Антипедагогическая поэма [Люба Клименко] (fb2) читать онлайн

Люба Клименко Антипедагогическая поэма

Посвящаю дорогим украинским учителям, жертвенно работающим за копейки на ниве просвещения, сея разумное, доброе, вечное...

врора Чингизовна сидела за длинным старомодным учительским столом (такие когда-то ставили на «подиуме» в физических, химических и математических кабинетах школы) и, употребляя сленг ее учеников, «тупо вставляла» шестикласснику Коле Кузьменко. А тот, сидя прямо перед ней, без каких-либо комплексов ковырялся в носу и, вытирая козы о стул, таращился в одну точку на потолке.

Она вызвала к себе Колю, с намерением устроить нагоняй за то, что он на дверях ее кабинета написал баллончиком слово «сука».

Вообще Аврора Чингизовна отличалась недюжинным мастерством в искусстве устраивать взбучку ученикам Киевской гимназии имени Сокровищ Триполья. Однако сегодня ей было не до того. И вчера. И позавчера. Словом, две недели она пребывала в глубокой депрессии. У нее было препаскудное настроение: ее бросил любовник.

Она крутила в руках свой любимый предмет — большой, почти метровый деревянный циркуль с металлическими наконечниками. Его давно уже собирались выбросить, но Аврора почему-то прикипела к циркулю сердцем и практически не расставалась с ним в течение рабочего дня. Только сейчас она осознала причину своей влюбленности в этот математический фетиш. Она смерила его взглядом, максимально развела «ноги» и, сжав в руке, размахнулась, словно собираясь метнуть острым концом в живую мишень, то есть в Колю Кузьменко.

Коля апатично отреагировал пустым взглядом, и Аврора Чингизовна поняла, что повела себя крайне непедагогично, и что живой мишенью должен был стать не Коля Кузьменко, а ее бывший любовник.

«Ну за что мне такое?» — сказала она себе, продолжая «тупо вставлять» Коле и крутить в руках циркуль, параллельно думая и о Коле и о бывшем любовнике — учителе рисования Олексе Тарасовиче по кличке Художник.

Стресс ее просто разрушил. Она была сама не своя. На ногах словно висели гири, в висках бухала кровь, а на сердце лежал острый осколок льда.

— Ну что, герой — через силу выдавила она, обращаясь к Коле. — Значит, это ты исписал баллончиком дверь?

— Я, — без зазрения совести ответил тот.

— Где баллончик?

— Здесь.

— Давай!

Коля апатично протянул руку с орудием преступления. Аврора Чингизовна, отложив циркуль, тоже апатично взяла баллончик и стала безразлично разглядывать его.

— Скажи, зачем ты это сделал? — спросила она, совсем не рассчитывая на ответ, ведь вопрос был тупым, как и выражение лица Коли Кузьменко. Как доказывал многолетний педагогический опыт, родители и учителя на протяжении тысячелетий задавали этот вопрос детям, а те на протяжении тысячелетий не могли дать на него ответ.

Так случилось и на этот раз. Коля только пожал плечами.

— Ладно, — сказала Аврора Чингизовна.

Она всегда употребляла это словечко, когда у нее было плохое настроение. Когда настроение было хорошее, говорила «хорошо», а когда замечательное — «отлично».

Аврора Чингизовна сказала «ладно» и запнулась. Она не знала, что делать дальше. Весь ее педагогический опыт рассеялся, как «с белых яблонь дым», и все из-за придурка, который ее бросил.

Коля продолжал таращиться в потолок.

Неожиданно Авроре пришло в голову: «Ладно, я «тупо вставляю», и это можно понять: меня бросил любовник. Но почему у Коли такая замедленная реакция?»

И тут Аврору Чингизовну осенило:

— Ты что, клей нюхал?

Коля вновь апатично посмотрел на нее.

— Пошла бы ты на х#$! — спокойно ответил он.

Аврора от неожиданности чуть не поперхнулась. «Ну, ни фига себе, мелочь пузатая! Ничего не боится! Послать меня, учительницу по кличке Чингизханша, от одного вида которой дрожат все ученики средних и старших классов, — на три буквы? Это уже слишком!»

Было бы это в другой день, Аврора Чингизовна одним только взглядом лишила бы его способности двигаться. По всему Печерскому району Киева она славилась таким умением, но сегодня был не ее день.

Сегодня «пошла бы ты на х#$» подействовало на нее, как холодный душ на пьяного.

«Да это же ОН послал меня на х#$, — неожиданно пришло ей на ум. Причем под словом «он» она имела в виду не Колю, а ее любовника Олексу Тарасовича. — Он же не бросил меня, он практически послал меня на х#$!»

Произнеся мысленно эти слова, она неожиданно почувствовала, что гири спали с ее ног, разбитое сердце склеилось, осколок льда растаял, а по всему телу разлились теплые ручейки облегчение. Действительно отлегло! Стало веселее.

Между тем Коля понял, что ляпнул что-то не то, и, ожидая вулкана гнева со стороны Чингизханши, а может даже удара этим дебильным циркулем, который сейчас, словно татаро-монгольское копье, мог вырваться из ее рук и впиться острым концом в его висок, пригнулся.

Но, к его удивлению, этого не произошло.

Вместо того, чтобы пригвоздить жертву взглядом, Аврора Чингизовна рассмеялась. Она смеялась до слез, до истерики, до исступления.

Коля продолжал тупо таращиться, только теперь не в потолок, а на нее.

— Слушай, Коля, скажи — обещаю, ничего тебе за это не будет, — скажи, почему ты просто не соврал мне, типа: «Нет, не нюхал!» Почему ты вместо этого послал меня на х#$?

В Колиных мутных глазах мелькнул слабенький огонек мысли.

— Когда выматеришься, легче становится, — философски ответил он.

Аврора Чингизовна задумалась: «А ведь, по сути, он прав!»

— Устами младенца глаголет истина, — сказала она себе.

— Че? — переспросил Коля. В его мутных глазах блеснула искорка интереса.

— Не че, а шо, — поправила его Чингизханша. И не потому, что не знала украинского языка, а так, по приколу.

Она покрутила баллончик, внимательно осмотрела его и поинтересовалась: «Слушай, а как этим пользоваться?».

Коля деловито взял баллончик и уже, было, положил палец на пимпочку, но Аврора Чингизовна дернула его за рукав:

— Ты что? Не здесь же!

— А где?

— Пошли со мной!..

Она вела его по пустым коридорам школы, в которой знала все тайные входы-выходы, потому что когда-то училась здесь сама, частенько ходила с ребятами в бомбоубежище (то есть в подвал) покурить и даже знала, где находится тот самый засекреченный щит, с которого «вырубается» свет во всей школе.

На этот раз она «вырубила» свет только на улице. Обойдя стороной сладко спящего вахтера, она вывела Колю из полуподвального помещения на школьный двор, где красовалась припаркованная красная машина ценой в несколько десятков тысяч баксов.

Это была ЕГО машина. Ее подлого любовника. Того самого, что послал ее на х#$. Правда, это звучало очень интеллигентно и пафосно: «Помни, я всегда буду твоим другом!». Тем противнее ей было после этого разговора.

Служебный роман Авроры Чингизовны и Олексы Тарасовича начался по принципу: «Вы сексуальное большинство или меньшинство? Я — сексуальное одиночество». Собственно, одинокой (если не сказать старой девой) была она. Он же был образцовым отцом двух девочек-близняшек.

Аврора Чингизовна не страдала сентиментальностью, влюбляться в Олексу Тарасовича она не собиралась — он вообще не походил на сексуальный объект. Его внешность отнюдь не соответствовала богемности его профессии, можно сказать, наоборот: с виду он был этаким трактористом, хорошо сбитым и без лишних претензий.

Однако в Киевской гимназии имени Сокровищ Триполья на него все же обращали внимание, ведь педагогический коллектив был женским, и в нем постоянно царило безрыбье на мужчин.

Аврора Чингизовна сперва не воспринимала Олексу Тарасовича как мужчину. Но как-то так сложилось, что они случайно разговорились на тему искусства, сошлись взглядами на то, что ничего лучшего, чем китч^[1], человечество не придумало, после чего он стал изредка наведываться к ней в подсобку на искусствоведческие беседы.

После пятой беседы Аврора Чингизовна, заботясь о своем женском здоровье, которое могло пошатнуться из-за нехватки гормонов, решила соблазнить Художника. Но надо отдать должное Олексе Тарасовичу: он оказался человеком с высокими моральными принципами, поэтому после первой ее попытки так рванул из подсобки, что сбил с ног первоклассницу с белыми бантами.

Аврора Чингизовна не рассчитывала на такое и, честно говоря, озадачилась. Но поскольку, как уже было сказано, она была женщиной без сантиментов, то сказала себе: «Ну и не надо!» и успокоилась.

Олекса же Тарасович, напротив, разволновался и через две недели сам пришел к ней в подсобку за «этим», в результате чего Аврора Чингизовна с удивлением выяснила, что тот не такой уж безнадежный кандидат на роль любовника. Он имел вполне приличное «орудие труда», а, кроме того, очевидно от нерегулярной супружеской жизни, у него скопилось такое количество спермы, что он просто залил ею Аврору Чингизовну с ног до головы. Учитывая то, что сперма содержит в себе гормоны, столь необходимые женщине, особенно одинокой, Аврора Чингизовна была не просто приятно удивлена, но и изрядно возбуждена.

Служебный роман Авроры Чингизовны и Олексы Тарасовича развивался не эволюционно, а циклично. Это значит, что после каждого своего «недостойного поступка» Олекса Тарасович неделю мучился угрызениями совести, тогда как Аврора Чингизовна изнывала от желания. На вторую неделю она успокаивалась, зато Олекса Тарасович начинал за ней следить, как кот за мышью, и на третьей неделе близость повторялась. А дальше — по кругу.

Аврору Чингизовну, как мы сказали, женщину без сантиментов, такое положение дел вполне устраивало. Она думала, что и Олексу Тарасовича тоже, но, как выяснилось, он все это время страдал, разрываясь между своими моральными принципами и ею, то есть Авророй! Оказывается, их связь сбивала его с рабочего ритма, и он не мог сосредоточиться на живописи. Кроме того, жена, заподозрив неладное в его поведении, неожиданно стала «белой и пушистой», а в процесс улаживания мира в семье вмешался его тесть, кстати, замглавы администрации. И он, то есть Олекса Тарасович, понял, что больше не может жить двойной жизнью, так как это вредит его здоровью, поэтому ему следует немедленно послать ее, Аврору Чингизовну, на х#$!

Ну, не ё* твою мать?

Аврора Чингизовна, честно говоря, такого не ожидала. Она была настолько уверена, что Олекса Тарасович влюблен в нее, что эта новость стала для нее ударом ниже пояса.

Последней каплей, добившей Аврору Чингизовну, стало то, что в знак супружеского примирения тесть подарил Олексе Тарасовичу машину. Ту самую, перед которой она стояла сейчас с Колей Кузьменко.

— Чингиза Авроровна (ученики часто коверкали ее имя, и она уже к этому привыкла)! — Коля помахал перед ее застывшим взглядом рукой. — Что будем делать?

Та, показав на машину, приказала:

— Пиши!

— Так это же машина Художника! — проявил осведомленность насчет прав собственности на машину Коля.

— Пиши, я тебе сказала!

— А что писать?

— «Пошел ты на х#$!»

Коля на мгновение задумался. Но только на мгновение, а потом с энтузиазмом приступил к делу…

* * *

Эту ночь Аврора Чингизовна спала сном младенца. Вообще, согласно своему имени, она обычно вставала рано и приходила на работу в семь. Однако сегодня она «проспала» и пришла в восемь. Красной машины на школьном дворе уже не было, но вся школа гудела, словно улей.

— Где ты ходишь, Крейсерок? — поймала ее за рукав Лариса Федоровна, учительница английского языка, давняя ее подруга со школьных лет по кличке Ларек. — Ёлы-палы, тут такое случилось! Ты еще не в курсе?

— Нет, а что? — прикинулась «чайником» Аврора Чингизовна.

— Художнику расписали машину разными матерными словами!

— Не может быть!

— Я сама видела!

— И что там написано?

— Ну, типа «Fuck you».

— Дела. И что теперь будет?

— Экстренное собрание у директрисы.

«Собрание так собрание, — подумала Аврора Чингизовна и сладко зевнула. — Если бы мне расписали машину (конечно, если бы она у меня была), то никакого собрания точно бы не было... Вот так и живем!»

На собрании педагогический коллектив гимназии имени Сокровищ Триполья пребывал в возбужденном состоянии.

— ...Я считаю, что этим актом вандализма было нанесено оскорбление всему коллективу нашей школы, — пафосно сказала директриса гимназии Инна Сергеевна. — Я сама видела, как дети смеялись, обступив машину. Человек, сделавший это, дискредитировал нашу гимназию! Я это так не оставлю! Я уже вызвала милицию, а главное, я нашла баллончик, с которого снимут отпечатки пальцев, и спрятала в своем кабинете! И поверьте, каждый в этой школе, включая учителей, сдаст свои отпечатки на дефектологию!

— Дактилоскопию, — тихонько подсказал ей Евгений Евгеньевич, молоденький учитель математики, фаворит директрисы и Аврорин враг номер один.

— Ну да, дактифологию, — «поправилась» директриса.

— А почему мы должны сдавать отпечатки? — возмутился педколлектив. — Неужели вы думаете, что кто-то из учителей способен на такое!

— Из солидарности с учениками! — произнесла достойную педагогики европейского уровня фразу Инна Сергеевна. Нас самом деле все было гораздо проще.

— Ну, ваще... — прокатился по учительской недовольный шепот.

Но Аврора Чингизовна его уже не слышала. Она пулей вылетела в коридор, где вихрем кружила подвижная масса учеников.

Сердце ее неистово колотилось. Она нервно обводила взглядом ученическую массу и, к счастью, увидела то, что искала: из-за угла вынырнуло знакомое лицо, на котором, кстати, уже не было вчерашнего выражения безмерной тупости. Кажется, Коля ждал ее с самого утра.

Она кивнула ему, и он моментально оказался рядом с ней.

— Слушай... баллончик... — начала она, тяжело дыша.

— Уже просек, Чингиза Авраловна... Я ночью вспомнил об этом, утром прибежал, а его у машины уже не было.

— Он в кабинете директрисы... Я отвлеку ее, а ты…

— Понял, — не дослушав, сказал Коля и растворился в толпе.

«Как я раньше этого не замечала: у Коли огромный потенциал — сообразительный, ловкий, находчивый! А я поддалась на старый советский штамп: раз он не учит математику, нюхает клей и употребляет плохие слова, значит он — конченый ребенок. Я в его возрасте тоже не любила математику, пила шмурдяк^[2], употребляла крепкие словечки! И ничего... Пожалуй, стоит за него побороться!».

Как раз во время этих педагогических размышлений Аврора увидела, как директриса вышла из учительской и решительно двинулась к своему кабинету.

Аврора кинулась ей наперерез.

— Инна Сергеевна, я бы хотела с вами поговорить…

— Только не сейчас, у меня первый урок! — резко ответила та.

— Я по поводу Евгения Евгеньевича!

Инна Сергеевна остановилась.

«Ха!» — Аврора была умной бабой. Она все правильно рассчитала!

Как было сказано, Евгений Евгеньевич был директрисиным «мальчиком». Аврора Чингизовна люто ненавидела его за то, что он тупо не шарил в математике, и решила спалить, для чего накатала письмо в ассоциацию учителей математики, правда пока не отправила его, а лишь поставила в известность директрису, передав копию письма ее секретарше.

Взволнованная Инна Сергеевна вызвала фаворита «на ковер». Евгений Евгеньевич долго сидел у нее и держал «за ручку» (по крайней мере, так говорила секретарша Вика, «случайно» заглянувшая в кабинет).

А на следующий день директриса вызвала к себе Аврору и всыпала по первое число. Та же не зря звалась Чингизханшей, поэтому чисто физически не смогла покориться директрисе, что вызвало дополнительное напряжение в их и без того напряженных отношениях.

Однако случай с баллончиком кардинально изменил ситуацию.

— Ну, что там у вас? — притворно равнодушно спросила директриса, нервно кусая губы. — Уже отправили свою кляузу?

— Нет. Понимаете... Как бы это лучше сказать... Я тут подумала... — тянула время Аврора.

Директриса терпеливо слушала ее, боясь прервать, дабы «не вспугнуть надежду».

А Коли все не было и не было.

— Понимаете, я решила... Не знаю, как это сказать... — «косила под дурочку» Аврора, — я поняла, что погорячилась... И решила обдумать все еще раз.

Директриса облегченно вздохнула.

— Вы поступили мудро. Мы все когда-то были молодыми («Вообще я до сих пор не старая», — мысленно возмутилась Аврора Чингизовна).

Из-за угла, наконец, появился Коля. Он подмигнул, показав рукой себе за пазуху, и теперь настала очередь Авроры облегченно вздохнуть. Раздался звонок.

У Авроры Чингизовны не было первого урока, и она ушла к себе в подсобку. С приходом в школу Евгения Евгеньевича она попросила сделать туда отдельный вход прямо из коридора, дабы не мешать ему вести свои бездарные уроки.

Подсобка была ее территорией, куда она Евгения Евгеньевича не пускала. А он и не сопротивлялся, боясь ее как огня.

Итак, Аврора Чингизовна зашла в подсобку и умылась после стресса с баллончиком и директрисой. Выглянув в окно, она увидела милицейскую машину. Милиционеры топтались на месте преступления, явно недовольные.

«Ха! — еще раз похвалила себя Аврора Чингизовна. — Работают профессионалы!»

Послышался стук в дверь. Аврора Чингизовна узнала его. Так стучал ее любовник, вернее бывший любовник...

— Ну, ё-ё* твою мать! — пробормотала Аврора и почувствовала, что ей вновь полегчало. Коля и впрямь был прав: когда выматеришься, становится легче!

«Интересно, догадался ли Художник, что это я отомстила ему?» — подумала она и распахнула дверь.

Он стоял во всей своей красе. Ее бывший любовник. Это падло, паскуда, сволочь. Этот сукин сын.

Хотя, признала Аврора Чингизовна, за месяцы их общения он приобрел определенную привлекательность — в движениях, взгляде, манерах. Из черствого сухаря превратился в... Во что же он превратился? — задумалась Аврора. — Ну, пусть: «в побег виноградной лозы». Да, в их близких отношениях, поначалу очень неловких и неуклюжих, он стал постепенно мощной «виноградной лозой». Понятно, что такие изменения не могли пройти мимо глаз его жены, поэтому она и забила тревогу, вызвав на помощь «тяжелую артиллерию» — своего папеньку.

Обругав бывшего любовника разными непотребными словами, Аврора признала, что он (в своем новом статусе мощной «виноградной лозы»), увы, не утратил для нее привлекательности даже после того, как послал ее.

— Ты уже знаешь?.. — из последних сил держась, чтобы не заплакать, спросил он.

«Неужели не догадывается!» — удивилась она. Потому что если бы ее машину так расписали после того, как она бросила своего любовника, то первым, на кого бы она подумала, был бы именно он. Но Олекса Тарасович почему-то даже не задумался об этом! Вот лопух!

— Да, знаю! — невинно моргнув, сказала Аврора Чингизовна. — А почему ты переживаешь, Алёша? (Надо сказать, что она нарочно называла его русским именем — это его раздражало и одновременно возбуждало). — Это какие-то подростки сделали. Ты же знаешь: переходный возраст, подростковая агрессия и все такое...

Она запнулась: «Идиотка! Опять наступила на те же грабли! Опять принялась вытирать сопли этому мерзавцу!»

Аврора Чингизовна подумала, что сейчас самый удобный момент самой послать его.

— Вот скажи, почему ты пришел ко мне? — спросила она. — Ведь ты две недели тому назад дал мне понять, что не хочешь поддерживать со мной отношения, потому что... Дай-ка вспомню... Ага!.. Потому что, видите ли, хочешь «обрести душевное равновесие».

Олекса Тарасович поднял на нее чистые честные глаза. Он не понимал ее.

— Я же обещал, что навсегда останусь твоим другом!

Аврора чуть не задохнулась. Действительно обещал! Он никогда не лжет! Но каким надо быть нахалом, чтоб и дальше плакаться в жилетку, как в старые добрые времена их безудержного романа! «На фиг ты мне сдался без секса?»

Аврора понимала: надо было сказать это вслух, но не смогла. Пока не смогла. Поэтому пробормотала в ответ (кстати, люто ненавидя себя за это):

— Ага. Ну да!

Но Олекса Тарасович иронии не понял. Слишком он был погружен в свои собственные проблемы, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как психологическое состояние партнерши.

— Понимаешь, меня больше всего задело не то, что они написали «Пошел ты на...», а... а то, что они дописали.

Аврора, собиравшаяся уже, было, выставить его за дверь, вдруг замерла:

— А что они дописали?

— Ты что, не видела?

— Нет... То есть я видела «Пошел ты на х#$» (Олекса Тарасович скривился), но больше ничего.

— Как? Там же было дописано «Пидор»... Неужели они меня считают... им?..

Аврора задумалась. Она не видела, чтобы Коля писал это слово. Тем более она ему об этом не говорила... Кто же тогда это сделал?

Стоп-стоп-стоп... Но ведь тот, кто это сделал, по сути, прав... Нет, конечно, Алёша не играет в «эти игры»... Слишком он моральный для этого. Он вырос в учительской семье, воспитан в лучших традициях украинской педагогики, однако помня слова знаменитого неизвестно кого о том, что в каждом мужчине сидит маленький пидор, она подумала, что эта надпись вполне закономерна. Тем более, если говорить по правде, то в Алёше сидит не маленький, а очень даже большой пидор.

