Искупление [Тамара Клекач] (fb2) читать онлайн

Тамара Клекач По волчьим законам 2. Искупление

Пролог

Знаете ли вы, что такое искупление?

Вы уверенно скажете:

– Да, это значит раскаяться и сделать все, чтобы загладить вины.

А я скажу:

– Нет! Это око за око, жизнь за жизнь.

Так гласят волчьи законы. И это я вам говорю с полной уверенностью.

Тогда вы спросите:

– Сколько жизней стоит искупление?

А я задумаюсь, и вам отвечу:

– Не знаю. Я еще это не выяснила.

Глава 1

Вдалеке шумело море, едва успевавшее охлаждать перегретых полудневным солнцем отдыхавших на пляже.

В основном это были, конечно же, люди, инстинктивно отдававшие предпочтение дню. Время же волков всегда было ночью, а до нее еще было далеко.

Тележка в супермаркете набралась незаметно. Который раз обещала себе не набирать лишнего, но по четвергам завозилось много свежего, включая практически дефицитные из-за сложности хранения молочные продукты, которые для меня были на вес золота.

– Вы, как всегда! – добродушно улыбнулась старая кассирша, пробивая мои покупки. – И снова без помощника!

Я вымученно улыбнулась в ответ, подавив желание схватиться за грудь, к которой начало энергично приливать молоко. Единственные "снова" и "как всегда" были уместны в том, что я не рассчитала время, и умопомрачительный процесс снова и как всегда, и даже опять застал меня в супермаркете.

Хорошо, хоть волосы я поленилась дома заплести, и могла ими прикрыться, а то молодой волк, стоявший позади меня на кассе, уже вовсю приклеился взглядом в источник запаха.

Я спешно покидала продукты обратно в тележку и, расплатившись наличкой, поехала к столу, чтобы переложить все в пакеты. Молоко продолжало приливать, угрожая проступить сквозь тонкую ткань бледно-лимонного короткого комбинезона.

Я честно пыталась носить специальный бюстгальтер для кормящих мамочек, реклама которого уверенно обещала удобство и комфорт, но по факту это было далеко от истины, и от его вечного прилипания, натирания и съезжания я быстро отказалась.

– Девушка, вам помочь?

Я подняла глаза на все того же молодого волка, так и крутившегося возле меня: приятное лицо с располагающей улыбкой, заинтересованный взгляд, легкий запах пота, ненавязчиво сопровождавший его мускулистую фигуру – бери, не хочу, но… Но не то. И не только потому, что меня дома ждал главный мужчина моей жизни, а потому, что никто и никогда, как бы глупо это не звучало, не сможет затмить его отца.

– Нет, спасибо, – вежливо выдавила я и бодро поволокла пакеты к машине.

Каких-то десять минут по пустой дороге с включенным на полную кондиционером, и я была уже дома. Двухэтажный коттедж, достаточно скромный для той, кто владел редкими красными алмазами, стоимость которых оценивалась в миллионы, но один только детский плач делал его самым прекрасным местом в мире.

– Ну, прямо по часам! – огласил Алеша, вышедший мне навстречу с верещащей крошкой на руках. – Все, Все! Мама уже здесь!

Забыв про продукты и вообще про все на свете, я взяла на руки сына и приложила к груди. Еще ни разу не было такого, чтобы молоко приливало, а мой главный мужчина не был голоден. И это стабильно каждые три часа в течение четырех месяцев его жизни.

– Ммм!

Я усмехнулась и закрыла глаза, наслаждаясь почмокивающими звуками. У Никиты не всегда был хороший аппетит, да и я не сразу могла похвастаться обилием грудного молока.

Та жизнь, которую я вела, и все то, что со мной произошло, дало о себе знать, и две мучительных недели после преждевременных родов я боролись за жизнь так, как не боролась никогда, потому что жизнь та была моего сына, и в ней же была и моя.

Будучи беременной полукровкой, да еще и в бегах, я часто думала о том, что ждало нас – меня, моего верного Алешу и того растущего во мне зернышка мимолетной преступной любви. И чем больше становился живот, тем чаще меня посещали мысли, что я могла ошибаться, и отцом ребенка мог быть Борис, а не тот другой… Мой несостоявшийся убийца.

Тогда мне скручивало сердце и выворачивало душу, ведь в таком случае рано или поздно настал бы день, когда мой ребенок задал бы мне страшный вопрос:

– Где мой папа?

И на который мне бы пришлось ответить правду:

– Я его убила. Он сказал, что любит меня, а я пустила ему пулю в лоб. Прости, детка, так было надо, – добавила бы я, видя в глазах ребенка тоже отвращение, что я и сама время от времени испытывала к себе. – Он должен был заплатить…

"За что?" – спросила бы я себя.

За то, в чем я была виновата сама? За то, что я сама дала ему еще один повод быть чудовищем и убить моего брата, а меня приказать избить и изнасиловать, а потом и вообще убить? За то, что он удерживал меня в своем доме? За то, что посмел полюбить… Меня?.. Или же за то, что я в какой-то мере смогла ответить ему?

Мда… Так себе звучало, да?

Однако, несмотря ни на какие мои грехи, судьба оказалась ко мне благосклонной: как только я взяла на руки новорожденного сына и заглянула в его глаза, я поняла, что мои страхи были напрасны, потому что в них был тот же космос, что и в глазах Григория Астахова, наемника и моего несостоявшегося убийцы.

Разве не чудо? Мое искупление… Мой второй шанс…

Я счастливо вздохнула и прошла к дивану, чтобы не мешать Алеше забрать пакеты с продуктами, большую часть которых необходимо было срочно положить в холодильник.

Никита лениво шлепнул мою грудь пухленькой ручкой, что было верным признаком того, что он наелся.

– Теперь будем спатаньки, да? – прошептала я, теряясь в космосе глаз сына.

Он дернул меня за волосы и вытянул губки, как бы говоря, что с этим он бы поспорил, ведь после еды ему не помешало бы и отрыгнуть.

– Готов? – спросил Алеша, протягивая мне полотенце с запозданием, стоившим мне испачканных волос.

– Теперь точно! – ответила я, усмехнувшись.

Никита издал довольный крик, гордо исполнив все задуманное, и перекочевал на руки Алеши, закончившего с продуктами и собиравшегося отнести его в детскую.

Мы с сыном, наверное, были единственными, кого не пугал его внешний вид, а точнее лысая голова и солидная борода, которые ко всем прочим мужественным габаритам придавали Алеше еще более устрашающий вид. По крайней мере, если было не брать во внимание смешные шорты в ярких подсолнухах, которые он носил, чередуя с другими, абсолютно такими же.

Впрочем, Алеша был не единственным, кто мог похвастаться новым имиджем. Я вот, например, порой не узнавала себя в зеркале. Мне всегда казалось, что я выглядела старше своих лет, но после родов, по утверждению некоторых, омолаживающих женщину, я не помолодела, конечно, но все же как-то неуловимо стала… Свежее, наверное.

Волосы я перестала подстригать, и сильно отросшие, и местами выгоревшие на солнце они делали мое лицо мягче. Пара-тройка лишних килограммов, которые я тщетно пыталась согнать при помощи утреннего пилатеса, придавали телу неожиданно элегантную женственность, и я даже всерьез подумывала перестать с ними воевать, хотя бы потому, что ради кормления сына мне приходилось питаться отнюдь не диетически. Ну, а даже если бы они меня портили, кому было до этого дело?

Да, я была молода и хороша собой, у меня были деньги, новое имя и новая жизнь, но однажды, невольно рискнув влюбиться в киллера, я сбежала от него, и теперь, разрываясь между страхом того, что он найдет меня, и жгущим желанием, чтобы это все же произошло, я понимала, что даже гипотетическое присутствие в моей с сыном жизни кого-то, кроме Алеши, могло оказаться опасным.

Слишком много секретов, слишком много ошибок, слишком много крови и слишком много оглядок было у меня за спиной, чтобы позволить себе близость с кем-то. И даже в те минуты по ночам, когда я желала видеть и чувствовать рядом с собой отца своего ребенка, где-то внутри меня присутствовал также и страх того, что могло прийти вместе с ним.

Снова боль. Снова кровь. Снова пули в перерывах между словами любви и обещаниями, которые могли и не исполниться.

Такие, как Гриша, сидели глубоко в криминале и буквально дышали им, и хотя я верила, что он мог измениться ради меня, ради сына, о котором не знал, но все же не могла позволить своему желанию быть найденной взять верх и поставить под малейший риск благополучие Никиты. Поэтому я и обкатала с Алешей почти всю страну, не задерживаясь дольше недели на одном месте, чтобы никто не мог прийти за мной, и позволила себе осесть только, когда Никита уже родился. И то, не проходило и дня, чтобы я не думала о том, что чуть, что и нам придется снова сорваться в путь на поиски нового места.

Да, я получила, выстрадала даже, шанс на новую жизнь, надежду на искупление и даже возможность это сделать, но даже у этого была своя цена, и мне, как матери, необходимо было сделать все мыслимое и немыслимое, чтобы ее не платил мой ребенок.

Путано как-то получилось, да? Ну, что ж… Наверное, даже спустя год после всего случившегося, я так и не разобралась до конца ни в себе, ни вообще в чем бы то ни было.

Может, так даже было и лучше. Прошлое было прошлым, и в нем уже было ничего не изменить. Ну, а что касалось непроизвольных мыслей и желаний, то они были для ночи, а пока светило жаркое южное солнце, я полностью отдавалась самым обычным домашним хлопотам молодой мамы, не теряя наивной надежды выделить немного времени, чтобы сделать маникюр и педикюр.

До трех часов мы с Алешей в сверхтихом режиме успели немного прибраться, а после положенного Никите приема молока часик провести на большом заднем дворе коттеджа, где Алеша, пользуясь тем, что малыш отказывался спать, продолжил сооружать, как я подозревала… Честно говоря, я даже не подозревала, а просто понятия не имела, чем в будущем это грандиозное нагромождение деревянных брусьев должно было быть.

– Это качели, да? – в очередной раз предприняла я попытку разговорить моего молчаливого друга.

Алеша как всегда улыбнулся в бороду и пожал широкими плечами. Подлый, лысый волчара даже и не собирался посвящать меня в свой замысел.

– Игровой домик? – не сдавалась я, покачиваясь в тени раскидистого граба на кресле-качалке. – Конура?

Алеша посмотрел на меня с укором и, покачав головой, занес топор над одним из брусьев. Звук удара вызвал у Никиты дикий восторг, и он энергично задергал ручками и ножками, силясь повернуться и посмотреть, что же такого интересного, а главное, явно опасного, там происходило.

"Весь в отца!" – скользнуло у меня, и я грустно улыбнулась, позволив ненадолго увлечь себя мыслями о нем.

Запах древесины, нагретой на солнце, быстро распространился по заднему двору, и Никита, наконец, исполнив последний маневр, сонно причмокнул и закрыл глазки.

Алеша приостановил свою работу и провел нас взглядом, пока мы не скрылись в коттедже. Я уложила сына в кроватку и за рекордные пять минут приняла душ и переоделась в чистое, выглаженное Алешей на досуге, персиковое платье в крупный белый горох.

Легкое и достаточно свободного кроя, не стеснявшего движений, оно было приятным к телу, и красиво подчеркивало загар, но, к сожалению, было последним из арсенала чистой одежды, и мне пришлось оставить сына спать одного и спуститься вниз.

Место для стирки в коттедже было отделено от ванной и, глядя на завалы грязной одежды, мне стало понятно, с какой целью это было сделано: глаза не видят – душа не болит, и можно дальше пребывать в уверенности, что рука, потянувшаяся в шкаф что-то, да и вытянет оттуда не сильно вонючее.

Радио-няня передавало тишину из детской, и я спокойно запустила первую часть стирки, и прошла на кухню. К холодильнику магнитом был прикреплен список необходимых покупок, который изо дня в день практически не менялся, по крайней мере, в плане продуктов.

Однако кроме них были и другие вещи, которые необходимо было подкупить. Например, туалетную бумагу, подгузники, присыпку, зубную пасту, да и стирального порошка осталось не так уж и много.

– Алеша, вечером надо еще раз в супермаркет заскочить, – сказала я, зная, что он меня услышит.

Это я была глуховатой полукровкой, а Алеша, чистокровный волк, обладал острым слухом, которому не помехой были даже звуки топора.

– Что же я забыла? – пробормотала я, исследуя двухкамерный холодильник, в котором явно чего-то не хватало. – Что же, что же… Черт, мороженое! – вспомнила я, опустив взгляд на морозильную камеру.

В детстве я очень любила фисташковое мороженое, и оно же было моим единственным помощником в борьбе с токсикозом, мучившим меня половину беременности.

В дороге бывало, что Алеша с ног сбивался в его поисках, пока я бесконечно брала штурмом туалеты. В общем, токсикоз давно прошел, гормоны тоже более менее улеглись, а вот страсть к мороженому прочно закрепилась, не оставив даже Алешу равнодушным, разве что он предпочитал фруктовое в шоколаде.

До окончания стирки я успела уничтожить упаковку творога, опустошить на половину большую бутылку сливок и испробовать раннюю южную клубнику, которую Алеша принес еще утром с рынка вместе с рыбой, которую почистив и разделав, замариновал, чтобы приготовить уже на ужин.

Я невольно сглотнула слюну, засунув подальше мысль о диете, стабильно всплывавшую после набега на холодильник. Как же вкусно получалась рыба! Мне даже неловко было, что все достоинства Алеши доставались мне одной. Ему бы свою жизнь устраивать, а он со мной нянчился и с Никитой, как с родным.

Один раз после родов я на свою голову подняла тему его будущего, отделенного от моего, и была удостоена самого красноречивого молчания, которое вообще можно было представить.

Даже не знаю, чем мы с Никитой это заслужили, но для Алеши мы стали настолько неотъемлемыми от него, что я порой задумывалась над тем, что если так и дальше пойдет, то мой сын вполне справедливо будет называть его папой.

Вытащив белье из машинки, я не стала ложить его в сушилку, а развесила на заднем дворе на натянутой между деревьями веревке. Мне нравилось, как потом оно пахло солнцем и воздухом. Никакая сушилка и никакой кондиционер с этим сравниться не могли.

Вторую стирку я не стала запускать, решив отложить на вечер, а то и на завтра. Алеша сделал во дворе все, что хотел, и пошел в душ. Я же приготовила ему свое коронное блюдо, то есть бутерброды, и поднялась к сыну, радио-няня в комнате которого уже сигналила, что он проснулся.

– Как по часам! – гоготнул Алеша, заглянув к нам.

Я едва успела поменять Никиту, чьи крошечные ручки требовательно дергали меня за платье, а тут и молоко прибыло. И, правда, как по часам.

Алеша прибрал просыпанную мной детскую пудру и сложил в рюкзак все необходимое для прогулки.

На набережной курортного поселка негде было яблоку упасть. Южный зной постепенно отступал, и я с наслаждением подлизывала фисташковое мороженое, прохаживаясь вдоль занятых лавочек в поисках свободной, пока Алеша скупался в супермаркете.

Признаюсь, среди людей и постепенно выползавших волков без него мне было немного не по себе. Мы редко гуляли на набережной, предпочитая ограничиваться тишиной района у коттеджей, где жили, и непривычные шум и запахи заставляли меня немного нервничать, тем более, что с моря, катавшего волны, тянуло сыростью, предвещавшей дождь.

Это навеяло мне воспоминания о первой после бегства ночи в дороге. Тогда тоже был дождь, даже гроза, что казалось мне хорошим предзнаменованием "чистого" будущего. Однако сейчас, вслушиваясь в гудки кораблей, возвращавшихся на пристань, мне мерещились совсем иные предзнаменования, и чувство, что меня преследует чей-то взгляд, вдруг стало слишком навязчивым.

Со мной такое уже бывало не раз. Что поделать? Когда у тебя за спиной воровство, задокументированный факт собственной смерти и убийство, а на руках ребенок, рожденный от наемника волкодава, то что-то подобное вполне ожидаемо.

Я выбросила обертку от мороженого и как можно незаметнее пробежала взглядом тесную набережную, и только увидев Алешу с двумя большими пакетами рассекавшего толпу туристов, успокоилась. Наверное, это его взгляд я ощущала.

Я знала, что не проходило и дня, чтобы Алеша не просматривал новостные сводки города, из которого мы сбежали, а также сводки по тем городам, в которых мы останавливались, подключаясь также и к полицейским частотам, чтобы, в случае, чего иметь фору.

Осев же здесь, Алеша первым делом завел, как он однажды выразился, нужные знакомства. Я не знала, в чем конкретно они были нужными, знала только, что алмазов они не касались. Слишком опасно было даже прощупывать возможность их продажи там, где мы жили.

Правда, в этом пока и не было необходимости. Деньги, которые мы выгребли из тайника в доме Бориса, еще были, а аренда коттеджа, который я планировала выкупить полностью, была проплачена еще на полгода вперед.

В любом случае Алеша держал руку на пульсе и, в случае, чего, думаю, знал бы, если бы здесь объявился кто-то подозрительный. Другой вопрос: сказал бы он об этом мне или же по-тихому убрал бы угрозу?

По моему взгляду Алеша сразу догадался, что меня что-то беспокоило, и мы поспешили к машине, чтобы вернуться в коттедж.

Дома мне стало легче, и, пока Алеша готовил ужин, я искупала Никиту и уложила спать. Мне казалось, что ему передалось от меня волнение потому, что он мало поел, и я долго не уходила из его комнаты, снова и снова ощупывая взглядом его тельце и личико, вслушиваясь в его равномерное дыхание, мысленно окутывая его своей безмерной любовью.

Надо же… Я и не представляла, что так можно любить кого-то, не представляла, что кто-то может быть так дорог и близок, будто мы одно целое, что кто-то может быть всей моей жизнью.

Алеша мыл посуду после ужина, а я, дуреха, только вспомнила, что во дворе осталась висеть одежда. Она должна была уже высохнуть, но в свете первых капель дождя, грозила снова намокнуть.

Подхватив корзину для белья, я вышла во двор. Холодный ветер раскачивал веревку вместе с одеждой и ворошил брезент, которым Алеша предусмотрительно еще днем прикрыл свои бесценные брусья.

В темноте незаметно подступившего позднего вечера, они казались мне огромным затаившимся чудовищем, и я невольно поежилась, и поспешила снимать одежду, бросая прищепки прямо на землю.

Новый порыв ветра принес запах морской тины, к которому примешивался достаточно сильный запах бензина и сигарет. Одновременно с этим особенно громко зашелестел брезент, будто из-под него кто-то выбирался, и ощущение чьего-то взгляда, чьего-то присутствия стало настолько сильным и четким, что у меня перехватило дыхание, а по коже поползли мурашки.

Выронив детскую распашонку, я, не дыша, обернулась. Вспышка ярко отразилась в глазах, и из темного дула глушителя выпорхнул дым от бесшумного выстрела.

Глава 2

Где-то в темноте двора, куда полетела пуля, раздался звук падения, но меня он совсем не интересовал.

Я много раз представляла себе нашу встречу, но ни разу до этого момента не отдавала себе отчета в том, как на самом деле страшно это будет. Страшно волнительно.

От одного только его запаха закружилась голова, а взгляд взял в плен, и я почувствовала себя глупой девчонкой в платье в горох, которая с придыханием ожидала его прикосновения.

Шершавая рука с необычной нежностью легла на мою щеку, и она мгновенно вспыхнула жаром. Нос щекотнуло сильнее запахом сигарет, серебра и свежего выстрела, оставившего на его коже еще и запах пороха.

Этот букет дурманил, и тело все увереннее казалось невесомым, в то время как жар от его ладони распространялся по всей моей коже, и не было ничего сильнее желания прижаться к нему, пока я не услышала детский плач – самый душераздирающий звук для матери.

Меня словно перемкнуло. Я сорвалась с места и помчалась в дом, охваченная только одной безумной мыслью: где он? Где мой сын?

Растолкав мотоциклистов в разрисованных шлемах, топтавшихся в доме, я взбежала по лестнице и ворвалась в детскую. Она была пустой, но я все еще слышала его… Где?.. Где же?..

– Мы здесь! – услышала я из коридора голос Алеши, приглушенный плачем Никиты.

Наверное, услышав выстрел, Алеша сразу забрал его и пошел в мою комнату за пистолетом, который сейчас был засунут за пояс его нелепых шорт в подсолнухах.

– Никки! Никки! Мама здесь! Я здесь!

Я вздохнула с облегчением, прижав к себе сына. Он сразу же притих и с укором посмотрел на меня, вцепившись крошечной ручкой в грудь, требуя свою порцию еды.

С губ сорвался истеричный смешок: я чуть не поседела от его плача, а он просто проголодался!

Встряска, подобная самому страшному кошмару наяву, пошла мне на пользу, и весь дурман встречи выветрился. Я перехватила Никиту поудобнее и кинула взгляд на волкодава, статуей замершего за спиной Алеши.

– Убери своих отморозков из моего дома! – безапелляционно потребовала я и, не дожидаясь ответа, пошла обратно в детскую.

Думаю, что делать с тем, кто словил его пулю, волкодав и сам знал.

Присев в кресло, я спустила верх платья и прижала Никиту к груди, и, пока он не спеша сосал молоко, смогла окончательно привести мысли в порядок.

Мне не верилось, что это происходило на самом деле. Не верилось, что… Что он был здесь… А вместе с ним и смерть, и все то, от чего я убегала, что целый год подавляла в себе, прятала за семью замками, старалась забыть, хоть и безрезультатно. Впрочем, как и убежать, ведь он, Григорий Астахов, был здесь, и всего лишь один его выстрел почти уничтожил весь мой мир.

Куда мне было теперь идти с ребенком на руках? От кого теперь бежать: от него или от того мертвеца, что лежал в моем дворе, и который, скорее всего, был не последним визитером?

Отправив своих отморозков избавляться от трупа и охранять территорию у коттеджа, Астахов вернулся, и его взгляд просто выжигал меня.

– Говори! – приказала я, не отрываясь от сына.

– Тебя ищут, – кратко ответил он, прислонившись к стене.

Алеша, не отходивший от меня ни на шаг, напрягся. Его "нужные" знакомства оказались бесполезными и нас застали врасплох.

– Кто?

– Пока не знаю.

– Так мне нужно тебе заплатить, чтобы ты знал? – насмешливо спросила я.

Возможно, я вела себя по-детски, срываясь на нем, но с другой стороны я не могла не видеть очевидной связи между появлением ни с того, ни с сего в моем доме неизвестно кого и прямо геройским появлением волкодава со своей бандой в полном составе.

– Оставь нас!

Интонация Гриши изменилась, и я почувствовала на себе уже взгляд Алеши, которому и предназначалась не просьба, а почти приказ.

– Алеша, проследи, пожалуйста, чтобы некоторые сволочи ничего не испортили, – ядовито сказала я. – Надеюсь, их уже нет в доме, но все остальное мне бы тоже хотелось сохранить в целости, – добавила я.

Алеша оставил мне пистолет и ушел, прикрыв за собой дверь. В два широких шага волкодав оказался на его месте и опустился возле меня на колени, скользнув взглядом по пистолету: тому самому, из которого был застрелен мой брат, которым была ранена я, и из которого уже я застрелила Бориса.

– Кира… – выдохнул он.

– Как ты меня нашел? – перебила я, стараясь говорить спокойно, чтобы не портить сыну аппетит и не отравлять своим гневом грудное молоко. – Как другие нашли?

– Как тебя нашли, я не знаю, – ответил Гриша, – но я тебя не терял. По крайней мере, надолго.

Я твердо была настроена избегать его взгляда, но услышав это, подняла на волкодава глаза.

Пыльную мотоциклетную куртку, в которой был во дворе, он снял и, наверное, оставил где-то внизу, как и свои драгоценные пистолеты с глушителями. Мятая белая футболка скрывала татуировку волчьей головы на его груди, когда-то всеми известного тавра хозяина города. Хотя не знаю… Может, он вывел ее уже. Выжег вместе с кожей. Все может быть.

Под нижней губой у волкодава появился шрам, на лице прибавилось морщин, а в волосах, собранных в растрепанный хвостик, появилось несколько тоненьких светлых прядок, будто они выгорели на солнце. А еще я заметила, что он был без обуви, оставив ее за дверью детской комнаты.

– Уже через неделю после твоего отъезда я нашел тебя, – признавался он дальше, как магнитом удерживая мой взгляд. – Был с тобой в каждом городе, в каждой комнате отеля, в каждой клинике, у каждого магазина с мороженым, в роддоме и после.

Гриша замолчал, давая мне возможность переварить услышанное.

Неделя… Всего лишь неделя мнимой свободы… Я прикусила губу, мысленно возвращаясь в прошлое.

Мы с Алешей старались, как могли, но отнюдь не проявляли чудес конспирации, да и по мере роста живота, и необходимости показываться время от времени врачам наша осторожность по определению становилась все сомнительнее. И мне было легко поверить, что Гриша смог найти меня, причем так быстро, ведь помимо того, что он был наемным убийцей, он был еще и ищейкой, но как вот он смог оставаться столько времени незамеченным?

Даже если было предположить, что он не все время был где-то за углом, а просто отыскав один раз, посадил нам на хвост одного из своих отморозков, а потом просто приезжал, чтобы продолжить согласно своему плану тайно наблюдать за мной или как-то так, но за целый год мы бы заметили хоть что-то, хоть кого-то, Алеша бы точно… заметил…

– Алеша! – догадавшись, прорычала я, кинув яростный взгляд на дверь.

Не было никакого хвоста, да может, и не было вовсе остросюжетной истории о том, как Гриша искал меня, вынюхивая под каждым камнем и кустом, воя по ночам на луну о потерянной любви, которую с первыми лучами рассвета продолжал искать.

Вместо всего этого романтического экшена был всего-навсего Алеша, мой единственный верный друг, который информировал волкодава обо всех наших передвижения и всех изменениях в моих объемах и пропорциях.

– Он волновался, Кира, – вполголоса пояснил Гриша.

Я издала смешок, не зная, как реагировать на это открытие: как на предательство или же трогательное проявление заботы?

Мне всегда казалось… Да нет! Не казалось! Оно так и было: Алеша очень недолюбливал Гришу, причем сильно. Однако, привыкнув к молчанию своего спутника, я частенько забывала, что он очень многое замечал, а будучи отнюдь не глупым громилой, еще и правильно анализировал то, что видел и слышал.

Алеша прошел со мной потерю памяти и весь болезненный процесс ее восстановления, сразу или же со временем догадался, что проклятые алмазы, чуть не стоившие жизни нам обоим, украла я, наверняка догадался, что в ту ночь, когда на нас с Борисом напали в ресторане, мы с Астаховым переспали и, скорее всего, подозревал, что малыш, приложенный к моей груди, был от него.

Так… Поэтому он ему стучал? Вовлекал, так сказать, неведающего папашу в процесс?

Я сжала губы и спрятала глаза на лице сына. Только ли Алеша подозревал, кто был отцом Никиты? Или же волкодав, стоявший передо мной на коленях, тоже хотя бы допускал, что мог заделать мне ребенка?

Сын причмокнул и шлепнул меня по груди, давая понять, что он наелся. На подлокотнике кресла лежало чистое полотенце, и я промокнула им сосок.

– Не надо… – Мой голос прозвучал тихо и немного хрипло.

Гриша убрал руку, которой намеревался помочь мне натянуть верх платья, и отодвинулся, чтобы я могла встать.

Положив полотенце на плечо, я переложила Никиту и погладила его по спинке. Срыгивать все лишнее он не спешил, и я начала прохаживаться по комнате.

Взгляд волкодава следовал за мной по пятам, как и его запах, но единственное, что сейчас действительно имело для меня значение, так это то, что мне с ребенком на руках было делать дальше.

Что вообще происходило? Кому могло понадобиться искать меня спустя год? И были ли еще те, кому Гриша не дал ко мне подобраться в течение все того же года?

– Ты сказал, что не знаешь, кто меня ищет, но хотя бы зачем знаешь? – спросила я.

– Бизнес, Кира, – ответил Гриша. – Все дело в бизнесе Ангелова.

Я остановилась, как вкопанная. Вот так, без прелюдии он, упоминанием всего лишь одной фамилии, нанес очередной сокрушительный удар по моему, если не рухнувшему, то трещавшему по швам миру.

– Какое я имею к нему отношение? – выдавила я.

– Самое прямое.

Он достал из кармана джинсов свернутую бумагу и, развернув, поднес ее ко мне.

– Все, что принадлежало ему, вот уже полгода, как принадлежит тебе.

Я раза четыре перечитала копию свидетельство о браке, даже не заметив, как Никита благополучно срыгнул.

Этого просто не могло быть! Не могло, но тем не менее на нем была моя подпись, разве что фамилия была не матери, а отца.

Кира Валерьевна Станиславская. Кира Валерьевна… Ангелова. Ангелова!

– Ты не знала, – проницательно заключил Гриша, убирая ненавистное свидетельство обратно в карман. – Борис оформил все после того, как подарил тебе кольцо, – продолжил он.

– Бред какой-то! – пробормотала я.

В законах я не разбиралась, но насколько мне было известно, чтобы получить хоть что-то, я должна была вступить в права наследования, а я уж точно этого не делала. Тогда почему Гриша сказал, что все уже принадлежало мне?

У Бориса был обширный бизнесе, минимум половина которого находилась в тени, то есть вне закона, и даже если на каких-то еще документах была моя подпись, то к чему было искать меня, когда можно было пойти тем же простым путем и по-тихому все переписать на того, кто так рвался всем этим владеть?

Окружение Бориса жило по своим волчьим законам и такими бумажками, как свидетельство о браке или праве собственности просто подтиралось. Даже я могла с ходу найти несколько обходных путей получения желаемого, так к чему было тратить время и ресурсы на поиск того, кого и не существовало официально? Не понятно…

Убрав с моего плеча полотенце, Гриша осторожно промокнул ротик Никиты, поспешившего ответить ему приветственным, но немного сонным, возгласом.

– А ты знал? – спросила я, отметив на его лице подобие нежной улыбки в адрес моего… нашего сына. – Знал, конечно! – Моих губ коснулась кривая улыбка. – Поэтому ты хотел убить Бориса?

– Это неважно, Кира, – уклончиво ответил Гриша. – Важно, что он знает.

– Ты сказал, что не знаешь… – насторожилась я.

– Но я не сказал, что никого не подозреваю, – перебил он, изучающе заглянув мне в глаза.

В руках он так и держал полотенце, и как-то непривычно нервно, что ли, теребил его, будто из него можно было, как из волшебной шляпы вытряхнуть ответ на волнующий его вопрос.

Мне вдруг стало так дурно, что живот свело, а от темного космоса в глазах Гриши, его запаха, его присутствия, его близкого дыхание, не говоря уже о причинах всего этого, вообще голова пошла кругом, и навалилась такая усталость, что я поспешила уложить сына в кроватку.

Как же так? Почему… Почему это происходило? Почему я оказалась в той же ситуации, что и моя мать после смерти отца?

Она была убеждена, что за нами могли прийти, чтобы выяснить что-то про него, про его тайники или еще что-то. Не знаю, было ли ей что-то известно, но к нам так никто и не пришел.

Я же… Я же точно ничего не знала, но сделав меня своей женой, причем официально, бывший хозяин города поставил на мне не только тавро своего имени и фамилии, но и нарисовал жирную мишень на моей спине и спине моего ребенка.

Зачем? Зачем? Зачем он так поступил? Меня, как Киры Станиславской не существовало никогда, а та Кира Зотова, которой я была… Что ж… Она умерла еще задолго до того, как сам Борис и организовал опознание якобы моего трупа и официального признания меня мертвой.

После его убийства и моего побега, я вообще стала никем, и только родив сына, я создала новый мир и создала новую себя – мать, мать и еще раз мать.

Теперь… Теперь… Не знаю, что теперь, но кого-то нужно было убить, чтобы охота на меня прекратилась.

Звучало ужасно от женщины, с нежностью и любовью, склонившейся над кроваткой с уснувшим малышом, но раз уж такими были волчьи законы, по которым ту самую женщину, а то и малыша, допускалось убить из-за какой-то подделанной бумажки, то кто я была такая, чтобы их менять? С волками жить – по-волчьи выть. Разве нет?

– Убей… – прошептала я, на одну страшную секунду представив, что подкрадываться могли не ко мне, а к Никите. – Мне все равно, кто он, кто они и чего они хотят! Убей их! Убей их всех, Гриша! Пожалуйста! Я…

– Шшш!

Гриша накрыл мои руки, вцепившиеся в спинку детской кроватки, своими. Дыхание ласково скользнуло по коже. Грудь начала сокращаться, зачем-то подавая новую порцию молока. Странная реакция тела на его близость. Странная и далеко не единственная.

Я опустила голову ему на плечо и сразу же почувствовала его губы на шее, а жилистые руки под грудью, такой чувствительной к их прикосновению, что в скрученном животе мгновенно стало легче и теплее. Намного теплее.

– Тебе нужно отдохнуть, Кира, – прошептал Гриша.

Отдохнуть звучало хорошо, особенно учитывая запах возбуждения, струившийся от него. Я взяла его за руку и повела ее вниз, но вовремя опомнилась: мы же в детской находились.

Гриша будто прочитал мои мысли и увлек меня за собой к выходу, подхватив по дороге еще и пистолет, которому тем более было не место в детской. Зачем Алеша его вообще оставил? Неужели он думал, что я захочу пристрелить Гришу?

Алеша уже поднимался по лестнице, чтобы сменить меня. Я встретилась с ним взглядом, вновь ощутив укол противоречивых чувств, но тут же поймала себя на мысли, что просто не могла на него злиться потому, что это было несправедливо.

Когда мы только уехали, я много думала о последних событиях, думала об их причинах и причине того, что уехать пришлось, а также о том, как было строить жизнь в свете внезапной беременности и как не проснуться посреди ночи в луже собственной крови.

Город после смерти своего хозяина был охвачен беспорядками, и я не сильно переживала, что нас мог искать кто-то кроме Гриши. В конце концов, разве я не оказала городу услугу, убив Ангелова, которого и так хотели убить очень многие? Да и кому было до меня дело, когда на повестке дня была дележка все того же города? Никому, как я думала, и постепенно я позволила себе сосредоточиться только на беременности и поиске подходящего для житья места.

Алеша же не мог позволить себе думать только о чем-то одном и просто потакать моим буянившим гормонам. Ему приходилось держать в голове и возможную погоню, и возможное возмездие, продумывать, где и как можно было бы безопасно сбыть алмазы, когда деньги, которые мы забрали из тайника закончатся, хоть их и было не мало, а также думать о многом другом, о чем не думала я.

Так что, если он считал правильным поддерживать за моей спиной связь с Гришей, который вполне возможно мог стать новым хозяином города, который мы покинули, то у него на это были весомые основания, от которых мой верный и единственный друг меня заботливо оградил.

По моему взгляду Алеша все понял, и его роскошная борода шевельнулась в знак улыбки, от которой мне сразу же полегчало.

Он прикрыл за собой дверь детской, а Гриша уже прикрыл за нами дверь моей спальни.

Гриша… Столько мыслей в течение года разлуки, столько чувств на расстоянии, столько сомнений… И вот он был здесь: стоял в двух шагах с моим пистолетом в руке, растрепанным хвостиком, потрескавшимися губами и темным космосом в глазах, который передался моему… нашему сыну.

Я почти готова была подойти к нему и обнять, ответить страстным поцелуем на таившийся в глубине его глаз вопрос, но, к счастью, или сожалению, приобретенный за мою отнюдь не радужную жизнь опыт отодвинул в сторону фантазии изломанной одинокой девушки, и напомнил мне, что передо мной стоял не только объект моих желаний и чувств, но и наемный убийца, за которым смерть преданно ходила по пятам.

И снова, будто прочитав мои мысли, Гриша проверил предохранитель на пистолете и бросил его на атаманку, стоявшую у окна.

– Нам о многом надо поговорить, Кира, – сказал он, рассматривая меня.

Меня насторожил его тон, но я также уловила в нем явное не желание делать это сейчас, что подтверждалось его запахом, усилившемся в ответ на шум его отморозков на заднем дворе коттеджа.

– Ложись отдыхать, – продолжил Гриша. – Поговорим утром.

Мне показалось, что в его словах проскользнуло что-то скрытое, но спорить я не стала, как и допытываться, что он скрывал. В конце концов, он был прав в одном: мне нужно было отдохнуть и восстановить силы.

Во многом я стала гораздо сильнее, но, мимолетно пережив парализующий страх из-за плакавшего где-то вне поля моей видимости сына, я поняла, что сил мне понадобиться еще очень много, чтобы уберечь моего малыша от кровавого прошлого, вновь постучавшего в дверь моего дома. И неважно, чья в этом была вина. Гораздо важнее было разобраться с этим раз и навсегда.

Глава 3

Сквозь сон мне казалось, что я слышала звуки лопаты. Я хотела встать и проверить, действительно ли банде отморозков не пришло ничего другого в голову, кроме как закапать труп прямо во дворе, но передумала и глубже сунула руку под подушку.

В конце концов, какая уже была разница? Хоть и говорили, что молния дважды не бьет в одно место, но все же оставаться в коттедже было опасно, так что мне было до трупа, закопанного на его заднем дворе?

"Я даже не взглянула на него", – подумалось мне сквозь сон.

Хотя, думаю, что я и так догадывалась, кто… кем он был: тот волк из супермаркета.

Плохо, что я подумала об этом только сейчас. Жизнь учила, учила меня, а я все равно сглупила.

Интерес мужчин к женским формам был стар, как мир, но при моем прошлом мне следовало раз сто предположить, что молодого волка интересовали не только мои буфера, ведь он прекрасно видел, что я была одна, нагруженная пакетами, с деньгами, на машине, а мне тогда даже и в голову не пришло, что он мог оказаться вором, присматривающим жертву, или насильником, не говоря уже о том, что его могли прислать за мной.

Нет же! Я была уверена, что все дело в буферах и запахе грудного молока! Молодец, Кира! Так держать! Ведь все твои панические атаки были просто бредом, вызванным гормонами и недосыпом!

Впрочем, раз он или не он все равно уже был мертв, то опять-таки, какая была разница? Факт был в том, что атаки, не атаки, но я расслабилась. Да и Алеша тоже, и тот же Гриша, несмотря на то, что "не терял" меня, пропустил тот момент, когда кто-то тоже решил не терять меня и даже прийти познакомиться. И это еще хорошо, что он был один.

Хотя, может и нет. Гриша был не из тех, кто стал бы распространяться о том, скольких уложил он и его банда. Да и я ведь не спрашивала.

Из приоткрытого окна неприятно повеяло сыростью и дождем, и я поежилась. Меня заботливо укрыли пледом, и сквозь сон я улыбнулась, почувствовав запах сигарет.

Я опять хотела проснуться и отругать волкодава за то, что он прованивал сигаретами все вокруг, но, почувствовав нежное касание шершавой ладони на щеке, передумала и продолжила спать. Успею еще, ведь Никита скоро проснется, а значит, и мне придется вставать, чтобы покормить его.

Как по часам молоко начало приливать около полуночи. Я пошарила рукой по прикроватной тумбочке и, нащупав выключатель ночника, зажгла его.

Ну, да. Была ровно полночь. Что ж мой малыш не звал меня?

Я сбросила с себя плед и пробежала сонными глазами свою спальню. Гриши не было, и я выглянула в окно: его отморозки копошились во дворе вокруг своих мотоциклов, время от времени вращая головами в жутких разрисованных шлемах на все сто восемьдесят градусов.

Интересно, они их когда-нибудь снимали или даже душ в них принимали? А ели, просовывая под шлемы трубочку? Кошмарные создания!

Грудь сдавило сильнее, и я поспешила к Никите.

В коридоре пахло кофе и сигаретным дымом, тянувшим снизу и неприятно защекотавшим нос.

Я непроизвольно закашлялась, поставив себе в уме жирное такое напоминание дать Грише хороший втык. Странно, что Алеша до сих пор не вышел сделать тоже самое. Ну, серьезно! В доме же ребенок!

Откашлявшись, я убрала волосы за уши волосы и настороженно прислушалась, уловив еще один запах, болезненно ассоциировавшийся с пустотой.

Неуловимо он присутствовал везде, пропитывая подозрительную тишину, источником которой была детская. Ее дверь была приоткрыта, словно приглашая ступить за порог и погрузиться в объятия темноты и тишины, царившей в ней.

Сердце тревожно пропустило удар, и с каждым моим шагом кровь все увереннее застывала в венах, предчувствуя то, что в той темноте и той тишине ждало меня, а точнее то, что не ждало потому… потому, что не было… не было там ничего и никого. Ни Алеши, ни Никиты, ни одной его вещи, только его запах… Запах моей крошки, смешанный с пустотой, и мобильник Алеши, который лежал в кроватке, будто насмехаясь надо мной.

Пульс замедлился до полного ступора, и я на автопилоте вернулась к себе в комнату.

– Где он? – тихо спросила я, вошедшего следом за мной Астахова, запах вины которого еще с лестницы разбавил все остальные запахи.

– Так будет лучше…

– Где он? – перебив его, повторила я, остановившись у атаманки, стоявшей у окна.

– Алеша увез его, как только ты уснула.

– Ты сказал ему так сделать? – спросила я, и так зная, каким будет ответ.

– Я, – последовал ожидаемый ответ, и прогремел он, как выстрел.

Застывшая в венах кровь пришла в кипящее движение, нашептывая убойную фразу: Алеша увез его, как только ты уснула.

Увез. Забрал. У меня. Потому, что так решил Гриша.

Я поймала собственное отражение в окне и когда-то привычным движением пальца сняла флажковый предохранитель, разблокируя ударно-спусковой механизм. Ладонь крепче сжала тяжелую и холодную рукоятку пистолета и, развернувшись к Грише, я спустила курок.

Он отреагировал быстро и опытно, и все серебряные девятимиллиметровые пули достались стене, в которую Гриша направил мою руку с пистолетом.

– Мразь! – закричала я. – Падло вонючее!

Выронив бесполезный пистолет, я била волкодава, что было сил. Снова и снова, и снова, приходя в еще большую ярость от того, что он даже не закрывался, будто позволяя мне себя наказывать.

Я кричала, рычала и выла вне себя от горя и беспомощной ярости, и продолжала наносить удары, пока совсем не выбилась из сил и, заливаясь слезами, не растеклась в руках Гриши, опустившегося вместе со мной на пол.

– Так лучше, Кира, – нашептывал он, успокоительно поглаживая меня по спине. – Ты ведь и сама это знаешь. Сейчас нашему сыну безопаснее быть, как можно дальше от нас.

– Что… – всхлипнула я и подняла на Гришу заплаканные глаза. – Что ты… сказал?

Космос в его глазах, встретивших мой взгляд, закружился.

– Когда ты родила, я брал мазок и делал тест, – ответил он полушепотом. – Я должен был… Хотел убедиться, что… – Гриша сделал неуверенную паузу. – Что Никита от меня, – на выдохе закончил он.

Меня затрясло от нового приступа ярости и отвращения к нему.

Ну, что, Кира? Хотела его любви? Хотела, чтобы твой несостоявшийся убийца нашел тебя? Получай, дура, на полную катушку!

– И что бы… – прохрипела я, дрожа всем телом. – Что бы было, если бы Никита был не от тебя? А, волкодав? – Мой голос набрал хриплую и истеричную силу. – Что бы было? – с надрывом выкрикнула я.

– Ничего, Кира, – спокойно ответил он, глядя мне в глаза. – Не биология делает нас родными…

– Лжец! – выплюнула я и, собрав кое-какие крохи силы, оттолкнула его от себя, асама отползла к кровати.

Слезы снова начали душить меня, и я закрыла лицо руками. До этого вечером была просто тренировка, а теперь мой самый страшный кошмар действительно сбылся: спустя год меня нашли, а моего… моего малыша…

Я истошно закричала в ладони. За что, Алеша? За что ты меня так предал? Почему послушал этого мерзкого у*бка и разлучил меня с сыном? За что?

Так лучше? Как четырехмесячному младенцу, жизненно зависящему от грудного молока матери, могло быть лучше вдали от нее?

Кто теперь его покормит? Чем? Дерьмовыми смесями? Кто, кроме меня почувствует, что ему нехорошо? Кто, кроме меня убаюкает его, когда ему не спится? Кто? Кто, бл*дь? Кто?

– Алеша позаботиться о Никите, – будто прочитав мои и так очевидные мысли, нарушил мой не человеческий рев Астахов. – С ним он будет в безопасности…

– Со мной он был бы в безопасности, – всхлипнув, перебила я, подняв на него полный муки взгляд, – если бы ты не позволил никому нас найти, решил бы все сам, а не припирался бы ко мне со своей бандой и кучей проблем! А еще лучше, если бы ты сам меня не искал, как я тебя и просила!

– Если бы все было так просто, – с грустью ответил Астахов.

– Если для тебя было так важно знать, что Никита от тебя, то после подтверждения этого все тем более должно было стать простым! Или жизнь и безопасность сына для тебя не достаточная мотивация? Ну, конечно! – криво усмехнулась я. – Зачем себя утруждать, если все заботы можно сбросить на Алешу, а меня вынудить разбираться с остальным? Не зачем, правда, ведь! Думаешь, когда это все закончится, сможешь выставить мне счет за свои услуги? Оплодотворение не забудешь включить?

– Ты расстроена, Кира, я понимаю…

– Ты в принципе не можешь понять меня, волкодав! – снова перебила я. – Но кое-что понять тебе придется: когда все это закончится, тебя в моей жизни не будет. И в жизни моего сына тоже. И если ты снова нарушишь мой запрет, я убью тебя. Усвой это сейчас потому, что второй раз я повторять не буду.

Лицо и взгляд Астахова приняли непроницаемые выражения, что значило, что мои слова его задели за живое, но по сравнению с тем, как он, подло воспользовавшись моей доверчивостью и усталостью, ранил меня, это было ничем, и, думаю, это он понимал.

Он ушел, оставив меня одну, и я уронила голову на кровать, прижав руки к груди, в которой саднило и пульсировало растущее, но уже невыносимое чувство боли и сдавленности от разлуки с Никитой.

Одна только мысль, что он был не здесь, не со мной убивала. Где он был теперь? Куда Алеша увез его? В какую сторону мне нужно было бежать, чтобы догнать его?

Где-то в глубине я понимала, что к решению расстаться с ним пришла бы сама, и как бы больно не было, я попросила бы Алешу уехать с ним, ведь в свете последних событий рядом со мной Никите действительно было опасно находиться, но… Но то, что решение за меня принял Астахов, вызывало во мне такое, что словами было не описать. Папаша года, бл*дь!

"Я должен был… Хотел убедиться, что Никита от меня".

Что это вообще значило? А если бы тест показал, что Никита не от него?

Да, не биология делала нас родными. Это было доказано еще моим братом, готовым продать меня, чтобы спасти свою шкуру, но… Но своя кровь – всегда своя кровь, что уже было доказано мной, бившейся за брата до последнего.

Так что да, говорите, что угодно, но я не куплюсь на фальш того, кого я создала для себя в ореоле опасности и жизни на грани, но которого по факту я совсем не знала и доверять никак не могла. Я вообще не могла доверять кому-то. Не теперь. А, может, я даже и себе самой не могла доверять, учитывая то, как легко я распустила нюни при появлении Астахова.

Бл*дь, мне не верилось, что это происходило на самом деле! Все хотелось себя ущипнуть, чтобы проснуться, но, увы, этот кошмар… Этот ад был наяву.

Я собрала еще немного сил и прошла в детскую. Как же пусто в ней было без Никиты! Горло свело, и я схватилась за него, издав сухой и беспомощный всхлип.

Я думала, что расплатилась за свои ошибки и получила право на искупление, но, очевидно, что это было не так, только теперь я должна была платить как бы еще и за чужие ошибки, которые скрывались за явными недоговорками Гриши.

Я могла понять поступок Бориса, оформившего наш с ним брак в одержимой погоне привязать меня к себе. Могла понять, почему Гриша тогда мне ничего не сказал, ведь он уже планировал убить Бориса. Как же он тогда выразился… Ах, да! Борис должен уйти!

Борис был глуп, раз не видел в наемнике угрозы, а наемник, в свою очередь, не видел угрозы в свидетельстве о браке, но за свою глупость Борис расплатился жизнью, пусть и не от руки Астахова, как планировалось. А вот за недальновидность последнего счет был предъявлен мне, хотя мне даром не был нужен какой-то бизнес, тем более бизнес Ангелова. Но кто-то считал иначе. Какой-то ублюдок видел во мне угрозу. Почему? И почему сейчас, спустя год?

А вообще это было? В смысле так сказал Астахов, но можно ли было ему верить? Что если все дело было в нем? В его врагах? И до него хотели добраться через меня?

Возможно? Возможно! Все возможно!

Между нами не было отношений, а была одна лишь ночь. Меня знали, как жену хозяина города, на которого работал волкодав со своей бандой, но после смерти Бориса, разгрома его окружения все той же бандой волкодава, а также моего исчезновения кто-то мог сложить два и два, и легко подумать, что мы были в сговоре.

И пусть даже для этого кого-то это не было проблемой, а наоборот даже стало решением, но мало ли, что могло за год измениться, что мог сделать Астахов за тот же год. Может, он лично не дал кому-то занять место хозяина города? Или же отказаться служить новому хозяину, который в последствие решил, что волкодав с его знаниями и вооруженной бандой отморозков представляет угрозу, и что его лучше устранить.

Последнее было не из простых задач, и Астахову сели на хвост, чтобы собрать информацию и подобрать нужный момент для удара, который он сам и предоставил, таскаясь ко мне – бывшей жене бывшего хозяина города с ребенком на руках. Какой бы дурак этим не воспользовался?

Астахов же скормил мне байку про бизнес Бориса и… И ничего.

Однако при всей моей пылающей ненависти к волкодаву, я вынуждена была признать, что все мои версии совершенно не вписывалась в его стиль. Не в том смысле, что он мог отказаться служить кому-то, а в том, что если бы все дело было в нем, то его бы здесь не было. Этой проблемы бы в принципе не было потому, что за волкодавом не заржавело бы убить любого, кто хотя бы тявкал в его сторону или просто косо смотрел.

Что же касалось меня… Угрозы для меня… Не знаю… Думаю, она была реальной. И опять-таки при всей моей пылающей ненависти к волкодаву я все же склонялась к тому, что он сказал правду про бизнес Ангелова и то, что все в этой истории было не таким простым, как могло показаться. И уже с этим мне предстояло разбираться, хотела я того или нет.

Ну, а что до самого волкодава и того, что он был здесь в роли спасителя… Нежного и заботливого спасителя, отца моего ребенка и невидимого наблюдателя, не исполнившего мою не искреннюю просьбу не искать меня, а наоборот отыскавшего, но согласившегося на компромисс и ограничившегося лишь взглядами из-за угла… Не знаю…

В ту ночь, что мы провели вдвоем в его лофте, его признание в любви, обещание позаботиться обо мне… Я не забыла их, и, как и тогда, так и потом я хотела в них верить, хотела верить, что и он, и я тогда испытывали настоящие чувства, но прошел год. Целый год, в течение которого у волкодава могли быть сотни молоденьких волчиц или полукровок: не оскверненных насилием, побоями и пулевыми ранениями, и не обремененных какими-то страхами, чувством вины и тем более растущим животом.

Он сказал, что не терял меня, что все время был рядом, но оставаясь в тени, так ли уж он выполнял мое желание, или же сам не хотел быть со мной и просто ждал, когда я уже освобожусь от бремени, и он сможет чисто из любопытства выяснить, его ли ребенка я вынашивала.

В любом случае я не могла сейчас о нем думать, да и не хотела. Не тем он был мужчиной, что занимал все мои мысли, и отнюдь не тем, кому можно было доверять. Не после того, что он сделал. Однако я вынуждена была его использовать, по крайней мере, пока. Ну, а там будет видно. Сбросить его, конечно, будет не так просто, но нет ведь ничего невозможного.

"А убить его будет для тебя просто?" – скользнуло в голове вместе с воспоминанием о моих выстрелах в него.

Я провела рукой по пустой кроватке сына, обдумывая ответ на этот вопрос.

Когда-то Гриша сказал мне, что способность выживать залог будущего. Что ж… Ради выживания сына, я и не такое смогу сделать.

Забрав мобильник Алеши, я вернулась к себе в комнату и, умыв опухшее от слез лицо холодной водой, всмотрелась в зеркало. Шок еще только начинал отходить, но, как бы мне не хотелось броситься на поиски Никиты, я все же понимала, что это не было правильным решением.

Да, Алеша предал меня, став на сторону Астахова, но я была уверена, что о Никите он позаботиться. Слабое, конечно, утешение для материнского сердца, но все же лучше, чем совсем ничего.

Ополоснув лицо еще раз, я закрутила воду. Мое отражение не могло дать мне ни ответов на вопросы, ни тем более решения.

Сняв платье, я надела темно-синие джинсы и самую обычную белую футболку, предусмотрительно поддев под нее бюстгальтер. Сверху я накинула черную кожанку, а на ноги натянула кеды. Не солидно, но зато удобно для предстоящей не близкой дороги. Вот только куда?

Я почувствовала невольный приступ тошноты. Куда еще я могла ехать, кроме как домой, обратно к своим призракам?!

Когда я спустилась вниз Астахов, слышавший, как я собиралась, пошел мне на встречу, чтобы взять сумку, но последней у меня не было. Два мобильника, которые я отключила на всякий случай, вместе с деньгами, кое-какими документами и футляром с алмазами, который я прятала в нише над дверной рамой своей комнаты, прекрасно поместились в карманы куртки, а брать с собой что-либо еще я не видела необходимости. Разве что пистолет я еще взяла с собой, хотя в нем и не было пуль.

Астахов отступил, давая мне пройти. Его отморозки уже седлали своих железных коней и постепенно выезжали за пределы территории коттеджа.

О том, что Алеша заберет машину, я как-то не подумала, и когда волкодав протянул мне мотоциклетный шлем, я почувствовала новый приступ тошноты. Дальняя дорога в непосредственной близости с ним на его спортивном мотоцикле не внушала мне доверия, но тратить время на билеты и поезда мне тоже не улыбалось. Из двух зол, как говориться.

Покрутив шлем в руках, я неуверенно надела его. Астахов помог мне застегнуть ремешок и надел свой шлем. Раньше на нем не было ничего, а сейчас на тыльной стороне под слоем пыли красовались две волчьи головы, скрещенные в подобии поцелуя.

Твою мать, Астахов! Твою мать!

Я поспешила отвести взгляд, но волкодав почувствовал его и, рыча разогревающимся двигателем, оглянулся. В отражении его шлема вспыхнул огонь, жадно охватывающий мой коттедж. Жаль, но так было нужно. Если кто-то сюда вернется, то не сможет взять след: ни мой, ни сына, ни Алеши.

Дождавшись, когда я устроюсь позади него, Астахов оттолкнулся от земли ногой и направил набирающий скорость мотоцикл прочь от поглощенного огнем места, которое я так недолго считала домом.

Глава 4

Мне казалось, что я убежала так далеко, что буквально очутилась на другом конце света, но каких-то два дня пути по бездорожью, и вот я снова была… дома.

Волкодав не смог скрыть удивление, когда я сказала, что конечной точкой должна была быть резиденция Ангелова. Ну, что ж, если он думал, что вернуться домой означало не только вернуться в проклятый город, но и к нему в лофт, то он ошибался.

Нет места лучше дома… Что-то подобное мне говорил Борис, когда забирал меня из больницы, и ничего подобного я не почувствовала, когда мы проехали покареженные взрывом ворота его резиденции.

Банда волкодава разъехалась в разные стороны еще когда мы только выехали на ближайшую от коттеджа трассу. Колона мотоциклов привлекла бы слишком много внимания, и большую часть пути со всеми заправками и миллионами мыслей, что мы разобьемся за очередным поворотом, мы проехали вдвоем.

Колеса зашуршали по гравию, и мотоцикл остановился у центрального входа дома, погруженного, как и вся территория резиденции, в кромешную темноту.

Волкодав заглушил двигатель и, едва дождавшись, когда я слезу с мотоцикла, достал пистолеты с прикрученнымы к ним глушителями. Его слух был гораздо лучше моего, и он уловил что-то, что для меня было недоступным. Второй пистолет он протянул мне и, жестом приказав оставаться на месте, юркнул в дом.

Секунды тянулись нереально медленно, ладонь, державшая пистолет, вспотела. За долгую дорогу, лишенную всяческих удобств, меня прилично растрясло: каждая мышца в теле гудела, под ложечкой неприятно сосало, мысли немного путались, но все же я не сомневалась, что смогу выстрелить.

– Отбой, красавица! Там свои! – раздалось в темноте, и я вздрогнула.

Шершавая ладонь накрыла мою руку и мягко забрала пистолет, вернув его вместе с другим обратно в кобуру под мотоциклетную куртку.

До меня туго дошел смысл сказанного им, но я спотыкаясь прошла за ним в дом, где в свете одной единственной свечи меня с улыбкой встретило знакомое.

– Роза? – Я расстерянно застыла посреди холла.

Когда банда волкодава явилась в резиденцию, Алеша вывел Розу и горничную Наташу. У них был свой путь, и я не думала, что мы когда-нибудь еще встретимся, тем более здесь.

– Кирочка!

Старая кухарка передала свечу рыжеволосой девушке, стоявшей рядом с ней, и бросилась ко мне с объятиями.

По-прежнему расстерянно я обняла ее в ответ, пытаясь понять, как она здесь оказалась. Я сама до последнего сомневалась, стоило ли мне сюда возвращаться. Астахов тем более даже и не допускал, что я захочу вернуться в дом Бориса. Так откуда же здесь взялась Роза?

– Алеша просил передать тебе вот это, – шепнула она, незаметно для волкодава сунув что-то в задний карман моих джинсов. Отстранившись Роза многозначительно посмотрела мне в глаза.

Алеша… Мой "верный" предатель Алеша знал меня лучше, чем я сама себя, и предвидел, что именно в дом Бориса я и решу отправиться, а Розу прислал мне в помощь.

Я продавила комок, подстпивший к горлу. Где он сейчас с моим малышом? Все ли у Никки хорошо? Кушает ли он детскую смесь? Плачет ли по мне, как я по нему?

– Все будет хорошо, милая! – Будто прочитав мои мысли, Роза с чувством погладила меня по щеке. – Скоро вы будете вместе! – добавила она, скользнув недовольным взглядом по закурившему Астахову, зловещей тенью маячившего за моей спиной.

