Возрастное ограничение: 18+
ВНИМАНИЕ!
Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!
========== desire / желание ==========
Гермиона просыпается от тревожного сна, её кожа покрыта испариной, а тело запуталось в измятых простынях. Она задыхается, будто только что пробежала пять километров за рекордное время.
На этой неделе это третья ночь, когда её мозг восстаёт против неё, выдавая подобные сны, усиливая накал с каждым последующим разом. Она гадает, были ли её крики настоящими, доносились ли они через открытые окна квартиры на лондонские улицы.
Гермиона надеется, что нет. Это было бы совершенно унизительно, если бы кто-нибудь из её друзей случайно проходил мимо. Что, в общем-то, нелепо, ведь сейчас глубокая ночь. Да и кто мог оказаться за её окном в два часа ночи в будний день?
Проснувшись, она чувствует неприятные ощущения между бёдер и понимает, что снова трогала себя во сне, пытаясь унять невыносимую боль. Медленно приподнявшись, она отбрасывает простыни на матрас и открывает ночному воздуху свою обнажённую грудь. Она отказалась от пижамы несколько дней назад, устав просыпаться в ней, прилипшей к коже от пота.
Она заставляет себя встать с постели, понимая, что только одно способно остудить её перегретое, возбуждённое тело.
Проходя мимо развевающихся кружевных занавесок, она замечает что-то странное на ковре под окном.
Это одинокое серебристо-белое перо, гораздо длиннее, чем те, что она видела раньше, и она наклоняется, чтобы поднять его. Как только её пальцы касаются шелковистых волокон, её охватывает сильное желание, пульсирующее между бёдер.
На несколько секунд Гермиона застывает, полностью сосредоточившись на своих ощущениях. Она представляет, как это перо движется по её коже, касаясь внутренней поверхности бедра, соска, набухшего клитора, и снова стонет.
Поднявшись и выпрямившись, она не сводит глаз с пера.
Она осторожно ведёт им по своей груди, и ощущения превосходят все её ожидания, вызывая мурашки по коже и заставляя фантазировать дальше. Гермиона проводит пером по животу, по изгибу бедра, но потом останавливается, не в силах опустить его на несколько дюймов ниже. Туда, где она желает ощутить его, покрутить так, чтобы крохотные пушинки дразнили её чувствительные места.
Вместо этого она движется им вверх, нежно касаясь поочерёдно каждого соска, кожи ключиц и шеи. Её нервные окончания загораются, пробегая по поверхности кожи и вынуждая сильнее сжимать бёдра.
Если одно перо вызывает в ней подобные ощущения, то каково это — быть окутанной ими? Крыльями из перьев?
Сама мысль об этом кажется ей невыносимой.
***
— Ты выглядишь усталой, — чуть ли не обеспокоено говорит Малфой, сфокусировав взгляд своих серых глаз на её лице.
Гермиона не сомневается в том, что он прав. На этой неделе она спала гораздо меньше, чем за последние годы, и она измучена своими снами, ощущениями, которыми они будоражат её тело, опутывая его сильнее, чем когда-либо.
После случая с пером ей начали сниться крылья.
Крылья в придачу к очень, очень мускулистой спине.
Крылья, напоминающие ей о мстящих архангелах, которых она видела на стенах и потолках церквей, изваянных в мраморе, описанных в священных текстах, что она читала больше из любопытства, чем из веры. Гермиона никогда не была религиозной, но в своих мечтах она опускалась на колени, преклоняясь перед крылатым мужчиной. Она уделяла внимание каждому рельефу мышц, выступающей вене, участку бледной кожи.
И он отвечал на её поклонение взаимностью, которую не смог бы повторить ни один смертный.
— Я в порядке, — говорит она весьма язвительным тоном. — Просто плохо спала.
В его глазах вспыхивает что-то, похожее на вину или понимание, но её мозг не даёт ей возможности подумать, что именно. Нет, вместо этого она возвращается мыслями к любовнику её мечты.
В сны, где он прижимал её к полкам величественной библиотеки, высоко-высоко, до невозможности высоко, а его крылья поддерживали их в воздухе, его голос и дыхание обжигали раковину её уха, говоря ей, что она его. В тайный альков, попасть в который можно только извне Хогвартса, где на полу лежало нечто, напоминающее гнездо, созданное из одеял, простыней и длинных перьев. Он двигается над ней, его руки прижимают её к себе, его ритм ровный и уверенный, и он занимается с ней любовью так, как она прежде и не мечтала.
Обычно ей трудно достичь кульминации, будь то с партнёром или без. Но с тех пор, как появились эти сны, что-то внутри неё изменилось. С эротическими образами в сознании её тело стремительно взмывает вверх, с лёгкостью достигая вершины наслаждения.
Снова и снова она перелетает через край, полностью освобождаясь от оков, открывая для себя новые возможности собственного тела.
— Грейнджер? Ты уверена, что с тобой всё в порядке? — глубокий баритон Малфоя прорывается сквозь её бурные фантазии, возвращая в реальность. — Ты покраснела.
Она хочет, чтобы земля поглотила её.
Она хочет, чтобы её крылатый возлюбленный прилетел и унёс её с собой.
Всё, что угодно, лишь бы ей не пришлось рассказывать Малфою о своих эротических снах и желаниях.
Почему его стол расположен прямо напротив её? И почему он знает её так хорошо, что понимает, что сегодня с ней творится что-то неладное?
Честно говоря, всё было проще, когда они проводили дни в спорах и препирательствах. Но в последнее время он стал другим.
Любопытным. Заботливым. Дружелюбным.
И это опасно, потому что под всеми его ошибками и плохой репутацией скрывается хороший человек, которым она восхищается, и она никогда бы не узнала его, если бы они не начали работать вместе.
Сквозь дымку возбуждения она также различает его крепкую, мускулистую спину под белой рубашкой, резкие черты лица, классически красивые, с идеальной симметрией. Его волосы невероятно светлые, почти платиновые или серебристые, как у Флёр.
— Знаешь, я, пожалуй, пойду домой, — слова вырываются в порыве, прежде чем она успевает их обдумать. Она прекрасно понимает, что не сможет сидеть здесь, напротив него, чувствуя на себе его взгляд, пока она даёт волю своим мыслям. — Я немного отдохну и уверена, что в понедельник буду как новенькая.
Малфой кивает.
— Иди. Я сообщу Робардсу.
Торопливо собирая все свои вещи, Гермиона смотрит на него и видит, как он изучает её, его взгляд останавливается на её бёдрах, затем на плотно сжатых ляжках, и она надеется, что он не видит её насквозь.
Но, вероятно, так и есть.
Каким-то образом он понимает её лучше, чем она сама.
***
Едва пройдя через камин, она снимает свои надоевшие рабочие туфли и дрожит, расстёгивая блузку в гостиной, а брюки в прихожей. Когда Гермиона добирается до своей кровати, она полностью обнажена и недоумевает, что на неё нашло.
Она откидывает простыни и ложится на спину, слегка раздвинув ноги, и смотрит в потолок, пытаясь убедить себя, что предаваться фантазиям и доводить себя до оргазма — это неправильно. Что покидать Министерство, чтобы помастурбировать — это полный абсурд, независимо от того, насколько мокрые её трусики.
Она вздрагивает, заметив перо на подушке рядом с собой.
Когда она смотрит на него, её мысленный спор быстро идёт на спад. Её совесть прочно запихнута в последний вагон поезда, в который превратился её разум.
В глубине души Гермиона задаётся вопросом, не наколдовала ли она случайно эти перья, не её ли волшебство отчаянно пытается воплотить её фантазии в жизнь. Она читала где-то, что магия — это желание, воплощённое в реальность, но эти перья, они ощущались иначе. Она не видела в них своей собственной магии.
Поддавшись, она чувствует, как напрягаются соски в предвкушении, как сжимаются её стенки, как электрическая дрожь возбуждения сгущает воздух. Она решает изменить привычный порядок действий.
Сначала её руки перемещаются к груди, пощипывают и перекатывают соски грубыми касаниями.
Гораздо грубее, чем обычно, отчаянно пытаясь облегчить бесконечную боль, которую она испытывает.
Она закрывает глаза, представляя его, мощного мужчину, который возвышается над ней и поднимает её на новые высоты, уносит туда, где она никогда не была.
И ей хотелось бы, чтобы её руки были побольше, как у него, но она довольствуется тем, что есть.
Держа одну ладонь на груди, она проводит другой по своей промежности, собирая влагу кончиками пальцев и проводя ими чуть выше. Она ласкает свой клитор, наслаждаясь волнами удовольствия, которые испытывает, когда трение задевает нервные окончания.
Усиливая давление, она поднимается всё выше, видя за веками образы мужских рук, мускулистой спины и белоснежных крыльев. С каждым движением, изгибом и натяжением она чувствует, как приближается к краю, как всё в её теле сжимается всё сильнее и сильнее.
Гермиона слышит своё учащённое дыхание, свои приглушённые стоны. Она слышит, как умоляет себя, но она здесь одна, поэтому больше просить некого.
И, как назло, ей кажется, что она слышит в своём сознании голос Малфоя, который спрашивает, всё ли с ней в порядке, так же, как в офисе.
Она всхлипывает от разочарования, поскольку теперь видит его лицо в своём сознании. И она не собирается кончать, будучи прикованной взглядом к Драко Малфою. Нет, она предпочла бы сосредоточиться на этом фантастическом архангеле, этом недостижимом мужчине.
Но Малфой не уходит.
Его платиновые волосы.
Его серебристые глаза.
Она задыхается, её тело не понимает, что происходит. Она не хочет Малфоя.
Не хочет.
Нисколько, даже подсознательно.
Но он совершенно великолепен, и она не может остановить свой разум от желания выбрать его — его лицо — в качестве своего воображаемого любовника.
Дело не в нём конкретно.
Это не так.
Просто его лицо. Его глупое, великолепное лицо.
Её мозг представляет его торс, крылья на его спине, и она чувствует, как всё внутри неё сжимается, выжимая возбуждение из глубин её сущности.
— О, чёрт! — вскрикивает она, и её рука оставляет клитор и шлёпает по подушке, ища перо.
Пытаясь отгородиться от лица воображаемого любовника, она снова дразнит себя, легчайшими прикосновениями касаясь кожи, пока перо движется по её животу, вокруг сосков, вызывая прилив магии.
По крайней мере, так кажется в данный момент.
«Вот так, Грейнджер, — произносит её фантазия, используя её фамилию как ласковое обращение. — Стань для меня влажной и приятной».
— Да! Я уже!
Она говорит отчётливо, но не уверена, происходит ли это в её голове, или она в таком бреду, что действительно произнесла это вслух.
Она распахивает веки, и её зрачки расширяются и сужаются, приспосабливаясь к свету в спальне.
Цвета вспыхивают маленькими кругами, но её разум выделяет только один, концентрируясь на нём.
Серебристо-серый. Серебристо-серый, переходящий в нечто более тёмное, более интригующее её.
«Брось перо. Пора кончать».
Она не может не следовать командам вкрадчивого голоса в своём сознании. Но она опускает перо на живот, кончиком касаясь изгиба груди.
«Введи пальцы глубоко в себя, Грейнджер. Разведи ноги шире. Покажи мне».
И снова она повинуется голосу, чересчур сильно засасывая пальцы в рот, прежде чем просунуть их между бёдер. Когда они скользят внутрь, она вскрикивает, несмотря на то, что её тело уже готово. Растяжение минимальное — почти недостаточное, но она делает всё возможное, качая бёдрами навстречу собственной руке.
Её пальцы недостаточно длинные или толстые, но она знает, как ими двигать, как ей нравится, когда к ней прикасаются. Несколько движений большим пальцем по клитору и сжатие груди — и она дрожит, дрожит так, будто вот-вот перейдёт грань.
И тут она слышит его снова.
«Не так быстро. Помедленнее — ты же хочешь, чтобы это длилось дольше?»
— Нет, — кричит она, её пальцы двигаются ещё быстрее. — Я должна кончить сейчас!
Но как бы грубо она себя ни ласкала, ей никак не удаётся достигнуть кульминации.
Она старается всё больше и больше, дёргаясь и перекатываясь со спины на бок в попытке найти лучший угол, способ попасть в точку глубоко внутри себя. Выкручивая сосок почти до боли, она стонет от разочарования.
«Будь нежнее с собой. Мне нравится видеть тебя такой, поклоняться твоему телу. Не торопись».
Замедлив движения, она находит удобный ритм, двигая бёдрами в естественном ритме навстречу собственной руке. Её большой палец слегка касается клитора дразнящим прикосновением, и она начинает кружить вокруг него, распространяя свою влагу по складочкам.
Стоны и всхлипы наполняют комнату, и она мечтает, чтобы кто-нибудь — кто угодно — был рядом, чтобы услышать её, помочь ей. Чтобы облегчить боль, которая продолжает нарастать внутри, независимо от того, сколько раз она кончила.
Её влагалище издаёт влажный, почти хлюпающий звук, и она чувствует, как пульсируют внутренние мышцы, пытаясь втянуть пальцы глубже. Она продолжает двигаться в ту же сторону, преследуя своё освобождение.
Когда её мышцы напрягаются, позвоночник выгибается дугой, поднимая её грудь в воздух, и она подавляет всхлип, слушая слова похвалы.
«Грейнджер, ты чертовски совершенна, когда кончаешь для меня. Прекрасна. Мне не терпится войти в тебя».
Его глаза прожигают дыру в её сознании, заставляя кровь бежать по венам с пугающей скоростью, а его тягучий голос звучит как музыка, почти убеждая её в том, что он замер у её входа, готовый войти в неё.
«Вытри пальцы, шалунья. Попробуй себя на вкус ради меня. Я хочу знать, нравится ли тебе твой собственный вкус».
Отдышавшись, она снова подносит пальцы ко рту, облизывая их. Это не то, что она привыкла делать, но голос в её голове — голос Малфоя — избавил её от всех запретов.
Ей становится немного страшно от осознания того, что она настолько отчаялась, что слушает галлюцинации в своей голове, но она отмахивается от этих мыслей.
Услышав его голос, ей стало намного легче.
Пока она не подумала о грядущих днях в Министерстве.
Если сегодня всё прошло плохо, то как она встретит Малфоя в понедельник? После того, как мастурбировала на него, представляя его с ангельскими крыльями?
Она разочарованно вздыхает.
***
Когда Гермиона входит в офис в понедельник, он уже на месте, и она чувствует, как жар приливает к её щекам, будучи физическим воплощением её смущения. Он поднимает голову, его глаза пробегают по её лицу, и она едва не сгорает под тяжестью его пристального взгляда.
За прошедшие выходные она представляла себе эти глаза гораздо чаще, чем могла бы признаться кому-либо, в том числе и себе.
— Доброе утро, — говорит она, произнося отточенное приветствие и стараясь не замечать его тонко сшитую светло-голубую рубашку и тёмно-синий галстук.
Где его обычные мантии? Они были одной из линий обороны. На самом деле, она слышит, как её собственные нелестные мысли о волшебных мантиях прокручиваются по кругу в голове.
Зачем кому-то надевать что-то настолько старомодное? Невозможно даже как следует разглядеть фигуру человека. Как можно понять, в хорошей ли форме парень или нет?
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он, прерывая её мысли так же, как всегда.
Отведя глаза, она начинает разбирать свою сумку, используя её как отвлекающий манёвр.
— Я в порядке, спасибо, — отвечает она. — Как прошли выходные?
Если она не ошибается, на кончиках его ушей проявляется едва заметный розовый оттенок.
— Всё прошло хорошо, — отвечает он, глядя на свои руки. — Я… много летал.
Полёты.
Крылья.
Перья.
— Ох, — вздыхает она хрипло. Гораздо более хрипло, нежели ей хотелось бы. Она знает, что должна сказать больше, он смотрит на неё и ждёт, но это явно нагрузка на её ограниченные душевные силы. — Я уверена, это было… приятно.
Нет, никаких крыльев или перьев. Он волшебник. Он летал на метле, точно так же, как Гарри и Рон каждые выходные.
— Да, было здорово, — говорит Малфой. — Хотя я могу придумать множество других занятий, которые были бы более продуктивными.
Гермиона нервно смеётся.
— За все выходные я не сделала ничего продуктивного.
Глаза Малфоя возвращаются к пергаменту, лежащему перед ним на столе.
— Правда? — спрашивает он. — Я не думал, что ты сможешь прожить больше одного дня, не найдя способа внести свой вклад в жизнь общества.
Она думает, что он шутит, но её лицо всё равно вспыхивает от гневного смущения, и она не отвечает ему. Вместо этого Гермиона устраивается в кресле, скрестив ноги, чтобы, как она надеется, перекрыть приток крови к клитору. Взяв в руки судебную записку, которую она прочитала в пятницу днём, она пытается сосредоточиться на словах, выведенных на пергаменте.
Но у неё не получается.
Её тело ещё не осознало, что время для игр закончилось. Чёрт возьми, всё должно было закончиться ещё два дня назад.
В тот самый момент, когда она начинает мысленно порицать своё безумное либидо, Малфой говорит:
— Прости, Грейнджер. Это должна была быть шутка, но я понял…
— Всё в порядке, — резко произносит она. — Обычно я довольно продуктивна в выходные дни.
Он кивает, его бледная кожа по-прежнему залита румянцем.
В воздухе витает напряжение, и оба они не решаются нарушить молчание. Но, пока она пытается прочесть отчёт, она время от времени чувствует на себе его взгляд. В этих глазах — сочетание мерцающего пламени и кристаллов инея, они одновременно согревают её изнутри и холодят кожу настолько, что по рукам бегут мурашки.
Гермиона знает, что неделя будет очень долгой. Тем не менее, она не может продолжать прогуливать работу, как бы некомфортно ей не было в его присутствии.
***
Всю неделю напряжение всё нарастало, они огрызались друг на друга так, как не огрызались уже давно. Он всё время выглядит обеспокоенным, анализируя внезапные изменения в её поведении и, вероятно, недоумевая, что он сделал, чтобы расстроить её. Кажется, он всегда винит себя — рефлекс после войны — вместо того, чтобы сперва рассмотреть иные варианты.
Она знает, что он нервничает и хочет спросить, что её беспокоит.
Но она молится, чтобы он этого не сделал, потому что она не уверена, что сможет спокойно солгать ему, и уж точно не признается, что с прошлых выходных каждую ночь её заводит мысль о нём в костюме ангела. Это стало бы унижением такого масштаба, с которым она ещё никогда не сталкивалась.
Всю неделю Гермиона гадала, не попала ли она под действие какого-то заклинания или не выпила ли приворотное зелье, но никаких признаков, указывающих на это, не было, и она сама готовила себе еду и питьё, зная, что приворотное зелье выветривается за считанные часы без повторного приёма.
В отчаянии она отправилась в маггловский Лондон, накупив вещей, которые вызывали смущение, особенно тогда, когда она думала о них в присутствии других людей. Продавец был услужлив, указал ей на самые популярные вибраторы, приносящие самые сильные оргазмы, рассказал о зажимах для сосков и стимуляторах.
Она импульсивно накупила кучу всего, но ничего из перечисленного не помогло. Её колени по-прежнему слабели, а желание всё так же бурлило в ней, совершенно неудовлетворённое и всепоглощающее. Грёзы — и наяву, и во сне — по-прежнему мучают её, становясь с каждым днём всё более яркими и опустошая и без того перенапряжённое тело.
Если завтра ей не станет лучше, придётся обратиться к целителю. Спросить, что с ней происходит, почему она не может насытить своё либидо.
Когда она задумывается о том, чтобы покинуть кабинет, Малфой прочищает горло и встаёт, подходя к её столу. Она ждёт, что он наклонится ближе, прикоснётся к ней, но он этого не делает. Ей нужно проверить, чувствует ли она что-нибудь схожее с тем, что видит в своих снах.
— Нам нужно поговорить, — говорит он, глядя на неё сверху вниз, как в её фантазиях, отчего её кожа воспламеняется. — Мы не можем продолжать работать так. Мы ничего не добьёмся.
Он прав. Она знает, что он прав — она ничего не успевает.
И вдруг что-то щёлкает. Он сказал «мы». Она понимает, что её отвлекает, и почему она ничего не успевает. Но что происходит с ним?
Это взаимно? Неужели его тоже мучают эротические сны? Может ли что-то в этом офисе — что-то в окружающей обстановке — быть причиной её проблем?
Или он просто ждёт, пока она закончит работу?
Она не знает.
— Мне очень жаль, — отвечает она, не в силах посмотреть ему прямо в глаза. — Мне кажется, со мной что-то не так. Я не могу сосредоточиться…
— Я знаю, — перебивает он, наконец, протягивая руку, чтобы коснуться её, и его пальцы хватают её за подбородок. Он никогда прежде не делал ничего подобного. Никогда не прикасался к ней, особенно к её лицу, и она чувствует искру, трепет осознания, который пронзает её до глубины души. Он осторожно наклоняет её голову назад, привлекая её внимание к себе. — Я тоже не могу.
Почувствовав его прикосновение, она без раздумий наклоняется вперёд, пытаясь приблизиться к нему. Что-то давит на её бёдра, и она вспоминает, что он стоит на противоположной стороне её стола, создавая барьер между их телами. Её сознание практически отключается, и она чувствует, как её сердце начинает учащённо биться, а тело становится более неуправляемым. Её внутренние мышцы сокращаются, сжимаясь вокруг пустоты, и она чувствует тепло, растекающееся по ней от макушки головы до кончиков пальцев ног.
Его пальцы нежно перемещаются от её подбородка к щеке, останавливаясь и обхватывая челюсть. Она наклоняется вперёд, наслаждаясь лёгким покалыванием, возникающим на её лице. Это напоминает ей о перьях, о том, как их ворсинки касались её кожи.
Малфой не отводит от неё взгляда, и она видит, как его серебристые глаза темнеют, меняются, как облака, когда надвигается летняя гроза, подавая ей ничтожный знак о приближающейся опасности. Гермиона хочет снова закрыть глаза, но она заворожена, его магнетизм притягивает её всё ближе и ближе с каждой пролетающей секундой.
Как мотылёк к пламени.
Как Икар к солнцу.
Она знает, что, если их губы соприкоснутся, она по-настоящему сгорит, и она не уверена, что её это волнует. Не в этот момент.
Если бы она мыслила рационально, возможно, приняла бы во внимание их рабочие отношения, мнение её друзей и его родителей. Но, проведя больше недели в неспособности утолить собственное желание, она отчаянно хочет почувствовать прикосновение другого. И его прикосновения — она уверена, что это именно то, в чём она нуждается. Её сны указывали ей на него, говоря ей, что он способен избавить её от тоски.
— Гермиона, — произносит он голосом, нежно ласкающим её имя, и она чувствует его дыхание на своей коже.
Она проводит языком по губам без всякой сознательной мысли, нарушив расстояние, образовавшееся между верхней и нижней губой, и его глаза из серых, как грозовая туча, превращаются в угольные. Когда она не отстраняется, он воспринимает это как приглашение, и его большой палец проводит по нижней губе, разделяя их ещё больше, и её дыхание сбивается.
— Я собираюсь поцеловать тебя. Скажи мне сейчас, если ты этого не хочешь.
Он напряжён, и понимает, что его контроль над собственным телом ослабевает. Возможно, постепенно, но когда он сдастся, она уверена, что пути назад не будет.
Она молчит, и он подходит ближе, сокращая расстояние между ними. От нескольких дюймов до сантиметров и миллиметров, а затем она подаётся вперёд и прижимается ртом к его губам. Их по-прежнему разделяет стол, и поза немного неудобна, но впервые за неделю её разум функционирует правильно.
Он говорит ей не останавливаться, продолжать целовать его, наложить запирающие заклинания на дверь их офиса.
Она так и делает.
Разум велит ей подняться, взобраться на свой стол и встать на колени, чтобы почувствовать, каково это — прижиматься грудью к нему.
Гермиона повинуется, каким-то образом удерживая их губы и языки соединёнными всё это время. И когда она оказывается рядом с ним, он обнимает её, пробегая руками по её позвоночнику, изгибу задницы и запутываясь в её волосах.
Пока она находится в его объятиях, её мозг твердит ей, что он — решение всех проблем, которые у неё есть — когда-либо были, — и вполне логично, что этот поцелуй будет подобен сейсмическому сдвигу.
Её пальцы сжимают его идеально отглаженную белую рубашку, сминая её и образуя складки, которые он ненавидит. Мысль об этом вызывает улыбку напротив его губ, и она чувствует, что он отвечает ей тем же.
Но потом он отстраняется, оставляя их обоих задыхающимися, хватающими ртом воздух и делящимися вдохами.
— Нам нужно притормозить, — успевает сказать он, но хватка Гермионы крепнет, и она пытается притянуть его обратно к себе.
Она изголодалась по прикосновениям, и он ей нужен.
— Грейнджер, пожалуйста, дай мне минутку, чтобы всё объяснить. Если я этого не сделаю — будет неправильно.
Его тон настолько серьёзен, что выводит её из состояния похотливого оцепенения, заставляя сосредоточиться именно на нём.
— Что случилось, Малфой?
Было бы странно называть по фамилии любого другого человека, с которым она целуется, но с ним это кажется правильным, как дразнящая игра только для них двоих.
— Я не… не знаю, как правильно это сказать, но я не обычный волшебник.
Она хмурит брови, углубляя морщины, проступающие на её коже, хотя ей едва исполнилось тридцать.
— Что ты имеешь в виду?
Он вздыхает и проводит пальцем между её бровей.
— Я… Если мы сделаем это, то не один раз, потому что я…
Когда он прерывается, она начинает беспокоиться. Это не похоже на Малфоя — вести себя так неуверенно, так шатко.
Затем он говорит нечто, что шокирует её до глубины души.
— Я вейла, Гермиона. И я хочу, чтобы ты стала моей парой.
***
— Ты кто?! — вскрикивает она, широко раскрыв глаза от ужаса.
Гермиона не в состоянии даже думать о роли пары, не сейчас. И если быть честной с собой, ей по-прежнему хочется только одного — секса с ним.
Малфой настороженно встречает её взгляд.
— Я — вейла.
— Этого просто не может быть, — отвечает Гермиона, слова вырываются из неё всё быстрее и быстрее. — Не существует вейл мужского пола. Этот вопрос встречался на экзамене.
Она отодвигается назад, сползая с рабочего стола, и видит, как он изо всех сил старается оставаться на месте, не теснить её.
— Не существует чистокровных мужчин-вейл, — поправляет он. — Однако как в роду моего отца, так и в роду моей матери есть немного крови вейлы, поэтому у меня есть некоторые… необычные черты. Это очень редкое явление, и по понятным причинам мы не сообщали об этом в Министерство.
Она смотрит на него, а её сердце отбивает бешеный ритм в груди, не зная, что предпринять и что чувствовать.
— Какие черты? — спрашивает она, не уверенная, хочет ли знать ответ.
Вздохнув, он переходит к рубашке, медленно ослабляет узел галстука, расстёгивает пуговицы и снимает запонки.
— Что ты делаешь? — восклицает Гермиона, прерывая его. Он помешал ей раздеть его, а теперь раздевается сам?
Это так несправедливо.
Но, даже когда он стоит перед ней полностью одетый, она чувствует, как её тело реагирует на него, как его присутствие усиливает настойчивую пульсацию внутри неё.
Она хочет его. Она хочет воплотить в жизнь все свои влажные мечты, фантазии, и ей казалось, что они движутся именно в этом направлении. Но потом он остановился, и теперь…
— Я должен показать тебе, — говорит он, не сводя с неё своих расплавленных серебристых глаз. — Пожалуйста, просто доверься мне.
Она впивается зубами в нижнюю губу, когда он расстёгивает рубашку, стягивает её с плеч и аккуратно складывает, прежде чем положить на стол.
Невозможно оторвать взгляд от его торса; он такой же, как в её фантазиях, с широкими мускулистыми плечами, выраженными мышцами живота, выпуклостью, которая указывает…
А потом перед ней предстаёт её воображаемый любовник, и Гермиона едва не падает в обморок. С этим слишком сложно примириться, это слишком сложно понять.
Мужчины-вейлы не должны существовать. Она уверена в этом. Но всё же…
Драко Малфой стоит в их кабинете, с парой ослепительно белых крыльев, торчащих из его плеч, что полностью противоречит всем тем знаниям, и она теряет дар речи. Она не знает, кричать ли ей от страха или радоваться. Он здесь.
Он существует.
Она не сходит с ума.
Его грудная клетка стремительно поднимается и опускается, показывая, как он нервничает из-за её реакции, а затем его крылья исчезают, каким-то образом снова прокладывая себе путь под кожей.
И Гермиона ругает себя. У неё был шанс сделать шаг вперёд, прикоснуться к ним, но она не сделала этого. Она могла бы сравнить их с перьями, которые нашла у себя дома.
Щёки Малфоя краснеют, и он прочищает горло.
— Ну, я… Я просто подумал, что ты должна знать, чтобы ты могла решить… И мне жаль. Я пойду…
— Подожди, — наконец говорит она, выходя из ступора. — Могу я… я хочу увидеть их снова. Пожалуйста.
Он закрывает глаза, а затем они появляются, занимая большую часть их маленького кабинета. Сделав глубокий, дрожащий вдох, она делает шаг вперёд, протягивая пальцы, чтобы коснуться одного из крыльев. Как только её пальцы достигают их, его глаза открываются, неуверенно наблюдая за ней.
— Я должна спросить тебя кое о чём, — говорит она, её прикосновения подтверждают то, что она уже подозревала.
Кивнув, он без слов говорит ей, что всё хорошо. Но его глаза устремлены на неё, заставляя её сердце биться быстрее от их напряжённости.
— Это может показаться безумием, но я нашла перья…
— Да, — быстро отвечает он. — Да, я… хотел убедиться, что ты в безопасности. Я слышал, как ты стонала во сне.
— Как?
Он выглядит ещё более нервным, и она спрашивает себя, не преследует ли он её, как добычу. Чувствует ли он то же отчаяние, что и она уже несколько недель.
— Это трудно объяснить, но есть какая-то связь. Между нами.
Конечно, есть. Она чувствовала, как она нарастает, то медленно, то резко, доходя до предела в течение последней недели, а затем взрываясь в их сегодняшнем поцелуе. Но почему? Как?
— Хорошо, — отвечает она, надеясь, что это подтолкнёт его к ответам.
— Когда ты спишь, или в опасности, или расстроена, я чувствую это, — говорит он, отводя взгляд. — До недавнего времени я не умел различать эмоции. Когда я покинул Уилтшир, я был уверен, что на тебя напали или что-то в этом роде, поэтому я прибыл… А потом увидел… — он издаёт звук, стон, который пронзает её до глубины души. — И, честное слово, как только я понял, что происходит, я ушёл. Я не смотрел всё это время, хотя мне отчаянно хотелось остаться.
— Мне это приснилось?
Его лицо краснеет.
— Кроме всего прочего.
Гермиона помнила, как проснулась в момент кульминации, её сердце бешено колотилось, а тело вспотело. Простыни обвились вокруг неё, почти ничего не прикрывая, и она несомненно трогала себя.
— О боги, — скулит она, закрывая лицо руками.
Она чувствует, как его длинные и изящные пальцы обхватывают её запястья и оттягивают руки. Несмотря на свои инстинкты, она не сопротивляется ему. Не тогда, когда слышит его низкий и хриплый голос.
— Не прячься от меня. В желании нет ничего постыдного.
Подняв голову, она встречает его взгляд и видит, как он жаждет её. Его крылья всё ещё раскрыты, и она не может не сравнить этот момент с фантазиями, которые она пережила. Это почти как в любовных романах.
— Ты умеешь летать? — неуверенно спрашивает она.
Он кивает.
— Умею. Когда я говорил, что провёл выходные в полёте, я имел в виду именно это. Крылья появились относительно недавно, и мы думаем, что это потому… Ну, потому что я признался в своих чувствах к тебе. Себе. А потом вслух Тео.
— Ты думаешь, это помогло тебе отрастить крылья?
— Клянусь, Грейнджер, я не сумасшедший. Всё это… мой отец пытался сложить всё воедино, выяснить, сколько именно во мне крови вейлы и что это для меня значит. Он пытается уже много лет.
Она тяжело сглатывает и снова проводит пальцами по перьям.
— Какие ещё есть особенности?
— Ты была на Кубке мира по квиддичу, когда Болгария играла с Ирландией. Ты видела, во что превратилась женщина-вейла, верно?
— Видела, — отвечает Гермиона, думая о том, как мальчики словно оказались под гипнозом. — А у тебя тоже есть клюв?
Малфой смеётся.
— Нет, вообще-то. Я очень благодарен за это, хотя, кажется, я просто получаю по одной особенности за раз. Возможно, я не смогу вечно оставаться человеком.
— Тогда почему ты заговорил о Кубке мира?
— Они также могут управлять огнём, — говорит он и сжимает ладони в кулаки.
Она задыхается, когда видит, как голубое пламя охватывает его ладони. Он двигает руками, словно формирует снежный ком, превращая огонь в нечто более опасное.
— Это, видимо, моя разновидность этого навыка, — нервно объясняет он. — А потом Тео вспомнил, что ты таскала с собой баночки с синим пламенем, когда мы были в Хогвартсе. Он думает, что поэтому они синие, что я как-то подсознательно это отметил и знал, что ты была… что я хотел тебя.
Она грызёт внутреннюю сторону щеки, не зная, что сказать.
— Так что секс… любой сексуальный контакт между нами… будет сложным.
Он складывает крылья обратно и поворачивается, потянувшись за рубашкой. Ожидая увидеть на его коже какие-то признаки крыльев, она с удивлением обнаруживает лишь хорошо выраженные плечевые мышцы и единственную татуировку на плече.
— Что это за символ? — спрашивает она, протягивая пальцы и дотрагиваясь до цветной кожи.
Его плечи мгновенно напрягаются, и он поворачивается с рубашкой в руках, начиная натягивать её.
— Ничего особенного. Просто
глупая татуировка, которую мы с Тео сделали вместе после войны.
Хотя она знает, что он лжёт, она оставляет это без внимания. Только сейчас. У неё будет много времени, чтобы спросить его об этом позже.
Глядя на него сквозь ресницы, Гермиона спрашивает:
— Что ты имел в виду, говоря «сложный»?
— Как только я заполучу тебя, ты станешь моей, — заявляет он, и его собственническое поведение вызывает дрожь вдоль её позвоночника.
Она понимает, что это не должно ей нравиться, должно её оттолкнуть. Точно так же, как она должна возмутиться тем, что он подлетал к окну её спальни и, возможно, забирался внутрь, пока она крепко спала, а её рука проникала между ног.
Но она не отпрянула и не возмутилась.
Нет, его слова — его действия — они лишь разожгли огонь, пылающий внутри неё.
— Когда ты рассказал Тео?
Он задумывается на мгновение.
— Наверное, около двух недель назад. Он вывел меня из себя, и я просто… просто должен был кому-то рассказать.
— Тогда всё сходится, — отвечает она, испытывая смешанные эмоции. — Мне снился кто-то — сначала безликий любовник — около двух недель. Вот почему у меня были такие бурные сны.
— Сначала? — спрашивает он, приподняв бровь.
Гермиона кивает.
— Да. А потом, в прошлые выходные, безликий мужчина стал тобой. С крыльями и всем остальным.
Она никогда раньше не видела такого шокированного выражения его лица, и ей это понравилось. Внутренне она задаётся вопросом, как бы ещё изобразить это на его глупом, великолепном лице.
— Так ты знала?
Она смеётся.
— Конечно, я не знала! Предполагается, что мужчин-вейл не существует. Я думала, что у меня развивается какой-то фетиш на архангелов из маггловской религии.
— Ты поцеловала меня, — тихо говорит он. — Я собирался поцеловать тебя, но нервничал, а потом ты сделала последний шаг. Я должен был сказать тебе раньше…
— Это было бы неплохо, да, — признаёт она. — Ты знал, что со мной что-то не так.
— Я всегда буду знать. Неважно, где ты находишься. Я всегда буду знать.
Выдавив улыбку, он неуверенно поднимает руку и снова кладёт ту ей на челюсть. Когда его большой палец проводит по её скуле, она закрывает глаза.
— Но я не думал, что ты поймёшь. Или захочешь…
— Мы работаем вместе уже больше года. Я заметила, как ты изменился, Драко.
Когда она произносит его имя, его глаза снова темнеют, и он наклоняется, снова захватывая её губы. Его язык проникает в её рот, и она с готовностью отвечает на поцелуй, запустив пальцы в его волосы, путая их. Расстёгнутая рубашка обнажает кожу его груди, что излучает тепло. Она подаётся вперёд, пока не оказывается вровень с ним, и её грудь вжимается в промежуток между двумя сторонами его рубашки.
Он стонет, и она ощущает дрожь между ног. А затем обе его руки оказываются на её заднице, захватывая и поднимая её обратно на стол. Она раздвигает бёдра настолько широко, насколько это возможно в юбке.
Гермиона пытается стянуть рубашку с его плеч, отчаянно желая дотронуться до него везде, где только можно, а его пальцы гладят чувствительную кожу её бёдер, медленно исследуя.
Её губы первыми устремляются на юг, прокладывая свой путь по его горлу, пробуя на вкус напряжённые сухожилия шеи.
— Грейнджер, — шепчет он напряжённым голосом. — Мы не должны этого делать…
Потрясённая, она отстраняется и сужает глаза.
— Решай, Малфой, — огрызается она. — Либо ты хочешь этого, либо нет.
Его руки сжимают её бёдра, удерживая на месте.
— Я хочу. Я отчаянно хочу этого почти год, — она видит честность в его глазах и слышит желание в его голосе. — Но я не хочу, чтобы наш первый раз был в офисе.
Оглядевшись вокруг, она вроде как понимает. В кабинете мало места из-за двух письменных столов, и она уверена, что на краю её стола шатко стоит толстая папка с документам, которую она задвинула в сторону в спешке.
Сделав глубокий, дрожащий вдох, она кивает в знак согласия.
По его лицу пробегает болезненное выражение.
— И я думаю, тебе стоит взять выходные, чтобы всё обдумать…
Её ладони опускаются на его грудь с гораздо большей силой, чем она намеревалась, но он, кажется, не обращает внимания.
— Но ты мне нужен, — признаётся она, снова встретившись с его глазами. — Я не могу… не могу перестать думать о тебе. Я хочу тебя.
— И я хочу тебя, но это не будет просто ни для кого из нас.
Гермиона тяжело сглатывает.
— Малфой…
Одна из его рук движется к её лицу, с любовью касаясь его, прежде чем он отступает назад.
— По крайней мере, сегодня. Поговори с кем-нибудь.
— И кого бы ты посоветовал?
— Флёр Уизли. Билл Уизли. Чёрт, даже моя тётя Андромеда. Должно быть, она видела, какая участь постигла её дочь, связавшуюся с оборотнем.
— Участь?
— Чрезмерная забота, собственнические наклонности, трудности, связанные с тем, что она пара магического существа.
— Единственной проблемой Тонкс была попытка Ремуса отговорить её от их отношений.
Она намеренно подчёркивает имя Ремуса, желая показать, что не определяет его по ликантропии. Приподняв бровь, она говорит:
— Ты собираешься сделать то же самое? Потому что в конце концов он сдался. Инстинкты слишком сильны, особенно когда твоя пара сама предлагает себя.
— Я не пытаюсь тебя отговорить. Я просто прошу всё обдумать, потому что когда мы начнём, я не смогу просто отказаться от тебя.
Её глаза блуждают по его лицу, обнажённому торсу, натянутой части брюк… И она каким-то образом понимает, что он прав.
— Мы можем увидеться завтра?
Малфой кивает.
— С удовольствием.
Его рука перемещается к её колену, ложится на него, заставляя её внутренности сжаться снова. Она чувствует, как её губы смыкаются, а глаза закрываются, но затем он сжимает её бедро.
— Могу я… Ты бы хотела поужинать со мной?
Сама мысль о том, что ей придётся ужинать с ним на людях, нервирует её, учитывая, в каком отчаянии она, вероятно, будет к завтрашнему вечеру.
Гермиона качает головой, и его лицо на мгновение застывает, боясь её отказа. Она быстро говорит:
— Я приготовлю тебе ужин.
— В моей квартире, разумеется, — отвечает она. — Гарри и Джинни говорят, что я хорошо готовлю.
Он заметно прикусывает язык, вероятно, сдерживаясь от оскорбления, и кивает головой.
— Хорошо.
Она не уверена, воображение ли это, но кажется, что его глаза темнеют ещё сильнее. Когда он убирает руку с её колена, она перехватывает его ладонь, переплетая свои пальцы с его и поддерживая их связь. Она тянется вперёд, и он становится между её ног, позволяя ей обхватить его узкие бёдра.
— Поцелуй меня, — бормочет она, глядя на мужчину. — Хотя бы ещё раз.
Наклонившись, он повинуется, его язык быстро проникает в её рот, вызывая стоны. Она закидывает свободную руку ему на шею, пытаясь прижать его к себе.
Когда он отстраняется, Гермиона чувствует, насколько слаба его решимость. Настолько, что она может разрушить её одним движением руки по его выпуклости. Она знает, что именно она обладает силой, несмотря на все сказки, которые рассказывают о магических существах.
Но она также знает, что он прав — не стоит бездумно ввязываться в это, независимо от того, чего на самом деле хочет её разгорячённое перьями либидо.
— Гермиона, — дышит он, произнося её имя как молитву. — Мне нужно идти.
С последним поцелуем она отпускает его, и он отступает назад, тут же принявшись застёгивать рубашку. Она чувствует свои набухшие губы, затвердевшие соски и мокрые трусики. И все ощущения обостряются, когда его глаза неотрывно смотрят на неё, пока он старательно пытается привести себя в порядок.
— Ужин в шесть? — предлагает она с дрожью в голосе.
— Я не против. Ты откроешь для меня свой камин?
Она ухмыляется и становится всё более уверенной в себе. Когда она соскальзывает со стола, он наблюдает за ней, изучая каждый дюйм её тела. Шагнув вперёд, Гермиона убирает его руку с пути и застёгивает последнюю пуговицу за него. Поднявшись на цыпочки, она приникает губами к его уху.
— Я открою для тебя нечто большее.
Прежде чем она успевает отстраниться и направиться к двери кабинета, его рука устремляется к её талии, обхватывает её и удерживает на месте.
— Ты играешь в опасную игру, Грейнджер.
Он поворачивает голову так, что они оказываются лицом к лицу, и снова целует её, заставляя пальцы её ног согнуться в туфлях, а колени ослабнуть.
— Я держусь из последних сил.
— Я ничего не могу с этим поделать. Я… ты мне нужен.
Его глаза закрываются, словно он безмолвно умоляет о терпении, о том, чтобы кто-то свыше укрепил его решимость. Гермиона пытается отстраниться, но он не позволяет ей. И он не дышит. Тишина сгущается, ей кажется, что стены смыкаются вокруг, и она готова поклясться, что слышит каждый удар собственного сердца в ушах.
Наконец Драко резко вдыхает, уткнувшись лицом в её волосы, и повторяет про себя:
— Мне нужно идти. Чёрт, мне действительно пора.
— Я знаю.
— С кем ты собираешься поговорить? — спрашивает он, всё ещё прижимаясь к ней.
Подняв ладонь вверх, она откидывает его волосы назад, проводя пальцами по платиновым прядям. Он откликается на её прикосновение и одновременно притягивает ближе, снова связывая их вместе.
— Я собираюсь заняться исследованиями. У меня полно книг…
— В них нет ни слова о мужчинах-вейлах, — перебивает он. — Тебе нужно поговорить с кем-нибудь.
— Если о мужчинах-вейлах ничего не написано, то откуда ты знаешь, что ты именно такой?
— Потому что я не первый в якобы чистой линии Малфой, — Гермиона слышит горечь в его тоне. — Тебе нужно поговорить с кем-то, кто связан брачными узами, Гермиона. Я серьёзно.
Её зубы впиваются в нижнюю губу, пока она думает.
— Я не знаю, связаны ли Билл и Флёр.
— Да, — отвечает Драко, — я знаю.
— Как? — спрашивает она, испытывая любопытство.
Она видит, как он пожимает плечами.
— Я не уверен, но чувствую. То же самое с оборотнями — другие волки могут определить, что пара связана.
— Значит, я должна поговорить с Биллом? Поскольку он партнёр Вейлы?
Он шумно дышит, глубоко вдыхая через нос, и она задумывается, что он чувствует. Её духи? Шампунь? Запах её возбуждения?
— Так будет лучше всего, — говорит он через мгновение, заставляя себя снова отстраниться. Его кулаки сжаты по бокам, и он отходит назад, кладя руку на дверную ручку, прежде чем она успевает возразить. — Если ты передумаешь насчёт завтра, пожалуйста, просто, — он вздыхает, и кожа на костяшках его пальцев краснеет ещё сильнее, — пришли мне сову. Я не смогу… не лично.
Гермиона хочет сказать, что не передумает, но не решается. Она только кивает и смотрит, как он поворачивается, чтобы поспешно скрыться. Не раз он останавливается, что заставляет её думать, что он собирается вернуться.
Но он не возвращается.
***
Она едва доживает до вечера.
С момента, как она покинула коттедж «Ракушка» после разговора с Биллом и Флёр, она думает только о Драко Малфое, и это сводит её с ума ещё больше, потому что теперь она знает без тени сомнения, что хочет его.
Что она нуждается в нём.
Что никто другой не сможет облегчить боль в её сердце.
Что она никогда не почувствует себя по-настоящему полноценной с другим волшебником.
Устраиваясь в постели и закрывая глаза, она прокручивает в голове события дня, видя каждое выражение лица Драко и его колебания, их жаркие поцелуи и лихорадочные ласки, его мускулистую спину.
И его крылья.
Она не прикасается к себе.
Нет, вместо этого она думает о том, как в мгновение ока поняла, что поцеловать его было правильно. Он был совершенством, именно тем, что ей необходимо, и не только для сексуальной разрядки.
Каким-то образом их поцелуи стали подтверждением всего того, о чём она не смела даже подумать, пока он не отметил наличие у него чувств к ней. И хотя она не услышала его признания, что-то глубоко внутри — какая-то духовная или интуитивная часть её самой, которую она всегда игнорировала — отправило её в свободное падение, и она знала, что Драко подхватит её прежде, чем она рухнет на землю.
Её разум бушевал часами, заставляя её метаться и ворочаться, пока она мысленно перебирала все возможные варианты развития событий, но её решимость только крепла, поддерживаемая всем тем, что Билл и Флёр сказали ей, когда она появилась на пороге их дома.
— Ничто не сравнится с этим, — сказал Билл, глядя на свою беременную жену глазами, полными любви. — Она ревнива и вспыльчива, но после того, как я встретил её, я понял, что никогда не смогу полюбить другую.
Гермиона рассмеялась.
— Такого я не испытала. Совсем нет.
— Я сразу же призналась Биллу в своём влечении.
Флёр улыбнулась, ещё больше озарив своё и без того сияющее лицо.
— Когда я впервые увидела его в Хогвартсе, то осознала, что хочу быть с ним. Ты не хуже меня знаешь, что Драко Малфой не смог бы признаться в этом.
— И вам было одиннадцать, когда вы познакомились, — добавил Билл. — Не восемнадцать и, в общем, почти тридцать.
Положив руку на колено мужа и сжав его, Флёр сказала:
— Ах, да. Такие пары нетипичны по нескольким причинам.
— Вы когда-нибудь встречали мужчину-вейлу? — спросила Гермиона, любопытствуя.
— Да, однажды. Они встречаются крайне редко, настолько, что сейчас о них слагают легенды. Именно поэтому осталось так мало чистокровных вейл-женщин. Даже те, кого ты видела на чемпионате мира, скорее всего, были лишь наполовину вейлами, а я — лишь на четверть, — она выдержала паузу, задумавшись. — Его мать — Нарцисса — она очень отличается от своих сестёр, не так ли?
Вспомнив дикие тёмные кудри Беллатрисы и подумав о внешности Андромеды, Гермиона кивнула.
— Почти у всей семьи Блэков тёмные волосы. У Сириуса глаза серые, но Беллатриса и Андромеда… Они брюнетки с карими глазами.
— Я слышала рассказ об английской ведьме, у которой был бурный роман с мужчиной-вейлой в деревне моей бабушки во Франции, — прокомментировала Флёр, многозначительно пошевелив бровями. — Интересно, была ли это её мать?
— И подумай о Люциусе — я могу представить, как мужчины, вроде его предков, берут в жёны вейлу и лгут о чистоте своей крови.
Гермиона тоже не удивилась бы этому.
— Он тебе снился, Гермиона? — спросил Билл.
Её щёки раскраснелись, разгорячённая кровь стремительно прилила к лицу. Не в силах говорить, она просто кивнула.
Флёр рассмеялась.
— Значит, вы оба смирились с влечением.
— Сначала я не видела его лица, — призналась Гермиона. — У мужчины из моих снов не было лица в первые несколько ночей. А потом у меня возникли трудности на работе, а я работаю в одном кабинете с Малфоем. Он беспокоился обо мне, — она вздохнула. — Я ушла рано утром в пятницу, и в следующем сне мужчина превратился в Драко, с крыльями и всем остальным.
— Ах, да, крылья, — сказала Флёр с улыбкой. — Они прекрасны, не так ли? И я уверена, что он… как это по-английски?
Билл обхватил её за плечи, притянув к себе.
— Нужно ли мне беспокоиться о том, что моя вейла сбежит с вейлой Гермионы?
Наклонившись ближе, Флёр поцеловала его в щёку.
— Ты знаешь, что я люблю только тебя, мой дорогой. Таков путь вейлы. Когда мы выбираем партнёра, это навсегда.
Мысль о вечности, о том, чтобы быть с кем-то вроде Драко всегда, не нервировала Гермиону. Нет, вместо этого она испытывала непреодолимое чувство спокойствия при мысли о том, что будет спать рядом с ним, а его руки будут крепко обхватывать её. Она думала о выходных, проведённых в путешествиях и исследованиях, о том, как он будет массировать её плечи во время тяжёлых рабочих дней и держать за руку, когда они будут идти к каминам в конце дня.
О занятиях любовью. О создании собственной семьи.
Она поспешно попрощалась с ними и отправилась домой, убедившись в правильности своего решения.
Этой ночью ей снится, как Драко возносит её на новые высоты, как в прямом, так и в переносном смысле. Хотя она никогда не любила летать, теперь её возбуждает эта возможность — но только если она будет в его объятиях.
Чем больше она думает об этом, тем больше понимает его осторожный подход, начавшийся более года назад. Он установил с ней рабочие отношения и завязал предварительную дружбу, и в начале она была озадачена переменами в нём.
Ей потребовались месяцы, чтобы по-настоящему довериться ему и ослабить бдительность.
Проснувшись следующим утром, она замечает одинокое перо на противоположной подушке и улыбается, представляя, что может ждать её вечером.
***
В пять часов прилетает его сова и стучит клювом по оконному стеклу. Она знает, что это он, потому что почти чувствует его тревогу, пронизывающую воздух вокруг. Когда она разворачивает пергаментный свиток, его слова не вызывают у неё удивления.
«Гермиона,
Ты уверена, что по-прежнему хочешь, чтобы я пришёл? Если ты передумала, я всё понимаю.
Пожалуйста, позвони в Мэнор, а не отвечай совой. Я буду ждать.
Драко».
Благодарная за то, что она ещё не начала готовить, она подходит к камину и становится на колени у очага, подсыпает немного летучего пороха и подключает вызов.
— Грейнджер?
Его голос напряжён, и он опускается перед ней на колени, пытаясь прочесть выражение её лица. Она уверена, что из-за углей выглядит более встревоженной, чем на самом деле.
— Я не присылала тебе сегодня писем, — говорит она с укором.
Драко вздыхает.
— Я знаю, но…
— Я не собираюсь менять своё решение, — Гермиона следит за твёрдостью своего тона, не оставляя ему места для споров или сомнений. — Я хочу этого так же сильно, как и ты.
Его рука тянется к её лицу.
— Не трогай меня, болван. Ты обожжёшься!
— Я не могу ждать ещё час.
Гермиона разглядывает его внешний вид. Его обычно аккуратные волосы взъерошены, как будто он сотни раз за день проводил по ним пальцами, а ногти обкусаны до крови.
— Могу я прийти сейчас? — спрашивает он с отчаянием в голосе. — Я могу помочь с ужином.
При мысли о том, что Драко Малфой будет готовить сам, она хихикает.
— Конечно, — отвечает она. — Надеюсь, ты знаешь мой адрес?
Драко кивает и берёт что-то со столика рядом с камином.
— Увидимся через минуту, — говорит она, прежде чем отступить и подняться на ноги, отойдя в сторону.
Не проходит и пяти секунд, как зелёное пламя с рёвом врывается в комнату и переносит Драко в её гостиную. Он оглядывается вокруг, и его взгляд останавливается на ней. Она тоже смотрит на него, замечая сумку в его руке. Там две бутылки вина, белое и красное, и он неловко протягивает их ей.
— Я не знал, что ты будешь готовить, — говорит он, и его щёки покрываются лёгким румянцем. — Я собирался спросить, но подумал…
— Ш-ш-ш.
Гермиона прижимает указательный палец к его губам, заставляя его замолчать, пока берёт сумку и ставит её на пол рядом с ними.
— На будущее, я больше люблю белое вино. Даже если мы будем есть что-то, что хорошо сочетается с красным, я окажусь невеждой и выпью белого.
Он смеётся, и напряжение в его плечах постепенно ослабевает.
Убрав палец от его губ, она наклоняется к нему и целует его медленно и сладко, словно это их первый поцелуй и предыдущего вечера никогда не было. Он стонет и притягивает её ближе, обхватывая руками. Её язык выскальзывает и проникает в его рот, вызывая в нём дрожь удовольствия.
Её руки стискивают переднюю часть его рубашки, как накануне вечером, и ей хочется быть достаточно сильной, чтобы разорвать её, заставить его пуговицы разлететься.
А Драко?
Его руки опускаются ниже, ложатся на изгиб её задницы и сжимают её, внося ещё больше жара в их любовный обмен.
Она отпускает его рубашку и обвивает руками его шею, прижимаясь грудью к нему, а бёдрами к выпуклости его брюк.
С шипением он отстраняется и смотрит на неё чёрными, как ночь, глазами. Его желание к ней выставлено напоказ, и у неё захватывает дух. Оно взаимное, и не только в её снах.
Это реальность.
— Ты начала готовить? — спрашивает он, и её мозг почти отключается.
Она качает головой, пытаясь вспомнить, что она собирается приготовить и сколько времени на это уйдёт.
Но потом Драко удивляет её.
Подняв её, он направляет её ноги вокруг своей талии и говорит:
— Хорошо, потому что мне нужно как можно скорее оказаться внутри тебя.
Она проклинает себя, что надела длинные брюки утром, и клянётся в будущем носить только юбки и платья. И, возможно, даже откажется от трусиков.
— Слава Годрику, — вздыхает она, пытаясь снова поцеловать его.
Он смотрит ей в глаза и говорит:
— Гриффиндор не имеет к этому никакого отношения. Не приписывай ему эту заслугу.
Внутри неё разливается тепло, заставляя её улыбаться и хихикать.
— Ты великолепна. Мне нравится, как ты смеёшься, — его глаза осматривают квартиру. — Спальня в конце коридора?
— Да. Последняя дверь.
Он направляется в ту сторону, и руки Гермионы вновь возвращаются к его пуговицам, как и прошлым вечером.
— Если ты думаешь, что мы просто сорвём с себя одежду и поспешим, то ты ошибаешься, — заявляет Драко, ещё раз сжимая её задницу. — Мы будем двигаться медленно.
Поглаживая ладонями открытую кожу его груди, Гермиона поднимает на него глаза.
— Я не хочу медленно…
— Я не говорил, что собираюсь дразнить тебя или держать в напряжении.
Ох.
— Я не буду торопиться и выясню, как тебе нравится, когда к тебе прикасаются, — продолжает он, опуская её на кровать. — И я имею представление о том, что тебе нравится, так как наблюдал за тобой. Я заставлю тебя кончить.
Её внутренние мышцы сжимаются, отзываясь на его низкий, гулкий голос.
Гермиона откидывается назад, упираясь ладонями в матрас, и Драко снова оглядывает её с ног до головы.
— Ты можешь снять рубашку? — спрашивает она дрогнувшим голосом. — Я уже видела эту часть тебя.
Он ухмыляется.
— И, если я не ошибаюсь, она тебе очень понравилась.
Её лицо неистово краснеет. Он не ошибается, поэтому она даже не пытается это отрицать.
— Помни, что я сказал прошлой ночью, — поддразнивает он, снимая рубашку с плеч и позволяя ей упасть на пол, — в желании нет ничего постыдного. Ты не должна краснеть.
В её горле образуется комок, и он приближается к ней, двигаясь медленно и целенаправленно. Его руки опускаются на её колени и проводят по бёдрам, заставляя её возбуждение взреветь. Затаив дыхание, она смотрит, как он поднимает одну её ногу, затем другую, снимая её домашние носки.
Его рука скользит по низу брюк, лаская голую кожу её икры, и она чувствует то же самое покалывание, которое испытала с пером, она уверена в этом. С другими партнёрами ей всегда хотелось отстраниться, но с Драко всё не так: она отдаётся его прикосновениям, наслаждаясь ими.
Но только его рука может подняться так высоко.
— Какой предмет одежды мне следует снять первым?
Она не уверена, что вопрос риторический, но прежде чем она успевает ответить, он продолжает.
— Я видел тебя раньше и не могу решить, где я хочу попробовать тебя первой.
Дрожащий вздох вырывается из её груди.
— Есть идеи?
— Я правда не… не знаю. Пожалуйста, просто прикоснись ко мне.
Он опускает её ноги и тянется к подолу её пурпурного джемпера, вопросительно задирая его. Подавшись вперёд, она ставит ноги на пол и поднимается, подняв руки над головой в безмолвном ответе.
Её голова застревает в джемпере, и она смеётся. Руки Драко перемещаются к вырезу, распахивая тот ещё шире и стаскивая его.
— Как мило, — говорит он, перебирая пальцами розовое кружево вдоль чашечки её бюстгальтера.
Кончик его пальца задевает её кожу, отчего она едва не вздрагивает. Не задумываясь, она ещё больше выпячивает грудь, пытаясь прижаться к его ладони. Его рука переходит на её шею, большим пальцем он проводит по нижней стороне челюсти.
Откинув голову назад, Гермиона смотрит на него. К счастью, его взгляд сосредоточен на её лице, а не на груди. Он наклоняется и снова целует её, быстро и крепко, а затем его руки ложатся ей на плечи, разворачивая её так, что она оказывается к нему спиной.
Но они в её спальне.
Открыв глаза, она встречает его взгляд в зеркале, и её клитор пульсирует. Он почти на целую голову выше её, и она наблюдает, как его руки перемещаются…
От плеч к ключицам.
От ключиц вниз к груди.
Он внимательно следит за выражением её лица, ожидая её реакции. С дрожащим вдохом она выгибает спину, прижимаясь задницей к его паху, а грудью — к его рукам, давая ему молчаливое разрешение.
Его указательный палец проникает под чашечку её бюстгальтера, задевая сосок и побуждая его напрячься ещё сильнее. Сглотнув, он повторяет движение с другой стороны, и она кивает, пытаясь ободрить его. Не медля ни секунды, он откидывает её локоны на одно плечо, обнажая кожу шеи, и целует и посасывает, приближаясь к уху.
— Как я уже говорил, — начинает он, обжигая своим дыханием её ухо, — бюстгальтер милый, но я думаю, что предпочёл бы увидеть тебя без него.
Ощущение его рта на её коже вызывает дрожь предвкушения. Жар её тела противоречит этим ощущениям.
Одной рукой он расстёгивает застёжку и спускает бретельки вниз по её рукам, а его взгляд останавливается на зеркале перед ними, жадно пожирая каждый сантиметр обнажённой кожи.
— Прекрасная, — шепчет он ей в волосы, глубоко вдыхая её запах. — Такая совершенная.
Она смачивает губы языком, но не пытается торопить его.
Несмотря на то, что она чувствует скольжение между бёдер.
Даже если её клитор набух и умоляет поласкать его, коснуться языком.
Смотреть, как он наблюдает за ней в зеркале, — самое эротичное, что она когда-либо видела, и она каким-то внутренним чутьём знает, что он позаботится о её потребностях, что он доставит ей удовольствие, прежде чем испытает собственное.
Его руки, большие и сильные, охватывают её обнажённую грудь, отчего у неё перехватывает дыхание.
— Ты идеально подходишь для моих рук, — говорит он, проводя большими пальцами по её соскам. — Я всегда подозревал, что так и будет.
Затем он слегка щипает их, заставляя её вскрикнуть, после чего успокаивает вершинки нежным поглаживанием.
— Ты когда-нибудь кончала так?
И снова он щипает чуть сильнее и перекатывает, проверяя её реакцию. Вскрик удовольствия вырывается из её губ, и она закрывает глаза.
— Гермиона, — говорит он глубоким голосом и рычанием у её уха. — Ты не ответила. Думаю, мне придётся остановиться…
— Нет! — отвечает она, распахнув глаза, и её руки накрывают его ладони на её груди. — Нет, я никогда так не кончала.
Она слышит гул откуда-то из глубины его груди.
— Покажи мне, что тебе нравится.
Переплетя свои пальцы с его, она сжимает его руку и двигает ею, слегка касаясь ладонью своего соска, заставляя его напрячься в поисках дополнительного контакта. Драко мгновенно подхватывает и дразнит каждый из её сосков по очереди, сопровождая нежные прикосновения щипками и перекатываниями, сводя её с ума от желания.
Её бёдра покачиваются в поисках трения, и одна из его рук скользит вниз и ложится на шов джинсов между бёдер. Он надавливает, прижимаясь к её клитору, и она стонет.
— Хорошо? — спрашивает он, крепко прижимая её к себе, положив одну руку на между её ног, а другой сжимая грудь.
Она двигается вместе с ним, наслаждаясь равномерным ритмом, и чувствует, как её дыхание учащается, практически срываясь.
— Да.
Это единственное слово легко слетает с её языка; она не хочет, чтобы он останавливался. Несмотря на то, что она полностью одета от пояса и ниже, прикосновения Драко доставляют ей больше удовольствия, чем она могла бы получить сама. В тот момент, когда она приближается к краю, рука, ласкавшая её клитор, отстраняется, и ей хочется закричать.
Но прежде чем она успевает это сделать, она чувствует прикосновение к пуговице и ширинке, и тепло кожи Драко на её обнажённой плоти. Его пальцы скользят вниз, и он стонет.
— Ты, блять, вся промокла.
Она покачивает бёдрами, направляя кончики его пальцев дальше вдоль её входа. Рельеф его кожи божественен на ощупь, и её внутренние стенки сжимаются. Глядя в зеркало, она видит, как раскраснелись её щёки и щёки Драко. Он наблюдает, как она безрассудно трётся о его пальцы, сосредоточенно следя за реакцией её тела.
И, когда она готова умолять его, он опускает руку ещё ниже и проникает в неё одним пальцем, затем двумя, и она едва не теряет сознание от ощущений. Её колени слабеют, тело дрожит, и он прижимает ладонь к её клитору.
Её влагалище содрогается, и он сгибает пальцы, оказывая давление там, где ей больше всего нужно.
— Вот так. Будь хорошей девочкой и отдайся мне полностью. Оседлай мои пальцы, как ты оседлала бы мой член.
Последняя здравая мысль исчезает, и, хотя она хочет посмотреть на себя, её глаза зажмуриваются. Все клише, которые она когда-либо слышала, внезапно подтверждаются — она видит звёзды. И фейерверки. И, возможно, даже самого Бога.
Ведь Драко Малфой, несомненно, и есть Бог.
И она хочет упасть на колени и поклоняться каждому дюйму его тела, как она делала это в своих фантазиях, чтобы отплатить за кульминацию, которую он только что милостиво даровал ей.
Она смутно осознаёт, что он удерживает её в вертикальном положении, одна рука обхватывает талию, а противоположная всё ещё обнимает её. Его пальцы нежно гладят её внутри, ненадолго продлевая удовольствие, и она чувствует, как её охватывает жадность, желание большего.
— Ты снова со мной? — спрашивает Драко. — Я смогу лучше, если мы снимем эти брюки.
Гермиона соглашается, думая о тех частях его тела, которые она ещё не видела.
— Ну что? Мне разложить тебя на кровати?
Её глаза вновь открываются, встречаясь с его глазами в зеркале.
— Я думала, ты говоришь о своих брюках.
Он снова улыбается ей и убирает пальцы, поднося их ко рту и пробуя её на вкус без предисловий. Он не комментирует и не хвалит её, но выражение его лица говорит само за себя — ему нравится её вкус, он хочет ощутить его от самого источника.
После ещё одного поцелуя в шею, он цепляет большими пальцами пояс её брюк, стягивая их с бёдер. Они стремительно падают на пол и оседают вокруг её лодыжек.
Глядя в зеркало, она видит, как он благоговейно поглаживает руками её живот, бёдра, а затем возвращается к груди.
— Я ещё не готов снять брюки, — говорит он, а его эрекция упирается в её задницу, нежно подталкивая её. — Сначала мне нужно сделать по крайней мере ещё одну вещь.
Она не спорит, хотя хочет ответить взаимностью.
Он подводит её к кровати, кладёт руки ей на бёдра и приподнимает, будто она совсем ничего не весит, после чего укладывает её спиной на матрас. Её голова ложится на подушку.
— Удобно? — спрашивает он.
Это не совсем верное слово для выражения её чувств, но она кивает. Он забирается на неё сверху, опираясь на предплечья, чтобы не мешать ей, и ждёт, пока она расположит ноги по обе стороны от его бёдер.
На мгновение он теряет контроль над собой, и крылья вырываются из его плеч, заставляя её подавиться воздухом. Смущаясь, он говорит:
— Привет.
Улыбнувшись, она решает не обращать внимания на его превращение и отвечает:
— Привет.
— Не могу поверить, что это реально.
Она и в самом деле не может поверить. Её фантастический любовник — Драко Малфой — лежит между её бёдер, его член настойчиво прижимается к ней, а кончики его крыльев нежно касаются её коленей, посылая мурашки по коже.
Гермиона поднимает руку, убирая прядь волос с его лба, и пытается успокоить его.
— Это реально. Я здесь, и я хочу этого так же сильно, как и ты.
Успокоившись, он наклоняется и целует её так, словно она может исчезнуть, его язык проскальзывает между её приоткрытыми губами. Она чувствует, как внутри неё снова разгорается огонь, подогреваемый его движениями и вниманием.
Когда он отстраняется, она уверена, что он украл весь воздух из её лёгких. Она забывает вдохнуть через нос, полностью сосредоточившись на его поцелуе, и задыхается. Её голова кружится от возбуждения и нехватки воздуха.
Рот Драко движется вниз, целуя и посасывая каждый из её сосков по очереди, проводя языком по кончикам, нежно касаясь их зубами, повторяя одну и ту же последовательность, пока она не начинает извиваться под ним.
Ещё никогда в жизни мужчина не уделял столько внимания её груди.
А потом он просовывает руку между её бёдер и проводит двумя пальцами по клитору, отчего её спина выгибается, и она вскрикивает, требуя большего.
Восприняв это как сигнал, он проводит губами по её животу, по поясу трусиков, а затем приникает к бёдрам.
— Пожалуйста, — умоляет она грубым от желания голосом. — Ещё, Драко.
Он кусает её внутреннюю часть бедра чуть сильнее, заставляя задыхаться. Её руки зарываются в его волосы, пытаясь направить его туда, куда она хочет, но он не двигается.
— Скажи это ещё раз.
— Пожалуйста! — Гермиона забывает дышать. — Пожалуйста!
— Не это, — отвечает он, успокаивая укус языком.
Сквозь туман в мозгу Гермиона пытается вспомнить, что именно она лепетала.
— Ещё, — просит она, дёргая его за волосы. — Мне нужно больше.
— Опять не то, — ругает он, прищёлкивая языком. — Как не похоже на тебя, Гермиона.
Она пытается сесть, но он удерживает её на месте, глядя на неё сверху вниз, между её бёдер. Его глаза тёмные, неспокойные и бушующие. Он в таком же отчаянии, как и она — она поняла это по тому, как его голосом прозвучало её имя.
Как молитва или мольба.
Щелчок.
— Драко, — мурлычет она. — Мне нужно больше, Драко, пожалуйста.
Он стонет.
— Я мог бы слушать твои мольбы всю ночь.
Его руки опускаются на её трусики, и он поспешно срывает их, и розовое кружево легко рвётся под его напором.
— Ты никогда раньше так не произносила моё имя.
Она готова протестовать, сказать ему, что она произносила его имя и раньше, но тут его рот прижимается к ней, и её мозг останавливается.
Больше никаких раздумий. Только чувствовать, впитывать ощущения, то, как удовольствие бушует по её нервам, уничтожая всё на своём пути.
Она не чувствует ни жары, ни холода, не ощущает ни хода времени, ни окружающей обстановки. Есть только нарастающая дрожь её бёдер, прикосновение его рта, дразнящее ощущение его языка, исследующего каждую чувствительную складочку вокруг её клитора.
Весь её мир сводится к этой кровати, к этому моменту, и ей совершенно наплевать.
Она бесстыдно покачивает бёдрами, двигаясь в такт его рту, и Драко рычит. Или стонет. Она не уверена, но по тому, как он ускоряется, она может сказать, что ему нравится её поведение.
Её пальцы цепляются за его волосы, притягивая к себе, и она чувствует вибрацию наслаждения от вздоха на своей промежности, нежное прикосновение перьев к её раскрытым бёдрам.
А потом одна из его рук перемещается, предоставляя ей большую свободу движений, и она пользуется этим. Её бёдра раскачиваются безудержнее, и она бормочет бессмыслицу между стонами.
Когда два пальца проникают в неё, изгибаясь и поглаживая её так же, как и ранее, она вскрикивает. Её тело сжимается и расслабляется, одновременно пытаясь удержать его и призывая продолжать двигаться, продолжать трахать её и пальцами, и языком.
Он впивается в неё, пытаясь уловить каждую частичку её кульминации, а она не чувствует ничего, кроме сотрясений, слабых толчков, сигнализирующих о конце её оргазма.
Гермиона застывает на кровати, почти бескостная и со сбившимся дыханием.
— Драко, — вздыхает она, отчётливо слыша удовлетворение в собственном голосе. — Иди ко мне.
К её огорчению, он встаёт, сползает с края кровати и смотрит на неё сверху вниз. В какой-то момент его крылья пропадают, снова скрываясь под кожей. Она видит, как его рука поглаживает прикрытый член, и понимает, что ещё не насытилась им.
— Я хочу тебя, — говорит она, не сводя с него глаз. — Не заставляй себя кончать.
Осторожно, её руки перемещаются к груди, пытаясь показать, что она всё ещё в отчаянии и хочет большего.
Он приостанавливает движения, и его глаза загораются.
— Я подумал, что ты слишком чувствительна, — осторожно говорит он.
Гермиона опускает правую руку вниз, проводит пальцами по клитору, испытывая себя. Она качает головой.
— Я в порядке, Драко. Смотри.
Пока она ласкает себя, его глаза не покидают её, и то, как он наблюдает за ней, побуждает её стонать. Его руки переходят к поясу, он быстро расстёгивает его и снимает брюки и трусы одновременно.
И он чуть не спотыкается, явно забыв, что на нём всё ещё ботинки и носки, и путается в одежде.
Гермиона смеётся, и его глаза снова темнеют.
— Что-то смешное, Грейнджер?
Её рука замирает между бёдер.
— Вовсе нет.
Его туфли ударяются с гулким стуком о пол.
— Но ты смеялась, — мрачно говорит он. — Наверняка тебя что-то позабавило.
Прикусив щеку, она старается подавить улыбку.
— Нет.
Когда он наклоняется, чтобы снять с себя остатки одежды, его взгляд останавливается на ней, и она едва не разрывается от смеха, пытающегося вырваться наружу.
Драко заползает на кровать, ложится рядом с ней и опирается на одну руку. Свободной рукой он тянется к ней и проводит ладонью вверх и вниз по её бедру. Её глаза опускаются, следуя по мускулатуре его живота до тех частей, к которым она ещё не прикасалась. Его бёдра выглядят крепкими и подтянутыми, худыми, но мускулистыми.
Его член твёрдый и длинный, и кажется, что он упирается в собственную кожу.
Она осторожно протягивает руку и обхватывает его, слегка сжимая и поглаживая. Прежде чем она успевает задать размеренный темп, он останавливает её руку и качает головой.
— Если ты продолжишь, я не смогу продержаться для тебя долго.
— Могу я сделать для тебя кое-что? — спрашивает она, хлопая ресницами. — Я хочу попробовать тебя на вкус.
Она видит противоречие в его глазах, вероятно, он пытается решить, что предпочесть — секс или её рот, и она чувствует себя более властной, чем когда-либо за последние годы. Похоже, он не знает, как ответить.
Гермиона не заставляет себя ждать. Вместо этого она скользит по кровати и обхватывает головку его члена губами. Он шипит, его руки непроизвольно запускаются в её кудри, а бёдра плавно подаются вперёд, пропуская всё больше его длины между её губами. Но она не возражает.
На самом деле, она не может насытиться им. И оттого ласкает его быстро и усердно, её рука обхватывает его основание, а рот берёт столько, сколько может.
— Твою мать, — стонет Драко после минуты её ласк, отпуская её волосы и хватаясь за свои. — Где… как… Святой Салазар.
Вспомнив его предыдущее замечание о Гриффиндоре, она отстраняется и поднимает на него глаза.
— Он не имеет к этому никакого отношения.
Прежде чем её рот снова заскользит по нему, он хватает её, притягивая к себе и усаживая на свои бёдра. Она чувствует, как кончик его члена прижимается к её входу, и ей хочется опуститься, принять его в себя, стать с ним единым целым.
Но он держит её на месте, его глаза черны и сосредоточены на ней.
— Ты уверена, Гермиона?
Пока он смотрит на неё и сдерживает себя, она чувствует его трепет и тяжесть момента. Наклонившись вперёд, она нежно целует его, осторожно проникая языком в его рот. Звук удовольствия вырывается из его уст, отдаваясь в её губах, но он отстраняется.
— Мне нужно это услышать, — говорит он с мукой в голосе. — Мне нужно, чтобы ты сказала мне, что хочешь этого. Что ты хочешь меня. Навсегда.
Слово «навсегда» должно её ужасать, но это не так. Оно побуждает её сердце биться, а кровь — бурлить.
— Да, — вздыхает она, отчаянно пытаясь заставить его поцеловать её снова. — Да, я хочу тебя навеки.
Удовлетворённый её ответом, Драко быстро вводит свой кончик в неё, и Гермиона качает бёдрами снова и снова, пока не погружает его в себя до самого основания.
Он держит её неподвижно, привыкая к ощущению первого единения, и позволяет своим глазам снова охватить её, изучая под новым углом. Проводя ладонями вверх от её бёдер к талии, он начинает двигаться под ней медленными размеренными движениями.
— Отпусти меня, — говорит она, встречаясь с ним взглядом.
— Медленно, — отвечает Драко, и его хватка ослабевает. — Не торопись.
Неуверенно она кладёт руки на гладкую кожу его живота и начинает встречать его толчки, прижимаясь тазом к его тазу. По мере того, как они находят свой естественный ритм, Гермиона чувствует, как её возбуждение неуклонно возрастает, вся она становится влажной и тёплой, трепеща вокруг его длины.
Его дыхание сбивается, а рука поднимается по лестнице её рёбер, добирается до груди и грубо ласкает её. Она чувствует, как её губы раздвигаются на дрожащем вдохе, и нежный стон удовольствия вырывается наружу.
— Мне нравится чувствовать тебя, — говорит он, возвращая её внимание к своему лицу. — Такая тугая для меня, сжимающая мой член.
Не прилагая усилий, он поднимается и садится, прижимаясь губами к её горлу, а затем к уху.
— И такая влажная. Блять, я не могу дождаться, когда почувствую, как ты кончаешь вокруг меня.
Под этим новым углом Гермиона знает, что долго не продержится — особенно если он продолжит говорить с ней. Его шёпот скручивает её внутренности, не давая разуму отвлечься.
Она хнычет, чувствуя, как напряжение в её теле нарастает всё быстрее и быстрее, наматывая клубок внутри всё туже и туже.
— Драко! — кричит она, когда он приподнимается сильнее, хватая его за плечи и впиваясь ногтями в кожу.
Ухмыляясь, он просовывает руку между их телами и прижимает палец к её клитору, вращая им по кругу, прежде чем снова толкнуться. Её мышцы неистово сокращаются, предвещая грядущий оргазм, и он шипит от напряжения.
— Тебе нравится? — бормочет он, проводя зубами по мочке её уха. — Мне продолжать?
Драко хватает её левую ногу, располагая её позади себя, а затем таким же образом переставляет правую.
Они переплетаются, её руки обхватывают его шею, а его — её спину. В таком положении ей труднее двигаться, но он охотно подхватывает её.
Любопытствуя, Гермиона опускает руки вниз, пробегая по его обнажённым плечам, ища хоть какой-то намёк на то, где спрятаны его крылья. Она ничего не чувствует.
Услышав её блуждающие мысли, Драко хватает её за волосы, возвращая её внимание к своему лицу.
— У нас будет достаточно времени, чтобы разгадать тайны моих крыльев.
Он сильнее стискивает бёдра, толкая её тело и заставляя грудь подпрыгивать.
— Это наш единственный первый раз, и я хочу, чтобы ты была здесь и сейчас со мной.
— Да, — стонет она, впитывая удовольствие от его толчков. — Я здесь. О, Драко, да.
Его рука запуталась в её кудрях, как постоянное напоминание о том, чего он хочет. Он превратился в нечто более опасное и манящее, более властное и пылкое, и она попала под его чары.
Драко продолжает двигаться в том же стремительном темпе, и она понимает, что не в силах угнаться за ним. Впиваясь ногтями в кожу его плеч, она держится и позволяет ему брать от её тела всё, что ему нужно, зная, что взамен он подарит ей нечто прекрасное. С каждым скольжением его члена возле её клитора она каким-то образом погружается всё глубже, и поток неисполненной похоти смывает её, оставляя после себя только беспредельное удовольствие.
Немного помедлив, он обхватывает её бёдра и раскачивает тело, увеличивая трение между ними.
— О, тебе это нравится, — напевает он ей на ухо. — Тебе нравится, когда ты чувствуешь каждый дюйм моего тела, скользящего навстречу тебе, прежде чем я окажусь глубоко внутри тебя.
Её стенки сжимаются и разжимаются три раза, а затем снова затихают.
— И тебе нравится звук моего голоса, когда я говорю грязные слова тебе на ухо.
Она стонет и поворачивает голову, стремясь найти его губы. Он целует её, а затем отстраняется, отказывая ей в желаемом.
— Посмотри на меня, — приказывает он.
Когда Гермиона смотрит, она знает, что её похоть написана на её лице, и он видит её.
Одобрительно хмыкнув, он поддерживает темп, держа её одной рукой под тем же углом. Другая опускается между их телами, собирая немного её влаги на кончик пальца. Он вводит его ей в рот, и она закрывает глаза, заворожённая параллелями со своими снами.
Но ей кажется, что на его коже она вкуснее, чем на своей.
— Тебе нравится собственный вкус?
Гермиона кивает, покачивая головой вверх-вниз, её губы скользят по его пальцу так же, как по его члену.
— Я хочу услышать тебя, — говорит он. — Скажи мне.
— Да, — говорит она, выпуская его палец изо рта. — Но на тебе мне нравится больше.
— На мне?
— На твоём пальце, — она стонет, разрываясь на две части. — На твоих губах. Я до сих пор ощущаю свой вкус на них.
Её сознание разгоняется, представляя другие сценарии. Она видит, как слезает с него, устраивается между его ног и снова берёт его в рот.
— На твоём члене!
Когда она оглядывается на него, его взгляд обжигает её кожу, не оставляя после себя ничего, кроме раскалённого желания. Она глубоко дышит, вдыхая запах его кожи и секса, и всё напряжение внутри неё наконец-то спадает, заставляя её тело летать, как никогда прежде. Она неудержимо двигает бёдрами, и Драко позволяет ей действовать инстинктивно, продолжая гнаться за наслаждением. Он шепчет ей похвалы о том, как крепко она сжимает его, как глубоко он внутри неё, какая она тёплая, влажная и чертовски совершенная, как он хочет, чтобы она брала от него всё, что ей нужно.
И следующее, что она слышит, это его стоны удовольствия. Она знает, что он близок к концу, мчится к финишу прямо заней, и она подталкивает его.
Гермиона сжимает свои внутренние мышцы, нарочито плотно обхватывая его, и он стонет.
— Тебе нравится, когда я так сжимаю тебя, — воркует она ему на ухо. — Когда тебе становится так тесно, что ты едва можешь двигаться.
— Да, — шипит он, медленно входя в неё. — Блять, да.
— И тебе нравится, что я говорю с тобой сейчас.
Его хватка на её бедре крепнет.
— Нравится.
— Ты хочешь, чтобы я продолжала?
Он кивает.
— Пожалуйста.
Она тянется вниз, чтобы потереть свой клитор, чувствуя, что может снова достигнуть кульминации, и стонет.
— Позволь мне попробовать тебя на вкус, — говорит Драко через несколько секунд. — Я уже близко, и клянусь, я заставлю тебя кончить снова после того, как я закончу, если ты этого хочешь.
Гермиона смеётся и подносит пальцы к его губам, смазывая их своим возбуждением, а глаза Драко пожирают её. Как только она убирает руку, он облизывает губы и подаётся вперёд, крепко целуя её и позволяя ей вновь ощутить вкус себя на его коже.
— Так хорошо, — говорит он ей в губы. — Ты такая вкусная.
Когда его ритм сбивается, а бёдра замирают, она целует его глубже, вкладывая в поцелуй все свои чувства. Его член пульсирует внутри неё, высвобождаясь с такой силой, что он вздрагивает и падает на кровать, его руки тянут её за собой, пока они оба не ложатся на бок, одна её нога перекинута через его бедро. Она успокаивает его, пытаясь унять его бешено колотящееся сердце, поглаживая руками вверх и вниз по его позвоночнику. Осыпая поцелуями её шею и ключицы, он медленно приходит в себя.
— Нет слов, насколько это было потрясающе, — бормочет он, прижимаясь к её коже, время от времени дразня языком. — Мне кажется, что я могу просто заснуть.
— Спи, — отвечает Гермиона, её пальцы поднимаются вверх, чтобы провести по его волосам. — Я никуда не спешу.
Когда он отстраняется, она смотрит глубоко в его глаза, надеясь, что он видит самую суть её души, что она готова быть рядом, чтобы дать ему всё, что ему нужно. Их прошлое — это всего лишь история, и она не хочет, чтобы он зацикливался на ней. Всё прощено, постепенно в течение десяти лет, а позднее — сразу, как только они стали друзьями.
Вздрогнув, он кивает, и невысказанное послание каким-то образом доходит до него.
— Спасибо, — говорит он, притягивая её к себе. — Я люблю тебя. Я любил тебя так долго, даже если не мог признаться себе в этом.
И она спокойна, всё в её жизни наконец-то встало на свои места и обрело смысл, а его признание — последний оставшийся кусочек головоломки. Она не знала, чего ждала, но теперь всё стало ясно. Она не могла найти счастье и удовлетворение ни с кем другим, потому что ждала этого момента с ним.
Их связь невероятна и в то же время неоспорима, особенно когда они лежат, запутавшись друг в друге. Возможно, она не готова признать свои чувствах вслух, но она знает, что они существуют, перерастая в нечто, напоминающее любовь.
Прежде чем она успевает найти слова, чтобы объяснить, что ещё не совсем готова, он прижимает палец к её губам и говорит:
— Это нечто новое для тебя. Не говори, пока не будешь готова. Я просто… я должен был сказать тебе. Я не мог больше сдерживаться.
Гермиона кивает и снова целует его, надеясь, что физическое проявление скажет всё то, что она пока не может выразить красноречивыми фразами. Он с готовностью отвечает взаимностью, одной рукой запутываясь в её волосах, а другой хватая за задницу. Всё идёт размеренно, неторопливо, изучающе, и она позволяет себе ещё глубже погрузиться под его чары, наслаждаясь каждой секундой близости.
Несмотря на то, что они обнажены и обвивают друг друга, как лианы, пульсация между бёдер постепенно ослабевает, и впервые за несколько недель она чувствует удовлетворение. Ей хочется зарыдать от облегчения, но она сдерживается.
Физическая боль наконец-то утихла, оставив ей только пьянящее чувство желания и влюблённого вейлу.
Она улыбается ему в ответ, зная, что по-другому и быть не могло.
