Закат и Рассвет [Павел Котовский] (fb2) читать онлайн

Тень: Закат и Рассвет

Три Видения

Третий день Корвус шёл по зимнему лесу. Люди здешних земель называли его Архонским, в честь человека, некогда первым прибывшего сюда. Лес разросся на многие мили вокруг могучей одинокой горы, чьё имя — Архатрас. Его она получила в честь потомка Архона, первым покорившего могучие ледяные скалы. Однажды Корвус встречал и того, и другого.

Люди, живущие здесь ныне, побаивались леса и лишь единицы осмеливались идти в глубь его чащоб. Немало историй сочиняли и сочиняют по сей день. Столько, что они давно перемешались в неразборчивую кашу. Путались и рассказчики, то тут, то там выдумывая новые детали. Древние монстры, демоны мороза, рассекающие по ночному небу над кронами деревьев на гигантских ледяных волках. Их считали истинными хозяевами горы.

Правды в этих байках кот наплакал. Корвус помнил Архатрас и его истинную историю куда лучше многих, живущих на этом свете. В силу своих лет он знал о всех опасных местах этого мира и Архонский лес, конечно же, никогда не был так опасен, как о нём толкуют. Разумеется, лишь глупец посчитает лес — безопасным местом. Какими бы жуткими не казались крестьянам демоны, тролли или всякое тёмное колдовство, они оставались выдумкой в их головах. Куда опасней вполне простые вещи: мороз, дикие звери, разбойники и голод.

До горы оставалось пару дней пути. Он вновь с головой окунулся в омуты былых воспоминаний о лучших временах, что было излюбленной привычкой в последнее время. Даже ноющая боль в левой руке осталась где-то за кулисами, терпеливо дожидаясь его возвращения к реальному миру.

Так он и брёл в раздумьях, пока дело не пошло к вечеру. Где-то там, за бесчисленными стволами сосен и елей, холодное солнце опускалось к горизонту. Корвус притормозил, осмотрелся, вернувшись в реальность лишь отчасти, приметил себе небольшое углубление под холмом и расположился там. К наступлению темноты он сидел на своём угольно-чёрном плаще, расстеленным на сосновых ветках и пустыми, безжизненными глазами, смотрел в темноту. В костре не было никакой нужды. Холода он не чувствовал и потому костёр лишь мог привлечь нежелательных гостей.

Завидев огонь, они сперва отправят лазутчика проверить. Увидев одинокого путника — нападут. За пять дней пути по лесу Корвус насчитал достаточно разбойничьих лагерей, и будь он — не он, вполне вероятно уже давно бы пошёл на корм волкам.

Он всё смотрел во тьму, а в буре мыслей снова возникла ночь, когда он покинул родной теперь край.

***

Дождь, ветер, сверкает гроза и гремит гром. Они со стариком Браном играют в свои любимые шахматы. Корвус рассказывает очередную историю из большого мира, Харт с упоением слушает, внимательно наблюдая, как старик неминуемо проигрывает очередную партию.

— Внучок, наполни гостю его кружку.

Парень кивнул и, забрав деревянную чашку, спустился в погреб. Бран внимательно посмотрел на Корвуса:

— Надолго ты к нам?

Корвус ответил, не отрывая взгляда от шахматной доски, переставляя фигуру. Бран отреагировал коротким “Ах!” на этот ход.

— Ты ведь знаешь, как это бывает. Надеюсь, хоть месяц смогу побыть с вами.

Старик покивал. Передвинул свою фигуру.

— Знаешь, я ведь совсем уже старый.

— Да брось, меня ещё переживёшь. — Отшутился Корвус и своей фигурой съел вражескую. Бран недовольно цокнул.

— Я хочу попросить тебя кое о чём. — Корвус перевёл взгляд с шахматной доски на старика. Он задумчиво почесал затылок, внимательно изучая ситуацию на доске.

— Это насчёт Харта?

— Да. Он горит той же идеей, что я в детстве. Хочет путешествовать, приключений хочет. — Корвус улыбнулся, покивал. Он вновь увидел перед собой мальчишку Брана с деревянной палкой в руках. — Когда не стало Агвида и Венделы, он ревел четыре ночи. А потом сказал мне, что будет путешествовать с тобой. Ему нужно твёрдое отцовское слово.

Корвус тут же ответил:

— Я в отцы не гожусь.

— Да, я понимаю. Моя просьба проста. Когда меня не станет, присмотри за ним.

Слова эти слегка укололи душу Корвуса. Он словно ощутил на себе полный ненависти и презрения взгляд Лилит. Бран передвинул фигуру. Неверный ход, подумал Корвус, и контратакой закончил игру. Бран вскинул руки и уронил их на стол.

— Я сделаю, что смогу.

— Обещай мне.

— Обещаю.

А ранее…

Корвус познакомился с их семьёй, когда Бран ещё был мальчишкой, каким сейчас был его внук. То были времена великих войн. Тогда Корвус ещё не зарёкся вмешиваться в подобные дела и носил имя, которое теперь старательно пытался забыть. Весь израненный и изнеможённый, он брёл по лесу, куда глаза глядят, пока силы совсем не покинули его.

Очнулся он в небольшом домике, на кровати с мягкой периной и пуховым одеялом. У печи над чем-то карпела стройная девушка с золотисто-белыми волосами, заплетёнными в толстую косу до пояса, одетая в бледно-голубой сарафан. Она напомнила раненому одну важную для него когда-то девушку. Стоял приятный запах какого-то вкусного блюда. Из окна падали лучи солнца. Корвус попытался подняться, но острая боль пронзила тело и из него лишь вышел мучительный хрип. Девушка вздрогнула и обернулась.

На израненного Корвуса смотрели напуганные, но прекрасные голубовато-зелёные глаза.

— Не шевелись, лежи. — Какой приятный голос.

После такого укола боли желания двигаться не было и Корвус неукоризненно послушался. Во рту пересохло.

— Воды. — Он попытался сказать, но вышел едва разборчивое хрипение.

Девушка кивнула и ушла в другой конец дома, прихватив со стола деревянную кружку. Зачерпнула из ведра и поднесла Корвусу. Кое-как, со стонами, он приподнялся, и трясущейся рукой взял чашку.

— Не спеши, вода ледяная.

Корвус осушил чашку залпом, от чего глаза девушки сделались широкими, брови нахмурились.

— Сказала же!

Корвус вернул чашку и уже чуть более живым голосом ответил:

— Холод нипочем.

И сон забрал его обратно.

На восстановление ушёл месяц. Девушку звали Вендела, она жила в деревушке не отшибе, с трёх сторон окружённой лесом, с мужем по имени Агвид. Здоровенный, на голову выше Корвуса, мужчина с добрым сердцем и густой бородой. У них рос весёлый мальчишка по имени Бран. С тех пор Корвус навещал деревушку, больно она ему понравилась. Он видел, как вырастает Бран, как стареют Вендела с Агвидом. Ему же и выпала честь поженить Брана с Далией, рыжеволосой озорной красавицей.

В следующий раз он прибыл, когда появился Харт. Зеленоглазый паренёк с родинкой под правым глазом. Однако позже весь мир охватило поветрие, и странствующий торгаш, единственный, кроме Корвуса, появляющийся здесь из внешнего мира человек, принёс заразу. Не стало Далии, и не стало родителей Харта.

По-настоящему Корвус полюбил мальчишку, когда ему было шесть. Тем летом он приехал в деревню и взял его покататься на коне в ночь. Кирн медленно шагал по тропке между деревьев, Харт сидел спереди и настороженно смотрел во все стороны, пока Корвус успокаивал его. Так они выехали на небольшую полянку с холмом в центре. Белый лунный свет освещал её, словно то было волшебное место, где вот-вот сказочные феи начнут кружить хороводы и запевать развесёлые песенки. Увидев это, Харт совсем забыл о страхе и удивлённо ахнул. Отпустив Кирна пощипать травку, Корвус с Хартом взошли на поляну.

— Красиво! — Довольно протянул парень, осматривая всё вокруг.

— А то ж! — Довольно подтвердил Корвус.

Харт остановил на чём-то взгляд, потом ехидно глянул на своего друга и сбежал с холма. Он нашёл там две прямые палки, кинул одну Корвусу.

— Эй, тёмный лорд! Я — Харт Храбрец прибыл сюда, чтобы одолеть тебя! Я заставлю тебя прогнать ночь! Защищайся!

Так они схлестнулись в битве. Тёмный лорд Корвус против Харта Храбреца. Конечно, шансы были изначально не равны, и зло неминуемо пропускало удар за ударом. Наконец, когда великий воин выбил меч у тёмного лорда, тот встал перед ним на колени и стал жалобно молить о пощаде. Харт, довольно улыбнувшись, спрятал палку-меч в воображаемые ножны и торжественно, с манерами рыцаря, сказал:

— Я не стану добивать тебя, лорд тьмы, ибо тогда сам стану как ты! Как победитель, я велю тебе прогнать тьму ночи и дать дорогу солнцу!

Оба они расхохотались и легли рядом на траве, смотря на звёздное небо.

— Яркие? — Спросил Корвус.

— Да.

— Когда-то очень-очень давно были ещё ярче. Боги, создавшие звёзды, жили бок о бок с людьми в мире и дружбе. Люди нарекли их Первые Тринадцать. Они делились с ними силой своих звёзд, даруя великие знания. То было чудесное время, когда мир не знал ни войн, ни лжи, ни коварства. Люди доверяли друг другу, любили.

— А что случилось потом?

— Потом пришли злые с огнём и мечом. Они стали грабить их земли, убивать и люди были вынуждены создавать оружие. Первые Тринадцать не понимали этого стремления защититься, ибо верили, что с плохими можно договориться мудрым словом. Увидев, что советам их не внимают, они с огорчением покинули королевство, вверив людям в руки их собственные судьбы.

Харт вдруг задал неожиданный вопрос:

— Корвус, ты бессмертный?

Он слегка запнулся, прежде чем ответить:

— С чего ты это взял?

— Ну, дедушка говорит, что ещё ребёнком видел тебя. Мама с папой помнят тебя. И ты совсем не поменялся. Выходит, ты бессмертен?

— Почти. Всё не так просто.

— Мне тебя жаль. — От этих слов сердце его упало.

Те немногие, кто узнавали о бессмертии Корвуса не стеснялись рассказать, как сильно они завидуют ему. Как много можно сделать, имея бесконечную жизнь. Стать королём, неслыханно разбогатеть и прочее. Харт понимал всё намного лучше взрослых.

— Наверное грустно видеть, как умирают друзья.

— Да.

Глаза Корвуса слегка намокли, но Харт этого не увидел.

А позже…

Той ночью Корвус сидел и думал. Мерно допивая эль, он смотрел на пританцовывающий в печи огонь. Харт с Браном тихо сопели в соседней комнате. Дождь мерно барабанил по крыше, вспыхивала молния и по деревушке прокатывался гром. Где-то там, у самого низа утёса, бушевало море, разбивая волны о скалы. Огонь в печи стал потихоньку догорать и Корвус вышел на улицу за дровами.

Ветер заходился жутким воем, норовя свалить его с ног, деревья в лесу наклонялись туда-сюда, землю размыло, сапоги увязали в грязи. Дрова лежали сбоку дома, около небольшой деревянной изгороди. Корвус кое-как доковылял туда и, согнув руку, набрал в неё полешек. Он уже собирался возвращаться, как что-то пронзило его сознание, точно острым мечом. Ноги подкосились, дрова посыпались на землю и Корвус, упёршись спиной в дом, медленно сел, сползая по стене.

Его сознание нагло выдернули из реальности. Шум ветра и грома медленно растворились в небытие. Абсолютная тишина заполнила его, перед глазами представали странные картины. Заболела голова, но он не мог шевельнуть даже пальцем. Беспомощно он наблюдал за непонятными образами, слушал звуки. Лисица бежит по снежному лесу, в зубах у неё бездыханное тельце чёрного кролика. Соломенная кукла лежит в траве. Она обезглавлена и горит. Бычий череп, смотрит прямо на Корвуса жуткими красными глазами из чёрных глазниц. Он приближался, становился всё больше, казалось, вот-вот поглотит несчастного.

И в один момент видение ушло так же резко, как началось. Корвус обнаружил себя на мокрой земле, лицом наполовину в грязи. Ливень продолжал лить, ветер — завывать. Он поднялся, собрал дрова и вернулся в дом, а через время вышел оттуда в своём плаще, вскочил на коня и умчал, скрывшись в ночном лесу.

***

Я предлагаю сделку

— А ты смелый ублюдок, раз пришёл сюда!

Двое мужчин исполинского размера, прочно державших человека в чёрном плаще за плечи, громко и надрывисто заржали.

— Боюсь меня сюда привела отнюдь не смелость, но нужда.

— Ха-ха! Тебя сюда привели двое моих парней, тупица.

Громилы сжали плечи человека сильнее. Кому угодно стало бы больно, но не ему. На лице расплылась коварная улыбка, но никто её не увидел.

— Я понимаю твою веру в собственных людей и свою власть, но ты ошибаешься. Это я позволил им схватить меня, ибо у меня есть работа для тебя.

Бородатый мужик с гнусным лицом, наискось рассечённым уродливым шрамом, нахмурился и насупился.

— Нет, ты реально урод без страха, чтоб так разговаривать со мной! Давай ка перед тем, как я лично отрежу тебе яйца, мы все взглянем, что за морда скрывается под этой лисьей маской.

Головорез кивнул одному из громил и едва тот успел поднести руку к маске, как человек в маске исчез из их хватки. Главарь успел лишь моргнуть и увидел, как два обезглавленных тела его подчинённых безжизненно валятся на пол. Под ногами он что-то почувствовал и попытался наклониться, чтобы посмотреть, но голос остановил его.

— Не дёргайся. Не торопись. Чувствуешь?

И он почувствовал. Холодное лезвие прилегало к шее чуть выше кадыка.

— Сука!

— Опусти глаза, посмотри под ноги.

Под ногами у него лежали головы бугаёв. Выражение их лиц было ужасающе спокойным. Они не успели понять, что мертвы.

— Давай проясним пару деталей. Там, за дверью, сотня твоих людей даже не догадывается, что твоя жизнь сейчас на острие моего меча. Ты ведь понимаешь, что не сможешь скрыться от меня?

— Да. — Нехотя, подавлено согласился головорез.

— Ты осознаёшь, что едва попытаешься хитрить — я найду и убью тебя?

— Да.

— Хорошо. Тогда слушай. Я предлагаю сделку…

***

Корвус отправился в путь ещё до восхода. В памяти всё вертелся дурной сон, приснившийся ему этой ночью. Детали забылись, остались лишь общие события. Во сне он торопился. Тёмное место, древнее, величественное сооружение с длинными коридорами и широкими залами, подземное. Тенью он летел по этим местам, сам не ведая, куда спешит. Голоса нашёптывали ему старые фразы. “Ты предал каждого из нас и самого себя. Поверить не могу, что мой сын — предатель.”. Он отмахивался от них как мог и наконец пришёл в нужную комнату. Перед ним стояла пустая каменная стойка для книги. Ноги подкосились и он свалился на пол, закрыв лицо руками.

Всего лишь сон, думал Корвус. Древнее эхо пережитого времени. Пусть прошлое остаётся в прошлом. Там ему самое место. Сейчас лишь путь к горе, а после — дорога домой. Я дал обещание. Пусть катятся к чёрту короли, Союз Пяти, войны и заговоры. Пора отдохнуть.

Левая рука всё ныла, будь она неладна. До сих пор болит, хотя пользовался шрамом давно. Бедная женщина, глупая женщина. Жена смотрителя маяка, как там звали её, уже не вспомню. Притащил к ней мёртвое тело супруга, она бросилась плакать и в конце концов горе её сломило, как и многих до неё. Сделка заключена, и муж не раз ещё проклянёт жену за это.

К вечеру Корвус почти уже добрался. Земля начала уходить вверх, гора была близко. Завтра к полудню уже найдёт дверь и встретится с тем, кто знает все ответы. Расположившись под очередным деревом, удобно устроившись между его корней, Корвус пальцами нащупал в кошеле монету, чуть больше других, и достал. Необычайно прекрасная, она отблёскивала платиной в лучах закатного солнца.

Последняя монета королевства, о котором никто в этом мире уже не помнит. Ни записей, ни упоминаний. Конечно, короли должны быть великими, мудрыми, добрыми. Это они освободители от былой тирании, основатели Союза Пяти, избавившие народ от гнёта единого правителя. Мерзавцы, захватчики, убийцы и обманщики — все до единого. Нынче короли и не догадываются о настоящих деяниях своих предков, о крови, в которой они утопали. Они с упоением верят в ложную легенду, которую им подсунули когда-то. И пусть верят, не моё это дело.

Всматриваясь в отчеканенное лицо своего отца на монете, Корвус вспоминал самое прекрасное о своём бывшем доме. Сады у замка, высокие белые дома, чистые и ухоженные, когда длань войны ещё не коснулась их, Фонтан Звёзд в центре столицы. Там они впервые встретились. Он и Лилия. Ах, Лилия… Эти чёрные глаза, всегда умные и спокойные, улыбка на лице, шёлковистые золотые волосы до пояса. Теплота твоих рук, и тот единственный поцелуй, который невозможно забыть.

А потом в памяти что-то переменилось. Будто кто-то сторонний нагло ворвался туда и стал подмешивать в чудесные образы ересь. Огонь, война, кровь близких на руках, отец, изгнание и Книга Звёзд. Корвус отогнал эти мысли и вернул монету в кошель. Прошлое пусть остаётся в прошлом.

Что-то переменилось не только в памяти. Как же он сразу не заметил? Непростительная невнимательность! Трое спереди, двое сзади. Сзади дышат часто и взволнованно, молодняк. Прячутся за деревьями, только арбалетчик и показался. Худощавый лысый мужичок. Он уже зарядил болт, сейчас выстрелит. Дёрнулась тетива, очень чётко слышу свист. Это медленно.

Корвус двигался с чудовищной скоростью. Увернувшись от болта он успел подняться и отскочить, пока нападавшие соображали, что происходит. Грязные и вонючие, в шкурах, оборванных штанах, небритые, из-за деревьев повыскакивали все остальные. Слева — взрослые, весьма крупные, один с бородой и слепым левым глазом, с каким-то нелепым ржавым мечом, другой, чуть ниже его — вовсе с топором для колки дров. Справа — молодняк, два пацана лет пятнадцати, один рыжий, другой чёрный, с кинжалами, напуганные.

— Бей его! — Заорал слепой на один глаз бородач.

Арбалетчик попятился. Он ожидал закончить всё одной стрелой и ошалел. Первыми к Корвусу рванулись двое с мечом и топором. Болваны, сами себя хороните. Двое молодых парней справа возились, сомневались, переминались с ноги на ногу. Когда двое бугаёв наконец добежали к нему, он ловким и быстрым движением вынул необычный, чёрный меч без гарды. Кожаная рукоять, как всегда, идеально лежала в руке. Точный и безумно сильный удар. Чёрный клинок коротко свистнул и меч бородатого рассыпался. По топору удар пришёлся на деревянную ручку, она рассеклась надвое. Это вам не на безоружных нападать, ублюдки.

Брызнула кровь, обильно одаривая снег у ног багровыми красками. Упали головы со стеклянными тупыми глазами. У бородача с топором открылся рот. Остался арбалетчик. Он всё это время заряжал арбалет, до сих пор не успел. Как же ты так долго возишься? В пару прыжков Корвус оказался у него. Он едва успел вскрикнуть и потянуться за кинжалом на поясе. Очередная голова в окровавленном снегу.

Остались двое молодых. Корвус обернулся и увидел, что они побросали оружие и подняли руки.

— Дядь не убивай. — Напугано протараторил один из них.

Корвус зашагал к ним. Парни попятились, но убегать не стали, потому что понимали, что не смогут. Не убивать? Да, вы всего лишь дети, подумал Корвус. Дети, которых жизнь кинула в эти обстоятельства. Очевидно, вы даже не убивали. Работаете в лагере мальчиками на побегушках. Пришли из нужды, а вынуждены выполнять все прихоти ублюдков. Вас насиловали? Вполне вероятно, и не раз. А что вы здесь забыли? Вам пришло время учиться, вот вас и стали учить. Учить ориентироваться в лесу, охотиться, и, надо же, какая удача, как раз подвернулся усталый путник, а значит можно и посмотреть на убийство, возможно, убить самим. Идеальный момент для взросления. Вот так распорядилась судьба, так приказал этот проклятый мир. Да, вы всего лишь несчастные дети и я избавлю вас от ваших бед.

Всё тем же отточенным ударом Корвус снёс их неокрепшие головы. Бездыханные тела повалились в снег. Смерть есть дар и я его вам щедро преподнёс. Корвус присел, вытер меч о накидку из шкуры одного из трупов и вернул в ножны. В лес вновь вернулась спокойная тишина. Лес не волновало, что только что оборвалось пять жизней. Весь мир это не волновало.

Корвус перебрался в место поскрытнее, соорудил лежанку и уснул.

***

Зачем тебе эта деревня?

— Ты в край одурел?! — Орал бородач со шрамом по кличке Клык. — На кой хрен тебе сдалась деревня?

— Зачем ты задаёшь вопросы, ответы на которые далеко за гранью твоего понимания? Грабя, убивая, разоряя до этого, ты задавал те же вопросы? Ответ тебе ничего не даст, а потому мы не будем тратить на это время. — Спокойно говорил человек в маске Лисы.

Он сидел за столом с Клыком, пока тот плотно налегал на эль и чем пьяней он становился, тем больше он терял страх и позволял себе сомневаться в предлагаемой работе. Так или иначе, выбора у него не было и человек в маске ещё раз дал это понять, убив десять его лучших людей за одно мгновение. Клык тогда решил, что он заключает сделку лично с дьяволом, ведь у его соседа по столу была поистине дьявольская сила. Всё, что бородач со шрамом успел тогда увидеть — человек в маске сжимает в кулак левую руку. Он даже не достал меч, а на полу уже лежали десять обезглавленных тел.

— А откуда я буду знать, что ты меня не кинешь? — Сбивчиво, пьяным тоном поинтересовался Клык.

Зелёные хитрые глаза смотрели на него через прорези в этой лисьей маске, которая снилась теперь в кошмарах.

— Ты пьян, раз задаёшь такие вопросы. Однако, меня радует твоя храбрость перед лицом смерти, поэтому я дам тебе обещание. — Лис встал из-за стола и положил руку в чёрной перчатке на плечо Клыку. По коже пробежал холодок. — Сейчас я покину тебя, а завтра вернусь с мешком золотых. Там будет первая половина. Вторую ты получишь, когда сделаешь свою грязную работу. Приходи в…

***

Корвус добрался до тайной двери в скале. Перед этим пришлось повозиться и взобраться по весьма крутому подъёму, но теперь он наконец здесь. Я был тут пятьсот лет назад и ничего не изменилось, думал он, идя по крутому уступу к спрятанной двери. И через тысячу лет не изменится. Архатрас будет стоять. Поколения сменят друг друга, короли будут рождаться, всходить на престол и гибнуть, а гора так и останется недвижно на этом месте, окружившая себя одеялом Архонского леса. И никто после этого дня не узнает, что внутри спрятана некогда великая твердыня, одна из пяти. И никто не узнает, что это я виновен в сотворении этой горы. Сегодня я отдам последнюю монету, уже вечером тайный проход навсегда закроется и я отправлюсь домой.

Корвус дошёл до входа. Неприметная серая стена, а перед ней — небольшой каменный выступ с углублением. Самая мерзкая часть, чтоб его. Он подошёл к выступу и снял чёрную перчатку с левой руки. С секунду он смотрел на уродливый чёрный шрам, вырезанный когда-то на тыльной стороне ладони, вновь стал замечать ноющую боль. Будет болеть сильнее, опять привыкать. Корвус прислонил руку к выступу, шрамом в углубление, и сжал в кулак. Острая боль пронзила его руку с такой силой, что отдавалась во всём теле. Мир вокруг помрачнел, лучи полуденного солнца притупились, краски потускнели. Стена перед Корвусом медленно и тяжело сдвинулась, открылся проход.

Перед тем, как пойти, Корвус сел на снег перевести дух. Краски и свет вернулись. Левая кисть пульсировала, казалось, она вот-вот лопнет. Корвус достал из сумы готовую самокрутку и прикурил её от небольшого огонька, возникшего между указательным и большими пальцами. Старые фокусы.

Докурив, он нехотя поднялся и вошёл в скрытую твердыню. Дверь за ним медленно закрылась и тьма окутала Корвуса. Тут стоял затхлый запах старины. Он подождал пару минут, пока привыкнут глаза, и направился вверх по длинной винтовой лестнице.

Подъём займёт пару часов. Дело осталось за малым. Узнать, что к чему и смыться отсюда поскорей. Домой, в деревню. Корвус думал о ней. Какое замечательное место. Спокойное. Маленькие деревянные домики, добрые жители, живущие здесь поколениями и не знающие бед серьёзней, чем починить сломавшиеся качели для детей. Достаточно часто я навещал их, теперь стану одним из них, стану частью их коротких жизней. Увижу Брана, увижу Харта. Всего неделя прошла, а я соскучился.

Но если услышанное от пророка окажется настолько важным, что ты не сможешь остаться в стороне? Видения просто так не приходят, их насылают. Но сейчас не может быть провидцев. Исключено, люди давно забыли искусство звёзд. Что же тогда случилось? В памяти всплыло само видение. Горящая соломенная игрушка без головы, бычий череп с человеческими красными глазами и лиса с чёрным кроликом в зубах. Она на секунду останавливается, и оборачиваясь, смотрит на меня. Не понимаю.

Лестница кончалась широким залом с монолитной каменной подставкой для книги в центре. Не медля Корвус достал из сумы толстую книгу в твёрдом переплёте. Её обложка была чёрной и жуткой. Казалось, что она поглощает тьму вокруг себя. Страницы сделаны из сухой и неприятной бумаги. Когда Корвус открыл её. Безумный страх сковал душу. Он тут же переменился на гнев. Появилось непреодолимое желание послать всё к чертям, разнести эту идиотскую подставку и вообще взорвать эту треклятую гору, будь она неладна. Держись. Это всего лишь наваждение и ты вкурсе. Не поддавайся. В голове зазвучал шёпот, и чем дольше оставалась книга открытой, тем больше шёпот перерастал в отчаянный крик. Остановившись на нужной странице, он положил книгу в специальное углубление на пьедестале.

Подул морозный ветер, факелы на стене загорелись багровым пламенем и зал осветился. Серые стены с вырезанными на них фигурами созвездий, старый каменный стол со стульями, где давным давно проводились советы монахов, на потолке огромный стеклянный купол, через который виднелось звёздное небо. Корвус смотрел на это небо и хотел швырнуть в него какой-нибудь камень.

Будь у него вторая из книг, небо бы и осталось таким прекрасным, но у него была другая. Тьма медленно окутывала всё над куполом. Свет факелов потускнел. По стене сползало нечто, отдалённо похожее на человека в плаще. Тень с потолка медленно тянулась к тени Корвуса. Он приготовился, взял в руку монету и держал её перед своим лицом, закрыв глаза. Когда они соединились, мрак окутал Корвуса плотной пеленой. Он снова вспомнил, каково чувствовать холод, начал дрожать. Голоса всех живущих пронизывали его, что-то спрашивали, кричали. Это длилось целую вечность, пока он не ощутил твёрдость в ногах. Боль в руке ушла. Ушёл и гнев. Он прибыл. Теперь можно открыть глаза.

