Annotation
Люди несчастны. Выйдите на улицу, и вы увидите тысячи недовольных лиц. Люди разучились быть счастливыми, а может, никогда и не умели. Главный персонаж, пережив трудное детство, ходит к психологу и пытается понять, как обрести счастье и радоваться жизни в полную силу. Главный персонаж — это ты, его вопросы — это твои вопросы. Да, у него другая жизнь, своя, однако в его душе такая же дыра, как и у тебя. И чтобы ее заткнуть, потребуется немало событий в жизни, которые в конечном счете приведут к ответам.
Ты готов получить эти ответы?
Жизнь — не малина
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Благодарности
Жизнь — не малина
Я допивал последний стакан и заканчивал свою книгу. Нужен был ровно год, чтоб собрать воедино все куски моей жизни, и вот она — рукопись, которую… Которую что? Зачем я писал это, уж явно не для того, чтобы показывать людям, пускай видят меня сильным, пускай думают, что таким везет с рождения, пускай видят во мне человека, родившегося под счастливой звездой, но все было не совсем так. Часы показывали полночь. Хорошее время для того, чтобы отправиться в бар. Я подошел к окну и отдернул занавеску. Дождь. Когда-то я любил его, мне нравилось чувство нахождения в тепле, когда за окном льет как из ведра. Позже я понял, что когда ты чувствуешь себя ненужным, ты просто надеешься, что за окном никого не будет в такую погоду, они так же вынуждены сидеть дома, как и ты, только ты наслаждаешься этим одиночеством, потому что ничего другого у тебя просто нет, а они вынуждены быть одни, хотя им так хочется снова с кем-то встретиться. Мое панорамное окно открывало вид на любимый город, будучи студентом я переехал в него и даже не заметил, как пролетели эти 20 лет. Москва? Санкт-Петербург? Нет, это уютный городишко между ними, такие когда-то сражались за звание столицы, но проиграли и теперь безнадежно катятся в пропасть вместе со своей историей. Однако от этого он не перестает быть мною любим, ведь хранит в себе не только свою величавую историю, но и секреты моей жизни. Меня зовут Вилл, как глагол из английского языка, указывающий на будущее, ведь настоящее всегда не так сладко, как хотелось бы. Мне 38 лет, год назад мой комикс выстрелил, по нему собираются снимать мультфильм, и я так и не стал интеллектуальным деятелем, созидателем умственного труда, все же теперь я считаюсь успешным, в своих глазах — это самое важное, у меня есть любимое дело, которое я сам вырастил, и я все еще не так стар, чтобы задумываться о пенсии, а значит, могу позволить себе насладиться тем достатком, который имею, и просто пожить для себя. Однако есть проблемы, они, скорее, психические, чем финансовые, но не дают мне радоваться в полную грудь, не дают наслаждаться жизнью, поэтому мне предстояла борьба с собой за звание счастливого человека.
Все вышло довольно случайно на первый взгляд, но если углубиться в историю моей жизни, то можно понять, что я шел к этому моменту сквозь нить судьбы, вопреки событиям, а не благодаря.
Моя жизнь не была малиной, если честно, поэтому по совету психолога я решил излить свои, если можно так сказать, мемуары, которые в итоге просто выброшу. Это анализ моей жизни, это попытка понять, почему я вырос таким, это шанс отпустить прошлое и больше никогда об этом не вспоминать. По правде сказать, я выполнял одно из заданий. Ее заданий. Написать список вещей, которые я бы хотел воплотить, список желаний, если будет угодно. Помимо банальных, в духе денег, большого члена, секса с двумя, были и творческие, которые, наверное, вызваны страхом перед неизбежным. Написать книгу. Сочинить песню. Снять кино. Что это, если не попытка стать бессмертным? Что это, если не след в истории? Что это, если не желание вечной жизни в памяти о тебе в этом мире. Она говорит, что желание вечной жизни — это неудовлетворение собственным настоящим. Но разве авторы не пишут, чтобы остаться столпом литературы? А если пишут для этого, то все они недовольны своим настоящим? В любом случае в этот момент меня волновала не слава, а работа над собой, тяжелая и муторная, никто не становится известным из-за своих дневников, ну, если ты не еврейская девочка в годы нацистской германии. Я хочу сбросить груз прошлого, вычеркнуть ту, старую жизнь. Помнится, в детстве у меня была книжка о магии. Заклинания и все дела. Среди прочего там были поверия о том, как перестать переживать о том, что ты не выдашь тайну, как рассказать так, чтоб никто не услышал? Пишешь тайну или то, что беспокоит на листочке бумаги, уходишь далеко в поле, копаешь ямку и туда начинаешь шептать свои секреты, какими бы они ни были тяжелыми, после зарываешь туда листок и молча уходишь, на душе становится легче от того, что ты их рассказал ямке, положил в нее свой груз, но при этом никто посторонний об этом и слыхом не слыхивал и не прочитает это никогда. Дурость, знаю, но в итоге эта книга и есть та самая ямка, что в детстве со страниц смешных «заклинаний» давала мне напутствия на дальнейшую жизнь. Только с другой стороны, не со стороны волшебства, а со стороны психологии и обмана своих внутренних демонов.
Я выключил лампу на столе и вытащил последнюю страницу своей книги. Слово слишком жирное для того, что я сделал «книга», но пусть, так оно понятнее. Как получилось, что у меня есть печатная машинка? Знаете, прежде всего хочу сказать вам, что для того, чтобы мне хотелось творить, нужны условия, это сложно понять, но когда начинаешь разбираться и проводить логические цепи, становится понятно. Ты хочешь рисовать? Тебе нужно что-то, чем ты будешь рисовать и на чем? Не важно, быть может, это будет уголь от костра местных бомжей и стена заброшенного здания, главное — у тебя есть инструмент, есть возможность это делать, и тебе никто не мешает. Ты учишься, рисуешь, в твоей руке уже не уголь, а баллончик с краской, ты знаешь, какой оттенок тебе нужен, ты знаешь, что твой рисунок ждут, возможно, у тебя уже есть заказчики. Художник должен быть голоден? Возможно, но условия, в которых он захочет творить, должны быть максимально тепличными. Другой пример — фортепиано, стоит инструмент, ты подходишь с тоской в душе, садишься, хочешь что-то наиграть, у тебя получается, ты изливаешь душу, срочно хочешь это записать, но тут — нет провода к рекордеру, нотный лист постоянно сваливается, провод от педали намотался на твою шею и душит тебя. Ты в этот момент перестаешь творить, разочаровываешься и теряешь музу. Еще раз повторю для тех, кто не понял, дело не в голоде, не в разбитом сердце, не в эмоциональном неспокойствии, это все важно и нужно для создания ситуации творческого порыва, но затем следует тот этап, который должен быть максимально удобен, дабы ничто и никто не спугнуло твое настроение творить в этот момент. Так рождаются вещи, от которых ты плачешь, так рождаются смыслы, которые навсегда становятся частью твоей истории, ибо являются ее главами. По крайней мере, я говорю за себя, я никогда не спрашивал, мешают ли такие мелочи кому-то еще.
Снова подошел к окну и приоткрыл его. Холодный ветер залетел в мою комнату и принес еще одну четкую мысль. Я никому не покажу то, что написал, это слишком личное, это окончательное решение, в котором я не смогу переубедить даже самого себя, психологу я вкратце выдам информацию, но читать — ни за что. Вот вам интересный факт — пока вся бумага находится здесь, я же должен ее куда-то «зарыть», если бы у меня была жена, я бы показал ей. Почему? Все просто. В моей голове давно сидит мысль о том, что отношения — это полное понимание и доверие. Именно поэтому у меня их нет. Помните, как говорил доктор Хаус? Все врут, а еще все предают и не понимают. За свою жизнь я встречал только одного человека, общение с которым приносило мне удовольствие и спокойствие, но это, черт возьми, был мой психолог. Она делает это за деньги, ха. Однако есть в этом один неоспоримый плюс, до встречи с ней я не думал, что может существовать такой человек, я не думал, что можно испытывать трепет к женщине из-за ее умения слушать и понимать. Именно она, не побоюсь этого слова — судьбоносная, встреча и дала мне надежду на светлое будущее, надежду, что я не всегда буду один, надежду на то, что поиски однажды приведут меня к еще одному типу счастья — счастье отношений. Я заболтался, но это же нормально. Говорить с самим собой. Мои знакомые все женаты, мои подруги замужем. Но я не видел ни одного счастливого брака, они женятся, потому что так надо, они разводятся, потому что выходили не за тех людей. На 750 тысяч браков в год приходится 550 тысяч разводов, учтите при этом, что кому-то не мешает штамп, но они уже разъехались, кто-то боится терять льготы и т. д. Ужасная статистика, к которой отчасти своей политикой привело само государство, навязывая и ранние необдуманные браки, и дефективность тех, кто в него вообще не хочет вступать. Это самая большая глупость, которую я наблюдаю за человечеством в разрезе маленьких групп — попытка быть как все. Но проблема в том, что как все — это один сценарий — распавшийся брак, он распадается рано или поздно, но распадается, человек при этом не теряет веры, но не хочет искать причины. Ему интересно, скорее, выскочить за следующего, а там будь что будет. Но ничего не будет, если вы не найдете вашу родственную душу, только найдя имеет смысл вообще пытаться, а до тех пор я на свободных парусах. Может ли так статься, что я никогда не женюсь? Естественно, но это нормально, брак — это условность, которую я готов соблюсти только на своих правилах.
Я собрал листы в охапку, положил в папку, желтую, единственную вещь, что забрал когда-то из родительского дома, и решил прогуляться по ночному городу. В эти моменты он особенно хорош, он достаточно городской, чтоб быть освещенным, но при этом недостаточно светский, даже, наверное, праздный, чтобы быть наполненным людьми в такое время.
Фонари пробивали лучами кроны деревьев, иногда кажется, что гений засунул столбы прямо в зеленые листья. В лужах то и дело мелькали вывески домов, мимо которых я шел, благодаря мокрой поверхности, тротуары подсвечивались отражениями различных цветов, от зеленого до красного. Было довольно прохладно, так что я решил посидеть в баре. Недолго думая, я заглянул в первый попавшийся, летняя веранда уже была разобрана. Знаете, такие пристройки около заведений для летних посиделок, сидеть там ночами было одно удовольствие. Внутри большого шатра в сезон горело несколько огней, которые в холодную ночь касались твоей кожи, заставляя чувствовать приятные мурашки от контрастной температуры. Но, увы, ноябрь — не тот месяц, когда на шатер точно не может свалиться куча тяжелого снега. Здесь же летом делают отличные овощи-гриль, прямо на этих огнях. Пришлось идти внутрь. Второй этаж, как всегда, был пуст. Знаете, чем хорошо написание популярного комикса? Тебя никто не будет узнавать, возможно, где-то в Америке и есть гиковские сообщества, в которых носят на руках авторов таких историй, однако в России пока такой культуры нет, поэтому я свободно посещаю любые заведения, оставаясь простым посетителем без лишнего внимания. Здесь это только зарождается, создаются маленькие кланы, в городах то и дело открываются магазины с комиксами, но такого бума, как там, ждать пока не стоит. Ко мне подошла официантка минут через 10 после того, как я сел за столик. Принесла меню и даже не удосужилась поздороваться, наверное, вечер у нее выдался тяжелым. В меню был мой любимый облепиховый чай. Я попросил именно его, при этом без сахара, и пару стопок виски, к которому уже просто привык. Меня можно понять, я раб привычек, алкоголь — довольно пагубная вещь, к которой я пристрастился, ибо он позволяет мне меньше нервничать и контролировать самого себя, а иногда без этого никак. Если постоянно себя держать в напряжении, однажды просто лопнешь. Так что нет, алкоголь — это не радость, нет, нет никаких позволительных доз и т. д., это яд, яд, которым я сбрасываю цепи контроля над самим собой. Пускаю ситуацию на поток и просто меньше забочусь о происходящем. Лирика. Чайник принесли. Френч-пресс с облепиховыми ягодами, в него я выливаю пару стопок и получается горячительный чай, как раз то, что нужно этой величественной осенью. Я уже давно хотел себе такой же пресс домой, причем не первый год, но до сих пор не купил, возможно из-за того, что не будет смысла выходить из дома, если дома будет такой чай.
Я огляделся, в углу официантка подсчитывала кассу, но была так далеко, так чуждо выглядела, что я решил, будто она не подойдет ко мне и не будет мешать, мне предстояло пробежать глазами свое детище, свой пучок боли перед тем, как отпустить его, прожить еще раз то, что глодало меня 38 лет. Мне как-то сказали, как можно, будучи взрослым, думать и переживать о том, что было в детстве? Не знаю, сколько людям нужно объяснять, что каждый твой кошмар, каждая твоя боязнь — это все продукт далеких лет. Считаешь себя некрасивым? Сказали об этом в детстве. Глупым? Привет, учителя. Боишься что-то делать? Засмеяли где-то, но как только ты начинаешь выискивать, а что же там у тебя такое произошло — сразу становишься несерьезным, кто ж в твои годы думает о таком, никто, поэтому все и ходят с грустными минами.
Я достал папку и вытащил тучную стопку бумаг, взял первую главу:
Глава 1
Когда меня не было
Вы тоже подумали, что это за название такое дурацкое «Когда меня не было», разве можно написать чувства, истории о себе самом, если тебя нет. Все довольно просто, это, так скажем, период моей жизни, когда я сидел в батиных яйцах и слыхом не слыхивал, что планирую появляться на свет. Хотя, планированием тут вообще что-то сложно было назвать. Моя мать встретила отца в лохматых годах, тех, когда даже рубль и тот был другим. Встретились они в квартире их общего знакомого, который по традиции праздновал очередное «сегодня», а каждый празднующий с района заходил на огонек и приносил с собой чекушку-другую, иногда приходил и без всего, благо в этой квартире всегда был самогон. Откуда? Соседский ублюдок спаивал десятки людей дешевым пойлом, купил ментов, и никто ему ничего не делал, наверное, до сих пор торгует, если не сдох уже. Синий такой дом был у этого, назовем его Витей — душой компании. Двухэтажный сарай, непонятно откуда получивший свою моду на застройку по всему городу. Наверное, такие квартирные дома обходись в строительстве дешевле, но уже тогда люди с мозгами пытались съехать оттуда куда глаза глядят, а контингент, который там оставался — сами представьте, какой. Нижний этаж чуть позже местные торгаши выкупили за копейки под магазины, благо дом хлам-хламом, но стоял прямо в центре. Дом пару раз горел, хорошо, что со второго этажа, так что соседи снизу, хоть тоже выпивохи, но не компанейские, не пострадали, хотя жили в страхе. На каждом этаже было очко, именуемое туалетом, зимой там запросто можно было отморозить что угодно, но кого это волнует? Явно не пьяных людей. И раз уж мы заговорили о мерзости, то туалеты находились друг над другом, позволяя создавать единую кучу всего и вся. Лавовая лампа или реверсивная модель мироздания? Вспомнилась мне реклама на этом моменте. Двери сортира постоянно обивались «смешными» плакатами в духе «я знаю, что это сделал ты» или «наступил в кучу — это к деньгам», порой там и правда можно было неудачно наступить. Я слышал, что в некоторых домах доски проваливались и пьянь попросту тонула, если это была теплая погода, жидкая погода. Спрашиваю сам себя — к чему описывать подробно подобное? Все просто, мерзость пронизывала мое детство, ее нужно оставить за порогом, а чтобы оставить, нужно вытащить все, что есть.
Так вот, в таком доме и познакомились мои родители. Я не исключаю, что мой батя не является моим биологическим отцом, но час от часу не легче, что один, что наверняка второй — не более чем биомусор, который, к сожалению, не был стерилизован и плодил свой материал как только мог. Тут даже я бы задался вопросом — а нормально ли так говорить, разве не счастлив ты и не рад тому, что живешь. Счастлив я стал только сейчас, хотя счастье — понятие относительное и сложное, и то не завершил еще работу над собой, не отпустил, но представьте, какое количество детей не смогло ничего добиться и последовало по стопам их родителей, потому что у них больше не было выбора? Думаете, кто-то из них, включая меня, против бы был никогда не существовать? В момент написания этих строк я улыбнулся, ведь глава называется «Когда меня не было», как было, когда меня не было? Хорошо, ведь я ничего не испытывал, хорошо, ведь это не смерть в муках, это несуществование. Когда я был моложе, я регулярно натыкался на беседы в духе «представь, если бы твоя мать сделала аборт и тебя бы не было», это ставили в укор любому посылу о том, что женщина вправе сама выбирать, делать аборт или нет, представлял и ни разу не переживал по этому поводу. Наш мир, в сущности, это страдания, среди которых иногда нам выпадает шанс почувствовать настоящее человеческое счастье, это не бутылка, не деньги, не слава, это любовь, быть окруженным любовью и любить в ответ. Философы и другие думцы стараются рассказать вам, что жить все же лучше, чем не существовать, пытаются выдать вам равнозначность за действительное, но на деле ты больше несчастлив, чем счастлив, а значит и нерождение твое, умей ты выбирать, было бы истинным благом. И вот представьте, что тебя нет, ты не вышел терпеть все то, что тебе посылает жизнь, а человек, который сделал аборт, продолжил заниматься своими делами. Карьерой, учебой, пьянкой, наркотиками, да чем угодно. Все в выигрыше, только и всего. Даже чадо, вскормленное родителями заботливыми, благодатными, не получает гарантию на жизненное счастье. Спроси себя сейчас, ты счастлив? Ты был счастлив? Сколько раз ты был счастливым? Шучу, не спрашивай и не запаривайся, ответ тебя сильно разочарует.
Так вот, однажды к этому Василию заявились и мои мамка с папкой, слово за слово, у них завязались романтические отношения. Господи, ей Богу, меня сейчас вырвет, я не видел, как это было, но не раз натыкался на ролики с полубомжами, которые в непонятном состоянии спариваются на улицах, стройках, да где придется, такой я представляю ту романтику. С работы моего гипотетического батю выгоняли часто. Учитывая, сколько детей в стране рождаются по такому принципу, становится еще хуже, ведь не у тебя одного такая судьба, это уже, скорее, норма.
Да, отец в пьяном состоянии часто рассказывал про свою семью. Он поступил в университет на Украине на авиационную проектировку, заведение престижное, он подавал надежды и был гордостью курса. Все учителя ставили его в пример другим, он даже висел на Доске почета. Сейчас подобная профессия ни во что не ставится, это не тик-токи, а значит, интереса не представляет. Но в те времена рабочий человек был больше ценен для государства, чем стайка дурачков, кривляющихся на камеру. Окончил с отличием и женился, на заводе золотым рукам быстро нашлось применение, и он даже изобрел что-то для самолетов, какую-то приблуду для улучшения аэродинамики. А потом женился. Это поставило крест на его жизни, как бы смешно это ни звучало. Родственники настаивали на том, что ему нужно найти жену, мол, уже взрослый, а до сих пор без своей семьи, не бывает так, не должно быть так и все в таком духе. Женился почти на первой встречной, то есть если до этого он иногда с кем-то знакомился хотя бы, узнавал человека, чтоб понять его, то тут как будто календарь оторвали, пропустив кучу дней, хлоп, и уже венчание, хлоп, и уже запись в ЗАГСе. Характерами они не сошлись, но из-за того, что человек он был мягкий, то никогда не отвечал на ее выпады, они часто ссорились, если можно было это так назвать, больше было похоже на то, что его отчитывают, как провинившегося ученика, это была систематическая семейная травля, где инициатором и агрессором всегда была его жена. Однажды он не выдержал и взялся за стакан. Выпивают многие, пить до беспробудного состояния начинают не все. Вместо того чтобы понять причину, женушка его пилила вдвойне, благо появился и новый повод для этого. В конце концов она просто ушла, а он на нервной почве запил так сильно, что завод не простил ему такое количество невыходов в рабочие дни. Когда он пришел, то уже не числился на предприятии, из образцового рабочего он вернулся в тот день домой уволенным задним числом.
Тогда и началось его нисхождение к самому дну. Барышни, уже не будучи его женами, менялись как перчатки, общая тема была одна — жрать алкоголь. Хотя барышнями подобных дам было сложно назвать, там, скорее, три класса образования и спирт вместо крови, отсюда весь набор ужаса и признаки старения уже к 20. Мать его, то есть моя бабка, пыталась вытащить его из запоев и сделать человеком, но все тщетно. Пару раз она выхаживала его, находила новую работу, конечно, с каждым разом работа становилась все хуже, но все же была, а он до первой зарплаты, а дальше в открытый космос своих мечт. Плюнула в итоге, благо были и другие дети, но которые к нам отношения не имеют. В этой ситуации абстрактный боженька ехидно улыбается с неба, ведь он понимает, когда именно в жизни отца произошел перелом. Знаете, иногда люди спиваются, потому что не видят смысла жизни. Иногда, потому что не достигли высот, которые поставили сами себе. Масса всяких причин возможна. Но в этом случае человека сломали собственные родственники, думаю, они, а в особенности бабка, так и не поняли, что за всем алкогольным трипом стоял тотальный контроль и невидимая рука родительского деспота. Человек — вообще хрупкое существо. Знаете банальное сравнение со стаканом? Разбил — склей. Здесь еще хуже. Сказали тебе в детстве, что ты некрасивый, не верил ты в это, а оно выросло внутри твоей башки, подобно цветку, и пожинаешь ты плоды чужого мнения, считая его своим. Заложили, называется, спасибо за счастливое время. Вот такой же человек, ну или другой, со схожей ситуацией и является моим батьком, человеком такую субстанцию уже называть сложно, это больше похоже на животное, которое иногда осознает, что оно творит, но вместо попыток вырваться из этого плена пытается убежать в свою темную нору и как можно дольше оттуда не выходить.
А теперь про мать, готовы? Там счастья хоть через край. Одна была единственным ребенком в семье. Отца у нее не было, зато была весьма гулящая мать, так что биологического или воспитавшего мужчины она не знала, зато знала всех мужиков с соседних улиц, некоторые были женаты, у иных были свои дети. Но каждый всенепременно знал, что именно в доме моей матери живет бесплатная давалка, иначе тут и не скажешь. Слышишь, ямка, я кричу в тебя — моя бабуля была бл*дью! Это тот тип родителя, который рожает, но не изменяет своим привычкам. Подумаешь, появился ребенок, это в нормальном мире, а еще лучше бы сказать — в вымышленном, когда планируют ребенка, решают отказываться от всех вредных привычек, но такой мир существует не для всех. Как часто вы видите отцов с колясками и при этом с сигаретой в зубах? В скольких семьях вместо совместного досуга взрослые предпочитают бахнуть пивка и пойти спать? То-то же. Мать научилась готовить лет в 14, потому что ее собственная мамаша лежала в блевотине на матрасе вместе с очередным соседом. В пьяном угаре ее регулярно колотили, поэтому она немного заикалась. Несколько раз она пыталась связаться с милицией, которая перенаправила запрос в социальную защиту. В тот день бабуля выбила ей два зуба за то, что маленькая девочка отказалась идти за добавкой, а после этого, как следует отрыгнув, забылась сладким сном. В местном магазине девочке давно давали алкоголь, зная, что сама она не пьет, а несет мамаше, а не принесет — будет наказана, так что да, нарушение закона, но во благо ребенку. Социальная служба пришла только на следующий день, бабка моя тогда по счастливой случайности квасить прямо с утра не стала. Пришел социальный работник, посмотрел на мою маленькую мать, попросил открыть челюсть и ушел. На учет семью может и поставили, но по большому счету всем было плевать. Добро пожаловать в тогдашнее время, ребенка всеми силами пытались оставить в семье, но тут уже даже я сейчас сомневаюсь, а не лучше ли ей было бы жить в детском доме, а не с такой маманей. Буквально когда ей едва стукнуло 16, дядя Олег, Игорь, Будулай, да кто угодно, шваль алкашная, попытался ее оприходовать, в том самом смысле, да. Не вышло, она кое-как отбилась, благо он не очень координировал свои действия, мать сбежала из дома и с тех пор бабку мою никогда не видела, рассказывала про нее тоже под этим делом, семейное. Нет бы урок вынести, пить не начинать и все такое, но живя в свинарнике, очень быстро становишься свиньей, человек всегда выбирает легкий путь, а борьба никогда не бывает простой, это еще Фромм говорил, свобода человеку не нужна, это слишком сложно для него, собственно, жизнь простые люди строят так же, чем проще, тем лучше. Но никто даже не задумывается над тем, а проще — это лучше? А проще — это то, чего хочется? Сбежала она в общежитие, которое ей по любезности предоставило местное ПТУ, как ни странно, там, в отличие от работничков соцзащиты, работали люди, которым не плевать на детей. Комнатка была убитая, даже с трещиной на стене, но не сквозная, когда идти некуда, выбирать не приходится. А буквально через пару месяцев ее туда же и пристроили на учебу. Как сейчас помню, на повариху. Отучившись, она пошла работать в местное кафе, слишком громкое название для заведения, стены которого регулярно заливались мочой посетителей этого же заведения, где любезный начальник и сделал ей первое чадо, но тогда она еще при мозгах была, поэтому быстро абортировала дитятко, не дав ему познать материнскую заботу этой женщины. Начальник был со своей семьей, как обычно, навешал лапши про уход из семьи, любовь до гроба, а сам сделал дело, да и был таков, даже слушать не хотел про бастарда, а потом и вовсе перестал с ней общаться, зарплату ей платили в бухгалтерии, а он делал вид, что они не знакомы. Мимо проходил, отворачивался. В городе не так много мест, куда тебя возьмут, если честно. Вы жили в маленьком городе? Там все работают на одном предприятии, в одном кафе или в одной школе, конец, ни перспектив, ни возможностей, не попытался свалить после учебы, и трясина маленького города сожрет тебя с потрохами, ты даже рад будешь некой стабильности, но это как раз про «проще», которое я описал чуть выше.
Люди спиваются по разным причинам, что конкретно спровоцировало мать — я понятия не имею, знаю только то, что после смерти бабки она вернулась в это логово, пропахшее за годы алкоголем, ей Богу, есть такие дома, которые чувствуешь, этот был одним из таких, ты понимал сразу, кто здесь живет, и даже если алкаш умирал, дом сохранял атмосферу на десятилетие, а то и больше, в такой запить — раз плюнуть, а если это твой дом детства, ты понимаешь, что ничего не получается и не идет, то итог один. Когда она была маленькой, то всем сердцем ненавидела алкоголь, придя домой, она однажды увидела едва открытую бутылку непонятно чего, в доме вообще редко было нормальное пойло, ибо так работает система, деньги кончаются, качество продукции падает, и вот ты уже выпрашиваешь у соседа суррогат, обещая все на свете, напоминает сцену из фильма «Реквием по мечте», так вот, эту бутылку она спрятала, надеясь, что матери нечего будет пить. Только потом, получив очередных пиздюлей, она узнала, что то было просто масло в водочной бутылке, но откуда ребенок это мог знать, откуда?
Если рядом был бы человек, способный помочь ей, не знаю, подруга, например, которую заботит человеческое, тогда она могла быть спасена. Я не раз видел, как люди спиваются, начинается по бутылочке в субботу, потом по бутылочке в четверг, потому что завтра пятница, ты и глазом не успеваешь моргнуть, как каждый день превращается в повод выпить, хорошо, когда есть рядом близкий человек, который углядит твое падение в пропасть, но, как я уже писал, даже брак — не гарант наличия этого близкого человека.
Точной даты знакомства этих двух уже не таких уж и людей на тот момент я не знаю, но именно в этом доме у Василия я, как мне сейчас видится, и был зачат. Вы не представляете, какой процент детей в России сделан именно таким образом, именно от таких людей, возможно, кто-то бы сказал, что это утрировано, мол, я преувеличиваю происходящее, но статистика говорит обратное. За той же чертой бедности в России треть семей, у них нет денег даже на обувь для своего малыша. Это похоже на кошмар, но вы не поверите, это давно стало нормой. Вспоминая свою юность, когда я шел в школу, то проходил мимо точно таких же домов, которые никто не сносил, от них по всей дороге тянулся вонючий запах прямо до крыльца учебного корпуса, а вокруг шныряла толпа детишек, они даже в школу не ходили, у них даже шанса не было, потому что их родители даже просыхать не планировали, они лежали и ждали, когда придет еще кто-то, чтоб залить еще немного дерьма в свою глотку и опять отрубиться. В это время дети были в буквальном смысле предоставлены сами себе, никто им не готовил, никто не пускал в школу, никто их туда даже не устраивал, они ходили голыми, а сейчас, скорее всего, уже давно сдохли. Добро пожаловать.
На этом месте ко мне подошла официантка и вежливо напомнила, что через час они закрываются, был час ночи. Я попросил счет и кипятка в чайник, чтоб посидеть еще немножко, все же вне дома лучше читать такое, смена обстановки несет некое умиротворение, отдаляя тебя от действительности, тем самым залечивая твои раны, мол, это в прошлом, теперь все иначе. Перед выходом из дома я предусмотрительно скрепил листы по главам, понимая, что так будет удобнее, так я не запутаюсь в страницах, поэтому отложил первую главу, приготовился достать из папки еще две, но тут задался вопросом. Сейчас, когда я на пути к тому, что довольство превышает недовольство, что бы я выбрал, если бы имел шанс выбирать, внутри утробы? Я сразу осекся, понимая, что если повезло мне, хотя везением это назвать сложно, то с десяток, с сотню других детей выросли несчастными и не заслуживают того, что им приходится выносить. Так что да, я на пути к счастью, но несуществование все еще высшее благо для меня.
Глава 2
Я увидел свет
Да, я все же увидел свет, роды были легкими, тогда у мамани наступил период ремиссии, в основном благодаря врачам, которые следили за ней во время беременности. Эта глава также строится на воспоминаниях моих родителей, потому что что-то помнить из раннего детства у меня никогда не получалось. Есть десятки знакомых, которые рассказывают — ты представь, я пошел сам в 3 года, хорошо помню это, а мне за это дали конфету, и я был доволен тогда, как слон. Или — ко мне приехали бабушка с дедушкой, мне было 4 года, забирали к себе в деревню на все лето, там мне нравился мальчик Женя, наверное, это была моя первая любовь. Так вот, я ничего не помню из детства, кроме пары моментов, включая тот, в котором отец пытался меня убить, но это точно было позже.
Времена тогда были тяжелые, мать, похоже, осознав, что всю жизнь она катилась в пропасть, после выписки стала для меня настоящей матерью, но бедность не давала нам жить спокойно. Однажды она рассказала мне две вещи, только из-за них я все еще называю ее мамой. Первая — когда нам нечего было есть, а ребенку необходимо не просто есть, а есть полноценно, она продавала платья на рынке, чтобы купить хотя бы яблочко для меня, потереть его в терке и сказать, что это что-то сладенькое, но при этом полезное. Второе, уже на закате своих дней она сказала, что однажды совершила нечто ужасное ради меня, я не знаю, что это было, но учитывая, что несмотря на алкогольную зависимость, она, в сущности, была честным человеком, думаю, ей вполне можно верить. Это и правда было что-то тяжелое в моральном плане, но я до сих пор не знаю что, может еще один аборт? Двоих не выкормить, а может, надеюсь, что нет, она продала себя ради еды.
На работу нормальную ей было тогда не устроиться, ибо не с кем было оставить ребенка. Отец днями пропадал где-то, потом приползал домой. Дом был деревянный, частный, вообще, добротный, ибо когда-то его строили прабабка и прадед, которые прошли войну и получали неплохие пособия, с тех пор много воды утекло, но дом, тем не менее, стоит, да, обшарпанный, но до сих пор качественный. По-хорошему в такой вложить немного труда и будет конфета, актуальная и в наши дни. Так вот, в доме было три комнаты и кухня, в маленькой жил я, в большой мои родители, третья использовалась как кладовка, но складывать туда было особо нечего, только то, что оставили предыдущие жильцы этого сооружения, то тележка маленькая, то книги старые, то банки, то одежда, точнее, тряпки, одеждой такое не назовешь. В этой самой кладовке хранились, например, крупы и сахар. Тогда покупали мешками, было выгоднее, сейчас, наверное, тоже, но найти у кого-то мешок килограмм на 10–20 довольно сложно, не знаю, я не видел. Так вот, приползая на рогах, наверняка вдоволь наизменявши матери, на тот момент бывшей почти святым человеком, он выхаживался гречкой, сжирал по полмешка. Дешево, сердито, быстро. Еще раньше в доме были кролики, мать как-то говорила, что отец их продавал, чтобы выпить, но это уже классическая ситуация для алкаша в семье. Лично я их не застал.
Забавно, что именно в один из таких дней и произошло эпохальное событие, которое во многом и определило мою дальнейшую судьбу. Дело было так, иногда мне давали уголь из печки, газа никакого в доме не было, и позволялось рисовать им на заборе у дома, то есть то, что я тогда называл рисованием, скорее, просто каракули и абстрактные черные дыры, которые рисует любой ребенок, но в любом случае мне нравилось этим заниматься. Забор был белый, бетонный, наш дом граничил с магазином, поэтому старые доски снесли, выстроив, получается и нам тоже, новую ограду от посторонних глаз. В один из таких дней завалился через калитку пьяный в хлам отец и что-то ему не понравилось в том, что он увидел, а может это была белочка, неизвестно, в любом случае он вспылил на ровном месте, а я побежал к единственному человеку, который мог меня защитить, к маме. Она в это время готовила на кухне, делала она это не очень, но всегда с любовью, знаете, это как петь в душе, ты можешь не обладать голосом, но удовольствия от этого ты меньше не получаешь, я вбежал, она обернулась, и, ничего не сказав, я просто спрятался за ее спину. В комнату быстрым шагом вошел так называемый родитель номер два (Ха) и попытался добраться до меня, мать его оттолкнула. Тогда я первый раз понял, какой монстр мой папаша, он закричал, что убьет меня, и кинулся на мать. Она из-за того, что была тогда трезвой, оттолкнула его и стала кричать в ответ, мол, хочешь убить его, тогда сначала убей меня. Потом темнота. Мы с ней сидим на террасе, она рыдает, я пытаюсь успокоить ее, как могу, говорю, зачем нам такой человек в доме? Справимся и без него. К сожалению, без него не получалось, мать любила меня, а я любил конфеты. Поэтому когда этот урод косячил, он попросту покупал меня. Стыдно ли мне за это сейчас? Да. Возможно, что судьба распорядилась бы с зависимостью моей матери иначе, если бы я тогда был более тверд в своих позициях, но как только этот мужик приносил конфеты, я таял. Она его, конечно, выгоняла и не раз, но все разыгрывалось по одному и тому же сценарию, он более-менее трезвый приходит под окна, стучит, просит погулять с сыном, я вроде и не против уже, ведь давно отвык от того, что он вытворяет, мы идем гулять. Он покупает мне сладкую вату, водит меня в кино, спрашивает, как там мама, не появился ли у нее кто-то, а перед самым концом, перед тем, как отдать меня ей, доставал горсть карамелек и протягивал мне, после просил у матери прощения, которая, смотря на меня, спрашивала: «Ну что, простим его или как?» А я по своей наивной дурости, конечно, говорил «да», это лучший папа на свете. Это были мои 30 сребреников, которые папаша любезно вкладывал мне в ладонь. На самом деле сейчас я думаю, где он брал эти конфеты? Возле нашего дома был пруд, а за прудом поле, а за полем кладбище, однажды шел мимо пруда мужик и, увидев нас, спросил: «ебят, конфет не хотите?» Мы не взяли, где он в поле мог найти конфеты? Правильно, мог собрать на кладбище, и даже если мы не были сильно верующими, это все равно вызывало отвращение. Так вот, такое же отвращение сейчас навевают не конфеты того мужика, а конфеты родного (?) отца. Чувствую себя иудой, хорошо ли жить — спрашиваю я сам себя? Учитывая, каким я в итоге вырос, полагаю, это стало жизненным уроком и заложило некоторую ответственность за других внутри меня, и хотя в подростковый период я был не самым хорошим ребенком, итог все же положительный, я умею переживать и понимать, что от моих действий не всегда зависит только моя жизнь.
Ой, снова погрузился в свои мысли, даже не замечаю иногда, как выпадаю и ухожу куда-то внутрь своего сознания. После этого инцидента, когда отец кричал, что ему такой сын не нужен, мне подарили набор цветных карандашей. Мама, конечно же, если это мама, видит, чем увлекается ее ребенок, и не душит это, а потакает, ведь как знать, что из этого может получиться и не станет ли ее чадо гением в недалеком будущем. Когда она не пила, как я уже сказал, она была настоящей матерью, некоторые запрещают то, что им не нравится, не знаю, например, игру на гитаре, потому что это не прибыльно и вообще, зачем на эту музыку тратить время, моя же только хвалила и взращивала творческий цветок. Так что, получив карандаши, я быстро нарисовал свой первый шедевр — солнышко и меня с мамой. Сейчас это напоминает мне известные строчки «вечное лето рисуют дети», а тогда это был мой мир, в котором мне хорошо, хоть он и вымышленный. В тогдашних рисунках я пытался спрятаться от того, что видел вокруг, воображаемый мир можно менять под собственные прихоти.
Кстати, раскрашивать я не любил, пытались мне иногда дарить нечто подобное, а то и просто газетную статью, в которой пропечатывался только контур, но это не было моим делом, это было похоже на то, будто ты увидел чье-то незаконченное произведение и просто решил дописать его. Роман «Замок» Франца Кафки, помните? Он хоть и не дописал, но это был только его труд, с рисунком, на мой взгляд, то же самое. Я хотел создавать свое. Тогда я еще не знал, что такое комиксы, слова такого даже не было, однако у соседских мальчишек были вкладыши от жвачек, на которых не всегда располагались фотографии машинок или обнаженных дам, иногда — непонятные звери разговаривали диалоговыми облачками, обыгрывая комическую ситуацию, но тогда, признаться честно, я не уверен, что даже понимал местный юмор, возможно, вкладыши были рассчитаны на аудиторию постарше.
В этот момент меня кто-то тронул за плечо, и я вздрогнул, словно вывалившись в неизвестность из другой реальности. Было время закрытия бара и меня попросили удалиться. Да, работать до последнего клиента — фишка, которую могут позволить себе далеко не все заведения. Взяв вещи в охапку, я поклонился и вышел из бара. Да, как в классическом сюжете, следующая глава осталась под папкой, достал-то я две, а убрал одну, но узнал я об этом только на следующий день.
Меня зовут Лера
Выпроводив гостя, официантка начала протирать столики, заглядывая под них, чтоб посмотреть, сильно ли намусорили посетители, нет, это не ее задача, для мытья пола есть уборщица, но ей не было в тягость помочь той убрать хотя бы крупные куски мусора, обертки от фастфуда, пробки от вина, а иногда и целые куски пищи, которые неизвестно каким образом туда закатывались, может посетители — это белки, которые складывают под стол запасы? Дойдя до стола Вилла, она сразу увидела листы, окрикивать было поздно, мужчина вышел уже несколько минут назад, поэтому она решила положить их на стойку администратора. Люди часто забывают что-то в барах, поэтому удивительного в этом ничего не было. Там был и телефон, и серьги, и презервативы (закрытые, конечно же).
Лера училась в университете по наставлению своей мамы, еще на втором курсе она поняла, что профессия ей не подойдет, но, как это обычно бывает, расстраивать маму никому не хочется, поэтому она училась, работала, а в свободное время изучала то, что ей было действительно интересно. Она искала ошибки в приложениях. Точнее, на данный момент в одном, конкретном, это был кошелек с биржей для криптовалют. Приложение находилось в бета-тестинге и постоянно нуждалось в модерации на различные действия для выявления ошибок. Ее подруга удачно выскочила за иностранца, то есть уже почти была гражданкой ЕС, и муж, зная, что российский рынок очень дешев в качестве рабочей силы, недолго думая, через свою женушку создал целую компанию, которая трудилась над его приложением. Так, однажды ее подруга обмолвилась о том, что заведует фирмой и ее взяли на, так скажем, стажировку, то есть обучение, пока бесплатно, но так как это подруга кинуть в итоге не должны были, поэтому она верила и ждала, когда из изучающего она превратится в работника с зарплатой и наконец-то оставит эту работу в баре. Не то чтобы она не любила ее, но иногда клиенты позволяли себе явно лишнее, могли ударить по попе, могли просто выносить мозг, так что все хорошее, что было, смешивалось с самими ненавистными для нее вещами, выбор был очевиден — если получится, нужно рвать когти. Да и какая это работа, в сущности? Да, труд любой ценен, но перспектив у официанток все же не так много, как хотелось, старшая официантка? Начальник официанток? Менеджер официанток? Нет, официантка — это и пол, и потолок твоей карьеры, и хотя иногда чаевые позволяли чувствовать себя человеком, горизонт перспектив на подобной работе был закрыт. Работу, вернее, подработку по специальности она найти не смогла, странно, что уже тогда маман не поняла, что это не такое перспективное направление для дочери, как ей казалось.Проходя мимо стойки, она увидела название на первом листе. Ей стало интересно, что это такое, почему называется «Зависть» и носит цифру три, недолго думая, она сообразила, что завтра раньше всех придет в бар, потому что пары в вузе ей не назначили, и сможет вернуть на место бумаги, а ознакомиться с ними сможет дома. Почему дома? Почему, черт возьми, не на работе? А кто останется по своей воле на работе на лишний час? Даже если работы как таковой нет, ведь заведение закрыто. Удобнее читать дома, со своим ночником, аккурат перед сном, ведь чтение — лучшее снотворное. Многие пялились перед сном в ноутбук, телевизор или вообще в смартфон, не важно, это не дает глазам истинного отдыха, с книгой перед сном сравнятся разве что две книги перед сном. Она вышла на улицу и защелкнула замок бара. Да, дверь в здание была железной, но, скорее, старого образца, полукруглая вверху и хотя имела личину, таскать с собой такой большой ключ никому не хотелось, так что вешали амбарный замок. Почетная обязанность последнего уходящего работника. Достала свой телефон. Пропущенный от мамы. Сколько бы Лера ни пыталась ей объяснять, что работает допоздна, толку нет, мать всегда думает, что она где-то пропала и что ее срочно нужно от кого-то спасти. Ребенок есть ребенок, он для матери и после 18 лет им остается. Странно, что она ее вообще отпустила работать. Лера дала обратный звонок. Трубку подняла мама:
— Лера, где ты опять шляешься, ночь на дворе.
— Я работаю, мама, — ответила девушка, — скоро буду, ложись спать и не выдумывай себе очередные сказки.
Звонок завершился, да, колючий получился ответ, но что поделать, ей уже не 15 лет, пора избавить ее от гиперопеки. Она открыла приложение «Шляпендекс». Снова молния! Боже, кто катается в такую ночь? Откуда опять повышенный спрос? Монополия творит страшные вещи, ведь ей не с кем конкурировать. В любом случае выбора нет, машина заказана и уже в пути.
