою жизнь тихо и спокойно, зная, каким будет каждый следующий день? Или же рискнуть и открыть для себя что-то новое?..

Торговец еще ниже склонил голову, внимательно вслушиваясь в слова девушки. Было видно, как внутри него борются страх перемен и жажда исследований и новых знаний.

— Ведь ты в любой момент сможешь уйти от этого гоблина и отправиться на поиски иного пути, если этот покажется тебе недостаточно подходящим, — шепотом закончила свою мысль Лантея.

— Значит, вы считаете, что мне не стоит отказываться от этого предложения?

— Да. Когда судьба преподносит такой шанс, им стоит воспользоваться без раздумий… Во сколько сегодня отправляется караван мастера Сако?

— На рассвете.

— Тогда собирайся, Оцарио. Твой путь лежит в Алверах, вместе с этим караваном.

— А как же вся наша остальная группа? — торговец обвел взглядом спящих товарищей.

— Я передам им, что ты попрощался и попросил по тебе не горевать, — Лантея мягко улыбнулась. — Будь осторожен. И не дай себя обмануть.

— Неужели вы сомневаетесь в моей хитрости? — неожиданно лукаво подмигнул мужчина, вновь надевая свою привычную маску шута и паяца.

— Ни на мгновение. Иди.

Девушка сжала плечо Оцарио и подтолкнула его в сторону лавки, где лежали собранные сумки. Торговец тихо забрал вещи, окинул быстрым взглядом остальных членов их небольшого отряда, которые мирно дремали, даже не подозревая, что их группа начала распадаться. Уже направляясь в сторону выхода, он внезапно словно о чем-то вспомнил и достал из кармана какой-то небольшой предмет, завернутый в кусок ткани. Оцарио без колебаний протянул его Лантее.

— Говорят, добрые дела, как и хорошие советы, должны возвращаться… Я бы хотел подарить вам это на память. Пожалуйста, не отказывайтесь!

Девушка приняла из рук собеседника сверток. В нем оказалась нефритовая шпилька для волос, верх которой был заточен под лезвие, а острым кончиком вполне можно было поранить кого-нибудь.

— Когда я ее увидел, то сразу подумал, что она будет хорошо смотреть в ваших алых волосах, — не преминул вставить комплимент Оцарио. — И при необходимости даже может служить простым оружием! Но, надеюсь, вам чаще придется пользоваться ей именно как украшением.

Торговец мягко улыбнулся, наблюдая, как девушка сворачивает свои отросшие волосы в тугой узел на макушке и закрепляет их нефритовой шпилькой. А после он, сотворив жест уважения, поправил ремни сумок и быстро, не оборачиваясь, вышел в коридор. Лантея проводила его долгим взглядом. И даже когда шаги Оцарио затихли вдалеке, она все еще смотрела в темноту прохода, надеясь, что дала правильный совет, который не испортит жизнь этого мужчины.

Утром, когда весь отряд пробудился, хетай-ра далеко не сразу заметили исчезновение одного из членов группы. Путешественники собрали сумки, позавтракали кислыми шишками хацу и только на пути к городским воротам обнаружили, что кого-то не хватало.

— Постойте! А где Оцарио? — первым заволновался Манс, оглядываясь по сторонам.

— Кстати, да. Я не видела его с самого утра, — нахмурилась Эрмина. — Он опять на рынке?

— Нет. Оцарио на рассвете уехал с торговым караваном гоблинов в столицу Леса, — приоткрыла завесу тайны Лантея. Эта новость произвела на всех должное впечатление.

— Как так получилось? — недоумевала ошеломленная Эрмина.

— Ему вчера предложил работу этот гоблин Сако, — вспомнил Манс, обводя отряд задумчивым взглядом. — Он попросил не рассказывать вам. Но, видимо, он согласился и поэтому уехал.

— Да, все так и есть, — подтвердила Лантея.

— И он даже не попрощался с нами? Это так не похоже на него! — заметила Эрмина, когда группа двинулась дальше по прежнему маршруту.

— Он торопился. И попросил меня передать, что прощается, — развела руками Лантея.

— Значит, только мы вдвоем вернемся в Бархан? — переглянулся с женой Виек. — Не скажу, что я не рад избежать двух недель долгой дороги с этим болтливым торгашом, но мне откровенно жаль этого гоблина, который еще не понимает, на что согласился.

— Это все так неожиданно… — пробормотала Эрмина, все еще не верящая в происходящее.

— Почему же? Мне с самого начала путешествия казалось, что Оцарио подсознательно ищет для себя место, где он бы мог осесть, — сказал Манс, и все посмотрели на него с удивлением.

Когда Ашарху объяснили, куда исчез Оцарио, то он был не меньше своих спутников изумлен поспешностью отбытия и неожиданностью этого решения. Однако от всего сердца желал незаурядному торговцу найти свое место в жизни и не ошибиться с выбором. Вплоть до самых крепостных ворот группа изумленно молчала, обдумывая собственные взгляды на жизнь.

Невдалеке от каменных створок путешественников уже ждал Бриасвайс. Он негромко беседовал с кем-то из своих подчиненных, но как только заметил приближающееся посольство хетай-ра, то сразу же двинулся им навстречу уверенной походкой.

— Мне передали, что один из вашего отряда ушел с гоблинским торговым караваном, — без приветствия обратился к профессору альв в достаточно суровой манере.

— Да. Ему предложили работу, — хмуро откликнулся Ашарх.

— Вот так просто взял и оставил вас? — Бриасвайс удивленно поднял брови.

— Это его решение. Не нам осуждать Оцарио.

— Верно… Признаться, когда вы уедете я даже буду немного скучать. Без вашего нелепого посольства в крепости станет скучновато… Но, как бы то ни было, ты знаешь, что должен мне.

— К сожалению, знаю, — профессор нерешительно мял свитки в кармане, не желая с ними расставаться. — Если честно, я надеялся, что на заседании Сеамрантий поддержит нас…

— Он такого не обещал. Ровно как и я, — альв поджал губы. — Вас провели туда, а дальше вы сами должны были отстаивать собственные интересы. И вы плохо с этим справились…

Бриасвайс прервался на полуслове. Его окликнул один из воинов с крепостной стены. Он выглядел взволнованным и несколько испуганным. Альвы быстро обменялись короткими фразами на амриле, и Бриасвайс изменился в лице. Он обернулся к замершему профессору и прошипел:

— Стойте здесь. Я скоро вернусь. Мы еще не закончили наш разговор.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил Ашарх.

— У ворот что-то происходит, — уже на ходу выкрикнул Бриасвайс и поспешил к лестницам.

Преподаватель, озадаченный фразой альва, повернулся к своей группе.

— Бриасвайс сказал, что рядом с воротами какие-то проблемы, — неуверенно объяснил Ашарх, чувствуя в воздухе нарастающее напряжение. Лантея кивнула и перевела отряду его слова.

Однако не прошло и нескольких минут, как с одного из круглых бастионов крепостной стены послышался звук, отдаленно напоминающий сигнал рога. Через мгновение его подхватили на других башнях и где-то в центре города. Путешественники встрепенулись и переглянулись.

— Что происходит? — Манс обеспокоенно посмотрел на профессора.

Однако Ашарх не успел ответить, как неожиданно из-за стены раздалось несколько мощных громоподобных взрывов один за другим. Весь отряд в ту же секунду ударной волной откинуло на жесткую землю. Они тяжело упали друг на друга, их мешки порвались и раскрылись, все вещи разлетелись по траве. Оглушающие хлопки слились воедино с визгливыми криками всех, кто находился у крепостной стены. В воздух мгновенно поднялись непроницаемые облака пыли, дыма и каменной крошки. Отряд еще не успел подняться на ноги и прийти в себя, как мимо них уже бежали толпы испуганных альвов: простые жители Гарвелескаана, случайно оказавшиеся в эти минуты у стен, торопились укрыться в своих домах. По направлению к воротам из центра города сосредоточенно устремились созванные по тревоге солдаты. Все они спешно поправляли на себе нефритовую броню и крепко сжимали рукояти мечей и узкие духовые трубки.

Город наполнился криками, возгласами, требовательными приказами и топотом ног. На крепость напали посреди бела дня. Когда у Ашарха и его спутников перестало звенеть в ушах и они смогли крепко держаться на ногах, то их взорам предстало ужасное зрелище. В, казалось бы, неприступной крепостной стене альвов зиял неровный дымящийся пролом. Он находился на том месте, где раньше стояла башня-тайник, ведущая к подземному колодцу. Очевидно, нападающие воспользовались закрытым каналом для воды, идущим из реки прямо под все укрепления альвов, заложили туда взрывчатые смеси, а течением их вынесло прямо под каменные стены. Через обрушенную часть стены, подбадривая себя боевыми криками, быстро проникали вооруженные существа, которые безжалостно сметали защитников Леса на своем пути. Это были высокие создания, чья кожа имела красноватый оттенок, словно они были полностью вымазаны в крови. У них было две пары рук, расположенных друг над другом. Все воины, теснящие альвов, носили длинные кожаные юбки, на некоторые из которых были нашиты кольчужные кольца. Помимо этих юбок, лишь на некоторых солдатах можно было рассмотреть наплечники или наручи. Черноволосые воины даже не носили шлемов.

— Проклятье! Это ифриты! — закричал Ашарх не своим голосом, когда сумел разглядеть в куче смешавшихся воинов имперских солдат. Лантея, ошеломленная и напуганная происходящим не меньше всех остальных членов группы, первой вернула над собой контроль и, подталкивая спутников, побежала дальше от места, где разворачивалась битва. Отряд устремился под прикрытие одного из ближайших домов, но дальше отходить не было смысла: они хотели своими глазами следить за происходящим, чтобы грамотно оценить обстановку.

Преимущество альвов состояло в том, что они достаточно быстро успели среагировать на вторжение и буквально за минуту до взрывов подать сигналы о наступлении противника. Именно благодаря этому обороняющихся не смели в первые же пару минут: дополнительные отряды подоспели на помощь собратьям, которые смело ринулись на наступающих противников. Как только большая часть имперских воинов сумела пройти через пролом на внутреннюю территорию крепости, то они стали действовать гораздо агрессивнее и неосторожнее. Ифриты, дети жестокой богини Азумы, были наделены магическим даром создавать огонь. Именно благодаря этой своей способности и самозабвенной ярости они и оставались самой пугающей силой на материке.

Первые ряды наступающих открыли магический огненный залп по защитникам города, превращая кричащих альвов в горящие головешки за секунду. Пока первые ряды ифритов создавали огненную преграду перед воинами альвов, то задние успешно проникали через разрушенную стену, пока вся огромная масса воинов не оказалась на внутренней территории. Но альвы не собирались просто так сдаваться: полукругом обступив неприятеля, отряды солдат выстроились тремя шеренгами за огненным заслоном ифритов. Первый ряд воинов по команде опустился на одно колено: в руках у этих альвов появились толстые духовые трубки из сухого бамбука. Командиры отдали приказ, и в кучу сгрудившихся противников полетели небольшие круглые снаряды. При контакте с твердыми объектами они раскрывались, выбрасывая в воздух густые облака белой известковой пыли, которая уже через несколько залпов полностью закрыла ифритов. Тогда в дело вступили вторая и третья шеренги: пока второй ряд из тонких нефритовых трубок начал обстрел длинными играми-дротиками, третий вел навесную стрельбу водными снарядами. Они использовали мешочки из свежих листьев хацу, обмазанных застывшей глиной, внутри же свертки были наполнены водой. Когда хрупкая глина и листья лопались от удара, влага выливалась на головы врагов. И тогда пыль, осевшая на нападавших, начинала закипать, обжигая открытые участки тел ифритов, заставляя тех заходиться в воплях от ожогов и тонких игл, которые глубоко впивались в плоть.

Альвы ликовали, они подбадривали друг друга криками и продолжали обстрел. Казалось, что неприятель вот-вот начнет отступать. Но ифриты были опытными воинами, которые сильно полагались на свою магию: во мгновение ока между защитниками и имперцами развернулась высокая и широкая огненная стена, которая абсолютно не пропускала сквозь себя метательные снаряды, сжигая их пламенем. Пока альвы настороженно перестраивались, меняли оружие, ожидая, когда заклинание закончит действовать, ифриты тоже не теряли времени даром. Через минуту заслон пал, и на отряды ощетинившихся оружием альвов смазанными тенями бросились огромные черные ксоло — кровожадные псы империи. Их было всего около тридцати особей, но за счет того, что они бежали без наездников, псы передвигались в разы быстрее, а их клыки и когти практически не промахивались мимо своих целей.

Ряды альвов дрогнули под натиском животных: ксоло прореживали плотный строй воинов, создавая панику, а ифриты, спешившие следом за своими любимцами, не позволяли построению защитников закрывать бреши. И тогда солдаты Леса бросились врассыпную, стараясь спасти свою шкуру от острых клыков псов, не слушая окриков командиров, крича от страха и ужаса.

Это и повернуло ход событий у крепостной стены.

Ифриты мгновенно воспользовались слабостью противника, догоняя беглецов и испепеляя командиров своей магией. Единого строя воинов больше не было. Отдельные группы имперцев рассеялись по всей территории крепости, истребляя оставшиеся отряды гарнизона, добивая раненых. Псы смертоносными тенями метались между врагами, перегрызая глотки и откусывая конечности. Они не боялись ран и оружия, слушаясь лишь приказов своих хозяев.

Очевидцами этого жестокого сражения стали Ашарх и все хетай-ра, которые пораженно наблюдали за развитием событий издалека. Но когда ксоло в мгновение ока прорвали оборону защитников города, то отряд путешественников пришел в ужас.

— Вряд ли мы сможем оказать помощь альвам! Пять воинов не сумеют изменить исход сражения, — быстро проговорил Виек. Его бледное напряженное лицо, как и лица его спутников, было искажено страхом. Никто из них не ожидал, что ситуация так резко осложнится.

— А что нам делать? — спросила Эрмина, кусающая свои губы до крови.

— Сейчас ифриты будут продвигаться глубже в город. У нас есть шанс бежать из крепости через образовавшуюся брешь у ворот, — неуверенно предположила Лантея.

— Нельзя ввязываться в драки. Просто быстро уходим! — кивнул Виек и выглянул из-за дома.

Вся группа, лишившаяся своих сумок, вооруженная лишь тем оружием, которое у них оказалось с собой на момент нападения, осторожно двинулась в сторону ворот. Уже было не так важно, что произойдет с Гарвелескааном и его жителями. Ифриты прорвали оборону, Бриасвайс потерялся в пылу битвы, а путешественникам оставалось лишь бежать. Это была не их крепость и не их сражение, чтобы жертвовать своими жизнями ради альвов, которые отказали им в военной помощи. Отряд постарался уйти немного в сторону от центральной улицы, чтобы пройти между деревьями, скрываясь за стенами отдельных строений.

Когда до заветной стены оставалось пройти совсем немного, удача покинула группу: прямо у них перед носом из-за угла здания появились ифриты. Четверо разгоряченных сражением имперцев, покрытых кровью и свежими ожогами (которые, однако, не доставляли им никакого неудобства, а лишь, кажется, добавляли ярости), с воплями бросились на небольшой отряд. Они были вооружены кистенями и топорами, хотя у одного в нижней паре рук было зажато экзотичное имперское оружие — катары — тычковые ножи с изогнутыми клинками и металлическими эфесами с защитными боковыми пластинами, плотно пристегнутыми к рукам ремнями.

Лантея одним уверенным ударом оттолкнула беспомощного Аша с кинжалом в руке к стене дома, прямо себе за спину. Девушка правильно расценивала его шансы: мужчина ничего бы не смог противопоставить таким опытным бойцам. Виек и Эрмина, мгновенно вооружившись костяными мечами и ножами, смело бросились навстречу неприятелю. Манс же ловко отделил одного из ифритов от группы; он уверенно двигался вокруг крупного противника, выискивая слабости в его защите. Лантея стремительными движениями метала небольшие стеклянные ножи в имперцев, осторожно двигаясь вокруг занятых боем врагов.

Скованный страхом Аш чувствовал себя совершенно бесполезным, видя, как его друзья самоотверженно сражаются с превосходящими их по силе противниками. В порыве паники он снял с пояса старый кнут, который удобно и привычно лег в его руку. Конечно, владел он им далеко не профессионально, но в этот миг его товарищам могла пригодиться любая помощь. Если мужчине удастся хоть на мгновение отвлечь ифритов, то хетай-ра могли бы успеть нанести решающие удары. Аш заметил обнаженную спину имперца, который ближе всех находился к нему и был занят отражением молниеносных жалящих атак Манса. Профессор моментально нанес сильный выверенный удар прямо по хребту врага, который на секунду замер от обжигающей боли, а после с разгневанным лицом, искаженным жаждой мести, обернулся в сторону наглеца. Но именно этой секунды хватило Мансу, чтобы подскочить к имперцу ближе и нанести глубокий порез по открытому горлу. Враг упал на колени, захлебываясь густой кровью.

Манс сразу же устремился к противнику Лантеи, который создал огненный шар и преследовал с его помощью девушку. Однако ифрит, заметив прибывающее подкрепление, мгновенно рассеял магию и уже совсем по-иному сложил две верхние руки, свободные от оружия. Он что-то закричал, и во мгновение ока у его груди зародилось пламя, которое мощным потоком устремилось прямо по направлению к Мансу. Юноша явно никак не успевал уйти из-под струи огня: он уже слишком близко подобрался к ифриту, возможности отскочить в сторону не было. Но в последнюю секунду прямо перед лицом хетай-ра появилась полупрозрачная песчаная дымка, формой напоминающая квадрат. И огонь разбился об нее, плюясь искрами.

Имперец недовольно нахмурился. Его поток огня иссяк так же быстро, как и появился. Песочный щит опал на землю, а Манс пораженно посмотрел на Лантею: девушка в последнюю секунду успела выкрикнуть слова воззвания к богине и создать завесу из песка, чтобы спасти брата из-под потока огня. Теперь ее запасы из мешочка на поясе иссякли, больше на магию она рассчитывать не могла. Но обмениваться любезностями было некогда. Ифрит, очевидно, растративший весь свой запас магической энергии и разгневанный неудачей, бросился на Манса, вооруженный двумя катарами с изогнутыми клинками, которые словно являлись продолжениями его нижних рук. Манс отпрыгнул от натиска противника, а Лантея тем временем бросила один из ножей в ифрита, но враг больше не упускал из вида девушку и ловко увернулся от ее оружия. Брат надеялся достать его ножом в этот момент, однако опытный имперец не только отбил атаку, но и сам успел царапнуть юношу по предплечью.

И тогда Лантея решилась на сумасшедший поступок, который мог либо убить ее, либо дать преимущество над врагами. Она с разбега бросилась в сторону дерущихся и сделала кувырок, находясь практически за спиной у напряженного ифрита. Коснувшись одной рукой горстки рассыпанного песка, оставшегося от щита, девушка создала шар, который устремился прямо в лицо медленно поворачивающегося имперца. Песок разбился о его голову, сдирая своим хаотичным движением частиц кожу с лица воина. Пока ифрит кричал от боли, Манс сильным ударом по рукоять вонзил нож в основание шеи врага и с трудом его проворачивал до тех пор, пока грузная фигура противника не упала на землю.

Аш, Манс и Лантея, воодушевленные победами, устремились на помощь Виеку и Эрмине, которые стоически сражались с двумя своими противниками. В этот момент позади оставшихся в живых ифритов внезапно показалась темная фигура оскаленного пса, а следом за ним появилась тройка новых имперцев, которые моментально устремились на помощь своим соотечественникам. Лантея ускорилась, но неожиданно Эрмина остановила ее истошным криком:

— Уходите через пролом! Сейчас же! Мы их задержим и догоним вас!

Лантея замерла на месте, лихорадочно анализируя ситуацию.

— Бегите! — поддержал жену Виек, скрещивая свой меч с одним из имперцев. — Сейчас!

Лантея закусила губу ровно на мгновение. Эрмина и Виек готовы были подарить им только один шанс на спасение. Если они им не воспользуются, тогда погибнут все. Она схватила слабо сопротивляющегося Аша за предплечье и устремилась к крепостной стене. Манс, нахмуренный и измазанный чужой и своей кровью, поспешил за ними следом.

Но когда оставалось сделать один последний шаг, чтобы оказаться по другую сторону стены, Лантея обернулась. И душераздирающий крик сорвался с ее губ. Ксоло мощными клыками вцепился в голову Эрмины и дергал ее еще живое тело из стороны в сторону как безвольную куклу. А Виек, бледный как полотно, с трудом уворачивался от множественных ударов, сыпящихся со всех сторон. Но даже быстрая реакция хетай-ра не спасла его: он все равно попал под огненный шар, который опалил его руку до кости, и она мгновенно повисла плетью.

Лантея, ни секунды не раздумывая, вихрем бросилась обратно. Ашу и Мансу ничего не оставалось, как вернуться следом за своей спутницей. Их лица были белы от ужасного зрелища поверженных товарищей. Но троица даже не успела приблизиться к раненому Виеку, как имперская ловушка захлопнулась: ифриты опустили свое оружие, на их лицах были злорадные ухмылки. Они смотрели за спины пришедшим на подмогу путникам. Аш обернулся и почувствовал, как его сердце ушло в пятки. Крупный отряд из дюжины имперцев умело теснил их от пролома в крепостной стене. Теперь друзья были окружены со всех сторон. Виек стонал от боли на земле, а Эрмина уже безжизненно обмякла: ксоло раскусил ее голову как орех.