Корвус стоял в просторном зале, яркий свет ударил в глаза и поначалу пришлось щуриться. Под ногами лежал красный ковёр с золочеными узорами по краям. Вместо потолка бесконечные стены уходили в слепящий белый свет. На широких витражных окнах были изображены Первые Тринадцать, и их мать. Они стояли вокруг неё, излучающей свет, и все смотрели на Корвуса. Впереди расположился большой дубовый стол с расписными ножками. На столе свалено множество разных книг, рядом золотые весы. Восседал здесь тощий молодой человек, блондин с голубыми глазами в очках. Одет он был в белоснежную рубашку и чёрные штаны с сапогами. Белое перо в его руках дёргалось туда-сюда, аккуратно выводя каждую букву. Получалось красиво. Вдоль стен позади парня стояли переполненные шкафы с книгами. К одному была приставлена деревянная лестница, уходящая в бесконечный свет наверху. Молодой человек дописал что-то, поставил аккуратную точку.

— Давно ты не приходил. — Спокойно сказал он, снимая очки и кладя их на стол рядом с весами.

Перо уткнулось в чернильницу и откинувшись на стуле, голубоглазый писарь положил руки перед собой и смотрел на Корвуса.

— Здравствуй, Кан. Да, действительно давно.

— Ты не изменился, старый друг. — Кан еле заметно улыбнулся. — За какими ответами ты здесь на этот раз?

Корвус подошёл к столу и вручил монету. Кан улыбнулся шире, глядя на неё, и перевёл взгляд на гостя.

— Последняя. — Довольно сказал он и большим пальцем подбросил её. Монета полетела вверх и исчезла в белом свете. — Спрашивай.

— Мне явилось видение. Горящая кукла, какие набивают соломой, обезглавленная. Бычий череп с красными глазами, как у человека. И лиса.

— Лиса?

— Да. С чёрным кролем в зубах.

Кан с секунду подумал.

— Ты помнишь, для чего нужны видения?

Корвус кивнул:

— Помню, но метками никто не пользуется, не умеют. Про них даже не знают. Первые Тринадцать покинули нас, первая Книга Звёзд надёжно спрятана, вторая у меня. Это просто невозможно.

— Значит возможно.

Кан поднялся со стула и приставил лестницу к одному из шкафов.

— Будь добр, придержи. — Попросил он и, ловко запрыгнув на неё, быстро полез вверх.

Корвус крепко вцепился в лестницу. Кан лез всё выше и выше, всё меньше становилась его фигура, а потом и вовсе растворилась в свете. Шкаф был переполнен книгами разной толщины, с разноцветными обложками и названиями на непонятном языке.

Спустя какое-то время он медленно спустился, прижимая к груди толстую чёрную книгу. Эту книгу Корвус знал, она про него. Вместе они подошли к столу, писарь сел и открыл её в середине. Принялся читать.

— Не могу сказать, кто и зачем показал тебе видения, ничего не написано, словно кусок текста вычеркнули. — Задумчиво говорил он не отрываясь от строк. — Бычий череп, лиса и кукла. Ничего не понимаю. Очень странно.

Корвус терпеливо ждал. Время здесь не шло. Парень прыгал со страницы на страницу, глаза быстро пробегали по строкам. Наконец взгляд его остановился.

— Вот оно, что-то тут есть. Бычий череп… — Кан запнулся, перечитал пару строк несколько раз. — Это знак Аргуса.

По коже пробежал лёгкий холодок.

— Понятно. Что ещё?

— Война.

— Опять война. — Раздражённо сказал Корвус.

Кан лишь покивал.

— Страшная война за всё живое.

Корвус потёр уставшие от яркого света глаза, тяжело вздохнул.

— Аргус и война за всё живое. Остальное?

Кан пролистал несколько страниц, пробежался глазами по другим, задумчиво кивая и наконец заговорил:

— Есть человек. Идущий между мирами. Он охотится за тобой. Он — лис, а ты — кролик в его зубах.

— Кто он? Как его зовут?

Кан нахмурился и покачал головой, не отрывая глаз от строк в книге:

— Не знаю.

— Не можешь прочитать? — Раздражённо спросил Корвус.

— Не всё так просто. Если и есть книга о преследующем тебя лисе, я не найду её, не зная хотя бы имени. И в твоей книге об этом ни слова. Всё, что я могу сказать — он крайне опасный и хитрый враг. У него есть звёздный шрам, но какой, мне неизвестно. Опасайся его.

— Ладно. Что значит последний знак? — Нехотя спросил Корвус.

Кан пролистал ещё множество страниц, на некоторых останавливался, чтобы прочесть. Казалось, он делает это вечность. Иногда он запинался, останавливаясь глазами на определённой строке, иногда несколько раз перечитывал. Наконец он поднял эти спокойные голубые глаза и сказал.

— Тут написано о некой деревне. Соломенная кукла — это мальчик с зелёными глазами, Харт.

Сердце Корвуса упало. Не медля ни секунды он быстро зашагал к выходу, забыв обо всём на свете. Перед глазами развернулось безумное зрелище. В груди и висках стучало. Войдя в темноту за дубовой дверью, Корвус вернулся в реальность. Вернулась боль в руке. Тень медленно ползла обратно к потолку. Швырнув книгу в суму, Корвус рванул к лестнице.

Спуск по ней казалось, длится вечность. Он оступился и упал, ударился, но тут же подорвался и продолжил бежать вниз. Никакая боль не имела значения, ничто на свете не имело значения. Успеть вернуться в деревню. Только бы успеть. Ох, Харт, Бран, дождитесь меня. Я защищу вас. Я обязательно защищу вас.

Он вылетел из храма и побежал бегом по лесу, совершенно не скрываясь. С его скоростью до деревни было три дня пути. К завтрашнему утру он доберётся до таверны, возьмёт Кирна и помчит домой.

Соломенная кукла

Корвус увидел дым. Он гнал вперёд тяжело дышащего Кирна. Конь ловко обходил дерево за деревом, почти не сбавляя скорость. По пути Корвус успел сильно поцарапать щёку о ветку, но это не имело никакого значения. Ни бегущая из раны кровь, ни боль в руке, только деревня, только Бран и Харт.

Вот и показался конец деревьям, свет. Кирн всё летел и наконец они очутились на поляне. От деревни остались одни чёрные обгоревшие полешки. Корвус еле выдавил из себя воздух и медленно закрыл глаза. Кирн продолжал подходить всё ближе. Опоздал, с горечью думал он. Опять опоздал. Трижды, нет, четырежды гори оно всё!

Бурый конь остановился и заржал. Корвус открыл глаза. Лучше бы никогда не открывал. Перед ним возвышался деревянный столб, на котором, подвешенный за ногу, висел обезглавленный голый мальчик. Мальчик, которого он, конечно же, узнал. Он хотел отвести взгляд. Внутри всё вертелось вихрем, кружилось. Нет, смотри, Корвус. Смотри внимательно. Вот твоя участь. Израненное мёртвое тело ни в чём невиновного ребёнка. Наполняйся ненавистью, пусть она проходит через тебя, заполняет. Смотри, и не смей отворачиваться. Это напоминание о том, кто ты есть. Ты с самого начала знал, что ждёт их всех.

Корвус слез с коня, сделал пару шагов и рухнул на колени, не в силах устоять на ногах. В иступлённом ужасе он закрыл рот рукой. Не существует в мире такой силы, какая могла бы сейчас сдержать его слёзы. Он согнулся пополам и тихо заскулил, как раненое животное. Всё тело дрожало. Сзади к нему медленно подошёл Кирн, тихо заржал и ткнулся носом.

— Эй! — Внезапный голос вырвал Корвуса из пучины отчаяния обратно в реальность, — Эй! — Снова повторил кто-то.

Из леса к нему двигалось широкое тело и махало рукой. Корвус тут же поднялся, рукавом кое-как наспех вытер слёзы и пошёл к нему навстречу. Чем ближе они подходили друг к другу, тем более уродливым казался незнакомец. Здоровый, толстый и обрюзглый. Самодовольная морда с безобразной щетинистой улыбкой над вторым подбородком. На правой щеке татуировка волчьего клыка. Половины зубов, кажется, не было. Наконец они сблизились достаточно, чтобы нормально говорить.

— Это же ты тот больной на голову? — Туповато спросил толстяк, осматривая Корвуса. — Клык оставил меня за главного, встретить тебя. Всё по уговору, вот. — Толстенная рука указала на угли, оставшиеся от деревни. — Остальные тела сожгли. Доволен?

Корвус не изменился в лице, лишь покивал и стал приближаться к пухляку.

— Отличная работа. — Сказал он.

— Вот то то же! Клык всегда свою работу делает! — Бахвалился толстяк, улыбаясь.

Без всякой на то причины он начал рассказ о том, какой Клык молодец, как чётко и быстро они всё тут сделали и что именно он, Боров, первым нашёл нужного мальчишку. Он опомнился лишь когда Корвус оказался у него за спиной, с чёрным клинком в руке.

— Эй ты чё… — Всё, что он успел сказать.

Секундный свист меча, рвущаяся плоть и Боров, падающий на спину. Он вопил от боли, орал, вцепившись руками в бёдра. На отвратительной искривлённой гримасе два тупых глаза-блюдца истерично бегали туда-сюда.

— Смотри сюда. — Приказал Корвус, лезвием меча указывая куда-то в сторону ног Борова.

Скуля от боли, он нехотя приподнял голову и снова заорал, теперь больше от ужаса. Его ноги, чуть ниже колен, превратились в кровавое месиво. Они пульсировали жгучей болью. Неподалёку так и стояли пухлые обрубки.

— Какого хера?! — Заорал Боров.

Тяжёлым ударом кончика сапога Корвус перевернул толстяка на живот. Сломал ему ребро. Боров закашлялся, стал задыхаться, выплёвывал кровь. Корвус стоял рядом и внимательно смотрел.

— Ползи, свинья. — Приказал он ему.

Боров заплакал, не сдерживая ни слёз ни соплей и с криками пополз. Тело не подчинялось ему. Он уже испытал достаточно, чтобы желать скорейшей смерти. Так он прополз пару метров, пока рука не схватила его за сальные волосы и не повернула его голову. Перед его взором предстало спокойное лицо. Тяжёлая щетинистая челюсть с мощными скулами, небольшой нос, хладнокровные чернильно-чёрные глаза под густыми бровями. На правой щеке свежая царапина.

— Скажи мне, ты хочешь жить? — Искривлённая жирная морда кивнула. — Ты думаешь, что жить лучше, чем умереть?

— Пощади! — Проскулил Боров. — Пощади!

— Куда направился Клык? Говори. Тогда я сохраню тебе жизнь. Даю слово.

— В го… го-род! Ка-эрн! В Карлосе! — Кое как выдавливал из себя слова захлёбывающийся в слезах толстяк. — Пощади!

Корвус кивнул.

— Я дал слово и сдержу его. Убивать тебя я не стану, более того, у меня для тебя есть дар. — Тупые глаза непонимающе смотрели на него. — Знаешь, когда-то очень давно, древние люди получили от богов прекрасный подарок. — Корвус снял перчатку с левой руки и продемонстрировал толстяку шрам на тыльной стороне ладони. — Звёздный шрам. Их было огромное множество и у всех были свои свойства. Мой, например, шрам Тени. Хочешь знать, что он делает? Всякий раз, когда я применяю его, я отдаю часть своей тени и души человеку. Если он мёртв, он оживает, становится бессмертным и навсегда остаётся моим верным рабом.

Корвус сжал руку в кулак. Шрам загорелся тёмно-красным светом. Солнце потускнело, краски мира вокруг выцвели. Трава быстро покрылась инеем. Боров почувствовал, как жизнь покидает тело, её заменяет собой морозный холод. Его глаза закатились, изо рта пошла пена, смешанная с кровью. Кожа медленно побледнела.

— Самое интересное в этой способности то, что ты не становишься тупой болванкой, твоё сознание остаётся в полном порядке за тем лишь исключением, что ты не можешь не выполнить любой мой приказ.

Ритуал подошёл к концу. Боров, медленно моргнув, испуганно смотрел на Корвуса. Глаза его изменились. Весь белок стал серым, вместо зрачка — чёрная точка в центре.

— Что ты со мной сделал? — Истерично спросил он.

— Лежи и не двигайся. — Сказал Корвус и ушёл.

Боров захотел, но не смог пошевелиться, тело совершенно отказывалось слушать его. Он и не сможет пошевелиться, пока хозяин не даст приказ. Где-то неподалёку треснуло от удара что-то деревянное, прозвучал глухой удар о землю. Наконец вернулся Корвус, в руках держа обезглавленное тело Харта.

— Твоё бессмертие продлится месяц. Единственный способ убить такого как ты — отрубить голову. А теперь ты встанешь. — И Боров встал на свои культи, завизжал от адской боли. Он увидел позади Корвуса обрубленный острый кол, на котором до этого они подвесили обезглавленного мальчишку. — Заметь, что я сдержал своё слово. Я пощадил тебя и оставил жизнь. А теперь залезай и садись на этот кол.

И снова эти тупые глаза-блюдца, гримаса ужаса. Неуклюже Боров, переваливаясь с одной обрубленной ноги на другую, постоянно падая на руки и поднимаясь обратно, зашагал к колу. Опять он орал о пощаде, слёзно умолял приказать ему остановиться. Корвус никак не реагировал, лишь наблюдал, как он добрался до кола, кое-как взобрался на него и с воплем сел. Между криков послышался звук разрывающихся кишок и желудка. Вниз по колу струями побежала багрово-коричневая кровь, смешанная с дерьмом. Боров сблевнул и, опустив голову, начал тихо хрипеть.

Корвус наблюдал за этим ещё пару минут и, положив на Кирна тело мальчика, взял коня за упряжь и пошёл прочь. Так будет с каждым, думал он. С Клыком, со всеми его людьми и с тем, с кем меня спутала эта сука. Каждый, кто причастен — будет наказан. В живых не останется никто.

Он закопал Харта на той полянке в лесу, где они лежали под звёздами. Днём это место было не менее чудесным. На могилу он положил несколько цветов, которые сорвал по дороге и золотую монету. Покойся с миром, юный Харт. Ты попадёшь в чертоги вечных и навсегда займёшь своё место рядом с Первой Матерью. Встретишь родителей, встретишь Брана. Там вы воссоединитесь. Никогда больше я не увижу твои глаза, не услышу твой смех и не поглажу твои волосы. Да, Харт, ты был прав. Очень больно видеть, как умирают твои друзья и близкие.

Корвус поднялся и вернулся к Кирну. Тот мирно жевал травку и поднял голову, завидев хозяина.

— Вот мы снова остались вдвоём. — Сказал он коню и тот коротко заржал.

Корвус вяло улыбнулся, погладил его по морде и повёл из леса. Впереди его ждала дорога до Каэрна. Город на холме в королевстве Карлос, втором по величине королевстве Союза Пяти, стоящем в его центре. До туда пять дней пути на хорошей скорости. Эта свинья ждала кого-то и спутала меня с ним. Значит, я его обгоняю. Клык и остальные ублюдки точно будут в Каэрне. Они будут ждать того, с кем меня спутал ублюдок. Раз я оказался здесь раньше, у меня есть время опередить его и в Каэрне.

К вечеру Корвус вышел из леса, оседлал Кирна и поскакал на Восток.

***

— Ну надо же, как постарался! — Радостно воскликнул он, смотря на насаженного на кол Борова в бреду. — Ай да Корвус! Ай да молодец!

Толстяк медленно поднял голову, бормоча что-то невразумительное. Полуоткрытые серые глаза тупо уставились на Лиса. Он стоял перед ним, скрестив на груди руки. В зубах торчала самокрутка, из её багрового кончика в небо поднималась струйка дыма. Собрав никчёмные остатки сил, Боров кое-как сфокусировал зрение. Перед ним стоял точно такой же человек в чёрном плаще, скрывающим всё с шеи до самых кончиков сапог, но лицо… Это был не тот, кто чудовищно покарал его. Неужели это Лис? Как же ты опоздал, проклятый ты дьявол! А теперь тот, второй, доберётся до Клыка. Поспеши, идиотина!

И к своему ужасу и непониманию несчастный толстяк узнал его, но сил даже измениться в лице не осталось. Он лишь прохрипел и с огромным трудом выдавил из себя один короткий вопрос:

— Ты?

Лицо Лиса растянулось в безумной улыбке.

— Я. — Ответствовал тот, затянулся самокруткой и выдохнул.

***

На первой военной заставе в Карлосе у Корвуса возникли трудности. Судя по словам солдат, в королевстве слишком участились нападения разбойников и поэтому с недавнего времени свободно разъезжать по землям Карлоса строго запрещалось. Вот Корвус и влип на первой же заставе, и не случись там неожиданная встреча, нахватался бы ненужных проблем. Чтобы проехать дальше, требовались специальные документы.

Например, разрешение на торговлю. В этой бумажке написано, что ты везёшь и в каком количестве, откуда и куда. Документ обязательно заверялся печатью Торговой Гильдии, которую ты представляешь, подписью главы этой гильдии и специальным жетоном, выдаваемым там же. Такова была защита от подделки. В случае, если ты сам по себе, и не являешься членом ни одной из гильдий, ты обязан иметь при себе другой документ. Разрешение, отличающееся от гильдейского лишь подписью и печатью графа тех земель, откуда ты везёшь товар.

Вторым подходящим документом был прозванный местными “Рубиновый листок”. Его получали в основном аристократы, самолично её и подписывая. Он нужен был, чтобы, скажем, съездить с визитом в соседнее графство, на свадьбу или любой другой праздник. Рубиновым этот листок прозвали из-за красноватого оттенка бумаги, изготовленной специально для таких документов по особой технологии.

Корвус не был ни аристократом, ни торговцем, а потому и документов у него не нашлось. Любят они в этом Карлосе свои бумажки, обожают просто, думал он, стоя у деревянных ворот перед заставой. Хлебом не корми, дай документик составить. Недаром именно в ихстолице стоит крупнейшая торговая федерация Союза Пяти. И всё пишут, пишут. Где бы купить, перепродать и посчитать прибыль. Все торгаши стекаются сюда, как грязь в сточную канаву.

Двое солдат в железных нагрудниках с выгравированным гербом Карлоса в виде головы орла рассматривали Корвуса. Один из них держал в руках изъятый при обыске настолько тщательном, что проверили даже пах, чёрный меч. Не обнаружив никакого другого оружия, они задали пару вопросов и, получив мутные и неоднозначные ответы, послали человека за командиром. Сейчас начнётся разбирательство, ох как оно некстати. Когда бежишь наперегонки с лисом, любое промедление чудовищно. Если он успеет первым, ищи-свищи этих ублюдков. Корвус уже стал прикидывать, сколько человек в таком лагере. Сотня? Да, около того. Бой будет тяжёлым из-за этих проклятых вышек по два лучника на каждой. Они сильно помешают. И чертовски хочется спать. Четверо суток без сна, чтоб его. В глазах уже темнеет.

Наконец из-за ворот появилась фигура в доспехе с синим плащом и всё тем же орлом на груди. Матёрый коренастый мужичина с короткими чёрными волосами, чуть обвислыми щеками, покрытыми бакенбардами и изрыхлённой кожей. Косматые густые брови, казалось, никогда не расходятся над суровыми глазами, смотрящими чуть исподлобья. Он смерил Корвуса оценивающим и пренебрежительным взглядом.

— Кто такой? — Гаркнул он. — Где бумага?

— Нет бумаги. — Спокойно ответил Корвус. — Я путешественник. Путь держу из Ильдура в Карлос. Говоря вернее — в Каэрн. Когда я покидал королевство, нужды в бумагах не было.

Один из солдат коротко глянул за спину Корвусу, за ним туда же посмотрели все и он сам обернулся. На горизонте появился силуэт повозки.

— Сэр Крайт, взгляните. — Обратился к командиру солдат и передал ему в руки ножны с чёрным мечом.

Тот, не разведя бровей, грубо выхватил клинок из рук подчинённого и стал крутить-вертеть его, рассматривая со всех сторон. Тёмно-красная кожаная рукоять с выгравированным на ней непонятным узором. Гарды нет, рукоять переходила в лезвие без неё. Крайт чуть достал меч из ножен, приподнял одну бровь. В отличии от традиционных мечей у этого лезвие было лишь с одной стороны. И металл чёрный, как ночь.

— Какое нелепое оружие. — Пренебрежительно заключил он и вернул меч солдату.

Повозка позади всё подъезжала и Корвус стал слышать едва различимое беззаботное пение, доносящееся из-за спины.

— Первый раз вижу такой меч. Откуда ты? — Спросил Крайт.

— Из-за моря. — Корвус прикинул, что делать, если сейчас его решат допросить, а это, вероятнее всего и произойдёт. Он уже всё продумал. Главное вернуть меч.

Повозка была уже совсем близко. Хруст земли под деревянными колёсами, топот копыт и пение. Солдат, которому не выпала честь держать чёрный меч Корвуса, выступил вперёд с поднятой рукой и окликнул хозяина повозки: “Сто-ой!”. Пение прекратилось, повозка остановилась.

— Вот что я думаю. — Начал Крайт. — Одет ты во всё чёрное. Вооружён странным мечом, тоже чёрным. Бумаг нет. И врёшь мне, что приплыл из-за моря. Держишь меня за дурака? Я видел эти корабли. Один такой я потопил. Знаешь, кто был на борту? Люди, которые на тебя ни капли не похожи. А ещё я знаю, что никто из наших оттуда не возвращался. Ты или беглый бандит или наёмный убийца.

Патовая ситуация. Никуда уже не деться, сейчас всё решит скорость. Рывок к солдату с моим мечом. Свой он выхватить не успеет. Удар в лицо и меч у меня. Дальше действовать по ситуации. С командиром повожусь, он явно умеет больше других здесь. Главное покончить с этими, пока остальные ещё будут соображать, что происходит. Дальше на Кирна и вдоль стен оббежать лагерь. Но лучники, проклятые лучники! Всё мне здесь портят только они. Увернуться от стрелы, когда я предупреждён об атаке ещё возможно, но как быть на коне? Кирн не такой ловкий. Быстрый, да, но не ловкий. И стрела будет не одна, стрел будет минимум по пятнадцать. Патовая ситуация, но медлить нельзя в любом случае.

Он чуть было уже не сделал выпад, как справа от него возник молодой мужчина в потрёпанной куртке бурого цвета, чёрных штанах со специальной сумкой-кошелём на поясе и запачканных чёрных туфлях. В корнях зачёсанных назад волос уже стала проступать седина, как и в редкой бороде на аккуратном подбородке. Доброжелательная улыбка расчерчивала лицо, голубые глаза смотрели на Крайта с абсолютным спокойствием. Торгаш, подумал Корвус. Вот тебя ещё здесь не хватало, зацепят же. Обождал бы, дурак. Взять заложником? Нет, этому будет побоку. Прикажет стрелять. Так он ещё и встал между мной и солдатом с моим мечом. Проклятье. Если бы только не лучники…

— Приветствую вас! Что стряслось? — Заговорил он и вполоборота посмотрел на Корвуса.

— Не твоё дело! — Гаркнул Крайт в собственной ему манере. — Есть бумага? Проезжай! Нет? Катись отсюда!

— Конечно-конечно! — Торговец сунул руку в кошель и достал оттуда небольшой свёрток.

Командир мотнул головой, приказав солдату, сопроводившему его сюда, забрать бумажку и сбегать к писарю, чтобы тот проверил подлинность.

— Я слышал, в Карлосе нынче неспокойно? — Как бы невзначай обращался торговец к Корвусу. — Всё чаще нападают на караваны. И вот надо же, болван я, охрану не нанял! — Вскинул он руки и тут же уронил.

Корвус посмотрел в эти спокойные глаза. Что ты задумал? Кто ты такой? Кажется, напоминаешь мне кого-то, но кого?

— Как ваше имя? — Спросил он.

— Корвус.

Глаза торговца загорелись на мгновение. Он засмеялся и хлопнул в ладоши. Либо этот человек сумасшедший, либо он что-то задумал. Из-за ворот, пыхтя и гремя доспехами, показался посыльный с бумагой в руках.

— Документ подлинный, сэр.

Крайт кивнул.

— Проверьте повозку.

Двое солдат тут же направились к ней. Чёрный конь, запряжённый в неё, коротко заржал и опустил голову. Один солдат вскочил на повозку, второй остался на земле, ткнув пальцем в первый пункт из списка.

— Вино. Арселийское. Полусладкое. Две пятидесятки. — Громко зачитал он.

— Есть!

— Табак. Кирданский. Десять ящиков.

— Есть!

— Пиво. Арселийское. Три бочонка.

— Есть!

— Это всё.

Солдаты вернулись к командиру, тот одобрительно покивал.

— Этого — пустить. Второго — на допрос.

— Нет-нет, минутку! — Шагнул вперёд торговец. — Я нанимаю господина Корвуса в качестве охраны.

Корвус с Крайтом посмотрели на него с почти одинаковым выражением лица. Командир лагеря искренне не понимал, как можно нанимать в охрану подобного человека. Корвус же прикидывал, кто это может быть, с чего вдруг решил помочь, и не выльется ли это в новую проблему. В любом случае, хуже допроса точно не будет, поэтому однозначно повезло.

— Ты в своём уме? Нанимать ЭТОГО? Да он тебя прикончит, едва наш лагерь пропадёт из виду! — Воскликнул Крайт.

— Я искренне благодарен вам за заботу о моей шкуре, но, при всём уважении, я полностью отдаю себе отчёт в действиях. Посему я вынужден настаивать вписать господина Корвуса, как моего наёмника с окладом в сто золотых.

Командир посмотрел на обоих, неодобрительно покачал головой и прикрикнул на Корвуса.

— Ты! За ним! — И указал пальцем на солдата со свёртком.

Вместе они вошли в приоткрытые ворота. Лагерь кипел своей жизнью. Туда-сюда сновали солдаты. В котелках над кострами что-то варилось, жарилось. Лучники на башнях внимательно осматривали территорию вокруг. Тут и там раскинулись белые шатры. Вон двое тайком покуривали самокрутки, что-то обсуждая и постоянно озираясь вокруг. А там на запах из котелка сбежались свободные от вахты солдаты.

Корвус с сопровождающим, молодым пареньком, явно только заступившим на службу, вошли в красный шатёр.

За небольшим столиком сидел важного вида щуплый человек. Маленькие глазки на морщинистом худом лице быстро бегали по строкам очередной бумажки, рядом на столике лежала целая стопка таких. Когда вошёл Корвус, глаза-кристалики быстро подскочили наверх.

— По какому поводу беспокоите? — Недовольно пробухтел человек.

— Командир Крайт приказал в эту вот бумагу вписать имя этого человека, как наёмника.

Солдат отчеканил два шага вперёд и передал документ горбившимуся человеку. Снова эти маленькие глазки пробежались по листку и тощая рука потянулась за пером. Макнув его в чернила, он что-то быстро написал и остановившись, поднял взгляд:

— Представьтесь.

— Корвус.

Писарь недовольно закатил глаза, фыркнул. Как же этот невежа может не знать, как правильно заполнять документ?