И она, пропуская мимо ушей все его сетования, начала конструировать фразу мести: «Алёша, тебе нужна не я и не жена. Тебе нужен здоровый мужик, который будет тебя регулярно трахать, и у которого ты будешь засыпать на волосатой груди со слезами после достигнутого катарсиса^[3]! Вот тогда ты избавишься от всех своих проблем! От всех своих баб — меня, жены, мамы, тещи, дочек! И станешь знаменитым художником, отбросив, наконец, все свои страсти-мордасти.

Ты, наконец, обретешь покой, которого так искал! Потому что ты пидор! Признай это!».

И только она открыла рот, чтобы произнести эту сакраментальную фразу, как зазвенел звонок.

— У меня урок! — засуетился Олекса Тарасович и, по-дружески обняв ее (как она ненавидела эти дружеские объятия!), выбежал из подсобки.

У Авроры Чингизовны тоже был урок.

Она зашла в свой 12-А класс и поняла, что ее кризис не прошел бесследно. Она обвела взглядом учеников и, написав на доске условие задачи, спросила: «Кто хочет отвечать?» Руки подняла неизменная группка отличников, на которых она когда-то молилась.

Но теперь Аврора Чингизовна поняла, что ее просто тошнит от них — тех, которые из кожи лезут, чтобы получить свою золотую медаль. Тошнит ее и от хорошистов, которые из кожи лезут, чтобы на выпускном тесте получить приличный балл. Ведь там важно, чтобы она, Аврора Чингизовна, вовремя намекнула им, как надо решать задачу. Они прекрасно понимают, что их судьба зависит от нее, от того захочет ли она намекать или нет. Потому и лезут к ней, так же как и их родители. Вот почему ЕЕ ТОШНИТ ОТ НИХ ВСЕХ!

Стоп. А от кого ее не тошнит? От тех, которым, по большому счету, все пофиг. Ну, вот хотя бы от этого хулиганы Юры Корсака.

Юра — молодой талантливый спортсмен-хоккеист. Его уже готов принять к себе один из престижных ВУЗов. Так что ему не надо прогибаться перед учительницей, а если бы и надо было, то он бы этого не делал. Потому что он... Кто же он? Потому что он мужик. Собственно Юра, прежде всего переросток, потому что пошел в школу с 8 лет и благодаря идиотской реформе, когда пышногрудые девицы едва не рожают, заканчивая школу, оказался в 12 классе в свои 19.

Юра приходит в класс после утренней тренировки, прямо в спортивном костюме. У него здоровенные мышцы, а на лице следы от борьбы на хоккейной площадке. И с мужскими гормонами у него все в порядке.

Последний факт очень существенный. Юра на уроках просто пожирает ее глазами, хотя она не может понять, что он в ней нашел — плоской костлявой злой математичке.

До сих пор это ее раздражало. Как-то она пригласила его к себе в подсобку и прямо спросила:

— Слушай, ты чего пялишься на меня?

Юра сглотнул слюну и хриплым от возбуждения голосом сказал:

— Аврора Чингизовна, вы просто бомба!

Сказал так страстно и подошел так близко, что Аврора Чингизовна испугалась: сейчас ее прямо здесь изнасилуют. Поэтому она спешно выпихнула его из подсобки, размахивая любимым циркулем.

Аврора Чингизовна запретила себе вспоминать об этом случае и на уроках старалась не смотреть на Юру.

Но это было тогда, когда у нее еще был любовник. А после того, как любовник ее бросил, она сменила приоритеты.

Сегодня она впервые за долгое время взглянула Юре в глаза.

Тот, как и тогда в подсобке, сглотнул слюну.

Аврора Чингизовна почувствовала легкое возбуждение. Ей захотелось немедленно прикоснуться к Юре. Конечно, она этого не сделала, но представив себе это возможное прикосновение, сама себе улыбнулась. Это желание показалось ей вполне невинным — ведь это только фантазия, но когда она снова взглянула на Юру, то увидела, что ее игривая улыбка произвела на него неизгладимое впечатление: он держал могучую руку под партой, из последних сил стараясь сохранить свое «хозяйство» в «сложенном» виде.

Увидев это, Аврора Чингизовна сделала то, чего не делала с 16 лет, с тех пор как впервые прикоснулась к мужскому члену. Это произошло в той самой подсобке, которую она теперь оккупировала, а владельцем члена был учитель-практикант по математике.

Итак, увидев, как Юра мужественно борется со «стояком», она сделала то, чего не делала одиннадцать лет: она покраснела.

После урока Юра зашел к ней в подсобку и молча уставился взглядом, полным вожделения. Аврора Чингизовна поспешно выпихнула его, вновь угрожая любимым циркулем.

Этот инцидент следовало побыстрее забыть, но, прежде чем стереть его из памяти, она на всякий случай посчитала, на сколько же лет она старше Юры. Ага, на восемь. «Много», — подумала она.

* * *

Милиция, естественно, ничего не нашла. Отпечатки пальцев, естественно, ни у кого не брали. Скандал стих. Олекса Тарасович исчез с ее горизонта, а она, стараясь не смотреть на Юру, стала оставлять Колю после уроков и делать с ним домашние задания. С директрисой было установлено перемирие.

Как-то раз, когда Аврора Чингизовна занималась с Колей, в класс вошел мужчина, по женской классификации «интересный, среднего возраста, с благородной сединой на висках».

— У меня занятие! — резко сказала Аврора Чингизовна.

Мужчина угодливо кивнул:

— Я подожду!

Аврора Чингизовна смолкла в ожидании, когда же он выйдет, но вместо этого мужчина попросил:

— А можно я здесь подожду? В классе?

Аврора Чингизовна замешкалась, однако позволила: судя по внешнему виду, мужчина был не из бедных. Не может же она заставить его слоняться по пустым коридорам, где негде даже присесть.

— Ну что, Коля, давай попробуем решить это уравнение. Итак, ты видишь, что в нем есть члены с иксами, а есть без иксов. Что мы делаем с членами с иксами?

В другом конце класса послышалось сдавленное покашливание. Это дал о себе знать мужчина с благородной сединой. Аврора Чингизовна бросила на него осуждающий взгляд. Мужчина жестами извинился, Аврора кивнула и продолжила:

— Итак, что мы делаем с членами с иксами?

— Оставляем слева.

— А что делаем с членами без иксов?

— Переносим вправо.

— Хорошо, а когда переносим их, о чем мы должны помнить?

— О чем? — переспросил Коля.

— Ну, вспомни. У каждого члена есть что?

— Что? — снова переспросил Коля.

— Есть знак: минус или плюс! — терпеливо объясняла Аврора Чингизовна.

— А-а, вспомнил: минус меняется на плюс, а плюс — на минус!

— Молодец! Давай, решай!

Пока Коля пыхтел над уравнением, Аврора Чингизовна подошла к «интересному мужчине».

— Вы хотели со мной поговорить?

— Да, у меня к вам деловое предложение.

— А кто вы?

— Я отец Юры Корсака. Меня зовут Сергей. Сергей Константинович.

Аврора Чингизовна едва сдержалась, чтобы не покраснеть. Тот случай недельной давности, когда Коля боролся на уроке со своим «стояком», показался ей чем-то неприличным, и она чувствовала себя виноватой. Стоило ей закрыть глаза, как ей представлялось могучее «орудие», выпиравшее из серых спортивных штанов, которое пыталась втиснуть обратно мощная молодецкая рука.

— И что вы хотели? — строго спросила Аврора Чингизовна.

— Я бы хотел, чтобы вы позанимались с моим сыном дополнительно. Цена значения не имеет.

Аврора Чингизовна, представив, как останется один на один с этим молодым «лосем», запротестовала:

— Я не беру учеников!

— А Коля? — лукаво спросил Сергей Константинович.

— Это с моей стороны сугубо альтруистическая акция, — пояснила Аврора Чингизовна. — Педагогический эксперимент. Я хочу доказать обществу, что ребенок из неблагополучной семьи, который шляется с бомжами, нюхает клей и совершает мелкие кражи, не потерян для общества. Я верю, что смогу сделать из Коли нормального человека, — перешла она на пафос.

— Ав... — Сергей Константинович запнулся, вынул бумажку из внутреннего кармана пиджака и, развернув, прочитал:

— Аврора Чин-ги-зовна!

На бумажке она узнала корявый почерк Юры и замахала руками:

— Нет-нет, никаких просьб! — Она действительно боялась оставаться с Юрой наедине.

— А как насчет того, чтобы пойти со мной поужинать и обсудить все в неформальной обстановке? — не унимался упрямый папашка.

Аврора Чингизовна недовольно вздохнула:

— Я знаю, чем все это кончится! Вы убедите меня согласиться на ваше предложение!

— Угадали. Но посудите сами: чем мой Юра хуже Коли? Я тоже хочу, чтобы он стал человеком!

Аврора Чингизовна задумалась. При всей своей циничности она искренне переживала за молодое поколение.

— Я подумаю, — неуверенно сказала она.

С другого конца класса послышался голос Коли:

— Аврала Чингизхановна! Я все!

Аврора Чингизовна вернулась к ученику и в отчаянии увидела, что сделать из него математика ей будет трудно: Коля опять все напутал.

— Ты опять все напутал! — устало сказала Аврора Чингизовна. — Иди уж, герой, продолжим завтра.

Коля быстро покинул класс.

Она чувствовала себя обессиленной. Все ее надежды разбивались вдребезги: и насчет Коли, и насчет Олексы Тарасовича, и даже ее самой. Она села за стол и, обхватив голову руками, просидела так несколько минут.

Сергей Константинович терпеливо ждал.

У Авроры Чингизовны сосало под ложечкой, она с утра ничего не ела. Перспектива поужинать на халяву показалась ей заманчивой.

— Ну, хорошо, поедемте в ваш ресторан! — наконец согласилась она.

Во французский ресторан поехали на черном «мерсе» Сергея Константиновича.

При входе Аврора Чингизовна бегло взглянула на себя в зеркало и констатировала: «С такой усталой рожей только в ресторан ходить! — но потом добавила, — В конце концов, у меня деловая встреча, а не свидание».

Когда же она заметила, что Сергей Константинович ведет себя не так, как на деловой встрече, а именно как на свидании, то сильно удивилась. Она принимала его ухаживания с полной апатией, ведь цель ее прихода была вполне прагматичной: наесться. Все остальное ее не интересовало. Она заказала себе мясо, дорогое вино, французский сыр с фруктами и, тщательно пережевывая все это, спокойно выслушивала тирады о том, как важно иметь хоть одну хорошую учительницу в школе, чтобы стать человеком. Вот у него такой учительницей была…

Дальше Аврора Чингизовна не слушала, потому что наслаждалась едой, а когда почувствовала, что ее не слушаются ноги, поняла, что слегка опьянела. «А-а, — подумала Аврора, — этот донжуан, надеюсь, отвезет меня домой».

Между тем Сергей Константинович тоже опьянел и начал неприлично шутить.

— Вот вы, Авророчка, рассказывали Коле о членах с иксами и без иксов. Так вот: я — член с иксом. У меня бабки, две машины, много недвижимости, при этом член мой еще работает. А вокруг вас члены без иксов. Понимаете, о чем я?

— Вы хотите со мной переспать?

— Я хочу заняться с вами любовью. Слышите, любовью. Это разные вещи.

«Мд-а, яблочко от яблони не далеко падает!» — подумала Аврора Чингизовна и снова вспомнила серые Юрины штаны с выразительным бугром спереди.

— А вы женаты? — спросила она.

— Да, но…

— Не напрягайтесь. Можете не объяснять.

— Зря вы так. По правде сказать, вы меня заводите. Одно ваше имя чего стоит — «Аврора»! Это так сексуально! Революционный корабль с женским именем и мужским характером. Или вы не такая?

— Такая. Но это не повод ложиться с вами в постель.

— А «Чингизовна»! Есть в этом что-то джигитское, азиатское, степное…

— О, да вы романтик! Кто вы по профессии?

— Юрист.

— Адвокат, наверное?

— А как вы угадали?

— По вашему красноречию. Но это тоже не повод спать с вами.

— Я повторяю: вы меня заводите. Я имею возможность переспать с любой бабой, но потерял к ним интерес. Не то, чтобы я не хожу налево. Хожу, конечно, но только так, для тонуса. От вас же у меня сразу встает. Скажите еще раз: «Член с иксом».

— Член с иксом.

— Я сейчас кончу.

— Я не сплю с родителями своих учеников. Это мой принцип.

— Знаете, сколько раз в жизни я менял свои принципы! И ничего. Живой!

— Вам можно, вы — адвокат. А я учитель. Я, между прочим, сею разумное, доброе, вечное…

— Тогда скажите еще раз: «Член с иксом»!

— Если вам от этого станет легче, пожалуйста: «Член с иксом»!

Сказав это во второй раз, Аврора Чингизовна задумалась: «А может, стоит позаботиться о своем, женском здоровье? Он ведь вроде бы ничего. По крайней мере, всегда буду сытой и с транспортом».

Однако тут перед ее глазами вновь возникли спортивные штаны с выпирающей оттуда молодецкой «удалью», и она поняла, что ее заводит именно это, а не «мерс» папашки или французский ресторан.

— Ну хорошо, я согласна заниматься с вашим сыном, — сказала она. — Как часто мы будем это делать?

— Он хочет, чтобы каждый день... Но... это нарушит его спортивный график, поэтому, трех раз в неделю, думаю, будет достаточно.

— Два, — возразила Аврора.

— Два так два, — и они уже, было, ударили по рукам, но тут папашка схватил ее за руку и, больно сжав, глянул прямо в глаза.

Аврора Чингизовна чуть не вскрикнула от боли. Но в таком случае это противоречило бы имиджу и «Авроры», и «Чингизовны», поэтому она сдержалась и не вскрикнула, спокойно выдержав и боль, и взгляд самца.

Самец действительно возбудился. Это ей понравилось: после неудачи с предыдущим любовником ей надо было поднять самооценку. И она поднялась. Вместе с папашкиным «рабочим инструментом».

Аврора глянула в окно. Там шел дождь. «Ничего, — подумала она. — Надеюсь, он все-таки подвезет меня».

Но когда они вышли на улицу, то увидели, что с «мерсом», на который она возлагала такие надежды, возникли проблемы. На нем баллончиком было выведено слово: «Кобель!».

Бесстрашный самец мгновенно превратился в побитого пса с поджатым хвостом.

— Это моя жена, — тихо сказал он. — Она меня выследила и прячется где-то здесь. Давайте сделаем вид, что у нас ничего не было! — и громко добавил: — Спасибо, Аврора Чингизовна, за сына. До свидания!

Не успела Аврора опомниться, как он сел в машину и резко рванул с места, оставив ее одну.

— Не, ну не ё* твою мать? — только и спросила себя Аврора. Раскрыв над собой зонт, она вздохнула и медленно поплелась домой.

* * *

...И вновь был урок в 12-м классе.

Аврора глянула на Юру. Тот сидел, развалившись на задней парте, и, приподняв футболку, поглаживал крепкий голый живот.

«Только не это! — сказала она себе. — Кажется, он меня возбуждает! Какая у нас разница? Восемь лет? Бывает и больше».

Отличница Ксюша постоянно кашляла. Это выводило Аврору из себя. Причем кашляла Ксюша с какой-то регулярностью, можно сказать, педантичностью: 20 секунд, три покашливания и снова 20 секунд...

Авроре захотелось взять ее за волосы и вышвырнуть из класса. Она едва сдержалась, чтобы не сделать этого.

Аврора объясняла у доски, как решать тригонометрическую задачу, «разжевывая» ученикам каждый этап. Вскоре она заметила, что ритм ее объяснения «подстроился» под ритм Ксюшиного кашля: 20 секунд Аврора объясняет, дальше ждет, когда та прокашляется, потом снова 20 секунд…

Аврора поняла, что это ее просто убивает. Она закрыла глаза, чтобы сдержаться и не натворить бед.

И тут произошло неожиданное. Юра поднялся, подошел к Ксюше и, нависнув над ней, приказал:

— Сейчас же встала и вымелась из класса. Ясно?

— А что такое, Джордж? — подняла та удивленный взгляд.

— Я сказал: «Встала и вымелась!»

Ксюша обиженно собрала вещи и вышла.

Аврора благодарно взглянула на Юру. Тот улыбнулся.

«Какой же он все-таки классный!» — подумала она…

* * *

Аврора Чингизовна ждала Колю на дополнительный урок. Можно было и не ждать: он уже третий день не появлялся в школе. Но Авроре все равно нечего было делать целый час, пока не появится Юра, и она опустилась в кресло, стоявшее на учительском «подиуме».

Аврора не раз с благодарностью вспоминала старую учительницу математики Антонину Васильевну, которая настояла, чтобы во время последнего «евроремонта», проходившего в школе, ей оставили старомодный учительский «подиум». Даже «химики» (учителя химии) и «физики» (учителя физики) не смогли устоять под натиском директрисы, а им «подиум» для показа опытов был даже более важен, чем математикам. Но Антонина Васильевна свой стол отстояла, и каждый раз, когда Аврора Чингизовна окидывала сверху орлиным взглядом класс, писавший контрольную, она вспоминала Антонину Васильевну, которая отбила все бюрократические атаки, хотя и поплатилась за это: в конце года ее просто выперли на пенсию и взяли на работу абсолютно бездарного Евгения Евгеньевича. Кроме основных функций (чтобы учителям легче было держать контроль над классом, а ученикам хорошо была видна доска), «подиум» имел еще одну — тайную, но очень нужную для учителя, который выстаивал на ногах по 6-7 уроков подряд. Не было ничего приятнее, закрывшись в классе после уроков, положить ноги на длинный массивный учительский стол и, откинувшись на кресле, посидеть так с закрытыми глазами минут 15. Кайф!

Аврора Чингизовна научилась этому у Антонины Васильевны. Как-то она застала маленькую, похожую на колобка, учительницу в своеобразной позе — с коротенькими толстенькими ножками, задранными на высокий учительский стол. Она сладко спала и громко храпела на весь класс, забыв запереть дверь. Аврора Чингизовна зачарованно на нее смотрела и... училась…

Вот и теперь этот опыт пригодился. У Авроры Чингизовны гудели ноги: отстоять шесть уроков у доски — не шутка. Дверь она намеренно не закрывала: вдруг Коля надумает все-таки прийти, а его она не стеснялась — уж кому-кому, а Коле было по барабану в какой позе он застанет учительницу.

Аврора положила ноги на стол, откинулась на кресле и закрыла глаза.

«Блаженство!» — подумала она и попыталась отключиться.

Неожиданно она почувствовала, что кто-то зашел в класс. Кто бы это мог быть? По идее, надо было бы глянуть, но веки были такие тяжелые... Этот кто-то, назовем его Икс. Нет, Икс — это банально, лучше Игрек, поднялся на «подиум» и подошел к ней... Голова ее была откинута, а губы чуть разомкнуты. Игрек прикоснулся губами к ее губам, причем его горячее дыхание обожгло ей горло.

Она сглотнула слюну. Итак, Игрек догадался, что она не спит.

Он запустил ей руку под юбку и залез тремя (кажется) пальцами под ее стринги. «Раскрыл скобки моего математического выражения», — подумала она, имея в виду под «математическим выражением» свой многострадальный женский орган.

«Кто бы он ни был, надо открыть глаза и немедленно дать ему в морду!» — приказала она себе. Но то, что он делал тремя пальцами в ее «математическом выражении», то есть в многострадальном женском органе, было так приятно, что она просто не смогла исполнить своего намерения.

Тем временем губы Игрека снова коснулись ее губ, а язык ее языка, тем самым возведя ее наслаждение в квадрат.

«Это, наверное, Юра! — предположила она, и эта догадка обожгла ее сознание. — Аларм!!!».

Она вскочила с места и увидела, что в классе никого нет. На лбу ее выступили капельки пота. Она искала в полумраке, не спрятался ли коварный Игрек где-нибудь между парт, но в классе было пусто.

«Хух!» — выдохнула она облегченно, и тут скрипнула дверь — в класс вошел Юра.

«Слава Богу, это был сон! За такое и посадить могут. Хотя... Ему, кажется, есть 18... Так что посадить не посадят, но выгнать с позором, навсегда запятнав репутацию, могут запросто...».

— Я вас разбудил? — спросил Юра.

— А откуда ты знаешь, что я спала?

— Я заходил раньше, и вы так сладко посапывали…

«Бли-ин! Он меня видел с ногами на столе и в узкой юбке!» — покраснела она.

— Если вы устали, я приду в другой раз, — вежливо предложил он.

— Нет-нет. Давай заниматься. Зря что ли я тебя ждала!

Это был первый частный урок, и очень важно было выбрать правильную диспозицию: кто, где и как должен сидеть.

Аврора Чингизовна оценила ситуацию по-научному. Надо было так разместить две геометрические фигуры — ее и Юрину, — чтобы, не дай Бог, они не пересеклись, чтобы были не слишком далеко друг от друга (ведь в частных уроках важен личный контакт учителя с учеником), но и не близко, чтобы поезд А, выезжая навстречу поезду Б, случайно не сошел с рельс…

«Ну, так как мне сесть с Юрой, — думала она, — за один стол рядом с ним или напротив него? Или вообще: его посадить за стол, а самой устроиться у доски?»

Она даже растерялась.

— Садись где хочешь, — наконец сказала она, давая Юре право выбора.

Тот, недолго думая, поставил стул на учительский «подиум» рядом с ней.

Аврора Чингизовна немного удивилась, но противиться не стала. Он него пахло дезодорантом «Old Spice».

Первый частный урок проходил без эксцессов (если не считать Аврориного сна). Они успешно стали повторять материал за 8 класс. Это была примерно та точка отсчета, в которой Юра остановился в своем математическом развитии.

Все шло спокойно до тех пор, пока в дверь кабинета кто-то не постучал.

«Это его папашка», — подумала Аврора и на всякий случай отодвинулась от Юры. Тот повернул к ней голову и улыбнулся. Его хитрый взгляд как бы говорил: «Испугались, Аврора Чингизовна? С чего это вдруг? Ведь мы с вами на безопасном расстоянии. Или вы чувствуете за собой какую-то вину? А может, вы также запали на меня, как и я на вас?»