Ифриты не пытались больше нападать, они ждали добровольной сдачи. И Лантее не оставалось выбора. Она бросила оружие на землю, и ее товарищи были вынуждены сделать то же самое.

Глава шестнадцатая. Рабская доля побежденных

Ифриты быстро и грубо связали пленников, отобрали все оружие и проверили на его наличие даже голенища сапог. На мертвецов никто не обратил внимания: имперцы спокойно прошли мимо как трупов своих собратьев, так и перешагнули через изувеченное тело Эрмины, с которого дрожащий Виек не сводил глаз. Он до последнего момента оборачивался, пока ифриты вели пленников к центру захваченного города. Даже сожженная до кости рука, которая должна была чудовищно болеть, казалось, совершенно его не волновала. Часть его души и сердца навсегда осталась лежать там, на вытоптанной поляне, вместе с бездыханным телом супруги.

Цветущий Гарвелескаан превратился в пугающее место: десятки разрубленных и почерневших трупов покрывали землю, дымились обвалившиеся тростниковые хижины, в которых еще теплилось магическое пламя. Ифриты блуждали по уцелевшим каменным домам и между телами убитых, собирая в мешки награбленное оружие и украшения. Угольно-черные псы ксоло, размерами походившие на крепкого молодого бычка, с наслаждением вгрызались в еще теплые внутренности погибших альвов, пачкая свои морды в крови и виляя обрубками хвостов.

На центральной рыночной площади прямо на земле, прижимаясь друг к другу, сидело около сотни связанных избитых альвов, вокруг которых бродили псы и их хозяева, зорко наблюдающие за пленными. Среди сидящих было больше простых жителей, чем воинов. Некоторые альвы прижимали к себе плачущих детей. На лицах лесных созданий застыла маска отчаяния.

Ашарха и его друзей грубо толкнули на землю к остальным. Виек сразу же зашипел от боли: его обожженная рука выглядела очень плохо, двигать ей он практически не мог. Пока выдалась минута, Аш с помощью Лантеи отрывал ошметки рукава, чтобы освободить рану от обгоревших тряпок. Им удалось это с трудом, а Виек держался из последних сил, чтобы не закричать во все горло. У Манса тоже кровоточила неприятная царапина на предплечье, но от помощи он небрежно отмахнулся, больше озабоченный тем, что теперь с ними всеми будет.

— Империя всегда славилась работорговлей… Видимо, изначальная цель этого внезапного нападения была именно в захвате пленных, которых позднее ифриты продадут на рынке рабов, — тихо озвучил собственные мысли профессор.

— Молчать, выродки лесные! — гнусавым голосом рыкнул один из воинов, следивших за альвами, и поднял вверх руки с двумя тяжелыми топорами. Большинство пленников не поняли суть окрика, но предпочли больше не шептаться, чтобы не навлечь на себя гнев имперца.

Через час из дальней части города вернулся крупный отряд ифритов, который вел связанных и израненных жителей Гарвелескаана. Их было почти полсотни. В сумме нападавшие пленили около двух сотен альвов, но четверть из них имела ранения разной степени тяжести. Ашарх очень надеялся, что большинству жителей города удалось сбежать в лесную чащу. Тогда можно было рассчитывать на прибытие подмоги и последующее спасение пленных. Однако пока что Гарвелескаан и его защитники выглядели удручающе. Как Лесу столько лет удавалось отражать атаки империи? Ифриты были сильны даже без пыльных бомб, которыми они неясно как завладели.

В какой-то момент пленных ударами и грозными окриками начали поднимать с земли. На слезы раненых никто не обращал внимания: их били по щекам и спине до тех пор, пока они не вставали или же не умирали под градом ударов. Ифриты плотным кольцом окружили своих рабов, а отдельные воины связали пленников друг с другом, пропуская веревку через стянутые руки, делая петлю на горле, и выводя ее к следующему рабу — они создавали колонны. Позади Ашарха привязали Манса, а вот Лантея и Виек оказались порознь совсем в другой шеренге. Когда дело было закончено, ифриты вывели рабов через распахнутые настежь каменные врата крепости. За спиной остался разрушенный и опустевший Гарвелескаан.

Ифриты заметно торопились, это было видно по их нервозности и тому, как часто суровые воины оглядывались по сторонам. Им следовало как можно быстрее уходить от границ Ивриувайна со своей добычей, поскольку альвы быстро пришли бы в себя и начали погоню. Войско имперцев оказалось незначительным: всего одна сотня легкой пехоты, полсотни всадников верхом на массивных ксоло и столько же тяжеловооруженных солдат. Ашарх, посвятивший все годы своей работы в академии изучению истории империи Ис, был знаком с воинскими формированиями и легко мог отличить одно подразделение от другого. Напавшие на Гарвелескаан не принадлежали к регулярной армии генерал-императора. Но и действовали они явно не самостоятельно. Профессор предположил, что это личное войско одного из генералов-экзархов, ставленников императора в отдельных округах ифритских земель.

Пока одни солдаты собирали награбленное в городе и искали укрывшихся в подвалах жителей, другие воины срубили несколько молодых хацу, из которых соорудили понтонный мост через реку Мистис, темневшую у подножия крепостной стены. Альвы со слезами на глазах шагали по древесине, отбрасывающей слабый синеватый свет: для них это было подобно надругательству над трупами. На другом берегу рабов выстроили рядом друг с другом таким образом, что пять вытянувшихся колонн образовывали фалангу, со всех сторон окруженную пешими отрядами ифритов. Между рядами равномерно были распределены всадники верхом на ксоло.

Любые разговоры или переглядывания мгновенно пресекались ударами длинных кнутов, палок и пощечинами. Имперцы вели построение строго на север, уходя все дальше от реки Мистис и зеленой стены деревьев. Очевидно, ифриты опасались быть замеченными из приграничных застав Ивриувайна, которые должны были находиться вдоль всей крепостной стены Леса. Имперцы явно пришли налегке: позади войска лишь десяток ксоло, освобожденных от всадников, несли на спине мешки с поклажей и бурдюки. Но все равно никто не мог понять, как войску удалось незаметно подобраться так близко к крепости, если их обнаружили уже практически у самых ворот. Гарвелескаан явно был не самым подготовленным к осаде участком на границе Ивриувайна, видимо, именно этим и воспользовались ифриты, подорвав стену бомбами.

Альвы очень медленно шли в колоннах. Если кто-то из них спотыкался и падал, то моментально утягивал за собой соседей — тогда каждый из них получал удар кнутом по хребту. Аш особенно страдал: веревка, тянущаяся от горла к горлу между пленниками, из-за большой разницы в росте между ним и идущим впереди альвом постоянно натягивалась и вынуждала его идти на цыпочках, чтобы не задохнуться. Скорее всего, точно так же дела обстояли и у Лантеи с Виеком, но преподаватель не мог отыскать их глазами в ровных шеренгах рабского построения.

Солнце неумолимо нагревало головы и с вершин небосклона наблюдало за мучениями побежденных. Ифриты гнали своих пленников целый день, постоянно то ускоряя темп, то делая краткие передышки на пять минут, чтобы напоить ксоло. Рабам воду никто не предлагал, и они могли лишь с завистью смотреть на то, как капли желанной влаги стекали по мордам псов. Прежде чем наконец встать на ночлег, караван дождался захода солнца. За весь день они отошли от Леса примерно на тридцать километров: верхушки могучих хацу скрылись за горизонтом, а вместе с ними таяла и надежда альвов на освобождение.

Пленники были сильно измотаны после битвы и перехода в быстром темпе, а раненые и вовсе держались из последних сил. Сотники скомандовали остановку резко, их приказы гулко разнеслись над всеми шеренгами. Ашарх ждал этого несколько часов: он полагал, что теперь с них хотя бы снимут веревки, без которых можно было подумать о возможности побега. Но все его надежды испарились во мгновение ока, когда имперцы согнали рабов в один тесный круг, усадили на землю и окружили со всех сторон. Не было ни единого шанса незаметно пробраться сквозь плотное кольцо ифритов. Веревки так и остались на шеях и руках пленников, снимать их никто не собирался. А единственными послаблениями для рабов стали бурдюки с водой и грузный баул с едой. Им даже не дали ведра, предлагая справлять нужду как животным.

Когда голодные альвы набросились на мешок с пищей, Аш с сожалением понял, что еда достанется не всем. С каким удивлением уже через мгновение он наблюдал, как истощенные альвы брезгливо отбрасывают увесистый баул и никто из него ничего не берет. Ифриты же зашлись гогочущим хохотом, со своих мест наблюдая за происходящим, как за представлением.

Аш быстро добрался до отброшенного в сторону мешка, который оказался наполнен обыкновенным сушеным мясом. Его спокойно ели ифриты, люди и даже хетай-ра, но совершенно не переносили травоядные альвы. Это была своеобразная шутка и одновременно жесточайшее издевательство над захваченными противниками: давать им пищу, которую они не могут съесть. Все альвы решительно отказались от мяса, но Аш был уверен, что имперцы не будут давать им другую еду. Тогда уже через пару дней альвам придется переступить через свои традиции и привычки, потому что голод будет сводить их с ума. И они возненавидят сами себя.

Однако все эти запреты не касались ни хетай-ра, ни Ашарха. Они набили полные карманы еды, в душе даже радуясь подобному исходу: по крайней мере от голода теперь они не умрут. Хотя когда профессор попробовал это мясо, то оно показалось ему довольно странным, он определенно ел такое впервые.

— Скорее бы эти бараны травоядные заканчивали выделываться. Каждый раз одно и то же! Не хотят жрать мясо, а потом валятся без сил по дороге, — сплюнул один из ифритских воинов на землю, блуждая темными глазами по толпе рабов.

Ашарах, пытающийся разжеваться жесткое мясо, осторожно прислушался. Он надеялся узнать, куда же ведут караван и что ждет пленников в обозримом будущем. Ифритов, похоже, совершенно не волновало, знают ли альвы их язык, потому что они разговаривали громко и в целом относились к порабощенным противникам как к безмозглому скоту.

— Да эту старую конину не стал бы есть даже мой пес! А ты знаешь, Клещ не привередлив в еде! — хохотнул другой имперец, шлепая по спине крупного черного как ночь ксоло, лежащего у его ног.

Ашарх с трудом сдержал рвотный позыв. Конина! Как он мог забыть?! Это была распространенная среди имперцев пища, ведь они считали лошадей трусливыми животными, не способными себя защитить и годными только на забой. Именно поэтому беспощадные ксоло использовались ифритскими наездниками, а коней разводили лишь ради мяса. Но для Аша, как для человека, который большую часть жизни провел рядом с лошадьми, есть мясо животных столь разумных и благородных было настоящим преступлением. Однако в данный момент у него не было выбора. Профессор через силу продолжил жевать мясо: если он хотел сбежать, то нужна была энергия. Если он будет вести себя как высокомерные альвы, то уже на следующий день упадет без сил.

Манс ничего не подозревал о душевных терзаниях преподавателя. Впрочем, мужчины даже не могли полноценно обсудить ситуацию, так как на любые перешептывания ифриты сразу же щелкали кнутом в воздухе. Не было возможности даже подобраться ближе к Лантее и Виеку, чтобы узнать о состоянии воина: веревки сразу же натягивались, грозясь задушить альвов, с которыми профессор оказался в одной колонне.

Имперцы плотным кольцом окружили пяточек земли, на котором разместили пленников. Они развели слабые костры из сухих веток кустарников, которые росли неподалеку, и в свое удовольствие ели сыровяленую колбасу, поджаренную на огне. Иногда они потягивали из фляжек какой-то явно крепкий напиток, потому что в скором времени над лагерем зазвучал нестройный хор голосов, поющих застольную песню о каком-то пиратском капитане. Однако те ифриты, что следили за рабами, не позволяли себе выпить ни глотка.

Спать пленникам пришлось практически друг на друге, иначе не всем хватало места, а веревки начинали путаться. Ашарх и Манс легли как можно ближе, чтобы их короткие перешептывания труднее было услышать со стороны.

— Куда нас ведут? — едва двигая губами, спросил брат Лантеи.

— Не знаю точно. Они об этом не говорили, — тихо ответил профессор, постоянно прислушивавшийся к любым движениями и беседам со стороны ифритов. — Но мы идем на север, в империю. Куда точнее — сказать не могу.

В этот момент заворчал один из ксоло, лежащий ближе всех к границе круга с рабами, и оба мужчины мгновенно замолчали. Как только на пса прикрикнул хозяин, Ашарх продолжил:

— В империи несколько рынков, где продают рабов. Но нас вовсе могут вести не на продажу, а на работу в тот округ, из которого они сами пришли. Или сразу на жертвоприношение…

Манс побледнел и нервно сглотнул. Все варианты развития событий были отвратительными.

— Как так получилось, что эти имперцы пришли в Гарвелескаан? — с отчаянием спросил юноша.

— Ифриты часто совершают набеги на Лес и ближайшие регионы в Залмар-Афи ради рабов и добычи. Особенно это любят делать генералы-экзархи, которые пришли к власти в своем округе силой, а не были официально назначены генерал-императором, — быстро шептал профессор. — Они так доказывают свое могущество и пытаются утвердиться перед другими экзархами.

— Но почему именно Гарвелескаан? Он ведь далеко от границы?

— Вот именно. Сам подумай. Крепости альвов на северных границах Леса хорошо защищены, потому что на них приходятся основные силы нападающих. А на западе, где расположены всего два города, оборона слабее, поскольку из пустынь никто не приходит. Но Ференаат неподходящая мишень, ведь туда мгновенно прибудет подмога. А вот Гарвелескаан, крошечная крепость с горсткой защитников, стоящая на отдалении от других городов, идеальная цель.

— Хорошо, — согласился Манс, нахмурив белые брови. — Но почему тогда раньше они не пытались захватить Гарвелескаан?

— У них не было взрывных смесей гоблинов. Без них крепостные стены просто так не сломать. Везти из империи осадные машины слишком долго и тяжело, а возвести их на месте невозможно, ведь в этих степях не растут деревья, а хацу находятся под защитой стен и альвов.

Пьяные песни ифритов раздавались где-то на другом конце небольшой лагеря. Они праздновали свою победу, а альвы сжимали руками ноющие от голода животы. Наконец раздался гневный окрик одного из командиров, и веселье имперцев утихло. Видимо, кому-то из сотников надоел шум. Над стоянкой воцарилась тишина, прерываемая лишь стрекотом кузнечиков.

— Получается, эти же бомбы использовали ифриты, которые напали на Третий Бархан? — через несколько минут поинтересовался Манс у профессора.

— Да. Это изобретение гоблинов, которое они бережно хранили от всех, понимая всю его опасность. Но имперцам как-то удалось завладеть рецептами. Готов отдать руку на отсечение, что генерал-император провернул настоящую аферу, чтобы их получить. Он славится своей хитростью, — с тяжелым вздохом поделился сведениями Ашарх. — Поэтому ифриты стали еще смелее. Пробили стеклянный купол Третьего Бархана и испытали бомбы на крепостной стене альвов. Теперь вряд ли есть хоть одна сила в мире, которая сможет остановить империю Ис, когда они наконец получили желанные бомбы.

— Видимо, так оно и есть… Никому больше не удастся остаться в стороне. Даже моему народу, — Манс почесал заживающую рану на предплечье, которая днем под солнцем покрылась стягивающими кожу струпьями. — А ведь если бы мы вышли из города даже на час раньше, то сумели бы избежать всего этого.

— Вряд ли. Скорее всего, ифриты сидели в засаде всю ночь. Иначе они бы не смогли незаметно установить взрывчатые смеси в канал для воды. Это было неизбежно.

Мужчины замолчали, с грустью размышляя о том, что последнее время им категорически не везло. Казалось, будто все боги мира разгневались на друзей и желали им смерти.

— Я постоянно думаю об Эрмине, — неожиданно еле слышно признался Манс. — Она пожертвовала собой, чтобы у нас был шанс сбежать через пролом… А в итоге мы все станем рабами.

— Не будь так уверен в этом. Нельзя отказываться от любой возможности для побега, которая нам представится. Но и бездумно рисковать тоже не стоит, — Ашарх с грустью посмотрел на юношу. — А Эрмина выполнила свой долг, она защитила посла, сестру матриарха. Разве не так?.. Жаль, конечно, что мы не смогли попрощаться с ней и достойно оплакать ее тело. Но она погибла как воин, в бою, отстаивая то, что ей было действительно дорого.

— Виек так ее любил… Наверное, ему сейчас очень нелегко. Они оба не заслужили такой судьбы.

— Не нам это решать. К сожалению, не нам.

Измотанные тяжелым дневным переходом, мужчины быстро заснули. А вот Лантея, терзаемая бессонницей и нелегкими думами, провела половину ночи, любуясь звездным небом. Ее шеренга спала слишком далеко от того места, где лежали профессор и Манс, поэтому она не могла слышать, что они обсуждали. Но и сама девушка больше всего была обращена мыслями к Эрмине, погибшей в клыках безжалостного ксоло. Виек спал неподалеку. Его рука выглядела просто ужасно: из-за жары рана воспалилась и покрылась гнойной коростой. Лантея слегка промыла ее перед сном, когда общий бурдюк с водой оказался у нее, но ситуацию это не улучшило. Мужчина был бледен, его терзала боль как физическая, так и душевная. Разговаривать он не хотел. В какой-то момент девушка заметила, что в здоровой руке Виек сжимал горсть мелких ракушек, соединенных гнилой ниткой. Это украшение, купленное у Оцарио еще в самом начале их пути, Эрмина последнюю неделю почти не снимая носила на запястье, а теперь ее муж хранил браслет как единственную память о жене. От этого зрелища Лантея чувствовала себя еще хуже: она весь день пыталась доказать себе, что не виновата в гибели Эрмины, но удавалось ей это плохо.

Ближе к середине ночи острый слух девушки уловил шорохи. Она слегка приоткрыла глаза: двое высоких альвов, весь вечер сидевших недалеко от нее, каким-то образом сумели избавиться от веревок. Они пытались тихо выбраться из круга рабов, аккуратно ступая по крошечным свободным от тел участкам земли. Лантея не подала виду, что заметила альвов, хотя ей очень хотелось остановить беглецов: их план был глуп, ведь им бы недалеко удалось убежать по ровной выжженой солнцем земле, где любой куст было видно за километр. Но она решила наблюдать.

Альвы сумели выйти из круга пленников. Они тихо прошли между спящими имперцами, которые, похоже, даже не выставили ни одного бодрствующего часового. А когда весь небольшой лагерь оказался позади, беглецы ринулись в степь как сумасшедшие. Но Лантея видела, как шевелились мокрые носы ксоло, когда альвы проходили мимо них: псы ждали лишь команды. Некоторые из них начали тихонько нетерпеливо поскуливать, и их хозяева моментально распахнули глаза, словно они и не спали все это время, а лишь лежали с закрытыми веками. Ифритам хватило одной секунды, чтобы увидеть беглецов, и одного мгновения, чтобы дать ксоло команду. Тройка псов, взрывая когтями землю, бросилась в погоню и в несколько мощных прыжков догнала альвов, которые едва успели распробовать вкус свободы. Животные накинулись на мужчин, погребая их под своими тяжелыми телами и сминаяплоть острыми клыками.

Лантея закрыла глаза, но все равно слышала жуткие крики умирающих и смачные чавкающие звуки разрываемых тел. Многие альвы сразу же проснулись от душераздирающих стонов и стали невольными свидетелями казни беглецов. Ксоло вскоре вернулись на свои места. Они были сыты и довольны, облизывая свои окровавленные морды. Теперь было ясно, почему часовые могли позволить себе поспать: более чуткие охранники стерегли рабов.

Как только солнце окрасило горизонт в светло-розовый цвет, ифриты пинками и окриками принялись будить пленников. Караван в быстром темпе шел все так же на север, лишь иногда слегка отклоняясь на восток. Лантея практически весь день напряженно приглядывалась к Виеку, который находился в ее колонне на пару альвов впереди. Его рука обессиленно висела вдоль тела, да и сам хетай-ра ослаб и осунулся. Вряд ли он долго сможет выдерживать заданный темп ходьбы. Когда день неумолимо начал клониться к закату, пленники невольно замедлились, ожидая скорого привала. Они ничего не ели уже двое суток, и лишь непомерная гордость все еще давала альвам силы двигаться дальше. Однако ифриты и не думали останавливаться: они кнутами понукали рабов, заставляя продолжать путь.

Так прошло еще несколько часов, пока один из пленников, у которого вокруг головы была обмотана пропитанная свежей кровью повязка, не упал без сознания на землю, утягивая за собой соседей. Ифриты сразу же принялись кричать и обжигать рабов ударами кнута, однако альв в себя не приходил. Больного пытались поднять его собратья, но открывшаяся рана на голове лишь сильнее начала кровоточить, из-за чего по его лицу потекли густые алые струйки.

