Катализатор (ЛП) [Кристин Смит] (fb2) читать онлайн

Кристин Смит Катализатор

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜

http://vk.com/club43447162

Оригинальное название: Catalyst

Автор: Кристин Смит / Kristin Smith

Серии: Игра в обман #1/ The Deception Game #1

Перевод: Darlar, pikapee, Senista, sevelina11, Jini

Редактор: Дарина Ларина

«Нет никаких ограничений, есть только возможности»

Харлоу Райдер,

основатель «Мэтч 360» и «Хромо 120»

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Школа нужна только для двух вещей: для оценок и общественной жизни. Учитывая, что я не отличаюсь особо ни в том, ни в другом, не знаю, почему я здесь.

Профессор Армстронг идёт по проходу, держа в руках планшет с электронным журналом.

— Итак, класс, ваши оценки за тест уже загружены.

Он останавливается возле моей парты и смотрит на меня через очки без оправы. Запах его дешёвого одеколона перебивает всё остальное.

— Если у вас есть какие-то вопросы, обратитесь ко мне после урока.

Я избегаю его взгляда и сосредотачиваюсь на парте-экране, опасаясь оценки за последний тест по математике. Экран загорается, и цифровое устройство отображает моё имя, дату и оценку.

Тройка с минусом.

Опять.

Профессор Армстронг продолжает своё шествие по проходу, а я, мысленно застонав, выключаю экран.

Всего одна хорошая оценка за тест — неужели я прошу слишком много?

Когда звенит звонок, я выхожу в коридор. Чез уже ждёт меня.

— Эй, Сиенна, ты придёшь ко мне сегодня вечером? — он улыбается, на его тёмном круглом лице появляется ряд белых зубов. — Нам ещё нужно посмотреть финальный сезон «Возвращения в космос».

Группа девушек проскальзывает на Лестницу в Рай, как они её называют. Лично я предпочитаю — Ступени из Ада. Я избегаю этого прозрачного движущегося хитроумного изобретения смерти и пользуюсь обычной лестницей. В основном потому, что эта штука меня пугает, хотя скорее из-за того, что знаю, что свалюсь с неё быстрее, чем доберусь наверх. Я наблюдаю, как девушки шагают по движущимся ступенькам, словно это мини-тренировка.

— Разве мы уже не пересмотрели все серии по три раза?

Чез пожимает плечами.

— Не знаю. Кто считает-то?

Как только мы поднимаемся наверх, я останавливаюсь и разворачиваюсь к нему.

— Я считаю. И одного раза мне достаточно.

Я закидываю рюкзак на плечо.

— К тому же, мне нужно сделать тонну домашней работы. Кажется, учителя забыли, что не все из нас благословлены генетическими улучшениями.

Чез фыркает.

— О, ты имеешь в виду нас?

Чез и я единственные в Академии Генетически и Интеллектуально Одарённых — короче, АГИО, — кто не улучшен генетически. Это и явилось первой причиной того, что мы подружились. По крайней мере, Чез одарён интеллектом. Я? Не слишком.

Кто-то может сказать, что мы счастливчики — или проклятые, смотря с какой стороны посмотреть, — потому что наши отцы работают учителями в школе. Это даёт нам возможность бесплатного обучения и автоматического признания. Ну, для Чеза, единственного парня в море идеальных, генно-модифицированных девушек (благодаря нашей политике школ с раздельным обучением) — жизнь прекрасна. К сожалению, только то, что мы посещаем эту школу, ещё не означает, что мы теперь одни из Них.

Показательный пример: Рейни Уильямс и её окружение из прекрасных человеческих экземпляров. Я смотрю, как они проходят мимо, их ноги — длинные и бесконечные, их волосы — великолепны, зубы — ровные, а одежда обтягивает и подчёркивает все нужные места. Эти девушки никогда не пахнут и, вероятно, даже не потеют, тогда как я похожа на перегруженную фабрику потовых желез. Как я могу конкурировать с этими воплощениями совершенства? Никак. Поэтому и не пытаюсь.

Вздохнув, я поворачиваюсь к Чезу, который также провожает взглядом Рейни и её подруг, идущих по коридору.

— Чёрт возьми, — говорит он. — Это зрелище никогда мне не надоест.

Я толкаю его в плечо и разворачиваюсь по коридору в противоположном направлении от Рейни и Ко. Чез спешит меня нагнать.

— Предлагаю сделку — говорит он. — Идём ко мне после школы. Я помогу тебе с домашкой, а затем сможем посмотреть «Возвращение в Космос». Это беспроигрышный вариант.

Разве поспоришь с такой логикой? Особенно, если это предлагает мой лучший и единственный друг?

— Дай мне только забежать в кабинет к отцу и предупредить, что я поеду с тобой.

— Встретимся у машины? — я киваю, а он добавляет: — Только недолго, ладно? Ты же знаешь, как Дестени ненавидит торчать в школе дольше необходимого.

Я прикусываю губу, чтобы скрыть усмешку. Дестени — это старый разбитый «Крайслер» Чеза.

— Я буду такой быстрой, что и моргнуть не успеешь.

Я иду быстрее и сворачиваю в другой коридор, а Чез продолжает идти прямо, по направлению к парковке.

Подойдя к кабинету отца, я нахожу взглядом именную табличку на стене у двери. Не раздумывая, я прикасаюсь к ней, проводя рукой по выгравированным буквам. «Бен Престон». Имя такое же солидное, сильное, как мой отец.

Я вхожу в кабинет и обнаруживаю сгорбившегося над рабочей панелью отца — он выставляет оценки. Галстук свободно повязан на шее, а на лице проступила тень пятичасовой щетины. Он поднимает глаза и улыбается при виде меня.

— Привет, милая. Собралась домой?

Я просматриваю оценки, листая пальцем экран, хотя, вероятно, не должна этого делать. Не совсем понимаю смысл выставления оценок, когда там почти всегда 95 или 100. Вот что происходит, когда ты учишься в школе, полной генетически модифицированных детей, чьи родители выбрали их будущие характеристики как позиции в меню автокафе, не выходя из машины.

— Я собираюсь к Чезу. Он предложил помочь с домашкой.

Папа одаривает меня сочувственной улыбкой.

— Неужели у тебя всё ещё проблемы с алгеброй?

— У меня со всем проблемы, — отвечаю я с иронией в голосе.

— Ну, эй, ты же знаешь, как сильно я люблю математику. Если тебе будет что-то непонятно после ваших занятий с Чезом, возможно, я смогу позаниматься с тобой вечером. Пройдёмся по некоторым математическим темам? — он подмигивает мне, а в уголках глаз показываются морщинки. — Дай шанс своему старику доказать, что он кое-что знает.

Я смеюсь.

— Поверь, пап. Не думаю, что мне грозит забыть это.

Я наклоняюсь к нему и обнимаю за шею. Как обычно, папа пахнет смесью кожи и кедра. Он напоминает мне о классе, но также и о доме.

— До вечера.

Когда я направляюсь к двери, он окликает меня.

— Сиенна?

Я останавливаюсь и оборачиваюсь, опираясь рукой на деревянный косяк.

Отец улыбается, в его волосах седина, а руки слегка сжались на столе.

— Я так горжусь тобой. Я знаю, что тебе нелегко… — он жестом обвёл комнату. — Быть здесь, я имею в виду. Я горжусь, что ты держишься.

Я улыбаюсь в ответ.

— Спасибо, пап.

Вот что я люблю в своём отце. Он всегда знает, как подбодрить, когда я в этом нуждаюсь.

***

Когда я приезжаю позже вечером домой, внутри горит свет. Мамы и Эмили там нет, потому что по четвергам — а сегодня был четверг — у Эмили уроки танцев.

Я не понимаю, зачем маме заставлять четырёхлетнюю Эмили заниматься танцами. Это же просто уроки, где она учится крутиться и наклоняться до пола. Я бы могла этому учить её дома совершенно бесплатно.

— Пап? — кричу я, заходя в прихожую. — Ты дома?

В ответ тишина.

Я прохожу через гостиную, чтобы добраться до кухни. Экран транслирует местный новостной канал. Я захожу на кухню и вижу его. Распластавшегося на спине на кухонном полу с распахнутыми глазами и приоткрытым ртом.

Моё сердце обрывается, и я падаю на колени рядом с телом отца, судорожно пытаясь нащупать пульс. Коснувшись его кожи, я передёргиваюсь: такая холодная, чертовски холодная.

— Нет, — шепчу я, слёзы обжигают глаза. — Нет, нет, нет, нет.

Я вытаскиваю из кармана линк и набираю службу спасения. Сотрясаясь от рыданий, я пытаюсь выдавить из себя слова. Не уверена, что они понимают хоть что-то из того, что я пытаюсь сказать, но мне обещают выслать подмогу.

Следующие несколько минут проходят как в тумане. Я держу его за руку, потому что не знаю, что ещё делать, а слёзы капают на рубашку и шёлковый галстук — его рабочую одежду. У него даже не было возможности переодеться, когда он вернулся домой.

Медики врываются в парадную дверь и начинают оказывать помощь, но я всё понимаю по их глазам. По их движениям, их перешептываниям между собой. Слишком поздно. Никто не хочет мне об этом говорить.

И всё же они говорят.

***

Позже тем вечером, после того, как мы притащились домой из больницы, без отца, потому что папа больше никогда не войдёт в эту дверь, я сижу в кухонном кресле и смотрю на то место, где я его нашла. Мама и Эмили уже легли спать, но мамины рыдания разносятся по коридору.

Как мне теперь заснуть, после того как нашла папу в таком виде? Как я могу закрыть глаза и видеть сны?

Глаза наполняются слезами, когда я смотрю в угол комнаты. Только утром папа стоял там и готовил овсянку с шоколадом для меня и сестры. Как наяву я слышу сейчас его фальшивое пение, чувствую запах какао и арахисового масла. Я уже скучаю по нему. Я скучаю по жизни, в которой он мог бы быть с нами. Я скучаю по годам, которые украли у нас. А Эмили? Моё сердце разрывается при мысли о ней. Она слишком маленькая, чтобы всё это осознать, и это самое печальное. Она даже не понимает, что потеряла.

Солёные слезы бегут по щекам и попадают в рот, но я не хочу их вытирать. Несмотря на пелену, что-то привлекает моё внимание и я спрыгиваю со стула, чтобы лучше рассмотреть. К кухонному шкафу прислонён чёрный кожаный портфель. Папин портфель.

Я смахиваю ладонью слёзы с лица и поднимаю его, прижимая к груди. С каждым вдохом отчётливый запах кожи наполняет мои ноздри и вызывает тысячи воспоминаний. Это запах моего отца. Запах старых книг, классных комнат и крема для обуви. И это всё, что мне осталось от него.

Я не могу удержаться и расстёгиваю отделения портфеля в поисках чего-то — чего угодно! — что я смогу подержать. Что-нибудь, что напомнит мне о нём.

В маленьком внутреннем кармане я что-то нахожу. Фото. Но когда я смотрю на него, я понимаю, что это совсем не то, что я надеялась найти. Странно. На фотографии два человека — мужчина и женщина, оба улыбаются, руки мужчины обнимают женщину за плечи. Этот человек — намного более молодая версия моего отца, но женщина с её длинными тёмными волосами и красивой улыбкой никого мне не напоминала. Как ни странно, подпись на обратной стороне фото гласила, что это Митч и Пенелопа.

Что еще за Митч и Пенелопа?

Каждый нерв в моём теле покалывает от истощения, а голова раскалывается от слёз. Слишком вымотанная, чтобы продолжать дальше рассматривать фото, я засовываю его в карман и на цыпочках иду по коридору в мамину комнату. Её прикроватная лампа включена, словно она не планирует ложиться спать. Свет отражается в её волосах, рыжих, как у меня, диких и неуправляемых. Я тихо проскальзываю к ней в постель, как делала это много раз, будучи маленькой девочкой, в поисках её материнской нежности.

Но теперь я обнимаю её, пытаясь дать эту нежность ей. Тепло маминого тела ощутимо сквозь тонкую ночную рубашку; я вдыхаю запах лаванды. Аромат, который возвращает меня к воспоминаниям о маме, папе, Эмили и мне, о нас вместе, о семейных пикниках летом, совместных обедах и ночных посиделках, когда мы наблюдали за звёздным небом.

Я никогда не понимала, насколько хорошо у меня всё было. Откуда мне было знать, что у меня больше не будет этих дней, месяцев или лет подобной жизни? Я и не подозревала, что всё изменится так резко.

Если бы я знала… если бы я только знала…

Возможно, я была бы готова.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Я продала свою душу всего через несколько недель после смерти отца. Неудивительно, что спустя год я иду в подземную бильярдную, чтобы потребовать встречу с Дьяволом.

Воздух густой от сигаретного дыма и резкого запаха мужского одеколона. Я явно в меньшинстве со своими огненными волосами и светлой кожей, не говоря уже о груди.

Одетая в самую короткую и обтягивающую юбку, которая у меня есть, я петляю между бильярдных столов, за которыми играют мужчины с липкими взглядами, пока не добираюсь до Виктора в задней части бильярдной. Со скрещенными на груди руками и зализанными гелем волосами, он выглядит как среднестатистический преступник. И я снова задаюсь вопросом, как связалась с подобным типом.

— Хорошо сработала прошлой ночью, — говорит Виктор, ухмыляясь.

Я прищуриваюсь.

— Был бы ты уверен, что сделаешь лучше меня — сделал бы это сам.

— Лом и веревка? Серьёзно? — он наклоняется. — В следующий раз, когда будешь вламываться куда-то, не будь такой беспечной и не оставляй улик, которые найдут Палачи.

Мои челюсти сводит. Судя по всему, он видел те же утренние новости, что и я.

— Я сделала то, что ты просил. Украла файл и загрузила его на видеообменник. Ты должен мне встречу с Дьяволом, как и обещал.

Виктор ухмыляется, цацки у него во рту сверкают во всей красе. Я никогда не понимала смысла делать себе золотые зубы или вставлять в них маленькие бриллианты, но не суть.

— Как насчёт сыграть одну партию? Ты побеждаешь, и я организовываю для тебя встречу.

В ответ я лишь хватаю ближайший кий и натираю мелом его наконечник.

Когда я разбиваю пирамиду, и два сплошных шара плавно скользят в угловые лузы, Виктор одобрительно кивает. Когда следующий удар отправляет еще два сплошных шара в лузы — один в дальний угол, а другой в борт — он стискивает зубы. Виктор не знает, что отец научил меня играть в бильярд ещё до того, как у меня появились силы на разбивку пирамиды из шаров.

На протяжении всей игры я высматриваю Дьявола — крупнейшего криминального босса Нижнего Ист-Сайда. Я не раз слышала, что он владелец этого места, но редко здесь появляется. Будучи могущественным человеком, имеющим доступ ко всем видам информации, он знает, как поддерживать верность людей, используя любые необходимые средства. Недостающая пара пальцев на правой руке Виктора тому доказательство. Виктор работает на него, а я работаю на Виктора, так что, я думаю, это технически делает меня подчинённой Дьявола. Хотя мне никогда не доводилось его лицезреть воочию.

— Итак, Сиенна, скажи-ка мне. Почему ты продолжаешь преследовать меня с просьбой о встрече с Дьяволом? — Виктор блеснул золотыми зубами, наклонившись над бильярдным столом. — Разве меня тебе недостаточно?

Биток пролетел по столу, чуть не промахнувшись мимо полосатого шара Виктора.

Скользнув рукой в карман мини-юбки, я дотрагиваюсь до глянцевой поверхности фотографии, которую всегда держу при себе на протяжении нескольких месяцев.

— У меня на то свои причины, — отвечаю я.

Когда снова настаёт моя очередь, я наклоняюсь к бильярдному столу и смотрю на положение игры, уверенная, что смогу ударить по битку с достаточно низкого положения, чтобы от отдачи он не попал в лузу за восьмым шаром. Медленно выдыхая, я расслабляю напряженные пальцы, прежде чем сделать удар кием. У меня получилось. Обернувшись, сталкиваюсь с тёмным взглядом Виктора.

— Похоже, я победила, — ухмыляюсь. — Так что с тебя обещанная встреча.

— Может еще партию?

— Сделка есть сделка, — поскольку Виктор просто стоит и смотрит на меня, я добавляю: — Может мне записать результаты нашей игры в книге счётов?

Полагаю, он не хочет, чтобы кто-либо был в курсе, что его обыграла девчонка.

Виктор щурится.

— Дьявол не развлекает незваных гостей. Ты должна знать об этом, Сиенна, — когда он наклоняется ко мне, моё лицо обдаёт его несвежим дыханием. — Разве твой отец не заключал сделку с Дьяволом?

После смерти отца от внезапного сердечного приступа до нас с мамой доносились слухи, что он играл в подпольном казино, пока был жив. Так что он, так сказать, «заключил сделку с Дьяволом».

Ладони сжимаются вокруг кия, ногти впиваются в ладони.

— Это не твоё дело. — Шиплю я сквозь стиснутые зубы. — Ты пообещал мне встречу с Дьяволом.

Он улыбнулся.

— И что ты дашь мне взамен? Поцелуй?

Это последняя капля. Желчь поднимается к горлу, а гнев раскалённой кочергой набухает в груди. Прежде чем я успеваю отреагировать, из-за спины Виктора раздаётся глубокий голос.

— Дьявол готов тебя принять.

Темнокожий мужчина размером и ростом с небольшой автобус стоит в нескольких метрах от Виктора, блокируя дверной проём в самую дальнюю в зале комнату. Разгладив блузку, я поднимаю плечи и взъерошиваю волосы. Самодовольно улыбаюсь Виктору. Он не думал, что у меня всё-таки получится встретиться с Дьяволом, и я только что доказала ему обратное.

Сердце колотится, я следую за крупным мужчиной сквозь завешенный бархатом дверной проём по металлической лестнице. Когда мы оказываемся перед крепкой деревянной дверью, мужчина тихо стучит в дверь: серия ударов, прерывающихся паузами, — явно некий код для того, кто находится в комнате.

Массивная дверь распахивается. За резным столом сидит мужчина, его ноги упираются в красное дерево, а изо рта точит сигара. Он старше, чем я ожидала, с лысой головой, от которой отражается свет настольной лампы, и тёмной бородкой с проседью. Когда он заговаривает, его голос напоминает мне наждачную бумагу, грубую и зернистую.

— Мисс Престон, чем могу служить? — он указывает рукой, увенчанной сверкающими золотыми и бриллиантовыми кольцами, на мягкое кресло напротив своего стола.

Я падаю в кресло и медленно вдыхаю, чтобы утихомирить сердце. Теперь, когда я здесь, я не могу найти нужных слов. Должно быть, потому, что это «дело» — личное. Как и всегда, сложнее всего работать с тем, что близко сердцу.

Я прочищаю горло и надеюсь, что хоть так мой голос звучит увереннее, чем я себя чувствую; я позволяю потрепанной фотографии скользнуть по гладкой поверхности деревянного стола. Дьявол лишь мельком глядит на нее с непринуждённым видом, но не пытается взять в руки.

— Что это? — интересуется он, приподнимая бровь.

— Я нашла эту фотографию в отцовском портфеле в тот день, когда он умер. Я хочу знать, кто эти люди, — выдерживаю паузу. — Я наделась, что вы мне поможете.

Рот Дьявола кривится в жестокой усмешке.

— И зачем мне вам помогать?

— Потому что вы знаете всё. И всех, — расправляю плечи, пытаясь казаться больше и грознее своих ста пятидесяти семи сантиметров роста. — И потому, что вы были знакомы с моим отцом, Беном Престоном.

Я сглатываю ком в горле и подаюсь вперед.

— Он заключил с вами сделку, а теперь моя мать, сестра и я страдаем из-за этого…

Он поднимает руку, останавливая меня.

— Мисс Престон, у меня с вашим отцом было деловое соглашение много лет назад. Задолго до вашего появления и даже ещё до того, как он встретил вашу маму.

— А что насчёт подпольного казино?

Он сужает глаза.

— Ваш отец никогда не был игроком, — он остановился, и я начала думать, что мне придётся умолять его дать больше информации. — Могу сказать вам одно — Харлоу Райдер может быть тем, кто ответит на некоторые ваши вопросы.

Харлоу Райдер? Создатель «Мэтч 360» и «Хромо 120» — компаний по модифицированию и определению генетической совместимости? С чего бы ему что-то знать об этой фотографии или о моём отце?

Увидев растерянность на моём лице, Дьявол поясняет:

— Когда-то ваш отец работал на мистера Райдера.

— Как учитель?

Он фыркает.

— Нет, он был его ведущим генетиком.

У меня голова идёт кругом. О чём он вообще? Из моего отца такой же учёный, как из меня генетически модифицированная супермодель.

— Это невозможно.

Дьявол недобро ухмыляется и подаётся вперёд, сложив руки в замок на столе.

— А как хорошо вы на самом деле знали своего отца, мисс Престон? — я не отвечаю, и он продолжает: — Много лет назад его работа полетела к чертям в штаб-квартире «Мэтч 360» в Рубексе, и он обратился ко мне за помощью. И я помог найти ему место получше.

— Я не понимаю…

— А ты и не должна. — Он кивает своему охраннику, стоящему напротив двери со скрещенными на мощной груди руками. — Теперь, прошу меня извинить…

В одно мгновение темнокожий охранник пересекает комнату и хватает меня за локоть, применяя достаточно силы, чтобы я не мешкала. Он провожает меня от кресла к задней двери, скрытой в тени.

— Дьявол будет признателен, если в будущем ты не станешь лезть к нему со своими розысками, — рычит он.

Этот чёрт выпроваживает меня за дверь прямо в ночь, но прежде чем он закрывает дверь, Дьявол небрежно подкидывает мне ещё немного информации.

— Ах, и, мисс Престон, я бы не советовал вам повторять этого, но имя вашего отца было Митч Хувер.

Охранник захлопывает дверь, и лязг металла о металл разносится в ночи.

Митч Хувер.

Мгновение я стою там, застыв и уставившись на тёмную пустынную улицу. Я только что встретилась лицом к лицу с одним из самых опасных и неуловимых людей в городе. И почему-то он знает о моём отце больше, чем мы с мамой когда-либо.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Мой байк стоит через пару улиц от «Шутерс». Я с облегчением нахожу его в том же месте, где оставила, — возле заброшенного казино, чуть менее узнаваемого, чем другие.

Некогда сверкающий мегаполис казино, ночных клубов и мигающих огней, Легас теперь напоминает выгребную яму. Ушли в прошлое блеск, гламур и материальное богатство эпохи казино. Ушли в прошлое радужные цвета неоновых вывесок и белые светящиеся рекламные щиты, украшавшие город. Вместо этого многие здания пустуют — идеальное место для нелегалов ночью и бродяг днем. Теперь это потускневший, разбитый и осквернённый город.

Очевидно, что я никогда не видела этого места на пике его богатства и процветания, но мне говорили, что это было невероятное зрелище. Но это было раньше. До того, как правительство Пасифики выбрало сторону морали и сделало азартные игры незаконными, вынудив закрыть все казино. Но забавно, как растёт преступность, когда что-то становится незаконным. Словно возвращение эпохи сухого закона.

Я седлаю «Харли-Дэвидсон» и чуть задираю мини-юбку, обнажая бёдра, белые в лунном свете. Двигатель ревёт, я стартую в сторону заброшенной «Мегасферы». Когда-то это был экстремальный аттракцион, поднимающий своих жертв высоко над городом. Теперь он стоит тёмный и безжизненный, затаившийся, словно страж у врат.

Я резко торможу перед «Мегасферой», жар от выхлопной трубы облизывает голые ноги. Я люблю приходить в это место. Подумать. Спрятаться.

Дверь в пустое здание скрипит, когда я её открываю. Ночью в темноте всё выглядит жутковато. Когда я включаю фонарик, комната передо мной освещается слабым жёлтым светом. Я хорошо знаю это место и легко могу дойти в темноте, но решаю этого не делать. Слишком много низко висящих балок и ржавых труб делают гуляние по ночам опасным и глупым занятием.

Чтобы подняться на вершину по аварийной лестнице, требуется несколько минут, но когда я достигаю крыши и выхожу наружу, ветер развевает волосы и проходится по голым ногам и рукам, напоминая, что оно того стоит. Я иду к своему любимому месту и устраиваюсь в одном из заброшенных кресел. Ноги свисают над городом. Отсюда я могу видеть его целиком. Необъятные просторы вокруг. Крошечные очаги света.

Только здесь, на вершине «Мегасферы», я могу обрести покой. Покой, из которого я была вырвана в ночь смерти отца, в ту ночь, когда мой мир перевернулся с ног на голову. Несмотря на то, что АГИО разрешила мне остаться после смерти отца, я не смогла вернуться. Мне всё равно там не место.

Я смотрю на один особенный очаг света. Пригород, в котором мы жили до папиной смерти. А потом мы не смогли оплатить счета и вынуждены были переехать в дом на две семьи на окраине города.

Когда я нашла в портфеле отца фотографию, мне стало любопытно. Когда мы выяснили о его предполагаемой связи с Дьяволом, я разозлилась. Как он мог скрывать от нас что-то подобное?

Злость и любопытство — не лучшая комбинация.

И после нескольких месяцев попыток встретиться с Дьяволом, теперь я знаю об отце то, о чём и подумать не могла.

В воздухе появляется запах горящего дерева, и я вглядываюсь в долину внизу, пытаясь определить источник. Дым поднимается от горящего здания на краю Чаши, где сосредоточено большинство правительственных зданий за пределами столицы Пасифики — Рубекса. Готова поспорить, это работа экстремистской группировки «Грань».

Я вдыхаю и откидываю голову назад на сиденье. На этой высоте ревёт ветер. Он запутывается в моих волосах и иголочками проходится по коже.

Мне совсем не нравится та, кем я стала за последний год, но обстоятельства вынудили меня на подобный образ жизни. У семнадцатилетней недоучки не так уж много возможностей. За исключением одной — искусства врать и воровать. Правда в том, что бандитов не волнует, сколько тебе лет, пока ты готов работать.

Свет вдалеке вызывает моё любопытство. Чтобы лучше рассмотреть, я сползаю с сиденья и скольжу к краю, слегка наклоняясь. Он там, за городом, глубоко в пустыне у подножия гор. Не знала, что там кто-то живёт.

Меня пугает звук шагов по бетону, и я резко поворачиваюсь, с удивлением замечая парня примерно моего возраста. Я использую слово парень в широком смысле, так как сложен он как мужчина. Благодаря широким плечам и крепкому телосложению он выглядит на двадцать лет.

Он направляется ко мне, выставив руки вперёд, будто пытается успокоить штормовое море.

— Давай не будем совершать ничего необдуманного, ладно? — его голос ровный и глубокий, почти мелодичный.

Я прищуриваюсь и скрещиваю руки на груди.

— Что, чёрт возьми, ты несёшь?

Он подходит ближе на несколько сантиметров.

— Поверь мне, ты не хочешь этого делать.

Сердце сильно стучит. Я делаю шаг назад, мучаясь вопросом, в своём ли он уме.

Он продолжает:

— Всё не может быть настолько плохо, чтобы ты захотела прервать свою жизнь…

Прервать свою жизнь?

Гнев вспыхивает горячий и тяжелый. Что он здесь делает? Это мое место. Мое пространство.

Мои глаза сверкают, и когда я не отвечаю, у парня появляются сомнения.

— Ты же прыгунья, да? — он обеспокоенно морщится.

— Нет, — практически выплёвываю я. — Я не прыгунья. Но даже если бы была ею, это не твоя забота.

Его лицо расслабляется, а губы растягиваются в улыбке. Мне хочется стереть эту улыбку с его лица. Кем он себя возомнил? Я точно не нуждаюсь в том, чтобы он меня спасал. Мне вообще не нужно, чтобы кто-то меня спасал.

Он склоняет голову и задумчиво смотрит на меня.

— Если ты не прыгунья, то почему находишься здесь? Смерти ищешь?

— А ты? — парирую я.

До него доходит ирония ситуации, и он начинает хохотать. Не желая стоять там и терпеть насмешки, я разворачиваюсь и бегу к лестнице.

Его смех стихает, и я слышу, как он зовёт меня:

— Постой! Прости, я не…

Я набираю темп и спешу вниз по лестнице. Он прямо позади, и от этого сердце бьётся чаще. Не думаю, что он преследует меня, но я ему не доверяю. Я предпочла бы не знакомить свой кулак с его носом, но сделаю это, если он только попробует меня тронуть.

Вырвавшись из здания, я содрогаюсь от рваных вздохов, парень же дышит так, словно прошёл всего несколько метров. Его медленное и спокойное дыхание указывает на то, что он, скорее всего, генно-модифицированный — гем, по-простому.

— Послушай, я не пытался тебя обидеть, — продолжает он.

Я всё так же его игнорирую, направляясь по улице к своему байку. Его ладонь смыкается на моей руке. Я инстинктивно разворачиваюсь, готовая со всей силы ударить его. Но не успевает мой кулак встретиться с его носом, как он хватает меня за запястье, останавливая удар. Ну разумеется. Быстрый и ловкий.

Я высвобождаю запястье и смотрю на него.

— Чего тебе надо?

Его губы недовольно кривятся. В свете уличных фонарей я вижу его волосы цвета спелой пшеницы и шоколадно-карие глаза.

— Извиниться. Мне жаль, что я принял тебя за прыгунью.

Я скрещиваю руки на груди в самой вызывающей позе, которую могу изобразить.

— Полегчало?

— Да. То есть, нет…

Я закидываю ногу на мотоцикл, внезапно смутившись, когда его взгляд прилипает к моим обнажённым ногам. Мысленно застонав, я завожу мотор.

— Эй, просто забудь об этом, — крикнула я, прежде чем съехать с тускло освещённой улицы. Только свернув за угол, я отваживаюсь посмотреть в его сторону. Я вижу, как он снова заходит в «Мегасферу» и только тогда, прибавляя скорость, я задаюсь вопросом, а что же он там забыл.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Био-холодильник гудит от последнего пополнения — упаковки обезвоженной колбасы.

— Срок годности продукта «Мит делайт» истекает через месяц и два дня, — произносит автоматический голос.

Вздыхаю с отвращением. Если мне придётся съесть ещё одну упаковку этого дерьма, меня вырвет. Серьёзно.

Я обозреваю скудное содержимое в гелеобразной части холодильника. Тюбик йогурта выглядит явно лучше, чем банка солёных огурцов. И определённо лучше, чем дерьмовый «Мит делайт». Я беру фиолетовый тюбик с йогуртом, вгрызаюсь в него и возвращаюсь в свою комнату.

Холодный порыв из кондиционера «Квик Эйр» обжигает лицо, когда я усаживаюсь перед ним на колени и втягиваю сливочную гранатово-черничную вкусняшку. Капли пота стекают по спине, когда я поднимаю руки, чтобы холодный воздух меня обтекал. В пустыне июньская жара просто ужасна, меня от неё клонит в сон. Но без предстоящих заданий от Виктора и с непреодолимым желанием оставаться дома, у меня куча времени, чтобы подумать об отце и его связи с Харлоу Райдером.

Проблема в том, что у меня до сих пор нет ответов.

Доев йогурт, я закручиваю волосы в пучок на макушке и поворачиваюсь, позволяя ледяному воздуху охладить вспотевшую шею. Именно в такие дни мне хочется побриться налысо.

Было время, когда летняя жара означала неспешные выходные в бассейне или с друзьями семьи. Отец готовил барбекю, а мама порхала вокруг, проверяя, чтобы у всех было достаточно лимонада и закусок. Но теперь та жизнь ушла на десятки световых лет в прошлое, а я сижу в этой гудящей тишине, охлаждаемая одним лишь кондиционером.

В комнату врывается Эмили, её пятилетняя мордашка светится от возбуждения, а в руках она держит коричневый пакет.

— Си-Си, посылка пришла! Я нашла её снаружи.

Когда моей сестре было два, она не могла произнести моё имя и начала звать меня Си-Си. Мне нравится, как она растягивает гласные и что это не звучит как «сисси».

Распустив волосы и позволив им рассыпаться по спине запутанной гривой, я беру квадратную упаковку из её рук. Перевернув коробку, изучаю её. Ни имени, ни обратного адреса — ничего.

Я вскакиваю с пола и сажусь на кровать. Эмили устраивается рядом со мной.

— Что в коробке, Си-Си?

— Не знаю. Проверим?

Когда я приподнимаю обёртку с дух сторон, толстая коричневая бумага спадает, обнажая серебристую шестиугольную коробку. Она достаточно маленькая, чтобы помещаться у меня на ладони, и почти ничего не весит. И все же, когда я щёлкаю ногтем по крышке, она отзывается отчётливым металлическим звуком. Думаю, это послание было оставлено для меня, но ничего не понимаю. Я всегда получаю задания от Виктора через секретное место. А сейчас у меня ощущение, что это не от Виктора.

Глубоко вздохнув, я открываю магнитную защёлку и поднимаю крышку. Голографическое изображение выскакивает и подрагивает на месте, прежде чем сменяется другой картинкой, потом следующей. Большое здание. Задняя дверь без ключа. Офис со стеклянными стенами. Маленькая чёрная коробка.

Слова последовали за изображениями: «Заполучите чёрную коробку. Находится в Легасе, в здании «Мэтч 360», в кабинете директора. Встреча с коробкой в руках в 22:00 в четверг. Переулок Веджвуд Роу. Вы получите крупное вознаграждение».

— Что это такое, Си-Си? — спрашивает Эмили. Я шикаю и притягиваю её ближе.

Изображение мигает и исчезает, словно втянутое в невидимую воронку. Вернув крышку на место, я медленно выдыхаю.

Вечер четверга? Через три дня? У меня не так много времени. И тут до меня доходит: Харлоу Райдер — директор и владелец всего «Мэтч 360». Меня наняли, чтобы вломиться в его офис и украсть что-то важное. По лицу расплывается улыбка, когда я думаю о последствиях, — возможно, там я смогу узнать что-нибудь об отце.

— Ух ты, это было круто, — шепчет Эмили, её голубые глаза полны изумления.

Я кладу металлический шестиугольник на свой потёртый комод. Меня нисколько не удивляет, когда он загорается, но Эмили вскрикивает и зарывается лицом в подушку. Интересно, её крики разбудят маму?

— Всё в порядке, Эми, — я обнимаю её.

Металл распадается и превращается в мелкий серебристый порошок. Он лежит маленькой горкой пепла на моём белом комоде. Эмили выворачивается и подходит к нему, чтобы потрогать.

— Нет, Эми, — строго говорю я. Она снова валится на кровать и смотрит, как я смахиваю порошок в мусор. Заскучав, она выбегает из комнаты и её розовые туфельки принцессы стучат по коридору.

Потирая пальцами небольшой след от ожога, я задаюсь вопросом, в чём ценность этой чёрной коробки. Как наёмной воровке, мне никогда не сообщают подробностей, только передают конкретные указания от Виктора, что я должна сделать. После этого платёж за мои услуги автоматически появляется на моем банковском счёте. Я не знаю, кто меня нанимает, потому что этим всем занимается сам Виктор. Честно говоря, я предпочитаю, чтобы так было и дальше.

Но если задание прислал не Виктор, то кто?

Впрочем, разве это имеет значение? Правда в том, что на самом деле меня не волнует, кто меня нанимает или откуда берутся деньги, пока мне их перечисляют. Мысль о том, что весь следующий месяц нам придётся питаться дерьмовым «Мит делайтом» (чуть лучше собачьего корма), была более чем достаточным стимулом.

Закусив губу, я обдумываю стоящую передо мной задачку.

Проникнуть в охраняемое помещение непросто. Там обязательно будет триада: охрана, проходные и — моё самое нелюбимое — оружие. Не говоря уже о запертых дверях и зонах доступа через систему безопасности. Мне понадобится напарник.

Я набираю номер Чейза на коммуникаторе, линке, и его лицо появляется на крошечном экране. Даже без генетических модификаций Чейз — компьютерный гений и такой же умный, как большинство гемов, что делает его моей палочкой-выручалочкой номер один.

Чэйз расплывается в улыбке, когда видит меня.

— Сиенна! Подруга, давно не виделись. Как ты?

Я улыбаюсь. Приятно снова видеть его.

— Чейз, мне нужна услуга.

Чейз вскидывает брови.

— Так это просто по делу, да? Что ж, теперь я чувствую себя дешёвкой.

У меня вырывается смешок.

— Ты всё ещё помнишь, как обойти коды, чтобы попасть в высокозащищенные места?

— Да. А что? Хочешь туда вломиться? — он улыбается, словно ему смешно.

Я пожимаю плечами.

— Ты занят в среду вечером?

— Если это не приведёт ко мне…

— Не приведёт. Обещаю.

Чейз улыбается и наклоняется к линку так близко, что его круглое лицо занимает весь экран.

— Похоже, ты заполучила свидание.

***

Следующие два дня у меня нет времени на то, чтобы думать об отце, его прошлом или о том, почему он сменил имя. Вместо этого я исследую точки входа и макет здания «Мэтч 360». К счастью, градостроитель облегчил доступ к архитектурным копиям структуры здания.

Так как я использую различные техники взлома замков, то размышляю, где чёрная коробка может быть спрятана в кабинете мистера Райдера. Я даже несколько минут обдумываю, где можно будет найти информацию об отце. Создавая собственную лазерную полосу препятствий (разумеется, без настоящих лазеров), я пытаюсь представить то, с чем я могу столкнуться внутри здания. После нескольких упражнений и растяжек, я думаю, что готова.

Надев костюм чёрной тени, я завязываю волосы в хвостик и натягиваю тёмную бейсболку. Я благодарна, что солнце уже давно зашло. В такую жару, какая была днём, я бы не выдержала. Даже воздухоохладители внутри ткани одежды не спасли бы.

Прежде чем уйти, я проверяю Эмили. Она спит, лампа с розовым абажуром разливает по комнате жёлтое свечение. Я хочу выключить её, но потом передумываю. Если она проснётся, пока меня не будет, свет лампы успокоит её, и она сможет снова заснуть.

Потом я проверяю маму. Ранее сегодня у неё было обострение системной волчанки, которое обычно сваливает её в постель на несколько дней. Конечно, она уже спит, её потрёпанное коричневое одеяло прижато к подбородку, несмотря на жару. Диагноз поставили через пару месяцев после смерти отца, маме пришлось нелегко, поэтому я не хочу, чтобы она о чём-либо волновалась. И поэтому я делаю всё возможное, чтобы заработать немного денег.

Оказавшись на улице, я берусь за руль своей «Харли» и веду его по гравийной подъездной дорожке и шоссе. Теперь, когда я на безопасном расстоянии от дома, я усаживаюсь и запускаю двигатель. Большинство девушек моего возраста были бы довольны маленькой Гидрой, но не я: настолько маленькие машины кажутся удушающими и даже вызывают клаустрофобию. Уж лучше чувствовать ветер в лицо на этом древнем мотоцикле, который я нашла и отремонтировала после смерти отца. Может, я и не отличница в школе, но с руками у меня всё в порядке.

Ветер проникает под кофту, словно замёрзшие пальцы в поисках тепла. Короткие прядки выбиваются из хвоста и щекочут меня по лицу. Я стараюсь не думать о том, что планирую сделать, или о том, что будет, если меня поймают.

Нам нужны эти деньги.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Филиал «Мэтч 360» в Легасе представляет собой большой комплекс площадью пятьдесят акров, расположенный на окраине города. Выстроенный почти полностью из стекла, это один из очагов света, видимый с «Мегасферы». Колючая проволока и электрические ограждения проходят по всей длине территории, но по соображениям безопасности нельзя было оградить лишь заднюю её часть — на случай, если аварийным машинам нужно будет попасть на территорию. Большое спасибо градостроителю за то, что выделил эту деталь в своих планах обследования.

Едва миновав вооружённого охранника во дворе (с помощью парочки метко запущенных камней), я беззвучно бегу, пока не добираюсь до входа без ключа — той самой двери, которую видела на голограмме. Набирая номер Чеза, я вставляю в правое ухо крошечный наушник и жду, пока его лицо появится на экране.

— Я на месте, — произношу, пытаясь отдышаться. — Что у тебя?

Быстрый клац-клац-клац пальцами по клавиатуре — его единственный ответ. Я осматриваюсь.

Что если есть ещё один охранник, о котором я не знаю?

— Готово! — с триумфом восклицает он.

Замок щёлкает и дверь распахивается. Это хорошо, учитывая, что на этой стороне нет ручки.

— Спасибо, Чез. Ты лучший.

Я протискиваюсь внутрь и оставляю в дверном косяке небольшую карточку, чтобы не дать ей полностью закрыться. Прежде чем сделать шаг, оглядываюсь вокруг.

— Ты видишь какие-нибудь лазеры? — спрашивает Чез.

— Тихо. Мне нужно сосредоточиться.

Я не вижу никаких лазеров, но именно это и делает их такими опасными. Ты их не видишь. Пока не становится слишком поздно.

Я достаю из рюкзака упаковку детского талька и высыпаю немного на руку. Я высыпаю его на пол перед собой и только тогда вижу их.

Лазерные лучи располагаются через каждую треть метра или около того.

Я медленно выдыхаю. Я смогу это сделать. Я справлюсь.

И пока не думаю о том, что эти лазеры могут сделать с моей кожей, телом, я могу пройти.

Я затягиваю ремни рюкзака и осторожно поднимаюсь на цыпочки, разминая икры. Аккуратно переступаю через первый луч. Мне едва хватает места, чтобы встать между первым и вторым, но я ловлю равновесие и побеждаю его. Следующие сложнее, потому что пересекаются на уровне талии. Используя свою гибкость, я прокладываю путь под ними, лазеры настолько близко к груди, что я ощущаю их жар сквозь рубашку.

Когда я добираюсь до последнего, я немного самоуверенна и нетерпелива. Я потратила драгоценное время, пытаясь преодолеть это препятствие. Поспешив через последний лазер, я слышу треск жара, обрезавшего свисающий шнурок. Я в ужасе таращусь на оставшийся кусок шнурка на полу, его сожжённый конец свернулся калачиком. Содрогаясь, я выхожу на лестничную клетку.

Согласно планам здания, кабинет директора находится на шестом этаже. Я поднимаюсь по эвакуационной лестнице по две ступеньки за шаг, пока не добираюсь туда. Пропихнувшись в тяжёлую металлическую дверь, я крадусь на цыпочках по стеклянному коридору до двери с именем Харлоу Райдера, выгравированном на гладкой поверхности. Но когда я пробую ручку, сердце замирает.

Разумеется, она заперта.

Над дверной ручкой расположена небольшая гелеобразная панель. Я вытаскиваю Чеза из кармана и показываю ему дверь.

— Мы облажались. Это замок, реагирующий на отпечатки пальцев.

— Думаю, я могу обойти систему, — говорит он. — На каком ты этаже?

— На шестом.

Цокот клавиатуры становится фоновым шумом в телефоне со стороны Чеза. Я выглядываю в коридор, нервная капелька пота стекает между лопаток. Сейчас даже воздухоохладители в рубашке не могут помочь.

— Сколько ещё? — шиплю я, когда тишина в коридоре становится оглушительной, а единственный звук — быстрое-быстрое биение моего сердца.

Ещё пауза, затем радостный голос возвещает:

— Заходи.

В это же время я слышу щелчок замка.

Меня охватывает облегчение, когда я проскальзываю в тёмную комнату. С помощью карманного фонарика я быстро прочесываю офис Харлоу Райдера. В центре комнаты стоит полированный чёрный стол, над ним серебристый подвесной светильник. Два чёрно-серебристых полосатых кресла установлены напротив стола, а в углу — белый диван с набросанными чёрными подушками.

Я спешу к столу и рывком открываю каждый ящик, перебирая документы, пока сердце колотится о лёгкие. Что если я не смогу найти эту коробку? Что, если её здесь нет? Я стараюсь не думать об этом, пока ищу под столом кнопку или ключ или что-то указывающее на то, что в комнате есть скрытый сейф.

Металлический шкаф в углу комнаты выглядит отличным местом, чтобы спрятать небольшую коробку. Я открываю ящик заящиком, но всё, что удаётся найти — это чипы с данными в защитных чехлах, аккуратно подшитые рядами. Мои глаза скользят по именам на чехлах, выискивая, если верить Дьяволу, прежнее имя отца, но плечи поникают, когда я достигаю последнего алфавитного чипа. Никакого Митча Хувера. И никакой чёрной коробки.

Разумеется, она не будет у всех на виду. Только не такая важная штука, как эта маленькая коробка, в которой хранятся особые секреты.

Думай, Сиенна, думай.

Я вожу фонариком по тёмной комнате, пока он не останавливается на изысканной масляной картине с изображением троянского коня.

Бинго.

Я подхожу к раме и пытаюсь снять её со стены, но она не сдвигается с места, как будто её удерживает какая-то невидимая сила. Руками в латексе я ощупываю картину в поисках скрытой кнопки. В задней части рамы есть углубление, и сердце колотится от волнения, когда я слегка нажимаю маленькую кнопку. Звук щелчка вызывает улыбку, а тяжелая рама распахивается, чтобы открыть небольшой сейф.

Я осматриваю его. Очевидно, что это старый поворотный кодовый замок. Таких уже больше не делают. Вращая циферблат, я слышу щелчок четырёх стопорных болтов.

Разве они не должны были подобрать что-то более сложное для такого важного объекта? Не то чтобы я жаловалась. Они просто сделали мою работу намного проще.

В тот самый момент, когда я прижимаю ухо к сейфу, на улице раздаётся шум. Медленно вставая, я выглядываю в окно. Три обтекаемых автомобиля останавливаются, фары на их крышах едва светят. Палачи выходят из машин и идут к зданию с опущенными лазерными винтовками в руках. Вот чёрт. Должно быть, я включила беззвучную сигнализацию.

— Чез, похоже, у нас компания, — бормочу я. Не знаю, слышит ли он меня, но не тороплюсь это выяснить. Спешу обратно к сейфу. Я не могу уйти, пока не получу то, за чем пришла. У меня, наверное, максимум три минуты, пока Палачи не доберутся до моего этажа.

Глубоко вздохнув, я наклоняюсь и прислоняю ухо к циферблату. Хватаюсь пальцами за холодный металл, и медленно поворачиваю его. В ответ тишина. Тяжело сглотнув, я пытаюсь снова. На этот раз слышу слабый щелчок замка. Циферблат легко перемещается в противоположном направлении, и снова я слышу легкий щелчок зацепившихся дисков.

Палачи могут оказаться на моём этаже в любой момент. Руки трясутся, а лоб покрывают бисеринки пота.

Спокойно, Сиенна. Сохраняй спокойствие.

Проклиная своё сердце за сумбурный стук, я снова поворачиваю циферблат и прислушиваюсь. Спустя мгновение, показавшееся вечностью, я ощущаю щелчок, словно биение пульса под пальцами. Лёгким рывком я открываю сейф и вижу её.

Чёрную коробку.

На гладкой крышке знакомая гравировка: своего рода знак бесконечности с двумя треугольниками, обращёнными друг к другу, словно в зеркальном отражении, — символ «Мэтч 360».

Огни отражаются с другой стороны стеклянной стены, заставляя пульс зачастить. Палачи уже рядом с офисом мистера Райдера.

Я хватаю коробку, заворачиваю её в красную бандану и запихиваю в рюкзак за плечом. Разумеется, я не смогу уйти тем же путём, которым пришла. Закрыв сейф и раму, я осматриваю комнату на возможность побега, замечая окна на дальней стене.

Пробую первое, но оно не поддаётся.

Грудь сжимается от страха, перехожу ко второму. К счастью, оно легко открывается. Выползая, я резко вдыхаю, когда глаза приспосабливаются к темноте. Пожарный выход расположен под следующим рядом окон. И я никак не могу добраться до него отсюда.

Распластавшись по стене, я крадусь по двадцатисантиметровому выступу к следующему окну и стараюсь не думать о том, что неизбежно произойдёт, если я поскользнусь на высоте шести этажей над землёй. Каждый шаг приближает меня к побегу, но все дальше уводит от безопасного окна, из которого я выползла.

Добравшись до соседнего окна, я прыгаю вниз на пять футов на металлическую пожарную лестницу. У меня вырывается стон, когда колени в полной мере принимают мой вес. Я оступаюсь, хватаясь за перила, но не могу остановиться, пока не установлю дистанцию между мной и Палачами. Игнорируя боль, я перескакиваю вниз по лестнице, а голоса кричат надо мной.

— Она уходит! Палачи! Стоять!

Лазерная пуля свистит мимо головы и попадает в перила, выжигая в металле отверстие размером с четвертак. Я не останавливаюсь. Достигнув конца пожарной лестницы, я прыгаю с двухметровой высоты. Руку простреливает боль, а крошечные камешки впиваются в кожу, когда я приземляюсь на асфальт. Кровь стекает по локтю, и я на мгновение ложусь на землю, изо всех сил пытаясь отдышаться, когда мимо проносится ещё одна пуля. Она впивается в землю рядом со мной, оставляя в асфальте выжженную дыру. Следующая проносится так близко, что опаляет штанину и обжигает кожу под ней. Я кричу, когда болезненная молния обжигает ногу, а нос наполняется запахом горелой плоти и ткани.

С трудом поднимаясь на ноги, я убегаю (ну, по большей части ковыляя) и исчезаю в темноте. Чёрная коробка аккуратно завёрнута в моём рюкзаке.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Сидя на кровати, я обрабатываю ногу специальным кремом. К счастью, лазерный ожог оказался не так плох, как я изначально представила, размером всего лишь с десятицентовик. Но к тому времени, как я вернулась домой прошлой ночью и позвонила Чезу, чтобы сообщить, что со мной всё в порядке, он уже покрылся волдырями и сочился сукровицей. Не лучшая моя ночка, уж точно.

Стук в дверь спальни сопровождается маминым появлением. Она, как обычно, одета в штаны цвета хаки и серую футболку. Ярко-рыжие волосы собраны в высокий хвост.

Я быстро одёргиваю штанину, но уже поздно.

— Что случилось, милая? — она в два шага пересекает комнату и плюхается рядом со мной на кровать. Пытается осмотреть мою ногу, но я осторожно отталкиваю её руки.

— Все в порядке, мам. Небольшой ожог от выхлопной трубы.

Она хмурится и теребит серебряный браслет на запястье, который отец подарил ей за несколько месяцев до смерти.

— Тебе нужно быть более осторожной, милая. Эта штука такая опасная.

— Хорошо, мам. Обещаю.

Я рассматриваю её лицо. Сегодня она выглядит лучше, чем вчера.

— Как ты себя чувствуешь?

Она слегка улыбается.

— К счастью, намного лучше, — она дёргает прядку, выбившуюся из хвоста. — Только посмотри на себя. Ты выросла такой зрелой молодой женщиной.

Закусив губу, я заправляю прядь волос на место.

— Мама, можно тебя кое о чём спросить?

— Конечно, милая.

— Почему вы с папой решили не изменять меня генетически?

Глаза мамы расширяются, будто она не ожидала этого вопроса.

— Ну, твой отец был против этого. Хотел, чтобы ты была свободна от давления общества, или типа того. Я не помню точно, как он выразился, — она улыбается. — Но это не имеет значения, не так ли? Потому что ты идеальна для меня.

От этих слов у меня всё сжимается в груди. Я обнимаю её и крепко сжимаю. Какой бы сильной я ни была, мне всё ещё нужна мамина любовь. Я хочу спросить её о папе и его смене имени, но не желаю расстраивать её. Она сейчас такая хрупкая.

Мама обнимает меня в ответ. Когда она отстраняется, я замечаю, что её глаза влажные.

— Какие у тебя планы на сегодня? — спрашивает она. — Ты всё ещё работаешь в офисе у того врача?

Нет, это было две работы назад, но я не ожидаю, что она это отслеживает, тем более, если я никогда не скажу ей правды о своей работе.

— Это была лишь временная должность. Сейчас я в поисках работы. Но не волнуйся, скоро я получу ещё одну зарплату.

Я ненавижу лгать ей, правда. Но если она узнает правду, это её уничтожит.

Она кивает, её глаза наполняются слезами.

— Сиенна, — шепчет она. — Ты знаешь, как я тобой горжусь?

— Мам…

— Нет, послушай, — она глубоко вдыхает. — Я ужасно себя чувствую из-за того, что тебе пришлось бросить школу и помогать обеспечивать семью. Я знаю, что не была хорошей матерью, особенно после того, как твой отец… — она останавливается, быстро моргая. — Но я хочу стать лучше. Правда. Это не справедливо по отношению к тебе или твоей сестре…

— Пожалуйста, мам.

Она расправляет плечи.

— Начиная с завтрашнего дня, у нас произойдут некоторые изменения. Возможно, я снова смогу найти работу…

— Не думаю, что это хорошая идея, — говорю я, думая о том, сколько раз после смерти отца она устраивалась на работу и затем теряла её. Схватив холодные мамины руки и сжимая их в своих ладонях, я говорю:

— Всё в порядке, мама. У меня всё под контролем. Просто сосредоточься на выздоровлении.

Она с грустной улыбкой убирает прядь волос, упавшую мне на глаза.

— Ты такая красивая. Если бы только папа мог тебя сейчас видеть. Он бы так тобой гордился.

Меня охватывает чувство вины, и я отвожу глаза.

Если бы она только знала…

***

Я лавирую на своей «Харли» по району, где живут богачи. Мелькающие огни уличных фонарей освещают чистые улицы и ряды ресторанов. Такой контраст с дальней стороной Легаса с его разрушенными зданиями и затемнёнными улицами. Когда-то Гейтвей был известным деловым сектором, золотым тельцом Легаса, но теперь это клоака для наркобаронов, преступников и подпольных азартных игр. Не знаю, почему Палачи не положат этому конец.

Не вершине Хэмпстед хилл я замечаю один из особняков с видом на город. Дом директора «Мэтч 360», Харлоу Райдера. Он стоит как маяк, воплощённая мечта любого.

О том, что один человек может изменить наше будущее.

Я фыркаю, изо всех сил сдерживая пузырящийся смех. Изменить будущее? Скорее разрушить будущее. Если бы не Харлоу Райдер, генетически модифицированные мальчики и девочки не были бы изолированы друг от друга, словно переполненные гормонами псы во время гона. Если бы не Харлоу Райдер, люди бы всё ещё верили в любовь, романтику и желание. Если бы не Харлоу Райдер, богатые родители не искали бы пару для своих детей еще в младенчестве.

Когда мистер Райдер только основал «Мэтч 360» — компанию по поиску генетической совместимости, уверена, что он не ожидал, что его генетическое открытие повлияет на будущее человечества. Возможно, он пытался искоренить развод. Возможно, он даже имел благие намерения сократить число внебрачных детей и безотцовщину. Но его изобретение меняет общество. Там, где когда-то влюблённые ухаживали, целовались и влюблялись, теперь анализируются незнакомцы, их ДНК кодируется, а их личности и генетический профиль подбирается, чтобы создать идеальную совместимость.

И словно совместимости было недостаточно, двадцать один год назад Харлоу расширил свою компанию, включив генетическую модификацию. Он создал первое поколение генетически модифицированных особей, его младший сын стал самым первым. Генетическая модификация — это выбор, который богатые делают для своих детей, для гражданского общества.

Когда богатые родители готовы зачать ребенка, они заполняют анкету в «Хромо 120», и врач вручную выбирает эти качества из ДНК матери и отца. Редко можно встретить «неожиданные» беременности среди граждан. Это просто неприемлемо.

Я паркую байк у обочины и прохожу несколько кварталов до Веджвуд Роу — группы сообщающихся зданий, в которых находится парикмахерская, несколько высококлассных бутиков и мастерская по ремонту электроники. В этой части улицы темно и совершенно пустынно.

Переулок за зданиями немногим лучше. Большие мусорные контейнеры отбрасывают тени на кирпичные стены. Сердце колотится от неопределенности и волнения, когда я осматриваю переулок. Чувствительность обостряется, глаза медленно привыкают к теням, а уши чутко реагируют на каждый шорох ветерка. Я гляжу на часы. Ровно десять.

Из тени появляется фигура. Он был там всё это время.

Наблюдая. Поджидая.

По спине проносится холодок страха.

Крупный мужчина с широкими плечами и толстой мускулистой шеей подходит, но держится в тени. В свете луны мне удаётся разглядеть его пронзительные глаза-бусинки.

— Престон?

Кровь стынет в жилах при звуке его голоса. Низкого и угрожающего.

— Да, я Сиенна Престон, — произношу я, вскидывая подбородок выше.

Мужчина замолкает.

— Коробка у вас?

Я киваю.

— Хорошо.

Он взмахивает рукой. Из тени выходят двое мужчин, один плотный, второй жилистый.

Сердце обрывается. Трое против одного. Это что, шутка?

Мужчины хватают мои руки, прижимая их к бокам.

— Эй! Что вы де… — я вырываюсь, но они слишком большие и сильные. Я открываю рот, чтобы заорать, но его закрывает что-то влажное. Ноздри наполняет запах касторового масла и хлороформа. Подавившись, я размахиваюсь, чтобы ударить его в пах.

Всё меркнет.

***

Хлипкий деревянный стул скрипит, когда я переношу вес, изо всех сил пытаясь разлепить тяжёлые веки. В щёлки просачивается тусклый свет, и тогда я вспоминаю мужика с бычьей шеей и двух его головорезов, которые меня схватили.

Руки за спиной связаны грубой веревкой, которая трётся о нежные запястья. Я пытаюсь сбросить страх, стягивающий плечи, и осматриваю комнату, где меня держат в плену. Лужи воды на бетонном полу и единственная лампочка, которая освещает это промозглое, затхлое пространство. Похоже, я в каком-то подвале, но где?

Дверь открывается и в комнату входит мужик с бычьей шеей и глазами-бусинками. Усевшись на стул напротив меня, он протягивает бутылку воды.

Я свирепо смотрю в ответ.

— Это так уж необходимо? — спрашиваю, указывая на связанные запястья.

Он пожимает плечами.

— Вовсе нет.

Зайдя сзади, он развязывает веревку.

С облегчением освободившись от этой неудобной позы, я растираю запястья, смягчая глубокие следы, оставленные веревками.

Бычья Шея снова предлагает мне бутылку воды. В этот раз я с радостью её беру. Горло напоминает чуть влажную наждачку, а во рту словно кто-то разлил уксус. Но прежде чем пить воду, я её нюхаю. Ничем не пахнет — хороший признак для воды.

Бычья Шея хмыкает и разваливается на стуле.

— Мы ценим, что ты принесла нам коробку…

Руки инстинктивно поднимаются к груди, где я спрятала коробку чуть больше спичечного коробка. Там ничего нет.

— Мы уже забрали её.

По щекам расползается сильный румянец. Они напали на меня. Они не имели права брать без моего разрешения. И я даже не хочу думать о том, куда они должны были засунуть руки, чтобы достать её.

— Вижу, тебя это беспокоит. Будь уверена — мы были очень профессиональны. — Хмыкает он.

Я прикусываю язык, чтобы не наговорить того, о чём пожалею. Чем раньше он меня отпустит, тем лучше.

— Итак, если коробка у вас, почему я всё ещё здесь? К чему весь этот спектакль?

— Потому что сделанное тобой — незаконно, и я хочу знать, кто тебя нанял.

Его глаза становятся ледяными, и он закидывает ногу на ногу, водрузив сверху переплетённые руки.

Я прищуриваюсь.

— Я думала, вы меня наняли…

Он качает головой и смеется, жуткий звук пробирает меня до костей.

— Нет. Я лишь перехватил обмен.

— Кто вы?

— Не могу ответить, но могу сказать, что ты была очень непослушной девочкой, — он наклоняется, сокращая расстояние между нами. — Ты знаешь, что происходит с непослушными девочками?

У меня перехватывает дыхание, и я пытаюсь проглотить ком, появившийся в горле.

— Чего вы от меня хотите?

Он откидывается назад и принимает расслабленную позу.

— Я хочу знать, кто нанял тебя. Ни больше, ни меньше.

— Извините, ничем не могу помочь. Я понятия не имею.

Он смотрит на зеркало на противоположной стене и щёлкает пальцами. Тогда я понимаю, что это самая настоящая комната для допросов. Пульс учащается, когда двое его головорезов входят в комнату и направляются к моему стулу.

— Возможно, мои парни смогут освежить твою память.

Я сдерживаю стон, когда головорезы спихивают меня со стула. Схватив за руки, они ведут меня по сырому коридору в соседнее помещение, в котором находится деревянный стул и цинковая ванна, наполненная водой. Меня потряхивает от страха, когда они усаживают меня на стул и связывают руки за спиной. Я изучаю их лица, пока они двигаются вокруг меня — обвисший подбородок у одного и ленивые глаза у второго. Как бы ни молила я взглядом, чтобы они сжалились надо мной, они даже не смотрят в мою сторону. Слёзы грозят пролиться, но я часто моргаю, чтобы этого не произошло. Я отказываюсь плакать перед этими монстрами.

Голос толстошеего звучит из динамика над головой.

— Я спрашиваю ещё раз. Кто нанял тебя украсть компьютерный чип из офиса Харлоу Райдера?

— Я уже сказала вам, я не знаю!

Он цыкает.

— Прости, но это не правильный ответ.

Рука на затылке давит на голову, пока я полностью не погружаюсь в ванну. Холодная вода проникает в глаза, нос и уши, когда я пытаюсь отбиваться. Но они слишком сильны. Я перестаю бороться и концентрируюсь на удержании дыхания. Они пытаются меня напугать, я не могу этого позволить.

Лёгкие вопят. Когда я думаю, что не смогу удерживать дыхание ни секундой дольше, они выдёргивают меня за волосы. Голова раскалывается, когда я пытаюсь отдышаться.

— Что ж, мисс Престон, давайте попробуем снова. Кто нанял вас украсть компьютерный чип?

Я молчу, пока вода стекает с лица на мои чёрные штаны.

— Парни, вы знаете, что делать, — инструктирует Бычья Шея.

Я глубоко вдыхаю, прежде чем голову снова опускают под воду. Несмотря на то, что горло пересохло и легкие болят, мне удаётся отвлечься. В своём воображении я лежу на лугу, окружённая прекрасными бабочками. Солнечный свет падает на лицо, и ветерок освежает тело…

Голову с плеском выдергивают. Перед глазами темнеет, когда я заглатываю воздух.

— Память вернулась к вам, мисс Престон? — в его голосе угроза.

Когда я не отвечаю, глядя прямо на потрескавшуюся штукатурку на стенах, он продолжает:

— Возможно, мисс Престон нужно время, чтобы подумать об этом. Почему бы нам не дать ей несколько минут?

Громилы выходят из комнаты. Я опускаю голову, сердце сжимается от облегчения. Я дышу глубоко, благодарная за несколько мгновений непрерывного воздуха.

Не знаю, как заставить этого безжалостного человека понять, что я ничего не знаю о своих клиентах, кроме того, что они — источник моей зарплаты.

Что мне сделать, чтобы убедить его?

Сердце замирает, когда я слышу шум у двери. Они вернулись, а идей, как их остановить не больше, чем несколько минут назад. Может быть, они устанут от этой игры и убьют меня быстро. Я почти приветствую верную, быструю смерть, не в пример этой пытке.

Дверь распахивается. Темноволосый парень немногим старше меня просовывает голову и оглядывается. Заметив меня, он торопливо проскальзывает внутрь. Мои глаза расширяются от страха — он так спешит, будто не хочет возиться. Может быть, они устали от игр и решили убить меня. Я закрываю глаза, не желая видеть пистолет или нож, который он обязательно вытащит из штанов.

— Эй, — тихо произносит он.

Я распахиваю глаза. Этот парень не может быть убийцей, только не с таким плавным, глубоким голосом, который заставил бы большинство баритонов сгореть от стыда.

— Я здесь, чтобы помочь тебе, — говорит он. У него тёплые и добрые глаза голубого цвета.

Я прищуриваюсь.

— А кто ты?

Он оглядывается.

— Я всё объясню позже.

Вынимая нож из штанов (разве я не говорила, что он у него точно будет?), он заходит мне за спину, чтобы перерезать веревку на запястьях. Когда руки освобождаются, я откидываю мокрые волосы с глаз.

— Ты знаешь, как отсюда выбраться?

Он кивает, убирая нож.

— Следуй за мной и старайся держаться поближе. Именно тогда я замечаю ствол за поясом его штанов. Я была права по обоим пунктам. Нож и пистолет. К счастью, похоже, что ни то, ни другое не будет использоваться против меня.

Вытащив пистолет, он держит его наготове, прежде чем открыть дверь и выглянуть в коридор. Он машет мне, и мы выходим в тёмный коридор, бесшумно скользя по кафельному полу. Я следую за ним к пустой лестнице, ожидая в любой момент засаду толстошеего и его людей.

Только когда мы выходим через металлическую дверь и нас приветствует ночной ветерок, я чувствую облегчение. Но мы ещё не в безопасности. Парень переходит на медленный бег, пересекая влажную траву, и я изо всех сил стараюсь не отставать, голова все ещё кружится от недостатка кислорода. Мы бежим по пустынной дороге, ночное небо над нами такое яркое, что, кажется, до звёзд можно достать рукой. Чёрный грузовик припаркован в полумиле от здания, где меня держали в плену. Я держусь позади, вместе мы подбегаем к машине.

Я благодарна ему за помощь, но ничего не знаю о нём, и этот тёмный грузовик, припаркованный на обочине дороги, выглядит так же заманчиво, как пытки водой у этих психопатов. Не говоря уже о том, что у него есть пистолет… а у меня нет.

— Ты в порядке? — интересуется он, осматривая меня.

Я качаю головой.

— Прости. Я ценю, что ты вытащил меня оттуда, но я тебя не знаю.

Он улыбается, демонстрируя ямочки на щеках, и протягивает руку.

— Трей Винчестер.

Я мгновение колеблюсь, прежде чем дать ему руку, грубые мозоли на его ладонях царапают мои пальцы.

— Сиенна Престон.

В этот момент я замечаю татуировку на его руке, если её можно так назвать. Сплетённые, завязанные узлами веревки, образуют что-то похожее на дерево, которое змеится по его руке. Но этот рисунок виднеется не на поверхности руки, как обычная татушка. Вместо этого он словно сияет из-под его кожи, особенно в темноте. Я никогда не видела ничего подобного.

— Я знаю, — отвечает он.

— Откуда?

Трей переминается и смотрит в землю, прежде чем поднять глаза.

— Потому что я тот, кто нанял тебя украсть компьютерный чип.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

У меня отваливается челюсть.

— Так это твоя вина, что меня похитил и чуть не утопил какой-то сумасшедший?

Трей кивает с расстроенным видом.

— Прости. Я добрался до Роу, как раз когда эти люди несли твоё тело в машину.

— Ты последовал за ними?

— Ага.

— И почему так долго ждал? Я имею в виду, чтобы вытащить меня оттуда. Ты ждал, когда они утопят меня, чтобы прийти и забрать тело?

— Это… сложно объяснить. Я должен был найти способ. Я не мог просто пройти через парадную дверь правительственного учреждения.

— Правительственное учреждение?

Трей смотрит на тёмную дорогу, и его лицо каменеет.

— Да. Это были правительственные ублюдки.

Я думала, за мной явились люди мистера Райдера, но, очевидно, нет.

Склонив голову, я изучаю хорошо сложенного парня, пытаясь решить, стоит ли ему доверять. Его добрые глаза и улыбка с ямочками располагала к нему, но сам факт, что вообще-то это из-за него меня похитили, вызывает желание его треснуть.

— Не представляю, как они узнали о нашей встрече, — обвиняю я.

— Как и я. И прости, что навлёк на тебя проблемы.

— Они забрали коробку с чипом.

Трей вздыхает.

— Да, я догадался. Эти чиновники давно хотели заполучить его себе, и я, можно сказать, вручил им его прямо в руки.

Мне не следует интересоваться, учитывая анонимность клиента и всё такое, но меня мучает любопытство.

— Зачем тебе этот компьютерный чип?

Он качает головой с насмешливой улыбкой.

— Я хотел бы рассказать, но не могу.

Поджав губы, я упираю руки в бёдра.

— Учитывая то, через что мне пришлось пройти по твоей вине, думаю, я заслуживаю знать.

Он глубоко выдыхает и обдумывает мою просьбу. Я уже начинаю думать, что он откажется, но он кивает.

— Ты права. Полагаю, я должен тебе хотя бы эту мелочь, — он запускает руку в тёмные волосы, прежде чем продолжить. — Этот компьютерный чип содержит все коды, используемые для генетической совместимости, а также базу данных ДНК для генетического программирования. Если он попадет не в те руки… скажем так, я пытался убедиться, что этого никогда не произойдёт, — горький смешок. — Похоже, у меня не вышло.

— Да уж, — ровно отвечаю я.

Моё внимание привлекает звук машины, мчащейся по тёмной дороге.

— Это они, — выдавливаю я.

Крошечные фары, напоминающие булавочные головки в ночи, движутся в нашу сторону.

— Я не смогу оторваться от них на грузовике. Нужно спрятаться, — Трей хватает меня за руку. — Быстро. Залезай под низ.

Я таращусь на него.

— Под грузовик? Ты спятил? Тебе не кажется, что заброшенный грузовик — это первое место, которое они проверят?

