Стук часов раздавался глухим отзвуком настигающей ночи в пустых коридорах высокого замка, стены которого давно утратили посторонний шум бальных и праздничных банкетов королевских и в тоже время, так важных традиционных встреч, в которых даже серьёзные портреты одиноких картин со стоящим рядом позолоченых амфор казались не такими мрачными, и заброшенными среди гуляющего по замку отголоска светлого, уютного празднества, что так и скрашивало своей последней музыкой на завершённой, в том веселье, ноте тихую глушь сей дворцовой атмосферы. Тогда, в королевстве Эренделла было всё заметно отличительно иначе: когда стены замка не знали подобной тишины погибельного мрака и чёрствого холода по отношению к его прежней и суетливой жизни; когда в пределах городской крепости, каждый светлый день насыщал своей глубокой палитрой продвижение в людской суете и каждодневной беспокойной радостью, что сулила сплошное единство в той самой бесценной человечности и так малозамечаемой яркости в красочных, счастливых моментах дневной, суетливой шумихи, что когда-то была той душой, уже богами забытых, стен крепости Эренделла… Когда-то… И уже так давно, как это казалось самой принцессе, что стала пленницей среди родимых ей стен, что каждый божий раз так и сковывали её брошенное сердце тем цепным безжалостным опустошением, заставляя погибать её измученную, в том одиночестве, душу.
«Эренделл давно погиб, его стены уже не такие тёплые и оберегающие как когда-то были раньше. Он утратил прошлый свет, в нём больше нет нашей счастливой жизни… А быть может, её действительно не было? А что, если это было нашим ярким сном? Что, если я только сейчас проснулась и вошла в эту суровую реальность, где больше никогда не увижу своих друзей, родных и так мне близких людей, которые окружали нас в так сладких мне сонных грёзах? Я потеряла смысл верить в саму реальность, я сбилась со счёта уходящего времени, что капает как вода, утекая в глубину неистовой бездны. Я сдалась… Я не могу найти в себе те силы, чтобы вновь поверить в себя и увидеть хоть что-то хорошее среди этого кромешного ада, давно ставшего нашей жизнью… Жизнью, которая когда-то у нас имелась, которую можно было назвать словом «жизнь», и поверь, если бы только не мои воспоминания вместе с семейными портретами на пустующих и пыльных стенах, я бы давно смогла себе признать, что моё воображение несколько разыгралось и я просто «Сумасшедшая Принцесса», которая начиталась множество романов, прожигая свои дни в библиотеке. Но если бы это и действительно было так, то мне бы и жилось, наверно, легче… Я не помню сколько прошло дней со смерти наших родителей, так же, не помню когда всё же решилась выйти из своей комнаты и убедиться в жестокой правде, глядя на завешанный, тёмной вуалью, портрет наших родителей… Единственное, что не выходит из головы, так это мысль о том, что я не одна здесь такая… Вот только, все мои надежды канули в лету…
Эренделл погиб, а то, что теряет в себе душу — уже навсегда останется мёртвым и не живым… Какая это жизнь, коль нет души…»
Положив пушистое перо на гладкую поверхность пыльного стола, Анна устало подняла свои глаза к небу, так и замечая эту свободу среди пролетающих, возле высоких скал, птиц. Сейчас бы и ей оказаться на их месте, улетая вдаль небесного края, дороги которого расстилали пушистыми коврами персиковые, от света, облака.
После смерти Короля с Королевой, девушка перестала одеваться в яркие одежды и носить на своём лице когда-то привычную ей улыбку, что одаряла своей теплотой придворную прислугу, заряжая своим насыщенным позитивом каждого из проходящих мимо неё подданных.
«Твоя улыбка подобна солнечным лучам, я бы не хотел чтобы она вот так просто у тебя исчезла, Принцесса ты моя.» — один раз как-то сказал ей отец, причину воспоминания которого, Анна уже и вспомнить не могла в последних подробностях, но даже это было для неё не так важно, как и все остальные дни королевского заточения.
Всё вечное ей время, бедная девушка, чья душа так и была изувечена, терзавшим её одиночеством и пустотой, только и могла молить свою тлеющую ветхим пеплом надежду не угасать навсегда, от чего каждый день имел в себе малую каплю рассыпающего на мелкие кусочки утраченных крупиц, смысла который был единственным для неё светом тонкого луча, пробивающего сквозь золотые прутья сей каменной клетки, что когда-то и была для неё родным домом.