Через 10 минут автомобиль дал понять, что уже подъехал, хотя плашка остановилась на другой стороне здания. Чтоб вы понимали, в каком здании находится бар, представьте себе длинное двухэтажное здание, без возможности прохода во двор где-то, кроме как с краев, которое тянется от одного перекрестка, до следующего. Фактически, чтобы выйти с другой стороны, потребуется минут десять минимум идти пешком, поэтому было чуточку странно видеть, что водитель приехал не в заданную точку, вход-то у бара один, и она не раз от него отъезжала. В приложении она написала, мол, где вы стоите, вы что, не видите, что я с другой стороны? А мне без разницы, ответил водитель, вызвали к этому дому, я у него, дальше ваши проблемы, я не нанимался искать, где тут у вас вход. Ну нет, подумала Лера, это будут твои проблемы и позвонила диспетчеру. Объяснив ситуацию, диспетчер связался с водителем. В приложении появились бонусные, извинительные баллы от фирмы такси, как будто они скрасят этот день или сделают водителей хотя бы чуточку вежливее. Через минуту показалась машина, точнее, сначала из темноты послышался шум сабвуфера, а только после появился автомобиль, если его можно так называть. Знаете такие машины, в которых хозяева нормальному автомобилю предпочитают засунуть колонку больше? Повесить спойлер, срезать пружины, затонировать стекла. Собственно, по самой машине уже можно было понять уровень культуры водителя, звуки, исходящие из корыта, явно мешали спать всему району. Звуки — потому что музыкой такое сложно назвать, оно может и записывалось как музыка, но в итоге слышно одно шипение на фоне басов. Подъехав, звуки прекратились, и он посигналил. Лера села в такси, и водитель тут же начал наезжать — зачем жалуешься, так что ли не можешь сказать? Могу, сказала девушка, но личные слова в таких делах мало что могут изменить, ведь вы только и понимаете, что наказание рублем. Лера поняла по выражению лица водилы, что сейчас будет оскорбительная речь, направленная в ее сторону. Она включила камеру телефона, направив съемку на свою ногу, потому что так правильно, нет смысла провоцировать и сразу тыкать ей в лицо. При этом она сказала: «Я включила камеру, подумайте, прежде чем что-то сказать». Он фыркнул и остановил машину: «Выходи, я таких возить не собираюсь, учить меня еще вздумала, как мне жить и как себя вести, да мне лет будет поболее, тем тебе, так что не сомневайся, я на своем веку такого повидал, соплячка, вроде тебя, и не снилось, так что выметайся, моя машина, сам выбираю, кого в ней возить». «Хорошо, всего доброго, проветрите салон, курение нравится не всем пассажирам, даже если не брать в расчет меня», — сказала Лера и вышла, даже не хлопнула демонстративно дверью этой колымаги. Она не удивилась такому обращению, работая официанткой, она еще и не такое выслушивала. Однажды пьяный овощ минут двадцать разъяснял ей, почему ей не стоило красить прядь волос и как ужасно это выглядит. Почему-то возраст у людей ассоциируется с правотой, по крайней мере в этой стране, кто старше, тот и прав. Данила Багров, главный герой фильма «Брат», когда-то говорил, что сила в правде, а сила на самом деле вот где зарыта — в прожитых годах. При этом дурачок какой-нибудь доживет до 100 лет, сроду писать даже никогда не умел, а по правилам общества числится каким-то там старцем, вроде как при уме даже. Лера знала, что на самом деле все гораздо сложнее, устами школьника может быть сказано то, до чего взрослый никогда и не додумается, а если и додумается, то ни во что не поставит, каждый возраст хорош, в каждом есть умные и глупые люди, кстати, глупые в основном и говорят что-то в духе «да я в твои годы, да ты меня послушай, я дольше тебя живу, поумнее буду».
Дождь, который с вечера заливал город, уже закончился. Так как это был не край города, ливневка кое-как работала, если обходить проблемные места, которые известны каждому жителю. В принципе, прогуляться до дома, до которого оставалось минут двадцать — не проблема. Можно заодно пофантазировать, что же это за зависть такая, да еще и под номером три. Возможно, тот мужчина распечатал какой-то рассказ со своей моралью? Вообще вспомнилось ей выражение «белая зависть», я тебе завидую «белой завистью», может ли зависть быть белой? Вот есть у меня сестра, думала она, у нее есть парень, а у меня нет, конечно же, я счастлива, что у сестры все хорошо, но мне же тоже хочется отношений, крепкой любви, до того самого гроба. Это считается белой завистью? А не придумали ли ее, чтобы стереть зло, переиначить его и подавать под видом добра? Убийство во имя мира, кража во имя жизни. Это все прикрытые козни черной души человека или все же вещи, которые стоят под шатающейся тенью, которая не так черна от солнца, но и не так светла, как место без тени вовсе. Не знаю. Любопытство распирало ее изнутри.
Запутавшись окончательно, она и не заметила, как поднялась на свой этаж и уже стаскивала кеды в бесшумном режиме. Судя по тому, что света в квартире не было, мать уже спала. Чтобы избежать очередных разговоров о том, что приходить девушке домой надо часов в 8 вечера и готовиться к занятиям в универе, она делала все максимально тихо, максимально тихо разделась, как ниндзя проскочив в свою комнату, благо там можно было позволить себе включить свет и расслабиться. Она была дома.
Душ перед сном она решила не принимать, чтоб не иметь возможности попасть на внеочередной семейный концерт, так что, расстелив кровать, улеглась и была готова начать знакомиться с листками, надеясь где-то внутри, что утром ей удастся улизнуть на работу, не встретившись с мамой. В этот момент завибрировал телефон. Новое сообщение. Оно было от сестры: «Мама спит крепко, я с ней, душ в твоем распоряжении, грязнуля». Про грязнулю она пошутила, конечно, но постоять под горячей водой Лере все же хотелось. Весь день на тебя кидают совершенно разные слова, не все из них тебе приятны. Иногда клиент, может, и пытается сделать комплимент, но вид и глаза говорят об одном, сразу становится дурно. Струи воды хлынули по телу. Она представляла, что слова, облепившие ее, смываются. Это своего рода психологический прием, когда не умеешь абстрагироваться от того, что тебе говорят, можно представить, что потом ты это сбрасываешь, она придумала это еще в детстве, когда мать регулярно играла с ней в полено — пилила по поводу и без. Теперь она уже взрослая девушка, но приемчик из детства оставался рабочим. Когда она снова очутилась в кровати, за окном уже начинало розоветь небо. Не так удобно жить на восточной стороне тем, у кого режим скачет, как конь по полям. Тяжелый день, а завтра еще и в университет идти, к тому же пара еще такая глупая — социальная философия. Недавно она поругалась с преподавателем, который на старости лет рехнулся и начал задвигать студентам о всевышних силах, энергии, полях и чакрах. В один прекрасный момент Лера не выдержала и сказала, что эту чушь стоило бы оставлять за порогом учебного кабинета, по крайней мере, если план предмета не предполагает изучение этого вопроса в контексте влияния на общество. Преподаватель рвал и метал, никто не смел задевать его религиозно-эзотерические чувства, так что отныне Лера была обозвана материалистом. Стоило всего лишь обозначить свою позицию, казалось бы, просто высказать свое мнение, ты тут же впадаешь в немилость. Знаете, говорить, что ты веришь только в материальное вполне нормально, иное не очень-то и доказано, все же магнитное поле, которое мы не видим, это не аура-фигаура, не чакры энергетические, так что было резонным ответить, что стул есть, а духа на стуле попросту не существует. И каждый раз, когда Льву Борисовичу было не до кого докопаться, он ехидно начинал выискивать глазами в аудитории Леру и спрашивать: «А что у нас по этому поводу думает материалистка Валерия? Давайте ее послушаем, она же умнее всех». Здесь открывается золотое правило общества, твою бунтарскую натуру ценят до тех пор, пока твои взгляды совпадают с окружающими тебя людьми, ты для них умный, знающий и интересный собеседник, но как только ты, не знаю, получаешь новые ценности, пересматриваешь те или иные вопросы, от тебя отвернутся очень многие, кто за тобой следовал и верил в тебя. Когда-то в Интернете она сильно поддерживала митинги, в живую, конечно, тоже их посещала. Но после долгих лет одинаковости и безысходности разочаровалась в них и стала задавать вопросы, в основном себе, но ведь есть подруги и если тебя что-то гложет, рано или поздно ты об этом расскажешь, нужно только подходящее время. Так вот зачем эти митинги? К чему они в итоге ведут? В соседней стране, как она слышала, недавно тоже были оппозиционные настроения, первые громкие за последние лет двадцать пять, а то и больше, при этом бастовали рабочие, они даже на работу не выходили. Да, итог один — ничего не вышло, не хватило запала, наверное, но выглядело это более внушающе, чем в этой стране. Когда прокатилась первая волна протестов, это была мощь, которую власть действительно слышала и считалась с ней, но то ли требований тогда не было выдвинуто, то ли еще что, постепенно протесты начали таять и каждая последующая акция, на протяжении нескольких лет, все меньше была похожа на «вышла вся страна». Лера понимала, что это тупик, которому не ищут решений, нужно было кардинально менять подход самого протеста, но ничего не менялось. И вот в один прекрасный день, когда народу вышло не так много, а среди толпы было больше каких-то хипстеров, орущих «мы здесь власть», вместо рабочих людей, на которых держалась вся экономика, она окончательно потеряла веру в этого лидера. Нет, не пропало желание что-то изменить, пропала надежда на то, что именно путь с этим человеком приведет страну к переменам. Так вот Лера в тот день рассказала об этом почти всем знакомым, некоторые, по правде сказать, даже перестали с ней общаться, она стала глупее? Нет. Она просто создала в своей голове мнение, которое не совпало с мнением большинства ее знакомых, так что человеку очень мало надо, чтоб кого-то лишиться, начните думать, делать выводы, строить свои догадки без страха и очень быстро вы поймете, кто действительно ваш друг, а кто ехал по вашей жизни, будто незнакомец с соседнего кресла затхлой маршрутки.
Дело было сделано, можно было расслабиться как следует и почитать.
Она взяла скрепленные листы.
Глава 3
Зависть
Где-то в начальных классах мать снова начала квасить по-черному, хорошо, что хотя бы в школу меня устроить успела, так что туда я все же ходил, хоть и нехотя. Примерно в это же время у меня появился такой себе ангел-хранитель. Моя бабка, которая по отцовской линии прознала, что оказывается у нее есть внучок и что ему плохо. Спросите, где ее носило столько лет, неужели она ничего не знала? Да хрен его знает, может притворялась, делала вид, что не знала, а может просто на старости лет ей захотелось поиграть в хорошего человека. Хм, я в общем-то ее в этом не виню, когда я сильно болел, то сразу начинал задумываться о будущем, о том, чего не успел, о тех, кого обидел, я быстро начинал писать sms-ки тем, кого считал своими близкими людьми, если можно так сказать, просил у них прощения за все причиненные страдания, коих было немало. Я винил себя буквально во всем, даже уже будучи взрослым я в болезни извинялся перед девочкой из юных лет, которой однажды дал ногой в живот, мне до сих пор стыдно вспоминать этот случай, но в абсолютном раскаянии, до слез, это происходит в страхе перед неизвестностью, будь то болезнь или просто возраст. Думаю, старики, которые еще не выжили из ума, тоже начинают суетиться, надеясь на лучшую жизнь, просят прощения у детей, начинают любить еще больше своих внуков, чтобы перед их уходом все остались довольны, и ЕСЛИ только что-то существует за стеной, кроме червей и деревянного ящика, то они предстанут там белыми и пушистыми, ведь все ошибки, все обиды они исправили. Когда читал Ремарка «Искра жизни», запомнил узника, который перед смертью больше всего хотел исповедаться, вообще в религии это очень важный ритуал, он тоже своего рода пытается очистить тебя, воздать тебе не по заслугам, а по твоему обнулению, будто бы пара слов пастору или священнику действительно могут изменить твою судьбу.
В общем, на этом этапе появилась бабка, и хотя забирать меня от таких родителей она не торопилась, все же в доме появилась какая-никакая еда, которую она каждый день приносила, плюс начала по мелочи покупать мне подарки. Мне до сих пор не ясно, почему она не забирала меня к себе, возможно, ей казалось, что так много она не согрешила, так что и без этого ей зачтется. Верующая была она, однажды даже священника в дом приволокла, но об этом позже.
Как вы поняли, жил я, мягко говоря, небогато, с детских лет и до 25 у меня был комплекс, который у других я не видел. Я боялся мелочи, мне все время казалось в магазине, что может не хватить, поэтому мелкие деньги, пятерки, десятки, казались мне чем-то стрессовым и чуждым. Когда меня посылали за хлебом, я фактически требовал бумажную купюру, которая точно не потеряется, которой точно хватит. Но в жизни было достаточно моментов, когда я с горстью в руке на кассе судорожно пересчитывал мелочишку, чтобы понять, точно ли мне хватит. Во многих случаях я предпочитал не есть вместо того, чтобы нести и на кассе незнакомой тете показывать свою бедность. В дальнейшем я заметил, возможно, другие тоже, что чем богаче человек, даже не просто человек, а ребенок, тем наплевательски он относится к деньгам. Дети с достатком могли ходить у ларьков и собирать мелочь, им это было не зазорно, я не понимал, почему, признаться честно, до сих пор не понимаю, но сейчас я могу взять пакет мелочи и расплатиться где угодно, этот комплекс просто прошел сам собой, но тогда я испытывал чувство зависти даже к подобному поведению, вольному и свободному. Может, потому что для них это было развлечение, а для меня — низменная необходимость, кто знает.
Был у меня друг, родители которого хоть и позволяли со мной дружить, но относились к этому со скептицизмом, в любом случае в жизни наши пути разошлись, так вот представьте себе, что бы я ему не рассказывал из своих мечт, даже родительские пьяные обещания, у него все это появлялось. Было похоже на игру, в которой я всегда проигрывал. В пьяном состоянии мать говорила — вот будешь себя хорошо вести, куплю тебе денди. Я был на седьмом небе от счастья, побежал делиться с другом этой новостью, понимаете, что произошло дальше? Естественно, никакого денди мне никто не покупал, тогда как у друга она появилась. Благо туда меня иногда пускали поиграть, так что я все же дорывался до того, что мне интересно, пускай и через третьи руки. Был такой случай, когда с картриджа обложка отклеилась, клея у нас тогда не было, да и мозгов, похоже, на то, чтобы у кого-то его попросить, тогда я срисовал обложку «Mortal Kombat» своими карандашами, которые хоть и не очень хорошо писали по пластику, все же давали вполне понятные очертания. Знаете, я сейчас думаю, что несмотря на то, что у меня тогда не было ничего материального, все же было то, чего моему другу не могли купить — желания чем-то заниматься, любить какое-то хобби, но это лирика, которую я вижу по прошествии дней, да и кто знает, может, теперь он уже какой-нибудь ученый, и пока я вырисовывал каракули, он скрещивал муравья и своего глухого деда, получая совершенный гибрид из вечно ворчащего муравья, который ищет сладкое и не слышит, что его больше нет в доме. Ха!
Собственно, через пару лет, а может и меньше, в русский мир ворвались компьютеры. Почему такое уточнение? Все просто, до нас технологии доходили в разы дольше, особенно если дело касалось широкого круга потребителей. Причем дело было так, вместо первых и вторых пентиумов на нашей улице сразу появился третий, вместе с ним появилась халва, «ГТА» и другие шедевры того времени. Вы уже догадались, где именно появился первый компьютер? И самое главное, кто первым захотел себе этот компьютер? Конечно же, я начал трясти его с бабули, говоря, что это фактически самая нужная вещь в мире, без нее ни уроки не уроки, ни жизнь не жизнь. Любой компьютер, да вообще без разницы какой, лишь бы это был компьютер. Естественно, тогда я думал только о том, как бы поиграть в «ГТА», так что по умолчанию верил, что любое железо сможет потянуть ее без всяких проблем. Доконав ее окончательно, я все же выпросил чертову машину. На выходных она приехала раньше, занесла домой коробку. Счастью моему не было придела, я так не подпрыгивал даже когда на кассете нашел вторую часть смертельной битвы. Но радость быстро сменилась реальностью, из коробки на меня смотрела странного вида клавиатура, на которой красовалась надпись «СПЕКТРУМ». Да, позже я выяснил, что этот динозавр, который был в буквальном смысле создан в прошлом веке, теперь жилец этого дома. Виду я потом бабке не подавал, все же я не до конца свиньей был. В комплекте с этим компьютером шла книга с программированием и вообще описательная брошюра о том, что это такое. Даже дискет тогда не было на нем, вся информация хранилась на аудиокассетах.
На одной из таких кассет было некое подобие программы paint. И так как игры оставляли желать лучшего, ведь были иногда даже хуже игр с денди, все время я проводил за рисованием в этой программе, признаться честно, сейчас я думаю, что это так же во многом повлияло на мое будущее. Чуть позже я начал осваивать основы программирования, но и они сводились к этому, чтоб сделать различные анимации на основе графики. Да, в силу возраста это часто были обнаженные женщины, с которыми я проводил немало времени, но все же увлечение прокачивало мою будущую профессию, хоть я тогда об этом и не подозревал. Чуть позже у меня появился компьютер в прямом смысле этого слова, тогда я на какое-то время отошел от программного рисования и посвятил себя тому, чему посвящают себя школьники — играм, мы проходили одну за другой, делились секретами, я попал на тот общественный разлом, когда наличие компьютера все еще заставляло тебя бежать в соседний дом, чтобы что-то рассказать, ведь Интернета тогда еще не было, да и долго еще не появлялось.
Наверное, стоит рассказать немного о школе. Не скажу, что меня сильно изводили за мое социальное положение, знаете, скорее, я больше накручивал сам себя, когда видел у кого-то новую одежду, красивую, с местного рынка, когда смотрел, как в столовой дети покупают себе еду, тогда как мне хватало, ну, максимум на пирожок, где-то в этот момент социальная служба внезапно проявила ко мне интерес и решила немного помочь. Спойлер — лучше бы они этого не делали. Знаете, что самое сложное для тех, кто беден — принимать публичную помощь, в столовой мне предлагали бесплатную еду, она была на порядок хуже, чем та, которую можно купить, но была бесплатна. Забавный факт — ели ее именно те богатые дети, они этого не стеснялись, а вся еда, выделенная обнищавшим, должна была быть съедена. Дальше мне предложили набирать вещи на различных раздачах. Вообще, в городе было несколько пунктов социальной помощи, вот в один из таких мне и предложили приходить, чтобы подыскивать себе вещи. Хуже я себя никогда не чувствовал, даже не стал пытаться, не подумал о том, а не сходить ли мне, не посмотреть ли мне, что там, более того, даже богатые дети от подобной халявы воздержались бы, как мне кажется, одно дело, когда к тебе домой приходит человек и дарит что-то хорошее, другое дело, когда ты копаешься в чужих поносках, чтоб попытаться отыскать что-то более-менее пригодное и тем самым получить себе обновку. Взрослым бедным, наверное, плевать на такое, но дети переживают ярче подобные события, им кажется, что хуже, если только тебя заставят что-то взять. Но даже копание в куче чужих вещей вызывало отвращение. От социальной службы был один толк, нет, они не пытались как-то помочь родителям преодолеть их кризис или хотя бы пригрозить, что заберут меня, они позволили мне бесплатно ходить в тренажерный зал, то есть я был беден, туда ходили такие же, как я, поэтому чувствовал себя довольно комфортно. Нет, это не то же самое, что носить чужую обноску, поверьте мне.
Забавный факт, единственный преподаватель, который относился ко мне как-то странно, был учителем изо, он из раза в раз пытался как-то подколоть, но при этом никогда не шел на открытый конфликт, да и рисовал я не так плохо, как ему, наверное, хотелось бы, так что максимум, что я слышал, это «вынь руки, ты что там делаешь? под партой рукам не место», хотя все и смеялись в тот раз, все же ни в кличку, ни в иное плохое последствие это не превратилось. На изо я понял главную вещь, по крайней мере для меня, если тебя насильно принуждают что-то изучать, то как бы оно тебе ни нравилось, рано или поздно ты будешь питать к этому некоторую неприязнь, причем я питал не столько неприязнь к рисованию, рисовать я любил, сколько к процессу на самом уроке, ведь рамочные нормы школы не давали творить. Нарисуй на свободную тему, но натюрморт, изобрази, что хочешь, но геометрическую фигуру. Когда ты хочешь рисовать новые миры, придумывать персонажей и отрисовывать детально то или иное существо, это никак не вяжется ни с 45 минутами предмета, ни с тем, как быстро сменяются темы, особенно плохо в школе мне удавалось концентрироваться на задаче, потому что все, что я делал в жизни, было под настроение, захотел — порисовал, не захотел — пошел гулять. В жизни я встречал много людей, которых родители не поощряли, а заставляли, например, ходить в музыкальную школу, после того как они на радость своим создателям ее оканчивали, то больше не подходили к музыкальному инструменту. Да, иногда в зрелом возрасте скупая слеза ностальгии наворачивалась по морщинистой щеке, и они садились за инструмент, но до тех пор — плевались от всех моцартов, бетховенов и иже с ними. Потому что изначально они делали это не по своей воле. Поверьте, каждый человек чем-то интересуется, нужно найти этот интерес и, подобно семечку в горшке, взращивать, поливать, ухаживать, тогда интерес может прорасти.
Встреча
На этом моменте странный текст заканчивался, он оставил неприятное ощущение у Леры, это похоже на жалобу ребенка больше, чем на какую-то часть того же сочинения. Тогда она не подозревала, что это часть работы с психологом, откуда ей это было знать? Выключив свет, она легла поспать пару часов.
Будильник зазвонил очень быстро, казалось, она только закрыла глаза, но вот уже непрерывный звук телефона и вдобавок вибрация пронизывали сладкий сон. Ей ничего не снилось, говорят, что сны без снов самые крепкие, но даже такой крепости сон не позволил ей вдоволь выспаться. Пора собираться на работу. В квартире еще все спали, поэтому все было на цыпочках, даже дверь захлопнула на цыпочках, если можно так сказать. Утро было довольно свежее. Моменты такие иногда ловишь осенью, будто бы все еще листья падают, да дожди льют, но уже чувствуешь некий приход зимы, ее еще нет, она еще не так скоро, но странный порыв ветра, улетающая вдаль птица, поежившийся прохожий, все это выдает пришествие холодной госпожи, все это даже не приметы, не поверия, это всадники неминуемой снежной королевы, которая пока далеко, но уже просыпается и выдвигается на захват своих территорий. На остановке какой-то мальчик пинал лужу, а его мама постоянно пыталась совладать с ним уговорами, не надо, говорит, испачкаешься, и правда, как только лужа стала глубокой, ближе к центру, ботиночек пацана быстро зачерпнул грязи через край. «Ну я же говорила!» — сказала мать. Но шлепать не стала, окружающие улыбались и подбадривали ее взглядом, мол, ничего страшного, это же просто ребенок, ему интересно. В сознании ребенка, конечно, была не лужа, а целая планета, которую захватил какой-нибудь монстр, а добродушный Гулливер в лице этого мальчонки спасал добрых местных жителей. Ну или что-то такое. Лера задумалась, интересно, куда девается фантазия у взрослых, в детстве все у нее было иначе, если есть кружка — можно напоить невидимым чаем невидимую подружку, если есть палка, то она волшебная, может творить чудеса, если куклы имеются, то это не просто игрушки, это дворцовые дамы, которые служат тебе и только ждут, когда смогут угодить. Весь мир оживал. Сейчас один из продуктов яблочного бренда — очки дополнительной реальности, но ребенку не нужны новые гаджеты, чтобы дополнить мир их воображения, с лихвой хватает и на создание своих Вселенных, и на простые мелочи, куда девается эта фантазия? Может, у странных взрослых, которые продолжают дурачиться, но пускают свою фантазию в настоящее творчество, эта суперсила никуда и не исчезает? А у самой Леры эта фантазия все еще есть или она не стала странной? Пока она размышляла над этим вопросом, подошел автобус. Как же не хочется на таких кататься, пронеслась мысль в ее голове. На дворе шел XXI век, а транспорт в городе хоть и оснастили датчиками для оплаты картой, все же был из прошлого. Пазики, которые пахли сами по себе, кресла, в которых, должно быть, когда-то катались дети, которых уже и в живых нет, стекла, которые больше не отмыть, и, конечно же, амортизация, которой не было вовсе, так что каждая кочка превращалась в полет всеми пассажирами автобуса. Мысль улыбнула ее, представив, как на несколько секунд люди испытывают состояние невесомости, только настоящей, а не как розыгрыши на первое апреля. Когда-то по телевизору сказали, что 1 апреля Луна так приблизится к земле, что уменьшит силу притяжения, и тогда неизвестно, что будет. В день этого розыгрыша многие звонили в прямой эфир и рассказывали, что летали по квартире, и вещи их летали, так, буквально на пару секунд, тут же все прекращалось. Да, это реальный факт, наверное, в то время мир был менее суров и серьезен, раз такое позволили сделать, но поисковик не врет, все это можно в два клика проверить.
В какой-то момент автобус и правда подскочил, и листы благополучно приземлились на грязный пол. К сожалению, пятнышки остались заметны, оставалось надеяться, что владелец не заметит, хотя поступать так было не очень красиво. Лера не завтракала, поэтому ей хотелось поскорее прийти уже в бар и что-нибудь перекусить, тот, кто открывает бар, мог пользоваться благами вчерашнего дня, пока дожидается приезда машины с новой едой. Хочется запротестовать, почему это официантка принимает доставщика продуктов, но все гораздо проще, сложная экономическая ситуация заставляет владельцев бизнеса минимизировать расходы как можно сильнее, в особенности это касалось рабочей силы. Недавно из интереса она мониторила в Интернете доску объявлений с вакансиями и нашла одну очень интересную — требовался радио диджей, в обязанности входило составление программы, ее ведение, уборка студии перед уходом, поездки по городу, чтобы делать интересные интервью и сводки с места событий. В такие моменты хочется позвонить и спросить: «Здравствуйте, за все это вы будете платить четыре зарплаты или я одна должна как лошадь тянуть на себе все ваши требования?» Но звонить с подобным смысла не было, сейчас так делают абсолютно все.
Она была уже на пороге бара, когда пришла sms-ка от мамы: «Я тебя даже не видела сегодня, когда все это кончится?» Она решила не отвечать, очевидно, что мать знает, где она, знает, почему так, да и сестра наверняка сообщила, что Лера ночевала дома, а значит переживать не о чем.
На работе оказались вчерашние гренки, что ж, жареное не испортилось, так что с кофейком зашло на ура. Машина прибыла вовремя, без проблем, так что с минуты на минуту должны были прийти другие работники.
Время подходило к 10 утра, а гость за своими бумагами так и не являлся, впрочем, ничего удивительного, все же это было ночное посещение, а на работу утром надо далеко не всем. В любом случае без дела сидеть не приходится, в бар пришла целая семья и уселась за самый большой стол. Он один такой в этом заведении, широкий, все другие на четверых-шестерых человек, а этот аж на десять. Наверное, столик им просто приглянулся, ведь мать и отец привели с собой тройню маленьких и довольно крикливых детишек. Лера никогда не понимала, зачем с детьми ходить в бар, но ни разу не спрашивала, за такое можно лишиться работы. Подойдя к столику, отец семейства, единственный, кто ответил на ее приветствие, мама следила за непоседами, спросил: «Есть ли что-то для детей?» Да, подумала Лера, пара водок с фруктовыми соками, самое оно, чтоб начать это прекрасное утро, но ответ, конечно, был другим, в меню имелась масса различных сладких десертов, и когда кто-то приходил с детьми, эти позиции пользовались очень высоким спросом, яркие картинки, которые были на брошюре, быстро приковывали взгляды детей, заставляя их нагло клянчить, а порой и требовать самые изысканные блюда. На второй странице были и доступные цены, но и названия были не так ярки, и картинки были не столь притягательны. Хитрый маркетинговый ход, так устроен торговый бизнес. В этот раз детки не обращали внимания на то, чем занимается их отец, и он всем пятерым заказал одно и то же — банановый пудинг, а себе еще и кружечку пива. Куда же современный папаша без пивка?
Когда все было принесено, случилось страшное, то, чего люди боятся увидеть, то, что снится в самых страшных снах — ребенок сходил в туалет прямо за столиком. Других посетителей еще не было, было слишком рано, Лера однажды задалась вопросом, когда еще только собиралась устроиться, почему заведение открывается в такое время, неужели работа в убыток, однако потом оказалось, что часто в заведение заглядывали группы экскурсий, которые осматривали достопримечательности, но все же никогда не предупреждали о визитах, что работают на доставку еды по офисам и домам, при этом один официант всегда становится курьером, без чаевых, конечно, кто их оставляет доставщикам. Так вот, маманя решила переодеть его прямо на столе, где они ели. Амбрэ донеслось, наверное, даже до крыльца заведения, но одно можно сказать точно — каждый работник, каждая живая душа в этом помещении на себе ощутили запах. Девушка не выдержала и выпалила: «Отвратительно, это заведение, где люди едят, разве нельзя было отойти в туалет для такой процедуры?» Глаза матери сверкнули, как молнии: «Дорогуша, пока бы я переодевала одного, двое других перебили бы друг друга, потому что этот, — она посмотрела на папашу, — как обычно занят тем, что только набивает себе брюхо, не интересуясь особо, чем его дети занимаются». Отец, как ей показалось, даже ухом не повел. Он устал от этой семьи и давно витает где-то в облаках, хорошо хотя бы еще не спился от безысходности. Его можно назвать мягким каблуком, он все делает, но ничего не слышит, автоматизированный муж, чудом получивший детей, похоже, в какое-то наказание, так он, скорее всего, считал. Слово за слово, мать вышла из-за стола со словами: «Здесь ты работать не будешь, коль вести себя не умеешь, малявка». Администратор уже был в своем кабинете, здесь, стоит сказать, что так сошлись звезды, он не был доволен Лерой, ведь она не ответила на его подкаты, да, он свободен и при деньгах, но все же не было в нем искорки человека, а мужчины такое запоминают надолго, что вы — его продинамили, самец не получил свое, лев остался без самки, где это видано? Поэтому выкинуть объект стоячка, который даже не хочет посодействовать, это за милую душу, но нужен повод, чтоб не терять лицо, оставаться добрым, но справедливым начальником.
Мать была в кабинете минут десять, после этого она вышла и сказала: «Эй, ты, тебя там ждут». Лера сразу все поняла, говорить не о чем, она молча вышла, не став слушать речь о том, как он ценил ее как работника, но всему есть придел, о том, что посетитель здесь король и бог, но сам он нюхать этого посетителя не пойдет.
Трудовой договор был оформлен без трудовой книжки, так что появляться здесь было не за чем, она попрощалась с работниками, которые сочувствующе ей кивали, а проходя мимо столика с семейкой, вскользь шепнула: «Надеюсь, ваши дети не будут такими моральными уродами». Взяла куртку, в которой осталась бумага, забыв закинуть ее, когда пришла, и бросилась наутек, столкнувшись прямо на входе с мужчиной, который странно на нее смотрел, а потом сказал: «Извини, но ты что, пытаешься украсть мои записи?» Она посмотрела на куртку и вспомнила, что не выложила в утерянные вещи этот чертов «шедевр».
«Извините, так вышло случайно, я не хотела, вот, возьмите», — по ее щеке прокатилась слеза. «Ну что ты, — сказал он, — неужели тебя так расстроило это? Бывает, я же просто пошутил, все в порядке». Она посмотрела на него и улыбнулась: «Скорее, меня расстроило не то, что случилось с вашим текстом, кстати, извиняюсь за то, что немного испачкала его, а то, что я прочитала его». Она хихикнула. Это было довольно мило, на такое нельзя злиться. «Тогда я уверен, что мы можем обсудить это на вечерней прогулке, ведь так?» Лера измерила незнакомца оценивающим взглядом, она пыталась поймать первое ощущение от человека, он ей понравился или нет, вот, что было важно, при этом нужно было выбросить этот черновик из мыслей, ведь он ассоциируется с тем, кто точно ей не по душе, впрочем, сказала она сама себе, работать мне сегодня точно не надо, днем я могу поучиться, а вечер теперь свободен. «Да, — ответила она, — возможно, я могу рассказать вам о паре писателей, которых вам точно надо прочитать». Тут она осеклась, возможно, это немного грубо с ее стороны. «Они могут быть полезны для продолжения вашей истории, — дополнила она, хотя это уже даже не имело смысла».
«Давай на ты, я пока не такой старый, каким кажусь, как мне с тобой связаться?» «В «Телеграме» меня зовут Рамона Цветик, буду ждать, когда напишешь», — ответила Лера и почти вприпрыжку улетела подальше от этого места.
Дома Вилл пробежал третью главу, хотя помнил ее отлично, и приступил к чтению четвертой, довольно странно читать то, что сам знаешь, но это как прощальный секс, после него он с этими воспоминаниями не увидится, по крайней мере, он так надеялся.
Глава 4
Церковь и Бог
Переходный возраст не сулил ничего хорошего, почти беспризорный ребенок, предоставленный самому себе — здесь не на что рассчитывать. Поэтому очень быстро чадо нашло отдушины в тяжелой музыке. Я слушаю ее до сих пор, какая жизнь, такая и музыка, фить-ха! Именно тогда я отрыл для себя, что музыка — это не то, что звучит на фоне, это то, что откликается внутри тебя. Команды, которые я тогда послушивал, будто бы перепевали то, что сейчас происходит в моей жизни, таким образом я чувствовал, что не так одинок на этом свете. Очень быстро в одежде появились атрибуты, соответствующие движению, но еще быстрее про них подумала бабуля и, как это обычно бывает, была против подобного увлечения. Наркоманы там одни — почти дословная цитата. В это время я начал больше рисовать, это были разбитые сердца, пистолетики, ангелы, все, что так или иначе ассоциировалось с песнями, это захватило меня, возможно, что впервые в жизни я почувствовал, что я не один. Сначала бабуля пыталась с этим бороться, проводила типа воспитательные работы, но поняв, что это бесполезно, решила позвать в дом священника.
Довольно забавно с ее стороны, ведь до этого она даже ни разу не пыталась сводить меня в церковь. Был однажды такой случай, пришли к нам люди в белых костюмах, стоят у калитки, во двор не заходят, ждут, пока кто-то откликнется, откликнулся я, выхожу. Они мне: «Здравствуйте, вы верите в бога?» А я им: «Верю, конечно, Один сотворил наш мир и ждет своих верных подданных в Вальхалле». Глаза круглые, стоят, не знают, что ребенку ответить, тут бабка подоспела, забрала меня обратно домой, не дала порезвиться, с тех пор ребята к нам не заходили ни разу, даже обидно, ко всем идут, а дом наш, словно чумной, обходят.
В любом случае, она сказала, чтобы гулять я завтра не шел, ко мне придут поговорить. На следующий день после школы я вернулся домой и стал ждать, надеясь на какие-нибудь жаркие дебаты со старцем. Вместо этого пришел довольно молодой попчик, на вид лет 40 отроду, с порога начал: «Вилл, расскажу тебе притчу из Библии, а ты внимательно послушай и скажи, что из нее понял, хорошо?» «Хорошо», — ответил я. И он начал: «Давным-давно жил Иделий со своей женой, жили они душа в душу, каждый день наслаждались пением птиц, смотря на заходящее солнце, но однажды пришел к ним старик, попросился переночевать, пустили они его по доброте душевной, каждому гостю в своем доме были рады, но дед тот оказался силой нечистой и напустил хворь на Иделия, да не простую, а музыкальную, стал Иделий тяжелой музыкой увлекаться, а за ней потянулись и вещества, и алкоголь, и блудницы змеиные, жену бросил и погиб, как говорили потом местные, в какой-то яме возле харчевни. Вилл, ты этого для себя хочешь?» «Конечно, нет, — ответил я, — но разрешите поинтересоваться, дело в том, что Библию я читал, хотя это было несколько лет назад, все же не могу припомнить такого, более того, разве Библия не была написала задолго до этой, с позволения сказать, чертовой музыки?» Покраснел святой отец, не знал, что ответить, выпалил: «Ну, а в Бога, в Бога-то ты веришь?»
Тогда я выдал ему монолог о сложностях своей веры, хке-кхе: «Вера, на мой взгляд, для человека, конечно, важна, она помогает ему преодолевать множество трудностей на жизненном пути, но надо понимать, что вера эта не обязательно в какое-то высшее существо, это, скорее, вера в представление надежды о будущем. Не могу лично я поверить в существование седовласого деда, который так запустил этот мир. Скажите мне, разве будет Бог посылать ребенка в такую семейку? Разве будет Бог молчаливо смотреть на то, как люди воюют, разве будет он придумывать новые болезни человечеству? Давайте тогда и о том, что мы допустим, что он есть, тогда что? Всезнающее создание, сотворившее землю, знающее будущее наперед, дает человеку возможность нарушить собственный запрет и страдать уже более двух тысяч лет всему его роду? Такому по-вашему Богу человек должен поклоняться? В голове моей давно созрела мысль, что я и рад бы поверить в наличие доброго и пушистого котеночка-чудотворца, который помогал бы мне за то, что я ему верен, а после смерти отправил бы меня в рай, но я не могу, мне сложно не верить, потому что с верой проще жить, ты знаешь, что ты фактически вечен, ты понимаешь, что тебе дают испытания только те, которые ты бы смог выдержать, ты осознаешь, что никогда не остаешься в одиночестве, но проблема в том, что я знаю, что такое одиночество, я знаю, какого это — когда дома есть люди, но это не твои люди, когда больше тебе просто некуда идти, когда ты чувствуешь, что ты один, и тебе никто, кроме тебя самого, не поможет».
Священник слушал молча, думаю, ему не раз приходилось выслушивать подобное, потому что на пути человека рано или поздно появляются такие вопросы, которые он задает своим психологам, прохожим, священникам, да кому угодно, лишь бы найти ответы, но ответов на подобное просто не существует.
«Так ты даже не допускаешь ЕГО наличие? Или все же допускаешь, но сомневаешься?» — спросил он.
«Я не знаю, — ответил я, — чувство веры и помощи веры я все же однажды испытал, несколько лет назад нас отправили на бесплатную экскурсию в Сергиев-Посад по местным церквушкам, в дороге меня сильно укачало, так что мне было даже страшно ехать обратно, ведь ощущение тошноты строится еще и на впечатлении, то есть если тебя тошнило раз, тебе будет казаться, что тошнит снова. Тогда классная руководительница посоветовала мне купить пару иконок, денег у меня не было, и я их попросил, сказав, что мне действительно очень надо, конечно, никто бесплатно мне их не отдал, но милая девушка лет 30, стоявшая рядом, любезно оплатила мне их, стоили они не так много, думаю, ее впечатлило то, что школьнику захотелось купить иконки, а не игрушку из ближайшего фастфуда. Обратная дорога, верите вы или нет, прошла в разы легче, я не испытывал чувства тошноты совсем. Что это было? Вера во что? Для меня это сложный вопрос. Повторюсь, я не отрицаю способностей веры, я скептически отношусь к тому, что верить надо именно в Бога».
«Что ж, — выдохнул попчик, — вопросы ты задаешь хорошие, но с пути они тебя истинного сбивают, нельзя испытывать благодать веры, думая при этом, что помогает тебе не Бог, грешно это, хотя и не столь критично для твоего возраста, послушанию позженаучишься. Когда я шел сюда, Марфа Сергеевна сказала мне, что бесы в тебя вселились, однако, стоит признать, что нет в тебе этого, ты вполне обычный ребенок, стоящий на перепутье, только путь правильный в итоге выбери, не заблудись, Богу оно всегда виднее, как вести свое дитя, но помни, что на Бога надейся, а сам не плошай. Захочешь познакомиться с церковью, заходи, дорогу-то знаешь?»
Дорогу я знал, однажды я получил пользу от церкви, да и такое бывает. Будучи мальцами, мы носились по кладбищу, играя в догонялки, было это довольно опасно, ведь, в сущности, кладбища состоят из квадратиков — зон с захоронениями, которые окружены заборами, так вот на тех заборах были пики. Вам тоже стало интересно — зачем? Калиточки никогда не закрывались, заборы сами по себе низкие, зачем торчат штыри? Наверное, ответа мы так и не узнаем, зато бегать по этим лоскутам земли было одно удовольствие, будто принц Персии, на одном из таких штырей я и оставил свой ботинок, когда нас сильно кто-то спугнул в темноте.
Метров двести я бежал в одном ботинке, пока не нарвался на невысокое двухэтажное здание, которое оказалось церковной столовой, кладбище было в деревьях, так что мы и не знали, что не так уж и далеко прямо за ним есть какие-то жилые постройки, да еще и маленькая часовенка. Я со страху постучался в одну из дверей, мне открыли и сразу спросили, пришел ли я есть, я сказал, что да. Оказалось, в этом доме была бесплатная столовая для детей, которые попали в трудную ситуацию.
Мне сейчас стыдно, что я поел тогда там, может кому-то не хватило, надеюсь, что нет, но в тот момент я думал только о том, как спасти свою шкуру от того, кто нас преследовал.
Психолог
До вечера оставалось время на посещение своего психолога. В жизни каждого человека наступает момент, когда он может рухнуть в пропасть, мать с отцом рухнули именно туда, как знать, если бы в то время походы к мозгоправам были бы… были бы вообще, тогда их жизнь могла бы кардинально отличаться. Я не хотел падать, поэтому мне потребовалась помощь. Я скептически к этому относился, но должен заметить, что эффект какой-никакой, но имеется. Я начал лучше понимать себя. На ее сеансах мы обсуждали буквально все, отношения с матерью, мою работу, мои страхи, на Руси принято всегда так — если у тебя плохо на душе, то тебе нужен друг, пузырь и кухня, на которой ты выскажешься, я так тоже раньше делал, но тебя не всегда могут понять, даже так — тебя не всегда хотят понимать, потому что твои проблемы не могут раз за разом интересовать того, с кем ты ими делишься. В этом плане с психологом куда проще.
На первом сеансе, как я уже говорил, мы обсуждали стремление оставить след в истории, это такое иное продолжение рода, мол, кому-то хочется детей, кто-то пытается написать книгу, каждому свое.
«Добрый день, ну как вы?» — спросила она.
«Здравствуйте, я выполнил ваше задание, если вы об этом», — ответил я.
Дальше рассказал ей, как все прошло, расскажу и куску бумаги. От чего-то непонятного роится во мне комплекс того, что я непривлекателен, от того стыжусь общества и не могу спокойно работать с аудиторией. Знаете, почитать что-то на публику, поговорить, сказать пару слов — это все не про меня, я веду тихую жизнь, но внутри — ураган, который сносит все на своем пути, я всегда стремился стать публичным, но этого очень боялся. Так вот, она сказала, что мне во чтобы ни стало нужно встретиться со своими читателями, хотя бы в маленьком количестве. Мне всегда нужен пинок, по-хорошему, давно пора было что-то попробовать такое, просто понять, что изменилось. Я выбрал формат лекции, чтоб обсудить книгу «Над пропастью во ржи», ибо она являлась моей любимой, той, которой я вдохновился на создание своего успешного комикса. Поэтому мне было важно не просто поболтать и что-то сказать, не знаю, смешные истории из жизни, мне было важно донести до аудитории свое видение, чтобы комикс в итоге был более плотно понят, чем глубже ты понимаешь произведение, тем больше аудитория будет его любить. В общем, я снял зал, объявил о таком действе и стал готовиться. Делать это было тяжело, во-первых, у меня почти с начала идеи появился мандраж, во-вторых, довольно тяжело написать текст на часовую лекцию, пробуя читать перед зеркалом, в итоге получается все совершенно иначе. В день мероприятия я очень нервничал и зашел с другом в бар, чтоб немножко снять стресс. Лекция была проведена, я даже заснял ее для психолога, то есть не я, а друг, получилось в районе 40 минут, вместе с вопросами аудитории, мне понравилось несмотря на то, что первый блин вышел так себе, появился запал пробовать дальше.
