В ничем не примечательном кафе за неприметным столиком сидел одинокий человек. Перед ним было открыто меню, но за неимением познаний в области современных блюд с тяжело произносимыми названиями, он перелистнул страницу, решив заказать хоть какой-нибудь напиток, чтобы не опростоволоситься перед официантом, который неустанно маячил рядом, с блокнотом и ручкой, готовый беспрекословно выполнять все, что ему прикажут. В конце концов, закрыв меню, посетитель попросил гарсона предложить что-нибудь из блюд и напитков, ссылаясь на то, что работникам кафе виднее, что вкуснее и изысканнее.
– А я думал, что уже не спросите мнения эксперта, – ответил молодой франт с гордостью, растягивая слова. Исходя из его манеры говорить, чувствовалось, что парень принадлежит к нетрадиционной сексуальной ориентации. – Могу предложить наши фирменные хориатики с фокаччо, а к ни…..
– Простите великодушно, что перебил, но, стесняюсь спросить: то, что вы назвали – это название блюда или вы решили блеснуть своими познаниями в области литературы Раннего Возрождения, в частности Боккаччо? – спросил посетитель.
– Не Боккаччо, а фокаччо, – все так же, растягивая слова, произнес официант с таким видом, будто оскорбили всю его родню. – Это самый греческий салат. Ну хорошо, тогда попробуйте Grilled Salmon – это шашлычки из лосося и цуккини в соусе Терияки на подушке из микса салатов. Из напитков очень советую Latte macchiato.
– Откуда же ты взялся такой на мою голову, а, то ли девочка, а то ли виденье? – поморщившись, тихо пробормотал человек за столом, вспомнив каламбур из песни Леонидова. Пожалев о том, что обратился к официанту, он попросил принести обычный черный кофе с двумя ложками сахара.
Саркастически фыркнув, «виденье» повернулось и ушло, так ничего не записав. За соседним столиком стало уж слишком шумно. Группа из четырех человек горячо доказывала одному из сидящих за их столиком, что молчать за столом и тем более не пить, это аморально. Тот, сухощавый молодой парень в очках, покорно слушал, опустив голову. Он поднял голову и сказал, что считает ниже своего достоинства произносить слова по матери за столом, тем более в присутствии девушки. А молчит он так как не разделяет увлеченности всех присутствующих темой о больших женских бюстах. Его речь, суди по-видимому, оскорбила всех, даже упомянутую девушку, которая ничуть не отставала от мужчин ни в сквернословии, ни в употреблении горячительных напитков. Докурив сигарету, она бросила окурок ему в стакан с чаем, и велела выпить до дна. Остальная компания с громкими смешками настаивала, чтобы парень еще и съел окурок. За этой сценой краем уха следил одинокий человек, который заказал кофе. Он упорно не смотрел на шумную компанию, так как не хотел портить себе ни настроение, ни аппетит. Этот человек был мизантропом до мозга костей, но имел одну слабость: не мог терпеть несправедливость во всех ее проявлениях. Услышав, как один из них громко говорит второму, чтобы тот пил по скорее, так как сейчас он тоже докурит, он повернулся и увидел, как парень с отвращением выпивает чай с окурком. Это стала последней каплей, переполнившей чащу терпения. Человек встал и подошел к ним.
– Если бы вы были людьми, я попытался бы объяснить вам на человеческом языке, но так как передо мной человекообразные приматы, то только на доступном вам наречии. Упейтесь хоть до поросячьего визга, но не смейте заставлять паренька пить окурок. А что же касается тебя, – обратился он к парню, пьющему чай с окурком, – где твое достоинство? Дома забыл? – как и следовало ожидать, они начали возмущаться, а их главный замахнулся рукой на говорившего, намереваясь разбить тому голову кружкой пива. Но тот перехватил руку и вывернул, вроде бы не сильно, но у нападающего перекосилось лицо от боли. Все затихли, кроме задиры. Он негромко стонал, с ужасом смотря на незнакомого человека. – Сядь на место! – приказал тот, – и чтоб тихо, ни звука. – все четверо кивнули. Подойдя к своему столику, он кинул на стол купюру и направился к выходу.
Он преподавал литературу в средней школе, хоть и являлся дипломированным хирургом. Коллеги по работе старались не контактировать с ним, так как его речь, манера одеваться и держаться наталкивала их на мысль о том, что их коллега ненормальный, психически неустойчивый человек, хоть подтвердить, либо привести какие-либо доводы в пользу своих убеждений не могли. Учителя частенько собирались в учительской и беседовали о всякой всячине, однако «ненормальный» не принимал участия в светской беседе. Он предпочитал проводить время с некоторыми, а точнее с теми учениками, которые проявляли желание получать знания. Их учитель был ярым приверженцем того, что система образования устроена неправильно, что не нужно заставлять детей учить никому не нужные предметы. В один из первых дней в школе, он стал свидетелем того, как учитель называет бездарностью мальчика за то, что тот не знает какого количества, могут достичь реснички у
