Вопросы и ответы (СИ) [love and good] (fb2) читать онлайн

1. Имя, фамилия, прозвища, ласковые имена

Геде́он Светлый. Настоящее имя Тахлаве́ль, но его знает очень ограниченный круг и сам Геде́он им не пользуется.

2. Раса

Альв (горный эльф). Но после становления магом это перестаёт иметь значение.

3. Пол, гендер, ориентация

Пол — мужской. Гендер — мужчина. Ориентация — демисексуал.

4. Возраст, дата рождения (по желанию)

2861 год. Дата рождения: 01.02 (по нашим месяцам).

5. Национальность (если есть)

Некогда был горным эльфом, но после становления магом этническая и национальная принадлежность перестала быть для него актуальной. Ибо, как говорится, маг — это маг, нейтральный странник без дома, родины и национальности.

6. Место рождения и место жительства

Место рождения — Мцыти, небольшой городок в лесу фактически на границе, у подножия гор. Нынешнее место жительства — особняк магов, расположенный на отдалённом Острове Магов.

7. Характер

У Геде́она спокойный, меланхоличный характер. Он очень сдержанная и, можно сказать, замкнутая личность. Всегда отличался тихим и неконфликтным нравом, часто остужал пыл своего вспыльчивого друга и помогал урегулировать различные конфликты.

Геде́он — миротворец. Погружённая глубоко в себя личность. Не то чтобы не от мира сего, но он больше ориентирован на своё восприятие, чем на мир, хотя с возрастом фокусы вынуждены были немного смениться, однако глубокая погружённость в себя никуда не делась.

Вместе с тем, Геде́он очень трудно отпускает боль. Он подвержен сожалениям и комплексу вины, часто страдает ностальгией и меланхолией. Задумчивое созерцание — практически постоянное его состояние.

Он очень возвышенная фигура, которая кажется, будто стоит над всем и вся. Но как и любой живой, Геде́он подвержен своим страстям, печалям и чувствам, которые ему трудно отпускать, ведь он очень верен в привязанностях сердца, даже если они ему его разбили.

Геде́она невозможно вывести из себя. Он никогда не повышает голос, хоть при необходимости может быть жёстким и даже безжалостным. В общении создаёт впечатление приятного и образованного собеседника, но бесконечно уставшего и глубокого несчастного.

8. Биография

Геде́он родился в Мцыти — одном из небольших практически пограничных городков королевства горных эльфов в один год с будущим королём Эйладаром. Семья его была бедной и многодетной — Геде́он был пятым ребёнком, и после него мать родила ещё двоих детей. Всё детство он провёл со своей семьёй, а как стал постарше, решил отправиться в столицу искать свою судьбу.

Геде́ону удалось попасть слугой в королевский дворец, где и завязалось его знакомство с юным принцем: несмотря на то, что тот уже с детства был крайне высокомерен, спокойный тихий слуга, рассказывающий интересные истории, заинтересовал его.

В королевском дворце в качестве слуги Геде́он пробыл вплоть до своего трёхсотлетия. Жизнь его в это время не отличалась никакими интересными событиями, ведь Геде́он не был ни властолюбив, ни амбициозен, ни образован. Был всего лишь слугой, пока в ночь, когда ему исполнилось триста, во сне ему не явилась Оракул и не оповестила его о том, что он был избран ею, чтобы стать магом. Именно с этого момента жизнь его кардинально изменилась.

Получив известие от Оракула, Геде́он двинулся в путь в поисках Острова Магов. На тот момент единственным магом был Армлуз Великий, первый маг потустороннего мира, и Геде́он стал его первым учеником.

Несмотря на то, что мастер был из рода вампиров, где крайне негативно относятся к однополой любви, Геде́он очень сильно привязался к нему и полюбил его. Разумеется, Армлуз не отвечал взаимностью, да и Геде́он не стремился демонстрировать свои чувства, однако те лишь росли и крепчали, заставляя Геде́она страдать от тоски и невозможности взаимности. Особенно после того, как к Армлузу пришёл ещё один ученик, с которым мастер сблизился гораздо сильнее, чем с тихим и молчаливым Геде́оном.

Впрочем, как оказалось позднее — тому была особая причина.

Магам потустороннего мира, коим был Армлуз, свойственно погружаться во тьму, и он не стал исключением. Гордыня завладела им, и он решил, что он — избранный, которому предстоит править всем миром. Но так как Армлуз — маг потустороннего мира, то и мир, которым он должен править, должен состоять из тех, кого ему легче всего подчинить. То есть из нежити. Он начал активно заниматься некромантией и сумел склонить на свою сторону младшего из своих учеников, Лауреза. Лаурез был способным малым и не менее амбициозным, поэтому он занимался некромантией втайне от своего учителя, постигая те аспекты, которые тот пытался от него скрыть. В итоге он действительно смог преуспеть и, совместив магию мертвых и магию времени, которой он владел, сумел избежать окончательной смерти в отличие от своего учителя.

Геде́он же остался в меньшинстве. На какое-то время он вынужден был бежать, иначе Армлуз его убил бы. За своё малодушие он ещё очень долгое время чувствовал вину, потому что не смог остановить учителя и товарища и допустил все те ужасы, что начались потом. Ибо набравшись могущества, Армлуз, теперь именовавшийся просто Некромантом, начал войну. Потусторонний мир окончательно свёл его с ума, и великий маг превратился в монстра.

Он хотел превратить мир в единое царство мёртвых, которыми он смог бы повелевать. Лишь общая консолидация всех сил и противостоящий ему Геде́он, который вынужден был противостоять тому, кого любил, смогли одолеть Некроманта. Он был уничтожен (все, вернее, так считали), в то время как Лауреза запечатал Геде́он, пока Фин спустя десять веков случайно не сломал эти печати.

Таким образом, Геде́он остался единственным магом. Чувство вины, что он не смог вовремя распознать безумие учителя и спасти его, терзали его до самого конца его дней. Однако он вынужден был идти дальше, и в конце концов именно он возглавил нынешнее поколение магов в качестве верховного мага. Повторив судьбу своего учителя, он стал наставником двоих учеников — Амальгамы Тёмной и Фина Чёрного. После их прихода постепенно приходили и другие маги, и теперь Геде́он возглавляет их.

9. Род деятельности

Маг письмён и глава Совета.

10. Хобби/увлечения

Геде́он любит медитировать в тишине и покое, но за годы, проведённые в одиночестве, прежде чем к нему пришла первая ученица, это самое одиночество у него уже сидит в печёнках. Поэтому незаметно, ненавязчиво, но он старается проводить как можно больше времени в компании других магов. Необязательно говорить — достаточно молчать и заниматься каждому своими делами — главное лишь бы не в одиночестве.

Особенно так Геде́он любит читать или записывать хроники. Рядом с кем-то из «коллег» всегда спокойнее и легче, и Геде́он может отдохнуть, даже если работает.

11. Предпочтения

Медитации, книги и свитки, рассветы, тишина.

12. Отвращения

Одиночество, ночь.

13. Внешность

У Геде́она длинные, до лопаток, прямые белые, как снег, волосы. Он не собирает их в причёски, т.к. это не принято у мужчин-горных эльфов, и сам он так и не избавился от этой привычки. Глаза — глубокого насыщенного синего цвета.

Цвет кожи практически под стать волосам — молочно-белый. Немного выше среднего роста (1.83), худой и кажется очень тонким. Хрупкость его, впрочем, обманчива, хотя и нельзя сказать, что Геде́он силён физически.

Как и многие горные эльфы, Геде́он обладает утончённой, почти аристократичной внешностью. Черты лица сглаженные, плавные и правильные. Его внешность балансирует на грани смазливости и глубокой красоты.

Обычной одеждой верховного мага являются тяжёлые светлые одежды, расшитые серебряными нитями. Просторные, с широкими рукавами и прямым кроем, скрывающим фигуру — одежда тоже своеобразный способ поддержания отстранения и закрытости Геде́она и попытка бегства от внешнего мира.

14. Дополнительные факты, в которые входят:

а) Описание расы, если отлична от человеческой

Альвы, или горные эльфы — народ, живущий в горах. Их королевство граничит с высокими гномами, с которыми у эльфов перманентная война. Отличительными чертами горных эльфов являются слегка заострённые кончики ушей, которые не видны за длинными волосами, светлая кожа. Рост немного выше среднего (около 1.80), половой диморфизм не отличается от человеческого. Цвет волос обычно белый или пепельный; цвет глаз — синий, голубой или, что большая редкость и вместе с тем свидетельство особенной красоты, белый.

Среди других народов горные эльфы отличаются размеренностью и плавностью. Ритм жизни у них неспешный, но вместе с этим в нём присутствуют резкие, рубящие движения и реакции. В повседневной жизни это не очень заметно, но в искусстве боя проявляется как нельзя чётко: боевой танец эльфийских мечников это чёткие, резкие, рубящие движения, что немного роднит их с вампирами, однако последние отличаются более скользящими движениями.

Среда обитания — не высокие, лесистые горы, поэтому горные эльфы умеют мастерски ориентироваться на местности. В частности именно у них лучше всех народов развиты астрономические знания. В отличие от лесных эльфов, не брезгуют охотой и имеют куда более слабую связь с природой, поэтому горные эльфы прекрасные охотники.

Фактически бессмертны, не умирают от старости, но их можно убить. К тому же могут умирать от тяжёлых ран или болезней.

Что до характера народа, то без преувеличения это один из тех народов, который другие народы терпеть не могут. Высокомерные, надменные ксенофобы, мнящие себя лучше и выше других рас, а оттого взирающие на них всегда свысока. Обидчивые и злопамятные, могут копить обиду веками, из-за чего с ними другие народы предпочитают лишний раз не иметь дел.

Что до магов, которым стал Геде́он, то это сборная фракция из представителей разных рас (только младших, т.е. оборотней, вампиров, горных и лесных эльфов). Всего за весь период существования их было десятеро. Сейчас же, на данный момент, их восемь.

Магами не рождаются и стать ими тоже невозможно. Я имею в виду, что магии магов не обучают, и каждый желающий не может стать магом. Магами становятся избранные Оракулом представители рас оборотней, вампиров и лесных и горных эльфов. Обычно (исключение только верховный маг и Амаргарима Юная) магические силы в потенциальном маге проявляются, когда его жизнь висит на волоске. Всё это сделано именно так, потому что маги — хранители порядка и баланса мира. Поэтому ими могут быть только достойнейшие.

Что до магии магов, то её условно можно поделить на три большие категории: бытовые простые чары, которым обучается каждый маг, независимо от своей специализации, магия специализации конкретного мага и специальные магические дисциплины — некромантия и зельеварение.

В первую категорию входит элементарная бытовая магия по типу магии открытия замков, зажигания света и прочих бытовых мелочей.

Вторая категория — индивидуальная специализация магов, которую другие маги использовать не могут. Всего таких сфер восемь: магия письмён и целительство; магия природных явлений; магия времени; магия «трёх теле»: телепатия, телекинез и телепортация; магия иллюзий; магия природы (повелевание растениями, язык животных и тд); магия изменений (искажение пространства, смена форм и тд); и несколько отдельно от этих категорий стоит хранитель потустороннего мира.

Ну и третья категория, специальные дисциплины, зельеварение и некромантия. Ими может овладеть любой маг, но это дисциплины высшего разряда, поэтому маг должен быть достаточно силён для того, чтобы управляться в них.

б) Магические способности, если они есть

Геде́он — маг письмён и нынешний верховный маг. Как маг письмён он может накладывать различные печати, создавать заклинания, ставить барьеры и неодолимые ловушки. Кроме того, у мага письмён есть предрасположенность к целительству, так что Геде́он к тому же ещё и лекарь.

Как верховный маг Геде́он возглавляет Совет, в который входят все маги. Основной задачей верховного мага является присматривать за другими магами, следить за порядком в мире и вовремя информировать магов о необходимости вмешательства, если она возникает, а также именно верховный маг имеет право разговаривать с Оракулом.

в) Плюсы способностей

Несмотря на неказистость своей специализации, Геде́он очень сильный маг. Его мастерство развито до такого уровня, что в своих ловушках он может запирать целые армии. Кроме того, способность к запечатыванию в своё время помогла избавиться от поверженного Некроманта и его пытавшегося сбежать пособника.

С развитием способностей развивается и побочный эффект, так скажем, всеведения, то есть переводя на человеческий язык, Геде́она вполне справедливо было бы называть богом мудрости. Его сознание связано с магическими потоками, питающими его знания. Это не значит, что Геде́он умеет читать мысли и чужие замыслы, но это значит, что ему известно обо всех происходящих процессах и взаимосвязях.

г) Минусы способностей

Великая сила и великие знания требуют великой ответственности, которая тяжким бременем давит на плечи. Геде́он действительно бесконечно устал, но он не может отказаться даже от части того, что имеет.

Он неплохой мечник, но сражается редко, больше полагаясь на магию, поэтому боевая подготовка очень хромает.

Также, если говорить о слабостях, то слабостью можно назвать атрибут силы мага — магический предмет, который аккумулирует и перенаправляет силу мага. Без него маг, конечно, не становится беспомощным, но в разы теряет в своей силе.

д) Что-то, что просто хочется добавить

До становления магом был абсолютно безграмотен.

Его атрибут силы — свиток, который всегда остаётся чистым, сколько на нём ни пиши, и кисть, чернило на которой никогда не высыхает.

Он стал единственной любовью Амальгамы, и у них действительно были отношения.

15. Тут должен быть текст-приветствие.

В огромном особняке магов тихо. Он слишком велик для одного жителя, однако просторы пространства вовсе не дарили ощущения свободы. Наоборот, они, словно прутья волшебной клетки, с каждым мгновением сжимались всё сильнее, грозясь раздавить своего единственного жителя.

Тишина и простор пространства обратились для Геде́она в настоящее проклятие. В тюрьму, из которой не сбежать, и он — её единственный пленник. Каждый новый рассвет встречает его бесконечным беспросветным одиночеством, и верховный — единственный — маг встречает его со смирением.

Всё, что он любил, было обращено в руины.

Все, кого он любил, покинули его и были мертвы.

Остался лишь он один, уставший, разбитый и опустошённый.

Однако он не мог позволить себе опустить руки. Долг давил на плечи, а разрушенный опустошительной, страшной войной мир нуждался в восстановлении. Всё бремя хранителя равновесия теперь лежало на нём, и Геде́ону не на кого было положиться. Он был один, и он не имел права опустить руки.

Боль разрывает его сердце на куски, но он упорно игнорирует её, запирая в собственной душе. Уходит с головой в работу и путешествия, и помощь нуждающимся, пытаясь хоть так отвлечься и забыться. На самом деле он так слаб…

Он тщетно пытается сбежать. Убегает от самого себя, от воспоминаний и призраков прошлого, что приходят по ночам в огненных кровавых кошмарах. Крик снова и снова застревает в груди, но Геде́ону не с кем разделить агонию, раздирающую на части его душу. Некому принять бесконечный поток сожаления. Некому исцелить целую бездну боли.

Это его вина. Ведь он мог всё предотвратить. Ведь мог же?..

========== Вопрос 1 ==========

Комментарий к Вопрос 1

«Как ваш персонаж описал бы самого себя? Что бы он о себе рассказал? Стал бы позёрствовать, принижать себя или трезво скажет, что он есть? Или предпочтёт вообще промолчать?..»

Долгий задумчивый взгляд мягко и плавно скользит по фигуре Геде́она. Он чувствует его на своём лице, дальше он спускается по линиям шеи к плечам, а от них — к рукам. Задерживается на тонких длинных пальцах, привычно держащих кисть, обмоченную в чернила, и Геде́он не может сдержать лёгкую усмешку. Амальгама, его первая и пока что единственная ученица, вздыхает едва слышно и тяжко.

— Тебя что-то беспокоит, — мастер не спрашивает, а утверждает — странным образом он чувствует эту женщину даже лучше порой, чем самого себя.

— Разные мысли не покидают мой разум, после того как я оказалась здесь, — пространно и уклончиво отозвалась та. — Я много думаю о том, как непостижима судьба и её прихоти. Повороты и преломления, которые из королевского дворца привели меня сюда.

— И ты ищешь параллели и понимание других путей, — завершая за ученицей мысль, произнёс наставник и поднял глаза, со спокойным теплом глядя в точёное худое лицо Амальгамы.

— Как ты пришёл к этому? — вместо ответа спросила она, в любопытстве чуть наклонив голову вбок. — Кем ты был до того, как долг позвал тебя?

Геде́он улыбнулся. Он знал, что этот, или подобный ему, вопрос будет озвучен. Амальгама отчаянно пыталась оборвать все связи со своим прошлым, растворившись в настоящем, а потому пожирала информацию жадно, черпая её из всех доступных источников. И конечно, мастер среди них был первым.

— Моя история банальна и прозаична, — с лёгкой иронией ответил Геде́он. — Но оттого для тебя она станет большим удивлением и — кто знает — разочарованием. Тем, кто сидит перед тобой сейчас, я стал далеко не сразу.

— Я тоже не та, кем была при дворе своих венценосных родителей, — резко фыркнула Амальгама. — Оттого и спрашиваю, с чего всё началось у тебя.

— Стоит сказать для начала, что моя семья была бедной, а сам я был пятым ребёнком из семи, — устремив взгляд куда-то впереди себя, спокойно протянул он. — Моё происхождение не стесняет меня, я никогда не скрывал его, однако оно определило начало моего пути, о котором ты вопрошаешь меня. Наша бедность была бедственной, что не мешало нам быть дружной семьёй. Однако, как ты понимаешь, ни о каком образовании речи не шло. В те дни я не умел даже читать, не говоря уже о том, чтобы писать, да и считал с трудом и только на пальцах, — Геде́он усмехнулся, прикрывая глаза от ироничности ситуации и своеобразного чувства юмора судьбы.

— А теперь ты маг письмён и вообще самый умный и мудрый среди всех мужей и жён, — Амальгама тоже оценила иронию, однако в голосе её не было ни насмешки, ни презрения — лишь живой интерес и любопытство.

— Именно, — наставник хмыкнул и продолжил: — Так вот, я не был умным ребёнком. Ни в плане образованности и эрудиции, ни сам по себе. Я был прост и наивен; мечтатель с яркой и живой фантазией — вот кем я был. Сострадательный и ответственный — в конце концов именно эти качества настолько сделали невыносимым терпеть нужду моей семьи и наблюдать за её страданиями, что я набрался смелости отправиться в столицу в надежде найти хоть какой-нибудь заработок, чтобы помочь им. Много дней я шёл пешком, пройдя почти через всю страну; видел на своём пути разных эльфов. Кто-то из них даже становился моими спутниками — я плохо помню их голоса и лица, но помню, что делился с ними своими выдуманными историями, а они учили меня уму-разуму. Постепенно из глуповатого простака я начинал превращаться мыслящую личность, и простое созерцание сменялось обдумыванием. Я по-прежнему не был умён, но мой разум оказался способен воспринимать информацию извне и обрабатывать её. Так постепенно из глупца я превращался в просто необразованного мальчишку.

— Но пропасть в образовании заполнить легче, чем умение думать и анализировать, — Амальгама понимающе кивнула, на что Геде́он сдержано приподнял уголки губ вверх.

— В столице судьба оказалась ко мне благосклонна: остаток своего пути я проделал с дворцовым поваром, который возвращался от своей семьи. То был зрелый взрослый муж, которому я полюбился словно родной сын. Он взял меня на с собой на кухню, но, будучи ещё ребёнком, я выполнял роль скорее посыльного. Доставлял вести и приказы между слугами, бегал на рынок, иногда выполнял простую работу во внутреннем дворе, как например, подметание опавших листьев. Я был проворен, неприхотлив и охоч до работы — сказывалось моё деревенское воспитание, — наставник вновь улыбнулся. — А в перерывах между работой я развлекал слуг своими историями, которые рождала моя фантазия, восприимчивая, яркая и богатая образами. В конце концов, именно умение рассказывать истории и сблизило меня в итоге с наследным принцем. Однако это история не для этого раза, — видя, как на точёном лице ученицы отразилось удивление, произнёс мастер.

— Значит, слухи и вправду не лгали о твоей дружбе с Эйладаром, — она задумчиво кивнула, и Геде́он прикрыл глаза.

— Я понимаю, что тебя так удивляет, — спокойно отозвался он. — Горный король всегда был заносчив и высокомерен; я же всегда был тих, спокоен и простоват. У судьбы воистину удивительные прихоти.

— Это уж точно, — Амальгама вздохнула, проворчав, и подпёрла рукой подбородок, продолжая смотреть на учителя. — Но сейчас всё выглядит так, будто ты в детстве и в настоящем — две разные личности. Как же ты стал таким, мастер? Возвышенной спокойной глыбой, стоящей в стороне от всего и всех?

— Моя восприимчивость сыграла со мной злую шутку, — тоскливо протянул он, горько усмехнувшись. — Дворец и судьба слуги не слишком повлияли на меня, во многом оставляя нрав мой и разум неизменными. Всё изменилось тогда, когда я принял дар Оракула. Мастер Армлуз, более известный тебе как Некромант, стал моим учителем. Именно он научил меня всему тому, что я в итоге развил и принял как своё наследие. Он был добр и терпелив ко мне, юнцу, не умеющему ни читать, ни писать, а я был… восприимчив, наивен и глуп, — горечь засквозила в голосе Геде́она, и мука отразилась на его красивом лице.

— Ты… любил его, верно? — осторожно уточнила Амальгама, и наставник ответил, уходя от её вопроса:

— На самом деле мастер и его второй ученик, пришедший после меня, до самого своего падения продолжали считать меня простоватым наивным глупцом, — на мгновение лицо Геде́она стало отстранённым. — Они не видели во мне угрозу, но я оказался умнее, чем они думали. Ведь я уже говорил, что умел наблюдать и анализировать… но любовь ослепила меня, и я до конца отказывался верить в то, что говорил мой разум. Я был одинок, — всегда был одинок — и того участия, что дал мне мастер в самом начале хватило настолько, чтобы заполнить пустоту. Но в конце концов то, что заполнило пустоту, превратилось в отчаяние и страх потерять его, и снова встать глаза в глаза с пустотой. И я отрекался от доводов разума. И в конце концов привёл мир практически к гибели. И в войне, в которой и ты сама сражалась, я сломал самого себя.

Геде́он замолчал, и Амальгама не спешила нарушать это молчание. Внимательно смотрела на бледное лицо наставника, улавливая в нём отголоски безграничной печали, раскаяния и боли. Медленно покачала головой и осторожно накрыла его ладонь своей, чуть сжимая.

— Это не твоя вина, — спокойно произнесла она. — Таковы хитросплетения Судьбы. Так было суждено, и ты ничего бы не смог с этим сделать, — в словах её была чисто вампирская фаталистичная философия, на что мастер вновь тоскливо усмехнулся.

— Став магом, я учился и менялся, — вздохнул он после долгого молчания. — Но я всё ещё был неопытен. Круг моего общения во дворце был прост и неказист, и сам я был таким же. Этого оказалось недостаточно, и лишь в одиночестве я понял это. Оно всегда было во мне; оно осталось со мной; в нём я выкристаллизировал себя. Как ты и сказала — возвышенная спокойная глыба, стоящая в стороне от всего и всех. Я не хотел этого, но таков я теперь, — он повёл плечами, и Амальгама задумалась.

Долгим взглядом ученица смотрела на своего учителя. Теперь она немного лучше понимала его. Заглянула за завесу, за маску статичного непоколебимого покоя, лишь чтобы обнаружить, что за ней скрывается вполне живое существо. В сущности не слишком отличающее его от неё самой.

Амальгама усмехнулась, прикрыв глаза и наклонив голову. Что ж, это значит, им есть ещё много о чём сказать друг другу.

========== Вопрос 2 ==========

Комментарий к Вопрос 2

«Что тебя связывает с Амальгамой?»

Мысли уносят Геде́она далеко. Бессонница не даёт разуму расслабиться, и очередную ночь верховный маг коротает во тьме и тишине личных комнат. Долгим задумчивым взглядом смотрит в тёмный потолок, пока глаза постепенно привыкают ко мраку, что едва разгоняют светящие на чернильном небе звёзды.

Мысли уносят Геде́она далеко. К тем дням, когда впервые за многие годы огромный, слишком огромный как для одного жителя особняк магов стал пристанищем для ещё одного отверженного странника. Вернее… странницы.

В алых глазах вампирессы видна решимость, но Геде́он заглядывает глубже. Читает на дне твёрдого взгляда бесконечную усталость, что эхом отбивается от стен его собственного сознания, встречаясь и соединяясь с пустотой в его душе.

Тогда он едва может подозревать, насколько прочной оказалась нить, что связала его, впервые примерившего роль наставника, и первую ученицу.

Мысли Геде́она относят его ещё дальше вглубь воспоминаний, и верховный маг начинает понимать, что судьба связала их дороги ещё задолго до того, как они официально познакомились. Мимолётных, почти случайных встреч оказывается не так уж и много, но Геде́он не может сдержать негромкий смех. Синие глаза наполняются теплом, и он позволяет памяти вести себя по путям воспоминаний.

Крошечная вампирская девочка нескольких недель от роду смотрит на тогда ещё совсем молодого мага, ученика великого мастера Армлуза, удивительно серьёзным взглядом. Именно Геде́ону выпадает в тот раз высокая честь благословить венценосного отпрыска, коим становится эта маленькая хрупкая девочка на его руках. Надежда всего вампирского государства, последняя точка в утомительной гражданской войне. Как бы не так…

Юная девушка, тонкая, словно тростник, едва шагнувшая за порог юности, но глядящая уже упрямо и твёрдо, поджимает губы, но молчит. Полная достоинства, она не в восторге от своей роли, но продолжает стоять за спинами родителей как того и требует этикет, когда высокое магическое посольство прибывает в столицу вампирской державы. Она даже не смотрит в сторону Геде́она, но сам Геде́он скользит взглядом по резким чертам худого лица. Королю и королеве будет ой как не просто с её упрямым и решительным нравом…

Молодая женщина, наплевавшая на запреты своего государства, с рвением и усердием десятка мужчин защищает свою родину. Не страшится кровавой сечи и снова идёт в бой, сокрушая врагов. Судьбоносное решение, что изменит не только её жизнь…

Уставшая изгнанница, чьё сердце не смогли ужесточить никакие лишения, как бы сама она того не хотела. Геде́он пересекается с ней случайно на каком-то рынке, и короткие, равно обрезанные чёрные волосы колышет ветер прямо у него перед носом. Наёмница и воровка без имени и прошлого, сама избравшая себе такую судьбу, даже не замечает его в тот момент — по крайней мере так думает Геде́он тогда. А потом… откуда столько узнавания в спокойных алых глазах, когда эта женщина находит его при дворе старого друга?..

Воспоминания проносятся кусками, напоминая верховному магу, что прихоти Судьбы непостижимы и сложны. Хитросплетения дорог на первый взгляд незначительны и незаметны, но крепко связывают они жизни тех, кто предназначены друг другу. Сколько бы мимолётных встреч между ними ни было, в конце концов Амальгама сама находит его. Приходит — и остаётся.

Разбитое сердце, уставшее тело, полная отчаяния душа — Геде́он смотрит на свою ученицу словно в зеркальную гладь горного озера. Видит в ней отражение себя и делает шаг навстречу. Амальгама не отталкивает, а принимает, и делает такой же шаг ему навстречу. Так они приближаются друг к другу, и общая горечь выливается в озеро без берегов и границ. Растворяется друг в друге и несёт им обоим долгожданное облегчение.

Связи укрепляются, и кажется, они сами не замечают, как из наставника и ученицы превращаются в родственные души, ближе и дороже которых нет и никогда не будет. Любовь оплетает их сердца и связывает между собой, и кажется, если остановится одно — непременно остановится и другое.

Геде́он улыбается во тьму комнаты. Опускает взгляд на чёрную макушку и крепче, но аккуратно, чтобы не разбудить, прижимает худое утончённое женское тело к себе. Закрывает глаза, вслушиваясь в размеренное дыхание, и думает о том, что Амальгама — это всё, что он имеет, и даже немного больше.

========== Вопрос 3 ==========

Комментарий к Вопрос 3

«Как выглядит Ваш персонаж? Текстовое описание. В идеале с артом/эстетикой/фото»

Высокая худая фигура скользит плавной неспешной походкой. Геде́ону некуда спешить, равно как и совершенно незачем делать это. Лёгким шагом, словно паря над полом, ступает по мраморным плитам, и длинные светлые тяжёлые одежды колышутся от его движений.

Глава Совета всегда спокоен и сдержан, почти безразличен. Он больше похож на мраморную статую, величественную и холодную. Произведение искусства, что словно стоит над всем бренным бытием и не принадлежит ему, лишь созерцая.

Длинные прямые белые волосы плавно стекают по спине. Слабо колышутся от движений, всё остальное время бездвижно струясь по плечам. Геде́он не собирает их никогда, и удивительно, как они не мешают ему писать и читать, и колдовать, поразительно послушно покоясь без движения и тревоги.

Худое, чуть вытянутое лицо с плавными правильными чертами всегда отстранённо-безмятежно. Бледная кожа кажется ещё бледнее в неверном свете отливающих синевой светильников, при свете которых верховный маг работает. Усталость накладывает свой отпечаток на повидавшего боль и кровь и прошедшего сквозь них же горного эльфа, и по мраморной маске величественной статуи пробегают тени. Залегают под глазами, заостряют скулы, опускают вниз уголки бледных губ.

Глубокие синие глаза смотрят с бесконечным пониманием. Спокойствие в них успокаивает даже самые бурные нравы, и в присутствии Геде́она кощунственно повышать голос и демонстрировать свою вспыльчивость. Один взгляд верховного мага Совета умиротворяет лучше всяких успокоительных трав, и заглядывая в его глаза, опасаешься утонуть в них.

Чистейшая ляпис-лазурь проникает, кажется, в саму душу, разгадывая все её загадки и раскрывая все тайны. Однако Геде́он не тот, кто станет спекулировать ими. Лишь сохранит и спрячет — даже от их хозяина.

Кисть в длинных тонких пальцах скользит будто их продолжение. Сквозь бледную кожу ладоней и запястий виднеется голубоватая сетка вен. Изящными каллиграфичными движениями мастер выводит на пергаменте таинственные магические символы, и белые кисти оттеняют широкие рукава одежд верховного мага.

Геде́он сам весь словно соткан из тончайших линий. Возвышенный и отстранённый, он словно ожившее божество, спокойно созерцающее происходящее. Ничто не может поколебать его покой; никто не может дотянуться до него и приблизиться хоть на шаг. Намеренно он отгораживает себя стенами, и для всех есть лишь величественный непоколебимый образ.

Всё же остальное не имеет значения.

========== Вопрос 4 ==========

Комментарий к Вопрос 4

«Что ты чувствовал, когда остался совершенно один?»

Босые ноги легко ступают по каменному полу, длинные белые одеяния тихо шуршат от движений, едва слышное эхо отбивается от светлых стен особняка магов. Такого просторного и большого.

Геде́ону всегда казалось, что этот дом слишком большой для трёх населявших его колдунов; теперь же, когда он остался один, особняк казался просто огромным. И таким пустым. Безжизненным. Холодным.

Одиноким.

Коридоры встречают своего постояльца равнодушной тишиной и провожают таким же равнодушным молчанием. Ни один звук не доносится до ушей колдуна, не слышно больше громогласного голоса мастера, в воздухе не витает странный аромат очередного зелья, ничто не горит и не взрывается. Дом пуст, и кажется, звенит тишиной и молчанием.

Геде́он заходит в свои покои и даже не закрывает за собой дверь — теперь в этом нет никакого смысла. Медленно пересекает комнату, рассеянно глядя куда-то впереди себя, не видя ничего и видя всё. Внутри царит странное умиротворение, граничащее с неким подобием отчаяния; одиночество захлёстывает с головой, и маг знает, что ему не сбежать от него, нигде не укрыться, ведь оно преследует везде, нагоняет, затягивает в свои притворно-мягкие сети, из которых не выбраться.

Тонкие бледные пальцы в осторожной задумчивости проводят по беломраморным резным перилам балкона, глубокие синие глаза устало и меланхолично смотрят не столько вдаль, сколько вглубь самого себя, тонкие бледные губы кривятся в неком подобии усмешки, мысли улетают вдаль вслед за ветром, заигрывающим с длинными прямыми белыми волосами, сердце замирает от ядовито-сладостной неги тоски, а душу ласково лижут волны апатии.

Геде́он замирает на месте, и кажется, время останавливается для него. Маг недвижим, лишь слабо колышутся его одежды, волосы и нити звенящей тишины, окружающей повсюду. Стоять так даже приятно, мысли утекают в неизвестном направлении, их полёт ничто не стесняет, и острая боль одиночества, иглами впивающаяся в сердце, отступает.

Геде́он закрывает глаза, слабо улыбаясь. Иногда побыть наедине очень даже неплохо.

Дни тянутся за днями, утягивают за собой недели, время растекается аморфной массой, и Гедеону кажется, оно совсем отбивается от рук и своего привычного графика. Минуты длятся часами, часы растягиваются на целые годы, и звенящая кристалльная тишина громадного, слишком громадного для одного жителя, особняка больно давит, грозится вовсе раздавить, расплющить, с треском разломать вдруг ставшие такими хрупкими кости.

Пустые коридоры, необжитые комнаты, молчаливая библиотека — все они печальным молчанием обволакивают Геде́она, и мягкие пески одиночества затягивают его всё глубже и глубже, накрывая с головой, отчего магу кажется, что он начинает сходить с ума.

Пустота дома угнетает, навевает уныние и апатичную лень, и Геде́ону даже немного жаль, что в мире не происходит ничего такого, что требовало бы его вмешательства. Ибо сейчас маг отдал бы всё, лишь бы сбежать из этого царства тишины и покоя.

«Иногда мне на полном серьёзе кажется, что я разучился говорить», — ловит себя на мысли Геде́он, и кривая улыбка ложится на губы.

Приглашение Эйладара, старого знакомого и бывшего друга, столь неожиданно и долгожданно и кажется спасительной соломинкой почти утонувшему в собственном унынии магу. Он знает, что сейчас эльфийский король не менее одинок чем сам колдун, и одиночество это столь невыносимо, что единственный, кто может понять и помочь — давний почти забытый друг.

Геде́он тихо хмыкает, но всё же отправляется в путь. Знает, что эта попытка побега от тишины пустынного дома и внутренней пустоты закончится безоговорочной капитуляцией, но принимает условия игры, где-то в глубине души надеясь на собственную победу.

Граница бывшей родины встречает его всё таким же зелёным и густым лесом, и невольная ностальгия проскальзывает в сердце. Над деревьями вьётся сизый дым, и знакомый аромат детства кружит голову, вороша припорошенные осенней листвой воспоминания и разбивая сердце.

Эйладар привычно хмур и холоден, только в синих глазах появилась ледяная жестокость и равнодушие, и Геде́он невольно сочувствует своему народу, понимая, что король больше не станет прежним. Маг хлопает бывшего друга по плечу, выражая сочувствие и поддержку, и это действительно всё, что он может ему дать.

Эйладар поджимает губы, одаряя колдуна ледяным взглядом; не менее ледяной взгляд встречается с его уставшим взглядом, и Геде́он мысленно отмечает, что именно в этом между ними всегда была принципиальная разница.

Свою боль Эйладар вымещал в ещё большей боли другим, в то время как Геде́он продолжал терзать сам себя.

Король приглашает гостя присесть рядом и заводит беседу на ненужную отдалённую тему, тайно открывая печаль, что гложет сердце. Геде́он прикрывает глаза, принимая её и помогая бывшему другу хоть немного исцелиться. В конце концов, медицинские чары всегда давались ему особенно хорошо.

В глазах загорается слабая искра надежды, когда слуга заходит к разговаривающим, сообщая о приходе какой-то вампирессы, очень настойчиво желающей лицезреть короля, которая спустя мгновение сама появляется перед двумя эльфами. Короткие чёрные волосы всё так же небрежно обрезаны, как и сто лет назад, в алых глазах всё та же решимость, а подбородок всё также гордо поднят вверх. Геде́ону не составляет никакого труда узнать её ещё до того, как она начинает говорить, и сердце от этого бьётся чуть быстрее.

— Я ищу мага Геде́она Светлого, — голос её спокоен и ровен, в нём слышится непоколебимая уверенность.

— Почему ты решила, что найдёшь его здесь? — голос Эйладара холоден и неприветлив, но неожиданную гостью это нисколько не задевает.

Она вскидывает голову, прищуривая глаза и поджимая губу. Отвечает медленно, и в тоне её нет ни капли сомнений:

— Я долго искала, и поиски мои привели меня к тебе. Я знаю, что он часто бывал здесь — кажется, он считал тебя, король, своим другом? В любом случае, сейчас ты единственный, кто может помочь мне найти его.

— И для чего ты так настойчиво желаешь встречи с ним? — Эйладар чуть подаётся вперёд, и в его взгляде мелькает ленивый интерес — мало кто решился бы дерзить подобным образом и требовать чего-либо у величественного горного короля.

Вампиресса переводит задумчивый взгляд с короля на сидящего рядом с ним эльфа. Она никак не меняется в лице, лишь пристально, долго вглядывается прямо в синие глаза колдуна, которого до этого видела не более пяти раз в своей жизни во время коротких мимолётных встреч.

Геде́он, на самом деле, не сомневается: несмотря на это, она узнала его так же, как и он узнал её.

— Я хочу стать его ученицей, — после продолжительной паузы произнесла вампиресса, и скрытое разбитое сердце пропустило несколько болезненных ударов.

Она не отводила спокойный терпеливый взгляд, и Геде́он, затаив дыхание, смотрел на неё в ответ.

Он наконец-то нашёл того, кто сумеет на сей раз исцелить его самого. Больше он не будет одинок.

========== Вопрос 5 ==========

Чёрная склизкая жижа повсюду. Она затягивает в себя как болото, тянется вверх по бледной коже, и Геде́он зачёрпывает её, безучастным взглядом наблюдая за тем, как она послушно двигается следом за пальцами. Поглощает с головой, и Геде́он тонет, тонет, тонет. Погружается на самое дно беспросветной бездны.

Всё это, впрочем, лишь метафоры. Такие же склизкие и тянущие. В то время как на первый взгляд ничего не меняется во внешнем облике великого мага. Однако… можно подумать, у него есть хоть кто-то, стал бы следить за этими изменениями.

Вина и сожаления становятся вечными спутницами Геде́она. Подругами и любовницами, чьи прикосновения ласково оглаживают плечи, проводят по скулам и линии челюсти. Геде́он принадлежит им весь без остатка, и с каждым днём одиночества власть их над ним становится сильнее и прочнее.

Чёрные склизкие щупальца оплетают с ног до головы. Путами сковывают руки, удавкой затягиваются на шее. Ты сам виноват в этом, Геде́он. Взгляни, до чего довела твоя наивность и беспечность.

Он закрывает глаза, и поток сознания уносит его прочь от реальности. Камнем он падает на дно чёрной бездны, из которой нет дороги назад. И существование теряет свой смысл. Становится в принципе невыносимым.

Это его вина. Всё это его вина.

Сознание снова и снова относит его на поля войны. Снова и снова сталкивает лицом к лицу с обезображенным ликом того, кого Геде́он имел неосторожность полюбить. Он смеётся своему недалёкому и глупому ученику в лицо, в то время как сердце Геде́она валяется осколками в кровавой луже. Пустота внутри оглушает, и он с трудом заставляет себя бороться и сражаться.

В ушах звенит насмешливый, полный презрения смех. Лицо обжигает брезгливый взгляд. Внутренняя энергия сталкивается с непомерной жадностью чужой воли. Геде́он ломается снова и снова, но никто не видит этого.

Чёрная жижа смыкается над его головой. Сжирает с волосами и костями. Сожаления отзываются невыносимой болью. Геде́он растоптан и уничтожен — это всё его вина. Но его ли в самом деле?.. Разве он был виноват в чужом безумии и своей любви? Разве он хотел этого и просил об этом? И тем не менее…

Тугие обручи сжимают его до хруста рёбер. Слёзы бесконтрольным потоком текут из глаз. Тихими реками изливаются наружу, но это не несёт ни облегчения, ни покоя. Чёрная жижа заполняет собой пустоту, и чаша набирается до краёв. Геде́он непростительно устал.

Найдётся ли теперь кто-то, кто сможет осушить её вновь?..

========== Вопрос 6 ==========

Комментарий к Вопрос 6

«Расскажи, кактебе явилась Оракул. Что ты думал в тот момент?»

Ночь была спокойная. Самая обычная ночь, на самом-то деле. Тёмная, беззвёздная, холодная ночь — такие ночи не были редкостью в зимнюю пору.

Дворец спал. Ни слуги, ни король со своей супругой, ни принц, ни придворные не бодрствовали и не нарушали спокойное ночное умиротворение и тишину. Большая редкость, на самом деле, ведь всегда находился кто-то, кто использовал ночь в своих целях, какими бы при этом они ни были. Сейчас же дворец словно вымер, и практически магическая тишина окутала его.

Тахлавель спал крепким сном так же, как и все остальные обитатели дворца. В одной из комнат слуг вместе с ещё пятью слугами, работающими на кухни, он лежал на своей койке, и глубокий сон без сновидений овладел им сразу же, стоило его голове коснуться подушки. Самая обычная и ничем не примечательная ночь, которая должна была завершиться с приходом нового рассвета, но…

Тахлавель резко открыл глаза, с удивлением осматриваясь по сторонам. Он явно был не в комнате слуг, и это настораживало и интриговало одновременно.

Тахлавель стоял на площадке, уложенной белоснежным камнем. Поднявшееся солнце ярко светило, отбиваясь от него и слепя. Эльф прищурил глаза, вглядываясь впереди себя и натыкаясь взглядом на величественный, но в то же время простой белоснежный храм. Величие и спокойная мудрость исходили от него осязаемыми волнами, и Тахлавель почувствовал, как от благоговения всё внутри него на несколько мгновений оробело.

Поборов робость, он всё же двинулся вперёд, направляясь к храму. Он никогда не бывал здесь, в этой местности, но твёрдое знание было в его разуме, заставляя внутренности трепетать ещё больше: в этом храме обитала Оракул.

Как и площадка, он был вырезан из чистейшего белого камня, длинный и прямоугольный, украшенный колоннами. На фронтоне храма были вырезаны парящие в небе орлы и переплетающиеся между собой листья дикого плюща. На мгновение Тахлавель застыл, поражённый великолепием, величественностью и спокойствием, которые излучал храм. Однако быстро опомнившись, он поднялся по ступенькам, миновал колонны у входа и зашёл внутрь.

В середине было невероятно светло, и свет почти слепил. Внутри храм не был никак украшен, лишь колонны составляли его убранство, а у противоположной от входа стены располагалось святилище, на котором восседала Оракул. Услышав приход гостя, она повернула к нему голову и плавно поманила к себе рукой. Тахлавель тут же повиновался, подходя ближе и склоняя голову перед Великой, чей лик был наполовину скрыт плотной чёрной тканью, отчего Тахлавель видел лишь бледные губы, растянутые в загадочной улыбке.

— Приветствую тебя, Великий Оракул! — с благоговением произнёс эльф, опустившись перед ней на колено.

— И тебе здравствуй, ребёнок, — мягким, но звонким, и чистым голосом ответила Оракул. — Я ждала тебя.

— Не сочти за грубость, Великая, но чем тебе может быть полезен скромный и бедный слуга? — всё также склонившись, спокойно вопросил Тахлавель и почувствовал, а не увидел, как ещё более таинственно улыбнулась Оракул.

— О том ты узнаешь позже, ребёнок, — распевно отозвалась она. — Твоя судьба вели́ка, тебя ждёт на ней множество испытаний. Я избрала тебя спутником своей воли, и ты знаешь, что это означает. Отныне и до конца своих дней ты больше не будешь принадлежать себе.

Свечение окутало Тахлавеля, теплом касаясь кожи. Знание того, что происходит, само собой родилось в его голове, и он склонился ещё ниже, хоть казалось, что ниже просто некуда. На глазах его заблестели слёзы безмерной благодарности, но в то же время тоска сдавила сердце — разве он достоин? Разве он справится?

— Никто лучше тебя не сделает это, ребёнок, — читая его, как раскрытую книгу, в ответ на сомнения отозвалась Оракул. — А теперь пробудись же и отправляйся в путь.

Резкий импульс заставил Тахлавеля резко вздрогнуть и открыть глаза. За окном едва-едва дрожал рассвет, и первые косые лучи падали на пол через небольшое окошко, рассеиваясь по светлому камню. Тахлавель вспомнил о сне, который с трудом воспринимался как сон, и чёткое осознание посетило его как никогда явственно.

Больше он никогда не будет прежним.

========== Вопрос 7 ==========

Не то чтобы он был чужим в этом месте, в конце концов сама Оракул определила его как проводника своей воли. Но сколько Геде́он помнил существование с мастером и его вторым учеником, столько на него поглядывали косо и с насмешкой. Неграмотный слуга из бедной многодетной сельской семьи — и что ты вообще забыл здесь?..

Геде́он и сам задаётся этим вопросом. И так и не находит на него ответ.

Он держится в отдалении, держится обособленно, хотя его сердце рвётся из груди. Но он тщательно запирает его, прячет переживания и чувства, не позволяя им вырваться наружу. Ведь это так глупо; ведь это в некотором роде даже опасно. А Геде́ону не привыкать быть одному и держаться от всех в стороне.

Почему же тогда, когда всё заканчивается, ему так больно?..

Пустой и большой, слишком большой для одного жителя, особняк магов встречает Геде́она звенящей тишиной и холодом, гуляющим по коридорам. Северные ветра пронизывают до костей, но Геде́он не чувствует этого. Изнутри его сковывает не меньший холод, и ему хочется кричать и плакать от боли, что стягивает внутренности.

Безумие грозится поглотить его с головой. Душа надламывается, и кровь заливает осколки разбитого зеркала. Разум шатает, будто лодчонку в шторм, и рассудок грозится повредиться едва ли слабее, чем у его мастера. У Геде́она совсем не осталось сил и желания бороться с самим собой, но он всё-таки упрямо делает шаг вперёд, вытаскивая себя.

Он найдёт путь к исцелению.

Он найдёт путь к покою.

Он найдёт путь домой.

Вереница свечей плывёт за ним. Он выходит на задний двор дома к начинающемуся пролеску. Плавным мановением руки опускает их на землю и долгим взглядом смотрит на белое море. А после наклоняется над первой свечой и зажигает её.

— В память о тебе, Касийки, сын Заира…

Тихий голос подхватывает ветер, унося его вдаль следом за рвущимся туда же огоньком. Золотое мерцание озаряет путь и разгоняет мрак, пока новый верховный маг зажигает всё новые и новые свечи. Огненное море, целая бесконечность — Геде́он знает их всех. Имя каждого павшего в этой войне — и он воздаёт последнюю дань памяти, отпуская самого себя.

С каждым новым именем печаль уходит в землю, оставляя по себе тишину и пустоту, и Геде́он прикрывает глаза.

========== Вопрос 8 ==========

Комментарий к Вопрос 8

«Сделайте ответ по любой песне, которую хотите или которую выберет рандомчисел из ваших аудио»

Склонившись над свитком, Геде́он аккуратно выводит чёрные чернильные символы. Верховный маг, маг письмён творит историю, работая на благо мира, сохраняя знания и сведения. Кажется он полностью погружённым в работу, не замечающим ничего вокруг, но мнение это ой как ошибочно.

Геде́он не слишком часто работает в одиночестве и тишине своего кабинета. За годы одиночества он возненавидел его всем сердцем, а потому старался как можно больше времени проводить среди учеников-коллег, но только не в проклятом одиночестве. Так что обычно работал верховный маг или в библиотеке, как сейчас, или общем зале собраний.

Другие маги занимались своими делами, и библиотека была достаточно пустынна: кроме самого Геде́она, здесь был только Фин. Он стоял у одного из стеллажей, высматривая на нём какую-то книгу, держа при этом несколько фолиантов в руках. Хмурясь, он также периодически болезненно морщился, и когда потянулся к верхней полке, желая забрать оттуда искомую книгу, тихий стон против воли сорвался с его губ.

Геде́он, не наблюдая явно, всё равно видел, что происходит. Фин скривился и вернулся в начальное положение, так и не дотянувшись до желанного корешка. Ещё раз поморщившись, он растёр поясницу, а потом осторожно потянулся в сторону, сжав губы в тонкую линию, скрывая боль. Тяжёлый вздох всё-таки вырвался наружу, и Геде́он незаметно поднял глаза, нечитаемым взглядом глядя на ученика и коллегу.

— Погода снова меняется? — негромко поинтересовался он, и Фин едва заметно вздрогнул от неожиданности, с досадой скривившись и посмотрев на мастера из-за плеча.

— Похоже на то, — неохотно откликнулся он, отворачиваясь обратно, но чувствуя на себе внимательный изучающий взгляд.

Он постарался скрыть свою боль, но погода, похоже, меняться должна была сильно и радикально, отчего кости и мышцы Фина тянуло особенно сильно. После его ранения, полученного в королевстве горных эльфов, он частенько страдал ломотой в теле на смену погоды, и иногда боль была такой силы, что терпеть её было очень сложно. Видимо, сейчас был один из таких неприятных случаев.

Геде́он беззвучно выдохнул, и уголки его губ едва заметно приподнялись вверх. Он аккуратно отложил в сторону свиток и поднял голову, полноценно посмотрев на Фина.

— Иди сюда, — он с мягкой требовательностью подозвал ученика, и тот, вздохнув, покорно, словно ребёнок, подошёл к мастеру.

Геде́он сделал приглашающий жест присесть рядом, и Фин, поморщившись, тяжело опустился на стол. Верховный маг снисходительно и несколько сочувственно улыбнулся одним взглядом, и встав со своего места, обошёл коллегу, встав у него за спиной. Аккуратно опустил прохладные тонкие ладони на горячие плечи, чувствуя, как напряглись мышцы под ними.

— Тебе не стоит постоянно ждать удар в спину в этом месте, — Геде́он покачал головой, и бледное синее свечение расползлось от его ладоней, проникая глубоко под кожу, в мышцы и кости.

Фин издал полуболезненный-полуудовлетворительный стон, расслабляясь в руках целителя. Тянущая боль медленно успокаивалась, оставляя после себя лёгкость и усталость, и маг вздохнул, отдаваясь во власть ощущений и со скрытой молчаливой благодарностью принимая чужую помощь.

Геде́он, наблюдая за Фином и даря ему облегчение от страданий, довольно усмехнулся. Быть полезным всегда приятно, и верховному магу это доставляло особую радость.

========== Вопрос 9 ==========

Комментарий к Вопрос 9

«Чувствовал ли ты ответственность за то, что Армлуз пал?»

Тишина огромного, слишком огромного для одного жителя особняка давит могильной неподъёмной плитой. Геде́он не может сделать вдох — воздух застревает в лёгких, разрывая их изнутри. Отчаяние пожирает его, топит в себе, в глубокой чёрной воде, и Геде́он не может всплыть. Словно камень, его тянет вниз, и у него просто нет сил побороть эту тягу.

Болезненные образы сводят с ума. Возникают пляшущими перед глазами демонами, заливающими мир кровавым заревом. Во снах и наяву Геде́он видит их снова и снова, возвращаясь в прошедшие дни.

Это его вина.

Всё это его вина.

Трупы и изувеченные тела раненых, хрипы и стоны, стоящий в воздухе запах крови и Смерти — Геде́ону приходилось разрываться на два фронта. Могучий — единственный — маг, сохранивший верность этому миру, и одновременно с этим целитель, чьё искусство могло посоперничать с искусством ундин. На нём лежало множество обязанностей, его тянуло в множество сторон. Везде он был нужен и незаменим, а потому у него не оставалось времени на сомнения и переживания.

Военное время держит его в надрыве. Мысли ускользают в другом направлении, но когда всё заканчивается, откат жестоко настигает его, снося с ног и хороня в себе. Вновь и вновь он переживает произошедшее, и вина поглощает его. Острыми иглами пронзает каждую клетку, принося физическую боль, от которой Геде́ону хочется кричать.

Слепой, ослеплённый своей любовью и собственными эгоистичными переживаниями, он не видел, — не хотел видеть — как тьма поглощает чужое сердце. Как проваливается оно на дно чёрной бездны, из которой нет возврата.

Если бы Геде́он действительно любил своего мастера, он сделал бы всё для того, чтобы спасти его. Но он закрыл глаза, проигнорировал — так ли он, в таком случае, любил его? И его ли в принципе любил он, а не себя самого?

Вопрос без ответа пульсирует в висках концентрированной болью. Геде́он жмурит глаза, перед которыми на фоне красной пелены встаёт изуродованное некромантией лицо. Мир вокруг горит потусторонним огнём — и всё это его вина. Ведь он мог предотвратить весь этот кошмар. Ведь мог же?..

На самом деле у него нет точного ответа. Но вина гложет его, наказывая мыслями о том, что он сделал недостаточно. Проявил недостаточное внимание, приложил недостаточно усилий, оказался недостаточно силён как маг и недостаточно умел как целитель. Да и весь он сам по себе какой-то… недостаточный.

И как он сможет после всего случившегося стать новым верховным магом?

С виной приходит бессилие и усталость. Глубокое уныние и апатия. Депрессивное состояние, в которое Геде́он не проваливается, балансируя на тонкой грани. Он допустил весь этот хаос, и он не знает, как теперь существовать дальше с этим осознанием. Но он должен переступить через себя — теперь на нём огромная ответственность.

Теперь Геде́он действительно должен сделать всё для того, чтобы не допустить ничего подобного.

========== Вопрос 10 ==========

Комментарий к Вопрос 10

«Как Армлуз отнесся у тебе в начале? Как проходило обучение?»

— Значит, ты мой первый ученик… — негромкий спокойный голос стелется мягко, обволакивая всю фигуру Тахлавеля с головы до ног. Он склоняет голову в глубоком, полном уважении поклоне, и губы вампира напротив приподнимаются в усмешке. — Как занятно… — он тянет, и альв чувствует, как режет по нему острый взгляд.

Мастер Армлуз принимает его с ровным выдержанным спокойствием. Ни словом, ни жестом, ни взглядом не позволяет себе оскорбить юного ученика. Наоборот улыбается со снисходительным теплом и крепко сжимает плечо, проведя своего первого и единственного ученика к его покоям. И мальчишка-слуга теперь сам превращается в господина.

Первое время Тахлавелю сложно привыкнуть к своему новому статусу. Рядом с учителем ему как-то особенно неловко — мастер Армлуз великий маг, учёный муж, а Тахлавель — больше не Тахлавель, а Геде́он — вчерашний слуга из бедной многодетной семьи, не умеющий даже читать. И мастеру приходится учить его элементарным вещам, основе, без которой не быть всей остальной науке. И Геде́он смущается, сам прекрасно осознавая, что его это вовсе не красит.

Но Армлуз ни словом, ни жестом, ни взглядом не выказывает своего пренебрежения. Он не насмехается над учеником, но терпеливо объясняет ему особенности грамматики. Сидит рядом и слушает, когда Геде́он, запинаясь, читает какую-то хронику, и спокойно исправляет неправильные ударения или ошибки в чтении. Учит его также и писать, и лишь после берётся за обучение более сложным вещам.

Мастер неизменно терпелив и добр к Геде́ону, и благодарность читается в его глазах и скромных улыбках. Рядом с мастером становится спокойно, и его ученик не чувствует, что разрыв между ними — настоящая пропасть. Да, он хуже образован, но он быстро учится; да, он многого не знает, но учитель относится к нему как к равному себе — тогда Геде́он видит только хорошее, не зная, что самую жестокую и важную науку ему ещё предстоит постичь в будущем.

Сейчас же, оборачиваясь назад, он с горечью понимает, что всё это было не более чем холодным расчётом. Мастер всегда был лицемером и умел мастерски выдавать желаемое за действительное. Что ему стоило подобрать правильный ключ к открытой душе простоватого мальчишки-слуги, чтобы произвести на него нужное впечатление?..

На самом же деле до самого своего падения Армлуз презирал своего первого ученика. Видел в нём простака, которого легко облапошить. Безграмотного селюка, слугу, который ничего не добьётся — обучение и знания, которые он ему дал, — не более чем иллюзия, насмешка, жестокая игра. Геде́он ничего из себя не представляет — и это просто позор, что великому магу нужно было его учить.

Геде́он горько усмехается: у Судьбы своеобразное чувство юмора. И методы обучения тоже. Жестокие и безжалостные, но неизменно действенные — и Геде́он в конце концов становится Геде́оном.

========== Вопрос 11 ==========

Комментарий к Вопрос 11

«Перечень вопросов отвечающим (не персонажам!). Можете использовать по одному, можете объединять»

1) Как создавался Ваш персонаж? Почему именно такой характер, биография?

Геде́он один из немногих персонажей, которые перекочевали ещё из самой первой версии этого мира. Это было в далёком 2012 году после выхода первой части «Хоббита», которая невероятно вдохновила меня, и мне захотелось создать свой собственный фэнтези-мир.

Образ Геде́она родился одним из первых, и как ни странно, до финальной версии себя он дошёл почти без изменений. Типичный эльф, возвышенный, отстранённый, мудрый наставник, меланхоличный образ — Геде́он мне сразу виделся таким, будто бы оторванным от мира и стоящим над ним.

Но по сравнению с первоосновой у него усложнилась биография и бэкстори. Они тоже родились спонтанно, добавляя образу трагичности. Биография простоватого необразованного слуги, которым Геде́он был, стала тем фоном, на котором он вырос. Как он смог стать тем, кем есть сейчас, будучи изначально фактически на самом социальном дне. Здесь заложена идея не только о том, что социальные рамки — прах, но и о том, что каждый может стать кем хочет, если будет работать над собой.

Мне нравится, что пройдя через все редакции, возвышенный и отстранённый образ так и остался, но стал более живым и трагичным. За спиной Геде́она много боли, страхов и травмирующий опыт, но он находит в себе силы преодолевать их.

2) Нравится ли Вам Ваш персонаж? Какие у него есть плюсы/минусы на Ваш взгляд?

Определённо да. В моей голове это очень глубокий образ, но возможно сложный для восприятия и вызывающий мало эмпатии у других, потому что в основном сюжете Геде́он как раз фигурирует как отстранённая и замкнутая фигура, и это, с точки зрения сближения с героем, его минус.

Минусом также могу назвать зацикленность Геде́она на чувстве вины и сожалениях о своём наставнике и возлюбленном. Но и в нашем мире далеко не всем людям легко и просто отпускать травмирующий опыт и печальные переживания.

Что до плюсов, то могу назвать среди них глубину этого персонажа. Он очень близок ко мне, на самом деле, и я очень люблю описывать его. Неспешность и отрешённость, меланхолия и печаль — он как река, которая тихо бежит вперёд. Очень люблю его и надеюсь, что своими ответами смогу в полной мере раскрыть его.

3) Похож ли Ваш персонаж на Вас по характеру или является полностью Вашей противоположностью?

Да, общих черт у нас больше, чем отличных, но это особенность всех персонажей этого мира, мне кажется. Так уж получилось, что в каждом из них я выписываю себя — свои переживания и боль, свои сожаления, то, какой бы я хотела быть, и другие черты. В каждом присутствует что-то от меня, и Геде́он один из трёх персонажей, в ком этого больше всего. Потому, наверно, он и так близок ко мне.

4) Если бы Ваш персонаж существовал в реальном мире, какие бы у Вас с ним были отношения? Дружба/вражда/может даже любовь? Почему?

Думаю, если бы Геде́он существовал в реальности, мы были бы друзьями. Не уверена, что очень близкими, но тем не менее для меня он был островком спокойствия, где я могла бы остановиться и выдохнуть. Мне близки по духу такие люди, с ними очень комфортно, поэтому, думаю, мы с Геде́оном легко бы нашли общий язык.

========== Вопрос 12 ==========

Комментарий к Вопрос 12

«Расскажи о повседневной работе магов и управлении такой организацией»

Солнечные лучи косыми линиями падают на каменный пол, проникая в комнату сквозь высокие и широкие порталы. Внешний коридор соединяет между собой два крыла особняка магов, и Геде́ону особенно нравится проходить именно по нему. Каждое утро, какой бы ни была погода, он выходит сюда, глядя на небольшой благоухающий садик. Всегда зелёный и пышный — любимое детище Оки, и Геде́он едва заметно усмехается уголками губ.

Ещё никогда здесь не было столько жизни, как сейчас.

Геде́он встаёт рано и приступает к работе самым первым. Потрясения сейчас редко сотрясают мир, и народы живут в относительной стабильности, отчего магам не приходится вмешиваться в их дела. Они наблюдают со стороны, чутко следят за колебаниями и изменениями, в любой момент готовые реагировать на них. Но пока что не происходит ничего из ряда вон выходящего, и маги втягиваются в рутинную работу в собственном доме.

Геде́он пропадает в библиотеке. Он читает все книги, что хранятся в ней, составляя каталоги и краткие выжимки. Сам пишет некоторые из них, записывая историю и сохраняя её для следующих поколений. Его работа спокойная и не пыльная, и в тишине он проводит часы, любовно перебирая шершавую бумагу свитков и книг.

Но тишина неизменно разбивается: теперь, когда он больше не один, действительно тихо здесь бывает только по ночам и на рассвете. А потом…

Смех и голоса — из семи магов молчаливыми и малоэмоциональными были лишь Амальгама, Ока и Чиен. Остальные же — голосистые и полные жизни, и они этой жизнью наполняли особняк магов. Гаро́льд эмоционально рассказывал что-то Амаргариме, искренне смеющейся в ответ; Инной снова тщетно пытался завоевать внимание Чиена, закатывающего глаза; Фин просто ухмылялся, хитро наблюдая за учениками и коллегами.

Повседневность, которая неизменно должна превратиться в скучную необходимость, в этом месте каждый день играла новыми красками. У каждого мага были свои обязанности и каждый занимался своими делами, но специфика этого места была в том, что оно объединило случайных и таких разных существ под одной крышей, сделав их семьёй. Они вынуждены были уживаться друг с другом, и потому скучать им никогда не приходилось.

Особняк наполняется жизнью и активной деятельностью. Голосами, смехом, вскриками, возмущениями; экспериментами, активной деятельностью, тренировками, обучением — пока в мире всё спокойно, магам всё равно есть чем занять себя. Геде́он наблюдает со стороны, словно родитель, следящий за своими детьми, и умиротворение омывает его изнутри.

Он так долго ждал этого, и вот наконец его ожидания окупились.

Пусть он и верховный маг, на деле же он один из них. Равный им, лишь чуть более опытный и старший. Он не правитель и не господин, ведь в этом месте каждый свободен и равен каждому. Каждый делает то, что хочет и считает нужным делать — к Геде́ону разве что обращаются за советами и помощью в разрешении спорных ситуаций. Но тогда, когда ничего этого нет, он пропадает в библиотеке, занимаясь своей работой.

========== Вопрос 13 ==========

Комментарий к Вопрос 13

«Modern!AU. Просто рассказ о том, кем был бы Ваш персонаж в наше время или коллаб с другим вопросом? Решать только Вам!»

— С каким запросом вы обратились ко мне сегодня?

Вежливая полуулыбка, мягкий взгляд, успокаивающий и располагающий к себе. Геде́он не лукавит и не лицемерит, но за многие годы практики искренность превратилась в будничность. За день он выслушивает стенания несчастных и как может пытается исцелить их. Не тела — души.

Психотерапия всегда была его призванием. Тяжёлой ношей, неподъёмным грузом. Геде́он убегал в неё в тщетной надежде спастись от собственных демонов и проблем. Наивно верил, что помогая другим, наконец-то сможет помочь себе.

— Ты устал.

Вкрадчивый, словно кошачьи шаги, низкий с хрипотцой голос. Шершавые тёплые ладони, сжимающие напряжённые плечи. Обжигающее дыхание. Геде́он выдыхает, закрывая глаза и откидываясь назад, поддаваясь ласке, и тёмные тени, шипя, отступают.

— Терапия — непростое занятие, — он усмехается, и пристальный взгляд зелёных холодных глаз скользит по его лицу, но на их дне Геде́он отчётливо видит заботу и беспокойство о нём.

— Тебя опять мучают кошмары, — Армлуз не спрашивает, и судорожный вздох служит лучшим подтверждением его предположения.

Сколько себя помнит, Геде́он видит пугающие образы. Чёрное и красное, огонь и кровь. Разрушения, крики, страшная война. Безумие одного, едва не стоившее жизни всем остальным. И Геде́он смотрит на это снаружи и изнутри и знает, что это его вина. Ведь он мог не допустить всё это. Однако не это пугает его больше всего.

Причина кошмаров — его возлюбленный. Повредившийся разум, сломленная тёмными силами воля — и он ничего не смог сделать, чтобы уберечь и исцелить его. И вина столь сильная проносится даже через перерождения и миры, и Геде́он не может спать и жить, пытаясь всеми силами загладить её и исправить.

— Это было давно, если вообще было, — сильные руки обвивают его со спины, и он выдыхает, расслабляясь в них. — Ты не должен терзать себя. Я с тобой, и я не собираюсь сходить с ума… Разве что только ты сам не захочешь меня свести с него, — Армлуз посмеивается, и Геде́он улыбается в ответ.

Он выворачивается в его руках, накрывая ладонью щёку и поглаживая её большим пальцем. Смотрит в цепкие внимательные глаза и снова выдыхает — на этот раз с облегчением.

— Только ты один и можешь прогнать мои страхи, любовь моя, — улыбается, на что Армлуз тихо хмыкает, и чувствует прикосновение тёплых губ к своим губам.

И пусть весь мир подождёт.

========== Вопрос 14 ==========

Комментарий к Вопрос 14

«Расскажи о своей семье? Хорошо в ней жилось?»

— У тебя была большая семья, — мимолётную тишину нарушает негромкий спокойный голос, и Геде́он отрывает взгляд от свитка, заинтересованно глядя на Амальгаму.

Она в задумчивости листает страницы древнего фолианта и смотрит куда-то сквозь них. Первая и пока что единственная ученица, знаменующая собой возрождение и надежду. Он знает, к чему и зачем этот вопрос, а потому терпеливо ждёт его завершения.

— Каково было жить в ней?

Вампирская принцесса — единственный ребёнок королевской четы, рождённый по необходимости, в качестве свидетельства крепости брака и его легитимности. Извращённый жестокий способ показать всем и доказать, что альянс был не бесполезен. И он, Геде́он, пятый ребёнок из семи в бедной сельской семье из глубинки, едва-едва сводившей концы с концами.

— Как? — он переспрашивает и улыбается. Синие глаза лучатся теплом от нахлынувших воспоминаний, и Амальгама усмехается со странной горечью. А мастер начинает говорить.

Трудно представить эльфов в бедности и нужде, но тем не менее в этом они ничем не отличаются от любого другого народа. Так уж получилось, что клочок земли, что был в их собственности, был мал и не слишком плодороден. Но был их; он был единственным, что они имели. Семья выживала как могла, но Геде́он был юн и беспечен в ту пору, и бремя бедности не давило на него столь сильно, как на родителей и старших детей.

Геде́он был ответственным, но чувствительным ребёнком. Часто уходил в леса и на полонины, слушая природу и наблюдая за ней. Он был мечтателем и выдумщиком, но его родители, пусть положение их было бедственным, никогда не гоняли его за это. Они были удивительно добрыми и чуткими альвами, с лишениями не растерявшими благородство и мягкость своих сердец. Не стали жёсткими и сварливыми и одинаково любили и принимали всех своих детей. Их было много, но они все росли в гармонии. Их было много, но они все были любимы.

Трое старших братьев, старшая сестра и младший брат с младшей сестрой — Геде́он помнит их всех. До сих пор помнит их имена и лица, и голоса, и воспоминания несут ему лёгкую грусть. Первые лучшие и вернейшие друзья, научившие его ничуть не меньшему, чем родители. Он одинаково любил и ценил их всех и на самом деле скучал по ним по всем.

— Моя семья была удивительной, — Геде́он улыбнулся, завершая рассказ. — Иногда я ухожу и прихожу к родителям снова. Многие из их детей разошлись в поисках своей судьбы, но иногда мне удаётся встретить кого-то из них.

— Они, должно быть, гордятся тобой, мастер, — Амальгама улыбнулась в ответ, и серая тоска колыхнулась на дне её глаз. Не то чтобы она завидовала, но ей никогда не дано было познать семейного тепла и любви.

— Наверно, — мастер прикрыл глаза, неопределённо качнув головой.

Никто из них, да и сам он, не мог предположить, что судьба сложится так причудливо. Выберет его своим слугой и наделит способностями, о которых иные могут лишь мечтать. Но Геде́он со смирением принял их. Ему было ради чего и кого нести эту нелёгкую службу.

========== Вопрос 15 ==========

Комментарий к Вопрос 15

«Внимание, свадьба!

Персонажи, имеющие половинку - описываем прошедшее или будущее торжество.

Персонажи, не имеющие половинки - мечтаем.

Убежденные холостяки - страдайте. У Вас свадьба по расчету или по принуждению»

Геде́он знал, что идея поспорить с Фином была плохой с самого начала. Но глаза бывшего ученика горят таким пылом, а сам он обращается к старшему магу и Амальгаме, которая сидит рядом, разбирая какие-то древние свитки, с такой самоуверенностью, что вампиресса прищуривает глаза, а глава Совета удивлённо поднимает брови, складывая руки на груди. Он что-то говорит о странном горьком напитке, который способен прогонять сон и бодрить вмиг, название которому «кофе». И вроде бы этот напиток изобрели обычные краснолюды Империи, и теперь он доступный почти каждому желающему, и они могут пить его столько, сколько угодно, о чём колдунам совсем неизвестно.

Лесному эльфу удаётся втянуть двоих могущественных коллег в спор только так, и здравый смысл обращается к Геде́ону только тогда, когда слово дано и пути назад нет. С другой стороны старший маг сразу же себя успокаивает: вопрос, вокруг которого и разворачивается вся эта катавасия, находится непосредственно в сфере контроля и самого Геде́она как верховного колдуна, и Амальгамы, которая путешествует разными странами чаще всех и всегда наиболее проинформирована про все новости и нововведения в той или иной стране. Поэтому глава снисходительно усмехается, раздумывая над тем, какое же в конце концов желание загадать хитрому и неугомонному магу.

Однако каким-то образом всё идёт совсем не так, как того ожидает Геде́он, и одним прекрасным утром раскрасневшийся Гаро́льд, который ни сном ни духом о споре и который только что вернулся из Империи, с восторгом рассказывает про новый странный напиток, распространённый по всей бескрайней Империи и невероятно популярный там.

— Говорят, вроде бы его придумал какой-то двинутый изобретатель. Он много путешествовал по миру, много где был, чего видел и пробовал, и вот захотелось ему придумать свой собственный напиток из полыни. Я не знаю, каким образом он там что делал, но в конце концов вышла достаточно крепкая и горькая настойка, которая отгоняет сон и бодрит так, что спать потом как минимум целый день не хочется!

— И случайно это чудодейственное варево называется не кофе? — голос Фина — сама невинность, а на губах расползается хитрая улыбка.

— О, вы тоже слышали о кофе, мастер Фин!? — Гаро́льд пылает энтузиазмом, Фин оценивающее присматривается к Амальгаме и Геде́ону, которые удивлённо смотрят друг на друга.

— Что ж, ты победил, — вампиресса как всегда весьма сдержана, и когда Гаро́льд идёт в библиотеку, покидая старших магов, обращается к победителю: — Чего ты от нас хочешь?

— Дай-ка подумать, — эльф опустил подбородок на сцепленные в замок руки и неотрывно смотрел на женщину. — От тебя я хочу, чтобы ты подарила мне свидание, а вот что касается тебя, Геде́он… Я хочу, чтобы ты вышел за меня замуж.

Горный эльф подавился воздухом, а бывшая вампирская принцесса ошалело посмотрела на коллегу.

— Вышел замуж?! — не веря своим ушам, переспросила женщина, порывисто поднимаясь со своего места.

— При всём моём уважении, — Геде́он всё-таки смог взять себя в руки, и в его голосе послышался холод. Он тоже встал, отворачиваясь от Фина и заканчивая мысль: — При всём моём уважении я вынужден отказаться, — и он только собирался покинуть помещение, где они втроём находились, как Фин, прищурив глаза, ехидно сказал:

— Так мне считать, что великий верховный маг испугался? Или же он просто не умеет держать слово, которое дал?

Геде́он замер около дверей, медленно поворачиваясь к Фину. Его бледное лицо было спокойно, но тень злости и задетой гордости мелькнула на нём, и маг удовлетворённо ухмыльнулся, продолжая:

— Тем более я не собираюсь жениться на тебе навсегда и по-настоящему. Только церемония и один день нашей «семейной жизни» без всяких обязательств ночью и в дальнейшем. Просто маленькая шутка. Так, как, теперь ты согласен?

Несколько минут Геде́он молчал. Предложение коллеги не нравилось ему никак от слова совсем, но он прекрасно понимал, что Фин просто так от него не отвяжется. К тому же эльфу не нравились перспективы будущих шуток со стороны бывшего ученика, который точно не простит учителю его слабость и будет напоминать скорее про неё, чем про свою шутку. А это достаточно больно бьёт по самолюбию и портит репутацию главы Совета. Поэтому верховному магу не оставалось ничего другого, как согласиться.

— Ладно, — спокойно сказал Геде́он. — Ты прав. Мне не нравится твоё предложение, и я считаю это ужасным унижением, однако если я дал слово, то я должен его сдержать, что бы ни случилось. Но у меня одно условие.

— Я слушаю, — Фин заинтересованно посмотрел на мастера.

— Мы ограничим твоё желание лишь свадебной церемонией, — глава скрестил руки на груди.

— Хм, — Фин задумчиво почесал подбородок. — Ну ладно. Мне хватит и этого, — он, согласившись, кивнул.

— И я надеюсь, после этого мы забудем об этом инциденте навсегда, — синие глаза главы опасно блеснули.

— Не волнуйся, — Фин весело улыбнулся — вся эта ситуация в целом и придуманная шутка особенно, очевидно, веселили его. — Похожий обряд есть у саламандр, когда молодую девушку на один день «женят» с божеством, и от брака как такового там остаётся только название. Думаю, этот ритуал известен тебе не хуже меня, поэтому предлагаю считать наше маленькое развлечение не больше, чем этот ритуал, — колдун улыбнулся шире, хитро подмигивая коллеге, который явно не разделял веселье бывшего ученика.

— Ну и зачем это всё? — когда глава ушёл, спросила мага Амальгама.

— Просто так, — тот пожал плечами. — Хочу, чтобы наш постоянно спокойный и замкнутый наставник немного развеялся и отвлёкся. В конце концов, тёмные времена уже давно прошли, так что пришло время отпустить их.

— Никогда бы не подумала, что ты можешь так бескорыстно побеспокоиться о ком-то, — Амальгама ухмыльнулась. — Что ж, тогда желаю удачи и вдохновения в подготовке к свадьбе, бог-жених, — и женщина, насвистывая под нос весёленький мотивчик, пошла в библиотеку искать молодых колдунов и радовать их по поводу будущей свадьбы.

Прошло немного больше недели, и пришло время «свадьбы». По эльфийским традициям, свойственным как горным, так и лесным эльфам, таинство заключения брака проводилось ночью как в самую спокойную и самую мистическую пору дня. Целый же день до этого продолжались последние приготовления молодых к церемонии.

— Если бы ты только знала, как ужасно я себя чувствую, — угрюмо сказал Амальгаме Геде́он, который был «невестой».

Женщина как раз помогала ему убраться, аккуратно складывая складки белой широкой туники, которая доходила эльфу до щиколоток, завязывая синий, под стать глаз, пояс, а потом закрепляя на правой руке серебряный браслет в виде вьющегося растения. Закончив с одеждой, колдунья перебралась к длинным белым волосам главного мага, осторожно расчёсывая их и вплетая в них белые ароматные эльфийские цветы, которые растут исключительно в горных владениях короля Эйладара. Рядом сидела на низком табурете Амаргарима и занималась букетом, наполняя его новыми цветами. Девушка закусила губу, еле сдерживая весёлую улыбку. Хотя всё это действо было абсолютно абсурдным, обижать и ещё больше травить душу главе она не хотела.

— Расслабься, — Амальгама положила руки на плечи «молодой». — Это всего лишь шутка, вот и воспринимай её соответствующе. Никто ведь, кроме нас, всё равно никогда ничего не узнает, — женщина подбадривающе улыбнулась и игриво добавила: — А из тебя, между прочим, вышла прекрасная невеста! Должна смотреть в оба, чтобы Фин не украл тебя из-под моего носа, ибо ты просто прекрасен! — Геде́он фыркнул, пряча улыбку, а Амаргарима тихо рассмеялась.

Когда все приготовления были завершены, солнце уже село. Небо начало темнеть — настал вечер, и церемония должна была вот-вот начаться. Амаргарима, которая исполняла роль такого себе жреца, уже давно была на месте обряда, ожидая жениха и невесту и «свидетелей», роли которых играли Амальгама со стороны «молодой» и Гаро́льд со стороны «молодого».

Как того и требует традиция, Геде́он и Амальгама появились в назначенном месте немного позже жениха Фина и его свидетеля. Те уже вместе со жрицей ждали вторую сторону будущей «семьи». Как и будущая «жена», жених был одет в белое. В отличие от своей повседневной, весьма свободной одежды, которая оставляла его полуобнажённым, сейчас маг был одет иначе: его тело было драпировано полотном так, что лишь руки до локтя были свободными и обнажёнными. Свободный же кусок ткани покрывал голову колдуна.

Увидев Геде́она, который плавно ступал к нему, Фин детально рассмотрел его. Верховный маг был босым, его ноги легко касались земли, отчего казалось, будто он парит. Одетый в свободную тунику, складки которой развевались от невесомых шагов главы; в белоснежных волосах, заплетённых в свободную косу, виднелись белые цветы — как и говорила Амальгама, эльф действительно был прекрасен. Он спокойно улыбался, и Фин затаил дыхание — он абсолютно искренне был поражён.

— Я не ожидал, что ты будешь настолько красив, — честно признался он, когда Геде́он подошёл к нему. — Убранство невесты тебе, несомненно, очень идёт, и вероятно, если бы ты был девушкой, я бы не раздумывая женился на тебе.

— Спасибо, конечно, — Геде́он усмехнулся. — Но не факт, что я ответил бы тебе взаимностью, — его глаза хитро блеснули.

Фин усмехнулся, беря Геде́она за руку и вместе с ним поворачиваясь к Амаргариме. Амальгама и Гаро́льд, которые стояли чуть дальше, сделали шаг вперёд, тем не менее оставаясь позади молодых. Свадьба началась.

Уже совсем стемнело, место ритуала освещали лишь светлячки, которые мигали зеленоватым светом, и магические цветки, которые светились мягким фиолетовым и синим цветом. На чернильно-чёрном небе ярко горели звёзды, а на земле, покрытой мягкой изумрудной травой, которая тихо шелестела, босыми ногами стояли эльфы. Они держались за руки и пели свадебную, но тем не менее печальную песню, которую вместе с ними пела и Амальгама. Когда песня закончилась, дабы завершить церемонию и окончательно засвидетельствовать брак, молодым необходимо было одеть друг другу серебряные фигурные, в виде вьющихся растений, обручальные кольца и поцеловаться. Но ни Фин, ни Геде́он делать этого не собирались, завершая обряд лишь песней и таким образом не вступая в официальную семейную жизнь.

— Всё оказалось не так уже и страшно, как ты думал, — весело подмигнул Фин, сбрасывая с головы часть полотна, до этого покрывающего его голову.

— Действительно, вынужден признать, в некотором смысле это было весьма забавно. Мне даже понравилось, — Геде́он благодарно посмотрел на коллегу и впервые за долгое время улыбнулся легко и непринужденно.

— По крайней мере теперь ты готов к настоящей свадьбе, если ты понимаешь, о чём это я, — взгляд зелёных глаз был направлен на Амальгаму, которая о чём-то говорила с Амаргаримой.

Геде́он проследил за взглядом Фина и сам неотрывно посмотрел на женщину. В его синих глазах колыхалось столько чувств одновременно, что не оставалось никаких сомнений, что вампиресса ему не безразлична. Фин отошёл в сторону, а Амальгама, заканчивая разговор с ученицей, наоборот, подошла к главе.

— Что ж, значит, ты снова, или лучше сказать, всё ещё свободен? — она сделала вид, что серьёзна, но в красных глазах горело веселье.

— Жених в последний момент передумал жениться, — наигранно грустно ответил эльф и широко улыбнулся.

Амальгама тихо рассмеялась, качая головой и прикрывая рот рукой, а Геде́он посмотрел на неё, не в силах отвести глаз. В конце концов, он не выдержал и сделал самую правильную за всё это время вещь: сильно, но в то же время нежно обнял вампирессу, и та охотно ответила ему.

— Я обязательно позову тебя замуж, — зарываясь носом в чёрные волосы женщины, шепча, пообещал он.

— И я обязательно приму это предложение, просто не сумев отказать тебе, — также тихо ответила вампирская принцесса.

Фин смотрел на эту пару, и на самом дне его глаз вспыхнула печаль, однако сразу же погасла. Он закрыл глаза, усмехаясь под нос, а потом подошёл к Амаргариме и Гаро́льду и вместе с ними вернулся домой, оставляя влюблённых наедине под открытым ночным звёздным небом среди мерцания светлячков, мягкой симфонии фиолетового и синего свечения цветов и тихого шелеста изумрудной травы, котораярассказывала самые волшебные и самые правдивые истории о настоящей любви.

========== Вопрос 16 ==========

Комментарий к Вопрос 16

«Что с твоей семьей сейчас? Живы ли родственники?»

«Иногда я навещаю их»

Ложь. Наглая ложь, в которой, тем не менее, никто не уличит его. Геде́он улыбается уголками губ и смотрит спокойным взглядом, и Амальгама молча кивает в ответ. Даже если она понимает, что мастер лжёт, она всё равно молчит. Кому, как не ей, знать, как болезненны порой бывают тайны собственной души?

Кому, как не ей, знать, что ложь — лучшая попытка сбежать даже от самого себя?..

Когда он уходит к магам и становится Геде́оном, все связи с прошлой жизнью рвутся. Это негласное правило, но у мага нет прошлого, есть лишь настоящее и будущее, направленное на служение миру. Геде́он, не желая, но следуя долгу, отрекается от всего, что было до: своего происхождения, своего занятия, своего друга и своей семьи. Ради их же блага им лучше не знать, кем Тахлавель стал и что он делает теперь.

По правде говоря, Тахлавеля теперь и вовсе нет. И Геде́он должен делать вид, что не знает, что его ничто не связывает с теми существами, с которыми были связи. Это жестоко, но это необходимость.

Всё, что он может сделать для своей семьи — предупредить, что Судьба избрала его и он ушёл. Это последнее письмо, которое он диктует Эйладару, надеясь, что принц выполнит последнюю просьбу своего друга и отправит его адресатам. С тех пор связь обрывается, и Геде́он не знает.

Как бы он ни хотел, он вынужден давить внутри себя порыв. Как бы он ни скучал, у него больше нет семьи. Поэтому он игнорирует ноющее сердце и довольствуется лишь воспоминаниями, которые у него никто не отберёт.

Он хочет верить, что с его семьёй всё хорошо. Что братья и сёстры смогли найти лучшую судьбу, что родители здравствуют, что его семье удалось выбраться из нищеты, и теперь она живёт, не зная невзгод. Геде́ону хочется в это верить, но он не знает. Он ничего не знает.

Связи рвутся болезненно. Он вырывает их с кровью и мясом из собственного сердца. Не может ни забыть, ни отпустить, но долг важнее и сильнее личных желаний и привязанностей. Геде́он может с этим лишь смириться.

И надеяться, что никого из его родных никогда не постигнет такая же печальная участь, как его самого.

========== Вопрос 17 ==========

Комментарий к Вопрос 17

«Какой была твоя жизнь до становления магом?»

«Рассказываем о детстве. Было ли оно счастливым? Что помните о родителях?»

«Любая история из детства/юности Вашего героя»

Утро в деревне начинается рано. Едва первые лучи солнца всходят над землёй, освещая её, альвы просыпаются, готовясь встать к работе. Но юный Тахлавель превосходил их всех, просыпаясь ещё затемно и бесшумно выскальзывая из тесного дома на улицу. Блаженное время суток, когда серый сумрак и предрассветная прохлада бодрят и знаменуют приход дня.

Неуёмная фантазия Тахлавеля рисовала ему невероятные картины. Смена дня и ночи виделась ему кровавым жестоким боем двух волшебных армий. На рассвете всегда побеждала светлая; на закате — тёмная брала реванш. Бесконечная борьба, в которой не было однозначного победителя, но неизменно проливалась кровь, растекаясь по небу закатными или рассветными лучами солнца, и слёзы, холодной росой омывающие босые ноги.

Тахлавель любил встать раньше своих домочадцев и сбежать на улицу, наблюдая за изменениями в природе. Он не любил спать, несмотря на то, что во снах к нему приходили не менее яркие образы. Однако сон крал бесценные мгновения бодрствования, когда Тахлавель мог наблюдать за миром и придумывать захватывающие истории, которые с таким нетерпением ждали его братья и сёстры, которым он рассказывал их по вечерам перед сном. Именно поэтому он просыпался всегда раньше всех, а засыпал, наоборот, позже всех, до последнего стараясь удержать сознание.

— Ты как всегда уже не спишь, сынок, — ласковый голос матери негромкой песней разлился за его спиной, и Тахлавель вздрогнул, резко обернувшись к ней. Мама мягко улыбалась, и подойдя ближе, коснулась белых волос сына, гладя его по макушке.

— Я наблюдаю за сражением двух армий, — ответил Тахлавель и широко улыбнулся. — Похоже, в этот раз у них ничья, так что сегодня прольётся много слёз, — мать подняла глаза на небо, убеждаясь в словах сына.

Рассвет осветлял его, но небо было плотно затянуто тяжёлыми тучами. Собирался дождь, а значит, не поработать на земле. Но оно и к лучшему, ведь дождь польёт скудный урожай, напоит растения, позволяя семенам взойти. Тахлавель, конечно, захочет понаблюдать за ним, и женщина улыбнулась теплее.

— Только не позволяй им промочить себя, — подыгрывая сыну, произнесла она. — Наблюдай со стороны — ты сможешь утешить горюющих так.

Тахлавель сосредоточенно кивнул, и мать оставила его, скрывшись в их доме. Дождливый день беззаботного детства стал одним из многих в веренице подобных дней. Он наблюдал за миром и семьёй, работал по дому и на земле. Простая жизнь и простые радости, которые юный разум приукрашивал фантастическими деталями. Тахлавель был впечатлителен и восприимчив, и возможно именно поэтому в конце концов Судьба в конце концов избрала его.

========== Вопрос 18 ==========

Комментарий к Вопрос 18

«Вопрос-гадание

Загадываете случайное число, ну или просите кого-то загадать вам, берете ближайшую/любимую книгу. Открываете ее на странице с номером загаданного числа и начинаете ответ с первого предложения на этой странице.

Если там упоминаются имена персонажей, можно поменять их на подходящие»

Геде́он никогда не был набожным. Хотя на самом деле он никогда особо и не задавался вопросом, во что он верит и верит ли вообще. У горных эльфов не было какого-то особенного культа, как и не было богов, которым они поклонялись. Признавали духов предков и природы, почитали их и память о них, принося дары на семейные и лесные алтари. Во всём остальном же были весьма прагматичны и верили по большей мере в свои собственные силы. Но верил ли Геде́он даже в то, во что верили его бывшие собратья?

Боги и различные сверхъестественные сущности эфемерны. В них верят, им поклоняются, но едва ли кто-то сталкивался с ними напрямую. Скорее это просто попытки оправдать свою слабость и найти утешение в чём-то, когда трезвый реализм не покрывает ответы на все вопросы. И даже саламандры, ундины, сильфы и гномы, древнейшие предки, не могут с уверенностью сказать, существуют ли их божественные прародители, или же это лишь дань древним традициям.

Геде́он был умён. Он был хранителем всех тайн и знаний мира. Но наверно, всё же он больше был скептиком. Возможно, боги и духи действительно существовали, но это не значило, что он должен был верить в них.

Единственное, о чём он мог утверждать наверняка, что у Судьбы есть своё воплощение в материальном мире. Но кто она? Богиня? Дух? Сверхъестественная сущность? Судьба во плоти, подарившая Геде́ону его силы и давшая призвание — она была реальна и её даже можно было найти. И перед ней глава Совета действительно склонял голову и преклонял колени, признавая власть Госпожи над собой и целым миром.

Наверно, в этом он был близок к вампирам, что верили в Судьбу и её предопределённость. Геде́он же к тому же ещё и точно знал, что Судьба реальна. Поэтому он отдавал ей всё, посвящая своё служение, и если это можно было назвать верой и религией, то он был их приверженцем.

========== Вопрос 19 ==========

Комментарий к Вопрос 19

«Ответ бугуртом!»

ТЫ — ГЕДЕ́ОН

@

10 ВЕРХОВНЫХ МАГОВ ИЗ 10

@

ДИТЯ СЕМЬИ, КОТОРАЯ НИЧЕГО НЕ ЗНАЕТ О КОНТРАЦЕПЦИИ

@

ОБЫЧНЫЙ СЕЛЬСКИЙ ПАРЕНЬ, КОТОРОМУ ОКАЗАЛОСЬ НЕ ПОХУЙ

@

БОГАТАЯ ФАНТАЗИЯ И НАИВНОСТЬ ОТКРЫВАЮТ ДВЕРИ ВСЕГО МИРА

@

КОНКРЕТНО В ТВОЁМ СЛУЧАЕ — КОРОЛЕВСКОГО ДВОРЦА

@

ТЫ ПАРЕНЬ НЕ ГОРДЫЙ, И СЛУГОЙ ПОБЫТЬ МОЖЕШЬ

@

ЗАКОРЕШИЛСЯ С НАСЛЕДНЫМ ПРИНЦЕМ ДО ТОГО, КАК У НЕГО ПОЕХАЛА КУКУХА

@

ЧИЛЛИШЬ НА РАССЛАБОНЕ, НАСЛАЖДАЕШЬСЯ ЖИЗНЬЮ

@

В ОДНОМ ПРЕКРАСНОМ (нет) СНЕ К ТЕБЕ ПРИХОДИТ ОРАКУЛ

@

«ОБЪЯВЛЯЮ ТЕБЯ МАГОМ»

@

ЖИЗНЬ НЕ ГОТОВИЛА ТЕБЯ К ТАКОЙ ПОДСТАВЕ

@

НО ШО ПОРОБИШ, ПИЗДУЕШЬ НА КРАЙ СВЕТА СТАНОВИТЬСЯ МАГОМ (тм)

@

ВЛЮБЛЯЕШЬСЯ В СВОЕГО НАСТАВНИКА-МУДАКА ДО ТОГО, КАК ОН СТАЛ МУДАКОМ

@

ТЕБЯ ОПРЕДЕЛЁННО ТЯНЕТ НА МУЖИКОВ С СОМНИТЕЛЬНЫМ ПСИХИЧЕСКИМ ЗДОРОВЬЕМ

@

НАСТАВНИК ПОЕХАЛ КУКУХОЙ И РЕШИЛ УНИЧТОЖИТЬ ВЕСЬ МИР, НАЧАВ С ТВОЕГО РАНИМОГО СЕРДЦА

@

В ИТОГЕ ОТЪЕХАЛ ОТ ТВОЕЙ РУКИ, А ТЫ СТАЛ ФОРЕВЕР ЭЛЛОУН

@

ДЭПРЭШН ИЗ МАЙ ПРОФЭШН

@

ПОД «САММЕРТАЙМ САДНЕСС» ЧИЛЛИШЬ В ОСОБНЯКЕ МАГОВ

@

ПОСТЕПЕННО ОБЗАВОДИШЬСЯ СВОИМИ УЧЕНИКАМИ

@

ДАЖЕ ВРОДЕ БЫ НАХОДИШЬ ВОЗЛЮБЛЕННУЮ

@

И ЛЮБОВНИКА

@

КАЗАЛОСЬ БЫ, ЖИЗНЬ НАЛАЖИВАЕТСЯ

@

МЫ УЖЕ ГОВОРИЛИ, ЧТО ТЕБЯ ТЯНЕТ К МУДАКАМ?

@

ТВОЙ УЧЕНИК И ЛЮБОВНИК, НОВЫЙ МАГ ПОТУСТОРОННЕГО МИРА, СКАТЫВАЕТСЯ ПО НАКЛОННОЙ

@

ЛОВИШЬ ФЛЭШБЕКИ

@

ОКЕЙ, ГУГЛ, КАК САМОВЫПИЛИТЬСЯ В ДОМАШНИХ УСЛОВИЯХ

========== Вопрос 20 ==========

Комментарий к Вопрос 20

«Как ты стал слугой во дворце? Расскажи о буднях той жизни»

«Расскажите о своих самых близких друзьях. Как вы познакомились с каждым из них?

При необходимости используйте вопрос неограниченное количество раз»

Столица впечатляла. Тахлавель, мальчик из глухого села, то и дело вертел головой по сторонам, осматриваясь с искренним восторгом и восхищением. Конечно, где и когда он мог видеть такое великолепие, обилие эльфов и изящных каменных домов? Ухоженные узкие улицы, выложенные брусчаткой; вьющийся по стенам дикий плющ и вьюнок; чистота и дыхание жизни; пёстрые краски и разнообразие всего, начиная от нарядов горожан и заканчивая причудливыми фасадами зданий.

В столице ощущалось богатство, чувствовалось, что город дышал уверенностью в себе и своём величии. Жители столицы гордились своим положением и тем, что были уроженцами этого города, и Тахлавель мог их понять. Всё вокруг восхищало его, и он уже чувствовал на себе ответственность, необходимость соответствовать, хотя всего лишь едва прибыл в город.

— Я поручусь за тебя, парень, — Наирад, один из королевских поваров, спутником которого стал юный Тахлавель, обратился к нему. — Но тебе придётся подождать решения Её Величества. Не думаю, что это займёт много времени — расторопные малые всегда нужны в королевском хозяйстве.

— Благодарю, господин, — Тахлавель поклонился. — Обещаю, я не подведу тебя.

Наирад одобрительно хмыкнул, несильно стеганув лошадь, ведущую повозку. Та была достаточно узкой для того, чтобы протиснуться по нешироким улицам, однако прохожим приходилось едва ли не вжиматься в стены домов, чтобы не попасть под колёса.

Они ехали неспешно, и Тахлавель с любопытством осматривался по сторонам. Город уходил вверх, всё плотнее и плотнее прижимаясь к спине горы, отчего королевский замок частично был вырезан в ней. Величественное зрелище, открывающееся из-за поворота неожиданно, и мгновенно впечатляющее своей массивностью.

Замок — крепость, нависающая над городом как орёл. Наполовину врезанная в гору — мастерство строителей и архитекторов, создавших её, впечатляло воображение. Горная серая порода, искусно украшенная барельефами, едва ли кого-то могла оставить равнодушной, и у впечатлительного Тахлавеля в прямом смысле перехватило дыхание, когда он увидел величественную цитадель. Даже просто находиться рядом было невероятно, что уже и говорить о том, чтобы жить и работать внутри!

Наблюдая за искренним изумлением и восторгом на лице мальчишки, Наирад беззлобно усмехнулся. Повозка без особых проблем доехала до дворцовых ворот и въехала во внутренний двор, где к ней тут же подоспели конюх и слуги, разгружающие товар. Сам Наирад спрыгнул на землю и помог сойти Тахлавелю. Отвёл его в сторону, чтобы он не мешался под ногами, и приказал ждать, никуда не уходя. Он ушёл вглубь двора, и юнец послушно остался дожидаться его, осматриваясь по сторонам.

Слуги суетились, сновали туда-сюда. Каждый был занят своей работой, но ни для кого неизвестный мальчик не остался незамеченным. Однако они видели, что его привёл один из своих, а потому не спешили трогать его или прогонять — Тахлавель лишь чувствовал на себе их мимолётные взгляды. У кого настороженные, у кого любопытные, а у кого оценивающие — и где только Наирад добыл этого ребёнка?..

Так и произошло их знакомство; так Тахлавель и стал малой частью большого коллектива.

У него было много работы: он был и посыльным между слугами, и тем, кого отправляли в город на рынок; был помощником поваров и кузнецов, подающим инструменты или нужные ингредиенты. Выполнял множество мелких поручений и быстро стал известным, кажется, всем слугам замка. Впрочем, не только потому, что одновременно бывал практически во всех уголках замка.

У слуг было не так и много повседневных радостей, а у Тахлавеля была поразительная фантазия. Которую к тому же неутомимо подпитывали городские виды и жизнь столицы, всё такой же удивительной и поразительной как во время первого знакомства. И он был вдохновлён практически всегда, и вдохновение это находило свой выход в ярких красочных рассказах, которые Тахлавель с удовольствием рассказывал другим, скрашивая часы работы или облегчая часы отдыха.

Очень скоро слава про истории нового слуги разошлась между всеми жителями замка, дойдя даже до королевской семьи. Молодой принц оказался заинтересован необычным талантом сельского юноши, а потому сам захотел послушать его. Пришёл в окружении своих личных слуг, разогнав всех остальных слушателей, с надменным высокомерием глядя на бедняка перед собой.

Тахлавель лишь улыбнулся в ответ, чуть склонив голову вбок, и задумался ненадолго. После кивнул сам себе, начиная рассказ истории, сочинённой специально для принца. Тот слушал его внимательно, даже незаметно для себя втягиваясь в неё.

О принце Эйладаре слуги переговаривались шёпотом. Надменный и высокомерный наследник смотрел на них как на мусор. Впрочем, говорят, он в принципе не любил и не уважал никого, кроме самого себя, но Тахлавелю было не слишком много дела до него. Они не встречались и не были знакомы лично — а что говорят другие, то их проблемы и убеждения. Но теперь…

Он наблюдает незаметно за надменным наследником престола. Избалованный мальчишка — только и всего. Тахлавель ему не ровня, но он и не стремится к этому. Лишь рассказывает историю, о которой его попросили, но потом… Потом высокомерный мальчишка сам подходит к нему, и вот тогда Тахлавель действительно обращает на него своё внимание.

========== Вопрос 21 ==========

Комментарий к Вопрос 21

«Рассказываем о создании вашего персонажа

Что вдохновило на его создание, какая была изначальная идея? Изменился ли персонаж с момента его создания, и если да, то как именно?

Покажите первые записи и зарисовки персонажа, если они сохранились»

Геде́он был одним из первых персонажей этого сеттинга, кого я придумала. Как я уже не раз упоминала, идея и мир родились после первого просмотра первого «Хоббита», вдохновившего меня с такой силой. Более того, Геде́он — один из двух персонажей, чьи образы претерпели минимальные изменения за все эти долгие десять лет.

Образ Геде́она напрямую был вдохновлён «Хоббитом» и «Властелином колец», а именно подачей в них эльфов. Возвышенные, мудрые, прекрасные существа — Геде́он всегда мне виделся именно таким. Не было конкретного персонажа, который вдохновил меня на этот образ, поэтому, скорее, Геде́он вышел собирательной квинтэссенцией эльфов такими, какими они мне казались. Учитывая, какую эволюцию прошли у меня эльфы в этом сеттинге, образ этого персонажа получился не избитым, а контрастным, что также мне очень нравится.

Как я и сказала, образ практически не изменился. Усложнился, получив много новых деталей, да. Добавилась невзаимная драматическая линия влюблённости в мастера, в принципе появился мастер, потому что изначально Геде́он был первым и неповторимым. Но я немного переделала его предысторию, и величественный маг оказался выходцем из сельской многодетной семьи, безграмотным слугой, наивно и открыто взирающим на мир. Это дало Геде́ону некий внутренний конфликт и добавило ему драматичности, сделав образ живее.

Из первых редакций сеттинга и текстов у меня практически ничего не сохранилось. А из того, что есть, узнать о Геде́оне практически нечего, потому что во многом он был фоновым персонажем, мало взаимодействующим с миром.

========== Вопрос 22 ==========

Комментарий к Вопрос 22

«Самое ужасное воспоминание вашего персонажа»

Когда всё заканчивается, в душе Геде́она остаётся тишина. Оглушающая, звенящая тишина, дезориентирующая и растворяющая в себе. В то время как весь мир радуется долгожданной выстраданной победе, Геде́он не чувствует ни облегчения, ни осознания того, что всё завершилось.

Он сам себя не ощущает в этом мире, хотя на его плечи теперь падает весь тяжкий груз ответственности. Но он сам…

Он сам чувствует себя так, словно пал на одном из многочисленных полей боя.

Геде́он выдыхает тихо и судорожно, закрывая глаза. Воспоминаний, кроящих сердце, слишком много. Перед ними снова и снова кусками встают фрагменты страшной войны, отдельные битвы и столкновения, которые ныне будут преследовать его в кошмарах.

Не столько из-за своей ужасности, сколько из-за того, кто выступает в них центральной фигурой.

Вина. Невыносимая, сводящая с ума вина, словно ловушка, давит Геде́она со всех сторон. Преследует его и днём, и ночью, таится в тенях и превращает солнечные лучи в ледяные клинки, полосующие его снаружи и изнутри.

Он был влюблён. Он был так влюблён, сильно, крепко, неистово. Любовь его была столь великой, хоть и односторонней, ведь мастер Армлуз никогда не ответил бы на неё взаимностью. Но Геде́он верил, он отчаянно хотел верить, что его чувств действительно хватит на двоих.

Каким же наивным глупцом он был!..

Его любви (а любви ли?) всегда было слишком мало. Он был слепцом, наивным, словно ребёнок, слепцом, поглощённым лишь собственными чувствами и переживаниями. Он проживал их в себе, наблюдал их в себе, наслаждался ими в себе и никогда — никогда!.. — не видел за ними того, на кого они были направлены.

В противном случае он бы знал, в какого монстра его возлюбленный превратил сам себя.

В противном случае он смог бы предвидеть и предотвратить тот кошмар, что Армлуз воплотил наяву.

Он увидел бы, что мастер всегда был не тем, кем его видели и считали окружающие.

Зазнавшийся эгоист, хранящий глубоко в своём сердце злобу и зависть, непомерную алчность и властолюбие — вот кем всегда был Армлуз на самом деле. Гордец, возомнивший себя богом и вершителем судеб, — он пал ещё задолго до того, как потусторонний мир извратил его.

Превратился в монстра, которого Геде́он каким-то образом смог полюбить. Но которого у него не было ни малейшего шанса спасти из пучины тьмы, в которую он погрузил себя добровольно.

Геде́он думает об этом, и страдания приносит каждое воспоминание о мастере. Была ли это вина? Мог ли он предотвратить катастрофу? Он не знает, но разум, как и тело, болят и всходят кровью, сводят с ума и не дают сбежать. Избавления и искупления нет нигде и ни в чём, и Геде́он не знает, что должен делать теперь.

Он малодушно желает забыть всё. Вырвать из своей жизни весь этот кусок и выбросить его далеко. Никогда не возвращаться к нему, но память его жестока, и она играет с ним злую шутку.

Геде́он покорно закрывает глаза. Что ж, если таков его рок, он будет нести его до самого своего конца.

========== Вопрос 23 ==========

Комментарий к Вопрос 23

«Свадьба была, теперь похороны ОСа. Еще немного, и до рождения доползем»

«Любой ранее написанный и опубликованный текст или его отрывок с участием вашего персонажа. Юзаем неограниченное количество раз»

Алые глаза, прищурившись, всматривались в затянутое небо. Тяжёлые свинцовые тучи закрывали его, грозно нависая над землёй, и создавалось впечатление, будто они вот-вот упадут вниз. Амальгама устало прикрыла веки. Величественные горные эльфы были так молчаливы и грустны. Печаль печатью отбивалась на лице каждого, и глубокая скорбь траурной вуалью укрывала их фигуры. Они по очереди проходили мимо тела, что лежало среди удивительных белоснежных цветов, растущих только в горном королевстве. Таких же белых, как кожа и волосы того, кто уснул вечным сном. Альвы не верят в богов, так что смерть для них — действительно сон, что длится вечность.

Амальгама отвернула голову, страдальчески закрыв глаза. Она не могла смотреть на умершего. Слишком больно. Грустная погребальная песня, которую пели присутствующие, разбивает сердце, отголоском разносясь по всей округе и приглашая остальных собратьев присоединиться и разделить печаль утраты.