Аврора не знала, как он смог вместить в один мимолетный взгляд такое количество информации, но он это сделал. ОН ЭТО СДЕЛАЛ. Этот восемнадцатилетний тупой спортсмен. А может, не такой тупой, как кажется?

Эта мысль промелькнула в ее голове за сотые доли секунды, пока открывалась дверь. А еще через мгновение на пороге возник... Нет, не папашка. В дверях показался... Художник — ее бывший любовник Олекса Тарасович, Алёшка... Хотя нет, не Алёшка. Алёшкой он был вих давних любовных утехах.

«Ну, давай же, давай, «Болгарии русский солдат»!» — стонала она во время их интимных контактов, желая, как хороший математик, скорее достичь долгожданного решения их сексуального уравнения, то есть оргазма. Стоит сказать, что в определенной степени Аврора Чингизовна вела себя по-садистски, ведь называть «Алёшкой» человека, который носил красивое украинское имя «Олекса Тарасович», было просто хамством в четвертой степени. Но, как ни странно, это действовало на него магически: Олекса Тарасович сразу кончал, из чего она сделала вывод, что он — мазохист.

Увидев Олексу Тарасовича, Аврора Чингизовна очень удивилась. Что он делает в школе в такой поздний час? Дает частные уроки?

— А Евгения Евгеньевича здесь случайно нет? — неубедительно спросил Олекса Тарасович.

«Значит он все-таки ко мне! Ну-ну! И что же ты будешь делать, мой зайчик-побегайчик?»

— Нет. Вы как будто не знаете, Олекса Тарасович, что Евгений Евгеньевич после уроков никогда в школе не задерживается.

Олекса Тарасович топтался на месте.

Юра переводил взгляд то на Художника, то на Аврору Чингизовну, которая почувствовала в этот момент, что молодой хоккеист что-то заподозрил.

— Что-то передать Евгению Евгеньевичу? — спросила для вида Аврора Чингизовна.

Олекса Тарасович молчал. Он стоял посреди класса, недоумевая, почему Аврора Чингизовна не отправит ученика домой, как она делала это раньше, во времена их бурного романа.

Аврора Чингизовна поглядела на Юру. Тот уставился на Олексу Тарасовича. Повисла неловкая тишина, которая не могла длиться вечно! Что-то должно было произойти, и оно произошло: в класс без стука вошел-таки Юрин папашка.

Аврора благодарно улыбнулась ему, что не осталось без внимания всех трех мужчин.

«Ну и влипла! Вот и собрались: я, восемнадцатилетний школяр, имеющий на мой счет грязные намерения (и кажется взаимно); его папашка, который тоже ко мне не ровно дышит (правда, без взаимности) и, наконец, мой бывший любовник, с которым я грешила целый год и который вызывает теперь во мне неизвестно что — этих «сраных интеллигентов» не разберешь».

В этот момент ей хотелось запеть:

Но она не запела...

— Ну, как мой отпрыск? — в оригинальной форме спросил папашка.

— Для начала неплохо, — ответила Аврора Чингизовна.

— Тогда можно мне его сегодня пораньше забрать? У нас сегодня матч, — гордо, как будто планировал играть лично, сказал папашка. — А там, знаете, пробки на дорогах и все такое…

— Конечно-конечно, — радушно согласилась Аврора, вознаграждение которой от продолжительности урока не зависело.

Юра молча стал собираться, наградив на прощание Олексу Тарасовича уничтожающим взглядом.

«Неужели он догадывается о нас с Художником?» — подумала она, и ей стало стыдно за то, что она, молодая самодостаточная женщина, путалась с этим «ни рыбой, ни мясом» целый год.

Наконец они, то есть Аврора Чингизовна и Олекса Тарасович, остались наедине.

— Ты почему не отвечаешь на мои электронные письма? — спросил Художник.

— Я отвечаю, — возразила она.

— Если я спрашиваю «Как твои дела?», это не значит, что я хочу получить в ответ формальное «хорошо».

Аврора посмотрела на свое прежнее «ни рыбу, ни мясо», и из нее полилось наболевшее:

— Ты думаешь, я поверю, что ты хочешь узнать о моих делах? Да ты никогда ими толком не интересовался. Думаешь, я не понимаю, что ты посылаешь письмо с вопросом «Как твои дела?» не столько для того, чтобы я тебе о них рассказала, а чтобы в ответ поинтересовалась твоими. Раньше я отвечала: «Хорошо, а как твои?», и это давало тебе повод плакаться в мою жилетку! У меня же всегда все было о'кей, разве не так? А ты знаешь вообще, что у меня на душе? Ты думал когда-нибудь, что я, молодая самодостаточная женщина, вместо того, чтобы путаться с женатым лузером целый год и вытирать ему сопли и сперму, могла бы устраивать свою семейную жизнь? («Ну, тут я, конечно, загнула, — удивилась своему внезапному пафосу Аврора, — ведь я сама завела этот роман, не имея ничего более подходящего на горизонте»). Ты даже не можешь представить себе своим самовлюбленным умом, что я тоже могу страдать. Но тебя это не беспокоит! Тебя интересуют лишь твои страдания!

Аврора рассчитывала, что после такой тирады Олекса Тарасович обидится и уйдет. Но каково же было ее удивление, когда он не только не обиделся, не только не ушел, но и... Словом, к лицу его прихлынула кровь, а это был первый признак того, что он возбудился.

Пока она пыталась выяснить, не напутала ли чего, он растроганно (как это умеет делать только «сраный интеллигент») спросил ее:

— Так ты страдала? — и шагнул к ней.

Аврора Чингизовна автоматически отступила. «Этого еще не хватало? Я больше не хочу с ним спать!» Но при этом она все же взглянула на его брюки, и это было тактической ошибкой, потому что Олекса Тарасович заметил ее взгляд.

Она вдруг (совершенно некстати) вспомнила, что при всех его психологических проблемах ей с ним в постели (а точнее, в подсобке на старом диванчике) было совсем даже не плохо. Она вспомнила то количество спермы, которым он всегда так обильно орошал ее, как самый настоящий бог плодородия, и решительно сделала выбор: «Ну, хорошо, только это будет в последний раз!»

В подсобке стоял старенький диванчик с вылезшими пружинами. Это была бывшая собственность Антонины Васильевны, на которой она, похрапывая, часто отдыхала на больших переменах. Правда, диванчик имел и еще одно назначение, о котором Аврора узнала только когда Антонина Васильевна вышла на пенсию. На этом диванчике заслуженная учительница УССР^[4]упражнялась в любви с незаслуженным учителем УССР, за которого вскоре вышла замуж.

Год назад Аврора Чингизовна хотела, было, избавиться от этого «антиквариата»: зачем ей в подсобке диванчик, ведь это кабинет, а не спальня! Но тут в ее жизни появился Олекса Тарасович, и спальное место, обильно политое спермой незаслуженного учителя УССР, так и осталось на месте, дабы еще больше ороситься спермой незаслуженного учителя рисования гимназии имени Сокровищ Триполья…

Аврора Чингизовна, зайдя вместе с Олексой Тарасовичем в подсобку, бросила взгляд на свой диванчик, и он ей показался значительно меньше, чем прежде. Да и желание ее стало уже не таким страстным. Однако сегодняшний сон с задранными на стол ногами свидетельствовал о том, что ее молодое женское тело нуждалось в новой дозе мужских гормонов, и, если эти гормоны сами пришли к ней, то просто грех было от них отказываться.

За этими мыслями она упустила важный момент, потому что Олекса Тарасович вновь начал мучиться угрызениями совести и с сомнением смотреть на знаменитый диванчик.

«И что с ним делать? — спросила себя Аврора Чингизовна. — Силой отобрать «свою» дозу гормонов или сыграть в гордость и послать его на фиг? Буду циничной, — решила она, но, увидев дрожь губ Олексы Тарасовича, что свидетельствовало о тяжкой внутренней борьбе, добавила: — и, похоже, придется самой проявлять инициативу!»

Она подступила к Художнику вплотную с твердым намерением раскрыть его скобки (то есть «молнию» на брюках) и извлечь из штанов квадратный корень. Когда она начала это делать, «Алёшка» пошел ей навстречу, но... Аврора не знала, что с ней творится. Ей вдруг стало противно, что она сама должна силой брать мужика в свои 27 лет.

Но женское здоровье оказалось дороже, и она еще решительнее взялась за Алёшкины штаны. Их содержимое, как и прежде, очень ее порадовало. Это было добротное фермерское хозяйство.

«Ты смотри, как у Юры!» — подумала она, и эта мысль обожгла ее своей неожиданностью: мало того, что в такой момент она подумала о Юре, так это еще и «завело» ее, как поворот ключа в стартере заводит машину.

Она закрыла глаза и представила себе, что перед ней не Алёшка, а Юра, молодой здоровый хоккеист, неподдельно влюбленный в нее, искренний в своих чувствах и не делящий себя между другой женщиной и ею, Авророй.

Авроре Чингизовне эта игра очень понравилась. Зная, что она никогда не позволит себе роман с Юрой, она позволила себе ЭТО представить.

Она даже почувствовала запах Юриного «Old Spice».

Она расстегнула его рубашку и, покусывая твердые соски, руками обхватила содержимое его трусов, ощутив кайф от тяжести, которая давила на ее ладонь. Это была вещь. Это было обалденное уравнение, нет, система уравнений, которую так хотелось решить. И даже не решить, а решать, решать и решать бесконечно.

Аврора ловко повалила свою жертву на диванчик и по-садистски впилась в ее губы.

«В принципе, если я собираюсь его насиловать, то целоваться не обязательно, — сказала она себе, но потом передумала. — Ну, я же не Алёшку насилую, а Юру, поэтому можно».

Кажется, она сделала ему больно, потому что он дернулся.

«Привыкай к моим азиатским штучкам! — проговорила она мысленно и продолжила: — Если бы ты знал, Юра, как я давно хочу тебя, мой сладкий запретный плод...».

От этих слов система уравнений как-то неожиданно еще больше выросла в размерах.

«Только не открывай глаза, Аврорка, — говорила она себе. — А то все испортишь. Перед тобой Юра, бери и насилуй его!».

Но тут послышался другой внутренний голос:

«Юру не надо насиловать, он сам кого хочешь, изнасилует!»

Аврора нашла достойный ответ:

«Хорошо, пусть он изнасилует меня, но в следующий раз, а сейчас этим займусь я».

Наверное, она слишком увлеклась игрой, потому что мнимый Юра под ней вскрикнул от боли. Аврора открыла глаза и увидела, что перед ней не Юра, а Алёшка. Это ее остудило.

Ради приличия она еще поделала ритмичные движения, чтобы Алёшка быстрее кончил и свалил, но он все не кончал. Аврора начала уставать, ведь она была учительницей математики, а не физкультуры, поэтому стала двигаться медленнее.

Алёшка поднял на нее умоляющие глаза.

«Неужели он ждет моих слов о русском солдате? Напрасно. Они остались в прошлой жизни».

Аврора сменила позу, повернувшись к любовнику задом, для того чтобы тот быстрее кончил и чтобы не видеть его умоляющих глаз. Она уставилась в стенку, на которой висела ее любимая математическая композиция: большой транспортир и почти метровый циркуль. Продолжая двигаться, она представила себе, как засовывает голову Олексы Тарасовича и обе его руки в щель транспортира (как когда-то рабов в колодки), а циркулем метит ему в грудь…

Монотонные движения ничем не заканчивались, и это стало ее раздражать.

— Ну, ты там скоро? — спросила она, зная, что Олекса Тарасович, то есть Алёшка, может на это обидеться.

И он таки обиделся. Или притворно обиделся, не имея возможности кончить.

Аврора оделась и, не глядя на любовника, стала собираться домой.

Олекса Тарасович наблюдал за ней.

— Почему ты не сказала?

— Что?

— Нашу тайную фразу.

— Какую? — прикинулась дурочкой Аврора, не поднимая на него глаз.

— О Болгарии и русском солдате.

— Это была фраза для другого мужчины.

— Какого?

— Того, что я когда-то любила…

— А теперь не любишь?

— Нет.

— А кто такой Юра?

— Что?! — она резко повернулась.

— Ну, ты все время шептала «Юра, Юра...», и я даже решил, что ты придумала новую игру. Мне даже понравилось, но когда ты открыла глаза, я понял, что все это время ты занималась любовью с тем Юрой, а не со мной. Так кто он?

— Мой выдуманный любовник. Идеальный любовник. Он никогда не скулит и просто любит…

Олекса оделся и молча вышел из кабинета.

В этот миг Аврора даже пожалела, что не подыграла ему — благодатный ливень спермы ей бы все-таки не помешал. Однако...

«Хрен бы с ним, в конце концов!» — успокоила она себя и поплелась домой.

* * *

Идя по улице, она почувствовала дикую слабость: «Неужели это от неудачного секса? Неужели это от того, что я так возбудилась, а дозы гормонов не получила?».

Лифт в доме, как назло, не работал, и ей пришлось тащиться пешком на 12 этаж.

Войдя в свою холостяцкую квартиру, она поняла, что подцепила какой-то вирус. Аврора кашляла залпами, как настоящий крейсер.

Относительно происхождения вредного кашля подозрение пало на Ксюшу. «Ох, уж эта мне отличница! Из кожи будет лезть, чтоб доказать свою любовь к математике!!! Больная будет приходить! А я за это расплачивайся!».

Аврора приняла горячую ванну, улеглась в постель и включила телевизор. Надо было хоть что-нибудь поесть перед тем, как выпить лекарство, но ее холодильник был хронически пуст. Где-то в коридоре стоял мешок с картошкой, но сил ее почистить у Авроры не было.

«Что ж... Буду умирать», — подумала она и надела новую ночную рубашку на случай, если ее найдут мертвой.

Однако ни умереть, ни заснуть ей не удалось.

Она кашляла так, что, казалось, ее трахеи с бронхами вылетали наружу и оставались на стенах спальни, а легкие отрывались маленькими красными кусочками и прилеплялись к мебели. В груди горел адский огонь.

Наутро Аврора имела жалкий вид. Она силой заставила себя слезть с кровати, приняла душ и поплелась на работу — сегодня у нее были одиннадцатые и двенадцатые классы, которых панически боялся Евгений Евгеньевич, поэтому заменить ее не мог.

Наглотавшись лекарств, она распухла, заплыла и так вела свои уроки.

Сначала были алгебра с геометрией в 12-А классе. Аврора страдала от кашля и злости к Ксюше, которая как ни в чем не бывало, сидела за партой, вытянув вперед длинные ноги.

«Нет, ты глянь! С нее как с гуся вода! Заразила меня, стерва, а самой хоть бы хны!».

Юра смотрел на Аврору Чингизовну сочувственно. В его глазах было столько внимания!

На перемене он зашел к ней в подсобку.

— Я умею останавливать приступ кашля специальным методом, — предложил он ей свои услуги, однако она, не переставая кашлять, замахала руками.

Приступ не прекращался. Аврора Чингизовна почувствовала, что сейчас ее вывернет наизнанку. И тогда она закивала: хорошо, мол, применяй свой метод!

Юра подошел к ней — большой, сильный, надежный. Такой, о которых вечно мечтают женщины. Это была та порода мужчин, за которыми как за каменной стеной. Он подошел, обнял и прижал ее — маленькую, беспомощную — к груди, положив большие теплые руки на ее спину. Он действительно нашел какую-то точку и нажал на нее, после чего Аврора, вздрогнув несколько раз, затихла.

Они еще минуту постояли так: она — наслаждаясь его теплом, а он — их близостью. При этом Юра укусил слегка Аврору за ухо. Авроре стало хорошо-хорошо, но...

«Ни за что!» — мысленно воскликнула она и, схватив со стены циркуль, направила его на Юру.

Тот, усмехнувшись, отобрал циркуль и, широко разведя «ноги» (циркулю, конечно, а не Авроре) сломал его.

«Мой любимый циркуль!» — охнула про себя Аврора.

Юра при этом спокойно вышел, а Аврора подумала: «В принципе, восемь лет — не такая большая разница! Бывает и больше...».

* * *

После 12-го класса был шестой.

— Где Коля Кузьменко? — спросила Аврора Чингизовна. — Его уже неделю нет в школе.

— Он в больнице. У него свиной грипп! — звонко ответила дежурная.

Аврора давилась от кашля.

— А где он его подцепил?

— У них на квартире жили нелегалы-афганцы, похоже, от них.

Аврора Чингизовна пыталась справиться с очередным приступом.

— А какие симптомы у этого гриппа?

— Да вот такие же, как у вас.

— Та-ак. А кого еще нет?

— Саши, Димы, Жоры, Жени и Люды.

Аврора посмотрела на класс и увидела, что весь его правый угол был полностью «лысым» — все, кто сидел вокруг Коли, отсутствовали.

«Вот, блин! Это же и я от него заразилась!» — подумала Аврора Чингизовна и поняла, что ей капец.

В конце рабочего дня она, переступив через свою гордость, попросила-таки Евгения Евгеньевича заменить ее, тем более что в четверг и пятницу у нее были только средние классы.

Взяв с собой изуродованный циркуль, она поплелась домой.

* * *

Дома, когда все лекарства перестали на нее действовать, она поняла, что быть старой девой с одной стороны, очень выгодно: никто тебя не видит в таком жалком виде, не докучает своими проблемами, не давит на психику. С другой стороны, в этом есть свои минусы: ведь, в прямом смысле слова, ей действительно «некому подать стакан воды».

Как раз ради последнего она решила позвать соседку Марусю, медсестру хирургического отделения военного госпиталя.

Маруся имела угрожающий вид: рост под метр девяносто, шкафообразную фигуру и грубый голос. При этом у нее был ужасный характер: Маруся запросто могла «послать» любого, даже главного врача, и никогда ничего ей за это не было, потому что только она могла перенести больного любого веса с носилок на кровать, да так что тот не успевал даже охнуть. Кроме того, она безболезненно делала уколы, перевязки, безошибочно попадала в любую блуждающую вену и к тому же была массажисткой от Бога. Словом, на нее молились все пациенты.

Маруся любила Аврору, а Аврора — Марусю. Наверное, никто не мог бы догадаться о причине их взаимной симпатии. Насчет Авроры все было ясно: просто Маруся умела делать то, о чем так мечтала Аврора — говорить в глаза людям все, что хочется сказать. А Маруся... Маруся, в сущности, была большой собакой, умеющей верно служить человеку, к которому прикипела сердцем.

Аврора набрала Марусин мобильный, потому что по домашнему она не отвечала:

— Маруся, я умираю! Я подцепила свиной грипп, — простонала она.

— Ты дурочка! — сказала Маруся свою коронную фразу. Она всегда называла Аврору дурочкой, когда та начинала грузить ее своими проблемами. — Я тебе говорю, ты дурочка. Никакой это не свиной грипп — обыкновенная инфекция. Я сейчас приду и полечу тебя.

— Давай быстрее, меня всю ломает.

— Я сейчас на Бессарабке^[5] закупаюсь. Как вернусь, зайду к тебе.

— Ой, купи и мне что-нибудь пожрать.

— Куплю!

Аврора покорно ждала, пока Маруся придет. В этот момент она ненавидела все: свою квартиру с поломанным входным замком и без двери в туалете, школу, учеников и своего бывшего любовника за вчерашний неудачный секс. Но больше всего она ненавидела себя — беспомощную, потную, уродливую.

Услышав звук поворачивающегося в замке ключа, она автоматически крикнула Марусе:

— Не хлопай дверью! Замок заклинит, и мы не выйдем из дома!

— Да помню я! — мужеподобным голосом отозвалась та.

Марусино лечение Авроры было простым и действенным. В его основе лежал многовековой опыт народной медицины.

Уже через час они лежали в одной постели изрядно «теплые» и обменивались новостями, произошедшими с тех пор, как они не виделись.

— Знаешь, что мне больше всего обидно? — ныла Аврора. — То, что это он меня бросил, а не я его.

— Ты повторяешься! Я слышу об этом уже третий раз!

— Да не я могу успокоиться!

— Твое от тебя не уйдет.

— Так где же оно? Покажи!.. И когда оно, наконец, придет ко мне?

— А ты вспомни слова Антонины Васильевны…

— Какие слова?

— Ну, типа, что она встретила свою любовь в 50 лет, когда была уже слепая, глухая, седая и... Какая еще?

— Климаксная... — добавила Аврора. — Но я не хочу ждать так долго!!! Я хочу любви прямо сейчас!

— Да не вопрос! — кивнула Маруся и затянула:

Ее завывания прервал звонок мобильника.

Маруся находилась в состоянии хорошего подпития, поэтому не сразу сообразила, где звонит ее телефон, а, найдя, не сразу догадалась, на какую кнопку следует нажать. Потом она долго слушала, вытаращив глаза, не в состоянии понять, чего от нее хотят.

— Слушай, я не врубаюсь! — наконец выдавила она. — Ты хочешь массаж прямо сейчас? Ты что, башкой поехал? Я тебе что, скорая помощь? Я, между прочим, тоже человек…

— И ничто человеческое мне не чуждо... — автоматически добавила Аврора.

— И ничто человеческое мне не чуждо! — «не в кассу» повторила Маруся. — Так что иди-ка ты на хрен!.. Что я делаю? Ухаживаю за смертельно больной пациенткой! Где? У нее на квартире... Нет, это невозможно, моя пациентка этого не разрешит... Что? Хочешь с ней поговорить? Ну, ты придурок!

Пьяная Маруся передала трубку еще более пьяной Авроре.

— Кто это? — спросила Аврора.

— Один клиент. Ему нужен массаж прямо сейчас. Просит твоего разрешения прийти.

— Он что, дебил?

— Он ми-ли-ционер! — по слогам сказала Маруся и расхохоталась.

— Алло, слушаю вас! — прохрипела в трубку «смертельно больная» Аврора.

