что князь с войском в поход выступает, вдруг испугалась. Василий забежал попрощаться, перекрестила его, сказала что молиться о нем будет. Он уже был где-то далеко, в походе, обнял, поцеловал, исчез в ночи. На следующий день князь выезжал из города. Настя стояла в толпе и смотрела. Князь красовался в расшитом золотом красном кафтане, белый в яблоках конь под ним так и пританцовывал. Василий ехал чуть позади, сидел в седле, как влитой, лицо суровое, глаза настороженные. Таким она его ещё не видела, боялась за него, но и гордилась. Потом в город потекли вести, что поход оказался неудачным. Много потерь, князя ранили. Называли имена живых, мёртвых. Холопа, понятно, никто не помянул. Настя места себе не находила, побежала к бабке-ворожихе.
Бабка смотрела на Настю ласковыми голубыми глазами:
– Что за печаль, красавица?
– Скажи, бабушка, жив мой мужик или нет?
– Дай мне что-то что он носил или подарил тебе, погляжу.
Настя сняла с руки серебряный браслет польской работы, протянула бабке. Глаза той блеснули жадностью. Она потерла браслет, пошептала что-то шамкающими губами, ещё раз протерла.
– Не бойся, красавица, жив твой любый. Ему не в чистом поле от меча или копья помереть суждено.
Настя покраснела. Сама себе еще не называла Василия «любимым». Да и не заметила странного взгляда, которым смотрела на неё бабка. Той от браслета повеяло мукой жуткой, а ещё чем-то страшным, не понятным. Но не скажешь же это по уши влюбленной молодице. А любовь у Насти на лбу была написана. Настя задала вечный женский вопрос:
– А скажи, бабушка, любит ли он меня? – Бабка засмеялась неожиданно молодым смехом.
– Как не любить, красавица, больше жизни любит. По угольям горящим к тебе доползет.
Настя опять смутилась, дала бабке монетку за гадание.
Привезли князя домой раненного. Подружка сказывала, что Васька-стремянной его из боя вытащил, жизнь ему спас. И ухаживает за ним, как нянька. Настя ждала. Когда пришел, обняла, приветила. Он все еще глядел сурово, насторожено. Сказал: «Сегодня из меня, Настенька, мужик никакой, ласки твоей хочу». Легли, она положила его голову себе на грудь, гладила взъерошенные волосы, шею, напряженную спину. Постепенно мышцы начали расслабляться, Василий обмяк, заснул. Настя смотрела на спящего, лоб его разгладился, рот приоткрылся, как у ребенка. И ей хотелось остановить время, так ей было в эти минуты хорошо. Но вдруг он открыл глаза, улыбнулся заразительно, как мальчишка, заговорил с убеждением:
– Настя, жениться на тебе хочу. Не хочу больше прятаться. У князя разрешение спрошу, он не откажет. А там и сватов зашлю. Возьмешь меня? – Настя слушала и не слышала того, что хотела.
– Все ты хорошо говоришь, а самого главного не сказал.
Васька нахмурился.
– Говорю как умею, если тебе не по вкусу, другого ищи, кто лучше скажет.
Он сел на кровати и начал одеваться. Но Настя остановила его.
– Другого не хочу – хочу, чтоб сказал мне от души.
Василий задумался на минуту.
– Что сказать, сама знаешь. Обворожила ты меня, днем твои глаза вижу, ночью во сне снишься. Жизни мне без тебя нет.
Настя довольно улыбнулась.
– Коли так, то ладно, засылай сватов.
Василий крепко обнял её, и она забыла обо всем на свете.
3.
Посреди ночи Васька внезапно почувствовал, что в комнате кто-то есть. Проснулся мгновенно, схватился за нож за пазухой, но услышал знакомый голос одного из дворян князя.
– Князя буди, гонец из Москвы от боярина Морозова приехал. – Васька вошел в комнату, легко прикоснулся к плечу князя:
– Гонец, велишь привести? – Курбский тоже по походной привычке мгновенно проснулся и приказал:
– Веди.
Васька сразу понял, что вести были нерадостные. Видно и вправду князю опала от царя выйдет за неудачный поход, а то и хуже. Васька знал князя лучше, чем кто бы то ни было, может быть, даже лучше, чем жена и мать родная. Князь горд, горяч, смел да неразумности. Он своей волей безропотно на плаху не ляжет и к Малюте на дыбу не пойдет. Он уйдет в Литву, сегодня же ночью и уйдет, иначе быть не может. И придя к этому выводу, Васька стал быстро и привычно собираться. Когда князь вышел с гонцом из комнаты, всё было уже готово. «Васька, собери наших, дай знать, что уйдем сегодня, иначе смерть. Я пойду к княгине».
Васька передал приказ одному из дворян князя, и через полчаса во дворе собралось с пол дюжины верных князю слуг. Князь вышел, из дома и все молча пошли по спящему городу, стараясь не шуметь оружием. Через стену перебрались ловко, перекинув и сумы с поклажей. Дальше шли в низине, в тумане, будто во сне. На поляне у лесочка ждали ещё несколько человек. Всего их собралось человек двенадцать. Васька знал их, воевали вместе много лет, все они любили и уважали князя. Курбский посмотрел каждому в глаза и сказал тихо: «Обратной дороги нет. Не помилуют». Оно было и так ясно. Кони для войска паслись неподалеку. Васька поддержал князю стремя и привычно сам взмахнул в седло.
Сначала двигались медленно, потом погнали коней в галоп. Васька всегда как-то
