Decadence (СИ) [Satire_de_Victoria] (fb2) читать онлайн

========== 1. ==========

Антонину Долохову не свойственны долгие прогулки. Его прерогатива — посиделки в кожаном кресле у камина, в тишине и как можно ближе к огню, чтобы спустя каких-то пару минут ткань идеально выглаженных брюк стала предельно горячей. После этого он сразу погасит огонь в камине мановением волшебной палочки, опустит усталые веки и откинет голову на спинку кресла. Освободится от навязчивых мыслей.

Долохов всегда уставший — слишком много требует от него Тёмный Лорд и долг клятвы, слишком много он переживает день за днём.

Долохов любит газеты, даже жёлтая пресса отлично впитывается его разумом. Ему нравится вчитываться в напечатанные строчки, где упоминают верных соратников и его самого. А уж когда он чеканит вслух об очередном разгроме или убийстве, его можно увидеть во всей красе: глаза загораются озорным, но опасным огоньком, губы расплываются в победной самодовольной улыбке, а от широко расправленных плеч веет таким стойким величием, что, казалось бы, моргнешь, и у него расправятся крылья за спиной.

Долохов — это Содом и Гоморра, раскат грома средь ясного неба. Слишком вспыльчивый, слишком темпераментный и ещё сотня «слишком».

Долохов аккуратный преступник — ни единого намёка на его присутствие там, где произошло нечто поистине ужасное, если он решит остаться незамеченным. Никогда и никому не удавалось поймать Долохова без его желания, кроме того дня, когда он загремел в Азкабан и злополучного утра четверга две тысячи третьего года. И если в первом случае его схватили несколько авроров, превышающих свои полномочия, то во втором он впервые оступился и, казалось бы, какова была причина? Женщина! Эта чёртова грязнокровка с глазами цвета горького шоколада, треклятая Золотая Девочка.

— Дьявол бы тебя побрал, Грейнджер! – Долохов выставил перед собой руки, позволяя той самой Грейнджер заключить его в невесомые магические оковы.

— Спокойнее, не дёргайся! – Гермиона строго посмотрела на Долохова, вынимая его волшебную палочку из потайного кармана промокшей насквозь мантии.

В нос ей ударил запах дорогого парфюма и табачного дыма, преступник буквально был пропитан ими. На мгновение она замерла, ловя себя на мысли, что ей нравится, как пахнет пожиратель.

Из раздумий её вывел чуть раздражённый голос хозяина притягательных ароматов:

— Тебе следует носить волосы распущенными, девочка, хвост придаёт твоему лицу… – Антонин задумался, пробегаясь взглядом по бледному лицу Гермионы. Его скованные руки потянулись к спадающему на плечо каштановому хвосту. — Усталости? Определённо, с ним ты выглядишь усталой.

— С каких пор ты стал разбираться в этом? – на автомате выдала Гермиона и крепко сжала предплечье Долохова, не позволяя ему дотронуться до своих волос. Она приготовилась к перемещению.

— Запомни, ты можешь считать меня кем угодно, думать обо мне что угодно, но! – очередная пауза, задерживающая перемещение. — За свою жизнь я научился трём вещам на оценку превосходно: вычислять предателей, хладнокровно убивать и разбираться в женщинах и их красоте. Вот ты не очень красивая, знаешь?

— Закрой рот! – Гермиону зацепили его слова, но она постаралась не подавать вида. Вышло, мягко говоря, не очень, и Долохов победно усмехнулся.

— Я не это хотел сказать, послушай, ты не красивая по стандартным меркам красоты, но я ясно вижу твой внутренний стержень. Потенциал, если хочешь. Поверь мне, ничто не делает женщину краше, чем сильный характер! Ты можешь гордиться собой, девочка. Помяни моё слово, только слепой больной на голову ублюдок поспорит со мной.

Гермиона дослушала речь Долохова, набрала в лёгкие побольше воздуха и они трансгрессировали.

Азкабан встретил их холодом и резким запахом плесени. Стены помещения, в котором они оказались, зарябили, подсказывая им, что трансгрессировать из этого места больше невозможно. В ту же секунду в комнату вошёл молодой мужчина со струящимися до плеч платиновыми волосами, небрежно заправленными за уши. Он держал в руках увесистую папку, перевязанную красной лентой.

Разноцветные ленты служили некой подсказкой для служащих Азкабана. Зелёная — мелкие преступники, срок которых не больше пяти лет; синяя — дела более тяжелые, за которые преступнику светило не меньше пятнадцати лет, и красные — этих лент боялись все преступники, они означали пожизненное заключение в этом поистине ужасном месте. Кто не смог смириться с наказанием, подписывал соглашение на поцелуй дементора, а милостивые судьи только умывали руки, мысленно желая им вечно гореть в гиене огненной.

Долохов не был из тех, кто легко сдаётся. Заметив злополучную красную ленту на папке с его делом, он уже выстраивал в голове план, чётко раскладывая по полочкам все пути отступления. И если составить план побега не составляло особого труда, то держать рот на замке или хотя бы сдерживать излишние порывы агрессии, Долохову было сложно.

— Ну, здравствуй, Антонин, – блондин занял своё место за столом и жестом указал Гермионе отпустить Долохова и сесть рядом, — я же говорил тебе, мы ещё встретимся. Я сдержал обещание, а вот ты нет.

— Малфой, – Антонин недовольно поморщился, опуская зудящие от заклинания руки на колени, — не ожидал встретить тебя здесь не в качестве заключённого. И кто ты теперь, аврор?

— Допустим, – Малфой потянул ленту и открыл дело Долохова на первой странице. — Перейдём ближе к делу. Ты знаешь, почему оказался здесь, считаю пустой тратой времени объяснять это тебе, но меня обязывает моё положение. Итак, Антонин Долохов, уроженец Советского союза, эмигрировал на территорию Великобритании в тысяча девятьсот сорок первом году. Принимал непосредственное участие в битве за Хогвартс, после чего по настоящее время находился в бегах. Автор трёх формул темномагических заклинаний. Был ранее осуждён пожизненно, но сбежал из Азкабана вместе с другими приспешниками Волдеморта.

— Не смей произносить имя господина, щенок! – Долохов резко поднялся со своего места, но моментально среагировавшая Гермиона тут же остановила его и усадила обратно на стул.

— Сиди смирно и слушай, что тебе говорят, Долохов! Сопротивляться не в твоих интересах!

Долохов проследил за взглядом Грейнджер, который спустился от его лица к выпуклости под ширинкой брюк. Он ухмыльнулся, ощущая жар в паху от несвоевременной эрекции на, казалось бы, простые и совершенно не заводящие движения грязнокровки. Долохов был готов поклясться, в его видении было все так — она поднялась с кресла и усадила его на место, но все это было ложью. На самом деле, от Долохова не ускользнула картина её, рассекающего воздух, каштанового хвоста, тёплых женских рук на его предплечьях, сжимающих хоть и настойчиво, но недостаточно крепко, и вздымающейся груди от резкого вздоха у самого его лица. Видит Мерлин, будь он сейчас не скован магическими кандалами, схватил бы эту самодовольную девицу, усадил к себе на колени и принялся истязать поцелуями и укусами её шею, и никто, даже сидящий в этой комнате Малфой, не смог бы остановить его или как-то помешать.

— Красавица, читала бы всю эту муть ты, я бы может и послушал, но выродка предателя не намерен! Ты точная копия своего папаши, и это не комплимент! – Антонин плюнул на стол прямо перед Малфоем, едва не задев его.

За несколько лет Драко слишком многое переосмыслил, а слышать оскорбления в сторону его отца вошло в привычку. В приподнятом настроении, Драко даже мог сухо поблагодарить того, кто говорил ему, что Люциусу далеко до своего сына, который таки доказал обществу, чего он стоит, и что способен приносить пользу. Наверное, в такие моменты Люциус Малфой переворачивался в гробу. Но Драко не мог себе позволить такую роскошь, как игнорирование оскорблений в свою сторону от таких, как Долохов. Слишком большая социальная пропасть разделяла их, особенно на данный момент, когда от Драко зависела жизнь пожирателя.

— Ты будешь слушать меня, ублюдок, у тебя просто нет шансов, – Малфой победно ухмыльнулся, переводя взгляд с Долохова на Грейнджер и обратно. — Так, на чем я остановился? Ах, да, автор формул. Серьёзно? А ты молодец, Антонин, мне удалось поработать лишь над одной формулой. Мой поклон уважения, но не сегодня, – Драко облизнул кончик указательного пальца и перелистнул страницу. — Убийство, убийство и так можно продолжать до бесконечности. Пытки, грабежи, использование непростительных. О, погодите-ка, изнаси-и-илование, – протянул Малфой, потирая гладко выбритый подбородок, — и кто она?

— Тебе-то какое дело?

— Банальный интерес. Помнится мне, у тебя никогда не было проблем с женским полом.

— Анита Блэквелл, уверен, там написано её имя, – скучающе ответил Долохов.