— Именно на это я и рассчитываю. Они заглянут сюда, — Трей похлопывает грузовик, — но они не станут смотреть под низ. Знаю, мы едва знакомы, но нам будет очень уютно, — добавляет он с кривоватой усмешкой.

У меня перехватывает дыхание.

— Я лучше попытаюсь сбежать, — говорю я, отходя от грузовика, Трей хватает меня за руку и тянет назад.

— У тебя нет времени, — шипит он.

Я оглядываюсь на дорогу, на приближающиеся фары. Он прав.

— Если только попробуешь распустить руки… — произношу с угрозой.

— Не буду. Поверь мне.

Я нерешительно опускаюсь на землю вниз лицом и заползаю под грузовик. Камешки тут же впиваются в ладони, маленькие травинки, пробившиеся сквозь щебнистую обочину, щекочут подбородок. Здесь отчётливый запах грязи и бензина, и я представляю, как что-то капает и сочится мне на спину. Скривившись, я заползаю поглубже. Трей проскальзывает ко мне, прижимаясь плечом и бедром.

Звук автомобиля приближается, и Трей ругается под нос. Он переворачивается на бок и подтягивает меня к себе, пытаясь свести к минимуму форму наших тел под грузовиком. Я сжимаю кулаки, но поворачиваюсь к нему лицом, голова оказывается у него под подбородком, а руки прижимаются к его груди. Закрыв глаза, я задерживаю дыхание. Когда мне всё-таки приходится сделать глоток воздуха, я вдыхаю запах его кожи. Пот и мыло — очень мужественный запах.

Автомобиль притормаживает возле грузовика Трея, его фары освещают асфальт вокруг нас, и моё сердце начинает колотиться быстрее.

— Лежи тихо и не издавай ни звука, — предупреждает Трей, когда автомобиль останавливается рядом. Хлопает несколько дверей, и по асфальту раздаются тяжёлые шаги.

— Похоже на брошенный грузовик, — говорит один из громил.

Открыв глаза, я вытягиваю шею. Трей бросает на меня предупреждающий взгляд. Я смотрю, как пара чёрных ботинок обходит вокруг грузовика, а затем останавливается прямо на уровне моих глаз.

— Отсканируйте отпечатки, и посмотрим, сможем ли мы установить связь с Престон, — определённо голос Бычьей Шеи. За его словами следует тихий жужжащий звук: они активируют детектор отпечатков пальцев.

Трей снова ругается под нос, но так тихо, что я едва его слышу. Шаги направляются к задней части грузовика, останавливаясь у загрузочной площадки. Задняя дверь скрипит, и весь грузовик трясётся, когда кто-то залезает в кузов. Сначала слышен скребущий звук, потом что-то разбрасывается. Я напрягаюсь, и Трей обнимает меня крепче. Я молюсь, чтобы затем они не заглянули сюда.

— Чисто, — произносит кто-то. Грузовик трясётся еще немного, когда человек выпрыгивает, и его ботинки топают по асфальту.

— Проверь внутри, — приказывает Бычья Шея.

Вновь слышатся хлопки дверей и приглушённые звуки обыска.

— Здесь никого, полковник.

— Уходим, — решает Бычья Шея. Шаги удаляются, а жужжащий звук прекращается.

Мы ждём, пока машина уедет и звук мотора растает вдалеке, и только тогда Трей ослабляет хватку и выкатывается из-под грузовика. Я следую за ним. Но когда я пытаюсь встать, ноги дрожат так сильно, что я спотыкаюсь. Слишком много переживаний для одной ночи.

— Ты в порядке? — интересуется Трей.

Я киваю, но даже от этого движения голову простреливает боль.

— Эта ночка меня доконала, — Трей пытается придержать меня, но я отталкиваю его руки.

— Я в порядке.

Нахмурившись, он идёт к водительской двери.

— Давай подвезу домой.

Пока он заводит двигатель, я откидываю голову на кожаный подголовник и диктую адрес, чтобы он мог найти его в навигаторе.

— Я знаю, где ты живешь, помнишь? Посылка, которая появилась у тебя на пороге.

А, верно. Посылка, из-за которой начались все мои проблемы. Как я могла забыть?

— А как ты раздобыл мой адрес?

Трей смотрит на меня с широкой улыбкой на лице.

— Скажем так, у нас есть общий друг.

Общий друг? У меня только один друг, что значительно сокращает список подозреваемых.

— Чез? Ты знаешь Чеза? — Трей кивает, и я спрашиваю: — Откуда?

— Он на меня работает.

Я собираюсь спросить, что для него делает Чез, и вдруг вспоминаю: мой байк.

— Мне нужно обратно на Роу, — говорю я. — Там припаркован мой байк.

— Ты уверена? Что если правительственные ищейки всё ещё тебя разыскивают?

Я закусываю губу, обдумывая варианты. Бычья Шея не кажется тем, кто легко сдаётся, И раз уж он знает моё имя, то легко может выяснить, где я живу. Я должна защитить маму и Эмили. Они нуждаются во мне.

— Может тебе лучше спрятаться? — предлагает он, до того как я успеваю ответить.

Спрятаться? Даже думать тут нечего. Кто тогда позаботится о маме и Эмили?

— Есть у меня одно место… — начинает он.

— Я не могу.

Трей бросает на меня взгляд, но здесь слишком темно, чтобы разглядеть его выражение.

— Если они найдут тебя…

— Придётся положиться на удачу, — я скрещиваю руки на груди. — Кроме того, это ведь не твоя забота, правда?

— Вообще-то, — не соглашается он, — моя. Я нанял тебя. И в итоге подверг опасности.

— А я согласилась на задание. Я знала о возможных рисках.

Он тяжело вздыхает, но больше ничего не говорит.

Несколько минут спустя я замечаю свой байк, всё ещё припаркованный перед рестораном, закрывшимся час назад.

— Вот туда.

Трей заруливает на парковочное место рядом с ним, двигатель на холостом ходу.

— Уверена, что нормально доберёшься домой? — спрашивает он.

— Со мной всё будет в порядке, — я выбираюсь из грузовика и подхожу с водительской стороны, облокачиваясь на его опущенное окно. — Теперь, что касается оплаты…

Трей качает головой с грустной улыбкой.

— Уговор был, что ты доставишь мне чип. Без чипа я не могу заплатить.

Стиснув кулаки, я ругаюсь себе под нос.

— В чём дело?

— Похоже, мне придётся пробраться обратно в правительственное учреждение.

— Нет, — он серьёзно смотрит на меня.

Я пожимаю плечами.

— Мне нужны деньги.

Я не буду умолять. Не опущусь до подобного. Но меня тошнит от одной мысли о том, чтобы следующие несколько месяцев питаться «Мит делайтом».

Он откидывает голову на сиденье, прежде чем ответить.

— Возможно, мы сможем что-нибудь придумать.

— Например?

Он наклоняется вперед.

— Дай посмотреть твой линк.

В замешательстве я вынимаю коммуникатор из кармана и протягиваю ему. Он соединяет экраны вместе и удерживает кнопку сбоку.

— Теперь у меня есть твои данные, а у тебя — мои. Я буду на связи, — отдавая мне устройство, он улыбается. — Пиши мне, если что-нибудь понадобится.

Убрав линк в карман, я разворачиваюсь и шагаю к своему байку. Я чувствую взгляд Трея на себе, пока седлаю свою «Харли» и запускаю двигатель. Уверена, он восхищается хромированным рулём и гладкой рамой так же, как и все остальные мужчины, которые когда-либо видели его.

По дороге домой я думаю о Трее и его сотрудничестве с Чезом. Он так и не ответил, как они познакомились. Кто этот Трей и почему его так волнует этот чип?

Я сжимаю пальцы на руле, наслаждаясь рёвом двигателя на пустой дороге. Ветер холодит кожу и высушивает волосы в кудрявое нечто, но я наслаждаюсь свободой. Её мгновением. Солнце выглядывает из-за горизонта, когда я подъезжаю к повороту домой.

Меня не было всю ночь.

Приближаясь к нашему большому трейлеру, я чувствую себя опустошённой. Всё, о чем я могу думать, — это залезть в свою односпальную кровать с пушистым одеялом. Я просто хочу спать. Целую вечность.

Реальность заменяет моё желание спать, когда я вижу машину, стоящую на дороге перед нашим трейлером. Тёмный внедорожник с тонированными стёклами. Водитель опирается на спину, скрестив руки на груди. Сердце останавливается, когда я внимательно смотрю на поджидающего меня мужчину.

Бычья Шея.

— Что ж, Престон, тебя было не слишком сложно найти, — произносит он, направляясь ко мне по гравийной дорожке.

Мысли мечутся. Стоит ли развернуть байк и попытаться сбежать? Я кидаю взгляд на трейлер, где спят мама и сестра. Нет, я не могу бросить их здесь. Не с этим психопатом под дверью.

Глубоко вздохнув, я вырубаю двигатель и соскальзываю с мотоцикла. Пока я шагаю к нему, часть меня ждёт, что в любой момент появятся его приспешники и заставят меня сесть в эту чёрную зверюгу, но двери остаются закрытыми. Не уверена, что за игру затеял Бычья Шея, но решаю подыграть.

Я протягиваю руки, ожидая, что он их свяжет, но он только хмыкает.

— Я здесь не за тем, чтобы арестовать тебя, Престон. У меня есть рыбка покрупнее.

Опускаю руки.

— Чего вы хотите?

— У меня есть к тебе предложение. Сделка, если тебе так больше нравится.

Слегка наклонив голову к плечу, я скрещиваю руки на груди.

— Слушаю.

— Я могу закрыть глаза на твой незаконный поступок, если ты согласишься помочь мне в одном деликатном деле, — он делает паузу. — Это особое задание.

— Какое?

Он поднимает руку вверх.

— Прежде чем я скажу, считаю своим долгом просветить тебя о том, что ты уже давно должна была выяснить, — он делает паузу. — Твой отец когда-то работал на Харлоу Райдера. В столице.

Я смотрю на него, удивляясь, что он вообще знает о моём отце и его прошлой жизни.

— Я знаю.

— И знаешь, почему он покинул штаб-квартиру «Мэтч 360» двадцать один год назад?

Качаю головой.

— Из-за Харлоу Райдера. Твой отец узнал кое-что — и не захотел быть причастным к этому. Он собирался уйти, но Харлоу пригрозил убить его, если он расскажет кому-нибудь о том, что обнаружил.

— И что же мой отец обнаружил?

Бычья Шея пожимает плечами.

— Точно не знаю. Но знаю, что год назад Харлоу выполнил своё обещание.

— Это неправда. Мой отец умер от сердечного приступа…

— Медикаментозного сердечного приступа, — уточняет он.

Голова начинает кружиться. Я закрываю глаза и глубоко вдыхаю, пытаясь разобраться в мыслях и чувствах. Разве подобную информацию можно просто взять и переварить в своей голове?

Моего отца убили. Харлоу Райдер в ответе за это.

Всё, во что я верила, рушится на глазах, и я ничего не могу с этим поделать. Всё это время я была уверена, что смерть отца имела естественные причины. Теперь же в моей груди разгорается пожар. Это из-за Харлоу Райдера, этой балующейся с генами сволочи, весь прошлый год мне пришлось продавать душу. Я медленно вдыхаю, а выдыхаю еще медленнее.

Открываю глаза и смотрю на Бычью Шею.

— Зачем вы мне это рассказываете?

Тот усмехается и наклоняется вперёд, перенося вес на носки.

— Потому что, Престон, я хочу, чтобы ты покончила с Харлоу Райдером.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Время на мгновение замирает. Как в фильмах или играх, когда всё замедляется, и можно увидеть происходящее с разных точек. Вот только это реальная жизнь. И я только что получила удар под дых — предложение за гранью разумного.

Убить человека. Харлоу Райдера.

— Почему вы хотите смерти Харлоу Райдера? Какая вам от этого польза?

— Это секретная информация, — отвечает он.

Медленно выдыхая, я пытаюсь унять колотящееся сердце. Не знаю, за кого он меня принимает, но я точно не убийца. Я с трудом убиваю скорпионов, пробирающихся к нам в трейлер. Я не могу убить человека.

— Нет, — говорю я, качая головой. — Я не смогу.

Бычья Шея насмешливо кривится. Прежде чем я успеваю отреагировать, он хватает меня за руку и тащит к внедорожнику. Я упираюсь пятками, но он слишком силён.

— Посмотрим, Престон, смогу ли я тебя убедить.

Дверь открывается с шипением, и я ахаю. Там на заднем сидении моя мать. Её глаза широко раскрыты, во рту кляп, а руки связаны.

— Не впутывайте её в это, — предупреждаю я, вырывая руку из его хватки. Я тянусь к ней, но пальцы Бычьей Шеи, как когти зверя, впиваются в моё плечо, оттягивая назад. Он улыбается.

— Полагаю, твоя мать может послужить страховкой.

На шее выступает холодный пот, не смотря на жар восходящего солнца.

— Ей нужны лекарства, — цежу я сквозь стиснутые зубы.

— Ты доставишь мне Харлоу Райдера, мёртвого, и сможешь вернуть свою мать. А пока, я уверен, у нас есть всё, что ей нужно, — заканчивает он.

— Вы хотите, чтобы я убила Харлоу Райдера в обмен на мамину свободу?

— Всё верно. И даже не думай о том, чтобы обратиться к силовикам. Во-первых, они никогда не поверят тебе — девчонке из трейлерного парка. А во-вторых, — он наклоняется ближе ко мне, кривя губы в усмешке. — Ты понятия не имеешь, с кем связалась.

Угрозы и шантаж. Чисто и просто.

— Как и вы, — шиплю я.

Он смеётся, кадык подпрыгивает на толстой шее.

— Меня зовут Рэдклифф. Я полковник армии и глава правительственного подразделения. У меня такие связи, какие тебе и не снились. Фактически я владею этим городом.

— То есть тиран, по сути. Не удивлена.

Глаза Рэдклиффа сужаются, и он резко дёргается ко мне. Не успеваю я защититься, как он хватает меня за волосы и оттягивает голову назад. Я слышу, как мама хнычет, глядя на нас. Шею пронзает боль, но я не показываю это, не желая доставлять ему такое удовольствие.

— Разве ты не боишься, что с твоей дражайшей матушкой и сестрёнкой может что-то случиться? — вкрадчиво спрашивает он. Изо рта у него воняет луком или чесноком, не знаю, чем именно. Горло сжимается.

Рэдклифф дёргает мою голову в сторону. Тупая боль расползается от затылка и проникает в мозг. Я вдруг жалею, что не позволила Трею довезти меня домой. По крайней мере, у него был пистолет.

Я оглядываюсь на маму, которая всё ещё связана на заднем сидении. В её глазах я вижу все эти чувства — смятение, печаль и страх, — которые испытываю сама, но не могу показать. Я должна оставаться сильной ради неё и Эмили. И теперь маме придётся смотреть, как я заключаю сделку с настоящим дьяволом.

Я откашливаюсь и сжимаю руки.

— И как я должна это сделать?

Рэдклифф гаденько улыбается.

— Полагаю, будет справедливо Харлоу Райдеру умереть от того же, отчего и твой отец.

— Сердечный приступ?

— Яд. Он практически мгновенно останавливает сердце и имитирует сердечный приступ.

В голове всплывает образ. Мой отец, мёртвый, лежит на кухонном полу. Его кожа холодна, взгляд пуст. Он был убит.

Как я вообще могу думать об убийстве человека? Даже если на руках Харлоу кровь моего отца, не мне его судить. Я не хочу быть той, кто оборвёт его жизнь.

— Это нетрудное решение, Престон. Особенно, если хочешь, чтобы твоя мать вернулась домой целой и невредимой к тобе и твоей сестре. Не понимаю, почему ты не желаешь смерти Харлоу, после того что он сделал с твоим отцом.

Я не убийца. Совсем нет. Но я должна защитить свою семью.

Но опять же, почему я? Почему не кто-нибудь опытный? Военный, например?

Я знаю ответ, он лежит на поверхности: им нужен козёл отпущения. Козёл отпущения, который не выведет на них. Если что-то пойдёт не так, им нужен тот, кто возьмёт вину на себя. Тот, кто никак не связан с ними.

Но я же не убийца.

Тогда кто ты? Воришка? Лгунья? Разве твоя совесть чиста?

Это всего лишь один человек. Один человек, из-за которого в обществе раскол. Один человек, который забрал у меня всё, что я когда-либо знала и любила. Один человек, заслуживающий смерти.

Рэдклифф скрещивает руки на широкой груди.

— Ну что, Престон?

Я облизываю губы и пытаюсь проглотить ком в горле.

— Я сделаю это.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Дома я нахожу Эмили, всё ещё свернувшуюся калачиком во сне, не представляющую, что её мать забрали, пока она спала. Я не знаю, как Рэдклифф вошёл и вышел, не издав ни звука, но здесь нет никаких следов борьбы.

Я хожу туда-сюда по крошечной кухне, покусывая нижнюю губу и пытаясь придумать план. Когда солнце едва пробивается сквозь тонкие занавески, прибитые к окну, на кухню забредает Эмили. Она зевает и трёт глаза.

Тут же крепко прижимаю её к себе и вдыхаю аромат её клубничного шампуня. Она такая маленькая, хрупкая, что идеально умещается в моих объятьях, косточки выпирают из-под её хлопковой ночнушки.

Я цепляюсь за неё, потому что она — это всё, что у меня осталось. Если с ней что-нибудь случится…

— Я голодная, Си-Си. Сделаешь мне завтрак?

Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на неё и убрать волосы с лица.

— Что бы ты хотела?

— Можно овсянку с шоколадом?

Овсянка с шоколадом была фирменным блюдом моего отца на завтрак. Конечно, Эмили не помнит таких подробностей, а знает только, что ей это нравится. Она мало что помнит о человеке, который когда-то укачивал её и фальшиво напевал колыбельные на ушко.

— Прости, милая. У нас нет никакой овсянки, но есть отличная обезвоженная колбаса.

Эмили кривится, пока я открываю холодильник.

— Срок годности для продукта «Мит делайт» истекает…

— Да-да-да, я знаю, — бормочу я, хватая одну из упаковок. Требуется всего несколько минут, чтобы напитать мясо водой. Поставив тарелку перед Эмили, я сажусь за стойку рядом с ней. Наблюдаю, как она пробует и морщится, сделав глоток, она уже бодра, несмотря на ранний час.

— Мамочка ещё спит? — спрашивает она, пристально глядя на меня.

Покачав головой, я ищу верные слова. Я не хочу её пугать, но и врать ей тоже не хочу.

— Мамочка уехала на несколько дней.

— По работе? — для пятилетнего ребенка она очень проницательна.

— Нет, милая. Но я уверена, что она будет дома раньше, чем ты узнаешь.

Эмили морщит маленький носик, напоминая хорошенького зайчика.

— С ней всё в порядке?

— Конечно.

Склонив голову на бок, она мгновение раздумывает.

— Когда мамочка вернётся, она больше не будет такой уставшей?

Я смотрю на руки, подыскивая правильные слова. Она не понимает. Как объяснить сестре, что наша мама тяжело больна и не может позаботиться о себе и других?

Я запускаю пальцы в её кудряшки, а она отмахивается от моей руки.

— После смерти папы мама так много работала, что измучила себя. Теперь её тело пытается поправиться.

— Когда ей станет лучше?

Я притягиваюеё к себе и целую в макушку, думая о том, что сейчас мамина болезнь — наименьшая из наших забот.

— Не знаю, милая. Правда, не знаю.

***

Взяв Эмили за руку, я пересекаю двор. Здесь больше песка и камней, чем травы и растений — типичный пустынный ландшафт.

Миссис Лок, наша единственная соседка, поливает растения на крыльце. Это добрая пожилая женщина, потерявшая мужа несколько лет назад. Она остаётся с Эмили, когда мы с мамой заняты.

— Здравствуйте, миссис Лок, — с улыбкой приветствую я.

Она выпрямляется с лейкой в руке, садовый фартук опускается до колен.

— Здравствуй, Сиенна. Как ты, милая? — улыбка озаряет её морщинистое лицо. Обветренной рукой она приглаживает седые пряди обратно в пучок.

— Вы очень целеустремлённая, миссис Лок, раз выращиваете цветы в такой жаре.

Она смеётся и поднимает руку, чтобы заслонить глаза от слепящего солнца.

— Мне это нравится. Позволяет чем-то занять руки и голову.

Я бросаю взгляд на Эмили, сжимающую свою любимую куклу и рюкзак, наполненный вкусняшками.

— Можете присмотреть за Эмили? Мне нужно на работу, а мама… уехала из города на несколько дней.

— С удовольствием, — улыбается она. Как курица-наседка, она увлекает Эмили в свой трейлер и сетчатая дверь со скрипом захлопывается.

Я кричу ей вслед «спасибо», но миссис Лок уже занята тем, что показывает Эмили новый экран-раскраску.

***

Когда я еду в город на мотоцикле, то стараюсь не представлять мёртвым человека, которого я никогда лично не встречала. Я гоню из головы мысли об оплакивающей его семье. Мне нужно думать о нём как об убийце и тиране-генетике, чтобы суметь сделать то, что должна. Помогает воспоминание о моём отце, лежащем на полу нашей кухни.

Я добираюсь до городской площади за несколько минут до начала Феерии от «Мэтч 360». Сегодня Харлоу Райдер объявит о помолвке своего младшего сына, Зейна, первого генетически модифицированного человека и величайшего творения Харлоу. С самого рождения Зейну была подобрана «идеальная» для него девушка. Это годами держали в секрете, но сегодня вся Пасифика услышит новость десятилетия. Их семья для нас типа королевской: Зейну и его невесте будет сложно избежать внимания, как только объявят об их помолвке.

Сегодня у Харлоу также будет возможность представить миру своего сына и показать его как образец деятельности компании. В то время как Харлоу большую часть времени находится под пристальным вниманием общества, Зейн все эти годы жил более скрытой жизнью. Даже его фотографий почти не найти. Харлоу всегда это объяснял заботой о безопасности сына.

Я здесь исключительно в разведывательных целях. Прежде чем проникнуть в дом мистера Райдера, чтобы добавить яд в его скотч, нужно изучить обстановку.

Пользуясь преимуществом небольшого роста, я лавирую между протестующими, собирающимися на площади, и богатыми гражданами, одетыми по последней моде. Перед глазами мелькает больше голографических жакетов, винила, прозрачных юбок, металлических корсетов и пятнадцатисантиметровых каблуков, чем я когда-либо увижу снова.

Взгляд останавливается на девушке моего возраста с волосами, посветлевшими от солнца, загорелой кожей и в очень обтягивающем наряде с пышными плечиками, в котором она похожа на бабочку. Она улыбается и машет кому-то знакомому в толпе, обнажая идеально белые зубы. Я её знаю. Красивая, идеальная, всегда притягивающая взгляды Рейни Уильямс.

Я сравнивала себя с ней и со всеми остальными девушками в АГИО. Я приходила домой после школы и плакалась маме. Говорила, как это несправедливо, что они все такие умные, красивые, талантливые и спортивные. А я нет.

Мама вытирала мои слёзы и отвечала: «Неважно, кто они. Важно только, кто ты. Ты умная, красивая и смелая, и я без всяких пробирок получила самую лучшую дочь в мире».

Её слова вселяли в меня уверенность, необходимую для встречи с новым днём. А потом ещё с одним, и ещё. Пока, в конце концов, надобность в этом не отпала сама собой. Правда в том, что как бы я ни ненавидела ходить в ту школу, я, не задумываясь, поменяла бы эту жизнь на ту, где папа всё ещё жив, мама дома и мы все в безопасности.

Ныряя в узкие проёмы, оставленные любопытными зрителями, я пробираюсь вперёд к ограждённой зоне. В центре площади установлена большая сцена. Она оснащена всесторонним освещением, камерами и огромным экраном. Не знаю, почему Харлоу Райдер решил устроить Феерию здесь, а не в столице. Может потому, что Зейн здесь вырос?

Я вижу треугольный символ, который был выгравирован на чёрном ящике, украденном мной. Здесь этот символ повсюду: на стеклянной трибуне, на больших развёрнутых баннерах на заднике открытой сцены и на гигантском экране.

Две удлинённых буквы М — одна расположена правильно, а другая вверх тормашками — разъединяются, затем возвращаются в исходное положение, идеально совмещаясь друг с другом, чтобы сформировать символ.

В движении он обретает смысл. Символ «Мэтч 360» образует идеальную пару, так же как и компания. Я тяжело вздохнула, только сейчас догадавшись. Он подходит компании, но, на мой взгляд, немного дурацкий.

Прикрывая глаза от палящего солнца, я оглядываю площадь и вижу по два охранника с каждой стороны сцены. Изучая линию крыш позади, я замечаю ещё двух, наблюдающих с соседних зданий. Количество охраны не удивительно. Учитывая растущую активность «Грани» — террористической группы, которая активно выступает против поиска генетической совместимости и модификации, — и многочисленных угроз, которые Харлоу Райдер получает уже на протяжении многих лет, он самая популярная мишень. Я уверена в этом.

Толпа затихает, когда трое хорошо одетых мужчин в костюмах на заказ и дорогих туфлях выходят на сцену в сопровождении человека в военно-морской форме с проводком, тянущимся за ухом и по шее. В нескольких футах от них стоит охранник. Трое Райдеров останавливаются перед стеклянной трибуной в центре сцены. Харлоу Райдер, пожилой джентльмен с седеющими волосами и глубоко посаженными глазами, поднимается к трибуне. Два его сына встают слева от него.

Я здесь, чтобы изучить этого человека. Человека, которого я должна убить. И того, кто раньше срока оборвал жизнь моего отца. Внутри разгорается гнев, когда я думаю о сестре, которая никогда не узнает отца, а виновник стоит всего лишь в шести метрах от меня.

Глубоко дыша, я обращаю внимание на двух других мужчин на сцене. Старший сын, Стил Райдер, управляет штаб-квартирой «Мэтч 360» в Рубексе. Он должен был унаследовать компанию после смерти отца. Так думали все, пока «Ридерс Дейли» не раскрыла грязные подробности его отстранения от власти. Судя по всему, после рождения Зейна — на двадцать лет позже — положение Стила было передано младшему, генетически модифицированному брату. Общество слышало о Стиле на протяжении многих лет, тогда как его младший брат, Зейн, остаётся загадкой.

Я рассматриваю Зейна, когда Харлоу Райдер начинает говорить. Он красивый парень, с волнистыми светлыми волосами, накаченным телом и тёплой улыбкой. Почему-то он мне кажется знакомым.

Пока его отец говорит, взгляд Зейна сканирует толпу, пересекаясь на мгновение моим. И тогда я вспоминаю его — парня из «Мегасферы». Того самого, который думал, что я прыгунья.

Щёки вспыхивают, и я опускаю глаза. Надеюсь, он меня не узнал.

Когда я думаю, что уже безопасно, то осмеливаюсь на ещё один взгляд на него. Он всё также смотрит на меня, наклонив голову вбок и приподняв брови, а уголки рта приподнимаются в улыбке. Моё сердце ускоряется, как товарный поезд, несущийся через туннель.

Услышав, что отец говорит о нём, он выпрямляется и принимает церемонный вид.

— А теперь я хочу представить вам моего сына, Зейна Райдера, — объявляет Харлоу, взмахивая рукой.

Зейн делает шаг вперёд и машет в знак приветствия под аплодисменты и улюлюканье. Большая часть от девушек-поклонниц, но сзади доносится ропот и беспокойство протестующих с криками: «Больше никакой совместимости! Больше никакой совместимости!»

Когда Зейн выступает с трибуны, его глубокий голос с мелодичным ритмом резонирует через микрофон. На мгновение я вспоминаю, как он шёл ко мне с протянутыми руками, отговаривая от самоубийства. Огромный экран позади него показывает его крупным планом для тех, кто в задней части толпы.

— Здравствуйте, друзья! Спасибо, что пришли сегодня. Я ценю вашу поддержку. Не каждый день встречаешь свою невесту в первый раз, — зрители хихикают. — Знаете, сегодня я понял, что мой отец — гений. Истинный гений. Есть много людей, которые считают, что у него нет сердца, или задаются вопросом, как он может жить в мире с самим собой, лишая других выбора супруга и тайны рождения, но я считаю, что он самый умный человек из всех, кого я когда-либо знал. Он увидел несоответствие в том, как работает брак. Увидел необходимость перемен и потому создал научную формулу, чтобы сделать брак успешным. Он создал идеальный брак, разработав систему совместимости, не имеющую аналогов ни до, ни после, — Зейн останавливается и поднимает руку в направлении отца. — У моего отца было видение нашего будущего: люди, которые больше не мучаются болезнями и несовершенствами. Поэтому он разработал генетический кодекс, чтобы создать идеальных членов общества. Он меняет наше будущее к лучшему. Он создатель совместимости. Он генетик-модификатор. И просто прекрасный человек.

Когда Зейн заканчивает говорить, на трибуну поднимается Стил, широко улыбаясь толпе. Я не слушаю, что он говорит. Он кажется несколько высокомерным, и мне неинтересно его мнение. Удивительно, как два брата могут быть настолько разными. Если Зейн — блондин, загорелый и мускулистый, то Стил — шатен, бледный и со слегка избыточным весом.

Я оживляюсь, когда они представляют невесту Зейна, девушку по имени Ариан Стрэтфорд, и она выходит на сцену с родителями, вставая рядом с Зейном. С любопытством я разглядываю её. Она высокая и красивая, длинные тёмные волосы ниспадают на спину, стройные ноги кажутся бесконечными благодаря чёрной блестящей юбке-карандашу и высоченным каблукам. Она выглядит сделанной на заказ, как будто только что сошла со страниц модного журнала. Я чувствую укол зависти, когда восхищаюсь шикарной девушкой. Я знаю, что как бы я ни старалась, всё равно никогда не буду выглядеть так, как она.

Зейн с любопытством глядит на свою новую невесту, как будто видит её впервые. Странно, что они никогда не встречались. Я вижу это по взглядам украдкой и отсутствию каких-либо признаков привязанности. Разве не естественно для помолвленной пары держаться за руки или стоять ближе друг к другу? По правде говоря, они больше похожи на совершенно незнакомых людей, чем на идеально подобранную и обручённую пару. Так себе комплимент системе поиска пар.

Я перевожу внимание на цель — Харлоу. Он осматривает толпу с удовлетворённой улыбкой на лице. Поднявшись на трибуну, он прочищает горло и сообщает, что у него есть важное объявление.

— Дамы и господа, как вы все знаете, Зейн — это настоящее чудо, не потому, что он красив и умён, а потому, что он первый генетически модифицированный человек, созданный в «Хромо 120», — он подзывает Зейна к себе на трибуну, и тот выходит вперёд с уверенной улыбкой.

Харлоу продолжает:

— И Ариан, поднимайся сюда, дорогая, — он ждёт, пока Ариан присоединится к нему и Зейну. — Ариан — наша первая генетически модифицированная женщина. Она была создана специально, чтобы идеально подходить моему сыну, Зейну. В ближайшие несколько лет вы увидите, как первое поколение генетически модифицированных людей будет жениться на своих парах и развивать общество, в котором мы живём. Общество, где нет никаких ограничений, есть только возможности.

Шум за спиной заставляет меня развернуться и осмотреть толпу. Несколько человек сзади держат плакаты и гневно кричат. Я прислушиваюсь к ним, пока шум распространяется по толпе вокруг.

«Мерзость».

Они кричат слово снова и снова в один голос, единые в своей ненависти. Что-то привлекает взгляд, и я вовремя замечаю группу силовиков, пробирающихся к протестующим людям.

Зейн, ошеломлённый, поднимается на трибуну и, не сводя с меня глаз, пытается подобрать правильные слова, чтобы всех успокоить. Его взгляд совершенно пугающий. Я смотрю вниз на свои руки, но вскидываю голову, когда из микрофона доносится его ясный и сильный голос.

— Цель нашей компании — улучшить общество…

Раздаётся выстрел.

Я задыхаюсь от ужаса, когда пуля проносится мимо головы Зейна и попадает в экран позади него, оставляя отверстие размером с четвертак. Всё происходит как в замедленной съемке. Охранник в военно-морской форме бросается вперёд, сбивая Зейна с ног и защищая собственным телом. Толпа орёт и пихает друг друга, стремясь поскорее уйти от сцены. Харлоу, Стил, Ариан с мистером и миссис Стрэтфорд бросаются на пол, в то время как несколько охранников в штатском выбегают на сцену. Небольшой самолёт появляется из ниоткуда и приземляется рядом со сценой на воздушную подушу. Охранники помогают Райдерам и Стрэтфордам подняться на ноги и забраться в самолёт.

Я осматриваю толпу, выискивая источник выстрела. Раздаётся еще один выстрел, на этот раз с крыши.

Толпа бежит, чуть ли не сбивая меня с ног. Я изо всех сил пытаюсь устоять и протолкаться между ними. Слева от меня кричит женщина, от этого пронзительного вопля кровь стынет в жилах. Я ныряю между бегущими телами, пока не достигаю центра площади. Кровь растекается вокруг безжизненного тела человека. Мёртвого тела с пистолетом.

Я изо всех сил пытаюсь дышать, когда к горлу подкатывает тошнота. Лицо без эмоций, невидящие глаза. Всё это возвращает меня в другое время и другое место.

Я не знаю, как долго мой отец пролежал на полу нашей кухни, но когда я нашла его, тело было холодным, как плитка под ним. Его глаза преследовали меня в кошмарах. Неподвижные. Бесчувственные. В точности как у человека передо мной.

Люди давят на меня, пытаясь мельком увидеть мертвеца, лежащего посреди улицы. Я расталкиваю толпу, желая убраться как можно дальше от человека, пытавшегося убить Зейна Райдера.

И всё же я стою здесь, собираюсь совершить самое гнусное преступление из всех. Я собираюсь стать не лучше человека, лежащего на площади.

Мой конец будет таким же?

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Когда я вырываюсь из города, дующий в лицо ветер становится долгожданной заменой горячему, застоявшемуся воздуху на площади. Байк знает дорогу, мне даже думать не надо, куда я поеду.

Извилистая дорога, ведущая к плотине, идеально подходит для мотоцикла. И вновь я задаюсь вопросом, почему люди не восстанавливают эти старые машины. Ничто не сравнится с ощущением мощи между бёдрами и обжигающим теплом в нескольких сантиметрах от ног. В наше время, если хотите быстрой езды, то ваш единственный вариант — реактивный байк. Хотя он и похож на мотоцикл, ему всё же не хватает нескольких важных деталей, которые заставляют меня чувствовать, будто я бросаю смерти вызов каждый раз, когда сажусь на него: маленьких колёс, открытости ветру и обжигающей выхлопной трубы.

Я паркуюсь в своём любимом месте на берегу озера у плотины. Местное водохранилище могло бы быть идеальным местом для купания. Могло бы, будь это законно. Озеро — наш основной источник воды, и потому в настоящее время оно является охраняемым ресурсом. Когда-то это место было заполнено лодками, водными лыжами и сёрфами, теперь же озеро не используется и пребывает в первозданном виде.

Я выскальзываю из чёрных штанов и серой футболки, сложив их кучкой на ближайшем камне. Солнце палит обнаженную кожу, но я не парюсь, что меня могут увидеть. Никто не осмеливается приходить в эту часть озера.

Взобравшись на самую высокую скалу, я поправляю лямки своего розового лифчика. Оглядываю окрестности. Лазурное озеро простирается на много километров вправо, а слева располагается большая бетонная плотина. Я смотрю вниз. Отчётливая оранжевая линия на скалах показывает, что уровень воды ниже, чем был довольно долгое время. Отсутствие дождей в ближайшие летние месяцы только усугубит ситуацию.

Я знаю, что прыгать со скалы глупо. Под водой могут быть глубинные камни. И сам факт, что уровень воды ниже, чем обычно, заставляет сердцебиение участиться.

Но мне нравится ощущение полёта с обрыва. Я уже сотни раз прыгала с этих скал. И мне нужно что-то, чтобы выкинуть из головы пустой взгляд мертвеца, знание, что Харлоу убил моего отца, и образ мамы, связанной и с кляпом во рту.

Я делаю глубокий вдох, прежде чем броситься вниз. Холодная вода колется, касаясь моей кожи. Вместо того чтобы вынырнуть на поверхность, я позволяю телу опуститься вниз, на дно озера. Волосы расплываются вокруг меня, как красные водоросли, и я долгое время остаюсь на дне, задерживая дыхание. Было бы так легко остаться здесь. Забыть о Харлоу Райдере. Сбежать от Рэдклиффа. Притвориться, что моя мать в безопасности. Оставить сестру…

Меня душат рыдания, но я всё равно не всплываю. Я не пытаюсь покончить с собой. Я знаю это. Самоубийство — это не достойный уход, а трусливый побег от проблем. Но, возможно, я пытаюсь найти то место, которое существует на грани смерти, где жизнь имеет больше смысла. Где всё кажется яснее.

Не успеваю я додумать эту мысль, как сильные руки обвиваются вокруг моей талии и выдёргивают наверх, поднимая к поверхности.

Я всплываю, отплёвываясь, кашляя и хватая ртом воздух. Кто-то сзади тащит меня к скалам. Когда я вырываюсь и оборачиваюсь лицом к напавшему, я встречаюсь глазами с Зейном Райдером.

— Что за… — нелепость ситуации поражает меня, и наружу вырывается истерический смех. Зейн Райдер — человек, в которого только что стреляли, — сейчас здесь, у плотины, вытаскивает меня из воды.

Я протираю глаза, чтобы убедиться, что мне не мерещится. И действительно, Зейн топчется в воде в метре от меня.

— Мне второй раз приходится тебя спасать, — с усмешкой говорит Зейн.

Щеки заливает жаром несмотря на прохладную воду.

— Я не нуждалась в твоем спасении, — огрызаюсь я.

Зейн склоняет голову на бок и изучает меня.

— Так ты искательница острых ощущений? Из тех, кто совершает безумные поступки ради кайфа?

Игнорирую комментарий и проплываю мимо него к скалам. Выбравшись, остро ощущаю его взгляд на своем теле. Поворачиваюсь к нему с поднятой бровью.

— Я тебя не смущаю? — интересуюсь, уперев руки в бедра.

Он отводит глаза и бормочет извинения, но я успеваю заметить, как он смотрит на мою грудь. Мальчишки.

Я хватаю одежду и пытаюсь натянуть на себя. Сложно надевать на мокрую кожу. К счастью, Зейн смотрит на что-то на другой стороне озера, давая мне необходимое уединение.

Одевшись, я иду к своему байку. Его блестящий серебристый мерседес-бенц-ария криво припаркован на гальке, словно он торопился сюда добраться.

— Постой, — окликает он.

Медленно развернувшись, я наблюдаю, как он плывёт к берегу и вылезает, его боксеры облепляют ноги. Смущенно отвожу глаза. Стараюсь не замечать ямку в месте перехода бицепса в плечо. Я не хочу восхищаться шириной его плеч или тем, как блестит его гладкая влажная кожа.

Пока я жду, он спешно одевается.

Он подходит ко мне, и я вижу, что на нём тот же наряд, что был на Феерии. Не хватает только пиджака.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я. Ради всего святого, его чуть не подстрелили. Разве он не должен быть со своей невестой?

— Я здесь по той же причине, что и ты. Чтобы сбежать, — улыбка добавляет веселья словам, но тёмные глаза остаются серьёзными.

Я не хочу ничего спрашивать. Это не должно меня волновать. Но волнует.

— От чего?

Он игнорирует вопрос.

— Ты была на Феерии? — это звучит в большей степени как утверждение, чем как вопрос.

Я киваю.

— Знаю. Я тебя видел.

— И? — я начинаю обороняться.

— И ты знаешь, что произошло, — он проводит пальцами по мокрым волосам. — Своего рода тревожный звоночек, понимаешь?

И я снова задаюсь вопросом: «Где же Ариан?» И ненароком озвучиваю свои мысли.

В ответ он пожимает плечами.

— Я убедился, что всё в порядке, и уехал.

— Ты не сел в тот самолёт?

Он качает головой.

— Я должен был выбраться оттуда. Мне нужно время… чтобы подумать.

Мой рот немного раскрывается.

— Они позволили тебе уйти? В одиночку?

Разве он не понимает, что не только у его отца мишень на спине?

Его улыбка показывает ряд идеальных белых зубов. Опять же, я не знаю, почему я ожидаю меньшего. В конце концов, он сверхчеловек. Идеальный образец.

Но я не вижу в нём ничего совершенного. Нос слишком прямой. Улыбка слишком белоснежная. Плечи слишком широкие. Его талия слишком подтянутая. Нет. В нём нет ничего идеального.

Я раздражённо качаю головой. Почему он до сих пор со мной разговаривает?

Я разворачиваюсь, чтобы уйти и бросаюсь через плечо:

— Удачи остаться в живых.

— Постой. Я не расслышал, как тебя зовут, — он идёт за мной к байку.

— Это потому, что я не говорила, — парирую я.

Он улыбается.

— Думаю, я заслужил хотя бы узнать твоё имя, учитывая, что уже дважды тебя спасал.

— Я уже говорила тебе…

Он смеётся, низкий звук отражается от скал вокруг нас.

— Знаю-знаю, ты не нуждалась в спасении. Но для меня это выглядело не так. Когда я вижу девушку, прыгающую с обрыва, и не всплывающую, что я должен думать?

В его словах есть резон. Но я этого не признаю.

Забравшись на мотоцикл, я завожу мотор. Кажется, в его глазах мелькнуло разочарование.

Выезжая от озера, я кричу через плечо.

— Сиенна.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Глупо. Глупо. Глупо.

Я даже не подумала о проблемах, которые возникнут из-за Зейна. Сегодня вечером я должна проникнуть на праздничный бал в доме Зейна и отравить его отца. Теперь, когда он «знает» меня, всё стало намного сложнее.

Когда я открываю пакет, оставленный на нашем пороге, внутри оказывается черное коктейльное платье. Я проглатываю отвращение. Нельзя, чтобы бедняжка, оказавшись в многомиллионном особняке, выглядела как отбросы из трейлерного парка.

Когда я примеряю платье, оно едва доходит до середины бедра. Мне хочется обматерить Бычью Шею. Он думает, это смешно?

Я паркуюсь в нескольких кварталах от роскошного дома. Решила, что будет лучше, если я не стану подъезжать к дому на обшарпанном мамином Ашере, у которого щиток над колесом опасно болтается на нескольких полосках металла. Все остальные пользуются услугами лакея, который ждёт перед домом площадью в пятнадцать тысяч квадратных футов.

Я одёргиваю платье сзади и стараюсь не глазеть, направляясь по подъездной дороге к белому дому в стиле французского замка. Большие арочные окна и великолепный балкон на втором этаже украшают фасад. В обширном мощёном дворе притягивает взгляд изысканный фонтан, в котором при желании можно поплавать, а территорию огораживают ели, похожие на карандаши. Я никогда не видела такого внушительного дома, и сама мысль о том, чтобы войти внутрь, заставляет всё внутри нервно звенеть.

Дверь из красного дерева распахивается ещё до того, как я успеваю постучать. Сердце колотится, и я пытаюсь проглотить страх в горле. Показываю своё фальшивое приглашение человеку, который, как я полагаю, должен быть дворецким Райдеров, а он с тёплой улыбкой приглашает меня войти.

Взгляд скользит по фойе. Если бы я пришла в дом Райдеров при других обстоятельствах, я могла бы насладиться тем, что вижу внутри такого красивого поместья. Изогнутая двойная лестница, гигантские хрустальные люстры и вазы, наполненные свежими цветами, заставили меня осознать, насколько я далека от всех этих людей. Никогда в жизни я не видела столько красивых вещей и столько богатых людей.

Сосредоточься, Сиенна. Тебе нужно выполнить работу.

Я следую за другими гостями, когда они входят туда, где расположен большой бальный зал. Сотни состоятельных граждан едят закуски и общаются. Унизанные бриллиантами пальцы машут друзьям, а украшения на руках, шеях и в ушах девушек-гемов заставляют комнату сверкать.

Глубоко вдохнув, я пытаюсь унять колотящееся сердце. Мне здесь не место, и я это знаю. Это только вопрос времени, когда они это узнают.

Обшариваю взглядом помещение. Надеюсь, я смогу избежать встречи с Зейном. Сегодня всё будет сложно и без его карих глаз. И последнее, что мне нужно, так это чтобы он разрушил мой единственный шанс приблизиться к Харлоу Райдеру.

Я стараюсь не думать о том, что собираюсь сделать. Это всего лишь задание. Ужасное, жестокое, непростительное, но всё же просто задание. И оно восстановит справедливость и воссоединит меня с мамой.

Мимо проносят поднос с бокалами шампанского, я беру один в надежде, что алкоголь успокоит нервы. Выпив золотую жидкость, я трясу головой, чтобы прочистить мысли. Осматриваю толпу, пытаясь найти мистера Райдера, но когда поворачиваюсь, замечаю Зейна. Он смотрит на меня через весь зал с тем же изумлённым выражением, которое я сегодня уже видела.

Раздражённо прикусив губу, я ныряю в толпу, пытаясь скрыться от его взгляда. Я все ещё не вижу мистера Райдера. Он, наверное, в комнате, курит сигары в окружении богатых стариков.

Я отбегаю к стене и наблюдаю за девушками-гемами в модных нарядах — ярко-синие платья в стразах, усыпанные бриллиантами корсажи, красные юбки из тафты. Они группками болтают, покачиваются под музыку, беседуют со своими привлекательными гемами-половинками, в то время как их родители присматривают за ними на расстоянии. Как я понимаю, время, которое гемы проводят со своей будущей половинкой, минимально. Похоже, Зейн и Ариан — исключение; не думаю, что они когда-либо встречались до сегодняшнего дня.

Каскад ярких золотых волос невозможно не заметить. Рейни оборачивается, широко улыбаясь, её платье едва прикрывает все стратегические места. Я стараюсь не смотреть на её обнажённый живот и разрез на платье. Оно поднимается настолько высоко вверх, что демонстрирует одну бесконечно длинную ногу. Я только надеюсь, что на ней есть бельё.

Это другой образ жизни. Совершенно другой способ мышления. Этим людям всё достаётся на блюдечке с голубой каёмочкой, тогда как моя семья вынуждена каждый день бороться за жизнь. Если я не буду работать, нам будет нечего есть. Если я не буду приносить деньги, нам будет негде жить. И если я не убью Харлоу, я никогда больше не увижу маму.

Горячие слёзы обжигают глаза, когда я думаю о маме, лежащей где-то на твёрдой, холодной поверхности, одинокой и напуганной. Это я во всем виновата. Это я во всём виновата. Если бы я не взяла задание украсть компьютерный чип, ничего бы этого не случилось. Из-за своей глупости я подвергла опасности всё, что у меня осталось в этом мире. И я не знаю, как всё исправить, кроме как убить Харлоу Райдера.

Я спешу на веранду и выхожу на улицу. К счастью, она пуста, за исключением нескольких больших растений в горшках и кованых столов.

Слезы, которые я удерживала, капают на белую балюстраду, пока в голове вертятся вопросы без ответов. Как я во всё это влезла? Что такого узнал мой отец, что Харлоу Райдер счёл его угрозой? Как он мог оставить нас в такой ситуации?

Дверь позади меня открывается, и я быстро вытираю слезы.

Раздаётся мелодичный голос.

— Сиенна? Ты в порядке?

Я жалею, что назвалась ему. Почему я вообще сказала настоящее имя?

Будь очаровательна, Сиенна. Вот как ведут себя женщины на этих вечеринках. Очаровательно.

Я медленно оборачиваюсь и вижу, что Зейн смотрит прямо на меня. Он до последнего миллиметра выглядит идеальным выходцем «Хромо 120» в своём дорогом чёрном смокинге.

— Я в порядке, — произношу в ответ, но голос звучит более напряжённо, чем мне бы хотелось.

Он так смотрит на меня, будто пытается проверить, говорю ли я правду.

— Ты уверена? Я могу что-нибудь сделать?

Конечно… Убьёшь своего отца ради меня?

Я выдавливаю улыбку.

— Всё хорошо, правда. В последнее время у меня столько мыслей в голове.

В улыбке Зейна заметна печаль.

— Мне знакомо это чувство, — он смотрит на меня, щёки под его взглядом теплеют. Наконец он заговаривает снова.

— Я не ожидал увидеть тебя здесь сегодня вечером.

— Я… я внештатный репортёр, — говорю я, используя заготовленное прикрытие. — И это самый большой праздник в Пасифике за последнее время. Я не могла такое пропустить.

Он хмурится.

— Ты журналистка?

Сердце колотится. Он не так уж наивен. Пожалуйста, только бы он не уличил меня во лжи.

— Верно.

— Сегодня на Феерии ты была на задании?

Я медленно киваю.

— Да.

Зейн морщится.

— Бьюсь об заклад, ты получила хорошую историю.

— К сожалению, да. Люди всегда будут интересоваться тремя вещами: убийства, политические заговоры и предательства, — я пожимаю плечами. — Животное начало. Но я надеялась, у тебя будет время поболтать сегодня вечером? Может, ответишь на пару вопросов?

— Конечно, с удовольствием, — он подходит к небольшому круглому столику с двумя металлическими стульями. — Присядем?

На веранде дует ветерок, принося с собой аромат жасмина. Луна низко висит в ночном небе, словно пытается подслушать разговор. Я занимаю предложенное место и вытаскиваю расшифровщик из сумочки, радуясь, что додумалась его туда положить. Проводя пальцем по кнопке запись/расшифровка, я смотрю на Зейна.

— Готов?

— А ты будешь со мной помягче? — улыбается он.

Мне хочется закатить глаза, но вместо этого я выдавливаю смешок.

— Не могу ничего обещать.

Он подмигивает, и мне хочется проклясть бешено застучавшее сердце.

— Что ж, тогда приступай.

— Что сегодня произошло на Феерии?

Зейн пожимает плечами.

— Какой-то чокнутый представитель «Грани» пытался меня убить. Конец истории.

— Есть какие-нибудь догадки, зачем кому-то желать твоей смерти?

Или твоего отца? Я задерживаю дыхание и жду его ответа.

На его лице мелькает раздражение.

— Ты же слышала их. Я — мерзость. Мерзость нужно уничтожать.

— А «Грань» всегда была агрессивна к вашей семье и компании?

— Нет, это началось недавно. Сейчас растёт ажиотаж вокруг «Хромо 120» и правительственного вмешательства.

— Вмешательства?

Зейн кидает взгляд на расшифровщик.

— Можно это не записывать?

Я выключаю расшифровщик и наклоняюсь вперед. Когда Зейн начинает говорить, его голос звучит устало, и сам он выглядит намного старше своих двадцати с небольшим.

— Правительственное подразделение ВИГ — Ведомство Интеллекта и Генетики — очень заинтересовано в нашей компании. Они годами обращались к моему отцу, желая купить у него компанию, но совсем недавно… — он останавливается и оглядывается назад. Наклонившись, он говорит тише: — Недавно кто-то вломился в наше здание в Легасе и украл важный компьютерный чип. Этот чип содержит все коды, всю информацию, которую мы используем для управления компанией. Я бы не хотел увидеть, что произойдёт, если он окажется не в тех руках.

Сердце пропускает удар, и дышать становится трудно. В голове всплывают слова Рэдклиффа: «Я полковник армии и глава правительственного подразделения».

— И что, по-твоему, произойдёт? — шепчу я.

— Всё что угодно. Кто-то другой может разработать прототип, подобный нашему.

— Зачем это им?

— А ты как думаешь? Чтобы создать идеальную расу. Правящую расу. Более развитую, чем все остальные. Если мой отец заинтересован в устранении болезней и улучшении браков, то интерес ВИГ, как мне кажется, лежит в другой плоскости.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Как я уже говорил, они годами подбирались к моему отцу. И я провёл небольшое собственное расследование.

Разум вскипает. Идеальная раса? Раса генетически-модифицированных людей? А что будет с теми, кто не идеален? Нас будут сторониться? Уничтожать? И я только что сделала это более вероятным, украв чип?

Зейн кладёт руку на стол и наклоняется.

— Тебе не кажется странным, что мы постоянно сталкиваемся? Сначала «Мегасфера», потом плотина, теперь здесь…

— Совпадение, — выпаливаю я и тут же улыбаюсь, пытаясь смягчить резкость ответа.

Он смотрит на меня, его взгляд блуждает по моему лицу, пока мне не становится неловко. Потом он тихо заговаривает:

— Я много думал о тебе с той ночи.

Он говорит это небрежно, но его слова меня цепляют.

Зачем он мне это говорит?

Притворяюсь, что не понимаю смысла между строк.

— Не для записи, зачем ты залезал на верхушку «Мегасферы»? Я думала, что только я такая сумасшедшая, чтобы пойти туда.

Его игривая улыбка увядает.

— Мы с братом не всегда соглашаемся по поводу управления компанией.

— Со Стилом?

Он стискивает зубы.

— Ага. Со Стилом. Если бы это зависело от него, мы уже давно бы продали прототип правительству. Хорошо, что большую часть времени он проводит в штаб-квартире «Мэтч 360» в Рубексе, — Зейн качает головой. — Я люблю ходить в «Мегасферу», чтобы подумать. Такое ощущения, что я обретаю ясность мышления, когда смотрю на долину с высоты, — он неубедительно смеётся. — Звучит как ребячество, да?

— Вовсе нет. У меня та же причина. Подумать. Разложить все по полочкам.

Тёплые карие глаза Зейна удивленно расширяются, и он улыбается.

— Я знал, что есть причина, по которой ты мне нравишься.

Щёки заливает румянцем, и я прикусываю губу.

Прежде чем я успею ответить, дверь, ведущая на веранду, распахивается. В дверном проёме, занимая большую его часть, стоит его брат. Стил выглядит таким же милым, как ощетинившийся кактус. Его губы поджаты, а глаза впиваются в Зейна, демонстрируя неодобрение.

— Зейн, на пару слов, пожалуйста, — Стил шагает в дальний угол веранды и ждёт, когда он присоединится к нему.

Зейн закатывает глаза и бормочет: «Видишь, о чём я?», и уходит за братом.

Стил вызывает у меня опасения. Мне не нравится, как он смотрит в мою сторону, и вообще это его леденящее душу выражение глаз. Он похож на безжалостного человека. Я предпочла бы не связываться с ним.

Пока Зейн поглощён разговором с братом, я прохожу через веранду и проскальзываю в бальный зал. И сразу замечаю мистера Райдера, беседующего с двумя джентльменами в смокингах. Сердце подскакивает к горлу. Вот и всё. Время пришло.

В голове всплывает воспоминание: бесчувственные стеклянные глаза мертвеца на площади. Затем мой разум заменяет картинку на Харлоу Райдера, лежащего на холодном мраморном полу с открытыми глазами: остекленевшими, неподвижными, без всякого выражения.

Подавляю приступ тошноты. Я не могу это сделать. Я не убийца.

Как я вообще могла думать, что смогу пройти через это?

Я спешу в коридор слева и открываю дверь. С облегчением обнаруживаю пустую ванную комнату. Заперев за собой дверь, я прислоняюсь к раковине и впиваюсь взглядом в своё отражение в зеркале. На меня смотрит бледная, похожая на призрака, рыжеволосая девушка.

Я ополаскиваю лицо холодной водой и щиплю щёки до появления румянца. Как бы мне ни было противно травить Харлоу Райдера, я должна. Он убил моего отца. Это возмездие. Справедливость. Это то, чего он заслуживает. И это единственный способ вернуть маму.

Я стучу кулаком по раковине, пока рука не начинает болеть. Шагнув назад, я восстанавливаю дыхание. Глубокий вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Снова смотрю на отражение. Губы сурово поджаты. Глаза холодны и безжизненны, как у человека на площади.

Я справлюсь. Мне придётся.

Вытянув пузырек из бисерной сумочки, я распахиваю дверь ванной, пока не растеряла остатки самообладания. И мысленно повторяю: «Я жестокая. Я хладнокровная. Я убийца».

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

На кухне полно народу. Женщины в коктейльных платьях, наподобие моего, хватают подносы с закусками и напитками и выносят их через вторую дверь, свободно открывающуюся в обе стороны даже без ручки. На стене висит белый фартук. Я быстро надеваю его, кладу сумочку в карман и хватаю поднос с шампанским. Другая девушка с короткими, белокурыми локонами нагружает напитками свой собственный поднос. Перед выходом из кухни она приветливо улыбается мне.

Сердце бешено колотится, пока я плавно направляюсь к двери. Глубокий вдох. Что же я делаю? Что, чёрт возьми, я делаю?

Прежде чем толкнуть дверь, я притворяюсь, что поправляю фартук. Колпачок с пузырька легко снимается, и я наливаю прозрачную жидкость в ближайший бокал.

Балансируя с подносом, я пробираюсь в бальный зал. Мистер Райдер все еще разговаривает с той же группой людей. Я начинаю приближаться к нему.

Шесть метров.

Три метра.

Метр.

Мои пальцы обхватывают бокал, и я собираюсь передать его мистеру Райдеру, но к нему подходит человек в чёрном деловом костюме. Он наклоняется, чтобы прошептать что-то на ухо Харлоу. Мои ноги тяжелеют, я делаю несколько шагов назад, когда на лице владельца компании появляется озадаченный вид. Мужчина берёт Харлоу за руку и выводит его из комнаты, в то время как охранник в военно-морской форме с Феерии встаёт на стул, чтобы сделать объявление.

— Дамы и господа, нам жаль прерывать праздник, но мистер Райдер не имеет возможности продолжить вечер. Мы благодарим всех вас за то, что пришли, и желаем вам счастливого пути домой.

По толпе проносится рокот. Сначала покушение на сына. Теперь это.

Тяжело сглотнув, я прижимаюсь спиной к стене. Они вычислили меня. Должно быть, они знают, что кто-то пришел его убить. Неужели Рэдклифф сдал меня? Это какая-то дурацкая игра? Та, где я окажусь в заключении до конца своей жалкой жизни?

Я спешу на кухню, где выливаю бокалы шампанского в раковину.

— Эй! Ты что делаешь? Мы могли это выпить, — вскрикивает кто-то позади меня.

Уж поверьте, вы не захотите это пить. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть в глаза обвинившей меня невысокой пухлой женщине.

— Простите, — легкомысленно отвечаю я, пытаясь говорить как легкомысленный подросток. Вот бы у меня была жвачка, чтобы надувать пузыри. — Я не знала. Это моя вина.

Её глаза сузились.

— Ты вообще кто? Я не помню тебя в своей команде.

Я снимаю фартук и вешаю на ручку.

— Верно. Я лишь подменяю сегодня вечером, — выходя из кухни, бросаю через плечо: — Простите за шампанское.

Когда я выскальзываю из дома с другими гостями, до ушей долетают обрывки разговора ярко накрашенных женщин.

— Бедняжка. Сначала жена. Теперь сын. Удивительно, как он нашёл в себе силы праздновать сегодня после того, что случилось на площади.

— Какой кошмар. Ему постоянно угрожают. И сейчас всё дело в этом, я уверена. Может, сообщили о бомбе.

И моё любимое:

— Вы уже видели Зейна Райдера? Он такой… ммм… аппетитный. Я бы с удовольствием откусила от него кусочек. Жаль, что он женится на роботе.

Я изо всех сил пытаюсь подавить улыбку. По какой-то непонятной причине мне очень приятно слышать, что Ариан называют роботом.

***

Я слышу звук подъезжающей машины. Чёрный ленд ровер с тонированными стёклами.

Дверь открывается, и сильные руки хватают меня сзади и затягивают на заднее сиденье. Мне не оставляют ни шанса позвать на помощь. Я едва успеваю вдохнуть.

Кровь громко стучит в ушах. Рэдклифф злорадно улыбается мне.

— Ну, Престон, похоже у нас сегодня небольшая неудача.

— И вы, конечно же, ничего об этом не знаете.

Он ухмыляется.

— На что ты намекаешь, Престон?

Я пристально смотрю на него. На мгновение я хотела бы быть выше, больше и сильнее, чтобы стереть ухмылку с его лица.

— Послушайте, я сделала то, что вы просили меня сделать. Я пробралась на вечеринку…

— Но ты не вручилв бокал. Харлоу Райдер всё ещё жив. Так?

— Да, но…

— Значит, твоя работа не закончена. Пока что, — его глаза-бусинки впиваются в мои, как будто он стервятник, а я жертва. Двое вчерашних громил на передних сиденьях поворачивают головы к нам и усмехаются.

Рэдклифф щёлкает по планшету.

— И чтобы у тебя не осталось сомнений…

На экране появляется изображение моей сестры, спящей в своей постели, её медовые волосы рассыпались вокруг головы, как крылья ангела.

Я скрежещу зубами, глядя на Рэдклиффа.

— Если вы ей навредите, клянусь, я…

— Ну-ну, Престон. Твоя сестра в безопасности. Пока что. И если ты будешь делать то, что должна, она и ваша мать останутся целыми и невредимыми, — он наклоняется ко мне, его губы искривляются в усмешке. — Однако если ты не выполнишь своё задание… Что ж, я не смогу дать никаких гарантий их безопасности.

— Мама больна, — выпаливаю я. — Ей нужен уход. Пожалуйста, просто отпустите её, и я всё сделаю.

— Конечно. Я отпущу твою мать, когда Харлоу Райдер будет мёртв. Это не обсуждается, — он смотрит на меня, проверяя, осмеюсь ли я возразить. Когда я молчу, он продолжает: — Поскольку ты потерпела неудачу, нам придётся попробовать другую тактику.

Мне не нравится, что он говорит это так, будто мы работаем вместе ради общего дела. И мне не нравится, как он на меня смотрит. Как будто я одноразовая. Помеха. Как только это закончится, у них не будет причин держать меня рядом. Чтобы сохранить жизнь моей маме или мне.

Рэдклифф вытаскивает из салона шприц размером с лошадиный транквилизатор.

Меня охватывает страх, превращая внутренности в лед. Я пытаюсь сглотнуть, но во рту не осталось слюны, словно я проглотила пригоршню ватных шариков. Я смотрю на дверную ручку, гадая, получится ли у меня сбежать.

— Этот маячок будет следить за твоим местоположением.

Рэдклифф хватает меня за руку. И хотя всё во мне кричит о том, что нужно сопротивляться, я этого не делаю. У него моя мама, преимущество всегда останется за ним. Я всего лишь его марионетка.

— Постарайся не кричать, ладно? — он криво усмехается.

Внутренняя часть предплечья обнажена. Я отворачиваюсь, чтобы не видеть, но чувствую, как острый кончик иглы прижимается к коже. Давление в этом месте нарастает, пока не прорывает кожу, и боль простреливает руку. Я прикусываю язык, чтобы не заплакать, и сглатываю кровь с металлическим привкусом. Что-то твёрдое и холодное вползает под кожу, и затем игла извлекается. Давление ушло, но неприятные ощущения остались.

— Теперь я всегда буду следить за тобой, — говорит Рэдклифф.

Сама мысль ужасает меня.

Рэдклифф достаёт из кармана еще один пузырёк с ядом и передаёт мне, прежде чем открыть дверь. Я бросаюсьнаружу, пока он не передумал, а затем бегу по улице туда, где стоит мамина машина. Мне хочется кричать. Хочется что-нибудь пнуть. Я хочу бежать вечно.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

С колотящимся о ребра сердцем, я распахиваю дверь своего трейлера.

— Эмили в порядке?

— Она в порядке. Всё хорошо, — миссис Лок улыбается, сидя на стуле, и поднимается на ноги. Эмили сидит за столом и ест крекеры. Я подавляю рыдания и обнимаю сестру, вдыхая её запах. Она сладко пахнет клубникой, а светлые кудряшки щекочут мне нос.

— О, слава богу, — шепчу я в её локоны.

— Она проснулась несколько минут назад. Ей что-то приснилось. Я подумала, крекеры её успокоят.

— Я не знаю, как вас отблагодарить, миссис Лок.

Пожилая женщина улыбается.

— Обращайся, дорогая. В любое время.

Я помогаю миссис Лок выйти за дверь и смотрю, как она идёт через двор к своему трейлеру. Убедившись, что она вошла внутрь и заперла дверь, я поворачиваюсь к Эмили.

— Пора в кроватку, Эми.

Когда Эмили возвращается в постель и её розовое одеяло накрывает её до подбородка, я опускаюсь на диван в гостиной. Ощупываю пальцем то место, где Рэдклифф вживил мне маячок. Оно всё ещё немного побаливает.

Рассматривая интерьер трейлера, я обдумываю варианты. Я не убила Харлоу Райдера, и теперь только вопрос времени, когда Рэдклифф исполнит своё обещание. Эмили пока в безопасности, но надолго ли? Одно можно сказать наверняка: я не могу просто сидеть и ждать, пока Рэдклифф увезёт её. Чёрт, нет. Если он хочет драки, я нанесу удар.

***

На следующее утро, едва солнце поднялось над линией горизонта, я оставляю Эмили в трейлере миссис Лок. Сажусь на мотоцикл и набираю номер Чеза, затаив дыхание в ожидании ответа.

— Сиенна…

Я перебиваю его.

— Чез, полковник похитил мою маму. Мне нужно узнать, где он может её держать. Можешь помочь?

Глаза Чеза расширяются, и его изображение дёргается, пока он перебирается к компьютеру.

— Это может быть сложно, Сиенна. Их сайт максимально защищён, и я не думаю, что они…

— Просто попробуй. Пожалуйста. Его имя Рэдклифф. Джордж Рэдклифф.

Чез замолкает на несколько минут. Его лицо сосредоточено, а пальцы быстро стучат по клавиатуре.

— Думаю, у меня кое-что есть, — он смотрит на меня. — Я проник на правительственный сайт, и похоже, что Рэдклифф и его люди скрываются в подземном бункере.

— Знаешь, где это?

Чез хмурится, и я снова слышу, как его пальцы порхают над клавишами.

— На инфракрасном снимке со спутника видно, что это единственный бункер в округе, так что он должен быть тем самым.

— Перешли мне.

Чез колеблется.

— Ты не будешь делать глупостей, правда?

— Каких?

— Таких, что закончатся твоей смертью?

— Постараюсь. А сейчас, пожалуйста, перешли мне координаты.

Мой линк вибрирует о получении сообщения, я благодарю Чеза, убираю устройство в карман и завожу двигатель.

На трассе волосы хлещут меня по щекам, жаля кожу. На небе ни облачка, солнце опаляет кожу, жара невыносиимая.

Насколько я поняла из присланной Чезом карты, бункер располагается посреди пустыни, за пределами цивилизации.

После непродолжительной поездки, линк подаёт звуковой сигнал, указывая, что я достигла места координат. Я торможу мотоцикл. Если они следят за мной, то узнают, что я здесь.

Осматриваясь вокруг, я изучаю горизонт. Я вижу лишь коричневые горы, оранжевую землю, редкие пустынные кактусы, своеобразные деревья — коротколистные юкки — и пучки кустарников с остроконечными листьями — ягодных юкк. Нет никаких признаков здания, никаких признаков людей, и, конечно, никаких признаков правительственного бункера.

Когда я поворачиваюсь направо, кое-что привлекает мой взгляд. Поначалу я думаю, что у меня галлюцинации и пустынная жара производит своего рода мираж.

Серое бетонное здание, не многим больше сарая, вырастает из земли. Я несколько раз моргаю, но оно определённо настоящее. Когда подъём завершается, из дверей выходят двое вооруженных мужчин.

Они молоды, немногим старше меня. Им должно быть жарко в тёмных штанах и серых футболках. В руках они сжимают большие винтовки, которые поднимаются предостерегающе, когда я спрыгиваю с мотоцикла и иду к ним. Я вдруг пожалела, что у меня нет пистолета, чтобы уравнять наши шансы.

— Ни с места, — выкрикивают они.

Остановившись, я поднимаю руки, сдаваясь. Они идут ко мне, направляя оружие мне в грудь.

— Ты кто такая? — спрашивает парень с тёмными кудрями и напряжённым лицом.

Я опускаю руки.

— У вас моя мама. Отпустите её.

Кудряш хмурится.

— Кто твоя мама?

— Вивиан Престон.

Он, прищурившись, разглядывает меня. Так и не дождавшись ответа, я продолжаю:

— Ну, знаете, ярко-рыжие волосы. Зелёные глаза. Похожа на меня, только старше.

Кудряш переглядывается с приятелем, парнем с глубоким шрамом над бровью.

— Когда-нибудь видел такую женщину?

— Не-а. Единственный человек, подходящий под описание, сейчас стоит прямо перед нами.

Я теряю самообладание и не могу удержаться от крика:

— Она у вас, я знаю это!

Я слышу щелчки затворов и пытаюсь взять себя в руки. Если меня застрелят, маме это не поможет.

— Позвольте мне поговорить с вашим начальством. Рэдклифф, не так ли?

Парни глядят на меня так, будто я только что сбежала из психушки.

— Мисс, я понятия не имею, о ком вы говорите, — Кудряш смеётся, качая головой. Он смотрит на меня с жалостью. — Откуда вы приехали? «Альпин Хаус»? «Вейфейр Спрингз»?

Мое лицо краснеет от смущения. Он называет психиатрические больницы.

— Ваш начальник, Рэдклифф, похитил мою мать, — я понижаю голос в попытке угрожать. — Я хочу, чтобы её вернули. Немедленно.