— Имя и фамилия? — С явным и показным раздражением переспросил он.

— Нет фамилии. — Ответил Корвус.

Седая бровь вопросительно изогнулась.

— Как это — нет?

— Вот так. Если так хочется — можешь записать, как Корвус-в-Чёрном.

— Так и запишем. Оговоренная сумма оклада?

— Сотня золотых.

Перо ловко царапало по бумаге, выводя буквы и цифры.

— Вы представитель гильдии?

— Нет.

Снова задёргалось перо. Писарь закончил и пододвинул бумагу к краю стола. Ткнул пальцем вниз документа и сказал:

— Подпишитесь.

Корвус подписал какими-то случайными закорючками и вот они уже шли обратно к воротам. Там их ждал довольный торговец, сидевший на своей повозке. Крайт горячо что-то ему доказывал, тот лишь слушал и кивал, явно игнорируя все его слова. Когда в воротах появились двое, торговец заулыбался а командир, оглянувшись и всматриваясь в Корвуса, отошёл от повозки и смачно харкнул в траву вдоль дороги. Солдат отдал бумагу торговцу, другой вернул Корвусу меч. Торговец по-дружески подмигнул ему, будто они были знакомы с десяток лет. Человек в чёрном ответил кислой улыбкой.

Вдвоём они проехали заставу. Когда деревянные ворота остались позади, Корвус сразу же сравнялся с неожиданным попутчиком.

— Спасибо, выручил. Кто ты такой? Я тебя знаю?

— Меня зовут Нерил. Последний раз ты меня видел наверное во-от таким. — Рукой он изобразил рост четырёхлетнего мальчишки. — Я — один из сыновей Герила Лоурена.

Корвус вспомнил этого человека, задумчиво покивал. Ну конечно. Он ведь похож на своего отца и внешне и характером. Я бы сразу сообразил, если бы так не хотелось спать.

— Герил что-то обо мне говорил?

— Ещё бы! Кто в нашей семье не знает о Корвусе, Крушащем Клинки!

Крушащий Клинки. Давно он не слышал этого прозвища. Оно ему не нравилось и время, когда Корвус его заработал, было крайне дурное. Хотя, с другой стороны, было время и хуже. Тогда он носил другое, куда более мрачное имя. Славу, плохую или хорошую, Корвус всегда предпочитал обходить стороной. Ничего путного из этого не выйдет, одни проблемы. Узнаваемость в каждом втором городе это совсем не кстати. И к тому же, чем больше тебя знают, тем больше у тебя врагов.

— Понятно. Он ещё жив?

Нерил отрицательно помотал головой, его лицо чуть погрустнело, но всего на миг.

— Отец скончался как раз перед моим отъездом. Но знаешь, прожить девяносто лет, это он ухитрился!

— Он был крепким человеком.

Корвус клевал носом. Поспать бы.

— И то верно. А ты ничуть не изменился, я тебя так и запомнил. Стареть вовсе не собираешься?

— Ну почему же, спина уже не та, зрение подводит, колени, будь они неладны, ноют, если дело идёт к дождю.

Нерил расхохотался, одной рукой придерживая живот, видимо, чтобы не выскочил. Корвус вяло улыбнулся:

— Спасибо за помощь, но мне надо… — И, очередной раз наклонившись, он не смог удержаться и свалился с коня.

— Корвус! — От неожиданности крикнул Нерил и остановил повозку.

Неприятности в Каэрне

Ты заложник своей судьбы. Как сильно не спеши — опоздаешь. Лилия, Кан, Бран, Харт, дом. Всё в огне, всё умирает. Один ты остаешься тенью этого мира, не в силах изменить свою судьбу. Такова воля метки звёзд, такова воля Первых Тринадцати и Первой Матери. Ты — кролик, Корвус. Чёрный кролик в зубах лиса. И тебе уже не вырваться из этой мёртвой хватки. Ты теряешь кровь, ты теряешь контроль, ты теряешь себя. Ты причина всех своих бед. Оглянись назад и взгляни. Королевство сгорело. Деревня сгорела. Все твои близкие погибли. Всё только из-за тебя.

С отчаянным криком Корвус подорвался, сжимая рукоять меча.

— Господи! — Испуганно крикнул знакомый голос за спиной.

Кирн коротко заржал от неожиданности. Верный конь шагал, привязанный к скрипящей повозке. По бокам медленно плыли деревья. Небольшой ветерок шелестел листьями. Птицы распевали свои причудливые трели.

— Ты чего орёшь?! Напугал же!

Корвус обнаружил себя в повозке Нерила, лежащим между бочками пива и ящиками с вином. Торговец постелил ему свою куртку, укрыл походным пледом. Голова лежала на вонючей самодельной подушке из старого мешка. набитого сеном. Жутко болели глаза. Он сел, протёр их, похлопал себя по щекам.

— Воды. — попросил Корвус. Нерил, не глядя, сунул ему бурдюк.

Осушив половину, Корвус вернул его. Трижды гори оно всё! Сколько же я провалялся в отключке? Времени совсем нет. Возможно, он уже опережает меня. Проклятье. Ничего не попишешь, сам виноват.

— Сколько я спал?

— Полтора дня.

Полтора дня!? И всё это время мы плелись так медленно. К тому же Нерил сделал по крайней мере один большой привал. Слишком много времени потеряно. Всё снова идёт из рук вон. А если они уже не в Каэрне?

— Где мы сейчас?

— На подъезде к одной деревне на пути к Мирну. Я там остановлюсь на пару дней.

Мирн значит. Не по пути нам, торгаш. Корвус поднялся и встал во весь рост на повозке.

— Притормози-ка.

Нерил вполоборота вопросительно глянул на новоиспёченного попутчика:

— Это ещё зачем?

— Я тебя покидаю.

— С чего бы? — Нерил и не думал тормозить. — Торопишься куда-то?

— Тебя это не касается.

Нерил отрицательно помотал головой.

— Я не могу отпустить тебя.

Корвус коротко хохотнул.

— Ты понимаешь, о чём говоришь?

Нерил повернулся и улыбчиво заглянул в глаза попутчику. Он расстегнул куртку, сунул руку во внутренний карман и извлёк бумагу. Точно, думал Корвус. Как я мог забыть? Я нанялся к нему. Я его охранник.

— Я понимаю, что ты торопишься по своим неотложным делам, но имей уважение и к моим. Они не менее важны. Сопроводи меня хоть до деревни, там можешь ехать. Денег я тебе за это не дам, сам понимаешь, но могу предложить пачку Мирийского. По рукам?

— Я бегу наперегонки с самой смертью, а ты мне говоришь, что вино и пиво так же важны?! — Корвус положил руку на рукоять меча.

Нерил не дрогнул, но улыбка сползла с его лица. Весь он переменился, стал осуждающие смотреть на попутчика. Вот перед ним герой его детства, когда-то спасший его отца, из-за одной честной просьбы хватается за меч и угрожает. Непорядок.

— Неужели это ты, Корвус Крушащий Клинки? Я помог тебе на заставе, избавил тебя от проблем со стражей и взамен прошу проехать со мной ещё день, а ты хватаешься за меч. И ради чего же ты готов нарушить священный закон честного обмена и подписанный документ?

Корвус раздражался всё больше. Мало того, что я не прав, думал он, так ещё и перед торгашом. Ой, как я не люблю их. Идиот, думает, что я намеренно тогда спас отца. Всего лишь одни из тысяч моих убийств, обыкновенная работа. Нет, он никогда не поймёт меня. Ни он и никто другой. Один лишь Харт понимал. Но его отняли. Потерять ещё день просто немыслимо, я чувствую горячее дыхание Лиса у затылка. Его клыки вот-вот вонзятся в мою глотку, а ты смотришь на меня и осуждаешь? Какое право ты имеешь? Всего лишь один из смертных, не забывайся. На пути к тем ублюдкам меня ничто не остановит.

Корвуса бросило в холодный пот. Он побледнел, сжал кулаки.

— Не твоё собачье дело! — Рявкнул попутчик с такой злобой, что Нерил подскочил и помрачнел.

Больше они не говорили. Торговец молча остановил повозку, Корвус отцепил Кирна, запрыгнул на него и умчался вперёд, скрывшись за горизонтом.

Нерил Лоурен не доехал до деревни. Через два дня он был найден патрулём в канаве у дороги с надвое рассечённой головой.

***

По пути к городу Корвус видел других странствующих торговцев. Один толстяк, поедающий яблоко, в сопровождении двух бывших вояк. Он искоса поглядывал на проезжающего странника, а вояки и вовсе предупреждающе хватались за рукояти мечей. Другой, напротив, казалось, вообще не ест. Тощий и бледный, как смерть, с уставшим лицом. Третий — совсем молодой парень, нанявший в охранники синяка, шатающегося сзади повозки.

Встретилась ещё шикарная закрытая карета. Её сопровождало по четыре солдата спереди и сзади на конях, укрытых в роскошные латы. Кучер выглядел не хуже прилично одетого графа.

Когда стены города уже стали отчётливо видны, дорога наполнилась повозками, путниками и стражей. Впереди ждала новая застава. Корвус выругался про себя, и остановился. Выстроилась целая очередь, всех останавливали и проверяли документы. Проклятые бумажки! Любят же они эти формальности, больше, чем собственных детей, наверное. Идиоты. Когда перед вашими домами будут стоять люди с факелами и не останется мужей, чтобы защитить родную землю, помогут вам ваши бумажки? Нет, они сгорят, как и вы и всё ваше дрянное королевство.

Он слез с коня и занял своё место в очереди. Перед ним стоял мужчина с запряжённым по полной мулом, медленно виляющим хвостом туда-сюда. Он постоянно почёсывал задницу и зевал. Позади не умолкали двое купцов:

— Джефард, ты неисправимый баран! Я в сотый раз тебе повторяю, что Гвиды приплыли из-за Хладного Моря тысячу лет назад и именно они основали Ильдур. Никакого короля там и помине не было.

— Не понимаю, о чём ты говоришь. Книги ясно толкуют, что Ильдур основал король Дитрих Второй, без труда выбивший оттуда варваров, даже не имеющих хоть малейшие намёки на подобие деревни, не говоря уж о городах! А богом у них был, ну ты подумай, бычий череп!

— Нет, и ещё раз нет! Во-первых, по твоим словам варвары взялись там из ниоткуда. Во-вторых, ты искажаешь историю. Древние Ильдурцы поклонялись быку, а бычий череп у них был дурным знаком, предзнаменовал скорую беду.

Их диалог прервал матёрый рык стражника с ворот заставы:

— СЛЕДУЮЩИЙ!

Очередь продвинулась. Из седельной сумки Корвус достал кусок вяленого мяса и стал, жуя его, размышлять. В прошлый раз я смог пройти этих идиотов благодаря Нерилу. Видят боги, мне никогда не везло дважды. Ничего им и не скажешь, в Карлосе слова веса не имеют, только бумажки. И золотые. Трижды гори оно всё, у меня нет ни первого, ни второго! Будет обидно, если окажется, что этих ублюдков схватили так же, как сейчас, быть может, схватят и меня. Понадеемся на то, что попаду к ним в одну камеру.

Из размышлений Корвуса выдернула рука, аккуратно упавшая ему на плечо.

— Уважаемый, а что с вашей тенью? — Спросил его один из двух мужчин, ведущих до этого жаркий спор.

Корвус открыл было рот, чтобы ответить, но услышал крик, отчаянный вопль и громкий хлопок. Он слышал это когда-то очень давно. Остальные в толпе — никогда в жизни. У входа в заставу поднялась багровая огненная стена. В нос ударил едкий запах дыма и волна жара. Люди вокруг попадали и панически ахнули, кто-то закричал. Мул у мужика перед Корвусом и прочие ездовые животные, кроме его коня, бросились прочь. Из-за них создалась давка, люди пытались уберечь свои бренные тела от тяжёлых копыт. Где-то спереди перевернулась повозка и раздался хруст костей вперемешку с новыми выкриками, отчаянное ржание запряжённой лошади.

Всю толпу оросило чем-то тёплым. Одна капля упала Корвусу на щёку, и, притронувшись к ней кончиками пальцев, он увидел на них кровь. Люди вокруг от такого в страхе закричали. Корвус, расталкивая их, медленно выбирался из давки. Кое-как продравшись сквозь оголтелую напуганную толпу, он отошёл в поле, поднялся на небольшой холмик, с которого виделась общая картина случившегося.

Вместе с ним так сделала одна девушка и мужчина. Мужчина невысок, но коренаст и крепок. Сильные руки скрестились на груди. Нахмуренные, умудрённые жизнью чёрные глаза смотрели на паникующую толпу из-под густых бровей.

Заставу пожирал огонь. Солдаты носились туда-сюда с вёдрами воды, но это уже не могло помочь. У ворот лежало с десяток разорванных тел, ещё столько же чуть дальше — горели. В овражке у дороги перевернулась та самая повозка. Вокруг неё рассыпались яблоки и апельсины, лежащие в кровавой луже, растёкшейся из придавленных тел. Сразу за стеной почти моментально занялись шатры. Солдатам ничего не оставалось, кроме как покинуть лагерь и тут же послать за подмогой.

— Ну дела. — Медленно протянул мужчина. — Вот вам и кара божья.

— Бог тут не причем. — Ответствовала ему женщина. — Напали, вот что я скажу.

Рыжеволосая, зеленоглазая, вся в кожаных одеждах и с мечом на перевес. Веснушки рассыпались на её носу и щеках.

— А что ты думаешь? — Обратилась она к Корвусу.

— А что ты ожидаешь услышать? — Саркастично ответил он, даже не поворачивая на неё взгляд.

— Что-нибудь интересное.

— В смерти нет ничего интересного. — Забасил мужчина. — Это божья кара. Святой отец предупреждал их. Он говорил: да не упивайтесь вы жаждою золота блестящего, ибо забываете вы в нем душу свою.

Девушка хохотнула. Корвус молчал.

— Ну да, он-то дело говорит, держа за яйца короля и правя Карлосом. — Мужчина лишь осудительно помотал головой и, вздохнув, окрестив трагедию, зашагал к Каэрну. Девушка недовольно цокнула:

— Сейчас поднимут там шуму и ворота наглухо закроют.

А ведь точно, подумал Корвус и вскочил на коня. Он собрался было тронуться, но его окликнула рыжеволосая:

— Эй, стой! Погоди!

— Чего тебе?

— Послушай, мне тоже в город надо, а коня-то нет. Подвези меня, прошу. Я дам десять медяков.

— Серебряников.

— Ты шутишь?

Корвус тронулся, но девушка тут же остановила его:

— Ладно, идёт!

Она крепко ухватилась за поданную ей руку и ловко запрыгнула на Кирна.

***

Вместе они добрались до ворот Каэрна раньше гонца от солдат. Девушка назвалась Арией. В самом начале Корвус увёл диалог от взрыва и в основном они разговаривали о ситуации в королевствах и жизни в целом. Ария, по её словам, родилась в северной части Сандвии, в городе Синград. Росла в богатой семье. Однако после её и брата выгнали оттуда по неназванной ею причине. Вместе они примкнули к банде, позже покинули её и жили сами по себе. В основном старались не грабить без крайней нужды, во что Корвус ни на секунду не поверил.

— Сейчас мы с ним разошлись, но условились сегодня встретиться в таверне Синий Дым.

У больших деревянных ворот стояло двое стражей, один выше другого, о чём-то оживлённо разговаривающих. Корвус остановил коня и стражники повернули к нему головы.

— Документы. С какой целью пожаловали в Каэрн? — Лениво сказал тот, что повыше.

— Ты хоть понимаешь, кто перед тобой?!

Корвус сказал это с таким величественным и королевским тоном, что оба солдата встрепенулись и тут же выпрямили спины. Их лица сделались виноватыми, точно у нашкодивших псов.

— Приносим свои извинения. В связи с указом короля, если вы один из графов, необходимо предъявить рубиновый листок.

Всадник сделался таким разъярённым, что говорящий ему это солдат, казалось, попытался спрятаться в собственном доспехе.

— О каком листке идёт речь, ты, челядь?! Я спешу с первой заставы к главному капитану, там произошла катастрофа! Погибли люди! Немедля пусти меня в Каэрн а иначе до конца жизни будешь чистить сапоги своим бывшим соратникам! Ты меня понял?!

Солдат истерично покивал и они расступились. Ария всё это время завороженно слушала его, забывая даже дышать. Корвус въехал в Каэрн. То был большой каменный город, возведённый на холме, названный в честь одного из великих воинов первой войны, основавшего его.

Их встретил купеческий квартал. Его улицы, полные разных людей, торговцев и местных, стражников, затихали лишь глубокими ночами. Прилавки с товарами стояли по обе стороны улицы, торгаши то и дело что-то кричали. Одни заманивали к себе покупателей, другие, из-за общего шума, просто громко говорили, что-то объясняя, рассказывая. Стражники ходили туда-сюда, патрулируя улицы, ловили всяких карманников и отправляли под суд.

В самом центре города, самой его высокой точке, возвышалось великое здание главной торговой гильдии. Его было видно с самого входа. Вывешенные на стенах синие гобелены с вышитыми на них золотыми весами сверкали в лучах осеннего солнца. Кинберг был крупнейшим городом, и считался в Карлосе королевской столицей, но Каэрн был, без преувеличения, его столицей торговой.

Корвус направил Кирна вверх по улице. Поток людей огибал коня не обращая никакого внимания, словно муравьи огибают вставший на пути камешек.

— Ты что, правда граф? — Спросила Ария.

Корвус коротко хохотнул:

— Похож?

— Ну-у, говорил правдиво, что те стражники под землю провалиться хотели.

— Не граф я. Просто когда-то очень давно имел высокий чин.

— Вот как. Сколько тебе лет?

— Шестьдесят.

Он почувствовал, как она подалась вперёд в попытке посмотреть на него через плечо.

— Опять шутишь?

— Отнюдь. Я из-за моря, из народа долгожителей.

— И как там, за морем?

— Не помню.

— Почему?

— Хватит вопросов.

Проехав толпу, они выехали в квартал для путешественников. Здесь расположились всевозможные таверны, постоялые дворы и конюшни. Тут шум доносился в основном из трактиров и лёгкое эхо с купеческого квартала. Людей на улице было поменьше и куда чаще это были подвыпившие шатающиеся работяги.

Едва они добрались до ближайшей таверны, он остановил коня. Ария слезла с него, поблагодарила попутчика и передала ему десять серебряных.

— Эй, если не занят, приходи вечером в Синий Дым! Выпьем, поговорим! — Окликнула его уходящая Ария.

— Посмотрим. — Ответил Корвус и сунул монеты в свой кошель. Отведя Кирна в стойло и выйдя, он уже не обнаружил рыжеволосой девицы.

На весь город раздался тревожный звон колоколов. Люди на улице остановились и подняли взволнованные взгляды на стены. Из таверн, словно заколдованные, повыходили все выпиваки, путники и даже сами хозяева с работниками. Город умолк, лишь колокола звенели. Кто-то исступлённо сказал полушёпотом:

— Неуж война?

Никто кроме Корвуса не услышал этих слов, им и не надо было. Прибыл гонец от солдат с ужасной вестью. Колокола наконец умолкли. Люди так и стояли на улице, пока откуда-то издалека, из верхней части города не стал доноситься громкий четкий голос. Это на конях по улицам скакали глашатаи:

“Внимание, внимание! Нападение на первую заставу! Город закрывает ворота до выяснения обстоятельств! Отныне покидать или прибывать в Каэрн разрешается лишь по прямому указу графа! Всякий, кто осмелится нарушить этот указ — будет судим по закону военного времени!”

С этими словами глашатаи поскакали на конях. Люди постояли ещё с минуту и медленно разбрелись обратно по тавернам. Они продолжили выпивать и общаться, но не веселиться. Стало намного тише. В купеческом квартале шуму также поубавилось.

Корвус направился к центру. Он прошёл мимо двух изрядно набравшихся торговцев.

— Война опять? — Расстроенно говорил один из них.

— А мне почём знать, война, не война?

— Если ж война, с кем?

— Да с кем угодно, ты же в Карлосе. Он в центре Союза стоит. Может и со всеми разом, чтоб его.

— М-да. Живым бы уйти. Меня семья ждёт, сынишка мой, единственный…

— Языком трепи поменьше, лучше подлей-ка.

Поднявшись повыше, Корвус вышел на квартал знати. Тут стражников было в два, а то и в три раза больше. В момент угрозы именно здесь больше всего кипела бурная деятельность. Солдаты быстро ходили туда-сюда, некоторые даже бегали. У каждого из домов важных в городе людей удвоили охрану. На Корвуса весьма быстро обратили внимание и велели остановиться.

— Что вы здесь делаете? — Быстро оттарабанил один из часовых на посту.

— Мне нужно попасть в задний квартал.

Стражник быстро осмотрел Корвуса и кивнул “Проходи!”.

***

Принесёшь её мне

Они вновь сидели за столом. Клык осушил две кружки пива и захмелев, слушал Лиса. Он смотрел на днище пустой кружки, боясь смотреть на сидящего рядом. То был страшный человек даже для него.

— В назначенное время ты принесёшь её туда. В Каэрн прибудь утром, не позже. И войди через главный вход.

— Ты сдурел? Меня тут же под белы ручки возьмут!

— Не беспокойся об этом. — Лис швырнул на стол какие-то бумажки.

Клык взялся их читать. Разрешение на въезд в Каэрн. Цель: свободная торговля шелками. Имя: Натан Чанбер. Гильдию не представляет. В подчинении один наёмник. Имя: Азагон Синдвилл.

Клык нахмурился, сжал кулак и разъярённо стукнул по столу.

— Откуда ты?..

— Тебе незачем знать.

Он шумно выдохнул, сделал подзывающий жест рукой. Тут же подлетела рабыня с кувшином и пенный напиток зашипел в его кружке. Залпом он осушил половину.

— И про сестру тоже?

— Конечно.

— Ты ведь не тронешь её?

— В нашей игре у неё своя роль. Роль куда безопасней твоей. Не беспокойся. Если будешь делать всё, что я говорю, её никто и пальцем не тронет. Даю слово.

***

Задний квартал кишел преимущественно нищими. Стражников тут почти не было, зато воров и прочего сброда — полным полно. Зайдя в любой тёмный переулок ты рисковал быть ограбленным или вовсе убитым. Попрошайки сидели вдоль улиц, рядом спали пьяницы. Татуированные шлюхи улыбаясь зазывали к себе в бордели. Почти с самого момента, как Корвус вошёл в квартал, он заметил слежку.

Лысый бородач с выбитым глазом на лбу аккуратно следовал по пятам за человеком в чёрном. Корвус свернул в переулок. Из тени ему навстречу выступил громила с точно такой же татуировкой под короткими чёрными волосами. Лысый уже перекрыл путь назад. Был ещё кто-то. Сверху, на крыше. Наблюдал за ними.

— Что за пташка залетела в наше гнёздышко? — Поинтересовался лысый за спиной.

— А кто спрашивает?

— Люди Смотрящего. — Забасил громила спереди. — Знаешь такого?

— Не слышал.

Громила хохотнул:

— Ну щас услышишь.

— Этот бой для вас кончится много хуже, чем для меня. — Корвус положил руку на рукоять меча.

— Слыхал, как базарит? — Сказал лысый. — Аристократ загульный, чтоб меня. Хотя, для одного из этих гомиков слишком плохо вырядился.

Лысый за спиной выхватил кинжал. Корвус прекрасно слышал этот звук.

— Я пришёл к Клыку. Он мой наёмник.

Двое остановились, попятились. Громила удивлённо хлопал глазами. Человек, следящий за ними на крыше тут же скрылся.

— Так что ж ты сразу не сказал? — Удивился лысый позади.

Нож вернулся в ножны на поясе. Корвус убрал руку с меча.

— Вы за ножи похватались.

— Ну извиняй, сам понимаешь, куда пришёл.

— Понимаю. Подскажите лучше, — Корвус достал из кошеля серебряник и большим пальцем ловко швырнул его громиле спереди. — Где мне искать Клыка?

Лысый подошёл к громиле и встал перед Корвусом.

— Дай сюда, Фред. — Он отнял монету у здоровяка и, прищурив один глаз, осмотрел её.

Довольная улыбка растянулась на его лице.

— А ты не тупой. За знания — золото, это точно тебе говорю. Вот, что скажу: мы о нём ничего не знаем, но знаем, кто знает. Наш старшой. Филом кличут.

— Где его найти?

— За это давай ещё.

— Не наглей.

— Раз тебе Клык по карману, то ещё монетки с тебя не убудет.

Корвус молча схватил лысого за ворот и швырнул в стену. Тело глухо ударилось о камень и упало на землю. Монета вылетела из его рук и со звоном покатилась по переулку. Лысый ударился головой, по шее побежали струйки крови. Громила успел только возмутиться коротким “Э!” и бросится на человека в чёрном. Для Корвуса его скорость движений был, что для лошади — черепаха. Чёрный клинок коротко свистнул и голова упала на землю. Лысый поднялся и попытался ударить неприятеля ножом, но получил рукоятью в нос и снова ухнул, прижавшись спиной к стене. Корвус смахнул кровь с меча и вернул его в ножны.

— Ты знаешь, на кого ты прёшь?! — Разъярённо проорал лысый, держась за сломанный кровоточащий нос.

— Где искать Фила?

— Блять, в Ночной Распутнице!

— Как тебя зовут? — Спросил Корвус.

— Минт!

— Какой у вас пароль для своих?

— За нос ответишь! До вечера не доживёшь, сука! Тебе пизд…

Корвус снова ударил его в нос, превращая тот в месиво. Минт завопил от боли, струйки крови превратились в целую реку.

— Говори или подохнешь здесь, как вшивая собака.

— Ладно-ладно, угомонись! Когда спросят: ты слепой? Говори: нет, Смотрящий дал мне глаза.

Корвус вырубил его, вытер вымазанный в крови кулак о его одежду. Серебряник тихо лежал у старого ведра. Взяв его, он покинул переулок.

***

Узнать, где Ночная Распутница не составило особого труда. Небольшое здание с грубо изготовленной деревянной вывеской в виде женской фигуры. Он подошёл к деревянной двери, легко толкнул её и та поддалась. По ту сторону расположился небольшой зал, тускло освещаемый одной люстрой со свечами. Он вмещал в себя пять круглых деревянных столиков, накрытых багровым бархатом. В воздухе висел резкий запах табачного дыма, сладковатый алкогольный и приятный приготовленной свинины.

За стойкой протирала кружку пожилая женщина лет сорока. Напудренная и накрашенная, она кинула взгляд на гостя и сказала со стойки:

— Пришёл к девочкам?

За одним из столиков в самом центре сидело трое мужчин, ещё четверо сидели в углу и, едва Корвус вошёл, не спускали с него глаз. Трое в центре играли в карты, ели и пили, и лишь один из них на мгновение отвлёкся, но незамедлительно вернулся к игре. Четвёртый участник застолья куда-то отошёл. Этот вывод Корвус сделал, увидев отодвинутый стул и оставленную глиняную кружку с пивом.

— Нет. Ищу Фила.

Женщина за столом молча вернулась к своим заботам, словно имя, названное гостем, уже являлось своеобразным паролем для своих. Трое отвлеклись от игры, повернулись к Корвусу. Теперь голос подал один из мужиков в углу:

— Кто такой? Зачем ищешь его?