Весь этот театр абсурда порядком надоел Антонину. Он набрал в легкие побольше воздуха и выдохнул, переводя дух. Он уже не смотрел на Малфоя и Грейнджер, его взгляд был прикован к двери. Краска на ней уже местами слезла, а решётка в виде маленького окошка заржавела. В Азкабане всегда было холодно и сыро. Были тому виной дементоры или бескрайний океан вокруг, Антонин не мог точно ответить, но ему определённо не нравилось это место. Да кому оно вообще могло понравиться? Долохов вспомнил о любимом кресле у камина, в которое больше никогда не сядет, если позволит дурным мыслям взять верх над собой. Он вспомнил и о любимых настенных часах, что висели над камином. Он привез эти часы из России. Как ему сейчас хотелось отмотать время назад, в беззаботную юность. Быть может, сейчас он бы украл с кухни пару любимых пирожков с капустой и отправился в сад. Сел бы под дерево и вынул из кармана любимый компас. Стал бы разглядывать его, как делал это уже много раз. Он вновь мечтал бы, как станет пиратом и будет бороздить моря и океаны в поисках наживы.

Долохова неожиданно вывел из ностальгических размышлений голос Малфоя:

— Занятно, ей сейчас около двадцати двух, и судя по дате заявления, ей было, – Малфой шумно выдохнул, — пятнадцать? Потянуло на нимфеток, жалкий ты кусок дерьма?!

— Изнасилование? Да эта малолетняя шваль сама прыгнула на мой член! – компас из родной России стал приобретать очертания молоденькой девушки, чья смуглая кожа приятно пахла цитрусами. Антонин почти почувствовал рассекающие кожу спины острые ноготки Аниты. — Клянусь Мерлином, так, как стонала она, никто не стонал! Эта шавка кончила спустя пару минут.

Гермиону передёрнуло от всего сказанного, а перед глазами невольно вспыхнула картина скачущей на Долохове девчонки, непременно низкого роста, с угловатой фигуркой. Гермиона представляла, скорее, девочку лет двенадцати, которой жестоко овладел этот жалкий пожиратель, нежели акселерата, способного своим видом вызвать сексуальное желание мужчины.

Как низко ты ещё упадёшь в моих глазах, Долохов?

Отогнав эти мысли, Гермиона устало провела ладонью по своим волосам. Отдельные пряди выбились из хвоста и теперь неприятно щекотали кожу шеи. За сегодняшнюю ночь это был третий пожиратель, которого ей лично удалось задержать и доставить в Азкабан. Подобный график работы совсем измотал её. Гермиона зевнула, прикрыв рот ладонью и откидываясь на спинку неудобного стула.

Конечно, она не выслеживала преступников в одиночку, с ней был отряд из семи превосходных мракоборцев, чьей главной задачей было следить за обстановкой и не дать Гермионе «геройски» погибнуть на задании. Непременно геройски, ведь иначе никак, это же знаменитая Гермиона Джин Грейнджер. Ни друзья, ни сам министр магии не разрешат ей спокойно отправиться на тот свет без посмертной награды, непременно самой высокой.

— Эй, Грейнджер, посмотри-ка сюда, – Малфой едва задел её плечо костяшками пальцев, обращая внимание на себя и страницу папки. — Знакомая фамилия?

— Нет, этого не может быть, – опешила Гермиона, вчитываясь в строки. — Джинни?

Накалённое до предела терпение лопнуло, буквально разорвало звенящую напряжением тишину душераздирающим воплем, а затем Гермиона кинулась, точно хищник, в сторону Долохова, целясь кулаками прямо в его лицо. Первая пара ударов пришлась в челюсть и нос, кровь тут же брызнула яркими каплями на пол и одежду Антонина. Он сдерживался, стиснув зубы, принимая удары от Грейнджер, чьё телосложение никак не укладывалось в его понимании с той силой, что она наносила удары.

— Я два года расследовала это дело, два чёртовых года я не могла поймать эту нить, которая привела бы меня к убийце! Её убийце! – Гермиона почувствовала, как её схватили за плечи и оттянули назад, но она резко увернулась, выскальзывая из рук Малфоя. Первая попытка оттащить её от Долохова не увенчалась успехом, и она успела ударить его в щёку, хоть удар и вышел смазанным. — Отпусти меня, Малфой! Клянусь Мерлином, я убью его!

— Не сегодня, Гермиона, остынь! – Малфой заключил её в замок своих рук и сильнее прижал к себе, отступая на несколько шагов назад. — Приди в себя, аврор Грейнджер!

Его слова немного отрезвили ярость Гермионы, и она села на стул, шумно дыша и посылая в Долохова испепеляющий взгляд.

— Зря ты сделал это! – Гермиона запустила руку в карман своей мантии и вынула из неё пачку простых маггловских сигарет. Достала одну сигарету, зажала между зубами и прикурила от такой же маггловской зажигалки. Выпустив струйку дыма, она, наконец, почувствовала толику спокойствия. Сегодняшний день не просто прошёлся по ней, а потоптался. От усталости ныли суставы, а голова была голова взорваться от напряжения. Она подумала о Джинни. Гермиона не появлялась на кладбище, где она была захоронена уже больше года.

Нужно обязательно навестить её.

Малфой закончил свою речь, брезгливо посмотрел на Долохова, лицо которого не выражало ни единой эмоции. Гермиона в последний раз взглянула в наглое лицо пожирателя, делая глубокую затяжку. В её голове не укладывалось, что она узнает о том, кто убил Джинни, вот так. Ей казалось, выследив, она поймает убийцу. Гермиона готовила особый план по поимке этого преступника и никак не могла ожидать, что им окажется он. Она поймала-таки убийцу дорогой Джинни, но узнала об этом, как о чем-то побочном, и план разлетелся вдребезги миллионами осколков разочарования в себе. Долохов вышел сухим из воды, и Гермиону это задело слишком глубоко.

Я нашла того, кого искала, но почему этого мне недостаточно?

В комнату вошли двое крепких авроров. Удостоверившись, что допрос окончен, они забрали Долохова, оставляя Малфоя и Грейнджер наедине.

— Я уже изучил тебя, не вздумай, – Драко придвинул свой стул чуть ближе. — Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, но месть не даст необходимого освобождения, поверь, я знаю, о чём говорю. Нотт погиб от рук Эйвери, а я узнал это слишком поздно, и когда отомстил, мне стало противно. Эти двое были слишком наивны для этого мира, жестокость ранила их куда сильнее оружия или заклятий, которыми их убили.

— Откуда тебе знать? – Гермиона затушила сигарету о подошву своего ботинка и обернулась. — Ты бы не захотел отмщения за себя?

— Нет, – твёрдо произнёс Драко. — Просто доверься мне.

Драко слегка подался вперёд и легонько поцеловал Гермиону в уголок губ. Напряжение внутри неё начало стихать, но вместе с тем её стало стремительно накрывать неожиданной и неуместной волной возбуждения. Она подорвалась со своего места, опустилась на колени Малфоя, попутно расстёгивая пуговицы на его рубашке. Одна пуговица от дерзких действий Гермионы полетела на пол. Драко последовав примеру Гермионы, потянулся к застёжке её мантии. Его ловкие действия быстро освободили Грейнджер от верхней одежды.

Спустя пару минут он уже нависал над лежащей на столе Гермионой. Он вошёл в неё резко, от чего её спина выгнулась дугой, а по телу пробежала будоражащая волна удовольствия. Она раздвинула бёдра как можно шире, позволяя заполнить себя целиком. Жалобно простонала, сгорая от нетерпения и желания. По лицу Драко скатилась капля пота, когда он перешёл на более быстрый темп. Буквально вколачиваясь в Гермиону, он неожиданно остановился, а затем потянул её на себя и развернул спиной к себе. Провёл ладонью по её спине, спускаясь к ягодицам, звонкий шлепок пришёлся на правую сторону, и Драко снова вошёл в неё под протяжный стон обоих.

— Да, – на выдохе произнесла Гермиона, — п-прошу, не останавливайся! – Гермиона почувствовала настигающую её волну оргазма. Ноги предательски задрожали, а по венам вместе с кровью разлился адский жар. — Я кончаю, Драко, я кончаю!

— Я тоже, – Драко ещё что-то прошептал, прежде чем резко выйти и излиться прямо на бедро Гермионы.

========== 2. ==========

Прошёл ровно месяц, как Гермиона поймала Долохова и упекла в Азкабан. Тогда она смогла спокойно выдохнуть, ведь цель была достигнута. Только её никак не могло покинуть необъяснимое беспокойство.

Драко, занимающийся делом Долохова, добыл самые важные доказательства его вины по последним пяти убийствам, в честь чего пригласил Гермиону и некоторых авроров, поспособствовавших поиску улик, в бар на окраине магической части Лондона.

Гермиона редко заморачивалась над своим внешним видом. Ей казалось, что достаточно строгого костюма и мантии, но в этот раз повод был серьёзным, потому она отправилась за новым нарядом в бутик известной всем магическим модницам Мадам Эллин.

