Боль...
Хорошо. Значит, живой...
Я помню наших девочек, спящих на заднем сиденье. Помню застывшее лицо жены, её расширившиеся глаза, судорожно вцепившиеся в руль пальцы. И уродливое рыло грузовика, летящего навстречу.
Ближе, ближе. Огромный, как айсберг. Неодолимая тупая мощь.
Столкновения не избежать. Но вместо визга рвущегося металла я слышу слабый треск, словно у меня над ухом кто-то переломил спичку...
Помню день, когда это случилось впервые. Мой брательник, Никита, грохнулся с велика. Жёстко, на асфальт. Штаны на коленках в клочья, коленки - в кровь, ладошки тоже. Как он ревел, жуть просто. Семь лет ему было, а мне - девять. И вот он воет, а я злюсь: это же мой ·орлёнокЋ, он у меня выклянчил покататься, а теперь я вроде как виноват. Ещё и цепь соскочила... Злюсь на него и жалею. Знаю, как ему больно. Сам не раз с велика падал. Думаю, пусть бы лучше я опять упал, а не он...
Очень сильно я этого захотел, даже глаза зажмурил. И что-то случилось. Словно спичку рядом с ухом сломали.
Открыл глаза и вижу, что это я на велике еду. Точнее, падаю. Прямо на асфальт, да.
- Больно? - спросил Никита, когда меня мама зелёнкой мазала.
- Ни чуточки, - сказал я.
Мама только головой покачала.
- Что ты улыбаешься, горе луковое? Посмотри, на кого похож. И штаны теперь только в помойку выкинуть.
Я им ничего не рассказал. Был уверен, что это надо держать в секрете, иначе не сработает. Да и не поверили бы всё равно...
Потом Никита прыгал с качелей. А я оказался в больнице со сломанной ногой. Мама снимала кипящий чайник с плиты, и ручка отломилась. Меня увезли на скорой с ожогами. А порезов, ушибов и ссадин было не счесть. Мама вздыхала: надо было тебя Мироном назвать. Или Петром, как деда.
Да, конечно, Петром. Хорошее такое имя. Крепкое.
Но мне не годится.
Больничный запах не спутать ни с чем. Я могу определить любой из ароматов, составляющих этот букет. Ни один парфюмер со мной не сравнится, у них нет моего опыта.
В голове туман от влитых в кровь лекарств. Ядрёный, однако, коктейль. Видать, крепко мне досталось.
Рядом разговаривают люди. Их голоса звучат странно, будто у актёров в театре.
- Я просто оцепенела, рукой не могла двинуть. А он успел за руль схватиться и повернуть. Иначе - всё, никто бы не выжил.
Да, так оно и было. Было бы...
- Кто он у вас? Гонщик? Трюкач?
- Что вы! Обычный страховой агент.
- Страховщик? Что, правда?
Ага. Только вот у самого страховки от несчастных случаев нет. Все страховые компании мне отказывают, стоит им проверить мою медкарту. Боятся разориться.
- Может, экстремальным спортом увлекается? Я видел его рентгеновские снимки, кошмар.
Вся моя жизнь экстремальный спорт.
- Нет, никогда.
- А несчастные случаи с ним бывали?
- Постоянно. То головой о полку ударится, то палец в притворе прищемит. Прямо как маленький. Зимой пошёл с дочерью на каток, упал, сломал ключицу.
Верушка тогда первый раз на коньки встала. Что мне для неё, ключицы жалко?
- Его за глаза ходячей катастрофой зовут. И бедным Макаром.
Я знаю. Но не обижаюсь. Они же не знают.
А я им не расскажу.