Я выдавила благодарную улыбку. Скоро… Это очень расстяжимое понятие, тем более, если принять во внимание, что за поездку сюда я составила весьма туманный план своих дальнеших действий.

– Утро вечера мудренее, – снова будто прочитав мои мысли, сказала Роза и мягко подтолкнула меня к лестнице. – Твоя комната готова. – Она кивнула на рыжеволосую девушку, топтавшуюся со свечой в руках. – Это моя племянница Марта. Она поможет тебе во всем, в чем ты нуждаешься.

Я вяло кивнула ей, и она уже было направилась наверх, но волкодав опередил ее и, забрав свечу, в свете которой, в общем-то, не нуждался, уверенно начал подниматься.

Роза очень недоброжелательно посмотрела ему в спину, покачав при этом головой, я же покорно поплелась следом. Сильной буду завтра, а сейчас мне просто необходимо хоть немного поспать.

Усталость давала о себе знать с каждым шагом, и как в дурмане я дошла до дверей, которые открыл для меня Астахов. Я даже не взглянула на него и захлопнула дверь прямо перед его носом. Видеть его, тем более, в этом доме, было выше моих сил. Честно говоря, я не знала, как вообще выдержала дорогу с ним, до такой степени мне было неприятно… Все связанное с ним было неприятно.

Я ненавидела его за то, что он сделал: что посмел трогать моего ребенка в роддоме, что воспользовался моей слабостью и разлучил меня с ним. И я ненавидела себя за то, что после всего, через что я прошла, была наивной дурой и думала, что я что-то для него значила, что Никита будет что-то для него значить.

А еще я презирала себя за то, что позволила ему стать свидетелем моей истерики, что вообще истерила. Не то, чтобы моя реакция, как и реакция любой другой матери на факт исчезновения ребенка, была такой уж неожиданной или же вообще с точки зрения мужчины действительно истеричной, может даже вызывавшей отвращение и смех вместо жалости и сочувствия, но ни Астахов, ни кто-либо другой не должны были видеть меня слабой, разбитой, в горе и в океане беспомощных слез. Это было мое личное. Мое и только мое.

Из последних сил скинув обувь и курточку, я доползла до кровати и провалилась в сон в надежде не столько даже на отдых, а сколько на то, что мне приснится Никита, но усталость и напряжение задавили надежду в корне и, проснувшись около шести утра без сновидений, напоминание о сыне пришло в виде молока, которое некуда теперь было девать.

Я заставила себя встать и прошла в ванную. К моему удивлению в доме сохранилась подача воды и, смочив полотенце под холодным краном, я сняла футболку и бюстгальтер, и приложила его к груди. Облегчения это не принесло, и я неумело начала сцеживать молоко.

Во время остановок, я заходила в аптеки, если таковые попадались, и спрашивала про молокоотсос, но такой роскоши посреди захолустий, через которые гнал на мотоцикле волкодав, конечно же, не было, так что приходилось рассчитывать на собственные умения и надеяться, что их будет достаточно, чтобы не началось воспаление. Хотя я даже и не была уверена, что поступала правильно, сцеживая его, чем могла только стимулировать его выработку, а мне нужно было, чтобы оно пропало совсем, ведь иллюзий о том, что через неделю я снова буду с Никитой, у меня не было. Я вообще не могла что-либо загадывать и даже совсем уж в отчаянные минуты допускала, что мы… Что мы могли и не быть вместе в будущем.

От мыслей о сыне стало больно дышать, но от них меня отвлекло появление рыжеволосой девушки, которую я видела накануне, и чье имя я забыла.

– Вы рано встали, – отметила она звонким голосом и бодро принялась наполнять ванную горячей водой, будто и не заметив, чем я занималась над раковиной. – Тетя Роза уже готовит завтрак. – Она вылила в воду чуть ли не пол бутылки пены, и запах фрезии распространился по ванной, будоража воспоминания. – Я Марта, кстати, – между тем напомнила девушка, хлопая длинными ресницами.

Черт, Алешу она с первых секунд начала бы страшно раздражать, но уже через минуту, другую он бы наверняка влюбился в нее, но это было только мое мнение.

Вспомнив Алешу, я с грустью вздохнула, но тут же вспомнила, что Роза сунула мне что-то в джинсы и достала из заднего кармана сложенную бумагу.

Почерк, конечно же, был не Алешин. Видимо, Роза просто записывала под диктовку скромные знания моего верного друга, предвидевшего мои шаги и позаботившегося даже на расстоянии, чтобы у меня были все необходимые подсказки, информация и ресурсы.

Да уж… Несмотря на то, что Алеша целый год в тайне от меня поддерживал связь с Астаховым и вступил с ним в сговор, забрав моего ребенка, волкодаву он не особо доверял, поэтому и передал мне то, что будучи при Борисе не один год, знал. В моем нынешнем положении его знания были для меня очень ценными, хотя и далеко не все мне понравились.

Как следует откиснув в горячей воде, которой мое тело сразу же сказала "да", "да", "да" и еще раз "да", я тщательно вымыла в душе из волос всю пыль, собранную в дороге, зачем-то побрила ноги и подмышки лезвием, когда-то оставленым здесь Борисом.

Намотав на голову полотенце, я пробежала взглядом по баночкам, расставленным в ванной, каждая из которых обещала красоту и молодость.

Надо же… Ни один продукт, купленный мною при Борисе, спустя год даже запаха не изменил. Вот, что значило качество, которое было выше цены.

Подумав, я сделала пятиминутную маску антистресс для лица и, смыв ее, нанесла увлажняющий лосьон на все тело, высушенное южным солнцем.

Вот так… Еще один шажочек к той Кире, которой я была в свое прошлое пребывание в этом проклятом доме, бывшем еще и моей тюрьмой.

А, может, и нет. В смысле, так ли уж я была другой, даже когда ничего не помнила? Тогда мне казалось, что я менялась, но не существовало ли это только в моей голове, в то время как в реальности я всегда была одной и той же Кирой?

Накинув халат, я охотно приняла предложение Марты накрасить мне ногти на руках и ногах единственный лаком нюдового оттенка, который я когда-то с тоски покупала, и пока он высыхал, а Марта ходила за завтраком, я внимательно осмотрела свою комнату.

Все в ней осталось именно таким, каким и было в тот роковой день, когда я ушла из нее с уверенностью, что больше никогда не вернусь.

Когда мы приехали я не особо осматривалась внизу, но под ногами точно не хрустели осколки и щепки, оставленные после побоища. На покареженных взрывом воротах, может, где-то и была приклеена ментовская печать, но на входе в дом не было желтых лент, а на полу я не видела очерченных белым контуров тел, что было странным. Не могла же Роза все это прибрать?

Осторожно, чтобы не зацепить еще не высохший лак, я приоткрыла один из ящиков туалетного столика: в бархатном чехле так и лежала оставленная мною парюра с голубыми бриллиантами, поверх которой я клала набор с красными бриллиантами, которые мне дарил Борис. Разве не чудеса, что они были на месте?

Неужели за домом кто-то присматривал целый год? Но кто? И зачем?

Борис занял его после того, как организовал убийство моего отца, но новый хозяин города в нем не жил.

Брезговал? Или же нового хозяина не было?

Я так многого не знала и вообще сильно рисковала, возвращаясь именно в этот дом. Если меня смогли найти на другом конце страны, то здесь тем более могли найти.

С другой стороны я не собиралась прятаться. Не то, чтобы я собиралась просто ждать, когда ко мне придут, что вообще в мои планы не входило, но если кому-то так нужна была вдова бывшего хозяина города… Что ж, он или они ее получат в лучшем виде.

Этот дом… Эта комната… Они хранили отголоски многих моих слов, обещаний, мыслей, и я не собиралась углубляться в них, анализировать, как и не собиралась бросаться новыми словами и обещаниями. Разве что мыслями… Они будут. Много, но в этот раз иные.

Тогда с Борисом я в чем-то играла, в чем-то подыгрывала, в чем-то была собой. Я за что-то боролась, чему-то сопротивлялась, чему-то уступала, но теперь все было иначе: мне было за кого бороться, было ради кого жить или умереть. Однако, как бы я не била себя в грудь и не говорила, что в этот раз не собиралась ни играть, ни тем более подыгрывать, все-таки я понимала, что сыграть придется, причем максимально жестко и с теми картами, что были у меня на руках и теми, что я собиралась получить.

До возвращения Марты я успела переложить из курточки выключенные телефоны, документы, пистолет и футляр с алмазами в ящик под чехол с парюрой, оставив себе только один камень.

Позавтракав и выпив крепкий кофе, который пришелся, как нельзя кстати, я нанесла макияж с акцентом на глаза, вновь с удовлетворением отметив про себя качество всего, что я покупала при Борисе.

Волосы укладывать я не стала. Они так отросли, что требовали больше времени и сил, чем я готова была отдать, поэтому я просто расчесала их и, побрызгав средством для блеска, прошла к гардеробной.

Черт! Как же я усиралась когда-то за эти тряпки, за всю эту роскошь! Прямо противно!

– Сколько у вас красивых вещей! – присвистнула Марта, заглядывая в битком набитую гардеробную.

– Если бы я еще смогла хоть в одну из них влезть, – пробормотала я, прикидывая про себя, сколько у меня уйдет времени, чтобы подобрать… Кого я обманывала?! Я поправилась хоть и немного, но в вещи той девушки, что была тростинкой в свои двадцать пять, я вряд ли могла поместиться.

– Вы на себя наговариваете! – возразила Марта. – Я вас, конечно, раньше не знала, но не похоже, что вы стали в два раза больше! Ну… – Она спустила взгляд на мою грудь. – Разве что в некоторых местах, – хихикнула она.

– Ты меня утешила! – с наигранным облегчением вздохнула я и шагнула вглубь гардеробной.

Первые числа июня в городе были теплыми, но совсем не жаркими. Температура при солнечном дне едва превышала двадцать градусов, а ветерок охлаждал градуса на четыре, и, надев черные кружевные трусики, я сняла с тремпеля черные зауженные брюки с высокой талией и карманами, стильно, но незамысловато отороченные кожаными вставками.

Надо же… Чудеса продолжались: я не только смогла в них влезть, да еще и не выглядеть коровой, но и даже смогла в них двигаться. Если не придется прибегать к приемам кикбоксинга, то до конца дня брюки должны были продержаться.

А вот насчет черной шелковой блузы я так уверена не была. Несмотря на то, что мне все-таки удалось сцедить не мало молока и даже втиснуться в кружевной бюстгальтер, грудь торчала, как две дыни, готовые в любой момент лопнуть. Даже вены проступили, бегая синими узорами от загорелого участка кожи до более бледного. Кошмар!

Застегнув босоножки, я оставила Марту любоваться тряпками и взяла со столика духи. Их тонкий аромат фрезии острейшим лезвием прошелся по мне где-то на уровне подсознания, вызвав дрожь во внутренних органах, но лучше было пахнуть принадлежностью к мертвецу, чем везде оставлять запах грудного молока, которым от меня обычно пахло.

Задержавшись у столика, я осмелилась посмотреть на свое отражение в зеркале, на котором старалась не задерживаться в ванной, полностью покрытой зеркалами.

Не знаю, что я хотела в нем увидеть…

Я сказала, что больше не собиралась играть или подыгрывать, но, глядя в зеркало, мне снова хотелось спросить свое отражение: а была ли я не собой тогда с Борисом?

Я играла, я подыгрывала, но… Но никогда не была такой уж другой, и все то, что помогло мне выжить, не было высосано из пальца, а было во мне в той или иной степени. Может, от рождения я была хамелеоном – созданием в принципе не способным быть однозначным?

Я отвела взгляд от зеркала и, достав из ящика кольцо с красным бриллиантом, задумчиво покрутила его в руке.

По х*й, какой я родилась, какой стала, какой могла быть и так далее. В моем мире подобным рассуждениям не было места. Реально существовали лишь сила действия и сила противодействия, жизнь и смерть, любовь и ненависть.

– Марта, а волкодав еще здесь? – спросила я, надевая кольцо на левую руку. Все-таки я теперь была вдовой.

– Григорий Георгиевич никуда не уходил. Кажется, даже спать не ложился, – ответила Марта, высунувшись из гардеробной.

– Даже так! – цинично отметила я, поправив волосы с выгоревшими на солнце прядями.

Пока я спала волкодав успел расжиться отчеством. Не дурно.

– Что ж… Не будем заставлять Григория Георгиевича более ждать!

Глава 5

Помню, когда я впервые вошла, как я думала, в свой дом, то была поражена тому, какой он был роскошный внутри. Мне даже хотелось кружиться в гламурном платье и на высокой шпильке под бликами необъятного хрустального канделябра, величественно висевшего под потолком в просторном холле, навевавшем сравнения с атмосферой 20-х или 30-х годов.

Однако сейчас, отбивая металлической шпилькой деревянный паркет второго этажа, ни одна картина в позолоченной раме, ни один антикварный подсвечник и ни одна из величественных дверей комнат, кроме той, за которой находился кабинет Бориса, и куда я отправила Марту поставить ноутбук на зарядку, если он, конечно, там был, не вызвали у меня никакого восторга. Впрочем, противоположных ощущений, навеянных запахом духов и сохранившемся в доме запахом Бориса, тоже не наметилось.

В конце концов, это был дом моего отца, то есть мой по праву, и тем более мой благодаря стараниям все того же Бориса, сделавшего меня своей официальной женой.

Я спустилась по широкой лестнице с перилами с фигурными столбиками, буквально кожей ощущая наступившую в связи с моим приближением тишину в гостиной, заполненной всяким грязным сбродом.

– На улице полно места, – громко сказала я, остановившись в двух шагах от кожаного кресла. – Соорудите себе конуру там, а не прованивайте мне весь дом.

– Слышь, Гришка, – хищно рассматривая меня, заметил один из мотоциклистов с короткострижеными волосами, выкрашенными в цвет седины, – а баба твоя стала еще горячее!

– Следи за языком! – осадил его Астахов, развалившийся на диване. Его взгляд прилип ко мне, как и все остальные взгляды, невольно вызывая желание еще раз помыться.

– Госпожа! – поспешил расплыться в улыбке мотоциклист, не обратив внимание на угрозу в голосе Астахова. – Мы тут с пацанами чуток покумекали: много ты нам хлопот доставила. Платить чем будешь?

– Серый! – прорычал Астахов, поднявшись с дивана.

Мда… Наемники они всегда наемники.

– Натурой принимаешь? – не сдержалась я, чтобы не поддеть Астахова.

– Днем и ночью, детка! – без раздумий ответил Серый под пошлый гогот своих товарищей.

Я усмехнулась, заметив, как перекосило Астахова, но шутки шутками, а дело нужно было делать серьезно.

Достав из кармана брюк один из алмазов, я бросила его Серому. Он ловко поймал его и поднес к глазам.

– Любить меня всю ночь! – вырвалось у него вместе со смешком.

Астахов вырвал у него камень и, бегло взглянув на него, еще сильнее изменился в лице. Камень тем временем вернулся к Серому и от него пошел по рукам остальных мотоциклистов. Каждому же нужно было убедиться лично, что платой был один из тех кровавых алмазов, которые доставили им не мало проблем.

– О, мой хороший! – рассмеялась я. – Алеша тебе не сказал? Как это грустно!

Астахов сжал губы и пустил в бег желваки, впившись в меня взглядом убийцы, но благоразумно предпочел промолчать, а не устраивать сцену перед своей бандой.

Я обвела взглядом грязных мотоциклистов, отметив, что в том, как они теперь на меня смотрели, появилось что-то очень напоминавшее уважение.

Абсурд, да? Чтобы получить уважение таких отморозков всего-то и нужно было признаться в краже камней, стоивших многих жизней, включая жизни их товарищей.

– Кто-нибудь из вас умеет управлять вертолетом? – спросила я, воспользовавшись всеобщим молчанием.

– Я умею, – ответил Серый, из голоса которого исчезло нахальство.

Если честно, я ожидала, что в своих умениях похвастается сам волкодав, но теперь, когда я привлекла внимание его банды, он вряд ли избавит меня от своего присутствия. Да и он же лидер! Не к лицу ему будет лично выполнять поручения какой-то бабы, пусть даже сто раз горячей!

– Знаешь, где находиться вертолет Ангелова? – Я сконцентрировала все свое внимание на пилоте-добровольце.

– Знаю.

– Какая ты умница! – улыбнулась я. – Сгоняй туда…

– Куда ты собралась лететь? – встрял Астахов, прожигая меня взглядом.

Он сто процентов слышал слова Розы и наверняка недоумевал, что же такого мог передать мне Алеша, что я вздумала поднять вертолет в воздух.

– Заправь его с запасом, – как ни в чем не бывало, продолжила я, даже не взглянув на волкодава, чей авторитет перед бандой я откровенно подрывала, – и доставь, пожалуйста, сюда некоего Ибрагимова. Он адвокат. Думаю, как без лишнего шума договориться об изъятии вертолета, ты и сам знаешь, – добавила я, назвав адрес, который оставил для меня Алеша вместе с номером телефона, но зачем было тратить время на звонок, если можно было сразу встретиться лично.

Борис сделал так, что я, как Кира Зотова, была официально признана мертвой. Потом он начал создавать меня, как Киру Станиславскую, плавно перешедшую благодаря вступлению с ним в брак в Киру Ангелову, теперешнюю наследницу его империи. Для этого ему нужен был юрист, которым и был тот самый Ибрагимов, по моему предположению работавший с Борисом не один год.

Именно он был первым в числе тех, с кем я хотела пообщаться, чтобы пролить немного света на наследство и прочую юридическую сторону истории, в мгновение ока бросившей меня в самое пекло.

Алеша предвидел это, и контакты Ибрагимова были продиктованы им Розе в первую очередь, что на все сто процентов упростило для меня поиски.

Серый обменялся взглядом с Астаховым и, получив слабый кивок, нехорошо улыбнулся. Видимо, у него уже был очень веселый план не только на изъятие вертолета, но и на полет на нем, причем, вряд ли без шума.

Подхватив свой шлем, раскрашенный, наверное, под акулу, он кивнул другому мотоциклисту, и вместе с ним был таков.

Что ж, с этим я разобралась. Теперь оставалось ждать.

Заглянув к Розе и поблагодарив ее за завтрак, я поднялась к себе и, забрав из ящика бриллиантовые наборы, футляр с алмазами, пистолет, документы и телефоны, прошла в кабинет Бориса.

В нем все тоже осталось нетронутым: также стояло его кресло, были разложены бумаги, в подставке стояли фирменные ручки. На мгновение я позволила его запаху пробиться глубже обычного обоняния, и невольно поежилась, будто услышав его за своей спиной, но это был всего лишь сквозняк.

Отогнав прочь все не нужные мысли, я прошла к столу. Марта, как я и просила, поставила на зарядку ноутбук и приоткрыла окно, чтобы проветрить кабинет, а еще она протерла на столе пыль, чтобы мне не пришлось сидеть в ней и пачкать рукава блузы.

Закрыв окно, я села за стол. Справа были обычные ящики с канцелярскими принадлежностями, а слева были обманки, за которыми скрывался сейф с кое-какой наличкой и документами. Цифровой код для замка я знала и без Алеши, Борис неоднократно открывал его при мне, совершенно не беспокоясь, что я могла увидеть код и запомнить его.

Выложив из сейфа на стол документы, я спрятала в него свои бриллианты, футляр с алмазами и те документы, что привезла с собой, а две пачки долларов переложила в ящик, куда положила и телефоны с пистолетом, для которого не помешало бы заиметь обойму.

Я точно не знала, в какой ценовой категории Борис вел дела с Ибрагимовым, но этих двадцати штук должно было хватить, чтобы наладить контакт по хорошему. Для варианта "по плохому" у меня был наемник с оружием, но я все же надеялась, что оба варианта останутся не востребованными, и все само по себе пройдет гладко.

Помимо свидетельства о браке меня интересовало наличие паспорта на мое новое имя, а также старого паспорта, сделанного на меня, но под фамилией отца. По идеи он должен был быть. Вопрос в том: где?

В сейфе среди документов ничего такого не было, одни лишь старые финансовые отчеты по мусороперерабатывающему заводу – одному из детищ Бориса, реально принесшему городу хоть какую-то пользу.

Впрочем, из них тоже можно было кое-что почерпнуть, но, к сожалению, слишком мало.

Астахов сказал, что меня искали из-за бизнеса Бориса, но те документы, что были у меня на руках не давали даже приблизительной оценки его стоимости, а значит, на данный момент мне приходилось ограничиваться лишь своими скромными предположениями о многомиллиардном рычаге давления, который предоставлял владельцу если не статус хозяина города, то как минимум один из золотых ключиков от него вместе с пригласительным на соревнования по получению того самого статуса хозяина.

Неудивительно, что меня начали искать, как законную наследницу, но я все равно не понимала: неужели за все время никто так и не смог все заполучить?

Мир Бориса подчинялся законам сильнейшего. Так… Что же получалось? Сильнейший еще не был избран? Или же имела место некая сила, которая сдерживала того, кого подозревал Астахов, который сам, очевидно, не стал новым хозяином города? И что волкодав имел в виду, когда говорил, что все не так просто?

– А быстро ты вжилась в роль!

Я подняла взгляд на Астахова, застывшего в дверях кабинета. С вызывающей улыбкой на лице он подбрасывал алмаз и ловил его даже не глядя.

– Из милой девушки в платьице в горошек одним прыжком во властную хозяйку. Это талант!

Откинувшись на спинку высокого кресла, я поставила левую руку на подлокотник и смерила волкодава прохладным взглядом.

Разговаривать с ним я не имела никакого желания, как и вообще лицезреть его перед собой. Мне неприятен был его голос, его взгляд, его запах, его манера двигаться. Он подарил мне сына, но также был моей ошибкой, за которую я платила еще дороже, чем за алмазы.

Знаю, что как и в случае с последними, так и в случае с Астаховым в первую очередь была виновата я сама, но сейчас вот так играя в дверях алмазом, он словно олицетворял вообще все мои ошибки, которые мне хотелось вырезать, как раковую опухоль.

У меня был выбор: я могла прогнать его. Не то, чтобы он так просто ушел, но в принципе я могла найти другого наемника, которому не доверяла бы также.

Однако, несмотря на отвращение и даже ненависть, которые я к нему испытывала, я знала… Нет, не его. Как раз его я не знала. Совсем. Но я знала его методы работы, и они мне подходили. Да и к чему мне было тратить время на поиски, если он так хотел эту работу, что не побрезговал взять плату кровавым алмазом?

Верно. Не зачем.

– Вы что-то хотели, Григорий Георгиевич? – спросила я, легонько касаясь пальцами подбородка.

– Я хотел бы, Кира Валерьевна, – неуловимое движение, и волкодав все с той же вызывающей улыбкой уже сидел на столе, – раскопать могилу Ангелова, – он положил передо мной алмаз, – и посмотреть, как он переворачивается в гробу, зная, что его главное сокровище мало того, что убила его, так еще и обворовала.

– Так в чем проблема? – ответила я, спокойно встретив его взгляд. – Оплату вы получили, – я кивнула на алмаз, – выполните еще несколько моих просьб и будьте свободны до конца дня. Навестите старого друга и передайте от меня пламенный привет. – Красный бриллиант на моем пальце огненно сверкнул, будто подразнивая волкодава. – Съездите домой… У вас же есть дом? Примите душ, переоденьтесь. Поспите, может быть. Вдруг вам приснится что-нибудь приятное.

Астахов внимательно выслушал меня, даже глазом не моргнул, когда я назвала Бориса его другом, но запах выдал его злость.

Мне не доставило это удовольствия, как он, скорее всего, подумал, но в принципе меня не волновало, какой скрытый смысл он улавливал в моих словах или усматривал в моем поведении. Если ему что-то не нравилось, он мог уйти. Я его не держала при себе, как ручного зверька.

– И чего же Кира Валерьевна желает? – с улыбкой выдавил волкодав, напустив на себя самый беззаботный вид.

– Для начала организуйте ремонт ворот и всего остального, что ваши друзья здесь попортили, – ответила я. – Не хочу, чтобы это место выглядело, как свалка отходов. Мне необходимо будет сделать несколько покупок, так что расставьте охрану и позаботьтесь, чтобы она пропустили доставку. – Я достала из ящика пачку денег и, вскрыв ее, на глаз отделила половину. – Это на текущие расходы, – пояснила я, положив деньги перед Астаховым.

Глаза волкодава поглотила полнейшая тьма, и я будто оказалась под прицелом убийцы. Ну, давай же, наемник, сделай свой лучший выстрел!

Однако вопреки моему ожиданию Астахов промолчал. Снова. Мимолетно его губ коснулась улыбка, смысл которой был понятен только ему. Демонстративно отодвинув от себя деньги и даже не взглянув на алмаз, он спрыгнул со стола и ушел, разве что дверью не хлопнув.

Я задумчиво опустила взгляд на камень и деньги, которые он не взял.

Что ж… Его право. Его выбор.

Глава 6

Резиденция Бориса находилась далеко за пределами города, и ближе к полудню воздушное пространство над ней заполнил гул приближавшегося вертолета.

Когда Астахов ушел, я навела кое-какие справки на Ибрагимова и его адвокатскую фирму. Их сайт в интернете был оформлен с претензиями на статус и богатую историю семейного дела, предлагая весь перечень как юридических, так и финансовых услуг, которые вряд ли могли позволить себя все слои общества.

Что же касалось самого Ибрагимова, то его, а точнее их, оказалось трое: Марк Анатольевич, Дмитрий Маркович и Михаил Маркович.

Алеша не указывал инициалы нужного, соответственно я не уточняла, кто именно мне был нужен, но что-то мне подсказывало, что и отец, и сыновья имели всю необходимую мне информацию, вопрос был лишь в том, кто откликнется на зов вдовы бывшего хозяина города: старый волк или же кто-то из молодых?

Ответ не заставил себя ждать, и когда я выглянула в окно, из вертолета спрыгивал молодой, высокий, хорошо сложенный мужчина в костюме и с порфелем.

Сначала я почувствовала разочарование и даже злость, но быстро пришла к выводу, что это было даже к лучшему, ведь с молодым адвокатом, проявившем интерес к вдове, могло быть гораздо проще договориться.

Правда, я пока не совсем знала, о чем именно договариваться, но опять-таки что-то мне подсказывало, что с помощью Ибрагимова младшего это выяснится быстро.

Я поправила волосы, на всякий случай перекинув их на грудь. Если вдруг прибудет молоко, и она начнет шевелиться, и вылазить из бюстгальтера, передавившего мне все, что только можно было в том районе, то по крайней мере, благодаря волосам это не так бросится в глаза.

– Да! – тихо ответила я на удивительно сдержанный стук.

Марта, умничка, сообразила вместо меня, что гостя следовало встречать в соответствии с правилами хорошего тона, а не натравливать на него банду грязных мотоциклистов, и провела адвоката, ожидаемо чистокровного, волка, в теперь уже мой кабинет.

Что ж, интуиция меня не подвела: молодой волк в дорогом темно-синем костюме с узким галстуком в тон с порога проявил все признаки гибкости, выхватив взглядом все до последней мелочи.

А он был хорош собой. Даже очень. Ухоженный, гладко выбритый, аккуратно подстриженные темные волосы даже после ветра, поднятого вертолетом, лежали именно так, как было нужно, а в глазах, приятно отливавших оттенком асфальта, был грамотный интерес, вызванный не только моей внешностью.

Адвокат было направился ко мне, но Астахов, вошедший вместе с Серым следом за ним, быстро обошел его и преградил путь.

Я молча наблюдала, как волк с неизменным выражением на лице расстегнул пиджак, демонстрируя отсутствие оружия. Об этом я тоже не подумала, но, по крайней мере, от волкодава, по собственной инициативе лишившего себя зарплаты, была хоть какая-то польза.

– Это лишнее! – остановила я Астахова, намеревавшегося полезть еще и в портфель.

Волкодав на удивление послушно отступил, заняв сторожевой пост у окна, и адвокат расплылся в очаровательной улыбке. Я обошла стол и протянула ему руку.

– Михаил Маркович! – поприветствовала его я и, надо же, угадала имя с первого раза.

Молодой волк нисколько не удивился, что я назвала его по имени, хотя мы не были знакомы, и вместо мужского рукопожатия галантно поцеловал мою руку.

– Кира Валерьевна! – бархатно произнес он. – Примите, пожалуйста, мои соболезнования! Борис Сергеевич был яркой личностью и уважаемым членом общества. Его уход стал страшным ударом.

– Так и есть, – сдержанно улыбнулась я, оценивая адвоката.

Он всячески старался произвести впечатление того, кто был в теме, но я засомневалась, что онединолично вел дела Бориса. Ему от силы было лет тридцать с небольшим. Борис бы отдал предпочтение кому-то постарше, то есть Ибрагимову старшему, которому сыновья максимум ассистировали.

Так, в качестве кого он сюда прибыл? Или же ему просто не повезло первым откликнуться на Ибрагимова, когда к ним в фирму явился Серый?

– Надеюсь, Марк Анатольевич в добром здравии? – осторожно спросила я, высвобождая свою руку из его галантной хватки.

– Спасибо, у него все хорошо. Он уже полгода как отошел от дел.

Полгода…

Полгода, как я вроде стала владеть империей Бориса. Полгода, как адвокат не работал. Разве не странное совпадение? Такое же странное, как и появление Астахова как раз в тот момент, когда в мой дом пожаловал неожиданный гость.

– Желаете кофе или предложить вам что-нибудь покрепче? – справилась я, жестом пригласив его сесть.

– Не откажусь от чего-нибудь покрепче, – с улыбкой ответил волк, присаживаясь. – Если мне не изменяет память ваш муж любил бурбон.

Слов "муж" неприятно кольнуло слух, но я заставила себя снова улыбнуться. Волк прощупывал меня, что, наверное, было ожидаемым.

– У вас хорошая память, – ответила я.

Борис пил высокосортный бурбон двойной выдержки Double Oak марки Jim Beam, который позволял себе только после ужина, и, к сожалению, я не знала, держал ли он что-то в кабинете, но мне на помощь снова пришел Астахов, который достал из отделения тумбочки с водой два стакана и бутылку бурбона.

Адвокат скользнул по нему оценивающим взглядом, который от чего-то меня насторожил.

У Астахова была определенная репутация в этом городе и, в общем-то, никого не должно было удивить, что волкодав, служивший Борису, теперь был со мной, но… Очень большое "НО": банда волкодава разнесла в пух и прах охрану Бориса и, кто знает, кого они зачистили еще в городе из его окружения после бойни в резиденции, что в свою очередь не могло не быть всеобщим достоянием. По крайней мере, в определенных кругах.

Черт! Почему я не подумала об этом раньше?

Я вернулась в город в качестве вдовы бывшего хозяина города, а окружив себя наемниками Астахова буквально написала на себе большими буквами, что волкодав выполнял мой заказ на убийство.

Еще по дороге сюда я для себя решила, что игра в прятки закончилась в тот момент, когда Астахов нагрянул ко мне в дом, и скрывать свое присутствие в городе особо не собиралась, но что же получалось теперь? Какие карты я выложила на стол и в какое положение себя поставила?

Я поднесла к губам стакан с бурбоном, продавливая негодование. Сделать глоток я так и не решилась, но пряный аромат дуба и карамели немного успокоил.

Что сделано, то сделано. В конце концов, если так уж было подумать, то всем было плевать на то, кто заказал Бориса, ведь гораздо важнее был вопрос, кто займет его место и возглавит империю.

Последнего за год, пусть даже за полгода, по неведомым мне причинам не произошло, и ради этого я пригласила к себе адвоката, а не ради того, чтобы беспокоиться о том, что он подумает.

– Скажите, Михаил Маркович…

– Просто Миша, – с улыбкой поправил меня он, пригубив бурбона.

– Миша! – Я улыбнулась шире. – Скажите, пожалуйста, как быстро я могу получить всю документацию по делам мужа? Меня не было некоторое время в городе, и я хотела бы в кратчайшие сроки наверстать упущенное, – пояснила я.

Я не стала ходить вокруг, да около, и вовсе не закинула удочку наугад. У меня были кое-какие подозрения, и, к счастью или, скорее, к сожалению, адвокат их подтвердил.

– Я соберу для вас все необходимое к завтрашнему утру, но смею вас заверить, что все ваши распоряжения выполнялись четко. Разве что с мусороперерабатывающим заводом возникли некоторые сложности. Ваш деверь постарался, – добавил он, пристально посмотрев на меня.

Отдаленно я догадалась, что последняя фраза была очередным прощупыванием, простой проверкой как меня, так и его собственных предположений, но черт, как же это ударило по мне.

В Алешином послании было указано одно имя и фамилия, которые я трактовала, как наводку на того, кто больше всех рвался заполучить бизнес Бориса, но я и представить себе не могла, что… Что у Бориса был брат.

Хотя и не факт, что Алеша указывал именно его, ведь фамилия была не Ангелов, но он мог быть внебрачным ребенком одного из родителей, которого не признали, но который при наличии доказательств кровного родства имел определенные права.

Я ко многим ситуациям и поворотам готовила себя по пути сюда, но… Но к такому я готова не была.

Астахов, стоявший у окна, заметно напрягся, уловив мое волнение, совпавшее с прибытием молока, запах которого ощутимо сбил его, не позволив адвокату понять, что я только делала вид, что была в курсе всего.

– Это именно то, что я и хотела от вас услышать, – как можно беззаботнее сказала я, напомнив себе суть разговора, не сводившегося к одному только брату Бориса. – Что касается завода… – Я поставила стакан с невыпитым бурбоном на стол. – Уладьте все сложности. Я хочу, чтобы он работал на полную мощность. Так будет лучше и для города, и для тех, кто живет в близлежащих районах и нуждается в работе. Пусть она у них будет.

– Все будет сделано в лучшем виде, Кира Валерьевна, – заверил меня волк с какой-то такой снисходительной улыбкой, что мне стало неприятно.

Может, он и не понял, что я на самом деле ничего не знала, но как типичный мужчина, привыкший, что вести серьезные дела можно было только с теми, у кого был член, меня как женщину, как клиента, как работодателя он воспринимал просто дурой, которой необходимо было говорить именно то, что она хотела услышать.

Печально было то, что он либо отчасти был прав, либо отчасти я действительно производила такое впечатление.

– Есть еще какие-нибудь моменты, которые вы бы хотели обсудить, пока за мной будет ехать машина? – спросил адвокат, доставая телефон.

Я подняла брови и в свою очередь снисходительно улыбнулась. Очевидно, он действительно принял меня за дуру в красивых тряпка, раз так был уверен, что уедет отсюда сам на своих условиях.

– Это исключено, – буднично сказала я, вставая из-за стола.

Астахов одновременно со мной пришел в движение, в то время как Серый напомнил о себе щелчком зажигалки.

Волк замер с телефоном и вполборота кинул взгляд за спину. Не опасливый, а такой же оценивающий, каким был удостоен Астахов. В запахе смешались недоумение и настороженность.

– Простите, Кира Валерьевна. – Он вернул взгляд мне и спрятал телефон. – Я не подумал, что в доме маленький ребенок и посторонние на территории вам совсем не нужны.

Внутренние органы свело до тошноты, и я непроизвольно завела руку себе за спину, где ее незаметно сжал Астахов. Я прекрасно знала, что совершенно не нужные личности были осведомлены о том, что у меня был ребенок, но все равно наивно полагала, что духи смогут перебить запах грудного молока, чего, очевидно, не произошло.

Умом я понимала, что уверенность адвоката в том, что Никита был в доме, была мне на руку. Особенно в том случае, если он был продажной тварью, ведь тогда Никиту не станут искать в других местах, чтобы надавить на меня, но упоминание сына после того, как я узнала, что у Бориса, которого, скорее всего, считали отцом, был брат… Я даже не могла описать чувство, вспыхнувшее во мне.

Титаническим усилием я заставила себя снова улыбнуться, вскользь отметив про себя, что в глазах волка мимолетно проступило сочувствие.

Да уж… Тяжко по его мнению было быть богатой вдовой, дурой в шелке и бриллиантах, да еще и с таким слабым местом! Бери – не хочу!

– Позвоните мне завтра, когда документы будут готовы, – выдавила я, кое-как взяв себя в руки. – Я пришлю за вами вертолет или машину.

Серый вывел адвоката из кабинета, а я будто приросла к месту, ощущая на плечах непосильную ношу.

Кем я себя возомнила? Что делала? Опять и снова бросалась громкими словами? Строила грандиозные планы?

Да, ради Никиты я была готова на все, но, может быть, я как и в случае с алмазами и хорошей жизнью для себя выбрала не тот путь? Может быть, правильнее было не тратить тогда в коттедже время на разговоры и отдых, а снова бежать? В конце концов, меня не могли искать бесконечно.

Я могла уехать за границу на какой-нибудь отдаленный остров, а не возвращаться в город и изображать из себя непонятно кого, да и не понятно зачем. Бизнес Бориса мне не был нужен. Не нужны были шмотки, бриллианты… Только Никита. Главный мужчина моей жизни.

Почувствовав позади себя дыхание, я вспомнила про Астахова, за чью руку до сих пор держалась, и обернулась. В его темных глазах отражался космос. Кажется, я начинала понимать, что он значил: тоже, что и корка льда у Бориса, скрывавшая его самые потаенные желания и порывы.

Под грудью стало холодно, а в том месте, куда попала пуля волкодава, вспыхнул болезненный жар. Перед глазами встала картинка: Никита весь в трубках и проводах, борющийся за жизнь, над которым склонился Астахов, чтобы взять у него мазок и удовлетворить свое любопытство.

Невероятно. Просто невероятно, что за этот его омерзительный поступок мы с Никитой должны были теперь расплачиваться. Без его участия нас бы не нашли, а так…

– Отправь своих проследить за адвокатом, – сказала я, отстранившись от волкодава. – Я хочу знать, что он делает, как делает и с кем делает. И я еще раз напоминаю тебе про ворота. Чтобы к вечеру они были как новенькие.

Взгляд Астахова погас в темноте зрачка, а на губах заиграла кривая улыбка.

– Да, Кира Валерьевна, – картинно поклонился он и ушел.

Глава 7

Я закрыла за ним дверь и, вернувшись к столу, залпом выпила бурбон.

Отодвинуть мысли о сыне было сложно, но мне удалось сосредоточиться на разговоре с адвокатом. Понял ли он, что я была оторвана от дел Бориса или нет было неважно, как и то, что он обо мне подумал. Может, даже было к лучшему, что он принял меня за дуру, ведь от дур обычно не ждали чего-то серьезного.

Главным сейчас было то, что он подтвердил одну из моих худших догадок: полгода назад кто-то позаботился о том, чтобы моя подпись чудесным образом появилась в документах о вступлении в наследство, и этот же кто-то оставил от моего имени какие-то распоряжения, чтобы поддерживать бизнес на плаву.

Вопрос: кто и с какой целью?

Тот ли это был, кто послал ко мне в дом гостя? Может, это было сделано, чтобы выкурить меня? Заставить вернуться в город?

Вряд ли это был брат Бориса. Если он был хоть немного похож на него, моей подписи не было бы нигде, но на что-то он явно претендовал, раз вмешивался в работу мусороперерабатывающего завода, который для Бориса был символом его власти в городе, и через который к тому же отмывалась большая часть денег с его незаконных дел.

У Астахова были ответы, и он мог многое прояснить, но что-то мне подсказывало, что волкодав все-таки как-то был вовлечен в это все, что было еще одним аргументом в пользу того, чтобы ему не доверять, как и Ибрагимову, скорее всего, еще не определившемуся, стоило ли ему со мной дружить. Да и Астахов сам не спешил что-либо мне говорить, возможно, решая про себя, что я для него теперь значила.

При Борисе я была такой себе жемчужиной, желанной в силу принадлежности другому мужчине, носившей под грудью метку волкодава в виде шрама от его пули. Теперь… Теперь я была дурой с налитыми сиськами, окружившей себя теми, кому не могла верить и с чего-то решившей, что ей было по силам во всем разобраться самой.

Арена города, в который я вернулась, была полна хищников, а я была очень уязвимой. Вертолет и встреча с адвокатом обнажили меня как игрока, принявшего все правила и условия, тем самым отрезав мне путь к отступлению.

Что же я наделала?! Неужели история с алмазами меня ничему не научила?!

Я так хотела лучшей жизни, так стремилась стать независимой и в итоге осталась одна: без брата, без сына, но с продажными наемниками и кровавыми алмазами в огромном доме.

Однако я не была одна! У меня была Роза!

Я не могла закрыть глаза на действия Алеши за моей спиной, не могла не злиться на него, но в тоже время я чувствовала и его печаль от того, что ему пришлось так поступить, чувствовала его любовь к Никите, хоть он и был ему никем, ощущала даже на расстоянии молчаливую заботу, поддержку и помощь, которая заключалась в том, что он послал ко мне Розу, которой доверял, и которой могла доверять я.

И даже если бы я захотела усомниться в ее отношении к себе, то не смогла бы, ведь она не стала бы так рисковать и приходить на помощь, если бы не разделяла чувства Алеши ко мне. Я мало, что о ней знала, но на тот свет Роза явно не торопилась, а при нынешних обстоятельствах иметь со мной дело означало купить себе билет в один конец. Тем не менее она была здесь, причем со своей племянницей, так что да: я могла ей доверять.

Я выглянула в окно: трое мотоциклистов уже выезжали с территории резиденции выполнять мое поручение по слежке за адвокатом, остальные копошились во дворе во главе с Астаховым, видимо, решая, что делать с воротами. Да уж, ломать не строить!

Честно говоря, я не сильно надеялась, что они справится с поставленной задачей, но по крайней мере, волкодав был на улице, и я могла пошептаться с Розой без ощущения его взгляда на себе.

Отключив от зарядки ноутбук, я вместе с ним и своим телефоном спустилась вниз, и прошла на кухню. Раз уж кто-то позаботился, чтобы я вступила в наследство, значит, все счета должны были быть активными, и мне можно было не волноваться по поводу того, чем оплачивать элементарные вещи. Такие, например, как еда.

– Ты уж прости, Кирочка, но я этих сволочей кормить не буду! – категорично заявила Роза, едва я открыла на ноутбуке сайт поставщика продуктов, который обслуживал резиденцию еще при Борисе.

– Я тебя об этом и не прошу, – ответила я, озадаченно просматривая ассортимент продуктов, – но чем-то кормить их нужно.

– Ага! Моторным маслом, водкой и сигаретами! – выдала старая кухарка, полируя холодильник. – Большего им не надо! – грозно добавила она. – Да и не за что их кормить! Они же ни черта не делают кроме как птиц пугают, да гадят везде!

Я не сдержала улыбку и переглянулась с Мартой, точившей за кухонным столом нож.

– Может, пиццу? – предложила она. – Вариант на все случаи жизни!

Я пожала плечами и переключила вкладку на поисковик. Действительно, чем не вариант?!

– Штук тридцать им хватит? – задумалась я, толком и не зная, сколько мотоциклистов было в распоряжении Астахова.

На территории было только около двух десятков, но в течении дня подъезжали еще. К вечеру, наверное, целый взвод наберется, если не рота.

– Это считая коробки? – язвительно уточнила Роза.

Отыскав доставку пиццы, я заказала три десятка фирменных и столько же бутылок безалкогольного пива. Вкус тот же, проблем меньше.

Я указала свой номер телефона, но мне никто так и не перезвонил ни по поводу пиццы, ни по поводу продуктов, которые я предоставила выбрать Розе.

– Слухами земля полнится, – пояснила мне она, намекая на то, что в городе уже знали, что резиденция Ангелова более не пустовала.

Ну, да! Я же лично распорядилась выпустить в небо вертолет. Молодец, Кира! Молодец!

Я отложила телефон, но экран как назло не хотел гаснуть и фотографией сына на заставке будто солью посыпал свежую рану.

– Ай, Кирочка! – всплеснула руками Роза, любуясь Никитой. – Он просто прелесть!

– Очень на папу похож! – заметила Марта. – Глаза один в один, как у Григория… – Марта запнулась под взглядом Розы. – Простите… – тут же залепетала она, чуть не выронив нож. – Простите, пожалуйста… Я не подумала…

– Вот именно, что не подумала! – строго сказала ей Роза, кинув настороженный взгляд на дверь кухни.

Я успела взглянуть еще раз на Никиту прежде чем экран погас. Неужели это так было заметно, что даже Марта едва ли видевшая Астахова заметила сходство с четырехмесячным ребенком? Или о том, кто был отцом Никиты, не так уж и сложно было догадаться?

Мне вдруг вспомнились слова волкодава про то, что он хотел убедиться, что мой сын от него. А я… Я на самом деле хотела знать, кто был отцом? Или же мне просто хотелось видеть в Никите Астахова и не думать о том, что самый ценный подарок в моей жизни мне сделал Борис, которого я убила? Может, это мне на самом деле не так уж было все равно от кого он был?

Может и было когда-то, а может и нет. Сейчас в своей бесконечной любви к сыну мне не нужен был ответ. Он был в первую очередь моим. Ну, а во вторую… Похоже, что все-таки он все-таки был от волкодава, хоть я и решила для себя лишить его права зваться отцом Никиты.

В груди заныло с новой силой. Сын был моей слабостью и силой одновременно. Сейчас мне необходимо было черпать именно силу.

– Поговори со мной, Роза, – вполголоса сказала я, посмотрев кухарке в глаза.

Старая волчица поняла меня без лишних слов и, кивнув Марте, чтобы та следила за не нужными ушами, повела меня в кладовую, дверь которой плотно закрыла за нами.

– Ты не представляешь, что творилось в городе, когда вы с Алешей уехали, – начала Роза. – Часа не прошло, как стало известно, что Ангелова завалил его же волкодав, а уже каждая подзаборная шваль начала тявкать о каких-то правах, да рвать себе территорию, притоны, наркоточки. Гришка твой почти неделю вырваться из города не мог, все со своими по канавам отсиживался, от ментов прятался. Хотя они и не особо-то виновных искали. Как и все гребли себе, что могли.

Я нетерпеливо потерла вспотевшие ладони. О том, что происходило в городе, я могла и сама узнать из интернета.

– Почему не тронули ничего в доме? – спросила я.

– Побоялись, – ответила Роза.

– Кого? – удивилась я. – Призрака Ангелова?

Роза очень странно на меня посмотрела и совсем понизила голос до едва уловимого шепота.

– Ты этого не знаешь, Кирочка, но я работала в этом доме еще при твоем отце. Сейчас мало, кто помнит, как было при нем…

– Так это его призрака боятся? – перебила я, с сомнением посмотрев на кухарку. – Или ты хочешь сказать, что жив? – с еще большим сомнением спросила я.

Да уж! Вот это был бы поворот!

– Ты не слушаешь меня, Кира! – Роза с упреком посмотрела на меня и отошла еще больше вглубь кладовой. – Твой отец мертв, но Ангелов тогда перебил не всех, кто был при нем. Некоторым удалось уйти, а некоторым даже удалось остаться при Ангелове.

– Ибрагимов, – догадалась я.

– Да, – подтвердила Роза. – Он и другие приложили не мало сил и средств, чтобы удержать город после смерти Ангелова и не допустить никого к власти.

Я обвела взглядом пустую кладовку, обдумывая ее слова. В принципе… почему нет? Ангелов был сильным противном, которого не смогли сдержать после убийства моего отца, но вот после смерти уже Ангелова… Нет! Все равно что-то не сходилось!

– Ибрагимов старший уже полгода, как отошел от дел, – возразила я. – Почему? Если он так…

– Полгода назад к нему пришел один волк, – перебила меня Роза, с таким выражением на лице, будто собиралась рассказать мне старую престарую страшилку для детей. – Точнее полукровка, – продолжила она. – Он представился братом Ангелова. Сказал, что может предъявить доказательства кровного родства и потребовал передать ему все, что принадлежало Ангелову. Менты считали, что ты, как жена Ангелова, была также убита волкодавом, но так как твое тело не нашли, тебя просто признали пропавшей без вести, то есть попросту списали и даже не стали искать. Ибрагимов знал, что ты жива, и что находишься в положении. Он думал, что ребенок от Ангелова, что давало тебе преимущество в плане наследства, поэтому он отшил брата и подделал документы, что ты якобы вступила в наследство, и сделал все, чтобы бизнес заработал стабильно.

– Зачем?

Я по-прежнему не понимала, с какого перепуга какой-то старый перебежчик от одного хозяина города к другому впутал во все это дело с наследством меня.

– Затем, – ответила Роза, – что Ибрагимов знал, что Астахов за тобой таскался, что был влюблен в тебя. Много лет волкодав работал на Ангелова, но до этого он был предан твоему отцу.

Я невольно фыркнула: вот и нарисовался еще один перебежчик. Кажется, я начинала понимать, к чему все клонилось.

– Когда стало известно, что он завалил Ангелова, – не обратив на мое фырканье внимания, продолжила Роза, – многие посчитали, что это была месть за Станиславского и за его детей, в первую очередь за тебя, и во главе города видели именно его. Ибрагимов думал, что подделав документы, он обезопасит твое возвращение, и Астахов согласится возглавить город, но твое вступлении в наследство и то, что ты вынашивала ребенка Ангелова каким-то образом стало известно, и тот полукровка организовал покушение на адвоката. Ибрагимов выжил, а вот его старший сын нет. Вот почему, – Роза взяла меня за руки и многозначительно посмотрела мне в глаза, – тебе необходимо расположить к себе его младшего сына.

– Он считает меня дурой, – выдохнула я, испытывая информационную перегрузку.

Похоже, что Роза только что озвучила факт того, что Ибрагимова старшего кто-то очень вовремя сдал. Значит, в его фирме сидела как минимум одна милая крыса.

– Если бы это было так, – с напором возразила Роза, – он бы не согласился что-либо для тебя делать. Он присматривается к тебе, и ты должна показать себя в лучшем виде.

– Мне это не нужно! – упрямо заявила я.

– Послушай меня, Кира! – Роза сильнее сжала мои руки. – Не всем пришлось по нраву, что Ибрагимов подделал документы. Астахов отмалчивался и практически не появлялся в городе, а брат Ангелова все больше наступал, зарабатывал, так сказать, себе репутацию. Причем успешно. Мнения разделились: чужака не хотели видеть при власти, но теперь в твоем волкодаве уже не так уверенны, а ты так и вообще не вызывала ни у кого доверия, хоть ты и старшая дочь Валерия Станиславского. Ты темная лошадка, Кира, а для брата Ангелова ты и твой сын, которого он считает племянником, прямая угроза.

– Звучит так, будто с ним можно договориться, – вспыхнув надеждой, сказала я. – Мне не нужен…

– Ты снова меня не слушаешь! – Роза дернула меня на себя. – Один раз я видела брата Ангелова, и мне этого хватило. Он получит город и все, что к этому прилагается. Поверь, это всего лишь вопрос времени. Гришку твоего он как пить дать давно занес в черный список, но ты… Убить тебя и твоего сына станет для него своего рода посвящением, последним трофеем, подтверждающим его полную власть в городе. И если раньше у тебя был шанс, то теперь, когда ты вернулась… – Роза многозначительно посмотрела мне в глаза. – Он не остановится. Уж поверь старой волчице!

Глава 8

Сказать, что слова Розы оставили у меня неприятный осадок было ничего не сказать. Одно дело было допускать, что я совершила ошибку вернувшись в город, и совсем другое было услышать этому подтверждение. Укусить бы себя за локоть, да уже поздно было кусать даже за два.

У меня не было причин не верить ей, но с другой стороны мне так и хотелось выкрикнуть "Что за бред?!"

В детстве мы часто с братом слышали в наших трущобах сказки про великого Валерия Станиславского, которые слезливо подпитывала мать, рассказывая по вечерам о том, каким отец был нежным, и как бы он нас любил, и как бы заботился, и о прочей х*йне, невеяной одиночеством, страхом и тоской.

Сейчас, спустя много лет я сидела в его доме, но уже в кресле волка, который организовал его убийство и занял место хозяина города, который приказал меня избить, изнасиловать и убить, а потом трахал меня в этом же доме, пел дифирамбы, дарил украшения, который сделал меня своей женой, и который сдох от моего выстрела. Так, простите, о каком на х*й величии шла вообще речь?

Мой отце был дураком, раз не усмотрел в Борисе угрозы. Моя мать была слабой человеческой женщиной, сломанной страхом. Мой брат был слабаком и придурком, привыкшим прятаться под бабскими юбками. Бориса убила не столько я, сколько его страсть, которую он годами подавлял в себе, и которая в итоге ослепила его настолько, что ему нанесли удар в спину сразу двое – я и Астахов. И мы, разделившие одну ночь, и связанные сыном, все еще были здесь, проверяли себя на прочность любовью и ненавистью.

Что ж, теперь мне было понятно, что подразумевал волкодав, когда говорил, что все не так просто. В этой истории была некая кучка старперов, которые возомнили себя чуть ли не тайными стражами города и посмели взять на себя право вмешиваться в мою жизнь и жизнь моего ребенка.

Просто любопытно, к этому "все не так просто" относился брат Бориса?

Я достала из кармана послание от Алеши и перечитала имя, написанное под контактами Ибрагимова.

Владислав Кохан. Полукровка согласно Розе. Претендент на империю брата.

Знал ли Борис о его существовании? Если знал, то почему не убил его? Почему оставил в живых? И где он скрывался все время? Как узнал про смерть брата?

Роза еще сказала, что он создал в городе себе не плохую репутацию. Каким образом? Убивая? Покупая? Убивая и покупая? На какие деньги? Где он был сейчас? Собирался прийти ко мне? Предложить сделку? Взять силой? Может, он хотел поиграть? Вдруг он все-таки искал Никиту? Или же того гостя ко мне в коттедж прислали бывшие товарищи моего отца? Хотели похитить его и таким образом воздействовать на Астахова и на меня? Может, они знали, что волкодав делал тест, и что именно он, а не Ангелов был отцом?

– Твари! – не сдержалась я и со злостью смахнула со стола бутылку бурбона.

Толстое стекло выдержало удар, и бутылка покатилась по полу, пока не уперлась в грязный ботинок.

– Не слышала, как ты вернулся, – сказала я, вращая пустой стакан.

Я взглянула на мобильник: надо же, полтора часа после разговора с Розой просто провалились.

Серый поднял бутылку и, молча наполнив мой стакан, предложил мне еще и сигарету.

Я задумчиво посмотрела на нее: давненько я не курила. Говорили, что это привычка убивала, но что нас не убивало, делало сильней. Разве нет?

Сигарета приятно пахла, но табак был очень крепкий, и я закашлялась от первой же не глубокой затяжки. Серый усмехнулся и тоже закурил.

– Я договорился за ворота, – нарушил он молчание. – Ребята проверенные. Все сделают в лучшем виде.

Я пробежала по нему оценивающим взглядом: кое-кто только что поставил одну ногу на пьедестал Астахова. Неожиданно…

Судя по всему в банде он занимал второе место, но похоже, что был не против изменить это. Или же его цель была иная? Получить, например, еще один алмаз, хотя по большому счету ему не так уж и было нужно ко мне подлизываться: при желании он мог легко забрать у меня не только все алмазы, но и жизнь.

– Астахов вернул алмаз, – сказала я, внимательно наблюдая за Серым.

У него было самое обычное лицо: глаза, казавшиеся подведенными из-за очень темных и густых, как для мужчины ресниц, были светло-серыми и из-за маленького зрачка выглядели какими-то острыми, а время от времени вспыхивающая на солнце радужка придавала его взгляду пугающий характер.

В целом мне он импонировал своей непринужденностью, которая раньше была и у Астахова, но ведь всегда было какое-то "но".

– У акулы стало бы на один зуб меньше, если бы Гришка его взял, – ответил Серый со странной улыбкой.

– Он твой, если хочешь, – выпустив дым, предложила я.

Смысл его фразы остался для меня загадкой, впрочем, как и смысл моего предложения. Что я хотела этим показать? Что я, как хозяйка, поощряла его действия? Что я отчаянно нуждалась в мужике?

"Ошибка за ошибкой, Кира! Ошибка за ошибкой!" – горько промелькнуло в голове.

Серый медленно поднес сигарету к губам, изучающе пробежав по мне взглядом. Не знаю, что он искал или что видел, но вместо ответа он достал из карманы мотоциклетной курточки обойму и, положив передо мной на стол, просто ушел.

Я допила бурбон и загасила остаток сигареты в стакане. Жест был красивый. Крутой такой. Не знаю… По чести. По какому-то кодексу банды или же из-за Астахова, но мне стало очень неприятно.

Не взяв алмаз и дав мне обойму, Серый будто позволил мне взглянуть на себя со стороны, и от того, что я увидела захотелось помыться.

Вернувшись к себе в комнату, я сорвала с себя одежду и босоножки, сняла кольцо, которое, казалось, жгло палец, наспех смыла косметику и стала под душ.

Я терлась мочалкой, намыливалась снова и снова, но никак не могла ни смыть с себя ощущение грязи, ни стоявший перед глазами образ молодой женщины, властно восседавшей в кресле, как на троне. Печальное было зрелище. Печальное и смешное до слез.

Когда я жила с Борисом, то прощупывала его, обрабатывала, потом упивалась тем, кем стала для него, было даже несколько моментов, когда я сомневалась в том, что смогу убить его. Что захочу убить его. Но я все равно была одержима желанием отомстить за себя, за брата, за врача, чья доброта ко мне стоила ему жизни, и даже за отца, которого вообще не знала.

Я ставила себе эту цель и смогла достичь ее благодаря тому, что не ценила свою жизнь, хоть и держалась за нее мертвой хваткой, но по большому счету мне просто подфартило соответствовать образу идеальной женщины для Бориса.

Помню, как за неделю до бойни я сидела в ванной, ожидая результата теста на беременность, и испытывала страх. Ночь с Астаховым, его слова… Они заставили меня действительно всерьез задуматься о своем будущем. Меня посещали мысли не вмешиваться и позволить ему исполнить задуманное, убить Бориса. Я бы тогда осталась с ним, и мы бы умчались в закат, а потом тест показал две очень четкие полоски и от заката не осталось ничего, а мне стало еще страшнее.

Да, тест мог врать, но лишь на секундочку представив себе ситуацию, в которой я говорила Астахову, что беременна… Черт! Вот тогда, наверное, у меня и появилась самая здравая за всю жизнь идея – бежать из города.

Борис хоть и одержимо, но любил меня, заботился обо мне, оберегал от всего и мог быть отцом Никиты. Астахов… Он тоже говорил, что полюбил меня, но он был ветром в поле, как и его любовь, все тем же ветром гулявшая вокруг, да около меня в течении года.