Несколько ксоло без всадников неожиданно начали беспокоиться. Они принялись прыгать на месте, рыть землю когтями и поскуливать. А после один из них без команды хозяина вдруг резко бросился к раненому альву, видимо, одурманенный запахом свежей крови. Двое псов сразу же последовали за ним. Ифриты принялись свистеть и разгневанно отзывать собак, но те уже впились своими мощными клыками в тело альва. Хозяева ксоло устремились следом за своими жестокими питомцами и били их обухами кнутов и палками, пока те не выпустили из пасти уже полностью обезображенный труп, оставшийся от раба. Альвы с ужасом смотрели на останки своего собрата.

После этого ужасного происшествия караван шел дальше почти до самой полуночи. Лишь тогда имперцы дали команду на отдых, и все пленники мешками упали на землю, лишенные сил. Большая часть одежды на рабах порвалась и была покрыта слоем пыли и грязи, из-за палящего солнца у многих обгорела кожа, а волосы сбились в колтуны. От них несло потом и мочой. Трудно было в этих измученных созданиях опознать представителей гордой расы альвов. Да и сам Ашарх выглядел ничуть не лучше.

В этот раз преподаватель с интересом наблюдал за тем, как некоторые альвы уже робко тянулись к мешку с мясом. Их сопровождали злобные взгляды голодных соотечественников, которые пока что не поступились собственными принципами. Профессор и его шеренга этим вечером оказались почти у самого края круга, поэтому он с любопытством прислушался к разговорам между имперцами, которые явно были чем-то озабочены:

— Да здесь эта река должна быть, говорю тебе! Мы от нее ровно два дня шли! — громко возмущался один из ифритов, на котором была надета тяжелая кожаная юбка, покрытая кольчужными кольцами. Это явно был один из представителей тяжелой пехоты.

— Ну вишь ты, дурья башка, нету ее! — беззубо прошепелявил огромных размеров имперец, чей рот пересекал уродливый рубец. — Ежели мы вовремя к границе не выйдем, то галеры уйдут.

— Никуда они не уйдут, — возразил еще один ифрит, разглядывающий какой-то свиток. — Сотник сказал, что корабли будут стоять сколько надо. Завтра мы выйдем к реке. Это точно.

— И хоть бы быстрее! Жарко тут как в печи, — пожаловался первый из говорящих, смахивая со своего обнаженного торса капли пота. Ашарх знал, что никто из имперских воинов не закрывал живот доспехами, таким образом демонстрируя храбрость и отсутствие страха перед смертью или ранениями. Именно поэтому солдаты были покрыты шрамами, как их псы — блохами.

— То верно. Скорее бы в Тардор, там уже осень… Прохладно небось, хорошо! — протянул беззубый воин и его поддержали несколько голосов. — В подполе холодная настойка ждет!

— Рано тебе об отдыхе думать, Медвежий Рев. Сначала бы доплыть до Салкахаса без проблем, чтобы вся эта падаль зеленая не подохла и не разбежалась.

— Да там до дома рукой подать по тракту. Чай с галер они никуда не денутся, десятник.

— Сам знаешь, они глупые да гордые. Языки себе оторвут, лишь бы сдохнуть с честью, — ифрит с картой, который, судя по всему, был командующим этого десятка, кивнул себе за спину, где спали пленники. — Чем больше народа экзарху приведем, тем больше заплатит. Но таскаться с этими недоносками слабыми и беречь их тоже не хочется. И так пять десятков наших порешили.

— На галерах старичье всякое и хворые подохнут, а генерал-экзарху только сильных приведем. Может, он за них даже вдвойне заплатит, — потирая руки, проговорил ифрит, до этого молча жевавший колбасу. — Если до галер никто не сдохнет больше, то почитай отличный улов у нас!

Все солдаты поддержали говорившего нестройным гулом голосов, а Ашарх, уже закрывая глаза, с отчаянием подумал, что если ему с хетай-ра не удастся сбежать до границы империи, то после Салкахаса их шансы начнут таять на глазах.

Очередной ранний подъем никому не добавил добродушия. Альвы стоически страдали, все еще продолжая отказываться от мяса и питаясь лишь найденными по дороге корешками и ветками кустарников. Степи становились все зеленее, их бескрайняя равнина тянулась до самого горизонта, и лишь иногда вдалеке можно было заметить, как из объемных облаков тянулись косые штрихи дождя. К сожалению, в этой части прерий не стоило даже мечтать о ливнях, поскольку воздух был застоявшимся и раскаленным, как чугунная сковорода. Периодически каравану попадались голые стволы одиноких деревьев, но до желанной прохлады ифритских лесов нужно было идти еще долго. Многие альвы, привыкшие к влажной земле Леса, обжигали голые ступни о высохшую почву степей и рвали на себе одежду, чтобы обмотать стертые ноги.

Ашарх целый день потратил на то, чтобы в шеренгах пленных рассмотреть хотя бы одно знакомое лицо. Он надеялся, что увидит Бриасвайса или начальника гарнизона. Но ни один из альвов раньше не встречался профессору, даже среди немногочисленных стариков не было тех, кто входил в Малый Синклит. Они все или погибли при захвате крепости, или же им удалось скрыться в Лесу. На одной из остановок преподаватель, осторожно называющий имя «Бриасвайс» всем альвам, к кому мог обратиться, наконец отыскал того, кто сумел приоткрыть завесу тайны над судьбой заместителя начальника гарнизона. Сутулый одноглазый воин, чья глазница еще сочилась гноем и сукровицей, провел пальцем по животу, демонстрируя, что Бриасвайсу выпустили кишки. Ашарху от этой информации не стало легче, но, по крайней мере, ни на какие силы, кроме собственных, теперь рассчитывать не стоило.

Ифриты становились злее: ранние подъемы и тяжелые переходы по жаре могли утомить кого угодно. Поэтому имперцы вымещали гнев на безвольных рабах. Они шутили, толкали альвов и дразнили их бурдюками с прохладной водой. К середине дня одному из рабов напекло голову, и он потерял сознание. Караван остановился, а один из всадников слез с ксоло и пошел проверять состояние пленника. Он побил его по щекам, но альв не шевелился. Тогда воин пощупал вену на горле, однако и она не билась. Похоже, это была первая жертва сурового голодного режима. Солдат снял с шеи пленника веревочную петлю, поднял тело за ноги и оттащил в сторону. Все рабы, замерев в своих шеренгах, с опаской наблюдали за происходящим: несколько хозяев ксоло подвели псов к трупу и отдали команду. Собаки мгновенно набросились на мертвеца, они разрывали плоть клыками и, не жуя, проглатывали мясо с рычанием. Несколько животных даже завязали драку за право обладания внутренностями: они с угрожающим воем вцепились друг другу в загривки и царапались до тех пор, пока один, поскуливая, не отполз в сторону. Через пять минут от альва не осталось ни косточки, а довольные хозяева отвели своих сытых питомцев обратно в строй. Среди дрожащих от ненависти и страха рабов слышался одинокий женский плач.

Ближе к закату караван вышел к реке Мистис, которая, сделав крюк у крепостных стен Ивриувайна, вновь вернулась на прямой северный курс. Извилистые каменистые берега должны были привести ифритов и их пленников прямиком к границам империи Ис. Рабам, под строгим контролем солдат, позволили быстро окунуться в воду. Каждой шеренге давали едва ли больше нескольких минут, чтобы помыться. Кто-то быстрее полоскал свою смердящую одежду, другие распутывали свалявшиеся волосы, а некоторые жадно пили прохладную воду, даже не смущаясь, что рядом с ними стирают ножные обмотки.

Лагерем встали на этом же месте, хотя солнце еще не садилось. Ифриты намеревались как можно раньше разбудить пленников, поскольку, судя по их разговорам, до границы оставалось полтора дня пути, но они намеревались пройти это расстояние за один день. Профессор, у которого ноги в сапогах давно уже превратились в постоянно кровоточащее скопление мозолей, мог лишь с тоской думать о том, что из-за суровой бдительности имперцев и их псов сбежать у них вряд ли получится. Силы с каждым днем убывали: ифриты делали все, чтобы рабы каждый вечер падали лицом в землю, и у них не было желания даже шептаться друг с другом.

Утром преподавателю удалось сказать Лантее несколько слов во время построения. Мужчина передал информацию о галерах, стоящих у границ империи, и о том, что после сплава нужно будет обязательно бежать и затеряться в лесах. С восходом солнца путь продолжился. Караван двигался на север по берегу реку, а имперцы постоянно поглядывали в сторону Леса, который иногда можно было увидеть на горизонте. Насколько Ашарх помнил, на этой части крепостной стены должна была находиться альвская крепость Ференаат, но ее защитники при всем желании не смогли бы рассмотреть отряд из-за расстояния в несколько десятков километров.

Все больше альвов, следуя примеру соплеменников, перестали отказываться от мяса, но все еще оставались и те, кто гордо игнорировал пищу. И именно они чаще всего обессиленные оставались лежать на земле, чтобы после отказа подняться на них натравливали вечно голодных ксоло. За последующий день количество пленных уменьшилось почти на десять альвов. Имперцев это чудовищно раздражало, но они ни на минуту не сбавляли темп, продолжая гнать караван к границе. Однако хотя бы жара начинала постепенно спадать: окружающий ландшафт менялся достаточно быстро, и вот уже выжженные солнцем степи уступили место заливным лугам, где гулял приятный ветерок и речная прохлада разгоняла полуденный зной.

Только глубокой ночью, когда весь караван, включая ифритов, еле передвигался на гудящих от усталости ногах, вдалеке, наконец, показалась имперская граница. Это были всего лишь высокие деревянные столбы, вкопанные в землю каждые пятьсот метров. Находились они посередине чистого поля, совершенно никем не охраняемые. Но после перехода импровизированной черты имперцы заметно приободрились и ускорились еще сильнее, из-за чего даже крепкие ксоло высунули из пастей алые языки и периодически жалобно поскуливали. Через пару часов, когда в непроглядной тьме ночи уже практически ничего не было видно, караван неожиданно вышел к небольшой речной пристани, у которой раскинулось несколько заброшенных деревянных домов и сараев, а на причале стояли две узкие величественные галеры.

Это были вытянутые корабли с одним рядом весел и двумя толстыми мачтами с треугольными парусами из грязной коричневой ткани. Эти галеры отличались плавно изогнутым корпусом, у них был низкий тупой нос и высокая корма, оканчивающаяся стальным украшением в виде чешуйчатого рыбьего хвоста, слабо блестевшего при звездном свете.

Пленников, как скот, загнали в темные сырые трюмы кораблей, где пахло застаревшим потом и можно было заметить крупных крыс, которые совершенно никого не боялись. Ашарх и Манс вновь оказались разделены с Лантеей и Виеком, так как их увели на второе судно. Трюм представлял собой сплошные лавки с впаянными металлическими кандалами и длинными веслами, временно втянутыми внутрь. Пленников распределили по лавкам, застегнув тяжелые кандалы на щиколотках. Хотя бы руки, наконец, освободили от жестких веревок: у всех рабов на запястьях остались жуткие кровавые следы, которые чудовищно болели и сильно опухли.

Профессора и Манса посадили вдвоем на одной лавке практически в самом носу галеры. Можно было сказать, что им повезло, поскольку остальных пленных разместили по трое, но это было вовсе не так, ведь грести вдвоем куда тяжелее. Из крошечного окошка, на краю которого лежало одно из весел, ничего не было видно, кроме черной глади реки. Рабов щедро одарили ведрами с водой, надоевшей сушеной кониной и приказали спать до рассвета на жестких лавках.

Манс выглядел ужасно: он был морально и физически истощен. Постоянные тяжелые переходы, однообразная еда и периодические порции ударов кнутом, которые каждый из рабов ежедневно получал за различные мелкие провинности или же просто так, — все это превратило юношу в осунувшегося призрака, который при любом окрике сразу же втягивал голову в плечи и дрожал. Профессор старался чаще приободрять Манса, нашептывать ему добрые слова, которые могли бы поднять боевой дух хетай-ра, но последние дни в глазах юноши все время стояли слезы.

— Послушай меня, — тихо позвал Ашарх своего друга. — Я знаю, тебе сейчас очень нелегко. Как и нам всем. Но нельзя сдаваться. Имперцы добиваются именно этого — ослабить нас, чтобы мы были готовы трудиться в их округах лишь за еду и сон.

— Я уже не знаю, что я хочу, — едва слышно признался Манс, обхватывая себя за плечи. — Это словно бесконечный кошмар, из которого невозможно выбраться. И я устаю бороться, Аш…

— Знаю, знаю. Но нужно продолжать, понимаешь? Ты ведь сильный парень. Ты пережил нападение на Третий Бархан, сумел выжить в Диких тоннелях почти без еды и воды. Ты пересек пустыни Асвен, уничтожил злобного духа из храма культистов. Ты побывал в Могучем Лесу и не погиб под военной мощью имперцев. Разве можно сейчас отступить? — продолжал шептать профессор, не сводя пристальный взгляд со своего товарища. — Вспомни, мы хотели втроем с Лантеей уйти на край света. Побывать у гарпий или в королевстве Тхен. Забыть о войне и просто посмотреть на мир. Вспомни море. Ведь ты был покорен им? А есть другие моря… Теплые, как парное молоко, или же скованные льдом, иссиня-черные, изумрудные, бурлящие или спокойные, словно душа мудреца. Неужели ты не хочешь увидеть их все?

— Хочу…

— Тогда ты должен быть сильным. Морская стихия подвластна лишь тем, кто способен ее покорить, — Аш коснулся плеча хетай-ра и слегка его сжал. — Мы выберемся, сбежим из этого плена. Только не падай духом. После того, как эти галеры причалят в Салкахасе, мы должны будем любым способом бежать. В тех местах будут густые леса, где мы сможем укрыться.

— Но ведь нас наверняка казнят, если поймают?

— Значит, мы не должны попасться им. Вернемся по реке к границе с пустынями или Ивриувайном, а там мы уже сумеем решить, что делать дальше.

В этот момент по трюму прошелся один из надзирателей, вооруженный кнутом. Он проверял, все ли рабы спят, поэтому Манс и профессор быстрее легли на свою лавку, притворяясь спящими. А когда имперец вернулся обратно на палубу, Ашарх понял, что хетай-ра успел по-настоящему задремать. Преподаватель решил не будить своего друга, да ему и самому требовался отдых.

Пинок ногой по ребрам вырвал Лантею из приятной темноты сна, возвращая вновь в мир, где она была лишь безвольной рабыней на галерах. Имперцы щелкали кнутами и толкали пленников, которые, с трудом свернувшись калачиком на узких лавках, едва смогли восстановить часть сил, а их уже собирались подвергнуть очередному испытанию. Новый щелчок — и ифриты указали на тяжелые длинные весла, которые следовало взять в руки и спустить на воду. Хоть ей и помогали два альва-соседа, сделав первый гребок, Лантея едва сдержалась, чтобы не застонать. Деревянные весла казались слишком тяжелыми, чтобы ими можно было легко грести даже втроем. Но надзирателей не волновало это: они продолжали щелкать кнутами, создавая ритм, в котором рабы должны были вспарывать речные волны.

Виек был прикован к лавке, находящейся прямо перед девушкой. Она не сводила взгляд с напряженной спины воина. Во время стоянки у реки им удалось хорошо промыть раненую руку, ожоги даже начали самостоятельно подсыхать, а количество гноя уменьшилось. Но теперь пленникам предстоял тяжелый труд в виде гребли, а из-за этого рана вновь могла воспалиться.

Лантея чувствовала, как мерное течение реки сопротивлялось напору галер, и ей приходилось прикладывать все больше сил, чтобы весло могло сделать свой оборот. А ифриты неустанно били рабов, заставляя их работать синхронно. Разве могла когда-нибудь девушка, живя в своем изолированном Бархане, хотя бы подумать о том, что существует такое понятие, как рабство, когда одни существа позволяют себе распоряжаться чужими жизнями просто потому, что они сильнее и безжалостнее? Она верила в рассказы профессора, когда он говорил о суровом народе ифритов, живущих войной и работорговлей, но, лишь встретившись с этой реальностью лицом к лицу, Лантея впервые почувствовала себя беспомощным насекомым, схваченным чьей-то безжалостной ладонью. И эта рука безостановочно продолжала сжиматься, грозясь раздавить ее вместе с друзьями.

Несколько ифритов постоянно ходили между рядами рабов и следили за тем, насколько старательно пленники гребли. Теперь ритм задавал крупный толстоватый надсмотрщик с большими губами, сидящий перед всеми и отбивающий четкие удары деревянным молотом по полой бочке. Несколько часов прошли как в тумане: Лантею сильно укачивало из-за того, что она первый раз в жизни оказалась на борту корабля, но ее пустой желудок мог лишь сотрясаться в бесполезных судорогах, а исторгать из себя ему было совершенно нечего. Ладони сразу же покрылись огромными кровавыми мозолями, которые лопались и болезненно сжирали кожу, но хетай-ра обмотала их оторванным от брюк куском ткани, решив хотя бы одну из многих проблем. А вот Виек страдал куда сильнее, чем девушка. Раненая рука не выдержала такой нагрузки и очень скоро, полностью онемев, обвисла вдоль тела, из-за чего мужчине, мучимому лихорадкой и болью, приходилось толкать весло одной рукой. Его соседи недовольно поглядывали на эту обузу, а имперские надзиратели стали присматриваться к хворому и метить его кровоточащую спину новыми ударами кнута, пытаясь придать пленнику скорости и работоспособности.

— Виек, — негромко окликнула Лантея своего товарища, когда ифриты решили передохнуть и, усевшись на лестнице в задней части трюма, лениво разговаривали. — Как ты?

— Бывало лучше, — скупо ответил воин, не поворачиваясь и тяжело дыша.

— Ты не чувствуешь руку? — спросила девушка во время очередного рывка весла.

— Мне кажется, я уже ничего не чувствую, — не сразу откликнулся Виек.

Лантея плотно сжала губы. Как она и думала, мужчина держался из последних сил. Он был вымотан и, скорее всего, постоянные думы о погибшей жене лишь усугубляли его состояние.

— Тебе нельзя показывать свою слабость. Если ты не сможешь грести, то тебя заживо скормят этим черным псам, Виек, — яростно шептала девушка, на которую уже начинали смотреть соседи.

— Какая разница, что со мной теперь будет? Может, я хочу, чтобы все это скорее закончилось.

— Нет! — воскликнула Лантея, и сама испугалась своего приглушенного крика, зато надзиратели мгновенно поднялись на ноги и устремились к ее лавке. — Эрмина пожертвовала своей жизнью, чтобы ты мог жить! Не смей пренебрегать ее даром! Мы обязательно сбежим!

Девушка едва успела проговорить последние слова, как имперец с толстыми губами уже ударил ее палкой по спине. Лантея сжалась в комок, пряча голову в переплетение рук, но ифрит лишь сильно ткнул ее под ребра, вынуждая вновь приняться за греблю. А Виек, который сумел избежать кары надзирателя, неожиданно с трудом поднял изуродованную ожогом руку и положил ее на весло. Ему было чудовищно больно, но он продолжал грести, превозмогая себя.

Трудно было сказать, сколько времени точно они провели в этих темных и вонючих трюмах. Но имперцы заставляли толкать весло целый день, сделав лишь одну полноценную остановку, во время которой галеры поставили на якорь, а рабов облили ледяной речной водой из ведер. За бортом постепенно начинало холодать, это было особенно заметно, когда свежие потоки воздуха проникали через крошечные окошки в затхлые трюмы, где сотни вспотевших разгоряченных тел без остановки гребли на протяжении многих часов.

Единственный раз за день им дали поесть, лишь когда галеры встали у речного берега на ночь. Впервые ифриты пожаловали пленникам не сухую жесткую конину, а небольшие хлебные лепешки, которые были настоящей радостью после однообразного рациона последних дней. Альвы пришли в восторг от этой пищи, хотя среди них уже не осталось тех, кто брезговал есть мясо. Те принципиальные жители Леса стали кормом для ксоло еще в приграничных землях.

Утром все повторилось снова: рабы гребли, их били и подгоняли щелчками кнутов, а за тонкой деревянной обивкой галер была желанная и такая недоступная свобода. Это был бесконечный замкнутый цикл, и никто из присутствующих на кораблях пленников не знал, как и когда закончится этот кошмар, вторгнувшийся в реальность их жизней. Единственным послаблением судьбы можно было назвать попутный ветер, который позволил, наконец, раскрыть на галерах паруса, что существенно облегчило тяжелую работу обессиленных гребцов.

На закате Ашарх услышал снаружи посторонние звуки. Он мельком выглянул в окошко: вдоль берега сильно сузившейся реки Мистис тянулись невысокие деревянные домики, а кое-где издалека можно было заметить краснокожих ифритов, бизонов, запряженных в телеги, и всадников верхом на ксоло. Похоже, галеры прибывали в город Салкахас. Профессор весь прошлый день пытался воспроизвести в своей памяти карту империи, чтобы понимать, в какую сторону караван направится дальше. По его подсчетам путь до Тардора по главному тракту должен был занять не больше трех дней, а сбежать из крепости генерал-экзарха было бы так же невозможно, как незамеченными проникнуть на территорию Ивриувайна. Поэтому Ашарх намеревался сделать все возможное, чтобы получить свободу до прибытия в Тардор.