Кудряш снова качает головой и берёт рацию с ремня. Он отходит на пару метров, тихо говоря в устройство. Парень со шрамом держит меня на прицеле, но оглядывается через плечо каждые несколько секунд на Кудряша. Через несколько мгновений Кудряш возвращает рацию на место и присоединяется к нам.

— Он уже идёт, — сообщает он.

Пока я жду, разум кричит. Клянусь, если Рэдклифф тронул хоть волос на маминой голове…

Человек, который выходит из серого здания и идёт по песку, оказывается совсем не тем, кого я ожидала увидеть. Этот человек не Рэдклифф. Его даже сложно назвать мужчиной.

Молодому парню, идущему мне навстречу не больше двадцати одного, он хорошо сложен, с широкими плечами и узкой талией. Когда он с улыбкой приближается к нам, я узнаю его лицо: слишком привлекательное, чтобы принадлежать убийце. Глубоко посаженные глаза, волевой подбородок, улыбка с ямочками — Трей Винчестер. Я не ожидала встретить его здесь.

— Это не Рэдклифф.

— Нет, — подтверждает Кудряш. — Но ты просила встречи с нашим лидером, и вот он здесь.

У Трея слегка развязная походка, которая объясняется избытком самоуверенности.

— Сиенна… — он улыбается. — Надумала вступить в «Грань»?

У меня голова кругом идёт.

— «Грань»? Я не понимаю… — я оглядываюсь вокруг. — Это что, лагерь «Грани»?

— Да, а ты чего ожидала? — Трей хмурит брови и поглядывает на своих товарищей, которые пожимают плечами.

Я трясу головой.

— Правительственный бункер. Чез должен был… — и тут меня осеняет. — Вот же лживый говнюк.

Трей хохочет.

— Что он сделал?

— Он дал мне координаты лагеря «Грани» вместо правительственного бункера.

— Почему?

— Не знаю, но когда выясню, он месяц будет хромать, — вскипаю я.

Трей наклоняет голову на бок.

— Зачем ты искала правительственный бункер?

— Этот полковник Рэдклифф похитил мою маму. Думаю, он может держать её там, — и тут до меня доходит то, что Кудряш упомянул раньше. — Ты возглавляешь «Грань»?

Трей кивает и, вероятно неосознанно, расправляет плечи.

— Моим отцом был Брайант Винчестер, бывший лидер «Грани». Когда он умер два года назад, я занял его место.

— Почему ты не сказал мне этого, когда вытащил меня из того правительственного учреждения?

Трей нервно смотрит на своих товарищей из «Грани», и брови Кудряша заинтересованно поднимаются. Трей хватает меня за локоть и уводит от парней.

— На случай, если Рэдклифф снова доберётся до тебя, — объясняет Трей. — Знать лично лидера «Грани» — опасно. Этот Рэдклифф снял бы мне голову, если бы поймал. И он, вероятно, сделал бы то же самое с тобой, если бы знал, что ты связана со мной.

— Ты поэтому расстроился, когда они сняли твои отпечатки?

— Именно. Силовики и другие чиновники годами пытались отследить наше местоположение. Как только он поймёт, насколько близко он подобрался к лидеру «Грани»… скажем так, он сейчас, вероятно, кусает локти.

Ещё одна мысль приходит мне в голову:

— Погоди. А откуда Чез узнал местоположение вашего лагеря?

Трей усмехается, демонстрируя ямочку на подбородке.

— Просто он член «Грани».

У меня отваливается челюсть.

— Прости?

— Ты не знала? — он смеётся. — Да, Чез — один из нас.

Я точно убью Чеза за то, что скрывал это от меня. Почему он ничего мне не сказал?

— Я завербовал его пару лет назад, когда узнал о его невероятных компьютерных навыках, — говорит Трей, восхищённо сверкая глазами. — Он феноменален.

— Так, значит, в ночь проникновения в «Мэтч 360»…

Трей кивает.

— Да, я знал, что он помогает тебе. Это он предложил тебя для работы.

Теперь всё начинает обретать смысл. Вау, я никогда не представляла Чеза лжецом, но оказалось, что он довольно убедителен. На самом деле, он почти так же хорош, как и я. Почти.

Мысли переключились на маму и подонка, который её забрал.

— Ты в курсе, где находится правительственный бункер?

Он медленно качает головой.

— Нет. Но если тебе нужна помощь…

— Спасибо, — быстро говорю я, — но я предпочитаю работать одна.

Да и не хочется создавать проблемы лидеру «Грани». Трей подходит ближе.

— Ну, если передумаешь, то всегда можешь присоединиться к нам. Добытчики лишними не бывают, — он улыбается. — Думаю, у тебя это хорошо получится.

Добытчики?

— Прости, но не думаю, что я подхожу для «Грани», — отвечаю я. — Но спасибо за предложение.

Забравшись на мотоцикл, я завожу мотор. Все трое парней пялятся на мою «Харли» жадными глазами, как будто загипнотизированы картинкой полуголой женщины. Я закатываю глаза, но, конечно, они не замечают. Они слишком заняты, глядя на его обтекаемую, хромированную раму и руль. Она просто красавица. Даже я не могу отрицать.

Отъехав на приличное расстояние от лагеря «Грани», я съезжаю с дороги туда, где надоедливые сорняки душат траву и всё, что пытается расти. Я ощущаю себя травинкой, задушенной неподвластными обстоятельствами.

Я должна найти маму. Если она пострадает из-за меня, я никогда себе этого не прощу.

Я слышу шум позади и, обернувшись, вижу чёрный внедорожник, несущийся в мою сторону. Вновь заводя мотор, я вылетаю из сорняков в пустынный пейзаж. На мотоцикле у меня есть преимущество. Я могу легко маневрировать мимо кустов, кактусов и огромных камней — на автомобиле им будет гораздо сложнее.

Кровь стучит в ушах, пока байк несётся по песку. Я должна была оторваться, но когда проверяю через плечо, они оказываются лишь в нескольких метрах позади меня. Лобовое стекло слишком тёмное, чтобы увидеть, кто внутри, но я узнаю автомобиль. Тот, в который меня затащили. Тот, который забрал мою мать. Я уверена, что если бы могла заглянуть внутрь машины, я бы увидела двух головорезов на переднем сиденье и толстошеего Рэдклиффа за ними.

Я направляю байк в объезд кучи больших камней, земля бьёт по ногам, когда шины попадают в рыхлый грунт. Я снова оглядываюсь назад. К счастью, они немного отстали. Уверенность растёт, но когда я оборачиваюсь, передо мной вырисовывается большая коротколистная юкка. Я слишком быстро сворачиваю, потом скольжу. Теряю управление. Байк наклоняется набок, и жгучий жар выхлопной трубы опаляет ногу сквозь штаны. Я даже не успеваю закричать. Падаю на землю, правая нога застревает под горячим байком и меня волочет ещё метров шесть по редкой траве и зернистому песку.

И я лежу так, солнце слепит глаза, создавая в небе большое белое кольцо. Боль расходится от головы до пальцев на ногах, и я закрываю глаза, пока не ощущаю чьё-то присутствие рядом. Он бросает на меня тень, давая небольшую передышку от изнуряющей жары.

Вместо резкого голоса Рэдклиффа я слышу гнусавый голос одного из его головорезов.

— Ух ты, да тут нехилая авария, — тянет он.

— Она в сознании? — интересуется второй громила.

Они заслоняют солнце. Когда я гляжу в небо, то вижу только два тёмных силуэта, склонившихся надо мной.

Давление в ногах усиливается, а потом следует сладкое освобождение, когда байк поднимают. Я боюсь, что нога сломана, и даже не хочу думать о жгучей боли, терзающей мою икру. На другой ноге ожог от лазерной пушки, что означает, теперь я могу похвастаться одинаковыми шрамами.

Застонав от боли, я пытаюсь сесть, но взгляд застилает темнота, и всё меркнет.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

В тот момент, когда моё тело падает на бетонный пол, я распахиваю глаза. Раздаётся скрипучий звук, словно что-то металлическое волокут по трассе, а потом дверь захлопывается. По мере того, как мои глаза приспосабливаются к тускло освещённому пространству, я понимаю, что нахожусь в маленькой камере, и один из людей Рэдклиффа смотрит на меня с другой стороны решётки.

Сырой, затхлый запах наполняет ноздри, когда я пытаюсь продышать боль. Я по-прежнему покрыта потом, грязью и кровью, но теперь правая нога под штаниной перевязана. Когда я медленно поднимаюсь в сидячее положение, руки нащупывают что-то липкое. Я сглатываю желчь в горле.

Осмотревшись, я замечаю кого-то сжавшегося, как испуганный кролик, в углу шлакобетонной комнаты. Глаза фокусируются на фигуре и копне рыжих волос.

Это мама.

Я спешу к ней и притягиваю в объятия, пока она смотрит на меня огромными глазами.

— Сиенна? Как ты?..

Я шикаю и глажу её спутанные волосы.

— Неважно. Теперь я здесь, — я отстраняюсь, чтобы взглянуть на неё. — Они тебя не били?

Она трясёт головой. Её зелёные глаза затуманены слезами, а переносицу и щёки украшает еле заметная сыпь в форме бабочки — распространённый симптом обострения системной красной волчанки. Из-за неё моё сердце разрывается. Она слишком чувствительная. Слишком болезненная. Слишком хрупкая для всего этого.

Я опускаю голову маме на плечо и обнимаю её, пока она содрогается от рыданий. Ее распухшие руки цепляются за подол моей футболки, как будто она боится, что я могу исчезнуть. Физически она в моих объятиях, и всё же, её здесь нет. Она вернулась в то место, куда уходит, когда жизнь становится слишком невыносимой.

Постепенно её плач стихает, и она засыпает. Я меняю позу, опираясь спиной на стену, а мамина голова оказывается у меня на груди. В животе урчит. Темнота камеры и отсутствие окон не позволяют определить, который час.

Закрыв глаза, я откидываю голову назад, к стене, и вонь камеры заполняет ноздри. Смесь мочи и запаха немытого тела. Я с трудом сглатываю и, подавляя рвотные позывы, зарываюсь лицом в мамины волосы. Они всё так же пахнут лавандовым шампунем.

Низкий стон разносится по коридору, и я распахиваю глаза. Мы не одни. Кто-то или что-то всего в паре метров от нас. Я напрягаюсь, выжидая, прислушиваясь к другим звукам.

Но вокруг только тишина.

***

Металл скрежещет о металл. Рэдклифф стоит в дверном проёме камеры, только что принявший душ и пахнущий мылом.

— Как поживаешь, Престон? — с усмешкой интересуется он. — Как продвигается задание?

Я смотрю вниз на маму, голова которой покоится у меня на коленях. К счастью, она ещё спит.

— Не продвигается, — говорю я. — Как я должна вернуться в дом Харлоу?

Он бросает на меня неодобрительный взгляд.

— Тебе нужно проявить творческий подход. Надо подобраться поближе к Харлоу. Проникнуть в дом, стать частью семьи.

— И как вы предлагаете это сделать?

Губы Рэдклиффа изгибаются в злобной усмешке.

— Соблазнить его генетически-модифицированного сына.

Соблазнить Зейна? Зейна?! Того, который помолвлен с идеальной принцессой с бесконечными ногами, загорелыми бёдрами и размером одежды XXS? Я с отвращением кривлю губы. Невозможно. Чем вообще я могу его привлечь? Бледная кожа, веснушки на носу, кудрявые рыжие волосы… список можно продолжать и продолжать.

— Если в этом ваш план, то вы явно сумасшедший, — грубо отвечаю я.

— Не будь так строга к себе. У тебя есть определенная… привлекательность для мужчин. Больше, чем ты думаешь.

Его глаза с любопытством бродят по моему телу, как будто у него рентгеновское зрение. Вздрогнув, я скрещиваю руки на груди.

Я думала, что убивать Харлоу плохо, но соблазнять Зейна в сотню раз хуже.

Я не смогу это сделать. Я не стану это делать. Должен быть другой способ. Если я сумею вытащить маму отсюда, мы можем уйти. Уйти туда, где нас никто не найдёт. Может, куда-нибудь на север, где не так жарко. Или куда-нибудь к океану — я всегда хотела научиться сёрфингу.

Но потом я вспоминаю про маячок в моей руке. По спине пробегает дрожь. Он всегда будет следить за мной. Он будет знать каждый мой шаг. Я не смогу сбежать, потому что никогда не буду свободна.

Тем не менее, я могу отослать маму с Эмили подальше. Туда, где они будут в безопасности. Если эти люди не смогут забрать мою семью, они не смогут навредить мне. Наибольшую боль они могут причинить, если обидят маму или Эмили. Моя жизнь ничего не значит, особенно если мне придётся жить без них.

Мама шевелится и открывает глаза. Когда она видит меня, она улыбается, но это быстро сменяется ужасом во взгляде, когда она садится и смотрит на дверной проём.

Я встаю напротив Рэдклиффа.

— Я могу сейчас забрать её домой? Она больна. И не нужна вам.

Он улыбается, но улыбка не отражается в его глазах.

— Ах, Сиенна, ты ведь хорошо успела меня узнать. Я уже говорил, твоя мать служит страховкой, чтобы убедиться, что ты выполнишь свою часть сделки, — он наклоняется ближе и меня чуть ли не тошнит от его несвежего дыхания. — Когда Харлоу Райдер будет мёртв, твоя мамочка сможет вернуться домой.

Я сжимаю и разжимаю кулаки. Не могу удержаться и бросаюсь на него с растопыренными пальцами. Вцепляюсь ногтями в его лицо, оставляя длинные царапины на щеках.

Он со всей силы бьёт меня по лицу, швыряя на пол. Горячая, ослепляющая боль пронзает щёку, и я задыхаюсь. Тянусь к матери, кричащей в углу, но пальцы хватают только бетон. Руки царапают пол, когда Рэдклифф за ногу выволакивает меня из камеры.

Без повязки на глазах я всё вижу. Тюремный блок, битком набитый заключёнными.

Я предполагаю, что все эти люди перешли дорогу Рэдклиффу. И я знаю, что если не буду осторожна, то тоже окажусь здесь. А Эмили останется без матери. Без сестры. И без дома.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Мне снова завязывают глаза, и головорезы ведут меня к внедорожнику, пока Рэдклифф обрабатывает раны. Я ощущаю удовлетворение, зная, что причинила ему боль и, возможно, оставила шрамы. Жаль, что я не прицелилась повыше. Меня бы сильно порадовало, если бы я выцарапала ему глаза.

Я уделяю пристальное внимание каждому звуку, который слышу, и каждому запаху. Кап-кап — подтекающая вода. Может из трубы? Слабое эхо моих шагов по бетонному полу и шероховатая грязь под ногами. Слишком много грязи для первого этажа. Из-за сырости и запаха плесени мне кажется, что мы под землёй.

Внутри внедорожника воняет гамбургерами и луком. Через несколько секунд моё тело откидывается, как будто мы едем по крутому склону или рампе. Когда мы достигаем верха, под повязку просачивается больше света. Солнечный свет. Кажется, я права. Должно быть, они отвезли меня в свой подземный бункер. Теперь, если я смогу выяснить, где именно он находится…

Мы едем около двадцати минут, солнце нагревает левую половину тела сквозь окно. Учитывая положение солнца в такой ранний час, полагаю, мы едем на юг.

Они высадили меня где-то в пустыне. Пока я изо всех сил пытаюсь снять повязку, машина отъезжает. Я кричу от разочарования, грязь и пыль забивают рот и нос. Они не могут бросить меня в этой богом забытой пустоши!

Но когда я оглядываю бесплодный пейзаж, то понимаю, что рядом с кустарником лежит мой байк. Не знаю, как он тут оказался, или почему они оставили его для меня, но не собираюсь оспаривать этот небольшой подарок на память.

Ожог на ноге начинает жечься под повязкой, когда оказывается рядом с выхлопной трубой. Я щурюсь от боли, каждая мышца пульсирует, каждая кость ноет. Я хочу домой. Мне нужно увидеть Эмили.

Подъезжая к дому, я задыхаюсь от подступающих слез. Соскользнув с байка, ковыляю к двери. На полпути через двор, я замечаю гладкий серебристый автомобиль, припаркованный на грунтовой дороге перед нашим трейлером, как будто случайно заехал не в ту часть города.

Зейн выходит, и я меня охватывает ужас. Смотрю вниз на свои грязные штаны, окровавленную футболку, обожжённую ногу и ободранные руки. Хочется забежать внутрь и запереть дверь. Вместо этого я выпрямляюсь, вытираю потное лицо ладонью и жду.

Он идёт ко мне, и моё сердце пускается вскачь. Почему меня мутит каждый раз, как я его вижу? Словно в любой момент может стошнить?

— Сиенна, — он произносит моё имя как самую удивительную сладость в мире. Оно скатывается с его языка, как масло с мёдом.

Я устала. Истощена. Напугана. Но встреча с Зейном даёт мне неожиданный прилив энергии, и когда он идёт ко мне, я чувствую, что всё будет хорошо.

Он широко улыбается, но когда подходит ближе, его улыбка исчезает. Он сводит брови и смотрит на меня.

— Что случилось? — он оказывается рядом ещё до того, как я успеваю ответить. Он ощупывает моё лицо, руки, волосы. Каждое место, к которому он прикасается, ощущается как электрический разряд, обжигающий кожу. Я теряю сознание, и он ловит меня, прижимая к себе. Моя голова находит идеальное место на его груди, и я вдыхаю его землисто-кедровый аромат.

Плотина прорывается, и из моих глаз текут слезы. Я устала быть сильной. Мне надоело доказывать свою самостоятельность.

Зейн гладит мои волосы и целует лоб тёплыми губами. Всё моё тело жаждет большего, жаждет его поцелуев. Но вместо этого он осторожно поднимает меня и несёт в трейлер. Оказавшись внутри, он укладывает меня на диван. Я хочу, чтобы он остался рядом со мной, но он идёт на кухню.

Спустись на землю, Сиенна. Он помолвлен.

Я вытираю слёзы с лица, когда он возвращается с мокрой тряпкой. Он садится рядом со мной, и моё сердце колотится. Осторожными, уверенными движениями он вытирает грязь с моих рук и очищает порезы на руках и лице. Его прикосновения очень нежные. Я закрываю глаза и позволяю себе принять заботу впервые с тех пор, как умер отец.

Ни один из нас не заговаривает, даже когда он возвращается на кухню, чтобы заново намочить и отжать тряпку. Он молчалив и спокоен, но я знаю, что у него есть вопросы. Куча вопросов. Однако он приберегает их до лучших времён.

Его руки легонько коснулись моей щеки там, куда меня ударил Рэдклифф. Уверена, там большой синяк. Его глаза спрашивают меня, но губы не шевелятся.

Когда он стирает последнюю каплю засохшей крови, Зейн возвращает тряпку на кухню и приносит чашку воды. Безмолвно, он вручает её мне, и я пью. Он смотрит на меня. Как только я отставляю чашку на кофейный столик, он откидывается назад и скрещивает руки на груди, всё это время он не сводит глаз с моего лица.

— Что. Случилось, — тихо, размеренно произносит он эти два слова, похожие скорее на утверждение, чем на вопрос.

Я не знаю, что ответить. Тишина нравится мне больше его вопрошающих глаз.

— Я… попала в аварию. На мотоцикле.

Он прищуривается.

— Тот мотоцикл, на котором ты приехала? Похоже, он в порядке, — он глубоко вздыхает и запускает руку в волосы. У него встревоженный вид.

— Кто тебя ударил?

Голос прерывается.

— Пожалуйста. Не спрашивай меня.

Он тянется к моей руке, и кончики пальцев прошивает электрический разряд. Он тоже это чувствует?

— Сиенна, я хочу помочь. Пожалуйста. Позволь мне, — в его глазах боль.

Но почему он вообще беспокоится? Уже скоро у него будет идеальная генетически-модифицированная семья, просто-таки образцовая. Зачем ему волноваться об отбросах из трейлерного парка?

Как будто читая мои мысли, он снова говорит:

— Я беспокоюсь о тебе. Больше, чем следовало бы. Больше, чем помолвленный человек имеет на это право. Если я могу чем-то помочь, пожалуйста, скажи.

Я мотаю головой. Это действие вызывает тупую боль, которая поднимается с затылка и распространяется на виски.

— Это…? — он замолкает, подбирая слова. Тяжело сглотнув, он продолжает: — Это твой парень? Он сделал это с тобой?

От абсурдности вопроса я начинаю хохотать. Парень? Ха! Мне бы хотелось иметь дело с каким-нибудь отстойным парнем, а не с главной фигурой правительственной иерархии. Я зажимаю рот рукой, когда вижу боль в глазах Зейна.

— Прости. Нет, это не парень.

Тихий стук в дверь спасает меня от его пытливого взгляда. Я спешно поднимаюсь и иду открывать, заранее зная, кто там. Эмили. И миссис Лок.

Слёзы снова наполняют глаза, когда я хватаю Эмили и заключаю её в объятия. Я сжимаю её так, словно она может исчезнуть в любой момент. Я целую её носик-пуговку, жёсткие кудряшки и мягкие щёчки, прежде чем поставить на пол.

— Си-Си, кто это? — спрашивает Эмили, указывая на Зейна.

— Его зовут Зейн. Почему бы тебе не зайти и не поздороваться, пока я поговорю с миссис Лок?

Я смотрю, как она бежит к Зейну и кладёт свои маленькие ручки ему на колени. Я перевожу взгляд на соседку.

— Спасибо, что присмотрели за ней, миссис Лок. Надеюсь, она не доставила вам хлопот.

Мысленно радуюсь, что пожилая женщина плохо видит и не замечает синяка на моём лице.

Миссис Лок улыбается, демонстрируя пятнистые вставные зубы.

— Никаких хлопот. Она, как обычно, была ангелочком. Если я ещё тебе понадоблюсь, пока твоя мама в отъезде, ты знаешь, где меня искать.

Я оглядываюсь на Зейна: он посадил Эмили на колени и щекочет её. Эмили хихикает и вертится в его руках. Я улыбаюсь и снова поворачиваюсь к миссис Лок.

— Спасибо за предложение.

Она наклоняется ближе и понижает голос.

— Какой милый молодой человек. Твой приятель?

— Типа того.

Миссис Лок смотрит на меня с пониманием.

— Что ж, не упусти его.

Улыбаясь, я решаю не поправлять её. Я не могу упустить то, чего у меня нет.

Миссис Лок разворачивается к выходу и машет Эмили.

— Пока, милая.

Эмили машет и продолжает играть с Зейном. Теперь он прячет маленькую игрушку за спиной, а она пытается угадать, в какой руке та находится.

Когда миссис Лок уходит, я закрываю дверь и прислоняюсь к ней, наблюдая за Зейном и Эмили.

Увидев, что я на него смотрю, он застенчиво улыбается:

— Я всегда любил детей.

— Ты был бы отличным старшим братом.

Я опускаюсь на диван рядом с ним, и он становится серьёзным.

— Я услышал твой разговор с соседкой. Ваша мама уехала из города?

Эмили похлопывает его по лицу и ложится ему на руки.

Сжав губы, я слегка качаю головой.

— Эмили, почему бы тебе не сбегать и не принести мистера Медведя, чтобы показать нашему другу Зейну? Уверена, он будет рад с ним познакомиться.

Лицо Эмили озаряется, и она слезает с его рук.

— Сейчас вернусь!

Когда она уже не может слышать, я говорю:

— Маму похитили. Я знаю, у кого она, но…

— Это он сделал? — его пальцы снова касаются моего лица, и я вздрагиваю не потому, что мне больно, а из-за тепла, которое распространяется от каждого его прикосновения.

Я раздумываю, переводя взгляд на изношенный ковер.

— Да.

— И что? — его пальцы скользят по моему подбородку, осторожно приподнимая его. Мои глаза встречаются с его глазами, и я хочу рассказать ему всё. Я хочу, чтобы кто-нибудь знал. Может, если он узнает, я смогу найти выход из этой передряги.

Я хочу рассказать ему… но не делаю этого.

— Я должна кое-что сделать, чтобы её вернуть.

— Что именно? — уточняет он с потемневшими глазами.

Соблазнить тебя. Расстроить твою помолвку. Убить твоего отца… Выбирай.

— Мне нельзя говорить об этом.

— Понятно. Я могу что-нибудь сделать?

Мой разум переключается на Эмили. Пока Рэдклифф где-то там планирует свой следующий шаг, она в опасности. И честно говоря, я не могу защитить её. Что такое одна девушка по сравнению со всеми военными в распоряжении Рэдклиффа?

— Я беспокоюсь за Эмили, — тихо отвечаю я.

Сердце не успевает отсчитать два удара, как Зейн неожиданно говорит:

— Почему бы вам обеим не поехать ко мне? Очевидно, я не понимаю, что происходит, но там вы, по крайней мере, будете в безопасности.

Я качаю головой.

— Я не могу. Я должна найти маму.

Если бы он предложил мне вчера, я, возможно, ухватилась бы за шанс приблизиться к Харлоу Райдеру, но теперь я не могу пойти на убийство. Рэдклиффу придется найти себе другого козла отпущения.

— Мне просто нужно решить, что делать с Эмили.

Он не раздумывает.

— Я её заберу.

— Очень мило с твоей стороны, но ты что-нибудь знаешь об уходе за ребенком?

— Ты же понимаешь, что я буду не один. Грета, наша домработница, практически вырастила меня, и я знаю, что она сможет помочь. Кроме того, есть еще Ариан. Уверен, она хорошо ладит с детьми.

Имя Ариан — словно нож в живот. Разумеется, она ладит с детьми. Она красива, идеальна и хороша во всем. Ты счастливый сукин сын.

Я натянуто улыбаюсь.

— Я прошу слишком многого, к тому же мы едва знакомы…

— Я возьму её, — он говорит так, словно тут больше нечего обсуждать.

— Что ты скажешь отцу? Или Ариан?

Он пожимает плечами.

— Что-нибудь придумаю.

— Я могу пропасть из поля зрения на некоторое время, — предупреждаю его.

— Всё в порядке.

— И она не всегда такая милая, какой кажется.

Не совсем правда, но я хочу, чтобы он был готов принять и хорошее, и не очень, и отвратительное.

Зейн улыбается.

— Уверен, мы поладим.

Когда Эмили через мгновение вбегает обратно в комнату, одной рукой сжимая мистера Медведя, я сажаю её на колени и объясняю, что она поживет у Зейна и его семьи какое-то время.

— А ты со мной Си-Си?

Я крепко обнимаю её и шепчу на ушко:

— Нет, милая. Мне нужно работать, но очень скоро мы снова будем вместе.

— Но я хочу, чтобы ты поехала, — канючит она.

— Я знаю. Но это только на пару дней. Ладно?

Она надувает губы, но кивает, её кудряшки подпрыгивают от движения головой.

— Хочешь помочь мне собрать сумку?

Она сползает с моих коленей и бежит обратно в комнату, а мистер Медведь остаётся забытым на диване.

Не успеваю я встать, как Зейн накрывает мою ладонь своей. Руку окутывает тепло. Глаза у него потемневшие и обеспокоенные.

— Позволь мне помочь. Пожалуйста. Я могу найти твою маму. У меня есть деньги. И связи.

Знаю я, какие у него связи. Деньги всегда равны связям. В дебрях моего разума звучит тихий голос, напоминающий мне слова Рэдклиффа. «Соблазни его генетически модифицированного сына».

Нет. Я не стану этого делать. Даже если теперь я обманщица, воровка и мошенница, всё ещё есть два определения, которые ко мне не относятся. Я не убийца. И не распутница. Я не позволю себе стать к Зейну ближе, чем сейчас.

Я выдавливаю улыбку.

— Спасибо за предложение, но это я должна сделать сама.

— Не вижу причин…

Я вытягиваю ладонь из-под его руки и встаю.

— Я просто должна.

***

Двадцать минут спустя я стою на улице с Зейном и Эмили. Не могу поверить, что я собираюсь отправить свою сестру с парнем, которого едва знаю, и всё же, это кажется правильным. Я знаю, что он хорошо о ней позаботится.

Я помогаю Эмили залезть на заднее сиденье и застегнуть ремни безопасности. Прежде чем закрыть дверь, я притягиваю её и вдыхаю запах. Я не знаю, сколько времени пройдет, прежде чем я увижу её снова, и от этой мысли перехватывает дыхание. На глаза наворачиваются слезы, но я смаргиваю их. Нет времени грустить.

Зейн опускает тёплую ладонь мне на плечо.

— Обещаю, что хорошо о ней позабочусь.

Я выпрямляюсь и смотрю на него.

— Знаю.

Он передает мне микрочип со своей информацией.

— Звони мне. В любое время. Днём или ночью. Если соскучишься по ней или понадобится моя помощь.

Я киваю.

— Спасибо. За то, что забираешь её. Что заехал…

— Ты мне напомнила причину, по которой я заехал… — он вынимает небольшое чёрное устройство из кармана. Это расшифровщик. — Ты оставила прошлым вечером на веранде. Улизнула до того, как мы смогли закончить интервью.

Он застенчиво улыбается.

— Надеюсь, ты не злишься, что я отследил твой линк, чтобы узнать, где ты живешь.

Вчера? Это было только вчера? А кажется, что прошла вечность. Во всём этом сумасшествии, я ни разу не задумалась о расшифровщике.

— Конечно, нет. Спасибо, что вернул его, — я запихиваю устройство в карман. Значит, он приехал только для того, чтобы завезти то, что я оставила? Он вовсе не со мной приехал повидаться. Не то, чтобы меня это волновало. И я с лёгкостью убеждаю себя в этом.

Зейн смотрит на меня, пока я не начинаю краснеть. Я знаю, что выгляжу как чучело. Не хочу, чтобы он на это указывал. Похоже, он хочет что-то сказать, но затем качает головой.

— Береги себя, — говорит он, садясь на переднее сидение. Дверь за ним автоматически закрывается. Я наблюдаю, как Эмили машет мне — она такая маленькая, что сидение её практически поглощает.

Когда Зейн уезжает, я беззвучно молюсь о том, чтобы остаться в живых ради неё.

***

Как только машина Зейна исчезает из поля зрения, я достаю линк и набираю Виктора. Когда мне предлагают выбрать видео или аудиозвонок, я выбираю аудио. Предпочитаю не видеть его жирную морду.

— Виктор… — я не жду, пока он ответит. — Я увольняюсь.

Представляю, как он насмешливо кривит губы.

— Ты не можешь уволиться, Сиенна. Ты не освободишься, пока я не скажу, что ты свободна.

— Вот уж ошибаешься. Просто положи все невыплаченные деньги на мой счёт.

Эти деньги можно сохранить для мамы и Эмили. Там, куда я направляюсь, они мне точно не понадобятся.

— Сиенна… — в его голосе звучит предупреждение.

— Прощай, Виктор.

Нажав отбой, я надеюсь и молюсь, чтобы он не начал меня искать. Меньше всего мне нужен ещё один бандит, который охотится на меня.

После горячего душа я быстро съедаю йогурт и мерзкий «Мит делайт», а затем ложусь на кровать на несколько минут. Телу нужен отдых. Я уже сменила повязку на ноге, намазала немного крема от ожогов, и выпила несколько просроченных обезболивающих таблеток, но тело всё ещё болит и голова гудит от недосыпа. Я не помню, когда в последний раз хорошо отдыхала. Ни разу с тех пор, как начался весь этот кошмар с Харлоу Райдером и компьютерным чипом. Будь проклят этот человек.

Но я слишком взвинчена, чтобы спать. Где-то между знакомством с «Гранью» и общением с мамой в той камере сформировался план. Я не знаю, хорош ли он. Даже не уверена, что это сработает. Но это единственное, что я могу придумать. И он включает в себя большую жертву с моей стороны.

Сегодня я откажусь от всего, что знала. Я стану одной из них.

Я присоединюсь к «Грани».

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Несмотря на дневной свет снаружи, внутри «Мегасферы» кромешная тьма. Я попросила Трея встретиться со мной здесь, потому что мне нужна услуга. И он передо мной в долгу.

Я поднимаюсь по лестнице на верхний уровень, где панорамные окна заливают светом большое помещение, которое когда-то было высококлассным рестораном. И кто бы отказался здесь пообедать? отсюда, должно быть, открывался потрясающий вид вниз на Гейтвей в огнях и красочные казино.

Несколько небольших круглых столов по-прежнему стоят по краям зала у окон. Идеальное место, чтобы поужинать вечером — или удалить маячок днём.

— Сиенна? — Трей влетает в помещение с небольшой аптечкой. — Всё в порядке?

— Будет, когда я вытащу эту штуку, — я показываю руку, обнажая предплечье.

Трей пересекает зал двумя шагами и смотрит на мою руку. Я не вижу устройство, которое они поместили внутрь, но я помню место, куда входила большая игла.

Трей провёл пальцем по участку кожи, куда они ввели маячок.

— Это то, о чём я думаю? — он смотрит на меня, нахмурившись. — Маячок?

Я кивнула.

— Можешь его вытащить?

Он медленно выдыхает.

— Думаю, да, — его глаза бродят по залу, оценивая, в каких условиях придётся работать. Два стула быстро размещаются за столом с наилучшим освещением. Он вытаскивает антисептический спрей, очищает стол, а затем командует мне сесть.

Заняв соседний стул, он расставляет медицинские инструменты на столе. Среди прочего, там есть латексные перчатки, нож, шприц и йод. Я отворачиваю голову в сторону. Наверное, лучше, чтобы он продолжал говорить, чтобы я отвлеклась.

— Ты раньше когда-нибудь это делал? — спрашиваю я, закусывая губу и сжимая руки, чтобы они не тряслись.

Трей вскидывает брови и натягивает латексные перчатки.

— Если ты спрашиваешь, приходилось ли мне удалять маячки, то мой ответ «нет».

Я выдавливаю смешок.

— Нет, я хотела сказать, что тебе, по всей видимости, комфортно рядом со всеми этими штуками.

Он берёт ватный тампон и тянется к моей руке. Кожа пылает от его прикосновения, когда он дезинфицирует область вокруг инъекции маячка.

— Тебе повезло: моя мать была медсестрой, и я провёл немало времени с ней в лазарете, — он пожимает плечами. — Полагаю, это передалось мне по наследству.

Он намазывает место укола мазью и дует на него. Прохладный воздух от его дыхания пускает дрожь по моему позвоночнику, но я не уверена, от холода… или от страха.

— К сожалению, я не могу ввести в эту область сильнодействующее обезболивающее, так как это может повредить маячок. Будет лучше, если мы оставим его нетронутым, — он снова дует мне на кожу. — Я использовал обезболивающую мазь. Она должна уменьшить боль.

Я киваю, потому что в горле слишком пересохло.

Он берёт нож и, глядя на меня, втыкает его чуть выше места укола.

Я ощущаю давление, но не боль, которую ожидала.

— Порядок? — спрашивает он. Нож теперь в воздухе, готов врезаться в мою плоть. Первый раз был тренировкой, теперь всё будет по-настоящему.

— Помни, верхний слой кожи нечувствителен, но ниже… — он быстро моргает, и я замечаю, какие длинные у него ресницы, нетипично для парня. — Ниже всё, как было.

У меня перехватывает дыхание. Зачем он мне это говорит? Он не верит, что я могу выдержать боль?

— Я справлюсь, — выдыхаю сквозь зубы. Я зажмуриваюсь и пытаюсь успокоить колотящееся сердце. Давление ножа на предплечье нарастает, и я задерживаю дыхание. Поначалу я ощущаю только давление и делаю ошибку, открывая глаза.

Ярко-красная кровь вытекает из пятисантиметрового разреза. На мгновение я смотрю на свою руку как на чужую. Руку какого-то другого человека, на которого напали с ножом.

Боль появляется, когда он прорезает следующий слой кожи и мышц. Я кричу, когда глаза опаляет жаром, и слёзы обжигают щёки. Прикусив язык, я снова закрываю глаза. Я не могу этого видеть. Я не могу смотреть, как моя кровь льётся на деревянный стол.

— Я на месте, теперь осталось только его найти, — бормочет Трей.

Я распахиваю глаза и смотрю на него. Его лицо сосредоточено. Я фокусируюсь на дугах бровей, густых ресницах и тёмной щетине на щеках.

— Там слишком много крови.

Не то, что я хотела бы услышать.

Трей отсасывает часть крови с помощью штуки похожей на спринцовку, и я вцепляюсь в край стула, когда он запускает пальцы в разрез.

Я чувствую дурноту и головокружение. Боль просто невыносима. Она белая, обжигающая и прокатывается по мне, как гроза. Стук сердца — гром, а боль — молния. Теперь мне нужен только дождь.

Я чувствую тёплые капли, сбегающие по руке и капающие на стол, и думаю, что дождь пошёл. Я открываю глаза, но вижу вовсе не дождь. Кровь. Большие, тёплые капли крови. Моей крови.

Я издаю стон, в глазах темнеет. Не знаю, сколько ещё я смогу вынести.

Прежде чем я успеваю попросить Трея остановиться, комната переворачивается. Всё темнеет. И я отключаюсь.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

— Сиенна… — раздаётся голос сквозь туман. Я знаю этот голос. Его мелодичный ритм и глубокий, насыщенный тембр.

Зейн.

Я тянусь к нему. Конечно, он пришёл спасти меня от этой бури. От грома и молний, бушующих вокруг меня.

— Сиенна.

Я уже могу представить эту сцену. Его широкая грудь и мускулистые руки сжимают меня в крепких объятиях. Я уже почти вижу его идеальную улыбку, представляю, как его шоколадные глаза смотрят в мои…

— Сиенна!

Постойте. Это не соблазнительный тон Зейна. Кто-то другой пытается меня разбудить. Я зажмуриваюсь, поглощённая своей картинкой идеального генетически-модифицированного парня во всей красе и совершенстве.

— Всё позади, Сиенна. Я достал маячок. Давай же, просыпайся, — голос звучит смутно знакомо, но он слишком хриплый, чтобы принадлежать Зейну.

И тут я всё вспоминаю. Факты мелькают в моем мозгу, подобно больному, извращённому фильму — мама заперта в камере, Рэдклифф зловеще ухмыляется, маячок…

Я со стоном открываю глаза. Всё ещё чувствуется головокружение — вероятно, из-за потери крови, но я рада, что пропустила остальную часть процедуры. Моя рука теперь сильно перевязана и лежит на животе. И меня положили на землю. Я стараюсь не думать о том, насколько грязный пол.

— Шесть швов. Отличная работа, — доносится голос Трея со стула рядом со мной. Он вскидывает бровь. — На несколько секунд мне показалось, что я тебя потерял.

Я тру глаза здоровой рукой.

— Что случилось?

— Ты потеряла сознание. Впрочем, в этом нет ничего необычного. Иногда наши тела хотят избежать боли и не знают, как ещё это можно сделать.

Я сажусь и оглядываюсь.

— А где маячок?

— В надёжном месте…

Я пытаюсь встать, но Трей останавливает меня.

— Но-но, ты никуда не пойдёшь. Пока что.

— Но мне нужно избавиться от маячка…

— Почему бы просто не оставить его здесь? Они вломятся в «Мегасферу»,будут пару часов её обыскивать, и, в конце концов, догадаются, в чём дело, но будет уже слишком поздно — они почувствуют себя полными дураками, — Трей наклоняется ближе. — Кроме того, тебе нужно восстановиться после операции.

Я несколько раз недоумённо моргаю. Трудно поверить, что он лидер самой радикальной организации в нашем обществе. Он кажется таким… милым. Может быть, все ошибаются насчёт «Грани». Может быть, они не мстители, а группа недопонятых людей.

Меня затягивают в водоворот его добрые глаза. На мгновение я оказываюсь сидящей не с лидером террористической организации, а с парнем ненамного меня старше. Парнем с бронзовой кожей, тёмными волосами и волевым подбородком.

Резко заморгав, я стараюсь вытеснить мысли из головы. Не знаю, что со мной. Я никогда не сходила с ума по парням, а тут думаю о двоих одновременно. Наверное, это из-за недавних обмороков. Частая потеря сознания плохо сказывается на клетках мозга.

— Ты уже нашла свою маму? — спрашивает Трей, напоминая мне о второй причине, по которой я его позвала.

— Нет. Мне нужно найти подземный бункер, в котором её держат. И в этом должен помочь наш общий друг.

— Полагаю, когда ты в прошлый раз просила Чеза помочь, он нарочно отправил тебя в лагерь «Грани»?

— Думаю, да. У меня такое чувство, что он беспокоился обо мне и не хотел, чтобы я отправилась в правительственный бункер в одиночку.

— И вместо этого он отправил тебя ко мне, — Трей хмыкает. — Умный парень.

Проглотив гордость, я выпаливаю:

— Так ты мне поможешь? Если мы сможем засечь бункер, ты поможешь мне вытащить маму?

Трей наклоняет голову.

— Учитывая, что я втянул тебя во всё это, было бы неправильно с моей стороны отказать. А если прибавить возможность насолить правительству? Ну конечно, я в деле. Уверен, некоторые члены «Грани» захотят к нам присоединиться.

— Спасибо за всё.

Я слегка улыбаюсь ему. Впервые за эти дни я испытываю необычное чувство. Надежду.

Он наклоняет голову, словно смущён, но мне трудно в это поверить, учитывая, кто он такой.

— Не стоит благодарности, — говорит он. После паузы он откашливается, встаёт и пересекает комнату, делая вид, что занят уборкой, но по мне — стол выглядит вполне чистым. Видимо, он вытер всю кровь, пока я была в отключке.

Я медленно сажусь. Головокружение прошло, и я почти готова выйти в мир. Трей поворачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как я отлепляюсь от пола.

— Уверена, что готова встать?

— Я в порядке.

Я касаюсь пальцем небольшой, металлической капсулы, которая была в моей руке, а теперь лежит на столе.

Он кивает на мой карман.

— Думаю, пока ты восстанавливала силы, тебе пришло сообщение.

Зейн. Эмили.

Я достаю линк и прокручиваю последние сообщения. Там одно от Зейна. У меня есть функция просмотреть или прослушать, и я нажимаю «прослушать», потому что хочу услышать его плавный, глубокий голос. Прижимая коммуникатор к уху, я облокачиваюсь на стену, стараясь быть осторожной и не дать Трею подслушать.

Голос Зейна звучит слишком идеально даже по телефону.

«Сиенна, я просто хотел тебя проверить. Мы ходили купаться. Кажется, Эмили повеселилась. Она такая милая девчушка, и нет, я до сих пор не видел её злобную сторону, о которой ты предупреждала», — он смеётся, и я представляю его идеально белые зубы. Он прочищает горло и понижает голос. — «Надеюсь, ты в безопасности, Сиенна. Я волновался о тебе… по-настоящему волновался. На самом деле, я не могу перестать думать о тебе», — я слышу слегка приглушённый голос Эмили на заднем плане. — «Эй, у меня есть кое-кто, кто хочет поздороваться. А вот и она».

«Привет, Си-Си. Люблю тебя. Скоро увидимся», — она отключается и убегает прочь, и Зейн снова берёт линк в руки:

«Береги себя, Сиенна».

Щелчок в конце сообщения. Я нажимаю «отбой».

Трей делает вид, что изучает рушащийся небоскрёб, и переводит взгляд на меня, когда я заканчиваю слушать сообщение.

— Всё в порядке?

— Ага, просто нужно было проверить младшую сестренку.

Трей вскидывает бровь.

— Сестрёнку?

— Ну да, ей пять.

Он подходит ко мне.

— Где она?

— С другом. Временно, — я знаю, что ему любопытно, но он не пытается вызнать больше, он просто кивает и собирает свою медицинскую сумку, в то время как я бросаю маячок в углу комнаты. Когда он встречается со мной взглядом, я улыбаюсь.

— Итак, я подумываю о том, чтобы присоединиться к «Грани». Не возражаешь?

Трей улыбается в ответ:

— Это большая удача для нас.

Когда мы выходим из «Мегасферы», солнце слепит, и глазам требуется мгновение, чтобы привыкнуть к яркости. Я слышу визг шин, и Трей рукой запихивает меня себе за спину. Хлопает одна дверь машины, потом другая. Выглянув из-за плеча Трея, я безошибочно опознаю фигуру Виктора и его жирного подельника Карлоса, направляющихся к нам. Сердце ухнуло в пятки.

— Я здесь не за тобой, Трей, — говорит Виктор. — Я здесь за девчонкой.

Они знакомы?

— Прости, Виктор. Теперь она работает на меня.

Я обхожу руку Трея, потому что мне не нужна его защита. Я сама могу позаботиться о Викторе.

— Виктор, я же говорила тебе, что всё кончено. А теперь уходи. Ты больше ничего от меня не получишь.

Губы Виктора кривятся в ухмылке.

— Ну, здравствуй, Сиенна, — он замолкает, вперившись в меня взглядом. — Я говорил тебе, что ты не закончишь, пока я не скажу. Забыла?

Трей рядом со мной напрягается.

— Послушай, если Сиенна говорит, что она завязала, тогда тебе нужно оставить её в покое.

Виктор ухмыляется.

— Ты всегда был горячим парнем, Трей. Как в тот раз в баре пару лет назад…

— Заткнись, Виктор, — тихо предупреждает Трей.

Карлос делает несколько шагов вперёд и хрустит костяшками. Я уверена, что эти ребята вооружены. И лишь надеюсь, что Трей тоже.

Виктор снова обращает на меня внимание.

— Знаешь, Сиенна, Дьявол не слишком добр к людям, нарушающим свои обещания.

Трей делает шаг вперёд, сжимая кулаки.

— Скажи Дьяволу, что если у него проблемы, то он может обсудить их со мной.

Воздух заряжен напряжением. Каждая мышца на спине натянута, готова драться или бежать, смотря по ситуации. Карлос тянется рукой себе за спину, но Виктор останавливает его жестом.

— В этом нет необходимости. Трей знает, что не стоит снова ссориться с нами.

Я заинтригована его словами, но держу рот на замке.

Виктор грозно смотрит на Трея.

— Я обязательно передам Дьяволу привет от тебя, — его глаза обращаются на меня. — Что до тебя, то это ещё не конец.

Он возвращается к своей развалюхе, а Карлос следует за ним по пятам.

— Ты знаком с Виктором? — спрашиваю я, когда они уезжают, визжа шинами и гремя басами.

— Сталкивались пару раз, — неопределённо отвечает Трей.

— В каком смысле?

— Слушай, просто забудь об этом, — он следит глазами за машиной, пока она не скрывается за поворотом. — Я ему не доверяю.

— Ну, я тоже, но в этом нет ничего нового…

— Нет, я имею в виду, я не верю, что он не последует за нами в лагерь. Думаю, тебе стоит отправиться туда, а я отвлеку его — отправлю искать ветра в поле. Справишься сама?

— Конечно.

И пока я смотрю, как Трей шагает к своему чёрному грузовику, я не волнуюсь. Да и вообще, что может пойти не так?

***

Используя те же координаты, что дал мне Чез, я нахожу местоположение скрытого входа в лагерь «Грани». Я сижу на байке и смотрю на пустынную почву, терпеливо ожидая появления пристройки. Бетонное здание поднимается вверх, как лава, покидающая жерло вулкана. Оттуда выходят двое мужчин. Те же, что и позавчера.

Оставив байк на обочине дороги, я иду к ним с рюкзаком за спиной и поднятыми руками. Когда я подхожу к бетонному блоку, они опускают оружие.

— Помните меня?

— Как мы могли забыть? — восклицает Кудряш. — Нечасто встретишь девчонок на таких байках.

Я останавливаюсь в паре метров от них и цепляюсь пальцами за петли для ремня.

— Я здесь, чтобы присоединиться к вам, ребята.

Двое мужчин переглядываются и хохочут.

— Ты хочешь вступить в «Грань»?

Я начинаю злиться.

— Что смешного?

— Ты сама. Только погляди на себя — такая маленькая штучка с таким важным видом, — сказал Кудряш. — Это чертовски забавно.

Я решаю проигнорировать их реакцию и воспользоваться полезным знакомством:

— У меня есть разрешение Трея.

— Трея здесь нет. Он уехал за припасами. Вернется через несколько часов, — сказал Шрам.

— Я знаю. Он сказал мне приехать…

— В неудачное время, — добавляет Кудряш. — Нэш за главного.

— Нэш?

— Да, также известный как командир. Увидишь его — поймёшь, — Кудряш связывается с кем-то по рации и просит Нэша подойти к главному входу.

Сердце колотится от предвкушения. Я не знаю, чего ждать от этого Нэша. Трей, по крайней мере, порядочный человек, но если Нэш похож на большинство членов «Грани», о которых я слышала, у меня есть основания опасаться.

Во рту пересыхает и становится тяжело дышать, когда мужчина выходит из бетонного здания, из которого вчера появился Трей. Он куда крупнее Трея и немного старше. Он кажется властным и… опасным. Одетый в серые военные брюки и облегающую чёрную футболку, он демонстрирует перекатывающиеся мышцы. И поверьте, их очень много. А на голове у него типичная военная стрижка — максимально короткая.

Присоединившись к двум охранникам, он прищуривается. Смотрит на моё лицо и хмурится.

— Что тут у вас?

— Командир, это… — Кудряш замолкает, когда понимает, что он даже не знает моего имени.

— Сиенна. Сиенна Престон, — я протягиваю руку, стараясь быть приветливой, но Нэш просто смотрит на неё.

Он изучает меня холодными серыми глазами, заставляя задуматься, почему же не он стоит во главе этой организации. Его взгляд оставляет мощное впечатление.

— Зачем ты здесь, Сиенна?

Я расправляю плечи и смотрю ему в глаза.

— Я хочу вступить в «Грань».

На мгновение он выглядит удивлённым, но скрывает это смешком.

— И почему же я должен тебя принять?

— Я быстрая. Умная и смелая, — я делаю паузу для большего эффекта. — И я отличная воровка.

Кудряш смеётся, но затыкается, когда Нэш поворачивается и пронзает его взглядом. Пока он повернулся профилем ко мне, я замечаю зазубренный белый шрам, который начинается у его уха и заканчивается на скуле.

— Что ж, мисс Престон, не знаю, зачем нам может понадобиться воровка…

— Я дружу с Треем, командир. Он надеется, что я буду здесь, когда он вернётся.

Он хмурится.

— Готова ли ты завершить посвящение?

Посвящение? Я никогда не слышала об этом, но интересно, насколько все серьёзно.

— Я сделаю все, что от меня потребуется, — говорю я с напускной уверенностью.

Нэш улыбается, и я вижу ряд кривых зубов. Не жутко кривых, но стоит сказать, что брекеты ему бы не помешали.

— Рад это слышать. Следуй за мной.

Я задерживаюсь, не желая бросаясь байк. Нэш замечает мои колебания.

— Отдай ключи одному из парней. Они уже имели опыт с реактивными мотоциклами. Они припаркуют его в безопасном месте.

Я собираюсь поспорить, что никто — точнее, никто кроме меня, — не сядет на него. Но потом вспоминаю о словах, которые только что произнесла. «Я сделаю всё, что от меня потребуется». Отстой.

Кидаю ключи Кудряшу, который таращится на меня огромными глазами, а потом расплывается в улыбке.

— Только попробуй поцарапать, — угрожаю я.

— Не парься, — отвечает он.

Я, не оглядываясь, следую за командиром по песку. Не могу смотреть, как кто-то другой водит мою «Харли». От одной мысли сводит желудок.

Мы входим в серую постройку размером с небольшой лифт — достаточно большую, чтобы вместить пару металлических стульев. Это типа лифт такой: на панели управления есть ряд кнопок, которые нажимает командир. Типа-лифт спускается под землю. Когда она останавливается, мы выходим к мини-машине, ожидающей нас.

— Забирайся.

Как только мы упаковываемся в крошечное пространство, а мой рюкзак оказывается на коленях, умная машина начинает движение сама по себе, зная, куда ехать и когда остановиться. Мы лавируем по подземным туннелям в течение нескольких минут, проделывая пару миль под пустынной почвой. Когда я начинаю опасаться, что ещё немного и мы окажемся в океане, машина подъезжает к лифту и останавливается.

— Следуй за мной.

Мы понимаемся на лифте на более высокий уровень. Двери открываются, два человека отходят в сторону. Они вооружены и охраняют лифт, чтобы никто не вошёл… или не вышел. Не уверена.

Девушка-охранник, моя ровесница, высокая и с идеальной фигурой. У неё короткие каштановые волосы и высокие скулы, с которыми она могла бы быть супермоделью. Вместо этого она охраняет дверь лифта в серой майке, шортах цвета хаки и армейских ботинках.

Парень с другой стороны двери гораздо ниже, но более мускулистый. Со взлохмаченными светлыми волосами и несколькими цепочками на шее, он похож на сёрфера, потерявшего волну. Жаль, что он никогда не узнает об этом здесь, в пустыне.

Нэш кивает им по очереди.

— Трина, Джефф, прошу, следуйте за мной.

Трина и Джефф встают за командиром, а я замыкаю строй. Нэш ведёт нас по коридору с бетонным полом и бежевыми стенами. Безукоризненно чистое и лишённое каких-либо украшений на стенах, это место можно было легко принять за помещения старой больницы.

Нэш открывает дверь в комнату справа и заводит нас внутрь. Комната белая и пустая. Никакой мебели. Никаких стульев. Ничего. Но когда я поворачиваю голову и вижу, что находится у дальней стены комнаты, моё сердце останавливается. Комната не совсем пуста. Там есть два объекта… и их всего два.

Небольшой столик. И пара ржавых ножниц.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

— Длинные волосы мешают нашей работе, — говорит командир, протягивая мне ржавые ножницы. — Обрежь их.

Как бы я ни проклинала свои волосы, избавляться от них я не хотела. Может, они и завиваются надоедливыми кудряшками на летней жаре, но они мои. Это предмет моей гордости.

Я мотаю головой и обхватываю себя руками, словно в попытке защититься.

Нэш прищуривается.

— Делай. Быстро.

Девушка по имени Трина шагает вперед.

— Командир, это действительно необходимо?

Командир разворачивается и смотрит на Трину так, что она замолкает.

Сдерживая рыдания, я выхватываю ножницы из его протянутой руки. Я отказываюсь плакать перед этими людьми.

Я завожу руки за голову. Сжав прядь волос, закусываю губу, чтобы не расплакаться. Ножницы тупые и рвут волоски. Я смаргиваю слёзы, когда первая прядка падает на пол рыжим колечком. Когда я заканчиваю, руки болят, а глаза щиплет от слёз. Обрезанные волосы лежат на полу тусклой рыжей горсткой. Затылок кажется голым. Незащищённым. Я протягиваю ножницы Нэшу.

— Лучше?

Он кивает.

— Намного.

Берёт меня за плечо и ведёт в соседнюю комнату. В центре располагается металлический операционный стол, над которым нависает какой-то серый аппарат. У него длинная «рука», согнутая под углом девяносто градусов. Но не это вселяет страх в моё сердце, а игла длиной в восемь сантиметров, торчащая из этой «руки».

— Мы доказываем свою верность делу, нанося метку «Грани», — говорит Нэш. — Ты готова это сделать?

Я киваю, слишком напуганная, чтобы говорить.

— Ложись, — приказывает он.

Сердце грохочет в ушах, но я делаю так, как он просит, сначала положив на пол рюкзак. Стол подо мной холодный и жёсткий, металл холодит кожу сквозь тонкую хлопковую футболку.

Он машет Джефу и Трине.

— Подержите её.

Я распахиваю глаза, когда они хватают меня за руки и прижимают к столу. Краем глаза мне видно Нэша, и я смотрю, как он возится с большим аппаратом.

Мне хочется кричать, но я лежу так тихо, как только могу. Всё вокруг заваливается на бок.

Аппарат начинает жужжать, и Нэш подносит иглу к моему плечу.

— Может быть немного больно, — говорит он. Его взгляд перемещается на мою забинтованную руку. — Но, похоже, ты привычна к боли.

Горло сжимается. Куда я влезла?

Трина держит мою правую руку и ободряюще мне улыбается.

— Всё будет в порядке, — мягко говорит она.

Игла прокалывает кожу, и боль волной прокатывается по руке. Я кричу, и от этого крышесносного звука звенит в ушах. Жар проникает под кожу — обжигая, оплавляя и причиняя сильнейшую боль. Игла двигается быстро, подобно древней швейной машине, но глубоко впивается, проникая в мышцы, сухожилия и даже кости.

Живот скручивает, и я крепко зажмуриваюсь от жгучих слёз. Боль слишком сильна. Когда я думаю, что больше не выдержу ни минуты, то внезапно чувствую облегчение. Жар исчезает, а прохладный компресс успокаивает горящее место.

Я не открываю глаз, пока боль не превращается в тупую и ноющую.

Тина похлопывает меня по руке.

— Уже всё. Ты отлично справилась.

Она помогает мне сесть, и я бросаю взгляд на свою руку. Кожа ярко-красная, и крошечные капли крови просачиваются из игольных отверстий. Тошнота вновь подкатывает, и на этот раз я не могу удержаться. Я соскакиваю со стола, несмотря на пронзительную боль в руке, и бегу к ближайшей мусорной корзине. Кислота обжигает горло, и меня рвёт, пока в желудке ничего не остаётся. Я такая слабая. Уставшая. Униженная.

Командир стоит в дверях, ожидая, когда я успокоюсь. Его лицо не выражает ни эмоций, ни чувств. В его глазах нет ни отвращения, ни капли заботы.

Я вытираю рот тыльной стороной руки, и Трина подаёт мне стакан воды.

— Не переживай, — шепчет она, — такое случается и с лучшими из нас.

Нэш смотрит на нас, потом отрывисто командует:

— Трина, покажи Сиенне её комнату.

С этими словами он поворачивается и выходит за дверь.

Трина бросает на меня извиняющийся взгляд, когда Джефф тихо выскальзывает из комнаты.

— Что он сделал? — спрашиваю я, стирая капельки крови полотенцем, которое передала Трина.

— Теперь у тебя есть внутренняя татуировка, — отвечает она. — У всех нас есть похожая, вживлённая под кожу. Это знак «Грани».

— Что такое внутренняя татуировка?

— В отличие от татуировок на коже, эта проникает глубже, под кожу. Её можно увидеть только в ультрафиолетовом свете или в полной темноте, — Трина подходит к стене и щёлкает выключателем. Комната немедленно погружается в темноту, и тут я вижу оранжевые завитки, сияющие на её руке, словно побеги, ползущие от запястья и исчезающие за коротким рукавом футболки. Я бросаю взгляд на собственное плечо, где свет мерцает из-под кожи. Это геометрический узор, состоящий из перекрывающихся кругов, которые отдалённо напоминают цветок.

— Что это? — спрашиваю я.

— Это называется «Цветок жизни» и символизирует нашу связь с природой.

Тогда-то я и вспоминаю узловатое дерево, украшавшее руку Трея в ночь, когда он вытащил меня из правительственного здания.

— А что у тебя на руке? — спрашиваю я.

— Это моя видимая татуировка.

Она включает свет. Глазам требуется время, чтобы привыкнуть к яркости. Она подходит к металлическому столу.

— Обычно ребята выбирают что-нибудь природное, как протест всему противоестественному в нашем мире, — она вскидывает брови. — Хочешь такую?

Когда набивали маленький «Цветок жизни» мне уже было невероятно больно, и я не уверена, что готова к чему-то большему. Я уже собираюсь сказать нет, но потом думаю о том, как здорово было бы иметь что-то, что определяет меня.

— Думаю, да, — отвечаю я.

Трина похлопывает по металлическому столу.

— Запрыгивай сюда, я тебе сделаю.

Я проскальзываю обратно на металлический операционный стол под грохот своего сердца. Может, Трина будет понежнее с этой штукой.

— Ты уже знаешь, чего хочешь? — спросила она.

Я вспоминаю, как отец взял меня с собой в магазин за подарком для мамы на день рождения, когда мне было десять. Мы обедали в городе, на веранде одного кафе. Красивая чёрно-фиолетовая бабочка приземлилась на наш стол, и я уже собиралась прикоснуться к ней, но отец меня остановил.

«Знаешь, что мне больше всего нравится в бабочках?» — и не дожидаясь ответа, он продолжил: — «Мне нравится, что они переживают второе рождение. Они начинают эту жизнь уродливыми гусеницами, но когда выходят из кокона, то становятся одними из самых прекрасных существ на земле. Я думаю об этом каждый раз, когда их вижу».

В то время слова отца никак меня не затронули. Но теперь я поняла, о чём он говорил.

Когда бабочка проходит трансформацию и выходит из кокона, она освобождается от своей старой жизни. Она оставляет позади жизнь гусеницы и кокон, который не только связал её, но и помог завершить изменение. Мне нравится идея освобождения от прежней жизни. Идея возрождения или трансформации. У меня есть возможность стать новой Сиеной, которая не лжёт и не ворует, чтобы свести концы с концами. Новый человек, которого не похищали из-за собственной беспечности и глупости. Я могу стать кем-то другим.

— Да, я хочу бабочку.

***

Моя «комната» больше похожа на камеру. Квадратный цементный блок два на два метра без окон. С таким же успехом они могли бы поставить решётку вместо четвёртой стены. В комнате едва хватает места для матраса, синего пластикового стула и маленького комода. Над комодом висит зеркало. Я осторожно подхожу к нему, не зная, что подумаю о девушке, которую там увижу.

Я не узнаю лицо в отражении. Зелёные глаза мои, полные губы мои, но на этом сходство заканчивается. У меня ужасно короткие волосы. Обкромсанные по уши и торчащие во все стороны. Глаза застилает пелена, когда я провожу пальцем по неровным концам.

Что подумает Зейн, если увидит меня сейчас?

Я покачала головой. Не хочу думать о нём.

Он ничего для меня не значит.

Я пытаюсь убедить себя в этом, но не могу забыть, что он сам вызвался позаботиться о Эмили. Я всегда буду у него в долгу.

Я достаю линк и говорю в трубку, записывая сообщение для Эмили. Нажав «отправить», я жду ответа. Тишина. Она, наверное, устраивается на новом месте.

К сожалению, эта мысль не останавливает боль, разливающуюся в груди. Она созвучна боли в руке. Я выключаю свет и изучаю бабочек, которые цепочкой вьются на руке. Кожа испускает фиолетовое сияние. Теперь я понимаю, почему так жжётся внутренняя татуировка — из-за флуоресцентной жидкости, которую ввели иглой. Неудивительно, что это чертовски больно.

Крики и громкий шум просачиваются сквозь закрытую дверь. Я распахиваю её и смотрю, как около десятка людей бегут по коридорам. Среди них я замечаю Трину.

— Что происходит? — окликаю её.

Она останавливается, поворачиваясь ко мне.

— Трей вернулся с ещё одной заключённой. Он только что сам провёл извлечение.

Снова это слово. Извлечение. Что это такое?

Сгорая от любопытства, я надеваю толстовку поверх футболки — одну из немногих вещей, которые я принесла в лагерь, и натягиваю капюшон на голову, пытаясь скрыть свои испорченные волосы. Как только дверь за мной закрывается, я спешу по коридору догнать Трину. По крайней мере, дюжина других подростков, толкаясь, несутся по узкому коридору. Следуя за ними, мы с Триной проходим комнату за комнатой, пока не добираемся до открытой двери. Люди высыпают в коридор, но Трина проталкивается вперёд, пока не оказывается внутри. Я радуюсь своему невысокому росту, поскольку мне легко маневрировать, и вскоре я оказываюсь рядом с Триной.

Это комната похожа на лазарет или больничную палату с несколькими незанятыми койками.

— Осторожно, — кричит кто-то. — Трей на подходе!

Толпа позади нас расступается. Трина хватает меня за руку и тянет в сторону, когда Трей проходит мимо нас, неся на руках девушку со светлым хвостиком. Он осторожно кладёт одетую в комбинезон девушку на одну из кроватей и натягивает одеяло ей на грудь. Её глаза закрыты, и она вздыхает, глубже зарываясь в постельное бельё. Он уже собирается отойти от неё, когда эта девушка, которой не больше шестнадцати, открывает глаза и обхватывает пальцами его запястье.

— Спасибо, — шепчет она. Её рука снова падает на грудь, и она закрывает глаза, отвернув голову от нас.

Прижимая палец к губам, Трей шугает нас из палаты в коридор. Как только за ним закрывается дверь, разом раздаётся десяток голосов.

— Как её зовут?

— Почему ты пошёл один?

— Сколько времени она пробыла в лаборатории?

Трей поднимает руку, прерывая вопросы, и именно в этот момент он замечает меня. Слегка нахмурившись, он пристально смотрит на меня и, кивнув, сосредотачивается на других, пытающихся привлечь его внимание.

— Её зовут Кейли. Это было экстренное извлечение. Мне позвонили, когда я был в городе, поэтому я не хотел терять время, возвращаясь в лагерь за помощью. Я знаю, что вы взволнованы, но дайте ей немного отдохнуть. Я уверен, что через день-два она будет готова к общению.

Сказав это, он всех распускает. И беря меня за локоть, ведёт по коридору подальше от толпы людей. Как только мы остаёмся одни, он останавливается и с прищуром смотрит на меня. Он касается моей толстовки, одним быстрым движением стягивая с меня капюшон. Застонав, он бормочет всего одно слово:

— Нэш.

Я киваю и смущённо провожу рукой по своим коротким волосам.

Трей раздражённо трясёт головой.

— Мы не заставляем женщин обрезать волосы, если они сами не хотят. Не знаю, о чём он думал… — он хмурится, и его голубые глаза темнеют. — Хотя нет, знаю. Он, видимо, пытался отомстить мне за то, что я позволил тебе присоединиться, не обсудив это с ним. Мне очень жаль.

Я оказалась между двух огней? В центре дурацкого соревнования? И из-за этого мне пришлось обрезать волосы? Серьёзно?

Трей кивает на мою левую руку с татушкой, которая ему не видна из-под толстовки.

— Болит?

Я качаю головой. Если честно, то мне всё ещё чертовски больно, но по какой-то причине я не хочу этого признавать. Как будто я достаточно сильная, чтобы справиться с болью.

Он делает глубокий вдох и выдавливает улыбку.

— Что ж, мне жаль, что меня здесь не было. Нэш может быть немного… резким временами.

Резким? А я подумала психом… ну да ладно.

— Всё в порядке.

— Я с ним поговорю.

Я натягиваю капюшон на голову.

— Можешь рассказать мне, что произошло? Что такое извлечение? Кто эта девушка?

Трей изучает меня.

— Как много ты знаешь о компании Харлоу Райдера?

— Немного. Думаю, то же, что и все.

Я вижу, что он тщательно подбирает следующие слова:

— Кейли держали в тюрьме за какую-то мелкую провинность, — говорит он. — Украла шоколадку или что-нибудь в этом роде, как любой тамошний подросток. Большинство людей не знают, что малолетних преступников переводят в лабораторию Харлоу для экспериментов.

Я смотрю на него в шоке.

— Какого рода экспериментов?

— Харлоу верит в эпигенетику, но он вывел эту веру на совершенно другой уровень. В то время как эпигенетика фокусируется на изменении окружающей среды и человеческих реакциях на эти изменения, чтобы повлиять на ДНК, Харлоу считает, что он может изменить фактическую ДНК человека, если подобрать нужную формулу. Он пытается создать гемов, используя уже существующие гены.

— Зачем ему менять ДНК человека?

Трей поджимает губы. Следующие его слова просто сочатся сарказмом:

— Они же преступники. Бич общества. Если Харлоу сможет изменить ДНК человека, чтобы сделать его полезным членом общества, почему бы и нет?

— Так ты её спас?

Он кивает.

— Послушай, — говорит он. — Я знаю, у тебя миллион вопросов, но сейчас почти время ужина, и мне нужно поставить Кейли капельницу. Но я думаю, что после столовой можно пойти к Чезу, чтобы выяснить, где находится этот бункер. Что скажешь?

На душе резко полегчало.

— Звучит отлично.

Он улыбается.

— Всё будет в порядке. Обещаю. Мы найдём твою маму.

Он уходит, и по какой-то странной причине… Я ему верю.

***

Столовая кишит людьми. Прямо как в старшей школе, здесь стоят длинные ряды прямоугольных столов в центре, а вдоль стены выстроилась очередь на раздачу.

Несколько минут назад Трина зашла за мной и позвала с собой на ужин. Как только мы получаем подносы с едой, я следую за ней к столу, где сидят несколько других членов «Грани». Трей тоже там. Заметив нас, он улыбается и жестом приглашает меня сесть рядом. Трина же садится напротив. Я также узнаю Джеффа — он удерживал меня, когда Нэш делал татуировку, — и Кудряша — охранника, который припарковал мой байк.

После нескольких кусочков картофеля, настолько вкусных, что мне пришлось сдерживать стоны удовольствия от каждой съеденной ложки, я начинаю замечать любопытные взгляды, направленные в мою сторону. Оглядывая комнату, я с удивлением отмечаю, что у всех «граневцев» есть кое-что общее. Сбитая с толку, я поворачиваюсь к Трею, который вцепился в вилку мёртвой хваткой и набросился на еду так, будто целый год не ел.

— Все выглядят такими…

— Молодыми? — подсказывает он с набитым ртом.

Я киваю. Он проглатывает еду и делает глоток воды из бутылки.