Она выслушала со всей внимательностью и сказала: «Беда людей в том, что они думают, будто для достижения их целей им не хватит всей жизни, поэтому люди просто избегают делать то, чего они хотят. Хочешь написать книгу? Ты, вроде, хотел, так вот, тебе для этого нужен месяц, не больше. Хочешь писать музыку? Месяц, не больше. На каждое твое желание не нужны годы, по крайней мере там, где все зависит только от тебя. Но вы почему-то не хотите этим заниматься, будто бы это и не ваши желания вовсе, ведь если хочешь — достаточно хотя бы попытаться, у тебя хотя бы опыт будет. Этим заданием я доказала тебе, что ты можешь воплощать мечты в реальность так же, как это могут делать другие. Твое задание на следующий раз — исполнить еще одно желание из твоего списка, а пока время, тебе пора».
«Спасибо», — ответил я, оделся и вышел, внизу уже ждало такси.
Мы договорились встретиться в моем любимом месте города — на Тверской площади у цирка, дабы там решить, куда пойдем. Хотелось тихого, уютного места, в котором можно просто посидеть и поговорить.
Свидание
Сложно назвать свиданием первую встречу, на которую люди приходят узнать друг друга, если это свидание, то что такое свидание после года отношений? Это нужно придумать другое название. В любом случае она приехала вовремя, было прохладно, поэтому мы решили не мерзнуть и пойти в кафе. Кафе «Кафе» предвещало спокойное место и названия блюд в духе гарнир «гарнир», обоим шутка показалась забавной и разгладила эффект незнакомцев. За столом мы взяли по бокалу вина. После я сразу решил спросить: «Что же не так с моими листами?» «Ты шутишь? — спросила она. — Это похоже на какую-то исповедь вредного мальчонки, который не знает, что ему делать с собственными чувствами, как совладать с эмоциями, это ты написал о себе?» Я рассказал ей про психолога и задание, что есть целая книга из подобных воспоминаний. Она переменилась в лице: «Извини, я же не знала, что это о тебе, я думала, ты придумал, и это какой-то невнятный сюжет». «Ничего, — ответил я, — на твоем месте я бы тоже мог подумать что-то не то. Так как ты относишься к зависти? Бывает она белой?» «Сложно сказать, — произнесла Лера, — я думала об этом, когда вижу парня своей сестры, думаю, зависть иногда ведет к чему-то хорошему, иногда к чему-то плохому, кого-то она съедает изнутри, а кому-то дарует шанс и мотив для дальнейших действий. Это как в рассказе о двух соседях, которые завидовали одному и тому же купцу, живущему неподалеку. Один сосед работать пытался больше, придумывал всякое, старался сделать так, чтоб его жизнь тоже лучше была, однажды додумался лавку открыть, ибо жена — руки золотые, шила так, как никто другой не шил, открыл и зажил счастливо. А второй сосед ничего с завистью делать не хотел, только кормил ее своим душевным ядом, а потом и вовсе ночью прокрался к купцу, хотел деньги его украсть, знал, видать, где тот их прятал, поймала его охрана, да руки ему отрубила, хотели и голову пустить под топор, да купец вмешался, отпустил. Вроде, чувство здесь одно, а эффекты совершенно разные, один мотивировался, другой сам себя извел, так что, наверное, любое чувство может быть хорошим и плохим, зависит от того, какой человек его испытывает и что с ним делает, но я не уверена». Признаться честно, ответ меня впечатлил, я в целом люблю, когда девушка может поддержать беседу чем-то большим, чем просто «ага», «ну типа». «Когда я вырос, — продолжил я, — я не купил себе ни единой вещи, которой когда-то завидовал у других людей, да, я стал хорошо есть, но это не та еда, что ели тогда, да, у меня свой хороший дом, но я не сравниваю его с чужими, наверное, зависть это не желание иметь что-то, что есть у другого, это некая пустота внутри, которую ты пытаешься заполнить чем-то другим. Я, конечно, о побрякушках, игрушках и т. д., когда речь заходит о голоде, то там сам бог не судья».
Тут ей приходит sms, мама знает, что она больше не работает и ждет ее дома.
Я говорю ей:
— Давай хотя бы напоследок устроим блиц, всегда хотелось попробовать что-то новое с незнакомыми людьми.
— Давай, — сказала она.
— Красное или белое?
— Красное.
— Проза или стихи?
— Стихи.
— У, какой промах, теперь тебе придется послушать одно из моих.
Я здесь кричал и бился головой о стены,
Но с виду я молчал, как будто в штиле я причал, тянувший время.
Бросался прочь, под ветер, слякоть, бури,
Искал себя, найти так и не смог,
Я возвращался, не хотел до дури,
Но возвращаться крови обшей долг.
Лера улыбнулась и ответила:
— INGENIO VIVITUR, CAETERA MORTIS ERUNT.
— Я не знаю латыни.
— Так погугли, у тебя весь вечер впереди, кстати, не забудь дать мне прочитать твои другие записи, хочу знать, с каким монстром познакомилась, хи.
Что ж, она ушла. Не было смысла сидеть одному, я расплатился и отправился домой. В камин сразу по приходу я отправил третью главу, я хоть и не Гоголь, но мертвое в квартире мне точно не нужно. Перед тем как уснуть, я решил заглянуть в самую чуткую главу своих мучений.
Глава 5
Почему я считал себя некрасивым
Недавно я подумал о том, что было бы неплохо людям начать любить друг друга чуточку больше, особенно в детстве, ведь до определенного момента мы даже не думаем о своей красоте или привлекательности, пока однажды кто-то не говорит нам — а почему у тебя такие большие уши? Это является началом конца, ведь теперь ты ежесекундно будешь думать о том, почему у тебя такие ушки, почему они больше, чем у других. Даже если они не будут действительно больше, ты предпочтешь ходить в шапке, пока будет позволена такая возможность. Так вот, очевидно сейчас, когда я это пишу, что где-то в детстве мне сказали что-то не то, с тех пор это что-то не то живет со мной и уходить решительно не собирается. Как сейчас помню, танцуют все, подходишь ты к девочке, а она тебе — нет, с тобой не буду. Ты не понимаешь, почему нет, в конце концов ты перестаешь подходить, становишься изгоем в своих первых отношениях с противоположным полом. Здесь, будь читатель кто-то, кроме меня, но я и сам себе могу возразить, сказал бы — постой, ну мало ли что там было в детстве, потом идут школьные влюбленности, там все быстро проходит, но дело в том, что все только усугубилось. Если мне нравилась девушка, то мне обязательно давали отворот поворот. Психолог потом сказала: «А был ли кто-то, кому ты нравится?» Я сказал, что бывали такие. Тогда она спросила: «Так почему ты строишь свои образы на негативном опыте?» Я ответил: «Но мне же нравится кто-то, а я ему нет, очевидно, что тех, кто мне нравится, я считаю более привлекательными, их мнение для меня в приоритете». Она тогда покачала головой: «Думаю, ты нарочно выбираешь тех, кто заведомо тебе откажет, подсознательно выбираешь вариант, к которому уже привык, а строить отношения с теми, кому ты симпатичен быть просто не хочешь, ибо боишься этого». Ей Богу, так и сказала, было это не так давно, так что я воспроизвел все почти слово в слово. Но давайте я поведаю вам историю первой взрослой, если можно так сказать, любви, в 10 классе. До этого, кстати, я учился в училище, но ушел, об этом позже. Я до этого никогда о любви как таковой не думал, не анализировал сознательно детские проблемы, не особо-то и верил в какое-то мощное чувство, да, девушка может нравиться, да, ты можешь ее хотеть, но это потолок, остальное — бабкины сказки про любовь до гроба.
Ее звали Анна, когда я ее увидел, прямо в день первого сентября, я испытал такой подъем духа, что сложно описать, это была не та любовь из фильмов для взрослых, мне хотелось просто быть рядом, держать за руку, целовать и никогда не отпускать, я не верил сам себе, что мог так влипнуть. И она вроде как ответила мне симпатией, что для меня было неожиданностью. Аня была отличницей, я сидел с ней, но дико стеснялся нормально общаться, то есть я совсем не умел, я и сейчас не очень, но тогда я просто мямлил что-то, похоже, это ей нравилось не сильно, ведь она быстро переключилась на внимание другого. Какой это был для меня удар, я помню те серые дни, когда я просто сидел и смотрел в окно, пока она где-то там, в городе, уже гуляет с кем-то другим, я долго не мог от нее отстать и активно навязывался, пытался дарить цветы, писал ей стихи, в общем, вел себя как нюня, потому, наверное, и потерял как ее, так и остатки своей самооценки, ведь когда первая любовь не отвечает тебе взаимностью, становится понятно, что ты есть никто, ничто и пустое место.
Потом была другая девушка, которую тоже звали Анна, случилось это через год, не помню, как мы познакомились, но я в буквальном смысле заваливал ее цветами и бегал к ней в соседнее село только для того, чтоб на пятнадцать минуть повидаться. Помню, на ее день рождения я решил подарить снег, забил холодильник где-то в начале апреля, а на ее день рождения, когда на улице уже ходили в футболках, принес ей утром к калитке. Да, он растаял, но она была очень тронута этим жестом, настолько тронута, что бросила меня и по классике ушла к тому, кто ее не ценил и не сюсюкался.
И уж если говорить совсем честно, а здесь важно оставить все самое плохое, то была и третья особа, причинившая мне ментальную боль. Но та вообще спала с моим другом, пока я гулял с ней, держа за ручку, ой, это так мило, лайкать картиночки и цитатки, а потом скакать по тем, кто никогда тебя любить не будет, да, это, похоже, многим симпатично. С тех пор у меня не было сильных чувств, были какие-то пьяные увлеченности, но разве они сравнятся с тем, что когда-то прожгло насквозь? Нет, конечно, это все бесполезная шляпа, от которой давно начало воротить, и уже даже ждать перестал, что когда-то испытаю такое. Недавно Чехова перечитывал, там тоже был рассказ о сильной любови, поймал себя на мысли, что это стресс сильнейший, так что, может, подсознательно я прячусь от еще одного мощного чувства, ведь мне с ним не везет, а я не молодею, и однажды здоровье скажет — да ты, дружок, обалдел. Но когда я это испытывал, вы не представляете, что было, на улице — метель, снежинки будто падали в замедленном виде, это было чудесно, ты преисполнялся живой энергией, такое надо обязательно каждому пережить хотя бы раз в жизни.
Были в моей жизни и отношения, они, конечно, идут вразрез с тем, что я некрасивый, но назовем это счастливой случайностью или подтверждением правила. Познакомился я в Интернете, он тогда уже был, мы уже в университетских годах, с девушкой необычайной красоты, вроде не глупая была, звали ее Ира, она училась на филологическом факультете и была где-то на два года моложе меня. Стоит отметить, что отношения начал без чувств, это привело к важным последствиям, да, она, как я уже написал, была красивая, но она мне не нравилась ментально, то есть ты можешь идти по улице и считать, сколько красивых девушек ты встретишь, их будет много, очень много, но познакомиться ты захочешь с пятью-шестью, продолжишь общение с двумя-тремя, а захочешь чего-то большего, может, и вообще ни с одной. Такова природа отношений настоящих, в них должна быть ментальная химия, притяжение не только на уровне — ваше лицо мне симпатично, хотя это очень важно. Так вот, еще один урок самому себе я вынес именно из этого этапа жизни, решил начать встречаться, потому что все вокруг встречались, и я думал, что нужно быть как все и попробовать, при этом меня не волновал тогда факт того, что магии нет, есть просто милое лицо. Я был равнодушен во всем, да, мы катались в путешествия, ходили в кино, гуляли, кормили уточек, да что угодно было, даже секс был огонь, мы подходили друг другу в нем, но мне было плевать на то, есть все это у меня или нет, поэтому, если бы она исчезла однажды, то я бы этого даже не заметил, просто вместо просмотра фильма с ней смотрел бы сам, вместо прогулки с ней пошел бы один, вместо секса… а, ну да, тут нужны двое. И вот когда я взглянул на все это со стороны, то понял, что очень многие встречаются в таком возрасте, потому что им это навязывает общество, мол, пора бы и семейку заводить и т. д., а то, что это не твой человек — заботит всех мало. Однажды мы сильно поругались, там, возможно, и измена была, ха, бумага любит интересоваться грязным бельем? Сижу ночью, sms-сюсь, тут приходит sms с ее номера: «Привет, это ее бывший, догадайся, почему у меня ее телефон?» Она потом отмазывалась очень долго, мол, были на одном празднике и т. д., да только веры в это особо не было, впрочем, если не считать чувство собственничества, то плевать было по большому счету. Так вот, однажды мы поругались, но это не связано с этой sms и просто перестали общаться, то есть совсем, ее просто не стало в моей жизни. Она, кстати, сейчас замужем за тем парнем. Тогда я понял, что нет смысла без желания встречаться, только именно с той самой. Этот вывод подтвердили все пары, которые были в моем окружении, расстались абсолютно все, кто-то раньше, кто-то позже, ну и кому хочется выкидывать свои годы на помойку? Думаете, кто-то из них вспоминает то время и жалеет? Хрен там, когда жалеют, тогда не рушат, а если рушат, то не было смысла начинать строить что-то. Опять ускакал от темы, я вел к тому, что объективно эта девушка была красивой, спорить с этим нет смысла, мне с собой, по крайней мере, но ее симпатия ко мне уже не покрывала старых шрамов.
Утро
Утро было морозным, похоже, осень потихоньку сдается. Мне нужно было забежать в типографию, дабы посмотреть пробник свежего комикса. Это мой шедевр, которым, наверное, можно гордиться, ведь он признан успешным, типография допечатывает новый тираж, и мне предстоит оценить новые копии. На часах было 9 утра, можно было зайти выпить кофейку. Я говорил, что я кофейный наркоман? О, да, нет ничего лучше латте, я пью его уже 10 лет каждый день, иногда до такой степени пью, что становится дурно, не могу избавиться от этой привычки, знаю, что она с такой навязчивостью становится вредной. Как-то мне даже показалось, что только после кружечки кофе начинается пробуждение моего организма, я решил поставить эксперимент и понять, так ли это. На пару дней, силой, по всей видимости, данной мне свыше, хе-хе, я не употреблял кофе вообще. Вы не представляете, что тогда со мной было, я не просыпался, весь день я чувствовал себя так, будто только что открыл глаза и просто не знал, что с этим делать. Энергетики и другие, какие я не пью, поэтому я пробовал душ, бег, что только не пробовал, итог — я вареный, при этом мне даже не хотелось спать, просто не было сил. По окончании эксперимента я выпил глоточек кофе и организм воспрял духом, ему дали то, чего его лишили. До конца я так и не понял, это физическая зависимость или просто странные психические причуды? В любом случае, с тех пор я продолжаю пить и особо не вспоминаю о том, как оно на меня влияет, только здесь, только для бумаги, только для изменения себя. Заведение, в которое я пошел, называлось «Грустный хот-дог», похоже, слово «грустный» преследует меня, там были неплохие скидки, когда становишься постоянным клиентом, а по утрам почти никого не было, что делало заведение моим излюбленным местом. Когда я зашел, ко мне подошел пьяный вусмерть мужик, бритый наголо, он уставился на меня и мой рукав пальто, на котором была какая-то нашивка, я не особо разбирался, что она значит, я ношу вещи, а не причисляю себя ими к чему-то, он, рассматривая меня, улыбнулся и сказал: «Ах, ты из наших, из славян». Подобная формулировка задела меня, и я ответил, что я индус, спокойно направившись к кассе, чтоб купить кофейку. Бритый вывалился на крыльцо и начал что-то обсуждать со своими друзьями, удивительно, что такая пьянь решила поутру прийти в заведение, в котором нет алкоголя. Если бы меня спросили, я бы сказал, что мне стыдно за таких русских, очевидно, что это остатки правого движения за собственную нацию, но разве могут такие представители разгуливать с пивными пузиками и дышать на людей перегаром? Если это и есть сыны славян, тогда у славян явные проблемы и им надо срочно менять политику. Я сел у панорамного окна, попивая свой любимый напиток, наблюдал за сонными прохожими, спешащими на работу. Некая радость появляется, когда тебе не нужно к абстрактному дяде поутру, и, может, даже доля злорадства, ты смотришь за тем, как люди спешат куда-то, а ты в размеренном темпе можешь идти по делам, а то и вовсе позвонить и сказать, что придешь завтра. Почему? Потому что так хочется, большое ли дело — посмотреть, что там вышло, все равно тираж запустят только через пару дней, когда печатные станки освободятся от текущего заказа.
Лера прислала sms: «С добрым утром, писатель!»
«Ты чего так рано проснулась?» — спрашиваю ее.
«Мне вообще-то в универ, я еще не такая взрослая, как ты. Удивлена, что ты уже не спишь», — ответила она.
«А я не могу быть на работе? Я же не говорил, где работаю, вроде бы» — пишу вновь.
«Дурында, не нужно говорить кому-то, если кто-то любит комиксы. Так что среди настоящих — Рика и Морти, Скотта Пилигрима — есть и твой, он как раз подпирает их.
Шучу» — сыронизировала она.
«Какая ты язвительная девушка, но я все же рад, что ты знаешь, кто я, мне нужны такие милые фанатки», — написал я.
«О, это же первый комплимент? Я таю», — пошутила Лера.
«Но может и последний», — продолжил разговор я.
«Не сейчас точно, моя остановка, напишу, когда пары закончатся», — ответила она.
Самое время было поехать в типографию, я вызвал такси. Через пять минут машина была на месте, и мы быстро домчались, я даже не успел о чем-нибудь поговорить с водителем, хотя бы спросить, почему он такой взвинченный. Печатник был пожилым мужчиной около 60 лет, всю свою жизнь они выпускали пропагандистские газеты, но время изменилось и пришлось подстраиваться под реалии, он скептически относился к моему заказу, ведь там были картинки смерти. Думаю, тут можно рассказать, о чем же мой комикс. Вообще это не первая работа, но первая выстрелившая, поэтому вкратце расскажу сюжет — парень погибает в катастрофе и оказывается в загробном мире, нет там ни Бога, ни дьявола, есть только смерть в своем собственном костлявом обличии, именно она и решает, что ты будешь здесь делать, смерть говорит ему, что в своей жизни он не был человеком, который хотел жить, что он не жил, а существовал, поэтому она его и забрала, его ждут страдания, ведь она управляет всеми событиями, связанными с человеком. Если она посчитает, что человеку скоро нужно будет уйти, она дает ему время в виде, например болезни, если человека уже ничего не исправит, забирает его катастрофой или еще чем-нибудь, максимально же долго она в этом вымышленном мире дает жить тем, кто наслаждался каждым моментом и совершал хорошие поступки, тех ждет естественная биологическая смерть, которую задумала сама природа. Персонаж спорит со смертью, а костлявая показывает ему различные ситуации из его жизни, в которых он не пользовался ситуацией, предавал, лгал, бездействовал. Персонаж задается резонным вопросом: неужели нельзя все исправить? Смерть говорит, что нет, она возвращала к жизни за всю историю человечества только один раз, но она при этом жертвовала частью себя и нарушала природный баланс, который обязана поддерживать. В общем, персонаж в итоге обманом завладевает возможностью потратить силы костлявой и дать себе еще один шанс, он точно уверен, что в этот раз будет все иначе, он плачет, вспоминая лучшие моменты жизни и хочет хотя бы их снова пережить. Случается магия, и вот он снова маленький, ничего не помнит, вся его жизнь проходит точно также, он погибает в точно такой же катастрофе, в момент гибели, еще до встречи со смертью, он вспоминает, что уже десятки раз пытался прожить свою жизнь заново, а смерть стирает его память, в эти секунды он испытывает злость, боль, гнев, обиду, его разрывает изнутри, но вот он появляется у смерти, не помнит ничего этого. Смерть дала ему такое изощренное наказание, зная две простых вещи, во-первых, люди не меняются, во-вторых, никто не живет дважды, жизнь одна и так, как ты прожил, так и будет.
Как-то так, не знаю, что моя душа в этом отразила, я просто хотел показать, что живем мы один раз, и добра в этом разе должно быть больше, хотя его понятие относительно, а в разрезе Вселенной и вовсе не существует. Экземпляр, который мне дали, был насыщеннее предыдущего тиража, черный был чернее ночи, контраст радовал глаз, я дал добро на печать, кстати, несколько выпусков я подпишу для какого-то слета гиков, сам я на такое пока ходить побаиваюсь, мало ли что.
В точно такой же типографии, их как будто под копирку делают, я печатал свой первый комикс, было это много лет назад, он назывался «Россия-2050», тогда я придумал сюжет про парня, который выживает в новой действительности, где буквально каждое действие регламентировалось законом. Сделал я главного персонажа под впечатлением от блогера Владимира Вечного, который всем в своей жизни был недоволен и остро реагировал на инициативы властей, ожидая, когда уже введут налог на воздух, чтобы больше ни один россиянин не сомневался в том, что у власти сидят монстры. В итоге этот человек сломался и спился, оставшись наедине с зияющей пустотой внутри. Последний раз я видел, как его позвали куда-то в чужую квартиру и поили водкой, а он и рад был, что кто-то проявил к нему внимание и позвал домой. У моего персонажа в комиксе судьба еще более трагична, заплатив все возможные налоги, он попадется на чем-то вроде отсутствия детей, и его органы правопорядка ликвидируют прямо на улице. Должна была быть вторая часть, мол, нечего раба, готового трудиться, уничтожать, так что он должен был пройти трудовой лагерь, но не прошел, выхлопа не было, поэтому эпизод два так и не увидел свет. Будто вечность прошла с тех пор, а помню все, как будто это было вчера.
Sms от Леры: «Я сбежала с пары, хочешь погулять на набережной?»
«Конечно, я как раз недалеко», — ответил я.
Когда мы встретились, был полдень, она сильно упрашивала показать мне что-то еще из глав, и я сопротивлялся как мог, демонстрировать незнакомому человеку личную жизнь — это очень опасно. Был у меня такой опыт, когда-то я вел блог в «ЖЖ», наверное, никто и не помнит, что это, тем не менее мне в один момент осточертело, что никто не хочет ценить творчество, понимаю, это неправильно, ведь если не ценят — значит плохо делаешь, но все же я выкатил огромной текстовой пост, который буквально в слезах писал о том, какие люди неблагодарные. Так вот, проблема в том, что это не обернулось поддержкой, меня буквально сожрали с потрохами за то, что я высказался и смел вообще открыть рот, а не молча продолжал рисовать да выкладывать. Как-то с тех пор поотбило у меня желание с кем-то делиться тем, что на душе, а она просила именно этого.
— Я бы хотела лучше тебя узнать, давай я расскажу тебе что-то из своей жизни? — предложила Лера. — Я родилась в Казахстане, все детство меня ни во что не ставили, потому что я была русская и мне тяжело приходилось до тех пор, пока мы не переехали в Россию. Впрочем, здесь не было особо легче, ведь мы приехали из Казахстана, так что шуточки в духе — у нас там трехэтажные юрты, вместо такси олени запряжены, а коней мы всех съели, меня не покидали целый год, потом все попривыкли, да и вообще признали во мне русскую, но в Казахстане творился форменный ад, особенно когда заставляли учить казахский язык, я и не против была, но не вместо же английского, разве непонятно, что последний более перспективен?
— Соглашусь с тем, что английский более перспективен, однако нужно понимать, что ты жила в другой стране, необходимо учить язык местного населения, если ты там на ПМЖ, — сказал я. — Вот, например, Эстония, куча русских, которые жалуются, что там постепенно все русское отменяют, а разве они не правы? Я, безусловно, против преследований и нападков, если кто-то говорит на русском где-то или частная школа там, например, но официальный язык есть официальный язык, его нужно учить, если хочешь находиться в этом обществе. Помню, как на Украине было такое же, запретили русский, все бунтовали, но сохранение своего языка, наверное, даже в Конституции прописано. Даже так скажу, я не удивлен, что русский язык испытывает такое давление вне своей страны. Много лет назад, ты тогда еще была маленькая, но не очень, я гонял в Ижевск на концерт любимой тогда группы «Мультипасс», группы, которую я слушал в тяжелые годы детства, так вот, приблизительно в то время там совершил самосожжение местный ученый, который ратовал за сохранение местного удмуртского языка, тогда, гуляя по городу, я видел странные надписи на улицах, они смотрелись очень самобытно, но почему я их не видел везде? Потому что доминантный — русский — поглощает и ведет себя как языковой оккупант, обращая всех в свою языковую веру. Вспомни, сколько племен существовало, когда появилась Русь? Теперь подумай, сколько языков потеряно.
— Но разве языки не отмирают, потому что не развиваются и становятся костными? Потому что не могут конкурировать?
— Так-то оно так, только горя у его носителей из-за этого меньше не становится, представь, прадед твой знал язык, дед твой знал, отец с матерью знали, тут появляешься ты, вроде знаешь, но уже говоришь больше на другом, том, который везде принят, а потом ты видишь своих детей, который вообще ни слова не могут сказать на языке собственных предков, поневоле будет обидно. Ведь эти языки даже не консервируют каким-нибудь образом, они просто отмирают и ими больше никто не интересуется.
— Откуда ты столько всего знаешь? Ты учился на лингвистическом?
— Нет, когда я путешествовал, старался что-то узнать о месте, в котором буду, так легче и, что самое главное, интереснее.
— А ты много где побывал? Я была только в трех странах и то за одно путешествие с друзьями на машине.
— Я тоже не так много стран посетил, важно не сколько их, а что ты из них вывез, какие воспоминания или даже уроки.
— Когда я была в Австрии, познакомилась с молодым человеком, с которым мы наутро пошли гулять.
— Мне тоже нужно будет говорить про бывших?
— Да ты послушай. С утра он пошел покупать для мамы еду в русском магазине, посреди Израиля, представляешь? Бах, и русский, но сам он при этом был из Венгрии, так вот, когда мы были в магазине, он купил сыр, и ему закинули его в большую целлофановую пленку, прям слоев десять, а то и больше, он удивился, а потом еще и в пакет запихнули, посмотрел на меня и спросил: «А что это? У вас всегда так делают?» Я сказала, что да. А он ответил, что люди в Венгрии давно перестали заворачивать еду в пленку, это делают или в бумагу или вообще не заворачивают ни во что, для того чтобы поддержать в чистоте экологическую среду. С тех пор я тоже так делаю, разве это не знание?
— Отличная привычка, я тоже стараюсь не пользоваться пакетами, когда это вообще возможно.
— А бывает, что нет?
— Конечно, если брать вишню, то горсть до прилавка не донесешь… Я пробовал.
Лера засмеялась. У нее был чудный смех, и она отлично реагировала на все юморные посылы от меня. Она мне нравилась.
— Так что, пойдем к тебе, покажешь что-то из своих печатных позывов? — сказала она. — Я вроде как тебе раскрыла тайну, теперь нам надо быть в расчете.
— Но ты же уже читала одну главу, разве это не в счет?
— Ну кто же виноват, что ты сам проворонил? Нет, не в счет, была бы у тебя возможность, ты бы не показал.
Интересно, думал я, это то самое «пойдем, я покажу тебе свои марки» или ей правда интересно меня узнать? А вдруг ей не понравится, и она подумает, что я идиот?
— Хорошо, поехали.
В такси мы переглядывались и улыбались друг другу, испытав ту самую неловкую паузу, но она прошла мягче, чем обычно, мне кажется, она поняла, почему я затупил перед ответом, и ей самой стало неловко, ведь она и правда хотела просто почитать, что же я такое пишу. Чем отличается друг от незнакомого человека? С другом можно молчать, вот здесь пока этого не было, но и нельзя сказать, что эта неловкость заставляла нас глядеть по сторонам, в поисках чего-то, за что можно зацепиться и начать диалог, скорее, мы изучали друг друга взглядом. Когда мы поднялись в квартиру, консьержка подозрительно посмотрела на Леру, а потом спросила: «Жена?»
Я покраснел и сделал вид, что не услышал, но не Лера, она ответила: «Нет, — а через секунду добавила, — пока что».
Я подошел к столу и стал выбирать, что же ей дать, пожалуй, эту.
Глава 6
Унизь меня, если сможешь
После девятого класса я потерял целый год, ведь решил, что мне не нужен десятый класс, важнее какое-нибудь училище. Я поступил без проблем и готовился стать сварщиком. Учеба сразу не задалась, по основным предметам я хорошо успевал, но вот сварка, то есть специальность — это оказалось не мое, швы всегда получались кривыми, пластинки отваливались, но тянули меня изо всех сил, ведь я подавал надежны на олимпиады по школьным предметам. Обстановка с социальным статусом была приблизительно одинаковая, кормили бесплатно всех, почти все были бедными и ходили в одном и том же круглый год, жалко, что статус не позволил быть и чуточку более добрыми.
Издевательства начались почти сразу, сначала самые задиристые просто ходят и случайно задевают, похоже, проверяют твою реакцию, потом это работает в снежном коме, и вот ты уже предмет для шуток и издевательств, но неизвестно, что бы было, если бы ты тогда, в первый раз, дал хотя бы какой-то сдачи. Мое положение было чуточку лучше, чем у других, хотя меня тоже регулярно таскали за волосы, все же большего ко мне не применялось, ведь у меня можно было списать домашнее задание, да и на контрольной я решал почти всем примеры. Однако с каждым разом обзывательства усиливались, за волосы таскали все сильнее, а однажды произошло то, что изменило мою жизнь. Я стоял с товарищем около столовой, тут меня окликнули, чтоб я подошел вместе с ним. Наши пакеты с тетрадями и учебниками мы оставили на лавке, а сами пошли. Когда мы вернулись, внутри наших пакетов было собачье дерьмо и слюни этих ублюдков, которые решили, что это действительно смешно. Тогда я толкнул одного из них, началась потасовка, он повалил меня на землю и начал бить пощечины, это было даже не избиение, это было публичное унижение, все ребята стояли и смотрели на это, а я, не знаю почему, в тот момент закричал: «Хочешь меня убить, да? Хочешь меня убить? А я бессмертный», я дословно помню эти слова, они в моей душе высечены, если такое вообще возможно. То, что слабым постоянно прописывали лещей, колобахи и другие унизительные процедуры, думаю, не стоит говорить. Это был год ада, я как будто спустился в пучину и не знал, есть ли из этого выход. Не могу сказать, что я тогда думал о суициде или о чем-то таком, скорее, мысли приходили колумбайновские, но я сдержался, да и вряд ли прямо серьезно об этом думал. В итоге мне стало так страшно туда ходить, что я начал притворяться, что болею, дабы оставаться дома, справок у меня не было, тогда я начал их подделывать. Вот однажды, когда бабуля, как назло, была дома, а я просто мирно рисовал и ни о чем не подозревал, домой заявилась куратор, это как классный руководитель, только в училище, бабуля была в бешенстве, но я рассказал о том, что мне там приходилось переживать из раза в раз, причем я рассказал не только о себе, но и о тех, кому доставалось еще больше. Стукачество? Да, пусть так, лишь бы больше никогда туда не возвращаться, я не мог даже помыслить о том, чтобы еще раз в своей жизни увидеть эти отмороженные рожи. Куратор пыталась уговорить и так, и сяк, я наотрез отказался и сообщил, что планирую вернуться в школу и доучиться там. Я вообще всем после этого советовал никогда не терпеть, если вам не нравится коллектив и вы очевидно не можете за себя постоять — меняйте учебные заведения, не бойтесь этого, не может быть так, чтоб каждый класс, в который вы попадете, будет таким же злобным, такого просто не бывает, я попал в нормальную школу, где доучился без особых проблем, там не было унижений, туда люди пришли учиться, а не выяснять, кто сильнее. Когда мои бывшие одногруппники попадались мне через пару лет, это всегда было дружеское общение, такое ощущение, будто они играли в игру по унижениям, но вот уровень пройден, и они становились другими людьми, но в это можно не верить, ведь ни одного извинения я не слышал.
Лера отложила текст и посмотрела на меня:
— Больше похоже на какую-то колонию для несовершеннолетних, это с тобой происходило?
— Да, но все уже дела давно минувших дней, я пишу это, чтобы встретиться лицом к лицу с самим собой и победить.
— Господи, такого пафосного монолога еще поискать, лучше скажи, те дети, а теперь уже почти старцы, они как сейчас?
— Я бы и рад, наверное, сказать тебе, что их судьба наказала хотя бы как-то, но нет, живы, здоровы, дети есть наверняка учат отпрысков тоже чему-то подобному, так что кармы как таковой не существует, иначе где вообще справедливость?
— Твое желание наказать — это значит, что ты их не простил?
— Я не простил несправедливость самой жизни, понимаешь, ее слишком много, честный становится бедным, глупый становится успешным, злого принимают за хорошего, и в итоге Вселенная, если можно так сказать, никак не решает эти перекосы.
— Может, она и не должна? Возможно, все зачтется позже.
— Позже? Знаешь, я не спрашивал тебя, но ты верующая?
— Да, мне так жить легче, хотя я так сказала, будто оправдываюсь, а ты нет?
— Для меня это очень сложный вопрос, я не хочу заводить шарманку сейчас, чтоб мы не скреблись от тоски по стенам, лучше скажи, хочешь есть? У меня что-то должно быть в холодильнике.
— Что-то я не ем, я вообще избирательная в еде.
— Да ну? Вообще-то я тоже, если начать, могу целую тираду выкатить.
— А я никуда не тороплюсь, пока изучаю твой холодильник — жги!
А что поесть?
— Я начал экспериментировать с питанием очень рано, как ты знаешь, я жил бедно, поэтому есть мне приходилось всякое, в особенности то, что есть человеку в принципе не стоило бы. Картофельный суп очень часто в семье оборачивался супом из картофельных очисток, а сладкого порой и вовсе не было, кроме жаренных петушков, которые батя в пьяном угаре нажаривал на сковородке из сахара. В студенческие годы я тоже бедствовал, поэтому есть мне приходилось очень некачественные полуфабрикаты.
Я уставился на попу Леры, торчащую из холодильника.
Оттуда доносилось хрум-хрум.
— Ты вообще слушаешь?
— Конечно, все детство у тебя был шведский стол из шнурков, вареного ремня, мыла и веревки.
— Точно, так вот… Я посадил себе желудок, питаясь всем подряд, особенно продуктами, которые выпускаются для бедных, с маркой торговых магазинов, они всегда самые дешевые на прилавках, но в них нет ничего натурального, одна химия, таким образом я питался дошиками, пиццами, пельменями, молочкой, чипсами, газировками. Первым делом, не знаю как, но я решил перестать пить газированное и вообще все эти сладкие напитки, даже не помню уже, что меня тогда на это сподвигло, возможно, какой-то ролик на «Ютубе».
— Наверное, о том, сколько сахара в какой-нибудь бутылке колы, в литре что-то около ста граммов, это же в буквальном смысле целая горка.
— Да, но где-то я еще прочитал о газированной воде, поэтому первым делом, конечно, было избавление именно от газов, я остался сидеть на соках, наивно думая, что это-то точно полезно, ведь в рекламе говорили.
— О здоровье они умеют втирать, жаль, что состав крупными буквами не пишут, подсластители какие-то, красители, можешь сказать, зачем что-то красить?
— Не поверишь, я этим вопросом до сих пор задаюсь, пусть цвет будет не таким ярким, но полезным, неужели у людей не сформировался еще второй фронт, которому главное — не внешний вид, а польза? Иначе как объяснить, что даже так называемое здоровое питание производители пытаются подкрасить, чтоб оно выглядело привлекательнее. На мой взгляд, пусть лучше серо-буро-малиновое, но в составе только ягоды и фрукты.
— Но мы же не знаем, где они растут, тогда уж пора становиться бабушкой и заводить свой огород, как говорится, дома и стены лечат, а тут еще и кормят.
— He стоит утрировать, я же не говорю, что нужно срочно все запрещать, я просто не понимаю, почему нельзя позаботиться о себе и поумерить аппетиты, по-моему, еще с детства нас приучают к неправильной еде. Суди сама, газировка стояла на праздниках, чипсы покупали за хорошее поведение, всякие конфеты и сладости украшали стол в различные праздники, вредная еда возводилась в культ с первых дней твоей жизни, никто не пытался нам объяснить, что это мусор, который тебе не нужен, а привыкнув потреблять мусор, ты можешь до конца дней сидеть только на нем, думая, что так оно и надо, раз выпускают, раз есть на полках, значит съедобное, только его не заботит мысль о том, что производителю на него плевать.
— Я тоже об этом думала, представляя сцены в духе «Владелец доширака кушает свою лапшу со вкусомомара на берегу моря, подле своего особняка», они бы такое есть никогда не стали, это же очевидно, наверняка у таких свой повар, и они точно знают, какие сорта пшеницы нужно брать, какое вино подать за ужином и как сбалансировать салат по нужным элементам.
— Точно, реклама — это всегда ложь, правдиво бы звучало для всяких газировок, например — хочешь сахар в два раза выше нормы? Проблемы с давлением? А пузо прекрасное не желаешь? Тогда пей нашу газировку, умри быстро, но сладенько.
— Я такие видела в качестве шуток на «Ютубе», ну так что там дальше? Сидел на соках?
— Да, сначала заменил газировку на покупные соки, потом понял, что это тоже та еще дичь и стал пить просто воду или чаи с кофе, от них, к сожалению, так и не избавился.
— И от алкоголя дома? — она достала открытую бутылку с полки.
— А ты Шерлок, да, я позволяю себе слабости не только в баре, в противном случае все это свело бы меня с ума. Из-за неправильного питания у меня появилось пузо, наверное, больше из-за неподвижности, однако сам по себе я щуплый, и пузо выглядело просто отвратительно, как и второй подбородок, поэтому я решил попробовать радикальные меры.
— Неужто интервальное голодание?
— И его тоже, но оно мне не понравилось. Сначала я перестал есть сладкое, совсем перестал, не делая себе исключений, если это не фрукты, конечно, когда я выкинул конфеты, шоколадки, мармеладки из своей жизни, я чуть сбавил, но крайне мало, эффект мне не нравится, тогда я понял, что нужно бросать и мучное. День мой начинался так, я бежал счастливый за кофе, а потом в булочную, которая открылась прямо напротив палатки с кофе, закупался пирожками, обязательно БЕЗ САХАРА, и трескал их за обе щеки, ожидая, когда я там похудею уже, ведь сахар не ем. Не худел, то есть сбросил чуть-чуть, но минимум. Тут стоит сказать, почему я толстел вообще, помимо того, что не двигался, я пищевой наркоман, это очень тяжелый недуг, который заметил за собой, когда анализировал питание. Дело в том, что я съедаю все разом, есть люди, которые купят шоколадку и по дольке, с чаем, растягивают ее на день, а то и на два, а то и на три. Я не такой, если есть что-то, что мне хочется, я съем это полностью или до тех пор, пока мне не перехочется, так было со всем, я мог купить палку колбасы краковской и даже не донести ее до дома. В общем, я отказался и от мучного, если не умеешь себя контролировать — не выходи на дорожку, с которой легко свернуть.
— Когда там уже про голодание?
— Да сейчас, уже близко, я решил попробовать вегетарианство, веганство для меня как-то слишком, а вот не есть само мясо казалось разумной идеей.
— Я не ем мясо, если что, это на будущее, если решишь угостить меня ужином из дохлых зверят.
— Я учту. Так вот, тот опыт не дал никаких результатов, около месяца я пробовал не есть и улучшений не заметил, я про самочувствие, которое для меня на первом месте. Помню, тогда у нас вышел спор с друзьями, мы обсуждали, зачем мне это надо, хочу ли я спасти бедных животных или мне просто нечем заняться?
— И как?
— Знаешь, я знаю, что мясо нужно человеку для выживания, поэтому я его ем, меня пока не смогли убедить, что без него можно, когда я его бросал, начались проблемы с волосами, хотя это может быть связано и с голоданием. А про животных, то я не так сильно приближен к сверхчеловеку, я против испытаний на животных косметики, но лекарств — необходимость, я не считаю себя выше обезьянки или что-то типа того, я просто не вижу другого выхода, то же самое с мясом, я против цирков, где на потеху толпе животных мучают, но без пищи пока не факт, что можно. Четверг был у меня днем без еды, можно было потреблять воду, так я около семи недель не ел в один день ровно 24 часа, вес ушел моментально, но рекомендовать такие перегрузки я бы никому не стал, все же таким нужно под наблюдением врача заниматься, а не самостоятельно.
— Да, знаю, я пару раз пробовала, на большее не хватило, я за физические нагрузки и то в умеренных количествах.
— Например?
— Например, бег.
— Часто бегаешь? Регулярно или когда есть свободное время?
— Стараюсь через день, но иногда не выходит.
— Я пытался приучить себя к чему-то такому, но не вышло, где ты нашла мотивацию?
— Я бегаю с подругой, ее зовут Юна, компания, на мой взгляд, очень важна при таких занятиях и для ленивых людей вроде меня, так что мы вместе начали и до сих пор бегаем, скоро год. Делали первые шаги с малого, по 500 метров, сейчас 5 километров в порядке вещей, чувствую себя свежим человеком, раньше как-то даже не думала, что когда-нибудь смогу так просто бегать по пятерке и даже не сбивать дыхание.
— Ого, да ты открываешься с новых сторон.
Наконец, мы нарезали салат и перекусили. Попробовать такое питание стоит каждому, когда резко переходишь с жирного, пережаренного куска непонятно чего, чувствуешь невероятную легкость.
Она уехала, и я остался один. Заметил, что общаться с ней мне нравится так же, как с психологом, для человека общение — это ценнейший дар, которым он редко пользуется, и дело даже не в том, что он не хочет, а в том, что поговорить не с кем. Вы замечали, как иногда вам одиноко даже в компании друзей? Когда-то я жил в квартире с друзьями и мне было одиноко, потому что мы не могли общаться по душам.
Я подошел к столу и взял пятую главу.
Глава 7
Когда никто не понимает
Тяжелое письмо матушке земле. Долгое время я жил с друзьями после университета, мы снимали квартиры то тут, то там. Концепция была такова — нет смысла заводить какие-то отношения серьезные, если друзьям и так неплохо живется, захотел, привел кого-то, но в итоге все равно остался с друзьями. Первые годы это было довольно весело, друзья детства живут вместе, никто друг друга не бросил, вообще, это я подбил всех на переезд, я даже не знаю, как это произошло, просто в один день, когда мы мечтали, я сказал, что надо попробовать вместе, а не разъезжаться и потом видеться раз в год. Вы понимаете, о чем я? Сколько людей расстраиваются, когда не имеют возможности повидаться с другом, мы списываем это на то, что наши пути разошлись, но мы останемся друзьями и бла-бла, но зачем? Зачем расходить эти самые пути?
Общение у нас всегда хромало, нас связывают долгие годы совместной жизни на общей улице в родном городе, но вот близкого чего-то, каких-то слезливых тайн мы достигали только будучи пьяными, тогда души были нараспашку, каждый говорил то, что думал, то, о чем переживал, это было искренне. Проблема только в том, что людям сложно делать то же самое без всяких стимуляторов, поэтому нужно было или регулярно вместе пить, чтобы понимать, чего человек хочет, что ему не нравится, или копился ворох проблем, которые было довольно сложно исправить, ведь решить одну — это легко, а когда у тебя гора обид, то разгребать уже не так легко. Я, кстати, понял, что мы как-то не так общаемся только тогда, когда уже перестали общаться вовсе, и я пошел к своему психологу. Без понятия, где они сейчас, но я скучаю. Я вообще странный человек, ей Богу, я скучаю даже по выродкам из училища, которые меня унижали, я, знаете ли, тот парадокс, который вроде и замкнут, и тих, но при этом хочет, чтобы рядом были люди, даже если они ведут себя, как свиньи, вроде задир и другого быдла.
На этом этапе я включил свой старый телефон и написал обоим друзьям: «Привет, как жизнь?»
Такие sms писать труднее всего, ты не виделся и не общался с человеком уже столько лет, а тут врываешься в его жизнь, теребишь старые воспоминания, захочет ли он говорить после всего того, что произошло?