Песнь набирала громкость и силу, и Амальгама присоединилась к ней, смотря вперёд, но не видя ничего, и голос её почти не дрожал. Она много чего знает про обычаи горных эльфов, в том числе и то, что на похороны своих соотечественников они не пускают никого из чужаков. И только для неё сделали исключение, ведь Геде́он Светлый, который погиб защищая их всех, был неразрывно связан с этой женщиной.

Их время догорает. Братство распадается, и Судьба призывает их, освобождая место для молодых и сильных. А Геде́он… Он и без того устал слишком сильно.

Песнь затихает, и Амальгама бросает долгий, наполненный болью взгляд на спокойное бледное лицо верховного мага. Её губы кривятся от горькой усмешки, и вампиресса не выдерживает, резко разворачиваясь и покидая поляну. Это выше её сил. Ей необходимо побыть одной.

Амальгама идёт, куда глаза глядят так же, как и когда-то очень давно, пока не выходит к одному из многих водопадов, которые повсеместно струятся по территориям горных эльфов. Вода здесь, внизу, плывёт тихо и спокойно, и женщина подходит к ней, всматриваясь в своё размытое отражение. За последние сотни лет произошло столько всего, и теперь из уцелевших магов осталась только она. Даже самый старший и могущественный из них ушёл в небытие, оставляя позади себя вечность. Оставляя вечность ей. Вечность, в которой уже не будет его.

— И какой в этом смысл? — шепчет Амальгама, не отводя взгляд от воды, а потом закрывая глаза. — Какой смысл жить без тебя, когда больше у меня никого нет?

Воспоминания встают перед глазами, и всё, что она чувствует, — безграничная благодарность. Геде́он был её учителем и другом, возлюбленным мужчиной. Он помог ей в самое сложное время и всегда был готов помочь. И именно это стало роковым для него.

Амальгама прикусила губу, открывая глаза и снова всматриваясь в небо. Самый дорогой друг, первая и единственная любовь — она потеряла всё это в одно мгновение, и такая знакомая пустота заполнила душу вампирессы. Она сама не заметила, как слёзы потекли по щекам, хотя женщине казалось, что способность плакать она потеряла уже очень и очень давно.

Амальгама не знала, как долго так стоит недвижимо и в молчании, но знакомые эльфийские скорбные песни начали доноситься до её ушей, и тень печали отразилась на лице. Альвы сами, словно река, скользили по узкой тропе, и магиня неспешно повернулась в сторону погребальной процессии, незаметно вытирая слёзы. Когда она подошла, она увидела, что эльфы увенчали голову и осыпали одежды Геде́она теми же белыми цветами, в которых он лежал, и приготовили его к погребению. Знала, что горные эльфы хоронят своих погибших в одиноких пещерах высоко в горах, оставляя их там и закрывая вход каменным валуном, чтобы никто не смог потревожить их вечный сон.

Она подошла к возлюбленному, осторожно проводя пальцами по холодной щеке. Ноги её враз ослабли, и колдунья упала, пряча лицо на плече эльфа, сжимая в кулаках его белую, вышитую серебром одежду, и плечи её затряслись в рыданиях.

Её личная вечность осталась здесь навеки.

========== Вопрос 24 ==========

Комментарий к Вопрос 24

«Обычный вечер вашего персонажа»

Голоса постепенно стихают. Дневная суета становится ленивой и сходит на нет. Очередной день подходит к своему завершению, и постепенно покой и сон приходят в обитель магов так же, как и в любой другой дом. Это время, которое они проводят наедине с самими собой, и никто другой не смеет вмешиваться и мешать личному времяпровождению.

Вечер — самая ненавистная пора мучительного одиночества и долгих размышлений. Мысли текут неспешным потоком, и Геде́он поддаётся им. Скользит по пергаменту кисть, и мастер облачает бесформенные размышления в стройную форму слов.

Он пишет много, творя историю. Делает заметки для будущих поколений. Стороны бытия, с которыми приходится сталкиваться магам — а кто они сами такие? В чём их смысл и предназначение? Этот вечер Геде́он посвящает им.

Их способности накладывают на них немалую ответственность. Они — не просто избранные своего народа. Они — избранные самого мира, встающие в самой его вершине. Выше них лишь боги. Но они не имеют права размышлять об этом. Иначе гордыня затмит их взоры и поработит их разумы.

Маги в их мире по большей части лишь наблюдатели. Хранители баланса и покоя. Они обязаны быть бесстрастны, безэмоциональны, практически бездушны для того, чтобы эффективно выполнять свою работу и служить в первую очередь на благо мира и его существования.

Стоит ли говорить, что всё это — недостижимый идеал, который должен быть в теории?..

Страсти, сомнения и внутренние демоны терзают каждого из них во стократ сильнее любого другого жителя их мира. Нет существ несчастней; нет существ более уставших от собственного существования; нет существ более обременённых ответственностью, чем они. Каждый из них скрывает в душе своей тайну, чернее самой тёмной ночи, и каждый из них учится уживаться с собственной тьмой, которую более невозможно игнорировать.

И в то же время в их руках особенная ответственность. В их руках существование всего мира. В разумах их должно быть постоянное равновесие, ведь стоит чаше весов отклониться хоть немного в сторону, как безумие поглощает их.

Быть магом — испытание, к которому никто не стремится, потому что пройти его могут лишь единицы. Становление магом, всегда случайное и неожиданное, вовсе не благословение, а страшнейшее из проклятий. Особые способности и высочайший статус стягивают с них свою плату, и ступившим на этот путь уже никогда не будет дороги назад.

Такова цена ответственности, что они несут. Таковы оковы ограничений, благодаря которым в среде магов лишь благороднейшие и достойнейшие. Но даже они слабы и уязвимы — Геде́он знает об этом не понаслышке.

Ещё большая власть, которой когда-то совратился лучший из них, станет для них началом конца. Провалом в безумие, из которого не существует выхода — ни одному из них, как бы благородны были его помыслы, не справиться с ней. Не подчинить её и не встать выше неё, лишь сломаться под её давлением и гнётом и пасть в итоге так же, как пал его предшественник.

Геде́он как никто знает это и понимает. И быть может, кому-то кажется, что их обязанности урезаны и незначительны; быть может, кому-то кажется, что маги вовсе не нужны этому миру, Геде́он знает: их ответственность и власть невероятно велики. И если их увеличить, то это приведёт лишь к одному концу.

Неотвратимому падению.

Мысли превращаются в написанный постулат. Вечер перетекает в ночь. У верховного мага ещё много работы, и он снова склоняется над пергаментом, продолжая писать после мимолётного промедления. Ему ещё много о чём следует поведать тем, кто будут после него…

========== Дуики ==========

Комментарий к Дуики

Фэнтези сеттинг. Актёрская визуализация: Люк Эванс

1. Имя, фамилия, прозвища, ласковые имена

Дуики Финшаал. Сокращённо — Дуо, но так его называла только принцесса Насилмиин — его лучшая подруга и первая любовь.

2. Раса

Высокородный вампир с такой родословной, что самому завидно.

3. Пол, гендер, ориентация

Пол: мужской. Гендер: мужчина. Ориентация: гетеросексуал (у вампиров иначе не принято, увы).

4. Возраст, дата рождения (по желанию)

2050 лет. День рождения — 27.12 (по нашим месяцам).

5. Национальность (если есть)

Вряд ли это можно назвать национальностью, но подданный Ишола — королевства королевы Айлисин.

6. Место рождения и место жительства

Атаин — столица родовых земель его семьи. Постоянное место жительства там же, однако также много времени проводит и в Штелу-Жорду — столице самого королевства.

7. Характер

Дуики — дипломат и этим всё сказано. Он спокойный и сдержанный мужчина, блестяще владеющий своими эмоциями. Зачастую он хладнокровен и даже в стрессовых ситуациях умеет держать эмоции и чувства под контролем. Флегматичен, но не настолько, чтобы казаться равнодушным.

Вместе с тем личность с твёрдыми убеждениями и принципами. Предан и верен своему государству.

В общении, как формальном, так и неформальном, он обходителен, вежлив, харизматичен и обаятелен, отчего способен расположить к себе даже самого скептически настроенного собеседника.

Вместе с тем Дуики очень благороден. Он тот самый идеал мужчины, который кратко можно обозвать «рыцарь на белом коне». Среди аристократии такое поведение считается старомодным, отчего многие относятся к нему скептично. Да и сам Дуики из-за него периодически становится объектом шпилек и насмешек.

Дуики умён. Он не только талантливый дипломат, но и прекрасный стратег. Внутренняя ситуация в стране похожа на запутанную сеть из интриг и войн умов, и Дуики в ней — один из ключевых игроков, о чём некоторые даже не догадываются, списывая его со счетов из-за того, что его деятельность направлена больше на внешнюю политику, а не внутреннюю.

В определённой мере его можно назвать занудным и излишне правильным. Иногда он может быть слишком прямолинеен и воспринимать иносказания буквально, что ставит его в неловкое положение. Однако такое чаще всего случается в неформальном общении, в котором он, как это ни парадоксально, более беспомощен, чем в формальных дипломатических увиливаниях.

Он тот, кто больше думает, чем говорит. Несмотря на публичную сферу деятельности, он больше любит уединение. Хоть в компании и может казаться её душой и активным участником любой дискуссии, вместе с этим он замкнутая личность, о которой мало что известно. Собственно, из-за этого он один из немногих представителей аристократии, на которого у его врагов практически нет компромата.

8. Биография

Дуики — единственный сын светлейшего герцога Солквеика и женщины из незнатной, но баснословно богатой купеческой семьи.

Мать его умерла во время родов, что отразилось на отношении отца к сыну. Светлейший герцог безумно любил свою жену, и за её смерть он неосознанно винил именно Дуики.

Несмотря на это, Дуики получил прекрасное воспитание и образование. В конце концов, он был наследником одного из девяти великих герцогских домов, что стали ядром и вершиной аристократии вампирского королевства, и после смерти отца он должен был занять его пост.

Когда он подрос и стал юношей, медленно входящим в курс дел и занятий своего отца, светлейший герцог представил его ко двору. Именно там и именно тогда Дуики познакомился с Насилмиин — молодой принцессой, что впоследствии стала его лучшей подругой и первой любовью, которую он сохранил на всю жизнь.

Бо́льшую часть юности Дуики провёл при королевском дворе. Его отец был правой рукой королевы, и Дуики достаточно рано начал обучаться дипломатии и политике, чтобы в будущем достойно занять место своего отца.

В этот период своей жизни он сблизился с Насилмиин. Юный герцог и принцесса проводили достаточно много времени вместе, вместе тренировались и обучались. Учитывая то, что права женщин в вампирском королевстве весьма ограничены и в их обучение, в частности, не входит обучение фехтованию, Дуики стал тем, кто научил Насилмиин азам, а после тренировался вместе с ней.

Он также был среди тех, кто претендовал на руку и сердце принцессы, когда король и королева пытались её выдать замуж. Своенравная принцесса, впрочем, отвергла всех женихов, в том числе и Дуики, которого всегда воспринимала и любила исключительно как друга.

На протяжении всего этого времени амбициозный король Керзаир вынашивал план свержения своей супруги и узурпации власти. Разгоревшаяся великая война, спровоцированная магом из рода вампиров, известным в последствии миру как Некромант, лишь помогла ему в реализации задуманного. Дуики принимал участие в этой войне, воевала в ней также и Насилмиин, которая получила тяжёлые раны, едва не стоившие ей жизни. Однако она выжила, но благодаря тому, что она пережила такое пограничное состояние между жизнью и смертью, она стала магом. Король Керзаир использовал это открытие в свои целях, и по его наущению Насилмиин была изгнана из родины, во избежание появления «нового вампирского Некроманта».

Изгнание подруги и возлюбленной стало первым серьёзным испытанием, через которое Дуики предстояло пройти в ближайшее время. После ухода дочери, король Керзаир развернул широкую деятельность по устранению ключевых опасных фигур, лояльных его жене, королеве Айлисин. И одной из первых таких жертв стал отец Дуики.

Казнь светлейшего герцога Солквеика стала невероятным ударом для его сына, который едва не разочаровался в собственной стране. В порыве малодушия он покинул королевство, уходя в странствия (как оказалось позднее, это малодушие в принципе спасло Дуики от повторения судьбы его отца).

Во время этих странствий Дуики долгое время жил среди сильф и обучался у них искусству фехтования, т.к. сильфы славятся как самые искусные и лучшие мечники. После завершения обучения, найдя относительный душевный покой, Дуики вернулся на родину, ибо перед уходом Насилмиин он пообещал ей, что защитит её мать.

Возвращение Дуики оказалось как нельзя кстати, т.к. в королевстве разгорелась кровавая и жестокая гражданская война. Однако вмешательство Дуики, его деятельность как на поле боя, так и за столами переговоров помогло склонить чашу весов в сторону королевы Айлисин. Король Керзаир в итоге потерпел поражение, аннексировав лишь незначительную часть вампирских территорий, которая и без того испокон веков принадлежала его семье и была её родовым гнездом.

По завершении войны Дуики был восстановлен в правах, ему были возвращены земли, а сам он занял пост своего отца. Именно его деятельность поспособствовала восстановлению дружеских отношений с соседями-оборотнями, заключению соглашения с пиратами и постепенному восстановлению доверия к вампирам у остальной части мира.

Помимо этого Дуики также негласно возглавляет борьбу с вампирами отколовшегося лена Керзаира. Он лично заинтересован в уничтожении короля-отступника и делает всё, что в его силах, для того, чтобы приблизить этот день.

9. Род деятельности

Дипломат, «министр иностранных дел». Светлейший герцог, глава одного из основных аристократичных родов королевства. Член Совета Семи — консультативного органа власти при королеве.

10. Хобби/увлечения

Свободное от работы время Дуики предпочитает проводить с книгой у камина под бокал красного эльфийского или сильфийского вина. Или же, если настроение располагает, то проводить время в одиночестве в полётах, обернувшись вороном, по ночному спокойному небу. Обычно такие полёты заканчиваются на утёсе — тайном месте встреч Дуики и принцессы Насилмиин, прежде чем последняя навсегда покинула свою родину. Дуики может часами стоять на нём, вглядываясь вдаль и предаваясь воспоминаниям.

Свободное время Дуики предпочитает проводить в одиночестве и покое. Лишь с недавних пор, когда дорога его тесно переплелась с дорогой Лилианы — воительницы из рода оборотней, он начал отдавать предпочтение времяпровождению с ней.

11. Предпочтения

Вино, книги, море, сильный ветер, тишина и покой собственного дома.

12. Отвращения

Наглая ложь, предательство, слишком солнечная погода, г о т о в к а.

13. Внешность

У Дуики смолянисто-чёрные волосы, слегка достающие до плеч. Обычно он не сильно заморачивается над причёской, поэтому чаще всего волосы просто неряшливо распатланы, что, несмотря на высокое происхождение и уважаемую должность, добавляет Дуики определённую неряшливость. Глаза — очень насыщенного кроваво-красного цвета.

Как и все вампиры, Дуики обладатель очень бледной кожи. Худощавый, но телосложение в целом пропорциональное, не крепкое — внешне кажется слабым и хилым, но на самом деле очень вынослив, быстр и ловок.

Из дополнительных особенностей — у него пробито левое ухо. Он носит небольшое серебряное кольцо-серьгу. Когда-то это было чем-то вроде бунтарства — Дуики сам пробил её себе, когда был во временном добровольном изгнании после казни отца. И даже после того, как он возглавил род и занял место отца подле королевы, он не захотел избавиться от неё, хотя подобная модификация слишком выбивалась из строгой концепции, где мужчины-аристократы максимум могли позволить себе из украшений носить родовые перстни. Поэтому Дуики до сих пор ходит с ним.

Из одежды обычно одевается вполне типично для высокородного вампира: в чёрный, расшитый серебряными нитями, строгий сюртук.

14. Дополнительные факты, в которые входят:

а) Описание расы, если отлична от человеческой

Вампиры — народ, живущий на севере континента в достаточно суровых условиях, приближённых к условиям Скандинавского полуострова. Это раса высоких и стройных на грани худобы, пластичных существ. Отличительными чертами внешности являются вертикальные зрачки и заострённые удлинённые клыки.

Примечательной чертой также является их внешность — даже бедный вампирский фермер выглядит как знатный аристократ с бледной гладкой кожей и правильными чертами лица.

Кровопийцы, но для эффективной и нормальной жизнедеятельности им необязательно пить кровь разумных существ — крови животных вполне достаточно. Более того, убийство представителей других рас ради крови считается преступлением и карается законом, т.к. это в большей мере прихоть, а не необходимость.

б) Магические способности, если они есть

Вампиры умеют превращать в во́ронов, сов или летучих мышей (животное относится к конкретному вампиру, в случае Дуики — это ворон). Помимо этого они обладают высокой скоростью передвижения (особенно полезный навык в бою) и выносливостью. Также у них усиленная регенерация, мгновенно затягивающая мелкие порезы, например.

в) Плюсы способностей

Вампиры не умирают от старости, поэтому фактически они бессмертны. Гибкость и подвижность вкупе с регенерацией и повышенной скоростью также делают их опасными и сильными противниками.

Суровость условий жизни вынудила вампиров максимально развить умение договариваться с соседями. Ресурсная ограниченность вынуждает активно торговать, а для получения максимальной выгоды — эффективно и грамотно болтать. Именно поэтому в большинстве своём вампиры известны своим красноречием и ораторским мастерством. По миру даже ходит поговорка «молчаливый вампир — мёртвый вампир».

Способность превращаться в птиц (совы и во́роны) и летучих мышей делает из вампиров неплохих разведчиков. Собственно, поэтому неудивительно, что вампиры, несмотря на удалённость своего географического положения, всегда в курсе всех важных событий.

г) Минусы способностей

Их регенерация всё-таки имеет свой лимит, поэтому вампира вполне реально убить и для этого необязательно заморачиваться с какими-то сложными ритуалами и прочим.

Особенности физиологии делают их весьма малочисленным народом, т.к. у вампиров крайне высокая смертность у женщин во время родов, поэтому после военных конфликтов их потенциал живой силы восстанавливается очень медленно.

Умение заговаривать зубы, конечно, очень полезная штука, но оно соседствует у вампиров с жёстким индивидуализмом и изоляционизмом. Поэтому, особенно среди радикальной аристократии, у них много шовинистов и ксенофобов. Ну и да, хуже них с высокомерием на представителей других рас смотрят разве что высокие гномы и горные эльфы.

Узкая направленность в военной подготовке (лёгкая пехота) делает их абсолютно неэффективной силой против конницы, кпримеру.

д) Что-то, что просто хочется добавить

Вопреки стереотипным вампирам, им не страшен солнечный свет, серебро, чеснок и прочее. Также они не обладают гипнозом или телепатией.

Укус вампира не превращает в вампира. Он вообще ничего не делает, если только вампир намеренно не убивает свою жертву. Однако кровь другого вампира для вампира смертельна.

Народ, в котором чаще всего рождаются альбиносы.

15. Тут должен быть текст-приветствие

— Посмотри на меня.

Дуики вздрагивает всем телом — фантомные отголоски чужого голоса отбиваются от стен рабочего кабинета, распадаются на обрывки шёпота, что звучат в унисон. С тех далёких кровавых дней проходит, кажется, целая вечность, но кошмары до сих пор преследуют его, не давая о себе забыть.

Дуики выдыхает, прикрывая глаза. Устало растирает ладонями лицо, отгоняя морок воспоминаний. Буря в его душе уже давно поднимается лениво и неохотно, и усмирить её ему удаётся без лишних усилий.

Но не сейчас и не сегодня. Хоть он и ненавидит вспоминать те дни.

Память строптиво вырывается из-под контроля. Будто намеренно издевается над своим хозяином, не просто слегка вспарывая кожу давно зажившего шрама, но медленно погружая в него острое лезвие. Скользит оно, глубже проникая в плоть, пока кровь смешивается с болью, ручьями стекая на пол.

Смотри, светлейший герцог.

Вспоминай, светлейший герцог.

Страдай, светлейший герцог.

Дуики крепко сжимает челюсти так, что желваки играют на его красивом лице. Взгляд против воли подёргивается кровавой дымкой, и перед ним встают картины давно ушедшего прошлого так, будто всё происходит наяву прямо сейчас.

— Посмотри на меня.

Голос отца звучит спокойно и устало. Дуики пробирается в темницу тайно и незаметно, не желая отпускать дорогого родителя, даже не попрощавшись с ним. Пусть отношения их и были далеки от идеала, и светлейшего герцога сложно было назвать любящим отцом, сам Дуики никогда не питал к нему неприязни и ненависти. И теперь…

Он с трудом заставил себя поднять взгляд и посмотреть прямо в зелёные глаза отца. Лёгкие тут же сдавило так, что стало нечем дышать — спокойный взгляд его был красноречивей всех слов.

— Мы никогда не были близки, — отец говорил спокойно, продолжая держаться с благородным достоинством. — Но это не значит, сын мой, что я так и не смог тебя по-своему полюбить и принять.

Взгляд холодных глаз едва заметно смягчился и потеплел, и Дуики почувствовал, как нестерпимо зажгло его собственные глаза. Ему пришлось как следует проморгаться, чтобы из последних сил взять себя в руки и мужественно выдержать это испытание.

— Мне жаль, что я говорю тебе это только сейчас, — в голосе светлейшего герцога и вправду мелькнула тень печали. — Но я знаю, что ты умный юноша, мой мальчик. Ты сможешь обернуть ситуацию на пользу после того, как всё свершится…

Он хотел воскликнуть, что не желает ничего оборачивать на пользу. Что весь этот арест и грядущая казнь ужасная ошибка. Что…

За спиной едва слышно скрипнула дверь, однако в тишине комнаты скрип этот прозвучал оглушительней удара колокола, отчего Дуики вздрогнул. Пелена воспоминаний без следа спала с глаз, оставляя после себя лишь горький привкус давней печали.

— Светлейший герцог, — вошедший в кабинет слуга низко поклонился, когда Дуики медленно обернулся, обращая на него своё внимание. — Вернулся ваш разведчик из Баоритха.

— Пусть заходит, — Дуики едва заметно кивнул головой, и слуга, вновь поклонившись, проворно скрылся за дверью.

Герцог подошёл к своему рабочему столу, опускаясь в обитое кожей кресло. Нечего было предаваться сожалениям о прошлом — дела настоящего, которые он взвалил на свои плечи, требовали его участия. Минувшие дни остались далеко позади, в то время как сейчас перед Дуики стояла череда вопросов, которые он должен был решить.

Что ж, светлейший герцог готов был сделать это.

========== Вопрос 1 ==========

Комментарий к Вопрос 1

«Почему тебя так зовут? Каково значение твоего имени?»

Собственное имя Дуики не то чтобы не любил. В конце концов, за тысячелетия жизни он успел к нему привыкнуть и считать неотъемлемой частью себя самого — каждый вампир рано или поздно проходил через подобное.

Мелкие детали, вызывающие скорее назойливое раздражение, чем искреннюю ненависть, меркли и терялись на заднем фоне, превращаясь в рутину, на которую просто не обращаешь внимания. Незначительные мелочи, до которых никому нет дела — свои плюсы в долгой беспрерывной жизни, сглаживающей острые углы и шлифующей грани, определённо, были.

Однако когда Дуики был юношей, своё имя он не любил.

Оно было и типично, и странно для вампиров одновременно. Типично — в одном из распространённых суффиксах мужских имён -ки; странно — в прилагательном, стоящем перед ним.

«Пустой месяц» — даже звучит коряво. Да и как месяц может в принципе быть пустым?..

Когда Дуики был ребёнком, он этого решительно не понимал. И так, и сяк пытался перевести и интерпретировать это нелепое словосочетание. Но слова упрямо несли в себе свой прямой смысл, и как бы юный виконт ни пытался, «дуи» так и оставалось в своём значении «пустой» или, на худой конец, «опустошённый», а «ки» — всё также было прилагательным «месячный, лунный», которое в определённом контексте могло приобрести значение существительного «месяц».

Мало того, что сочетание было глупым, так ещё и архаичным настолько, что никто уже и не помнил, когда так говорили! — воистину, дурацкое имя.

Теперь, по прошествии стольких столетий, Дуики лишь невесело усмехается, приподнимая уголки губ вверх. Архаичное и абсурдное сочетание прилагательных ни для кого не несло какого-то особого смысла. Кроме его отца, светлейшего герцога, который и наградил сына таким типично-нетипичным именем.

Отца, что в ту пору был убит горем, да и до самой своей смерти нёс печать тоски на собственном замкнутом сердце — истинное значение своего имени Дуики понимает спустя много, очень много зим.

Они никогда не говорили на эту тему. По правде говоря, они в принципе почти не говорили, если это не касалось обучения. Бо́льшую часть воспоминаний и слухов Дуики слышал от слуг и кормилицы. От них же он знал о том, как сильно отец его любил мать и как велика была печаль его тогда, когда она умерла.

Дуики рождается ночью, и в ту ночь светит полная яркая луна — это он тоже слышит из обрывков чужих воспоминаний. Его первый крик знаменует последний вздох его матери, и леди Алаэин умирает, так и не увидев своё дитя. В то время как для её мужа рождение желанного наследника становится настоящим проклятием.

В ту ночь светит полная луна — её яркие холодные серебряные лучи щедро разливаются по комнатке, в которую новорожденного младенца забирают от почившей матери. Равнодушная и безразличная, она безмолвно взирает на горе светлейшего герцога, пустым и безучастным взглядом глядящего на сына. Она становится свидетелем, она становится проклятием, она больше не несёт ни покоя, ни утешения.

Пустой месяц — утративший смысл и свет своей души вампир. Пустая оболочка, из которой в одно мгновение забрали разом всю радость и надежды.

Пустой месяц — ни в чём не виноватое дитя, утратившее не меньше, чем его отец, принимающее тем не менее на себя клеймо и тяжкое бремя расплаты.

Дуики — имя, что целую вечность и чуточку больше напоминает своему владельцу о чужой боли, бременем ложась плечи. Искуплением за грех, которого он не совершал, но в котором его обвинили, едва стоило ему появиться на этот свет.

И сколько бы столетий ни прошло, как бы он ни мирился с ним — абсурдное, архаичное имя остаётся вечным напоминанием об этом.

========== Вопрос 2 ==========

Комментарий к Вопрос 2

«Опишите смерть персонажа.

С участием отвечающего/без. По желанию»

Долгая жизнь в конце концов превращается в самую настоящую пытку. Каждый новый день становится разочарованием и лишь подпитывает усталость, что с каждым прожитым столетием превращается в неподъёмный камень, тянущий к земле, к самому низу.

Мириться и принимать его становится всё сложнее и сложнее с каждым новым рассветом. Особенно тогда, когда последняя причина делать это ускользает в вечность, оставляя по себе лишь мимолётную тень, проходящую сквозь пальцы и растворяющуюся в вечерних сумерках.

Мир вокруг Дуики не то чтобы изменился. Но он чувствует себя так, словно тот проходит мимо, и Дуики наблюдает за ним со стороны. Наблюдает и не понимает, что происходит. Не узнаёт привычные ландшафты, словно все они чужие и он видит их в первый раз.

Он сам становится чужим для этого мира. Ему больше нет места в нём. Да и, в конце концов, даже самой длинной жизни рано или поздно должно прийти завершение.

Последняя нить, удерживающая Дуики, рвётся. Последний смысл теряется в океане Вечности, и он остаётся совсем-совсем один. Нет больше никого, кто помнил бы и знал его; нет больше никого, кого любил он сам.

Амальгама — старая подруга ещё с тех далёких времён, память о которых уже давно стирается, — умирает у него на глазах. Намеренно идёт в самоубийственный бой, ибо её существование становится для неё невыносимым. Её эпоха уходит безвозвратно, и она не может угнаться за миром, стремительно мчащимся вперёд.

Потому между жизнью и смертью она выбирает второе. И Дуики может понять её выбор и ещё больше начать уважать эту волевую и решительную женщину.

Ему стоит последовать её примеру. Набраться смелости и решимости сделать заветный шаг в зияющее никуда.

В любом случае, терять-то ему всё равно больше нечего и некого.

Великий воин выбирает свою судьбу. Пасть убитым в бою — большая честь для него, о которой он может лишь мечтать. Дуики в этом плане счастливчик.

Глядя на то, как падает сражённая вражескими клинками любимая, но всю жизнь такая недосягаемая женщина, он опускает собственный меч. Мир вокруг словно замедляется, и Дуики видит, как алые реки растекаются вокруг изувеченного тела. Амальгама умирает со спокойной улыбкой на губах, и вместе с её смертью умирает последняя живая часть внутри Дуики.

Больше ему точно нечего делать в этом мире, и мир словно слышит его обращение.

Он не сопротивляется, не отбивается и не защищается. Пустота поглощает его, заставляет опустить руки, и вражеский меч легко вонзается в его спину. Прошивает тело, пронзая его насквозь, и Дуики не чувствует боли. Лишь мерзкий привкус собственной крови во рту и облегчение, отзывающееся нетерпеливым покалыванием на кончиках пальцев.

В конце концов, он возвращается к истоку. К тем далёким дням, когда он был ещё ребёнком, везде следующим за строптивой и энергичной принцессой.

«И всегда куда бы ты ни пошла, я пойду за тобой» — слова клятвы, что была нарушена лишь единожды, вновь воскресают в памяти, перезвоном звонкого девичьего смеха звуча в размытом отдалении.

Дуики перед собственной смертью улыбается. Куда бы ни пошла его возлюбленная и подруга — он последует за ней верной тенью. И даже в последней дороге он спешит нагнать её, чтобы встретить новое приключение вместе.

И всё возвращается на круги своя.

========== Вопрос 3 ==========

Комментарий к Вопрос 3

«Ваш персонаж влюбляется в хорошего друга/подругу, долгое время не решается, но в итоге признаётся. Ожидаемо, получает отказ. Что он будет чувствовать?»

Это было так глупо и банально, но в то же время предсказуемо. Круг знакомств Дуики был весьма ограничен, и не так уж много сверстников он знал и мог назвать своими друзьями.

По правде говоря, такой сверстник был только один. И какова же ирония Судьбы — им была прекрасная девушка.

Насилмиин была для Дуики будто сестра. Близкая и единственная подруга, которой, казалось, он мог доверить всё, любую свою тайну и любой грех. Неудивительно, что молодой герцог был так сильно привязан к ней. И уж тем более неудивительно, что в конце концов эта привязанность переросла в глубокую и преданную любовь.

Когда Дуики осознал её, он натурально пришёл в замешательство. Будут ли его чувства взаимны? Не напугает ли он ими Насилмиин? Не разрушит ли их дружбу, требуя от принцессы того, что она не сможет ему дать?

В конце концов, он принял решение спрятать любовь глубоко в своём сердце. Он был для Насилмиин в первую очередь лучшим и единственным другом, и он не был готов потерять эту дружбу из-за своего порыва.

Уж лучше было так быть рядом с подругой, превратившейся в возлюбленную, чем навсегда потерять её. Однако…

Судьба оказывается к нему чуть более благосклонна, чем Дуики считает изначально. Она даёт ему шанс, робкую надежду попытать счастье, и молодой герцог крепко впивается в неё, не желая отпускать. Он не сомневается ни мгновения, когда одним из первых узнаёт о решении королевской четы выдать замуж свою единственную дочь и наследницу престола — Насилмиин сама рассказывает ему об этом, пылая праведным гневом и негодованием. Нервно ходит из стороны в сторону, а в алых глазах её — гремучая смесь возмущения и ярости. Она делит с ним, со своим лучшим другом, собственное негодование, а сердце внутри Дуики странно замирает.

Он настроен как никогда решительно. Знает, что у него есть всё шансы: он потомок очень древнего и знатного герцогского рода, сын правой руки королевы — ему точно не должны отказать. Кроме того, он хорошо знаком с Насилмиин — они лучшие друзья ещё с детства — а значит, такой брак им обоим будет в радость. Во всяком случае, он точно лишит молодую принцессу всех прелестей замужества с каким-то абсолютно незнакомым мужчиной. Мысли Дуики кажутся и ему, и его отцу, и даже королевской чете весьма логичными, однако все они забывают учесть одну маленькую деталь.

Насилмиин упряма и горда. Своевольна и свободолюбива. Она никогда не выйдет замуж по расчёту за того, кого не будет любить сама.

В ярости она разносит тронный зал своих родителей. Гневно суживает глаза и щерится, когда мать в строгой форме пытается вразумить дочь. Та, однако, и слушать ничего не желает, ледяным тоном выдвигая железный ультиматум: либо родители прекращают все смотрины и оставляют идеи выдать её замуж, либо принцесса уходит из отчего дома прочь. Король Керзаир на это лишь снисходительно усмехается, и Насилмиин принимает вызов.

Она действительно уходит. Уходит так, что даже Дуики не знает, где она. Юношеского упрямства принцессе не занимать, и от своих слов она отступать уж точно не намерена. Её родители убеждаются в этом лично, и королева Айлисин, скрипя сердцем, уступает дочери.

Та победоносно улыбается и гордо поднимает голову, когда с торжеством возвращается домой. Она — не её мать, а значит, выйдет замуж только за того мужчину, которого полюбит всем сердцем. Даже если для этого придётся ждать не одно тысячелетие. Даже если он в итоге окажется не знатных кровей — Дуики на это лишь тяжело вздыхает.

— И всё же, если бы я позвал тебя замуж, ты бы согласилась? — он решает спросить подругу об этом напрямую — в конце концов, никто не мешает ему попытать счастья ещё раз.

Он набирается смелости признаться ей в том, что она стала для него больше и важнее, чем просто подруга. Насилмиин смотрит на него долгим пронзительным взглядом, и в алых глазах её мелькает искреннее сочувствие и сожаление.

— Никогда, — тем не менее она отрезает решительно и прямо смотрит на друга. Не даёт ему ложных надежд, желая до конца оставаться с ним честной и открытой — тот, на самом деле, ожидает такой ответ.

«Прости, мой дорогой друг, но я никогда не смогу дать тебе то, что ты готов отдать мне взамен», — Насилмиин качает головой, и Дуики принимает своё поражение со смирением.

Сердце в груди ноет тупой болью, но отказ не становится для молодого герцога новостью. Он знает, что именно отказ его и ждёт, и Насилмиин сжимает его в крепких объятиях.

— Я останусь с тобой, — она обещает, и Дуики прикрывает глаза, обнимая её в ответ. — Но не как твоя возлюбленная, а как лучшая подруга — надеюсь, ты сможешь принять это и рано или поздно простить меня.

Дуики выдыхает, прикрывая глаза. Возможно, Судьба будет к нему благосклонна, и боль со временем уйдёт. А он всё-таки сможет найти женщину, которой подарит свою любовь и своё сердце. Бо́льшую часть, впрочем, навсегда оставив с Насилмиин.

========== Вопрос 4 ==========

Комментарий к Вопрос 4

«Почему женщины вашей расы так часто умирают при родах? С чем это связано? И не пытаетесь ли вы как-то бороться с этим перевесом?»

— Вы слышали, светлейшая герцогиня Айлин скончалась во время родов?

Дуики фыркает, отворачиваясь в сторону, желая сфокусировать своё внимание на ком-то другом из присутствующих, а не на двух сплетничающих между собой дворянах. Вот уж действительно скверная привычка распространять и смаковать сплетни среди скучающей знати распространена была ещё больше, чем среди пьянчуг да батраков откуда-то из глубинки необъятной Империи.

Слухи, впрочем, благодаря стараниям охочих до них дворян в высшем свете распространялись быстрее лесного пожара. Несчастная герцогиня скончалась меньше суток назад, а все уже были в курсе не только её кончины, но и причины, и вовсю обсуждали её новорожденное дитя, не по своей воле отнявшее жизнь своей матери.

Дуики не понаслышке знал, каково это. Его мать, как и многие вампирские женщины, впрочем, также скончалась во время родов. Деторождение для вампиров было не просто страшной рулеткой, повезёт выжить матери и ребёнку, только матери, только ребёнку, или вообще никому. Деторождение для вампиров было самым настоящим проклятием, отчего женщины отнюдь не стремились познавать на себе все прелести материнства, придумывая самые разнообразные способы, как оттянуть подольше счастливый — роковой — миг.

Это и вправду был бич всего вампирского рода и одна из причин его малой в сравнении с другими народами численности. Потому что каждая третья, если не вторая, рожающая женщина как правило не переживала роды.

Дуики знал, что долгое время вампирские лекари вместе с ундинскими целительницами пытались как-то развязать эту проблему. Его собственный отец, некогда переживший утрату любимой жены, был одним из тех, кто особенно ратовал за то, чтобы хоть какое-то решение было найдено. Не скупился он ни на финансы, ни на помощь иного толка, желая всем сердцем раз и навсегда решить эту проблему.

Но проблема была в том, что конкретно эта проблема была не решаема.

Вампирские женщины были слишком утончённы. Телосложение практически каждой из них не было предрасположено к деторождению. Лишь немногим везло родиться с чуть более широкими бедренными костями или хотя бы крепким, в прямом смысле не убиваемым здоровьем. И повлиять на это никак не могли даже прославленные ундинские целительницы — они могли исцелить любой недуг, но едва ли могли изменить конфигурацию телосложения женской половины целого народа.

Поэтому деторождение всегда оставалось для вампиров болезненной темой. Каждая семья, ждущая ребёнка, всегда готовилась не столько к появлению младенца, сколько к смерти его матери. И не было счастья больше, если ей удавалось выжить…

========== Вопрос 5 ==========

Комментарий к Вопрос 5

«Всем по подкидышу! Ужинать им нельзя, только воспитывать»

Дуики говорит всем, что ребёнок, появившийся в доме, — подкидыш. Дескать, кто-то из слуг нашёл его в кустах в саду и разумеется не смог оставить на произвол судьбы, забирая в дом.

Для правдоподобности этой легенды Дуики даже вежливо интересуется у вельмож, не стал ли кто-то из них случайным родителем или дедушкой? Или, быть может, кто-то из служанок умудрился принести в срок дитя, однако испугавшись гнева господ, подбросил его фактически на порог дома светлейшего герцога Солквеика? Ответом ему ожидаемо всегда следует решительное «нет, что за глупость», и Дуики деланно тяжко вздыхает.

Что ж, в таком случае, о необычной находке ему придётся позаботиться самостоятельно.

Дворяне из-за этого смотрят на Дуики как на чудака. Подумать только, наследник богатейшего и старейшего рода будет заботиться о чужом непонятном ребёнке! Однако они быстро забывают об этой истории, ведь не слишком интересна она для того, чтобы долго мусолить её и обсуждать.

Сытый ленивый волк отворачивает от Дуики свою морду, и молодой герцог может выдохнуть с явным облегчением.

Правду о ребёнке, внезапно появляющемся в доме светлейшего герцога Солквеика, по-прежнему знают лишь трое: сам герцог, его сын и принцесса Насилмиин. И честно говоря, это та тайна, которую старый вампир никогда бы не хотел хранить.

Дуики возвращается дождливой холодной ночью. Капли ливня, шумящего размеренно и умиротворяюще, стекают по чёрному плащу, в который облачён молодой герцог. Глубокий капюшон скрывает его лицо, равно как широкие полы прячут от бушующей стихии тихий, сопящий, маленький свёрток, который Дуики бережно прижимает к своей груди. Вместе с ним ступает он в дом, и пути назад нет более ни у кого.

Ведь хрупкое, едва родившееся дитя на его руках — родной сын Дуики, рождённый по воле случая и благословения Судьбы.

— Поверить не могу, — светлейший герцог Солквеик, будто громом поражённый, обессилено упал в своё рабочее кресло с высокой спинкой, обитой красной кожей. — Ты понимаешь, что если король и королева узнают, тебя казнят без суда и следствия?! — он против воли повысил голос, и дитя в руках его сына, разбуженное теплом и громким голосом, тихо хныкнуло.

— Никто не узнает, — с ледяной уверенностью парировал Дуики, в защитном жесте прижимая мальчика к себе, слегка покачивая и успокаивая. — Судьба оказалась к нам более чем благосклонна, и Насилмиин удачно пережила роды.

— Ты обесчестил принцессу! — светлейший герцог подавился воздухом от возмущения.

— Это было наше общее желание! — предупреждающе сверкнув глазами, отрезал Дуики. — Кроме того, тебе ли не знать, насколько сильна моя любовь к Насилмиин.

Несколько бесконечно долгих мгновений отец и сын неотрывно смотрели друг другу в глаза. Напряжённую тишину между ними нарушал лишь шум дождя за окнами да треск огня в камине.

— Я бы и от тебя скрыл произошедшее, да вот только ты мой отец и имеешь право знать правду, — в конце концов, прикрыв глаза, тихо и спокойно произнёс Дуики. Он опустил взгляд на сонное дитя на своих руках и ласково улыбнулся ему, аккуратно дотронувшись до мягкой щёчки ребёнка. — Это мой сын, и я не могу позволить кому попало забрать заботу о нём. Это дитя, которое мне подарила женщина, которую я люблю сильнее жизни. Даром, что она никогда не ответит мне подобной взаимностью, а наш ребёнок — плод случайности и мимолётного порыва, которому она поддалась. Я благодарен Судьбе за него, и я сделаю всё для того, чтобы защитить и достойно вырастить своего сына.

— А принцесса? — сдавшись, устало поинтересовался светлейший герцог.

— Она станет частым гостем нашего дома, — Дуики ухмыльнулся и слегка прищурился. — И, разумеется, тайным — я не хочу компрометировать её, но и отказывать ей видеться и общаться с сыном тоже не собираюсь.

Солквеик одарил Дуики долгим пронзительным взглядом. Сын его держался слишком уверенно и решительно как для того, на кого внезапно свалилась такая важная миссия как отцовство. И не просто отцовство — отцовство для ребёнка королевских кровей, пусть и никто, конечно, об этом не знал.

— Ты знаешь гораздо больше, чем говоришь мне, — в конце концов фыркнул он. — Сдаётся мне, в месяцы своего добровольного изгнания, пока всё королевство на ушах стояло, разыскивая её, принцесса была не так уж и одинока, — острым взглядом он полоснул по сыну, который никак не изменился в лице, продолжая сохранять невозмутимость. — Ты должен рассказать мне, Дуики. Иначе я не смогу помочь.

Дуики прикрыл глаза, молча соглашаясь. Неприятный разговор с родителем и главой рода он определённо как-нибудь переживёт. Сейчас же куда важнее было то, что тот, пусть и без особой радости, но всё же принял своего внука.

Дуики улыбнулся, глядя на ребёнка, которого держал на своих руках. Для всех, кроме его матери и деда, тот был безродным подкидышем, которого экстравагантный юнец решил воспитать и принять как родного. И для его отца, скрывающего тайну, это был более чем благоприятный расклад.

========== Вопрос 6 ==========

Комментарий к Вопрос 6

«Какие у тебя воспоминания об отце?»

О своём отце, светлейшем герцоге Солквеике, Дуики вспоминает нечасто. Теперь уже нечасто — так будет правильнее и точнее сказать. В конце концов, со смерти его проходит десяток столетий, и даже самому длительному трауру за такое количество лет приходит время закончиться.

Память, впрочем, удивительная штука. Многое она стирает временем и налётом других воспоминаний, предавая даже некогда важные образы забвению. Не только события падают, бессильные, перед её безжалостностью; лица и силуэты живых фигур тоже остаются в далёком прошлом.

Скорее всё-таки к счастью, образ отца не покинул память Дуики полностью. Однако он, словно старое древнее полотно, потёрся и потускнел, части его выцвели и повредились, не подлежа восстановлению. Так, закрывая глаза, Дуики с трудом мог восстановить перед ними строгий благородный лик родителя, и почти не мог вспомнить звучание его речи.

Поначалу это пугало. Но со временем Дуики примирился с данностью — время безжалостно стирает из памяти тех, кто ушёл. Даже самых родных и близких… Тем более что с отцом они, вообще-то, никогда не были родными и близкими.

Иногда того вовсе казалось, что вместе их связывает только кровь. Даже внешнего сходства у отца и сына практически не было — Дуики почти всем пошёл в мать, и глядя на него, светлейший герцог снова и снова разбивал себе сердце, видя родные и любимые черты ушедшей супруги.

Дуики, вообще-то, мог только догадываться, как это, должно быть, на самом деле было больно.

Собственно, из-за этого отец старался держаться от него в стороне. Как бы Дуики ни силился вспомнить, ни одного случая, чтобы родитель был ласков и приветлив с ним, припомнить он не мог. Вероятней всего, что и не было никогда таких моментов.

В глубокой-глубокой юности молодого виконта это злило. Обижало, доставляло боль и непонимание. И злило. Это была не его вина, что мать умерла, но он был всего лишь ребёнком — ребёнком, нуждавшемся во внимании и участии родного отца, а не многочисленных слуг и учителей, обучающих наследника древнейшего рода уму-разуму.

Со временем, впрочем, он привык и смирился. И тогда отец наконец-то вспомнил о нём. Не как о сыне, правда, скорее, как о партнёре, преемнике, которому однажды доведётся занять его место. И вот тогда светлейший герцог снизошёл и стал лично обучать своего отпрыска. И то, вероятно, лишь потому, что знал, что никто лучше него самого не справится с этой задачей — иначе и тогда бы он нанял соответствующих учителей.

Отец и взаимодействуя с сыном держался от него отстранённо. Дуики чувствовал эту незримую стену, которой тот отгородился от него. Воспринимал и вправду скорее как партнёра, а не сына, и в глубине души Дуики злился ещё больше, чем в детстве.

Наверно потому, что ему от этого было в разы больнее.

Это было парадоксально и очень глупо. Но несмотря на холод своего отца, Дуики до последнего продолжал тянуться к нему. Он не испытывал ненависти или пренебрежения — лишь глубокое уважение и тоскливую привязанность к тому, кто дал ему жизнь. Даром, конечно, что сам родитель при этом был оплотом равнодушия и пренебрежения.

Дуики злился — в первую очередь на себя. В конце концов, он смирился и примирился с тем, что никогда не сможет стать для равнодушного отца таким же равнодушным сыном. Как иронично было то, что светлейший герцог осознал это только на пороге собственной смерти!..

Закрывая глаза, Дуики почти не может воссоздать внешний облик своего отца. Но он отчётливо помнит все те эмоции и чувства, что родитель вызывал в нём. Они по-прежнему ярко горят благодарностью и безмерным уважением.

И откликаются отголосками тупой боли, которую ему, очевидно, никогда не суждено будет забыть.

========== Вопрос 7 ==========

Комментарий к Вопрос 7

«Почему у вампиров принято быть только гетеросексуалами? Неужели вообще не было хотя бы бисексуальных вампиров?»

Нравы в вампирской обществе всегда были консервативны. Хоть и казалось, что радикально настроенная (в частности против королевы) знать ведёт себя намеренно вызывающе и возмутительно, всё равно за рамки строгих догм, тысячелетиями подпитываемыми в обществе, даже она никогда не выходила. Вампирской ментальности не была характерна ориентированность на какие-либо перемены, и общепринятые нормы даже у радикалов и бунтарей были впечатаны в само подсознание.

Дуики не знал толком, откуда пошла такая тенденция, учитывая особенности предков, от крови которых вышли вампиры. Однако к однополым отношениям, неважно, между мужчинами ли, или же между женщинами, они не просто питали неприязнь. Это была самая настоящая ненависть.

Не было для вампира более позорного оскорбления, чем обвинение в сношениях со своим полом. Не было более унизительного подозрения, не было более позорного обвинения. Уж если кто серьёзно попадал под него — ничто не могло смыть этот позор с его репутации. Оставалось несчастному лишь расстаться с жизнью, ведь отныне всегда и везде был он гоним и отвержен, словно бешеный пёс. А уж если как-либо подобные обвинения подтверждались…

Казнь за отношения со своим полом была жестока хотя бы тем, что никто, ни одна живая душа, наблюдающая за ней, не испытывала к несчастному никакого сочувствия. Лишь брезгливое презрение и искреннюю уверенность в том, что такой ублюдок должен умереть. Ещё и посредством самого унизительного метода.

Дуики никогда не понимал этого. Не то чтобы он сочувствовал или всерьёз погружался в долгие философские размышления на тему любви и отношений. Но будучи дипломатом и много путешествуя по миру, он видел нравы и отношения других народов. И нигде, кроме Ишола, не было такой ненависти и непринятия выборов любви, если она касалась представителя твоего же пола.

«Мужчина не может любить мужчину, а женщина не может любить женщину» — категорично, вполне в духе своей консервативной ментальности, когда-то давно на удивление сына ответил отец. Дуики не спорил тогда, не спорил и сейчас, но всё же так и не смог понять, кто, когда и почему так решил. Другие народы абсолютно спокойно снова и снова доказывали обратное… И только вампиры упрямо и жестоко отстаивали традиционность любви и отношений.

— Всё просто, — светлейшая герцогиня Ахваин небрежным движением сложила изящный веер. Лукавым блеском сверкали тёмные изумруды её глаз, пока она изящно поднесла к губам бокал вина, делая небольшой глоток.

Дуики сидел напротив неё, задумчиво глядя на шахматную доску. Светлейшая герцогиня слыла эксцентричной, но невероятно умной женщиной, и пожалуй, была одной из немногих в высшем свете, чью компанию он мог терпеть. Да и… С ней всегда можно было поговорить на весьма занятные темы и услышать на них нетривиальное мнение.

— Странно, что ты, лорд Дуики, так до сих пор и не додумался до этого, — она хмыкнула, отставляя бокал, и вновь раскрыла веер, пряча за ним нижнюю часть лица.

— Увы, миледи, вопросы отношений не так актуальны для меня, как для других, — Дуики изогнул губы в усмешке. — Поэтому думаю о них я гораздо реже, чем, возможно, следовало.

— Всё просто, — женщина повторила свои слова, небрежно перемещая по доске чёрную башню ладьи. — Нас и без того мало. Всегда было мало, а после множества войн друг с другом стало ещё меньше. И вам, как никому, известно, что восполнять потери так же быстро и в таком же объёме, как другие народы, мы не можем. Женщины наши плохо приспособлены к деторождению — Судьба благосклонна лишь к новорожденным детям.

Да, смертность женщин во время родов была бичом их народа, но, к счастью, смертность детей, наоборот, была одной из самых низких в сравнении с другими. Однако утешением это было слабым, ведь размножаться без женщин вампиры не были способны, а плодить полукровок… Это рано или поздно приведёт их к полному краху и ассимиляции.

— А теперь представьте, милорд, если ко всему этому добавится повальная тенденция мужчин сходиться с мужчинами, а женщин с женщинами, — Ахваин лукаво улыбнулась уголками губ. — Думаете, у нашего народа станет больше шансов на выживание? — Дуики отвёл глаза от доски, посмотрев на собеседницу долгим взглядом. — Женщины и так не стремятся выходить замуж и рожать детей, — она вздохнула и на мгновение прикрыла веки. — А уж если начнут лояльно относиться к отношениям, или того хуже, бракам между ними, они определённо предпочтут долгую жизнь друг с другом, чем почти вероятную смерть во время рождения ребёнка.

— Никогда не думал об этом в подобном ключе, — признался Дуики, наконец-то делая свой ход белой пешкой.

— Конечно, ведь вы мужчина, — светлейшая герцогиня беззлобно фыркнула. — Хотя и вы, в таком случае, отдали бы предпочтение другому мужчине. Чтобы не видеть смерть своей жены, чтобы не взваливать на свои плечи бремя одинокого отцовства. Да и мужчине с другим мужчиной гораздо легче найти общий язык и интересы, к тому же по статусу и правам вы равны.

— В ваших словах есть рациональное зерно, но звучат они слишком категорично, — Дуики откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди, и скептично вскинул бровь.

— Возможно, — не поведя и бровью, откликнулась Ахваин. — Я не говорю, что повальная тенденция охватила бы всех и каждого. Но у отчаяния влияние высоко — уверена, вам хорошо известно об этом, — острым взглядом она полоснула по собеседнику, который никак от чужих слов не изменился в лице. — Подвергнутые ему способны на многое, если не на всё, чтобы сбежать от него.

Светлейшая герцогиня в своих словах была безжалостно права. Никто не захочет испытывать боль и страдания, если им будет альтернатива, сулящая выстраданное счастье и покой. Дуики мог понять логику чужих рассуждений и даже во многом согласиться с ней. И хотя по-прежнему он не знал, откуда и с чего в действительности у вампиров началась ненависть к однополым отношениям на самом деле, размышления леди Ахваин казались вполне правдоподобными.

========== Вопрос 8 ==========

Комментарий к Вопрос 8

«Сделайте ответ по любой песне, которую хотите или которую выберет рандомчисел из ваших аудио»

Их встречи и без того были роскошью. Вампирский дипломат, правая рука королевы и начальница королевской стражи — они были важны для своих государств, но также были важны и друг для друга. Однако собственными потребностями и желаниями вынуждены они были постоянно жертвовать на благо своих стран.

Каждая встреча была желанна, хоть и коротка. Не так часто, как хотелось, Дуики наведывался к Лилиане. На время позабыв о работе и обязанностях, они наслаждались друг другом и посвящали друг другу всё своё внимание.

Это была одна из таких встреч. В доме Лилианы они лежали прямо на полу на шкуре волкана, расположившись напротив горящего камина. Весело трещали поленья, разрывая ленивую тишину, танцевали на них языки пламени. Дуики смотрел на них, перебирая густые волосы Лилианы, которая лежала на его груди, прижимаясь к боку вампира.

Слова не всегда были нужны им. Достаточно было молчания, прикосновений и тёплого взгляда, чтобы в полной мере выразить свою любовь. Ведь драгоценного времени вместе было так мало, и каждую секунду хотелось сберечь и растянуть подольше. И расточительно тратить его на какие-то глупости они не могли себе позволить.

Впрочем, минуты и часы, которые они могут провести вместе, всегда так скоротечны. Дуики не успевает оглянуться, как время выходит, а ему пора возвращаться. И этот момент расставания всегда самый мучительный и болезненный.

— Пора идти, — Дуики нехотя прикрыл глаза, вставая, и Лилиана одарила его тоскливым взглядом.

— В такие моменты мне кажется, что лучше было бы нам вообще не знакомиться, — она недовольно проворчала, отворачиваясь. — Тогда не было бы этих дурацких расставаний.

Дуики с лёгким интересом посмотрел на свою возлюбленную. Да, он тоже не любил эти моменты, но к сожалению, они были неизбежны. Поэтому он в последний раз взял в руки лицо Лилианы и запечатлел на её губах поцелуй.

— Это наша не последняя встреча, дорогая, — отстранившись, произнёс Дуики.

— Возвращайся скорее, — Лилиана вздохнула, провожая удаляющегося вампира печальным взглядом.

Их отношения были далеки от идеала и общепринятой нормы; сами они были будто воры, крадущие крупицы своей любви. Однако вместе со всеми лишениями, с расстоянием и постоянными расставаниями их любовь только становилась крепче и сильнее. Ничто и никто не мог её сломать или погасить.

========== Вопрос 9 ==========

Комментарий к Вопрос 9

«Самое ужасное воспоминание Вашего персонажа»

«Вам снятся кошмары? Если да, то что обычно видите во сне?»

Полуденное солнце светило ярко. Словно издеваясь, оно не было прикрыто даже намёком облаков, что было очень большой редкостью для вампирской погоды. Будто сговорившись со всем и вся, даже природа решила внести свою лепту в этот и без того горький день.

На центральной площади в прямом смысле негде было яблоку упасть. Мрачная столица, город, расположившийся в ущелье, над которым возвышался королевский дворец из белого мрамора, гудела как улей разбуженных пчёл, и с самого раннего утра вампиры всех возрастов и статусов стекались к центральной площади.

Эшафот был установлен заранее, ещё за два дня до казни, но имя несчастного, кого ждала смерть, было известно всем и каждому ещё задолго до знаменательного дня, и вампиры переговаривались друг с другом, шептались почти благоговейно, передавая имя друг другу как самую сокровенную тайну.

Светлейший герцог, лорд Солквеик, правая рука королевы Айлисин и её ближайший друг, оказался предателем родины и шпионом, готовящим заговор.

Концентрация нетерпения во всё прибывающей толпе накалялась с каждым мгновением. Вампиры предвкушали кровь, что вот-вот должна была пролиться. Бо́льшая часть из них верила в ложь, которой оклеветали светлейшего герцога, а потому в тупом неистовстве своём она желала одного.

Увидеть смерть.

Лорд Солквеик держался спокойно и сдержанно. Ведомый под конвоем, со скованными кандалами руками и ногами, он спокойным взглядом смотрел впереди себя. Не терял своего достоинства и благородства духа, но шёл на смерть без страха. Толпа кричала ему вслед и шипела, бросала камни в спину и плевала, но для герцога, казалось, не существовало всего этого.

С гордой осанкой и высоко поднятой головой он поднялся на эшафот. Опустился на колени и долгим взглядом вгляделся в толпу, словно увидев в ней кого-то. А после палач грубо надавил на его плечо, вынуждая опустить на камень голову, и меч одним чётким сильным движением отсёк её от тела, реками крови обагряя дерево, выкрашивая его в алый…

— Дуики! — низкий женский голос ворвался в сознание, и Дуики вздрогнул всем телом, широко распахнув глаза.

Тело его била дрожь, к влажной от пота спине неприятно липла рубаха, а в уголках глаз застыли слёзы. Дуики не сразу осознал, где он и что с ним — картинки сна, слишком реалистичного для сна, всё ещё стояли перед глазами. Эшафот, кровь, голова с закаченными глазами, которую палач грубо держал за волосы, демонстрируя вампирам, гул одобрения толпы…

— Дуики! — голос позвал его ещё раз, теперь уже настойчивее, и вампир повернул на него голову, тут же натыкаясь взглядом на бледное вытянутое лицо сильфы.

— Наставница Лиливиниада? — Дуики проморгался, непонимающе нахмурившись.

— Ты снова кричал, Дуики, — мягче произнесла она. — Тебя снова мучили кошмары, — она не спрашивала, и Дуики устало потёр влажное от пота лицо руками.

— Я снова видел казнь отца, — произнёс он. — Я снова был там. Я не могу забыть. Даже медитации не помогают моему сознанию отпустить это.

— Это нормально, — Лиливиниада понимающе кивнула. — Они и не помогут тебе, пока ты сам окончательно не примешь свершившееся как данность и не отпустишь его.

Дуики и сам знал это. Но кошмарное воспоминание слишком сильно потрясло его. Оно перевернуло его жизнь, и Дуики понадобится очень много времени, чтобы отпустить его. Если он вообще когда-нибудь сможет сделать это…

========== Вопрос 10 ==========

Комментарий к Вопрос 10

«Что тебя связывает с Лилианой? Как вы вообще познакомились?»

— Мы пришли, — лаконично оповестил Агнон, открывая дверь.

Королевская резиденция оборотней была похожа на панцирь улитки, и кажется, построена была аналогичным образом, так что когда гонец привёл Дуики к нужному помещению, голова у вампира натурально шла кругом. Впрочем, так бывало всегда, когда онпопадал сюда.

Теперь — так и подавно.

Несколько дней назад королева Айлисин отбыла с эльфийским посольством с визитом к королю Эйладару, и буквально следующим же утром патрулирующие границы оборотни обнаружили на своей территории трупы убитых вампиров — охраны королевы, отправившейся с ней. Из ряда вон выходящее событие, ничего не скажешь, которое грозилось разгореться в кровавую войну с горными эльфами и панику отчаяния и смуту в вампирском обществе.

От вмиг свалившихся на голову проблем голова у Дуики натурально шла кругом. Действовать нужно было быстро и на упреждение — даже не столько по отношению к эльфам, сколько по отношению к стервятникам среди знати, ненавидящим королеву. Эти ублюдки не побрезгуют даже угрозой войны с другим государством, чтобы отхватить свой кусок власти и территорий. В назревающем конфликте ни в коем случае нельзя было допустить подобное; необходимо было сделать всё, чтобы сохранить целостность государства и не допустить новую гражданскую войну.

Из тяжёлых мыслей Дуики вывел женский голос. Довольно приятный, но недовольный, резкий и низкий. Его обладательница была явно чем-то разгневана, так как говорила достаточно громко. И грубый чеканный язык оборотней, на котором бранилась таинственная незнакомка, лишь усиливал эффект.

— Лилиана, он здесь, — проведя вампира в кабинет, невозмутимо обратился к женщине Агнон.

Та перестала ходить из стороны в сторону и резко повернула голову в направлении двери. Она была похожа на разгневанную кошку: густые длинные каштановые волосы стояли дыбом, в карих глазах плясала ярость, а ромбовидные зрачки сузились до тонкой щели, ещё больше углубляя ассоциацию с кошкой. Дуики скользил по Лилиане осторожным взглядом, цепляясь за острые волевые черты её лица и крепкую фигуру. Всё в ней выдавало воина, и вампир едва заметно усмехнулся сам себе.

Он слышал об этой женщине. Была она начальницей королевской стражи, яростной воительницей и достаточно известным полководцем. Вспыльчивая и резкая, Лилиана была именно солдатом, а не дипломатом. Она прекрасно командовала подчинёнными и солдатами, и в отрядах её царила железная дисциплина. Воины, идущие под её началом, были яростны и стойки, вышкол их делал их едва ли не самым элитным отрядом всей армии.

Дуики с интересом смотрел на женщину перед собой. Никогда не думал, что им доведётся познакомиться и встретиться лично, но у Судьбы, очевидно, на них двоих были свои планы…

— Хорошо, — резко отрезала Лилиана и полоснула холодным взглядом по двум оборотням, с которыми общалась. — Оставьте нас вдвоём! — властно приказала она, и те, поклонившись, вместе с гонцом, что привёл Дуики, вышли. — Агнон сообщил тебе о том, что мы обнаружили, — не спрашивая, произнесла Лилиана и устало упала в кресло, прикрывая глаза. — Чего ты там торчишь?! Иди сюда, не буду же я кричать через всю комнату! — раздраженно рыкнула она по-прежнему стоящему около двери вампиру.

Тот послушно подошёл, садясь в кресло напротив и отмечая про себя, что слухи не лгали, и у этой женщины действительно весьма огненный нрав. Дуики на это лишь незаметно ухмыльнулся — интересно, смогут ли они, такие разные, в таком случае сработаться?

Как показали дальнейшие события — более чем. У Судьбы и вправду оказалось своеобразное чувство юмора. То, что изначально казалось очевидным предательством и попыткой разжечь войну, обернулось куда более сложной и запутанной интригой. Разрешить которую могли лишь они сами, действуя общими усилиями во имя торжества справедливости.

Даже если это означало влезть туда, куда влезать не стоило.

Из простых союзников так незаметно они превратились в боевых товарищей и соратников, отстаивающих одни и те же интересы. Короткое взаимодействие переросло в долгое сотрудничество, и Дуики с удивлением ловил себя на мысли, что с этой огненной женщиной ему гораздо проще и легче находить общий язык, чем с собственными собратьями.

Однако по-прежнему они оставались видными фигурами в своих государствах. Ни один из них не мог бросить всё и пойти за другим — как бы сильно нужда не сблизила их, пренебречь долгом не мог никто. Но и забыть просто так возникшие между ними чувства, окрепшие в любовь, тоже было невозможно. Стали они потому странной парой, неправильной семьёй, разделённой расстоянием, границами и долгом, но кажется, едва ли испытывали от того какие-нибудь проблемы.

Ведь трудности лишь укрепляли их чувства и делали их сильнее.

========== Вопрос 11 ==========

Комментарий к Вопрос 11

«открываем свою музыку, составляем плейлист с песнями одного (!) исполнителя. пишем под каждую зарисовку. все зарисовки в итоге должны сложиться в единую историю, то есть должны быть связаны так или иначе»

«Любой ранее написанный и опубликованный текст или его отрывок с участием вашего персонажа. Юзаем неограниченное количество раз»

Её больше не было рядом. Насилмиин, мятежная принцесса и его единственная подруга, ушла в изгнание, оставляя своего друга далеко позади себя в одиночестве. Дуики мог бы когда-нибудь с этим смириться наверно, но её уход причинил слишком много боли.

Он забрал слишком много ценного.

Насилмиин предупреждала, что её отец, король Керзаир, что-то замышляет. Возможно, она была одной из немногих, кто мог бы ему противостоять. В конце концов, она оказалась магом, а это значит, что короля-мятежника можно было бы усмирить малой кровью.

Но её изгнали. А король, чьи руки оказались развязаны, начал устранять себе неугодных. И первым под раздачу, конечно, попал светлейший герцог Солквеик, правая рука и самое доверенное лицо королевы.

— Ты должен уходить, сын мой, — отец перед собственной казнью по ложному и совершенно надуманному обвинению держится как всегда достойно и спокойно. — После меня Керзаир непременно обратит свой взор на тебя.

Его отношения с отцом всегда были холодными и отстранёнными, но Дуики всё равно продолжал безмерно уважать и любить родителя. Наверно, именно поэтому он тайком пробирается к нему в темницу. А может быть потому, что у него вот-вот отнимут единственного дорогого человека.

Он стоит в тени. Наблюдает в отдалении, не имея сил что-либо изменить. Лишь скрипеть зубами от бессильной ярости, когда меч палача выверенным движением отсекает светлейшему герцогу голову. Пустота и непонимание, что делать дальше, заполняют душу Дуики, и он уходит, как и советовал отец.

Но не для того, чтобы спасти свою жизнь. А потому, что родина, которая отняла у него всё то немногое, чем он дорожил, теперь была хуже смерти.

И в час наибольшей печали и нужды его мысли снова и снова возвращались к ней.

Насилмиин всегда была сильной и смелой. Она отдавала Дуики эту силу, делилась ею с ним и всегда была честна и бескорыстна. Она была светом, что заставлял его двигаться вперёд, становиться сильнее и лучше. И даже сейчас, когда её не было рядом, Насилмиин спасала молодого герцога от пучины отчаяния, в которую он грозился уйти с головой.

— Плачь! Кричи! Если того требует твоя душа! — её голос отдаёт призрачным эхом фантома, и Дуики закрывает рукой глаза. Скрипит зубами, в бессильной ярости обнажая острые клыки, и неистовый крик сотрясает одинокую округу.

«Ты можешь плакать и позволить печали уйти тогда, когда она уже прошла», — голос Насилмиин, ещё не забытый и не стёршийся из памяти, ласково успокаивает и баюкает Дуики, который даёт волю чувствам, отпуская их.

Он плачет словно ребёнок. Плачет по ушедшей подруге и утраченной любви; плачет по несправедливо убитому отцу; плачет по родине, которая предала его, но к которой его всё равно тянуло с неистовой силой. Он плачет, и лишь воспоминания о принцессе не дают ему с головой погрузиться во тьму боли и гнева.

— Не забывай, кто ты есть, даже если ты в беде, — Насилмиин говорит ему эти слова давным-давно, когда неспокойные времена забирают на войну даже женщин. — Твои эмоции достойны быть свободными, как ночная птица. Отпускай их, но не позволяй им взять над собой контроль.

Дуики улыбается сквозь слёзы, вспоминая всегда такую серьёзную, но чуткую принцессу. Как же хорошо она знала его!.. Он успокаивается, вытирая влажные глаза, и чувствует, как тяжесть, цепями сковывающая всё его естество, уходит, отрезвляя и позволяя вновь мыслить здраво. Освобождая от горя и сожалений и позволяя вспомнить о долге и обещании.

— Не забывай, кто ты есть, даже когда тебе больно, — ему кажется, Насилмиин на этих словах бы лукаво усмехнулась, но в глазах её всё равно была бы трогательная забота. — Ты попался в прочные сети, но скоро они разорвутся. Главное не позволяй им утянуть себя на самое дно.

Действительно, он не должен поддаваться слабости. Уход Насилмиин и смерть отца не должны быть напрасными. И если из них всех теперь только Дуики может защищать всё то, чем они дорожили, то он сделает это. Ради всех тех, кого он любит. Даже если их при этом больше нет рядом.

========== Вопрос 12 ==========

Комментарий к Вопрос 12

«Какие у тебя сейчас отношения с Насилмиин? Почему вы расстались? И как вам удалось сохранить былую дружбу?»

Когда Насилмиин уходит, в душе Дуики образуется пустота, которую ничем не заполнить. Его лучшая подруга, первая и единственная любовь — она всегда занимала в его сердце особое место. Первое и самое главное; всё сердце целиком принадлежало ей. И когда жестокий приговор был приведён в силу, Дуики в одно мгновение лишился всего.

На месте вырванного сердца кровоточила пустотой рана. И казнь отца стала дополнительным ударом, что лишь углубил эту зияющую пропасть.

Когда Насилмиин уходит, связь с ней обрывается и теряется полностью. Память о ней не то чтобы стирается, но все словно забывают о её существовании, предпочитают не вспоминать и делать вид, что принцессы-бунтарки, ставшей в итоге магом, не существовало вовсе.

Дуики же так не может. Насилмиин всегда значила для него намного больше и была намного важнее — её уход для него стал настоящим испытанием, которого он не просил. Несправедливое изгнание, подстроенное её интриганом-отцом — повод на самом деле был так по-идиотски глуп…

«Прошлый маг из рода вампиров едва не уничтожил мир — где гарантии, что следующий не встанет на его путь? Мы не должны испытывать Судьбу, но должны срубить дерево на корню, прежде чем ростки зла проклюнутся и повлекут страдания»

Дуики скрипит зубами: это несправедливо. Собственная дочь для Керзаира всегда была костью в горле — слишком своевольная, слишком бунтующая, слишком неуправляемая. Он был только рад раз и навсегда избавиться от неё, но королева Айлисин в последний момент изменила смерть изгнанием. Для Дуики и то, и другое было одинаково невыносимо. Ведь означало вечную разлуку с той, что стала частью его самого.

Мысли его то и дело возвращались к возлюбленной подруге. Он солгал бы, если бы сказал, что не пытался найти её. Солгал бы, если бы сказал, что не хотел пойти следом. Но любые слухи и вести о Насилмиин терялись в том памятном рассвете, на котором она покинула его. И вот теперь…

Снова и снова мыслями он возвращался к ней. В коротком изгнании-побеге; по возвращении на родину — Дуики не мог забыть ту, кого его раненое сердце отказывалось забывать. Готов был отдать если не всё, то многое за то, чтобы хоть раз увидеть её… И каков был размах иронии Судьбы, что в итоге сжалилась над благородным герцогом.

Никому, даже, вероятно, самим магам, не известно наверняка, каковы границы их сил и возможностей. Но они, очевидно, велики, ведь Амальгама Тёмная была магом уже почти десять веков. Почти десять веков она путешествовала по миру и бывала в самых разных странах, и никому ни разу не пришла в голову мысль о том, что именно она и была принцессой Насилмиин.

До этого памятного момента так точно.

Правда о происхождении великой магини, второй после Главы Совета Геде́она Светлого, раскрывается внезапно и почти случайно. Дуики в тот миг — сторонний бессильный наблюдатель, который не может вмешаться в ход боя. Он может лишь стоять как громом поражённый и смотреть на гибкую сильную фигуру магини, не веря ни своим глазам, ни своим ушам.

Все эти долгие годы Насилмиин была рядом с ним. Он видел её в каждом визите Амальгамы Тёмной в вампирское королевство; видел её на тех собраниях, которые проводили маги; видел её на полях сражений конфликтов, в которые маги вмешивались. Он видел её, разговаривал с ней, и она была рядом.

Но он, как и другие, ни разу не узнал её.

Разочарование в самом себе и злость на самого себя — вот первое, что захватывает его с головой тогда, когда правда вскрывается. Он ведь был её лучшим другом, любил её сильнее жизни!.. И он не смог заглянуть глубже за колдовство, чтобы увидеть сквозь иллюзию и магию.

Горечь и печаль, и сожаление, и тоска, и боль — всего слишком много. Как бы стар он ни был, через сколько событий ему бы ни довелось пройти, сердце его всё равно не черствеет. Как бы ни хотел он покрыться толстым панцирем цинизма и усталой иронии, он не мог заставить свои чувства угаснуть. Старые раны и воспоминания со временем пусть и притупляются, но не исчезают полностью, и, потревоженные, ноют снова, всходят кровью и отзываются болью.

Старые привязанности тянут в прошлое и становятся слабостью, обузой — непозволительная роскошь для тех, на кого взваливается ответственность за целый мир. Дуики может понять это, может понять желание Амальгамы чётко разделить свою жизнь на две части и превратить саму себя в двух разных вампиров, но…

— Работает это из рук вон плохо, — Амальгама хмыкает, прикрывая глаза, когда чувствует за своей спиной чужое присутствие.

Дуики, который не смог отказать себе в соблазне хотя бы просто постоять в тишине рядом с отголоском такого далёкого прошлого, лишь молча соглашается с чужими словами.

Ведь сколько бы времени ни прошло, сколько бы не менее сильных уз ни появилось у него, забыть свою лучшую и единственную подругу он так и не смог. Как и не смог избавиться от чувства, уже давно превратившегося в верного спутника по жизни.

Он просто невероятно скучал.

========== Вопрос 13 ==========

Комментарий к Вопрос 13

«Вашему персонажу представился шанс вновь увидеть того, по кому он скучает, но только на полчаса.

кто это? что сделает ваш герой за эти полчаса? мёртв или жив этот человек? какие чувства испытают они к друг другу?»

Это было похоже на сон — наверно, сном и было. Странное место, не ограниченное в пространстве, не имеющее ни начала, ни конца. В какую сторону ни глянь — всё одинаково белое, медленно преломляющееся в серое и уходящее в чёрное. Жуткая картина, на самом деле.

Дуики непонимающе нахмурился, осторожно оглядываясь. Последние воспоминания были смазанными и не хотели складываться в целостную картинку, но светлейший герцог упрямо пытался распутать клубок и нащупать ускользающую нить, дабы восстановить поэтапность и логичность произошедшего. Получалось плохо, но по крайней мере удалось вспомнить сражение. Негусто, но всё лучше, чем ничего.

Дуики нахмурился сильнее, а после лицо его расслабилось. Он шумно выдохнул, ощущая, как изнутри уходит тяжесть, оставляя по себе почти невесомую лёгкость. Сражение, значит… Светлейший герцог неуверенно сделал шаг вперёд. По крайней мере, ему казалось, что это был шаг вперёд — утверждать наверняка Дуики не брался, ибо категория пространства здесь была очень условной.

Категория времени была ещё более условной — Дуики шёл и шёл, не стоя на месте, и кто его вообще знал, как долго он это делал. Быть может, мгновение, а быть может несколько часов — сосчитать, сколько времени прошло, здесь было невозможно, равно как и течение его не ощущалось в принципе.

Мысли были тяжёлыми и текучими. Дуики пытался ухватиться хоть за какой-нибудь обрывок, но все они разбегались в стороны, и голова герцога была как никогда пустой. Пугающее ощущение, на самом деле, от которого никуда не сбежать и не деться.

— Зато есть время остановиться, отдохнуть и привести себя в порядок, — спокойный голос раздался откуда-то из-за спины, и Дуики резко остановился, чувствуя, как против воли округляются его глаза.

Он также резко обернулся, и к удивлению на его лице добавилась трогательная растерянность — искусного дипломата было сложно застать врасплох, но сейчас Дуики был натурально сражён и повержен. Ведь перед ним, как всегда с лёгкой снисходительной усмешкой и благородной выправкой, стоял его отец.

— Давно не виделись, сын мой, — слегка кивнув, чопорно произнёс лорд Солквеик, нарушая затянувшееся до неприличия молчание.

Дуики смотрел на него круглыми, полными неверия глазами, явно не зная, как реагировать и что делать. Он был не просто растерян — поражён и сражён, и его бледное лицо, как зеркало, отражало это состояние. Он не знал, то ли ему плакать, то ли смеяться, отчего отзвуки эмоций, стремительно сменяющих друг друга в душе, искажали его лицо.

— Я умер? — в конце концов невпопад умудрился выдавить из себя светлейший герцог, на что отец остро прищурился, явно не слишком довольный конечной реакцией сына.

— Пока нет, — Солквеик всё-таки вздохнул, отводя взгляд. — Ты тяжело ранен, но ещё жив. Ты крепкий, так что оправишься и вряд ли потусторонний мир встретит тебя в ближайшее время.

— Хорошо, — Дуики отозвался с неприкрытым напряжением. — У меня ещё остались дела, я не хочу уходить так рано.

— Мало кто в принципе этого хочет, — резонно заметил отец. — Но Судьба не интересуется нашими желаниями.

— Это так, — Дуики кивнул, не сводя всё такой же напряжённый взгляд с родителя. — Но почему я вижу тебя здесь?

— Я рад, что даже в такой неординарной ситуации ты продолжаешь сохранять хладнокровие разума, — Солквеик одобрительно усмехнулся, посмотрев на сына. — Эмоции не должны сбивать тебя с толку — я рад, что ты усвоил и освоил эту науку. Что до твоего вопроса… Вероятней всего, я здесь потому, что ты сам позвал меня, — старый герцог едва заметно прищурился, проницательно вглядываясь в Дуики.

Лицо того оттаяло, и на нём отразилась глубокая задумчивость. Он явно пытался поймать логическую связь между происходящим и словами отца.

— Боюсь, я не до конца понимаю тебя, — вздохнув, признался Дуики, покачав головой, на что Солквеик недовольно фыркнул, как делал это всегда, когда сын допускал ошибки.

— Твой разум слаб, ибо слабо твоё тело, — нравоучительным тоном ответил отец. — Ты стоишь на грани и все твои силы уходят на то, чтобы удержать тебя на стороне живых. Но при этом и твой разум продолжает сохранять высокую работоспособность, из-за чего сам себя он погружает в иллюзию. Я — не более чем плод твоего разума, Дуики. Меня нет сейчас рядом с тобой, но ты сам воскрешаешь мой образ перед собой.

— Вот как… — в голосе светлейшего герцога мелькнули тоскливые нотки, и он опустил голову, чем вызвал тень удивления на лице родителя.

Впрочем, тот не успел никак выразить его словами — Дуики резко подался вперёд, обнимая отца и прижимаясь к нему так, как никогда не смел себе позволить в дни своего детства. Теперь же, если всё это было лишь плодом его воображения, что мешало воплотить мечту в реальность?..

Слёзы беззвучно катились по его щекам, когда Дуики почувствовал, как силуэт в его объятиях начал таять. Светлейший герцог Солквеик с мягкой печалью посмотрел на макушку сына, осторожно накрывая ладонями его лопатки, прежде чем раствориться в небытие, оставляя его в недолгом одиночестве.

И в следующее мгновение Дуики открывает глаза.

========== Вопрос 14 ==========

Положение было критичным. Дуики склонился над картами, напряжённым взглядом вглядываясь в равнодушные чёткие чёрные и красные линии. Они накладывались друг на друга, переплетаясь друг с другом, и Дуики тряхнул головой, зажмурившись до точек перед глазами. Потёр кончиками пальцев уставшие веки, а после вновь открыл их, снова глядя на карты.

Он был дипломатом. Всего лишь дипломатом. Однако суровые времена требуют суровых мер — и теперь он здесь, в ставке главнокомандующего, в совете светлейших герцогов, разрабатывающих стратегию войны. Дуики криво усмехнулся — судя по тому, как войска королевы терпели поражение за поражением, об эффективности этого совета не должно было быть и речи.

Безупречное воспитание и бесценная наука, которой Дуики научил отец, некогда сам прошедший через ужасы гражданской войны, а также уникальная подготовка превращают дипломата в военачальника. На него и вправду возлагают немалые надежды, и Дуики вновь устало прикрывает глаза. Как иронично.

Родина, которая предала его, отобрала у него всё, оставив по себе только пустоту и горечь разочарования, теперь взирала на него как на последнюю надежду. Когда гражданская война раздирала её на клочья, а надежда казалась утраченной, родина пыталась отыскать её в Дуики — скитальце и добровольном изгнаннике, что вернулся только из-за обещания, данного дорогому созданию. В то время как сам Дуики…

Он не хотел быть надеждой. По правде говоря, после всего произошедшего, он в принципе не хотел помогать родине и спасать её. И глядя на беспомощную, разбитую королеву, он хотел истерично смеяться, одаривая её презрением — единственным, что она заслужила за своё слабоволие и бесхребетность. Но личные чувства надлежало всегда держать за семью печатями своей души, ведь долг был превыше всего.

Дуики вздохнул, отгоняя мешающие мысли. Вместо этого вновь попытался сконцентрировать внимание на картах перед собой. Штелу-Жорду, белокаменная столица, была не столько стратегической целью, сколько попыткой и возможностью лишить сторонников Айлисин остатков боевого духа. Если столица падёт — победа будет в руках Керзаира. Дуики, конечно, не мог этого допустить. Чего бы им эти ни стоило, но город должен устоять перед натиском.

— Что вы скажете, милорд? — слуга Дуики и посыльный склонился в почтении, ожидая приказов господина.

— Наше положение плачевно, — Дуики вздохнул, спрятав лицо в руке и проведя ею по нему. — Однако кое-что всё же можно сделать. Керзаир наверняка попытается зайти с моря, но в то же время Дуирзаир зайдёт с тыла. Я возглавлю флот, светлейший герцог Узаир должен контролировать сухопутные подступы, а в самом городе пусть Дэвзаир мобилизует всю гвардию. Это будет вторая линия обороны на тот случай, если светлейший герцог не сможет сдержать натиск, и враг войдёт в город. Ах да, цивильное население необходимо как можно быстрее и незаметнее эвакуировать в горы. Город должен быть максимально пуст и готов к превращению в поле битвы.

Внимательно выслушав господина, слуга коротко кивнул. Быстро и проворно он выскочил из палатки, растворяясь в ночи, пока Дуики вновь опустил глаза на карту. Штелу-Жорду был лишь одним из направлений, но сейчас эта победа была нужна им как никакая другая. Дуики был готов добыть её. Даже ценой своей жизни.

========== Вопрос 15 ==========

Комментарий к Вопрос 15

«Как думаешь, как бы изменилась твоя жизнь, если бы твоя мать выжила?»

Дуики редко видел сны. Даже для вампиров, чья выносливость была почти легендарна, он спал слишком мало, предпочитая тратить драгоценное время на более важные и насущные дела. А даже если и засыпал, сны редко посещали его. По крайней мере, сейчас.

Большая часть из них была либо бессвязным бредом, который забывался, едва стоило открыть глаза, либо терзающими душу кошмарами. Старыми болезненными воспоминаниями, которые никак не могут забыться. Они поднимали в душе волну горечи и притуплённой боли, которые Дуики гнал от себя прочь, отмахиваясь и пытаясь запереть обратно где-то в глубине своего сердца.

Однако иногда, до крайности редко, но всё же случались исключения. Спокойные сны, несущие по себе эхо радости или тёплой грусти — они приходили редко, и Дуики, пожалуй, мог сосчитать по пальцам такие ночи. Как приятно, что эта ночь пополнила их число.

Он устал. Действительно устал — поиски пропавшей королевы да распутывание хитросплетения интриги зашли так далеко, и светлейшему герцогу Финшаалу приходилось использовать все свои способности по максимуму. Даже для него это было слишком, а потому неудивительно, что в какой-то момент организм и мозг просто отключились, и Дуики заснул прямо на рабочем столе.

Ему снился дом. Родовое поместье в Атаине. Угрюмое и несколько угнетающее своей обстановкой место — впрочем, аристократические дома редко бывали иными. Тёмная, нависающая, давящая обстановка, слабо пропускающая свет в помещение, не добавляла жизнерадостности, но Дуики был привычен к ней и не испытывал в ней никакого дискомфорта. Это был его родной дом, место, в котором он родился и вырос.

Ему снилась жизнь. Недосягаемая, невозможная жизнь. Наполненное голосами поместье и смех, которого никогда не было в этом скорбном молчании дома. Нечто невероятное и всё такое же невозможное, ведь в его сне мать была жива.

Красивая, высокая, стройная вампиресса, смотрящая спокойным взглядом и сохраняющая на губах лёгкую лукавую полуулыбку, полную загадки и тайны, на которую Дуики был так поразительно похож. Хозяйка и госпожа этого дома, любимая жена светлейшего герцога — отец рядом с ней сам будто расцветал, будто оживал, и чувства и эмоции не были так уж чужды ему. Он даже улыбался и смеялся, и смотрел на супругу полным любви, мягким и тёплым взглядом.

Он не был скорбной глыбой льда. Утрата не ожесточала его, и Дуики был для него любимым желанным сыном. Ребёнком, который всегда мог прийти к отцу за советом и помощью, за поддержкой любого толка. И отец был… отцом, именно таким, о каком Дуики мечтал всё своё детство. Не был он чужим для собственного сына, и Дуики не надо было ничего доказывать и никак пытаться заслужить его внимание и любовь.

Так же, как и не надо было заслуживать любовь матери, ласковой и неизменно приветливой. Всегда желающей ему доброй ночи и перебирающей его чёрные вихры, прежде чем он засыпает. Замечательный сон о таком простом семейном счастье и гармонии. Недостижимая мечта, оставшаяся в далёком и глубоком прошлом. Утерянная по прихоти Судьбы возможности вырасти обычным ребёнком без вороха сожалений и горечи за спиной — какой смысл сетовать об этом теперь?..

Дуики просыпается, и тёплая грусть течёт по венам вместе с кровью. Потирая глаза, прячет лицо в руках, снова и снова видя перед глазами картинки недавнего сна. В детстве он часто мечтал о недостижимом и представлял себе, какой была бы его жизнь, если бы мать была жива. Почему же эти мечтания всплыли в его сознании сейчас?..

Светлейший герцог тряхнул головой. Какая теперь уже разница? Много веков утекло с тех дней — не стоит ворошить прошлое, пусть оно и само напоминает о себе. Всё равно ничего уже не изменить, а потому…

Дуики встряхнул головой, отгоняя навязчивые образы. Следовало вернуться к работе, и светлейший герцог поспешил сконцентрировать своё внимание, перебирая свитки, над которыми благополучно уснул.

========== Вопрос 16 ==========

Комментарий к Вопрос 16

«Внимание, свадьба!

Персонажи, имеющие половинку - описываем прошедшее или будущее торжество.

Персонажи, не имеющие половинки - мечтаем.

Убежденные холостяки - страдайте. У Вас свадьба по рассчету или по принуждению»

Как это ни странно, это была идея Лилианы. Именно она как всегда упрямо и решительно настояла на этом решении, хотя Дуики до последнего отговаривал её. Не потому, что не любил эту огненную женщину, но потому, что знал, что официальные узы брака скуют их обоих гораздо прочнее, чем неофициальные. А ведь они по-прежнему были важными и весомыми фигурами в своих государствах, чтобы так просто расставаться со своим статусом.

И тем не менее Лилиана была непреклонна: она хотела официально называться женой Дуики. Сам Дуики не был против этого, и всё же он переживал, как бы брачные узы не навредили её карьере — о себе он не думал, ибо и без того прекрасно понимал, какую волну негодования в высоких аристократичных кругах поднимет его брак с оборотницей. Впрочем, Дуики не было до этого никакого дела.

Церемония брака должна была быть скромной и по большей мере тайной. Но не столько потому, что они боялись осуждения или запретов, сколько потому, что как-то так сложились их жизни, что ни родственников, ни близких друзей, в компании которых обычно весело гулялись свадьбы, у них не было. Они даже с трудом нашли необходимых свидетелей, которыми в итоге стали король Ронон и королева Айлисин, так что ни о каком церемониале и полном соблюдении традиций, разумеется, даже речи не шло.

Свадьба, если можно так громко назвать их скромный обмен клятвами, проходила в лесу, на границе двух держав. Сквозь вечнозелёные кроны деревьев пробивался солнечный свет, яркими пятнами падая на землю и потревоживших покой леса существ. Ни вампирские традиции, ни традиции оборотней не соблюдались сейчас — всё больше было похоже на тайную, спонтанную свадьбу двух сбежавших отчаявшихся возлюбленных, истории о которых так часто рассказывались в Империи. Был в этом какой-то свой шарм, и Дуики улыбался, лукаво сверкая глазами.

Даже в свои годы, оказывается, ещё можно было почувствовать себя бесбашным мальчишкой-подростком.

Свидетели стояли за их спинами, в паре шагах отдаления. Венценосные особи, королева и король, которые, на удивление, не просто не отказались от предложенной им роли, а и сделали всё, чтобы возлюбленные могли соединиться друг с другом. Дуики чуть скосил глаза на улыбающуюся королеву, наблюдающую за ним, и подумал о том, что это, пожалуй, одна из немногих вещей, за которые он ей благодарен.

Лилиана сделала шаг, неотрывно глядя в алые глаза своего жениха. Дуики ласково улыбнулся ей, протянув руки. Женщина вложила свои ладони в его, и мужчина крепко, но аккуратно сжал их.

— Клянусь быть с тобой до самого своего конца, — негромко начала Лилиана, и Дуики подхватил её речь:

— Клянусь хранить тебе верность не только телом, но в первую очередь духом.

— Тебе отдаю своё сердце и посвящаю свою жизнь.

— Моя любовь к тебе пройдёт сотню испытаний и не погаснет.

— Клянусь в любой беде прийти к тебе на помощь.

— Клянусь, единственное, что может нас разлучить, — это смерть.

Клятвы, на самом деле, были лишь формальностью, ведь и без них они прекрасно знали, что готовы пойти на всё ради друг друга. После обменялись кольцами по обычаям своих народов — Лилиане Дуики одел его на безымянный палец правой руки, а Лилиана Дуики — на средний палец левой. После они одарили друг друга тёплыми улыбками, и вампир с удовольствием заключил в объятия свою теперь уже жену. Оборотница расслабленно выдохнула в его руках, прикрывая глаза.

Вся свадьба, которую с трудом можно было назвать свадьбой, на этом и закончилась. Не было ни пышной церемонии, ни гуляния с размахом, даже несмотря на их статус и высокое положение в обществе. Впрочем, настоящая любовь не нуждалась в дополнительной мишуре, и скромный обмен клятвами был искреннее и правильнее многих помпезных празднеств. И он был именно тем, в чём Дуики и Лилиана действительно нуждались.

========== Вопрос 17 ==========

Путешествие было долгим и непростым. Иначе, впрочем, едва ли могло быть, когда Дуики не знал, куда идёт и зачем. Он просто бежал: от своей боли, от своего прошлого, от своей родины… от себя. Словно пытался оставить позади самого себя, оставив себе совсем другого Дуики.

Вампир устало вздохнул, прикрыв глаза. Перед ним раскинулась тысяча дорог, путей и возможностей, но он понятия не имел, что с ними делать. Куда идти и где себя найти — вся привычная жизнь Дуики рухнула в одночасье.

Его отец был предательски убит; его возлюбленная подруга пошла по своей судьбе. А он остался один на распутье, и не было никого и ничего, что могло бы помочь ему и подтолкнуть в правильном направлении. Теперь он мог рассчитывать только на себя без любых оглядок назад, на свой тыл.

Горькая улыбка кривит губы. Дуики бежит всё дальше, но от главного убежать не может. В его голове был запутанный клубок из мыслей и чувств, и молодой герцог был как никогда беспомощен перед ними. Его руки опускались, но ноги вели его куда-то, и Дуики просто шёл навстречу неизвестности. В конечном счёте терять ему всё равно было нечего.

Он снова закрывает глаза, а когда открывает их вновь — видит перед собой бескрайнее поле, усеянное цветами. Дороги завели его в самую глубь континента, на просторы необъятной Империи, знаменитой своими равнинами и полями. Вампир здесь необычный гость, и Дуики с удивлением оглядывается по сторонам. Что судьба пытается донести до него?.. И пытается ли?

Цветы и травы молчали в ответ на беззвучные вопросы. Молча пробивали себе дорогу ввысь, и Дуики задумчиво смотрел на них, осторожно делая шаги и скрываясь в высоких зарослях. Проводя рукой по нежным лепесткам, он искал ответы на свои вопросы и не находил их.

Какой теперь смысл был двигаться дальше? Ради чего ему нужно было бороться?

Он шёл вперёд, и цветочное море смыкалось за его спиной, поглощая с головой. Равнодушное и тихое к чужим сомнениям, существующее вопреки всему — Дуики ощущал себя точно также. Это было не хорошо и не плохо, но ему всё ещё было нужно время, чтобы привести в порядок собственные мысли и чувства.

А потому он продолжал идти вперёд, доверяя их безмолвным цветам. Пусть так, но он отдавал свою печаль, медленно открывая для себя собственный путь.

========== Вопрос 18 ==========

Комментарий к Вопрос 18

«Не хотелось ли когда-нибудь сменить профессию?»

— Старайся прилежней, сын, — строгий голос отца звучит как всегда с прохладными металлическими нотками, и Дуики против воли задерживает дыхание, вытягиваясь по струнке. Родитель смеряет его требовательным взглядом и безапелляционно добавляет: — Когда время придёт, ты займёшь моё место. Не смей опозорить наш род.

Спустя века слова отца всё ещё эхом звучат в ушах Дуики. Он рассеянным взглядом скользит по разбросанных по столу бумагах, и мысли лениво цепляются одна за другую.

Его профессия, его предназначение были предопределены с мгновения его рождения. Сын светлейшего герцога, продолжатель могучего древнего рода, одного из девяти, он должен был следовать традициям и поддерживать огонь, дабы королевство жило и процветало. Дипломатия — одна из основ благополучия, и было бы слишком опрометчиво лишать государство такого фундамента.

Для Дуики непозволительная роскошь даже мечтать о другой судьбе и профессии. Происхождение накладывает на него обязательства, и как бы он ни хотел, он не мог пренебречь ими. Это было бы слишком эгоистично и едва ли принесло кому-то какую-то пользу. Поэтому в конце концов Дуики принимает неизбежность как данность.

Отец с детства готовит его к стезе дипломата, и чем старше Дуики становится, тем сильнее проникается этим искусством. Сложной многогранной наукой, что держит в постоянном тонусе мозг и эмоции. Дуики проникается дипломатией вполне искренне, и в какой-то момент ловит себя на мысли, что не видит себя ни в какой иной сфере. Дипломатия — сама сущность Дуики, и он усмехается.

Интересно, всё ли дело в воспитании и традиции? Или он действительно родился прирождённым дипломатом? Ответа на этот вопрос у Дуики нет, да и он не слишком хочет его искать. Зачем, если он и без того на своём месте?

Рассеянный взгляд вновь обретает осознанность, и Дуики встряхивает головой. Тянется к свиткам, сгребая их и сортируя в ровную упорядоченную стопку. Светлейший герцог, правая рука королевы, талантливый дипломат — всё это о нём. И если бы кто-то спросил у него, хотел бы он что-то изменить в этом, Дуики дал бы совершенно твёрдый и конкретный ответ.

Его более чем устраивает его работа и социальная роль.

========== Вопрос 19 ==========

Комментарий к Вопрос 19

«Ваш персонаж напивается в хлам»

«Любой ранее написанный и опубликованный текст или его отрывок с участием вашего персонажа. Юзаем неограниченное количество раз»

Шум и гам в переполненной всяким сбродом таверне уже давно не раздражает, а пьянит не хуже гадкой жижи в огромной полуторалитровой деревянной кружке. Амальгама держит её одной рукой, делая большие глотки и выпивая всё содержимое практически залпом, запрокидывая голову, чувствуя, как вонючая брага течёт по подбородку, стекая по шее и теряясь где-то в светлой одежде магини в районе груди.

Собравшиеся вокруг неё завсегдатаи заведения как один скандировали призывы пить до дна, и когда женщина с громким стуком опустила кружку на стол, радостно засвистели и загалдели ещё громче, приставляя вампирессе ещё. Та хищно ухмыльнулась, демонстрируя острые клыки, и её алые глаза горели озорным огнём.

Кто сказал, что вампиры не пьянеют? Амальгама с лёгкостью опровергла этот миф. Да и не только она.

Сидящий напротив неё Дуики, который был едва ли трезвее, громко фыркнул, забирая одну из придвинутых колдунье кружек, жадно прикладываясь к ней и осушая в несколько глотков.

Амальгама впечатлённо хлопает в ладоши, кое-как поднимаясь на заплетающихся ногах, и подходит к Дуики, хватая его за руку и вытягивая с насиженного места. Вампир легко подаётся, с трудом ловя заваливающуюся магиню, и оба, подпирая друг друга, идут в сторону своего первоначального столика.

Амальгама хотела напиться. На её душе было настолько плохо, что всё, чего действительно желала колдунья, — утопить своё горе в алкоголе. Ей было всё равно, сколько на это уйдёт времени, денег и выпивки — всего этого у неё было вполне предостаточно.

Вспоминая времена своих странствий, женщина, прихватив свиток телепортации, переместилась туда, куда было нужно. Трущобы захолустного городишки где-то на задворках Империи встретили магиню обветшалостью, вонью и грязью.

Почти что за десяток столетий здесь мало что изменилось. Как и не изменилась та самая едва живая таверна, залатанная на скорую руку, живущая на одном честном слове, но привычно наполненная всякой швалью.

Внутри всё также яблоку негде упасть, и Амальгама едва находит одинокий столик в самом тёмном углу помещения. За ним сидит какой-то несчастный, рядом стоит почти с десяток кружек, голова устало лежит на руках, лица совершенно не видно, лишь чёрная растрёпанная макушка.

Амальгама садится напротив, мысленно отмечая, что перед ней не гном, нет. Потому что гномий организм банально не выдержал бы такого количества того разведённого дерьма, которым поят здешних завсегдатаев.

Вампиресса беззвучно даёт понять размалёванной официантке чего она хочет, и уже через мгновение перед колдуньей появляется увесистая кружка. Амальгама чуть приближает к ней лицо, и резкий запах ударяет в нос, отчего колдунья морщится — да, кажется, время не властно над этой таверной: не только её внешний вид за последнее тысячелетие никак не изменился, но и брага, которой поят посетителей. Женщина горько усмехается, прикладываясь к жиже и выпивая её за несколько больших глотков: от этой дряни опьянеет не только вампир, но и любая ундина, которые в принципе стойки к любым влияниям алкоголя.

Подобные мысли искренне веселят Амальгаму, и она тут же заказывает повторить. Так продолжается кружки три-четыре, и в себя приходит молчаливый собутыльник. Он медленно поднимает голову, глядя рассеянным взглядом вокруг, и Амальгама разражается громким смехом.

— Кого я точно ожидала увидеть здесь в последнюю очередь, так это тебя, — весело произносит колдунья, делая очередной глоток и кивая официантке, чтобы та обслужила клиента. — Какими судьбами ты тут?

— Предполагаю, что теми же, что и ты, — собеседник ухмыляется, подпирая голову рукой. Его красные глаза пьяные-пьяные, но и ему, и сидящей напротив женщине кажется, что недостаточно.

— Я потеряла своего возлюбленного, — искренне произносит Амальгама. — А вместе с ним и смысл жизни. И мне так плохо, что единственное, что может мне помочь, это эта дешевая гадость. Твоё здоровье, герцог! — когда собутыльнику приносят напиток, салютует ему колдунья, прикладываясь к своей кружке.

— Раны, причинённые любовью, заживают в два раза дольше, — понимающе сказал он. — Любовь вообще очень жестокая штука, я это понял уже давно.

На какое-то время между собеседниками повисла тишина. Они молча пили, каждый погружённый в свои мысли и воспоминания, и хмельное забытие, к которому оба так стремились, всё никак не хотело настигать их. Затем к Амальгаме привязался какой-то пьяный гном, совершенно неожиданно вызвавший колдунью на спор. Та потащила за собой и друга, и вот два вампира соревновались друг с другом, кто больше выпьет. Победила, в итоге, дружба на потеху завсегдатаев, и парочка, пьяная просто до безобразия, вернулась на первоначальное место.

— Ах, Насилмэ, если бы ты только знала, как мне тебя не хватает! Я часто вспоминаю наше детство, и мне так жаль, что наша дружба оборвалась… С тех пор прошло уже два тысячелетия, два! — обнимая одной рукой Амальгаму за плечи и упираясь лбом в скулы колдуньи, еле ворочал языком герцог.

— Мой дорогой друг Дуики, — обнимая вампира за плечи в ответ, пьяно отозвалась магиня, икая и теряя нитьмысли, забывая, что хотела сказать.

Вампиры снова замолчали, а потом, как будто прочитав мысли друг друга, встали. Не глядя бросив на стол деньги и тем самым расплачиваясь за выпивку, они, пошатываясь и придерживая друг друга, направились в сторону выхода.

Свежий ночной воздух благодатным бальзамом разлился внутри, и Амальгама вдохнула полной грудью. Вместе с другом детства она шла по безлюдной улице, глупо улыбаясь и периодически не менее глупо хихикая.

— Слушай, Дуики, — обратилась к вампиру она, — мы сейчас с тобой в таком состоянии, что ни один из нас не сможет не то, что держать меч, просто вынуть его из ножен. Нас с лёгкостью могут убить.

— Ну и что? — равнодушно пожал плечами герцог. — И тебе, и мне нечего терять. Зато смерть наша будет совместна. И как там говорят «жили они долго и счастливо и умерли в один день»?

— Это про влюблённые пары так говорят. А мы с тобой просто друзья детства, — Амальгама опасно накренилась, еле удерживаясь на ногах. — И наше время ещё не пришло. Так что стой крепко и держись ровно, сейчас будем телепортироваться, — и женщина, выудив из складок свиток телепортации, бросила его под ноги.

Оба вампира тут же оказались в гостевой комнате особняка магов и, не удержав равновесия, с грохотом свалились на пол, мгновенно вырубаясь. Они уснули прямо на полу, обнимая друг друга так же, как до этого подпирали в вертикальном положении. И два одиночества снова нашли друг друга.

========== Вопрос 20 ==========

Комментарий к Вопрос 20

«Modern!AU. Просто рассказ о том, кем был бы Ваш персонаж в наше время или коллаб с другим вопросом? Решать только Вам!»

Нет, на самом деле Дуики любил свою работу. Не слишком простая для стороннего наблюдателя, не слишком престижная из-за кучи стереотипов вокруг неё, но приносящая Дуики удовольствие, ведь он занимался любимым делом — для него это было самым главным.

Системный администратор в одной из крупнейших финансовых кампаний работал под постоянным начальством Амальгамы. Престижное место работы, хорошая зарплата и, что удивительно, сплочённый дружный коллектив, работающий как один единый организм. Честно говоря, когда Дуики только попал в него, он был настроен на борьбу за выживание, грызню и подковёрные игры сотрудников друг против друга. И возможно, в каком-то из отделов этой огромной компании так и было, но в бухгалтерии, куда он попал, царила удивительно мирная атмосфера.

А говорят, что женский коллектив непременно змеиное кубло!

Нет, свою работу Дуики определённо любил. Ему в ней повезло во всём, начиная от максимально точно выбранной специализации и заканчивая местом работы. Однако своя ложка дёгтя всё равно должна быть — ведь не может всё быть так идеально, верно?..

Иначе как издевательством Дуики назвать это не мог, потому что никакие другие логические доводы здесь не срабатывали. Он — программист, один из лучших в своём деле, сотрудник, может, и не первой ценности, но имеющий доступ к некоторым знаниям айти-технологий — какая конкурирующая с его основным местом работы компания в здравом уме согласиться взять к себе на стажировку такого сотрудника? Да и зачем?!

Дуики постоянно задавался этим вопросом, но на стажировки в компанию Фина регулярно отправлялся. Отсутствие логики в этих действиях натурально ломало ему мозг, тем более что только ленивый не слышал о вражде и бешеной конкуренции Амальгамы и Фина. И либо эти двое что-то профессионально скрывали, либо непосредственной начальнице просто нравилось издеваться конкретно над Дуики и снова и снова испытывать на крепость его нервы.

Потому что спокойно работать с Фином было невозможно. И нет, дело было не в том, что он — что было бы логично вообще-то! — следил за Дуики, подозревая его в шпионаже или каких-нибудь диверсиях. Дело было в том, что сам по себе он просто был невыносим. И да, ему точно доставляло особое удовольствие издеваться над своими сотрудниками. Особенно временными.

Тяжёлый вздох вырывается из груди Дуики. Нет, он всё ещё любит свою работу. Но некоторые моменты в ней всё же заставляют его проклинать тот день, когда он избрал своей стезёй компьютерные технологии.

========== Вопрос 21 ==========

Комментарий к Вопрос 21

«Расскажи о периоде, когда ты жил у сильф»

«открываем свою музыку, составляем плейлист с песнями одного (!) исполнителя. пишем под каждую зарисовку. все зарисовки в итоге должны сложиться в единую историю, то есть должны быть связаны так или иначе»

Бесцельное путешествие с очень большим трудом обретает свою цель. Дуики тратит много времени на то, чтобы собрать разлетевшиеся осколки и собрать их вновь воедино. Ему тяжело и больно, как никогда не было, и очень сложно держать руки у груди, а не позволить им безвольно опасть.