«Жаль, что ты никогда об этом не узнаешь…» — прошлось в голове у медноволосой, чьи бирюзовые глаза, с отливом тусклого луча, ярко горели на солнце. Вот только, радостных эмоций в них так и не было, а было лишь поглощение в потоках одиночества и всей этой безнадёжности, которую в одиночку так и переносила на своих плечах сама Принцесса, разделяя в том одиночестве солёные слёзы и горе утраты прошлых лет.
Знала бы сама Эльза какого это страдать от чужой же вины… Неужели, Анна достойна одна такой колющей её душу «награды»? Неужели, она одна обречена страдать в этой тёмной заперти, в монотонных ей красках, так надоевших чёрно-белых дней, что уже ни единого живого места не оставляли на чутком и раненном сердце «Медной Принцессы»?
Вот только, пока в замке витала едкая тишина закрытых дверей королевства и пустынных улиц внутренней крепости Эренделла, то внутри будущей Королевы Резенграффе творилась настоящая облава и мятежная борьба между собой, и своим великим даром, рождённым ей тем проклятием, которое разрушило их прежнюю жизнь раз и навсегда. Эльза была готова царапать ледяные стены, дабы хоть на минуту открыть эту «чёртову дверь», что встала преградой между обеими сёстрами, разлучив их надолгие года. Каждый раз, когда её младшая сестра появлялась возле дверей в мольбе чтобы та ей открыла её, от одного только голоса Анны девушка из-за всех сил сдерживалась не сорваться навстречу любимой сестре. Страх давал сразу же о себе знать, от малейшей картинки воспоминаний из детства и Эльза сжимала заледеневшие, в морозном инее, пальцы в кулак, дабы заставить себя не навредить Анне в очередной раз.
«Я дала им слово, что больше никогда не причиню тебе вреда и я его сдержу…» — в который сотый или же тысячный раз твердила себе Эльза при каждом таком душераздирающем стуке, который лишь принадлежал только одним рукам — её младшей сестре. «Не открывай… Храни секрет… Будь хорошей девочкой для всех…» — насколько же стали родными ей эти слова, в которых будущая Королева только и могла увидеть последние силы терпения, хоть и слышала как громко и рыдающе кричала её душа, крик которой никому никогда было не понять, ибо они не знали правдивой причины закрытия парадных дверей королевства.
В этот раз, девушка вновь не могла так долго терпеть своё холодное заточение в заснеженной, своими безудержными силами, пустой комнате. Такое бывало весьма редкое количество раз, когда юная Королева покидала свои покои тихими и пустынными ночами, когда в коридорах не было ни единого шума постороннего голоса, как и шагов, что могли раздаваться в дневное время не так часто, как то могло случаться в прошлой жизни девушки… Обычно, часто посещаемым ей местом была гостиная, в которой девушка могла разжечь огонь в камине и надолгое ночное время остаться сидеть около него, дабы почувствовать так привычный людям жар горящего огня, пламя которого помогало ей прийти во внутреннее умиротворение этого покоя. Иногда, она пыталась обращаться к Высшим Богам и молить их, чтобы её дар был раз и навсегда исчерпан, а иногда девушку изредка пугало касание своих оголённых рук к танцующим языкам горящего пламени.
«Неужели мои силы будут выше воспламеняющего огня? Быть не может!» — как бы она не старалась себя в этом убеждать, но правда была действительно той истиной, от которой Эльзе было не уйти кроме самого принятия.
Её проклятое дарование действительно было выше обычных стихий, что несказанно тревожило и морально убивало девушку. В очередной раз, разжигая каминный очаг, Эльза едва старалась не проверять такие свои догадки по равенству стихийных сил и надев на свои, покрытые ледяным снежком кончики пальцев, перчатки, девушка расслабленно и в то же время, как-то устало облокотилась на сзади стоящий диван, поднимая свои кристально-синие глаза к тусклому свечению потолка, уже забывая об настороженности и своём нарушении — «закрываться от лишних глаз».
— Эльза? — раздался чей-то тихий шёпот в стороне от прохода в гостиную, на что старшая Резенграффе растерянно забегала глазами по бледному свечению комнатных стен. — Это в самом деле ты? Уж не снится ли мне это… — вновь послышался дрожащий голос Анны, которая не делая лишних шагов, осторожно прошла в середину комнаты.