Больше часа Гермиона разглядывала нарядные манекены и свёртки невероятной красоты тканей. Примеряла одно платье за другим, но всё практически сразу отметалось. Блузы, юбки и шарфы летели на диванчик, стоящий у ширмы. В какой-то момент и сама Мадам Эллин не выдержала и скрылась за дверью, ведущей на склад. Гермиона только печально улыбнулась юному помощнику, который с легкостью подхватывал неподходящие костюмы, попутно предлагая Гермионе примерить что-то другое.

На складе послышался шум, будто что-то тяжелое упало с высоты. Из-за двери показалась Мадам Эллин; она победно вздёрнула подбородок, неся Гермионе большую белую коробку, перевязанную чёрной атласной лентой.

— Если это не подойдёт, боюсь, миссис Грейнжер, вам придётся посетить другой бутик.

Мадам Эллин развязала бант и открыла коробку. Гермиона с замиранием сердца посмотрела на что-то серебристое внутри. Мадад мановением палочки подняла содержимое коробки в воздух, и их глазам предстал классический комбинезон из тончайшей серебристой материи.

Кто-то позади Гермионы, как и она сама, ахнул.

— Примертьте же, миссис! — встрепенулся помощник, подхватив почти невесомый наряд, и протянул его Гермионе.

— Это из новой коллекции, я планировала выставить его на продажу к Рождеству, но, видимо, сегодня его звёздный час.

Гермиона скрылась за ширмой. Комбинезон был приятным на ощупь, она поднялся его к лицу и потерлась щекой о ткань.

— Если захотите изменить цвет…

Договорить хозяйка бутика не успела, потому как Гермиона эффектно вышла из-за ширмы. Комбинезон облегал её тело, подчеркивая изящные изгибы талии и бёдер Гермионы. Серебро переливалось и поблескивало в свете ярких ламп, создавая впечатление «живого» наряда, точно кристально чистый бегущий ручей в лучах солнца.

— Оставим так, мне нравится.

— Наконец-то, милая, пройдёмте на кассу.

Приподнятый настрой Гермионы немного смутила цена: на бирке красовалась кругленькая сумма в пять тысяч галлеонов. Это была единственная настолько дорогая покупка Гермионы, и она поклялась себе, что она станет и последней.

***

Малфой забрал её в семь вечера, каково было его удивление, когда Гермиона встретила его в столь непривычном образе. Её лицо украсил лёгкий макияж, волосы собраны в небрежную высокую прическу, скреплённую заколкой в тон наряду.

— Тебя не узнать, Грейнджер, — Драко галантно протянул ей свою ладонь.

— Как я выгляжу?

— Ты великолепна, впрочем, то же я могу сказать и о твоей повседневной одежде, — он хитро прищурил глаза и облизнул пересохшие губы, — но тебе известно, что больше всего я люблю любоваться тобой обнажённой.

— Малфой! — Гермиона попыталась одёрнуть руку, но Драко только сильнее сжал её ладонь, притягивая к себе.

— Не строй из себя святую, я знаю, на что ты способна.

— Ты невыносим.

— Именно, а теперь нам пора.

Хлопок трансгрессии спугнул мирно спящую на лавочке кошку, и она отпрыгнула в сторону, шипя на то место, где пару секунд назад стояли Малфой и Грейнджер.

***

Из бара доносились музыка и гул посетителей. Компания за центральным столиком бурно обсуждала прошедший день. Влюбленная парочка у окна ворковала за бутылкой игристого, а у барной стойки сидели трое мужчин, чьи лица выражали полную тоску и усталость.

Драко потянул Гермиону за собой к столику в углу, где их уже ожидали. Один из авроров встал, приветствуя Драко и Гермиону, и потянулся к стулу, но Драко осёк его порыв, хватаясь за стул по левую руку от себя.

— Мальчики, мне приятны ваши ухаживания, но я в состоянии смостоятельно занять место за столом.

— Ты единственная дама в нашем сегоняшнем окружнии, Гермиона, нам притно уделить тебе внимание, — аврор Грейп поднял бокал, — за тебя! И, да, великолепно выглядишь.

Малфой с недовольством выслушал любезности в адрес Гермионы и залпом опустошил свой бокал.

— Какие сведения поступили о Мальсибере? — Гермиона потянулась к блюду с фруктами. — Слышала, его заметили в западной части Лондона.

— Работу будем обсуждать? Я надеялся на простой отдых в приятной компании с большим количеством алкоголя.

— А тебе лишь бы напиться, — встрепенулся аврор Дуглас.

Мужчины рассмеялись, и только Гермиона равнодушно продолжила очищать банан от кожуры.

Время пролетело быстро за бурными обсуждениями и распитием спиртного. Гермиона, сославшись на нехватку свежего воздуха, вышла на улицу. Только дверь за её спиной закрылась, кожу накрыли мурашки холодного осеннего ветра. Возвращаться за мантией или палочкой не хотелось. Обняв себя за плечи, Гермиона осмотрела полупустую улицу. В далеке слышалась автомобильная сирена, а затем у бара остановился Ночной Рыцарь. Старик-водитель подмигнул Гермионе, на что она приветливо улыбнулась. Из рыцаря вышла женщина, и волшебный автобус скрылся так же неожиданно, как и появился. Гермиона посмотрела на свои туфли, которые безжалостно сдавливали ноги. Мысленно выругавшись, она сняла одну туфлю, и ступню приятно охладил асфальт.

— Не научилась подбирать туфли, девочка?

Знакомый голос заставил Гермиону поднять взгляд. Её удивлению не было предела. Через дорогу стоял Долохов, докуривая сигарету.

Но как это возможно?

— Как тебе удалось сбежать из Азкабана? — палочка осталась внутри, а попытаться самой догнать преступника было идиотской затеей. Гермиона с надеждой покосилась на окно бара, за которым увидела, как Малфой встал со своего места и направился к барной стойке.

Пойдёт обратно и обязательно заметит, нужно потянуть время.

— А я и не сбегал.

— Но?

— Тебе не кажется, что ты задаёшь слишком много вопросов, вместо того, чтобы поговорить о чём-то интересном? — Долохов выпустил струйку дыма и отправил окурок в урну. — Для меня, конечно.

— Об ином и речи быть не может, Антонин, — Гермиона была ужасной актрисой, но сейчас она попыталась выдавить из себя верх актёрского мастерства, в ожидании помощи в лице Малфоя.

— Тебе идёт серебро, — Долохов бесцеремонно глазел на Гермиону, заставляя её лицо вспыхнуть от наглости.

— Спасибо.

— Под ним ведь ничего нет?

Кажется, пожирателю не составляло никакого труда подмечать за ней всё, иначе откуда ему знать, что комплект кружевного белья так и остался на кровати из-за спешного и несвойственного Гермионе решения привневсти в отношения с Малфоем некой перчинки.

Антонин посмотрел по сторонам и, убедившись, что проезжая часть безопасна, двинулся навстречу Гермионе.

Давай же, Малфой, быстрее!

Гермиона попыталась подать мысленный сигнал о помощи, но попытки были тщетны, Долохов уже пересек разделяющую полосу дороги. Его движения были вальяжными, влекущими к себе. Мантия развевалась за его спиной, демонстрируя идеально выглаженный костюм. От Долохова разило необъяснимым величием, и Гермиона, будто под воздействием Империуса, сделала шаг навстречу ему. Не было и намёка на мысль, что пожиратель опасен, и нужно побороть это желание приблизиться к нему. Лицо Антонина украсила улыбка, приковывающая к себе, соблазнительная до болезненного спазма внизу живота. Его походка, точно как у зверя на охоте. Долохов хищник, чья добыча она — наглая грязнокровная девчонка.

Долохов неожиданно исчез из вида с рёвом мотора и оглушающим визгом тормозов. Гермиона почувствовала, как кто-то схватил её за предплечье и рывком оттянул назад.

Останется синяк.

— Грейнджер, что это было? Ты видела машину? Ты же выходила достаточно трезвая! — Драко кричал, потряхивая Гермиону за плечо.

На крик Малфоя, который перед этим, выронил бутылку огневиски и без объяснений бросился к выходу, вышли все знакомые авроры.

— Что случилось, Драко?

— Неважно, Дуглас, будь другом, принеси нам нашу одежду.

— Конечно, минуту. — Дуглас вернулся в бар, а Грейп поднял туфлю и протянул её Гермионе.

— Золушка, ты кое-что потеряла.

Гермиона растерянно забрала туфлю, дрожащей рукой, смотря туда, где мгновение назад стоял Долохов.

Он ведь был там?

Малфой больше не кричал. Он обнял её, уткнулся носом в макушку и прошептал что-то успокаивающее, скорее для себя, чем для Гермионы, которая, прикрыв глаза, попыталась осознать произошедшее.

========== 3. ==========

Гермиона навестила могилу Джинни.

Как только она подошла к надгробию, порывистый ветер стих, и Гермиона грустно улыбнулась, расценивая это знаком приветствия Джинни из загробного мира.

Здравствуй, дорогая.

Она опустилась на корточки, чтобы наколдовать венок из свежих полевых цветов, которые так любила подруга.