— Большинство людей не знает, что до того, как Харлоу Райдер создал своего идеального сына, он выпускал пробные партии генетически модифицированных людей, пока не получил правильную формулу. Может, Зейн и первый идеальный образец, но он далеко не первый генетически модифицированный человек.

Трей кивает на молодого человека со светлыми волосами до плеч, который выглядит лет на тридцать. Он сидит за столиком рядом с красивой женщиной. По одинаковым обручальным кольцам на их левых руках, я догадываюсь, что это его жена.

— Первым был он. Пакстон Рисс.

У меня отваливается челюсть.

— Харлоу Райдер обманул всех?

И почему меня это удивляет? В конце концов, он убил моего отца и остался безнаказанным.

— И не только это, — продолжает Трей. — Он обращался со многими из первой волны, как с лабораторными крысами, используя их для усовершенствования своей формулы, ставя над ними опыты против их воли.

— Но где же их родители?

— У многих их вообще нет. Это были дети из пробирки, созданные в лаборатории Харлоу и имплантированные в бездомную женщину или какую-нибудь несчастную девочку, отчаянно нуждавшуюся в деньгах.

— Что случилось с генетически модифицированными детьми, когда Харлоу понял, что эксперимент провалился? — спрашиваю я, страшась услышать ответ.

Трейлер молча отводит взгляд.

— Некоторые… были усыплены. Остальных использовали для дальнейших экспериментов, — на мой поражённый вздох он быстро добавляет: — Когда мой отец узнал об этом, он начал их спасать. Вот почему он построил этот лагерь — чтобы создать безопасное место, убежище.

Я не хочу представлять себе невинных детишек, лежащих на металлическом столе, дёргающихся и визжащих, пока над ними заносят скальпель. Мой желудок сжимается, и я откладываю вилку. У меня пропал всякий аппетит.

Трей продолжает:

— Но было одно извлечение, которое пошло не по плану. Моему отцу удалось выяснить, что некоторые из генетически модифицированных первой волны всё ещё живы и что над ними проводят эксперименты на правительственном объекте ВИГ в Рубексе. Каким-то образом правительству удалось заполучить этих гемов. Не знаю, заключил ли Харлоу сделку или ещё что. Наши родители знали, что им предстоит опасная миссия, и не только потому что они спасали первую волну гемов, но и потому что им придётся отправиться в столицу, — он кривит рот. — И да, это плохо кончилось.

У меня перехватывает дыхание, и я шепчу:

— Что произошло?

— Во время эвакуации они попали в засаду правительственных агентов. Они смогли доставить большую часть гемов в безопасное место, но многие из наших погибли в тот день.

Ошеломлённая, я качаю головой.

— Не могу поверить, что это произошло и что никто не знает об этом.

Я оглядываюсь на всех этих молодых людей в столовой. Красивых. Сильных. Оставшихся без матерей и отцов. И всем сердцем сочувствую им.

— Сколько здесь генетически модифицированных? — спрашиваю я.

— Всего-то около двадцати процентов. Те, что из первой волны, либо живут здесь, либо им удалось сбежать самим, либо они умерли от экспериментов. Те из нас, кто находится в лагере, делают всё возможное, чтобы извлечь тех, кто попал в это ужасное положение, и стараются обеспечить им убежище и защиту.

— Как сегодня. С Кейли.

Трей поджимает губы.

— Именно.

Я снова беру вилку и откусываю маленький кусочек курицы, оглядывая комнату.

Трей кивает в сторону рыжеволосого парня, которому никак не больше пятнадцати.

— Гаррет Джонсон — один из тех, кто потерял свою мать в тот день. Он всегда носит с собой её фотографию, чтобы помнить о том, что она сделала. Что она готова была отдать свою жизнь, чтобы спасти кого-то другого.

Он окидывает взглядом комнату, и его лицо застывает.

— У многих из этих людей есть своя история. Чаще всего — трагедия.

— Но если «Грань» помогает людям, — спрашиваю я, — то почему же у вас такая плохая репутация? Почему вы пытались убить Зейна Райдера на Феерии? И почему вы всё время что-то взрываете?

— Во-первых, — начал Трей, — мы не пытались убить Зейна. Это был какой-то сумасшедший, не связанный с нами, — его губы растягиваются в улыбке. — Что касается взрывов… то это просто прикрытие. Если мы сможем отвлечь средства массовой информации и силовиков нашими невинными взрывами — заметь, в них никто никогда не погибает, — тогда мы сможем сосредоточиться на том, что действительно важно. На спасении тех, кому это нужно.

— Ты хочешь сказать, что каждый раз, когда я слышу в новостях об очередном взрыве на окраине, это вы проводите извлечение в какой-то другой части города?

Трей широко улыбается.

— Ага.

— Невероятно.

Я смотрю на рыжеволосого парня на другом конце комнаты. Гаррет. Каково это — потерять всё, что ты любишь, в одно мгновение? Боль наполняет меня, когда я понимаю, как мне это знакомо. Разве я не испытываю то же самое? Чувство огромной потери?

— Так вот как умерли твои родители? — мягко спрашиваю я Трея.

Он кивает.

— Мою мать и родителей Нэша убили тогда. Мой отец выжил, но его застрелили два года назад во время обычной вылазки за припасами, — он бросает взгляд на Трину. — Вот у Трины немного другая история, но её она должна рассказать сама.

Я перевожу взгляд на лицо Трины, её прекрасное лицо в форме сердца с длинными ресницами и высокими скулами. Рядом с ней я чувствую себя мужиком в юбке.

Она смотрит на стол так, словно ей неловко. Но прежде чем у меня появляется шанс среагировать, чьё-то тело плюхается на студ рядом со мной, наклоняясь в опасной близости.

— Ну-ну, что у нас тут? — дыхание Нэша касается моего уха. — Сиенна.

Он произносит моё имя так, словно оно грязное, будто вкладывает в него какой-то подтекст, которого там быть не должно.

— Похоже, ты привыкаешь к жизни в «Грани».

Его лицо находится всего в нескольких сантиметрах от моего, явно нарушая моё личное пространство. Я немного отклоняюсь назад и натыкаюсь на Трея, сидящего рядом.

Серые глаза Нэша осматривают повязку на моей руке.

— Так что же всё-таки произошло? — спрашивает он как-то уж слишком небрежно.

Я пожимаю плечами, как будто речь идёт о каком-то пустяке.

— Я попала в аварию на мотоцикле. Трей наложил швы.

Рот Нэша кривится в усмешке.

— Советую быть осторожнее, Престон. Ты же не хочешь, чтобы здесь с тобой случилось что-нибудь плохое.

Он отворачивается от меня к Трею, а я сижу и задаюсь вопросом — была ли это угроза?

***

После ужина мы с Треем покидаем лагерь, чтобы навестить Чеза, как он и обещал.

Все коридоры выглядят одинаково — коричневый бетонный пол и облупившаяся штукатурка на стенах. Здесь нет окон, только множество дверей, которые, как я предполагаю, ведут в такие же мелкие, как у меня, комнаты. Коридоры в этом огромном здании просто бесконечны. Научусь ли я когда-нибудь здесь ориентироваться?

— Мы ведь под землёй, верно? — спрашиваю я у Трея, следуя за ним по территории лагеря.

— Почти, — оглядывается он на меня. — Мы под горой.

Когда мы выходим в более широкий коридор, Трей показывает мне огромную кухню с бесконечными рядами высоких столов и объясняет, что все здесь получают свои задания. Мне тоже придётся иногда помогать по кухне, а иногда становиться частью команды уборщиков. Пока же мне стоит просто ходить за Триной, пока я не освоюсь здесь и не начну получать собственные задания.

— Мы стараемся на всём экономить, поскольку находимся под землёй, — говорит он, показывая мне прачечную, где время от времени я буду стирать.

— Душ должен быть коротким, пять минут или меньше, свет включать только в случае крайней необходимости. Когда есть возможность, лучше использовать фонарик, который есть в твоей комнате. В нём есть маленький генератор, так что если зарядка сядет, нужно просто прокрутить ручку, — он ухмыляется. — Успеваешь запоминать?

Я киваю.

В конце коридора находится металлическая дверь с цифровым сканером на входе. Трей поднимает рукав и показывает сканеру свою внутреннюю татуировку. Дверь медленно открывается. Я следую за ним на лестничную клетку, где незнакомый мне молодой человек охраняет дверь с висящим у него на груди АК-47.

— Привет, Джон, — приветствует его Трей. — Как дела?

Парень кивает головой.

— Всё путём. Сегодня было довольно тихо.

Трей хлопает его по спине и улыбается.

— Рад слышать. Крикни, если что-нибудь понадобится.

Мы спускаемся дальше по лестнице, проходим через другую дверь, а затем оказываемся в большом, похожем на пещеру туннеле. Я прищуриваюсь, чтобы мои глаза немного привыкли к темноте. Посреди широкого пространства находятся железнодорожные пути.

— Это заброшенный железнодорожный туннель? — спрашиваю я, когда мы идём по рельсам.

— Ага. Здесь мы выезжаем на машинах, обычно за припасами.

Он кивает на вереницу легковых автомобилей, пикапов и полуприцепов, припаркованных у края тоннеля.

— Странно, что никто ещё не обнаружил ваше убежище.

— Если кто и попадёт сюда, машины могут насторожить, но внутрь им не проникнуть, — он оглядывается, и я прослеживаю его взгляд. Дверь, из которой мы только что вышли, исчезла. Осталась лишь часть скалы.

— Что за…?

Трей улыбается.

— Круто, да?

— Куда она делась?

Дверь имеет искусственную каменную поверхность, поэтому она сливается с внутренним пространством туннеля.

— Впечатляет.

— Моё собственное творение, — небрежно бросает он.

— Теперь я действительно впечатлена, — признаюсь я.

Трей подмигивает.

— Я так и подумал.

Он идёт к чёрному пикапу, тому самому, под которым мы прятались после того, как он вытащил меня из правительственного здания.

— Давай возьмём пикап.

— Может, лучше на моём мотоцикле?

Я осматриваю тёмный туннель, но не нахожу. Моё горло сковывает спазм, когда я думаю о Кудряше, катающемся по дорогам в своё удовольствие.

— А где он? — спрашивает Трей, тоже оглядываясь по сторонам.

Мои кулаки сжимаются.

— А я не знаю. Нэш велел Кудряшу припарковать его.

— Кому?

Я вижу смущение на его лице. Ну конечно, он не знает, кто такой Кудряш.

— Один из твоих охранников, тот, что с тёмными вьющимися волосами. На вид ему девятнадцать-двадцать.

На лице Трея отражается понимание, и он улыбается.

— А, ты о Джебе.

Он берёт рацию и говорит что-то в неё. Я слышу по рации искажённый помехами голос Кудряша, то есть Джеба: «Я припарковал его между двумя грузовиками с припасами, чтобы спрятать от любопытных глаз».

Звучит предусмотрительно. Пусть молится, чтобы байк был там.

Трей направляется к грузовикам, и я следую за ним, проходя мимо двух громоздких реактивных мотоциклов. А вот и моя крошка, такая же хорошенькая, как и тогда, когда я видела её в последний раз. Ключи всё ещё в замке зажигания.

Я думаю, что чудесные навыки Трея по удалению следящего устройства, заслуживают, чтобы он мог оседлать мою «Харли» и надавить педаль газа. Когда я жестом приглашаю его сесть спереди, его глаза удивлённо распахиваются.

— Уверена?

Улыбаясь, я хлопаю по забинтованной руке.

— Ты это заслужил.

Он садится впереди, а я устраиваюсь за ним. Я не привыкала ездить позади кого-то, поэтому не знаю, куда деть руки. Мне кажется неудобным обнять его за талию, поэтому я хватаюсь за планку позади меня. Я морщусь от боли, когда кожа натягивается вокруг ещё незаживших швов.

Трей оглядывается назад и видит моё положение.

— Нет. Нравится тебе это или нет, но твои руки должны быть здесь.

Он берёт мои руки и тянет их так, чтобы я обхватила его торс.

Моё лицо пылает от смущения, и я рада, что он меня не видит. Он заводит двигатель. Прежде, чем он трогается, я говорю ему прямо в ухо, и мои губы случайно касаются его кожи:

— Если разобьёшь мою «Харли», я тебя убью.

Он смеётся через плечо.

— Поверь, если я её разобью, я сам покончу с собой.

Трей едет по железной дороге, пока мы не выезжаем из тоннеля. Солнце уже низко, но оно всё ещё греет моё лицо. Я закрываю глаза и откидываю голову назад, когда Трей набирает скорость. Капюшон падает, открывая мои растрёпанные волосы, и я не утруждаю себя тем, чтобы натянуть его обратно на голову. Впервые я еду на байке без длинных волос, и это кажется неправильным. Ветру больше не с чем играть: он не хлещет меня волосами по лицу, а просто поднимает их дыбом. Слёзы щиплют мне глаза, и я не уверена, от ветра это или от эмоций.

Я зарываюсь лицом в серую футболку Трея и обнимаю его крепче. Есть что-то успокаивающее в том, что я не одна. Во всяком случае, не прямо сейчас.

Когда мы отъезжаем от лагеря достаточно далеко, Трей кричит через плечо:

— Где живёт Чез?

— Я думала, вы друзья, — кричу в ответ.

— Да, но раньше мы взаимодействовали только в киберпространстве. По правде говоря, мы никогда не встречались, — орёт он, его голос теряется в рёве ветра. Я наклоняюсь к нему и показываю дорогу.

Мы едем мимо заколоченных досками предприятий домов, кишащих крысами, и заброшенных зданий к блочным квартирам, где сейчас живёт Чез. После того, как он закончил АГИО пару месяцев назад, он переехал из дома своих родителей сюда, чтобы жить ближе к университету.

Многоквартирный дом Чеза обветшал, но не идёт ни в какоесравнение с другими зданиями вокруг него. Он отвечает только после третьего стука, когда я уже начинаю волноваться, что его нет дома. Его темнокожее лицо расплывается в широкой улыбке, которая быстро исчезает, когда он видит мои короткие волосы. От шока у него отвисает челюсть.

— Сиенна, что случилось?

Его толстые руки касаются пряди волос, и он морщится.

— Без обид, но это самая плохая стрижка, которую я когда-либо видел. Я всегда говорил тебе, что белые девушки не знают, как правильно стричь волосы.

Я смеюсь, когда он заключает меня в медвежьи объятья. Только тогда он замечает Трея за моей спиной.

— Трей Винчестер. Рад видеть тебя, чувак, — с улыбкой здоровается Чез.

— Привет, Чез. Круто наконец-то увидеть тебя лично, — Трей с улыбкой жмёт руку Чезу.

— Входите, входите, — говорит Чез, пропуская нас внутрь. Как только мы оказываемся в крошечной прихожей, Чез тычет пальцем сначала в меня, потом в Трея.

— Я знал, что это сработает.

Я прищуриваюсь.

— Так ты специально дал мне неверные координаты бункера.

— Конечно, — усмехается Чез. — Я не мог допустить, чтобы ты штурмовала здание правительства с пустыми руками. А у Трея, я знаю, есть всё необходимое для спасения твоей матери.

— И что, я должна сказать спасибо? — цежу я.

Чез пожимает плечами.

— Конечно. Хотя и денежные пожертвования всегда приветствуются.

Я закатываю глаза и обращаюсь к Трею:

— Твоя очередь. Боюсь, я могу его задушить.

— Чез, как думаешь, ты сможешь найти подземный бункер правительства? — спрашивает Трей, заходя в комнату.

— Конечно, могу, — раздражённо говорит Чез.

Он уходит в спальню, раздражённо бормоча, как глупо сомневаться в его способности выполнить эту задачу. Компьютеры и оборудование находятся у него в спальне. Я осторожно следую за ним, не зная, в каком состоянии может оказаться его комната.

Грязные носки валяются на полу, а пустые пакеты из-под чипсов разбросаны повсюду — на тумбочке, кровати и столе.

— Кое-кто любит чипсы, — шепчет Трей позади меня.

— И носки, — шепчу я в ответ.

Трей пытается подавить улыбку, но я успеваю заметить её до того, как он отворачивается.

Чез размещает своё большое тело напротив компьютера и быстро печатает на тонкой, словно бумага, клавиатуре. Рядом с ним разворачивается голографическое изображение экрана, и мы с Треем наблюдаем за процессом, не заглядывая ему через плечо. На голографическом экране появляется ряд цифр и букв — какие-то коды. Я ничего не понимаю, но Чез воспринимает это спокойно. Его пальцы порхают по клавиатуре, пока он что-то бормочет себе под нос.

— Мне просто нужно обойти систему безопасности, и я смогу проникнуть внутрь, — бормочет он. Спустя буквально несколько минут щёлканья по клавишам, я прикусываю губу и смотрю, как Чез восклицает: — Готово!

На экране вспыхивает официальный правительственный логотип — символ трискелиона, символизирующий прогресс и продвижение вперед. Некоторые говорят, что этот изогнутый символ выглядит, как три бегущие ноги, но всё что вижу я — так это три завихрения или неполных круга, расходящихся из одного места. Внизу вспыхивает правительственный девиз: «Прогресс идёт. Прогресс — это наше будущее».

— Если я смогу попасть в главную базу данных, я озолочусь, — говорит Чез, концентрируясь на экране.

Трей хлопает Чеза по плечу.

— Я рад, что ты один из нас, Чез.

Спустя несколько минут на голограмме выскакивает новый экран. На нём перечисляются правительственные департаменты.

— Который? — спрашивает Чез.

Я изучаю картинку и нахожу единственное, имеющее смысл.

— Попробуй военных.

Чез нажимает на неё, и мы входим на внутренний военный сайт. После большого количества кодов и обхода паролей мы срываем джекпот. Подземный бункер.

— Можешь открыть вид сверху? — спрашиваю я.

Перед нами открывается пустынный ландшафт, и мы видим его с высоты птичьего полета. Я закрываю глаза, пытаясь вспомнить вчерашний день. Звуки, запахи и время, которое понадобилось для того, чтобы добраться до центра города.

— Вот что мне известно. Они высадили меня где-то здесь.

Я подхожу к голографическому изображению и указываю на то место, где, как мне кажется, был припаркован мой мотоцикл.

— Дорога до этого места заняла примерно двадцать минут.

Я поворачиваюсь к Чезу.

— Можешь выделить область вокруг этой точки, которая была бы в пределах двадцати минут или ближе?

— Я работаю над этим.

Появляется круг с моей точкой отсчёта в центре, и я чувствую надежду, вспыхнувшую во мне. В пределах этой зоны есть только два подземных бункера.

— Там был какой-то запах, — говорю я. Трей бросает на меня любопытный взгляд. — В машине стоял какой-то запах. Как лук и гамбургеры. Очевидно, они купили где-то гамбургеры. Бургерная Харриса находится ближе к этому.

— Да, но они могли купить эти гамбургеры где угодно, — сказал Трей. — Если это правительственные машины, то они часто разъезжают по разным точкам. Это мог быть запах, который остался от прошлых дней или даже недель.

Я киваю, соглашаюсь.

— Да, но как ещё мы можем сузить круг поисков?

— Может, ты помнишь ещё какие-нибудь детали? Звуки, например, — спрашивает Трей.

Закрыв глаза, я прокручиваю в голове, как шла тогда по подземному переходу. Подозреваю, что я была под землёй из-за грязи, скрипящей под ногами. Грязи было больше, чем если бы её нанесли снаружи, что приводит меня к мысли, что эта грязь падала сверху.

Вот оно! Грязь.

Я бросаюсь к тумбочке Чеза, включаю лампу и сажусь на его неудобную кровать. Я осторожно снимаю одну из своих туфель и изучаю подошву, повернув её к свету. У меня есть лишь слабый проблеск надежды, что я что-то найду. Это было бы настоящим чудом.

А потом я вижу это. Тёмно-оранжевые пятнышки, застрявшие на подошве моих ботинок. Такие же, как глина в северной части нашего периметра. Глина, которая встречается близ Огненных скал — огромных каменных образований, целиком состоящих из оранжевой пыльной грязи.

Я поворачиваюсь к ним, улыбаясь.

— Я всё поняла. Я знаю, где она сейчас, — надеваю обратно ботинок и спешу к голограмме. — Вот здесь, — я указываю на бункер, расположенный в самой северной части нашего периметра, примерно в двадцати минутах от точки старта.

— Чез, ты можешь достать координаты для нас? На нужно точно знать, куда мы едем, — говорит Трей.

— Конечно. Я как раз получаю к ним доступ. Я отправлю их на твой линк, Сиенна.

Он ещё не договаривает, как мой коммуникатор уже жужжит, оповещая о новом сообщении от Чеза.

— Получила, спасибо.

Чез кладёт руки себе колени и переводит взгляд на Трея и обратно на меня.

— Найти ещё что-нибудь, пока я здесь? — предлагает он.

Трейлер отрицательно качает головой.

— Если я что-нибудь придумаю, то обязательно свяжусь с тобой.

Чез провожает нас до двери, и я обнимаю его мягкое тело, крепко прижимая к себе.

— Большое спасибо тебе за помощь. Не знаю, что бы я делала без тебя.

Чез улыбается.

— Уверен, ты бы придумала что-нибудь. Ты всегда это делаешь, — его лицо становится серьёзным. — Сиенна?

— Да?

— Надеюсь, ты найдёшь свою маму, — его глаза наполняются слезами, и он их вытирает. — Чёрт, кажется, мне что-то попало в глаз.

Я хихикаю и снова его обнимаю.

— Это называется слёзы, Чез.

Он откашливается и делает шаг назад.

— Да, но я к этому не привык.

Чез и Трей пожимают друг другу руки, потом похлопывают по спине, в такой типично мужской манере, и мы уходим.

— Теперь, когда у нас есть координаты, как скоро мы сможем собрать группу? — спрашиваю я, когда мы подъезжаем к стоянке.

Трей качает головой.

— Сиенна, если уж мы берёмся за это, то нужно сделать всё правильно. Мы не можем пойти туда без должной подготовки. Нам нужно придумать план и, может, немного потренироваться.

Мои надежды рушатся.

— Потренироваться? Ты издеваешься?

— Я не имею в виду интенсивные тренировки. Парочку уроков рукопашного боя и немного стрельбы по мишеням. Что скажешь?

Он прав. Там обученные военные, охраняющие объект и людей внутри. Но один из главных моих недостатков — это моя нетерпеливость. Я не хочу ждать. Я хочу ворваться в бункер с оружием в руках и вытащить оттуда маму.

— По-моему, ты зря тратишь моё время, — говорю я ровным голосом.

Его лицо каменеет.

— Послушай, если хочешь моей помощи, то ты должна делать, как я говорю. Не хочешь — справляйся сама, — он отворачивается, давая понять, что разговор окончен, и садится на байк, оставляя мне место впереди.

Я вздыхаю и направляюсь к своей «Харли». Спорить с ним бесполезно. У него есть люди, оружие и боеприпасы, а у меня, как заметил Чез, пустые руки. Трей — главный, и только так это может сработать.

***

Этой же ночью я лежу на матрасе, пока мысли роятся в моей голове. Каждая мышца в теле болит, веки отяжелели, но разум отказывается успокаиваться. В голове всплывает образ мамы в этой дурацкой тюрьме, и кулаки сжимаются сами собой. Она ранена? Напугана? Больна?

Кормят ли её?

Я чувствую себя бесполезной, неполноценной и потерявшей надежду. Если бы я могла поменяться с ней местами, я бы тут же это сделала.

Когда Трей говорит, что мы её вытащим, я хочу ему верить, но он явно занят делами лагеря. Я могу лишь надеяться, что среди самых важных дел у него в приоритете спасение моей матери.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

— Ты должна узнать основы рукопашного боя, — Трей подносит кулаки к лицу. — Всегда защищай свои слабые места. Номер один — лицо.

Он кидает взгляд на мою перебинтованную руку.

— Ты правша?

Мы сейчас в учебном корпусе — большом тренажёрном зале с толстыми матами, боксёрскими грушами, гирями и длинной зеркальной стеной, — куда пришли после завтрака. Запах пота и вонючих ног ударяет в нос, пока я стою напротив него на горе чёрных матов, создающих «ринг». Зал в полном нашем распоряжении. Скорее всего, потому, что все остальные умнее и не рвутся заниматься сразу после еды.

Я киваю и сгибаю правую руку, ту, что не перевязана.

— Тогда всё в порядке. Я буду тебе поддаваться, — он ухмыляется. — Давай — ударь меня.

Я делаю шаг назад и мотаю головой.

— Я не буду тебя бить.

Он делает шаг ко мне, сокращая расстояние между нами.

— Я сказал, ударь меня!

Я поднимаю руки, будто собираюсь с ним драться, но думаю лишь о том, как много он сделал, чтобы мне помочь. Как я могу ударить человека, который спас меня от силовиков, удалил мой маячок и теперь помогает спасти мою мать?

Он опускает руки, когда понимает, что я не собираюсь с ним драться.

— Пойми, Сиенна, этим парням плевать, что ты девушка. Им без разницы, сколько тебе лет. Они навредят тебе при первой же возможности, — его взгляд становится серьёзным. — Ударь меня.

Я бью его со всей силы в лицо, и это застаёт его врасплох. Сила удара отбрасывает его назад, моя кисть гудит. Он выглядит опешившим, особенно со струйкой крови, бегущей из его носа. Но затем Трей ухмыляется. Вытирая нос о рубашку, он жестом подзывает меня поближе.

— Отлично сработано. А теперь ударь меня ещё раз.

Ясно, должно быть он сумасшедший. Я собираюсь уйти, но его слова эхом отдаются в моей голове. Если дать им такую возможность, они причинят тебе боль. Я не могу дать им такую возможность.

Я снова замахиваюсь, на этот раз правым хуком, но он слишком быстр. Он хватает мою руку и выкручивает её под болезненным углом, прежде чем отпустить.

— Слишком медленно. Ты не должна дать им шанс схватить себя, — он кивает мне. — Ещё раз.

Встряхнув рукой, чтобы избавиться от жгучей боли, я принимаю стойку. Пытаюсь ударить его с разворота в верхнюю часть груди, но он снова слишком быстр. Он хватает меня за ногу, выкручивает её и валит меня на землю. Я с грохотом приземляюсь на спину, хватая ртом воздух. Да что ж такое? Я думала, что он собирается быть со мной помягче.

— Всё ещё слишком медленно, — говорит он, когда я вскакиваю на ноги. Забинтованная рука пульсирует.

Я встряхиваюсь и прищуриваю глаза. Теперь мы дерёмся по-настоящему. Я слышу, как позади меня открывается дверь, но не удосуживаюсь посмотреть, кто пришёл. Я сосредотачиваюсь на глубокой линии на подбородке Трея. Вот куда я целюсь. Может, я смогу рассечь её надвое…

Я жду, пока его руки немного сместятся, чтобы сделать свой ход — удар ему в лицо. Я ожидаю, что моя рука врежется ему в подбородок, но что-то останавливает её. Одной рукой он блокирует моё движение, а кулак другой руки летит в мой незащищённый живот. Я сгибаюсь от боли, после чего его сильные руки хватают меня за талию и прижимают к полу. Он садится мне на ноги, и я оказываюсь абсолютно беспомощна.

— Будь у меня сейчас нож, ты была бы мертва, — он качает головой и вскакивает на ноги. — Нам предстоит много работы.

Кто-то начинает хлопать позади меня, сначала медленно, затем всё интенсивнее. По комнате прокатывается низкий голос, от которого у меня сердце уходит в пятки.

— Молодец, Трей. Хороший способ выбить дерьмо из девушки.

Я оборачиваюсь и вижу шагающего к нам Нэша. Он запрыгивает на маты и становится в стойку напротив Трея.

— Теперь позволь мне показать, как нужно надирать чью-то задницу.

Я перекатываюсь в сторону как раз вовремя, чтобы увидеть, как Нэш наносит первый удар. Закатив глаза, я встаю и отряхиваюсь. Да что не так с этими парнями и их самомнением? Неужели мне так нужно смотреть на эту битву тестостерона?

Прислонившись к стене, я жалею, что у меня нет при себе попкорна. Любопытнейшее зрелище…

Трей ныряет под руку Нэша и делает ему правый хук под рёбра. Нэш рычит и посылает джеб в скулу Трея. В ответ тот замахивается и впечатывает кулак в глаз Нэшу. Я морщусь, представляя, какой у него завтра будет фингал под глазом.

Я смотрю на них несколько минут и думаю, когда же это всё закончится. Их лица покрыты кровью и потом, и я ёжусь каждый раз, когда кулак Нэша достигает цели. Нэш старше и больше, но Трей быстрый, и он боец.

Трей оседает на пол, держась за живот, и я выдыхаю. Наконец-то. Всё закончилось, и Нэш доказал, что яйца у него твёрже. Теперь он может уйти с этим титулом и оставить нас в покое.

Но это еще не конец. Нэш начинает пинать лежащего Трейса ногами, целясь ему в рёбра и во всевозможные уязвимые места. Трей хватает ртом воздух и сворачивается калачиком, пытаясь себя защитить.

Я бросаюсь к матам.

— Перестань, ты делаешь ему больно! — я, как обезьянка, прыгаю на спину Нэша и сжимаю руками его шею, швы натягиваются от напряжения. — Стой, — кричу я ему в ухо.

Он отмахивается от меня так, словно я вешу не больше мешка картошки. И я падаю на пол — совсем не грациозно. Но это, должно быть, вернуло Нэшу немного здравого смысла, потому что он остановился и посмотрел на Трея, прежде чем сойти с мата и выйти за дверь. Я ползу по мату, чтобы добраться до Трея.

Положив его голову себе на колени, я рассматриваю его окровавленное лицо. При виде его глаза, опухшего от рассечения в уголке, у меня сводит живот. Под носом у него запеклась засохшая кровь. Меня переполняет чувство вины, когда я вспоминаю, что это моих рук дело.

— Что это было, чёрт возьми? — пыхчу я, пока Трей пытается сесть.

Он стонет и хватается за бок, но ему удается принять сидячее положение.

— Это? Мы с Нэшем только что решили дело кулаками. Ну, знаешь, мужская привычка меряться силой. У кого самый громкий рёв, или самые острые когти, или…

Самый большой орган? Понятно. Не стоит уточнять вслух.

— Извини, что тебе пришлось на это смотреть. Это вроде как семейное… мы дерёмся уже много лет.

Семейное?

Увидев мои поднятые брови, Трей уточняет:

— Мы с Нэшем двоюродные братья. Его отец и моя мама были братом и сестрой.

Мой рот беззвучно округляется. Даже за миллион лет я бы не догадалась, что Нэш и Трей родственники. Трей добр, дружелюбен и предупредителен, а Нэш… нет.

Трей продолжает:

— Хотя, думаю, сегодня он проявил немного больше агрессии, чем обычно.

— Этот пинок по рёбрам был ударом ниже пояса. Буквально.

Трей растягивает губы в улыбке, но потом морщится.

— Да, пожалуй, ты права. Определённо удар ниже пояса, даже для него.

Трейс пытается встать и кривится от боли.

— Давай я тебе помогу, — я вскакиваю и протягиваю ему руку.

— Спасибо, — благодарит он, выпрямляясь. — Бок будет ныть пару дней, но это ерунда.

Я сердито качаю головой. Какой смысл колотить друг друга ради забавы?

— Что подумают люди, увидев тебя таким?

Он пожимает плечами.

— Все уже в курсе, что происходит, когда мы с Нэшем занимаем ринг.

Дверь в тренировочную комнату открывается нараспашку и внутрь влетает мелкая, незнакомая мне темноволосая девчонка.

— Трей, — говорит она, задыхаясь. — Пойдём скорее. Ты должен это увидеть.

Трей бросается бежать следом за ней, держась за бок, а я спешу за ними. Я догоняю их в конце узкого коридора у другой комнаты, в которой я ещё не была. Она похожа на большую комнату отдыха с диванами, бильярдным столом и огромным, тончайшим экраном на стене.

Как минимум пятьдесят людей толпятся вокруг диванов, глядя на экран, где молодая черноволосая репортёрша стоит на фоне тюрьмы. Место для заключённых выглядит как грозная крепость с серыми бетонными стенами и колючей проволокой, острой, как бритва. Я подхожу поближе и прислушиваюсь к тому, что она говорит.

— Руководство сообщает, что вчера террористическая группировка, известная как «Грань», проникла внутрь и похитила несовершеннолетнюю заключённую, отбывавшую пятилетний срок за мелкую кражу.

— Они лгут, — бормочет Трей рядом со мной.

— Это уже четвёртое похищение заключённых за последние месяцы. Позади меня вы видите тюрьму. Чиновники недоумевают, каким образом «Грани» удалось проникнуть внутрь и выйти незамеченными.

— Да, мне тоже интересно, — говорит Трей саркастическим тоном. — Приятно видеть, как они заметают следы.

Камера на мгновение фокусируется на здании, прежде чем вернуться к женщине.

— Сегодня утром президент Шард провёл пресс-конференцию в Рубексе. Давайте посмотрим видеофрагмент.

Появляется лицо президента Шарда, его голубые глаза пронзительно смотрят с экрана. Он обладатель густой темноволосой шевелюры, тронутой сединой, а кожа так туго обтягивает лицо, что кажется, стоит ему улыбнуться, как она треснет. Президент проделал немалую работу, чтобы уберечь себя от старения, и это печально, ведь видно, что в молодые годы он был красивым мужчиной. Комнату заполняет свист и перешёптывание, а кто-то бросает в экран ботинок, чем зарабатывает резкое замечание от Трея.

— Дорогие граждане Пасифики, наше общество в смятении. У нас есть противоборствующая сила, которая отказывается видеть необходимость перемен. Дальнейший рост. Они хотят, чтобы мы оставались нормальными. Но слова «нормальность» нет в нашем лексиконе. Мы не просто нормальны — мы экстраординарны. И этим мы обязаны Харлоу Райдеру, создателю «Мэтч 360» и «Хромо 120». Мы надеемся, что сможем сотрудничать с ним и в будущем, чтобы развивать наше общество и личностно совершенствоваться.

Президент Шард смотрит прямо в камеру, его нос морщится, а глаза сужаются.

— Сограждане, до меня дошли сведения, что «Грань» укрывает беглецов. Это болезнь, которая распространяется бесконтрольно. «Грань» — это болезнь, и она должна быть искоренена.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Экран со щелчком выключается. Только тогда я замечаю Трея с пультом управления, нацеленным на экран. Толпа вокруг нас взрывается. Слышатся крики, топот, сердитые голоса. С широко распахнутыми глазами я замечаю, как кто-то хватает вазу и разбивает её, а двое парней грызутся в углу.

Трей подходит к деревянному стулу, становится на него, и, положив в рот два пальца, пронзительно свистит. Все бросают свои дела — даже дерущиеся парни — и собираются вокруг своего лидера. Они ждут, когда он заговорит. Я с восхищением наблюдаю, как Трей выдерживает паузу, требуя внимания и уважения. Он делает несколько глубоких вздохов и мельком смотрит в мою сторону, прежде чем заговорить.

— Нас снова обвинили в том, чего мы не делали. Кейли была спасена от «Хромо 120», а не похищена из тюрьмы. Я устал от того, что правительство пытается выставить нас монстрами.

По всей комнате раздаются злые выкрики, но Трей успокаивает их движением руки.

— Расскажите остальным. Через час встречаемся в столовой.

***

Столовая переполнена людьми. Я пытаюсь найти хоть кого-нибудь знакомого в этой смеси злых лиц и хриплых голосов. Трей, уже успевший привести себя в порядок, стоит на одном из столов перед всей толпой. К счастью, его лицо выглядит намного лучше, чем раньше. Заметив Трину в переднем ряду, я пробираюсь сквозь людей, пока не оказываюсь возле неё.

— Привет.

Она смотрит на меня сверху вниз, давая мне понять, насколько она высокая.

— Привет, — отвечает она, улыбаясь.

— Я что-то пропустила?

— Нет, думаю, он как раз собирается начать.

Как по команде, Трей хлопает в ладоши и свистит через два пальца. В комнате устанавливается тишина, все глаза прикованы к нему. Должна признать, что сначала не понимала, как Трей может быть лидером такой огромной организации, но сейчас всё стало ясно. Его уважают — даже любят. Он не использует силу или страх, чтобы заставить кого-либо идти за ним, вместо этого своими состраданием и добротой он делает так, что люди сами хотят быть рядом. Следовать за ним.

— Друзья, «граневцы». Нас в очередной раз обвинили в гнусном преступлении. Они говорят, что мы бездушные. Они считают нас монстрами. Но и вы, и я знаем, кто мы на самом деле. Мы не монстры. Мы не бездушные. Нам не всё равно, поэтому многие из вас сейчас с нами. Нам не всё равно, поэтому мы не можем просто сидеть и делать вид, что всё в порядке.

Кто-то выкрикивает:

— Да!

Кто-то ещё кричит:

— Харлоу Райдер — вот кто монстр!

Трей поднимает руки:

— У нас есть возможность для ещё одного извлечения. Так что сегодня мы не просто вырвем кого-то из когтей Харлоу — мы оставим ему сообщение. Все, кто допущен к извлечению, встречаемся возле склада в 23:00, — звучит несколько одобрительных и радостных возгласов, прежде чем Трей поднимает руки, привлекая всеобщее внимание. — Нам нужно быть готовыми на случай, если правительство нас найдёт. Мы должны стать снайперами; у нас должна быть решимость выстрелить в самое сердце врага; у нас должно быть преимущество в рукопашном бою. И если время придёт, мы должны суметь защитить себя, наш дом и друг друга. Но, что более важно, мы защитим всех, кто ищет у нас убежища.

Трей обводит толпу взглядом:

— Тренировки начнутся завтра утром. Если у кого-то есть вопросы, вы можете задать их мне или Нэшу, — Трей указывает на Нэша, стоящего позади со скрещенными на груди руками и выпирающими бицепсами.

О да, я уверена — Нэш просто в восторге от этих тренировок. Он жаждет крови, пота и слёз.

Трей спрыгивает со стола и ловко, как кот, приземляется на ноги. Я надеюсь, что он заметит меня и подойдёт, но его окружает толпа, и он смешивается с другими, отвечая на их вопросы. Одна красивая блондинка примерно моего возраста обнимает его и шепчет что-то ему на ухо, прижимаясь к его руке огромной грудью.

Я закатываю глаза и поворачиваюсь к Трине, которая тоже смотрит вслед Трею.

— Ты идёшь сегодня?

— Да. А ты?

— Не знаю, допущена ли я к извлечению.

Она улыбается:

— Думаю, допущена. Но если не уверена, просто спроси у Трея.

— Хорошо, спрошу.

— Эй, — внезапно говорит Трина, — не хочешь выбраться отсюда? Сходить куда-нибудь?

Я киваю, чувствуя себя немного не в своей тарелке. Это то, чем занимаются девчонки? Гуляют вместе? Я не привыкла к такому. О чём мы будем говорить?

— Иди за мной. Я знаю идеальное место, где мы сможем расслабиться, и пусть солнце рассеет все наши заботы.

— Солнце? Мы покидаем базу?

Трина закусывает губу и улыбается, напоминая мне супермодель.

— Увидишь.

Мы прокладываем себе путь через толпу, и я немного разочарована, что с того момента, как его голова лежала у меня на коленях, я так и не смогла поговорить с Треем.

Трина ведёт меня по коридору, и мы оказываемся у двери в комнату, похожую на чулан. Она заводит меня внутрь, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что рядом никого нет. Это какой-то дурацкий розыгрыш?

Она открывает следующую дверь внутри, а за ней находится крутая винтовая лестница, уходящая ввысь. Она начала подниматься, стуча ботинками по металлическим ступенькам.

— Постой, куда мы идём? — кричу я ей вслед, но она меня игнорирует. Она уже на полпути наверх. Несмотря на сердце, начавшее часто биться в знак протеста, я решаю пойти за ней.

Руки становятся скользкими от пота, отчего тонкие перила скользят под пальцами. Я медленно поднимаюсь по лестнице, пока не достигаю маленькой площадки, на которой ждёт Трина. Она стоит напротив двери. Хотя на дверь это мало похоже. У меня возникает ощущение, что я смотрю на внутреннюю часть скалы. Я протягиваю руку и чувствую отслаивающуюся грязь и острые края камней.

— Готова? — спрашивает Трина. И, не дожидаясь ответа, открывает дверь.

Первая вещь, встретившая меня снаружи, белая и сияющая. Удивительно, каким слепящим кажется солнце после суток, проведённых под землёй.

Мы стоим на склоне горы, и перед нами простирается пустыня. Если напрячь глаза, то можно разглядеть город на горизонте. Трина начинает карабкаться наверх, и я лезу за ней, слегка поскальзываясь на маленьких камушках. Добравшись до вершины, мы встаём плечом к плечу и смотрим на бескрайний пустынный пейзаж.

— Только Трей, я и ещё пара человек знает об этом месте, — поясняет Трина. — Понятно?

— Конечно, — я улавливаю скрытый подтекст её слов, и тепло разливается в груди. Не знаю, чем я заслужила её доверие, но мне это нравится.

Я оглядываю голубое небо, серые скалы, коричнево-оранжевые просторы с зелёными пятнами одиноких деревьев и кустов, и говорю:

— Не понимаю, как такое возможно: вот только что мы были в бункере, а всего минуту спустя — уже на вершине скалы.

Трина садится на большой камень и свешивает ноги с края. Я присоединяюсь к ней.

— Отец Трея создал это место для его матери, своей жены, которой невыносимо было сидеть взаперти под землёй. Ей не хватало солнечного свет и свежего воздуха. Сюда она приходила, чтобы сбежать из бункера, от необходимости ежедневно быть запертой внутри, — Трина криво улыбается. — Со временем это начинает угнетать.

— Ты была одной из тех, кого они спасли? — спрашиваю я, глядя на её смуглую кожу и красивые губы сердечком.

Она поджимает губы.

— Нет. Я сбежала три года назад, когда мне было семнадцать.

— Сбежала? Ты гем?

Трина кивает и бросает камень в пустоту за утёсом. Когда она поднимает глаза, её взгляд встречается с моим.

— Я должна была уйти от них. От всего, во что они верили и за что боролись. Это было неправильно…

— Кто?

— Мои родители.

— Почему?

Трина вздыхает и поджимает колени к подбородку.

— Это долгая история.

— Расскажешь? — подталкиваю её я.

Трина смеётся:

— Ладно, я дам тебе урезанную версию, но только потому, что солнце заставляет меня чувствовать себя непобедимой, — она на секунду прикрывает глаза и откидывает голову назад, наслаждаясь теплом солнечных лучей. Открыв глаза, она устремляет взгляд вдаль, будто видит там что-то, доступное только ей.

— Я выросла в Рубексе. Когда я была ещё ребёнком, родители подобрали мне в пару генетически модифицированного мальчика. Всю жизнь мне говорили, что я выйду за него, когда вырасту. Мне не предлагали других вариантов. Это не обсуждалось. Так просто должно было быть, — Трина берёт ещё один камушек и начинает крутить его в пальцах. — Конечно же, я училась в школе для девочек, так что они не волновались, что я встречу кого-то и разрушу их планы, — в её голубых глазах плещется боль. — Но они не ожидали, что я влюблюсь в учителя математики.

Пипец.

— На самом деле между нами так ничего и не произошло, но этого было достаточно, чтобы его брак оказался разрушен, а мои родители меня прокляли.

Вдвойне пипец.

Трина продолжила:

— Моя генетическая пара всё ещё была не против свадьбы, но я не могла заставить себя сделать это. Я почувствовала, что такое любовь, свобода и выбор, и мне хотелось большего. Я хотела принимать собственные решения. Сама выбрать свою пару, или, даже лучше — найти кого-то, кто будет со мной не по ДНК, а по любви, — она улыбается, но в этой улыбке скрывается боль. — Так что я ушла. Сначала просто бродила, не зная, что делать. Это было тяжело, учитывая, к какой жизни я привыкла. Я знала о существовании «Грани», но их было не так-то просто найти. К тому же, я думала, что они просто кучка мстителей. Тогда я и не подозревала, что они пытаются помочь гемам. Но потом я встретила Трея.

— И влюбилась? — решаюсь спросить я.

Трина запрокидывает голову и смеётся.

— О нет. Трей мне как брат. Лучший в мире, скажу я тебе, но всё же брат.

С сердца будто падает камень, и я не понимаю, почему меня это вообще волнует.

— Как насчёт тебя? Почему ты присоединилась к «Грани»? — спрашивает Трина. У неё загораются глаза.

Хм, с чего бы начать.

— Несколько дней назад Рэдклифф, глава армии, похитил мою маму. Я нашла, где её держат, но чтобы до неё добраться, мне нужна помощь. Трей сказал, что поможет, но ввиду последних событий…

Трина поднимает руку, останавливая меня:

— Подожди секунду. Ты только что сказала, что твою маму похитили?

Я киваю.

— И у Трея есть план?

— Должен быть. Он даже сказал, что некоторые члены «Грани» могут согласиться помочь. Ты… — я запинаюсь, не зная, как закончить предложение.

— Помогу ли я? — заканчивает она за меня. В следующую секунду она твёрдо заявляет. — Конечно же да! У меня даже есть новые боевые сапоги со стальными носками, — она поднимает ногу, красуясь, а потом подмигивает. — Уж поверь, эти малыши могут сделать очень больно, если попадут мужчинам по нежному месту. Если ты понимаешь, о чём я.

Я смеюсь, и это прекрасно. Прекрасно проводить время с другой девушкой. Делиться переживаниями и впечатлениями. Если это и значит иметь лучшую подругу, то все эти годы я прожила зря. Чез, конечно, мой лучший друг, но это другое.

Какой-то шум сверху привлекает наше внимание. Три гладких чёрных дрона летят в нашу сторону, держась невысоко над пустынной землёй.

— Твою мать, — Трина вскакивает на ноги и практически тащит меня вниз по скале, к потайной двери.

— Что это?

Страх застилает глаза.

— Дроны. И не думаю, что они прилетели доставить почту.

Мы приседаем за скалой, пока дроны пролетают мимо. И хотя вход в лагерь — маленькая бетонная постройка — сейчас находится под землёй, вне зоны видимости, нам очевидно, что они направляются именно туда. Мы смотрим, как они кружат над местностью. Они похожи на кровожадных гончих, выслеживающих жертву по запаху. Вот только дронам не нужно принюхиваться — они определяют тепловое излучение в инфракрасном диапазоне. Наверняка кто-то есть сейчас под землёй в этом месте, может быть, Кудряш или Шрам, и я надеюсь, что им хватит ума скрыться где-нибудь ещё.

— Мы вляпались, — стонет Трина рядом со мной, моё сердцебиение ускоряется.

Это я натворила? Если Рэдклифф отслеживал меня в тот день, когда я пришла в лагерь в поисках подземного бункера, то я, получается, ненароком привела его сюда? Мой рот пересыхает от страха.

Я в ужасе ожидаю, что вот-вот откроется нижняя часть дрона, сбрасывая бомбу, но этого не происходит. Дроны кружат в воздухе уже несколько минут, но не направляются к горам. Они держатся над скрытым входом.

— Нужно предупредить Трея, — шепчет мне в ухо Трина.

Мы крадёмся к двери. Спрятанный среди фальшивых скал, вход полностью сливается с окружающим пространством. Мы спускаемся по металлической лестнице, пока наши ноги не оказываются твёрдо стоящими на бетонном полу в чулане со швабрами, и затем спешим по коридору, разыскивая Трея. Мы чуть было не врезаемся в командира, который в этот момент выходит из столовой.

— Дамы, дамы. И где же пожар? — ухмыляется Нэш.

— Мы заметили дроны, — выпаливает Трина. — Они кружат над тайным входом. Их там три…

Нэш сужает глаза, ухмылка исчезает с лица.

— Уже сообщили Трею?

— Как раз пытались его найти.

— Он должен быть у себя. Поспеши и расскажи ему, — Нэш обращается к Трине, словно меня рядом нет. Не то чтобы я была против. Что угодно, лишь бы он не смотрел на меня.

Я собираюсь последовать за Триной, но Нэш хватает меня за плечо. Жёстко.

— Отпусти, — шиплю я.

Он тащит меня по коридору и за угол, пока я упираюсь пятками в пол. Моё сердце бешено бьётся от страха, а дыхание становится прерывистым. Чего он хочет от меня? Подозревает, что это я привела их сюда?

Нэш толкает меня к стене и упирается руками по обе стороны от моей головы. Он близко наклоняется, и я пытаюсь не думать о том, что чувствую запах виски от него, а ведь ещё только утро. Он пялится на меня секунд двадцать, не меньше.

— Я слежу за тобой, — выдаёт он в итоге.

Я смотрю ему в глаза, стараясь сохранять спокойствие.

— Что? Почему?

Он презрительно усмехается.

— О, я думаю, ты знаешь. Полагаешь, что обвела всех вокруг пальца, но только не меня. Ты могла обмануть Трея. Или Трину. Но не меня. Я прекрасно знаю, кто ты такая и зачем ты здесь.

Я раздражённо мотаю головой.

— Не понимаю, что ты несёшь. Видимо, мозг отключается, если начинать пить с утра, едва проснувшись.

Нэш щурится. Он явно злится, хотя тщательно старается удержать лицо. Не успеваю я осознать, что происходит, как его руки сжимаются на моём горле и поднимают вверх, отрывая от пола. Он вдавливает меня в стену, звук удара эхом разносится по коридору. Я хватаю ртом воздух, перед глазами появляются чёрные пятна, а горло жжётся, словно кто-то трёт его металлической губкой. Больно. Я не могу думать ни о чём, кроме боли, пульсирующей в моей голове и горле.

Я умру. Прямо здесь. Прямо сейчас. Моя смерть будет совсем не такой, как я себе представляла. Она будет не от рук тех, кто мне угрожал. Она будет от рук одного из тех, к кому я прибежала за защитой, безопасностью, помощью.

Спокойный голос раздаётся за спиной Нэша:

— Опусти её на пол. Сейчас же.

Нэш поворачивает голову, но не ослабляет хватку.

— Это из-за неё они здесь. Она шпионка.

Трей повторяет, на этот раз громче, с большей властностью в голосе:

— Отпусти её, Нэш.

Тот рычит:

— Я не допущу предателя в наших ря…

— Она не предательница. Поставь её на пол, и я всё объясню, — Трей подходит ближе, и я вижу его краем глаза. Мои лёгкие жаждут воздуха, но я слишком слаба, чтобы сопротивляться. Скоро всё будет кончено.

Руки Нэша меня отпускают, и я падаю вниз на холодный бетонный пол. Воздух кажется слишком плотным, чтобы его можно было вдохнуть. Я с трудом дышу и кашляю, каждый глоток воздуха царапает мне горло.

Закрывая глаза, я фокусируюсь на дыхании. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Это ведь не должно быть так сложно, но всё же мне тяжело.

Тяжёлые шаги удаляются по коридору, прочь от меня. Когда я открываю глаза, то вижу Трея, присевшего рядом, его брови сдвинуты к переносице от беспокойства. Нэш ушёл.

— Ты в порядке? — спрашивает Трей.

Я киваю, слишком напуганная, чтобы говорить. Трей обвивает рукой мою талию и поднимает вверх. Я выпрямляюсь, но он так и не отпускает. Прижимает ближе к себе, вынуждая опереться на него, пока мы идём по коридору. От него пахнет мылом.

— Куда мы идём? — получается у меня прохрипеть. Моя комната в другой стороне.

— В лазарет. Пора сменить твою повязку, — он затихает на мгновение, а потом наклоняет голову ко мне, тихо добавляя: — И нам нужно поговорить.

Моё сердце колотится. О чём нам нужно поговорить? Он собирается отказаться помочь мне спасти маму? Может, он думает, что мне лучше покинуть лагерь «Грани»?

Операционная примыкает к больничной палате, и только прозрачная дверь разделяет их. Но отсюда я не вижу коек, и не могу понять, здесь ли ещё Кейли или нет.

— Как там Кейли? — спрашиваю я.

— Лучше. Но ей всё ещё нужен покой.

Трей помогает мне сесть на стол, поднимая своими сильными руками. Он пристально смотрит на меня, пока мне не становится неловко, и я отвожу глаза в пол. Он берёт меня за подбородок, приподнимая голову, и осматривает шею, его пальцы гладят по нежной коже. Его прикосновение вызывает такое ощущение в моём животе, которое мне не очень нравится. Боль, рекзая и глубокая. Мои щёки пылают.

Трей опускает руки, делает шаг назад и прочищает горло.

— Прости за Нэша. Он бывший военный и привык думать худшее о людях. Пока не узнает получше. У него благие намерения — он просто хочет защитить всех нас.

Меня переполняет раздражение. Я задаюсь вопросом, когда же он прекратит оправдывать своего никчёмного кузена-мудака. У меня такое впечатление, что он только и делает, что разгребает весь тот бардак, который устраивает Нэш. Пытается сгладить острые углы и надеется, что остальные забудут его безумные выходки. Или Нэш так себя ведёт только со мной, и поэтому мне кажется, что Трей постоянно извиняется?

Если Трей хочет, чтобы я ушла, но не знает, как попросить об этом, я могу упростить ему задачу.

— От меня одни только проблемы, — говорю ему. — Эти дроны, возможно, здесь из-за меня. Мне стоит уйти. И самой разобраться, как спасти маму.

Я пытаюсь слезть со стола, но меня останавливает рука Трея на моём бедре.

— Нет, — быстро возражает он. — Я не хочу, чтобы ты уходила. Куда ты пойдёшь? Твоё место здесь, с нами, — он снова прочищает горло. — Со мной.

Мой пульс подскакивает на последних словах. Я не знаю, какой смысл он вкладывает в них, и не уверена, что я чувствую по этому поводу, помимо взволнованного трепета в груди.

— К тому же, — продолжает он, — нам бы не помешал ещё один добытчик. И учитывая то, как мастерски ты заполучила чип, думаю, ты могла бы внести ценный вклад в наше дело.

— Могу я задать вопрос? Почему ты нанял меня, чтобы проникнуть в «Мэтч 360», когда очевидно, что ты сам мог это сделать ничуть не хуже?

— Сейфы — это не моё, — вот так просто отвечает он. — Чез клялся, что тебе это по силам, — Трей улыбнулся. — И оказался прав.

— А что насчёт моей мамы? Ты всё ещё планируешь мне помочь?

Он вздыхает и отступает назад, прислоняясь к стойке.

— Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Можешь подождать ещё несколько дней?

— Несколько дней? — сверлю его взглядом. — Ты обещал помочь, а теперь уклоняешься. Я понимаю, что у тебя сейчас много дел, и если ты не можешь помочь мне, ладно. Я сделаю это сама.

Я спрыгиваю со стола. Кровь тут же ударяет мне в мозг, и коленки подкашивает.

Руки Трея обхватывают мою спину и прижимают к груди.

— Осторожнее, — предупреждает он. — Последнее, что тебе нужно, так это шишка на голове.

Его дыхание ласкает мою кожу, и наши губы невероятно близко. Сердце бешено бьётся, я вырываюсь из его объятий и опираюсь на стол.

Трей делает глубокий вздох.

— Я не говорил, что не помогу, — он подходит к шкафчику, достаёт чистый бинт и кивает на стол. — Заберись обратно, пожалуйста.

Я неуклюже взбираюсь и вытягиваю руку. Молча Трей снимает старую повязку с засохшей кровью, и я вижу порез на пять сантиметров. Мой живот скручивает при виде разорванной кожи там, где наложены швы.

— Похоже, что утренний рукопашный бой был не очень хорошей идеей, — иронизирует Трей.

— Заживёт. Тем более, что оно того стоило, — я касаюсь своего носа и улыбаюсь.

Его глаза светятся теплом, и он улыбается в ответ.

— Ага, спасибо, кстати, за разбитый нос.

— По крайней мере, я не пнула тебя по рёбрам.

Трей стонет.

— Нэш, мне кажется, отделал меня и за тебя, и за себя.

Я вмиг становлюсь серьёзной.

— Как твои рёбра? — я тянусь, чтобы коснуться его торса, но останавливаю себя, понимая, насколько это интимный жест.

— Да всё хорошо, — он заканчивает перевязывать мою рану, и я кладу ладонь на его руку, прежде чем он отстранится.

— Слушай, я с вами всю дорогу. Тренировки. Извлечения. Всякая всячина. Просто скажи мне, что делать, и я это сделаю, — наклоняю голову к плечу и улыбаюсь. — Не забывай: я теперь в «Грани».

Я закатываю рукав, напоминая ему о скрытой татуировке.

Его пальцы слегка скользят по заживающей коже, вызывая мурашки.

— Давай я нанесу немного мази. Не хочу, чтобы туда попала инфекция.

Он достаёт с полки баночку и наносит жёлтый крем по саднящим местам. Мазь охлаждает и успокаивает кожу.

— Спасибо, — я разворачиваю рукав, закрывая внутреннюю татуировку, пока он убирает остатки и выбрасывает окровавленный бинт.

— Ты пойдёшь сегодня ночью? — спрашивает Трей, прислонившись бедром к стойке.

— А ты хочешь, чтобы я пошла? — отвечаю я вопросом на вопрос, и тут же хочу забрать свои слова обратно.

— Думаю, для тебя это будет полезный опыт, — он уклоняется от прямого ответа.

— Я там буду, — я делаю паузу. Мне хочется задать вопрос, но боюсь показаться надоедливой. — Когда, говоришь, мы отправимся спасать мою маму?

— Я этого не говорил, — Трей подходит к металлическому столу и расставляет руки по обе стороны от меня. — Давай встретимся в моей комнате завтра после обеда. Я позову несколько человек, которым могу доверять, и мы обсудим план действий. Как тебе такое?

Мои губы расплываются в широкой улыбке. Я так счастлива, что хочу поцеловать его. И мне приходится приложить всю свою силу воли, чтобы сдержаться.

— Звучит отлично. Спасибо!

Наши взгляды встречаются, и у меня перехватывает дыхание.

Он некоторое время смотрит на меня так, а затем прочищает горло и отталкивается от стола. Кажется, я знаю, что значит этот жест. Если он прочищает горло — это знак того, что он смущён или чувствует себя неловко. И это приводит меня к мысли… Почему ему со мной неловко?

***

Надев джинсы и тёмно-синюю рубашку — одну из немногих вещей, которые я взяла с собой в лагерь, — я направляюсь к группе людей из «Грани», ожидающих в туннеле у склада с припасами. Около двух десятков человек пришли, чтобы принять участие в миссии. Яиспользую этот термин в наиболее широком значении, потому что пока что не уверена, чего следует ожидать.

Трина занимает место впереди группы, а я остаюсь позади с рыжеволосым парнишкой, который выглядит как мой брат-близнец. Он, конечно же, выше меня — ну а кто нет? — но весь такой нескладный, с очень тонкими руками и ногами. Он приподнимает уголки губ, пока я бочком подбираюсь к нему, вставая рядом, и жду Трея с инструктажем.

— Ты ведь Сиенна, так?

Я киваю и поворачиваюсь, чтобы взглянуть на его веснушчатое лицо.

Он наклоняется ко мне.

— Я наблюдал за тобой, с тех пор как ты сюда пришла. Кажется, Трей хочет назначить тебя одним из добытчиков. Видимо, ты хороша во взломе, — он ухмыляется, обнажая зубы. — Знаешь, а я ведь тоже добытчик. По сути, мы будем работать вместе. Я буду инь, а ты ян, как хлеб и масло.

Я запрокидываю голову и хохочу.

— Как, ты сказал, тебя зовут?

— Гарретт.

— Приятно познакомиться с тобой, инь-хлеб-Гарретт, — протягиваю руку.

Фыркнув от смеха, он берёт мою ладонь и несильно сжимает.

— Ты здесь всю свою жизнь? — спрашиваю его.

— Большую часть. Мою маму убили во время одного из извлечений, — он достаёт фотографию из заднего кармана и показывает мне. На ней запечатлена симпатичная светловолосая девушка.

И тогда я вспоминаю, что это именно на него мне показывал Трей тогда, в столовой. Парень, чья мать погибла при попытке спасти первую партию гемов.

— Мне жаль, — говорю мягким тоном.

Он пожимает плечами и убирает фотку.

— Не стоит. Это всё часть вечного круга жизни. Мы все когда-нибудь умрём. Её смерть, по крайней мере, была достойной.

— Но разве тебя это не злит? То, что сделало правительство?

— Да конечно злит, но я не могу изменить прошлое. Только сделать будущее лучше.

Я улыбаюсь ему. На мгновение у меня создаётся такое впечатление, словно я говорю с братом или кем-то, кого знаю уже много лет.

— Когда ты успел стать таким мудрым?

Он вновь пожимает плечами, губы искривляются в улыбке.

— Не знаю. Кажется, родился таким.

Я смеюсь. Впервые я чувствую себя настолько легко, с тех пор как забрали маму.

— Ну, а теперь твоя очередь, Сиенна. Скажи, почему ты решила присоединиться к «Грани»?

Прикусив губу изнутри, я раздумываю над ответом, как вдруг громкий свист пронзает воздух в туннеле.

— Привет всем, — выкрикивает Трей. — Спасибо, что пришли сюда сегодня. Давайте перейдём к делу и разобьёмся на три группы. Я возглавлю одну, Нэш — другую, а Джефф — третью. Проследите за тем, чтобы никто из членов вашей группы не потерялся. Всё ясно?

Трей делит собравшихся на группы, называя имена каждого в толпе, и те направляются к своему лидеру. Когда очередь доходит до меня, я смотрю на него выжидательно. Само собой, я хочу, чтобы он направил меня в свою группу, но в самом крайнем случае, я надеюсь, ему хватит здравого смысла не посылать меня к Нэшу.

— Сиенна, ты будешь у меня в группе.

Подавляя улыбку, я двигаюсь к месту, где собирается его команда. Трина и Шрам, он же Кейд, уже ждут там вместе с остальными, которых я не знаю. Трина посылает мне широкую улыбку и выходит вперёд, чтобы встать рядом со мной. Она представляет меня остальным участникам группы. Я запоминаю, что жилистого парня с каштановыми волосами зовут Сэмюэл, а девушка с волосами всех цветов радуги, которую он крепко держит, — это Эбби.

Когда Гарретту говорят, что он в группе Нэша, его плечи опускаются от расстройства. Похоже, он не любит Нэша так же сильно, как и я. Но при всём моём сочувствии Гарретту, я рада, что не оказалась на его месте.

Распределив всех, Трей обращается к Джеффу и его группе.

— Сегодняшнее извлечение не должно вызвать трудностей. Там будет только ночная охрана. Справишься?

Джефф кивает:

— Разумеется, босс.

— Я скину всю инфу на твой линк. Будьте осторожны. Встретимся уже в лагере.

— Понял.

Наша группа из восьми человек направляется к чёрному пикапу Трея. Передние места занимают Трина и Кейд, все остальные забираются назад. Я залезаю внутрь и прислоняюсь спиной к стенке. Рельефная часть, подскакивая на дорожных ямах, впивается в мою задницу, и я смещаюсь назад, в то время как Трей выезжает из тоннеля и едет рядом с пикапом, не включая фары. Нэш и Джефф следуют за нами на собственных грузовиках. Мы караван «Грани», крадущийся в ночи, но для чего — понятия не имею.

— Сиенна, ты уже знакома с остальными? — обращается Сэмюэл со своего места в углу, где они с Эбби прижались друг к другу. Его рука легла на её плечи, как бы защищая.

— Ещё нет, — говорю я, переводя взгляд на ещё двоих членов нашей группы. Крутой момент в ночной вылазке в том, что у всех видны внутренние татуировки.

Сэмюэл указывает на девушку с парнем, сидящих с противоположной стороны:

— Это Лорел и Хэнк.

Они поднимают руки в молчаливом приветствии. Лорел — миниатюрная блондинка, примерно моего возраста, и я узнаю в ней ту девушку, которая разговаривала с Треем после его выступления в столовой. Её внутренняя татуировка в виде жёлтого растения, увивающего руку, с маленькими цветочками по краям выглядит очень мило и изящно. Хэнк — полная её противоположность. Высокий, темнокожий, мускулистый, он выглядит как тип, которому лучше не переходить дорогу. И оранжевое растение, спускающееся вниз по его руке, служит тому доказательством.

— Привет, — говорю я с кивком. Они кивают в ответ, а потом вновь отворачиваются к темноте, окружающей нас.

Мы выехали на трассу. Ветер развевает мои короткие волосы, мурашки бегут по коже, я прижимаю руки к груди. Мне нравится, как кожа светится в темноте, словно на моей руке появилось своё личное созвездие. Откинув голову назад, я смотрю на ночное небо. Где-то там, очень далеко от города, видны тысячи звёзд, а небо загорается огнями, как врата в небеса.

Раньше я смотрела на звёзды со своим отцом и представляла, что эти маленькие огоньки были маленькими прорехами в космической материи, которые вели в другой мир. Мир, который смотрел на нас сверху вниз. Мир, который плакал, когда плакали мы, смеялся, когда смеялись мы, и разделял нашу боль, когда мы терпели неудачи. Но я становилась старше, жизнь принимала всё более циничные обороты, и я понимала, как глупо было с моей стороны верить в подобную чушь. Никто не смотрит на нас. Никто не сочувствует нашей боли. Есть только мы и наши жалкие жизни.

Я вздыхаю, когда мысли возвращаются к маме. Я не хочу думать о том, как она сейчас там, в этой дыре. Не могу себе позволить рисовать в голове картинку с грязным полом тюремной камеры, в то время как сама катаюсь по округе в компании незнакомцев. Я нахожу утешение в мысли о том, что скоро у нас будет план. Завтра Трей созовёт группу доверенных друзей, и мы найдём способ, как это решить.

Положив руку на край кузова, я всматриваюсь в темноту. Тени пустыни сменяются на пути к городу. Вместо тёмных силуэтов кактусов и коротколистных юкк появляются разрушающиеся постройки. Полагаю, мы направляемся к одному из зданий правительства в Пустоши, но, к моему удивлению, Трей сворачивает к Гейтвею. С выключенными фарами он проезжает мимо брошенных казино. Тёмные очертания «Мегасферы» вырисовываются впереди, и на мгновение у меня возникает мысль о побеге.

Наш пикап и грузовик Нэша останавливаются перед «Мегасферой», и мы все выбираемся наружу. Я борюсь с желанием побежать на самую верхушку, откуда видно всё. Никто, наверное, и не заметит, что я пропала.

Трей достаёт из кузова своего пикапа большую спортивную сумку, и мы все собираемся вокруг неё. В сумке оказываются разные устройства для взрыва: динамит, самодельные бомбы — из того, что я смогла разглядеть. Нэш, стоящий за Треем, издаёт впечатлённый свист, предвкушение в его глазах ни с чем не спутать. Потирая ладони, он ухмыляется.

— Вот это я понимаю — веселье, — говорит Нэш. Часть его ребят смеётся, толкая друг друга. Мои глаза встречаются с глазами Гарретта. Он стоит в нескольких шагах от меня, скривив лицо. Веселье он явно понимает иначе — и предпочёл бы на извлечении оказаться в группе Джеффа.

— Что будем взрывать? — спрашивает светловолосый парень в очках. Подозреваю, он из команды Нэша.

Трей, сидящий на корточках, поднимает глаза на него. Зелёное дерево на его руке освещает содержимое сумки.

— Самую большую постройку в Гейтвее, конечно же. Ту самую, что принадлежала Харлоу Райдеру.

Моё сердце подскакивает в груди, а рот пересыхает. Нет, пожалуйста, только не её.

Блондин оглядывает длинную пустынную улицу, вдоль которой возвышаются здания.

— Которую?

Я знаю ответ ещё до того, как Трей его озвучивает.

— «Мегасферу».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

— Нэш, твоя группа — ответственная за взрывы на верхних этажах…

Я слышу, как голос Трея отдаёт приказы, но сама стою оцепеневшая. «Мегасфера». Моё место. То, куда я прихожу в поисках мира, покоя, одиночества. Почему именно «Мегасферу»? Стоит ли мне сказать что-нибудь Трею? Умолять его выбрать другое здание? Будут ли мои мольбы значить хоть что-то?

Сделав глубокий вдох, я подхожу ближе к Трею. Он занят, собирая динамит.

— Трей, — тихо обращаюсь к нему в надежде, что никто другой не услышит моей мольбы.

— Что такое? — он даже не смотрит в мою сторону. Если в лазарете мне показалось, что между нами что-то есть, то теперь я отбрасываю эту идею за несостоятельностью.

— Могу я с тобой кое о чём поговорить?

— Ага, я слушаю, — он бросает на меня быстрый взгляд и возвращается к своему занятию. Провода самодельных бомб перемешались, и он осторожно их распутывает.

Я с трудом глотаю и вытираю вспотевшие ладони о джинсы, чувствуя жёсткость ткани.

— Почему «Мегасфера»?

Он смотрит на меня.

— Потому что она принадлежит Харлоу Райдеру. В этом есть что-то ироничное, не находишь?

— Но… но… — подходящие слова на ум не приходят. — Но ведь это историческое место. Значимое.

Сузив глаза, он отвергает мой довод.

— Для кого?

«Для меня», — отвечаю про себя, но вслух говорю другое:

— Для жителей города?

Трей пожимает плечами.