— Анна… — устало и обессиленно произнесла девушка, отходя в сторону, пока удивлённая и как заметила сама Эльза, печальная младшая сестра, так же растерянно смотрела на неё, дрожащей рукой хватаясь за мягкий плед, что покоился на плечах у девушки. — Что ты… Что ты здесь делаешь? — едва испуганным голосом бросила старшая сестра, стараясь не заставить себя забиться в очередной угол комнаты: что всегда приводило к плачевным последствиям, особенно когда девушка нервничала, неосознанно выплёскивая неистовую магию по сторонам своей комнаты.
— Я каждую ночь прихожу в это место… Не ожидала увидеть здесь кого-то кроме… — её изумрудные, от огненного света, глаза пали в сторону пола, а аккуратные и тоненькие руки нервно обвили себя в непонятной ей дрожи.
— Я тоже… — тихим шёпотом ответила Эльза, оставаясь на прежнем месте, так и не делая лишних движений в сторону младшей сестры, что так же удивлённо пронзала своим взглядом старшую Резенграффе, протягивая ответным молчанием вставшую между ними тишину, в которой только треск горящих палений был единственным посторонним отзвуком в гиблом безмолвии обеих сестёр.
Анна, то поглядывая на старшую, то вновь отводила свои глаза в сторону пламенного отблеска горящего, в высокой комнате, очага. Словно бы они были абсолютно незнакомые люди, встретившиеся в пределах этого замка. Так это выглядело странно и в то же время как-то сожалеюще по отношению к обеим. А ведь когда-то они с Анной были неразлучны, чья связь была гораздо крепче и надёжнее любой такой надёжной дружбы, и той же самой привязанности. В который секундный раз взглянув на Анну, девушка убеждалась в своём ненарошном содеянном, стоило только посмотреть на белую прядь младшей Резенграффе, как желание подойти и обнять Анну — тут же улетучивалось в далёкую ей бездну. Как бы того не желала сама Эльза, но воспоминания остаются воспоминаниями и от них никогда уже не избавиться, как и заставить столь тяжёлую ей рану исчезнуть навсегда…
— И… Ты здесь надолго? — всё же решилась спросить её юная Королева, так и не отходя от стенки камина.
Услышав такой странный для себя вопрос, Анна фальшиво улыбнулась своей сестре, еле заставляя себя развернуться на месте и покинуть эту комнату, дабы хоть как-то избежать очередной своей нелепости.
— В смысле, я… — начала было Эльза, как голос медноволосой девушки внезапно прервал её речь, на чём старшая Резенграффе приостановилась.
— Да нет, знаешь, я наверное пойду. А то увидив тебя здесь так внезапно, даже не хочется тебя заставлять своим присутствием вновь прятаться, ну или… Сбегать, так что… — её фальшивя тонация голоса, что казалась была позитивной, в глупой усмешке приостановилась, пока Эльза не сводила с неё своих небесно-голубых глаз, пронзая девушку насквозь своей печальной улыбкой.
— Я не… — начала было старшая Резенграффе и напряжённо прикрывая свои глаза всё же ответила. — Я бы хотела того же… Но прошу, останься….. — сжав до боли свои костяшки на бледных пальцах, Эльза из-за всех последних сил так и старалась унять восходящую на себя гордыню, которая только и шептала ей одни, и те же слова при каждой молящей мысли принять хоть единое правильное решение по отношению к другим.
«Молчи… Терпи… Не открывай…» — вновь раздавались столь навязчивые голоса в голове у бедной девушки, пока голос родной младшей сестры не вывел её обратно в реальность из волны нахлынувших на неё раздумий и это действительно было спасением, которое, всё же, едва замечала Эльза.
— Остаться? — столь ошеломлённо у неё переспросила Анна, как-то замерев на месте возле входа в гостиную.
— Да… Остаться. — едва уверенно ответила Эльза, хоть и голос её сейчас был гораздо осевшим и тихим.
«Нет… Я точно сплю… Такого не бывает…» — в лёгкой панике подумала младшая Принцесса, чьи руки едва скрывали настигающую дрожь.