Жизнь у нас была такая общажная, немного общего быта, споры о том, кто и что убирает и т. д., однажды мы устроили на съемной квартире бассейн в квартире, я даже выложил это в Интернет, на пару дней ролик завирусился, и мы чувствовали себя знаменитыми. Но как будто в таком корабле появилась трещина, пошла она постепенно и дошла до того, что общение было на уровне привет-пока. Я очень волновался по этому поводу, часто мы начали срываться друг на друга, и я стал ждать того момента, когда кто-то скажет, что съезжает, сама коммуна стала нас тяготить, никто не хотел делать что-то вместе. Раньше мы играли в настольные игры, приставки, смотрели фильмы, ходили гулять, в кино, это все закончилось. Похоже на то, как прерывается букетно-конфетный период, и ты не понимаешь, зачем ты и как попал сюда. Тогда у нас были возможности делать то, что мы захотим, но в итоге каждый решил не делать ничего. Мне грустно от того, что я не мог об этом с ними поговорить, не знаю, чувствовали ли они то же самое, когда-то мы мечтали о том, чтобы, когда придет время, купить дом этажа в три, ну, когда разбогатеем, знаете эти мечты? Даже они были общими, у нас появятся семьи, но мы непременно будем вместе, дети наши будут вместе, но уже на тот момент каждый сидел в своем углу и злился на другого. Можно бы было поговорить, но, как я уже сказал, это сложно. Думаю, не для меня одного, а вообще для всех людей, даже психологов.
Психолог спросила, если у вас все так, то зачем тебе такие друзья? Но ответить я не мог, это как родственники, даже если они уже не те, кем были раньше, я все равно их любил и был готов продать все до последнего, если им это было нужно, в любое время дня и ночи помочь, если бы меня об этом попросили. Она говорила, что они тянут меня вниз, потому что бездействуют и не имеют амбиций, с этим я был частично согласен, но хотел вытянуть их, хотел, да не хватало сил.
У нас были такие счастливые моменты, как у настоящей семьи, однажды мы втроем поехали в Черногорию, это было нечто потрясающее, там столько всего произошло, вне дома мы менялись и становились теми самыми родными людьми. Но почему квартира на нас так действовала, да к тому еще и засасывала — было не ясно. Так вот, мы отправились через Москву перелетом в Тиват. В первом же отеле мы в пьяном угаре, при игре в «Пол — это лава» случайно разнесли стеклянные обрамления картин, в тот же день Андреич спьяну решил пожарить сосиски и лег спать, в итоге чуть было не пожарил целый гостиничный номер. В другом отеле, а мы передвигались по городам, чтоб не сидеть в одном месте, мы оставили ночью много посуды на балконе, а ночью я лежу и думаю, ничего себе, какой сильный ветер, аж черепицу с крыш срывает и она падает на дорогу, издавая такой треск и гам, а на утро оказалось, что это наша посуда билась, а черепицу в Черногории делают на совесть, и никакой ветер сдуть ее не может. Тогда все мы работали, могли себе это позволить, я трудился в строительной фирме, где занимался написанием статей, там же делал карикатуры для местного журнала, рисовал всякие домики с юморесками. Работа была интересная и довольно свободная, позволяла прокачивать себя и как художника, и как текстовика.
Я, воодушевившись поездками, начал предлагать ребятам пробовать переехать на постоянку, да, это дорого, не факт, что получится, но все же я рассмотрел все варианты: покупки гражданств, учебы, житья без документов, я был готов к таким авантюрам, но уже тогда костлявая рука душной бетонной коробки крепко держала их и не хотела отпускать.
Когда мы вернулись из Черногории, снова ощущали ту самую дружбу, еще какое-то время этот запал прямо-таки летал по квартире, но, ничем не подпитываемый, быстро улетучился и снова стал серым и убогим.
Здесь можно рассказать о сути конфликта? Один из нас, я не скажу кто, привел в квартиру женщину и стал с ней жить, против никто не был, это нормально, в принципе, на серьезность никто не рассчитывал, потом эта же женщина, пока одного из нас не было дома, переспала с другим. Это мерзотнейший поступок, после которого друзья больше не друзья, так что это самое страшное дело, подробности этой грязи не скажу, двое из троих в итоге съехали, я остался один в квартире. Кто встречался и с кем изменил, я не скажу даже бумаге, ведь это не имеет теперь никакого значения. Через какое-то время я взял эту квартиру в ипотеку и теперь намерен дожить здесь свой остаток дней, где каждая стена будет напоминать мне о том, что было, о дружбе, предательстве и вообще истории, которая достойна целой мелодрамы по глупым центральным телеканалам. Многое здесь осталось без изменений, мы вместе меняли личину двери, вместе ремонтировали пол, а теперь это ВМЕСТЕ не стоит и выеденного яйца.
Это одна из самых тяжелых потерь в моей жизни, это был столп веры, которую в миг искоренили, осквернили и выбросили, сделав вид, что она ничего и не значила.
Мое чтение оборвала sms от Блума: «Привет, все нормально, как сам?»
Отвечаю: «Не хочешь встретиться? Давно не виделись».
«Да, конечно, я работаю на вагонном, знаешь, где это?» — пишет Блум.
«Да, когда подъехать?» — спрашиваю его.
«Давай часам к 17, как раз закончу», — приглашает Блум.
После стольких лет я наконец-то увижу одного из лучших друзей, теперь-то у меня их нет, я в буквальном смысле один. Чем старше я становился, тем сложнее мне было называть людей друзьями, даже долгое общение — это все равно максимум хороший знакомый, но чтобы друг — то последний мой друг появился в университетские годы, и более я никого другом не считал. Люди, знаете ли, вообще обесценили понятие дружбы, особенно это сделали социальные сети — посмотрите, у меня друзей несколько сотен. Какие это друзья? Ты из них половину не видела, а половину даже не узнаешь при встрече. Нет, это добавленные, знакомые, интернет-знакомые, но никак не друзья. Я своих друзей мог когда-то перечислить по пальцам одной руки, даже в некотором роде гордился этим, много друзей не бывает. В какой-то мере слово «друзья» потеряло смысл в миллионном круговороте людей, если бы меня тогда спросили: «А сколько у тебя друзей?», я бы ответил, надо мной бы наверняка посмеялись и сказали бы, что я странный, ведь друзей должно быть много.
Блум
Я подъехал к заводу вовремя. Блум вышел, но был одет не в рабочую одежду, на нем сверкал пиджак и лысина, похоже, волосы все же окончательно его покинули, сам он был вполне в форме, видно, что следил за собой, как минимум ходил в зал.
— Привет, давно не виделись, а я вот, видишь, тут теперь, — сказал он при встрече.
— Вижу, но не понимаю, почему ты так одет?
— Так я же стал директором, начинал, конечно, с низов, работал как лошадь, но дела шли в гору, через год стал начальником смены и уже учил новеньких собирать вагоны, потом стал командовать цехом, а дальше случилось так, что умер у нас человек, который принимал заказы, то есть в Интернете я тоже шарил хорошо, начал попутно и этим заниматься, так я в итоге и стал директором. Завод, конечно, не мой, это все же ОАО, но управляю всем я, слежу, так сказать, за тем, чтобы работало все как часы.
— Я всегда верил в тебя Блум, я помню, какой ты был мастеровитый, как из говна и палок собрал офисное кресло, как вырезал стул, как сделал розетку, так что это был вопрос времени, когда тебя заметят и дадут тебе то, что ты заслуживаешь. Жаль, что я не мог помочь ускорить это дело и пришлось ждать тебе столько лет.
— Ну что, как в старые добрые? Садимся и на кухню? Я живу тут недалеко, — предложил Блум.
— А жена против посиделок не будет?
— Так я и не женился, из нас троих, насколько я слышал, только Андреич женат.
— Да ладно?
— Это неточно, просто кто-то когда-то рассказывал.
Что ж, квартирка у него была хорошая, сразу было ясно, что человек там живет с руками, это у меня до сих пор даже обои не в каждой комнате были оклеены, здесь же вся квартира была в чистоте и добротном ремонте. Чего-то другого я даже не ожидал увидеть.
— Проходи на кухню, обувь можешь не снимать, все равно прибираться надо, — пригласил меня друг.
В лучах света я наконец-то смог увидеть его лицо, оно постарело, сколько лет прошло? В такие моменты, когда долго кого-то не видел, осознаешь, как быстро утекает время. Мне даже захотелось всплакнуть, но я сдержался. Каждый день ты видишь себя в зеркале по утрам и даже не замечаешь мимолетных изменений, банально, но ты и правда каждый день на день ближе к смерти, именно поэтому я так не люблю свои дни рождения, время, когда каждый с улыбкой напоминает — у, дружок, еще один год, ты стараешься, но итог для всех один. Так вот, ты не замечаешь старение ни себя, ни людей, которых часто видишь, оно как бы смазывается, вот если взять две фотографии с разницей в 5-10 лет, ахнешь, но ты этого не делаешь, да и зачем тебе это? И тут я смотрел на Блума и мне было больно, ведь я понимал, что это мое зеркало, то зеркало, в которое я не смотрел десять чертовых лет.
— Что, постарел, да? — спросил он.
— Нет, нисколько, пой, твоя молодость.
Блум достал бутылку водки.
— Фыркнем, как в старые добрые?
Господи, я точно не проспал эти годы?
— Да, давай, последний раз мы делали это так давно, — ответил я.
Водка наливается в крышку, буквально пару капель, а потом вдыхается через нос. Эффект зубодробительный, так мы обычно использовали остатки, чтоб добавить перца в конец вечера, это больно, но не сильно, зато точно весело.
Мы фыркнули, по моим глазам покатились слезы, я не уверен, что это было именно из-за алкоголя.
— А теперь и по стопочке бахнем, чтоб далеко не убежало, — предложил Блум.
Мы выпили.
— Где ты сейчас? У тебя получилось с рисованием? — спросил он.
— Рисовать у меня получалось всегда, почти так же хорошо, как у тебя что-то мастерить, просто никто этого не мог заметить, но вопрос я понял, да, теперь я зарабатываю этим и мне наконец-то удается пожить всласть, как я и хотел.
— Выставляешься и продаешь картины?
— До такого я не дорос, я рисую комиксы, это тоже неплохо, просто совершенно другое направление.
— А помнишь, как вы с Павлом вытащили меня из дома и поставили на островок, окруженный грязью, без тапок?
— Конечно помню, Блум, я все помню, и эта память для меня как бритва по сердцу.
— Какой ты стал ранимый.
— Почему мы никогда нормально не общались, не делились тем, что на душе? Какого хрена мы все потеряли?
— Жизнь такая, ты ставишь на то, что проигрывает, ты пытаешься переиграть ее, ставишь на что-то другое, но жизнь не дура, она и тут тебя попускает.
— Не думаю, что в том, что люди не общаются, виновата жизнь.
— Людям свойственно все на кого-то валить, мне кажется, ты был слишком агрессивным в общении, любая тайна могла стать объектом для шуток, поэтому я начал прятаться в себе еще с детства, ты же знаешь, что я замкнут был почти с самого начала.
— Отлично, я и в этом согрешил.
— Жизнь така…, — он оборвался на полуслове и замолк.
— Я сожалею о том, что потерял вас, сожалею о том, что не мог с вами обоими поговорить.
— Нет смысла сожалеть, я на тебя не в обиде, а жизнь слишком короткая, чтоб тратить ее на такие угрызения совести.
— Что произошло после того, как вы съехали?
— Меня нашел военкомат, решил, что мне пора идти в армию, правда, я твердо сказал себе, что туда не пойду. Поэтому, как и многие, через психдиспансер получил военный билет и был таков.
— Ты лежал в психушке? А купить военник не мог?
— Да какой там, я как съехал, так работу решил сразу сменить, а на новой не поперло, так что или год там или месяц тут. Но в дурке было довольно весело.
— Удиви меня.
— Помнишь у меня украшения в ушах были с крестом? Так вот однажды военного привезли к нам, его, наверное, где-то контузило или что-то такое, стоим мы в очереди за сигаретами, там по расписанию дают, подходит этот чудной, видит у меня в ухе крест, он даже на православный не очень похож, и начинает молиться и креститься, глядя на него.
— Да иди ты!
— Да честно, я до сих пор иногда думаю, это первоклассный актер или реально где-то в армии с тобой такое могут сделать, если последнее, то я дважды рад, что туда в итоге так и не попал.
— Наливай!
Выпили.
— А еще я там разговаривал со всеми только по ночам, потому что днем тебя постоянно пасли и записывали, что ты делаешь, чтоб сойти за социофоба, мне приходилось молчать весь день или перешептываться в палате, когда твердо знал, что никто не подслушивает. На каждого заводили специальную тетрадь, где весь персонал составлял на тебя что-то вроде отзывов, на основе которых в том числе ставили диагноз. Меня там поначалу, когда я только приехал, хотели избить всем крылом из-за внешнего вида, но психиатр, который, видимо, хотел втереться в доверие, построил всех и сказал, что если кто-то меня тронет, те будут заколоты. Ну, то есть уколов им наделают, будут под себя ходить да слюни расплескивать пару дней. В принципе, через три-четыре дня я уже со всеми подружился, некоторым даже сказал, как именно я имитирую свои признаки болезни. Мы потом еще кое-какое время переписывались, сейчас связь не держим.
— Стало быть, ты из дурки в директора завода? Молодец, а проблем не было с военником?
— Да нет, если ты не буйный, то у тебя обычный военный билет, там не прописывается, что ты делаешь, а психиатра проходишь без всяких проблем, кому тихий человек помешает на заводе?
— Ну, раз уж начал про психушку, рассказывай еще, что там да как, все же не каждый день бываем в таких местах.
— Где дом?
— Чей дом?
— А мы к нему бегом.
— Белый дом? Облом.
— Желтый дом — все путем.
— Нальем?
— Нальем.
— Ты не представляешь, как мне этого не хватало.
— Порой представляю.
— Так что там с домом?
— А, да распорядок дня был всегда такой, что вставать надо было рано утром, но если ты хотел спать дальше, не идти на завтрак, то тебе приходилось заправлять кровать и ложиться дальше в одежде.
— А как там с едой было?
— Никак, завтраки — это комочки на молоке, да другая ерунда, в обед бывало всякое, но я ничего не ел, придерживался плана, что в обществе мне находиться очень тяжело, поэтому обходился без пищи, пил воду и иногда рассасывал пару долек шоколада, чисто для поддержания себя, да мандаринок купил в местном магазине, чтоб сок из них пить.
— А ты кремень, я бы, наверное, так не смог.
— Выбора не было, как я уже сказал, или так, или в армию. Мне тогда немного повезло и было много праздников, на которые отпускали домой, но первый раз обязательно тебя должен был забрать родственник, так вот дома была просто адская проблема — сходить в туалет, там-то я не ходил, только по-маленькому.
— Не понял, почему?
— Потому что там нет туалетов нормальных, это просто дырки в полу, даже без перегородок, я животное что ли какое-то? На дворе XXI век, а они не могли нормальный унитаз поставить.
— Я тебя в этом прекрасно понимаю, я даже в душ общественный нормально сходить не могу, хотя там все же кабинки.
— Душ? Это роскошь, там стояла ванна, которую никто не мыл, в ней и плескались все желающие, начиная от постоянных жителей психушки и заканчивая призывниками, по очереди, конечно, но все это противно до омерзения.
— А после психушки сразу берут на завод или нужно подождать какое-то время?
— Ха-ха, сначала была череда неудачных работ, на мойке, к примеру, платили мало, работал много, все остальные мойщики регулярно употребляли стимуляторы, типа фена, но я же не такой, поэтому раз попробовал, да прекратил, до хорошего такое не доводит, тем более химия.
— Не знаю, не пробовал, всегда боялся даже этого слова.
— Оно и понятно, потом поддоны сбивал, на окнах работал, много мест было, нигде прижиться не мог, спина болела, а времени на отдых не было.
— А почему так и не женился?
— Да ты знаешь, я как-то не нашел пока ту самую, может и не найду, меня это не особо парит, директору и без этого есть, чем заниматься.
— Да, точно, ты же теперь высокая шишка, у тебя бывают экскурсии по производству? Или ты не попал под эту программу?
— Ты про поддержку малых производств? Так у нас большое, мы давно занимаемся контрактами, в том числе за рубежом, слыхал, недавно в Эмиратах поезд сложился?
— Неужто ваша работа?
— Да, не доглядели и основания конструкции без защиты отставили, скандал был лютый, вот этот случай очень сильно мне и помог начальником стать, я так думаю, акционеры не прощают подобных ошибок, это своим можно делать поезда вкривь и вкось, а для заграницы обязаны изготавливать по высшему разряду, чтоб комар носа не подточил, дабы не уронить авторитет всей страны на мировой арене.
— Катаясь в наших электричках, которые чуть ли не прошлого века, это сильно заметно.
Бутылка незаметно закончилась.
— Сгоняем еще за одной?
— Да куда уж больше-то, завтра же не выходной.
— Ты не знаешь, у Андреича номер не сменился?
— Откуда? Не общаемся же.
— Ладно, мне надо собираться домой.
Sms от Леры: «Спишь?»
Отвечаю: «Еду домой».
«Ты пьяный?:D» — спрашивает она.
«Возбожно, доберусь до дома, напишуу», — отзываюсь я.
«Хорошо», — в ответ.
Я кое-как оделся и вызвал машину.
— Был рад увидеть, — сказал Блум.
— Я был рад еще больше, — откликнулся я.
— Еще увидимся, — попрощался со мной старый друг.
Я вышел на свежий воздух ждать авто, которое на этот раз, о чудо, приехало вовремя. Люди сходятся и расходятся, но не всегда можно объяснить, почему одни для них на всю жизнь остаются близкими людьми, а другие становятся чужими. Нет, я не говорю, что ты не скучаешь, но при встрече ты человека не узнаешь, пытаешься найти в нем отголоски воспоминаний, а он уже совсем другой. Вот Павел, например, про которого я чуть выше писал, мы когда-то были лучшими друзьями, столько всего пережили, у нас даже поцелуй первый был в один день. (НЕ ДРУГ С ДРУГОМ!) А потом как-то попал он не в ту компанию, появились другие интересы, и изменился человек донельзя. Я не говорю, что он стал плохим или что-то типа того, нет, он просто стал другим. Теперь, когда я его иногда вижу, мы просто здороваемся, нам не о чем говорить, даже больше нечего вспомнить, хотя когда я его долго не вижу, то скучаю, стараюсь найти время, чтобы заглянуть и поболтать, но приходя опять понимаю, что болтать больше не о чем, хваленая детская дружба через всю жизнь дала сбой раньше времени, но лишь подтвердила общее правило.
Водитель машины окликнул меня, я вынырнул из своих мыслей и увидел, что уже стою у родного подъезда. С карты списалась нужная сумма, а я поднялся домой.
Вообще, довольно часто, еще с раннего детства, я как-то мог выпадать из реальности в свои мысли, причем делал это неосознанно, могла идти какая-то беседа, и брошенный вскользь вопрос уносил меня из настоящего. «Как будто муха бьется в стекло», — сказал какой-нибудь N в завершение своей мысли, имея в виду бестолковость какого-то действа, а я уже представляю, что я муха, которая умеет думать, сижу на столе, смотрю на окно, ищу открытую форточку. Что делать? Как попросить открыть? Я начинаю жужжать, привлекая внимание, летаю, говорю, человек, человек, выход где? Сажусь на окно, не бьюсь в него, тут прилетает мухобойка и меня размазывает по стеклу. Я снова оказываюсь в нашем мире, иду рядом с товарищем, который продолжает что-то рассказывать, а я даже, возможно, на автомате сбрасываю ему ответные фразы, в которых мозг не участвует, только рот — «да», «нет», «пожалуй», «было бы здорово», «мне не нравится», «когда-нибудь». Это странное состояние, я не могу понять, откуда оно у меня и норма ли это вообще. Я делал МРТ мозга, чтобы понять, не шалит ли там внутри головы какая-нибудь опухоль, но нет, во-первых, это происходит почти с детства, так что она бы уже была размером с космос, а во-вторых, я все же проверялся. Особенность такая, хотя опросы я не проводил, может, это каждому присуще.
Sms от Андреича: «Привет, жив, здоров, сам как?»
«Нормально, соскучился по друзьям», — отвечаю ему.
«Друзья? Сильно сказано, друзья так не поступают», — оппонирует он мне.
Я не придумал, что ответить на это сообщение, написал Лере:
«Я дома, ты уже спишь?»
«Нет, смотрю «Смешариков» — ответила она.
«Ахахах, их до сих пор выпускают?» — пошутил я.
«Нет, но я никогда до этого не смотрела», — написала она.
«Ну ты Нюша!» — ответил я.
«Тогда ты Бараш?» — сострила Лера.
«Возможно, но без кудряшек. Как поиск новой работы?» — уточнил я.
«Есть идея для приложения, но нет программистов, которые будут это писать», — ответила она.
«Классика», — подтвердил я.
«Я свободна завтра вечером, не хочешь сходить в кино?» — предложила Лера.
«Конечно, на что пойдем?» — спросил я.
«Перед сеансом выберем, там сейчас много чего идет», — ответила она.
«Хорошо, спокойной ночи, до завтра», — попрощался я.
«Сладких снов:*» — прислала sms Лера.
Сегодня был чудесный день, столько событий, столько эмоций, можно подумать, что всё хорошо? Впрочем, почему можно подумать, если так оно и есть? Сегодня я счастлив.
Я подошел к столу и достал шестую главу, чтобы на ее основе проанализировать этот день, да-да, такое бывает.
Глава 8
Что такое счастье?
Когда психолог спросила, что делает меня счастливым, я растерялся, ведь точного ответа нет. Твердо я знал одно, мне не нравилась концепция — счастье в мелочах, я всегда думал, что довольствоваться малым — это удел слабых людей, зачем мне радоваться тому, что я проснулся этим утром? Вот если бы я проснулся, а тут мне позвонили и сказали, например, что я выиграл в лотерею, наверное, это было бы счастье. Но счастье в мелочах удел не глупых людей, а хитрых, обманувших хозяйку-жизнь, которая знает, что аппетиты человека растут не по дням, а по часам. Вот сегодня ты рад новому телефону, завтра — машине, послезавтра — купишь квартиру, потом, предположим, самолет, круг твоей жадности до счастья растет, и вот ты уже не можешь удовлетворить себя, все приедается и в конечном счете ты становишься несчастным. Это справедливое утверждение или мысль? Один мой старый знакомый, когда у него спросили, что такое счастье, сказал, что когда-то смотрел фильм, где была цитата «Счастье, стой!», а жизнь — это череда событий, в которых ты счастлив лишь секунды, чем больше этих моментов, тем лучше была твоя жизнь. Он говорил так: вот нашел ты красивое место, первый раз испытал предельное счастье, увидев закат, как тучи окутывают солнце, которое пытается к тебе пробиться, ты там был с особенным для тебя человеком, это усилило увиденное, и вот где-то там ты испытал счастье, где-то там, но хлоп — и оно уже прошло. Вовсе не обязательно, что тебе стало плохо или еще что-то, просто самую сильную положительную эмоцию ты уже принял. Он был доволен тем, что уже имел, хотя жизнь его сильно потрепала.
В итоге и я принял тот факт, то лучше научиться довольствоваться малым, если не хочешь навсегда стать несчастным.
Тут же хочу дописать, что без денег действительно многого не получишь, но не обязательно будешь обречен. Однако, когда я был на берегу моря в Британии, я сидел на каменном пляже и смотрел вдаль, в дали, через залив были видны берега Франции, над морем бушевали тучи, солнца видно не было, людей не было на пляже, рядом с берегом летали чайки, счастье ли это было? Да, это было оно определенно, я часто сейчас вспоминаю об этом моменте, даже фотография такая есть, но мог бы я увидеть силу настоящего моря, мог бы я поверить в то, что природа может быть такой удивительной? Неизвестно, ведь на эту поездку нужны были деньги, без них я бы не увидел всего этого. Справедливо было бы подумать, что кто-то живет у моря. Да, но не видит гор, кто-то не видит города, кто-то рек, кому-то никогда не посчастливится взглянуть на северное сияние, кто-то не увидит глыбы льда в Антарктиде, от этого люди не станут грустнее. Если им не хочется этого видеть, если они не бредят этими путешествиями, но в то же время, очевидно, что никогда не смогут насладиться этими ощущениями.
В течение жизни нужно пытаться собрать побольше хороших моментов, ведь если быть честным, кругом столько дерьма, что иногда хочется выть. Не знаю, когда именно мне взбрело в голову, что счастье — это реализация больших нужд и мечт и что в деталях его нет. Раньше я витал от поцелуя с девушкой, которая нравилась, я бежал домой пританцовывая, когда мне давали конфеты, я радовался, когда шел на природу с друзьями, был счастлив, да даже смотря на звездное небо. Я помню, как в детстве мы забирались на сарай Блума вчетвером и смотрели на августовский звездопад, интересно, сейчас кто-то так делает? Помню, как делали дымовую шашку из расчески и фольги, дымило на всю округу, тогда тоже был счастлив.
Амбиции однажды переросли кораблик под названием «Вилл» и не давали больше искренне чувствовать себя счастливым. Я купил как-то книгу, называлась она что-то вроде «10 секретов счастья», там через сюжетную линию тебя пытаются сделать счастливым. Все не помню, но каждый день нужно просыпаться и говорить себе, какой ты хороший, у меня так почему-то не получается, кажется, что я сам себе комплименты отвешиваю, говорю, мол, сегодня ты был хорош. Из всех больше всего запомнился рассказ о бабуле, которая вела себя, как ребенок, все думали, что она спятила, но при разговоре с ней понимали, что она вполне адекватная. Так вот, она могла взять и залезть на дерево, учила языки, ходила в университет, путешествовала, на вопрос: «Как и почему? Ведь давно пора лежать и ждать отхода в мир иной», она сказала, что главное — это продолжать жить, хранить в себе ребенка, который интересуется чем-то, живет и иногда позволяет себе шалить. Кто-то вообще после 17 лет залезает на деревья? Наверное, только электрики, которые ремонтируют очередной прорыв линии электропередач. А в душе нужно хранить ребенка, ребенок знает, что тебе хочется, ребенок умеет привести к счастью. Наблюдали ли вы такую картину — взрослые мужики собираются около дома и творят какую-то несуразицу, пытаются движок от «Урала» в мотоцикл поставить, а потом все это поджечь и рискнуть на этом прокатиться? В них ребенок сидит, напоминает, что они и сейчас могут быть счастливыми. К чему это я? К тому, что мой всегда со мной, то есть теоретически хотя бы один пункт из книги я выполняю, я и в грязь на дороге могу лечь, если это покажется мне забавным, прохожие мимо будут идти, а я буду прихрюкивать, мелочь, а приятно.
О счастье писать довольно сложно, иногда ты рад тому, что тебя пригрело солнце в первый весенний день, а иной раз ходишь и не замечаешь, хотя что изменилось? В другой раз ты радуешься, что тебе улыбнулась красивая девушка. В третий ты услышал классную песню, и она подняла тебе настроение. Но это настолько рандомно, что неясно. Цель моя ясна — я осознал, что нужно пытаться радоваться очень незначительным событиям, чтобы быть счастливее в жизни, но пока не научился этого делать, повторю, я не несчастный человек на данном этапе жизни, просто радости как таковой мало, надеюсь, у меня получится найти себя.
Я закрыл последний листок. Господи, под чем я это писал? Мысли спутанные, логика сбитая, а эта книга о 10 секретах? Если бы это кто-то читал, отправили бы меня в палату Блума, да не выпустили бы в итоге.
Sms от Андреича: «Несколько дней назад у меня умерла мать, извини, что сорвался».
«Прости, я не знал», — отвечаю.
«Понимаю, не твоя вина», — вновь пишет он.
«Я могу чем-то помочь?» — спрашиваю друга.
«Это надо просто пережить», — присылает он.
«Мы можем встретиться?» — задаю вопрос Андреичу.
«Я больше не живу в Твери», — отвечает он.
«А где же ты?»
«В NN, в доме родителей», — присылает он адрес.
«Давай, я приеду завтра? Может, помогу чем, стеснять не буду, останусь в гостинице», — предложил я.
«Как хочешь», — был ответ.
Андреич
С утра я написал sms Лере: «Привет, мне нужно скататься в NN на денек, приеду ночью».
Она отвечает: «А можно с тобой?»
«Мама отпустит?» — спрашиваю.
Лера: «Нет, но мне не пять лет? Да и лучше извиниться потом, чем получить отказ сейчас».
«Я возможно останусь там на ночь, тебе придется сидеть в гостинице одной, ты уверена, что совместная поездка у нас должна быть именно такой?» — задаю ей вопрос.
Лера отвечает с романтическим настроем: «С милым рай в шалаше».
«Подъезжай к 10 на вокзал», — приглашаю я ее в поездку.
В 10:20 мы уже ехали на автобусе.
Я решил поинтересоваться у нее, что с ее работой.
— Я же говорила, что ищу ошибки в приложениях? — ответила она. — Так вот, я думаю над тем, чтоб создать свое приложение.
— Я думал, что ты работала официанткой.
— Да, но это же не карьера, нужно думать о будущем, поэтому я устроилась к знакомым в фирму, мне вот-вот начнут платить, я была на тесте.
— Какая ты умничка, горжусь целеустремленными людьми.
Я достал листок бумаги и карандаш из сумки и быстро нарисовал скетч, где Лера сидит за компьютером, а над ней облачко, в котором Гомер бьет по тарелкам. Она рассмеялась:
— А ты неплохо нарисовал нас.
— Что? Нас?
— Да, разве Гомер — это не ты?
— Хахахх.
— В общем, я хочу сделать свой софт, он будет нацелен на быстрые знакомства.
— Разве таких уже не существует вагон и малая тележка?
— В том приложении нельзя будет писать людям.
— Что? Зачем тогда оно нужно?
— Для встреч и только для них!
— Подробности в студию.
— Эксклюзивные материалы будут дорого тебе стоить.
— Готов тратить любые средства.
— Приложение будет основываться на геолокации, человек, если захочет в нем быть, обязательно должен разрешить отслеживать его положение, когда он в сети, дальше он заходит, загружает свое фото, может пару фотографий и заполняет интересы.
— Пока это стандартное приложение.
— Да подожди ты. Потом человек смотрит, кто сейчас онлайн возле него и, если ему нравится этот человек, отправляет ему «встречку», выставляя конкретное время или же нажимая кнопку «сейчас». Человек с другой стороны подтверждает, если хочет прямо сейчас или в назначенное время идти гулять. Нет никаких сообщений и другой лишней болтовни, люди берут и идут знакомиться сразу, без прелюдий, так они быстрее научатся общаться вживую, не будут переводить знакомство в сферу вечного Интернета, будут дружить и узнавать друг друга.
— Знаешь, идея неплохая, но ведь для такого нужен пиар, большие средства, чтоб привлечь всех этих людей.
— Понимаю, но надеюсь, что идея распиарит саму себя, ведь многое в этом мире создавалось без особых средств, а потом приобретало дикую популярность только за счет удобства. Мне жаль, что в тех же приложениях знакомств не сделают эту кнопку как дополнительную, подталкивая друг друга к встрече, там наоборот, подарки какие-то придумали, смайлики, стикеры, гифки, видеосвязь, аудиосообщения, все это ведет к тому, что больше людей просто остаются в Сети.
— Но как быть с количеством допустимых запросов? Ситуаций, когда ты отправляешь тому, кто показывается в сети, но уже вышел, и все другие нюансы?
— Это все решаемые мелочи, например, чтоб не быть онлайн, пользователь, закрывая приложение, выбрасывается из профиля и не дает лишних надежд сидящим. Ты только представь, как бы это приложение улучшило жизнь тем, кто не спит до утра, мается, что ему не с кем погулять, за окном рассвет, птицы поют, весна, душа плачет от радости, хочется просто с кем-то пройтись, чтоб словить этот момент, сделать его особенным, а друзья твои не могут, кто-то спит, кто-то на работе, кто-то гулять не ходит, в приложениях искать — дичь, там принято дооооолго общаться прежде чем куда-то звать, а тут залетаешь во ВСТРЕЧКУ, видишь, что буквально в соседнем доме сидит такая же скучающая девочка, ты отправляешь запрос и вы идете гулять. Точку для встречи ставит автоматом приложение, посредине между вами.
— Теперь это звучит неплохо, я бы даже сказал, перспективно, но такие проекты требуют очень больших средств.
— Помни, что мечтать не вредно, вредно не мечтать, чем выше думаешь, тем большего достигнешь.
— Возможно, но это только возможно, что я смогу попробовать найти инвесторов, — блин, это звучит как ложная надежда, зачем я это сказал.
— Ого, подкат 80lvl.
— Приехали, подкат, давай выходить. Тут недалеко есть Ржевский мемориал, хочешь, прокатимся на такси? Или сразу в гостиницу?
— Давай в гостиницу, утомляют эти поездки на автобусе, с детства их не люблю.
— Кого? Автобусы?
— Да, это самая отвратительная техника, которую придумали люди — колесная техника, укачивает прямо сдетства. Представляешь, я думала, что так же возненавижу самолеты, меня пугали тем, что там еще больше укачает, но совсем нет. Так что поезда и самолеты — любовь навсегда.
— Я и сам не любитель автобусов, особенно древние пазики, которые выхлопную трубу, судя по запахам, прячут где-то в салоне.
— Ахахах, это точно.
— Пойдем пешком? Тут минут 15?
— Конечно, город маленький.
Гостиница была приемлемой, снаружи это было старое советское здание, но внутри все же отделали на совесть, ну, как на совесть, выглядело так, как будто старались, но дизайнера интерьера не было точно. Наша комната была на втором этаже, было две кровати.
— Ого, две кровати? С нами приехал еще кто-то?
— Да, мы всегда втроем, ты, я и моя совесть.
— Ах она негодница, однажды я отобью тебя у нее.
Я достал телефон и написал Андреичу: «Я в NN, пора встретиться».
Андреич: «Приходи, жена с детьми у мамы, я один».
«Буду через 30 минут», — ответил я.
— Лера, как я и говорил, у меня дела, тебе придется посидеть здесь, а я вернусь через пару часиков, и мы пойдем гулять, если ты не будешь спать, коль устала с дороги.
— Хорошо, посмотрю пока какой-нибудь фильм, телевизор здесь вроде есть, надеюсь, рабочий.
— Должен работать, не скучай.
Я поцеловал ее в щеку и пошел на встречу своему прошлому.
На пороге в его квартиру стоял огромный боров.
— Похоже, ты немного подкачался?
Андреич:
— А ты схуднул.
— Есть такое, но ты теперь совсем гигант, употребляешь что-то?
— Да, жизнь, жру ее вприкуску с белком. Заходи, коль пришел.
— Как не стало тёти Вали? Мне об этом никто не сказал.
— А кто должен был? Письмо тебе с уведомлением оправить?
— Успокойся, все же в одном городе родились, да и друзьями были.
— Именно, что были, прошедшее время, Вилл.
— Не расскажешь?
— А ты любишь бросать соль на рану! Некоторое время назад у нее начались головные боли, никто не знал, что это и не мог ничего поделать. Ее положили в местный стационар, там у нее начались галлюцинации, она никого не узнавала, кроме меня. Когда я приходил, мама всегда знала кто я, иногда кричала и звала меня, говорила, сыночек, миленький, иди сюда, как же мне было плохо без тебя. Я подходил, а она отталкивала и выла — уходи, это все из-за тебя, это ты во всем виноват, я тебя ненавижу, зачем я родила тебя на свет.
— Боже (я заплакал).
— Нет, ты слушай, ты же просил, тебе же интересно, любопытно! Врачи ничего не понимали, один врач говорил, ей надо лежать, другой приходит и говорил, чтоб она ходила, никто ничего не мог сделать и только недоуменно переглядывались, один колол ей одно, другой колол третье. Кое-какими усилиями я со старшим братом договорился, чтоб ее срочно везли в Москву на реанимации. Здесь эти тупицы были бессильны. В машине скорой мать продуло и в московскую клинику ее привезли не только в бреду, но и с воспалением легких.
— Просто ужас!
— Дальше больше, в златоглавой они собрали консилиум врачей, где совещались о том, что же это такое, никто не решался дать конкретный диагноз, а соответственно не было и лечения, от всего этого бреда у брата моего немного поехала крыша.
— В дурку что ли попал?
— Нет, но пошел к гадалке-колдунье, которая пообещала, что поможет. Он ходил к ней изо дня в день, она давала ему надежду, он отдавал ей все деньги. Та проводила какие-то обряды, все это время он мог проводить рядом с матерью, но предпочитал не быть с ней, а с этой мразью!
— Он не виноват, надежда и борьба за близкого — они такие.
— Да плевал я на твои надежды! В конце концов ее не стало! Не стало, б***ь! Если бы не моя жена, если бы не дети, я бы вскрылся! Я всегда любил мать несмотря ни на что, да, мы плохо ладили, мало общались, но она была для меня долгие годы единственным лучиком света.
— Я знаю, я помню, как ты о ней заботился, как чинил дом.
— Когда ее не стало, брат даже не пошел выбивать дух из этой магической твари. Законы я пытался посмотреть в Интернете, чтобы посадить ее, чтобы хотя бы кому-то это стало уроком, но нет таких законов, есть только незащищенные люди.
— А с матерью-то что, сказали в итоге?
— Ага, ты что, нашу страну не знаешь? Вообрази себе, ни один врач так и не дал диагноз, когда она умерла, никто не ставил подписи под причиной смерти, от вскрытия старший отказался, но нужно было, конечно.
— Да уж, не стало человека, непонятно почему, так еще и ответственности ни на ком нет, сюрреализм, в котором мы живем, не знаю, что дальше ожидать от всего этого мира.
— Я знаю, чем дальше, тем всё хуже.
— Твоя философия ни на йоту не изменилась?
— А чего ей меняться? Самые счастливые годы — годы беззаботной юности, платят за тебя родители, бегаешь с девочками гулять, свободного времени завались, друзья опять же не предают, да? Потом универ или технарь, уже сложнее, общага, начинаешь соображать, что придется выживать, а дальше тебя, как ссанного котенка, выкидывают в мир квартир, аренд, ипотек, кредитов, бесконечных заработков на хлеб, дум о будущем, скуки, алкашки, грязи, вранья, лжи, дальше ты начинаешь стареть, начинаешь ссаться, что скоро умрешь, ничего не оставив, попутно обрастая болезнями. Назови мне хоть одну вещь, которую люди пробуют после 20 лет? Ее нет, ты т*******ся, пьешь, а потом остаешься в пустоте и однообразии до конца дней, зато проблем становится все больше.
— Да разве все так плохо? А дети, а жена?
— Их я люблю, теперь они мое все, ради них я готов на все, но из этого цветочного мира ты все равно выбираешься наружу!
— Ты из-за них переехал сюда?
— Да, когда встретил Настю, решил, что это серьезное, нужно быть рядом, чтобы что-то получилось.
— Мне всегда думалось, что именно ты первым заведешь семью.
— Почему?
— Сложно сказать, если честно, то мне думалось, что ты будто бы под нашим с Блумом влиянием, но это не твои ценности, вон, Блум до сих пор в холостяках! ХА!
— Ты его видел?
— Да, буквально недавно заходил к нему в гости, вспомнить молодость, да спросить, как дела вообще.
— С водкой, небось?
— Не без этого, в целом он в порядке, если тебе интересно, директор завода.
— Кто? Ленивый Блум? Да не смеши! Если только кроватного производства.
— Да не, вагонного, ему нужен был толчок для развития, похоже, наша история в итоге дала ему то, что он заслужил.
— Пойдем во двор, покажу кое-что.
— Что покажешь?
— Как выглядит современный мир.
Мы пошли во двор, он открыл гараж и показал руками — смотри!
— Тут ничего нет!
— Правильно, но, может, в гараже должна стоять машина?
— Наверное, смотря для чего он вообще используется, не всегда же под транспорт.
— Только ты использовал бы гараж под свои закидоны, Вилл, нормальные люди используют его для техники.
— Так где твоя машина?
— Слушай историю вселенского счастья. Купил я себе машину, все в ней было хорошо, катался, нарадоваться не мог, но что-то поднадоела, есть у вещей такое свойство, сам знаешь, особенно если это дружба, так вот, решил я ее продать. Оформил на сайте продажи, документы чистые, машина без нареканий, все хорошо, бери — поезжай домой. Приходит ко мне тип мутный, так смотрит, этак, вроде нравится ему, я говорю, если хочешь, покупай, даже со скидкой тебе отдам. А он мне — дай прокатиться, попробую хоть, я дал, но только попросил паспорт оставить, документ все-таки, потом найти легко будет, он сел и уехал.
— Аахаахха.
— Смешно тебе? Пошел я в полицию писать заявление на этого хмыря, день жду, неделю, ни ответа, ни привета, пошел узнавать в чем дело, прихожу, а заявления моего нет, будто я и не приходил. Я поорал, да что толку, как с гуся вода. Пришел домой грустный, жена говорит — надо адвоката нанять, он поможет, он все знает. Покумекали с ней, выделили деньги из бюджета, сами мы не бедные, но адвокаты, сам знаешь, дорого берут, но на благое дело не жалко. Наняли, он пошел узнавать в чем дело, оказалось, что мое заявление лежало, лежало, да истекло, ибо им никто не занимался, то ли менты в отпуск ушли, то ли просто брать не захотели. Мой адвокат написал претензию в прокуратуру, чтоб начали разбирательство, да не только машину нашли, но и виновных в отпуске заявления на самотек наказали. День проходит, два, вроде как даже менты что-то делать начали, когда им прокурор в тыкву дал, а потом все как-то опять завязло, и, ты не поверишь, дело снова вернулось в прокуратуру, мол, истекло. Адвокат пошел на этот раз прямо к прокурору, мол, что за дела? Вашим ментам даже сказали, кто машину украл, а они вообще ничего не делают, только игнорируют да сливают. Так шло время, однажды я узнал, что этого парня посадили, причем за кражу автомобильных сидений, а не за то, что мою тачку угнал. Я говорю адвокату — а моё-то когда? найдут хотя бы? А коли не найдут, пусть этой суке сроку накинут, адвокат пыжился, пыжился, а в итоге встретил меня однажды и говорит — ты знаешь, дело твое сложное, долгое, хочешь, я тебе половину денег отдам, и мы забудем, неизвестно, что вообще из этого получится! Какой-то додик угоняет мою машину, у меня его паспорт, его сажают, они могут просто с ним поговорить и все, а оказывается это сложное дело. В общем, взял я у этого адвоката деньги и забил, не вспоминал до сегодняшнего дня, но тут ты весь такой счастливый приперся, рассказывать, что все не так плохо.
— Скверная ситуация, не спорю, помочь даже нечем, знакомые если и служат в органах, то делают не больше, чем те, что искали твою машину, а по городу тачка не светилась?
— Светилась, однажды попросил у знакомого гаишника помощи, он по камерам пробил, проезжала она один раз, как раз в день угона, больше ее и не было видно.
— Дела… Какие теперь планы вообще?
— Сначала надо с делами матушки разобраться, потом буду думать детей на ноги ставить.
— В Тверь не планируешь?
— А кому я там нужен? У меня там дома нет, в отличие от некоторых.
— Ты говоришь так, будто тебе кто-то мешал завести свой!
— Ну я же не х**жник-писака! Рабочим людям немного сложнее!
— А ты не помнишь, как я предлагал вам покупать недвижимость и всем быть в доле? Со студий начать, нет? Забыл, наверное?