Где-то в глубине души я знала, что влюбилась в него по-настоящему, но из-за внезапной беременности, в корне изменившей весь расклад, я хоть и мечтала о том, чтобы он нашел меня, то есть уже нас с Никитой, но разумно усомнилась в нем и в той жизни, которую мы могли бы прожить.

По его словам он год оберегал меня, присматривал. Я видела, как он смотрел на Никиту, но разве это не была из-за того, что он знал, что сын от него?

Впрочем, если так уж честно, то я не могла осуждать его за это, ведь и сама порой думала, каково будет растить ребенка, отцом которого был Борис, особенно если он будет на него похож внешне.

Черт! Как же это отвратительно звучало! Будто я прямо признавала, что в таком случае не любила бы сына, хотя и уезжая из города думала… Нет, была уверенна, что отцовство Бориса ни на что не повлияет и… И оно не повлияло, ведь еще до того, как я рассмотрела космос в глазах сына, я полюбила его всем сердцем. И никакой тест на отцовство не мог этого изменить. Никогда.

Но Никиты со мной не было, и вот это уже изменить было возможно.

То, что я увидела… Глазами Серого или же все-таки собственными… Мне не понравилось. Я говорила, что меня не особо волновало, что я производила впечатление дуры, но вот тут я, наверное, и заложила главную свою ошибку, взявшую начало в тот самый момент, когда я пересекла порог резиденции Ангелова.

Не важно собиралась ли я играть по чужим правилам, устанавливать свои, подыгрывать… Важно было понять, что вопреки моим громким заявлениям, я неосознанно вернулась не только в резиденцию, но и к себе той, что жила в ней с хозяином города, ограждавшим меня от всех и всего. И это было не правильно: у меня больше не было его защиты.

Я была вроде известна, как его вдова, и его фамилия, которая теперь была моей, имела определенную силу, как и весь его бизнес, который теперь был моим, но это не делало меня Борисом, не делало меня хозяйкой города и тем более не делало какой-то особенной, какой я отчаянно пыталась показаться перед адвокатом и даже перед Серым.

Особенной я была при Борисе потому, что его, как врага, знала. Сейчас же я словно рисовала картину: одни черные пятна на алом фоне и ни одного четкого лица ни врага, ни друга. Кроме, разве что, Розы, хотя я пока и не знала, как правильно было воспользоваться ее знаниями и советом касательно адвоката.

С Астаховым я тоже вела себя не правильно. Может, где-то глубоко внутри у меня и остались к нему чувства, на данный момент мне было неприятно его присутствие, напоминавшее о том, что он посмел принять решение за меня, но в связи с этим я проявляла слишком много эмоций. Это было лишним. Лишней тратой сил.

Доверять, по крайней мере, полностью я ему не могла. Никто, кроме него и его банды не знал, что Бориса убила я, и он об этом молчал. Я нисколько не была удивлена тем, что он не занял место Бориса, но меня беспокоило, что были те, кто так хотели его к этому склонить, что они использовали меня и, кто знает, что еще делали.

Об этом Астахов тоже молчал, что наталкивало меня на многие не хорошие мысли о том, какую роль он мог еще играть, какие цели себе ставить, но, очевидно, что он хотел здесь быть, а я решила или же смирилась с этим потому, что это было выгодно, но не более.

От выпитого бурбона было некомфортно в желудке, а от сигареты начала болеть голова, и я отказалась от обеда. Все равно кусок в горло не лез.

К вечеру желудок прошел, но голова от усталости и напряжения осталась тяжелой. Грудь ныла, но молока уже почти не было. Все-таки стресс и потрясения последних дней сделали свою работу, и мой организм, наконец-то, смирился с тем, что кормить было больше некого.

– Может, все-таки покушаете? – неуверенно спросила Марта, подавая мне стакан с кефиром.

– Нет аппетита, – ответила я, сделав глоток.

– Ну, ладно тогда… – смирилась она.

– Марта! – окликнула я, и девушка остановилась в дверях. – Я хотела сказать… – Я замялась, подбирая слова. – Ты… Вы с Розой не должны мне прислуживать. Здесь вы гости…

Марта убрала волосы за уши, прислушиваясь к чему-то.

– Тетя Роза говорит, что помощь близкому святое дело.

– Ладно, – согласилась я, тронутая таким ответом, – но любой труд должен оплачиваться.

Марта смешно вытянула губы, описав огромными глазами круг.

– Тетя Роза… ммм… выразилась очень не культурно в адрес вашего предложения, поэтому я переведу это просто как "нет".

Я рассмеялась, представив себе то самое не культурное выражение.

– Спасибо, – искренно поблагодарила я.

– Зовите, если что, – улыбнулась Марта и, пропустив Астахова, вышла из комнаты.

– Кира Валерьевна! – Волкодав отвратительно оскалился и поклонился.

– Перестань, – устало сказала я. – Мне не нужен шут.

– А кто вам нужен, Кира Валерьевна? – выпрямился Астахов, игриво сверкнув глазами.

С языка чуть не сорвался очевидный ответ "мой сын", но я сдержалась. Правда, запах меня выдал, и Астахов раздул ноздри, безошибочно проникая в невысказанные слова. Взгляд его стал мягче, с лица сошло противное выражение, а уже его запах поведал мне о том, о чем я не хотела говорить.

– Ворота поставили, – произнес он, прислонившись к стене у двери. Комментировать тот факт, что это произошло не благодаря ему, волкодав не стал. – Я расставил охрану.

– Что с Ибрагимовым?

– Он все еще в офисе, – ответил Астахов, подкуривая. – Сделал несколько звонков, но пока ничего подозрительного.

– Хорошо, – ответила я, опустив голову на спинку кресла.

Я не ожидала услышать что-то взрывное. Ибрагимов, скорее всего, заметил слежку, и проявил нужную осторожность.

После разговора с Розой я поняла, что адвокат не просто раскусил меня с первого взгляда, а что он прекрасно знал, что все мои права и распоряжения были подделкой его отца, а мое возвращение в город было вызвано отнюдь не окончанием личного траура.

– Пусть ночью тоже за ним присмотрят, – подумав, сказала я.

Астахов не ответил, кутаясь в сигаретном дыме. Скорее всего, его товарищи уже успели обшарить жилье адвоката, не побрезговав порыться даже в мусоре, хотя я просто не представляла, что они могли хотеть там найти.

Я рассматривала волкодава, взвешивая про себя необходимость поговорить о том, что он назвал не таким простым. Роза во многом прояснила для меня картину, но не так, чтобы все кусочки сложились гладко.

Фактически из ее слов, помимо того, что я совершила огромную ошибку вернувшись в город, я поняла только то, что брат Бориса был ублюдком, Ибрагимов старший и старая шайка моего отца мнили себя какими-то распорядителями судеб, и что Астахов находился под прицелом не меньше меня.

Не то, чтобы я ждала, что мне все преподнесут на блюдечке, но раз уж мы оба решили с этим разбираться, то выслушать хотя бы его версию, его мнение для меня было бы не лишним.

– Расскажи мне про Ибрагимова, – попросила я.

– Он бы тебя трахнул, – ответил Астахов.

– Я имела в виду старшего, – сказала я, не обратив внимание на его грубость, – чье предложение ты отклонил.

Астахов метнул на меня удивленный взгляд, но быстро сложил два и два, и усмехнулся.

– Роза! Старая колоша! – Видимо, Роза ответила ему с кухни не очень культурно, и волкодав нахмурился. – Ага! Маме моей еще пожалуйся! – рыкнул он в сторону коридора. Вернув взгляд мне, Астахов сбил пепел в ладонь и затянулся. – Ибрагимов старой закалки, – произнес он, выпуская дым. – Не доверчивый, упрямый, принципиальный. Честным его не назвать даже с натяжкой, но если слово дает, то сдержит любой ценой. Твой отец его очень ценил. Если бы не сыновья, – волкодав чуть запнулся на "сыновьях", – он не согласился бы работать на Ангелова. Сейчас он твой лучший союзник, и он захочет с тобой встретиться.

– Я думала, ты мой лучший союзник, – заметила я.

– Кира… – Астахов болезненно выдохнул, и я почти повторила за ним, ругая себя за то, что не сдержалась. Все-таки говорить себе не делать чего-то было намного легче, чем реально этого не делать.

– Кохан, – быстро перебила я, сжав ни в чем не повинный стакан с кефиром. – Это…

Астахов опустил глаза и поднес сигарету к губам.

– Брат, да. – Он сделал глубокую затяжку. – Еб*чее падло! – выплюнул он, скривив губы.

– Так ты знаком с ним?

– Нет. Вроде матушка Ангелова нагуляла его с тоски от какого-то человека, а чтобы избежать позора ему же и сбагрила, обещая давать деньги, но как оно было на самом деле… Короче, после убийства твоего отца, когда Ангелов только начал строить свою империю, тот вроде объявлялся, мол, хотел контакт наладить или что-то в этом роде, но ничего не вышло. Вообще, я удивлен, что Роза его помнит.

Я не стала говорить, что про брата я узнала от Розы, но вот имя узнала от Алеши, но задумалась над тем, как Алеша мог знать его, если Астахов говорил про начало империи Бориса, а Алеша говорил мне, что работал на Бориса только три года.

Может, Кохан объявлялся еще раз, а Астахов просто не знал, ведь как мне помнилось, хозяин города вызывал волкодава только в особых случаях, и постоянно он при нем не находился, выполняя заказы на убийства в других местах.

А может имя написано было от самой Розы? Она ведь сказала мне, что видела Кохана, правда, не уточнив где и когда.

– Ты знаешь, где он? – спросила я.

– Если бы я знал, – хрипло и с угрозой ответил волкодав, – он был бы уже мертв. Эта гнида хорошо прячется, – добавил он.

– Думаешь, это он прислал ко мне гостя?

– Не знаю. – Астахов сжал остаток горящей сигареты в ладони и сполз по стене на пол. – Возможно. Я не должен был позволять тебе возвращаться сюда, – добавил он, выдержав паузу. – Не должен был…

– Спасибо, Григорий Георгиевич, – оборвала его я. Горло сдавило так, что мой голос прозвучал совсем низко.

Вот зачем он так? Зачем вынуждал меня снова выгонять его?

– Можете быть свободны, – заключила я, сухо всхлипнув.

Глава 9

Астахов ушел, оставив после себя едкий дым и привкус горечи во рту. Незаметно настала ночь, и пошел дождь, безжалостно наполнив тускло освещенную комнату мыслями, которые я обещала ей, когда сюда вернулась. И все они, конечно же, были о Никите.

В какой-то момент они стали невыносимыми, как и запах сигарет, оставленный волкодавом, и я, открыв балкон настежь, выключила свет в надежде уснуть, но стало только хуже: сон никак не шел, а каждый шорох с улицы будто оживлял не только мои мысли о сыне, но воспоминания о тех днях, что я провела в резиденции вместе с Борисом, да и вообще воспоминания о всей моей жизни.

Я видела лица, слышала голоса, ощущала запахи и прикосновения, слышала выстрелы и стоны, ладони потели, и в них я попеременно чувствовала вес пистолета.

Ближе к рассвету эта пытка начала подходить к концу, но на подходе была другая, и чем светлее становилось, тем отчетливее я видела Бориса. Он стоял у моей кровати и смотрел на меня тем своим задумчивым взглядом, который в свое время вызывал у меня странный трепет.

– Ну, что, Кира? Ты рада, что убила меня? – будто спрашивал он.

Я хотела ответить, что нет, что это не принесло мне ни облегчения, ни чувства какой-то завершенности, но не смогла даже пошевелиться, а новый шорох с улицы принес мне последний удар, и вместо Бориса я увидела незнакомого мужчину. Черты его лица были смазанными, но на руках он держал Никиту, и хотя я не видела его лица, я была уверенна, что на нем была победная улыбка.

Крик взорвал тишину, и я проснулась. Оказывается это всего лишь был сон, а крик принадлежал не Никите, а мне.

– Ей! Ты чего кричишь?

Я вздрогнула, мгновенно вернувшись в реальность. Голос принадлежал девушке, одетой в мотоциклетную экипировку. У нее были короткие темные волосы, запах ее говорил, что она была полукровкой, вооруженной пистолетом, спрятанным за пояс. А еще от нее пахло Астаховым.

– Что ты здесь делаешь? – сердито прохрипела я, вспомнив, что среди мотоциклистов волкодава были и женщины.

– Гришке надо было уехать, и он…

– Пошла отсюда! – в ярости взвилась я. Халат на мне разошелся, обнажив грудь с немного выступившим на сосках молоком.

Просто в голове не укладывалось, что волкодав свалил по своим делам, приставив ко мне свою подстилку.

– Быстро! – прикрикнула я.

Девушка кинула на меня неприятный взгляд и, вздернув подбородок, удалилась виляющей походкой.

Я поправила халат и провела по растрепанным волосам, приводя мысли в порядок. Я много говорила о неприязни, а то и ненависти к Астахову, но факт того, что он уехал, задел меня, как и присутствие его запаха на другой женщине, а также вынудил признать, что в своих чувствах к нему, не говоря уже о его чувствах ко мне, я совершенно запуталась, больше убеждая себя в чем-то, чем воспринимая то, что было на самом деле.

Я порылась в ящиках и отыскала золотой портсигар, который мне дарил Борис. В нем были сигареты и я, устроившись на балконе, закурила. Ночные видения усилили мои страхи, как никогда подчеркнув необходимость что-то решать и что-то делать.

Первой на повестке дня была встреча с адвокатом. Я прокрутила в голове нашу с ним предыдущую встречу и пришла к выводу, что она прошла грамотно, в смысле в строгой, рабочей обстановке. Сегодняшнюю я хотела провести в более непринужденной: хороший ужин, немного вина в компаниикрасивой женщины и, авось, что-то, да сорвется с языка.

Вторым немаловажным моментом было оружие. Чистокровные волки не очень его жаловали, отдавая предпочтение когтям и зубам, но мое окружение такими достоинствами похвастаться не могло, и мне хотелось быть уверенной в том, что в случае чего им будет чем и из чего стрелять, кроме пустых пивных бутылок и мотоциклетных шлемов.

Также следовало позаботиться о топливе для вертолета и проверить внушительный автопарк, пылившийся в огромном гараже, в котором также находился и еще один сейф, код от которого, как и его наличие, мне подсказал Алеша в своем послании.

Что еще?.. Кохан? Да, брат Бориса.

Насколько я поняла из разговора с Астаховым, он пытался его найти, но безуспешно. Думаю, что Ибрагимов мог больше в этом преуспеть. Не то, чтобы это значило, что тогда я подложила бы туда бомбу или отправила бы снайпера, но знать, где Кохан чувствовал себя комфортно было важно, особенно учитывая, что мое местонахождение вовсе не было ни для кого тайной за семью печатями.

Когда я вернулась обратно в комнату, было уже семь утра, и Марта неуверенно топталась у туалетного столика.

– Доброе утро! – поприветствовала она меня. – Как у вас сегодня с аппетитом? – спросила она, скосив глаза на стакан с кефиром, который я вчера вечером так и не допила.

– Смертельно хочется кофе, – ответила я. – А еще… ммм… клубники.

Я невольно облизнулась, а пустой желудок забурчал в поддержку.

– К сожалению, у нас нет свежей клубники, – виновато улыбнулась Марта, – но кофе с тостами и клубничным джемом вам гарантирован. Сейчас принесу.

– А ты уже завтракала? – спросила я, застилая постель.

– Эээ… Нет еще, – неохотно призналась Марта.

– Дай мне тогда, пожалуйста, минутку. Я быстро умоюсь и позавтракаем вместе. Если вы с Розой, конечно, не против, – добавила я, вопросительно посмотрев на Марту, на лице которой расцветала самая теплая улыбка в мире.

– Конечно, нет!

Почистив зубы и ополоснув лицо, я собрала волосы в пучок и надела тапочки. Марта нравилась мне все больше, и та доброта, что она и Роза излучали в мой адрес, действовали на меня очень благотворно в отличие от подстилки Астахова, с которой мы с Мартой столкнулись, когда поднимались обратно в мою комнату, имея в планах провести тщательную ревизию в моей гардеробной.

– Привет, Катя! – поздоровалась с ней Марта, видимо, успевшая уже перезнакомиться со всеми мотоциклистами.

Девушка кивнула ей в ответ и посмотрела на меня так, будто я должна была мило ей улыбнуться и, намотав на палец выбившуюся из пучка прядь волос, прощебетать что-то вроде "Привет, Катюша! Прости за утро, дорогая! Мне приснился кошмар! Представляешь?! Хочешь будем лучшими подружками?"

Поймав себя на том, что пока она смотрела на меня, я смотрела на нее, я почувствовала злость. Симпатичной полукровке я заметно не нравилась, но она явно была намерена шататься за мной пока Астахов черт знает, где пропадал.

Лучше бы на ее месте был Серый. С ним хоть поговорить можно было, а с этой подстилкой волкодава, что мне было делать? И где был Серый? С Астаховым?

– Насмотрелась? – грубо спросила я. Катя моргнула и открыла рот. – А теперь иди в гараж, – продолжила я, не дав ей и слова сказать, – и проверь все машины.

Катя сжала красивые пухлые губы и молча отправилась выполнять мое поручение. Я же сделала вид, что не заметила, выражение на лице Марты и, подавив злость, протопала к себе в комнату.

Состояние моего необъятного старого гардероба оказалось не таким уж и плачевным с учетом моих новых форм, и мы с Мартой, и присоединившейся к нам Розой до обеда перебирали платья, блузы, юбки и обувь, параллельно обсуждая всякие мелочи.

Марте очень нравились многие вещи и, глядя на то, как скромно она была одета, мне становилось стыдно. Возможно, в ней я видела себя только в той версии, в которой я не совершила то, что совершила, а пошла честным путем, и это было печально.

– Роза, почему ты не хочешь брать деньги? – выпалила я.

Старая волчица подняла на меня взгляд.

– Астахов не захотел брать деньги, товарищ его тоже не захотел и ты не хочешь, – хмурясь, продолжила я. – Это, конечно, "грязные" деньги, но…

– Кира! – со странной улыбкой перебила меня Роза. – Вот ты сейчас глупости говоришь!

– Почему? – не поняла я, почувствовав себя реально глупой.

– Да потому! – Роза аккуратно повесила тремпель с шелковым платьем очень красивого шоколадного цвета. – Волкодав твой, конечно, тот еще дебил, но не настолько, чтобы брать с тебя деньги, – пояснила она. – Он грехи свои замаливает, тебе угодить старается. Вот и не мешай ему! А мы с Мартой с тобой еще сочтемся. Как увидишь потом, какую зарплату мы хотим, так сто раз пожалеешь, что с нами связалась! – весело подмигнула мне Роза.

Я слабо улыбнулась и приложила к Марте одно из ни разу не надетых платьев, которое собиралась предложить ей.

– Он не мой… – шепотом выдавила я вместо того, что собиралась сказать про платье. Старая волчица вопросительно посмотрела на меня. – Волкодав… – также шепотом пояснила я. – Он не мой.

– Конечно, не твой, Кирочка! – снисходительно улыбнулась Роза, переглянувшись с племянницей. – Ты просто так накинулась на Катю! – добавила она, выразительно выгнув брови.

Я хотела поспорить, но вовремя остановила себя. Я и так уже лишнего наболтала, а в доме повсюду были острые ушки хотя бы той же Кати. Да и поспорить разве не означало признать правоту Розы?

"О чем ты только думаешь?!" – пристыдила я себя.

Я была только второй день в городе, и пока все было тихо, но это могло в любой момент измениться. К тому же я не знала, все ли было хорошо с Никитой. Искали ли его с Алешей? Или уже нашли?

От последней мысли все внутри застыло. Сущим наказанием было для матери не только не быть со своим ребенком, но и даже не знать, где он, как он и одновременно с этим понимать, что как бы не приложился к этому кто-то другой, вина была только ее потому, что в какой-то момент она решила, что достойна лучшей жизни.

– Возьми его, – продавив ком в горле, сказала я Марте. – Вообще возьми все, что тебе нравится и подходит по размеру. Ты красивая и должна блистать. Наверное… Наверное, это не очень красиво и вежливо с моей стороны предлагать тебе свои тряпки и… И ты даже можешь обидеться на меня за это, но здесь много новых вещей и… Я хочу, чтобы ты их взяла. Я… Мне… Мне никогда не предлагали ничего… Может, если бы было иначе, это уберегло бы меня от многих ошибок. И… Я знаю… Прости, то есть… Ты не я! И я вообще, наверное, несу полный бред, но я все равно хочу, чтобы ты хоть что-то взяла или хотя бы подумала об этом. Прости, я не подачки раздаю… Я…

Я не заметила, как по щекам потекли предательские слезы истеричной дуры, реально наговорившей Марте что попало. Ночью я не проронила ни одной слезинки, а сейчас рыдала над тряпками. Позор.

– Ну, все, все, Кирочка! Все! – сказала Роза, с чувством обняв меня. Марта успокоительно взяла меня за руку. – Это всего лишь гормональный всплеск. У тебя ведь почти пропало молоко? – Я всхлипнула и кивнула. – Ну, вот! Чуточку тебе теперь будет полегче!

Позорно, унизительно, абсолютно глупо, но после слез мне стало… Не легче, но как-то свободнее, будто со слезами вышло что-то, что меня отравляло и мешало мыслить рационально. Ну и, конечно же, поддержка Марты и Розы снова подействовали на меня благоприятно, даже я бы сказала, как лекарство. Все-таки это очень сильное стимулирующее чувство, когда ты был кому-то не безразличен.

Роза ушла заниматься обедом, Марта погрузилась в примерку, а я занялась приведением себя в порядок. Как ни странно, но после слез я не выглядела так уж хуже, а даже наоборот как-то… чище.

Черт, наверное, мне действительно это было очень нужно! И плевать, что со стороны это выглядело жалко и уныло!

Я накрасилась и расчесала волосы, надела кольцо с красным бриллиантом и платье цвета шоколада, которое смотрела Роза. Благодаря тому, что на груди оно имело напуск, я могла не мучить свою грудь бюстгальтером, а дать ей так сказать подышать, не привлекая при этом к ней внимания.

Застегнув золотистые босоножки и мазнув духами запястья и за ушами, я спустилась вниз. Меня беспокоило, что Ибрагимов до сих пор не звонил. Я не давала ему свой личный номер телефона, а стационарный телефон резиденции… А он вообще был?

– Черт! – выругалась я на полпути в гараж, из которого выходила Катя.

– Все машины в порядке, – неохотно отчиталась она. – Бензин есть, ключи я…

– Хорошо! – раздраженно перебила я, думая про адвоката. Неужели мне придется самой ему звонить? – Григорий Георгиевич еще не вернулся? – спросила я, наступив себе на горло. Хороша же была я, как хозяйка, раз понятия не имела о том, где были мои наемники.

– А вы соскучились, Кира Валерьевна? – игриво ответили мне из-за спины.

Прежде, чем я обернулась, я успела заметить, как сверкнули глаза Кати, но осмыслить это у меня не было возможности из-за того, что осмысливать пришлось новый имидж Астахова, главной изюминкой которого была стильная стрижка.

– Запомни этот день, Серый, – весело усмехнулся он над моей реакцией. – Мне удалось удивить, если не поразить, нашу прекрасную хозяйку.

Серый, стоявший рядом с ним, тоже усмехнулся, хотя его больше интересовала моя выпирающая грудь, которую напуск платья сделал гораздо более заметной, чем я ожидала. Неужели у женщины больше не было, на что посмотреть, кроме груди?

Я взглянула на сумку, которую Астахов держал на плече, и на лоток свежей клубники, которая была у него в руках. Заботливо накрытые пищевой пленкой ягоды цвета спелой страсти выглядели, как прощальный подарок.

– Опять уезжаешь? – вырвалось у меня.

– Переезжаю, – поправил меня Астахов, принюхиваясь.

В глазах его заплясали задорные искорки, и мне стало некомфортно, но не только от его взгляда и того, что он почувствовал мое волнение, а и от запаха Кати, по уши влюбленной в волкодава и ревновавшей, что все его внимание было приковано ко мне, но унизившейся до того, чтобы сообщить ему, что мне хотелось клубники.

Интересно, он трахал ее в перерывах между слежкой за мной? Или же верная полукровка висела у него на члене сутками напролет, не давая скучать по мне?

– Мне звонил Ибрагимов, – как ни в чем не бывало продолжил Астахов. Он подошел ко мне вплотную, и запах клубники дурманяще смешался с запахом сигарет и серебра. – Документы готовы. Он ждет твоего разрешения приехать.

Мне не понравилось, что волкодав выступил в роли посредника между мной и Ибрагимовым, но, очевидно, что раздобыть номер наемника адвокату было проще, чем раздобыть мой. По крайней мере, он вообще позвонил, что само по себе было хорошим знаком.

– Перезвони ему и скажи, что я пришлю за ним машину к семи, – подумав, сказала я.

– Сделаю, – тихо ответил волкодав, всматриваясь в мое лицо, будто пытаясь понять, что я задумала. Если б я сама это знала. – А вы, Кира Валерьевна, поешьте клубники, – добавил Астахов, протянув мне лоток с ягодами. – Вам нужны витамины.

Глава 10

Роза накрыла для меня обед в столовой, удостоив вазу с клубникой самого почетного места на столе. Я поставила ноутбук так, чтобы ее не видеть и слепо тыкала вилкой по тарелке, стараясь сосредоточиться на новостях, все как один вещавших о запуске мусороперерабатывающего завода и открытии рабочих мест. Где-то мне даже попалось интервью заместителя мэра, но вчитываться в него я не стала. Там и так все было понятно: стоило забрать у людей, да и у волков, и полукровок тоже, что-то важное, а потом вернуть, и они, считай, были в кармане, переполненные благодарностью.

Меня странно грело, что в моих руках теперь была власть, и что с ее помощью я сделала доброе дело, предоставив рабочие места, но также я не могла не отметить, что подобным жестом я еще больше себя обнажила. Благодарность – благодарностью, но даже простые жители городских трущоб не могли не задаться вопросом, кто же теперь был у руля, не говоря уже про мэра и всех его многочисленных прихлебателей.

"Что если ко мне придут менты?" – вдруг подумала я. – "Или тот же мэр?"

Что тогда мне следовало делать? Что бы сделал Борис?

Заплатил бы? Припугнул бы? Убил бы?

Разве не странно, что я думала о том, что сделал бы он?

– Ты роскошно выглядишь.

Я вскинула задумчивый взгляд на Астахова, чей приход я не заметила. Кобура с пистолетами очень красиво смотрелась поверх белой футболки. Даже очень красиво. И сексуально. Волкодав вообще был очень сексуальным. Всегда.

Он сел на стул рядом, и среди запахов сигарет и серебра я уловила тонкий оттенок, наверное, лосьона после бритья. На улице я его не почувствовала, но сейчас апельсиновые и древесные ноты пробивались даже сквозь запах клубники.

Раньше я не замечала, чтобы он пользовался чем-то подобным, но этот запах ему очень шел, будто подчеркивая его сексуальность и опасную какую-то даже животную привлекательность.

– Зачем подстригся? – спросила я, рассматривая его. – Я думала, что шевелюра твоя визитная карточка.

– Блохи замучили, – улыбнулся Астахов, стащив с моей тарелки кусок белой рыбы. – Роза отказывается меня кормить, – пожаловался он, игриво облизав пальцы.

– Коробки из-под пиццы уже закончились? – справилась я с самым невинным видом.

– Увы! – как ни в чем не бывало, ответил Астахов, стащив еще один кусок. – Еще она не говорит мне, где лежит чистое постельное белье. Представляешь, в моей комнате не застелена кровать! – на полном серьезе посетовал он, сверкая космосом в темных глазах.

– Убери от меня свою шлюху, – сказала я, не поддавшись на провокацию с его переездом и жалобами на отсутствие люксового обслуживания.

– Катя не шлюха и тем более не моя, но мне очень приятно, что ты ревнуешь, – самодовольно улыбнулся волкодав.

– Не делай так. – Я посмотрела ему в глаза.

Может, со шлюхой я и перегнула, но это был не срыв, а просто слова, которые нужно было произнести.

Вокруг меня… Вокруг нас столько всего происходило, что устраивать игры еще и между нами было совсем не нужным. По крайней мере, мне. Не то, чтобы я хотела рассказать ему о своей боли, о сомнениях, о смешанных чувствах к нему, но продолжать этот фарс, будто мы просто продолжили с того, на чем закончили в прошлом году, я тоже не хотела.

– Не делай вид, что ничего не произошло, – продолжила я. – Что не было года и всего остального.

Улыбка на лице Астахова застыла, уголки губ неумолимо поползли вниз и от беззаботного запала волкодава не осталось и следа. На меня смотрел убийца с запахом апельсина и злости.

– По-моему это ты делаешь вид, что ничего не произошло, – мрачно ответил он. – И что сейчас ничего не происходит между нами. Я видел, как ты смотрела на меня на том чертовом дворе. Видел, как ты загорелась, как ты почувствовала по-настоящему, а сейчас ты снова под маской, снова играешь…

– Потому что ты предал! – в один момент сорвалась я. – Я доверилась тебе, а ты предал меня! Ты приласкал меня, сказал, что нам надо будет поговорить, уложил спать! И что ты сделал потом? А, Астахов? Ты сделал по-своему! Да, вероятнее всего я бы тогда и сама пришла к решению расстаться с Никитой для его же блага, но оно было бы моим! Я бы подготовилась, продумала разные варианты, сцедила бы побольше молока, чтобы Никите было на первое время, но нет! Ты спешил! Скорей, скорей сделать по-своему! А теперь еще и смеешь меня упрекать в том, что я под маской? Что я играю? Позволь спросить тебя, Астахов: а ты разве не для этого привез меня сюда? Не для того, чтобы я снова стала той крутой бабой, на которую ты запал?

– Ты говоришь глупости, – процедил Астахов, вращая на столе салфетки.

– Пусть так! – не унималась я, продолжая ломать все свои запреты на срывы. – От тебя я и этого не услышала! Ты не сказал ни про брата Ангелова, ни про Ибрагимова и то, что он подделал не только свидетельство о браке, ни про то, что кучка стариков из окружения моего отца хочет видеть тебя на троне этого сраного города! Что еще ты мне не сказал? А, волкодав? На х*й ты мне вообще такой нужен? Может, мне заменить тебя, и это решит все мои проблемы? – на выдохе выплюнула я.

Повисла тишина, нарушаемая лишь моим тяжелым дыханием и звуком вращения подставки с салфетками. Взгляд Астахова… Взгляд убийцы был прикован ко мне. Запах его ярости щипал нос, посылая в мозг сигналы об опасности.

Вот так, наемник! Покажи свое истинное лицо!

Темнота полностью заполнила глаза волкодава. Сухие губы дрогнули и сжались до побеления. Жилистая рука напряглась и подставка с салфетками, описав последнюю дугу, вместе с клубникой полетела со стола. Таким был ответ волкодава.

Сок спелых ягод окрасил салфетки и осколки вазы в кровавый цвет. Роза была не рада их собирать и то и дело бросала на меня многозначительные взгляды, но я не жалела, что вопреки своим заявлениям не ввязываться в терки с Астаховым, все-таки это сделала.

Я во многом была виновата и сама была убийцей, но не ему было меня судить и упрекать. Он присутствовал, когда меня избивали и насиловали, он лично всадил в меня пулю, приходил ко мне в больницу, чтобы добить, а потом вешал лапшу про любовь: и ту – с условиями.

Он подарил мне Никиту, но это была случайность. Кто же мог подумать, что исковерканная бесплодная полукровка сможет забеременеть? Не он. И не я.

Астахов обвинял меня в том, что я отодвинула в сторону то, что между нами произошло и происходило сейчас, чуть ли не намекнув, что я и сына отодвинула, забыла о нем, чтобы играть в свои игры, но сам он не делал ничего.

Клубнику мне принес? Смешно!

Лучше бы он принес мне голову того, кто послал ко мне и к Никите гостя. Вот это был бы поступок любящего мужчины, любящего отца, да и вообще Мужчины.

Мой отец, думаю, так бы и поступил, не говоря уже про Бориса, который в принципе не допустил бы чего-то подобного. И мне не было стыдно за то, что я сравнивала волкодава с мертвецами, одного из которых отправила сама на тот свет.

Без четверти семь по дому струился насыщенный запах фирменного мяса Розы. После обеда серость уступила место солнцу, и я попросила ее накрыть стол для ужина с адвокатом на веранде. Когда-то мне там очень нравилось проводить время.

Я нисколько не сомневалась, что Ибрагимов согласится со мной поужинать. Все документы он мог передать мне курьером, но ему все еще было любопытно, что я из себя представляла. К тому же с учетом всего того, что мне рассказала Роза, он скорее всего действовал по указанию отца, которому ставка на меня стоила старшего сына, что делало нас идеальными союзниками.

После ухода Астахова в неизвестном направлении я долго листала интернет, надеясь найти хоть что-то про Кохана, пересмотрела даже все, что было про Бориса, но так и не нашла ничего. Брат-полукровка по-прежнему был для меня лицом неизвестным, причем буквально, и я могла лишь представлять его по подобию Бориса, хотя они могли быть и совсем не похожи внешне.

Кохан мог быть кем угодно, находиться, где угодно и мог объявиться, когда угодно, а я могла пройти мимо него и даже не знать об этом в то время, как меня он знал.

В сомнении прикусив губу, я набрала в поиске Киру Ангелову, но интернет почему-то выдал мне Киру Зотову. От заголовков "В розыске" и "Найдена мертвой" мне стало дурно, и я захлопнула ноутбук. Куда не плюнь – одни положительные эмоции.

Я достала из ящика телефон, но не свой, а Алешин. На нем было больше фотографий Никиты со мной, а момент, когда мы с ним покидали роддом, Алеша вообще заснял на видео.

Телефон включился быстро, просигналив о подключении сим-карты и карты памяти, но потом запросил пароль, что меня очень удивило. Зачем Алеша ставил пароль на телефон?

Я нахмурилась, пытаясь прикинуть, что это могло быть, но ничего в голову не пришло кроме запоздавшего подозрения: зачем Алеша вообще оставил свой телефон в кроватке Никиты?

Ответ был очевидным: чтобы я его забрала, что я и сделала, но… Но зачем он хотел, чтобы телефон был у меня? Он мог разбить его, выбросить по дороге, но Алеша этого не сделал. Он оставил телефон мне… Для меня…

Достав из портсигара сигарету, я закурила, обругав Алешу последними словами. Что за шпионские штучки?

С Астаховым он поддерживал связь, причем вполне возможно, что он первым с ним связался и сообщил, где мы были, что делал и потом в тайне от меня. Он спокойно отреагировал на появление Астахова и его банды одновременно с непонятно кем в нашем коттедже. Преспокойно взял Никиту и уехал, оставив меня с волкодавом. Он верно предугадал мои действия и прислал ко мне Розу со списком подсказок, которые я даже не все еще проверила, оставил мне телефон…

– Бред какой-то! – выдохнула я вместе с дымом.

Стычка с Астаховым почти свела на нет эффект от истерики в гардеробной, и моя голова снова наполнилась тяжестью, а сердце тоской по Никите и тревогой за него, да и за себя немного. А тут еще и загадка с телефоном от Алеши нарисовалась аккурат перед встречей с адвокатом.

Что мне было с ним делать? Как мне было с ним делать? Где вообще было брать силы, чтобы хоть что-то делать, при этом не разрушая себя мыслями о том, что могилу я вырыла для себя сама, пожелав однажды лучшей жизни, да еще и гробик себе заказала, вернувшись в город вместе с Астаховым? Дура же!

Я спрятала телефон Алеши, на котором каким-то чудом еще был заряд в сейф и достала из ящика свой телефон, заставка на экране которого приветствовала меня личиком сына.

– Где же ты, моя сила? – с болью прошептала я, поглаживая пальцем экран. – Где?

В дверь кабинета вошли без стука.

– Адвокат здесь, – сообщила Катя.

– Хорошо, – на автомате ответила я.

Прежде, чем спуститься вниз, я зашла к себе и немного освежила духи. Скользнув взглядом по своему отражению, я на секунду задумалась, не переодеться ли, но решила оставить все, как было. В конце концов, если под "расположить к себе" Роза имела в виду переспать с Ибрагимовым, то к чему было тратить время на переодевание, если достаточно было просто раздеться.

Вспомнив про портсигар, я вернулась за ним в кабинет и только тогда уже спустилась вниз.

Ибрагимов встретил меня улыбкой и более чем красноречивым взглядом. Как и в прошлую встречу он поцеловал мне руку, а я уловила в его запахе все признаки возраставшего возбуждения. Ожидаемо и предсказуемо. Даже скучно как-то.

– Прекрасно выглядите! – заметил он, стойко игнорируя мрачный взгляд Астахова, так и пытавшегося произвести хоть на кого-то впечатление своими пистолетами. Ожидаемо, предсказуемо и очень по-мужски.

– Спасибо, – улыбнулась я. – Надеюсь, столь поздняя встреча не нарушает ваши планы?

– Вовсе нет, – заверил меня Ибрагимов. – Я и сам хотел предложить вам встретиться за ужином. По моему скромному опыту такие встречи более продуктивны, – добавил он, даже не скрывая очевидный контекст фразы.

Я с усилием удержала на лице улыбку. Когда-то я позволяла себя трахать боссу, напивалась и шла трахаться с бывшим, снова позволяла себя трахать боссу.

После всего, что со мной сделала Борис, я трахалась и с ним, и даже получала от секса удовольствие, заставляя себя таким образом выживать. Я раздвинула ноги перед наемным убийцей, стрелявшем в меня, позволив себе поверить в то, что я чувствовала по-настоящему, но сейчас… Сейчас мне было неприятно от того, что какой-то мерзкий волк смотрел на меня так, будто и с ним у меня все было на мази.

"Никита!" – напомнила я себе и, на мгновение перехватив настораживающе опасный взгляд Астахова, повела Ибрагимова на веранду.

Роза превзошла себя, и мясо просто таяло во рту, приятно балуя вкусовые рецепторы оттенком крови. Я специально попросила ее приготовить мясо с кровью именно так, как любил Борис. Уж если Ибрагимов так кичился тем, что помнил, что любил выпить мой покойный муж, то мясо с кровью должно было напомнить ему о том, как хозяин города предпочитал вести свои дела.

Да, жест, конечно, был так себе, но в свою защиту я могла сказать, что мужчины тоже не особо отличались мозгами, повсеместно устраивая театральные представления, в которых демонстрировали все, на что только хватало их фантазии, к слову, не всегда богатой.

Тот же адвокат, который втирал мне про продуктивность встреч за ужином, явно переоделся перед приездом ко мне, даже запонки, простите, п*дарские надел. Черт, Борис бы им закусил только так!

– Приятного аппетита, – любезно пожелала я, смело зачислив себе бал за банальные понты.

Ибрагимов ответил мне улыбкой и взял вилку и нож. Корочка на мясе зловеще треснула, горячая кровь сочно выделилась из куска мяса и растеклась по его тарелке.

Я совершенно спокойно встретила его взгляд, одновременно с ним вдохнув запах крови. В глазах волка промелькнуло что-то неоднозначное, но я должна была отдать ему должное: ничто в его запахе не выдало, какое впечатление на него это произвело.

Впрочем, отсутствие реакции на мясо с кровью скорее было не его заслугой, а заслугой волкодава, чей сигаретный дым без остановок плыл из-за угла дома. Наверное, за год слежки за мной у него выработалась нездоровая привычка.

Ибрагимов принюхался, но, видимо, посчитав близость наемника нормальным явлением, за которое по идеи я и платила, со вкусом положил в рот кусок мяса с кровью.

Я терялась в догадках, с кем мне "повезло" больше: с самоуверенностью адвоката или взрывоопасной близостью волкодава, у которого в голове сам черт бы ноги переломал?

Я все же надеялась, что везение без кавычек больше относились к Астахову, ведь он сам говорил, что Ибрагимов мой лучший союзник. С другой стороны он имел в виду Ибрагимова старшего, а не молодого волка, увлеченного глупостью красивой, но, увы, не шибко умной, вдовы.

К счастью для Михаила, что бы не надумал себе Астахов, он предпочел все же остаться в стороне, и я смогла сосредоточиться на стопке документов, краткое содержание которых любезно предложил поведать мне мой дорогой гость.

Правда, сосредоточиться – это было слишком сильно сказано. Я просто кивала на автомате, думая на самом деле о другом. Я организовала встречу с определенной целью, но сформировать ее, конкретизировать не смогла.

Меня не интересовали возбужденные взгляды Ибрагимова младшего, в перерывах между умными словами представлявшего, как он разложит меня на столе. Меня не интересовали планы его отца на город, на Астахова. Старый волк знал, где я была и, если послать ко мне кого-то, чтобы выкурить меня и вынудить вместе с Астаховым вернуться в город, было не его рук делом, то оставался тогда только Кохан.

Волкодав со всеми своими способностями не смог найти его в городе, значит, именно в городе и была его зона комфорта. Где-то он облюбовал себе очень хорошее местечко, покидать которое ему было не выгодно, по крайней мере, раньше времени.

Нет, ему проще было выманить меня, но пока он не давал о себе знать, а бесконечно сидеть в ожидании чего-то я не могла себе позволить. Да и я по опыту знала, что беда всегда приходила тогда, когда ее меньше всего ждали.

Значит, надо было действовать самой. Как-то приманить его, дать понять, что я была готова уладить все мирно, но тут же хотелось спросить: а уладить что?

Между нами не было конфликта. Это Ибрагимов старший обманул его, сделав меня крайней. Это он не хотел, чтобы Кохан что-то получил, за что и расплатился старшим сыном, но даже после этого, как я предполагала, он остался верен своему плану оставить брата Ангелова с носом и любыми путями вынудить Астахова занять место хозяина города.

Наверное, все-таки это Ибрагимов послал за мной, и мы с Астаховым сделали именно то, что он и хотел. И я продолжала делать так, как он хотел, в смысле, что начала распоряжаться активами Ангелова.

Скорее всего Астахов был прав, и Ибрагимов старший захочет со мной встретиться, но я не понимала, зачем он тянул. Наблюдал? Оценивал? Прикидывал? Ждал, что я сама к нему побегу? Или просто выжидал, когда я натравлю Астахова на Кохана, чтобы посмотреть, кто окажется сильнее? Кто выживет?

Однако был еще Ибрагимов младший. Очаровательный Михаил, который все никак не закрывал рот, наслаждаясь своим собственным голосом и моей грудью, на которую то и дело смотрел, да облизывался, причем в прямом смысле. Молочка хотел пососать. Что ж… Его ждало разочарование: молочко закончилось.

Так вот, очаровательный Михаил… Чьи распоряжения он выполнял? Какую сторону поддерживал?

Пока он всячески проявлял свое расположение ко мне, но он мог быть, например, в сговоре с Коханом, или с любым другим самоназванным наследником трона хозяина города. Все могло быть. Абсолютно все.

И если так уж было удариться в паранойю, то кто сказал, что Ибрагимов был не Коханом на самом деле? На сайте их юридической фирмы не было фотографий ни отца, то есть Ибрагимова старшего, ни сыновей. Откуда мне было знать, что передо мной сидел именно тот, за кого он себя выдавал?

Кусок мяса с кровью чуть не застрял в горле от этой мысли, и я поспешила сделать глоток красного вина. Вот было бы зрелище, если бы я его оплевала или ему пришлось бы выдавливать с меня застрявший не в том проходе кусок мяса!

– Простите, Михаил, – перебила я, немного скривившись. На мой вкус вино было выбрано неудачно. Не тот сорт.

Ибрагимов замер на очередном умном слове, но сумел изобразить внимательность, вместо удивления, что его вдруг прервали.

– А что конкретно произошло на мусороперерабатывающем заводе? – спросила я, потянувшись к портсигару. – Вы говорили, что с ним были кое-какие сложности.

Михаил проследил, как я закурила, сделав с этого свои выводы, и промокнул губы салфеткой.

Волчья природа не наделила меня, как полукровку острым слухом, но я так и слышала, как вращались его шестеренки. Неужели это был такой сложный вопрос?

А вот, что еще мне было любопытно: сложности с заводом произошли сразу после покушения на его отца или после?

– Даже не знаю, что вам и сказать, Кира, – ответил адвокат, взяв бокал с вином. – В какой-то момент начались проблемы с персоналом, и завод пришлось приостановить.

– А с чего вы взяли, что к этому приложился Владислав? – спросила я, внимательно наблюдая за реакцией Михаила.

В этот раз высокомерная выдержка его подвела и дала фееричный сбой, обдав меня букетом удивления, почти граничившего с шоком. Я даже сама удивилась, что одно имя так выбило почву из-под его ног. По крайней мере, было не похоже, что адвокат и был Коханом.

Жаль. Тогда можно было бы закончить все здесь и сейчас.

– Были некоторые обстоятельства, – уклончиво выдавил Михаил.

– Какие? – не отступила я.

– Слухи, Кира, – вздохнул адвокат. – Говорили, что среди рабочих был один полукровка, который подбивал остальных перестать работать на бандитов.

– Подбивал или угрожал? – уточнила я. – Насколько мне известно на заводе работало много полукровок из ближайших неблагополучных районов. Они не привыкли крутить носом, ведь деньги, как известно, за безделье не платят.

– Я вас понял, Кира, – улыбнулся Михаил. – Я распоряжусь, чтобы работникам повысили зарплату.

Я скрежетнула зубами. Выкрутился сучонок! Ну, да ладно!

– Приятно иметь дело с сообразительным и компетентным сотрудником, – улыбнулась я, всем своим видом демонстрируя тупость. – Не хотите бурбона? – тут же справилась я, погасив сигарету в бокале с недопитым вином.

– От хорошего бурбона я никогда не откажусь, – безмятежно ответил Михаил, к счастью для меня не почувствовавший в моем запахе ничего подозрительного.

Мы прошли в дом, сияющий в наступивших сумерках хрустальным светом. В этот раз мне никто не пришел на помощь и бурбон пришлось искать самостоятельно, а точнее пытаться отыскать, так как на столике у дивана была только вода, а в мини-баре для гостей было все, что можно было только пожелать алкоголику, кроме проклятого бурбона.

– Кажется, я поспешила предложить вам бурбон, – озадаченно пробормотала я, перебирая бутылки.

Руки обхватили меня за талию, и адвокат прижался ко мне сзади. Вот и настала очередь продуктивности!

– Вы меня интригуете, Кира, – прошептал он.

Винное дыхание скользнуло по шее, вызвав мурашки по всему телу. Я почувствовала запах его сексуального возбуждения, подтверждающегося тугим вдавливанием члена в мои ягодицы.

– Думаю, – Михаил обвел ладонями мою грудь, – нас с вами ждет очень тесное и продуктивное сотрудничество, – добавил он и, грубо взяв за лицо, развернул мою голову к себе, и впился в губы.

Глава 11

Я долго стояла под горячим душем, вымывая с себя запах волка и ощущение, будто меня вываляли в грязи.

Вариант с сексом я действительно рассматривала всерьез. Старый, проверенный способ мог (и оказался бы!) очень эффективным с таким самоуверенным персонажем, как Михаил, но, видимо, мой внутренний хамелеон ушел в отпуск или впал в спячку, и я не почувствовала ни малейшего физического отклика на ласку привлекательного мужчины.

Каждый его поцелуй, каждое касание вызывали во мне отвращение, и даже имя сына не смогло запустить во мне нужный режим. Когда-то я считала себя падшей женщиной, и такой и была по большей части, но, видимо, в своем недолгом искуплении мне удалось немного возвыситься, и в последний момент я дала задний ход, использовав козырь, который, вообще-то, хотела припасти.

Услышав про отца и про то, что я готова была с ним встретиться, молодой адвокат быстро понял, что недооценил меня и убрал свои гадкие ручонки, но даже под водой мне все еще казалось, что он ко мне прикасался и целовал.

Я намазалась кремом и, подождав, пока он впитается, надела халат. Поймав свое отражение в зеркале, я не увидела в нем признаков даже маленькой победы, хотя мне и было, чем гордиться.

Конкретного ответа Михаил не дал, сказав, что все зависело от его отца, что, с учетом сдержанно-злобной интонации, с которой он говорил, практически означало "знай свое место, сучка, и жди своей очереди".

Впрочем, я и не ожидала, что дав молодому адвокату понять, что у него больше не получится вешать мне лапшу на уши, он упадет мне в ноги и будет целовать их, воспевая мой ум, красоту и деловую хватку.

Последняя фактически даже не была моей заслугой, а была заслугой Алеши и Розы, но кое-чего я все-таки добилась сама, верно почувствовав, что в истории с заводом что-то было. Кохан не просто так ворочал там что-то, прикидываясь простым рабочим. И, что бы он не сделал, ему было нужно остановить работу завода. Зачем? Что на том заводе могло быть такого?

Деньги? Чушь! Через завод Борис отмывал не малые суммы, но там он их не хранил.

Какие-то документы? Тем более чушь!

Может, на заводе что-то хранилось? Борис ведь занимался и наркотиками, и оружием. Если Кохану нужно было остановить завод, чтобы уменьшить охрану и похитить хранившиеся там наркотики, то это было даже хорошо, потому что это означало, что ему нужны были деньги с их продажи, которую легко можно было вычислить и, возможно, даже узнать его местоположение.

Плохо же было, если на заводе хранилось оружие и, если целью было оно, то можно было смело утверждать, что Кохану определенно было, кого вооружать, не говоря уже о том, что он вообще знал об оружии, то есть кто-то слил ему эту информацию. И этим "кто-то" мог быть Михаил, либо не ожидавший, что Кохан попытается убить его отца и убьет брата, либо, если слив произошел уже после покушения, очевидно, не испытывавший ни к отцу, ни к брату теплых чувств.

С этими мыслями я проворочалась в кровати до полуночи и, смирившись с тем, что уснуть не получалось, спустилась вниз. Предположение про оружие, которое мог получить Кохан, интуитивно сподвигло меня срочно проверить сейф в гараже, на который мне указал Алеша. В нем должно было находиться что-то важное, иначе он бы не навел меня на него.

С улицы долетали голоса мотоциклистов в буквальном смысле окопавшихся в яме, где должен был быть бассейн. В темной гостиной же было не продохнуть от сигаретного дыма и запаха алкоголя.

Кончик горячей сигареты лениво мелькал в глубине комнаты, и два огонька попеременно вспыхивали то справа, то слева от него.

Я в неуверенности остановилась напротив входа в гостиную. Мне не нужно было обладать идеальным волчьим зрением, чтобы понять, чьи глаза следили за мной из темноты. Мне даже не нужно было принюхиваться, чтобы различить среди дыма и запаха алкоголя оттенки серебра и апельсина, новшества в фирменном букете волкодава, совершившего налет на мини-бар.

Я поправила халат, раздумывая над тем, стоило ли мне что-либо говорить Астахову. Пьяная охрана, которая ни то, что на ногах стоять не могла, а и не могла и двух слов связать, мне была не нужна, но затевать очередной скандал тем более с пьяным волкодавом у меня тоже не было никакого желания.

С другой стороны пускать его поведение на самотек тоже не стоило, хотя бы во избежание пожара из-за его вонючих окурков.

– Не кури, пожалуйста, в доме, – попросила я и, передумав проверять сейф в гараже, развернулась к лестнице.

– Долго ты еще будешь меня наказывать?

Хриплый голос Астахова неприятно ударил в спину. Похоже, что он принял мои поцелуи с адвокатом на свой счет, и скандала мне было все-таки не избежать.

– Я тебя не наказываю, – прохладно ответила я, – а обращаюсь с тобой так, как ты этого заслуживаешь.

Сказав это, я имела в виду, что посвящать его в свои планы касательно адвоката, я была не обязана, но слова выбрала крайне неудачно, практически признав, да еще и подчеркнув, что то, что обжимания с Михаилом я устроила специально, чтобы насолить ему.

Интересно, если бы я все-таки переспала с адвокатом, Астахов бы убил его, или он бы застрелил его едва тот высунул член?

– То есть как с дерьмом! – тем временем невесело констатировала темнота.

Я мысленно чертыхнулась, почувствовав, что наступила на личное минное поле Астахова.

– Заметь, ты сам это сказал, – сказала я, сделав спасительный шаг в сторону лестницы.

– Я отец твоего ребенка! – повысил он голос, громко стукнув то ли стаканом, то ли бутылкой.

Внутри все десять раз перевернулось при упоминании сына. Кожа вспыхнула, будто меня облили бензином, подожгли, да еще и взорвали все мины. Как он смел мне такое говорить, причем таким тоном, будто я должна была ему медаль за это дать?

Титаническим усилием я заставила себя сделать еще один шаг к лестнице вместо того, чтобы ворваться в гостиную и вцепиться ему в глотку.

– Какое интересное построение предложения! – ядовито ответила я, схватившись за перила, как за якорь. – Отец твоего ребенка…

В одну секунду Астахов налетел на меня и прижал к перилам. Глаза его светились, а к запаху прибавилась горечь сильных эмоций.

– Ну, что ты придираешься к словам? – Его лицо оказалось совсем близко от моего.

– Я не придираюсь к словам, – невозмутимо возразила я, пытаясь обойти его. – Я смотрю на поступки, а они говорят сами за себя. Дай пройти.

Волкодав, казалось, стал еще ближе. Перила мучительно скрипнули, настолько сильно он в них вцепился, не давая мне отойти.

– Это я… – выдохнул он мне в лицо. – Я, черт возьми! Я виновен в том, что тебя нашли! Виновен… что не смог не быть рядом!

– Но ты не был рядом! – со злостью возразила я, упираясь ладонями в его грудь. – Не был! Ты посмел трогать Никиту, чтобы удовлетворить свое больное любопытство!

– Ну, убей меня за это! – Я услышала шорох кобуры и щелчок предохранителя. – Хочешь? – Он схватил меня за руку и вложил в нее пистолет, направив глушителем себе в грудь. – Убей! – Его рука легла поверх моей, а палец опасно задел курок.

– Что ты делаешь, Гриша! – не на шутку испугалась я.

Алкоголь никогда и ни для кого не был хорошим советником, а в случае с волкодавом он был еще и смертельно опасным.

– Убей! – повторил он, сверкая глазами. – Убей, только не смотри на меня так, как ты смотришь! Не могу это выносить! Не могу! – выдохнул он, уронив голову мне на плечо. – Не могу…

Глянцевые поверхности холла внезапно вспыхнули ярким светом. Потянуло свежим ночным воздухом. Серый осторожно оттащил от меня Астахова, а Катя быстро забрала как тот пистолет, что он удерживал в моей руке, так и второй, который был в кобуре.

– Пойдем, братишка! – успокоительно сказал Серый, направляя Астахова в сторону открытой настежь входной двери. – Пойдем! Тебе надо проветриться!

Астахов затравленно посмотрел на него, а потом на меня, и без сопротивления дал себя увести на улицу.

Я жадно хватала ртом воздух, не в состоянии сдвинуться с места. Его буря… Она будто удерживала меня, но и одновременно крутила со всей силы.

Ну, почему? Почему в его словах и поведении было столько боли и страсти? Почему все внутри меня взрывалось на это в ответ? Почему во мне была та же буря, что и в нем? Почему меня так волновало то, что с ним происходило? Почему так напугало касание курка пистолета и возможность выстрела, когда я и сама тогда в коттедже выпустила в него всю обойму? Почему…

Красный бриллиант в кольце огненно переливался в лучах солнца. Я так и не смогла нормально поспать ночью, лишь время от времени проваливаясь куда-то в серое забытье.

Инцидент с волкодавом оставил очень горький осадок на душе. Все те ужасные слова, что он произносил, хмельной коктейль эмоций в его запахе… Не знаю. Бориса я раскусила достаточно быстро, а вот в случае с Астаховым я во всем сомневалась и только и делала, что шла вразрез со своими же установками.

Что ж… Наверное, так бывает, когда любишь и ненавидишь одновременно, да еще и видишь в мужчине сходство с сыном.

Я закрыла глаза и подставила лицо солнцу, на минутку позволив себе окунуться в воспоминания о Никите. Сегодня был только пятый день разлуки, а мне то казалось, что я кормила его грудью только вчера, то казалось, что Никита мне вообще приснился, и в реальности его не было, а проклятый дом Ангелова я вообще не покидала.

Подул теплый ветер, игриво разбросав мои волосы. Я принюхалась к выхлопным газам, которые он принес. Балкон моей комнаты выходил на угол дома, и мне не было видно, кто въезжал на территорию резиденции, но раз его пропустили, то это было либо очередное пополнение рядов мотоциклистов, либо Роза опять заказала что-то из продуктов.

Я вернулась в комнату и поправила перед зеркалом волосы. Мне очень нравилось, как на меня село черное платье футболочного фасона, но образ получился очень мрачный. Впрочем, нынешний период моей жизни никак нельзя было назвать радужным и светлым.

В кабинете я первым делом зарядила пистолет и спрятала его в ящик стола. Стопка документов, которые я так требовала у адвоката, скучно лежала у ноутбука, но мне она представлялась символом моей зависимости и беспомощности.

Я могла бы сутки просидеть над ними и заучить каждое слово, вникнуть в каждую циферку, но это не приблизило бы меня ни к чему. Откровенно говоря, после слов Астахова о том, что это из-за него меня нашли, я еще больше склонилась к тому, что все это было подставой, организованной Ибрагимовым старшим или кем-то из его дружков.

Уж больно эта байка про то, как они героически удерживали город, и как видели во главе только Астахова, якобы отомстившего Ангелову за великого Валерия Станиславского и его детей, отдавалагнилью.

Если они были такими крутыми, то почему сами не возглавили город? Или их дети? Зачем им был нужен тот Астахов? Одного же взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что ему подобная деятельность была не интересна. Зачем было подставлять меня? И был ли действительно брат Бориса тем, кем его считали, или о нем просто удачно пустили слухи, которые подцепила Роза?

Единственным, что сюда не вписывалось было послание Алеши, но даже с учетом того, что он знал какого-то Кохана, который по утверждению Астахова и был братом Бориса, все равно складывалось впечатление, что нас стравливали.

– Протрезвел? – спросила я, услышав за спиной шаги.

– Прости за ночь.

Я отвела взгляд от окна и развернулась в кресле, невольно пропуская через себя запах Астахова.

– Я выговорилась, ты выговорился, – ответила я. – Теперь мы в расчете, но больше так не делай. Ты меня очень напугал, – выдержав паузу, призналась я. – Что бы было, если бы пистолет выстрелил?

