обо мне. Я ведь не хладнокровная убийца. Просто очень люблю сильных мужчин и зверею, когда мне мешают. Я ещё вам это докажу!
Пётр посмотрел на неё, вздохнул и побрёл вслед к экипажу.
12 июля 1917 года.
Члены большевистской фракции в Совете зачастую чувствовали себя неуютно. Нужно было много самообладания, чтобы проходить по коридорам и залам Таврического дворца, не согнувшись и не опустив головы, сквозь строй неприязненных взглядов, злобного шёпота и демонстративного подталкивания друг друга локтем мол, смотри, смотри.
В эти дни никто больше Троцкого не демонстрировал столь открыто свою солидарность с большевиками. Его официальное вступление в партию было отложено до приближающегося Шестого Съезда, который должен был состояться в конце месяца. Но он уже вёл себя как один из большевиков. Ещё в своём Открытом Письме Временному Правительству, опубликованном шестого июля, Лев Давидович, отвечая на обвинения в адрес большевиков в шпионаже в пользу Германии, написал – "Если Ленин – немецкий шпион, то и я – немецкий шпион".
Троцкий доброжелательно здоровался с членами большевистской фракции, тут же демонстративно начиная обсуждать с ними какие-то вопросы, зачастую малозначительные. В своих выступлениях в Совете он стал добровольным адвокатом Ленина, раз за разом отстаивая его невиновность.
Впрочем, Лев Давидович просто не мог поступить иначе. Главным критерием для него было самоуважение, а ведя себя иначе, он бы его потерял.
Общественное мнение, на которое оказывалось давление проправительственными кругами и многочисленными антиленинскими статьями в газетах, становилось по отношению к большевикам всё негативнее. Несмотря на то, что официально партия не была запрещена, а был издан только приказ об аресте Ленина и других видных большевиков, в Петроградском Совете члены фракции зачастую чувствовали себя париями.
А Троцкому дразнить гусей, казалось, даже доставляло удовольствие.
Впрочем, не все в Таврическом Дворце думали одинаково.
Итак, большевистская фракция Петроградского Совета продолжала существовать и функционировать легально. Правда, её лидер Каменев был арестован, Сталин показывался редко, но большевистские лидеры Рыков, Рязанов, Ногин и другие резко критиковали на заседании Советов политику как Временного Правительства, так и лидеров Совета.
И вернувшийся в Россию к этому времени бывший лидер меньшевиков Юлий Мартов, остававшийся сейчас главой только крыла интернационалистов своей партии, говорил с трибуны Совета в том же духе. Начиная с раскола на большевиков и меньшевиков четырнадцать лет назад Мартов был одним из самых яростных оппонентов Владимира Ильича – а сейчас горячо отстаивал с трибуны его невиновность.
Но не только Троцкий с Мартовым были на стороне большевиков.
Как мы помним, Лев Давидович фактически с момента приезда являлся членом Исполкома Петроградского Совета. Ему был положен паёк в буфете. Во время завтраков и обедов он заметил интересную особенность.
В буфете раздавали чай и черные бутерброды с сыром или красной зернистой икрой. В обед давали щи и кусок мяса. Буфетчиком Исполнительного Комитета был солдат Графов. В самый разгар травли против большевиков, когда Ленин, объявленный немецким шпионом, уже скрывался, Троцкий заметил, что Графов подсовывал ему стакан чаю погорячее и бутерброд получше, глядя при этом мимо.
Графов сочувствовал большевикам и скрывал это от начальства. Лев Давидович стал присматриваться. Графов был не одинок. Весь низший персонал Смольного – сторожа, курьеры, караульные, похоже, тяготел к большевикам. Троцкий сказал себе, что дело уже наполовину выиграно. Но пока только наполовину.
Временное Правительство на самом деле добилось меньшего, чем казалось. Партия большевиков не была запрещена, и, как следствие, её органы продолжали функционировать
ЦК большевиков, большевистские фракции в Советах, партийные комитеты Петрограда, Москвы, провинций, большевистские фабрично-заводские комитеты, наконец, Военная организация ЦК партии ("военка") остались политически и организационно боеспособными.
Ленин отсутствовал только физически, но своими записками и письмами через постоянного связного, он как бы всё равно бывал на заседаниях ЦК.
Собственно, его даже уже не искало правительство, может быть, довольное тем, что он сам исчез с легальной арены.