— Ты уверена? Эльза… — горьким голосом спросила Анна, слегка уберегая себя от блестящих в своих, мятно–зелёных, глазах слёз, которые лишь могли появляться не от той боли и пылких страданий, как от чего-то тёплого и так давно знакомого чувства…
Чувство, которое девушка из-за всех сил пыталась заглушить и закрыть в своём сердце раз, и навсегда.
«Смысл в этом, если нет причины улыбаться?» — как и со временем у неё возникал лишь постоянный такой вопрос, ответ на который был близок и так очевиден.
— Скажу откровенно, нет… — после какой-то короткой минуты молчания ответила старшая сестра, уже чувствуя как поднималась где-то внутри неё эта тревожность, от которой так и бросало в колкую дрожь и весьма в неприятную ментальную резьбу, из-за которой так и накрывало смятением будущую Королеву.
От услышанного сестрой, Анна чуть недоумённо окинула взглядом стоявшую поодаль, в шести метрах от себя, девушку и невольно сделала свой робкий шаг куда-то вперёд, что так и стал не замечен для обеих.
— Но… Тогда почему? — так же неуверенно подала голос младшая Принцесса, осторожно присев на мягкий край дивана, от чего Эльза вновь сделала свой шаг в сторону от своей сестры, дабы не навредить ей снова, так как девушка сама себе ещё мало могла доверять, чтобы контактировать так близко с кем-то.
— Потому что, ты должна знать… — едва непоколебимо и как-то сдавленно произнесла будущая наследница, нервно сжимая пальцы своих ладоней.
— Что знать? — так же тихо спросила её Анна, скованно наблюдая за находящейся в стороне от себя Эльзой, взгляд которой был через чур бледен и даже чем-то обеспокоен.
— Правду. Всю истинную правду, от которой тебя так и старались оградить, Анна… И всё из-за меня… — от таких внезапных слов Эльзы, младшая сестра лишь впала в глубокое замешательство, едва-едва пытаясь заглушить в себе так нахлынувшие и появившиеся из ниоткуда вопросы, и даже какая-то гамма лёгкой обиды.
«Оградить? Мне настолько не доверяли, что всё это время я была отчуждённой от какой-то правды?» — мысль за мыслью так и не давала прийти в себя девушке, так и требуя вырваться из уст, но Анна слишком долго была в заточении одиночества чтобы разрушить таким срывом долгожданную ей встречу со своей «потерянной» старшей сестрой, слова которой звучали весьма неестественно и тревожно, словно бы она так и не хотела раскрывать все закрытые, на той правде, замки как это показалось Анне. «Что же я делаю?» — тревожила лишь одна режущая мысль, от которой Эльза только и делала как молилась, дабы задержать в себе нарастающую бурю тревожных эмоций, последствия которой, явно говорили об настороженности и грядущей опасности прошлого.
— Какую правду? Эльза… О чём ты хочешь мне рассказать, чего мне было столько времени неведамо? — уже давно позабыв о долгой и сильной разлуке, что оставила огромный след на когда-то дружеском отношении у двоих, чья привязанность казалось была превыше обычной любви, обе девушки уже спокойно смотрели друг на друга несмотря на то, что внутри у каждой сейчас могла болеть и кричать ослабленная, в том опустошении, душа крик которой не дано было слышать кому-то другому кроме них.
— Анна… Прости, прости меня… — в последний раз слабой тонацией в голосе произнесла старшая, скатываясь по стене в горьких и солёных слезах, уже не в силах держаться на своей прежней волне «каменной натуры», которой как казалось даже обычные чувства могли быть чем-то незнакомым и отчуждённым.
Ещё при самом начале этой так неожиданной встрече, Анна из последних сил старалась поверить в то, что перед ней стояла действительно её родная сестра в самой настоящей реальности, что так и утратила своё существование в закрытой жизни меднойволосой Принцессы. Но сейчас она действительно была уверена в самой правде происходящего, узнавая по чувственным эмоциям свою сестру Эльзу.
«Пусть много времени прошло, но ты, всё же, остаёшься собой…» — тут же прошлось в голове у младшей Резенграффе, на что девушка едва спешно подошла к ней ближе пытаясь всеми силами утешить свою сестру.
— Эльза… За что простить? Что случилось? — едва Анна хотела коснуться своей ладонью её плеча, как старшая отпрянула лёгким движением в сторону. — Эльза? Прекрати уже вести себя так, будто ты меня совсем не знаешь. — в последний раз ответила Анна, не сводя своего взгляда со старшей сестры.