Через полчаса корабли причалили к надежной каменной пристани, и рабов начали расковывать, вновь перевязывая веревками их только начавшие заживать изуродованные руки. Горло никому почему-то связывать не стали, лишь сцепили веревками руки соседей по колонне. Ифриты явно успокоились после прибытия в Салкахас, если решили немного ослабить свои суровые меры.

Пленных вывели с галер по трухлявому трапу, скрипящему по ногами, и перед взорами прибывших раскинулся воняющий рыбой порт. Город оказался совсем небольшим и, очевидно, являлся точкой отдыха для торговых караванов и военных отрядов. Строений было совсем мало, зато Аш увидел много шатров кочевников, которые приводили сюда на продажу табуны лошадей. Насколько помнил профессор, округ Мато Диад, в котором они как раз находились, славился именно разведением лошадей. Жаль, что выращивали их исключительно ради мяса, так как лошади в роли гужевого транспорта здесь были не в чести. Это место успешно занимали бизоны, славящиеся своей стойкостью и массивностью.

Рабов ровными шеренгами вели через главную и, судя по всему, единственную широкую улицу города. Как ни странно, на небольшое войско и десятки пленных никто не обращал внимания, ведь для империи это было обычным делом. Кругом зазывали покупателей, перекрикивая друг друга, разнообразные ифритские торговцы, но практически у всех них единственным товаром были лошади, на которых Аш смотрел с жалостью. Несколько раз профессор замечал гоблинов, коробейников и купцов, которые во все горло торговались с прямолинейными и вспыльчивыми имперцами, совершенно не боясь вызвать их гнев. Эти торговцы чувствовали себя здесь как рыба в воде, хоть и предлагали они вовсе не коней, а серебряные изделия и мех.

Ифритский город не отличался от человеческого особенной архитектурой: здесь было множество простых деревянных домов, сложенных из срубов, и более богатых каменных домов, явно принадлежащих знатным семьям. Облицованные гранитом здания чаще всего были украшены металлическими флюгерами, коньками и даже декоративными скульптурами на фасадах. Однако Салкахас все же был достаточно небольшим городом, поэтому подобных роскошных домов Ашарх по пути увидел всего несколько штук. В столице империи, насколько он знал, каждое здание считалось настоящим произведением искусства. Вот только профессор не очень хотел лично в этом убеждаться, поскольку для чужаков попадание в Эрлун означало лишь смерть у жертвенной пирамиды в честь богини Азумы и ничего иного.

Очевидно, их надзиратели не планировали делать остановку на ночь в Салкахасе, потому что, пройдя небольшой город насквозь, имперцы уверенно вывели караван к широкому мощеному тракту, который находился немного в отдалении от поселения. Всю империю соединяли хорошие, добротно сделанные дороги, которыми ифриты очень гордились и постоянно следили за их состоянием. Возможно, именно благодаря этой замечательно развитой дорожной сети им удавалось так быстро перебрасывать огромные войска с места на место, в отличие от Залмар-Афи, который славился отвратительным качеством своего единственного тракта, соединяющего западные и восточные регионы. О состоянии остальных дорог, разбитыми колеями расходящихся во все стороны от главного тракта, даже не стоило и вспоминать. Это был бич Залмар-Афи.

Ашарх чувствовал, что к нему возвращалась былая уверенность. Жар пустынь Асвен давно остался позади, а ровные выжженные солнцем степи за время их плавания сменились редкими рощами, которые с каждым километром продвижения на северо-восток становились все гуще и непрогляднее. Теперь побег казался все более реальным: если в степи их было бы видно, как на ладони, то в лесу можно было затеряться и запутать след. Надзиратели продолжали вести караван по тракту, хотя солнце давно уже село и в воздухе даже появилась ощутимая ночная прохлада. Профессору повезло оказаться рядом с небольшой группой ифритов, которые на повышенных тонах разговаривали друг с другом. Среди имперцев Аш сразу узнал одного из сотников легкой пехоты, а, судя по тону, которым он беседовал с окружающими его воинами, остальные тоже носили звания сотников или по крайней мере десятников.

— Сегодня мы не успеем дойти до границы округа Си Харук при всем желании. Это не меньше шести часов ходу. Придется ночевать где-то по пути.

— Отойдем подальше от тракта и разобьем лагерь на какой-нибудь поляне тогда. Хотя, признаюсь, сегодня тут что-то оживленное движение. Уж не намечается ли что?.. Но не особенно хочется располагаться у всех на виду. Еще выкрадут нашу добычу. Эти треклятые коневоды не побоятся!

Ашарх шел практически в метре от разговаривающих. Он старался ничем не выдать того, что понимает их речь и активно подслушивает, поэтому его голова была опущена и за лицами сотников он не наблюдал. Но алчно внимал каждому их слову.

— Я знаю тут одно место. Мы с Крысиным Хвостом там останавливались пару раз, когда вели пленных и перевозили ксоло. Большая пещера с несколькими загонами. Думаю, она для нас хорошо подойдет. И на случай дождя будет крыша над головой.

— И далеко до нее? — поинтересовался кто-то грубым голосом.

— От Салкахаса часа два ходьбы по тракту на северо-восток, но у сожженного дуба нужно будет свернуть и углубиться в лес. И там еще пару километров по бурелому.

— В темноте ноги поломаем! — воскликнул один из имперцев.

— Цыц, Лисье Ухо! Уж лучше полчаса по оврагам и валежнику, чем прямо у тракта спать…

На некоторое время ифриты замолчали, и Ашарх уже расстроился, что узнал там мало. Один из рабов, находящихся недалеко от профессора, неожиданно споткнулся, и кто-то из сотников сразу же схватился за кнут, вынуждая пленника подняться болезненными обжигающими ударами.

— Слушай, Крик Рыси, ты собираешься в Эрлун, к пирамиде, после Тардора? — внезапно громко спросил имперец, который шел позади Аша, из-за чего тот неосознанно вздрогнул.

— Тебе кто сказал? — угрюмо откликнулся сотник наездников, ехавший верхом на облезлом покрытом лишаем ксоло. — Ну, собираюсь, положим… Только это не твое дело.

— Не ворчи! Я ж только узнать хочу, ты скольких рабов попросишь у экзарха? — не унимался разговорчивый воин.

— Дюжину.

— Да если он десяток даст, то уже хорошо будет! — засмеялся один из соседей всадника.

— Даст десяток, возьму десяток, — продолжил брюзжать сотник.

— А что собираешься просить у богини?

— Да что ты докопался?! — не выдержал наездник и смачно сплюнул на землю. — Отстань!

— Сын у него решил в ремесло податься. Кожевником хочет быть, — пояснил высокий немолодой ифрит, несший на себе небольшой деревянный бочонок, от которого пахло хвоей и спиртным. — Хочет Азуму просить надоумить мальца. Ему преемник рода нужен, воин, а не рукодельник!

— Дааа, — протянул болтливый имперец. — За такое стоит десяток пожертвовать… Хотя экзарх опять одних баб даст, как в прошлый раз! Из них хорошо если половина доживет до Эрлуна.

— Ну а кого ему давать? Сильных рабов он себе оставляет. Ему рабочие руки все время нужны, потому как в гневе любит он неугодных избивать, да часто до смерти. Это все знают. А тех, кто похилее, на продажу отправит в Аэтия Кас. Казну-то надо как-то пополнять.

— Опять туда идти, на этот рынок вшивый… Не хочу! Далеко! Да и скупают там одни прощелыги, докапываются до всего. Этот им дохлый, а этот беззубый. Они рабов покупают на шахты или, твари их забери, в жены себе?! — внезапно разозлился разговорчивый ифрит.

— Да все потому, что одни гоблины там торгуют эти поганые. А всем известно, дай гоблину волю — заберет твою долю! Поэтому и покупают за бесценок, а потом перепродают где-нибудь в восточных округах за хорошие деньги. Я давно говорил, что пора рабов на другие рынки возить.

— Ну и куда ты их повезешь? Аэтия Кас — самый крупный рынок рабов в империи. На других десятками никто скупать не будет, а тут еще и на аукционе можно срубить побольше монет.

Ашарх уже не вслушивался в разговор. Ему и так все стало понятно. В Тардоре пленников разделят: сильных мужчин оставят в крепости, женщин отвезут в столицу для жертвоприношения, а всех остальных продадут на рынке Аэтия Кас. Профессор почувствовал, как по его телу пробежалась мелкая дрожь от осознания всего, что должно было произойти с ним и его друзьями в скором будущем. Если до Тардора они не покинут караван, то окажутся разделены, поскольку Лантею, скорее всего, увезут в Эрлун. Этого нельзя было допустить.

Наконец, после длительного марша по тракту, имперцы сошли с широкой дороги, и весь караван углубился в темный лес. Полчаса в непроглядном мраке отряд преодолевал непроходимые дебри и овраги, пока ифриты и их пленники не вышли к крупной пещере, вход в которую зиял черным зевом пролома. Внутри оказалось достаточно просторно. Это явно было популярное место для стоянки, так как на земле виднелись старые кострища, лежал мусор и даже белели кости. Помимо крупного основного зала, находящегося под небольшим уклоном, по бокам располагались две отдельные естественные ниши. Одну из них приспособили под загон для ксоло, а во вторую завели пленников. Места там было не очень много, но рабы за столько дней уже привыкли к любым неудобствам и научились наслаждаться маленькими радостями жизни вроде простой крыши над головой. Альвы, насколько им позволяли веревки, связывающие шеренги, тихо разбились на небольшие группки и негромко разговаривали. Ифритам явно было чем заняться: они носили из леса валежник и хворост, разжигали костры и обустраивались на ночлег. Никто, даже один приставленный охранник, не заглядывал в нишу рабов, позволяя им перешептываться.

Впервые за многие дни Ашарх, Манс, Лантея и Виек смогли собраться все вместе. Они сели у дальней стены этого крошечного зала, выделенного для пленников. Спутники осматривали друг друга, подмечая темные круги под глазами, осунувшиеся лица и исхудавшие тела. Каждый из них боролся с отчаянием по-своему в последнее время, но теперь, когда они сидели так близко, что могли дотронуться друг до друга или даже свободно обнять, то силы начали возвращаться к ним. Их было четверо, и теперь никакие беды и напасти не могли подорвать их надежду на побег.

— Как рука Виека? — в первую очередь поинтересовался Манс у Лантеи.

— Если честно, то просто ужасно. Из-за постоянной гребли на галерах она практически перестала слушаться. Виек теперь при всем желании не сможет ее даже поднять. Там все воспалено, огромное количество гноя и кожа вокруг начинает чернеть… Я не думаю, что она восстановится, скорее всего, ее стоит отрезать, чтобы больная кровь не отравила все остальное тело, — тихо призналась девушка, поглядывая на воина, который, слегка прикрыв глаза, сидел рядом и сжимал предплечье своей больной руки. Видимо, она доставляла ему жуткие муки.

— Мы не сможем сами помочь ему, — покачал головой Ашарх. — Для этого надо хотя бы обладать оружием и суметь прижечь рану… А этих имперцев не заботит его рука.

— Что с нами будут делать дальше?

— Я подслушал, что через три дня нас приведут в Тардор. Там нас разделят. Самых крепких мужчин заставят работать в этом городе, слабых отправят на продажу на рынок рабов, путь до которого не близкий. А женщин отвезут к жертвенной пирамиде в столице, где им перережут глотки в честь богини Азумы, — прошептал профессор, а лица его спутников мрачнели с каждым словом.

— Тьма… Это чудовищный народ и отвратительная страна с жестокими нравами, — Лантея закрыла лицо руками, сгорбив спину.

— Мы должны что-то сделать. Этого нельзя допустить, — твердо сказал Манс, которого очень напугали слова друга. Он не мог помыслить, чтобы его любимую сестру так зверски убили.

— Я не знаю, предоставится ли нам более удобный шанс. Но думаю, сегодня лучшая ночь, чтобы сбежать, — сам не ожидавший от себя подобной решительности, проговорил Ашарх. — Они откровенно расслабились, даже не связали нам шеи и разрешают болтать, хотя раньше за это били. Если мы перережем или перетрем веревки в этой нише, то никто даже ничего не заметит, потому что мы скрыты от глаз имперцев, сидящих у костра. А по лесу будет проще скрыться от погони, если они решат ее за нами отправить.

— А что делать с псами? Они очень чуткие и сумеют быстро нас догнать, если их спустят.

— Надо их как-то отвлечь, — преподаватель нашел на полу несколько мелких камней и принялся их раскладывать в определенном порядке. — Вот мы, а вот здесь держат ксоло. Ифриты будут спать вокруг костра в основной зале. У нас три проблемы. Первая — это охранник, который сидит у выхода из нашей ниши, вторая — псы, которые сразу же поднимут тревогу, третья — это имперцы с собаками, которых поставили на выходе из пещеры.

— Если бы мы смогли как-нибудь перерезать веревки и освободить всех пленников, то в общей суматохе, когда все побегут в разные стороны, у нас был бы шанс скрыться. Мы можем когтями перепились веревки, но на это уйдет очень много времени, которого у нас нет, — неуверенно высказался Манс. — Я так понял, что в темноте ифриты видят не очень хорошо. Мы же сможем сориентироваться в ночном лесу и даже спрятаться.

— Но не от ксоло, — категорично заявила Лантея. — Это наша основная проблема. Они слишком быстрые и чуткие, голыми руками с ними не справиться. А по поводу веревок не волнуйтесь.

Девушка протянула связанные руки к своим растрепавшимся красным волосам и извлекла из переплетения спутанных косичек нефритовую шпильку, которую ей на прощание подарил Оцарио. Ее заточенной под крохотное лезвие верхушкой можно было перерезать веревки.

— Это же сокровище! — возликовал Манс и Ашарх сразу же аккуратно прикрыл ему рот, чтобы юноша своим восторгом не привлек внимание других пленников. — Извините… Но… Как они ее у тебя не отобрали еще в Гарвелескаане?!

— Не заметили. Это ведь со стороны простая шпилька. Я смогу быстро освободить нас. Но не уверена, что стоит делать это со всеми альвами, — прошептала Лантея. — Вчетвером будет больше шансов выбраться из пещеры незамеченными.

— Не согласен. Пока ксоло здесь, мы не сможем уйти, спрятавшись в тенях. Альвы побегут большими группами, скорее всего, поэтому псы и наездники выберут их своими целями. Как бы мне ни было жаль жителей Леса, но они будут отвлекать от нас собак, — сказал Ашарх и сам удивился собственным словам. Никогда бы раньше он не смог с таким равнодушием отправить на смерть десятки невинных рабов, чтобы отвлечь от себя погоню. Что в нем так изменилось за это время?

— В любом случае сейчас еще рано что-либо делать. Нужно дождаться, пока весь лагерь погрузится в сон, — заметил Манс, аккуратно выглядывая в проход. Ифриты успели сходить на ночную охоту и вернулись с крупным кабаном, который уже поджаривался на огне. Альвы морщились и жевали сухой хлеб, а хетай-ра оставалось лишь вдыхать аппетитные запахи и надеяться на то, что вскоре им и самим удастся полакомиться нормальной едой.

— Думаю, мы можем поспать несколько часов, потому что нам понадобятся все силы. А когда имперцы заснут, то я постараюсь избавиться от охранника у нашей ниши, — пообещала Лантея.

— Что ты намерена сделать?

— Ну, задушить его не получится. Он слишком мощной комплекции, мне просто не хватит сил. Попробую воспользоваться шпилькой или выкрасть оружие. А дальше будем действовать по ситуации. В любом случае я постараюсь продать свою жизнь как можно дороже, если им все же удастся нас поймать, — с тяжелым вздохом сказала девушка, пряча шпильку в карман. — У нас будет только один шанс… Если кого-то схватят, то остальные должны будут бежать, не пытаясь помочь. Именно наше сострадание погубило нас в Гарвелескаане. Тут мы не должны допустить подобной ошибки. Хоть кто-то должен спастись. Пообещайте мне, что не броситесь помогать, если все пойдет не по плану!

Оба мужчины нахмурились. В словах их спутницы была доля суровой правды, но тяжело было это признавать. Они нехотя по очереди кивнули, подтверждая, что услышали Лантею.

— Вот и хорошо. Ложитесь спать, я разбужу вас через несколько часов.

Сама девушка слишком сильно волновалась, чтобы позволить себе спокойно подремать. Тем более она боялась, что из-за усталости проспит их единственный шанс на побег. Поэтому, как только Ашарх и Манс погрузились в крепкий сон, хетай-ра легко толкнула в грудь Виека, сидящего у стены с закрытыми глазами. Он сразу же распахнул веки, словно ждал этого.

— Мы хотим бежать этой ночью, — Лантея решила ввести воина в курс дела. — Как только ифриты заснут, я убью охранника, мы освободим рабов и постараемся уйти в лес, миновав псов…

— Я не пойду с вами, — неожиданно прервал девушку Виек.

— Что? Почему?!

— У меня нет больше сил.

— Постой, послушай, Виек. Мы уже совсем близки к свободе. Скоро все это закончится. Этой ночью мы перестанем быть рабами, — Лантея говорила быстро и сбивчиво. — У нас есть неплохие шансы скрыться в этих лесах и запутать следы. Если будем действовать слаженно, то все получится.

— Я же сказал, что не пойду с вами, — непреклонно повторил Виек. — Я устал бороться за каждый новый день жизни. Зачем она мне нужна, если Эрмины больше нет? Я не смог ее защитить, я потерял свою руку, а все мое существование теперь не имеет никакого смысла.

Лантея заглянула в лицо собеседника. Воин окинул ее совершенно пустым и безжизненным взглядом, в котором не читалось ничего, кроме желания поскорее закончить эту беседу.

— Но ведь ты так долго сражался… Ты терпел эти трудности, чтобы в последнюю решающую минуту сдаться? Ты часть нашего отряда, мы сумеем тебе помочь. Руку можно вылечить, а светлая память об Эрмине навсегда останется с тобой. Жизнь удивительна. Прошу… не отказывайся от нее.

— Мою руку можно лишь отрезать, а что я за воин буду без руки? Я зарабатывал себе на жизнь с помощью меча, а так я останусь беспомощным калекой. И зачем мне это подобие жизни, где не будет битв, любимой жены и будущего? Я лишился всего, — Виек говорил очень тихо и вкрадчиво, а его слова пробирали до дрожи. — Вам действительно стоит бежать, у вас еще вся жизнь впереди, а я потерял все, что имел. Просто оставьте меня здесь и уходите.

— Виек… Я прошу тебя, не говори так… Пойдем с нами. В жизни каждого есть место потерям и трудностям, но это не повод сдаваться и опускать руки. Все можно решить, все можно принять, — по лицу девушки скатилась одинокая горькая слеза. — Они убьют тебя, понимаешь? Эти ифриты скормят тебя псам или заставят тяжело трудиться до тех пор, пока ты не умрешь от усталости. Разве это достойный конец? Эрмина любила тебя всем сердцем, ее дух все еще здесь, рядом с тобой, незримо наблюдает за дорогим мужем. Неужели ты хочешь, чтобы она видела, как ты погибаешь от голода или болезни в рабских оковах? Она была бы счастлива, если бы ее муж прожил долгую жизнь и всегда помнил о ней.

— Нет. Ты права, — мужчина неожиданно резко повернулся и схватил здоровой рукой Лантею за запястье. — Это не достойный воина конец. Эрмина погибла как полагает солдату — в бою, в чужой крови. Я не могу подвести ее и умереть в грязи, подобно слабаку.

— О чем ты говоришь? — девушка испугалась и широко распахнула глаза.

— Я помогу вам уйти, — решительно и твердо проговорил Виек, выпрямляя спину. — Ты сказала, что вам нужно миновать этих черных ифритских собак. Я отвлеку их на себя.

— Что?! О, богиня, нет! — Лантея с трудом воздержалась от крика.

— Если я погибну с честью, спасая своих товарищей, то мою жизнь нельзя будет назвать бессмысленно прожитой. Это будет хорошая смерть.

— Ты с ума сошел?! Что хорошего в такой смерти? Ксоло разорвут тебя на части!

— Не кричи, сестра матриарха, — Виек предупредительно посмотрел на девушку, отпуская ее запястье из своего крепкого захвата. — Я буду бесполезен в бою и быстро отстану при побеге, но в моих силах задержать этих псов и их хозяев. А это спасет ваши жизни.

— Яотказываюсь принять эту жертву! Ты или уходишь вместе с нами, или мы все останемся здесь.

— Не спорь со мной. Это все не тебе решать. Уж позволь мне самому распоряжаться собственной жизнью. Или ты хочешь запретить мне погибнуть с честью? Пойми, я хочу скорее присоединиться к Эрмине, но мне нельзя посрамиться перед ее светлым духом поганой трусливой смертью.

— Ты бредишь… — Лантея кусала губы, слушая Виека и не зная, как его отговорить.

— Не стой на пути у чужого счастья. А для меня сейчас единственное счастье — это скорее избавиться от этой боли и слиться воедино с женой, которая давно ждет меня.

Мужчина не сводил проникновенный взгляд своих светлых глаз с девушки. И в этом взгляде читалась всепоглощающая тоска, боль утраты, отчаяние и какая-то удивительная пронзительная ясность, словно Виек впервые в жизни четко осознал, для чего он был рожден. И Лантея просто не могла отвернуться в сторону в этот момент и отказать воину, открывшему ей свою душу.

— Пусть будет по-твоему.