В ответ раздалось:

— Прошу прощения! Я, конечно, понимаю, что вам сейчас гораздо хуже, чем мне. Но это проклятое плечо…

— Что у вас с плечом?

— Старая рана ноет, не могу уснуть. Никакие лекарства не помогают.

— Ясно.

— Что «ясно»? Можно?

— Что «можно»?

— Прийти!

— Ты дебил или притворяешься?

— Я — дебил. Только позвольте мне прийти. Это буквально на 20 минут. После этого я исчезну из вашей жизни и никогда больше в ней не появлюсь!

Аврора вздохнула и бессильно произнесла:

— Ладно, валяй!

Клиент появился через полчаса. Маруся пошла открывать.

Аврора с постели хотела предупредить: «Не хлопайте дверью, замок заклинит!», но было уже поздно — клиент хлопнул.

«Ну, не ё* твою мать?» — спросила себя Аврора.

То же прозвучало и из уст Маруси, только в значительно более вульгарной форме.

Клиент начал было возиться с замком, но это было бесполезно.

«Что ж, видимо, придется провести ночь с Марусей в одной постели и милиционером в соседней комнате! Твою ж мать!» — подумала Аврора.

Это было последнее, что она запомнила в тот день.

* * *

Утром Аврора проснулась от того, что кто-то толкнул ее в бок. Она с удивлением увидела рядом с собой Марусю.

Та приложила палец к губам, типа «Молчи!» и показала куда-то вперед.

Аврора взглянула туда, куда показывала Маруся. Их кровать стояла как раз напротив выхода в коридор, где высился старый, еще бабушкин — шкаф с большим зеркалом, в котором отражалось все, что происходило в туалете, где давно уже не было двери.

Аврора увидела мужскую фигуру в «боксерах», стоявшую возле унитаза, и стала с огромным трудом вспоминать события вчерашнего дня.

Мужчина стоял, расставив ноги, как будто прицеливаясь из пистолета, только руки его были не на настоящем пистолете, а на…

— Слышишь, какая у него мощная струя? — прошептала ей на ухо Маруся.

Аврора прислушалась.

— Ну и что с того? — спросила она.

— Как что? Значит, он хорош в постели. Тебе бы такого!

— Так он же милиционер!

— Не милиционер, а опер. Особо опасные преступления расследует, терроризм там и все такое. Понимаешь? Он — герой. Ты бы видела его раны! Там от одних шрамов кончить можно!

Аврора не отрывала взгляд от мужской фигуры, одетой в «боксеры».

Между тем мужчина, закончив процедуру, оторвал кусок туалетной бумаги и вытер унитаз, куда, очевидно, попали его капли. Затем, выбросив бумагу, спустил воду.

Маруся с Авророй дружно зажмурились, делая вид, что спят: не хватало еще, чтобы герой, случайно взглянув в то самое зеркало, обнаружил там две любопытные физиономии!

Услышав, что опер пошел в ванную мыть руки, они снова открыли глаза.

— Так он что, здесь ночевал? — спросила Аврора, чтобы подтвердить свои подозрения.

— Ну да, мы же не смогли открыть дверь.

— Но ведь есть же еще один ключ. У тети Шуры, вахтерши. Можно же было открыть дверь снаружи!

— Она уехала в деревню, будет только сегодня к обеду.

— И что, он будет у нас до обеда?

— Ну да, он сказал, что сегодня на работу не спешит. У них там ненормированный рабочий день.

Аврора задумалась.

— А он женатый?

— Не-a. Я точно знаю. Он у нас в отделении два раза лежал. Я к нему даже домой ходила массаж делать. Типичный холостяк.

— А сколько ему лет?

— Не знаю, но по званию полковник.

— Такой старый?

— Не-е. Ему повышения давали не за выслугу, а за героизм. Я ж говорю: он герой.

Вообще, Маруся произносила не «герой», а «гирой», как и положено типичной киевлянке.

Тем временем «Гирой» пошел на кухню и начал искать что-то в шкафчиках. «Он ничего там, кроме кофе, не найдет», — подумала Аврора, но вспомнила, что вчера просила Марусю что-нибудь купить на Бессарабке.

— Что там у меня есть, в холодильнике?

— Все, что нужно, — ответила Маруся, — биточки, творожок, сметанка, яйца и много зелени, как ты любишь. С голоду не помрем.

— А что он там ищет?

— Хавать хочет. Он же мужик! Слышала, какая у него струя!

— Повторяешься, Маруся.

— Знаю, но струя того стоит. А если бы ты видела, как он от пола отжимается! Красота! Давай, вставай, примарафеться, а то выглядишь, как чмо болотное!

Аврора села на кровати и поняла, что сегодня произвести положительное впечатление на «Гироя» никак не сможет. Она раскашлялась, снова развесив бронхи на мебели и расклеив кусочки легких на обоях.

Маруся только махнула рукой:

— Да, сегодня, пожалуй, ничего не будет, хоть ты вывернись на изнанку!

Авроре от этих слов стало легче: не надо из себя что-то корчить, чтобы заарканить одинокого мужика с мощной струей. Надо быть просто самой собой.

Она пошла в туалет и, усевшись на унитаз, прислушалась к своей струе: достойна ли та струи «Гироя»?

Однако из нее потекло что-то «невнятное», как бы сказала об этом Маруся.

Аврора поплелась в ванную и попыталась привести себя хоть в какой-нибудь порядок: приняла душ, помыла голову, почистила зубы, но, посмотрев на свою распухшую рожу, безнадежно махнула рукой.

— Аврорка, мы здесь! — услышала она из кухни бодрый Марусин голос.

— Аврорка? Она, что Аврора? — поинтересовался у Маруси «Гирой».

Голос у него был низкий и бархатный.

— Ага! — ответила Маруся.

— А какой смертельной болезнью она больна?

— Свиным гриппом. Не боишься заразиться?

— Не-е. Я не паникер!

Когда Аврора зашла на кухню, «Гирой» с интересом посмотрел на нее. Аврора с интересом посмотрела на «Гироя».

«Мой клиент!» — оценила его Аврора.

Что подумал «Гирой», было неизвестно, но он протянул руку для знакомства:

— Юстас!

— Аврора!

Рука была теплая, сухая и крепкая. Такая, какая и должна быть у настоящего героя.

— Мы тут немного похозяйничали у вас на кухне. Не возражаете? — спросил «Гирой», и Аврора почувствовала у него легкий акцент. «Прибалт, что ли?» — мелькнуло в ее голове.

То, что стояло на столе, приготовила явно не Маруся.

Это была тарелка с творогом, перемешанным с порубленной зеленью: петрушкой, кинзой, укропом и базиликом, а также с кусочками масла.

В чайнике был заварен чай, рядом стояло блюдце с медом, который когда-то Аврора засунула в тумбочку и забыла о его существовании.

Компания села за стол.

— М-м! Очень вкусно! — похвалила завтрак Аврора.

— Так когда же ждать нашу спасительницу — тетю Шуру? — поинтересовался «Гирой».

— К двум! — заверила его Маруся.

— А что до этого будем делать?

— Массаж, например…

— Да-а... — без энтузиазма протянул «Гирой».

— Ничего, телевизор посмотришь, книжку почитаешь: надо же когда-то кругозор развивать, а то одни пистолеты на уме.

«Гирой» задумался.

Аврора пнула Марусю под столом: не перегни, а то вспугнешь клиента!

Та послушно смолкла.

В эту минуту зазвонил мобильник «Гироя».

— Ну, что там? Опять разбойное? Пусть Кунчуков займется, а то я вчера только предыдущее дело закрыл. Дайте расслабиться!

Но, кажется, на том конце думали иначе.

«Гирой» внимательно выслушал, а потом как-то неуверенно сказал:

— Понимаешь, я сейчас в таком месте, то есть в такой щекотливой ситуации... Я тут — как бы это сказать — словом, тут дверь заклинило, и я не могу выйти... Нет, я не дома — в гостях... Спрашиваешь «у кого»? Не твое собачье дело!.. Ну хорошо, приезжайте!

И тут «Гирой» назвал Аврорин адрес, причем совершенно безошибочно, включая этаж и код двери. Отметил даже, что кнопка в лифте западает.

«Профессионал! — подумала Аврора. — Чистый Шерлок Холмс!».

Тем временем «Гирой» начал собираться, а уже через десять минут в замке Аврориной входной двери кто-то начал ковыряться. Ковыряние, как и следовало ожидать, ни к чему не привело. Однако те, что были за дверью, и не думали сдаваться. Без каких-либо зазрений совести они просто выбили дверь, и перед шокированными подругами возникли трое парней в черных масках.

— Ну ни фига себе! — возмутилась Аврора.

— Извини, сейчас очень надо, — сказал «Гирой» и положил ей на плечо теплую ладонь. — Вечером я все исправлю.

Его касание просто помрачило Аврорино сознание, одурманило ее так, что она даже не пикнула в ответ, о чем очень пожалела уже через пять минут, когда мужественные парни в масках исчезли. На месте входной двери зиял проем, а сама дверь мирно стояла, опершись на стену.

— Ну, что скажешь, Маруся? — спросила Аврора.

Маруся тоже была шокирована. Она смотрела на проем, как на тоннель, ведущий на «тот свет».

«Ну, не ё* твою мать?» — в который уже раз за последние дни подумала Аврора.

Ей ничего не оставалось, как выпить Марусиного «лекарства» и завалиться спать.

Маруся сделала то же самое.

Они сладко посапывали, пока кто-то не позвонил.

Аврора большим усилием воли заставила себя сползти с кровати и выйти в коридор. Входную дверь открывать не пришлось — в проеме стояла незнакомая женщина, шокировано созерцая картину «Куликовская битва» в модерновом киевском варианте.

— Добрый день! — поздоровалась Аврора, подумав, что не такой уж он и добрый.

В подтверждение этой мысли она снова раскашлялась.

— Так это правда! — только и смогла выдавить из себя незнакомка.

— Что именно? — сквозь кашель прохрипела Аврора.

— Значит, вы действительно его любовница…

Аврора на мгновение затихла. В ее глазах промелькнуло воспоминание о «Мерседесе» с надписью «Кобель». Это что, жена Юриного папашки? То есть Юрина мамашка? Этого еще не хватало!

— Послушайте, дорогая моя, я не имею сил с вами говорить о том, чего никогда не было, и быть не могло! — начала она и бессильно упала на диван, где, кстати, была очень аккуратно, можно сказать, по-военному, сложена постель «Гироя».

— Он кашляет точь-в-точь как вы! — сказала незнакомая женщина.

— Со вот?^[6] — в ответ Аврора произнесла любимую фразу Лариски, учительницы английского языка по прозвищу Ларек.

— Вы же больны одним вирусом!

— Ну, и?..

— Значит, у вас роман…

— Еще чего не хватало! Да я вашего мужа три раза в жизни видела!

— Этого не может быть, ведь вы работаете в одной школе…

И тут Аврору осенило.

— Так вы не... Значит, вы жена... — она запнулась... — так чья вы жена?

— Олексы Тарасовича!

— Ну так бы сразу и сказали! Это же полностью меняет дело! — сказала Аврора и поняла, что ляпнула что-то не то.

— Да, вы правы, с Олексой Тарасовичем мы виделись чуть чаще, чем три раза в жизни... Но... Но мы с ним только коллеги…

— Я читала вашу переписку, — возразила женщина.

— Что? — испугалась Аврора.

— Я читала ваши электронные письма.

— Вы что, хакер?

— Нет, я наняла хакера.

— П****ц…

Жена Олексы Тарасовича была, похоже, шокирована второй раз за последние десять минут. Теперь уже пошлостью любовницы своего мужа.

Тем временем Аврора попыталась вспомнить, что же она писала Олексе Тарасовичу во время их бурного романа, но ничего толком вспомнить не смогла. Это было ее особенностью. Если она говорила себе: «Все! Забудь это!», она действительно стирала все из своей памяти, как из компьютера.

— Как вас зовут? — спросила примирительно Аврора.

— Мирослава.

— Послушайте, Мирослава, это были только сеансы психотерапии, не более. Порой мы — члены ассоциации психотерапевтов (она соврала, даже не покраснев), — экспериментально применяем некоторые фривольности в работе с клиентом... Но только на бумаге или в виртуальном пространстве…

Мирослава вынула из сумочки распечатки, где малиновым маркером были выделены целые абзацы.

«Блин, этого еще не хватало!» — обожгло Аврору, и она снова захлебнулась кашлем.

Мирослава начала читать:

— ...«Мой сладкий «русский солдат»! Я просто теряю контроль над собой, когда вспоминаю твою «пушку», которая так метко стреляла в мои самые интимные места!».

«Это я такое писала? Вот, идиотка!» — подумала про себя Аврора и, чтобы замаскировать свое смущение, снова закашлялась.

Мирослава продолжила:

— Тут еще есть: «Алёшка, противный мальчишка! Твой длинный язык, словно ящерка щекотал плод моего манго... Я не могу заснуть, потому что, вспоминая об этом, кончаю...».

Аврора скривилась: «Фу, как я могла!».

— Еще читать? — в упор спросила Мирослава Аврору.

Та снова закашлялась и отрицательно махнула рукой.

— Из вас бы могла выйти вторая Франсуаза Саган! — ехидно проговорила жена Художника.

«Да, у нее железные нервы!» — с уважением подумала Аврора и поняла, что ей больше нет смысла отпираться.

— Мирослава, давайте сядем и все спокойно обсудим! — предложила она по-дружески.

Однако та, кажется, мириться не хотела. Ее прорвало:

— Послушайте, дорогая любовница моего мужа!

«Бывшая любовница», — мысленно поправила ее Аврора.

Мирослава на мгновение остановилась, а потом добавила:

— Слушайте меня внимательно! Если вы не оставите моего мужа в покое, я всю эту порнографию отправлю, куда следует — в школу, роно и гороно... И вас с позором вытурят с учительской должности! Такие развратницы, как вы, не могут воспитывать подрастающее поколение!

«О-о, это ты еще про старшеклассника Юру не знаешь! Вот где действительно повод для скандала! Что бы ты тогда сделала? В суд подала?» — подумала Аврора, терпеливо ожидая, когда красноречие жены Олексы Тарасовича иссякнет.

Наконец Мирослава замолчала и бессильно села на диван рядом с Авророй.

— Мы с Олексой Тарасовичем порвали отношения две недели назад, — сказала Аврора. — Кстати, инициатором был он. Я немного помучилась, а потом успокоилась — словно аборт сделала. Аборт любви.

Мирослава широко раскрытыми глазами смотрела на любовницу своего мужа.

Аврора хотела добавить, что семейная жизнь — это работа. Если ты не хочешь работать на любовь, она исчезнет, а семья развалится, как дом без присмотра. Очень часто в том, что женатые мужчины идут «налево», виноваты сами женщины, не дающие мужчине той дозы любви, в которой мужчины нуждаются. Не стирки, не готовки, а самой обыкновенной плотской любви и внимания. Именно так произошло с Олексой Тарасовичем.

Аврора хотела это сказать, но ее остановил Мирославин взгляд. В нем было что-то похожее на колебание.

«Вот будет хохма, если она расскажет сейчас о своем любовнике!» — подумала Аврора.

— А как вы это сделали? — неуверенно спросила Мирослава.

— Что именно?

— Аборт... любви.

«Рассказать ей о надписи на его красной машине «Пошел ты на х#$?» — подумала Аврора. — Нет, лучше не надо…»

Она решила переключить внимание с себя на Мирославу.

— Вам нужна такая операция? Я имею в виду психологическая? — спросила она.

Мирослава кивнула несколько раз подряд.

Аврора задумалась: «А что, если подружиться с женой бывшего? По крайней мере, она не дура. И в литературе разбирается».

— Мирославочка, обещаю, что, как только избавлюсь от своего кашля, обязательно помогу вам забыть вашего нынешнего любовника. Тем более, у вас дома (в отличие от меня) есть замечательный заменитель. Его надо только расшевелить…

Мирослава о чем-то подумала, затем быстро вынула из сумочки блокнот, карандаш и быстро записала номер телефона.

— Это мой мобильный, позвоните мне, когда выздоровеете…

Потом нерешительно осмотрела «Куликовскую битву»:

— А что у вас тут случилось?

— Да-а, — махнула рукой Аврора. — Мой новый любовник... — И загадочно улыбнулась.

Мирослава подняла брови, что могло означать: «Ну, ни фига себе!», однако промолчала.

— Ну, так я буду ждать звонка? — с надеждой в глазах спросила она.

— Лучше напишите мне на «имейл», ведь ваш хакер наверняка дал вам его!

Мирослава хмыкнула и побежала прочь, а Аврора, развалившись на диване, улыбнулась: «Ай да Аврора! Ай да сукина дочь!».

* * *

Юстас пришел поздно вечером. Усталый, но с ящиком инструментов. Он долго возился у сломанной двери, пока не признался:

— Ничего не выйдет, — и пообещал: — Завтра поставлю новую.

— А как же я сегодня буду спать? — усомнилась Аврора.

— Сегодня ночью я посторожу, — сказал он без всякого кокетства.

«Да ты мой бодигард! — страстно взглянула она на спину Юстаса, который раскладывал ее диван. — Мой Кевин Костнер!»

Юстас, словно почувствовав ее взгляд, резко обернулся.

— Что? — переспросил он.

— Ничего, — зарделась Аврора. — Есть, говорю, хотите?

Бодигард задумался.

— Вообще-то, я с утра ничего не ел. А что у вас есть?

— Маруся отбивных нажарила. Могу разогреть.

— Молодец Маруся! — обрадовался Юстас. — Можно я душ приму, пока вы разогревать будете?

— Конечно! — едва скрывая радость, сказала она и вынула из ящика чистое банное полотенце желтого цвета, которое держала себе на свадьбу, а потом вприпрыжку побежала разогревать своему бодигарду отбивные...

Юстас зашел на кухню голый по пояс. Ниже он был обернут ее «свадебным» полотенцем, желтый цвет которого очень шел ему — он был голубоглазым блондином.

Аврора почувствовала легкое волнение.

— Это ничего, что я так? — спросил Юстас, показывая на свой обнаженный торс.

— Ничего, ничего, — заискивающе сказала Аврора, а мысленно добавила: «Даже очень ничего!».

— Понимаете, — начал оправдываться Юстас, — уже второй день не могу попасть домой…

— Понимаю! — попыталась выказать сочувствие Аврора.

— Кстати, отчасти из-за вас... — улыбнулся он арийской улыбкой.

Аврора ответила улыбкой татарской. Получился неплохой дуэт улыбок.

— Я тут сунул свою одежду в стиральную машину... — сказал Юстас. — Без вашего разрешения. Ничего?..

Его голос был ровен и ни на что не намекал.

«Это хорошо, что он ни на что не намекает! Не хватало еще переспать с мужчиной на второй, а точнее, в первый день знакомства!».

— Ничего, я разрешаю! — великодушно ответила Аврора, имея в виду, конечно, выстиранную в ее машине одежду «Гироя».

Поужинали Юстас и Аврора в теплой, дружеской атмосфере. Аврора рассказала кое-что о себе, конечно, без подробностей личной жизни. Юстас тоже рассказал и тоже без подробностей.

А потом он пошел спать. Причем заснул моментально, лишь только коснулся головой подушки.

Аврора, услышав его глубокое размеренное дыхание, осмелилась заглянуть к нему в комнату. Свет из приоткрытой двери упал на его могучую грудь.

Если бы Аврора умела плакать, она бы обязательно пустила слезу…

Она тихонько пошла в ванную, вытащила из стиральной машины его одежду и на мгновение задумалась: гладить или нет? И сама же категорически ответила: «Еще чего!».

Единственное, что она позволила себе, это аккуратно сложить его одежду в стопку.

* * *

Новая (бронированная) дверь стояла на месте старой уже на следующий день. Сразу после этого Юстас пропал, чем ужасно огорчил ее («Неужели я в этом мире никому не нужна?!»). Хоккеист Юра перестал ее возбуждать. Олекса Тарасович вышел с больничного и начал избегать Аврору (увидев ее в конце коридора, позорно убегал). Зато на больничный ушел Евгений Евгеньевич, причем на целую неделю, оставив на нее все младшие классы. Коля вернулся в школу живой и невредимый, но на дополнительное занятие не пришел. Из-за всего этого Аврора рвала, метала и ходила злая, как собака.

Возвращаясь домой, она мечтала лишь об одном: чтобы пришла Маруся и приготовила ей что-нибудь поесть, а она тем временем примет горячую ванну и, завалившись в постель, включит телевизор, в который будет тупо смотреть, щелкая пультом. Но она знала, что этого не будет, потому что Маруся сегодня дежурит. Так что придется ей щелкать пультом голодной.

Осень выдалась дождливой, и это тоже бесило.

До дома оставалось два квартала.

«Быстрее бы дойти!» — страдальчески скривившись, подумала она. И вдруг возле нее остановился черный «бумер», из которого высунулась наглая морда молодого рыжего прапора:

— Барышня, прокатиться не желаете?

Аврора ошарашенно глянула на него: «Неужели я могу еще после вдвое перевыполненной учительской нормы походить на проститутку? Наверное, могу. И на фига я надела короткую юбку?»

— Да пошел ты... — начала Аврора и вдруг запнулась: «Что лучше сказать этому дебилу? «Пошел ты на хер», или «...на х#$», или «...к ё*ой матери»?» — однако неожиданно для себя выругалась очень толерантно: — Пошел ты к чертовой матери!

В этот момент задняя дверца машины открылась, и за водителем на кожаном сиденье, она увидела «Гироя».

Аврора вздохнула с двойным облегчением: значит, она не похожа на проститутку, даже в короткой юбке — это раз, два — хорошо, что она не выматерилась: что бы о ней подумал «Гирой»?

— Не бойтесь — свои! — улыбнулся своей арийской улыбкой Юстас. — Давайте я вас подброшу домой.

Аврора не возражала. Было слегка неудобно влезать в машину в короткой юбке, с сумкой ученических тетрадей, пакетом отремонтированной обуви и маленькой дамской сумочкой. Наконец, торбы и сумочка оказались на коленях у ее «Гироя».