На душе стало легко, когда все необходимые слова нашли выход:

— Привет, надеюсь, ты скучала по мне. Я да, просто столько всего навалилось, ты ведь понимаешь? — Гермиона говорила тихо, почти шёпотом. — Я и Малфой, мы вроде вместе, не знаю, как это вышло. Долгая история.

Ветер подхватил опавшие листья и закружил их в воздухе. Гермиона нахмурилась, потирая замерзшие ладони.

В Азкабане вечный холод. Точно, Азкабан!

— Я сделала это, я поймала его. Теперь он будет наказан за свои деяния, милая Джин, — Гермиона поправила выбившуюся прядь за ухо. — Я отомщу за тебя, обещаю.

— Не нужно, Гермиона.

Теплый голос из-за спины вовсе не напугал Гермиону, напротив, она поднялась и развернулась. Миссис Уизли сжимала в руках маленький букетик васильков. Она выглядела усталой, в больших глазах уже не сияли привычные озорные огоньки, которые так же когда-то потухли в глазах Джинни.

— Я так рада вас видеть, — Гермиона обняла Молли. — Простите меня, я совсем перестала навещать Нору.

— Не извиняйся, деточка, с твоей-то должностью, — Молли ласково провела ладонью по лицу Гермионы. — ты, поди, и кушать не всегда успеваешь.

— Ага.

— Рон и Гарри тоже все время пропадают на рейдах, обоих уже месяц не видела, — Молли выпустила Гермиону из объятий, чтобы положить цветы на могилу дочери. По её щеке скатилась одинокая слеза.

Гермиона искренне хотела сделать все возможное, чтобы миссис Уизли, ставшая когда-то ей второй матерью, вернула себе любимую и единственную дочь. К сожалению, это было абсолютно невозможным. Скорбь и бессилие отозвались спазмом в желудке, и Гермиона едва подавила рвотный позыв, прижав ладонь к губам.

— Джордж недавно спрашивал о тебе.

Гермиона вспомнила, что войдя в Большой зал, захотела обнять своих друзей и поздравить с победой над Волдемортом, но воодушевляющие слова так и застыли на губах, когда она увидела, как бедный Джордж, склонившись над бездыханным телом брата-близнеца, содрогался в истерике. Рон, крепко сжимающий её ладонь, заглянул в ей в глаза, и она первая выпустила его руку. Он тут же рванулся к семье. Молли, сильная волевая женщина, храбро сражавшаяся в этой бойне, сейчас стояла с совершенно пустым взглядом.

— Ему стало легче?

— Совсем немного, Анджелина прилагает все усилия, чтобы он пережил утрату. Из всех нас только Артур не подаёт вида и приободряет, — Молли достала из сумочки цветастый платок и утёрла им слёзы. — Не знаю, что бы мы все без него делали, и без малышки Виктуар. Она такая смышлёная, за ней глаз да глаз нужен. Ты ведь давно не видела её?

— Да, к сожалению, — Гермиона почувствовала жар на щеках. Ей стало настолько стыдно за то, что она совсем выпала из жизни когда-то самых близких ей людей. — Я обязательно навещу Билла и Флёр в Ракушке, и, конечно, к вам загляну, только у меня есть одна просьба.

— Какая?

— С некоторых пор я с Драко Малфоем, — слова давались ей тяжело, всё-таки отец и тётка Драко доставили слишком много проблем семейству Уизли. Да и многие надеялись на их брачный союз с Роном, которому в какой-то степени помешал Драко.

— Слышала, мальчик изменился, теперь он занимает почётную должность в аврорате, — тепло в голосе миссис Уизли успокоило Гермиону, — так сказал Рон, а ты знаешь его, он не умеет врать.

— Вы правы.

— В воскресенье я собираю всех у нас в Норе на ужин, и вы приглашены, — Молли улыбнулась, — отказы не принимаются.

— Мы обязательно будем, только подготовьте всех к встрече с Драко.

— Тебе не о чем волноваться, Гермиона, мальчик не виноват в том, какими чудовищами были его родные, — Молли убрала платок обратно в сумочку и бросила короткий взгляд на могилу. — Джинни тоже придёт на ужин, я приготовлю для неё пирог с патокой.

— Её любимый.

Пирог с патокой — сладость, за которую когда-то можно было «вытащить» из Джинни необходимую информацию, к примеру, однажды кусочек пирога стал для Гермионы облегчающей и трепетной новостью о том, что Рон к ней неравнодушен. Тогда они с Джинни долго смеялись, сидя у камина в гостиной Гриффиндора, над тем, как бедняга Рон пытался выбрать для Гермионы подарок на день Святого Валентина, но в итоге ничего подходящего не нашёл, от чего опустил руки и отложил признание в чувствах до лучших времен. Джинни узнала об этом, проходя мимо комнаты брата, который как раз жаловался Гарри.

— Что ж, мне пора, Артур совсем скоро вернётся из министерства.

— Конечно, не буду задерживать вас.

— До воскресенья, Гермиона.

— До воскресенья, Миссис Уизли.

Миссис Уизли исчезла с хлопком трансгрессии, и Гермиона осталась одна.

В паре метров к заброшенной могиле подошёл мужчина. Гермиона мельком взглянула на него, продолжая прокручивать тёплые воспоминания о Хогвартсе и друзьях, как вдруг мужчина что-то крикнул. Гермионе хватило обрывка его выкрика, чтобы волосы встали дыбом, а рука крепче сжала волшебную палочку. Небо озарило изумрудное свечение, а мужчина исчез из вида на долю секунды.

Мерлин помоги.

Гермиона увидела, как в небе гигантская змея медленно выползала из черепа, извиваясь всем телом.

— Здравствуй, грязнокровка, — Мужчина возник прямо за её спиной и, схватив за руку, потянул на себя. Гермиона за годы практики научилась моментально реагировать. Выпустив в мужчину Остолбеней, а затем, крепко схватив его за запястье, она трансгрессировала.

— Он ваш, — Гермиона передала нападавшего страже.

Делом Энрике Ферраса, пожирателя смерти, прибывшего когда-то служить Волдеморту, занимался Дуглас. Гермиона и подумать не могла, что ей удастся задержать его, тем более, по случайности. Но было ли это случайностью? Почему Феррас оказался на кладбище в то время, когда она была там? К тому же он знал, на кого напал.

Кажется, я перевыполняю план и заслужила отпуск.

========== 4. ==========

Гермиона шла по тускло освещённому коридору; некоторые лампы мигали, издавая раздражающий треск. День за днем она проделывала этот путь от своего кабинета до камеры Долохова. Антонин привычно занимался двумя вещами: смотрел на бушующий океан сквозь крохотное окно или сидел, размышляя над смыслом бытия. По крайней мере, так он сказал ей, когда она впервые посетила его.

— Размышляю о главном, Грейнджер, не мешай, — и отмахнулся от неё точно от жужжащей у самого уха назойливой мухи.

Сегодня она должна была-таки вывести его на конструктивный диалог. Долохов должен признать свою вину по двум статьям, но он до последнего делал всё возможное, чтобы оттянуть это момент, даже свидание с дементором его ничуть не сломило. Причину он, естественно, не называл. У Гермионы успело сложиться впечатление, что он делает это нарочно, чтобы она чаще приходила к нему. Зачем ему это? На это ответа не было, похоже, и у самого Антонина.

Сегодня я точно узнаю то, что нужно.

Гермиона провела в его камере около часа, задавая вопросы. Долохов выборочно отвечал на некоторые, но в какой-то момент махнул рукой в сторону окна, перебивая Гермиону:

— Я задубел здесь из-за этого окошка, — он пнул старый матрас, срывая на нём своё негодование. — а всему причина — проклятый океан.

— Свидетелем по тому делу пройдёт Эндрю Смит, — продолжила Гермиона, не обращая внимание на пожирателя, который яростно приложился кулаком о каменную кладку стены.

— Замолчи хоть на минуту!

Она замолчала и наконец посмотрела на него. Кулак Долохова был разбит в кровь, яркие капли падали на пол.

— Позвать колдомедика?

— Нет, — он слизал каплю крови, стекающую по пальцу. — Расскажи о себе.

— Это не относится к делу.

— Плевать, Грейнджер! Расскажи о своём детстве. Как тебе удалось стать подружкой небезызвестного Гарри Поттера? Захотелось искупаться в лучах его славы?

Наглость пожирателя, хоть и ставшая привычной, заставила Гермиону задохнуться от возмущения. Он говорил о её друге и при том выставил её в самом дурном свете.

— Да будет тебе известно, я не из тех, кому нужна чужая слава! Может у вас, пожирателей, это неотъемлемая часть сотрудничества, у нас же есть такие понятия, как дружба и честь!

— Честь? Так то, что ты спишь с Драко Малфоем, можно назвать делом чести? Люциус как-то обмолвился о ваших, хм, разногласиях.

— Ты перегибаешь палку, Долохов! — Гермиона поднялась со стула. — Тебя всё это не касается!

Он обошёл её и преградил собой путь к выходу из камеры.

— Я скучаю здесь. Я ведь привык к жизни роскошной: одна рука с бокалом горячительного, а другая сжимает хвост очаровательной ведьмы, которая, — Долохов блаженно сомкнул веки.