Мне только сейчас пришло в голову, что поступок Астахова был очень эгоистичным. Он обвинил меня в том, что я его наказывала, но даже не подумал, что в погоне за тем, чтобы помочь мне в этом, он мог навредить не только себе, но и Никите, а ведь сам говорил в коттедже, что хотел для него, как лучше. И где было бы это "как лучше", если бы пистолет выстрелил?

– Ты нужен мне сейчас, Гриша, – добавила я, эмоционально обнажаясь перед ним.

В конце концов, какая была разница, если это было чистой правдой: Гриша нужен был мне, что бы я не говорила, и в чем бы не пыталась из-за обиды убедить себя и его тоже.

Было плохо, конечно, что мое противоречивое поведение влияло на Астахова не лучшим образом, побуждая бить посуду и напиваться, но с другой стороны, как бы глупо это не звучало, разве его эмоциональная реакция не говорила об искренности и живых, уязвимых чувствах, скрытых под тонами трупов и маской непринужденности?

Не знаю… Я не была уверена до конца, ведь я пока только узнавала своего несостоявшегося убийцу с новой стороны.

– Я рад это слышать, – ответил Астахов.

Запах его стал очень ярким, а во взгляде появился знакомый огонек, который и был мне нужен не меньше, чем его опасная темнота.

Я вовсе не давала ему зеленый свет. Мое доверие и все, что я когда-либо чувствовала к нему, по-прежнему были под завалами боли и обиды, и как и раньше речь не шла ни обо мне, ни о нем, а только о благополучии Никиты, которое сейчас на прямую зависело от нас обоих, но… Но… Может, убийца со стажем все же заслуживал шанс на искупление?

– Ты можешь… – начала я, но позади Астахова появилась Катя.

– Там доставили посылку, – сообщила она.

Волкодав изменился в лице. Взгляд, обращенный ко мне, утратил огонь и потемнел.

– Ты заказывала что-то? – напряженно спросил он.

Я отрицательно покачала головой, в спешке огибая стол.

– Может, Роза…

– Записка на цветах на имя Ангеловой, – перебила Катя.

Я перехватила взгляд Астахова, но проигнорировала предупреждение в нем. Несмотря на очень дурное предчувствие, меня тянуло вниз. Следом шел волкодав и расспрашивал Катю, но я не прислушивалась, о чем.

Сбежав по лестнице, я почти врезалась в круглый стол на высокой ножке, на котором стоял шикарный букет алых роз с белоснежным прямоугольником, аккуратно лежавший поверх бутонов. Золотая надпись на нем содержала мою фамилию, а рядом с букетом лежала большая белая коробка, перетянутая алым атласным бантом. От нее странно пахло и, смешиваясь с ароматом роз, ее запах будто напоминал смерть.

Астахов сорвал с букета записку и развернул ее.

– С днем рождения, Кира, – прочитал он вслух. – У тебя сегодня день рождения?

Я не ответила ему. Та коробка поглотила все мое внимание. Я не могла оторвать от нее взгляд, и руки сами уже развязывали бант.

Запах смерти стал сильнее, как только я сдвинула крышку. Тонкая белая бумага зловеще просвечивала то, что было под ней, и я, как в страшном сне медленно протянула руку, чтобы сдвинуть и ее.

– Не надо!

Астахов не успел остановить меня, и холл наполнился душераздирающим криком.

Глава 12

В своей жизни я повидала не мало ужасов: я видела, как хладнокровно застрелили моего брата; видела, как когтями вспороли горло врача; видела, оторванные головы, катившиеся по полу с гримасами боли, но то, что лежало в коробке не шло ни в какое сравнение с ними.

– Это кукла! – успокаивал меня Астахов. – Всего лишь кукла, Кира!

Я жалась к нему, содрогаясь от плача. Кукла… Кукла маленького мальчика лежала в земле, судя по запаху, взятой с кладбища, и от того и пахнувшей смертью.

Когда Астахов оттаскивал меня, я зацепила коробку, и она упала на пол. Земля рассыпалась, а кукла заплакала так громко, что я не сдержала второй мучительный крик.

Каким же надо было быть больным ублюдком, чтобы сделать такое?

– Чего стали, бл*дь! – поднимая меня на руки, закричал Астахов своим отморозкам. – Курьера верните сюда! Быстро!

Он отнес меня в мою комнату и усадил на кровать. Меня била дрожь. Я все еще чувствовала тошнотворный запах земли. В ушах гремел детский плач, а перед глазами даже сквозь толщу слез я видела ту куклу с личиком Никиты.

– Не надо успокоительного. Просто воды, – сказал Астахов кому-то. Розе, наверное. Или Марте. – Попей, Кира, – сказал он уже мне. – Давай. – Губ коснулось холодное стекло, и я на автомате сделала глоток. – По чуть-чуть. Вот так.

Астахов убрал стакан и влажным полотенцем начал промокать мне лицо и шею.

– Где… – сорвано сказала я. – Никита… Он… Вдруг…

– Кира, его не найдут, – уверенно сказал Астахов. – Слышишь меня? – Он приподнял мой подбородок и заглянул в глаза. – Там, где Никита сейчас, его даже искать не будут. Поверь мне! – добавил волкодав, поглаживая шершавым пальцем мои губы. – Поверь!

С трудом, но я смогла сфокусировать на нем взгляд. Этот космос… Этот его запах перегара, сигарет, кофе, мятного геля для душа и апельсинового лосьона, серебра из заряженных пистолетов… Жар шершавой руки с выпирающими венами…

Я поверила. Не знаю, почему, но я поверила ему.

– Я хочу, чтобы он сдох, – прошептала я. – Тот, кто это сделал.

– Он сдохнет, – спокойно ответил Астахов. – Медленно. Я с него кожу живьем сниму, по частям в такую же коробку уложу и тебе подарю. Обещаю, только не плач больше, моя хорошая. – С нежностью волкодав смахнул катившуюся по моей щеке слезинку. – Посидишь здесь? Я быстро пообщаюсь с курьером…

– Нет, – перебила я. Сглотнув вязкую слюну с привкусом горечи, я убирала от своего лица его руку. – Я пойду с тобой.

Коробка с куклой сделала свое "черное" дело, и я была разбита от и до, но позволить себе остаться в комнате было все равно, что спрятать голову в песок и заняться отрицанием, мол, не было никакой куклы, но это было не так – она была. Кукла маленького мальчика вместе с землей была уложена в красивую коробку и прислана мне в качестве подарка на мой день рождения, о котором я даже и не вспоминала до ее получения.

Я знала, что рано или поздно что-то случится, что мои действия подтолкнут Кохана или кого-то другого сделать ход. Так и случилось. И с этим теперь нужно было что-то делать.

Астахов посмотрел на меня долгим взглядом и, поцеловав мою руку, кивнул. Мы спустились вниз как раз, когда Серый втаскивал в холл худощавого парня в форменной одежде службы курьерской доставки.

Ему уже успели разбить нос, и он в ужасе посмотрел сначала на лежавшую на полу коробку и ее содержимое, а потом на Астахова и его пистолеты в кобуре.

– Я ничего не знаю! – затарахтел он. – Я только доставляю!

Один из мотоциклистов пнул его, и он упал на колени.

– Я не шибко грамотный, но немножко читать умею, – сказал Серый, – и вот эта бумажка, – он потряс каким-то листом, – говорит, что ты забрал коробку у отправителя.

Он отдал лист Астахову, и я вместе с ним просмотрела ее. Адрес, откуда он забрал коробку, был мне хорошо знаком. Я жила в каких-то четырех кварталах от того места. Там раньше еще был круглосуточный супермаркет, в который частенько бегал мой брат, когда заканчивалось пиво, но, насколько я помнила, там почти не было жилых домов. Одни склады да заправка.

– Это терминал самообслуживания! – тараща глаза выкрикнул курьер. – Посылки взвешивают, оплачивают и оставляют! Я просто забираю! А цветы вообще не мои!

– Х*я себе сервис! – присвистнул Серый, обменявшись взглядом с Астаховым. – Так можно и бомбу отправить! Нам еще повезло! Да, пацаны? – Несколько мотоциклистов, что были в холле рассмеялись. – А то был бы у нас маленький бубух! – растягивая слова, добавил Серый.

Он склонил голову на бок, и курьер сжался под его взглядом.

– Сдается мне, Гришка, – протянул Серый, принюхиваясь, – что малыш нам чего-то недоговаривает.

Астахов подошел к курьеру и потянул его за почти белые волосы.

– Слышал, малыш? – вкрадчиво сказал он. – Мой друг тебе не верит!

– Клянусь… Я… Я ничего не знаю… – заскулил курьер, но взгляд его метнулся ко мне.

Волкодав это заметил, и удар не заставил себя ждать. Он выпустил его волосы, и паренек, залившись кровью, упал навзничь, а Астахов занес ногу для второго удара.

– Подожди! – вскрикнула я. – Не надо!

Астахов замер, а я подошла к курьеру и присела рядом с ним на корточки. Вид у меня, конечно, был не самый презентабельный с учетом потекшей туши, но тот его взгляд, который так взбесил волкодава… Мне кажется, курьер знал меня.

Ему от силы было лет девятнадцать, то есть слишком молод для тех, с кем общался мой брат, и я точно не могла быть с ним знакома хоть как-то иначе, но он меня точно знал. Я видела это и сейчас, находясь близко, ощущала это в его запахе.

– Ты знаешь, кто я? – спросила я, рассматривая его окровавленное лицо.

Астахов за моей спиной напрягся, громко принюхиваясь, как самая настоящая ищейка.

– Вы Кира, – почти шепотом ответил паренек. – О вас… говорят в городе.

– И что говорят? – спросила я, не надеясь на приятный ответ. – Не бойся, – добавила я, чувствуя его страх. – Тебя больше не тронут. Говори.

Паренек неуверенно облизнул разбитую губу.

– Говорят… Говорят, что вы вернулись, чтобы отомстить за мужа, бывшего хозяина города. Что вы… – курьер стрельнул опасливым взглядом в Астахова. – Что вы всех убьете…

Я невесело улыбнулась. Забавно получалось: в одних кругах меня могли называть сукой, заказавшей известному наемнику убийство мужа; в других – считали погибшей от руки того же наемника, но в третьих меня оказывается окрестили скорбящей вдовой, чуть ли не вернувшейся с того света, чтобы отомстить за любимого мужа и утопить город в крови виновных и невиновных.

Вот уж точно Борис в гробу переворачивался!

– Ясно, – вздохнула я, посмотрев на лежавшую на полу куклу. – Прими мои извинения за это недоразумение, – добавила я, поднимаясь на ноги. Они затекли, и Астахов вовремя поддержал меня, чтобы я не упала. – Заплати ему, – сказала я Серому, – и пусть уезжает.

К вечеру ситуация с посылкой ни чуть не прояснилась. Астахов распорядился, чтобы перетрясли всех и вся, но выяснить, кто отправил куклу так и не удалось: отправка была оплачена краденой картой какой-то старушки, а на видео с камер наблюдения не удалось рассмотреть даже время, не говоря уже о мужчине, который и принес коробку на терминал.

С цветами оказалось все еще хуже: в стоимость отправления, судя по весу, они не входили, и получалось, что их подсунули непосредственно в машину курьеру перед его выездом с терминала, просто прикрепив их еще одной лентой к коробке, которую сняла услужливая Катя, чтобы поставить цветы в воду.

Астахов отправил своих даже проверить все прилегавшие к терминалу здания на наличие каких-либо следов, но кроме бомжей и наркоманов там ничего и никого больше не было. Тот, кто решил поиграть со мной, постарался, чтобы его не нашли. По крайней мере, раньше времени.

Роза решилась на доброе дело и потчевала мотоциклистов за большим столом в гостиной бутербродами, поминутно отпуская колкости в адрес их очаровательных манер.

Это было очень комично, и я бы от души посмеялась с этого, не будь мне было так паршиво. Куклу вместе с коробкой и землей давно убрали из холла, но на столе по-прежнему стоял букет алых роз, и я, не жалея отекших от каблуков ног, стояла над ним уже, наверное, минут пятнадцать, будто ожидая, что цветы заговорят и расскажут мне, кто их прислал, и где мне было его найти.

В руках я вращала записку, которая шла вместе с букетом, и короткое послание в ней вызывало мурашки помимо приложенного к словам подарка. Больной ублюдок хорошо подготовился, даже не поленился выяснить, когда у меня был день рождения. Кошмар какой-то! А я-то думала, что с Борисом познала все пределы пыток и боли, а оказалось, что пределов и вовсе не было, кроме, разве что, фантазии, которая определенно была у того, кто послал мне куклу.

На мгновение ее плач раздался в ушах, и я мучительно зажмурилась и попыталась представить себе то место, в котором Никита был в безопасности, и в котором, по утверждению Астахова, его даже и искать не станут.

Странно, но я по-прежнему верила ему, хотя и допускала, что в этом могла быть больше заслуга Алеши, чем его, ведь именно он был с моим сыном.

– Надо их выбросить. – Астахов бесшумно подкрался и стал рядом со мной. От него пахло едой, но более существенной, чем бутерброды.

– Зачем? – спросила я, тупо глядя на молчавшие цветы. – Они красивые.

Волкодав достал пистолет и несколько раз выстрелил в вазу. Я со вздохом провела взглядом стекавшую со стола воду, нисколько не удивившись его поступку. Для психов вообще было нормально впадать из ступора в ярость, и обратно за считанные секунды.

– Доволен? – невозмутимо спросила я, повернувшись к нему лицом.

Из гостиной послышался хохот и очень громкие нецензурные выражения Розы в адрес волкодава.

– Нет, – как ни в чем не бывало ответил он.

Вернув пистолет обратно в кобуру, он тоже повернулся ко мне. Космос в его глазах загадочно переливался.

– У тебя сегодня день рождения, – сказал он таким тоном, будто это было обвинение. – И он об этом знает.

– Кто "он"? – тупо спросила я.

– Кохан.

– Почему ты так в этом уверен? – Я обошла волкодава и направилась к лестнице. Ноги гудели, и мне хотелось снять босоножки и закинуть их куда подальше. – Может, это кто-то из твоей группы поддержки.

– Это не их стиль, – возразил Астахов, нагоняя меня на ступеньках.

– Конечно, нет! – усмехнулась я. – В их стиле пердеть в подушки!

Из гостиной снова послышался хохот. Что ж, хоть кто-то оценил мое чувство юмора.

– Кира…

– Ты никого не отправлял на кладбище? – перебила я.

От одной только мысли о том, что земля, которую положили в коробку, могла быть взята с могилы моей матери, брата, может, отца или той несчастной, что похоронили под моим старым именем, а то и из могилы Бориса, меня выворачивало, но с другой стороны, если тот, кто додумался такое сделать, хотел поиграть, то он мог оставить что-то на могилах, что могло бы помочь в его поисках.

– Зачем? – Астахов обогнал меня и преградил дорогу. – Тебе мало впечатлений на сегодня? – буднично спросил он. – Или хочешь в качестве подарка от меня трупик Ангелова себе в постель?

Рискнув сломать себе руку, я ударила его по лицу так сильно, как только могла. Астахов прищурил глаз со стороны покрасневшей щеки.

– Я и забыл, какая ты в гневе, – вкрадчиво произнес он и, неожиданно подхватив меня, перекинул через плечо.

– Отпусти! – потребовала я, почувствовав тошноту. – Астахов, я серьезно! Меня сейчас вырвет!

– Это не самое худшее, что со мной происходило, – невозмутимо парировал волкодав, бодро шагая вперед. – К тому же тебе просто нечем, – добавил он, толкнув ногой дверь моей комнаты. – Ты не ела весь день.

Астахов пронес меня через комнату и вынес на балкон.

– Любишь итальянскую кухню? – спросил он, опуская меня в кресло из ротанга.

Несмотря на тошноту и головокружение, я сглотнула, забурчав пустым желудком: итальянская или какая-то другая кухня, но пахла она очень вкусно.

– Я вот очень люблю, – продолжал Астахов, накладывая на тарелки ароматные спагетти. – И чтобы ты знала: все это я приготовил сам.

Я присмотрелась к слипшимся спагетти и с сомнением перевела взгляд на волкодава. Пахло, может, и вкусно, но вид у них был не очень аппетитный.

Астахов улыбнулся и провел рукой по непривычно коротким волосам.

– Попробуй сначала, а потом будешь критиковать.

Сдавшись на погибель от кулинарных шедевров Григория Георгиевича, я вздохнула и взяла вилку. Спагетти были явно переваренными, зато паста оказалась просто божественной, и я не заметила, как съела почти все, что было на тарелке.

Волкодав довольно сверкнул глазами и, налив себе и мне из кофейника подстывшего кофе, закурил.

– Ты все делаешь правильно, – нарушил он тишину.

– Твоего одобрения я всю жизнь ждала, – сыто и на удивление расслабленно сострила я, сделав глоток кофе. Странный у него какой-то был вкус. Совсем не кофейный.

– На заводе была спрятана большая партия оружия, – пропустив мимо ушей мою колкость, продолжил Астахов. – Думаю, ты об этом уже догадалась. Я лично сопровождал ее еще когда Ангелов только собирался сраться с ювелиром, но вспомнил об этом только когда ты отдала приказ запустить завод. Кстати, это было очень сексуально, – подчеркнуто добавил он.

– Кто еще об этом знал? – спросила я, игнорируя его обволакивающий космический взгляд.

– Все, кто знали или могли знать мертвы. Мы с ребятами зачистили всех, кто работал на Ангелова.

– Видимо, не всех, – заметила я, немного содрогнувшись от того, с какой легкостью он говорил о массовых убийствах.

– Видимо, не всех, – сухо повторил он, выпуская через нос тяжелый дым.

– Это плохо, – выдохнула я, устало помассировав лоб. – Кохан или кто бы это не был… Он не один, а мы даже не знаем, как он выглядит.

– Это ненадолго, – ответил Астахов, загасив сигарету в не выпитом кофе. – Ибрагимов…

– Что мне твой Ибрагимов?! – фыркнула я. В руках внезапно появилась слабость, и я чуть не уронила чашку. – У него свои мотивы.

– Ты не понимаешь, – возразил Астахов.

– Это ты не понимаешь! – в свою очередь возразила я. – Та кукла… – Я осеклась и невольно поежилась.

– Ты права. – Астахов встал из-за стола и, обогнув его, опустился на корточки возле меня. – Но ты лишила меня этого понимания.

– Ты сам себя этого лишил, – ответила я, догадавшись, что он имел в виду. – Год по твоим словам ты околачивался рядом. Просто рядом. Не больше. Это был твой выбор, так что не делай из меня злодейку. Вообще… – Я устало провела по волосам. – Я не хочу ругаться.

– Я тоже не хочу не ругаться. Я хочу заняться с тобой любовью.

– Кому, что, Астахов, – я рассерженно встала, – а тебе трахаться! – Голова от резкого движения пошла кругом, и я покачнулась.

– Напомни мне об этом завтра, – сказал волкодав. Встав следом, он прижал меня к себе.

Я странно обмякла в его объятиях. Появилось неестественное чувство невесомости или даже прозрачности. Веки стали неимоверно тяжелыми, и это состояние напомнило мне время, когда я лежала в больнице под лошадиными дозами лекарств. Тут меня и посетила догадка.

– Кофе… – пробормотала я, с трудом фокусируя взгляд на Астахове. – Ах, ты ж падло…

– Немного снотворного творит чудеса в случаях со строптивыми и своенравными дамами, – промурлыкал волкодав, легко поднимая меня на руки.

Уложив меня на кровать, Астахов снял с меня босоножки, не лишив себя удовольствия обласкать мои ноги. Снотворное действовало быстро, и я теряла контроль не только над телом, но и над разумом.

– Мразь… – прошипела я, слабо дернув ногой.

Волкодав хитро улыбнулся и поцеловал мое колено. Он провел ладонями по бедрам, одновременно прокладывая по ним влажную дорожку из поцелуев.

– Ты не посмеешь… – сонно выдавила я, ощутив слабый отклик на его ласку.

– Посмею, – как ни в чем не бывало, заявил Астахов. Сменив позицию, он наклонился и провел языком по моим губам. – Еще как посмею! – шепотом повторил он.

– Я тебя ненавижу… – выдохнула я.

– Это я тебя ненавижу, – ответил Астахов, с чувством разминая мою грудь. – Ты сбежала от меня, не сказала, что беременна, сына в мою честь не назвала, дважды пыталась меня убить, ты била меня и обзывала, на моих глазах облизывалась с адвокатом. И за это, – он сдавил мои соски, и я слабо застонала, – я затрахаю тебя до смерти. Но не сегодня. Все-таки ты именинница.

– Ты грубый…

– А ты красивая.

Волкодав отстранился, но я из последних сил схватила его за футболку.

– Ты знаешь, где… – прошептала я. – Где Никита?

Хитрая улыбка на его лице стала нежно-печальной. Он взял мою руку и поцеловал ладонь.

– Все, что тебе нужно знать, Кира, – шепотом ответил он, глядя мне в глаза, – это то, что наш сын в безопасности.

– Скажи мне, где он… Пожалуйста… – взмолилась я. По щеке плавно скатилась одинокая слеза.

– Шшш! – Волкодав прижался губами к влажному следу на мое щеке. – Спи! Завтра будет лучше, чем сегодня!

Глава 13

Солнце давно отвернулось от окон и балкона моей комнаты, и я сонно поморгала, не ориентируясь во времени.

Во рту был привкус тухлых яиц, и мне очень хотелось пить. Я протянула руку к бутылке с водой, неизвестно откуда взявшейся на прикроватной тумбочке и, приподнявшись, сделала несколько глотков.

Я чувствовала себя отдохнувшей, но в голове была каша. Наволочка на подушке была грязной от косметики, которую я не смыла перед сном, а из одежды на мне были только трусики. Это открытие и стало поворотным моментом для моей сонной памяти, и я покрепче сжала бутылку, приготовившись кинуть ее в того, кто открывал дверь, но это была всего лишь Марта.

– Доброе утро! Как поспали? – осторожно спросила она, опасливо посмотрев на зажатую в моей руке бутылку.

– Где это чудовище? – выдавила я.

– Григорий Георгиевич моет мотоцикл, – сразу же ответила Марта, сдерживая улыбку.

На языке крутилось слишком много грубых слов, и я, пожалев уши девушки, промолчала.

– Завтракать будете? – между тем спросила Марта.

– А который час?

– Половина десятого.

– Кошмар! – простонала я.

Так поздно я не вставала даже в старших классах. Не то, чтобы мне было, чем особо заняться, но беззаботно валяться в кровати в то время, как мне прислали жуткую куклу, и кто знает, что еще могли прислать, было не самым рациональным занятием.

Хотя, какой там беззаботно?! Мне дали снотворное, как какому-то бешеному животному! Лучше бы волкодав не попадался мне сегодня на глаза!

Я швырнула мимо ящика тушь и схватила из портсигара сигарету, но не обнаружив зажигалки, скомкала ее, рассыпав табак по поверхности туалетного столика. Марта, забиравшая остатки моего завтрака, подозрительно посмотрела на меня, но ничего не сказала.

Громко захлопнув ящик туалетного столика, я прошла в гардеробную, пнув на ходу ее раздвижные двери. Влажные волосы зацепились за первый же тремпель, и я вцепилась в него так, будто это был волкодав собственной персоной.

– Прекрасный выбор, – самодовольно раздалось из-за спины. – Очень страстный цвет. Идеально подходит твоему настроению.

Я обернулась на Астахова, как ни в чем не бывало, стоявшего в дверях гардеробной со скрещенными на груди руками. В глазах сверкал космос, а на тонких потресканных губах играла нахальная улыбка.

– Ты даже не представляешь, что мне хочется сейчас тебе сделать, – с расстановкой сказала я.

– Минет? – игриво уточнил Астахов.

Каким-то чудом не вырвав себе клок волос, я кинула в него тремпель с красным платьем, которое ему так приглянулось. Пусть сам его наденет.

Астахов поймал его и рассмеялся. Будто прочитав мои мысли, он снял платье с тремпеля и приложил к себе.

– Не мой цвет, – весело заключил он.

– Скажите мне, Григорий Георгиевич, по шкале от одного до десяти вы себя на сколько оцениваете? – спросила я.

Мой голос прозвучал холодно, но внутри меня все кипело. Даже Борис не вызывал во мне такие вспышки гнева, но это подстриженное чудовище снова и снова разбивало на кусочки мою сдержанность.

– На десять, конечно же, – улыбнулся волкодав, сверкнув глазами.

– А ваш психотерапевт тоже так считает?

– Не посещаю, – беззаботно отмахнулся Астахов, незаметно двигаясь в мою сторону.

– Это заметно, – процедила я. – Впрочем, даже если бы вы посещали его, это продлилось бы не долго. Таких, как вы, Григорий Георгиевич, закрывают в местах не столь отдаленных, причем пожизненно.

– И вы бы не скучали по мне? – муркнул волкодав, оказавшись уже на расстоянии вытянутой руки от меня.

Я схватила еще один тремпель и кинула в него, но Астахов ловко увернулся, да еще и умудрился заключить меня в объятия.

– Да вы сегодня в ударе, Кира Валерьевна! – рассмеялся он. – Признайтесь, что вы никогда не чувствовали себя такой живой и настоящей, как сейчас со мной.

Его голос стал завораживающе хриплым, и он, опустив голову, разрешил своим губам гулять по моим щекам и шее, а рукам сжать мои ягодицы.

– Признайтесь, – продолжил Астахов, не обращая внимания на мои слабые попытки вырваться, – что вас никто и никогда не трахал так, как я, и что вы никогда не любили никого так, как меня. Признайтесь, что хотели, чтобы я вас нашел, чтобы я любил вас и нашего сына, и всех последующих детей, а они будут. Я вам это обещаю. – Волкодав поднял голову и жарко выдохнул мне в лицо. – Хочу раз десять видеть тебя беременной. Ты такая красивая была, когда Никиту носила.

Я сделала глубокий вдох, проникаясь его страстью и совершенно нетипичным для него волнением.

– Гриша… – выдохнула я, сбитая с толку потоком его слов и распаляющими действиями губ и рук, ударившими меня в мои же собственные противоречивые чувства к нему.

Я хорошо запомнила ощущение пустоты и дикого ужаса, когда поняла, что сына не было в коттедже, и я помнила то, с какой легкостью Астахов тогда сказал, что Алеша увез Никиту, как только я уснула. А чего же волкодаву должно было быть не легко? Не он носил его под сердцем, не он рожал, не он вставал по ночам и кормил грудью! И чего же ему должно было быть сложно заявлять мне про других детей? Процесс ведь такой занимательный!

Это злило меня. Очень. И меня возмущало его поведение, но… Но с другой стороны каждое его слово, каждое волнительное касание, каждый страстный выдох, как и все его предыдущие действия рассказывали мне совсем другую историю – историю одного убийцы. Его историю.

Гриша молча принюхивался к моим мыслям и чувствам, а я… Я не прощала его, но, возможно, начинала понимать.

– Ты сказал, – я облизнула губу и неуверенно провела ладонью по его спине, – что хотел убедиться, что Никита от тебя, но потом ты сказал, что для тебя это не важно. Разве это не противоречие?

Волкодав посмотрел мне в глаза долгим, пронизывающим взглядом.

– Я знал, что он мой, – ответил он. – Интуиция или самоуверенность в том, что мои пловцы сделали то, что не смог чистокровный Ангелов, но я чувствовал, что он мой. Мне этого было достаточно.

– Тем более, зачем тогда ты делал тест?

– Ибрагимов… Когда объявился Кохан, он начал сильно наседать на меня. После покушения и смерти сына вообще слетел с катушек, начал угрожать мне. Я его послал, но не знал, что он уже начал подделывать документы о твоем вступлении в наследство. Короче, все как-то затихло, а потом через два месяца Алеша позвонил и сказал, что ты в больнице. Тогда я вспомнил про Ибрагимова. Он не из тех, кто что-то забывает. Мне надо было грохнуть его тогда, а я сорвался и уехал к тебе. Когда Никиту впервые увидел, то подумал, что… Ты, наверное, подумаешь, что я полный дебил. – Астахов усмехнулся. – Короче я подумал, что Ибрагимов тоже отец и если я смогу подтвердить, что отец я, а не Ангелов, то он отстанет от тебя. Ну, а если нет, то грохнуть я его успею.

– Но ты ему так и не сказал? – спросила я.

– Нет. – Астахов убрал руки от моих ягодиц и задумчиво сдвинул халат на груди, будто не знал, что под ним пряталось. – Честно говоря… – Он осторожно коснулся заострившихся сосков, и мое дыхание немного сбилось. – Я не видел результата. Я отдал мазок Никиты и свой собственный Алеше, но так и не забрал результат анализа. Может, он забрал. Не знаю. Я даже и не думал о нем, пока ты была в больнице, а потом и вообще забыл.

Вот так… Еще одно его признание выбило у меня землю из-под ног. Противоречивые, как огонь и лед чувства к нему сплелись во мне в один тугой канат, стянувший меня и лишивший возможности дышать.

Что ж ты делал, волкодав? Разлучил меня с ребенком, а теперь добивал своими выходками и откровениями?

– Я тебя не понимаю, – прошептала я, всеми силами стараясь не утонуть в его ласках.

– Я парень простой, – усмехнулся Астахов, сбросив с меня халат. – Откликаюсь на Гришку. Пью, курю. Умею играть в бильярд, ремонтировать мотоциклы, убивать. Трахаться люблю еще. И тебя люблю, конечно, а трахаться с тобой так и вообще мечтаю. Грубо, жестко, бесконечно. Никого так не хотел, как тебя, – добавил он, прихватывая мои губы.

Забыв обо всем, я затрепетала, как неопытная девчонка в предвкушении его вкуса во рту. Я говорила, что не хотела видеть его в своей жизни? Говорила, что общение с ним просто вынужденная мера? А-ха-ха!

Всего за несколько дней разлуки с сыном и пребывания с волкодавом я превратилась в дуру и истеричку, кидавшуюся тряпками и ни с того, ни с сего ревновавшую его к какой-то симпатичной мотоциклистке, а в данный момент… Вообще без комментариев.

Вот и думай, теперь, Кира, что знаешь себя и знаешь, чего стоят твои слова, обещания и установки!

Последние несколько дней я много размышляла о своих чувствах, качествах, способностях быть хамелеоном, злилась, пыталась заставить себя ненавидеть Гришу, хотя в этом правда была на моей стороне, но по большому счету я лишь пыталась себя обмануть, пыталась запретить себе чувствовать. А вот обмануть Гришу не смогла, и в отличие от него я упустила один важный момент: я изменилась.

Гриша… В ту ночь, которую мы провели вместе, он дал первый толчок, и во мне началась цепная реакция, кульминацией которой стал Никита.

Теперь я жила, хоть и в данный момент в очень темном и враждебном месте. Теперь я чувствовала, хоть и противоречиво. И хотела я того или нет, Гриша все это усиливал, гремучей смесью из любви и ненависти наполняя меня до краев.

Что ж поделать?! Видимо, я была из тех самых женщин, что без всяких правил и логики, без ума и осторожности влюблялись в убийц.

Задний карман Гриши разошелся настойчивой трелью.

– На связи! – прорычал он в телефон.

Я хотела отойти, но Гриша придержал меня. Взгляд его потемнел, а брови сложились в одну линию, и я тут же напряглась, тщетно стараясь услышать, что ему говорили.

Звонившему Гриша так ничего и не ответил, и сбросив вызов, спрятал телефон обратно в карман.

– Ибрагимов назначил встречу на завтра, – сказал он.

– Он приедет сюда?

– Нет, – ответил Гриша с таким видом, будто его ударили в пах. – Он хочет, чтобы ты к нему приехала. Только так он согласен встретиться.

Я сердито выдохнула и отошла, на автомате взяв ближайший тремпель с каким-то синим платьем. Как и Грише, мне не понравилось, что Ибрагимов диктовал свои условия.

С другой стороны, разве не глупо было думать, что старик будет передо мной танцевать? Глупо, конечно.       Скорее всего, это даже не он сам звонил, а кто-то из его шестерок или же сын.

– Куда надо ехать? – спросила я, надевая нижнее белье.

– Его сын сообщит точное место и время завтра к обеду.

– Просто блеск! – фыркнула я.

Ощущение было, словно я оказалась между молотом и наковальней. Один урод слал мне цветы и подарки, второй мнил себя непонятно кем, а я по-прежнему топталась на месте, даже не зная, какой мне был прок от встречи с Ибрагимовым старшим.

Из-за Кохана он потерял сына, но мог винить в этом меня или Гришу. В таком случае встреча могла быть ловушкой, причем не было даже никакой гарантии, что ее вообще устраивал сам Ибрагимов. Вместо него меня мог ждать кто угодно, включая того же Кохана или же еще проще – взрывчатка. Как там сказал Серый? Маленький бубух? Вполне могло быть.

Однако мне все же казалось, что на встрече будет именно Ибрагимов старший, но какая у него была цель? Нас с Гришей он мог убить уже сто раз, а если бы он хотел отомстить Кохану, при этом зная, где тот прячется, то мог уже сделать и это, либо просто передать нам через сына его местоположение, чтобы Гриша сделал всю грязную работу. Или же он все еще надеялся, что Гриша теперь, когда я была здесь, примет его предложение?

Собственно, последнее вызывало у меня все больше сомнений. Чтобы целый год удерживать город нужно было обладать солидными ресурсами. Так зачем было их тратить ради обычного наемника вместо того, чтобы поставить во главе города, например, своего сына? Вообще не понятно!

– Ты можешь не ехать, если не хочешь, – прервал мои размышления Гриша. Он стоял сзади и смотрел, как я надевала платье.

– Он может знать, где Кохан, – не очень то и уверенно ответила я, дергая молнию на спине. – Или хотя бы показать нам, как он выглядит. У него наверняка есть видеозапись их встречи. Это должно помочь найти его.

Гриша мягко убрал мои руки и сам застегнул на мне платье.

– Ты была права.

– На счет чего? – Я расправила платье и потянулась за коробкой. Если мне не изменяла память в ней должны были быть белые босоножки.

– На счет кладбища. – Гриша опередил меня и, сняв коробку, протянул ее мне. – Он взял землю с твоей могилы.

– Хорошо звучит, – не без иронии отметила я, присев на пуфик. – Он что-нибудь оставил? – спросила я, застегивая босоножки.

– Кое-что оставил, – очень неприятным голосом ответил Гриша.

Я подняла на него вопросительный взгляд, и он достал из кармана игральную карту с изображенной на ней в эротичной позе пиковой дамы.

– Знаешь, что это значит?

Я опустила глаза и, прикусив губу, начала мучить ремешок на босоножке.

Я знала, это значило. Некоторые группировки подкладывали такие карты женам своих конкурентов, давая тем самым понять, что скоро они овдовеют. По крайней мере, так рассказывал нам с братом еще в детстве один старик, заставший времена, когда мой отец только пришел к власти и имел дело с подобными штучками.

Мило, да? Кто-то ностальгировал по старым временам.

Кукла в земле, взятой из могилы, пиковая дама… Да нет, это была не ностальгия. Это была угроза: первая – моему ребенку, а вторая… Вторая Грише.

Я подняла на него взгляд. Он выглядел как всегда спокойно и уверенно, а у меня при одном взгляде на ту карту, не говоря уже про куклу, все внутри триста раз перевернулось и застыло.

Гриша догадался, что я знала, что значила карта и также догадался, о чем я думала. Он присел на корточки и взял меня за руки.

– До Никиты он не доберется, – успокоительно сказал он, – а я как-нибудь за себя постою, – добавил он с улыбкой.

Меня неприятно кольнуло утверждение Гриши про Никиту. Он говорил мне это уже не первый раз и в принципе я ему верила, но в тоже время в них будто сквозила не уверенность, а скорее самонадеянность, а значит, Гриша все же допускал, как и я, что Никиту могли найти.

Кохан, или кем бы этот урод не был, многое знал обо мне и о Грише наверняка. Подсказывал ему кто-то, направлял или же он просто хорошо подготовился, у него было оружие. Он прекрасно знал, где я была и знал, как меня задеть, да побольнее. Я же не знала ничего.

Фактически мне тоже подсказывали и направляли. И пускай я хоть сто раз все делала правильно, исходя из условий, мне до него было очень далеко.

– Зачем я только вернулась сюда?! – с болью вздохнула я, в который раз осознавая, какой это было ошибкой.

Меня выманили в город, потому что кому-то здесь было комфортно играть в свои больные игры, а я легко поддалась.

– Прости меня, – прошептал Гриша. – Ты все правильно сказала: я поспешил. И тогда ты тоже была права, когда сказала, что мне нужно было самому все решить, убить всех и плевать, что было бы.

Я оставила без внимания его слова. Что толку уже было махать кулаками после драки?

– Почему? – прошептала я. – Почему они не оставят нас в покое? Зачем Ибрагимов втянул меня? Зачем он так вцепился в тебя? Почему Кохан просто не придет и не потребует деньги? Я бы ему все отдала, даже алмазы! К чему эти игры? К чему это устрашение?

Гриша переплел наши пальцы и по очереди поцеловал мои руки.

– Это суровый мир, Кира. В нем нет места жалости и тем более слабости. Ты же помнишь, как было при Ангелове?

– Ибрагимов его заказал? – спросила я.

Гриша вздохнул, изучая мое лицо.

– Многие этого хотели, – ответил он. – Я просто исполнил общее желание. По большей части, по крайней мере, ведь Ангелова убил не я.

– Но инициатива была полностью твоя и Ибрагимов думает, что исполнение тоже. Неудивительно, что он хочет…

– Мне плевать, что хочет Ибрагимов! – перебил Гриша. – Завтра ты выжмешь с него все, что можно. В этом я не сомневаюсь. Потом я с ним разберусь. По-своему. А потом я разберусь с п*даром, из-за которого моя королева грустит и плачет. Есть у меня пара идей, где эта сука может сидеть. – Гриша ткнулся в меня носом. – Ты поняла меня? Поняла?

В тот момент на меня смотрел убийца, но мне странно стало спокойнее, и я кивнула.

– Пойдем со мной, – попросила я.

Мы спустились вниз и прошли в гараж. Раньше я там мало бывала и если бы не Алеша никогда бы не догадалась, что за рядом спортивных машин находился сейф, который можно было открыть с панели управления сигнализацией, как и никогда бы не догадалась, что сейфом на самом деле было хранилище целиком и полностью заполненное оружием.

А я то думала, что Борис не любил оружие!

Любить – не любил, но иметь – имел, что не особо ему помогло.

– Любить меня всю ночь! – присвистнул Серый, подтянувшийся на шум вместе с еще несколькими мотоциклистами, жадно смотревшими на внушительный арсенал.

Он перевел озорной взгляд на меня и усмехнулся.

– Счастливчик ты, Гришка! – заметил он.

Губ волкодава тронула улыбка, а космос в глазах приобрел оттенок огня, предназначавшегося мне одной.

– Еще как! – ответил он.

Глава 14

Над резиденцией сгущались летние сумерки, и в рассеянных пятнах света от фонарей призрачно расползался сигаретный дым. В хранилище я нашла кое-какие документы, среди которых был и мой паспорт на фамилию Ангеловой.

Странная была логика в том, чтобы прятать документы вместе с оружием, но я не придиралась, рассматривая лист с результатами теста ДНК. Имен на нем, конечно же, не было, но не нужно было долго гадать, кому принадлежали образцы.

Почему же Борис прогнал брата? Я думала, что кровь для него имела значение. Или же непринятие брата было связано с тем, что тот был полукровкой? Для Бориса полукровки были мусором. Только я, любимая жена, была исключением и, наверное, Гриша. И то – только потому, что он был очень полезным слугой.

Интересно, а родители Бориса еще были живы? Или их он тоже убил, как и моего отца, чтобы не путались под ногами, пока он строил свою империю?

– Как дела у моей королевы? – Гриша тихо проскользнул на веранду и сел напротив.

– Претендуешь на место короля? – парировала я.

– Почему нет? – усмехнулся Гриша.

– Если ты такой амбициозный, то почему отказал Ибрагимову?

– Ну, – Гриша почесал подбородок, – на роль королевы он не тянул. Да и не сплю я с мужиками.

– Может, он не так плох для своего возраста?

Гриша рассмеялся и достал сигареты.

– Имей в виду, – он хитро, но в тоже время с предупреждением посмотрел на меня, – Ибрагимов инвалид. Так что позажиматься с ним у тебя не получится.

– У меня много других талантом, – невозмутимо ответила я, пригубив вина.

– Это да! – Взгляд волкодава заискрил. – Знаешь, сколько хороших ребят я потерял, гоняясь за алмазами?

Я пожала плечами. Гриша был на верном пути, подозревая меня, но слишком увлекся моим телом и сбился.

– Алеша ведь с самого начала знал, да? – спросил Гриша.

– Не знаю, – честно ответила я. – Наверное.

– Странно, что он так тебе предан, – заметил Гриша, рассматривая меня.

Я снова пожала плечами, хотя и была согласна с ним.

– Ты спала с ним? – буднично поинтересовался волкодав.

– Это все, что тебя волнует? – устало вздохнула я, пригубив еще вина.

– Меня волнует завтра, – серьезно ответил Гриша. Прищурив один глаз, он сделал глубокую затяжку и загасил остаток сигареты в пепельнице.

– Я дала тебе оружие. Что еще тебе нужно?

– Танк, – последовал ответ.

Я выгнула брови, не зная шутил он или нет.

– А если честно, то я не хочу, чтобы ты ехала, – продолжил Гриша. – Это слишком рискованно.

– Не находишь, что уже как-то поздновато гнуть свою линию? Ты утром разговаривал с его сыном. Точнее ты просто молча слушал. Надо было сразу думать, а не меня лапать. Плохой из тебя переговорщик.

– Виновен! – усмехнулся Гриша, сверкнув глазами. – Но мы все еще можем переиграть.

– Во-первых, – я допила вино и бросила дымившуюся сигарету в пепельницу, – не надо говорить "мы". Не забывай, что ты просто наемник. Твое дело выполнять то, что я говорю, и обеспечивать безопасность.

– Грубиянка! – заметил Гриша, хищно улыбнувшись. – Мне нравится!

– А во-вторых, – я поднялась и направилась в дом, проигнорировав его комментарий, – если ты не заметил, других вариантов нет. Ты Кохана не нашел, а он уже сделал два хода с куклой и картой. Хочешь дождаться следующего? Ты сам говорил, что Ибрагимов мой лучший союзник, – напомнила я.

– Это было до того, как ты облизывалась с его сынком, – ответил волкодав, следуя за мной по пятам.

– А если бы я ему дала прямо на столе, это что-то изменило бы? – ядовито поинтересовалась я.

Гриша грубо дернул меня за руку, не дав ступить даже на первую ступеньку.

– А как ты сама думаешь? – мрачно спросил он.

– Я думаю, что ты делаешь мне больно, – процедила я, испытывая огромное желание ударить его. Снова.

– Это хорошо, – ответил Гриша. – Боль я имею в виду. Будешь знать, как раздвигать ноги перед кем бы то не было.

Я громко рассмеялась. Право же, волкодав в своей уверенности был в ударе!

– Это такая классическая сцена ревности? – колко спросила я. – С обязательной угрозой физической расправы? Мой милый Гриша, может ты не туда энергию свою направляешь? Алмазы не нашел, меня нашел только благодаря Алеше, со старым инвалидом Ибрагимовым не справился, Кохана так и вообще в лицо не знаешь, не говоря уже о том, где его искать. Ой! – я наигранно виновато округлила глаза. – Прости! Только предполагаешь, где искать! – исправилась я.

– Вы напрашиваетесь, Кира Валерьевна, – вкрадчиво произнес волкодав, став совсем близко.

– Чисто из любопытства: на что?

– На то, чтобы я дал выход накопившейся в вас сексуальной агрессии, – ответил Гриша.

От него пахло злостью и возбуждением, и я поймала себя на том, что мы вели себя, как подростки, которые зациклились на драматичных сценах и бессмысленных выпадах в адрес друг друга. Неужели мы забыли, зачем были здесь?

Ладно Гриша, ему было неведомо разъедающее чувство разлуки с сыном, так как он не был сним четыре месяца его жизни и мог без задних мыслей позволить себе сосредоточиться только на мне. Ну, а я?

Я же била себя в грудь, что все сделаю для ребенка, а сама только и делала, что цапалась с его отцом, выдавая при этом шаблонные фразы, да в перерывах размышляя о своих противоречивых чувствах, подвергая сомнениям свои поступки, анализируя свой характер. Дура же!

– Тебе не кажется, что мы ходим по кругу? – спросила я, всматриваясь в его глаза.

– Кажется, – спокойно ответил Гриша, уловив изменение в моем настроении, – но ты изменилась, Кира, и я просто не знаю, как к тебе подступиться. Прошел год, ты стала матерью, а я вроде как… отцом. Я же убийца! Я не знаю, что с этим делать. Я хотел семью, хотел детей, но никогда не думал, что это станет реальностью, – признался он, слегка улыбнувшись.

– Ты не знал, что от секса бывают дети? – поддела я.

– Похоже, что не знал, – кисло ответил Гриша, и я усмехнулась.

– Мне все еще кажется, что это страшный сон, – прошептала я, посмотрев на стол в холле, на котором еще вчера лежала жуткая коробка с куклой. – И то, что происходит сейчас, и то, что было с Борисом и алмазами… Не знаю… Мне страшно. Вроде я и могу все обдумать спокойно, разложить по полочкам, но я постоянно путаюсь, сомневаюсь, упираюсь в свои ошибки, злюсь на тебя, снова путаюсь. Я не знаю, что делать и как делать. Мне кажется, я переоцениваю себя и оттого боюсь ошибиться снова. Я многого не понимаю и… Не знаю…

– Мы все решим, – прошептал Гриша, перехватывая мой взгляд.

– Вот только не надо, – нахмурилась я, – произносить эти тошнотворные банальности! Мы все решим! Все будет хорошо! Это чушь, Гриша! Все чушь! Мы ничего не делаем и ничего не решаем! Мы даже не знаем, кого подослали ко мне в коттедж! Кем он был? Что он хотел сделать? Кто его послал? Кто послал куклу? А Кохан? Он вообще существует? Или Ибрагимов его выдумал, чтобы… – Я осеклась и вцепилась в футболку Гриши.

Кохан… Таинственный Кохан… А ведь Ибрагимов был не единственным, кто его видел!

– Кира?! – Гриша подозрительно посмотрел на меня.

– Роза… – выдавила я и поспешила на кухню, потянув за собой Гришу. – Роза!

Мой бесценный кладезь информации! Как же я могла забыть про нее?

– Роза!

Старая волчица, усердно полировавшая варочную поверхность, оставила свое занятие, когда мы ворвались на кухню, и в недоумении посмотрела на нас.

– Ты сказала, что видела Кохана, – сказала я. – Где это было? Где ты его видела?

– А я разве не сказала? – озадаченно пробормотала Роза. Я энергично затрясла головой. – Так это… В казино я его видела. "Пиковая дама" называется.

Глава 15

Казино "Пиковая дама" было одним первым из первых в городе, которое работало легально, и по праву считалось его жемчужиной.

Располагалось оно в старинном здании в центре и на ряду с игровыми залами включало в себя гостиничные номера на верхних этажах и ресторан на первом этаже, у входа в который и был расстрелян мой отец, тогдашний хозяин города.

Борис в свое время вложил в обновление казино не мало денег, сохранив при этом шарм той эпохи и оставив даже название, наверное, таким образом увековечивая момент своего прихода к власти.

Странно, что Борис был из богатой и влиятельной семьи, но так стремился к власти, а Гриша, которого, наверное, вообще нашли в капусте с обоймой вместо погремушки, к власти не стремился даже когда ее на блюдечке ему подносили.

Для меня стало в некотором роде откровением, что Роза посещала казино, но с другой стороны это было ее личное дело, благодаря которому у меня появилась мощная зацепка. Впрочем, Гриша, наверное, тоже думал о чем-то подобном исходя из подкинутой игральной карты.

Признаюсь, меня поразило то, что я выговорилась ему. После смерти матери я часто злилась, когда брат начинал распинаться об отце и его величии, о том, какую власть имела наша кровь. Мать залюбила его и разбаловала, и в какой-то момент он просто перестал расти, так и оставшись фантазирующим ребенком. Моя же реальность была этого лишена, но жаловаться я не любила и всегда старалась держать мысли и чувства при себе.

С Гришей эта тенденция благополучно махала мне рукой, но суть была не в этом, а в том, что вопреки всем громким заявлениям со стороны нас обоих по факту мы не имели ничего существенного на руках. По крайней мере, до того этого момента.

Жаль, конечно, что я сразу, как только приехала не расспросила Розу. Тогда можно было бы не тратить время на адвоката, а взяться за Кохана, но сделанного было не отменить и двигаться нужно было дальше, откинув все лишние.

Кто-то меня искал, как и сказал мне сразу Гриша, кто-то прислал мне не двусмысленный подарок, сделав определенный намек еще и картой.

То, что на имя Кохана, который вроде как был братом Ангелова, странно отреагировал Михаил, могло означать, что угодно, но вот то, что Алеша указал на Кохана означало тоже, что и указать мне на дверь, дорогу к которой в свою очередь указала мне Роза. Ну, и само собой вовсе не было совпадением то, что и карта, и казино одинаково назывались. Намек – намеком, но в данном случае карта с пиковой дамой могла также быть своего рода приглашением зайти в гости, что я и собиралась сделать, но уже после встречи с Ибрагимовым старшим.

Думаю, что это было разумно получить еще хоть какую-то информацию. Что-то мне подсказывало, что старый волк был не меньшим, чем Роза кладезем информации. Да и если честно мне очень хотелось спросить его, какого черта он втянул меня и моего ребенка в свои игры.

На вопрос, как она узнала, что это был Кохан, Роза ответила весьма размыто, сославшись на то, что была в доме, когда он приходил к Ангелову и запомнила его голос, а в казино просто его узнала.

Я почти была готова упрекнуть старую волчицу в очевидном умалчивании чего-то, но меня сбил запах Гриши. Это была настолько сильная агрессия, что забеспокоилась даже Роза, не жаловавшая волкодава и все, что с ним было связано.

Я опасалась, что он сорвется и поедет в казино, но к счастью этого не произошло, хотя я и терялась в догадках, что его удержало.

Сразу уснуть мне не удалось, и я думала о Никите и о том, что происходило между мной и его отцом. Гриша пел мне о любви, и я чувствовала ее в его запахе. Мой же чувства к нему были тем еще путанным клубком.

Когда-то я была убеждена, что влюбилась в него, потом мне казалось, что это было просто наваждение. Он и я, Борис, пули над головой, кровавые алмазы – чем не жгучий коктейль для возбуждения?!

Когда мы встретились снова, я испытала сильнейшее притяжение к Грише, а когда узнала, что он провернул за моей спиной, воспылала к нему презрением и ненавистью. Ну, а после его выходки с пистолетом, всех его признаний и нежностей я… Не знаю… Запуталась еще больше.

Гриша цеплял меня. Сильно. Глубоко. Но что это было, я точно не знала.

Я – взрослая женщина, родившая от него сына, понятия не имела, что к нему чувствовала. Кошмар какой-то!

Утро было солнечным, и день обещал быть жарким. За завтраком я пролистала документы, которые мне принес адвокат. По идеи казино теперь принадлежало мне, но в документах я не нашла ни одного упоминания о нем, а интернет не выдал мне ничего, кроме рекламы удивительного места, в котором можно было отлично провести время и заодно потратить кучу денег.

Покурив на балконе, я прошла в гардеробную. Нужно было определиться с одеждой для встречи, и я задумчиво пробежала глазами тремпеля. Я не ставила себе цель что-то показать, разыграть или произвести определенное впечатление, но мне должно было быть комфортно. Да и мало ли, чем могла обернуться встреча!

Я опустила взгляд на руки: слабо, но они дрожали. Вдруг… Вдруг это была ловушка? Вдруг я не вернусь?

Вернувшись в комнату, я снова закурила и посмотрела на свое отражение в зеркале над туалетным столиком.

Давайте на чистоту: я была никем. Обычной бабой, которой "хватило" мозгов влезть в дерьмо и выпутаться из него, удачно раздвинув ноги.

Сейчас это было никому не интересно. Честно говоря, я вообще удивлялась, что меня до сих пор не грохнули. Да и Гришу тоже. Шатаясь ночью по кладбищу, он был легкой мишенью.

Мы были живы только потому, что у одно урода были на нас планы, а второй урод хотел поиграть, но это в любой момент могло измениться. Так почему не сегодня?

– Это тебе.

Небольшой пистолет в кобуре, судя по размеру, предназначенной для ношения на бедре, лег на туалетный столик возле моей руки.

– У меня есть, – ответила я, даже не взглянув на Катю.

– Твой слишком большой, – настойчиво возразила она, напрочь игнорируя, что ей были не рады.

Я выпустила дым, отгоняя от себя ее противный запах. Верная Катюша с завидным упорством отказывалась проваливать задание, которое ей, видимо, дал волкодав, черт знает где снова пропадавший.

– А ты из тех, что любят маленькие? – насмешливо спросила я, давая выход своему дурному настроению.

– Так хочет Гриша, – сквозь зубы процедила Катя.

– Мало ли кто чего хочет, – отрезала я, отодвинув от себя пистолет.

Волосы достаточно подсохли и, загасив сигарету в пепельнице, я взяла расческу.

– Ты его не любишь, – презрительно прошипела Катя, немного помолчав.

– Какая глубокая мысль, – цинично заметила я, расчесывая длинные пряди. – Тренируешь по утрам мозг?

– Из-за тебя его убьют!

– Все мы на том свете окажемся рано или поздно, – парировала я, украдкой взглянув на прекрасную мотоциклистку, так убого бесившуюся от неразделенных чувств. Печально, печально!

Интересно, она и правда думала, что если будет угождать Грише и заискивающе смотреть на него, то он обратит на нее внимание?

Да я, пожалуй, была далеко не последней дурой на этой земле, раз в отличие от нее видела, что Гриша не воспринимал ее вообще, как женщину!

– Ты его не любишь! – совсем уж отчаянно повторила девушка.

– Дорогуша, – я повернулась к ней, подустав от ее нападок, – тебе нравится это повторять? Попробуй лучше так: Гриша не любит Киру, Гриша любит меня! – посоветовала я.

Катю передернуло от злости.

– Ну, ты и тварь! – выплюнула она, смерив меня убийственным взглядом. – Неудивительно, что с тобой такое случилось! – добавила она и потянулась за кобурой с пистолетом.

Я ее опередила и, сбросив кобуру с туалетного столика, схватила ее за руку.

– Случилось что? – спросила я.

Мой голос понизился до хрипа. Во мне будто взорвалась бомба, и я еще сильнее сжала руку девушки, прорвав волчьими когтями рукав куртки. Поразительно, как часто другие думали, что что-то знали и не стеснялись об этом говорить!

Катя удивленно посмотрела на свою руку.

– На меня смотри! – Свободной рукой я схватила ее за подбородок и дернула вверх. – Ты думаешь, что знаешь, что со мной случилось? Думаешь, что раз носишь пистолет, то что-то в этой жизни понимаешь?

Катя испуганно моргнула и непроизвольно мотнула головой. Мои когти оцарапали ее и на лице выступила кровь. Ее запах ничуть не охладил меня, и я с силой оттолкнула ее от себя. Она влетела в дверь и покачнулась.

Внутри все пульсировало. В ушах шумело. Запах крови тревожно щекотал нос. Я могла убить ее только за то, как она смотрела на меня.

– Соплячка! – выплюнула я. – Иди скорей пожалуйся!

Катя смахнула тыльной стороной ладони кровь с лица и вылетела за дверь, и это было первым за все время нашего с ней знакомства разумным поступком.

С усилием подавив очередной подкат, я прошла в ванную и смыла кровь. В одно мгновение внутри все ухнуло, и в руках снова появилась дрожь. Я почувствовала себя очень усталой и изломанной, а еще старой, будто мне было лет сто.

Неприятное чувство. Да и то, что произошло с Катей тоже, но вопреки своей привычке все обдумывать и анализировать, я не стала зацикливаться на этом. Она сама напросилась и еще легко отделалась. И пускай мой припадок выглядел жалко, глупо, смешно или еще как-то, мне было по хер.

Мне было даже по хер, где пропадал Гриша. Пока не было известий от Ибрагимова, он был волен заниматься, чем угодно.

К обеду я, наконец-то, определилась с одеждой, остановив выбор на классических черных брюках и черном шелковом жилете.

Не самый получился модный образ, тем более для жаркого дня, но зато в разряд подходящего для потенциально возможных форс-мажорных поворотов он более менее попал, за исключением, разве что, каблуков, но все же я не думала, что вариант с пробежкой так уж был возможен.

Кольцо с красным бриллиантом было в спальне, а вот за остальными спутниками набора, который мне дарил Борис, пришлось идти в кабинет.

Серьги и особенно кулон в виде капли выглядели бесподобно, и я долго рассматривала последний перед окном, прежде чем надеть.

– Поможешь или так и будешь стоять, как статуя? – спросила я, вращая в руках кулон.

Запах волкодава уже минут пять кружил вокруг меня, а взгляд ползал по спине и всему, что было ниже.

Гриша бесшумно подошел ко мне и, застегнув цепочку, поправил мои волосы.

– Ибрагимов еще не звонил? – спросила я, повернувшись к нему лицом.

– Еще нет, – ответил Гриша, задумчиво рассматривая меня. – А что? Ждешь не дождешься встречи с Михаилом? – как бы между прочим, справился он, намотав на палец прядь моих волос.

– Ты прямо мысли мои читаешь! – парировала я. – Дашь пару советов?

– Дам, – будничным тоном согласился волкодав. – Если заметишь, что я достал левый пистолет, значит, можешь быть спокойна, я только собираюсь подправить некоторые части его тела. Если же правый, то лучше ложись: я буду стрелять на поражение.

– А зачем ложиться? – Я про себя усмехнулась серьезности выражения его лица. – Ты же вроде самый меткий стрелок в городе!? – поддела я. – Или нет?

– Так и есть, – все с тем же серьезным выражением ответил Гриша, – но, как правило, на тот свет не торопятся, а значит, могут стрелять в ответ.

– Я думала, мы едем на встречу с союзником, а не на войну.

– Иногда разницы нет.