Тем не менее внутри него всё ещё горит огонь. Крепкий стержень гнётся, но не ломается, и Дуики не теряет себя. Слова возлюбленной подруги держат его на плаву, и Дуики упрямо двигается вперёд.

Он приходит к горным пикам вполне осознанно. Редкий гость заснеженных вершин, где живёт удалённо один из самых загадочных народов континента. Сильфы не то чтобы не жалуют гостей — просто гости бывают у них крайне редко, и Дуики вдыхает полной грудью разреженный воздух, чувствуя, как он обжигает лёгкие.

— Мы знаем тебя, — верховная жрица и по совместительству королева сама вкрадчивой походкой выходит из тени, и белые кремниевые глаза с интересом рассматривают гостя.

Чёрное и красное ярко выделяется на фоне ослепительной белизны. Сама владычица тоже белая — бледная кожа, белоснежные волосы, светлые одежды, расшитые сверкающим прозрачным хрусталём. Чуть наклоняет голову вбок, и Дуики склоняется перед ней.

— Ветра нашептали нам о тебе, златоуст, — её голос журчит горным ручьём. — Зачем ты пришёл в наше царство?

— Изгнанник я, — лукавить нет смысла, и Дуики вздыхает, в смирении прикрывая глаза. — Я пришёл учиться вашей мудрости — если сочтёте меня достойным того.

Белые кремниевые глаза, наблюдающие за штормами и бурями, смотрят, кажется, в саму душу. Тонкие губы растягиваются в улыбке — чужаку будет непросто получить ответы на свои вопросы.

— Коль ты изгнанник, зачем ищешь силу? — верховная жрица заглядывает в глубины чужого разума, и конечно же, уже знает ответ. — Ответь себе, златоуст, чего ты хочешь на самом деле?

«Ты всего лишь один вампир из множества — неужели ты думаешь, что способен изменить чужие жизни, если ты — никто и ничто?»

«Ты ступаешь по битому стеклу, мечтая о мягких облаках»

«Чувства внутри тебя так тяжелы, что теперь они становятся всем, чем ты являешься»

Шёпот ветра раздаётся со всех сторон сотней женских голосов. Дуики крепко жмурит глаза и сжимает кулаки, пытаясь не поддаться безумию, скрывающемуся внутри него. Ему тяжело и больно — если он сделает шаг за край, он больше не сможет вернуться обратно. Но он сильнее своей слабости, и у него определённо есть цель.

Даже если сейчас очертания её размыты.

— Раз уж я пытаюсь, то думаю, я могу, — он ухмыляется криво, с уверенностью и вызовом глядя прямо в белые кремниевые глаза напротив. Королева довольно улыбается и негромко смеётся.

— Тебе будет непросто, златоуст, — она снова наклоняет голову и плавно подходит ближе, касаясь ледяной рукой его руки. — Но у нас есть кое-кто, кому мы можем тебя доверить.

Тогда случилось знакомство Дуики с Лиливиниадой, что на долгие годы стала его наставницей и другом. Молодой герцог вовсе не ожидал, что сильфы так просто примут его и согласятся обучать, но видимо, он всё же оказался достоин и не так безнадёжен, как думал сам. По крайней мере, иначе его бы не терпели долгих двадцать зим.

Пролетевших для Дуики будто одно мгновение длительной медитации.

========== Вопрос 22 ==========

Комментарий к Вопрос 22

«Расскажешь о своем учителе из сильфов? Или же их было несколько? Установились ли у вас какие-то особые отношения за время обучения?»

Белые волосы, белые радужки глаз, белая кожа, белые одежды — наставница Лиливиниада ничем не выделяется на фоне других сильф. Дуики здесь ещё не так много времени, а потому не до конца привык к тому, что всё и все вокруг такие белые, с вкраплениями серебра и небесно-голубых топазов.

Сильфийская держава могла бы показаться унылым местом, если бы здесь действительно бывало много чужаков. Но те, кто приходил сюда, искали знания и мудрость — обращать внимание на такую мелочь было дурным тоном и демонстрацией недалёкого ума. Да и какая, в сущности, разница, если в чужом доме ты — не более чем гость?

Это первый урок, который наставница ему даёт. Они берутся за клинок далеко не сразу — проходит несколько лет, прежде чем она решает, что её ученик готов. До тех же пор она заставляет его внимать и наблюдать.

Сильфы — загадочный народ. Мало что о них известно, ведь редко когда они спускаются со своих вершин на землю, вмешиваясь в чужие дела. Сами себе на уме, тем не менее они — первейшие из мудрецов. Великие мечницы, равным которым нет никого в целом мире. У многих они вызывают вопросы и любопытство, и честно говоря, Дуики не исключение.

Их народ состоит из одних только женщин, но при этом он до сих пор не вымер. За годы жизни среди них Дуики видел как скорбные траурные процессии поминания, так и радостно резвящихся детей на улицах города. Они жили долго, но были смертны; откуда-то брали детей, но не имели мужчин — первейшее удивление, вызывающее вопросы, которые Дуики так никогда и не озвучивает.

Он укрощает своё любопытство, и наставница одобрительно улыбается уголками губ. Она прекрасно знает, как чужаку интересно знать всё и сразу, но придёт время, и он сам найдёт ответы на свои вопросы.

Неспешная грация, ловкость, танцующие движения — сильфы похожи на Ветер, которая породила их. Лёгкие и воздушные, но если надо — резкие и смертоносные — ветер наполняет их, и из него они черпают свою жизненную энергию. Лиливиниада, одна из многих, почти ничем не отличается от своих сородичек. Впрочем, неудивительно, ведь и Дуики — типичный представитель своего народа.

Сильфы не похожи друг на друга, словно у них одно лицо на всех, что бы там ни говорили стереотипы. Внешности и характеры их отличаются друг от друга, как и подобает любому народу. Так что свою наставницу Дуики с лёгкостью отличает от других сильф.

Она высокая и худая, с плавными красивыми чертами лица. В отличие от многих сильф предпочитает короткую причёску, и белые волосы её едва достают ей до плеч. Спокойная она и сдержанная, и неизменно терпеливая — прекрасный учитель и собеседник. И Дуики искренне рад, что именно она стала его наставницей и добрым другом.

========== Вопрос 23 ==========

Комментарий к Вопрос 23

«Ответ бугуртом!»

ТЫ — ДУИКИ

@

100 ДИПЛОМАТОВ ИЗ 10

@

I’M SEXY AND I KNOW IT

@

ПЕРВЫЙ ПАРЕНЬ НА СЕЛЕ И НА СОСЕДНЕМ СЕЛЕ, И НА СОСЕДНЕМ С СОСЕДНЕМ СЕЛЕ

@

ДИПЛОМАТ ОТ БОЖЕНЬКИ, А ИМЕННО ПОТОМУ ВЕЧНО РАЗРУЛИВАЕШЬ КАКОЕ-ТО ДЕРЬМО

@

В ДЕТСТВЕ ЗАХУЕСОСИЛ БАТЯ, ПОТОМУ ЧТО ТЫ ЯКОБЫ СТАЛ ПРИЧИНОЙ СМЕРТИ МАТЕРИ

@

А НИЧЕГО, ЧТО ЭТО ОСОБЕННОСТЬ ЖЕНЩИН ТВОЕЙ РАСЫ?!

@

СИЛЬНЫЙ И НЕЗАВИСИМЫЙ С СОРОКА НЯНЬКАМИ

@

ВОЛЕЙ СЛУЧАЯ ПОЗНАКОМИЛСЯ С ПРИНЦЕССОЙ

@

У ПРИНЦЕССЫ ШИЛО В ЖОПЕ И АНАРХИЯ В КРОВИ

@

СВОБОДУ ПОПУГАЯМ БЛЯТЬ

@

ЭТО ЖЕНЩИНА МОЕЙ МЕЧТЫ, ДА?

@

ЖЕНЩИНА ТВОЕЙ МЕЧТЫ ЗАФРЕНДЗОНИЛА ТЕБЯ НА 3К ЛЕТ

@

ДОСТИЖЕНИЕ «ВЕТЕРАН ФРЕНДЗОНЫ» РАЗБЛОКИРОВАНО

@

ПРИНЦЕССА В КОНЦЕ КОНЦОВ СЪЕБАЛАСЬ В ЗАКАТ

@

КОРОЛЬ БЕСОЁБИТ, КРЫША БАТИ СКАЗАЛА ПОКЕДА

@

НА РЕАКТИВНОЙ ТЯГЕ ГОРЯЩЕГО ПУКАНА ДОБИРАЕШЬСЯ ДО ГОРНЫХ ПИКОВ СИЛЬФ

@

ПРЕКРАСНЫЕ ВОЗДУШНЫЕ ДЕВОЧКИ ЗНАЮТ КАК УТЕШИТЬ ВАМПИРСКИХ ДИПЛОМАТОВ

@

ОБУЧАЮТ ТЕБЯ ИСКУССТВУ МЕЧА, А НЕ ТО, О ЧЁМ ТЫ ПОДУМАЛ, ИЗВРАЩЕНЕЦ

@

ПРЕИСПОЛНИВШИЙСЯ БЛЯТЬ НА ТРИ ЖИЗНИ ВПЕРЁД ВОЗВРАЩАЕШЬСЯ ДОМОЙ

@

РАЗМАХИВАЕШЬ МЕЧОМ, СРАЖАЕШЬ ВСЕХ ВРАГОВ, ЗАЩИЩАЕШЬ СЛАБЫХ, УБОГИХ И КОРОЛЕВУ

@

АЙ МАЛАЦА

@

ЧИЛЛИШЬ ГЛАВНЫМ ПО ДИПЛОМАТИИ, ПЕРВЫЙ ПАРЕНЬ НА СЕЛЕ

@

ЖИЗНЬ ДАЛА ТРЕЩИНУ, ЖИВЁШЬ ТЫ НА ТРОЕЩИНЕ

@

А НЕТ, НЕ ТОТ ГОРОД

@

ЖИЗНЬ ДАЛА ТРЕЩИНУ, ЖИВЁШЬ ТЫ В ВАМПИРСКОЙ СТОЛИЦЕ

@

ТЫ В РОТ ЕБАЛ ВСЁ ЭТО ДЕРЬМО, НО НИКТО НЕ СПРАШИВАЕТ, ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ

@

КОРОЛЕВА ПРИДАЁТ УСКОРЕНИЕ ПОД ЗАД И ТЫ ИДЁШЬ КОРЕШИТЬСЯ С ОБОРОТНЯМИ

@

ВЛЮБЛЯЕШЬСЯ В СОЛДАФОНСКУЮ ИСТЕРИЧКУ

@

ВЫХОДИШЬ ИЗ ФРЕНДЗОНЫ

@

НО ТВОЯ ЖЕНА И ДЕТИ НЕИРОНИЧНО ОТЪЕЗЖАЮТ

@

БУХАЕШЬ

@

В ЗАПОЕ ВСТРЕЧАЕШЬ ТУ САМУЮ ПРИНЦЕССУ

@

ДОЛГО НЕ МОЖЕШЬ ПОНЯТЬ, ЭТО РЕАЛЬНОСТЬ ИЛИ БЕЛАЯ ГОРЯЧКА

@

ЛУЧШЕ БЫ БЫЛА БЕЛАЯ ГОРЯЧКА

@

ОПЯТЬ ПЫТАЕШЬСЯ ПОДКАТИТЬ К ПРИНЦЕССЕ

@

ДЕВУШКА, ВАШЕЙ МАМЕ ЗЯТЬ НЕ НУЖЕН?

@

…

@

ОПЯТЬ ОТ ТЕБЯ СБЕЖАЛА ПОСЛЕДНЯЯ ЭЛЕКТРИЧКА

@

А НЕТ, НЕ ТОТ СЕТТИНГ

@

ОПЯТЬ ОТ ТЕБЯ СБЕЖАЛА ТВОЯ ЖЕНЩИНА

@

ВЫ ФРЕНДЗОНУ ПРОДЛЕВАТЬ БУДЕТЕ?

@

ОЙ, ДА ПОШЛО ОНО ВСЁ…

========== Вопрос 24 ==========

Комментарий к Вопрос 24

«Что ты думаешь о других расах? А о своей?»

Дипломатия была его призванием с первых дней жизни. Искусство, которым великая семья занималась на протяжении многих веков — и Дуики должен был продолжить семейную традицию. Не то чтобы он был против — дипломатия ему нравилась. Это действительно было его призвание; он действительно был очень талантливым дипломатом. Именно поэтому королева с большой охотой пользовалась его услугами.

За долгую карьеру и не менее долгую жизнь Дуики довелось побывать, пожалуй, во всех уголках света. Мало кто из живущих мог похвастаться таким разнообразием связей: Дуики не бывал разве что в подводном царстве ундин да в державах высоких и низких гномов, хотя и имел неоднозначное удовольствие контактировать с ними всеми.

Три племени гномов, ундины, сильфы, саламандры, два племени эльфов, оборотни, маги, пираты — жизнь хорошо помотала неугомонного дипломата, заставив его познакомиться с представителями каждой культуры. Действительно, не каждый мог похвастаться этим.

Перебирая бумаги, Дуики часто размышляет на отвлечённые темы. Размеренный поток уносит его каждый раз в новом направлении, и задумчивый взгляд смотрит куда-то сквозь. Разнообразие народов и культур странным образом угнетает его, и Дуики с тоской перебирает у себя в голове воспоминания. Думает о чужих народах и собственном и тяжело вздыхает.

Он — чистокровный, высокородный вампир из невероятно старой и уважаемой семьи. К представителям своего народа Дуики всегда относился двояко. С одной стороны, гордился именно тем, что он вампир, и считал вампиров недооценёнными и подверженными излишней суеверности со стороны других народов. С другой же — было у него едва уловимое презрение к своему народу и ощущение обременённости им. Особенно сейчас, когда он давно стал взрослой сформировавшейся личностью.

Его страна предала его. Королева и знать слепо последовали воле амбициозного короля-интригана, и его отец был убит. Сам он был объявлен вне закона, а всё его имущество было конфисковано. Дуики превратился в жертву, без денег, без имени, без будущего, и страна выбросила его как ненужного щенка. Он так и не смог простить ей этого.

Он один из немногих, в ком ещё осталась честь и память о добродетелях прошлого. А потому высокомерие и надменность заметной части аристократии, которая ведёт себя показательно вызывающе и откровенно аморально, вызывает в нём искреннее отвращение. Откровенно слабая и никчёмная королева даже не пытается с этим что-то сделать, и Дуики тошно быть частью бомонда, в который он никогда не вписывался.

Простолюдины, конечно, недалеко ушли от господ. Народу ментально свойственно это некое высокомерие по отношению к другим народам, и вампиры гордятся им. Дуики, повидавший на своём веку немало, лишь качает головой, прекрасно понимая, как глупо считать себя выше и лучше кого-то. Но это черта вампирской ментальности, и она, как и отстранённость и отрешённость вампиров от мира, граничит с унынием и равнодушием, что Дуики тем более не может принять. Ведь подобное совершенно неприемлемо для тех, кто пытаются доказать миру право на собственное существование и равноправное положение, разве нет?

Впрочем, его народ ещё не худший представитель подобных настроений. Можно даже сказать, что чувство собственной уникальности у вампиров выражено едва заметно, и Дуики иронично ухмыляется, бросая косой взгляд на карту. Горные эльфы в этом плане бьют всевозможные рекорды, определённо.

Высокомерные и взирающие свысока на всякого, кто не относится к их народу, — с ними иметь дела было неприятнее, чем даже с замкнутыми и скрытными низкими и высокими гномами. И если гномы просто не хотят контактировать с внешним миром, а потому ведут себя неприветливо и отталкивающе, то горные эльфы — зазнавшиеся высокомерные ублюдки, считающие себя сверхрасой, а остальных вторым сортом. Дуики терпеть не мог такого, и только дипломатический такт и выдержка удержали его от скандала между двумя державами.

С настороженностью он до сих пор относится к саламандрам-наёмникам, а также к средним гномам. К первым потому, что границы и понятия чести у них весьма своеобразны, и первостепенную важность в отношении с другими народами им представляет выгода. Ко вторым же потому, что они хитры и сами себе на уме, лавируют между разными сторонами и силами, везде стараясь остаться в плюсе. Бесспорно, гибкая и удачная политика, но Дуики был слишком благороден и высокоморален для того, чтобы спокойно принимать её.

Конечно, мнение одного дипломата едва ли кого-то интересовало, как и не имело права повлиять на внешние связи его родной страны. Но ничто не мешало Дуики внутри себя установить собственное отношение, и анализируя, он пришёл к неутешительным выводам: всё-таки он типичный вампир. Ведь из всего многообразия культур и народов почти всех он недолюбливал и презирал или относился с прохладным высокомерием, как к полудиким ундинам.

Лишь сильф он уважает больше остальных народов, прославленных на весь континент первоклассных мечниц, выдающихся мудрецов и философов. А оборотни и лесные эльфы приятней всего по нраву. Простые и понятные, прямолинейные — наверно потому эти два народа Дуики воспринимает с такой лёгкостью и симпатией.

Он вздыхает, стряхивая угнетающие мысли. Междунациональные связи такие сложные. Но он дипломат, его отношение не должно влиять на работу. И Дуики прячет его глубоко внутри себя, демонстрируя каждый раз исключительную вежливость и учтивость каждому, с кем доводится общаться. А остальное совершенно неважно.

========== Вопрос 25 ==========

Комментарий к Вопрос 25

«Почему ты так не любишь готовить?»

Родные земли давно остаются позади. Дуики уходит, оставляя их за своей спиной, и он солгал бы, если бы сказал, что сожаления не душат его. Он потерял всё, что имел, и теперь стал никем, превратившись в бродягу. И нет, не материальные блага вызывали в нём тоску и боль по утраченному.

Он был наследником старой и знатной фамилии, но при всём обилии богатств своего рода был небогат. Имел лишь двух действительно важных и близких существ — и потерял их обоих, не в силах никак повлиять на их судьбы и что-либо изменить. А потому он ушёл, чувствуя себя преданным и брошенным собственной родиной.

Без цели и особого желания он скитался по миру, не зная, что делать. Вынужден был сам заботиться о себе, и в отличие от большинства высокомерных аристократов, действительно мог себе это позволить. Прекрасно обходился малым, словно до этого несколько столетий не рос в достатке, роскоши и дворянском воспитании.

Впрочем, Дуики всегда отличался от вампиров своего сословия. Никогда не кичился ни богатством, ни происхождением, и был весьма сдержан как в поведении, так и в привычках. Мог спокойно пожертвовать любым излишком и даже не заметить его отсутствия. Он был похож в своих проявлениях на хорошо образованного простолюдина, но никак не на типичного аристократа. И теперь этот навык ему очень даже пригодился.

В добровольном изгнании он мог полагаться только на самого себя. Сам себя обеспечивал, сам себя защищал и сам себя кормил — если хочешь жить, придётся подстроиться под все условия, в которых пребываешь. И Дуики подстраивался весьма успешно, лишь в одном пункте терпя хронические неудачи.

В готовке не было ничего сложного. Тем более в элементарном приготовлении простой похлёбки или мяса. Справиться с этой задачей мог даже ребёнок, что уже и говорить о высокообразованном мужчине?! И тем не менее каждая необходимость что-нибудь приготовить вызывала внутри Дуики волну отрицания и негодования. Уж лучше он будет голодать, чем опять займётся этим проклятым делом! Так что неудивительно, что за время странствий он похудел ещё сильнее, чем был до этого.

А всё потому, что у него хронически не получалось приготовить что-нибудь хоть сколь-нибудь сносное.

Это казалось каким-то глупым проклятием, но если речь заходила о готовке, то в руках Дуики всё горело практически в прямом смысле. Опытным путём он перепробовал все походные техники приготовления пищи — и все они благополучно проваливались, вызывая у него раздражение и злость. И как, скажите на милость, ему было выживать в таких условиях?!

Определённо, готовка была абсолютно не его делом. Пусть Дуики был умел во многих сферах, пусть научился за годы странствий многому из того, чему аристократов не учат, но готовка… Эта наука так ему и не далась.

========== Вопрос 26 ==========

Комментарий к Вопрос 26

«Вопрос-гадание

Загадываете случайное число, ну или просите кого-то загадать вам, берете ближайшую/любимую книгу. Открываете ее на странице с номером загаданного числа и начинаете ответ с первого предложения на этой странице.

Если там упоминаются имена персонажей, можно поменять их на подходящие»

— Керзаир движется в сторону Ангарии-ду-Эршиму, — склонившись над картой, проводя пальцем по линии движения вражеских войск, произнёс светлейший герцог Узаир. — Его цель быстро занять земли светлейшей герцогини Ахваин.

— Он не изменяет себе, — недовольно нахмурилась Айлисин. — Хочет откусить самый лакомый кусок и отрезать нас от торговли…

— Не думаю, что это его цель, — скосив глаза на королеву, тем не менее терпеливо отозвался Узаир. — Иначе он сделал бы это раньше, когда у него были более благоприятные условия, и Дом Финшаал был без своего главы.

Военный совет был собран как всегда в это неспокойное время впопыхах. Дуики слушал разговор краем уха, погрузившись в задумчивость. Он потирал подбородок, скользя взглядом по карте, анализируя действия противника и слова светлейшего герцога.

Действительно, поведение Керзаира было непонятным. Единственный путь на Ангарию-ду-Эршиму, столицу богатого торгового Дома Ильяву, для короля-отступника пролегал по морю: из сухопутных территорий Дома Ламешта армия Керзаира была выбита, и он потерял опорные заставы, позволившие ненадолго закрепиться на этом стратегически важном плацдарме. Но у Керзаира не было достаточно опыта и ресурсов, чтобы вести морское сражение. Разве что только…

— Вы уверены, милорд, что Керзаир движется именно на Ангарию-ду-Эршиму? — негромко переспросил Дуики, переведя взгляд на замолчавшего герцога.

— Да, — решительно кивнул тот. — Шпионы и разведчики докладывают об этом.

— Скверно, — Дуики нахмурился, потерев подбородок.

— У вас есть какие-то мысли по этому поводу? — заинтересованно вскинув бровь, проницательно заметила Ахваин, и Дуики сдержано улыбнулся уголками губ, едва заметно кивнув.

— Если позволите, — и получив кивок от королевы, продолжил: — Светлейший герцог прав в одном: если бы Керзаир хотел отнять ваши земли, миледи, он бы сделал это тогда, когда морские границы были беззащитны. В конце концов, разве не для того он стремился ослабить мой Дом как можно сильнее? — Дуики обвёл присутствующих взглядом. — Очевидно, первоначальная его цель была стратегического характера: Дом Агреда находится в невыгодном географическом расположении, и Керзаиру важно было закрепиться в стратегических пунктах на суше, чтобы продолжить свою экспансию. Дом Финшаал уязвим и без главы — он не представляет угрозу, с ним можно разобраться позже. С одной стороны, это тактический промах, с другой — спешку Керзаира можно понять: ему важно было ударить внезапно и стремительно, пока у него были силы и ресурсы. Он не ожидал, что я вернусь и возглавлю свои земли, поэтому изначально он сосредоточился на более трудной и важной задаче, чем присоединение ничейных земель.

— К чему вы ведёте, милорд? — нахмурившись, переспросил Узаир, и Дуики всё также сдержано кивнул.

— Моё появление смешало все карты Керзаира, он попал в невыгодное положение. Его прорыв к Ангарии-ду-Эршиму — отчаянная авантюра, которая, если прогорит, станет его поражением, — лаконично произнёс он.

— Поясните, — Ахваин нахмурилась. — Что вы имеете в виду?

— У Керзаира нет ни опыта, ни ресурсов вести морской бой, — хладнокровно ответил Дуики. — Я разобью его с минимальными потерями — и он понимает это. Единственное, что может спасти его положение и доставить нам проблемы — пираты. Это его последний шанс на прорыв. Но пираты не будут служить за «спасибо», — светлейший герцог иронично усмехнулся, — и это, как и сама попытка захватить Дом Ильяву, — отчаянная нужда. Ваши земли, миледи, кроме торговли, славятся богатыми залежами серебра — Керзаиру нужны деньги, чтобы покупать лояльность пиратов и своих воинов. Поэтому он готов рискнуть, ведь если у него будут деньги, он сможет купить поддержку и помощь — он рассчитывает на то, что сможет в таком случае продолжать войну.

Дуики замолчал, и на долгое время повисло задумчивое напряжённое молчание. Советники размышляли над словами молодого герцога, мысленно отмечая их рациональность.

— Значит, если Керзаир потерпит поражение на море, можно будет считать, что война окончена? — переспросил Узаир.

— Не думаю, что он сможет слишком долго сопротивляться после этого, — согласился Дуики. — По крайней мере, лояльность и помощь пиратов ему точно не светят.

— И у вас уже, конечно, есть план, как одержать блестящую морскую победу? — тонко ухмыльнувшись, скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла Ахваин.

Дуики улыбнулся уголками губ, прикрыв глаза. Некоторые мысли у него действительно были, но озвучивать их он не собирался, вместо этого уклончиво и таинственно ответив:

— Возможно.

========== Вопрос 27 ==========

Комментарий к Вопрос 27

«Почему вампиры могут превращаться только в “летучих” животных? Чем это обусловлено?»

— Ты так на меня смотришь, как будто хочешь взглядом прожечь во мне дыру, — усмехнувшись, саркастично произнёс Дуики, вскинув бровь и посмотрев на Лилиану.

Та нахмурилась и недовольно фыркнула, переведя взгляд с вампира на костёр, возле которого они сидели, разбив на ночь лагерь. Подкинула в огонь несколько прутиков, наблюдая за поднявшимся от этого движения снопом искр.

— Вы не оборотни, — в конце концов, нарушив затянувшееся молчание, глубокомысленно пробормотала женщина.

— Поразительная наблюдательность! — не удержался от ироничного комментария вампир, и Лилиана стрельнула в него недовольным предупреждающим взглядом.

— Но тем не менее вы можете менять облик, — она закончила мысль и впилась в Дуики тяжёлым требовательным взглядом, сменившим недовольство. — Всегда было интересно, почему так. Как вы это делаете?

— Никто не знает, откуда и почему в нас взялась эта способность, — Дуики пожал плечами. — Ты верно заметила, мы — не оборотни, — он вновь не удержался от насмешки, которую Лилиана вновь не проигнорировала. — Поэтому наш видовой выбор крайне ограничен, — он палкой поворошил угли, заставляя огонь зашипеть и сноп искр взметнуться в воздух. — Совы, во́роны или летучие мыши — в иных животных мы превращаться не можем.

— Почему так? — оборотница в любопытстве наклонила голову. — Я имею в виду, почему именно они?

— Наша прерогатива — скорость, — задумчиво протянул вампир. — Мы быстры, и это даёт нам преимущество в бесшумном и незаметном перемещении. Поэтому нас считают хорошими разведчиками и шпионами. Странно было бы, если бы при таком раскладе нашими тотемами были, скажем, медведи, — он иронично ухмыльнулся, на что Лилиана задумчиво почесала подбородок. — Ночные и полуночные жители как нельзя подходят нам. Стремительные и незаметные, способные перемещаться и действовать даже ночью — это выгодно, кроме того, это даёт нам больше мобильности и простора для манёвров.

— В этом есть смысл, — покивав, признала Лилиана.

— Мы не оборотни, мы не делаем упор на атакующие и защитные возможности животных обликов, поэтому не нуждаемся в такой широкой вариативности, — Дуики пожал плечами. — Для нас умение перекидываться, скорее, дополнительная, вспомогательная способность. Приятный бонус от природы, так сказать.

— Вполне в вашем стиле, — оборотница фыркнула, на что вампир ухмыльнулся.

— Надеюсь, я удовлетворил твоё любопытство, — насмешливо произнёс он, на что Лилиана неопределённо повела плечом.

========== Вопрос 28 ==========

Комментарий к Вопрос 28

«Перечень вопросов отвечающим (не персонажам!). Можете использовать по одному, можете объединять»

1) Как создавался Ваш персонаж? Почему именно такой характер, биография?

Дуики — один из тех персонажей, которые прошли со мной весь путь с самой первой версии и до того, что мы имеем сейчас. Изначально это был достаточно второстепенный персонаж без продуманного бекграунда и характера, но как и все мои герои, он начал жить собственной жизнью и стал таким, каким сам захотел стать.

2) Нравится ли Вам Ваш персонаж? Какие у него есть плюсы/минусы на Ваш взгляд?

Дуики без преувеличения мой самый любимый персонаж. Если кратко, то это мужчина моей мечты. Точка. Неудивительно, что среди всех моих персонажей я люблю его больше всех и сильнее всех (что всё равно не мешает мне заставлять его страдать так же, как и всех остальных моих персонажей).

Дуики ответственный, благородный, честный; дворянин и рыцарь в лучших значениях этих понятий. Тот самый благородный мужчина, о котором мечтают все девушки. На него всегда можно положиться, он никогда не предаст, будет верным спутником и надёжной стеной. И это касается не только отношений.

Но, конечно, при всей своей идеальности Дуики всё равно не идеальный. Не то чтобы он излишне консервативен, но он явно не мобилен в актуальных тенденциях и веяниях, несколько старомоден. При всей своей дипломатичности он упрям, как бы парадоксально это ни звучало. Прямолинеен и несколько социально неловок, тяготеет больше к уединению, чем компании.

3) Похож ли Ваш персонаж на Вас по характеру или является полностью Вашей противоположностью?

Мы с Дуики похожи достаточно сильно. Не могу сказать, что я писала его характер с себя, однако в него я вложила достаточно много черт, которые есть и у меня. В частности это принципиальность, верность в самом широком смысле, презрение к предательству, высокая ответственность. Список, на самом деле, я могу продолжать ещё долго, что лишь лишний раз подтвердит наше сходство.

4) Если бы Ваш персонаж существовал в реальном мире, какие бы у Вас с ним были отношения? Дружба/вражда/может даже любовь? Почему?

Дуики — идеальный мужчина моей мечты, поэтому если бы он существовал в реальном мире, я всеми силами старалась бы его завоевать. Определённо, я была бы в него влюблена, хоть и не уверена, что смогла бы заинтересовать его в ответ. Хотя мы во многом похожи, поэтому возможно, он бы и обратил на меня своё внимание.

========== Вопрос 29 ==========

Комментарий к Вопрос 29

«Почему ты превращаешься именно в ворона? Берешь ли ты сильные и слабые стороны звериной натуры или это всего лишь повод для показухи?»

— Почему именно ворон? — вопрос Лилианы не то чтобы застиг Дуики врасплох, но прозвучал весьма внезапно.

Вампир отвлёкся от веток, из которых раскладывал костёр, и скосил глаза на наблюдающую за ним оборотницу. Ухмыльнулся и ответил вопросом на вопрос:

— А почему дикая кошка?

Лилиана заметно опешила от его слов, одарив Дуики непонимающим взглядом. Всем было известно, что животная форма оборотней проявляется всегда случайным образом и не ограничивается узким кругом животных или птиц. Объяснить, почему у конкретного оборотня конкретное животное, было сложно, если не невозможно, отчего вопрос этого несносного вампира был абсолютно бессмысленным!

— Вот потому я и не могу тебе ответить, почему тотемом моего рода является ворон, — наблюдая за усердной работой мысли на женском лице, насмешливо фыркнул Дуики.

— Но у вас спектр тотемов очень ограниченный, — Лилиана нахмурилась, скрестив руки на груди. — Должна же быть какая-то причина, почему ты превращаешься именно в ворона!

— Возможно, — вампир пожал плечами. — Но мы обычно не задаёмся такими экзистенциальными вопросами. Принимаем то, что имеем, и учимся управляться с этим.

— И тебе никогда не было интересно, почему ты ворон, а не, скажем, сова? — оборотница любопытно сверкнула глазами, на что Дуики усмехнулся.

— Не особо, — признался он. — Да, возможно, у воронов нет таких преимуществ, как ночное зрение сов или особое зрение летучих мышей, но вороны сами по себе очень умные птицы. Я знаю, вельможи краснолюдов даже приучают их. Это тоже можно расценивать как преимущество — очень полезное качество для разведки. В умной от природе птице сложно распознать шпиона, — вампир ухмыльнулся, демонстрируя заострённые клыки, и Лилиана издала в ответ трудно интерпретируемый звук.

Он действительно никогда не задумывался, почему его тотемом была именно эта птица. Но Дуики более чем устраивала такая форма. За столетия своей жизни он научился использовать все её сильные стороны, компенсируя слабости, и вполне успешно пользовался преимуществом своего происхождения на всех фронтах.

========== Вопрос 30 ==========

Комментарий к Вопрос 30

«Не устали от своих асковых подопечных? Отдохните! Ответ от лица ОСа, не находящегося в аске»

Шаги легки и беззвучны — тонкая гибкая фигура скользит между деревьев словно тень. Алые глаза разрезают ночную тьму, а тонкие губы кривятся в предвкушающем оскале. Хищник преследует свою жертву, бесшумным роком настигая её — участь её уже предрешена.

Караван работорговцев, двигающийся в сторону нейтральных территорий, где обосновали свои невольничьи рынки пираты, останавливается на ночлег. Путь его лежит через мрачный Тёмный лес, отчего палачи держатся настороже. Переглядываются друг с другом, тихо переговариваются — крепкий коренастый саламандр выдувает из лёгких огненный поток, зажигая костёр побольше да помощнее. Трое его помощников-оборотней перекидываются в медведя и волков, а остальные четверо поудобней перехватывают оружие. Бросают косые взгляды на закованных измученных пленников — в их глазах полнейшее безразличие ко всему происходящему.

— Будьте наготове, — старый седовласый краснолюд басит своим подчинённым. — Места эти проклятые, твари тут разные обитают — ночь будет тяжёлой.

— И почему мы остановились именно здесь на ночлег?! Не могли до ближайшей таверны дойти?! — другой краснолюд, молодой и горячий, заводится с пол-оборота, но тут же тушуется под тяжёлым взглядом предводителя.

— Ты сам слышишь, что говоришь? — рыжеволосый эльф, сидящий рядом с юнцом, хмыкает снисходительно, натачивая кинжал. — В таверну, как же. Что б нас сразу же повязали низовики? Или тебе напомнить, какую награду дают за наши головы в Империи? А до ближайшей базы клана Хозяев ночи ещё два дня пути.

— Именно поэтому заткнись и не отвлекай нас, — эльфа прервал саламандр, обходя разведённый огонь и садясь рядом с ним.

«Как будто вас это спасёт, смертники», — тихо прошелестел ветер, скрывая чужие мысли, и хищник затаился, выжидая момент.

Ночное небо затянули облака, скрывая растущую луну. Холод костлявыми руками обнимал каждого путника, отчего все они старались держаться ближе к огню. Порывы ледяного ветра пронизывали до костей, не давая уснуть, но усталость и сонливость всё равно чугунной тяжестью наливали головы, отчего их то и дело клонило вниз. Алые глаза затаившегося хищника предвкушающе сверкнули.

Время пришло.

Выпад резкий, стремительный — горящий костёр только и успевает блеснуть на гладком лезвии. Кровавые брызги взлетают вверх, и тело с глухим стуком падает наземь — в глазах рыжего эльфа застывает странная смесь безмятежности и удивления. Сидящий рядом с ним юнец-краснолюд подпрыгивает на месте, хватаясь за меч и резко оборачиваясь. Только для того, чтобы встретиться взглядом с чужим взглядом, пылающим алым — клинок отточенным движением проходится вдоль молодого тела, и убитая жертва подаётся назад, падая прямо в костёр.

Хищник скалится довольно, обнажая ряд острых белоснежных зубов — кровавая пляска начинается.

Оборотни рычат, одновременно бросаясь на неожиданного противника, но он гибко изворачивается, уклоняясь. В его руках танцуют клинки, и бурые волки жалобно скулят, захлёбываясь собственной кровью. Принимают обратно человеческий облик, остекленевшим взглядом глядя в ночное небо.

— Проклятье, — старый краснолюд сплёвывает в ярости, пятясь назад к напуганным пленникам, что жмутся друг к другу, пытаясь согреться и спрятаться от опасности. — Только вампирской ищейки нам здесь не хватало, — бормочет себе под нос, наблюдая, как налетевшая, словно ураган, женщина разбрасывает в стороны его сообщников, словно те слепые непослушные котята.

— Ничего, посмотрим, как эта вампирская гнида сейчас запоёт, — саламандр набирает полную грудь воздуха, выдыхая его сокрушающим всё на своём пути огненным потоком. И когда огонь рассеивается, самодовольно ухмыляется: — Это оказалось даже легче, чем я думал.

— Да ну? — холодный голос отдаёт табуном ледяных мурашек по спине, а взгляд алых глаз отзывается в скованных мышцах физически ощущаемой болью.

Клинок входит в чужой живот словно нож в растопленное масло, вспарывает его, оставляя саламандра корчиться в предсмертных муках. «Пора заканчивать», — проносится быстрая мысль, которую перекрывает отчаянный крик. Вампиресса реагирует на него мгновенно, резко поворачивая голову, и видит, как последний из её врагов в суетливой исступлённости добивает и без того едва живых пленников.

— Так не достаньтесь же вы никому! — басистый голос громовым рокотом раздаётся над головой последнего невольника, и тяжёлая секира замахивается над ним, но…

— Возомнил себя палачом и вершителем чужих судеб? — холодные тонкие пальцы смыкаются на горячей толстой шее, с лёгкостью, на первый взгляд не свойственной такому хрупкому телу, поднимая старого краснолюда над землёй. Высокая худая фигура заслоняет собой тощее тельце пленного, а взгляд пылающих алых глаз впивается, кажется, в самую душу. — До последнего мнишь себя имеющим право забирать чужую жизнь и торговать ею? — бледные губы кривятся в жёстком оскале, в то время как пальцы сильнее сжимаются на чужой шее.

Краснолюд выпучивает глаза, пытаясь сделать вдох, хватается за руку своего палача, впивается отросшими грязными ногтями в бледную кожу, раздирая её, дёргает ногами, а тело бьётся в конвульсии, из последних сил пытаясь получить желанный глоток воздуха. Дёргается особенно сильно, а после, когда глаза закатываются окончательно, обмякает безвольной тряпичной куклой, и женщина без малейшего сожаления отпускает его. Смотрит презрительно сверху-вниз, и повисшую тишину нарушает слабый всхлип.

Вампиресса оборачивается на него — в её взгляде тень сочувствия сменяется непомерным удивлением, когда перед своими глазами она видит худенькую грязную напуганную девочку-краснолюдку. Ей лет десять, не больше, она прижимает к себе тоненькие, как спички, ножки, обнимая их такими же тоненькими ручками. Дрожит всем телом не то от страха, не то от холода и смотрит на свою спасительницу огромными голубыми глазищами.

— Ты вампир, да? — шепчет почти что одними губами. Сглатывает боязливо испрашивает обречённо: — Ты спасла меня, чтобы съесть, да? Выпить мою кровь? — в красных глазах женщины мелькает искреннее изумление, и тишину ночи разрывает громкий смех.

— Ты себя видела, мелкая? — отсмеявшись, весело фыркнула вампиресса. — Да я об твои кости все зубы себе переломаю. Вот если бы ты была такой, как этот мужик, — на этих словах она не глядя пнула тушу только что убитого работорговца, — тогда это был бы совершенно другой разговор. А так… — внимательно следя за реакцией девочки, которая облегчённо вздохнула, женщина едва заметно улыбнулась себе под нос. Сорвала с плеч свой плащ, набрасывая его на ребёнка, и малышка тут же закуталась в него, как в кокон.

— Спасибо, — она улыбнулась смущённо, и милые ямочки появились на её худых щёчках.

Вампиресса на это лишь снова фыркнула, даже не подозревая в тот момент, насколько судьбоносной окажется эта случайная встреча.

— Ты из каких краёв будешь? — бросила через плечо как бы невзначай и чуть прищурилась, ожидая ответ.

— Я из деревни, той, что на границе с Лесным царством, — просто отозвалась девочка, пока вампиресса осматривала караван и трупы.

— Твои родители здесь? — она кивнула в сторону убитых пленников, но девочка отрицательно покачала головой:

— Они остались дома. Меня забрали случайно, когда я с друзьями ушла слишком далеко в лес. Мы хотели посмотреть на эльфов… — прошептала, понурив голову и едва сдерживая слёзы.

— А встретили в итоге банду работорговцев, — женщина пробормотала себе под нос и невесело усмехнулась. Выдержала небольшую паузу и, небрежно поведя плечами, с наигранным равнодушием бросила: — Так уж и быть, мелкая, можешь пойти со мной. У меня как раз есть дела в Империи… — в голубых глазах краснолюдки вспыхнула надежда, и широкая улыбка озарила чумазое лицо:

— Спасибо!

========== Вопрос 31 ==========

Комментарий к Вопрос 31

«Откуда вообще пошли слухи об убийстве вампиров чесноком и осиновым колом, солнечном свете и прочем?»

Первый свой визит в Империю Дуики не забудет, наверно, никогда. Совсем молодой виконт, он тогда сопровождал своего отца и был в составе дипломатической миссии, которая прибыла вместе с ним. Обширная и такая разнородная Империя краснолюдов впечатляла не только, казалось, безграничными границами, но и тем, насколько разными и отличающимися друг от друга были её части. Словно осколки мозаики, они создавали целостную картину… ну, или по крайней мере пытались её создавать.

Дуики слышал, что краснолюды были беспокойным народом. У их государства не было единства, ибо каждое из двенадцати графств, из которых она состояла, слишком отличались друг от друга. Тем не менее как-то им всё же удавалось сохранять целостность своей державы, и пожалуй, этому искусству у них следовало поучиться.

Визит же в Империю для Дуики был знаковым по многим причинам. Во-первых, да, ему, как дипломату, было весьма любопытно вникать в особенности истории средних гномов и черпать полезные приёмы успешного лавирования между спорящими партиями. Во-вторых же, хоть немного соприкоснуться с другой культурой всегда было полезно. А в-третьих, неизгладимое впечатление на Дуики произвёл приём, который устроили вампирской делегации.

Нет, их приняли хорошо, как дорогих гостей, на самом высоком уровне. Краснолюды могли себе позволить это, ведь, кажется, не было государства богаче и с более широкой сетью международных отношений. Но изолированность некоторых народов и гораздо менее прочные связи с ними влияли на сознание средних гномов несколько… своеобразно. По крайней мере, иначе объяснить это Дуики не мог.

Посольство прибыло ближе к вечеру, и император сразу же согласился принять его. Несмотря на то, что вампиры несколько устали с дороги, а сам император откровенно клевал носом, зачем-то, совет был проведён прямо той же ночью. Утром же и днём всё окна в замке были плотно занавешены, не пропуская солнечный свет, а все украшения, доспехи, оружие и прочая утварь, в которой было хотя бы небольшое вкрапление серебра, поспешно убрана. Не то чтобы Дуики было до этого много дела, мало ли, у краснолюдов такие обычаи, но всё же выглядело это… странно.

В особенности тогда, когда он абсолютно без задней мысли отодвинул штору в своих покоях, пропуская солнечные лучи в комнату, и зашедшая к нему в этот момент служанка упала без сознания, лишившись чувств.

— Отец, не поймите меня неправильно, — с трудом приведя девицу в чувство и чувствуя себя крайне неловко под её полным благоговейного ужаса взглядом, Дуики всё-таки решился, уличив момент, обратиться к родителю с вопросом. — Но что происходит? Слуги шарахаются от меня, словно от прокажённого, да ещё и это настойчивое требование вести переговоры ночью… Краснолюды ведь не ночной народ?

— Их связи с нашим народом куда менее обширные и стойкие, чем с другими, — лорд Солквеик вздохнул в ответ, покачав головой. — Именно поэтому их разум подвержен суевериям и стереотипам. О вампирах ходит много всяких… слухов. В частности о нашей тяге к крови, — Дуики нахмурился на этих словах, а отец хмыкнул, ухмыльнувшись: — И в сельских кругах родилось много баек о том, как можно с нами бороться и эффективно уничтожать.

— Я всё равно не понимаю… — Дуики скептично посмотрел на родителя, покачав головой, на что тот снисходительно пояснил:

— Мы мало спим, из-за чего по ночам наша активность едва ли отличается от дневной. Поэтому здесь считается, что в частности солнечный свет для нас если не смертелен, то способен очень сильно навредить нам. Также краснолюды верят, что подобными свойствами для нас обладают серебро и осина. Не спрашивай меня, сын мой, откуда у них такое предубеждение, — видя, как Дуики открыл рот, на упреждение произнёс лорд Солквеик. А после ухмыльнулся с искренним весельем и добавил: — Ах да, если вдруг в твоём обеде будет слишком много чеснока, не удивляйся: кто-то из местных вельмож хочет тебя отравить.

— Чесноком? — ещё более скептично, чем до этого, уточнил Дуики, и отец фыркнул:

— Они считают, что чеснок ядовит для нас словно самый страшный яд, — от объяснения отца сын остался озадачен ещё больше.

Да, непостижимой была чужая природа, особенно народа, связи с которым были практически не налажены. Совершенно глупые стереотипы, которые ничем не подтверждались, обескураживали, но со временем, скорее, веселили. Однако генезис их по-прежнему оставался для Дуики непонятен и непостижим.

========== Вопрос 32 ==========

Комментарий к Вопрос 32

«Были ли сложные случаи за время твоей работы?»

Яркое солнце слепило Дуики, отчего вампир недовольно морщился, то и дело щурясь. Земля под его ногами была мягкая и пропитанная кровью — совсем недавно здесь произошла достаточно крупная драка между оборотнями и повадившимися лазить к ним пиратами. «Эти твари, как кроли: чуют богатства, как та мелкая зараза морковь, и идут на всё, чтобы их спереть», — недовольно выражался о ситуации Ронон, рассуждая о том, какую же западню устроить неуловимым гадам.

«Судя по всему, ловушка сработала, — оглядывая место битвы и тела перебитых паразитов, мысленно ухмыльнулся Дуики. — Теперь пираты долго не решатся лазить на территорию оборотней». Вампир обходил трупы пиратов, замечая среди них и тела оборотней, коих тоже оказалось немало. «Да уж, хорошо эта зараза потрепала наших шерстистых соседей, — с сожалением подумал вампир. — Они тоже теперь долго будут зализывать раны».

Дуики продолжил свой путь, как вдруг услышал тихий стон. Остановившись, он посмотрел в сторону, откуда доносился звук, видя там молодую женщину. Если вампиру не изменяла память, звали её Лилиана и она была командиром патруля, отловившего пиратов. Дуики осторожно подошёл ближе, присаживаясь на корточках рядом с ней и аккуратно переворачивая оборотня с бока на спину. Открывшаяся картина заставила невольного гостя поля недавней брани неодобрительно покачать головой: лицо Лилианы было перепачкано грязью и кровью, несколько глубоких порезов до сих пор кровоточили; на кистях рук проступили синяки, а костяшки были полностью стёрты; камзол был испещрён дырками и безнадёжно испорчен, в некоторых местах на нём виднелись тёмные багровые пятна, к счастью, крови не хозяйки, а её многочисленных врагов. Осмотрев женщину и убедившись, что она хорошенько побита, но не ранена, Дуики осторожно закинул одну руку Лилианы себе за шею на спину и подхватил тело воительницы, намереваясь отнести её к непосредственному начальнику, к которому, собственно, направлялся и сам вампир.

Пару минут оборотница на руках Дуики не подавала никаких признаков жизни, а потом зашевелилась, с трудом открывая глаза и еле ворочая языком:

— Как же у меня болит голова, чтоб меня волки драли. Такое ощущение, что я вчера ужасно накидалась дешёвой брагой.

— Ну, если заменишь брагу на хорошую стычку с пиратами, получишь примерно тот же эффект, — участливо подсказал Дуики, и его ценный груз тут же оживился, зашипев ругательства, от которых светлейший герцог впечатленно присвистнул.

— Эти медузины отродья у меня за всё заплатят! Они ещё познают, что такое месть оборотней и моя в частности! — глаза Лилианы пылали праведным негодованием. — Поставь меня на место, вампир! Что я тебе, кисейная барышня, чтобы меня на руках таскать?!

— Как скажешь, — едва сдерживая смех, весело улыбнулся Дуики, выполняя требование Лилианы и, когда женщина встала на ноги, произнёс: — Только, боюсь, мстить будет некому: твои ребята здорово постарались, передушив всех кролей, — аллегория Ронона пришлась как нельзя кстати.

Лилиана злобно сверкнула глазами, поворачивая на собеседника голову слишком резко. Перед её глазами всё поплыло, и оборотень пошатнулась, однако вампир вовремя успел поймать её.

— Не пойми меня неправильно, не то чтобы я не уважал тебя и горел особым желанием таскать тебя на руках, но предполагаю, что такой ценный кадр, как ты, Ронону бы ещё пригодился, а потому позволь мне доставить тебя домой в относительной целости, — подхватывая вяло возмущающуюся женщину, обратился к ней Дуики.

— А ты что же, нанялся в мои телохранители? — скрестив руки на груди, недовольно фыркнула оборотница, из-подо лба глядя на вампира.

— Нет, просто ты очень удачно лежала у меня на пути, — тот ухмыльнулся, демонстрируя острые клыки и откровенно забавляясь со сложившейся ситуации.

Лилиана зашипела, ударив вампира в грудь. Из-за боли в руке удар получился совсем несильным, и Дуики тихо рассмеялся.

— Только без рукоприкладства, пожалуйста, — в алых глазах плескалось веселье, и Лилиана, обиженно нахохлившись, отвернула голову.

Остаток пути они молчали, пока Дуики не дошёл до Ронона, ожидающего гостя на границе и заодно высматривающего хоть кого-то из карательного отряда. Увидев командира того самого отряда на руках посла, заместитель короля удивленно вскинул бровь.

— Вот, нашёл по дороге, — кивая на надувшуюся оборотницу, ухмыльнулся вампир. — Возвращаю родине в относительной целости и сохранности, — и Ронону не оставалось ничего другого, как забрать шипящую женщину.

— Что произошло? — абсолютно не понимая, что происходит и глядя то на подчинённую, то на посла, спросил тот.

— Я думаю, Лилиана сможет всё объяснить гораздо лучше меня. От себя же хочу добавить, что вам повезло с таким воином, — женщина недоверчиво посмотрела на Дуики, а тот продолжил: — Во-первых, несмотря ни на что, она осталась в живых, а это при схватке с пиратами многого стоит, а во-вторых, насколько я могу судить про масштаб схватки, её людей было значительно меньше, но тем не менее они преследовали врага до последнего, умудрившись даже обратить его в бегство — об этом свидетельствуют тела погибших рядом с ямами, ведущими в тайные ходы пиратских лабиринтов, — Лилиана смущённо отвела взгляд. Слова вампира неожиданно приятно грели душу.

— Да, — усмехнулся Ронон. — Эта женщина весьма импульсивна и требовательна, зато воины под её началом самые дисциплинированные и бесстрашные. Что ж, Дуики, королева прислала тебя обсудить другие вопросы, и будет лучше, если мы пройдём во дворец — король тоже желает принять участие в обсуждении. Лилианой же пока займутся медики, а потом мы с ней спокойно поговорим, — и спутники двинулись вглубь территории оборотней, скрываясь в густых зарослях.

========== Вопрос 33 ==========

Комментарий к Вопрос 33

«Рассказываем о создании вашего персонажа

Что вдохновило на его создание, какая была изначальная идея? Изменился ли персонаж с момента его создания, и если да, то как именно?

Покажите первые записи и зарисовки персонажа, если они сохранились»

Первоначально Дуики был очень второстепенным героем, у которого не было ни продуманной биографии, ни характера, ни роли. Он был скорее массовкой, и даже имя у него было другое, куда более нелепое и абсурдное.

Постепенно своё место Дуики начал занимать тогда, когда появилась первая идея главного сюжета, который я именую «настоящим временем». Тогда-то вампир из массовки и стал советником королевы, постепенно потихоньку отвоёвывая для себя черты характера, рисуя образ и обрастая фактами биографии.

Как и любой мой персонаж, Дуики быстро зажил собственной жизнью. Сам захотел стать таким, какой он стал. Сначала «основной истории» он не должен был быть главным и важным персонажем, а планировался более второстепенным, как и, собственно, его линия сюжета, хотя во многом именно с неё и родилась вообще вся идея не только сюжета, но и самого сеттинга. Но он решил, что его место в этом сеттинге намного важнее и шире, а потому начал всё больше и больше показывать себя.

Его роль действительно расширилась: из простого придворного он стал одной из самых влиятельных фигур вампирского государства. Даже в «настоящем времени» начал быть важным персонажем. Из серого фона стал цельной многогранной личностью. Короче говоря, всё случилось ровно так, как и всегда.

Так он и превратился в очень важного и весомого персонажа всего сеттинга; так в конце концов он стал идеальным мужчиной мечты и моим самым любимым персонажем.

========== Фин ==========

Комментарий к Фин

Фэнтези сеттинг. Актёрская визуализация: Майкл Фассбендер

1. Имя, фамилия, прозвища, ласковые имена

Фин Чёрный. Настоящее имя Кориатэ́ль, но его никто не знает и Фин им не пользуется.

2. Раса

Лесной эльф. Но после становления магом это перестаёт иметь значение.

3. Пол, гендер, ориентация

Пол: мужской; гендер: мужчина; ориентация: очень активный бисексуал.

4. Возраст, дата рождения (по желанию)

1077 лет. День рождения 03.11 (по нашим месяцам).

5. Национальность (если есть)

Фин маг, а бытность магом автоматически стирает все былые принадлежности к каким-либо государствам, подданство каким-либо правителям и прочее. Маг — это маг, нейтральный странник без дома, родины и национальности.

6. Место рождения и место жительства

Фин родился на окраине Лесного Царства, в деревушке недалеко от моря, но он и без того там почти не жил. Всё детство он побирался по Лесному Царству, а после путешествовал по миру.

Сейчас же живёт вместе с другими магами в особняке магов, расположенном на северных островах континента. Тихое, спокойное, живописное место, до которого очень сложно добраться.

7. Характер

Из всех магов (а их восемь) у Фина самый мерзкий характер. Он — харизматичный мерзавец, который любого собеседника способен заткнуть за пояс. Язвительный, циничный, бессердечный, лицемерный, эгоистичный ублюдок, который сам себе на уме и преследует исключительно собственные цели.

Фин невероятно харизматичен и обаятелен. Кажется, он может соблазнить даже дерево, чем он активно пользуется. Чувства и привязанности для него слабости, от которых он мастерски уходит. Но использует чужие чувства, манипулируя ими, для достижения своих целей. Он умён и хитёр, но вместе с тем — осторожен и терпелив. Строит гениальные запутанные схемы, стравливая своих врагов друг с другом, заставляет других выполнять за себя всю грязную работу.

Он амбициозен и властолюбив. Но скорее власть для него не самоцель, а ему просто нравятся все те сложности и игры ума, которые ведут к её получению. Фин — расчётливый стратег и манипулятор. Искусный лицемер, с лёгкостью меняющий маски так, что собеседник не подозревает, что с ним не искренни.

Вся жизнь и взаимодействия для Фина не более чем интересная игра. Он не умеет любить, дружить, лишь желать и использовать, строить хитроумные схемы и любой ценой добиваться своих целей. Моральными дилеммами и совестью он точно не мучается.

8. Биография

Фин родился в относительно спокойное время в прибрежной деревушке в Лесном Царстве. Относительно спокойное потому, что во-первых, прибрежные земли лесных эльфов постоянно страдали от набегов пиратов, а во-вторых, в это время активно набирает мощь Некромант и вот-вот должна разразиться война.

Фин рано осиротел: его родители были убиты во время одного из пиратских набегов. Ему же чудом удалось скрыться и сбежать. Отчего весь остаток детства он провёл в нищете, постоянных бегах и побирательстве. Зато улица научила его приспосабливаться и выкручиваться для того, чтобы получать желаемое.

Достигнув юношеского возраста (когда ему было чуть больше восемнадцати), Фин совершил своё первое крупное дело. Он убил одного богатого купца, возвращавшегося в столицу, подкараулив его на тракте. Воспользовавшись тем, что в лицо этого купца в столице никто не знал, Фин представился его именем и от его лица вёл все дела. Обогатившись таким образом и получив хоть какой-то стартовый капитал, Фин бежал из города аккурат тогда, когда раскрылся его обман.

Бежав из Лесного Царства, он недолго попробовал быть пиратом. Несмотря на захватывающие интриги внутри пиратского общества, эта деятельность ему быстро наскучила. Однако он вынужден был задержаться при дворе Ридраила чуть дольше, чем рассчитывал, т.к. в это время началась война с Некромантом.

После войны Фин долго странствовал, нигде не задерживаясь надолго, но однажды ему не повезло. Или наоборот повезло — тут смотря с какой стороны посмотреть.

Дело в том, что дороги завели его в королевство горных эльфов, которое очень некстати накрыла очередная война с высокими гномами. Фин не успел сбежать: границы закрыли, а потому ему пришлось остаться в рядах цивильных в одном из городов. На который, по стечению судьбы, свою атаку направили гномы, разрушив город до основания. Выжить удалось немногим, в том числе Фину, на которого упала опора одного из домов. Он был на волосок от смерти, парализованный и едва живой, и тогда в нём проснулись магические способности.

Лёжа парализованным, он слышал голоса и стенания погибших под обломками горожан. Их призраки приходили к нему в поисках облегчения и утешения и едва не свели Фина с ума, потому что он не мог их прогнать, а терпеть их было невыносимо.

К счастью, ундинским целительницам удалось поставить Фина вновь на ноги. За эти дни, пока он ждал исцеление, он понял, как можно было хоть немного приглушить голоса умерших, что облегчило его ментальные страдания. И встав на ноги, он сразу же отправился на поиски Острова Магов, посвящая отныне и до конца свою судьбу магам.

В ту пору, помимо него, было ещё два мага — верховный маг Геде́он Светлый, чьим учеником Фин и стал, и Амальгама Тёмная, которая стала самым крупным поражением за всю жизнь Фина.

Фин оказался талантливым учеником и очень быстро постигал тайны магии. Он увлёкся зельеварением, развивал собственную специализацию и много времени проводил в библиотеке. Рамки и обязанности мага, которые бо́льшую часть времени бездействовали, были слишком тесными для Фина и его амбиций, а потому он начал строить хитроумную и гениальную схему, как встряхнуть мир и проявить себя и свой гений. И сам того не осознавая, медленно, но верно он начал повторять судьбу своего предшественника, бывшего мага потустороннего мира, Некроманта.

9. Род деятельности

Маг потустороннего мира. Это значит, что он принадлежит к числу магов, а его прямой обязанностью является присматривать за завесой мира живых и потустороннего мира.

10. Хобби/увлечения

Фин очень неравнодушен к специальной отрасли магии — зельеварению. Он достаточно талантливый и неплохой зельевар и алхимик, умеющий и любящий экспериментировать с зельями и прочими субстанциями.

Помимо этого, Фин любопытен. Ему действительно нравится выискивать различную новую информацию и анализировать её, адаптировать под себя и использовать в своих целях. Так что Фин любит заниматься саморазвитием и не боится признать, что он чего-то не знает и не умеет.

11. Предпочтения

Зельеварение, доводить до ручки коллег, интриги, соблазнения, поиск новых знаний.

12. Отвращения

Чувства, морально-этические рамки, рушащиеся планы, Амаргарима.

13. Внешность

У Фина длинные, до плеч, огненно-рыжие вьющиеся волосы. Обычно они распущенные просто потому, что Фину лень заморачиваться с ними. Но во время приготовления каких-то зелий может собрать их в какую-то незамысловатую причёску, чтоб не мешали. Глаза — яркого зелёного цвета.

Так как по происхождению он лесной эльф, то оттенок кожи у него смугловатый. Среднего роста (1.71), хорошо, крепко сбит, рельефы мышц видны, но выступают не прям чётко и ярко. Фин обладает присущей лесным эльфам ловкостью, к тому же он сам по себе достаточно изворотлив.

Как и у всех лесных эльфов, у Фина по всему телу множество татуировок. Несколько раз пробиты оба уха — тоже отличительная черта его народа, от которой впоследствии он не захотел избавляться.

Одевается обычно достаточно раскованно: повседневным нарядом у него выступают льняные, светлые шаровары и чёрный жилет из грубой ткани, расшитый золотыми нитями, на голое тело.

14. Дополнительные факты, в которые входят:

а) Описание расы, если отлична от человеческой

Лесные эльфы — народ, живущий в лесах. Царство их граничит с оборотнями на севере, горами сильф на юге и ундинами по морской границе на западе. Отличительными чертами лесных эльфов являются удлинённые уши, кончики которых обычно хорошо виднеются даже за длинными волосами, смугловатая кожа. Рост средний (± 1.70), половой диморфизм не отличается от человеческого. Цвет волос обычно рыжий, каштановый или рыже-каштановый; цвет глаз — серый, зелёный, карий или смешанный (каре-зелёный, серо-зелёный и тд).

Среди других народов лесные эльфы отличаются повышенной ловкостью. У них хорошо развиты пояса конечностей, что делает их первоклассными лучниками и неутомимыми следопытами. Также обладают острым слухом и зрением, высокой быстротой реакций.

Помимо этого, лесные эльфы известны своей крепкой связью с природой и чувствительностью к изменениям в ней. С лесами, в которых они обитают, можно говорить о практически симбиотичной связи: эльфы чувствуют, если на территорию вторгаются чужаки, чувствуют, если как-либо страдают растения или, что хуже, животные. Животные их природные союзники, а потому охота и убийство их строго запрещены, отчего в рационе лесных эльфов мясо отсутствует полностью, но не возбраняется употреблять в пищу рыбу, которую массово ловят в прибрежной зоне.

Фактически бессмертны, не умирают от старости, но их можно убить. К тому же могут умирать от тяжёлых ран или болезней. Обладают повышенным иммунитетом к ядам и токсичным веществам.

Что до характера народа, то основной чертой у каждого эльфа выступает практичность. Помимо этого, их можно назвать индивидуалистами и собственниками по отношению к тому, что они считают своим. Не слишком жалуют чужаков, но враждебности к ним не проявляют, однако со «своими» проявляют свои лучшие качества: дружелюбие, весёлость, эмоциональность и щедрость.

Если говорить о новой «расе» Фина, то он маг. Хотя маги это и не раса, скорее, сборная фракция из представителей разных рас (только младших, т.е. оборотней, вампиров, горных и лесных эльфов). Всего за весь период существования их было десятеро. Сейчас же, на данный момент, их восемь.

Магами не рождаются и стать ими тоже невозможно. Я имею в виду, что магии магов не обучают, и каждый желающий не может стать магом. Магами становятся избранные Оракулом представители рас оборотней, вампиров и лесных и горных эльфов. Обычно (исключение только верховный маг и Амаргарима Юная) магические силы в потенциальном маге проявляются, когда его жизнь висит на волоске. Всё это сделано именно так, потому что маги — хранители порядка и баланса мира. Поэтому ими могут быть только достойнейшие.

Что до магии магов, то её условно можно поделить на три большие категории: бытовые простые чары, которым обучается каждый маг, независимо от своей специализации, магия специализации конкретного мага и специальные магические дисциплины — некромантия и зельеварение.

В первую категорию входит элементарная бытовая магия по типу магии открытия замков, зажигания света и прочих бытовых мелочей.

Вторая категория — индивидуальная специализация магов, которую другие маги использовать не могут. Всего таких сфер восемь: магия письмён и целительство; магия природных явлений; магия времени; магия «трёх теле»: телепатия, телекинез и телепортация; магия иллюзий; магия природы (повелевание растениями, язык животных и тд); магия изменений (искажение пространства, смена форм и тд); и несколько отдельно от этих категорий стоит хранитель потустороннего мира.

Ну и третья категория, специальные дисциплины, зельеварение и некромантия. Ими может овладеть любой маг, но это дисциплины высшего разряда, поэтому маг должен быть достаточно силён для того, чтобы управляться в них.

б) Магические способности, если они есть

Фин — маг потустороннего мира. Это значит, что как маг он выступает хранителем этого мира, который является пограничным миром между миром мёртвых и миром живых. Исходя из этого, он может видеть и взаимодействовать с призраками и прочими тварями потустороннего мира.

в) Плюсы способностей

Как маг потустороннего мира, Фин обладает большим внутренним резервом магии и энергии, т.к. для путешествий в потусторонний мир тратится очень много сил. Кроме того, у мага потустороннего мира есть бо́льшая предрасположенность к некромантии, чем у других магов, хотя Фина больше интересует зельеварение, чем некромантия, в котором он очень преуспел.

Вкупе с врождённой эльфийской ловкостью это делает Фина мощным боевым магом. Также он научился подчинять своей воле призраков потустороннего мира и призывать их на поле боя как своих пешек, что значительно усложняет жизнь ещё живым противникам Фина, т.к. сражаться с призраками очень сложно.

г) Минусы способностей

Стоит отметить, что сражаться с магами не магам очень сложно, поэтому в данном пункте целесообразно говорить о противниках-магах. Так вот, магической точки зрения Фин почти неуязвимый противник, поэтому голой силой и умениями в магии его сложно одолеть. Однако он слаб как рукопашный боец, поэтому всегда старается держать противника на расстоянии, не подпуская к себе.

В ближнем бою Фин слаб, поэтому если навязать ему не магический бой, с большой долей вероятности он проиграет.

Также, если говорить о слабостях, то слабостью можно назвать атрибут силы мага — магический предмет, который аккумулирует и перенаправляет силу мага. Без него маг, конечно, не становится беспомощным, но в разы теряет в своей силе.

д) Что-то, что просто хочется добавить

Фин левша.

Его атрибут силы — железный посох с навершием в виде черепа, в котором, как в факеле, горит вечное потустороннее чёрное пламя.

Единственная любовь Фина за всю его жизнь — Амальгама.

У магов потустороннего есть тенденция к падению во тьму. Потусторонний мир особым образом влияет на них, искажая их души, из-за чего маги потустороннего мира уязвимей к различным порокам, маниям величия и т.д. Собственно, именно потусторонний мир свёл с ума Армлуза Великого, сделав из него Некроманта. Фина, хоть он и сопротивлялся и частично сумел подчинить потусторонний мир своей воле, эта участь тоже в итоге не миновала.

У Фина небольшая близорукость, из-за чего он не очень хорошо видит вдаль.

Из проблем со здоровьем у него ещё имеется крайне раздражающая его ломота в костях на смену погоды, которую он получил после своего ранения, после которого в нём пробудились магические способности.

15. Тут должен быть пост-приветствие.

Фин щурит зелёные глаза, тонкие губы ломаются в кривой усмешке. Он скользит вкрадчивой походкой, двигаясь вдоль стен в тени, словно хищник, наблюдая цепким взглядом за коллегами. Задумчивый Геде́он как всегда мыслями где-то не с ними; сосредоточенная Амальгама перебирает свитки, со свойственным себе педантизмом подходя к своей работе. Фин усмехается, останавливаясь, и скрещивает руки на груди.

Всё начиналось с троих — и вот теперь их снова было трое. Была в этом некая извращённая ирония Судьбы, что забавляло Фина и интриговало. К чему это приведёт в этот раз? И кто же из них сломается первым?

Фин снова кривит губы в усмешке. Циник до мозга костей, он оценивает обстановку и окружающих исключительно с практической точки зрения. Чувствам нет места (а они у него вообще есть?) в молчаливом внимательном созерцании. Но есть детали, на которые никто не обращает внимания; есть непомерные амбиции и вечное стремление к собственной выгоде. Несмотря на то, что Фин — маг, всеобщее благополучие мира волнует его постольку поскольку.

Ведь самая главная фигура в этом мире — он сам. Его эгоизм, амбиции и голый расчёт — и Фин смотрит на мир вокруг себя с абсолютным равнодушием. Однако если видит возможность, в которой он может принести ему выгоду, не гнушаясь, воспользуется любыми способами и пройдёт по любым головам, лишь бы только получить её — самый желанный и дорогой трофей.

Поэтому Фин наблюдает. Осторожно, чтобы не вызывать подозрений, наблюдает и анализирует, рассчитывая, как и в чём могут пригодиться ему в частности его коллеги.

— Что-то ты сегодня подозрительно молчаливый, — Амальгама лишь скашивает в его сторону глаза. — Уж не заболел ли ты часом? На тебя совершенно не похоже.

— Можно подумать, дорогая Амальгама, у тебя не бывает дней, когда хочется просто помолчать, — Фин в ответ ухмыляется, хищно сверкая глазами, на что магиня фыркнула.

— Почаще бы они у тебя случались, — парировала она. — Не стой столбом, молчаливый наш. Иди сюда, работа есть, — женщина слегка приподняла свиток над столом, дополнительным жестом подзывая Фина к себе.

Тот хмыкнул, одарив Амальгаму весёлым взглядом, но всё же подошёл, с ленивым интересом наклоняясь над свитком. Рабочие вопросы, какими бы скучными они ни были, увы, никто не отменял.

========== Вопрос 1 ==========

Комментарий к Вопрос 1

«Что для тебя значит Амальгама?»

Холодный взгляд режет словно остро заточенный металл, и Фин привычно ухмыляется, прищуривая глаза, когда чувствует его на себе. В этом взгляде — вечное недовольство и лёд, холоду которого позавидовать могут ледники сильфийских вершин. Так Амальгама смотрит только на него, и Фин может гордиться собственной особенностью в глазах этой женщины.

Он почти равнодушно осматривает её худую тонкую фигуру. Вампирские женщины сами по себе точёны и изящны, и Амальгама не исключением. Она вполне обычна, Фин бы даже сказал, типична как для вампирессы, и казалось бы, что его могло в ней заинтересовать…

Интерес и выгода — единственные мотиваторы, заставляющие его сходиться с другими. Чувства — слабость и ненужный балласт, который навешивает на шею камень за камнем, тянущие вниз. Но Фин не такой, нет.

У него всегда были цели, были непомерные амбиции и все доступные способы их достижения. Какими бы циничными, кровавыми, хладнокровными и беспринципными они ни были, Фин был готов на всё, пойти по любым головам и утонуть в реках крови. Всё ради себя любимого. Всё ради собственных не мечт, нет, самолюбия и тех самых непомерных амбиций.

А потому Фин никогда не был существом, предназначенным для любви. Более того, он насмехался над ней как и над всеми другими чувствами. Признавал лишь сухой голый расчёт и ничего более. Но Амальгама… несколько пошатнула стройную систему, выстраиваемую Фином годами.

Впрочем, завладев его мыслями и сердцем, она стала скорее очередной целью. Своеобразной, недостижимой, в общем-то, бесполезной целью. Она вызывала в Фине целую гамму самых противоречивых чувств. Таких, какие никто и никогда не вызвал в нём. И самым главным среди них была… нет, не любовь, определённо. Вернее, Фин сам для себя мог бы определить это чувство как «любовь», но загвоздка была в том, что он понятия не имел, как это «любить».

То, что он испытывал к Амальгаме, — азарт. Желание обладать вкупе с вожделением и страстью, и странной иррациональной нежностью — само по себе это сочетание пугало бесчувственного и циничного Фина, заставляло его сердце предательски вздрагивать, а душу лишний раз волноваться.

Слабость. Непозволительная, непростительная слабость — вот чем была Амальгама для него. Слабость, от которой он никак не мог избавиться, как бы сильно ни старался. Она лишь сильнее укоренялась и глубже прорастала в его душе, так и норовя вырваться из-за крепких замко́в, которыми он запирал её на самом дне своего сердца. Слабость злила и раздражала Фина, который не мог прогнать её и не мог искоренить, но вместе с тем также не мог никак покорить её, добиться и подчинить своей воле. И это лишь сильнее уязвляло задетое самолюбие.

Фин беззвучно хмыкает себе под нос, насмешливым взглядом провожая ровную спину вампирессы. Быть может, именно потому его и тянет к ней так сильно?..

========== Вопрос 2 ==========

Комментарий к Вопрос 2

«Рассказываем о детстве. Было ли оно счастливым? Что помните о родителях?»

Морское побережье Лесного Царства всегда было одной из самых густонаселённых частей государства. Выход к морю открывал широкие возможности для занятия рыболовством и торговли не только на внутреннем рынке, но и внешнем. Вода манила к себе обещаниями обогатиться и заработать себе имя, и даже постоянная пиратская угроза, чёрной тучей нависающая над прибрежной полосой, не заставляла отчаянных эльфов покинуть эти территории и уйти вглубь лесов.

Именно такими родные места Фин запомнил на всю свою долгую жизнь, хоть и прожил в них сравнительно немного: богатыми, не знающими нужды, шумными и многолюдными. Деревушка, в которой ему посчастливилось появиться на свет, была одним из важных узловых пунктов, в котором сам воздух пропитался солью, рыбой и водорослями. Каждый второй житель был задействован в морском промысле если не как рыбак, то как сортирующий и обрабатывающий рыбу уже на берегу.

Родители Фина не были исключениями, и с первых дней своей жизни их сын также был приобщён к рыбному делу. И мать, и отец были рыбаками — собственно, именно так они и познакомились в своё время, вместе выходя в открытое море и возвращаясь оттуда с богатыми уловами. После рождения сына, за которым необходимо было присматривать и о котором нужно было заботиться, на рыбалку они ходили по очереди, ибо ни один из них не мог расстаться с морем, которому, кажется, принадлежали их души.

Фин почти не помнит те дни. Он был слишком мал, когда тихая спокойная идиллия закончилась с пиратским налётом, после которого от деревни осталось лишь голое пепелище да трупы, среди которых были и тела его собственных родителей. Незавидная участь, но всё лучше рабства, которое ждало их в ином случае.

Фин почти не помнит те дни. Имена родителей, как и их лица и голоса стираются из памяти. От них остаются лишь смутные тени, размытые образы, о которых Фин почти не вспоминает. Ностальгия и переживания о прошлом никогда не входили в черты его характера, однако воспоминания время от времени всплывают перед внутренним взором сами собой, и Фин даже с интересом наблюдает за ними, словно не с ним происходило всё это.

Он не помнит лиц ни отца, ни матери, но помнит, что у обоих была огненно-рыжая шевелюра — практически такая же, как у него самого. У матери был задорный звонкий смех и лукавый прищур, а у отца — заботливые сильные руки, огрубевшие от соли, верёвок, сетей и канатов. Оба они были без ума от моря и не представляли без него свою жизнь. И кажется, его, своего единственного сына, тоже пытались влюбить в эту безграничную водную гладь. Стоит ли говорить, что Фин так никогда и не смог полюбить море?..

Дни его детства были беззаботны и легки. Родители были уважаемыми эльфами в деревне, а потому семья их никогда не знала ни нужды, ни бед — до тех пор, пока пиратская саранча, словно чумное облако, не накрыла этот участок побережья. Странно, но Фин никогда не испытывал к пиратам за это ни ненависти, ни презрения. Впрочем, на то были свои причины, да и Фину было не привыкать становиться чужим разочарованием.

Он недовольно поморщился, тряхнув головой. Какой смысл вспоминать настолько далёкое прошлое, бо́льшую часть которого он и так не помнит?! Оно похоронено в памяти и в песках времён — в воспоминаниях нет ни нужды, ни смысла. Не пробуждают они ни тоски, ни уколов грусти. Фин не скучает по тем дням и оставшейся в них семье, и всё, что он чувствует, — равнодушие, подёрнутое лёгкой дымкой раздражения.

========== Вопрос 3 ==========

Комментарий к Вопрос 3

«Рассказываем о создании вашего персонажа

Что вдохновило на его создание, какая была изначальная идея? Изменился ли персонаж с момента его создания, и если да, то как именно?

Покажите первые записи и зарисовки персонажа, если они сохранились»

Фин — персонаж ещё с самой первой версии этого мира и идеи. Он был создан с практически всеми теми магами, которые дошли до этой, финальной версии лора, и в отличие от многих своих коллег претерпел самые фундаментальные изменения.

Изначально он должен был быть оборотнем и старшим братом Амаргаримы. Помимо этого, согласно первоначальному концепту, десятка магов у меня делилась на «плохих» и «хороших» магов, и Фин как раз был «плохим» в оппозиции к своей «хорошей» сестре.

Совершенно иным был его характер — более грубым, брутальным и простым. Другая раса, естественно, подразумевала и другую внешность, хотя её подробности я уже не помню — помню только, что как оборотень оборачивался он в волка.

Отличалась и сфера его влияния — концепции потустороннего мира изначально у меня не существовало, поэтому Фин заведовал чем-то другим, но я тоже не помню, чем именно.

Единственная вещь, кроме имени, которая сохранилась от его первой версии — его атрибут силы — не гаснущий факел. Всё же остальное претерпело колоссальные изменения.

Так, из оборотня Фин стал лесным эльфом. Всякая родственная связь с Амаргаримой у него пропала, он в принципе стал сам по себе. Усложнился характер — он стал более неоднозначным, циничным и эгоистичным. Изменилась его сфера деятельности как мага — он стал магом потустороннего мира. К этому также добавились недурные таланты в зельеварении.

В первоначальной версии Фин был как-то очень по-тупому слит в духе хороших главных героев. Его победила доблестная младшая сестра, которая упорно работала над собой, чтобы превзойти брата и остановить его (в ту пору я Наруто не увлекалась, если что, так что если вы видите отсылки на Итачи и Саске, то это я просто была «очень оригинальным автором», а не вдохновлённая Наруто). Теперь же окончательная и бесповоротная смерть ждёт Фина ещё очень не скоро и уже далеко после смерти всех, кого он знал из настоящего времени. Временно же он пропадёт из мира, когда будет в следствие некоторых событий перемещён в потусторонний мир, из которого очень долго будет искать возможность выбраться.

Что до зарисовок с его участием, то старые тексты у меня в принципе не сохранились, но я помню, что прописывала момент с его смертью. На тот момент этот кусок его с Амаргаримой истории казался мне мегадраматичным, но сейчас я даже рада, что у меня не осталось ничего с тех далёких дней 2013 года…

========== Вопрос 4 ==========

Комментарий к Вопрос 4

«Ближний бой навязать магу сложно, но ты сам в ближнем бою не силен. Были ли те, кто добирался до тебя? Какими были последствия?»

— Ты слишком полагаешься на магию, — холодный спокойный голос Амальгамы раздаётся у самого лица Фина, и он вынуждено делает шаг назад, ощущая прикосновение холодного гладкого металла к коже на шее — вампиресса приставила к ней тупую грань своего меча.

Фин оскалился, прищурившись. Тщательно скрытое внутри раздражение волной хлестнуло его, поднявшись и тут же осев обратно. Не задетое самолюбие, но досада, что соперница с лёгкостью обошла все его щиты и уловки и добралась до последней линии обороны, с такой же лёгкостью пробив её. Фин цыкнул, тряхнув головой, и Амальгама со всей присущей ей бесстрастностью чётким движением отвела в сторону руку и легко спрятала меч в ножны на поясе.Перехватила удобнее свой посох и позволила себе слегка усмехнуться уголками губ, с выжидательным снисхождением глядя на соперника.

— Не смотри на меня так, дорогая, — саркастично хмыкнул Фин, и не думая демонстрировать свою уязвимость. — Твой стиль боя заточен на близкую дистанцию, неудивительно, что ты преуспеваешь в том, чтобы вызвать на него соперника. И будем честны друг перед другом, в моём случае ты единственная, кому по силам подобраться ко мне так близко, ведь ты тоже маг, к тому же более-менее равный мне по магическим силам.

— Я бы не была так уверена, что я единственный такой противник, Фин, — спокойно парировала женщина. — Искусным воинам, закалённым в боях, может оказаться под силу обойти твою защиту и найти твоё слабое место. Тогда ближний бой будет неизбежен, и ты будешь в заведомо проигрышном положении, — она небрежно повела плечами. — На твоём месте я бы задумалась хотя бы над основами защиты и элементарным тактикам быстрого реагирования, — после же удалилась твёрдым уверенным шагом, оставляя Фина наедине в лёгкой задумчивости.

— Только если ты сама научишь меня им, — насмешливо, в своей излюбленной манере бросил ей в спину Фин, но Амальгама даже не обернулась.

Когда же она совсем скрылась из виду, мужчина задумался над её словами. В конце концов это был далеко не первый раз, когда эта женщина так ловко и легко побеждала его в спаррингах, а значит, Фину действительно не мешало бы хорошенько задуматься над тактикой своего боя, и если не изменить её, то хотя бы отработать несколько альтернатив. Ведь слова Амальгамы действительно не были лишены смысла, и природная осторожность Фина настойчиво побуждала его прислушаться к ним.

Как говорится в сельских кругах Империи — лучше перебдеть, чем наоборот. К тому же излишней пустой бравадой Фин никогда не отличался, предпочитая действовать осторожно и неспешно.

Задумавшись, он попытался проанализировать истоки своего стиля боя. Кажется, эта особенность была заложена в нём с самого рождения самим происхождением. Пусть Фин слишком рано покинул родину и никогда не был воином в её рядах, как всякий лесной эльф он был заточен на дальний бой — недаром, всё же, эльфийские лучники считались мастерами своего дела. Да и сам Фин по молодости, осознанно или нет, отдавал предпочтение луку или арбалету, а не мечам и кинжалам.

Он всегда был изворотливым и гибким, с быстрой реакцией и умением предугадать выпад противника. А потому старался уходить от прямого столкновения любыми способами, имея оттого в них минимальный опыт. Держал врагов на дистанции, слишком сильно полагаясь на расстояние, но при этом совершенно не доверяя самому себе.

И вот теперь он стал магом. Автоматически сильнее и умелее большинства живущих. Едва ли кому-то из них хватит сил и умений, чтобы подобраться к Фину так близко, но как минимум Амальгаме всегда удаётся обойти его и прижать к стене. Конечно, она была не показателем и очень сомнительным исключением из правила, ведь была магом, как и Фин, но всё же… Не стоит проверять на практике её слова, верно?

Ему везло бо́льшую часть времени. До того как он стал магом, он часто избегал участия в прямых столкновениях. Подловить его было сложно, и Фин активно этим пользовался. Теперь же обязанности накладывают на него определённые оковы, и хочешь-не хочешь, но ему придётся вступать в бои, когда будет необходимость. И если Амальгама щадит его, на тренировках вскрывая, словно скальпелем, слабости своего коллеги, то в реальной битве это может обойтись ему неприятными последствиями.

Фин усмехнулся. До такого лучше было не доводить. А потому, как и сказала Амальгама, следовало задуматься над дополнительной защитой, которую даже очаровательной вампирессе будет с трудом пробить и обойти.

========== Вопрос 5 ==========

Комментарий к Вопрос 5

«Modern!AU. Просто рассказ о том, кем был бы Ваш персонаж в наше время или коллаб с другим вопросом? Решать только Вам!»

Фин любил свою работу. Ещё бы было наоборот, учитывая, что он был владельцем и генеральным директором одной из самых крупных и известных финансовых компаний города. Циничный, бессердечный, язвительный и беспринципный мерзавец, акула бизнеса, которая пойдёт на всё, лишь бы обеспечить свои интересы и получить максимальную выгоду.

Ох, сколько же крови своим соперникам он выпил! А скольких согнал с дистанции!

Фин был беспощаден. Дьявольски харизматичен и целеустремлён, помимо этого он был умён и обаятелен ровно настолько, чтобы усыплять бдительность самого скептично настроенного скептика и добиваться от него желаемой выгоды. Он знал цену самому себе и совершенно не умел умерять свои аппетиты.

Впрочем, ему этого и не нужно было делать. Ведь казалось, даже недостижимой цели он может добиться и получить то, что задумал и захотел. Фин был опасным противником, абсолютно беспощадным и дьявольски умным — никто не хотел переходить ему дорогу.

Фин был умелым игроком, но вместе с тем был он и хорошим управленцем. Штаб работников был у него на диво удачным и подобранным с педантичным подходом. Каждый сотрудник был на своём месте, отчего компания работала как целостный слаженный организм.

В бизнесе Фин потому считался счастливчиком. Всякая сделка всегда шла так, как он рассчитывал, планы его почти никогда не срывались, и в итоге лишь одна компания смогла стать настоящим конкурентом его фирме. Финансовый гигант Амальгамы, которая единственная до сих пор не дрогнула под безжалостными ударами Фина.

Противостояние их без преувеличения было противостоянием века. О взаимной ненависти их директоров ходили легенды, и за борьбой их следили внимательно и пристально. Даже не догадываясь, какая тайна скрывалась за ней на самом деле…

Но Фин ухмыляется — в большом бизнесе он определённо на своём месте. А всё остальное — дополнительные мелочи.

========== Вопрос 6 ==========

Комментарий к Вопрос 6

«Ты не боишься признать, что чего-то не знаешь и не умеешь. Итак, назови 3-5 вещей, с которыми у тебя имеются явные проблемы :D»

«Отвечающие, Вы пишите очередной ответ/начальную анкету/что-то ещё из этой серии, советуясь с Вашим персонажем. Как это будет выглядеть?»

— Фи-ин! Иди сюда! — мой голос эхом разнёсся по всему дому, привлекая внимание всех его обитателей. Кроме того единственного, который был мне нужен именно в этот момент.

Я чертыхнулась, выругавшись себе под нос весьма нецензурно.

— Фин, сволочь такая! Иди сюда, нам ответ писать надо! — сдерживая рвущийся изнутри рык, я почувствовала, как у меня дёрнулся глаз.

Все мои персонажи были колоритными личностями, но Фин среди них определённо держал пальму первенства. Находить с ним общий язык было непросто, но на правах создательницы с горем пополам мне это удавалось. Фин мой призыв, впрочем, предсказуемо проигнорировал, но я сдаваться так просто намерена не была.

— Я хотела по-хорошему, — на это хмыкнула я. — Но ты выбрал сложный вариант.

Писать ответ было всё равно нужно, поэтому я открыла тему с вопросами в поисках подходящего. Такой попался мне очень быстро, и губы мои сами собой растянулись в коварной усмешке.

Что ж, мы ещё посмотрим, кто кого.

— Итак, три-пять вещей, в которых он плох, — я почесала подбородок, пытаясь вспомнить что-нибудь дельное. — Неумение контролировать своё либидо может считаться таким пунктом?..

— Не неумение, а убеждение в нецелесообразности игнорировать физиологическую потребность, — над моим ухом раздался насмешливый голос, и я подняла на него глаза.

— Явился, — я ухмыльнулась в ответ.

Фин, прищурившись, смотрел на меня. Я похлопала рядом с собой, приглашая опуститься рядом. Маг не стал отказываться, вальяжно развалившись на предложенном месте.

— Значит, хочешь раскрыть перед всеми мои слабости, да? — он подался вперёд, предплечьем облокотившись на моё плечо, нависая сверху.

— Даже ты не идеален, — невозмутимо отозвалась я, на что Фин вполне искренне возмутился:

— Как раз я идеальнее многих.

«Когда спишь зубами к стенке», — мысленно фыркнула я, но вслух произнесла:

— Давай, идеальный наш, признавался, в чём ты плох.

— Во владении холодным оружием, очевидно, — Фин насмешливо вскинул бровь. — Ты же уже писала об этом.

— Это да. Но этого мало, — я кивнула на вопрос. — Три-пять пунктов. А мы с трудом два наскребли.

— И хватит, — Фин по-лисьи сверкнул глазами.

— Неа, — я покачала головой. — Ещё надо дописать пункт про то, что ты абсолютно плох в истории.

— Это не недостаток, кому эта история сдалась, — недовольно фыркнул Фин, и теперь уже я насмешливо вскинула бровь.

— Ты же маг, — с лёгкой издёвкой произнесла я. — Тебе положено разбираться в таких вещах.

Фин проворчал в ответ что-то нечленораздельное, а я задумалась, что бы ещё включить в этот список.

— Даже не думай, — вчитавшись в моё лицо, произнёс Фин. — Хватит меня компрометировать.

— Да ну? — я усмехнулась. — А по-моему, в самый раз немного козырнуть компроматом на тебя. Поэтому давай, признавайся, чего ты ещё не умеешь и не знаешь, — Фин в ответ скрестил руки на груди и посмотрел на меня очень красноречивым многозначительным взглядом. — Не заставляй меня придумывать это самостоятельно, — я пустила в ход свои козыри, на что маг тихо рыкнул и недовольно закатил глаза.

— Ладно. Ещё пункт — и ты меня больше не позоришь, — предложил он.

— По рукам, — согласилась я, и Фин вздохнул.

— Я не умею плавать, — признался он, и я сама подавилась воздухом, меньше всего ожидая такое откровение.

— Серьёзно? Ты не умеешь плавать? Вообще?! — это открытие повергло меня в самый настоящий шок, и неважно, что я сама при этом была автором. — Ты же рос в семье рыбаков, а потом тусил с пиратами! Пиратами, Фин!!!

— Ну, как-то так получилось, — Фин пожал плечами. — Умение полезное, но как-то не довелось ещё его изучить.

— Мда, надо сказать Геде́ону или Амальгаме, пусть исправляют это досадное недоразумение, — я прыснула, поиграв бровями, на что Фин закатил глаза.

Тем не менее ответ был написан гораздо быстрее и проще, чем я рассчитывала, чему я была несказанно рада. А с остальным Фин разберётся и сам.

========== Вопрос 7 ==========

В потустороннем мире Фину доводилось бывать лишь мельком и то на самой границе. Даже мага-хранителя опасный и коварный мир пограничья не пускал в свои владения, а потому Фин мог лишь догадываться, какие тайны тот скрывает на самом деле.

Что ж, теперь у него появилась возможность исследовать их все.

Спасая свою жизнь, Фин проворачивает неслыханную по своей дерзости и сложности авантюру. Окончательно сражая Некроманта, восставшего спустя доброе тысячелетие после своей смерти, он должен был умереть вместе с ним. Попасть в потусторонний мир в качестве заблудшей души и либо найти покой, либо остаться в бесконечном лабиринте навсегда, сходя с ума. Фина не прельщала ни одна из этих перспектив.

У него были амбиции, были планы. Просто так отступать от них он намерен не был, и именно поэтому в потусторонний мир он сбежал, будучи ещё живым. Это стоило многих сил, равно как и поддержание физической, живой оболочки в пограничном мире мёртвых, но Фин был не из тех, кто сдавался перед трудностями.

В конце концов впереди его ждало долгое путешествие в поисках выхода из этого проклятого мира.

Времени здесь не существует. Фин может лишь догадываться, сколько его прошло в материальном мире. Точно больше нескольких столетий — странствия по бесконечному лабиринту, то и дело меняющему своё расположение, значительно подзатянулись. И Фину казалось, что он вовсе топчется на одном месте, не сдвигаясь с мёртвой точки.

Туман и серость окружали его. Все дороги снова и снова сходились к одной точке. Смутно знакомый дом с широкой верандой — почему каждый раз он выходил к нему? Что потусторонний мир пытался ему показать? Или о чём пытался напомнить?

Губы кривятся в усмешке, когда ноги снова выводят его к этому дому. Фин замирает в расслабленной позе, лениво окидывая дом взглядом. Сколько бы упрямый мир ни приводил его сюда, он всё равно переупрямит его. Он всё равно найдёт дорогу назад.

Но дом, словно насмехаясь, будто говорит ему: неважно, куда ты идёшь, я найду тебя. Фин щурит глаза и скалится: если это намёк избавиться от сожалений и воспоминаний прошлого, то маг потустороннего мира определённо не тот, кто страдает подобными глупостями. Для него есть только настоящее; есть только он сам, его эгоизм, желания и амбиции. Он ни о чём не жалеет и ни по чему не скучает.

Поэтому, потусторонний ублюдок, даже не пытайся пробудить в нём хоть какие-то намёки на совесть!

Фин презрительно усмехается, с насмешкой глядя на молчаливый призрачный дом. Разворачивается, вновь уходя от него. Терпение — добродетель, что была в нём с избытком, а значит, он будет приходить к этому дому столько, сколько магии понадобится чтобы понять, что он не собирается ни раскаиваться, ни меняться. А выход из этого мерзкого места он непременно найдёт и так — времени у него для этого предостаточно.

========== Вопрос 8 ==========

Без преувеличения это был первый раз в жизни, когда Фин был настолько обескуражен и выбит из колеи. Он чувствовал себя потерянным ребёнком, стоящим на распутье — отчасти именно им он и был сейчас. Потерявшимся ребёнком, жизнь которого перевернулась с ног на голову.

Спина всё ещё отдавала фантомной тянущей болью — раны после упавшей на него опоры ещё до конца не затянулись. Не способствовала тому и проснувшаяся магическая сила, хаотичным потоком текущая по венам вместе с кровью. Она неприятно покалывала в жилах и тянула их, и Фин болезненно морщился, то и дело растирая запястья, поясницу или голени.

Да, его жизнь изменилась кардинально, встав с ног на голову. Куда он теперь мог пойти? Что он теперь должен был делать? О вольной безмятежной жизни можно было забыть, ибо Судьба одарила его своим благословением. Можно подумать, Фину оно было нужно…

Он фыркает раздражённо и ведёт плечами. Вся эта ситуация совершенно не вписывалась в его планы. Проклятые горняки со своей вечной войной! Проклятый дом и каменная опора, проклятая магия… Всё теперь нужно было продумывать заново, и Фин недовольно морщится, потирая глаза.

Небо над ним хмурится, мрачно нависая над землёй. Поясницу тянет особенно неприятно, а вместе с ней болят и ноги, не так давно вообще не ощущаемые им. Тело ломит на погоду, и Фин с досадой вспоминает те дни, когда он ещё был здоров и не имел никаких проблем со своим телом. Сейчас же приходилось терпеть: как сказали целители, понадобится время, прежде чем всё вернётся в привычное русло.

Это было так некстати. Неприятности навалились одна на другую, вызывая внутри Фина тлеющее раздражение, когда контроль над ситуацией теряется. Но обстоятельства были сильнее его, а потому, похоже, им оставалось только подчиниться… по крайней мере пока.

Он бросил долгий взгляд на нависающее небо, словно советуясь с самим собой и принимая решение. После молча кивнул и, прихрамывая, направился к придорожной таверне, скрываясь за её дверями.

На землю с шумом обрушился летний дождь.

========== Вопрос 9 ==========

Комментарий к Вопрос 9

«Какие отношения у тебя с Гедеоном? Это лишь расчет?»

Покой в огромном особняке магов теряется, стоит лишь Фину появиться в нём. Он ухмыляется как всегда с вызовом и щурит глаза. Он умеет наводить суету, преследуя всегда и везде исключительно свои собственные цели.

Пробуждение магических сил перекраивает всю его жизнь, но не в характере Фина сдаваться так просто. Разумеется он использует это в своих целях, равно как и обучение его среди других магов не будет простым, унылым и скучным. Он извлечёт максимум пользы со всего и всех, кто его окружают — остальное беспокоит его куда меньше.

Талантливый манипулятор, Фин читает окружающих как раскрытые книги. Он безошибочно определяет, что из себя представляют коллеги. Могучие маги и ещё совсем юные — Фин видит суть каждого из них. Для каждого он найдёт применение, бесспорно, но особенный интерес вызывают у него лишь двое.

Амальгама, железная леди, неприступная крепость, взять которую для Фина дело принципа, и Геде́он, верховный маг, первый среди них, мастер, обучивший их. Амальгама ведёт с Фином свою игру, и это больше игра терпения и упрямства — кто кого в итоге перегнёт, но Геде́он…

С ним одновременно проще и сложнее, интереснее и предсказуемее. Сердце мастера гложет глубокая вина и сожаления, совесть и чувства, которые он не может — не хочет — отпустить. Всё то, что никогда не мучило Фина, из-за чего он с особым любопытством наблюдает со стороны, каково это. С другой же стороны…

Его альтруизм порой принимал странные формы, удивляя и самого его носителя. Впрочем, альтруизмом его было очень сложно назвать: Фин всё равно преследовал собственные цели. Любопытство, интерес, манипуляции — чужую слабость можно было использовать как угодно. В умелых руках она становилась смертоносным оружием, и Геде́он, как бы силён и умел он ни был, был уязвим перед эгоистом, переживающим только за себя.

Фин не испытывает к мастеру ничего, равно как и прекрасно знает, что тот видит в нём тень его предшественника. Фин не убеждает и не рассеивает это виденье. Использует его в своих целях, и с Геде́оном у него складываются очень странные и сложные отношения. Даже сам Фин не до конца понимает их. Однако он намерен взять из них всё.

И неосознанно всё же отдать взамен.

========== Вопрос 10 ==========

Комментарий к Вопрос 10

«Какой момент твоей жизни был самым унизительным?»

— Ты сразишься с восставшим Некромантом, Фин, — ровный голос Геде́она как всегда тихий, но для Фина звучит громче грома среди ясного дня. — Пока он не набрал всю свою мощь, как новый маг потустороннего мира ты легко одолеешь его.

Слова звучат спокойно и вроде бы более чем просто, но внутри Фина отчётливо поднимается волна отвращения. Злость и омерзение — мастер, оказывается, знает, куда нужно ударить, чтобы как следует унизить ученика, что считал себя умнее и лучше всех.

Его предательство вскрывается в самый неподходящий момент. Он мастерски проворачивает интригу, и за его спиной остаются трупы его неудачливых учеников. Сражение за власть между старым и новым поколением в итоге пробуждает старого врага, и мир вновь стоит на грани, балансируя над пропастью. На сей раз Фин — тот, кто приводит его к опасной черте.

В отличие от предшественника, им всегда двигало в первую очередь любопытство. Амбиции — как остёр его ум и насколько сложную интригу он сможет провернуть на сей раз? Не желание мирового господства, но какая-то часть хаоса, что была самой его сутью. И вот теперь этот хаос грозился вновь излиться в мир.

По-хорошему, за такое его должны были казнить. Предательство, подстава, увлечение запретными знаниями, сотрудничество с Личем (и его пробуждение) — список преступлений можно было продолжать ещё долго. Но ситуация вышла из-под чьего-либо контроля, и тогда Геде́он придумал наказание, что хуже смерти.

Фин должен умереть. Должен пожертвовать собой. Сразиться с пробудившимся Некромантом и победить его — это верная смерть. Сложный процесс, требующий концентрации и максимального задействования потусторонней магии, которая не оставит Фину ни шанса. Почётная миссия и благородный конец для предателя, возможность искупить свою вину — но для Фина нет унижения больше и страшнее.

Потому что его интрига с треском провалилась.

Потому что он не чувствует себя виноватым.

Потому что нет ничего омерзительней геройства.

Потому что он не хочет отдавать свою жизнь за кого-то или что-то.

Потому что он — закоренелый эгоист, думающий только о себе и любящий только себя. Уж лучше бы его просто казнили — позорно, но хотя бы честно и понятно. А так…

Он кривит губы в усмешке, насмешливо глядя в спокойное лицо Геде́она. Самое противное — ему никак не улизнуть, не извернуться — и приговор будет выполнен вне зависимости от желания самого Фина. Какое унижение!.. Мастер определённо знает, как больней всего наказать зарвавшегося гордеца. Но ничего… Фин обязательно что-нибудь придумает.

Потому что умирать за этот мир в его планы не входит. Как и умирать в принципе.

========== Вопрос 11 ==========

Комментарий к Вопрос 11

«Ответ бугуртом!»

ТЫ — ФИН

@

100 ЕДИНИЦ ОХУЕННОСТИ ИЗ 10

@

ХИТРОЖОПЫЙ ЗАСРАНЕЦ И ПРОСТО ОБАЯШКА

@

ГОРЫ ДРОЖАЛИ, КОГДА ТЕБЯ РОЖАЛИ

@

БЫЛ ПРОСТЫМ ПАРНЕМ, КОТОРЫЙ ОБЕСПЕЧИВАЕТ СЕБЯ САМ, ЧИЛИЛ НА РАССЛАБОНЕ И НИ ЗА ЧТО НЕ ПАРИЛСЯ

@

УПАВШАЯ КОЛОННА ГОВОРИТ ПРЫУЭТ

@

СОВЕРШИЛ ЭПИЧНЕЙШИЙ АПГРЕЙД ДО МАГА ПОТУСТОРОННЕГО МИРА, СЛОВИВ ПЕРЕД ЭТИМ НЕХИЛЫЙ ТРИП

@

САМ ОХУЕЛ, ЧО ПРОИСХОДИТ

@

ОСОЗНАВ ВСЮ СТЕПЕНЬ СВОЕЙ КРУТОСТИ, ОХУЕЛ ЕЩЁ БОЛЬШЕ

@

РЕШИЛ, ЧТО В ЭТОМ МИРЕ ТЫ САМЫЙ КРУТОЙ И УМНЫЙ, А ПОТОМУ УДАРИЛСЯ ВО ВСЕ ТЯЖКИЕ

@

КРУТИШЬ ИНТРИГИ И СОБЛАЗНЯЕШЬ ВСЁ, ЧТО ДВИЖЕТСЯ

@

ЧТО НЕ ДВИЖЕТСЯ — ДВИГАЕШЬ И СОБЛАЗНЯЕШЬ

@

СЛУЧАЙНО РАЗБУДИЛ ДЕДА зачёркнуто ЛИЧА И ТЕПЕРЬ ДОЛЖЕН ТЕРПЕТЬ ЕГО БУБНЁЖ

@

НИЧЕГО, ТЫ УЖЕ ПРИДУМАЛ, КАК ОТ НЕГО ИЗБАВИТЬСЯ

@

НА ВЕРШИНЕ НЕВЪЕБИЧЕСКОГО ЧСВ СЧИТАЛ СЕБЯ НЕПРЕВЗОЙДЁННЫМ

@

В ИТОГЕ СПАЛИЛСЯ НА МЕЛОЧИ И ВЫНУЖДЕН БЫЛ СПАСАТЬ МИР

@

ОПЯТЬ СЛОВИЛ ТРИП И ОЧНУЛСЯ В ПОТУСТОРОННЕМ МИРЕ

@

ВЫ ДУМАЕТЕ, Я ВАС НЕ ПЕРЕИГРАЮ?

@

ВЫШЕЛ ИЗ ЛАБИРИНТА ОБРАТНО В МИР ЖИВЫХ, ЗАСТАВИВ ОХУЕТЬ ВСЕХ И СЕБЯ В ТОМ ЧИСЛЕ ОТ СОБСТВЕННОЙ КРУТОСТИ

@

ЧТО ВСЁ РАВНО НЕ СПАСЛО ТЕБЯ ОТ МУК ВЕЧНОЙ ФРЕНДЗОНЫ

@

В ИТОГЕ ОТЪЕХАЛ ОТ КУЧКИ КАКИХ-ТО ДЕТЕЙ

@

ЗАВЕРШЕНИЕ ЖИЗНИ ПРОСТО ЗАЕБИСЬ

========== Вопрос 12 ==========

Комментарий к Вопрос 12

«Как ты относишься к Амаргариме? У тебя было что-то с ней?»

Презрительная усмешка кривит губы, а во взгляде — нескрываемая насмешка. Фин смотрит на нескладную девицу перед собой и с трудом сдерживает желание рассмеяться ей в лицо. Она такая жалкая. Жалкое подобие мага — не более того. И как Амальгама только согласилась взять её? Самое главное — зачем?

Амаргарима не вызывает у Фина ничего, кроме презрения. Слабая нерасторопная, жалкая — от неё больше проблем, чем пользы. Колдунья-недоучка, с трудом постигающая даже самые элементарные чары. Наивная простушка, ребёнок, по ошибке застрявший в теле взрослой девушки. Она раздражает Фина до зубовного скрежета, и честно говоря, он бы с удовольствием удавил её, чем продолжал терпеть.

Никчёмная девчонка, мнящая себя великой магиней — всё, чего она заслуживает, это лишь презрение и насмешки. Жалкое ничтожество — знала бы она, как же она раздражает Фина! А ещё, как назло, словно специально провоцируя и проверяя границы его терпения, увивается следом за Фином, с восторгом глядя на него.

Девчонка влюблена в него — Фин понимает это безошибочно. Неумело пытается скрывать свою симпатию, ведь она идёт рука об руку с настороженностью. Амаргарима чувствует холод и высокомерие старшего мага, понимает, что не ровня ему, а потому опасается, пытается стать лучше, чтобы заслужить уважение мастера. Наивная дура — тебе никогда не стать с ним на один уровень! Твоё место в ногах; ты заслуживаешь лишь унижений. Ты — ничтожество, пустое место, и такой, как Фин, никогда не снизойдёт до тебя.