Рослый и крепкий человек в кожаных одеждах. Его меч стоял на полу, приставленный к стене рядом с остальными мечами. Волосы забраны в небольшой хвостик на затылке, виски выбриты. Чёрные глаза отблёскивали в оранжевом огоньке самокрутки. В свободной руке он ловко вертел стилетом. Непростой охранник. Наёмник, явный убийца, опытный, и его люди точно такие же.

— Я от Минта. Знаете такого?

— Знаем. А ты слепой?

— Нет. Смотрящий дал мне глаза.

Мужик удовлетворённо кивнул и затянулся самокруткой.

— Он наверху, кувыркается со своей любимицей.

— Мне надо поговорить с ним.

— Конечно надо. Пойди-ка сюда.

Корвус подошёл. Говорящий с ним потушил самокрутку о каменную миску и поднялся. Стилет он спрятал куда-то за пояс.

— Плащ сними.

Корвус повиновался. Он расстегнул пуговицу на воротнике и груди, плащ положил на соседний пустующий стол. На нём был лёгкий кожаный нагрудник, надетый поверх чёрной рубашки, заправленной в изрядно испачкавшиеся брюки. В ножнах у левого бока, прикреплённых к ремню чуть выше пояса, покоился клинок. По другую сторону бёдер висела качественно пошитая сумка на ремне, перекинутом через плечо.

— Это мне. — Главарь мотнул головой в сторону клинка. — С ножнами отцепляй. Потянешься к рукоятке — исполосую, как свинью.

Корвус расстегнул ремень и передал ножны. Взяв их в руку, главарь нахмурился. Грубо схватившись за рукоять с гравировкой, он наполовину высунул оружие и брови его поднялись в изумлении, смешанным с абсолютным непониманием.

— Что за меч у тебя чудной? Чёрный весь, гарды нет и лёгкий как пушинка. Ты этой херовиной убиваешь или только виду напускаешь? Ладно, не моё собачье дело. — Он хрипло поржал и поставил его к стене, рядом с остальными.

— А теперь сумку покажь. Вываливай всё на свой плащ.

Первым делом он извлёк оттуда книгу. К счастью, внимание обошло её стороной, никто не подумал открыть её. А пока вторая Книга Звёзд закрыта — опасности нет. Затем он извлёк один за одним свои принадлежности. Так на плаще оказался кошель с монетами, мошна с принадлежностями для самокруток и походный нож, изрядно затупившийся. Само собой, главарь успокоился, только когда его забрал. Наконец он сел.

— Обожди. Пожри, бухни, можешь пойти трахнуть любую из девок. Он обычно с ней недолго.

Корвус кивнул, собрал всё обратно в сумку и подошёл к женщине за стойкой. Из кошеля он достал медяк и протянул ей монету.

— Пинту пива.

Женщина забрала плату и, взяв кружку, подошла к одной из бочек за спиной. Из крана побежал хмельной напиток. Подав его Корвусу, она удалилась в погреб и не вернулась.

Трое за столом играли уже четвёртую партию, когда наверху захлопнулась дверь и заскрипели ступеньки. По ним спустился черноволосый мужчина, одетый в крайне приличную для подобного квартала рубашку, поверх неё тёмно-красный жилет на трёх пуговицах и тёмные брюки с аккуратными сапогами. Он довольно выдохнул:

— Афина, как всегда, делает свою работу лучше всех! На чём мы прервались, парни?

Он хотел сесть за стол и присоединиться к игре, но его окликнул главарь наёмников:

— Фил, к тебе гость!

Фил глянул сперва на наёмника, затем на Корвуса.

— Ага. Давай быстро. У меня мало времени.

Человек в чёрном одним махом допил оставшуюся половину кружки и, встав из-за стола, подошёл к мужчине.

— Я от Минта. Хочу знать, не приходил ли в город кое-какой человек.

— Ох-ох! Информация не бесплатна. Десять золотых развяжут мне язык.

— Дороговато. Сойдёмся на пятнадцати серебряных?

Фил чуть поразмыслил и ответил:

— Идёт.

Корвус передал ему последние пятнадцать серебряников.

— Итак, о ком ты хочешь знать?

— Не входил ли в город один головорез по прозвищу Клык.

Взгляды всех находящихся в зале устремились к Корвусу. В воздухе повисла тягучая тишина.

— Это конечно не моё дело, но позволь спросить. Ты случайно не тот, кто нанял его? — Спросил Фил.

— Он самый.

Мужчина нервно сглотнул, сел на стул, не отрывая от Корвуса взгляда. Охранники зашевелились в углу. Двое из них положили руки на рукояти мечей.

— Я вас не трону. Мне нужны только знания и я уйду.

Фил покивал и махнув рукой, велел охране успокоиться.

— За знания — золото, вот в чём правда. Ты заплатил и я говорю. Вся банда Клыка прибыла в Каэрн тайными ходами два дня назад. Они разошлись по городу, кто куда. Многие пошли в кварталы получше. Но самого Клыка никто из моих людей не видел.

Успел.

— Вот как, спасибо.

— Не благодари, ведь твоё спасибо уже звенит в моём кулаке.

Корвус подошёл к охране в углу, забрать свой меч. Их главный мотнул головой и трое преградили ему путь.

— Но знаешь, — начал Фил у него за спиной, — Клык готов недурно подкинуть за твою голову. Кроме того, ты убил моего человека и покалечил другого.

Трижды гори оно всё! Он знает. И часа не прошло, а он уже осведомлён. Ситуация дерьмовее некуда. У меня нет оружия, трое стоят на пути, с мечами наперевес. А мой куда ближе к их главному. Это тебе не лесные разбойники, нет. Эти ребята свою работу знают. Тяжело сейчас придётся, лишь бы не зацепили.

— Мы можем договориться? — Спросил Корвус.

Фил ему не ответил, захлопывая дверь борделя, но трое, мерзко ухмыляясь, медленно помотали головами.

Начали они, Корвус отвечал. Мечи взметнулись в воздух и со свистом обрушились на человека в чёрном. Он ловко отскочил в сторону, запрыгнув на один из столиков. Там стояла пустая кружка. Уже через мгновение пинком Корвус отправил её в полёт. Встретившись с носом одного из мужиков, она с силой впечаталась в него и временно вывела из боя.

— Сука! — Заорал один из них и попытался полоснуть Корвуса по ноге.

Он перехватил удар, наступив на лезвие и прижав к столу. Второй ногой ударил в висок атакующему. Тело шмякнулось на пол, точно мешок. Их главный уже успел схватить свой меч и быстро приближался. Оставшийся боец сделал выпад. Корвус едва успел увернуться, и всё равно лезвие зацепило его. Порвался кожаный жилет, рубашка под ним. Жгучая боль в боку дала о себе знать, на стол брызнула струя тёмной крови.

Главный из охраны тоже не медлил. Он ударил по человеку в чёрном наотмашь, промахнулся, но не растерялся. Когда Корвус попытался провернуть тот же удар, главный увернулся, нырнув ближе к столу и, схватив неприятеля за ногу, с силой дёрнул на себя. Тот слетел со стола, ударившись спиной о его край спиной. Оставаться в здравом уме оказалось крайне тяжело, но он смог. Пока главный заносил меч в попытке проткнуть Корвусу грудь, тот ударил его сапогом в колено. Нога с хрустом выгнулась в обратную сторону, мужик уронил меч и, обхватив ногу, с криком упал.

Его подчинённый попытался снести голову лежащему на земле, но Корвус быстро перекатился. Меч лязгнул по полу прямо у его уха. Рука сама собой нащупала рукоять. Преодолевая боль, Корвус резко поднялся и, взявшись за рукоять, рывком высвободил меч из ножен. Вполне простое движение стоило теперь немалых усилий. Раненый, пульсирующий болью бок, ноющая спина. Однако же бой был окончен, как только меч всё-таки попал в руки Корвусу.

Добив лежащего на полу командира, он остался один на двоих. Охранник с разбитым носом пришёл в себя и держал меч одной рукой, второй зажимая рану. Теперь начал Корвус. Он скакнул к ним и взмахнул своим чёрным, как самая тёмная ночь, оружием. С громким свистом меч рассекал воздух. Мужчина, по кому бил Корвус, выставил блок, но то была тщетная попытка. Чёрный клинок разбил сталь вдребезги, а после рассёк кости и плоть. Бездыханная голова упала, омываемая собственной кровью.

Второй мужик попробовал ударить Корвуса кулаком, но тот, уклонившись, всё тем же отточенным сотнями лет ударом лишил неприятеля головы. Так всё и кончилось. Фил и остальные трое бежали из борделя, как только Корвус лишил жизни главного из охраны. Бок горел болью и Корвус поспешил покинуть бордель.

Там его уже ждала группа вооружённых людей. Позади стоял Фил. Вот ублюдки, думал Корвус. С раненым боком мне не справиться с ними. Человек в чёрном заскочил обратно в бордель и запер дверь. Он услышал, как заорала группа и множество сапог застучало по направлению сюда. Подперев дверь столиком и стулом, Корвус услышал, как люди врезались в неё, точно волна ударилась о скалы. Дверь пошатнулась, но не поддалась.

И они снова ухнули по двери. И снова. Корвус забрал плащ и поднялся на второй этаж. Местные шлюхи уже собрались у лестницы, развесив уши, но увидев поднимающегося человека в чёрном с криками разбежались по своим комнатам. Корвус зашёл к одной из них. Русая молодая девочка лежала, укрывшись одеялом по самый нос и испуганными глазами наблюдала за незваным гостем. Заприметив зашторенное окно, Корвус тут же рванулся к нему. Оторвав кусок ткани, оннаспех перевязал раненый бок. Под дверью собралась целая толпа, вот-вот готовая своим напором сорвать дверь с петель. На улице вокруг них собрались любопытные зеваки и бродяги. Корвус посмотрел на напуганную девочку и, обнажив меч, лишь коротко вздохнул.

Фил с нетерпением наблюдал за тем, как его подчинённые влетают плечами в дверь. Она уже ходила ходуном, вот-вот поддастся. И это твой хвалёный Лис, Клык? Я загнал его в угол, как крысу, и скоро мои люди уже окажутся внутри, а потом вынесут мне его труп. Я знаю, что ты любитель преувеличивать. Как ты там говорил? Он только лишь сжал левый кулак и десяток моих лучших головорезов лишились головы? Сказочник, идиот. Ты связался с обычным махинатором, а таких хитрых людей может переиграть только большая хитрость. А ты, Клык, человек не хитрый, а сильный. В отличии от меня. Что-то тут похолодало.

И Фил действительно ощутил резкий холод. Он настолько сильно пронзил его, что изо рта пошёл пар, тело само собой задрожало. Кроме того, краски мира вокруг потускнели, будто серые тучи затянули голубое полуденное небо. Но ведь сейчас светило солнце. Что за чертовщина?

На очередном наплыве толпы дверь всё-таки поддалась и Фил отвлёкся от наблюдений за окружением. С треском она отворилась внутрь, громко ударившись о стену. Головорезы с криками стали вливаться в бордель. Фил уже мысленно праздновал победу и распределял золото, полученное за добытую голову. Но внутри вдруг послышался напуганный крик его солдат. И вот они уже стали выбегать один за другим, толкаясь и ругаясь друг на друга. Некоторые, спотыкаясь, падали и тут же в ужасе, поднимаясь, убегали.

Из тьмы борделя на них нападали шлюхи. Однако они выглядели иначе. Совсем не так, как обычно. Кожа их была бледной, как у трупов. У всех одинаковые серые глаза с чёрной точкой-зрачком в центре. Люди Фила отчаянно отбивались мечами, резали их, протыкали сердца, но те не умирали. Они лишь вопили от боли, плакали, портя собственный макияж, но продолжали кидаться на головорезов, перегрызали им глотки, выдавливали глаза.

Среди них Фил с ужасом заметил Афину. Буквально пол часа назад она кувыркалась с ним в постели, а сейчас кидалась на мечи и топоры. Ей отрубили левую кисть, обрубок брызгал кровью, а она продолжала грызть и царапать оцепеневших от ужаса воинов.

И в этой суматохе Корвус выскочил из окна на втором этаже. Никто его и не заметил, кроме Фила. Он смотрел на человека в чёрном отупевшим от шока лицом, не понимая, что сейчас происходит. Фил лишь успел сообразить, что сейчас умрёт. Едва он открыл рот в попытке позвать помощь, как меч Корвуса вонзился ему в шею. Кровь брызнула изо рта. Корвус спокойно смотрел в глаза своей жертве, пока этот надменный ублюдок что-то хрипел, в попытке выдавить хоть слово, и наконец скончался.

Воспользовавшись суматохой, Корвус скрылся в переулке, избежав проблем с уже бегущей сюда стражей. Отойдя на достаточное расстояние, он сжал левый кулак. Снова адская боль сковала левую руку. Восставшие из мёртвых работницы борделя, ещё секунду назад дерущиеся с бандитами, как стая собак, теперь замертво попадали, вернув себе былой цвет глаз, но не кожи.

Дети Теней, Энвия и Малгус

В детстве бабушка рассказывала мне о страшных созданиях. Проклятые люди, живые мертвецы с белыми глазами. Вестники беды, разносчики болезней. Заговорив с ними раз, ты обрекаешь себя на вечные муки в аду. Безлунными ночами они выходят из Ровенскго леса и бродят по улочкам нашей деревни. Если кто забывает запереть дверь и закрыть окна, они влезают в его дом, режут горло, а детей воруют и едят. Бабушка называла их Детьми Теней. Говорят, они и по сей день творят свои страшные злодеяния под покровом ночи.

Малгус вышел на ринг под одобрительные вопли толпы. Против него выпустили весьма крупного, потного мужичину со шрамом, рассекающим грудь. Они медленно ходили по кругу, выставив кулаки перед лицом.

— Нападай, сучье отродье! — Орал мужик, рукой подзывая противника. — Я тебе все зубы повыбиваю, молокосос!

Малгус не реагировал, лишь молча ждал удара. Дождался. Мужик сделал выпад вперёд, нанося прямой удар. Парень ловко увёл его в сторону, ответив точным ударом в живот противнику. Он выбил весь воздух из лёгких мужика, но тот и не пошатнулся, но ответил ему пинком по ноге. Острая боль пронзила её. Тогда Малгус сам ринулся в атаку, нанёс удар сбоку, метя в челюсть, но удар не возымел успеха. В ответ прилетел тяжёлый кулак, угодил Малгусу прямо в нос. На ногах устоять не удалось, парень отлетел назад и сел, ударившись спиной о деревянную стенку ринга.

В глазах потемнело и задвоилось. Нос пульсировал адской болью, по губам побежали струйки крови. Люди вокруг одобрительно заорали, замахав руками. Послышались выкрики: "Выродку по заслугам!", "Убей мутанта!" и прочие в этом духе. Это нисколько не обижало Малгуса, он лишь уныло улыбнулся и рывком встал на ноги.

Мужик не ожидая сразу же кинулся на него. Тогда парень лишь закрыл глаза и подумал о силе. О звёздах. Шрам на его руке почернел. Мужик попытался ударить его сбоку в челюсть, но Малгус, пригнувшись, увернулся и последовал ответ, закончивший бой. Сокрушительная серия убийственно сильных ударов в торс, в челюсть, в грудь. И все места, поражённые его кулаком, чернели от ожогов. Через несколько мгновений противник бездыханно рухнул на землю, толпа замолкла.

Молчание сменилось на неодобрительное мычание. Малгус стал медленно выходить из ринга. Самые разные люди смотрели на него с откровенной неприязнью. Кто-то даже осмелился плюнуть ему в лицо, на что парень никак не отреагировал. Он подошёл к заведующему боями, забрал свой кафтан.

— Я выиграл свои десять медяков.

— Выродку — пять.

— Твоя правда. — Спокойно согласился Малгус.

Смотритель сперва вытянул вперёд руку, чтобы отсыпать эти пять монет, но как только парень подставил ладони, он швырнул их себе за спину. Монеты со звоном ударились о входную дверь, дребезжа рассыпаясь по полу.

— Спасибо, — с добротой сказал парень и пошёл собирать свою награду.

— Да что с тобой не так, тварь? — Взорвался смотритель и приказал охране вышвырнуть белоглазого из своего здания.

Они взяли его под руки и, открыв дверь, ударом ноги выпнули на улицу. Вслед за кувыркающимся по ступенькам парнем полетели пять медных монет, рассыпавшись по грязи. Всё это происходило под хохот толпы, стражников и смотрителя боёв. В след полетели оскорбления, исчезнувшие за захлопнутой дверью.

Малгус медленно перевернулся на спину, подставляя под ливень испачкавшееся, окровавленное лицо. Рукой он нащупал в грязи медяки и прижал их к груди. В картину серого неба и дождя ворвалось бледное девичье лицо.

— Снова дрался? — Осудительно спросила Энвия.

— Снова дрался. — Улыбаясь окрашенными в кровь зубами сказал Малгус. — У меня пять.

Черноволосая девочка печально осмотрела его лицо и прижала руку к груди парня. Она сжала кулак и скривилась от боли. Из носа потекла чёрная струйка крови. Малгусу стало лучше, он чувствовал, как затягивается рассечённый нос. Когда Энвия закончила, она села прямо в грязь, держась за голову.

Малгус аккуратно вытер кровь из-под носа и с губ. Парень повернулся спиной и расставил руки двумя буквами С, приглашая девушку сесть на его спину.

— Спасибо, — сказал он и понёс её.

— У меня снова ничего, — с досадой сказала Энвия, — после работы не дали ни гроша, только кусок чёрствого хлеба кинули. Прости, я съела его.

— Не извиняйся. Завтра повезёт.

— За что нам это всё?

— Ни за что. Нам просто выпала такая доля. Одни рождаются королями, другие рабами. А мы — это мы. Нам не изменить жизнь, но мы в силах прожить её достойно и когда придёт время нашего конца, мы не будем ни о чём жалеть.

Малгус донёс Энвию до входа в местный трактир. Маленький деревянный домик с двумя этажами и небольшим стойлом на три места сбоку. На двери висела деревянная табличка с высеченным на ней названием "Хмельной Бочонок". Вместе они вошли в тёплое помещение, окутанное полумраком. Людей здесь было не так уж и много, но кое-какого внимания вошедшая парочка всё же удостоилась. На них тут же бросили взгляд трое селян за одним из дальних столов и не переставали следить.

Энвия и Малгус быстро подошли к стойке.

— Здравствуйте, уважаемый. Не могли бы вы дать нам по тарелке супа?

Он положил на стойку четыре медяка. Трактирщик, на удивление, относился к этим двоим спокойно. Он забрал монеты и удалился на кухню. Вышел оттуда с двумя мисками, из которых валил приятно пахнущий пар.

— Сегодня у нас похлёбка. — Сказал он, ставя тарелки на стойку.

— Спасибо. — В один голос ответили гости и принялись есть.

Но и этого им не дали. Рядом оказались те трое, что с самого начала следили за ними. Малгус с Энвией сразу же заметили их, но не подавали никаких признаков.

— Эй, трактирщик! Чойта ты выродкам подносишь? Не слыхал, что это за твари? — Начал один из них.

Все трое выстроились вокруг поедающих свой суп незваных гостей.

— Успокойтесь. Они заплатили за еду.

— Ну три раза обосраться! — Заорал другой. — А дочку свою тоже за гроши отдашь?! Отродьям нечистым — не подносить! Каждый в деревне знает!

— Вы преувеличиваете… — Пытался усмирить жителей трактирщик, однако словам его не суждено было уладить накалившуюся ситуацию.

Энвия так долго голодала, что не могла заставить себя прекратить закидывать в рот ложку за ложкой, что только больше раздражало селян. Малгус повернулся к ним и попытался поговорить, добродушно улыбаясь:

— Я понимаю вашу ненависть и страх. Прошу нас простить за незваный визит, мы голодаем уже вторую неделю. Как только мы поедим, мы тут же покинем трактир и никогда больше вас не побеспокоим.

Один из селян, невысокий обрюзглый мужичок с проплешиной на темечке, воняющий потом и навозом свиней, пренебрежительно улыбнулся и, резко отняв у Энвии тарелку, пролив часть на пол, плюнул в неё. Двое его собутыльников одобрительно заржали. Он вернул тарелку Энвии и надменно сказал:

— Смотри не подавись, мерзкая сука!

По её щекам покатились слёзы. Малгус многое прощал людям, но слёзы своей сестры — никогда. Он убивал каждого, кто заставлял её плакать. Кроме, разве что, Корвуса. Его рука уже легла на рукоять кинжала, покоящегося на поясе, но в последний момент парень заметил двоих солдат, сидящих за столом и внимательно следящих за происходящим. Они чуть напряглись, увидев это движение Малгуса к поясу, сами взялись за мечи.

Пересиливая гнев, парень медленно убрал руку от оружия, сжимая вторую в кулак. Трактирщик с грустью наблюдал за картиной, не в силах хоть как-то повлиять на происходящее безобразие. Тихо всхлипывая, Энвия нехотя взялась за ложку. Голод был слишком силён, он перебарывал все оставшиеся человеческие пороги. Она уже готова была продолжить мерзкую трапезу, но рука старшего брата остановила её. С улыбкой он вытер слёзы с её щёк и протянул свою миску.

— А ты? — Спросила она.

— Я потерплю. Ешь. — Ласково ответил он и девочка принялась за суп.

Когда они уходили, вслед, как впрочем всегда, полетели оскорбления разной степени паршивости и гнусавости. Их снова встретил вечерний ливень.

— Куда теперь? — Спросила Энвия.

— Что-нибудь найдём.

Они едва собрались уходить, как их окликнул маленький мальчик лет двенадцати:

— Эй, вы!

Мальчик смотрел на них из-за угла, укрытый в плащ с капюшоном, настолько большой для него, что волочился по грязи.

— Пойдёмте! — Сказал он и скрылся в переулке за углом.

Малгус с Энвией переглянулись и пошли вслед за мальчишкой. Он привёл их к чёрному входу в трактир, открыл дверь и пригласил войти. Они очутились в небольшой тусклой комнатке с бочками и полками, наполненными разными продуктами. Мальчик снял с себя плащ и, встав на деревянный табурет, повесил на вешалку. Теперь на них смотрел русый паренёк, любопытно хлопая широкими карими глазами.

— Па сказал пустить вас на ночь.

Брат с сестрой снова переглянулись, но теперь удивлённо. Из дверного проёма вышла пожилая женщина с седыми волосами и с добротой посмотрела на пару. Малгус с Энвией низко поклонились ей, рассыпаясь в благодарностях. Женщина неловко засмеялась, отмахиваясь рукой:

— Ну что вы право, не стоит. Не большое это дело — детям помогать. Ну, пойдёмте за мной. Плащи оставьте здесь. — Указала она рукой на вешалки.

Сделав, что им сказали, Малгус с Энвией направились за ней. Из кладовки они вышли на кухню, где плотная кухарка нарезала сейчас какие-то овощи и искоса бросила на гостей короткий взгляд. Женщина усадила их на стулья в углу и попросила подождать пару часов. Мальчишка убежал на второй этаж.

— Мы скоро закрываемся и будем ужинать в зале. Присоединитесь к нам?

Они охотно покивали. От запахов на кухне в животах так громко заурчало, что брат с сестрой стали безумно извиняться, на что женщина ответила всё тем же добродушным смехом и удалилась на второй этаж. Осталось только ждать. Кухарка изредка бросала настороженный взгляд на гостей и тут же отводила глаза, боясь быть замеченной. Один раз Малгус всё же поймал её на этом деле, от чего та моментально покраснела.

— Здравствуйте. — Улыбчиво сказал он, смотря на неё. — Моё имя Малгус, а это — Энвия, моя сестра. Так назвал нас отец, и мать согласилась с ним. А вас как звать?

— Н-Нада я, ага… — Еле выдавила из себя женщина, явно боясь разговаривать с незнакомцами. Её сельский говор слегка развеселил Энвию, она чуть улыбнулась. Женщина, заметив это, покраснела ещё больше и с головой ушла в поварские дела, больше не обращая внимания на пару.

Спустя час ожиданий в дверном проёме, ведущем в зал, появился силуэт трактирщика. Высокий усач с добродушными, уставшими глазами. Энвия с Малгусом тут же подскочили со стула, поклонились мужчине. Он подошёл и положил на их небольшие плечи свои могучие руки.

— Не стоит. Человек, оставляющий в беде несчастных детей — не человек. Пойдём, будем есть.

Он провёл их в уже опустевший зал. В нём подметала среднего роста русая девушка, приветливо улыбнувшаяся вошедшим гостям. Трактирщик пригласил ребят за стол и удалился на кухню.

Девушка спросила имена гостей, сама назвалась Даной. Дочь трактирщика, помогающая отцу в работе, мечтающая однажды отправиться на юг и увидеть море. Закончив с уборкой, она удалилась на кухню, отказавшись от просьб Малгуса и Энвии помочь им накрывать стол, сказав, что по их старой семейной традиции обслужить гостя — закон.

Наконец они по одному стали выносить разные блюда. Трактирщик нёс жареного поросёнка на большом блюде, кухарка Нада разнесла тарелки с супом, пожилая женщина миску с овощами, мальчишка пивные кружки, Дана принесла ложки и вилки. Принесли чёрный хлеб, кувшин с вином, соленья. От такого многообразия глаза разбегались. Им казалось, что они съедят всё, что не прибито к столу.

Все стали рассаживаться, Нада хотела уйти, но трактирщик пригласил её за стол вместе со всеми и та нехотя села напротив гостей, всё ещё боясь на них даже смотреть. Трактирщик заметил это.

— Что же ты, сестра, детей боишься?

— А мне почём знать? — Ответила Нада, вперив взгляд в свою тарелку с супом. — Про них ить говорят всякое.

— Люди большие любители почесать языком. Про кого они только не треплются. Брось этот вздор и не веди себя так перед гостями в нашем доме.

— Ага… — С трудом согласилась сестра и через усилие таки оторвала взгляд от своей порции и посмотрела на добродушно улыбающегося Малгуса и Энвию.

— Моё имя — Барен, — обратился трактирщик к гостям, — это моя сестра — Нада, её дочь — Дана, жена — Линда, и сын — Торен.

— Эта встреча приятна самим небесам. — Сказал Малгус.

— И пусть они благословят ваши жизни. — Добавила Энвия.

Барен растёкся в довольной улыбке.

— Для бродяг вы удивительно вежливые юноша и девочка. Как ваши имена?

— Я — Малгус. — Сказал парень, положив руку на грудь.

Вторая его рука легла на её плечо.

— А это — Энвия, моя младшая сестра.

— Так назвал нас отец, и мать согласилась с ним.

— Раньше такого говора не слышал. Что ж, Малгус и Энвия, помолитесь с нами всевышнему перед едой?

Малгус слегка нахмурился, лицо его сестры окрасилось в румянец.

— Просим вас прощения, но мы не знаем строк ни одной молитвы вашей веры. Мы прибыли из далёких земель, где обитают иные боги, нежели единый, кто покровительствует Союзу Пяти.

Трактирщик покивал и сказал:

— Раз так, будем верить, что боги ваши так же милостивы, как наш.