— Ну, видимо, им придётся найти новое значимое место, — он возобновляет свою деятельность. — Да и вообще, это просто заброшенная постройка. Она просто-напросто небезопасна.

Я отворачиваюсь, чтобы он не смог увидеть слёз в моих глазах. Знаю, что глупо. И почему я так привязана к этому месту? Может, потому что весь прошлый год, когда я скучала по папе или чувствовала, что жизнь становится совершенно невыносимой, именно в этом месте я находила убежище. А теперь его там не будет.

Группе Трея поручено разместить взрывчатку на нижнем уровне, но я им ничем помочь не могу. Поддавшись импульсу, я хватаю фонарик из пикапа Трея и бегу на самый верх «Мегасферы». Я достигаю последнего этажа и выбиваю дверь на террасу. Перед глазами простирается долина в кромешной тьме. Я жадно вдыхаю воздух, вся дрожу от напряжения. Ноги трясутся, пока я приближаюсь к краю крыши.

Я стою на самом верху постройки и в последний раз смотрю на открывающийся с неё вид. Огни города, крошечные с такого расстояния, и великолепие домов Хэмпстед Хилла. Отсюда я вижу сияние внутренних татуировок членов «Грани». Вьющиеся растения светятся во тьме на их коже красными, синими, фиолетовыми, оранжевыми, зелёными и жёлтыми красками, отчего движения их рук напоминают световой танец.

Я смотрю на свечение на своей собственной руке и провожу пальцами по мерцающей коже. Непрерывный узор из бабочек и завитушек ещё красивее, чем я могла себе представить. И фиолетовый мне идёт.

Небольшая кучка огней сверкает вдалеке. Я всматриваюсь несколько секунд, пока не понимаю, что эти огни движутся к Гейтвею. У меня всё сжимается в груди. Силовики. Похоже, это ночной обход, во время которого они подбирают спящих на улицах и сажают в камеры за нарушение спокойствия или по ещё какой-либо дурацкой причине, которую только смогут приплести.

Я должна предупредить Трея.

Спешно спускаюсь по лестнице, едва не врезаясь в Гарретта, который несёт кучу взрывчатки. Его татуировка сверкает тем же цветом, что и его ярко-рыжие волосы.

— Сюда идут силовики, — выпаливаю я, пытаясь восстановить дыхание.

Его разрывают сомнения.

— Мне поручено отнести это на верхний этаж. Нэш рассчитывает на меня.

— Ты слышал, что я только что сказала? — кричу в отчаянии.

— Да, — его голос звучит спокойно. — Это займёт всего минуту.

— Тогда поторопись, — раздражённо отвечаю я. Смотрю, как он удаляется вверх по лестнице, задаваясь вопросом, нужно ли ему помочь. Нет, я должна предупредить Трея.

Моим лёгким не хватает воздуха, пока я спускаюсь вниз, перескакивая через ступеньки, свет фонарика дёргается впереди. Мышцы моих ног горят так, что мне кажется, они не выдержат до того, как я доберусь до нижнего этажа. Но я не останавливаюсь. Когда я распахиваю дверь, Трей стоит в двадцати шагах от меня с несколькими связками динамита в руках.

— Трей, — кричу я. — Силовики идут сюда!

— Как далеко?

— Не знаю. В паре миль, наверное?

— Нужно взорвать это место, — говорит он, на лице написана решимость. Он передаёт сообщение Нэшу, который сейчас где-то на верхних этажах здания: — Установи таймер на пять минут и выбирайся на хрен оттуда.

— Что я могу сделать? — спрашиваю, не дыша.

— Просто смотри, чтобы все успели выйти, прежде чем всё здесь взорвётся, — говорит Трей, отворачиваясь. Он исчезает за углом здания. Я беспомощно оглядываюсь вокруг. Трину нигде не видно, что наводит меня на мысль, что она размещает взрывчатку на нижнем этаже. Я становлюсь у выхода и считаю выходящих людей. Всего должно быть четырнадцать, не считая меня и Трея.

Первой выбегает блондинка, Лорел, и занимает место у пикапа Трея в ожидании фейерверка. Затем ещё несколько ребят, которых я не знаю, из группы Нэша выходят из здания, со смехом и возгласами. Два парня, одна девушка. Осталось десять.

Трина проскакивает через проход с широкой усмешкой на лице.

— Я сделала это, — радостно выкрикивает она. Оранжевые завитки, похожие на виноградную лозу, светятся на её руках.

Ещё девять. Проходит, кажется, целая вечность, и я уже вся вспотела от волнения, когда следующие пять человек выходят наружу — Хэнк, Сэмюэл, Эбби и две незнакомых мне девушки. Осталось четверо.

Кейд быстрым шагом покидает здание, за ним блондин в очках. Нэш выходит после всех в то же время, как Трей возвращается к передней части здания с пустыми руками.

— Все в сборе? — кричит он.

Я быстро пересчитываю в своей голове. Четырнадцать вошли, но вышли только тринадцать. Один остался. Кто? И тут же как обухом по голове. Гарретт.

Оглядываюсь вокруг, дважды проверяя, не пропустила ли его. Ещё есть надежда, что Гарретт каким-то образом сумел проскочить мимо меня незамеченным. Но нет, его здесь нет.

Я бросаюсь к Трею, моё сердце стучит как ненормальное.

— Сколько времени у нас осталось? Гарретт всё ещё там.

Трей проверят время на своём линке. Его глаза распахиваются, прежде чем он переводит взгляд на меня.

— Две минуты.

Душа уходит в пятки.

— Нужно его предупредить.

— Я пойду, — говорит Трей, направляясь к зданию.

Хватаю его за руку и тяну назад.

— Нет, я пойду. Я знаю это место, как свои пять пальцев.

Понимание отражается в глазах Трея, и его лицо смягчается, но у меня нет времени обдумывать, что он там мог понять. Я несусь ко входу в «Мегасферу», громко топая по неровному асфальту. Взбегаю по лестнице, выкрикивая имя Гарретта, ставлю таймер обратного отсчёта на линке. Минута и тридцать секунд.

— Гарретт, — ору я, сердце громко колотится в груди. — Гарретт!

Я слышу шаги до того, как замечаю его самого.

— Я здесь, — откликается, быстро спускаясь по ступенькам.

— Нам нужно выбираться отсюда сейчас же! Всё взлетит на воздух через… — прерываюсь и смотрю на линк. — Меньше, чем через минуту!

— Бежим! — кричит он. — Я сразу за тобой.

Я бегом спускаюсь по лестнице, оглядываясь назад каждые несколько секунд, чтобы убедиться, что Гарретт всё ещё следует за мной. Добравшись до нижнего этажа, я чуть не врезаюсь в Трея, который собрался подниматься. Его сильные руки удерживают меня, когда мои ноги ослабевают. Он берёт меня за руку и тянет на выход, а затем по дорожке. Остальных ребят из «Грани» не видно, а пикап Трея уже отъехал на добрую сотню метров по дороге. Мы бежим, плечом к плечу, и только услышав взрыв и ощутив порыв воздуха в спину, я оборачиваюсь, чтобы найти взглядом Гарретта. Смотрю на дорогу, но там пусто.

Выдёргивая руку из захвата Трея, я останавливаюсь.

— А Гарретт выбрался? — говорю с одышкой.

— Он следовал прямо за нами. Должен был выбраться.

Ещё один взрыв грохочет в здании, и ударная волна откидывает меня назад. Я приземляюсь на пятую точку, оцепенев, пока от «Мегасферы» веет жаром. Боль пронзает мою задницу и переходит в ноги, я поворачиваю голову и вижу, как Трей растянулся на боку.

— Ты в порядке? — кричу я.

Он заставляет себя подняться на ноги и предлагает мне руку. Безмерно благодарная ему, я крепко сжимаю ладонь и подтягиваюсь.

— Да, в порядке, — отвечает он.

Я осматриваю глазами местность перед горящим зданием. Знаю, это всего лишь вопрос времени, когда произойдёт следующий взрыв.

— Где Гарретт?

Кричу его имя и жду, когда он отзовётся. Но в ответ слышу только рёв, треск, хлопки, шипение огня, поглощающего «Мегасферу». А потом раздаётся ещё один звук, от которого у меня кровь стынет в жилах. Клаксон. Он доносится издалека, сигнализируя о приближении силовиков. Скоро они окружат территорию.

— Надо отсюда выбираться, — Трей хватает мою ладонь.

— Без Гарретта я не уйду, — вырываю руку и свечу фонариком вокруг.

— Его здесь нет, Сиенна, — Трей качает головой, я вижу в его глазах боль. — Не думаю, что он сумел выбраться.

— Но он ведь бежал за нами… Что же могло случиться? — меня озаряет. — Может, он в ловушке.

Я несусь обратно к зданию, прежде чем Трей успевает меня остановить.

Взрывчатка на нижних этажах ещё не сработала, но у меня внутри всё сжимается, когда я открываю входную дверь, зная, что они могут взорваться в любой момент. Внизу у лестницы я нахожу Гарретта, его ногу придавило колонной.

— Сиенна, тебе нужно выбираться отсюда. Ещё не все бомбы взорвались.

Я пытаюсь поднять колонну, но она слишком тяжёлая. В отчаянии осматриваюсь вокруг с фонариком, пытаясь найти что-нибудь, что можно использовать как рычаг. Массивная фигура Трея появляется в дверном проёме.

— Он попал в ловушку. Я не могу убрать эту штуку с него, — кричу Трею. Рокот машин силовиков звучал всё ближе и ближе.

Трей спешно бросается к Гарретту. Вместе мы пытаемся поднять колонну. Взрыв сверху проносится через всё здание, и нас отбрасывает назад. Лестница заполняется пылью и дымом, сверху летят обломки, некоторые попадают на Гарретта.

— Гарретт, ты как? — спрашиваю, едва дыша, и пытаюсь сесть. Когда пыль оседает, я вижу, что он едва жив под грудой мусора.

— Уходите. Скорее, — говорит Гарретт. Его голос твёрд, как сталь.

— Без тебя не уйду, — возражаю я, вставая и убирая с его ног куски штукатурки и расколотые доски.

Гарретт хватает меня за руку, чтобы остановить.

— Спасибо большое за заботу, но тебе нужно уйти. Помнишь, что я сказал тогда в тоннеле? — он улыбается. — Всё хорошо. Я готов к этому.

Я мотаю головой, слёзы набегают на глаза, а потом стекают по щекам.

— Нет, — выдавливаю я.

— Трей, забери её отсюда, — просит Гарретт, закрывая глаза.

Трей переводит взгляд с него на меня и уже в следующую секунду хватает на руки, и выносит меня, кричащую и сопротивляющуюся, из «Мегасферы».

— Нет, не делай этого, — ору в отчаянии, но мои всхлипы тонут в грохоте очередного взрыва. От ударной волны Трей падает на колени, роняя меня на асфальт. Я лежу, свернувшись калачиком на дороге, мир вокруг меня померк, тело изранено и ноет, а сердце рвётся на части.

Со стоном я переворачиваюсь на спину и смотрю вверх, на небо и огромный факел, который некогда был моим убежищем. Солёные слёзы текут по лицу, пока я думаю о парне, запертом в этом пекле. Парне, который мог бы сойти за моего брата-близнеца. Парне, который, в итоге, спас мою жизнь.

Трей ставит меня на ноги. Обхватив одной рукой мою талию, он помогает мне пройти сотню метров до места, где стоит наш пикап. Остальные члены «Грани» выходят из заброшенных домов вокруг «Мегасферы» и залезают в грузовики.

Непрерывный гул электромобилей приближается, и я оглядываюсь через плечо, пока Трей помогает мне занять переднее сиденье. Пять машин, работающих на электроэнергии, окружают «Мегасферу», не меньше шести человек выходят из них с лазерным оружием наготове. Их внимание сосредоточено на горящем здании, они не замечают нас в темноте пустынной улицы. Но если Трей заведёт двигатель, они поймут, что мы здесь.

— Хэнк, Сэмюэл, подтолкните грузовик. Я поставлю его на нейтралку, пока мы не окажемся достаточно далеко, чтобы они не могли услышать, — остальные выбираются из машины, но я остаюсь сидеть неподвижно. Мне уже плевать на всё. Я слишком устала, чтобы париться из-за того, что происходит. Чувствую, как пикап потихоньку движется по дороге. Уверена, Нэш и его команда делают то же самое.

Когда мы отдаляемся на достаточное расстояние, чтобы силовики не могли услышать рёв двигателя за треском пламени, Трей возвращается обратно за руль, а Трина садится рядом со мной. Оранжевые всполохи освещают небо за нами.

Дорога назад в лагерь проходит в гробовой тишине. Мне нечего сказать. Думаю, Трина слишком напугана, чтобы говорить, а Трея переполняет чувство вины.

Жизнь за жизнь. Я только надеюсь, что оно того стоило.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

— Этой ночью мы потеряли одного из нас, — говорит Трей, обращаясь к толпе, когда мы возвращаемся в лагерь. — Я хочу, чтобы вы знали, что я беру всю ответственность на себя. Я не был достаточно осторожен, и из-за этого Гарретта Джонсона с нами больше нет.

Он на мгновение опускает голову. Затем поднимает, в его глазах скорбь.

— Кто-нибудь желает высказаться в память о Гарретте? — спрашивает Трей. Никто не произносит ни слова, и я думаю: «Ну давайте же, люди. Совсем ничего? Серьёзно?!».

Когда молчание становится невыносимым, я медленно поднимаю руку.

Трей кивает мне, давая слово, и я произношу речь, сначала неуверенно, но затем набираюсь храбрости, вспомнив, каким человеком был Гарретт.

— Я знала Гарретта совсем недолго. По правде говоря, я познакомилась с ним только сегодня ночью, — в толпе раздаётся смешок, но замолкает от одного взгляда Трея. Я чувствую на себе десятки глаз, но продолжаю. — Однако даже за те несколько минут, что мы поговорили, он произвёл на меня огромное впечатление. Он сказал, что смерть его матери была достойной. Когда я спросила, не злит ли его, что всё это произошло по вине правительства, он ответил: «Я не могу изменить прошлое. Только сделать будущее лучше».

Выдерживаю паузу, чтобы они могли осознать слова. Когда я продолжаю, мой голос звучит увереннее, и мне остаётся только надеяться, что Гарретт гордился бы этими словами:

— Гарретт хорошо понимал нашу цель. Мы здесь не для того, чтобы взрывать, поджигать, уничтожать, а чтобы сделать будущее лучше. Если это значит, что мы должны укрывать гемов и спасать заключённых, то давайте сделаем это. Гарретт Джонсон отдал свою жизнь, чтобы спасти другого человека, совершенно ему незнакомого. Он всегда будет героем в моих глазах.

Опустив голову, я разворачиваюсь, чтобы украдкой уйти в тишину своей комнаты. За моей спиной раздаётся голос, и я останавливаюсь, чтобы послушать, что он скажет.

— Сиенна, мне жаль.

Я поворачиваюсь лицом к Трею.

— Всё нормально, — говорю я, избегая встречаться с ним взглядом. — Ты ничего не мог сделать.

— Нет, я не про Гарретта. Хотя его мне тоже жаль. Но я имел в виду «Мегасферу», — я смотрю ему в глаза. — Если бы я знал, как много это место значило для тебя, я бы его не выбрал.

Его голубые глаза такие добрые, искренние, но моё сердце болит так сильно, что в нём не осталось места сочувствию.

Я пожимаю плечами.

— Это была просто заброшенная постройка. Она ничего не значила.

Некоторое время мы оба молчим. Я вижу, как Трей пытается подобрать правильные слова. Те, которые снимут мою боль, которые утешат меня хоть немного.

— Пожалуйста, скажи мне, что Джеффу удалось извлечь заключённого, — говорю я. «Пожалуйста, скажи мне, что смерть Гарретта не была напрасной», — молюсь про себя.

— А, да, — Трей прочищает горло. — Спасибо тебе. Ну, за то, что ты сказала о Гарретте.

— Кто-то должен был что-нибудь сказать, — отвечаю устало.

— Да, но ты сказала правильные вещи. Так что спасибо тебе. Гарретту бы это понравилось… — Трей обрывается, переполненный эмоциями. Я ведь даже не задумывалась, как он воспринял смерть Гарретта. Трей знал его много лет, а я всего лишь несколько минут.

Я кладу ладонь на его руку — жест сопереживания, которое я каким-то образом умудряюсь в себе найти.

— Сочувствую твоей утрате.

— Я тоже, — говорит он, в его глазах стоят слёзы. Он быстро вытирает их большим и указательным пальцами, вновь прочищая горло. После чего добавляет: — Не забудь, после обеда встречаемся в моей комнате, чтобы спланировать спасение твоей мамы.

— Жду с нетерпением, — я разворачиваюсь и с трудом поднимаюсь по лестнице в лагерь, к своей комнате два на два метра. Закрываю за собой дверь, падаю на матрас и рыдаю, пока не закончатся слёзы.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

После обеда комната Трея набивается людьми. Я подхожу к распахнутой двери, и мышцы моей шеи натягиваются. Нэш здесь, развалился на кровати Трея. Трина сидит рядом с его ногами. Кудряш нашёл себе место в углу, а два других парня расселись на полу. Трей склоняется над своим столом — причудливой металлической конструкцией, которая выглядит так, словно собрана из мусора. Взгляд Нэша падает на меня, пока я стою в дверном проёме, не решаясь войти.

— Престон, я занял тебе местечко, — зовёт он, похлопывая рядом с собой по кровати.

Я как раз собираюсь послать его к чёрту, но ловлю взгляд Трея. Кивком головы он показывает, чтобы я подошла к нему. Я перешагиваю через парней на полу, пока Трей выдвигает деревянный стул из-за стола и ставит рядом.

— Присаживайся сюда.

Как только я сажусь, Трей пересекает комнату и закрывает дверь, после чего возвращается на своё место.

— Все в сборе, так что мы можем перейти к делу, — Трей делает паузу, оглядываясь вокруг. — Я позвал всех сюда, чтобы поговорить о задании, — он встречается со мной глазами на секунду. — Особое задание.

На этих словах Нэш садится и наклоняется вперёд, упирая руки в колени. Парни на полу тоже выпрямляются.

— Сейчас, конечно же, в свете последних событий, я чувствую себя обязанным предупредить о сопутствующих рисках. Это будет непростая миссия, но думаю, что нам она по силам.

— Что за задание? — нетерпеливо спрашивает Нэш. Трей продолжает:

— Женщина по имени Вивиан Престон была похищена госслужащими несколько дней назад.

Нэш поворачивается ко мне, поднимая брови. Я не обращаю на него внимания. Пусть думает, что хочет.

— Мы полагаем, что её держат в подземном бункере. Нам нужно найти способ пробраться внутрь и извлечь её. Сиенна была там…

— Ни за что, — перебивает Нэш ровным, твёрдым голосом.

Трей сужает глаза.

— Что, прости?

— Я сказал «ни за что». Это ловушка. Сам не видишь? — он поворачивается, обращаясь ко всем. — Эта девка — самая обычная шпионка. Почему, как вы думаете, дроны кружили над нашим лагерем вчера? Они пришли за ней.

— Нэш, — Трей говорит тихо, предупреждающе. — Хватит.

— Ну конечно, я и не думал, что ты поймёшь. Ты пытался залезть к ней штаны с того самого дня, как она заявилась сюда. Как там говорят, свежее мясо?

Я смотрю на него с распахнутыми глазами, а Трей стискивает зубы и сжимает руки в кулаки. О нет, только не ещё одна драка. Пожалуйста, только не снова.

Часть меня ожидает, что Трей сейчас схватит Нэша за футболку или пнёт его в лицо, но он этого не делает. Я поражена его сдержанностью.

— Выйди, — командует Трей. Я никогда не видела его таким злым, даже когда президент Шард сказал, что «Грань» должна быть искоренена.

Нэш поднимается и неторопливо направляется к двери.

— Ты идиот, если решишься пойти туда. Это засада. Не больше, не меньше, — он останавливается на выходе из комнаты и бросает высокомерный взгляд на Трея. — Не думаю, что меня сильно расстроит твоя смерть, — его губы скривились в злобной ухмылке. — Если ты умрёшь, я встану во главе. Просто помни об этом.

Дверь захлопывается за ним, и я медленно выдыхаю — оказывается, я не дышала всё это время. Боюсь взглянуть на Трея. Возненавидит ли он меня за то, что их отношения с кузеном дали трещину из-за меня? Я держу голову опущенной, вперив взгляд в тиснённый бетонный пол с ворсистым ковром.

— Ещё кто? — провоцирует Трей. — Кто ещё хочет дать задний ход? Потому что сейчас самое время это сделать.

Я решаюсь посмотреть на него. Его голубые глаза полыхают гневом, а губы сжаты в жёсткую линию, отчего ямочка на подбородке становится отчётливей. Желваки играют, пока он сжимает и разжимает зубы.

Мой взгляд мечется из стороны в сторону, пока я не встречаюсь глазами с Триной, сидящей на другом конце комнаты. Весь её вид — поднятые брови, раскрытые губы, обнажившие зубы, — как бы говорит «Чёрт побери, что это сейчас было?» Ей несвойственна такая реакция.

Два парня на полу поднимаются на ноги и бросают мне извиняющиеся взгляды.

— Прости, — бормочут они Трею, выходя из комнаты. Дверь за ними закрывается чуть тише.

Трей ждёт ещё несколько секунд, но я не решаюсь взглянуть на него. Я смотрю на стены, пол, свои ногти — куда угодно, лишь бы избежать его взгляда.

Стараюсь не думать о грубом замечании Нэша про Трея и мои штаны. С чего бы ему такое говорить? Это ведь совсем неправда. И всё же от одной мысли я краснею, и снова возникает это дурацкое ощущение в животе.

Когда Трей, в конце концов, говорит, ему уже лучше удаётся контролировать свой голос.

— Я полагаю, что оставшиеся готовы помочь. Верно?

Я смотрю на двух оставшихся участников — Трину и Кудряша, которого на самом деле зовут Джеб.

— Ещё как. Я всегда за то, чтобы надрать задницу правительству, — улыбается Кудряш.

— Я тоже, — добавляет Трина.

Благодарно улыбаюсь им обоим и возвращаюсь к Трею. Он тоже избегает встречаться со мной взглядом. От смущения? Или злости?

Он открывает ящик стола и достаёт цилиндрическую коробочку. Поставив её сверху, он нажимает на кнопку и в воздухе над ней появляется голографическое изображение. Это картинка бункера изнутри. Она вращается на 360 градусов, после чего сменяется следующей. На этот раз видна камера изнутри.

— О, я была здесь, — говорю удивлённо, впечатлённая технологией. — Это та камера, где они держат маму, — я смотрю в глаза Трею. — Как ты смог?..

— Не только у тебя есть связи.

Картинка также вращается, показывая ту же комнату с другого ракурса.

— Если посмотреть внимательно, можно увидеть трёх охранников на входе в камеру. Они хорошо вооружены, у каждого есть АК-47.

Переключая картинки, Трей указывает на охранников и их вооружение. Я смотрю на него, пока он сосредоточен на голографических изображениях, и внезапно понимаю, что он работал над этим с того самого момента, как я попросила его два дня назад. Он явно не наспех собрал всю эту информацию. Это тщательно продуманная операция с готовым планом. У меня внутри всё сжимается, когда я вспоминаю его странную просьбу дать ему ещё несколько дней. Теперь я чувствую себя дурой, что сомневалась в нём. Теперь я ещё больше зауважала человека, стоящего передо мной. И безмерно ему благодарна.

Когда последняя картинка растворяется, Трей хлопает в ладони.

— Это будет нелегко, но ничего невозможного, — он обводит взглядом нас троих. — Если вы всё ещё согласны участвовать, то давайте пройдёмся по плану, как это всё пройдёт пошагово.

Последующие два часа мы прорабатываем детали. Определяем, кто будет отвлекать, кто проникнет внутрь, кто возьмёт на себя охранников и кто спасёт мою маму.

Когда мне кажется, что я уже так долго и внимательно рассматриваю набросок, сделанный Треем на большом листе бумаги, что мои глаза готовы выкатиться из глазниц, а спина болезненно ноет, оттого что мы всё это время стояли, склонившись над столом, Трей нас отпускает.

— Отдохните немного или постреляйте по мишеням. Встретимся сегодня ночью в тоннеле в двадцать два часа.

— Сегодня? — неверяще переспросил Кудряш.

Трей сощурился, и я тихо радуюсь, что этот взгляд направлен не на меня.

— Какие-то проблемы?

— Нет, сэр. Я просто удивился, вот и всё. Не думал, что мы отправимся так скоро.

Трей пожимает плечами.

— Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, — он поворачивается спиной, намекая на конец разговора. Мы втроём встаём и идём к двери, но я хочу поблагодарить Трея за то, что он взялся за это. Он мог отказаться помогать, но решил рискнуть жизнью ради меня.

Я оглядываюсь назад и вижу его тёмные волосы и широкие плечи, нависающие над наброском. Нет, не стоит его беспокоить. Он, похоже, пытается сосредоточиться, чтобы прокрутить в голове каждую деталь. Я следую за Триной на выход, как вдруг он меня останавливает.

— Сиенна? У тебя найдётся минута?

Глаза Трины распахиваются, она ухмыляется.

— Давай, красотка, — шепчет она, закрывая за собой дверь.

Мои щёки горят, и я пытаюсь успокоить сердце, потому что оно, по ощущениям, вот-вот вырвется из груди. Я разворачиваюсь к Трею, сложившему руки на груди. Стараясь не пялиться на его бицепсы, я фокусируюсь на его лице.

— Я хотел убедиться, что у нас всё в порядке. То есть, я надеюсь, ты ничего такого не подумала из-за слов Нэша…

Я мотаю головой.

— Нет, конечно, нет. Он просто хотел выпустить пар. Я это понимаю.

— Потому что я старше тебя, и из этого ничего хорошего не выйдет…

— Не выйдет, — соглашаюсь я. У меня перехватывает дыхание, когда он придвигается ближе.

Он вскидывает бровь, полуулыбка играет на его губах.

— И почему ты так быстро с этим согласилась?

Тяжело сглатываю.

— Я думала, это то, что ты хотел от меня услышать.

Он останавливается, когда его лицо оказывается всего в нескольких сантиметрах от моего.

— Нет, не это.

У меня кружится голова. Что он такое говорит? Что он не хочет, чтобы я с ним соглашалась? Что из этого может что-то выйти?

— Ты меня запутал, — произношу, наверное, самые честные слова в моей жизни.

Трей смеётся и отступает на шаг.

— Прости. Я только хотел проверить, всё ли хорошо между нами.

— Да, — уверяю его. — Спасибо за всё, что ты делаешь. Прости, я вела себя как избалованный ребёнок. Если бы я знала… Я бы дала тебе больше времени.

— Вместо ультиматума? — ухмыляется он.

— Конечно.

Наступает тишина. Мои глаза скользят по его комнате, которая намного приятнее моей. По крайней мере, она не похожа на обитель пациента в смирительной рубашке. Матрас упирается в гладкую деревянную спинку кровати. Стены из шлакоблоков окрашены в холодный синий оттенок, который совсем не похож на ярко-белый цвет моей комнаты. У Трея есть несколько картин, на одной из них изображён город, пышущий благополучием, на другой — поле с огромным деревом.

— У тебя здесь мило.

Он поднимает голову и смотрит на меня так, будто подозревает, что я безумна.

— Пардон?

— Твоя комната. Здесь уютно. В своей я чувствую себя как в психушке.

Трей усмехается.

— Тогда как насчёт этого: мы вернём твою маму, ты постараешься не умереть на задании, а я помогу тебе покрасить стены в комнате.

Я сужаю глаза.

— Почему ты так добр ко мне? У тебя есть скрытый мотив?

— Например? — поднимает бровь.

— Тебе лучше знать.

Он моргает.

— Видимо, тебе придётся подождать и узнать самой, — он пересекает комнату и открывает дверь. — Увидимся ночью. И не забудь одеться в чёрное.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Мы с Триной пришли в туннель вместе в двадцать два часа. На мне позаимствованные чёрные штаны и чёрная непромокаемая майка, любезно предоставленная Триной. Жаль, что я не закинула в рюкзак, перед тем как покинуть дом, свой чёрный наряд. Потому что сейчас бы он пригодился.

Я натянула штаны так высоко, как только могла, и закатала штанины, чтобы не волочились по земле. Трина обещает сводить меня завтра в павильон, где я смогу запастись одеждой. Это своеобразный магазинчик в лагере, куда люди приносят свои старые вещи, чтобы обменять на новые. Когда я указываю Трине на тот факт, что мне нечего туда отнести, она заверяет меня, что первый раз бесплатно.

Трей и Кудряш уже ждут нас в тоннеле. На плече Трея висит большая спортивная сумка. Он ведёт нас к своему чёрному пикапу, закидывает сумку назад и передаёт ключи Трине.

— Вы двое, берите Серебряную Пулю. Сиенна и я поедем на грузовике впереди. Не отставайте.

Я смотрю, как Трина плавной походкой направляется к такой узкой и низкой машине, что оба пассажира в ней должны сидеть, втянув шею и плечи. На Трине красные «шлюшные» шорты, как она их сама назвала, которые едва прикрывают её задницу, а так же чёрные сапоги на десятисантиметровых каблуках, которые поднимаются выше колена. Её чёрный топ без бретелек открывает плечи и тонкую талию с бронзовой кожей. Она хорошо выглядит, и так и было задумано. Одним из важнейших элементов нашего плана будет отвлечение внимания, которое она возьмёт на себя. Я подавляю улыбку, когда представляю мужчин, которые не смогут устоять.

Я замечаю, что Трей тоже следит за тем, как Трина идёт к машине, и мой живот сжимается. Мне не нравится этот его взгляд — одобрение и…

Желание?

— Может, хватит уже таращиться? — ворчу я, занимая пассажирское сиденье грузовика.

Трей забирается рядом и смеётся:

— Она отлично справилась. Очень даже.

Глядя вперёд, я скрещиваю руки на груди. Меня не должно парить, что он там думает о Трине. Он знает её намного дольше, чем меня. И всё же ревность сжигает меня изнутри, доводя до точки кипения.

Трей ничего больше не говорит, пока мы не останавливаемся на дороге в четверти мили от предполагаемого местонахождения бункера. Он глушит двигатель и оглядывается назад, чтобы убедиться, что Пуля стоит прямо за нами. Затем смотрит мне в глаза.

— Готова?

К горлу подкатывает тошнота, когда я внезапно осознаю, что мы сейчас будем делать. Я наклоняюсь вперёд, опуская голову между коленей. Если что-то пойдёт не так, если что-нибудь случится…

Это будет моя вина.

Трей кладёт руку мне на спину.

— Мы справимся. Если будем придерживаться плана, никто не пострадает.

Образ Гарретта всплывает перед глазами, его улыбка, его веснушки. Я резко выпрямляюсь.

— А что если кто-то всё же пострадает? — моё дыхание отрывистое. — Я должна сделать это в одиночку. Я не могу допустить, чтобы кто-то из-за меня…

Он берёт пальцами мой подбородок, заставляя посмотреть на него. Его глаза сияют в свете луны.

— Это будет не твоя ответственность, а моя, — развернувшись, он выходит из грузовика.

Дверцы кузова открываются со скрипом, и я соскальзываю со своего сиденья. Походные штаны Трины достают мне почти до подмышек. Я присоединяюсь к остальным, собравшимся за грузовиком. Трей расстёгивает спортивную сумку и передаёт каждому оружие. Маленькое, чёрное, похожее на пистолет, но явно не он.

— Что это? — спрашиваю я.

— Лазерный шокер. Наше основное оружие. Мы не хотим никому навредить.

— А если он не сработает? — спрашивает Кудряш.

— На этот случай у нас будет в запасе это, — Трей вынимает два пистолета и передаёт один Трине, а другой Кудряшу. Они заряжают их пулями из сумки Трея.

Трей поворачивается ко мне.

— Ты же уже стреляла раньше, верно?

Я киваю, вспоминая, как отец брал меня с собой в пустыню, чтобы пострелять. Он всегда говорил, что мы охотимся на птиц-бекасов, но я-то знала правду. Поскольку у него не было сына, он хотел научить стрелять хотя бы дочь.

Трей передаёт мне пистолет, задерживая прикосновение дольше, чем это необходимо. Он смотрит, как я заряжаю патроны в барабан. Это оружие ощущается тяжёлым в руке, особенно по сравнению с шокером. Я надеюсь, что мне не нужно будет в самом деле использовать пистолет, но если придётся, я это сделаю. Когда он полностью заряжен, а заправляю его за пояс и молюсь, чтобы он случайно в меня не выстрелил.

Используя линк с координатами для ориентирования, Трей, Кудряш и я проходим четыреста метров к месту, где, как мы думаем, находится подземный бункер. Мы приседаем за рядом не очень густых кустов. Трей набирает номер Чеза, пока мы ждём Трину, которая должна поехать по дороге.

— Окей, мы на месте, — тихо говорит Трей. — Сколько времени тебе нужно, чтобы деактивировать их сигнализацию и камеры?

Голос Чеза доносится из линка.

— Несколько минут. Но помни, что у вас будет только десять минут, прежде чем их система восстановится. Туда и обратно. Быстро.

— Понял.

В этот момент я замечаю фары, движущиеся к нам. Мы наблюдаем за Триной, едущей по дороге в Серебряной Пуле. Машина замедляется и постепенно останавливается, но Трина успевает вывернуть руль так, что её фары освещают открытое пространство перед нами.

Матерясь, она выбирается из машины, пинает колесо своей красивой ножкой в высоком сапоге, затем подходит к капоту, открывая его, и склоняется над ним в соблазнительной позе. Я прижимаю ладонь ко рту, заглушая смешок. Фары освещают её ноги, отчего они кажутся бесконечно длинными. Выпятив задницу, она касается грудью двигателя и прочих внутренностей машины.

Я перевожу взгляд на открытое пространство. Ну, давайте же, клюйте на наживку.

Но ничего не происходит.

— Что если это не сработает? — тихо спрашиваю я.

— Тогда ей придётся постараться, — шепчет в ответ Трей.

— Что ты от неё хочешь? Чтобы она разделать и станцевала на машине?

— Я бы на это посмотрел, — признаёт Кудряш. Трей ничего не отвечает.

Я бью Кудряша локтем.

— Это за Трину, — и затем сильнохлопаю по руке. — А это от меня.

— Ай, больно же, — хнычет он.

— Прекращайте этот детский сад, — резко бросает Трей.

Я вновь перевожу внимание на Трину, которая уже должна была понять, что пора поднимать ставки. Она бросает взгляд в нашу сторону, её лицо исказил страх.

— Давай, Трина, ты всё можешь, — бормочет Трей.

Трина морщит лоб, решившись, и вытирает невидимые капли пота. Я в ужасе смотрю, как она с трудом стягивает топ, открывая лифчик без бретелек и вываливающуюся грудь.

— Вот это как раз по мне, — говорит себе под нос Кудряш. — Хорошо, что я не отказался от миссии.

Я разворачиваюсь, чтобы вперить в него взгляд, но понимаю, что он не видит меня в темноте.

— Какого чёрта она творит? — шепчет Трей, отводя глаза.

Ну, хоть одному из них хватило совести отвернуться.

Трина склоняется над машиной, используя топ, чтобы открутить крышку с чем-то горячим.

— Гениально, — говорит Трей, вновь уставившись на Трину. Я не могу ничего поделать с тем, что вижу восхищение в его глазах.

— Готово, — сообщает голос Чеза из линка в руке Трея, и в этот самый момент некое движение слева от меня привлекает моё внимание.

— Смотрите, — шиплю я.

В тридцати метрах от машины Трины земля приподнимается, платформа шесть на шесть метров сдвигается в сторону, открывая чёрную яму. Двое военных выбираются оттуда и подбираются к дороге.

— Идём, — без колебаний командует Трей.

— А как же Трина? — спрашиваю, бросая взгляд назад на неё. Она наверняка заметила приближение мужчин и прижала топ к груди.

— С ней всё будет в порядке. Если она продолжит придерживаться плана.

Низко наклонившись, мы бежим к яме, которая уже спешит закрыться.

— Скорее, — подгоняет Трей, хватая меня за локоть.

Кудряш достигает места первым и прыгает. Я слышу, как он приземляется с глухим стуком и стонет.

Люк закрывается слишком быстро. Я спотыкаюсь, но Трей удерживает меня. Мы уже почти добегаем, когда Трей шипит:

— Прыгай!

Я бросаюсь вперёд и проскальзываю в проход, майка цепляется за край люка, когда крышка закрывается за нами. Я дёргаю ткань, и она рвётся, обнажая мой живот. С грохотом приземляюсь на бетонный пол, основной удар принимает на себя моя пятая точка. Когда я поднимаюсь на ноги, боль простреливает ногу.

Превозмогая запах сырой земли и чего-то металлического, я нахожу время осмотреться. Вокруг толстые каменные стены, вдоль которых простираются металлические трубы, и изогнутый потолок с длинным рядом ламп. Мощёная «дорога» с разметкой ведёт к центру прохода, где начинается металлический пандус, который, должно быть, может опускаться, чтобы военные машины могли заезжать и выезжать из бункера.

Трей встаёт и отряхивается, затем перемещается к панели управления на боковой стене рядом с лестницей, по которой, как я понимаю, те двое военных выбрались из бункера. Трей нажимает несколько кнопок, и люк над головой снова открывается.

— Пойдём, — говорит он, уже двигаясь по коридору. Его рука сжимает шокер, а пистолет убран в задний карман тёмных джинсов.

Я следую за ним, держа шокер перед собой. Кудряш замыкает.

Мы сворачиваем за угол, останавливаясь, чтобы проверить, есть ли там кто. К нашему удивлению, эта часть коридора совершенно пуста. Где все?

Пронзительный вопль раздаётся из прохода за нами. Я застываю на месте, сердце уходит в пятки. Это Трина.

— Помогите! Кто-нибудь, прошу! На помощь!

Я собираюсь развернуться и побежать на звук её голоса, но потом вспоминаю, что это же часть плана.

Глубоко вдыхаю, пытаясь не обращать внимания на всхлипы и крики. Они звучат так правдоподобно, что я начинаю переживать, могло ли на самом деле что-то случиться. Может, она по-настоящему зовёт на помощь?

— Она точно в порядке?

Прежде чем Трей успевает ответить, мы слышим звуки тяжёлых шагов. Они эхом отдаются в этом месте, как в пещере, отчего становится сложно определить, в каком направлении они двигаются.

— Прячемся, — шепчет Трей. Он тянет меня за ряд огромных кислородных баллонов, на которые нанесён символ: пылающая «О» в треугольнике.

Мы сидим на корточках, и я гадаю, куда мог спрятаться Кудряш. Моё сердце стучит громче, чем топот ботинок по каменной дороге. На секунду мне кажется, что эти люди обнаружат нас только по моему сердцебиению. Трей давит мне ладонью на макушку, чтобы я опустилась ниже, пока четверо людей пробегают мимо.

Четверо. Это много. Больше, чем мы ожидали. Моё горло сжимается, когда я думаю, что Трине предстоит справиться с ними всеми в одиночку.

Трей, видимо, подумал о том же. Как только шаги стихают, он поднимается и шепчет Кудряшу:

— Иди помоги Трине. Мы с Сиенной пойдём дальше. Встретимся у камеры.

Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоить сердце. Вытираю вспотевшие ладони о слишком большие штаны и отхожу от баллонов.

— Идём, — командует Трей.

Только мы собираемся завернуть за следующий угол, как Трей останавливает меня рукой и прижимает к стене. Он прикладывает палец к губам, перед тем как заглянуть за угол, держа шокер у подбородка. Возвращаясь, он шепчет мне на ухо, его тёплое дыхание щекочет кожу.

— Там ещё два охранника. Ты отвлекаешь, я оглушаю.

Отвлекаю? Каким образом? Я сужаю глаза. Если он думает, что я порву майку, как Трина — свой топ, то пусть подумает ещё.

— Нет, — взволнованно возражает он, словно угадывая мои мысли. — Не так. Просто придумай что-нибудь.

В моей голове пусто, как будто доску для мела только что протёрли тряпкой. И вдруг меня озаряет. Я убираю шокер назад, туда же где настоящий пистолет.

Поднимаю руки вверх, как бы сдаваясь, и захожу за угол.

— Эй, парни, помните меня?

Мужчины становятся в стойку, поднимая оружие и целясь мне в голову.

— Ну, может, вы и не помните, но Рэдклифф уж точно не мог меня забыть. Как там, кстати, его лицо?

— Ни шагу больше, — с каменными лицами они продолжают направлять стволы на меня. Это военные люди, обученные и опасные. При малейшей угрозе они выстрелят.

Я рискую шагнуть ближе, и Трей шипит за моей спиной.

— Я пришла к Рэдклиффу. Можете меня связать, если так нужно, — протягиваю руки.

Они обмениваются взглядами между собой. Уверена, они пытаются понять, с чего бы мне сдаваться Рэдклиффу.

Медленно они подходят ко мне, не опуская оружия. Я начинаю паниковать. И как же мне это сделать? Как заставить их убрать оружие, чтобы я могла их оглушить?

— Руки за спину, — отчётливо произносит блондин с причёской ёжиком.

Я убираю руки назад, и пистолет прижимается к моей коже. Моё сердцебиение ускоряется, когда они окружают меня, и я молюсь, чтобы Трей начал действовать. Мои пальцы сжимают рукоять шокера, и я взмахиваю им, прижимая к груди Ёжика. В тот же момент Трей выскакивает из-за угла и берёт на себя брюнета с тонкими губами.

Ёжик падает на пол первым, Тонкогуб — следом. На их лицах застыло удивление, глаза широко раскрыты.

Я слегка толкаю Ёжика ботинком с металлическим носком (также позаимствованным у Трины), но он не двигается.

— Они нас слышат? — спрашиваю я, пока Трей опускается к ним, чтобы забрать их оружие.

— Да, но некоторое время не смогут двигаться, — он передаёт мне дополнительно винтовку М16, и я вешаю её на плечо. — Яд воздействует на центральную нервную систему. Они могут видеть и слышать, но их мышцы не работают, как при параличе.

Он достаёт свой линк и изучает карту.

— Камера должна быть за следующим поворотом, — он поднимает глаза на проход. — Нам нужно спешить. Уверен, Трина и Джеб скоро нас догонят.

Позади нас раздаются шаги, и Трей напрягается. Он толкает меня к бетонной стене, в тень выступа, крепко прижимаясь ко мне всем телом и придерживая рукой за спину, чтобы не пыталась отстраниться. Я едва осмеливаюсь дышать, отчасти от страха, отчасти от близости к нему.

Шаги подходят ближе и затем останавливаются.

— Мы вам не мешаем? А то можем зайти попозже, — подтрунивает Кудряш.

Мои щёки горят, я отталкиваюсь от Трея.

— Мы думали, это охранники, — бормочу я, не решаясь взглянуть на Кудряша.

— Ага, конечно, — сарказм сочится из его голоса.

Я смотрю на Трину, на груди которой появился топ, а на лице — победная улыбка.

— Как всё прошло?

— Проще пареной репы, — отвечает она. Она встаёт в соблазнительную позу. — Мне стоит использовать свои средства почаще.

Кудряш кашляет и обхватывает рукой её плечи.

— Ты можешь попрактиковаться на мне. В любое время. В любом месте.

Она хлопает его по руке и кривит лицо.

— Нет уж, спасибо.

Трей бросает на них раздражённый взгляд.

— Вы пока хорошо справлялись, но мы ещё не закончили. Нам всё ещё нужно добраться до камеры. Так что соберитесь, — он переводит взгляд на меня. — Сиенна, я собираюсь поручить это тебе. Твой отвлекающий манёвр хорошо сработал. Может, повторишь что-нибудь подобное?

Киваю.

Мы движемся по коридору, я и Трей впереди, Трина и Кудряш за нами. Заворачиваем за угол, здесь всё выглядит так же, как и до этого, но вдоль стены примерно через каждые три метра стоят двери из нержавеющей стали.

Линк Трея вибрирует, он опускает взгляд на него, и из его рта вырываются ругательства.

— Три минуты, ребят. Через три минуты включатся камеры.

От страха у меня кровь стынет в жилах, но я продолжаю идти.

Мы приближаемся к следующему коридору, и Трей выходит вперёд, жестом останавливая нас. Он выглядывает за угол, качает головой и возвращается к нам. Мы окружаем его, пока он шёпотом раздаёт указания.

— Там три тяжеловооружённых охранника на входе в камеру. Сиенна, ты отвлекаешь. Я бегу первым. Трина и Джеб, вы замыкаете. Вопросы?

Я мотаю головой, в то время как моё сердце начинает биться быстрее. Пока что всё было слишком легко, а у Рэдклифф ничего не бывает легко. Я боюсь того, что может поджидать нас в самой камере, но держу мысли при себе, потому что не хочу пугать остальных.

Делая глубокий вдох, я передаю М16 Кудряшу, распрямляю плечи и заворачиваю за угол. Уверенными шагами я направляюсь к железным прутьям. Трое мужчин, охраняющих вход, сначала меня не замечают, потому что не ожидают. Один пьёт из дымящейся кружки, другой опирается ногой на складной металлический стул, а третий стоит прямо, положив руку на свою винтовку. Он не замечает меня, потому что голова развёрнута к первому, с горячим напитком, они о чём-то переговариваются.

Я намеренно шаркаю ногой по полу, и все трое подскакивают, хватаясь за оружие. Кружка падает на пол с грохотом, похожим на выстрел.

— Какого чёрта?! Как ты сюда попала? — выкрикивает тот, у которого нос крючком.

Я слышу, как щёлкает их оружие, пока они его заряжают.

— Я пришла за своей мамой, — говорю с большей уверенностью, чем на самом деле чувствую.

Тот, чья нога стояла на стуле, смеётся.

— Звоните генералу. Он захочет об этом узнать.

Я не могу допустить, чтобы они позвонили Рэдклиффу. Он позовёт сюда подкрепление, если увидит меня, и особенно если узнает, что здесь со мной лидер «Грани». Я представляю, как Трея в наручниках волокут по этому коридору и бросают в залитую мочой камеру. Я ни за что не позволю этому случиться.

Не успев осознать, что я творю, я тянусь к пистолету. Настоящему. Пистолету, который может убить человека.

Я целюсь в лицо Крючконоса, моя рука тверда, хотя сама я до смерти напугана. Я отошла от плана, и всё может пойти наперекосяк и привести к очень, очень плохому концу. Представляю, как сейчас про себя матерится Трей.

— Не двигайтесь, или у него будет дыра вместо носа.

Другой охранник, лысый мужик, который выглядит так, словно у него в заднице застряла доска, ржёт.

— Я бы посмотрел, как ты попытаешься. Мы убьём тебя быстрее, чем ты сможешь нажать на спусковой крючок.

— Я так не думаю, — громко и чётко произносит Трей за моей спиной. Он встаёт со мной в один ряд, держа наготове М16, целясь в другого охранника.

— Нас всё равно больше. Трое против двоих, — замечает третий охранник.

— Не совсем, — звучит голос Трины. Они с Кудряшом подходят к нам, и во мне просыпается что-то вроде надежды. У нас есть шанс.

— Численное превосходство на нашей стороне. Бросайте оружие. Сейчас же, — командует Трей. Он медленно шагает вперёд, его руки уверенно держат винтовку, дуло направлено на Лысого.

Троица охранников переглядывается, но никто не опускает руки.

— Я сказал, бросайте оружие. Или буду стрелять, — предупреждает Трей.

Крючконос первым кладёт оружие на пол, за ним охранник с тёмными волосами. Лысый последним опускает винтовку. Они все поднимают руки вверх, и мы быстро подходим к ним.

— На колени, — приказывает Трей.

Я спешу к железным прутьям, но решётка закрыта. Оглядываясь назад, я вижу как трое моих соратников достают шокеры, чтобы парализовать охранников.

— Подождите!

Трей поднимает глаза.

— Что?

Я бросаюсь к охранникам.

— Ключ. Где он?

— Я тебе ничего не скажу, — выплёвывает Крючконос.

Трей бьёт его в лицо, затем хватает за подборок и крепко сжимает. Кровь течёт из уже кривого носа охранника.

— О, я думаю, ты скажешь. Где он?

Тот ухмыляется, но ничего не отвечает. Я слышу щелчок пистолета, и Трей приставляет его к голове охранника.

— Говори. Сейчас же!

Это всё слишком долго. Я вижу, как злость переполняет Трея. Адреналин вкупе со страхом расшатывает его. Я не хочу, чтобы он сделал что-то, о чём потом может пожалеть, поэтому хватаю шокер и направляю в плечо Крючконоса. Тот падает на бок, как швабра.

— Зачем ты это сделала? — Трей смотрит на меня, словно не может поверить.

Я пожимаю плечами.

— Мы бы ничего от него не добились, — перевожу взгляд на двух других, и Трей понимает, что я пытаюсь до него донести. Он приставляет пистолет к мясистому подбородку темноволосого охранника.

Нам нужно найти слабое звено. Тогда мы победим.

— Я спрошу только один раз. Где ключ? — рычит Трей.

Глаза мужчины распахиваются, и он, похоже, обдумывает варианты. Он переводит взгляд на тело своего сослуживца рядом.

— Он у него, — кивает на растянувшегося на полу охранника. — Он носит его на шее.

Трей забирается под ворот рубашки Крючконоса и достаёт цепочку.

— Это он? — спрашивает Трей, держа в руке ключ.

— Угу, — он смотрит на нас с надеждой в глазах.

Трей кивает Трине и Кудряшу, которые подходят с оружием.

Удивление мелькает в глазах темноволосого мужчины.

— Эй, я думал…

Трей пожимает плечами.

— Прости.

И оба оставшихся охранника падают на пол, в одну груду военной формы.

Трей передаёт ключ мне.

— Не окажешь нам честь?

Я переступаю через тела и спешу к замку. Ключ входит без проблем и легко поворачивается. Я с усилием толкаю тяжёлые железные прутья, и решётка открывается. Скрежет металла режет слух, как ногтями по доске.

Как только оказываюсь внутри, я бегу по коридору мимо разных камер. Я слышу, как Трей зовёт меня, но я позабыла о плане. Я могу думать только о том, как добраться до мамы. Пока не поздно.

Я останавливаюсь, когда понимаю, что всё выглядит незнакомым. Разворачиваясь туда-сюда я осматриваю темницу со всех сторон. Стены из серых блоков, неровный, потрескавшийся бетонный пол и простые камеры с решётками — это всё, что я вижу. Слабый запах плесени и немытых тел витает в воздухе.

Знаю, что это тупо, но в отчаянии я выкрикиваю мамино имя. Жду, что рука протянется через решётку, что раздастся всхлип… Что угодно, но в ответ только тишина. Где все пленники?

Я смотрю на полуоткрытую камеру, и хотя всё во мне кричит, чтобы я остановилась, я всё же направляюсь к ней. Моё дыхание перехватывает, когда я заглядываю внутрь и вижу на грязной койке мамин серебряный браслет с двумя птичками-подвесками, которые символизируют нас с сестрой. Слёзы жгут глаза, горло сжимается. Где же она?

Я захожу в камеру и беру браслет, перебирая его пальцами. Мама никогда его не снимала, а значит, с ней случилось что-то очень плохое.

— Вижу, ты нашла свой подарок, — раздаётся голос за моей спиной.

Я резко оборачиваюсь, сердце стучит на бешеной скорости, как товарный поезд. Рэдклифф стоит в дверном проёме, глубокие следы ногтей на его лице начали затягиваться. Я должна бы гордиться этим своим подарочком на память, но мне слишком страшно.

— Где она?

— Ах, Сиенна. Ты же не думала, в самом деле, что мы бы позволили тебе ворваться на нашу базу и забрать её. Или думала? — Рэдклифф наклоняется ближе. — Твой дорогой хакер, может, и отключил основную систему наблюдения, но у нас есть ещё и резервные камеры.

Он указывает наверх, и тогда я замечаю крошечные цифровые камеры, встроенные в потолок. Они следили за нами всё это время. Выжидали.

Я убираю браслет в карман и направляюсь к выходу из камеры, но Рэдклифф встаёт у меня на пути. Я продолжаю надеяться, что Трей, Трина или Кудряш выскочат и оглушат Рэдклиффа.

Где же они? Они уже должны были меня догнать.

— Нам с тобой надо кое о чём поговорить, — Рэдклифф рассматривает меня пару секунд. — Неплохая стрижка, кстати. Надеюсь, ты её сделала потому, что Зейну нравятся короткие рыжие волосы.

Я пристально смотрю на него, но не отвечаю.

— Как проходит соблазнение?

— Я была занята, — рычу. Он поднимает брови.

— Понятно, — он поджимает губы и хмурится. — С кем это ты ворвалась на мою базу?

Я закрываю рот. Ни за что не скажу ему, кто такой Трей. Ни за что.

— Вы довольно мило смотрелись с тем темноволосым качком, — ухмыляется он, и я хочу врезать ему прямо по этим скривившимся губам. — Надеюсь, это не повлияет на наше соглашение.

— Где моя мать?

Рэдклифф улыбается, и в уголках его бусинок-глаз появляются морщинки, напоминая мне о том, что этому мужчине хорошо так за пятьдесят.

— Я думал, мы это прояснили. Как только ты выполнишь своё задание, я верну её тебе.

— Я хочу её увидеть.

— Она цела и невредима. Мы перевели её в… более удобное место, — он морщит нос. — Здесь её беспокоили крысы.

Я кидаюсь на него, но на этот раз он слишком быстр для меня. Он хватает мои волосы в кулак, и я начинаю задыхаться. Я беззащитна против его силищи. Хоть он и немолод, но жизнь военного сделала его сильным и проворным.

Он зовёт кого-то в коридоре:

— Приведи их сюда.

Я слышу топот, и Рэдклифф сжимает руку на моей шее. Несколько мгновений спустя, мои друзья появляются в проходе, ведомые одним охранником. Их руки связаны за их спинами, а лица полны злости. У них забрали оружие, но увидев их, я вспоминаю, что у меня-то оно осталось. И пистолет, и шокер.

Охранник направляет пистолет на трёх моих друзей, но не думаю, что Рэдклифф вооружён. Взвешивая варианты, я принимаю решение. Остаётся только надеяться, что оно сработает.

Я жёстко пихаю Рэдклиффа локтем в рёбра и топаю ботинком по его пальцам ног. Он вскрикивает и отпускает меня, давая достаточно времени, чтобы я могла завести руки назад и вытащить оба оружия.

В спешке я не успеваю понять, в какой руке какой пистолет. Но надеюсь, что в левой у меня шокер, поскольку я направляю его в грудь Рэдклиффа и нажимаю на спусковой крючок.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Рэдклифф падает на пол в тот же момент, когда Трей резко запрокидывает голову назад и бьёт затылком охранника за собой. Последовал болезненный хруст и нечеловеческий вопль. Я перевожу взгляд вниз на Рэдклиффа, его пустые глаза, направляя второе оружие на охранника, чьё лицо измазано кровью. Я более чем уверена, что Трей сломал его нос.

— Не двигайся, — предупреждаю его.

Охранник бросает свой пистолет на пол и зажимает нос, кровь сочится меж пальцев. Я подхожу к нему, приставляя шокер к его плечу.

Трей одобрительно кивает.

— Отлично сработано. У меня есть в кармане нож, чтобы разрезать верёвки. Достанешь?

Я залезаю рукой в его передней карман и вытаскиваю складной нож с синей рукояткой и гравировкой на ней:

Наш выбор нас определяет.

БГВ

Раскрывая нож, я встаю на колено рядом с Треем и осторожно срезаю верёвку, затем освобождаю запястья Трины и Кудряша. Разрезанные верёвки падают на бетон и лежат как маленькие неподвижные змейки рядом с лужей крови из носа охранника.

— Нам надо спешить, — говорит Трей, когда я возвращаю ему нож.

Наклонившись, я смотрю в ничего не выражающие глаза Рэдклиффа. Знаю, он меня видит, и я чувствую огромное удовлетворение, плюнув ему в лицо.

— Я найду свою мать. И когда я это сделаю, ты пожалеешь обо всём, что сделал.

После чего мы вчетвером выбегаем из тюрьмы той же дорогой, которой пришли. Я не уверена, кого мы встретим по пути. Охранники, следящие по камерам, скоро нас догонят, если уже не подготовили засаду на выходе. Мы останавливаемся только для того, чтобы ребята забрали своё оружие.

Когда мы оказываемся в коридоре с множеством дверей, я дёргаю каждую ручку по пути. Стучу в них и напрягаю слух в надежде услышать какие-либо звуки.

— Сиенна! Бежим, — зовёт Трей.

— Я не могу уйти без мамы, — проверяю следующую дверь.

Трей возвращается за мной, Трина и Кудряш остановились и замерли в тревожном ожидании, их глаза мечутся по коридору.

Трей хватает меня за руку, но я вырываюсь.

— Я не уйду без неё! — рычу сквозь стиснутые зубы.

Трей смягчается.

— Послушай, ты даже не знаешь, здесь ли она. Они могли перевезти её куда-нибудь в другое место, — он кладёт ладонь на мою руку, уже не пытаясь меня дёргать. — Мы потом это выясним. А сейчас нужно, чёрт возьми, выбираться отсюда.

Я оглядываю длинный коридор. Если я останусь её искать, то меня наверняка схватят люди Рэдклиффа. И, конечно же, они захотят выяснить, кто помог мне проникнуть в бункер. Перспектива снова пережить пытки водой посылает дрожь по моему позвоночнику.

Но если я уйду, то, возможно, больше не вернусь. Отказавшись соблазнять Зейна и убивать Харлоу, я могу никогда больше не увидеть маму. Горячие слёзы жалят глаза. Меня бесит вся эта ситуация. Бесит, что кто-то другой контролирует мою жизнь. На долю секунды мне захотелось, чтобы пистолет, который я направила в грудь Рэдклиффу, не был лазерным шокером.

Трей, видимо, чувствует мои колебания.

— Обещаю. Мы найдём её, — он берёт мою ладонь и тянет за собой.

Пока наш топот эхом отдаётся по коридорам, Трей достаёт свой линк и проверяет карту, чтобы убедиться, что мы движемся в правильном направлении. Все проходы выглядят одинаково. Из-за тусклого света с потолка, отражающегося от каменных стен, на нас падают тени, отчего ориентироваться на обратном пути намного сложнее. Когда мы пробегаем двух оглушённых охранников и кислородные баллоны, я понимаю, что мы приближаемся к люку.

У входа мы наталкиваемся на четырёх охранников, с которыми разобрались Трина и Кудряш. К счастью, они всё ещё обездвижены, но в любой момент могут восстановиться.

Трей нажимает кнопки, чтобы открыть люк, а я неуверенно оглядываюсь вокруг.

Почему они не следуют за нами? Где подкрепление?

Я жду, что нас сейчас начнут обстреливать, но кругом тишина. Жуткая тишина.

Это ловушка?

Трина первая взбирается по лестнице из ямы. Трей кивает мне, чтобы я следовала за ней, пока они с Кудряшом посторожат внизу. Меня переполняют усталость и разочарование, пока я выбираюсь наружу, прикладывая невероятные усилия, мои вспотевшие ладони скользят по металлическим перекладинам. Когда я, наконец-то, добираюсь до самого верха и выползаю наружу, в грязь, я слышу крик, который пронзает меня в самое сердце.

Это Трина. И это совсем не часть плана.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Меня хватают за руки и заводят их за спину, боль простреливает мои плечи. Головой ударяюсь в грязь, а грязный ботинок давит на щеку подошвой с крошащейся глиной. Я опираюсь на колени, как животное. Совершенно беспомощная. Я не вижу Трину, но слышу, как она сопротивляется своему захватчику.

— Какая неугомонная, — бормочет голос.

— Ага, вижу, ты привёл подружку на тусу, — глумится второй. — Люблю рыженьких.

— Вы заплатите за всё, что с нами сделали. Выманили своей сломанной машиной и классным бампером, — я слышу хлопок, словно он шлёпнул её по заднице.

— Не знал, что тёлки носят при себе пушки. Ух, как горячо.

Я не вижу их лиц, пока они переговариваются надо мной.

— Что будем с ними делать?

— Думаю, надо звонить генералу. Он говорил сообщать ему обо всех посторонних на периметре.

Другой колеблется, прежде чем заговорить:

— Знаешь, сейчас темно и кругом никого. Может, того, сначала немного развлечёмся? — ботинок на моей щеке смещается.

У меня перехватывает дыхание, я лежу совершенно неподвижно, кровь стучит в висках. Перед глазами белые пятна. Ни за что не позволю им прикоснуться ко мне. Я лучше умру.

— Нет, надо звонить генералу.

Где, чёрт побери, Трей и Кудряш? Если они планируют нас спасать, то сейчас самое время.

— Ну, чувааак. Уже шесть месяцев торчим здесь. Целая жизнь по собачьим меркам.

Второй фыркает.

— Ага, ты только о сучках и думаешь, кобель.

— Скорее о догги-стайл.

Я чувствую, как ладонь на моей талии скользит вниз и убирает оружие. Он тянет резинку, проводит рукой по бедру и сжимает ягодицу. Я открываю рот, чтобы закричать, но вдыхаю только грязь и кашляю, когда пыль попадает внутрь.

Раздаётся выстрел, и происходит сразу две вещи. Давление на мои руки исчезает, а ботинок соскальзывает с моего лица.

Я отталкиваюсь от земли и смотрю на тело, лежащее рядом со мной, и тёмную жидкость, растекающуюся вокруг его головы. Всматриваюсь в темноту и замечаю Трину, стоящую на коленях рядом со своим захватчиком. Трей стоит на верхних перекладинах лестницы с пистолетом в руке, в то время как Кудряш присел в нескольких шагах от него с шокером наготове.

— Слава тебе господи. Он мёртв? — спрашивает Трина, поднимаясь на ноги.

Размашистым шагом подхожу к ней и пинаю ботинком солдата. Его глаза распахнуты и ничего не выражают, но я не вижу ни следа крови на нём.

— Неа, а вот тот — да, — указываю на того, который трогал меня.

Трей оказывается рядом с нами, и я разворачиваюсь к нему.

— Что вас так задержало?

— Пришлось ждать подходящего момента, чтобы тебя не задело. Он нависал над тобой, как… короче, неважно. Но как только он начал тебя лапать, я понял, что нужно действовать.

— Ты убил его, — отмечаю я. — Мы же не собирались никого ранить.

— У меня не было шокера при себе. Что я должен был делать? Смотреть, как он тебя насилует? Я не целился ему в голову, но он сам дёрнулся.

Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоить свои нервы. Кровь на наших руках. Никто не должен был пострадать, но теперь труп солдата лежит на пустой земле с пулей в башке.

— И что нам теперь делать? Мы не можем оставить его так, — говорит Трина, повышая голос.

— Можем, — спокойно отвечает Трей, явно приказывая. — И оставим. Мы же «Грань», разве не этого они от нас ждут?

Разворачиваясь спиной к нам и к мёртвому солдату, Трей разминает плечи и уходит прочь.

И вот так просто наша операция по спасению моей матери подошла к концу.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Павильон — это большое помещение на территории лагеря со складными столиками, самодельными вешалками и грудой ношенной одежды. Запах здесь тоже стоит интересный, как из бабушкиного шкафа. Трина пообещала мне помочь приобрести вещи, которые, наконец-то, будут моего размера, и верная своему слову, она притащила меня сюда после утреннего мытья посуды.

Как только мы заходим в магазин, она хватает вещи со столов и вешалок, скидывая их мне на руки. Я замечаю среди них несколько цветастых футболок. Когда она тянется к паре красных сапог высотой до бедра, которые полностью в её стиле, я быстро мотаю головой.

— Ни за что. Я такое носить не буду.

Трина вздыхает и возвращает их на место под стол.

— Ну, думаю, я уже собрала самые скучные шмотки, которые здесь есть, так что хотя бы они должны тебе понравиться.

Несколько минут спустя, пока мы продолжаем ходить между рядами с одеждой, она слегка толкает меня плечом.

— Ты сегодня ужасно притихшая.

— Просто думаю.

Она дарит мне сочувственную улыбку.

— О своей маме? Мне, правда, жаль, что мы не нашли её прошлой ночью.

— Да, о ней. А ещё о Гарретте. О том солдате. Обо всём.

— Эй, — Трина сжимает мои руки, заваленные одеждой, и разворачивает меня к себе лицом. — Трей так поступил только потому, что у него не было другого выбора. Он не убийца.

Знаю, но это только одна из тех вещей, которые меня беспокоят. Всю дорогу назад в лагерь Трей молчал. И я не могла не думать о том, жалеет ли он о своём обещании помочь мне. Расстроен ли он тем, что ему пришлось понапрасну рискнуть жизнями ребят из «Грани»? Моей мамы там не было, а теперь я даже представить не могу, как мы её найдём. И я уверена, что он тоже не знает.

Меняя тему, Трина берёт ярко-розовую мини-юбку.

— Есть какой-нибудь парень, для которого ты бы это надела?

В голове тут же всплывает лицо Зейна, и я краснею. Нельзя мне думать о нём таким образом, когда он помолвлен с другой. И совесть грызёт меня, когда я представляю улыбку Трея с ямочками на щеках. Что бы он подумал, если бы знал, что я, возможно, неровно дышу к сыну Харлоу Райдера? Отказался бы он помочь спасти мою маму?

— Ах, есть! — Трина наклоняется близко-близко. — Ну-ка колись. Я хочу знать всё.

Отворачиваясь от неё, я говорю:

— Нечего рассказывать, — и через пару секунд добавляю: — Он просто друг.

— Я знала! Знала, что кто-то есть, — скользнув передо мной, она перекрыла мне дорогу. — Ну расскажи. Пожалуйста? А я поведаю тебе мою неловкую историю любви.

Я фыркаю.

— С твоим преподом?

— Он был очень милым, — возражает она.

Я раздумываю минуту, не зная, как лучше всего рассказать про Зейна.

— Зейн… мой друг, который сейчас присматривает за моей сестрой.

— Он милый?

Я прочищаю горло.

— Ты слышала про Зейна Райдера?

Её глаза распахиваются.

— Зейн Райдер? Вы с ним друзья?

Когда несколько пар глаз обращают на нас внимание, я утаскиваю её в примерочную. На самом деле, это просто шторка, свисающая с потолка.

— Тсс, — говорю я. — Не так громко.

— Прости. Я просто не могу поверить, что он твой друг. Он такой же плохой, как его отец?

Я спешно мотаю головой.

— Мне так не кажется, — когда Трина просто сверлит меня взглядом, ничего не отвечая, я прошу её: — Пожалуйста, не говори Трею.

Она смотрит на меня со всей серьёзностью.

— Не скажу, обещаю. Ему это не понравится.

Мой желудок сжимается от мысли, сколько всего я скрываю от близких мне людей.

— Эй, — она берёт прядку моих волос, — я никому не выдам твой секрет. — Она улыбается. — И если ты в него влюблена, тем лучше для тебя.

— Он помолвлен, — напоминаю ей. Она пожимает плечами.

— И что?

— И он просто друг, — повторяю я. Если говорить это почаще, может, мне удастся себя убедить.

— Похоже, тебе пора повидаться с сестрёнкой, — многозначительный взгляд. — Что думаешь?

Будет здорово увидеть Эмили… и Зейна тоже, наверное. Они оба смогли бы меня отвлечь.

— Думаю, ты права, — бабочки уже порхают в животе. Трина ухмыляется.

— Но сначала мы должны сделать что-нибудь с твоей причёской.

Моя рука сама взметнулась к волосам.

— Всё настолько плохо?

— Я могу сделать лучше, — она оглядывает вещи у меня в руках. — Выбрала?

Киваю. Она хватает меня за руку и ведёт к стойке, где сидит девочка-подросток с фиолетовыми волосами и откровенно скучает. Нет ни кассы с деньгами, ни сканера штрихкодов, ничего.

— Это её первый шоппинг, — поясняет девочке Трина.

— Имя?

— Сиенна Престон, — называю я.

— Сколько вещей? — монотонно спрашивает она. Быстро пересчитываю и отвечаю:

— Семь. Три футболки и четыре топа.

Девочка делает пометку в блокноте и говорит:

— Поздравляю с покупкой.

Как только мы выходим из Павильона в коридор, Трина берёт меня под руку и говорит:

— А теперь начинается веселье.

Пока она ведёт меня в свою комнату, я задаюсь вопросом, на что я подписалась.

***

Я еду вдоль рельс, пока не выезжаю на дневной свет. Небо затянуто облаками, и мне нравится, как солнечные лучи пробиваются сквозь них на дорогу впереди. Так хорошо находиться на солнце, а не под ярким искусственным светом ламп, и я еду на своей «Харли» быстрее, чем обычно. Ветер бьёт в лицо, выбивая слёзы, но это ощущается правильным. Это напоминает мне о том, что я жива, отчего мои мысли возвращаются к Гарретту и тому солдату, которые не могут сказать о себе того же.

Жду не дождусь встречи с Эмили. Мне нужно почувствовать, как её тонкие ручки обнимают меня. А самое главное, я хочу, чтобы образ Гарретта, придавленного колонной, исчез из моей головы. И хотя бы на мгновение я не хочу думать о том, что моя мама пропала без вести.