– А будет разница, если я никуда не поеду? Ты вот и Роза все говорите мне, что Ибрагимов такой крутой, что мне просто жизненно необходимо с ним подружиться, но я вижу в этом все меньше пользы, а рисков вижу все больше. У меня есть самый меткий стрелок, есть деньги, есть оружие, есть хорошая версия о том, где сидит Кохан. Так зачем мне какой-то старик? Ну, расскажет он что-то, ответит на какие-то мои вопросы… Что мне с этого? Ты же не веришь в его небылицы о том, что он держал город якобы для тебя? Я могла бы поверить, но не ты!

Гриша посмотрел на меня знакомым со времен Бориса взглядом, полным вдумчивой темноты с отблесками космоса.

– Я немного поузнавал, Кира, – приглушенно ответил он. – Говорят, в город закатила группа наемников. Серьезная и не маленькая.

– Думаешь, их нанял Ибрагимов? – напряглась я.

– Думаю, что нет. Ибрагимов не нанимал бы "левых" и тем более не местных.

– Кохан?

– Возможно.

Я прикусила губу, обдумывая известие. Кохан забрал с завода крупную партию оружия, и я решила, что у него была своя банда, но зачем тогда ему были нужны наемники?

С другой стороны, оружие он забрал давно и мог использовать его для одних целей, а наемников привлечь для других. Я ведь была в городе, и он это знал, как и знал, что со мной был Гриша и его полукровки.

На какие же деньги он их нанял?

– Известно, где они? – спросила я.

– Все молчат, – ответил Гриша. – Ты же слышала, что сказал парнишка курьер? Местные опасаются, что в городе будут очередные разборки.

Ну, что ж, это было вполне логично. Криминальные разборки сами по себе не сулили ничего хорошего, а получить ярлык стукача так и вообще было похуже пули в лоб.

– Что еще? – спросила я, чувствуя, что это было далеко не все, что беспокоило Гришу.

– Казино.

– А что с ним?

– Ночью я был там…

– Что? – нахмурилась я, ощутив холодок вдоль спины.

История прямо повторялась! Я могла проснуться утром и не застать его, а к обеду или вообще к завтраку получить в коробке его труп.

– Тише, тише, моя королева! – хрипло рассмеялся волкодав и не дал мне отойти. – Выслушай сначала, а потом решай: казнить или помиловать. Хорошо?

– Это совсем не смешно! – сердито выпалила я. – У тебя вошло в привычку делать пакости за моей спиной?

– Ну, какие же это пакости, любовь моя? – замурчал волкодав, зарываясь носом в мои волосы. – Я работал.

– И что же ты наработал? – с издевкой спросила я, безуспешно пытаясь оттолкнуть его от себя.

– В казино серьезная охрана, – промурчал Гриша.

– Гениально! – фыркнула я. – Это же казино! Какая еще там может быть охрана? Скажи еще там куча камер! Я тогда вообще в обморок упаду!

– Злые вы, однако, Кира Валерьевна! – наигранно недовольно отметил Гриша. – Ругаете меня ни по чем… Придираетесь… Договорить даже не даете! Ай-яй-яй! Охраны в том чертовом казино, – уже серьезно сказал он, – раза в три больше, чем нужно. Думаю, что Кохан, работая на заводе, завел себе дружков, недовольных нищенской жизнью, и получив оружие с завода, он вместе с ними отжал казино.

– Если он все время сидел там, – задалась я вполне логичным вопросом, – то как же так получилось, что ты его там не нашел. Казино достаточно известное в городе, и его, как ты выразился, отжатие не могло пройти незамеченным. Даже если Кохан пригрозил всем работникам смертью, если они будут болтать, или просто их всех убил, то…

– А вот тут, моя дорогая Кира Валерьевна, и начинается самое интересное! Ты ведь уже догадалась, как Ибрагимову удалось удержать город?

Я непроизвольно поджала губы. Кое-какие мысли меня посещали по этому поводу. Хотя, наверное, это было очевидно: чтобы год удерживать город, нужно было заплатить. А с чьих денег это было проще всего сделать? Верно. С моих.

Ибрагимов имел доступ к состоянию Бориса и, управляя городом якобы от моего имени, просто кромсал его на куски, раздавая их направо и налево. Так что вполне возможно я была во много раз беднее, чем думала.

– Конечно, догадалась! – прочитав на моем лице ответ, удовлетворенно отметил Гриша. – Ты же у меня умница! Так вот, сраное казино первым ушло с молотка самому горластому п*дару, то есть мэру.

– И ты говоришь мне об этом только сейчас? – Мне удалось вывернуть руку и стукнуть волкодава. – И ты еще удивляешься, что я с тобой так обращаюсь? Разве тебе можно доверять?

– Знаешь, Кира, – волкодав хмуро потер плечо, – мне начинает казаться, что тебе нравится меня бить.

– Мне начинает казаться, что это тебе нравится, когда тебя бьют! – огрызнулась я, потеряв всякое желание с ним не то, что разговаривать, но и куда-либо ехать.

– Если я скажу, что у меня для тебя есть подарок, ты перестанешь злиться?

– Только если это голова Кохана, – ответила я.

– Увы, это не голова, – Гриша полез в карман, – а всего лишь средство для ее отделения от туловища. Это, – пояснил он, показывая мне складной нож, судя по внешнему виду такой же старый, как и сам волкодав, – мое самое первое оружие

– Я думала твое самое первое и главное оружие пистолет. – Я опустила взгляд на кобуру, но зацепилась за пряжку ремня, ненарочно окрасив фразу "главное оружие" несколько иным смыслом.

Гриша это заметил и игриво улыбнулся.

– Ай-яй-яй, Кира Валерьевна! Катю побили, меня побили, мое главное оружие взяли на мушку! Что же будет дальше?

– Она тебе уже нажаловалась? – Я презрительно скривила губы, вспомнив инцидент с сучкой-полукровкой.

– Нет, но я слышал, что она тебе сказала. – В голосе Гриши послышалась злость. Надеюсь, он тоже не спустил ее болтовню. – Не бери в голову, – добавил он. – Она просто дура.

– И эта дура в тебя влюблена, – сказала я.

– Тебя это заводит? – Гриша лукаво сверкнул глазами, мгновенно ухватившись за возможность… Даже не знаю. Вывести меня из себя своими подкатами?

– Вовсе нет, – невозмутимо ответила я, выискивая взглядом портсигар. – Я знаю, что она не в твоем вкусе. Слишком покорная.

– Женщина и должна быть покорной, – с нахальной улыбкой, возразил Гриша.

– В таком случае Катя идеальная пара для тебя, – ответила я. – Поспеши! Вдруг ее кто-то уведет!

– Хоть на все четыре стороны! – фыркнул Гриша и, взяв меня за руку, вложил в нее нож.

Я опустила взгляд на складной нож: металл неприятно холодил кожу и вызывал легкое покалывание. Лезвие судя по запаху было серебряным.

– Зачем он мне?

– Ты же не взяла пистолет, – ответил Гриша.

– Мне не куда его пристегнуть.

– Я вижу, – заметил Гриша, скользнув взглядом по моим брюкам.

– Гриш, я не собираюсь никому отрезать голову, – сказала я. – По крайней мере, сегодня.

– Это, – он кивнул на нож, – просто на всякий случай. Вдруг кто-то решит нарушить твое личное пространство.

– А если это будешь ты? – как бы между прочим уточнила я.

– Меня не обижай, – ответил Гриша. – Я и так инвалид. Столько, сколько раз ты меня била, я вообще удивляюсь, как я до сих пор жив! Наверное, это любовь, – самодовольно добавил. – Бьют ведь, когда любят?!

– Это только в твоей неправильной вселенной, – фыркнула я, но нож спрятала в карман брюк.

Гриша с одобрением проследил за моим движением.

– Теперь я заслужил поцелуй? – спросил он и соблазнительно облизав сухие губы.

Я покачала головой, не переставая удивляться сочетанию в нем мальчишеской непосредственности и хладнокровия убийцы со стажем. Такая странная смесь. Волнительная. Опасная. Сексуальная. Дико сексуальная.

По коже побежали мурашки, а внизу живота все затрепетало. У меня так давно не было секса, что один только запах волкодава, пропущенный через фильтр существующей надо мной угрозы, в мгновение ока воспламенил меня до предела.

Волкодав с удовлетворением принюхался к моему запаху, и его взгляд уверенно приобрел дикую и необузданную силу, полностью поглотившую солнечный свет, идущий от окна.

Гриша наклонился ко мне, и я почувствовала на лице его жаркое, сигаретное дыхание. Я приоткрыла губы и потянулась навстречу, но в его заднем кармане завибрировал телефон.

Волкодав с рычанием выдохнул и, достав телефон, бегло взглянув на сообщение.

– Ибрагимов сообщил место и время встречи.

Глава 16

Усадьба, находившаяся за лесополосой на другом конце города, была давно заброшенной. Мэрия неоднократно устраивала аукцион дабы сбагрить ее с баланса города, но покупателя, несмотря на относительно низкую стоимость, так и не нашлось из-за ее дурной славы, появившейся благодаря какой-то старой детской страшилки о том, что в той усадьбе бесследно исчезали все жильцы.

Кто бы мог подумать, что волки были такими суеверными!

Гриша с Серым долго рассматривали снимки усадьбы со спутника, прикидывая маршруты или что-то в этом роде, но судя по их переглядываниям место для встречи было выбрано максимально в пользу Ибрагимова.

Я лишь бегло взглянула на них, но сразу поняла, что даже в темноте подъехать к усадьбе незаметно было невозможно, а выбраться в случае засады будет очень сложно.

Потирая потевшие ладони, я наблюдала за проверявшими оружие мотоциклистами. Из хранилища они выгребли, наверное, половину и, обвешавшись автоматами, распихивали обоймы и гранаты по карманам.

Я не сомневалась, что у Гриши были свои контакты для приобретения оружия, но все-таки хорошо, что оно было у меня. Хотя и не совсем у меня и вообще благодаря Алеше, но не суть.

Мысли в голове бродили разные. Гриша так и не ответил мне по поводу Ибрагимова и его полезности, но еще раз подчеркнул, что право ехать или отказаться от встречи было за мной.

Так то оно так, но его слова о том, что иногда встреча с союзником и была войной не шли у меня из голову на ряду с известием про мэра.

Один раз я видела его вживую, и он оказался еще более мерзким, чем на фотографиях в интернете. Гриша говорил, что он любил детское порно, и это тоже было отнюдь не в пользу мэра.

Когда Борис был жив, он буквально лизал ему ноги, и я в принципе допускала, что мэр мог быть в курсе того, что на заводе было оружие. И вряд ли было таким уж совпадением, что Ибрагимов отдал жемчужину города, то есть казино, именно ему, не говоря уже о том, что я, как и Гриша, предполагала, что в нем же и затаился Кохан.

Значит, они были заодно? Мэр использовал выручку с казино для оплаты наемников? Зачем?

В голову приходило только одно: наемники были нужны ему для устранения Ибрагимова и всех, кто был с ним. Мэр ведь наверняка знал, как на самом деле все обстояло с наследством Бориса, а Кохан по своей инициативе или по инициативе мэра с убийством Ибрагимова не справился.

Мне вспомнились слова Розы про Кохана: что он получит город и все, что к нему прилагается; что для него убить меня и моего ребенка своего рода посвящение, последний трофей, подтверждающий его полную власть в городе, и что он не остановится.

За это мне следовало сказать отдельное "спасибо" Ибрагимову, но все же даже теперь кое-какие моменты мне были по-прежнему не ясны.

Тот же Ибрагимов… Ну, раздал он часть состояния Бориса всяким, как выразился Гриша, горластым п*дарам. Дальше что? Рано или поздно раздавать станет нечего, а без этой своего рода страховки старый волк вряд ли что-то сможет сделать, иначе он бы это уже сделал. Так в чем смысл?

Все эти его байки про Гришу в качестве нового хозяина города… Он сам то в них верил? Гриша по ходу не верил, но что-то же побуждало его принимать Ибрагимова в расчет. Что?

Когда-то Гриша сказал мне, что его работа заключалась в том, чтобы видеть то, что не видел его работодатель. Так, может, он и сейчас видел то, что не видела я? Ибрагимова старшего он ведь знал лично в отличие от меня.

И хотя Гриша и дал понять, что не хотел, чтобы я ехала на встречу с адвокатом, все же не препятствовал этому. Значит, какой-то смысл был, просто я его не видела или не хотела видеть, слишком зациклившись на… На чем-то, очевидно, не особо существенном, раз я все еще тупила, время от времени жалея себя.

Я почти с тоской вздохнула по тем временам, когда моими единственными проблемами были потеря памяти и Борис, и вновь упрекнула себя в том, что вернулась в город.

Может, быть в бегах была бы не самая лучшая жизнь, но зато я была бы со своим малышом, могла бы защищать его, а так я даже не знала, где он был, как он был и не знала, вернусь ли я вообще сегодня обратно в резиденцию.

Может, мне стоило написать для Никиты письмо? Оставить его Розе, чтобы она… Сердце сжалось до невозможности, и я оборвала мысль.

Ну, что я могла написать? Избитые фразы, от которых тянуло бы в сон, и которые не отображали бы даже сотой части того, что я чувствовала?

Гриша уловил мое настроение и подошел ко мне. Космос в его глазах успокаивающе светился, но меня не покидало чувство, будто он не все мне рассказал, как и Роза.

Мне вот только сейчас пришло в голову, что она подозрительно точно знала про то, что Ибрагимов переписал все на меня. Откуда она могла это знать? Она общалась с ним? Пусть так, но с чего бы это старому волку было отчитываться какой-то кухарке?

А еще меня посетили сомнения по поводу Алеши и его наводок. Он общался с Гришей в тайне от меня, знал про хранилище с оружием, знал про Кохана… Что еще он знал? Почему так легко сошелся с Гришей и увез Никиту, пока я спала? Почему тот же Гриша сначала чуть ли не настаивал на встрече с Ибрагимовым, а потом сдал назад, мол решение за тобой, и начал вдруг усердно работать, наводить справки и так далее? Что на него так повлияло? Не наши же с ним тупые откровения?!

– Ничего не хочешь мне сказать?

Вопреки моему ожиданию, что он будет отшучиваться, Гриша остался серьезным, но отвечать не спешил. По крайней мере, конкретно на мой вопрос.

– Поедешь с Чечиком на внедорожнике. – Он кивнул на какого-то мотоциклиста. – И возьми с собой все-таки пистолет, – добавил он, нежно заправив мне за ухо прядь волос.

Я нисколько не верила в то, что Гришу могли привлекать покладистые женщины, но в данный момент он ожидал подчинения, что в мои планы не входило, причем вовсе не потому, что я хотела сделать ему назло.

Ничего не ответив Грише, я поднялась наверх и прошла в кабинет. Помню, когда Борис забрал меня из больницы и я только исследовала дом, то наткнулась на одну единственную фотографию, которая до сих пор стояла на продолговатом трюмо позади массивного стола в кабинете.

Не знаю, что или кого я хотела на ней увидеть, но черно-белая фотография меня манила. Особенно отец.

Иногда мне приходило в голову, что мать могла врать насчет того, какая у них с ним была любовь. Если это было так, то почему он не позаботился о том, чтобы в случае чего у нее и его детей была хоть какая-то страховка? Он ведь был убит, когда мне было пять, а брату три, значит он должен был знать нас.

Вообще странно, что я его не помнила, хотя, может, в этом как раз и был ответ: помнить было нечего, потому что Валерий Станиславский скрывал нас не только от своего окружения, но и от самого себя. Может, даже где-то были еще его дети и женщины, которым он обещал все тоже фуфло, что и моей матери. Все могло быть.

"Умел любить нежно…" – раздались в голове слова матери.

Я поставила фотографию обратно на трюмо и выглянула в окно, под которым собирались мотоциклисты во главе с Гришей.

Да… Может, кто-то и умел любить нежно, но ведь этого всегда было недостаточно.

Я спустилась вниз и, перехватив многозначительный взгляд Розы, пошла в гараж.

– Ты же оставляешь кого-нибудь здесь? – спросила я нагнавшего меня Гришу.

– Катя остается и еще несколько ребят, – быстро ответил он.

Для поездки было подготовлено два внедорожника: один для меня, второй для отвода глаз. Обогнав меня, Гриша прошел к первому из них и открыл для меня дверь, но я прошла мимо.

У Бориса был обширный автопарк. В него входили не только уродливые внедорожники, которым он отдавал предпочтение в повседневной жизни, но и ряд спортивных машин, одна из которых мне очень приглянулась: темно-синяя красавица Porsche Carrera, которая могла разгоняться до 100 км/ч за каких-то 3-4 секунды.

Не спрашивайте, откуда я это знала. У меня ведь была жизнь и до всего этого дерьма, хоть и тоже паскудная.

– Кира Валерьевна! – Гриша хлопнул дверцей внедорожника и в мгновение ока оказался передо мной, хлопнув еще и дверцей Porsche, которую открыла я. – Я думал, что мы с вами понимаем друг друга.

– Я не поеду на внедорожнике, – категорично заявила я.

– Почему?

– Потому, что не хочу. – Я повторно открыла дверь машины, но Гриша опять ее захлопнул.

– Я не поеду на внедорожнике, – повторила я, выдерживая его тяжелый взгляд.

– Ладно, – разумно пошел на попятную Гриша и оценивающе осмотрел машину. – Поедем на ней.

– Спасибо, – улыбнулась я.

Гриша открыл мне дверцу, и я быстро юркнула в салон и заблокировала двери. Если бы я хотела ехать в компании, то согласилась бы на внедорожник.

– Кира! – прорычал Гриша, дернув дверцу с пассажирской стороны. – Открой дверь или я ее выломаю!

– Я поеду по окружной, – невозмутимо сказала я, не обратив внимания на угрозу.

Он с Серым рассматривал маршрут как через окружную, так и через город. На чем они сошлись я не знала, но поехать по окружной мне казалось лучшим вариантом.

Во-первых, так было гораздо быстрее. Во-вторых, на ее ровной дороге и спортивной машине, и тем более мотоциклам было легче разогнаться и маневрировать в случае чего. Да и вдоль окружной не было многоэтажек с вечно недовольными всяким шумом жильцами, которые могли вызвать ментов, которые точно были мне не нужны.

Я завела машину и слишком резко вывернула из гаража, чуть не зацепив стоявший мотоцикл с висевшим на руле черным шлемом со скрещенными в подобии поцелуя двумя волчьими головами.

По гравию машина неприятно тряслась и ползла, но выехав за ворота я поддала скорости. Подняв пыль меня обогнал Гриша. Остальные мотоциклы с двумя наездниками на каждом выстраивались сзади.

Резиденция Ангелова находилась за городом и от нее до окружной дороги было рукой подать, поэтому проехав железнодорожный переезд, мы быстро выехали на ровную полуосвещенную трассу.

Гриша так и ехал впереди, и я просто следовала за ним, обдумывая предстоящую встречу. Я чувствовала себя глупо в этом новом амплуа даже не знаю кого. Мне даже было смешно немного, с каким серьезным видом я ехала в окружении вооруженных наемников на встречу с криминальным адвокатом. И главное: зачем?

Любитель детских кукол и так дал мне подсказку, где его можно было найти, так зачем я все-таки ехала? Зачем тратила время и рисковала, ведь в дороге могло произойти, что угодно?

Мысленно я расставляла на шахматной доске фигуры: я, Гриша, Кохан, Ибрагимов, мэр. Кто еще? Алеша? Роза?

Почему-то мне пришло в голову, что войны в городе было не избежать, но за город ли она была бы?

При Борисе мэр был слугой, после его смерти он почувствовал свободу, а получив казино, вкусил власть и настоящие деньги, и захотел большего, но он был всего лишь человеком, а человеку бы никогда не позволили бы стоять над волками. Для этого ему и мог понадобиться брат Бориса, который так удобно был еще и полукровкой, под шумок нестабильности вполне способного подбить других полукровок, притесненных волками, побороться за права и сделать город своим.

Кохан мог легко подыгрывать, преследуя при этом свои цели, первой в очереди которых было по идеи наследство, которое благодаря стараниям адвоката помахало ему лапкой, то есть перешло ко мне, хоть и не в полной мере все из-за того же адвоката, что сделало меня целью Кохана.

Однако что-то тут все равно не вязалось. Я ставила себя на место Кохана и прикидывала, что бы сделала я, но чем больше я это продумывала, тем больше приходила к выводу, что действия Кохана были не рациональными.

Во-первых, он попытался убить Ибрагимова, что было не очень умно, ведь без адвоката он не мог получить то, что хотел.

Ладно, пускай Кохан сорвался, но что сделал дальше? Точнее: чего не сделал?

Он мог похитить Михаила и, угрожая Ибрагимову, заставить его переписать весь бизнес и все активы Бориса на него. Так почему он этого не сделал, а залег на дно, сосредоточившись на заводе и оружии, которое было там, и которое было просто ничем по сравнению с наследством?

Ибрагимов знал, что я была жива и была беременна, и как-то об этом узнал Кохан, но они оба ждали, пока я рожу, и только потом кто-то из них подослал ко мне в дом волка с дурными намерениями.

Теперь же я была в городе: Ибрагимов вышел на связь только, когда я его дернула, точнее дернула его сына; мэр играл роль добропорядочного человека, восхваляя запуск завода и открытие новых рабочих мест; Кохан же просто таился, слал мне жуткие подарки и цветы, но при этом буквально приглашал в казино.

Странная какая-то получалась схема, и моя роль в ней казалась мне все менее существенной.

Даже если Кохан был больным на голову и хотел получить наследство и город, растерзав меня и моего ребенка, чтобы действительно таким образом закрепить свой авторитет, то чего он ждал? На фиг ему был нужен тот мэр, если он и так отжал казино, которое Ибрагимов отдал мэру? И откуда Кохан узнал обо мне и моем сыне?

Пускай он как-то узнал про Гришу и проследил за ним, но почему тогда ничего не сделал, а ждал столько времени?

Бред, бред, бред и еще раз какой-то бред получался, полностью лишенный хоть какой-то логики и целенаправленности.

Приехав ко мне, Гриша сказал, что меня искали из-за бизнеса Бориса, и я тогда подумала, что это было глупо и получить все можно было без меня, но неоспоримым фактом было то, что кто-то в ту ночь подбирался ко мне, значит, кому-то я все-таки была нужна. И этому кому-то вместе с тем уродом, который прислал мне куклу, и подкинул карту, угрожая моему ребенку и его отцу, я готова была оторвать голову голыми руками, не зависимо от причин, по которым они делали то, что делали.

Гриша тем временем съехал с трассы в сторону поселка, в котором и находилась заброшенная усадьба, окруженная полуразрушенными стенами и дико заросшим парком, когда-то прельщавшем взгляд красотой и ухоженностью.

Ее территория охватывала около 40 га, а сам по меньшей мере дворец был построен из белого камня в неоготическом стиле, и даже в темноте его обшарпанный вид навевал смешанные впечатления, граничившие с восторгом от его красоты и величия, и страхом того, что могло скрываться в его пустых комнатах.

Впрочем, не только они таили в себе невидимое, и пока мы подъезжали к центральному входу, я повсеместно замечала светящиеся в зарослях огоньки.

Судя по запахам, которые просачивались в салон сквозь люк, охрана у усадьбы была не слабой и, по мере приближения дома, светящиеся огоньки выходили из своих укрытий, замыкая нашу колону.

Я дождалась, когда Гриша поставит мотоцикл на подножку и откроет мне дверцу, и только тогда вышла из машины. Да… Запахи волков, окруживших нас, были очень мощными. Куда там нам, полукровкам!

Все были молодыми, чистокровными, сильными и вряд ли наемными. Стало быть старая гвардия не стеснялась привлекать своих детей в темные дела.

Гриша в лучших традициях своей банды, которую Алеша называл бандой отморозков, не стал снимать шлем, а только расстегнул куртку, чтобы легче было достать пистолеты.

Один из наиболее крупных волков, чей запах был мне знаком, кивнул мне головой и пошел в дом. Мы пошли следом.

Трое из двенадцати мотоциклистов остались снаружи, еще трое остались в холле. Остальные пошли с нами и волками.

Внутри дома было пыльно и темно. Каблуки звонко стучали, перебивая царапающий звук когтей Михаила, провожавшего нас до самой задней части дома.

У массивной двери, из-под которой проступала тонкая полоска света и тянуло запахом кофе, волк остановился и, привстав за задние лапы, превратился в человека.

Открыв дверь, он оглянулся на меня, и я заметила при свете, что в нем что-то переменилось, будто он больше ничего не изображал. Михаил поймал мой взгляд и, сверкнув подсвеченными после превращения глазами, посмотрел на Гришу.

– Оружие оставьте здесь. У нас мирная встреча.

Гриша будто с насмешкой склонил голову на бок, но его запах выдал куда более агрессивный ответ. Я напряглась, опасаясь, что они сцепятся, но, к счастью, из комнаты раздался смех.

– Ну, хватит! Хватит! – весело произнес мужской голос. – Покрасуетесь перед Кирой в другой раз! Дайте мне на нее посмотреть!

Ведомая тем, что голос показался мне знакомым, я обошла Михаила и Гришу, и вошла в комнату.

– О, деточка! Как же ты выросла с момента нашей последней встречи!

Глава 17

Я, как никто другой, прекрасно знала, что такое память, и как она устроена, и мне было очень хорошо известно, как это бывало, когда воспоминания начинали выплывать из таких глубин, что тело буквально выворачивало наизнанку, настолько неприятным было то, что вспоминалось, причем как всегда не вовремя.

– Ты меня помнишь, – удовлетворительно заметил старый волк в инвалидном кресле. Его сын, надев брюки и пиджак, висевшие на стуле, стал за ним.

Я не спешила с ответом, сортируя давно забытые моменты из детства. Бл*дь! Ну, какая же жестокая ирония, что Ибрагимов старший был тем самым волком, что время от времени навещал мою мать, когда мы с Сашей были маленькими.

Это было уже после смерти отца, и я вспомнила, что Ибрагимов, тогда еще не инвалид, всегда приносил всякие сладости и игрушки. Что-то из них, кажется, даже у меня сохранилось на старой квартире, где мы жили тогда.

Еще я вспомнила, что мать всегда нервничала при нем, но также и смотрела на него как-то с надеждой, будто он, получается, единственный (а может, и нет), кто знал, что у Валерия Станиславского была семья, явился к ней как спаситель от всех бед.

Очевидно, что этого не произошло, и добрый дядя Марк, как мы с Сашей его называли, отвалил, кажется, когда я пошла в первый класс, чтобы налаживать свою жизнь, а не решать проблемы обычной человеческой женщины, наивно связавшейся с волком-бандитом.

И вот теперь, спустя столько лет с подачи Гриши мы с ним встретились снова, чтобы… Что? Решать его проблемы? Решать мои проблемы? Или, как выразился старый волк, посмотреть на меня?

Я прошла к прямоугольному столу, за которым сидел Ибрагимов с еще несколькими старикашками в вычурных костюмах и ярких широких галстуках, давно вышедших из моды.

Гриша выдвинул для меня стул, предварительно проверив, чтобы под ним не было сюрприза в виде бомбы, и я села, закинув ногу на ногу.

– Даже не принесете мне соболезнования в связи со скоропостижной кончиной моего мужа, дядя Марк? – колко спросила я.

Ибрагимов хрипло рассмеялся, рассматривая меня с неприкрытым интересом.

– Ни в коем случае! – отсмеявшись, ответил старый волк. – Уж если, кто и выиграл от его смерти, – он кинул беглый взгляд на Гришу, стоявшего позади меня, – так это ты, моя дорогая! Его провал с алмазами лег на твои плечи, и мне очень жаль, что Саша…

– Не надо! – резко перебила я, ощутив во рту горькой привкус. Эти проклятые алмазы аукались мне даже сейчас. – Не надо ворошить прошлое!

Старый волк с пониманием посмотрел на меня, но мне было насрать на его понимание.

– Боюсь, прошлое само себя ворошит, – ответил он, печально взглянув на младшего сына. – И мы все теперь вынуждены иметь с ним дело, хотим мы того или нет.

– Не могу не уточнить у вас, Марк Анатольевич, – насмешливо сказала я, – под "иметь дело", вы подразумеваете раздачу моего наследства всяким отбросам, чтобы они заткнулись и не посягали на так внезапно освободившееся место хозяина города?

Ибрагимов кинул краткий взгляд на сына, чем только подтвердил мою догадку: он был вором. Самым обычным вором.

Интересно, у моего отца он тоже воровал? Может, даже он приложился к его убийству, а сам остался при делах нового хозяина города, напев всем неравнодушным сказку про любимых сыновей, ради которых он согласился работать на Ангелова.

Зря я приехала. Гриша говорил что мой отец очень ценил Ибрагимова, волка с принципами, известного еще и тем, что давая слово, он всегда держал его, что так и было, возможно, когда-то, но мой отец давно был мертв, а Ибрагимов, отслужив Ангелову не один год, после его смерти как бы уже возглавлял город и управлял им. Так о каком союзе могла идти речь, если единственным союзником для старого волка мог быть только он сам? И его вмешательство служило тому подтверждением: он преследовал свои цели и прошлое, которое, как он выразился, само себя ворошило, имело ко мне самое косвенное отношение.

Ибрагимов удачно воспользовался Гришей и сделал из него дурака. Ну, а я в очередной раз сама сделала из себя дуру, подставившись к тому же.

– Михаил мне этого не говорил, – между тем продолжила я. – Его гораздо больше интересовало мое тело, чем правда, которую я вынуждена была додумывать и узнавать самостоятельно.

– И ты в этом преуспела, – одобрил Ибрагимов, вернув мне взгляд. – А на Мишу не сердись. Он лишь пытался стать другом для красивой девушки, которой предстоит растить сына в жестоком мире без отца, – подчеркнуто добавил он, и я поняла, что он подозревал, кто на самом деле был отцом Никиты.

Собственно, об этом не сложно было догадаться тому, кто держал руку на пульсе, и это понял и Гриша, ощутимо напрягшийся за моей спиной.

Я сузила глаза, по-новому оценивая старого волка: он попытался надавить на меня смертью брата и тем, чтобыл знаком с моей матерью, признал, что обворовал меня, намекнул, что знал, что Гриша отец моего ребенка… Что же за паутину он плел?

– Вы подослали ко мне одного из своих? – спросила я.

– Ты не поверишь, но нет, – ответил Ибрагимов, обменявшись взглядом с сыном.

Гриша за моей спиной зашевелился, доставая телефон. Он что-то щелкал на нем, а потом кинул Михаилу.

Последний ловко поймал его и, посмотрев на экран, отдал отцу.

– Мы его не знаем, – заключил старый волк.

Он пустил телефон по столу обратно к нам и, пока Гриша не забрал его, я мельком успела увидеть фото трупа. Факт того, что волкодав сфотографировал на телефон убитого им волка, само собой меня покоробило, но также я отметила, что на фото был вовсе не тот, на кого я думала.

Я достала из кармана портсигар, и Гриша подкурил мне. Взгляды стариков, хранивших мрачное молчание в стиле итальянской мафии, были мне неприятны, как и взгляд Михаила, удивительно преобразившегося теперь, когда мы больше не играли в дураков.

Во взглядах и запахах списанной в утиль старой гвардии я читала враждебность, пренебрежение и насмешку от того, что я, женщина-полукровка, приехала вся такая из себя, в бриллиантах и с охраной, как будто я делала это, чтобы произвести на них впечатление.

Более того я видела также, что они не одобряли того, что затеял Ибрагимов, хотя и не факт, что они вообще это знали, ведь сами по себе все эти старики, сидевшие как мумии за столом, ничего из себя не представляли. Как-то им только удалось вывернуться и остаться в живых после зачистки Бориса?

С Ибрагимова хоть какая-то была польза, а с них что было взять кроме анализов и тех – плохих?!

Одним из моих предположений еще в самом начале этого дерьма было то, что меня и брата Ангелова могли стравливать, но в Ибрагимове я не заметила и намека на это. На Гришу он вообще не смотрел, что противоречило его якобы желанию видеть волкодава в качестве замены Ангелова. Я же вызывала в нем что-то вроде отцовских чувств с капелькой жалости. Не больше.

Доступ к состоянию Бориса у него был, так зачем же ему было соглашаться на встречу? И почему он молчал, бросаясь тупыми фразами про прошлое и намеками на будущее?

Ответ напрашивался не самый оптимистичный: он мог тянуть время.

Мы с Гришей по-прежнему не знали, как выглядел Кохан, и кто так удачно подсказал ему про оружие на заводе. Я подозревала, что Михаил мог быть им, подозревала, что Кохана в принципе не существовало, то есть, что он был подставным лицом, а теперь мне пришло в голову, что старик Ибрагимов мог элементарно поехать крышей и устроить все это представление, чтобы потешить себя, как нового хозяина города, и своих товарищей.

Упоминание Кохана Алешей, правда, это предположение несколько опровергало, но мысль о том, что Ибрагимов тянул время крепко засела у меня в голове, по коже невольно поползли мурашки, и я резко встала со стула.

– Сказала бы, что была рада повидаться, – сказала я, кинув выразительный взгляд на Гришу, – да это не так.

В одно мгновение все в комнате пришли в движение. Гриша закрыл меня собой, и достал оба пистолета. Защелкали предохранители на автоматах полукровок, целившихся в волков, и воздух наполнился адреналином.

– Пол года назад, – как ни в чем не бывало, произнес Ибрагимов, – ко мне пришел один молодой полукровка.

Один из волков, стоявших в стороне, передал Михаилу папку, которую он передал отцу. Старый волк положил ее на стол и подтолкнул в мою сторону.

– Он представился, как Владислав Кохан, и заявил, что он брат Бориса Ангелова по матери. Я знал, что когда-то к Борису тоже приходил кто-то, но он прогнал его, не убив лишь потому, что тогда был полностью поглощен налаживанием ювелирного бизнеса. Я также знал, что уходить мирно гость не желал, и в результате драки кто-то из охраны Бориса ранил его, благодаря чему был сделан тест на родство, который показал отсутствие последнего.

Я впилась взглядом в папку, вспомнив результаты теста, которые я нашла в хранилище, и задумалась.

В принципе, если мне могла прийти в голову идея ограбить хозяина города, то и любому другому дураку могло прийти в голову попытаться выдать себя за брата Ангелова, но тут я себя поправила: не любому дураку, а только тому, кто точно знал, что матушка Ангелова загуляла.

Но как он собирался обойти тест ДНК? И с кем тогда Борис подтвердил родство? И кто приходил к Ибрагимову?

– Кохан сказал вам, что может подтвердить родство, – вспомнила я рассказ Розы и выглянула из-за спины Гриши, так и стоявшего, как натянутая струна.

– Да, – кивнул Ибрагимов, – а еще он сказал, что вдова Бориса, хоть и негласно считается убитой, на самом находиться в бегах и, соответственно, не может претендовать на наследство, даже с учетом того, что ее ребенок будет прямым наследником всего.

Меня будто ведром ледяной воды окатили, и я вцепилась в куртку Гриши. Пол года назад… Кохан… Кохан уже знал, что я беременна. Откуда?

– Я тоже был очень удивлен, – продолжил Ибрагимов, будто прочитав мои мысли. – Я сказал ему, что ты ни в каких не бегах, и даже не находишься под следствием, и что ты уже подала документы на вступление в наследство, поэтому если он хотел получить хоть что-то, то ему следовало нанять юриста и подготовить документы для изъятия вещественных доказательств из полиции, чтобы провести анализ ДНК, или же получить твое разрешение, как законной жены, на эксгумацию тела Бориса, чтобы взять образец для сравнения у него. Кохан внимательно меня выслушал и даже поблагодарил за консультацию, а через два дня я потерял старшего сына, – буднично заключил он, но его запах выдал его отцовское горе, у которого не было срока давности.

Мне стало немного жаль старого волка, которого я обвинила во многом, и, выдохнув его боль, я мысленно потянулась к Никите.

Я снова так запуталась. Картинки играли со мной, кидая от одной страшной догадки к другой еще более жуткой. Я так усиленно пыталась не поддаться страху и разобраться во всем: отличить правду от лжи, настоящие чувства от не настоящих, что, кажется, путалась еще больше.

И самое главное, что я либо забывала, либо не правильно воспринимала свою основную, если не единственную, опору: Алешу. Точнее, подсказки, которые он оставил для меня.

Некий Владислав Кохан существовал. Как и чем он был связан с Алешей, для меня оставалось загадкой, но тот же Алеша связал меня с Ибрагимовым, которого, в свою очередь, Кохан связал со мной. Значит, так или иначе мы со старым волком были в одной связке.

– С чего вы взяли, что это был Кохан? – спросила я. – Гриш, убери оружие! – тихо добавила я, обходя волкодава.

– Потому что я видел его, – ответил старый волк. – Перед тем, как машина взорвалась, он помахал мне рукой. Такая вот история, Кира! – невесело заключил он.

– Я вам очень сочувствую, – искренно сказала я, – но причем здесь я? Вы утверждаете, что никого ко мне не подсылали, но вы угрожали Грише, требовали с него не понятно что, растащили состояние Ангелова, подставили меня. Вы сами виноваты в том, что потеряли сына. Так что вы теперь хотите от меня? У меня свой ребенок, и мне нет дело до вашей мести или что бы вы там не задумали. – Я обвела взглядом всех присутствующих стариков. – Город негласно ваш, и не я, не Гриша вам не нужны. Так что вам нужно?

– Во-первых, Кира, – неожиданно вступил в разговор Михаил, – не отец подставил тебя, а тот, кто знал, что ты беременна. Скорее всего, он же и подослал к тебе того волка, которого убил твой волкодав. – Он неприязненно скользнул взглядом по Грише. – Ты, наверное, думаешь, что так тебя хотели подтолкнуть к возвращению в город, но лично я думаю, что твоего сына хотели похитить, а то и убить у тебя на глазах.

Его слова ударили меня под дых с такой силой, что воздух вылетел из легких. Перед глазами снова появился Никита и та отвратительная кукла в кладбищенской земле. Мне стало тошно, и я думала, я сейчас упаду, но почувствовав прикосновение Гриши, я смогла кое-как взять себя в руки.

– Может, это был ты? – процедила я, со злостью посмотрев в глаза Михаилу. – Империя Ангелова такой лакомый кусочек! А на пути был всего лишь твой упрямый отец, которому сначала взбрело в голову не тебя продвигать, а какого-то полукровку, чей сын так удачно был принят за сына Ангелова, а потом войти во вкус и решить самому всем распоряжаться.

– Что ты сказала? – зарычал Михаил. Радужка его засветилась злобой.

– Что слышал, – спокойно ответила я, краем глаза заметив, что Гриша снова поднял пистолеты и направил их на молодого волка. – Не успела я сказать тебе, что готова встретиться с твоим отцом, как мне прислали весьма занимательный подарок. Как думаешь: совпадение?

– Ты, как твой отец, Кира! – рассмеялся Ибрагимов, придержав сына за руку. – Ох, как он в свое время любил делать подобные выпады! Да, друзья? – Разумеется никто из его друзей не ответил, и он продолжил. – Кстати, мои поздравления, Гриша! – Старый волк посмотрел на волкодава, все еще целившегося в его сына. – В детях смысл нашей жизни. Это придаст тебе сил, как придало Кире. – Он перевел взгляд на меня. – Мы в курсе того, что тебе прислали, и про карту пиковой дамы тоже знаем. И после этого ты все еще думаешь, что дело во мне, в бизнесе или в городе?

Вопрос прозвучал насмешливо и мне стало неприятно. Я из кожи вон лезла, каждый факт разбирая на крупицы, каждое знание подвергала сомнению, себя на запчасти разбирала, а какой-то старик тыкал меня лицом в дерьмо, намекая на мою тупость.

– Ну, же, детка! – продолжил Ибрагимов, ласково улыбнувшись мне. – Старшая дочь Валерия Станиславского, рискнувшая ограбить хозяина города и собственноручно пустившая ему пулю в голову до сих пор не догадалась из-за чего все это происходит? – У стариков перекосились лица от услышанного, а рука Михаила соскочила со спинки инвалидного кресла его отца. – Не верю! – усмехнулся старый волк, довольный тем, какой эффект произвели его слова на меня в том числе. – У девочки, которую я знал совсем маленькой, как минимум должно быть несколько предположений. И только одно из них верное, – многозначительно добавил он.

Странно, но несмотря на сильное удивление, вызванное тем, что Ибрагимов знал про алмазы и Бориса, я испытала и своего рода облегчение.

Не то, чтобы я играла или соврала, если бы меня прямо спросили про камни и убийство, и мне по-прежнему не нравилось, что старый волк ходил вокруг, да около, параллельно окутывая свою персону тайной, но у меня появилось такое чувство, будто меня более ничто не сдерживало.

Может, я не так уж и зря приехала и никакая здесь была не ловушка, и кое-что полезное я все-таки услышала, но я видела, что старый волк все равно не собирался говорить конкретно, что он хотел, и ради чего вообще делал то, что делал.

Значит, я могла ехать домой с чистой совесть и, наконец, начать решать то, что было решаемо, а не тратить время на развлечение стариков, "золотое" время которых давно закончилось.

– Знаете, – я взяла со стола папку и свободной рукой полезла в карман за портсигаром, – мой брат часто любил повторять одну фразу: обосраться и не жить. Вот у нас с вами сейчас, как раз, такая ситуация. Я сильно рисковала, чтобы встретиться с вами, а вы ездите мне по ушам и запугиваете, гордо демонстрируете, что все-все знаете, впечатляя, таким образом, своих друзей, но знаете, кого вижу я? Я вижу жалкого инвалида, который за пол года так и не отомстил за сына, но зато с блеском поставил под угрозу жизнь моего ребенка. Вы ведь знаете, где Кохан. Знаете, откуда он черпает информацию, и какие дела ведет с мэром, которому вы подарили казино. Мое, кстати, казино! Я не знаю, почему вам взбрело в голову то, что взбрело, и не знаю, на что вы вообще рассчитывали и тем более, на что рассчитываете теперь, но нам с вами не по пути, дядя Марк. Так что мой вам совет: сидите и по-тихому пердите. И молитесь, чтобы Кохан и тот товарищ, который ему очень удачно подсказывает, не добрался до вас и не закончил то, что начал Ангелов.

Старик, который сидел слева от меня, сорвался с места.

– Тупая шлюха! – с презрением выплюнул он. – Кохан найдет твоего выблюдка и повыдергивает ему…

Короткое серебряное лезвие вошло в его шею по самую рукоятку. Я медленно провернула его, чувствуя, как под ним повышается давление крови, и резко выдернула, позволив ей выйти наружу вместе с жизнью.

Корчась, старик упал рядом с двумя убитыми Гришей волками. Через несколько секунд он дернулся в последний раз. Только тогда я и ушла.

Глава 18

В машине было душно, и я открыла окна на полную. На меня то накатывали волны тошноты, то откатывали, и я буквально грызла фильтр сигареты, одной рукой придерживая руль.

Сегодня я убила. Снова. И это было совсем не так, как в первый раз.

Убийство Бориса быстро просело, ведь, во-первых, он заслужил смерть, а во-вторых, по большому счету его убила не я, а пуля. Я просто нажала на курок. С сегодняшним волком все было не так.

Убивая ни за что, я чувствовала, как входила в него лезвие, даже слышала звук, когда оно прорвало кожу, слышала шум крови, стук сердца и его кровь, которая попала на меня, пахла металлом и смертью даже сейчас.

Я знала, что опередила Гришу всего на сотую долю секунды, что волкодав убил бы старика так или иначе, но… Это было ужасно.

Я размяла руку, в которой будто еще ощущала холод ножа, и вернула ее на руль. Гриша хотел сам сесть за руль, но я не разрешила. Мне не хотелось ловить на себе его взгляды и чувствовать запах его волнения. Время, когда он мог стать героем и спасти меня от чудовищ давно прошло. Теперь чудовищем стала я, а герои мне были не нужны вообще.

Я корила себя за то, что вернулась в город, но то, что я узнала сегодня, заставило меня несколько иначе посмотреть на ситуацию.

С самого начала меня целенаправленно подталкивали к уверенности в том, что все дело было в бизнесе Ангелова и в Кохане, и я не собиралась повторять все то, что прямо или косвенно противоречило этому, но если было судить по действиям все того же Кохана, личности загадочной и, возможно, подставной, то все-таки определенная цель у него была. Вопрос был лишь в том, его ли эта была цель?

Кто-то ему подсказывал, кто-то его информировал, кто-то с его помощью тянул эту долгоиграйку, взявшую начало приблизительно с того момента, когда я уехала с Алешей из города.

Ибрагимов сказал, что прошлое само себя ворошило, и в связи с этим мне в голову приходило только одно: месть, блюдо, которое, как известно, подавалось холодным. И в таком случае ничего бы особо не изменило, если бы я не вернулась в город, а осталась с Никитой и подалась бы снова, куда глаза глядели, ведь кто-то имел на меня виды еще задолго до того, как я развезла нюни по поводу встречи с Гришей, и этим кем-то был не Ибрагимов. По крайней мере, не он один.

– Бл*дь!

В ярости я сильно ударила руль, и машина опасно вильнула. Я даже не заметила, что гнала слишком быстро.

Выровняв машину, я чуть сбавила скорость, чтобы ненароком не задавить Гришу, ехавшего впереди. Виски стучали, а мысли в голове густели, постепенно завариваясь в нереальную кашу. Почему вопросов прибавлялось, а не убавлялось?

Если к Борису давным-давно приходил тот, кто не был на самом деле его братом, то кто приходил к Ибрагимову, и чьи результаты теста ДНК были в хранилище? И откуда о Кохане знал Алеша? Откуда Ибрагимов узнал про куклу и карту? Неужели Роза рассказала? Какого х*я?!

Я кинула взгляд на папку, лежавшую на пассажирском сидении и помассировала висок, концентрируясь на дороге. Сигарета обожгла мне пальцы, и я потянулась, чтобы выбросить ее в окно, но Гриша внезапно начал тормозить, и его мотоцикл поравнялся с моей машиной. Он быстро махнул мне рукой и, вернув ее на руль, еще и кивнул.

Я нахмурилась, пытаясь понять, что он хотел, но в это же время в боковом зеркале отразился яркий свет фар, и заднее стекло машины покрылось паутиной от выстрелов.

Я вскрикнула и вывернула руль вправо, уходя от автоматной очереди. Если бы машина не была бронированной с пуленепробиваемым стеклом, я бы уже светилась от дырок.

Не смотря на это, мотоциклы сгруппировались, прикрывая машину, и начали отстреливаться. Теперь мне было понятно, почему они ехали парно: один вел, второй стрелял.

Совсем близко раздался взрыв и один из мотоциклов потерял управление, и упал вместе с наездниками. Волкодав завилял передо мной и снова быстро махнул рукой. На этот раз я поняла, что он показывал, чтобы я сворачивала с дороги. Машина то была бронированной, но один меткий выстрел по колесам окончил бы мой путь навсегда.

Мы как раз проезжали частный сектор, и я вцепилась в руль, выискивая подходящий поворот. Боковое зеркало отлетело, и я спешно свернула в ближайший съезд.

Пролетев метров пятьдесят, я резко затормозила и вырубила двигатель. Каким-то чудом за мной свернул только один мотоцикл, а вся остальная тусовка с шумом поехала дальше.

Сердце готово было проломить грудную клетку. То, чего я опасалась все-таки произошло: где-то на той чертовой трассе нас ждали.

Откуда только эти бл*ди вылезли? Вдоль трассы же одни заросли были! Я даже не обратила внимания, какие это были машины. Вездеходы какие-то, что ли?

Я перевела дыхание и мысленно я вернулась на трассу: с ее стороны уже почти не долетали звуки выстрелов, но я была уверена, что смертельная гонка продолжалась.

Мне кажется то, что я так легко проскочила было вовсе не чудом. Мотоциклистов было не так много, чтобы сдержать машины, тем более, что часть из них, скорее всего, уже была мертва.

Перед глазами встала карта с пиковой дамой. Мне дали уйти, а вот Гриша остался там. Один. Без напарника, который его прикрыл бы. Легкая мишень даже для очень хренового стрелка.

Я выбросила в окно истлевшую сигарету. Сердце уже не выламывало грудную клетку, а по-тихому взрывалось изнутри. Я должна была думать о себе и о сыне, о том, как выпутаться из всего этого дерьма, а перед глазами так и мелькал мотоцикл с пилотом в шлеме, украшенном двумя волчьими головами, скрещенными словно в поцелуе.

– Будь ты проклят, Астахов! – закрыв глаза, прошептала я.

Открыв глаза, я посмотрела на свернувших со мной мотоциклистов. Судя по рисунку на шлеме, одним из них был Серый.

Он стоял с автоматом в руках и смотрел в сторону съезда. Почувствовав, мой взгляд, он оглянулся.

– Патроны еще есть? – хрипло спросила я.

Серый кивнул и расстегнул курточку, демонстрируя количество обойм.

Я пристегнула ремень безопасности и завела двигатель, прикидывая, как быстро мы сможем нагнать веселую компанию. По идеи отрыв не должен был быть большим, а машина у меня была достаточно быстрой.

– Садись!

Серый кивнул своему напарнику и быстро юркнул в машину. Шлем он сбросил прямо на пол и перезарядил автомат.

Я выехала на трассу и поддала скорости, осторожно объезжая горевший внедорожник и обломки мотоциклов с лежавшими рядом пилотами. Не знаю, были ли они живы или уже нет. В любом случае сейчас это была не моя забота, а напарника Серого, притормозившего у обломков.

Мы быстро сокращали расстояние, и я уже слышала бесконечные выстрелы. По крайней мере, еще было, по кому стрелять.

Серый открыл люк и, став на сидение, вылез в него с автоматом как раз вовремя: метрах в десяти уже мелькали мотоциклы, но они были не нашими.

Более легкие и маневренные с высокими передними колесами, они ловко петляли, отвлекая на себя оставшихся мотоциклистов из банды волкодава, в то время, как внедорожник четко и целенаправленно преследовал Гришу.

Высунувшись из окна, стрелок ни на секунду не прекращал стрелять, и мотоцикл волкодава заметно устало уходил то влево, то вправо. Как он вообще еще был жив? Или здесь тоже был проницательный расчет: я должна была вернуться на дорогу, чтобы увидеть смерть Гриши?

Наши мотоциклисты быстро сбавили скорость и перегруппировались, давая нам дорогу. Серый срезал почти всех налетчиков, которые не успели свернуть в редевшие по мере приближения города заросли вдоль окружной, но внедорожник, судя по всему тоже бронированный, как и моя машина, ему никак не поддавался.

Гриша бы давно попал по колесам, но Серый только бил по асфальту.

– Какого х*я? – прокричала я, когда он нырнул в салон.

– Автомат заело! – крикнул в ответ Серый и, швырнув его на приборную панель, полез за пистолетами.

Мне перехватило дыхание. Город был все ближе, и от железнодорожного переезда, за которым начиналась дорога к резиденции, нас отделял лишь тоннель – буквально выкопанная могила для Гриши, ведь в нем ему некуда особо было вильнуть, а внедорожнику ничего не стоило просто размазать его там.

Я сделала глубокий вдох: ночь так упоительно пахла зеленью, цветами, бензином, серебром и кровью. До тоннеля оставалось всего ничего и решение далось мне легко. Утопив педаль газа, я поравнялась с внедорожником и на въезде в тоннель вывернула руль влево.

Машину трухануло не слабо. Внедорожник со скрежетом выбивал искры об стену тоннеля. Серый что-то крикнул и снова вылез в люк. Я услышала выстрелы и интуитивно вывернула руль вправо. Внедорожник подпрыгнул и, перевернувшись, взорвался, дав секундную фору мне и следовавшим за мной мотоциклам.

Оставшийся путь до резиденции пролетел, как в тумане. Я не сбавляла скорость даже на подъезде к воротам и затормозила только у дома.

Ремень безопасности задержал меня и Серый первым оказался возле Гриши. Его пошатывало, а на шлеме, который он снял, осталась кровь с рук.

– Ну че, братишка? Штучек семь словил? – спросил его Серый.

– Гриша! – выкрикнула я, вылетев, наконец, из машины.

– Ты что устроила на дороге? – накинулся на меня волкодав. – А ты, бл*дь, куда смотрел? – сказал он Серому.

– Да я ж это… Присматривал… – Последний отступил, пропуская меня.

– Я жду ответа! – потребовал от меня Гриша, буравя черным взглядом.

– Ты ранен, – выдохнула я, не обратив внимание на его выпад.

От него шел очень сильный запах крови, которая вытекала из рукавов куртки. Джинсы тоже уверенно пропитывались кровью. Я терялась в догадках, сколько же реально он словил пуль, и как вообще еще мог стоять на ногах.

– Кира! – прорычал волкодав. – Я…

– Заткнись уже! – неожиданно разозлившись, выпалила я. – Идем!

Я пошла в дом. Гриша последовал за мной. У лестницы его терпение и выносливость дали сбой и волкодава сильно качнуло.

Катя, вышедшая вместе с Розой и Мартой, кинулась к нему.

– Пошла вон! – ощетинилась я и сама приобняла Гришу.

– Делай, Катюша, – весело выдал волкодав, – как сказала Кира Валерьевна! В гневе она очень страшная! Братья! – выкрикнул он своим. – Если я окочурюсь… – Гриша покачнулся, и я вцепилась в перила, чтобы не упасть вместе с ним. – Не поминайте лихим словом! И за девочкой моей присмотрите! И сыном!

Я поджала губы, продолжая поднимаясь наверх. У волкодава, создания в принципе не нормального, включился знакомый мне режим полной готовности взяться за нож для колки льда и, с криком "Я доставал из себя пули задолго до встречи с тобой", приступить к извлечению всех серебряных счастливиц, каким-то чудом обошедших вниманием его голову.

– Роза! Принеси, пожалуйста, водку, – попросила я. – И косточку, если есть!

Отовсюду послышался смех. По ходу для его братьев что смерть, что раны не были поводом для грусти, а ведь на той трассе остались почти все, кто поехал с нами в усадьбу.

– Бл*ди такие! – выругалась я, разрезав ножницами пропитанную кровью футболку Гриши.

Серый, как в воду глядел, когда говорил про семь пуль: две прошли насквозь, одна оцарапала, четыре еще были внутри. Прямо, как у Алеши в день ограбления ювелирного магазина.

– Куда лапу тянешь? – Роза шлепнула волкодава по руке, не дав забрать у нее бутылку очень дорогой водки. – Это не пить! – строго добавила она в ответ на весьма не дружелюбный взгляд Гриши.

Вообще-то водку я просила именно, чтобы пить, но в доме не оказалось ничего другого для дезинфекции ран, и Марта принесла мне только аптечку с бинтом и медицинским пинцетом – тем самым, которым я, кажется, целую вечность назад уже вытаскивала из Гриши серебряную пулю.

– Лей!

Роза опытно вскрыла бутылку и, сделав глоток, плеснула на спину волкодава.

– Где ж косточка? – просипел он, морщась. Марта оперативно протянула ему пачку сигарет и зажигалку. – Благодарствую! – сипло муркнул Гриша.

Голова трещала до тошноты, но рука с пинцетом твердо извлекала пули одну за другой. Я была восхищена тем, насколько Гриша был терпеливым и каким он был сильным, чтобы с такими ранениями управлять мотоциклом и доехать до резиденции, да еще и попытаться меня отчитать всего то за спасение его жизни.

Я бросила последнюю пулю вместе с пинцетом на клочок туалетной бумаги, который держала Марта, и Роза, щедро полив его спину еще раз, отдала ему бутылку.

– Я приготовлю вам поесть, – сказала она.

Я приняла из рук Марты мокрое полотенце и прижала к спине Гриши.

– Спасибо, Роза, – устало ответила я, – но вы лучше идите отдыхать. Я если что сама сделаю что-нибудь.

Старая волчица неодобрительно покачала головой, но спорить не стала и, сжав мое плечо, ушла вместе с Мартой.

Гриша подозрительно притих, потягивая водку и сигарету. Помимо его привычных запахов и прибавившегося запаха крови, я чувствовала также и грусть, смешанную со злостью.

Он сам рекомендовал мне Ибрагимова, но потом передумал, а я, несмотря на то, что предполагала, что рискованная встреча не принесет ничего хорошего, все равно поехала, и получалось, что из-за меня и нас подловили на трассе, и Гриша потерял друзей.

Я промокнула его спину еще раз. Пулевые отверстия на зависть чистокровным волкам затягивались быстро, оставляя после себя лишь небольшие рваные круги и те – исчезли быстрее, чем я поднялась с дивана.

Гриша, молниеносно бросив бутылку, поднялся следом и поймал меня за руку, не дав уйти, хотя я и не собиралась уходить.

Глаза его горели, а от груди, на которой по-прежнему была татуировка волчьей головы, шел жар сердцебиения. Ладонь прислони и ожег останется.

– Им нужен был ты, – едва слышно выдавила я. Его рука, покрытая засохшей кровью, тоже была горячей, и переплетая с ним пальцы меня сразу бросило в пот. – Ты, а не я. Живой или мертвый, – добавила я, дрогнув на последнем слове.

Я вспомнила, что сказал Михаил. А ведь он действительно мог быть прав в том, что Никиту могли хотеть похитить или убить у меня на глазах. И с Гришей этой ночью хотели поступить также. Лишить меня опоры, ослабить, оставить одну.

Кто знает, что за психом был Кохан, и кто ему помогал, но сегодня они почти достигли цели. Причем, это был уже третий удар по мне, если было считать куклу и те слезы, что она мне принесла.

Чем же я это заслужила? За что меня хотели наказать?

Не верю, что за Ангелова. Но с ним это как-то было связано, иначе Ибрагимов не вмешался бы.

А может это все-таки было связано с Гришей? Или с самим Ибрагимовым, втянувшим нас обоих в сведение свои личных счетов?

Черт! Я вообще ничего не соображала! Убийства, погоня, снова убийства… Мое восприятие и способность мыслить – все плыло и искажалось, будто было не реальным.

Кончик сигареты Гриши ярко вспыхнул, когда он затянулся, и отразился в глазах, воспламеняя и так горящую тьму, и я как никогда прочувствовала на себе взгляд пугающе молчавшего убийцы со стажем.

– Почему ты молчишь? – спросила я, сомневаясь в том, что я действительно хотела услышать ответ, ведь в его глазах я и так все видела: все мысли, все чувства, все желания.

– Завтра я пойду за Коханом, – хрипло ответил Гриша, сжав в ладони горящую сигарету.