Вся его семья сложила ладони, перекрестив пальцы, закрыла глаза и, чуть опустив голову, стала молиться в мыслях. Они благодарили единого бога за ещё один прожитый день, за дарованную им жизнь и пищу на этот вечер. Просили его благословить эту пищу, ибо вкушали её благодаря лишь ему. Когда молитва была закончена, дружная семья трактирщика вместе с гостями принялись за еду.

Малгус с Энвией на двоих слопали половину порося, по три тарелки супа и теперь сидели довольные, сжимая в руках по кружке. Парень с удовольствием лакал пиво, его сестра попивала терпкое вино, заедая нарезанными Даной ломтиками пахучего сыра. Давно они не чувствовали такого удовольствия и умиротворения, гонимые всеми и ото всюду, не раз ночевавшие в лесах, полях и вонючих конюшнях.

— Ну, ведайте! — Весело сказал трактирщик, выпивая уже третью кружку пива. — Кто такие? Куда идёте?

— Ну, в общем-то у нас нет конкретной цели. — Отвечал Малгус. — Мы обыкновенные бродяги. Пытаемся заработать на еду, как можем. Спим, где придётся. Если день выдаётся удачный, мы ночью пролезаем в конюшню и спим там на сене. Бывает, приходится довольствоваться корнями деревьев в дождливый день. В этом королевстве не очень жалуют таких, как мы, люди нас боятся из-за каких-то дурацких баек, да вы и сами всё видели. — Парень глотнул пива, довольно вытирая пену с губ под удивлённые взгляды семьи трактирщика.

— Да уж, люди слишком боязливы в последнее время. Чуть что им не нравятся, они начинают гнать это от себя прочь кулаками и ругательствами. Никто в последнее время не способен, да и не хочет понять. Мы стали забывать обычную человеческую доброту. А вам, кстати, не рановато ли пить?

Малгус добро улыбнулся и отрицательно помотал головой, делая очередной глоток хмельного напитка.

— Мы не так молоды, как выглядим, сэр.

— Вот как? — Удивлённо спросила Дана, попивая вино, как и Энвия. — И сколько же вам лет?

— Если сказать вам честно, мне — двести шесть лет, а моей сестре — двести.

От такого ответа Нада поперхнулась пивом и тяжело закашлялась, вытирая слезящиеся глаза. Барен нахмурился и задумался. Дана и её мать удивлённо уставились на гостей.

— Это шутка? — Спросил Торен, оторвавшись от своей кружки парного молока.

— Отнюдь. Мы… — Малгус запнулся, задумавшись, и тут же ощутил, как сестра крепко сжала его руку. — Наши боги даровали нам долгую жизнь, дабы её хватило на познание самой великой мудрости.

— Разные люди заходили к нам. Но такие, как вы — впервые. Что же, тогда выпьем за ваши года и ваших богов, и пусть вам в жизни наконец улыбнётся удача! — Трактирщик торжественно поднял кружку с пивом над столом и все, чокнувшись, продолжили выпивать.

Под конец ужина даже Нада, как показалось, по ходу разговоров стала относится к гостям мягче и почтительней, её страх наконец ушёл и она увидела, что страшные вестники чумы, демоны и так далее, оказались весьма приятными людьми в телах детей. Но, к несчастью, это была лишь очень хорошая маска, скрывающая истинные эмоции кухарки.

Когда трапеза закончилась, гости получили очередной отказ на предложение помощи и их отвели на второй этаж. Кроватью послужило сено, простынёй — пустые мешки из-под картошки, одеялом — пара старых узорчатых пледов, висящих до этого украшением на стенах.

— Вы уж простите за столь скромное ложе, — Извинялся Барен. — Обычно у нас не ночуют гости.

— Что вы, что вы! — Отвечали Малгус с Энвией. — Поверьте, такое ложе для нас, точно королевские хоромы!

Трактирщик несколько раз предложил им лечь в одной комнате с семьёй, на что гости дали категорический отказ, сказав, что не замёрзнут ночью, ибо холода не чувствуют от рождения. Ещё одна особенность народа их земель. Барен наконец сдался и постелил им в коридоре перед лестницей. Впервые за долгое время, брат с сестрой заснули сытыми и довольными, в более-менее уютной для себя постели, без риска нападения на них ночью, как им тогда казалось.

Наде не спалось. Перед её взором всё стояли эти два жутких глаза. Бело-серые, а в центре — маленькие дьявольские зрачки. И эта фальшивая добродушная улыбка, леденящая сердце. С самого первого их появления кухарка заметила кинжалы на поясах путников. Мысленно она уже трижды корила своего брата за чересчур доброе религиозное сердце. Твой добрый бог затмил твой разум, брат! Неужели не видишь ты, кого пустил в свой дом? Демоны, убийцы, вестники горя, разносчики проклятий и болезней. Сладкими речами они заполнили твои уши и ты не заметил, что в доме твоём завелись крысы. Как только придёт ночь, они поднимутся под светом кровавой луны и лишат нас жизней — одного за другим, без толики совести перережут нам глотки.

Она поднялась и села на своей кровати, скинув перину. Ночнушка прилипла к телу от холодного пота, но сейчас это не имело значения. Нада внимательно вслушивалась в тишину, нарушаемую лишь барабанной дробью дождя по крыше. По ту сторону закрытой двери царила тишина, незваные гости не двигались. Разве может такое быть? Конечно же нет! Они давно поднялись и ползут в тени потолка, с ножами в клыкастых зубах. Она слышала от мужиков в селе, что иногда из леса выползают черти и воруют детей себе на корм. Вот они и пожаловали, а брат-болван без вопросов пустил их в дом и постелил исчадиям ада. Какой глупец!

Нада, как могла, тихонько опустилась на пол, нырнув ногами в свои галоши. Старые доски заскрипели под её отнюдь нелёгким телом, от чего та замерла, в страхе разбудить кого-то из семьи. Осмотревшись и увидев, что все так же спят, как и до этого, Нада аккуратно и медленно зашагала к выходу из комнаты. За окном сверкнуло, по деревне прокатился гром. Сестра трактирщика снова испуганно вздрогнула, будто бы слышала его впервые в жизни. Как можно тише, со скрипом половиц под галошами, она добралась до двери.

— Эй, Нада. — Сонным голосом позвал её Барен, от чего сестра застыла на месте. — Ты куда?

Она ответила ему вполоборота, пытаясь изо всех сил сделать спокойный и ровный голос:

— Я в нужник и обратно.

— А, ну ладно. — Барен повернулся в другую сторону, к стене, поглубже зарывшись в пуховую перину. — Накинь что-нибудь, а то захвораешь.

Нада с облегчением выдохнула про себя и приоткрыла дверь. Тёплый свет из коридора вырастил на полу позади кухарки длинную тень, выплясывающую чудные танцы в огне свечей. В дальнем конце мирно спали двое гостей. Холмики пледов чуть заметно вздымались и опускались в их спокойном и ровном дыхании. Неужели спят? Конечно же нет, они притворяются. Ощущают своим демоническим нутром, что я их заподозрила и пытаются усыпить моё внимание. Не тут то было! Я не мой брат, на ваши сладкие речи и фальшивые улыбки я не куплюсь, не дождётесь.

Она направилась к лестнице на первый этаж. Ещё раз глянув на спящих брата с сестрой она ужаснулась и даже забыла дышать. Девчонка приподняла голову и внимательно смотрела на неё. И без того жуткие глаза в полумраке напугали её до того, что кухарка едва не потеряла сознание. Будто сама бездна всматривается в тебя и высасывает душу. Наде стало плохо, закружилась голова. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди, подкосились ноги и она ухватилась за перила, чтобы не грохнутся на лестницу. Энвия, заметив это, села и спросила, всё ли в с ней впорядке. Всё с той же поддельной вежливостью, трижды гори она.

— Мне надо в нужник. — Кое-как смогла ответить Нада, не слыша себя за стуком в висках.

Сработало! Боже, спасибо тебе, что уберёг от этого тёмного создания! Девочка выдала короткое "А!" и, пожав плечами, улеглась обратно, накрывшись пледом. Нада стала медленно спускаться, аккуратно наступая на каждую ступеньку, отчаянно пытавшись прийти в себя. Оказавшись на кухне, она в первую очередь кинула взор на свой кухонный нож. На мгновение в голове родилась мысль прирезать проклятых демонов в телах детей, но тут же эта мысль ушла, вспомнив, что девочка проснулась лишь от того, что она кралась по коридору.

Видит бог, мне к ним не подобраться! Ох, что же делать мне, бедной женщине? Как противостоять злу из самого ада? Чем дольше тяну, тем больше шанс, что они уже убили всю мою семью и похищают маленького Торена. В её воображении сама собой возникла картина ужасной трапезы в тёмном лесу, крики мальчика, кровь. В тот самый миг она решила — надо звать на помощь. Взяв в кладовке плащ, кухарка исчезла в дождливой ночи.

Всех спящих разбудил грохот двери, с силой ударившейся о стену и топот внизу. Малгус с Энвией поднялись первыми и сразу же насторожились. Внизу недовольно галдели мужчины. Вот уже множество ног с грохотом топчет ступеньки деревянной лестницы. Уродливые, искажённые тени всё приближались и приближались. И вот, наконец, они явились. Озверевшие жители, кто в рубахе, кто и вовсе в ночнушке. Кто с ножом, кто со старым мечом, кто с вилами. Все до нитки промокшие от дождя. Волосы змеями свисали у исказившихся в ужасе лиц. Увидев перед собой детей, они с секунду помедлили, но, присмотревшись получше, медленно двинулись к ним. Малгус схватился за кинжал на поясе.

Из двери своей комнаты с криками выскочил Барен:

— Стойте, люди!

Крестьяне остановились и глянули на него. Из группы сделал шаг вперёд один из них, тот, что ранее плюнул в тарелку Энвии и заговорил:

— Не суйся! Ты с бесами связался и они тебя попутали! Детей твоих стыбрить удумали!

Барен уверенно шагнул вперёд.

— Что же ты говоришь?! Это милейшие люди, иноземцы, вся моя семья говорила с ними!

— Да мы заметили! — Злобно сказал селянин и из одуревшей толпы вышла Нада. Лицо её выражало испуг и гнев на брата. Сердце трактирщика упало. — Твоя сестра в ужасе носилась по всей деревне под проливным дождём, стучалась нам в окна и молила о помощи! Отойди, Барен, мы убьём этих мерзких созданий!

И люди снова двинулись на Малгуса с Энвией. Парень уже приготовился к бою, его сестра прижалась к спине брата, её руки тоже опустились на кинжалы. Мысли и эмоции стали отступать перед инстинктом. Корвус потратил десятки лет, чтобы довести эти и следующие их движения до отточенного действия. В начале своём Энвия и Малгус были самыми тяжёлыми учениками, ибо стали собой, будучи детьми. Тяжелее всего пришлось Энвии. Растолкав людей, перед ними снова выскочил здоровенный Барен и, расставив руки, преградил крестьянам путь.

— Что же с вами творится, люди?! Посмотрите на себя! Вы идёте с оружием на детей! Вы пришли ночью незвано в мой дом и хотите умертвить моих гостей! Опомнитесь и покайтесь же перед богом за свой подлый поступок!

Лишь на мгновение толпа опешила. Но один из селян заорал:

— Он одержим демоном! — И, выскочив вперёд, без каких-либо раздумий, воткнул меч Барену в грудь.

Дана, Торен и Линда, стоявшие в дверном проёме, закричали. Закричала и Нада. Барен, уставившись на селянина с мечом удивлённым и осуждающим взглядом, безжизненно рухнул на пол. Увидев это, Малгус решил, что пора действовать. Он выхватил свои кинжалы и принялся за дело, которому когда-то против своей воли был обучен своим повелителем, человеком в чёрном, дьяволом во плоти. Человеком, чьё имя было — Корвус.

Изнурительные, зверские тренировки, длинною в десятилетия не прошли даром. Корвус никогда не щадил Малгуса, зная, что те не могут умереть от зверских его испытаний и не могут сказать ему нет. Ещё тяжелее пришлось сестре. Парень обратил свои мысли к звёздам, к созвездию огня. Шрам на руке загорелся чёрным цветом. И начался их с Энвией кровавый танец. Пощады не давали никому. Разум отступил, дав дорогу рефлексам.

Кровь каждого крестьянина, поражённого лезвием его кинжала, вскипала в венах. Они падали в агонии и мучениях. Энвия же чёткими и отточенными движениями рассекала глотки, вонзала кинжалы в глаза. Кровь окрасила стены, ступеньки, пол. Прыткие и неуловимые, Малгус и Энвия ловко скакали в суматохе тел и обрывали одну жизнь за другой. Когда всё закончилось, они на пару зарубили двадцать три мужика, закончив свою расправу внизу, на кухне. Так трактир Хмельной Бочонок стал могилой для этих крестьян.

Малгус остановился, осмотрел трупы. Ноздри его втянули воздух с такой жадностью, будто на всех его не хватало и, помедлив секунду, он медленно выдохнул. То же сделала сестра. Ещё один ритуал, какому Корвус научил их, дабы успокоиться после битвы.

Сверху послышался жуткий крик и плач. Придя в себя, они с сестрой вернули кинжалы в ножны и поднялись на второй этаж. Родные Барена собрались вокруг его бездыханного тела. Жена положила голову мёртвого супруга себе на колени, словно убаюкивала младенца. Пустые стеклянные глаза уставились в никуда. Энвия сделала один лишь шаг к ним в попытке поддержать, но Дана и её мать со злобной горечью крикнули ей:

— Не подходи, отродье!!!

Энвия дрогнула:

— Но я ведь…

— Заткнись!!! — Заорала Нада. — Убийцы!!! Выродки!!! Кровь моего брата на ваших руках!!! Прочь из его дома!!!

Она вопила, будто резанная, лицо её исказилось в уродливой отчаянной гримасе, глаза набухли от непрерывного потока слёз, из носа ручьём бежали сопли. Энвия попыталась ещё что-то сказать, но рука Малгуса упала на плечо.

— Брат. — Она могла бы заплакать, живи она на несколько сот лет меньше.

Но вместо печали пришло лишь угрюмое осознание. Такое же, как все эти годы. И когда старший брат, провёл холодными пальцами по её щеке и она увидела кровь, в душе не осталось ничего, кроме незначительной досады. Такая возникает, когда случайно уронил стакан на пол. Секундная вспышка. Всего лишь нелепая случайность.

— Простите. — Спокойно сказала она, тут же призвав к себе презренные взгляды семьи умершего трактирщика.

И с тем они покинули Хмельной Бочонок, что стоял в деревне Косогорка, близ Ровенского леса, навеки растворившись в пелене ночного ливня.

Дети Теней, Лилит

— Так зачем мы здесь?

Она шагала по просёлочной улочке за человеком по имени Тум. На первый взгляд могло показаться, что девушка хрупка, но то был обманчивый образ. Сильные руки не раз поднимали меч и проливали кровь. Длинными волосами, подчёркивающими женскую красоту, Лилит не могла похвастаться, ибо в вечных битвах и убийствах они могут помешать и вовсе послужить причиной бесславной кончины. Потому она регулярно озадачивалась срезанием их своим мечом. Причёска получалась некрасивой, но весьма практичной.

— Казнь.

Лилит приподняла голову и из-под капюшона посмотрела на могучую спину своего напарника. Тум был остолоп, немногословен и чудовищно силён. На две головы выше Лилит, он спокойно управлялся с тяжеленным молотом. Как-то раз ей довелось видеть, как в лагере его пришлось тащить сразу двум мужчинам и к концу те единогласно решили сменить одежду, промокшую от пота. Костолом, так прозвали этот молот, сейчас покоившийся у него на спине, и лишь одна железная рукоять выглядывал из-под плаща.

— Людей гонять будем? — Безучастно спросила Лилит, осматриваясь вокруг.

Захудалый, грязный городок. Дома стояли впритирку друг к другу, деревянные. Над головой раскинулись небольшие сети из верёвок для белья, которые, в силу бушующего сейчас ливня с грозой, пустовали. Её сапоги утопали в грязи с каждым шагом. Пустовали и улочки, по пути к площади наёмники встретили лишь одного бродячего пса, побитого и унылого. Не хватало одной передней лапы, поэтому он пятился хромая. Лилит швырнула кусок вяленого мяса. Он упал рядом и пёс тут же кинулся и принялся поедать лакомство.

— Нет. Мы не одни там будем, другие тоже. Постоим и уйдём.

— Во дела… — Иронично протянула Лилит. — В какой же заднице граф, что обратился к нам?

— В большой. И тёмной.

— Платят и хрен с ним, не так ли?

Тум не ответил. Лилит неосознанно коснулась рукой своей шеи. Она делала это с самого момента перерождения. Пальцы ощутили горбик шрама. Напоминание, вечное клеймо, никуда не исчезнувшее. Перед глазами вновь предстал тот день. День, когда Лилит Лилиан погибла и воскресла.

Гроза на мгновение рассекла чёрные тучи и в её отблеске показался замок, стоявший на холме. Высокие башни с развивающимися под напором бушующего ветра флагами. Со второго этажа одного из домов на проходящих наёмников любопытно уставился мальчишка лет пятнадцати. Он смотрел на них одним глазом, второй был перевязан тряпкой, через которую проступало жёлто-красное пятно.

Лилит его заметила и подняла голову. К мальчику подошёл не то его отец, не то дед, выглядящий не лучше него самого. Уставшими глазами он смотрел на наёмницу. Сверкнула молния и они увидели. На них смотрели бело-серые глаза с крошечным чёрным зрачком-точкой в центре. Аккуратный женский нос и губы, нижняя рассечена шрамом, и всё это на бледном, как у мертвеца лице. Взрослый содрогнулся и, уведя мальчика от окна, захлопнул ставни. Лилит хищно улыбнулась.

— Льёт, будто у неба истерика. Кто-то вообще придёт?

— Придут. Люди, чьих жён и детей забрали. — Тум помедлил, обдумывая свои слова. К этой манере Лилит давно привыкла. Спустя с десяток шагов добавил: — Придут.

Они вышли на другую улочку, которая, впрочем, почти не отличалась от предыдущей.

— Ведьмы?

— Или кто ещё. Граф спятил. Такая ходит молва.

— Не стало бы лучше, найми нас кто для убийства его самого?

— Плевать. Но, если спросишь, вопрос времени. — Снова пауза. — Людей долго мучать не сможет, озвереют.

— Не попасть бы под горячую руку.

Они наконец вышли на площадь. Круглая и заполненная. Множество плащей гнездились здесь, переминаясь с ноги на ногу, обтирая грудь. Они что-то бормотали, переговариваясь друг с другом. В центре стояла деревянная платформа, пока ещё пустующая. Лилит с Тумом прошли мимо горожан и ушли за платформу.

Там собралась группа разношёрстных наёмников. Они обступили невысокого, полноватого солдатика, что-то им объясняющего. Тум пошёл говорить, оставив Лилит позади. Подумать только, размышляла она, смотря на платформу для казней, сколько стараний. Вот до чего доводит безумие. Наступили трудные времена? Видимо да, если когда-то красивую площадь с фонтаном заменили на публичное место казни. Когда воинов настолько мало, что граф обращается к бандам наёмников. Не мудрено, если сам же забираешь у своих людей детей и жён, разрушаешь и без того несчастные семьи. Да ты настолько выжил из ума, что даже в дождливый день гонишь всех сюда, не желая ничего переносить.

Тум возвратился от человека и положил на плечо Лилит свою мощную руку.

— Вовремя, начинается. Мы рядом с палачом.

Лилит посмотрела ему в лицо и вяло улыбнулась.

— Как раз хотела быть поближе к трупам.

Могучее лицо Тума с квадратным, тяжёлым подбородком и чёрными глазами под косматыми бровями не выражало никаких эмоций, будто каменное. Он лишь молча передал ей увесистый мешочек. Лилит улыбнулась уже бодрее и, позвеня монетами у уха, засунула его в сумку.

Началось. Наёмники разошлись по позициям. Они окружили платформу, не давая людям к ней подойти. Лилит с Тумом поднялись на платформу и заняли свои места. Они стояли рядом с поленом, на которое предстояло сейчас лечь не одной голове. Люди смотрели на них с печалью и усталостью, изнеможённые тиранией графа и поветрием.

Следом за Лилит и Тумом на платформу взошёл палач. На его плече покоился тяжёлый топор. Капли дождя стучали по металлическому острию, беспомощно разбиваясь о него. В улице, ведущей к замку, замаячили огоньки факелов.

— Вот и наши красавцы. — Сказала Лилит и только Тум услышал её.

Сверкнула молния. Изуродованные, тощие тела, закованные в цепи, гонимые плетью лично графа. Толстый, обрюзглый, он истинно наслаждался процессом и вкладывал душу в каждый удар. Плеть отрывала куски кожи и плоти, оставляя чудовищные раны. Бессильные стоны были усладой для его ушей. Зрители недовольно зароптали, но никто не смел проронить ни слова. Гром прокатился по городку, словно само небо возмущалось происходящему здесь.

Их подвели к лестнице на платформу, граф же, в сопровождении четырёх стражников, первым взошёл на кровавый пьедестал. Он осмотрел людей и вскинул руки к рыдающему небу.

— Люди! Сегодня мы вновь помогаем делам божьим! Сегодня мы обрываем жизни этих проклятых еретиков, навлёкших на нас столь много бед и горя! Возрадуйтесь же, ибо мы вершим сегодня благое дело во имя господа нашего!

Лилит шмыгнула про себя. Во имя господа, говоришь? Не думаю, что он рад принимать у себя невинные души нечестно оклеветанных людей. Разве он назначал тебя властью обрывать жизни? Нет, не назначал. А потому там, где кончается жизнь, тебя ждёт тьма, холод и голод. Ты не будешь пировать рядом с Первой Матерью и её детьми, тупой кретин.

Граф громко молился, скрестив вскинутые руки. В молитве своей он благодарил всевышнего за помощь в поимке еретиков, предупреждал, чтобы тот готовил для них самые страшные места в аду, клялся и дальше нести свою великую праведную службу. Молитва глупая и безумная и все это понимали, но молчали. Когда же наступит этот момент? Когда люди дойдут наконец до края своего терпения и взбунтуются? Лишь бы не сейчас, о нет. Меньше всего хочу обнажать клинки в этом странном и противном месте. Я не святая, но этих людей мне жаль. Интересно, о чём сейчас думает Тум?

Он стоял горой левее Лилит и смотрел вперёд. Так беспристрастно и бесчувственно. Сколько она знала Тума, а он всегда принимал такой вид статуи в подобных моментах. Видимо, так он защищается от напастей этого мира, уходя в свои мысли.

Граф закончил свой странный диалог с небом и приказал вести первого еретика. Внизу началось движение. Один из немногочисленных солдат повёл первого человека. На платформу взошла тощая, как скелет, женщина. Её лицо осунулось, но оставалось меланхолично спокойным. Уязвлённое тело исполосовано как старыми шрамами, так и свежими ранами от плети. Лилит представила, какие пытки мог проводить безумный граф и решила, что для этих несчастных смерть — является чудесным подарком небес.

Её подвели к полену и положили голову. Палач замахнулся и нанёс удар. Вот и закрылась первая книга жизни. Где-то там, между мирами, Кан убрал её в шкаф. Голова покатилась вниз и упала в ведро. Бездыханное тело, рухнувшее на пол, тут же унесли в приготовленную заранее повозку. Люди расстроено смотрели. Где-то в толпе зарыдал тот, кому эта женщина была когда-то женой.

Повели второго. Третьего. Четвёртого. Деревянные доски у полена покраснели от крови, размываемой ливнем. Головы летели, люди молча наблюдали. Глаза графа горели от счастья и удовольствия. А потом случилось непредвиденное. Одна женщина, не смотря на раны и побои, сопротивлялась и кричала. Она отчаянно билась в руках солдат, как рыба бьётся на крючке. Она молила людей о помощи, графа о милосердии, небеса о спасении. Граф покраснел и подошёл к ней.

— Как смеешь ты, ведьма, взывать к небу?!

Он ударил её по щеке и голова сама собой повернулась к Лилит, которая смотрела вполоборота за происходящим. Сверкнула молния и несчастная увидела полу демоническое лицо наёмницы. Она вдруг выскользнула из лап солдат и подбежала к краю платформы.

— Посмотрите же на неё, люди! — Женщина ткнула костлявым обрубком пальца в сторону Лилит. — Увидьте же, с кем водится граф!

Толпа ахнула, зароптала. Солдаты схватили её, один ударил по затылку гардой и худющее тело обмякло. По шее побежала свежая кровь, омываемая дождём. Граф с удивлением повернулся к Лилит. Тум напрягся, как и она. Дерьмо! Ситуация просто дерьмо! Сама бы сейчас прирезала эту сучку! Граф вгляделся в лицо наёмнице и в ужасе отшагнул назад. Негодование толпы нарастало. Кто-то стал выкрикивать оскорбления в сторону своего правителя. Тум сделал шаг к графу, тот попятился.

— Всё не так.

Но безумие графа брало верх.

— Взять их!!! — Заорал он.

Тум сделал ещё шаг, граф — шаг назад и полетел с платформы вниз, подхваченный едва успевшими наёмниками. Толпа завопила и пришла в движение. Солдаты тут же повернулись к Лилит, обнажая мечи. Заглядывая в её белые глаза, они боялись, но всё же нападали. Несмотря на размер, Тум был быстр. Он успел выхватить костолом и одним ударом снести их обоих. Лилит поблагодарила его и обнажила клинки. По лестнице к ним взбирались наёмники. Среди них бежали Тигры. Другая их часть отчаянно отбивалась от наплыва обезумевших крестьян, пытающихся схватить свалившегося графа.

Лилит ловко владела клинками, лишала жизни одного наёмника за другим. Тяжелей всего пришлось с Тиграми. То были опасные противники. Вместо мечей они сражались железными когтями, загнутыми на конце. Они напали на неё вдвоём, на Тума пришлось трое. Мыслями Лилит отправилась в далёкое прошлое, как это у неё было всегда. В те времена, когда Корвус тренировал её. Кошмар, длинною в пятьдесят лет. Он никогда не щадил никого. За это она его ненавидела, как и за то, что тот обрёк её на вечную жизнь.

Идеально отточенные движения. Руки, ноги, всё тело кружилось в смертельном танце. Тигры пытались нанести ей удар, но та ловко отражала, уводила когти в сторону. В один момент оба они напали одновременно и смогли вырвать у неё мечи. Ликуя, они собирались вонзить когти ей прямо в горло. Лилит же, коварно улыбнувшись, быстро занесла руки за спину. Она сжала кулаки, мыслями отправившись к звёздам. Обе руки безумно заболели. Тогда, в прыжке, она неожиданно для противников, достала точно такие же два чёрных клинка и сильным ударом снесла две головы. Тигры упали замертво у её ног.

Тогда она помогла Туму, которого успели пару раз зацепить, добить оставшихся врагов. Он сел на колено, держась за бок. Люди внизу в своём безумии смогли продавить охрану из наёмников, идя по телам своих же сожителей, и, схватив графа били и буквально рвали его на части. Тот отчаянно визжал, молил о пощаде, пока кто-то не ударил его по глотке и крики сменились на противные утробные звуки. Оставшаяся парочка солдат стояла в оцепенении.

— Валить надо! Идти сможешь?

Тум кивнул и поднялся, опираясь на свой молот. В суматохе они покинули деревушку.