Он ухмыляется, с насмешкой наблюдая за жалкими потугами. Раздражающая девица такая смешная. Такая наивная и доверчивая. Игрушка, которой так легко воспользоваться — должна же быть от неё хоть какая-то польза и вознаграждение за то, что Фин её терпит.

Амаргарима отдаётся ему с искренним желанием. Её не нужно очаровывать, не нужно контролировать — девчонка сама готова явиться по первому зову. И Фин бесстыдно пользуется этим.

С его стороны нет ничего, кроме похоти, пусть он и кажется обходительным и даже заботливым. Но Амаргарима — удобное средство утоления физиологической потребности, вспыхивающей страсти и влечения. Когда хочется с кем-то переспать, не нужно далеко идти — ведь должна же от этой раздражающей девицы быть хоть какая-то польза?

Фин не любит Амаргариму ни в одном из смыслов. Презирает, насмехается, раздражается — и бессовестно пользуется ею и её чувствами. В один прекрасный момент он равнодушно разобьёт их, безжалостно втопчет в грязь. Уничтожит если не физически, то морально точно. Потому что ничего другого эта дура не заслуживает — так пусть знает и всегда помнит, что её место на самом дне.

========== Вопрос 13 ==========

Комментарий к Вопрос 13

«Перечень вопросов отвечающим (не персонажам!). Можете использовать по одному, можете объединять»

1) Как создавался Ваш персонаж? Почему именно такой характер, биография?

Изначально концепт Фина был совершенно иным. Но этот мерзавец с самого начала решил всё сделать по-своему, и его образ очень быстро и стремительно изменился до того, что есть сейчас. И я этому очень даже рада.

2) Нравится ли Вам Ваш персонаж? Какие у него есть плюсы/минусы на Ваш взгляд?

Определённо, это один из моих самых любимых персонажей. Харизматичный мерзавец, как коротко можно его охарактеризовать. Одновременно отталкивающий и притягивающий к себе как магнит.

Фин очень самодостаточная личность. Он точно знает, чего он хочет, и всеми силами он этого добивается, не гнушаясь никаких способов и методов. Он безусловно умён и достаточно силён, и кажется, что у него нет слабостей.

Но Фин эгоист. Он думает и любит только себя. Он верен только себе и ценит только себя. Рассчитывать на него, что он может стать вашим другом или чем-то большим, точно не приходится.

3) Похож ли Ваш персонаж на Вас по характеру или является полностью Вашей противоположностью?

Скорее, Фин тот немногий из моих персонажей, в ком нет ничего от меня. Его характер — диаметральная противоположность моему, и он соединяет в себе черты, которые я терпеть не могу в других людях.

4) Если бы Ваш персонаж существовал в реальном мире, какие бы у Вас с ним были отношения? Дружба/вражда/может даже любовь? Почему?

Если бы Фин существовал в реальном мире, я бы ненавидела его. Потому что людей с таким характером, как у Фина, я терпеть не могу. Ненавижу лицемеров и практичных интриганов, которые пойдут на всё ради собственных амбиций и эгоизма.

Меня же он, скорее всего, просто не замечал бы. Возможно, попытался бы самоутвердиться за мой счёт так, как делает это всегда, и разбил бы мне сердце. В любом случае, отношения у нас бы точно не задались.

========== Вопрос 14 ==========

Комментарий к Вопрос 14

«Как относишься к своим соратникам-магам?»

— Интересно, за какие же заслуги Судьба решила наградить тебя магическими силами? — Амальгама фыркает как всегда недовольно, но Фин лишь ухмыляется, в излюбленной манере щуря глаза.

— А почему ты решила, что это награда, а не проклятие? — тянет почти нараспев, и женщина скептично вскидывает бровь, скрещивая руки на груди.

— Действительно, — хмыкает, ухмыляясь следом за Фином, — проклятие для всех нас.

Хищная усмешка и низкий довольный смех — Фину нравится вести себя с Амальгамой несколько нагло и вызывающе. Она и Геде́он, пожалуй, единственные здесь, кого Фин может терпеть и хоть немного воспринимать и даже уважать.

Амальгама — нерушимая крепость. Фин даже восхищён ею, а оттого в эгоистичном желании ему хочется эту крепость покорить. Сломать её оборону и сделать своей. Но наверное, если это случится, он будет разочарован, а не удовлетворён. Ведь в отношениях и взаимодействии с Амальгамой самым ценным является их игра, танец на лезвии ножа.

Совсем иначе дела обстоят с Геде́оном. Мастер научил его многому, научил его обращаться с магией, дал толчок в движении вперёд. Фин был ему благодарен; возможно, он был единственным, кого Фин действительно уважал. Их отношения были сложными, но Фину нравится эта неоднозначность и многогранность.

Старшие маги, таким образом — единственные, кого Фин воспринимает всерьёз. Младшее поколение, которое обучают они с Амальгамой, вызывает у него лишь снисхождение. Он смотрит на этих детей неразумных, и ему хочется смеяться. Насмехаться над ними и их нелепыми попытками доказать что-то. Они — слабые ничтожества, и Фина откровенно раздражает необходимость тратить на них свои силы и время.

Было бы намного лучше, если бы в Совете магов были только они втроём. От этого хотя бы есть какой-то толк — а на что способны эти сопляки, которых они с Амальгамой пытаются чему-то научить с переменным успехом?..

Фин презирает своих младших коллег. Именно поэтому у него есть много вариантов, как можно использовать их в своих целях.

========== Вопрос 15 ==========

Комментарий к Вопрос 15

«Почему ты стал таким эгоистичным? Что так повлияло на твой характер?»

— Есть ли хоть кто-то в этом мире, кого ты любишь больше себя? — Амальгама смотрит хмурым недовольным взглядом, скрестив руки на груди. В её голосе — усталая констатация факт, и вопрос — не вопрос вовсе, а утверждение, не нуждающееся в ответе.

Тем не менее Фин щурит глаза и тянет губы в ухмылке. Зачем ему нужен кто-нибудь, если он и сам прекрасно справляется?

«Ты эгоист», — бескомпромиссное клеймо, о котором чудесно знает и так.

Он всегда был таким, сколько себя помнил. Защитная реакция, ставшая нормой поведения. Он мог рассчитывать только на себя, свои силы, умения и мастерство — и со временем он замечательно к этому привык. Ведь это было удобно и практично; от себя всегда знаешь, чего ожидать; сам себя никогда не предашь и кинжал в спину сам себе не воткнёшь. В конце концов, себя не обманешь и не проведёшь, и не воспользуешься словно вещью, чтобы потом выбросить за ненадобностью.

Привязанности и крепкие связи — слабость. Глупцы и наивные романтики те, кто считают иначе. Фин прекрасно обходится без них, мастерски находит хрупкие нити у других и с такой лёгкостью дёргает за них, словно кукловод свои марионетки. Манипулирует чужими привязанностями и слабостями, и это так чертовски весело!

Сам он отгораживает себя от мира. У него нет ничего, что можно было бы обернуть против него. Он сам по себе, он верит только себе и любит только себя — остальное же лишь удобные средства достижения целей. Но он никогда не попадётся на тот же крючок, что и другие, ведь ему с самого начала несказанно повезло.

Рано осиротев, он вынужден был полагаться только на себя. И ему это понравилось. Его жизнь была исключительно в его руках и никому не принадлежала. Никто не управлял ею и никого в ней не было, кроме него самого, и это истинный дар Судьбы, которым могут похвастаться лишь единицы, да и те не ценят его, зачем-то ища кого-то или что-то, кому можно его вручить без остатка. Но Фин не такой.

Он эгоист. Он любит только самого себя. И ради самого себя он будет делать всё, что угодно. Потому что для самого себя лишь он один и представляет истинную ценность, в то время как остальные — удобные средства, которыми можно воспользоваться. Жизнь сироты на улицах очень хорошо научила его этому.

И ему не стыдно — никогда не было и вряд ли когда-нибудь будет.

========== Вопрос 16 ==========

Комментарий к Вопрос 16

«Сделайте ответ по любой песне, которую хотите или которую выберет рандомчисел из ваших аудио»

Он смеётся в лицо целого мира. Мальчишка, что должен был умереть как минимум дважды. Действующий назло всем и живущий в своё удовольствие — эгоист, каких поискать. Фин смеётся в лицо мира и снова делает то, что иные считают невозможным.

По жизни он идёт один. Необременённый обязательствами и не имеющий ни с кем тесных связей — даже когда он становится магом, он умудряется делать только то, что хочется. Наглый и эгоистичный циник, для которого нет ничего святого. Не способный на любовь и сострадание, действительно ценящий только самого себя.

Его манера держать себя раздражает многих. Фин ведёт себя так, словно уже владыка мира. Раскрепощённый и проницательный, он тонко чувствует и видит все пороки и слабости окружающих. Играет на них и с ними, не испытывая ни малейших угрызений совести. Он слишком умён для того, чтобы опасаться глупцов, окружающих его. И однажды его высокомерие и гордыня непременно погубят его.

Но Фин не думает об этом. Он держит всё в своих руках. Манипулирует событиями и окружающими, подстраивает их под себя. Проворачивает интриги и чувствует себя едва ли не богом. Он должен знать о том, что забравшись на такую высоту, упасть с неё очень легко и смертельно больно. Но Фин игнорирует опасность, в азарте смеясь в лицо целого мира. За свою гордыню он заплатит высокую цену.

Но жизнь без риска была скучна. А Фин всегда шёл только вперёд. У него была лишь его жизнь, и это единственное, что он мог потерять и отдать. Бесценное сокровище, с которым он не расстанется так просто даже тогда, когда кажется, что он принадлежит лишь смерти. Он смеётся ей в лицо и ускользает от неё, возвращаясь оттуда, откуда возврата не существует.

Он не меняется, хотя возможно стоило бы. Но это было бы так скучно, а Фин привык идти только вперёд. Без сожалений и страха ходить по тонкому лезвию, чтобы чувствовать себя действительно живым — в этом был весь он. И честно говоря, его всё устраивало.

========== Вопрос 17 ==========

Комментарий к Вопрос 17

«Как ты подобрал ключи к душе Гедеона?»

Когда Фин приходит к магам, он не ожидает увидеть ничего особенного. Ни надежд, ни ожиданий — он и идёт туда только затем, чтобы его научили контролировать и управлять появившимися силами. Уж тем более не собирается там задерживаться, а оно вон как складывается…

Когда Фин приходит, магов двое. Девица — неофитка, как и он, и поначалу она мало интересует Фина. И мастер — единственный сохранивший верность миру тогда, когда двое других магов обернулись против него. Меланхоличная печаль и бесконечность вины — Фин щурит глаза, вглядываясь за маску статичного покоя.

Это может оказаться любопытнее, чем он себе представлял.

Геде́он — открытая книга. Огромный старый фолиант, на прочтение которого нужно потратить целую жизнь. Кажущийся простым сюжет, разгадать который можно на раз-два. Но цепляющий и удивляющий, раскрывающий детали, на которые поначалу попросту не обращал внимания именно в тот момент, когда думаешь с грохотом закрыть его, подняв облако пыли.

Любопытство всегда было главным пороком Фина. Именно оно толкало его на все свершения. Он никогда и не думал бороться с ним или сдерживать его — и этот раз не становится исключением. И пальцы аккуратно скользят по пергаментным листам, и Фин вчитывается в текст, углубляясь в тайны чужой души.

Одиночество и вина — Геде́он состоит из них. Раскаяние и попытка найти искупление. Страх, что всё повторится опять, что он вновь не справится, парализует, и делая шаг вперёд, мастер предусмотрительно делает два шага назад. Страдания и неуверенность заполняют его, и он отчаивается найти от них избавление.

Фин тянет губы в усмешке: ему всё равно удивительно скучно в этих стенах. Долг не прельщает его, ему нет до него никакого дела, но межличностные взаимоотношения подкупают своей притягательностью. На слабостях других так легко и приятно играть, а Геде́он явно не последняя фигура для всего этого мира. Он определённо может пригодиться. А разве Фину трудно подыграть ему?

Отыскать ключ к замку́ чужой души несложно. Достаточно показать то, что собеседник желает увидеть. Фин делает шаги навстречу, обещает утешение и принятие, позволяет явить тьму и слабости и обещает сберечь их. Он разрешает мастеру быть собой, и Геде́он просто отпускает себя. Фин собирает бусины чужого доверия и коллекционирует их — он большой эгоист и собственник, и нет ничего ценнее информации о чужих пороках.

Геде́он не первый и не последний, но он — драгоценная жемчужина, занимающая особенное место в его коллекции. Книга, которую ему читать ещё долго, но Фину некуда спешить. Ведь терпение окупается с лихвой лишь у тех, кто умеют его ценить и правильно пользоваться им.

========== Вопрос 18 ==========

Комментарий к Вопрос 18

«Как ты выбрался из потустороннего мира? Сам нашел выход, или что-то помогло?»

Проколоться на такой глупости — это было совершенно не похоже на Фина. Он злился на самого себя и был вполне искренне раздосадован. Ещё никогда и ни один из его планов не обваливался с таким грохотом и не обращался в такой прах, как в этот раз. И Фин скрипит зубами в бессильной ярости и ничего не может с этим сделать.

Его обрекают на смерть, но Фин не собирается умирать. Он всегда был осторожен и терпелив, а потому досконально изучил вверенную ему область. Потусторонний мир, таинственное и пугающее место, из которого нет возвращения. Но так ли это в действительности?

Его изыскания начинаются с призраков. Не все души находят покой и уходят навсегда в загробный мир. Кто-то остаётся блуждать целую вечность по бесконечному лабиринту, так и не находя желанный выход. Ни в мир живых, ни в мир загробный — и они сходят с ума, становясь пленниками чистилища. Фин же научился подчинять их своей воле и проводить из потустороннего мира обратно в мир живых.

Так значит, какой-то выход всё же существовал?

Фин не собирался умирать — и сходить с ума он тоже не собирался. Извернувшись, он сумел сбежать в потусторонний мир, не умерев, и он был твёрдо намерен выйти из него живым и вернуться обратно. Даром, что ли, все эти века он был хранителем этого мрачного места?!

Впереди у него была целая вечность: Фину некуда было спешить. И он блуждал по лабиринту в упрямых поисках, и терпение его было вознаграждено. В конце концов, Фин всегда был умён и упорен в достижении собственных целей — недостижимого для него просто не существовало. И невозможное стало возможным, и он стал первым и единственным живым, кто побывал в потустороннем мире и вернулся обратно.

Он сам додумался, как это сделать; он сам нашёл желанный выход. Он не собирался умирать и сходить с ума — у него осталось слишком много незавершённых дел в родном мире живых. И он намерен был закончить их все. Даже если сама Судьба была против этого.

========== Вопрос 19 ==========

Комментарий к Вопрос 19

«Вопрос-гадание

Загадываете случайное число, ну или просите кого-то загадать вам, берете ближайшую/любимую книгу. Открываете ее на странице с номером загаданного числа и начинаете ответ с первого предложения на этой странице.

Если там упоминаются имена персонажей, можно поменять их на подходящие»

Это начинается спонтанно. Весьма в духе Фина, на самом-то деле. Предшествуют этому долгие наблюдения и анализ, который приводит Фина к занятным выводам.

Не просто чувство вины вот уже не одно столетие гложет верховного мага. Боль и сожаление пожирают его, затягивают в пучину, и Геде́он, как бы силён и могущественен он ни был, всё равно не может побороть их, превзойти и оставить позади.

Чувство вины за то, что он не разглядел тьму в своём учителе и допустил страшную, невероятную войну, медленно уничтожает его. Но куда сильнее него с ума сводит другое понимание.

Он не заметил, как в монстра превратился его возлюбленный.

Это было отчасти даже любопытно. По крайней мере, когда Фин понял, что мастер был влюблён в своего учителя, его это немало удивило. Ведь вампиры, из числа которых и происходил тот, кто ныне стал известен как Некромант, считали величайшим позором делить любовь с представителем своего пола.

Разумеется, Геде́он знал об этом. Равно как и знал, что чувства его никогда не получат отклик — должно быть, за это ему было в два раза больнее. И это было… ещё более любопытно.

Для Фина, разумеется.

После того, как всё заканчивается, мастер закрывается в себе. Когда Фин приходит к нему в качестве юного мага, он встречает спокойную, холодную, отстранённую глыбу, величественную и добродетельную. Встречает того, кто, кажется, по своему определению стоит на целую ступень выше, своей чистотой и возвышенностью приближаясь едва ли не к уровню какого-нибудь божества.

И никому не известно, насколько глубока и черна тьма в его душе, тщательно скрываемая и подавляемая, но вместе с тем грозящая свести своего хозяина с ума, если он посмеет дать пред ней слабину.

Фин понимает и осознаёт это со странным восторгом на грани азартного трепета. Чувствует себя вором, тайно, под покровом ночи умыкнувшим величайшую ценность чужой души.

Отчасти так оно и было, иФин, вообще-то, ни с кем не намеревался делиться тайным знанием. Более того — он решил использовать его в свою пользу. Ведь в огромном особняке магов всегда царило почти аскетичное целомудрие, а Фин по своей природе был гедонистом, не лишённым любви к плотскому удовольствию. А потому…

Ничто не мешало ему совместить приятное с полезным — миру, в котором едва-едва установилось шаткое равновесие, нарушенное зазнавшимся гордецом, нужен был сильный и спокойный верховный маг. И Геде́он идеально подходил для этой роли, выполняя свою миссию.

Фин ухмыляется хищно. Это начинается спонтанно, но это не значит, что момент для этого неудачный. Скорее наоборот — любой момент удачный до тех пор, пока тьма и отчаяние чужой души прячутся по её закоулкам.

Так что Фин всегда знает, когда следует прийти. Он подгадывает идеально, ступает тихо и вкрадчиво, бесшумно просачиваясь через дверь. Геде́он никогда не зовёт его к себе, а Фин никогда не спрашивает разрешения — они понимают друг друга без слов.

Он просто приходит в один прекрасный момент, ступает всё также вкрадчиво и тихо и обхватывает своими горячими ладонями худое лицо мастера. Целует глубоко и неторопливо, медленно и плавно, так, чёрт возьми, правильно, что Геде́ону просто не хватает сил оттолкнуть его. Лишь положить руки на выступающие лопатки ученика и отнять у него всю инициативу.

Да-а-а… Именно с той ночи всё и начинается, и наглый ученик с завидным постоянством навещает своего учителя. Геде́он знает, что Фину всегда было плевать, с кем спать, в то время как сам Геде́он…

Он видит в нём тень былого. Бывшего мага потустороннего мира, наставника, друга и возлюбленного, который никогда не ответил бы взаимностью. Ведь он знает, что для народа его мастера мужчина, разделивший любовь мужчины, — самое сильное проклятие и наибольший позор.

И Фин, невыносимый нахал Фин, прекрасно знает об этом. Знает, что в моменты близости, скрытой плотным чёрным покрывалом ночи, Геде́он мысленно не с ним. Что представляет на его месте другого — Фину, на самом-то деле, всегда было на это плевать.

В конце концов, от этой связи оба они получали то, что хотели — так зачем связывать себя бо́льшими обязательствами?..

Утром они, конечно, всегда делают вид, что ничего не происходит. Что нет этих ночей без обязательств и каких-либо чувств. Что нет этой спонтанной случайной связи. И лишь ночи хранят свою тайну, которую, разумеется, никому и никогда не смогут поведать.

========== Вопрос 20 ==========

Комментарий к Вопрос 20

«Потусторонний мир пагубно влияет на живых. Как ты справляешься с этим?»

Промежуточный мир опасен и коварен. Он обладает своей волей и своим разумом. Он живой, хоть трудно заподозрить подобное в пограничье, предстающем в виде пространства, не принадлежащего ни миру мёртвых, ни миру живых. Однако Фин, как никто, знает, как хитёр и опасен потусторонний мир. Иначе как и почему для каждого преставившегося он меняет проходы своего лабиринта?

Ненасытная жадность — самое яркое и первейшее чувство, которое Фин ощущает, впервые ступая на эти земли. Динамичный и хаотичный, потусторонний мир жаждет экспансии и расширения. Ему всё время мало тех душ, что поступают к нему, он жаждет больше и больше, желая поглотить их все. У загробного мира забвения их уже не отобрать, но уязвимый мир живых — лакомый кусок для алчной и вечно голодной сущности.

Говорят, именно потусторонний мир распространяет ауру, подстёгивающую враждебность и разжигающую войны. Спонтанно вспыхивающие эпидемии тоже его рук дело. Так он пытается насытиться, и именно для того, чтобы это контролировать, Судьба наставляет хранителей, что должны следить за ним и его неуёмными аппетитами. Но ведь все они смертные, и их так легко свести с ума…

Предшественник Фина, первый хранитель потустороннего мира, легко поддался безумию. Мнил себя великим владыкой, но на самом деле был всего лишь марионеткой живого мира. Насыщал его бездонное чрево, которое, кажется, не было бы насыщено, даже если бы все живые сгинули за раз.

Фин же был не таким. С первого мгновения знакомства со своим детищем, он вступил с ним в борьбу. Гибкий хитрый ум против тысячелетиями накапливаемой жадности — Фин не был намерен прогибаться под прихоти живого мира. На собственное существование у него всегда были свои планы, и он не собирался позволять кому бы то ни было диктовать себе какие-либо условия.

Два упрямца, они сходятся друг с другом в борьбе. Хранитель и живой мир — лишь один из них должен выйти победителем. Но Фина так просто не сломить и не совратить, ведь он эгоист, каких поискать, и всегда доверяет лишь самому себе. Потустороннему миру нечего предложить ему сверх того, что Фин и сам возьмёт, а потому все попытки терпят крах одна за другой. Разбиваются словно штормовые волны о скалы, и ехидный хранитель лишь саркастично ухмыляется, вглядываясь в туманную серую даль.

Фину не нужно предпринимать никаких особых действий для того, чтобы бороться с чарами разумного мира. Он сам по себе такой — Судьба определённо учла предыдущие ошибки, прежде чем наделить даром строптивца, искренне переживающего лишь за самого себя. Азартного интригана, которому просто любопытно, как далеко может зайти его собственный ум, а оттого не поддающегося ни на чьи провокации, рассчитывая исключительно на самого себя. С такого хранителя потусторонний мир едва ли может что-нибудь спросить. И Фина это более чем устраивает.

========== Аэлухель ==========

Комментарий к Аэлухель

Фэнтези сеттинг

1. Полное имя. По желанию — сокращения и/или прозвища.

Аэлухель. Вообще-то, это не настоящее имя, но имя, данное ему при рождении, Аэлухель уже давно не помнит.

2. Пол и ориентация. По желанию — гендер.

Пол — мужской. Гендер — мужчина. Ориентация — бисексуал.

3. Вид.

Этнично — лесной эльф. Но он слишком много времени провёл в среде пиратов, так что расовая и этническая самоидентификация потеряла для него всякий смысл.

Лесные эльфы — народ, живущий в лесах. Царство их граничит с оборотнями на севере, горами сильф на юге и ундинами по морской границе на западе. Отличительными чертами лесных эльфов являются удлинённые уши, кончики которых обычно хорошо виднеются даже за длинными волосами, смугловатая кожа. Рост средний (± 1.70), половой диморфизм не отличается от человеческого. Цвет волос обычно рыжий, каштановый или рыже-каштановый; цвет глаз — серый, зелёный, карий или смешанный (каре-зелёный, серо-зелёный и тд).

Среди других народов лесные эльфы отличаются повышенной ловкостью. У них хорошо развиты пояса конечностей, что делает их первоклассными лучниками и неутомимыми следопытами. Также обладают острым слухом и зрением, высокой быстротой реакций.

Помимо этого, лесные эльфы известны своей крепкой связью с природой и чувствительностью к изменениям в ней. С лесами, в которых они обитают, можно говорить о практически симбиотичной связи: эльфы чувствуют, если на территорию вторгаются чужаки, чувствуют, если как-либо страдают растения или, что хуже, животные. Животные их природные союзники, а потому охота и убийство их строго запрещены, отчего в рационе лесных эльфов мясо отсутствует полностью, но не возбраняется употреблять в пищу рыбу, которую массово ловят в прибрежной зоне.

Фактически бессмертны, не умирают от старости, но их можно убить. К тому же могут умирать от тяжёлых ран или болезней. Обладают повышенным иммунитетом к ядам и токсичным веществам.

Что до характера народа, то основной чертой у каждого эльфа выступает практичность. Помимо этого, их можно назвать индивидуалистами и собственниками по отношению к тому, что они считают своим. Не слишком жалуют чужаков, но враждебности к ним не проявляют, однако со «своими» проявляют свои лучшие качества: дружелюбие, весёлость, эмоциональность и щедрость.

4. Возраст. По желанию — дата рождения.

1863 года (хотя точную цифру он, вообще-то, не помнит). Дата рождения: 10.10 (по нашим месяцам)

5. Внешность.

У Аэлухеля длинные, до лопаток, медно-рыжие волосы, которые можно было бы назвать прямыми, если бы не присутствовала совсем лёгкая волнистость. Обычно носит их распущенными или собирает пряди на висках, чтоб не мешали и не лезли в глаза. Глаза раскосые, светло-серого цвета.

Аэлухель красив (по крайней мере, многие его таковым считают). У него чуть вытянутое лицо с округлённым подбородком. Выделяющиеся, но не резкие скулы, хоть остальные черты достаточно сглаженные.

Ростом чуть выше среднего эльфийского роста (1.73). Как и все лесные эльфы, обладает смуглой кожей. Фигура плотная, спортивная, рельефы мышц видны, но не прям выступают. Аэлухель в хорошей физической форме, он вынослив, гибок и ловок.

Из дополнительных особенностей: имеет множество татуировок и шрамов по всему телу, в частности тату-узор под левым глазом, на щеке, доходящий почти до челюсти. Также у него по нескольку раз пробиты уши: четыре прокола на обоих ушах (три подряд на мочке и один — на хряще на левом ухе и два на мочке, два на хряще — на правом).

Из одежды Аэлухель обычно носит удобную и повседневную одежду — широкие льняные штаны и простую льняную же рубашку. Но по особым случаям может и принарядиться. К собственному внешнему виду относится не то чтобы равнодушно, но он просто не играет для него первостепенной роли. На первом месте всё же стоит практичность и удобность, а уже потом — красота.

6. Характер.

Аэлухель во многом сам себе на уме — иначе в пиратской среде выжить очень сложно. Он умён и расчётлив, терпелив. Его также можно назвать безжалостным, однако не жестоким, и даже сострадание ему, в общем-то, не чуждо, хоть и демонстрирует он его крайне редко.

Как и любой пират, Аэлухель циничен и беспринципен. Цель оправдывает средства — и он активно пользуется этим утверждением как моральным ориентиром. Однако полностью бесчувственной расчётливой мразью его всё же нельзя назвать, чем он и отличается от многих пиратов и вызывает у особо дерзких насмешки.

Очень узкому кругу (а точнее, всего двум живым существам, барону Ридраилу, которому он обязан в прямом смысле всем, и своей возлюбленной, в последствии супруге, Эрувэ) действительно близких и тех, кого он любит, он предан и верен до последнего вдоха. За них готов разорвать в клочья любого, предать любые принципы и сделать что угодно. Это его слабое место, и как любое слабое место, его Аэлухель защищает с особым, фанатичным рвением.

В общении он остроумен и за словом в карман на лезет. Саркастичен и хитёр, переговорить его и победить в словесной дуэли крайне сложно, что, разумеется, часто злит его собеседников.

7. Биография.

Аэлухель родился в приморской деревеньке на окраине Лесного Царства в обычной, среднеобеспеченной семье, занимающейся рыбным промыслом. Когда ему было тринадцать, деревня подверглась пиратскому нападению. Многие жители были убиты, часть попала в плен, и Аэлухель оказался в их числе.

С пиратского галеона попал на рынок рабов в клане Ядовитого тумана — одного из многих, на тот момент, пиратских кланов. Там его и увидел Силсан — глава клана и первый хозяин Аэлухеля, который и поспешил купить юношу.

Силсан оказался извращённым и жестоким хозяином. В пиратской среде царят очень вольные нравы, а рабы в ней — даже хуже вещей. Часто их используют для пополнения гаремов и разных сексуальных экспериментов — Силсан оказался одним из тех, кто любил «товар» помоложе.

В собственности Силсана Аэлухель — на тот момент безымянная вещь без прошлого, настоящего и будущего — пробыл чуть меньше двух лет. Но и этого хватило для того, чтобы оставить на теле и душе юноши неизгладимые и неизлечимые шрамы. Однако судьба оказалась к нему благосклонна: в те дни в пиратской среде произошло воистину беспрецедентное событие. Ридраил возглавил один из крупнейших пиратских кланов, клан Сумеречных клинков, стремительно и быстро проведя самый короткий и безболезненный переворот во всей истории пиратов. Расчётливый, умный и до крайности амбициозный Ридраил был опасным соперником, и Силсан поначалу пытался примириться с ним, преподнеся ему в качестве подарка Аэлухеля. Для которого это стало воистину судьбоносным событием.

Став рабом Ридраила, он смог «ожить» вновь. Ридраил оказался тем редким исключением из правила, который тщательно заботился о всех своих вещах, даже таких низких и бесправных как рабы. Более того, он сумел рассмотреть в Аэлухеле скрытый потенциал, который, разумеется, решил использовать в своих целях.

Руководствуясь хладнокровным расчётом, Ридраил вырастил из Аэлухеля первоклассного ассасина, преданного ему до гробовой доски. Из бесправного, безликого и безэмоционального раба он получил самого верного и умелого соратника, чья помощь, вообще-то, сыграла не последнюю роль в воплощении амбиций Ридраила и его узурпации власти над всеми кланами и провозглашении себя всепиратским бароном.

Столетия, проведённые подле Ридраила, во многом и сделали из Аэлухеля Аэлухеля. Хозяин подарил ему свободу, и Аэлухель добровольно остался рядом с ним, став его правой рукой и тенью, устраняющей всех его врагов. Интригами и убийствами он сумел быстро возвыситься и влиться в пиратскую верхушку, словно никогда и не был захваченным в плен рабом, а изначально был одним из «джентльменов удачи», прибившимся к ним в поисках славы, наживы и приключений.

Многие столетия жизни Аэлухеля были неразрывно связаны с пиратами, пока Ридраил не назначил его шпионом в Лесном Царстве, по сути возвращая Аэлухеля на его родину.

Лесное Царство ввиду своего географического расположения всегда было первым направлением пиратских набегов и грабежей. Поэтому когда несколько царей подряд последовательно начали предпринимать попытки активному пресечению пиратской деятельности, это насторожило барона, вынуждая его отправить шпионов для подрывной деятельности против антипиратских акций.

Три века подряд Аэлухель работал на два фронта, сумев возвыситься при новой царице Айнуле до её первого советника и наперсника. Разные слухи ходили насчёт того, как ему это удалось, но что важнее — царица действительно сместила фокус внешней политики, переведя его с пиратов на горных эльфов, у которых в основном раз обострился пограничный конфликт с высокими гномами.

Аэлухель был послан к горным эльфам в качестве главы дипломатической миссии, и это стало вторым по значимости судьбоносным моментом в его жизни, ведь именно во время этой миссии он познакомился с Эрувэ, что сопровождала гостей из Лесного Царства.

Между ними вспыхнула интрижка, которая переросла в настоящий роман. Пленница собственной родины, Эрувэ действительно завладела сердцем Аэлухеля, и он начал тайно работать ещё и в третьем направлении, желая освободить свою возлюбленную и соединиться с ней.

Эрувэ, меж тем, оказалась не просто эльфийкой, а женой горного короля-деспота, против которого долгое время зрело недовольство. Так что Аэлухель помог оппозиции, которую его возлюбленная и возглавила, свергнуть мужа. Однако переключившись на смуту в горном королевстве, Аэлухель совсем выпустил из виду дела в пиратском кодле, где тоже зрело восстание.

В итоге, Ридраил был предательски убит, и в пиратской среде началась анархия и борьба за власть. Не будучи амбициозным, Аэлухель не желал в неё вмешиваться, но начал активно разрабатывать план мести за своего друга и патрона. И сама судьба, кажется, предоставила ему возможность с настоящим триумфом сделать это.

Дело в том, что после свержения короля Эйладара, новой королевой стала Эрувэ. Аэлухель, как её новый супруг, стал принцем-консортом при полноправной королеве. Заключив союз с Лесным Царством, он совместными усилиями, прекрасно зная обо всех слабых местах пиратов, нанёс сокрушительные точные удары по ним. Пиратское логово, много веков досаждавшее континенту, было разгромлено и больше никогда не смогло набрать такого величия и силы, какими обладало до этих судьбоносных событий. Месть Аэлухеля была свершена, и его пиратское прошлое оказалось похоронено в этом же сражении.

8. Интересные факты (по желанию).

— Так как рабы в пиратском обществе хуже вещей, то имён у них, соответственно, быть тоже не должно. Поэтому нынешнее имя «Аэлухель» Аэлухелю дал барон Ридраил.

— На самом деле, с бароном их связывают не просто узы «наставник-ученик» и уж тем более «хозяин-раб». Спектр их оказался куда более обширный и сложный, сделавший их и фактически братьями, и любовниками, и возлюбленными.

— Несмотря на весьма изворотливый и расчётливый характер, Аэлухель никогда не был амбициозен. Поэтому когда он стал принцем-консортом, он натурально понятия не имел, что с этим делать.

— Им, кстати, он стал вообще случайно. Дело в том, что его возлюбленная, Эрувэ, была в прямом смысле тайной женой горного короля (в силу некоторых трагических событий у того начались проблемы с психикой). Никто понятия не имел, что король на момент смерти был женат, но дабы предотвратить кровопролитие и возможность гражданской войны, было принято решение признать Эрувэ королевой. Так Аэлухель из вчерашнего раба, пирата и шпиона возвысился до в прямом смысле королевских высот.

========== Вопрос 1 ==========

Комментарий к Вопрос 1

«Персонаж попадает в плен, однако похититель, как ни странно, собирается его вовсе не убивать… Ему нужна компания. Очень срочно»

Море было спокойным. Сезон штормов закончился несколько дней назад, и сейчас идти по тихим водам было одно удовольствие. Каравелла, идущая под личными парусами барона Ридраила, тихо и быстро разрезала морское зеркало, отчалив сразу по завершении шторма от берегов Бухты Загадок, что размещалась среди скал юго-восточного побережья вампирского королевства. Аэлухель, возглавлявший экипаж и, по совместительству, миссию, направленную бароном к Керзаиру, теперь возвращался от бывшего вампирского короля-предателя. Переговоры, несмотря на скользкий нрав Керзаира, прошли на удивление гладко, и Аэлухелю было о чём поговорить с Ридраилом.

Погрузившись в собственные размышления, Аэлухель сидел за столом в своей каюте. Перед ним лежал раскрытый дневник, и эльф задумчиво вертел в пальцах перо, всё никак не начиная писать. Неожиданный удар чего-то тяжёлого о борт покачнул корабль, тем самым заставив Аэлухеля вздрогнуть и, вынырнув из чертогов разума, нахмуриться.

«Ундинские патрули не заплывают так далеко на север, — в голове мгновенно пронеслась расчётливая мысль. — Рифов и скал в этих водах тоже нет, — Аэлухель нахмурился ещё сильнее, и взгляд его потяжелел. — Разве что нашлись глупцы, которым баронский флаг ни о чём не говорит», — рывком он встал на ноги и решительным быстрым шагом вышел из каюты, поднимаясь на палубу.

— Что здесь происходит?! — недовольно рявкнул он, стреляя острым взглядом с одного матроса на другого.

Аэлухель шёл с небольшой командой: кроме него на борту было ещё трое эльфов-горцев, четверо саламандр и трое же вампиров. Саламандры рассредоточились по бортам, эльфы пытались совладать с горящими парусами, а вампиры скользили по палубе, гневно скалясь.

— На нас напали! — откликнулся один из них. — Кто-то из саламандр поджёг паруса.

— Я проблемами со зрением не страдаю, — сквозь зубы процедил Аэлухель. — Куда смотрел вперёдсмотрящий, что не увидел угрозу?! — ответом ему на это послужила тишина, и Аэлухель грязно выругался, срываясь с места и присоединяясь к команде.

— Мы не подойдём к ним ближе, капитан, — мрачно пробасил саламандр, возле которого Аэлухель остановился. — Иначе они разнесут наш корабль. Боюсь, всё, что мы сейчас можем, сражаться, когда они возьмут нас на абордаж.

— Гадство! — в бессильной злости сплюнул Аэлухель. — Явно кто-то из «наших» рыпнулся. А нас, как назло, слишком мало.

— У нас нет другого выбора, — без особого энтузиазма откликнулся саламандр. — В противном случае они подожгут нас быстрее, чем мы успеем опомниться.

Аэлухель ещё раз выругался, а после крикнул команде готовиться к абордажу. Та приняла выжидательную позицию, пока обстрел огнём от саламандр вражеского судна продолжался ещё какое-то время. Однако стоило кораблю подойти ближе, как Аэлухель с удивлением распознал на флагштоке знамёна князя Орлеандо.

— А что саламандры Орлеандо здесь делают?! — неподдельно изумившись, Аэлухель вскинул брови, против воли произнеся слова вслух.

Впрочем, долго удивляться ему никто не дал: едва ворон взял в свой плен пиратскую каравеллу, по мостику на борт ловко перебралось десятка с два саламандр, сражаться с которыми было тем ещё сущим самоубийством. Особенно тогда, когда численностью они превосходили почти вдвое.

— Никого не убивать! — разрезая мгновенно поднявшийся шум сражения, смешение голосов и ругательств и звук обнажаемых клинков, раздался громкий властный женский голос. — Всех брать живыми!

Отбиваясь от напавшего на него удивительно крупного и высокого как для саламандр воина, Аэлухель повернул голову, скользнув оценивающим взглядом по командиру отряда. То была приземистая, крепко сбитая женщина. Она стояла на носу своего корабля и не спешила вступать в бой. Стояла вместо этого, скрестив руки на груди, и наблюдала за всем происходящим жёстким командирским взглядом.

Саламандры никогда не обладали ловкостью и скоростью, но изводили противника своей живучестью и ударной мощью магии огня. Они просто банально не подпускали к себе стремительных и смертоносных вампиров, что вместо этого, будто хищники, скользящей походкой ходили вокруг. Саламандры Аэлухеля, вынуждены были занять оборонительную позицию, колдуя щиты, защищающие остальных от попыток собратьев поразить хоть кого-то. Сражение больше походило на какой-то кривой танец, отчего глубоко внутри Аэлухеля медленно поднималось раздражение, которое он, тем не менее, уверенно держал под блестящим контролем, сохраняя хладнокровие и разума, и движений.

— Пора заканчивать этот фарс! — откуда-то сбоку раздался всё тот же властный твёрдый голос капитанши, и прежде чем Аэлухель успел повернуть на него голову, огненный хлыст оплёл его запястье, не обжигая, но неприятно жаля, словно дикая крапива.

Женщина резко дёрнула эльфа на себя, и от неожиданности этого движения, он не успел сгруппироваться и потерял опору, влетев прямо в объятия саламандры, которая тут же плотно приставила к его шее острый кинжал из чёрной саламандровой стали.

— Не дёргайся, эльф, — процедила она, прищурив чёрные глаза. — Князь приказал доставить тебя живым.

— Для чего я понадобился Орлеандо? — продолжая сохранять абсолютное хладнокровие, Аэлухель в вежливом вопросе поднял бровь. — Помнится, даже твой практичный князь прикладывает все усилия, чтобы уничтожить и разбить как можно больше наших кораблей. А тут такие церемонии, — он всё же позволил себе саркастично ухмыльнуться, однако саламандра в ответ не повела и бровью.

— Вот сам у него и спросишь, — отрезала она, и когда один из воинов закончил крепко связывать руки пленника, грубо толкнула его между лопаток в направлении мостика. — Пошёл!

Аэлухель поморщился, но послушно двинулся вперёд. Вся ситуация болезненно напоминала ему далёкие дни собственного детства, когда ему впервые довелось в качестве пленника войти на корабль. Прикрыв на мгновение глаза, Аэлухель отогнал прочь нахлынувшие воспоминания. Вместо этого сосредоточился на причине своего пребывания на корабле саламандр, тщетно ломая голову над тем, для чего он мог понадобиться их князю.

Спустя неделю плавания судно вошло в вулканическую бухту. Там саламандры вместе с пленниками высадились на землю и после разделились: команду Аэлухеля воины взяли под стражу и, очевидно, повели в тюрьму, что располагалась на первом вулканическом ярусе, ближе всего к поверхности: учитывая физиологию саламандр, а также то, что в тюрьме порой оказывались иностранцы, подобное расположение камер было самым оптимальным и идеальным вариантом.

Аэлухеля же, как ценного пленника, под свой конвой взяла та самая саламандра-капитанша. Нанеся на лоб лесного эльфа особую руну, создающую вокруг его тела невидимый защитный кокон, помогающий выдерживать высокую температуру, что царила у самого жерла, она схватила пленника под локоть связанных рук и повела за собой, не проронив ни слова. Сам Аэлухель тоже не спешил нарушать молчание.

Он был впервые на территории саламандр, а потому тут же принялся незаметно, но максимально внимательно скользить цепким взглядом по сторонам, запоминая. Кто знает, когда и как может всплыть эта информация, а информация — оружие, что порой острее самого острого клинка. Да и в принципе, будучи пиратом, Аэлухель даже из, на первый взгляд, плачевного положения пытался извлечь максимальную выгоду.

Резиденция князя саламандр, к которой его привела воительница, оказалась расположена практически у самого жерла вулкана — озера кипящей и бурлящей магмы, из-за чего даже несмотря на заклинание, которым Аэлухель был защищён, ощущался невероятный, невыносимый жар, от которого пот реками струился по телу. Горячий воздух обжигал лёгкие, и Аэлухелю пришлось сжать челюсти, чтобы ничем не выдать своё неудобство. В конце концов, ему и не такое доводилось переживать.

Сама по себе резиденция была полностью чёрной. Вырезанной прямо из вулканической породы, украшенной подтёками затвердевшей лавы, с облицованными прочным стеклом стенами, которые ярко блестели, отражая огненные блики магматического озера снизу. Резиденция была невысокой, одноэтажной, но достаточно длинной, ветвящейся на множество крыльев, расползающихся по обширной территории.

Аэлухель с тщательно скрываемым интересом осматривал змеящуюся постройку, пока сопровождающая его женщина провела его через ворота на небольшую площадку, а оттуда по усеянной мелкими чёрными камнями дорожке дошла до двери в помещение.

Быстро проведя пленника по петляющим коридорам, она наконец-то довела его до кабинета князя. Раздвинув створки дверей, выполненных из облегчённого камня, она ввела Аэлухеля внутрь, а сама низко склонила голову, отчеканив:

— Мой князь, как вы и просили, я привела его к вам.

Орлеандо поднял взгляд от глиняной таблички, которую просматривал, и сдержано улыбнулся. Небрежно щёлкнул пальцами, и верёвка, связывающая руки Аэлухеля, коротко вспыхнула, истлев. Кивком головы князь приказал воительнице оставить его наедине с пленником, и та, снова поклонившись, проворно выскочила в коридор.

— Вы в курсе, что всё это смахивает на похищение? — ухмыльнувшись уголками губ, вкрадчиво произнёс Аэлухель, потирая затёкшие запястья. Опустившись на стул, стоящий напротив стола князя, он слегка прищурился и метнул на него хищный взгляд. — Судя по тому, что я сижу сейчас перед вами, вам известно, кто я и каково моё место при бароне. Уверены, что подобные действия не вызовут его недовольство?

— Разумеется, я прекрасно осведомлён о том, кто вы, — с нажимом произнёс Орлеандо, снова сдержано улыбнувшись. — И я уверен, мы найдём с бароном общий язык, если он не хочет лишиться такого исполнительного и ловкого шпиона в Лесном Царстве, — жёлтые глаза саламандра жёстким взглядом одарили Аэлухеля. Тот хоть и оказался удивлён осведомлённостью собеседника, никак не выдал этого, лишь в вежливом недоумении приподняв бровь. — Так что я предпочту назвать нашу с вами встречу, скажем, удачным рейдом на пиратское судно, команду которого, разумеется, ждёт самое суровое наказание за их разбойничью деятельность.

— Вот как, — Аэлухель прищурился, прекрасно слыша нотки скрытой угрозы в ровном голосе князя. Впрочем, он и сам понимал, что ни о какой безопасности речи и быть не может, пока он не выберется наружу. — И что вы хотите в обмен на наши жизни?

— Слухи о вашей прозорливости не лгут, — Орлеандо довольно кивнул, откинувшись на высокую спинку своего стула. — Я знал, что мы быстро найдём общий язык.

Аэлухель вежливо улыбнулся в ответ, пряча за маской спокойствия раздражение вперемешку с настороженностью и попытками предугадать следующий ход противника. Очевидно, что князь охотился не на случайный пиратский корабль — ему нужен был именно Аэлухель. Но зачем?

— Полагаю, вас интересует, почему вы здесь, — словно прочитав мысли собеседника, Орлеандо решил перейти сразу к делу. — Не открою вам тайну, что под общим управлением барона Ридраила находится синдикат саламандр, что променяли родину и честное служение ей на пиратские бесчинства.

— Если вы хотите попросить меня ликвидировать его, то, боюсь, даже моего влияния на барона не хватит для этого, — когда Орлеандо взял паузу, с вежливой насмешкой произнёс Аэлухель. Скрестив руки на груди, он не отрывал цепкий внимательный взгляд от лица собеседника, следя за малейшими изменениями мимики.

Орлеандо улыбнулся, словно услышал хорошую шутку. Скользнул взглядом глаз без зрачков по показательно расслабленной фигуре Аэлухеля, замечая, как, тем не менее, напряжена его спина, словно у хищника, в любой момент готовящегося напасть. Эльф, следовало отдать ему должное, держал себя просто превосходно, и Орлеандо негромко посмеялся, удовлетворённо прикрыв глаза.

— Ну что вы, разумеется, я понимаю, что это невозможно, — ответил он. — Однако мне стало известно, что кто-то из ближайшего круга моих вельмож заигрывает с этим синдикатом. Это напрямую угрожает внутренней безопасности моего государства, но, к превеликому сожалению, моих средств не хватает для того, чтобы вычислить предателя.

— Почему вы не обратились напрямую к барону со своей проблемой? — Аэлухель вскинул бровь, явно немного обескураженный таким ответом.

— У меня есть все опасения полагать, что смута в княжестве может быть выгодна барону, — Орлеандо сцепил руки в замо́к и спрятал за ними нижнюю часть лица. — Княжество богато, кроме того, синдикат саламандр — одно из основных ядер ударной силы пиратских банд. Ридраилу будет выгодно поживиться на горе моей страны.

— Почему вы решили, что я соглашусь вам помочь? — с лёгкой заинтересованностью в голосе полюбопытствовал Аэлухель.

— Во-первых, у меня есть на вас компромат, — без обиняков в лоб ответил князь. — Во-вторых, я знаю, что вы профессионал своего дела. Я не прошу много: мне нужно лишь имя предателя. Барон не понесёт больших убытков от этого мероприятия, а вы, меж тем, не только обогатитесь, но и покинете княжество живым.

Аэлухель усмехнулся. Расслабленно откинулся на спинку стула, закинув на неё руку, локтем опираясь о твёрдый камень. Негромко рассмеялся, слегка запрокинув голову и второй рукой закрыв глаза.

— И ради такого пустяка вы провернули такую сложную схему, — с лёгкой насмешкой Аэлухель посмотрел на Орлеандо, на что тот невозмутимо откликнулся:

— Так наша встреча ни у кого не вызовет подозрений, вы не находите?

Аэлухель снова усмехнулся, покачав головой. Хитрый прагматичный князь оказался интересен. Кроме того, дело, которое он предлагал, и вправду звучало легко, в то время как Аэлухель уже успел как следует заскучать в Лесном Царстве, а потому…

Он хищно оскалился и азартно сверкнул глазами.

— Я согласен. Я возьмусь за ваше дело.

========== Вопрос 2 ==========

Комментарий к Вопрос 2

«Было ли в жизни персонажа событие, которое он(а) хотел(а) бы вычеркнуть из неё?»

«Опубликуйте в качестве ответа свой пробный ответ»

… хель… Аэ… лу… хель!..

Встревоженный женский голос обрывался и пропадал, доносился то громче, то тише. Настойчиво звал его откуда-то извне и изнутри, и Аэлухель поморщился. Следом — его тело пробило электрическим разрядом, и он резко распахнул глаза, рывком подскочив и приняв сидячее положение. Сердце бешено колотилось в груди, кровь шумела в ушах, а широко распахнутые глаза всё никак не могли привыкнуть к тьме.

Где он?

Что происходит?

— Аэлухель? — его плеча осторожно коснулись прохладные пальцы, и тихий мягкий голос успокаивающе обволок возбуждённое сознание. Аэлухель крупно вздрогнул и повернул голову в сторону, непонимающе хмурясь и наконец-то беря себя в руки.

— Эрувэ… — на выдохе произнёс он, и голос его прозвучал вопросительно, хоть он и не спрашивал. Эрувэ едва заметно кивнула и отстранилась, с тревогой заглядывая в лицо возлюбленного.

Аэлухель кончиками пальцев потёр глаза и тряхнул головой, отгоняя остатки недавнего кошмара. Страшные сны уже давно не посещали его, но эта ночь, видимо, решила стать исключением.

— Ты кричал… — затянувшееся молчание рискнула нарушить Эрувэ. Не в любопытстве, но в беспокойстве за возлюбленного ненавязчиво хотела выведать у него подробности, окрасившие ночь в беспокойство. — Снова кошмары? — понимающе снова накрыла ладонью его плечо, и Аэлухель невесело усмехнулся. — Их уже давно не было… — Эрувэ прикусила губу, и Аэлухель вновь качнул головой.

Настоящим испытанием для них были первые совместные ночи, когда всё закончилось. Деспотичное правление Эйладара осталось в прошлом; кровавая месть за Ридраила была в будущем. А в настоящем — все ужасы пережитого, которые и Аэлухель, и Эрувэ отчаянно прятали в самых тёмных углах своих душ. И теперь, когда давление ослабело, тьма рвалась наружу.

Каждую ночь они просыпались в панике и кошмарах — или Аэлухеля, или Эрувэ, или обоих. Не могли справиться с ними самостоятельно, а потому искали помощь друг в друге. С тех пор и повелась привычка подробно рассказывать обо всём увиденном во сне, чтобы наконец-то отпустить его и не дать ему свести с ума.

— Я был мал, когда это случилось, — Аэлухель пространно вздохнул. — Прошло с тех пор уже так много времени, а я до сих пор вспоминаю, хотя должен был забыть.

— Пираты? — понимающе уточнила Эрувэ, и супруг согласно кивнул, подтверждая догадку. — Твоя жизнь оказалась связана с ними теснее, чем хотелось бы, неудивительно, что ты вспоминаешь.

— Это так, — Аэлухель снова кивнул и вдруг криво усмехнулся: — В такие моменты я думаю, что было бы, если бы я не попался в их сети.

— И что было бы? — осторожно поинтересовалась супруга. — Наверно, глупо спрашивать, было ли бы лучше…

— Нет, в том-то и дело, — уверенно, но горько ответил Аэлухель. — Я думаю о том, что отдал бы всё, чтобы вычеркнуть и переписать этот момент. Чтобы никогда не было плена и никогда не было Силсана — о-о, особенно его! Но потом я вспоминаю свой путь и понимаю, что я никогда не стал бы собой, если бы не это проклятие.

Эрувэ вновь молчаливо понимающе согласилась. Как никто, она на собственном опыте знала, каково это становиться сильнее и крепче под давлением безжалостной боли, лишений и унижений. С одной стороны, они и вправду привели их к тому, кем они стали, а с другой… Малодушно хотелось вырвать их с мясом из собственной истории, пусть это и значило потерять важную часть самих себя.

— Я ненавижу эти воспоминания, — поморщившись, признался Аэлухель. — Хочу забыть их раз и навсегда. Но в то же время я могу сказать, что ни о чём не жалею, и даже, пожалуй, рад, что всё сложилось именно так, а не иначе.

Он подвинулся к Эрувэ и взял её за локоть, притянув к себе. Супруга обняла его в ответ, и в её объятиях Аэлухель почувствовал то спокойствие, что этой ночью покинуло его. Прошлое осталось в далёком прошлом, и в настоящем ему следовало думать о совершенно иных вещах.

========== Вопрос 3 ==========

Комментарий к Вопрос 3

«Что ты чувствовал, когда узнал о смерти Ридраила?»

Вести о том, что Ридраил мёртв, долетают до Аэлухеля, когда он далеко от пиратских владений. Когда он надевает на себя искусную маску дипломата, не имеющего никакого отношения к пиратскому сброду в принципе. Когда он — потенциальный мятежник, расшатывающий вековые устои горного королевства.

Именно он помогает Эрувэ сбежать из-под носа мужа-тирана. Именно он пускает в ход все свои связи, умения и знакомства на то, чтобы поддержать недовольную оппозицию и обеспечить её как можно более прочными позициями. И, очевидно, так увлекается, что совершенно выпускает из виду второе, не менее важное направление, которое взрастило его и которое никогда и никому не прощало слабость.

Ай-ай-ай, Аэлухель, как ты мог проявить такую беспечность и недальновидность! Разве ж ты забыл, как зыбка почва лояльности и переменчиво настроение толпы, когда амбициозные и могущественные лидеры сражаются друг с другом за власть?

Тебе ли не знать, Аэлухель, чего Ридраилу стоит удерживать свои позиции? Как мог ты, верный помощник и ассасин, оставить своего господина без закрытого тыла?

Аэлухель до боли жмурит глаза и скрипит зубами в бессильной ярости. Слухи о гибели барона настигают его, когда Эрувэ бежит с ним и скрывается от ищеек Эйладара. Конфликт медленно доходит до точки кипения — горный король не дурак, он знает, чем для него чревата потеря вырвавшейся на волю пленницы. Разбитая, униженная, прошедшая через ад, но так и не сломленная, она будет мстить, о да-а, а вместе с ней поднимут головы и другие, сбрасывая с себя покров бесконечного кошмара.

Аэлухель для них — рычаг, приводящий застоявшийся механизм в действие. Интрига, вышедшая из-под контроля и высвободившая бушующее море. Неудивительно, что медленно, но верно всё его внимание переключилось только на это направление. И тем не менее… это его вина.

«Слыхали, пиратского барона убили собственные ассасины?»

Аэлухель глухо скрипит зубами, но не то вой, не то всхлип вырывается из его груди. Полный отчаянного неверия — Ридраил всегда был умён и предусмотрителен, он не мог позволить убить себя! Это не может быть правдой! Сколько заговоров и интриг плелось вокруг него, но барон всегда раскрывал их и выходил из них живым и невредимым. Что же изменилось в этот раз?..

Ночной холодный воздух остужает голову и мысли, и ледяная пустота сковывает всё естество Аэлухеля изнутри. Ридраил мёртв.

Безжалостные слова клеймом выжигаются на подкорке сознания Аэлухеля. Пульсируют ярко-красной огненной болью и повторяются снова и снова, медленно заполняя собой всё пространство его разума. Гвоздями вбиваются в мозг, жестоко заставляя смириться с данностью, мириться с которой Аэлухель никак не хочет.

Ридраил мёртв, мёртв, мёртв, мёртв, МЁРТВ!!!

Яростный крик боли царапает глотку. Разрывает лёгкие и ломает рёбра. Аэлухель до боли впивается в волосы, оттягивая их, и кричит, срывая голос. Его переполняет до краёв горе и боль, и медленное осознание неотвратимого. Того, что ему никогда не хотелось бы признавать. Того, чего он клялся никогда не допустить.

Ридраил мёртв, а вместе с ним мертва и огромная, самая важная часть Аэлухеля. Ведь мёртв не просто пиратский барон. Мёртв тот, кто когда-то давно поверил в слабого сломленного раба, сделав из него того, кем Аэлухель является сейчас.

Мёртв его лучший друг, когда-то заменивший ему отца и наставника.

Мёртв его любовник, чувства к которому не угасли спустя столько столетий знакомства и верной службы.

Мёртв его возлюбленный, которого Аэлухель продолжал любить даже сейчас, когда в его жизни появилась Эрувэ.

Теперь Ридраил мёртв, и внутри Аэлухеля всё буквально разрывается от горького отчаяния и бесконечной боли — это та рана, которую не вылечит даже время, сколько бы его при этом ни прошло. Зияющая, истекающая кровью дыра, пустота, которую ничем не заполнить.

Аэлухель удивлённо смаргивает, сам не замечая, как по его щекам начинают беззвучно катиться слёзы. Касается кончиками пальцев влажных щёк и долго смотрит на них. Когда-то очень, очень давно он поклялся защищать своего господина пусть даже ценой собственной жизни. И эта клятва была самым ценным обещанием, которое он провалил, так и не сумев выполнить.

Он не успел. Он далеко. Его не было рядом, когда всё случилось.

Он готов бросить всё и вернуться. Он чувствует острое желание и бесполезную необходимость бросить всё и бежать. Вернуться в осиное логово, взрастившее его… Для чего? Уж точно не для того чтобы ввязаться в бесполезную борьбу и жестокую грызню. Зачем тогда возвращаться? Чего он хочет от места, снова лишившего его самого дорогого? Ведь даже среди пиратского сброда никто толком не знает, что случилось с телом барона и куда его дели. Аэлухель не сможет даже попрощаться с ним.

Он смаргивает вновь, и тяжёлые капли разбиваются о землю. Слёзы бесконтрольным потоком льются из глаз, и Аэлухель всматривается в ночную даль. Опустошение медленно заполняется холодной тлеющей яростью и ненавистью, тем не менее не уходя далеко, и в серых глазах кристаллизируется ледяная жестокая решимость.

Всё, что ему теперь остаётся, — месть. Как зеркало, она станет отражением его гнева, ярости и горя. Пиратские кланы сломали его жизнь, стали неиссякаемым источником его страданий и отчаяния, и даже тот немногий свет, что он получил в этой среде, — и тот забрали эгоистичные жестокие ублюдки. Что ж, Аэлухелю хватит сил и изобретательности, чтобы отдать им всё то, что они заслужили. После смерти того, кто умудрялся несколько веков держать их вместе, их ждёт лишь хаос и анархия — то, к чему они так стремились, собственно. То единственное, что онизаслужили в принципе.

То, что станет началом их конца — уж кто-кто, а досконально знающий изнутри это змеиное кодло Аэлухель сможет нанести удар, от которого им никогда не дано будет оправиться.

Он сжимает руки в кулаках, и яростный оскал уродует его лицо. Месть не вернёт ему Ридраила, но смерть его не будет напрасна и обесценена. Он отомстит тем, кто предали его. И так же, как они забрали у него его самое дорогое сокровище, он заберёт его у них. Разверзнет перед ними всю бездну боли, отчаяния и горя, и смерть каждому ублюдку покажется желанным избавлением. Но Аэлухель сделает всё для того, чтобы она приходила как можно дольше и мучительнее.

========== Вопрос 4 ==========

Комментарий к Вопрос 4

«Как проходило “воспитание” у Ридраила? Как же ему удалось воспитать в тебе такую фанатичную преданность, особенно после всего пережитого?»

Юноша вздрогнул всем телом, распахивая глаза. Сердце в груди бешено колотилось о рёбра, тело била мелкая дрожь, а внутренняя сторона нижней губы снова была прокушена до крови — единственный способ скрыть крик, разрывающий лёгкие изнутри. Потому что хозяин не любит, когда его вещи подают голос без команды. Бывший хозяин, по крайней мере, точно не любил, и наказание за малейшую провинность было несоизмеримо высоким.

Парень судорожно вздохнул, пытаясь привести в норму сбившееся дыхание, и осмотрелся по сторонам, замечая рядом с собой других спящих служебных рабов. Тишина и покой царили в этой комнатушке, и только молодой лесной эльф нарушал их.

Мысли сами собой потекли в направлении прошлого. Как он вообще дошёл до жизни такой? Схваченный в плен ребёнок, попавший в услужение, а лучше сказать — ублажение извращённого садиста, который, когда игрушка ему надоела, выбросил её, отдав другому. Парень вздрогнул против воли — как бы он ни пытался бежать от воспоминаний, они всё равно находили его. Накатывали волнами и заставляли сердце замирать. Снова и снова переживал он боль и унижения тех дней, а в днях нынешних мучился от пугающего чувства неизвестности.

Прошло уже почти полгода с того момента, как Силсан подарил его вождю Ридраилу. В тот момент юный эльф отнёсся к этому весьма безразлично, как и подобает вещи, да и в конце концов, какая разница, какому садисту прислуживать? Однако Ридраил с первых же мгновений удивил его.

Новый хозяин оказался совершенно не таким, каким был предыдущий. Хотя бы в том, что новоприобретённого раба, вопреки всем ожиданиям последнего, поселили не в гареме со всеми остальными наложниками и наложницами, а среди обычных слуг, чьей повседневной работой была забота о доме, кухня и прочие бытовые обязанности.

— Таких юных пленников, как ты, принято использовать как хозяйских слуг, а не наложников, — наблюдая за потеряно-растерянным мальчишкой, объяснила ему Шаэвар — немолодая кухарка родом из Империи. — Наш господин всегда придерживается этого негласного правила, если ему доводится обзавестись такими милыми мальчиками, как ты, — она потрепала паренька по щеке, и тот ответил ей всё таким же изумлённым взглядом.

После же несмело улыбнулся женщине, помогая ей передвинуть какие-то тяжёлые громоздкие кастрюли, с этого дня начиная привыкать к работе на кухне, а не в гареме.

К новым обязанностям он привык достаточно скоро, отмечая про себя, что участь кухонного служки ему очень даже нравится. Шустрый юркий паренёк не только бегал на рынок за продуктами, но и умудрялся влазить под руку поварам и учиться у них премудростям готовки. Ему нравилось работать с едой, хотя при этом сам он ел мало, оставаясь таким же нескладным и тощим как щепка. Однако занятие подходящим делом, которое доставляло удовольствие, определённо шло на пользу, и постепенно ребёнок смог вздохнуть полной грудью, вновь чувствуя себя живым.

Он жил в доме нового хозяина почти два месяца. Тот не то что и пальцем не тронул мальчика — и видел-то его от силы пару раз. Ридраил во многом был равнодушен к хозяйским рабам и мало обращал на них внимание, оставляя их предоставленными самим себе. Юного мальчика, прошедшего через кошмары в доме предыдущего владельца, это поражало до глубины души. А ещё — рождало в ней бесконечную благодарность и непомерное уважение.

За недолгие месяцы жизни в новом доме молодой раб ещё более тесно знакомится с домом хозяина и им самим. Пусть не лично, разумеется, но он с интересом слушает разговоры других рабов, давно живущих здесь, о господине, и с каждым новым рассказом юноша удивляется всё больше и больше — хозяин, по здешним меркам, оказывается тем ещё чудаком.

Ридраил относится ко всем своим рабам достаточно ровно, даже к наложникам и наложницам гарема, редко когда требуя от них чего-то омерзительного или извращённого. В отличие от многих других, власть над бесправными беззащитными существами не пьянит его и не сносит голову, и хозяин продолжает сохранять хладнокровие разума. Да, для него рабы по-прежнему всего лишь вещи, однако эти вещи требуют не менее надлежащего ухода, чем, например, оружие. Странно, что только Ридраил это и понимает, проявляя к своим рабам определённое снисхождение.

В любом случае, равнодушие и отрешённость — именно то, что нужно мальчику, чтобы прийти в себя. Хотя его всё также пугает неизвестность, но по крайней мере теперь он не ждёт удар и бесконечный поток унижения. Продолжает исправно выполнять свою работу, лелея глубоко в душе искреннюю благодарность: такому хозяину и господину хотелось служить по собственной воле и сохранять ему верность, даже если он решит продать или отдать своего раба кому-нибудь другому.

Юноша вновь вздрогнул, возвращаясь из воспоминаний в реальность. Сон прошёл окончательно, и парень бесшумно поднялся на ноги. Ступая на носочках, чтобы не задеть и не разбудить никого из спящих рядом слуг, он прытко просочился через немного приоткрытую дверь, выходя в коридор. Вопиющее своеволие, вообще-то, но сейчас была ночь, весь дом спал, и худой незаметный паренёк мог легко затеряться во тьме, никем не замеченный — далеко не раз, страдая от кошмаров, он приводил мысли в порядок именно таким способом.

Парень сам не знал, куда идёт и зачем — каждая из ночных прогулок по особняку была спонтанной и заводила его в неизвестные части дома. В этот раз ноги привели его в пустую комнату, назначение которой юному рабу было неизвестно. Комнатка оказалась совсем маленькой, с крошечным окошком под потолком и огромным трофейным двуручным мечом в чёрных ножнах на прилегающей стене. Юноша плохо разбирался в оружии, но он знал точно: такие мечи принадлежат тяжёлой пехоте имперских рыцарей — ещё в детстве он видел, как гремели тяжёлые ножны об стальные латы воинов графства Рыбы.

Однако от созерцания величия имперского меча мальчика отвлёк тихий шорох около второй двери — комната была смежной и имела два входа и выхода. Тот вздрогнул всем телом, отпрянув ближе к стене с оружием и резко повернулся, вглядываясь во тьму комнаты. Прищурив глаза, парень еле смог рассмотреть три облачённые во всё чёрное тени, застывшие во мраке. Их лица были скрыты масками, головы скрывали чёрные капюшоны, и молодой раб безошибочно понял, что перед ним стоят ассасины. «Неужели кто-то вздумал убить хозяина?» — мысленно ужаснулся он и в тот же момент решительно сделал шаг вперёд.

— Что наёмные убийцы делают в доме вождя клана Сумеречных Клинков? — стараясь говорить как можно твёрже и уверенней, тем самым раскрыл присутствие наёмников раб.

— Надо же, пацан нас заметил, — от темноты комнаты отделилась одна тень, подходя на полшага ближе к рабу. Тот вздрогнул, но не пошевелился. — Храбрый парень, — удивление в голосе ассасина сменилось снисхождением. — Мы пришли не к тебе, нам незачем тебя убивать, поэтому уйди с дороги и дай нам выполнить свою работу, — убийца ещё на полшага приблизился к юноше, на что тот лишь крепко сжал кулаки.

— Ни за что! — процедил он, с отчаянной храбростью и прытью подскакивая к мечу и вытаскивая его из ножен.

Ему еле удалось его удержать, — меч был тяжёлым — однако он, стиснув зубы, дрожащими от напряжения и страха руками умудрился поднять его перед собой. Благо меч был двуручным и его даже нужно было держать двумя руками.

Ассасин на мгновение замер, глядя на худого, дрожащего подростка, который еле-еле держал в таких же дрожащих руках тяжеленный меч, ещё и наверняка впервые в своей жизни в принципе взяв оружие, и глаза которого горели такой решительностью… Наёмник громко рассмеялся, а мальчик лишь сильнее стиснул зубы.

— Наивный, — отсмеявшись, весело протянул убийца. — Ты правда думаешь, что сможешь противостоять нам? Ещё и с этим? — конечно, парень понимал, что шансов против трёх профессиональных воинов-убийц у него нет никаких. Однако он был намерен сражаться до конца и наделать столько шуму, чтобы поднять на ноги весь дом и тем самым предупредить хозяина об опасности. — Что ж, ты свой выбор сделал, — в голосе ассасина послышалось равнодушие.

Он сделал резкий выпад вперёд, и всё, что успел заметить раб, — метнувшуюся к нему чёрную тень. Страх сковал всё естество парня. Он крепко зажмурил глаза, отворачивая в сторону голову и всё также продолжая держать перед собой меч. И когда уже мысленно попрощался с жизнью, он почувствовал за своей спиной чьё-то присутствие, и тёплые руки легли поверх его, сжимающих меч, и начали вести их. Клинок напоролся на что-то мягкое, разрывая его.

Парень резко распахнул глаза, слыша, как с глухим стуком на пол упало тело нападавшего на него ассасина. Двое других, увидев прибывшее к юному рабу подкрепление, зашипели и быстро скрылись во мраке коридора, покидая дом. Всё ещё шокированный произошедшим мальчик повернул назад голову, натыкаясь взглядом на холодное лицо своего хозяина.

— Господин?.. — удивлённо вырывается прежде, чем слуга успевает прикусить язык — хозяин ведь не разрешал ему говорить.

— Я был здесь с самого начала, — Ридраил усмехнулся снисходительно, отбирая у подростка меч, вытирая его и вешая на место. — Я знал, что этот василиск Силсан подошлёт ко мне ассасинов, чтобы они по-тихому убрали меня ночью…

— И ты не будешь их преследовать?! — молодой эльф был всё ещё слишком поражён и именно поэтому позволил себе неслыханную дерзость перебить хозяина.

— Зачем? — тот фыркнул. — Они всего лишь исполнители. Наказывать же надо заказчика. И я обязательно сделаю это, — синие глаза сверкнули жёстким блеском. — Я ждал их здесь и совсем не ожидал увидеть тебя… Почему ты решил заступиться за меня? Пожертвовать своей жизнью, точно зная, что они тебя убьют? — господин перевёл пристальный взгляд на мальчишку, вглядываясь, и раб не знал, что ему ответить.

Ридраил сразу заметил, что парень изменился. Теперь это была уже не безжизненная кукла, выкинутая наигравшимся хозяином. Перед ним стояло вполне себе живое существо, ещё и, как оказалось, с огромным потенциалом, — далеко не каждому дано заметить во тьме ассасинов Клинков Ночи — который можно было направить в нужное русло. Вождь рассматривал стоящего перед ним парня со всех сторон, подмечая, что он действительно мог ему ещё не раз пригодиться. Нужно только правильно обучить мальчишку, и Ридраил готов был это сделать.

Он усмехнулся своим мыслям, совсем не вслушиваясь в бессвязный лепет раба, прерывая его властным вопросом:

— Как тебя зовут, парень?

— У меня нет имени, господин, — тот ответил сразу, и в его голосе послышалось смирение.

— Хорошо, — вождь прикрыл глаза, на мгновение задумываясь, а затем произнёс: — Тогда отныне тебя будут звать Аэлухель.

Мальчик, названный Аэлухелем, низко поклонился хозяину. Теперь он обрёл имя и судьбу, которые принадлежали Ридраилу. Более того, Аэлухель сам был готов безоговорочно посвятить их ему.

========== Вопрос 5 ==========

Комментарий к Вопрос 5

«Про родителей персонажей уже в самом начале спросили, так что пойдём ещё дальше: а ваш персонаж сам каким родителем был бы?»

— Это девочка, милорд! — выходящая из родильной комнаты повитуха улыбается не находящему себе места Аэлухелю мягко и приветливо. Принц-консорт замирает на месте, прекращая бесцельное мельтешение вперёд-назад по комнате, и смотрит на эльфийку перед собой изумлённым взглядом.

Девочка. Его маленькая принцесса.

Улыбка сама собой растягивается на губах Аэлухеля, и он быстрым шагом следует за повитухой, приглашающей его войти к разродившейся супруге. В комнате ещё пахнет кровью, водой и какими-то травами, но Аэлухель мало обращает на это внимание. Осторожно подходит к лежащей на кровати уставшей, но довольной Эрувэ и не спускает глаз с маленького свёртка на её тонких, усеянных старыми шрамами руках.

— Если хочешь, можешь взять её, — супруга обращается к нему негромко, и он тянет руки, принимая на них ценнейшую ношу. Вглядывается в смугловатое личико девочки, и мягкая широкая улыбка сама собой расплывается на его губах.

С первой же секунды он любит это крохотное создание всем своим сердцем.

На самом деле Аэлухель никогда не думал о том, что у него будут дети. Несмотря на бурную пиратскую деятельность и беспорядочные связи, мысли его даже не текли в этом направлении. Рожать детей здесь было не принято, и даже если случались неприятные недоразумения, женщины спешили как можно скорее избавиться от них — методов прерывания беременности существовало множество, и все на любой вкус.

Сам Аэлухель тоже не стремился познавать всю радость отцовства. Его деятельность была опасной, а ребёнок мог стать средством манипуляции. Да и на него в принципе не было лишнего времени.

Короче говоря, становиться отцом Аэлухель не планировал. Но у Судьбы, как известно, на всё есть свои планы.

Это была большая удача и прекрасная возможность лишний раз укрепить свою власть и право на престол. Горные эльфы косо поглядывали на консорта-иностранца, но мнение их кардинально изменилось тогда, когда спустя меньше столетия королевская чета объявила о том, что ждёт наследника. За последние тысячелетия это была первая королевская пара, у которой родится ребёнок. До этого таковой являлись лишь родители предыдущего короля, чей сын впоследствии и унаследовал престол. Сам же Эйладар умер бездетным, и вот теперь у странной, неожиданной для горных эльфов королевской четы должно было появиться на свет дитя — это было определённо добрым знаком. И Аэлухель, который не планировал становиться отцом, именно им в итоге и стал.

Удивительно, но едва увидев свою новорожденную дочь и впервые взяв её на руки, Аэлухель мгновенно понял, что ради этого маленького комочка он готов на всё. Любовь переполнила его до краёв, и он не хотел возвращать малышку даже Эрувэ. Крошка-дочь стала самым важным и дорогим для него существом, и для неё он мог сделать всё, что угодно.

И внешностью, и характером девочка определённо пошла в своего отца. Она взяла от него всё и почти ничего не взяла от самой Эрувэ, что одновременно и радовало, и огорчало её. Маленькая хитрая рыжая лисичка, ни минуты не сидящая на месте и всё норовящая ускользнуть в ближайший лес вместе с дозорными, она, тем не менее, когда это было нужно, становилась невинностью во плоти, очаровывающей всех открытым взглядом серых глаз.

Аэлухель не то чтобы чрезмерно баловал дочь и потакал всем её прихотям, но именно он медленно, но верно перетянул если не все, то бо́льшую часть обязанностей по воспитанию дочери. Неудивительно, впрочем, ведь Эрувэ была королевой, которой необходимо было решать государственные дела, в то время как супруг её в этом плане чувствовал себя гораздо свободнее. Поэтому без каких-либо неудобств, совершенно внезапно для себя Аэлухель оказался замечательным отцом, и Аэлин целиком и полностью была папиной дочкой.

Аэлухель ценил это. Юная принцесса доверяла ему всецело и была гораздо ближе к нему, чем к матери, которую, конечно, тоже любила и уважала, но всё-таки немного не так, как отца. Папа для неё был тем, на кого она всегда могла положиться, и кто никогда не осудил бы её и не предал. Самое надёжное существо на всём белом свете.

Аэлухель улыбается. Причуды Судьбы воистину непостижимы. Но оно определённо к лучшему.

========== Вопрос 6 ==========

Аэлухель знал, что это было неизбежно. Рано или поздно корабль достиг бы пиратских гаваней, и это могло быть чревато не самыми приятными последствиями. Операция была тайная, о её проведении знал только сам Аэлухель и барон Ридраил, который и отправил своего вернейшего соратника провернуть её. Другие же, в особенности враги барона, при первой же возможности позарятся на лакомый кусок, ещё и по собственной воле плывущий к ним в руки.

Аэлухель поморщился, потирая глаза. Нужно было что-нибудь придумать, но проблема была в том, что сам он был слишком видной фигурой, которую тотчас узнают морские шакалы. Он не сможет сохранить своё инкогнито, а значит…

Что ж, придётся действовать на опережение.

— Ты совсем мрачный, любовь моя, — Эрувэ бесшумно подошла со спины, с тревогой поглядывая на задумчивого Аэлухеля, и встала рядом с ним, опираясь на борт.

— Пообещай мне кое-что, — не глядя на неё, серьёзно попросил тот. — Что бы ни происходило завтра, ты не станешь делать поспешных выводов и доверишься мне, — он всё также серьёзно посмотрел на эльфийку рядом с собой, замечая на её лице тень замешательства. — Не спрашивай ни о чём. Просто пообещай.

— Если для тебя это важно… — растеряно пробормотала она.

— Очень важно, Эрувэ, — отозвался Аэлухель. — Даже важнее, чем успех мероприятия, которое задумали этот вампир и сильфа, — он вздохнул и прикрыл глаза, отворачиваясь. — Я пообещал кое-кому всячески содействовать им, и я выполняю свой долг. Но если в ходе этого я потеряю тебя, я не прощу ни себя, ни его, ни их — это всё, что я могу сказать тебе сейчас.

Эрувэ изумлённо захлопала глазами, совсем сбитая с толку. Однако на бледных щеках её проступил румянец смущения, и Аэлухель не сдержал улыбку, осторожно приобнимая эльфийку за плечи и прижимая к себе. Завтрашний день действительно обещал быть сложным, но Аэлухель искренне надеялся, что всё пройдёт гладко.

Оставшись наедине, отправив Эрувэ спать, Аэлухель снова и снова прокручивал в голове сложившуюся ситуацию. Две миссии, держащие путь к пиратскому барону, пересеклись друг с другом, и пусть цели их визитов кардинально отличались друг от друга, они решили временно объединиться друг с другом, дабы повысить свои шансы на попадание к Ридраилу.

Миссия вампиров и оборотней во главе с вездесущим дипломатом Дуики Финшаалом и вспыльчивой военачальницей Лилианой, как это ни странно, носила дипломатический характер. Эти двое хотели договориться с бароном о совместной борьбе с отщепенцами, пытающимися вырваться из-под власти и контроля Ридраила. Обе стороны были заинтересованы в этом: некоторые кланы задумывались о бунте против барона, желая если не скинуть его власть, то хотя бы отделиться от неё и действовать независимо. С ними тесно сотрудничал вампирский король-предатель Керзаир, чем создавал немалые проблемы всему остальному королевству, контролируя свой отсепарированный юго-восток, ещё и создавая проблемы оборотням, с которыми его земли и граничили. Сложная ситуация была и неприятная, а потому как бы Айлисин и Багратиону ни хотелось, а надо было напрямую договариваться с Ридраилом, дабы совместными усилиями решить её.

Миссия же сильфы Оменикисидорины, которую сопровождала магиня Амаргарима Юная, Эрувэ и племянница почившего князя саламандр Маинали, была ещё более туманной и таинственной. Они действовали по санкции магов, и честно говоря, Аэлухель плохо представлял, зачем им нужен был Ридраил. Но барон прямым текстом сказал Аэлухелю защищать их и сделать всё для того, чтобы они спокойно добрались до него. Конечно, Аэлухель не мог его подвести.

— Мы почти добрались, — на рассвете, когда туман ещё не рассеялся, оповестил команду Аэлухель. — За мысом расположена одна из первых гаваней, принадлежащая клану Клинков Ночи. Это самый короткий путь вглубь пиратских территорий.

— И как мы попадём в неё? — скрестив руки на груди, скептично поинтересовалась Лилиана. — Сомневаюсь, что пираты примут нас с распростёртыми объятиями и за ручку отведут к барону.

— Это верно, — оборотницу поддержала Маинали, и её лицо помрачнело. — Пираты — отступники и предатели, разбойники. Всякий сброд, лишённый чести. Если мы просто войдём в их гавань, то до барона Ридраила вряд ли доберётся хоть кто-то из нас. В лучшем случае, нас тут же повяжут и поспешат продать в рабство, в худшем — просто перережут.

— Туман, — хмыкнув, лаконично произнёс Аэлухель.

— Поясни, — вскинув бровь, обратился к нему Дуики.

— Пираты — лучшие мореходы, но сейчас время раннее, солнце ещё не взошло полностью, — терпеливо отозвался эльф. — Туман достаточно густой и плотный, у нас есть шанс скрыться в нём и пройти незамеченными. По крайней мере, войти в бухту, а там будем действовать по ситуации.

— Но чтобы нам самим пройти через него, нужно обладать острым зрением и точным знанием здешнего моря, — Оменикисидорина скрестила руки на груди, точь-в-точь повторяя позу Лилианы.

— Ты сможешь провести нас, — не спрашивая, очень проницательно догадался Дуики, одарив Аэлухеля внимательным пристальным взглядом. Тот в ответ ухмыльнулся.

Да, слухи определённо не лгали о незаурядном уме этого вампира. Неудивительно, что Керзаир так сильно ненавидел его, а Ридраил желал иметь его в союзниках!

— Верно, я знаю эту местность, — Аэлухель кивнул, чувствуя на себе настороженный тяжёлый взгляд стоящей в стороне Эрувэ. — И раз уж ты оказался так проницателен, то я должен вас кое о чём предупредить: не делайте резких движений и ничему не удивляйтесь. Просто поверьте мне, что в моих интересах доставить вас всех барону в целости и сохранности, а дальше, когда мы будем в относительной безопасности, вы сможете задать мне все интересующие вас вопросы, — взгляд серых глаз переместился на Эрувэ, и по большей части именно ей эти слова и были адресованы.

Спутники недоверчиво переглянулись друг с другом. Аэлухель явно хранил от них куда больше тайн, чем пытался показать. Однако делать было нечего: им пришлось довериться ему не только как единственному, кто знает дорогу, но и как единственному союзнику на землях обмана, лжи и интриг.

Скрытый туманом, корабль тихо шёл по узкому природному каналу. Аэлухель уверенно вёл его, огибая камни, и судно скользило по узким водным коридорам, приближаясь к бухте, медленно проглядывающейся сквозь плотную белую завесу.

Преодолев узкий длинный залив, корабль вошёл в пещеру, вливаясь в глубокое пещерное озеро. Широкое и продолговатое, окружённое со всех сторон каменными стенами, испещрёнными зияющими темнотой проходами, вода в нём мерцала, переливаясь красивым лазурным цветом. Корабль бесшумно разрезал спокойную зеркальную гладь воды, двигаясь к здешнему причалу, где торчал камень, к которому можно было пришвартоваться.

Когда до берега оставалось чуть меньше полутора метра, чуткий слух Аэлухеля уловил какой-то шорох, раздающийся из глубины пещерных коридоров. Тихо выругавшись себе под нос, эльф напрягся всем телом, прислушиваясь. Глупо было рассчитывать на то, что их прибытие останется незамеченным, в самом-то деле.

Настороженность Аэлухеля передалась всей команде, члены которой максимально близко прижались друг к другу. Дуики и Оменикисидорина обнажили мечи, магиня крепче сжала в своих руках свой атрибут силы. Остальные же осматривались по сторонам, напряжённо пытаясь высмотреть, откуда исходит потенциальная опасность.

«Наивные, — мелькнула ироничная мысль в голове Аэлухеля. — Можно подумать, Клинки Ночи позволят так просто себя обнаружить».

Эльф снова выругался себе под нос. Клан, на территорию которого они вошли, славился своими ассасинами, а потому даже другие пираты старались не переходить им дорогу. Самые внимательные и искусные из них не всегда могли распознать скрывающихся в тенях Клинков Ночи, и даже Аэлухелю трудно было сейчас предугадать, откуда прилетит удар.

На несколько мгновений повисла напряжённая тишина, которую прервал громкий свист. Оменикисидорина лишь каким-то чудом умудрилась дёрнуться в сторону: в сантиметре от её лица просвистел кинжал, вонзившись в мачту. Откуда-то с другой стороны был закинут аркан, удачно обхвативший за шею Маинали. Саламандра пошатнулась, машинально хватаясь за верёвку, душащую её, и едва не упала в воду, но её вовремя схватил за руку Дуики, молниеносным движением перерубая верёвку. Вампир потянул Маинали на себя, ловко пригибаясь от просвистевшей над головой стрелы.

— Дело дрянь, — прорычала Лилиана, наполовину принявшая свой животный облик огромной лесной кошки. — Мы в ловушке! Они перебьют сейчас нас всех!

— Откуда они вообще знали, что мы будем здесь?! — яростно воскликнула Амаргарима, колдуя вокруг себя защитный магический купол.

Аэлухель недовольно поморщился. Как бы скрытно и тайно они ни действовали, Клинки Ночи не даром владели репутацией бесшумных шпионов и ассасинов, скрывающихся в тенях. Пройти мимо них незамеченными было невозможно, но да, земли их клана были самым коротким путём до баронских владений. Радовало во всей этой ситуации лишь то, что Клинки были лояльны Ридраилу, а значит, они не станут выступать против его правой руки.

Что ж, пришла пора явить своё истинное лицо.

С абсолютной невозмутимостью Аэлухель сделал шаг вперёд, выступая перед своей командой. В его серых глазах застыл металлический холод, и тяжёлый надменный взгляд окинул тьму пещеры.

— Может, вы наконец-то обратите внимание на всех членов команды этого корабля? — жёстко и властно произнёс он, холодно прищурившись.

На мучительно долгое мгновение повисла тишина, которую разрезал свист летящей откуда-то сбоку стрелы. Не глядя, Аэлухель молниеносным движением обнажил кинжал, отбивая её, и наконечник с громким звоном отлетел от лезвия. Стрела с тихим хлюпом упала в воду, в то время как эльф резким быстрым движением метнул кинжал туда, откуда прилетела стрела. Спустя мгновение раздался сдавленный хрип, и из галереи, ведущей вглубь пещеры, вывалилось тело с кинжалом в глотке.

— У кого-то ещё есть сомнения в том, кто я? — сверкнув глазами, с тихой яростью в голосе прошипел Аэлухель.

Ответом ему послужила тишина — на этот раз почтительная и благоговейная.

— Славно, — эльф оскалился. — В таком случае, стервятники, это всё моя добыча, и вам здесь делать нечего. Если не хотите навлечь на себя гнев барона, бегите сейчас, поджав хвосты, — в голосе его послышалась угроза.

Аэлухель не столько видел и слышал, сколько чувствовал, как Клинки Ночи покорно отступили в тени, позволяя чужакам спокойно сойти на берег. Сохраняя невозмутимость, он умело пришвартовал корабль, спрыгивая на берег, и через плечо посмотрел на застывших на палубе спутников. Бо́льшая часть из них смотрели на него с нескрываемым изумлением, и лишь Дуики с Эрувэ смотрели иначе: вампир — с пониманием и осознанием, а эльфийка — с болью и разочарованием. Поймав её взгляд, Аэлухель невесело усмехнулся.

— Верно, — он прикрыл глаза, — я один из них. Я пират, правая рука барона Ридраила. И я настоятельно рекомендую прислушаться к моему совету и довериться мне. Не делайте поспешных выводов — только так я смогу провести вас к барону… без потерь в личном составе, — эльф ухмыльнулся.

Оменикисидорина пожала плечами и первой спрыгнула на берег. За ней последовал Дуики, а уже следом и все остальные. Эрувэ даже не смотрела на Аэлухеля, и он понимающе кивнул сам себе. Правда всё равно рано или поздно вскрылась бы, и наверное, это было к лучшему, что всё случилось именно так. Им обоим явно требовалось время, — Эрувэ чтобы принять эту информацию, а Аэлухелю чтобы дождаться её ответ — а потому…

Сейчас всё же стоило сконцентрироваться на более важных вещах.

========== Вопрос 7 ==========

Комментарий к Вопрос 7

«Расскажи о Ридраиле. Какие отношения тебя с ним связывают?»

«Испытывал ли ты высокие чувства типа любви к Ридраилу? Или же это была всего лишь благодарность и преданность?»

Ридраил мёртв.

Эта мысль пробирается сквозь сон и бодрствование, задумчивость и ветер в голове. Она не отпускает ни на мгновение, и Аэлухель вздрагивает, болезненно морщась. Ридраил мёртв — и нет вести болезненней, раздирающей его на части прямо по живому. Когда он успел так сильно привязаться к этому существу?..

Чувства зарождаются вне восприятия Аэлухеля. Хозяин просто так добр и чуток к нему, справедлив и терпелив — ни один раб не заслуживает к себе такого отношения. Ни одна вещь не может рассчитывать на то, что хозяин будет так бережен с ней и аккуратен. Но Ридраил, великий глава клана, барон, объединивший под своей властью всех пиратов, был именно таким. И он, Аэлухель, заслужил от него не только имя и судьбу, но и уважение, и обучение, и приязнь. Ту самую, что в итоге перетекла в глубокую любовь и привязанность, которые Ридраил не испытывал более ни к кому в своей жизни.

Аэлухель, раб, вещь, лишённый судьбы и жизни, с благодарностью и удовольствием отдал ему в ответ всё и даже больше.

Поначалу это действительно была глубочайшая благодарность. Ридраил стал тем, кто по новой научил его жить. Тем, кто дал ему надежду. С самого начала он был другим. И Аэлухель, брошенный на произвол судьбы, сломленный и униженный, потянулся к нему как к единственному источнику тепла и доброты.

Смирись и покорись — таково всегда было отношение в пиратской среде к рабам. Но Ридраил придерживался абсолютно непопулярного мнения, относясь ко всем своим вещам с бережливостью и осторожностью. Ведь если заботиться о них, то они и прослужат дольше, верно?..

Аэлухель пропускает то мгновение, когда они оба делают шаг за общепринятую грань. Он вызывает у Ридраила живой интерес, и в конце концов хозяин выделяет его среди всех, замечая в нём искру таланта. Берётся за обучение молодого раба и тем самым привязывает его к себе личной верностью и бесконечной благодарностью. И Аэлухель чувствует себя не вещью, но живым существом. И в какой-то момент даже ловит себя на дерзкой мысли: рядом с Ридраилом он чувствует себя свободным.

Не рабом, без прав и судьбы, но учеником и младшим товарищем своего учителя, а после другом, любовником, братом, возлюбленным — оглушающий контраст на фоне живых и ярких воспоминаниях об унижениях, боли и лишениях предыдущего хозяина, встающих перед глазами красочными кошмарами даже спустя года и десятилетия. Оглушающий контраст, толкающий его быть к Ридраилу ещё ближе — потому что ближе него больше нет никого.

Благодарность постепенно сменяется привязанностью. Личной верностью настолько сильной, что Аэлухель в прямом смысле готов сам пойти на плаху, лишь бы только спасти своего хозяина и господина. Тонкая грань между фанатизмом и искренностью, которую Аэлухель так и не преодолел. Ридраил растил из него преданного союзника, но не бездумное оружие, и как и рассчитывал, юноша оказался достаточно умён для того, чтобы понять это.

Личный телохранитель, шпион и ассасин — теперь это был лишь вопрос времени, когда отобранная свобода вернётся к нему. Но даже когда это случилось… Аэлухель не предал ни себя, ни своего мастера, сделавшего из него его самого. И вот тогда, очевидно, верность скрасилась дружбой и любовью, не угаснувшей и не потухшей.

Ридраил всегда был больше чем просто хозяином. Учителем, отцом, старшим братом, другом, любовником, возлюбленным — спектр их отношений был многогранен и сложен, и Аэлухель сам не мог чётко ответить, кем барон был для него. Самым дорогим существом, за которое не страшно было без раздумий отдать жизнь; с которым были самые жаркие ночи; с которым секс превращался в занятия любовью, даже если был наполнен пошлостью и странными экспериментами; с которым хорошо было просто молчать и говорить на самые тяжёлые и серьёзные темы. Ридраил был тем, кто принимал Аэлухеля любым, никогда не осуждал и не унижал; принимал его кошмары и прошлое, от которого хотелось сбежать. Там, где Аэлухель ненавидел себя сам, Ридраил продолжал принимать и любить, хотя никогда не должен был делать это.

Ведь Аэлухель — раб. Вещь, которую всегда можно просто выбросить. Которая не стоит ровным счётом ни-че-го. Но почему-то именно он был так ценен и важен для пиратского барона, в руках которого было всё.

Почему-то только и именно это существо видело в нём личность. Живое создание, которому больно и страшно. И Ридраил принял его, и отдал ему самого себя. И Аэлухель отдал ещё больше, и благодарность переросла в крепкую верность, в любовь и дружбу, которые не разрушит ни время, ни смерть.

И когда Аэлухель получает страшное, самое страшное известие за всю свою жизнь, он знает точно: он ляжет костьми, положит жизнь, если надо, но он отомстит. И смерть Ридраила не будет напрасной.

========== Вопрос 8 ==========

Комментарий к Вопрос 8

«Кем был бы персонаж, если бы родился в нашем мире? Современная!ау»

«Ваш персонаж поет. Не важно, при каких условиях, просто поет»

Приглушённый гул аплодисментов долетает до ушей Аэлухеля. Вокруг него крутится гримёрша, подправляя последние штрихи в образе, но он не особо обращает на неё внимания. Реальность в принципе смазывается, отходя на второй план — размышления порой приходят так внезапно и некстати.

Это был долгий путь, полный боли, унижений и страданий. Ад, через который ему довелось пройти в детстве, сменился земным раем славы и признания. Теперь у Аэлухеля было всё, о чём можно было мечтать, но какой ценой он этого достиг?..

Тёмные дни беспросветной боли заперты в самых потаённых углах души на семь замков. Но иногда тонкие нити прорываются из-за них, отравляя сознание ядом воспоминаний. Слишком живых, слишком сильных, будто Аэлухель до сих пор находится в той тесной комнате, похожей на клетку, среди таких же детей, как он. Болезненно худых, истощённых, избитых… и постоянно насилуемых извращенцами, удовлетворяющими свои грязные мерзкие фантазии со сломленными детьми, которые даже на звание кукол тянут с большим трудом.

Память любит подкидывать Аэлухелю неприятные сюрпризы в самые неподходящие моменты. Дыхание сбивается, застревая комом в горле, и паника сжимает ледяными пальцами его внутренности, скручивая их в тугие узлы. Против воли он возвращается снова в те мерзкие страшные дни, замирая, не в силах пошевелиться. Прямо как тогда.

Тогда он ещё не был Аэлухелем. При рождении ему дали другое имя, но всё, что от него осталось — ощущение стыда, уязвимости и униженности, и это был его первый шаг в борьбе с ними. Выбросить имя, забыть его как страшный сон, чтобы больше не слышать в ушах эхо чужих голосов, зовущих его, чьи прикосновения омерзительно липнут коже. Да и не только прикосновения, на самом-то деле.

Ему не повезло. В современном цивилизованном мире рабство только на словах было под запретом. Но если у тебя есть связи и деньги, то на эту мелочь легко было закрыть глаза. Тем более разве было кому-то какое-то дело до детей-беспризорников, шляющихся по улицам да загнивающим в приютах?.. Бесполезные и незаметные члены общества, по которым едва ли кто-то будет горевать.

Ему не повезло. Директору приюта тем более не было никакого дела до сирот, что были под его крылом. Никто и не заметит пропажу нескольких мальчиков и девочек, ведь по документам их никогда и не было здесь, а другие дети просто большие фантазёры. Придумывают себе воображаемых друзей, которые очень даже не воображаемо прекрасно продаются на чёрном рынке за неплохие деньги.

Аэлухель не знает, сколько стоит его жизнь. Но знает, что три года сексуального рабства ломают её так, что ему понадобится в десять раз больше времени, чтобы окончательно оставить в прошлом этот ужасный опыт. Что ж, в конце концов ему просто не повезло.

Воспоминания душат, и он не может ничего с ними сделать. Вновь возвращается в то время, когда ему было тринадцать, и немой крик застревает в горле. Память играет с ним очень злую шутку, и панический ужас сжимает крепкими цепями.

— Аэлухель? — на плечо осторожно опускается чужая рука, а над ухом раздаётся взволнованный голос. Аэлухель крупно вздрагивает всем телом, отшатываясь, как от огня, и широко распахнутыми глазами смотрит перед собой.

Наваждение проходит так же внезапно, как и приходит, и он натыкается взглядом на озадаченный взгляд синих глаз. Реальность обрушивается обилием звуков и ярким светом софитов, и Аэлухель болезненно морщится. Ему уже давно не тринадцать и даже не шестнадцать, когда ад наконец-то закончился. Перед ним стоит Ридраил, а за кулисами его ждёт сцена и многотысячный стадион фанатов.

В глазах Ридраила мелькает понимание, и он кивает сам себе. Осторожно притягивает Аэлухеля к себе за плечи и обнимает, прижимая к груди. Чувствует, как он судорожно выдыхает, отчаянно хватаясь за него и расслабляясь в его руках — только Ридраилу Аэлухель доверял настолько, что позволял себя касаться даже тогда, когда он не ожидал этого.

— Всё закончилось, — тихий горячий шёпот обжигает ухо, и сильные руки мягко поглаживают напряжённые мышцы. — Это не более чем воспоминания. Всё закончилось, Хель. Больше тебе никто не причинит этот вред.

Странные и непостижимые дороги Судьбы, которые связали хозяина Аэлухеля с мафией. И не просто связали — он умудрился перейти дорогу её главе, за что жестоко расплатился в своё время. Его товар же — то, что от него осталось, лучше сказать — больше не был товаром, и каждому из них предстояло самостоятельно пройти через эту травму.

Но Аэлухелю повезло — в этот раз. Ридраил, тот самый глава мафии, почему-то обратил внимание именно на него и забрал юношу к себе, обучая и вместе с тем делая всё, чтобы максимально исцелить его сломленный разум. И вот тогда в юноше в полной мере раскрылся его талант.

— Спасибо, — отстранившись и глубоко вдохнув, Аэлухель благодарно улыбнулся Ридраилу. Краски постепенно возвращались к его побледневшему лицу, и Ридраил кивнул, похлопав его по плечу.

Откуда-то сбоку выскочил молодой администратор, сообщая, что до выхода Аэлухеля осталось совсем немного времени, и тот ещё раз глубоко вздохнул, на мгновение прикрыв глаза. Чтобы тут же открыть их вновь и сделать решительный шаг к сцене.

Шквал аплодисментов, криков, свиста и улюлюканья обрушился на голову Аэлухеля, стоило ему показаться перед публикой. Он ослепительно улыбнулся, загоняя остатки воспоминаний, страха и боли обратно на самое дно своей души. Поднёс к лицу микрофон, и публика затихла, в то время как по воздуху разлетелись первые ноты песни.

Музыка была единственным, что не дало Аэлухелю сойти с ума. Единственным, что поддерживало его и вдохновляло. Теперь это была его профессия, его призвание — лучшее средство для исцеления. И Аэлухель пел, вкладывая в каждую песню, в каждое выступление частичку себя и своей души, и боль отступала, давая место долгожданному покою.

========== Вопрос 9 ==========

Комментарий к Вопрос 9

«Что значит для персонажа его имя?»

«Что означает твоё имя? Почему Ридраил назвал тебя именно так?»

— Как тебя зовут, парень?

Он не вздрагивает от этого вопроса и даже не опускает глаза. Юноша без имени, без судьбы, без прошлого и будущего — всего лишь раб, вещь, которая не должна переживать из-за подобного. Наверно, он слишком много времени провёл в этом статусе, отчего вопрос не отзывается внутри него даже тупой тянущей болью.

«Кто ты, парень?» — слова господина можно прочитать и так, и на языке юноши вертится чёткий лаконичный ответ:

«Никто»

— У меня нет имени, господин, — он отвечает на услышанную формулировку сразу же, не мешкая, и даже не удивляется смирению в своём голосе.

«Я никто, господин. Раб, всего лишь вещь — мне не положено иметь имя»

Имя — это был первый урок, который Силсан заставил усвоить едва купленного ребёнка. Имя — это индивидуальность и личность, память и осознание самого себя. Имя связывает с прошлым, с узами дома, семьи, родины, окружения. Имя — последний островок надежды, за который рабы пытаются удержаться, чтобы окончательно не потерять себя.

Имя — это опасность, ибо раб, стойко сносящий все издевательства хозяина и помнящий, кто он есть, опасен. Он не склоняет голову до конца, он не ломается, но он копит ярость и ненависть и ждёт подходящий момент. Такие рабы — брак, смутьяны, которых приходится утилизировать первыми. Во избежание неприятностей и в назидание другим: будете выделываться — вас постигнет такая же судьба.

Поэтому от имён избавляются первыми. Попадая в чужую собственность, рабы перестают быть личностями. Вещи — а у вещей нет имён. Нет судьбы. Нет прошлого и будущего. Только настоящее. Только исправное служение, а если нет, то их ждёт лишь помойка, с которой нет возвращения обратно — Силсан очень хорошо научил этому новоприобретённого раба, который даже сменив хозяина, не перестал быть вещью без рода и имени.

Синие глаза всматривались внимательным взглядом в покорного юношу меньше мгновения. А потом вождь прикрыл веки, задумавшись на долю секунды, и произнёс уверенно, не сомневаясь в своих словах:

— Хорошо. Тогда отныне тебя будут зватьАэлухель.

Спокойный взгляд встретился со взглядом, полным неподдельного искреннего удивления. Впрочем, хозяин всегда слыл эксцентричной личностью, и юноша, названный Аэлухелем, знал, что у каждого из его рабов есть своё имя. Личная характеристика, подчёркивающая достоинства, вселяющая уверенность и дарующая гордость. Рабы вождя — не просто серая безликая масса, но у каждого из них есть что-то, за что хозяин ценит их особенно. И имя — то, чего так боятся другие — лишь крепче привязывает их личной верностью к тому, кто вдохнул в них надежду и хоть какую-то призрачную тень будущего.

Аэлухель, пусть и жил здесь уже не первый месяц, всё ещё не мог привыкнуть к порядкам, так кардинально отличающимся от порядков в доме Силсана. Не мог поверить в то, что его они тоже касаются и рано или поздно коснуться напрямую. И вот теперь он тоже получил своё имя.

Аэлухель — печальный рыцарь. Ирония ли, или же хозяин увидел в безрассудной храбрости мальчишки что-то, о чём он сам не подозревал? Юноша не знал, но пребывал в замешательстве, снова и снова прокручивая в голове своё новое имя и примеряя его к себе. Оказывается, это так странно, волнительно и необычно, когда у тебя есть имя, и все будут звать тебя им, а не просто «парень», «мальчик», «эй ты» и иже с ними. Имя — щепотка индивидуальности, новая страница в жизни и самовосприятии, странная надежда и волнительность будущего — поразительно, сколькими красками тут же заиграла жизнь, стоило одному-единственному слову сорваться с чужих губ.

Аэлухель почувствовал, как против воли его глаза стали влажными. Он больше не был безымянной вещью, и иррациональная радость захлестнула его всего изнутри. В искреннем порыве он опустился на колени перед хозяином и поклонился до земли, касаясь лбом холодного пола, неразборчиво бормоча какие-то слова благодарности. Но практически сразу он ощутил прохладную ладонь на своём плече, и хозяин властно, но мягко заставил его подняться и посмотреть себе в глаза.

Тогда, в ту ночь, Аэлухель не просто получил имя. Он получил то, что определило всю его дальнейшую судьбу. Он получил будущее и цель. Он получил того, ради кого вполне искренне был готов умереть. Верность печального рыцаря была неоспорима и непоколебима, и он был готов доказывать её тысячей смертей врагов хозяина и тысячей секретов, не выданных даже под самыми страшными пытками.

Он был готов доказывать — и он доказывал, и до конца своих дней хранил память, так никогда и не расставшись со своим именем.

========== Вопрос 10 ==========

Комментарий к Вопрос 10

«Когда ты попал в рабство к Ридраилу, было ли удивление, что он так… заботлив, особенно после тех издевательств, которым ты подвергался много лет у Силсана?»

Пиратское логово гудело. Мрачные сырые подземелья отступников давно не видели столь грандиозной пьянки, поводом к которой послужила смена лидера в клане Сумеречных клинков — одном из авторитетнейших кланов среди пиратского сброда. Поводом к смене власти в клане послужило стремительное возвышение первого советника при бывшем главе, хозяина широкой шпионской сети не только по всему пиратскому миру и знаного мастера интриг и заговоров.

Ридраил ещё до возвышения был фигурой видной и знаной. Целеустремлённый, хитрый и изворотливый, он всегда добивался поставленных целей, пусть далеко не всегда прямыми и честными путями. Он был идеальным кандидатом на место главы клана, и вот наконец-то он это место занял.

Дом Ридраила сверкает от обилия золота, серебра и драгоценных камней, красивые и стройные юные рабы и рабыни разносят гостям изысканные яства и напитки, ублажают их и развлекают. Сам хозяин вечера явно не скупится на демонстрацию своих достижений, выставляя все трофеи, добытые в последнем сражении. Те трофеи, благодаря которым он и смог наконец-то занять место главы клана. Добыча и вправду поражает своей роскошью и богатством: совместный торговый эльфийско-оборотничий флот, плывущий из Лесного царства в изобилии награждает захватывающих корабли пиратов, пополняя также их гаремы молоденькими рабами-оборотнями и эльфами. Пиратам под руководством Ридраила удаётся захватить всю добычу вместе с экипажами и даже привести в гавани такие редчайшие трофеи как грузовые галеры краснолюдов, которые эльфы арендовали у императора для перевозки грузов. И разумеется столь успешная облава не может остаться без внимания — такие поистине царские трофеи может добывать только глава клана, а потому Сумеречные клинки без раздумий передают власть новоявленному триумфатору: раз уж он, будучи всего лишь советником, так обогащает всех их, то к какой добыче он приведёт клан, возглавив его?