Девушка едва смогла прошептать эти судьбоносные слова бескровными губами, чувствуя, как все внутри нее сжималось от ощущения грядущей утраты, а соленые слезы текли по щекам.

***

Ашарх стоял посередине бескрайнего лабиринта, стены которого были так высоки и неприступны, что из-за них не было видно неба. Бесконечные петляющие ответвления манили профессора, но каждый раз заводили его в черные чрева тупиков. Лабиринту не было конца, а мужчина все бежал по длинным однообразным коридорам, касаясь руками холодных стен. Всепоглощающая тишина давила на уши, и в какой-то момент Аш подумал, что если он закричит, то вся эта иллюзия разобьется, подобно зеркалу. Он уже целую вечность изучал одинаковые ответвления, и наконец ему стало казаться, что из темных углов и тупиков нечто жуткое следило за всеми этими нехитрыми передвижениями. Что-то изучало его повадки и жесты, молча наблюдало за отчаянными метаниями и все запоминало.

Земля под ногами профессора внезапно стала удивительно мягкой. Он бросил взгляд вниз и с ужасом увидел, что из почвы сочилась влага. Вода прибывала все быстрее и быстрее в полной тишине, и вот мужчина уже по щиколотку стоял в затопленном лабиринте, чувствуя, как от холода немеют его ступни. Он пытался бежать вперед, в надежде, что где-нибудь сумеет взобраться наверх или отыскать островок суши, где дождется, пока потоп закончится. Но темная непрозрачная вода затопила коридоры уже по колено, а вскоре и по пояс.

И в этом момент у Ашарха дрожь пробежала по спине: он почувствовал, что в этой воде что-то плавало. Оно задевало его ноги, совершенно не боясь быть обнаруженным, а за спиной мужчины периодически раздавались громкие всплески, словно неведомое создание выныривало, чтобы посмотреть на свою жертву.

Профессор невольно закричал. Вода уже поднялась до уровня груди, и в одно мгновение земля словно исчезла из-под ног не умеющего плавать Аша. Под ним раскинулась глубочайшая бездна, в которой сидело неведомое существо, жаждущее его поглотить. А бесконечные стены лабиринта по-прежнему уходили наверх, хотя вода уже добралась до подбородка. Он чувствовал, что еще минута, и либо он захлебнется, навечно поглощенный этой темной пучиной, либо его съест жуткая подводная тварь. Ашарх крепко зажмурился, больше всего на свете желая, чтобы это закончилось.

***

И распахнул глаза уже в пещере, где ифриты держали своих пленников. Он неверяще огляделся по сторонам, но вокруг лежали лишь его друзья и спящие альвы. Не было никакого лабиринта и неведомого существа, желающего его съесть. Аш шумно попытался отдышаться, и на этот звук подняла голову Лантея, которая отдыхала неподалеку.

— Что случилось? — едва слышно спросила девушка и подползла ближе. — Ты почему весь мокрый?

Профессор не сразу понял, о чем она говорила, но, опустив взгляд вниз, с ужасом увидел, что вся его одежда насквозь сырая, словно он только что искупался в холодном водоеме.

— Проклятье… — преподаватель впился пальцами в виски. — Кошмар приснился.

— И ты так вспотел из-за него? Да тут можно целое ведро выжать, — Лантея потрогала его штанину и нахмурилась. — Что это за сон такой был?

Ашарх откровенно замялся с ответом. Он подозревал, что странные сновидения, посещавшие его в последнее время, были вызваны увиденным в заброшенном храме культистов, но как рассказать об этом девушке, не вызвав подозрений касательно своего здравомыслия, не знал. Его почему-то пронзила неожиданная мысль о том, что если он перескажет свои кошмары, то они начнут терзать и Лантею. Природу этой мысли Аш не сумел себе объяснить, однако, она внезапно довольно прочно поселилась в его голове. Поэтому он небрежно ответил:

— Обычный кошмар. Здесь просто очень душно, совершенно нечем дышать.

— Да неужели? — девушка с сомнением оглядела своего друга, но допытываться не стала. — Знаешь, мой народ верит, что когда снятся кошмары, то это иные боги пытаются пробраться в головы хетай-ра, чтобы заставить нас забыть Эван’Лин. Поэтому мы носим всякие маленькие амулеты, защищающие нас. У меня вот, например, есть это колечко.

Лантея вытянула руку. На среднем пальце красовалось узкое костяное кольцо с простым витиеватым узором, на которое профессор никогда раньше не обращал внимания.

— А в Залмар-Афи принято считать, что лишь грешники видят кошмары, — Аш ухмыльнулся.

— Если ты грешник, то я тогда настоящее чудовище, — девушка легко улыбнулась и стянула с пальца кольцо. — Возьми его. Мне вообще редко сны снятся, а тебе может помочь.

Преподаватель робко принял неожиданный подарок, хотя надеть его он сумел лишь на мизинец.

— Думаю, нам пора действовать, — тихо прервала его размышления Лантея. — Уже все спят, даже наш охранник у этого входа.

Она осторожно толкнула Манса, лежащего неподалеку, и потрепала по ноге Виека, который спал, облокотившись на стену. Мужчины не сразу вспомнили, что было задумано на середину ночи, но как только девушка вооружилась шпилькой и принялась резать веревки, их лица стали сосредоточенно серьезными. Путы поддались достаточно быстро, освобождая израненные запястья пленников.

— Думаю, будет лучше сначала разобраться с охранником, а потом заняться альвами, — негромко предложил Манс, который казался непривычно суровым в этот момент.

Лантея лишь кивнула и, осторожно перешагивая через тела спящих рабов, бесшумно подобралась к выходу из ниши, где держали пленников. Мощный ифрит, пренебрегавший своими обязанностями, а, может, просто отогревшийся у костра и разомлевший от жареной кабанины, беззаботно дремал, перегородив проход. Он сидел, прислонившись спиной к стене и сложив руки на груди. Однако, когда девушка вплотную подобралась к нему, то ее взгляд неожиданно упал на пояс имперца, на котором, помимо остального оружия, висели простые кожаные ножны. Из них выглядывала рукоять с навершием в форме головы орла из зеленого стекла. Это был отравленный нож Лантеи, подаренный ей Мансом и отнятый при пленении.

Такой дар судьбы она просто не могла упустить. Девушка, практически не дыша, аккуратно протянула руку и принялась вытягивать клинок из ножен. Каждый раз, когда ифрит начинал похрапывать во сне, она останавливалась и замирала, но вскоре заветный нож все же оказался у нее в руках. Это могло изменить весь ход событий. За ее спиной, стараясь не издавать шума, сидели хетай-ра и профессор, которые во все глаза наблюдали за действиями Лантеи.

Она осмотрела лезвие: конечно, из-за того, что яд давно не обновляли, он подсох и плотной зеленой пленкой облепил кромку, но попытаться стоило. Девушка изучающим взглядом прошлась по телу спящего воина. Это был настоящий гигант, который бы ничего не почувствовал, даже если бы его покусал во сне дикий зверь, но Лантея не могла рисковать и выискивала место, где сумеет нанести всего один точный порез. На руках вены ифрита были сильно вздуты из-за привычки орудовать тяжелым оружием, и именно этим фактом решила воспользоваться хетай-ра. Она сделала одно быстрое и легкое движение по самому вздувшемуся бугорку. Крошечная царапина, которая едва бы сравнилась в своей болезненности с укусом комара, появилась на предплечье имперца. Несколько капель крови, выступивших из пореза, стали подтверждением того, что отрава с ножа попала внутрь тела. Оставалось лишь ждать.

Видимо, из-за того, что яд подсох, он начал действовать лишь через тридцать долгих секунд. Лантея все это время, совершенно не двигаясь, сидела на корточках, в любой момент готовая упасть на пол и притвориться спящей. Но удача была в эту ночь на ее стороне, потому что руки имперца медленно и словно бы нехотя расслабились. Шея воина перестала удерживать голову, и ифрит неторопливо стал заваливаться на бок, но Лантея бесшумно его поддержала и опустила на пол. Когда тело коснулось земли, в нем уже не было жизни, а мышцы резко одеревенели.

Виек первым подполз к девушке и удостоверился, что единственный охранник мертв. Он беззвучно снял с его пояса все остальное оружие. Это был один простой нож, два тяжелых топора и катар. Один из топоров мужчина оставил себе, примериваясь к его весу здоровой рукой. Остальное оружие отдали Ашарху и Мансу, которые по сигналу Лантеи тихо принялись перерезать веревки на руках спящих альвов.

— Ты просто пойдешь в их загон? — одними губами спросила девушка у Виека.

— Отрежь от мертвеца кусок мяса и дай мне. Я все сделаю. А вы уходите, как только поднимется суматоха, — на ухо Лантее прошептал мужчина.

Несколько секунд она смотрела на воина, стараясь запомнить его как можно лучше. Пусть это был его собственный выбор, но девушка чувствовала тяготившую ее ответственность не только за ужасную смерть Эрмины, но и за гибель Виека, которая вот-вот должна была произойти.

— Помолись о нас Эван’Лин, — напоследок вымолвил мужчина и, с трудом сжав обезображенной рукой кусок кровоточащего мяса, срезанного Лантеей с плеча мертвого ифрита, подхватил топор, поднимаясь на ноги. Ашарх и Манс, которые уже тихо разбудили нескольких альвов, не успели заметить, в какой момент Виек незримой тенью выскользнул в основной зал.

Воин аккуратно пробирался по стене к нише, где мирно спала свора ксоло. Девушка не сводила взгляд с силуэта хетай-ра, ожидая момента, в который следовало дать сигнал рабам. Когда мужчина подошел максимально близко, то он с силой бросил мясо в загон псов, и животные, разбуженные запахом свежей крови, мгновенно проснулись, заливаясь лаем, и набросились на добычу. Ксоло с воем впивались клыками в единственный кусок мяса и друг в друга. Завязалась настоящая битва хищников: они были голодны и жестоки.

Разбуженные ифриты спросонья не сразу поняли, что творится, но увидев вооруженного раба, рядом с которым яростно металась стая ксоло, мгновенно поднялись с мест, схватили оружие и бросились в сторону загона, чтобы убить пленника и успокоить животных. Расчет хетай-ра оказался верным: псы, сидевшие у входа в общую пещеру, гонимые инстинктами, кинулись к стае, желая урвать кусок еды. А их хозяева с криками гнались за сошедшими с ума от голода ксоло.

Вход оказался свободен, а весь лагерь имперцев был отвлечен происходящим. Костры давно погасли, и в ночной темноте, освещаемой лишь слабым светом звезд, ифриты не сразу заметили, как их пленники, прижимаясь к стене, быстро выскальзывали из чрева скалы. Троица друзей была в их числе: они одними из первых покинули пещеру и бросились бежать в мрачный лес, различая за спиной безумные вопли ифритов, лай псов и яростные крики Виека, который старался как можно дороже продать последние секунды своей жизни.

Лантея бежала впереди своей группы, а по ее щекам текли горькие слезы. Она вдыхала запах свободы, но он уже не казался ей таким приятным и сладким, как раньше. Аш и Манс, в исступлении сжимавшие кулаки, не отставали. Они уже поняли, какой выбор сделал Виек, но все еще поворачивали головы назад в сумасшедшей надежде, что мужчина догонит их.

Глава семнадцатая. Сны, воплощенные в реальность

Следующие несколько часов их жизни смешались в мелькающие темные силуэты деревьев и безумную боль в легких. Они бежали без остановок, задыхаясь и спотыкаясь о корни деревьев, но продолжая свою сумасшедшую гонку из последних сил. У них не было времени прислушиваться к своим телам, погоня могла в любой момент напасть на их след. Десятки альвов, как тараканы, врассыпную бросились в лес после освобождения, но это не давало друзьям даже слабой надежды на то, что разъяренные ксоло не выберут своей жертвой именно их троицу. Ифритов и псов было достаточно, чтобы поймать большинство рабов. Их могла остановить лишь темная ночь и коварные овраги, в которых легко можно было переломать ноги.

Ночь была прохладной. Пар вырывался из легких беглецов при каждом выдохе, белым облаком замирая в воздухе и через мгновение рассеиваясь в темноте. Спутники все время оборачивались и прислушивались, больше всего на свете боясь уловить за спиной вибрирующий вой ксоло, учуявших след. Хетай-ра хорошо ориентировались в темноте, легко находя тропы среди гор валежника и помогая профессору переступать через поваленные деревья и спускаться в низины.

Они бежали без отдыха достаточно давно, но ночь все не заканчивалась, горизонт даже не думал окрашиваться в светлые тона, словно это был дурной сон, который не собирался прекращаться. Аш разорвал свои единственные сапоги о корни деревьев и бежал босиком — ступни его были ободраны, а пальцы постоянно сбивались о попадающиеся под ноги палки и камни. В какой-то момент Манс резко остановился у дерева, прильнув к нему всем телом и шумно пытаясь отдышаться. Лантея сразу же схватила брата за руку и дернула:

— Нельзя отдыхать! Бежим дальше!

— Стой!

— Что такое? — девушка обхватила ладонями мокрое лицо юноши. — Тебе плохо?

Ашарх, радуясь минутному перерыву, наклонился и уперся ладонями в колени, пытаясь унять чудовищную боль в груди. Никогда в жизни он не бегал так долго и так быстро. Во рту стоял солоноватый привкус, а сердце колотилось настолько сильно, что в глазах темнело.

— Нет, — Манс все не мог привести дыхание в норму. — Нужно сбить след.

— О чем ты? — Лантея и сама бежала предыдущий час из последних сил.

— Псы. Ксоло. Они будут искать по запаху. Нам нужно оставить ложный след.

Манс проговорил все это скороговоркой, попутно стягивая свою единственную рубаху, пропитанную старой кровью от зажившей на руке царапины и покрытую пятнами пота. Профессор тоже пожертвовал изорванную тунику, оставаясь лишь в брюках и потрепанном кафтане. Холодный воздух мгновенно остудил разгоряченную кожу, из-за чего мурашки пробежали по спине Ашарха, но он был даже рад этой свежести. Лантее нечего было отдать из одежды, она лишь сдернула с ладоней засаленные повязки, которые защищали ее руки от мозолей на галерах.

— Ждите здесь. Я сейчас.

Юноша подхватил груду вещей и, прижимая их к себе, быстро скрылся в темноте леса. Его не было всего несколько минут. Аш и Лантея едва успели дать отдых гудящим ногам.

— Если они пойдут за нами, то это должно будет сбить их на время, — сбивчиво проговорил Манс по возвращении. — Я оставил вещи на ветках, чтобы ветер разносил запах как можно дальше.

Никто из друзей не рассчитывал на чудо. Если ксоло действительно отправили в погоню, то вряд ли бы их остановили подобного рода хитрости. Эти псы были прирожденными убийцами и охотниками, и лишь кровожадные дети Азумы могли подчинить их себе. Безжалостные хищники, которые нашли родственные души, таких же смертоносных созданий, как и они сами.

Безумная гонка со смертью продолжилась. Вся жизнь этой троицы превратилась в калейдоскоп оврагов, сопок и веток деревьев. Воздух свистел в ушах, а кровь расплавленным металлом кипела в жилах, мешая думать о чем-то другом, кроме этой изнуряющей гонки. Ноги давно уже не слушались, они одеревенели и просто повторяли одни и те же движения как заведенные. И каждый из друзей понимал, что стоит остановиться хоть на мгновение, как икры сведет жесточайшая судорога, а колени просто подкосятся. Именно поэтому они продолжали бежать, продолжали терзать себя.

Изначально сильно поредевший отряд старался придерживаться строго восточного направления, но в какой-то момент, взглянув на небо, они поняли, что уже давно бегут на северо-восток. К сожалению, профессор в такой суматохе не мог точно вспомнить расположение всех границ и городов тех ифритских округов, рядом с которыми они в этот момент находились. Он знал, что рано или поздно они окажутся в округе Си Харук, но пока они не убедятся в отсутствии погони, было в принципе без разницы куда бежать. А когда им перестанет слышаться за спиной призрачное дыхание ксоло, то можно будет точнее определить свое местоположение.

Солнце вышло из-за горизонта, казалось, через целую вечность после того, как друзья сбежали из пещеры. В этих краях лето давно уже закончилось, световой день становился короче, а земля постепенно начинала готовиться к зиме. Лишь раз отряд остановился на несколько минут, чтобы слизать с широких листьев лопуха и подорожника кристальные капли росы. Измотанные путешественники сидели на коленях, жадно припав потрескавшимися губами к растениям и ловили языком маленькие драгоценные капли. После этого скудного завтрака обессиленные беглецы уже не смогли продолжать гонку в прежнем темпе. Они двинулись дальше быстрым шагом, и каждый нашел для себя палку, на которую мог бы опираться.

— Нам нужна река, — первым за несколько часов заговорил Аш, из-за чего остальные вздрогнули.

— Да… Пить очень хочется, — тихо подтвердил Манс, не оборачиваясь.

— Не пить. По воде мы бы смогли уйти от собак без проблем. Вода бы сбила наш запах.

— За все время, что мы бежим по этим лесам, я ни разу не слышала журчание реки, — охрипшим голосом призналась Лантея, перевязывая сбившиеся грязные волосы.

— Нужно быть внимательнее, — со вздохом проговорил профессор. — А еще нужно отдохнуть. Чем меньше у нас сил, тем больше мы замедляемся.

— У нас есть фора. Нельзя ее потерять, — возразила девушка. — Будем идти, пока не упадем.

— Я лично уже, — Манс остановился у ближайшего дерева и тяжело облокотился на его низко висящие ветви. — Аш прав, мы должны поспать хотя бы час.

Лантея недовольно поджала губы, но спорить не стала. У нее не было ни желания, ни энергии, чтобы что-то доказывать. Крошечный отряд осел на землю там же, где и стоял, словно марионеткам обрезали веревки, на которых они держались все это время. Друзья достали из карманов припасенные на черный день куски сушеного мяса и зачерствевшие ломтики хлеба: их было не так много, а теперь следовало поберечь и эти крохи, пока они не сумеют оторваться от погони. Тогда можно было бы позволить себе развести костер, поискать грибы и поохотиться на мелкую дичь. Но в этот момент они могли порадовать себя лишь нежующейся кониной.

Нельзя было засыпать надолго, поэтому беглецам пришлось дремать сидя, опираясь спиной на жесткую кору деревьев, а первый из проснувшихся обязан был разбудить и остальных. Однако уставшие тела диктовали свои правила, и когда Лантея нехотя выбралась из сладкого марева сна, то солнце уже практически добралось до середины неба. Ее спутники давно уже сползли на землю и, вытянувшись в струну, наслаждались желанным отдыхом. Они провели в небытии около четырех часов, но зато ноги практически перестали болеть.

— Нас еще не нашли, может, все-таки погони не будет? — с надеждой спросил Манс после того, как отряд вновь двинулся в путь быстрым шагом, старясь держаться восточного направления.

— Думаешь, они просто пожмут плечами и останутся сидеть в пещере, когда минимум половина пленников успела сбежать вместе с нами? — с сомнением спросила Лантея.

— Сотня рабов, которые растворились в ночном лесу. Их нелегко будет всех найти. А мы ведь уже далеко ушли, — юноша одной рукой пригладил свои отросшие белые волосы.

— Альвы отлично ориентируются и бегают в лесу. Плюс неплохо карабкаются по стволам. А наш отряд лишь видит в темноте, — негромко вмешался в разговор профессор. — Даже несмотря на все это, я думаю, что большую часть альвов успели поймать еще до того, как они даже на километр отбежали от пещеры. Скорее всего, ифриты разделились на небольшие группы и во всех направлениях обыскивают лес. А если ксоло почуют чей-то след, то их уже не остановить.

— Значит, если наш запах обнаружили, то они в любом случае рано или поздно на нас выйдут?

— Боюсь, что так, — Ашарх оперся на палку и вытащил небольшой камень, застрявший между пальцами его ноги. — Но группа вряд ли будет большой.

— Верно. Я тоже так думаю, — Лантея кивнула преподавателю. — Если их будет трое или четверо, то у нас есть шансы справиться. Правда, задачу осложнят псы.

— Мне кажется, если наши мысли по поводу групп окажутся правдивы, то к каждой приставят лишь по одному или два ксоло. Их всего было около трех десятков в этом войске, — Аш неожиданно помрачнел. — И Виек должен был успеть уменьшить это количество перед смертью.

Весь отряд замолчал. Пока они бежали через ночной лес, мысли о самоотверженном Виеке отошли на задний план, но теперь профессор словно бы всколыхнул поверхность озера забвения, и все вспомнили о том, что их товарищ погиб страшной мучительной смертью, чтобы позволить пленникам сбежать.

— Лантея, ты знала, что он собирается сделать? — не своим голосом спросил Манс. По лицу юноши пробежала неясная тень. Это напоминание возродило в душе хетай-ра сомнения по поводу того, правильно ли они поступили. Как они могли оставить Виека умирать там?

— Да. Он сам решил помочь нам и задержать собак. Я пыталась его отговорить, но он уже все продумал и не собирался отступать, — призналась Лантея, понижая голос и невольно замедляя шаг. — Понимаете, он лишился Эрмины, потерял руку и не видел больше ничего хорошего в своем существовании. Он был воином и предпочел умереть как солдат.

