Это уже не считалось шабашкой – это настоящее творчество, и за цветные полотна художники брали суммы, покрывающие лишь расходы на краски, на еду, ну и плюс командировочные, а также запасную еду и запасные краски… и в свете контекста – ведь у каждого свои представления о запасе – порой художники брали денег много, хотя высокие цены могли позволить себе лишь именитые представители карандашей и кисточек, а знаменитыми художники становились в основном после смерти (в наших краях и в наше время – чаще всего насильственной, а иногда ещё и мучительной).
Кстати, если теперь приглядеться на раскрашенный фасад нашего дома, то среди котов, крокодилов и драконов можно было найти и автопортреты художников. Коты были любимой темой Художника (вообще-то его настоящеё имя Дима, но все зовут Художником – не знаю, почему и не хочу знать, меня же называют Боцманом, хотя я никогда не ходил в рейс на чем-либо с парусами или без). А наш магистр Маркел – так его и растак! – любил котов в целом и их рисунки в частности, и самой выгодной шабашкой считалось получить заказ на портрет его очередного любимца или очередной любимицы. К чести Художника надо сказать, что для Маркела он котов ни разу не рисовал. Кому угодно рисовал за просто так, а магистру – ни за какие деньги. Это он так протестовал против запрета…
– Дядя художник, раскрась моего змея! – кричал карапуз ростом с большую кеглю для боулинга, и своим криком сбил меня с мысли.
– И мне, и мне! – вопил ещё один пузырь (пузырями я называю всяких карапузов, которые не могут ещё самостоятельно делать змеев). Правда некоторые взрослые даже очень высокие и мудрые тоже не могут делать змеев, но мы же с вами не обращаем внимания на всяких дремучих личностей? И без них в мире полно скуки. Пацаны более старшего возраста, то есть уже не пузыри, держались достойнее, старались казаться весомее и не мешали художникам рисовать лиловых крокодилов. Среди подростков выделялся и мой знакомый по прозвищу Шкет, он умел плеваться сквозь зубы и имел ещё одно неоспоримое достоинство: открытая ему тайна ни при каких обстоятельствах не доходила до ушей серой стражи – а это дорогого стоит в неласковом городе Риме, который когда-то назывался Лас-Кой.
– Привет, Боцман! – поприветствовал меня Шкет.
– Мочи корягу! – сказал я и протянул ему свою пятерню.
Сначала «коряга» утонула, потом «краб» убежал, но после известных махинаций с рукопожатием, его ладонь утонула в моей, но он все равно приложил все усилия, чтобы рукопожатие не было медузоподобным, ведь ещё мудрецы древности говорили: не доверяй людям, у которых холодные и вялые руки.
– Сегодня? – спросил Шкет и подмигнул мне так, чтобы этого никто кроме меня не видел.
– Если жена отпустит.
Это были несекретные пароли. Шкет поинтересовался у меня: будем ли мы запускать сегодня ночью змеев, а я ответил: обязательно будем. Эльза могла запретить мне многое, но только не змеев, она знала – для меня это важно.
– Ты теперь живешь в доме с котами, – объявил Шкет.
– И крокодилами с драконами – целый зоопарк! – уточнил я. – Одних ползунков мне было мало, но это на один день.
– Ясное дело.
Дело действительно было ясным: держать в доме ползунков, как и цветные краски, тоже было дурным тоном и считалось предосудительным у знати. Я как сторож шлюза «элиту» нашего столичного общества не интересовал, поэтому мог себе позволить лицезреть в моем доме тех, кого я хочу, а не тех, кого считается приличным принимать. И не беда, что цветные коты, крокодилы и драконы проживут лишь один день – спецы кисточек нарисуют ещё. После того как Художник закончил роспись змеев для детворы, он кивнул в сторону чердака. Я тоже кивнул в ту стороны – так мы договорились. Оставив своих благоверных на кухне готовить амброзию и перемывать наши косточки, мы поднялись по скрипучей лестнице и выбрались на крышу. Художник закурил и стал пускать кольца, а я посмотрел на дым и упругие обручи из него, и вычислил – откуда ветер дует… а когда сориентировался, то сел с наветренной стороны к Димону – я не люблю вонь табачного дыма, а тем более дыма не совсем табачного. Но, видимо, тяжело рисовать синих котов с лиловыми крокодилами и жёлтыми драконами без допинга и поэтому он позволил себе это маленькое и абсолютно противозаконное в наших краях удовольствие.
– Не женился ещё? – задал я "трудный" для Художника вопрос.
– Не дождётесь!
– Я-то не жду, а вот Эльза давно мечтает поженить тебя и Веру.
– Два гения в одной семье – это слишком много.
– Ну, мы же живем… – протянул я многозначительно и мы расхохотались.
– Будешь сегодня запускать змеев с пацанами? – в свою очередь задал вопрос Художник, коснувшись уже "трудной" для меня темы.
– Ага.
– Не надоело?
– Нет смысла запускать змеев, но нет смысла их и не запускать.
На самом деле для нас не было трудных тем, и в этом мы были похожи, пожалуй, это было единственное, в чем мы были похожи.
– Тебе надо покурить, – художник предложил мне трубку из красного