У меня ещё не было случая поговорить с Треем, и хотя меня расшатало то, что случилось с тем солдатом, я хочу поблагодарить Трея. Он просто хотел меня защитить. Не окажись он там… Я не хочу даже думать о том, что могло произойти. Несмотря ни на что, я надеюсь, что он всё ещё намеревается помочь разыскать мою маму.

Я добираюсь до богатой части города в рекордные сроки. Проезжая через городскую площадь, я внимательно высматриваю правительственные машины и людей в форме. Дом Зейна располагается на вершине Хэмпстед Хилла, как и дома других богачей. Я ему не звонила и не писала, но надеюсь, он не против того, что я заявлюсь без предупреждения.

Перед тем как нажать на дверной звонок, я мысленно молюсь, чтобы Харлоу Райдера здесь не было. Если увижу его сейчас, я не знаю, что с ним сделаю. То, как он поступил с первой волной гемов, и то, что он творит сейчас с несовершеннолетними пленниками, наполняет меня неконтролируемой яростью.

Позвонив в дверь, я приглаживаю волосы. Благодаря Трине, у меня появилась стильная причёска вместо взрыва на макаронной фабрике. Футболка с очень короткими рукавами, которую я приобрела в Павильоне, сидит как влитая.

Дворецкий Райдеров, пожилой джентльмен с седыми волосами и доброй улыбкой, открывает дверь.

— Я пришла к Зейну или Эмили.

— Прошу, заходите, — он открывает дверь шире, и я захожу в просторный холл. — Полагаю, они сейчас у бассейна. Я дам им знать, что вы здесь. Сиенна, верно?

Киваю, удивлённая, что он знает, кто я такая.

Он проходит по коридору и исчезает. Пока я жду, я оглядываю великолепный дом. В мой первый визит у меня не было возможности осмотреться и по-настоящему оценить обстановку. Начиная с роскошных шелков и заканчивая серебряными канделябрами, этот дом просто кричит о богатстве. Дорогие холсты ручной работы от таких художников, как Баун и Годжмен, украшают стены, а люстра с хрустальными капельками сверкает без единой пылинки.

С благоговением смотрю, как утренний свет проникает через огромные палладианские окна и переливается в люстрах, создавая крошечные радуги в холле.

— Поразительно, не правда ли? — мягкий голос звучит через комнату.

Я замечаю женщину, в светлых волосах которой уже появились седые прядки. На ней надет фартук со следами муки — видимо, она только что вышла из кухни.

— Да, — соглашаюсь я. — Меня зовут Сиенна.

Я подхожу к ней и протягиваю руку. Интересно, может ли она быть Гретой, которая вырастила Зейна вместо матери. Она похожа на заботливую маму.

Она делает шаг ко мне и обхватывает мою ладонь обеими руками. У неё тёплая улыбка.

— Приятно познакомиться, Сиенна. Я Грета, — она смеётся. — Мы так рады, что в доме снова появился ребёнок. Давненько этого не было.

Она сжимает мою руку, перед тем как отпустить.

— Как вам Эмили? — улыбаюсь при звуке её имени. — Она хорошо себя вела?

Грета вновь смеётся и вся словно светится изнутри.

— Конечно! Она просто солнышко. И такая умница! — Грета наклоняется ко мне. — Она помогала мне на кухне. Клянусь, не успею я оглянуться, как она заберёт у меня всю работу.

Моя улыбка становится шире. Скорее бы увидеть сестрёнку. Я беспокойно оглядываю холл.

— Они, наверное, вытираются, — говорит Грета. — Будут с минуты на минуту.

Через несколько секунд я слышу топот маленьких ножек по мраморному полу. Я хочу крикнуть ей, чтобы не бегала, а то поскользнётся, упадёт и разобьёт голову, но прикусываю щёку изнутри.

Увидев меня, Эмили запрыгивает мне на руки и зарывается лицом в мою шею. Я крепко прижимаю её к себе, боясь сломать её кости. Её купальник всё ещё мокрый, моя футболка промокает от него, но это такой пустяк. Она обхватывает меня ногами, и я держу её, как маленькую обезьянку. Слёзы застилают глаза. Я готова на всё, лишь бы она была в безопасности.

— Скучала по мне? — бормочу в её влажные волосы.

Она отклоняется и обхватывает мои щёки своими ладошками.

— Куда делись твои волосы, Си-Си?

Глубокий, мелодичный голос раздаётся за ней:

— Да, где же твои волосы?

У меня внутри всё сжимается, когда мой взгляд находит улыбку Зейна, а затем опускается к его обнажённой груди и полотенцу, наброшенному на плечи. Я стараюсь не смотреть на его очерченные грудные мышцы, точёный пресс и V-образные косые мышцы, уходящие под плавки.

Румянец вспыхивает на моих щеках, и я прячу лицо в волосах Эмили, чтобы скрыть своё смущение. Я не хочу пожирать его глазами, но так сложно удержаться.

— Пришлось их обрезать, — говорю Эмили и тут же жалею о своём выборе слов. Зейн подходит ближе, сощурившись.

— Прости, я не ослышался?.. Тебе пришлось их обрезать? То есть, это не было твоим решением?

Я переношу свой вес и перехватываю Эмили поудобнее. Грета понимает это как знак, что ей пора удалиться.

— Ладно, дети, мне пора вернуться к своему тесту. Сиенна, было приятно познакомиться, — Грета хлопает в ладони и сосредотачивается на Эмили. — Хочешь помочь мне раскатать тесто для пирога?

Я ещё не готова выпустить Эмили, но она уже вырывается из моих рук, явно обрадованная предложением.

— Да! Да! — Эмили спрыгивает на пол и бежит к Грете. — А мы можем посыпать его конфетти?

Грета смеётся и проводит рукой по волосам Эмили, направляя её в сторону кухни.

— Ну, не думаю, что пирог с конфетти — это хорошая идея, но может, мы найдём какое-нибудь мороженое и посыплем его. Как тебе такая идея?

Эмили радостно хлопает.

— Да! Обожаю мороженое. А шоколадный сироп будет?

— Конечно…

Их голоса затихают, пока они уходят по коридору, а я разворачиваюсь к Зейну, который пристально рассматривает меня. Он подходит на шаг ближе.

— Что случилось? Где ты была?

— В одном безопасном месте, — это всё, что ему следует знать.

Его глаза темнеют.

— Почему ты не можешь мне довериться?

— Почему ты лгал мне о том, что происходит в ваших лабораториях? — спрашиваю в ответ.

— О чём ты?

— Несовершеннолетние преступники? Эксперименты? Тебе это о чём-нибудь говорит?

Зейн медленно мотает головой.

— Не понимаю, о чём ты.

Я сужаю глаза и скрещиваю руки на груди.

— Хочешь сказать, что вы не проводите эксперименты на несовершеннолетних, пытаясь изменить их ДНК так, чтобы они больше не представляли угрозы обществу?

— Что? Это самый большой бред, который я когда-либо слышал, — говорит он, повышая голос.

— Правда, Зейн? — сарказм сочится из моего тона. — В самом деле?

Зейн пристально смотрит на меня.

— Где ты такое услышала? Кто тебе об этом сказал?

— Похоже, твой отец кое-что от тебя скрывает, — равнодушно бросаю я.

Его взгляд опускается на моё плечо, и я замираю. Надо было выбрать другую футболку. Заживающий след татуировки выглядывает из-под короткого рукава и тянется вниз по руке. Опускаю руки вниз.

У меня перехватывает дыхание, когда Зейн приподнимает мой рукав, открывая покрасневшее место. Его пальцы скользят по контуру, посылая мурашки по моей коже.

— Я уже видел такое… — его глаза вспыхивают злостью, он отшагивает назад. — Погоди. Ты была с теми людьми? «Грань», или как там они себя называют? Эти они напичкали тебя этой ложью? — он замолкает, чтобы сделать глубокий вдох. — Ты была с людьми, которые пытались меня убить?

— Их подставили, — возражаю я. — Это не они пытались убить тебя на Феерии…

— Они взорвали «Мегасферу», — ровно произносит он. Не дождавшись от меня мгновенного отклика, он продолжает: — А знаешь, что произошло прошлой ночью? Знаешь, что они сделали?

Мои глаза расширяются. Он говорит о проникновении в бункер?

Зейн пересекает холл, заходит в комнату с роялем и парой изысканных диванов и берёт в руки планшет.

— Ирис, покажи мне новости, — рычит он.

Я не отрываю глаз от экрана, неохотно подходя ближе. Не хочу знать, что там. Мысли в моей голове — само по себе уже мучительное напоминание о событиях прошлой ночи. Но Зейн протягивает мне планшет, и я беру его.

Темнокожая женщина с классической афро-причёской говорит в камеру. Она стоит на фоне пустыни, но её точное местонахождение не указано.

— По последним данным, члены «Грани» ворвались в секретный подземный правительственный объект и напали на нескольких солдат прошлой ночью. По меньшей мере, двенадцать человек ранены и один убит во время нападения.

Зейн выключает планшет.

— Об этом ты знала?

Мой первый порыв солгать. Но когда я смотрю в его тёплые глаза, я запинаюсь. Сомневаюсь. Не решаюсь.

В конце концов я вскидываю руки от избытка чувств.

— Да! Это ты хотел услышать?! Да! — глубоко вдыхаю. — Я была одной из тех, кто проник на объект.

Брови Зейна сходятся на переносице, разочарование отражается в его глазах.

— Зачем? Зачем тебе это?

— Потому что у них моя мать.

Мотая головой, Зейн отходит к дивану и падает на него.

— Ничего не понимаю, — бормочет он.

У меня мелькает мысль, как здесь отнесутся к тому, что Зейн сел на диван в мокрых плавках, а потом понимаю, что это последнее, что должно меня сейчас волновать.

Я сажусь на край дивана рядом с ним. Мне невыносимо видеть этот разочарованный взгляд. Так, словно у него есть право обижаться на меня, когда это его отец творит бог знает что с несчастными подростками. Но Зейн должен знать правду, или часть правды, чтобы он, возможно, смог понять, почему я вынуждена была сделать то, что сделала.

— Слушай, я не жду от тебя понимания, новот моя правда. Несколько недель назад меня наняли на работу. Я понятия не имела, кто меня нанял, но мне дали чёткие инструкции, что нужно делать.

— Журналистом? — я чувствую, как его теряю, но ему просто не стоит знать некоторые подробности. Как, например, то, что я украла компьютерный чип, пыталась убить его отца, а теперь должна его соблазнить. Он решит, что я сошла с ума.

— Нет, немного более… опасную работу.

Зейн кивает, будто бы понял.

— Я выполнила задание, но когда попыталась произвести обмен, меня похитил один плохой человек, который знал, что я сделала. У него было новая работа для меня, и он надавил на меня, чтобы я взялась за неё, потому что это… довольно деликатное задание.

— Он угрожал тебе, — без эмоций уточняет Зейн.

— Да, — я коротко, размеренно выдыхаю. — Он похитил мою мать, как гарант того, что я не сольюсь. Но я не могу выполнить задание. Это неправильно. Они всё ещё держат мою маму ради своеобразного выкупа. Не за деньги, конечно. Денег у них предостаточно. Они хотят, чтобы я завершила начатое.

— Что за задание?

— Я не могу сказать.

Зейн запускает руку в свои волосы, а я восхищённо слежу, как двигаются его бицепсы и мышцы плеч. Его ладонь падает на колено, он вздыхает.

— Что произошло прошлой ночью?

Я подробно рассказываю обо всём, что помню, и отмечаю, как сужаются его глаза, когда дохожу до той части, когда солдат схватил мою филейную часть с намерением зайти дальше. На моих словах о том, что Трей застрелил того охранника, Зейн откидывается назад и выдыхает.

— Похоже, что ублюдок получил по заслугам, — бормочет Зейн. Я мотаю головой:

— Нет. Он не заслужил умереть. Его кровь теперь всегда будет на моих руках.

Лицо Зейна смягчается.

— Но ведь не ты нажала на спусковой крючок.

— Не я, но Трей это сделал из-за меня.

— Сиенна, — ласково произносит он. — Тебе нужно отпустить ситуацию. Ты не сделала ничего плохого.

Ах, вот как? Если бы он знал…

— А ещё Гарретт, — слова вырываются, прежде чем я успеваю себя остановить. — Я не смогла спасти его, хотя я пыталась…

— Подожди. Кто такой Гарретт?

Я рассказываю ему о рыжеволосом парне и его достойной смерти, как он попал под колонну и молил меня бросить его там.

— Мне жаль, Сиенна, — говорит он, в его глазах отражается боль. Он берёт меня за руки. — Но ты должна понять, что это была не твоя вина.

Его обволакивающий голос и этот его взгляд, как будто я единственная на всём белом свете, открывают моё уязвимое место, о существовании которого я не подозревала. Слёзы набегают на глаза и стекают вниз по лицу. Я тянусь, чтобы их утереть, потому что не хочу плакать перед ним, но он делает это раньше. Пододвигается ближе и проводит пальцами по моим щекам, ни на секунду не отрывая взгляд.

Я подавляю всхлип, а его руки касаются моей спины, притягивая ближе к нему. И плотину прорывает. Я рыдаю на его голом плече, мои слёзы смешиваются с капельками воды, стекающими с его волос и бегущими по телу. Я не знаю, почему я плачу. Может, часть слёз я пролила за погибшего отца, часть — за пропавшую мать и часть, наверное, за утраченную наивность.

Когда они, наконец, заканчиваются, я вытираю лицо и сажусь ровно. Я наверняка похожа на чучело.

— Прости, — мямлю, избегая его взгляда.

Зейн скользит большим пальцем по моей скуле. Я закрываю глаза, поддаваясь его прикосновению. Он берёт в ладони моё лицо и притягивает к себе. Сердце бьётся, я раскрываю глаза.

— Сиенна, — произносит он хриплым, низким голосом. Мне нравится, как звучит моё имя из его уст, как будто это самое красивое слово в мире, которое он прокатывает по языку, чтобы вновь и вновь ощутить этот вкус.

Его губы касаются моих, так легко, так нежно, что это скорее поддразнивание, чем поцелуй. Я не отталкиваю его, и его лицо расплывается в улыбке. Когда он наклоняется вновь, наши губы сливаются вместе. Они у него полные, мягкие и мятные на вкус. Я не знаю, что творю, но это и неважно, потому что наши тела прекрасно знают, что делать. Он целует мой подбородок, мою линию челюсти, мою щеку, а сердце ноет в груди. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Никогда. Когда он отклоняется, я знаю, что должна сказать ему правду. Всю правду.

— Зейн, — шепчу я. — Я должна тебе кое-что сказать.

Он берёт пальцами моё лицо и тянет за подбородок ближе.

— Тсс, это может подождать. Прямо сейчас важно только одно, — он вновь целует меня, глубже, ещё более чувственно. Я обхватываю руками его шею. Мои пальцы скользят по его волосам и вниз по шее, едва касаясь. Его ладони смещаются ниже, крепко прижимая меня к себе. Когда его пальцы пробегают по моей талии, жар в груди разгорается с новой силой.

Когда мы всё-таки отстраняемся друг от друга, мои щёки пылают одновременно от восторга и смущения. Я прижимаю ладони к своему лицу, чтобы охладить их. Зейн улыбается и вдруг становится серьёзным. Он наклоняется ко мне с внимательным взглядом:

— Сиенна, позволь мне тебе помочь.

Я начинаю возражать, но он приставляет палец к моим губам.

— Я не приму ответ «нет». Позволь мне сделать это по-своему. Никаких пистолетов. Никаких схваток. Никаких смертей. Обещаю, что верну тебе твою маму меньше, чем за неделю.

Я тяжело сглатываю. Как он может давать такие обещания? Он не представляет, с кем собирается связаться.

— Эти люди опасны. И им плевать на деньги.

— Ты сказала, они работают на правительство?

Киваю.

— Рэдклифф — человек, который похитил мою маму, — говорит, что он глава Американской интернациональной группы.

— Тогда он уже у меня в кармане.

Я морщу лоб в растерянности.

— Что?

— Годами ВИГ пыталась добиться доступа к нашей компании. У меня есть своя наживка, с помощью которой я смогу получить всё, что захочу. А я хочу, чтобы твою маму освободили и оставили вас в покое.

Это может сработать. Это, правда, может сработать.

Надежда во мне расправляет крылья. Я улыбаюсь и обнимаю его, уткнувшись носом в его шею.

— Спасибо, — шепчу я.

— Я вам не мешаю? — раздаётся холодный голос со стороны дверного проёма.

Я отскакиваю назад, чуть было не падая с дивана, и встречаюсь своим виноватым взглядом со Стилом Райдером.

— Зейн? — Стил наклоняет голову в ожидании объяснений.

Зейн встаёт, принимая защитную позицию — ноги на ширине плеч, спина прямая.

— Да, Стил, мешаешь. Можешь оставить нас?

Они сверлят друг друга взглядами, а я сижу совершенно неподвижно. Что бы между ними ни происходило, дело далеко не в том, что Зейн, у которого есть официальная невеста, застукан с другой девушкой.

— Подумай, что ты творишь, Зейн. Ты рискуешь совершить самую большую ошибку в своей жизни, — предупреждает Стил и уходит прочь.

Зейн выдыхает и падает обратно на диван рядом со мной.

— Прости за это.

— Его очень волнует твоя жизнь, как я погляжу.

— Потому что он на двадцать лет старше меня и ведёт себя скорее как второй отец, чем как брат. Он желает мне добра, но его подход иногда слишком грубый.

Я прокручиваю в голове слова Стила. «Ты рискуешь совершить самую большую ошибку в своей жизни». Это я. Я его самая большая ошибка. Понимание этого как-то не греет изнутри.

Я решаю довести позицию Стила до конца.

— Так когда у тебя свадьба? — желудок сворачивается в узел от этих слов. Может, мы и поцеловались, но он помолвлен. С другой девушкой. Поцелуй ничего не меняет.

Зейн хмурится. Он явно не хочет, чтобы я указывала на очевидное.

— Через несколько месяцев.

— Уже всё подготовили? Приглашения, цветы, торт… дом? — я делаю акцент на последнем слове, чтобы он понял, что это не игра. Он собирается начать новую жизнь с кем-то другим. У него будут идеальные генно-модифицированные детки и жена, которая будет целовать его каждый день, провожая на работу.

Зейн кивает, его глаза темнеют.

— Полагаю, Ариан взяла это всё на себя. Кроме дома, — быстро добавляет он.

Мне нужно отвернуться и вытащить нож из своего сердца, но вместо этого я выдавливаю улыбку.

— Как мило, — даже не пытаюсь скрыть сарказм. Я быстро встаю, пока не успела сказать что-нибудь такое, о чём потом пожалею. — Мне пора. Эмили может остаться здесь ещё на несколько дней?

Избегая его взгляда, я рассматриваю кофейный столик.

— Конечно. А я займусь решением вопроса с твоей мамой, — он делает паузу. — Сиенна?

Я вынуждена посмотреть ему в глаза, в эти добрые, карие, генетически-модифицированные глаза. Я не могу устоять.

— Береги себя, ладно? — он подходит ко мне и заключает в объятия. Я не понимаю его. Он играет с моим сердцем, с моими чувствами, и мне это совсем не нравится. — Ради меня. Пожалуйста, оставайся в безопасности.

Я отстраняюсь от него.

— Разумеется, я буду осторожна. Ради Эмили и мамы.

— Эй, не будь такой, — он пытается встретиться со мной взглядом. — Всё очень запуталось, и мне сейчас нелегко.

— Как и мне.

Он опускает руки и движется к холлу.

— Ты, наверное, хочешь попрощаться с Эмили, перед тем как уйти? Они должны быть на кухне. Я могу тебя туда провести, — его голос звучит отстранённо, совсем непохоже на парня, с которым мы только что целовались на диване в его гостиной… полуголым, стоит заметить.

Он ведёт меня по коридору с фотографиями: улыбающийся малыш Зейн, Харлоу со своей женой и Стилом до рождения брата, Зейн со своим отцом. Но ни одной фотографии Зейна с матерью. Я всматриваюсь в фотографии женщины, которую он никогда не знал. Она красивая, длинные тёмные волосы обрамляют её лицо, а в уголках её больших голубых глаз заметны морщинки, когда она улыбается. Она выглядит странно знакомой…

Я резко вдыхаю от узнавания. Женщина с фотографии моего отца. Моего отца, до того как он сменил имя и вообще свою личность.

Мой отец знал мать Зейна?

— Твою маму звали Пенелопа?

Зейн кивает.

— Поэтому папа и создал «Хромо 120».

Мои брови взлетают вверх.

— Почему?

— Чтобы остановить передачу несовершенных генов. Он часто говорит, что если бы он мог вновь прожить свою жизнь, он бы сумел спасти мою мать.

— Как она умерла?

— При родах, но причиной было заболевание, с которым она боролась годами.

Я колеблюсь, стоит ли признаваться Зейну в том, что я узнала о своём отце и его матери. Я хочу это сделать, но меня останавливает страх, что он может рассказать что-то Харлоу. Вместо это я говорю:

— Она была красавицей.

— Да, была, — в его голосе звучит мягкость. — Хотел бы я, чтобы она смогла побывать на моей свадьбе и взять на руки моего первенца…

Он обрывает себя.

Хотя я понимаю, что он делится со мной кое-чем очень личным о своей матери, его слова жалят меня, не знаю, почему. Может, потому что все эти значимые моменты его жизни будут принадлежать Ариан.

Зейн заводит меня за угол и через задний вход в ярко-освещённую изысканную кухню. Эмили стоит на деревянной табуретке рядом с Гретой, старательно раскатывая тесто для верхней корочки пирога на огромном столе посреди кухни невероятных размеров. Я провожу рукой по гладкой каменной поверхности соседних столешниц. В последний раз, когда я была здесь, я собиралась отравить отца Зейна.

— Смотри, Си-Си! Смотри, что я сделала, — радостно кричит Эмили, указывая на тесто.

— Она такая прекрасная помощница, — подмигивает мне Грета. — Это, на самом деле, уже второй наш пирог. Первый уже стоит в духовке.

— Си-Си, хочешь попробовать кусочек моего пирога?

Я поднимаю Эмили с табуретки на руки.

— Мне пора уходить, Эми.

— Куда ты уходишь? Почему не можешь остаться ещё? Ты не хочешь попробовать пирог, который я приготовила? — она буквально обстреливает меня вопросами. Зейн прочищает горло:

— Эмили права. Тебе не стоит никуда спешить, когда один из пирогов Греты уже стоит в духовке, — он подмигивает мне. — Я не понаслышке знаю, что она делает самые лучшие пироги в мире.

Грета похлопывает по стойке и кивает на один из высоких барных стульев.

— Присаживайся, дорогая. Клубничный пирог пора будет доставать через пять минут, а потом подождать несколько минут, пока он не остынет, — она переводит взгляд на Зейна. — Зейн, сможешь помочь мне приготовить безе для второго пирога?

Зейн опускает взгляд на своё тело в одних плавках.

— Только сначала надену что-нибудь, — он вылетает из комнаты.

— А какой пирог вы сейчас делаете? — спрашиваю я.

— С лаймом и сверху безе. Мой любимый.

— Звучит аппетитно.

— Зейн всегда мне помогал, — делится Грета, глаза восторженно сияют. — С самого детства он приходил на кухню и смотрел, как я готовлю. Когда он уже подрос, начал помогать мне готовить блюда, — она вытирает руки о фартук, открывает холодильник и достаёт яйца. Поставив их на стойку, она встречается со мной взглядом. — Зейн мне как сын. Его мать и я были подругами со школы. Когда я узнала о её смерти, я пришла к Харлоу и предложила свою помощь. И вот я здесь уже двадцать один год.

— У вас когда-нибудь была своя семья?

Она улыбается и качает головой:

— Нет. Харлоу не раз предлагал мне найти генетическую пару, но я довольна тем, что имею.

Что-то в её словах цепляет меня. Она знала Пенелопу со школы… Может, она знала и моего отца.

— А вы, случайно, не знали человека по имени Митч Хувер?

Грета удивлённо распахивает глаза.

— Конечно, знала. Почему ты спрашиваешь?

— Он был старым другом моего отца, — лгу я.

— Я очень хорошо его знала. Они многие годы дружили с Пенелопой. Именно она помогла ему устроиться на работу генетиком в компанию Харлоу, — Грета поджимает губы. — Как трагично оборвалась его жизнь. У него случился сердечный приступ за рулём, можешь себе представить? — она наклоняется ко мне. — Знаешь, только между тобой и мной, но я всегда подозревала, что Митч винил себя в смерти Пенелопы. В этом есть какая-то ирония, что его машина вылетела со скалы спустя несколько дней после того, как умерла Пенелопа.

Моё сердце замерло на мгновение.

— Он… эм… вылетел в машине со скалы?

— Да, ужасная трагедия. Сказали, что у него был приступ и что он потерял управление. Но меня всегда терзали сомнения, что если это был суицид, а никакой не приступ, — она выпрямляется. — Полагаю, мы этого никогда не узнаем.

Мой отец сфальсифицировал собственную смерть. Вот что, наверное, имел в виду Дьявол, когда сказал, что помог моему отцу найти место получше.

Мои мысли мечутся, а в этот момент Зейн заходит на кухню в красной футболке с эмблемой «Кибертроникс» и всё ещё влажных плавках.

Грета поручает ему разбить яйца и отделить белки от желтков, пока я наблюдаю, сидя на барном стуле, и пытаюсь осмыслить то, что она мне рассказала. Мой отец с Пенелопой были друзьями, и он подстроил свою смерть, сменив личность, всего через несколько дней после её смерти. Зачем?

Я сосредотачиваюсь на приготовлении пирога перед собой. Меня забавляет то, как Грета и Зейн шутят и поддразнивают друг друга. Даже Эмили принимает участие в подколках. И пока я смотрю на них, я не чувствую себя лишней, даже наоборот. Я чувствую себя частью чего-то по-настоящему удивительного. Семьи. Настоящей семьи. Это всё очень сильно напоминает мне о том, какой была моя семья до того, как мой отец был убит, мама заболела, а я вляпалась в эту заваруху. Сердце болезненно ноет. Я пытаюсь подавить эту жалость к себе.

— Грета, думаю, эти яичные белки уже загустели настолько, насколько это вообще возможно, — говорит Зейн, разглядывая миску. — Я помню, что ты говорила что-то о мягких гребнях волн, но если я продолжу дальше, у меня будет целая горная цепь.

Я спрыгиваю со стула, что взглянуть. Грета сказала Зейну, что безе будет готово, когда будут мягкие волны. Я оцениваю содержимое миски:

— Ага, готово.

Зейн закатывает глаза.

— Так ты у нас эксперт по безе?

Я упираю руки в бёдра.

— А может и так.

Зейн ухмыляется.

— Если ты такой эксперт, может, тогда попробуешь на вкус и скажешь мне, готово ли оно? — он зачерпывает густую массу пальцем. Я отшатываюсь, неуверенная, как отношусь к идее слизнуть безе с его пальца. Но он задумал кое-что другое.

Зейн размазывает безе по моему носу и смеётся. Мои глаза распахиваются от удивления, а потом сужаются от мгновенного решения. Я набираю массу из миски в кулак, и улыбка сходит с его лица.

— Ты этого не сделаешь, — произносит он.

Я размазываю безе по его лицу с истеричным хохотом.

Эмили визжит от смеха, а Грета принимает строгий вид, но тон у неё добрый:

— Хватит, вы, двое, а то на пирог ничего не останется.

Зейн пытается меня схватить, но внезапно останавливается, глядя куда-то через стол в центре кухни. Я разворачиваюсь, и моё сердце пропускает удар.

Ариан.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

— Простите, что прерываю. Генри впустил меня и сказал, что ты на кухне, — говорит Ариан, неуверенно улыбаясь.

Удивительно, но она не выглядит расстроенной тем, что Зейн проводит время с другой девушкой. Её, похоже, не волнует, что лицо Зейна измазано безе. Она, правда, такая лапочка или притворяется?

Она переводит взгляд на меня и приветливо улыбается.

— Ты, должно быть, Сиенна.

Она протягивает ухоженную ручку, а я хочу провалиться сквозь землю. Я подаюсь вперёд и пожимаю её изящную ладонь. Руки, которые, наверное, в жизни ни одной тарелки не вымыли. Зейн передаёт мне полотенце, чтобы вытереть лицо, подходит к невесте и чмокает её в щёчку.

— Я забыл о встрече? — неловко шепчет он.

Ариан смеётся, и я замечаю её ослепительно белые зубы.

— Нет. Стил позвонил мне, чтобы напомнить о супер-распродаже в магазинчике «У Нелли». Я как раз проезжала мимо, чтобы спросить, не хочешь ли ты пойти.

Стил. Ну конечно.

Зейн бросает на меня взгляд на долю секунды. Очевидно, что он чувствует себя неудобно. Намёк, что мне пора уходить.

— Я как раз собиралась уходить, так что… — бросаю полотенце на стойку.

— Но я же только пришла, — отвечает Ариан, надувая губки. — Я так хотела с тобой познакомиться.

Я сжимаю зубы, глядя на Ариан. Интересно, что там ей Зейн про меня наговорил. Как он объяснил ей присутствие Эмили в доме? Мне с трудом верится, что она не испытывает ни капельки ревности. Как бы она поступила, если бы узнала, что несколько минут назад я целовалась с её без пяти минут муженьком?

— Си-Си, ты же ещё не попробовала пирог, — ноет Эмили.

— Я могу это исправить, — напевает Грета. Как незаметный кухонный ниндзя, она уже разложила клубничный пирог по тарелкам и теперь передаёт каждому из нас по тарелке, оставляя последний кусочек для Эмили. Зейн садится на барный стул рядом с Ариан, а я прислоняюсь к стойке, готовая в любой момент сбежать.

— Сиенна, — обращается Ариан. — Зейн уже рассказал мне, что ты журналист под прикрытием и сейчас взялась за задание где-то за пределами Рубекса.

Вот это новость. Я поднимаю брови.

— Вот как?

— Как идёт работа над заданием? Я слышала, что сейчас буйствует эта радикальная организация, «Грань».

Зейн отводит глаза, и тогда я понимаю. Он такой же хороший лжец, как и я.

Я улыбаюсь, пытаясь собраться с мыслями.

— Это настоящее безумие. Эти ребята из «Грани», как всегда, неугомонные, — я решаю добавить немного пропаганды «Грани» в наш разговор. — Хотя это интересно. Я считаю, что действия «Грани» понимаются превратно.

Зейн давится пирогом, но я пока ещё цела и невредима. Потому и продолжаю:

— Ну правда. Им приписывают несколько нападений за прошедшие месяцы, но они здесь не при чём. Так получилось, что я хорошо знакома с их лидером, — подмигиваю Ариан. — Ну, то есть, очень хорошо. И он клянётся, что это всё подстроено.

Я чувствую на себе взгляд Зейна, но сосредотачиваюсь на пироге в своей тарелке.

— Я даже не думала об этом, — говорит Ариан, её красивое лицо вытянулось от удивления.

— Как и я, пока не познакомилась с ними и не поговорила с их лидером, — пожимаю плечами. — Они в самом деле хорошие люди, которые действуют на благо общества.

— Ну, тогда твоя статья должна будет открыть всем нам глаза, — отвечает Ариан, поднимая вилку с кусочком пирога.

— Очень важно донести до людей правду, — открытым текстом говорю я, глядя прямо на Зейна.

Ариан не замечает. Она занята тем, что накалывает клубнику и аккуратно кладёт себе в рот, облизывая свои губки, которые у неё, конечно же, бантиком.

Я продолжаю есть свой пирог и даже доедаю остатки с тарелки Эмили, которую она мне передаёт со словами, что уже объелась.

Когда мне подворачивается подходящий момент для побега, я вежливо извиняюсь и прощаюсь с Эмили. И хотя я не хочу оставлять её, полагаясь на обещание Зейна, я знаю, что через несколько дней, которые пролетят незаметно, мы снова встретимся.

Зейн предлагает проводить меня до двери, и хотя я неловко перевожу взгляд на Ариан, её это, похоже, абсолютно устраивает. Я говорю ей «пока» и благодарю Грету за пирог, затем наклоняюсь к Эмили, чтобы обнять её напоследок.

— Я скоро вернусь, ладно?

Она кивает.

— А теперь сходи переоденься. Не стоит весь день разгуливать в купальнике.

Эмили убегает, её маленькие ножки топают по мраморному полу.

Зейн отводит меня к входной двери и выходит со мной на крыльцо, закрывая за нами дверь.

— Ещё раз спасибо, что присматриваешь за Эмили…

Зейн перебивает меня:

— Это правда, то, что ты сказала на кухне?

Я уклоняюсь от ответа.

— Ты о чём?

— О том, что ты очень хорошо знакома с лидером «Грани», — он сужает глаза.

— Возможно. Тебя это волнует?

— Не должно, — он мотает головой. — Но всё же волнует.

Я наклоняю голову к плечу.

— Чисто из любопытства: что ты сказал Ариан? Почему Эмили живёт у тебя?

Неловкая улыбка искажает его лицо.

— Я сказал ей, что вы мои кузины, и ты попросила меня присмотреть за своей сестрой, пока ты на задании.

У меня отваливается челюсть.

— Кузины?

Что ж, это объясняет, почему она так спокойно отнеслась, увидев меня с Зейном на кухне.

— Я не знал, как объяснить, кто вы такие, — он хмурится. — А что я должен был сказать? «Эй, Ариан, это девушка, о которой я не могу перестать думать, и ей нужно с кем-то оставить сестру, пока она дерётся с плохими парнями и спасает свою мать», — он качает головой. — Ничего хорошего из этого бы не вышло.

— Думаешь? — говорю я голосом, полным сарказма. — А что ты сказал своему отцу? То же самое?

Уголок губ Зейна дёргается.

— Конечно, нет. Я сказал ему правду… отчасти. Сказал, что Эмили — сестра друга, который должен уехать из города на несколько дней.

Друг. Понятно.

Я закрываю глаза, внезапно чувствуя себя бесконечно уставшей. Стресс и нехватка сна истощили меня. Когда я их открываю, Зейн пристально смотрит на меня, обеспокоенно нахмурившись.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

Я вздыхаю, словно на моих плечах вес всего мира.

— Буду. Как только высплюсь и верну маму, — тяжело сглатываю. — Но пока тебе стоит выяснить, что творится в лаборатории твоего отца. Там происходят плохие вещи, очень плохие вещи.

— Ладно, я выясню, — говорит он и колеблется, перед тем как оглянуться вокруг, пробормотав что-то вроде «чёрт побери», и притянуть меня к себе за талию. Я утыкаюсь носом в его грудь и вдыхаю запах стирального порошка. Он шепчет: — Пять дней. Я верну тебе её за пять дней, обещаю.

Он целует меня в макушку и отпускает.

Дверь закрывается за ним, и в этот момент я точно знаю, что могу верить его обещанию.

***

По возвращении в лагерь я направляюсь прямиком в свою комнату. Белоснежные стены ослепляют, но меня успокаивает мысль, что это безопасное место. Убежище.

Лёжа на кровати, я думаю о своей поездке к Зейну. Я не понимаю, почему меня так тянет к нему или почему в его объятьях я чувствую себя в безопасности. Может, потому что он гем, и всё в нём кричит об идеальности, даже этот чёртов голос, от которого мне хочется умолять его повторить моё имя.

И потом этот поцелуй. Тот, который разжёг во мне огонь. Я рассеянно провожу пальцами по губам.

Резкий стук в дверь пугает меня.

— Заходи, — говорю я, поднимаясь с кровати. Подозреваю, это Трина пришла за полным отчётом о моей поездке к Эмили и Зейну.

Однако в комнату входит Трей, закрывая за собой дверь. Его глаза красные, и сам он весь выглядит ужасно.

— Где ты была? — буднично спрашивает он. — Я приходил раньше — хотел предложить пострелять по мишеням.

— Ездила к другу.

Он фыркает.

— А у друга есть имя?

— Да.

Но я не хочу его тебе говорить.

Трей пожимает плечами и направляется к моей кровати.

— Можно? — спрашивает он, перед тем как сесть.

— Конечно, — я сажусь напротив него на пластиковый стул с круглой спинкой — единственное излишество в моей комнате.

— Сиенна, по поводу прошлой ночи…

— Всё в порядке.

— А? — он смотрит на меня, сбитый с толку.

— Я знаю, что ты не хотел его убивать.

Трей качает головой.

— В том-то и проблема: я хотел. Когда я увидел, что он собирается с тобой сделать… — он сжимает кулаки. — Я сорвался, — он поднимает глаза, полные сожаления. — Я сорвался. И мне жаль, — он поднимает руки. — Я только и делаю, что извиняюсь в последнее время. Сначала Гарретт… — он запинается. — Я не хотел бросать его, — с мольбой в глазах он смотрит на меня. — Знаешь, как тяжело мне было? Развернуться и оставить его там умирать?

Чувство вины пожирает его, и это разбивает мне сердце. Я присаживаюсь на кровать рядом с ним, кладу руку ему на плечо.

— Я знаю, что тебе было тяжело. Мне тоже жаль, что мы не смогли его спасти. Но всё в порядке. Мы это переживём.

Трей кивает и наклоняется ко мне, глядя на губы. Он берёт меня за подбородок.

— Знаю. Мне просто нужно было услышать это от тебя.

Он выдыхает, и я чувствую запах алкоголя. Мне стоит попросить его уйти, но внезапно просыпается любопытство.

Когда его губы накрывают мои, это поражает меня. Его поцелуй совершенно не похож на тот, что был с Зейном, но он не менее волнующий. Трей настойчив. Взволнован. Слегка теряет контроль. Я чувствую, как его руки скользят по моему телу, притягивают ближе к себе, забираются под футболку.

Мой мозг посылает предупреждение, но я не обращаю внимания. Мне так хорошо. Его руки гладят мою спину под одеждой и смещаются к животу, посылая миллион бабочек по всему телу. Когда его пальцы проводят по нижней части лифчика, я забываю, как дышать. Знаю, что должна его остановить.

Я слегка отвожу его руки, но он продолжает меня целовать, прижимая к кровати. Его руки обхватывают меня ниже пояса, придвигая ближе. Разум кричит, что пора остановиться. Я сажусь, отталкивая его дрожащими руками.

— Стой, — говорю твёрдо. Сердце бешено бьётся, трепет в животе превратился в пульсирующую боль.

Трей отсаживается, ошеломлённый. Интересно, вспомнит ли он об этом утром. Пожалеет ли?

— Прости, — бормочет он. — Не знаю, что на меня нашло. Просто забудь об этом. Пожалуйста.

Он вылетает из комнаты, хлопая за собой дверью.

Мои пальцы сами тянутся к губам, а потом к пылающим щекам.

Не могу поверить, что он поцеловал меня. Это было неожиданно и в то же время… так правильно. В отличие от поцелуя Зейна, который не должен был ничего значить, этот… этот был настоящим. Или мог быть.

Подумать только, до сегодняшнего дня я никогда ни с кем не целовалась, а тут вдруг с двумя в один день. Что бы на это сказала теория вероятности?

***

В последующие несколько дней у меня складывается впечатление, что Трей меня избегает. Когда я присаживаюсь за обеденный стол к нему, Трине, Джеффу, Кудряшу, Кейду и ещё паре ребят, имена которых я начинаю понемногу запоминать, он встаёт и покидает столовую. Когда я прошу его потренировать меня в стрельбе, он перепоручает это Кудряшу. Когда у меня дежурство на кухне или в прачечной, он, проходя мимо, вежливо кивает и идёт дальше.

Неужели это, правда, было так ужасно? Ему настолько не понравилось целовать меня, что он теперь вообще не хочет иметь со мной дела? Я понимаю, что он старше и опытнее, но это же не повод.

На четвёртый день я решаю его подкараулить. Когда у нас по расписанию наступает Час Рефлексии — время на то, чтобы сесть и подумать, как мы можем сделать себя и мир вокруг лучше — я направляюсь в его комнату. Если он скажет, что я отвратительна или что он ненавидит меня до мозга костей, я оставлю его в покое. Но мне нужно услышать это от него лично.

Я стучу со всей силы, решительно настроенная не показывать слабость и не ползать в ногах.

Дверь распахивается, и Трей отшагивает назад, когда видит меня.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает он. — У тебя по расписанию Рефлексия.

Я захожу в его комнату и закрываю за собой дверь. Киваю на его кровать:

— Можно?

Этот разговор начинает звучать до жути знакомо.

Он пожимает плечами.

— Чувствуй себя как дома, — он пытается делать вид, что спокоен, но я безошибочно угадываю панику, мелькнувшую в его глазах, когда я сажусь на кровать. Он занимает место в другой части комнаты, на деревянном стуле у стола.

Я смотрю вниз на свои ладони. Я уже прокручивала весь разговор в своей голове, но сейчас позабыла все заготовленные слова. Поднимаю на него взгляд, на его руки, скрещенные на груди, на его ничего не выражающее лицо, непринуждённую позу.

— Я сделала что-то не так? — наконец, выпаливаю я.

Его глаза смягчаются, но затем он хмурится.

— Нет. Конечно, нет. Дело во мне.

— Почему ты так говоришь? — продолжаю давить. — Мне всё понравилось.

Лёд тронулся, он усмехается.

— То, что тебе понравилось, ещё не значит, что это было правильно.

— Так ты теперь избегаешь меня, потому что боишься, что создал у меня неправильное впечатление?

— Да. То есть нет…

— Так да или нет?

Трей вздыхает, вся его суровость ушла. Он подаётся вперёд, упирая руки в колени.

— Послушай, Сиенна. Когда я пришёл той ночью к тебе, я был пьян. Я чувствовал себя жалким. Меня мучила совесть, и я, наверное, просто искал утешения. Я хотел увидеть тебя, но не ради этого, — он делает паузу, пронзая меня взглядом. — Я хотел тебя поцеловать. Чёрт, я хотел тебя поцеловать. Но это было неправильно с моей стороны так поступать, когда я едва мог вспомнить об этом на утро.

Моё сердце ухнуло вниз. Он не помнит. Тот потрясающий поцелуй, который перевернул всё внутри меня, ему совсем не запомнился.

— То есть я помню урывками. Я знаю, что это было классно. Но когда я целую тебя, я хочу быть в трезвом уме, чтобы чувства взрывались, а не были притуплены алкоголем. Я хочу помнить всё.

Не успевая осознать, что я делаю, я встаю и направляюсь к нему. Запускаю пальцы в его волосы, оттягиваю его голову назад, замечая вспышку удивления в его глазах.

— Я помню, — шепчу. — Помню всё, что было. И клянусь, я никогда не смогу это забыть.

Я наклоняюсь к его лицу и слегка касаюсь губами его губ, что, как я и надеялась, вызывает цепную реакцию.

Его сильные руки обвивают мою талию, притягивая к себе на колени. Он целует мой лоб, и всё моё тело трепещет от близости к нему. Запрокидывая голову, он смотрит меня с такой тоской, какой я вообще не представляла, что бывает у парней. Его губы накрываю мои, и я растворяюсь. В его объятиях. В его поцелуях. В его руках, тянущих меня ближе к себе, пока наши тела не оказываются тесно прижаты друг к другу.

Через тонкую хлопковую ткань футболки я чувствую жар его ладоней на своей спине. Его поцелуи распаляют меня, но его руки распространяют этот огонь.

Когда его губы спускаются к моей шее, я судорожно выдыхаю.

— Сиенна, — шепчет он, опаляя дыханием моё ухо.

Прикусив губу, чтобы сдержаться и не поцеловать его вновь, я отстраняюсь достаточно, чтобы посмотреть ему в глаза. В его глубокие голубые глаза, которые затягивают меня, и я чувствую, что я тону в них.

— Я думал о том, как потрясающе целовать тебя по пьяни, — говорит он, — но это в сто раз лучше, когда я трезв.

— Ты прервал поцелуй, чтобы сказать мне это?

— Ага.

— Ты мог бы сказать мне об этом потом, — отмечаю я, обхватывая ладонями его лицо, его щетина царапает мою кожу. — Заткнись и поцелуй меня.

Трей поднимает бровь и ухмыляется.

— Да, мэм.

***

Рано утром на следующий день, как только я закончила одеваться, раздался стук в дверь. Я открываю её и вижу Трея, прислонившегося к косяку. Он прямиком из душа, только побрился, отчего мне хочется провести пальцами по его гладкой коже.

Он заходит внутрь и притягивает меня к себе, ухмыляясь на мой удивлённый взгляд.

— Доброе утро, — бормочет он мне прямо в губы.

Мои руки касаются его лица и проводят по его жёсткой линии подбородка. Он целует мою ладонь и возвращается к губам.

— Слушай, — говорит он, отстраняясь, — я хочу, чтобы ты знала, что я не забыл про твою маму. Я уже связался с несколькими людьми, но на поиски может уйти некоторое время. Хорошо?

Я киваю.

— Спасибо тебе.

Я вспоминаю обещание Зейна… Надеюсь, мне не придётся ждать дольше. Что-то царапает меня внутри из-за того, что я договорилась об этом за спиной Трея, но чем больше людей ищут её, тем лучше.

Трей прочищает горло.

— Я подумывал о том, как бы сходить пострелять после завтрака. Хочешь присоединиться?

— А, теперь ты со мной разговариваешь, — дразню я. — Я была бы счастлива.

Он моргает.

— Я думал, мы даже больше, чем разговариваем.

— Ага, а теперь, я надеюсь, ты винишь себя за то, как вёл себя со мной последние несколько дней.

Его руки скользят по моей спине, прижимая ближе к нему.

— Ужасно себя виню. Как я могу это исправить?

— Если ты меня сейчас поцелуешь, я подумаю о том, чтобы простить тебя.

Всё внутри меня трепещет, когда Трей выполняет условие, начиная с моей шеи и продолжая с губами. Обнимая его за шею, я прижимаюсь к нему всем телом. Кажется, он отстраняется первым, но я не уверена. У меня слишком кружится голова, чтобы замечать что-либо вокруг.

Трей вздыхает и хмурится.

— Похоже, ты будешь очень сильно меня отвлекать.

Я отшагиваю назад и скрещиваю руки на груди, прищурив глаза.

— И что это значит?

Трей смеётся.

— Нет, в хорошем смысле… ну, и в плохом тоже.

Я поднимаю брови, не находя в этом ничего смешного.

Он тянется ко мне, но я уклоняюсь от его рук.

— Мне нельзя забывать, — говорит он, — что я лидер «Грани». Я не могу позволить себе выглядеть слабым, или меня перестанут уважать.

— Так я делаю тебя слабым? — сверлю его взглядом. Чем больше он говорит, тем хуже это звучит.

Его лицо смягчается.

— Нет, ты делаешь меня больше, чем…

— Чем что?

— Чем то, кем я был, — он прочищает горло, и я знаю, что это признак смущения. — Нам просто нужно быть осторожными. Никто не должен знать.

Я ничего не могу поделать с ухмылкой, появляющейся на моём лице.

— Я очень хорошая лгунья.

Трей улыбается и захватывает меня в свои объятия.

— Ты всё время так говоришь, — я чувствую, как он целует меня тёплыми губами в лоб. — Теперь пора это доказать.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Зейн Райдер — настоящий волшебник. Верный своему слову, меньше чем за пять дней он смог надавить на Рэдклиффа и получить разрешение на освобождение моей мамы.

Мы встречаемся у железной дороги в четверти мили от тайного входа в лагерь. Когда он подъезжает на своём мерседесе, я сажусь на пассажирское сиденье, моё сердце бешено стучит от нервного напряжения. Зейн улыбается и, кажется, совершенно расслаблен, а я на грани инфаркта. Если это не сработает, то я не знаю, что сделаю.

— Как там Эмили? — спрашиваю, пытаясь отвлечься от того, что нас ждёт впереди.

Зейн посылает мне ободряющую улыбку, прежде чем переключить передачу.

— С ней всё хорошо, — он усмехается. — Она заставила меня вчера поучаствовать в её чаепитии.

— Правда? Где вы взяли набор для чаепития? Не похоже, что у вас там дом полон маленьких девочек.

— Ариан принесла его… — он бросает нервный взгляд в мою сторону. — Эмили пригласила и её тоже.

У меня напрягаются мышцы шеи. Значит, Ариан пьёт чай с моей сестрой, пока я тренируюсь драться с плохими парнями. Всё честно (нет).

— Рада, что Эмили весело проводит время, — выдавливаю я.

Я не знаю, почему меня это так волнует. Я провела последние два дня, целуясь с другим парнем. Почему бы Зейну не пойти на чаепитие со своей невестой?

Несправедливость этого жжёт меня изнутри, напоминая о том, насколько мы разные. Я должна сражаться за свою свободу, пока он загорает у бассейна, попивая прохладительные напитки, а потом идёт на детское чаепитие. Наши миры просто из разных вселенных.

— Эй, — он привлекает моё внимание. — Хотел, чтобы ты знала, я пытался проверить эту тему с удержанием несовершеннолетних. Но не смог ничего найти — ни записей, ни чего-либо подобного. Но что-то явно странное происходит. Есть закрытая зона на объекте на цокольном этаже, и у меня даже нет доступа туда, — он смотрит на меня. — Но я пока не решился спросить об этом у отца.

— Спасибо, что поверил мне. Я понимаю, что была, наверное, чересчур резкой.

— Вовсе нет. Я рад, что ты сказала. Если мой папа, правда, проводит какие-то безумные эксперименты на несовершеннолетних преступниках, я должен об этом знать. Особенно учитывая тот факт, что я собираюсь унаследовать компанию.

Когда я снова выглядываю в окно несколько минут спустя, я замечаю, что мы приближаемся к Малому правительственному зданию, или МПЗ, где и произойдёт обмен. Он находится на границе пустыни; это то здание, из которого Трей вытащил меня в ту ночь, когда перехватил чип. Я не смогла хорошо рассмотреть его тогда, но теперь, при дневном свете, я вижу огромную серую постройку, резко контрастирующую с пустынным пейзажем.

— Я всё ещё не знаю, как тебе это удалось, — бормочу я, пока он заезжает на полупустую парковку.

— Ну, ВИГ теперь получил стимул, чтобы освободить твою маму.

— Что за стимул?

— Маленькую сыворотку под названием Re0Gene.

— А… — делаю паузу. — И что она делает?

— Возобновляет рост клеток. Ускоряет лечение.

— Как моя чудесная мазь от ожогов?

Зейн улыбается, качая головой.

— Это работает немного быстрее, — он тянется за портфелем на заднем сидении за ним. Как только тот оказывается у него на коленях, Зейн набирает код и открывает защёлку. Маленькая склянка с сиреневой жидкостью лежит на бархатной подушечке со специальной выемкой по размеру. — Я согласился отдать им это в обмен на твою маму, вместе с формулой по воссозданию.

С этими словами он достаёт склянку, показывая мне. Мои глаза распахиваются от удивления. Это, должно быть, очень важная сыворотка, раз правительство хочет её заполучить. А Зейн потеряет права на формулу. И всё ради того, чтобы помочь мне?

— Эта сыворотка — моя разработка, — продолжает Зейн. — Я начал работу над ней, когда мне было восемнадцать и я разбил голову, играя в регби с друзьями. Я не хотел, чтобы шрам остался навсегда, и решил создать что-то, что ускорило бы восстановление клеток. Чудодейственный крем. У меня ушло два года, прежде чем я почувствовал, что вывел формулу, и недавно я её усовершенствовал. У меня ещё не было возможности вывести крем на рынок, а теперь, думаю, хорошо, что не было, — его глаза восторженно сияют. — Давай покажу, как он работает. Можно? — он указывает на мою руку, перебинтованную в том месте, где был маячок.

Я киваю и наблюдаю за тем, как он осторожно снимает бинт. Его улыбка сходит с лица, когда он видит наложенные швы и красную, воспалённую рану, которая всё ещё пытается зажить.

— Что произошло?

Я вздыхаю.

— Рэдклифф. Тот человек, который похитил мою маму, вживил в меня маячок. Когда я присоединилась к «Грани», один из её членов помог мне вытащить его.

— Больно было?

Посылаю многозначительный взгляд.

— А ты как думаешь?

Тревога наполняет его глаза вместе с чем-то ещё. Сомнением? Может, теперь он понимает, что я рассказала ему далеко не всё.

— Смотри.

Он открывает колпачок склянки и капает немного на порез. Лёгкое пощипывание под кожей, которое распространяется по всей руке. Почти сразу же разорванная кожа стягивается, пока не остаётся даже тонкой полоски, выталкивая ненужные швы, которые падают мне на колени. Краснота проходит, кожа становится бледно-розовой, а потом снова белой.

Я смотрю в ошеломлении на самое настоящее чудо. Провожу пальцами по месту зажившего пореза, но чувствую только гладкую кожу.

— Не могу поверить, — выдыхаю я.

— Невероятно, правда?

Поднимаю на него благоговейный взгляд.

— Ты гений. Неудивительно, что ищейки правительства захотели пойти на сделку.

Зейн смеётся и возвращает колпачок на место.

— Не такой гений, как мой отец, — его лицо расплывается в широчайшей улыбке. — Но чертовски близок к этому.

— Ты уверен, что хочешь этого? Ты потеряешь всё, над чем работал.

Зейн пожимает плечами.

— Успешная разработка — само по себе лучшая награда. Кроме того, я всё ещё могу сделать много таких сывороток для себя. Могу даже продавать, если захочу.

— Но у них она тоже будет.

— И надеюсь, что они найдут ей хорошее применение. Помогут другим. Вылечат раненых солдат. Тогда это будет стоить всех тех часов, что я провёл в лаборатории, работая над ней.

Зейн делает глубокий вдох и возвращает склянку обратно в портфель. Потянувшись к ручке на двери, он разворачивается ко мне.

— Готова?

Я киваю, внезапно слишком напуганная, чтобы говорить. Боюсь, если я попытаюсь, то все слёзы, которые я сдерживаю внутри, прорвутся наружу. Я поражена его самоотверженностью. Вот он, сидит рядом со мной, и держит в руках нечто потрясающее. Нечто по-настоящему чудесное. И он намереваться это отдать. Ради меня. Это трогает меня до глубины души.

Если бы он только знал, что я не заслужила его доброты.

Мы идём по извилистой дорожке ко входу в здание, и Зейн берёт меня за руку. Его прикосновение успокаивает меня. Я знаю, что всё будет хорошо. Зейн всё устроил. Больше никакой борьбы. Никаких бессонных ночей. Никаких угроз.

Я поднимаю глаза на развевающиеся на ветру флаги, на которых гордо изображён символ успеха Пасифики. Широкая синяя вертикальная полоса, рядом с ней белая, а затем чёрная. В центре большой белой полосы помещён чёрный символ — трискелион.

Зейн тянет на себястеклянную дверь, и мы вместе заходим внутрь. Нервничая, я оглядываюсь по сторонам. Не знаю, чего ожидать. Я видела только подземное логово правительства, с каменными стенами, находясь в котором, чувствуешь себя как в пещере. Даже когда меня держали в плену в этом же здании, я находилась на несколько этажей ниже в сыром подвале. Но это место выглядит иначе — внутри оно оформлено в романском стиле, с закруглёнными арками, высокими купольными потолками и широкими белыми колоннами. Наши шаги эхом отражаются от пола из гладкого белого мрамора.

Я вижу только людей в форме. Они повсюду. Пересекают холл со стопками бумаг, разговаривают вполголоса, пьют кофе. Никто из них не поворачивается к нам с обвиняющими взглядами, пока мы пересекаем холл, подходя к стойке регистрации в центре помещения с высоким потолком. Я отчасти жду, что они вот-вот выхватят пистолеты и арестуют меня. Моё сердце громко стучит от страха, я пытаюсь отступить назад, но Зейн ловит мою руку и тянет к себе. Девушка на стойке регистрации, блондинка с большой грудью, смотрит на нас, пока мы приближаемся.

— Добро пожаловать. Зейн Райдер, полагаю?

— Да, — улыбается Зейн. — Мы пришли к мистеру Чедвику.

— Конечно. Следуйте за мной, — женщина выходит из-за стойки, направляясь к коридору по нашу левую руку. Я сосредотачиваюсь на её спине в белой блузке, пока её каблуки цокают по полу. Этот забавный звук раздаётся от её обуви на шпильках, словно она каждым своим шагом растаптывает жучков.

Она останавливается у двери под номером двенадцать и поворачивает ручку. Дверь открывается, показывая единственный стеклянный стол с четырьмя металлическими стульями, по два с каждой стороны.

— Сюда, пожалуйста. Он скоро подойдёт.

Когда она закрывает дверь, мне кажется, что мы попали в ловушку, и меня охватывает паника. Я несусь к двери, но она легко открывается. Зейн обеспокоенно наблюдает за моими действиями:

— Всё в порядке?

— Прости, — бормочу я. — Я подумала, что нас заперли.

Зейн посылает сочувственную улыбку.

— Не переживай. Всё под контролем, — он выдвигает стул для меня. — Вот, присаживайся. Возможно, нам придётся подождать.

Я сажусь и пальцами отстукиваю ритм по поверхности стола. Спустя несколько минут я раскачиваюсь на стуле, его ножки скрипят о мраморный пол. Я хожу из стороны в сторону, прикусив щёку изнутри, пока моё сердце нервно бьётся в груди. Я вот-вот увижу свою маму. Что она подумает о моих коротких волосах?

Дверь открывается за нами, и лысый коренастый мужичок в очках входит внутрь.

— Прошу, присаживайтесь, — кивает он на мой стул.

Зейн опять отодвигает для меня стул, но я едва это замечаю. Я слишком занята тем, что вытягиваю шею, глядя на дверь, задаваясь вопросом, где же моя мама.

Зейн ведёт меня к стулу, заставляя присесть, но мои глаза не отрываются от двери. Где она?

Зейн озвучивает мои мысли.

— У нас было соглашение. Где Вивиан Престон?

Тот улыбается, отчего его глаза-бусинки становятся ещё меньше.

— Она сейчас к нам присоединится, — он наклоняется вперёд и хлопает, сжимая ладони вместе. — Вы мне что-то принесли?

Зейн кивает и поднимает свой чёрный портфель, кладя его на стол. После того как он вводит цифровой пароль, замок щёлкает, открываясь. Внутри лежит склянка на специально изготовленной выемке из чёрного бархата. Зейн извлекает сыворотку и поднимает так, чтобы мужчина увидел. Глаза лысого чуть ли не выкатываются из орбит, он алчно улыбается, потянувшись к склянке, но Зейн отводит руку.

— Нет, — холодно говорит он. — Не раньше, чем мы увидим Вивиан Престон.

Мужчина тихо говорит в свои часы, не сводя глаз со склянки.

Я поворачиваю голову, спокойные глаза и уверенная улыбка Зейна ободряют меня. Он берёт мою ладонь под столом и сжимает её, и тогда я понимаю. Всё будет хорошо.

Дверь за нами открывается, и я стремительно разворачиваюсь, голова чуть ли не кружится от нетерпения. Но человек в дверном проёме вызывает страх у меня в груди, а не радостную улыбку на лице.

Рэдклифф.

Кровь стучит в висках, и единственное мысль в голове: это подстава. Он здесь, что увести меня прочь — запереть в своей подземной тюрьме, где воняет мочой и только крысы составят мне компанию.

Мои руки трясутся, я испуганно смотрю на Зейна. Он обхватывает рукой мои плечи в защитном жесте, напрягаясь по мере того, как Рэдклифф присаживается на стул напротив. Я чувствую лёгкое удовлетворение, когда замечаю, что царапины, которые я оставила на его лице, стали глубокими шрамами.

— Полковник Джордж Рэдклифф, — говорит он, протягивая руку. Он окидывает меня быстрым взглядом, я замечаю вспышку ненависти в его глазах, прежде чем он возвращает всё своё внимание к Зейну.

— Зейн Райдер, — отвечает Зейн, сощурив глаза. Он не пожимает Рэдклиффу руку, и я полагаю, это потому, что он узнаёт имя. Имя человека, который пытал меня, угрожал мне и похитил мою маму.

Рэдклифф переводит взгляд на склянку.

— Вижу, ты принёс нам подарок. Позволишь? — спрашивает он со всё ещё вытянутой рукой. Когда Зейн колеблется, Рэдклифф поясняет: — Откуда мне знать, что жидкость в склянке — это не какой-то виноградный сок?

Зейн кивает и передаёт ему склянку, но пододвигается к краю стула, словно думает, что оставаясь на расстоянии вытянутой руки, он продолжает держать ситуацию под контролем.

Рэдклифф открывает колпачок и выливает несколько капель на палец, а потом подносит его к своим шрамам на лице. Мой желудок скручивается, когда я вижу, как заживает кожа. Я хотела, чтобы они остались у него навсегда, но если так я смогу вернуть свою маму, то оно того стоит.

— Потрясающе, — говорит Рэдклифф, глядя в зеркальце, которое он вытащил из нагрудного кармана. Возвращая склянку Зейну, он ухмыляется. — Интересная у тебя сыворотка, — он кладёт тяжёлую ладонь на стол. — К сожалению, Зейн, между нами возникло недопонимание. Мы не удерживаем Вивиан Престон, она работает на нас.

Я подскакиваю на месте, роняя стул, и хлопаю ладонями по столу.

— Это ложь, — кричу ему в лицо. Пятна перед глазами заслоняют обзор, и я опираюсь на стол, чтобы взять себя в руки. Я так и знала, что они выкрутятся каким-нибудь образом. Всё было слишком просто.

Рэдклифф тянется к внутреннему карману своей военной формы — чёрного комплекта с синими полосами и белой вышивкой по бокам. Символ нашего общества — три бегущие ноги — рельефно выступает на обоих плечах.

Рэдклифф колеблется и, по всей видимости, отказывается доставать то, что собирался. Возможно, пистолет.

Я прожигаю его взглядом.

— Сядь, Престон, — холодно командует он.

Зейн поднимает мой стул и подталкивает меня, чтобы я села. Но я так зла, что могу плеваться огнём. Чувствую, как ярость закипает внутри, рвётся наружу из глубины моей души.

— Я могу это доказать, — Рэдклифф подносит к лицу свои чёрные часы: — Эбигейл, не могла бы ты позвать Вивиан Престон?

Зейн кладёт руку мне на спину, возможно, чтобы убедиться, что я не брошусь душить Рэдклиффа. Но поворачиваясь к двери, я мысленно готовлюсь к тому, что могу увидеть. Какой она будет? Грязная, лохматая, может даже в синяках.

Но я оказываюсь не готова к тому, что вижу на самом деле.

Раздаётся цокот каблуков. В дверях появляется женщина в узкой красной форме, с жемчужными украшениями. Её рыжие волосы закручены в классическую шишку. В руке у неё планшет для бумаг. Её лицо расплывается в улыбке, когда она видит меня.

Мама.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Сорвавшись со стула, я влетаю в её объятия. Её планшет падает на пол. Я так счастлива увидеть её, что даже не хочу думать о том, что за уловку они придумали.

Все эмоции, которые я испытала за прошедшую неделю, всплывают на поверхность, и горячие слёзы жгут мои глаза, текут по щекам. Я вдыхаю её запах, такой родной запах детского порошка и лаванды. Я прижимаюсь к ней и не могу отпустить. Боюсь, что мне всё это просто снится и что в любой момент я могу проснуться в камере два на два метра. Одна.

От моих слёз у неё появляется тёмное пятно на красном пиджаке, но не похоже, что её это беспокоит. И только тогда я вспоминаю, что мы здесь не одни. За нами наблюдают — нет, внимательно разглядывают — трое мужчин. Один хороший, двое плохих.

Я отстраняюсь, вытираю глаза ладонями и вдыхаю сопли, пока они не вытекли. Её руки тут же проводят по моим волосам… по тому, что от них осталось.

— Ты отрезала волосы? — она выглядит печальной, но потом улыбается. — Тебе идёт.

Я отшагиваю назад и рассматриваю её одежду.

— Ты носишь костюм?

Она колеблется, а затем расплывается в ещё одной широкой улыбке.

— Да. Я ношу его на работе, — она крутится на месте, слегка пошатываясь поначалу, но потом восстанавливает равновесие. — Тебе нравится?

Мои глаза сужаются. Что-то не так. Я хватаю её за руки и вынуждаю посмотреть мне в глаза.

— Мам, ты не помнишь? — я разворачиваюсь и указываю пальцем на Рэдклиффа. — Они тебя похитили, держали в той камере с крысами и не давали мне забрать тебя домой, — я встряхиваю её. — Почему ты ведёшь себя так, будто ничего не случилось?

Её глаза распахиваются, и она на секунду выглядит сбитой с толку, но потом растерянность сменяется улыбкой.

— Нет, солнышко. Тебе просто приснился плохой сон. Я была здесь всё это время. Работала.

Мои руки безвольно падают. Я не понимаю, что происходит. Почему она лжёт ради них? Она же знает правду.

— Престон… — голос Рэдклиффа холоден. — Похоже, ты что-то перепутала.

— Ничего я не перепутала! Я знаю, что произошло, — кричу я. В отчаянии я разворачиваюсь к Зейну. Само собой, он должен мне верить.

Но его лицо отражает сомнения.

— Неудивительно, учитывая твоё состояние, — продолжает Рэдклифф, ничуть не обеспокоенный моей злостью. — У тебя ведь это началось недавно?

Мои глаза прожигают ненавистью.

— О чём это ты? Что началось?

— Ты уже рассказала своему парню правду о том, кто ты? — спрашивает Рэдклифф приторно сладким голосом.

О нет. Я понимаю, к чему он клонит. Мой живот сжимается, колени подкашиваются. Я опираюсь на спинку стула, чтобы удержаться на месте.

— Он не мой парень, — бросаю я, чувствуя взгляд Зейна на себе, но избегая смотреть ему в глаза. Мне нужно заткнуть Рэдклиффа. Нельзя, чтобы Зейн узнал об этом вот так.

— Твой парень? — мама обходит меня, чтобы получше разглядеть Зейна. — Ой, какой симпатичный.

— Он. Не. Мой. Парень, — закипаю я.

— Ты можешь перестать повторять это? — бормочет Зейн. — Я понял.

— Эм, — вмешивается лысый мужчина. — Я могу взять сыворотку, пока вы там разбираетесь между собой?

Он улыбается с надеждой во взгляде.

Я не обращаю на него внимания, разворачиваясь к Зейну. Ему стоит услышать это, прежде чем Рэдклифф подаст правду под своим углом. Я сажусь на стул напротив него.

— Зейн, я была не до конца честна с тобой.

Он стискивает зубы, его глаза темнеют.

— Престон, — говорит Рэдклифф, — почему бы тебе не рассказать ему, как ты пробралась в его компанию, чтобы украсть компьютерный чип? — он качает головой. — Знаешь, нехорошо начинать отношения со лжи.

— Заткнись!

— Или ты всегда можешь рассказать ему, как пыталась убить его отца.

Мама ахает за моей спиной:

— Сиенна, это правда?

Я отворачиваюсь от её ошеломлённого лица к Зейну, выражение которого жёсткое, холодное. Я мотаю головой то к ней, то к нему, не зная, кого нужно успокаивать в первую очередь.

— Ты использовала меня, — мрачно произносит Зейн себе под нос.

— Нет! Это его вина, — говорю я, указывая на Рэдклиффа. — Мне нужны были деньги, так что да, я украла чип. Но он принуждал меня к тому, чтобы я убила твоего отца. Он угрожал, что раскроет всем, что я проникла в штаб «Мэтч 360», — я хватаю руки Зейна и пытаюсь поймать его взгляд, но он вырывается из моей хватки. — Зейн, пожалуйста, он плохой человек. Он с самого первого дня играл со мной.

Я хочу, чтобы он разозлился. Хочу, чтобы начал махать кулаками или кричать на меня. Обзывать меня лгуньей. Хоть что-нибудь. Но он спокоен. Неподвижен. И это худшая реакция.

Зейн качает головой и поднимается на ноги.

— Прости, Сиенна, — говорит он, — но, похоже, это со мной играли с самого первого дня.

Он захлопывает портфель и направляется к двери.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

— Ты, — впиваюсь взглядом в Рэдклиффа. Злость, как огонь, пожирающий всё на своём пути, распространяется по позвоночнику и до затылка. Думаю, я могла бы убить его голыми руками. — Это всё из-за тебя.

Рэдклифф улыбнулся, хлопнув ладонями об стол.

— Нет. Это всё из-за тебя.

— Кто-нибудь, может, мне объяснит, что здесь происходит? — спрашивает мама.

Я рассматриваю лицо Рэдклиффа в поисках лучшего места для удара. Куда там, говорил Трей, нужно бить, чтобы отправить в нокаут?

— А, и ещё: благодаря твоей выходке на моей базе, я смог провести распознавание лиц всех трёх твоих дружков, — меня бесит то, как он произносит «дружков», как будто пытается пристыдить меня этим словом. — Не знал, что у меня в руках был лидер «Грани».

— Оставь его в покое, — предупреждаю Рэдклиффа.

— Ах, похоже, ты влюблена не в одного, а сразу в двух мальчиков, — он подаётся вперёд и пошло ухмыляется. — Маленькая Сиенна стала взрослой, да?

От его взгляда у меня мурашки по коже.

Я подскакиваю и хватаю маму за руку.

— Мы уходим. Сейчас же, мам, — с этими словами я тяну её к двери. Она сопротивляется, и мне хочется встряхнуть её, чтобы она очнулась.

— Сиенна, я не могу уйти. У меня осталась работа.

— Заканчивай спектакль, мам. Не для кого больше разыгрывать всё это, — я снова хватаю её за руку. — Мы уходим.

Смеясь, она вырывается и отходит в противоположную часть комнаты.

— Я никуда не пойду, Сиенна. Я не хочу.

Перевожу взгляд, полный ненависти, на Рэдклиффа.

— Что ты с ней сделал?

Рэдклифф пожимает плечами.

— Ничего. Видимо, здесь ей нравится больше, чем с тобой, — его губы кривятся в издевательской усмешке. — Ты такое разочарование, Сиенна.

Его слова попадают прямо в цель. В самое сердце.

И правда. Я сплошное разочарование. Я продала свою душу настоящему дьяволу, который тащит меня в ад. Я лгала, крала, изменяла и едва не убила. Я недостойна любви. Неудивительно, что она не хочет идти со мной.

— Она больна. Ей нужен отдых.

— Она проходит курс лечения волчанки. Я бы даже сказал, она хорошо выглядит, тебе так не кажется?

Мотаю головой.

— Волчанка не лечится…

— Может, для тебя, но не для нас, — гаденькая ухмылка с хитрецой делает его похожим на лиса.

Я разворачиваюсь к маме.

— Мам, — выдавливаю я, — а как же Эмили? Или ты напрочь забыла о своей пятилетней дочери?

Улыбка на её лице застывает.

— Эмили? — шепчет она, словно не уверена в имени.

— Да, Эмили, твоя дочь.

Она мотает головой.

— У меня нет… — она прерывается, глаза вспыхивают, словно она вспомнила. — Как там моя малышка Эмили?

— Скучает по матери.

В её глазах отражается боль.

— Я счастлива здесь. Я давно не была так счастлива, — тихо говорит она, подходя ко мне, и треплет мои щёки, что сосем не похоже на неё. — Скоро я вернусь домой. К тому же, у тебя лучше получается присматривать за ней, чем у меня.

— Это не так, — начинаю возражать.

— Это так, и ты это знаешь, — она проходит мимо меня к двери и открывает её. — Думаю, тебе лучше уйти.

Такое чувство, словно кто-то взял нож и вырезал дыру в моём сердце. И всё, что я могу, это смотреть на неё, пытаясь прочитать её по лицу. Если это её выбор, то почему я вижу в её глазах страх, несмотря на улыбку на губах?

Я обнимаю её, надеясь, что где-то глубоко внутри ещё осталась та мама, которую я знаю и люблю. Та, которая готовила блинчики по субботам и протирала пыль, танцуя под песни времён её юности. Я крепко сжимаю её, словно могу выдавить всё плохое и заменить хорошим.

Отстраняюсь и вижу, что её глаза повлажнели.

— Пока, Сиенна, — произносит она и выходит за дверь.

***

Я жду, что Рэдклифф нацепит на меня наручники и поведёт в свою мрачную тюремную камеру, но он просто кивает на дверь:

— Можешь идти.

Я стою, поражённая, готовая к тому, что мои руки свяжут верёвкой, наденут наручники или просто жёстко схватят за запястья. Я смотрю, как Рэдклифф поднимает руку и говорит что-то в свои часы, но не приближается ко мне. Вместо этого он задвигает свой стул и выходит из комнаты, а за ним пыхтящий мистер Чедвик. Он явно не рад тому, что сыворотка ушла у него из-под носа. Я сижу и жду ещё несколько минут, уставившись в пустую стену. Да конечно же, они сейчас придут за мной.

Но проходит, кажется, целая вечность. И я понимаю, что за мной и впрямь никто не придёт. Нет никакого подкрепления. Нет захвата Сиенны. Никого и ничего. Здесь только я.

Одна.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Дневной свет ослепляет меня, когда я толкаю стеклянную дверь, покидая Малая правительственное здание. Снаружи так ярко, что мне больно открывать глаза. Я быстро моргаю, пока глаза привыкают к солнцу, и затем оглядываю парковку. Знаю, он уже давно уехал. Я и не надеялась, что он задержится.

Само собой, место, где был мерседес, теперь пустует.

Что-то внутри меня разбивается на мелкие осколки. Если бы весь прошлый год я не лгала и не крала ради денег, этого бы никогда не случилось. Если бы я не позволила себе чувства к нему, то не оказалась бы сейчас в такой ситуации.

Есть только один человек, готовый мне помочь. Я достаю линк и звоню Трею. Он удивлён, что я покинула лагерь, не сказав ему, и боюсь представить, какую лекцию он мне прочитает по этому поводу. К счастью, он соглашается забрать меня. Но не от здания правительства. Мы договариваемся встретиться на заправке в миле отсюда.

Я направляюсь по узкой трассе, которая выглядит так, словно ведёт в никуда. Просто одна серая полоса в море коричневого цвета. Дорога тянется далеко вперёд, вплоть до линии горизонта. В пустыне очередной жаркий день. Эти джинсы и тёмно-фиолетовая блузка с глубоким круглым вырезом из Павильона поглощают тепло, и я вся сжарилась в них. Пот стекает по моей спине, застилает глаза. А почему бы мне и не быть снаружи такой же жалкой, какой я чувствую себя внутри?

Дорога слегка расплывается передо мной. То ли от жара, поднимающегося с нагретого асфальта, то ли от слёз, застилающих мои глаза.

Затем я вспоминаю об Эмили, которая всё ещё у Зейна дома. Я знаю, что он ей ничего не сделает, но пора её забрать. Может, я смогу привести её в лагерь, представить Трею, Кудряшу и Трине. Да, первым делом завтра утром я заберу её.

Я вновь достаю из кармана линк и пишу Зейну, извиняясь за случившееся и сообщая о том, что планирую приехать утром за сестрой. И конечно же, он мне ничего не отвечает.

Заправка почти безлюдная, я присаживаюсь на обочине и жду Трея. Всё это кажется слишком нормальным, даже подозрительно. Часть меня ждёт, что сейчас подъедут люди на чёрных внедорожниках с тонированными стёклами и схватят меня или что снайпер прямо сейчас держит меня на прицеле. Знаю, звучит безумно, но не думаю, что у меня что-то может идти нормально. Я провела последние пару недель, постоянно оглядываясь, готовая к схватке, всегда в напряжении. И так странно теперь, когда этого нет.

Я слышу пикап Трея раньше, чем вижу его. Единственная машина на дороге — наверняка это он. Пикап подъезжает к обочине, и я забираюсь внутрь. Всё, чего я хочу, это забыть ноющую боль в сердце от отказа моей мамы вернуться домой. Забыть, как сильно я ранила Зейна своей ложью. Забыть улыбку победителя на лице Рэдклиффа, появившуюся, когда он понял, что эта битва осталась за ним. Я попыталась играть, как это делает он, и проиграла.

Чтобы забыть обо всём этом, я делаю то единственное, что приходит на ум. Пододвигаюсь к Трею, обхватываю руками его шею и утыкаюсь носом в его горячую кожу. По всей видимости, он успел принять душ, потому что от него пахнет мылом. Я отодвигаюсь, в его глазах отражается удивление и одобрение, когда я провожу пальцами по его волевому подбородку и мягким губам. Я целую его и на мгновение забываю обо всём. Я просто девушка, целующая парня, и нет в моей жизни ни гемов, ни полковника Рэдклиффа, ни утраченной наивности, ни неправильной мамы, ни мёртвого папы.

Пальцы Трея скользят по изгибам моей фигуры, притягивая ближе за талию.

Мне не хватает дыхания, когда мы, наконец, разрываем поцелуй.

— Я никогда к этому не привыкну, — говорит он, улыбаясь и мотая головой.

— Вот и хорошо, — отвечаю ему. Знаю, это странно, но мне стало легче. Словно его поцелуи высосали из меня всю тьму, весь негатив и оставили только светлую часть меня.

Он наклоняет голову к плечу.

— Хочешь куда-нибудь поехать? Может, сбежать ото всех на несколько часов?

— А ты можешь? — спрашиваю его. Мне хорошо известно, что он занят тренировками, а сегодня ещё и день поставок. Даже если он лично не отправляется за пополнением запасов, ему нужно быть в лагере, чтобы распределить полученное по возвращении других.

Он берёт меня за подбородок и целует в нос.

— Могу. Даже мне нужно иногда отдыхать. К тому же там есть Нэш. Он может обо всём позаботиться, пока я не вернусь.

От одного упоминания имени Нэша у меня кровь стынет в жилах, несмотря на жару за окнами. Как много вещей в моей жизни, от которых я хочу сбежать. Я собираюсь снова поцеловать Трея, чтобы вытеснить воспоминание о руках Нэша, сжимающихся на моей шее, но он заводит пикап и отъезжает от обочины.

Мы едем молча, всё дальше и дальше от лагеря. Я оглядываюсь назад и вижу, как от города осталось лишь пятнышко вдалеке. Трей прочищает горло, намереваясь прервать тишину:

— Может, расскажешь мне, почему ты была в МПЗ? — он бросает быстрый взгляд на меня, а потом вновь смотрит на дорогу.

Я вздыхаю, уже предвидя, что ему не понравится, что я обратилась за помощью к другому парню.

— Сиенна?

Прочищаю горло.

— Я собираюсь тебе рассказать, правда, — говорю ему. — Но можешь подождать ещё немного?

Он вновь переводит глаза на меня, но не давит.

Так мы едем около часа и приезжаем в то место, куда хотел привезти меня Трей. Эта часть пустыни более зелёная и цветущая, будто бы много лет назад местное население позаботилось о том, чтобы посадить деревья и кустарники, устойчивые к жаре.

Трей паркуется под низко свисающей пальмой и обходит машину, чтобы открыть мне дверь. Я выхожу до того, как он успевает дойти. Он берёт меня за руку, переплетая наши пальцы, и ведёт меня под сенью деревьев. Волна удовольствия поднимается вверх по моему позвоночнику, когда его большой палец поглаживает тыльную сторону моей ладони.

Мы здесь одни. Моё сердце громко стучит от осознания этого факта. С тех пор как мы впервые поцеловались, нам удавалось несколько раз улучить минутку наедине, но мы никогда не были по-настоящему одни. Всегда был кто-то, стучавший в дверь, чтобы что-то спросить, или кто-то, идущий по коридору. Не желая быть раскрытыми, мы всегда должны были отстраняться друг от друга. Но на этот раз здесь никого нет. Никто не отвлечёт. Никто не прервёт. Ничего не помешает.

Мой живот скручивается, оттого что я нервничаю. Не знаю, как я отношусь к тому, чтобы остаться с ним наедине. Я доверяю ему, разумеется. Но не уверена, что доверяю самой себе.

Мои пальцы скользят по сверкающим на солнце сердцевидным листьям гибискуса. Трей останавливается и срывает с куста жёлтый цветок, который он аккуратно заправляет мне за ухо.

Среди цветов и деревьев обнаруживается лагуна. С землистыми возвышениями и пышной листвой вокруг зеленовато-голубой воды место выглядит очень заманчивым. И совершенно уединённым.

— Как ты узнал про это место? — спрашиваю я, наклоняясь, чтобы потрогать воду. Приятная прохлада, особенно в такой жаркий день.

— Его нашёл мой отец, когда разведывал территорию для будущего лагеря. Мы часто приходили сюда, когда я был младше. Это было любимым местом моей мамы. Единственное место, помимо лагеря, куда могли сбежать мои родители.

Я останавливаюсь и разворачиваюсь к нему.

— Ты скучаешь по ней?

— Не так сильно, как раньше. Клэр была сильной, прагматичной женщиной, — он наклоняет голову, изучая моё лицо. Румянец вспыхивает на моих щеках. — Иногда ты напоминаешь мне её.

Я улыбаюсь и жду, потому что он, похоже, хочет рассказать что-то ещё. Он присаживается у края воды, похлопывая по месту рядом с собой. Я сажусь, поворачиваясь к нему лицом, подтягиваю колени к груди и обхватываю руками.

— Маме не всегда это давалось легко. Я имею в виду, брак с моим отцом.

Я смотрю на него, внимательно слушая. Он никогда прежде не рассказывал так много о своих родителях.

— Всю их супружескую жизнь он был влюблён в другую женщину.

Моя челюсть падает.

— Он изменял твоей маме?

Трей мотает головой, глядя в землю.

— Я не знаю. Не думаю, но… — он запинается. — Не знаю точно.

— Похоже, здесь особая история, — подталкиваю я его, чтобы он продолжил рассказ.

— Это не типичная история любви, вот уж точно, — он набирает в кулак пыльный песок и просеивает его меж пальцев. — Помнишь, как я нанял тебя проникнуть в офис Харлоу Райдера?

Киваю, неуверенная, к чему он клонит.

— Ну, я был не до конца честен о своих мотивах.

Хмм… Похоже, не у одной меня есть секреты.

— То есть, это правда, что я не хотел, чтобы чип попал в неправильные руки, но ещё мне хотелось ударить Харлоу в больное место. Не только из-за того, что его компания делает с несовершеннолетними преступниками.

— А из-за чего же?

Трей вздыхает.

— Много лет назад Харлоу с моим отцом были друзьями. Напарниками в университетской лаборатории, в общем-то. Мой отец был влюблён в женщину… женщину по имени Пенелопа Филдс. У него было мало денег, так что они планировали сбежать вместе в одни выходные.

— Так вот, Харлоу положил глаз на Пенелопу. Каким-то образом он убедил её, что с ним ей будет лучше, чем с моим отцом. Уже тогда Харлоу был богатым красавчиком, предлагавшим весь мир к её ногам. Однако не это привлекло её в нём. Харлоу так же признался Пенелопе, что создал новейшую базу данных ДНК, которая может отслеживать генетический состав человека и выявлять наиболее удачную генетическую совместимость между двумя индивидуумами.

Вихрь мыслей в моей голове. Пелопа Филдс — это мама Зейна. Так Брайант Винчестер был влюблён в жену Харлоу Райдера? Ох, как всё закручено.

— Пенелопа сомневалась поначалу, — продолжает Трей. — Но потом Харлоу предложил показать ей, как это работает и проверить их генетическую совместимость. Она согласилась. Он взял образец ДНК их обоих, загрузил в базу, и угадай что? Они были идеальной парой.

— Харлоу убедил Пенелопу, что их брак будет невероятно удачным, что их дети будут умными и красивыми. Он внушил ей, что это он может сделать её счастливой, а не мой отец. Пенелопа поверила ему, а мой отец лишился любви всей своей жизни. Харлоу и Пенелопа поженились спустя несколько месяцев, и вскоре у них родился сын.

Трей делает паузу и глубоко вдыхает, прежде чем продолжить:

— Когда ей было за сорок, Харлоу добился успехов в области генетической модификации. Захотев завести собственного генетически модифицированного сына, он настоял на том, чтобы она выносила ещё одного ребёнка, хотя с её состоянием здоровья это был большой риск, — насупив брови, он смотрит в землю. — Она дала жизнь величайшему творению Харлоу — его сыну Зейну, но сама умерла в родах. Мой отец обвинил Харлоу в том, что компания его волновала больше, чем собственная жена. Папа никогда не переставал любить Пенелопу, даже после её смерти.

Я вспоминаю коридор с фотографиями в доме Зейна и то, что он тогда мне рассказал. «Мой папа часто говорит, что если бы он мог вновь прожить свою жизнь, он бы сумел спасти мою мать».

— Мама всегда знала, что папа любил другую женщину, но я думаю, что она просто смирилась с этим, — Трей веточкой рисует линии на сухой земле. — Она была медсестрой, когда они познакомились с отцом. Мне кажется, он любил в ней её мужество. Полная противоположность Пенелопе. Он пытался заставить себя полюбить её саму, но иногда стараний просто недостаточно.

— Твоей маме, наверное, было очень тяжело? Всегда быть на втором месте.

— Иногда, мне кажется, что да. Но, как я уже сказал, она была сильной женщиной. Она не позволяла обстоятельствам брать верх над собой, а если не получалось, то никогда это не показывала.

Я сижу, осмысливая историю Харлоу, Пенелопы, Брайанта и Клэр, и понимаю, что с этой новой информацией мне теперь легче рассказать Трею правду. И в то же время сложнее.

Я открываю рот, чтобы заговорить. Правда о Зейне уже готова сорваться с языка, но Трей внезапно встаёт, отряхивается и начинает снимать футболку. Мои глаза едва не выкатываются из орбит, рот захлопывается, когда я вижу его обнажённую спину и две ямочки на пояснице. Он разворачивается ко мне, показывая накаченную грудь, рельефный пресс и шрам там, где заканчиваются косые мышцы.

— По-моему, пора окунуться, — ухмыляется он.

Я никогда ещё не видела его без футболки. Помимо мышц и шрама мой взгляд привлекает настоящая видимая татуировка с фениксом на его левой лопатке.

Что-то в этой татуировке цепляет мой взгляд, я поднимаюсь на ноги, чтобы взглянуть поближе. Мои пальцы скользят по символу на животе феникса — переплетающиеся треугольники и спирали, образующие силуэт дерева. Такого же, как на левой руке, спрятанного под кожей.

— Что это? — спрашиваю я, проводя пальцами по его спине.

— Кельтский узел, — он оглядывается через плечо. — В форме дуба, символизирующего силу, мудрость, могущество и лидерство.

— Как будто тебе нужен символ силы и лидерства, — дразню его. — Ведь ты же у нас совсем ничего не возглавляешь.

Трей усмехается.

— Я, чёрт возьми, наикрутейший лидер, и ты это знаешь.

Я наклоняю голову к плечу и кокетливо (надеюсь) ему улыбаюсь.

— Я? Знаю?

Он поворачивается и хватает меня за талию, притягивая к себе.

— Тебе напомнить?

Смеясь, я вырываюсь из его объятий и обхожу его, чтобы ещё раз взглянуть на тату.

— Так почему же феникс?

Я рассматриваю прекрасную рыже-красную птицу с длинными перьями в хвосте, которые спускаются вниз по его спине. Он пожимает плечами.

— Мне нравится то, что символизирует феникс. Неважно, что было в прошлом, мы способны меняться. Возрождаться из пепла.

Это именно то, что мне нужно. Возрождение. Я не могу стереть из прошлого последний год, но могу измениться сама.

— Мне тоже это нравится, — говорю, вспоминая о бабочках под своей кожей.

Наши глаза встречаются, и я чувствую, как краснеет моё лицо.

— Так, — буднично говорит он, — как насчёт искупаться?

— У меня нет купальника, — моё сердце бьётся всё быстрее.

— Кто сказал, что он тебе нужен? — хитро улыбается Трей.

Мои пальцы касаются шрама на его животе, и его мышцы напрягаются.

— Как ты его получил? — спрашиваю чуть ли не шёпотом.

Он закрывает глаза, пока я провожу пальцами по белой отметине. Затем он распахивает глаза, хватает мою руку и подносит к своим губам, целуя каждый пальчик. Медленно. Неторопливо.

Мои колени подкашиваются, живот снова тянет, в груди разгорается пожар.

Трей берётся за петли на поясе моих джинсов и притягивает к себе, моё сердце замирает. Его губы накрывают мои, и я поглощена его вкусом, его запахом, ощущением его близости. Его губы прокладывают дорожку поцелуев по линии моей челюсти и вниз по шее, я запрокидываю голову, цепляясь руками за его обнажённые плечи.

— Пойдём купаться, — шепчет он прямо мне в ухо, его горячее дыхание обжигает мою кожу. Он снимает свои джинсы и ныряет в лагуну в одних боксерах.

Мои щёки пылают, как и огонь в моей груди. Я делаю глубокий вдох и выскальзываю из своих джинсов. Но всё же оставляю футболку. Как бы сильно мне ни нравился Трей, мне неловко плавать с ним в лифчике и трусиках. Одно дело, когда никого нет, другое — с полуголым парнем.

Трей всплывает в двадцати метрах от меня, пока я захожу в воду. Немного страшно, когда не видишь дна. Можно только гадать, какие твари здесь обитают.

— Здесь есть змеи?

До смерти их боюсь.

Трей подплывает ближе и пытается обрызгать меня.

— Возможно, — ухмыляется он. Я разворачиваюсь, чтобы выйти из воды.

— Ни за что. Я здесь плавать не буду.

Трей перемещается к краю лагуны и выбирается на землю. Я отвожу взгляд, чтобы не видеть, как его облепили мокрые боксеры. Он подхватывает меня на руки, несмотря на моё сопротивление, и прыгает в воду. Взвизгивая, я вцепляюсь в его шею, когда мы оба погружаемся в холодную воду.

Он делает несколько шагов, всё ещё держа меня в руках, прежде чем окунуть меня. Вода попадает мне в глаза, обжигает нос, и я всплываю, отплёвываясь и размахивая руками. Ни разу не изящно.

— Ты за это ответишь, — угрожаю я, направляясь за ним.

Но он исчезает под водой. В её мутной темноте я не представляю, куда он делся.

Проходит тридцать секунд. Сорок пять. Минута. Я кручусь в воде, футболка закручивается вокруг меня, я вглядываюсь в воду. Моё сердце замирает через полторы минуты.

— Трей, — зову я. Мой голос дрожит от страха. — Это не смешно.

Что-то хватает меня за ногу, и я вскрикиваю. Бросаюсь вперёд, но нечто тянет меня назад. Я уже мысленно представляю гигантскую змею, закручивающуюся вокруг моей ноги и тянущую меня вглубь. Я пинаю со всей силы, пяткой ударяясь обо что-то твёрдое. Сильные руки хватают меня за талию и придвигают к себе. Когда Трей выныривает, я толкаю его в плечо.

Он смеётся и проводит рукой по своим мокрым волосам, пока я сверлю его взглядам.

— Это было совсем не смешно, — выплёвываю я.

— А по-моему смешно, — игриво улыбается он.

— Ты напугал меня. Я думала…

— Думала, что меня сожрало чудовище из Чёрной лагуны?

Я хочу стереть эту ухмылку с его лица.

— Ты вот настолько близок, — я сжимаю большой палец и указательный вместе, — к тому, чтобы остаться без передних зубов.

Его смех эхом разносится по воде. Положив руки мне на спину, он притягивает меня ближе к себе. И хотя мне нравится находиться в его объятиях, так сложнее передвигаться по воде. Он направляет мои руки, чтобы я обняла его за шею.

— Вот так, держись за меня, я поведу нас обоих, — его ладонь скользит по моей руке, моей гладкой, без намёка на шрам, руке и застывает. — Какого чёрта? — он разворачивает мою руку, чтобы посмотреть, а затем встречается со мной глазами, в его взгляде недоверие. — Швы? Шрам от маяка? Где всё это?

Мне приходит мысль, что сейчас самое время поцеловать его, и, может быть, он забудет о том, что я всё ещё не рассказала ему, почему я была МПЗ. Мои губы находят его, я слегка прикусываю его нижнюю губу. Это, похоже, срабатывает сначала, но потом он отстраняется.

— Нет, на этот раз это не сработает. Будь добра, расскажи, что, чёрт побери, происходит? — в его глазах смятение, подозрение.

Я смотрю на него, пытаясь подобрать слова. Он выпускает меня из объятий, плывёт к берегу, выбирается из воды, надевает джинсы и падает на землю. Лёжа на спине с руками под головой, он смотрит в небо.

Я ещё недолго остаюсь в лагуне, потому что мне страшно вылезать и встречаться с ним лицом к лицу. Что он подумает, когда узнает, что я действовала за его спиной, что я просила о помощи сына Харлоу Райдера? Точнее, я не просила Зейна, он сам предложил. Но я не сказала «нет».

Да и с чего бы? Речь идёт о жизни моей матери. Даже если бы мне пришлось молить дюжину парней о помощи, оно бы того стоило, верно?

Я делаю глубокий вдох и подплываю к краю, решительно настроенная рассказать ему всё.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Выбираясь из воды, я разрываюсь: надеть ли джинсы сразу или дать ногам высохнуть. Остановившись на втором варианте, я присаживаюсь рядом с Треем и рассматриваю свои руки, пытаясь найти нужные слова.

— Дело в том, что сегодня в МПЗ я была с Зейном Райдером.

Трей поднимается на локте и пристально смотрит на меня.

— Ты знакома с этим придурком?

Киваю.

— Но он на самом деле хороший парень… — я обрываю себя, когда замечаю взгляд Трея. Убийственный. И быстро добавляю: — Он ничего не знает о том, что его отец делает с заключёнными.

— Почему ты была с ним? — резко спрашивает он.

— Он предложил мне помочь вернуть мою маму, — звучит неубедительно. Всё идёт неправильно. Я прикусываю щёку изнутри.

Трей выглядит так, словно хочет что-то сказать, но сдерживает себя. Глубоко вдыхает.

— Это не объясняет, куда делся шрам.

— Знаю. Но думаю, мне придётся начать с самого начала, чтобы ты понял.

— Я слушаю, — его голос холоден, и мой желудок сжимается.

Тяжело вздыхаю и готовлюсь вернуться к событиям той ночи, когда всё изменилось. Ночи, когда я проникла в здание «Мэтч 360».

Стоп. А ведь всё началось раньше. Я начала продавать свою душу задолго до этого задания. Так что я решаю вернуться в тот день, когда нашла своего отца мёртвым на полу.

Я рассказываю Трею всё. Как умер папа, как я встретила Дьявола, о связи моего отца с Пенелопой Райдер, его смене личности и о признании Рэдклиффа, что Харлоу убил моего отца.

Трей откидывается назад на локтях, его плечи выдвинулись вперёд.

— Зачем твоему отцу было фальсифицировать свою смерть и менять имя?

— Хороший вопрос. Зачем? Я начинаю задаваться вопросом, всё ли мы знаем о том, как умерла Пенелопа.

— Хотел бы я, чтобы здесь был мой отец и мы могли бы его спросить. Если кто-то что-то и знал, так это он.

Мотая головой, я слабо улыбаюсь.

— Это не совсем так. Есть только один человек, который может знать больше остальных.

— Харлоу, — я киваю, и Трей продолжает: — Может, нам стоит навестить его завтра. У меня есть парочка идей, как заставить его говорить.

Мои мысли переключаются на Зейна и на то, что он подумает, если я ворвусь в его дом с ребятами из «Грани» и приставлю пистолет к голове его отца. Надо будет иметь это в виду.

Я рассказываю Трею о том, что у Рэдклифф зуб на Харлоу Райдера. И о том, как встретила Зейна на праздничном балу, намеренно опуская тот факт, что мы уже дважды сталкивались до этого.

— То есть он друг, — поясняю я и тут же поправляю себя: — Или был им.

— Но зачем Рэдклиффу желать смерти Харлоу, если они вместе проводят все эти эксперименты?

Мотаю головой.

— Не знаю. Мне не удалось это выяснить.

Из этого вытекает история о том, как я оказалась на МПЗ, как странно вела себя моя мать и как Зейн ушёл, забрав с собой сыворотку.

— Значит, ты говоришь, что у этого Зейна есть некая сыворотка, которая восстанавливает клетки так быстро, что кожа зажила у тебя на глазах?

Киваю.

— Это самая клёвая штука, которую я когда-либо видела.

Трей касается моей руки и проводит пальцами по гладкой коже.

— Невероятно, — произносит он. — Неудивительно, что правительство мечтает заполучить эту сыворотку в свои руки.

— Но вот что не сходится. Зачем было соглашаться на обмен, если, по их версии, моя мама работала на них всё это время? К чему был весь этот фарс?

Трей прикусывает нижнюю губу, задумавшись.

— Может, просто хотели увидеть сыворотку? Получить подтверждение?

Злость поднимается во мне, когда я вспоминаю, как Рэдклифф использовал её, чтобы залечить шрамы на лице, которые ему оставила я. Возможно ли, что он обманул нас, чтобы заполучить сыворотку? Разумеется. С этим человеком возможно всё.

Я рассказываю Трею, как Рэдклифф «протестировал» сыворотку на себе.

— Почему мне кажется, что он всегда на шаг впереди?

— Потому что так и есть, — отвечаю я. Но меня смущает его поведение в МПЗ. Почему он не схватил меня, когда была такая возможность? Что он сделал с моей мамой?

У меня такое впечатление, что Рэдклифф знает об инсценированной смерти моего отца больше, чем говорит. Потому что если я что-то и поняла о таких людях, как Рэдклифф, так это то, что не стоит верить ни единому слову из их ртов.

Трей долго всматривается в моё лицо.

— Я хочу помочь тебе. Но сперва ты должна пообещать мне кое-что.

— Что?

— Обещай мне, что ты никуда больше не пойдёшь в одиночку, — серьёзно говорит он. — Ты же понимаешь, что каждый раз, когда ты покидаешь лагерь сама по себе, ты ставить под угрозу не только себя, но и всех нас?

Я прикусываю губу.

— Знаю, и прости меня. Я просто… — делаю глубокий вдох. — Прости.

Его взгляд смягчается.

— Я беспокоюсь о тебе. Просто пообещай мне, что больше не будешь так делать.

— Обещаю.

Трей прижимает меня к себе.

— Мы разберёмся со всем этим. И вернём твою маму. Клянусь.

Я чувствую большое облегчение, оттого что Трей говорит «мы». Я не могу справиться с этим в одиночку, а он подчёркивает, что я и не буду. Я кладу голову ему на грудь, моя мокрая футболка всё ещё прилипает к влажной коже. Вздыхаю, его руки сжимают меня крепче. На мгновение, я чувствую себя в безопасности. На мгновение, я знаю, что я не одна.

Выравнивая дыхание, я прислушиваюсь к ровному биению его сердца. Не знаю, из-за его ли это сильных рук, или из-за его сердцебиения под моим ухом, или из-за всего сразу, но я позволяю себе ослабить контроль. Расслабляю тело, глубоко вдыхаю и выдыхаю. Наконец, я нашла мир в своей душе. Я не знаю, что случится завтра. Знаю только, что прямо сейчас я там, где хочу находиться. И рядом с тем, с кем хочу быть.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

По возвращении мы видим суету в лагере. Это день поставок, а значит, для каждого есть работа. Меня тут же охватывает чувство вины, что я заняла Трея и сама увильнула от обязанности раскладывать продукты на кухне.

Железнодорожные тоннели полны огромных фур, нескольких пикапов и, по меньшей мере, дюжины людей. Оставив грузовик на подземной парковке, Трей быстро целует меня в щёку и спешит на помощь к остальным.

Я прохожу по тускло освещённому тоннелю к скрытой двери в каменной стене. Спускаюсь по лестнице, ведущей в лагерь, говорю «привет» мальчишке, которому явно не больше пятнадцати, охраняющему вход с АК-47. Он не знает меня, но кивает, когда я подношу свою внутреннюю татуировку к цифровому сканеру на входе. Металлическая дверь открывается, пропуская внутрь.

Коридор, который ведёт в сторону кухни и столовой, забит деревянными ящиками с овощами. Спелые разноцветные фрукты лежат вплетёных корзинах. Мой живот урчит при виде их, и меня подмывает схватить один банан, но это было бы нечестно. Всё здесь на учёте, тщательно распределяется. Даже один пропавший банан может сломать всю систему, организованную Треем.

Стоит только мысленно произнести его имя, как улыбка расползается на моём лице. Мои пальцы блуждают по губам, пока я вспоминаю наши поцелуи у лагуны и то, как его руки скользили по моему телу.

— Чего улыбаешься? — я поднимаю взгляд и замечаю Трину, идущую по коридору.

— Просто так, — отвечаю. Я не говорила ей о том, что мы с Треем целовались. Отчасти потому, что это секрет, и отчасти потому, что несмотря на все её заверения, что он ей как брат, я всё же вижу, как она на него смотрит время от времени.

Взяв меня за руку, она ведёт меня за собой на кухню.

— Тебя не было почти весь день, — улыбается она, в глазах огонёк любопытства. — Слабо верится, что ты улыбаешься «просто так», — она выдерживает паузу. — Ты была с Зейном?

Моё сердце ухает вниз. Ну конечно, она думает, что моё приподнятое настроение вызвано встречей с Зейном. А он, наверное, в жизни не захочет меня увидеть вновь.

Мотаю головой. Чересчур быстро. Её предположение ровно в противоположной стороне от правды.

— Была! Ах ты, маленькая хулиганка! — она наклоняется и шепчет в ухо. — Вы опять целовались?

— Нет. И я не была с Зейном, — ей не стоит знать всех подробностей, но я не хочу, чтобы она думала, что между мной и генетически модифицированным парнем что-то есть. Если слухи дойдут до Трея, это будет катастрофа.

Её глаза распахиваются, а затем сужаются.

— Трея тоже не было всё утро, — невысказанная мысль повисает в воздухе, как ядовитая змея, готовая напасть.

Я пожимаю плечами.

Она ахает, выдёргивая руку.

— Ты была с Треем? — в её глазах отражается разочарование, и я чувствую себя виноватой. Скольких я сегодня ранила правдой?

Она заправляет свои короткие русые волосы за ухо и выдавливает улыбку:

— Не знала, что он тебе нравится.

— Нет, — отвечаю я. — Это я не знала, что он тебе нравится.

Трина пытается возразить, но слабая улыбка исчезает с лица.

— Он мне как брат…

— Да, — перебиваю, — ты говорила. Но разве это так?

Она колеблется, прежде чем кивнуть.

— Конечно. И если ты счастлива, то всё ок.

Мы доходим до кухни и задерживаемся на входе. Я рассматриваю её лицо, пытаясь понять, врёт ли она, и насколько сильно я её ранила.

— Трина, — тихо говорю я, пока Кейли — девушка со светлыми волосами, собранными в хвостик, которую Трей извлёк из лаборатории Харлоу, — выходит из кухни с корзиной яблок. — Если бы я знала, как он тебе нравится, то я бы никогда…

— Не поцеловала его? — заканчивает она за меня с кривой улыбкой.

— Именно, — говорю я и жалею, что не прикусила вовремя язык. Теперь она знает, что мы с ним целовались.

Она хватает меня за руку и поглаживает её.

— Я в порядке. Честно. Я рада за тебя, — она наклоняется с лукавой усмешкой. — Ну и как оно?

— Нетушки, — улыбаюсь я. — Некрасиво сначала целоваться, а потом трепаться об этом, — мы заходим на кухню и встречаемся взглядами. — Но, по правде говоря… Это было здорово.

Она смеётся. На этот раз улыбка затрагивает и её глаза. Я облегчённо выдыхаю.

— Ни секунды не сомневалась, — говорит она, ухмыляясь.

Мы проводим следующие два часа, работая бок о бок. Нарезаем помидоры, и она учит меня их консервировать. Как стерилизовать банки, снимать кожицу и готовить на водяной бане.

Я рада возможности занять свои руки и мысли. Не хочу думать о своей маме и тех военных, которые промыли ей мозги. Не хочу чувствовать страх, печаль или безнадёжность.

Вместо этого я полностью погружаюсь в истории Трины. Она делится со мной своей жизнью как гема, о том, каково это учиться в школе только для девочек. Рассказывает, как встречалась с парнем по имени Джастин каждый вечер у ограды, разделявшей две школы, и как они пытались поцеловаться через металлическую решётку.

— Вы не боялись, что вас засечёт камера? — спрашиваю её, закручивая крышку на последней банке с помидорами.

Группа девочек-подростков, занимающихся консервацией клубники за другим столом, громко хихикает. Похоже, они дразнят Кейли, судя по её красному лицу.

— Нет, тогда подобные мелочи меня не волновали. Что бы они нам сделали? Выпороли? Вряд ли.

На кухне жарко от работающего генератора и печи. Впервые, с тех пор как я отрезала свои волосы, я рада, что они короткие.

— Раньше я ненавидела таких девчонок, как ты, — признаюсь ей.

Глаза Трины округляются.

— Почему?

— Потому что вы слишком идеальные. Слишком красивые. Слишком спортивные. Слишком умные. Как нормальная девчонка с веснушками и рыжими волосами, я ужасно завидовала, ведь вам было проще в жизни, — я опускаю глаза. Впервые признаю это вслух. Я всегда знала об этих чувствах внутри меня, они были не так уж глубоко, но одно дело думать об этом и совершенно другое — сказать вслух, а уж тем более генетически модифицированной девушке.

— Сиенна, — резко обращается Трина.

Её тон заставляет меня поднять глаза.

— Никогда больше не говори так. Посмотри на себя. Ты потрясающая. Ты завидовала таким, как я? Ну, тогда для тебя станет новостью то, что я завидовала тебе и всем нормальным людям. Людям, у которых есть выбор. У кого впереди вся жизнь, полная возможностей, право любить тех, кого хочется, и жить по своему выбору, к лучшему или к худшему, — она тяжело вздыхает. — У меня никогда не было такого выбора. Я не выбирала стать генетически модифицированной. Я могу только поблагодарить своих стариков за это.

Впервые я посмотрела на её жизнь с такого ракурса, на жизнь каждого генетически модифицированного ребёнка. У них нет выбора. Их принудили к такой жизни. И даже брак, решённый ещё до рождения. Ни любви, ни романтики… ни свободы

Теперь я понимаю, что имела в виду моя мама тогда, когда сказала, что папа хотел, чтобы я была свободной от общественного давления. Он хотел защитить меня от такой жизни.

— Прости, — говорю я. — Наверное, я никогда не пыталась взглянуть на это твоими глазами, — подмигиваю ей. — Но ты всё ещё слишком красива, слишком умна…

Она кидает в меня мокрую тряпку, которой протирала руки. Я смеюсь, бросая тряпку обратно. Девчонки за столом напротив разворачиваются с удивлёнными глазами. Они на пару лет младше нас, и когда видят двух девушек, кидающих друг в друга мокрую тряпку, они тут же решают присоединиться к веселью. В такой жаре ловить мыльные мокрые вещи даже приятно.

Я смеюсь и швыряю какую-то тряпку в Кейли, но попадаю в её подругу с тёмными кудряшками. Кухня взрывается смехом, и на долю секунды я понимаю, каково это быть беспечной. Быть девочкой-подростком, чьи подружки болтают о парнях и поцелуях у металлического забора. На несколько секунд я стала кем-то другим.

— Воу! Что здесь происходит? — знакомый хриплый голос раздаётся со стороны дверей.

Весь смех замолкает, мы одновременно разворачиваемся с распахнутыми глазами к Трею, стоящему в дверном проёме с огромным ящиком на широких плечах. Его взгляд скользит по комнате и останавливается на мне.

— Твоих рук дело? — улыбается он.

— Это всё она начала, — указываю пальцем на Трину, а та краснеет.

Трей смеётся и заходит в комнату, ставит ящик на дальний край столика.

— Здесь зелёная фасоль. Её тоже законсервируете?

— Наверное, уже не сегодня, — отвечает Трина. — Думаю, Люсиль со своей командой уже готовы приступить к приготовлению ужина, — она улыбается ему, и у меня внутри всё переворачивается. — Мы можем заняться этим первым делом с утра.

Он отвечает улыбкой.

— Спасибо, Трина, — разворачиваясь ко мне, он спрашивает: — У тебя найдётся минутка?

Я выхожу с ним в коридор, но успеваю оглянуться через плечо, чтобы увидеть реакцию Трины. Она выглядит так, словно лимон проглотила, и меня терзает совесть. Если бы я знала… имело бы это значение?

Трей прислоняется плечом к стене, я повторяю то же самое напротив него.

Он говорит тихим, низким голосом:

— Один из наших грузовиков не вернулся с вылазки. Я и ещё пара парней собираемся выехать за ним.

Мои глаза распахиваются, а сердце начинает быстро стучать, как кувалда в моей груди. Разве не так был убит его отец? Во время обычной вылазки за припасами?

— Меня не будет за ужином, — он замолкает и прикусывает губу, мой взгляд задерживается на его губах. Его мягких, пухлых губах. От которых в моей груди разгорается пламя, когда они прикасаются к моей коже.

— Так или иначе, я просто хотел, чтобы ты знала и не теряла меня.

— С тобой всё будет в порядке?

— Конечно. Но можешь никому больше не говорить? Не хочу, чтобы остальные беспокоились. Пока что.

Моё горло сжимается. Звучит опасно.

— Могу я поехать? — спрашиваю на всякий случай. — Думаю, я уже доказала, что хорошо стреляю.

— Однозначно нет, — говорит он, поджимая губы. Губы, которые я бы очень хотела поцеловать. — И надеюсь, что никому не придётся сегодня стрелять.

Он ладонью касается моего лица, большим пальцем проводит по скуле, посылая мурашки по позвоночнику, несмотря на жар, доносящийся с кухни. Он оглядывает коридор, прежде чем наклониться ко мне. Его губы дразнят мои. С улыбкой он отстраняется и чмокает в щёку.

— Скоро увидимся, — и с этим словами он уходит.

А я возвращаюсь на кухню, вытираю томатный сок со стола, мою разделочные доски. Не обращаю внимания на любопытство во взгляде Трины и шепотки девочек, включая Кейли, которую больше всех съедает любопытство, зачем же Трей позвал меня.

Мой желудок скручивается в узел при мысли об этой спасательной операции. Что-то здесь не так. Я протираю столы, стараясь не думать, сколько всего может пойти не по плану.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Отбой сегодня перенесли на два часа позже из-за вышедшего из строя генератора и невозможности осветить коридоры, пока его не заменят. Трина уверяет меня, что такое случается время от времени. Хорошая новость — у нас есть несколько резервных генераторов, которые можно использовать, пока основной в ремонте. Видимо, их подключают поочерёдно, чтобы не перегружать один-единственный генератор.

Я стою у раковины с фонариком и чищу зубы, пока Трина принимает душ. Трей со своей командой ещё не вернулись, и моё сердце тревожно стучит, когда я начинаю предполагать худшее. Я уже пыталась отправить ему сообщение, но ответа так и нет.

— Трея не было сегодня за ужином, — буднично говорит Трина, её слова приглушены льющейся водой.

— Ага, наверное, он с парой других ребят отправились на вылазку.

Сколько мне нужно выждать, прежде чем сообщить остальным? Сколько, прежде чем начать собирать поисковую группу?

— Вылазку? В такое время? Странно.

Она скептически воспринимает мои слова, и я не виню её. Она здесь намного дольше меня. Знает местные порядки, понимает, что как работает в лагере, как действуют члены «Грани», в том числе сам Трей.

— Это всё, что я знаю, — лгу я.

Трина выключает воду и отдёргивает занавеску, кольца скрежещут по металлической перекладине.

— Можешь подать полотенце? — просит она, указывая на вешалку с крючками рядом со мной.

Я беру его и передаю ей в руки, стараясь не смотреть на неё. Никогда не понимала девушек, которые могут спокойно выйти нагишом.

После того как Трина оделась, мы вместе выходим в коридор, освещая фонариками бетонный пол под ногами. Останавливаемся у моей двери и ждём, когда кучка шестнадцатилетних парней пройдёт мимо. Я узнаю одного с каштановыми волосами — это Джон, который охранял вход в тоннеле в тот день, когда мы с Треем навещали Чеза. Они кивают, желают нам спокойной ночи и идут дальше. Парень с рыжеватыми волосами пихает Джона, тот в шутку заламывает ему руку и голову.

Закатывая глаза, я поворачиваюсь к Трине:

— Мальчишки.

Она смеётся.

— Правильно! Кому нужны мальчики, когда у тебя есть мужчина?

Мои глаза распахиваются, а изо рта вырывается смешок. Я никогда раньше не думала о Трее как о мужчине, но тот, кто в девятнадцать лет может возглавить такую организацию, явно имеет право так называться. И в то же время этот мужчина в шутку дрался с двоюродным братом до потемнения в глазах и избегал меня несколько дней просто потому, что был слишком смущён нашим поцелуем.

Ну, может, он мужчина с мальчишескими чертами.

— Спокойной ночи, Сиенна, — Трина разворачивается, уходя.

— Хороших снов, — бросаю ей в след.

Я заползаю под покрывало, потому что ничем больше в этой темноте не займёшься. Но у меня не получается заснуть. Я слишком обеспокоена. Настолько, что мне кажется, будто ещё немного и моё сердце взорвётся от такой бешеной скорости.

Сколько мне нужно выждать?

Я даю час. Если он так и не вернётся, я кому-нибудь расскажу. Не знаю кому, но расскажу.

***

Я выхожу из комнаты и тихо иду по коридору с фонариком. Трей не пришёл ко мне, но это не значит, что он не вернулся. Я поправляю чёрную майку и одёргиваю пижамные шорты — хотелось бы мне, чтобы они были подлиннее, но это же из Павильона, а дарёному коню в зубы не смотрят.

И хотя я стараюсь ступать бесшумно, мои босоножки при каждом шаге шлёпают о бетонный пол. Я крадусь по тёмному коридору, сердце громко стучит в груди. От света фонарика на стенах появляются жуткие тени, и ещё хуже от того, что мои руки дрожат. В лагере ещё никогда не было так тихо. Но, справедливости ради, у меня и нет привычки гулять по этим коридорам ночью.

Я останавливаюсь у комнаты Трея и прикладываю ухо к двери, прислушиваясь. Ни звука.

Слегка стучу и жду, затаив дыхание. Ничего.

Пробую повернуть дверную ручку. К моему удивлению, она поддаётся. Не успеваю я осознать, что делаю, как дверь открывается.

Осматриваю комнату Трея с фонариком. Пусто. Кровать заправлена, на столе стопки книг и разных бумаг, на деревянном стуле сложенная одежда.

Страх охватывает меня, я падаю на его кровать. Сказать ли кому-нибудь? Или ещё подождать?

Решаю засечь ещё десять минут. Если он не вернётся через десять минут, то я пойду проверю тоннель и зону разгрузки, а потом отправлюсь будить Трину.

Нервно стучу пальцами по ноге, мысленно веду отсчёт. Не знаю, зачем я считаю, но вдруг это поможет скоротать время.

Из коридора доносится шум — кто-то идёт. Я слышу голоса, мужские, и на меня накатывает облегчение. Они вернулись.

Когда они подходят ближе, я застываю, узнавая голос Нэша. Что он подумает, когда увидит меня в комнате Трея посреди ночи?

Проскользнув в противоположную часть комнаты, я прижимаюсь к стене. Если Нэш не станет заходить, то не заметит меня в темноте. Стараюсь не думать, как глупо я буду выглядеть перед Треем, если он увидит меня распластавшейся по стенке.

Голоса останавливаются у двери, и я слышу разговор: хриплый голос Трея и холодный, гнусавый голос Нэша.

— Уверен, что они тебя не выследили? — недоверчиво спрашивает Нэш.

— Нет. Точно нет. Мы оторвались ещё до того, как выехали на открытое пространство.

— Как там Трип?

— В порядке. Мы вытащили пулю, но некоторое время он не сможет ступать на эту ногу. Проведёт несколько дней в лазарете.

— Это было тупо, Трей. Очень тупо. Тебе повезло, что остался жив.

Я слышу смех Трея.

— Разве не в этом смысл жизни? Остаться живым? Я отказываюсь прятаться в норке и позволять этим головорезам творить, что вздумается. Я буду сражаться за наше дело, даже если придётся пожертвовать жизнью.

Моё горло сжимается. Его чуть было не убили. Я так и знала, что это будет опасно, а теперь получила подтверждение своим подозрениям.

— Ты и я — это всё, что осталось от клана Хартфилд. Не забывай об этом, — говорит Нэш с такой мягкостью, на которую я не думала, что он способен. Я слышу, как шаги удаляются по коридору, а затем Трей заходит в свою комнату. Оторвавшись от стены, я бросаюсь в его объятия. Вдыхаю его запах, землистый запах грязи и пота.

Он бросает фонарик на кровать, свет от него освещает маленькую часть комнаты. Руки Трея сжимаются на моей спине, и я прижимаюсь к нему.

— Какой приятный сюрприз. Кто бы мог подумать, что в моей спальне меня будет ждать такая красивая девушка.

Я всматриваюсь в него, пытаясь различить выражение его лица в темноте.

— Тебя чуть было не убили.

Он наклоняет голову.

— Слышала, да?

— Я была так напугана. Я думала… — не могу закончить предложение.

— Эй, — говорит он, поднимая мой подбородок и пытаясь встретиться со мной глазами, — я здесь. Всё хорошо.

Его губы находят мои. Он целует меня жадно, пока у меня не начинают подкашиваться коленки. Когда я отстраняюсь, то замечаю порез над его глазом.

— Что произошло? — провожу пальцами по порезу, и он морщится. — Тебе нужно в лазарет.

— Нет, это просто царапина. Антисептика и пластыря будет достаточно, — он улыбается мне. — И целовать тебя намного приятнее, чем думать о царапинах.

Его губы прокладывают дорожку по моей щеке к мочке уха, посылая электрические заряды по всему моему телу. Я не могу сосредоточиться, если он не остановится. О чём я собиралась его спросить? Ах да. Там же человек ранен…

— Кого-то подстрелили сегодня? — бормочу я, отклоняясь. Мои глаза молят его сказать правду.

Трей вздыхает и опускает руки, вся игривость испаряется.

— Да, парень по имени Трип. Знаешь его?

Качаю головой.

— Мы попали в западню, — он запускает пальцы в свои волосы. — Грузовик должен был получить поставки от Эстель Лэнгли, которая разводит для нас кур на своей ферме, но его угнали на обратном пути. Трое людей в масках с винтовками М16 перекрыли дорогу. Когда Трип и его напарник Джейсон остановили машину, те люди забрались внутрь и выгнали их на дорогу. Трип достал нож, но ему выстрелили в ногу. Люди в масках скрылись с грузовиком и запасами.

Сужаю глаза.

— И что сделал ты?

Он пожимает плечами и обходит комнату. Только сейчас я замечаю пистолет у него на бедре. Он снимает пояс и кладёт его на стол.

— Я сделал то, что иногда приходится делать лидеру.

— Вы вернули грузовик?

Он улыбается, но эта улыбка не затрагивает его глаз.

— Само собой.

— Кто-то ещё пострадал?

— Пара синяков и ушибов, ерунда.

Медленно вдыхаю и выдыхаю, радуясь, что он цел и невредим. Похоже, я зря волновалась. Но тут в моей голове всплывают слова Нэша, и я понимаю, что Трей мне чего-то не договаривает.

— Почему Нэш сказал, что ты едва остался жив? И почему он спросил, преследовали ли вас на пути в лагерь? Кто мог вас преследовать?

Трей подходит ближе, и его пальцы сжимаются на моей талии, пододвигая меня ближе, пока наши тела не соприкасаются.

— Эти люди были мастерами своего дела. Это не простые воры в поисках еды, как те, что убили моего отца. Это профессионалы, которые знали наше расписание, знали наш маршрут. Они засекли нас.

Я вспоминаю, как пару недель назад Виктор угрожал, что это ещё не конец.

— Это были люди Дьявола?

Трей кивает.

— Нэш был обеспокоен тем, что я их выследил. Проник в их логово, чтобы вернуть грузовик, что, по его мнению, было тупо. Он хотел, чтобы я бросил грузовик там.

— Они преследовали тебя? — моё горло сжимается, и мне тяжело дышать.

— Только до окраины города. Когда мы добрались до открытой пустыни, их уже не было.

— Тебя могли убить, — шепчу я.

— Но не убили же, — его губы касаются одной моей щеки, другой, а потом целуют в лоб. — Не против, если я умоюсь?

На этих словах он отстраняется.

Только тогда я замечаю следы крови на его футболке и выше локтей.

— Это твоя кровь? — вскрикиваю я, отскакивая.

— Нет, в основном, Трипа, — он берёт со стула сменную одежду, полотенце, висящее на двери, и фонарик с кровати. — Я быстро, — говорит он, закрывая дверь. Комната тут же погружается во тьму.

Я жду, присев на край его кровати, каждой клеточкой чувствуя облегчение, как будто воздушный шар приготовился к взлёту. Теперь, когда я знаю, что с ним всё в порядке, мне следует вернуться к себе. Но буря желаний — оказаться в его объятьях, вдохнуть запах мыла, запустить пальцы в его волосы — удерживает меня на месте.

Он что-то недоговаривает мне об этой спасательной операции. Он так и не сказал, что произошло в логове Дьявола. Пришлось ли им убивать? Если да, то скольких? Был ли там Виктор?

Я встряхиваю головой, чтобы выкинуть неприятные мысли. Есть вещи, которые лучше не знать, а пока Трей возглавляет «Грань», у него есть обязанности. Я пытаюсь убедить себя, что мне достаточно знать это.

Сначала я замечаю свет, а потом Трея за ним. Фонарик освещает пол, а затем Трей оставляет его на комоде, развернув так, чтобы он освещал комнату, но выглядит это жутковато. От самого Трея пахнет мылом и шампунем, он переоделся в белую футболку и свободные шорты, как у баскетболистов. Всю кровь со своих рук он смыл. Начисто, как будто ничего и не было. Его влажные волосы слегка завиваются у шеи, и я подавляю желание пробежаться по ним пальцами. Он замечает меня и расплывается в улыбке. Уголки моих губ приподнимаются в ответ, а пульс учащается.

Так, мне пора уходить.

— Теперь я знаю, что ты в порядке, пойду-ка я к себе, — бормочу, вставая и направляясь к двери.

Трей вешает полотенце на дверь и разворачивается ко мне.

— Ты можешь остаться, — предлагает он.

Я перевожу взгляд на его кровать, большую для одного человека или в самый раз для двоих, если лечь вплотную. Надо уходить.

Трей откидывает покрывало и забирается в постель, прижимаясь к стене и оставляя достаточно места для меня. Я снимаю босоножки, холодок пробегает по моему позвоночнику. Я никогда раньше не спала в одной кровати с парнем и не знаю, чего ожидать.

Я ложусь рядом с ним, простынь мягкая и прохладная. Он протягивает мне руку и притягивает ближе к себе, пока моя голова не оказывается у него на груди. Мои губы всего в паре сантиметров от его шеи, и когда я вдыхаю, мой нос наполняет аромат его мыла. Сердце стучит от близости к нему, я пытаюсь успокоить его медленными глубокими вдохами и выдохами.

Подавшись какому-то смелому порыву, я забираюсь пальцами под его рубашку и провожу самыми подушечками по шраму. Его мышцы пресса напрягаются.

— Ты так и не сказал, откуда он у тебя.

Он переводит взгляд с меня на потолок.

— Попал в драку на ножах.

— В драку на ножах?

Трей вздыхает.

— Да, после того, как умер мой отец, я чувствовал себя потерянным. В смятении. Мы с Нэшем пошли в городской бар, чтобы забыться, — он прочищает горло. — Я был пьян, подкатил не к той девушке… одной из девочек Дьявола. И это мне на память оставили его люди.

Мышцы моей шеи напрягаются, когда я вспоминаю след на щеке Нэша.

— Нэш получил свой шрам тогда же?

Трей кивает.

— Так вот о чём говорил Виктор у «Мегасферы».

Он снова кивает.

— Но теперь я изменился. Я был молод. Запутался. Пока отец был жив, я разделял его веру в «Грань», потому что он возлагал на неё столько надежд. А потом мне пришлось самому разбираться, во что же я верю.

— И теперь ты знаешь? Во что веришь?

— Я верю, что люди, которых мы спасаем, заслуживают защиты. Я верю, что Харлоу Райдер — эгоистичный ублюдок, которого волнуют одни деньги, и что ему плевать, кто при этом пострадает.

— Я тоже так думаю.

Трей улыбается, его свободная ладонь скользит вверх и вниз по моей руке, от плеча к запястью, вызывая мурашки.

— Мне нравятся твои бабочки, — говорит он, его дыхание щекочет меня. Во мне поднимается трепет, и я пододвигаюсь ещё ближе. Мои губы касаются его шеи, затем челюсти, но его колючая щетина заставляет меня поморщиться.

Трей тут же подносит руку к лицу и трёт подбородок.

— Прости, мне стоило побриться.

— Всё нормально, мне нравится.

— Правда? — в его голосе звучит удивление.

Я целую его и шепчу:

— Правда.

Трей целует меня до головокружения, пока у меня не перехватывает дыхание. И я прижимаюсь к нему бёдрами, он дышит тяжелее и сглатывает, наши сердца бьются друг напротив друга. Свободную руку он запускает в мои волосы, не давая мне отстраниться. Не то чтобы я хотела. Я чувствую восторг всеми фибрами души, каждым миллиметром тела.

Трей первым разрывает поцелуй, конечно же, поражая меня своим железным самоконтролем. Я задаюсь вопросом, связано ли это как-то с тем случаем в моей комнате, когда он был пьян. Боится ли он, что всё может зайти слишком далеко?

Я перекатываюсь на бок в сторону от него и скручиваюсь в клубок, на меня накатывает усталость. Подвинувшись ближе ко мне, он кладёт руку на мой живот, прижимаясь горячим телом к моей спине.

И в кои-то веки я чувствую себя в безопасности.

***

Мне хочется в туалет.

Не желая уходить от Трея, я пытаюсь терпеть, но мочевой пузырь не успокаивается. Со стоном я выскальзываю из-под его руки. В комнате кромешная тьма — видимо, фонарик Трея разрядился. Я на ощупь иду по его комнате, пока не нахожу свой фонарик и линк на столе. Когда я включаю его, на дальней стене возникает бледный круг света. Я влезаю в босоножки, убираю линк в карман и тихонько выхожу.

В коридоре темно и тихо. Мне кажется, сейчас где-то час или два ночи. К счастью, в ванной никого нет. Мне не нужно приседать за деревянной дверцей в надежде, что никто не увидит меня над унитазом. Я прежде не ходила в общественные туалеты, а теперь здесь, в лагере, это единственный доступный вариант.

Я оставляю фонарик на краю раковины и мою руки под тёплой водой. Я поднимаю глаза к зеркалу и хмурюсь на своё отражение. Мне не нравится то, что я вижу, и не знаю, что во мне могло привлечь Трея. Выключая воду, я рассматриваю себя, словно впервые. Отмечаю зелёные глаза, окаймлённые густыми ресницами, слишком маленький нос, из-за которого я похожа на зайца, когда морщусь, и мои губы выглядят так, словно я дуюсь на кого-то. Перевожу взгляд на волосы, на слегка торчащие уши — это стало заметнее с короткой стрижкой.

Раковину встряхивает, и мой фонарик падает на пол, оставляя меня в полной темноте.

Что за?..

Я наклоняюсь и пытаюсь на ощупь найти фонарик, надеясь, что мне удастся включить его вновь. Что-то гремит. Не успеваю я понять, что происходит, как всю ванную сотрясает и потолок сыпется на пол. Я вскрикиваю, когда огромный кусок плитки падает совсем рядом с моей головой. Страх сковывает моё горло, я пытаюсь подняться на ноги.

Опираясь ладонями на бетонные стены, я выбираюсь из уборной. Крики эхом доносятся по тёмному коридору, когда ещё что-то взрывается в лагере и встряска сбивает меня с ног. Мои уши звенят, перед глазами кружат звёзды. Я ползу к стене, которая помогает подняться и пойти дальше по коридору. Потолок обваливается вокруг меня, вопли не умолкают. Но звучат приглушённо, словно мои уши прикрыты тканью. Вокруг меня сверкают красные угольки, и первая мысль — какие они красивые и как хорошо, что они освещают тёмный коридор. Но потом до меня доходит, что с этих угольков начинается пламя, которое быстро вспыхивает со всех сторон.

Ещё один взрыв на расстоянии в тридцать метров отбрасывает меня назад, и я приземляюсь у одного из угольков. Моё тело вибрирует, голова болит, я просто лежу и смотрю, как пламя подбирается ко мне. Всполохи огня лижут моё лицо. Словно в замедленном действии я стону и откатываюсь от него. Кто-то с криком пробегает мимо меня, но я могу думать только о том, как добраться до комнаты Трея.

Заставляю себя подняться на ноги и ковылять дальше по коридору, через куски бетона и гипсокартона. В моей голове стоит гул, сквозь который я разбираю вопли и мольбы о помощи. Дальний конец коридора, где находится комната Трея, весь в огне.

Что-то каменное падает сверху и попадает на заднюю поверхность ноги. Боль пронзает меня, и я падаю лицом вниз, выкрикивая имя Трея. Я должна добраться до Трея. Любой ценой.

— Сиенна, надо выбираться отсюда!

Это Кудряш. Он тянет ко мне руки и поднимает за подмышки. Я вырываюсь.

— Нет, — мой голос слабый, охрипший. Я пытаюсь повторить громче: — Нет. Нам нужно к Трею.

Я указываю на его дверь, окружённую пламенем. Даже отсюда чувствую этот жар.

— Я пойду к нему. Ты оставайся здесь, — Кудряш бежит по коридору, уклоняясь от падающих кусков бетона и от огня.

Я вцепляюсь в стену, чтобы встать, и направляюсь за ним, волоча раненую ногу. Пытаюсь закрыть лицо от мощного жара огненных всполохов, забыть о боли и сосредоточиться на двери, до которой осталось полтора метра. Когда я достигаю её, я пробираюсь внутрь и ахаю. Комнаты Трея больше нет. Потолок полностью обвалился, гору взорвали. Я поднимаю глаза наверх и вижу ночное небо с редкими звёздами. Его кровать, комод, тумбочка, пол — всё в обломках бетона, гипсокартона, пыли и грязи. Золотые угольки освещают комнату, и я понимаю, что это вопрос нескольких минут, прежде чем комната повторит судьбу коридора.

— Джеб! — ору я.

— Я нашёл его, — кричит в ответ. — Но он в ловушке!

Я иду на звук его голоса туда, где была кровать. Кудряш вылезает из-под груды обломков.

— Не уверен, что мы сможем его достать. И даже если сможем… — он отводит взгляд.

У меня перехватывает дыхание, время замирает на мгновение. Я понимаю, что он хочет сказать, но отказываюсь в это верить.

Адреналин, как молния, вспыхивает во мне. Я хватаю всё, что вижу, и отбрасываю в сторону. Со стоном пытаюсь перевернуть огромную каменную глыбу.

— Помоги мне, пожалуйста, — молю его я, копаясь в грязи и обломках.

Кудряш тут же оказывается рядом со мной, пытаясь сдвинуть гигантский кусок бетона. Я подбираюсь с другого конца и пытаюсь приподнять. Мышцы в нереальном напряжении, вены готовы вырваться из моей шеи. Глыба слегка поддаётся, мы продолжаем пытаться ещё и ещё, пока не расчищаем пространство.

Жар нестерпимый. Огонь в метр высотой поглощает дверной проём, комната наполняется дымом.

— Надо спешить, — говорю я, встречаясь взглядом с Кудряшом. Мой голос звучит приглушённо, словно я пытаюсь говорить под водой.

Что-то щекочет моё горло, я сгибаюсь пополам в приступе кашля. Когда у меня получается вздохнуть, я замечаю, что Кудряш успел расчистить ещё немного.

И вот я вижу. Нога Трея.

Моё сердцебиение ускоряется. Я продолжаю отбрасывать камни, обломки железа, куски потолка до боли в руках. Кудряш со стоном поднимает последний бетонный блок с груди Трея, я освещаю его лицо фонариком. Боюсь того, что могу увидеть.

Его глаза закрыты, словно он спит, но лицо покрыто мелкими порезами. Мой желудок скручивает, пока я осматриваю его тело с фонариком. Обломок железной арматуры торчит из его груди прямо рядом с сердцем. Кровь пропитывает его футболку и постельное бельё.

Я отворачиваюсь, и мой желудок выворачивает. Мой ужин, на который я пошла без Трея, оказывается на полу. Я отказываюсь верить своим глазам. Дым заполняет комнату, и меня одолевает новый приступ кашля. Вновь развернувшись к Трею, я вижу, как Кудряш присел рядом с ним, прижимая пальцы к шее.

На секунду моё сердце замирает, и я перестаю дышать. Он должен быть жив. Должен.

Но от мучительного выражения на лице Кудряша, когда он переводит глаза на меня, кровь стынет в моих жилах, несмотря на вездесущий жар пламени. Он качает головой и встаёт, а я чувствую себя так, будто всё это происходит не со мной. Это не может быть правдой. Я отказываюсь верить хоть на секунду, что Трей — мой Трей — мёртв.

Кудряш берёт меня за руку и пытается потащить к двери, говоря что-то о том, что нужно выбираться, пока всё не рухнуло. Но я вырываюсь и бросаюсь к Трею, лежащему под грудой обломков. Кладу его голову себе на колени, как в тот тренировочный день. Поглаживая его израненное лицо, я целую его всё ещё горячие губы и думаю о том, как всего несколько минут назад мы лежали в обнимку. Я откидываю голову назад и взвываю. Животный рёв, пронзающий ночное небо над нами. Я не могу оставить его. Я отказываюсь бросать его здесь.

Руки Кудряша волокут меня к двери.

— Нет, — вою я. — Я не уйду без него.

Кудряш не слушает. Он слишком сильный. Ещё минута, и я больше никогда не увижу Трея. Как я больше не видела Гарретта, после того как Трей заставил меня бросить его там. Я делаю единственное, о чём могу думать. Борюсь.

Пинаю Кудряша со всей силы. Он выпускает мою руку и матерится под нос.

— Я не уйду без него. Помоги мне вытащить его отсюда.

Кудряш, наверное, уже счёл меня безумной. Он рискует своей жизнью, чтобы спасти меня. Но колеблется.

— Пожалуйста, — слёзы жгут глаза и текут по щекам. Их солёный вкус смешивается с дымом, когда они попадают в мой рот.

Кудряш разворачивается к Трею и пробирается сквозь обломки.

— Нужно вытащить железку, — кричу ему.

Кудряш смотрит на меня как на сумасшедшую, но потом, похоже, осознаёт мою правоту. Я отворачиваюсь, когда он сжимает железку в ладонях. Слышу его крик, вновь смотрю на него и вижу, как он взвалил Трея на своё плечо и медленно продвигается к выходу.

— Держись рядом, — командует он, проскакивая через огонь в дверном проёме.

Я хватаю свой фонарик и следую за ним. Всполохи пламени обжигают мои ноги, я смотрю вниз, чтобы убедиться, что я сама ещё не горю.

В коридоре, ведущем к выходу, мы проходим мимо тел. Похоже, эта часть лагеря пострадала больше всего. Эти люди, по всей видимости, пытались выбраться наружу, когда произошёл взрыв. Я не позволяю себе всматриваться в лица, слишком боюсь увидеть кого-то знакомого. Большая часть стен разрушена, потолка нет вовсе. Можно увидеть небо или гору над нами. Рядом с кухней я замечаю светлый хвостик на полу, и у меня перехватывает дыхание. Кейли. Я кричу Кудряшу и подбираюсь к ней, пытаясь нащупать пульс на её тонком запястье. Слабый, но есть.

— Она жива, — кричу я. Кудряш ждёт с Треем на руках, и я знаю, что он уже устал. Надо поторопиться. Я хлопаю по её щекам, но она не реагирует. Пытаюсь поднять её в сидячее положение, но она опять падает. Я не смогу её унести. Я слишком слабая. Но нужно попытаться. Поднимаю её на спину и делаю несколько шагов, но в другой части лагеря происходит взрыв, я падаю на колени. Кейли скатывается с моей спины и остаётся лежать неподвижно на бетонном полу.

Возвращаюсь к Кудряшу.

— Она жива, но слишком тяжёлая.

— У нас два варианта: либо мы оставляем её, либо Трея.

Мои глаза готовы вылезти из орбит.

— Я не оставлю Трея.

Кудряш начинает продвигаться к выходу.

— Тогда ты приняла решение. Я не могу вынести обоих одновременно.

— А мы можем вернуться, после того как вытащим Трея?

Кудряш колеблется.

— Если мы сможем вернуться и не умереть, то да.

Я склоняюсь на коленях рядом с Кейли и обещаю вернуться за ней. Она всё ещё без сознания и вряд ли слышит меня. Спешу по коридору за Кудряшом и едва не врезаюсь в его спину.

— Что такое?

Он оборачивается. Пот стекает по его насупленным бровям, попадая в глаза.

— Впереди обвал. Мы в ловушке.

— Есть ещё один выход, — вспоминаю тайную лестницу в шкафу для инвентаря.

Все сомнения отражаются на лице Кудряша, но он перехватывает Трея поудобнее и следует за мной по коридору тем же путём, каким мы пришли. Не доходя до комнаты Трея, где коридор поглощён пламенем, мы сворачиваем в другой проход. С этой кромешной тьмой и дымовой завесой всё выглядит одинаковым. Стирая пот со лба тыльной стороной ладони, я прохожу дверь за дверью, пытаясь вспомнить, где же был этот шкаф. Я нащупываю пальцами деревянный дверной проём, ведущий в комнату отдыха, и понимаю, что мы близко.

— Сиенна, — зовёт голос из коридора. Фонарик освещает пол передо мной, и я замечаю Трину, стоящую в дверях. У неё порез на лбу и ссадина на щеке, но в остальном она выглядит хорошо.

— Трина! — я бегу к ней, спотыкаюсь обо что-то и падаю ей в руки. Она стоит у шкафа со швабрами.

— Ты вспомнила, — говорит она, затаскивая меня в маленькое помещение. Её глаза замечают Кудряша, который несёт мужское тело на своём плече. — Это Трей?

Киваю, потому что ком в горле не даёт ничего сказать.

— Он… он в порядке?

Мои глаза наполняются слезами, я мотаю головой. Отвернувшись от её ошеломлённого лица, я натыкаюсь на Нэша.