Силсан хищно ухмыляется, глядя на Ридраила. Эльф с кем-то беседует — наверняка принимает очередные поздравления с возвышением, — улыбается снисходительно, хотя его красивое бледное лицо остаётся всё таким же непроницаемым, и пригубляет вино из дорогого, украшенного сапфирами серебряного кубка, прикрывая глаза. Силсан хорошо знает, каков Ридраил на деле — такого, как он, всегда следовало иметь скорее в друзьях, чем во врагах, а теперь так и подавно. А потому глава клана Ядовитого тумана натягивает на лицо дежурную маску дружелюбия и приветливости и, продираясь сквозь толпу, приближается к Ридраилу.

— Поздравляю, мой дорогой друг! — Силсан салютует ему своим бокалом. — Наконец-то Сумеречные клинки выбрали себе достойного предводителя! Не то, что размазня Зотрил — я был уверен, что рано или поздно его прирежут свои же, — саламандр рассмеялся кашляющим смехом.

— До тех пор, пока Зотрил был союзником Ночных теней и любовником главы гильдии ассасинов, его никто бы и пальцем не тронул, — флегматично хмыкнул Ридраил, скашивая глаза на собеседника. — Однако теперь, когда он потерял покровительство и Андвии, и Цинина, его судьба находится исключительно в руках Госпожи, и честно говоря, мне нет до неё никакого дела.

— И правильно, — Силсан отпил глоток. — Сумеречным клинкам теперь нечего опасаться.

— Да ну? — новоявленный глава изогнул бровь и насмешливо спросил: — Самый маленький и самый мятежный клан считает меня достойным вождём?

— Ядовитый туман не преклоняется ни перед кем, — отрезал Силсан и более миролюбиво добавил: — Однако, думаю, мои люди могли бы сотрудничать с тобой, господин.

— Даже так? — эльф прищурил синие глаза, пристально глядя на собеседника.

— Позволь мне преподнести один скромный подарок… в качестве свидетельства моей лояльности к тебе, — саламандр почтительно склонил голову, а после обернулся через плечо, щёлкая пальцами.

Через пару мгновений рядом с ним оказался паренёк. Он был явно ухожен и хорошо одет, однако на его шее красовался чёрный кожаный ошейник, от которого вёл тонкий ремешок к запястьям, скованным точно такими же кожаными наручниками. Силсан грубо схватил паренька за ремешок, дёргая на себя и заставляя того подойти ближе. Мальчишка зажмурил глаза, делая пару коротких шагов вперёд, и Ридраил смог его рассмотреть получше.

Юный раб по сути был ещё совсем ребёнком: лесной эльфёнок (это выдавала более смуглая, чем у горцев, кожа и более длинные уши) только-только перешёл порог между детством и юностью. Он был для своего возраста достаточно высок и хорошо сложен, однако ужасно худ — под полупрозрачной шёлковой туникой просматривались рёбра, а руки и ноги были настолько тонкими, что казалось, их можно сломать как спички. Впрочем, несмотря на это, мальчишка был красив — утончённые черты лица, плавные скулы, мягкая кожа, длинные вьющиеся рыжие волосы, красиво обрамляющие лицо, и большие серые глаза, которые, тем не менее, были совершенно пустыми. Без всякой искры. Абсолютно безжизненные. И Ридраил, глядя на раба и слыша, как Силсан, ухмыляясь и развязно шлёпая мальчика по заднице, говорит, что «он идеальный слуга: тихий, кроткий и трахается хорошо», думает над тем, что перед ним стоит обычная кукла. «Ну точно, кукла», — губы Ридраила кривятся в презрительной усмешке, на языке вертится вопрос из серии «игрушка надоела, решил выкинуть её кому-то другому?», но вместо этого вождь лишь сдержанно благодарит новоявленного союзника, принимая его подарок.

Одной куклой больше, одной меньше… Такой господин, как Ридраил, в любом случае найдёт ей применение — он кивает ближайшей рабыне, которая, кланяясь, тут же уводит новое приобретение в свою часть дома.

Раб послушно идёт за ведущей его девушкой. Бывший хозяин только что подарил его, как какую-то вещь. Впрочем, он и был этой самой «вещью», стал ею в тот самый момент, когда его впервые продали на аукционе за баснословные деньги. Его, взятого в плен мальчика из приморской эльфийской деревни на границе с Империей гномов. И с тех самых пор у него нет ни прошлого, ни будущего, ни имени, ни элементарных прав. Даже говорить он теперь может только тогда, когда ему прикажет хозяин. Как собака. И с этим стоит смириться, потому что любое неповиновение жестоко карается — хозяин питает особую любовь к наказаниям и умеет наказывать действенно, так, что всякое желание противостоять ему выжигается с корнем. Поэтому теперь он просто безымянный раб, один из многих таких же безымянных и безликих игрушек, которыми потешается господин.

Какая в таком случае разница, какому садисту служить?

У Судьбы, однако, занятное чувство юмора. Она потешается над страданиями ребёнка, но в конце концов вознаграждает его за них. И Ридраил удивляет мальчишку с первых мгновений его пребывания в его доме. Хотя бы уже тем, что его отводят не в гарем, а к домашним рабам.

— Хозяина называют чудаком, — однажды признаётся Шаэвар, и юнец слушает её внимательно, не перебивая. — Потому что он хоть немного ценит нас и признаёт, что мы такие же живые существа, как наши господы.

Её слова вынуждают мальчишку нахмуриться — что-то в них есть, он ведь и сам заметил. Практически у всех рабов хозяина были имена, никто из них не казался измождённым и уставшим. Даже старые рабы, такие как Шаэвар, всё равно выглядели здоровыми и полными сил и продолжали служить хозяину. У Силсана они давно были бы затравлены, словно звери на арене, или убиты как-нибудь ещё потехи ради.

У Силсана в принципе все рабы были скорбными бледными тенями. Молчаливые, с потухшим взором — вещи, потерявшие искру и блеск. Рыжий эльфийский мальчик был таким же, и наверно, именно поэтому хозяин так быстро пресытился им. Он надоел ему, как игрушка надоедает капризному ребёнку, и больша́я удача, что он просто выбросил её, а не решил сломать.

Это была норма пиратского общества. Их набеги часто бывали удачными и богатыми добычей. Приток рабов был воистину впечатляющим, и именно поэтому их было совершенно не жалко. С ними можно было делать всё, что угодно, и никого не волновало, что игрушки могут быстро износиться и сломаться. Было откуда брать им замену, поэтому незачем было о них беспокоиться.

Ридраил же был другим. Таких, как он, среди пиратов были единицы. Если хочешь, чтобы вещь прослужила тебе как можно дольше и принесла как можно больше пользы — позаботься о ней. С живыми вещами это правило работало аналогичным образом, а Ридраил был хорошим хозяином.

Он был умён, спокоен и терпелив — именно потому он смог возвыситься. Он заботился о вещах, которыми владел, потому что знал, что они — подручное средство, помогающее достичь поставленных целей. Надёжные, проверенные инструменты, которыми мастер творит свой шедевр — работа и обязанности рабов были незаметными, но оттого не менее важными. Базовые шестерёнки в сложном механизме — они должны исправно функционировать, чтобы механизм работал идеально.

Другие пираты смотрят на Ридраила с насмешкой. Зовут его чудаком, не понимая или не желая понимать причины его действий. Но его это и не волнует: он прагматичен, практичен и бесконечно терпелив. И пиратское общество ещё по достоинству оценит его тактику.

========== Вопрос 11 ==========

Комментарий к Вопрос 11

«Разрывался ли ты между чувствами к Эрувэ и Ридраилу? Или за годы службы “на два фронта” чувства к барону поутихли?»

Любовь — это слабость. Так же, как слабость привязанность, дружба, верность. Всё самое лучшее и светлое, что хочется разделить не только с самим собой — так считают пираты, и по такому кодексу они живут. Не верь никому, кроме себя. Не люби никого, кроме себя. Не заботься ни о ком, кроме себя. И тогда, возможно, у тебя будет больше шансов выжить.

Пиратское общество — огромное змеиное кодло. Шипящие змеи, которые жалят, кусают и убивают собственным ядом себя же. Жалкое зрелище, на самом-то деле. Аэлухель, гармоничная часть его, так никогда и не смог полностью слиться с ним. Наверно это было потому, что он с самого начала был неправильным.

Его жизнь принадлежала Ридраилу — фигурально и буквально. Пока он был рабом, вещью, хозяин мог сделать с ним всё, что угодно. Но он выбрал обучать юношу, вести себя с ним как с равным, в конце концов дать ему имя, и Аэлухель на это ответил не просто благодарностью и гробовой верностью.

Ридраил был для него всем. Другом, любовником, отцом, братом, наставником, возлюбленным. Сердце и жизнь Аэлухеля принадлежали ему даже тогда, когда раб обрёл свободу и влияние. Он был волен делать что угодно и идти куда угодно, но он добровольно остался рядом с Ридраилом, словно верный пёс.

Аэлухель любил его, и в конце концов Ридраил ответил ему тем же.

На барона всегда смотрели как на чудака, но у него была железная воля, невероятная удача и его попросту боялись, а потому не было смельчаков, которые рисковали бы высказать всё Ридраилу в лицо. Но Аэлухель был шпионом, он знал обо всех слухах и сплетнях, которые ходили за спиной барона, как и знал, что его в них тоже активно обсуждали.

Один партнёр на многие годы — неслыханно. Любовь — неслыханно. Ещё и к кому? Ко вчерашнему рабу! Но Ридраил никогда не обращал внимания на эти слухи — в его сердце у Аэлухеля всегда было особенное место.

Он берёг эти чувства и эти отношения. Даже когда в его жизнь внезапно ворвалась Эрувэ, Аэлухель не сомневался. Любить одного партнёра, по меркам пиратов, было так глупо и скучно, и теперь Аэлухель сам понял, что скрывается за этим убеждением. Утверждение ветреных романтиков или консерваторов, что настоящую любовь можно подарить кому-то одному. Глупость несусветная.

Сердце Аэлухеля принадлежало двоим. С появлением Эрувэ оно стало принадлежать двоим. И после смерти Ридраила, и после женитьбы на королеве, оно всё равно принадлежало двоим. Ридраил был его частью, неотъемлемой, важной частью — другом, отцом, наставником, братом, любовником, возлюбленным. Едва ли появление Эрувэ могло что-то в этом изменить.

Он любит их обоих — всегда любил их обоих, когда осознал чувства к каждому из них. Никогда не задавался вопросом, кто из них дороже и ближе. Никогда не выбирал. Ведь как нельзя выбрать между солнцем и луной, одинаково важными светилами в небе, так и нельзя выбрать между двумя частями сердца, составляющими единое целое. Аэлухель и не выбирает. Он и не хочет этого делать.

========== Вопрос 12 ==========

Комментарий к Вопрос 12

«Самая ужасная ситуация в жизни персонажа»

«Помнишь ли то самое нападение, после которого ты оказался в плену, а после - на рынке рабов?»

— Аэлухель? — негромкий женский голос ласково коснулся его слуха вместе с тёплыми подушечками пальцев, что дотронулись до обнажённого плеча. Аэлухель с усилием вытолкнул из груди застрявший в ней воздух и болезненно прикрыл глаза, потерев их кончиками пальцев.

— Прости, — виновато отозвался он, накрыв тонкую ладонь на своём плече, и заглянул в голубые глаза, с тревогой глядящие на него. — Я снова разбудил тебя?

Эрувэ отрицательно качнула головой, но Аэлухель знал, что она врёт. Поморщился недовольно — что-то в последнее время кошмары зачастили к нему опять, словно он вновь был напуганным мальчишкой, живущим в самом сердце ада. Спокойная жизнь определённо странным образом влияет на него.

— Ты говорил с кем-нибудь об этом? — Эрувэ подвинулась совсем близко, и Аэлухель почувствовал рукой её бок. — Ты рассказывал кому-нибудь, что ты пережил и что чувствовал?

— Иногда Ридраил спрашивал меня, — он выдохнул смиренно, вновь прикрыв глаза. Юлить и убегать не было смысла и желания, по крайней мере, не от Эрувэ и не сейчас. — Но мы мало говорили об этом. В основном его интересовало, что со мной было у Силсана… Он хотел помочь мне избавиться от пережитков травмирующего опыта… Не только чтобы раскрепостить в постели, — на всякий случай скосил глаза на внимательно слушающую его женщину, сам не зная, почему чувствуя необходимость оправдаться самому и оправдать барона.

Эрувэ понимающе кивнула, и Аэлухель почувствовал, как она крепче в жесте поддержки сжала его плечо. Задумалась на несколько мгновений, а после спросила:

— Ты помнишь то нападение, после которого оказался в плену, а затем на рынке? — и тише добавила, осторожно попросив: — Расскажи мне, если ты можешь это сделать.

Аэлухель озадаченно вскинул брови: он не ожидал именно такого вопроса. Теперь сам задумался, заглядывая в глубины своей памяти, и трогательно нахмурился, мучительно пытаясь вспомнить то, что он и так никогда не забывал. То, что тенью преследовало его уже далеко не одно столетие.

— Я помню тот день, — медленно начал он, чувствуя, как образы мучительно накатывают, словно волна прибоя. — Почти не помню лиц и голосов, не помню имён, но помню хаос и ужас, которые в одночасье сменили расслабленную радость и безмятежность обычного дня простого приморского поселения. Тогда на небе не было ни облачка, и солнце в зените бросало яркие лучи на берег. Искрилось на воде, переливаясь драгоценными самоцветами — когда я был ребёнком, мне нравилось подолгу наблюдать за солнечными бликами, воображая, что так блестят груды богатств и золота.

Он замолчал, с удивлением отмечая, что каждое новое слово даётся ему со всё большим трудом — даже об издевательствах Силсана в своё время ему было не так тяжело говорить. Или, возможно, всё дело было в собеседнике? Ведь перед Ридраилом он и так был рабом, бесправной вещью — он видел его в наихудшем и унизительном положении. Но Эрувэ всегда знала его как сильную и умелую личность, и открывать перед ней слабость было… стыдно?

Словно чувствуя его замешательство и трудность, она успокаивающе погладила его по плечам. Заглянула с тревогой в лицо и шепнула что-то вроде «если не хочешь, можешь не продолжать». Но Аэлухель качнул головой, и вздохнув, продолжил:

— Я не помню тот миг, когда пираты наводнили улицы. Я даже не могу с уверенностью сказать, пришли ли они с моря, или с суши, или и оттуда, и оттуда. Я помню только крики, ругань, лязг металла… огонь. Мне было тринадцать, я был ещё ребёнком, и я помню, что я был ослеплён и оглушён ужасом, совсем не зная, что делать. Мне кажется, я слышал голос матери, она пыталась добежать до меня. Она кричала мне прятаться, пыталась отбиваться, но её пронзили насквозь, ударили в спину, прямо у меня перед глазами, и я как будто врос в землю там, где и стоял.

Воспоминания уносили его всё дальше вглубь памяти, и Аэлухель словно вновь оказался в самом сердце своего страшнейшего кошмара. Он снова слышал запах крови и гари, слышал какофонию звуков — крики, треск горящего дерева, хаотичный топот ног, звон металла; снова видел оранжево-красное зарево, чёрные тени и мечущихся эльфов, тщетно пытающихся уйти от неминуемой гибели. Часть из них, кто пытался хоть как-то сопротивляться, зарубали на месте; часть пираты хватали под мышки, словно мешки, и тащили к себе, не обращая внимания ни на крики, ни на мольбы, ни на слёзы, ни на тщетные попытки вырваться. Воспоминания были такими яркими, как наяву, как будто он вернулся на несколько веков назад.

— Я не знаю, что случилось с отцом, — голос Аэлухеля осип и звучал почти не слышно. — Надеюсь, он получил быструю смерть. Я поздно пришёл в себя и попытался скрыться — меня поймали без особого труда. Их добычей тогда в основном и были дети — взрослые почти все полегли. Они оставили их трупы и горящие дома, а нас увезли туда, откуда не бывает возвращения. И нас ждала судьба, что была хуже смерти. Мне было тринадцать, и тогда я впервые пожалел о том, что всё ещё жив. Я был совсем ребёнком, и я был в ужасе.

Погружение в пучины собственной памяти мучительно, и Аэлухель не замечает, как впивается в собственные волосы, а в его глазах отражается тот самый ужас. Холодный пот стекает по спине, а с ресниц срываются слёзы — отнюдь не позорное напоминание о том, что он всё ещё жив и способен испытывать боль.

В себя его приводит искреннее заботливое тёплое объятие. Он смаргивает наваждение, с трогательной растерянностью глядя куда-то вперёд. Эрувэ обнимает его, гладит по спине и волосам, и Аэлухель судорожно выталкивает застрявший в груди воздух. Неуверенно, будто впервые, отвечает на объятие, и прячет на женском плече мокрое лицо.

— Спасибо, — она не утешает словами, но мягко перебирает волосы. Объятиями и присутствием даёт понять, что он не один. Благодарит за доверие и разделяет кошмар подсознания и яви, и Аэлухель крепче смыкает объятие.

Боль постепенно проходит, как и приходит успокаивающее осознание: всё это осталось в далёком прошлом и едва ли повторится опять.

========== Вопрос 13 ==========

Комментарий к Вопрос 13

«Как консервативная знать отнеслась к тому, что их по факту возглавил иностранец, бывший пират, да ещё и в придачу этнический лесной эльф? Не пытались ли замутить против тебя заговор какой?»

— Вы шутите? — взгляд Эрувэ нервно метнулся от одного непроницаемого лица к другому. — Народ не признает! Начнутся волнения! Лучше выберите кого-то другого! — она также нервно посмеялась, неуютно поведя плечами, и её взгляд стал напуганным и умоляющим.

— Боюсь, миледи, для того чтобы избежать смуты и кровопролития мы должны сделать это, — советник Халлон покачал головой. Недовольно нахмурился и перевёл взгляд на невозмутимого Аэлухеля, стоявшего за спиной Эрувэ. — Пусть король Эйладар женился на вас тайно и о том никто не знал, вы не перестаёте быть королевой. Король умер бездетным, иных родственников у него нет. Кризис престолонаследия и пустующий трон начнут анархию и станут поводом для наших внешних врагов. Единственный способ сохранить хотя бы относительную стабильность — признать вас… моя королева.

Эрувэ вздрогнула от этого обращения и обернулась, беспомощно посмотрев на Аэлухеля. Тот едва заметно ободряюще улыбнулся уголками губ и сжал её ладонь.

— Меня не примут, — сокрушённо покачала головой она. — Как и не примут моего супруга…

Не нужно было быть гением, чтобы понимать очевидные вещи. Но Эрувэ зрила в корень, прекрасно осознавая, что народ не будет в восторге. Королева-простолюдинка, которая к тому же вышла замуж за лесного эльфа — а дальше что?

Народ роптал. Пусть эра террора короля-параноика закончилась и альвы могли выдохнуть с облегчением, свою гордость и высокомерие он всё равно не растеряли. Однако вместе с тем народ был слишком уставшим и обескровленным постоянными войнами и усилившимся в последние годы давлением, так что советник Халлон тоже оказался прав. Пусть королева и была простолюдинкой, а её муж иностранцем, всё было законно и легитимно, и придраться было не к чему.

— Нам повезло и не повезло одновременно, — Аэлухель ухмыльнулся, размышляя вслух, вместе с супругой перебирая гору бухгалтерии, пытаясь вникнуть в финансовые дела нежданно-негаданно свалившейся на его плечи страны. — Народ слишком слаб, чтобы бунтовать так, чтобы это стало для нас проблемой. И в то же время государство находится на такой грани, что любая незначительная ошибка приведёт его к краху.

Эрувэ на это ничего не ответила, лишь устало потёрла глаза. Как и Аэлухель, она не ожидала когда-либо очутиться на такой вершине власти и теперь чувствовала себя не на своём месте. Аэлухель, честно говоря, тоже, но он был умён, и годы в среде пиратских интриг научили его многому.

Знать, вернее, её жалкие остатки, изначально от отчаяния пошедшие за бунтарями, конечно, тоже была недовольна. Хоть это и было её решение, ответственность за него она пыталась переложить на плечи королевы и её консорта. Высокородные благородные альвийские аристократы не стеснялись выражать своё пренебрежение. Некоторые даже пытались плести интриги; возможно даже подумывали об устранении неугодных монархов. Но их было немного, и они были слабы — Эйладар ощутимо проредил их ряды, поддавшись своей паранойе.

Опытному шпиону и манипулятору было несложно разобраться с ними. Кого-то подкупить, кого-то запугать, кого-то — ах, какая жалость! — скоропостижно похоронить. Это Эрувэ чувствовала себя не в своей тарелке, не знала, за что схватиться в первую очередь, и напоминала растерянного ребёнка. Но за её спиной стоял её консорт, который никогда и никому не позволит навредить своей жене и самому себе. Пусть недовольные возмущаются, сколько им влезет — это было их решение возвести на престол законную королеву. Теперь они могут с ним лишь смириться или сгинуть.

Первые годы выдаются сложными, но постепенно волнения стихают. Необычная, неожиданная чета оказывается не так уж и плоха в управлении, и вопреки мрачным ожиданиям страна не летит ещё глубже в бездну. Скорее наоборот, постепенно возрождается из пепла, медленно отвоёвывая былое величие, и на Эрувэ с Аэлухелем и народ, и знать смотрят совсем по-другому. А уж когда, спустя меньше столетия, королева объявляет, что ждёт наследника, и вовсе затихают окончательно, расценивая это как определённо добрый знак.

Недовольные есть и всегда будут, каким бы хорошим монархом ты ни был, однако бо́льшая часть подданных наконец-то принимает их.

========== Вопрос 14 ==========

Комментарий к Вопрос 14

«Никогда не было желания вернуться к пиратству? Или ты полностью доволен ролью принца-консорта?»

«Что ты испытал, когда пиратское логово было уничтожено?»

Над бухтой поднимались тонкие извивистые ленты сероватого дыма. День медленно клонился к закату. Небольшие волночки лениво качали корабли, также лениво разбиваясь об острые камни, защищающие подходы бухты. Природная преграда, что так удобно защищала вход в самое сердце пиратского логова — лишь сами пираты знали, как её обходить так, чтобы не разбиться.

Им не повезло: извечных врагов возглавил один из них. Правая рука убитого барона, безусловно талантливая и очень видная фигура — от него следовало избавиться едва ли не в первую очередь, но Аэлухель был умён. А ещё он оказался мстителен, и пока его враги размышляли, как ударить его, он сам нанёс им упреждающий удар.

Конечно, Аэлухель прекрасно знал, как устроены пиратские города, где находятся их слабые места и как их можно застать врасплох. Жажда мести, боль, что не может найти выхода, двигала им, и он без труда смог нанести этот ужасный и сокрушительный удар. У пиратов было много врагов на континенте, и объединить их не составило особого труда.

Он принимал непосредственное участие в облаве. С мрачным тёмным удовлетворением он убивал сопротивляющихся одного за другим. Как они когда-то перебили всё его поселение, не щадя никого, так теперь и он безжалостно обрывал их жизни точными ударами, переступая через трупы и добивая раненых. Продвигался вглубь, пока союзники перекрыли все пути к отступлению: из самого сердца пиратских владений никто не уйдёт живым.

Он никогда не был их частью, пусть и формально принадлежал к их числу. Проданный в рабство не по своей воле, освобождённый чужой милостью — Аэлухель был верен конкретному существу. Вся его деятельность была ради него и для него, и пока Ридраил был жив, Аэлухель продолжал оставаться пиратом. Даже если не слишком этого хотел — он любил Ридраила и ради него был готов на любую службу. Но как только его не стало…

Аэлухель ненавидел это место. Никогда не был его частью и теперь наконец-то мог воздать ему сполна. Раз и навсегда оборвать ненавистную связь, выплеснуть свою боль и ярость и отомстить. Не только за смерть того, кого он любил, но и за самого себя.

Он продвигается вперёд, чувствуя, как в восторге и трепете закипает кровь в жилах. Как насыщается страданиями бесславных ублюдков тёмная сущность внутри него. И в то же время опустошается горькая чаша, и нить истончается и почти рвётся. Остался лишь последний штрих.

Этот город принадлежит Нимуэль. Давняя соперница и первая противница Ридраила — Аэлухель не сомневается, что именно ей заказали убрать барона. Его кровь на её руках, и Аэлухель, на самом деле, давно мечтал отрубить гадюке голову. Теперь же это будет жемчужина в кровавой короне, что он создаёт своими руками.

Нимуэль скалится, сверкает глазами, как хищница. Но она загнана в угол, и она знает, что это конец, хоть и пытается укусить напоследок. Однако Аэлухель не слишком впечатлён её потугами. Они всегда преследовали разные цели, теперь же и того вовсе занимали разное положение.

Он убивает её с особым удовольствием. Смотрит прямо в глаза и шипит, что это её вина. Если бы Ридраил был жив, ничего этого не было бы. Но она отобрала его у Аэлухеля, и самого Аэлухеля больше ничего не сдерживало и не связывало с этим проклятым местом.

Когда Нимуэль падает к его ногам, Аэлухель чувствует облегчение. Мимолётную опустошённость — чаша выливается до последней капли, а нить наконец-то рвётся. И его тут же наполняет облегчение и чувство искреннего счастья, от которого хочется смеяться и плакать. Он наконец-то свободен. Худшие и лучшие годы его жизни окончательно уходят в прошлое, и он больше не один из них. Он больше не пират, не наёмник, не шпион и не ассасин. Прошлое остаётся в прошлом, и оно больше никак не связано с его настоящим.

Он отомстил. И наконец-то навсегда запер эту дверь.

========== Вопрос 15 ==========

Комментарий к Вопрос 15

«Доволен ли персонаж своей работой или хотел бы заниматься чем-то другим? Что заставило его выбрать именно это дело?»

«Расскажи, как ты почувствовал себя, когда ты стал принцем-консортом?»

— Ты знал, что этим всё и закончится, да? — в голосе Эрувэ слышится усталое утверждение, а не вопрос, и он чувствует на себе её внимательный взгляд. Вздыхает и смотрит в ответ, не спеша давать ответ.

— Ты всё ещё до конца не доверяешь мне, да? — улыбается беззлобно и понимающе и придвигается ближе, осторожно беря женские руки в свои и продолжая смотреть в голубые глаза напротив. — Разве я хоть раз когда-нибудь подводил тебя? — Эрувэ лишь поджала губы, отвернувшись. Аэлухель вздохнул, притянув её к себе, и упёрся подбородком в светлую макушку.

— Ты пират, ты сведущ в интригах, — с тенью некой обиды протянула она. — О вас ходит много слухов, помимо всего того горя, что вы обычно приносите одним своим появлением.

— Я не жаден до власти, — улавливая скрытый намёк, ответил Аэлухель. — И я никогда не стремился к ней.

— Тогда почему всё обернулось именно так? — Эрувэ отстранилась, снова посмотрев ему в глаза. — Если ни тебе, ни мне это не нужно — почему же тогда теперь мы стали монаршей четой?!

— Ты ведь умная женщина, — Аэлухель вздохнул, проведя рукой по светлым волосам. — Ты должна понимать, что это было неизбежно. Убить Эйладара было непросто: за столетия террора он подавил и запугал не только и не столько население, сколько верхушку. Бо́льшая часть недовольных аристократов была убита. Безумие короля довело страну до краха, и одна его смерть едва ли положила бы край тьме, которую он нагнал своим правлением. Чтобы осуществить твою месть, тебе нужна была поддержка — остатки тех, кто готов был продолжить борьбу, отчаявшиеся и готовые поддержать любого, кто решился бы и смог в открытую бросить Эйладару вызов. И даже если бы ты не была его женой, в конце концов они бы всё равно провозгласили королевой именно тебя — такова цена, которую пришлось заплатить за вашу свободу.

— А ты? — она поджала губы, глядя с бессильным гневом, но будто бы смирившись. — Я всю жизнь разменная монета. А ты? Почему ты на самом деле здесь, если, как ты сказал, не стремился к власти? — Аэлухель мог понять Эрувэ в её бессильной злости, а потому отнюдь не был обижен или задет этим выпадом.

— А что я? — он пожал плечами. — Я — пират, — он невесело ухмыльнулся, сверкнув глазами. — Такая же разменная монета и вещь, как и ты, — Эрувэ стушевалась от его слов, и Аэлухель продолжил: — Я здесь, потому что ты позволила мне остаться. Я делал всё это только ради тебя. Ради того, чтобы кошмар, в котором ты жила, закончился. Но если бы ты захотела прогнать меня, я бы ушёл. Я люблю тебя, и я был и буду готов сделать всё, чтобы ты была в безопасности и счастлива. К сожалению, это был единственный возможный вариант, и в итоге мы там, где мы есть сейчас.

Эрувэ задумчиво и стыдливо опустила взгляд, явно смущённая своим выпадом. Аэлухель же улыбнулся и вновь прижал её к себе. Молчание повисло между ними, и против воли Аэлухель погрузился в свои мысли, снова и снова прокручивая вопрос Эрувэ, с которого и начался этот разговор.

Знал ли он, что всё закончится именно так? А самое главное — хотел ли он именно такого исхода?

Он усмехается с горькой иронией самому себе. Какой головокружительный путь с самого социального дна на самую вершину! Безродный мальчишка из рыбацкой деревушки на окраине Лесного Царства, раб без прошлого и будущего, шпион и ассасин, прячущийся в тенях — теперь он принц-консорт государства, играющего не последнюю роль на мировой арене. Хотел ли он этого?

Аэлухель не солгал, когда сказал, что не стремился к власти. Тесно соприкасаясь с ней, сохраняя личную верность барону и занимая далеко не последнее место в сложной иерархии, он знал, что власть представляет из себя. Не только вся полнота механизмов управления и возможности обогатиться и даже не только огромная ответственность. Бесконечная опасность и вечное балансирование на тонкой грани, откуда тебя в любой момент могут столкнуть завистники или желающие занять место под солнцем. Неблагодарное дело, зачастую превращающее в параноиков, вроде Эйладара, шарахающихся от собственной тени и ждущих кинжал в спину от самых дорогих и близких.

Нет, Аэлухель не был властолюбив. И вся интрига, которую он помог провернуть Эрувэ, была не ради того, чтобы занять трон и стать консортом при королеве, которая едва ли знала, что делать со всей той ответственностью, что в одночасье свалилась на её плечи. По правде говоря, Аэлухель был уверен, что ему никто не позволит остаться рядом с королевой, по крайней мере именно в таком статусе. Бывший пират (о чём, к счастью, никто не знал), иностранец — максимум, на что он мог рассчитывать — стать телохранителем и любовником Эрувэ. Самой ей нашли бы удобного формального мужа или на худой конец позволили остаться незамужней, а Аэлухель был бы верным псом, из тени защищающим королеву — к такой роли ему не привыкать. Но всё сложилось совсем по-другому…

Он был удивлён и обескуражен не меньше Эрувэ. Одно дело плести интриги за спиной правителя, неважно, с его санкции или наоборот против него, но совсем другое — встать на его место. И Аэлухель, как и Эрувэ, не был уверен, что справится. Взвалив на плечи нежеланный груз, он не был уверен, что справится, но разве мог он теперь отступить?..

— Теперь у нас нет права на сожаления, — вздохнув, он нарушил затянувшееся молчание, почувствовав, как Эрувэ слабо вздрогнула в его объятиях от неожиданности. — Теперь мы можем только идти вперёд, нравится нам это или нет.

Супруга тихо вздохнула, кивнув, и Аэлухель улыбнулся. Чуть отстранился, заглядывая в её лицо и не сомневаясь: вместе они преодолеют и это испытание.

========== Вопрос 16 ==========

Комментарий к Вопрос 16

«Какого быть принцем-консортом? В чём заключаются твои обязанности?»

— Я совершенно не умею править, — Эрувэ покачала головой, с прискорбием признавая свою слабость.

Прямо и с надеждой она посмотрела на Аэлухеля, и тот вздохнул, задумчиво произнеся:

— Ты научишься. Кто-кто, а ты способна стать великой и любимой королевой.

— Если перед этим мною не воспользуются другие, — она уныло подпёрла рукой щёку, посмотрев куда-то вдаль. — Какой толк от королевы, которая ничего не знает и не понимает в ведении государственных дел? Пустышка, всего лишь кукла, которую видит народ, но которую дёргают за ниточки за её спиной, — добавила самокритично и тяжело вздохнула, устало прикрыв глаза. — Конечно, я выгодная партия для знати, ведь за счёт меня можно неплохо возвыситься. И что я могу им противопоставить?..

— Как минимум меня, — Аэлухель ухмыльнулся. — Не забывай, что у тебя есть муж, моя дорогая. Конечно, я не вправе именовать себя королём, равным тебе, но тем не менее вся эта знать, которую ты упомянула, стои́т ниже меня и моего одобрения.

— Но ты принц-консорт, — уныние Эрувэ и не думало никуда деваться. — Иностранец, простолюдин, бывший пират — хвала духам, об этом никто не знает! — ты думаешь, они станут слушать тебя? — она снова покачала головой, и Аэлухель снова терпеливо вздохнул.

Он мог понять настроение своей супруги. Бо́льшую часть сознательной жизни она жила в страхе и терроре, теперь же в одно мгновение мир вокруг неё перевернулся с ног на голову, и огромная ответственность свалилась ей на плечи. Конечно, Эрувэ была растеряна. Не знала, за что схватиться в первую очередь, опасалась оказаться слишком слабой, боялась, что ею снова воспользуются… Сильная воля и гибкая, но какой в ней смысл, когда всё вокруг давит сверху, пытаясь если не сломать, то подавить?

Аэлухель покачал головой. У него определённо будет гораздо больше работы, чем он предполагал.

Первое, что ему пришлось сделать, — отбросить в сторону косые взгляды и пересуды касательно происхождения. Сделать это было несложно, тем более что его взаправду никогда не задевали разговоры подобного толка. У принца-консорта значение было более символичным, но это не значит, что он не мог стать тенью своей королевы ради их общего блага. А для этого действовать нужно было решительно, и можно сказать, что он вернулся в родную стихию.

Эрувэ была неопытна, но она быстро училась. Ей нужно было время, чтобы разобраться в делах государства и понять его устройство изнутри. Разумеется, шакалы-дворяне не были намерены упускать такую возможность вонзить клыки в королеву-простолюдинку, похожую на напуганного котёнка, едва способного постоять за себя. Но Аэлухель стоял за её спиной, и уж он-то точно был на своём месте.

Он не стремился к власти и не собирался править, забирая на себя обязанности своей супруги. Но словно паук, он начал плести сложную паутину схем и интриг, связывающую не только горное королевство, но и соседние государства. Многолетняя практика научила его развязывать чужие языки и договариваться практически с кем угодно, и за спиной знати, ослеплённой приманкой лёгкой наживы, хищник готовил свою ловушку. Никто больше и никогда не унизит Эрувэ и не заставит её страдать, и в державе, что досталась ей по праву, она, как и подобает, будет первой, а не последней.

Церемониалом прописано, что у Аэлухеля роль больше декоративная, чем практическая. Он не решает дела государства, не ведёт внешнюю политику. Он просто есть, супруг королевы и потенциальный отец её детей, не больше и не меньше. Удобная роль для широкой публики, не стесняющая истинный размах его деятельности.

При Эрувэ он первый и самый доверенный советник. Тайный посол, способный решить любой деликатный вопрос. В некотором роде учитель, помогающий королеве лучше разобраться в тонкостях правления. Поддержка, на которую всегда можно положиться в любом вопросе — и постепенно Эрувэ становилась увереннее в себе и своих силах.

В конце концов она действительно стала королевой. Лицом своей страны и её опорой. Монархом, заслуживающим уважения, ну а Аэлухель… Для всех он так и был принцем-консортом, мужем, стоящим в тени своей жены, на которого никто не обращал внимания. Что определённо играло им на руку, ведь как говорят краснолюды: муж и жена — одна нявья.

========== Вопрос 17 ==========

Комментарий к Вопрос 17

«Как персонаж относится к детям? Хочет ли иметь своих?»

«Хотел бы ты завести детей с Эрувэ?»

— Аэлухель?

Негромкий голос мягко коснулся сознания, выводя из неглубокой мимолётной задумчивости, и Аэлухель моргнул, отводя взгляд от свитка, лежащего перед ним.

— Да, любовь моя? — заметив Эрувэ, он слегка приподнял бровь в немом вопросе, мгновенно отмечая рассеянность на лице своей королевы. Что-что, а скрывать эмоции она никогда не умела.

— У тебя есть дети? — её вопрос прозвучал слишком спонтанно и внезапно, и Аэлухель одарил супругу удивлённым взглядом.

Та подошла к нему и опустилась на софу рядом, вынуждая его подвинуться, освобождая место. После же Аэлухель придвинулся обратно, осторожно на пробу приобнимая возлюбленную за плечи. Эрувэ вырываться не стала, наоборот прижалась ближе, и её супруг мысленно вздохнул с долей облегчения: значит, его не уличили в чём-то, о чём он нынче и сам не догадывался.

— А почему ты спрашиваешь? — он всё же рискнул уточнить осторожно, отвечая вопросом на вопрос.

— Ну… — Эрувэ как-то странно замялась, словно ей было неловко говорить о подобном. — У тебя ведь было много… любовниц. Никогда не было мысли, что ты где-то успел стать отцом? — она украдкой посмотрела на мужаснизу-вверх и тут же отвела взгляд в сторону.

— В пиратской среде, которой я принадлежал, не принято задаваться такими вопросами, — Аэлухель поморщился, вздохнув. — Случайные беременности, как правило, забота и проблема женщины, а не мужчины. Я не припоминаю на своей памяти ни одного случая, чтобы какая-то пиратка ходила беременной или где-нибудь родила дитя.

— Почему? — Эрувэ нахмурилась. — Я слышала, что нравы там были более чем свободными…

— Скажем так, — Аэлухель ухмыльнулся. — Свобода нравов заставляет проявлять фантазию не только в разнообразии поз в постели, но и в методах, как сделать так, чтобы мужское семя не дало плодов, — Эрувэ издала какой-то недовольный звук, а супруг продолжил: — Если же это случилось, то женщины придумали множество способов, как избавиться от нежеланного плода. Поэтому зачастую, даже если пиратка и понимала, что беременна, никто, кроме неё, об этом так и не узнавал.

— Неужели никто никогда не думал родить ребёнка хотя бы с практичной точки зрения? Наследник всех умений, хранитель знаний, верный помощник — как там ещё родителям можно было бы использовать его? — в голосе королевы послышались скептичные ноты, и Аэлухель с интересом посмотрел на неё.

— Как ты прагматична, моя королева, — весело фыркнул он, на что Эрувэ недовольно поёрзала в его объятии. — Однако прежде чем ребёнок станет таким… полезным, ему надо вырасти. А до того он — обуза, камень, тянущий на дно. Слабое и уязвимое место родителей или родителя — мало кто готов был так рисковать в обществе, которое не прощает даже мимолётную слабость. Иметь детей опасно и невыгодно, поэтому даже если они и рождались, от них избавлялись при первой же удобной возможности.

— А рабыни? — отступать от расспросов Эрувэ, очевидно, намерена не была, хотя Аэлухель отчётливо слышал нотки неприязни в её голосе.

— А что рабыни? — супруг пожал плечами. — Они всего лишь вещи. Рождённые ими дети тоже были всего лишь вещами — думаешь, их отцам было до них хоть какое-то дело? Они и отцами себя для них не считали.

— А ты? — королева закусила губу и снова снизу-вверх посмотрела на мужа, ловя тень удивления на его лице.

— Я никогда не спал ни с рабами, ни с рабынями, — твёрдо ответил он. — Моими любовниками и любовницами были только свободные. И отвечая на твой самый первый вопрос, нет, милая, у меня нет детей.

На несколько длинных минут Эрувэ замолчала, задумавшись. Аэлухель же, скосив глаза на белую макушку жены, пытался понять, к чему вообще она завела этот разговор. Дети…

Будучи пиратом, Аэлухель даже не думал в этом направлении. Как он и сказал, беременность была проблемой исключительно женщины, а не мужчины. Общество свободных нравов почитало принципы гедонизма и наслаждения утехами без каких-либо обязательств и ответственности; сам Аэлухель же был слишком видной фигурой. Даже если бы у него и был ребёнок, он был бы в постоянной опасности из-за того, кем был его отец. Который, к тому же, бо́льшую часть своего времени проводил в различных разъездах, выполняя самые деликатные дела своего патрона.

Впрочем, ненавистником детей Аэлухель тоже никогда не был. Возможно, будь его жизнь чуть спокойнее и незаметнее, он бы и хотел обзавестись парочкой своих маленьких рыжих копий. Но добровольно подвергать своих детей опасности? Пройдя тяжёлый путь собственного становления, он не был готов делать такой шаг. А потому, возможно, оно было и к лучшему, что ни одна из его многочисленных любовниц так и не подарила ему ребёнка.

— Скажи, — прерывая молчание, словно читая его мысли, вдруг произнесла Эрувэ, — а ты бы хотел иметь детей?

— Раньше я не задумывался над этим вопросом, — честно признался Аэлухель. — Но, наверно, если бы ты спросила у меня об этом ещё столетие назад, я бы ответил, что нет. Сейчас же… Моя жизнь успокоилась и стала стабильнее и проще, поэтому, возможно, я бы хотел, чтобы ты однажды родила мне ребёнка. Однако я всё равно не уверен, что стану для него хорошим отцом, — он по-мальчишески неловко взъерошил волосы на затылке.

Эрувэ в ответ прижалась чуть ближе. Обвила руками его талию и ткнулась лицом куда-то в сгиб шеи, глухо и смущённо пробормотав:

— Скоро у нас будет возможность проверить это, — от этих слов Аэлухель натянулся, как тетива, против воли затаив дыхание, и словно подтверждая его мысли, супруга на выдохе добавила: — Я беременна, Хель.

Напряжение медленно сменилось разливающимся внутри теплом, и Аэлухель пропустил тот момент, когда улыбка сама по себе озарила его лицо — вот, значит, к чему был весь этот странный разговор. Тело расслабилось, и он полноценно обнял Эрувэ в ответ, крепко, но осторожно прижимая её к себе. Наклонился, целуя в макушку, чувствуя, как осторожная радость заставляет сердце против воли биться чуточку чаще.

Да, возможно, раньше он не думал о детях и был против того, чтобы становиться отцом. Но сейчас, когда его жизнь кардинально изменилась, когда он был женат на любимой женщине, пусть и сомневаясь в своих силах, но он был готов примерить на себя роль отца. Был готов — но самое главное — искренне хотел этого.

========== Вопрос 18 ==========

Комментарий к Вопрос 18

«Что чувствовал в момент, когда наконец женился на Эрувэ? Радость? Облегчение?»

«Как начиналась ваша супружеская жизнь с Эрувэ?»

Это было так странно. Очень необычное ощущение, хотя казалось, что едва ли что-то существенно изменилось. Они с Эрувэ были знакомы уже достаточно долго и были близки задолго до того, как случился переворот и они оказались там, где оказались. И всё же, почему-то, это ощущалось так странно.

Брак — формальное закрепление их отношений; муж и жена — формальные названия и новые социальные роли, которым они теперь должны соответствовать. Некое невидимое, но ощущаемое ограничение, которое, впрочем, они добровольно взяли на себя ещё до того, как попали под власть формальности. Особенная ответственность и такая же особенная связь, знакомые, но закрепившиеся окончательно. Теперь они принадлежали только лишь друг другу и были обязаны до последнего стоять друг за друга — как будто и до брака было не также, в самом деле!

И тем не менее, что-то меняется. Они переступают тонкую незаметную грань, и это тоже ощущается странно. Аэлухель не может толком объяснить, как именно это проявляется и выражается, но он чувствует, очень тонко чувствует, и это так… волнительно.

Он никогда не думал о браке. В принципе никогда не думал о таких серьёзных вещах, естественных для тех, кто ведут спокойный размеренный ритм жизни. Брак, дети, семья — для Аэлухеля всё это было чужим. Пираты никогда не женились друг с другом; более того, верность и отношения с одним партнёром расценивались ими как величайшее чудачество — вон, все не лестные слухи, которые ходили о Ридраиле, подтверждают это. Барон, самая могущественная фигура в этом гадюшнике — и много лет любил и держал рядом с собой одного и того же мальчишку, вчерашнего раба, а теперь вернейшего соратника. Немыслимо!

Свободное общество желает свободы во всём. Разнузданность, вседозволенность, гедонизм — пиратская среда подпитывала и поощряла эгоизм во всех его проявлениях. «Делай, что хочешь» — в прямом смысле пиратский девиз, и никто из них не собирался и не желал брать на себя хотя бы толику ответственности любого вида. А вы говорите брак!

Наверно, именно поэтому Аэлухелю было так странно и волнительно. Проведя огромное количество лет в такой среде, он особенно остро ощущал изменения и ответственность, которые ему несли изменения в его статусах. Теперь, среди прочего, он был мужем — защитником и помощником своей жены, отцом её детей, верным партнёром, у которого не должно было быть никого, кроме супруги. И всё это не просто на словах, но и перед лицом закона и всех богов, если они, конечно, существуют. Формальность — а тем не менее её не проигнорировать. Да он и не хотел, откровенно говоря.

Но первое время было странно. Необычно. Непривычно. Вроде бы ничего не изменилось, но просыпаясь по утрам, Аэлухель в своей голове снова и снова смаковал, пытаясь распробовать, новый статус. Муж. Супруг. Один-единственный мужчина, который теперь имеет право быть рядом с Эрувэ. Никто больше не посмеет позариться на её честь, жизнь и свободу. Никто больше не посмеет претендовать на то, чтобы называться её мужем. По крайней мере, пока Аэлухель жив. И в то же время наоборот: сам он целиком и полностью теперь принадлежал своей жене, и не было для него больше других женщин и мужчин, кроме неё. Восхитительно!

Аэлухель чувствовал себя волнительно. Это был добровольный шаг, он действительно хотел этого. Не только ради того, чтобы обезопасить Эрувэ, но и потому, что он любил её. Он хотел жениться на ней, он сам сделал ей это предложение, и он с большой гордостью называл себя её мужем, а её своей женой. Но для него это было так необычно, а оттого и вдвойне волнительно. Пусть слово «брак» было лишь формальностью, ведь и до этого он заботился об Эрувэ и любил её, как свою супругу.

В его отношении действительно ничего не изменилось. Он был заботлив и внимателен к своей возлюбленной, и то, что она стала его женой, никак не повлияло на это. Аэлухель по-прежнему беспокоился о ней, как мог, пытался помочь справиться с травмой от насильных отношений с Эйладаром, помогал в правлении и адаптации к спокойной безопасной жизни. Вступление в брак едва ли кардинально изменило хоть что-то из этого, однако вместе с тем изменило всё — Аэлухель чувствовал это.

Теперь он был непросто тенью Эрувэ, защитником и поддержкой, о которой никто не знал. Теперь он был горой, надёжным тылом, оберегающим свою любимую жену. Был непросто безродным наёмником, но супругом королевы, заставляющим считаться с собой прежде, чем кто-либо мог помыслить навредить Эрувэ или задумать против неё что-нибудь недоброе. Аэлухель гордился этим.

Первое время ему было непривычно. Первые годы он пытался свыкнуться с новым статусом и принять его как свою новую данность. Но первые годы супружеской жизни в принципе были непростыми, ибо многое наложилось одно на другое. Однако вместе они смогли преодолеть эти трудности и принять друг друга теми, кем они были теперь.

Мужем и женой.

========== Орлеандо ==========

Комментарий к Орлеандо

Фэнтези сеттинг

1. Полное имя. По желанию — сокращения и/или прозвища.

Орлеандо

2. Пол и ориентация. По желанию — гендер.

Пол — мужской. Гендер — мужчина. Ориентация — асексуал.

3. Вид.

Саламандр.

Саламандры — не слишком многочисленный народ, который живёт в жерле действующего вулкана. Как несложно догадаться по их месту жительства, саламандры народ, который тесно связан со стихией огня. Собственно, эта связь делает абсолютно всех саламандр предрасположенными к магии огня.

Отличительными чертами их внешности являются глаза, лишённые зрачков, чёрного или жёлтого цвета. Волосы же, под стать огню, либо рыжие, либо красные. Также саламандры отличаются тёмным оттенком кожи. Ростом саламандры не слишком высоки (наоборот, это вторая по «низенькости» раса после низких гномов), и средний рост у них варьируется в пределах 1.50 — 1.53. Половые различия также не отличаются от человеческих.

Как уже было сказано, саламандры носители магии огня, которую могут использовать как на бытовом, так и боевом уровне. Ещё одной присущей чертой является клокочущее в груди пламя, перекаты которого могут быть заметны, когда саламандра делает глубокий вдох. Это — главный источник огня, который по замкнутому циклу сосудов подобно крови движется по всему телу саламандры, давая возможность исторгать огненные потоки не только руками, но и ногами, а также направлять огненные струи ртом, из-за чего у саламандр очень хорошо развиты лёгкие.

По конституции тела саламандры весьма приземистые и угловатые. Их тёмная кожа сама по себе очень тонкая, но её уязвимость компенсируется за счёт плотности и крепости мышц, верхний слой которых состоит из особых клеток, повышающий болевой порог саламандр.

Основными занятиями саламандр являются кузнечное дело и найм. Они считаются самыми умелыми кузнецами, чьё оружие и доспехи ценятся выше всех в мир. Венцом кузнечного мастерства саламандр являются чёрные клинки — сверхпрочное оружие, кующееся из магмы, чей секрет производства хранится лишь в паре семей и тщательно охраняется от всех.

Вторым по важности после торговли оружием делом является найм. Так как саламандры живут изолировано и в местности, где у них, в общем-то, нет врагов, они охотно становятся наёмниками, так как найм — основной источник дохода. Саламандры-наёмники очень часто составляют боевое пробивное ядро пехоты. Они крайне выносливые и неприхотливые, кроме того маги огня и из-за особенностей жизнедеятельности крайне сложно убиваемые противники. Однако не стоит обманываться видимыми преимуществами саламандр как союзников.

Саламандры — это самый неверный и непостоянный союзник. Они редко держат обещания, кроме того, они патологически обидчивы: заказчикам надо тщательно подбирать слова и выражения, потому что если саламандры посчитают себя обиженными или оскорблёнными, то они не раздумывая покинут поле боя. Плюс заказчику надо иметь широкую казну, чтобы постоянно доплачивать саламандрам, дабы они не предали и поддерживали союз. В противном случае, если враг заплатит больше, они без зазрения совести перейдут на его сторону.

Саламандры смертны. Средний возраст их жизни составляет от 800 до 1000 лет. Но здесь не всё так просто. Дело в том, что от рождения каждая саламандра обладает семью жизнями. Это — гарантия их живучести. То есть, если саламандра была, например, на третьей жизни и её убили в бою, то она не умрёт окончательно — всего лишь отнимется текущая «жизнь» и наступит новая. Окончательная смерть саламандры наступает, когда завершается последняя, седьмая «жизнь». В среднем каждая жизнь длится до 150 лет, но если саламандра была «убита» на текущей жизни, не прожитые в ней годы не добавляются к уже прожитым, а, грубо говоря, счётчик сбрасывается и отсчёт новой жизни начинается с нуля.

4. Возраст. По желанию — дата рождения.

748 лет. Дата рождения: 05.08 (по нашим месяцам)

5. Внешность.

У Орлеандо короткие прямые тёмно-красные волосы и жёлтые, как у всех саламандр без зрачков, глаза. Волосы Орлеандо топорщатся в стороны, как иголки у ежа — это своеобразная дань памяти бунтарской юности.

Лицо квадратное, с волевыми резкими, но в целом правильными чертами, на первый взгляд кажется хмурым и жёстким. Челюсть немного выступает вперёд, а орлиный нос добавляет облику хищности. Первое впечатление об Орлеандо всегда пугает, но за суровой внешностью прячется расчётливая и прагматичная личность.

Ростом как обычный саламандр, 1.51, приземистый и плотный. Фигура его, как и лицо, кажется квадратной и угловатой. Глядя на него, могли бы создаться ассоциации с тяжёлым, отлитым из бронзы памятником, и на первый взгляд Орлеандо действительно кажется таким — громоздким и неповоротливым. Но, как и у многих саламандр, внешность в этом плане обманчива.

В юности Орлеандо занимался кузнечным делом, так что физически он силён. Хорошо развита мускулатура рук и мышц груди, что также визуально делает верхнюю часть Орлеандо немного шире, чем нижнюю. Как маг огня он тоже очень искусен — широкие плечи и пропорциональным им объём грудной клетки обеспечивают повышенный огненный резерв.

Орлеандо — князь, то бишь правитель саламандр, а потому внешний вид его обычно по-королевски богат (тем более что саламандры могут себе это позволить, учитывая, сколько им платят за найм). Как правитель, конечно, он выглядит всегда хорошо. Он любит одеваться пышно, но со вкусом, поэтому в мирное обычное время его можно встретить разодетым в красные бархатные мантии или туники, расшитые золотыми нитями и украшенные гранатами.

6. Характер.

Сам по себе Орлеандо спокоен, можно даже сказать флегматичен. Мало что может вывести его из душевного равновесия.

Он хороший управленец и предприниматель, легко может договариваться об условиях любой сделки. В хозяйстве (и внутренней политике) грамотно расходует силы и материалы.

В общении Орлеандо вежлив и обходителен. Он быстро располагает собеседника к себе и держится с ним всегда ровно и не переходя границы. Но чем больше с ним общаешься, тем ощутимей становится то ненавязчивое давление, которым он склоняет собеседника к нужному ему решению.

Можно сказать, что в вопросах, касающихся благополучия его народа, во время общения с представителями других держав Орлеандо может проявлять упрямство и неуступчивость. Сложившаяся веками стратегия «не заплатите вы — всегда заплатит кто-то другой» очень хорошо подходит нраву Орлеандо, ибо как политик он не очень умён и дальновиден. Но крайне расчётлив как предприниматель и делец, отчего мастерски проводит различные торговые и финансовые сделки.

Деньги его любят — Орлеандо та личность, которая умеет с ними обращаться и приумножать их. Собственно, это та причина, по которой его правление было одним из самых удачных за всю историю саламандр.

Из-за тесной связи с богатством и деньгами может казаться жадным и почти скупым, однако это одна из черт всех саламандр. Орлеандо же, впрочем, нельзя назвать скупым, скорее расчётливым и экономным.

В общении с близким кругом Орлеандо обычно весел, расслаблен и открыт. Он, без преувеличения, душа компании. Обладает хорошим, но временами слишком ироничным чувством юмора, так как любитель поиронизировать как над собой, так и над окружающими.

7. Биография

Орлеандо родился в княжей семье и был последним, десятым ребёнком. Единственный сын у своих родителей, он с самых юных лет готовился взвалить на свои плечи бремя управления саламандрами, ибо власть, несмотря на высокий правовой статус женщин в обществе, передаётся исключительно по мужской линии.

В юности и молодости, пока был жив отец, Орлеандо не сильно горел желанием занимать престол, однако, к его чести, относился к будущей перспективе со смирением. Несмотря на это он был весьма своеволен и всецело отдавал себя своему любимому кузнечному делу, чем очень сильно раздражал свою мать, которая хотела воспитать из него «достойного преемника».

Первая жизнь Орлеандо (первые лет 150) прошла безбедно и спокойно. Однако спокойствию пришёл конец, когда одна из сестёр Орлеандо, Луэмил, связалась с пиратами.

Забегая наперёд, следует сказать, что она дважды пыталась произвести государственный переворот. В первый раз он провалился, и Луэмил удалось скрыть свою причастность к нему, так как в самый последний момент девушка по какой-то причине испугалась того рискованного мероприятия, в которое ввязалась, и предала пиратов, что были с ней, несмотря на то, что после внезапной и вполне удачной атаки, во дворце и вообще в столице был хаос, и ситуация складывалась в пользу заговорщиков.

Так как в заговоре принимали участие пираты-саламандры, а поддержали его некоторые аристократы, которые были хорошо осведомлены об особенностях своего народа, из-за учинённой ими резни погибли и князь с княгиней, и некоторые придворные, и трое сестёр Орлеандо и Луэмил: двое, что служили в гвардии, защищающей княжую семью, а также мать единственных племянника и племянницы Орлеандо со своим мужем. Их старший сын в тот роковой день присматривал за своей недавно родившейся сестрой и сумел спастись сам и вытащить сестру. В последствии опеку над ними взял на себя Орлеандо.

Так как Луэмил предала заговорщиков, силы их распорошились, и Орлеандо с остатками гвардейцев смог частично убить, частично схватить их. После публичной казни, как законный наследник, он стал князем вместо погибшего отца.

Правление Орлеандо характеризовалось стабильностью и процветанием. Князь оказался прирождённым хозяйственником, отстаивающим в первую очередь интересы собственного народа. На внешнеполитической арене в этот период было неспокойно, поэтому услуги саламандр-наёмников были востребованы. Заключив ряд выгодных сделок, Орлеандо и его воины сражались в нескольких эльфийско-гномьих войнах, а также принимали участие в нескольких карательных экспедициях лесных эльфов против пиратов.

До конца жизни Орлеандо так и не женился и не имел в итоге прямого законного наследника. Используя этот факт, а также то, что Орлеандо вряд ли успеет жениться, так как проживает последнюю, седьмую жизнь (четвёртую и пятую ему сократило личное участие в войнах), Луэмил, та самая старшая сестра, вновь попыталась организовать заговор. Игнорируя наличие племянника мужского пола, который после смерти Орлеандо спокойно и законно мог занять его место, Луэмил захотела силой узурпировать власть и пойти против многовековых устоев общества, заняв престол.

История умалчивает, как именно она видела своё будущее, однако на этот раз она уже не пряталась и в открытую возглавляла наёмников и пиратов, которые поддерживали её. В отличие от прошлого раза, в её атаке не было элемента неожиданности, так как Говарду и Маинали (племянникам князя) удалось раскрыть заговор и напасть до того, как напали заговорщики. В ходе сражения, правда, Орлеандо был смертельно ранен, а так как он доживал свою седьмую жизнь, то ранение это стало для него фатальным.

Лояльные властям войска, подоспевшие на помощь, всё же смогли быстро и легко подавить мятеж. Луэмил была казнена, а новым законным князем стал Говард.

8. Интересные факты (по желанию).

— Орлеандо — представитель одной из четырёх древнейших рас.

— Между ним и царицей ундин существует некая мистическая связь, выше и сильнее любви. Это та причина, по которой Орлеандо никогда не был женат.

— Когда Маинали (племянница Орлеандо) была маленькой, она упорно называла дядю «папой». На самом деле Орлеандо гордился этим, хоть и пытался объяснить племяннице, что случилось с её настоящими родителями.

========== Вопрос 1 ==========

Комментарий к Вопрос 1

«Персонаж застрял вместе с кем-то другим в охотничьей хижине посреди бурана»

Орлеандо редко покидал своё княжество. Правители соседних государств чаще всего сами отправляли дипломатические посольства к князю, ведь в первую очередь сами же и были заинтересованы в том, чтобы прагматичный князь оказал свою поддержку и отправил воинов в качестве поддержки и подкрепления. Саламандры ценились как превосходные наёмники, ударная сила, способная легко выдержать столкновение даже с превышающей численностью армией противника.

По вопросам дипломатии потому Орлеандо редко покидал княжество. Впрочем, своих воинов он возглавлял тоже далеко не всегда, чаще отправляя их самостоятельными независимыми полками. Однако иногда всё же случались исключения, и честно говоря, Орлеандо успел несколько раз пожалеть, что этот раз стал таким исключением.

— Засиделся без дела, — хохлясь и натягивая повыше меховой воротник, тихо себе под нос пробормотал саламандр, угрюмо глядя перед собой. — Надоела стабильность. Уж лучше бы в кузницу наведался, прости Отец-Вулкан, — ворча словно старый дед, Орлеандо без особого энтузиазма осмотрелся по сторонам.

Вокруг был снег — сущий кошмар для любого саламандра, рождённого и выросшего почти в прямом смысле из огня. Суровая и безжалостная снежная пустыня, в которой завывают ветра, а снег липнет к ресницам и коротким волосам, неприятными хлопьями кусая лицо. Ледяной холод легко просачивается через тонкую кожу, и даже крепкие и почти не чувствительные мышцы не могут задержать его надолго. Ядом он проникает по жилам дальше, грозясь заморозить огненный резервуар, в котором горит внутреннее пламя и бьётся сердце, и Орлеандо вздрагивает, ещё сильнее пытаясь закутаться в тёплую одежду.

Центральный горный хребет был коварным и опасным местом. В отличие от Западной гряды, здешние горы были куда более непредсказуемы и неравномерны. Начинались они как пологие, невысокие вершины, щедро усеянные лесами и полонинами, но чем северней уходил хребет, тем выше и скалистей становились горы. И тем холоднее и снежнее было на их вершинах, и разумеется, Орлеандо не посчастливилось оказаться именно в этом районе. А всё из-за очередной войны между эльфами и высокими гномами, да будут прокляты их высокомерие, патологическая обидчивость и ксенофобия!

Орлеандо чертыхнулся себе под нос, практически по пояс провалившись в снег. Надо было слушать советников, наперебой кричащих, что князю нечего делать на этой войне. Но нет же, ему захотелось размять кости, развеяться, почувствовать вкус битвы!..

— Развеялся? — со свойственной себе самоиронией сам к себе обратился Орлеандо. — Кажется, за всю историю княжества ещё ни один князь не заканчивал все семь жизней таким глупым образом. Матушка в свите Отца-Вулкана точно сгорает со стыда, — он покачал головой, посмеиваясь.

Однако ирония иронией, а что-то со всем этим нужно было срочно делать, если Орлеандо действительно не хотел оставшиеся три жизни отдать ледяной снежной пустоши. А потому, втянув шею, зарываясь озябшими щеками во влажный от налипшего снега воротник, князь упрямо продолжил движение вперёд.

Ледяной ветер пробирает, кажется, до костей. Завывает, поднимая снег. Начинающаяся метель скрывает видимость, поднимая перед глазами белоснежную стену, сквозь которую не пройти и не пробраться. Вьюга разбивается о крепкую приземистую фигуру, оседает на бурой шерсти накидки, отягощая её. Но Орлеандо упрямо идёт вперёд, продвигаясь по сугробам. Знает, что если остановится, то точно падёт жертвой безжалостной стихии. А так он не оставляет зиме шанса сломить его, продолжая навязывать ей свою игру.

В конце концов, боги словно сжаливаются над упрямым саламандром, и сквозь набирающий силу буран Орлеандо может рассмотреть очертания домика. Это вселяет в горячее сердце надежду, и у князя словно открывается второе дыхание и силы. Не без труда преодолевая сопротивление ветра, он всё же смог добраться до дома, который при ближнем рассмотрении оказался небольшой хижиной, сбитой из крепких тёмных брёвен. Не теряя времени, Орлеандо резко потянул на себя ручку двери, и та неохотно, тяжело, с мерзким скрежетом отворилась, словно не желая пропускать внутрь незваного гостя.

Войдя внутрь и закрыв дверь, саламандр крупно вздрогнул. Потоптавшись на месте, он постарался сбить с себя как можно больше снега и лишь после по-хозяйски осмотрелся.

Орлеандо оказался в достаточно просторном помещении, которое занимало всё пространство дома. По большому счёту, это была одна огромная комната, у дальней стены которой стояла длинная узкая кровать, а прямо напротив входа расположился длинный очаг, обложенный камнями и заполненный углями. Очаг был потушен, и в доме было едва ли теплее, чем на улице, отчего Орлеандо, отвлёкшись от своего созерцания, ещё раз вздрогнул и приблизился к камням. Остановившись напротив, он вытянул вперёд озябшие руки, и от покрасневших, с трудом сгибающихся пальцев потянулись тонкие нити рассеянного оранжевого цвета. Достигнув углей, они мгновенно вспыхнули, разжигая пламя, в которое саламандр тут же поспешил погрузить ладони, как в воду.

Блаженное тепло мгновенно потекло вверх по рукам, и Орлеандо зажмурился, отдаваясь этому блаженству и наполняясь теплом, прогоняющим холод изнутри. Восприятие времени отошло на второй план, и мысли князя улетели куда-то далеко, пока в его груди всё сильнее разгорался привычный жар.

Деликатное покашливание, раздавшееся откуда-то со стороны, мгновенно привело князя в чувство, и он резко распахнул веки, устремляя удивлённый взгляд на источник звука, коим оказался… один из высоких гномов.

— Не просто «один из высоких гномов», — будто читая мысли саламандра, надменно фыркнул тот, и его высокая, худая фигура, сидящая на стуле за столом в другом углу помещения, слегка качнулась в сторону, придвигаясь к свету, чтобы Орлеандо мог её рассмотреть. — А король Горин собственной персоной.

На очень длинное мгновение между венценосными особами повисла пауза. Орлеандо размышлял о том, как он мог не заметить чужое присутствие, в то время как Горин, удивительно терпеливо как для высокого гнома, ждал реакцию внезапного гостя, вломившегося в его охотничий домик и заставшего хозяина за обедом.

— Полагаю, я должен извиниться за вторжение, — позволив себе лёгкую усмешку, признавая собственный промах, Орлеандо чуть склонил голову.

— Было бы неплохо, — всё также надменно хмыкнул Горин, и будто потеряв к собеседнику всякий интерес, опустил взгляд на глубокую тарелку, зачёрпывая ложкой похлёбку. — Равно как и неплохо было бы узнать, что саламандр забыл в здешних краях, — и прежде чем Орлеандо успел ответить, гномий король хмыкнул: — Кроме того, что эта крыса, Эйладар, заплатил твоему народу за наёмников.

— Ответ, что я был много наслышан о красотах ваших гор, что захотел сам на них взглянуть, не принимается, я полагаю? — иронично вскинув бровь, отозвался Орлеандо, на что его собеседник лениво подпёр рукой висок и нечитаемым взглядом посмотрел на него.

— Тебе повезло, что высокие гномы не такие невежды, как о нас говорят на равнинах и тем более остроухие ублюдки, — лениво хмыкнул король, — и я знаю, что ты — огненный князь. В противном случае, твоя голова стала бы неплохим трофеем, — чёрные глаза гнома вспыхнули жёстким блеском. — А так я дам тебе второй шанс и выслушаю твои объяснения.

Орлеандо вздохнул. Поморщился, взъерошив влажные от растаявшего снега короткие волосы на затылке. С высокими гномами всегда было трудно вести дела: те были подозрительными и несговорчивыми, и лишь самые искусные дипломаты с трудом умудрялись найти с ними общий язык. Орлеандо же дипломатическим даром не обладал, а потому всё, что ему оставалось, это говорить правду.

— В общем-то, — он пожал плечами, опустившись прямо в очаг, и огонь тут же окружил его со всех сторон, ластясь под руки. — Я тебе не солгал, король. Это было опрометчиво с моей стороны, не стану скрывать, но я отдалился от нашего лагеря, и кажется, забрёл слишком далеко, — Орлеандо, в отличие от многих монархов, всегда умел признавать свои ошибки, особенно если они были такими явными. Однако глупость и абсурдность данной ситуации всё же заставили его вновь поморщиться.

Горин заинтересовано приподнял тёмные брови. С подозрением и ленивым любопытством он смотрел в спокойное расслабленное лицо саламандра, раздумывая, следует ему верить или нет.

— Это вполне в духе эльфийского ублюдка, — в конце концов недовольно сплюнул он ни с того, ни с сего. — Разместить отряд наёмников прямо на границе.

— Разведчики доносят интересные вести, — Орлеандо снова пожал плечами, но тут же на губах его появилась лукавая полуулыбка. — Но я думаю, мы можем с тобой договориться, король.

— Мне не о чем договариваться с продажными змеями, — оскорблёно фыркнул гном, на что Орлеандо прищурился.

— Подумай хорошо, гномий владыка, — вкрадчиво произнёс князь, уловив нить личной выгоды, которую могла ему принести спонтанная сделка. — Твои диверсанты не знают о нашем прибытии. Провокация на границе провалится, а много бойцов погибнет под огненным штормом моих воинов. Уверен, что хочешь так глупо разбрасываться жизнями своих солдат?

В ответ на слова Орлеандо Горин напрягся. Взгляд его потяжелел и наполнился угрозой, но князь знал, что собеседник ничего не сделает ему. Своими словами он зацепил короля так, что мог теперь диктовать собственные условия.

— И чего же ты хочешь? — сквозь зубы процедил гном, на что Орлеандо довольно усмехнулся.

— О, сущий пустяк, — усмешка его стала ещё шире, и князь подался корпусом вперёд к собеседнику. — Честный обмен: когда буран утихнет, ты позволишь мне уйти отсюда живым и вернуться к моему отряду; в свою очередь я обязуюсь прибегнуть к хитрости и предупредить твоих воинов, что их местоположение нам известно. Это спасёт их жизни и бонусом даст тебе время придумать новую тактику боя.

— Как я могу знать, что ты не обманешь? — хмуро спросил Горин.

— Никак, — Орлеандо повёл плечами. — Ты можешь лишь поверить моему слову.

— Чего я делать не стану, — гном нахмурился ещё больше. — Потому что то, что ты мне предлагаешь — это предательство союзников.

— Формально — нет, — с деловыми нотками в голосе откликнулся князь. — Досаднейшая случайность спугнёт твоих воинов — ах, какая жалость! — он театрально всплеснул руками и посмотрел на собеседника смеющимся взглядом.

— Какая тебе от того выгода? — король упрямо пытался найти в чужих словах подвох. — Новая тактика поставит и твоих солдат в неудобное положение.

— Я саламандр, — так, словно это всё объясняло, ответил Орлеандо. — Моя выгода останется со мной, не говоря уже о том, что эта сделка как минимум сохранит все три мои оставшиеся жизни, а не только две или одну, — по-светски продолжил он. — И потом, бо́льшая часть моих воинов — саламандры в самом расцвете лет. При всём умении твоих воинов, король Горин, вряд ли им удастся за раз лишить их пяти, а то и шести жизней. А вот им хорошенько поджарить диверсантов на границе — легко. Так что решайся, король Горин, — цепкий взгляд жёлтых глаз стал хищным, и гном напротив недовольно скривился.

— Буран закончится к вечеру, — в конце концов недовольно буркнул он. — Дорогу до границы показывать не буду — сам найдёшь, если не захочешь быть похороненным в снегах.

Орлеандо широко довольно улыбнулся. Что-что, а договариваться даже с самым несговорчивым собеседником он всегда умел.

========== Вопрос 2 ==========

Комментарий к Вопрос 2

«Персонаж и любой праздник вашего сеттинга»

«Напишите ответ от лица другого персонажа (но чтобы ваш в нём тоже фигурировал)»

Траурная атмосфера зависла в воздухе. Не было слышно ни голосов, ни привычного стука металла о металл. Столица княжества как будто вымерла, и мрачная тишина пугающе давила на плечи.

На то была своя причина.

Смерть князя, внезапная и наглая, стала горем для всего народа. Горем, омрачённым предательством и попыткой переворота. История словно провернула вновь своё колесо, и правление Орлеандо завершилось так же, как и началось.

Траур и погребальная церемония у саламандр длилась как всегда четыре дня. Жалоба за князем была тяжёлой, но она ничем не отличалась от жалобы за любым другим саламандром. В смерти перед суровым взором Вулкана-Отца всё равно все они были равны.

Границы княжества, и без того трудно доступного, и того вовсе были полностью закрыты. Никто не мог его покинуть и никто не мог посетить с визитом страну, скорбящую по своему сыну и, по совместительству, правителю.

Как бы ни было тяжело, но всеми ритуалами от самого первого дня и до последнего руководила семья. Теперь её возглавил Говард так же, как ныне почивший дядя сделал это пятьсот девяносто два года назад. Последнюю дань умершему отдавала его родня, и Говард не мог и не хотел пренебрегать своим долгом.

В первый день тело погибшего князя готовили к предстоящим похоронам. Жрицы полностью омыли тело водой, тем самым очищая его; жрецы же должны были омыть его огнём, дабы очистить от всех сожалений и горестей дух, который, по поверьям, всё это время продолжал находиться в теле.

Когда ритуальное омовение было завершено, Говард, как ближайший родственник мужского пола, облачил погибшего в роскошные чёрные доспехи, украшенные золотыми надписями-рунами, в своё время призванными защищать владельца в бою. Переливались в огнях горящих на стенах факелов ярко-алые рубины на поясах, соединяющих между собой части брони, и отражалось в них скорбное лицо Говарда, что вкладывал в сложенные на груди руки любимый меч дяди. Маинали тем временем возложила ему на голову золотой княжеский венец, сделанный лучшими вампирскими ювелирами и заговорённый на удачное правление его хозяина.

По окончанию предварительных приготовлений все оставили тело погибшего в одиночестве. Никто не смел нарушить его покой и уединение вплоть до следующего дня, когда родные и ближайшие друзья могли проститься с умершим.

Траурное молчание и тишина царили на опустевших улицах. Саламандры от мала до велика искренне оплакивали свою потерю. Горе просочилось в каждую семью, будто за раз каждая из них потеряла кого-то из своих самых родных и близких.

Это была одна из многих священных традиций: кто бы из саламандр ни ушёл в вечность, — князь ли, или же простой скромный кузнец — всё племя скорбело с одинаковой печалью, провожая почивший дух в последнюю дорогу. Смерть была желанна, священна и уважаема, ведь была не только итогом всех семи жизней саламандр, но и долгожданной встречей с Отцом-Вулканом, породившим их. Саламандры верили, что своих сыновей и дочерей великий отец встречал одинаково радушно, но сурово, принимая всех их в свою свиту. Сама по себе это была великая честь, но в свите бога была своя особая иерархия, и лучшее место преставившийся дух мог получить в том числе и если Отец-Вулкан видел, что по умершему искренне скорбят. Значит, он был достойной личностью, заслуживающей расположение божественного родителя.

Впрочем, искреннее горе саламандр в этот раз было связано не только с традициями. Орлеандо был хорошим правителем, великим князем и талантливым управленцем. Никто не сомневался, что он смог достойно воспитать Говарда, своего племянника и преемника, однако уход самого Орлеандо всё равно был тяжким ударом для саламандр.

Вереница желающих проститься с Орлеандо, ожидающая своей очереди в приёмной перед покоями, где лежало его тело, не была слишком большой. Семья князя, несмотря на наличие множества старших сестёр, была небольшой; куда больше у Орлеандо было друзей, которым было позволено разделить с другом торжественное, хоть и печальное мгновение смерти. Таков был обычай, и весь второй день траурной церемонии был посвящён этим прощаниям.

Во время них было всё: и слёзы, и грустные улыбки, и тихие слова поддержки друг другу. Демонстрировать горе и печаль никому не было зазорно, и слёзы катились по щекам мужчин так же, как и по щекам женщин. Потеря — это всегда боль, и саламандры относились к ней как к неизбежной данности, принимая и позволяя себе скорбеть, не видя в этом ничего зазорного. Закаляя в этой боли собственный дух, как металл в огне, и готовя себя к самому тяжёлому — третьему — дню этой долгой церемонии.

Это всегда был самый ответственный и эмоциональный день. Семья и друзья ещё до рассвета, который хоть не был виден внутри вулкана, но прекрасно ощущался саламандрами внутренним чутьём, спустились на самый нижний ярус города прямо к берегам кипящей лавы. Не смея касаться её никакой частью тела, они долго молили Вулкана-Отца о том, чтобы он принял в свою свиту своего доблестного сына, убеждая божество в благородстве и доблести умершего князя.

Когда молитва была завершена, они готовы были вернуться в резиденцию, дабы забрать оттуда тело, однако вдруг Маинали замешкалась. Сжав руки в кулаках, она долгим напряжённым взглядом вглядывалась в озеро магмы, а после сделала решительный шаг вперёд, окуная ступню в тягучую раскалённую священную лаву.

— Пути назад не будет, сестра, — наблюдая за ней, Говард слегка прищурился. — Если ты нарушишь клятву, Отец-Вулкан не простит тебя.

— О, наш Вечный Отец! — игнорируя слова брата, громко произнесла девушка, опуская в магму обе ладони, отдавая себя во власть божества. — Пред тобой я, Маинали, клянусь, что отомщу за тебя, дядя. Отомщу предателям, презревшим законы всего нашего народа. И да не будет мне покоя до тех пор, пока они живы. Чего бы мне это ни стоило, клянусь, я отомщу им! Даже если после этого ты заберёшь меня к себе, Отец Вулкан, и наша встреча с тобой, дядя, состоится так скоро, — в её жёлтых глазах, в которых отражалось магматическое озеро, неугасимым огнём пылала несломимая решительность, и Говард тихо хмыкнул, с гордостью во взгляде наблюдая за сестрой, выходящей из лавы на сушу.

Самая сильная, нерушимая и священная клятва была отдана. Теперь оставалось закончить начатое и подарить духу князя заслуженный покой.

Погребальное шествие по традиции было скромным. Начиналось оно от дверей дома умершего; начиналось оно в сопровождении родственников и близких друзей. Говард, Маинали и ещё двое ближайших друзей из семьи пронесли тело князя, который, казалось, просто крепко спал, на специальных носилках вокруг княжеской резиденции семь раз, по разу за каждую жизнь саламандра, а после пошли по всему городу, подходя к каждому дому, сообщая их жителям печальное известие и приглашая присоединиться, помогая нести эту скорбную весть в остальные дома.

Ни одна саламандра, ребёнок или взрослый, никогда не отказывалась, присоединяясь к шествию, отчего к магматическому озеру, на самый нижний ярус города, сходились действительно все его жители. В этот раз, как и во все предыдущие и последующие, они обступили озеро по всему берегу так, чтобы все видели, как вошедшие в него по колено носильщики опускают носилки на поверхность, а затем синхронными движениями топят их вместе с телом, свершая погребение и предавая тело огню, из которого саламандры некогда впервые вышли и в который всегда возвращаются.

После того, как обряд погребения был совершён, все ещё какое-то время стояли, закрыв глаза, в гробовой тишине, нарушаемойлишь треском огненных пузырей. Это делалось для того, чтобы не смущать освободившийся от оков тела дух, который наконец-то встречается с божеством.

Постояв какое-то время и подождав, пока дух князя и Вулкана-Отца встретятся и пройдут в его чертоги, саламандры открыли глаза и, угнетённые, начали медленно расходиться по домам, дабы облачиться в траур и наедине скорбеть о потере любимого всеми князя.

Четвёртый день, день Священного Молчания, и был днём этой скорби и квинтэссенцией боли каждого саламандра, пережившего потерю. Лишь по его истечению жизнь медленно возвращалась в своё привычное русло, а скорбь отступала, оставляя по себе лишь одно тяжкое бремя — память, которую было не усмирить ни одним ритуалом.

========== Вопрос 3 ==========

Комментарий к Вопрос 3

«Расскажи в 7(!) ответах, как ты умирал каждый свой раз»

Смерть 7 из 7, окончательная

— Ты уверен? — Говард, как всегда вдумчиво вслушивающийся в слова собеседника, нахмурился и взволнованно посмотрел на него.

Князь саламандр сидел за своим столом, напряжённо глядя в одну точку. Скрестив в замо́к руки, он в излюбленном жесте спрятал за ними нижнюю часть своего лица, усиленно размышляя.

— Скажем так, — в конце концов медленно протянул он и поднял взгляд на племянника и нетерпеливо постукивающую носком по полу племянницу. — У меня нет оснований не доверять источнику, из которого я узнал эту информацию.

Говард нахмурился ещё больше. Маинали раздражённо повела плечами. Она вообще была далека от политики и всего, что с ней связано, но сложившаяся ситуация требовала её вмешательства. Хотя бы потому, что Орлеандо некому было доверять, кроме своих племянников. Особенно сейчас, когда выяснилось, что родная сестра затевает против него бунт.

— Значит, тётушка решила воспользоваться услугами наёмников? — уточнил Говард и склонился над картой, разложенной на столе дяди, почёсывая щетинистый подбородок.

— Они выдвинулись из пиратских территорий, — Орлеандо постучал пальцем по небольшому архипелагу скалистых островов. — Единственный путь, по которому они попадут к нам — через бухту на поверхности. После через тюрьму они смогут войти в верхний город, а оттуда пойдут спускаться вниз.

— Это неудобно, — Говард задумчиво пожевал губу. — В нижнем городе тогда их должны ждать их сторонники.

— Так и будет, — князь кивнул. — Среди гвардии есть подставные лица, да и некоторые придворные далеко не так лояльны, как хотят казаться.

— Дядя, что требуется от нас? — нетерпеливо перебила Орлеандо Маинали, посмотрев на родственника, игнорируя при этом недовольный взгляд брата, мазнувший по ней.

— Я хочу ударить на упреждение, — невозмутимо отозвался тот. — По моим подсчётам, сестра должна уже сегодня войти в гавань, и дабы избежать хаоса и лишнего кровопролития, я хочу уладить всё тихо. Поэтому мне и нужна ваша помощь, — он испытующе посмотрел сначала на племянницу, а после на племянника.

— Я соберу отряд верных воинов, в чьей лояльности убеждён лично, — Говард кивнул, и получив одобрительный кивок от дяди, поспешил удалиться.

— Пока Говард ушёл за подкреплениями, мы с тобой поднимемся наверх, — встав из-за стола и сбросив накидку, Орлеандо уверенно подошёл к Маинали. Та довольно осклабилась, предчувствуя хорошую драку, и пружинистой походкой отправилась следом за дядей.

Миновав городские ярусы, они поднялись к выходу в широкую систему пещерного лабиринта, соединяющего между собой города саламандр, а также ведущего к выходу на поверхность из вулкана и к вулканической бухте. По узким сырым коридорам дядя и племянница долго петляли, минуя множество поворотов, от которых у неопытных путешественников точно закружилась бы голова. Вскоре, впрочем, они вышли к берегу бухты, где, как и предполагал князь, пришвартовался корабль с флагами, на оранжевом фоне которых была изображена чёрная эмблема в виде нескольких переплетённых между собой змей, пронзённых тонким кинжалом.

— Пираты?! — громким шёпотом изумилась Маинали, с тревогой поглядывая на корабль из тени, в которой временно спряталась вместе с дядей.

— Очевидно, что выходя из пиратских гаваней, сестра прихватила с собой и парочку пиратских союзников, — над ухом племянницы иронично хмыкнул князь, немигающим внимательным взглядом наблюдая за происходящим.

У корабля и на его борту суетились саламандры-пираты, а также несколько эльфов. Двое из них, крепкие и широкоплечие, спрыгнули с носа судна на берег, подняв небольшие брызги и слегка намочив носки высоких кожаных сапог. Орлеандо пристально следил за ними, пытаясь найти среди них сестру, затеявшую всю эту опасную игру. Та обнаружилась на берегу в окружении нескольких наёмников. Орлеандо видел её профиль — Луэмил высокомерно холодно усмехалась, отдавая какие-то указания воинам.

— Мы могли бы внезапно атаковать их, — нетерпеливо произнесла Маинали, сжимая пальцами холодный камень, пытаясь сдержать в руках свою злость.

— Не глупи, — коротко отозвался князь, накрыв горячей ладонью плечо племянницы. — Их намного больше, среди них такие же саламандры. Мы будем в меньшинстве и заведомо проигрышном положении.

— Да где же Говард со своими солдатами! — недовольно прошипела Маинали, перед этим тихо и грязно выругавшись.

Словно услышав недовольство сестры, Говард во главе десятка вернейших воинов внезапно для заговорщиков выскочил из одной из тёмных галерей. Наскоком застав врасплох наёмников, саламандры накрыли их сплошным огненным потоком, который, судя по душераздирающим воплям, настиг нескольких не-саламандр.

— Пошли! — Орлеандо похлопал Маинали по спине, и они вдвоём выбежали из-за своего укрытия, присоединяясь к гвардейцам.

— Гадство! — сплюнул один из эльфов, отбежав подальше от огня. — Княжеские войска нас закатают в лаву! Валим отсюда!

— Ну не-ет! — перекрикивая поднявшийся шум паники, взвизгнула Луэмил, яростно сверкая глазами. — Второй раз я не наступлю на те же грабли!

Когда первая волна огня рассеялась, подгоняемые Луэмил наёмники сами перешли в наступление. Увидев, что с князем прибыло всего ничего воинов и оценив своё положение как превосходящее, они бросились в атаку, ведомые своей заказчицей. Часть из них, впрочем, предпочла отступить к кораблю, опасаясь того, что на шум сбежится ещё больше солдат, и вот тогда они хорошенько накроют всю шайку.

— Трусы! — раздосадовано сплюнула Луэмил и метнула злобный взгляд в сторону, выставляя перед собой щит.

— А что ты от них хотела? — выйдя один на один против сестры, хладнокровно произнёс Орлеандо. — Лишь глупец будет ждать верности от пиратов. Тем более детей нашего народа, — он усмехнулся со странной горечью.

Луэмил цыкнула, медленно отступая назад, лихорадочно бегая глазами по сторонам. Она обещала своей команде лёгкие деньги и быстрое дело, рассчитывая провернуть всё дело так же молниеносно и внезапно, как это было в прошлый раз. Однако всё же ей стоило принять во внимание незаметную и аккуратную бдительность брата, что едва заступив на правление, начал оглядываться по сторонам и присматриваться к своему окружению, опасаясь повторения ужасов хаоса переворота, забравшего жизни их родителей и нескольких сестёр.

Взгляды брата и сестры схлестнулись одновременно с клинками. Боль, непонимание и злость заполняли сердце Орлеандо. Как, когда, а самое главное почему Луэмил стала такой? В какой момент амбиции и жажда власти затмили перед ней даже собственную семью?..

Схватка была недолгой. Очевидно предательница не хотела сражаться с князем, а оттого, перекатившись, уходя от очередного удара, она скрылась в дыму, вьющемуся после атаки одного из гвардейцев. Орлеандо скрипнул зубами, тщетно вглядываясь в густую завесу, и тряхнул головой, переключая своё внимание на другой фланг.

Хоть первоначально силы были не равны, но дисциплинированные и обученные воины смогли потеснить наёмников. Часть из них, бросая всё, сломя голову неслась обратно к кораблю, к которому княжеской гвардии всё никак не давали подступиться. Команда как раз завершала последние приготовления к быстрому отплытию, не желая становиться пленниками саламандр и познавать на себе весь их гнев.

— Нам нужно во что бы то ни стало отбить корабль! — крикнул Говарду Орлеандо. — Экипаж должен понести наказание!

Воины под началом Говарда и сражающаяся рядом Маинали поднажали, оттесняя противников к берегу. Орлеандо двигался рядом с ними, но чуть в стороне, оставаясь оттого очень открытым. И это в итоге сыграло с ним злую шутку.

Предательский удар настиг Орлеандо внезапно. Чёткий и сильный, он вогнал в спину князя меч едва ли не по самую рукоять. Тот дёрнулся, медленно опустив голову вниз только для того, чтобы увидеть торчащий в своей груди клинок. В то время как за его спиной стояла его же старшая сестра.

— Дядя!!! — пронзительный крик Маинали ворвался в сознание быстрее, чем осознание боли, вспышкой прошившей тело.

— Тебе следовало позаботиться о себе, братец, — прямо над ухом раздался ядовитый злорадствующий шёпот сестры, и Орлеандо подавился кровью, отхаркивая её. Луэмил меж тем резко выдернула меч и отскочила в сторону.

Она ликующе рассмеялась и развернулась к кораблю, готовому к отплытию. Воспользовавшись общим замешательством, посеянным ею же, она в несколько прытких прыжков добралась до борта, запрыгивая на него. Солдаты, возглавляемые Говардом, теснящие вражеский отряд, попытались огнём пробить деревянный борт, но его защита выстояла, а сам корабль, манёвренный и лёгкий, смог быстро развернуться и набрать скорость, удаляясь из гавани.

Говард выругался, провожая полным досады и ярости взглядом пиратское судно. Пусть попытка переворота была задушена в самом своём зародыше, княжеская армия всё равно не добилась никакого преимущества и успеха. Наоборот, с твёрдой уверенностью можно было сказать, что она потерпела сокрушительное поражение.

Импульсивно отвернувшись, Говард поспешил найти взглядом дядю. Тот упал на колени — слабеющие ноги не держали больше князя. В инстинктивном жесте он прижал руку к ране на своей груди, тщетно пытаясь остановить поток горячей крови. Сражающиеся с обеих сторон саламандры, которым не посчастливилось сбежать с остальными, будто прибитые чем-то тяжёлым, заклякли как статуи и с неверием наблюдали за своим князем. Тот пошатнулся, стоя на коленях, и начал заваливаться вперёд, стремительно теряя жизненные силы.

Первой в себя пришла Маинали. Она стрелой метнулась к падающему родственнику, успев поймать его. Руками обхватить за бока, стойко, как гора, принимая на собственные плечи и грудь тяжесть деревенеющего тела. Дрожащими руками девушка аккуратно уложила князя на холодные камни, подёрнутыми пеленой глазами глядя в его бледнеющее лицо. Одной рукой она приподняла его голову, а другой тщетно попыталась прикрыть страшную рану.

— Дядя… — в её срывающемся шёпоте была целая бездна отчаяния и бессилия, и страха перед неизбежностью.

— Ведите лекарей, быстро! — за спиной сестры властно гаркнул Говард, сбивая тем самым с солдат ужас и оцепенение.

Те мгновенно засуетились: несколько воинов рвануло к галереям, на всех порах несясь вниз, к городу; часть гвардейцев окружила наёмников, оставшихся на берегу. Говард, напряжённым тревожным взглядом наблюдающий за ними, опустил его на склонившую голову сестру, падая рядом с ней на колени, вглядываясь в лицо дяди. Тот с трудом открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд на склонившейся над ним племяннице.

— Маинали… Говард… — из последних сил прохрипел Орлеандо, мутным плывущим взглядом глядя на них. — Моё время на исходе. Я вырастил вас как своих детей, и я прошу вас, будьте дружными и берегите друг друга. А ты, Говард… Ты станешь хорошим князем, — он слабо улыбнулся.

На мгновение, буквально на одно мгновение, в жёлтых глазах князя вспыхнула искра. Мир рассыпался обилием ощущений и звуков, и показалось, будто жизнь взяла верх над безжалостным холодным дыханием смерти. Однако это было лишь мимолётное наваждение, и в следующий миг взгляд Орлеандо потух. На этот раз навсегда.

— Дядя… — слёзы бесконтрольным потоком хлынули по щекам Маинали. — ДЯДЯ!!! — она взвыла, пряча лицо на могучей, более не вздымающейся груди, и горькие рыдания сдавили глотку. Говард подвинулся ближе и приобнял сестру за подрагивающие плечи, но Маинали, казалось, не замечала этого.

Она горько плакала, прижимая к себе тело дяди, заменившего ей отца, и мир вокруг неё рушился до самого основания.

========== Вопрос 4 ==========

Комментарий к Вопрос 4

«Представитель одной из четырех древнейших рас, значит. А что за другие три расы? Расскажи-ка о них»

— Папа, что это? — крохотный пальчик Маинали ткнулся в лежавшую перед ней карту.

Яркие разноцветные рисунки, означающие разные области и государства, привлекли внимание ребёнка, и девочка с интересом рассматривала их. Она повернула к дяде голову, глядя на него большими круглыми глазами в ожидании ответа, и Орлеандо мягко улыбнулся, откладывая в сторону свиток.

Маинали часто сидела вместе с ним, когда он работал в своём кабинете. Девочке нравилось быть рядом с дядей, рассматривать разные интересные вещи в его кабинете и задавать ему вопросы. Он никогда не отмахивался, всегда охотно и доходчиво объяснял то, что ей было непонятно. Маинали столько нового и интересного узнала!..

И вот теперь её вниманием завладела карта, и Орлеандо усмехнулся, наблюдая за племянницей.

— Это карта нашего материка, милая, — он встал из-за стола и подошёл к сидящей у стены прямо на полу девочке, опускаясь рядом с ней. — Здесь нарисованы все страны и государства, которые окружают нас.

Маинали, едва дядя сел рядом, подтянулась к нему, прижавшись к его боку. Орлеандо прижал её к себе и устроил перед собой, позволяя спиной опираться на грудь. Девочка с восторгом внимательно рассматривала карту, а после извернулась, подняв голову на дядю.

— Их тут много! — радостно выдала она. — Расскажи о них!

— Это займёт очень много времени, — Орлеандо беззлобно посмеялся, качая головой. — Но ладно, я попробую рассказать вкратце, — прищурившись, произнёс он, на что Маинали довольно пискнула в ответ.

Князь бросил косой задумчивый взгляд на карту. Вулкан саламандр, в котором раскинулось княжество, находился практически в самом центре континента. Вокруг были лишь не жилые скалы да море, а северо-восточнее — бескрайняя Империя. Князь хмыкнул.

— Когда-то давно наш мир был абсолютно безлюден и чист, — негромко и неспешно начал он, проводя рукой над картой. — Не существовало тогда никаких держав, потому что не существовало никого, кто мог бы их построить и населить.

Маинали внимательно следила за движением руки дяди и слушала его голос, затаив дыхание. Тот намеренно выдержал небольшую паузу и вдохновенно продолжил:

— Но затем появилось четыре великих народа.

— Как они появились? — нетерпеливо перебив дядю, Маинали поёрзала на своём месте и снова повернула на него голову, глядя снизу-вверх.

— Никто не знает наверняка, — Орлеандо развёл руками, состроив удивлённое выражение лица. — Но наш народ породил Отец-Вулкан, вдохнув в нас жизнь и дав нам разум. Мы вышли из огня и были одним из этих четырёх народов, — он постучал пальцем по вулканической гряде на карте, тем самым локализируя расположение государства саламандр.

— Говард рассказывал мне эту историю, — Маинали кивнула, всё также внимательно следя за действиями дяди.

— Верно, — тот согласился. — Саламандры связаны с огнём, а огонь — один из основных элементов мироздания. Тремя другими элементами являются вода, земля и ветер, и каждый из них породил свой народ. Из ветра вышли высокогорные сильфы, — Орлеандо провёл пальцем по кромке гор на север, останавливая его на самых высоких вершинах континента. — Сильфы славятся как самые искусные мечницы. Как мы почитаем своим отцом Вулкан, так они обращаются к Ветру как к своей матери. Сильфы славятся своей мудростью, но добраться до них могут лишь самые стойкие духом, ибо горы их высоки и опасны, и мало кто может жить в них, помимо самих сильф.

Затаив дыхание, Маинали слушала негромкий голос дяди. Орлеандо, видя это, неспешно продолжил, переходя дальше:

— Отец-Океан, как к нему обращаются жители морей, породил ундин, — его палец двинулся по карте на запад в сторону внутреннего моря, останавливаясь на точке небольшого скалистого архипелага. — Они живут глубоко под водой, в подводном царстве, и охраняют морские воды от коварных разбойников, — глаза князя сверкнули лукавым блеском, и племянница издала очень восторженный звук. — Но ундины не только умелые воины — известны они по всему миру как великие и самые лучшие целительницы. Нет такого недуга, который не смогли бы исцелить морские девы, а потому их стараются лишний раз не гневить, чтобы не лишиться их милости.

— Они мне нравятся, — призналась Маинали, и дядя мягко улыбнулся в ответ.

— Четвёртый народ — дети Земли — вышел самым многочисленным и разнообразным, — после небольшой паузы продолжил Орлеандо. — Единственный из великих народов, он разделён на три племени, совсем друг на друга не похожих. Первое племя — низкие гномы, что так и именуют себя гномами. Невысокого роста они и похожи на ожившие кусочки гор — живут они глубоко в горах, почти как мы, — он провёл от моря линию на юго-восток, к тому месту, где вулканическая гряда медленно переходила в горы горных эльфов. — Не очень дружелюбный это народ, а потому мало что известно о нём. Но, говорят, самые умелые мастера по работе с камнем происходят именно из этого племени.

— Но, папа, почему детей Земли так много? — Маинали забавно наклонила голову вбок, и Орлеандо задумчиво почесал подбородок.

— Земля — это основа всего, — протянул он. — Это стабильность и возможность существования для каждого народа. Даже мы или подводные ундины всё равно строим свои дома на твёрдой стойкой поверхности — и это всё есть земля. Плодовитая и плодородная мать она, а потому больше других породила она детей.

— Расскажи об оставшихся, — Маинали снова поёрзала на месте, и палец Орлеандо провёл по горам на север.

— Другое племя — высокие гномы, что называют себя двергами. Они очень обидчивые и угрюмые существа, которые живут в суровых условиях. Горы их лишь немногим ниже сильфийских гор, но куда более жестокие и опасные. Дверги очень сильно отличаются от гномов, и лишь общее происхождение роднит их между собой.

— Чем они отличаются? — Маинали снова чуть склонила голову набок, из-за плеча посмотрев на дядю.

— Во-первых, ростом, — тот усмехнулся. — Недаром мы различаем их как «низких» и «высоких» гномов. Низкие гномы лишь немного ниже нас, саламандр, в то время как высокие гномы могут посоперничать в росте с сильфами и вампирами. Во-вторых, дверги, хоть и крепки телом, более утончённы своими чертами, чем грубые гномы. Ну и в-третьих, их промысел — охота и война. Лишь недоверчивость, угрюмость и замкнутость роднят их с низкими гномами.

Маинали нахмурилась, явно пытаясь всё это представить. Медленно и неуверенно кивнула, и дядя утешающе погладил её по голове.

— Наконец, третье племя — средние гномы или имперцы, что называют себя краснолюдами, — палец Орлеандо переместился северо-западнее к самому большому зарисованному кусочку карты. — Внешне они больше похожи на двергов, но всё же чуть более приземлённые и коренастые чем они. Краснолюды похожи на оборотней и нас, только в отличие от нас, они всё же немного выше. Их территории самые обширные и в основном равнинные, поэтому имперцы славятся в первую очередь как земледельцы. Из всех трёх племён гномов их можно назвать самыми приближёнными к земле.

Когда Орлеандо замолчал, на несколько мгновений повисло молчание. Маинали снова и снова рассматривала территории, которые ей показал дядя, запоминая его слова.

— А другие? — она мило нахмурилась, тыкая пальчиком в эльфийские леса. — Ты рассказал не про всех!

— А про других я расскажу тебе в следующий раз, — подхватив племянницу на руки, Орлеандо подмигнул ей. — Ведь так совсем неинтересно, если я расскажу обо всём и сразу, верно? — девочка в ответ хихикнула, и дядя поцеловал её в висок.

========== Вопрос 5 ==========

Комментарий к Вопрос 5

«Кем был бы персонаж, если бы родился в нашем мире? Современная!ау»

Утро начиналось ничем не примечательно. Будильник в шесть утра, холодный душ, крепкий кофе, беглый просмотр сводки финансовых новостей. Ежедневная рутина, которая не менялась даже на выходные и во время отпуска. Орлеандо не мог и не хотел позволить себе изменить её или проигнорировать.

Успешный банкир, владелец одной из крупнейших банковских сетей, Орлеандо очень давно крутился в этой среде. Конкуренция и капризы финансовой сферы вынуждали быть гибким и быстро реагирующим. Деньги не терпели пренебрежения к себе, были требовательнее женщины, и Орлеандо как никто знал об этом. Именно поэтому он был одним из самых успешных специалистов в своём деле.

Ежедневный ритуал, отточенный за десятилетия работы, был совершён и этим утром. Орлеандо собирался в офис, не изменяя своим привычкам и мерному течению жизни. Он любил свою работу и дело, которым занимался. Отдавал им все свои силы и время, оставляя их разве что на своих племянников, которые были ему словно родные дети. На себя же времени никогда не хватало, и о себе Орлеандо думал в самую последнюю очередь. Наверно, именно поэтому он до сих пор не был женат.

Впрочем, его мало смущало отсутствие личной жизни и собственной семьи. Орлеандо был самодостаточным взрослым мужчиной, который добился в жизни всего, о чём можно было мечтать. Он имел имя, имел репутацию — теперь тем более было сложно искать спутницу жизни. Орлеандо, впрочем, не слишком-то и искал.

Когда он уходит из дома, племянники только встают собираться на свою работу. Орлеандо как всегда тепло улыбается им, желая удачного дня, и Маинали крепко обнимает его, желая того же. Он спускается вниз к закрытой парковке — чёрный «Мерседес» привычно стоит на своём месте. Бесшумно заводится мотор, зажигается панель, и машина плавно трогается с места.

Жизнь Орлеандо стабильна. Из потрясений в ней только колебания на бирже, скачки курса да другие финансовые неурядицы. Скука несусветная, если так подумать, и Орлеандо временами именно так и думал.

Ровная прямая дорога уносит мысли куда-то далеко. Орлеандо думает о том, что возможно ему стоило построить свою жизнь как-нибудь по-другому. Наполнить её красками и спонтанностями, яркими эмоциями, незабываемыми приключениями… но очень быстро эти мысли уходят, не оставляя по себе ни следа.

Свою жизнь он построил так, как захотел. Он посвятил её делу, которое любил и в котором был действительно хорош. И если бы кто-нибудь спросил его, хочет ли он что-нибудь изменить, Орлеандо уверенно ответил бы: нет.

Полчаса дороги пролетают как одно мгновение, и чёрный «Мерседес» паркуется на своём месте. Орлеандо выходит из машины, оказываясь на закрытом паркинге, и по внутреннему коридору выходит в свой офис. Обаятельно улыбается молоденькой администраторше за стойкой и уверенной походкой направляется в свой кабинет.

Очередной рабочий день начинается.

========== Вопрос 6 ==========

Орлеандо хмурил брови и недовольно поджимал губы. Он стоял на носу корабля, задумчивым взглядом глядя на суетящуюся команду. Карательная операция против пиратского флота, распоясавшегося и обнаглевшего, в этот раз получилась обширной и организованной с размахом. Саламандры, ундины, лесные эльфы и вампиры — такого союза мир давно не помнил, это уж точно.

Княжич скрестил руки на груди. На его команде лежала ответственная миссия проникнуть вглубь ближайших пещер и нанести удар изнутри.

Саламандры не были хорошими флотоводцами. Их вынужденные союзники куда больше преуспели в этом деле, и именно поэтому, дабы не навредить операции, Орлеандо и его отряд были посланы в тыл врага.

Приглушённый шум морского сражения доносился до ушей саламандр. Союзники отвлекали на себя всё внимание, из-за чего корабль сумел ловко и незаметно проскочить мимо, скрываясь от чужих глаз за камнями скалистого мыса. Нужно было хорошо попетлять, чтобы не напороться на острые обломки скал, но Гирико, ведущий судно, был профессионалом своего дела.

— Внутренних бухт на этом мысе нет, — когда Орлеандо подошёл к нему, произнёс Гирико. — Придётся пристать к камням где-нибудь здесь.

— Не думаю, что этим крысам сейчас есть дело до нашего корабля, — иронично хмыкнул княжич. — А даже если они его и уничтожат, наши союзники прихватят для нас хорошие трофеи.

Гирико удовлетворённо улыбнулся, и Орлеандо хлопнул его по плечу. Отойдя от него, он негромко оповестил команду о готовности высадки, и саламандры засуетились, проверяя оружие и настраиваясь на бой. И когда корабль пристал к берегу, друг за другом они покинули его.

— Гирико, возьми нескольких бойцов. Оставайтесь здесь, — Орлеандо обратился к зятю, на что тот согласно кивнул, позвав двоих саламандр, как раз собирающихся сходить на берег.

Оставив корабль в надёжных руках, Орлеандо поспешил к своим воинам. Все они оказались на приграничной территории клана Шёпота Тени, так что теперь необходимо было быть как можно более внимательными и осторожными.

— Ударная сила сейчас сражается с флотом, — негромко обратился к солдатам княжич, первым ступая в пещерный проход, ведущий в сеть пиратских лабиринтов. — Но и тыл они вряд ли оставили совсем без защиты. Мы должны действовать быстро и без лишнего шума — чем дольше наши враги будут дезориентированы, тем это лучше для нас.

Остаток пути отряд провёл в молчании. Каждый был сосредоточен на происходящем, напряжён и готов к бою прямо сейчас. Преодолев запутанную систему тёмных коридоров, саламандры, наконец, добрались до центральной пещеры этих переходов, выходя на крупный рынок невольников и, по совместительству, перевалочный пункт, где можно было быстро и легко оставить товар, привезённый с моря.

Это не был город, но именно пункт хранения награбленного и награбленных. Часть товара продавалась прямо здесь же, если его добытчики хотели как можно быстрее получить деньги; часть же находилась в схроне, дожидаясь своего часа в каких-нибудь крупных городах и на именитых пиратских рынках.

