своенравной прихотью, а меня – ходячим недоразумением, которое незаслуженно стало частью семейства Крог.
Тем удивительнее было его желание переговорить со мной с глазу на глаз в загородном особняке Мелингов во время семейного торжества по случаю дня рождения дяди Олафа.
– Шела, – отведя меня в библиотеку и заперев её изнутри на ключ, дядя Густав требовательно вопросил, – на что мой брат разбазаривает семейный капитал? Ты должна знать, отвечай.
О, провидение, сколько надрыва в голосе, сколько скорби и недовольства. Можно было бы съязвить и сказать, что после того как дядя Руди решил порвать всякие связи с торговой компанией и продал дяде Густаву все свои акции, никакого семейного капитала больше нет, зато есть частные средства Рудольфа Крога, которые он вправе тратить на своё усмотрение. Но я глянула на запертую дверь, потом на закипающего дядю Густава, и ответила:
– На прошлой неделе дядя Руди купил дирижабль.
Лучше бы я этого не говорила. Дядя Густав чуть не пожелтел от гнева. Послав ругательства в пустоту, он, наконец, взял себя в руки, чтобы спросить:
– И во сколько же ему обошлась эта блажь?
– Понятия не имею. Дядя Руди ведь не в одиночку оплачивает будущую экспедицию.
Собственно, предстоящий полёт к северной оси мира окончательно рассорил и без того враждовавших братьев Крог. Дядя Руди так давно мечтал сделать нечто великое и значимое, что больше не мог заставлять себя ходить в бесконечные коммерческие рейсы, в которых нужно только продавать и закупать заморские товары. Конечно, за долгие годы таких странствий он успел с лихвой утолить снедавшую его жажду путешествий и повидать немало удивительных мест на планете. Но одна точка на карте всё же оставалась недостижимой для торгового флота Крогов-Мелингов.
На протяжении веков ни один корабль, ни одна собачья упряжка и даже гидроплан не смогли достичь умозрительной оси мира – этого края нескончаемой зимы и вечных льдов. Вот потому дядя Руди и решил, что настало время испытать на прочность дирижабль, а заодно и завоевать для Тромделагской империи право первой водрузить свой флаг на вершине мира. Учёные императорского географического общества, журналисты и даже частные спонсоры охотно его в этом поддержали. А вот дядя Густав категорически воспротивился. Раньше мне казалось, что он просто переживает за брата, ведь столь рискованное путешествие на крайний север, где море скованно прочным льдом, а редкие клочки земли покрыты нетающими снегами, может закончиться весьма плачевно. А его, оказывается, интересует, сколько стоит дирижабль…
– А ты, я смотрю, – пошёл в словесную атаку дядя Густав, – совсем не понимаешь, чем всё это может закончиться для тебя.
– Для меня? И чем же?
– А тем, что мой братец спустит все деньги на сомнительные прожекты, а ты станешь никому не нужной бесприданницей. Сколько тебе сейчас лет?
– Семнадцать, – немного оторопев от такой тирады, всё же ответила я.
– Ну, это как посмотреть, – скользнул по мне беглым взглядом дядя Густав. – Не удивлюсь, если судовой врач мало что смыслил в детской стоматологии и убавил тебе год. А ведь это значит, что сейчас тебе лет восемнадцать, ты девушка на выданье. Если бы не тот эскулап, сейчас бы ты была совершеннолетней и могла бы самостоятельно принимать решение о браке. А так на это нужно согласие твоего опекуна.
– Так ведь я и не собираюсь замуж, – пришлось мне пожать плечами, после чего я услышала снисходительное:
– А пора бы. И Рудольфу бы не мешало об этом подумать. Сам собирается лететь на край света, а тебя оставляет одну. Нехорошо.
– Так ведь я буду не одна, а с хухморчиками.
– Речь не о миниатюрных домашних слугах. Речь о том, что рядом с тобой должен быть кто-то, кто позаботится о тебе. Если не опекун, то законный муж. Если не один Крог, то другой. Понимаешь?
Я аж вздрогнула. Не далее, как два года назад дядя Густав овдовел. И что же это он сейчас мне собирается предложить? Ужас какой! Он ведь старше дяди Руди на пять лет!
– Тебе давно пора стать частью клана Крогов, – продолжал увещевать меня дядя Густав. – Три поколения нашей семьи сумели взрастить из крохотной экспортной конторки крупнейшую торговую компанию, с которой не может сравниться ни одна другая во всей империи. К тому же наша с Рудольфом бабка была внебрачной дочерью Эрлинга VI, а это значит, что мы приходимся троюродными братьями нынешнему императору. Теперь ты понимаешь, какая это ответственность – быть одной из Крогов? Из нашей семьи просто так не уходят. Даже Линда поняла это, когда развелась с Рудольфом, а потом вышла за Олафа. Пусть она теперь не Крог, а Мелинг, но она осталась в семье. А то, что тебя нашли в ящике с персиками, ещё не делает тебя настоящей Шелой Крог. Но ты можешь по праву называться ею, когда станешь моей невесткой.
Невесткой? Даже от сердца отлегло. Эспину, сыну дяди Густава, всего двадцать пять лет. Вот только с чего бы вдруг ему жениться на мне? Напротив, я слышала, что у него есть подружка, дочь угольного магната. Почему