— Я не намерена слушать о том, как кто-то делает тебе минет!

— А ты и такие слова знаешь? Занятно, милая. Ну-ка, удиви меня ещё чем-нибудь.

— Допрос окончен.

Долохов не шелохнулся со своего места, явно не собираясь выпускать Грейнджер и оставаться в одиночестве. Гермиона вздернула руку, и кончик волшебной палочки упёрся в щёку пожирателя.

— Немедленно отойти на три шага в сторону, Долохов!

Он и не думал выполнять приказ Грейнджер, только фыркнул, прежде чем схватить её за талию и притянуть к себе. Стальные решётки за его спиной загремели, разрывая тишину. Он зарычал и потрескавшимися губами с силой впился поцелуем в губы Гермионы. Она чуть слышно простонала, а пожиратель продолжил нагло прижимать её к себе, сжимая пальцами хрупкие рёбра. Бедро упёрлось в его пах, и будь у Гермионы возможность сделать хотя бы полшага назад, она бы приложилась к нему коленом, от чего Долохов, наверняка, мгновенно отпустил бы её. Но пути отступления были перекрыты крепкими мужскими объятиями.

— Отпусти! — прошипела она ему в губы, чем он тут же воспользовался, проникая языком в её приоткрытый рот.

Гермиона стиснула зубы, прикусив его язык до крови.

Почувствовался привкус железа на языке, и она в полном бреду поддалась приказам внутреннего демона. Припухшими губами мазнула по уголку его рта, и Долохов замер.

Гермиона не спешила углублять поцелуй — она прислушалась к возвращающемуся к прежнему размеренному ритму сердцу пожирателя. Осторожно провела кончиком языка по его губам, прикусила нижнюю, чуть оттянула её, и сразу же отпустила.

Долохова всё больше заводила эта игра, которую вела грязнокровка. Он почувствовал как ткань штанов неприятно сдавливает его до предела возбуждённое естество, и принял единственное верное решение для них обоих в этот момент — оттолкнул Грейнджер и скользнул, точно змей, в сторону. Гермиона, не успевшая выставить руки перед собой, врезалась лицом в стальные прутья решётки.

— Ублюдок! — выплюнула она, потирая ушибленный подбородок.

— Допрос окончен, аврор Грейнджер. Вам пора.

========== 5. ==========

Всегда одна последовательность сновидения: она идёт к нему в надежде на ласку, но получает жестокое наказание.

Он истязает её хрупкое тело. Поцелуи его полны жестокости и яда, сочащегося по заострённым белоснежным клыкам. Конопляные веревки сковывают её запястья, оставляя следы. Это особенно сильно заводит его. Затем он рассекает матовую кожу её спины плетью, нанося каждый удар с большей силой. Она терпит, стискивая зубы. Терпит и наслаждается действом, сводящим её с ума. Он не торопится с поощрением за повиновение. Шепчет ей на ухо о чистоте её крови и её ничтожестве, но потом всё-таки сдаётся, слыша её жалобный стон. Сцеловывает капли крови с её спины, слизывает их кончиком языка, насыщаясь грязью. Её грязью. А она просит пощадить и позволить отдаться.

И он позволяет, распахнув руки в приглашающем жесте.

Ласкает каждый сантиметр её податливого разгоряченного тела, прислушиваясь к дыханию. Она извивается на нём, впиваясь ноготками в его плечи. Стонет настолько громко, что, кажется, их слышно далеко за пределами маленькой камеры. Он хрипит, сжимая побелевшими пальцами её бёдра. Предлагает ей стать его рабыней и начать жизнь с чистого листа. Жизнь, наполненную развратной болью, с ним. Она всегда готова согласиться, но только она готова сказать твёрдое «да», как оргазм настигает её, и она проваливается в небытие.

Проваливается и просыпается. Всегда одна в своей постели, с багряным румянцем на щеках и сбитым, точно от быстрого и долгого бега, дыханием.

***

Гермиона распахнула глаза от ужаса, который уже в который раз преследовал её во сне. Из-за открытого настежь окна пропотевшее тело тут же покрылось мурашками. Обняв себя за плечи, Гермиона поднялась с кровати и прошагала до шкафа. Найдя на ощупь махровый халат, она сняла его с вешалки и надела. Замёрзшее тело стало приятно согреваться. Прихватив с прикроватной тумбочки волшебную палочку, она вышла из комнаты.

Кухня наполнилась ароматом кофе. Гермиона сделала глоток, смотря в окно, за которым забрезжил рассвет. Ежедневные сны о Долохове не давали ей покоя, из-за них она не высыпалась и приходила на работу мрачнее тучи. От плохого настроения Грейнджер страдали все, кто попадал в поле её зрения. Джеймс Холт мог лишиться должности, если бы в кабинет вовремя не вошёл Малфой.

— Что с тобой происходит? — Драко поднялся с дивана и прошёл к столу, за которым сидела Гермиона, перебирая свитки пергамента, сваленные в кучу.

— Я в порядке, Малфой!

— О каком порядке ты говоришь? Холт всего-то упустил из виду того воришку, но в итоге поймал его и доставил сюда. А ты накинулась на него, точно мантикора с бешенством.

— У меня-то бешенство? На себя посмотри!

— А что со мной, по-твоему, не так?

Гермиона поднялась со своего места и, обойдя стол, встала прямо напротив Драко. Он убрал руки в карманы брюк и гордо вздёрнул подбородок, готовый выслушать в свой адрес любые проклятия, которые наверняка пчелиным роем гудели и просились наружу из разъяренной Грейнджер. Она осмотрела его с головы до ног и, наконец, поняла, что ляпнула лишнего.

Запустив пальцы в волосы, Гермиона устало выдохнула:

— Я перегнула палку.

Малфой ничего не сказал, только ободряюще приобнял её за плечо.

Драко Малфой — только он в такие моменты мог привести её в чувства. Ему с лёгкостью удавалось лёгким прикосновением, потушить тот яростный огонь внутри неё, сменить его на покой. Гермиона благодарила его, на что в ответ он только тепло улыбался и обещал придумать что-нибудь.

Конечно, она могла начать принимать зелье сна без сновидений и, в конце концов, она так и поступила. Каково было её разочарование, когда на утро она почувствовала тоску и острую нехватку чего-то, что стало обыденным для её жизни.

Долохов стал необходим ей.

Как только эта мысль ушатом ледяной воды обрушилась на неё, тогда-то Гермиона по-настоящему испугалась.

========== 6. ==========

Долохов выводил Гермиону из себя, напоминал о всех его жертвах, подробно описывал свои беспорядочныеполовые связи. Она злилась или заливалась краской, заканчивала допрос раньше времени и единожды расплакалась. Пожиратель, видя её слёзы, советовал сменить работу, мол, слишком Грейнджер чувствительная. И она действительно дала слабину, когда взяла в руки пергамент и аккуратным почерком стала выводить увольнительную. Были тому виной потусторонние силы или пресловутый рефлекс решать проблему, а не бежать от неё, но Гермиона скомкала лист и отправила его в урну.

Чашка горячего кофе, короткий диалог с кем-то из авроров, допрос — всё это превратилось в «день сурка» для Гермионы. Голова готова была разорваться от давления окружающего мира и видений, приходящих к ней каждую ночь.

Встречи с Малфоем сокращались, а в один из дней Гермиона и вовсе попросила о перерыве в отношениях. Драко смотрел на неё в недоумении, его интересовало подобное поведение, ведь он как никогда старался и делал всё возможное и даже чуточку больше, чтобы они смогли наконец стать настоящей семьёй. Но вразумительных ответов он не получил. Гермиона замкнулась в себе, пряча ото всех свою паразитирующую тайну.

С каждым днём она теряла ту нить, связывающую её с реальным миром, который шерстяным клубком путался с видениями. Грейнджер приготовилась к самому худшему, когда поздним вечером, сидя в давно остывшей воде наполненной до краёв ванны, уловила себя на мысли, что происходящая интимная вакханалия с Долоховым была реальностью, а следственные допросы глупыми видениями.

Долохов терзал её, а она не могла отказать ему, да и не хотела. Поддавалась его сладостным пыткам ночь за ночью. Куталась во влажную простынь, лаская себя сквозь ткань белья, истекая смазкой. Разрывала тишину ночи стоном, достигая оргазма.

Просыпалась и злилась на себя за помутнённый рассудок и болезненное помешательство; на Долохова за ту призрачную плеть, хлещущую её по лопаткам, приказывающую телу подчиниться. Кричала, зарываясь одеревенелыми пальцами в волосы, настолько громко, насколько позволяли голосовые связки.

Про заглушающие чары она давно забыла, потому уже никак не реагировала на косые взгляды соседей, выходя утром из дома. Гермиона плакала от безысходности и обещала себе пройти лечение от этой болезни. Болезни-зависимости от пожирателя, который и был единственной панацеей.