— С оружием в руках?.. Как так получилось, что в этом мире хорошей считается смерть, где сильная и смелая душа гибнет на острие чужого клинка? — прошептал себе под нос Ашарх.

— Он лишь хотел, чтобы все эти страдания наконец закончились. Наверное, я его понимаю, — неуверенно сказал Манс. — И я благодарен ему за эту жертву, которая нас спасла.

— Надеюсь, они с Эрминой встретились, — прикрыв глаза, тихо проговорила Лантея.

Через несколько часов, когда солнце еще высоко стояло над верхушками кряжистых тенистых деревьев, которыми так славились некоторые округа империи Ис, друзья сделали еще один короткий привал, чтобы собрать горсть черники. Они случайно вышли на небольшую полянку, покрытую низкими кустиками с черными точками ягод. Кисловатая черника на тот момент показалась голодным путешественникам слаще любого меда, они с наслаждением лопали во рту маленькие ягоды и сразу же принимались искать новые. Однако увлекательный процесс довольно скоро прервал неожиданный приглушенный звук. Где-то очень далеко в лесу, за спинами беглецов, раздался надрывный собачий вой. Его невозможно было спутать с волчьим: этот был более злой и не такой мелодичный. Минимум несколько километров разделяли друзей и того ксоло, что не прекращал заливаться воем. Но как быстро это расстояние могло сократиться?

Их почуяли… Это погоня!

Лица товарищей побледнели мгновенно. Один безумный в своей взволнованности взгляд, и беглецы уже оказались на ногах, без сомнений побросав палки и ягоды. Они на пределе своих возможностей бросились в спасительную лесную чащу, не щадя больше ни свое тело, ни друг друга. В тот момент нельзя было останавливаться ни на секунду, иначе их бы настигла ужасная смерть или еще более страшное рабство. Только чудо могло помочь им избежать преследования, обмануть ифритских псов и спастись. И началась сумасшедшая гонка в надежде на реку, которая собьет след, высокую гору или даже топкое болото — хоть на что-то!

Но час погони не принес с собой ничего, кроме бескрайних массивов леса и чудовищного страха.

Они выдохлись, дыхание сбилось, но друзьям нельзя было останавливаться. Дубы, ясени и вязы смазанными полосами пролетали перед лицом, ноги сами перепрыгивали через ямы, а ветки кустарников так и норовили выцарапать глаза беглецам. И на их пути не было ничего, способного подарить желанное спасение. Уже не приходилось надеяться, что собачий вой им показался: он стал периодически раздаваться ближе и чаще. Ксоло явно почувствовал беглых рабов и спешил к ним изо всех сил своих мощных упругих лап. Даже без всадника пес мог оказаться серьезным противником в бою: никто из отряда не забыл, при каких ужасных обстоятельствах погибла Эрмина, как легко черный зверь впился своими клыками в ее голову. А если верхом на собаке будет еще и вооруженный воин, то друзьям придется надеяться исключительно на ловкость рук и свое мастерство в бою.

Когда троица выбежала на укромную широкую поляну, светлым промежутком возникшую между лесными чащами, то за их спинами послышалось страшное предзнаменование конца. К ликующему собачьему вою присоединился еще один. И если первый раздавался практически в непосредственной близости, то второй явно пришел со стороны. Похоже, охоту удачливого ксоло поддержал один из его собратьев, бывший неподалеку и откликнувшийся на зов. А это означало, что для друзей ситуация становилась в два раза опаснее.

Не успели они пересечь поляну и вновь скрыться за надежными стволами деревьев, как оба пса замолчали. Только что они не прекращали свой победный лай, следуя четко на запах беглецов, и вот, в одно мгновение все звуки затихли. Казалось, что даже лес, по которому еще металось слабое эхо собачьего воя, выжидательно замер. Птицы сидели на ветвях, начинающие желтеть листья безвольно опустились, и даже ветер не смел тревожить своим дуновением лесную чащу. Лишь хриплое и учащенное дыхание троицы разрушало идиллию вязкой тишины. Они бежали и не оглядывались назад, боясь увидеть, что погоня уже совсем близко. И это было ошибкой.

Лишь когда из-за спин беглецов молнией вырвалась расплывчатая черная тень, на лету сбивая с ног Манса, обессиленно хромающего чуть позади друзей, они осознали, что псы затихли, чтобы не выдать своего приближения. Собака не колебалась ни мгновения, моментально схватив свою добычу. Ксоло впился огромными клыками в живот юноши и протащил его еще пару метров по земле после столкновения. Манс успел издать лишь один короткий крик боли, а морда пса уже окрасилась кровью. Голодное животное упоенно вгрызалось во внутренности юноши.

— Нет! — истошный вопль Лантеи вспугнул птиц, и над верхушками деревьев захлопали крылья.

Она бросилась на помощь брату с пронзительным диким криком. Ксоло наслаждался своей добычей, дурманящий запах крови заставил его на несколько мгновений совершенно позабыть о том, что рядом были и другие беглецы, которых ему нужно поймать. Поэтому удар Лантеи он пропустил. Девушка без сомнений пнула свирепого пса ногой прямо в нос, и тот, жалобно скуля, на секунду отстранился от добычи. Но именно этого времени хватило хетай-ра, чтобы одним резким движением всадить в бок ксоло стеклянный нож по самую рукоять. Лантея почувствовала внутри себя в тот момент такую силу, что никогда доселе не была подвластна ни смертным, ни богам. Если бы она захотела, то могла бы щелчком пальцев сокрушить планету, уничтожить целый народ одним выверенным ударом или же вспороть ножом брюхо огромного пса, в несколько раз превосходящего ее в размерах. Девушка со всей силы дернула оружие в сторону, и безобразная рана расползлась, обливая горячей кровью двух хетай-ра. Ксоло, оглушительно скулящий и визжащий, еще несколько секунд сучил лапами, загребая землю и разбрызгивая слюни, пока его темные глаза на окровавленной морде не остекленели.

Единственное, что не могла сделать Лантея, так это помочь своему брату.

— Боже! Манс! Нет! Пожалуйста, нет! — профессор, едва успевший понять, что произошло за эти короткие мгновения, подбежал к изувеченному другу и упал на колени.

Манс умирал. Пес разорвал его живот и не оставил ни единого шанса на спасение. Рана была чудовищной: кровь пропитала всю одежду и землю вокруг, а внутренние органы грозили выпасть наружу, если бы дрожащая Лантея не держала их руками. Изо рта юноши безостановочно сочилась кровь, а его светлые глаза были полны боли и слез. Сложно было даже представить, какие ужасные страдания он испытывал в тот момент. На щеках сестры смешались ее собственные слезы и капли чужой крови, но ее это не волновало — девушка не сводила взгляд с брата, чьи черты лица обострились, а глаза ввалились и слабо блестели из-под полуприкрытых век. Ашарх сидел рядом на коленях и чувствовал, как его сердце разрывалось от отчаяния. Его друг в невообразимых мучениях умирал на его руках, и никто не мог бы это изменить. Манс неожиданно с большим трудом приподнял руку и слабо дотронулся до сестры. Он, едва шевеля окровавленными губами, почти неслышно шептал лишь одно слово:

— Добей…

Девушка заскулила совсем как ксоло, которого она убила минуту назад. Она замотала головой, не желая принимать последнюю просьбу брата. Слезы туманили ее взор, но Манс все шептал:

— Добей… Добей…

Его лицо внезапно исказила гримаса боли. Пальцы, которыми он едва касался сестры, с неожиданной силой впились когтями в ее кожу. Из его глотки вырвался хриплый стон. Ашарх склонился над другом, поддерживая его голову, чтобы хетай-ра не захлебнулся кровью. Леденящий душу алый цвет был повсюду, и, казалось, что в тот миг не было на свете ничего более ужасного и отвратительного, чем вид этой красной жидкости, вырывающейся наружу.

— Прошу…

Жалобная мольба Манса, выплюнутая с кровью. И Лантея, практически не осознавая, что она делает, подняла с земли нож из зеленого стекла с навершием в виде головы орла. Подарок ее брата, который теперь должен был обратиться против него. Она трясущимися руками поставила клинок четко между третьим и четвертым ребром. И одним сильным ударом, не давая себе времени передумать, пронзила нежное и чистое сердце любимого брата.

Его глаза распахнулись шире, и Манс резко выдохнул воздух из легких вместе с кровавыми пузырями, которые так и застыли на его губах. И в лесной тишине повисло и медленно растворилось последнее слово, которое юноша с усилием вытолкнул из себя:

— Море.

Профессор мягко и осторожно закрыл веки своему умершему другу. Его бледное и исхудавшее за последнее время лицо казалось теперь восковой маской. У Ашарха не было сил кричать или биться в истерике, он лишь тихо отполз к ближайшему дереву и сел, облокотившись спиной на жесткую кору. В его душе словно оборвалась какая-то ниточка, без которой там стало удивительно пусто и холодно. И он сидел, потерянный, чувствуя, как непроизвольно из глаз капают соленые слезы, а сердце бьется в неровном ритме, словно не понимает, как теперь жить по-прежнему.

Лантея всхлипывала, неверяще ощупывая холодные руки своего умершего брата. Он лежал перед ней, такой печальный и совершенно безжизненный, хотя еще полчаса назад бежал рядом с сестрой по лесу, надеясь, что им удастся спастись от погони и начать новую яркую жизнь. Неужели он не заслужил быть счастливым? Неужели этот чистый юноша должен был умереть именно такой мучительной смертью посреди дремучего леса в чужой ненавистной стране?

Она не стала доставать из груди Манса стеклянный нож. Теперь, после всего, девушка не смогла бы забрать его и каждый день смотреть на подарок брата, которым сама же его и убила. Она достала из кармана молитвенные песочные часы, которые не показались ифритам ценными, и они не стали их отнимать при пленении. Лантея сжала стекло выпачканными в крови пальцами и смотрела, как медленно пересыпается песок, отмеренный для молитвы.

— Ты отняла у меня всех. Тетю Чият, маму, отца… Ты позволила разрушить мой дом, а после обернула против меня родную сестру, — девушка не сводила глаз с тонкой струйки и сосредоточенно шептала на изегоне укоризненные слова. — Эван’Лин, ты забрала всех моих товарищей по одному. Но тебе и этого было мало?.. Ты решила отобрать моего брата!

Лантея захлебнулась в сиплом крике и крепко зажмурилась, сглатывая застрявший в горле ком.

— Неужели это твоя хваленая божественная справедливость?.. Если это так… То я отказываюсь ей подчиняться! Ты слышишь меня, богиня?! Я не смирюсь с твоей волей! Ты не сможешь больше никого у меня забрать!

Лишь выкрикнув последние роковые слова, девушка яростно разломила хрупкие стеклянные часы пополам, и из тонкого перешейка в подставленную ладонь высыпался мелкий желтый песок. Едва ли его было много, он лишь небольшой горсткой уместился в руке Лантеи, но она знала, как его применить правильно. Хетай-ра бережно сжала свое сокровище и поднялась на ноги.

Как раз вовремя. Второй ксоло, который с некоторым опозданием следовал за первым собратом, появился из-за деревьев. Он действовал куда осторожнее и по широкой дуге обогнул девушку, напряженно примеривавшуюся к непривычному для нее катару и поэтому не сразу заметившую черную тень, скользящую меж стволов. А когда она краем глаза увидела пса, то уже ничего не успевала сделать. Ксоло без раздумий устремился к Ашарху, сидевшему на земле и пытавшемуся прийти в себя после всего произошедшего. Профессор испуганно вскрикнул и сумел лишь выставить перед собой ногу в надежде замедлить пса и защититься от его острых зубов.

Собака яростно вцепилась зубами в подставленную лодыжку, и Аш задохнулся от крика и оглушающей боли. Но хетай-ра уже спешила на помощь: она скороговоркой воззвала к своей отвергнутой богине, сжала одну руку у груди и создала небольшой шар из той горстки песка, что получила из разбитых часов. Магическое творение устремилось к черному зверю и тысячей песчинок впилось в оскаленную морду пса, ослепляя его и сдирая кожу. Ксоло зашелся в пронзительном скулеже и ловко отпрыгнул от мужчины, дергая головой и пытаясь избавиться от боли. Но Лантея не позволила животному прийти в себя и сразу же последовала за ним, вгоняя в мясистый загривок изогнутое лезвие катара, практически отрезая ксоло голову.

Вот только следом за псом из чащи леса показались два вооруженных ифрита — хозяева собак, которые едва сумели поспеть за своими питомцами. Девушка мгновенно встретила одного из них новым песчаным шаром, на ходу сделанным из остатков окровавленного песка. К сожалению, его оставалось слишком мало, чтобы сотворить полноценное заклинание, поэтому шар развалился практически сразу же, как только коснулся лица имперца. Но и этого хватило, чтобы временно дезориентировать противника, пока он вопил от боли и хватался за изуродованные щеки и рот.

Аш, только пришедший в себя после того, как его нога побывала в пасти у ксоло, попытался подняться, но у него это не вышло. Нога не слушалась, она кровоточила, и профессору казалось, что зубы собаки все еще терзали его плоть. Но даже поняв, что попытки встать бесполезны, Ашарх не терял надежды хоть как-нибудь помочь своей спутнице: он принялся бросать подвернувшиеся под руку камни и палки, целясь в имперцев.

Девушка была полна ярости, которая завладела ее телом и придавала силы и скорости. Она устремилась к ифриту, зажимающему кровоточащее лицо руками, и подсекла катаром его колени, подрезая сухожилия и обрушивая на землю массивное тело. Но из-за этого стремительного маневра Лантея оказалась слишком близко ко второму воину, который со всего размаха уже собирался обрушить один из своих массивных топоров прямо на голову хетай-ра. И только камень Аша, метко брошенный прямо в лицо ифриту, заставил солдата на секунду замереть от внезапной атаки, что дало Лантее время впиться клинком в открытый живот воина и вспороть его как бурдюк с водой. Густая кровь ручьем покидала тело ифрита. Оглушенный болью, он потрясенно выронил топоры, руками пытаясь закрыть широкую рану, но из нее уже вываливались склизкие кишки. Девушка хладнокровно и решительно всадила катар в шею имперца, обрывая его мучения. И после так же бесстрастно перерезала глотку кричащего и зажимающего обезображенное лицо ифрита, которому подрезанные сухожилия мешали подняться.

Лантея действовала словно прирожденный убийца, без колебаний и страха обрывая чужие жизни. Она орудовала катаром, как будто он являлся продолжением ее руки. И на ее лице ни на мгновение не появилось сочувствия или брезгливости, лишь крепко сжатые губы и отрешенный взгляд говорили о том, что мысленно она пребывала совсем в иных измерения. В своих думах она была обращена к гибели несчастного брата, и девушке было уже совсем неважно, сколько ифритов или других созданий ей придется убить, чтобы заглушить в себе эту горечь потери.

Когда короткая схватка закончилась, Лантея не сразу пришла в себя. Она еще какое-то время стояла над трупами имперцев, попеременно сжимая и разжимая ладонь, удерживающую окровавленный катар. Может быть, она прислушивалась к затихшему лесу, пытаясь понять, прибудет ли подкрепление к этим солдатам, а может, хетай-ра прислушивалась к самой себе, надеясь отыскать в собственной душе образ наивной девушки, грезящей созданием нового мира для своего народа. Но он растворился в крови всех тех, кого она убила на своем пути, и тех, кто умер на ее руках.

Приглушенный стон профессора вывел Лантею из задумчивости. У нее оставался единственный человек, которого она еще могла защитить и спасти от смерти. Нельзя было опускать руки, пока рядом с ней был последний дорогой друг, нуждающийся в ее поддержке и помощи. Девушка собрала всю силу воли в кулак и занялась осмотром раны Ашарха.

— Кость он не задел. Но оторвал приличный кусок мышцы, — хетай-ра резким движением разорвала штанину и коснулась края раны, из-за чего преподаватель дернулся и зашипел.

— Больно!

— Прости. Тут листья и земля налипли. Нужно их убрать, — Лантея быстрыми движениями принялась очищать ногу раненого. — Воды нет, поэтому я смогут лишь перевязать.

— А как быть с кровью? Она еще идет.

— Да, ты много потерял. Я наложу тугой компресс. Снимем его через полчаса.

— Хотя бы так, — Аш зажмурился и позволил спутнице оторванным от брючины куском перебинтовать лодыжку.

Этот разговор казался каким-то нереальным, словно все происходило во сне. Измазанная чужой кровью хетай-ра с ничего не выражающим лицом занималась ногой профессора, а за ее спиной лежали два изуродованных тела, два собачьих трупа и погибший товарищ.

— Ты подняться сможешь?

— Да. А вот идти не получится. Я уже пытался. Боюсь, мы теперь серьезно замедлимся.

— Это ничего. Не думаю, что за нами отправят еще один отряд. Ведь про смерть этих скорее всего никто даже не узнает. Но оставаться на месте все равно нельзя.

Лантея подошла к одному из деревьев и примерилась к его низким ветвям. Она повисла на суку и с усилием его отломала. Избавив ветку от лишних стеблей, хетай-ра вручила другу толстую рогатину, на которую ему предстояло опираться в ближайшее время.

— Наверное, нужно забрать ифритское оружие, — неуверенно предположил Аш и попытался подняться. Ему удалось это только с третьей попытки. Лицо его мгновенно побледнело из-за кровопотери, боли и приложенных усилий. Рогатина впилась в подмышку, и профессор, сильно пошатываясь, с трудом удержал равновесие.

Лантея тем временем быстро осмотрела ифритов. Из оружия она забрала лишь широкий нож с кровостоком, поскольку топоры были слишком тяжелыми для ее руки. Никакой еды при себе у воинов не было, лишь у одного на поясе висела небольшая металлическая фляга с какими-то выгравированными надписями, но внутри она оказалась совершенно пуста. Правда, девушка все равно забрала флягу, чтобы наполнить ее у первого же источника. Для преподавателя хетай-ра стянула с имперцев прочные кожаные сапоги, которые были сильно велики Ашарху, но все же казались лучшей альтернативой, чем босые ноги. Похоже, от прежней Лантеи, которая наотрез отказывалась брать какие-либо вещи у мертвецов, не осталось и следа.

Они оба старались не смотреть на тело Манса, которое бледным призраком с алым распотрошенным животом лежало на земле. Его нежное лицо застыло маской, а из груди торчал зеленый стеклянный нож. Но нельзя было бесконечно оттягивать неминуемое.

— Мы не сможем оставить тело просто так, — растерянно произнес профессор, опустив голову.

— Это не тело. Это Манс. Не говори о нем так, словно это пустая кукла.

— Да, конечно… Прости, — Аш смутился из-за укора спутницы. — Но Манса нужно похоронить.

— Хочешь сжечь его, как это принято в Залмар-Афи? — Лантея проговорила это несколько резко, не сводя остекленевший взгляд с брата. — Огонь и дым привлекут ифритов.

— Не стоит оставлять его лежать на земле. Дикие звери придут на запах.

— И что ты предлагаешь? — девушка поморщилась и повернулась к Ашу.

— Думаю, мы можем погрести его по заветам альвов. Они кладут своих умерших в землю, чтобы они навсегда слились с ней в одно целое и после проросли новой жизнью.

— Что ж… Пусть лучше так, чем стать добычей волков.

Они копали землю очень долго. Сначала она казалась сухой и жесткой, но потом начался рыхлый и влажный слой, в котором извивались толстые розовые черви. Аш лежал на боку, вытянув свою больную ногу, и палкой рыл почву. Лантея использовала один из ифритских топоров, но вскоре просто начала голыми руками выгребать землю. Они выбрали тихое место под двумя раскидистыми голубыми елями, но даже после целого часа стараний яма получилась совсем неглубокой. Однако сил копать дальше уже не оставалось.

Девушке пришлось в одиночку нести тело. Она бережно уложила его на дно небольшой могилы и расправила одежду. Какое-то время пара просто молча смотрела на своего друга, с которым им предстояло навсегда попрощаться. Лантея тяжелым взглядом окинула нож, стеклянным укором торчащий из груди брата. Она чувствовала ядовитые побеги вины, оплетающие ее сердце. Быть может, совсем не Эван’Лин стоило винить во всех этих смертях? И тетушка могла жить, если бы Лантея не захотела поехать в столицу, пойдя на поводу у своих глупых желаний. И мать с отцом могли уцелеть, если бы девушка никогда не покидала свой город и жила по законам хетай-ра. Тогда не погибла бы Эрмина в острых клыках ксоло, а Виеку не пришлось бы жертвовать своей жизнью. И брат бы тогда не лежал в холодной земле.

Лантея решительно схватилась за рукоять стеклянного ножа и выдернула его из груди Манса с неприятным звуком. Ничего уже не изменить. Для того, чтобы обелить свою жизнь, ей пришлось бы умереть и родиться вновь. Девушка сложила руки брата вместе и вложила в них нож.

— Прощай, — она низко склонилась над телом и сделала жестуважения, словно благодаря Манса за все то время, что он был рядом с ней и поддерживал ее.

Аш сжал губы в тонкую линию, окидывая лицо друга прощальным взглядом. Он протянул руку и убрал локон белых волос с открытого лба юноши, а после едва слышно прошептал:

— Мне жаль, что ты видел море лишь однажды.