Подобравшись максимально близко к пещере, Орлеандо жестами дал знаки своим воинам. После махнул рукой и первым обнажил клинок из чёрной стали, огненным вихрем влетая внутрь. Солдаты тут же последовали за своим командиром, нанося внезапный мощный удар по не ожидающим нападения врагам.

Схватка была короткой, но кровавой. Торговцы и оставленная им на помощь охрана пытались отбиться от отряда саламандр, но застигнутые врасплох, едва ли могли противостоять вышколеным солдатам армии княжества. Поэтому после непродолжительной бойни «пиратские крысы» были перебиты, и саламандры остались один на один с их богатствами и пленниками, которым не посчастливилось попасть сюда.

В каменных клетках, некоторые привязанные к стенам и друг другу — здешний рынок полнился товаром на самый разный вкус: мужчины, женщины и дети всех возрастов томились в ожидании своей жестокой участи. В основном, конечно, среди них были лесные эльфы, но беглый взгляд Орлеандо заметил и оборотней, и горных эльфов, и имперцев-гномов, и даже небольшую группу вампиров.

— Забирайте всех, — Орлеандо махнул рукой солдатам, а сам подошёл к веренице эльфов, стоящих ближе всего к нему.

Перерубив верёвки, тем самым освобождая их, он спешно двинулся к другой группе. Лишь когда все пленники были освобождены, саламандры, окружая их, двинулись в обратный путь, выходя к своему кораблю.

Морское сражение тоже постепенно стихало. Пираты, неся потери, начали хаотично отступать. Немногим удалось тогда сбежать и сохранить свои шкуры, и эта блестящая победа заставила осиный клубок ненадолго затихнуть и умерить свои аппетиты. А союзникам — хоть немного вздохнуть с облегчением.

========== Вопрос 7 ==========

Комментарий к Вопрос 7

«Самая серьезная ссора в жизни персонажа. Из-за чего началась, чем закончилась?»

— Сын мой, ты должен жениться!

Уверенный, серьёзный, как всегда безапелляционный голос матери настигает Орлеандо со спины именно в тот момент, когда он намеревается в очередной раз тихо улизнуть из дворца в кузницу. Заставляет остановиться прямо в коридоре и сжать кулаки.

Орлеандо глубоко вдохнул и медленно выдохнув, возведя глаза к потолку и мысленно считая до десяти. Мать уже не первый раз прямолинейно говорила ему о женитьбе. Молодой княжич терпеливо выносил эти разговоры, но в конце концов даже у его терпения был свой предел.

— Матушка, кажется, я вам не раз повторял, что я не намерен жениться, — медленно повернувшись, спокойно ответил он. — Во-первых, я не хочу. А во-вторых, мне не на ком жениться.

— Не хочет он, — княгиня недовольно фыркнула. — Есть такое слово «надо», юноша! Ты будущий князь, опора и надежда нашего народа! Ты должен подавать пример, должен соответствовать, в конце концов, должен оставить наследника, который займёт твоё место! — чёрные глаза матери взблеснули, и она также безапелляционно добавила: — А что до невесты, то этот вопрос легко решить. К тому же я уже подобрала кандидаток, которые станут для тебя идеальной партией.

«Партией» — на этом слове Орлеандо скривился. Конечно, меркантильность была у их народа в крови, но разве она не касалась только денег и богатств, да выгодных сделок с другими расами? Когда они стали оценивать друг друга как товары?..

— Чу́дно, — с мрачной иронией откликнулся княжич, скрестив руки на груди. — Теперь я ваш товар, а не сын. Что дальше, матушка? Сейчас вы занимаетесь сватовством, а потом? Будете подороже продавать своих внуков? — в его взгляде мелькнула обида, и мать аж задохнулась от наглости дражайшего отпрыска.

— Следите за языком, юноша! — резко отрезала она. — Ты мне ещё спасибо должен сказать за то, что хотя бы я беспокоюсь о твоей судьбе и судьбе нашего народа!

— Перебирая невест как товар на прилавке и пытаясь всучить мне то, что мне и даром не надо, словно какой-то скупой гном-подземник, мечтающий о наживе! — без тени раскаяния парировал он, и мать едва ли не буквально прожгла его гневным недовольным взглядом.

— Ты наследник престола, будущий князь, — жёстко произнесла она, — а князю не пристало быть таким легкомысленным и упрямым юнцом! Ты должен думать не только о себе, но и о своём народе, о его будущем — а какое у него будет будущее, если князь не оставит законного наследника?!

— Для этого у меня есть девять старших сестёр, — фыркнул в ответ Орлеандо. — Уж кто-то из них точно подарит княжеству достойного наследника престола — вы-то в отличие от меня хорошо побеспокоились об этом, — мать едва не задохнулась от возмущения, продолжая прожигать сына гневным взглядом.

Орлеандо никак на него не реагировал. Несмотря на то, что внутри него всё кипело от злости и раздражения, он старался держать себя в руках. Бесконечные попытки женить его утомляли и откровенно бесили, но сдавать позиции и идти на поводу у дурацких стереотипов молодой княжич не собирался. Возможно когда-нибудь и настанет тот момент, когда он захочет жениться (в чём Орлеандо очень сомневался), но сейчас навешивать на себя оковы брака «потому что так надо» он точно не собирался.

Напряжение почти осязаемо сгустилось между матерью и сыном, и искры почти буквально летали между ними. Со стороны раздались неспешные шаги, и лишь они потревожили зависшую в воздухе недосказанность. К спорящим княгине и княжичу вышел сам князь, и Орлеандо почтительно поклонился отцу, едва увидев его.

— Ты снова взялась за своё, дорогая, — негромко обратился к супруге князь, и его голос спокойной мягкой рекой усмирил разгорающееся пламя.

— Ты слышал, что говорит твой сын?! — княгиня в ответ недовольно нахмурилась и стрельнула в Орлеандо таким же недовольным взглядом. — Неужели ты ничего не скажешь ему на это! — она с надеждой посмотрела на мужа, чей взор был направлен на строптивого отпрыска.

Князь смотрел на Орлеандо долгим задумчивым взглядом, и молодой княжич спокойно и с достоинством выдержал этот взгляд. В какой-то момент ему даже показалось, что в жёлтых глазах отца он увидел тень понимания. Князь же в конце концов лишь усмехнулся и прикрыл глаза, ровным спокойным голосом обратившись жене:

— Оставь его в покое, дорогая. Пусть делает, что хочет. В конце концов, наш сын разменял уже вторую жизнь — он уже давно не несмышлёный ребёнок, — Орлеандо, как и его мать, не ожидал такого ответа.

Княгиня возмущённо посмотрела на мужа, и тот в ответ одарил её красноречивым взглядом. Она в итоге вынуждена была смириться, с очень большой неохотой принимая его позицию. Поджала губы, и резко развернувшись, обижено удалилась вглубь дома, оставив отца и сына наедине друг с другом.

— Она перестанет налаживать твою личную жизнь без твоего согласия и желания, — кивнув самому себе, со знанием дела произнёс князь.

— Спасибо, отец, — Орлеандо облегчённо прикрыл глаза и благодарно поклонился родителю, который, похоже, единственный в этом семействе уважал желание и позицию единственного сына.

Князь покровительственно улыбнулся, кивнув, и тоже удалился, оставляя Орлеандо одного. Молодой княжич несколько мгновений всматривался во тьму коридоров, ведущих во внутреннюю часть дворца. После же тряхнул головой, разворачиваясь, и спешным шагом продолжил свой путь к кузнице. Там он мог без вреда для окружающих выпустить весь пар и в очередной раз обдумать сложившуюся ситуацию.

И твёрдо окончательно решить, что он не женится — никогда и ни за что.

========== Вопрос 8 ==========

Комментарий к Вопрос 8

«А почему асексуал? Вообще-вообще не интересно или хоть раз на кого-то поглядывал?»

«Что связывает тебя с царицей ундин?»

Единственный сын княжей четы, наследник престола и будущий глава рода — с самых первых дней жизни на Орлеандо висела огромная ответственность. На него возлагались невероятные ожидания, и он не имел права не оправдать их. Не соответствовать им. Пренебрегать традициями и отличаться от предков. Но у Судьбы отвратительное чувство юмора. А ещё ей просто бесконечно скучно.

Орлеандо был неправильным юношей. Он никогда не засматривался на девушек, да и другие юноши (к радости матери) тоже не привлекали его внимания. Флирту и отношениям он предпочитал кузнечное дело и книги; свободные часы он проводил не в компании ровесников, а в кузнице или в библиотеке, изучая политику и экономику. Любовь и всё, что с ней связано, вызывала у него лишь снисходительную усмешку — и никакого интереса.

Мать не раз и не два пыталась познакомить сына с кем-то из знатных девиц. Своих подруг предлагали ему и старшие сёстры. Орлеандо был обходительно вежлив с каждой из них, но ни одна из них не удостоилась от него ничего больше предписанного этикетом.

— Мне это не нужно, — он лишь пожимал плечами в ответ на материнские возмущения. — Меня это не интересует.

Он был неправильным — по меркам матери и части сестёр так точно. Потому что его действительно не интересовала романтика и близость любого толка. Что было странно, ведь Орлеандо никогда не был затворником, а наоборот — душой компании, окружённым множеством друзей и товарищей. Его любили — и юноши, и девушки; некоторые из них — гораздо сильнее и больше, чем просто друга. Но Орлеандо держался от всех на расстоянии, не чувствуя ни к кому ни тяги, ни желания, ни той любви, что отличается от дружеской или родственной.

Казалось, он просто не способен на неё. Не хочет и не может, прекрасно чувствуя себя в одиночестве. И никто даже не подозревал, какая глубокая тайна скрывается за этим проявлением.

Сны приходят к нему столько, сколько Орлеандо себя помнит. Усыпанное звёздами небо — серебряные точки с него падают вниз и разбиваются мелкими осколками. Растекаются кристально-чистыми озёрами, к которым стремится огненный свет и тепло. Вода поднимается вверх, тянется к нему, сплетаясь с ним в единое целое, и нити двух стихий связываются друг с другом, рождая гармонию. И каждый раз, когда Орлеандо просыпается, его щёки мокрые от слёз, а грудь заполняет горько-сладкое тепло.

Оно разбивается тоской невыносимого одиночества, и Орлеандо ощущает себя так, будто он потерял часть самого себя. Самую важную, самую лучшую — её вырвали с мясом, оставляя на её месте всходящую кровью дыру. И он никак не может понять, что значат эти сны и почему же ему так больно…

Со снов всё и начинается. Он ищет ответ и не может его найти. Никто из саламандр или других народов не может заполнить эту пустоту внутри него. Одиночество разрастается всё больше и больше, но нет никого, кто может его исцелить.

— В тебе говорит Связь, — негромкий голос отца врывается в задумчивость сына, вынуждая его вздрогнуть от неожиданности.

— Связь? — он уточняет, и взгляд отца с задумчивого становится каким-то чересчур понимающим и печальным.

— Когда-то давно, ещё до начала времён, когда всюду была девственно чистая пустошь и не было ничего, кроме тьмы, в первозданном танце сплетались друг с другом чистые стихии, — вместо ответа отец рассказывает старую легенду, но Орлеандо не смеет его ни прервать, ни о чём-нибудь спросить. — Вода и огонь, земля и ветер — они были едины сами в себе и едины друг в друге. Сущности их сплетались, переходя из одного состояния в другое, и в точках соприкосновения достигалась гармония, дарующая свет и тепло; рождающая мир таким, каким он есть теперь. И когда творение было завершено, связи между стихиями разорвались, и каждая получила свободу; каждая получила своё воплощение…

— Так появились стихийные народы, — молодой княжич всё-таки не выдерживает, нетерпеливо прерывая князя. — К чему ты рассказываешь мне это, отец?

— Тебе повезло, а быть может, и не повезло, — тот изъясняется по-прежнему туманно. — Но ты ищешь кого-то и никак не можешь найти, — он смотрит пристально, внимательно, будто заглядывает в душу, и Орлеандо теряется под этим взглядом. — Ты никогда не найдёшь, мой сын, — вздыхает тяжело, качая головой. — Потому что отсутствующая часть твоей души спрятана на дне океана, в холодном Подводном царстве среди ундин. Огонь и вода — две противоположности, но соприкасаясь друг с другом, они достигают гармонии и целостности. Ты искра пламени, Орлеандо, а она — спокойствие бурной воды.

Слова отца эхом откликаются глубоко в душе его сына. Бесформенные сны наполняются красками и обрывками воспоминаний, и Орлеандо действительно вспоминает то, что было забыто. Слышит отголоски того давнего танца, когда двое были единством. Ощущает, как это единство давало жизнь; видит, как оно, сплетаясь, замирало в гармонии, и безграничное счастье захватывает его с головой. По крайней мере, теперь он хотя бы понимает, почему просыпается в слезах и горько-сладкая печаль обнимает его своими нежными руками.

Отголоски Связи — большая редкость для представителей любого стихийного народа. Редкость — но вместе с тем настоящее проклятие. Потому что более им никогда не суждено быть вместе и вместе рождать гармонию — слишком различны стали они и не совместимы. Расстояние, физиология, ментальность, природа — всё отличается одно от другого слишком сильно, и каждый из этих барьеров становится непреодолимым препятствием. И Орлеандо знает, что никогда не встретит эту женщину. В конце концов он принимает это как данность и вместе с этим даёт себе клятву: он не предаст эту Связь, что сильнее времени, расстояния и физических оболочек. Он никогда не предаст её и никому не расскажет о ней.

Ему не нужен никто, кроме этой недостижимой женщины-ундины. Никто, кроме неё, не пробуждает в его сердце истинную любовь. Он не пойдёт наперекор самому себе и своей природе, и если из-за этого ему суждено остаться одиноким — он будет одиноким. Княжество от этого точно не пропадёт — кто-то из девяти его сестёр точно подарит ему наследника. А с остальным можно благополучно справиться и в одиночку — всяко лучше, чем терзать равнодушием и нелюбовью спутника подле себя и ещё сильнее мучить себя самого. Честнее, по крайней мере, и Орлеандо избирает именно этот путь.

========== Вопрос 9 ==========

Комментарий к Вопрос 9

«Доволен ли персонаж своей работой или хотел бы заниматься чем-то другим? Что заставило его выбрать именно это дело?»

Орлеандо устало прикрыл глаза. Откинулся на высокую спинку стула и немного обмяк на нём, расслабляя напряжённые уставшие мышцы. Потёр кончиками пальцев зудящие, словно в них сыпанули горсть пепла, глаза.

«Ты князь, Орлеандо! Ты должен терпеть!» — в глубине головы безжалостно раздался внутренний голос, в котором саламандр без труда расслышал материнские ноты, заглушающий зарождающуюся и начинающую пульсировать болью мигрень.

Орлеандо недовольно поморщился, не открывая глаз и не меняя позы. Князь… Можно подумать, у него был выбор! Можноподумать, его кто-нибудь вообще об этом спрашивал! Можно подумать, он этого хотел!

Нет, не хотел. Никогда не хотел. Власть никогда не притягивала к себе, не вызывала энтузиазма и предвкушения. Орлеандо всегда был равнодушен к ней, хоть и знал, что рано или поздно её бремя свалится на его плечи. Честно говоря, он думал, что этот миг настанет как можно позже, но нет… Отец-Вулкан слишком поспешно и скоро призвал к себе родителей Орлеандо, и юный княжич оказался поставлен перед фактом: теперь именно он новый князь саламандр.

Его готовили к этому с первых осознанных лет первой жизни. Бесконечное множество учителей, история, география, дипломатия, экономика, политика, фехтование, военное дело, придворный этикет и культура других народов — Орлеандо был втянут в пёстрый поток самой разнообразной информации и навыков, которыми должен овладеть как образованный и уважающий себя правитель. И никто не спрашивал, хочет ли он сам этого, или же нет. Просто смирись, мальчишка, ты — единственный наследник княжей семьи, а значит, у тебя нет выбора, кем тебе быть в будущем.

Орлеандо тяжело вздохнул, нехотя приоткрыв глаза, тоскливым взглядом окинув заваленный свитками стол. Вся эта придворная муть, которой его обучали, больше утомляла юного княжича, чем увлекала, и на самом деле он только и искал возможность сбежать от занудных учителей куда подальше. Желательно в кузницу, туда, где жар огня и стук металла.

Кузнечное дело всегда привлекало Орлеандо, и будь его воля, он бы с удовольствием посвятил себя именно ему, а не политике. В кузнице он отдыхал душой и телом, даже несмотря на то, что кузнечное ремесло требовало известного напряжения сил. Но отдавая их, отдавая жар огня металлу, Орлеандо собственными руками создавал, творил что-то видимое и осязаемое. Творческая энергия обретала форму, и Орлеандо чувствовал себя не бесполезным.

Однако кузнецы пусть и были уважаемыми саламандрами, князю до них было далеко. Он стоял на совсем другом уровне и у него были совсем другие обязанности. Кузнечное дело могло остаться разве что любимым хобби, но уж никак не делом всей его жизни. А как же жаль…

Ещё раз вздохнув, Орлеандо оттолкнулся спиной от спинки стула. Упёрся локтями в стол и потёр лицо, словно пытаясь стереть усталость. Тряхнул головой и взял в руки недочитанное письмо, вновь перечитывая его сначала и вникая в суть.

Жизнь правителя редко складывается так, как он сам того хочет, и Орлеандо не оказался исключением из общего правила. Со смирением он принимал свою судьбу и пытался преуспеть в своих обязанностях, пусть и были они им не любимы и не желанны. Но от него зависела его страна и народ, и Орлеандо не мог подвести их.

========== Вопрос 10 ==========

Комментарий к Вопрос 10

«Как ты относишься к другим расам? Со многими контактировал?»

«А как персонаж относится к представителям других культур/видов?»

Цепкий взгляд внимательно скользил по разложенной на столе карте. Вся территория материка была изображена на этом куске пергамента, и Орлеандо, словно древнее божество, взирал на неё свысока. Изящный почерк писца рунами саламандр украсил каждую его часть, дав ей название, расселив каждый народ там, где были места их проживания. Орлеандо так часто смотрел на карту, что уже давно запомнил, кому принадлежат какие территории.

Связи саламандр с чужаками всегда были богатыми и обширными. Наёмники, которые требуют много, но которых так сложно убить — в неспокойной обстановке постоянных конфликтов и войн они были бесценным ресурсом, который хотел получить любой правитель. Вопрос был лишь в том, кто окажется прозорливее и щедрее.

Орлеандо усмехнулся себе под нос, скрестив руки на груди. Да, саламандры шли только за деньгами, из-за чего многие их презирали. Зато в действительности они всегда были нейтральны и никогда не занимали ничьей стороны в спорах и конфликтах. Воевали — но если противник заплатит больше — без зазрения совести переходили на его сторону. Торговали — денег у их народа было много и они могли позволить себе вести дела с кем угодно.

Саламандр не любили в первую очередь потому, что им завидовали. Но что думали сами саламандры о других народах…

Орлеандо доводилось иметь дела практически со всеми державами континента, кроме высокогорных сильф, так редко напоминающих о себе миру. Даже с изолированными и закрытыми ундинами и низкими гномами несколько раз приходилось пересекаться. Первые были любопытным и любопытствующим народом; вторые же — закрытым и подозрительным. С ними дела иметь было противнее всего, и иронично усмехаясь, Орлеандо думал, что всё-таки есть кто-то, кто ещё более жаден и скуп, чем саламандры.

Взгляд князя скользнул к северу континента, опускаясь ниже. Чаще всего ему доводилось пересекаться с вампирами, горными эльфами и краснолюдами. Беспокойные народы, чаще всего воюющие с соседями, а иногда и сами друг с другом. Орлеандо никогда не понимал этого, и это выглядело действительно жутко, когда вампиры или краснолюды нанимали их, чтобы убивать других вампиров или краснолюдов. Саламандры не брезгуют, никогда не отказываются от предложений, но наблюдая за братоубийством со стороны, Орлеандо не может понять, в чём его суть и зачем оно нужно. Разве им мало врагов за пределами их держав? Разве они не должны держаться вместе, чтобы не пасть под чужим натиском?

Впрочем, кто Орлеандо таков, чтобы осуждать и переживать за проблемы других народов? Он лишь наёмник — свою работу он выполняет. Но народы, убивающие сами себя, не вызывают у него ни доверия, ни приязни, ни удовлетворения от работы с ними. Высокомерные снобы, которым просто смертельно скучно — этим они напоминают горных эльфов, но те хотя бы постоянно воюют с соседями, а не друг другом.

С горными эльфами Орлеандо приходится иметь дело чаще всего. Эйладар постоянно запрашивает их помощь, когда начинаются масштабные столкновения с высокими гномами. Два народа, кажется, испокон веков кровные враги, и временами Орлеандо кажется, что успокоятся они лишь тогда, когда уничтожат друг друга. Ничем не лучше один народ от другого, и их упрямство рано или поздно обернётся для кого-то трагедией.

Высокие гномы упрямы и саламандр не любят. Презирают их как продажных наёмников, но Орлеандо мало волнует их мнение. Впрочем, горные эльфы, что нанимают их, относятся к ним не лучше, и князя искренне раздражает этот вынужденный союзник. Шовинисты и ксенофобы — их бы воля, так они бы все существующие народы отправили к праотцам, оставив бы только самих себя. Высокомерные выскочки, которые тем не менее снова и снова бегут за помощью к наёмникам, не желая вести со своими врагами честный и открытый бой. Орлеандо презирает их точно так же, как они его, и именно поэтому заставляет Эйладара платить своим людям втридорога — пусть саламандры и не отказываются ни от какой работы, это не значит, что они не могут показать свой характер.

Орлеандо хмыкнул, наклонив голову вбок: беспокойные горцы опять развязали друг с другом войну. Скорее всего, Эйладар снова запросит помощь, и саламандры не станут ему отказывать. Как раз можно будет отправить Говарда — юноше пора пройти боевое крещение, ибо Орлеандо ждут дела на востоке: Лесное царство просит помочь разобраться с пиратами, и это святейший долг, стоящий выше любых денег, уничтожать презренных крыс.

С лесными эльфам и нередко оборотнями как их союзниками Орлеандо больше был связан торговыми узами, чем военными. Эти два народа были достаточно мирными и перманентно сражались разве что с пиратами, терроризирующими морское побережье Лесного царства. Вот с кем действительно приятно было иметь дело; вот кто, пожалуй, единственные смотрели на саламандр без всеобщего презрения и осуждения.

Лесные эльфы и оборотни по духу несколько походили на саламандр, были намного проще и приятнее в общении, чем другие народы, с которыми Орлеандо доводилось иметь дело. Именно поэтому, наверно, они особенно нравились огненному князю.

Он хмыкнул себе под нос, ещё раз окинув взглядом карту, а после сложил её и отодвинул в сторону. Ничто не меняется в этом мире, и саламандры тоже неотъемлемая часть этого порядка. А раз так, то стоит отбросить все сантименты и действовать так, как до́лжно.

========== Вопрос 11 ==========

Комментарий к Вопрос 11

«Что ты чувствовал, когда узнал, что за переворотом стояла Луэмил?»

— Итак, стало быть, вам удалось узнать то, что я просил? — голос князя саламандр прозвучал спокойно, но острый слух внимательного опытного собеседника уловил в нём нотки нетерпения. Тот удовлетворённо усмехнулся и сделал шаг, выходя из тени, скрывающей его.

Об Аэлухеле, тени барона Ридраила, ходило множество слухов. Он был опасной и знаковой фигурой пиратского общества, хоть и прошлое его было туманным и неопределённым. Бесшумный ассасин, искуситель-змеиный-язык, умный и расчётливый интриган — у него было множество талантов, и Орлеандо определённо не пожалел о том, что связался именно с этим существом и поручил ему своё дело.

Ну, хотя бы потому, что проникнуть незамеченным в княжество в середине вулкана было не самой простой задачей. С которой Аэлухель справился настолько хорошо, что если бы он сам не захотел показаться князю, Орлеандо тоже не заметил бы его.

— Сложнее оказалось попасть в ваш дом, милорд, — Аэлухель ухмыльнулся, и его серые глаза хищно блеснули. — Чем выяснить, кто же из вашего окружения за вашей спиной плетёт паутину интриг.

Орлеандо заинтересованно приподнял бровь, скрестив руки в замо́к и спрятав за ними нижнюю часть лица. Аэлухель опустился перед ним, вальяжно закинув ногу на ногу и глядя на князя с лёгкой насмешкой.

— Боюсь, мой ответ вам не понравится, — он качнул головой, и саламандр едва заметно свёл на переносице брови.

— И всё же я настаиваю, чтобы вы его озвучили, — сдержано потребовал он, на что Аэлухель неопределённо повёл рукой по воздуху.

— Ваша сестра, леди Луэмил, обладает впечатляющим аппетитом до власти и настолько раздутыми амбициями, что её саму за ними и не видно, — насмешливо отозвался тот. — В первый раз, когда погибли ваши достопочтенные родители, ей не хватило смелости довести начатое до конца, но сейчас, кажется, она настроена как никогда решительно.

Чужие слова бьют больнее и сильнее отравленного кинжала. Яд их расползается по жилам с кровью, стягивая мышцы и затрудняя дыхание. В ушах Орлеандо звенит, и мозг не воспринимает поступающую извне информацию, и князь неосознанно крепче сжимает замо́к из пальцев. Напряжённым жёстким взглядом смотрит в одну точку перед собой и чувствует себя хуже, чем растерянный ребёнок, потерявший в толпе родителей.

Сестра… Где-то очень глубоко внутри прагматичная циничная часть его знала, что пират назовёт именно её имя. Луэмил всегда держалась высокомерно и подчёркнуто отдалённо от всех своих сестёр, брата и родителей, и Орлеандо знал, как манила и привлекала её власть и как гордилась она своим высочайшим происхождением. Которое, тем не менее, не давало ей ничего, ведь вожделенная ею власть передавалась исключительно по мужской линии.

Вся же остальная суть Орлеандо категорически противилась принимать услышанное. Да, Луэмил не была близка с семьёй, но разве могла она пасть так низко и обречь её на гибель? Особенно теперь, когда из всех них осталась лишь она да Орлеандо, да их племянники?

— На что она рассчитывает? — забывшись, с болью в голосе сам у себя спросил князь. — Даже если убьёт меня, престол достанется не ей, а Говарду.

— Если вас интересует моё мнение, — Аэлухель хмыкнул, с сочувствием быть может и не слишком показательным посмотрев на саламандра, — то смею предположить, что ваша сестра рассчитывает после вашей смерти попытаться изменить систему престолонаследования, — Орлеандо на это медленно покачал головой, и моргнув, поднял взгляд на собеседника.

— Тогда ей для этого придётся убить ещё и Говарда. А я сомневаюсь, что ей это удастся, — он устало провёл рукой по лицу, всё ещё пытаясь осознать и принять услышанную информацию. — Вы уверены, что правильно всё поняли? — уточнил, почти не надеясь на отрицательный ответ.

Аэлухель вытащил откуда-то из-за спины небольшой пакет. Положил его на стол и придвинул к князю.

— Мне жаль, господин, — он покачал головой. — Здесь некоторые бумаги, главным образом письма, которые мне удалось раздобыть. Можете не верить моим словам, как и можете считать их очень искусной подделкой, но на вашем месте я бы хорошо подумал и крепко задумался о возможности нового переворота, где на сей раз жертвой будете именно вы.

… Аэлухель давно ушёл, получив свою плату и также незаметно скрывшись в тенях, а Орлеандо всё также сидел за своим столом, просматривая доставленные им письма. Так мастерски подделать почерк, подписи и личную печать Луэмил на всех образцах мог разве что кто-то из магов, а потому Орлеандо не сомневался, что перед ним оригиналы. Сомнения и неверие, если они ещё оставались, были задушены безжалостной реальностью, и сердце князя обливалось кровью. Он мог ожидать кинжал предательства в спину от кого угодно, но точно не от родной сестры, которая к тому же проворачивала эту схему во второй раз.

Покачав головой, Орлеандо отложил последнее письмо в сторону. Он спрятал лицо в руках, чувствуя себя разбитым и растерянным. Он не знал, что должен был делать как правитель и как брат. Но ему предстояло сделать этот выбор и решить, кто же в конце концов в нём победит: правитель или брат.

Предавший однажды обязательно предаст ещё раз, а Орлеандо нёс слишком большую ответственность. Сотни жизней были под его защитой и в его руках, потому что он был князем, дававшим клятвы. Нарушить их и поставить под угрозу? — чем же тогда он будет отличаться от лживой сестры, отвернувшейся от них? А потому отнимая в конце концов руки от лица и глядя впереди себя твёрдым взглядом, Орлеандо завершает внутреннюю борьбу, оставляя на сердце глубокую рану.

Однако правитель в нём всё-таки побеждает брата.

========== Вопрос 12 ==========

Комментарий к Вопрос 12

«Как ты относился к своим сестрам?»

«Последний ребенок, так еще и мальчик. Значит, ты рос в окружении женщин? Расскажи о своих сестрах»

«У тебя большая семья, Орлеандо. Расскажи о каждом члене своей семьи. Какие они? Что любят? Какие у них привычки? Какие у вас установились отношения? Можешь в одном ответе, можешь о каждом по отдельности»

— Здравствуй, сестра.

Негромкий мужской голос эхом отбивается от каменных стен. Внимательным взглядом Орлеандо смотрит впереди себя, вчитываясь в вырезанные в золотых пластинах руны. Семейная усыпальница княжьей семьи выделяется сдержанностью и даже аскетизмом на фоне того богатства, в котором живут её ещё живые члены.

Конечно, за настенными надгробиями нет гробов, в которых лежат тела. Саламандры не хоронят своих мертвецов так, как это делают, к примеру, средние гномы или оборотни. Своих умерших они предают не земле, а огню, а после вырезают на стене памяти их имена, чтобы никогда не забывать — в каждом роду есть такая стена, давно превратившаяся в своеобразный склеп. И конечно, княжий род не исключение.

Золото блестит в свете горящих лампад, но Орлеандо сейчас мало интересует вся его великая и многочисленная родня. Он приходит почтить память конкретных членов семьи, а потому решительно подходит именно в этом направлении. Как иронично.

Десятый и самый младший ребёнок, Орлеандо всегда был окружён заботой и женским вниманием. Девять старших сестёр это вам не шутки, знаете ли, и Орлеандо ещё застал те дни, когда все они находились под надзором и опекой венценосных родителей. Орлеандо помнит те дни, хотя со временем чёткость воспоминаний начала стираться — шутка ли, всё это было, когда не закончилась ещё его первая жизнь!

Его сёстры были удивительными девушками. Целый спектр огненного нрава демонстрировала каждая из них. От авторитарного упрямства матери до необузданного пламени бунтарства, от мягкого огня согревающего домашнего очага до безжалостного пожарища, сжигающего всё вокруг. Сёстры были разными, но объединяло их одно: любовь друг к другу и единственному младшему брату. Ну, по крайней мере, Орлеандо тогда думал именно так.

Это сейчас он понимает, как наивен был в ту пору. Аэлухель открывает ему глаза на многие вещи, и наверно, именно поэтому Орлеандо сейчас и приходит сюда. И позволяет воспоминаниям захлестнуть себя. Наверно, он просто в последний раз хочет почувствовать себя залюбленным мальчиком, ещё не ведающим невзгод и сложностей своей судьбы и своего пути. Мальчиком, которого нянчат и одаривают вниманием девятеро прекрасных девушек, которых он с гордостью именует сёстрами.

А потом хрупкий идеальный мир медленно начинает рассыпаться, и каждая из сестёр уходит своей дорогой, покидая отчий дом и самого Орлеандо.

Первой уходит Аэран. Самая старшая, прекрасная сестра уходит из дому в тот день, когда Орлеандо разменивает первую жизнь. Она из всей семьи меньше всего похожа на отца и мать, и кого-то из сестёр. Сейчас Орлеандо кажется, что он сам чем-то похож на неё, но воспоминания мутнеют и почти стираются, и он не может сказать наверняка.

Сдержанная, серьёзная, молчаливая Аэран слышит зов Отца и повинуется ему. Отрекается от происхождения, от семьи, от долга и вручает себя божественному родителю. Становится жрицей Вулкана, и Орлеандо больше не смеет видеться с ней. Теперь у неё есть лишь один мужчина, с которым она имеет право быть рядом и делить своё время. И ни отец, ни брат не могут нарушить священный обет.

Она сгорает самой первой ещё до трагичной гибели родителей. Божество сурово и требовательно, поэтому его жрецы никогда не славятся долгими годами жизни. Все семь жизней сгорают словно миг, и Отец призывает к себе своих дочерей и сыновей. И её имя становится первым в этом печальном роду.

Орлеандо улыбается горько, кончиками пальцев проводя по рунам имени самой старшей сестры. Хотел бы он провести с ней чуть больше времени — мудрая спокойная женщина многому могла бы его научить. Стать доброй советчицей и близкой подругой, а не просто сестрой. Но кто все они такие, чтобы спорить с волей Божества?..

Следующие три имени связаны одной линией, и их имена особой болью отзываются в сердце Орлеандо. Третья и четвёртая сёстры-близняшки и седьмая сестра, единственная подарившая княжеству наследников. Мируил, Амаил и Киал. Героини, которых никогда не забудет не только Орлеандо, но и всё княжество.

Мируил и Амаил были удивительно похожи друг на друга внешне и также удивительно не похожи характерами. Взвешенная рациональность Амаил всегда усмиряла взбалмошную энергию Мируил, и две сестры словно были одним гармоничным целым. Они всегда были неразлучны, и Орлеандо с улыбкой вспоминает мгновения общих шалостей с Мируил, в которых их всегда прикрывала и покрывала Амаил. Маинали определённо взяла очень многое от тёти, которую никогда не знала.

Мируил никогда не сидела на месте. В ней было слишком много энергии и огня, и ей вполне серьёзно пророчили судьбу авантюристки. Однако со свойственным себе упрямством она пошла в княжью гвардию, выбрав себе судьбу воина и солдата. Амаил, конечно, пошла за ней. И вместе с ней отдала свои жизни за родителей, за брата, за маленьких племянника и племянницу. В конце концов — за всё княжество саламандр.

Орлеандо не любит вспоминать тот день огненного хаоса: слишком много боли он несёт. Сжимает кулаки и скрипит зубами, но упрямо смотрит на вырезанные рунами имена. В тот злополучный день он потерял родителей и трёх сестёр; оказался слишком слаб для того, чтобы защитить их и спасти. Хотя бы одну из них. Хотя бы Киал.

Добрая, ласковая, нежная, тёплая Киал была домашним очагом, у которого можно было погреться и отдохнуть. Неизменно заботливая и сострадательная — в её огромном сердце было место для каждого члена их большой семьи. Для каждой сестры, для родителей, для брата, для мужа, для детей. Мягкий успокаивающий огонь, рядом с которым ты всегда дома — возможно поэтому Орлеандо был особенно близок именно со своей седьмой сестрой.

Она принимала его таким, какой он есть. Не упрекала и не торопила. Всегда могла выслушать и помочь советом, и к ней действительно хотелось приходить и возвращаться. Поэтому Орлеандо чувствовал себя особенно ответственным перед ней; поэтому вопрос не стоял, кто заберёт Говарда и Маинали. И он ни разу не пожалел об этом решении. Не только, впрочем, из-за большой любви к племяннику и племяннице и чувства глубокой вины перед ними.

Орлеандо вздохнул, и взгляд его переместился дальше. Нийа, вторая сестра, Ансраэл, шестая сестра, Тиаша, восьмая сестра — они тоже были здесь. Время и Отец не пощадили и их, и Орлеандо, уже будучи князем, лично похоронил каждую из них. А вместе с ними — кусочек своего сердца.

Тиаша, бедная его сестра, долгое время боролась с болезнью, но даже лучшие ундинские целительницы оказались бессильны. Излишне набожная, так похожая на мать, в конце концов она ушла к Отцу, и Орлеандо вздохнул с облегчением от того, что её страдания закончились. Пусть они никогда не были слишком близки, тем не менее он любил свою сестру и не желал ей страданий.

Лишь Нийа и Ансраэл ушли в свой срок, отмеренный им Отцом. Тихо, безболезненно и мирно они распрощались с этим миром, и Орлеандо стал ещё чуть более одиноким, чем до этого. И особенно остро он почувствовал это одиночество, когда ушла Нийа, что всю жизнь отдала молоту и наковальне, выковывая для князя и его воинов лучшее оружие и доспехи.

Именно Нийа в своё время научила брата обращаться с металлом и привила ему любовь к работе с ним. Мать ворчала и шипела на дочь за это, и Ансраэл с Тиашей особенно поддерживали её, но пробивная упрямая Нийа всегда до конца стояла на своём. Она была крепка, как сталь, и также несокрушима в своих принципах, до самой смерти оставаясь такой, иногда даже резкой и слишком прямолинейной. Орлеандо восхищался сестрой и гордился ей, и был ей благодарен.

Он вновь вздохнул, задумчиво скользя глазами по всем именам снова. Лишь двух сестёр не было здесь, и судьба одной из них не была известна Орлеандо. Девятая, самая младшая дочь, свободолюбивая, как ветер, сбежала из дома при первой же возможности, посвятив свою жизнь приключениям и путешествиям. Руанал, беспокойная и не сидящая на месте девушка, порвала связи с домом так давно, что Орлеандо и не знал, жива ли она ещё, или давно сгинула где-то. Горячая бунтующая кровь, которую сковывали границы подземного княжества внутри вулкана. Мать никогда не принимала этого, и даже лояльный отец был против, и Орлеандо усмехается уголками губ.

Уж он-то помнит, как вместе с Мируил помог сестре бежать на поверхность, откуда она так больше никогда и не вернулась.

Мысли беспощадно возвращались к последней сестре, и Орлеандо помрачнел. Луэмил, высокомерная и отрешённая, стала причиной стольких бед и страданий, что он не мог поверить в то, что она одна из его сестёр. Он не хотел думать о ней, хотел вычеркнуть её из своей жизни, но братское сердце болело и ныло, и не давало покоя. Возможно за тем он и пришёл в усыпальницу, чтобы вспомнить и всё осмыслить?

Семеро из его сестёр были мертвы. Судьба одной оставалась неизвестной. А жизнь последней он должен был отобрать собственными руками. Смог ли бы он после такого вписать её имя на пластину рядом с павшими по её прихоти? Приняли бы родители и другие сёстры предательство, учинённое ею?

Орлеандо не знал. И глядя на золотые руны вереницы имён, он так и не нашёл ответ.

========== Вопрос 13 ==========

Комментарий к Вопрос 13

«У тебя большая семья, Орлеандо. Расскажи о каждом члене своей семьи. Какие они? Что любят? Какие у них привычки? Какие у вас установились отношения? Можешь в одном ответе, можешь о каждом по отдельности»

Десятый сын, самый младший ребёнок, последняя надежда. Долгожданный желанный наследник, которого княгиня так хотела подарить своему мужу. Волевая и упрямая женщина, всегда добивающаяся своего — спустя столько лет Орлеандо понимает, что вся её деятельность была направлена на благо государства, а не удовлетворения собственных амбиций и эгоизма.

Мать была строгой, бескомпромиссной, консервативной. Орлеандо никогда не был близок с ней, хотя именно она лично растила его и занималась его воспитанием до того, как приглашённые учителя начали обучать юного наследника всему тому, что необходимо знать и уметь будущему князю. Она хотела вырастить сына по собственному подобию, такого же твёрдого и волевого мужчину, признающего лишь силу и власть упрямого консерватора, гнущего свою линию. Но Орлеандо никогда не был и не стал бы таким.

Да, он был по-своему упрям, но он был своеволен и свободолюбив — качества, которые мать презрительно именовала «легкомыслием». Недостойное князя поведение — и она упорно пыталась его «исправить». А Орлеандо также упорно не давался.

Он никогда не был близок с этой во многом эгоистичной женщиной, пусть и эгоизм её был продиктован благими намерениями. Она же, хоть никогда не говорила о том, всегда считала Орлеандо разочарованием. Сетовала, что под его управлением княжество ждёт упадок, и никогда не верила в способности своего сына, так отличающиеся от её представлений о правильном. Возможно, она бы даже хотела родить мужу ещё одного сына, но десять беременностей и без того изрядно подорвали её здоровье.

Орлеандо не злился на мать. Он просто воспринимал её вечное недовольство как данность. В конце концов, они никогда не были близки, и не в его характере было сражаться за то, чтобы соответствовать чужим ожиданиям. К тому же отец был на его стороне, и для юного княжича это было намного важнее и значительнее.

Отец был противоположностью матери, и Орлеандо до сих пор гадал, как и почему они сошлись. Да, во многом это был брак по расчёту, но отец сам выбрал себе именно такую супругу. Не сказать, что красавицу, строптивую девицу со скверным характером, горделивую недотрогу — кажется, её родители уже и отчаялись выдать её замуж, когда Тасел, тогда ещё молодой княжич, попросил её руки.

Они были разными. Отец всегда был спокойным и флегматичным. Взвешенная мудрость и редкие эмоции — народ любил его за сострадательный нрав и достаточно мягкое правление. Князь был умным и дипломатичным правителем, и Орлеандо до сих пор не может понять, как кого-то он мог не устраивать настолько, чтобы решиться на переворот. Ведь отец всегда искал компромиссы, старался решать конфликты так, чтобы все стороны были удовлетворены. Он был справедливым бесстрастным судьёй, и даже на внешней арене благодаря ему княжество начали хоть немного уважать, а не считать саламандр продажными наёмниками абсолютно без принципов.

Отца Орлеандо любил. Действительно любил и уважал, а не относился к нему с формальным почтением, как к матери. Они были близки друг с другом, и отец был сыну в первую очередь добрым другом. С ним Орлеандо мог поделиться терзавшими душу сомнениями и тревогами, попросить совет и просто о чём-нибудь поговорить. Именно по отцу он скучал попервах больше всего, искренне оплакивая его смерть.

Родители были такими разными. Орлеандо в итоге вырос не похожим ни на кого из них. Однако он был искренне благодарен им обоим как за то, что дали ему жизнь, так и за всё то, что они для него сделали.

========== Вопрос 14 ==========

Комментарий к Вопрос 14

«Расскажите о том, кого любил или до сих пор любит персонаж. Можете даже от лица самого персонажа»

— Расскажи мне о ней.

Просьба отца заставляет Орлеандо вздрогнуть от неожиданности. Непонимающе посмотреть на родителя, демонстрируя ему искреннее замешательство и растерянность. Князь вызвал своего сына на разговор, и молодой княжич едва ли мог ожидать, что отец заведёт такую непростую тему.

— Я ничего не знаю о ней, — Орлеандо вздохнул, покачав головой. Отвёл глаза в сторону, опуская взгляд, и горькая усмешка искривила губы. — Да и не знаю я, что и как о таком говорить.

Связь… Полумифические рассказы, которым давно никто не верил. Единицы, которых можно было пересчитать по пальцам, знали, что это такое, на собственной шкуре столкнувшись с безжалостным роком. У Судьбы было странное чувство юмора, и отец и сын оба пали его жертвами.

— Расскажи мне, как ты чувствуешь, — голос князя стал мягче, и в нём засквозило печальное понимание. Никто уже и не помнил, когда саламандры и ундины в последний раз имели совместные дела, так что, вероятно, отец, так же как и его сын, никогда не встречался с той женщиной, с которой он был связан.

Орлеандо вздохнул и вдруг почувствовал себя очень уязвимым. Он хотел поделиться с кем-нибудь своими мыслями и переживаниями, но в то же время они были такими сокровенными и личными, что их хотелось утаить, сберечь, как ценнейшее сокровище. И тем не менее…

— В моих снах она поёт, — неспешно протянул княжич, и улыбка сама собой озарила его лицо. — Её голос — журчание ручья у подножия вулкана. Она поёт дивные песни на своём языке, который звучит переливами воды. Я не понимаю ни одного слова, но в то же время понимаю всё, о чём она поёт.

— И о чём же её песня? — старый князь тепло посмотрел на сына, и Орлеандо просиял, озарился светом изнутри, позволяя огню зажечь себя.

— Она поёт о любви и путешествии, — выдохнул Орлеандо, и сладкая боль от одного эха воспоминаний стянула горячее сердце. — О скитании и поиске, и нахождении… У неё прохладные руки, отец, и её прикосновения унимают боль, и несут успокоение на всю ночь. Она поёт мне свою песнь, и я обретаю целостность.

Я становлюсь счастливым.

Разум играет с Орлеандо странную и злую шутку. Воспоминание меркнет, и он не может сказать наверняка, происходило ли в действительности то, что он вспоминает, или память добавляет несуществующие фрагменты. Он сгорает в жаре и тонет в вязком болоте расплавленной магмы. Балансирует на грани, сражённый неясным недугом, и внутри всё рыдает и тянет от невыносимой тоски.

Он бредит, не в силах прийти в себя. Блуждает по клетке внутреннего сознания, словно по лабиринту потустороннего мира, и не может найти из неё выход. И не во сне, и не наяву — он сам не понимает, где он и что с ним. Но разум снова и снова подбрасывает ему воспоминания, будто дрова в костёр, и пламя из верного союзника и спутника превращается в страшнейшего врага и убийцу.

«Вода показывает скрытое сердце

Скитальцу, и он скитается

В поисках своей любви»

Эхо нежного голоса и перелив воды, ласковые прохладные прикосновения — и бушующее пламя замирает, настораживаясь. Ускользающий разум хватается за танцующие голубые огоньки, и слова песни обволакивают пульсирующее жаром сознание. Оно тянется к целительному источнику, и всё внутри Орлеандо напрягается и сжимается в боли и надежде.

«Потом он грезит,

Дорога принимает его

И несёт ему

Тишину на всю ночь»

Беснующийся огонь послушно гаснет. Прохлада воды заглушает разошедшиеся очаги. Тоска сменяется радостью, и Орлеандо помнит, как плакал перед отцом, рассказывая ему о той, кого ему никогда не суждено было увидеть.

«Чистая синева глаз, ляпис-лазурь волос; загадка, скрытая в улыбке и взгляде, и бесконечная нежность в каждом прикосновении», — и всё внутри Орлеандо сжимается вновь, как в первый раз, и боль заставляет его пробудиться от долгого сна.

Он открывает глаза и видит перед собой мягкую улыбку. Яркие синие глаза со спокойной мудростью взирают на его покрытое испариной лицо. Прохладные нежные пальцы стирают с горячих щёк слёзы, и женщина, которую он никогда не надеялся увидеть вживую, обращается к нему ласковым голосом журчащего ручья:

— С возвращением, огненный князь. Твой сон был долог, но пришла пора тебе пробудиться от него.

Он подался вперёд, осторожно, будто в бреду, будто опасаясь, что марево рассеется, ловя обеими руками прохладную, тонкую, изящную ладонь. Поднося её снова к своей щеке, целуя бледное запястье и не отрывая взгляда от безмятежного прекрасного лица. И слыша отчётливо, так, словно женщина действительно всё ещё пела ему, завершение песни, всегда ускользающее от него в пробуждении.

«Долог путь через тьму

К пути отшельника.

Отшельник поёт о мире

И о любви,

Которая не потеряна в вечности»

========== Вопрос 15 ==========

Комментарий к Вопрос 15

«Вашему персонажу дают в руки младенца. Как реагирует персонаж? Как, по вашему мнению, отреагирует младенец на персонажа?»

«Вспомни милый эпизод с Говардом»

Орлеандо был горд. Гордость и предвкушение нетерпением покалывали на кончиках пальцев: он был первым, за исключением новоиспечённых родителей и повитух, кому предстояло увидеть новорожденного мальчика, нового члена большой княжьей семьи. И к предвкушению прибавилось приятное волнение — такое знакомство останется с молодым княжичем на все оставшиеся жизни.

— Иди сюда, брат, — мягкий голос Киал заставил Орлеандо отбросить мимолётную задумчивость, и он поднял глаза, встречаясь с искрящимся тихой радостью взглядом сестры. — Негоже стоять в дверях, — она улыбнулась, и брат улыбнулся ей в ответ.

Уверенным, но тихим шагом он приблизился к ней. Киал полулежала в постели; выглядела всё ещё уставшей, но довольной, мягко поглаживая спинку ребёнка, лежащего на её груди. Орлеандо опустил на него взгляд, внимательно наблюдая за действиями сестры и заодно рассматривая новорожденного племянника.

— Ты можешь взять его, если хочешь, — Киал, в свою очередь, следила за братом и его реакцией, и заметив, что ребёнок на её груди приковал к себе всё внимание брата, не сдержала нежную улыбку.

— А Гирико уже?.. — с трудом оторвав взгляд от малыша, обеспокоенно спросил Орлеандо, на что Киал согласно прикрыла глаза.

— Он уже держал Говарда, — она успокоила брата. — Он ушёл донести радостную весть князю и княгине.

— Хорошо, — тот приободрился и протянул руки, добавив: — В таком случае, если отец уже благословил своё дитя, то я с удовольствием тоже познакомлюсь с ним поближе.

Киал тихо посмеялась, аккуратно переложив сына на руки его дяди. И стоило маленькому тёплому комочку коснуться горячих ладоней княжича, как мир, казалось, в одночасье остановился и перестал существовать вообще.

Орлеандо затаил дыхание, с трепетом и нежностью глядя на племянника. Тот был таким крошечным и хрупким, что казалось, одно неосторожное движение способно сломать его. Поэтому дядя предельно аккуратно перехватил его, осторожно прижимая к себе, не сводя взгляд с сонного личика и осторожно проведя кончиками пальцев по мягкой щёчке ребёнка. Чувствуя, как тепло и нежность переполняют его до краёв.

Это было непередаваемое чувство. Казалось, в целом мире не было ничего важнее и ценнее этого крошечного мальчика, с лёгкостью помещавшегося на предплечье дяди. Орлеандо не мог отвести от него взгляд, запоминая каждую плавную черту маленького личика и продолжая аккуратно поглаживать его, наполняясь любовью к племяннику и тут же отдавая её ему.

Отпускать это хрупкое нежное существо не хотелось совершенно, даже чтобы вернуть его сестре. И малыш Говард, словно разделяя нежелание дяди, решил по-своему удержать его. Сквозь сон, кряхтя и ворочаясь, тем самым заставив Орлеандо крепче прижать ребёнка к себе, он цепко схватил его за палец, обхватив его своими крохотными пальчиками и не желая отпускать.

Сердце в груди Орлеандо сжалось, и сам он наполнился ещё большей нежностью, радостью и умилением. С милой смесью растерянности и восторга он посмотрел на Киал, которая тихо рассмеялась, прикрыв ладонью рот, наблюдая за этой картиной.

— Говард любит тебя, — когда брат опустился рядом на край кровати, с умилением произнесла она, поглядывая на сына на его руках, всё также сжимающего палец дяди.

Орлеандо ничего не ответил на слова сестры, продолжая трепетно и заботливо держать спящего племянника. Его сердце было переполнено ответной любовью к этому ребёнку, и мысленно он пообещал себе стать для него надёжным плечом и поддержкой и просто самым лучшим дядей.

========== Вопрос 16 ==========

Комментарий к Вопрос 16

«Расскажи о своей семье. Каково было жить в ней?»

Откровенно говоря, Орлеандо не желал той судьбы, которую ему определило происхождение. Власть и правление никогда не привлекали его, но будучи единственным сыном и наследником княжьей четы, он не имел никакого другого выбора. Никто не спрашивал, хотел он или не хотел наследовать своему отцу и взваливать на свои плечи бремя власти тогда, когда должно было прийти время.

Орлеандо был… слишком равнодушным и апатичным, как частенько любила повторять дражайшая матушка. Она-то себе совсем иным представляла своего сына, долгожданного, выстраданного наследника… А Орлеандо с ранних лет разочаровывал её своей «неправильностью». Не то чтобы, впрочем, его это задевало.

Он никогда не был близок с матерью, чтобы всерьёз беспокоиться о её оценках. Смирился с данностью и необходимостью, не бунтовал против них и не пытался избежать. Принимал свою судьбу и честно готовился к тому, что должно было стать его по праву, пусть даже и не хотел этого. Ответственность его тяготила, но он не бежал от неё, и как минимум отец уважал сына за это.

У них была странная семья. Вполне типичная дворянская семья, созданная без любви, но построенная на минимальной приязни и уважении супругов друг к другу. Мать и отец были чужими друг для друга, их отношения были почти формальностью, даже несмотря на такое количество детей. Но тем не менее они уважали друг друга и стояли друг за друга горой, князь и его княгиня.

Орлеандо с детства наблюдал за этим. Не то чтобы он был слишком внимателен и проницателен, но он ощущал эту прохладу и отстранённость; ощущал, что родители были друг другу не близки, но почти чужи. И дети их, все, как один, были либо детьми матери, либо детьми отца — близкими одному родителю и далёкими от другого. Два лагеря внутри одной семьи, холодные друг к другу.

Орлеандо был сыном своего отца — собственно, именно поэтому отношения с матерью были почти формальными. Но так странно и парадоксально получилось, что именно мать обладала большей волей и хваткой покрепче в отношении власти и долга, посвящённого ей. И своё виденье она пыталась навязать единственному сыну, чтобы вырастить из него достойного правителя.

В своей семье Орлеандо не чувствовал себя дома. По большей мере она утомляла его и напрягала. Лишь отец да некоторые из сестёр были действительно близки ему. Но отец был занят, а сёстры были взрослыми девушками — особо много времени проводить с Орлеандо они не могли. Он и не винил их. Искал себе занятия самостоятельно и не чувствовал себя одиноким.

Неправильная у него была семья. Во многом практически типичная дворянская семья, где все её члены чужие друг другу, но в то же время гораздо крепче и дружнее. Но не настолько, чтобы узы крепко связывали друг с другом и родителей, и детей. Однако Орлеандо привык и даже мог сказать, что любил свою семью такой, какая она есть.

Двоякие ощущения у него к ней были, на самом деле. С одной стороны, Орлеандо чувствовал себя чужим, сторонним наблюдателем, смотрящим со стороны. С другой же — он был привязан к своей родне, и когда она распалась, когда значительная её часть ушла к Отцу-Вулкану, он чувствовал себя опустошённым и неполным. Смерть каждого члена семьи ощущалась как собственная, и Орлеандо действительно переживал глубокую скорбь, даже когда уходил кто-то, с кем он не был особенно близок.

Странная, но в то же время объяснимая связь, которой, казалось бы, откуда взяться. Но из любви к своей семье и привязанности к ней рождалась любовь к народу и ответственность за него. И Орлеандо был рад, что этот урок он усвоил одним из первых.

Да, у него была неидеальная семья, лишённая большой любви и внутреннего тепла. Но он был её частью, и он любил её, и принимал такой, какой она была.

========== Вопрос 17 ==========

Комментарий к Вопрос 17

«Во что верит ваш персонаж? Что случится с ним после смерти? Это верование страшит его?»

«Есть ли жизнь после седьмой смерти, Орлеандо?»

— Что с нами будет, когда мы окончательно умрём? — жёлтые пытливые глаза впились в Орлеандо немигающим взглядом, и он даже не удивился, что именно этот вопрос племянница задала ему после своего первого перерождения.

Князь негромко посмеялся, погладив Маинали по огненно-алой макушке. Она всегда умела задавать спонтанные неожиданные вопросы, а потому он почти не был удивлён тем, что услышал сейчас.

— Отец-Вулкан призовёт нас к себе, — не раздумывая, с готовностью ответил Орлеандо, на что Маинали забавно нахмурилась.

— И что мы будем там делать? — удивилась она, на что дядя неопределённо повёл плечом.

— Наш Отец суров, но справедлив, Маинали, — пространно произнёс князь. — Каждого он наградит по его заслугам. Каждому даст занятие по умениям. И каждого поприветствует по его деяниям. Тех, кто при жизни вёл себя достойно, он полюбит и будет лелеять как родных детей. Тех же, кто запятнали свою честь злодеяниями, он покарает со всей суровостью: их души он испепеляет, превращая в горький прах, что рассеиваетсязабвением.

Девочка насупилась ещё сильнее, вслушиваясь в слова дяди и пытаясь их осмыслить. Орлеандо терпеливо ждал её реакцию, и в конце концов Маинали снова подняла на него взгляд, глядя со всей своей непосредственной открытостью.

— Что означает «превращает в горький прах»? Это плохо? — чуть наклонив голову вбок, поинтересовалась она, и Орлеандо кивнул, соглашаясь с её предположением.

— Это очень плохо, — серьёзно произнёс он. — Семь жизней мы живём в материальном мире как живые, с каждой новой жизнью перерождаясь, становясь старше, мудрее и лучше. Огонь очищает наш дух, приближая мгновение встречи с Отцом, и это большая радость. Когда догорает последняя жизнь здесь, в мире живых, мы перерождаемся в восьмой раз в объятиях нашего отца, чтобы соединиться с ним и всеми нашими предками. В его чертогах мы проживём целую вечность, что не прервётся ни болезнями, ни горестями, ни смертью. Целую вечность мы будем служить Отцу, радовать его и радоваться сами, посвящая себя любимому делу и разделяя вечность с теми, кого мы любим.

Маинали, притихнув, сосредоточенно и внимательно слушала дядю. Он говорил с абсолютной серьёзностью так, когда объяснял очень важные, несомненные вещи. Что-то, что Маинали должна была запомнить на все семь жизней. Поэтому она и слушала, и запоминала, не смея дядю ни прервать, ни поставить его слова под сомнение.

— Но есть те саламандры, которые презирают заветы Отца и отрекаются от него, — переведя дыхание, всё также серьёзно продолжил князь. — Они считают себя сильнее и выше Вулкана, считают, что сами хозяева своей судьбы и души. Такие саламандры совершают очень много плохого в своей жизни, и каждое новое перерождение не очищает их дух, приближая его к Отцу, а наоборот, превращает в угли, и когда приходит время, Он обращает их в горький прах. От таких саламандр не остаётся ничего: ни памяти, ни воспоминаний. Они растворяются в забытии, словно и не существовало их никогда, и никто не вспоминает о них: ни ещё живые, ни уже ушедшие к Отцу, ни сам Отец.

— Это так… грустно, — когда дядя замолчал, Маинали расстроено потупила взгляд, впечатлённая рассказом.

— Но это справедливо, — веско отозвался Орлеандо и обнял племянницу, за плечи прижимая её к себе и гладя по волосам. — Если ты творил зло, ты должен быть за это наказан. Каждый принимает своё собственное решение, и он должен понимать, что рано или поздно за него придётся ответить.

— Я не хочу превратиться в горький прах, — ткнувшись дяде в плечо, глухо пробормотала Маинали, на что Орлеандо улыбнулся, похлопав её по лопаткам.

— Тогда тебе не стоит расстраивать Отца-Вулкана, — лукаво ответил он, и когда девочка слегка отстранилась, взволнованно заглядывая ему в глаза, мягко погладил её по щеке. — Но я уверен, такая очаровательная маленькая саламандра, как ты, не способна огорчить нашего божественного родителя.

Маинали тихо хихикнула, снова прижавшись к дяде, и он охотно обнял её, поглаживая по плечам.

— А ты, дядя? — спросила она. — Ты же не станешь прахом, правда? — в голосе её послышались взволнованные нотки, и Орлеандо усмехнулся, тихо хмыкнув в ответ.

— Мне хочется верить, что я живу свои жизни достойно, — признался он. — И когда придёт время, Отец примет меня в своих объятиях. Но я о том узнаю только тогда, когда сгорит моя седьмая жизнь, — князь бессильно развёл руками, и Маинали посмотрела на него очень серьёзным сосредоточенным взглядом.

— Ты хороший, — авторитетно заявила она. — Ты не можешь разозлить Отца-Вулкана, — Орлеандо в ответ негромко посмеялся, лукаво прищурившись.

— Ну, если ты так говоришь, то тогда я спокоен, — заявил он, на что Маинали широко улыбнулась.

Она вновь прижалась к дяде, и Орлеандо улыбнулся. Кто знает, каким будет существование после седьмой смерти — никто ведь не возвращался оттуда, из вечных чертогов Отца-Вулкана. Однако верование гласило о том, что жизнь продолжится, и Орлеандо верил в то, что это действительно так. Как и верил в то, что когда его время придёт, он снова встретит своих родителей и сестёр, в особенности Киал и её мужа, своего лучшего друга. И с большим удовольствием и гордостью он расскажет им, каких замечательных детей они подарили княжеству.

========== Вопрос 18 ==========

Комментарий к Вопрос 18

«Расскажи какой-нибудь безумно милый эпизод со своей племянницей Маинали»

«У вашего персонажа есть ребенок, и типа в один момент они решают шутливо подраться или побороться.

Как это будет? Кто выиграет?»

«Сделайте очень, ОЧЕНЬ трогательный и милый ответ. Давайте-давайте, я знаю, вы можете»

— Папа! Папа! Давай поиграем? — в кабинет Орлеандо маленьким огненным ураганчиком влетела Маинали, тем самым отвлекая князя от табличек, которые он просматривал.

Орлеандо едва заметно свёл брови на переносице, отрывая взгляд от рун, нанесённых на чёрный камень. Голова шла кругом от финансовой отчётности, в которую князь, собственно, и вникал, прежде чем его уединение нарушила неугомонная племянница. Дело было важным, не терпящим отлагательств, и Орлеандо терпеливо вздохнул, посмотрев на глядящую на него открытым взглядом девочку с мягким укором.

— Маинали, — спокойно, но строго обратился к племяннице дядя. — Кажется, мы с тобой говорили о том, что не стоит отвлекать меня, когда я работаю, — девочка тихо ойкнула и пристыжено потупила взгляд. — Я сейчас занят, милая, но если ты подождёшь меня и позволишь закончить, я смогу поиграть с тобой.

С робкой радостью Маинали посмотрела на Орлеандо снизу-вверх и кивнула. Потоптавшись на месте, она осторожно уточнила, может ли остаться в кабинете дяди и тихонько подождать его в уголке, рассматривая карту, но получив мягкий отказ, неохотно, но послушно удалилась, оставляя дядю вновь одного.

Орлеандо вздохнул, с большой неохотой вновь опустив взгляд на таблички перед собой. Вмешательство племянницы нарушило напряжённую сосредоточенность, и уставший разум решительно взбунтовался против своего хозяина. Слова отказывались восприниматься, руны как будто прыгали в разные стороны, не желая никак складываться в предложения, и Орлеандо приходилось несколько раз перечитывать написанное.

С другой стороны, приятная перспектива отдохнуть от государственных дел, резвясь с племянницей, всё-таки позволила договориться с самим собой. С горем пополам, но работа была завершена, и князь устало откинулся на спинку стула, кончиками пальцев потерев глаза. Таблички-отчёты, составленные казначеями как всегда дотошно и скрупулёзно, были аккуратно сложены в стопки, и Орлеандо оставалось только обсудить их содержание с чиновниками. Что он решил отложить до завтра, выходя из-за стола и с чистой совестью направляясь в жилую часть дома, где его уже наверняка заждалась Маинали.

— Папа! — едва увидев заглянувшего к ней родича, довольно пискнула девочка, тут же сорвавшись с места и подбежав к нему, крепко схватив дядю за ногу.

— Я же обещал, что приду к тебе, когда закончу, — Орлеандо улыбнулся, опустившись на корточки, ласково погладив племянницу по огненно-алым волосам. — Так во что ты хотела поиграть? — заглянув в личико Маинали, он увидел, как оно мгновенно просияло, а глаза засветились таким знакомым шкодливым озорным блеском.

— В пиратов! — улыбаясь во весь рот, радостно выдала она, своим ответом немало обескуражив дядю.

— В пиратов? — несколько озадаченно уточнил Орлеандо, на что Маинали тут же поспешила вдохновенно выдать:

— Ага! Ты будешь коварным пиратским капитаном, а я — лидером флота саламандр, посланного поймать тебя и устранить угрозу, которую ты несёшь! Мы сойдёмся в схватке, и в итоге я непременно одержу над тобой победу!

Мгновение Орлеандо смотрел на воодушевлённую довольную племянницу, осмысливая её слова, а затем расхохотался, в умилительном веселье покачав головой.

— Ну что ж, попробуй захватить меня, — лукаво улыбнувшись, протянул князь. — Давай проверим твою храбрость и доблесть, великий адмирал Маинали! — он пощекотал племянницу по животу, вызвав у неё высокий визг и смех и заставив отскочить в сторону, очень ловко вырвавшись из кольца дядиных рук.

Орлеандо подался за ней, но Маинали не собиралась сдаваться так просто. Она проворно юркнула за кресло, и дядя, не успев затормозить, врезался в него. Он зашипел, неприятно ударившись о камень, но оценил тактический ход племянницы. Похоже, многочисленные истории о борьбе с пиратами, которые Маинали слушала не только от дяди, но и от старшего брата, и вправду не прошли для неё даром.

Игра, таким образом, превратилась ещё и в своеобразную тренировку, в первую очередь для Орлеандо. Маинали была ещё ребёнком, а оттого была по-особенному юркой и хитрой, а также полной энергии. Ловить её и схлестнуться в пусть и шуточном, но всё же бою на игрушечных мечах было отнюдь не такой и простой задачей, как могло показаться со стороны изначально. Временное отсутствие реального боевого опыта и навыков компенсировалось высокой подвижностью Маинали, которая в прямом смысле загнала своего противника, лишив его всяких сил.

— Твоя взяла, — совершенно несолидно распластавшись по полу развороченной и в какой-то момент чуть не подожжённой вырвавшимся в порыве веселья из-под контроля пламенем комнаты, всё-таки признал своё поражение Орлеандо.

Маинали залезла на дядю сверху, нависнув прямо над ним, глядя глаза в глаза. Тот состроил самое страдальческое выражение, на которое был способен, взмолившись о пощаде:

— Твоё мастерство превосходит мои силы, о великий адмирал Маинали! Не убивай меня! Пощади меня, и я пригожусь тебе в будущем! — Маинали на это широко улыбнулась.

— Я подумаю, — важно ответила она и тут же просияла. — Но убивать тебя я не стану. Вместо этого я обниму тебя! — и качнувшись вперёд, девочка «упала» на дядю, обвив ручками его шею. Орлеандо негромко рассмеялся, обнимая племянницу в ответ, поглаживая по спине и прижимая к себе. — Я люблю тебя, папа, — пробормотала Маинали, и дядя, не скрывая тепло и умиление в голосе, ответил:

— Я тоже люблю тебя, милая.

========== Эйладар ==========

Комментарий к Эйладар

Фэнтези сеттинг

1. Полное имя. По желанию — сокращения и/или прозвища.

Эйладар

2. Пол и ориентация. По желанию — гендер.

Пол — мужской. Гендер — мужчина. Ориентация — гетеросексуал.

3. Вид.

Альв (горный эльф).

Горные эльфы — народ, живущий в горах. Их королевство граничит с высокими гномами, с которыми у эльфов перманентная война. Отличительными чертами горных эльфов являются слегка заострённые кончики ушей, которые не видны за длинными волосами, светлая кожа. Рост немного выше среднего (около 1.80), половой диморфизм не отличается от человеческого. Цвет волос обычно белый или пепельный; цвет глаз — синий, голубой или, что большая редкость и вместе с тем свидетельство особенной красоты, белый.

Среди других народов горные эльфы отличаются размеренностью и плавностью. Ритм жизни у них неспешный, но вместе с этим в нём присутствуют резкие, рубящие движения и реакции. В повседневной жизни это не очень заметно, но в искусстве боя проявляется как нельзя чётко: боевой танец эльфийских мечников это чёткие, резкие, рубящие движения, что немного роднит их с вампирами, однако последние отличаются более скользящими движениями.

Среда обитания — не высокие, лесистые горы, поэтому горные эльфы умеют мастерски ориентироваться на местности. В частности именно у них лучше всех народов развиты астрономические знания. В отличие от лесных эльфов, не брезгуют охотой и имеют куда более слабую связь с природой, поэтому горные эльфы прекрасные охотники.

Фактически бессмертны, не умирают от старости, но их можно убить. К тому же могут умирать от тяжёлых ран или болезней.

Что до характера народа, то без преувеличения это один из тех народов, который другие народы терпеть не могут. Высокомерные, надменные ксенофобы, мнящие себя лучше и выше других рас, а оттого взирающие на них всегда свысока. Обидчивые и злопамятные ублюдки, могут копить обиду веками, из-за чего с ними другие народы предпочитают лишний раз не иметь дел.

4. Возраст. По желанию — дата рождения.

2861 год. Дата рождения: 01.01 (по нашим месяцам).

5. Внешность.

У Эйладара длинные прямые белые волосы ниже лопаток. Носит их распущенными и не заплетает, так как у мужчин-горных эльфов не принято носить причёски, это считается более женской прерогативой. Глаза — холодного голубого цвета.

Цвет кожи практически под стать волосам — молочно-белый. Немного ниже среднего роста (1.77), стройный, но при этом не кажется очень худым и хрупким. В целом в подтянутой форме, но его сложно назвать спортивным. Тело хоть и сильное, и тренированное, таковым не выглядит, из-за чего при первом взгляде может создаваться впечатление, что король слаб и не умел.

У Эйладара благородная аристократическая внешность. Черты лица правильные, но резкие, особенно выделяется острый подбородок и острые же скулы. Опасная, хищная красота, которую к тому же подпитывает ледяной надменный взгляд и высокомерная усмешка, которые Эйладар использует как основную маску.

Эйладар любитель принарядиться. Весь его внешний вид должен лишний раз напоминать о том, что он — король, а потому он одевается всегда соответствующе.

6. Характер.

Эйладар вобрал в свой характер самые скверные черты своего народа. Он высокомерен, надменен, циничен. Одно сплошное воплощение стереотипа о горных эльфах: ксенофоб и мразь, смотрящая на остальные народы, как на второй сорт.

Помимо этого, следует отметить, что он обладает заносчивым и вспыльчивым нравом. Очень жесток и в прямом смысле безжалостен, настоящий садист и просто монстр.

Не улыбчивый, угрюмый и мрачный в самых худших проявлениях этих черт. Патологически подозрителен и мнителен. Злопамятен и скор на расправу; не прощает даже мимолётные и самые простые обиды. Патологически жесток, чужие страдания доставляют ему мрачное холодное удовольствие.

В общении хладнокровен и мало эмоционален, властен. Не терпит возражений и отказов, всё должно быть как он говорит и хочет. Но вместе с тем никогда не демонстрирует, что чужие слова его задели и ему не нравятся — об этом жертвы обычно узнают тогда, когда к ним приходят с арестами, а дальше ждёт агония боли под пытками.

Как политик скверный, прямолинейный и твердолобый. Но отсутствие дипломатической гибкости он компенсирует силой — террором и репрессиями внутри государства, войной — за его пределами.

7. Биография.

Эйладар — единственный сын королевской четы, любимый и долгожданный наследник. С детства был избалован и приучен к мысли, что он — будущий король, отчего и требовал к себе соответствующего королевского отношения, из-за чего для всех стало загадкой, как в ранней юности смог завести знакомство и дружбу с Тахлавелем, мальчишкой-слугой, родом из какой-то глубинки.

Эйладар рано осиротел, и поговаривали, что это именно он помог родителям поскорее отправиться к праотцам, чтобы занять трон. Его приход к власти действительно произошёл при не очень хорошо освещённых событиях. Как уже было сказано, ходили слухи, что он тайно отравил своих родителей, чтобы занять их место, либо же что они передали сыну престол, а сами удалились от двора как частные лица. Ещё блуждала версия, что король с королевой погибли при не до конца выясненных обстоятельствах — единства во мнениях не было на протяжении всего правления Эйладара и даже после его смерти.

Как бы там ни было, а молодой принц, который незадолго до этого очень удачно и, что странно, по любви женился, стал королём. Несколько столетий он вместе со своей супругой, которую он безумно любил, едва ли не боготворил, правил в относительном мире и покое. Благоприятная внешнеполитическая обстановка и любимая женщина рядом здорово притупляли садистичную, тираничную натуру короля, отчего народ, не подозревающий о том, какой на самом деле монстр сидит на троне, его очень любил и считал достойным сыном своих родителей, при которых королевство процветало.

Но в мир пришла глобальная война. Армлуз Великий, окончательно пав, превратился в Некроманта и стал тем самым главным бичом всего мира, объединив под одними знамёнами даже самых непримиримых соперников. Война, которую он развязал, была долгой и очень утомительной. Горные эльфы принимали в ней активное участие, сражаясь на множествах фронтах. На одном из них даже выступала королевская чета, сражающаяся бок о бок со своими воинами.

Это был фронт, пролегающий в низинах гор, на которых жили сильфы. Там произошло одно из важнейших столкновений, предопределивших начало конца Некроманта. Сборное войско сильф и горных эльфов, во главе с королём Эйладаром и королевой Эльвэ, а также королевой-жрицей сильф держали оборону, дожидаясь подмоги в лице единственного лояльного мага Геде́она Светлого (того самого слугу Тахлавеля) и пытаясь помешать Некроманту попасть к Оракулу.

Сражение было жестоким и утомительным. Почти всё войско было уничтожено. Была тяжело ранена королева-жрица сильф, но эльфийская венценосная чета продолжала стоять. До тех пор, пока не была убита королева Эльвэ.

Эйладару одному удалось всё-таки достоять до прихода подмоги. Но его возлюбленная супруга умерла у него на руках. Горе сломило короля, и отныне он перестал быть прежним.

По возвращении домой, на родину, после пышных похорон королевы, Эйладар провёл жестокие репрессии среди кузнецов оружия и доспехов. Он считал, что именно их халатность привела к гибели Эльвэ, так как одна из вражеских стрел, ставшая для неё смертельной, попала именно в брешь в нагруднике.

Среди репрессированных была также и семья Эрувэ. Её отец был лучшим эльфийским кузнецом, и он был жестоко убит одним из первых. Та же участь постигла и её мать и, вероятно, постигла бы и саму Эрувэ, которая тогда была ещё ребёнком, если бы в ней Эйладар не разглядел схожие черты с его погибшей супругой. Это, с одной стороны, спасло Эрувэ, а с другой обрекло на долгие столетия страданий, боли и унижений, так как, когда она подросла, Эйладар, идя на поводу у своего безумия, тайно женился на ней.

Это не была необходимость, это было лишь эгоистичное желание избалованного тирана, удовлетворяющего свою прихоть. Официально Эрувэ была назначена капитаном королевской гвардии и именно эту роль играла для всего народа и придворных — девушка была простолюдинкой, поэтому, во-первых, никто бы не признал её новой королевой, а во-вторых, Эйладар не собирался «пятнать титул Эльвэ» новым назначением, так сказать.

О том же, через что ей приходилось проходить в качестве супруги короля, лучше и вовсе промолчать. Эйладар её ненавидел. Она была слишком похожа на его почившую супругу и в то же время она была дочерью кузнеца, ковавшего ей доспехи. Лишь природная некая слабость и безумная, фанатичная любовь к Эльвэ заставляли Эйладара держать подле себя Эрувэ живой, а не убить в первую же брачную ночь.

Эйладар был жесток. Внутренний тиран и садист, жестокий и безжалостный, выходил на волю рядом с Эрувэ. Он не сдерживал свою тьму и пороки, выпуская их все на супругу, которая и не желала становиться его супругой. Эрувэ за все унижения, боль и издевательства, ожидаемо, ненавидела Эйладара ещё сильнее, чем он её, и лишь желание убить его каждый раз придавало ей сил держаться и бороться.

Народ после окончания траура по королеве также быстро ощутил на себе, что король изменился. Жестокий и чрезмерно подозрительный, он начал править с поистине тираническим садизмом, проявляющимся как во внутренней, так и во внешней политике. Именно при нём были самые кровавые и жестокие войны с высокими гномами, поражающие разум своим бессердечием и кровавостью.

Ни народ, ни армию это не устраивало. И в конце концов, их недовольство достигло такой точки кипения, что аристократия решилась на невиданное для крайне консервативного эльфийского общества: государственный переворот.

К перевороту их подстёгивала Эрувэ. Вернее, её возлюбленный и любовник Аэлухель, который желал раз и навсегда избавить Эрувэ от кошмара, в котором она жила. Переворот был тщательно подготовлен и спланирован. Аэлухелю через Эрувэ удалось склонить на свою сторону почти всю элиту и армию, которая и без того отказывалась подчиняться варварским приказам короля (массовое дезертирство и пополнение пиратских рядов и рядов вольных наёмников особенно сильны были именно в этот период). Переворот прошёл относительно безболезненно, без массовых смертей и убийств, тихо, во дворце, где Эрувэ исполнила свою давнюю мечту, убив наконец-то ненавистного мужа.

8. Интересные факты (по желанию).

— На самом деле, Эйладар действительно отравил своих родителей, чтобы занять трон.

— Он — капризный избалованный ребёнок, который так и не смог вырасти. Генезис его садизма во многом начинается именно в этом.

— Зная, что он загнан в угол, Эйладар был рад, что его убила именно Эрувэ.

========== Вопрос 1 ==========

Комментарий к Вопрос 1

«Персонажа пригласили на чужую свадьбу, где он видит всех впервые»

— Эйладар, пожалуйста! — чистые, словно горное озеро, глаза Эльвэ с неприкрытой и явной мольбой посмотрели в холодное лицо принца. Тот скривился, и привычная надменность на нём сменилась недовольством.

— Любовь моя, ну как ты себе это представляешь? — он скрестил руки на груди, с нескрываемым скепсисом глядя на девушку напротив себя. — Это твои далёкие родственники — что я забыл на свадьбе их сына?!

— Ты принц, — Эльвэ нервно посмеялась, заламывая руки. — Тебе ведь нужно посещать мероприятия знати, чтобы показывать своё великодушие и влияние!

Эйладар на это раздражённо закатил глаза. Несмотря на то, что Эльвэ была права и это была далеко не первая случайная свадьба в его жизни, принцу меньше всего хотелось становиться её гостем. А потому раздражение, постепенно растекающееся по венам, медленно превращалось в гнев, но принц решительно душил его в глубине своей души. Никто не смел ему ни указывать, ни навязывать свою волю… но злиться на Эльвэ и повышать на неё голос (не говоря уже о том, чтобы поднять руку) почему-то всё равно не получалось.

— И потом, — девушка состроила самое невинное выражение лица, на которое была способна, — как родственница, пусть и дальняя, я обязана быть на этой свадьбе. А ты ведь знаешь, какие у нас царят порядки: молодую незамужнюю девушку незамедлительно поспешат сосватать какому-нибудь холостому графу или маркграфу, — это был удар ниже пояса, но как бы Эйладару не хотелось признавать, в словах Эльвэ был резон, учитывая, что он так до сих пор официально не сделал ей предложение, называя её своей невестой.

— Ладно, — снова закатив глаза, раздражённо рыкнул он. — Я пойду с тобой на эту прокля́тую свадьбу, — Эльвэ в ответ просияла, словно солнце, и Эйладар не смог больше злиться на неё. По крайней мере в тот момент…

«Что б я ещё раз поддался на провокации этой женщины», — сжимая в руке хрустальный бокал, украшенный изысканной ножкой причудливой формы, выполненной в виде оплетающих друг друга тонких побегов каких-то цветов, недовольно подумал Эйладар, угрюмо пригубляя налитое в него прозрачное белое вино.

Аристократическая свадьба, вернее третий день, который традиционно посвящён гуляниям родственников и друзей, была событием пышным и впечатляющим. Конечно, она не отличалась таким разнузданным весельем, какое было, в частности у имперцев-гномов или оборотней, однако праздновалась с не меньшим размахом. Сотни гостей — родственники, родственники родственников, друзья, друзья друзей, а подчас и просто случайные личности, которые, пользуясь суматохой, пробирались на праздник бесплатно изысканно поесть, выпить и послушать сплетни высокого двора, — ломящиеся от еды и напитков длинные столы, беседы со всеми и каждым и, разумеется, танцы — пусть всё это и проходило с чисто эльфийской выдержанной гордостью и, на первый взгляд, излишне чопорным спокойствием, сами эльфы, что называется, веселились от души. Даже если при этом впервые в жизни видели присутствующих и даже понятия не имели об их именах.

Эйладар, высокомерный надменный принц, даже над собственной знатью считал себя выше и лучше. Он не хотел идти именно на это празднество, а потому, как бы ни было велико его тщеславие и любовь быть в центре внимания, сейчас он всем своим видом демонстрировал собственное недовольство. Впрочем, в некотором роде, отнюдь не весёлое настроение также обеспечивало ему внимание со стороны гостей — те то и дело косо поглядывали на принца, который, пожалуй, был единственным, кто не веселился и не пытался влиться в атмосферу, непринуждённо беседуя со случайными безликими личностями, у которых не обязательно запоминать имена. Вместо этого угрюмой тучей он стоял в стороне, мысленно проклиная тот миг, когда согласился прийти на этот праздник. Медленно закипал внутри себя, и оттого глаза его темнели, а взгляд становился тяжелее с каждым мгновением. Раздражение, казалось, осязаемыми волнами расходилось от его фигуры, отчего гости предусмотрительно обходили его стороной. Ещё и Эльвэ, как назло, запропастилась куда-то, оставив своего спутника совсем одного!

— Такое ощущение, что он пришёл не на свадьбу, а на похороны.

— С таким выражением лица есть все шансы, что именно похоронами всё и закончится.

— И кто позвал Его Высочество сюда? Семья лорда Аннадара не настолько приближена к королевскому двору, — шепотки, доносящиеся до слуха Эйладара, тоже настроения ему не добавляли, но принц всё же держался в рамках манер и приличия, не позволяя себе срываться.

В конце концов, что подумают о наследнике престола и будущем короле, если он превратит высокую свадьбу в скандал и побоище?!

Глаз Эйладара в очередной раз дёрнулся, и принц был на полном серьёзе готов развернуться и уйти с этого праздника жизни, к которому он не имел никакого отношения. Однако именно в этот момент из толпы вынырнула довольная, сияющая и раскрасневшаяся Эльвэ, которая, найдя своего мрачного спутника взглядом, улыбнулась ещё шире и поспешила подойти к нему.

— Я так рада, что ты ещё не ушёл! — искренне произнесла она, глядя на Эйладара блестящим, но не от алкоголя взглядом. — Я знаю, что ты недоволен и злишься, но твоё присутствие делает меня спокойнее, а ещё отваживает излишне настырных женихов, — она хихикнула и в таком же искреннем порыве крепко прижалась к принцу, оставив в уголке его губ лёгкий поцелуй. — Спасибо, — обвила руками его талию, удобно положив голову на его плечо.

И Эйладар растаял.

========== Вопрос 2 ==========

Комментарий к Вопрос 2

«Воспоминание персонажа. Будь то счастливый кусочек мечты, ужасающий флешбэк или нечто другое. Обыгрывайте, мои хорошие, обыгрывайте!»

Тёмная ночь была беззвёздной. Чёрное небо заволокли тяжёлые тучи, плотным пологом скрывающие ночное светило и бледную серебряную россыпь звёзд. Таких далёких и холодных. Таких… равнодушных.

Эйладар не любил звёзды. Он в принципе мало что любил в своей жизни. И никого не любил, кроме самого себя. И единственной женщины, которая удерживала его на хрупкой, размытой границе между спокойствием и чёрным отравляющим безумием.

Та ночь была яркой. Небо как никогда было усеяно звёздами, посреди которых, царственно возвышаясь над ними, светила тусклым светом убывающая луна. Никто не спал в те беспокойные часы, и в на скорую руку разбитом лагере царило удивительное для ночной поры оживление. Уставшие солдаты нервно ходили с места на место, обходя разведённые костры и нигде не задерживаясь надолго; сильфийские мечницы помогали раненым.

Лагерь не спал, и Эйладар нервным взглядом всматривался в суету, стоя чуть в стороне на небольшом возвышении. Ночь была яркая, холодная, а ещё воистину судьбоносная, хоть в тот миг едва ли кто-то из присутствующих осознавал это в полной мере. Зябко поведя плечами, король горных эльфов отвернулся, медленно повернувшись и устремив взгляд в противоположную сторону.

Их положение было до крайности шатким и непрочным. Огромной удачей будет, если они продержатся до утра, но они должны продержаться ещё дольше, ведь если это направление падёт, мир будет обречён. Эйладар шумно втянул носом воздух. Он никогда не был хорошим стратегом и тактиком, но даже он понимал, что сейчас самый удачный момент попытаться выдавить защитников ущелья с их позиций и пробить путь вглубь и ввысь горного хребта, к последнему рубежу — королевству сильф и Пику Оракула. Этого ни в коем случае нельзя было допустить, а значит, все, кто ныне были в лагере и могли держать в руках оружие, должны были ценой собственных жизней во что бы то ни стало защитить этот перешеек.

— Мы справимся, — мягкий голос Эльвэ, бесшумно возникшей из-за его плеча, ворвался в натянутую напряжённость Эйладара. Рассеянным взглядом он посмотрел в спокойное уверенное лицо супруги и шумно выдохнул.

— Нам всего лишь нужно дождаться Геде́она и подкрепления. В морском сражении ундины и вампиры разбили силы Лауреза, и Керзаир послал часть своих воинов сюда, — произнёс он, на что Эльвэ кивнула. Она поймала ладони мужа и сжала их, словно пытаясь умерить его беспокойство и передать свою уверенность.

— Мы обязательно встретим рассвет, — Эльвэ подбадривающе улыбнулась. — Некромант не станет праздновать свой триумф на наших костях.

— Любовь моя, ты всегда успокаивала меня, — Эйладар слабо улыбнулся уголками губ в ответ, и взгляд его смягчился и потеплел. Он поднёс тонкие пальцы жены к губам и коснулся ими их невесомым поцелуем. — Но я прошу тебя, останься здесь, присмотри за ранеными. Тебе нечего делать в первых рядах сражающихся.

— Ошибаешься, мой король, — Эльвэ лукаво улыбнулась. Потянулась к мужу, обвив руками его шею, и прижалась к нему, уложив голову ему на плечо. — Я поклялась идти за тобой и в огонь, и в воду. Быть с тобой и на войне, и во времена мира. Куда ты пойдёшь, супруг мой, туда и я последую за тобой.

— Будь осторожна, — обняв в ответ Эльвэ за талию, сдался Эйладар. Знал прекрасно, как упряма его жена, что ничто не сможет удержать её на месте, а потому мог лишь смириться с её решением, хоть на сердце его было тяжело.

— Мой король, моя королева, — голос одного из эльфийских воинов заставил супругов разомкнуть объятия и отступить друг от друга. — Дозорные сообщают о приближении врага.

— Пора выдвигаться, — Эйладар кивнул, и воин коротко скоро поклонился, быстро убегая обратно в лагерь. Король же обернулся на свою супругу, и поймав её лёгкую улыбку, пошёл следом.

Яркая убывающая луна и холодная россыпь звёзд отбивались в бликах наконечников копий, от лёгких высоких щитов, нагрудников и шлемов эльфийских воинов; серебряной рекой разливались по лёгким острым лезвиям мечей сильфийских мечниц. Объединённый отряд мобилизовался в кратчайшие сроки и был готов держать удар, спустившись к началу ущелья, перекрывая его.

Эйладар напряжённо вглядывался вдаль. Тёмная туча бездушной и бездумной армии немёртвых надвигалась на них, ведомая самим своим владыкой, хозяином и господином, чья могучая фигура была закована в доспехи, украшенные золотыми письменами-заклинаниями. Некромант лично выступил на поле боя, и одно это осознание заставляло сердца воинов робеть.

— Помните, дочери Ветра и дети гор, что не существует всемогущих существ, — песней ветра между рядами защитников разнёсся мелодичный голос сильфийской королевы-жрицы. — И лишь ваше мужество способно сломить гордеца, замахнувшегося выше своей головы. Страху не должно быть места в ваших сердцах. Не тогда, когда в вашей отваге нуждаются ваши семьи, которые вы поклялись защищать.

— Защитная стойка! — громко и твёрдо произнёс Эйладар, когда вражеское войско подошло ближе. Безоговорочно слушая приказ короля, линия обороны выставила перед собой щиты. — Первая линия — в атаку! — за спинами товарищей встала первая линия копейщиков, и град копий смертоносным дождём осыпался на врага, поражая наступающих немёртвых и живых приспешников Некроманта.

Копья едва ли могли ощутимо проредить ряды поднятых мертвецов, но они немного замедлили их марш, и сильфы, словно вихри ветра, вырвались вперёд, врезаясь во вражеский строй. Тяжёлая, долгая и кровавая битва началась.

«Нужно дождаться Тахлавеля… Нужно дождаться подкреплений Геде́она Светлого», — мысль упрямой болью пульсировала в затылке, не давая уставшим пальцам выпустить мокрую от пота и крови рукоять меча. Эйладар сражался в самой гуще — свои и чужие войска перемешались, и битва превратилась в самое настоящее побоище.

Отбиваясь от своих врагов, Эйладар нервным обеспокоенным взглядом скользил по полю брани. Яркая ночь хорошо освещала сражающихся и тела убитых, и острое эльфийское зрение скользило по лицам в поисках единственных родных черт. Находя их в отчаянно сражающейся женщине, сносящей голову какому-то воскрешённому гному.

Эльвэ сражалась в самом сердце битвы. Вокруг слышались крики и лязг оружия, стоны раненых. Сил продолжать бой уже не было, но она раз за разом отчаянно кидалась в схватку. От её меча то и дело падали убитые мертвецы, что были подняты в мир живых страшной тёмной магией. Совсем рядом просвистела стрела, и королева резко отскочила, поворачиваясь в сторону. Взгляд её против воли зацепился за стоящего совсем рядом Некроманта, ужасного, облачённого в крепкие доспехи, сияющие золотой вязью заклинаний. Ужас переполнял храброе сердце королевы, и мимолётной заминки хватило для того, чтобы она превратилась в роковое мгновение.

Жгучая боль, резкая и пронзительная, простреливает грудь. Эльвэ вскрикнула и опустила голову, с удивлением увидев, как из щели с правой стороны пробитого нагрудника торчит стрела. Осознание скорой смерти пришло к ней вместе с беспамятством, и королева упала на колени, успевая услышать дикий, наполненный болью крик своего возлюбленного супруга:

— ЭЛЬВЭ!!!

Эйладар наблюдал за происходящим будто время перед ним исказило свой ход и намеренно замедлилось. Он видел, как стрела пронзила его супругу, и не обращая внимания на бой вокруг, на крики и лязг металла, сам не заметил, как тело его сорвалось с места, вихрем подлетает к падающей жене, разбрасывая по дороге гнилые трупы в разные стороны. Поймав Эльвэ и прижав её к себе, он опустил её на землю и попытался закрыть страшную рану, прекрасно осознавая, что это было бесполезно — жизнь вместе с кровью стремительно покидала тело его королевы.

— Нет, Эльвэ, нет… — не сдерживая слёз, мгновенно выступивших на глазах, дрожащим голосом прошептал Эйладар, припав к пробитым доспехам жены. — Только не ты… Только не ты… Ты же обещала, что мы вдвоём увидим рассвет…

Эйладар резко вздрогнул, словно на него вылили ведро ледяной воды. Полным ненависти и тлеющей ярости взглядом он посмотрел на чёрное, затянутое тучами небо. Размышления завели его в дни глубокого прошлого, и он сам не заметил, как ступил на зыбкую дорожку воспоминаний. Тех, о которых он хотел бы навсегда забыть; тех, которыми дорожил сильнее всего.

Тряхнув головой, гордый король отвернулся. Развернулся, покидая балкон и возвращаясь в свои покои, пытаясь закрыть вновь взошедшее кровью сердце. За его спиной с едва различимым тихим скорбным шумом пошёл дождь.

========== Вопрос 3 ==========

Комментарий к Вопрос 3

«Где был твой друг Тахлавель в момент твоего горя после гибели супруги? Неужели ни он, ни кто-либо другой не пытался утешить тебя?»

Когда он впервые ступает в просторный тронный зал, тот встречает своего короля оглушающей тишиной. Тяжёлой и давящей, будто могильная плита, она опускается на плечи Эйладара, так и норовя придавить его к земле, распластать по полу и задушить своей тяжестью. Эйладар выдыхает судорожно, с едва слышным болезненным стоном и с трудом удерживается на ногах, прикрывая глаза, пытаясь унять внезапное головокружение.

Ему трудно дышать.

Ему трудно стоять.

Ему трудно жить.

Мир вмиг потерял свои краски, а жизнь — смысл, когда его возлюбленная супруга испустила дух на его же руках. Единственное близкое и родное существо, единственная, кого Эйладар любил — война забрала её у него, и могучий горный король чувствовал себя как никогда бессильным, пустым и бедным. Чувствовал себя уязвимым — будто ребёнок, потерявший родителей и потерявшийся сам.

Оголённая душа съёживалась, скукоживалась, желая казаться меньше и незаметнее. Как никогда она тянулась в поисках утешения и поддержки, но рядом с Эйладаром не было никого, кто мог бы успокоить его и разделить его горе. Ведь от природы, с самого раннего детства, могучий король был мнителен и подозрителен и не доверял почти никому, лишь единственному другу и любимой жене.

Но Эльвэ была мертва.

Но Тахлавель был далеко. Да и давно уже он не был Тахлавелем.

Мысль цепляется за старого друга, отвлекаясь ненадолго от светлого лика Эльвэ. Отвлечение, впрочем, не несёт радости и утешения, и горечь лишь сильнее растекается по жилам, отравляя душу. Дороги судьбы оказались извилисты и непредсказуемы, и вчерашний тихий слуга, рассказывающий яркие красочные истории, превратился в мага — одного из самых могущественных существ этого мира и его хранителя. Единственного, сохранившего ему верность и выстоявшего в борьбе. Как бы эгоистичен Эйладар ни был, он как никто понимал, в каком раздрае был и сам Тахлавель.

Геде́он Светлый.

Геде́он остался единственным магом. Вся полнота ответственности за восстановление мира и исцеление его ран теперь лежала на его плечах. На плечах потерявшего всё, уставшего мужчины, оказавшегося пленником собственного долга и одиночества. И если слухи не лгали… если сам Эйладар достаточно хорошо знал своего друга… то Геде́он не просто потерял двух коллег, едва не разрушивших мир, приведя его к гибели. Все свои силы в этой войне он бросил на то, чтобы остановить безумие собственного возлюбленного; все свои силы он положил на то, чтобы уничтожить того, кого опрометчиво смог полюбить.

Лишь отчасти Эйладар мог понять и представить, какая пустота была в душе уставшего и разбитого Геде́она, который как никто другой должен был откуда-то взять силы и собрать себя по осколкам обратно. Потому что долг и обязанности верховного мага, которым он теперь стал, требовали от него стойкости и мужества.

Он должен был исцелить весь мир, но кто исцелил бы его самого?..

Эйладар поджимает губы и гонит прочь мысли о друге. В его собственной душе зияет кровоточащая дыра — куда ему думать и переживать о страданиях других?! Сам он не может найти утешение, так почему должен хотеть поделиться им с другими?! Он фыркает высокомерно, и взгляд холодных глаз тяжелеет, наполняясь металлом. Боль заполняет пустоту и кристаллизируется в ней, застывая навеки.

Если он не может найти утешения, он отдаст свою боль миру другим способом.

========== Вопрос 4 ==========

Комментарий к Вопрос 4

«Как ты познакомился с Эльвэ? За что так сильно полюбил её?»

Ночь весеннего равноденствия — величайшее мистическое празднество для горных эльфов. Эльфы со всей округи стекаются в столицу, дабы поучаствовать в великом ритуале. Странники, странствующие по миру, прерывают свои путешествия и спешат вернуться на родину. Каждый хочет попасть в столицу, но если это не удаётся, то само пребывание на эльфийских землях — уже благословение.

Горная столица в преддверии ночи равноденствия напоминает забитый пчёлами улей. Величественные, высокомерные эльфы словно преображаются, становясь на себя совершенно не похожими. Возбуждённые голоса, весёлый смех и толпы народу — такое бывало только в густонаселённых городах Империи, но уж точно не в просторных полупустых городах горного королевства.

Эйладар с трудом протискивался между толпой. В преддверии праздника социальный статус каждого эльфа размывался, и высокое происхождение наследного принца выдавали разве что богато расшитые серебряными нитями и бисером одежды. Во всём остальном был он «одним из толпы», сливающийся с ней и являющийся её частью. Эйладар раздражённо рыкнул.

Это была часть ритуала: королевская семья должна была обойти весь город, теряясь среди своих подданных. И не просто обойти, а как можно дольше оставаться неузнанной — в таком случае следующий год будет удачным и богатым. Эйладар ненавидел эту традицию всем своим сердцем, но пойти против неё и воли родителей не мог. А потому теперь вынужден был толкаться в толпе словно простолюдин, вслушиваясь в громкий гомон и веселье.

Вот только молодому наследному принцу совсем не весело. И грядущий праздник не вызывает в нём ничего, кроме раздражения.

Они встречаются совершенно случайно. Толкучка в толпе на рыночной площади толкает Эйладара куда-то в сторону, и он налетает спиной на кого-то. У принца дёргается глаз и из груди вырывается низкий рык, не слышный, впрочем, в окружающем шуме; волны раздражения расходятся в стороны, и ярость закипает внутри всё сильнее и сильнее. Кто бы только знал, как же он ненавидит подобные столпотворения!

Он резко обернулся, разумеется, даже и не думая извиняться за свою неосторожность. Наоборот,копящийся внутри негатив, словно горная лавина, готов был вырваться на свободу, похоронив под собой того несчастного прохожего, которому не повезло оборвать натянутую тонкую нить терпения принца. Он сверкнул синими глазами, открыл рот, дабы разразиться тихим язвительным шипением, и замер, как громом поражённый.

На него смотрели чистые, словно горное озеро, голубые глаза молодой девушки. В них веселье смешалось с удивлением, и приветливая улыбка озаряла её тонкое красивое лицо. Статная незнакомка изящна и утончённа, одета в богато украшенные серебром белые одежды, с тонкими серебряными жемчужными нитями в струящихся по спине белых, словно снег, волосах — всё в ней выдавало особу высокого знатного происхождения, и Эйладар сглотнул ком в мгновенно пересохшем горле.

Девушка эта была настолько прекрасна, что принц натурально забыл, как дышать. Не мог выдавить из себя ни слова и стоял как дурак, открывая и закрывая рот. Всё раздражение и гнев ушли словно по волшебству, и весь мир в принципе перестал существовать для него.

Девушка тем временем смущённо улыбнулась уголками губ, кивая, и, развернувшись, плавной изящной походкой ушла прочь, ловко вливаясь в толпу и растворяясь в ней. О том, что Эйладар понятия не имеет, как её зовут и кто она, он вспомнит намного позже.

Вместо этого он просто продолжает стоять на том самом месте, напрочь забывая о существовании всего мира. Образ таинственной прекрасной незнакомки не покидает его на протяжении дня и ночи, и Эйладар теряет покой, впервые в жизни посвящая свои мысли не самому себе, а кому-то другому.

Судьба, впрочем, оказывается на стороне молодого принца: он снова встречает таинственную незнакомку во время ненавистного праздника. Ночь весеннего равноденствия как всегда шумная, с плясками, песнями и весельем, но острый взгляд синих глаз всё равно находит среди бесконечного моря чужих лиц именно её.

Сердце пропустило удар, и Эйладар, сломя голову, бросился вперёд. Грубо расталкивая незнакомцев, он пробивался к прекрасной девушке, словно жаждущий к роднику. И стоило ему оказаться перед ней, как Эйладар мягко схватил ладонь незнакомки, заставив её вздрогнуть от неожиданности, и внезапно даже для самого себя упал перед ней на колено, перекрикивая шум толпы:

— Выходи за меня замуж!

Девушка в ответ, даже не удивившись и не замешкавшись, беззлобно рассмеялась чистым звонким смехом. Лукаво сверкнули её глаза, и она не выдернула свою ладонь из бережно сжимающей её ладони Эйладара.

— Ты для начала хотя бы имя моё узнай, принц, — она улыбнулась и тут же добавила: — Я Эльвэ. И я подумаю над твоим предложением, — она подмигнула ему, мягко выпутываясь из его рук и возвращаясь к своим друзьям, оставляя Эйладара с абсолютно глупой улыбкой на губах и счастливо бьющимся сердцем.

Мистерии праздника весеннего равноденствия одаривают принца величайшим даром. Так нежданно-негаданно он находит свою принцессу — так нежданно-негаданно король с жестоким сердцем обретает свою королеву, открывающую в нём лучшие черты.

========== Вопрос 5 ==========

Комментарий к Вопрос 5

«Опишите смерть вашего персонажа. Почему и при каких обстоятельствах он(а) умирает? Что он(а) чувствует? О чём думает?»

В некотором роде это было неизбежно. По крайней мере, чем ближе наступал этот день, тем отчётливей Эйладар понимал это. Словно прозрение медленно опускалось на него и его погрязший в безумии разум. Терпение, даже у его народа, хладнокровных альвов, было отнюдь не бесконечным.

Что уже говорить об этой девочке.

Как бы он ни пытался, как бы ни старался, сломать Эрувэ у него не получилась. Сильная воля оказалась упрямее, и бедная девочка нашла в себе возможность сжать кулаки и выпрямиться. Гордо расправить плечи и вскинуть голову. И взять в руки меч — тот самый, что станет началом чужого конца.

Отчаяние доводит Эрувэ до крайности ровно тогда, когда чаша народного терпения переливает через край. Жестокий тиран обескровливает народ ничуть не меньше жестоких бессмысленных войн, и если подобное продолжится дальше, горные эльфы просто исчезнут с лика земли. Ни запуганная знать, ни томящийся под гнётом народ не могут этого позволить. И они находят Эрувэ в самый подходящий момент. Или она находит их.

Бунт неизбежен. Он вспыхивает словно лесной пожар, мгновенно расползаясь по всему королевству. Поддержка короля мизерная, в общем-то, её и нет, а потому можно говорить о том, что восстание доходит до королевского дворца без боя. Осаждает последний оплот короля, и королева входит бесстрашно в логово своего злейшего врага.

Эйладар ждёт. Он не настолько глуп, чтобы не понимать, что сопротивление бессмысленно. Все его попытки не допустить, предотвратить возможный переворот оборачиваются против него и лишь сильнее подпитывают чужую ненависть. Что ж, всё, что Эйладар теперь может, — встретиться с ней лицом к лицу.

Эйладар знает. Он видит ясно, словно в самый светлый день, от чьей руки ему суждено пасть. Кривит губы в презрительной усмешке и холодно сверкает глазами. Маленькую дрянь ему следовало задушить собственными руками.

Король смотрит прямо в пылающие глаза Эрувэ. Они такие же чистые и ясные, как глаза Эльвэ, и их единственное различие заключается в том, как они смотрят на короля: не с любовью и нежностью, как у возлюбленной супруги, а с всепоглощающей, искренней ненавистью. Девчонка врывается во дворец, что был для неё ненавистной золотой клеткой, и тенью мщения обрушивается на своего мучителя.

— Час расплаты пришёл, — она шипит, и ярость, ненависть и боль осязаемыми волнами расходятся от неё. Эйладар ухмыляется, обнажая клинок.

Он знает, что обречён, но просто так дарить Эрувэ победу он не намерен. Пусть в последний раз, но как и раньше он заставит её слезами и кровью добывать свой триумф.

Схватка получается короткой, но напряжённой. Теперь у Эрувэ есть оружие, которым она умеет пользоваться; теперь она не беззащитная запуганная девочка, с которой Эйладар мог творить всё, что его жестокому извращённому мозгу хотелось. Теперь она может защитить себя и отплатить сторицей своему мучителю.

Её движения резкие, сильные, выверенные и точные. Столетия страданий закалили не только тело, но и выковали дух. Несгибаемую волю, которая двигала Эрувэ всё это время. Месть и ненависть давали ей силы идти дальше, терпеть и жить — и вот теперь она стоит здесь, ловко орудуя клинком, которому предстоит оборвать королевскую жизнь.

Эйладар кривит губы в усмешке. Острое лезвие точным ударом попадает в открытую точку, когда король пытается атаковать. Эрувэ пригибается и двумя руками держит рукоять, с хладнокровной решительностью глядя в цель. Она поглубже загоняет ему клинок в грудь, заставляя сделать шаг назад, и Эйладар давится собственной кровью.

Он знал, что рано или поздно этот день придёт.

Он закрывает глаза, чувствуя, как жизнь медленно покидает его. Перед ними восстают родные, не забытые черты, а до ушей доносится ласковый голос. Перед собственной смертью король улыбается, и прежде чем отойти в вечность, он направляет свои мысли к той, что всегда была рядом с ним — зримо и не зримо.