***

— Дама Клинков. — Одобрительно сказал Тум, лёжа в раскидном шатре лагеря наёмников, раскинувшегося в часу пути от городка.

Лилит лишь коротко улыбнулась.

— Там были Тигры. Безумие. Таким, как они, здесь делать нечего. — Лилит смотрела на лезвие своего чёрного клинка. — Они там были за мной.

— Тобой? Из самого Вордана?

— Ты ведь знаешь, что я умею. И, как, по-твоему, можно применять такое умение?

— Убила. — Очередная пауза. — Кого-то важного.

Лилит кивнула:

— Барона.

Она плеснула себе и Туму вина из графина, за раз осушила половину чашки.

— Он был тираном. В Вордане. Никто не мог к нему подобраться. Спал с ножом под подушкой…

***

Девушек везли в открытой деревянной карете. Завывал осенний ветер и все, кроме Лилит, тряслись, прижимались друг к другу в отчаянной попытке согреться. Бледной девушки все побаивались, потому она сидела одна в противоположном от всех углу. Некоторые из рабынь осмеливались одаривать её секундным напуганным взглядом, но никто не смел даже шептаться. Едва одна осмеливалась произнести хоть слово, на них тут же прикрикивали сопровождающие повозку солдаты на конях, закованные в доспехи.

Люди на улицах не обращали или не хотели обращать никакого внимания на повозку. Они лишь виновато отводили взгляды, если девушки пытались жалобно смотреть на них. Будто лично причастны к поимке этих рабынь. Лилит же была абсолютно безразлична. Она не дрожала, не боялась, просто ждала. Вот они уже преодолевают крутой склон, ведущий к замку. В замке повозка прошла две проверки, на третью их завезли на постоялый двор перед поместьем. Принимать "товар" вышел лично барон, окруживший себя свитой из четверых рыцарей.

Повозку открыли и насильно повытаскивали девушек одну за другой. Босые, в оборванных лохмотьях, они, трясясь от страха и холода, стояли, построенные в ряд. Лилит вышла последней и вышла почти сама. Барон, здоровенный, мускулистый и со шрамом, из-за которого у него навсегда закрылся правый глаз, сразу заприметил необычную девушку. Единственную, кто не выказывал никаких эмоций. Бледную и с чудными, слегка жутковатыми бело-серыми глазами.

— Кто такая? — Спросил он, подойдя к Лилит.

Её глаза были чуть ниже уровня его груди.

— Лилит Лилиан. — Спокойно представилась она.

Ухмылка расчертила могучее лицо барона.

— Ты не боишься?

— Боюсь, застужу свою прелесть, если дальше буду стоять тут и тебе ничего не достанется.

Она вызывающе посмотрела ему в глаз, задрав голову. Мощный кулак впечатался в лицо, от чего бледная девушка отлетела на пару метров, несколько раз перевернувшись, поднимая пыль. Из-под лохмотья оголилась небольшой холмик, сосок уткнулся в хмурое небо. Острая боль пульсировала в носу. В глазах всё поплыло. Лилит чувствовала, как невольно приковала к себе взгляды всех стражей. Ещё бы, как же упустить возможность лишний раз взглянуть на женские груди. Пока всё идёт по плану.

— Ты мне понравилась. На начало я выбираю тебя. Уверен, ты пересмотришь свои взгляды.

Барон мотнул головой в сторону лежащей на земле Лилит. Двое солдат взяли её за руки и ноги и быстро поволокли в сторону входа в поместье. Лилит молча смотрела на затянутое тучами небо, как капелька упала ей на щёку. Медленно начался дождь. Всех остальных рабынь погнали куда-то, куда она не видела. Лишь слышала громкое "А ну пошли, сучки!", и массивная деревянная дверь захлопнулась за спиной тащивших её солдат.

Внутри поместья их сменила прислуга. Эти люди отнеслись к девушке чуть аккуратней. Они попытались взять её под руки, на что та ответила, что идти может сама. Один из солдат, охраняющих помещения поместья, крепко связал руки Лилит за спиной и так она пошла в одну из комнат подготовки. Так её называли местные.

По размеру это была скорее коморка, тускло освещённая парой свечей, стоявших у небольшого зеркала. На столе разложена косметика. Когда Лилит ввели сюда, руки ей развязали.

— У тебя есть пол часа, чтобы прихорошиться. Советую это сделать. Если ты не понравишься барону, он убьёт тебя. Задушит во время оргазма или заколотит кулаками, всегда по-разному, по настроению.

С этими словами прислуга захлопнула дверь, оставив Лилит один на один с зеркалом и косметикой. Нос набух и обильно кровоточил. Вот так да, подумала девушка, разбил мне нос и хочет, чтоб я прихорошилась? Издевается что ли? Хотя, становится понятно, почему он терроризирует всю округу. Впрочем, это не важно.

В первую очередь Лилит остановила кровь, вставив в ноздри ватки. Инструментарий для наложения приличного макияжа был крайне скуден, потому она обошлась одной лишь помадой на губах. Оставалось лишь ждать.

Лилит смотрела в зеркало. Какие уродливые глаза, думала она, сколько бед они принесли. А эта бледная кожа. Словно ходячий труп. Рука её коснулась шрама на шее. Она вспомнила о Корвусе, и всё тело передёрнуло от злобы. Руки невольно сжались в кулаки с такой силой, что задрожали. Это он лишил её прекрасных зелёных глаз, обманул и обрёк на вечную жизнь. Почти уже триста лет прошло с тех пор, но она до сих пор помнила тот злосчастный день. Столько пережитого в такое короткое время едва не сломало её, но всё же Лилит выдержала. Однако за свою месть поплатилась глазами, кожей и возможностью спокойно прожить свой век и отойти в мир иной. Во всём виноват лишь один он.

Дверь вдруг отворилась и двое солдат ввалились в комнату.

— Поднимайся и пошли с нами.

Лилит послушалась их и вышла из комнаты. По коридору её провели в другую. Большая, вся в багровых тонах. Дверь за ней захлопнулась и впереди возник голый мужик. Он оценивающе смотрел на бледнолицую девушку и, улыбнувшись, швырнул её в постель. Через мгновение его тело уже было над ней. Одним могучим движением он порвал её платье, на которое она сменила обрывки рабыни в комнате подготовки.

Лилит ласково улыбнулась и руками обняла его мускулистую шею, подтянула лицо к себе и поцеловала. Изо рта у него до безумия воняло, но девушка терпела. Мгновение спустя он приступил к основному действу. Лилит почти ничего не почувствовала и, оценив размеры инструмента своего партнёра, едва сдержалась, чтобы не расхохотаться прямо в постели.

Барон стал двигать бёдрами всё быстрее и быстрее. Лилит имитировала удовольствие, как только умела, потом поменялась с ним, заняв положение сверху. Безумный от возбуждения глаз с хищной жадностью прыгал от лица партнёрши к грудям, оттуда пониже, к месту, где их тела соприкасались. Руки грубо впились два мягких холмика, массируя с таким усердием, что было даже больно. Лилит умело двигала бёдрами, от чего барон только больше наслаждался.

Она поняла, что конец близко, как только руки сомкнулись на её шее с такой силой, что она про себя удивлялась, как та до сих пор не хрустнула. Сделать вдох более не являлось возможным. Лилит ощутила, как барон заполняет её изнутри, и, хищно улыбнувшись, занесла над ним две руки, сжала их в кулак. Мысли на мгновение покинули это порочное место, отправившись в дальние дали, к звёздам. В руках возникло два чёрных клинка.

— Побывав в раю, провались же в ад! — Прохрипела она сквозь стискивавшие её горло руки.

Барон успел лишь широко раскрыть глаз, как она вонзила по клинку ему в грудь и рот. Она наслаждалась каждым мигом ощущения рвущейся под лезвиями плоти. Клинки прошли сквозь него и кровать, вонзившись в пол. Его глаз закатился, на помощь барон позвать даже не успел. Хватка на шее ослабла и руки бездыханно упали на окровавленную постель. Лилит спокойно поднялась и выпрыгнула в окно, во двор, под дождь. Совершенно нагая.

Сын барона с горечью смотрел на отца. Самый старший среди своих братьев, он, как и другие, был рождён от одной из шлюх барона. Жены у него никогда не было из-за своего пристрастия к насилию и убиению почти всех, кому не посчастливилось разделить с ним ложе. От того старший сын не был похож ни на одного из братьев. Власть он унаследовал исключительно из-за возраста.

— Приведите Тигров.

***

— Вот как. Значит расходимся. — Пауза. — Без обид.

Лилит выпила ещё вина и лишь с ироничной улыбкой глянула на Тума.

— Вино в голову дало? Я не дурочка, если ты забыл. Всё в полном порядке. Всё, что здесь, — Лилит положила руку себе на грудь, — только моё. Таким и останется. Однако… — Она вдруг подалась вперёд, сблизилась с Тумом так, что тот удивлённо выдохнул, и положила теперь уже его могучую руку себе на мягкие груди. — …Этим я могу поделиться.

Их тела слились. Тум был крепок, однако буквально только что получил несколько ранений, потому Лилит двигалась чуть нежнее, чем обычно, стараясь не тревожить свежие раны. Она была сверху, Тум смотрел ей в глаза. Тоже большой мужчина, но не такой, как убитый ею тиран. С напарником ей было действительно приятно, и, судя по тихим стонам и дополняющим друг друга страстным движениям, не смотря на боль, ему с ней — тоже.

Он почти был готов закончить, как прямо перед лицом Лилит в шатёр втиснулась голова. От неожиданности бледная девушка ахнула и влепила голове такую затрещину, что та с криками исчезла за шатром. Однако спустя мгновение Лилит осознала, что, вернее, кого только что увидела. Эти глаза, совсем как у неё. Она соскочила с Тума и, наспех накинув покрывало на голое тело, сама высунула голову из шатра.

Ливень поутих, вместо него шёл небольшой дождь. На земле, весь в грязи, лежал щуплый мужчина, лет тридцати на вид. Он явно голодал и глазами побитой собаки непонимающе смотрел на бледную девушку.

— За что? — Жалобно проскулил он, рукой держась за лоб, куда пришёлся удар.

— Нечего вот так вваливаться куда попало. Ты… Как я? — Спросила Лилит, смотря на бледность кожи и глаза незнакомца.

Одет он был в какие-то порванные лохмотья.

— Я не знаю. Ничего не понимаю. Только чувствую, чувствую тебя. Будто ты — часть меня. И ещё сильнее чувствую его, хотя он далеко. Мне очень страшно.

Лилит помрачнела.

— Сейчас. — Только и сказала она и исчезла в шатре.

Тум вопросительно смотрел на неё.

— Враг? — Спросил он в свойственной ему краткой манере.

Лилит отрицательно покачала головой.

— Нет. Сородич. Извини, наше дело обречено остаться без финала. — Виновато улыбнулась она, быстро одеваясь. Тум лишь махнул рукой, накрыв торчащий агрегат покрывалом, только что закрывающим прелести Лилит.

За шатром началось какое-то шевеление и суета, она вышла. Вокруг незнакомца собралось трое наёмников. Судя по выражению их морд и рукам, лежащим на рукоятях оружия, намерения были очевидны.

— Эй, ты кто такой? Кто тебя пустил?

— Чё это у тебя с глазами? Выродок какой?

— Точно выродок. Слышь, ты болезнь нам какую не притащишь? А?

Лилит подошла к обступившим несчастного, что-то пытающегося бормотать в ответ человека и, схватив за плечо, развернула наёмника к себе.

— А ну валите-ка отсюда, свиньи, пока идти можете! Это мой человек, и если кто его пальцем тронет, я этот палец отрежу и в жопу затолкаю!

— А ты, собственно, кто? — Дерзко спросил один из них. — Чья-то шлюха?

— Смотри, Ганс, она тоже — выродок.

Из троих мужчин он был самым высоким и сильным, явный лидер в этой шайке.

— Ты или тупой или новенький. Моё имя Лилит. Так сказал отец, и мать согласилась с ним. Но для тебя — Дама Клинков, сука ты горбатая. — Процедила сквозь зубы Лилит.

Все трое слегка попятились.

— Так это ты? — Заговорил главарь. — Стерва, убивающая из-под тяжка, в постели или на банкетах.

— Говаривают, ты мечи из пизды вытаскиваешь!

— Хочешь проверить? — Лилит нанесла удар.

Всё случилось в одно короткое мгновение. Движение она начала пустыми руками, будто ребёнок с воображаемым мечом, но в середине пути в руках возникли лезвия. Наёмники не успели и пальцами шевельнуть, как все трое лишились кончика своих носов. Они отшатнулись назад, крича от боли.

— Ах ты сука! Ты заплатишь! — Второй рукой они похватались за рукояти на поясах.

Бой едва не завязался, но внимание троицы резко переключилось за спину Лилит.

— Тум?! — В один голос ахнули они.

Бледнолицая девушка обернулась и сама увидела, что из шатра вышел её забинтованный напарник в одних портках. Он смотрел на троих этими спокойными глазами и те, словно получив от него мысленный приказ, попрятали мечи.

— Вон. — Единственное слово, которое он сказал.

Оно безукоризненно подействовало. Сжимая обрубленные носы, бормоча какие-то оскорбления в адрес Лилит, они побрели в сторону своих палаток. За всем этим удивлённо наблюдал незнакомец. Лилит повернулась к Туму и, вместо благодарности, стала его упрекать:

— Ты зачем встаёшь? Ты же раненый! Я не просила о помощи.

Тум лишь едва заметно улыбнулся и посмотрел на незнакомца. Лилит тоже о нём вспомнила.

— Заходи. — Сказала она бледному, исхудалому человеку и тот повиновался.

В шатре Лилит смогла разглядеть незваного гостя поближе. По телосложению он больше напоминал скелета. Бледная кожа буквально свисала на тонких руках и ногах, впалые, усталые и измученные глаза того же цвета, что и у неё, с какой-то детской надеждой смотрели на Лилит, будто она даст ответы на все вопросы и спасёт этого человека. Чёрные, короткие волосы неряшливо торчали во все стороны. На предложенную ему еду незнакомец накинулся, словно зверь на добычу. Наевшись мяса и напившись воды, незнакомец стал посговорчивее.

— Как тебя зовут? — Спросила Лилит.

— Гуннар. — Ответил человек.

— Кто ты? Зачем ты пришёл сюда?

— Я был смотрителем маяка. Жил вместе с женой. В шторм случилась беда и я потерял сознание, а очнулся уже таким. Я перестал стареть, чувствовать холод и стал выглядеть очень странно. Когда скончалась жена, я не знал, что мне делать. — Гуннар вдруг расплакался.

Лилит нахмурилась. В её памяти всплыло лицо Корвуса и тот роковой день.

Ты хочешь отомстить?

Ядовитый гнев наполнил душу, кулаки сжались едва не до крови. Этот человек, Гуннар, оказался в одной лодке с ней. В нём теперь тоже живёт частичка дьявола, он тоже обречён на нескончаемую жизнь во служении этой сволочи.

— Родич? — Спросил Тум.

— Можно и так сказать. У нас с ним одно проклятье.

Тум покивал, словно что-то понял и его это интересовало, хотя это было не совсем так.

— Я ничего не понимаю. Что со мной происходит? — Спросил Гуннар, глядя на Лилит.

— Ты обречён точно так же, как и я. Есть ещё двое, как мы, застрявшие в телах детей. Теперь нас четверо. С тобой или с кем-то близким тебе заключил сделку человек по имени Корвус. Теперь ты — его тень, его слуга и его вечный раб. Что он повелит, то ты исполнишь без всяких сомнений. Ты бессмертен. Вот, что это за проклятье.

Гуннар взялся за голову этим тонкими ручками и, согнувшись в три погибели, заскулил. Лилит смотрела на это без тени эмоций. Правильно, думала она, верно. Напитывайся искомым гневом к этому человеку. Ненавидь и презирай его, как я, он этого заслужил. Пусть трижды будет гореть Корвус, обрёкший тебя, меня и бог ещё знает кого, на эти вечные муки. Желай ему смерти и рано или поздно это желание сбудется.

Граф Каэрна

Граф стоял у широкого окна, сложив руки за спиной и любовался садом, зелёным ковром раскинувшимся вокруг крупного поместья. Высокий, статный, с чёрными волосами, завязанными в аккуратный хвостик красной лентой. Дело шло к вечеру. На письменном столике с круглым зеркалом, обрамлённым в золото, лежали аккуратно сложенные бумаги. Рядом откупоренная бутыль элитного вина, соседствующая с наполовину осушённым бокалом.

Закатное солнце одарило покои графа тёплыми вечерними тонами. На тумбе из тёмного дерева, стоящей у широкой двуспальной кровати, словно в унынии, склонила свой бутон белая роза. После взора на шикарный, ухоженный сад, цветок показался графу каким-то недоразумением и он подумал, что его стоит убрать. Странно, слуги ухаживают за розой ничуть не хуже сада, поливают, удобряют, но почему же она такая чахлая? Дурной знак. Впрочем, в знаках нет правды.

Синие глаза поднялись чуть выше цветка и в душе вновь зажглось старое пламя иступлённого гнева. На стене висела картина с изображением сурового, строгого пожилого человека. Художник с поразительной точностью изобразил каждую проступающую морщинку на подтянутом лице. Лоб человека рассекал небольшой шрам, подчёркивающий его воинственную натуру. Но главной в картине была другая деталь, которой никто, кроме графа, не придавал значения. По традиции люди благородных кровей изображались смотрящими прямо, словно глядят на тебя с полотна. Но этот человек смотрел куда-то вверх, вдаль, за спину художнику.

Даже уйдя, с нарастающей злобой в душе думал граф, ты на меня не смотришь. Постоянно зришь в будущее, которого нет, что-то замышляешь. Ты, построивший город на костях, вечно самодовольный и слишком занятой. Даже после смерти бросаешь на меня тень презрения. Как смеешь ты осуждать меня? Нет, не смеешь. Кровь самого близкого мне человека на твоих руках, и я этого не забуду.

Точно гром среди ясного неба, внезапный стук в дверь оборвал нить мыслей графа. Он уже знал, кто пришёл, и был немало удивлён, что этот человек имеет наглость так рьяно ломиться в покои. Не было ничего удивительного в том, что именно он сейчас пришёл. Из-за последних событий визиты заметно участились, от чего граф был совсем не в восторге.

За дверью его ждал невысокий человек, едва влезавший в свою одежду. При каждой встрече с ним граф гадал, когда же наконец пуговицы на рубахе сдадутся и не выдержат напора этого живота-бочки. Ко всему прочему, командир стражи Каэрна никогда не отличался приятным запахом, как, впрочем, и большинство людей чином пониже, не способных позволить себе частые походы в купальни.

— Милорд! — Попытался вежливо представиться командир, преклонив голову.

Интересно, с презрительной насмешкой отметил граф, как обстоят дела с женщинами у мужчины, чей взгляд на собственное достоинство застилает такой немалый живот?

— С чем ты здесь на этот раз? — Нарочито потирая глаза, уставшим голосом спросил граф.

Толстяк поднял голову и маленькими глазками посмотрел на грудь господину, на его брошь в виде бутона лилии c тринадцатью лепестками. Мало кто в Каэрне осмеливался иметь зрительный контакт с ним.

— Плохие вести, милорд! — Командир сжал руки в кулаки, почувствовал, как сильно вспотели ладони и вытер их о жилет, надетый поверх рубахи.

Ещё одна отвратительная привычка.

— Ты с другими и не приходишь. Ну, говори, не трать попусту моё время.

— Беда, милорд. Мою люди докладывают, что в Нижнем Квартале случилась резня.

— Нижний Квартал? — Спросил граф и сложил руки на груди. — Это нищенский квартал. Там постоянно кто-то кого-то насилует и режет. Ты беспокоишь меня только из-за этого? Неужели сам не можешь решить проблему?

Командир подобрался и выпрямился, глазки виновато забегали туда-сюда.

— Милорд, не поймите меня неправильно, так ведь события престранные! Случилось не простое убийство! Кто рядом проходил, говорят, видели жуткую картину, якобы мертвецко-бледные путаны напали на какую-то банду из борделя, бросались прямо на мечи но на лицах их был ужас! А глазища цвета пепла, с точками-угольками вместо зрачков! Никак происки нечистых сил, точно вам говорю!

Лицо командира побагровело от рассказа. Граф слушал молча, его лицо оставалось невозмутимо. Со лба по щеке толстяка сбежала струйка пота.

— Люди теперь ту улицу стороной обходят, говорят, что в борделе поселился дьявол, и ещё…

— Довольно! — Взмахом руки прервал рассказ граф. Командир с секунду простоял с открытым ртом и, словно вспомнив, что у него вообще есть рот, захлопнул его. — Всё понятно. Очередная стычка двух разбойничьих банд. Они что-то не поделили, вот и устроили резню. Что до шлюх, так это ещё цветочки выдумки людей. Отправь туда на время чуть больше стражников, излови парочку членов этих банд и пусть их демонстративно казнят. Всё, ступай, я готовлюсь ко сну.

Граф почти уже закрыл перед ним дверь, как командир окликнул его:

— Милорд, есть ещё проблема! — Господин недовольно вздохнул и вперил синие глаза в командира. — Люди говорят о человеке, прибывшем сюда недавно. Весь облачённый в чёрное. Церковь очень заинтересовалась этим случаем!

Тут глаза графа вспыхнули гневом, вперемешку с лёгким испугом. Он открыл дверь и шагнул в коридор, оказавшись лицом к лицу с командиром. Тот, казалось, вдвое уменьшился в размерах, весь поёжился.

— Как ты это допустил?! Ты хоть немного понимаешь, чем это может обернуться?! Идиот!

Граф едва не кричал на командира.

— В том нет моей вины, милорд! Один из банды Смотрящего, это он!

Хозяин поместья замахнулся было, чтобы ударить по лицу едва не плачущего пухлого мужичка, но закрыл глаза, глубоко вздохнул. Нет, это не выход, подумал он, усмиряя внутренний гнев. Бесполезно бить одну овцу, стадо от этого не воспитаешь. Так в детстве учил его отец, ненавистный теперь.

***

Ещё совсем юнцом, граф всюду таскался за суровым и строгим отцом, постоянно прихрамывающим на правую ногу, однако нелепая походка ничуть не мешала внушать властительный страх в сердца подчинённых.

С ранних лет отец показывал сыну все ужасы и прелести высокого чина. Одни дни уходили на бесконечно долгие экскурсии по судам, темницам и камерам пыток, другие на изнурительные тренировки по фехтованию, иные на чтение и изучение грамоты. И все заканчивались одинаково. Каких бы успехов не достигал юный сын, через какой бы кошмар не проходил, отец всегда был недоволен, ругал его и упрекал в недостатке сил. Отчасти так было, потому что человек он был военный и всего добивался силой, отчасти из-за необычной синевы в глазах сына. Но один день на всю жизнь отпечатался в памяти графа.

Поздним вечером шестилетний мальчишка устало приплёлся с тренировки владения мечом, насквозь промокнув под проливным дождём. Руки и ноги пульсировали болью от старых и новых синяков. Поместье встретило его неожиданной пустотой, какой вечерами тут прежде не бывало. Свет тут и там приглушен, точно слуги вдруг позабывали зажечь свечи. Кроме прочего, они, очевидно, забыли и растопить камин. Надежда юноши согреться печально отдалилась.

— Сын! — Окликнул его до ужаса знакомый голос.

Синие глаза вопросительно уставились на гостевой диван, стоявший в центре главного холла, приставленный к широкой лестнице с красиво расписанными деревянными перилами. Там, в полумраке, закинув ногу на ногу и покуривая трубку, восседал отец. Оранжевый огонёк отблёскивал в холодных, безучастных глазах, от чего юнца пробрала дрожь.

— Отец?

— Сегодня особый день. Миновал год со дня смерти твоей матери. Сегодня, Ирвин, ты познаешь новое тепло.

Юный граф не решался подойти ближе, его сковал страх. К тому же, слова о матери, сказанные прямо в лоб, разбудили в нём старую печаль. Ведь это ты, с печалью и злобой подумал мальчишка, ты виновен в её смерти.

— Отец, что я должен сделать? — Ирвин поставил вопрос именно так, ибо за свою короткую жизнь не раз получал оплеух, спрашивая как-то иначе.

Человек в тени поднялся с дивана и лишь сказал:

— Иди за мной.

С этими словами он, манерной прихрамывающей походкой, зашагал ко входу в подвал. Ирвин воспитывался, как настоящий воин, и был закалён, но сейчас, от усталости, его всего колотило от холода. Насквозь промокший, он быстро нагнал отца, оставляя позади след из капель, и поравнялся с ним.

— Сегодня, сын, ты сделаешь новый шаг к мужеству. Наша семья, — грубая рука отца легла на брошь лилии, — несмотря на церковь, пришедшую к власти, сохраняет любовь к истинной природе вещей. Не забывай, Ирвин, чему я всегда тебя учил. Когда брошь перейдёт к тебе, ты продолжишь охранять волю настоящих богов. Первых Тринадцати.

Вопросов Ирвин не задавал, лишь молча внимал словам отца, так его научили. Юный граф заметил, как они стали медленно, из-за травмы отца, спускаться в подвал. Этот подвал всегда был заперт и приближаться к нему строго запрещалось. Как и у любого ребёнка, интерес Ирвина к этому месту лишь возрос, однако воспитание и вечная занятость напрочь подавляли всякое желание тайно проникнуть туда. Теперь же азарт вновь загорелся в его душе и мальчишка пытался представить, что же ждёт его там.

Они приблизились ко входу. На массивной деревянной двери красовалось аккуратно вырезанное изображение винной бочки, а ниже надпись: "ВИННЫЙ ПОГРЕБ". Прочитав аккуратные буквы, Ирвин решил, что отец сейчас предложит ему впервые испить алкоголя и оказался отчасти прав.

Хромой мужчина остановился у двери и грубая рука нырнула в карман халата. Послышался тихий звон и отец извлёк три ключа на железной связке. Он медленно перебирал их, словно намеренно растягивал момент и Ирвин, сгорая от нетерпения, всё-таки выпалил вопрос:

— Что же ждёт меня, отец? — Осознание ошибки тут же вихрем пронеслось в сознании, сердце его упало, однако реакция отца оказалась для шокирующей для сына.

Уголки сухих, потрескавшихся губ, еле-еле приподнялись в некоем мрачном подобии улыбки. Других она бы лишь больше испугала, однако юный граф был одновременно поражён и радостен такой реакции. Неужели настал тот день, когда отец похвалит сына?

— Священный ритуал, дарующий истинное тепло и наслаждение. — Спокойно сказал мужчина и, вставив ключ в замочную скважину, несколько раз повернул его.

В двери щёлкнул механизм и она поддалась толчку. Скрежет заполонил узкий коридор и перед глазами предстала странная картина.

Лицо Ирвина обдало приятным теплом. Помещение оказалось никаким не винным погребом, оно представляло собой нечто совершенно иное. То была широкая комната со своим камином, в котором сейчас выплясывал огонь. На деревянном полу тут и там лежали медвежьи шкуры, служившие, очевидно, местом для какого-то ночлега. В дальнем углу помещения стояла роскошная кровать.

— Что это за место, отец? — Этот вопрос юный граф задал с тем же страхом, что и предыдущий, однако и сейчас оплеухи не последовало.

— В этом зале, сын, ты станешь мужчиной.