— Как там моя дверь, стоит? — спросил он.

Аврора едва сдержалась, чтобы угодливо не промямлить что-нибудь вроде: «Ой, я вам так благодарна, давайте все же поделим расходы пополам, ведь я тоже виновата в том, что произошло. Я давно должна была поменять замок!».

Но ее остановил внутренний голос, обычно отвечавший за чувство ее достоинства.

«Оставайся собой!» — приказала она себе и проговорила:

— Стоит, как... Как бы это поделикатнее... Штык, товарищ полковник! Спасибо.

Два квартала до Аврориного дома они ехали долго: Аврора жила в центре Киева, а по вечерам, особенно по пятницам здесь всегда были пробки. Конечно, она скорее бы дошла пешком, но на мягких кожаных сиденьях было так приятно сидеть... И она сладко зевнула.

«Я только минуточку отдохну», — решила она и отключилась.

Каково же было ее удивление, когда она проснулась у своего подъезда. Судя по всему, «Гирой» с водителем терпеливо ждали этого момента.

— Вы что, все это время ждали? — ошеломленно спросила Аврора.

Юстас кивнул.

— Зачем? — это был вопрос, который не требовал ответа.

Она впопыхах стала собирать вещи: торбы с тетрадями и обувью.

Юстас придержал ее:

— Погодите, я помогу.

Аврора была такой утомленной, что не возражала и даже не подумала о возможных последствиях, пока не услышала приказ Юстаса водителю: «Езжай, я перезвоню».

— Есть! — ответил прапор.

«Он что, ко мне в гости собрался? Блин-н! У меня же там коньне валялся!».

Войдя в ее квартиру и окинув взглядом комнату, где «конь не валялся», он серьезно сказал:

— Мне у вас нравится!

Аврора удивилась:

— Что же тут может нравиться? Я, как видите, далеко не образцовая хозяйка.

— Именно это мне и нравится. Вы не вьете «гнездо», Аврора. Женские «гнезда» меня отпугивают. Попадая туда, чувствуешь, что на тебя хотят надеть ошейник и посадить на цепь.

«Мерси за комплимент!» — подумала Аврора, а вслух сказала:

— Вообще такие «не-гнезда» чаще вызывают негатив. Например, придя с работы, вы захотели поужинать, а у меня ничего нет.

— Я и сам могу приготовить! — нашелся Юстас.

— Вы не поняли: у меня совсем ничего нет! — внятно повторила Аврора. — Я, выражаясь по-вашему, — Аврора вообще «Невейгнездо»! Напрочь! По-настоящему!

— Я такой женщины еще не встречал! — усмехнулся он с долей восхищения и, увидев мешок с картошкой в коридоре, добавил:

— А это случайно не картошка?

— Она.

— Тогда мы спасены. Занимайтесь своими делами, а ужин приготовлю я.

Аврора обалдела: полковник отдал ей приказ. Ничего себе! Я ему что — прапор? Однако, подумав, она не стала выпендриваться — пусть будет, как будет.

Больше всего в эту минуту ей хотелось принять горячую ванну и завалиться в постель. Но не будешь же этого делать в его присутствии: он подумает, что она намекает ему на интим…

Аврора стояла в раздумье.

— Если вы хотите принять ванну, но сомневаетесь из-за двусмысленности ситуации, — словно, прочитав ее мысли, произнес Юстас («Да ты мой Шерлок Холмс!» — умилилась про себя Аврора), — то обещаю не думать о вас ничего плохого. Это же ваш дом, делайте, что хотите!

Аврора вспыхнула:

— Спасибо, что разрешили! — и тут же пожалела: «Сейчас он обидится, уйдет, и я останусь без ужина».

Но он не обиделся, а только рассмеялся.

«Вот видишь, Аврора, оставайся собой, и все будет хорошо!»

Когда она вышла из ванной, то увидела на кухонном столе гору драников.

«Он — мой идеал!» — подумала она, но опять не смогла выжать из себя слезу умиления.

Драниками они с «Гироем» напичкались до отвала.

Аврора мечтала завалиться в постель, но «Гирой» все не уходил. Он как будто колебался и хотел о чем-то спросить. Наконец он решился:

— Аврора, у меня к вам довольно нестандартная просьба. Если она покажется вам неприличной, я сразу исчезну…

«Ты уже обещал один раз исчезнуть из моей жизни! Не вышло!» — вспомнила она их первый телефонный разговор.

— Дело в том, что я неделю мучаюсь бессонницей. Сегодня утром после очередной бессонной ночи я попытался вспомнить, когда же в последний раз высыпался, и оказалось, что это было у вас. Я имею в виду те две ночи, которые я провел в вашем «не-гнезде». Странно, но факт. Вот я и подумал: может, вы позволите мне поспать сегодня у вас. Обещаю, что приставать к вам не буду.

Аврора моргала глазами. В ее голове шел тяжелый аналитический процесс.

Увидев Аврорину реакцию, Юстас расценил ее по-своему. Он решил «подкупить» женщину:

— А я вам за это поставлю новую дверь в туалет!

— Вообще-то у меня еще унитаз течет и любимый циркуль сломался. Не хотите пожить у меня недельку? — едко поинтересовалась Аврора.

— Ну нет, так нет. Я только спросил, — примирительно сказал Юстас и улыбнулся своей арийской улыбкой.

Аврора проклинала себя: «Идиотка, вспугнула клиента!».

— Да спите уже, — попыталась она изобразить безразличие.

— Честно?

— Честно.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

— Ну, так что, можно стелиться? Вы еще не сунули в стирку мое постельное белье?

— Я его уже постирала.

— Так быстро?

— Стираю не я, а машина.

— Резонно. Ну я тогда в кроватку, точнее — на диван?

— Разве я могу вам отказать?

— Хорошо! Только я сначала в душ!

Пока Юстас плескался в душе, она размышляла: почему это ему так сладко спится здесь?

Она прилегла на диван и почувствовала легкий запах сухих трав: мелиссы, лаванды, любистока и чего-то еще. Аврора вспомнила: мелиссу она хранила с зеленых святок^[7], лаванду покупала на базаре, а любисток рвала сама. И все это засунула в диван от моли.

Вода перестала шуметь. Аврора встала с дивана и пошла к себе.

— Ну что, спокойной ночи? — спросил Юстас.

— Спокойной ночи! — сказала Аврора и подумала: «Вообще-то, для приличия мог бы и позариться на хозяйку!»

* * *

Проснулась Аврора в субботу поздно. И, видимо, потому, что изрядно переспала, совершенно забыла о своем госте.

Ее утренний маршрут начался с туалета (того, что без двери), где она смачно выпустила из себя все, что накопилось в ней за прошедшие день и ночь.

Уже спуская воду, она через забитый нос и туалетные ароматы почувствовала запах кофе.

«Откуда это? От соседей?» — сонно зевнула она, и вдруг ее обожгло: «Мать честная, у меня же «Гирой», а я тут развонялась на весь дом, как старый трактор!»

Она чуть не сгорела со стыда.

Просидев под душем минут двадцать, она в итоге пришла в себя: в конце концов, кто он мне такой? И вообще, я в своем доме: что хочу, то и делаю!

Набравшись, таким образом, мужества, она зашла, наконец, на кухню, откуда доносился запах блинов.

— Доброе утро, — пряча глаза, сказала Аврора. — Простите, я совсем забыла о вашем присутствии!

— Доброе утро, Авророчка! Кстати, судя по сегодняшнему утру, ваше имя вам очень идет!

Аврора задумалась: что он имеет в виду — утреннюю зарю или залпы крейсера, — однако решила промолчать.

— Добро пожаловать к столу!.. — провозгласил торжественно Юстас.

«Вообще-то, стол пока мой!» — подумала Аврора.

— ... и хотя стол все-таки ваш («Он что, Месинг, что ли?»), то я его немного одомашнил.

«Интересно, может, он не любит женщин-«гнездовщиц» не потому, что они хотят его приручить, а потому, что сам желает вить свое «гнездо»? Пусти его в дом, так он, чего доброго, здесь яйца отложит!» — подумала Аврора.

— Не скажу, что я часто готовлю, но делаю это с удовольствием…

— А где вы взяли продукты?

— Тут же до рынка два шага.

— А ключ где взяли?

— Как где? Когда заказывал дверь, оставил себе запасной. На всякий случай...

Аврора отпрянула.

— Шучу! Он лежал на тумбочке у входа.

«Очень смешно!»

На столе высилась горка больших и тонких, как кружево, блинов. Рядом стояли начинки: мед, сметана, масло, шкварки, варенье.

Аврора, не колеблясь, пододвинула к себе шкварки.

Юстас внимательно наблюдал за ней.

Аврора задумалась: может, это психологический тест?

— Вы что, изучаете меня? Какую я возьму начинку, такова и моя сущность?

— А вы умеете читать мысли.

— Нет, просто я математик, и с логикой у меня все в порядке. Так что означают шкварки?

— Характер.

— То есть?

— У того, кто с утра ест шкварки, сильный характер.

— А вы?.. Хотя постойте, я сама, — и она смерила его взглядом. — Вы едите блины с медом. Так? Без масла и сметаны.

«Гирой» удивленно приподнял брови:

— Допустим. И что?

— А это значит, что вы — человек, который придерживается здорового образа жизни и... берет от нее все, что нужно, но при этом не злоупотребляет. Ну как, угадала?

— Почти... Вы что, психолог?

— Доморощенный. А вы?

— А я проходил специальную подготовку... Ну да Бог с ней, расскажите лучше о вашей личной жизни! — неожиданно попросил он.

— Да собственно, рассказывать нечего. У меня негативный опыт общения с мужчинами. Думаю, у вас тоже, только с женщинами. Иначе бы вы были давно женаты.

— В принципе так оно и есть.

Повисло молчание.

Аврора с «Гироем» поглощали блины.

— Кстати, вы сегодня выспались? — чтобы как-то заполнить паузу спросила Аврора.

— Выспался. Кажется, у меня возникла зависимость от вашего дивана, — усмехнулся Юстас.

— Это хорошо, — автоматически сказала Аврора.

— Почему? — удивился он.

Аврора задумалась. Вообще-то, она ничего не имела в виду, просто ляпнула, чтобы что-то сказать. А теперь надо было выкручиваться.

— Ну-у, — потянула она время. — Может быть, на пятую ночь вы захотите получить оргазм, от чего бы и я не отказалась. Ведь, насколько я понимаю, оба мы одиноки, а природа свое требует...

«Мда... Шутка вышла двусмысленной...». Аврора не знала, как среагирует «Гирой»: возможно воспримет это как первый шаг к «гнездованию», а может...

Она спокойно смотрела ему в глаза. Он подошел и прижал ее к себе.

Аврора, согласно своей женской физиологии, не собиралась заниматься любовью с утра, когда вся ее природа еще сладко спала, а желудок был переполнен блинами и шкварками.

Однако, судя по тому, что творилось чуть ниже пояса «Гироя» (Аврора почувствовала это животом), он был настроен весьма решительно.

Аврора мысленно закричала: «Ну, почему мне так не везет! Почему вдруг он захотел этого утром, когда все нормальные женщины этого не хотят!».

Она стала деликатно выбираться из его объятий, однако «Гирой» зажал ее в стальные тиски.

«Что за дела? — подумала Аврора. — Вообще-то я свободная женщина, живущая в свободной стране!» — и попыталась уже решительнее избавиться от него, но «Гирой» не зря по утрам делал изнуряющую зарядку. Он содрал с Авроры халат, подхватил на руки и, занеся в спальню, как пушинку бросил на кровать. Затем навалился на нее своим железным телом и, одной рукой удерживая ее руки у нее над головой, другой разорвал на ней стринги.

«Во, наглец!» — возмутилась Аврора и попыталась согнуть ногу, чтобы коленом попасть ему в зубы, но это стало роковой ошибкой, потому что он поймал колено и таким образом развел ей ноги.

«Еще не все потеряно, ведь он в штанах! А третьей руки у него нет!» — подумала она и стала изворачиваться.

В ответ он сильнее навалился на нее, при этом надавил на какую-то важную точку, отчего она, словно под танком, не могла больше ни вздохнуть, ни пошевелиться...

Тем временем «Гирой», контролируя своим телом ее тело, а левой рукой — ее руки, правой начал расстегивать штаны.

«Блин! Сейчас этот танк меня изнасилует! — подумала она. — Этого еще не хватало! В моем доме и в моей же постели!»

Воспользовавшись тем, что у «танкиста» заела «молния» на брюках, она неимоверным усилием извернулась и вырвалась из-под гусениц танка, чтобы выскочить из кровати, то есть с поля боя, но в последнюю минуту «танкист» схватил ее за ногу и она, потеряв равновесие, ткнулась лицом в пол, оставив ноги и попу на кровати. Пока она отходила от шока и выясняла, не сломан ли нос, «Гирой» подтянул ее за обе ноги, раздвинул их, и не успела она крикнуть «Мама!», как он в мгновение ока сунул дуло своего танка в ее неприкрытую амбразуру.

Авроре было так больно, что у нее потемнело в глазах.

Он ее безжалостно насиловал, а у нее даже не было сил сопротивляться. Единственное, что она могла делать, это смотреть сверху вниз на коврик, перевернутый во время борьбы, и читать надпись на этикетке:

«Коврик прикроватный, ГОСТ 425, 1978 г., город Кызыл».

От досады и боли она заплакала.

Танк-насильник почуяв, что ему не очень удобно проводить боевую операцию, еще раз подтянул безвольное Аврорино тело, теперь уже полностью затащив его на кровать, и развернул лицом к себе, вынув из изрядно потрепанной амбразуры свое мощное дуло.

«Ну, не ё* твою мать?! — подумала Аврора и почувствовала, как большая горючая слеза скатилась по щеке. — Прям как в кино!»

«Гирой» уставился на нее. В его глазах плескался коктейль из испуга и глубокого чувства вины, взбитый, как в миксере, с большой дозой нежности. Аврора слегка прибалдела, хотя вовсе не собиралась этого делать. Он чмокнул ее в глаза, высушил губами слезы, а потом начал целовать в шею, грудь, губы... Поцелуи на Аврору не действовали, потому что у нее сильно болело в районе амбразуры.

Он целовал ее, но не так яростно, как трахал, при этом нежно шепча на ухо: «Прости, прости моя маленькая татарская кочевница!».

И только она открыла рот, чтобы сказать: «Ладно, простила. Только давай, скорее заканчивай! И без телячьих нежностей!» — как почувствовала, что с ней начинает что-то происходить. Она поняла, что эти поцелуи не утешают ее, а наоборот (вот уж скандал!) начинают возбуждать. Когда он коснулся губами ее губ, она ответила ему пылким поцелуем, поддавшись страсти и перестав противиться внезапно обрушившемуся на нее вожделению.

«В принципе, с танком у меня такое впервые, так что не паникуй, Аврора, возьми себя в руки. А лучше не себя, а…»

Она принялась рукой искать дуло танка.

«О-о-о!» — простонала она, нащупав этот по-настоящему милитаристский предмет, и тут же сама направила его в свою страждущую амбразуру.

Танк был теперь сама деликатность. Правда, Аврорина амбразура еще болела от предыдущего теракта, но на этот раз боль казалась ей сладкой.

Теперь она сама задавала ритм, и танк сделался послушным, как ребенок, а она все увеличивала и увеличивала темп, пока не поняла, что кончает... «Танкист», схватив Аврору за руки, чуть придержал ее и в самый решительный момент тоже финишировал, вынув дуло из амбразуры.

«Да-а-а, сегодня постельное белье точно пойдет в стирку», — подумала Аврора, лежа в луже спермы.

Она открыла глаза и с обожанием посмотрела на танк, который покоился на ее постели в розовых цветочках.

Танк был железный, бронированный, горячий. Он медленно остывал после боя и хотел только одного — покоя.

Но Аврора была с этим не согласна. Она хотела еще.

Указательным пальцем она провела по его спине вдоль позвоночника и остановилась на пояснице. Танк недовольно зарычал.

— Не хочешь? — осведомилась она и добавила: — А ты меня спросил, когда насиловал? Так что не возникай!

И она, облизав палец, принялась водить им по его железным ягодицам.

Танк опять зарычал, мол, отстань, я уже все сделал!

Но Аврора настойчиво щекотала его в том месте, где должен был расти хвост, если бы он был у человека.

— Давай, поворачивайся! — с нетерпением приказала она.

Танк даже не пошевелился.

И тогда она взяла в руку свой любимый предмет — почти метровый циркуль, безжалостно сломанный Юрой, и уперлась им в его спину.

— Больно! — воскликнул танк.

— А мне, думаешь, не больно? — ехидно спросила Аврора.

— Я же прощения попросил!

— Я тоже прошу у тебя прощения! — сказала Аврора и, проведя циркулем по спине, оставила на ней кровавую борозду.

Танк, ловко прикрывшись одеялом, перевернулся на спину. Он смотрел на нее арийским, почти прозрачным взглядом и улыбался.

— А-а, улыбаешься? — вспылила Аврора и, накрыв его лицо подушкой, прижала ее.

Танк одной рукой, держа одеяло, прикрывавшее натруженное дуло, другой срывал подушку с лица.

Аврора не сдавалась.

— Я же задохнусь! — гремела подушка.

— Ха, он задохнется! А когда ты танком проехал по мне, да так, что я вздохнуть не могла, это как?

Танк бросил одеяло и уже двумя руками срывал подушку с лица.

Аврора, воспользовавшись ситуацией, одеяло откинула.

То, что она увидела там, заворожило ее…

— Вот это да-а-а... — прошептала она, но в этот момент «Гирой» набросился и, заключив ее в объятия, правда, не стальные, а очень нежные, погрузил свой нос в ее волосы.

Аврора почувствовала, как тепло его дыхания разливается по голове, а потом и по всему телу. Ей стало душно.

Одновременно она почувствовала, как у танка медленно, но неуклонно поползло вверх дуло…

На этот раз они занимались любовью долго. Сперва как будто разогревая свою страсть, потом страстно, потом очень страстно и, наконец, «в экстазе».

Теперь им понадобилось больше времени, чтобы кончить, а когда это произошло, Аврора в изнеможении рухнула на подушки.

— Ты меня изнасиловала, — бессильно простонал «Гирой».

— Око за око! — промурлыкала Аврора, и они вдвоем расхохотались.

Они смеялись и, обнявшись, катались по кровати, пока кто-то не позвонил во входную дверь.

Посмотрев в глазок, она увидела соседку снизу.

— Авророчка, у вас все в порядке? А то у меня в спальне вот уже час с потолка штукатурка сыплется…

* * *

Они провалялись в постели целый день, а ночью зазвонил мобильный, и «Гироя» вызвали на очередное задание. Аврора сладко уснула, не забыв поставить будильник на девять утра, потому что в десять она должна была быть в фитнес-центре, чтобы позаниматься на тренажерах, сделать массаж, попариться в сауне и поплавать в бассейне (все это было включено в цену абонемента, который она купила сдуру за бешеные деньги), а заодно потрындеть с Лариской (той самой учительницей английского языка и ее бывшей одноклассницей по кличке Ларек).

Все шло по плану. Она проснулась в девять, выпила лошадиную дозу кофе, а потом лошадиную дозу обезболивающего, потому что тело ее после танковой атаки болело неимоверно.

Ларек, как всегда, опаздывала. Аврора без энтузиазма взглянула на тренажеры, подумала, что сейчас после ее вчерашней битвы с танком они вряд ли будут актуальны и пошла в сауну, где ее и застала подруга, которая тоже проигнорировала тренажеры, правда, по другой причине: она их просто ненавидела.

Пока они сидели в сауне, Ларек рассказала Авроре очередные сплетни о романе Евгения Евгеньевича с директрисой.

Оказывается, директриса имела вполне конкретные виды на молодого учителя. Она пригласила его домой «на чай» и попыталась соблазнить, обещая разные блага по работе под своим крылышком. И блага эти были настолько пленительны, что Евгений Евгеньевич сначала поддался, однако в процессе общения беззастенчиво удрал в кусты (собственно, заперся в ванной). Когда же директриса выломала дверь, то он со слезами признался, что имеет не вполне традиционную ориентацию. Она ему сперва не поверила, но он позвонил своему партнеру-гею, который сразу же примчался и предупредил Инну Сергеевну, что если она продолжит себя так вести или, наоборот, применит к Евгению Евгеньевичу какие-то санкции, то он найдет способ ей отомстить.

— И откуда ты все это знаешь? — апатично спросила Аврора.

— Да вся школа гудит! Партнер Евгения Евгеньевича наплел про это в гей-клубе, где «случайно» оказался и наш военрук.

— А он что там делал?

— Вот тоже вопрос.

Аврора меланхолически слушала рассказ.

— Ты даже не представляешь, какие антипедагогические вещи творятся в нашей школе! Гей-учитель и сексуальная маньячка директриса! Даже не знаю, отдам ли я своих детей в эту школу!

Аврора молчала.

— Ты чего молчишь, Крейсерок? Тебя что, это не шокирует?

— Нет, — спокойно ответила Аврора, вспоминая свои подсобные амуры с Алешкой, тайные грезы по Юре и страстные упражнения с «Гироем». — Будь моя воля, я бы вообще яйца отрезала и партнеру Евгения Евгеньевича, и военруку, чтобы сплетни не разносил.

— Ты что, Евгения Евгеньевича с директрисой защищаешь?

— Я защищаю правду.

— Ты же их люто ненавидела!

— Я и сейчас их ненавижу, но вмешательство в частную жизнь считаю аморальным. Каждый имеет право любить того, кого хочет, и мы, учителя, в этом плане ничем не отличаемся от других.

Задумавшись на мгновение, Ларек согласилась:

— Вообще-то, ты права. Я, например, понятия не имею, что бы делала, если бы в школе узнали про мои шашни с отцом моего ученика.

— Кстати, как он?