***

Гермиона не могла найти разумное объяснение, почему сейчас, в три часа ночи, она идёт по коридору Азкабана. Почему обдумывает все видения, пытаясь провести между ними параллель. Была ли вообще между ними связь или же всё происходящее лишь плод воспалённого разума? И главное — почему она считает своим спасением его?

Она остановилась, практически заставила себя развернуться и убежать прочь, куда-нибудь ближе к Мунго, но что-то упорно продолжало невидимыми верёвками притягивать её к камере номер шесть.

Ещё пара шестёрок и этот символизм стал бы завершающей точкой сумасшествия.

Решётка с противным скрипом пришла в действие, пропуская внутрь Гермиону. Пожиратель сидел на своеобразной постели, точнее, грязном порванном матрасе, который успел покрыться зловонной плесенью по краям. В углу одиноко горела свеча, её свет падал на осунувшееся бледное лицо преступника, но даже крохотного дрожащего огонька хватало для того, чтобы разглядеть глаза Долохова, полные ненависти и совершенного сумасшествия.

Гермиона вывела руну, и решётка захлопнулась.

— Зачем пришла? — он посмотрел на Гермиону, которая не удостоила его ответом. Она подошла ближе и опустилась на корточки перед ним. — Играть со мной вздумала? Не пройдёт!

Долохов поднялся с места, мёртвой хваткой взял Гермиону за ворот мантии и потянул на себя, заставляя подняться на ноги. Она без всяких сопротивлений послушно поднялась, ощущая нарастающее недовольство наглости пожирателя. Антонин, не отпуская её, сделал шаг вперёд, и Грейнджер попятилась назад, слыша, как заскрипели его зубы.

Отлично, тебе тоже это не нравится!

Пожиратель приложил куда больше усилий, чем требовалось, и впечатал её в стену, послышался глухой удар затылком о камень. Гермиона поморщилась от боли, продолжая молча сверлить взглядом Долохова.

— Ты такая наглая, что мне хочется прикончить тебя голыми руками, — он наклонился к её лицу и втянул ноздрями запах грязнокровки. — Ты пахнешь страхом, девочка.

— Страхом? — она ухмыльнулась. — Видимо, заточение сказалось не только на разуме, но и на обонянии.

— Любишь долгие прелюдии?

— Возможно.

Гермиона не стала раздумывать, что конкретно имел в виду Долохов, просто терпеливо ожидала его дальнейших действий.

По лицу пожирателя было сложно определить какого рода мысли посетили его. Он покусывал нижнюю губу, рассматривая Гермиону. Скрестив руки на груди, он качнулся вперед, затем назад и так ещё пару раз. Посмотрел куда-то за спину Грейнджер, возможно, в окошко, туда, где шум бушующего океана смешался с раскатами грома и яркими вспышками молний. Он смотрел с пол минуты, продолжая истязать свою губу, и, наконец, задал вопрос:

— Зачем ты пришла? — он приблизился к самому уху Гермионы. — Чего ты хочешь?

Гермиона опустила взгляд, внимательно проследила за движениями его наполняющихся легких, от чего грудь пожирателя напряженно часто вздымалась. В горле пересохло. В голове вертелась навязчивая мысль:

Мне необходимо покончить с тобой!

— Кажется, я начинаю понимать, — он слегка опустился, но только чтобы ухватить её под ягодицы и поднять. Гермиона тут же среагировала на нахальное действие и обвила ногами его талию. И не только потому, что не хотела упасть на грязный мокрый пол — ей доставляло настоящее удовольствие разворачивающееся шоу.

Я просто сошла с ума!

Долохов сильнее прижал её к стене, придерживая правой рукой. Левой он беспардонно очертил контур груди, провёл ладонью вдоль талии к бедру, прикрытому бесформенной дорогой мантией. Его лицо было сосредоточенным и угрожающим, а дыхание частым. Проворные пальцы Антонина скользнули меж бёдер Грейнджер, пробираясь к заветной цели.

Он заметил, как только она вошла, над высокими кожаными сапогами виднелся участок обнаженной кожи — грязнокровка впервые надела юбку. И это завело его с первой секунды. Нет, Антонин не возбудился, точно юный мальчонка при виде красивой девушки в мини юбке — его взволновал этот, казалось бы, незначительный поступок Гермионы Грейнджер, чьи идеально выглаженные стрелки на брюках он видел десятки раз.

Он осторожно провёл подушечками пальцев по бархатной коже внутренней стороны бедра. Каково было его удивление, когда пальцы добрались до цели, которую не прикрывало белье. Внутри что-то оборвалось и тут же взмыло вверх, взрываясь залпом огненных искр.

— Это будет грязно, девочка, — Долохов облизнул пересохшие губы.

— Плевать! — она с силой потянула Антонина за воротник его рубашки. — Ну же, давай, покажи мне, каково это спать с таким, как ты!

— Дерзкая, наглая и такая ненасытная девочка. Откуда ты взялась?

— Какая тебе разница, трахни меня, и давай покончим с этим!

Неужели я говорю это?

— Ох, милая, ты обязательно кончишь и не раз, помяни моё слово!

Гермиона почувствовала, как мышцы влагалища болезненно сжались, когда Долохов вошёл в неё. Резко и глубоко. Будто его не заботил её комфорт. Хотя, конечно его не заботила подобная мелочь, ведь Гермиона сама попросила именно «трахнуть», а не заняться любовью, той, что описывают дамы преклонного возраста в своих романах о принцессах и рыцарях.

Маньяк, предатель, ничтожество — всё это она буквально выплевывала в лицо Долохова, пока он грубо насаживал её на свой член.

Он схватил Гермиону за волосы, сжал у самых корней и оттянул назад, заставляя открыть для него более зрелищный вид. Свободной рукой придерживал её за талию, неумолимо ускоряя темп. Податливое тело отвечало на каждый его толчок, извивалось на нём под аккомпанемент протяжных стонов и всхлипов. В какой-то момент она устало прикрыла глаза, но стоило Антонину разжать кулак и отпустить собранные на макушке волосы, как Гермиона тут же распахнула свои глаза, схватила его за руку и вернула её на место. Он не стал спорить, наоборот, намотал на кулак и потянул намного сильнее, от чего спина ведьмы выгнулась, подставляя грудь под искусанные губы Долохова. Он опускался и слегка прикусывал соски, сильнее сжимая зубы от звучного шипения Грейнджер; посасывал, проводил кончиком языка по ореолам.

Картина обнажённой Грейнджер возбуждала его до предела даже больше самого секса, а её стоны, вылетающие и маленького распахнутого рта, заставляли продолжать сильнее, быстрее и жёстче вытрахивать из неё то, что она успела навыдумывать себе за всё это время. Он вырывал их встречи, отчаянные, полные злобы взгляды и короткие сухие разговоры.

— Да, вот так, грязнокровка, — он двигался, а она продолжала стонать в такт, впиваясь острыми ноготками в его плечи. — Я хочу, чтобы ты запомнила этот момент, чтобы он снился тебе всякий раз, когда ты подумаешь обо мне или услышишь моё имя, — Долохов зарычал, — моё имя, Грейнджер.

— Замолчи, замолчи, замолчи!

— Только моё имя, Мерлин, ты сойдёшь от этого с ума! Ты наконец-то поймёшь, что я чувствовал, когда ты появлялась в поле зрения! Ощутишь мою злобу на сына предателя, ошивающегося возле тебя!

— Да! — Она прокричала, ощущая каждой частичкой тела настигающий оргазм; голос эхом отразился от влажных обшарпанных стен.

Антонин был близок к завершению, и Гермиона видела, как его напряжённое лицо сменилось блаженством.

Убедившись в том, что пожиратель слишком увлечён наступающей кульминацией, Гермиона осторожно вытащила из рукава маленький стилет.

Всего доля секунды на то, чтобы взвесить все «за» и «против».

Она полоснула лезвием по горлу Долохова; достаточно глубокая рана закровоточила. Его реакция обескуражила Гермиону: он не хватался за шею даже не пытался спасти себя или убить её. Он только аккуратно опустил её на пол и отошёл на несколько шагов назад. Его лицо выглядело совершенно спокойным.

Хочешь умереть достойно?

Гермиона будто в замедленной съёмке маггловского фильма наблюдала за пожирателем. Кожа шеи и ключиц покрылась кровью, которая стала пропитывать воротник его рубашки, окрашивая в багровый цвет. Антонин поднял согнутые в локтях руки:

— Ты победила, девочка, — слова давались ему с большим трудом, — а теперь, думаю, тебе пора.

Не может этого быть! Долохов бы так просто не сдался. Кто угодно, но точно не он.

Гермиона подошла к решётке и достала палочку, попутно одёргивая юбку и кутаясь в мантию. Что-то внутри ведьмы оборвалось, и она почувствовала себя полным ничтожеством. Но чего она ожидала? Триумфа победы над миражём мучителя или свободы? Нет, ничего этого не было. Пустота смешавшаяся с грязью.