«Теперь я наконец-то снова встречусь с тобой, дорогая. И мы будем разговаривать как прежде, будем гулять, держась за руки, как прежде, и никто не сможет разлучить нас. Потому что кроме нас никого больше не будет. Лишь ты и я»

========== Вопрос 6 ==========

Лето было в самом разгаре. В этом году оно выдалось особенно тёплым, можно даже сказать жарким, что ощущалось даже в горах. Впрочем, обжитая горными эльфами местность не была излишне высокой, состояла в основном из лесов и полонин, а потому климатом и погодными условиями мало отличалась от равнин. Так что да, необычно высокие летние температуры этого года ощущались здесь очень даже неплохо.

— Пошли на озеро, — перед глазами Эйладара совершенно внезапно возникло лицо Эльвэ, и он невольно вздрогнул, резко выныривая из своих мыслей.

Супруга, обмахивалась тонким белым веером, пытаясь хоть как-то спастись от непривычной жары, и смотрела на мужа буквально умоляющим взглядом. Высокие температуры определённо не способствовали продуктивности, и мысли королевы то и дело уплывали куда-то в сторону ближайшего озера, даже на расстоянии так и манящего своей искрящейся прохладной водой, в которую хотелось погрузиться, и желательно, как ундины, не вылазить из неё подольше.

— Ты всё равно сейчас не занят, — Эльвэ состроила самое милое выражение лица, на которое была способна, прекрасно зная, что это всегда работает безотказно. — А на озере сейчас никого нет… И там такая прохладная води-ичка… — она вкрадчиво подступила к Эйладару, пальчиками пробежав по его руке вверх от локтя к плечу и заглядывая в глаза. — Король ведь может позволить себе небольшой отдых, правда?

Эйладар стойко терпел эту наглую провокацию. Он не был большим любителем воды, поэтому предложение Эльвэ никак не отзывалось в его душе. Да, сейчас действительно было жарко как никогда, наверно, но тем не менее мысли короля всё равно не направлялись в сторону воды. А потому доводы Эльвэ едва ли возымели должный эффект. Заметив это, королева решила зайти с другой стороны.

— Ну Эйладар, ну пожалуйста! — она с мольбой посмотрела на супруга. — Ради меня — я не хочу идти туда одна, без тебя. Мне будет одино-око и гру-устно, — Эльвэ обижено надулась, одарив Эйладара взглядом из-под полуприкрытых век.

Против такого натиска у него определённо не было шансов. Странным образом только этой женщине Эйладар позволял если не вить из себя верёвки, то как минимум манипулировать им. Эльвэ, впрочем, никогда не злоупотребляла терпением и доверием супруга, лишь в редких случаях позволяя себе подобное поведение. Ну, или тогда, когда хотела вытащить угрюмого мужа из его угрюмой ракушки на свет.

— Ладно, — в конце концов нехотя сдался Эйладар. Эльвэ издала радостный писк и захлопала в ладоши.

Приготовления к походу на озеро благодаря стараниям деятельной королевы были произведены в кратчайшие сроки. Король едва успел сменить парадные одежды на более лёгкие и удобные для путешествий, как Эльвэ, сияя, словно начищенная монетка, возникла на пороге его покоев, ожидая. Глядя на её абсолютно счастливое лицо, Эйладар не сдержал беззлобной усмешки, подходя к супруге и приобнимая её за талию. Эльвэ хихикнула, и быстро чмокнув мужа в нос, тут же потащила его за собой, напоминая последнему нетерпеливого ребёнка.

Озеро, одно из многих в горных лесах, на которое Эльвэ и повела Эйладара, было не самым большим и глубоким. Зато находилось недалеко от дворца, и да, действительно, других желающих искупаться в нём поблизости не наблюдалось. Озеро хорошо скрывали высокие деревья, и набрести на него случайно было сложно, что также уберегало этот тихий уголок природы от лишнего вмешательства со стороны разумных обитателей здешних окрестностей.

Короче говоря, Эльвэ привела своего мужа в прекрасное затенённое, тихое место, где только они вдвоём могли наслаждаться покоем природы, прохладой воды и друг другом.

— Я не перестаю поражаться твоему умению, — с удовольствием погрузившись в прохладную воду и за талию прижимая к себе любимую жену, которая обвила своими руками его шею, обратился к ней Эйладар, глядя прямо в глаза.

— Какому? — лукаво прищурившись, с игривыми нотками отозвалась Эльвэ.

— Даже из самой неприятной, на первый взгляд, ситуации находить прекрасный выход, — в словах и взгляде короля мелькнуло искреннее восхищение, и королева также искренне звонко рассмеялась, запрокинув голову назад.

— Это для того, чтобы ты окончательно не превратился в ворчливого и раздражительного старика, — она озорно подмигнула супругу, и прежде чем тот как-нибудь возмутился, наклонилась, накрывая его губы своими.

Эйладар в ответ крепче прижал Эльвэ к себе. Она действительно делала его лучше и спокойнее, и ради неё он готов был пойти на любые жертвы. Даже на проведение досуга на берегу лесного уединённого озера.

========== Вопрос 7 ==========

Комментарий к Вопрос 7

«Действительно ли ты верил, что в смерти Эльвэ виноваты кузнецы оружия и доспехов? Или это была лишь попытка найти виновных и успокоиться?»

К боли приходит ярость. Кипящая в жилах, сжигающая изнутри, тлеющая углями на дне каменного сердца. Боль уходит глубоко внутрь него, оседает пеплом в самых потайных уголках души — тех самых, где когда-то было ещё что-то светлое в чёрной, жестокой, гнилой натуре горного короля. Теперь там поселилась вечная боль, которая никогда не пройдёт, фоном преследующая всю жизнь, в то время как другое отчётливое чувство оглушает и ослепляет, сжигает и возрождает вновь.

Ярость. Бесконечна, безграничная ярость. И ненависть, застилающая глаза чёрной пеленой.

Война меняет короля Эйладара — это ощущают все и практически сразу, как он возвращается домой. Тогда, когда весь мир празднует победу, Эйладар осматривается по сторонам мрачным тяжёлым взглядом. Его личная война только начинается, и для его народа солнце заходит за горизонт, начиная длинную беспросветную ночь.

Без любимой Эльвэ, делающей его лучше, чем он всегда был на самом деле, Эйладар не тот, к кому привык и кого знали гордые альвы. Обезумевший от утраты и озлобленный на весь мир — держать свою боль в себе могучий король не собирался. А значит, горькую чашу вместе с ним должны испить все, кто отобрали у него его возлюбленную.

«Виновато не оружие врага, а недостаточное мастерство кузнеца» — в старую пословицу заложен глубокий дидактический смысл, но Эйладар трактует её слишком прямолинейно. Вражеская стрела не сразила бы Эльвэ, если бы кузнец, что выковал её доспехи, старался лучше, был лучшим мастером. Не только враг, попавший в королеву, был виноват в её смерти — не меньше виноват был кузнец, которому она доверила свою жизнь, а он предал её. Уж не специально ли он сделал это, ведь альвийские доспехи трудно было пробить обычной стрелой?..

Ярость и боль заполняют до краёв чашу в его душе. Чёрной водой льются наружу, погружая Эйладара на самое дно. Виноватые будут жестоко наказаны, а вместе с ними и другие — чтоб не повадно было. Чтоб боялись. Чтоб знали: наказание за провинность ждёт каждого. Никто не уйдёт от взора справедливого карающего короля, потерявшего самое ценное в своей жизни.

Жестокая смерть настигает кузнеца, ковавшего доспехи для королевы. Вместе с ним отдают свои жизни десятки других невинных жертв сомнительного королевского правосудия. Эйладар мстит им, мстит всем, вымещая свою боль и ярость. Виновные наказаны, и король искренне верит в это, но почему-то осознание не несёт ему ни лёгкости, ни утешения, ни удовлетворения. Лишь ещё больше боли — и бездна в его душе разверзается, зияя непроглядной чернотой бездонного пролома.

Безумие медленно отравляет повредившийся разум, и когда одни казни стихают, ему становится мало уже пролившейся крови. Враги и недруги, предатели и убийцы повсюду; весь его народ — сборище неблагодарных ублюдков. Чёрные кошки в тёмной комнате чудятся теперь королю повсюду, и он наугад устраивает охоту на них.

Бессмысленная жестокость и упивание чужими страданиями несут истинное наслаждение и недолгое облегчение. Эльвэ нагло забрали у него, но Эйладар больше не так наивен и глуп, чтобы вновь попасть в эту ловушку. Теперь он держит всё в своих руках, и власть затмевает его взгляд. Он мнит себя вершителем, но на деле превращается в тирана, и беспросветная бесконечная ночь опускается на горное королевство.

Пока однажды её наконец-то не разгоняют лучи восходящего солнца.

========== Вопрос 8 ==========

Комментарий к Вопрос 8

«Итак, хочу ответ, где ваш персонаж попал на войну, ну, либо его тем или иным образом военные действия затронули — на ваш выбор. Вопрос? К черту вопрос, пишите по этой атмосфере!»

На лезвии меча пляшут солнечные блики. Золото танцует с кровью, и алые подтёки яркими насыщенными реками стекают по холодному металлу, срываясь вниз тяжёлыми каплями, разбивающимися о чёрную землю. Эйладар наблюдает за мерным тихим течением холодным взглядом, и внутри него нет ничего, кроме равнодушия.

Так утекает чья-то жизнь, но Эйладару нет до неё дела. Война жестока и безразлична к другим; разумные существа превращаются в животных, и закон именно их мира ведёт каждого из них.

Убей или будь убит.

К сожалению или к счастью, Эйладар был слишком хорошим воином.

Острый взгляд цепко и хищно скользит по полю недавней брани. Королю вовсе необязательно лично принимать участие в битвах и жестоких сражениях, но это своего рода прихоть, извращённое хобби деспотичного садиста, на весь мир вымещающего свою злобу и ненависть. Он жаждет крови и смертей почти так же, как тот безумец, что возомнил себя владыкой миров, и как бы обилен ни был королевский урожай, Эйладару всегда было мало.

Никто уже не вёл счёт, какая это была война с высокими гномами. Оба народа были истощены, но ни один из них не был намерен сдаваться и признавать превосходство другого. Упрямство двергского короля снова и снова сталкивалось с больной жаждой крови короля альвов, и платой за это столкновение становились десятки и сотни убитых.

Равнодушно Эйладар скользил взглядом по разбросанным на земле телам, не задерживая его ни на ком надолго. Отгремела очередная битва, и в холодном воздухе застыло эхо лязга металла и стоны умирающих. Двергский отряд с упорством и неистовством, достойным высоких гномов, сдерживал натиск сил Эйладара. Кровавый бой оказался одним из самых жестоких пожалуй за все их войны, и несмотря на то, что эльфов было минимум раза в два больше, почти все они полегли рядом с гномами, из которых не выжил никто.

Громкое воронье карканье нарушило мёртвую тишину. Эйладар холодно усмехнулся уголками губ, всё также равнодушно глядя на своих воинов. Не было в нём ни жалости, ни сожаления — все они полегли за своего короля и должны были быть счастливы, что такая высокая честь выпала им. Выжили же сильнейшие — они пойдут за ведущим их Эйладаром, и если судьба будет благосклонна к ним, когда война закончится, они вернутся домой.

Незачем горевать и беспокоиться об умерших — их лица бледны; их глаза стеклянны — смотрят в вечность и не видят ясных небес над собой; их груди больше не вздымаются — дыхание навсегда покинуло их. Больше от них нет никакой пользы, и Эйладара никто из них больше не интересует. А потому в конце концов он просто разворачивается к ним спиной.

Проход дальше расчищен, и здесь ему больше делать нечего. Война не окончена, а значит, не стоит терять драгоценное время понапрасну.

========== Вопрос 9 ==========

Комментарий к Вопрос 9

«Почему ты постоянно воевал с гномами? За что два народа так возненавидели друг друга?»

— Почему мы не можем жить в мире? — тихий печальный голос Эльвэ отбивается от стен сознания, когда Эйладар погружается в задумчивость, замирая мраморной статуей напротив высокого узкого окна.

Он помнит отчётливо тот вечер. Супруга лежала на его коленях, и её белые волосы разметались по его ногам. Эйладар был задумчив, как сейчас, и бездумно перебирал их, бегло просматривая свиток с донесением. Эльвэ смотрела куда-то в потолок грустным взглядом, сложив изящные ладони на животе.

Её всегда печалила тема войны и мира. Она была слишком доброй, слишком прекрасной для этого мира, и даже грубых двергских мужланов считала теми, кто заслуживают своего клочка земли и права на существование. Эйладар никогда не разделял её убеждений, как и дверги, собственно, но расстраивать милую подругу он ненавидел больше, чем споры со своей точкой зрения.

— Как было бы прекрасно, если бы войны прекратились и все народы спокойно зажили друг с другом… — Эльвэ вздохнула с печальной мечтательностью, и Эйладар снисходительно усмехнулся — что тогда, что сейчас.

— Увы, милая Эльвэ, это невозможно, — одними губами он повторил собственные слова, сказанные, казалось, целую вечность назад.

Мир — эфемерная недостижимость. Мечта, о которой грезят наивные мечтатели, как Эльвэ. Реальность же сурова и безжалостна, разбивает о себя все надежды и хрупкие чаяния.

Два народа — едва ли не извечные враги. Никто уже и не помнит, когда и с чего началась их вражда. Она просто есть в их крови, в условиях жизни и соседских отношениях. Из-за чего они воюют? Что никак не могут поделить друг с другом? Ответ всегда один и всегда прост, ведь бо́льшая часть войн начинается из-за этого.

Ресурсы. Жизненное пространство. Территории. Двергам нужно всё это, оттеснённым на край мира, в холодные, снежные, голые, суровые горы; альвам же достаточно лишь первого пункта, ведь высокие гномы владеют тем, чего горным эльфам так не хватает для полной экономической независимости.

Им повезло намного больше, чем северным соседям: они занимают лесистую часть гор, богатую дичью, ягодами, дикими фруктами и деревом. Древесина — ценный ресурс, необходимый во множестве сфер жизнедеятельности, и альвы владеют им с излишком, который охотно продают соседям. Но леса кормят их не только деревом, а оттого горные эльфы недаром считаются одним из немногих народов, что практически полностью обеспечивает себя сам.

Высоким гномам же не повезло совершенно: в вечной мерзлоте и снегу горных вершин, на морозе в тяжёлой работе они добывают столь ценную породу, руду, которая необходима ничуть не меньше, чем дерево. Это единственное богатство суровых горцев, их золото, обеспечивающее им приток всего того, чего им не хватает. Но гордый народ ненавидит ощущать себя слабым и зависимым; и более того, не может он смириться с тем, что посредником между ним и миром выступает заносчивый высокомерный сосед, глядящий свысока, пусть и живёт он ниже. Дверги постоянно видят в этом оскорбление, а оскорблений они не терпят никогда, ни от кого и ни в каком виде.

Эйладар по нраву чем-то похож на высокого гнома, а оттого неудивительно, что даже в редкие перемирия между двумя народами искрит напряжение. Хватит лишь небольшой искры, чтобы оно взорвалось очередной кровавой войной, и хронисты с обеих сторон теряют их счёт, лишь удивляясь, как два народа всё ещё не вырезали друг друга до последнего.

Но они всё ещё стоят. И пока они существуют, вражда между ними будет продолжаться. Пожар войны будет вспыхивать снова и снова, и кто знает, чем в итоге всё закончится. И закончится ли в принципе.

========== Вопрос 10 ==========

Комментарий к Вопрос 10

«Знаешь ли ты что-нибудь об Оракуле? Почему твоё войско и войско сильф так яростно защищали её?»

— Мой король, к вам прибыл посланник, — слуга низко поклонился, торопливо войдя внутрь походного шатра короля и замерев на пороге.

Эйладар, стоявший склонившись над небрежно разложенной на столике картой, приподнял голову и легко кивнул. Слуга мгновенно обернулся и отодвинул полог, впуская внутрь палатки серый дневной свет и холодный ветер улицы. В образовавшийся просвет чёрной стрелой влетел ворон, и прежде чем его лапки коснулись земли, перед альвийским королём предстал высокий молодой вампир. Его чёрные волосы были неряшливо распатланы, а алые глаза смотрели одновременно серьёзно и взволнованно. Эйладар усмехнулся и на мгновение прикрыл уставшие воспалённые глаза.

— Приветствую, лорд Дуики, — негромко и размеренно протянул король, и молодой вампир поклонился с почтением, с великолепной выдержкой сохраняя невозмутимость и выдерживая нормы этикета, едва ли уместные в сложившейся ситуации. — Я рад, что король с королевой послали именно вас. С какими новостями вы прибыли?

— Мой король и царица ундин дали морское сражение силам Лауреза, — сдержанно отозвался Дуики. — Его войско разбито, но мы слишком поздно поняли, что это был лишь отвлекающий манёвр.

— Что вы имеете в виду? — Эйладар напряжённо нахмурился, выпрямившись и не мигая глядя на вампира перед собой.

— Лаурез командовал лишь малой частью войск, — вздохнув, неохотно и мрачно ответил тот. — Им нужно было отвлечь нас, пока основные силы продвигались в противоположном направлении. Главная цель Некроманта — Пик Оракула и сама Оракул. Геде́он Светлый отправил меня предупредить вас, ибо сейчас вы единственный можете прибыть на помощь сильфам.

— Нас мало, — Эйладар нахмурился сильнее, качнув головой, и голос его зазвучал одновременно требовательно и напряжённо. — Нас перебьют если не всех, то бо́льшую часть.

— Это важно, — Дуики поджал губы, и тревога отразилась в его глазах. — Маг обещал прибыть к вам на помощь так скоро, как только сможет.

— Чем же это так важно, позвольте узнать? — король вскинул бровь, и в тоне его мелькнули ироничные ноты. — Насколько мне известно, Оракул — всего лишь провидица. Требовательная, капризная провидица, что лишь иногда снисходит до того, чтобы принять просителей, обращающихся к ней. Если Геде́он Светлый хочет, чтобы мой народ сложил за неё свои головы, то я должен знать, за кого мы станем погибать.

— Если мне не изменяет память, эльфы не верят в богов, — внезапно, но совершенно серьёзно выдал Дуики, и во взгляде Эйладара мелькнул вопрос вместе с заинтересованностью. — Тем не менее подобные существа действительно существуют. Маг предупредил меня, что вы не поверите мне и будете спрашивать, поэтому он поведал мне, кем Оракул является на самом деле.

— Так просветите же меня, — теряя терпение, фыркнул король, скрестив руки на груди, свысока глядя на вампира перед собой холодными синими глазами.

— Вам должно быть известно, что вампиры чтят Судьбу, считая, что всё в мире предопределено, — не теряя безупречной выдержки, ответил Дуики. — Так вот, у Судьбы есть физическое воплощение. Оракул — и есть Судьба, милорд. Можете звать её богиней, можете — великим духом, можете ещё как-либо. Но она — Судьба во всех её проявлениях. Оракул ведает всё и вся, ибо бесконечное множество вариантов судеб каждого живущего продуманы ею и осознаны. Она одновременно всемогущая и беззащитная, словно дитя. Должен ли я объяснять вам, милорд, что будет с вами и вашим народом, да и всем миром, если Некромант сумеет добраться до неё?

Когда голос вампира затих, на долгие минуты в палатке горного короля повисло молчание, нарушали которое лишь приглушённые голоса тренирующихся воинов, стук и лязг оружия да шаги, доносящиеся снаружи. Молодой вампир терпеливо и спокойно взирал на задумчивого альва, держа осанку и не двигаясь, и Эйладар то и дело бросал на него рассеянные задумчивые взгляды.

— Говоришь, Геде́он сам спешит к этому направлению? — в конце концов он тягуче нарушил затянувшуюся паузу, и вампир согласно прикрыл глаза, едва заметно кивнув. — Хорошо, лорд Дуики, — взяв себя в руки, твёрдо и решительно произнёс Эйладар, возвращая себе собранность и властность. — Предупреди мага, что мы выдвигаемся немедленно.

— Сильфы ждут вашего прибытия, — Дуики торопливо кивнул и на пол-обороте назад обернулся вороном, легко и стремительно вылетая наружу, практически сразу скрываясь чёрным пятном на сером туманном горизонте.

Эйладар провожал его задумчивым взглядом. Странная миссия — защитить Судьбу. Какие ещё сюрпризы принесёт эта война? — возможно в благодарность Она поведает им это?..

Король тряхнул головой, отгоняя прочь лишние мысли. Твёрдой решительной походкой вышел из палатки, обратившись к одному из дежурящих около неё командиров:

— Передай остальным отрядам боевую готовность. Мы выдвигаемся к подножию сильфийских гор — пусть будут готовы к маршу. К вечеру мы должны стать там лагерем.

========== Вопрос 11 ==========

Комментарий к Вопрос 11

«Как отнёсся к тому, что Тахлавель оказался магом? Сильно был удивлён?»

— Мой господин, я должен покинуть дворец, — когда они встретились в саду снова, Тахлавель практически сходу огорошил его этими словами.

Эйладар нахмурился от неожиданности, и ему потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать чужие слова. На лицо вернулась непроницаемость, и он сдержанно кивнул, махнув рукой в сторону узкой мраморной лавочки, двигаясь к ней и опускаясь на неё. Тахлавель последовал за ним, но не сел, остановившись напротив.

— Конечно, я понимаю, — принц спокойно кивнул. — Мне будет не хватать встреч с тобой, но я подожду. На сколько ты уедешь в этот раз? — он впился в лицо слуги требовательным взглядом, и Тахлавель слабо улыбнулся в ответ.

— Боюсь, что навсегда, мой господин, — тихо ответил он, и Эйладару послышалась вина в чужом голосе.

— Навсегда? — принц недовольно нахмурился, непонимающе посмотрев на слугу. — Почему? Неужели ты нашёл работу лучше, чем во дворце? — ухмыльнулся с холодной иронией, и Тахлавель почтительно поклонился.

— Ни в коем случае, мой господин, — спокойно ответил он и вздохнул. — Давеча ночью я видел сон. Прекрасная госпожа посетила меня. Сама Судьба коснулась меня своим благословением и сообщила мне, что наделён я милостью её. Я маг, мой господин, и должен уйти к магам, чтобы учиться у Армлуза Великого и стать одним из их числа.

— Маг?! Ты?! — едва голос слуги замолк, хохоча, переспросил Эйладар. — Одна из твоих выдуманных историй, Тахлавель? — он весело посмотрел на собеседника, который в ответ нахмурился и ответил немым укором во взгляде. — Ну какой из тебя маг? Ты же просто слуга, даже не грамотный! Из бедной многодетной семьи… Я не верю, что Судьба могла наградить тебя таким даром!

Эйладар вновь рассмеялся, словно только что услышал хорошую шутку. Тахлавель напротив него тяжело вздохнул и покачал головой. Поднял руку, задумчиво посмотрев на свою ладонь, словно размышляя, что ему делать. Даже если он действительно был магом, то всё равно понятия не имел, как проявляется магия и как ею управлять. Но на пробу вскинул руку, направив её на сухой голый куст, возле которого сидел принц. Сосредоточенно нахмурился, не мигая глядя на него, и… ничего не произошло.

Эйладар наблюдал за нелепой попыткой со скептичным весельем. Он хмыкнул, ничуть не впечатлившись, и снова посмотрел на Тахлавеля.

— Хорошая попытка, — не скрывая иронии, произнёс принц. — Но как и ожидалось, провальная. Но ты не расстраивайся, я понимаю, почему тебе захотелось выдумать эту историю. Пятому ребёнку, безграмотному слуге иногда хочется почувствовать себя всемогущим магом…

— Смотри, — ядовитые разглагольствования принца прервал негромкий голос, и Эйладар, всё ещё скептично усмехаясь, снова повернул голову к кусту.

Его глаза округлились против воли, а усмешка медленно сползла с лица. Он смотрел на тот самый сухой куст, который матушка приказала садовнику срезать, и не мог поверить тому, что видел. Мёртвое дерево покрылось яркой нежно-зелёной листвой, сквозь которую пробивались мелкие белые цветы, которые оно испустило из себя. Они источали тонкий аромат, и это абсолютно точно не было обманом зрения.

— Но как?! — недоверчиво вырвалось из груди Эйладара, и он потрясённо посмотрел на спокойного, но будто бы несколько побледневшего слугу. — Ты хочешь сказать… ты действительно… маг?! Но почему? Но как?! — неосознанно, он вновь повторил свой вопрос, и Тахлавель устало улыбнулся.

— Я не знаю, — он покачал головой. — Но госпоже стало так угодно. Она избрала меня, и я должен идти.

Никто более не препятствовал Тахлавелю в тот день. Принц приказал хорошо снабдить его — дорога явно была неблизкой и непростой. Он провёл своего друга до самой границы горного царства, сопроводив его первые несколько дней его пути. А после они расстались — тепло, как друзья, и Эйладар навсегда запомнил благодарность в глазах Тахлавеля и его спокойную улыбку.

И вечно цветущий куст, что не увядал и не засыхал столько, сколько после того жил горный король. А может, и ещё дольше.

========== Вопрос 12 ==========

Комментарий к Вопрос 12

«Расскажите о том, кого любил или до сих пор любит персонаж. Можете даже от лица самого персонажа»

«Напишите ответ от лица другого персонажа (но чтобы ваш в нём тоже фигурировал)»

— Что это за место?

Вопрос Аэлухеля застиг Эрувэ врасплох. Слишком погрузившись в свои мысли, она едва заметно вздрогнула, когда чужой голос ворвался в них, безжалостно возвращая её в реальность. Эльфийка тряхнула головой, бросив хмурый взгляд на любопытное лицо своего спутника, и раздражённо повела плечами. Она дворцовая стражница, а не дипломатка, с какой радости Эйладар послал её сопровождать этих лесных эльфов?!

Аэлухель, глава миссии, прибывшей из Лесного Царства, в отличие от своих спутников не захотел оставаться в своих покоях во дворце, выказав желание прогуляться по городу. Эрувэ не осталось ничего другого, как пойти вместе с ним, чтобы высокий гость, упасите духи, не заблудился и не попал в неприятности. И вот теперь они вдвоём были здесь. На безлюдной окраине, куда никто из горожан не смел потыкаться.

— И как мы тут оказались? — прошипела Эрувэ, нервно и напугано осмотревшись по сторонам.

— Так ты сама привела нас сюда, — Аэлухель чуть прищурился, склонив голову вбок, с интересом глядя на свою проводницу. — Что это за место?

— Место, в котором мы должны быть в самую последнюю очередь, — приглушённо огрызнулась она, схватив своего спутника за запястье и пытаясь утащить его за собой в том направлении, из которого они пришли.

— Э-э, нет, — Аэлухель ухмыльнулся, и не думая сходить со своего места. — Раз ты привела меня сюда, рассказывай, что тут и как.

Тело Эрувэ натянулось как тетива, и острый слух уловил тяжёлую поступь шагов. Кто-то приближался к безлюдной площади, и альвийка бросила быстрый взгляд по сторонам. По собственной глупости она привела себя и Аэлухеля на небольшую площадь на самой окраине города. Голая скала нависала над ней, и прямо в ней был вырезан портал двери, украшенный искусной резьбой. По обе стороны от него, шумно неся свои воды, каскадами опадали небольшие водопады. Высокий чёрный портал, на фоне которого ярко выделялись одеяния и волосы прекрасных и печальных эльфийских дев, вырезанных в нишах по обе стороны от него, притягивал к себе внимание, и Эрувэ закусила губу, мысленно проклиная себя на чём свет стоит.

— Сюда! — она толкнула Аэлухеля в направлении входа, слыша, как приближаются шаги. — Не стой столбом, нас не должны здесь увидеть! — прошипела гневно, всё-таки утаскивая недоумённого гостя к каменной двери. Навалилась на неё плечом, отодвигая её внутрь, и буквально втолкнула спутника в образовавшийся проём, скрываясь за ним следом и закрывая дверь.

Вопреки ожиданиям, вдвоём они попали в не слишком широкий, но хорошо освещённый голубоватым светом коридор. Аэлухель, заинтересованно вертя головой, двинулся вперёд, рассматривая расписанные стены и потолки. Ему сложно было сказать наверняка, откуда были взяты сюжеты росписи, ведь в культуре и обычаях горных эльфов он разбирался очень слабо. Однако картины, изображающие прекрасную горную эльфийку, почему-то вызывали в нём тоску.

— Стой! — заметив, что её спутник ушёл вперёд, шикнула Эрувэ, но Аэлухель её предсказуемо проигнорировал. Она закатила глаза и недовольно пошла за ним.

Вместе они вышли в просторный зал, и Аэлухель безошибочно определил, что странное помещение, в котором они очутились, оказалось гробницей. Здесь было прохладно, из-за стен слышался шум водопадов, сквозь резную крышу проникал солнечный свет, падающий на возвышающийся белоснежный саркофаг, не закрытый крышкой. И не думая бороться с любопытством, Аэлухель подошёл к нему и заглянул внутрь.

Там, среди дивных, белых цветов, которые лесной эльф встречал на улицах города, лежала та самая эльфийка, что была изображена на фресках в коридоре. Лицо её было спокойно, и казалось, что она просто спит. Удивительно, но река тлена совершенно не коснулась её, и женщина была по-прежнему прекрасна, отчего Аэлухель затруднялся сказать, сколько она здесь уже лежит. Присмотревшись к её лицу, он обратил внимание, что было в этой женщине что-то общее с Эрувэ, застывшей в стороне, и Аэлухель хмыкнул себе под нос, заинтересованно посмотрев на свою спутницу.

— Итак, может, теперь ты мне расскажешь, куда мы попали? — он скрестил руки на груди, вопросительно глядя на девушку перед собой.

Эрувэ тяжело и как-то устало вздохнула. Прикрыла глаза, покачав головой. По собственной глупости она втянула и себя, и этого эльфа в такую неприятную ситуацию. Она повернула голову, впившись нечитаемым взглядом в мёртвое тело, и начала свой рассказ:

— Здесь спит вечным сном любимая супруга нашего короля, — тихо произнесла она, на что Аэлухель впечатлённо присвистнул. — Королева Эльвэ, пожалуй, была единственным существом, которое он когда-либо любил. Она была для него верным другом и спутником на протяжении многих веков. Вместе они прошли много горестей и войн и никогда не расставались. Королева всегда поддерживала и помогала королю, вселяла в него надежду и была его единственной любовью. Больше жизни король любил Эльвэ, ради неё он был готов на всё, она была его радостью и путеводной звездой. Королева отвечала ему взаимностью, и для неё величайшим счастьем было всегда быть рядом со своим мужем, помогать ему и поддерживать. Ради этого она даже научилась орудовать мечом, дабы всегда, даже на поле боя, не покидать любимого супруга и в случае нужды прикрыть его спину от предательского удара.

Эрувэ сжала кулаки, судорожно вздохнув. Прикрыла глаза, словно собираясь с силами, чтобы продолжить свой рассказ. Аэлухель молчал, не подгоняя, и терпеливо ждал, и наконец, альвийка произнесла:

— Много веков длился этот союз верности и любви, король и королева мудро правили вместе. Однако в это время начал набирать свою силу Некромант. Почувствовав себя достаточно могущественным, он собрал великое войско и объявил войну всем своим врагам. Король Эйладар и королева Эльвэ приняли этот вызов. И как бы король ни уговаривал свою жену остаться и ждать его, она была непреклонна. В конце концов, сдавшись, он позволил ей следовать за ним, — печаль мелькнула и погасла в её голосе, и Эрувэ бесцветно продолжила: — Битва была в самом разгаре, воины короля доблестно сражались против врагов, однако их силы постепенно таяли, как снег на весеннем солнце. Но ни король, ни королева не спешили складывать оружие. В страшной сечи нагрудник королевы получил много повреждений, и вот очередной удар пробил большую брешь в нём, обнажив незащищённую грудь королевы — мгновение, и чёрная стрела впилась в плоть. Ранение было смертельным, даже лучшие ундинские целительницы не смогли спасти королеву.

На несколько длинных минут Эрувэ вновь замолчала. После вздохнула и неуютно повела плечами, отводя взгляд в сторону.

— Это стало большим горем для короля, — тихо произнесла она. — Он долго был безутешен, и, говорят, от этого его разум помутился. Он приказал жестоко казнить кузнеца, выковавшего броню королевы, а всем его ученикам и другим кузнецам наказал научиться ковать самые прочные доспехи. Такие прочные, что они должны были превзойти даже саламандровые. В самую прочную и непробиваемую броню он облачил своих воинов… как и своё сердце. А для своей королевы он построил величественный склеп, к которому запретил приближаться всем, кроме самого себя, под страхом мучительной смерти. И поверь, эльф, ты не хочешь проверять, насколько жестоким может быть король, — Эрувэ, закончив рассказ, прямо посмотрела на Аэлухеля.

Он хотел что-то сказать в ответ, но не успел: со стороны входа послышался скрип камня и гулкие шаги. Эрувэ побледнела так, что могла соревноваться с цветом лица покойной королевы, в то время как Аэлухель бросил быстрый взгляд на коридор.

— Сюда, — схватив альвийку за руку, он едва успел вместе с ней врезаться в узкую тёмную нишу, оказавшуюся прямо за спиной вошедшего, в ком без труда узнавался король.

Затаив дыхание, боясь сделать лишний вдох, Эрувэ и Аэлухель наблюдали за Эйладаром. Прошло уже так много веков со времён смерти его жены, но скорбь до сих пор тяжёлым камнем давила на его плечи. Аура горя и утраты расходилась от фигуры короля, словно королева умерла вчера, и он упал перед ней на колени, пряча лицо на каменном ложе саркофага.

Единственное существо, которое он когда-либо любил — сколько бы времени ни прошло, а скорбь и печаль будут отравлять его словно впервые. Никто и никогда не сможет заменить его прекрасную Эльвэ, и безумие тоски лишь сильнее и сильнее затягивает его в свои силки. Эрувэ и Аэлухель, ставшие невольными свидетелями запрещённого, слишком отчётливо поняли это.

========== Вопрос 13 ==========

Комментарий к Вопрос 13

«Жалел ли ты, что не спрятал Эльвэ в тот роковой день где-нибудь? Быть может, она осталась бы жива»

В горном королевстве было неспокойно. Пусть война была ещё где-то далеко, даже близко не подобравшись к альвийским границам, в воздухе уже застыл этот удушливый запах гари и крови. Никто не обманывался, что лишения и опустошение пройдут мимо горной державы и не втянут её в кровавое марево страданий. И горные эльфы ждали, тревожные и готовящиеся к неизбежному.

— Тяжёлые думы овладели тобой, мой король, — тихий и чистый, будто горный ручей, голос ворвался в сознание Эйладара, пульсирующее болью. — Что беспокоит тебя, мой господин? — узкие изящные ладони мягко накрылинапряжённые плечи, скользнув по ним выше, и Эйладар устало выдохнул, расслабляясь под нежным прикосновением.

— Война неизбежна, — он покачал головой, и белые пряди упали на его лицо. — Я слышу смрадное дыхание гнилых солдат да топот железных сапог, в которые закованы их разлагающиеся ноги. Нам не избежать столкновения, но как многим доведётся пережить его?

— Деяния Некроманта противны всему живому, — также негромко и мягко отозвалась супруга, и Эйладар накрыл рукой одну из её ладоней, спустившихся обратно ему на плечи. — Духи охранят нас и помогут. Но без нашего мужества они не справятся. Да, война неизбежна, и мы должны быть готовы.

Тихо шуршали одежды, когда Эльвэ, отстранившись, обогнула Эйладара и опустилась напротив него, снизу-вверх заглядывая в уставшие растерянные глаза. Она сжала его ладони и улыбнулась той улыбкой, что всегда вдыхала в него силы и смысл.

— Всякая война — это риск, тебе ли о том не знать, господин мой, — мудро изрекла королева. — И смерть рано или поздно заберёт каждого из нас. Не страшись того, что должно случиться — встань плечом к плечу с духами и своим народом и встреть врага. Не позволь победить ему ещё до начала первого сражения. И я пойду с тобой, супруг мой, и разделю все тяготы и страхи, — на этих словах Эйладар резко вскинул голову и крепче сжал ладони жены, глядя ей прямо в глаза.

— Нет, Эльвэ! — с беспомощной паникой, казалось так не свойственной высокомерному гордецу, воскликнул он, верно трактуя чужие слова. — Я не могу позволить тебе пойти со мной! Это война! Это слишком опасно!

— Я твоя королева, мой король, — твёрдо ответила Эльвэ, но взгляд её продолжал оставаться спокойным и мягким. — Я давала клятвы перед тобой, перед народом и перед духами. Я клялась идти за тобой и в огонь, и в воду. Я клялась сопровождать тебя всегда и везде. И в трудный час я не оставлю тебя одного. Ты нужен воинам, чтобы вдохнуть мужество в их сердца; я же буду вдыхать мужество в твоё собственное сердце.

— Моё сердце будет радоваться уже от одной мысли о тебе. О том, что ты ждёшь меня с полей сражений, — Эйладар попытался возразить, хоть и знал, что попытка эта заведомо обречена на провал.

Эльвэ улыбнулась — уверенно и настойчиво. Она всегда была очень уступчива и дипломатична, но в принципиальных вопросах, по которым приняла своё решение, демонстрировала завидное упрямство и непоколебимость, добиваясь своего, даже если Эйладару это не нравилось. А он… Он слишком сильно любил её, чтобы безжалостно приказывать и навязывать свою волю. К тому же, как затем король убеждался, упрямство его королевы всегда шло им на пользу. Только не в тот роковой раз.

«Я уже всё решила. Я пойду с тобой и за тобой. Я нужна тебе рядом, и я знаю, что ты тоже знаешь об этом», — это были последние слова Эльвэ в этом вопросе. И Эйладар был как никогда беспомощен и беззащитен перед этой женщиной. Он не мог принять её решение, сходя с ума от беспокойства, но и по-прежнему не мог приказать ей так, как бесчисленное множество раз до этого приказывал другим. Слабость, за которую он так и не простил себя.

Его королева, мягкая, но решительная, всегда и во всём сопровождала его. И в радостях, и в горе, и в триумфах, и в упадке — она не изменила себе и в тот раз. Конечно, он мог, он должен был отказать ей, приказать, насильно увезти и спрятать, чтобы уберечь её. Но он слишком сильно любил Эльвэ и так и не смог проявить настойчивость и силу достаточные, чтобы её победить. Упрямая королева всё равно всё сделала бы по-своему, и Эйладар не хотел ссориться с ней — не в преддверии войны так точно, хотя возможно, это и спасло бы ей жизнь.

Эйладар поджимает губы и запирает боль и сожаления глубоко в своём сердце. Ищет виноватых где угодно и в ком угодно, пусть и знает, что первым и главнейшим виновником в гибели Эльвэ является он сам.

========== Вопрос 14 ==========

Комментарий к Вопрос 14

«А как персонаж относится к представителям других культур/видов?»

«Расскажи про моменты, где проявлялась твоя ксенофобия»

— Мой король, нам нужна помощь. Без поддержки со стороны мы не выстоим: наши войска устали, кроме того противник значительно проредил их ряды. Дверги крепки и упрямы, и я боюсь, они сломают нас и пересекут границу.

Халлон в почтительности склонил голову. Старался говорить как можно осторожнее, тем не менее не скрывая перед королём всей плачевности ситуации. Впервые альвы были в таком тяжёлом положении, и пусть об этом не говорили вслух, но это была вина именно Эйладара. Его безумие и паранойя усугублялись с каждым днём всё сильнее и сильнее, и он уже практически довёл собственный народ до края пропасти, из-за которого нет возврата.

Докладывая перед королём, Халлон почти не надеялся, что это образумит его. Эйладар никогда не беспокоился о своём народе, и чужие жизни не имели для него никакой ценности — ни одна, ни тысяча одна. С равнодушием он смотрел на тела павших, и всё, чего от него можно было дождаться, — «если бы они были сильнее, они бы не пали». Король ненавидел собственный народ — что уже и было говорить о других!

Эйладар поджал губы, одарив советника холодным острым взглядом. Как бы ни хотелось проигнорировать его слова, он был прав: альвы захлебнулись в собственной крови в череде бесконечных и жестоких войн. Население не успевало воспроизводить себя, а труднодоступная местность играла на руку их врагам. Пусть дверги пребывали не в лучшем положении, но горные эльфы докатились до того, что их извечные враги начали превышать их своей численностью. Немыслимый позор!

Король задумчиво постучал пальцами по столешнице. Высоких гномов следовало поставить на место раз и навсегда, но у Эйладара не было достаточных ресурсов для этого. Искать помощь следовало за границей, и король презрительно скривился.

Высокомерный и гордый, он на целый мир взирал свысока. Ближайшие соседи были обычным мусором, время от времени надоедающим и пьющим кровь. Они не заслуживали жизни, их следовало стереть раз и навсегда, и ради такой высокой цели Эйладар был готов немного наступить своей гордыне на горло. Вот только…

Самоуверенная политика привела к изоляции. Горные эльфы — гордый и самодостаточный народ, не нуждающийся в чужих подачках и дружбе, и Эйладар последовательно проводил такую политику, испортив отношения со всеми, кем только мог. Лесные эльфы, вампиры, даже средние гномы, с которыми много веков альвов связывали торговые отношения — все были в глазах Эйладара народами «второго сорта». Никто из них никогда не придёт альвам на помощь и уж тем более не станет умирать за них в глупой приграничной войне.

Впрочем… даже собственный народ Эйладар презирал и ненавидел. И постепенно он чувствовал это всё сильнее и сильнее, копя на короля кровавую обиду.

— Мы можем обратиться к саламандрам, — холодный голос нарушил затянувшееся молчание, и от собственных слов Эйладар скривился, как от горького зелья. — Если им заплатить, они не откажутся выступить нашими… союзниками.

Саламандры… Продажные ублюдки без чести и каких-либо принципов. Правда ли Эйладар готов был пасть так низко, чтобы обратиться к ним? Правда ли ситуация была настолько критичной, что король готов был продать последнее, чтобы получить себе хоть какого-то союзника? Единственного союзника, который был готов поддерживать Эйладара до тех пор, пока тот мог платить. Если он вообще сможет предложить князю цену, что удовлетворит его.

Халлон незаметно вздохнул, опустив глаза в пол. Ситуация дошла до своего пика. Пустая гордыня и высокомерие довели народ до катастрофы, теперь же последнее король собирался отдать наёмникам, и если это дело прогорит… Что вообще останется от горного королевства?

— Я запрошу помощь у Орлеандо, — отрезал Эйладар, вставая из-за стола.

— Да, мой король, — покорно отозвался советник, низко кланяясь и провожая спину короля долгим задумчивым взглядом.

За своё высокомерие и эгоизм он должен понести наказание, ведь когда у народа встаёт выбор между жизнью одного тирана и собственным существованием, конечно, он выбирает второе.

========== Вопрос 15 ==========

Комментарий к Вопрос 15

«Если персонаж - не человек, то пусть расскажет от первого лица кому угодно о представителях его биологического вида и их особенностях»

Не нужно было быть чрезмерно проницательным политиком, чтобы чувствовать то напряжение и тяжёлую гнетущую ауру, что повисла в воздухе и камнем давила на плечи всех присутствующих. Саламандр нигде не встречали с распростёртыми объятиями, а от высокомерных горных эльфов Орлеандо тем более не ждал тёплого и хлебосольного приёма.

Князь беззвучно хмыкнул себе под нос. В зале приёма иноземных послов, куда его так «любезно» пригласили, застыло почти физически ощущаемое напряжение. Советники то и дело бросали косые взгляды на молчаливого короля, ледяной глыбой застывшего на своём троне и взирающего на гостя надменным взглядом сверху-вниз. Проклятые альвы!

— Оставьте нас, — холодный голос прозвучал властно и резко, и Орлеандо буквально почувствовал, как с облегчением выдохнули советники, и прежде чем торопливо уйти, с сочувствием посмотрели на саламандра, вызвав внутри него прилив веселья.

Некогда действительно гордый и великий народ — во что он превратился сейчас? Впрочем, не Орлеандо было о том размышлять и переживать.

Когда советники ушли, двое владык остались один на один друг с другом. Молчание зависло между ними, и неподвижно они смотрели друг на друга, изучая. Ну, Орлеандо, по крайней мере, так точно.

Ему доводилось общаться со многими народами. Горные эльфы не были уникальны ни в своей истории, ни в физиологии, ни в характере, но вместе с тем отличались от других и стояли почти так же обособленно, как сильфы или высокие и низкие гномы. Было ли дело в стремлении Эйладара закрыть свою державу от всего мира? Или высокомерные альвы всегда были такими?

Невольно Орлеандо сравнивал их с вампирами. Князю саламандр доводилось иметь немало дел с ними, так что простор для анализа был широким. Альвы не были для них родственным народом, но в то же время более всего были на них похожи. Холодный нрав и отрешённость, высокомерие и стремление к изоляции — в этом они недалеко ушли от вампиров. Впрочем, это были лишь первые ассоциации, да и те — от скверного характера элит.

— Мне доложили, что ваш отряд готовится к отправке, — в конце концов горный король-таки соизволил нарушить повисшую тишину, и Орлеандо незаметно ухмыльнулся уголками губ, обращаясь во внимание.

— Всё верно, — согласился он. — Могу ли я узнать, какие… сюрпризы ожидают моих воинов?

— Не кажется ли вам, что этот вопрос ныне не совсем уместен? — холодно и неприязненно откликнулся Эйладар. — Риски следовало просчитывать до того, как вы прибыли сюда, а об остальном вы можете позаботиться на поле боя! — резко произнёс король, раздражаясь и откровенно пугаясь перспективе, что последний союзник, известный своим непостоянством, бросит его.

— Не вам учить меня, какие вопросы задавать, — ровно, но твёрдо отозвался Орлеандо. Никак не поменявшись в лице, мысленно он отметил, что собеседник и вправду, как о нём говорили, был далёк от понятия «дипломатия». — Но сейчас, очевидно, вы не совсем верно истолковали мой вопрос. Я спрашиваю вас о ваших людях и о том, что, возможно, есть нюансы, о которых мне следует знать. На моём веку моим воинам не доводилось воевать бок о бок с вашими. Если вы хотите достичь максимального успеха кампании, союзники должны действовать слажено.

Спокойный и уверенный голос саламандра притупил первую вспышку гнева. Хотя, конечно, манера, с которой тот держался, раздражала ничуть не меньше, но Эйладар нехотя признал, что в словах собеседника был резон. Иначе за что горное королевство платило им практически последнее?!

— Не думаю, что у ваших людей возникнут большие трудности с моими, — нехотя протянул король, одарив собеседника надменным холодным взглядом. — Если вы имели дело с лесными эльфами, то должны знать, как синхронизировать действия между вашими народами — мы в этом плане едва ли отличаемся от них.

— И тем не менее, вы — не лесные эльфы, и если мне не изменяет память, вас очень оскорбляет сравнение с ними, — саламандр тонко ухмыльнулся, и от этого действия альв до побеления костяшек сжал пальцами подлокотники трона. — Вы живёте в иных условиях, у вас другой стиль боя, другие физиологические характеристики — как мы можем сработаться, если вы не доверяете нам?

— Мы бойцы ближнего боя, — сквозь зубы процедил Эйладар, всё сильнее и сильнее раздражаясь от этого разговора. Что этот наглый саламандр хотел от него услышать? О каких физиологических различиях, кроме лишь слегка заострённых кончиков ушей, он говорит?! — Наша физиология ничем не отличается от физиологии лесных эльфов, будь они трижды прокляты! Если кто-то из ваших воинов захочет пронзить кого-то из альвов мечом, он истечёт кровью и умрёт. У нас такие же плоть и кости, как у других, и нас так же возможно убить, как и других — то, что мы не умираем от времени, как оборотни или гномы, или вы с сильфами, не делает нас неуязвимыми и истинно бессмертными. Не представляю, каких ещё подробностей вы желаете получить — о боевой слаженности вам следует говорить с командирами и солдатами, а не со мной, — довольно резко и раздражённо произнёс король, на что Орлеандо лишь прикрыл глаза.

Возможно, это была не самая лучшая его идея говорить о подобных вещах с королём, чья душевная болезнь уже не могла быть скрыта так, как раньше, а оттого проявлялась перманентным раздражением и агрессией, пока ещё, впрочем, не настолько губительными. Однако князю необходимо было знать хотя бы элементарные основы, на которых строится сотрудничество. Эйладар же не смог толком дать даже их, и похоже Орлеандо действительно предстояло самостоятельно искать ответы на свои вопросы непосредственно перед первым же боем.

Покидая заносчивого тирана, князь покачал головой в ответ на свои мысли. Ну да, радовало одно, что принципиальных различий между теми же лесными эльфами или вампирами у альвов действительно не было. Ну а остальные мелочи придётся выяснять уже походу действий.

========== Вопрос 16 ==========

Комментарий к Вопрос 16

«Как так получилось, что ты, заносчивый и высокомерный эльф, подружился с простолюдином Тахлавелем? Он был твоим единственным другом?»

«Расскажите про друзей персонажа»

«Как вы познакомились с Тахлавелем? Что заставило тебя с ним завести дружбу?»

Слухи доходят до молодого принца не сразу. Высокомерный гордец, ниже его достоинства обращать внимание на слуг, суетящихся вокруг. Холопы второго сорта, пыль под ногами — для него их не существует в принципе. А если и приходится обращать на них своё внимание, то Эйладар смотрит свысока, с презрительным пренебрежением. Где он и где чернь — слуги не заслуживали такой высокой чести, чтобы наследный принц обращал на них своё внимание. Впрочем, они и без него прекрасно справлялись.

Поэтому слухи доходят до него не сразу. Но хочет Эйладар или нет, а слух его улавливает отголоски чужих разговоров, и всё чаще и чаще в них мелькает одно и то же имя: Тахлавель.

Эйладар не знал слуг по именам, но он не припоминал, чтобы мать или отец когда-либо звали кого-то по этому имени. Откуда же тогда он взялся? Кем был и что сделал, раз между собой слуги всё чаще и чаще вспоминали именно это имя? Ведь, насколько принц помнил, раньше слуги никогда никого так сильно не выделяли из своего числа, как этого таинственного Тахлавеля. Так что же такого знакового он сделал? Уж не замышляет ли чего дурного? Да и вообще, слуга ли он, или же какой-то проходимец, что вздумал со стороны мутить воду среди дворцовой черни?

Эйладар всегда был излишне подозрителен. Постоянно ждал подвох и нож в спину, а оттого был недоверчив и чрезмерно внимателен к мелочам, которые, по его мнению, могли нести опасность. Поэтому, пусть ему претила одна лишь мысль о подобном, но следовало присмотреться к слугам, пока не стало слишком поздно. Ведь кто знает, что эти необразованные и завистливые селяне задумали…

— Кто это? — властный холодный голос резко ворвался в разговор двух служанок. Девицы мгновенно замолкли, потупив глаза, и Эйладар одарил их холодным режущим взглядом, повторив вопрос: — Я спрашиваю, Тахлавель — кто это?

— Помощник на кухне, господин, — негромко пробормотала одна из девушек. — Он новенький.

— И чем же он стал так известен, что вы только о нём и говорите? — принц прищурился, не спуская глаз со служанок, и вторая, не поднимая глаз, ответила:

— Он рассказывает истории.

— Истории? — Эйладар удивлённо вскинул брови, но мгновенно его взгляд вновь стал подозрительным и жёстким. — Какие истории он рассказывает?

— Он сам придумывает их, — сжавшись под осязаемым давлением принца, пролепетала девушка. — И рассказывает всем желающим послушать. Ни одна из его историй не повторилась, и каждый раз мы слушаем его как в первый.

Выслушав служанку, Эйладар нахмурился. Он не был удовлетворён её рассказом, но видимо, не оставалось ничего другого, как лично выяснить, что происходит. Новый слуга, придумывающий и рассказывающий истории — что за бред!..

Найти Тахлавеля оказалось несложно. В короткий обеденный час отдыха он сидел на брусчатой дорожке во внутреннем дворе. Рядом стояла метла — как Эйладар узнал позже, обязанности молодого слуги не ограничивались одной кухней: он и на рынок бегал и по другим поручениям в город, и подметал от листьев внутренний двор, и вился подмастерьем у кузнеца да садовника. Не сидел на месте, стараясь тратить с пользой время, интересуясь всем, что происходит вокруг и желая приложить свою руку. Любознательность была первой и ярчайшей чертой Тахлавеля, и в этой любознательности он порой бывал так трогательно наивен и открыт. Но Эйладару лишь предстояло узнать о том.

Сейчас же перед ним сидел паренёк, на вид ровесник самого принца. Белые волосы струились по спине, а глубокие насыщенные синие глаза смотрели куда-то вперёд и вдаль. Одетый в простую неказистую одежду, как и любой слуга, тем не менее он выглядел скорее как какой-то мыслитель и философ, а не слуга. Умиротворённым и безмятежным было его лицо и взгляд, каким он посмотрел на решительно подошедшего к нему принца, глядящего с холодным высокомерием.

— Здравствуй, господин, — спокойный мелодичный голос Тахлавеля первым нарушил мимолётное молчание, и юноша склонил голову, прикрыв глаза. — Что я могу сделать для тебя?

— Я слышал, ты рассказываешь истории, — надменно отозвался принц. — Настолько хорошие, что слуги только о тебе и говорят, — его губы скривились в скептичной насмешке, но Тахлавель, похоже, вовсе не был задет открытым пренебрежением, что демонстрировал Эйладар.

— Не мне судить о том, хороши мои истории или нет, — слуга пожал плечами. — Но если они действительно радуют тех, кто их слушает, то и я сам радуюсь вместе с ними, — Эйладар в ответ лишь громко фыркнул, ничуть не впечатлившись чужими словами.

— Расскажи мне, — властно потребовал он, глядя прямо в спокойные глаза слуги.

Тот лишь улыбнулся в ответ, чуть склонив голову вбок, и задумался ненадолго. После кивнул сам себе, начиная рассказ истории, сочинённой специально для принца.

— Далеко на север от наших земель есть богатая страна. Подземное царство, живущее на драгоценных ресурсах и дорогой руде. Правит этим царством король, которого зовут Подземник. Строгим правителем знал его народ, ценящим силу и презирающим слабость. Но не от эгоизма у короля был суровый нрав, а по необходимости — много веков длилась затяжная обременительная война между его царством и соседним. Соседи жили в той части подземелий, где всегда было сыро, холодно и голодно; в отличие от царства Подземника, их родина выживала в вечной борьбе с подземными тварями и иными лишениями, а потому хотели они получить хотя бы кроху от тех богатств и процветания, что было у соседей. Но Подземник и его подданные не собирались делиться своим благополучием с чужаками ни когда они молили их о помощи, ни когда в последнем отчаянии пошли войной.

Эйладар внимательно слушал размеренный голос, даже незаметно для себя втягиваясь в историю, которую рассказывал Тахлавель. Нахмурился и бесцеремонно перебил его, надменно фыркнув:

— Почему Подземник должен был непонятно с кем делиться благами своего народа? — Тахлавель в ответ лишь таинственно улыбнулся. Он никак не прокомментировал восклицание принца, продолжив с того момента, на котором остановился:

— Война для обоих царств была принципиальной. Для державы Подземника это была необходимость защитить свои земли; для его соседей — вопрос выживания как такового. Вершина отчаяния, которая обернулась катастрофой: Подземник наголову разбил своих врагов. Их царство было разгромлено, а предводители унижены. И без того хрупкая целостность распалась, и народ, разбитый и униженный, распорошился на мелкие кланы, разбредясь по всему подземелью.

Разумеется, великая победа принесла Подземнику великую славу. Народ был горд своим предводителем, слухи о нём разошлись и далеко на поверхности. Король купался в лучах заслуженной славы, и в конце концов она ослепила его. Ведь где есть слава, там незаметно подкрадывается гордыня, и лишь немногим дано заметить её и пресечь.

Великая победа принесла королю уверенность в собственной силе и непобедимости. Он считал, что народ обязан помнить эту победу и почитать его за неё до конца дней. Но постепенно восторг от войны в обществе начал угасать, и подданные хотели вернуться к обычной, привычной и спокойной жизни, отчего король почувствовал себя униженным. Не мог он принять такую реальность и смириться с ней. И тогда начал он сам создавать себе врагов и бороться с ними.

Безумие овладело Подземником, и собственный народ превратился для него во врага. Начали мниться ему заговоры да желания убить его. Многих видных мужей, многих друзей погубил король в слепоте своей. Считал себя великим, самым великим правителем в мире, и за малейшую вину казнил он без суда, сгубив множество невинных душ и разорвав все связи с внешним миром, отрекаясь от союзников.

В конце концов медленно его государство начало приходить в упадок. Нищета и голод пришли в него, ушло благополучие; драгоценности превратились в пустые и холодные стекляшки. Некогда великая страна стала бедной и слабой, такой же, какой когда-то были страждущие соседи, просящие о помощи. И не забывшие ни свои страдания, ни унижения. И когда враг их стал слаб, они решили отомстить ему.

Разрозненные кланы объединились вновь, и когда Подземник того не ждал, ударили в спину, на сей раз с лёгкостью одержав победу. «Непобедимый» король был убит, и лидер их на главной площади показал его отрубленную голову…

Тахлавель замолчал внезапно, и Эйладар едва заметно вздрогнул, озадаченно поморгав. Он настолько погрузился в рассказ, что когда он оборвался, чувствовал себя несколько растерянно. Впрочем, он постарался быстро взять себя в руки и грубовато, тщетно пытаясь скрыть любопытство, поинтересовался:

— И что было дальше?

— Кто знает, — Тахлавель загадочно улыбнулся, поведя плечами. — Приходи вечером, принц, и возможно, узнаешь.

— Но я хочу знать сейчас! — недовольно и капризно воскликнул Эйладар.

— Я всего лишь скромный слуга, господин, — спокойно отозвался юноша, но во взгляде его была беззлобная насмешка. — В отличие от тебя, у меня много работы, которой я не могу пренебречь, — и взяв в руки метлу, он принялся подметать дорожку, напрочь игнорируя присутствие рядом капризного ребёнка.

— Эй! — принц нахмурился. — Я хочу знать, чем всё закончилось, прямо сейчас! Иначе я вышвырну тебя отсюда на улицу!

— Попробуй, — не поворачиваясь к нему, Тахлавель флегматично пожал плечами. — Но не ты нанимал меня, господин, чтобы теперь выбрасывать. К тому же, в таком случае, ты точно не узнаешь, чем всё закончилось, — он бросил насмешливый взгляд через плечо и тут же отвернулся, возвращаясь к работе.

Эйладар задохнулся возмущением. Да что этот простолюдин себе позволяет?! Громко и демонстративно, намеренно пренебрежительно фыркнув, он резко обернулся, быстрым шагом уходя прочь. Что бы он, принц, и шёл на поводу у какого-то слуги?! Немыслимо!

Однако весь остаток дня мысли Эйладара снова и снова возвращались к Тахлавелю и его рассказу. Признаваться в этом не хотелось, но его действительно пожирало любопытство, что же было дальше. Вроде бы простая и незамысловатая история с какой-то там моралью, но этот слуга каким-то образом умудрился подать её настолько интересно! Теперь понятно было, почему необразованных слуг он так зацепил. Вот только откуда он такой взялся?..

Так и не сумев побороть любопытство, поджимая губы, с напускной гордостью Эйладар всё-таки пришёл вечером, когда солнце медленно садилось за горизонт. Тахлавель обнаружился на том самом месте, хитро улыбаясь, словно вовсе не сомневаясь, что напыщенный принц придёт к нему.

— Кто ты? — чувствуя себя очень неуютно под его взглядом, буркнул Эйладар, настороженно прищурившись и глядя на слугу сверху-вниз.

— Моё имя тебе известно, господин, — тот усмехнулся, и принц поджал губы.

— Откуда ты? — он неохотно перефразировал вопрос.

— Вряд ли название моей маленькой деревни на окраине королевства о чём-то скажет тебе, — слуга пожал плечами, держась с напыщенным принцем на равных, а не как слуга с хозяином, что Эйладара, конечно, злило, но, к его удивлению, не так сильно, как должно было.

— Откуда ты придумываешь свои истории? Ты где-то учился этому? — он раздражённо повёл плечом, но первоначальная враждебность под выдержанным спокойствием Тахлавеля медленно гасла, уступая место любопытству.

— Я нигде не учился, господин, даже читать и писать не умею, — слуга пожал плечами и улыбнулся. — Моё умение со мной столько, сколько я себя помню — своими историями я утешал своих родителей и старших братьев и сестёр и убаюкивал младших, когда они долго не могли уснуть.

— У тебя настолько большая семья? — Эйладар удивлённо вскинул брови, на что Тахлавель безмятежно отозвался:

— Я пятый из семи.

На несколько мгновений между ними повисла пауза, и почему-то принц почувствовал себя неловко. Какое-то странное чувство тревожило его, и он неожиданно поймал себя на мысли, что ни разу не подумал о собеседнике как о слуге, что априори ниже него и никчёмней. Тряхнув головой, Эйладар попытался прогнать прочь ненужные мысли. Он никогда и ни с кем не общался вот так вот просто, а оттого это было… необычно?

— Так ты расскажешь, чем закончилась твоя история? — вновь грубовато (но грубость получилась какой-то неловкой) спросил он.

Тахлавель улыбнулся в ответ, не сдержав тихий смешок. Одарил принца лукавым взглядом и кивнул.

— Конечно, я расскажу.

Эйладар внимательно слушал Тахлавеля. До глубоких сумерек они говорили друг с другом, и оба ещё не знали, что именно это знакомство положило начало крепкой и многолетней дружбе, какой принц, а в будущем король не имел больше никогда и ни с кем. Тахлавель, простой, но в то же время необычный слуга, стал первым и единственным другом высокомерного гордеца, и память об этой дружбе стала одним из немногих светлых воспоминаний жестокого тирана.

========== Вопрос 17 ==========

Комментарий к Вопрос 17

«Доволен ли персонаж своей работой или хотел бы заниматься чем-то другим? Что заставило его выбрать именно это дело?»

Голоса затихают, а звук шагов теряется где-то в глубине дворцовых коридоров. Очередной совет заканчивается, и Эйладар раздражённо ведёт плечом. Скрещивает за спиной ладони, держит ровно спину, медленно подходит к узкому длинному витражному окну, долгим взглядом глядя в даль, открывающуюся взору. Замирает мраморной фигурой, такой величественной, холодной и возвышенной. А внутри — гнилой и чёрной, словно черви сточили прекрасную сердцевину, оставляя на её месте лишь уродливые сколы.

Эйладар всегда был таким: прекрасная, истинно королевская внешность и душа, чернее бездны. Подозрительный, недоверчивый, мелочный, двуличный, эгоистичный и капризный — принц с детства отличался скверным характером и был совершенно не в ладах с венценосными родителями. Втихую ненавидел их и завидовал им, и грезил о том дне, когда наконец-то сможет занять их место.

Он был рождён для этой роли. Был рождён, чтобы править. Был рождён, чтобы однажды стать королём. Возвыситься над всеми настолько, чтобы ещё и буквально взирать свысока, задрав нос как можно выше. И никто ничего не посмел бы сказать ему без страха быть схваченным на месте и казнённым. Никто не посмел бы поставить под сомнение его личность, ни один из аспектов её проявления, и уж тем более никто не посмел бы указывать ему, что и как делать.

Да-а, Эйладар ждал этого дня. Он мечтал об этом дне. Грезил сценами собственной коронации, снова и снова представляя себе, как возлагают на его голову серебряный венец и народ приветствует его как нового правителя. О сладкие мечты!..

Он был рождён, чтобы править. Но проблема была в том, что дети его народа не умирали сами, когда время приходило. Их можно было подтолкнуть к смерти, но сама по себе она никогда не приходила в дома альвов. Эйладар никогда не отличался большим терпением, и если он чего-то хотел, любой ценой он получал это в своё владение.

Взойдя на престол, он испытал ни с чем не сравнимое удовольствие. Самая желанная мечта наконец-то воплотилась в реальность, и капризный ребёнок получил в свои руки самую дорогую и ценную игрушку из всех возможных.

Теперь он был первым. Теперь он стоял на самой вершине. Теперь ему принадлежали судьбы всех его подданных. Хрупкие нити, которые так легко порвать, если они начнут раздражать и надоедать. Никто не смеет перечить королю. Никто не смеет сомневаться в нём. Никто не смеет насмехаться над ним. Теперь Эйладар мог поквитаться со всеми своими обидчиками, реальными и мнимыми.

Он упивался своей властью над другими. Чувствуя подсознательную слабость себя как хорошего политика и управленца, он отыгрывался на других, пытаясь компенсировать в собственных глазах одну слабость другой. Никто не рискнёт упрекнуть его в неверном решении, если он покажет всем, как он силён и жесток. Страх перед его всевластием будет затмевать им взоры, и никто не посмеет поднять голову, когда государь будет стоять напротив, о да-а…

Он так мечтал об этом. Он так мечтал о власти, чтобы реализовать все свои амбиции, скрыть комплексы и самоутвердиться. Не ради страны и не ради народа он стремился к королевскому трону, но только лишь ради самого себя. Эгоистичного желания капризного ребёнка, считающего даже беззлобное подтрунивание в свою сторону страшным личным оскорблением. Различающим десяток чёрных кошек в чёрной комнате тогда, когда на самом деле там нет ни одной из них.

Мелочный и подозрительный, больше всего Эйладар ненавидел и боялся насмешек и презрения, и высокомерия по отношению к себе. Лишь он один мог брезгливо смотреть на всех вокруг себя, как на скот, но никто не имел права отвечать королю его же монетой. Презренная низменная личность — всё, чем он мог отбиваться от внешнего мира, — террор и ужас, которыми тщетно пытался прикрыть слабость собственной натуры. И как долго внешний мир был готов терпеть это?..

Эйладар упивался властью и своим положением, но подозрительность, медленно перерастающая в паранойю, держала его в бесконечном напряжении. И в конце концов самая желанная игрушка превратилась в осточертевшую занозу, от которой не избавиться так просто. Сладкий мёд триумфа медленно обернулся горьким ядом ненависти, и король чувствовал, как начал шататься трон под ним.

Ведь он сам его и расшатывал.

Заговоры и враги мерещились ему повсюду. Страха оказалось недостаточно; террор оказался не достаточно силён; крови, залившей поля, оказалось слишком мало, и весь мир видел его слабость и смеялся с неё — так мерещилось Эйладару, и он не сомневался, что именно так оно и было. Он был в огромной опасности, и даже вершина власти не гарантировала ему спасения.

Ведь выше-то лезть было уже некуда.

И тогда он возненавидел то единственное, что имел и любил.

И тогда наконец-то он признался самому себе в страшной тайне.

Первым, кто ненавидел его, презирал и насмехался над ним, был он сам.

========== Вопрос 18 ==========

Комментарий к Вопрос 18

«Что думаешь о Некроманте?»

«Кем был Армлуз Великий?»

Новость о первом ударе звучит как гром среди ясного неба. Армлуз Великий, хранитель порядка и баланса, присматривающий не только за спокойствием мира живых, но и таинственным лабиринтом потустороннего мира, вдруг оборачивает всё своё могущество против всего того, что некогда клялся защищать. Поддерживаемый одним учеником, выступающий против второго — его руки, на самом деле, развязаны.

Эйладар становится первым, кто узнаёт, что произошло. Окровавленный, тяжело раненный Геде́он — старый друг, что единственный оказался верен своему долгу — из последних сил умудряется сбежать из-под удара. Магия сама относит его в безопасное место, что рисует память и воспоминания, и портал открывается прямо в королевском зале посреди совета. Он буквально вываливается из него, грузно оседая на пол, зажимая кровоточащую рану на животе, тем самым поднимая панику и беспокойство среди советников.

— Эльвэ, — подскочив с места, Эйладар одним взглядом обратился к встревоженной супруге, что молча кивнула, призывая к спокойствию вельмож, выводя их за собой подальше и попутно посылая слуг к королевским лекарям, наказывая привести их как можно скорее.

Сам Эйладар же стрелой метнулся к старому другу, бледнеющему и слабеющему на глазах. Глубоких тяжёлых ран на его теле было несколько, и алая кровь пропитала светлые одежды Геде́она, делая их тяжёлыми и заставляя неприятно липнуть к коже. Поборов мимолётную брезгливость, Эйладар подхватил друга под руку, позволяя ему завалиться на себя и принимая на свою грудь тяжесть чужого тела.

— Тахлавель… — он по привычке позвал мага его старым именем, но тут же качнул головой и исправился: — Геде́он, что произошло?! Что с тобой?!

— Мастер Армлуз… — хрипло и на выдохе отозвался тот, болезненно прикрыв глаза. — Он предал нас.

Это было всё, что Геде́он успел сказать королю: в следующее мгновение в зал ворвались лекари и стража вместе с Эльвэ, и раненого мага отнесли в покои, оказывая ему необходимую помощь. Лишь немного придя в себя, когда угроза жизни миновала, Геде́он смог обстоятельно и подробно объяснить всё, что произошло.

Маги — хранители баланса и спокойствия мира, избранные и призванные самой Судьбой. Армлуз Великий, первый из их числа, был выходцем из вампирского государства, едва-едва объединившегося в единое целое, перед этим пройдя кровавую и жестокую войну, выкосившую едва ли не половину всех вампиров как таковых. Безжалостное истребление на грани геноцида — вампиры стали первыми, уничтожая друг друга, и это был лишь вопрос времени, когда ядовитая отрава просочится за границы их державы, и народы также начнут вырезать друг друга, подводя мир к краху.

Судьба не могла допустить подобное. Именно для этого она и призвала магов. И долгое время Армлуз Великий исправно выполнял свои обязанности.

Его действительно считали великим — за это он и получил своё прозвище. Великим мудрецом, великим и могущественным магом — даже самые строптивые короли в почтении склонялись перед спокойной величественной фигурой хранителя миров. Не было смертного сильнее и уважаемей, чем Армлуз, и даже Эйладар испытывал перед ним некий трепет и уважение, признавая его власть и авторитет.

Мудрый наставник и защитник — верховный маг был заботливым родителем для целого мира. Верным советчиком и судьёй, бесстрастным вершителем, принимающим только правильные решения на благо мира. Но, видимо, амбиции его шагнули так высоко, что всего этого стало ему в конце концов мало. И тогда зазнавшийся гордец захотел гораздо больше того, что он имел.

Эйладар слушал негромкий голос Геде́она внимательно, напряжённо хмурясь, глядя перед собой. На какое-то мгновение он почувствовал себя так, словно вернулся назад во времени и снова стал подростком, с интересом и любопытством слушающим новую историю своего друга. Вот только в этот раз голос его был печален и устал, а история — не плодом богатой фантазии, а жестокой реальностью, с которой они столкнулись лицом к лицу.

Геде́он болезненно прикрыл глаза, вздохнув. Тяжёлые раны, нанесённые тёмной магией наставника, будут беспокоить его ещё долго, даже несмотря на всё его мастерство как целителя. Эйладар с толикой сочувствия и беспокойства посмотрел на бледное лицо друга и в жесте неловкой поддержки осторожно похлопал его по плечу.

— У тебя есть соображения, чего Армлуз хочет? — спросил он, и Геде́он медленно открыл глаза, посмотрев на друга мутноватым взглядом синих глаз.

— Мастер всегда был амбициозен, — пространно откликнулся маг. — Но не гордыня свела его с ума. Он — первый маг, верховный маг, и вместе с тем — хранитель потустороннего мира. Мастер сам говорил, что это место опасно и коварно, а магия его — непредсказуема и своевольна.

— К чему ты клонишь? — нетерпеливо перебил друга Эйладар, и Геде́он снисходительно улыбнулся так же, как делал это всегда, когда нетерпеливый принц подгонял его в рассказах.

— Ты как всегда нетерпелив, мой друг, — с тянущей тоской негромко и вымучено посмеялся он, но ответил: — Мастер желает укрепить свою власть. Хочет положить весь мир к своим ногам. Но мир живой ему не нужен, ведь он не специализируется на этом. Но мир мертвецов, которых он может подчинить своей воле, прельщает его — помимо прочего, мастер преуспел в некромантии, благодатной почве для того, кто и так тесно связан с мертвецами.

— Армлуз хочет превратить наш мир в потусторонний мир? — Эйладар скептично вскинул бровь, на что Геде́он отрицательно покачал головой.

— Потусторонний мир своенравен, у него есть, если хочешь, свой разум и своё сознание, — пояснил он. — А мастеру не нужны конкуренты. Ведь как бы силён он ни был, ему не сломать устои мироздания, в котором существуем все мы.

— Значит, амбициозный глупец желает превратить нас всех в мертвецов, чтобы играть с нашими костями, как ребёнок играет с деревянными палками? — презрительно фыркнул король. — Какая вопиющая и нахальная самоуверенность!

Геде́он горько улыбнулся в ответ, и искреннее страдание исказило его красивое лицо. Боль, видимая невооружённым глазом даже таким чёрствым и твердокожим слепцом, как Эйладар, заставила короля прикусить язык и вновь с тенью сочувствия посмотреть на друга. Он мог лишь догадываться, что именно вызывало у Геде́она такую реакцию, и дело здесь явно было не только в тяжёлых ноющих физических ранах.

— Отдохни, друг мой, — король снова осторожно сжал чужое плечо, вставая. — Утром мы подумаем, что делать дальше, — Геде́он вяло кивнул, отвернувшись и снова прикрыв веки, и Эйладар покинул его, оставив в одиночестве.

Новости, буквально так внезапно свалившиеся им на головы, не внушали никакого оптимизма. Двое из трёх магов предали мир; самодовольный гордец и того вовсе задался целью уничтожить его. Не то чтобы Эйладар верил, что ему это удастся — нужно быть совсем слепым глупцом, чтобы верить, что Смерть способна победить Жизнь, однако, похоже, суровая реальность недвусмысленно говорит о том, что следует приготовиться доказать это морем крови и реками слёз.

Эйладар покачал головой. Как странно это было: ещё вчера он уважал Армлуза Великого как мудрейшего и могущественнейшего мужа среди всех живущих, а уже сегодня презирал его даже больше, чем грязного уличного бродягу. Глупец, вздумавший, как капризный ребёнок, эгоистично перекроить мир под свои амбиции — за чудовищную ошибку одного гордеца им всем придётся заплатить непомерно высокую цену, хотят они того или нет.

Этого Эйладар никогда и ни кому не прощал, карая жестоко. Ведь никто не смеет приказывать ему и навязывать свою волю: ни простые смертные, ни маги, ни даже боги. И высокомерный горный король был готов снова доказать это.

========== Атратин ==========

Комментарий к Атратин

Мой дндшный сеттинг

1. Полное имя. По желанию — сокращения и/или прозвища.

Публий Сервилий Атратин. Вообще-то, это его не настоящее имя, но имя, взятое, когда он стал некромантом. До этого момента его звали Хюгеред Бойер.

2. Пол и ориентация. По желанию — гендер.

Пол — мужской. Гендер — мужчина. Ориентация — демисексуал.

3. Вид.

Некогда дорлонлеец; ныне — лич.

Дорлонлейцы — люди, населяющие северо-восточную часть континента, подданные Священного Королевства Дорлонлеа. Второй по распространённости народ на континенте, люди отличаются от гномов и эльфов в первую очередь двумя особенностями: краткой продолжительностью жизни и высокой адаптивностью к самый разнообразным условиям. Средний человеческий рост находится в пределах 1.65 — 1.70; внешность, цвет волос и глаз варьируются по регионам: приморские районы более смуглокожие, чащетемноглазые и темноволосые; центральные равнинные районы славятся рыжеволосыми женщинами и мужчинами; а северным присущи аристократическая бледность и светлые волосы и глаза.

Священное Королевство занимает достаточно выгодное расположение на северо-востоке континента, из-за чего государство людей имеет на своей территории практически все виды ландшафтов. Но всё-таки бо́льшая его часть находится в равнинной плодородной местности, богато обеспеченной водой из рек и озёр. Кроме того, СКД имеет выходы к морю, что также делает людей (главным образом приморских областей) хорошими мореходами.

Люди сами себе на уме — это вам скажет любой гном, эльф и некромант, даже человек. Одинаково осторожно и подозрительно относятся ко всем, предпочитая до поры до времени стоять в сторонке и наблюдать, собирая как можно больше информации о потенциальных врагах. Именно как потенциальных врагов они рассматривают всех вокруг себя, даже если находятся с кем-то в союзнических или добротерпимых отношениях.

Люди считают себя «избранным народом». Они считают, что их священный долг распространить на весь континент свою веру и, соответственно, власть. Тех, кто не являются приверженцами их религии, они втайне презирают и считают, что такие существа не заслуживают права на существование, хотя при этом в лицо могут улыбаться и клясться в верности в союзе или мире. Они очень осторожны и хитры, кажутся хрупкими, кроткими и смертными, но палец в рот им лучше не класть.

Упрямы почти как гномы, целеустремлённы и злопамятны. Но злопамятны не как изощрённые эльфы — человеческая месть быстрая и беспощадная. Им характерна большая сплочённость, но в отличие от гномов, эта сплочённость идёт как бы сверху — король сказал, что мы единый народ — значит, мы единый народ. В глубине души (а часто и не очень в глубине) эгоисты и индивидуалисты.

Вместе с тем им характерна высокая «полицейскость» ментальности: доносы, слежки, недоверие соседей друг к другу, к сожалению, очень распространённое явление. Очень набожные, большой процент населения действительно практически слепо и фанатично верующие, не слишком вникающие в суть и в то, что церковные иерархи давным-давно погрязли в грехах. Разрыв между знатью и обывателем у людей намного больший, чем у любого другого народа, и обыватели чувствуют меньше личностной свободы, сильнее, чем эльфы или гномы, представляя из себя серую массу.

Если же говорить о некромантах, к которым Атратин принадлежит бо́льшую часть своей (не)жизни, то их не выделяют отдельным народом. Даже их государство, Аратилия, являет собой конфедерацию из шести свободных городов.

Некроманты — сборное понятие для жителей Аратилии, практикующих некромантию, магию смерти, и нередко являющихся при этом немёртвыми, то есть теми, кто шагнули за грань жизни и смерти и стали одновременно и не живыми, и не мёртвыми. Некромантом может стать любой — человек, эльф, полуэльф или гном; после перехода на ту сторону принадлежность к той или иной расе остаётся разве что физиологически — всё остальное для большинства немёртвых перестаёт иметь значение.

Некроманты могут пойти по двум путям: делающие упор в магию становятся личами; делающие же упор на силу и боевые умения становятся вампирами. Внешне при этом личи и вампиры друг от друга не отличаются, равно как и на внешность оболочки ни становление личем, ни становление вампиром не накладывает никаких дополнительных визуальных эффектов.

Бо́льшая часть территорий немёртвых (а именно в первую очередь три первых города, основанных беженцами, Унбарам, Канмандег и Чаррадаш) располагается в крайне суровых условиях — Канмандег и Чаррадаш в пустыне, а Унбарам — в горах. Впрочем, немёртвым это мешает мало, а живые учатся приспосабливаться, либо оседают в Нойяне, Батье или Йедии — бывших эльфийских княжествах, располагающихся на границе с эльфами.

Сами по себе некроманты очень спокойны и сдержаны. Часть из населения Аратилии ещё живая, часть — уже шагнула за черту нежизни, поэтому в некромантском обществе очень сложно быть шовинистами или ксенофобами.

В среде некромантов царят практически равнодушные взгляды на других и друг на друга. Аратилия — конфедерация, более того, конфедерация собранная, возникшая не так давно из кучки беженцев. Сюда не приходят те, кто ненавидят некромантов и некромантию — проживание на территории Аратилии — сознательный выбор пилигримов или смирение местных жителей (как в случае с бывшими эльфийскими территориями), которые вынуждены были привыкнуть, принять и смириться с новыми порядками.

4. Возраст. По желанию — дата рождения.

537 лет. Дата рождения — 17-й день жёлтого месяца 1402 года от рождения святого короля Сунегода.

5. Внешность.

У Атратина даже по человеческим меркам очень привлекательная внешность. Ему было чуть больше двадцати, когда отец Витта обратил его, сделав немёртвым, из-за чего до окончательного уничтожения тела он сохранял свою привлекательность, выглядя как совсем молодой юноша.

Сервилий — высокий худой молодой мужчина. Худощавый, но телосложение в целом пропорциональное, не крепкое — внешне кажется слабым и хилым, но на самом деле он достаточно ловок. Ещё при жизни он больший упор делал на магию, чем физическую подготовку, поэтому не сильно заботился о своём телосложении.

Как и у всех немёртвых, его кожа потеряла свой природный цвет и приобрела трупный оттенок, что, однако, ему даже к лицу. Неудивительно, впрочем, потому что и при жизни Сервилий отличался болезненной бледностью.

Ещё со времён своей бытности адептом в семинарии носит длинные волосы чуть ниже лопаток. Атратин черноволос и черноглаз, что сразу выдаёт в нём выходца из одного из приморских графств, что, в общем-то, является правдой. Иногда заплетает их в низкий не затянутый хвост, но чаще всё же носит распущенными.

Как уже было сказано выше, Атратин, хоть и был уроженцем незнатной небогатой семьи, оказался одарён привлекательной внешностью. Он обладает тонкими, практически иконописными чертами: узкое, немного вытянутое лицо, тонкий нос, тонкие брови, маленький, узкогубый рот, плавные, сглаженные линии — когда Сервилий был ещё жив, он сражал своей внешностью сердца многих. Наставники в семинарии даже шутили, что тихий, молчаливый, скромный юноша поцелован одним из ашуров, поделившимся с ним своей красотой.

Сам Сервилий, впрочем, никогда не считал себя слишком красивым или не красивым. По правде говоря, ему было всё равно, но мягкую обезоруживающую улыбку и спокойный блеск в глазах он научился использовать по достоинству, не избавившись от этого умения даже после принятия нежизни.

Впрочем, время всё же наложило на красоту Атратина свой отпечаток: в его спокойных глазах появился налёт печали, а в плавных неспешных движениях — усталость. Но заметить их может только очень проницательный взгляд, ибо консул блестяще скрывает свои эмоции внутри себя, а своё тело — за многослойными тёмными одеждами, которые носят многие немёртвые.

6. Характер.

Сервилий больше дипломат, чем воин, больше тактик, чем стратег. Он спокойный и сдержанный мужчина, блестяще владеющий своими эмоциями. Зачастую он хладнокровен и даже в стрессовых ситуациях умеет держать эмоции и чувства под контролем. Флегматичен, но не настолько, чтобы казаться равнодушным, даже будучи немёртвым.

Ещё в детстве и в юношестве отличался склонностью больше слушать, чем говорить. Всегда был тихим и молчаливым, держащимся поодаль от шумных компаний. Любил проводить время в библиотеке и наедине с самим собой. Лишь двое существ были действительно дороги́ ему, и их компанию он был готов и мог выносить сколько угодно долго: отец Витта, ставший его наставником, и дэва Луве, избравшая его. С остальными же он всегда быстро уставал и стремился найти уединение, чтобы отдохнуть.

В общении, как формальном, так и неформальном, Атратин обходителен, вежлив, харизматичен и обаятелен, отчего способен расположить к себе даже самого скептически настроенного собеседника.

Вместе с тем личность с твёрдыми убеждениями и принципами, которые невозможно сломить, не убив его (что в нынешнем состоянии консула сделать крайне проблематично).

Атратин бесспорно умён. Однако взаимодействие с другими по-прежнему вызывает у него некоторые затруднения: несмотря на столетия жизни, можно сказать, что Сервилий провёл их в изоляции от мира, поэтому его социальные навыки всё также оставляют желать лучшего. Интуитивное знание и чувствование также слабые места консула — как уже было сказано, он тактик, а не стратег, поэтому ему гораздо проще решать проблемы, в которых известны все вводные данные, а не они висят где-то в воздухе, неопределённые и непонятные.

Временами создаёт впечатление существа, что само себе на уме, что является правдой лишь отчасти. Атратин просто сам по себе выглядит несколько отрешённым и оторванным от реальности, а не столько потому, что строит у себя в голове хитроумные планы.

7. Биография.

Хюгеред Бойер родился в 1402 году от рождения святого короля Сунегода в столице графства Торн, Селси, в набожной семье ремесленников. Его отец был изготовителем и торговцем знаменитых длинных дорлонлейских луков, мать же, как и полагается благовоспитанной женщине, занималась хозяйством и растила единственного сына. Начало XV века было достаточно спокойным временем в Священном Королевстве, так что детство Хюгереда проходило более чем беззаботно.

Очень рано стало понятно, что мальчик не пойдёт по стопам отца: изготовление луков не привлекало маленького Хюгереда. Куда больше ему нравилось созерцать окружающую природу, читать книги, которых в доме было немного, да задавать каверзные вопросы пастору местного храма. Не то чтобы Хюгеред обладал тягой к религии и она его интересовала, но ему нравилось спрашивать и слушать, разбираться и постигать — с ранних лет он был очень вдумчивым ребёнком.

Пастор, отец Ухтред, всецело одобрял рвение юной души и неоднократно намекал родителям, что их сына ждёт церковное будущее. А уж когда мальчик проявил свои магические способности, так и подавно все сомнения святого отца отпали, и он замолвил за талантливого ребёнка слово, так что когда Хюгеред по достижению тринадцати лет получил полное обязательное среднее образование, его направили в графство Кен, в семинарию на обучение.

Не то чтобы Хюгеред был в восторге, однако и против он тоже не был: тогда будущее казалось ему туманным и неопределённым, и он не знал, где и как хочет себя реализовать. Единственное, что он чётко осознавал, ему нравится магия и нравится учиться. Семинария могла предоставить ему и возможность учиться, и развивать свои магические умения.

Очень быстро, однако, пришло разочарование и уныние. Единая религия и вера были слишком консервативны, догматичны и жёстки. Они загоняли в строгие рамки канонов и постулатов, которые не терпели сомнений и опровержений, и с каждым новым выученным догматом у Хюгереда рождалось всё больше и больше вопросов, за которые его запросто могла повязать Святая Инквизиция.

В какой-то момент уныние юноши стало настолько велико, что он размышлял о побеге. Это случилось уже на второй год его обучения в семинарии, и именно тогда не иначе, как сама судьба свела его с отцом Виттой, ставшим Хюгереду наставником и добрым другом на многие века.

Отец Витта, как и Хюгеред, разделял недовольство диктатом догм и слепого фанатизма. Он был мятежным духом, исследователем — и он первым решился на оспорение самого главного догмата о «скверне», «грязи» и «про́клятости» смерти и всего, что с этим связано. За три года до своего знакомства с Хюгередом отец Витта сумел открыть некромантию, и тайно от инквизиции и церковников проводил опыты, исследуя своё открытие, в которое он и посвятил Хюгереда.

Это значительно приободрило юношу, и он с головой ушёл в эксперименты учителя. И как будто благословляя выбранным им путь, однажды к нему пришёл один из дэвов, «тёмных» духов. Вопреки всем рассказам и стереотипам, которые в населении взращивают церковники, этот дэв оказался не коварным злобным демоном, желающим поработить душу Хюгереда. Наоборот, он стал верным другом и помощником юноши, и их связь продержалась очень много веков.

Так прошёл год, год, полный волнительного опыта и открытий, пока, как это часто бывает, один из предателей или шпионов — Хюгеред не знал наверняка — не раскрыл изыскания отца Витта перед Инквизицией. 1418 год Священное Королевство запомнило как большие гонения и истребление ереси, и многие последователи отца Витты были жестоко казнены. Сам же он вместе с выжившими, забрав кости и останки тех, кого сумел спасти, бежал на пустующий юг, в опасные и суровые земли пустыни и гор. Это случилось в 1419 году; именно тогда была основана Аратилия. И Хюгеред был там.

Постепенно временные поселения превращались в первые города, и когда был основан Чаррадаш, отец Витта предложил Хюгереду возглавить его и стать его консулом. Молодой человек не отказался. Он прошёл ритуал принятия нежизни, отрёкся от своего имени и происхождения. Так умер Хюгеред и родился Публий Сервилий Атратин.

Около пяти столетий Чаррадаш стоял. Он стал единственным истинно мёртвым городом немёртвых, в котором не живут живые (только радикальные аскеты или прибывающие для принятия нежизни). Это был город посреди пустыни, даже не в оазисе. Сюда уходили в отшельничество или если желали подвергнуть свой дух и тело особым тренировкам, дабы ещё сильнее закалить их. Для этого, а также для дополнительной защиты, Атратин разработал сложное заклинание-барьер, не пропускающее к городу так просто.

За эти пять веков некроманты пережили много потрясений: три войны с эльфами и едва не начавшаяся четвёртая в 1618 году, которую пытались спровоцировать посредством сложной интриги; попытки СКД отправить на юг карающие операции. Но Аратилия и Чаррадаш стояли, пока в 1939 году не пришло воистину страшное событие.

У Священного Королевства Дорлонлеа и Великого Княжества Асиен было множество разногласий на протяжении всей их истории, но именно в этот период два государства объединились в союз. Впервые за всю историю и княжества Великого Княжества выступили единым фронтом.

Эльфы ударили одновременно по Йедии и Нойяну внезапным ударом. Йедию снесли, хотя город отчаянно защищался. Республика была уничтожена, почти никто не выжил. Люди и морские пираты почти без боя заняли мирную Батью. Две армии (эльфийская с севера и человеческая с юга) соединились и осадили Канмандег, а потом и Чаррадаш. Впервые за всю историю Аратилии неприятелю удалось одолеть защитное колдовство и зайти так далеко.

Чаррадаш стоял дольше всех, Атратин очень долго его оборонял, что дало время Унбараму, негласной столице, консолидировать оставшиеся силы и запросить помощь у гномов. Город пал только потому, что с севера напрямую ударила третья эльфийская армия, а люди получили подкрепление. Консул, до последнего защищавший город, был убит, его тело было уничтожено, и казалось, его ждёт только окончательная смерть, но в судьбу Сервилия во второй раз вмешалась Луве.

Будучи сверхъестественным существом, она поймала и удержала душу Атратина. Со слезами на глазах она пришла к консулу Унбарама, некогда известному как тот самый отец Витта, и умоляла его вернуть Атратина. Конечно, он не мог отказать, и после сложного ритуала вернул своего ученика и друга в виде привидения.

Унбарам выстоял. Его защитникам удалось дождаться подкрепление гномов. Вместе с ними уцелевшие некроманты отбросили эльфо-человеческие войска в пустыню; часть гномов выбила эльфов из Нойяна, отвоевав его, и несколько некромантов вернулось туда поднять обратно павших. В пустыне постепенно гномам и некромантам удалось оттеснить вражеские армии к оазисам Канмандега и границам Йедии.

В ходе этой операции людское войско было полностью уничтожено. Силы эльфов начали распорошиваться, и в конце концов с боями и огромными потерями, но гномам и некромантам удалось отбить обратно Йедию и Батью. Конечно, конфедерация была практически уничтожена, поэтому какое-то время в городах для защиты на всякий случай стояли союзные гномьи гарнизоны. Хотя эльфы и люди тоже понесли колоссальные потери, так что желания потыкаться снова на юг у них не было.

Атратин благодаря стараниям дэвы и своего наставника застал эти события и принял в них непосредственное участие. После вернулся к руинам Чаррадаша, вновь беря на себя обязанности консула. С добровольцами он восстановил город, вернувшись в него, и как застал победу некромантов, так и застал мирные спокойные дни, что начались после неё…

8. Интересные факты (по желанию).

— ашуры — слуги человеческого бога света Зардушту; дэвы — их враги и антагонисты, слуги человеческого бога смерти Франхрасьяна;

— Атратин специалист по работе с духами и эфирными сущностями, так как ещё будучи живым он видел души мёртвых и мог с ними общаться;

— консул великолепный лучник. У него есть любимый длинный некромантский лук, который ему подарил один эльфийский законник в далёком 1618 году, которым он пользовался до последних дней, зачаровав его и превратив в зачарованное оружие;

— у него сложные отношения с его покровителем. Ашуры и дэвы бесполы, но покровитель Атратина, можно сказать, бунтарь своего племени. Ему нравятся люди, они вызывают у него любопытство, и он частенько бывал среди них. У него появилось желание определиться с гендером, но он долго метался между мужским и женским полом. С Сервилием он познакомился, будучи «мужчиной», но Атратин всегда был умным молодым человеком, и он быстро смекнул, что с его покровителем не всё так просто. Тот признался, что так и есть, и он не уверен, подходит ли ему мужской род. Какое-то время они взаимодействовали так, но постепенно дэв привязался к юноше и влюбился в него. Это помогло ему определиться с тем, что всё-таки он больше женщина. Хотя он до сих пор не уверен. Сервилий говорит, что ему всё равно, он любит его таким, какой он есть. Между ними завязались отношения, но всё-таки покровителю легче и удобнее быть покровительницей. Сервилий, после некоторых экспериментов, тоже согласился, что женский пол предпочтительнее;

— у некромантов есть традиция после перехода в нежизнь менять имя. Оно состоит обычно из трёх частей, но иногда бывает из двух или четырёх и больше. Первое имя — личное имя, которым позволено пользоваться и называться только в близком кругу доверенных лиц. Второе имя — официальное имя, которым обычно именуют все остальные. Третье и последующие имена — что-то вроде прозвищ и кличек, по которым также нередко обращаются;

— несмотря на то, что Сервилий сменил имя, Луве до последнего продолжала называть его человеческим именем;

— Луве — не настоящее имя дэвы. Её настоящее имя — Атефек, о чём Атратин узнал незадолго до падения Чаррадаша;

— по классу он колдун; по мировоззрению — истинно-нейтральный.

========== Вопрос 1 ==========

Комментарий к Вопрос 1

«Если ваш персонаж из оригинального мира, расскажите про историю страны (или чего-то еще?) в которой он живет»

— Нечасто, друг мой, вас можно встретить за пределами Чаррадаша.

Резкий женский голос с извечной надменной усмешкой раздался за его спиной, вынудив Сервилия неспешно обернуться. Острый взгляд парадоксально живых, как для немёртвой, глаз тут же цепко впился в бледное красивое лицо, и Атратин вежливо улыбнулся, сохраняя благородное спокойствие и невозмутимость.

— Дела города не позволяют мне отлучаться слишком часто — вам ли не знать о том, миледи, — неспешно отозвался консул, выдерживая чужой взгляд и глядя в ответ с благодушием, на дне которого застыл ледяной холод непроницаемости. — Я вынужден поддерживать защитные чары, кроме того пилигримы ежедневно приходят ко мне в поисках аскезы или готовясь принять нежизнь. Мой долг принять каждого, утешить и наставить на путь, по которому им предстоит идти ещё очень и очень долго. Я понимаю, что для вас это может звучать слишком сложно, — в спокойном голосе послышалась едва различимая колкая ирония; спокойный взгляд тёмных глаз стал самую малость острее.

Актория, могущественная госпожа-консул Йедии, удовлетворённо хмыкнула. Умная и прямолинейная женщина уважала сильных собеседников, которые могли дать ей отпор — это Атратин изучил, едва Йедия и окрестности стали частью конфедерации сорок шесть лет назад. Бывшая эльфийская маркиза, собственноручно убившая князя Йедии, и привела княжество к отделению от Асиена, воплотив, наконец-то, давнюю мечту его жителей. Неудивительно, что единогласно все они выбрали именно её своей новой правительницей, а консул Авитус дальновидно не стал спорить с ними.

— Не думайте, милорд, что консул Йедии впустую тратит время, — Актория гордо вскинула голову, и острый, словно кинжал, взгляд полоснул по всё той же благодушной невозмутимости Сервилия.

— И в мыслях не было, миледи, — не поведя и бровью, почтительно отозвался Атратин, и уголки его губ дёрнулись вверх. — Не хотите пройтись? До собрания ещё есть немного времени, — он сделал приглашающий жест рукой, на что Актория фыркнула, но не отказалась.

— Расскажите мне историю вашей страны, — стоило им двинуться по брусчатой улочке в сторону центральной площади, прямолинейно и резко потребовала она. Атратин в вежливом вопросе вскинул бровь, но повёл плечом, тут же отгоняя удивление.

Кто-то скрашивает неспешную прогулку философскими беседами ни о чём, но Актория никогда не была любительницей пустых слов. Резкая и волевая, она предпочитала действия болтовне, конкретику — долгим разглагольствованиям. И пусть у Йедии никогда не было прямых контактов с Дорлонлеей, всё же именно выходцы оттуда основали первые города конфедерации, частью которой бывшее княжество стало. Что ж, неудивительно, что госпожу-консула могли интересовать вопросы истории далёкого государства.

— Что именно вас интересует, миледи? — спокойно уточнил Сервилий. — История Священного Королевства богата разными событиями…

— Разве вашей страной является Священное Королевство? — также резко и недовольно прервала собеседника Актория, бросив на него быстрый холодный взгляд. Атратин, не теряя самообладания, вновь в вежливом вопросе приподнял бровь.

— В таком случае, боюсь, я не совсем понял ваш вопрос, — спокойно ответил он.

— Вы живёте в конфедерации, ваш город — одна из теперь уже шести её частей, — раздражённо откликнулась женщина, и Атратин позволил себе усмехнуться.

— Вот как. А вы разве не являетесь частью этого же государства? — с тонкой иронией поддел её он, и пыл Актории заметно поугас.

— Верно, — взяв себя в руки, куда более сдержанно произнесла она. — Но вы стояли у истоков её создания. Если я не ошибаюсь, вы были и остаётесь близким другом и учеником консула Авитуса. Вот я и прошу вас рассказать мне что-нибудь о тех днях.

Атратин чуть наклонил голову вбок, позволив себе с беззлобной насмешкой посмотреть на горделивую вспыльчивую маркизу. Та сделала вид, что не заметила этого, хотя весь её внешний вид говорил о том, что чужое пренебрежение её задело.

— Что ж, я могу рассказать вам, — Сервилий спрятал улыбку и согласно кивнул. — О тех днях на самом деле сложно забыть… — на несколько долгих мгновений он задумался, словно решая, с чего начать свой рассказ, пока наконец не произнёс: — Вам должно быть известно, миледи, что в Священном Королевстве почитается вера в светлого бога Зардушту. У него много имён и титулов, но если кратко — он есть истина, свет и жизнь, и всё, что противно им, — это скверна и проклятие тёмного владыки Франхрасьяна. Смерть — величайшее и первейшее из этих проклятий, ведь Франхрасьян — её повелитель и тот, кто осквернил людей, дав им смерть.

Для истинных верующих нет греха большего, чем увидеть или коснуться трупа. С умершими имеют право соприкасаться только могильщики, презренные и проклинаемые люди, добровольно вручившие себя Франхрасьяну и его дэвам. Священное Королевство не признаёт, что смерть — такое же священное таинство как жизнь. Не чтит вечный цикл смерти и рождения. Не выказывает должного уважения телам и душам, оставляющим этот мир. И мой наставник, пусть и был одним из служителей церкви, первым поставил под сомнение этот догмат.

Ведь если смерть — такое великое проклятие и скверна, как мог Зардушту допустить его? Ведь люди тогда по самой своей природе осквернены и по умолчанию принадлежат Франхрасьяну. Ибо всякое существование конечно, и смерть приходит в дом как короля, так и последнего бедняка. И тогда мой учитель пошёл на великую дерзость и страшнейшее святотатство. И Франхрасьян открыл перед ним другую сторону правды.

Учитель научился взаимодействовать с духами и определил свойства мёртвых тел. Особая магия могла связывать волю живого с тем, что уже мертво. Но вы и сами знаете об этом, миледи, ведь в конце концов и вы шагнули за эту грань, став одной из нас, — Сервилий скосил глаза на свою спутницу, замечая на её лице исключительную сосредоточенность и внимание.

Он хмыкнул, вновь устремив спокойный взгляд впереди себя. Замолчал на несколько мгновений, а после неспешно продолжил:

— Учение моего учителя обозвали ересью. Его предал кто-то из учеников, доложив о его изысканиях инквизиторам. 1418 год стал тяжёлым годом для всех нас — лишь немногим удалось скрыться от шпионов и соглядатаев инквизиторов и деорийцев. В конце концов, мы вынуждены были бежать, собрав останки тех, кого можно было вернуть, как, например, кости достопочтенного лорда Азиниуса, и год спустя на этих землях, пустынных и неприветливых, мы основали наше первое поселение. На его месте сейчас стоит Канмандег, — Атратин ухмыльнулся, и его глаза блеснули. — Об этом вам более подробно может рассказать госпожа-консул Фламма, хотя я слышал, вы с ней не очень ладите.

Актория надменно фыркнула: с Камиллой Калидией Седулой Фламмой у неё действительно отношения не сложились. Но не желая вспоминать о ней и портить себе настроение хотя бы пока что, ибо неприятная встреча им вот-вот предстояла, она перевела тему в иное русло.

— А что до Чаррадаша? Что сподвигло вас основать город посреди пустыни? — она чуть прищурилась, на что Атратин весело хмыкнул.

— Мой учитель всегда ценил меня за мой ум и любовь к познанию, — самоиронично ответил он. — И я всегда больше искал уединение нежели компанию. После принятия нежизни все обременяющие смертное тело слабости ушли, и мне показалось хорошей идеей как с практичной, так и с эгоистичной точки зрения возвести город в самом центре пустыни. Разумеется, для наших врагов и сама по себе она может стать непроходимым препятствием и вечной гробницей, но согласитесь, надеяться только на природу значит приложить лишь половину усилий.

— Итого у вас получается бесконечный приток новых рекрутов из числа тех, кто не пережил встречу с пустыней, и практически полное уединение, ведь в мёртвом городе посреди песков живут лишь немёртвые, которых и без того там немного, — с тенью насмешки резюмировала Актория, на что Атратин удовлетворённо кивнул.

— Вы сами ответили на свой вопрос, миледи, — насмешливо произнёс консул. — Что же до других городов, — возвращаясь к первоначальной теме разговора, протянул он, — то я думаю, вы лучше меня знаете, как прошли три эльфийские интервенции, в ходе которых Великое Княжество потеряло сначала Батью, затем вашу родную Йедию, а сейчас вот ещё и Нойян, и все три эти княжества стали частью нашей конфедерации.

— Моих бывших сородичей история и поражения учат малому, — не скрывая своего пренебрежения, отрезала Актория. — Я рада, что Йедия больше не является частью этого огромного лицемерного собрания дураков. С вами у нас куда больше возможностей проявить себя и развиваться.

— Кто знает, — Атратин повёл плечами. — А между тем, мы с вами наконец пришли, — он кивнул в сторону курии.

Актория расправила плечи и приняла надменный вид. Собирался Совет Пяти, которому теперь предстояло превратиться в Совет Шести, и консулам пяти республик надлежало прийти к согласию, кто временно до выборов на месте займёт пост консула Нойяна, приобретённого Аратилией лишь несколько месяцев назад после сокрушительного поражения эльфов, вновь неудачно потыкнувшихся на чужие земли.

Актория первой вошла в курию, и Атратин последовал за ней. Этот Совет знаменует собой новую страницу в истории конфедерации, и Сервилий, как и прежде, вновь стоит у её истоков, принимая в ней непосредственное участие.

========== Вопрос 2 ==========

Комментарий к Вопрос 2

«Что ты почувствовал, когда понял, что город вот-вот падет?»

«Зачем дэва назвалась ненастоящим именем? Вообще, есть ли какое-то значение в ее именах?»

Ночь опускалась на пустыню. День разливался кровавыми лучами заката, и окровавленный песок и камни ярко блестели в них. Тяжёлая осада отзывалась усталостью даже в среде немёртвых, и крайний бой поставил их перед безжалостным осознанием: оборона сломлена, и Жизнь торжествует над Смертью.

Консул обходил линию укреплений, как всегда инспектируя её и осматривая новые бреши, нанесённые оружием и магией. Тела павших общей кучей лежали на подступах. Эльфы и люди, некогда живые и шагнувшие за грань — все встретили свою окончательную смерть именно здесь, и было в этом что-то красивое и ироничное. Консул покачал головой, глядя на мрачную картину, продолжая обход.

Их осталось так мало. Выжившие из Канмандега и Батьи отступили вглубь пустыни, чтобы усилить оборону Чаррадаша, но упорству эльфов и людей можно было лишь позавидовать. В этот раз они хорошо подготовились, и даже безжалостная пустыня не смогла сломить их. Они стояли и наступали, и Атратин понимал: немёртвым не выстоять.

