сказать «в двух шагах».
А вот виды здесь один в один, как на Луне или куда более далеких небесных телах. Кратеры, растрескавшаяся глина, склоны с самыми невероятными оттенками. Кажется, в таких «котелках» варится «первичный бульон». Акпатлаука, Геокпатлаук… В эти названия Прикаспия впечатались «бульки». А Боядаг – это вообще гора красок. Так и переводится имя вулкана.
Кстати, про «первичный бульон». Есть еще одно «космическое место» и тоже у газового месторождения. Точнее в нем самом. У местечка Дарваза в сердце пустыни есть огромный кратер, из которого многие уже десятилетия поднимаются языки пламени. Ночью вид такой, что точно увидишь врата в царство Аида.
В такую стихию не окунешься… Просто так, без амуниции. И она на вид как у космонавта. Несколько лет назад сюда спускался европейский ученый в сверкающем «скафандре». Такой вид имел его термозащитный костюм. Спустился в кратер он в поисках «новой жизни», можно сказать и «космоса». Трудно представить, что в языках пламени кто-то может жить или хотя бы выжить. Но такие существа есть. Ученый взял пробы с микроорганизмами и будет изучать их выживаемость в условиях адского пекла.
На других планетах условия не всегда лучше. Может быть и в такой «адской смеси» за пределами нашей планеты встречается что-то живое. Только лететь туда надо многие годы…
– Пандемия всех нас сделала немного космонавтами и подводниками, – шутит Марина. Но почему-то не смешно, если вспомнить дни самого жесткого карантина. Выйти за пределы «станции», то есть дома, нельзя. За обшивкой МКС – вакуум и солнечная радиация. За бетонными или кирпичными стенами дома уже на Земле весной 2020-го, казалось, тоже была какая-то радиация. Так боялись мы того, что в общем-то не можем увидеть своими глазами. Того, о чем знаем только со слов ученых. И безвоздушное пространство вошло в нашу привычную жизнь в это самое время… Иногда полное обнуление какой бы то ни было информации. Кроме сводок по заражениям. А они сперва были как у синоптиков с юга. Но затем плюс все больше уходил в небо и в разгар пандемии, кажется, вырвался в космос.
– Мы стали внимательнее к космонавтам, когда поняли, как мы на них похожи, – говорю Марине.
– Как же это?
– Слово «изоляция» для них уже давно привычное, как и «карантин». Для полета в космос традиционно задействуют весьма строгие меры безопасности. Правда, это началось без всякого коронавируса. И долгая разлука для них дело если и не привычное, то вполне терпимое явление.
Вспомнил историю пары, которые уже больше года разлучены из-за пандемии. Никак не могут увидеться, потому что оказались в разных странах. Интернет не заменит им живые встречи. Девушка из этой семьи просила меня задать космонавту вопрос, как преодолеть долгую разлуку? Я написал в «ВК». Сергей Кудь Сверчков поделился опытом. А он, по сути, оказался вполне земным:
– Это не будет открытием, если я скажу, что, конечно, скучаю по семье. Но я разлуку переношу спокойно. После того, как в мае этого года я улетел на подготовку предполетную, из-за напряженности подготовки особой, эпидемиологической обстановки, я видел семью всего несколько раз за это время. Так что в плане разлуки космический полет для нас начался раньше, чем стартовала наша ракета. А помогает всегда интенсивный график работы. И когда работаешь много и напряженно, дни летят незаметно.
Дни летят незаметно, но силы дают «проводки», которые связываю Международную космическую станцию с теми на Земле, кто любит и ждет встречи. Сергей рассказал мне и всем своим подписчикам, что на борту есть довольно много разных способов общения с Землей:
– Это, конечно, официально разрешенные каналы связи с ЦУПами. Помимо это есть IP-телефония, только она односторонняя. Мы можем звонить на Землю, но на станцию мне никто позвонить не может. У нас есть конференция с семьей. Мы можем посмотреть друг на друга, пообщаться. Конечно, у нас есть электронная почта. И, пожалуй, все.
Бывает, что и на Земле, во время подготовки к полету, родные люди не видятся месяцами.
– Ольга выходила замуж не за космонавта, а за инженера с нормированным графиком работы, и, наверное, рассчитывала на вполне спокойную жизнь. – Олег говорил о разлуке и с репортером журнала «Русский космос». На этом самом месте он пару секунд помолчал. А на лице засияла мягкая улыбка.
– А когда я стал космонавтом, все изменилось. Бывали случаи, когда мы неделями не виделись с женой, и ей приходилось одной справляться с домом и детьми. Такое понравится не каждой женщине, но Ольга поняла, что космический полет – это дело всей моей жизни.
Сергей Вспоминает, что девятилетняя дочка Софья к разлуке относится уже не так остро. В школе у нее свой «космос» из общения и дел.
– А вот двухлетний сын Гриша скучает: когда я после долгой разлуки появляюсь дома, радуется очень сильно. Как ни смешно, спасают „вотсап“ и „вайбер“. Если бы не средства связи, наверное, вообще забыл бы отца.
Долгая разлука похожа на невесомость, из нее невозможно