— Анна… Прости, это моя вина что замок закрыли… Я не хотела чтобы всё так получилось, но… Меня никто не захотел слушать… — тихим голосом ответила ей наследница, сжимая свои пальцы до побеления костяшек, так и не пытаясь подойти к ней ближе.
— О чём ты говоришь? Это же уму непостижимо… Почему из-за тебя? — вопрос за вопросом так и валился на плечи старшей, будущей королевы, на ответы которые просто не было сил дать желаемого открытия так давнего тяжёлого замка.
— Эльза, не молчи… Ответь молю же… — уже едва сдержанно протянула младшая Резенграффе делая медленный шаг в сторону лунной девы, чьи волосы распускались до самых локтей непослушными кончиками шелковистых волос наследницы.
— Твои волосы… — глубоко выдохнув ответила девушка, на что Анна непонимающе мотнула головой, глядя на свою сестру.
— Что? — только и смогла выдавить девушка в своём недоумении, пока Эльза, всё же, не осмелилась подойти к ней ближе.
— Ты когда-нибудь задумывалась об одной из белых прядей на своих волосах? — решительно и столь испуганно произнесла девушка, мысли которой постепенно брали свой верх.
<«Времени мало…» — так и шептали ей леденящие собственным страхом голоса, от которых её сердце в бешенном порыве заколотилось от пылких внутренних эмоций.
В чём и могла завидовать старшая младшей, так это в том, что у Анны получалось гораздо лучше и насыщеннее выплёскивать накопиашие в себе эмоции, одаряя при этом улыбками многих людей, по сравнению с застывшим характером Эльзы, который под напором всего закрытия стал гораздо холоднее самого льда.
— Нет… Но какое это может иметь отношение к нашему семейному расколу? И при чём здесь моя белая прядь? — мотнув своей головой в сторону, недоумённо протянула Анна.
— Посмотри внимательно. Подумай, среди остальных прядей залитых раскалённой медью — эта, остаётся единственной, чей цвет подобен лунному серебру. — тихо, почти в лёгкий шёпот, робко произнесла старшая «владычица снегов», в то время когда Анна всё больше и больше не понимала сказанного ответа сестрой.
— И что с того? Тебе ли не знать, что это у меня с рождения? — едва раздражённо, касаясь своими бледными пальцами серебристой прядки, бросила в ответ Анна, каждый такой раз удивляясь всё больше и сильнее словам старшей.
— Как раз-таки, мне лучше других это знать и более того, такое отличие не является тебе рождённым, Анна! — почти в полный голос произнесла «Владычица снегов» едва неосознанно делая шаг в сторону недоумевающей Анны, чей взгляд так и метался той растерянностью по тусклым стенам гостиной комнаты.
— Просто скажи, чего я ещё могла не знать? — тревожным голосом подала пламенноволосая девушка, на что старшая Резенграффе сожалеюще бросила взгляд на неё, ярко вспоминая последний момент падения своей сестры с высокого сугроба на твёрдый и холодный лёд.
— Эльза! Ну же, молю тебя, не молчи! — от пылкого голоса младшей сестры, лунноволосая наследница озадаченно бросила свой решительный взгляд на горящий каминный очаг, и спустя несколько секунд, в том же замешательстве, сделала неуверенный шаг к горящему пламени.
«Ей нужно знать, у меня ни осталось ни единого выбора, чтобы таить это дальше…» — с последними тревожными мыслями пронеслось в голове у Эльзы, на что сделав свой последний шаг к колыхающему пламени, она резко стянула со своей руки одну из перчаток и обернувшись на ожидающую от неё ответа Анну, холодно ответила с малейшей дрожью в своём голосе.
— Тебе так нужен ответ? Что ж, узри эту причину нашего раскола, нашей разлуки и вину всему происходящему кошмару! Смотри, ибо вина тому Я!
— Эльза?! — испуганно и столь ошеломлённо выпалила Анна и в то самое мгоновение в гостинной комнате, в которой стояли обе девушки, всколыхнула яркая и бледно-голубая вспышка, озаряя все стены от пола в высоту до потолка каким-то ярким светящимся, в синих тонах, пламенем.