Пара медленно начала забрасывать тело землей. Они сгребали руками черную почву, пока белое тело не оказалось полностью ей укрыто. Неглубокая могила быстро заполнилась, а вскоре над местом последнего ночлега Манса появился невысокий холмик. Лантея принесла из леса цветы и желтые кленовые листья, которые положила на рыхлую землю. Некоторое время Аш и хетай-ра просто стояли в молчании, а потом развернулись и вместе скрылись в лесу, оставляя за спиной кусочек своего прошлого и непомерно огромный выкуп за свободу.

Возвращаться в земли альвов было бессмысленно: дети леса просто не пропустили бы их через северную границу Ивриувайна. Из своих духовых трубок они на расстоянии расстреливали всех, кто осмеливался близко подходить к неприступным крепостным стенам со стороны империи. Единственным приемлемым вариантом было двигаться на восток, чтобы рано или поздно выйти к королевству Тхен. Гоблины не были такими принципиальными существами, как альвы, они бы подлечили ногу Аша и помогли найти работу для нищих путников. Эти невысокие создания с сероватой кожей ценили деньги больше всего на свете: они умели их зарабатывать и легко находили общий язык с теми, кто ценил труд. Профессор обдумывал возможность поселиться в ифритских кварталах королевства Тхен, где жили беглые рабы из империи. Гоблины не промышляли работорговлей, их это не привлекало, потому что они могли предоставить любому желающему работу и достойную оплату.

Погони больше не должно было быть. Ашарх считал, что ифриты не стали бы отправлять больше воинов на поимку пары рабов, поэтому дальше можно было двигаться спокойнее, но населенных пунктов и дорог все равно нужно было избегать. Хотя они пока что и не попадались на пути беглых пленников. Их окружали лишь сплошные стены дремучего леса, который тянулся во все стороны до горизонта. По предположениям Аша, они уже пересекли границу между округами и давно блуждали по чащам Си Харук, но утверждать наверняка было проблематично, поскольку вся средняя полоса империи Ис утопала в тайге. Преподаватель знал об этом округе лишь то, что он совсем недавно стал самостоятельным, отделившись от более сильных соседей — Удраш Мэ и Дум Куох. Такого рода дробления были обыкновенной ситуацией: округа сливались и распадались, ведя междоусобные войны за спиной генерал-императора за право обладания лучшими территориями. Именно поэтому конечное число округов постоянно менялось, а генералы-экзархи, ставленники правителя, силились доказать друг другу и себе, что могут диктовать соседям свои условия.

Несколько дней пара медленно и упорно продвигалась на восток. Лиственный лес давно затерялся за их спинами, а впереди раскинулось царство голубых елей и высоких корабельных сосен. Дни становились холоднее, а ночью невозможно было спать без костра. Путешественники понимали, что сильно рискуют, разводя огонь, ведь они не знали, насколько близко от них могла оказаться дорога или же поселение. Мало ли несколько любопытных ифритов захотели бы посмотреть, кто же это разжег пламя посреди леса. Но пока что боги миловали двоих беглецов, которым и так приходилось несладко.

Изуродованная нога профессора причиняла ему немыслимые страдания. Она болела и мешала ходьбе. Аш даже не мог просто на секунду на нее опереться, как лодыжка сразу же взрывалась волной резкой боли. От костыля ныло плечо, но мужчина продолжал ковылять дальше, не жалуясь и не плача. Его спутница, как и он сам, тяжело переживала утрату друга, поэтому не стоило давать ей новый повод для беспокойства. Рана не воспалилась и когда-нибудь должна была зарасти сама, хотя Ашарх уже сомневался, что сможет ходить не хромая, как прежде.

Лишь раз за все дни пути по тайге им встретился крошечный ручеек с холодной водой, от которой сводило зубы. Это было настоящее счастье. Пусть в роднике нельзя было полноценно искупаться, но радость принесло уже то, что путешественники смогли вдоволь напиться, промыть рану и постирать одежду, от которой по большей части остались одни рваные тряпки. С едой дела обстояли гораздо легче: это были дикие места, где ягодные и грибные поляны оказались нетронутыми. Лантее дважды даже удалось поймать на обед кроликов, которые были непугливыми и, видимо, первый раз в жизни повстречались с кем-то, кроме лис и волков. Последние, кстати, в один день вышли навстречу неожиданным гостям леса. Повезло лишь в том, что волки стояли на другом краю широкого оврага, дно которого было заболоченным. Поэтому звери и их добыча обменялись долгими настороженными взглядами и просто разошлись.

Ашарх и Лантея практически не разговаривали друг с другом. Над ними все еще довлела тоска по погибшему Мансу, а сил было не так много, чтобы тратить их на пустые беседы. Лишь вечерами, когда они засыпали у уютного костра, который далеко не всегда получалось развести с первого раза, профессор тихо рассказывал истории о разных странах, украдкой поглаживая свою ноющую ногу. Им предстояло еще долго идти до королевства Тхен, но хотелось успеть к гоблинам до первого снега. Хотя даже без него спала пара исключительно вместе, укрываясь изодранным кафтаном Аша, иначе к утру каждый из них рисковал промерзнуть до костей на стылой земле.

За день путешественникам удавалось преодолеть не такое большое расстояние из-за раны преподавателя, но они не собирались сдаваться и медленно шли к намеченной цели. Теперь, когда они потеряли все, что имели, и всех, кого любили, нельзя было опускать руки и поддаваться отчаянию. Их друзья пожертвовали своими жизнями ради того, чтобы Аш и Лантея выжили и получили свободу. Они не могли предать доверие умерших. Поэтому каждый день они боролись с холодным пронизывающим ветром, спали на голой земле и питались кислыми ягодами. Эти проблемы казались слишком ничтожными, чтобы остановить друзей на их непростом пути. Теперь они вновь оказались вдвоем, как было в самом начале этого долгого и тяжелого путешествия, но именно сейчас они ценили друг друга как никогда раньше, совместно пережитые беды их сблизили и закалили.

К вечеру четвертого дня с момента побега из лагеря ифритов, разведя руками очередные колючие лапы елей, Лантея неожиданно замерла как вкопанная, а после быстро повернулась к спутнику.

— Это каменная стена. Похоже, мы случайно вышли к какому-то городу, — девушка говорила полушепотом, очевидно, опасаясь, что за оградой ее могут услышать.

Профессор с трудом доковылял с помощью рогатины до неожиданной ограды. Он осмотрел тянущуюся в обе стороны стену и прислушался. Ни одного звука не раздавалось в округе.

— Слишком странно. Нет запахов, голосов, да и лес вплотную подходит. Не похоже это на обыкновенный город, — Аш нахмурился и провел рукой по прохладному камню.

— Мы с тобой договорились обходить поселения стороной. Если нас заметят, то сразу опознают как беглых рабов. Ты сам говорил, что по землям ифритов, кроме гоблинов и самих имперцев, никто не может свободно ходить, — упрямо напомнила хетай-ра, оглядываясь по сторонам.

— Да, да. Я помню. Но здесь другое. Я говорю тебе, для города здесь слишком тихо. Может, за этими стенами и нет вовсе никакого поселения? Например, это чья-то усадьба. Мы должны найти ворота или какой-нибудь проход и посмотреть.

— Ты в своем уме? Даже если это усадьба, то зачем нам на нее смотреть? Нужно уходить.

— Сама подумай, в усадьбу мы сможем прокрасться ночью, если не будет сторожевых ксоло, и забрать немного еды или одежды. Это бы очень помогло нам в дороге, — профессор выдвинул свой главный аргумент, распахивая кафтан и демонстрируя обнаженный торс. — Ночами слишком холодно, да и днем уже солнце не то чтобы слишком жаркое. Мы заболеем без теплых вещей.

Девушка сжала губы, признавая правоту своего спутника. Его здоровье беспокоило хетай-ра.

— Ну ладно. Нам действительно было бы неплохо найти что-нибудь для твоей ноги и теплее одеться. Но только издалека посмотрим, хорошо? Если это город, то сразу уйдем.

Нежная улыбка на секунду мелькнула на лице преподавателя, но он сразу же ее скрыл. Порой Ашу казалось, что Лантею гораздо больше заботила его скромная персона, нежели ее собственные жизнь и здоровье. Особенно четко это стало видно после смерти Манса. Мужчина и сам чувствовал что-то подобное по отношению к девушке, пусть все еще не мог разобраться в собственных ощущениях. За все время совместного путешествия они много что пережили вдвоем, и если раньше его удерживало рядом с Лантеей соглашение, заключенное еще в Италане, то теперь он помогал ей уже просто потому, что не мог иначе. И думая о дальнейшей жизни, Ашарх не представлял ее без своей упрямой и отважной спутницы, благодаря которой он не только увидел собственными глазами половину мира, но и стал мужественнее и даже как-то зрелее.

Двигаясь по кромке леса, пара осторожно кралась вдоль каменной стены. Вскоре они увидели, что в одном месте высокая сосна упала на ограду и обрушила ее. Через получившийся пролом легко можно было попасть внутрь или же просто осмотреть территории. Однако профессору хватило нескольких секунд, чтобы понять, где они находились. Мужчина без сомнений шагнул в брешь и поманил за собой Лантею.

— Смелее! Здесь безопасно, не переживай, — Аш восторженно осматривал открывающийся перед ним вид. — Если честно, я много читал о Га Ирзу и всегда мечтал увидеть хотя бы раз один из них.

Хетай-ра несмело перебралась через каменные обломки и с сомнением огляделась. Это был город, но он показался девушке очень странным. Ровные выложенные гранитом улицы были совершенно пусты, а вдоль них располагались роскошные особняки. Высокие многоэтажные здания темными провалами стрельчатых окон смотрели друг на друга в каком-то пугающем молчании. Некоторые строения поражали воображение количеством статуй, барельефов и балконов, другие были словно выстроены в спешке: к главному зданию жались пристройки, флигеля и террасы, которые сильно различались по архитектурному стилю. Но нельзя было отрицать, что это необыкновенное место производило странное впечатление, словно случайно забредшие сюда гости ходили по вымершему кварталу аристократов.

— Это что за странные дворцы, скрытые в лесной чаще? — шепотом спросила Лантея.

— Это Га Ирзу, Город Мертвых. Всего их в империи около восемнадцати, видимо, мы с тобой случайно нашли один из них. Здесь ифриты хоронят своих усопших.

Девушка почувствовала, как у нее волосы на затылке встали дыбом от слов спутника.

— В этих огромных домах? Они что, строят их специально для умерших?

— Да. Га Ирзу — это похоронные города, они стоят на отдалении от оживленных дорог. В этих особняках богатые семьи веками хоронят своих мертвецов. Дома пустые, лишь в каждой комнате по одному покойнику, а когда место заканчивается, то пристраивают новый флигель или крыло. Здесь нет живых, разве что какой-нибудь одинокий сторож. Хотя, нам бы не попасться ему…

— И тут не промышляют грабители? Эти здания выглядят так роскошно, — Лантея задрала голову и посмотрела на декоративные мраморные панели ближайшего особняка.

— В Городах Мертвых нечего красть. Здесь с роскошью украшают только внешнюю сторону дома, чтобы показать состоятельность семьи, — профессор почесал нос и двинулся в сторону мостовой. — Плюс бытует мнение, что проклятие мертвых падет на тех, кто решится здесь провести хотя бы ночь, ибо мертвые не любят, когда им мешают спать.

— Ну, мы же не будем тут ночевать? — с надеждой в голосе спросила Лантея, догоняя Ашарха.

— Почему нет? Когда ты последний раз спала в доме, под нормальной крышей, когда ветер не свистит в ушах? Я вот лично очень давно. Кажется, еще в Гарвелескаане, — пожал плечами профессор и, перехватив свой костыль, похромал к ближайшему дому.

— Но там же лежат мертвецы!

— И что? Пусть себе лежат в своих комнатах, я их тревожить не стану. Устроимся где-нибудь в коридоре или в каком-нибудь пустом зале. Думаю, сумеем найти хоть один такой.

Хетай-ра негодовала, но Аш, совершенно не обратив на это внимания, уже рассматривал здание, которое ему приглянулось больше остальных. Это был трехэтажный особняк с массивными колоннами и полукруглым открытым балконом. Двускатная крыша бросала тень на весь участок, из-за чего построенный из черного мрамора дом выделялся мрачным пятном на улице.

— Послушай! Аш! — Лантея не унималась и неотступно следовала за своим спутником, с трудом поднимавшимся по высокой лестнице. — Мне неприятно будет спать там, зная, что за стеной лежит разлагающийся труп! Это неправильно. Тревожить покой мертвых нельзя!

— Тея, тревожить покой моей ноги нельзя! Ей нужно тепло, а не лежанка из еловых лап в холодном лесу. Надеюсь, отрицать это ты не станешь, — преподаватель повернулся и немного свысока оглядел хетай-ра. — Оставь уже свои глупые суеверия. Если бы мертвые умели мстить, то каждый из ныне живущих знал бы об этом, поверь. И мы с тобой — в первую очередь.

Девушка раздраженно закатила глаза. Спорить с профессором, когда он был так уверен в своей правоте, казалось невозможным. Поэтому ей ничего не оставалось, кроме как последовать за Ашархом, недовольно хмурясь. Вот только деревянные парадные двери, украшенные ковкой, были наглухо закрыты. Паре пришлось обойти дом и участок вокруг, но иных входов не было, поэтому они разбили одно из полукруглых окон, расположенных практически у самой земли.

— О богиня! Какой кошмар! — Лантея первой пролезла в образовавшуюся дыру, как только очистила ее от осколков, и сразу же закричала. Мужчина, ни медля ни секунды, нырнул в окно, но неудачно приземлился и еще несколько секунд приходил в себя от жгучей боли в ноге.

Испуг хетай-ра был вполне обоснован: через разбитое окно пара попала в подвал особняка, но вряд ли это место походило на спокойный прохладный погреб, где богатые хозяева могли позволить себе хранить бутылки с изысканными крепкими напитками. Весь пол покрывали невысокие каменные постаменты, на которых длинными рядами лежали обернутые в черный саван иссохшие скелеты. В помещении стоял неприятный запах сырости и гнили, а большую часть стен облюбовала разросшаяся плесень. В некоторых местах росли крупные группы грибов, которым нравились подобные условия. Однако Лантее и Ашу пришелся не по душе этот зал, и они скорее двинулись к внушительной лестнице с истертыми временем ступенями, ведущей наверх.

— Ты же говорил, что мертвецы лежат каждый в своей комнате! — возмущенно воскликнула хетай-ра, стороной обходя пьедесталы со скелетами. — А тут все в одном месте.

— Ифриты только своих мужчин хоронят в отдельных залах. Женщин и убиенных младенцев погребают в подвалах особняков всех вместе. В империи к женщинам иное отношение, Тея. Считается, что они не достойны большего, ведь это и так уже неслыханная честь — быть похороненными в одном доме с мужчинами.

— Это так унизительно… Среди воинов, пришедших в Гарвелескаан, я тоже не видела ни одной женщины. Похоже, ифриты их приравнивают к рабам?

— Так и есть. У них больше запретов, чем свобод. Они сидят дома, трудятся на полях, ткут, готовят, воспитывают детей. Пока мужчина воюет, женщина должна следить за его домом и не позволять себе ничего иного. Представляешь, я слышал, что ифритским женщинам нельзя носить длинные волосы, потому что это дозволено лишь мужчинам. Так как волосы — это честь, а у женщин ее нет.

— Это так разительно отличается от того, что я видела в Залмар-Афи или хотя бы в Ивриувайне. Если бы мужчина вздумал приказывать жене в Бархане, то его бы наказали за это, — Лантея остановилась около ряда с постаментами, на которых, судя по очертаниям, лежали детские скелеты. — Здесь похоронено так много детей. Посмотри, тут не только младенцы.

Профессор медленно подошел к своей спутнице и посмотрел в том направлении, куда она указывала. Длинная шеренга обернутых в черную ткань миниатюрных скелетов тянулась вглубь полутемного старинного подвала.

— Если в семье рождается дитя с уродствами или больное, то мужчины чаще всего принимают решение избавиться от ребенка. В этой стране сильных воинов нет места слабости, — приглушенным голосом проговорил Ашарх, стоя вполоборота к девушке. — Мать своими руками должна убить дитя, так как это из ее чрева вышел неполноценный ребенок. Она дала ему жизнь, она и должна лишить его жизни. Этих детей хоронят вместе с женщинами в подвалах особняков.

— Давай уйдем отсюда, — приглушенно и немного жалобно попросила Лантея.

Преподаватель лишь тихо кивнул, понимая, насколько дико и странно звучали его слова для ушей девушки, принадлежащей к совсем иной культуре. В свое время это и его самого удивило и даже в какой-то степени испугало, но империя огромным чернильным пятном растеклась по карте за последние века, поэтому никто давно уже не смел диктовать ифритам какие-либо условия.

Пара пересекла лестницу и, на их счастье, дверь, ведущая в основную часть особняка, оказалась незапертой. Они несмело шагнули в широкий коридор, от пола и до потолка вымощенный черным мрамором. В обе стороны уходили длинные пролеты со множеством одинаковых дверей, на некоторых из которых висели металлические таблички с выбитыми на них символами. Профессор, тяжело опираясь на костыль, подошел к ближайшим створкам и принялся изучать переплетение завитков, точек и черточек, которые Лантее показались бессмысленными, но в действительности представляли собой непростую ифритскую письменность.

— Здесь спит Сертис Миос Шу из рода Рионгат, погибший при Стоянии на реке Партус в 1573 году Баск Шор, — с выражением прочитал Ашарх. — Миос Шу, кажется, переводится как Змеиное Шипение. Что-то мне подсказывает, что ему это народное имя дали вовсе не за хороший характер.

— Стояние на реке? — переспросила хетай-ра, первый раз услышавшая такой оборот.

— Ну, можно сказать, что это было сражение, проходившее у реки, — перефразировал преподаватель. — Одно из значимых событий ифритской Гражданской войны, между прочим. Всего через пять лет после него закончилась Баск Шор, Эпоха вождей, и началась Баск Хагат, Эпоха империи, которая идет и сейчас. Так что Сертис Змеиное Шипение лежит здесь почти семьсот лет.

— Значит, империя существовала не всегда?

— Ничто в этом мире не возникает из ниоткуда и не уходит в никуда. Империя Ис когда-то была Ис Хан — Огненной землей, где правили отдельные вожди. Но когда гоблины создали пыльные бомбы и первыми смогли приструнить соседей, навязав им свои условия мира, ифриты начали долгую Гражданскую войну, определяя, кто же из них будет править всем народом. И так появилась единая сильная империя Ис и ее первый генерал-император Дукан Тун, который носил имя Кровавый Вождь — Куго Шор, — Ашарх смело толкнул дверь, которую гипнотизировал взглядом последнюю минуту. — Раз мы все равно уже нарушили покой мертвых, то я, пожалуй, взгляну на этого Сертиса. Мне любопытно, как выглядят эти комнаты. Если ты не против, конечно!

Лантея лишь скривилась, но, спустя десять секунд, все же пошла в место последнего упокоения Змеиного Шипения вслед за профессором. Не то чтобы ей было действительно интересно, как обставлен зал, где лежит семисотлетний скелет, но оставаться одной в пугающе тихом коридоре девушке не хотелось. Атмосфера там не располагала к прогулкам в одиночестве.

Внутри комната оказалась практически пуста, как и предполагал Ашарх. Единственное окно было наполовину зашторено, из-за чего помещение было погружено в таинственный полумрак. У дальней стены находилась высокая резная кровать, покрытая легкой вуалью балдахина, через который можно было разглядеть замотанный в саван скелет. Под воздействием времени матрасы просели, а полог покрылся толстым слоем паутины и пыли. Одну из ножек кровати погрызли жуки-древоточцы, и теперь вся ветхая конструкция немного накренилась набок. В одном из углов комнаты на каменном постаменте лежал крупный собачий скелет, который, видимо, принадлежал верному любимцу Сертиса. Посередине помещения располагалась стойка, поверх нее находилась раскрытая книга с пожелтевшими страницами, а вокруг были свечные огарки.

— Что это за книга? — тихо спросила Лантея. Ей почему-то не хотелось повышать голос в этом месте.

— Здесь родственники пишут плохие и хорошие вещи, связанные с покойником. Как бы оставляют память о его жизни для тех, кто придет почтить умершего. Правда я слышал, что ифриты очень не любят навещать усопших и приходят в Га Ирзу только во время очередных похорон, — Ашарх осторожно попытался перевернуть страницу, но от ее края стали отваливаться кусочки, поэтому он бросил эту затею. — Так что не очень ясно, кто вообще читает эти биографии.

— Например ты, — заметила хетай-ра и заглянула в книгу из-за плеча спутника.

— Здесь ничего интересного, просто перечисление сражений, где он участвовал… Хотя нет, есть кое-что забавное. Слушай, — профессор прокашлялся. — «В том же году Змеиное Шипение обманом привел за собой невольника-кухаря в военный лагерь под городом Инфема Хэл, обосновав это тем, что привык есть лишь домашнюю еду, иначе его терзает брюшной жар. За это дерзостное нарушение военных законов тысячник Тануик Воловья Сила посадил Сертиса в карцер на месяц, поручив давать ему лишь воду и хлеб. После этого Змеиное Шипение чудом излечился».