— Не помню, зато помню, из-за чего мы разъехались, а я так и не съездил тебе по роже.
— А мне-то за что? Я вообще не при делах.
— Знаю я твое «не при делах». Опять выбесил.
— Да ты по жизни какой-то нервный, огрызаться, похоже, твое хобби!
— Да я огрызался, потому что вы вели себя, как свиньи, будто меня нет вовсе!
— Да если бы ты не огрызался на каждое слово, мы бы общались! А то спросишь — ну как дела? А в ответ одно рявканье, не мы одни не хотели это слушать изо дня в день, поэтому меньше задавали вопросов.
— Так это я виноват, что мне было сложно? Что мне казалось, что вы дружите со мной как-то меньше? Я?
— Нет, не ты, я тоже в этом виноват, извини.
— Я уже говорил, куда ты себе свои чудные извинения засунуть можешь, туда же можешь и сам идти.
— Да уж, не на такой прием я рассчитывал.
— А ты не загадывай в следующий раз.
— Если он будет.
— Не переживай, я тоже надеюсь, что вижу твою старую рожу в последний раз.
— Прощай.
Я ушел в полнейшей растерянности, да уж, не так должны общаться старые друзья, хоть и бывшие старые друзья.
По душам
На улице стояла солнечная погода, лужи утром были покрыты корочкой льда, но сейчас его не было, похоже, лучи в очередной раз смогли растопить холодную поступь зимы. Я шел пешком по знакомым с детства улицам, но не ловил никаких впечатлений, когда я приезжал сюда раньше, я хотя бы что-то хорошее чувствовал, теперь это был прокураторский город, в котором меня никто не держит, я волен его покинуть. Мне было здесь плохо, на душе тоска. Почему-то мне казалось, что это наш последний разговор с Андреичем, больше мы никогда не увидимся. Хорошо, что со мной приехала Лера, мне в этот момент была необходима поддержка, хотя бы в виде присутствия другого человека. Когда я пришел, она не спала.
— Ты вообще ложилась? — спросил я ее.
— Задремала на часок, а потом в окно пробилась ужасная вонь, я встала закрыть окно и уже не смогла уснуть.
— Должно быть, это местная свиноферма.
— Разве они должны так пахнуть?
— Нет, но этот город давно продан. Пошли перекусим, а я расскажу тебе историю этого места.
Мы сели в маленькой столовой, в которой, тем не менее, нашлись блюда по душе.
— Этот город богат историей, знаменитые купцы строили здесь свои дома, которые потом становились памятниками архитектуры, но за ними, как ты поняла, пока мы шли сюда, никто особо не ухаживает. В городе или под городом присутствовало много знаменитых людей, Ахматова, Шишков, Андреев — это тот, который придумал русский оркестр, город пылал историей и возможностями. В городе появлялись производства, которые обеспечивали людей стабильной работой, но из-за наплевательского отношения властей постепенно все сошло на нет, туризм, который мог бы стать меккой области, никому не интересен, если не на что смотреть, а кто хочет смотреть на развалины? Пара заводов была продана москвичам, постепенно обанкрочены, другие производства и вовсе рас*****ли, как это бывает.
— И жители молчали, глядя на все это?
— Жители сначала сказали, что им это не нравится, но их протест быстро сошел на нет, а потом, барабанная дробь, им запретили голосовать, отняли право выбирать администрацию, отняли выборы. Поначалу люди собирали подписи, но итог один, ничего им не вернули. Дальше — больше, тогдашняя администрация начала продавать земли рядом с городом под свиноферму, тогда говорили, что сам губернатор сажает корм для будущих свинок, поэтому все так гладко шло, они палили деревни, отнимали у жителей участки, но все это было так тихо и безропотно, что даже диву даешься. А потом построили свой комплекс, расширять начали, несколько раз их ловили на сливах нечистот, город воняет ужасно, люди задыхаются. Позже, откуда-то сверху, прислали других казачков, чтоб городом управлять, выборов-то не было уже, сами они вообще неместные были, да и наказ у них один — делайте, что хотите, а свинокомплекс не трогать, там интересы губернатора и других более важных людей.
Теперь представь, что рядом с городом появляется ферма, такая огромная, что чуть ли не самая большая в стране, бесконечное производство без нормальных систем очистки губило и природу, и жителей. Жители кинулись на митинг, но ты же знаешь, что такое митинг в этой стране?
— Представляю, бывала там не раз.
— Ничего не изменилось, более того, свиноферма начала хитро делать, в социальных сетях специальные люди создавали имидж того, что в городе все всех устраивает, в прямом смысле боты писали, на праздники комплекс устраивал бесплатную раздачу шашлыка. Боже, ты бы видела, как они давились за куски мяса, которые им чуть ли не с лопаты давали, мнение о «Коралле» начало меняться. А потом они сказали, что построят для города бассейн, который обещали еще мэры до моего рождения, тут и сказочке протестной конец. Потом я узнал, что бассейн не они строят, а на деньги из федерального бюджета, но при этом там же конкурсы, «Коралл» подсобил именно в этом, то есть представь размах этой смертоносной руки, которая может влиять на государственные конкурсы.
— Не удивлена, думаю, все, что в этой стране приносит прибыль, так или иначе числится за правительством, может, через третьи руки или как-то так.
— Да, но итог один, жители реально смирились и начали думать, что это, наверное, даже благо для города, места рабочие есть, что еще надо? Только деньги и только сегодня. Какой вред организму наносится от таких предприятий, никто слушать особенно не хочет, хотя очевидно, что резкий запах — это уже показатель вреда, что происходит с почвой, в которую сливают нечистоты, с речками, озерами, зверьем, которое рядом живет — страшно подумать.
— Но разве люди не понимали, что на эти деньги потом здоровье не купишь? Уж если речь не про свое собственное, то наверняка у многих есть дети.
— Не понимали, оппозиция пыталась объяснить, что даже если не вы, то ваши дети будут иметь такие последствия от такого выбора, что вы об этом горько пожалеете, но все без толку, в том числе поэтому я и уехал из города, я перестал верить в людей, они больше не хотят жить.
— Печальная история, но я тебя понимаю, нет смысла бороться за то, что само не хочет сражаться за свою судьбу.
— Итог плачевен, население за 10 лет сократилось на треть, если у тебя есть возможности — ты уезжаешь, если нет — обречен работать за копейки, дышать смрадом и ждать смерти.
— Я тут загуглила, оказывается, в городе Z жители смогли отстоять свою землю от такого же агрессора.
— Отстаивать свои права — это вообще не про жителей NN, им бы потереть, а там само лучше станет. Повторюсь, туризм по NN плакал тогда, волшебные дома с резкой, исторические памятники, уютные улочки, приводи в порядок город, латай ямы, делай освещение, экскурсии, процветай, но нет, быстрая прибыль и плевать на жителей. Хотя им и самим на себя плевать.
— Не стоит переживать о тех, кто не хочет переживать о самом себе, хочешь, скатаемся на мемориал, вроде это не так далеко или у тебя еще какие-то дела?
— Нет, теперь я в полном твоем распоряжении.
Мы сели, поймали попутку, ехавшую в ту сторону, и двинулись к мемориалу. Когда-то на его фоне говорили даже два президента, о дружбах народа и все такое, теперь это было обшарпанное место, за которым никто особо не ухаживал, так, перед 9 Мая протрут и все.
— Теперь, когда все знают, что ветеранов больше нет, похоже, никому и не нужны больше эти мемориалы, — констатировала Лера.
— Нужны, как память, но память эта теряется, как и состояние этих памятных единиц.
— Я не помню, как они доживали свои дни, тогда была маленькой, ты должен помнить.
— Это было ужасное время, Лер, после войны и развала союза их фактически кинули, оставили с дыркой в карманах, в начале двухтысячных пенсии у немцев были в разы выше, у немцев! Тех, кто захотел воевать, тех, кто пришел к нам с мечом, тех, кто проиграл.
— Ужас какой, по-моему, моя прабабушка жила не так уж и плохо, но я не знаю, возможно, ей помогали дедушки с бабушками, меня тогда еще не было, но на фотографиях она всегда улыбается.
— Улыбкой Гарольда?
— Нет, вполне довольной выглядит.
— Так вот, как тогда обстояли дела, на 9 Мая каждый политик пел фанфары в честь ветеранов, культ победы был так высок, что в парадах принимали участие даже дети, маршировали в военной форме, с муляжами, кучи значков, атрибутики, напоминало Marvel, но основанный на реальных событиях. Только если заглянуть за сам праздник, который и не праздник вовсе, а день памяти, то там была тьма. Нищенствующие ветераны, которым в буквальном смысле иногда дарили просто продукты, можешь представить себе, чтоб какой-то офицер нацистский на старости лет нуждался в продуктах? Я — нет. В учебниках современной истории об этом умалчивают, но даже жить не всем было где, а если было, то там то крыша течет, то стена отваливается. Прям в этот дом заезжали депутаты от партии президентской, с цветами и улыбками, их встречал старик или бабуля, которые как будто только что из концлагеря сбежали, худые, бледные, а тут жирные дяди в костюмах, да с хлебушком. И ведь до того довели, что встречали их с радостью, мол, как хорошо, что хоть сейчас вспомнили, но были и те, кто палкой прогонял, ибо не за такую страну они воевали, да и вообще не за эту страну, той страны, где они жили, уже нет, а в этой они нужны были только куклами на праздниках.
— Звучит грубо, не находишь?
— Не нахожу, было еще хуже, к людям относились, как к скоту, миллионные салюты, какие-то законы об оскорблении ветеранов, а в итоге этот ветеран домой приходит и жрет тушенку времен Второй мировой, меня это настолько сильно бесило, что я даже петицию создавал, мол, прекратить растраты миллионные бюджета на все эти праздники бесполезные до тех пор, пока не будет обеспечен каждый ветеран ВОВ, который все еще жив. Их уже тогда мало было, сейчас-то вообще нет, даже не все деньги с торжеств бесполезных уходили бы, салют тоже был бы, просто скромнее.
— Петиция? У нас? Ахаах, помогло?
— Подписало ее пару десятков тысяч человек, видимо, праздничка всем хочется, а что там со стариками — не их дело. В любом случае вспоминать об этом нет смысла, разве что в контексте современной истории, о том, какими мы были да какими стали.
— Вся страна теперь хочет казаться, а не быть.
— И не поспоришь…
— Меня всегда раздражала подобная показуха, хотя конкретно твою я не застала особо, точнее, не интересовалась тогда, наверное, но все эти красивые фасады, а сзади помойки, все эти бесконечные покраски травки и уборки, когда кто-то приезжает, рассказывают про уровень жизни, мол, все у нас хорошо, а самим-то гуманитарка требуется не меньше, чем тем, кто ее отправляет.
Мы сели на лавку возле мемориала. Я приобнял ее.
— Может, кофе?
— Да, было бы неплохо.
Палатка с кофе стояла неподалеку, я пошел один, оставив Леру. Оказалось, что у них нет кофе из автомата, значит, можно только три в одном, чего я не захотел, не стал брать и ей.
— У них нет кофе, поехали домой.
— В Тверь?
— Не знаю, а ты хочешь?
— Да, здесь я себя не очень хорошо чувствую.
— Тогда в гостиницу за вещами и на автобус.
Дорога по сумеркам казалась мне длиннее, Лера спала, положив голову мне на плечо, в окне пытался разглядеть хотя бы что-то, кроме очертания деревьев и далеких огней деревень. Когда мы приехали, я спросил, поедет ли она домой или хочет остаться у меня.
— Останусь с тобой.
За поздним ужином я рассказал ей, как повидался с другом.
— Не переживай, жизнь — она такая, кто-то уходит, кто-то приходит, это естественный процесс вещей, нельзя всегда оставаться с одними и теми же людьми.
— Разве это не противоречит логике любви до гроба?
— Подловил, но нет, тут уж как повезет, загадывать и быть твердо в чем-то уверенным нет смысла.
— Можно я поцелую тебя?
— Что?
— Ты слышала.
— Слышала, но разве о таком спрашивают?
Поучилось неуклюже, вспомнился мой первый взрослый поцелуй. Была поздняя осень, снежок, это было похоже на то, что я своими зубами стучал по чужим, сейчас-то я поднаторел, но тогда думал — и вот так люди целуются? Не, прикольно, конечно, но так и зубы выбить можно.
Когда я проснулся, ее уже не было. Рано утром она собралась домой, а потом в университет. Я не знал, чем заняться, в голове была пустота и легкость, делать что-то сейчас — значит загружать себя, я попытался было порисовать, но выходили одни карикатурки на вчерашний поцелуй, поэтому это дело я отложил и решил почитать еще одну главу своего Я. Взял листы со стола.
Глава 9
О честности и принципах
Я не мог смириться с тем, что честность в современном мире перестала быть чем-то важным. Знаете, еще до моего рождения люди больше хотели быть хорошими, а не крутыми, хорошие люди честны, крутые идут по головам. Современный мир, говорю как дед, но уже через 20 лет им и буду, лишен всякого положительного, оставив только жажду наживы любыми методами. Нажива здесь не только в деньгах, дело в потребительстве всего. Кто-то может поверить, что лет 30 назад люди, которые обманывали других людей, станут кумирами, которых будут боготворить? Живет себе условная звезда, обманывает и кидает на деньги, вместо ответственности получает еще большую популярность, никто от нее не отворачивается, ведь она — крутая, а крутые могут делать вообще что захотят. Я возвращаюсь здесь к воспоминаниям о дохлом? блогере, который всю свою жизнь пытался жить честно. Не рекламировал казино, даже букмекерки, иногда ему нечего было жрать, потому что контент был так себе, доходов было неоткуда брать. В каком-то там году, как он рассказывал, предлагали ему большие деньги за рекламу выборов — отказался, человек принципа, думаете, это хотя бы кто-то оценил? Нет, всем плевать, а прорекламировал бы, тогда бы чуть позже извинился и все, все бы забыли, так работает современный мир. Он до конца оставался верен политике — не обманывай своих, не подсовывай им подлог. Причем часто я видел в комментариях сообщения в духе «мы все понимаем, сделай пару раз, тебе это нужно», но даже этого он сделать не мог, так уж был воспитан, поэтому молча шел ко дну, не зная, как из всего этого выкрутиться. Он вроде бы ипотеку брал, но даже тогда не обманывал, однако уважения за это не снискал, как я уже говорил, последний раз я видел его на каком-то странном ролике, где его пригласили пить водку. Спрашивается, зачем все это нужно было? Сейчас бы жил хорошо, путешествовал, но он пошел по другому пути, в глубине души я ему благодарен за этот пример, надеюсь, другие тоже.
Вспоминаются строчки из одной малоизвестной песни:
Принципы — это когда всем по**й,
Честность — это когда ты не нужен,
Можешь богато вилять попой,
Можешь бессменно ходить простуженным.
Принципы — это когда ты бедный,
Честность — это когда ты забытый,
Если ты пыль, то тебя не снесет ветром,
Если не пыль, то рожденный зарытым.
Что касается личных каких-то отношений, то в них я не был честен, скажу честно. Вообще, когда пытаешься с девушкой что-то создать, без доверия как-то криво все выходит. Вот была одна такая, познакомились мы с ней на каком-то концерте, она была милая, я не рассчитывал на отношения, просто немного пообщаться, а там как будет, не важно. Она тогда училась в художке, я тоже, вроде как рисую, были общие интересы. Мы гуляли, проводили много времени вместе, я постоянно провожал ее до ее общаги. Она при встрече дарила мне киндеры, тогда я еще ел сладкое, как давно это было, внутри были барашки, ну, знаете, в яйцах различные коллекции, так вот, я с удовольствием собирал ее, мы вместе открывали и смотрели, какой в этот раз попадется. Но были у нас две проблемы, первая — мы уже ооочень много времени проводили вместе, впрочем, перейду сразу ко второй, однажды она позвала меня к себе спать, когда ее соседка съезжала, ей было страшно оставаться одной, поэтому я периодически приходил, чтоб ей не было страшно. И вот лежим мы, смотрим какой-то сериал, тут ей на телефон приходит сообщение в духе «привет, зайка», ну или подобное, не важно, в общем, высвечивается уведомление вместе с этим текстом. Я понимаю, что мы не встречаемся и все дела, но я прихожу к тебе спать, ты приходишь ко мне и при этом у тебя есть кто-то? Немного странно, не находишь? Так что получается некая ссора, после которой она пытается извиниться и лезет ко мне целоваться, я вроде и не против, но когда мы начинаем целоваться, то я чувствую ужасную вонь из ее рта. Люди вообще не особо заботятся о своем дыхании, ведь они его почти не чувствуют, а проблемы с желудком, горлом и т. д. есть у многих. В общем, мне становится адски противно, я собираюсь и ухожу. Знаете, вот эта мелочь полностью разрушила мое представление о ней, то есть она не нравилась, симпатичная была, может, влечение какое-то было, но тут вмиг все улетучилось, я не сказал ей тогда, почему мы перестали общаться, потому что я до сих пор не знаю, как сказать человеку об этом? Я помню, в универе был у нас такой Колян, так вот, мы с ним говорим, и он мне выдает, ты походу зубки сегодня не чистил, на, вот, тебе жвачку. Типа и на проблему показал, и решение сразу выдал. Но то два парня между собой в общении, а другое дело, когда девушке об этом нужно сказать. За меня в этом плане можно не беспокоиться, я или жую что-то, или освежителем для рта пользуюсь, или просто пью вкусные напитки и т. д., а может просто вру сам себе, чего тоже исключать нельзя.
Или про друзей — честность всегда хорошо? Можно ли другу говорить — да ты надоел, то-то, то-то? Вот в нашей ситуации, когда мы разъехались, если не брать последнюю историю, честность помогла бы быть ближе? Никто бы не ходил обиженный? Или же это ни на что не влияет, а иногда и несет вред — неизвестно.
Еще один день
Был полдень, когда я решил прогуляться по набережной, отправил sms Лере, спросил, где она, что делает, но ответа пока не было. Набережная была довольно длинная и прямая, облагороженная, если можно так сказать, ведь урн на ней было очень мало, где-то на треть, дальше была лишь асфальтовая дорожка и все. Я любил здесь ходить, особенно в это время, когда людей нет. Не очень уютно чувствую себя в толпе. Когда-то у меня даже было нечто вроде спирания дыхания. Помню, в университете, курсе, наверное, на первом-втором, когда рано утром бежишь на пары, идешь среди огромной толпы людей, сердце ускоряло свой ритм, а дышать становилось тяжело, я надеялся, что это связано с невысыпанием, но потом удостоверился точно, что дело в людях. Не знаю, откуда у меня такая нелюдимость, с тех пор, конечно, я поднаторел в этом деле, но ощущение того, что мне неприятно, когда вокруг много людей, все же осталось. Так что я предпочитал безлюдные места для прогулок, кстати, в баре, или в кино, или в кафе, или еще где-то, я чувствовал себя нормально, становилось дурно исключительно на улице. Я не спеша шел, было прохладно, но моя теплая куртка надежно защищала от холода, ей было уже около 10 лет. Я случайно купил ее и больше не смог с ней расстаться. Если честно, вещи я особо не ценю, рвутся — выкидываю, не нравятся — не ношу, но с этой курткой у нас были настоящие отношения. Когда я понял, что мех на ее капюшоне безнадежно загрязнился, я нашел, внимание, химчистку и сдал ее туда. Это был мой первый опыт в таком деле, только ради нее. Еще позже, когда начали появляться дырочки, я заделывал их заплатками. Не поймите неправильно, я не бедствую сейчас, но таких курток больше нет, а точно таких нет и подавно, сняли их в первый же год производства, хотя в ней идеально все, много карманов, теплая, капюшон может превращаться в полушарф, снизу достаточно, чтоб не продувало, но сняли, представляете? Год попродавали и все, с глаз долой, из сердца вон. Не представлю, что бы я без нее сейчас носил. Мимо прошла дама с собачкой, эта собака постоянно на прохожих лаяла, я уже всех знаю, кто здесь прогуливается в это время, псина — единственная невоспитанная.
Написала Лера: «Я уже закончила, хочешь встретиться?»
«Да, конечно, я на реке у набережной, приезжай», — ответил я.
Я бы хотел сесть на лавку, но на набережной их не было, поэтому я залез на брусья и стал ждать, тыкая в приложение по сбору слов. Пока она ехала, я подзамерз, так бывает, когда ты без движения. Пришлось немного отжаться на брусьях. Эх, давно я этого не делал, наверное, моя мертвая бабка смогла бы выжать побольше. Тут подъехала она, и я решил показать ей уток, мы подошли к водоему, вообще это река, то есть стоячая вода без течения — то какая это, к черту, река? Я хотел покормить с ней уток, что и предложил.
— Ну и где они? — спросила Лера.
— Да тут всегда были, не знаю, от тебя спрятались?
— Какие утки? Зима почти пришла, они давно надели свои пальто и сели на поезд до юга.
— Пальто? Ахаах.
— Да, люди их перекармливают, я видела парочку, они с меня ростом.
— Тогда я тебя съем.
Я укусил ее за плечо, сквозь куртку.
— А если серьезно, то утки отсюда никогда не улетали, честное слово, всю зиму здесь сидят, не знаю, почему не улетают, но мест по Твери много, где они просто ждут, когда потеплеет, прямо на снегу. Я знаю как минимум еще три места — парк Победы, китайский парк, там они тоже сидят, точнее, сидели, ждали, когда уйдут холода. Так что для меня немного удивительно, что их нет.
— А ты часто их кормишь?
— Раньше часто кормил, ходил из столовой мимо, покупал в магазине хлеб и пока не скормлю, не уходил, это у меня еще со времен Ир…, — я осекся.
— Так-так, намечается разговор о бывших?
— Давай не сейчас.
— Ладно, но договори уж.
— Да ничего особенного, просто она жила недалеко от китайского парка, знаешь это место? Там все сделано с закосом, сидит панда, лавочки в стике, бортики у воды, так вот, там куча уток, однажды мы пошли их кормить, с тех пор так у меня и повелось, собственно, что я продолжил этим заниматься. Означает, что мне без разницы, была она со мной в этот момент или нет, мне нравился процесс кормления.
— Ну да, ну да. И утки у него не улетают, и без баб отлично гуляется. Ты что, не читал «Над пропастью во ржи»? Там как раз говорилось, что на зиму утки улетают к теплым течениям, потому что толстые попки хоть и толстые, но достаточно согреть все же не могут.
— В том и дело, что читал, это моя любимая книга, if you want to know the truth. Поэтому я и был слегка удивлен, что они не улетают отсюда. А тебе понравилась книга?
— Немного инфантильно, но в целом я чем-то похожа на Колфилда, поэтому да, я люблю.
— Инфантильность в данном случае не что иное, как сохранение в себе того честного ребенка, которого никто из взрослых в себе не хранит.
— Да-да, как сказал Познер…
— Стоп, Познер? Сколько тебе лет?
— Да помладше тебя буду, не переживай, просто интересовалась книгой, нашла ролик, где про нее говорят всякие люди, он мне и запомнился — жаль, говорит, тех людей, что не сумели в себе сохранить ребенка, они, считай, и не живут уже. С этим я почти полностью согласна.
— Я читал в оригинале, не хвастаюсь, просто к тому, что это моя первая книга, которую я осилил на чужом языке.
— Ты учился на лингвиста?
— Нет, что ты, я был менеджером по персоналу, попал туда совершенно случайно.
— Похоже, многие в этой стране получают вышку случайно.
— Дело даже не в вышке, а в специальности. Пошли в кино, там сейчас показывают отличную драму «Форсаж 21», старики пытаются кататься вслепую на машинах, но права у них давно отобрали и приставили молодого полицейского, который следит за тем, чтоб они никуда не уехали.
— Звучит как комедия.
— Шутишь? 30 лет снимать одно и то же, это настоящая драма.
И мы двинулись в кино.
— Я вообще тоже случайно попала на свою профессию, я специалист банковского дела, но банки меня не особо интересуют, даже те, в которые мама закатывает огурцы.
— Ахах, а как же ты туда попала?
— Не поверишь, но как и многие девушки — отправила меня туда мама, сама я на тот момент не могла определиться.
— Ого, в моих записях есть целая пометка об образовании, я записывал свои мысли, чтобы понять, куда я дел пять лет, зачем я дел и как перестать переживать по этому поводу.
— Но мне ты, конечно, не дашь почитать?
— Дам, там же нет про девушек, — я показал ей язык.
Фильм, как ожидалось, был феерическим куском Г, но радует то, что на премьеру никто не пришел, интересно, на какой именно части люди поняли, что им втирают какую-то дичь? Весь фильм мы держались за руки, ее рука теплая, обожаю теплые руки, потому что мои всегда, как у лягушки. Я машинально чмокнул ее в щеку, когда почувствовал ее ладошку на своей, не могу сказать, что это сводило меня с ума, как в детстве, но было в ней что-то родное, кого не хочется отпускать. Когда мы пришли домой, она спросила:
— А ты когда-нибудь жил с девушкой?
— Жил, но только недели две, когда у нее дома никого не было, потом как-то все больше с друзьями.
— Пойду руки помою.
Да-да, я снова пошел к столу и достал стопку скрепленных бумаг, налил два бокала вина и включил камин, для него сейчас самое время, даже не для обогрева, а для атмосферы, когда она вернулась, я сунул ей бокал и записи, она уселась на диван, положила на колени плед и принялась читать.
Глава 10
Образование
Когда я закончил 11 класс, пришло время выбирать — нет, не кем становится, а идти в армию или не идти, система дает четко понять, что никакого времени на раздумье у тебя попросту нет, ты или поступаешь куда-нибудь, или идешь топтать сапоги. Сапоги мне не хотелось, я предпочитал носить кеды и хотел сохранить эту возможность на все года, поэтому я стал смотреть, куда прохожу после ЕГЭ. Вышло несколько факультетов, в итоге был избран как раз факультет управления персоналом. Типа сразу на босса учиться, нечего в подчиненных ходить (шучу). Где-то на втором курсе я понял, что это бесполезное образование, прямой путь отсюда мне в «Макдак» или в «Пятерочку», вот и вся карьера, вы знаете, я тогда не расценивал художественные училища, потому что в 11 классе мне исполнилось 18 лет, с такой меткой тебя из любого среднего заберут, в высшее мне было не поступить, там все архисложно, так вот, второй курс, совершенно бесполезные предметы рисуют мне перспективы, от которых слезы на глаза сами наворачиваются. Где-то в это время я понял, что нужно было поступать на лингвиста, чтобы хотя бы получить второй язык, язык он всегда пригодится, можно в репетиторы, можно в учителя, можно просто в переводчики, универсальный доступ к знаниям и возможностям дальнейшим, но я забоялся даже пытаться переводиться, хотя не думаю, что сильно бы отстал по программе, боялся, потому что шансов на то, что за мной не придет военкомат, было ой как мало. Так я и отучился в страхе пять лет, получая то, о чем даже никогда не думал, благо, когда я защитил диплом, я благополучно забыл обо всем, что мне там давали. Однако есть большая проблема — забыть-то я забыл, а вот пять лет собственной жизни уже не вернешь, и чем больше тебе лет, тем больше ты об этом сожалеешь, время летит быстрее космолета, как поется в песне «представь, что ты сегодня молод, а завтра друг старик».
И так по всей стране, не знаю, как там у девушек, но армия определенно ставит тебя в тупик, годы уходят на то, чтобы только туда не попасть. Если бы кто-то сказал — ну и что, подумаешь, армия, что, сходить что-то ли сложно? Я бы ответил — а смысл? Там ведь ничему не учат, я буквально сам научился стрелять, сдав экзамен, там учат подчиняться, красить траву, мне это не интересно, а еще там сильно губят здоровье, не питанием, нет, просто наплевательским отношением к человеку. Один солдат не важнее роты, рота не важнее дивизии и т. д., поэтому мелкие проблемы и не проблемы вовсе. Заболел — что ж, пройдет. Не прошло? Что ж, ничего не потеряли. Кто-то вообще не возвращается домой после этой армии, а родственников заставляют молчать, не сообщая им даже, что на самом деле произошло, такого я для себя не хочу.
У девушек, возможно, есть фактор давления от родителей, которые всегда лучше знают, куда надо идти, но что они могут знать, если многие даже Интернетом не могут воспользоваться, чтоб посмотреть перспективные профессии. Так что было у них там в советах популярно дело партии, вот на такое дело и кидают своих чад, не беря в расчет тот факт, что такая профессия больше и не нужна, отсюда в стране избыток психологов, экономистов, юристов, которым просто не нужно это образование, они по нему даже не пробовали работать, не интересно. И вот такие факторы, включая, наверное, главный общий — ну нужно же иметь высшее образование, оно же у всех есть, сводят на нет все эти знания. А если на секунду представить, что все иначе, что никто не заставляет, что у тебя есть время подумать, что тебя консультируют, ты проходишь профтесты, учитывают твои пожелания, и, хлоп, ты учишься тому, чему действительно хотел научиться, армия тебя не беспокоит, родители не надоедают, люди от этого счастливее будут в разы. А еще важно снизить культ вышки, иногда и курсов достаточно, чтоб освоить базовые навыки, к чему эти растягивания? К чему специальности, которые не пользуются спросом? Нужны актуальные профессии, на которые будут приходить учиться заинтересованные люди. Но что сейчас, что тогда — все одно и то же. И не изменить ведь, всем выгодно, чтобы люди были незаинтересованные, мясо для низкой работы. А армия — я надеялся, что она станет контрактной, но зачем, когда есть бесплатное мясо, так что снова два года, как же хорошо, что мне давно уже не 18 лет.
— Так ты у нас уклонист, все, чтоб не служить, да? — резюмировала Лера.
— А я не сторожевая собака, ни тогда, ни сейчас, чтоб кому-то служить.
— А как же Родина и все дела? — с ухмылкой спросила она.
— А тут тебе отлично ответит стихотворение, слушай.
Я себе не выбрал для прожития ни страну, ни время, ни народ… Жизнь мою придумали родители, ну, а я вот бьюсь который год. Время оказалось неуютное, а страна — хвастунья первый сорт, где обманут лживымисалютами лопоухий, пьяненький народ. Белое там выдают за черное, дважды два там восемь или шесть. Если существует там бесспорное, это то, что нечего там есть.
— О, с козырей Рязановских пошел, знаешь, как умаслить даму. Ну а курсы — это нормально?
— Думаю, сейчас курсы — это то единственное общное знание, которое движется в ногу со временем, с одной стороны — это всегда актуально, даже если не внутри, то сама специальность, с другой стороны, это намного меньше времени, а значит, если тебе не пригодится, ты потеряешь меньше, удобно.
— Я прохожу сейчас курсы от одной компании, как раз по тестингу, ищу ошибки в приложениях.
— Я не перестаю тобой восхищаться.
Она мурлыкнула, мы стали целоваться, теперь это было без той нотки неопределенности, мы точно начали встречаться, чего я от себя после стольких лет ну никак не ожидал. На вкус ее губы были сладкие, ванильные, обожаю ваниль, не имею ни малейшего понятия, как именно совпал этот момент. Наутро мы проснулись уже вместе. Проснулись от звонков ее телефона, маман наяривала уже минут пятнадцать. Я сразу понял, что дома ее не ждет ничего хорошего, но ей нужно было ехать, все-таки это мама.
Когда она ушла, я почему-то вспомнил о своем бате, я ж даже не посвятил ему отдельных строк мучений, очень странно. Почему бы не посвятить этому утро?
Мне пришла sms: «Срочно явитесь в издательство, компания хочет перекупить права, будут обе стороны и мы. 16:00».
До вечера еще куча времени.
Лучший батя — мертвый батя
Как я уже писал, мой батя пытался меня убить, это не шутка, так оно и было. Но были и другие моменты с ним, например, он познакомил меня с тяжелой музыкой, тогда это были всякие «арии», «наутилусы» и т. д. А еще он был рукастым, не знаю, как относится этот плюс ко мне, но как специалисту ему равных не было. А еще я помню, как мы сидели за столом, в гостях было много народу, в том числе и соседей, тогда как-то веселее все проходило, люди умели танцевать, смеяться. Так вот, один из соседей начал плевать на пол. Я это заметил, он прямо сидел за столом и пускал слюну на ковер, сам он по себе человек неплохой, видимо, просто перепил, но это для меня мелкого было чем-то запредельным. Я сказал бате, который на удивление еще не урезался в щи, и он выкинул из дома этого соседа. Не помню, как отреагировала тогда его жена (соседа), может, даже сказала, что так ему и надо. В другой раз он пришел с работы и принес новые деньги, точнее, наверное, уже не с работы, а с шабашки, на которые он устраивался, чтобы было на что подбухивать. Принес и показывает, мол, смотри, Вовка, какие теперь деньги будут. А там копейки золотого цвета. Я говорю: «Дай», он мне дает, а там копьеносец на коне змея бьет.
И здесь я бы вам с удовольствием еще что-то написал, но вот проблема — это все, что я помню об этом человеке нейтрального. Потом он умер. Было это так, я пришел из школы, а мать сидела в черной косынке, говорит, подойди сынок, нужно что-то сказать тебе. Я подхожу, а она — папка твой умер. Обнимает меня, плачет, я ее обнял и тоже плакать начал. Но не из-за бати, а из-за того, что она рыдает. Потом она видит, что я плачу, сама перестала, я говорю — можно я пойду? Она разрешила и я… ПОШЕЛ ГУЛЯТЬ. Все. Уже в более взрослом виде я иногда по ночам поплакивал, но вы знаете, это, скорее, то, что должно было случиться в детстве вышло. Я ни разу не был на могиле своего отца, мне была ненавистна его фамилия, я взял фамилию матери. А чуть попозже, после смерти, когда подростки спрашивали меня, а кем твой отец работает, я отвечал — шахтером. А после того, как все узнавали, о чем речь, они смеялись вместе со мной. Я не кажусь самому себе злым человеком, эта биомасса не дала мне в жизни ровным счетом ничего, кроме проблем. Ни воспитания, ни образования, его не было, когда был мне нужен, он не защищал меня, когда мне требовалась помощь, он не учил меня тому, чему должен учить отец, его не было рядом, рядом с ним была бутылка, вот пусть на ней и сидит, червей кормит.
Я отложил листы и стал смотреть в окно. Не кажется ли вам, сударь, что вы влюбляетесь в эту девушку? А оно вам вообще надо? Это, знаете ли, как у Чехова, где оба боялись признаться в любви, а потом потеряли годы жизни в браке с нелюбимыми. Хотя я не могу быть уверен, что она влюблена, но очевидно, что я ей нравлюсь.
Sms: «Лер, я же тебе нравлюсь?»
Лера ответила: «Нет, что ты, я целуюсь и сплю с тобой из-за твоего великого комикса».
Пишу ей: «Ахахах».
«Ты мне очень нравишься, не только внешне, но и внутренне», — получаю ответную sms.
«Ты думаешь, это серьезно?» — спрашиваю.
Лера присылает философский ответ: «К чему загадывать? Не нужно искать проблем там, где их нет, наслаждайся здесь и сейчас».
«Ну ты прям как мой психолог», — констатирую факт.
«Я определенно лучше твоего психолога =Р», — отвечает Лера.
«Даже спорить не буду, ты чудо», — пишу я.
Мне нужно было занять чем-то свободный час, поэтому я решил попробовать побегать, раз Лера это может, почему не могу я? Да и вдвоем будет веселее, если она согласится. Я не знал, что надеть, так что решил бежать так, как хожу по улице, подумав, что если хочешь бежать — просто беги, не надо изобретать велосипед. Я выбрался на улицу и побежал по той самой набережной, на телефоне включил бегунок, чтоб понимать, сколько я продержался. Первый раз было очень тяжело, через полминуты у меня уже кололо в боку, бешено стучало сердце, и я думал, что сейчас помру, в общем, я пробежал метров 400 и на этом решил пока остановиться. Да уж, не густо, хотя я не курю, дыхалка сбилась моментально. Курю, как давно я не думал о сигаретах? Даже поверить сложно, что я курил не меньше 10 лет и в один прекрасный день, какого-то там апреля, я просто перестал. С тех пор думаю, что каждый может это сделать, если начать капать себе на мозг о том, что курение — привычка рабов. Вот ты раб — ты куришь, но твой хозяин ничего тебе не сделает, если ты бросишь, не сможет, кишка тонка. Но ты продолжаешь тянуться, потому что зависимость — она не только никотиновая, психическая. Вот взять тот же универ, перемена, все курить — а ты что? На крыльце люди знакомятся, дружатся, рассказывают истории, а ты как бы и выпадаешь, то же самое во всех местах, вопрос — есть сигаретка — универсальный для любых целей. Более того, глупое общество сделало так, что на перекуры в той же армии ходят те, кто курит, разве это не нонсенс? Человечество само себя толкает в пропасть. Ох уж этот распирающий набор мыслей, вот что значит героически пробежать пару сотен метров и чуть не словить инфаркт. Я поплелся домой, держа язык на плече, было тяжело, но я был рад, что заставил себя выйти и сделал это, для меня — маленькая победа, главное — не купить себе большой подарок, а то подарков на такие победы не напасешься, хахах.
Вереница вьется
Дальше со мной произошло то, во что сложно поверить. В назначенный час я явился в издательство. Оно располагалось в старинном здании на окраине города. Странно вообще, что оно тут было, все архитектурные изыски были ближе к центру, но похоже когда-то купец решил отгрохать себе домину где-то на отшибе, чтоб его не беспокоили бояре, и он мог заниматься тем, чем ему хочется, подальше от всяких глаз. Это лишь догадки, не более. Вообще странно осознавать, что раньше такие двухэтажные хоромы, наверное, площадью около двух тысяч квадратов, принадлежали порой одному человеку, у которого даже семьи не было, только прислуга, ютившаяся где-то в подвале. Теперь, если такие здания и остаются, то там или администрация города, которая всегда прихватывает себе лучшее, или вовсе торговый центр, в котором размещаются десятки магазинов. Барин, наверное, мог крикнуть «Аууу!» на весь дом поутру и наслаждаться минутным эхо. Когда вижу такие здания, задаюсь вопросом — была ли у них хотя бы одна комната грязи или они все же были не так богаты, как кажется сейчас? Здание украшали колонны, которые обвивали змеи, признаться честно, до этого я не видел подобные архитектурные детали в России, зато точно помню, что до сих пор на какой-то площади в Вене стоит точно в таком же стиле объект, только он сделан из другого материала, поэтому там он отдает сияющей голубизной, даже можно сказать бирюзой, а здесь чисто белый привычный цвет. Окна были кованые, сохранившиеся с тех лет, двери тоже, думаю, здание все же числилось на каком-то балансе или имело покровителей, потому что никто его ничем не испортил, представляете, снаружи не было даже вывесок! Мне вдруг вспомнился отвратительный центр, нет, я его люблю, но и ненавижу одновременно, как в песне у «Арии». Дело в том, что Тверь имеет очень красивый центр, а все исторические здания остаются без ухода, но это еще половина беды, вот когда ты смотришь на очевидно объект наследия, а поперек его колонн жирная, почти во все здание, надпись «ДОН КАЛЬЯНО», тут ты поневоле задумываешься, а все ли в порядке с мозгами у арендаторов, а если не все, то куда смотрят местные власти. Где-то же вводят чертов дизайн-код? Почему не здесь? Почему не штрафуют, почему позволяют? Столько вопросов «почему», но они все без ответа, что десять лет назад такое было, что через двадцать лет будет. Здание на отшибе явно заворожило меня, нужно было идти внутрь. В издательстве я уже бывал, но не перестаю восхищаться и внутренним убранством, мраморный пол, лепнина на потолке, меня в этот момент даже передернуло, вспомнил навесной потолок в своей квартире, полнейшая безвкусица, которую оставил мне в наследство предыдущий хозяин. Величавая лестница в этом здании расходилась в разные стороны, обычно такие использовались под балы, чтоб сливаться парами посередине прохода, там, где левая и правая части сходились воедино. Я подошел к нужному офису, но дверь была заперта. Что ж, учитывая, что это кабинет директора, наверное, он отлучился, паниковать не стоит. Я присел на кожаную лавочку возле двери и стал таращиться на телефон, в ожидании. Минуты две спустя по лестнице поднялись трое мужчин, двое их них помахали мне рукой, третий отвлеченно смотрел в какие-то бумаги.
— Прости, я встречал гостей, — сказал мне издатель.
— Ничего, я почти только что подошел, не успел даже заскучать.
— Позволь представить тебе Олега Максимовича, представителя «АдультМульта», они заинтересованы в том, чтобы твой комикс вышел мультфильмом именно на их канале.
Тут вступился Дмитрий Сергеевич:
— Вилл Владиславович, наверное, ты ошарашен, что и меня здесь видишь, все же изначально мы заключили с тобой контракт, но тут есть подводные камни, дело в том, впрочем, чего выдумывать, Олег Максимович предложил больше денег нам за передачу прав, а мы решили все это обсудить с тобой, чтоб ты однажды не наткнулся на собственный мультфильм, показывающийся непонятно где.
— Да, мы очень заинтересованы в этом проекте, сейчас мало свежих идей для взрослых, поэтому мы буквально стараемся вырвать будущих сценаристов у других, ибо у нас не хватает контента, — ответил Олег Максимович, — нам приходится прогонять старое по нескольку раз.
— О, тут я понимаю, о чем речь, смотрел недавно телеканал ТСТ и там сериал, который уже отсняли несколько лет назад, решили показать заново и крутили весь день, то есть устроили день этого сериала, и это не первый раз.
— «Сорокины»? Там, где дед кричал: «Персидская благодать»? — подхватил мою мысль издатель.
— Точно, он, до чертиков достал, ничего нового делать не хотят.
— Может, уже присядем в кабинете? Стоим в коридоре, будто покурить идем, — предложил Олег Максимович.
— Точно, простите, совсем заболтались, — издатель открыл дверь и впустил нас.
Ох уж этот кабинет, к сожалению, в нем было очень много всего современного, мебель, которая не вписывалась, ненужные пластмассовые жалюзи. Это похоже на брюзжание моего мозга.
— Вилл Владиславович, ознакомься с новым контрактом, согласно ему мы передаем твое детище в «АдультМульт», ты сохраняешь за собой все права на комиксы и их продолжения, они берут на себя производство мультсериала, — резюмировал Дмитрий Сергеевич, — два сезона и один полный метр для проката, так что тебе придется написать еще, ты будешь помогать им, являясь вторым сценаристом, сюжет немного переработается. Ну и дальше здесь по распределению доходов, думаю, сам все прочитаешь.
Повисла тишина, я знакомился с договором, если все правильно понял, а вроде я не дурак, мне полагалось в два раза больше, сумма до этого, плюс процент с выручки от проката. Я подписал.
Издатель достал бутылку шампанского и сказал:
— Такое дело нельзя не отметить бокальчиком игристого!
Олег Максимович поддержал:
— Безусловно, это хорошая сделка для всех нас!
Мы чокнулись, они бокалами, я головой от грядущих перспектив. Нет, серьезно, мне даже поплохело от радости, похоже, ее тоже нужно потреблять более размеренно.
Церковник, фас
Я вышел и пошел на автобусную остановку. Настроение было чудесное, я бы даже сказал, что такого не бывает, и очевидно, что-то должно было его испортить.
Тут мой телефон зазвонил, как потом я понял, звонили из ФСБ.
— Добрый день, могу я услышать Конечного Вилла Владиславовича? — задал вопрос сотрудник ФСБ.
— Да, здравствуйте, это я, чем могу помочь?
— Меня зовут Будейко Роман Александрович, — ответил собеседник, — я капитан ФСБ, у меня к вам несколько вопросов, можете ли вы приехать к нам в отделение?