От высоких и гладких стен исходил морозный холод, а в когда-то горящем камине, чей огонь танцевал над раскалёнными поленьями, веело холодной дымкой, на месте которой совсем недавно стоял жаркий очаг. Горящее каминное пламя теперь стало застывшим мгновением, а шершавый кирпичный камин был засыпан колючим снежным слоем, с которого свисали острые сосульки и края неровных осколков твёрдого льда. Вся комната моментально превратилась в нечто похожее на каток, стены которой мерцающим слоем ледяного покрытия переливались фиолетовыми отливами от горящей в застеленном окне луны, яркий свет которой так и пробивался своими сонными лучами на морозную гладь поверхности пола. Все книжные полки, мебель, широкий стоявший в стороне рояль, обширная люстра потолка — всё это было полностью покрыто от ледяного слоя, до заснеженной толщины магического и так опасного покрова. Прийдя в себя и сделав глубокий выдох, оставляя после своего дыхания густоватый пар, Анна завороженно осмотрелась по сторонам, еле делая осторожные шаги дабы не поскользнуться на ровном ей месте.
— Красиво… Даже не верится, что ты на это способна.
«Считает это красивым? Красивое и одновременно — опасное проклятие, что той самой чарованной красотой нас с тобой разлучило…» — пытаясь отдышаться от такого магического силового срыва, Эльза еле приподнялась на своих дрожащих ногах, уже обращая внимание на последствие своего недержания.
Вот только было лишь одно НО, которое впервые за несколько лет смогло, всё же, обрадовать девушку.
— Анна! — сиплым тоном произнесла старшая наследница, не переставая пронзать своим удивлённым взглядом медноволосую деву, на что та повернулась к ней лицом и чуть ли не подбегая так близко как это возможно, воскликнула во весь свой восторг.
— Это просто невероятно, Эльза! Но как ты… — не успела девушка и договорить, как внезапно чужие и такие же холодные руки притянули её ближе.
— Ты осталась жива… Быть не может! Как же я счастлива, Анна! Слава богам, что я тебе не навредила! — уже произнося на взрыд протянула Эльза, чьи тонкие и бледные как снег руки крепко удерживали свою любимую сестру в своих объятиях, которое как показалось самой Анне было гораздо теплее холодного и разбросанного по комнате снега, от чего в груди стало гораздо спокойнее биться само сердце, пока Эльза крепко и жарко обнимала дрожащими руками свою любимую, прильнув своим подбородком к рыжей макушке Анны.
— Эльза? О чём ты… Только не говори что… — едва прошептала сиплым голосом пламенноволосая, на что ощутила заледеневшие кончики пальцев на своих тёплых и мягких губах.
— Тсс… — нежно шепнула старшая, не выпуская со своих объятий её хрупкое тело, которое так и хотелось оберегать, пусть даже и когда-то от самой же себя. — Я верила… Я знала, что однажды этот день настанет… Когда я смогу… — не успела лунноволосая Резенграффе и договорить как раскалённые губы младшей сестры накрыли её, а робкие, в тот момент, руки уже во всю обвивали чуткую шею Эльзы, мягко впиваясь своими податливыми губами в чужие холодные губы.
На какое-то мгоновение девушке казалось, что это было не правильным, что Эльза в любую минуту или же секунду, всё же, оттолкнёт от себя её настойчивые чувства, от чего Анне действительно было боязно взглянуть той правде в глаза, пока их поцелуй продолжал безмятежно длиться в леденящей минуте холодного молчания.
— Глупышка, ты что делаешь? — тихо и столь чувственно прошептала старшая наследница, чуть обдавая морозным дыханием уже обветренные губы пламенноволосой девушки, которая плавно дотронулась своей рукой до серебристых прядей, от чего Эльза чуть дрогнула, невольно улыбнувшись такому лёгкому и мимолетному касанию.
— Я молю тебя, не уходи… — дрожащим голосом протянула младшая Принцесса Резенграффе, чьё тело так и прижималась ближе в объятиях старшей сестры.
— Не уйду от тебя, маленькая. Иди ко мне… — обнадёжив сестру, Эльза лишь крепче стиснула столь дорогое и родное тело кольцом аристократических, музыкальных рук.
Уже в молчании сёстры второй раз соединились в поцелуе. От радости старшая углубила поцелуй. Анна, переполняемая чувствами и не сдерживая эмоций, жадно глотая воздух после поцелуя, отстранилась от тяжело дышавшей будущей королевы. Вышло так, что второй раз сёстры настолько увлеклись процессом, крепко обнимаясь, лаская друг другу спины, пытаясь задрать вверх платья, сорвать с себя всё лишнее, чтобы больше ничего в этом мире не разлучало их!