Долохов опёрся трясущейся рукой о стену, пытаясь до последнего стоять на ногах, но стремительно покидающие его тело силы не дали ему сделать этого. Ладонь скользнула по шершавой стене, кожа содралась в кровь, и Антонин повалился на пол. Звуков тяжёлого дыхания пожирателя и ударяющихся капель об пол хватило чтобы оглушить Грейнджер. Она посмотрела на него, наконец, простонавшего от боли, и вместе с пожирателем в ней что-то так же прямо здесь и сейчас умирало. Что-то, чему, казалось бы, самая умная ведьма столетия, не могла дать должного объяснения.

— Победила, — повторила она его слова, накинула на голову капюшон и вышла из камеры.

***

— Я была с ним сегодня, — Гермиона хоть и остро ощущала вину перед Малфоем, но смотрела ему прямо в глаза.

— Нет, я не хочу слышать об этом!

Не было необходимости называть его имя, Ведь Малфой понял, о ком речь. Пожиратель стал неотъемлемой частью их романа.

Он раздражённо откинул в сторону свою мантию. Его напряжение было ощутимо настолько, что выстави руку — и ты сможешь потрогать его: холодное липкое раздражение, щедро приправленное ядовитой злобой.

— Послушай меня, Малфой, я была с ним и мы не просто разговаривали. Я должна сказать тебе это, понимаешь, я чувствую, что должна сделать это! — она говорила громко, даже громче, чем следовало. Внутри бушевали чувства, выедающие Грейнджер изнутри. — Ты можешь ударить меня, послать ко всем демонам в аду на вечные муки, но не смей молчать, я хочу услышать…

— Услышать ЧТО? — Драко перебил её. В его голове никак не укладывалась эта мысль — Грейнджер переспала с Долоховым. Что теперь от неё ожидать? Она отдалась заклятому врагу, тому, кого презирала и ненавидела. Убийце одного из её самых близких людей. Бедная Уизли наверняка не раз перевернулась в гробу. — Что в твоей сумасшедшей башке?! Это уму непостижимо! Ты сошла с ума!

Драко кричал, хватая всё, что попадалось под руку, и тут же отправлял это в стену. Хрустальная чернильница разлетелась вдребезги, пачкая чернилами обои и дорогой персидский ковёр. Гермиона вздрогнула, но продолжила свою исповедь.

— Я хотела почувствовать, каково это, — она тщетно пыталась подобрать правильные слова, которые ускользали от неё с каждым глотком воздуха. Да и могли ли быть любые слова о содеянном правильными? — Может, ты и прав, я просто свихнулась, но в этом есть и твоя вина! Ты был первым и наверняка знал, к чему это приведёт! Ты научил меня всему: как обольщать, как целовать и как отдаваться мужчине! Малфой, ты разрушил меня!

Драко остановился и развернулся к Гермионе, его раскрасневшееся лицо исказила гримаса злобы. Малфой слушал её, закипая от той ереси, что она тараторила. Бессовестная девка обвиняла его! Мало того, что она смешала его достоинство с грязью, растоптала и плюнула в душу, так Грейнджер посмела использовать его любимое оружие — нападение.

— Значит, это я во всём виноват! А не ты ли тогда пришла ко мне вся в слезах? «Драко, помоги, спаси меня, он такой козёл», — передразнил он её, припоминая о первой связи. — Никто не запрещал тебе прыгать в койку к любимому Уизелу и жить с ним долго и счастливо! Твоё нутро с самого начала нуждалось в чём-то большем, и, как оказалось, наших игр тебе было недостаточно!

Драко устало сел на пол и схватился руками за голову. Ему не хотелось смотреть на Грейнджер, особенно сейчас, когда он слышал её тихие всхлипы.

Плачь, Грейнджер, выплакай всё это дерьмо!

— Ты не понимаешь…

— Да, я не понимаю, как мог поддаться на твои провокации и как мог просрать всё, что имел! Невеста, приличная должность, Мерлин, я родную мать предал ради тебя! И что я получил взамен? Правильно — ничего!

Гермиона сильнее сжала пальцами подол мантии. Сердце с бешеной скоростью разгоняло кровь по организму, а вместе с ним и чувства вины и паники. Когда она шла по коридору Азкабана, когда отдавалась Долохову, даже когда убивала его, ей не было настолько страшно. Драко сжал челюсть почти до хруста, и Гермиона поняла, чем для неё это грозит, ведь такой Малфой бывает исключительно на допросах преступников, которых он ненавидит и презирает.

— Тебе было не до меня, когда я набрался смелости, чтобы, наконец, признаться в своих чувствах, когда купил то кольцо, и НЕ ДО МЕНЯ, КОГДА ТЫ ПЕРЕСПАЛА С ДОЛОХОВЫМ! Помнится мне, ты его голыми руками чуть не убила у меня на глазах. А теперь ты в очередной раз прибежала ко мне, вся такая жалкая и запутавшаяся. Нет, Грейнджер, с меня хватит!

— Просто выслушай меня, и я уйду, я обещаю, больше ты никогда меня не встретишь.

Обещаю, Драко.

— Выкладывай и проваливай из моего дома!

Его терпение вот-вот лопнет и одному Мерлину известно, чем это обернётся для них обоих. Быть может, Драко схватит её за ворот мантии и вышвырнет на улицу, а может и придушит голыми руками.

— Мне было больно, я клянусь тебе, это было той самой точкой невозврата. Я думала о нас с тобой и обо всём, что произошло. Все эти судебные разбирательства, рейды, и вообще, эта работа оказалась не для меня. Я была не готова ко всему этому, Драко. Ты единственное, что держало меня на плаву, но и тут я облажалась, — Гермиона замолчала, шумно выдыхая от быстрого темпа своего монолога. — Я пошла к нему не потому, что хотела его. Я мечтала покончить с ним раз и навсегда! Я была уверена, что сделав это, почувствую всю ту гниль и выброшу его из своей головы. Эти видения… они превратили меня в чудовище, Драко! Сегодня он умрёт, а я совершенно ничего не чувствую. Я наивно полагала, что буду рада, но нет… пусто. Будто этот человек никогда не присутствовал в моей жизни, и я даже имени его не слышала.

Драко исподлобья взглянул на неё: стоит, обнимая себя за плечи, слегка покачиваясь, точно душевнобольная. Внутри что-то приказало подойти, обнять и пожалеть эту глупую запутавшуюся в себе девчонку. Он еле сдержал себя от минутной слабости и приложил все усилия, чтобы представить себе картину, где она в объятиях, будь он проклят, Антонина Долохова. Представил и тут же отогнал прочь грязные мысли. Ему хотелось остаться один на один с информацией, которую так легко вывалила на него Гермиона. Нужно обдумать всё и хорошенько напиться, ведь трезвым он эту ночь не переживёт, как и утро, день, вечер и новую ночь. И если огневиски не поможет, он сотрёт себе память и навсегда исчезнет с радаров Грейнджер и ей подобных.

— Всё сказала?

— Глупо просить тебя о прощении, потому просто забудь меня, Малфой, выброси меня из головы, как я выбросила Долохова!

Выброси меня из своей головы, умоляю! Я не могу по-другому! Я ненавижу себя, Драко, я проклинаю себя! Прости и забудь…

По окну отбивали барабанный ритм капли дождя. Гермиона боялась даже на секунду взглянуть в сторону Малфоя. Стыдилась и молила Мерлина дать ей шанс. Она не объяснила, на что ей нужна поблажка, просто просила судьбу решить все за неё здесь и сейчас. В горле стоял ком, мешающий сделать глубокий вдох, а по бледным щекам стекали слёзы. Будь тут Макгонагалл, уж точно не погладила бы по головке некогда любимую ученицу.

Гермиона вспомнила Хогвартс. Увидела картину искривлённого презрением лица Драко тогда перед тренировкой по квиддичу. Услышала в свой адрес «поганая грязнокровка». Ладонь зудела от звонкой пощёчины на третьем курсе. Гермиона ощутила на своём плече толчок, когда они столкнулись в коридоре на четвёртом курсе, прямо за день до Святочного бала.

И наконец услышала свой голос, как поклялась ненавидеть хорька до конца своей жизни. Выходит, это было лишь пустыми словами, которые ничего не значат, как и она сама теперь для Драко Малфоя.

— Убирайся!

Драко не поднялся с пола; смирно ждал пока Гермиона уйдёт, и она ушла. Не просила ещё минуту, не несла очередной бред, не попрощалась. Утёрла рукавом мантии слезы и вышла, тихонько прикрыв за собой дубовую дверь.

Комментарий к 6.

В честь своего дня рождения, дарю вам предпоследнюю главу Decadence!

Обещаю, окончание этой истории удивит вас, а заодно даст пищу для размышлений о поступках Гермионы Грейнджер, Драко Малфоя и Антонина Долохова.

Ваши отзывы к этой и другим моим работам, будут лучшим подарком!

С любовью, ваша Satire_de_Victoria🖤

========== 7. ==========

Yes they know that you’ve hurt yourself another time

Don’t they know that you’re full of pain already?

Yes they know that you’ve hurt yourself another time

Decadence isn’t easy, is it?