— Лучше всех. Курорты, шмотки, рестораны, цацки... Короче, я счастлива с ним.

— Надолго ли?

— Не каркай! Надеюсь, на этот раз да.

— А как у вас с сексом?

— Ну, тут не все так радужно, но я принадлежу к тем женщинам, которые получают большее удовольствие от материальных благ, чем от физиологии.

— Везет тебе! — вздохнула Аврора.

— Кстати, Крейсерок, что у тебя с Художником?

— Каким художником? — растерялась Аврора. — А-а, с Олексой Тарасовичем? Ничего. Что у меня с ним может быть?

— Не темни, Крейсерок, это же видно, когда между людьми что-то есть.

— В смысле?

— В смысле, что когда-то ты вела себя с ним так же, как со всеми: шутила, могла обнять прилюдно, в щечку чмокнуть... А потом вы перестали вдруг общаться при всех, демонстративно не смотрите друг на друга, садитесь в разных углах на педсовете, как будто хотите нарочно показать, что между вами ничего нет. Типа развод и девичья фамилия!

— Глупости…

— Это не глупости.

— Глупости, потому что у меня есть... любовник.

— Да ладно? И кто же он?

— Военный.

— Ты что, крышей поехала?

— Давай не будем, Ларек. У меня сегодня сил нет объяснять. Пошли лучше в бассейн, а то жарко становится...

Когда они вышли из сауны, Ларек вдруг воскликнула:

— Вотс ап^[8], Крейсерок?

— В смысле?

— Тебя что, танк переехал?

Аврора оглядела себя: «Бли-ин!»

Все ее тело было в синяках и царапинах.

— А с носом что?

Аврора глянула в зеркало и ужаснулась: «Ну, это уже слишком!».

Нос посинел и распух.

Ларек подозрительно посмотрела на нее.

— Это что, твой новый любовник?

— Ага, — скривилась Аврора, дотронувшись до носа.

— Зверь!

— Ну! — подтвердила Аврора.

— Слушай, познакомь меня с ним!

— Имей совесть, Ларек! У тебя самой муж, любовник! Ты еще моего хочешь?

— Да ты не поняла, я только одним глазком взгляну на него!

— Это не твой тип мужчин. У него нет бабок на рестораны и шмотки, зато по линии траха... — не договорила Аврора.

— О, поздравляю, Крейсерок! Чингизханша ты моя! — и Ларек попыталась обнять Аврору, но та вскрикнула от боли…

* * *

На вторую половину дня у Авроры была запланирована встреча с Мирославой, женой Олексы Тарасовича. Накануне они договорились встретиться у Авроры дома.

Так было удобно обеим.

Аврора приготовила бутылочку вина и три вида сыра — все это она купила в элитном супермаркете, возвращаясь из фитнес-центра домой.

Мирослава пришла вовремя, однако была нервной и напряженной.

«Предменструальный синдром», — констатировала Аврора и решила не торопить события. Откупорив вино и разложив на тарелку сыры вперемешку с виноградом, орехами и медом, она разлила вино по бокалам.

— Ну что, Мирослава, мир-дружба-жвачка? — вспомнила она давнюю детскую «мирилку».

Мирослава молча чокнулась с Авророй и жадно сделала глоток.

Аврора, несколько обеспокоенная ее молчанием, спросила:

— Вы на меня сердитесь?

— За что? — удивленно переспросила Мирослава, но потом, вспомнив общий для своей и Аврориной биографии момент, махнула рукой: — А-а, за Алешу? Да я уже забыла!

Это было забавно: жена приходит к бывшей любовнице своего мужа, совершенно забыв, что та когда-то была любовницей ее мужа. Так умеют только киевлянки.

И две женщины рассмеялись. Потом сделали еще несколько глотков, закусили сыром, и беседа полилась сама собой.

— Мне нужна помощь хорошего психолога, — сказала Мирослава.

— Даже не знаю, «сойду» я за такового, — засомневалась Аврора.

— Судя по нашей первой встрече, именно вы мне и нужны.

— Что ж, постараюсь оправдать высокое доверие! — пошутила Аврора. — Так какие у вас проблемы?

Мирослава посерьезнела.

— У меня есть любовник. Надеюсь, вы не скажете об этом Олексе. А если и скажете — не беда. Он, наверное, сам обо всем догадывается... В общем, у меня есть любовник. Вернее, был... А может, еще есть. У нас сложились какие-то странные отношения... Это тянется несколько лет... Собственно, это уже затянулось до невозможности. Уже становится понятно, что наши отношения бесперспективны, что надо разбегаться, но…

— Но?

— Но я не могу его бросить. Он сидит тут (она показала себе на грудь), и хоть ты тресни!

— Понимаю, — сказала Аврора, на самом деле совершенно не представляя, как помочь Мирославе.

Они снова чокнулись, выпили, теперь уже на брудершафт, и закусили сыром.

Мирослава добавила:

— Это просто неописуемая мука. Я понимаю, что он мне не нужен, и, в принципе, я ему тоже до лампочки, но я все время думаю о нем, вспоминаю наши встречи, любовные сцены... Может, это и есть любовь?

«Что же ей сказать?» — спросила себя Аврора и, вспомнив свою ситуацию с Олексой Тарасовичем, попыталась объяснить:

— Это зависимость.

— Что?

— Зависимость. Человек очень легко становится зависимым от того, к чему привыкает. Раньше это так и называлось: «привычка». Природа зависимости одних людей от других такая же, как зависимость человека от наркотиков или курения. Вот, например: ты встаешь каждое утро и чувствуешь потребность выпить кофе, особенно, когда слышишь его запах. Ты знаешь, что он тебе вредит, что после него у тебя горечь во рту и колотится сердце. Но ты, несмотря на это, пьешь его. Можно ли сказать, что ты любишь кофе? Нет. На самом деле ты его ненавидишь, потому что его ненавидит твой организм, для него это яд. — Аврора вошла в раж, встала со стула и, представив перед собой большую аудиторию, вдохновенно вещала: — Так же и в отношениях с людьми... Понимаешь?

— Кажется, понимаю. Но как от этого избавиться?

— Избавиться от любой зависимости трудно. Но можно.

— Как?

«Если бы я знала!» — с досадой подумала Аврора. Однако неожиданно ее осенило:

— Аутотренингом.

— Помоги мне, я заплачу.

«Да ты моя киса! Хоть один человек в мире предложил оплату за мои бесценные психологические услуги!».

— Хорошо. Тогда начнем.

И Аврора начала импровизировать:

— Какая твоя любимая песня?

— «Она». Знаешь?

— Кажется, да, а ну напой.

— Можно? — Мирослава показала на гитару, висевшую на стене и покрытую слоем пыли.

— Можно, — великодушно разрешила Аврора.

Мирослава взяла гитару и, быстренько настроив ее, под аккомпанемент запела:

Аврора, узнав песню, поддержала:

— Стоп! — перебила Аврора. — Давай петь вместо «она» — «оно».

Мирослава недоверчиво посмотрела на Аврору, но послушно выполнила ее наказ:

— А оно, а оно… — запела она и запнулась.

— Натуральное дерьмо! — закончила фразу Аврора.

Мирослава сперва шокировано посмотрела на нее, но потом расхохоталась.

— Только не дерьмо, а говно… — добавила она.

— Еще лучше!

Мирослава покатилась со смеху. Подвыпившие женщины чуть ли не валялись на полу.

— А ну, закрепим материал! — приказала Аврора.

И они вместе завыли:

На Аврору снизошло вдохновение:

— И не дать ... — продолжила она.

— ...и ни взять, — подхватила Мирослава.

— ...так смердит оно! — это уже Аврора.

Мирослава просто рыдала от смеха.

— И что же мне делать с этим гимном? — спросила она сквозь слезы.

— Мне надо сначала взглянуть на объект.

— Организуем.

Они снова чокнулись бокалами.

— Я должна тебе сказать кое-что, — обнаглела Аврора. — Не знаю, что там у тебя за любовник, но твой Олекса — довольно приличный экземпляр. Только ты его затюкала, и он, как улитка спрятался в свою раковину. Вытащи его оттуда, не пожалеешь!

— Ты думаешь?

— Я не думаю, я знаю!

И они снова рассмеялись.

— Ну, расскажи мне о нем. Я уже с ним сто лет не спала! — попросила Мирослава.

— Там в штанах такое сокровище! Просто пещера Али-Бабы и сорока разбойников. Неужели у твоего любовника лучше?

— Не думаю, — засомневалась Мирослава. — Но он умеет им пользоваться…

— Глупая ты. Запустила мужа, а мне пришлось его чинить. Кстати, с тебя еще за ремонт, — пошутила Аврора.

— Ну, и как он теперь?

— Попробуй, оцени мою работу.

— Сегодня же попробую, — решительно обещала Мирослава.

— Советую тебе поставить их рядом: Олексу и твоего любовника — к кому сердце потянется, тот тебе и нужен.

— Яволь!

В этот миг раздался звонок в дверь.

— Кто это? — спросила Мирослава.

— Должно быть, мой сумасшедший любовник, — предположила Аврора.

— Тот самый? — Мирослава показала на свой нос, имея в виду Аврорин.

— Ага.

И они снова фыркнули от смеха.

Пьяная Аврора прижала палец к губам, мол, молчи! И пошла, шатаясь, открывать дверь. Там действительно стоял он: Юстас, Могучий танк, «Гирой», Шерлок Холмс, Мессинг, Кевин Костнер, Бодигард и все такое.

Мирослава стала поспешно собирать вещи и благодарить Аврору за «безупречный психотерапевтический сеанс», а та по-деловому спросила:

— Помогло?

— Еще как! — и они снова расхохотались, как сумасшедшие.

* * *

Аврора и «Гирой» стояли друг против друга, избегая зрительного контакта. Им обоим было как-то неловко от того, чем они беззастенчиво занимались вчера.

— Как дела? — робко спросила Аврора.

— Да так себе…

— А чего так?

— Какой-то идиот испортил мне служебную машину.

— Как?

— Исписал балончиком…

Аврора замерла.

Получается «пидор», дописанный на машине Олексы Тарасовича, «кобель» на машине Юриного папашки — это не случайность. Значит, это делает кто-то из ее обожателей. И она знала, кто — Юра.

— А что тебе написали? — осторожно спросила она.

— Даже не могу сказать.

— Козел?

— Нет.

— А что?

— Бугай.

«Метко!» — подумала Аврора и едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.

— Как твой нос? — вместо этого спросил «Гирой».

— Слегка уменьшился, но синяк приходится маскировать пудрой. А ты как?

— Спина немного жжет.

— Чего вдруг?

— Там твои царапины от циркуля. Забыла? Ты не продезинфицируешь мне раны?

Аврора вспомнила свои вчерашние садистские упражнения и покраснела.

— Да, конечно. Сейчас посмотрю, что у меня есть в аптечке.

И уже из ванной:

— Какой тебе цвет больше нравится: желтый или зеленый?

— Зеленый, а что?

— Тебя зеленкой или йодом помазать?

— А чем лучше?

— Если нет воспаления, лучше йодом, а если…

— Неси, наверное, зеленку.

Аврора подняла рубашку «Гироя» и ужаснулась: она и представить себе не могла, что натворила.

Ранки на бодигардовой спине воспалились. Аврора взялась педантично смазывать их зеленкой.

Получилась полосатая спина. Ей стало смешно. Она хотела было поделиться своей радостью с «Гироем», но услышала его сопение. Тот спал, что немудрено. Если весь предыдущий день он гарцевал на ней, а потом всю ночь и весь день находился на задании, то неудивительно, что его сморило…

«Ты мой «Гирой»!» — прошептала она и поцеловала в то место, где должен был расти хвост, если бы он был у человека. А после с присущей ей игривостью взяла ватную палочку и, макнув в зеленку, нарисовала вокруг этого места сердечко, пробитое стрелой.

— Красота! — залюбовалась Аврора своей работой. Накрыв «Гироя» одеялом, она пошла к себе в спальню — завтра все-таки рабочий день — где и забылась на своем «Куликовом поле» сном младенца.

* * *

Утром (а точнее, под утро) Аврора почувствовала, что «Гирой» залез к ней под одеяло и начал греться, прижавшись грудью к ее спине.

«Этого еще не хватало!» — возмутилась Аврора, так ценившая последние минуты перед тем, как вставать, и отодвинулась от «Гироя». Но «Гирой» в бою никогда не отступал и вновь придвинулся к Авроре.

Она почувствовала, как дуло его пулемета уперлось ей в спину!

«Эти мужики — совсем придурки! Для любви есть ночь, а они делают это утром! Дисгастинг^[10]!» — закончила она внутреннюю тираду одним из любимых словечек Ларька.

Но «Гирой» так не считал. Он уткнулся дулом между ее лопаток и тихонько прошептал:

— А ну, руки вверх!

— Пошел ты в баню! — прошипела Аврора с ненавистью.

«Гирой» отступил. Аврора удивилась, потом быстро успокоилась и погрузилась в сон. Но, кажется, ненадолго.

Она проснулась от того, что почувствовала, как что-то теплое протиснулось между ее ухом и плечом. Это было дуло пулемета, а может даже танка.

«Он просто неисправим!» — подумала она и попыталась отпихнуть «Гироя» локтем.

«Гирой» поймал его и начал медленно выкручивать ей руку.

— Садюга! — прошипела Аврора.

— От садюги слышу!

— Я хочу спать!

— А я хочу тебя!

— Это сексуальный терроризм!

— Я знаю!

В конце концов, Аврора заставила себя окончательно проснуться.

— Отвернись! — кокетливо сказала она.

«Гирой», предвкушая любовную игру, послушно повернулся к ней спиной, однако играть Аврора не собиралась. Она нащупала под кроватью починенный «Гироем» циркуль, медленно подняла его, и, примерившись, вонзила в мягкую половину попы любовника...

* * *

В понедельник у Авроры было прескверное настроение. Все, кто попадался ей под руку, получали солидную взбучку.

Первым попался Коля.

— Если ты сегодня не придешь на дополнительное занятие, убью! — прошипела она.

Тот, словно кролик перед удавом, обреченно кивнул головой.

Этот день был рекордным по количеству двоек и троек, которые она выписала своим ученикам.

После уроков директриса созвала экстренный педсовет. Это было связано с тем, что вчера во время медицинского осмотра, выяснилось, что в старших классах учится пять беременных учениц.

Директриса довела очередной приказ Министерства образования об объявлении следующего года годом сексуального просвещения подростков.

— Какие будут предложения? — спросила она.

Педколлектив дружно молчал и никак не реагировал на дурацкий приказ Министерства, зная, что в вопросах секса подростки сами могут просветить преподавателей гораздо лучше, чем преподаватели подростков.

— Я спрашиваю, какие будут предложения по вопросам повышения нравственности учениц нашей школы?

— А почему только учениц? Они что, самооплодотворяются? — спросила Ларек.

Настроение у всех явно улучшилось.

— У меня есть предложение, — «подхватила эстафету» Аврора. — Предлагаю ввести в нашей школе 14-летнее обучение.

— То есть? — не поняла шутки директриса.

— Представьте: количество беременных учениц возрастет в геометрической прогрессии, мы даже можем открыть ясли при школе для малышей наших учениц (и учеников, конечно), а затем через два года перейдем вновь на 12-летнее обучение, и наши показатели беременности резко уменьшатся в той же геометрической прогрессии! Можно даже будет устроить торжественное закрытие яслей и победно отчитаться в Министерство о небывалых успехах в сексуальном воспитании!

— Аврора Чингизовна, нам не до смеха... — с упреком сказала Инна Сергеевна.

— Да? — Аврора поддала иронии. — Тогда у меня другое предложение! Надо ученикам старших классов, дабы уменьшить в них гормональную активность, давать в принудительном порядке бром...

— Не забывайтесь, Аврора Чингизовна! Мы все-таки на педсовете!..

— Или еще лучше, — Аврору несло. — Давайте внесем в Верховную Раду проект закона, по которому репродуктивный период сдвинем на пять лет вперед, тогда девушки еще пять лет не будут смотреть на парней, а будут лишь изучать историю Триполья!

— Аврора Чингизовна, ваши шутки неуместны.

— Вы так считаете? — переспросила Аврора. — Тогда почему все смеются?

Директриса сделала вид, что не заметила всеобщего оживления, и менторским голосом заявила:

— Лично я предлагаю избрать группу преподавателей, которые прочтут курс лекций ученикам старших классов.

— За деньги?

— На общественных началах.

— А на какую тему?

— Практические вопросы безопасного секса. Подчеркиваю: практические. Мы как коллектив школы центрального района столицы должны быть образцом внедрения новых, прогрессивных методов педагогики, в том числе в области сексуального воспитания молодежи!

По учительской вновь пробежал смешок. Представив себе пожилых коллег, которые передают подросткам свой небогатый интимный опыт, представители средней и младшей возрастных групп педколлектива тихонько захихикали.

— Так что? Кто за это возьмется?

— Предлагаю биологов, — пошутила Ларек. — Им это как-то ближе! Всякие там тычинки, пестики, инхвузории-тухвельки!

Она намерено сказала «инхвузории-тухвельки», копируя учительницу биологии Анну Васильевну, которая не выговаривала букву «ф». Учительская просто скорчилась от смеха.

Между тем сама Анна Васильевна возмутилась:

— Что за хвантазии, Лариса Хведоровна! Я — заслуженный учитель Украины! Так что уважайте мои седины и опыт!

— А что я такого сказала? — невинно захлопала ресницами Лариса Федоровна, то есть Ларек.

Аврора толкнула Лариску в бок и прошептала:

— Ты что творишь? Еще одного врага нажила!

— Мой враг по сравнению с твоим, то есть директрисой, — цветочки. Ты чего сама разошлась? Прикуси лучше язык, а то Инна Сергеевна злопамятна.

— Я стараюсь, но не получается. Я сегодня злая, как собака!

— Это из-за зверя-любовника?

— Из-за него. Я сегодня чуть не убила его случайно.

— Ну ты, Крейсерок, крейзи вумен^[11]!

Между тем в педколлективе средней школы имени Сокровищ Триполья решали, кто возьмется на общественных началах за проект сексуального просвещения подростков.

— Можно? — вновь подняла руку Аврора Чингизовна.

Ларек дернула ее за юбку, но та упрямо рвалась вперед.

Директриса была недовольна:

— Если вы опять, Аврора Чингизовна, со своим черным юмором, то нельзя!

— А давайте проголосуем! Кто за то, чтобы я внесла рацпредложение?

Педколлектив дружно поднял руки.

— Ну, хорошо, говорите, что у вас там! — сдалась Инна Сергеевна.

— Предлагаю назвать проект «Ликвидация сексуальной безграмотности» и поручить это дело учителям физкультуры. Ведь секс, по сути, — это разновидность физкультуры.

Учительская снова разразилась смехом.

— Слушай, Аврорка, лучше не выступай, а то получишь! — запротестовал физрук Иван Иванович, показав учительнице математики кулак. И в свое оправдание добавил:

— Понимаете, у меня словарного запаса не хватает. Пусть уж лучше литераторы займутся: они спецы по запудриванию мозгов!

Смех в учительской перешел в хохот.

— Еще чего! — возмутилась Елена Ивановна, учительница украинского языка и литературы. — И как вы себе это представляете? Я тут распинаюсь каждый урок перед этими девицам с затуманенными от желания переспать с Юрой Корсаком мозгами, доказывая на примере «Катерины» Шевченко^[12], как плохо иметь интимные отношения до брака! А тут начну рассказывать им о безопасном сексе! Да как я буду выглядеть?!

Учительская просто валялась от хохота.

Аврора Чингизовна тем временем вздрогнула от имени своего любимого ученика.

— Тише, тише! — повысила голос Инна Сергеевна. — Как вам не стыдно? Вы же учителя, а ведете себя, как... как…

— ...как нормальные люди, — закончила фразу Аврора.

— Аврора Чингизовна, если вы такая умная, может, вы возьметесь за этот проект?

— Я не могу. Математика — наука точная, а я — хороший математик, в отличие от Евгения Евгеньевича. Я не могу объяснить детям, что при определенных обстоятельствах один плюс один может быть не два, а три или даже четыре. Это противоречит законам логики! Может, Олекса Тарасович презентует эту алогичность в виде картинок?

Учительская гоготала.

— Аврора Чингизовна, какая вас сегодня муха укусила?

«О, это даже не муха, а МУХ».

— Просто нам надоело выполнять тупые прихоти высшего педагогического начальства! Неужели не ясно, что в нашем обществе, далеко не провинциальном, пока что, слава Богу, существуют здоровые этические нормы общения между учеником и учителем? Почему же вы заставляете нас рассказывать ученикам о пенисах, вагинах и презервативах? Это унизительно! В какое положение вы нас ставите? Мы ведь не можем рассказывать детям о сексе откровенно, потому что это будет вульгарно. С другой стороны, мы не можем рассказывать не откровенно, потому что это будет смешно, ведь наши ученики знают о сексе больше, чем некоторые из нас. Поэтому, вместо того, чтобы заставлять учителей быть клоунами и терять и без того хлипкий авторитет, Министерству следует снять несколько учебных фильмов, из которых ученики как раз и получат необходимую информацию оставшись в одиночестве перед компьютером или в темноте кинозала.

Учителя зааплодировали. Это Аврору немного взбодрило, но плохое настроение не ушло.

* * *

На дополнительном занятии с Колей Аврора совершила недопустимый педагогический проступок: когда он во второй раз неправильно решил уравнение, она ударила его учебником по голове, потом взяла за шкирку и затрясла:

— Повторяй, падло: А квадрат минус Б квадрат равно А минус Б умножить на А плюс Б!

— А квадрат минус Б квадрат равно... равно... — запутался Коля.

Аврора вновь замахнулась учебником и вновь тряхнула Колю:

— А квадрат минус Б квадрат равно А минус Б умножить на А плюс Б!

— А квадрат минус Б квадрат... Забыл!

— Нет, ты у меня выучишь эту формулу!