— Снежинка, у тебя что-то в волосах застряло… — уже улыбаясь, Эльза лукаво прищурила синие очи, буд то никакой пропасти между ними никогда и не было.
— Так у меня ничего… Ой, а это что такое? — принцесса из копны медных волос достала настоящую алую розу с шипами. — Эльза, это тоже ты сделала? Для меня… — на глаза девушки наворачивались слёзы.
Ответом стала, возникшая из вихря серебрянно-белых снежинок в правой ладони старшей сестры белая роза. Наблюдая за процессом формирования живого цветка из ничего — прямо из воздуха, Анна теперь готова была поверить во всё, что угодно. Для неё было настоящим чудом иметь такую старшую и любящую сестру. Когда они переплели пальцы вместе, рядом с ними лежали скрещенные алая и белая розы — символ Истинной любви.
— Эльза, обещай что больше не бросишь меня одну. Если завтра опять закроешься в комнате, я больше не выдержу… — роняя горячие слёзы на платиновые локоны, нежно наматывая на палец несколько прядей, умоляла старшую принцесса.
— Глупышка моя, даю слово королевы, что ни на минуту больше не оставлю тебя одну. — так ответила на жалобный вопрос Анны будущая королева, нежно и с лаской вытирая своему сокровищу слезинки.
Дальше Анна легла на спину, приглашая сестру лечь на себя. Рассматривая её стройную фигуру, немного боясь, но пересилив себя, старшая переместила ладони на упругий бюст принцессы. Сминая его через ткань платья, слышала глубокие вдохи и выдохи Анны, чьи ладони вместе с Эльзой ласкали две сочные мякоти. Улыбаясь, старшая Разенграффе легла на свою сестру, забравшись повыше. Лаская спину, обвив ногами, закинув их на бёдра, младшая усыпала нежную шейку дорожкой поцелуев. Придерживая родную за талию, синие глаза Эльзы смотрели в камин. В нём колыхалось тусклое голубое пламя, которое успокаивало и завораживало. Пристально глядя в камин, ласкаемая Анной, старшая принцесса заметила, как в голубом появилось белое пламя и случилось нечто… Из него вышла дева, кожа которой была парное молоко а платиновые волосы были гуще мёда и вопадом спадали ниже колена — до середины икр. На ней было белоснежное платье с длинным рукавом а сзади тянулась длинная шаль. Его украшали многочисленные ромбы, переливаясь от голубого до пурпурного цветов. Белые рейтузы и голубые сандалии, что просто идеально смотрелись на царственных стопах. Она смотрела Эльзе прямо в глаза, они были синими и казались парой бездонных колодцев-омутов. На правой руке той девы сидела необыкновенная птица. Спиной к сёстрам на её руке сидел павлин и был он золотого цвета. Мало что был пламенный, так ещё заливал ярким светом всё помещение!
— Эльза… Эльза, ты видишь это? — прервав ласки и крепче обнимая её, Анна тоже смотрела в камин, лицезрея нечто.
Платиноволосая дева погладила дивную птицу по шее и она, соприкоснувшись с той лбами, повернула назад голову. Изумлению и шоку обеих сестёр не было предела. На Анну смотрели её же глаза! Постояв ещё мгновение, странные девушка с птицей исчезли. Пребывая в оцепенении, первой глазами моргнула Эльза и музыкальными пальцами прошлась по медным локонам сестры.
— Ты это видела? У золотого павлина были мои глаза! — очнулась Анна, хлопая ресницами.
— На чём мы остановились? — буд то ничего и не было, спросила старшая.
За окном стояла глубокая ночь и небо затянуло тучами. В мрачных коридорах замка не было ни единого признака жизни, только ветер гулял по коридорам. Полуобнажённые, лаская друг другу прелести, родные сёстры жарко, но неторопливо целовали сахарные уста друг друга. На стене в свете огня камина играли их тени. Тень что была сверху, чмокнула нижнюю в нос и, спустившись ниже, взяла в рот одну спелую мякоть, нежно посасывая её. Другую накрыла нежная ладошка. Девушка закинула ей на талию ногу, гуляя руками по обнажённой спине, лаская изящные контуры.