На его лице так быстро сменяются эмоции, что я не успеваю их определить. Удивление становится смятением, затем также быстро превращается в злость, сверкающую в глазах, с едва заметной грустью. Он бьёт кулаком в стену и, к счастью, это гипсокартон, а не цемент.

— Надо выбираться отсюда, — пыхтит Кудряш. Его руки дрожат под тяжестью веса Трея.

— Давай, я возьму его, — Нэш подходит ближе, делает глубокий вдох и забирает Трея себе на плечо. — Что произошло?

— Его комната обвалилась. Мы нашли его под обломками, — отвечает Кудряш, разминая руки.

— Я пойду первой, — говорит Трина. — Идите за мной.

Нэш идёт следом, а за ним Кудряш, помогающий подняться по винтовой железной лестнице. Над собой я слышу, как тяжело дышит Нэш. Мои ноги как два мёртвых груза, я едва их переставляю со ступеньки на ступеньку. Сложно разглядеть, куда я ступаю, пока слёзы застилают глаза и стекают до подбородка. Стараюсь не думать о том, почему Нэшу тяжело подниматься по лестнице. Отказываюсь думать об этом. Если я не буду об этом вспоминать, может, оно перестанет быть правдой.

Я чувствую свежий воздух, а затем вижу ночное небо. В пустыне стоит прохлада, она освежает моё лицо и иссушает слёзы. Я вдыхаю воздух, пытаясь остудить жжение в горле. Когда я выбираюсь из скрытого люка рядом с горой, над головой раздаётся шум. Поднимаю глаза в небо. Несколько красных огоньков светятся в темноте, и моё сердце пропускает удар.

Дроны.

— Бежим, — орёт Нэш, и в ту же секунду я ощущаю прилив адреналина. Я ковыляю вдоль горы, спотыкаясь о камни и корешки. Впереди меня массивная фигура Нэша с телом Трея на плечах.

Я запинаюсь и падаю, ударяясь подбородком о жёсткую землю. Боль выстреливает в моё лицо, и я уверена, что у меня пошла кровь, но за мной поспевает Кудряш, помогая подняться на ноги и поддерживая меня весь остаток пути.

Огромный взрыв заставляет меня обернуться и посмотреть, хотя Кудряш и тянет вперёд, чтобы я не останавливалась. Я с ужасом втягиваю воздух, когда вижу, как дроны сбрасывают одну бомбу за другой на гору и наш подземный дом.

Крик срывает с моих губ, когда я вспоминаю о Кейли и её хвостике. У меня так и не было возможности вернуться за ней. А теперь уже слишком поздно.

— Не останавливаемся, — кричит Нэш, опережая меня уже на несколько метров.

Я разворачиваюсь спиной к дому, который уже успела полюбить, и к людям, ставшим моей семьёй.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Я опираюсь на землю, слёзы стекают по моим щекам и падают вниз. Вокруг меня звучат голоса. Девушка плачет, мужчина ругается, парень говорит устало и растерянно. Не могу разобрать ни слова, да и неважно. Я хочу покинуть это тело. Хочу избавиться от боли, от отчаяния, от разбитого сердца. Меня здесь нет. Я в объятиях Трея. Он целует мою шею, шепчет на ухо: «Не сдавайся. Никогда не сдавайся».

— Сиенна, нам надо идти, — кто-то встряхивает меня. Их голоса кажутся знакомыми, но среди них нет того, кого я хочу услышать. Нет хриплого голоса Трея.

— Сиенна! Они приближаются. Нам нужно спрятаться! — тихо говорит Кудряш прямо мне в ухо, и я поворачиваюсь к нему, дезориентированная.

— Кто?

— Ублюдки из правительства. Нам пора, сейчас же! — он помогает мне подняться на ноги и тащит за собой. Я едва различаю силуэты Нэша и Трины, уже бегущих к деревьям.

— Погоди! А что с Треем? — всхлипываю я. — Мы не можем просто бросить его там.

Вот теперь я их замечаю. Ряд правительственных машин едет за нами, их фары подрагивают от езды по пустынному бездорожью.

— Придётся, — говорит Кудряш, крепко сжимая мою руку. Наверное, чтобы я не пыталась сбежать от него. — Мы не можем бежать с ним так быстро. Заберём его тело, когда они уедут.

Успокоенная этой мыслью я бегу с ним, спотыкаясь о невысокий кактус посреди дороги. Мы прячемся среди коротколистных деревьев и выжидаем, пока машины подъезжают всё ближе, рёв их двигателей — единственное, что разрывает ночную тишину.

Они останавливаются всего в нескольких метрах от нас, и я задерживаю дыхание. Раздаётся хлопок дверей, и ещё несколько. В свете фар я вижу лицо Рэдклиффа, который явно стоит во главе их всех. Он приближается к основанию горы — или того, что от неё осталось, — к месту, где лежит мёртвый Трей. Рэдклифф склоняется над его телом. Кто-то что-то выкрикивает, и несколько человек подбегают туда. Они выглядят как врачи, и у них с собой носилки. Они погружают Трея в грузовик.

— Нет, — шепчу я. Слёзы горят на моих щеках. Я больше никогда его не увижу. Не поцелую его губ, не возьму его за руку, не почувствую, как он обнимает меня за талию. Жестокость судьбы давит мне на грудь, не давая дышать.

Я сдерживаю порыв броситься вперёд и выцарапать глаза Рэдклиффа голыми руками. Я и на двадцать метров к нему не подбегу, меня тут же застрелят.

Мне остаётся только наблюдать, как тело Трея исчезает в машине, и все они уезжают прочь. Горячие слёзы текут по лицу, попадают в рот. Я плачу. Кудряш ничего не говорит, но я вижу, как он украдкой вытирает глаза. Немного собравшись, я тру ладонями лицо и поворачиваюсь к Кудряшу.

— И что теперь? — мой голос звучит сильнее, чем я себя чувствую. Ну, по крайней мере, он не отражает то, в каком состоянии сейчас моё сердце — растерзано, расколото надвое, разбито на маленькие кусочки. Если я постараюсь не думать о Трее, то мне, возможно, удастся пережить остаток этой ночи.

Кудряш прочищает горло, перед тем как заговорить:

— Пойдём узнаем, что думает Нэш, — он запинается. — Теперь он главный.

Как будто мне нужно напоминание.

Мы тащимся по пустыне к другому участку деревьев, где спрятались Нэш и Трина. Они встают, когда замечают нас.

— Какой у нас план? — выкрикивает Кудряш, когда мы приближаемся.

— Я только что получил сообщение от других выживших «граневцев», — отвечает Нэш. — Оказывается, многие в западном крыле успели сбежать до того, как проход обвалился.

Эти новости слегка оживляют меня.

— Сколько сумели спастись? — спрашиваю его.

— Около сотни, я думаю.

А значит, другая сотня погибла.

— Муки совести? — язвит Нэш.

Сужаю глаза.

— С чего бы?

Нэш шагает ко мне, сжимая кулаки.

— Может, с того, что ты послала их сюда, подлая крыса.

— А откуда нам знать, что это не ты? Теперь, когда Треянет, разве не ты возглавляешь «Грань»? Как удобно.

— Ребят, хватит, — обрывает Трина. — У нас есть проблемы поважнее, чем поиски предателя, которым ни один из вас не является.

— Да, командир, если вы возглавляете нас, то сейчас самое раздать указания, — добавляет Кудряш.

Нэш ругается себе под нос и выпрямляется во весь свой рост.

— Эти ублюдки так легко не отделаются. Они забрали наш дом и нашего лидера. Они убили наших друзей и нашу семью. Они за это заплатят. Давайте встретимся с остальными «граневцами» и решим, какое правительственное здание стоит взорвать. Средь бела дня.

Отмщение. Разумеется, в этом план Нэша. Но знаете что? Месть никогда ещё не была такой сладкой.

***

— Всё в порядке. Он свой, — говорит Кудряш, когда мы замечаем фары приближающегося грузовика. Мы уже прошли пешком некоторое время, придерживаясь пустых дорог и оглядываясь в поисках дронов. По указанию Нэша, мы разделяемся. Кудряш и я должны достать оружие и боеприпасы из одного места за пределами лагеря, в то время как Нэш и Трина встретятся с остальными членами «Грани» и подготовят бомбы.

Белый грузовик тормозит у обочины, и мы выходим ему навстречу. Мужчина в годах, с волосами, собранными в хвост, выходит из машины, нервно оглядываясь.

— Только вы двое? — говорит он, растягивая слова.

Кудряш кивает и подаёт знак мне, чтобы забралась на пассажирское сиденье. Я подхожу к человеку — одному из фермеров, как я понимаю, которые сотрудничают с «Гранью». Это заметно в свете фар по его джинсам на подтяжках и загорелому лицу.

— Что случилось? — спрашивает он резким голосом. Кудряш вздыхает:

— На лагерь напали с дронами.

— А что с поставками? С продуктами?

— Больше нет.

Мужчина, которому на вид я бы дала за шестьдесят, бьёт по рулю и матерится. Он переводит взгляд на меня:

— А ты кто такая?

Не успеваю ответить, как вмешивается Кудряш:

— Она была другом Трея.

— Была?

— Трей мёртв, — отвечает Кудряш с запинкой.

Мужчина издаёт рёв и отворачивается. Он опускает голову, и моё сердце разбивается от его реакции. Ужасно, что мне приходится терпеть собственную боль, но ещё хуже видеть, как скорбят другие.

Как только мужчина берёт себя в руки, он протягивает мозолистую руку:

— Рэй Джонс. Но ты можешь звать меня Джонс.

Я пожимаю руку. У него огрубевшая кожа человека, годами работавшего с землёй.

— Сиенна, — представляюсь я, мой голос едва ли громче шёпота.

Джонс кивает и возвращается к рулю.

На пути к месту, где хранится оружие, меня одолевает усталость. Наверное, даже шок. Странно, что у меня так мало эмоций. Тело тяжелеет. Хотела бы я заснуть, чтобы сбежать от этого кошмара. Слушая, как переговариваются Кудряш и Джонс, я закрываю глаза, откидывая голову на кожаное сиденье.

Я засыпаю и вижу сон. Мы с Треем плаваем в лагуне, смеёмся. Я догоняю его, но вместо того, чтобы коснуться меня, он исчезает под водой, как будто что-то его затащило. Ныряя, я пытаюсь разглядеть что-нибудь в мутной глубине, но его там нет. Я поднимаюсь на поверхность и зову его, но в ответ тишина. Я плаваю кругами в надежде, что это просто прикол, но он так и не всплывает. Слёзы текут по моим щекам, я выкрикиваю его имя. Крики превращаются в всхлипы. Но я слышу только собственное дыхание и гудение дрона вдалеке.

Я поднимаю глаза, но там оказывается не дрон, а красивый, разноцветный феникс. Его крылья распростёрты, он парит в небе. Феникс приземляется на противоположном краю лагуны и пристально смотрит на меня, наклоняя большую голову.

Кудряш трясёт меня, и я просыпаюсь.

— Мы на месте, — говорит он.

Я сажусь и оглядываюсь. Солнце взошло и светит на горизонте, окрашивая утро в нежные тона оранжевого и розового. Рассвет напоминает мне возрождение, и эта мысль отдаётся болью в груди.

На ферме Джонса на несколько миль растянулись один за другим ряды зеркальных теплиц. Они отражают розовый рассвет, и невозможно понять, где заканчивается небо и начинается земля. Он подъезжает к большому красному амбару — я такие видела только на старых фотографиях. На дверях висячий замок, который Джонс ловко открывает. Мы заходим за ним в амбар, который, на удивление, скорее похож на авиационный ангар, чем на сарай. В центре стоит древний самолёт-планер, крылья которого занимают большую часть пространства.

— Вы когда-нибудь летали на нём? — спрашиваю, проводя пальцами по запылившемуся пропеллеру. Удивлюсь, если да. С последнего воздушного нападения более пятидесяти лет назад, единственные разрешённые летательные аппараты — это правительственные дроны.

— Неа, канеш нет. Я держу его просто на случай, если правительство сунет сюда свой нос, — ухмыляется он. — Скажу им, что фанатею от древностей.

Он забирается под самолёт и открывает люк, скрытый среди дощатого пола. Оставаясь стоять рядом, он указывает нам, чтобы спускались.

— Здесь всё, что вам нужно. Годами запасался для Трея. Всё ваше.

Одно упоминание Трея вызывает ноющую боль в моём сердце. Я делаю несколько прерывистых вдохов, глядя как Кудряш ныряет под планер и спускается по деревянной лестнице. Я осторожно следую за ним. Запах сырости и плесени ударяет в нос, пока я спускаюсь всё ниже в подземный проход. Крутые деревянные ступеньки приводят нас в помещение, которое вдвое больше моей комнаты в лагере. Кудряш щёлкает по единственной электрической лампочке, свисающей на ниточке, и грязное помещение наполняется жёлтым светом. Тени прячутся в уголках, но даже в таком полумраке несложно разглядеть разные виды оружия, лежащие на простых столах по всей комнате. На грязном полу валяются спортивные сумки с винтовками. Кудряш присаживается у одной из них, рассматривая содержимое.

— Сюда, Сиенна. Помоги мне поднять их.

Киваю, потому что нет сил на слова. Тяжело подниматься по лестнице с большой сумкой, набитой оружием и боеприпасами, но как только пол ангара оказывается на уровне моих глаз, я вытаскиваю сумку на деревянные доски и толкаю к Джонсу. Буквально выдёргиваю себя из люка и по-пластунски вылезаю из-под самолёта.

Кудряш ещё пару раз спускается за оружием и необходимыми припасами, но уже не просит меня помочь. Может, понимает, что я сейчас бесполезна. Когда мы полностью загрузили грузовик, Джонс передаёт ключи Кудряшу.

— Берегите там себя.

— Ты не с нами? — спрашивает Кудряш.

— Не, не в этот раз. Стар я уже стал для такого.

Я залезаю в грузовик и жду Кудряша. Джонс смотрит, как мы отъезжаем, и я не могу не заметить грусть в его глазах. Может, его тело и стареет, но сердце у него всё ещё там, где надо.

Откинувшись на подголовник, я смотрю в окно и стараюсь не думать о Трее. Я не могу думать о его глубоком голосе, сильных руках, заразительной улыбке. Если я не переключусь, то никогда не смогу оправиться.

Моё тело немеет. Отключается. Мне требуются огромные усилия, чтобы вдыхать воздух. И мне приходит мысль, как всё было бы просто, если бы мы просто все перестали дышать. Но в глубине души я знаю, что я сильнее этого.

— Нэш выбрал место, — внезапно произносит Кудряш. Я смотрю на него. В одной руке он держит линк, в то время как другая всё ещё на руле, взгляд то на дорогу, то на мобильное устройство.

— Какое?

— Малое правительственное здание.

Нет. Я закрываю глаза и молюсь, чтобы я просто ослышалась. Когда я открываю их, то вижу пристальный взгляд Кудряша.

— Он не может взорвать это здание.

— Почему нет?

— Потому что там моя мать.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

— Я помогу тебе, — говорит Кудряш, не раздумывая.

— Ты готов пойти против Нэша?

Кудряш пожимает плечами.

— Он мне никогда особо не нравился. Да и к тому же, ты не справишься в одиночку. И Трей бы тебе не позволил, — он прочищает горло, глядя строго на дорогу перед собой.

Откинув голову на сиденье, я пытаюсь придумать план. Для этого понадобится больше людей, чем только Кудряш и я. Но единственный, кто приходит на ум, — это Зейн. А он, вероятно, даже слушать меня не станет. Ну, если только речь не о том, чтобы я забрала свою сестру. Но попытка не пытка.

К счастью, мой линк пережил все эти взрывы. Я достаю его из кармана, чтобы записать голосовое сообщение. Не знаю, прослушает ли он его. А даже если и да, то кто знает, ответит ли.

«Прости меня за вчерашнее. Знаю, ты ненавидишь меня, но мне нужна твоя помощь. Моя мама в опасности».

Мои руки трясутся в ожидании ответа. Когда телефон вибрирует, моё сердцебиение ускоряется, я смотрю на экран.

«Слушаю».

Быстро записываю следующее сообщение.

«Можешь встретить меня у МПЗ через тридцать минут?»

Я начинаю паниковать, не получив мгновенного ответа. Но когда сообщение от него всё же приходит, я понимаю, что он обдумывал свои следующие слова.

«Ок. Но я буду вооружён».

Эта строчка выбивает весь воздух из моих лёгких. Я предала его, и он мне больше не доверяет. Да и с чего бы? Я только и делала, что лгала ему на протяжении последних нескольких недель. Ему не стоит мне доверять.

Чёрт возьми, я сама себе сейчас не доверяю.

***

Парковка Малого правительственного здания в восемь утра уже забита полностью. Мы медленно проезжаем мимо здания, пытаясь понять, здесь ли уже Нэш. Не похоже на то. Так что мы проезжаем дальше, паркуемся на обочине в пятистах метрах от МПЗ. Я отправляю Зейну сообщение с нашей геолокацией, в то время как Кудряш звонит Джеффу, чтобы узнать подробности плана Нэша.

— Они должны приехать сюда через десять минут, — говорит Кудряш, выключая свой линк. — У нас фора всего в несколько минут.

Качаю головой на словах «у нас».

— Я хочу, чтобы ты остался здесь и постарался убедить Нэша не взрывать здание, пока я не выведу маму.

— К тебе кто-то едет? — спрашивает Кудряш, заметив моё сообщение Зейну.

— Да. Друг.

Кудряш, нахмурившись, несколько секунд рассматривает моё лицо.

— Уверена?

Киваю.

— Просто держи меня в курсе.

Я смотрю в окно и замечаю, как серебристый мерседес Зейна направляется к нам. Выхожу из грузовика и жду посреди дороги с поднятыми руками. Пытаюсь показать, что я безоружна или что я сдаюсь, не знаю точно. Просто надеюсь, что он мне поверит.

Машина тормозит. Зейн сворачивает на обочину, останавливаясь напротив нашего грузовика. Он выходит, поджимая губы и не сводя глаз с моего лица. Я замечаю пистолет за поясом его джинсов. Меня задевает то, что он считает, будто он ему может понадобиться.

— Что случилось? — спрашивает Зейн, медленно и сдержанно. Его глаза скользят по моему запачканному лицу и опалённой одежде.

— На лагерь сбросили несколько бомб. Мы едва выбрались, но Трей… — я подавляю рвущийся всхлип. — Наш лидер был убит.

Его лицо смягчается.

— А что с твоей мамой?

— Она всё ещё там, — машу рукой в сторону правительственного здания. — Но заместитель нашего лидера очень зол и хочет, чтобы это место взлетело на воздух. Мне нужно вытащить её до того, как он туда доберётся.

Зейн делает глубокий вздох.

— И все эти невинные люди умрут?

— Они не невинны. Они только что убили, по меньшей мере, сотню наших, — замолкаю на секунду. — Но если ты поможешь мне вывести мою маму, то я дам тебе спасти столько людей, сколько захочешь.

— Что от меня требуется?

— Помощь. Может, отвлечь как-то, чтобы я могла незаметно обыскать здание.

Проходит, кажется, целая вечность, прежде чем он кивает.

— Ладно. Я сделаю это.

— Спасибо, — выдыхаю я. Мне хочется броситься ему на шею, но пистолет у него на поясе напоминает мне о его недоверии и возможной ненависти. А, к чёрту. Обхватив руками его шею, я крепко его сжимаю. Сначала он старается держать руки по швам, но затем постепенно смыкаются за моей спиной и отпускают.

— Сейчас вернусь, — говорю ему и спешу к грузовику Джонса, моя раненая голень болезненно пульсирует. Оказавшись в салоне, я роюсь среди сумок с оружием. Нахожу девятимиллиметровую «Беретту» с глушителем, убираю её в задний карман шорт, пока не передумала.

— Готов? — кричу Зейну, выскакивая из грузовика.

— Я поведу? — он смотрит на Кудряша, который всё ещё сидит в грузовике и ждёт Нэша с остальными, затем молча приветствует кивком.

— Ага, — я запрыгиваю в его машину. — Но нам надо спешить.

Мягкая кожа сидений натирает мои голые ноги. Только сейчас я задумываюсь о том, что я всё ещё в майке и пижамных шортах. Мои руки в чёрных пятнах от дыма и грязи и со следами засохшей крови. Я надеялась войти в здание, притворившись, что я там работаю, но теперь… Понимаю, что не прокатит.

Зейн садится рядом со мной, замечая выражение моего лица.

— Вот, — он тянется к заднему сиденью и достаёт стопку одежды. Из кармана на двери он достаёт бутылку воды, смачивает футболку и передаёт мне. Я смываю грязь, насколько могу, но запах пота и дыма остаётся. Зейн передаёт мне ещё одну кофточку, довольно милую, с кружевом.

— Откуда это? — спрашиваю, взяв её подушечками большого и указательного пальцев.

— От Ариан. Она оставила её здесь вчера, — он делает паузу. — Подумал, что ты, может, захочешь переодеться.

Он взглядом указывает на кровь на передней части моей одежды. Кровь Трея.

— Спасибо, — я надеваю чистую кофточку поверх грязной майки. Она прозрачная, кружевная, пахнет духами, но едва ли может скрыть сажу и кровь.

Зейн подъезжает к парковке МПЗ, останавливает мерседес как можно дальше от здания и поворачивается ко мне.

— Так мы просто войдём через главный вход?

— Ага. Ты можешь, например, подойти к стойке регистрации и создать шумиху, а я проскользну мимо. У них наверняка есть камеры, но я надеюсь, что они будут слишком заняты тобой и не заметят меня.

Зейн вздыхает.

— Это не так-то просто, — бормочет он.

— Ты справишься. Я верю в тебя, — я достаю линк и набираю его номер. — Просто держи линк включенным, чтобы я могла слышать, что происходит.

Он достаёт свой линк, глядя на экран, после чего выходит из машины и пересекает парковку, направляясь к правительственному зданию. Через свой линк я слышу, как открываются двери, как его шаги эхом отдаются по мраморному полу. До моих ушей доносится неразборчивая болтовня других людей, но я пытаюсь сосредоточиться на его голосе. Он слегка приглушённый, но я улавливаю, что он говорит девушке на ресепшене.

— Подскажите, пожалуйста.

Я представляю, как девушка поднимает на него глаза. Слышу, как она ахает.

— Зейн Райдер? Вы Зейн Райдер? О боже, я не могу поверить, что это правда вы!

Это явно не та же самая девушка, которая была в прошлый раз, что может быть нам на руку.

Не обращая внимания на боль в голени, я выхожу из машины и подбегаю к зданию — сине-бело-чёрные флаги развеваются над головой — и проникаю внутрь.

Я даже не даю своим глазам привыкнуть к освещению, а сразу направляюсь по коридору налево. Жду, что десятки глаз сейчас уставятся на меня осуждающе, но огромный холл выглядит так же, как и в прошлый раз. Никто не обращает на меня внимания. Ни женщина, пьющая кофе по правую руку от меня, ни мужчина, зарывшийся носом в документы, ни даже молодая ресепшенистка, болтающая с Зейном.

Зейн поворачивает голову, и мы на секунду мы встречаемся глазами. Он слегка улыбается, подбадривая меня, и сразу же возвращается взглядом к темноволосой девушке, которая расплылась в улыбке и смотрит на него щенячьим взглядом. Она очарована им. А почему бы и нет? Он великолепен, чуть ли не королевская особа.

Я несусь мимо.

Оказавшись в коридоре, я поднимаю взгляд на камеры с датчиками движения. Может, если я притворюсь, что хорошо знаю это место, то охранники не обратят внимания на мою грязную повседневную одежду и взлохмаченные волосы. Выпрямив плечи, я прохожу по коридору с фальшивой уверенностью. Все кабинеты пронумерованы, так что я начинаю по очереди в них заглядывать. Некоторые похожи на двенадцатый кабинет, где мы с Зейном встречались с Рэдклиффом и Чедвиком ради обмена. Другие напоминают конференц-залы с длинными овальными столами и мягкими стульями. В них установлено высокотехнологичное оборудование, но я не трачу время на то, чтобы разобраться, что это такое.

Чувство безнадёжности с каждой минутой охватывает меня всё сильнее. Я держу линк, чтобы понимать, как там обстоят дела у Зейна. Его голос хорошо слышно.

— А знаете, — говорит он глубоким голосом, — я могу обеспечить вам приглашение на следующую вечеринку, которую устроит мой отец.

Девушка чуть ли не пищит от восторга.

— Я бы так хотела познакомиться с вашим отцом! Серьёзно, он гений.

Я направляюсь к лестнице в конце коридора. Может, на следующем этаже мне повезёт больше. Я перескакиваю через ступеньку, торопясь наверх, но дверь там оказывается закрыта. Доступ по отпечатку пальца не оставляет мне ни шанса.

Мой линк вибрирует, и на экране появляется лицо Кудряша.

— Ты говорил с Нэшем? — спрашиваю, затаив дыхание.

Взгляд Кудряша становится суровым.

— Он говорит, что не станет ждать.

— Почему?

— Он думает, что ты собираешься вывести всех и что люди сбегут до того, как он сможет взорвать здесь всё.

— О нет, — мысли быстро крутятся в моей голове. — Дай мне с ним поговорить, — Кудряш явно сомневается, но я умоляю его: — Пожалуйста.

— Не думаю, что это хорошая идея.

Кудряш передаёт линк Нэшу. Лицо в шрамах со злостью смотрит на меня:

— Чего тебе?

— Пожалуйста, Нэш. Дай мне немного времени. Я должна вывести свою маму.

— Ты пытаешься сорвать мои планы, Сиенна?

Я быстро мотаю головой.

— Я хочу отомстить правительству не меньше тебя. Но здесь моя мама и…

— Десять минут.

— Десять минут? — повторяю я.

— У тебя десять минут, чтобы выбраться оттуда, пока всё не взлетело на воздух.

Он отключает линк.

Выругавшись под нос, я звоню Чезу и молюсь, чтобы он ответил. Он берёт трубку, и я сразу же объясняю ему ситуацию: где я и что мне нужно взломать. Я ни на минуту не сомневаюсь, что Чезу это по силам. Я только надеюсь, что он успеет это сделать быстро.

Секунды длятся как часы, как вдруг уверенный голос Чеза объявляет:

— Готово.

В этот же момент замок щёлкает.

— Спасибо! — я распахиваю дверь и вижу точную копию коридора этажом ниже. Проверяю первую комнату. Она похожа на кабинет стоматолога с откидным креслом и кучей металлического оборудования. Но главная проблема в том, что в кресле кто-то есть. Мужчина.

Я в ужасе смотрю на человека в пижаме, который лежит там с широко раскрытыми глазами. Он подключён проводами к какому-то устройству. Не знаю, жив он или мёртв: у меня нет времени выяснять.

В каждом кабинете на этом этаже есть такое стоматологическое кресло, вращающееся оборудование и тело. Ни одно из них не похоже на мою маму. Но затем я захожу в кабинет номер пять и застываю. Густая грива рыжих волос распласталась на подголовнике такого же кресла, обрамляя бледное лицо с распахнутыми глазами. Она лежит неподвижно. Перед тем как войти в комнату, я поднимаю взгляд на камеру наблюдения в углу и навожу пистолет. Шум выстрела не такой громкий, как обычно, благодаря глушителю.

Я подбегаю к маме, всхлип вырывается из моего горла.

— Мама! — реву я. Она не моргает, никак не реагирует на моё присутствие. Я вижу, как поднимается и опускается её грудь, и знаю, что она ещё жива, но она подключена к этой вращающейся машине. Электроды торчат из-под её свитера и лежат по обе стороны от её головы. Я хватаю её правую руку, из вен которой тянется несколько трубок к капельнице. Заглядываю в её глаза.

— Мама, — зову опять, сжимая её ладонь. — Это я, Сиенна.

Она не отвечает, не шевелится. Она лишь тень той женщины, которую я знала как свою мать. Вращающаяся машина попадает в поле моего зрения, и я смотрю внимательнее. Цифровой экран проматывает картинки. На них моя мама, одетая в деловой костюм, улыбающаяся, счастливая, работающая. Эти фотографии мелькают на экране одна за другой. Они выглядит настоящими, но такого не может быть. Когда бы она могла их сделать? На следующей фотографии рядом с моей мамой стоит мужчина в очках с тёмной оправой и с заметной сединой. Они вместе на всех последующих изображениях. Держатся за руки, целуются, показывают обручальные кольца. Страх наполняет меня, я отшагиваю назад. Я перевожу взгляд на руку мамы и вижу кольцо с бриллиантом на её пальце, в то время как другая рука подключена к капельнице.

Какого чёрта здесь происходит? У меня нет времени на раздумья. Я срываю все электроды, она дёргается, словно её ударило током. Устройство пищит, экран гаснет. Прикусив губу, я отключаю её от капельницы, которая держит её на привязи, медленно вынимаю иглу из её руки. Её тело дёргается.

— Мама, — я вглядываюсь в её глаза, пытаясь найти признаки жизни, но она смотрит в ответ ничего не выражающим взглядом. — Мам, пожалуйста. Нам надо выбраться отсюда, — я хлопаю её по щекам так сильно, как только решаюсь, и встряхиваю её за плечи. — Мама, очнись. Пора идти домой.

Я всматриваюсь в её лицо, не дыша, в надежде, что где-то глубоко внутри ещё жива мама, которую я люблю, мама, которая пела мне колыбельные и приглаживала волосы, когда я не могла заснуть.

— Зейн, — задыхаясь, говорю я в линк. — Мне нужна твоя помощь. В кабинете номер пять на втором этаже. Там дверь заблокирована, но если сможешь… Я нашла её, но мне нужна твоя помощь. У нас всего несколько минут.

Не знаю, получит ли он моё сообщение, если занят тем, что развлекает ресепшенистку, так что я должна попытаться справиться сама.

Её тело как мёртвый груз, который я стаскиваю с кресла и волоку по полу. Мои руки начинают болеть к тому моменту, когда я добираюсь до двери, а ведь это только малая часть пути. Слишком много времени уже прошло, всё может взорваться с минуты на минуту.

Продвигаясь спиной, я тащу её за подмышки по коридору. Моя спина сильно ноет, руки дрожат от напряжения, но я не могу остановиться. Нет времени на передышки.

Я уже почти добираюсь до лестничного проёма, как за моей спиной раздаётся голос, от которого кровь стынет в жилах.

— Ну и ну, не Сиенна Престон ли это часом?

Я прислоняю маму к стене и разворачиваюсь, глядя прямо в глаза-бусинки Рэдклиффа:

— Я забираю отсюда свою мать.

— И я даже не стану тебе мешать.

Сужаю глаза в подозрении.

— Почему это?

— Потому что теперь, когда лидер «Грани» в моих руках, мне не нужны ни ты, ни твоя мать.

— О чём ты? Трей мёртв, скажи спасибо своим дронам.

Рот Рэдклиффа кривится в злорадной ухмылке.

— Он был мёртв, да. Но мы его оживили.

Я резко втягиваю воздух, когда до меня доходят его слова. Трей жив? Это невозможно. Наверняка Рэдклифф ведёт какую-то грязную игру, пытаясь вновь сбить меня с толку. Но что если…

— Я тебе не верю.

Он пожимает плечами.

— Знаешь, что мне в тебе нравится, Престон? — он не дожидается ответа. — Ты очень предсказуемая. Как послушная овца, ты сделала всё, как я хотел. А что я хотел? Я хотел заполучить Трея, лидера «Грани», — он качает головой с жестокой усмешкой. — И ты преподнесла его мне, заодно позволив разрушить мне ваш лагерь. Так что, по правде говоря, Сиенна, я должен поблагодарить тебя.

— Что ты несёшь?

Он наклоняется ко мне.

— Я использовал тебя. С самого начала. Иначе зачем мне нужна была семнадцатилетняя никчёмная девчонка, чтобы убить одного из важнейших людей в городе?

Моё горло сжимается.

— Использовал меня? Как?

Он ухмыляется.

— В ту ночь, когда Трей проник в МПЗ, его ДНК была повсюду, не говоря уже об отпечатках пальцев, которые мы сняли с его грузовика. Вот тогда я понял, что ты ниточка, которая может привести меня к нему, — он облизывает губы. — Мне нужно было загнать тебя в угол, понимаешь? Заставить тебя думать, что у тебя нет иного выбора, кроме как вступить в «Грань».

Желудок скручивается в узел, пока мой мозг прокручивает события последних двух недель. Кого я попросила вытащить маячок? Трея. К кому я побежала за помощью, чтобы спасти маму? К Трею. Кому я позвонила, после того как Зейн бросил меня у МПЗ? Трею…

Как талантливый кукловод, дёргающий за ниточки, Рэдклифф манипулировал мной с самого начала. Предугадывал каждый мой шаг. И что я сделала? Привела его прямо к Трею и лагерю «Грани».

Рэдклифф достаёт из-за спины пистолет и направляет мне в голову.

— Но теперь ты просто досадная помеха.

Я смотрю в дуло 9-миллиметрового оружия, моё сердце бешено бьётся. Очень скоро нас обоих разорвёт на кусочки.

— А знаешь, — продолжает он, — это забавно. Ты ведь серьёзно поверила, что Харлоу Райдер убил твоего отца.

Щурю глаза.

— А разве нет?

— Разумеется, нет. Это я всегда подчищал за Харлоу. Двадцать один год назад. Год назад. Не знаю, что бы он без меня делал. Жаль, что он этого не понимает.

В горле застревает ком.

— Ты убил моего отца.

Рэдклифф пожимает плечами, дуло пистолета дёргается вместе с ним.

— Удивлена?

— Зачем? Зачем ты убил его? — мои руки трясутся от злости, но я пытаюсь скрыть это от него.

— Он слишком много знал.

Звук распахивающейся двери отвлекает Рэдклиффа, и я бросаюсь на него, выбивая пистолет из его рук. Он пытается схватить меня за шею, но я уклоняюсь от его хватки, выдёргивая свой собственный пистолет.

— Замри, Рэдклифф, — командую я. Мои глаза на секунду замечают Зейна, который каким-то чудом сумел открыть дверь, а затем возвращаются к Рэдклиффу. — Я хочу знать, что такого выяснил мой отец и почему ты убил его.

— Ну конечно, ты хочешь, — самодовольно отвечает он.

Я целюсь в его коленную чашечку. И стреляю без колебаний. Его крик отражается от стен пустого коридора, он с грохотом падает на пол.

— Сука!

— Спрашиваю ещё раз, — наклоняюсь к нему. — Что узнал мой отец? И зачем ты его убил?

Он сверлит меня взглядом, кривя рот.

— Иди к чёрту.

Я направляю дуло ему в голову, сердце яростно стучит.

— Нет, ты.

Мой палец давит на спусковой крючок.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

— Сиенна! — зовёт Зейн.

Не сводя глаз с Рэдклиффа, я расслабляю пальцы.

— Не делай этого, — продолжает Зейн. — Не делай того, о чём пожалеешь. Тем более через пару минут это всё не будет иметь значения. Он не будет иметь значения.

Делаю глубокий вдох. На лице Рэдклиффа самодовольное выражение, которое я не могу вынести. Опуская пистолет, я прицеливаюсь в его второе колено.

— Чтоб наверняка, — говорю я, нажимая на спусковой крючок.

Рэдклифф орёт от боли и изрыгает серию ругательств, но я не обращаю на него внимания. Не хочу смотреть на его кровь, разбрызганную по всему полу.

— Зейн, вынеси мою маму. Скорее! А мне нужно поискать ещё кое-кого.

— Кого?

— Нет времени объяснять, но я думаю, что Трей ещё жив.

Зейн мотает головой.

— Я не оставлю тебя здесь одну.

— Ты должен. Пожалуйста, — в моём голосе мольба. Я перевожу взгляд на маму. — Унеси её отсюда. Она нужна Эмили.

— Вот, держи, может пригодиться, — Зейн передаёт мне карту-ключ. — Я стащил её со стойки регистрации. Похоже, она работает и там, где нужен отпечаток пальца.

Я беру карту-пропуск и бегу по лестнице, не слушая вопли Рэдклиффа. Если он не умрёт от потери крови, то при взрыве точно.

На лестнице я задерживаюсь на мгновение, решая, пойти ли искать Трея дальше наверх или вниз, в подвал, где меня пытали той первой ночью. Если Трей жив, то он серьёзно ранен и ему требуется медицинская помощь. Не думаю, что в подвале есть подходящее оборудование.

Приняв решение, я бегу вверх по лестнице на третий этаж. Там тоже панель, требующая приложить палец, но карта-ключ срабатывает и я попадаю в коридор. Этот этаж похож на больничное крыло. Медсёстры в белых, сидящих по фигуре халатах ходят по коридору с планшетами для бумаг, натянув фальшивые улыбки. Прижавшись к стене рядом с выступом, я пытаюсь придумать план. Мне не хочется стрелять по невинным людям, но это явно закрытый этаж и «посетители» здесь не приветствуются.

Маленькая темноволосая медсестра собирается пройти мимо меня, и я действую инстинктивно. Хватаю её за шею, будто бы собираюсь задушить.

— Делай, что я говорю, и никто не пострадает. Поняла? — шиплю ей в ухо.

Она кивает. Поднимаю пистолет, приставляя дуло к виску, и тащу её по коридору. Медсёстры вокруг ахают, распластываются по стенам, прижимая планшеты к груди.

— Если вы не будете мне мешать, то никто не пострадает, — кричу я всем, кто слышит. Ну, пока Нэш не взорвёт это место. — Я ищу человека по имени Трей Винчестер. Его привезли сюда прошлой ночью.

Хрупкая медсестра, которую я удерживаю, поднимает руку. Я ослабляю хватку на её горле, чтобы она могла говорить.

— Я знаю Трея, — хрипит она. — Я к нему приставлена.

— Где он? В каком кабинете?

Медсестра машет рукой, что нужно идти прямо по коридору, и мы двигаемся туда вместе. Она указывает на дверь, и я подхожу ближе, таща её за собой. Нетерпеливо желая заглянуть в кабинет, я ослабляю хватку, и она вырывается. Она как ниндзя, маленькая и шустрая. Ногой она выбивает мой пистолет, тот улетает на пол. Затем её кулак врезается в мою челюсть. Боль простреливает моё лицо, картинка перед глазами расплывается. Я явно недооценила эту медсестру. Трей был бы разочарован тем, как я подставилась под удар.

Поднимаю руки к лицу, чтобы защитить уязвимые места, и ищу, куда её можно ударить. Быстрый выпад в лицо, от которого она уклоняется и бьёт меня в живот. Мои мышцы ноют от боли, но я остаюсь стоять ровно и собираю всю свою ярость, целясь ей в лицо. Направляю всю свою ярость в её нос. Делаю ложный выпад левой и апперкот правой. Громкий хруст, и я морщусь, когда кровь ручьём начинает течь из её носа. Она вскрикивает и прижимает руки к носу, глядя на меня.

— Я же предупредила, что никто не пострадает, если просто будете делать то, что я говорю.

Грохот сотрясает здание, и моё сердце замирает. Нет, только не сейчас.

Медсёстры, упавшие на пол, визжат. Маленькая медсестра смотрит на меня распахнутыми глазами, по-прежнему прижимая ладони к носу. Передняя часть её халата вся в багровых пятнах.

— Выведи всех отсюда, скорее, — кричу я. — Здание сейчас обвалится!

Медсестра кивает, хватает полотенце с тележки на колёсиках и кричит своим коллегам, чтобы выводили пациентов. Я распахиваю дверь. Меня всё ещё охватывают сомнения, что там на койке будет лежать Трей. Но когда я вижу его тёмные волосы на объёмной подушке и белое покрывало, закрывающее его до груди, то все сомнения уходят прочь. Это он. Трей.

Я бросаюсь к нему, кладу ладонь на его лоб, слёзы текут из моих глаз, падая ему на лицо. Я была уверена, что больше никогда его не увижу, ни живым, ни мёртвым, и вот он здесь. Живой. Абсолютнейшее счастье, которое я чувствую сейчас, прерывается ещё одним взрывом, который сбивает меня с ног. Если я не потороплюсь, эта больничная палата станет могилой для нас обоих.

Несколько аппаратов поддерживают в нём жизнь. Кислородный баллон, капельница, по всей видимости, с морфином, антибиотики и внутривенное питание, кардиомонитор и ещё что-то, чего я никогда прежде не видела ни в одной больнице из тех, где я была. Я смотрю на все эти устройства и молюсь, чтобы он смог выжить без них.

Быстрыми движениями я отсоединяю все трубки и провода. Задерживаюсь только, чтобы проверить, дышит ли ещё Трей. Жду, считая секунды, в надежде увидеть, как его грудь поднимается и опускается.

— Ну же, Трей, давай, ты можешь, — шепчу я. — Будь сильным ради меня.

И тогда я замечаю. Лёгкое движение его груди — он начинает дышать сам.

— Сиенна! — доносится из коридора.

— Я здесь!

Толкаю койку Трея от стены к двери. Та распахивается, в дверном проёме показывается Зейн, его глаза широко раскрыты. Он берётся за край койки и тянет, пока я толкаю. Оказавшись в теперь уже пустом коридоре, мы набираем скорость, койка легко катится по гладкому бетонному полу. Я чувствую облегчение от того, что все так быстро покинули это место. Возможно, поэтому Зейн смог прибежать на третий этаж.

Дойдя до лестницы, мы переглядываемся. Он знает, о чём я думаю, ещё до того, как я успеваю это озвучить. Он быстро обходит койку и без труда поднимает Трея на руки.

— У него здесь рана, — говорю я, указывая на его грудь. — Так что будь осторожен.

Зейн кивает и начинает спускаться, я держусь рядом. Ещё один взрыв, на этот раз прямо под нами. Пол шатается под ногами, я ищу руками что-нибудь — что угодно! — за что можно было бы ухватиться. Пока я падаю, мой крик разносится эхом. Когда я уже думаю, что всё, уже слишком поздно, мои руки цепляются за поручень койки и сжимают гладкий металл. Моё сердце громко стучит от страха, я осталась висеть над пропастью. Пытаюсь подтянуться, но не хватает сил. Слишком слабая. Слишком уставшая.

— Зейн! — кричу в отчаянии, мои ладони потеют и начинают соскальзывать. Жар обжигает ступни, и я закрываю глаза, уверенная, что меня вот-вот поглотит бушующее внизу пламя.

— Сиенна, держись, я иду!

Пот стекает в мои глаза, но я держусь. Я не могу сдаться сейчас. Не после всего, через что я прошла. И теперь, когда Трей жив… Этот факт придаёт мне сил, как бы ни болели мышцы.

— Хватай меня за руку, — кричит сверху Зейн.

— Не могу! Если я отпущу, то упаду.

— Не бойся, я тебя поймаю, — я смотрю в его тёплые карие глаза. Я верю ему. Верю.

Отцепившись одной рукой, я тут же чувствую, как начинаю падать. Тянусь к нему, оставаясь в шаге от огненной могилы. Но когда мне уже кажется, что я у точки невозврата, сильная рука Зейна хватает мою ладонь и поднимает одним рывком. Его руки обхватывают меня, когда я падаю на пол рядом с ним. У меня едва появляется время перевести дух, как он поднимает меня на ноги.

— Нам нужно попасть в безопасное место, — говорит он и тянет меня через дверь.

— Бесполезно. Весь этаж в огне. Это вопрос времени…

— Не говори так. Думаю, мы можем пройти по лестнице. Только взгляни на этот бетон.

Трей лежит на полу в нише под бетонными ступенями. Зейн тянет меня на пол, к Трею, а сам скрывается из виду. Страх сжимает меня, как вдруг Зейн возвращается с больничным матрасом в руках. Он помещает матрас между двумя стенами в нише под лестницей и забирается под него, обхватывая меня руками, когда новый взрыв сотрясает здание. Я поднимаю верхнюю часть тела Трея так, чтобы его голова оказалась у меня на груди, и мы втроём остаёмся сидеть под лестницей. Я держу Трея, а Зейн держит меня.

— Тебе не стоило возвращаться, — бормочу я.

— Я же сказал, что не оставлю тебя.

— А теперь ты умрёшь из-за меня.

Слёзы застилают мои глаза.

— Эй, — он поднимает мой подбородок, вынуждая посмотреть на него. — Никто не умрёт сегодня. Ни ты, ни я, — он бросает злой взгляд на Трея. — Ни он.

Я притягиваю Трея ближе и кладу ладонь на его грудь — мне необходимо почувствовать, как она поднимается и опускается. Я радуюсь тому, что он жив. Пока что.

— Ты любишь его, да? — спрашивает Зейн, в его голосе слышится мягкость. Я поднимаю глаза на него и вижу боль, которую он пытается скрыть.

Колеблюсь, неуверенная, что отвечать.

— Да. Думаю, да.

— Ты рисковала своей жизнью ради него, — отмечает он.

Киваю.

— А я рисковал своей жизнью ради тебя, — просто говорит он, а затем отводит взгляд.

У меня в горле застревает ком.

— Я не хотела, чтобы ты… — начинаю возражать.

— Ты не поняла, Сиенна? — сердится Зейн. — Как бы сильно мне ни хотелось забыть тебя, я не могу. Даже когда я хотел тебя ненавидеть, я не мог, — он делает глубокий вдох. — Не могу перестать думать тебе. Ты в каждой моей мысли, в каждом сне. Я должен планировать свою жизнь и своё будущее с Ариан, но вместо этого я могу думать лишь о том, чтобы ты была рядом, — он стонет и пробегает рукой по своим волосам. — Ты разрушаешь меня.

— Мне жаль, — говорю я, потому что ничего другого в голову не приходит.

— И правильно, — с иронией говорит он. — Я влюблён в тебя… но ты не любишь меня.

Не успеваю я осмыслить его слова, как громкий шум разрезает воздух вокруг нас. Кряхтение, стон… будто бы здание устало выдерживать свой вес.

Зейн сжимает меня сильнее, прижимая ближе к себе и задвигая глубже в нишу, пока обломки рушащегося здания падают сверху. Лестница смещается, и я уверена, что это вот всё сейчас упадёт, и нас раздавят тысячи бетонных ошмётков.

Кругом падают камни, но в нашей маленькой нише мы остаёмся невредимыми.

Всё ещё держа руками Трея, я утыкаюсь носом в шею Зейна. Пол под нами трещит, и мы падаем. Мои вопли разносятся по всему лестничному проёму. Мы резко останавливаемся, бетон ударяется об бетон. Мы всё ещё внутри нашей крепости, только переехали на этаж ниже. Здесь я ощущаю жар. Капли пота возникают на моей коже, и моё сердце беспорядочно бьётся. Воздух здесь густой и тяжёлый, на троих кислорода не хватит. Я вдыхаю глубже, стараясь наполнить лёгкие столь необходимым воздухом, но его недостаточно.

Я моргаю, размытые пятна появляются перед глазами. И впервые, с тех пор как я зашла в это здание, я чётко понимаю. Выхода нет. Нам не уйти от неизбежного. Мы здесь умрём. Все трое.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Мои веки слишком тяжёлые, чтобы держать глаза открытыми. Я просто хочу спать. Спать звучит хорошо. Я словно не спала уже несколько дней. И это несправедливо. Трей спит. Зейн спит. Почему мне нельзя?

Закрывая глаза, я откидываю голову на горячую бетонную стену позади меня. Не знаю, почему она такая горячая. Может, солнце долго на неё светило. Ах, я люблю солнце. Особенно когда оно выглядывает из-за туч и озаряет моё лицо, пока я еду на своей «Харли». Как я скучаю по «Харли». А где, кстати, моя «Харли»?

Моргаю, открывая глаза и пытаясь сфокусироваться. Где это я?

Крики эхом разносятся по лестничному проёму, мгновенно откликаясь в моей голове. События последних суток наводняют мой разум.

— Служба спасения! — кричит кто-то. — Есть кто живой?

Я открываю рот, чтобы ответить, но не могу издать ни звука. Внутри всё пересохло. Пытаюсь сглотнуть, но слюны нет, как и воздуха.

— Есть тут кто-нибудь? — зовёт голос, приближаясь к нам.

— Здесь, — хнычу я. — Мы здесь.

— Ау? — восклицает мужской голос.

Пытаюсь снова. Громче.

— Сюда. Спасите, молю.

— Есть здесь кто? — вновь зовёт он, но на этот раз звучит так, будто он развернулся в другом направлении.

Нет, не оставляйте нас. Пожалуйста.

Мои пальцы скребут бетонный пол в поисках чего-нибудь, что могло бы создать шум. Сжимаю камень размером с мой кулак. Тащу его по полу — даже этой обыкновенный камень слишком тяжёлый для меня сейчас. Затем со всей силы, пришедшей откуда-то извне, я бью его в стену. Мои пальцы ударяются о бетон, сдирая кожу. Снова и снова я бью камнем, надеясь, что мужчина вернётся.

— Ау? — зовёт он. — Кажется, я что-то нашёл!

Наверное, он говорит в линк. Я продолжаю стучать, ещё и ещё, пока кровь не начинает стекать по моей руке на колено. Когда мужчина отодвигает матрас, открывая наше тайное убежище, я падаю от усталости. Только когда он достаёт камень из моих окровавленных пальцев, я понимаю своим мутным сознанием, что всё ещё продолжаю стучать по стене.

***

За моими веками слишком ярко. Слишком ярко для моей спальни дома. Слишком ярко для какого-нибудь помещения в лагере «Грани». И уж точно слишком ярко для ниши под бетонной лестницей.

Во всём моём теле такая лёгкость, будто я совсем невесомая. Никакой боли. Никаких ноющих мышц. Я завёрнута во что-то мягкое, и моя кожа готова расплакаться от счастья.

И хотя мои глаза будто бы слиплись, я заставляю себя их открыть и осмотреться вокруг. Я сразу же замечаю Зейна, сидящего на стуле. Он выглядит идеально. Чистый, свежий и безупречный. Его лицо озаряется при виде меня, и он пододвигает свой стул ближе.

— Привет, — говорит он, беря меня за руку.

— Мы… — получается только хрип, я сглатываю и пробую ещё раз: — Мы умерли?

Он смеётся и целует мою ладонь, едва касаясь губами моей кожи.

— Нет, мы не умерли.

Мои глаза скользят по комнате. Я в огромной мягкой кровати в окружении подушек. Эта комната больше, чем весь мой трейлер, и в пятьдесят раз красивее. Шёлковые занавески на окнах и толстый кремовый ковёр на полу. Мы словно в каком-то шикарном номере отеля. Но затем я замечаю больничное оборудование рядом со своей кроватью.

— Где мы?

— У меня дома.

Я мигом сажусь.

— Мама. Трей. Где они?

Зейн подталкивает меня, чтобы я легла обратно.

— Они в порядке. Они тоже здесь.

— А Эмили?

— Она как раз сейчас с вашей мамой.

— Могу я их увидеть?

Зейн кивает.

— Минуту.

Я расслабляюсь и зарываюсь в подушки.

— Почему я совсем не чувствую боли?

Зейн улыбается и кивает на устройство, закачивающее жидкость в мои вены.

— Наверное, благодаря этому. И этому, — он тянется через меня и берёт что-то с тумбочки. Он показывает мне пузырёк с фиолетовой жидкостью. Re0Gene. — Сложно чувствовать боль, когда на тебе ни царапины.

— Сколько я провела в отключке? Пару часов?

Зейн медленно качает головой.

— Пару дней.

Моя челюсть падает.

— Пару дней? Ничего не понимаю. Последнее, что я помню, это как человек искал выживших в развалинах. Как мы оказались здесь?

— Я пришёл в себя, когда нас погружали в машину. По моей просьбе служба спасения привезла нас сюда. Здесь был целый отряд врачей и медсестёр, круживших по дому последние сорок восемь часов.

— И Трей жив?

Боль мелькает в глазах Зейна.

— Да. Но есть кое-что, что тебе следует знать.

У меня перехватывает дыхание, страх сжимает горло. Что ещё?

— Врачи всем нам сделали переливание крови, и кровь Трея была… другой.

Моё сердце бешено стучит.

— В каком смысле «другой»?

— Ну, наверное, я неправильно выразился. Она отличается от твоей, но не от моей.

— Я тебя не понимаю.

— Трей — генетически модифицированный, — он делает паузу, чтобы я могла осознать его слова. — И не только… Он мой брат.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

— Что?

Я, должно быть, ослышалась. Этого не может быть, этого просто не может быть, чтобы они были родственниками.

— Мы братья. Нам обоим двадцать один год. Мы родились в один день в почти одно время.

— Вы близнецы?

Куда уж ещё бредовее.

— Не знаю, можно ли назвать нас близнецами, но очень похоже на то, что мы были в одной утробе.

Наверное, это побочныйэффект лекарств. В этом нет никакого смысла.

— Насколько мне удалось выяснить, — продолжает Зейн. — Я пытался поговорить об этом с отцом, но он всё отрицает. Повторяет, что это какая-то ошибка. Но я не думаю, что он, правда, так считает. Он лучше, чем кто бы то ни было, знает, что наука не лжёт. Но как он мог об этом не знать? Моя мама скрыла это от него? И если да, то почему?

Я пытаюсь сконцентрироваться на словах Зейна, но застряла на том факте, что Трей — гем. И брат-близнец Зейна. Как такое может быть?

Вспоминаю, что рассказывал мне Трей там, у лагуны, о своём отце и Пенелопе. Могла ли у них быть интрижка? Но это не объясняет, как Трей и Зейн могли оказаться в одной утробе, если Зейн — явно сын Харлоу.

Мысль царапает меня. Мой папа. Он имел к этому какое-то отношение? Генетик, ему ли не знать, как подсадить два генетически модифицированных эмбриона в одну матку? А если точнее, в матку Пенелопы?

— Трей знает? — спрашиваю я. Не уверена, как он воспримет такие новости. Он так сильно ненавидит Райдеров, а тут выясняется, что он один из них. О нет, ничего хорошего из этого не выйдет.

Зейн качает головой.

— Он всё это время был без сознания. И я не представляю, как сказать ему, когда он очнётся. Поверит ли он мне вообще? — он замолкает на несколько секунд. — Думаю, лучше ему узнать от тебя.

Киваю. Он прав. Наверное, так будет лучше. Трею даже не нравится Зейн, так что он точно ему не поверит. Кроме того, такое потрясение лучше преподнести как-нибудь помягче. Может, поцелуи помогут сгладить слова?

Я подаюсь вперёд.

— Можно мне к маме? И к Эмили?

Зейн поднимается со стула.

— Я позову сиделку, — он кивает на трубки, торчащие из моего тела. — Тебе пока нельзя покидать комнату.

Закатываю глаза от раздражения.

— А твоего разрешения недостаточно? Это, в конце концов, твой дом.

Он смеётся и наклоняется, чтобы чмокнуть меня в щёку.

— А вот и Сиенна, которую я знаю, — выходя из комнаты, он оглядывается через плечо. — Посмотрим, что можно сделать.

***

Пощупывая иглу в своей руке, я борюсь с желанием вытащить её самой. В разгаре моих раздумий в комнату заходит медсестра с короткими тёмными волосами, а за ней следом — улыбающийся Зейн. Медсестра подходит ко мне и начинает отсоединять от меня устройства.

— Я пыталась понять, как отключить капельницу.

— Я так и подумал, что ты попытаешься, — говорит Зейн, — поэтому позвал Тенди, чтобы она тебе помогла.

Как только я освобождаюсь от всех этих устройств, я соскальзываю с кровати, внезапно заметив, что на мне надета свободная пижама. Зейн мигом подскакивает ко мне, обхватывает рукой мою талию, прижимая к себе и предлагая опереться на него.

— Думаю, я и сама могу, — я выворачиваюсь из его рук, пытаясь не замечать, как это его расстроило.

— Конечно, — отвечает он, стараясь звучать бодро.

Я иду за ним по коридору, устеленному ковром, и мы подходим к соседней комнате.

— Она всё ещё слаба, — предупреждает меня Зейн, когда я касаюсь дверной ручки.

— Но она ведь в порядке, да? — я ищу на его лице хоть один признак того, что он что-то скрывает от меня.

— Она будет в порядке. Но… не хочу, чтобы ты была шокирована.

— Она помнит что-нибудь?

— Она понимает, где она. Мы с Гретой помогали ей, насколько могли, заполнить пробелы.

— А как ко всему этому относится твой отец? Недоволен, что мы здесь?

Зейн поджимает губы.

— Ему не давали слова, тем более что всё это оплачиваю я.

Я перевожу взгляд в пол, поражаясь его щедрости.

— Спасибо большое, — говорю я, избегая встречаться с ним взглядом.

Зейн держит дверь открытой, и я чувствую его ладонь у себя на спине, подталкивающую вперёд. Первое, что я вижу, заходя внутрь, — это вихрь светлых кудряшек, несущийся ко мне. Эмили кидается мне на шею, и я крепко сжимаю её в своих объятьях, даже слишком крепко. Вместе с ней я сажусь в кресло рядом с кроватью, Эмили устраивается у меня на коленях, как котёнок. И только тогда я поднимаю глаза на рыжеволосую женщину, лежащую в постели. Она бледна, её глаза широко распахнуты. Она улыбается мне, её губы шевелятся, произнося моё имя.

— Сиенна, девочка моя, — шепчет она. Она протягивает дрожащую руку, и я хватаюсь за неё. Слёзы набегают на глаза.

— Мама, — прижимая Эмили к груди, я наклоняюсь к маме, провожу рукой по её волосам и целую в щёку, — я безумно скучала по тебе.

— Ох, Сиенна, — говорит она. — Я так переживала за тебя.

— За меня? Ты переживала за меня? — рыдания рвутся из меня. — Я думала, что потеряла тебя.

Мама плачет.

— Прости, — мотает она головой, слёзы капают на мягкий хлопок покрывала, обёрнутого вокруг её груди. — Тот человек… он что-то сделал со мной, — в её глазах отражается боль. Я жду, пока она продолжит. — Он пытался внушить мне, что я другой человек. Хотел, чтобы я думала, будто я даже замужем за кем-то другим.

В моей голове всплывает изображение того мужчины с заметной сединой.

— Я видела те картинки, мам. Они выглядели такими настоящими.

Мама кивает и отворачивает голову.

— Знаю.

У меня накопилось столько вопросов, мне нужно столько ответов… Но сейчас не время. И я спрашиваю только:

— Ты что-нибудь помнишь?

— Нет, — вздыхает она. — Только урывками, как была в той комнате с проектором, прокручивавшим картинки.

— Ты не помнишь, как я приходила туда, чтобы забрать тебя?

— Ты приходила? — слёзы вновь наворачиваются на её глазах.

— Несколько раз. В разные места, — вообще я испытываю облегчение, что она не помнит, как её похитили или держали в той камере с крысами. Может, это стало такой травмой, что её мозг решил заблокировать воспоминания. И я рада этому.

— Прости меня, — повторяет она.

— Это не твоя вина, мам. Это мне нужно извиняться, что втянула тебя во всё это, — я закрываю глаза. Голова внезапно становится тяжёлой.

— Тебе нужно больше отдыха, — она так тихо произносит слова, что я едва её слышу.

Я открываю глаза: она смотрит на меня из-под полуприкрытых век.

Неохотно поднимаюсь, опуская Эмили на пол.

— Ты права, мам, — слегка подталкиваю Эмили к двери. — Пойдём, Эми. Маме надо поспать.

Мама пытается сесть, чтобы возразить, но сразу же падает обратно на подушки.

— Видел бы меня сейчас ваш отец, — бормочет она скорее себе, чем нам.

Я наклоняюсь к уху Эмили и шепчу:

— Можешь пойти найти Зейна? Я догоню тебя через минуту, ладно?

Она кивает и выбегает из комнаты, дверь остаётся приоткрытой за ней.

Присев на край кровати, я вновь беру мамину ладонь в свою руку.

— Мам, когда вы познакомились с папой, он что-нибудь говорил о своей прошлой работе?

Или прошлой жизни.

Она хмурится и качает головой.

— Как видишь, я плохо разбираюсь в людях. Мой собственный муж спускал деньги на азартные игры, а я ни сном ни духом.

Сжимаю её ладонь.

— Похоже, мы много чего не знали о папе. Но что-то мне подсказывает, он не делал ничего дурного.

Мама грустно улыбается.

— Это очень мило с твоей стороны, но…

— Нет, мам. Я узнала о нём кое-что, что идёт вразрез со всем тем, что нам говорили, — говорю с ободряющей улыбкой. — Он был хорошим человеком. Всегда.

Она моргает несколько раз, глаза блестят от слёз.

— Спасибо, Сиенна, — шепчет она. — Мне не хватало этих слов.

На несколько секунд мы замолкаем. Потом она отворачивает голову, её рука обмякает в моей ладони, а дыхание становится ровным и глубоким. Я сижу и смотрю, как она засыпает, радуясь, что она, наконец-то, в безопасности. Если я что-то и поняла за последние недели, так это то, что я не представляю свою жизнь без мамы и Эмили.

Поцеловав её в холодный лоб, я тихонько выхожу из комнаты. Зейн идёт по коридору навстречу мне, его лицо светлеет при виде меня.

— Как она? — спрашивает он, опираясь рукой на стену рядом со мной.

— Нормально. Отдыхает сейчас. Что бы с ней ни произошло в МПЗ, это её сильно измотало.

— Врачи говорят, что переливание крови прошло успешно, так что скоро она полностью поправится.

Я прикусываю губу, глядя на него.

— Значит, никаких последствий промывания мозгов, или что они там с ней сделали?

Он убирает руку со стены и кладёт мне на плечо, придвигаясь ближе.

— С ней всё будет хорошо, Сиенна. Обещаю.

Я выдыхаю. Все мои тревоги, все мои сомнения покидают меня. Но потом я вспоминаю про Трея, и новый узел закручивается в моей груди.

— Могу я зайти к Трею?

Рука Зейна соскальзывает с моего плеча, он кивает и ведёт меня по коридору. Я не могу сдержать улыбку, расплывающуюся на моём лице, когда мы останавливаемся у двери всего через две комнаты от моей.

— Он по-прежнему без сознания, — предупреждает Зейн, — но врач говорит, что ему пойдёт на пользу, если мы будем разговаривать с ним. Может очнуться скорее.

— Ты тоже зайдёшь?

— Нет, оставлю вас наедине. Когда закончишь, найди меня.

Киваю, делаю глубокий вдох и толкаю открытую дверь. Комната Трея не такая большая, как моя, но всё же уютная: с большой двуспальной кроватью и тёмной мебелью.

Моя улыбка становится шире, когда я вижу Трея в этой огромной кровати. У него бледное лицо, но за ним явно ухаживали. Его тёмные волосы были спутанными, а теперь они чистые и завиваются у основания его шеи.

Если не обращать внимания на трубки, торчащие тут и там из его тела, он выглядит так, будто отдыхает. Словно если я поцелую его, он может проснуться. Надо попробовать.

Наклоняясь к нему, я прижимаюсь губами к его тёплому рту. Уже не верится, что совсем недавно я была уверена, что его больше нет. Умер. Потерян для меня навсегда,

Отстраняюсь, рассматривая его лицо, запоминая каждую чёрточку, в предвкушении, что он вот-вот откроет глаза и улыбнётся мне.

Я не так глупа, чтобы думать, что если Трей жив, то это сразу решает все проблемы. У нас всё ещё есть члены «Грани», которым некуда пойти, много боли и неконтролируемой злости. Наши потери колоссальны. Нам нужен лидер. Кто-то достойный, кто сумеет справиться со всем этим.

Нам нужен Трей.

И я знаю точно: что бы ни случилось, я буду рядом с ним.

Едва заметное шевеление руки Трея вмиг ускоряет моё сердцебиение. Я склоняюсь над ним, шепчу его имя, сначала тихо, затем громче. Но он остаётся неподвижным.

Осторожно, стараясь не задеть рану на его груди, я забираюсь к нему в кровать и кладу голову на его плечо. Его тело кажется таким родным, запах его кожи кажется таким родным, и когда я переплетаю наши пальцы, его руки кажутся такими родными.

Не знаю, сколько я там пролежала, прижавшись к нему в надежде поговорить с ним, но затем его пришли проверить две медсестры. Шёпотом прощаюсь и целую его колючую щеку, и в моей голове всплывает воспоминание о нашей последней совместной ночи в лагере. Той ночи, когда я думала, что он погиб.

— Я люблю тебя, — шепчу ему.

Правда люблю. И мне не терпится сказать это ему.

***

Каждый день я навещаю Трея, сижу у его постели, жду, когда он откроет глаза и увидит меня. Жду, когда я смогу сказать ему, что люблю его, чтобы узнать, испытывает ли он те же самые чувства ко мне. И так три дня, три бесконечно долгих дня, с тех пор как я очнулась в доме Зейна. Мама с каждым днём выглядит всё крепче и здоровее, отчасти благодаря кулинарным талантам Греты, отчасти потому, что Рэдклифф не солгал — возможно, единственный раз в жизни — о том, что они лечили её от волчанки. Не знаю, навсегда ли, но по крайней мере сейчас ей стало лучше.

К счастью, я так ещё и не столкнулась с Харлоу, который, насколько мне известно, проводит большую часть времени в западном крыле дома, избегая незваных гостей. Меня это устраивает. Я уже знаю, что когда-нибудь потребую от него ответы на свои вопросы. Пока он может прикидываться дураком, но рано или поздно ему придётся сознаться, что он знает о моём отце, об их отношениях с Пенелопой и о генетически модифицированных эмбрионах. Харлоу Райдер не тот человек, который мог бы не заметить творящееся у него под носом. Так что же он скрывает?

Днём, в половине первого, я захожу в комнату Трея, в отчаянной надежде, что сегодня он проснётся. Я так хочу почувствовать его губы на моих губах, его дыхание на моей коже и его руки на моей талии. Как обычно, я целую его в губы и беру в руки его ладонь.

— Привет, Трей, ты собираешься открывать сегодня глаза? — выжидаю несколько секунд, как всегда, разглядывая изгиб его рта, его волевой подбородок с едва заметной ямочкой.

— Я сегодня говорила с Триной, она сказала, что выжило около сотни «граневцев». Они прячутся в ожидании твоего возвращения, — наклоняюсь ближе, касаясь губами его уха. — Ты нужен им, Трей. Ты нужен мне.

Его пальцы шевелятся и веки дрожат, словно он пытается найти силы, чтобы открыть их. Моё сердце трепещет в груди.

— Я здесь, Трей, — шепчу ему, — я здесь.

Жду, не смея дышать. Проходит, кажется, целая вечность, и его глаза открываются. У меня перехватывает дыхание, когда взгляд его голубых глаз встречается с моим. Мне сразу вспомнилась наша первая встреча, когда он проник в здание правительства, чтобы спасти меня.

— Привет, — мягко говорю я, уголки губ приподнимаются сами собой. Я так долго ждала этого момента, что мои ожидания сильно забегают вперёд. Я жду, что он улыбнётся в ответ. Сожмёт мою ладонь. Хоть что-нибудь. Но я оказываюсь не готова к его реакции.

— Привет? — произносит он низким голосом. Не своим. В его взгляде смятение и нерешительность. Он осматривается. — Где я?

Я кладу ладонь ему на щеку.

— В одном безопасном месте.

Он рассматривает меня и затем хмурится.

— Прости, мы знакомы?

Первая мысль: он шутит. Или просто слегка дезориентирован.

Но очень быстро я понимаю, что ни то и ни другое. Я всматриваюсь в его голубые глаза, как два глубоких озера, надеясь, что ко мне вернётся мой Трей. Но он только смотрит в ответ с пустым выражением лица. Я убираю руку с его лица и отстраняюсь.

— Ты меня не узнаёшь?

Он качает головой и тут же морщится от боли. Поднимая руки, он замечает капельницу.

— Какого чёрта здесь происходит? — бормочет он.

— Ты… ты сильно пострадал. Ты ничего не помнишь?

Он поднимает глаза на меня, и мне кажется, что он вспомнил. На долю секунды наши взгляды встречаются, и я молюсь, чтобы этого оказалось достаточно. Но он качает головой, и мои надежды рушатся.

Я не оставляю попыток:

— А лагерь? Или вообще «Грань»? Или, может быть, Нэша, твоего кузена? Что-нибудь из этого тебе кажется знакомым?

Трей жмурится и прижимает руки к голове в отчаянии.

— Я не понимаю, что здесь творится. Чего ты?.. — он открывает глаза и хмуро смотрит на меня. — Что тебе от меня нужно? Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать.

С болью в сердце я поднимаюсь и медленно направляюсь к двери. Мучительно было думать, что он мёртв, но это…

Это в миллион раз хуже.

— Погоди! Ты куда? — кричит он вслед.

— Позвать врача. Кого-то, кто может тебе помочь, — говорю, не оглядываясь.

— Но, постой… — отчаяние в его голосе заставляет меня остановиться и обернуться. — Я должен помнить тебя?

Моё сердце пропускает удар. Я хочу встряхнуть его. Хочу, чтобы он вспомнил меня, вспомнил нас… Но вместо этого я разворачиваюсь.

— Нет. Видимо, нет.

Я застываю в коридоре, жду, когда за мной закроется дверь.

И падаю на пол.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

Оглавление

Кристин Смит Катализатор

ГЛАВА ПЕРВАЯ