Then you slowly recall all your mind

Why, your soul’s gone cold, and all hope has run dry

Dead inside

Never enough to forget that you’re one of the lonely

Slowly recall all your mind

— Тебе следует носить волосы распущенными, девочка, хвост придаёт твоему лицу… — Антонин задумался, пробегаясь взглядом по бледному лицу Гермионы. Его скованные руки потянулись к спадающему на плечо каштановому хвосту. — Усталости? Определённо, с ним ты выглядишь усталой.

— С каких пор ты стал разбираться в этом? — на автомате выдала Гермиона и крепко сжала предплечье Долохова, не позволяя ему дотронуться до своих волос. Она приготовилась к перемещению.

— Запомни, ты можешь считать меня кем угодно, думать обо мне что угодно, но! — очередная пауза, задерживающая перемещение. — За свою жизнь я научился трём вещам на оценку превосходно: вычислять предателей, хладнокровно убивать и разбираться в женщинах и их красоте. Вот ты не очень красивая, знаешь?

— Закрой рот! — Гермиону зацепили его слова, но она постаралась не подавать вида. Вышло, мягко говоря, не очень, и Долохов победно усмехнулся.

— Я не это хотел сказать, послушай, ты не красивая по стандартным меркам красоты, но я ясно вижу твой внутренний стержень. Потенциал, если хочешь. Поверь мне, ничто не делает женщину краше, чем сильный характер! Ты можешь гордиться собой, девочка. Помяни моё слово, только слепой больной на голову ублюдок поспорит со мной.

Гермиона дослушала речь Долохова, набрала в лёгкие побольше воздуха, и они трансгрессировали. По крайней мере на какую-то долю секунды. Но, моргнув несколько раз, Грейнджер убедилась — они остались на том же месте.

Почему мы снова здесь?

В руках пожирателя нечто просияло золотом, прежде чем в глазах зарябило, и Грейнджер потеряла сознание.

Образ мыслей сменялся в безумном вихре, напоминая обо всех пережитых моментах. Пугающих, разрушающих и неправильных.

Стрелка сместилась, и настенные часы пробили полночь.

Гермиона вернулась в сознание. Антонин придерживал её за предплечье, не позволяя упасть. Ладонь будто ужалила оса, и Грейнджер решительно одёрнула руку. Золотой ключ выпал из её хватки и звонко ударился о каменный пол. Долохов смирно стоял на месте, не двигаясь, ожидая реакции.

Её лицо исказил панический ужас, и пожиратель приготовился к гневной тираде.

— Что это было?

— Древний артефакт, — он опустился на корточки, чтобы поднять ключ, — это тёмная, очень тёмная магия, девочка, сродни той, что позволяет появится на свет крестражам.

— Я видела будущее?

— Одну из его возможных вариаций, если быть точным.

— Не понимаю, как это возможно? — Гермиона растерянно взглянула на Долохова, прячущего ключ в карман. — Ты сам видел это?

— Естественно, ведь это и моё будущее тоже. Как забавно получается: в детстве мне порочили смерть от лица девушки с рубиновым перстнем, — Антонин зыркнул на левую руку Гермионы, после чего ухватился обеими руками за воротник её рубашки. Ткань затрещала под давлением, а пара перламутровых пуговиц полетела на пол. Взору Долохова открылась тонкая золотая цепочка и висящий на ней перстень с рубином. — Обручальный, я правильно понимаю?

Гермиона согласно кивнула.

Перстень подарил ей Малфой, когда они прогуливались по Косому переулку в годовщину Битвы за Хогвартс. Драко предложил заглянуть в ювелирную лавку под предлогом подарка для Нарциссы.

Гермиона скучающе проходилась вдоль сияющих витрин, но неожиданно её взгляд привлекла вещица невероятной красоты. Ведьма мысленно похвалила труд ювелира, что создал изысканное золотое чудо. Драко, заметив интерес к украшению, подозвал продавца, жестом указывая на перстень. Гермиона уверила себя, что только примерит и продолжит ожидать Драко с покупкой для матери, но тот факт, что он плавно опустился на одно колено с просьбой выйти за него, вывел из равновесия. Водоворот эмоций захлестнул её, и она, кивая головой, бросилась с объятиями на Драко.

— Если сердце и душа владельца чисты и искренны, этот камень станет лучшим талисманом на пути к великим свершениям и достижениям, — уточнил ювелир, умиляясь развернувшейся в его лавке сцене.

Ведь даже толики сомнения не проскользнуло… Я просто согласилась, не узнав Малфоя до конца.

— Помолвка — дело деликатное. Никогда не знаешь наверняка, на что соглашаешься. Порой люди жалеют о содеянном. Как ты, например.

— Я не жалею!

Грейнджер рассмешила его своей напускной уверенностью до колик в животе. Долохов засмеялся, косясь на неё краем глаза. Вот же интересная женщина — врёт и не краснеет, и, главное, кому. Будь Гермиона полной дурой, выдала бы себя без лишней суеты. Нет же, стоит, гордо расправив плечи и как на экзамене уверенно рассказывает заученный текст. А может она и вправду не так умна, как хочет казаться? Да нет же, он не мог ошибиться на её счёт.

Долохов ухмыльнулся, ощутив триумф своей правоты.

— Конечно, нет. Только почему твоя чистая головка будет забита мыслями обо мне? Желаниями грязными и развратными. Скажи, будь у тебя выбор, кого бы ты выбрала в качестве супруга — меня или его?

Да как ты смеешь?

— Его! О тебе и речи быть не может, гадкий, сумасшедший, гнусный пожиратель смерти!

Её голос дрогнул, и это не осталось без внимания Долохова. У него было две версии, почему она теряет уверенность: Грейнджер нагло лжёт ему или же самой себе. Ответ не заставит себя долго ждать, ведьма выдаст ему правду после пары-тройки вопросов, над которыми ей придётся подумать и таки признаться.

— Тогда я задам ещё один вопрос: почему ты до сих пор стоишь здесь с гадким, сумасшедшим, гнусным пожирателем смерти, девочка?

Гермиона не смогла сдержать бушующую магию внутри, и она вырвалась наружу с оглушающим звоном разбивающихся вдребезги оконных стекол. Долохов стоял, вздернув свой острый подбородок, его будто не волновало происходящее. Он лишь топнул ногой, отряхивая кожаный ботинок от стеклянной крошки и пыли.

Гермиона знала, что она здесь чтобы задержать преступника, который отнял жизнь близкого ей человека; осуществить план по поимке скрывающихся пожирателей смерти и просто выполнить свой долг.

Это моя работа!

— Им всем известно, что ты борешься с собой, они знают, что ты буквально пропитана болью, — Антонин подступил ближе, сверкнув недобрым взглядом. — Твой упадок близок. Слышишь?

Ещё пара шагов, и он оказался в опасной близости от Гермионы, заведённой до предела. Ей хотелось понять, почему сказанное им сейчас чёрной кошкой скреблось на душе, вспарывая старые раны.

— Вспомни, что успела забыть, — он коснулся ладонью её щеки. — Этот лёд внутри тебя и то, как ты жила с ним год за годом. Как ты прогнила.

— Прекрати, Долохов!

Его голос проникал в глубь сознания, рыскал собакой-ищейкой, в поисках самого слабого места и таки нашёл его. Разорвал острыми зубами в клочья, разбрызгивая содержимое. Гермиона пыталась бороться, тщетно пряча своих скелетов в шкафу и прогоняя убивающее её наваждение. Его слова провоцировали её.

— Вспомни, что ты лишь одна из тех, кто одинок и страдает, вспомни же всё, что забыла, Грейнджер.

Закрой рот! Замолчи! Перестать нести этот бред!

Его лицо вновь украсила улыбка. Он смотрел на то, как Гермиона с горечью принимала пугающий факт — врать себе она не может, и не важно, ради какой цели. Антонин Долохов не был недоразумением или карой, посланной свыше. Видения и всё то сумасшествие, лишь следствие собственных желаний и потребностей, которых ей не хватало. Каким бы искусным любовником не казался Малфой, даже он не смог не просто пробраться к сути, а подтолкнуть Гермиону к самопознанию. Ни смена локаций, ни пресловутые маггловские игрушки для взрослых не дарили ей тех ощущений, которыми награждал её Антонин.

Пожиратель воплотил отрицаемые Гермионой фантазии, наполнил её жизнь эмоциями и болью, превратил мазохизм в нечто прекрасное. В то, во что она могла окунуться с головой и прочувствовать. Он буквально заставил её жить. А что делала она? Из-за чего сходила с ума изо дня в день? Ответ незамедлительно прозвучал на задворках сознания.

Все мои мучения лишь результат моего протеста.

Грейнджер мысленно закричала, сверля глазами Долохова, возомнившего себя пророком, знающим о людях абсолютно всё. Она не могла допустить психологического давления от него, пусть он хоть стократ прав, это ничего не значит.

— Нам пора, Долохов!

— Не спеши, дорогая, дай себе ещё немного времени на раздумья. Ты видела своими глазами, чем для тебя обернётся этот арест. Твоя боль не исчезнет, ты не ощутишь сладость возмездия и потеряешь самое ценное, как и саму себя. Подумай!

Сейчас или никогда. И как ты поступишь, а, Грейнджер?