набрал высоту, несколько раз сделал петлю Нестерова, потом вошел в крутое пике, стремительно и легко вышел из него, продолжая кувыркаться в воздухе, как весенний жаворонок. Малыш, заключенный в крепкие объятия отца, хранил гордое молчание. Он только прищуривался, когда Элдуин входил в очередной штопор...
До обеспокоенной (но где-то глубоко внутри страшно гордой) Бернис из-под облаков еле-еле долетали обрывки радостной песни ее мужа, которую он сочинил тут же, на ходу:
Восемнадцать копченых гномов и бочка темного эля!
Воткните мне сзади перо,
Если я не самый счастливый на свете Дракон!
У меня родился сынишка
С красной отметиной на лбу,
И все двадцать четыре когтя при нем,
И все двадцать четыре зуба –
Каждый на своем месте!
Теперь мы прикрыты с флангов и с тыла!
Бах-бабах!
Дум-дум-дидл!
Честное слово!
Я надеюсь, ты не слишком шокирован, дружок? Дело в том, что король Элдуин очень любил петь экспромтом (спроси у мамы, она знает, что такое экспромт), особенно когда для этого был какой-нибудь уважительный повод. Тексты его песен, на первый взгляд несколько корявые, тем не менее оказали серьезное влияние на многих авторов античности, таких, как Гомер, например, или Овидий. А что касается того, приличествует ли вообще главе государства увлекаться экспромтами, так ты вспомни про президента Билла Клинтона, который без своего саксофона не выезжает ни на одну встречу на высшем уровне... Вспомнил? Тогда поехали дальше.
Глава 2
В это самое время герцог Икторн сидел в своем мрачном плохо отапливаемом замке и злился.
Ты спросишь меня: а чего это он злился? И я тебе честно отвечу, дружок: а шут его знает.
Икторн был самым большим начальником в Очень Великом Герцогстве Гномов. И он был очень злой. Я даже предполагаю, что злился он именно из-за этого. Икторн злился всегда, если его чем-нибудь не занять.
В отличие от всех коренных обитателей Герцогства (я имею в виду, конечно, гномов) Икторн был человеком. Скорее даже вот так: ЧЕЛОВЕКОМ. С очень маленькой буквы.
«Почему же так, – спросишь ты, – какие у этого парня были проблемы?»
Да все те же, дружок. Икторн так часто бывал в раздраженном состоянии, что человеческие черты в нем потихоньку начали улетучиваться. Уши герцога все сильнее и сильнее вытягивались вверх, кожа- грубела и приобретала серовато-бурый оттенок, а волосы постепенно превращались в жесткую косматую шерсть. А когда у Икторна однажды брали анализ крови, то выяснилось, что она стала у него темной, как прокисшая «кока- кола». И такой же шипучей. Вот это уж точно от злости.
Примерно за пару сотен лет до описываемых событий Икторн еще не заправлял всеми делами в Очень Великом Герцогстве. Гномы жили себе в удовольствие, как школьники, сбежавшие с уроков: лазали по деревьям (благо здесь их было навалом), плевались из трубочек, и вредили всем, кто только подворачивался им под руку.
Научиться каким-нибудь волшебным фокусам у них не хватало ни желания, ни воображения. Фантазии обычного гнома не хватало бы даже на комбинат по производству бумажных шариков для плевания. Я не вру. Но если бы гномы вдруг и додумались до чего-нибудь стоящего, то на свете к тому времени еще не было руководящей и направляющей силы, которая могла бы сконцентрировать эту черную разрозненную энергию и устремить ее в одно русло. И надо сказать – слава Богу.
Гномы и до этой поры ограничивались бы мелкими пакостями, если бы на горизонте не возник герцог Икторн. Он пришел к гномам в одно промозглое октябрьское утро, мрачный и невыспавшийся, и, даже не представившись, сразу объявил, что будет здесь править.
– Возражения есть? – спросил он своим гнусным вызывающим тоном.
Гномы только глупо захихикали. Икторну почему-то удалось с ходу внушить им страх и уважение.
На той же неделе Икторн учредил Очень Великое Герцогство и объявил несколько войн, в результате которых на поле боя полегло около половины всего туземного населения гномов, а сам герцог получил от короля-дракона Элдуина в ухо.
Несмотря на первую неудачу, объявлять войны- соседям стало для герцога и его подданных хорошей традицией. Икторн проводил ежедневные строевые занятия, пытался научить гномов фортификационной науке (папа наверняка должен знать, что это такое), и даже придумал для них боевую речевку:
