выскользнул платок.
Муж неловко подтолкнул ее в сторону платка, продолжая креститься, и в тот момент, когда все склонились под "Господи, помилуй", в глазах у Веры потемнело. Все что она видела вокруг себя – темные спины, ошалелые глаза бабки, яркие пятна горящих свечей – смешалось в одно рябящее пятно. Снова поднялась тошнота. Вера прикрыла рот рукой, но тут же согнулась от спазма, и черная жижа вылилась на пол, растеклась длиннопалым пауком. Внутри стало легко и приятно, будто она только этого и ждала, будто всю жизнь вынашивала в себе это тошноту, копила черную горькую муть. Вокруг заохали, кто-то вскрикнул, затих монотонный, искаженный эхом голос попа.
Не соображая, находясь в своем сладком дурмане, Вера потянулась, схватила мужа за рукав, чтобы держась за него, приподняться, но Виктор резко отдернул руку и оттолкнул её. Люди расступились, а шепот, наоборот, сдавил вокруг плотное кольцо.
Не удержавшись на ногах, Вера упала на бок, вляпалась рукой в теплую, почти горячую жижу и после того, как коснулась ее, легко вскочила на ноги – тело пружинило от энергии и непривычной, чуть ли не звериной силы. Она оскалилась, осматривая окружавшую ее толпу людей. Зеваки, каждый из которых тут же позабыл, о чем и кому молился. Где-то в этой толпе загорелась вспышка камеры. Вера обернулась на мужа, он был бледен, и положив руку под сердце, часто дышал. Она с силой топнула ногой в его сторону и зашипела – Виктор вжал голову в плечи и зажмурился. Вера расхохоталась. Эхо многократно усилило голос, вознесло под самый купол, заглушило шепот и еще звенело после того, как она выбежала из храма.
Она бежала по набережной, черные кудрявые волосы трепал ветер. Небо снова заволокло, и его серое тяжелое брюхо почти опускалось в серую беспокойную воду.
Впереди уже показалась высокая дырявая крыша, когда Вера обернулась и увидела, что муж бежит за ней. На удивление быстро, отбросив свой старческий спектакль, и желая лишь одного, поймать Веру, и притащить туда, где бесы внутри нее не выдержат слушать молитвы. Где она, наконец, отмучается. А самое главное, отмучаются все ее благородные спасители и выпьют за помин ее души, и закусят кислыми огурцами.
Вера прибавила скорость. Полы расстегнутого пальто развивались как большие черные крылья, от холодного воздуха горело горло, но телу было тепло, будто она бежала сквозь летний, ласкающий мягким солнцем вечер.
– Стой, сука! – послышалось за спиной и на какое-то мгновение совсем рядом отчетливо заклокотало тяжелое дыхание. Не сбавляя хода, Вера сбросила пальто, и Виктор, чертыхаясь, споткнулся об него.
– Не упоминай, имя господа всуе! – крикнула Вера и снова расхохоталась. Она уже видела дом перед собой, казалось, что он тоже несется ей навстречу.
Она проскочила в узкий проем и остановилась, врезавшись в стол. Скользнула взглядом по расстеленной пленке, и в этот момент распахнутая дверь стукнулась о стену и на пороге появился Виктор.
Его лицо, его круглая голова с ранней залысиной горели от прилившей крови и блестели от пота. Он тяжело и шумно дышал, расставив руки в стороны, он заграждал ей выход, ловил, как сбежавшую скотину.
– Не смей здесь дышать! – завизжала Вера. От мысли, что в чистый (священный!) воздух этого дома проникает ненавистный смрад, хотелось рыдать. Она бросилась к противоположной стене, схватила пленку и с силой толкнула стол.
Виктор что-то прорычал, отбросил стол и двинулся ей навстречу. Не глядя, Вера сгребла пыль с подоконника и бросила в лицо мужу. Он закашлялся, чихнул, почернел от налипшей на потное лицо пыли. И пока тер глаза, Вера бросилась на него кошкой, сбила с ног и уселась на грудь. Накрыла черно-красное лицо с зажмуренными глазами пленкой. Виктор схватил ее за плечи, пытаясь сбросить, но руки Веры вдруг отяжелели, будто кто-то крепко держал ее кулаки, прижатыми к полу. Она делала все, чтобы смрад не просочился. Черный провал рта в окружении рыжих курчавых волосков, становился все шире и бледнел под запотевшей пленкой.
– Не смей здесь дышать! – повторила она, сдавив сильнее, когда грудь мужа под ней заходила ходуном. Ей казалось, что она скачет на диком быке. Хотелось смеяться, но боялась, что в этот момент ослабит хватку.
Когда Виктор затих, обмяк на полу, белая тень на стене поднялась с колен, тряхнула всклокоченными волосами и запрокинув голову, затряслась в беззвучном хохоте. Рассмеялась и Вера.
Для обложки использована художественная работа автора.