Ирвин не до конца понимал, о каком таком наслаждении твердил отец и поднял на него непонимающие синие глаза. Случилась очередная совершенно диковинная для него вещь: отец смотрел на него. Никогда раньше он не опускал своего взгляда, смотрел куда-то вперёд, словно видел будущее. Теперь же чёрные, суровые глаза без эмоций смотрели на него.

— Отец, я не понимаю… — Виновато сказал он, не в силах оторвать взгляда.

— Всё, что нужно — ступить за порог. — Спокойно сказал мужчина.

Ирвин кивнул и, пытаясь что-то высмотреть в комнате, неуверенно сделал пару шагов внутрь. Дверь за его спиной тут же с грохотом захлопнулась, щёлкнул замочный механизм. От неожиданности юный граф подскочил на месте, но не подавал признаков испуга или паники. В воздухе висел приятный запах вина, какой Ирвин не раз чувствовал на банкетах. Огонь тихо потрескивал в камине. Казалось, он здесь один, но это было не так.

В одном из тёмных углов он заметил силуэты, насторожился.

— Кто здесь? — Спросил он, остановившись у камина.

От него шло приятное тепло. Тело, как и сознание, от этого тепла размягчилось, навалилась усталость и сонливость, однако юный граф держался и всеми силами отгонял их. Силуэты во мраке зашевелились и подались вперёд. Ирвин напрягался, но уже спустя пару мгновений, удивился и смутился.

В мерцающем свете огня появилось три молодые девицы. Совершенно голые. Двум из них было на вид лет по двенадцать, а возглавляла троицу старшая — ей явно было около шестнадцати. Глаза Ирвина невольно скользили по их аккуратным телам, от грудей к животу, оттуда ниже. Поймав себя на постыдном созерцании, он сделался красный и отвернулся.

Старшая из девушек, обладательница самых больших грудей, ласково улыбнулась и, взяв из рук девушки помладше бокал вина, виляя широкими обнажёнными бёдрами, приблизилась к мальчишке.

— Моё почтение, господин. — Нежно сказала она и протянула юному графу тёмный напиток. Она видела, как всё его тело напряглось. — Не стоит так волноваться, испейте же.

Ирвин колебался. Его заполонил первородный страх перед неизвестным, однако он прекрасно ощущал, как разгорается жар в мокрых штанах. Через силу он всё же оторвал взгляд от выплясывающего чудные танцы огня и посмотрел в зелёные глаза девушке. Она смотрела на него с высоты своего роста и дружелюбно улыбалась.

— Это вино? — Недоверчиво спросил Ирвин, словно какие-то заговорщики пытались подсунуть ему отраву.

— Вино, господин. Оно поможет расслабиться. Пейте же.

Ирвин с секунду оценил взглядом бокал, сквозь пустую верхушку которого виднелись искажённые груди, взял и залпом осушил. Необычный терпкий вкус ему понравился, по телу разлилось приятное тепло. Тогда девушка, улыбнувшись шире, резко подалась к нему и их губы слились в длинном поцелуе.

Внутри у Ирвина бушевал шторм из самых разных эмоций. Две другие девушки обступили его по бокам и стали медленно раздевать.

***

— Ладно. — Недовольно протянул Ирвин, видя, как сжался перед ним командир. Он так дрожал, что казалось, сейчас обмочится в штаны. — Что именно сделал этот член банды?

— Он пришёл к темницам, сдался и попросил запереть его в самой охраняемой клети, настаивал на встрече со святым отцом!

— Веди меня.

***

В сопровождении неуклюжего, как медведь, командира стражи, граф Каэрна прошёл по сырым коридорам темницы и прибыл к нужной ему клетке. Внутри, сидя прямо на ледяном каменном полу, что-то бормотал лысый человек с бородой, туда-сюда мотая перевязанной головой, словно в трансе. При этом он смотрел в единственное небольшое окошко, перекрытое такими же железными прутьями, как клетка. Прямо сейчас в этой дыре к горизонту лениво ползло солнце.

Один из солдат, увидев командира и графа, громко гаркнул заключённому:

— А ну встань, отребье! Ты удостоен чести личного визита самого графа Ирвина Корсуга!

Пленник напрочь проигнорировал его слова, продолжая бормотать. Прислушавшись граф понял, что именно он бубнил. Молитвы.

— Я что тебе сказал! — Крикнул стражник и собирался отпереть клетку, чтобы дать трёпки невольнику, однако Ирвин его остановил.

— Нет, не трогай его.

Пухлое лицо командира сделалось удивлённым.

— Но, милорд, как смеет этот отброс проявлять к вам такое неуважение?

— Скажи на милость, Альфонс, разве из уст моих звучал приказ делать что-либо с пленником? — Пухлый мужичок хотел что-то ответить, но когда граф вполоборота посмотрел на него спокойными синими глазами, к горлу подкатил ком. — Сейчас вы проявляете ко мне неуважение, или я не прав?

Командир нервно сглотнул.

— Прошу меня извинить, милорд.

— Вон. — Коротко отрезал Ирвин. — Убирайтесь все. Оставьте нас. Живо!

Последнее слово он выкрикнул и пухлый командир вместе со стражником поспешили убраться от графа на безопасное расстояние. Их спешные шаги только и разносились эхом по каменному коридору.

Ирвин приблизился к железным прутьям и присел. Молитвы лысого пленника стали звучать отчётливее. Он молился вовсе не единому богу, кого проповедовала нынче церковь, но божеству старой веры, кому всё ещё поклонялись Северяне. Тому, чей знак был бычий череп. Аргусу.

— Эй, ты ведь Минт, да? Из банды Смотрящего? — Граф говорил с ним не как с разбойником, но как с другом.

Будь здесь сейчас командир, он бы, вероятно, умер от удивления.

Услышав своё имя, Минт вздрогнул и, замолчав, медленно повернулся к гостю. Чёрные крысиные глазки с ужасом смотрели в благородные синие глаза графа.

— Ты меня? — Ирвин медленно кивнул. — Ты из наших?

— Не всё так просто, Минт. Скажи, что случилось. Что заставило тебя прийти и сдаться страже?

Лицо бандита искривилось в гримасе ужаса, тело задрожало, словно его кинули на жесточайший мороз. По его щекам побежали слёзы.

— Он здесь. Он в городе! В городе! Он убил Буна! Снёс ему нахер голову! — Истерично вопил Минт.

Ирвин ни капли не понимал, о ком идёт речь.

— Кто? Кто здесь?

Тогда Минт в ужасе, широкими глазами посмотрел на графа. Его маленькие бесцветные губки растянулись в улыбке, словно пленник вспомнил забавную историю из жизни.

— А я сразу и не допетрил! Потомта, как в девицу пришёл — увидал! Пережил, чтоб его! Аргус уберёг!

И он залился хриплым смехом, который слышался скорее, как отчаянная попытка выдавить весь воздух из лёгких и умереть.

— О ком ты говоришь? — Снова спросил Ирвин, сохраняя невозмутимость и терпение.

Минт вдруг резко прильнул к прутьям, обхватив их руками, словно в попытке протиснуть между ними голову. Граф тут же учуял, как из беззубого рта пленника несёт противной гнильцой, но в лице никак не изменился.

— Чёрная Смерть!

Минт залился безумным смехом, эхом разлетающимся по помещению. Ирвин не показывал удивления, но в груди его бешено заколотилось сердце. Однако сейчас его одолевал вовсе не страх, нет. Его душу заполнила радость. Пальцами он коснулся броши лилии на груди и стал её медленно поглаживать. Значит, он всё-таки пришёл. Чёрная Смерть. Вот оно что. Значит, настало время. Нет, церкви совсем не стоит знать об этом. Я не могу этого допустить. К несчастью, сейчас я могу закрыть рот Минту лишь одним, неприятным, но необходимым способом.

Ирвин медленно поднялся и подошёл к противоположной от клетки стене. Там, на ржавом, чуть погнутом гвозде, неаккуратно вбитом в стену, висела связка ключей. Он взял её и отпер дверь клетки, вошёл внутрь.

Минт резко перестал смеяться и посмотрел на графа.

— Что ты?..

Ирвин не дал ему договорить, схватил за ворот рубахи и, положив ладонь на затылок, с размаху впечатал в угол каменной скамьи, выбитой в стене. Неприятный хруст костей глухо прозвучал в клетке. Минут издал какой-то нечеловеческий звук и граф повторил удар. И ещё, и ещё. Каждый удар становился всё мягче, давался легче. Лишь когда обмякшее тело Минта окончательно перестало сопротивляться, Ирвин остановился. Теперь в его душе воцарилось спокойствие.

Мёртвое тело медленно сползло на землю. Под его ногами увеличивалась в размерах лужа мочи, от запаха которой Ирвин скривился и вышел из камеры, заперев её и повесив ключи. В коридоре послышалось тяжёлое эхо приближающихся шагов. Граф увидел знакомый пухлый силуэт, неуклюже бежавший к нему. Он опустил глаза на брошь, достал из кармана белоснежный платок и оттёр её от тёмных капель крови.

— Милорд, вы в порядке?! — Едва не задыхаясь, на бегу кричал ему командир стражи.

— Да. — Ответил Ирвин и взглянул на свои окровавленные руки. — Почти. — Сказал он так тихо, что никто не услышал.

Приблизившись к графу, командир ахнул от ужаса, глянул ему за спину и ужаснулся ещё больше.

— Что вы наделали, милорд?

— Я? Разве я что-то сделал? — Совершенно спокойно спросил он, заглядывая в глаза толстяку. — Ты что-то видел? А ты? — Он перевёл взгляд на стражника позади толстяка. Тот, быстро оценив ситуацию, смекнул, каким будет правильный ответ, и отрицательно помотал головой.

— Милорд, я ничего не видел! — Отчеканил стражник.

Альфонс сглотнул. Он понимал, что случилось, но не знал, как себя вести. Граф Каэрна, Ирвин Корсуг, только что жестоко убил пленного члена банды Смотрящего, которого завтра ждал церковный суд. Не надо быть образованным дипломатом, стратегом и лидером, чтобы понимать, что последствия такого поступка будут невообразимо ужасными. К тому же, в первую очередь влетит как раз ему самому, а любой человек в Карлосе не хотел испытывать на себе гнев всемогущей церкви.

— Вы… Я… — Пытался что-то выдавить из себя толстяк, но слова застревали в глотке, словно упираясь, отказывались выходить наружу. Найдя в себе хоть какие-то силы, командир наконец сказал. — Церковь про это узнает. Вам нет прощения.

Ирвин застыл на секунду, точно каменная статуя древнего правителя. Синие глаза, казалось, прожигают командира насквозь, от чего тот уже успел пожалеть о сказанном. Граф медленно, шаг за шагом, приближался к низкому толстяку. На лбу проступил холодный пот.

— Скажи мне на милость, командир стражи Альфонс Бурон, зачем церкви знать об очередном самоубийстве выжившего из ума ублюдка? — Он подходил всё ближе. Ноги у командира подкашивались, казалось, сознание вот-вот покинет его. — Разве у Святого Отца Питла мало забот? Разве не занята священная церковь помощью голодающим, нуждающимся в крыше над головой? Не исповедует она раскаявшихся грешников?

Ирвин подошёл к командиру так близко, что едва не упёрся в его живот. Рука графа медленно упала на плечо Альфонсу, от чего тот вздрогнул, точно кипятком ошпаренный. Граф наклонился к его уху и прошептал:

— Нет, Альфонс, не занята. Доброй ночи тебе.

С этим он убрал руку и молча пошёл на выход из темницы. Командир стражи ещё какое-то время стоял и смотрел на убитого графом пленника. В голове беспорядочно роилась туча вопросов. Зачем он это сотворил? Что происходит? Кто же граф на самом деле? Что мне делать? Я должен немедленно доложить в церковь! Рано или поздно они всё узнают! Тогда достанется всем нам, да. Да! Граф Ирвин выжил из ума! Я должен сказать!..

***

Солнце лениво ползло к горизонту. Ирвин вернулся в поместье. Слуги тут же подлетели к нему, точно мухи, с предложениями разуть его, раздеть, налить выпить, накормить или подготовить для него горячую ванну. Как и от мух, граф от всех отмахнулся, приказав не беспокоить его и заниматься своими делами. Слуги смиренно повиновались его воле и рассосались по поместью на свои места.

Ирвин оставил сапоги у входа и медленно побрёл к подвалу. Всё вокруг напоминало о том дне. Лишь через года граф узнал, что отец выкупил девушек из семей. Но мерзко ему становилось не из-за того, что отец сделал так, а от того, что позже он пожаловал в семьи этих девочек и их родители крайне гордились, что продали своих детей в сексуальное рабство юному графу. Узнав об этом, Ирвин отпустил девушек, но то было ошибкой.

Родители, в страхе быть наказанными отцом юного тогда графа, выгнали девушек на улицу. Лишь для того, чтобы не попасть под удар. Через время тела всех трёх нашли в подворотнях Нижнего Квартала. Их изнасиловали перерезали глотки. Для Ирвина то был ценный урок.

Он медленно спускался по лестнице, дошёл до двери всё с той же картинкой и надписью, ничуть не изменившейся за прошедшие года и вставил ключи в замочную скважину. Камин сейчас никто не топил, потому в зале царила непроглядная тьма. Для этого Ирвин прихватил с собой масляный фонарь. Он зажёг его, вошёл в зал и запер за собой дверь.

Наконец-то он здесь, восторженно думал граф. Чёрная Смерть. Многие слышали о нём, многие слагали о нём байки. Но мало кто знает, как его зовут. Да, у дьявола есть имя. И имя ему — Корвус. Чёрный меч, какие не носил никто. Клинок, крушащий клинки. Сотнями лет он бродит по земле и когда появляется, льётся кровь. Всегда. Перед глазами Ирвина предстали глаза его отца. "Я встретил его однажды. И когда он появился, целый замок наводнился трупами." В душе вновь вспыхнул гнев, который дополнялся теперь гордыней.

Ты не дождался встречи с ним. Ты не дожил. Как бы хорошо ты не планировал, твои планы провалились. Это я стану тем, кто всё изменит. Я тот, кто накажет алчных ублюдков. Его появление сдвинет все устои. Первая Мать, гордишься ли ты мной? Ладно, пока рано праздновать.

— Покажитесь. — Коротко сказал Ирвин и из мрака бесшумно вышли два низеньких человека, полностью облачённых в чёрные одежды.

Их лица закрывали маски из той же ткани. Не было даже прорези для глаз.

— Вот, что вы должны сделать…

Кролик и Лис

Какого чёрта только что случилось? Единственный вопрос, пришедший Корвусу, окружённому разъярённой, но опасающейся его стражей. Всё произошло слишком быстро. Что же я упустил из-под носа? Ведь кое-что там было и я увидел, но не разглядел. Трижды гори моя невнимательность!

Человека в чёрном обступили с десяток стражей, а у него за спиной лежало мёртвое тело их командира. Альфонс лежал на животе, из спины и шеи торчало два кинжала. Необычные кинжалы, из цельного сплавала какой-то тёмно-серой стали. Посмотрев на них, Корвус наконец понял. Метательные ножи из королевства, что далеко за морем.

Корвус поднялся в Верхний Квартал, когда закатное солнце медленно уплывало за крыши домов, растягивая все тени, кроме его собственной. Рука билась в болезненных конвульсиях и он, как мог, это скрывал. Кружилась голова и в сознании его держал лишь не стихающий, как адское пламя, гнев мести. Он вновь и вновь выуживал из памяти образ тела Харта, подвешенного на столбе. И каждый раз образ этот причинял всё ту же боль. Эхо памяти вдруг вывело другие, более старинные воспоминания. Горящий замок, разбитый фонтан в центре столицы. Фонтан, где он впервые коснулся женских губ. И у него Лилия. Последний взгляд прекрасных глаз и его кровавые руки, навсегда закрывающие ей веки.

Уйдя в себя так глубоко, Корвус не обращал внимания, что приковывает к себе всё больше подозревающих взглядов стражников. Не заметил он и пухлого низкорослого человечка, отчаянно погружённого уже в свои мысли. Они метались в голове Альфонса, как рой пчёл, разъярённый из-за сбитого улья. Командир стражи спешил к священнику, весь взмокший от пота. Я должен успеть! Граф обезумел! Нет, не верно. Слепой дурак, Альфонс, увидел только сейчас! Он к чёрту поехавший и всегда был таким! Выродок с синими глазами, боже, только бы успеть!

И так они двигались друг-другу на встречу, словно двое слепых. Столкнувшись с человеком в чёрном, граф удивлённо вскрикнул и грузно свалился на задницу. Корвус слегка качнулся, но на ногах устоял. Придя в себя, он осмотрелся, словно брёл всё это время в абсолютном беспамятстве. Стража вокруг напряглась, воздух сгустился и уплотнился от всеобщего напряжения.

— Куда прёшь смотри, челядь! — Разразился криками командир.

Корвус лишь опустил на него свой спокойный взгляд. Альфонс дёрнулся и застыл. Он почувствовал в этом человеке силу. Едва осязаемую силу, будто её можно пощупать руками. От силы этой исходил жар огня и холод смерти. Что за человек перед ним? Человек ли вообще?

— Прошу меня извинить. — Из-под плаща Корвуса скользнула рука.

На одно мгновение сердце Альфонса упало и он решил, что это подосланный графом убийца, пришедший по его душу. Сейчас покажется меч, кинжал или что ещё, и командира стражи не станет. А ведь из-за спины этого человека уже виднелась крыша церкви, к которой он так спешил.

Но незнакомец лишь, склонившись, вежливо протянул ему руку в чёрной перчатке. Альфонс коротко глянул на жест помощи, нахмурился и отмахнулся.

— Я сам. — Сказал он, поднимаясь с земли. — Иди куда шёл, приблуда.

Никакого дела до этого мужчины Корвусу не было и так и сделал. Альфонс вновь поспешил к церкви. Когда они оба оказались друг к другу спиной, случилось то, что Корвус поначалу не понял.

Он ощутил нечто, схожее с его собственным чувством, когда приходилось использовать созвездие, но всё же несколько иное. Как река, столетиями бежавшая по своему руслу вдруг потекла вобратную сторону. В поле его острого зрения промелькнул едва заметный образ. Что-то маленькое и чёрное, будто чья-то тень проскочила по улочке и растворилась в другой. Свист ветра от летящих мимо него ножей, один пролетел так близко у щеки, что едва её не расцарапал, короткий стон и глухой удар упавшего тела.

— Ах ты сука! — Крикнул кто-то из стражников.

Звук выхватывания множества мечей из ножен на мгновение вновь вернул Корвуса в далёкое прошлое. Вот он, молодой принц и военачальник объединённой армии Валарана, среди своих солдат. Враг, как чёрная грозовая туча, с криками надвигается на них с холма. И все вытаскивают мечи, готовясь к решающей битве.

Перестав изучать диковинный клинок, Корвус осмотрелся. Их здесь человек десять. Рука уже крепко обхватила рукоять. Стражники подходили всё ближе, явно не с намерением схватить убийцу командира.

— Вам не нужен этот бой, уйдите. — Не шевелясь сказал человек в чёрном. — Не я его убил.

— Заткни пасть! — Рявкнул кто-то у него за спиной.

Его окружали медленно, страх в большинстве своём охватил их всех. Ситуация скверная. Всё больше крови льётся из-за мести. Всё больше трупов на моих руках.

А когда было иначе? Разве после всех тех смертей, после того, как твой дом обратился огнём, ты занимался чем-то кроме мести? Вся твоя жизнь — яд, которому нет конца. И ты никогда уже не выйдешь из этого порочного круга. Жизни смертных не стоят ничего, если оказываются на твоём пути.

Корвус закрыл глаза, втянул воздух. Затем медленно выдохнул. Мысли отступили за пелену сознания. Остались лишь инстинкты и смертельное спокойствие. Всё начнётся и кончится быстро. Сокруши же их мечи и их самих.

— Что здесь творится?! — Разразился властный голос.

Стража этот голос узнала. Часть солдат повернулись.

— Я спрашиваю, что вы тут делаете?! — Повторился вопрос. — А ну, расступитесь!

Один из солдат повернулся к Корвусу спиной.

— Командира убили, Милорд! Ублюдок этот в чёрном, прям посреди улицы, мать его!

Из-за спины стражника выглянула голова. Неестественно синие глаза мгновение смотрели на Корвуса, затем вновь вернулись к стражнику. Знакомое лицо. Где-то я видел этого человека. Нет, я видел кого-то похожего на него.

— Прочь с дороги. — Приказал голос.

— Но милорд, опасно ведь… — Пытался противиться солдат.

— Я приказываю.

Стражник обернулся и с подозрением и злобой посмотрел на человека в чёрном. Будь его воля, он бы прирезал гада на месте, как зверя. Но графу что-то надо от него. Быть может, оно и к лучшему. Да. Граф будет пытать засранца, убившего их командира.

Солдат отступил и Корвус разглядел человека. Одет богато, ухожен, гладко выбрит. Даже в его походке чувствовалась аристократичная натура. Он шёл уверенно, спина прямая, руки сомкнуты за ней. Ростом он был повыше человека в чёрном и смотрел на него сверху вниз, когда приблизился достаточно для разговора.

Корвус не догадывался, как трепещет всё нутро Ирвина от этой встречи. Как сердце его возбуждённо колотится в груди. Наконец-то этот миг настал. Вот ты, стоишь передо мною, и ты настоящий. Легенда во плоти. Наконец ожидание, тянувшееся годами, завершено.

Взгляд человека в чёрном упал на брошь графа и на несколько секунд остановился на ней. Лилия с тринадцатью лепестками. Герб рода Лилиан. Символ богов. Первых Тринадцати. Где же я тебя раньше видел? Корвус заглянул в синие глаза, пытаясь отыскать в них ответы, но столкнулся с непростым разумом. Этот человек хитёр и явно проклят теми же знаниями, что он сам. Они уже вели диалог, но не словесный и оба прекрасно это понимали. Пока что этот граф дал лишь один единственный ответ человеку в чёрном и тот прозвучал в сознании его самодовольным властным голосом: я знаю, кто ты.

— Представься, незнакомец. — Нарочито и демонстративно велел граф.

Корвус ухмыльнулся. Значит, мы будем играть в эти игры? И ты уже раздал всем роли, осталось лишь попасть в нужный образ. Вот только я не актёр.

— Сам не назовёшься?

— Да как ты смеешь?! — Удивлённо вскрикнул стражник.

Граф тут же поднял руку, приказывая тому замолчать.

— Ирвин Корсуг. Так назвал меня отец, и мать согласилась с ним. — Корвус напрягся. Этот говор… Эхо давних времён. Кроме того, он заметил брошь на груди у графа, лилия о тринадцати лепестках. Ирвин продолжал:

— Я один из десяти графов Каэрна, наследник и сын великого Торвина Корсуга, владеющий восточным уделом.

Корвус вспомнил. Ну конечно. Кровавая битва на полях, неприступный замок. Чёрная Смерть прибыла… Старый военачальник. А ты — его сын. Вот оно как.

— Я Корвус. — Коротко бросил он.

Услышав это имя, стражники отпрянули на шаг назад и зароптали. Волна ужаса прошла по их рядам. Зачем он пришёл сюда? Это он взорвал форпост? Вестник войны здесь? Что теперь будет? Эти вопросы роились в их головах, но вслух никто не осмеливался заговорить. К тому же, многие представили, какая резня могла начаться, не останови их граф.

— Зачем ты убил командира стражи? — Их взгляды так и не расцепились, игра продолжалась.

Ну же, Корвус, ты ведь всё прекрасно понимаешь. Сейчас тебе лучше подыграть мне. Мы обязательно должны говорить, но не здесь, не сейчас.

Зачем я тебе нужен? Что таится в твоих мыслях?

Я раскрою перед тобой все карты. Но не здесь. Не сейчас.

— Я никого не убивал.

Болван!

— Вот как? Но кроме тебя на этой улице никого не было. Кроме того, получается вот что: человек, что лежит дальше по улице, командир стражи Альфонс, доложил мне, что в Нижнем Квартале случилась потасовка с крайне странными обстоятельствами. Некий человек, облачённый в чёрные одежды, убил преступников и скрылся. Я сразу направился осмотреть место и, о чудо! По пути в Нижний Квартал я вижу человека в чёрных одеждах, окружённого стражей, а позади него лежит убитый командир. — Ирвин мотнул головой своей личной охране, сопровождающей его от самого поместья. — В кандалы его.

Корвус напрягся, но виду не подал. Трижды гори оно всё! Не хватало ещё угодить в клетку. Зачем же стерва судьба отодвигает гибель тех ублюдков?

Человек в чёрном осмотрелся и, последний раз заглянув в синие глаза, спокойно вытянул руки вперёд. Когда один из стражей Ирвина сомкнул успевшие слегка заржаветь кандалы на кистях Корвуса, стражники выдохнули и попрятали мечи в ножны. Граф и новоиспечённый пленник в сопровождении двух солдат двинулись в сторону поместья.

— Но, милорд, тюрьма в другой стороне!

Не поворачиваясь, граф ответил:

— Спасибо за напоминание. Этого я допрошу лично.

С тем они покинули улицу и не разговаривали до самого поместья.

За сей картиной из окна своей церкви наблюдал отец Питл.

Граф Ирвин был самой большой занозой в его заднице.

Но этому скоро придёт конец.

***

Уже у входа в поместье граф приказал снять с Корвуса кандалы, успевшие недолгую прогулку неприятно впиться в кожу и оставить красноватые следы. В поместье они вошли вдвоём, стражники остались у дверей. Вокруг них тут же закрутились слуги, словно стая навозных мух прилетела на свеженькое. Ирвин, как часто бывало, отмахнулся от них. Корвус сделал так же.

— Иди за мной. Будем говорить. — Сказал он и повысил голос, обращаясь уже к слугам. — Принесите вина!

Человек в чёрном проследовал за графом до его покоев. Пока Корвус осматривался, Ирвин сел в мягкое кресло у зеркала, отодвинул бумаги и поставил на стол два бокала, откупорил вино. Его гость подошёл к тумбе с вялой розой, посмотрел на портрет отца.

— Прежде всего я извинюсь за цирк с кандалами. — Начал граф. — По-другому мне не удалось бы привести тебя сюда, не заслужив слишком много подозрений.

После глухого хлопка послышался плеск наполняющихся бокалов. Корвус повернулся, Граф развернул кресло спинкой к зеркалу.

— Так ты сын Торвина.

Граф кивнул, протянул Корвусу бокал. Тот не отказался. Из-под плаща появилась рука, Ирвин увидел его раненый бок, перевязанный… шторой?

— Тебя смогли зацепить? Давай я прикажу перевязать тебя свежими бинтами.

— Старею. — Криво улыбнулся Коврус и глотнул из бокала. — Не обременяй себя лишними заботами. На мне, как на собаке… Скажи лучше, кто ты такой?

— Я тот, кто знает, чего не знают другие. После встречи с тобой отец посвятил жизнь изучению тайн мира сего. Поневоле я продолжил его дела. Прошу, позволь мне увидеть её воочию. Твою метку.