Завтра… "Завтра" звучало, как приговор из его уст, долгожданный финал, к которому мы шли извилистыми, может, даже и ошибочными путями, но сегодня… Сегодня я чуть не потеряла его.

Я опустилась на диван и, выпустив руку Гриши, расстегнула его покрытые кровью джинсы. Плоть под ними тоже была в крови, но меня это не остановило и я взяла в рот его член.

Признаюсь, я никогда не делала мужчине минет с таким удовольствие, как в тот момент.

Никогда.

Гриша кончил так мощно и внезапно, что я чуть не поперхнулась, но оно того стоило. Та сладость на его лице того стоила.

– Девочка моя… – прошептал он, запустив пальцы мне в волосы.

Космос в его глазах закружил меня. Я потянулась за бутылкой водки, но Гриша удержал меня. Он был не из тех мужчин, которые брезговали целовать женщину с привкусом их спермы.

Гриша опустился на колени и обвел мои губы пальцем. Я не могла отличить его запах от своего и его вкус от своего, когда он целовал меня, одновременно расправляясь с жилетом и бюстгальтером.

Делал он это, конечно, грубо: просто все рвал. Не пожалел и мои брюки, и ремешки босоножек, даже свои джинсы умудрился порвать, чтобы они не мешали ему проникать в меня.

Гриша опирался на руки, делая сильные и глубокие толчки. Я шире развела ноги и, ведомая странным желанием, спустила руку себе на лобок и начала поглаживать клитор.

Проследив за моими движениями, Гриша немного сменил позицию, чтобы мои действия. Они ему нравились, и они же его возбуждали. Я чувствовала это в его плоти, видела в глазах, когда он смотрел на меня, получая удовольствие еще и от того, как приоткрывались мои губы, с которых срывались пока еще тихие стоны.

Внезапно он остановился и, схватив меня за руки, завел их мне за голову, удерживая одной рукой, в то время, как вторая его рука сменила мою на клиторе.

Я вскрикнула от кайфа и накаляющегося ощущения приближавшегося совместного оргазма: взрывного, яркого, острого с ароматом крови и серебра.

Гриша накрыл мои губы своими, буквально выпивая мой сладострастный стон. Я почувствовала его горячее извержение, но не в себе, а на себе.

Коронно надавив на возбужденный клитор, Гриша провел рукой по моему животу, растирая по мне свою сперму.

Один жест вместо тысячи слов: моя…

Глава 19

– Расскажи мне о нем.

Я прикусила верхнюю губу и задумчиво провела мочалкой по татуировке Гриши. Что я могла сказать о сыне кроме того, что он был самым лучшим в мире и вообще целым миром?

Прислонившись к душевой кабинке, я сдавила мочалку, роняя пену вниз.

– Никита… Он очень вдумчивый и… своенравный, – подумав, ответила я. – Не капризный, а просто он точно знает, чего хочет, и как этого добиться.

Я улыбнулась, вспомнив, как Никита умел иногда выразительно так посмотреть на меня свои космосом. Совсем, как взрослый. Совсем, как его отец.

– На тебя очень похож, – добавила я, заглянув Грише в глаза.

– Это я заметил сразу, – усмехнулся он, обхватив мою грудь. – Он так четко прихватил тебя за…

Я с укором шлепнула его по руке. Как можно было такой трогательный момент так опошлить?

– Он ел, Гриша! – сухо пояснила я. – Это взрослые мужики прихватывают, а дети так кушают! Понятно?

– Понятно, – тут же ответил Гриша и, продолжив меня лапать, потянулся к губам.

Судя по всему, разговоры о сыне вдохновляли его на процесс зачатия, в то время, как меня снова охватили страх и беспокойство.

– Гриш… – начала я.

– Мы бы уже знали, – будто прочитав мои мысли, сказал он.

– Откуда? – Я чуть оттолкнула его от себя, отнюдь не проникнувшись его уверенностью.

Стоило мне только вспомнить ту ночь в коттедже, когда я слышала плач сына, и как я бежала к нему, вспомнить ту ужасную коробку с куклой и слова Михаила, и того старика…

– Кира, – будто снова прочитав мои мысли, волкодав взял меня за руки и выразительно посмотрел в глаза, – Никита здесь. Он в городе. Если бы его нашли, то мы бы узнали об этом сразу.

– Что? – сжавшись, как пружина, выдохнула я.

Здесь? В городе? Я не верила своим ушам!

Я представляла себе город ареной с опаснейшими хищниками, а Гриша так легко говорил, что наш сын был здесь.

– Михаил… – В начинавшемся приступе паники меня начало трясти. – Он же тогда подумал, что Никита в доме…

– Дом не город, Кира, – абсолютно спокойно возразил Гриша. – С ним лучшая охрана…

– Какая на хрен охрана? – сорвалась я, стуча зубами. Мне стало холодно несмотря на лившуюся с душа горячую воду. – Ты не слышал, что сказал твой лучший союзник Ибрагимов? Какая-то тварь, – выплюнула я, – знала, что…

– Послушай меня, Кира! – Гриша обхватил меня за пылавшее лицо. – Послушай меня! – Он сжал сильнее, чтобы я смотрела на него. – Тебе не следовало вообще уезжать из города, уезжать от меня! Здесь бы тебя точно не искали и в случае чего я бы быстро все решил, не тратя время на бесконечные покатушки туда-сюда, но есть как есть. Этого уже не изменить. Ибрагимов… Он что-то хочет от тебя – это факт, но он тебе не враг, а тот старик, которого ты убила, врагом был! Это его племянника я уложил в твоем коттедже. Ибрагимов сейчас выясняет, кому он сливал информацию.

– Ибрагимов сказал, что они его не знают… – промямлила я.

– Ибрагимов сказал то, что нужно было сказать и, если бы ты не спровоцировала того старика и не убила бы его, то ночка его ждала бы очень долгой. Стукачей и предателей никто не любит. Если бы я только знал, что ты знакома с Ибрагимовым, я бы все сделал иначе, – с чувством добавил Гриша, прижавшись ко мне лбом.

– Ну, и что бы ты сделал иначе? – насмешливо спросила я, позаимствовав у волкодава скорость переключения настроения. – На что вообще влияет мое с ним знакомство? Он все равно молчит, как партизан, и не говорит, чего хочет.

Гриша как-то странно посмотрел на меня и еще страньше усмехнулся.

– Ты очень необычная, Кира, – прошептал он.

– Что же во мне необычного? – невесело спросила я. – Я грязная. Я воровка. Убийца. Многие мои поступки не логичны и противоречивы. Я много думаю… Порой даже слишком много, но в нужный момент теряюсь, потому что на самом деле выдаю себя за ту, которой не являюсь. Я вообще не знаю, кто я кроме, как слабая истеричка.

– Ты не слабая и не истеричка, – возразил Гриша. – По крайней мере, не всегда, – с улыбкой добавил он, заслужив за это хмурый взгляд. – И разве, когда на нас напали в дороге ты растерялась? Нет, ты не сбежала, а вернулась и приняла бой, хотя я и очень недоволен твоим поступком. А с тем стариком… Ты быстро показала, чего стоишь.

– Я убила старика, чьего-то отца и дедушку, мужа, брата просто за то, что он сказал…

– Думаешь, он бы поступил с тобой иначе, если бы мог? Нет! Плохо, что о Никите знают, ведь это твоя… наша слабость, но Ибрагимов правильно заметил, что тебе это придает сил.

– А тебе это придает сил? – спросила я, всматриваясь в глаза волкодава.

– Наверное, ты захочешь меня ударить, – осторожно ответил он, выдерживая мой взгляд, – но этим я похвастаться не могу. Немного, может, придает, но я ведь сына даже на руках не держал. Я не знаю, что… Что это такое…

Я опустила глаза, вовсе не испытывая желания его ударить. Увы, но Гриша был прав, и я была благодарна ему за честность.

– Но мне придаешь сил ты, – добавил он. – Я тебя люблю.

Я вернула ему взгляд, но что ответить на очередное признание не нашлась.

Когда-то я думала, что вопреки всему полюбила Гришу, а после его поступка с Никитой не думала, что между нами что-то еще будет, хоть он и цеплял меня, и волновал, и методично пробивался ко мне при помощи своих сумасшедших выходок и неожиданных откровений.

Однако сегодня, на той проклятой окружной я испугалась. Испугалась, что его убьют, что я больше не увижу его и не услышу его хрипловатого голоса, что я останусь одна без его поддержки, наличие которой я упрямо не признавала, но что было корнем всех моих чувств и страхов? Любовь?

Когда-то я думала, что любила другого мужчину, своего бывшего Егора, но потом я поняла, что я просто видела в нем своего рода стабильность и какой никакой выход из сложной ситуации с братом.

Когда-то было и я думала, что и к Борису чем-то прониклась. Он обо мне заботился, и если бы я сдала ему волкодава тогда после нападения на ресторан, то он бы бросил мир к моим ногам, и я бы точно осталась с ним, вопреки тому, что после того, что он со мной сделал, это было, мягко говоря, не нормально.

Так… Что же такое тогда любовь? Как ее различить? Как ее понять? Как Гриша понял, что любит меня? Выстрелив в меня? Дав мне воды в больнице?

Брата я любила не смотря ни на что, любила мать, Никиту бесспорно любила больше жизни, но Гришу…

Да, я вернулась за ним и, как он выразился, приняла бой, но… Если бы я знала!

– Ты голодна?

Я отвлеклась от своих мыслей и размяла в руке мочалку.

– Немного, – призналась я, почувствовав себя опустошенной.

Словами было не передать, как я устала, как измоталась морально. Я хоть и была воровкой и убийцей, но все эти перестрелки, погони… Это был мир Гриши, а не мой. Я просто хотела быть с сыном. Вот и все.

– Тогда иди ложись, – Гриша забрал у меня мочалку, – а я что-нибудь принесу. Думаю, – улыбнулся он, – Роза не прибьет меня за то, что я немного похозяйничаю на ее кухне.

Я сделала, как он сказал, но даже после еды и горячего чая, чудесным образом не попросившихся обратно, уснуть не смогла.

Время близилось к полночи. Гриша мирно спал, засунув один пистолет под подушку, а второй пристроив на прикроватной тумбочке.

Я долго смотрела на него в надежде найти ответ на вопрос о своих чувствах к нему, но пришла к выводу, что если и дальше буду себя так пытать, то меня точно стошнит.

Может, я и обещала стенам своей комнаты много мыслей, но не такого поноса в лучших традициях банальных до невозможности женских романов, суть которых сводилась к томным вздохам и взглядам, сексу и бесконечному ряду мегадраматических диалогов.

Увольте, но подобного мне уже было предостаточно, и жанр пора было сменить на боевик, которым по сути и была моя нынешняя жизнь.

Мысли о Никите с трудом, но я тоже отодвинула подальше. Конечно, меня можно было упрекнуть в том, что я снова доверилась волкодаву, мол, сказал он, что у сына лучшая охрана, значит, так оно и есть, но подумав я все же согласилась с ним в том, что если бы моего… нашего малыша нашли, мы бы об этом уже знали. Такие ублюдки, как тот, кто прислал мне куклу в земле с кладбище, не стали бы ждать, а похвастались бы сразу.

Вообще, тот факт, что Никита был в городе меня даже согревал, и глядя на спящего Гришу, я представляла, как где-то, возможно, совсем близко, спал и мой… наш малыш.

Вопреки моим стараниям в груди вспыхнула острая боль, но я напомнила себе о том, что мои отчаянные сопли не способствовали решению проблем и, осторожно, чтобы не разбудить Гришу, а то пулю от него спросонья словить, я выбралась из-под простыни и встала с кровати.

Надев халат и тапочки, я уже направилась к двери, но взгляд зацепился за Гришин телефон. Подобрав его с пола, я вышла из комнаты и спустилась вниз.

В гостиной ярко горел свет. Роза с Мартой и Катей оказывали медицинскую помощь нескольким мотоциклистам, которым каким-то чудом удалось выжить в перестрелке, но судя по выражению лица Серого, подпиравшего подоконник, большая часть из тех, кто поехал с нами, все же не выжила.

Серый перехватил мой взгляд и пожал плечами, мол, все знали, на что шли, но кому от этого было легче?! Даже меня коробило, хотя я почти никого не знала из товарищей Гриши.

Я опустила взгляд и, плотнее завернувшись в халат, пошла дальше. Серый нагнал меня уже в гараже, куда, наверное, он же и отогнал мою машину, стоявшую среди таких же перекошенных мотоциклов.

Надо же… Пока мы с Гришей развлекались, он успел зачистить трассу и убрать с нее все наши мотоциклы и тела их пилотов.

– Гришка расстроится, если проснется один, – буднично заметил Серый.

– Он не один, – пробормотала я, высматривая лежавшую в машине папку, которую дал мне Ибрагимов, – а с пистолетами.

– Это его утешит, – усмехнулся Серый. – В доме много чего есть, во что можно пульнуть, а пулять Гришка любит.

– Это точно, – согласилась я.

Дверь с водительской стороны была, что называется, всмятку, и я прошла к пассажирской.

Серый опередил меня и, достав папку, протянул ее мне, скользнув своим жутким взглядом по телефону Гриши, который я держала в руке.

В нем не то, чтобы было неодобрение… Скорее, веселое любопытство: чем же все это закончится?

При Борисе я никогда не забывала, что каждое мое слово, каждый мой вдох-выдох будет услышан не только им, но и остальными, кто меня тогда окружал.

Сейчас же я частенько об этом забывала, давая волю не только языку, но и эмоциям, что не проходило ни мимо ушей Серого, ни мимо ушей Розы и Марты, ни мимо вообще чьих-либо ушей из банды волкодава, которую Алеша, не стесняясь, называл отморозками.

– Ты давно знаешь Гришу? – спросила я, прислонившись к капоту Porsche. Я вот о Грише не знала ничего.

Я предполагала, что он был ровесником Бориса, но теперь мне казалось, что он был немного моложе. Гриша знал моего отца и Ибрагимова, но я не знала, кем он тогда был, в смысле уже наемным убийцей или только начинающим. Гриша был сиротой или у него была семья кроме банды? Когда у него был день рождения?

Смешные мелочи, да? Такие обыденные и такие незначительные…

Как будто знание даты рождения Гриши раскрыло бы мне что-то, чего я не знала.

Странно, но я только сейчас поняла, что ничего не знала о нем, но тем не менее знала его: дерзкого и импульсивного; грубого, страстного и ревнивого; немного сумасшедшего и с маниакальными наклонностями; смертельно опасного порой даже без причины и также без причины опасно любящего… меня.

– Мы вместе выросли, – кратко ответил Серый, рассматривая то ли меня, то ли машину. – Гришка мне как брат, – с особым выражением добавил он.

– Дай-ка угадаю: твоя работа в том, чтобы видеть то, что не видит он? – предположила я.

– Такого нет, – быстро и, главное, уверенно ответил Серый, по-прежнему глядя все-таки на меня, а не на машину.

Тут я с ним согласилась: Гриша мог, как и любой другой, не верно трактовать что-то, но в мире не существовало ничего, что могло бы от него ускользнуть. Хотя… Гриша все же не заметил, что за ним следили, в то время, как он следил за мной.

Что ж… Никто не идеален.

Однако я почувствовала сквозившее во фразе Серого "но" и что-то из той же области, что высказала мне Катя накануне поездки в усадьбу.

– Но? – с вызовом бросила я. – Говори, что на уме. Смелее.

Серый достал из кармана сигареты и пробежал по мне оценивающим взглядом. Мне показалось, что ни в нем, ни в запахе все же не было того, в чем меня упрекала Катя, в смысле, что Гришу из-за меня убьют. И нет, Серый вовсе не разыгрывал из себя умника, поведение которого можно было расценить, как попытку потеснить Гришу, как я подумала, когда он договорился за ворота, но что-то было, и он медлил с ответом, прислушиваясь к звукам в доме.

Серый подкурил и прошел к мотоциклам, из-за которых вытащил автомат.

– Это, – он грохнул его на капот машины, – М4 (карабин, укороченная версия американской М16 – прим. автора). Они были у кроссиков (имеются в виду кроссовые мотоциклы – прим. автора). Такие же были здесь в хранилище. И такие же были спрятаны на заводе.

– Это не новость, – ответила я, хотя и была немного удивлена тем, что использовали наше оружие.

Гриша говорил, что слышал про серьезных ребят, приехавших в город, а получалось, что крутым ребятам за неимением своих игрушек даличужие. Как-то не круто было, по-моему.

С другой стороны, мои наемники тоже получили оружие даром.

Серый странно мотнул головой в ответ на мое пренебрежение его открытием и достал что-то из кармана.

– 5, 45 (имеется в виду калибр – прим. автора), – сказал он, демонстрируя на раскрытой ладони окровавленные пули: те самые, что я вытащила из Гриши. – Красотки ментовские.

– Ты не можешь этого знать, – не очень то и уверенно возразила я.

Серый спрятал пули обратно в карман и прислушался.

– А я знаю, – сказал он едва слышно. – Когда ты прижала внедорожник, я видел, чем палили по Гришке. Это была "Ксюха" (складной укороченный автомат Калашникова – прим. автора). Такие игрушки любят в десанте и в нашем дорогом МВД.

Я нахмурилась, обдумывая его слова. Ментовское оружие, "левые" мотоциклисты с нашим, точнее моим оружием… Интересная складывалась картинка.

Я не смогла припомнить, какие были номера на внедорожнике, который преследовал Гришу, да я их и не видела. Как-то не до этого было, но если в них были менты…

Хотя наличие ментовского оружия вовсе не говорило о том, что из него стреляли сами менты, но с другой стороны, почему нет? Мэр мог надавить на органы правопорядка, но к чему была такая сложная схема?

Я перевела взгляд на свою машину: заднее окно было в трещинах, но все выстрелы были сделаны с пассажирской стороны, а вот бок машины под следами столкновения с внедорожником был прямо элегантно оцарапан.

Я прошла к мотоциклам, большая часть из которых пострадала во время падений, но пулевые отверстия на них тоже были, причем беспощадно хаотичные. Их просто расстреливали, сбивали как кегли. Все. Кроме одного – мотоцикла Гриши. Он, как и моя машина, был оцарапан, зеркала сбиты.

Я мысленно вернулась к ранениям волкодава: одна пуля прошла на вылет слева чуть выше тазовой кости, вторая пробила руку над левым локтем, третья оцарапала правое плечо, а оставшиеся вошли в спину почти по контуру.

Гришу не хотели убить. Ему хотели всего-навсего подрезать крылышки, чтобы… Чтобы…

Я с шумом втянула воздух. В отличие от Алеши, Гриша не ставил пароль на телефон, и я быстро открыла галерею с фотографиями. Фотографию убитого им волка я уже видела, но там была еще одна фотография, сделанная у двери в детскую комнату.

Тогда я была слишком возбуждена и не почувствовала запах крови у детской, но Михаил оказался все-таки прав: Никиту хотели похитить, а не добравшись до него решили взять… Гришу. Причем, желательно живым. Поэтому мне так легко удалось съехать с дороги: мне это просто позволили, как я и предполагала еще тогда на трассе.

Я вздрогнула от внезапно завибрировавшего телефона. На экране отобразился неизвестный номер.

– Да? – не своим голосом ответила я, чувствуя, как меня охватывал холод.

– Кира?! – раздался возбужденный голос Михаила. – Как хорошо, что это ты! – вздохнул он с некоторым облегчением.

Я перевела взгляд на Гришу, мрачно вошедшего в гараж в одних джинсах и с пистолетом.

– Кира, слушай меня внимательно… Ты дома вообще?

Я услышала в трубке гудок поезда: Михаил был в дороге.

– Я дома, – на автомате ответила я.

– Хорошо! Я сейчас как раз еду к тебе! Десяти минут не прошло после твоего отъезда, как на нас напали, – продолжил говорить Михаил. – Мы отбились, но, возможно, ты…

– Сюда менты едут! – сообщил влетевший в гараж мотоциклист.

Гриша с Серым напряглись и обменялись хмурыми взглядами, прислушиваясь. Даже телефон в моей руке, казалось, прислушивался.

Мой слух был не настолько острый, но постепенно приближавшийся вой сирен услышала даже я.

– Кира! – закричал телефон. – Ты меня слышишь?

– Слышу, – ответила я, перехватив тяжелый взгляд Гриши.

– Ничего не говори! Я сейчас буду! И, Кира… – Михаил засопел в трубку. – Твой волкодав в розыске. Избавься от него.

Глава 20

Мы погасили в доме свет, делая вид, что, как и положено было в столь поздний час, в нем не происходило ничего, кроме сна, но я не была уверена, что мы сделали это вовремя, и свет не был замечен. С другой стороны, какая была разница!?

Не нужно было быть гением, чтобы связать приезд ментов с перестрелкой на дороге и нападением на усадьбу, произошедших приблизительно в одно и то же время, и я сильно сомневалась, что те, кто въезжали в ворота, которые ребята Гриши специально открыли, так уж ехали во имя закона и ради справедливости.

Я мерила шагами темный второй этаж, ожидая стука в дверь и подготавливая себя к худшему.

Однажды также посреди ночи менты вломились к нам с братом. Тогда они перевернули вверх дном всю квартиру, причем без всяких разрешающих документов. Они ничего не нашли и только поэтому меня не забрали, но Сашу все равно выволокли, как кусок дерьма, прихватив с собой даже ту скромную сумму денег, что была у меня в сумке.

Тогда я и поняла, что менты были бандитами не хуже, чем волки, и только благодаря Егору, и возникшей между нами симпатии мне удалось отмазать брата. Сейчас же на чьи бы то не было симпатии рассчитывать не приходилось, и я туже затянула пояс халата, поддерживающий спрятанный на спине пистолет.

Мысли в голове бродили разные. Я пыталась разгадать цель ночного визита стражей правопорядка. С одной стороны их приезд вроде был вполне логичным: резиденция была ближе всего к месту перестрелки на дороге и ее если Серый не зачистил все следы, а все зачистить было просто невозможно за столь короткое время, то они легко могли привести сюда.

С другой стороны о том, что резиденции более не пустовала знали все, не говоря уже о том, что знали также и кто в ней жил теперь, причем далеко не один, а в компании банды наемников. Так в чем был смысл? Нарваться на пули и отправиться досрочно на тот свет? Или же тот, кто их послал, считал, что после нападения на дороге нас легко было добить? В этом он ошибался. Очень ошибался.

Несмотря на мое ожидание, стук в дверь раздался настолько внезапно, что я вздрогнула. Внизу зажегся свет. Я слышала многочисленные шаги и принюхивалась, но знакомых запахов не уловила. Даже не знаю, хорошо это было или плохо. Пятьдесят на пятьдесят, наверное.

Роза поднялась ко мне и хмуро кивнула. Я растрепала волосы и не спеша спустилась вниз.

Сделав вид, что яркий свет холла ослепил меня, я бегло оценила ситуацию: пожалуй, хорошей новостью было то, что кроме обычных патрульных, с настороженным любопытством осматривающих холл и гостиную, больше никого не было. Да и они были людьми, а значит, не могли вынюхать ни кровь, ни присутствие в доме еще кого-то, кроме меня и Розы, впустившей их в дом.

Плохой же новостью было то, что далеко не все патрульные были молодыми: некоторым были за сорок, и, видимо без соответствующего образования, они и зависли в самом низу ментовской пищевой цепочки, то есть лучших исполнителей грязной работы было и не придумать.

Я почти не прислушивалась к стандартной песне, которую протараторил патрульный, и, так и не услышав цель визита, робко схватилась за халат.

– Извините, – по-женски прописклявила я, – не могли бы вы повторить? Что-то случилось или как?

Патрульный, парень лет тридцати, скользнул по мне насмешливым взглядом, а в запахе проступило раздражение и неприязнь, причем сильная.

Похоже, что женщины, если, конечно, они не были стары, как мир, проживавшие в таких домах, как резиденция Ангелова, дурно влияли на его комплексы, поэтому он всячески пытался показать, что считал их, то есть меня, обычной мужской подстилкой.

Однако это навело меня на мысль, что я не была настолько популярной особой, как я думала: все знали мое имя, но в лицо, похоже, что знали меня далеко не все.

– Недалеко от вашего дома, – процедил он, держа в руках блокнот и ручку, – произошла перестрелка…

– Перестрелка?

Михаил не менее растрепанный, чем я, спустился в одних семейках по ступенькам и стал возле меня.

Я украдкой скосила глаза на молодого волка, так ловко и хитро оказавшегося здесь, вопреки моему ожиданию увидеть его в качестве адвоката, а не соседа по постели.

– Какой ужас! – тем временем добавил он. – Кто-нибудь пострадал?

Патрульный раздраженно смерил его оценивающим взглядом, обдавая еще и волной зависти, проступившей в запахе. Да уже, ухоженного мужчину со сногсшибательными кубиками пресса уже сложно было подгрести под роль чьей-то подстилки.

– Сотрудники отдела по борьбе с оргпреступностью, – процедил он. – Предположительно они преследовали опасного преступника, который не один год находится в розыске, но подробности еще выясняются.

– Беспредел какой-то! – пробормотал Михаил, приобнимая меня. – Чем мы можем помочь? – невинно справился он.

– Может, вы что-нибудь видели? – лениво спросил патрульный, почесав ручкой за ухом. – Или слышали?

– Да нет, – ответила я, посмотрев на Михаила. – Мы спали.

Патрульный пошло облизал губами, скользнув взглядом по моему халату. Похоже, что ответ "спали" его не особо впечатлил.

– У вас есть мотоцикл? – спросил он Михаила.

– Нет. – Михаил изобразил удивление, мол, разве такие солидные мужчины, как он могли ездить на таком примитивном транспорте, как мотоцикл. – А что? – настороженно уточнил он.

– Мы заметили следы мотоциклетных шин на подъезде к вашим воротам, – вступил в разговор еще один патрульный, демонстративно положивший руку на кобуру на поясе. – Они у вас, кстати, были не закрыты.

– Я только недавно приехала сюда, – сказала я, виновато улыбнувшись, – так что охрана пока хромает.

– Приехали или прилетели? – уточнил первый патрульный. – Это же ваш вертолет стоит?

Я чуть не рассмеялась, но не потому что мне захотелось спросить, какое отношение гражданский вертолет имел к перестрелке и тем более к воротам, а потому что о вертолете, чьи отражающие свет патрульных машин формы зловеще выделялись на неухоженном газоне перед домом, я вообще как-то не подумала.

Не то, чтобы его можно было припарковать в гараже или же спрятать в яму для бассейна, в которой под брезентом засела та часть ребят Гриши, которая не рассредоточилась по дому, но… Черт, это было уже не существенно!

– Мой, – просто подтвердила я.

Рука Михаила незаметно соскользнула с моего плеча, и одновременно с тем, как я почувствовала, что пояс ослаб, его ладонь уже коснулась моих ягодиц и потянулась вверх, подбираясь к пистолету, сползавшему по спине к ней на встречу.

– Последний вопрос. – Патрульный сверился с блокнотом и неприятно дернул уголками губ. – Этот дом зарегистрирован на Бориса Ангелова, убитого здесь же год назад.

Патрульные заметно напряглись, услышав имя бывшего хозяина города, наводившего страх одним только своим именем. Он был мертв, но последнее все еще что-то значило, к счастью или же к сожалению, для меня.

Как Кира Зотова я была мертва, а как Кира Ангелова считалась мертвой, но но так как мое тело не нашли, меня просто признали пропавшей без вести, то есть попросту списали и даже не стали искать. Но то было тогда, а сейчас Кира Ангелова, свидетельница смерти мужа, хозяина города, унаследовавшая всю его империю, была лакомым кусочком. Очень лакомым.

– Все верно, – спокойно ответила я, буквально кожей ощущая приближение Гриши. – Это мой муж. Был, то есть. – Патрульные все, как один, развернулись к нам с Михаилом, ожидая заключительной фразы. – Я Кира Ангелова. Его вдова.

На мгновение в холле повисла напряженная тишина: патрульные, как в вестерне, сжимали и разжимали свои грязные лапки, предвкушая легкую добычу, сулившую им повышение.

Неужели они были настолько тупыми, что даже не подозревали, что сами были на прицеле? Что я, законная наследница города, была здесь с одним мужчиной и старой женщиной?

Михаил напряг руку, наверное, снимая предохранитель, и медленно повел ее вниз, чтобы передать пистолет мне. Ему, чистокровному волку, не нужно было оружие, а с пулями он легко мог посоперничать в скорости.

От него все сильнее пахло агрессией, а запах волкодава, казалось, вообще шел отовсюду, предвещая то, в чем он был хорош, то есть перестрелку, однако неожиданно произошло то, чего не ожидал никто из присутствующих: раздался детский плач.

Умом я понимала, что это не мог быть Никита, но как мать я отреагировала на плач, вздрогнув так сильно, что Михаил чуть не выронил за моей спиной пистолет.

Патрульные, а их было девять человек, начали обеспокоенно переглядываться и неуверенно переминаться с ноги на ногу.

– Кирочка! – позвала сверху Роза. – Кое-кто проголодался!

– Иду… – на автомате выдохнула я, не сводя взгляда с патрульных.

Кто бы не вытворил фокус с детским плачем, а это несомненно была Роза, рассчитала она все правильно: какие бы намерения не появились в головах страж порядка, присутствие якобы ребенка все изменяло.

Не то, чтобы эти человеческие псы могли быть такими уж благородными по отношению к детям, а то и могли скупой мужской слезой разжиться от одного детского плача, но для такого поворота нужно было иметь кишку потолще, чем была у них.

В любом случае, плач сохранил им жизни, хоть эти дураки этого и не знали, а может, и они и догадались, что живыми бы не ушли и поэтому отступили. Без разницы.

– Спасибо, что уделили нам время, – не скрывая злости, процедил самый первый патрульный.

Пробормотав что-то еще из штатных фразочек, он пошел к выходу и остальные патрульные потянулись за ним, оставив на столе какой-то лист. Машины быстро развернулись и поехали прочь. Детский плач тут же стих, а жаркое тело, дышащее агрессией и серебром прижало меня к себе, грубо оттолкнув Михаила.

Черт знает откуда появился Серый с автоматом и тихонько прикрыл входную дверь.

– Эт че было? – спросил он, наверное, имея в виду детский плач.

– Хороший вопрос, – прорычал Гриша, но вряд ли по поводу того же.

Он заметил, что пояс от моего халата был порван сзади и сверлил убийственным взглядом Михаила, так и застывшего с моим пистолетом.

– А это, мои милые, – по лестнице величаво спустилась Роза, держа под мышкой ту самую куклу, которая стоила мне моря слез, и которой в доме не должно было быть уже давно, – называется решить вопрос мирным путем.

– Так не бывает, – мрачно возразил ей Гриша.

Роза смерила его прохладным взглядом, но ответом не удостоила.

– Прости, Кирочка, – старая волчица перевела на меня смягчившийся взгляд, – так было нужно. Иначе твоему волкодаву пришлось бы копать большую яму, – язвительно добавила она.

– А меня и бассейн устраивает, – не менее язвительно парировал Гриша.

– Там уже занято, – весело вставил Серый, рассматривая лист, оставленный ментами. – Эт надо в рамочку поставить, – усмехнулся он и перевернул к нам лист, на котором красовался не кто иной, как Гриша с подписью "В РОЗЫСКЕ".

– Это могло не сработать, Роза, – раздраженно сказала я. – Ты вообще пальцем в небо ткнула!

Отстранившись от Гриши я, придерживая халат, подошла к ней и одной рукой взяла ту проклятую куклу. Странно, но сейчас она меня уже не пугала и даже не казалась похожей на Никиту.

– Куда бы и чем я не ткнула, это сработало! – самодовольно возразила Роза. – Мусора отвалили!

– А толку? – огрызнулся Гриша, поправляя кобуру, надетую поверх белой футболки. – Мы засветились конкретней некуда. Завтра они вернуться. Что за бл*дство?! – выругался он, пнув перила.

– Отсюда надо валить, – сказал Серый. – Раз менты в деле… – Он кинул на меня выразительный взгляд.

Я положила куклу на стол, прокручивая в голове последние события. Я думала, что приезд ментов не был случайностью, что их послали за нами, но я ошиблась: обычные патрульные мало, что знали, и приехали, выполняя работу, которая была, потому что мы наследили. А теперь, как и сказал Гриша, мы еще и конкретно засветились.

Это был очередной промах. Мой очередной промах.

Ворота не следовало открывать и впускать патруль. Они бы покрутились, покрутились, да уехали бы, но тут, как любил говорить один старик, живший по соседству на моей старой квартире, хорошая мысля приходит опосля, так что топтать это уже не имело смысла.

Как бы то не было, но мой промах кое-что прояснил: как-то, да и менты все-таки были вовлечены во всю эту потасовку. По крайней мере, те, о которых говорили патрульные.

Впрочем, это могло быть и фуфлом. Любой дурак мог представиться сотрудником отдела по борьбе с оргпреступностью и даже предъявить фальшивую ксиву. Ну, а с ментовским оружием, которое вряд ли было так уж сложно достать, тем более могла быть подстава.

Двое или трое типа сотрудников отдела по борьбе с оргпреступностью (да пусть даже и не "типа", а настоящих) совместно с наемниками, о чем, конечно же, в новостях не прозвучит, якобы проводили какую-нибудь спецоперацию по поимке опасного преступника, то есть Гриши.

Мне даже пришло в голову, что то, что они его не взяли, тоже оказалось кому-то на руку, ведь мы убили их, чем привлекли внимание ментов, и даже если бы мы не пустили их на территорию резиденции, то следы бы все равно привели сюда, кто-то бы удачно и, главное, вовремя тявкнул бы, что возвращение мстительной вдовы Ангелова не просто уличный миф, а чистейшая правда, и мой портрет на пару с Гришиным так или иначе украшал бы все доски для объявлений, тем самым усложнив нам жизнь.

Но это то, что касалось меня и Гриши, а что было с Ибрагимовым старшим? Кохан решил добить его? Проследив за мной, добрался до него? Как-то это не вписывалось в модель его поведения, тем более, что Михаил сказал, что они отбились.

– Миш, расскажи, что у вас случилось. Твой отец вообще в порядке? – спросила я.

– Да. – Молодой волк положил на стол мой пистолет. – Чтобы его добить, – не без гордости добавил он, – нужно что-то покруче спецназа.

Вот вам и еще одна сомнительная деталь: спецназ. Бойцы были "левыми" или настоящими? Получили анонимную наводку на местоположение криминальных авторитетов или же просто выполняли за кого-то "грязную" работу по устранению угрозы?

– Спецназа? – переспросил Гриша, перестав, наконец, прожигать молодого волка в шелковых семейках убийственным взглядом.

– Да, – подтвердил Миша, непроизвольно коснувшись плеча, на котором я заметила почти сошедший след пулевого ранения. Судя по всему, одного.

Повезло. Моему Грише целых семь досталось.

– Их "Ксюхи" ни с кем не спутать, – добавил волк.

– Разбираешься в оружии? – колко спросил Гриша.

– По тебе из таких же палили, – вставил Серый. Достав из кармана все те же покрытые засохшей кровью пули, что он показывал и мне, он кинул одну Грише.

Последний ловко поймал ее и бегло осмотрел.

– 5, 45, – констатировал он и обменялся взглядом с Серым.

– Палили? – напрягся Миша, вопросительно посмотрев на меня. – На вас тоже…

– Надень штаны уже! – раздраженно бросил ему Гриша.

– Подловили на кольцевой, – пояснила я, не обратив внимание на "вежливость" волкодава. – Внедорожники, мотоциклы, разное оружие… Полный набор, короче, – выдохнула я.

Я устало провела по волосам, поймав себя на том, что как только мне начинало казаться, что клубок немного распутался, все как по мановению волшебной палочки становилось еще запутаннее.

Старый друг моего отца, мэр, менты, брат Бориса, Роза каким-то боком, Алеша… Еще упоминание отдела по борьбе с оргпреступностью… Оно вызывало какие-то цепляющие ассоциации, но я никак не могла сосредоточиться и ухватиться за них прямо, как тогда, когда я ничего вообще не помнила.

Я уже ничего не понимала. Кто-то будто намеренно все постоянно менял местами, смешивал, добавлял новых действующих лиц, в то время, как сам оставался в тени.

Бред какой-то! Просто ад!

– Жертвы? – Волк перевел взгляд на Гришу.

– А ты, как думаешь? – мрачно ответил тот.

– Сочувствую, – искренно сказал Миша. – Мы тоже нескольких потеряли.

Волкодав пожал плечами, мол, какое ему было дело до чужих потерь.

– Думаю, это был ублюдок Кохан, – прорычал Миша, сжав кулаки. – Мерзкая полукровка за все ответит!

– Займи очередь, чистокровный, – прорычал ему в ответ Гриша.

– Ты останешься на ночь? – спросила я Мишу, не дав тем самым продолжить перепалку, в которую, судя по запаху, молодой волк собирался вступить с Гришей. – Или поедешь обратно к отцу?

Миша задумчиво посмотрел на меня.

– Останусь, если ты не против, – ответил он. – Отцу сейчас все равно не до меня.

Я хотела возразить, что его отцу всегда было дело до него, но передумала. Это меня не касалось.

– Да и я буду нужен тебе утром, если менты вернутся, – добавил Миша, нисколько не смущаясь ни того, что был почти обнажен, ни того, что Гриша явно был не против пристрелить его. – Ты ведь решила остаться?

Я перевела взгляд на Гришу, и мы будто вступили в бессловный разговор. Он наверняка знал не одно место, куда мы могли бы пойти, но как и я, Гриша не видел в этом смысла. В резиденции было удобно и обжито, в ней был тайный ход, оружие, машины, вертолет.

Последний бросать точно было жалко, он мог еще пригодиться. Ну, а поднимать его в воздух посреди ночи точно было не лучшей идеей, так что мы оставались, тем более что, несмотря на полный сумбур в мыслях и чувствах, у меня было такое ощущение, что мы уже были на финишной прямой.

– Роза, ты сможешь придумать, где разместить Мишу? С комфортом разумеется!

– Конечно! – живо отозвалась Роза, открыто любовавшаяся телом молодого волка. Хоть кому-то радость. – Пойдем, Мишенька! Пойдем, миленький! Ты голоден?

– Эм… Мне, вообще-то, надо машину подогнать, – растерялся Миша под напором старой волчицы, уверенно тащившей его за руку к лестнице. – Я же ее бросил, а там одежда…

– Потом, миленький! Потом! – отмахнулась Роза. – А вообще… – Она метнула взгляд на Серого. – Здесь есть много лентяев. Пусть они и подгонят.

Серый покачал головой и исчез, видимо, подгонять машину.

– Ты выглядишь уставшей. – Гриша в мгновение ока оказался рядом и с необычайной нежностью заправил мне прядь волос за ухо. – Отнести тебя в спальню?

– А ты со мной не пойдешь? – насторожилась я, всматриваясь в его лицо. Вдруг он, едва оправившись от ранений, собрался куда-то ехать.

– Может, на часик, – ответил Гриша. – Мне нужно посмотреть, что с мотоциклом.

– Это горит? – Я перешла на шепот и, взяв его за руку, переплела с ним пальцы.

– Завтра мне он будет нужен. Или уже сегодня. Не важно. – Гриша выдохнул, но тут же игриво вспыхнул: – Ты ведь не разрешишь мне взять вертолет и слетать за новым мотоциклом? – поддел он.

– А машина тебя не устроит? – серьезно спросила я.

– Никак нет!

Гриша поднес мою руку к губам и поцеловал ее. Наличие на ней кольца, подаренного Борисом, его не беспокоило, ведь оно состояло всего лишь из кусочков камня и металла, а они ничего не значили.

– Тогда я согласна на часик, – сдалась я.

– Умница моя, – муркнул волкодав. – За часик много чего можно успеть, – лукаво добавил он, увлекая меня к лестнице. – А вообще, – он подхватил меня на руки, – лучше вот так! Да, определенно так лучше!

Я опустила голову ему на плечо и вдохнула его запах. Как хорошо, что… Что он был рядом. У меня даже промелькнуло, что так и должно было быть. Разве что вокруг нас был полный п*здец и рядом не было Никиты.

– Гриш?

Я подняла голову, вспомнив, что меня зацепило из разговора с патрульными.

– Ммм?

– Отдел по борьбе с оргпреступностью…

Я нахмурилась, напрягая память: когда-то к Борису приходил один мент по поводу нападения на склад, кажется. Я точно не знала, был ли он из того же отдела, о котором говорил патрульный, но подобные криминальные моменты ведь были по их части.

– Это оттуда к Борису приходил…

– Майор Горов? – закончил за меня Гриша, остановившись у двери спальни. – Он. А когда это ты… – нахмурился он, открывая ногой дверь. – А! Все! Вспомнил! И отвечая на твой следующий вопрос: нет, он там больше не работает, потому что он мертв.

Гриша опустил меня на кровать и с сосредоточенным видом принялся за мой подбитый халат.

– Ты его убил? – спросила я.

Гриша встретил мой взгляд и, оставив халат в покое, просто сел рядом.

– Увы, но не я, – ответил он. – А почему ты о нем спрашиваешь?

– Ты же слышал, что сказал тот патрульный?

– Про отдел? Ну, слышал! Думаешь, утром заявятся оттуда?

– Это логично, – ответила я и, подумав, добавила: – Если Горов мертв… То кто-то же занял его место. И ему наверняка тоже приплачивают за услуги.

– И вариантов здесь не так уж много.

– Но? – протянула я, уловив в интонации Гриши какое-то сердитое многоточие.

– Вместо Горова теперь майорствует твой бывший дружок Панов, – ответил Гриша, вспыхнув глазами.

Глава 21

Часик с Гришей был прекрасен. По телу бродила медовая истома и, казалось, что все проблемы остались за дверью спальни.

Он курил прямо в постели, но я не стала ворчать ни по поводу этого, ни по поводу того, что увидела в его телефоне, а просто сладко придремала у него на груди, но наш часик закончился, и Гриша ушел, а вместе с ним ушел и сон.

Мне нравилось, что не смотря ни на что, Гриша не забывал о проблемах и находил силы делать то, что было необходимо. Я же, ворочаясь в теплой постели, пахнувшей им, только-только собиралась с мыслями.

Узел затянулся туже некуда, и я понимала, что чтобы развязать его, мне нужно было вернуться к началу всей этой кутерьмы, но вместо этого я пошла с конца.

Михаил считал, что виновником всего, что произошло ночью, был Кохан, но чем дольше я об этом думала, тем больше сомневалась в этом. Когда Ибрагимов старший намекнул ему, что ловить ему было нечего, Кохан сорвался, что говорило о том, что он был импульсивным психопатом.

Убить старого адвоката ему тогда не удалось, и старик залег на дно, и если бы ночью Кохан предпринял бы еще одну попытку завалить его, то она бы увенчалась успехом и точно не включала бы в себя спецназ.

Думаю, что бойцов все-таки отправил мэр. Он кормился от Бориса, и после его смерти выживал, как мог, удерживаясь на своем посту, а жест Ибрагимова с казино с одной стороны дал ему почувствовать власть, с другой же стороны вызвал ненависть, мол, мерзкий старик подгреб город себе и посмел думать, что одарив мэра, купил его со всеми потрохами.

Шок, да? Как вроде щедрый жест привел не к благодарности, а к обратному чувству. Впрочем, это было обычным явлением: ни щедрость, ни доброта, ни милосердие давно уже не находили отклика в сердцах кого бы то не было. Люди, да и волки, и полукровки вообще предпочитали помнить только плохое, которое они получали, перевернув хорошее и извратив его до неузнаваемости.

Вопрос о том, как мэр узнал, где будет Ибрагимов, я вообще не ставила. Тут и так все было понятно. Что же касалось Кохана, то он, скорее всего, удачно подвернулся мэру (или мэр подвернулся ему) и совместно они решили повесить свои флаги над городом, просто брат Бориса переключил свое внимание на меня, вбив себе в голову, что я была тем самым последним рубежом для достижения его больных целей или каким-то трофеем, плюс он был психопатом, которому всегда нужна была идея фикс или раздражитель, или еще что-то, что подпитывало его, но была ли засада, в которую попали мы с Гришей, его проделкой… Тут я не была уверена.

Я все еще считала, что Гришу хотели взять живым и использовать, возможно, как рычаг, также как и хотели поступить с Никитой, и мне почему-то казалось, что Кохан был в этом замешан, как и мэр, но я не могла отделаться от мысли, что был еще кто-то третий: кто-то, на кого намекал Ибрагимов. И вот к нему, я думаю, и должен был вести след от того старого волка, которого я убила и племянника которого убил Гриша еще в коттедже.

Еще оставалась Роза: та еще старая загадка. И вот как было подъехать к ней я не знала.

Я могла спросить ее о чем угодно, и она бы не поскупилась на ответ, но прокручивая в голове наш с ней разговор в кладовой, я приходила к выводу, что почти каждое ее слово имело двойной смысл и, не имея подсказки или ключа, я не могла разгадать ее шифр и вообще не понимала, к чему он был.

Почему она не могла сказать прямо? В доме было, конечно, много ушей, но ведь все были своими! На худой конец, уж если она так не доверяла Грише и его ребятам, она могла написать на листочке все, что было нужно. Разве не для этого Алеша отправил ее ко мне?

Алеша… Он, его поступки и его подсказки наводили на миллион вопросов и были тем самым началом, к которому я должна была вернуться. Гриша собирался ехать в казино, а мне казалось, что мы не были к этому готовы, что было еще одной причиной для возврата к его подсказкам и телефону, подозрительно запароленому.

Я встала с кровати и достала из гардеробной новый халат. Не то, чтобы в жаркую ночь меня смущала собственная нагота, но, услышав, что я не сплю, ко мне мог зайти Миша. Гриша бы его тогда точно пристрелил.

Собрав волосы в косой пучок, я спустилась вниз за папкой, которую бросила вместе с Гришиным телефоном где-то…

– Где-то… – пробормотала я, перерывая диван, припачканный кровью с раненых ребят.

Вспомнив, что я бросила папку с телефоном в кабинете, когда заходила за пистолетом, я вернулась в холл. На столике так и лежал мой пистолет и распечатанная фотография Гриши.

Сложно было сказать, сколько ему был на ней лет, уж больно она была неважного качества, но думаю десять лет можно было откинуть смело, не считая тех лет, что Гриша провел в тюрьме, ведь судя по фото, которое один в один было и у моего брата, правда, избежавшего тюрьмы, Гриша задерживался, и я почти была уверена, что какой никакой срок он мотал.

Романтично, правда?

Я поднялась в кабинет и зажгла в нем свет. На столе лежал портсигар и зажигалка, и я закурила, раздумывая, с чего начать.

Алешин телефон, который я достала из сейфа, был разряжен, и я подключила его к ноутбуку. У меня появилось несколько неплохих идей по поводу пароля. В конце концов, Алеша не оставил бы его мне, если бы не был уверен, что я смогу его разблокировать. Нужно было только немного подтянуть батарею.

Из сейфа я также достала каракули Розы, записанные под диктовку Алеши, и еще раз просмотрела их: наводка на Ибрагимова, имя Владислава Кохана, код от хранилища, адрес вертолетной площадки, который мне не пригодился, так как Серый и так знал его, номер телефона, который я пробила по интернету и установила, что это был тот самый салон красоты, в который мы с Алешей ездили.

Странно, что он мне его оставил. Неужели он думал, что мне будет до этого? Или же это было своего рода пожелание, мол, будь прекрасна, убивая всех подряд? Да уж, у Алеши было чувство юмора!

И последний номер согласно интернету принадлежал… Опа! Отделу по борьбе с оргпреступностью. Знал Алеша или нет, что прикормленный Борисом майор Горов был мертв, но мой верный друг считал, что связь с ним, ну или, получалось, с тем, кто теперь ответил бы на мой звонок, это могло мне пригодиться.

Это вернуло меня к тому, что сказал Гриша: Егору. Сразу я не вспомнила, что он был из убойного отдела, а тогда с Горовым и нападением на склад Бориса, он мог просто вести совместное расследование, или как это там называлось у ментов. Но сейчас…

Как он оказался в другом отделе? Почему его поставили вместо Горова?

Вопросы, вопросы… Снова и опять. Опять и снова.

Тем не менее капитан Панов из убойного ныне был майором Пановым из отдела по борьбе с оргпреступностью.

Когда-то я думала, что я знала его, как честного мента, что любила его, а он любил меня, но после того, как он совершенно спокойно предложил посадить меня в тюрьму мягкого режима за убийство, которое я не совершала, я уже, конечно, так не думала.

С той поры утекло много воды и почему-то мне казалось, что его честность во многом прогнулась, иначе майором он не стал.

У меня не было сомнений в том, что утром он приедет сюда, но также я допускала, что если Алеши и знал, что вместо Горова мне придется иметь дело с Егором, то указав теперь уже его номер, он намекал не на полезность, а на то, что у Егора был зуб на меня, и зуб не маленький, и он мог быть в сговоре с тем же мэром.

В таком случае я не стану останавливать Гришу, когда он захочет его убить, а убить он уже его хотел и не его одного. Главное, чтобы Егор успел поведать мне все свои тайны, включая неизвестных товарищей, обстреливавших моего Гришу из внедорожника из ментовского оружия.

Я отложила в сторону лист с Алешиными подсказками и криво улыбнулась самой себе. Мда… В кого я превращалась? С какой легкостью рассуждала про убийство! Может, это не у Егора был на меня зуб, а у меня на него?

Я тряхнула головой, избавляясь от не нужных мыслей, и сделала затяжку. Признаюсь, содержимое папки меня немного пугало. Не знаю даже почему.

Я затянулась сигаретой еще раз и быстро открыла папку, не оставив себе времени на раздумья. Верхние листы были отчетом с места взрыва машины Ибрагимова. Согласно выводам умных людей под машину было подложено две небольшие самодельные бомбы, одна из которых не сработала. Его сыну, правда, это не помогло, но факт был в том, что Кохан разбирался в бомбах.

Поставив себе в уме галочку обязательно проверять все машины и мотоциклы перед поездками, я пролистала дальше какие-то юридические документы, которые, видимо, приносил с собой Кохан на встречу с Ибрагимовым, само собой копию теста, который делался еще при Борисе и который не подтверждал родство, хотя и не факт, что к адвокату и Борису приходил один и тот же полукровка.

Кстати, на результатах теста, как и на том, что я нашла в хранилище, не было имен, так что предыдущий вопрос, а также вопрос о том, чье родство тест подтвердил, оставались открытыми. Однако я заметила, что согласно электронным штампам на тестах, что оба они были сделаны чуть больше трех лет назад с разницей в два с половиной месяца.

Следом за тестами шло несколько фотографий, которые вытащили из записей видеокамер. Я бегло взглянула на них и, захлопнув папку, откинулась на спинку высокого кресла.

Затянувшись сигаретой, я закрыла глаза, возвращаясь в тот день, когда я ездила в супермаркет за драгоценными молочными продуктами.

Бл*дь, это даже была не ирония! Это было обосраться и не жить в чистом виде!

Молодой мускулистый парень с приятным лицом и располагавшей улыбкой, так заинтересованно смотревший на меня на кассе, любезно предлагавший помощь… Это и был Кохан. Владислав Кохан. Предположительно брат Ангелова и мужчина с фотографий из папки Ибрагимова.

Он был совсем рядом: видел меня, нюхал меня, наверняка, знал, где я живу.

Меня затошнило от воспоминания о том, как он принюхивался к запаху грудного молока.

Как же так, Алеша? Как же так ты прогавил врага? Ты ведь знал его! Или ты поджидал его, чтобы убить, но тебя просто опередил Гриша?

Но Гриша убил не того. Точнее не тех. Кохан, если и был там, то благополучно скрылся. Получается, он был связан с тем стариком, которого я убила в усадьбе. Они были заодно. Не могло же это быть совпадением, что утром я видела Кохана, а вечером ко мне нагрянул племянник того волка? Вряд ли.

Я резко оттолкнулась от спинки кресла и, снова открыв фотографии, буквально впилась взглядом в Кохана.

Тогда я приняла его за волка, но Ибрагимов сказал, что к нему приходил полукровка, да и Гриша говорил, что мать Бориса якобы загуляла с человеческим мужчиной. Значит, еще одна загадка? Или моя очередная ошибка, из-за которой я приняла полукровку за чистокровного волка?

А ведь когда-то я была хороша: всегда точно по запаху определяла, кто передо мной был, кто был до меня в помещении и так далее. Расслабилась я, наверное.

За окном уже начали проступать первые пятна рассвета. В глазах рябило, но я все равно продолжала смотреть на фотографии, постукивая по телефону Алеши, который заряжался от ноутбука.

Последний протяжно пискнул, оповещая, что ему и самому не помешало бы зарядиться. Я потерла глаза и, наконец, закрыв папку, взяла телефон.

Я включила его и, перебрав в голове те варианты пароля, что у меня были, остановилась на одном: дне рождении Никиты.

Странное предположение, да? Совсем, наверное, не логичное и слишком примитивное для подобных шпионских штучек Алеши, но… Оно сработало.

Меня пугала папка, которую мне дал адвокат, но листая телефон Алеши я испытывала еще больший страх. Что я в нем найду? Что Алеша оставил в нем такого важного, что не мог написать на той же бумаге?

Пролистав видео моей выписки из роддома и некоторых домашних моментов первых дней Никиты, а также тонну фотографий меня и сына, я наткнулась на один единственный текстовый документ, названый моим именем.

Сердце забилось сильнее, ладони вспотели. Два скана результатов тестов ДНК и две страницы пояснительного текста, каждое слово которого будто осколками выкалывало глаза.

Жизнь, бл*дь, полна сюрпризов, да таких, чтобы любить меня всю ночь!

– Кирочка! Ты не спишь? – Роза осторожно вошла в кабинет. – Может, хочешь…

Старая волчица осеклась, встретив мой взгляд, и я поняла: она все знала. Знала еще с того момента, как я чуть больше года назад впервые переступила порог дома Бориса Ангелова.

Глава 22

Стрелка часов еле ползла к семи часам, а я уже была собрана и, что называется, во всеоружии.

Гриша, как и всегда, проскользнул тихо, уведомив меня о своем приходе запахом серебра, сигарет и чего-то резкого, вроде моторного масла.

– Подлатал своего железного коня? – спросила я, подкалывая сбоку распущенные волосы, чтобы они сильно не лезли в лицо.

– Еще как подлатал! – муркнул волкодав, оставив сочный укус у меня на плече.

– Пойдешь мыться? – Я повернулась к нему.

– А надо? – игриво уточнил Гриша, хотя глаза его оставались серьезными.

Он изучал мой запах, интуитивно чувствуя, что что-то во мне изменилось, но не спрашивал, будто зная, что я не отвечу.

– Надо, – ответила я и провела ногтем со свежим маникюром по его грязной футболке.

– Хорошо, – тихо ответил Гриша и поддел губами мою нижнюю губу.

О том, что я надела облегающее черное платье на тонких бретельках, чего не делала давно из-за изменившихся после родов форм тела, он тоже ничего не сказал.

– Тогда иди в душ, – я кратко ответила на поцелуй и сбила прядь его волос, – и спускайся вниз. Думаю, что до приезда гостей мы успеем позавтракать.

– Слушаю и повинуюсь, Кира Валерьевна, – ответил Гриша и, дерзко помяв мою грудь, ушел в душ.

Я стерла с груди грязный мазок, намеренно оставленный им, и спустилась вниз. Марта уже накрывала стол для завтрака на четверых, ловко уворачиваясь от приставаний Серого.

– Где Миша? – спросила я, дав ему легкий подзатыльник.

– Галстук, наверное, выбирает, – усмехнулся Серый, весело потерев затылок и уступив мне место во главе стола.

Марта подала мне кофе и омлет с помидорами.

– Доброе утро!

Через какую-то минуту спустился Миша и сел за стол справа от меня. Галстука, кстати, на нем не было, как и пиджака, а рубашка глубокого синего цвета хорошо подчеркивала цвет глаз, слегка осветленный утренним солнцем.

– Доброе, – ответила я, сделав глоток кофе.

– Как самочувствие? – спросил он, рассматривая меня. – Я не слышал, чтобы ты ночью спала, – добавил он, не замечая присоединившегося к нам Гришу с порезом от бритвы на левой щеке.

Он смерил волка насмешливым взглядом, будто намекая на то, что тот мог ночью слышать, когда мы с Гришей были в постели.

Я не обратила на это внимание и рассказала о своей версии о том, кто организовал налет на отца Миши, а также о том, что уже встречалась с Коханом.

Последнее ожидаемо не понравилось Грише и, пока Миша обдумывал мои слова, Гриша принес из кабинета папку и вместе с Серым рассматривал ее содержимое.

– Ты уверена, что это он? – спросил, наконец, Гриша.

– Уверена, – ответила я, доедая омлет. Марта добавили мне кофе и поставила передо мной тарелку с тостами и вазочку с апельсиновым джемом. – Спасибо, Марта.

Гриша переглянулся с Серым и посмотрел на Мишу.

– Вы что-нибудь вытащили из старого дохлика?

– Он связывался с кем-то, – ответил Миша, – но не в городе. Все звонки вообще шли за границу. – Гриша снова переглянулся с Серым.

Я невозмутимо намазала тост джемом. Слова Миши не особо проясняли картину, но подтверждали мою версию о том, что был еще кто-то. Правда, идей по этому поводу у меня не было, но не все же сразу. Главное, что Кохан был здесь, а с мэром мог разобраться и Миша. Тратить время и ресурсы на омерзительного любителя детской порнографии у меня не было никакого желания.

– Мэр твой, – сказала я Мише. – Делай с ним, что хочешь и как хочешь, – добавила я, хрустнув тостом.

Волк замер с чашкой кофе и с удивлением посмотрел на меня.

– Я тебе не приказываю, – тут же пояснила я, заметив еще и взгляд Гриши. – Просто высказываю свое мнение, – добавила я, промокнув губы салфеткой. – Ну, или пожелание.

Миша согласно кивнул и вернулся к кофе. Серого диалог позабавил и он любовно провел рукой по автомату, с которым с ночи не расставался. Гришин же взгляд стал еще тяжелее и подозрительнее.

– Похоже, к нам гости едут, – как бы между прочим, заметил Серый.

Гриша с Михаилом одновременно прислушались.

Я же спокойно допила кофе и закурила. Услышать я все равно ничего не услышала бы, да и зачем? Кто бы не ехал, мимо точно не проедет.

– Пусть твои ребята уберут оружие и погуляют возле дома, – сказала я Грише. – Не хочу, чтобы эти твари шнырили по территории. Тем более, что у них вряд ли есть ордера, об отсутствии которых они, естественно, нам не скажут.