— Судя по всему, сам тысячник и пришел сюда, чтобы сделать эту запись.

— Я бы не хотел, чтобы после моей смерти собрались мои коллеги и старые приятели и начали вспоминать все нелепые истории, в которых я участвовал, и записывать их, — усмехнулся преподаватель и оставил рассыпающуюся книгу в покое.

— Например, как та, когда ты посреди пустыни случайно провалился в заброшенный храм культистов? — не преминула насмешливо напомнить Лантея, возвращаясь в коридор.

— Например, как та… — эхом откликнулся Ашарх, и его лицо неуловимо помрачнело, но хетай-ра этого не заметила. Разве мог он сказать ей, что ее маленькое костяное колечко не спасало его от тягостных кошмаров, которые стали приходить постоянно? Сотни черных глаз следили за мужчиной, испытывали его и понемногу изматывали. И профессор уже не верил, что та встреча со странным существом в руинах храма Пустого ему почудилась. Он боялся закрывать глаза ночью.

Пара еще долго бродила по огромному черному особняку, изредка заглядывая в его комнаты. На верхние этажи они не рискнули подниматься, поскольку вели туда старинные деревянные лестницы, при любом давлении на них издающие душераздирающие звуки. За окном начинало темнеть, поэтому путешественники приняли решение обосноваться прямо в холле, недалеко от входных дверей. Они нашли несколько пустующих комнат, но весь этот дом насквозь проела черная плесень, облепившая стропила, поэтому ночевать было лучше в вытянутом вестибюле на относительно чистом каменном полу. В узком холле не было окон, лишь у стены начиналась боковая деревянная лестница, опасно поднимающаяся на балкон второго этажа.

Лантея самоотверженно принесла тяжелые пыльные портьеры, которые сдернула с окон в соседних комнатах. Конечно, их трудно было назвать чистыми, но в отсутствие одеял это было лучшей альтернативой. Нижние ступени проеденной жуками лестницы пара разломала на щепки и развела костер прямо на полу. Еще из комнаты Сертиса профессор предусмотрительно забрал старые свечные огарки, кресало и кремень, благодаря которым Ашарх и Лантея могли провести вечер при свете и в тепле. Даже несмотря на пугающую тишину, стоящую во всем доме, и общую мрачность этого места, усугубляемую черным мрамором, путешественники чувствовали приятную сонливость. Жаль, у них совершенно не было еды, чтобы приготовить ее на костре.

— Ох, сейчас бы принять горячую ванну, — профессор снял сапоги и протянул голые ступни к огню. Пара сидела на полу, закутавшись в плотные портьеры, и любовалась играми пламени.

— Я часто вспоминаю об источниках Третьего Бархана. Помнишь, ты однажды рассказывал о том, что на севере королевства Тхен есть гейзеры, из которых вырываются струи горячей воды? Если у нас получится, то сходим туда? — предложила девушка, делая крошечный глоток из фляги и передавая ее в руки своему спутнику.

— Спасибо, — Аш допил остатки и с сожалением посмотрел на опустевшую флягу. — Если получится, то сходим. Почему бы и нет?.. Признаться, вот ты скучаешь по своему Бархану, а я думаю последнее время о своей старой квартирке в Италане. Помнишь ее?

— Где мы с тобой заключили наше соглашение? — уточнила хетай-ра и мягко улыбнулась. — Я помню. Неужели ты бы хотел туда вернуться? Жалеешь, что ушел оттуда?

— Она была уютной. Я всегда мог наполнить бадью теплой водой, разжечь очаг и заварить ароматные травы для питья. Это было мое маленькое убежище, место, где я спасался от остального мира, куда каждый вечер приходил и стряхивал с себя неприятный осадок дня, — преподаватель задрал голову к потолку и прикрыл глаза. — Но даже если бы я мог все вернуть, то не стал бы отказываться от того соглашения.

— Почему? — в глазах хетай-ра плясали отблески оранжевых языков костра.

— Ты показала мне, что я могу быть действительно важным для кого-то. Что я не просто впустую проживаю свою жизнь. До встречи с тобой мое существование вертелось вокруг скучной работы, на которую я каждый день из года в год ходил ради обыкновенных денег. А потом ты ворвалась в мою серую рутину, подобно огненному вихрю, и разрушила ее, чтобы я увидел, как много иных цветов есть в мире. И я впервые почувствовал, что могу жить, а не существовать. Впервые осознал, насколько же это приятно — быть небезразличным для кого-то и отвечать взаимностью.

У Лантеи на щеках появился робкий румянец, и, когда Ашарх это заметил, она смущенно отвернулась. Никто никогда ей не говорил ничего подобного.

— И даже несмотря на то, что мы с тобой потеряли так много замечательных товарищей и попали во все эти неприятности, я все равно рад, что боги или судьба свели нас в Италане, — профессор неожиданно протянул руку и провел пальцем по розовому ушку девушки. — И я надеюсь, что мы продолжим этот путь вместе, рука об руку.

Хетай-ра задохнулась волной жара, когда кровь мгновенно прилила к ее лицу. Она лишь неясно что-то пробормотала и выбралась из кокона портьеры, намереваясь проверить ногу спутника.

— Она уже практически не болит, — Ашарх немедленно подтянул конечность к себе, не позволяя Лантее дотронуться до раны. Ее маневр не укрылся от взора преподавателя.

— Ты все еще не можешь на нее опираться, — справившись со смущением, возразила девушка.

— Да, но это пройдет. Рана затягивается, — уверенно солгал профессор, которого на самом деле весь последний день безумно беспокоила его совершенно не заживающая нога. На месте укуса не было гноя, но рана не подсыхала, а кожа вокруг постоянно отекала, и начали появляться неясные синеватые пятна. Но меньше всего на свете он хотел беспокоить свою спутницу, которая в любом случае ничего бы не смогла сделать с укусом, а лишь стала бы сильнее волноваться.

— Это, конечно, твое дело, но до гоблинов еще идти и идти, а если ты все время будешь скрывать от меня свою ногу, то мы пропустим момент, когда ее можно будет спасти.

— А ее не надо спасать. С ней все замечательно, — не моргнув глазом сообщил Аш, пряча лодыжку под тканью импровизированного одеяла.

Пара обменялась недовольными взглядами. Каждый из них был готов стоять на своем до последнего, поэтому в воздухе почувствовалось растущее напряжение. Преподаватель меньше всего хотел разрушить атмосферу их первого за долгое время уютного вечера. Пусть за стенами лежали десятки мертвецов, он желал подарить своей спутнице толику счастья сегодня. И в этот момент он вспомнил о содержимом небольшого потайного кармана на изорванном кафтане.

— Помнишь, в Гарвелескаане ты помогала мне с переводами последней главы той книги о Гиртарионе? — ошарашил девушку внезапным переводом темы Ашарх.

— Да, там было что-то весьма нудное про расчеты, необходимые для смены русла реки, — Лантея с подозрением посмотрела на преподавателя, который широко заулыбался. — Но, насколько я помню, ты потерял ту книгу в Гарвелескаане вместе с остальными сумками.

— Верно. Только кое-что у меня осталось, — Аш жестом фокусника извлек из кармана сложенные в несколько раз и потемневшие от пота и грязи карты. — Ифриты их не нашли, да и если бы нащупали, то никогда бы не посчитали ценными эти замасленные листки.

— О тьма, — хетай-ра забрала из рук спутника бесценные свитки, превратившиеся в непотребные огрызки пергамента. — Боюсь, их теперь даже гоблины не купят. Это похоже на мусор.

— Они уже не нужны. Все самое важное я обнаружил раньше.

— Что? Тебе удалось что-то найти на них?

— Я узнал, где располагается погребенный город-колыбель Гиртарион.

Лицо Лантеи вытянулось от изумления, она подняла на преподавателя широко распахнутые глаза, и Аш с усмешкой подумал, что его коварный план по отвлечению внимания от раны сработал.

— Немыслимо! Наши лучшие умы трудились над поисками Гиртариона веками! А ты сумел это сделать с помощью двух карт и одной криво переведенной книги?!

— Ты сама не поняла, что перевела мне несколько очень важных фрагментов.

— Где? Где он находится?! Покажи мне! — возбужденная грандиозным открытием профессора хетай-ра протянула спутнику сложенные карты.

— Они не нужны, — мужчина решительно отодвинул пергамент и прямо посмотрел в голубые глаза Лантеи. — Гиртарион располагается прямо под Первым Барханом.

— Ты бредишь… Это невозможно… — девушка нахмурилась. — Они бы точно знали, где строят его.

— Они и знали. В каком-то из воспоминаний выживших жителей Гиртариона, записанных в книге, ты засомневалась с переводом одной фразы. Изначально ты прочитала ее мне как «Костяные дома мы воздвигли тотчас», но после задумалась над первым иероглифом, поскольку он был устаревшим. В итоге ты предположила, что фраза звучит как «Костями дома мы воздвигли тотчас». Поскольку ты решила, что они строили дома, используя привычные для хетай-ра костяные инструменты. Но это было не так. Они строили дома на костях. На костях своих собратьев.

— Это ведь неточно. Ты не можешь делать такой вывод, опираясь лишь на перевод одного иероглифа, — с сомнением протянула хетай-ра.

— Конечно. Меня просто заинтересовала эта мысль, и позднее я нашел еще несколько подтверждений, — Ашарх мял в руках карты, с которым он так долго не расставался. — Ты и сама вспомнила, что в последней главе книги они рассчитывали, как изменить русло некой реки. И это была та самая подземная река, что сейчас протекает у подножия грандиозной центральной лестницы в Первом Бархане. Раньше ее там не было, они сумели изменить старое русло одной из рек, питавших верхние уровни Гиртариона.

— Не могу поверить… Если это действительно так, то мой народ тысячелетиями жил в шаге от своей главной реликвии — утерянных скрижалей с законами Эван’Лин? — у Лантеи был весьма потерянный вид.

— Вот именно. Зачем им было куда-то уходить в другое место, если они всегда могли быть рядом с этим сокровищем, пусть оно и находилось на несколько сотен метров ниже Бархана.

— Когда мы выберемся из ифритских земель, то мне нужно будет как-то отправить послание в Первый Бархан, чтобы они начали раскопки!

— А ты уверена, что хочешь, чтобы эти скрижали нашли? — серьезно спросил Ашарх.

— Почему нет? На них божественная мудрость! Двадцать скрижалей законов и правил, которые должны соблюдать те, кто хотят жить в мире и гармонии. Величайшая ценность моего народа, от которой остались лишь по памяти записанные на стенах наставления. И я уверена, что за все столетия, пока их подновляли и дописывали, смысл скрижалей давно утратился.

— А теперь они окажутся в руках матриарха Иамес, которая без сомнений использует находку для укрепления своей власти. Она может откопать их, а потом запереть в своем дворце, обосновывая это их хрупкостью и ценностью, а сама диктовать любые законы и правила. И ей будут верить.

Лантея задумчиво посмотрела на своего мудрого спутника. Сама она не подумала о таком исходе событий, хотя это действительно можно было предположить.

— И что ты предлагаешь?

— Перемены не всегда приводят к лучшему. Почему бы не оставить все так, как оно есть сейчас. Пусть о скрижалях будем знать ты и я. А давать в руки Иамес подобную мощь чревато дурными последствиями для всего твоего народа, — пожал плечами профессор, укладываясь ближе к огню.

— Наверное, ты прав, — девушка закусила губу и наморщила лоб. — Жаль, конечно, что Гиртарион так и останется ненайденной легендой, ведь там было огромное количество фресок и барельефов, которые рассказывали об истории хетай-ра с момента нашего ухода под пески.

— Но, пока Иамес у власти, так будет правильнее. И ты сама это понимаешь.

— Да. Город-колыбель пока что должен остаться погребенным.

Они подложили в костер новых щепок, чтобы пламя как можно дольше радовало пару своим теплом. Это была удивительная ночь, когда путешественники наконец спали не на голой земле, а, укрывшись тяжелыми портьерами, в объятьях друг друга. Если бы еще по соседству с ними не лежали мертвецы, а на верхних этажах похоронного особняка не завывал ветер в длинных пустых коридорах, то этот вечер можно было бы назвать одним из самых лучших, что у них был.

***

Аш уже долго лежал, прислушиваясь к странным звукам, которые все ближе и ближе доносились из черного прохода, ведущего вглубь дома. Неясные перешептывания, легкие шаги, цокот когтей по мраморному полу и едва уловимое дыхание. Где-то над головой у профессора громко хлопнула дверь, и он испуганно вздрогнул. Заскрипели ступени деревянной лестницы, рядом с которой устроились на ночлег Лантея и Ашарх. Мужчина, чувствуя, как безостановочно дрожит сердце в его груди, приподнял голову, старясь не потревожить крепко спящую хетай-ра, и всмотрелся в окружающую его темноту. Костер давно уже погас, и мрак завладел домом.

Из темноты к преподавателю внимательно присматривались сотни глаз. Он, едва сдержав крик ужаса, быстро поднялся на ноги в чем был — в одних разорванных штанах. Из коридора медленно начала прибывать вереница обитателей похоронного особняка. Это были тени умерших, чьи тела лежали в отдельных комнатах дома, стаи крупных жуков, чьи панцири покрывало множество блестящих глаз, и размытые силуэты огромных ксоло с пустыми глазницами, в которых теплилось иссиня-черное пламя.

Они заполняли вестибюль до тех пор, пока в нем не закончилось место, а Ашарх все стоял пораженный и смотрел на жутких тварей, потусторонних призраков и уродливых созданий, которые подходили к нему все ближе и ближе. Они тянули к профессору свои разлагающиеся длинные пальцы и лапы, пытаясь сдвинуть его с места и увлечь за собой в пустоту коридоров и лабиринты распахнутых дверей. Они звали его хриплыми голосами, стонали и вопили на все лады, разевая рты и пасти, из которых капала черная слюна.

Ашарх дрожал всем телом и с отвращением чувствовал, как его касались обитатели дома, отбирая по кусочкам всю любовь, крохи счастья и надежды. То, что было не доступно им после смерти. Тени и призраки пели свою надрывную заупокойную песню, которая впивалась в сознание профессора и завладевала его разумом. Неужели Лантея не слышит этот хоровод духов? Они так отвратительно стонут! Почему она все еще спит? Аш с трудом опустил взгляд и обомлел.

Лантеи не было у погасшего костра.

Преподаватель в ужасе замотал головой, руками разгоняя причитающие тени. И он успел заметить, как его белокожую бесчувственную хетай-ра тащит к распахнутым входным дверям тройка ксоло, расплывающихся черным туманом.

— Нет! Лантея!

Ашарх закричал во все горло и оттолкнул от себя наседающих призраков, которые тянули бездонные провалы ртов к лицу профессора, чтобы испить из него саму суть жизни. Похоже, путешественникам все-таки не стоило оставаться на ночь в Городе Мертвых, и теперь усопшие, покой которых нарушили так бесцеремонно, мстили незваным гостям.

Пока мужчина отчаянно пробивался к входным дверям, туманные ксоло уже вытащили Лантею на улицу. И в тот момент, когда Аш выбежал на порог, он успел лишь заметить ноги своей спутницы, которые исчезали за обломками разрушенной каменной ограды. Похоже, псы зачем-то несли девушку в лес, но профессору некогда было думать об их мотивах. Он изо всех сил побежал следом, слыша за спиной недовольные возгласы обитателей усадьбы, расстроенных тем, что их добыча так легко выскользнула из рук.

Преподаватель перепрыгнул через ствол упавшей сосны, и ноги сами понесли его в дремучую лесную чащу. Сердце колотилось в груди, а обнаженную кожу обжигали хлесткие удары еловых ветвей и морозный холод ночи. Земля была укутана в нежный саван первого снега, который скрипел под голыми ступнями Ашарха. Но он ничего этого не замечал, лишь краем сознания удивился, что раненая нога ни разу не дала о себе знать. Однако в тот миг это было даже к лучшему, ведь ему требовались все силы организма, чтобы догнать обидчиков и отобрать свою Лантею.

Впереди между пышными лапами голубых елей и стройными стволами сосен иногда мелькали силуэты призрачных псов, которые постоянно опережали профессора. Он начинал уставать, легкие горели огнем, но чем ближе он подбирался к ксоло, тем быстрее они от него ускользали. В какой-то момент их силуэты не замерли на небольшой открытой полянке, куда робкий звездный свет слабо проникал сквозь переплетения ветвей. Аш, не щадя себя, бросился к псам, уже думая над тем, как же он будет бить этих созданий, которые, судя по всему, даже не обладали плотью. А ксоло, лукаво склонив головы с пустыми глазницами, наблюдали за спешащим к ним профессором. Они явно ждали лишь этого последнего зрителя.

И стоило ему сделать первый шаг на поляну, как тройка псов, ощерив огромные пасти, острыми белыми клыками впилась в бледную Лантею, которая без чувств лежала на покрытой снегом земле, разметав свои алые волосы. Всего в несколько укусов призрачные посланцы разорвали тело девушки и жадно проглотили ее останки, практически не жуя.

— Тея! Нет!

Вопль отчаяния разорвал окружающую тишину.

Ашарх упал на колени на том месте, где виднелись кровавые пятна. Это было все, что осталось от его дорогой спутницы. Псы, неторопливо облизывая окровавленные морды, медленно растаяли в воздухе, подобно утреннему туману. А профессор остался испуганный и разбитый сидеть на земле, горько рыдая над собственным бессилием. Как он мог позволить этому случиться? Он не защитил Лантею! Из-за него она превратилась в небытие за несколько секунд. Неужели его слабости и безволию могло быть какое-нибудь оправдание? Аш кричал до тех пор, пока его голос не сорвался. Окружающая тишина леса поглощала все звуки, даже ветер не смел колыхать ветви.

Только что эта девушка беззаботно спала на плече мужчины, и вот уже растворилась, подобно первому снегу, зажатому в жарких ладонях. Почему это произошло? Его боль и слезы смешались воедино, и он камнем упал на холодную землю, задыхаясь от горя утраты и всепоглощающей тоски. Он потерял своих друзей одного за другим, а теперь навсегда расстался и с той, что заставляла его сердце биться. Как он мог теперь чувствовать себя живым без нее?

Ашарх не знал, сколько еще продолжалась эта чудовищная агония. Но постепенно огонь в его груди погас, и на смену всеразрушающему отчаянию пришли полное безразличие и апатия. Он словно бы перестал чувствовать что-либо, оглох и ослеп от своей боли. И был теперь лишь безвольной куклой, лежащей на снегу.

И тогда мужчина услышал четкий звучный голос, раздающийся словно в его голове и одновременно исходящий из окружающего пространства.

— Горя больше не будет.

Аш резко поднял голову. Посреди укрытой снегом поляны, где произошло ужасное действо, висело темное пятно. Словно в сердце леса в воздухе парило черное зеркало. Мужчина замер, изучая странный предмет, который на секунду показался ему живым.

— От всех твоих страхов и печалей есть лекарство.

Осторожно поднявшись, Ашарх медленно подошел вплотную к неясному пятну. В нем не было ни отражения, ни света. Лишь всепоглощающий мрак.

— Сделай шаг туда, где нет абсолютно ничего.

Профессор неуверенно протянул пальцы, касаясь ровной глади черного зеркала. Оно не было ни холодным, ни горячим. Аш даже не был уверен, существовало ли оно на самом деле.

— Я — твое единственное избавление от боли.

И он решился. Ашарх сделал глубокий вздох и, закрыв глаза, шагнул вперед, навсегда исчезая в ненасытном чреве Пустоты.

Эпилог

Он имел много имен. Старшие братья и сестры отзывались о нем не иначе как о боге-предателе. Свои и чужие дети почитали его как Схаргхо. А первозданный Хаос нарек его своей Пустотой. Но теперь ему предстояло примерить еще одно имя. Пусть оно было временным, но даже большие дела стоило начинать с малых шагов. Он с безразличной улыбкой смотрел на своего избранника.

Первый смертный, что добровольно ступил в Пустоту. Ценная добыча. Разве можно желать лучшего преемника для бога?.. Даже забавно, как же легко затуманить разум человека и обратить его на свой путь!

Ты, верно, задаешься вопросом, что теперь будет дальше? Я отвечу тебе, Сои Ашарх.

Я подарю тебе такую силу, о которой ты никогда и не мечтал, смертный. Это будет истинное могущество бога, сильнейшего среди всех…Чтобы мир погрузить в Пустоту, потому что иной судьбы этой помойной яме нельзя и желать…

…кроме как утолить ненасытный Голод Пустого.

Оглавление

Глава первая. День, когда все пошло не так

Глава вторая. Бард, торговец и шут

Глава третья. Серебряная фляга с именем

Глава четвертая. Старая перечница

Глава пятая. Праздник Очищения

Глава шестая. Бархан

Глава седьмая. Общие городские слушания

Глава восьмая. Испытание светом

Глава девятая. Испытание тьмой

Глава десятая. Путь во мраке

Глава одиннадцатая. Карающий меч правосудия

Глава двенадцатая. Совет Пяти Барханов

Глава тринадцатая. Неизбежная встреча

Глава четырнадцатая. Стражи Могучего Леса

Глава пятнадцатая. Превратности судьбы

Главашестнадцатая. Рабская доля побежденных

Глава семнадцатая. Сны, воплощенные в реальность

Эпилог