Корвус нахмурился. Синие глаза смотрели на него с какой-то помесью требования и священного вожделения. Человек в чёрном почувствовал себя молодой девкой, которую паренёк уговаривает показать свои сиськи. Осушив бокал и поставив его на небольшой комодик правее, Корвус снял перчатку с левой руки и продемонстрировал тыльную сторону ладони. Глаза графа сверкнули, стали шире, дыхание замерло. Взгляд его намертво прилип к зигзагообразному шраму. Ну точно, как будто сиськи показал, подумал Корвус, лишь бы у него не встал.

— Метка звёзд… — В исступлении прошептал Ирвин, не моргая.

— Налюбовался? — Корвус надел перчатку обратно.

— Значит, всё правда. — Задумчиво говорил граф, словно обращался к самому себе.

Пальцы его сами собой коснулись броши.

— Ты знаешь, что это за символ, граф?

— О да. — Ирвин сделал подзывающий жест рукой, прося Корвуса передать пустой бокал. — Лилия о тринадцати лепестках — символ, перешедший от отца ко мне. Этот странный цветок есть сама божественная суть. Он рос когда-то в местах, где настоящие боги передавали людям силу через метки. На тех местах строили храмы.

Граф налил вина себе и Корвусу, протянул бокал.

— Недурно. — Одобрительно сказал человек в чёрном и выпил половину. — Вот только это не всё. Кроме прочего, это герб рода Лилиан. И брошь эта тебе не принадлежит.

— Ты хочешь забрать её? — Ирвин напрягся.

— Нет. Но ты обменяешь её и обмен будет не равноценным, ибо за неё ты получишь смерть. По миру ходит последняя из рода, чью брошь ты носишь на груди.

— Ты часто угрожаешь знати, Корвус?

— Я не тот человек, который разбрасывается пустыми угрозами и это не одна из них. Я скажу тебе лишь имя: Лилит, а ты его хорошенько запомни. — Корвус глянул в окно, допил вино и вновь поставил бокал на тумбу. — Признаюсь, ты меня удивил, а такое не каждому под силу. Давно я не видел таких искусных убийц, использующих Кендай. Мне неведомо, как и где ты смог их нанять.

Ирвин довольно покивал, подлил себе ещё вина.

— Скажи, ты ведь слышал о странном взрыве на заставе?

— Я там был.

— Что ты об этом думаешь? Это могла быть метка звёзд?

— Я сказал бы, что это исключено, но теперь я сомневаюсь. Произошли некоторые… Вещи, которые ясно дают понять, что люди с метками, кроме меня, есть. Я выясню это, как только закончу с… — Корвус резко замолчал.

— С чем? Что ты искал в Ночной Распутнице, Корвус?

— Тебя это не касается.

Ирвин недовольно качнул головой.

— Корвус, я граф. Меня это касается. К тому же, я тебе не враг. Когда-то ты помог моему отцу. Из-за тебя он раскрыл глаза на мир, и, как бы я ненавидел его, раскрыл их и мне. Я уже выручил тебя раз.

Человек в чёрном саркастично хохотнул.

— Ты спас своих людей от меня, а не меня — от них, граф.

— Как же ты не поймёшь, ты больше мой человек, чем они. Думаешь, я переживаю за этот дрянной город? За Каэрн? Быть может, за Карлос или Союз Пяти? Все эти люди, бездумные слепцы и идиоты. Нет, Корвус, я всего лишь хочу показать, что я гожусь стать тебе другом.

— Другом? По-твоему, кролик может быть другом лисе?

— Аккуратней со словами, Корвус. Ты ведь должен знать, как опасен человек с властью и уязвлённой честью. Если лиса не ест кролика — тому не следует провоцировать хищника. Как бы то ни было, я всё ещё твой должник, а я терпеть не могу быть кому-то должен. Что привело тебя в Каэрн?

— Друг. — Саркастично ответил Корвус, но не соврал.

— Значит, кому-то всё же удалось стать твоим другом? Чем же я хуже?

Корвус взглянул в синие глаза с такой серьёзностью, что внутри Ирвина всё сжалось, но виду тот не подал.

— Да, он смог стать мне другом. И он погиб. Как и все до него. Я проклят, граф, и потому в твоих же интересах оставить свои попытки сблизиться со мной. Ты не готов погрузиться во мрак, окружающий меня и не пытайся подготовиться — напрасная трата времени. Смерть не может забрать меня и в отместку забирает всех близких мне людей. Таково моё бремя.

— Воистину тяжкое бремя. Значит, ты здесь ради мести. Кого ты искал в Нижнем Квартале? Я знаю передвижение каждого в этом городе.

Человек в чёрном смерил графа оценивающим взглядом и всё-таки сказал:

— Людей Клыка, Ирвин. — Он впервые назвал его по имени. — Они убили моего друга.

— Что ж. Тогда я помогу тебе и равноценный обмен будет завершён. Человек, которого ты ищешь, придёт сегодня ночью в Синий Дым. Это таверна на окраине города, у одного из его входов. Он должен встретиться с неким Лисом. О нём я ничего не слышал.

Чёрные глаза вспыхнули гневом. Лис! Значит, двоих разом! Он резко развернулся и быстро зашагал к выходу.

— Пожалуйста! — Прозвучал голос за спиной.

В дверях человек в чёрном на мгновение застыл и сказал, обернувшись:

— Священный закон равноценного обмена, так, граф? Должок пусть остаётся за тобой. Там, на улице, из храма за нами наблюдал священник. Есть мысль, что за тобой сегодня придут люди из церкви. Со знанием делай, что хочешь. И ещё. Никогда не забывай имя, что я сказал тебе. Свою смерть должно знать.

С этим он ушёл.

Закат и Рассвет

Отец Питл стоял во главе священной церкви уже пятый год. В силе своей веры он был нисколько непоколебим. Не существовало слова сильнее Господнего. Он лучше всех понимал его волю ибо слышал в себе его великий глас. К тому же, сам Всевышний, единый бог направлял его по этому пути.

Да, это он направлял его руку, когда яд лился в кагор предыдущего епископа Каэрна. Убийство — страшный грех, но грех этот был во спасение города. Предыдущий отец так погряз в торговых делах, бесчисленных взятках и делах с бандитами и еретиками, что другого выхода не оставалось. Он отравлял саму святую суть великой церкви, обратился к дьяволу и дьявол совратил его душу. Это нечистый тайком заставлял его приводить юных мальчиков в свою спальню.

Люди — жалкие существа. В тот день, пробравшись в покои прежнего Отца, Питл понял свою божественную миссию. Его взору предстало жуткое чудо, но знаков божьих бояться нельзя. К ним надо прислушиваться всей своей душой и сердцем. Питл увидел, как иконы в покоях кровоточат. О, Всевышний, я слышу тебя!

Всем своим нутром Святой Отец Питл, Епископ Каэрна, чувствовал презрение к семье Корсуг, в особенности к юному графу. Он знал, что они язычники, еретеки, знал, что Ирвин и его отец — связаны с Нечистым. С дьяволом, бродящим по земле. Нужно было лишь найти вескую причину, чтобы подобраться к ним, найти повод. И сегодня такой возник.

Питл понял это, наблюдая за странной картиной. Обычно он не выглядывал на улицу из своей комнаты, но божественный голос велел это сделать и Отец, как и всегда в своей жизни, безукоризненно повиновался. И не было пределов благодарности этому голосу.

По улице брёл человек, облачённый в чёрные одежды. Шёл он из Нижнего Квартала и Святой Отец понял без тени сомнения, что именно этот человек причастен к резне в борделе. Это и есть дьявол и теперь он прибыл в Каэрн, а значит на долю Питла выпало, должно быть, главное и самое тяжёлое испытание в его жизни.

Когда незнакомец сказал что-то командиру стражи и те разошлись — Альфонс рухнул замертво с двумя ножами в спине и шее. Душа Питла похолодела, он трижды перекрестился и стал быстро молиться про себя. Это он! Всевышний, дай мне силы!

Стражники готовы уже были изрубить нечистого, но вмешался граф. Он что-то приказал стражникам и не расступились, дав Ирвину дорогу к человеку в чёрном. Бог ты мой! Он якшается с ним! Вот оно! Это ты и хотел мне показать, о Великий! Он видел, как солдаты графа заковывают дьявола в кандалы и они все уходят. И уходят не в сторону тюрьмы, а в сторону его поместья!

Святой Отец тут же сорвался с места, но в дверях застыл. Нет, торопиться нельзя. Нужно всё, как следует, обдумать.

***

В Синем Дыме царила непривычная тишина, совсем не то, что обычно. Таверна не пустовала, но выпивающие в ней не веселились. Когда вошёл Корвус, никто не бросил в его сторону и взгляда. Это хорошо. Он прошёл мимо столов, заполненных угрюмыми людьми, подавленно, вполголоса обсуждающими, кто же взорвал заставу и напал на них.

За барной стойкой протирал глиняную кружку такой же унылый мужчина в возрасте. Его облысевшая макушка поблёскивала в огне свечей. Когда подошёл Корвус, он не поднял глаз.

— Мне бы…

Но договорить ему не дал знакомый женский голос:

— Корвус! Ты пришёл!

Рука Арии упала ему на плечо. Вторая держала пустую кружку. Девушка уже успела захмелеть и улыбаясь смотрела на человека в чёрном. Меч с пояса куда-то пропал. Она повернулась к трактирщику и попросила налить им обоим. Поначалу Корвус думал отказаться, но решил, что одна кружка, в целом, не помешает.

— Пошли ко мне!

Корвус и сейчас хотел отказаться, но весёлый пьяненький голос Арии приковал ненужное внимание, а он так его не любил. По скрипучей лестнице они поднялись на второй этаж, и из коридора оказались в её комнате.

Убранство здесь весьма скромное. Кровать на одного человека, деревянный стол с двумя стульями, на нём — одинокая свеча, в отчаянных попытках осветить всё вокруг. В воздухе стоял сладковатый запах пива. Корвус с Арией уселись за стол. Тени их отплясывали на полу. У рыжеволосой девушки она была много длиннее, чем у человека в чёрном, но Ария не обратила внимания.

— Ну, как прошёл день? — Весело спросила Ария.

— Скучно. — Ответил Корвус, пытаясь собрать самокрутку в полумраке.

— А я с братом повидалась. Дело сдвинулось с места! Да не просто сдвинулось, рвануло, как ошпаренный конь! Я столько монет не видала с тех времён, когда мы жили в поместье. Ну, помнишь, я рассказывала по дороге сюда? Так вот, я пол дня бродила по рынкам и покупала всякое.

Ария разболталась и Корвус стал слушать её в пол уха, кивая, когда надо и сосредоточившись на самокрутке. Когда ему удалось её более-менее собрать, он прикурил от свечи, дабы не удивлять Арию неожиданными фокусами и спросил, перебив:

— Так из-за чего вас с братом выгнали?

Девушка резко замолчала. Зелёные глаза поблескивали в огне свечи. Разом она осушила полкружки, рыгнула и спросила:

— Тебе так надо это знать?

Корвус затянулся самокруткой и выпустил в комнату облачко дыма.

— Я лишь хочу подтвердить свои догадки.

— И каковы же они?

— Помнится мне, в богатых домах любые бракосочетания случаются по выгодному расчёту. По сути, юные девушки и парни являются не более, чем инструментом своих родителей в достижении своих целей. Да, случается, что жена всё же смиряется со своей участью и даже пытается полюбить, но это не про тебя. Выгнали тебя и брата, так ведь? Тут ты соврала, поэтому что в таких случаях не выгоняют а убивают. Вы сбежали. Думается мне, ты уже любила. И любовь твоя была крепка, была взаимна, но то больная любовь, ибо ты возжелала брата, а брат возжелал тебя. Угадал?

Услышав такое, Ария резко подскочила, свалив стул, и замахнулась, с желанием влепить Корвусу пощёчину. Её лицо горело от стыда. Она сомневалась всего секунду и всё же попыталась ударить. Но Корвусу не составило никакого труда перехватить этот взмах.

Свеча потухла и в комнате воцарилась тьма. Пока глаза не привыкли, он лишь слышал сбивчивое дыхание обозлившейся девушки. Её рука, конечно же, сильнее, чем у простой девушки, но всё же это женская рука. Не отпуская её он тоже поднялся со стула с мыслью, что вообще-то заслужил некое подобие награды в конце такого тяжёлого дня.

Левой рукой он обхватил её талию и рывком прижал к себе. Теперь он чувствовал кожей своего лица её сбивчивое дыхание, запах пива из её рта. Ария пыталась вырваться из мёртвой хватки и он взял её силой.

***

Солдаты колотили в дверь поместья графа. Святой Отец предвкушал скорую поимку мерзавца. Питл уже слышал его вопли на костре, чувствовал запах жареного мяса и горелых волос, не догадываясь, что его Великий Бог на сей раз не стал ему рассказывать, что он сам сгорит.

Наконец в двери показалась служанка, сонными полуоткрытыми глазами смотря на стражу.

— Доброй ночи, господа… — Начала она но солдаты ввалились в дом, грубо отпихнув её, не обращая внимания на удивлённый вскрик.

— Где комната графа? — Спросил Питл, войдя последним.

Увидев церковного служителя, служанка сообразила, чем обернётся любое неповиновение и указала путь.

Покои его пустовали. На столе Святой Отец увидел флакончик с жидкостью странноватого цвета внутри. Этим ядом когда-то он отравил предыдущего епископа. К пробке прикреплена бирка с одним словом: АМИНЬ.

Питл взял флакончик в руки и, повертев его, с яростью швырнул в стену.

***

Он вновь и вновь с удовольствием мурлыкал строчки старой песни. Сидел себе на краю дома, болтая ногами туда-сюда, как ребёнок на качелях. Лисья маска лежала рядом. Перед взором раскинулся город Каэрн. Город, в котором всё начнётся. Он видел рассвет этого города — сегодня случится его закат. Вот люди Клыка с их главным подходят к таверне. У него за плечом — мешок. Всё как надо. Все вооружены, прелесть! Сейчас начнётся самое интересное!

***

Корвус молча сидел на краю кровати и курил. Бок уже затянулся, в дыре нагрудника проглядывался небольшой шрам. Ария лежала рядом. Одеяло закрывало почти все пикантные части её тела. Сопротивляться она перестала, как только они легли в кровать. Теперь она спала.

Пустые глаза его смотрели вдаль, заглядывая за пелену реальности, в место совершенно иное. Такое уже случалось, это тягучее предчувствие ужасных перемен.

Что будешь делать, когда убьёшь их всех?

Найду Лиса. И убью.

А что потом? Дальше? Вновь попробуешь найти себе близких? И чем это по-твоему обернётся? Да, ты отлично знаешь, чем. Тем же, что всегда. Этот список будет и будет пополняться, пока ты не начнёшь забывать уже, сколько их погибло. Твоя расплата за служение королевству — твоя длинная жизнь, полная мучений.

Внизу раздался грохот. Кто-то с силой молотил в дверь и Корвус, поднявшись с кровати, взял приставленный к стене чёрный меч без гарды и, повесив на пояс, вышел в коридор.

Сонный трактирщик вышел из своей комнаты, сбитый с панталыку, протирая глаза.

— Нет. — Сказал Корвус. — Вернитесь к себе.

— Что?

— Убирайся! — Рявкнул незнакомец, точно дикий зверь.

Подскочив на месте, трактирщик бросил короткий взгляд на клинок и со словами “Боже!” скрылся за дверью. Корвус вышел на лестницу. Пустые круглые столы уныло рассыпались по залу, словно прыщи на лице. На каждом лежали перевёрнутые ножками к потолку стулья. От ударов дверь ходила ходуном, готовая в любой момент соскочить с петель.

Корвус спустился и открыл дверь. Труднее всего оказалось в первые мгновения перебороть горящее желание снести голову, появившуюся по ту сторону проёма. Пламя в душе взвихрилось огненным смерчем, но до поры его надо подавлять и сохранить лицо.

Клык слегка опешил, увидев Лиса без маски.

— Мы зайдём? — Спросил он и Корвус коротко кивнул.

Один за другим, в таверну вошло пятнадцать разномастных ублюдков. Другие остались ждать на улице. Струна напряжения петлёй натянулась на шее у всех присутствующих. По одну сторону — Корвус, жаждущий разорвать человека, убившего ни в чём не повинного мальчишку, единственного, кто за многие годы смог стать по-настоящему близким ему. По другую — Клык, в своих кругах человек весьма великий, униженный Лисом, по его мнению, стоявшим перед ним.

— Ну, кота за яйца тянуть не будем. Вот, как ты просил. Больной ублюдок.

Он положил на стол мешок. Из него дурно пахло. Гнилью. С нарастающим ужасом Корвус потянулся к нему. Позади послышался скрип ступенек. Клык поднял взгляд куда-то за спину человеку в чёрном и его густые брови поднялись в удивлении, а лицо скривилось.

— Брат? — Донёсся знакомый Корвусу голос с лестницы, но внимание он не обратил.

— Ария?! — Удивился Клык. Его яростный взгляд тут же пал на Корвуса. — Ты что, сука, с ней?..

В этот самый миг Корвус увидел. И услышал злобный смех Лиса, сокрушающий его. Он ощутил, как клыки впиваются в его кроличью шею. Рассудок, итак висевший на нитке, теперь оторвался и канул в бездну. Жгучий гнев сдвинули пустота и отчаяние. Из мешка на него смотрели пустые глаза, успевшие побелеть, на отрубленной голове. Голове мальчика Харта. Живот воротило в спазмах, к горлу подступил тошнотный комок.

— Что это… — Гуннар затрясся, ноги подкосились и он повалился на колени. — Лилит… — Простонал несчастный.

Душу сковало оцепенение и печаль, каких он не чувствовал в жизни. И вместе с ними неистовый гнев. Лилит, шедшая перед ним, пошатнулась, но устояла. Ладонь она положила на лоб, словно страдая от головной боли.

— Его великая печаль. — Сказала она дрожащим голосом.

Когда она повернулась, Гуннар увидел, что по щекам её ручьём бегут слёзы.

Малгус обнял Энвию. Они лежали между корней деревьев, отчаянно прижимаясь друг к другу. Чувство, налетевшее, как буря и поглотившее его, он терпел, стиснув зубы. Сестра же рыдала и стучала кулаками по корням, уткнув своё лицо в его грудь.

Корвусу хотелось лишь кричать и плакать, плакать и кричать. Но маленький лучик сознания в бушующей буре всё же зажегся, как одинокая звезда порой проглядывает сквозь чёрные тучи. Вернулся гнев. Гнев, от которого всё тело его задрожало в судорогах, все мышцы напряглись, кулаки сжались с такой силой, что ногтями он порезал собственную кожу.

Нет, Корвус, страдания потом, а сейчас — смерть. Делай то, что умеешь лучше всего — неси её. Пусть она есть дар, непостижимый умами людей, пусть те, кто сотворил это заслуживают участи куда страшнее — это единственное, что ты можешь сделать. Дай волю зверю внутри, выпусти его и позволь насытиться их страданиями. Занавес, Корвус уходит. На сцене сегодня — Чёрная Смерть.

И началось. Клык и его люди взялись за оружие. Один из них, стоявший позади, выпадом попытался ударить Корвуса в спину. Нечеловечески быстро человек в чёрном увернулся в бок и оказался рядом с нападавшим. Тот ощутил нечто странное. Чувство из утробы, словно сама бесконечная тьма коснулась его души. Это этого чудовищно быстрого человека, Лиса, буквально веяло смертью. Он ощутил это кожей, носом и глазами. Мгновение и нападавший завыл от боли. Корвус схватил его вытянутую руку за кисть и предплечье и свирепо ударил коленом в локоть. Мерзкий хруст прозвучал, словно надломили толстый сук. Из обмякшей руки выпал меч.

Корвус схватил его в полёте, наклонившись и увернувшись от взмаха другого бандита. Топор воткнулся в череп соратника, как в полено. Он тут же заткнулся и упал. Лезвие меча со свистом рассекло воздух. Удар пришёлся в челюсть. Он издал мерзотные хлюпающие звуки. Отшанувшись назад, бандит уставился на человека в чёрном шокированными глазами-блюдцами и тоже упал. Корвус, кажется, слышал крик Арии, но звучал тот будто из другого мира.

Напали ещё двое, остальные помедлили и попятились. Человек в чёрном отскочил к одному из столов, кончик лезвия оставил неглубокий порез на горбу носа. Второй не медлил и пришлось схватить один из стульев, прикрываясь им, как щитом. Сработало. Тупое лезвие застряло в дощечке. Тогда Корвус навалился всем весом и впечатал нападавшего в стену. Ножки стула с хрустом разломились. Во все стороны полетели щепки. Застрявшее лезвие перерезало глотку.

Снова свист. Человек в чёрном пригнулся, вертясь, как гибельный смерч. Меч второго с лязгом отскочил от того же стула. Едва что-то мелькнуло в поле зрения нападавшего, как в подбородок грубо воткнулся инородный предмет. Окровавленный кончик острия показался из головы. Корвус почувствовал, как по руке его побежала тёплая кровь. Он всматривался в умирающие глаза и душу его переполняло сокровенное удовольствие.

Оттолкнув тело, он повернул голову на оставшихся в зале. Безумная, хищная улыбка дьявола расчертила окровавленное лицо. Все, кроме Клыка, отшатнулись. Только он один стоял с мечом наготове, точно свирепый северянин. Корвус перемахнул через разделявший их стол и впечатал подошву сапога в морду недругу. Главарь отшатнулся и повалился на спину. Уверенность его команды сошла на нет, но не оставалось никакого иного выхода — лишь нападать.

Осталось пятеро. Чёрная Смерть надвигалась на них. Оживший ужас из легенд. Один, самый молодой, промочил штаны.

— Да пошёл ты! — Заорал мужчина с длинными сальными волосами и бросился в атаку, замахнувшись топором сверху.

Корвус отшагнул в сторону. Оказавшись сзади, он схватил человека Клыка за волосы и с чудовищной силой потянул на себя. Одной ногой он выбил его из равновесия и тот, крича, полетел спиной вниз. Шея его встретилась с коленом.

Поднятый топор Корвус швырнул в голову ещё одному. Напрудивший в штаны парень бросил свой меч и пустился наутёк. В него полетел нож и попал точно в затылок. Последний из людей Клыка сам метнул в него топор. Человек в чёрном поймал его за рукоятку, лезвие остановилось в сантиметре у лица, и бросил на пол. Через мгновение он оказался рядом и ударил бандита в кадык, от чего тот закашлялся. Обхватив его голову, он насадил ублюдка левым глазом на ножку стула. Мертвец повалился на пол вместе с ним.

Оставшиеся на улице люди слышали шум и посмеивались, думая, как жестко Клык кидает туда-сюда этого засранца, как выбивает из него всё дерьмо. Когда в дверях показалась окровавленная фигура в чёрных одеждах, все отшатнулись и похватались за оружие. Тут ждало ещё человек пятнадцать. Корвус осмотрел их и достал из ножен свой клинок.

— Чёрная Смерть пришла! — Прорычал он и теперь уже напал сам.

Подобно призрачному урагану, он крутился в смертельном танце. Клинок его рассекал сталь и плоть. Алая кровь оросила землю, головы летели с плеч одна за другой. Через пол минуты мёртвые тела заполонили улицу.

— Тварь! — Крикнул появившийся в дверях Клык. — Сучье отродье! Ну давай! Я тебя не боюсь, ублюдок!

Он побежал на того, кем всё ещё считал Лиса. За спиной его кричала Ария:

— Стой!

Но брат не слышал. От первого же столкновения их мечей, оружие Клыка разлетелось вдребезги. Глянув на рукоятку, он сплюнул и отбросил её за ненадобностью. Встав в боевую стойку, главарь банды собирался драться на кулаках. Первый удар лишил его правой руки. Он только лишь вскрикнул, но всё же попробовал ударить левой. И вот её тоже нет. От обжигающей боли закружилась голова. В глазах помутнело.

— Сука. — Последнее слово, сказанное Азагоном Синдвиллом, по кличке Клык.

Первым ударом Корвус разрубил его ноги в коленях, вторым, пока падало тело, он лишил главаря банды головы. Она покатилась ко входу в Синий Дым. Тяжёло дыша, он тупо смотрел на обрубок горящими глазами. Ария выбежала из дверей и с истерическими криками рухнула на колени перед головой брата. Всхлипывая, девушка подняла её и прижала к себе. Глядя на несчастную сверху вниз, Коврус хищно улыбнулся:

— Нравится это чувство? — От его слов Ария дёрнулась. — Наслаждайся.

— Ты монстр. — Выдавила она, подняв на человека в чёрном красные от слёз глаза.

— Монстров нет. Есть смерть. Она придёт за каждым и всегда — облачена в чёрное. К слову, я могу тебя избавить, — Он поднёс лезвие к её горлу, — от страданий. Даровать тебе высшее благо.

Ария заглянула ему в глаза. Поначалу страх захлестнул её. Он смешался с горечью утраты и яростью к этому человеку. Тому, с кем этой же ночью она делила постель. Буря в душе нарастала с неистовой скоростью. Корвус почувствовал нечто, чего не было очень давно. Он ощутил силу звёзд и растерялся лишь на мгновение, ставшее для него ошибкой.

Девушка кричала так, словно вот-вот сорвёт связки. Внутри неё всё буквально заполнялось пламенем. Древним и тёмным. И пламя это более всего хотело вырваться наружу. Оно взывало к самым потаённым, к самым тёмным уголкам её души и выволакивало их наружу. Оно брало над ней верх. Всё тело обдало жаром. И так Аргусов огонь поглотил Арию Синдвилл.

Корвус успел лишь прикрыться рукой.

***

Граф, в сопровождении двоих маленьких людей, коих Корвус назвал воины Кендай, уже отошёл достаточно далеко, как спину его обдало жарким ветром. Обернувшись, он поначалу прищурился, прикрываясь рукой от яркого света, потом долго не мог поверить увиденному. Весь Каэрн захлестнуло кольцо багрового пламени. Оно кружилось адским вихрем, испепеляя дома и стены. Затем, превратясь в настоящий огненный смерч, поднялось к облакам. Небо окрасилось в кровавые цвета, красные грозы рассекали его тут и там над городом. И в последний миг, перед тем, как смерч исчез, в небе Ирвин увидел бычий череп.

Начался дождь.

***

Боль заполонила его. Он лежал на выгоревшем холме, точно один из углей потухшего костра. Всё тело обгорело до мяса, в муках он потерял счёт времени. Ночь, казалось, длится вечно. Корвус лежал, не в состоянии пошевелиться, пытался дышать, но походило больше на хрипы издыхающего животного. Засим он потерял сознание.

Бредовые сны наваливались на него, измученное сознание беспомощно кружилось в них, как лист на ветру. Очнувшись, он увидел медленно поднимающееся солнце. Рассвет одаривал мир теми же лучами, что вчера. Миру безразлично, сколько людей сгорело в несуществующем теперь городе Каэрн. Миру безразлично, что на холме лежит обгоревший обречённый человек и муки его, физические и душевные, неописуемы для смертных умов.

Мир направит солнце по тому же пути от восточного горизонта к западу. Рассвет сменится закатом и вечный цикл жизни сохранится.

Где-то на другом конце мира, Дети Теней услышали зов.

Отчаянный вопль о помощи.

Оглавление

Три Видения

Соломенная кукла

Неприятности в Каэрне

Дети Теней, Энвия и Малгус

Дети Теней, Лилит

Граф Каэрна

Кролик и Лис

Закат и Рассвет