– В такое время застать судью не реально, – подтвердил Миша, сверившись с дорогими наручными часами.

– Тебе тоже лучше пока уйти, – продолжила я, мягко коснувшись руки Гриши.

По мере приближения ментов предположительно во главе с моим бывшим любовником в его глазах все сильнее распалялся черный огонь, и я хотела избежать его поспешных действий. Сначала я хотела послушать, что подготовил для меня Егор, если это и правда был он, а потом уже насильственно взвешивать его зуб на меня и мой на него.

Гриша ничего не ответил, но мою руку ловко перехватил и, поцеловав, исчез вместе с Серым.

– Пусть откроет Роза, – сказала я Марте. – Тебе не надо светиться.

Девушка кивнула и поспешила на кухню, из которой уже шла ее тетка. Ее взгляда я не избегала, но с учетом того, что я чувствовала, глядя на нее, я старалась сократить гляделки максимально. Для этого еще будет время. Когда-нибудь.

Минут десять мы с Мишей просидели в молчании и ожидании. Я была рада тому, что он был рядом. Насилие – насилием, но прибавлять себе проблем я не хотела, и адвокат как раз должен был этому поспособствовать. Да и в его присутствии Егор не станет перегибать, как он бы поступил, если бы здесь был Алеша, который по его мнению был тупым громилой, основная и единственная полезность которого заключалась в мышцах, что, конечно же, было не так.

В дверь громко и настойчиво постучали. Щелкнул замок, дверь хлопнула, раздались шаги, и вот появился он, майор Егор Панов.

Я встретилась с ним взглядом и ненадолго будто попала в ту жизнь, в которой мы были вместе. Странное было чувство: вроде теплое, но в тоже время и прохладное, будто с ним была не я, а совсем другая девушка. Но эти глаза… Его глаза… Все-таки когда-то я их любила. Любила тогда, когда в них не было того выражения брезгливости, которое я видела сейчас.Любила его, когда от него не пахло злобой и той скользкостью, которая передалась ему от предыдущего майора вместе с погонами.

– Привет, Егор, – спокойно сказала я.

Миша не подал вида, что был удивлен моему обращению. Он ведь не знал, что с майором Пановым я была более чем близко знакома.

– Хочешь кофе? – вежливо предложила я.

– Ты пойдешь со мной, – требовательно и с нетерпимостью заявил Егор, нервно дернув рукой, будто хотел достать пистолет, сидевший в кобуре на поясе.

– Михаил Ибрагимов. – Миша поднялся из-за стола и встал позади меня. – Я адвокат госпожи Ангеловой. Для начала представьтесь, пожалуйста, – добавил он, – и объясните цель вашего возмутительно грубого требования.

– Ваша клиентка, – прокартавила некая особа женского пола, сопровождавшая Егора, – находится в розыске по подозрению в убийстве Бориса Сергеевича Ангелова, то есть ее мужа, а также…

– Вздор! – фыркнул Миша. – Кира Валерьевна не находилась в доме в день убийства мужа, о чем вы должны были узнать из ее письменных показаний, которые она давала перед вступлением в наследство пол года назад, – соврал он, даже не моргнув. Его отец ведь поддела все документы. – Если бы у прокуратуры были к ней хоть какие-то претензии, как вы понимаете, этого бы не произошло.

– Претензии есть сейчас! – не угомонилась девушка.

Она достаточно злобно посматривала на меня. Право, я не считала себя самой красивой, но ей бы не помешала пластика и несколько советов от стилиста по поводу того, как можно было визуально удлинить ноги и уменьшить талию. Хотя в отношении последнего было еще одно средство: диетой называлось.

Ну, а на худой конец можно было и поголодать, чтобы не выглядеть, как бочка на двух сосисках.

– Хорошо, – невозмутимо ответил ей Миша, – но я желаю увидеть соответствующие документы. Включая те, которые позволяют вашим сотрудникам вытаптывать газон у дома госпожи Ангеловой.

Лицо девушки расплылось в неприятной улыбке.

– Пожалуйста! – самодовольно прокартавила она, кинув на стол дешевую ментовскую папку на веревочках. – Читайте! А мы пока с госпожой Ангеловой проедем в прокуратуру. Вам же есть, на кого оставить ребенка? – невинно поинтересовалась она.

Егор изменился в лице, и запах его отчаянной злости стал чуточку слабее. Упоминание ребенка озадачило его. Очевидно, он не знал об этом, а может не поверил.

Ну, что ж… Его проблемы. Не думаю, конечно, что в той папке, которую с такой гордостью швырнула нам его коллега, что-то было про Никиту, но Егору в любом случае следовало лучше выполнять домашнее задание, прежде, чем соваться ко мне.

Ну, или если так уж было лень читать, то немного пораскинуть своими скудными мозгами и хотя бы допустить, что после смерти мужа я могла и не остаться одной, и без защиты.

Кстати, его коллеге тоже не помешало бы самую малость думать, прежде чем говорить о моем ребенке в присутствии его отца. Или она, дурочка, думала, что та кучка людишек, что была на улице, или тот же Егор могли защитить ее от моего волкодава? Мда… Ну, удачи!

Гриша появился из ниоткуда. Миша не успел даже за папкой потянуться, как Егор уже был в железной хватке, а сучка из прокуратуры была полностью поглощена вниманием Серого.

Я бросила окурок в чашку и вместе с Мишей пошла за Гришей в спортзал. Удачный выбор, как на мой взгляд, для… разговора по душам.

Знаю, я хотела сначала послушать, что скажет Егор, но он ведь так и не сказал ничего, кроме режущего слух требования пойти с ним. Может, Грише повезет больше.

Волкодав сорвал с пояса Егора пистолет и, бросив его на скамью, опустил на него двухсоткилограммовую штангу, лишь слегка придерживая ее, чтобы она не раздавила его.

– Привет! – муркнул Гриша. – Помнишь меня?

Егор вытаращил глаза и промычал что-то невразумительное.

– Мне кажется, это значит "да", – игриво отметил Гриша. – Как думаешь, Миша?

– Однозначно "да", – ответил волк, равнодушно листая бумажки в папке, пахнувшей старой бумагой. Сколь же имен в ней побывало до моего?

Егор задышал тяжелее. От него струились волны негодования, злости и полной беспомощности. Да, так бывает, когда наивно прешь против силы, превосходящей твои.

Волкодав с удовольствием вдохнул его запах и склонил голову на бок.

– Ну, рассказывай, дружище, – сказал он, глядя на него сверху вниз. – Как жизнь молодая?

– Мразь! – выплюнул Егор.

– Да ты красавчик! – улыбнулся Гриша, видимо, ожидая чего-то подобного, и немного отпустил штангу.

Егор захрипел и покраснел, как помидор, тщетно пытаясь поднять штангу, давившую ему на грудную клетку.

– А они неплохо поработали, – отметил Миша, в то время, как Егор продолжал молчать. – Всю пыль небось с архива сдули, перетрушивая старые дела, а обвинений тут зашататься просто. На пожизненное только так тянет. Даже на два, если, конечно, не придираться к недопустимым ошибкам, опечаткам и очевидной неопределенности, кому вообще они предъявляют обвинения: Кире №1 или Кире №2? – с насмешкой добавил он.

Я прислонилась к одному из тренажеров и, взяв у Миши папку, просмотрела ее содержимое. Он был прав: поработали более чем неплохо. Когда они только успели?! Не поленились даже вытащить дела моего брата, поднять дело об ограблении ювелирного магазина, а "шили" все подряд: от подкупа должностных лиц и подделки документов до организации преступной группировки и убийства, причем не одного.

И да, определиться, кто же им был нужен, покойная Зотова, чью подстроенную смерть они типа доказали, сославшись на непонятно что, или таинственно исчезнувшая Ангелова, которую, где только не видели в течение года после заказного убийства ее мужа, они не могли.

Шок просто! Да я оказывается была дамой ого-го, как занятой, да еще и очень коварной, и опасной! Меня следовало бояться! Всем, всем, всем!

– Ну, что, сокол ясный? Будешь петь? – вкрадчиво спросил Егора волкодав. – Какую из моих девочек ты хотел забрать и куда? Скажи! Скажи скорей! А то я обижусь! – промурлыкал Гриша.

– Пошел на х*й! – последовал ответ.

Выражение лица Гриши опасно изменилось. Он легко отбросил штангу и, сорвав Егора со скамьи, швырнул его на пол. Как и тогда на кладбище Гриша не поскупился на удар ногой, за которым последовал второй и последовал бы третий, если бы я не вмешалась.

– Гриша! Хватит! – Я отдала папку Мише и подошла к Егору.

Откровенно говоря мне было противно происходящее. Не столько действия Гриши, сколько поведение Егора: его взгляд, его запах, смешанный с запахом той мерзкой папки.

Не то, чтобы в ней была такая уж не правда. Я давно была вне закона, как и Гриша, а правда так и вообще была вещью весьма субъективной, кто бы, что не говорил, но… Но, но, но… Легче от этого не было.

У меня и так были почти все кусочки мозаики, так что я хотела услышать от Егора?

Последний раз мы с ним виделись в его квартире, когда я приходила к нему с Алешей. Тогда я не было особо любезной и ни разу не вспоминала о нем после этого, не задумывалась над тем, как сложилась его жизнь, как на нем отразились городские разборки после смерти Бориса. Может, он был ранен, но разве мне было не плевать?

Было. Еще как.

У него был выбор: остаться в ментуре или покинуть город. Он решил остаться, уйти в другой более, так сказать, хлебный отдел, подкормиться еще из чьих-то рук, что было видно по дорогому кожаному ремню и фирменным кроссовкам, а сегодня явиться ко мне с жирной сучкой из прокуратуры, кучей вшивых бумажек, которые практически любой адвокат мог разнести в пух и прах, и твердым настроем куда-то меня забрать.

И что было хуже всего, я никак не могла понять: он действительно был дураком, спустившем свой жизненный и рабочий опыт в унитаз, который даже не понимал, что его подставляли, или же было что-то еще?

– Ночью произошло два события, – сказала я. – Ты ведь знаешь о них?

Егор обжег меня взглядом, полным ненависти, но не ответил.

– Кто тебя сюда послал? – спросила я. Снова молчание. – Не играй со мной, Егор. Все твои бумажки полная х*уйня, и ты это знаешь.

– Я знаю, что ты преступница, – наконец, удостоил меня ответом Егор.

– Ну, а ты нет? Кожаный ремень, фирменные кроссовки… Думаешь, я поверю, что ты приехал сюда, чтобы выполнить свой долг? Арестовать меня и отдать под справедливый суд?

– Тебе ли говорить о справедливости?! – криво усмехнулся Егор, пробежав по мне выразительным взглядом. – Посмотри, в кого ты превратилась?! Отец твой бандитом был, брат тоже, о твоем благоверном Ангелове я вообще промолчу. Ну, а ты… Ты же чудовищем стала!

Гриша ударил Егора ногой в лицо, и первая кровь дня, окрасив пол спортзала, металлической остротой ущипнула нос.

– Твои ночью пошалили? – спросил Гриша, сочно вдыхая запах крови и страха.

– Понятия не имею…

– Не п*зди только! – перебил Гриша. – Или тебя вынесут отсюда по частям! Кто дергает ваших песиков за поводок?

Егор размазал по лицу кровь, хлыставшую из носа, и с насмешкой посмотрел на меня.

– Золотые у тебя помощники, Кира, – сказал он. – А какие умные!

Я остановила Гришу, не дав ударить Егора еще раз, и присела на корточки.

– Мы знаем, что дергает мэр, а кто дергает его? Кто у него в помощниках?

Егор разочарованно поджал губы. Все-таки он был дураком, раз скатился до такого.

– Что с тобой случилось? – не без горечи спросила я, рассматривая его. – Ты же был честным человеком. Чем тебя прижали? Что пообещали?

Егор сплюнул на пол и усмехнулся. Как же мне был не приятен его взгляд! Аж выворачивало!

– Честным? – переспросил он. – Честным, да… Пока с тобой не связался.

Чего, чего, а вот такого обвинения я не ожидала.

Забавно, да, как люди, да и не только они, любили валить вину на кого угодно, кроме себя самих.

Надо же, так я, оказывается, была причиной того, что он стал тем, кем стал.

Ну, что ж… Тогда добро пожаловать в клуб! Я вот себя тоже во многом винила. Может, мне стоило рассказать ему о своих ошибках, чтобы мы вместе всплакнули над превратностями судьбы и последствиями принятых нами решений? Предложить водочки, раз он на кофе не согласился?

– Я не виновата… – начала я, откровенно говоря, теряя терпение.

Мне не доставляло удовольствия то, что Гриша его избивал и тем более не радовало, что скорее всего он собирался его убить, но, оскорбляя меня, Егор будто сам напрашивался на это.

– Не виновата, что решила пожить для себя? – злобно перебил Егор. – Ты на*бала меня! А теперь губы дуешь, что я тоже решил пожить для себя и позаботиться о родителях? У меня еще сестра есть, если ты помнишь, а у нее дети… – Егор осекся, будто испугался, что сказал лишнее, а потом махнул рукой. – Да, что ты можешь понять?!

Так вот, в чем было дело! Его сначала прикормили денежкой, а потом пригрозили расправой над семьей? Ну, что ж… Все гениальное не только просто, но и старо, как мир.

– У меня есть сын, – призналась я. Егор метнул на меня неуверенный взгляд, видимо, вспомнив слова своей спутницы. – Его зовут Никита. Ему четыре с небольшим месяца. Из-за него я здесь. Точнее я сейчас не с ним, потому что так безопаснее для него. Понимаешь? Меня расшатывают с разных сторон. Даже тебя подключили. И я хочу знать, кто оказывает поддержку мэру, кто внушает ему, что он может безнаказанно расстреливать волков и полукровок, используя для этого даже полицейский спецназ. Ты ведь знаешь, что из себя представляет мэр, так помоги мне. Ведь мы с тобой не всегда были такими, как сейчас и когда-то между нами было все иначе, было и много хорошего.

Егор молчал, сверля взглядом пол, и я уже начала сожалеть, что в который раз поступила противоречиво, откровенничая с ним, но мой бывший любовник поднял на меня взгляд и нарушил тишину.

– Я не знаю всего, Кира, – сказал он без прежней противной интонации, – но два дня назад объявилась эта девка из прокуратуры. Она дочка сестры жены мэра или что-то в этом роде. Короче, она начала рыть под тебя. Писюльки у нее были сомнительные и дело она ляпала, как попало. Все время угрожала, что если ей не будут помогать, то она куда-то позвонит, кому-то напишет и так далее. А ночью мне позвонили и сказали, что утром я должен съездить за тобой. Я сказал, что это плохая идея из-за конфликта интересов. Тогда мне начали угрожать.

– Кто звонил? – спросил Миша.

– Я не знаю, – ответил Егор. – Голос был незнакомый. И он все время срывался.

– Куда тебе сказали привезти Киру? – спросил Гриша.

Егор потупил взгляд и тяжело вздохнул.

– В "Пиковую даму".

Глава 23

Утро плавно перетекло в жаркий день, и я пряталась в тени на своем балконе.

Сучка из прокуратуры под присмотром Серого отослала ментов, которые оставались на улице. Она даже не картавила при этом, а чисто заикалась от страха, что стало железным аргументов для потихоньку въезжавших в тему стражей правопорядка, и они уехали восвояси, даже не оглядываясь на нее. А вот Егор и она сама были любезно приглашены задержаться в доме, причем под охраной.

Меня грело, конечно, что я смогла достучаться до Егора, но если уж так было положить руку на сердце никуда и ни до кого я не достучалась. Егор просто ухватился за предоставленную мной возможность спасти свою шкуру. Вот и все. Хотя он и не рассказал ничего такого, чего я не знала или не подозревала.

Все, в чем он меня обвинял, включая то, что я его обманывала, что испортила ему жизнь, что решила пожить для себя и вообще стала чудовищем, меня нисколько не задело. Он верил в это или хотел верить, чтобы ему было легче перешагнуть через еще одну моральную границу. Я ведь тоже когда-то подобным страдала, когда убеждала себя, что наступив еще разок себе на горло, наконец, стану независимой.

Что ж, все мы любим себя обманывать и слышать в "нет" "да", а в "да" "нет".

Сложно было сказать, одобрял ли Гриша мое решение оставить Егора и девушку в доме. Он почти сразу спрятал лицо за непроницаемой маской, а свой запах забил сигаретами, но в принципе мне было все равно.

Между нами снова что-то происходило, но это ведь не делало меня по умолчанию покорной. Он мужчина, я женщина. Он сильный, я слабая. Он говорит, я выполняю. Нет. Это был не тот сценарий, что мне подходил.

Ночью Гриша признался, что сын был ему практически чужим, но ведь это было не совсем так. В коттедже я видела, с какой нежностью он смотрел на Никиту, и я знала, что та ужасная кукла, которую мне прислали, зацепила и его. Да, Никита был не с нами, но Гриша чувствовал его, просто не так, как я.

Я не упрекала его за это, ведь это я приняла решение сбежать от него и из города вообще, и Гриша кое-как принял это. Ночью же я приняла еще одно решение: идти ва-банк. Это Гриша тоже должен был принять, хоть я и пока не могла объяснить ему причину, сподвигшую меня на это. Я сама ее еще не осмыслила, так что…

Завтра-послезавтра все должно было закончиться, и только тогда нам предстоял разговор, а пока, уж если Гриша решил остаться со мной несмотря на все мои выбрыки и противоречия, ему лучше было просто делать то, что умел: любить меня и убивать.

В пепельнице догорал лист бумаги с каракулями Розы. Гриша подкурил от него и с мрачным любопытством принялся наблюдать за распадавшимся от горячего ветра пеплом.

– Поедешь в казино? – буднично спросил он, но вопрос прозвучал, как утверждение.

– Поеду, – спокойно ответила я.

Гриша отвел взгляд от пепельницы и непроницаемо затянулся сигаретой.

– Может, хочешь мне что-нибудь рассказать? – как бы между прочим, справился он, придавливая меня тяжелым взглядом.

– Да нет. – Я погасила сигарету в пепельнице и, допив кофе, встала из-за стола.

Кондиционер в спальне работал с утра, и я потянулась за пультом, лежавшем на туалетном столике, чтобы выключить его, но Гриша яростным движением сбил его на пол.

– Почему? Почему ты никак не поймешь, что ты больше не дырка хозяина города, о которой вспомнят х*й знает в какую очередь? Тебя знают!

– Не смей так со мной разговаривать! – по-прежнему спокойно ответила я, приблизительно такой реакции и ожидая от Гриши.

Как выразился его друг, а точнее брат, у Акулы бы стало на один зуб меньше, если бы волкодав вдруг стал уравновешенной паинькой.

Это мне в нем больше всего нравилось, в смысле то, как он вспыхивал, как мог при желании сжечь все вокруг одним только взглядом. Плохо было лишь то, что для него, как и для Бориса, моя скромная персона стала слабым местом, отвлекавшим его и даже в чем-то сдерживавшем, ведь мой лед был не слабее его огня. Я вообще была достаточно холодной женщиной.

– Почему ты делаешь все, чтобы выставить себя первым номером? – Он пропустил мое замечание мимо ушей, разгораясь все ярче. – Менты ночью, твой бывший долбо*б утром, этот Мишка, бл*дь, х*й ему в ушко… – Гриша схватил меня за плечи. – Что за очередную игру ты затеяла? А, Кира Валерьевна? Что тебя ночью перемкнуло? Комарик, может, не в то место укусил?

Мне стало неприятно. Больно Гриша не делал, четко контролируя свою превосходившую силу, но сам его жест напомнил мне, как вот точно также меня держал Борис и выворачивал наизнанку, добиваясь ответа про свои алмазы.

– Никакую игру я не затеяла, – ответила я, отгоняя неприятные воспоминания, – но ты так и не понял ничего, Гриша. – Он свел брови в одну линию. – Я и есть первый номер, – добавила я. – Я, а не ты.

– Не хочу… – начал рычать волкодав.

– Мне плевать, что ты хочешь, а что не хочешь, – перебила я. – Я не твоя, как ты выразился, дырка, и не для того вернулась в этот проклятый город, чтобы сидеть дома, пока ты будешь бездумно развлекаться в казино со своими отморозками. Может, из-за того, что ты не знаешь близко Никиту твои решения и более объективны, но мне такой вариант не подходит.

– Бл*дь, – не успокаивался Гриша, – ты упрекала меня в том, что я ничего не делаю, а теперь бесишься, что я собираюсь делать! Ты определись, Кира!

– Во-первых, – я сбросила с себя его руки, – выбирай выражения. Во-вторых, время, когда ты мог что-то сделать, давно прошло, и все возможности ты с блеском просрал. В-третьих, это тебе пора определиться, кто ты: герой-любовник с замашками истерички или наемник профессионал, для которого это дело еще и личное. Или все твои слова про семью и все обещания, что ты шептал мне ночью, были враньем?

– Меня называли, как угодно, но не вруном, – скривив тонкие губы, прорычал Гриша, – но ты… Ты, женщина, как наркотик сводишь меня с ума! – с жаром добавил он.

Я оставила при себе комментарий о том, что он давно сошел с ума и без наркотиков, и без меня, и подобрала с пола пульт от кондиционера. От падения на нем открылась крышка, и выпавшие батарейки закатились черт знает куда.

Гриша быстро нашел их и, забрав у меня пульт, вставил их, и закрыл крышкой. Он все еще был зол, и я могла поставить ему тупейший ультиматум, мол, заткнись и делай, что я говорю, что само по себе было смешным, или сказать "проваливай", чего в принципе не могло произойти, но я не стала вообще ничего говорить.

Мне не нравилось, что мы снова ругались, не нравилось, что в том, что между нами происходило, мы шли банальными тропинками, но между "правильно думать" и "правильно поступать" была огромная пропасть, которую не всем и не всегда удавалось обойти. По крайней мере, мы с Гришей балансировали на ее краю с момента нашего знакомства, и это касалось не только наших с ним отношений, но и вообще всего, что нас окружало.

То ли мы были такими, то ли мир был таким, то ли и то и другое, но когда все еще злой Гриша ушел, я не стала выключать кондиционер, чтобы ни эти мысли, ни жара не парили меня.

После атаки Гриши и всех его "лестных" выражений мне захотелось принять душ и вообще переодеться. Я собрала волосы в пучок, чтобы не намочить их и стала под прохладную воду.

Я надеялась, что к вечеру Гриша успокоиться и не испортит мой план.

Мой план… Как звучало, да?! Так же смешно, как первый номер.

Я криво усмехнулась и полностью закрутила горячую воду, оставив только холодную.

Молчание, секреты, проступки, противоречия, сама жизнь… Она все переиграла и все перетасовала, отправив мои надежды на искупление в нокдаун.

Алеша сказал бы, что не бывало худа без добра или что-то вроде того, что он сказал мне на кладбище перед тем, как мы покинули город, чтобы больше в него не возвращаться.

– Все сложилось, как надо, – четко услышала я его голос и опять криво усмехнулась.

Наверное, такова была цена за искупление, которое я наивно полагала, что заслужила.

Нет. Не заслужила. Пока нет.

Не знаю, сколько я пробыла в душе, но когда я вернулась в комнату, в ней снова был Гриша. Судя по листу бумаги, на котором был изображен он с прямо атмосферной надписью "В розыске!", он успел обыскать кабинет, пытаясь найти ответы, которые я ему не дала.

– Зачем ты это оставила? – спросил он уже без тени злости.

– Если тебя убьют или, напившись, ты сам застрелишься, мне хоть будет, что сыну показать, – устало ответила я.

– В смысле, каким не надо быть? – на полном серьезе уточнил Гриша, кинув лист на пол. – Ты поэтому уехала от меня? Тебя смущает то, чем я зарабатываю на жизнь?

Я так и замерла со спонжиком у лица, который взяла, чтобы подправить макияж. Вот это был убойный вопрос!

Не думала я, что волкодава могли посещать подобные мысли и тем более, что он мог озвучить их в вопросительной форме мне – воровке и убийце.

Да мы стоили друг друга десять раз!

В зеркале я видела его лицо. На нем была непроницаемая маска, но глаза ей не поддались, и в них тлел огонь одинокой задумчивости, свойственный только Грише, лучшему стрелку и моему несостоявшемуся убийце.

Черт, это пробило мой лед, и я с чувством швырнула спонжик на туалетный столик.

Гриша подошел ко мне и, положив руки мне на плечи, прижался носом к моему уху.

– Мне кажется, что я снова тебя теряю, – выдохнул он. – Ночью ты была такой горячей, такой живой, а сейчас опять холодная, будто не чувствуешь ничего и вообще не живешь. Ты отталкиваешь меня, что-то скрываешь. Я вижу, что ты приняла какое-то решение, и я боюсь, что ты снова не дашь мне о себе позаботиться, что меня в твоих планах вообще нет.

– Не надо утрировать, – ответила я, в который раз удивившись его перемене настроения и последовавшей за этим откровенностью, – и выставлять меня какой-то машиной. Я живая, и все чувствую.

– Расскажи мне об этом, – шепотом попросил Гриша, подкрепив просьбу грубоватым поцелуем сухих губ.

– Не здесь и не сейчас. – Я приятно содрогнулась и, сдавшись, опустила голову ему на плечо. Наверное, эти качели между нами никогда не остановятся.

– Почему?

– Потому что это сложно, – уклончиво ответила я, содрогнувшись на этот раз не от касаний Гриши, а от веса всего того, что я держала в себе, включая те секреты, что раскрыл мне ночью Алешин телефон.

– Не верю, что сложности тебя пугают.

Я тяжело вздохнула, рассматривая себя и Гришу в зеркале. Странной мы были парочкой.

Он ждал ответа, и я решила дать ему хоть что-то.

– Я не знаю, какой сегодня день, – подумав, сказала я, – не знаю, какое число. Я не помню… – Я закрыла глаза, потянувшись к образу сына. – Не помню, когда последний раз держала Никиту на руках, когда кормила его грудью, когда была обычной женщиной с заботами о стирке, уборке, закупке продуктов. Это было вообще?

– Это было, Кира! – с чувством прошептал Гриша. – Было и будет еще!

Я мотнула головой, слишком глубоко погрузившись в воспоминания, казавшиеся нереальными и оттого болезненными.

– Я боюсь, что… Что мыслю также, как и при Борисе, только теперь делаю ставку не на то и разыгрываю вообще не те карты. Боюсь, что я совершу очередную ошибку, только на этот раз фатальную, без права на возврат.

Гриша провел потрескавшимися губами вдоль моего плеча, делая жадные вдохи, будто вбирал мои чувства, мою боль.

– Не хочешь говорить, что скрываешь, и не надо, – прошептал он. – По х*й! Расскажешь потом, а пока пусть будет так. Может, тебе и правда виднее. Ты же не только красавица, но и умница какая! Я прикрою тебя и подстрахую, а если что-то пойдет не так, то обязательно скажу, что предупреждал тебе!

Я усмехнулась над его последней фразой. Еще как скажет!

– Значит будешь вторым номером?

– Буду вторым первым номером, – поправил меня Гриша. – Все-таки ты не платишь за мои услуги, – хитро добавил он.

– Подай на меня в суд! – фыркнула я.

Гриша усмехнулся, щекотнув меня дыханием, но взгляд его остался серьезным. Даже руки не начали шалить и стаскивать с меня полотенце, хотя я и чувствовала его возбуждение, и не только сексуальное.

Герой-любовник в Грише был также силен, как и убийца со стажем, но последний сейчас брал верх, что было для меня хорошо, ведь я сейчас стояла в начале финишной прямой, дорога к которой была такой же извилистой и наполненной ошибками, как и наши с ним отношения.

Ужинала я в одиночестве в своей комнате. Гриша готовился к поездке со своими ребятами, которых я беспощадно обзывала отморозками, и время от времени я слышала его командный голос, доносившийся с улицы, и это было очень сексуально.

В дверь моей комнаты тихо постучали.

– Кира? К тебе можно?

– Заходи, – ответила я Мише из гардеробной, где с отстраненным видом перебирала тремпеля с платьями.

Миша вошел и прислонился к стойке с блузами. Он рассматривал меня, совершенно не скрывая ни во взгляде, ни в запахе своей заинтересованности.

Моя покойная матушка, наверняка, сказала бы, что молодой образованный волк, не обделенный внешними данными, был отличной партией для полукровки, запятнанной фамилиями двух хозяев города, но что ж было поделать, если девочкам всегда больше нравились плохие мальчики, один из которых бескомпромиссно и совершенно не логично кружил голову той самой полукровке. Да и не матушке было подавать пример. Уж про плохих мальчиков она знала не меньше меня.

– Есть минутка? – вежливо справился Миша.

– Есть даже две, – ответила я, остановив выбор на тремпеле с тем самым красным платьем, которое когда-то приглянулось волкодаву.

Пусть порадуется, что я хоть что-то сделала, как он хотел, хотя, вообще-то, это было не так: мне просто надоело выбирать, а оно оказалось под рукой.

– Что ты решила со сладкой парочкой, запертой в спортзале?

– Если ты надумал идти за мэром, то девчонку можешь забирать, – ответила я, повесив платье на крючок у двери. – По моим личным наблюдениям страдания близких или даже вероятность их страданий могут быть не абы каким рычагом, – добавила я, с раздражением пробежав взглядом полку с необъятным количеством обуви. Кажется, красных босоножек у меня не было.

– Обнять и плакать просто! – пробормотала я.

Миша в недоумении посмотрел на меня, но был, наверное, слишком хорошо воспитан, чтобы комментировать поведение не совсем нормальной женщины, жившей в одном доме с армией вооруженных мотоциклистов.

Я тихо хмыкнула и потянулась за коробкой, в которой должны были быть черные босоножки с цепями вместо ремешков.

– У тебя хорошо получается, – отметил он, легко сняв для меня коробку, до которой я пыталась дотянуться.

– Что получается? – не поняла я.

– Управлять. Отец в тебе не ошибся.

Я криво усмехнулась. Молодой волк был очень далек от истины, ведь его отец умел хранить секреты не хуже Розы и Алеши.

– Мне нужно переодеться, – сказала я, кивнув ему на выход.

– Не едь, – сказал Миша, даже не сдвинувшись с места. – Твой наемник со всем разберется сам. Пусть хоть взорвет то казино и все, что рядом. Ему не в первый раз заливать город кровью. Твое присутствие там совершенно не нужно.

Я с раздражением сжала коробку с босоножками. Похоже, что переодеваться мне придется либо при нем, либо в ванной. Я выбрала последний вариант.

– Миш, возвращайся лучше к отцу, – сказала я, направляясь к выходу из гардеробной. – Ты все, что у него есть.

– А что есть у тебя? – Миша упрямо преградил мне путь. – Кто есть у тебя, кроме сына? Кто о тебе позаботится? Кто тебя защитит? Астахов? Он пустышка, Кира! Все, что он умеет это крушить и убивать!

Я чуть не рассмеялась, вспомнив, какие еще свои качества перечислял волкодав, но вовремя сдержалась и смерила новоиспеченного благородного героя прохладным взглядом.

Мило, конечно, что он был небезразличен ко мне, но он рассуждал о том, о чем не знал, и что вообще его не касалось, а говорить то, что он сказал про Гришу, так и вообще было очень плохой идеей, ведь волкодав обладал не менее острым слухом, чем чистокровный волк, и мог услышать его слова. Ну, а об его вспыльчивости так и вообще можно было слагать легенды, тем более что Миша ему и так не нравился.

– Миш, тебе правда пора, – как можно мягче сказала я. – Если мне будет что-то нужно, то я тебе позвоню.

Парадная дверь дома была настежь открыта, и по холлу гулял сквозняк, повсеместно разносивший запахи сигарет, бензина и серебра. Они окрашивали летний вечер чем-то особенным и, судя по возбуждению мотоциклистов, собравшихся у дома, букет не оставил равнодушными даже их.

Меня тоже пробрало странное возбуждение, которое не испортила даже Роза, покинувшая кухню, чтобы нас проводить. Я чувствовала запах ее волнения, а также сожаления по поводу того, что все так сложилось, и ее взгляд лихорадочно бегал от меня к волкодаву, и обратно, но моей вины в этом было не меньше, чем ее.

Гриша, с автоматом на перевес стоявший у своего блестящего железного коня, придирчиво осмотрел меня с головы до ног. Платье не сильно облегало бедра, но было короче, чем я носила обычно.

Дым обволакивал его, и кончик сигареты, которую он потягивал, мистически отражался в его черных глазах.

Раньше я никогда не задумывалась о том, как любые, даже незначительные сложности сказывались на тех, кого я считала близкими и неравнодушными. Не то, чтобы я верила в громкие фразы типа "мы с тобой до конца" или "в горе и в радости", но только после того, как мой родной брат готов был свалить на меня что угодно, лишь бы спасти свою шкуру, я поняла, что в действительности значило быть в радости, да еще и до конца, а что значило положить конец, когда наступало горе, вовсе не подразумевавшее никакого "мы".

Хорошо было, когда было хорошо, но когда становилось плохо и вместо предложения весело оттянуться звучала просьба о помощи близкие и неравнодушные могли очень удивить нас своей чуждостью и безразличием вплоть до "я тебя впервые вижу" или "приходи, когда тебе ничего не будет нужно".

Саша, мой брат, о котором я заботилась и ради которого шла на многие жертвы, оказался мне чужим. Кристина, моя партнерша по ювелирному магазину, которую я хоть и с натяжкой, но все же считала подругой, без зазрения совести натравила на меня ищеек, чтобы повиснуть на члене босса и наладить свою жизнь. Егор, человек, с которым я хотела строить будущее, был уверен, что брата убила я и, признаваясь в любви, параллельно предлагал посадить меня в тюрьму, да еще и обещая ждать меня, чего, конечно же, не произошло бы.

И вот я снова была по уши в дерьме. И кто же был со мной?

Роза, которая по началу не выносила меня, ее чуткая племянница Марта, которая меня вообще не знала, Алеша, который из-за меня чуть не умер, но все равно был со мной, хоть и на расстоянии, и наемный убийца Григорий Астахов со своей разношерстной бандой, рисковавшей ради меня бесплатно.

Григорий Астахов, его ж мать…

Выбросив окурок, он взял что-то с сидения мотоцикла и подошел ко мне.

– Так и знал, что ты наденешь это платье, – сказал он и с хитрой ухмылочкой опустился на корточки.

Я вздрогнула не столько от его прикосновения, а сколько от прикосновения холодной кобуры, которую он без смущения пристегивал к моему бедру.

– Он заряжен? – спросила я.

– А как ты думаешь? – вопросом на вопрос ответил Гриша, скользнув руками гораздо выше линии кобуры.

Я попыталась пнуть его коленом. Все-таки мы были не одни, но Гриша только рассмеялся, ловко увернувшись.

– Карета подана! – Он поднялся на ноги и, картинно поклонившись, указал рукой на один из двух черных внедорожников, подготовленных, как и в прошлый раз для поездки. – Ты же сегодня будешь послушной королевой и не станешь капризничать по поводу транспортного средства? – вкрадчиво добавил он.

– Как-то нет настроения сегодня, – подчеркнуто скучно ответила я.

– Вот и отлично! – самодовольно муркнул Гриша, открывая для меня дверцу. Он дождался пока я устроюсь и захлопнул ее.

– Все, братишки, по коням! – крикнул Гриша и, надев шлем с двумя скрещенными в подобии поцелуя волчьими головами, оседлал свой мотоцикл.

Глава 24

Ночной город безмятежно мелькал за окном внедорожника. С наступившей прохладой улицы заполнялись веселыми кампаниями и влюбленными парочками, среди которых можно было увидеть даже пожилых.

На въезде в город, едва дорога перешла в асфальт, Гриша и его ребята позволили себе пошалить. Они ставили своих железных коней на дыбы, демонстрируя умения, разгонялись, пока не пропадали из вида, и игриво рычали, возвращаясь назад к внедорожникам.

Я задумчиво следила за Гришей, вращая попеременно в руках то портсигар с зажигалкой, то его телефон, по поводу наличия у меня которого он ничего не сказал. В шуме города, чуть проникавшего в приоткрытое окно, мне слышался гул поездов, и я мысленно возвращалась в ту ночь, что мы провели с Гришей в его лофте.

Тогда он сказал мне, что сама по себе смерть Бориса привела бы лишь к другим смертям, что в свою очередь привело бы к кровавому хаосу, и я не совсем поняла тогда, что он имел в виду, кроме того, что это привело бы к моей смерти, но зато я понимала теперь: у Бориса было много сторонников, то есть тех, кому было выгодно его так сказать хозяйствование, поэтому Гриша выждал, когда и Борис, и его прихлебатели будут ослаблены, и почти одновременно ударил по всем.

С Коханом была та же песня: у него были свои безумные причины делать то, что он делал, но в отличие от Бориса его сторонников кроме, разве что, мэра мы не знали. Работяг с завода, которых он привлек своими речами в духе революции, я в расчет не брала. Они не были бойцами и при первых же выстрелах они сделают то, что для них разумнее всего, то есть убегут подальше в целях сохранения своих жалких жизней.

Что касалось мэра и его псов на поводках, то есть ментов, то мой водитель, один из ребят Гриши по кличке Чечик, обмолвился, что слышал, как Миша, уезжая с сучкой из прокуратуры, которую Серый виртуозно обмотал скотчем, звонил своим.

Судя по тому, что он говорил им, Чечик сделал вывод, что волки собирались ночью идти за мэром, что, во-первых, полностью снимало с меня проблему с ним, а во-вторых, обеспечивало мне сто процентное прикрытие, ведь выбирая между вшивым казино и мэром города, менты однозначно остановятся на последнем.

Что же касалось Кохана, то он был целиком и полностью мой, а то, что мы имели было многоходовкой.

Последний ход с Егором был всего-навсего пустышкой. Никто в своем уме не поверил бы в то, что ему удастся взять меня или вообще кого бы то ни было в резиденции.

Нет, Егора подставили, чтобы еще больше расшатать меня и обнажить, причем убили бы его или нет, того, кто его послал, это не интересовало, ведь Егор в любом случае отыграл свою роль на "ура", любезно поведав мне, куда ему приказали типа доставить меня, то есть в казино.

Это, как и в случае с картой пиковой дамы, подкинутой на кладбище, было очередным приглашением, но вот от кого оно шло, оставалось вопросом.

Кохан был психом и его выходки с бомбой в машине Ибрагимова, куклой и цветами, присланными мне, формировали определенный стиль поведения, в который не вписывался ночной звонок Егору и приказ привезти меня ему.

Конечно, звонить мог мэр, но мне почему-то казалось, что это был и не он. Старый дурак верил, что мог подмять под себя мир волчьего криминала, и помогал Кохану, но сам он слишком был сосредоточен на Ибрагимове, потому что считал именно его единственным препятствием для достижения своей цели полной власти над городом.

Думаю, что именно наличие кого-то третьего, достаточно скажем так крутого, и подпитывало уверенность мэра, обычного человечка, что ему все было по плечу, и я считала, что этот третий и звонил Егору, и он же завлекал меня в казино.

При этом я не думала, что сам он там будет. Для того, кто так удачно сделал Кохана с его безумием лицом всего этого дерьма, и так очевидно подставил мэра, чтобы мы его зачистили, было бы слишком просто и не интересно ждать меня в казино.

Нет… Он еще хотел поиграть, помучить меня, столкнуть с Коханом, и без того имевшим причины хотеть убить меня и моего ребенка, и навредить Грише. Так что Кохан будет в казино один, и благодаря Мише нам с ним никто не помешает пообщаться по душам, поэтому было важно не убивать Кохана, как бы не хотелось.

На первый взгляд могло показаться, что ситуация складывалась не в мою пользу, и что мой ход был до смеха предсказуемым и глупым, но тянуть дальше, ожидая не понятно чего, тоже было глупо.

Я устала и очень хотела быть с Никитой, так что сегодня мне нужно было… Нет, не узнать, кто был третьим. Это на самом деле не имело никакого значения.

Кем бы он не был, он должен был умереть, а знание его имени в этом вряд ли помогло бы, а вот что помогло бы так это безумие Кохана, его одержимость местью. В этом был мой козырь: я чего он хотел. и что-то мне подсказывало, что это несколько отличалось от того, что хотел его приятель.

Чем? Ну, хотя бы тем, что он был очень терпеливым, а Кохан был склонен к импульсивным поступкам, и моей задачей было как следует раздразнить его сегодня, пускай даже для этого мне нужно было подставить себя и Гришу, и его ребят.

Кохана необходимо было подтолкнуть, расшатать, чтобы он в свою очередь расшатал своего терпеливого приятеля, и этим мой план и отличался от того, что в свое время был у волкодава.

Игру пора было заканчивать, и заканчивать на моих условиях.

Я откинула голову на спинку сидения и закурила, отдавшись гулу поездов, который, скорее всего, был исключительно в моей голове.

Гриша упрекнул меня в том, что я снова играла, и я не стала особо думать об этом, и тысячный раз заниматься самоанализом, мол, кто я, что я и так далее. Думаю, что все мы под давлением тех или иных обстоятельств могли быть самыми разными и даже чудовищами. Ну, а игра… Так это и была жизнь, и все мы в ней были актерами. Разве нет?

Я сделала глубокую затяжку, подумав про старика, которого убила. Гриша убил его племянника, а Ибрагимов наверняка перетряс оставшихся членов его семьи, если не приказал убить их.

Целая семья… Целая семья стала кровавым пятном, которое смоется только новой кровью. И все из-за прошлого, грехи которого ложились на плечи детей. Увы, но таков был закон, который еще никто не смог сломать.

Выбросив окурок в окно, я закрыла глаза и мысленно потянулась к Никите. Мой малыш… Я все делала для него и еще столько же сделаю, ни разу больше не усомнившись в своих решениях, даже если они потребуют залить город кровью.

Я сглотнула вязкую, горькую слюну, и открыла глаза. Внедорожник сбавлял скорость, поворачивая вправо. Мы были на месте.

Старинное здание, в котором располагалось казино "Пиковая дама", феерично светилось огнями. Борис хорошо вложился в его обновление, сохранив при этом шарм эпохи правления моего отца, выраженный в основном в колонах у парадного входа, цеплявших взгляд выбитыми на них изображениями игральных карт.

Стоявшие у них девушки в костюмах пиковых дам приветливо встречали всех желающих попытать удачу на многочисленных игральных автоматах или попробовать свои силы за игральными столами с коварно крутившимися рулетками, случайно выданными картами и брошенными костями.

Я отложила портсигар и набрала с Гришиного телефона Мишу.

– Кира? – взволнованно быстро ответил он.

– Ты уже у мэра? – спросила я, глядя на прислонившегося к машине Гришу.

– Как раз собираемся вежливо постучать. – Я услышала на заднем фоне нетерпеливое рычание. – А ты?

– Я у казино.

– Позвонишь, когда будешь дома? – выдержав паузу, спросил Миша.

Гриша, выглядевший в шлеме и с автоматом на перевес как никогда опасно, склонил голову на бок, сверкнув сквозь стекло шлема глазами. Думаю, он прекрасно слышал, как Миша обхаживал меня в гардеробной, и сейчас давал понять, что позвонить я смогу разве что мысленно, а то и вообще трупу, если после казино он смотается к нему, чтобы подробно разъяснить волку, какими умениями он обладал.

– Позвоню, – заверила я Мишу, не обратив внимание на собственнические замашки волкодава. Честное слово, противоречий в нем было не меньше, чем во мне.

Я сбросила вызов и снова пролистала телефонную книгу. Прекрасная Катерина все еще была наказана за то, что распускала свой слюнявый язык, и потому отсиживалась в резиденции, охраняя Егора. Ее я и набрала.

– Гриша? – В ее голосе звенела любовная надежда.

– Нет, милая, – невозмутимо ответила я, выразительно посмотрев на Гришу, – это всего лишь я.

– Ааа… Гриша…

– Отпускай Егора, – перебила я. – Машину его отгоните куда-нибудь подальше и разберите на запчасти. Сам он пусть пешком идет. К утру, думаю, дойдет… куда-нибудь.

Не дожидаясь ответа, я отключилась и бросила телефон на сидение. Кроме нее в доме были и другие ребята, так что если ей будет не по вкусу выполнять мои распоряжения, то выполнят они, не забыв еще и провести с Егором беседу на предмет молчания.

Гриша открыл дверь. Я вышла из машины и поправила кобуру с пистолетом, уютно прятавшуюся под платьем. Все-таки в маленьких размерах были свои плюсы.

– Какой план? – глухо из-за шлема спросил Серый.

Я скользнула взглядом по плитке, которой была выложена дорога у казино. На ней выпустил последний вдох мой отец и то, что я собиралась сделать, в этом свете было даже символично. Такой себе памятный жест от старшей дочери Валерия Станиславского, которого она даже и не знала.

– Расстрелять все, – сказала я. – Никого не впускать, никого не выпускать.

– Жертвы? – с готовностью уточнил Серый.

– Желательно избежать. Ну, а там, как получится, – добавила я, ощущая на себе обжигающий взгляд Гриши.

На него я ответила молча. Я кое-как привыкала говорить ему о своих чувствах и мыслях, но далеко не обо всех, включая сегодняшний замысел. Теперь уже поздно было шептаться с ним, так что мне оставалось лишь надеяться, что он понимал, что я фактически приводила в действие его план с Борисом, лишь немного изменив его. Он ведь у меня умницей был на самом деле, только иногда прикидываясь дурачком.

– Слыхали, братишки? – весело заметил Серый, любовно поглаживая автомат. – Нам разрешили повеселиться!

Мотоциклисты в предвкушении загоготали, щелкая предохранителями своих автоматов. Девушки на входе уже заметили нас, что в общем-то было не сложно, ведь около тридцати вооруженных мотоциклистов в разрисованных шлемах с красным пятном в виде меня среди них просто не могли не бросаться в глаза, так что охрана казино, наверное, уже была на подходе.

Гриша говорил, что она у них не слабая. Ну, что ж… Сейчас мы это проверим.

Я пошла вперед и не спеша перешла улицу, скользнув взглядом по видеокамерам, направленным на вход в казино. Приветик, Владислав! Сейчас мы с тобой, наконец, познакомимся как надо!

Девушки на входе завизжали вместе с темипосетителями, которые вовремя не заметили нас, и побежали внутрь, что было очень даже не разумно, ведь там вот-вот камня на камне не останется.

Мотоциклисты хлынули в казино и, в мгновение ока распределившись по огромному залу, открыли огонь.

Игральные карты и фишки, осколки стекла и игровых автоматов, щепки столов и прочее летели во все стороны вместе с гильзами. Они не щадили ничего и никого: развлекаясь от души, мотоциклисты срывали украшения с женщин и дорогие часы с мужчин, хватали бегавших официанток и крупье и загоняли всех без исключения к лифтам, к которым шла я вместе с Гришей и Серым.

Стрелки над лифтами светились, указывая на то, что кто-то спускался, и я отошла в сторону, но оба лифта оказались пустыми. Гриша с Серым и еще несколькими мотоциклистами, что были рядом, тенями мелькнули за лифты, которые, конечно же, были обманками, и расстреляли охрану, спускавшуюся по лестнице. Увы, но без жертв все-таки обойтись не могло.

Слабенький пока прием оказывал мне Кохан и его тайный приятель. Я была немного разочарована. Даже не попытались меня впечатлить! Где же была не слабая охрана? Где же были крутые наемники?

Здание было четырехэтажным: на первом этаже были игровые залы и ресторан, на втором и третьем находились гостиничные номера класса люкс, а на четвертом, под самым куполом располагалось уже непосредственно управление казино. Туда мы и направились.

Узкий коридор был подозрительно пуст, а самая дальняя дверь открыта настежь. Из нее доносились приглушенные женские крики и плач, и я подумала, что это транслировалась запись с видеокамер внизу, но это было не так: с экрана огромной плазмы, висевшей в углу кабинета управляющего, транслировалась сцена группового изнасилования девушки с темными, как у меня волосами.

– Не плач, не плач! – увещевал ее один из парней. – Тебе будет приятно!

– Насилие возбуждает, правда? – приятным голосом сказал мужчина, сидевший на столе ко мне спиной.

Я быстро отвела взгляд от экрана, но крики девушки, ее плач… Они пробирали до мозга костей, выуживая из памяти воспоминание о моем изнасиловании.

Мужчина щелкнул пультом, отключив тем самым звук, и спрыгнув со стола, повернулся ко мне лицом. Он впился в меня взглядом и медленно втянул воздух, считывая эффект, произведенный видео.

Я продавила ком первого впечатления, на отсутствие которого только что жаловалась. Не думаю, что сцена с девушкой была подготовлена к моему приходу, но ублюдку определенно была известна моя история "успеха". Откуда?

– Привет, Кира! – Кохан улыбнулся мне той же улыбкой, что была у него и на кассе в супермаркете. – Вот мы и встретились! Снова! Подскажи-ка мне, друг, – обратился он к мужчине лет под шестьдесят, скрючено сидевшему на полу у стола, – а как правильно называется жена брата?

– Невестка, – дрожаще прохрипел мужчина, известный мне, как мэр города. Вот и второе впечатление пожаловало.

– Точно невестка? – игриво переспросил Кохан. – Не золовка?

– Точно, – ответил мэр, жалобно посмотрев на меня.

– Ну… – Кохан выпустил когти. – Невестка, так невестка!

Изящное движение вышло немного ленивым, но мэр упал замертво, заливая дорогой паркет кровью из вспоротого острыми когтями горла.

Трое полукровок, что были вместе с ним в комнате, переглянулись, неуверенно перебирая в руках оружие. Мое, кстати, оружие.

Было заметно, что последнее для них вовсе не было привычным делом, как и убийство, произошедшее на их глазах, но простые заводские ребята, выходцы из тех же грязных трущоб, что и я, быстро отошли от него и вернули взгляды на экран плазмы.

Изнасилование интересовало их гораздо больше, чем моральная сторона происходившего, и судя по запаху оно, как и сказал Кохан, их возбуждало. Ну, а чтобы стрелять из автоматов, суперскими стрелками быть вовсе не нужно было. Достаточно было нажать на курок и автоматная очередь все сделала бы за них.

Кохан поднял чистейший взгляд на меня и, скрыв когти, вытер руку об светло-голубые джинсы. На нем не было ни рубашки, ни футболки, и внушительная мускулатура плавно перекатывалась под загорелой кожей при каждом его движении. Тогда в супермаркете он не казался мне таким огромным, но огромным он был, а запах… Волчий запах его был таким же, как и тогда, и остро проникал в меня, вместе с его взглядом.

– Итак, Кира… – промурлыкал он и направился ко мне.

Я жестом остановила Гришу и Серого, но Кохан, казалось, этого даже не заметил. Он остановился очень близко от меня, и я почувствовала его дыхание на своем лице.

– Моя невестка Кира… – как ни в чем не бывало, продолжил он, рассматривая меня. – Нравится мой запах?

– Он очень интересный, как для полукровки, – сдержанно ответила я, хотя от его запаха меня воротило даже сильнее, чем от запаха свежей крови.

– Ты тоже очень интересно пахнешь, – сказал он, в сотый, наверное, раз жадно раздув ноздри, – хотя уже и не так вкусно, как тогда в магазине. – Кохан облизнулся, скользнув взглядом по моей груди. – Ты уж прости, что я в таком виде, – добавил он. – Если бы я знал, что сегодня ты придешь ко мне в гости такая красивая, я бы приоделся. Да и название этого срачельника бы переменил, а то, знаешь ли, "Пиковая дама" как-то не очень звучит. Может, лучше было бы назвать "Черный валет"? Это ведь и есть блэк-джек, да (самая популярная игра в казино – прим. автора)?

Я промолчала, бросив все силы на подавление реакции на третье впечатление, которое он для меня подготовил.

Мерзкая тварь! Откуда он это знал?

Кохан довольно улыбнулся и положил руку мне на бедро.

– А говорят, что дети портят женскую фигуру, – задумчиво протянул он, уверенно ныряя горячей ладонью мне под платье.

– Иногда то, что испорчено, можно исправить, – сказала я, не без усилий выдерживая еще и его касание.

– Так и есть, Кира, – выдохнул он и выхватил мой пистолет.

Последний щелкнул в холостую у моего лба, и Кохан громко рассмеялся. Проверял меня, тварь!

– Умная девочка! – все еще посмеиваясь, отметил он. – Признавайтесь, парни, – он перевел взгляд на Гришу и Серого, застывших с автоматами позади меня, – кому выпала честь ласкать ее ночью?

Огонь Гриши, жаривший мне спину, стал еще горячее, и Кохан довольно улыбнулся, безошибочно определив, от кого он шел.

– Счастливчик! И, главное, какой терпеливый! – весело добавил он, провокационно вернув пистолет на место мне под платье. – Дождался, пока девочка созреет, завалил Борю и сразу же взял ее. Или это она тебя взяла? – поддел Кохан и посмотрел на меня. – Ты ведь любишь брать, Кира? – вкрадчиво и с угрозой произнес он, нечеловечески выкатив полные нарастающего безумия глаза, даже близко не напоминавшие глаза Бориса. – Причем, даже то, что тебе не принадлежит.

– Обернись, – спокойно сказала я, бегло взглянув сначала за его широкую спину, а потом на его руку с вновь выпущенными когтями, готовыми для очередного смертельного удара.

Не сразу, но Кохан обернулся: сначала только головой, что было вполне достаточно, чтобы заметить тоже, что и я, а именно ползущую по столу красную точку.

Со снайпером, засевшим в здании напротив казино, Гриша отлично придумал. Впрочем, как и с незаряженным пистолетом, который он дал мне.

Говорила же я, что он у меня умничка. Теперь, главное, чтобы Гриша не сорвался. По плану шло, конечно, не все задуманное мною, но ведь еще не все было потеряно.

Его связь с мэром уже не имела значения, ведь проблему с ним Кохан решил сам, остатки украденного с завода оружия тоже всплыли, отсутствие его тайного приятеля было ожидаемым, но меня беспокоили его знания и еще сильнее отсутствие наемников.

Не похоже, что они были в казино, и я в первую очередь подумала о сыне: не искали ли они в эту самую минуту его?

Может, я снова повелась не на то, и вместо того, чтобы обрабатывать Кохана, сама обрабатывалась, отвлекалась на пару с Гришей, пока местоположение моего ребенка было раскрыто, а мой козырь был бит более крупным?

Я обошла Кохана и прислонилась к столу, скользнув взглядом по экрану плазмы, по которой бежали серые полосы. Ребята Гриши нашли комнату с девушкой и расстреляли видеокамеру, транслировавшую тот кошмар, что с ней происходил. Думаю, что подонков, которые его творили, они тоже расстреляли, хотя вряд ли девушке от этого было так уж легче.

– Времени у нас не так много до приезда бравых офицеров, – без выражения сказала я, – так что давай перейдем к делу.

– Ну, давай! – Кохан стал вполоборота и, с азартом сверкнув глазами, развел руки в стороны. – Кто первый? – с вызовом кинул он Грише и Серому. – Или ты хочешь сделать это сама? – вкрадчиво добавил он, но уже мне.

Серый предупредительно покачал головой бойцам Кохана, до которых, кажется, начало доходить, что вроде как они должны были что-то сделать. Гриша же застыл как статуя, целясь из автомата в самого Кохана.

– Если бы я хотела тебя убить, Владислав, – я украсила интонацию насмешливыми нотками, – то я бы это уже сделала.

– Вот как?! – наигранно удивился он. – Ты меня интригуешь, Кира! Интригуешь! Начинаю понимать, чем ты так запала Боре! – игриво добавил он, повернувшись ко мне. – Что же тогда ты хочешь?

– То же, что и ты, – ответила я. – Мне нужен город. Этот город. Я получила все, что принадлежало Борису, но столкнулась с определенными… ммм… сложностями.

– Я весь во внимании! – с улыбкой произнес Кохан, сверкнув глазами.

– Во-первых, обо мне ходят дурные слухи, что мешает вести дела. – Я кинула взгляд на его ребят. – Во-вторых, – я вернула взгляд Кохану, – как оказалось я получила не все. Некий волк, который был адвокатом при Борисе, обворовал меня. Как ты понимаешь, это тоже не в мою пользу.

– А в-третьих?

– В-третьих, я женщина. К тому же полукровка. Когда-то фамилия моего отца что-то значила, но это время давно прошло. Также безвозвратно уходит и фамилия моего мужа, то есть твоего брата. – Я очаровательно улыбнулась. – Поэтому мне нужен друг, Владислав. Именно друг, а не наемник. Тот, кто достаточно силен, чтобы вдохнуть жизнь в обе фамилии и укрепить их в союзе. Понимаю, тебе это может показаться наивным и смешным, но я лишь хочу донести до тебя, что кто бы тебе не внушал, что я враг или какая-то злодейка, это не так. Мы можем больше. Вдвоем. И я готова выслушать твои предложения и даже пойти на определенные уступки. – Я улыбнулась еще шире.

– Друг говоришь…

Кохан подошел ко мне и пальцем поддел прядь моих волос. Он принюхивался, осмысливая каждое мое слово, но черт, я превзошла сама себя!

Мой запах был возбужденным, а слова сладко-лживыми. Конечно, Кохан понимал, что я блефовала, или другими словами вешала ему лапшу на уши, но ведь мое предложение было таким заманчивым. Только я и он. Он и я. Зачем был нужен кто-то третий?

Я смотрела в глаза Кохана и видела в них нужный мне огонек. Мэр думал, что использовал его, но на самом деле это Кохан использовал его вместе со своим приятелем. Отжав со старика все, что можно было, Кохан убрал его, и я была уверена, что следом отправятся и его ребята – свидетели, которые никому были не нужны.

У Кохана был свой план и теперь, когда я была здесь, совсем рядом, предлагая себя буквально на блюдечке, ему очень не хотелось делиться мной с тем, кто все это затеял.

– Друг… – повторил Кохан, плотоядно облизав губы. – Дочь первого хозяина города… – Он оставил мои волосы и взялся за грудь. – Жена второго… – Обмяв ее, как тесто, он переместил ее мне на затылок, а вторую руку положил на поясницу, тем самым прижав меня к себе. – И любовница третьего… – возбужденно выдохнул он и проскользнул языком мне в рот.

Ну, конечно! Кем же я еще могла стать для третьего? Только любовницей! Дыркой, как выразился Гриша. Просто дыркой. На другое фантазии просто не хватало!