— Зачем?
— Это касается вашего комикса.
— Что с ним не так?
— Приезжайте, мы все вам расскажем.
— Присылайте официальную повестку, и я с адвокатом приду.
— Вилл Владиславович, лучше уладить вопрос без всяких повесток, поверьте, вам так будет намного лучше.
— А если я не хочу?
— Придется принять меры.
— В отделение я точно не поеду, чтоб потом никто не знал, где меня искать? Спасибо, о ваших методах я наслышан, хотите встретиться, давайте встретимся в общественном месте, если это не дело против меня, не вижу проблемы в этом.
— Хорошо, скажите, куда и через сколько нам подъехать.
— Давайте через час у торгового центра «Березовский».
— Хорошо, до встречи, — согласился сотрудник ФСБ.
Я повесил трубку. Автобус как раз проедет мимо этого центра, нужно было быстро думать, что делать и чем для меня это вообще может закончиться.
Sms Лере: «Лер, мне позвонил сотрудник из конторы, у них есть претензии к моему комиксу или что-то типа того, мне страшно и я хочу предостеречь себя, можешь мне помочь?»
Лера ответила: «Что случилось? Как помочь?»
«Подъезжай на Березовскую, захвати камеру свою, сними меня, когда я буду на крыльце разговаривать с ними. Не появляйся рядом и не вмешивайся, возможно, твоя запись потом спасет жизнь», — такой я написал ей план действий.
«Когда?» — спросила она.
«Встреча через 50 минут, сможешь быть там через 40?» — предложил я.
«Да, конечно, я буду там», — быстро прислала ответное sms Лера.
Я стоял на крыльце и ко мне подошли двое в штатском, один был помоложе, второй постарше. Тот, что постарше, представился Романом Александровичем. Он попросил меня где-то присесть, но я сказал, что и на улице сможем решить все вопросы.
— В чем собственно дело? — спросил я его.
— Ваш комикс, вот в чем дело. В Казани на вас написали заявление из-за него, — изложил суть вопроса Роман Александрович.
— Что за дичь? Какое еще заявление?
Второй, который помоложе, возмутился:
— Ты тут поп***и еще, тебе говорят, на тебя есть бумага, так что давай мы будем задавать вопросы, а ты отвечать.
— Гриша, полегче, мы тут неофициально, — одернул младшего старший.
— Что от меня-то требуется?
— Давай зайдем внутрь, сядем, я тебе все объясню, что и как, — предложил Роман Александрович.
— Я все же настаиваю на том, чтоб мы тут остались.
Гриша вдруг схватил меня за руку и начал тащить к двери в торговый центр.
— Отпусти, ты вообще обалдел что ли? — запротестовал я.
— Ну мы же попросили тебя вежливо, даже сами приехали к тебе, давай заходи, дело на пять минут, — сказал старший.
В итоге я согласился, не знаю, что в это время делала Лера, но мы зашли и сели, я выбирал место, так что устроился так, чтобы быть у запасного выхода, я был готов в любой момент сорваться и побежать.
— Расслабься, никто тебя пока трогать не будет, — успокоил Роман Александрович.
Гриша стоял в стороне, мы сели за столик со старым служивым. Он продолжил:
— На тебя написали заявление за оскорбление чувств верующих, знаешь, что это за статья?
— Да, политическая, только политикой я особо не занимаюсь, тем более в таких масштабах, чтобы мне дело такое шить.
— Ишь, какой говорливый, что-то мне лицо больно твое знакомо, я тебя раньше нигде не видел?
— Первый раз встречаюсь с ФСБ, тем более за столиком кафе, кто платит — вы или я?
— Поостри тут, мне кажется, это ты на митинге бутылку кинул в омоновца, тебя еще тогда на год строгача кинули.
— Я даже если и бывал на митингах, то точно никогда бы не стал в представителей закона что-то кидать, потому что вполне ознакомлен с последствиями.
Роман Александрович вытащил фото из портфеля:
— Вот, смотри, не ты что ли? Тату вон на пальцах есть.
— А ничего, что там разные буквы?
— Ничего, если нужно будет, понял намек? Не дерзи. Я здесь не для того, чтобы тебя сажать, мне от тебя бумажка нужна.
— Какая?
— Объяснительная. Думаешь, мне самому в кайф таким заниматься? Да ничего не поделаешь, пишут заявления, а я бегай за такими, как ты, а толку? Я ж понимаю, что вы не преступники.
— Что писать-то?
— Пиши, мол, в своем комиксе я никак и никого не хотел оскорбить, все, что в нем есть, лишь плод воображения и ничего больше, число, подпись.
Я сделал все, как он сказал.
— Можешь же, когда хочешь. Возможно, тебя еще в отдел вызовут, чтобы еще раз опросить, ты не беспокойся, процедура плевая.
— Я приду туда только через официальное приглашение и только в присутствии адвоката.
Подошел Гриша, стоявший неподалеку:
— Роман Александрович, идемте?
— Пошли.
Когда они ушли, я выдохнул, сердце бешено колотилось, так сильно, что мне было тяжело дышать.
Вошла Лера:
— Что они себе позволяют? Почему тебя кто-то завел за руку?
— Пока все в порядке, но я сильно перенервничал, сердце болит.
Я пересказал ей события.
— Какой ужас, я не раз слышала подобные истории, в стране творится форменный беспредел, органы творят, что хотят. Недавно митинг был, так они ходили по домам и раздавали листовки с предупреждением о том, что на нем присутствовать нельзя, его запретили, представляешь? Вообще, думаю, тебе нужно поговорить с адвокатом на эту тему, а еще, очевидно, сходить к врачу, говорят, что с сердцем не шутят, но хотела бы я знать, с чем тогда вообще шутят.
— Останешься со мной сегодня?
— Конечно, куда ж я тебя брошу.
Чуть позже в «Скайпе» состоялась конференция, в которой участвовали два адвоката, ведущих подобные дела, даже не спрашивайте, как я с ними познакомился, но один из них утверждал, что мне конец и что просто так из ФСБ ни к кому не приходят, значит, на меня там уже лежит дело и своя папочка, а второй говорил, что все может быть обычной проверкой, ведь им и правда нужно реагировать на заявления, и поделать с этим они ничего не могут, какое бы глупое заявление не было написано. Дальше мы спорили о том, что вообще такое чувство верующего человека, существует ли оно, и почему люди без веры остались без защиты. Я больше склонялся в итоге к тому, что все не так страшно, но на всякий случай попросил знакомого, чтоб он отвез меня в Беларусь, если мне придет повестка и позовут на так называемую беседу. Из Минска я бы улетел в страну с лагерем беженцев и получил бы политическое убежище. Я снял деньги с карты в валюте на всякий пожарный. Я, может, и не верил в то, что это может произойти, но подготовился основательно, как там у православных — береженого Бог бережет?
— Ты бы не хотел уехать из этой страны? Какие тут вообще плюсы могут быть? — спросила Лера.
— Я думал об этом раньше, но склоняюсь к тому, что мне здесь все же нравится, какое-то странное чувство чего-то родного.
— А смысл от этого чувства? Если в любой момент посадят.
— Знаешь, когда я бывал за рубежом, наступали такие моменты, когда я плакал и хотел домой, мне очень тяжело без русского языка, я хочу слушать эту речь, хочу говорить на нем с людьми, которых могу понять, за границей с этим сложнее, я вполне могу говорить на английском, но думаю и люблю только на русском.
— Смотри какой, а помимо языка?
— Если по мелочи, то здесь один из лучших Интернетов, хотя скоро Роскомнадзор заблокирует остатки зарубежных сайтов, но по скоростям Россия почти лидер, мне нравится, еще здесь зима, хотя в Скандинавии тоже, но я очень люблю зиму.
— Любишь мерзнуть?
— Нет, люблю, когда крестьянин, торжествуя, на дровнях обновляет путь.
— Его лошадка, снег почуя, плетется рысью как-нибудь, — закончила строчку стихотворения Лера.
— Ты такая лапочка.
Я поцеловал ее.
— Есть, знаешь ли, во мне в итоге русскость, как я ее называю, и за людей мне обидно, и хочется, чтобы все лучше было, а разве можно хоть как-то помочь, если где-то там, на чужбине будешь? Это получается как пропагандисты интернетные, сидят в других странах, рассказывают, как России жить надо.
— А ты помогаешь?
— Хотел как раз завтра скататься в Красный крест, передать подарки к Новому году, хочешь поехать со мной?
— С тобой хоть куда.
— Хочешь еще что-нибудь дам из своего почитать?
— Ого, раньше давать не хотел, а теперь сам предлагаешь, ты мне начал так доверять?
— Скорее, ты мне начала больше нравиться.
— Раз так, то давай, конечно.
Жалею об этом
Я вкусил всю прелесть подобного еще в детстве, я писал уже об этом, но вот не говорил о том, какая у нас была общага в университете. Я жил не в студенческой, там, кстати, тоже творилась жесть, судя по рассказам, я жил в обычной, почтовой. Это было общежитие, где на первом этаже были административные комнаты и классы, на втором размещались студенты, на третьем студенты вперемешку с семьями, на четвертом чисто семейные. Если человек работал на почте, он мог претендовать на место в этой общаге. В комнате было по три койки, душ был один на всю общагу, ну, туалеты, понятное дело, по этажам. Вообще, там было очень спокойно, но однажды администрация решила, что маловато зарабатывает, тогда свободные комнаты они начали сдавать всем подряд из других организаций. И вот, как сейчас помню, во мне веса тогда было килограмм 60, щуплый, забитый, остался я один в комнате, соседи уехали. Накануне, в пятницу, туда заехала какая-то группа, работающая в охране, они получали лицензию на оружие. Это были мужики по 40 лет, здоровые, ну и, конечно, пьющие вусмерть. Как только они нажрались, стали постоянно бегать курить в туалет, который, напоминаю, один на весь этаж. И вот я иду курить, тогда еще курящий был, стою дымлю, и они увидели мою цепочку в джинсах и давай рассказывать мне о том, что я похоже п*дарок и что неплохо было бы пустить меня по кругу. Вышел из толчка еще один, из кабинки, если быть точнее, увидел меня и говорит: «Во, такому только рожу разбивать, а ну иди сюда». И пошел в мою сторону. Один из них попытался меня задержать, но я дал по тапкам, в которых пришел, и бегом по коридору в свою комнату. Тот, который из сортира вышел, побежал за мной, я заскочил к себе и закрылся на ключ, тогда он начал ломиться в дверь, кричать, чтобы я открыл, ведь я все равно огребу. Страшно было до чертиков, но я не открыл, надеясь, что дверь он выносить не будет. Всю ночь я не спал, а ссать ходил в бутылку, потому что до утра крики этих гуманоидов орошали коридор этажа. На следующий день, а то был понедельник, пришла начальница общежития, я пошел рассказывать ей, как классно провел ночь и поблагодарить за то, что такие ублюдки вообще заселяются в эту богадельню. Она все поняла, буквально через полчаса ко мне пришел тот самый, который хотел мне разбить лицо, и начал плакать, рассказывал, что у него семья, дети, что из-за меня его могут уволить, и семья останется без средств к существованию. Тогда мне стало его жалко, и я пошел к администрации, сказать, что все улажено. Там мне, конечно, сообщили, мол, если бы не простил, ух, мы бы с него три шкуры спустили. Почему это в моих записях? Все просто, столько лет прошло, и я понял, что люди в этом плане в таком возрасте просто не меняются, если они ублюдки в 25–40 лет, они таковыми и останутся на всю жизнь, так что лучше бы мне было тогда уже наказывать всех, как подобает. Присесть на уши и надавить на жалось может каждый, только так им это дает больше поводов в следующий раз сделать то же самое, наказания-то нет, достаточно состроить глазки и рассказать про семью, которой нечего есть.
— У тебя насыщенная жизнь, — прочитав, сказала Лера.
— Ты просто в общаге не жила, кстати, это не так плохо, наверное.
— Я жалею об этом.
— Пойдем в бар, в конце концов сегодня столько всего произошло и хорошего, и плохого.
— Что хорошего?
— Я увидел тебя.
— Я серьезно.
— Так и я не шучу, пойдем, там и расскажу.
Мы пошли в мой любимый бар, в барах часто можно просто посидеть и что-то прикольное поесть, особенно в этом, он называется «Польский бар», в нем было много блюд традиционной польской кухни. Внутри все было стилизовано под польские заведения, играла легкая музыка этой страны, годы точно сказать не могу, явно до 80-х, и вообще, здесь редко можно было встретить шум, то ли место спросом не пользовалось, то ли ходили сюда люди, которые не приходят нажираться в хлам и устраивать ледовое побоище. Наш столик был в углу, мы сделали заказ.
— Расскажи о своей семье, где твой отец? — спросил я Леру.
— Разве мы сюда пришли не о хорошем поговорить, у тебя там вроде что-то произошло?
— Успеем, весь вечер впереди.
— Хорошо, мой отец мне не родной, так получилось, что это отчим, который все детство был рядом, помогал, баловал, учил жизни, а потом завел себе новую семью и пропал. То есть они с матерью остались в нормальных отношениях, они видятся, но для меня он стал чужим человеком. Пару раз я пыталась наладить с ним контакт, но это не получилось, он стал холоден и больше не хотел играть роль отца в моей жизни.
— Но ведь он им и не являлся, верно?
— Да, но, понимаешь, за все время, что мы были вместе, я так привыкла к нему, хотела совещаться с ним, чтобы он защищал меня, радовался моим успехам, переживал, когда мне плохо, а в итоге он просто ушел и стал любить другого ребенка, а меня перестал. Совсем.
— Не переживай, ты уже взрослая!
— Думаешь, взрослым не нужны родители? Может, еще больше, чем в детстве, проблем-то не убавляется с годами, они растут.
— Запахло философией Андреича.
— Похоже, твой друг не самый глупый человек.
— Умные люди за «правду» машину кататься не дают.
— Сменим тему уже, я правда обижена на него, хотя папой я его никогда не называла, тем не менее он мой настоящий отец, который забыл свою дочь.
— Хорошо, давай я расскажу тебе, что было до ФСБ. Один телеканал позвонил в издательство, которое занимается распространением моих комиксов, кстати, сейчас печатается свежий тираж, они в ходу у людей.
— Хвастун.
— В общем, у нас был контракт с этим каналом на мультсериал по комиксу, но тут врывается еще один телеканал и тоже хочет мое произведение, и меня заодно в свой стан, они договариваются, зовут меня и спрашивают, против ли я, а разве я могу быть против? Во-первых, я стану сценаристом, во-вторых, гонорары увеличатся, в-третьих, контракт явно не на один год, так что я весь буду в работе.
— Я одного не могу понять, ты же и раньше рисовал, почему стрельнуло только сейчас?
— Не знаю, возможно, — я прищурил глаза и зашептал, — какая-то старая и богатая женщина влюбилась в меня и решила скупить весь тираж моего творения, только чтобы порадовать меня.
— Тогда телеканал ждет большой сюрприз, да и тебе придется отработать, хахах.
— Если честно, то я всегда был упорным, мало делать и печать, я ходил, показывал, публиковал, рассылал, пытался, так что рано или поздно это должно было сработать, иначе где хоть какая-то справедливость?
Тут у меня закололо сердце, его будто сжимало, и оно пульсировало, я сказал, что, похоже, мне нужна скорая помощь. И вот сидим мы у кабинета врача, который должен был уже прийти, но его до сих пор не было. Я смотрю на Леру, а она плачет, я пытаюсь шутить, говорю, не переживай, если я помру, можешь забрать мой телефон. Она злится. Ее затошнило, и она побежала в туалет. Когда она пришла, я спросил — что случилось?
— Нервы, я переживаю за тебя, — ответила Лера.
Она села рядом и держала меня за руку, я смотрел на свою грудь и видел, как сердце стучится, было очень страшно. Нет, проблемы с давлением у меня были всегда, я даже помню первый случай, который я списал на истощенность. Мы познакомились, когда я учился в 11 классе, точнее, уже заканчивал, и вот я приезжаю в Тверь, а она сразу зовет к себе, я соглашаюсь и еду к ней на трамвае. Как сейчас помню, в наушниках ВВ, настроение чудесное, тогда я еще не готовился к своим первым проблемам с давлением. Было 31 августа, завтра нужно было в универ, но думал я только о девушке, которая позвала ночевать к себе. Я приехал и был накормлен потрясающим ужином, признаться честно, из всех дам, с кем мне приходилось знакомиться, лучше всего готовила именно она. А к ночи ближе, я понял, что у меня будет сегодня первый секс, подобно паучихе, эта опытная барышня расставила сети, в которые я попался. Но она не ожидала, что облажаюсь по полной, не то чтоб я сейчас во всем этом преуспел, но тогда я потерпел полное фиаско. Я очень расстроился, и она утешала меня всю ночь, причем, как бы это сказать, орально утешала, а на утро, когда я вышел из ее подъезда, меня повело, и я понял, что голова кружится, и я не могу контролировать свою ходьбу. Дошел до остановки и молился, чтобы не умер прямо здесь и сейчас, потом сел на заднее сиденье трамвая, где-то через полчаса меня отпустило, я до сих пор не знаю, что это, но похоже, тогда нужно было сходить к врачу, а не ждать, когда пройдет.
Пришла кардиолог, сказала проходить, мне измерили давление, было 160, сделали ЭКГ, вроде все в норме, сказала, какие таблетки купить, и отпустила.
Позже, когда мы были дома, Лера сидела на кухне, а я записал в листы: «Если я когда-нибудь соберусь жениться, это будет или она, или девушка, которая по характеру будет похожа на нее». В тот день я окончательно удалился из приложений для знакомств, в которые уже давно и не заходил, но они все же висели в мобиле.
— Лер, я вот тебе рассказываю про себя, истории какие-то, а ты как-то неохотно делишься.
— А чем делиться?
— Чем хочешь, а если не хочешь, давай посмотрим какую-нибудь комедию или фильм ужасов, попугаю тебя на острых моментах.
— Нет уж, спасибо. Я когда в Казахстане жила, у меня был пирсинг на губах, симметрия.
— У меня тоже такой был когда-то.
— Так вот, шла я с троллейбуса домой, а навстречу мне толпа пьяных, увидели меня, преградили дорогу.
— Так-так.
— Один подошел и давай смотреть мне прямо в лицо, рассматривать, прямо вплотную подошел и ничего не говорил, будто я ему какой-то музейный экспонат, мне тогда было не столько страшно, сколько неприятно, а потом как засмеется, неестественно, натужно, и пошел мимо, за ним и вся его бригада ушла.
— Такие люди часто встречаются, странно, что не вымерли где-нибудь в 2010 году, но как тут вымрешь с таким-то телевидением и воспитанием. У меня было нечто подобное, но пожестче. Я тогда прилетел из Британии.
— Ты и в Британии был? Расскажи, люблю Британию, Шерлок, дворец, королева, расскажи, расскажи.
— Сейчас, дай дорасскажу эту историю, зашел в ТЦ, чтобы купить продуктов, и тут меня кто-то вроде как окликнул, а я в наушниках, ничего не слышу четко, так что снял и поворачиваюсь, мне ли это вообще и кто там. А там стоит мужик возле банкомата и говорит мне: «Чего это у тебя за х***я на губах?» Я отвечаю: «Эта? Это мой документ о высшем образовании». Вставил наушник и пошел дальше. Он там что-то орать продолжил, но я уже понимал, что победил, и нет смысла продолжать.
— Мой герррррой, — она сказала это нарочито с примесью дикой кошки. Потом прильнула и обняла меня. Я почему-то от этого рассмеялся и обнял в ответ.
— Давай про Британию скорее, понравилось?
— Еще бы нет, это мое любимое путешествие, там каждый город — произведение искусства, уютные улочки, чудесные люди.
— Чего тогда там жить не остался?
— Тяжело без родного, говорил же, а британский коренной язык — это вообще то, что хрен поймешь.
— Ду ю не спик?
— Спик, да на русско-английском, такой для аристократов не прокатит, они тебя просто не поймут, а ты их и подавно.
— Что запомнилось больше всего?
— Бескрайние просторы Уэльса, большая гора и паровозик, который, как по волшебству, уходит в самое небо, как в «Гарри Поттере».
Она ущипнула меня за попу.
— Ты чего?
— Шалость удалась.
Сложно поверить, но круг наших интересов очень хорошо соприкасался, я вообще очень ценю людей, которые с полуслова могут понять, о чем речь, которые могут продолжать цитаты из фильмов, говорить о книгах и шутить так, что понимать будут только те, кто в теме, а значит, знакомы с произведением, на основе которого ведется диалог.
На ночь она осталась у меня, утром уехала домой, позвала мама делать свои дела.
В соцсети мне написало несколько знакомых, моя мать скончалась в пансионате. К горлу подступил ком. Нужно было ехать. Пансионат находился в 20 минутах езды. Как только я стал зарабатывать, перебросил туда старушку, мне было жалко оставлять ее наедине с собой и, конечно, наедине с бутылкой, так что еще несколько лет назад я заплатил за место здесь. Тут было хорошо, надеюсь, на старости лет она хотя бы немножко пожила. На берегу Волги раскинулся лес, сосновый, все, как она любит, и тут же, буквально в 100 метрах, было советское здание, переоборудованное под современный пансионат. Он был платный, поэтому условия в нем были хорошие, не как в доме престарелых. Здесь у каждого был свой номер, если пожилые хотели, они могли съехаться, в столовой шведский стол, врачи, Интернет, свет, вода, люди могли встречаться, играть, общаться, в общем, доживать свой век без хлопот. По-моему, кому-то даже разрешили разбить небольшой огородик прямо на территории учреждения. Я туда ни разу не ходил, наверное, теперь я буду себя в этом винить, но я был обижен на мать, она предпочла бутылку мне. Однако бросать ее совсем мне не хотелось, все же я чувствовал ответственность, поэтому и оплачивал ей достойное существование. Тут она могла дотянуться до рюмки только по праздникам и то под контролем. Сейчас я сожалел о том, что не смог простить ее, думал, что людям нужно меньше обижаться, ведь жизнь коротка, но чужой пример этому не научит, а свой, когда придет, слишком поздно будет. Прощать вообще — все же свойство сильных людей, я прощать не умею, умею сожалеть. Да, она была плохой матерью, но было же и хорошее что-то, хотя его и было очень мало. Знаете, разговор в голове похож на то, что во мне живут несколько человек, каждый со своим мнением, они регулярно спорят, как Голум и В.В., и пытаются прийти к общему знаменателю, выходит очень плохо, оба стоят по разную сторону баррикад. Одно точно — сейчас в голове сожалело все живое, дело даже не в прощении, а в том, что я ее не видел, не навещал. Начальник сообщил, что они уже вызвали попа, чтоб он пришел и выдал место на кладбище. Я сказал, что не нужно. Он ответил, что такова здесь процедура, нужно заранее указывать, что делать в случае такой ситуации! Но откуда я мог знать. Пришел поп. Как давно я их не видел, этот похож на типичного, пуза больше, чем веры.
— Сударь, вы что, не хотите хоронить эту женщину? Кто она вам? — спросил поп.
— Нет, не хочу. Это моя мать.
— Позвольте узнать, что же вы с ней собираетесь делать?
— А вам какая разница?
— Я сейчас борюсь за душу этой усопшей.
— Боритесь лучше со своими демонами, с чревоугодием, например, а в чужие дела лучше не лезть.
— Настаиваю, раз пришел, значит так должно.
— Я буду ее кремировать.
— Что? Кремировать? Да ты представляешь, что с ней будет после такого? Душа ее метаться по земле будет, и Бог к себе не примет.
— Я в такое не особо верю, отец, так что в любом случае ее ждет печь, меня, кстати, тоже, считаю это более практичным вариантом, куплю для нее вазу, буду хранить дома.
— Тьфу, какая мерзость.
— Мерзость — не мерзость, а право мое, моя мать, если вашим словам верить и признать существование ЕГО, всю жизнь прожила в нищете и страданиях, да еще и с рабской привычкой, от которой избавиться не могла, а страдал из-за этого ее ребенок, такому Богу ее отдать, отец?
— Пути господни неисповедимы!
— Зато исповедимы моей матери, я звоню в крематорий.
Поп чертыхнулся и ушел. Приехала машина, я отдал документы, которые выдал мне пансионат, тело погрузили, и ее увезли. На глаза навернулись слезы. Я зашел в храм, который неподалеку стоял, решил поставить свечку, все же мать верила в нечто высшее, пусть так будет, ей было бы спокойнее. У бабульки спросил, которая на входе сидит, что и как мне нужно сделать, она объяснила, какая свеча подойдет, к какой иконе и что нужно сказать. Я все сделал по инструкции, а когда воткнул свечку, про себя сказал: «Ты обрек мою мать на страдания, она не была плохим человеком, но тем не менее на земле жизнь ее была адом, если бы ты существовал, ты бы никогда не допустил подобного, а если существуешь, то злой бог, не добрый, и я не знаю, зачем люди верят в тебя, ты их предал». Я молча вышел, кивнув на выходе бабуле в знак благодарности. Получилось явно не то, за чем я заходил, но как вышло, так вышло. Птица рядом с храмом уселась на ветку и начала громко кричать, я вспомнил, как в песне говорилось, что когда главного персонажа не станет, он вернется птицей, солнцем, ветром, нужно лишь только верить. Птица слетела с ветки, пыталась утащить что-то с земли, похоже, обычную блесточку, они часто так делают, чем-то это их привлекает. Я сел на ступени и заплакал. Я потерял дорогого человека. Я потерял маму.
Достал телефон и написал обо всем Лере, она так много меня поддерживает последнее время, я не знаю, как ее отблагодарить, если бы не она, если бы не она…
Ссора
Мы встретились у реки, здесь, вдали от оживленных улиц была облагороженная площадка для того, чтобы смотреть на закаты, а позади — маленький сквер. Когда-то я приходил в него читать книги в первые дни, когда снега нет, а солнце еще не зажаривает тебя своими лучами. По реке иногда проплывали теплоходы, парусники, хорошая река, не как в NN, там давно в мель ушла. Я вдруг вспомнил старую байку о том, что когда-то по городу NN ходили большие корабли, и вот однажды один из них утонул в реке и достать его не смогли, вез корабль ценный груз — мореный дуб или что-то такое. Со временем земля под водой заволокла древесину, и она там покоится до сих пор. Река мелела, теперь по ней можно было только на маленькой лодке проплыть, береза поросла камышом, и все, кажется, начали забывать о ценном грузе, который когда-то был утерян, все, кроме фантазеров. В начале нулевых годов поползли по городу слухи, мол, заинтересовались этой рекой китайцы, говорят, давайте мы очистим, а все, что найдем — себе заберем, тогда, судя по информации, бродившей, по всей видимости, от каких-то подъездных бабок, администрация отказалась, зная, какой ценный груз покоится на дне речки. Однако и сама не хотела искать средства на то, чтобы забрать, палка о дух концах — ни себе, ни людям. Так и забылась та история, да вспомнил я о ней лет через десять, начал изучать, оказалось, что во многих маленьких городах ходила почти дословно одна и та же история про мореный дуб и китайцев, которые хотят чистить реку. Интернета тогда не было, но язык явно уже тогда вперед человека бежал, да сквозь города. Волга же, у которой мы сейчас сидели, до сих пор могла выносить на себе тяжелые грузы и служить веной с другими городами через водное сообщение.
Мы сидели и молча смотрели на другой берег.
— Я не знаю, что нужно говорить в таких ситуациях, извини, — с сочувствием сказала Лера.
— Ничего, я бы и сам вряд ли смог сориентироваться, просто побудь рядом.
— Ты решил, когда будешь хоронить?
— Я уже хороню, это кремация.
— Я бы тоже хотела однажды, чтобы меня кремировали, в дрожь бросает от мысли, что происходит с телом через десяток лет в деревянном ящике.
Пошел снег. Фонаризаметало хлопьями. Это был первый снег в этом году.
— Я обожаю снег, — сказал я.
— Мое любимое время года — зима, получаю удовольствие от холода, особенно люблю подходить к окну утром, когда никуда не надо и…
— И смотреть на прохожих, которые идут на работу? Да, я тоже, но есть еще кое-что. Метели поднимают мне настроение, раньше я любил дождь и осень, казалось, никогда этому конца не будет, но вот прошли годы, и теперь я не переношу сырость, но влюблен в зиму, а зима — это время, когда все отмирает, может, и я отмираю?
— Тогда уж вместе, не выдумывай, не зря поэты и художники воспевали русскую зиму, есть в ней нечто загадочное и прекрасное.
— Когда я был моложе, у меня была традиция, в первый день снега я выкладывал себе в блог песню «Let it snow», она еще с общежития университета пошла, с тех пор много времени кануло, я перестал выкладывать песню, но первый снег приносил мне все такое же удовольствие. Не знаю, как я теперь буду его воспринимать, он будет ассоциироваться со смертью матери? По-моему, так себе перспектива, эх, не мог пойти на пару дней позже.
— Неправильно думаешь. Размышляй о том, что он пошел, чтоб подбодрить тебя хоть как-то.
Она начала ловить снежинки ртом, а я ежился, потому что одет был явно не по погоде.
— Я здесь пару лет назад писал комикс, старик садился на лавку и к нему подсаживался юноша, точнее, даже ребенок, который был очень сильно похож на старика в молодости. И старик пытался понять, как такое может быть, он задумывался о том, почему жизнь так быстро пронеслась, почему он уже стар, хотя еще вчера он был на месте этого мальчишки, а мальчишка все время дурачился и в итоге убежал, дедушка же остался плакать, вспоминая о своей молодости. Бывают ли старики счастливыми, вот о чем эти рисунки были, улыбающаяся бабушка — это реальность или она играет на публику, чтобы не показать себя слабой и грустной, тем самым не расстраивать своих детей, внуков, а то и правнуков.
— Это мысли не для детей.
— Так я и комиксы стараюсь делать не для детей, для детей все давно написано, об этом Корней Иванович позаботился.
— Твой комикс отлично олицетворяет серию отбросов, где бабуля смогла помолодеть и снова почувствовать вкус к жизни, спать с молодыми парнями, а потом магия работать перестала прямо в этот самый момент, парень увидел на себе старуху, испугался…
— И бросился наутек, Нейтон, вроде бы.
— Да, бабуля умерла потом, не выдержала того, что ее испугались, испугались ее старости.
— Печально все это, я когда-то подумывал о том, чтобы заморозить себя.
— Но заморозил только мозги?
— Ауч!
— Я пытаюсь отвлечь.
— Я понимаю, так вот, криокамеры тогда были популярны, можно было заморозить все тело, можно было только голову.
— И что дальше?
— А дальше ждешь и надеешься на то, что за те деньги, которые ты на это потратил, однажды наука сможет тебя разморозить без каких-либо повреждений.
— Звучит фантастично.
— Уже через несколько лет все эти фирмы обанкротились, а тела и головы просто повыкидывали на улицы, их не хоронили, количество было такое, что администрация места под это дело на кладбище не смогла купить, да и работать было некому, чтобы таскать, копать, в итоге их самосвалом закинули в яму, оставшуюся от бывшего родника, засыпали чем-то и грейдером прикопали. Конечно, если были родственники, желающие взять на себя бремя долга за похороны, тело старались отыскать. Потом были коллективные жалобы, попытки кого-то посадить, но все было добровольно, а в договоре прописан отказ от ответственности.
— Страсти какие, а законы что?
— А законы не запрещают, да и повторюсь, я сам бы хотел заморозиться, проснешься в будущем — хорошо, могут лечить по-новому, все иначе устроено, а не проснешься, так и сожалеть не о чем.
Мимо проходило мало людей, а в сквере через дорогу и вовсе никого не было, мы наслаждались тишиной. По вечерам все же даже в таких отдаленных местах собирались люди, чтобы выпить, как правило, они горланили песни, чокались, свистели проходящим мимо дамам, но в снегопад, в месяц перед зимой, предпочитают делать это в подъездах, не показывая уши на мороз.
— Меня в тебе восхищает стремление учиться, я вот уже успокоился в этой теме, с другим временем не сравнить, — сказал я.
— Мне же не завтра помирать, — ответила Лера.
— Язвочка, я о том, что ты вот и в баре работала, и в универе учишься, и работаешь попутно тестировщиком приложений, где вообще нужно много всего знать, и я не представляю, как такой объем информации можно запомнить, ты машина? У тебя в голове вместо мозга ssd?
— Нет, я рада, что ты мной восхищаешься, это очень приятно, я хотела доказать себе, а может и всем другим, что девушка тоже многое может. Когда я работала официанткой, то чувствовала, что никто меня не воспринимает как умного человека, скорее, как девочку, которую надо ударить по попе. Я всю жизнь больше ощущала именно это, а не восприятие меня сквозь призму моих мозгов, так что когда я нащупала наконец-то сферу, которая мне интересна, вцепилась в нее зубами, изо всех сил пытаясь чего-то достичь.
— Ого, ты талант, как Мила из Хорватии.
— Какая еще Мила?
— Да знакомая, когда был в Хорватии, с ней познакомились через приложение, мне было одиноко, не с кем поговорить, вот мы и пересеклись, она сама из Латвии, но знала русский, вот когда я услышал ее уровень английского, спросил — а как ты выучила, так вот, она поступала в университет, а когда начались пары, оказалось, что они на английском, представляешь? И она буквально с нуля выучила язык до хорошего уровня, молодец, да?
— Отлично, Лера не молодец, а Мила — молодец!
— Да чего ты завелась-то, я же просто сказал, что это тоже достижение.
— А не надо меня с кем-то сравнивать вообще!
— Лера, прекрати, и так настроения нет, еще ты портить его будешь дальше.
— Ах так, я еще и настроение тебе порчу? Так бы и сказал, тогда я бы и не приходила.
— Воистину разговор с женщиной — хождение по минному полю.
— Ты ходить научись, тогда безопасно будет.
— Давай не будем, у меня только сердце успокоилось, и тебя переклинило.
— Давай не будем, потому что я пойду, а ты можешь тут сидеть.
Она заревела и побежала за угол соседнего дома. Да уж, подумал я, вечер перестает быть томным. Пошел следом, что ж делать. Лера сидела и плакала, а около нее стояли двое молодых ребят, наверное, они были парой, спрашивали у нее, все ли в порядке. Я подошел и ответил за нее, что у нее все нормально и не надо мешать. Они ушли.
— Ну вот, теперь они, скорее всего, думают, что я еще и бью тебя, закажу сюда такси, поедем домой.
— Я к себе поеду.
— Как скажешь.
Она уехала, а я пошел домой пешком, да уж, снег, не знаю, сколько тебе теперь придется выпасть, чтоб хоть как-то скрасить этот вечер. По дороге я взял себе бутылку вина, очевидно, что без нее я сегодня не усну, может, порисую под бокал вина, а может, сразу усну, как знать. Пока шел, думал, что же так сильно могло ее задеть и почему она так отреагировала. Пришел к выводу, что не стоило сравнивать ее достижения с какой-то незнакомой женщиной, мне бы тоже это не было приятно, но я надеялся, что наше общение немного на другом уровне, и мы понимаем, что все, что мы говорим — это не попытка обидеть друг друга. Писать сам я ей пока не буду, захочет — напишет, не захочет — будет время отдохнуть от меня. Завтра должны доставить прах матери, поставлю дома, иронично, следующую часть жизни она проведет в квартире и при этом ни разу не выпьет. Какой же я мерзкий.
Ключ долго не влезал в личину, видимо, я нервничал, дверь поддалась, я зашел в коридор, швырнул ботинки и быстро прошел в большую комнату, плюхнулся на диван. Боже, как я устал. Жизнь моя таким ключом раньше не била, может и правда после 30 все только начинается, а к 40 набирает такие обороты, что хоть стой, хоть падай.
Я так и не выпил, так что можно сказать, что я молодец, сегодня предстояло взять себя в руки, ибо нужно подготовить сюжетец для первой серии. Значит, необходимо все выбросить из головы и понять, что и как нужно построить, дабы это понравилось зрителю.
Как протекает мой творческий процесс? Я сижу и думаю, пока не вылезет идея, дабы регулярно напрягать себя и что-то в итоге делать, при этом я обычно что-то попутно кушаю, потому что очень люблю есть, просто со времен бурной молодости заменил всякие чипсы каким-нибудь виноградом или орехами, в этот раз был кишмиш, я промыл его под раковиной, а потом поставил чайник. Всё, что я ем с кожурой, я окатываю кипятком или же срезаю кожу, если это яблоки, их, как оказалось, воском натирают, чтоб они имели рекламный вид, я не знал, трескал, во мне теперь свеча целая, не меньше. Смывать парафин не очень удобно, так что срезаю. Чайник готов, я кладу виноград в сеточку пароварки и ставлю всё это в раковину, а сверху выливаю почти целый чайник кипятка. Возможно, такая мойка и не работает вовсе, но я уже привык так делать, так что и в этот раз не изменил традиции.
Я принес виноград к столу, на котором лежали все мои записи, зарисовки, вообще говоря стол весь был усыпан бумажками, кто-то называет такое свинством, но я знаю, что где лежит, и что это мой порядок, единственный, который мне нужен и который меня устраивает. Я сел в кресло и достал карандаш, им и буду набрасывать сюжетную раскадровку. Я просидел, наверное, часов пять, в итоге получилось следующее. Главный Герой обманом на работе получает новую должность, старого работника увольняют за махинации, которых он не совершал. Г.Г., если вообще его можно так назвать, после работы едет к любовнице, пока дома его ждут жена и сын, которому он обещал сегодня прийти на его выступление в школе. Мальчик, конечно, раздосадован в итоге, но все же приходит его мать, зная, что отец как обычно забудет или скажет, что у него дела. Г.Г. у любовницы проводит весь вечер, а ночью возвращается домой. Жена устраивает ему скандал, с расспросами, где он шлялся, у него не удается нормально отвертеться, и в итоге подозрения жены перерастают в закономерную веру в то, что муж ей изменяет. Здесь выходит мальчик из-за двери, он следил за скандалом и молча ждал, когда будет пауза между двоими родителями, когда таковая появилась, он сказал: «Папа, я тебя проклинаю». Думаю, слушать подобное от собственного ребенка — это уже само по себе наказание, но тем не менее из-за того, что мальчик был на хорошем счету у смерти, она отчетливо слышала его слова, за которыми нужно следить даже хорошим людям, вроде него. Отец бесится, уходит спать в машину. Ночью он видит большую Луну, такую, которой он еще никогда не видел, но не придает этому кармического значения, просто присматривается к большим пятнам и думает, на что похожи эти рисунки. Как в тесте Роршаха, только интереснее, потому что в конце тебе никто не скажет, что ты сходишь с ума. Он накрывается своей курткой и засыпает. Утром он немного проспал, потому что сбил режим. Не заходил в дом, дабы почистить зубы или хотя бы переодеться, он опаздывает на работу, мчит со всей дури, но попадает в большую пробку, если бы выехал вовремя, как он обычно это делал, то ее бы миновал. Он решает обогнать по левой полосе, она была не встречная и набирает скорость, тут из правого ряда появляется такой же умник — огромная машина, на которой привязаны бревна. Г.Г. резко сбрасывает скорость и едет прямо впритык к фуре, вправо не уйти, там весь ряд занят, и никто не пускает, когда найдется дырка для того, чтобы вклиниться — пока непонятно. Трос машины впереди лопнул, бревна стали вести себя вольготнее. «Только бы не как в «Пункте назначения», — шептал герой, но тут лопается еще один трос, и бревно летит в его лобовое стекло, в последний момент он уворачивается на своем авто и вылетает на встречную полосу, где как раз велись ремонтные работы, так что аккурат в яму от водоканала он и угодил. Экскаваторщик только и успел, что рот отрыть и увидеть, как машина летит на дно. Конечно, Г.Г. не выживает, машина смята, капота почти нет, он превратился в бутерброд, а он еще и пристегнут не был. Приезжает скорая, ждали ее недолго, однако подобраться к Г.Г. они не могут — машина заблокирована. Вызывают спасателей, те едут дольше, по приезде снимают крышу и домкратом растягивают часть машины, даже не вынимая ее из ямы. Герой стонет, когда его достают, он погибает, и скорая констатирует смерть. Г.Г. открывает глаза, глядя на то, как его труп откачивают, и не может поверить и понять, что это вообще значит и почему он видит себя со стороны. Тут над ним начинается вихрь, перерастающий в маленький смерч, и его затягивает куда-то. Тьма, он открывает глаза в темной и пустой комнате, ничего не видно. Судорожно он пытается найти телефон в кармане, чтобы подсветить, но ничего не выходит, телефона нет. Он начинает приглядываться к тьме, пытаясь понять, сумерки это или кромешная, то есть та, в которой ничего не будет видно, даже если постараться. В итоге он замечает синее свечение вдали, кажется даже, что это больше сотни метров, на глаз, он ползет к этому свету, идти боится, щупает руками поверхность и только тогда переваливает вес. Оказывается, что это была дверь, которую он приоткрывает и оказывается в огромном зале, таком гигантском, который трудно вообще себе вообразить, предметы были человеческих размеров, стол в зале подходил по размеру для восседаний, но уходил при этом далеко, почти за горизонт. На секунду Г.Г. вообще засомневался, настоящий ли он, кому такой нужен, да и как такой построить — основные вопросы, которые сидели в его голове, помимо главного — черт возьми, где Г.Г. находится? Тут он приметил трон, который стоял к нему спиной, за ним явно кто-то сидел. Он обошел и обомлел от ужаса. На троне величаво восседала смерть, вернее, тогда он не знал, кто это, но череп оголенный подсказывал, что это явно не фея. Глаза ее светились голубыми огоньками, череп был полностью оголен, на ней был балахон, черный, но не дырявый, как на обычных картинках, было видно, что он дорогой, в него были инкрустированы какие-то черные камни, прямо в плащ, капюшон был накинут, и, словно черного цвета золотом, был сделан воротник, плотно державший место, где должна быть шея. В руке у смерти был серебряного цвета бокал, отделанный красными камнями, наверное, рубинами. Смерть приложила палец к губам и крик Г.Г. прекратился, точнее, он продолжал истошно кричать и даже попытался ползти назад, но словно оцепенел, а голос просто пропал, связки напрягались, он кричал изо всех сил и чувствовал это, но ни единого звука, сердце бешено колотилось и казалось — вот-вот случится сердечный приступ. Смерть улыбнулась и сказала: «Здравствуй, Ларри, — глаза ее прищурились, она провела пальцами по подбородку, изображая думу. — Не беспокойся, Ларри, у человека, который уже умер, не может быть сердечного приступа».
Конец первой серии, я старался как мог, вырисовывал и дополнял детали, для меня было важно, чтобы конечному зрителю понравилось. Конечно, художники все перерисуют, но основы все же возьмут именно с моих скетчей с раскадровкой. Все это дело нужно было доставить каналу «АдультМульт», но когда я закончил, мрачные мысли снова начали меня поедать, поэтому я решил отправить почтой, которая была в двух шагах от моего дома, к тому же скоро должны были привезти прах матери, нельзя было не быть дома в этот момент. Вроде скорость отправки нынче хорошая, уже вечером, а край — завтра утром, весь материал передадут куда надо. Так я и решил сделать, предупредив Олега Максимовича об этом в sms. «Странное решение», — сказал он в ответ, но я пояснил, что у меня проблемы, он сказал: «Главное, что сделал работу, решай свои дела и ни о чем не беспокойся, справимся пока и без твоего присутствия, если что-то нужно будет, напишу, уточню или подъедешь, по ситуации». Почта уже не была тем, чем раньше, вернее, скорость работы увеличилась, а вот система отделений осталась на том же уровне. Линолеум что 5 лет лежал тут поверх бетона, что сейчас так лежит, идут по нему люди и поднимают пыль, сами-то они ей не дышат, дышат ей в итоге сами работники, от того и злые, наверное, постоянно. Я взял талончик из автомата, из колонок сообщили, что клиент номер такой-то, до вас один человек. Но тут из одного окна высунулась оператор и сообщила — вы знаете, сегодня не работает автомат, он слишком много талонов навыдавал, у нас теперь все в порядке очереди. Я чертыхнулся, это уже классическая система, ее не справят мелкие заплатки, такую нужно рушить и начинать создавать с нуля. По пути к заветному окну попытался без очереди влезть мужик, которому только спросить, он был послан, настроения на таких сегодня не было. Наконец-то меня принял оператор:
— Здравствуйте, чем я могу помочь?