По пустым, тихим, частично разбитым улицам он возвращался в свой дом. Горечь сжимала небьющееся сердце, и консул не сдержал тоскливой усмешки. Его родина, его вотчина конала в агонии у него на глазах, и он ничего не мог сделать с этим — лишь разделить её. Стоять во главе тех, кто доверили ему своё существование, и если такова судьба — пасть вместе с ними раз и навсегда.

Страха не было, но было лишь печальное принятие. Некроманты всегда жили мирно, сохраняя нейтралитет и не провоцируя конфликты. Были жертвой чужой агрессии, костью в горле, от которой так упорно и отчаянно пытались избавиться те, кто боялись их и даже не пытались понять. И вот теперь…

Темнота рабочего кабинета встречает его печальной скорбью. Не было страха, но было сожаление. Всё, что он любил, его родина и послушники, живущие под его началом, его надежды и место, что приняло его — всё должно было быть уничтожено, и он больше ничего не мог сделать, чтобы не допустить этого. Лишь пасть вместе с ними, оставив на поругание живым мёртвые руины и тела. Такова, значит, была судьба изгнанников и еретиков?

Он усмехнулся, прикрыв глаза. Почувствовал за спиной бесшумное присутствие — Луве как всегда была рядом. До последнего сопровождала его, отказавшись бросить даже тогда, когда стало понятно, что это конец.

Луве… Такая же изгнанница и «еретичка». «Тёмная лживая тварь», «мерзкая демоница», совращающая душу и продающая её своему тёмному владыке. Избравшая его ещё в те далёкие дни, когда он был жив, и верно следующая за ним до этого мгновения. Дэва, назвавшаяся именем «Любовь» и отдавшая Атратину самое дорогое, что у неё было — ему действительно было жаль, что всё закончится именно так, и Луве останется одна на руинах мёртвого города, прижимая к груди то, что останется от его тела.

— Чаррадаш падёт, — его тихий голос растёкся по тишине кабинета, нарушая звенящее молчание.

Пугающее затишье, когда не слышно даже завывания ветра в пустыне, словно какая-то ужасная магия поглотила все звуки. Отгремело тяжёлое сражение, и вот-вот должно было загреметь следующее — а между ними это мучительное молчание, дарующее ложную надежду и передышку.

Бархат ночи укутал пустыню, опустился на руины и изувеченные тела мёртвых. Прятал кровавые реки, что жадно испивал песок, да обломки оружия и плоти. Ночь дарила надежду не менее ложную на то, что новое утро принесёт долгожданное облегчение и избавление. Ведь так могло быть где угодно, но только не в пустыне. С кем угодно, но только не с немёртвыми, которым даже в собственном доме были не рады.

— Это сражение будет последним.

В голосе консула Атратина не было ни печали, ни страха — лишь данность. За более чем пятьсот лет существования многие вещи воспринимаются гораздо спокойнее и проще, а Сервилий как никто знает, что всему всегда приходит свой конец. И он спокойным шагом выходит из кабинета, шагая по пустынному коридору своего дома, и выходит в любимый сад, чтобы в последний раз побыть в нём. Держит ровно и уверенно спину, и спокойная сила всё также волнами расходится от него. Что ж, время пришло.

— Не ходи! — она как всегда следует за ним и появляется из-за его плеча, и обжигающе-горячие пальцы в отчаянии хватают ледяную руку. — Они всё равно все уже мертвы — зачем тебе оставаться здесь? Давай сбежим! — с таким же отчаянием она смотрит на него полными искреннего страха глазами и напоминает Сервилию напуганного ребёнка, а не древнего могучего духа.

Он улыбается ей — так, как не улыбается никому. Его холодные глаза горят тихим огнём, будто он снова жив, и кончики пальцев едва касаются мягкой щеки. Она знает даже лучше него самого, что это конец, как и знает, что он никогда не поддастся её искушению.

— Ты помнишь, почему мы бежали? — смотрит прямо в глаза, видя в них страх, боль и подступающие слёзы. — Помнишь, из-за чего и ради чего всё это было?

Консул отвёл взгляд, бросив его куда-то вдаль, не то вглубь сада, не то на чёрный траурный бархат неба. Красивое лицо его сделалось одновременно печальным и безмятежным, и он приподнял уголки губ вверх.

— Если нас уничтожат, это будет означать лишь то, что у таких, как мы, больше не будет надежды. Нас перебьют как крыс или запрут в клетки догматов. Нам не оставят выбора. Нам не оставят ничего. Мы вновь превратимся в еретиков. Мы вновь будем одиноки. Я не могу всё бросить, Луве. Я не могу уйти — ни с тобой, ни вообще. В конце концов, я тоже мёртв — мне нечего терять.

Он почувствовал, как Луве крепче сжала его руку. Она закусила губу, пытаясь сдержать слёзы, не моргая глядя в спокойное лицо Атратина. В конце концов вздохнула и тихо прильнула к нему, обнимая за руку и кладя щёку на мужское плечо.

— Атефек… — длительное молчание нарушил её негромкий шёпот, и Сервилий удивлённо опустил глаза на печальное, но уверенное женское лицо. — Когда-то давно ты спрашивал, какое моё истинное имя, — не отрывая глаз от точки перед собой, всё также негромко произнесла она. — Так вот, другие дэвы знают меня под именем Атефек.

— Что оно означает? — Атратин в признательности прикрыл глаза, спросив осторожно, и дэва поджала дрогнувшие губы.

— «Привязанность», — ещё тише ответила она после небольшой паузы. — Многие из-за этого сочувствовали мне и насмехались надо мной.

— Я благодарен тебе, — консул осторожно привлёк к себе хрупкое женское тело, целуя пепельную макушку, обжигая холодным дыханием горячую кожу.

Он знал, что ни дэвы, ни ашуры не открывают смертным свои истинные имена, называясь именами, собственно, смертных. Сказать своё имя, значит, проявить неслыханное доверие, и то, что Луве открылась ему сейчас…

— Я останусь с тобой до конца, — она крепко обняла его, спрятав лицо на его груди. — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы тебе помочь. А если я буду бессильна… Обещаю, я не отведу глаз и буду смотреть, как бы больно мне ни было. Ты навсегда останешься в моей памяти, и я отдам тебе дань уважения… за всё, что ты сделал для всех нас. И для меня, Хюгеред.

Он улыбнулся — печально и горько. Прижал в ответ дэву, что когда-то давно сама выбрала его своим спутником, гладя её по обнажённым плечам. Она единственная помнила его собственное настоящее имя, называя его только им одним, игнорируя имя новое. Для неё он всегда продолжал оставаться юношей Хюгередом — что ж, теперь пришло время ему умереть окончательно.

Как и консулу Публию Сервилию Атратину.

========== Вопрос 3 ==========

Комментарий к Вопрос 3

«В чем состоят твои обязанности, как консула?»

— У меня есть для тебя предложение, — именно с этими словами наставник обратился к нему, когда посыльный доложил, что господин желает видеть своего лучшего и любимого ученика.

Вечер опускался над Унбарамом. Пряталось за шпилястыми горами солнце, и тьма густой вуалью накрывала город. Консул стоял у окна, глядя задумчивым взглядом вдаль, окидывая им пока ещё редкие дома и здания, расположившиеся в окружении горы — времени прошло не так и много с тех пор, как здесь был заложен первый камень, и горная пустошь превратилась в оплот надежды для тех, кто почти потерял её.

Атратин бесшумно вошёл в кабинет, тут же видя ровную напряжённую спину наставника. И едва переступил порог, закрывая за собой дверь, как тот, не поворачиваясь, обратился в привычной прямой манере, сразу переходя к делу и не тратя время на формальности.

— Чем я могу быть полезен, господин? — Сервилий поклонился, терпеливо глядя на мастера.

Тот неспешно обернулся, таким же долгим задумчивым взглядом одарив ученика. Без слов, жестом указал на свой стол, предлагая присесть, и первым направился к массивному крепкому стулу с высокой спинкой, опускаясь на него. Атратин последовал примеру наставника и молча сел напротив.

Отец Витта, теперь, конечно, известный под именем Луциуса Авитуса Амплиатуса Беатуса Виндекса, долго не сводил с ученика острый пронзительный взгляд тёмных глаз. Атратин, прекрасно знакомый с привычками учителя, терпеливо и с достоинством снёс это испытание, и консул довольно усмехнулся, кивнув самому себе.

— Должно быть, ты слышал, что некоторые особенно радикальные братья и сёстры ушли в сердце пустыни, — в конце концов он нарушил затянувшееся молчание, и Атратин согласно кивнул. — Они основали там поселение, но видится мне, очень скоро простого поселения им будет мало.

— Я слышал, что среди них люди, лишённые амбиций, и посвящающие себя аскезе и суровым лишениям, — осторожно произнёс Сервилий, едва заметно сведя брови. — Неужели ты думаешь, что благородное стремление духа обернётся гордыней?

— Отнюдь, — уверенно возразил Авитус. — Я предвижу, что их примеру решат последовать многие. И поселение окажется слишком мало, чтобы принять всех желающих.

— Ты хочешь, чтобы я отправился к ним? — проницательно догадался Атратин, однако в голосе его слышалось сомнение — он не до конца понимал, к чему наставник клонит.

— Я хочу назначить тебя их консулом, — чёрные глаза Авитуса на мгновение вспыхнули. — Поселение неизбежно превратиться в город, — он повторился, — разобщённые странники, объединённые единым стремлением, неизбежно превратятся в общину. Им нужен мудрый управитель, и я уверен, никто лучше тебя не подойдёт на эту роль.

— Меня? — в искреннем замешательстве переспросил Атратин. — Но почему я, учитель? Я молод и неопытен — едва ли аскеты пойдут за мной и признают меня первым среди равных так, как признали тебя.

— Ошибаешься, — наставник довольно улыбнулся и свёл кончики пальцев друг с другом, внимательно посмотрев на ученика. — Именно за тобой они и пойдут. Ведь ты такой же аскет, как они — не думаешь же ты, Публий, что никому не ведомо, что обществу других существ ты предпочтёшь уединение и книги? — он тонко улыбнулся, и от этой улыбки Атратин смущённо отвёл глаза в сторону. — Кроме того, многие братья и сёстры смогли лично убедиться в твоём мужестве и незаурядном уме, которые ты проявил за всё время наших скитаний и страданий. Вопрос лишь в том, готов ли ты принять такую ответственность.

Тогда Атратин долго размышлял над словами наставника, прежде чем принять решение, в конце концов определившее его существование на многие годы вперёд. Жалел ли о нём? Едва ли. Учитель редко ошибался в своих прогнозах, не ошибся он и тогда.

Среди всех городов конфедерации Чаррадаш был особенным. Атратин не просто своими руками построил его, но и фактически именно он стал тем, кто создал и сплотил общину из тех странников, что уходили в пустыню в поисках уединения и ответов на извечные вопросы. Стал не столько правителем, сколько первым среди равных — те обязательства, которые он нёс сознательно и ответственно.

Консул — высшая должность республики. Все города-государства конфедерации управляются ими. Он возглавляет сенат и является последней инстанцией для всех остальных ведомств; ведёт армию в случае войны. Контролирует жизнедеятельность республики, но не вмешивается без надобности в работу её органов — таково предназначение консула. Которое, конечно, регулируется личными качествами каждой конкретной личности, занимающей этот высокий пост. И мастер снова не промахивается, когда предлагает своему ученику занять этот высокий пост.

Атратин — именно первый среди равных. Его демократичный нрав оставляет широкие просторы для деятельности конкретных органов власти. Он лишь консультирует их и вмешивается только тогда, когда его просят; присматривает за их деятельностью и следит за её эффективностью. Представляет Чаррадаш на международном уровне и, при необходимости,возглавляет армию, перебирая на себя единоличное управление.

Это не попустительство, как кажется некоторым, а взаимовыгодное сотрудничество. И Атратин чувствует себя добрым родителем, присматривающим за своим детищем и делающим всё для того, чтобы обезопасить его и сделать лучше. Ведь наставник не ошибается, и желающих посвятить себя аскезе и уединению вдали от суеты живых не становилось меньше. Вместе с тем консулу и его подопечным очень скоро стало понятно, что у Чаррадаша к тому же очень важное стратегическое значение: сердце пустыни защищало конфедерацию, а значит, тем более необходимо было сделать всё для того, чтобы защитить его. Именно поэтому так важно было иметь прочный симбиоз между властью и жителями.

Поэтому у Атратина была обязанность, которой не имел больше никто из консулов: он создал и подпитывал защитный барьер на подступах к городу. Знал также в лицо и по имени каждого, кто прибывал и оставался в его городе, делегируя им обязанности всем, как одному, при необходимости защищать город любой ценой, несмотря ни на что. И каждый лич и вампир превращался в воина; и в городе не было ни одного гражданского жителя.

Как Унбарам был детищем консула Авитуса, а Канмандег — госпожи-консула Фламмы, так и Чаррадаш стал любимым взлелеянным ребёнком Атратина. Наставник не ошибся, когда назначил именно его главой небольшого поселения, которому только предстояло стать могучим несокрушимым городом. И сам Атратин никогда не жалел о решении принять это предложение.

========== Вопрос 4 ==========

Комментарий к Вопрос 4

«Что значит для персонажа его имя?»

«Что означает твое имя? Почему ты назвался именно так?»

«Почему Луве продолжала называть тебя человеческим именем? И как ты сам на это реагировал?»

— Почему ты изменил его?

Хриплый от долгого молчания голос Луве нарушил тишину рабочего кабинета. Атратин оторвал взгляд от свитка и посмотрел на дэву, появившуюся напротив и вальяжно раскинувшуюся на свободном стуле. Её тёмные глаза пристально всматривались в сосредоточенную фигуру новопровозглашённого консула, и когда она заметила, что тот обратил на неё внимание, капризно поджала губы, произнеся:

— Мне не нравится твоё новое имя.

Сервилий улыбнулся, и в глазах его вспыхнули искры веселья. Иногда Луве была похожа на ребёнка, а не на древнего могучего духа, и этот контраст странным образом умилял его.

— А почему ты, появившись передо мной, называешься не своим именем? — вопросом на вопрос отозвался Сервилий, на что дэва недовольно нахохлилась.

— Это другое, — проворчала она. — Для таких, как мы, имя — не просто набор букв и слогов. Это сама наша суть и наша слабость. Наши враги могут воспользоваться нашими именами, неся нам вред, поэтому мы скрываем их от всех, кроме своих братьев и сестёр. Ашуры делают также, кстати говоря. А у вас, смертных, всё по-другому, — дэва с вызовом посмотрела на человека. — Ваши имена часто несут огромный смысл и силу, но вы не умеете замечать их и использовать. Для вас имена — бессмысленные и безликие слова. А между прочим, у твоего имени особенное значение. И оно мне нравится куда больше, чем то, новое, которое ты себе взял, — Луве снова недовольно нахохлилась и выпалила с обвинительным вызовом: — Зачем?!

Сервилий негромко рассмеялся, покачав головой и прикрыв глаза. Сверхъестественному духу действительно было сложнее понять обычаи смертных так же, как и наоборот. Чуть склонив голову набок и продолжая улыбаться взглядом, он посмотрел на требовательное выражение лица упрямо ждущей ответ дэвы.

— Ты не совсем права, моя дорогая, — в конце концов протянул он. — Для нас имена — не просто бессмысленные и безликие слова. Конечно, мы не используем их так же, как вы, но тем не менее для нас они имеют не меньше значения. И то, что многие отказались от своих имён сейчас… — Сервилий покачал головой, и Луве прищурилась, внимательно глядя в его спокойное лицо.

— Что это значит для тебя? — проницательно спросила она, и Атратин вновь прикрыл глаза.

— Родина отвергла нас, — он медленно покачал головой, устремив задумчивый взгляд куда-то вперёд, но глядя внутрь себя. — Мы бежали из собственного дома, спасая не только свои жизни. Свободу и возможность самим выбирать свой путь — то, что ценнее и дороже жизни. Многие отдали за это свои души, за надежду, которую доверили нам. Мы больше не часть целого, но мы сами целое. Изгнанники, теперь мы хозяева на своей земле. Родина предала нас, и мы основали новую родину. Жизнь разделилась на «до» и «после», и «до» осталось в далёком прошлом, в которое нет и никогда не будет возврата. Мы больше не те, кто убегали из Священного Королевства, и смена имени — последняя дверь, которая закрылась за нами. Теперь есть только одна дорога — вперёд, и мы идём по ней, самостоятельно определяя её. И имя — первое и постоянное напоминание, фундамент, на котором всё строится.

Он говорил неспешно и размеренно, и голос его лился рекой. Луве внимательно слушала слова Атратина, в то время как сам он погружался всё глубже и глубже в воды задумчивости.

Луве была права лишь отчасти, на самом деле. Многие действительно не обращали внимание на свои имена, хотя нередко заложенный в них смысл предопределял судьбу своего носителя. Собственно, многие из тех, кто пошли за отцом Виттом, разделяли это убеждение, и именно поэтому для них всех имя стало таким важным. Те, кем они были до; те, кем они стали сейчас — именно поэтому новые имена они дают себе осознанно, закладывая в них особый смысл.

Публий Сервилий Атратин — почему именно оно?

Их ещё слишком мало, чтобы говорить о традициях и устоявшихся привычках, но личное имя всем своим соратникам и ученикам отец Витта даёт сам. Словно родитель, он называет каждого своего ребёнка, крестя его и направляя. Личное имя — сокровенное сокровище, которое каждый из них, помимо себя, доверяет лишь самым дорогим и близким.

«Отныне тебя зовут Публий, мой ученик»

Обращённый к народу и государству, деятель, посвящающий себя служению. Тонкая улыбка блуждает на бескровных губах молодого консула — наставник рассчитал всё с самого начала. Впрочем, он всегда был умён и проницателен и видел в людях те стороны, о которых они сами подчас даже не догадывались. Именно поэтому Сервилий возглавил пустынную твердыню и отдал за неё жизнь, когда время пришло, верно?..

Второе имя — то, как обращаются другие. Каким они знают тебя и как зовут изо дня в день. Имя, рассказывающее о тебе прежде всех подвигов и свершённых деяний. Он берёт его себе сам, хотя иным его дают товарищи, и не опасается, что звучать оно будет слишком вызывающе или самоуверенно.

Сервилий — тот, кто наблюдает, и тот, кто оберегает. Разве ж не в этом теперь его призвание и предназначение? С того самого мгновения, когда он разделил с учителем его учение, разве не стал он тем, кто оберегает его от уничтожения? Кто бережёт тайну и надежду, а теперь — саму возможность их существования так, как они существуют?

Его выбор определил его имя. Его имя лишь подчеркнуло сделанный выбор. Это было его решение и его ответственность, которую он сознательно взял на себя.

Третье имя, в общем-то, и не совсем имя. Прозвище, которое дают другие. У кого-то их несколько, у кого-то — ни одного. Своё же прозвище он получил практически сразу с основным именем. Атратин — «чёрный», «тёмный» — так его окрестили практически в шутку, возможно желая подчеркнуть черты его внешности. Он и не обижался, приняв его и лишь намного позже понимая, что сокрытый в шутке смысл оказался куда глубже и значимей.

Атратин — это не только «чёрный» и «тёмный». «Окутанный трауром» — мрачное значение прячется в тенях звуков, но и ему не укрыться там навечно. Ведь ни одно имя они не принимают просто и бездумно; ведь отныне их имена определяют их судьбу, и даже шуточному прозвищу надлежит сыграть свою роль. И он принимает их все как часть самого себя.

— И всё равно, мне не нравится твоё новое имя, — недовольный, с капризными нотками голос Луве вывел Сервилия из задумчивости, заставив снова поднять взгляд на дэву. — Уж поверь мне, любовь моя, но в ваших смертных судьбах я разбираюсь всё-таки чуточку лучше тебя. И твоё настоящее имя подходит тебе гораздо больше, ведь именно оно и ведёт и будет вести тебя по жизни до самого конца.

— Вот как? — улыбаясь глазами, с интересом хмыкнул Атратин. — Что ж, похоже, мне не переубедить тебя?

— Никогда, — безапелляционно качнула головой дэва. — Хочешь или нет, но для меня ты навсегда останешься Хюгередом.

Он беззлобно рассмеялся, расслабленно откинувшись на спинку стула. С весельем посмотрел из-под полуприкрытых век на серьёзную Луве и снова хмыкнул. Хюгеред — «совет сердца» или «совет души» (в некоторых контекстах «сердце» и «душа» отождествлялись и обозначались одним словом) — под этим именем он был рождён, под этим именем он рос, под этим именем и начался его путь. Не то чтобы он считал, что оно подходит ему, но, очевидно, Луве действительно было виднее.

— И в конце концов, — по-своему истолковав его молчание, упрямо добавила дэва, — я осталась с тобой ещё с твоей «прошлой» жизни. И лично для меня изменилось немногое. И ты для меня не изменился совершенно. И я по-прежнему люблю тебя, — она поджала губы, с вызовом глядя на человека перед собой.

Сервилий нежно улыбнулся, и взгляд его заметно потеплел. Неспешным взвешенным движением он поднялся со своего места, и обогнув стол, остановился напротив Луве. Та выпрямилась в ответ, и Атратин привлёк её к себе, обнимая холодными руками и прижимая к груди, в которой больше не билось сердце. Что вовсе не означало, что оно перестало чувствовать.

— Ты лучшее, что случилось со мной и в «прошлой» и в «этой» жизни, — искренне признался он. — Называй меня, как хочешь. Для тебя я всегда готов оставаться Хюгередом.

Горячие руки, горячее тело, горячее сердце — теперь тепло Луве было одно на двоих. Она охотно отдавала его, прижимаясь к холодному телу в ответ.

— Я знаю, что ты хотел бы забыть и отпустить, но я также знаю, что ты не сможешь этого сделать, — глухо прошептала дэва, и Атратин покачал головой. — Твоё имя многое говорит о тебе, Хюгеред. И время ещё придёт, когда ты поймёшь это. Когда поймёшь, что даже теперь оно продолжает оставаться с тобой. Пусть твоё сердце больше не бьётся, но твоя душа по-прежнему горит ярким огнём — уж я знаю это, поверь.

Тонкая женская ладошка коснулась груди там, где было сердце, и Сервилий осторожно накрыл её своей ладонью, несильно сжимая горячие пальцы. Бескровные губы оставили холодный поцелуй на пепельной макушке вместе с тихим выдохом:

— Я верю.

========== Вопрос 5 ==========

Комментарий к Вопрос 5

«Напишите ответ от лица другого персонажа (но чтобы ваш в нём тоже фигурировал)»

— Ты даже не представляешь, насколько сильная связь нас связывает!

Отголоски слов застывают в воздухе. Фло смотрит растерянно, и в его взгляде Хравн без труда читает уязвимость. Сам же смотрит в ответ серьёзно, но в груди всё сжимается и переворачивается, и зеркало души не может скрыть то, что Хравну ощущать не положено… если бы он действительно был Хравном. Интересно, достаточно ли проницателен Флориан окажется для того, чтобы заметить?..

Вина и сожаления — ему действительно жаль. Этот несчастный ребёнок понятия не имеет, какую тайну ему приходится скрывать. И пусть он прожил уже целую вечность, подходить к завершению всегда трудно. Ох, Фрия точно не погладит его по головке за всё это.

— Ты даже не представляешь, как сильна моя любовь к тебе, — он качает головой, и ложь, возможно впервые за всю его долгую жизнь, жжётся на языке.

Любовь Хравна — но не того, кто скрывается под его личностью. Тот, кто прячется за маской, едва ли был способен на подобные чувства. Он был слишком эгоистичен и прагматичен, но всё же он не Хведрунг и не Сюр, чтобы с такой лёгкостью и жестокостью играть чужими чувствами. А быть может, он просто стал слишком стар.

— Не смей обвинять меня в измене!

«Ты даже не представляешь, ребёнок, как сильно судьба связала вас», — продолжение фразы так и остаётся тайной его разума, и сожалений в его взгляде становится больше. Нет, всё-таки он действительно стал слишком стар…

«Не лги себе»

У внутреннего голоса голос далёкого предка, и он вновь чувствует себя неразумным ребёнком. Встаёт со своего места, и не говоря ни слова, уходит прочь, не желая терзать ни себя, ни растерянного эльфа. Что ж, ты хотел развеять скуку, пожирающую тебя, так пожинай плоды своего обмана, Бёльверк. Никто не обещал, что будет легко и весело — тебе ли не знать о том? Пусть благословение Ингви никогда не касалось тебя, но ты знавал многих, кому посчастливилось получить его. Так что же удивляет тебя сейчас?..

— Как необычно видеть великого бога в таком раздрае, — мелодичный женский голос настигает его со спины, когда он бесцельно блуждает по дому немёртвого человека, и он останавливается, оборачиваясь.

Тёмный дух, проклятый светлым богом и его почитателями, лёгкой походкой ступает по мозаичному полу. Идёт, словно танцует, как кто-то из лёгких весёлых лесных эльфийских духов, и лукавая беззлобная улыбка озаряет её лицо. Дэва, избравшая смертного и разделившая с ним вечность, — прихоти судьбы воистину были непредсказуемы.

— Отчего ты в такой печали, могучий Странник? — она по-детски склоняет вбок голову, с интересом глядя на него. — Разве есть хоть что-то, что способно так огорчить тебя?

— Луве, — в голосе немёртвого человека слышится мягкий упрёк, и дэва улыбается чуть шире, ничуть не раскаиваясь. Мужчина выходит из темноты коридора, появляясь за спиной своей покровительницы, спокойно глядя на гнома перед собой. — Не стоит донимать гостей такими личными вопросами, — он смотрит на духа. — Тем более таких великих, — вновь скашивает глаза на бога, и тот качает головой.

— Я бы хотел поговорить с тобой, — вздыхает, признавая своё поражение, и во взгляде консула мелькает вежливое удивление. — Иногда даже богам нужно поговорить с кем-то по душам и получить мудрый совет, — он ухмыляется, сверкая глазами. — Особенно по взаимодействию со смертными, пусть формально ты больше не считаешься их частью.

Атратин негромко посмеялся, прикрыв глаза. Умный и проницательный, он быстро понял, что скрывается за чужими словами. А потому склонил голову, и посмотрев на гнома, указал рукой вглубь коридора, из которого пришёл.

— Думаю, приятнее будет вести беседы в кабинете, а не коридоре, — и получив утвердительный кивок, первым двинулся вперёд.

В тишине они миновали две двери, прежде чем консул остановился напротив необходимой, открывая её. Приглашающим жестом пропустил внутрь сначала Хравна и Луве, и лишь потом зашёл сам, прикрывая дверь.

— Итак, чем же я могу помочь тебе, великий боже? — опустившись за свой стол, Атратин с интересом посмотрел на своего необычного собеседника. — Чем немёртвый человек способен утешить могучее божество?

— Твоё сердце не на месте, — распевно произнесла Луве. Такой же танцующей походкой она обогнула стол консула, подходя к мрачному гному, и кончиками горячих пальцев провела по линии его челюсти, касаясь кожи сквозь жёсткие светлые волосы бороды. — Почему ты делаешь это? Терзаешь и себя, и того юношу? Сделаешь ведь только хуже — разве ты не понимаешь?

— Я должен делать то, что делаю, — гном помрачнел ещё больше, но сожаление лилось через край. Авантюра действительно оказалась намного сложнее, чем он думал. — Никто не должен был ничего заподозрить, иначе расследование провалилось бы. Его призвали помочь вам не допустить войну — и я намерен выполнить его долг. А тот парень… ему просто не повезло стать… Впрочем, неважно.

— А в итоге оказалось, что именно он стал важнее всего, не правда ли? — Атратин проницательно улыбнулся. — Иначе ты бы так не терзался.

— Ответь себе на вопрос, боже, что на самом деле побудило тебя броситься в этот омут? — Луве обошла его, остановившись за спиной. — Почему ты пошёл на этот шаг?

— Мне было скучно, — он повёл плечом, откликнувшись задумчиво. — Я — Странник, что никогда не сидит на месте. Я любопытен и алчен, я — Обманщик и я — Сеятель Раздора. Я иду в приключения из-за скуки и любопытства.

— Но ты не побратим свой и не его страстная соперница, — дэва мурлыкнула со странным весельем. — Ты играешь событиями, но не чувствами — так почему же ты сейчас здесь такой подавленный?

«Не лги себе»

В голосе далёкого предка слышится осуждение, и он закрывает глаза, покорно вздыхая. Почему он здесь?

— Наверно, я пытаюсь найти искупление, — он чувствует удивление в глазах немёртвого человека; улыбка дэвы за его спиной же становится печальной.

— Странный способ найти искупление, используя чужие чувства и разбивая сердце того, кто не подозревает об обмане, — консул говорит всё также спокойно, но жёсткие резкие нотки неодобрения слышатся в его словах, и он медленно качает головой, длинным взглядом глядя на него.

— Он, — бог указал пальцем на своё тело, — любимец моего младшего сына и служитель его любовника. Когда-то давно я был слеп и глуп, но мой сын вырос сильной личностью. Его поступок поразил всех нас, пусть мы и могли не допустить его, — Атратин в вежливом непонимающем удивлении вскинул брови, и Луве, покосившись на гнома, с распевной печалью пояснила:

— Оллер, справедливый бог, был несправедливо убит из-за чужой прихоти. Его любовник, слепой Ходр, вошёл в царство мёртвых, куда нет хода живым, и отдал свою жизнь за жизнь Оллера. Величайшее самопожертвование, растопившее ледяное сердце владычицы мёртвых — даже для таких, как мы, это большой подвиг и большая жертва… Ведь немногим из нас даруется благо по-настоящему полюбить кого-нибудь.

— Верно, — гном согласно кивнул. — Глупая и жестокая шутка капризной Сюр обернулась большим горем, и мы с Фрией слишком поздно обнаружили свою ошибку.

— Но ты ведь понимаешь, что ты никому не сделаешь лучше, прикидываясь тем, кем не являешься? — Атратин задумчиво посмотрел на бога перед собой. — Рано или поздно правда раскроется. Мёртвого не вернуть к жизни, и этот юноша… Ты лишь принесёшь ему боль и разочарование намного большие, чем если бы ты сразу сказал ему правду.

Он посмотрел на консула долгим отрешённым взглядом. Он ведь так и не сказал, в чём именно заключается попытка искупления — впрочем, немёртвому человеку незачем было знать об этом. Да, эльфийскому ребёнку придётся пройти через боль, это неизбежно, но только так он действительно сможет помочь и сделать то, что должен. В конце концов, обманывать Хольгу — плохая идея и очень трудная задача.

— Тебе не понять, — в конце концов вздохнул он. — Но я благодарен тебе за помощь.

— Разве я сделал что-то? — Атратин слегка наклонил голову, и он улыбнулся одними уголками губ, позволив глазам лукаво блеснуть.

Он действительно не Хведрунг и не Сюр, но как и они, бог, которого ненавидят и любят одинаково сильно. Разбивающий сердца и надежды, обманщик и предатель, следующий эгоистичному зову своего любопытства — редко когда для окружающих это оборачивается не трагедией и болью. Но он несёт очищение и облегчение, и вовсе не означает, что он не способен творить добро тем, кто заслужили его милость и внимание, пусть и кажется на первый взгляд, что ничего, кроме страданий, его появление и не несёт.

А потому он расправляет плечи, и в его взгляде и фигуре больше не читается мрачной тяжёлой печали. Лишь загадочный азарт создания, что как обычно само себе на уме.

— Поверь, немёртвый ребёнок, и ты, и твоя спутница сделали для меня намного больше, чем можете себе представить.

========== Вопрос 6 ==========

Комментарий к Вопрос 6

«За что ж эльфийский законник удостоил тебя такой чести — подарить лук?»

— Добро пожаловать в Чаррадаш.

Было в этом что-то забавное, и Атратин каждый раз чувствовал себя мальчишкой, когда видел растерянные лица тех, кто проходят сквозь пустыню, оказываясь в итоге в точке своего назначения. Защитное колдовство, барьер, который они возвели вместе с Луве вокруг города, был абсолютно непредсказуем, и даже сам консул не мог спрогнозировать, как именно оно проявит себя и что именно покажет тем, кто входит в зону его действия.

Он незаметно скосил глаза на низкую фигуру невозмутимого гнома и беззвучно хмыкнул: теперь опытным путём он выяснил, что на богов чары подобного рода не действуют. Тут же, впрочем, перевёл взгляд на смертных спутников божества, скрывающегося за чужой личиной, терпеливо ожидая, когда они окончательно придут в себя, параллельно с этим изучая их.

Человек и эльф — необычное сочетание, особенно в связи с не так давно минувшими событиями. Два иностранных агента гномьей гильдии законников, которых покойный лагман решил привлечь в качестве помощников в деле, о котором запросил консул Авитус и сам Атратин. Любопытное сочетание, ничего не скажешь.

Он скользил спокойным внимательным взглядом по бледным и всё ещё несколько ошеломлённым лицам. Человек был ему не знаком; с эльфом же однажды уже доводилось пересекаться. Флориан Амариллис, мятежный третий сын маркиза Амариллиса — несколько десятилетий назад какое-то время он провёл в Чаррадаше, изучая в частности его библиотеку. Надолго, впрочем, он в городе, не предназначенном для жизни живых, не задержался, ибо не был намерен предаваться суровой аскезе и тем более принимать нежизнь. Тогда лично им так и не довелось познакомиться, но у консула была феноменальная память, и он знал и помнил всех и каждого, кто числились жителями под его началом. Пусть даже временно.

— Я рад, что вы успешно преодолели все испытания пустыни, — когда взгляды гостей стали осмысленней, произнёс Сервилий.

— Это было непросто, — тряхнув головой, протянул человек, чуть нахмурившись. — Что это было? И где мы сейчас?

— Защитное колдовство отваживает тех, кто желают прийти с дурными намерениями, — тонко усмехнувшись, пространно ответил консул.

— Вот только у нас намерения были отнюдь не дурные, — проворчал Флориан. — А Каллен, между прочим, чуть не погиб!

— К сожалению или счастью, я никак не могу повлиять на колдовство внутри барьера, — спокойно откликнулся Атратин. — И для меня его проявления так же неожиданны, как и для тех, кто через него проходит. Однако это вынужденная мера, уверен, вы понимаете это. Пустыня, разумеется, и сама по себе опасна, но лишняя защита в сложившихся условиях для нас отнюдь не лишняя. Что же до вашего второго вопроса, то вы находитесь в моём кабинете, и позвольте мне представиться: я — консул Чаррадаша, Сервилий Атратин, — он по очереди посмотрел на своих гостей и доброжелательно добавил: — Вас, господин Флориан, я знаю, а с вашим другом мне не доводилось встречаться.

— Детектив Каллен Блекволл, — вместо человека со знанием дела ответил эльф, на что Атратин согласно прикрыл глаза, принимая.

— Ваш спутник вкратце рассказал мне о цели вашего визита, — переходя к делу, всё также спокойно произнёс консул, и в его голосе послышались твёрдые серьёзные ноты. — Я благодарен, что вы откликнулись на нашу просьбу, и разумеется, готов ответить на все ваши вопросы.

— Исходя из элементарных соображений о традициях и почтении немёртвыми месяца жизни, мы уже поставили под сомнение причастность послушника вашего города к смерти князя Аделарда, — протянул Флориан, поправляя тетиву висящего на плече длинного некромантского лука. — Кроме того, очень странно, что убийца был так поспешно казнён. Вы допрашивали его? — он посмотрел на консула, и тот свёл ладони в похожем на молитвенный жесте, спрятав за ними нижнюю часть лица.

— Если бы всё было так просто, — он усмехнулся, по очереди посмотрев на своих собеседников. — Я пытался добраться до него, но наткнулся на неприятную преграду: дух убийцы запечатан печатями света.

— Что это значит? — непонимающе нахмурившись, уточнил Каллен.

— Он пленён, — пояснил Атратин. — Ему не дают отправиться в загробный мир, но в то же время он не принадлежит и миру живых. Как будто застрял где-то посередине.

— Ты говоришь про печати света, господин… — задумчиво протянул доселе молчавший гном. — Ты знаешь, где они находятся или, быть может, кто их наложил?

— Увы, ничего конкретного я вам не скажу, — консул покачал головой. — Могу лишь сказать, что руку к этому как-то приложило Священное Королевство: такой магией и такими печатями пользуются церковники церкви Зардушту.

— Эльфы в сговоре с людьми? — тут же вскинул брови Флориан, непонимающе глядя на консула, на что тот неопределённо повёл плечами.

— Странно, если учесть, что последняя война закончилась два месяца назад соглашением, которое не устраивает короля Мегенреда, — Каллен почесал щетинистый подбородок, пробормотав себе под нос.

— Ты не пытался связаться с духом князя Аделарда? — тем временем прозорливо спросил Хравн, и Атратин одарил его заинтересованным взглядом.

— Увы, — он усмехнулся, — дух князя также недоступен.

— Поясни? — гном свёл на переносице кустистые брови, и консул терпеливо произнёс:

— Для вызова дух недоступен в двух случаях: если существо ещё живо и дух привязан к телу или же если он запечатан, как в случае с убийцей князя. Я затрудняюсь сказать вам что-то более конкретное: расстояние, отсутствие личного знакомства и некоторые иные факторы не позволяют мне установить доскональную и полную связь. Я знаю, что дух убийцы запечатан светом, потому что магия света очень сильная, яркая и обжигающая, её в любом случае трудно не заметить. С духом князя ничего подобного я не чувствую, я лишь не могу его призвать. Но причина, по которой я не могу этого сделать, мне не ясна.

— Говорят, убийца был выходцем из вашего города, — едва голос Сервилия стих, сказал Флориан. — Есть ли у вас какие-то подозрения, кто бы это мог быть?

— Вас не удивило, господин Флориан, что в самом начале я сказал, что знаю вас? — Атратин позволил себе лукаво усмехнуться, глядя на напряжённое лицо эльфа. — Мы не встречались с вами лично, но около полувека назад некоторое время вы провели в моём городе. Я знаю и помню всех своих послушников, даже тех, кто останавливается в Чаррадаше проездом, и могу с уверенностью сказать, что вы были последним, кто покинул город. И то лишь потому, что оказались не готовы к длительному проживанию в нём, не правда ли? — Флориан задумался над его словами, в то время как консул иронично хмыкнул: — Конечно, я не могу ручаться, что убийца не был здесь, скажем, столетие назад, но если он выдаёт себя за истового послушника Чаррадаша, то вряд ли бы он так долго отсутствовал в городе, вы так не считаете?

На какое-то время между Сервилием и его собеседниками повисло молчание. Детективы раздумывали, что ещё спросить у консула, а тот, в свою очередь, терпеливо ждал их реакцию.

— Благодарим тебя за твоё время, господин, — в конце концов, молчание прервал Хравн, и уголки губ Атратина приподнялись вверх.

— Я рад помочь вашему делу, — он едва заметно кивнул. — Вы можете остаться в моём доме — вам нужен отдых после путешествия по пустыне. К тому же, если у вас возникнут дополнительные вопросы, я буду рад на них ответить.

— Спасибо за гостеприимство, — сухо поблагодарил Каллен, а Флориан вдруг встрепенулся.

— Могу ли я ещё кое о чём спросить? — с какой-то неловкость спросил он, на что Атратин в вежливом вопросе приподнял бровь.

— Разумеется. Я слушаю, — он кивнул, и эльф сбросил с плеча свой длинный лук, поставив его на землю. Оружие вытянулось вверх, превосходя своим размером рост отнюдь не низкого Флориана.

— Этот лук… — Флориан окинул чёрную облегчённую металлическую раму скептичным взглядом. — Его уронил один из, э-э, обитателей иллюзии? — очень неуверенно предположил он. — И я думал, что оно исчезнет, когда мы вернёмся, но, хм, вот оно здесь. Я не знаю, что с ним делать.

— Колдовство может быть непредсказуемым, даже я не могу предугадать всего, — тень веселья мелькнула в тёмных глазах Атратина, и он пожал плечами: — Можете оставить его себе, если хотите.

Флориан снова окинул лук подозрительным взглядом. А после поднял его, перевернул горизонтально и протянул консулу.

— Пожалуй, откажусь, — произнёс он. — Лучше оставьте его себе. Думаю, вам он пригодится больше.

Скрыв мимолётное замешательство, Атратин принял такой спонтанный и неожиданный подарок. Стоило его рукам коснуться рамы, как эхо потустороннего могильного холода обдало его. Оружие не принадлежало миру живых, и Сервилий хмыкнул сам себе. Действительно, такому луку он найдёт достойное применение.

— Благодарю, это очень щедро с вашей стороны, — он вежливо улыбнулся эльфу, временно отставляя трофей в сторону.

Флориан кивнул, а после удалился вместе со своими спутниками, оставляя Атратина наедине со своими мыслями. И новым приобретением, по усовершенствованию которого у консула уже были некоторые идеи.

========== Хравн ==========

Комментарий к Хравн

Мой дндшный сеттинг

1. Полное имя. По желанию — сокращения и/или прозвища.

Хравн Ульвхединссон, Хвитравн — «Белый ворон».

2. Пол и ориентация. По желанию — гендер.

Пол — мужской. Гендер — мужчина. Ориентация — биромантичный асексуал.

3. Вид.

Равнинный гном.

Гномы — народ, населяющий северо-западную часть континента. Это невысокие, средний рост гномов составляет 1.50 — 1.55, крепко сбитые, плотные и широкоплечие, приземистые создания. Однако в силу различий местности, на которой гномы живут, можно выделить три типа внешности, визуально отличающие гномов друг от друга: горцы, земледельцы и жители равнин.

Горный тип внешности присущ выходцам из кланов Зиу и Хольги, а также царства Сторхорн (кланы Игга и Рига). Это гномы, которые живут непосредственно внутри гор (царство Сторхорн) и на высокогорье (кланы Зиу и Хольги). Внешность этих гномов отличается более высоким (самые высокие гномы) ростом (могут достигать роста 1.60 — 1.63), крепкой и визуально грубо сколоченной фигурой, тёмным цветом волос и глаз. Гномы этих кланов часто славятся своими густыми и длинными бородами. Они стойкие, упрямые, чуть более агрессивные, чем другие гномы. Их диалект грамматически, а особенно орфографически более сложен, чем диалекты других частей Браудара, и на слух воспринимается и понимается сложнее даже другими гномами.

Земледельческий тип внешности распространён на территории кланов Бальдура и Ингви. Внешность этих гномов отличается более низким (самые низкие гномы (их рост редко превышает 1.48)) ростом, более «утончённым» телосложением (по сравнению со скалообразными горцами так точно), светлыми волосами и глазами, а также чуть более смуглой, чем у других гномов, кожей. Гномы этих кланов бород почти не носят, разве что в старости: мужчины выделяются щетиной или совсем небольшими бородками. Это самая невоинственная и расслабленная часть гномьего населения. Очень гостеприимны, радушны, хлебосольны и добродушны. Речь их торопливая и быстрая, наполненная множеством архаичных просторечных выражений, из-за чего даже в среде гномов над ними беззлобно подшучивают, называя недалёкими беззаботными селянами.

Равнинный тип внешности распространён на всей остальной территории Браудара, даже в предгорьях (кланы Хведрунга, Оллера, Нерта, Сюр и царство Холгеймия (кланы Хлорриди и Хлера)). Это «типичные» гномы, к которым привыкли выходцы из Священного Королевства и Великого Княжества: среднего, по гномьим меркам, роста и телосложения, со светлыми, русыми или временами рыжими волосами. Цвет глаз у гномов с этим типом внешности варьируется, не имея одного усталеного оттенка. Предпочитают носить бороды средней длины, редко когда отпуская их слишком сильно. Баланс спокойствия и воинственности. Именно диалект этих гномов лежит в основе общепринятого гномьего языка.

Гномы смертны, живут в основном около 400 лет. Они, пожалуй, самый спокойный и мирный народ всего континента. Они добродушны и благожелательны (конечно, до тех пор пока этим не начнут злоупотреблять), весельчаки и души любой компании. До тех пор, пока к ним относятся хорошо, они в ответ будут относиться ещё лучше. Очень гостеприимны и хлебосольны, гость всегда стоит на первом месте, поэтому его и накормят досыта, и напоят, и обеспечат ему максимальный комфорт. Открытый и приятный народ — но только до тех пор, пока им отвечают тем же.

Если к гному обратиться с дурными намерениями или показательно относиться к нему с презрением, гном незамедлительно явит неприятную сторону своей натуры. Сварливость, упрямство, обидчивость и поразительная злопамятность лишь меньшее из того, что получит такое существо. У гномов очень высокое чувство собственного достоинства и гордости, поэтому они никогда и никому не позволят себя унизить или поставить в ничто. Обиды способны хранить поколениями, из-за чего тяжбы могут превращаться в безжалостные и кровавые родовые распри.

Обладают высоким чувством долга, и долг мести занимает в нём одно из главнейших мест, из-за чего родовые распри принимают ещё более ужасающий вид, нередко заканчиваясь уничтожением целых родовых общин. Гномы могут быть жестокими и безжалостными, поражая этим даже эльфов, а потому злить и обижать гнома — очень плохая идея.

Однако обидеть гнома каким-то пустяком или неосторожным словом сложно. Гномы склонны к самоиронии, и воспринимают критику в свою сторону абсолютно спокойно. У них очень сильное чувство сплочённости и крепкая привязанность к роду, из которого они происходят. Интересы рода часто ставятся превыше интересов индивида, из-за чего временами личность теряется и растворяется в коллективе.

Очень верные и принципиальные, за союзников и принципы будут упрямо стоять до конца. Именно поэтому с ними выгодно и приятно заключать союзы — это защитная стена, которая никогда не подведёт.

4. Возраст. По желанию — дата рождения.

172 года. Дата рождения — 29-й день юлира 1446 года.

5. Внешность.

Хравн — обстоятельный, ещё относительно молодой гном, ничем не выделяющийся среди других гномов. Его внешность, по гномьим меркам, обычная: Хравна не назвать красавцем, но и некрасивым тоже ни одна девушка его бы не назвала.

Хравн не высокий, но обладающий самым средним гномьим ростом — 1.50. Крепко сбитый, широкоплечий, как для равнинного гнома, что заставляет задуматься, что где-то у него затесались горные корни, но Хравн не слишком задумывается об этом.

Он силён и вынослив. Он много путешествовал и много сражался, поэтому Хравн хороший крепкий воин и надёжный неприхотливый спутник в длительных походах. Благодаря этому у него крепкие тренированные ноги, что не раз выручало его из многих передряг.

Тело Хравна щедро украшено татуировками, бо́льшая часть из которых скрыта под одеждой. Магический рунный узор чёрными змеями струится по рукам, через плечи и ключицы переходя к животу, а дальше по бокам — к спине. Татуировки также украшают заднюю часть шеи и по челюсти поднимаются к скулам и вискам. Каждый из этих рисунков нанесён и зачарован самим Хравном, и только он один знает, что те означают.

Лицо с острыми резкими чертами бо́льшую часть времени кажется угрюмым и хмурым, сосредоточенным, из-за чего первое впечатление о Хравне создаётся как о суровом и строгом гноме. Отчасти это действительно так, но по большей части это всё-таки особенность его внешнего вида. Черты лица Хравна грубоватые, но не слишком массивные, как это часто бывает у гномьих мужчин. Само лицо широкое, округлое. Густые светлые брови тяжёлыми дугами нависают над глубоко посаженными синими глазами.

Хравн светловолос. Как большинство свободных гномьих мужчин, он носит длинные волосы. Белокурые, почти белые, слегка волнистые и жёсткие, они едва достают до плеч, и Хравн обычно стягивает передние пряди на затылке, оставляя остальную часть волос распущенной. Помимо длинных волос имеет также ещё один чисто гномий атрибут внешности — бороду.

Впрочем, борода у Хравна не длинная, в косички её не заплести. Срощенная с не слишком густыми усами, она скорее просто дань традиции и канонам мужского облика среди гномов. Длина же её поддерживается удобной и практичной.

В повседневной жизни носит практичную и не выделяющуюся походную одежду. В редкие мгновения, когда он оставался дома, лагмана можно было застать в простой льняной рубахе и штанах. Хравн во всех сферах жизни предпочитает практичность и удобство, а потому не гонится за внешней привлекательностью.

6. Характер.

Хравн — очень обстоятельный гном. Несколько дотошный, последовательный; немного ворчливый, занудный и придирчивый. Ещё с детства он чётко усвоил, что работа и долг есть работа и долг, а всё остальное — всё остальное. Именно поэтому в профессиональной деятельности он очень ответственен и неподкупен; работа и долг для него всегда стоят превыше него самого.

Обстоятельства его рождения и детство оставили на Хравне глубокий след, поэтому его можно назвать замкнутым. Ещё с юных лет он отличался серьёзностью и суровостью, которые отпугивали от него беззаботных сверстников.

Хравн мало эмоционален. По своей природе он суховат, однако с действительно близкими и родными существами он способен раскрыться с неожиданной стороны. С теми, кого он искренне любит, Хравн искренне пытается быть заботливым и всеми силами показывать свою любовь. Эмоциями это получается сложно, поэтому он пытается проявляться через действия.

Хравн хозяйственный гном. Он практичен и ценит уют. И он вполне в состоянии обеспечить его и себе, и своим близким. Порой даже тогда, когда его об этом не просят.

Он упрям, как и все гномы, и очень целеустремлён. Гнёт свою линию и до последнего не отступает от своего. Крепкая пробивная воля делают его практически не сгибаемой личностью, что порой очень утомляет, ибо договориться с Хравном тогда, когда он уже всё решил, просто невозможно. Но при всём этом, если он настроен на переговоры, то он даже способен идти на уступки.

Иногда бывает очень разговорчив. Его тип мышления очень гибкий, и при желании он способен заговорить зубы практически любому собеседнику. Стоит Хравну начать рассуждать о чём-то, как даже его мало эмоциональность компенсируется. Правда, прибегает к такой уловке он нечасто, предпочитая болтовне действия.

Хравн как гранит: твёрдый, угловатый, острый, но в правильных руках он может поддаваться обработке. И такие руки он для себя нашёл.

7. Биография.

Обстоятельства рождения Хравна покрыты мраком и не известны никому, кроме его матери, о которой Хравн никогда ничего не знал. Он в принципе понятия не имеет, кто его родители, откуда они и каким родам принадлежали. Всё, что он может сказать с уверенностью: в день его рождения мать была в Орхусе, столице клана Оллера, и именно в этом городе у неё родился сын.

Хравн по многим причинам не любит говорить и вспоминать о своём прошлом. Очень иронично, что он родился именно в Орхусе, столице клана, богом-покровителем которого является бог справедливости и правосудия: он был незаконнорожденным ребёнком, и мать бросила его умирать на улице. Законами, конечно, запрещается убивать детей или обрекать их на смерть, но традиция всё равно сильнее запретов, поэтому иногда нежеланных младенцев всё-таки так и бросают на растерзание диким зверям. И Хравн был таким младенцем.

Он не знает, когда именно он родился, но в ночь зимнего солнцестояния его нашёл и спас от смерти ховгоди (верховный жрец) Ходра, которого звали Ульвхедин. Знамение об этом мальчике он увидел во сне, где ему привидился белый ворон в снегу. Жрец истолковал знамение как божественное предупреждение и пошёл в то место, которое увидел во сне. Он нашёл там замерзающего брошенного ребёнка, которого забрал с собой и вырастил как своего сына, назвав Хравном, «вороном».

Хравн рос при хёрге Ходра, воспитываясь жрецами, однако он никогда не чувствовал в себе предрасположенности становиться жрецом. Отец и другие годи также не настаивали и не пытались воспитать из мальчика одного из них. Однако от храмового детства при хёрге одного из наиболее мистических и загадочных богов Хравн всё же перенял некоторый мистицизм и глубокие познания в рунах, магии, традициях, религии и истории. Он научился руническому колдовству и неплохо преуспел в нём, но никогда не делал на него первейшую ставку, научившись совмещать магию с традиционными боевыми приёмами.

Собственная история и история бога-покровителя его отца всё-таки толкнули его податься в законники, и с тех пор юноша буквально положил свою жизнь на несение справедливости и закона. Достигнув совершеннолетия, получив свой браслет, он покинул хёрг Ходра и своего отца и отправился на обучение к «Бросающим кольца» — гильдию законников Браудара.

Изначально его взял под своё крыло лагман — глава гильдии и законоговоритель альтинга. Он рассмотрел в юноше потенциал и пробивной характер, достаточные для того, чтобы стать хорошим законником. Он сделал Хравна своим секретарём, одним из двух традиционных помощников лагмана, и некоторое время молодой гном трудился на этом посту. Однако он с первых дней заявил о своём «неудобном»нраве, из-за чего постепенно между ним и лагманом начало зреть непонимание.

В конце концов оно достигло такого размера, что вылилось в очень сильную ссору, побудившую Хравна покинуть Орхус. Юноша отправился в странствия по эльфийским и человеческим землям, и несколько десятилетий он был вербовщиком иностранных кадров. Параллельно с этим он также помогал гномам за границей решать их тяжбы, чем заработал себе хорошую репутацию, что сказалось на будущей карьере.

За время пребывания за границей, около 1568 года Хравн познакомился с Флорианом Амарилисом — мятежным третьим сыном одного из маркизов княжества Нумеа. Флориан, сбежав из дома, как и Хравн, путешествовал по миру, и гном обратил внимание на этого шумного разговорчивого эльфа. Отмечая его ум и недурные познания в магии, Хравн предложил Флориану стать иностранным агентом гильдии законников, и тот согласился.

Так начался совместный путь Флориана и Хравна. Некоторое время они путешествовали друг с другом и стали друг другу добрыми друзьями, а после — намного больше, чем просто друзьями. Флориан, в конце концов, осел в Хальмстаде, столице клана Хлорриди, и Хравн остановился с ним, став сотрудником местного филиала «Бросающих кольца».

Двадцать лет Флориан и Хравн жили и работали вместе, пока в Орхусе не умер лагман. После его смерти превалирующим решением новым лагманом был избран Хравн, из-за чего он вынужден был отбыть обратно на родину. Но пробыл он там недолго: Хравн стал лагманом в начале 1618 года, а уже через несколько месяцев некроманты призвали его на помощь в расследовании политической интриги, в ходе которой был убит князь Лаваля Аделард д’Амбуаз. Эльфы обвинили некромантов в убийстве и объявили войну, которая Аратилии была совсем не нужна. Хравн тайно отправился вести расследование, но по дороге он был убит наёмными убийцами.

Умирая, он воззвал к Оллеру с мольбой не позволить беззаконию свершиться, и бог услышал его. Другой бог, Игг, приняв облик Хравна, отправился вести это дело, призвав на помощь Флориана и человеческого агента Каллена Блеквола. В ходе расследования, однако, эльф и человек раскрыли личность Игга и обстоятельства смерти Хравна, что стало огромным ударом по Флориану.

Но у богов были свои планы на лагмана, и спустя несколько месяцев, когда Флориан и Каллен доводили расследование самостоятельно, Хравн был воскрешён. После решения дела он вместе с Флорианом вернулся в Орхус, и несмотря на уговоры эльфа, продолжил оставаться лагманом.

8. Интересные факты (по желанию).

— Хравн питает страсть к скальдической поэзии, и он весьма неплохо преуспел в ней;

— как и любой гном, Хравн умеет управляться с многими видами оружия, но предпочтительными для него являются боевой топорик и копьё;

— Хвитравн дословно переводится как «белый ворон» — это прозвище Хравн взял себе сам, впечатлившись рассказами отца о своём спасении;

— после недолгих раздумий, в возрасте примерно 340-а лет, Хравн ушёл в отставку и вместе с Флорианом перебрался в Унбарам. Там они оба приняли нежизнь; Хравн продолжил служить закону и стал префектом города, в то время как Флориан подался в педагогику, став одним из профессоров в знаменитой Академии. Во время тяжёлых событий 1939-1947 годов они вдвоём сражались за Унбарам и успешно пережили эту войну;

— Хравн очень любит детей;

— по классу он бард; мировоззрение — хаотично-добрый.

========== Вопрос 1 ==========

Комментарий к Вопрос 1

«Самая ужасная ситуация в жизни персонажа»

«Напишите ответ от лица другого персонажа (но чтобы ваш в нём тоже фигурировал)»

Годи любого из богов — не просто призвание, не просто долг; это — судьба в конечной её точке, неотвратимая и ревнивая, в любом случае забирающая себе то, что принадлежит ей по праву. Ульвхедин Иварссон на собственном опыте убедился в этом.

Магия и чуткое восприятие с детства отличали Ульвхедина от других гномов его возраста. Более спокойный, погружённый в себя и будто бы слушающий что-то, что слышит лишь он один — тонкий мир начал взаимодействовать с мальчиком ещё тогда, когда он был ребёнком, едва способным распознать различия между двумя реальностями и осознать, как велик и важен его дар. Уже тогда дороги судьбы вели юного Ульвхедина его собственной дорогой, и стоило ему немного подрасти, как отец отдал его на воспитание жрецам самого таинственного и непостижимого из богов.

«Ходр избрал тебя» — это были единственные слова, которые ховгоди произнёс, пристально всматриваясь в светлые, почти белые глаза юного ученика. И он не ошибся.

Магия и мистическая расположенность выделяли Ульвхедина даже среди годи. Будучи четырнадцати зим отроду, он с лёгкостью постиг руны, вобрав в себя знание, понимание и умение толковать их. Наполненные тайным смыслом и сокрытыми в них предзнаменованиями сны посещали его даже чаще, чем ховгоди. Юноша определённо был любимцем слепого бога, и именно его Ходр отметил своим даром и благосклонностью.

Ульвхедин никогда не понимал, за что удостоился такой великой чести. Но всегда принимал её с благодарностью и смирением, вознося молитвы своему господину и испрашивая его благословения, продолжая постигать магическое и мистическое искусство.

Из юноши он давно превратился в мужа. Крепкого телом и духом, закалённого магией и принявшего на себя рисунки могучих рун. Стал ховгоди хёрга Орхуса, когда наставник его отправился в своё последнее путешествие к Хольге. Несмотря на молодость свою и кажущуюся неопытность, был одарён доверием других годи и благосклонностью бога и принял великую ответственность на свои плечи как всегда с благодарностью и смирением.

Лишь единицы, лишь избранные удостаивались такого внимания от богов. Ульвхедин был благодарен, что оказался в их числе. Пусть всё ещё не ведал, почему Ходр избрал именно его, но делал всё, чтобы оправдать высокое доверие его.

Зима была суровой и снежной. Пора холодного тёмного бога, что бесстрашно вошёл в Царство Мёртвых, отдавая себя вместо другого. Принадлежала она ему, могучему колдуну, наперснику и супругу богини мёртвых, и охранял он жизнь земли, сковывая её бесплодными льдами и снегом.

Зима — пора мёртвых, мёртвая пора. Зимой никто не ждёт радости и тепла. Зима принадлежит мёртвым — кроме кратких светлых часов, в которые живые могут не опасаться их. В ночные часы же опасались они Дикой Охоты, ведомой дочерью немёртвого бога, и Жатвы Душ, неизменно следующей с ней. Лишь отчаянные глупцы и обречённые несчастные неприкаянными тенями ходили по ночи, лёгкие жертвы гона ушедших.

Холодной была эта зима, суровой. Гневался Ходр, и холод с трудом прогонял огонь в очагах. Беспокойными были ночи ховгоди, связанного с великим покровителем по милости его. Тёмные сны, страшные сны приходили к нему, и нехорошие знамения волками кружили вокруг жреца, что пытался истолковать их. Но совсем иной была эта ночь — и то было опасней всего.

Сны всегда были чрезмерно реалистичны. Ульвхедин видел их так, словно они происходили с ним наяву. Ходр говорил с Ульвхедином, пусть никогда ховгоди не слышал его голоса и не видел его лика. Но видел сны, проживая их — и в этот раз следовал божественной воле так же, как и во все разы предыдущие.

На окраине Орхуса не было ничего, кроме снега. Белое полотно, холодное, безмолвное, слепящее отражаемым светом. Ульвхедин стоял посреди него, и не было вокруг него ничего более, но перед ним — тёмная кромка леса, пугающего, но зазывающего. Изогнутые голые деревья тянули к ховгоди свои искорёженные ветви, и чудилось, как из тёмных глубин леса доносился до него зловещий шёпот.

«Ульвхедин…»

И он пошёл на него. Тяжело ступая, утопая в снегу, затрудняющему путь, он бесстрашно пошёл, входя прямо в объятия чёрных деревьев, и стоило ему полностью скрыться в них, как весь свет погас, и ховгоди очутился в кромешной тьме ночи. Но он видел так ясно, как днём, не чувствуя ни страха, ни опасения.

Над головой его пронзительно каркнул ворон. Ульвхедин поднял на него голову и увидел белоснежное оперение, ярко выделяющееся на фоне чёрной ночи. Белый ворон мигнул умным глазом-бусиной и сорвался с места, улетая вперёд. Карканье его достигло ушей ховгоди, зазывающее и приглашающее, и он послушно двинулся за ним.

Дорога была краткой: белый ворон описал круг в ночном небе и мягко спикировал на белый снег, опустившись. Он выставил лапы, и когти осторожно подхватили льняные пелёнки, в которые был завёрнут брошенный младенец. Ворон опустился на него и посмотрел на застывшего ховгоди умным пронзительным взглядом.

Ульвхедин вздрогнул, резко распахнув глаза. Он сел на постели, чувствуя, как липнет к мокрой от пота груди рубаха. Сердце гулко стучало в груди, и несколько мгновений ховгоди ошеломлённо смотрел впереди себя. А после — резко откинул шкуры, срываясь с места, накидывая тёплую накидку и обувая сапоги, вылетая из комнаты.

— Ховгоди? Что стряслось? — видя сосредоточенного и взволнованного верховного жреца, вопросил у него дежурящий годи, и Ульвхедин бросил на него суровый серьёзный взгляд.

— Ходр послал мне знамение, — пробасил он. — Я должен уйти.

— В ночь? — встревожился послушник, неуверенно бросив взгляд на дверь. — Не боишься ли ты напороться на Дикую Охоту?

— Да будет так, коли это свершится, — коротко ответил ховгоди и скрылся за дверью, выходя во тьму и холод разгулявшейся метели.

Он нахмурился, запахнув плащ, и уверенно двинулся по заснеженным улицам к окраине, выходящей к лесу. Холодный ветер беспощадно хлестал его по лицу и рукам, словно пытался остановить, но Ульвхедин был непреклонен. Начертил перед собой он руну Кауну, и тотчас вспыхнула она ярким рыжим пламенем факела, освещая путь.

Спешил ховгоди: если правильно истолковал он видение, времени у него было немного. Наконец-то показалась тёмная кромка леса, и глухой волчий вой донёсся до ушей жреца. Быть может, то просто были волки, а быть может — верные гончие Скаде, ведущей в призрачный гон весёлых всадников — не ведал о том ховгоди, да и не хотел ведать.

Он бесстрашно вошёл в лес. Как и в своём сне, прошёл недолго, и сквозь завывание ветра уловил слух его затихающий слабый плач. Повёл он головой — и увидел белого ворона, сидящего на тёмном пятнышке, едва просматривающемся на белом снегу. Бросился к нему Ульвхедин, и ворон слетел, громко каркнув. Осторожно стряхивая с промокших пелёнок снег, ховгоди поднял озябшего младенца на руки, рисуя ещё одну Кауну, согревающий огонь, и спрятал его на своей груди, укрыв тёплым плащом. Поднял глаза на севшего на ветку во́рона и поймал его пронзительный умный взгляд. Кивнул коротко, разворачиваясь и спеша вернуться в хёрг, к теплу и лечебным травам, размышляя по пути о том, кто и почему решил нарушить закон и обречь новорожденное дитя на столь жестокую смерть?

Почему Ходр указал Ульвхедину на этого младенца?

Воля богов была непостижима — тем более такого загадочного бога, как Ходр. Великой дерзостью было считать себя способным постичь её — и ховгоди отбросил лишние мысли. Лишь крепче прижимал к себе замёрзшее дитя, спеша вернуться к очагу и теплу.

В хёрг он едва ли не влетел, вновь напугав юного Сверрира. Тот всполошился, вмиг оказавшись подле ховгоди, с тревогой глядя на него, когда он осторожно опустился на лавку у очага, отворачивая плащ и отнимая от себя тихое спящее дитя. Брови годи поползли вверх от изумления, и предвосхищая его вопрос, ховгоди произнёс:

— Ходр явил мне знамение: я увидел это дитя. Господин желал, чтобы я нашёл его и спас — значит, ему угодно, чтобы этот ребёнок рос под его защитой. Принеси мне чистую ткань, юный Сверрир, травы и краску: сколько бы дитя ни пролежало в снегу на морозе, стоит позаботиться о его здоровье, — Сверрир, всё ещё ошарашенный, кивнул и послушно удалился.

Ульвхедин раскрыл пелёнки, вынимая младенца из них. Осторожно провёл ладонью по его темечку и улыбнулся, заглядывая в яркие синие сонные глаза мальчика.

— Тебя будут звать Хравном, дитя, — произнёс он в тот момент, когда в медовом зале показался Сверрир со всем необходимым. — И ворон, что привёл меня к тебе, также будет защищать тебя.

========== Вопрос 2 ==========

Комментарий к Вопрос 2

«Что ты чувствовал в последние мгновения перед убийством? О чем успел подумать?»

«Опишите смерть вашего персонажа. Почему и при каких обстоятельствах он(а) умирает? Что он(а) чувствует? О чём думает?»

«Воспоминание персонажа. Будь то счастливый кусочек мечты, ужасающий флешбэк или нечто другое. Обыгрывайте, мои хорошие, обыгрывайте!»

«Расскажите о том, кого любил или до сих пор любит персонаж. Можете даже от лица самого персонажа»

Хравн растёр лицо, тряхнув головой, отгоняя мысли. Но они лезли навязчиво, путались в клубок, от которого в висках начинала отдалённо пульсировать мигрень. Не успел он занять почётный пост лагмана, как такая ответственность свалилась ему на плечи…

Гномы славились своей нейтральной позицией, поэтому законников «Бросающих кольца» часто приглашали в качестве третьей стороны для мирного урегулирования конфликтов, так что Хравн не был удивлён, когда получил запрос от некромантов о помощи. Пробыв главой гильдии всего два месяца, он вынужден был вмешаться в дело, которое оказалось куда опаснее и запутаннее, чем казалось изначально.

Князь Лаваля был убит, и в его смерти обвинили некромантов Чаррадаша. Даже при беглом осмотре дела многие детали не сходились, и в этом была дополнительная сложность. Эльфы жили в постоянном состоянии войны, они не умели жить мирно и спокойно и только и искали поводы, где, как и кого можно зацепить. А тут такая совершенно неоднозначная ситуация… Всё было гораздо сложнее, чем казалось, и Хравн чувствовал, что ему нужна помощь.

Тёплая улыбка тронула его губы: первым делом мысли сами собой вернулись к Фло. Талантливый маг, иностранный агент гильдии, высокородный эльф — конечно, он был первым и самым лучшим кандидатом на роль помощника, ведь кто лучше него знает внутреннюю номенклатуру Великого Княжества и все перипетии внутренней борьбы? Да, Фло идеально подходил для помощи в решении этого дела, однако Хравн тут же задумался вновь, постукивая пальцами по столешнице.

Вполне возможно, что дело, в которое они впутываются, может оказаться намного опаснее, чем кажется сейчас. Им может пригодиться помощь, да и в принципе лишний ясный ум лишним не будет. Для такого дела понадобится ещё один специалист, и Хравн практически сразу вспомнил о нём.

Филиал гильдии и община гномов в Каер-Лундине очень высоко отзывались о молодом детективе Каллене Блекволле. Острый нетривиальный ум этого человека мог бы помочь разрешить дело в кратчайшие сроки, и поразмыслив об этом, Хравн кивнул сам себе. Достал пергамент и кусок пишущего угля, размашистым почерком, начиная первое письмо, адресованное Каллену.

Формальное и сдержанное письмо детективу Блекволлу, в конце концов, разительно контрастировало с полным нежности письмом Флориану. Как бы Хравн ни пытался думать лишь о деле и о работе, мысли о его солнечном эльфе вызывали только тепло и прилив нежности. Он оставался тем островком радости и света в океане мрака и тяжести убийств и интриг, в который лагман погрузился по долгу своей службы — сейчас, почему-то, он особенно остро ощущал это.

Хравн всегда был таким: суховатым и решительным, отдающим всего себя работе. Личное было второ-или даже третьестепенно, и всю свою энергию молодой законник направлял на дело. Распутывал сложные дела, преследовал и карал нарушителей закона, вербовал в ряды гильдии новых специалистов — как же так получилось, что в один момент всё изменилось?

Шумного яркого эльфа Хравн заприметил на корабле. Он как раз возвращался из командировки в Эпинале, когда эмоциональный громкий разговор привлёк его внимание. Не то чтобы Хравн подслушивал… но не услышать эмоционального эльфа, который увлечённо спорил с другим гномом, было воистину сложно.

Да-а, так они и познакомились. Сначала заочно, а потом и лично, в порту Истада, завязав друг с другом разговор, положивший начало крепкой дружбе. И Хравн не знал, как так получилось и в какой именно момент, что дружба переросла в нечто большее, теперь так волнующее сердце и согревающее изнутри.

Все мысли о Фло вызывали улыбку. Они расстались всего лишь несколько месяцев назад, а Хравн уже скучал по нему. Он стал таким сентиментальным из-за этого эльфа, но почему-то это даже было приятно. Наверно потому, что он действительно очень сильно любил его. И разумеется, с нетерпением ждал их новую встречу: Фло определённо будет рад возможности вместе расследовать такое важное и запутанное дело…

Горящая на столе свеча мигнула своим огоньком. Ровно тянущееся вверх пламя всколыхнулось, хотя сквозняка в комнате не было. Постоялый двор в деревушке недалеко от Лаваля был небольшим и тихим местечком, и Хравн остановился в нём именно для того, чтобы не привлекать лишнего внимания и чтобы его никто не трогал. А потому когда свеча дрогнула, гном встрепенулся, мгновенно вынырнув из задумчивости.

Это был плохой знак. А ему определённо не стоило обманываться, что его деятельность останется незамеченной…

Удар застиг Хравна врасплох, даже несмотря на то, что он запоздало понял, что больше не один. Не успел никак среагировать, ни уйти от удара, ни блокировать его, и боль огнём обожгла грудную клетку. Отдыхая после непростого дня, Хравн оставался в одной рубашке, а потому, конечно, что стоило клинку, вогнанному сильным ударом в спину, пройти сквозь незащищённую плоть насквозь.

Хравн подавился кровью и скатился со стула, пытаясь зажать рукой рану на груди, когда враг вытащил клинок. Перекатился по полу, уворачиваясь от следующего прямого удара, нацеленного в голову. Впился взглядом в тёмную фигуру, облачённую в одежды наёмника, останавливая его на скрытом маской лице, на котором виднелись только пылающие жаждой крови тёмные же глаза. Да-а… кто-то очень не хотел, чтобы «Бросающие кольца» совали свой нос не в свои дела…

Борьба не была долгой: он не ожидал нападения, а ассасин действовал профессионально, как и должен был. Тело медленно парализовывал яд из отравленного клинка и стремительная потеря крови, и мышцы постепенно деревенели, наполняясь тяжестью. Сознание заволокло туманом, и голова стала будто каменной. Взгляд подёрнулся дымкой, и всё вокруг потеряло чёткие очертания, расплываясь в стороны. С сожалением Хравн подумал о том, что это конец. Бесславная кончина — а ведь ему ещё так много всего необходимо сделать!

«Фло… — ускользающий разум в последний раз зацепился за мутнеющий солнечный образ. — Я не попрощался с Фло…»

Говорят, перед смертью вспоминается вся жизнь, но затухающее сознание Хравна воскрешало последние воспоминания, самые тёплые и светлые. Ведь Хравн Ульвхединссон никогда не был дураком. Наоборот, он был одним из самых высокообразованных гномов всего Браудара — конечно, он знал, к чему всё идёт.

Странным образом приближение смерти не пугало его и не заставляло тревожиться, но глубокая печаль, тоска и сожаление сжимали замедляющееся сердце. Он так и не встретился с Фло… В последний раз не взглянул на него…

Широкая улыбка, огни в глазах и цветы в волосах. Слух уловил эхо искреннего смеха, и показалось, что кончиками пальцев он почувствовал прикосновение к нежной коже. Фло танцевал на празднике, разгорячённый и открытый, а потом они сбежали к реке. Упали в высокую зелёную траву и целовались под звёздами.

Фло лежал сверху и держал его лицо, покрывая поцелуями скулы, заросшие жёсткой щетиной щёки, широкий нос, закрытые веки, лоб и виски — везде, где доставал. Его губы были такими сладкими, и Хравн обнимал его, прижимая к себе. А потом они лежали рядом друг с другом, наслаждаясь ночным небом и близостью.

Хравн смотрел на Фло и не мог налюбоваться. В его глазах отражались звёзды и вода реки, и Хравн тонул в них безвозвратно. Перебирал длинные чёрные пряди, пропуская их через пальцы так, как всегда любил делать. Фло положил руку ему на щеку и гладил её, нежно улыбаясь. И звёзды, и вода тонули в любви, с какой он смотрел на Хравна, видя в его глазах любви не меньше.

Они тогда были такие счастливые и беззаботные. Расслабленные и по-особенному близкие. В тишине летней ночи они наслаждались друг другом, и казалось, что в целом мире не было больше никого, кроме них. Что это благословенное мгновение будет длиться целую вечность и никогда не прервётся. И теперь Хравн с горечью думал о том, что всё, что у него осталось, — лишь затухающие воспоминания.

«Хьярта мин… Мне так жаль, что я подвёл тебя… Хотел бы я ещё раз сказать тебе, как сильно я люблю тебя»

Новость о его смерти разобьёт Фло сердце — в последние мгновения жизни Хравн не может сдержать горькую усмешку. Захлёбывается кровью, чувствуя, как догорает, потухает искра. Гаснул взгляд, дышать становилось тяжелее, и кровь растекалась тёмной алой лужей по старым половицам. Мгновения Хравна и без того были сочтены, но прежде чем это случилось, он почувствовал прикосновение холодного лезвия к своей шее, а потом…

Мир окончательно поглотила тьма.

========== Вопрос 3 ==========

Комментарий к Вопрос 3

«Пишем максимально эпичный ответ: погони, драки, сражения — что угодно, но максимально эпично!»

«Сделайте ответ не на русском языке. С переводом, конечно»

— То що ми будемо робити? — Флоріан кинув швидкий погляд на товаришів, які стояли за його спиною.

Каллен звів брови, напружено роздумуючи над почутим від ельфа. Гравн, який стояв у коридорі, вдивлявся у нього. Раптом він почув, як з тихим скрипом відчинилися двері та чоловічі голоси рознеслися коридором. З кімнати вийшов один з розбійників, і перш ніж гном устиг що-небудь зробити, чоловік помітив його.

— Гей! — звучно гаркнув він, спритно хапаючись за піхви на боці. — Ви ще хто такі, хай вам грець?!

— Тікаймо до великої зали! — Флоріан зреагував майже миттєво, і плеснувши Каллена по руці трохи нижче плеча, стрілою майнув повз нього та гнома, вибігаючи в коридор.

Не гаючи часу, чоловік побіг слідом. Замикав їх ряд Гравн, і перш ніж всі троє сховалися за поворотом, вибігаючи у приміщення, в яке вони ввійшли, до їх слуху донеслась гучна лайка, гуркіт дверей, що відчиняються, та тупіт ніг. Однак швидка реакція дозволила законникам неушкодженими вибігти до величезного просторого приміщення.

Флоріан біг першим, тож вибіг на відносно безпечну відстань, спиняючись, коли гуркіт розбійників рознісся по цьому приміщенню. Ельф різко розвернувся і побачив, що Каллен відскочив ближче до нього, різко витягнувши лук і натягуючи на тятиву стрілу. Гравн зупинився майже коло самого виходу, і його практично одразу нагнав один з розбійників. Каллен різко відпустив стрілу, намагаючись поцілити в нього, і та, зі свистом розсікаючи повітря, увіп’ялася у бік розбійника. Той скрикнув, широким рухом вихопивши меч із кривим лезом, атакуючи Гравна. Гном подався в сторону, і клинок ледь мазнув по його щоці.

У цей же час у проході з’явився Анрі, який палаючим жадобою крові поглядом дивився на непроханих гостей, та ще двоє розбійників. Гравн окинув їх швидким поглядом і різким рухом витягнув з петлі на стегні сокиру, коротким ударом увігнавши лезо у груди свого суперника. Той захлинувся кров’ю і впав до ніг гнома.

Все відбувалося настільки швидко, що на декілька секунд Флоріан розгубився. Подумки вилаявшись, він викинув руку з перснем уперед, прицілившись у голову одного із головорізів, який був одягнений у більш дорогий та кращий обладунок, ніж той розбійник, якого зарубав Гравн. Перстень коротко спалахнув, і від кінчиків пальців ельфа відірвався вогняний потік, стрімко направившись до ворога. Той, щоправда, встиг зорієнтуватися і відскочив у сторону, через що вогонь лиш опалив кінчики його волосся, розсіявшись примарним димом. Флоріан вилаявся собі під ніс.

Тим часом Анрі, кровожерливо всміхаючись, витягнув з піхов свій клинок. Довгий меч, що розширюється ближче до кінчика леза і вигинається вверх — це був скимитар, зброя, досить розповсюджена серед ельфів. Вправно замахнувшись ним, Анрі кинувся на Каллена. Перший удар розсік чоловікові груди — той не очікував нападу, і вся його увага була звернена до головоріза, який заряджав арбалет.

— Каллене! — Флоріан скрикнув, у той час як Анрі не дав чоловікові часу отямитися і вдарив його ще раз. Скимитар залишив ще одну глибоку рану на грудях Каллена, і чоловік удавився кров’ю, зробивши крок назад, марно намагаючись рукою закрити кровотечу.

— Тримайся, хлопче! — збоку гаркнув Гравн, вправно відбивши сокирою арбалетний болт — головоріз прицілився, стріляючи саме у гнома. Його голос звернув на себе увагу Анрі, і той, замість того аби добити Каллена, витягнув з поясних піхов кинджал, різким жестом метнувши його у Гравна.

Лаґман відбив і цю атаку і тільки-но хотів кинутися на допомогу Каллену, як його бік чиркнув вигнутий клинок розбійника, який підкрався збоку. Рана була лише подряпиною, але її було достатньо, аби розлютити гнома. Він палаючим гнівом поглядом подивився на свого супротивника, і в цей момент з коридору вибігло ще троє розбійників: двоє з арбалетами і один боєць близького бою.

— Прокляття! — вигукнув Флоріан, з тривогою переводячи погляд зі стікаючого кров’ю Каллена на похмурого Гравна.

Користуючись метушнею, Каллен загарчав як розлючений собака. Швидким відточеним рухом він витягнув рапіру, і скориставшись заминкою Анрі, який відволікся на підкріплення своїх посіпак, зробив випад уперед. Гострий кінчик тонкого леза проштрикнув бік ватажка, але міцна шкіряна кіраса не дозволила зробити атаку смертельною. Анрі завив пораненим звіром, і очі його запалали гнівом, і він замахнувся скимитаром над Калленом.

— Урур — життєдайна цілюща сила природи, — ледь чутно пробурмотів Гравн, не відводячи погляду від Каллена, і на закривавленому лезі його сокири засяяло зображення руни.

Чоловік відчув, як сили повертаються до нього, кровотеча спиняється, а нанесені рани неначе зцілюються. Він швидко поглянув на свої груди, а потім різко підняв голову і замахнувся рапірою. Саме вчасно: клинок скимитара опустився на тонкий клинок рапіри. Зброя, не назначена для грубого парирування ударів, все ж таки витримала і не зламалася; Анрі ж, не очікуючи такого опору, послабив хватку, від чого Каллену вдалося вибити клинок з його рук. З ляском меч ударився об землю, відлетівши кудись у сторону.

— Чудовий удар, хлопче! — задоволено пропихтів Гравн, який парирував сокирою удар розбійника, що бився з ним. Каллен коротко кивнув і одразу ж скрикнув:

— Гравне, обережно! — Анрі, залишившись без зброї, витягнув ще один кинджал і знову метнув його у гнома.

До того кинувся ще один розбійник, і його клинок чиркнув по зап’ястку лаґмана, залишаючи на ньому незначну подряпину. Проте цього вистачило, аби відволікти його, і кинджал увіп’явся гномові трохи нижче плеча.

— Гравне! — з-за спини тривожно скрикнув Флоріан, і Гравн невдоволено проричав, на що Анрі переможно всміхнувся.

— Стріляй! Убий цього гнома! — він гаркнув одному зі своїх посіпак, і той націлився на лаґмана. З коротким тріском розслабилася тятива арбалету, і стріла зі свистом проштрикнула руку Гравна під пахвою, майже поруч із застряглим у плоті кинджалом.

— Наволоч, — прошипів Гравн, болісно примруживши одне око.

Двоє інших арбалетників вибігло з проходу уперед. Один спробував ще раз вистрілити у Гравна, але тому вдалося ухилитися, а от другий, скориставшись метушнею, вибіг набагато вперед, находу стріляючи у Флоріана. Той саме чаклував, направивши своє чаклунство на ворога, який поцілив у Гравна. Використовуючи темні некромантські чари, ельф змусив арбалетника чути дзвін свого передсмертного дзвону, проте втратив концентрацію, коли болт наскрізь прошив його бік, лише дивом не зачепивши органи та життєво важливі судини. Флоріан скрикнув від болю і несподіванки, машинально затиснувши рану. І наче мало законникам було проблем, як з проходу вибігло ще двоє ворогів: один арбалетник і один розбійник.

— Ну все, ви мені остогидли, покидьки! — Гравн різко вскинув уверх свою сокиру, і на лезі синім сяйвом проявилася Турс — руна громовика Глорріді.

Оглушливий гуркіт грому рознісся приміщенням, стрясаючи хиткі дошки гнилого даху і розносячись на багато метрів округою. У цьому громі потонули несамовиті високі крики двох розбійників, що стояли коло Гравна найближче. З їхніх вух потекла кров, вони марно намагалися затулити їх, випустивши свої клинки, і зрештою мішками повалилися до ніг лаґмана, не дихаючи.

Скориставшись загальним приголомшенням, Каллен з бойовим кличем знову кинувся на Анрі. Точний різкий удар тонкого леза на цей раз поцілив у незахищену частину між пахвою і грудьми і пронизав наскрізь плоть між ребрами. Ватажок заволав від болю й у відповідь витягнув з-за поясу ще один кинджал, наносячи по Каллену шквал хаотичних ударів, лише один з яких зачепив чоловіка.

Флоріан тим часом, бачачи, що арбалетник, який стояв навпроти нього, на мить оглушений, вскинув догори руки, різко опустивши їх. Довкола його тіла спалахнуло пурпурне світло, що на долю секунди прийняло вигляд обладунків, і у той же момент арбалетний болт відбився від них — ворог, бачачи чаклунство, спробував його перервати. Але рана, нанесена попереднім вистрілом, помітно кровоточила, й ельф скривився, похитнувшись від миттєвої слабкості.

— Фло! — Гравн помітив це і спробував вирватися до нього, але дорогу йому перегородив ще один розбійник, і його клинок сильним ударом наніс лаґманові продовжну, проте на щастя, неглибоку, рану від грудей до живота. — А бодай тобі! — пораненим ведмедем провив гном і широкою атакою відбив арбалетний болт, помітивши краєм ока, як один із арбалетників цілиться у нього.

Проте інший болт все ж таки зачепив лаґмана: він не помітив його, бо стояв до стрільця спиною, але той схибив, і наконечник лише чиркнув по боку Гравна. Четвертий ж стрілок намагався поцілити у Каллена, але тому вдалося спритно ухилитися від вистрілу, в той же час наносячи ще один надзвичайно точний і болісний удар по Анрі.

— Глорріді, повелителю грому, твоя міць зараз зі мною! — з люттю вигукнув Гравн, знову піднявши вверх свою сокиру, і на цей раз на лезі спалахнула потрійна руна Турс.

Гуркіт грому на цей раз пролунав ще більш гучний і оглушливий. Розбійник і один з арбалетників, той, що стріляв у Каллена, з диким лементом, стікаючи кров’ю з вух і очей, повалилися замертво на землю. Анрі та арбалетник, який стріляв у Гравна, похитнулися, хапаючись за голови, але вистоюючи проти гніву гномського богу грому і бурь. Проте арбалетник простояв недовго: очі його витріщилися, викотилися, він широко розкрив рота, хапаючись за горло: тільки відгримів грім, як його оглушив могильний дзвін, і головоріз впав на землю мертвим. Гравн метнув швидкий погляд на Флоріана, бачачи, що той, важко дихаючи, затискаючи рану побілілими пальцями, не моргаючи дивився на арбалетника, простягнувши до нього другу руку.

Наляканий головоріз, який марно намагався поцілити у ельфа, знову спробував це зробити. Але його руки тремтіли від страху перед чаклуном-некромантом, тож болт зірвався і полетів кудись зовсім убік, на що Флоріан небезпечно всміхнувся, блиснувши очима.

— Добивайте консульських пацюків! — майже на останньому подиху заревів Анрі. Він ледь стояв на ногах, скривавлений і спотворений люттю і болем, але все ж таки накинувся на Каллена.

У нього неначе відкрилося друге дихання: шквал сильних ударів звалився на голову чоловіка, і Каллен отримав декілька серйозних поранень. Скориставшись його слабкістю, другий арбалетник вистрілив у нього і поцілив чоловікові у груди. Каллен вдавився кров’ю і зі стогоном упав на землю, втративши свідомість.

— Каллене! — скрикнув Флоріан, широко розкритими очима дивлячись на непритомного товариша.

— Закрий вуха, Фло! — гримнув Гравн, підбігаючи до Анрі.

Він зробив вигляд, наче замахується сокирою для удару, але насправді на ній знову спалахнула руна Турс, і втретє пролунав оглушливий гуркіт грому, сильніший за всі попередні. Флоріан міцно затиснув вуха і заплющив очі, й звукова хвиля знову рознеслась по всьому приміщенню й окрузі.

Анрі захрипів, замертво падаючи коло непритомного Каллена, а арбалетник, який у нього стріляв, похитнувся, і Гравн помітив, як кров тонкими цівками потекла у нього з вух. Флоріан, який одразу розплющив очі, як тільки від грому залишилося відлуння, знову сконцентрувався, намагаючись добити його, але не зміг, бо настирний головоріз поруч знову відволік його своїм вистрілом, у той час як його ледь живий побратим спробував поцілити у Гравна, але гном хутко нагнувся до Каллена, і болт пролетів повз нього.

— Вставай, хлопче, Гольґа ще не чекає на тебе, — спішно намалювавши на лобі Каллена його ж кров’ю руну Урур, пробурмотів гном. Руна спалахнула білим світлом, і чоловік розплющив очі, закашлявшись і відхаркуючи кров. — Все добре, — Гравн поплескав його по плечу, допомагаючи піднятися, у той час як Флоріан, прикриваючи товаришів, все ж таки добив арбалетника.

Залишився лише один ворог, і Гравн підскочив до нього, з усією люттю наносячи по ньому удар. Хруснули під сокирою кістки грудини, і з вуст головоріза вирвався кривавий хрип разом з високим стогоном. Завбачливо випущена в нього вогняна стріла остаточно добила його, і арбалетник безвольно повалився до ніг лаґмана.

— Всі живі? — Гравн швидким поглядом окинув ельфа і чоловіка, і Флоріан без потреби, власне, кивнув на його слова. Каллен, тримаючись за голову, повільно піднявся на ноги, трохи прибито озираючись навкруги.

Гном знову поплескав його у жесті підтримки, поки ельф схилився над тілом Анрі, роздивляючись його на наявність цінних або незвичайних речей. Увагу ельфа привернув золотий ланцюжок, край якого вибився з внутрішньої кишені куртки розбійника. Зацікавлено піднявши брови, Флоріан підчепив ланцюжок, потягнувши його на себе та витягнувши дивну золоту підвіску, що висіла на ньому.

— Що це? — сам у себе риторично запитав ельф, роздивляючись підвіску. Та виглядала наче сонце, від якого у вигляді хреста розходилося проміння. Придивившись уважніше, він розгледів, що це проміння насправді було тонким клинком, схожим на шпагу, та жезлом. Всередині ж цього сонця, чи то зі срібла, чи то з білого золота, Флоріану важко було сказати точно, красувалася вставка у вигляді чаші, в якій горів вогонь. Дуже дивна прикраса, схожих на яку Флоріан ніколи не зустрічав.

— Це символ деорійців, — з-за плеча ельфа почувся замислений голос Каллена, і Флоріан здригнувся від несподіванки.

— Деорійців? — перепитав він.

— Це один з церковних орденів Священного Королівства, — пояснив чоловік. — Вони відомі своєю просвітницькою діяльністю, але подейкують, що також їх наймають в якості шпигунів та найманих убивць.

— Цікаво, звідки в цього індивіда така іграшка, — невдоволено пробурмотів Гравн.

— Можливо, консул зможе нам допомогти з цим? — висунув припущення Флоріан. — Він же вміє розмовляти з мертвими, хай допитає цього Анрі.

— Що ж, у такому випадку, сподіваюся, консул уміє розмовляти з відрубаними головами, — гмикнув Гравн і одним сильним ударом відрубав голову розбійника, відділивши її від тіла. Схопивши голову за волосся, гном завернув її у свій плащ і притис до грудей. — Маємо вшиватися звідси, — по-діловому промовив він. Огледівши скептичним поглядом Флоріана і Каллена, він зітхнув і невдоволено хитнув головою. — Але спочатку я маю попіклуватися про ваші рани…

***

— Так что мы будем делать? — Флориан бросил быстрый взгляд на товарищей, которые стояли за его спиной.

Каллен свёл брови, напряжённо размышляя над услышанным от эльфа. Хравн, стоявший в коридоре, всматривался в него. Вдруг он услышал, как с тихим скрипом открылись двери и мужские голоса разнеслись по коридору. Из комнаты вышел один из разбойников, и прежде чем гном успел что-либо сделать, мужчина заметил его.

— Эй! — звучно гаркнул он, ловко хватаясь за ножны на боку. — Вы ещё кто такие, чёрт вас дери?!

— Бежим в большой зал! — Флориан среагировал почти мгновенно, и хлопнув Каллена по руке немного ниже плеча, стрелой метнулся мимо него и гнома, выбегая в коридор.

Не теряя времени, человек побежал за ним. Замыкал их ряд Хравн, и прежде чем все трое спрятались за поворотом, выбегая в помещение, в которое они вошли, до их ушей донеслась громкая брань, грохот открывающихся дверей и топот ног. Однако быстрая реакция позволила законникам невредимыми выбежать в огромное просторное помещение.

Флориан бежал первым, поэтому выбежал на относительно безопасное расстояние, когда шум от разбойников разнёсся по этому помещению. Эльф резко обернулся и увидел, что Каллен отскочил ближе к нему, резко вытащив лук и натягивая на тетиву стрелу. Хравн остановился почти возле самого выхода, и его практически сразу нагнал один из разбойников. Каллен резко отпустил стрелу, пытаясь попасть в него, и та, со свистом рассекая воздух, вонзилась в бок разбойника. Тот вскрикнул, широким движением выхватив меч с кривым лезвием, атакуя Хравна. Гном подался в сторону, и клинок едва мазнул по его щеке.

В это же время в проходе появился Анри, глядящий на незваных гостей горящим жаждой крови взглядом, и ещё двое разбойников. Хравн окинул их быстрым взглядом и резким движением вытащил из петли на бедре топорик, коротким ударом вогнав лезвие в грудь своего противника. Тот подавился кровью и упал к ногам гнома.

Всё происходило настолько быстро, что на несколько секунд Флориан растерялся. Мысленно выругавшись, он выкинул руку с перстнем вперёд, прицелившись в голову одного из головорезов, одетого в более дорогие и качественные доспехи, чем тот разбойник, которого зарубил Хравн. Перстень коротко вспыхнул, и из кончиков пальцев эльфа сорвался огненный поток, стремительно несясь к врагу. Тот, правда, успел сориентироваться и отскочил в сторону, из-за чего огонь лишь опалил кончики его волос, рассеиваясь призрачным дымом. Флориан выругался себе под нос.

Тем временем Анри, кровожадно ухмыляясь, вытащил из ножен свой клинок. Длинный меч, расширяющийся ближе к кончику лезвия и выгибаясь вверх — это был скимитар, оружие, достаточно распространённое среди эльфов. Умело замахнувшись им, Анри бросился на Каллена. Первый удар рассёк человеку грудь — тот не ожидал нападения, и всё его внимание было обращено к головорезу, заряжавшему арбалет.

— Каллен! — Флориан вскрикнул, в то время как Анри не дал человеку прийти в себя и ударил его ещё раз. Скимитар оставил ещё одну глубокую рану на груди Каллена, и мужчина подавился кровью, сделав шаг назад, тщетно пытаясь рукой закрыть кровотечение.

— Держись, парень! — сбоку крикнул Хравн, умело отбив топориком арбалетный болт — головорез прицелился, стреляя именно в гнома. Его голос обратил на себя внимание Анри, и тот, вместо того чтобы добить Каллена, вытащил из поясных ножен кинжал, резким жестом метнув его в Хравна.

Лагман отбил и эту атаку и только хотел броситься на помощь Каллену, как его бок чиркнул выгнутый клинок разбойника, подкравшегося сбоку. Рана была лишь царапиной, но её было достаточно, чтобы разозлить гнома. Он пылающим гневом взглядом посмотрел на своего противника, и в этот момент из коридора выбежало ещё трое разбойников: двое с арбалетами и один боец ближнего боя.

— Проклятье! — воскликнул Флориан, с тревогой переводя взгляд с истекающего кровью Каллена на хмурого Хравна.

Пользуясь суматохой, Каллен зарычал как разозлённый пёс. Быстрым отточенным движением он вытащил рапиру, и воспользовавшись заминкой Анри, который отвлёкся на подкрепление своих приспешников, сделал выпад вперёд. Острый кончик тонкого лезвия проткнул бок главаря, но крепкая кожаная кираса не позволила сделать атаку смертельной. Анри взвыл раненым зверем, и его глаза вспыхнули гневом, и он замахнулся скимитаром над Калленом.

— Урур — дающая жизнь, исцеляющая сила природы, — едва слышно пробормотал Хравн, не отводя взгляд от Каллена, и на окровавленном лезвии его топорика засияло изображение руны.

Мужчина почувствовал, как силы возвращаются к нему, кровотечение останавливается, а нанесённые раны как будто исцеляются. Он быстро взглянул на свою грудь, а потом резко поднял голову и замахнулся рапирой. Как раз вовремя: клинок скимитара опустился на тонкий клинок рапиры. Оружие, не предназначенное для грубого парирования ударов, всё-таки выдержало и не сломалось; Анри же, не ожидая такого отпора, ослабил хватку, отчего Каллену удалось выбить клинок из его рук. С лязгом меч ударился о землю, отлетев куда-то в сторону.

— Отличный удар, парень! — удовлетворённо пропыхтел Хравн, парировав топориком удар разбойника, который дрался с ним. Каллен коротко кивнул и сразу же вскрикнул:

— Хравн, осторожно! — Анри, оставшись без оружия, вытащил ещё один кинжал и снова метнул его в гнома.

К тому бросился ещё один разбойник, и его клинок чиркнул по запястью лагмана, оставив на нём незначительную царапину. Однако этого хватило, чтобы отвлечь его, и кинжал вонзился гному немного ниже плеча.

class="book">— Хравн! — из-за спины встревожено воскликнул Флориан, и Хравн недовольно рыкнул, на что Анри победоносно ухмыльнулся.

— Стреляй! Убей этого гнома! — он гаркнул одному из своих приспешников, и тот прицелился в лагмана. С коротким треском расслабилась тетива арбалета, и стрела со свистом проткнула руку Хравна подмышкой, почти рядом с застрявшим в плоте кинжалом.

— Сволочь, — прошипел Хравн, болезненно прищурив один глаз.

Двое других арбалетчиков выбежало из прохода вперёд. Один попробовал ещё раз выстрелить в Хравна, но тому удалось уклониться, а вот второй, воспользовавшись суматохой, выбежал намного вперёд, на ходу стреляя во Флориана. Тот как раз колдовал, направив своё колдовство на врага, который попал в Хравна. Используя тёмные некромантские чары, эльф заставил арбалетчика слышать звон своего предсмертного колокола, однако потерял концентрацию, когда болт насквозь прошил его бок, лишь чудом не зацепив органы и жизненно важные сосуды. Флориан вскрикнул от боли и неожиданности, машинально зажав рану. И словно мало законникам было проблем, как из прохода выбежало ещё двое врагов: один арбалетчик и один разбойник.

— Ну всё, вы мне надоели, ублюдки! — Хравн резко вскинул вверх свой топорик, и на лезвии синим сиянием проявилась Турс — руна громовержца Хлорриди.

Оглушающий грохот грома разнёсся по помещению, сотрясая шаткие доски гнилой крыши и разносясь на много метров по округе. В этом громе утонули дикие высокие крики двух разбойников, которые стояли ближе всего к Хравну. Из их ушей потекла кровь, они тщетно пытались зажать их, выпустив свои клинки, и в конце концов мешками повалились к ногам лагмана, не дыша.

Воспользовавшись общим ошеломлением, Каллен с боевым кличем опять бросился на Анри. Точный резкий удар тонкого лезвия в этот раз попал в незащищённую часть между подмышкой и грудью и пронзил насквозь плоть между рёбрами. Главарь взвыл от боли и в ответ вытащил из-за пояса ещё один кинжал, нанося по Каллену шквал хаотичных ударов, из которых только один задел человека.

Флориан тем временем, видя, что арбалетчик, стоявший напротив него, на мгновение оглушён, вскинул вверх руки, резко опустив их. Вокруг его тела вспыхнуло пурпурное свечение, которое на долю секунды приняло вид доспехов, и в тот же момент арбалетный болт отбился от них — враг, видя колдовство, попробовал его прервать. Но рана, нанесённая предыдущим выстрелом, заметно кровоточила, и эльф скривился, пошатнувшись от мимолётной слабости.

— Фло! — Хравн заметил это и попробовал вырваться к нему, но дорогу ему преградил ещё один разбойник, и его клинок сильным ударом нанёс лагману продольную, но к счастью, неглубокую рану от груди до живота. — Да чтоб тебя! — раненым медведем взвыл гном и широкой атакой отбил арбалетный болт, заметив краем глаза, как один из арбалетчиков целится в него.

Но другой болт всё же зацепил лагмана: он не заметил его, потому что стоял к стрельцу спиной, но тот промазал, и наконечник лишь черкнул по боку Хравна. Четвёртый же стрелок пытался попасть в Каллена, но тому удалось ловко уклониться от выстрела, в то же время нанося ещё один чрезвычайно точный и болезненный удар по Анри.

— Хлорриди, повелитель грома, твоя мощь сейчас со мной! — со злостью воскликнул Хравн, опять подняв вверх свой топорик, и на этот раз на лезвии вспыхнула тройная руна Турс.

Грохот грома на этот раз прозвучал ещё более громкий и оглушающий. Разбойник и один из арбалетчиков, тот, который стрелял в Каллена, с диким воплем, истекая кровью из ушей и глаз, повалились замертво на землю. Анри и арбалетчик, который стрелял в Хравна, пошатнулись, хватаясь за головы, но выстаивая против гнева гномьего бога грома и бурь. Правда, арбалетчик простоял недолго: его глаза выкатились, он широко раскрыл рот, хватаясь за горло: только отгремел гром, как его оглушил могильный звон, и головорез упал на землю мёртвым. Хравн метнул быстрый взгляд на Флориана, видя, что тот, тяжело дыша, зажимая рану побелевшими пальцами, не моргая смотрел на арбалетчика, протянув к нему вторую руку.

Напуганный головорез, который тщетно пытался попасть в эльфа, опять попробовал это сделать. Но его руки дрожали от страха перед колдуном-некромантом, так что болт сорвался и полетел куда-то совсем в сторону, на что Флориан опасно ухмыльнулся, блеснув глазами.

— Добивайте консульских крыс! — почти на последнем издыхании взревел Анри. Он еле стоял на ногах, окровавленный и изуродованный яростью и болью, но всё-таки накинулся на Каллена.

У него словно открылось второе дыхание: шквал сильных ударов посыпался на голову человека, и Каллен получил несколько серьёзных ранений. Воспользовавшись его слабостью, второй арбалетчик выстрелил в него и попал мужчине в грудь. Каллен подавился кровью и со стоном упал на землю, потеряв сознание.

— Каллен! — воскликнул Флориан, широко распахнутыми глазами глядя на бессознательного товарища.

— Закрой уши, Фло! — рыкнул Хравн, подбегая к Анри.

Он сделал вид, словно замахивается топориком для удара, но на самом деле на нём опять вспыхнула руна Турс, и в третий раз прозвучал оглушительный грохот грома, сильнее всех предыдущих. Флориан крепко зажал уши и закрыл глаза, и звуковая волна опять разнеслась по всему помещению и округе.

Анри захрипел, замертво падая возле бессознательного Каллена, а арбалетчик, который в него стрелял, пошатнулся, и Хравн заметил, как кровь тонкими струйками потекла у него из ушей. Флориан, который сразу открыл глаза, как только от грома осталось эхо, опять сконцентрировался, пытаясь добить его, но не смог, потому что назойливый головорез рядом снова отвлёк его своим выстрелом, в то время как его едва живой товарищ попробовал попасть в Хравна, но гном шустро нагнулся к Каллену, и болт пролетел мимо него.

— Вставай, парень, Хольга ещё не ждёт тебя, — спешно нарисовав на лбу Каллена его же кровью руну Урур, пробормотал гном. Руна вспыхнула белым светом, и мужчина открыл глаза, закашлявшись и отхаркивая кровь. — Всё хорошо, — Хравн похлопал его по плечу, помогая подняться, в то время как Флориан, прикрывая товарищей, всё же добил арбалетчика.

Остался только один враг, и Хравн подскочил к нему, со всей яростью нанося по нему удар. Хрустнули под топориком кости грудной клетки, и с губ головореза вырвался кровавый хрип вместе с высоким стоном. Предусмотрительно выпущенная в него огненная стрела окончательно добила его, и арбалетчик безвольно повалился к ногам лагмана.

— Все живы? — Хравн быстрым взглядом окинул эльфа и человека, и Флориан, в общем-то, без нужды кивнул на его слова. Каллен, держась за голову, медленно поднялся на ноги, немного прибито оглядываясь по сторонам.

Гном снова похлопал его в жесте поддержки, пока эльф наклонился над телом Анри, рассматривая его на наличие ценных или необычных вещей. Внимание эльфа привлекла золотая цепочка, край которой выбился из внутреннего кармана куртки разбойника. Заинтересованно вскинув брови, Флориан подцепил цепочку, потянув её на себя и вытащив странную золотую подвеску, висевшую на ней.

— Что это? — сам у себя риторично спросил эльф, рассматривая подвеску. Та выглядела как солнце, от которого в виде креста расходились лучи. Присмотревшись внимательнее, он рассмотрел, что эти лучи на самом деле были тонким клинком, похожим на шпагу, и жезлом. Посредине же этого солнца, то ли из серебра, то ли из белого золота, Флориану трудно было сказать точно, красовалась вставка в виде чаши, в которой горел огонь. Очень странное украшение, похожих на которое Флориан никогда не встречал.

— Это символ деорийцев, — из-за плеча эльфа послышался задумчивый голос Каллена, и Флориан вздрогнул от неожиданности.

— Деорийцев? — переспросил он.

— Это один из церковных орденов Священного Королевства, — пояснил человек. — Они известны своей просветительской деятельностью, но говорят, что также их нанимают как шпионов и наёмных убийц.

— Интересно, откуда у этого индивида такая игрушка, — недовольно проворчал Хравн.

— Возможно, консул сможет нам помочь с этим? — предположил Флориан. — Он же умеет разговаривать с мёртвыми, пусть допросит этого Анри.

— Что ж, в таком случае, надеюсь, консул умеет разговаривать с отрубленными головами, — хмыкнул Хравн и одним сильным ударом отрубил разбойнику голову, отделив её от тела. Схватив голову за волосы, гном завернул её в свой плащ и прижал к груди. — Мы должны убираться отсюда, — деловито произнёс он. Окинув скептичным взглядом Флориана и Каллена, он вздохнул и недовольно качнул головой. — Но сначала я позабочусь о ваших ранах…