Она схватила злосчастный почти метровый циркуль и, зажав Колину шею между его «ног», припечатала парня к стенке.

— А-а-а!!! Чингиза Авроровна, больно!

— Повторяй, я сказала!

— А квадрат минус Б квадрат равно А минус Б умножить на А плюс Б! — проскулил перепуганный Коля.

— Еще раз!!

— А квадрат минус Б квадрат равно А минус Б умножить на А плюс Б!!

— Еще!!!

— А квадрат минус Б квадрат равно А минус Б умножить на А плюс Б!!!

— То-то же!

Дальше шел дополнительный урок с Юрой-хоккеистом.

Аврора Чингизовна честно старалась держать себя в руках. Как назло, она надела сегодня блузку с низким декольте, поэтому постоянно ловила на себе Юрин взгляд. Он заглядывал ей в декольте, при этом делал жест, который делают бейсболисты перед тем, как бросить или поймать мяч: хватаясь большой пятерней за свое мужское достоинство, легонько поднимал и опускал его на место.

Аврора дрожала от злости. В конце занятия она сказала ему:

— Слушай, Юра, если ты еще раз разрисуешь чью-нибудь машину — прикончу! Я уже вычислила, что это делаешь ты!

— Аврора Чингизовна, эти козлы недостойны вас!

— Хочешь сказать, ты достоин?

— Пока нет, но, когда я стану чемпионом мира, предложу вам руку и сердце!

— Вот когда станешь, тогда и поговорим.

— Аврора Чингизовна, я вас люблю!

— Чего-о?

— Я вас люблю.

— Ты сам не понимаешь, что говоришь, Юра! Меня нельзя любить! Я стерва!

— Это неправда, просто эти козлы... Они отравляют вам жизнь!

Аврора задумалась. Вообще-то, он был прав.

Юра повторил жест бейсболиста, причем на этот раз попытался сделать его незаметно от Авроры.

Наивный! Чтоб такое недвусмысленное проявление чувств да прошло мимо глаз Авроры? Ха!

Аврора заволновалась. Это начинало ее возбуждать.

«Так на сколько лет он меня моложе? На восемь?» — попыталась вспомнить она.

Юра выжидающе смотрел на Аврору.

— Чего уставился? — вдруг взорваласьона. — А ну, вали отсюда!

— Хорошо, я сейчас уйду! Только скажите, неужели вы ничего не чувствуете ко мне?

Аврора задумалась: соврать ему? То, что он совершенно ей безразличен? Нельзя. Во-первых, это неправда, а во-вторых, это нанесет ему психологическую травму. Как-никак она — его первая любовь!

Сказать правду? Что у нее темнеет в глазах от одного взгляда на его спортивные штаны? Это будет антипедагогично.

— Вот что, Юра, — вполне серьезно сказала она. — Давай поговорим об этом тогда, когда ты закончишь школу.

— На выпускном вечере?

— На выпускном.

— Обещаете?

— Обещаю. До свидания.

И она, демонстративно отвернувшись от него, села на стул и включила компьютер. Ей надо было просмотреть электронную почту.

Она уже забыла о Юрином присутствии, но он напомнил ей об этом нежным поцелуем в шею. Его губы были влажны и теплы.

Аврору пронзила волна возбуждения.

Вскочив со стула, она схватила циркуль и вновь (в который уже раз за день) замахнулась им. На сей раз на Юру-хоккеиста, который не испугался и, нежно улыбнувшись ей, вышел из кабинета.

Она села за компьютер и дрожащими руками открыла почтовый ящик. Она не заглядывала туда три дня. В нем она нашла сообщение от Мирославы, которая приглашала ее в ресторан на сегодняшний вечер: «Посмотришь на мое чмо и выскажешь свое мнение о нем». Дальше шло интересное приложение: Мирослава пригласила не только чмо и Аврору, но и своего мужа, то есть Олексу Тарасовича. «Когда я с ним переспала, то поняла, что ты была права. Он действительно оказался отличным сексуальным партнером. Настоящий Али-Баба с кучей сокровищ в штанах. Какая я была слепая! Мне действительно надо было сравнить Олексу с любовником, чтобы понять, кто мне нужен». В конце письма, чтобы скрыть от Олексы Тарасовича свои отношения с чмом, Мирослава просила Аврору во время ужина сделать вид, что чмо не Мирославино, а ее, Авроры.

Это разозлило Аврору не на шутку: почему кто-то должен решать за нее, что ей делать?

Однако в постскриптуме было дописано, что за эту невинную услугу она получит солидный гонорар, и указанная сумма действительно пощекотала Аврорино самолюбие. Она, не колеблясь, собралась уже бежать домой, принять душ, переодеться и направиться в ресторан, но едва она вылетела из подсобки, как наткнулась на Олексу Тарасовича.

— Ты что здесь делаешь? — взвизгнула она. — Ты меня напугал!

— Аврора, что с тобой происходит?

— Со мной ничего, уйди с дороги!

— Я же вижу: ты изменилась до неузнаваемости.

— Пусть тебя это не беспокоит!

— Мне Мирослава сказала, что сегодня мы ужинаем вместе с твоим... хахалем…

Аврора стиснула зубы.

— Ты стала груба и жестока... Но я знаю, что это не ты.

— Олекса, ты, конечно, удивишься тому, что я тебе скажу, но я всегда была такой, только хорошо маскировалась. Я только изображала из себя добрую, мягкую, искреннюю женщину. На самом же деле я — стерва!

— Неправда. Я не верю. Просто тебе очень плохо, и я чувствую за собой вину. Это все из-за меня!

— Расслабься! Ты тут ни при чем. Я же тебе объясняю: я — стерва!

Олекса Тарасович посмотрел на нее, едва не плача, и, не успела она опомниться, как он обнял ее, причем довольно крепко, и прошептал на ухо:

— Ты — самая прекрасная женщина на свете!

Возбужденная предыдущим поцелуем Юры-хоккеиста, Аврора замерла в объятиях бывшего любовника. Его слова ее загипнотизировали. Это же надо было встречаться год, а потом разбежаться, чтобы услышать, наконец, такое признание!

Она прижалась головой к его плечу, а ее правая рука автоматически потянулась туда, где хранилось его образцовое фермерское хозяйство. Все было на месте. Все трактора, сеялки, бороны, плуги стояли наготове, чтобы вспахать Аврорину целину и засеять ее семенами.

Аврора уже была готова поддаться, как ее обожгло: «Мирослава!» Огромным усилием воли она одернула руку от безупречно подготовленной к работе сельскохозяйственной техники и подняла голову с плеча Олексы Тарасовича, но он сделал то, чего она от скромного бывшего любовника никак не ожидала: поймал ее руку и приложил к тому самому животрепещущему месту.

— Алеша... — прошептала Аврора.

Он еще крепче сжал ее в объятиях и начал раздевать.

— Я тебя хочу, — шептал он, и это ее страшно возбудило: от этих слов, произнесенных застенчивым Олексой Тарасовичем, внутри нее забил настоящий адреналиновый фонтан.

— Я тебя тоже... — ответила она.

— Пойдешь за меня замуж?

Аврору словно током пронзило. Она очнулась.

— Ты что? А Мирослава?

— А почему ты вдруг подумала о ней?

— Да потому что я с ней подружилась. Она — классная баба. Так что уходи отсюда, пока мы не наделали глупостей!

* * *

Аврора Чингизовна и Олекса Тарасович молча ехали в ресторан на его красной машине и вышли из нее по отдельности, делая вид, что прибыли не вместе.

По иронии судьбы, это был тот самый ресторан, в котором она когда-то ужинала с Юриным папашкой.

«Вот будет прикол, если я встречу его здесь!» — подумала она.

И в тот же миг увидела, что Юрин папашка раздевается в гардеробе. Но Аврора была слишком утомлена, чтобы насторожиться.

«Вот будет прикол, если он и есть то самое Мирославино чмо!» — подумала она и в тот же миг увидела Мирославу, которая, вылетев из зала, взяла их за руки.

— Главное запомните: вы — влюбленная пара!

Аврора, раскрыв рот, смотрела на Юриного папашку и думала: «Может, сбежать, пока не поздно?»

Но было уже поздно.

Мирослава взяла под руку Олексу Тарасовича, как раз вошедшего в ресторан, и легонько подтолкнула «влюбленную пару» (то есть Аврору и Юриного папашку) в зал.

Поначалу обстановка за столом была напряженной. Было непонятно, ради чего они здесь собрались.

«Держись, Аврорка, — говорила она себе. — Смотри на эту ситуацию как на возможность заработать. Гонорар светит приличный, так что закажи себе самое дорогое блюдо и наслаждайся французской кухней».

Самым дорогим блюдом было какое-то «эскарго», его она и заказала, не подозревая, что это такое.

Каково же было ее удивление, когда ей принесли на тарелке улиток.

Аврору чуть не стошнило. Она смотрела на их раковины и убеждала себя, что их надо съесть, поскольку как-то неудобно будет перед людьми за потерянные деньги. Тем более, она сильно проголодалась.

Изображать симпатию к Юриному папашке и равнодушие к Олексе Тарасовичу такой неартистичной особе, как Аврора, было невыразимо тяжело, поэтому ужасное настроение было буквально «написано» на ее лице. Не было настроения и у Олексы Тарасовича.

Зато Мирослава была воодушевлена, а Юрин папашка вошел раж после первой же рюмки. Он попытался ущипнуть Аврору за щечку, одновременно нащупав под столом ногу Мирославы.

Аврора смотрела на весь этот театр кислым взглядом.

Юрин папашка начал рассказывать анекдоты. Юмор был далеко не идеальным, но Мирослава ржала, как дура.

«Это не к добру!» — подумала Аврора, выковыривая улитку из раковины. Закрыв глаза, она положила ее в рот, запив большим глотком красного вина.

Пока за столом обменивались плоскими шутками, Аврора сосредоточилась на внутренних процессах, происходивших в ее организме.

Где-то посередине пищевода мертвая улитка в вине неожиданно остановилась, а потом, вопреки законам пищеварения, начал двигаться не вниз, к желудку, а наоборот — вверх, ко рту. Аврора подумала, что будет крайне неприлично, если ее вдруг вырвет, поэтому собралась с силами и пропихнула улитку вниз.

Желудку это не понравилось. Аврора попыталась его уговорить, но переговоры вышли долгими и скучными.

Аврора с нетерпением ждала конца ужина, а он все не наступал. Да еще, как назло, случился конфуз: в ресторан, словно фурия, ворвалась Ларек.

«Вот будет прикол, — промелькнуло в затуманенном Аврорином мозгу, — если Юрин папашка окажется ее «крутым» любовником!».

Поэтому Аврора даже не удивилась, когда Ларек подлетела прямо к их столу и завопила:

— Ах ты, шкура продажная! (это она Юриному папашке). И ты мне клялся в любви, а сам... Сам... Крейсерок, а ты что здесь делаешь? Он что, и с тобой?.. Он что, и есть тот пылкий любовник, что затрахал тебя почти до смерти? Ах ты ж, падло (это она опять папашке). Вот значит как? Ей ты, значит, заправляешь, а я должна ртом отрабатывать! Да у меня от такой «любви» уже крепатура^[13] на лице!

Аврора обреченно сидела и не знала, что ей делать. У нее было три пути: а) плюнув на деньги и солидарность с Мирославой, признаться, что Юрин папашка не ее любовник, и тем самым вернуть доверие Ларька и любовь Олексы Тарасовича; б) оставить все, как есть; в) побежать в туалет и блевануть.

Она выбрала третий: здоровье превыше всего, поэтому, поднявшись со стула, она принялась искать глазами дамскую комнату.

Но тут случился еще один конфуз. Ларек толкнула пьяного Юриного папашку, стул опрокинулся и Юрин папашка упал навзничь, а когда стал подниматься, у него из носа пошла кровь. Мирослава же, увидев это, вдруг напрочь забыв о правилах игры, которые сама же установила, проворно бросилась к нему и стала вытирать ему нос салфеткой:

— Сережа, милый, у тебя ничего не болит?

Остальные присутствующие изумленно взирали на эту сцену.

— Крейсерок, значит, это не ты? — ошарашенно спросила Ларек. — Сори, бадди^[14]. А это что за выдра?

— Жена Олексы Тарасовича, — прошептала Аврора, едва сдерживая улиток в желудке.

Олекса Тарасович в этот момент смотрел на сцену единения Мирославы с Юриным папашкой широко раскрытыми глазами. Потом перевел вопросительный взгляд на Аврору. Наконец, до него дошло, что этот козел с окровавленной мордой — не Аврорин хахаль, а любовник его жены…

В то же время в его глазах возник другой вопрос: кто же тогда трахает Аврору почти до смерти? Что-то за собой такого он не замечал... Значит, у нее еще кто-то есть?

Между тем развернулась еще одна сцена: Мирослава вцепилась в гриву Ларька, а Ларек завизжала на весь ресторан.

Аврора подумала, что лучшее, что она может сейчас сделать, — это смыться с места происшествия, поэтому, воспользовавшись сумятицей, она выскочила на улицу, где ее ждала очередная неожиданность.

Ее обступили несколько мужчин в черном.

— Аврора Чингизовна? — спросили они.

— Ну.

— Пройдемте с нами!

— А вы кто такие?

— Пройдемте, потом узнаете.

— А можно в другой раз? Мне сейчас очень плохо!

— Ничего, скоро будет хорошо.

И они беспардонно сунули ее в черный «бумер».

Аврора подумала, что это — идиотские штучки «Гироя», которого она сегодня чуть не покалечила почти метровым циркулем. Вернуться к своему Бодигарду было бы не самым худшим вариантом в сложившейся ситуации, поэтому она не противилась и без задней мысли плюхнулась на заднее сидение, ища взглядом место, куда можно было бы при случае извергнуть улиток. Такого места в кожаном салоне не нашлось.

Поездка ужасно не понравилась Авроре. Еще больше она не понравилась ее желудку, но благодаря своим суровым, а главное — стойким кочевническим генам она сдержалась и не ударила лицом в грязь.

Когда машина остановилась, и Аврора вместе с мужчинами в полной темноте вышла на свежий воздух, ее желудок притих. Она почувствовала огромное облегчение, поэтому, счастливо потянувшись, зевнула и запела:

Мужчины с удивлением взглянули на нее.

— Чего уставились? — спросила Аврора.

— Нервишки, у тебя железные, — сказал один из них.

— Не поняла.

— Тебе что, не страшно?

— Нет, а что?

— Ничего...

— Ладно, где ваш герой? Куда вы дели вашего Юстаса?

Мужчины переглянулись.

— Вообще-то мы сами хотели бы это знать.

— Так вы не от него?!

— Хм... Послушай, подруга! Ты — заложница! Поняла?

Аврора задумалась. До нее пока не дошла вся серьезность ситуации.

Тем временем ее ввели в большой, очень пышный и презентабельный особняк, где все было отделано по последнему слову дизайна. А пока Аврора стояла в большом холле, разглядывая монументальную люстру над головой, один из похитителей давил на кнопки мобильного телефона.

Аврориные ноги утопали в мягком роскошном ковре.

— Слушай сюда, полковник! Или ты оставляешь в покое Деда или мы прямо сейчас кончаем твою красавицу!

Аврора округлила глаза. «Интере-е-есно!» — подумала она, и в этот момент ей сунули под нос телефон, а к ребрам приставили пистолет.

— Кричи! — приказал ей хозяин мобильника.

— Чего? — скривилась в ответ Аврора.

— Кричи, тебе говорят, в трубку! Типа тебя убивают! Ну! — скомандовал он.

— Я не поняла, меня что, украли? — прикинулась дурочкой Аврора, хотя все уже поняла.

— Да! Нам вроде бы говорили, что ты — баба умная... А оказывается, дура дурой. Ну! Делай, что тебе говорят!

— Да как вы все меня задолбали! — завопила Аврора. — Какие вы все мужики сволочи! Хоть бы один нормальный попался!

Хозяин мобильника приложил к ее уху трубку, и она услышала голос Юстаса:

— Аврора, милая моя девочка! Не бойся, я тебя спасу!

Голос и впрямь был похож на Юстаса, но Аврора все еще не могла понять, что это: цирк или ее на самом деле украли?

«Ну и денек!»

— Ну, так что, будешь кричать? — угрожающе спросил один из похитителей.

— Пошли вы все на х#$!

— Ты смотри, какая смелая! Мы же тебя сейчас кончим!

Авроре это не понравилось. Она почувствовала, что это не понравилось и улиткам в ее желудке. Посмотрев на похитителей кислым взглядом, она простонала:

— Валяйте. Только поторопитесь, пока я не сдохла от этих улиток.

Мужчины переглянулись. Они не поняли, о чем говорит их заложница. Может, от страха у нее начались глюки?

Однако следующим геройским поступком Аврора доказала, что это не глюки: ее стошнило прямо на пушистый персидский ковер.

Похитители остолбенели.

Аврора опустошала желудок, скорчившись в три погибели, а чтобы было удобнее, она плюхнулась на колени. Между приступами рвоты она каталась по ковру, отчаянно стеная и по-уличному матерясь.

Сначала ее никто не трогал, но через некоторое время один из похитителей (видимо самый сообразительный) приказал владельцу мобильного:

— Снимай скорее на видео! Потом Юстасу перешлем, пусть понервничает!

Последнее, что запомнила Аврора в тот день, — это длинный ворс от ковра, облепивший ее лицо, а также сотни улиток, вылезавших из нее и расползавшихся по дому...

Она поняла, что это галлюцинации. Она поняла также, что это, возможно, и есть конец жизни далеко не идеальной учительницы математики Киевской гимназии имени Сокровищ Триполья. Конец антипедагогической поэмы…

* * *

«Сон Веры Павловны…»

(в интерпретации Авроры Чингизовны)

— Ну что, идем? — спросила Аврора Чингизовна Олексе Тарасовичу.

— Идем, — решительно сказал он.

— Только не подведи! Не хватало еще осрамиться перед этим молодняком!

Олекса Тарасович кивнул в знак согласия.

Они зашли в класс, полный детей.

Аврора Чингизовна встала за свой длинный массивный стол и начала урок:

— Дети, сейчас у нас состоится практическое занятие по сексуальному воспитанию. И сегодня мне в этом поможет Олекса Тарасович, который любезно согласился быть ассистентом во время наглядной демонстрации учебного материала. Но сначала проверим домашнее задание.

Аврора раскрыла журнал успеваемости.

— Так, отвечать будет Оксана Биленко.

С места встала девочка с розовыми бантами.

— Скажи мне, Оксана, что должна иметь в сумочке пристойная девушка, которая идет на свидание с пристойным парнем в надежде иметь пристойный секс?

— Она должна иметь чистые трусы…

— Та-ак... Что еще?

— Салфетку для дезинфекции рук на случай «ручной работы».

— Хорошо... Еще?

— Презерватив…

— Прекрасно…

— Жвачку…

— А жвачка зачем?

— Если пристойные парень с девушкой начнут заниматься оральным сексом, а потом захотят перейти к французским поцелуям, то лучше перед этим освежить дыхание!

«Надо же! Приму к сведению!» — подумала Аврора.

— Очень хорошо! Что еще? — продолжила она менторским тоном.

— Календарик, блокнот и две ручки: красного и зеленого цвета.

— Молодец, Оксана. Садись, пять. Теперь ответит Таня Ковальчук: зачем же пристойной девушке, которая идет на свидание с пристойным парнем в надежде иметь пристойный секс, календарик, блокнот и две ручки?

— Календарик, чтобы отметить день, когда секс состоялся: зеленой ручкой обводим дату, если секс был пристойный, а красной — если не совсем.

— Молодец. А блокнот зачем?

— Чтобы записать имя парня, с которым состоялся непристойный секс. На случай беременности.

— Молодец, Таня. А теперь нам ответит Наташа. Внимание, дети, очень сложный вопрос: какая разница между пристойным и непристойным сексом?

— Пристойный — это, когда суперопасная жидкость под названием «сперма» попадает куда угодно, кроме женского полового органа. А непристойный — когда эта самая жидкость попадает не в рот, не в прямую кишку, не в руку и не на бабушкин диван, а в женский половой орган.

— Молодец, Наташенька. Садись! Итак, я вижу, что с домашним заданием вы справились. Приступаем к изучению новой темы: как совершить половой акт и не забеременеть. Первый шаг: сначала надо раздеться. Олекса Тарасович, начинайте!

Аврора Чингизовна с Олексой Тарасовичем начали синхронно раздеваться: расстегивать пуговицы на блузке, рубашке, брюках, юбке. Стоя в бюстгальтере, Аврора обвела взглядом класс. Дети смотрели на учителей без энтузиазма: кто зевал, кто ковырялся в носу. «Вот оно, молодое поколение! Ничего их не интересует!» — подумала она и закинула ногу на высокий учительский стол, стоявший на «подиуме».

Аврора легла на спину и почувствовала, что ей слегка неудобно. Но что делать? Учительский труд всегда был жертвенным.

Она раздвинула ноги и сказала:

— Удобней всего начинать, когда ноги партнерши согнуты в коленях…

Олекса Тарасович, кряхтя, взобрался на стол, но Аврора Чингизовна заметила, что обвисший предмет, бывший сейчас на месте его фермерского хозяйства, для известного дела пока не годился.

Поэтому она сделала «лирическое отступление»:

— У мальчиков вашего возраста половой орган работает лучше, чем у мужчин возраста Олексы Тарасовича. Поэтому подождите минуту, пока я его немного взбодрю! Запомните эту процедуру, возможно, когда-нибудь она вам пригодится...

— Ну что, все в порядке? — тихо спросила она Олексу Тарасовича через какое-то время.

— Кажется, да... — шепотом ответил тот.

Аврора Чингизовна снова заговорила вслух:

— Итак, все работает по принципу велосипедного насоса. Как видите, он готов к употреблению. Теперь только надо вставить его в велосипедную шину...

— Он уже там? — спросила она Олексу Тарасовича.

— Там, там, — успокоил ее он.