— Здравствуйте, хочу вот отправить листы, адрес тут же, в Твери, — я назвал ей адрес.
— Хорошо, сейчас посмотрю, сколько будет стоить.
— Жду.
— Будет триста рублей.
— Какие триста рублей, тут два шага пройти и отдать, вы что-то путаете.
— Мужчина, вы сказали адрес, цену выдала машина.
— А чем вы отравляете?
— Посылка, первый класс, самая дешевая, триста рублей будет.
— Девушка, какая посылка? Это бумага, ее можно за сто рублей бандеролью отправить.
— Так и говорите, что вам бандеролью, нечего тут из себя незнайку строить.
— Это я еще и виноват, что вы тут пытаетесь с каждого клиента содрать денег побольше?
— Я не пытаюсь, мне как выдало, так я и сказала. Так что, бандеролью?
— Да.
— Секундочку.
Она отошла и вернулась через две минуты.
— Не во что вложить, пакеты для отправки кончились.
— На почте кончились пакеты?
— Я что, невнятно сказала?
— Внятно, просто это почта! Тут все это должно с избытком лежать, а у вас то конвертов нет, то пакетов, то свет отключили, безобразие.
— Отправлять не будете?
— А есть варианты?
— Можно в коробку положить и отправить, какая разница? Сомнем ее и будет такое же вложение.
— Сколько?
— Сто пятьдесят рублей за коробку.
— Да вы обалдели что ли тут все?
— Тогда заходите в другой раз.
Я расплатился и скрипя зубами вышел на улицу. Мавроди так россиян не разводил, как это делает почта России, а еще государственная структура, сто процентов акций принадлежит правительству.
Отправив, я почти одновременно зашел в подъезд вместе с курьером, он назвал мне номер квартиры, я сказал, что хозяин я, но он не поверил, поэтому мы поднялись, и я отпер ключом дверь. Расписавшись за посылку, он ушел. Ну что ж, мама, вот ты и дома, и хотя ты здесь никогда не бывала, тут живет твой сын, а значит, дом и твой по праву. Я подумал о том, как сожалею, что перестал с ней общаться, как мне ее теперь не хватает, хотя ранее я не ощущал надобности. Я встретился с тобой ошибкой, которую сам же не раз описывал — миритесь сейчас, боритесь за близких в эту минуту, говорите, общайтесь, понимайте друг друга, старайтесь помочь, а теперь уже что? Теперь человека нет. Я распаковал коробку и поставил вазу с прахом на полку. На ней были выгравированы ее инициалы. Я сел на диван, включил ноут и решил пересмотреть серию «Двух с половиной человек», ту, где умер Чарли и его привезли домой в вазе, которую успешно рассыпали уже через пять минут, а мимо проходила уборщица, увидела все это и сказала — я его убирать не буду. Интересно, просмотр этой серии — это мой личностный мазохизм, или я пытаюсь увести свою боль в шутку? Недавно я виделся с человеком, который сказал, что много шутит, когда ему больно, что ж, в таком случае мне больно всегда и сейчас тоже. От греха подальше я решил заказать полку с углублением, чтобы по неосторожности никто не просыпал бы случайно сосуд. Так странно, когда она была жива, то была не рядом, а теперь она всегда будет со мной, это похоже на то, как по легендам предки присматривают за тобою с небес.
Первая любовь
Дома нечего было есть, поэтому я решил пойти в какую-нибудь закусочную. Ладно, не в какую-нибудь, а в свою любимую, там редко бывает много людей днем, зато хорошие скидки на вкусные комплексные обеды. Я решил взять комплекс, чтоб не бегать с подносом и не выбирать еду, в обед входили грудка, гречка и витаминный салат, плюс компот, но его я не пил, взял еще чашечку черного кофе.
Когда я вышел в зал с едой, то увидел ее. Мою первую любовь, она кормила ребенка, но сидела одна. Я решил поздороваться.
— Привет, Ань, давно не виделись, ты теперь в Твери?
— Я вас знаю? — ответила девушка?
— Это же я, Вилл, неужели я так сильно изменился с 11 класса?
— Ой, извини, ну, ничего, богатым будешь, присаживайся, поболтаем, пока я Ксю кормлю.
— Так как ты здесь оказалась?
— Вышла замуж, переехала.
— Но ты же всегда хотела жить в NN.
— Сердцу не прикажешь, Вилл.
— Твоему-то точно.
— Я бросила там работу учителя, на которого выучилась, единственная с курса, кто по специальности был устроен, у него была здесь своя квартира.
— Почему была?
— Сейчас дойду до этого.
Было видно, что ей хотелось рассказать о какой-то несправедливости, у меня так же, если что-то случается, то обязательно пытаюсь поделиться, так становится легче.
Аня продолжила:
— Мы жили душа в душу, пока я не забеременела, это в его планы не входило, вообще, в мои тоже, но я решила оставить ребенка, а он решил оставить меня. Так я оказалась беременной на улице, потом я сняла комнату здесь.
— А почему не уехала обратно?
— Стыдно стало, никто не хотел отпускать, сестра, мама, папа, все твердили, чтобы не ехала, многое потеряю и вообще, счастья там не будет, не послушала.
— Но разве твой ребенок для тебя не счастье? Не хотела бы его — не рожала, разве не так?
Она вздохнула:
— Так-то оно так, но, понимаешь, тяжело быть матерью-одиночкой, дело даже не в деньгах, а в том, что это потребляет все свободное время, это ответственность, к которой я не была готова, теперь приходится справляться, ей уже три года, скоро полегче должно стать, а пока она очень капризная.
— Выглядите мило, она на тебя похожа, у нее такие же красивые глаза.
Аня улыбнулась, глаза ее были очень уставшими, как будто человеку было очень тяжело, по глазам всегда можно понять не сиюминутное настроение, а общий посыл в жизни, так что даже если она сейчас была в хорошем настроении, глаза выдавали грусть.
— Спасибо, надо было выходить за такого парня, как ты, но я всегда больше тяготела к совсем плохим парням, не то чтоб ты был хороший, тоже хулиган еще тот, но тихий какой-то.
— Да, именно поэтому ты после поездки и начала с диджеем встречаться, помнишь?
— Помню, он умел общаться, а ты не хотел даже пытаться этим заняться.
Я тяжело выдохнул:
— Признаться честно, я и сейчас не особо этому научился.
— Тоже тяжелое время?
— Да, Ань, забавное совпадение.
— Не хочешь заглянуть к нам с Ксю сегодня? Мы тебя покормим, настроение появится.
— Вечером разве что, тогда можно, часов в девять.
— Хорошо, буду ждать.
Я поцеловал ее в щеку и понес тарелки на полку для грязной посуды. Я вышел на улицу и словил странное ощущение, нет, Аня не притягивала меня, это больше было похоже на то, что ты уехал в далекое путешествие, лет так на десять, обколесил мир, а когда вернутся, то сразу с поезда ты видишь знакомые улицы и будто трогаешь их, дергаешь за нити прошлого, а потом заходишь в свой дом, где ничего не изменилось. (Хотя этот дом изрядно располнел, надо признать.) В этом доме ты трогаешь вещи, которые трогал много лет назад, проводишь пальцем по столу, собирая пыль, ты плачешь, но вы знаете — это не тот плачь, от которого тебе плохо, это не слезы радости, это вода просветления, она как душ для души, дает гармонию с самим собой.
Я ждал девяти вечера, гуляя по городу и слушая музыку, адрес она забила мне прямо в телефон. Когда пришло время, я позвонил в домофон, и она, даже не спрашивая, кто это, открыла мне дверь. Жила она в сталинке, из-за высоты потолков лестница строилась квадратами, первый этаж был чуть приподнят, а по классической традиции внизу была устроена свалка особо одаренными местными жителями. Сам подъезд был пестрых цветов, но заметно было, что дом очень старый, на переходе стены к потолку виднелась черная плесень, которую было очень хорошо видно благодаря желтым стенам и, собственно, белому потолку, хотя он уже не такой белый был. Она жила на четвертом этаже, мимо проносились двери квартир, и, скажу я вам, они были небедными. Но это классическая система устройства, моя квартира — мое, а все остальное мне все равно. Таким образом и мусор во дворах появляется, и балконы достраиваются чуть ли не в отдельные дачи, и подъезды исписываются и изгаживаются, это отличительная особенность нашей страны, которая проявляется буквально во всем, не мое и хрен с ним. Когда она открыла дверь, я заметил, что она очень сильно накрасилась, подвела глаза так, что это было похоже на две черные дыры. Я спросил, не плесенью ли она это сделала с первого этажа, Аня лишь хихикнула и сказала, что ни капельки я со школы не изменился. А я и не планировал меняться, все, что я хотел бы изменить в себе — это меньше принципов, больше честного общения и довольства жизнью, характер меня мой всегда устраивал.
Аня накрыла стол прямо в комнате, собственно, больше было негде, кухня была общая, поэтому приходилось тесниться втроем. Ксюша спала в своей колыбельке весь вечер и ни капли не мешала своей матери пытаться устроить свою жизнь, золотой ребенок, жаль, что отец конченый. Она села прямо возле меня, даже не напротив, и налила по бокалу вина. Вино — это то, что мне сейчас было нужно, поэтому я не отказался.
— Прости меня, — сказала Аня.
— За что?
— За то, как поступила с тобой в школе, мне порой кажется, что нужно перед всеми извиниться, кого обидела, чтоб карма восстановилась и жить стало хотя бы чуточку легче.
— Да ладно тебе, ты что, давно это было, теперь мы уже другие люди, ты другая.
— Что, уже не такая красивая?
— Да нормальная, не переживай.
— Но то, что красивая — не сказал.
— Для кого-то может и красивая, но мои вкусы давно изменились, если быть откровенным, ты хочешь?
— Да.
— Я понял, что ты мне совсем не нравишься, когда ты решила остаться в NN навсегда, есть люди, которые подходят тебе по духу, они тебя притягивают, но насколько бы человек ни был красив, если он не в твоей теме, он тебе разонравится рано или поздно, даже возможно неприязнь испытывать будешь.
— Что ты имеешь в виду?
— Кто из нас отличница? Я о том, что я всегда хотел большего, мыслил категориями, которые отличаются от твоих, мне хотелось свободы, путешествий, друзей, новых поисков, я хотел стоять на вулкане и кричать в жерло о том, что я его люблю, да так громко, чтоб он подавился и забрал меня к себе, а ты была совсем не такая.
— Кажется, я поняла, ты считаешь, что мне нужно было куда-то ехать и как-то расти, но разве нельзя расти в своем городе?
— Можно, но шансов меньше, город маленький, сейчас он вообще на грани вымирания, я не думаю, что там вообще есть, чем заняться, ну вот ты была учителем, какие дальше перспективы?
— Да много каких, ну вот я переехала в Тверь и что вышло?
Она прослезилась.
— Да, здесь мне нечем крыть.
— Зато мне есть чем.
Она начала меня целовать, я нехотя поддался этому желанию, тут ее рука легла мне на джинсы и попыталась расстегнуть верхнюю пуговицу, я отдернул ее руку, резко встал, схватил куртку и пошел на выход.
— Куда ты?
Я молчал.
— Да что не так? — спросила она.
Молчание.
— Да скажи уже!
Я ушел, не сказав ей ни слова, когда она было побежала за мной, но заплакала ее дочка, поэтому выбор у нее был невелик, Аня с лестничной клетки побежала успокаивать ее. На улице было морозно, прекрасная погода и, самое главное, прекрасное ощущение! Если бы меня в этот момент спросили — а что, собственно говоря, произошло, я бы ответил, что обида на близких людей — это одно, ее нужно забывать, чтоб потом не страдать, но если это какая-то там первая любовь, которая с годами себя к тому же еще и запустила в конец, то на кой фиг давать ей это прощение? Нет, я серьезно, что за дурацкая привычка — нагадить в душу, а когда становишься никому ненужным, возвращаться, делать вид, что считай ничего и не было и пытаться строить какие-то планы на этого человека. Да на такое только олень поведется, другого слова у меня в голове не было. Пусть этот поступок был мелочным, хотя в чем его мелочность? Я не переспал с женщиной, которая в таком отчаянном положении, в поиске отца для своего маленького чада, что хватается за соломинку, которая сгнила уже 20 лет назад! Я не дал ей совершить ошибку, и пусть сейчас она там плачет, в итоге поймет, что это хорошо. Благородство? Нет, это побочная благодать, так я ее называю, мне же просто было приятно наконец-то сказать «нет» человеку, который не ценил меня и предпочитал других, вот и все.
Андреич и его жена
Ночью мне плохо спалось. Я купил себе тонометр и по совету врача мониторил собственное состояние здоровья два раза в день. Кто бы мог подумать, что такие простые действия заставят меня ощущать себя старым. Но вроде как все более-менее стабильно, если не нервничать, только нервничаю я много, столько всего в последнее время происходит. Итак, я лег около трех ночи и долго ворочался несмотря на то, что дома было прохладно, все же я вспотел и подушка стала мокрой, одеяло из пододеяльника я вытащил, в нем в принципе пока не было необходимости. Перед сном я пытаюсь представлять что-то, чтоб быстрее засыпать, завтрашний день, например, или какой-то успех, когда как, иногда, конечно, эротические забавы с какой-нибудь дамой, все это во сне, к сожалению, не продолжается, он неосознанный и ни разу у меня не получалось входить в осознанные сновидения, хотя с темой этой я с удовольствием заигрывал не одну неделю. В общем, я кое-как заснул, но в пять утра просто открыл глаза, я спал два часа. Глаза мои болели, потому что не выспались совсем, они еле разлипались и представьте такое — очень хочешь спать, ты чувствуешь тотальную усталость, но мозг как-то переключается с режима сна и делает команду «не спать и даже не пытаться». Тогда я привстаю с кровати, точнее привожу себя в положение полусидя, и начинаю сидеть в телефоне, играть в слова, пока не почувствую, что меня отпустило. Но что отпустило? Я так и не понял. Последние разы, когда в таких ситуациях я измерял давление, оно было отличным, тут или сломался тонометр, или какие-то психические закидоны собственного организма, может, потаенные стрессы, стремящиеся не давать спать, самое странное, что время всегда одно и то же, будто организм от меня что-то хочет, но я упорно не могу понять, чего, давая ему только поиграть в слова, от которых, признаться, уже давно воротит, но они стали моей соской, без которой засыпается еще хуже.
Через полчаса игры мне пришла sms от Андреича, вот уж от кого я точно не ожидал что-то получить в ближайший век, а то и два: «Жена мне изменила. Не знаю, что делать».
«Так, стой, с чего ты взял? Может это раздуто фантазией, как это обычно бывает?» — пишу в ответ.
«Я все видел своими глазами», — отвечает Андреич.
«Не спрашиваю, как произошло, ты ее не того хотя бы?» — вновь спрашиваю я.
«Нет, я просто ушел из дома», — пишет друг детства.
«Сочувствую, я думал, ты счастлив», — говорю ему.
«Я тоже так думал. Слушай, извини, что наехал тогда», — оправдывается он.
«Да ладно, я сам виноват», — отговариваюсь я.
«Нет, правда, я был не в себе из-за сам знаешь чего», — просит прощения Андреич.
«Да не вопрос».
«Я хочу побыть в другом городе, знаю, что после той истории это не очень красиво, но можно остановиться у тебя?» — спрашивает друг.
«Без проблем, свободная комната всегда есть и ждет всех друзей», — оптимистично отвечаю я.
«Я рад, что у меня есть такой друг», — утверждает Андреич.
«Когда ждать?» — спрашиваю его.
«Признаться честно, я уже еду, невыносимо было оставаться здесь хотя бы еще секунду», — написал он.
Через час раздался звонок в дверь, судя по всему, писал sms-ки он мне уже будучи в пути, в его стиле, надо сказать, но я был готов, да и спать мне особо не хотелось. Я показал ему комнату, в которой он останется.
— А ты чего не спишь-то? Вроде, самое время, чтоб ложиться для тебя, не?
— Да, как раз планировал.
— Отлично, а то я не знал даже, как сказать, что хочу побыть один, расскажу тебе, что случилось, когда поспишь, я тоже может немного подремлю, если получится, — рассеянно сказал Андреич.
Когда я в следующий раз проснулся, был уже полдень.
— Слышал о твоей матери, сочувствую, теперь, получается, мы оба сироты.
— Получается.
— Переживаешь?
— Да как сказать, это как стать инвалидом, лишившись чего-то, придется свыкнуться, но нужно жить дальше.
— Это правильно, тем более, столько непонятного еще впереди.
— Так что случилось? Толком объяснишь?
— Дело было так. На днях заказал я себе видеонаблюдение, так, на участок поставить, чтоб как в большом городе было, но только для себя, да и акция там была на все это, оборудование выдавали. Камера реагирует на движение, видел в Интернете ролики с дикими животными у дома? По такой же системе работает, если кто-то идет или что-то движется, камера запись включает. Привезли мне все это дело, установили, жена в это время на работе была, я ей и не говорил, потому что ничего еще не работало, что-то у них там после установки не заладилось, сам знаешь этих работничков, первое препятствие и уже звонят на горячую линию техподдержки, чтобы что-то спросить и уточнить. В общем, пыжились они, пыжились, уехали ни с чем, сказали, тут какой-то сбой интернетный не дает нормально все соединить. Камеры сами рабочие, к вайфаю все подключено, а заход в личный кабинет как отрезало. Жена с работы пришла, даже не обратила внимание на то, что на заборе камера, я ее этим вопросом тоже тревожить не стал, сам понимаешь, как с работы люди приходят, язык на плече, отдых им нужен.
— Только не говори, что на эту камеру ты ее и спалил?
— Слушай, не перебивай. Так вот, мне в ночную надо было, а она давай настаивать детей маме своей дать, мол, отдохнуть хочет, должен же и у нее быть отпуск, я спорить не стал, хочет отдыхать — пусть отдыхает, я же люблю ее, хочу, чтоб она себя хорошо чувствовала, и согласился. Через час я повел детей, быстро сдал их, так сказать, из рук в руки и ретировался, общаться с тещей не хотелось. Прихожу домой, а там…
— Что, прям вот так? Хотела успеть до того, как ты придешь?
— Да пошутил я, нет, конечно, это уж совсем тупой надо быть, чтоб пытаться за час все провернуть. Я собираюсь на работу, вещи из сушилки достаю, как раз постирались, а она мне ужин попутно готовит, путевая баба, спору нет. Так я пошел на завод, ну, как завод, он уже давно на ладан дышит, бывает и месяцами без работы сидим, но пока платят, ходи, радуйся, что еще на плаву. Так вот, я ж ничего не подозревал, возвращаюсь, все как обычно, жена с едой встречает, дети уже дома, значит, сама сходила и забрала. Тут мне звонят с компании, которая наблюдение устанавливала, и говорят, мол, здравствуйте, вроде как все должно уже работать, проверяйте. Я говорю — что значит — вроде как, это что вам, полигон испытательный? Они ответили, мол, сотрудника пока прислать не могут, но исходя из мониторинга их приборов ошибку удалось устранить и доступ к камере теперь у него должен иметься. Хорошо, думаю, коль должен, трубку не вешайте, а сам к компу. Ввожу логин, пароль, появляется окно, вижу свое крыльцо в реальном времени, вижу улицу, камера 360 градусов, удобная, только картинку не конфузит, показывает в четырех направлениях просто и все, а все четыре вместе 360 градусов имеют охвата, то есть видно всё. Я поблагодарил, сказал, что и правда заработало, удобная штука, сижу, клацаю, смотрю то на свой дом, то на соседский через дорогу. Там пес куда-то в поле лаял, видать, зверь какой-то дикий бегал. В общем, игрался я. А тут решил посмотреть, что там у приложения еще есть, а оказалось, что архив уже имеется, похоже, что доступа к личному кабинету не было, а вот камера уже работала и писала. Решил глянуть куски, которые записались, вот по дороге с утра корову прогнали, тут машина проехала, потом вижу куски из дома, вот я веду детей, она уже тогда писала, вот я возвратился, потом уже в экипировке иду на завод, по логике вещей, должно быть еще три куска — я пришел с работы и жена до детей, жена с детьми, я смотрю, а там еще два ролика, аккурат перед женой, уходящей к маме. На первом прямо через калитку к нам домой уже поздним вечером заходит какой-то мужик, в руке пакет, с выпивкой, полагаю, ну, думаю, мало ли, знакомый за чем-то зашел, бывает же. Но судя по записи ушел он уже под утро. Я кричу ей, говорю, подойди сюда, родная, смотри, что покажу. Она заходит, я включаю запись, она молча смотрит, я вторую показываю.
Жена говорит — это первый и последний раз, честно.
А я ей — все вы так говорите, но как правило, это уже даже не первый.
— Честно, любимый, первый раз оступилась, не знаю, как могла, будто бы бес меня попутал, прости дуру.
Я ей говорить-то ничего не стал, кричать не стал, бить тем более, толку от таких вещей нет.
— Ты и не наорал? — спросил я его.
— Я и не наорал, понимаю, что этим ничего не исправить, во-первых, измена есть измена, прощать такое, да тем более, когда вы не только познакомились, а уже в браке с детьми — значит быть оленем, во-вторых, жить с таким человеком я точно не буду, спать с таким человеком тоже.
— А как же дети?
— С детьми все еще сложнее, поди объясни им, что их мать ш…, так что я пока так уехал, без объяснений, думать надо, как поступить, сложный это вопрос, только тут появляется и третья мысль — а мои ли это дети вообще, теперь, когда я знаю, что жена мне изменяет, во мне сомнения сидят, и никак я их отогнать от себя не могу, хоть стой, хоть падай.
— Точно, проверить тебе надо, а то мало ли, жить с таким грузом и делать вид, что его не существует, просто невозможно.
— А я о чем? Только детей впутывать не хочется, объяснять им, что и зачем, так что нужно как-то без них понять, чтоб раньше времени не расстраивать.
— К врачу сходить думаешь?
— Да, заодно и посоветуюсь, как быть, как узнать, не может же быть, чтоб без их участия ничего сделать нельзя было.
— Верно, не может, группа крови, например, может там как-то можно понять.
— Собственно, я сейчас и собираюсь в клинику, пока ты спал, я записался, если хочешь — поехали со мной, будет кому поддержать в случае чего.
— Помощник из меня так себе, Андреич, но если тебе будет легче — поехали, конечно.
Часам к трем мы были в частной клинике. Было людно, похоже, сезон всяких гриппов и ОРВИ еще не закончился, так что на входе нам предложили надеть маски, боже, как же глупо тут все смотрелись, каждый с прикрытым лицом, будто ниндзя, хорошо, что на улице носить такое не надо было. Минут пять мы ждали у двери, пока Андреича не позвали. Я читал вывески на дверях, смотрел, кто сидит рядом, думал о том, с кем бы хотел тут познакомиться и все такое, заниматься этим мне пришлось почти полчаса, а когда вышел Андреич, вид у него был мрачнее тучи.
— Что случилось? — спросил я, когда мы направились к выходу.
— Зашел я, рассказал про измену и свои страхи о том, что дети могут быть не моими, он мне сразу про тесты на отцовство, что брать надо, как аккуратно сделать, я отказываюсь, говорю, еще пути есть? Он говорит — если знаете группу крови, тогда можно и без них узнать. Я говорю — а это как? У моих, говорю, у обоих третья, знаю, все же дети мои. А у вас какая — спрашивает меня. Я отвечаю — у меня вторая. Так, хорошо, а у жены? Я говорю — первая. Он говорит, что такого быть не может, дескать у людей от первой и второй группы ребенок обязательно будет иметь первую или вторую группу крови, иного просто не дано. Говорит, это простое школьное знание, не знаю, видимо, я напрочь забыл то, чему там учили.
— Да, я этого тоже совсем не помнил. Так, а чего ты так долго-то тогда?
— Врач сказал, что раз уж я пришел, нужно и провериться попутно, сдал анализы, потом в sms придет, все ли в порядке.
— Что теперь будешь с детьми делать? С женой?
— Не переживай, убивать ее не собираюсь, побуду у тебя с недельку, хорошо?
— Да, сколько потребуется.
Блум берет жилье
Звонок, неожиданно заставший Блума врасплох на рабочем месте, заставил его забыть о поставках вагонов в Албанию и вообще вспомнить, что он так-то сидит в своем кабинете, а не где-то договаривается через переводчика о новой сделке. Он поднял трубку, сначала уточнили, попали ли они в администрацию предприятия, а после пригласили в ресторан. «Ресторан? — спросил Блум, — какой еще ресторан?» Дело в том, что акционеры приглашают его в свою компанию, дабы обсудить дальнейшие перспективы завода и понять, что он вообще за человек, ибо с момента его назначения лишь пара акционероввстречалась с ним лично и то исключительно по деловым вопросам. Приглашение было на более неформальное мероприятие, призванное тем не менее укрепить не только дружескую связь, но и отношения в рабочей среде. Блум немедленно согласился несмотря на то, что не любил посиделки с незнакомыми людьми, и вообще чувствовал себя неважно среди большого количества людей. Все же ему было понятно, что от этого зависит, надолго ли он останется на этом предприятии. А из-за того, что он принципиально ничего не воровал, понимая, что это ответственный пост и от него зависят и зарплаты, и производство, держаться за место нужно было изо всех сил, ибо он просто останется ни с чем. Так что он пошел выбирать себе костюм, форма одежды все же деловая, но непринужденная. Побродив по магазинам, он нашел прекрасный костюм, который сидел на нем как влитой. Дальше он отобедал в закусочной и отправился домой дожидаться назначенного времени. Тут ему пришла sms от Вилла: «Привет, не поверишь, кто теперь живет у меня».
«Кто? Неужели ты поселил к себе девушку?» — спросил друг.
«Кто-то знакомый из далекого прошлого», — ответил я.
«Да иди ты!», — не поверил Блум.
«Точно он, у него обстоятельства», — пояснил я.
«Например?»
«Я надеюсь, что мы встретимся втроем на днях, и он сам расскажет, если захочет, это немного лично, а может и не только расскажет, но и покажет», — написал я.
«Заинтриговал и скрылся — твоя тема», — возмутился Блум.
«Да, на связи».
Дальше Блум поехал в ресторан. Это было здание, которое явно построили совсем недавно, двухэтажное и деревянное, на окнах, дверях, косяках, крыше, всюду была резьба, ресторан назывался «Корни», так что закос был под славянскую культуру, значит, внутри ожидали борщи, пампушки, холодцы и все такое. Окна, надо заметить, были стеклянные, это удивительно, что в наше время кто-то заимел мужество и средства, чтоб вставить себе такое, хозяин, похоже, был очень заинтересован в аутентичности заведения. Меня встретил администратор, на нем были шаровары, а рубаха была как из кино — белая, с узорами на манжетах и воротничке, он обратился ко мне со словами: «Добрый день, Вы мистер Блум? Тогда вас ждут на втором этаже». «Хорошо, — сказал Блум, — но какой столик?» «Закрыт весь этаж, сэр, один из господинов является владельцем заведения, приятного отдыха». На первом этаже было достаточно людно, что ни говори, а на патриотизме у нас умеют делать деньги абсолютно все.
Блум вспомнил, как из бюджетов выделяются колоссальные средства на какие-то георгиевские ленточки, как по телевизору перед Днем Победы начинают крутить рекламу, предлагая бесплатно получить значок памяти, а когда звонишь, тебя просят оплачивать, приехать к ним в офис ты не можешь. Вспомнил, как магазины обязательно к 9 Мая начинают привозить товары с символикой, от наклеек «НА БЕРЛИН» до кружек «С Днем Победы», хавают это абсолютно все, так что и это заведение в почете бы было, даже если здесь была бы плохая кухня, а он надеялся, что это не так, выезжали бы на патриотической ноте. Он поднялся, за столом сидело порядка 10 человек, наверняка их бизнес заключался не только в доле завода. Судя по парковке, мимо которой прошел Блум, они тут половиной города заведовали. Он со всеми познакомился, его расспрашивали о том, кем он был до директора, он с удовольствием рассказал про свой путь от простого работника до начальника. Его хвалили за это, говорили, что именно такие люди и поднимут однажды страну с колен. Слушать было лестно, только не из-за таких ли дядь эта самая страна сейчас была на коленях — вопрос интересный, но оставленный без ответа, ведь Блум не самоубийца, чтоб об этом спрашивать. Время текло быстро, и вот все уже изрядно выпили, дело, казалось, в шляпе, начались какие-то полуигры. В центр зала выкатили большую белую мишень, похоже, это происходило здесь не первый раз, у богатых свои причуды, и начали из другого конца зала кидать тарелки с салатом, пытаясь попасть поближе к центру. Официант не успевал привозить свежие блюда, поэтому в дело пошло горячее. Такого свинарника Блум вообще никогда не видел, но это было весело, вообще кидаться едой, когда ты пьян — это весело. Что по этому поводу думал официант, а тем более администратор, который и вовсе не отрывал глаз, страшно представить, ведь они оба были трезвые. Так и в человечестве разочароваться недолго, хотя тот же официант наверняка уже давно разочаровался, приблизительно в момент, когда понял, кого он обслуживает.
В один прекрасный момент Блум начал попадать лучше всех остальных, это заметили другие члены группы, тогда один из них сказал:
— Мистер Блум, как вы смотрите на то, чтобы начать делать ставки на попадания?
— Простите, но я не так богат, чтоб играть на деньги.
— Так мы и не на деньги играем, мы играем на возможности друг друга, например, я владелец не только акций завода, но и заведения, в котором мы сейчас выпиваем — мое, я вполне могу обеспечить семье одного из вас целый год бесплатного питания, хотя очевидно, что никому из вас это не требуется, но это лишь пример возможности, у каждого они разные, ничего сложного, преступного или, скажем так, ничего за гранью закона, так, иногда, быть может, по его черточке.
— Что же, — ответил Блум, — пожалуй, я достаточно пьян для такой авантюры, но помните, убивать никого не буду, в задницу тоже не дам.
Все засмеялись.
— Правила просты, мистер Блум, кидаем и считаем очки, чем больше очков, тем больше шансов, что вы не вылетите, постепенно игроки будут отсеиваться, в конце останутся только двое, именно они и будут в итоге играть в схему «желание — выполнение».
— Понял, — сказал Блум.
Игра выдалась напряженной, но некоторые из игроков уже даже не добрасывали до новой мишени, которую выкатил тот же самый официант, с глазами собачки, которая ждет, что его кто-то пнет, он боялся, что в него что-то кинут, но нет, так вот, недобросы сильно раскрепощали людей, они смеялись. В конце Блум остался один на один с Федором Анатольевичем, так звали господина, они кинули по тарелке и долго спорили, кто же победил, дело дошло до того, что позвали и официанта, и администратора, но те вместо того, чтобы решить, сами заняли разные стороны, доказывая друг другу, что этот след ближе к центру, хоть и ребром попал, а другой может и дальше на сантиметр, зато полным дном приложился. В итоге вмешался тот, который был хозяином этого заведения:
— Друзья, я думаю, что сегодня нужно присудить победу мистеру Блуму.
Некоторые запротестовали.
— Прошу вас, — продолжил он, — это же наше первое знакомство, будут и еще игры, вы что, забыли, что мы тут устраиваем по праздникам? Мистер Блум — человек новый в нашем коллективе, надеюсь, это дружеский коллектив, ведь так?
Все согласились.
— Тогда пусть эта победа будет ему подарком от нас, за хорошую службу и за то, что не побоялся прийти сегодня к нам на такое мероприятие.
— Признаться честно, я не знал, что меня здесь ждет, — парировал Блум.
— Не важно, — сказал хозяин ресторана, — наслаждайтесь вашей победой, ура!
Все, кто мог, подняли стопки и опрокинули в себя. Федор Анатольевич подошел и сказал:
— Мистер Блум, данная игра для нас — дело чести, дело дружбы и залог хороших отношений, это что-то вроде клуба, в котором каждый поможет ближнему. Помимо акционерных дел, я являюсь владельцем клуба «Глазурный», заведение так себе, но прибыль приносит достойную. Также я застройщик, мы строим дома на окраине Твери, за заставой, с видом на реку и озеленением, поэтому если я чем-то могу вам помочь своими возможностями — вы можете обратиться.
Знаете, когда человек может действительно что-то попросить, даже если это будет стоить ему усилий, он в итоге победит и сделает то, что хотел? Правильно, под мухой, поэтому Блум выпалил как на духу:
— Мне нужен трехэтажный дом, в рассрочку, по закупочной цене, под ключ.
— Ого, а у вас губа не дура, мистер!
— Я просто знаю, что это не будет вам стоить ровным счетом ничего, дом у вас отстроен, деньги за него я вам отдам, единственное, чего вы не получите с него — прибыли, но, думаю, поддержание клубного авторитета не так уж и плохо, особенно за ноль вложений.
— Что ж, позвоните мне завтра, вот мой номер телефона, обсудим все на трезвую голову.
Блум не верил собственным ушам, ему действительно выпал такой шанс? Ему? Человеку, которому приходилось всего в жизни добиваться самостоятельно, и вот судьба дарит ему такой подарок? Если бы это ему кто-то другой рассказал, Блум бы не поверил и вообще обвинил бы человека, сказал, что он патологический лжец. Через час все участники встречи начали разъезжаться.
Блум сидел за почти опустевшим столом и смотрел, как некоторых выносят под руки. Да уж, посидели слишком сильно. Он достал телефон и написал Виллу: «Пес, похоже, наши мечты все же могут сбываться».
Когда мы зашли домой, Андреич выглядел так, что если я оставлю его одного, он просто прыгнет в петлю.
— Андреич, если соберешься вешаться, давай хотя бы не тут, ты ж тяжелый, как кабан, потом тащи тебя до соседнего подъезда.
Андреич улыбнулся:
— Да не переживай ты, нет еще такой женщины на свете, из-за которой я бы в петлю прыгнул, да и видел я твою люстру, она себя-то еле выдерживает, не говоря уже обо мне.
— Отлично, хотя бы улыбнулся, а то я подумал, что совсем беда.
Он решил послушать музыку и посидеть в своей комнате. Знаете ли, это ничем не отличалось от того, что было когда-то, один в один, разве что мы стали старше. Я вообще не стал даже начинать рассказывать ему о Лере, думаю, сейчас Андреичу и своих проблем вполне достаточно. Но свою я все же решил попробовать решить, так что начал звонить Лере. Телефон был выключен. Кому сказать, что все это время я скучал — не поверят, больше всего, когда мне было плохо — мне именно ее не хватало, но я сдерживался, не писал, а тут сорвался, набрал, но аппарат абонента выключен или бла-бла — это единственный ответ, которого я смог добиться.
Я вспомнил нашу первую встречу, я ведь не знал тогда, что ее уволили, об этом она мне сказала позже, тогда она мне сразу понравилась, причем это было не столько сексуальное притяжение, сколько какая-то духовная что ли связь. Вот говорят, что в жизни все сводится к сексу, это же не совсем верно, вот эти юношеские любви, которые случались в школе, казалось бы, тогда гормоны так играли, что я и дерево находил возбуждающим до чертиков, но при этом, когда влюблялся, во мне словно притуплялось животное, я уже не думал о том, как кого куда затащить, не фантазировал перед сном о всяком, я хотел держать за руку, гулять, целоваться, ходить в кино, просто находиться рядом. Вот интересно, как именно такое бы обозвали наши психологи и сексологи, они бы сказали, что это не любовь, тогда что это вообще? Сейчас нечто подобное я видел в Лере, так что я сожалел о том, что наговорил ей и как-то холодно отвечал тогда. Но со мной, правда, такое бывает, у меня такой характер, я бы и хотел попробовать исправить его, не ради кого-то, а для себя, но это довольно тяжелая работа над собой.
В комнату зашел Андреич:
— О чем задумался?
— Да ни о чем, беспокоюсь о том, как там мой комикс на канале, будет ли хорошо смотреться.
— Какой еще комикс?
Я рассказал ему, что происходит в моей жизни.
— Молодец, я тоже рисовать пробовал, да только забил на это дело, работа казалась важнее.
— Я помню, как ты рассказывал, как что-то на работе выжигал, вроде или вырезал, а к тебе подошли и спросили — что это за чудо? А ты ответил, что по приколу вырезал, чисто для себя, тебя все хвалили.
— Да, были времена, мог, даже хотел иногда.
— Слушай, мне надо отъехать по делам, вот тебе вторые ключи, если куда пойдешь или тип того, в общем, пользуйся, мой дом — твой дом.
— Спасибо, дружище.
— И, это, не сделай что-нибудь тут с собой, мы договорились, что если умирать, то вне дома.
— Хаахх, я помню.
Я оделся и вышел на улицу. Шел мокрый снег. Чертова осень не хотела сдавать позиции и из последних сил цеплялась за свою жизнь. Я собрал на лавке у дома снег в комок и запульнул в сторону кустов. Что же, пришла пора познакомиться с Лериной матерью, сестру-то я пару раз видел, она была ничего, и мы хорошо относились друг к другу, но после того, как Лера ночевала у меня пару раз, не думаю, что ее мама только и ждет шанса познакомиться со мной, разве что для того, чтоб сказать пару ласковых слов. Решил идти пешком, насладиться погодой и подумать о том, что я скажу Лере. Привет, Лера, извини меня за то, что я тогда сказал? Здравствуй, прости меня за то, ты понимаешь, о чем я. Привет, я говорил тебе, что сегодня прощенное воскресенье, пора меня простить. Блин, последнее точно не подходило, прощенное воскресенье когда-то в марте, не думаю, что такое прокатит в это время года. Волновался я как перед какой-то важной встречей, казалось бы, мы уже знаем друг друга, так чего переживать, но нет, сердце быстро стучало и дыхание запиналось на каждом вдохе. Выдыхать я старался плавнее, чтоб попытаться успокоить свое эмоциональное состояние, но ей Богу, не знаю, кто эту чушь придумал, мне это никогда не помогало, делал, скорее, по привычке и по общему чувству общества, которое считает этот метод действенным. Лера жила в новостройке, переехали туда недавно, выбрали предпоследний этаж. Когда я зашел в лифт и нажал кнопку, мандраж усилился: как все пройдет? Какое будущее меня ожидает? Что будет завтра? Я не знал, как самому себе ответить на эти вопросы, у меня начал подрагивать палец на руке. Я позвонил в звонок. Когда дверь открылась, мне сразу стало легче. Это была Полина — сестра.
— Привет, ты тут какими судьбами? Заходи, чай будешь? — предложила она.
— Привет, Леру позовешь? Мне с ней поговорить надо.
— Леру не позову, давай заходи, продует еще из-за тебя, вон опять какое-то курящее чудо окно за собой в подъезде не закрыло.
Я зашел.
— Раздевайся, проходи на кухню, сейчас подойду.
— А тапки?
— Да любые бери, что как маленький.
Я надел первые попавшиеся и пошел на кухню, на ней бегала какая-то крыса.
— Поля, иди-ка сюда.
— Сейчас, подожди.
— Тут какая-то крыса большая.
— Разве Лера уже вернулась?
Полина вошла на кухню.
— А, ты про Мусю, это наш хорек, вовсе она не крыса, да, Мусенька? — она взяла ее и поцеловала в нос.
— Так что с Лерой, где она?
— Тут такой скандал был из-за тебя, ты бы видел.
— Из-за меня? В смысле?
— На днях Лера прибежала вся в слезах, мать спросила, что случилось, она не отвечала и заперлась у себя, мать настаивала весь вечер, под конец Лера рассказала, что вы поссорились. Тут мать выдала тираду о том, что все мужики козлы, она ей говорила все про тебя и предупреждала, а теперь ее дитятку наверняка обесчестили и бросили.
— Так, а Лера-то где?
— Понимаешь, мать у нас очень строгая, поэтому она тут же сказала, раз ты такая непутевая, мужика себе даже выбрать не можешь, с работы тебя уволили, то отправляйся-ка ты к бабушке на перевоспитание, она сделает из тебя человека, потом еще благодарить меня будешь, так прям и сказала. В общем, сегодня утром они улетели в Казахстан, когда она вернется — неизвестно, может, после новогодних праздников, а может вообще не вернется, пока мать не разрешит, ибо жить ей негде будет.
— Обалдеть, я думал, что Лера уже достаточно взрослая, чтоб самой распоряжаться своей жизнью.
— Расскажешь это нашей маме.
— Так, а что же теперь делать?
— Это уже твои проблемы, лично я сегодня планирую устроить вечеринку и позвать всех друзей прямо домой.
— Это ты так Лерин отъезд отмечать собралась?
— Не выдумывай, глупенький, это я так отъезд мамы собралась отметить, знаешь, в каких она нас рукавицах держит?
— В ежовых?
— В двух ежовых, Вилл, в двух.
— Ладно Полин, спасибо за информацию, признаться честно, я немного опешил от всего этого, разве бывает такая реакция на обычную ссору.
— У маман и не такое бывает, сказывается долгая жизнь к Казахстане, там не забалуешь у родителей, быстро ремня дадут.
— Ладно, спасибо, я, пожалуй, пойду.
— Стой, а чайку попить?
— Не хочу, спасибо, еще раз спасибо.
Я ушел. Она улетела, одна маленькая ссора смогла изменить всю жизнь, сделав ее снова больше в серых тонах, чем в ярких. Я думал о том, что можно сделать, первым делом я решил написать ей sms: «Лера, почему ты уехала? А как же то, что между нами было?» Я отправил, но связь дала сбой и сообщение даже не отправилось, я решил, что пока это возможно, отменить отправку и придумать что-то получше, а то и вовсе не мешать ей забывать меня. В любовь на расстоянии я особо не верил, человек нуждается в человеческом тепле, для меня пары, которые несколько месяцев, а то и полгода, смогли пережить разлуку, казались каким-то чудом. Я не про тех, кто ссорился — это другое, я про тех, кто в отношениях сознательно идет на дистанционные контакты. Сначала хорошо, потом скучаешь, а потом плачешь от того, что все вокруг с друзьями, а ты один или одна, сидишь с телефоном, он твоя ласка, он твой друг, он твое все. В общем, это не невозможно, но для меня крайне тяжело, скорее всего, для нее тоже, так что лучшим решением, пожалуй, будет оставить ее и дать жить дальше. Она молодая, красивая, а я не уверен вообще, что смогу ей что-то дать. Я сел на лавку и заплакал. Это был второй раз за последнее время, я вылил слезы за мать, которой не стало, за Леру, которая уехала, и мы с ней больше не встретится, за Блума, в отражении которого я увидел старение, в такие моменты нужно брать бумагу и рисовать, такие моменты — топливо для истинного творчества, искренность которого так же чиста, как слезы. Я включил Deftones, уткнулся лицом в руки, которые локтями на коленях держались, и пускал слезу на перчатки, которые предусмотрительно взял с собой. В голове проносились моменты из детства, как мы бегали с ребятами и играли в царя горы, вспомнилось, как мама звала кушать, вспомнился ее голос, который для ребенка будто касание бога, жалко, ты это понимаешь чуть позже, когда взрослеешь, когда тебя уже никто не зовет. Я вспомнил, как мы с Лерой, укутавшись в плед, смотрели какую-то комедию и как она смеялась, звонко, громко. Может, Андреич прав, жизнь — это река с дерьмом, в которую ты постепенно, год за годом входишь все глубже, пока тебя не скрывает полностью? В такие моменты пытаешься вспомнить советы психологов, был такой, который рекомендовал искать плюсы в плохих событиях. Я попытался понять, что из этой ситуации положительного. Так, Лера, возможно, станет счастлива там, с кем-то достойным, но я при этом вообще не надеюсь, что найду такого же человека, я этого первый раз в жизни нашел, а лет мне уже немало, когда следующий? В 76? Ладно, допустим, ради ее счастья, худо-бедно, но найден плюс. Какой плюс в старости? Так, думай, думай, думай! Быть может, возраст сделал нас умнее, и мы снова будем дружить как раньше? Такое вообще возможно? Не знаю, но даже если здесь я найду что-то, то что, черт возьми, можно найти в смерти матери хорошего? Смерть матери или отца — это наказание ребенку в виде груза всех его ошибок, которые он когда-то совершил, он будет до конца дней вспоминать, как обижал их, до конца дней думать о том, что мало проводил с ними времени, что все могло быть иначе, но ему было не до этого, он был занят. Ну вот теперь человек не занят! Только и матери у него больше нет! Нет, увольте, таких шизофреников надо прятать далеко и надолго. Мысль о поиске плюсов отвлекла меня, и я вроде как успокоился, по крайней мере, больше не плакал. На холоде от ветра жгло глаза, я решил побыстрее поехать домой. В этот момент мне написал Блум: «Подваливай завтра, прихвати Андреича».
«Окей», — ответил я ему.
Андреичу я так ничего и не рассказал, зато сообщил о Блуме и его приглашении, отреагировал на это он вполне позитивно, давно, мол, не виделись, пора бы уже и собраться.
— Помнишь, как тогда, в детстве, мы пошли на костер к хлебозаводу?
— Это где мы с Павлом чуть не подрались?
— Да, и где Блум напился в такую усмерть, что домой мы его несли.
— Причем ко мне домой, как сейчас помню, Блум — тебе нормально? Нормально. Встает и падает лицом в землю.
— Удивительного ничего нет, все, что мы принесли, он один и выпил, поразительный человек.
— Тут не поспоришь, да, золотое время было, скучаешь по прошлому? Хотя с твоей теорией это глупый вопрос.
— Да ты даже представить не можешь, как мне всего этого не хватает. В семье я тоже счастлив был, пока не узнал, но это другое счастье, недетское.
— А ты со своей-то не связывался? Не говорил ей еще про то, что дети не твои?
— Пока нет, съезжу на днях, заберу свои вещи, дом ей оставлю пока, там как пойдет, дом-то на меня оформлен, просто если пойдет плохо — уедет к своей мамаше.
— Справедливо.
— Я тут пока в своих запарах даже нормально не послушал — сам-то ты как, помимо комикса твоего?
— Да в порядке, старею, как и все мы.
Блум утром позвонил Федору Анатольевичу.
Они договорились встретиться в его офисе. Здание, в котором он располагался, весь город называл рюмкой. Это совершенно убожеская постройка каких-то седых лет, которую не раз признавали одним из самых страшных архитектурных сооружений. В общем, в назначенное время Блум был у него.
— Мистер Блум, доброе утро, рад вас видеть, — встретил его Федор Анатольевич.
— Я тоже рад вас видеть, как самочувствие после застолья?
— Благодарю за учтивость, чувствую себя превосходно, если захотите, потом и вас познакомлю с секретом своего самочувствия.
— С секретом?
— Да, это наш общий знакомый, доктор из диспансера, в котором мы после таких гуляний полеживаем, пока нас прокапывают, не поверите, чувство потом такое, будто заново родился.
— Пока не попробую, не поверю, конечно, но обязательно хотелось бы. Так, собственно, я по делу.
— Да-да, я помню, вы попросили подсобить вам с жильем, но разве у вас нет хорошей квартиры?
— Есть, но квартира — это не то, мне в глубине души всегда дом хотелось, но даже при такой зарплате я не смог бы его себе позволить из-за конских процентов у банков, рубль-то опять шалит на рынке, так что банки страхуются, поднимают ставки.
— Милейший, я не меньше вашего знаю, что происходит с рублем, однако просьба у вас не такая легкая для меня, как вы сказали, рубль дешевеет, если я отдам вам дом по цене без процентов в рассрочку, то, согласитесь, каждый рубль, который вы будете мне отдавать на протяжении, скажем, 5 лет, будет дешеветь.
— Согласен, прошу прощения за наглость, я думал, что это исполнимо, могу идти?
— Не так быстро, мистер Блум, я не сказал, что это невозможно, просто нужно согласиться на кое-какие условия.
— Я слушаю, Федор Анатольевич.
— Делаем так, вы будете сдавать два этажа, отдавая деньги мне, это как раз покроет инфляцию рубля, которым вы собираетесь мне платить, пусть хотя бы год этот дом служит верой и правдой не только вам. Двери закроете внутри здания, а так на каждый этаж и с лестницы есть улица, все удобно, заранее рассматривали вариант, что брать дома будут и под маленькие семейные отели. Они уже достроены и стоят на продаже, один для вас мы просто снимем.
— В принципе, идея смысла не лишена, год можно и потерпеть, ради такого-то дела.
— Я и не сомневался, что вы согласитесь. Григория Аполлоныча помните?
— Да, а что?
— У него как раз своя сеть приложений под аренду посуточную и долгосрочную, он нам поможет, думаю, не откажет, тут нужно-то двух постояльцев или две семьи, как уж угодно будет.
— Позвольте попросить.
— Еще попросить? Трезвым на большие дела я точно не подпишусь.
— Нет, просто я знаю, кого туда хочу подселить, уже давно знал.
— Что ж, в этом я большой проблемы не вижу, по рукам мистер Блум.
Блум вышел довольный, здание, может, и страшное, но внутри ему было так хорошо, как никогда еще не было. Все прошло просто отлично. А еще говорят, что если раньше времени расскажешь — ничего не сбудется, сбудется, еще как сбудется, ничего не изменить, собрался и уже предрешено, а кому рассказал, не рассказал, все одно — ноль эффекта. Ключи от дома, документы по сделке и оформление должны были сделать в ближайшие пару дней. Блум думал о том, что ему делать со своей квартирой — начать сдавать, чтоб, например, обеспечить себе еду, оплату коммуналки, а в это время всю зарплату пускать на долг, или же продать квартиру и разом покрыть одну четвертую стоимости дома, так сказать, с места в карьер, взять быстрый старт. Вопрос требовал расчетов.
Я проснулся достаточно поздно, похоже, мой режим опять куда-то поехал, забавно, как он меняется у человека в зависимости от настроения, ситуации, времени года и как он совершенно не меняется в других сферах общества. Последнее время глаза я разлеплял через силу, казалось, что однажды я проснусь с закрытыми и просто не смогу их открыть, как бы проснулся, но темно, ничего не видно. Я почистил зубы и постучал в комнату Андреича, он уже давно не спал и отжимался. Окабанел и поддерживает форму.
— Ну что, чем до вечера займемся?
— А какие варианты?
— Зима на дворе, декабрь как-никак, надо если куда-то идти, то в помещение, долго на улице не протянем.
— Так погнали в императорский дворец.
— А ты там не был?
— Не, когда тут жил, он же на реставрации был, да и тогда я не сильно хотел в него, а сейчас сериал смотрю как раз наш, часть сцен в Твери снималась, вот и захотелось посмотреть.
— Великая сила сериалов, я так однажды после «Игры престолов» в Хорватию уехал.
— А что, его там снимали?
— Как минимум королевскую гавань — да, сцену вот эту про «позор» тоже.
— Это где актриса из терминатора?
— В точку. В общем, погнали, я и сам там не был лет семь, посмотрю, что изменилось.
Что ж, во дворце мы пробыли около часа, если мне не изменяет память, поменялось там все не сильно, все такое же величественное здание, украшенное огромным количеством картин, сказал бы, что похоже на третьяковку, да не был там никогда. Андреичу быстро надоело рассматривать картины, так что делать было нечего, пришлось шататься по улицам, бесцельно проходя от одной достопримечательности до другой. Времени было около четырех, когда я наконец сказал — все, надоело уже слоняться, погнали к Блуму, хоть узнаем, что он нам там рассказать захотел.
Обычно, когда знакомые люди давно не виделись, они проявляют бурю эмоций, это было не про нас. Впервые мы встретились вместе за долгие годы, но каждый был очень сдержан, я, правда, уверен, что ликование было у каждого, просто внутри. Андреич вкратце рассказал Блуму про ситуацию с женой, Блум ответил, что тот поступил слишком благородно и нужно было высылать жену из дома сразу же.
— Так, Блум, что ты там хотел сказать? — спросил я.
— Так я дом купил! — похвастался Блум.
— Поздравляю, где? — заинтересовался Андреич.
— Здесь, в Твери.
— Ты молодец, когда на новоселье позовешь? — уточнил я.
— В этом и есть новость, я купил трехэтажный, на днях будут готовы документы, и я подумал, что если вы хотите, то можете заезжать, но есть одно но, — предложил Блум.
— Спать с тобой не буду! — категорично сказал Андреич.
— Да я тоже как-то не горю желанием, — спохватился Блум.
— Только если будет много водки, — пошутил Андреич.
— Ну, если много, то и я подумаю, — резюмировал я.
— Идиоты. Нужно будет платить аренду год, даже так, если кто-то захочет, то этаж может выкупать, стоимость будет ниже рыночной, — озвучил условия Блум.
— Это как так? Ты что, миллионер теперь? — уточнил я.
— Если да, то мне бы миллиончик, чисто для поднятия морального духа, — предложил Андреич.
— Это специфика работы, можно сказать, мне просто несказанно повезло, в конце концов должно же в жизни хотя бы раз произойти какое-то чудо, вот мое и случилось! — сказал Блум.
— Так, не понял, а мое где? — спросил я.
— Да, мне тоже интересно, — произнес Андреич.
— Ваше в том, что можете тоже там жить, как мы и планировали когда-то, всегда вместе, — предположил Блум.
— Я ожидал большего чуда, — сказал я.
— А мне идея нравится, это считай у каждого своя квартира, но при этом все так же вместе, мы и правда об этом мечтали, — восхитился Андреич.
— Да, но потом разъехались, — констатировал я.
— Не звезди и не вспоминай, а то третьим не возьмут, — произнес Блум.
— Но нужно уладить дела, думаю, я смогу после Нового года, — сказал Андреич.
— Я могу и сейчас, только вещи перевезти, — подытожил я.
— Эй, эй, полегче, надо для начала все оформить, потом въезжать, — воскликнул Блум.
— Рассказывай давай, как ты это провернул, начал взяточки на заводе брать? — поинтересовался я.
Блум пересказал историю про салаты, встречу и что было дальше.
— Иди ты, сказки какие-то выдумываешь, если не хочешь говорить, то мог бы просто сказать, что это секрет, — расстроился Андреич.
— История, конечно, странная, но недавно один мой знакомый тоже нес ахинею в подобном стиле, ща даже покажу переписку, — сказал в оправдание я.
Я достал телефон и показал им сообщение в «Телеграме» от Алекса Светлова:
«Создается ООО, потом мы с шефом создали еще одно ООО, завод «Гранит» и «Стойпецтранс», под залог оборудования взяли 24 млн, 2 в общак, остальное пополам, ручкой банкирам помахали, мешок открыли и бабло посыпалось, банкротство ООО стоит 150к, я в суде стою, в багажнике 11 млн, я эти 150 отдал и пошел пару хат купил, главное, чтобы на себе ничего оформлено не было, потом банкиры сидят, считают, понимают, что их ребята с Краснодара обманули, берутся за голову, идут в полицию, а их посылают куда подальше, говорят, что, мол, дело открыть не можем, они же платят 2000 рублей в месяц, имущества у них нет, все».
— Ничего себе кто-то зарабатывает! — восхитился Андреич.
— Это не заработок, это обман, но если бы я не знал человека, не знал, чем он владеет, я бы ни за что не поверил, что так можно сделать, так что эта история для меня тоже была бы из разряда баек, которые никак не доказать, — парировал я.
— Я бы попросил заметить, что все же мое дело вполне чистое, банальное везение, — пояснил Блум.
— Я бы тоже попробовал такую схему, — задумался Андреич.
— Один не попался, другой попадется, не стоит играть в подобные игры, думаю, Блум может помочь тебе с работой, если твои сбережения на карте просядут, да, Блум? — спросил я друга.
— Без вопросов, за полгода мастером станешь, а там уже и зарплата вполне себе теплая, только работать много, — сказал Блум.
— Спасибо, рад, что могу на тебя рассчитывать, — ответил Андреич.
— Слушайте, приближается Новый год, раз уж мы снова вместе, предлагаю обнулиться, как это принято у нас, и, так сказать, забыть прошлые обиды, — предложил я.
— Давно пора было, надоело без друзей, — сказал Блум.
— Я за, — поддержал Андреич.
— Погнали на Новый год куда-нибудь скатаемся? Помните, как раньше? В Воронеж, например! — вспомнил я.
— Только не воспоминания про Воронеж, — ухмыльнулся Андреич.
— Да, я до сих пор помню, как ты открываешь глаза на полке поезда и спрашиваешь меня — мы зачем туда едем? — сказал Блум.
— А что? Было весело, — с ностальгией произнес я.
— Отель был хорош, но остальной Воронеж точно надо было сносить, — усмехнулся Андреич.
Блум рассмеялся.
— Ну, Кировск? Как насчет Кировска? — спросил я.
— Поехали, как раз праздники долгие будут, — согласился Блум.
— Мне еще нужно сказать, что я на старой работе увольняюсь, а то я отгулы по семейным взял, ну, как взял, просто позвонил и поставил в известность, в общем, я поеду улаживать дела, через неделю обернусь, — сказал Андреич.
— Я пока тогда домом позанимаюсь, посмотрю, что там, — ответил Блум.
— А я, по старой традиции, единственный, кто будет наслаждаться жизнью, — пошутил я.
— Как в старые добрые? — спросил Андреич.
— Как в старые добрые! — подтвердил я.
Путешествие
Оставшееся время я провел дома, мне звонили с «Адульта», сказали, что сценарий утвержден, правки вносят другие сценаристы, я там не нужен и могу отдыхать. Я на улицу особо не выходил, и все это время был заперт в четырех стенах. Нет, я чатился с людьми, конечно, но удовольствия особого мне это не доставляло. Так что бывает, сидишь на каком-то сайте, тебе пишут, ты отвечаешь, буквально за пару минут, ты понимаешь, что тебе уже неинтересно, что это не твой человек, ты начинаешь игнорировать, отвечать сухо, а то и вообще просто скобочкой, тебе пишут, что ты чсв, и банят. Им невдомек, что люди могут быть разные, что не все друг другу подходят, для них, если не проявлять интерес, то это какие-то дефективные люди. Я пялился часами в потолок, пытался рисовать, читал Чехова. Чехов хорош, воистину я бы хотел с ним пообщаться, он прочувствовал русскую душу так, как никто этого не сделал, может, и мою бы понял, как знать. Я было хотел записаться на прием к психологу, но судя по профилю в социальной сети она находилась не в городе, а где-то путешествовала. Интересный факт, пока вся эта цепочка событий наматывала мою серую жизнь на свои жернова, я даже не особо вспоминал, как к ней ходил, это хороший знак, наверное. В разделе «Интересные» высветился аккаунт Леры, он был закрыт для доступа, но аватарка была сделана недавно, похоже, она улыбалась искренне на ней, стоя посреди какой-то достопримечательности Алма-Аты.
За день до отъезда приехал Андрей, он был почти счастлив, но не стал говорить, что там произошло, похоже, мстя была очень одухотворяющей. Утром мы с Блумом встретились на железнодорожном вокзале. Предстояло путешествие. Зимняя погода давала о себе знать, от такси мы быстро бежали на вокзал. Внутри мало что изменилось, конечно, добавились более современные системы безопасности, но, например, те же самые пальмы, что стояли тут лет десять назад, стояли здесь и сейчас, наверное, это были дети старой пальмы, но я точно не знаю, сколько она там живет. Мы дожидались поезда, который вот-вот должен был подойти, переминаясь с ноги на ногу, в ожидании приключений, которые нас там ждут. Периодически мы бегали в зал ожидания, чтобы погреться, но почти сразу выбегали, боясь пропустить поезд. Некоторые поезда почему-то не могут постоять и подождать, они буквально за минуту распахивают свои двери, закрывают и улетают в горизонт, оставив тех, кто не успел, стоять на перроне с открытым ртом и выпученными глазами. Расписание всему виной, если в пути поезд задерживается, ему необходимо нагнать свой график, в противном случае отставание может обернуться серьезной аварией, ведь в другое время по этим же рельсам будет ехать другой поезд. Да, система сложная, но что поделать, не строить же шестиполосные рельсовые пути, на такое денег не напасешься. Тут объявили, что наш поезд подъезжает. Билеты проверила проводница и сообщила, куда нам идти. Поезд был новым, наше купе было недалеко от входа, третьим по счету.
— Ну что, в купе и другое место купили, чтобы купе было свободно? — спросил Андреич.
— Ха-ха, — усмехнулся я.
— Да, так и было запланировано, чтобы никто не мешал, — ответил Блум, — а то столько случаев было, когда вроде берешь в купе место себе, а тут то рыбу есть начнут, то носки пахнут, как рыба, то сам человек с запахом рыбы.
— У тебя какие-то проблемы с рыбками? — уточнил Андреич.
— Да, однажды я поймал золотую, но сжарил ее до того, как она сказала, что умеет исполнять желания, — отшутился Блум.
— Так может и не умеет? — уточнил я.
— Может, но я до сих пор надеюсь на лучшее, а лучшее — значит профуканное, — резюмировал Блум.
Мы расположились, я занял верхнюю полку, да, она самая неудобная, но я всю жизнь занимал нижние, пусть радуются. Да и сверху я мог видеть, как будто камерой слежения, фиксировать момент, когда друзья опять одной командой едут куда-то. Это и дежавю, и нечто новое одновременно. Было утро, поэтому спать никому особо не хотелось.
— Андреич, так ты не расскажешь, что в NN было? — спросил я.
— Да ничего, — начал рассказ Андреич, — приехал, пошел сразу на завод, там про ситуацию уже все в курсе были, город маленький, слухи ползут быстро, так что препятствовать увольнению никто не стал, отработок в две недели тоже не просили, уволили, пообещали отпускные накинуть, коллектив-то у нас хороший, по крайней мере до мастера точно, что в руководстве — кто его знает.
— Да ты от вопроса-то не увиливай, с женой что? — уточнил Блум.
— Сначала пошел к теще, думал, что она там будет с детьми, думал, что ей стыдно у меня жить, прихожу, нет ее, — продолжал Андреич. — Теща меня со слезами встречает, я аж опешил, никогда ко мне хорошо не относилась, а тут началось — прости ее, дуру глупую, не со зла она. И все в таком духе, я даже подумал — бывают ли хотя бы какие-то другие отмазки в таких ситуациях?
— Ага, полнолуние, — пошутил я.
— Или еще можно пытаться все валить на того, кому изменил, — предположил Блум.
— Откуда такие познания? — уточнил я.
— Ну так я жил все это время, хаахх, — усмехнулся Блум.
— Тогда объясняй, — потребовал Андреич.
— Представь, изменил ты девушке, потом она об этом узнала, ссоры, скандалы, — рассказал Блум, — она порывается уйти, а ты ей спокойно заявляешь, что это она во всем виновата, и начинаешь перечислять — секс у нас с тобой нерегулярный, так? Так, говорит она. Ты когда последний раз интересовалась, как у меня дела на работе? А ты знаешь, что меня понизили? Нет, говорит она, ты не говорил. Так в чем вопрос тогда? Ты понимаешь, что это уже не отношения, а какие-то соседи, которые едва познакомились и только на лестничной клетке здороваются?
— А почему тогда просто не прекратить? Сказать — я от тебя ухожу, — предложил я.
— Да, хороший вопрос, почему? — спросил Андреич.
— Потому что это твой дом, а ее тебе уже просто жалко, некуда ей идти или ты мямля, такое тоже бывает, не можешь прямо говорить такие вещи, — ответил Блум.
— Свинство какое-то, — сказал я.
— Не свинство, а рядовые ситуации, семья, отношения — это работа, но работа в удовольствие, то есть как бы серьезное хобби, если можно так сказать, — расшифровал Андреич.
— Вышивание? — уточнил я.
— Вышивание! — подтвердил Блум.
— Продолжаю! — сказал Андреич.
— Жги!
— Я матери сразу сказал, дочурка ваша может на все четыре стороны лететь, мне такая жена не нужна, — продолжил свой рассказ Андреич. — Но мать запричитала, говорит, а как же кровинушка твоя, у вас же детки, твои детки, зачем семью рушить? Ну погуляла, ты тоже сходи погуляй, она тебе и слова не скажет. «Наталья Владимировна, — говорю ей, — я вам не девочка легкого поведения, чтобы куда-то бегать, если не у вас, то дома что ль она?» «Да, тебя ждет, волнуется», — говорит теща. Я пошел домой, дети гуляли на заднем дворе, жена на меня молча посмотрела и продолжила пол подметать. Я ей — ну что, не скажешь даже ничего? А она — а что говорить? Сам все знаешь. Я отвечаю — зато ты не все знаешь, у врача я был, так вот, детки-то, оказывается, не мои. Как не твои? На меня хочешь всю семью из-за измены повесить? Не будет такого. Твои это дети. Я ей на пальцах объясняю, что мне врач сказал про группу крови. Так что, говорю, нагуляла ты детишек, сама с ними и мучиться будешь.
— Но разве ты к ним ничего не чувствуешь? Ты же любил их, ты же воспитывал их! Отец не тот, кто зачал, а тот, кто воспитал, — сказала жена.
— Ты эту лапшу будешь другому оленю на голову вываливать, детей мне, конечно, жалко, но они не мои, поэтому скажи им, что я уезжаю в командировку, а потом сама что-нибудь придумывай, первый раз что ли врешь? Ты же в этом умная очень.
— Вот ты какая скотина, говорила мне мама!
— А бл**вать тебе мама, случаем, не говорила? В общем, раз я такой плохой, тебе надо бы съезжать отсюда.
— Как это? С чего бы?
— Напоминаю тебе, дорогая женушка, что дом мой, права на дом есть только у меня, а такую грымзу, как ты, я здесь видеть не особо хочу.
— Да я на тебя в суд подам!
— Будет весело, странная баба, с двумя чужими детьми, рассказывает о том, что ее выгоняют из дома, который ей не принадлежит.
— Но куда же я денусь? У матери-то тесно!
— А это уже твои проблемы, родная, головой надо было думать, а не звездой своей.
— Мне некуда съезжать, не будь сволочью, да и детей пожалей, дай хотя бы пару месяцев, чтоб найти выход из положения, коль простить меня не хочешь.
— Прощать тебя не за что, ты для меня мертвая и похороненная. Пара месяцев у тебя есть, я пока поживу вТвери, отдохну, потом вернусь, может дом продам, так что сильно не рассчитывай на то, что тебе здесь удастся задержаться.
А потом я ушел.
— Ну ты злыдень, конечно! — сказал я.
— А по детям скучать не будешь? — спросил Блум.
— Не поверишь, я когда узнал, что это не мои, будто переключатель сработал, то есть они для меня прямо стали такими, как дети на улице, да, я о них больше знаю, подтирал им задницы, но как будто это была часть моей работы, с которой я уволился и не переживаю по этому поводу, — ответил Андреич.
— Кремень! — похвалил я.
Зашла проводница:
— Чай будете?
Блум ответил:
— Будем, конечно!
— Только не чай, а кружки дайте нам, пожалуйста, — попросил Андреич.
— Без чая? — уточнила проводница.
— Чай у нас с собой, знаю я ваши цены в поездах, половину зарплаты на чай, вторую на еду, — резюмировал Андреич.
— Как хотите, заходите тогда ко мне, я вам все выдам.
Мы сходили за кипятком и снова уселись. За окном проплывали заснеженные поля, а в купе было уютно и тепло. Это те ощущения, которые вы испытываете, когда, например, греетесь у камина, а за окном гроза, молнии, смерчи, коровы летают, и вы сидите, в безопасности, сухости, спокойствии.
— Вилл, давно хотел спросить, каково это — получать деньги и не работать? — спросил меня Блум.
— Так я работаю!
— Он имеет в виду — без графика, — уточнил Андреич.
— Я так привык уже давно, еще после универа, сами знаете, я просто всегда так или иначе в работе, — ответил я.
— Это как? — заинтересовался Блум.
— Если электрик видит в поезде лампочку, он не думает о том, что надо ее посмотреть, проверить, может, скоро сломается, а там и проводку посмотрит по всему, ему на это плевать, его рабочий день закончен, зарплата будет в срок, остальное время он не думает о работе и занимается своими делами. У людей, которые имеют творческую профессию, все устроено иначе, они будто бы отдыхают каждый день, высыпаются и при этом имеют деньги, но на самом деле они постоянно в мозговой активности. Вот смотрите — мы проезжаем какой-то город, поезд едет достаточно тихо, я смотрю в окно и запоминаю детали зданий, потом в голове, если у меня есть какой-то сюжет для комиксов, я помещаю туда персонажей, прямо в эти улицы, смотрю, хорошо ли им там или нужно что-то заменить, вечером я набрасываю что-то, что понравилось, чтобы не забыть, утром я все переделываю в голове и в обед вношу правки и так далее. Если нет видимой работы — не значит, что она не идет и о ней никто не думает, — пояснил я.
— Вот так и происходит, одни работают и получают деньги, другие думают о работе и получают деньги, — пошутил Андреич.
— Ахахах, точно, — посмеялся Блум.
За окном явно стало холоднее, узор на стекле разросся на значительную площадь. Следующая станция — Беломорканал.
— О, прямиком в сигареты приехали, о чем можно еще мечтать! — произнес я.
— Надо выйти посмотреть, что там вообще происходит, — заинтересовался Блум.
Когда поезд остановился, мы вывалились из вагона, как и сотни других людей, курильщики засмолили, было похоже на ежиков в тумане. Я тут же накинул капюшон, похоже, было не меньше двадцати градусов мороза, крупными хлопьями летел снег. После последних весьма жиденьких зим было отрадно почувствовать себя на пути к северному краю страны. Подбежала местная собачка, я попросил Андреича сфотографировать меня на ее фоне, благо, перрон был освещен очень ярко, был будто день.
Поздно ночью поезд прибыл в Апатиты. До самого Кировска было километров 20, автобусы уже не ходили, был только один вариант — такси. Мы сняли заранее квартиру на одну ночь, потому что та, которая понравилась, была занята и освобождалась только на следующий день. Таксист вез нас по адресу, который мы ему назвали, попутно рассказывал о горах и показывал пальцем, это такая-то гора, по легенде там происходили такие-то события, это другая. Признаться, я был в полудреме, мозг работал неважно, но глаза отчетливо восхищались вершинами гор, было видно только их, они были ярко-белые за счет Луны, которая кидала на них свои светлые лапы. Красота. Думаю, мало кто вообще слушал бы таксиста в такие моменты, ты просто проваливаешься в картинку, любишь образ, готов быть преданным ему до конца своих дней. Раньше я уже видел горы, но именно здесь они мне с первого взгляда понравились больше всех других, не знаю, с чем это связано, с чрезмерной любовью к природе собственной страны? Когда нам вручили ключи от квартиры, мы тут же завалились спать.
Утром мы без всяких раздумий решили идти сразу смотреть горы, благо квартира у нас была метрах в двухсот от ближайшей. Так как начались предновогодние дни, народу было очень много. Первым делом мы решили забраться на гору и посмотреть с высоты на город. Это было опрометчивое решение, ведь физическая подготовка для такого путешествия была только у Андреича, мимо нас постоянно проезжали лыжники, сноубордисты, иногда даже детки с тюбингами, мы постоянно присаживались отдохнуть и смотрели вверх, чтобы понять, сколько осталось, на трети стало понятно, что сил больше нет совсем. Уже здесь мы видели город как на ладони. Конечно, довольно странно, что при такой природе весь городок усыпан страшными хрущевками, серыми, безликими. Судя по речи, здесь было много иностранных гостей, именно такой они запомнят Россию, природу-то они будут хвалить, а вот сам город — печаль, одним словом. Мы сделали пару фотографий и спустились вниз, сегодня решили не кататься, сил на это явно не было, а просто так платить за снаряжение не очень-то хотелось. Мы зашли в местное кафе, расположенное прямо на склоне, на удивление ценники были довольно демократичны, взяли по глинтвейну.
— За следующий шаг, — предложил Блюм.
— Я готов за такое пить, только когда у нас будет мама Стифлера, ни минутой ранее, — прокомментировал Андреич.
— Подумать только, нам уже четвертый десяток, а мы сидим и цитируем фильмы, которые вышли 30 лет назад, — сказал я.
— Так выглядит старость, привыкай, — ответил Блюм.
— Но это все равно хорошее время, вот прямо сейчас, в эту секунду! — с эмоцией произнес Андреич.
— Что, у кого-то сломалась теория о том, что чем дальше тем хуже? — предположил я.
— Помолчи, а то спугнешь, — прошептал Блюм.
— Что спугну? — не понял я.
— Эти мгновения, когда мы снова вместе, снова счастливы, — ответил Блюм.
Когда мы допили, я предложил обследовать местный заброшенный вокзал, который находился минутах в 30 от горы, пешая доступность, но не по склонам, должно быть легко. Оказалось, город сам по себе расположен с перепадами, местные жители, чтобы дойти из одной части в другую, должны были идти по десяткам ступенек то вверх, то вниз, с детства атлеты, так сказать. Мы это не учли, поэтому кряхтели во всю красу. Когда наконец вышли на плато, вдали показался кусок этого вокзала, стало ясно, что он разрушен так сильно, что ни внутри, ни снаружи просто нечего было смотреть, крыша, конечно, была, но только в некоторых местах. Тропинки туда не было, поэтому никто больше не захотел идти, я полез один. Как только шагнул с дороги, провалился по колено в сугроб. Что ж, ничего страшного, сугробы — не грязь, я пополз к зданию. Внутри все было испорчено граффити, только не настоящими рисунками, а тегами всяких дурачков, которым кто-то из взрослых продал-таки баллончик с краской. Я довольно быстро промок и понял, что нужно было сфотографировать здание с дороги и не лезть сюда. Поплелся обратно, видя мою недовольную рожу, Блум и Андреич еще издалека начали хохотать.
— Я там такое видел, зря не пошли, — рассказал я.
— Что? Само обморожение сидит прямо там? — пошутил Андреич.
— Не, наверное, там внутри поезд и люди, ожидающие, когда он тронется. Но тронулся только ты, когда полез туда, — засмеялся Блюм.
Нужно было идти домой, сушить вещи. По пути обратно мы зашли в магазин, больших маркетов тут не было, был маленький, зато цены в нем были явно немаленькие, овощи, фрукты, все стоило раза в два дороже, чем в Твери. Не то чтоб я обнаружил большие скидки на ту же рыбу, а ведь выход к Белому морю, судя по карте, был не так далеко. Дома мы жарили картошку, обычно жареное я не ем, тем более с какими-то консервами, но не вижу ничего страшного в том, чтобы разок перекусить подобным, тем более в приятной компании.
— Эх, так и хочется вспомнить Черногорию, — с ностальгией сказал я.
— Помните, как мы нашли парк возле школы? — спросил Андреич.
— Это когда вы купаться собрались? — уточнил Блюм.
— Ага, вода-то тогда ледяной оказалась, — сказал я.
— Они на зиму отопление моря отключают, — пошутил Блюм.
— Так вот почему билеты поздней осенью такие дорогие! — усмехнулся Андреич.
— Ахаахх, точно! — согласился я.
— Но все же согласитесь, что ощущения, когда только в отель заехали — непередаваемые, — спросил Блюм.
— Да, помню, сел покурить у входа, знаю, что в России сейчас грязь, снег, а тут в футболке сидишь, а тебя солнышко греет, — вспоминал Андреич.
— Ну, вас может и грело, а я в этот момент пытался администратору сказать, что кондиционер не работает, дубак редкостный в их домах, — не согласился я.
— Так от жары прячутся, — сказал Блум.
— На нас некоторые смотрели с широко открытыми глазами, идем по улице в зимних куртках, — предался воспоминаниям я.
— Я сам на себя так смотрел, хахах, — засмеялся Андреич.
— С самолета же, чай не из Африки прилетели, — сказал Блюм.
— А гранаты помните? — вспомнил Андреич.
— А то, я такое на всю жизнь запомнил, в России по сто рублей, а тут на ветках бесплатно висят, ждут, когда их сорвут, — с теплотой сказал Блюм.
— Растили явно не для тебя, — предположил я.
— Так я и взял один всего, — оправдывался Блюм.
— Твоя правда! — подтвердил я.
— Завтра Новый год, что делать будем? — спросил Андреич.
— А какие варианты? — уточнил Блюм.
— Днем — кататься, вечером пьяным валяться, — пошутил Андреич.
— Я в деле!
— Будто тут можно отказаться, — сыронизировал Андреич.
На следующий день с утра мы сходили за продуктами, традиционно не было ни салатов, ни нормальной еды, но таков уж путь, мы заказали какую-то пиццу, да, мне предстояло и ее есть, все же Новый год, суши на случай, если еды не хватит, и отправились выбирать вино. Собственно, Андреич и Блум всегда брали красное полусладкое, я брал сухое, классическая схема не изменилась. В любом случае, когда у кого-то кончалось, он уже особо не строил из себя любителя того или иного сорта. После пошли кататься, купили два сноуборда на двоих, ну, то есть не купили, а взяли напрокат, фотографий наделали больше, чем по времени катались, было вполне понятно, учитывая детский опыт на скейте, как на доске ехать, но было непонятно, как замотивировать себя еще раз подняться хотя бы метров на сто повыше. Тогда мы наконец-то решили воспользоваться подъемником. Скажу честно, в нем мне ехать совершенно не понравилось, около 15 минут тебя поднимают в кабинке, которая ходит ходуном, но ладно бы только это, окна заморожены полностью и тебе особо ничего не видно, из-за этого ты не можешь сфокусироваться на чем-то, что не дергается, и тебя начинает мутить. Ехать на нем обратно я решил точно отказаться, лучше уж кубарем с горы. Наверху было намного прохладнее, и дул сильный ветер. Было несколько трасс, которые напоминали рампы для скейта, на них мы и пробовали кататься, боясь, как бы не вылететь куда-то и не поехать вниз, все же опыта было ноль, так что рановато было такие поездки себе устраивать. Повыкладывались там пару часов, потом решили, что пора спускаться и готовиться к новогодней ночи. Я, как и говорил, решил спуститься по трассе, Андреич и Блум пошли со мной. Это был долгий путь, но довольно легкий, снег был утрамбован теми, кто съезжает, а вниз идти всегда легче, чем подниматься.
Дома мы расставили все на стол, включили телевизор, пожалуй, это было единственное новшество в нашем праздновании, ведь Интернета нормального не было, вай-фай в снятой квартире грузил посредственно, поэтому чтобы что-то болтало на фоне, решено было оставить включенным этот чудо-ящик, который уже, казалось, затерялся где-то в истории. По телевизору показывали сюжеты, которые сняли блогеры к Новому году, там увидел знакомое лицо, оно, конечно, постарело, но татуировка на шее указывала, что это был он.
— Эй, смотрите, это не Вечный? — спросил я.
— Какой еще Вечный? — не понял Блум.
— Да блогер, смотрели его лет 10 назад, — пояснил я.
— Не помню такого, — сказал Андреич.
— Это который все время ныл и ничего больше не делал? — уточнил Блум.
— Типа того, — ответил я.
— Я думал, он помер уже, — произнес Блум.
— Я тоже так думал! — подтвердил я.
— Сделай погромче, — попросил Блум.
Из телевизора донеслось: «В этом году я и моя команда съездили в несколько детских домов, чтобы подарить подарки и рассказать о пагубном действии алкоголя и веществ».
— Во заливает, сам же пил, как не в себя, — возмутился я.
Из телевизора продолжилось: «После нескольких лет саморазрушения я понял, что счастья это не приносит, поэтому попробовал сменить тематику мыслей, контента и перешел на полный ЗОЖ, чистота тела — чистота мыслей, теперь мы активно продвигаем программы за трезвую жизнь, в пример ставим нас самих».
— Что ж, не помер и делать что-то начал, кажется, это тоже успех, — сказал Блум.
— Я просто рад, что он жив, мне казалось, что он спился и где-то под забором издох, но нет, все же получил, что заслужил, даже по телевизору показывают и не в качестве фрика, — продолжил мысль я.
— Ну, наливаем, — скомандовал Андреич.
Когда мы выпили, Блум стал щелкать каналы и остановился на «Адультмульте».
Тут я не поверил своим глазам — шла первая серия моего мультсериала.
— Это же мой мульт, мой сценарий, по моему комиксу! — восхитился я.
— Да ладно? Тебя теперь и по телевизору крутят! — не поверил Андреич.
— Что ж, это успех! — подтвердил Блум.
— Да подожди ты, успех, еще неизвестно, понравится ли людям, — с сомнением произнес я.
— Да не парься, кому что-то может не понравиться в новогоднюю ночь, — успокоил меня Андреич.
— Точно, она полна чудес, так что и твое схавают, — поддержал Блум.
— Вот уж подбодрили, — сказал я.
Мы налили еще по бокалу и опрокинули. До Нового года оставалась минута.
— Вот сейчас понял! — произнес я.
— Что понял? — спросил Блум.
— Что счастье здесь, — ответил я.
— Десять! — начал отсчет Андреич.
— Девять! — поддержал его Блум.
Потом все вместе мы уже считали:
— Восемь! Семь! Шесть! Пять! Четыре! Три! Два! Один! С Новым годом!
Мы чокнулись бокалами.
— Друзья, я бы хотел сказать тост, — начал я.
— Давай скорее, есть хочется, — поторопил меня Блум.
— Почту за честь, если отныне мы будем честно говорить друг с другом о проблемах, это самое важное, не нравится — давайте говорить об этом, а не копить обиды, чтоб снова не разбежаться.
— Отличный тост, может, тогда с себя и начнешь? — спросил Андреич.
— Давай. Осенью мой психолог сказала мне, чтобы я записал все, что меня беспокоит, на бумагу, там, кстати, многое есть про вас, потом дам почитать, если хотите, теперь это уже не так важно, я написал что-то вроде книги, разбив все по главам, по паршивым ситуациям, если можно так сказать, — продолжил я.
— То есть ты теперь еще и книги пишешь? — спросил Блум.
— Нет, это для личного пользования, — уточнил я. — Так вот, я решил перечитать все это дело, чтобы потом выкинуть или сжечь, избавиться от груза, проще говоря, такой психологический прием, пошел в бар…
— Там и работал твой психолог? — спросил Андреич.
— Слушайте, раз уж спросили, — продолжал я. — Я пошел в бар и там забыл одну из глав, ее взяла официантка, с которой мы встретились на следующий день, когда я решил сходить и забрать бумаги. В тот день ее уволили с работы, мы познакомились и решили встретиться, потом еще раз и еще. Признаться честно, я пошел к психологу еще и потому, что мне не с кем было просто поговорить по душам, с ней это выходило отлично. Так вот, в процессе наших встреч я все больше понимал, что общаюсь с ней так же понятно, как и с вами, она понимала отсылки из разных фильмов, читала те же книги, что и я, она умная и целеустремленная, а самое главное, я нашел в ней то, чего не было у нас.
— Секс? Черт, я так и знал, что здесь снова замешан секс! — иронично сказал Блум.
Я сверкнул взглядом.
— Молчу, молчу, — отреагировал Блум.
— Она заботилась обо мне, и я доверял ей. В тот вечер, после того как моя мать умерла, я был сам не свой, и когда она пришла меня поддержать, я ее обидел.
— Как? — уточнил Андреич.
— Сравнил ее мастерство обучаться с другой девушкой, — с досадой произнес я.
— Глупым это не находишь с ее стороны? — спросил Блум.
— Нет, в самое больное ударил, в самоценочку! — подтвердил Андреич.
— Да, так вот, мы поссорились, — продолжил я.
— Так позвони ей и помиритесь, тем более мы тоже хотим познакомиться с такой особой, — сказал Блум.
— Было бы так просто, телефон ее давно отключен, соцсеть от меня закрыта, — заметил я.
— Сходить домой не судьба что ли? — заявил Андреич.
— Она уехала обратно в Казахстан, забыл сказать, родом она оттуда, здесь осталась только ее младшая сестра, — подытожил я.
— Плохая ситуация, вообще печально, когда люди расходятся, которые и нравились друг другу, и не изменяли, да, Андреич? — спросил Блум.
— Ахах, ты все подковырнуть пытаешься, но помни, что мне по большому счету плевать, годы-то я может и потерял, но в итоге прямо сейчас всем доволен, — ответил Андреич.
Мы еще поболтали, завтра предстоял путь домой. Только не по железной дороге, нам показалось это слишком долгим, так что мы решили вернуться через Мурманск, до туда можно было добраться так же на поезде, часа за полтора, оттуда за два на самолете до Москвы, никаких суток, все быстро. Уже следующим вечером мы были дома. За то время, пока Блум улаживал свои дела, я паковал вещи, Андреич тоже свое собирал по коробкам, так что когда мы приехали, то без отдыха решили перебираться в новое жилье. Дом оказался превосходным, я ходил по своему этажу, третьему, я не настаивал, просто им было лень ходить, и наслаждался панорамным остеклением в пол. Если вам однажды скажут, что за деньги счастья не испытать, помашите им рукой из своего панорамного окна, пусть тоже будут счастливыми, можете даже высунуть язык, хотя это уже по желанию. Довольный, я плюхнулся на кровать, большую, как я и хотел, где-то здесь я и проспал до следующего дня.
Утром в дверь постучали, очевидно, что сразу вдвоем, одной рукой столько не наколошматить. Я высунулся:
— Вы чего в такую рань приперлись?
— Собирайся! — скомандовал Андреич.
— Давайте уже нормально поспим сначала, вы же знаете, что мне нужно в такое время спать, ритм у меня, — сказал я.
Блум вваливаясь в дверь:
— Давай быстрее, потом поспишь!
— Да в чем собственно дело? — не понимал я.
— На самолет опаздываем, давай резче, загранпаспорт не забудь свой! — поторопил Андреич.
— Да объясните наконец! — потребовал я.
— В Казахстан мы летим, чего тупишь-то? — пояснил Блум.
— Зачем? — я продолжал ничего не понимать.
— За Лерой твоей, чтоб ты счастлив был, — сказал Андреич.
У меня ком к горлу подступил. Я быстро начал собирать вещи, думая о том, что таких друзей в этой жизни никто не заслуживает, а у меня они есть.
Благодарности
Спасибо людям и организациям, благодаря которым эта книга увидела свет: Святов Максим Игоревич, Святова Елена Иосифовна, Комаринская Анна Петровна, Кротков Сергей Валерьевич, America Live, Воробьев Михаил Сергеевич, Кореньков Иван Иванович, Molozko, Divai, «ПризываНет», Ульянова Алина Артёмовна, Ткаченко Александр Иванович, Поповкина Полина Алексеевна, Рыкалов ‘WirexiaMini’ Андрей, Зиновьева Юлия Дмитриевна.