— Что-то я не чувствую, — и добавила вслух: — ... и вот он уже во мне. Видите дети?

— Видим, — зевая, произнесли ученики.

— Теперь надо в шину закачать воздух. Начинаем! Раз-два, раз-два, раз-два! Все очень просто. При этом важно помнить, что закачивать надо только воздух и, не дай Бог, ту суперопасную жидкость под названием «сперма»

Аврора Чингизовна с Олексой Тарасовичем старательно двигались.

— Раз-два, раз-два. Как видите, это не сложно, но это качание только кажется безобидным. На самом деле здесь таится большая опасность, потому что на каком-то этапе у насоса начинает темнеть в глазах, и он начинает закачивать не только воздух, но и ту суперопасную жидкость, которая находится внутри него. Олекса Тарасович, продемонстрируйте, пожалуйста, как у вас темнеет в глазах!

Олекса Тарасович закатил глаза и начал тяжело дышать, потом отрывисто застонал.

«А он неплохой артист!» — подумала Аврора, вслух продолжая лекцию:

— Видите? Насос находится в состоянии возбуждения, а это значит, что он готов в любой момент впрыснуть суперопасную жидкость в шину! Чтобы этого не случилось, надо…

В это время Олекса Тарасович в последний раз, причем очень громко, вскрикнул и кончил в Аврору, которая, вскочив со стола, громко заорала на него:

— Ты что наделал, идиот! Ты мне урок сорвал!

И, схватив свой любимый, почти метровый циркуль, она ткнула им Олексе Тарасовичу прямо в висок, а когда вынула, то отерла с него кусочки мозга, оставшиеся на металлических наконечниках, о недвижимое тело Олексы Тарасовича…

* * *

Аврора проснулась в холодном поту.

— Где я? Что со мной?

Она попробовала пошевелиться, но это оказалось непросто: тело словно сковали цепями.

Вокруг было бело и пустынно.

Неистово забилось сердце: «Меня что, действительно убили? За что?»

Когда ее глаза привыкли к свету, она, наконец, поняла, что лежит на больничной койке под капельницей, а изо рта торчит какая-то трубка.

Это ее немного успокоило. Она стала понемногу вспоминать последние события.

«Что же там было? Ага... Ужин с улитками (фу!), драка в ресторане, черный «бумер», бандитская хаза, опять улитки (фу!), но теперь уже на персидском ковре... И, кажется, еще было что-то... Все, как в тумане... Возможно, операция по освобождению заложницы группой особого назначения... Значит, меня освободили из бандитского плена! Ура!».

В этот момент в палату вплыла фигура в белом халате. Эту фигуру Аврора не спутала бы ни с кем!

— Дурочка ты! Слава Богу, жива! — воскликнула Маруся.

— Что со мной? — попыталась спросить Аврора, но ей помешала трубка.

— Тише, тише. Тебе нельзя говорить, — предупредила Маруся, — Мы уж думали, тебе хана. Три дня в коме!

Аврора хотела спросить еще что-то, но Маруся ее остановила:

— Тише, тебе говорят! Не переживай! Тех идиотов поймали, улиток исследуют, а ресторан закрыли навсегда. Сволочи! Отравили мою девочку! Ты лежи, лежи, не двигайся! Я сбегаю за доктором, а заодно сообщу твоему женишку радостную весть. Он тут три дня сидит. Весь извелся, так и заснул в коридоре.

Аврора удивилась, услышав о существовании «женишка», и стала вспоминать, когда это она успела обручиться... Разве что в коме... Или у нее амнезия?

Тем временем Маруся игриво подмигнула Авроре:

— Все наши медсестры с санитарками одобряют твой выбор! Он такой сексуальный, особенно сейчас, когда три дня не брился. Девчонки просто стонут от желания. Молодец, Аврорка! Я всегда в тебя верила!

Аврора очень хотела спросить, о ком идет речь, но говорить не могла и только мычала.

— Молчи, молчи, сейчас я его разбужу. Он будет счастлив, что ты жива.

И Маруся вышла. Зато Аврора задумалась.

«Кто бы это мог быть? Поскольку я в военном госпитале, то это мог быть «Гирой», который меня вызволил. Но, если бы это был «Гирой», то Маруся бы не «темнила», а прямо сказала, кто сидит в коридоре. Тогда кто? Олекса Тарасович? Но разве он производит впечатление сексуального мужчины? Остается Юра-хоккеист. Нет, этого не может быть. Он, конечно, нахал, но не до такой степени, чтобы назваться моим женихом».

Аврора заволновалась, как перед первым свиданием.

В коридоре раздались шаги. Два типа шагов. Первый, а точнее, неуклюжее шарканье, явно принадлежал Марусе, второй же — спокойный, надежный, мужской — без сомнений ее названному жениху.

«Кто бы он ни был — Юстас, Юра или Олекса Тарасович — соглашаюсь на замужество!»

В этом месте я на минутку остановлю свой рассказ, чтобы сообщить тебе, дорогой читатель (или читательница), что «антипедагогическая поэма» имеет разные окончания. У тебя в руках лишь один из вариантов. Если хочешь знать, что в других — купи другой экземпляр «Антипедагогической поэмы»^[15].

Свадьба Авроры Чингизовны

Финал 1

врора сидела в свадебном платье на своем диване: эта патриархальная клоунская традиция надевать на себя белое платье и отбывать свадебную церемонию ее раздражала. Она была плохой актрисой и ненавидела театр в жизни. Она воспринимала театр только на сцене. «А свадьба, по большому счету, — это старомодное патриархальное шоу», — думала Аврора.

Однако чего не сделаешь ради него — единственного, любимого, самого лучшего в мире! А он, то есть единственный, любимый и лучший в мире, насмотревшись голливудских фильмов, захотел иметь крутую свадьбу. Еще полгода назад она высмеяла бы любого, кто предложил бы ей это, но теперь, чтобы угодить милому, но тупому мужчине, — участвует в свадебной клоунаде.

«Да, тупость, — как поняла Аврора за последние полгода, — далеко не самая худшая мужская черта. Тем более, что касается она не всех сторон его жизни. На работе-то он бог. Только дома дурак, дурачок, дурашка, дурик и т. д. Ну, как такого не любить?»

По идиотской традиции, пришедшей к нам из голливудских фильмов, невеста не должна видеть жениха в день свадьбы до венчания. Вот и сидит она здесь, как мешком прибитая, в белом платье на старом диване.

В комнату зашла Маруся, ее первая дружка:

— И за что тебя мужики любят?! Кожа да кости! Даже подержаться не за что! — вздохнула она, пытаясь запихнуть свои сиськи в розовое платье на бретельках.

В дискуссию вступила Ларек, вторая дружка:

— Зато мужиков она себе подбирает по противоположному принципу: чтобы было за что подержаться.

Все рассмеялись. Кроме Авроры, которая все еще была раздражена.

— Крейсерок, куда паковать свадебный эквипмент^[16]? — спросила Ларек.

— Пакуй в свою машину, — без настроения проговорила Аврора.

— А вдруг священник откажется вас венчать в таком убранстве? — спросила Мирослава, третья дружка.

— Куда он денется? Нет, там все четко, — успокоила ее Ларек. — Кстати, я была вчера на мальчишнике, кажется, жених немного нервничает. Даже на стриптиз не реагировал.

— А я что? Не нервничаю? В этом дебильном платье с оборками!

— Спокойно, дурочка. Не одна ты такая прогрессивная, — Маруся справилась с сиськами и перешла к «молнии» на платье.

Пока Лариса ходила к машине, Мирослава подшивала Авроре свадебное платье. Маруся же в поте лица насиловала «молнию» на своем розовом наряде.

Вернулась Ларек:

— Ну что, Крейсерок, поехали! Я уже все загрузила.

И они вчетвером — невеста и три дружки — сев в Ларисину машину, поехали во Дворец спорта, где их уже ждала вся свадебная компания.

Невеста и три дружки, перед тем как выйти к месту, где будет происходить венчание, натянули на ноги и принялись шнуровать коньки. Особенно тяжко это давалось Марусе, ее розовое платье на бретельках трещало по швам.

Наконец все четверо были готовы.

К ним подошел распорядитель и спросил:

— Ну что, крошки, готовы?

— Готовы! — дружно ответили «крошки».

— Тогда вперед! — скомандовал распорядитель.

Перед женщинами открылась дверь, и подруги вышли на огромную ледовую арену Дворца спорта под свадебный марш Мендельсона и громкие аплодисменты присутствующих.

Увереннее всего на коньках держались Ларек и Мирослава.

Аврора всего лишь третий раз в жизни встала на лед.

Маруся, кажется, в детстве посещала каток, однако это было уж очень давно.

Словом, пока эта женская компания добралась до алтаря, Аврора трижды упала, а Маруся упала только раз, зато очень эффектно: ее розовое платье все-таки треснуло.

У алтаря, выстроившись в идеальный ряд, их уже ждала мужская часть свадьбы. Она держалась на коньках увереннее, что неудивительно, потому что это была хоккейная команда в полном составе. Они образовали «коридор», держа правой рукой клюшки на льду, а левой — шлемы у сердца. Это было очень красиво.

У самого алтаря стоял жених — любимый мужчина Авроры Юра Корсак. Он улыбался очаровательно тупой улыбкой, сияя от счастья, как новогодняя елка.

Брачную церемонию совершал смуглый священник, который также не очень крепко стоял на коньках.

Церемония была короткой, но эффектной.

— Аврора, согласна ли ты взять себе в мужья Юрия и быть с ним в счастье и беде, пока смерть не разлучит вас?

— Да.

— Юрий, согласен ли ты взять себе в жены Аврору и быть с ней в счастье и беде, пока смерть не разлучит вас?

— Да-а-а!!!

— Объявляю вас мужем и женой!

Юра схватил Аврору на руки и сделал десяток кругов по ледовой арене на бешеной скорости.

Ее платье развевалось, Юра целовал ее в губы, члены его хоккейной команды стучали клюшками по льду, а учителя Киевской гимназии имени Сокровищ Триполья, которые уже отошли от шоковой новости о женитьбе учительницы и ученика, кричали с трибун:

— Виват молодоженам, виват!!!!

Финал 2

ого-кого, а его она совсем не надеялась увидеть своим женихом. Ну, никогда она не думала, что Олекса Тарасович может вызвать у санитарок и медсестер военного госпиталя сексуальные фантазии. Ведь он — тракторист трактористом. Но женщины из отделения интенсивной терапии так не думали.

Они сгрудились у палаты и наблюдали через стекло за Олексой Тарасовичем и Авророй Чингизовной.

Аврора Чингизовна не слишком была настроена на романтический лад. Очень трудно быть романтиком с трубкой в горле. Однако при этом она отметила, что двухдневная щетина Олексе Тарасовичу очень шла. С ней он был на кого-то похож... Аврора задумалась: «На кого же? Стоп-стоп... А-а, на Корбена из «Пятого элемента», искусно сыгранного Брюсом Уиллисом. Вот почему он вызывал такие эротические эмоции у медперсонала госпиталя! В нем действительно что-то было!».

А она, дура, за год свиданий так и не разглядела его брюсуиллисовской породы. Какой же она была слепой! Ее сердце окутала теплая волна нежности…

Еще одну деталь заметила Аврора: он был без обручального кольца, которое когда-то, казалось, вросло в его трактористский, пардон, брюсуиллисовской, безымянный палец…

Молоденькая врач, вытирая слезы умиления, вынула из Аврориного горла трубку.

Олекса Тарасович взял обескровленную руку Авроры Чингизовны, не мытую по крайней мере четыре дня, и надел на ее палец кольцо. Потом погладил ее по голове, не мытой по крайней мере четыре дня, большой трактористской, пардон, брюсуиллисовской рукой и (это уж совсем дизгастинг!) поцеловал ее в губы (а она ведь не чистила зубы по крайней мере четыре дня!)…

...Аврора вспоминала эти трогательные детали, с которых началось медленное, но неизбежное движение к их с Олексой Тарасовичем свадьбе.

То, что Мирослава сбежала с Юриным папашкой практически в тот же день, когда Аврору взяли в заложники, радовало ее и раздражало одновременно. Радовало, потому что, слава Богу, не она стала причиной краха семьи Олексы Тарасовича (на один грех меньше). А с другой стороны, было немного обидно: он, ее украинский Брюс Уиллис, никогда бы не решился первым пойти на все ради нее, Авроры! Правда, он клялся, что это решение он принял раньше, и подтверждением тому было его предложение Авроре выйти за него замуж, сделанное в тот роковой день в исторической подсобке математического кабинета.

Так или иначе, Аврора дала слово выйти замуж за того, кто сидел у ее больничной койки три дня, ожидая, когда она очнется. И она свое слово сдержала.

Собственно, как показала их интимная жизнь после переезда Олексы Тарасовича к ней в квартиру, Аврора ни разу не пожалела по этому поводу. Потому что эта интимная жизнь была довольно разнообразной. Из «Болгарии русского солдата» Олекса Тарасович ловко перевоплощался и в Александра Матросова, и в Ковпака, и даже в Алексея Маресьева. Одной из их самых любимых постельных игр было взятие Рейхстага. Естественно, что рейхстагом была она, Аврора, а Егоровым, который «водружал» знамя, был Олекса Тарасович. Еще его очень возбуждала игра, в которой Аврора была фронтовой ППЖ^[17], а он играл роль подлеца-офицера. Однако апофеозом их любовных утех стало Аврорино перевоплощение в Родину-мать. Кажется, именно тогда она и залетела от Иосифа Виссарионовича, который ее безбожно трахнул, вследствие чего они все-таки одержали победу над виртуальным фашистским гадом, но ценой больших потерь.

Развод Олексы Тарасовича произошел практически безболезненно, можно сказать, в дружеской доверительной обстановке, залогом которой стал тот факт, что в день развода две пары (Мирослава+Юрин папашка и Аврора+Олекса Тарасович) подали заявления в одном и том же ЗАГСе, причем обе невесты были «немножечко беременны».

Олексу Тарасовича потянуло на романтику, для чего он потянул беременную Аврору в Карпаты, чтобы обвенчаться в Богом забытой карпатской церквушке. Аврора долго сопротивлялась, однако чего не сделаешь ради любимого мужчины!

На венчание молодого красивого Брюса Уиллиса и его изрядно беременной невесты пришло чуть ли не все Богом забытое карпатское село. Вообще, свадьбы туповатых киевлян в полуразвалившейся деревянной карпатской церквушке стали уже местной народной забавой. Этот бизнес придумал один их предприимчивых односельчан (ныне — депутат Верховной Рады), причем церковь намеренно не ремонтировали, чтобы не уничтожать ее романтического шарма. А на заработанные деньги сельская община тихонько строила за горой новую церковь, пряча ее от приезжего глаза, чтобы романтические пары не были разочарованы «потемкинской деревней».

Венчание Авроры Чингизовны и Олексы Тарасовича состоялось в непосредственной, душевной деревенской атмосфере, настолько непосредственной, что практически свадьба и крещение состоялись в один день с разницей в несколько часов, причем по цене одного мероприятия.

Роды у Авроры Чингизовны, как и у всех представителей кочующих народов, случились молниеносно, «не отходя от кассы», пардон, от алтаря. Слава Богу, что в церкви в это время оказалась старая бабка-повитуха, которая и объявила шокированному священнику, Олексе Тарасовичу и абсолютно нешокированной сельской публике, что родился мальчик.

А поскольку церковь носила имя святого Пафнутия, то этим же именем, не спрашивая родителей, малыша и окрестили.

Финал 3

у конечно, конечно это был он! Ее спаситель, ее Бодигард, ее «Гирой»!

И сегодня она выходит за него замуж! Замуж!!

Какое это прекрасное слово!

Теперь она не останется старой девой, а будет замужней женщиной, и не просто замужней женщиной, а женой героя.

Теперь она будет просыпаться под утро от того, что ее любимый мужчина будет приставать к ней. И хотя она будет сердиться, но не будет противиться. Она больше никогда в жизни не будет противиться его утреннему желанию, ибо что может быть лучше понимания того, что твой любимый мужчина хочет тебя! Именно тебя!

Теперь она будет приходить домой и слышать запах ужина, который будет готовить ее любимый мужчина. А если его не будет дома, если он будет на каком-нибудь задании, она будет ждать его в своем «не-гнезде». Он будет приходить, усталый и измотанный, а она будет встречать его, как тысячи лет назад татарские женщины встречали своих мужей.

Он хотел ее, маленькую азиатскую кочевницу. И он ее получит!

— Ё-моё! — взвизгнула Аврора, глянув на себя в зеркало.

Она была одета в длинный татарский шелковый халат синего цвета с турецкими «огурчиками»^[18], отороченный мехом чернобурки. На голове ее красовалась шапка из той же материи, отороченной тем же мехом.

Ах, Юстас! Он оказался таким романтиком! У него такой изысканный вкус! Никто бы никогда в мире не догадался попросить свою невесту одеться на свадьбу так, как одевались ее татарские предки!

— Ё-моё! — еще громче взвизгнула она.

— Чему ты радуешься? — послышалось из комнаты. — Ты еще намаешься с ним! Попомни мои слова!

— Папочка, худшего мужчины, чем ты, в природе не существует!

— Это ты правильно подметила. Ну что, готова?

— Готова. А ты?

— И я готов!

Чингиз Абдулхасанов вышел из комнаты во всей своей красе: в малиновом шелковом халате с турецкими «огурчиками», окаймленном рыжим мехом лисы. Его шапка по форме походила на Аврорину, за исключением того, что сзади имела еще и длинный пушистый хвост.

Ее папочка примчался к ней, оставив то, что любил больше всего на свете: своих лошадей — степных скакунов, а также свою ферму в далекой татарской степи, и привез ей, своей Авроре, чудесное свадебное одеяние.

Аврора и Юстас давно приняли решение, куда они поедут в свадебное путешествие: конечно, кочевническими тропами татарских степей! Хотя был еще один вариант…

Ровно в десять утра в дверь позвонили.

«Мой Джеймс Бонд! Он всегда точен, как аптекарь!» — подумала Аврора.

Она открыла дверь и увидела своего Юстаса в форме латышского стрелка. О, это был он, ее «Гирой»! Стильный и неповторимый! Блистательный и непобедимый!

Рядом с ним стояла невысокая фигуристая женщина в маленьком черном платье и пестром шарфике, обернутом несколько раз вокруг его тонкой шеи. Это была Аврорина мама, только что прилетевшая из Парижа. Ее мамочка была тот еще фрукт! Когда Авроре едва исполнилось пять лет, она сбежала с каким-то заезжим туристом во Францию. И хотя тот турист оказался редкостной падалью, домой она не вернулась, оставшись прозябать официанткой в Париже. Правда, она исправно пересылала деньги Аврориному папочке, а все летние отпуска проводила с дочкой и бывшим мужем в юрте, в далекой татарской степи, у конного завода, где директором был Аврорин дед. Причем Аврора каждое лето становилась свидетелем безумного романа, который разгорался между ее родителями и каждый раз заканчивался одинаково: скандалом, разводом и «девичьей фамилией».

Мама с дочкой обнялись. Итак, второй вариант для свадебного путешествия Авроры и Юстаса — Париж!

Родители Авроры слились в бесконечном страстном поцелуе…

— Э-э-э! — дернула за рукава обоих родителей Аврора. — Не увлекайтесь! Сегодня моя свадьба, а не ваша!

Потом взяла под руку Юстаса, и они торжественно спустились к черному «бумеру», ожидавшему их у подъезда.

Дверь им открыл молодой рыжий прапор:

— Барышня, прокатиться не желаете? — спросил он у Авроры.

Та счастливо улыбнулась и кивнула.

Примечания

1

Китч (кич) — одно из ранних проявлений массовой культуры, характеризующееся серийным производством и статусным значением. Ориентирован на потребности обыденного сознания (прим. перев.)

(обратно)

2

Шмурдяк – спиртной напиток низкого качества (прим. перев.)

(обратно)

3

Катарсис — процесс высвобождения эмоций, разрешения внутренних конфликтов и нравственного возвышения (прим. перев.)

(обратно)

4

УССР – Украинская Советская Социалистическая Республика (прим. перев.)

(обратно)

5

Бессарабка (Бессарабский рынок) — крупный крытый рынок, расположенный в центре Киева на Бессарабской площади, находящейся на западном конце Крещатика — главной и наиболее известной улице города (прим. перев.)

(обратно)

6

So what? — Ну и что? (англ.)

(обратно)

7

Зелёные святки (Русальная неделя) — славянский народный праздничный комплекс весенне-летнего календарного периода, называемый также по главному дню — Семиком. Знаменует окончание весны и начало лета (прим. перев.)

(обратно)

8

What’s up? — В чем дело? Здесь: Что с тобой? (англ.)

(обратно)

9

Песня рок-группы «Плач Иеремии» (укр. «Плач Єремії») (перев. Г.Ю.Попов)

(обратно)

10

Disgusting — противно (англ.).

(обратно)

11

Crazy woman — здесь: сумасшедшая (англ.)

(обратно)

12

Стихотворение Шевченко Т.Г. «Катерина» (прим. перев.)

(обратно)

13

Крепату́ра (синдром отсроченной мышечной боли) — сложные, в том числе болевые ощущения в мышцах, возникающие через несколько часов или дней после непривычной или интенсивной физической нагрузки (прим. перев.)

(обратно)

14

Sorry, buddy. — Прости, подруга (англ.)

(обратно)

15

Здесь приведены все три финала.

(обратно)

16

Equipment — оборудование (англ.)

(обратно)

17

ППЖ – походно-полевая жена (прим. перев.)

(обратно)

18

Узор пейсли (турецкий огурец, индийский огурец, «слезы Аллаха», ботех, бута) – декоративный орнамент в виде капли с множеством мелких деталей и загнутым вверх концом. Является символом жизни и плодородия (прим. перев.)

(обратно)

Оглавление

Люба Клименко Антипедагогическая поэма

*** Примечания ***