Я ответила на поцелуй и легонько провела ладонью по его мгновенно надувшейся ширинке. Возбуждало ведь не только насилие. Обман тоже не плохо справлялся с этим.

– Полагаю… – Я разорвала омерзительный поцелуй и отстранилась. – Это значит "да"? Ты принимаешь мое предложение?

– Больше похоже, – Кохан кивнул на мою руку на его ширинке, – что это ты принимаешь мое предложение, – с улыбкой добавил он, оглянувшись на Гришу. – Кое-кто себя исчерпал!

Гриша даже не шевельнулся в ответ на его колкость, но я знала, какая сейчас в нем шла борьба, и мне было очень жаль, что не раскрыв ему правды, я принуждала его проходить через это шоу.

Это Борис бы воспринял мои действия с некой гордостью, мол, его женщина умела вести переговоры и добиваться своего любыми путями. Уверена его бы даже возбудил мой поцелуй с другим мужчиной. Но Гриша… Гриша был не таким.

Он мог предстать в образе хладнокровного и жестокого убийцы, а мог вести себя, как озорной мальчишка, но вообще по характеру Гриша был достаточно старомодным.

Женщина в его понимании не должна была быть глупой и безвольной тряпкой, и как собака выполнять команды хозяина-мужчины, но при этом она всегда должна была стоять как бы за ним, чтобы он принимал все удары на себя, защищал ее, и подумаешь, что когда-то он сам хотел убить ее.

Знаю, что со стороны могло показаться, что я многое Грише позволяла, что спустила на тормозах его поступок с Никитой и все его грубости, но на самом деле это он мне многое позволял: позволял думать, что он меня не нашел, позволял стрелять в него, бить его, оскорблять, дразнить, может, даже в какой-то степени унижать его перед его же ребятами и, не смотря, на все свои буйства и возражения, позволял мне хранить секреты и принимать решения, и я использовала это, использовала Гришу, нечаянно ломая при этом.

– Два дня, – сказала я, когда Кохан вернул взгляд мне. – Ровно столько у тебя есть, чтобы распрощаться со своим прошлым и обдумать условия для будущего. – Я похлопала его по ширинке и убрала от себя его руки. – Нашего будущего, – подчеркнуто добавила я. – Где меня найти, ты знаешь.

Глава 25

Мы в темпе покинули казино через запасной выход. Машина для меня была уже там, и Гриша, предоставив свой мотоцикл Чечику, сам сел за руль.

Он ехал осторожно, но при этом очень быстро. Ночной воздух, стремительно проникавший в салон через открытое окно, сильно разбавлял его запах, делая практически нечитаемым, но в зеркале заднего вида я видела отражение тьмы, полностью заполнившей его глаза, затронув даже белок.

Гриша молчал и буквально грыз сигарету, и это придавливало меня еще больше. В висках методично сверлила боль, остро реагировавшая на каждую кочку, которую цепляли колеса машины, выехавшей уже за пределы города.

Меня подташнивало, а когда двигатель затих, в ушах продолжало шуметь так, будто мы все еще ехали на большой скорости. Это был даже не шум, а скорее, хлопанье миллионов гигантских крыльев, бивших не только по ушам, но и по всем нервным окончаниям, и без того на грани чувствительным.

Меня бросило в пот, и я не стала дожидаться, когда мне откроют дверь, и выскочив из машины, побежала в дом.

Лестницу мне было не одолеть, и я свернула в сторону кухни, рядом с которой был туалет.

– Как все прошло? – осторожно спросила Роза, вышедшая мне навстречу.

Разъезжаясь на каблуках, я промчалась мимо нее и, рванув на себя дверь туалета, рухнула на колени перед унитазом.

Меня рвало желчью и чем-то еще, от чего тошнило еще больше, и я выворачивалась наизнанку снова и снова. Я думала, что голова вот-вот лопнет, но давление, достигнув высочайшей точки, начало стремительно падать.

Это вовсе не было проявлением слабости или признаком сломанности, мол, сильный должен был все выдерживать и не раскисать ни при каких обстоятельствах, но ведь все имело свою обратную сторону.

Когда идешь против течения – не важно, с какой силой, не важно, с какой страстью, – ты получаешь именно ее: обратную сторону или же проще говоря отдачу.

Я вовсе не жаловалась и не ныла, но Кохан… Встреча с ним… Поцелуй с ним… Нахлынувшие воспоминания об изнасиловании, а до этого Егор, а еще до этого происшествие на кольцевой, ранение Гриши, цветы и кукла, разлука с ребенком… Все это потянуло из меня очень много сил, и тело, в отличие от мозга подверженное всем законам физики, не могло не отреагировать на напряжение, которым я его пытала, причем далеко не в первый раз, и уж точно не в последний.

– Чего стала? – раздался натянутый, как струна голос Гриши. – Воды принеси!

Я слепо шарила рукой, чтобы смыть унитаз, но Гриша сделал все за меня и, смочив полотенце, начал промокать мое лицо, шею, грудь и руки. Последние дрожали и, устроившись вместе со мной на полу, Гриша поил меня, как когда-то в больнице.

– Ну, что, первый номер? Ты довольна? – сердито спросил он.

Я ничего не ответила, обессилено устроившись у него на коленях. По коже бежали мурашки, и Гриша, отложив полотенце в сторону, водил ладонями по моим предплечьям, разгоняя их.

– Признайся: ты симулировала, чтобы я не вернулся в казино или чтобы тебя не убил?

– Ну, ты и дурак… – слабо выдавила я, поражаясь его мужской логике.

– Знаю, что дурак! – ответил Гриша по-прежнему сердито. – Был бы умным этого бы всего не было! Вообще ничего не было бы!

– Где-то я это уже слышала, – не удержалась я от колкости.

– Честное слово, Кира… – завелся Гриша, с удвоенным усилием поглаживая меня. – Угодить тебе невозможно!

– Прости, – искренно сказала я, дотянувшись до его шершавой руки.

Я и правда уже перегибала со всеми этими намеками, что, мол, он и мужиком то не был. Был, конечно, причем не таким, как все, и оценивать его по общепринятым критериям было бы не правильно.

– Я хотела, как лучше, – добавила я, переплетая с ним пальцы. – Хотела… Хочу, чтобы мы были свободны.

Я мучительно закрыла глаза, прокручивая в голове события вечера и все то, что они принесли.

С не присущей мне скромностью признаюсь, что свой план я с блеском воплотила в жизнь: я нарушила чей-то скрупулезный план, задала нужный толчок и теперь через два дня с моей подачи нас ждала бойня.

Так или иначе она была неизбежна, но может мне удалось достаточно раздразнить Кохана, чтобы он сам устранил нашего с ним третьего лишнего, упростив мне этим жизнь.

Понемногу мне становилось лучше, но двигаться совсем не хотелось, как и покидать туалет. Более романтичного места для нас с Гришей просто невозможно было придумать, тем более с учетом всего того, что происходило вокруг нас.

– Откуда он знает? – нарушила я молчание. – Про изнасилование, про Валета…

Произнести это вслух оказалось болезненнее, чем просто думать об этом. Намного. Меня будто снова затягивало в те события, в тот кошмар, и я знала, что намеки Кохана не остались незамеченными Гришей, что подтвердил его запах, мгновенно окрасившийся яростью.

– Не думай об этом, – ответил он, поглаживая меня.

А мне и не хотелось думать, но приходилось. Толчок то я задала и имя третьего, предпочитавшего оставаться в тени, по-прежнему не имело значения, но… Не знаю… Что-то меня беспокоило.

Я думала, что Кохан прислал мне куклу и оставил на кладбище карту пиковой дамы, но он даже не спросил, пришлись ли мне по вкусу его подарки, что было бы очень даже в его стиле.

Я уловила некоторую агрессию с его стороны в адрес Гриши, но ничего и близко похожего на то, что говорила мне Роза, что, мол, волкодав для него был номером один в дэдлисте, что вообще было спорным моментом после того, что я узнала из Алешиного послания.

С другой стороны Гриша был в шлеме и Кохан мог не знать, что это был он. Хотя… Нет… Он не мог не знать.

Может, Кохан и не сам вышел на Гришу, а его навели, чтобы уже он мог выйти на меня, но Кохан сто процентов был в ту ночь неподалеку от коттеджа: наблюдал, как ко мне подбирался волк, видел, как пришел Гриша. Он знал его запах, просто его интересовала только я и Никита, Гришей же наравне с Никитой интересовался его тайный приятель, который… Черт! Который знал про изнасилование!

Почти всех участников тех событий уже не было в живых, включая Валета, но тем не менее Кохан о них знал. Значит, кто-то был жив, и этот кто-то, очевидно, затаил на меня обиду.

Он же как-то узнал про Кохана и вышел на него. Он также знал и про Ибрагимова и про то, что тот вел свою игру. Он же знал и про мэра, имевшего зуб на старого волка. Он удачно свел их вместе, снабдил нужной информацией, но сам пока оставался в тени.

Возможно, он предполагал, что Кохан в итоге убьет мэра, что так и вышло. Возможно, он даже предполагал, что Гриша убьет Кохана, но при этом рассчитывал, что последний успеет меня достаточно расшатать, чтобы он мог сам, наконец, показаться и нанести свой – последний удар.

Но кто? Кем он был? Кем был тот, кто знал, что меня изнасиловали, и который обладал достаточными ресурсами для оплаты услуг наемников, которые пока тоже не особо предпочитали светиться, кроме как тогда на кольцевой, когда по моему предположению хотели забрать Гришу? Кстати, Кохан ни словом не упомянул и это событие.

– Что с девушкой? – тихо спросила я. Размышления в мгновение ока прострелили виски, и я решила поставить их на паузу. – Она…

– Жива. Ребята отвезли ее в больницу. Они вовремя ее нашли. Ей не сильно досталось.

– В отличие от меня? – не удержалась я от горечи.

Гриша тяжело выдохнул, окутав меня сигаретным дыханием.

– Кира… – Его голос виновато надломился, и он потерся носом об мою щеку.

А я ведь и забыла, что в ту ночь он присутствовал при всем том, что со мной делали!

Я всегда воспринимала Гришу, как того, кто в меня стрелял, но он ведь не только стрелял: в ту ночь он был там и все видел, включая убийство моего брата, и не обернись я в тот момент на дороге, что по его утверждению стало для него поворотным моментом, то он бы выстрелил мне в спину, и выстрел тот был бы смертельным для меня.

По мне пробежала дрожь нахлынувших с новой силой воспоминаний, смешанных с болью, злостью и отвращением. Я выпустила Гришины пальцы и попыталась отстраниться, но он лишь крепче прижал меня к себе.

– Знаешь, чего я никогда не делал? – спросил он. Его голос прозвучал хрипло, от чего показался мне чужим. – Я никогда не просил прощения. Никогда и ни у кого.

Я замерла в его стальных объятиях и прикусила губу, опасаясь, что расплачусь, а ведь я обещала себе больше не показывать страдания никому, но тело меня всегда предавало и мой запах был содержательнее любых слез и криков.

– Прости меня, Кира, – сказал Гриша, жестоко вогнав в меня своим запахом острый нож. – Прости меня за то, что в ту ночь я не вмешался. Я мог не допустить, чтобы над тобой надругались, но я этого не сделал. Я мог убить Ангелова еще тогда, но вместо этого я выстрелил в тебя. Я мог спасти тебя, забрав из больницы раньше него, но я не сделал и этого. Я вообще ничего хорошего для тебя не сделал. Ты все сделала сама: сама отомстила, сама справилась со всеми сложностями во время беременности, сама справлялась потом и сама справляешься сейчас. Прости меня и за это. – Он жадно вдохнул и продолжил: – Ты была права: у меня были возможности все это предотвратить, но я просрал их, как тогда, так и сейчас. Я мог не дать тебе уехать, мог не торчать за углами, наблюдая за тобой, как одержимый, а сразу прийти к тебе, упасть на колени, просить прощения, просить быть со мной. И той ночью в коттедже я мог дождаться, пока ты проснешься, принять решение вместе с тобой, а не за тебя, но я поспешил, и вот что из этого вышло. И за это ты меня тоже прости. Если можешь…

От его слов и запаха по моему телу прошел сильный спазм, будто нож, который они в меня вогнали, провернулся дюжину раз, и я не сдержала слез.

– Гриша… – мучительно всхлипнула я. Как же больно было в груди! – Ты режешь меня живьем…

Он напомнил мне о том, что я его еще не простила до конца за то, что он разлучил меня с сыном, а также о том, за что я могла и, наверное, должна была ненавидеть его, но… Но, но, но, но…

Гриша развернул меня к себе и зацеловал влажное от слез лицо.

– Я не был опорой тебе, не был твоей стеной, но буду теперь! – зашептал он. – Буду, даже если ты этого не захочешь! Ты больше не сбежишь от меня, Кира! Поняла? – Он впился в меня взглядом, сражая наповал сверкающим космосом. – Ты меня поняла? Я люблю тебя, и сына любить буду! От всего вас закрою собой и от всех! Мы будем вместе! Всегда! Слышишь?! Больше вы от меня никуда не денетесь!

Еще до моего побега в своем лофте Гриша ставил мне условия, точнее он ставил меня перед выбором: свобода с ним или лживая роскошь с Борисом. Теперь же в погоне за моим прощением он просто ставил меня перед фактом: жизнь с ним. И он не шутил. Даже близко. Такая вот убойная логика была у волкодава.

Два дня пролетели незаметно. Вечер последнего был пасмурным, и в воздухе витала сырость надвигавшейся грозы, уже сверкавшей в небе на юго-востоке.

Порывистый ветер трепал мои волосы и одежду, будто в стремлении унести меня прочь, и гул поездов, не покидавший меня ни на секунду, как и когда-то навевал мысли о том пути, по которому они следовали, и о том, куда он должен был их привести.

Волки не хуже нас раструсили город, раскрасив его трупами, и новости без конца трубили про бандитский произвол, который в свою очередь привел к борьбе за столь внезапно освободившееся место мэра, тело которого в ту же ночь было обнаружено в казино.

Мотоциклисты предусмотрительно уничтожили всю видеозаписывающую систему в нем, и кроме сбивчивых показаний свидетелей, чего только не понапридумывавших с перепуга, у ментов ничего не было, и они благоразумно не совались дальше своих грязных участков, дожидаясь окончания бури, которая еще только начиналась.

Миша был разочарован, что мэр не достался ему, но возлагал большие надежды на то, что именно ему достанется Кохан, виновник смерти его брата и инвалидности отца, и я не стала возражать против его присутствия. Бойцы мне были нужны, тем более если они были волками.

Полностью отдавшись гулу поездов, я закрыла глаза, думая о завтрашнем дне.

Я нисколько не сомневалась в том, что ни Кохан, ни его приятель не объявятся раньше. Оба слишком глубоко ушли в свои фантазии, чтобы нарушить их и не соблюсти определенные ритуалы, так что в течении двух дней я по возрастающей ощущала их приближение и сопутствующее этому волнение.

Много думая о том, кто мог быть тем загадочным третьим лицом, и что конкретно меня в его личности беспокоило, я так и не пришла… Да вообще ни к какому мнению! Список то был пуст, то был мал, то становился слишком длинным и оттого абсурдно косвенным.

Кохан сделал несколько акцентов, один из которых выделялся особенно: Валет.

Омерзительный волк, изнасиловавший меня один раз и намеревавшийся изнасиловать второй раз, заручившись при этом поддержкой своего дружка Гнусавого и молодой волчицы, которую так любил отжимать Борис, имени которой я не помнила, но которая могла знать, что со мной сделал Борис до того, как забрал к себе домой.

Валет и Гнусавый были убиты при мне, но вот что стало с волчицей никто не знал. Ребята Гриши по его утверждению там не участвовали, покинув ту халупу сразу после меня и Бориса, и с ней разбирались волки.

Последние были мертвы и рассказать о том, что стало с волчицей, уже не могли, но в принципе она могла выжить. Некоторые сучки обладали поразительной способностью выживать. Как я, например. И уж у нее точно были причины ненавидеть меня и желать отомстить, используя для этого моего ребенка и Гришу, и помогать ей мог тот волк, которого я убила в усадьбе, хотя бы потому, что он явно был из тех, кто считал полукровок мусором.

Старый волк был мертв и вроде как без его поддержки она мало, что могла, но с другой стороны, если услуги наемников уже были оплачены, то поддержка у нее была.

Еще я думала про Артура. Из-за меня ему тоже хорошо досталось. Утром я проверила, работал ли все еще его магазин. Оказалось, что работал. Он имел связи и имел деньги. В тот день, когда я приезжала к нему, он мог видеть, что на улице меня ждал Гриша, а после убийства Бориса, всех зачисток банды волкодава и моего исчезновения Артур вполне мог связать Гришу со мной.

Было и так понятно, что волкодав гоняя туда-сюда не был внимательным и даже такой придурок, как Артур мог сесть ему на хвост, но вот как он узнал про изнасилование…

Даже если он ткнул пальцем в небо, мол, что еще можно было сделать с женщиной, кроме как изнасиловать, но про Валета угадать было… Да, наверное, тоже реально, ведь он слыл, как первый помощник Бориса среди волков. Но опять-таки: что это мне давало? Ничего.

Хоть Артур, хоть волчья шлюха – они прятались за Коханом и наемниками, так что цели в принципе были определены, а имена на надгробьях выбьют уже те, кто будут их хоронить, если их тела вообще найдут и смогут опознать.

Гул поездов потеснил шум вертолета, плавно садившегося напротив дома. Гриша и правда умел им управлять и, ловко, спрыгнув на землю, предоставил своим ребятам выгружать черные ящики, которые были в кабине.

Я поправила волосы и вернулась в спальню. Через две минуты в нее зашел Гриша. От него традиционно пахло сигаретами и серебром, а еще летним ветром с оттенком грозы, которую он будто принес с собой.

– Зачем ты так рисковал? – спросила я. Гриша не предупредил меня, что собирался взять вертолет, и я заметила это, когда он уже взлетал.

– Кое-что нужно было, – ответил он, бросив свою куртку на диван.

– А платил ты чем за это кое-что? – колко поинтересовалась я. – Натурой?

Гриша усмехнулся, но взгляд остался серьезным.

– У меня много друзей, – ответил он. – Оружие никогда не помешает, да и взрывчатка тоже.

Дверь балкона хлопнула от порыва ветра, и я содрогнулась, но не от этого.

Взрывчатка?.. Я не ослышалась?

– Ты разбираешься во взрывчатке? – настороженно спросила я.

– Я же наемный убийца, Кира, – будничным тоном ответил Гриша. – Я разбираюсь во всем смертоносном, – добавил он.

Я прикусила губу. Гриша раньше такого не использовал. Чего же такого он ожидал завтра, что решился прибегнуть к взрывчатке?

– Это на всякий случай, – мягко пояснил Гриша, заметив на моем лице беспокойство.

Я молча кивнула и отвернулась, чтобы не видеть в его глазах тоже, что я видела в ту ночь в лофте, а именно приговор.

Гриша приговорил Кохана и всех тех, кто завтра явится с ним. Это я изводила себя размышлениями, а он гораздо легче и раньше сложил ту же картинку, что получилась и у меня: был еще кто-то и ради того, чтобы убрать его, Гриша был готов взорвать все вокруг. И вот до того, как он сказал о взрывчатке, я до конца не въезжала в то, что ждало нас завтра.

В этой игре не было правил и запасных жизней, и ее нельзя было поставить паузу, чтобы перезарядиться. Или мы всех убьем, или нас убьют. Третьего не дано.

Глава 26

Меня затошнило, и я сделала несколько глубоких вдохов. Нельзя было раскисать. Только не сейчас. Не перед последним рывком. Не тогда, когда жизнь и благополучие Никиты, как никогда зависели от меня… от нас.

– Я обо всем позабочусь, Кира, – будто прочитав мои мысли, сказал Гриша. В два шага он оказался рядом и, развернув меня к себе, приподнял мой подбородок. – Ты не слабо потрудилась. Теперь моя очередь, но ты должна будешь меня слушаться. Без вопросов и сомнений. Хорошо, первый номер? – добавил он и ласково провел пальцем по моим губам, побуждая меня посмотреть на него.

Я подняла взгляд и сразу же попала в капкан его глаз-убийц.

– Они ведь сдохнут? – с придыханием спросила я. – Кохан и все остальные?

– Психов валить особое удовольствие, – серьезно ответил Гриша. – Но если ты хочешь сама пустить ему пулю в лоб, то я оставлю для тебя коронный выстрел. Договорились?

Последнее было сказано им шутливо, но мне было не до смеха. Я не сомневалась в том, что Гриша убьет всех, но… Какой ценой?

Фактически по моему приказу в казино остался не один труп, а завтра здесь, в резиденции их будет еще больше, потому что я так захотела.

П*здец какой-то! Наверное, Егор был прав: я действительно превратилась в чудовище.

С другой стороны, сказал правильно Гриша: меня бы не пощадили, не пощадили бы Никиту и его тем более. Так почему я должна была щадить тех, кто сами напрашивались?

Ну, а с третьей стороны… Что если одним из трупов будет Гриша? Или я? Что тогда будет с Никитой?

Я задрожала и, прикусив верхнюю губу, закрыла глаза. Гриша хотел прижать меня к себе, но я уперлась ладонями ему в грудь и затрясла головой, в попытке отогнать мрачные мысли.

Бл*дь! За что нам все это?

– Послушай меня, Кира! – Гриша взял меня за плечи и ощутимо встряхнул, чтобы привести в чувство. – Кохан разменная монета. Он сдохнет первым. Я тебе это обещаю. Я глотку ему вырву голыми руками. Слышишь? Ему и тому п*дару, что за ним стоит. Поняла меня? А теперь слушай дальше: сложи сумку.

Я затравленно посмотрела на него, очень четко ощущая острую грань, к которой он меня подводил.

– Возьми только самое необходимое, – продолжал Гриша. – Алмазы не забудь и пистолет. Если здесь станет слишком жарко, ты без слов сядешь в вертолет. Я заправил его и в кабине еще есть канистра с топливом на всякий случай. Полетишь с Серым. У меня есть квартира в высотке в центре. Вертолет сможет сесть на ее крышу. На подземной парковке сядешь в машину, ключи у Серого, он отвезет тебя к моей матери. Я оставлял ей конверт для тебя с наличкой, доступом ко всем моим счетам и документами для тебя и Никиты. В крайнем случае, если она его похерила, то твой бугай знает, что делать. Кира! Ты все запомнила? Кира!

– Гриша… – рвано выдохнула я, закрыв глаза, чтобы не видеть его серьезное выражение лица.

Каждое его слово и без того осколком врезалось в мозг, сердце и душу. Как я все это выдержу, если даже мысли об этом наносили смертельные раны?

– Ну, посмотри на меня, Кира! – уже мягко произнес Гриша. Я открыла глаза и посмотрела на него. – Все будет хорошо! Это не предсказание, а просто подстраховка. Понимаешь? Завтра все закончится. Мы будем свободны, как ты и хотела. Свободны так или иначе, – с нажимом добавил он.

Я догадалась, что подразумевалось под последней фразой: это был вопрос. Несмотря на то, что Гриша поставил меня перед фактом совместной жизни с ним, он как бы ждал ответа, буду ли я с ним. Захочу ли я быть с ним.

Гриша был очень проницательным и умел меня чувствовать, но порой, вот как сейчас, например, мог быть и полным идиотом.

За эти два дня я много думала о нас и о будущем. Нашем будущем, потому что я больше не испытывала сомнений и не хранила обид.

Я любила волкодава и хотела быть с ним, но я не хотела говорить ему об этом сейчас, потому что это прозвучало бы как прощание, а мы не прощались, мы закладывали кровью наше будущее.

Глупо, да? Смешно? Наивно? Не логично? На х*й все! На х*й логику! Что вы вообще о ней знаете? Что знаете о любви вопреки всему? О сопутствующей этому боли? О верности?

Все верно: вы не знаете о ней ничего.

И не узнаете, пока не прочувствуете на себе так, как прочувствовала я.

И хоть плюньте в меня, хоть что возразите, но больше я не предам свои настоящие, как Гриша любил говорить, чувства, ни тем более его чувства.

Последний раз я отдалась гулу поездов, вновь звучавшему в моей голове, и положив поверх вещей мешочек с кровавыми алмазами, застегнула сумку. У поездов, как и у меня была конечная остановка, была цель, но в отличие от них мне возврат был не нужен.

Мой путь уже был не важен, и двери в прошлое, в котором уже ничего изменить было нельзя, закрывались. Впереди было будущее, но за него еще предстояло побороться, поэтому полностью заряженный пистолет я оставила в кабинете, прикрепив его скотчем под стол.

Марта с Розой покинули резиденцию под покровом ночи и их сменили дюжины волков во главе с Мишей.

Со старой кухаркой, знавшей еще моего отца, у нас все-таки состоялся молчаливый разговор. Я не винила ее ни в чем, потому что понимала, что она всего лишь исполняла просьбу Алеши. Что касалось последнего, то я сильно сомневалась, что мы с ним когда-нибудь затронем тему, изложенную в тех страницах текста, что были у него на телефоне.

Алеша хотел для меня, как лучше, и сейчас, оглядываясь назад на наши с ним отношения, я приходила к выводу, что правда ничего бы в них не изменила. Она бы не предотвратила то, что сейчас происходило, разве что частично изменив подходы, но не радикально, ведь Алеша не знал и даже не допускал, что вмешается еще кто-то, кто все перетасует.

– Они здесь, – возбужденно сообщила Катя, щелкнув предохранителем автомата.

Серый невозмутимо щелкнул зажигалкой, подкуривая сигарету. Его автомат, как и Гришин, давно был снят с предохранителя.

– Я вижу, – ответила я, беспристрастно наблюдая за въезжавшими на территорию резиденции внедорожниками и мотоциклами с высокими передними колесами – такими же самыми, что были и на кольцевой.

Хорошая новость заключалась в том, что наемников, сопровождавших Кохана, было немного меньше, чем ребят из банды волкодава, подкрепленных волками. Плохая же новость была в том, что они были волками: очень хорошо вооруженными волками, чей проникающий в окно смрад я ощущала.

Ну, ничего. Волки у меня тоже были, просто пока их не было видно.

Матерый волк, стоявший возле меня глухо зарычал, и я успокоительно погладила его по жесткому загривку.

– Спокойно, Миша, – сказала я, взглянув на лежавшую на столе папку с документами, которую он принес. – Еще рано.

Его отец не слабо удивился моей просьбе. Видимо, старый волк не думал, что я обо всем знала, но сделал все очень быстро, ведь это было то, к чему он стремился с самого начала.

Миша послушно отошел в сторону.

За ночь мне удалось взять себя в руки. Ни страх, ни волнение, конечно, никуда не делись, но мне стало спокойнее и заслуга в этом была бывшего хозяина резиденции, которую я с натяжкой называла домом. И нет, это был не мой отец, а Ангелов. Борис Ангелов. Тот, кого я застрелила здесь, в этом доме.

Я уже говорила, что не гордилась этим и даже признавала, что отчасти Борис расплатился за мои проступки, но если я смогла убить тогда, когда мой ребенок еще был зернышком во мне, то смогу убить кого угодно сейчас, когда Никита только начал жить в этом опасном мире, что было уже доказано убийством старика.

Я знала, что Алеша сможет вырастить Никиту без меня, и я в принципе готова была уйти ради сына, вот я не хотела уходить, тем более из-за какого-то у*бка ненормального, вбившего себе в больную головку, что он на что-то имел право, и тем более второго у*бка, который думал, что что-то обо мне знает и что-то против меня имеет. И я не хотела, чтобы Гриша уходил из-за этого, поэтому утром, выцепив Катю, я показала ей коротенькую записку, которую написала, чтобы избежать Гришиных ушей. По ее взгляду я поняла, что у нее был совсем иной приказ от волкодава, но также я поняла, что именно мой… мою просьбу сохранить его жизнь любой ценой она выполнит.

Не справедливо? Ну, и пускай! Я ведь просила, а не заставляла. Мне бояться в общем-то было нечего, ведь я была нужна живой, а вот Гриша нет, так что да, я готова была обменять ее жизнь на его, тем более что Катя его любила и думаю, что она и так бы прикрывала его, а не меня.

Я разгладила несуществующие складки на простом черном платье и с улыбкой повернулась к входившему в кабинет гостю.

– Доброе утро, Владислав! – как можно дружелюбнее поприветствовала его я. – Хочешь кофе?

– Хочу, но не кофе! – ответил он и грубо поцеловал меня, прикусив нижнюю губу. На волка он даже не обратил внимания.

Я обхватила его за затылок, немного повиснув на нем, и рассмеялась.

– Ты грубый! – пожаловалась я, вдыхая его уверенный запах победителя.

– А ты страстная! – удовлетворенно ответил Кохан, слизав мою кровь, смешанную с его. Я ведь тоже умела кусаться. – Мы ведь даже еще не разогрелись, – провокационно добавил он, сжав мои ягодицы.

– Смотрю, ты с подарками пришел, – муркнула я, кивнув на его наемников. – Дорогие! – отметила я, рассматривая волка со жгучими черными волосами и такой же бородой в кожаной экипировке.

Думаю, он был главным и по тому, как он смотрел на меня, я поняла, что у него был свой приказ: Кохан был приговорен не только Гришей, и волк пришел не с ним, а за мной.

Я прямо должна была быть польщена! Сколько чести! Сколько денег! Сколько внимания! И все мне – скромной полукровке из городских трущоб!

Где же ты был, поклонник мой таинственный?

Где-то рядом. Я чувствовала это. Значит, мой новый друг Владислав не оправдал моих ожиданий и не убрал его.

Что ж… Не так уж я и ожидала этого на самом деле, но я была уверена, что Владислав приготовил для нас обоих сюрприз, ведь он был так близок к своей цели и не хотел делиться трофеями. Это прямо сквозило в его взгляде и запахе.

Я кинула беглый взгляд на Гришу. Как минимум брюнета-волка нужно было взять живым. Гриша едва заметно сверкнул глазами в ответ. Он проявил лучшие качества наемника, заметив то же, что и я. Уверена, у него уже был план по добыче информации, включавший изощренные пытки. Моя умница!

– Ты же говорила, что у тебя проблемы в бизнесе, вот я и привел решение. Все лучшее для моей девочки! – тем временем весело ответил Кохан. – Ты тоже подготовила подарок, да? – Он с интересом посмотрел на Мишу. – Дай-ка угадаю: Ибрагимов младший? Соскучился по братику?

Миша злобно зарычал в ответ.

– Не дразни его, Владислав! – Я погладила Кохана по затылку и прижалась губами к его уху. – Он оказал нам услугу, убив своего отца, – шепнула я, – да еще и помог мне подготовить для тебя настоящий подарок. Ты ведь не передумал на счет нас? Мое предложение не вечно, и на твое место претендуют многие. Вон, даже твой наемник не против попытать счастье. Так и поедает меня взглядом, – кокетливо добавила я масла в огонь.

– А у тебя, смотрю, слабость к наемникам, – игриво заметил Кохан, тем не менее метнув подозрительный взгляд на брюнета-волка. – Я удивлен, что малого тебе заделал волк, а не твой любимчик. – Кохан пробежал оценивающим взглядом по Грише. Запах от него шел очень сильный, но даже я не могла расшифровать его.

– Что волки, что полукровки… – фыркнула я. – Все ночью серые!

Скорей бы все это закончилось. Еще одно его прикосновение или поцелуй, и я сама вырву ему глотку.

Я сжала ладони. Ногти, блестящие свежим лаком, чесались, самостоятельно желая выпустить когти, которые давно не показывались.

Брюнет-волк заметил это, но даже не моргнул, что только подтвердило мое догадку: на Кохана ему было насрать. Однако я заметила, что его торс был развернут к Грише, как и автомат, на первый взгляд болтавшийся на нем, как аксессуар. Похоже, что он был не глуп и заподозрил, что у волкодава были на него планы.

Ну, что ж… Гриша любил сложности.

– Ну, что? – сказала я Кохану, почувствовав вдруг необычайную легкость. – Перейдем к делу?

– Не терпится скрепить наш союз, да, красотка?! – Кохан оскалил зубы в широкой пошлой улыбке.

– Чур, я сверху! – улыбнулась в ответ я, вдыхая запах моих волков, который принес через приоткрытое окно грозовой ветер.

Кохан рассмеялся и, выпустив меня из объятий, потянулся за папкой, в которой были документы на полную передачу имущества Ангелова, уже подписанные мною.

Все еще посмеиваясь, Кохан раскрыл ее и, уперевшись руками в стол, пробежал первую страницу, теряя с каждымпечатным словом улыбку, пока на его лице не остался один только злобный оскал.

– Ты правда думал, что я ничего не знаю? – сказала я и насмешливо добавила: – Глупенький! Я знаю все!

Шея полукровки покрылась вздувшимися венами.

– Тварь! – рыкнул он и, выпустив когти, замахнулся. Тут и раздался первый оглушительный взрыв, выбивший окно.

Серый с Катей в ту же секунду открыли огонь по наемникам, а Миша прыгнул на Кохана. Последний зарычал и, ловко перехватив волка, швырнул его в окно.

Я метнулась к столу, чтобы сорвать пистолет. Гриша воспользовался этим и выпустил в Кохана автоматную очередь, буквально пришпилив к стене с разбитым окном, но казалось, что полукровку, чья серая футболка окрасилась кровью, это только раззадорило и сделало еще сильнее. Он неистово зарычал и пнул стол ногой, оставив меня без защиты.

Я вскрикнула, почувствовав, как врезались в руку когти Кохана. Гриша побоялся стрелять, но в этот момент прогремел еще один взрыв, но уже где-то в доме. Я выпустила когти и резанула Кохана по ноге выше колена. Гриша мгновенно оказался рядом и, ударив его в лицо прикладом автомата, пнул ногой, тем самым выбросив из окна. Меня он успев схватить и не дать последовать за Коханом, но по его лицу я видела, как он сам хотел последовать за ним, чтобы добить, вырвать ему глотку, как мне и обещал.

– К вертолету! – проревел волкодав, перезаряжая автомат. Он и не собирался дожидаться, когда станет жарко, а сразу хотел меня отправить подальше. – Быстро! – подогнал Гриша.

От дверного проема стараниями Серого и Кати не осталось ничего кроме груды пыльных кусков и тел наемников, но не брюнета среди них не было. Смог уйти, урод!

Одной рукой держа автомат, второй рукой Гриша взял меня и увлек к едва заметной двери, тайно ведущей из кабинета в спальню Бориса. Уже из нее мы выбежали в коридор. Гриша было свернул к боковой лестнице, что находилась за моей комнатой, но оттуда доносились крики и выстрелы, и мы свернули к центральной лестнице.

Дом продолжал греметь выстрелами и содрогаться от взрывов, угрожая рухнуть нам на головы. Гришины друзья не поскупились на взрывчатку и он заложил ее, где только можно было. Я не совсем понимала, по какому принципу и с какими интервалами она взрывалась, но Гриша явно не собирался оставлять ничего и никого в живых.

Он не выпускал мою руку ни на секунду и только благодаря ему у лестницы я не упала, поскользнувшись на луже крови одного из наемников.

Парень оказался еще живым. Он поднял автомат и, наставив на Гришу, нажал на курок. Серый ответил мгновенно, изрешетив голову парня, но Кате, закрывшей собой Гришу, это не помогло и ее тело безжизненно скатилось по лестнице.

Я вскрикнула, вцепившись в руку Гриши. Мне было так жаль… Так жаль…

Несколько пуль все таки зацепили правое плечо и бок Гриши, но он, даже не обратив на это внимание, потащил меня вниз.

Очередной взрыв разнес лестницу, едва мы сошли с нее. Холл был усеян трупами как наших ребят, так и пришедших с Коханом наемников, среди которых я узнала и тех парней, что были с ним в казино.

За пределами разрушавшегося от взрывов дома шла настоящая бойня. Выстрелы, крики, рычание… Все смешалось в оглушительную какофонию, не смолкавшую ни на секунду.

До вертолета было рукой подать, но чтобы добраться до него, нужно было пройти кровавый ад, в котором невозможно было разобрать, кто свой, а кто чужой.

Гриша бегло оценил обстановку и, достав из кобуры пистолет с глушителем, протянул мне. Я на автомате сняла босоножки и взяла его, когда-то привычным движением пальца сняв с предохранителя.

– Моя девочка… – с чувством прошептал Гриша. Не выпуская мою руку, он провел тыльной стороной ладони по моей щеке, без слов напоминая о том, что накануне говорил мне.

Дом рванул снова и крыша начала падать.

– Держись за мной! – крикнул Гриша. Я кивнула, и мы вместе выбежали из дома.

Казалось, что едва мы ступили на улицу, как все внимание переключилось на нас. Мы все бежали, Гриша и Серый все отстреливались, и в какой именно момент, я перестала ощущать руку Гриши.

Я оглянулась и, на мгновение время будто застыло: он сильно отстал, прикрывая меня и Серого, который уже был в вертолете, винт которого медленно начинал раскручиваться.

– Гриша! – закричала я, не решаясь без него сесть в кабину.

Он оглянулся и махнул рукой, показывая, чтобы мы взлетали. Серый кричал мне, чтобы я садилась, но я медлила, разрываясь между Гришей, который не спешил к вертолету, прикрывая нас, и сыном, который ждал меня за пределами этого ада.

Глаза защипало, и я, выронив пистолет, взялась за ручку кабины. Тогда я и увидела его: брюнета-волка, целившегося из какой-то штуки на плече в вертолет.

Я успела схватить сумку, в которой были алмазы прежде, чем Серый, выпрыгнувший из кабины, сорвал меня с места. Какая-то секунда и вертолет взлетел на воздух, выбросив волны пламени, опалившего мне волосы и часть спины Серого, накрывшего меня собой.

Он быстро потушил меня, а я его, но внезапно мощный удар отбросил Серого в сторону, и когтистая рука, покрытая кровью, схватила меня за волосы и приподняла.

Я пронзительно закричала от боли, с ужасом понимая, что это был не брюнет-волк, а Кохан. Живучая тварь!

– Что б ты сдох! – выплюнула я.

Кохан безумно рассмеялся и второй рукой сильно ударил меня по лицу. Щека и висок вспыхнули нереальной болью. Во рту появился привкус крови. Перед глазами затанцевали темные пятна, и я, обмякнув, растянулась на земле, пропахнувшей гарью и вертолетным топливом.

– Меня очень просили доставить тебя живой, – прорычал он, брызгая слюной, – но нам с тобой ведь не нужен третий? Да, шлюшка Ангеловская? Ты мне за все ответишь, а когда я с тобой закончу, – Кохан запустил руку мне под платье и схватился за трусики, – мы с тобой навестим Леху и вашего с ним выблюдка! Да, малышка?

Я отвернулась от него. Гриши видно не было. Серый лежал без сознания, но зато к нам шел брюнет-волк, чему я даже была рада: прежде чем забрать меня, он отправит Кохана туда, куда тому было самое место.

– Смотри на меня, тварь, когда я с тобой разговариваю! – взревел Кохан. Он выдернул руку из-под моего платья и замахнулся, чтобы снова ударить, но Гриша, появившийся из ниоткуда, яростно влетел в него и сбил с ног.

Я успела отползти, а они сцепились. Кохан был горой мышц, а Гриша был даже без оружия, но он ни в чем не отставал от него и наносил не менее сильные удары.

Забыв про брюнета-волка, я заставила себя подняться. Я ползала по земле в поисках пистолета, который бросила где-то у вертолета. Гриша ведь был ранен, ему нужна была помощь, но пистолета нигде не было, а волкодав тем временем оказался на земле. Он тщетно пытался схватить Кохана за горло, но тот рвал его когтями, разбрызгивая во все стороны кровь.

Я быстро поползла к Серому и дрожавшими пальцами отстегнула автомат. Направив его на Кохана, я нажала на курок, но магазин был пуст, и автомат бесполезно щелкнул.

И снова время будто замедлилось. Дом обрушился и у его завалов наши ребята с волками добивали наемников. Они не могли, да и не успели бы прийти Грише на помощь, а ведь его убивали. Ко мне по-прежнему спокойно шел брюнет-волк. Гриша первым делом взорвал машины и мотоциклы его ребят, чтобы они не вздумали уйти без его разрешения, но у настежь открытых ворот наемника ждала машина, видимо, подъехавшая многим позже.

Я судорожно обыскивала Серого. У него должна была быть запасная обойма и не одна. Умом я понимала, что не успею, но все равно искала и даже нашла, но внезапно произошло то, чего не ожидал никто, даже я.

Казалось, его рев заглушил все остальные звуки и брюнет в нерешительности остановился.

Он не превратился в волка, видимо, считая своего врага, не достойным лицезреть его таким, но ему это было и не нужно. Вооруженный только когтями на полутрансформированных руках он был силен и так.

– Ты!.. – прорычал Кохан, позабыв про Гришу.

Он сорвался как зверь с цепи и бросился на Алешу. Последний ловко отошел и, перехватив Кохана за шею сзади, схватил его за горло и почти нежно вырвал ему глотку.

Вот так… Просто… Всего одним движением Алеша оборвал жалкую жизнь того, кто в своем безумии до последнего выдавал себя за брата Бориса Ангелова.

Я бросила обойму и автомат, и ползла к Грише. Он дышал, но был весь в крови. Я обхватила его за лицо, капая на него вместе с начавшимся дождем слезами.

– Гриша! Гриша, открой глаза! – взахлеб заговорила я. – Открой глаза! Я люблю тебя, слышишь? Люблю! Открой глаза! Не уходи, пожалуйста! Гриша…

Голос предательски сорвался, и я просто прижалась к его лицу влажной от горьких слез щекой, отказываясь верить в то, что это был конец.

– Чтобы услышать это всего то и нужно было почти сдохнуть.

Я вздрогнула от его шепота и подняла голову. Окровавленной рукой Гриша провел по моей щеке, стирая слезы. Тонкие, вечно потрескавшиеся губы были тронуты озорной улыбкой, а в глазах играл сверкающий космос.

– Мерзавец… – всхлипнула я, вцепившись в его кисть. – Ты мерзавец… – Мой голос набрал силу. – Я сама тебя убью, слышишь? Сама убью…

– Шшш! Ну все! Все! – Гриша обхватил меня и, повалив, прижал к себе. – Я с тобой! С тобой!

Эпилог

Я нервно перебирала пальцами непривычно короткие волосы, полируя босыми ногами блестящий паркет в гостиной в ожидании приезда мамы Гриши.

Последний, комфортно устроившись на огромном диване с приятной красной обивкой, неустанно следил за моими передвижениями, ничем не выдавая волнение, которое меня сводило с ума.

Четыре дня. Целых четыре дня мы выжидали, чтобы перевезти Никиту в квартиру, а точнее пентхаус, который Гриша приобрел, как только узнал, что я беременна. С панорамным остекленением и шикарной террасой он занимал весь верхний этаж элитной высотки, имевшей на крыше площадку для вертолета.

Попасть в нее можно было только преодолев не шуточный охранный пост на въезде в закрытый двор и второй на первом этаже, а далее на лифте, но только при условии наличия электронной карты, позволявшей подняться в пентхаус либо получив разрешение вообще на въезд даже во двор.

Откровенно говоря, я очень удивилась, когда Гриша привез меня туда. Никогда бы не сказала, что ни новое жилье, ни его внутренний дизайн были в его стиле, но тем не менее шикарный и продуманный до мелочей он был полностью его детищем, которое он создал для меня и сына.

Правда, судя по детской комнате, Алеша решил его помучить, долго не признаваясь, кто у нас будет, отчего половина была выполнена в бледно-лавандовых тонах для девочки, а вторая в бледно-салатных для мальчика, но я не придиралась даже к зеркальному потолку в спальне, недвусмысленно намекавшему на те действия, которые в реализации самых смелых фантазий планировались там иметь место.

Кстати, разбуженная на рассвете оральными ласками Гриши, я смогла убедиться в том, что все-таки в зеркальном потолке что-то было, и наблюдая, как блаженно менялось мое лицо с каждым влажным проникновением в меня, мне не терпелось оказаться сверху и, закинув голову в неистовой скачке, оценить не только себя, но и Гришу.

Наконец, лифт пискнул, оповещая о приезде долгожданных гостей, и я помчалась в прихожую. Первым вышел Серый, плохо пряча под курточкой автомат. Далее грациозно вышла эффектная моложавая блондинка с ярким макияжем, заботливо державшая на руках Никиту. Да, это была бабушка Эвелина, мама Гриши, не жалевшая времени на одевание внука в костюмчик матроса, по причине чего они, собственно, и задержались, едва не загнав меня на тот свет опасениями.

Следом за ней вышла Марта с Розой и Алеша, одним глазом следивший за очаровавшей его молодой волчицей, как я и предполагала, а вторым за своим племянником.

Да, вы не ослышались: племянником. Я же говорила, что моя жизнь была полна сюрпризов!

Гриша тоже был мягко говоря удивлен, да и я сама еще отнюдь не переварила… все.

У Бориса и правда был младший брат, но его матушка нагуляла его вовсе не от человека, а от моего отца. Это было еще до того, как он встретил мою мать, то есть типа любовь всей его жизни, подарившей ему еще двоих детей, включая меня – старшую дочь Валерия Станиславского.

Странная фраза, правда? Старшая дочь…

Она предполагала, что был еще кто-то младше, но также как будто и намекала, что был кто-то и старше. Старший брат. Старший… Старший и самый первый сын Валерия Станиславского.

Гриша позволял Ибрагимову вешать себе лапшу, что, мол, тот хотел видеть его во главе города, но сам Гриша, в чем он мне признался, считал, что на самом деле старый волк хотел видеть меня.

Забавно, да? Ведь лучший друг моего отца хотел вовсе не меня, а Алешу, который все знал, как и Роза, принимавшая роды у его матери и с первой минуты его появления так прикипевшая к мальчику, что не теряла его из вида на протяжении всей его жизни. Она и рассказала Ибрагимову после убийства Станиславского, что госпожа Ангелова в порыве гормонов или же отчаяния, страха, может быть, призналась, от кого был ребенок. Ну, по крайней мере, она так думала, ведь у нее были и другие любовники, да еще и муж, от которого у нее был еще один сын – Борис.

Думаю, что Ибрагимов за тем и таскался к моей матери, чтобы уговорить ее взять на воспитание Алешу, попавшего в неблагополучную приемную семью. Думаю, что мать не верила в то, что у ее драгоценного волка, умевшего любить нежно, был ребенок от другой женщина. А зря! У отца была жизнь до нее, как и у нее была до него, просто из-за вечного страха она это забыла, и это было печально.

Что же касалось Ибрагимова, то я испытывала к нему еще большую неприязнь. Он ведь и сам мог взять к себе Алешу. А еще на досуге я подумала о том, куда подевалось все, что было у моего отца. Борис получил город и власть, дом, ну, а все остальное? Где были деньги? Где были машины? Да хоть бы часы, которые отец наверняка носил?

Верно. Все отошло к его лучшему другу, который с годами начал испытывать вину и стыд, и по этой причине решил искупить их, воздвигнув после смерти Бориса на пьедестал города Алешу, не постеснявшись пустить в ход его наследство.

Короче, в той семье, в которую попал Алеши, кроме него были еще дети и тот самый Владислав Кохан приходился ему типа братом. Близки, конечно, они не были, слишком уж разными были, но после совершеннолетия кое-как поддерживали связь.

Алеша звезд с неба не хватал: получив в колледже "корочку" какую-никакую корочку, он днем работал механиком, а ночью подрабатывал в доках грузчиком.

Однажды Роза, часто навещавшая его, решилась рассказать ему правду. Борис тогда уже был хозяином города и успешно вел свои дела. Старая волчица считала, что его как минимум заинтересует младший брат, и что после знакомства с Алешей и подтверждения родства, он устроит его жизнь.

Алешу это не впечатлило, ведь Борис был бандитом и убийцей, но зато это заинтересовало Кохана, также пришедшего навестить его и случайно подслушавшего рассказ Розы.

На следующий день он заманил Алешу в один из дальних складов в порту и попытался его убить. Он нанес ему много ран и взял его кровь в специальную пробирку, чтобы раньше времени она не свернулась.

Кохан так был возбужден, что не стал ждать кончины брата и сразу же отправился к Борису. О том, что его фокус не прокатил, вы уже знаете, но Роза оказалась права: Борис заинтересовался.

Он вовремя нашел едва живого Алешу и, оплатив его лечение, не забыв при этом удостовериться в родстве, взял к себе, как приемника. Только тот факт, что Алеша был его братом, уберег его от гнева Бориса спустя три года, когда были украдены алмазы. Украдены мною. Тогда Алеши и понял, что слухи про то, что у Станиславского были еще дети, вовсе не были слухами. Точнее ему выпала возможность удостовериться в этом, и после моего ранения, когда он получил доступ к моей крови, Алеша сделал тест, скан которого и был приложен к краткому, но содержательному печатному рассказу, оставленному в телефоне.

Когда Борис привез меня к себе домой и на меня стала наезжать Роза, само собой не верившая в то, что я была дочерью ее старого хозяина, Алеша ей все рассказал, но ее совету рассказать мне не последовал ни тогда, ни потом, считая, что ворошить прошлое нам обоим было не нужно, тем более после рождения Никиты.

Наше с ним знакомство началось не с лучшей моей ипостаси, но не смотря на это, Алеша проникся ко мне, обвиняя себя в том, что со мной случилось, ведь он тоже был в ту ночь в моей квартире и ничего не сделал, чтобы спасти меня и своего младшего брата.

Я до сих пор не знала когда и как он догадался, что алмазы были у меня, но по ходу для него это не имело значения. Я спасла ему жизнь, хоть могла этого не делать, за считанные часы в доме Бориса открыла ему себя, что называется в горе и в радости, и Алеша проникся ко мне еще больше и стал предан. Предан мне, а не Борису, которому тоже был обязан жизнью.

Кстати, Борис не знал, кем был отец Алеши, иначе он бы никогда не приставил его ко мне после кражи алмазов.

Я думала, что для Алеши я была своего рода искуплением, в то время как для меня искуплением стал мой сын, но им стал еще и Алеша, а для него еще и Никита, такая же родная кровиночка, как и я – его младшая сестра, сердечный выбор которой он не особо одобрял, что, впрочем, не мешало ему поддерживать связь с Гришей.

Гриша признался, что был полон подозрений, когда Алеша вышел с ним на связь, а когда они уже встретились и Алеша огорошил его известием о моей беременности, подкрепив его еще и угрозами, что, мол, оторву сначала яйца, а потом голову, если вздумаешь умыть руки, то Гришу не обошла уверенность, что Алеша как минимум попытается это сделать.

И, кстати, Алеша резко осуждал, что Гриша подпирал стены, наблюдая за мной из-за углов, о чем он ему и сказал, подловив однажды, когда я, не взирая на мороз объедалась мороженым, не замечая ничего и никого.

К сожалению, весть о том, что на старого адвоката Бориса было совершено покушение дошла до Алеши слишком поздно: Роза, которой он позвонил, чтобы сообщить, что меня с осложнениями забрали в больницу, разволновавшись совершенно не к месту брякнула ему эту новость.

Алеша сразу догадался, кто за этим стоял и, наверное, на интуитивном уровне почувствовал, что что-то надвигалось и на нас. Он хотел позвонить Грише, чтобы тот не приезжал, а остался в городе и все проверил, но вспомнил, что тот звонил ему из аэропорта, сообщая о вылете.

Я, кстати, в шоке была немного, что Гриша предал своего железного коня, но с другой стороны мотался он в разное время года и каждый раз все дальше, так что у его мотоцикла был вполне оправданный отпуск со второй половины осени по середину весны.

Как бы там не было, но когда Никита появился на свет и был вынужден бороться за свою крошечную жизнь, Алеша не мог сосредоточится на чем-то другом и к мыслям о Кохане вернулся только тогда, когда мы начали так сказать пускать корни, осев в коттедже южного пригорода.

Покушение на адвоката подсказало ему, что Кохан не смог получить наследство и Алеша был уверен, что раз тот спустя столько лет решил попытать удачу вновь, то просто так он не отступит, ведь Борис больше не стоял у него на пути, а обо мне, его законной жене, о чем, кстати, Алеша знал, как оказалось можно было много чего найти в интернете.

Алеша предполагал, что Кохан мог связать меня с Гришей, о котором не только также много писали в интернете, но и так судачили по подворотням, и мог через него найти меня, но особо Алеша на этом не заострял внимание, просто в тайне от меня наблюдая, вынюхивая и поджидая, ведь я и мой сын, которого некоторые считали сыном Бориса, были единственным препятствием для Кохана, возможно, даже реально поверившему в то, что именно он был настоящим братом Ангелова, имевшем право претендовать на наследство.

К тому же для Кохана в случае выяснения им, что Алеша был жив и начал все с чистого листа, причем с вдовой Ангелова, получившей всю его империю, моя мучительная смерть и такая же смерть моего сына, которого он мог посчитать сыном Алеши, были бы еще и местью.

За то, что он обо всем молчал, а также за то, что поддержал решение Гриши разлучить меня с Никитой в целях безопасности, Алеша просил прощения, но не так уж и оправдывался, мол, он хотел, как лучше.

Забавно, да, как все мы думаем, что именно наши решения приведут к заветному "как лучше"?!

Пребывая инкогнито в городе, Алеша отслеживал все, что происходило и также как и я, и Гриша считал, что кто-то третий был замешан, но к сожалению, он понятия не имел, кто мог им быть.

Наемники-волки исчезли из города также внезапно, как и появились, и мне стоило не малых усилий уговорить Гришу не искать ветра в поле в погоне за ними. Мы и так потеряли слишком многих ребят, чтобы снова начинать что-то мутить. Не то, чтобы я верила, что тот третий так просто смотает удочки и оставит попытки достать меня, но нам нужен был передых. Мне, Грише и нашему сыну, которого он даже и на руках не держал.

Эвелина величаво остановилась в прихожей и критично осмотрела своего сына, сосредоточив особое внимание на его стрижке. Судя по тому, как сузились ее глаза последняя ей крайне не нравилась.

– Не знаю, как тебе, Никки-Никки, – произнесла она, развернув внука к Грише, – но по-моему этот стриженый дядька не мой сын и уж точно не твой папа. Как думаешь?

Никита с любопытством посмотрел на никак не отреагировавшего на слова Гришу и важно надул щечки, будто раздумывая, чем это тот не угодил бабушке, ведь он всего-навсего отказался носить растрепанную гриву на голове и отдал предпочтение стильной стрижке.

Алеша громко чавкнул жвачкой, смерив Гришу и его стрижку сомнительным взглядом, и едва заметно покачал бритой головой. По его мнению Гриша не тянул на отца вообще кого бы то не было, но увы, результаты теста, которые Алеша все-таки забрал и также приложил к своему посланию мне, говорили об обратном, о чем сообщать Грише чисто из вредности он не собирался.

Алеша вообще был возмущен тем, что горе-папаше взбрело в голову сделать тест. Как он его не прибил только, когда узнал, что тот полез к Никите, чтобы взять мазок, для меня было загадкой, но их отношения за те четыре дня, что мы жили в пентхаусе были напряженными, и как минимум трижды в день я слышала, как они переругивались, причем Алеша проявлял прямо чудеса не свойственной ему многословности, основной изюминкой которой было то, что волкодаву по его мнению дутой величине, явно лишившей себя вместе с волосами чего-то еще, не хватило цитирую "пуки", чтобы убить Кохана.

Я знала, что Гришу это так грызло, что он не довел до конца задуманное, но мои мысли слишком были заняты сыном, чтобы выделить время и попросить Алешу хотя бы ограничиваться недружелюбными взглядами, а не колкими словами, которые только каким-то чудом до сих пор не вывели Гришу из себя.

– А кто это у нас тут? – прощебетала Эвелина, развернув Никиту ко мне. – Ай, какая у нас мама красивая! – заулыбалась она. – Мы же не будем ей говорить, что у нее дурной вкус на мужчин?

– Мама! – раздраженно рыкнул Гриша.

– Нет, нет, нет! – проворковала Эвелина, не обратив на него внимания. Никита на ее руках выгнулся и издал веселый крик, протянув в мою сторону ручку. Он помнил меня. Не забыл, хоть и был еще такой крохой. – К маме хочешь, да? Хочешь к маме?

Сердце колотилось, как бешеное, ладони потели, но прежде налитые свинцом ноги обрели легкость, и я порхнула к Эвелине и, взяв с ее рук сына, просто улетела в космос, где кроме нас больше никого и ничего не было.

Какой же он был прекрасный! И как подрос! А глаза… Глаза были отцовскими как никогда прежде!

Никакими словами было не передать, что я чувствовала, снова прижимая сына к себе. Я словно отмотала время назад и только-только родила его, впервые взяла на руки, впервые приложила к груди. Только ради этого момента я прошла бы через все еще десять тысяч раз.

Запах Гриши окутал нас с Никитой любовью и нежностью – самой непробиваемой броней в мире. Он был не прав, когда говорил, что ничего хорошего для меня не сделал. Нет, нет! Он сделал для меня самое лучшее: Гриша подарил мне сына.

– Хочешь… – неуверенно начала я.

– Да! – с жаром ответил Гриша и неумело вытянул руки, чтобы впервые взять сына на руки.

Никита притих и очень внимательно посмотрел сначала на него, потом на меня и снова на Гришу, все время работая носиком, изучая запах… отца.

Все в прихожей притихли. Даже Алеша перестал жевать жвачку в ожидании самого важного решения в жизни волкодава.

Никита моргнул и, издав громкий возглас, схватил Гришу за футболку. "Свой!" – как бы говорил он, и Гриша ответил ему улыбкой, и осторожно поцеловал пухлую щечку сына, а потом и меня только в губы.

Наши друзья, наша семья весело зашумела, а я прижалась к Гришиной щеке. Я никогда не видела его таким… светлым и никогда не чувствовала себя такой счастливой, как сейчас, и все невзгоды, и враги казались мне размером с мух, которых можно было легко прибить даже ладонью.

Казалось, что этот идеальный во всех отношениях момент не могло испортить ничто и никто на свете, но внезапно где-то громыхнуло и отдаленно послышались звуки сигнализации потревоженных машин.

Гриша отдал мне Никиту и прошел в гостиную к панорамному окну, выходившему на западную часть города. Приблизительно в квартале от высотки в ночное небо поднимался столб дыма. Гриша всматривался в него, уверенно теряя свет, который я видела каких-то несколько секунд назад.

Наконец, он повернулся ко мне, и я поняла, что было у него на уме.

– Гриша, нет! – с нажимом сказала я, поудобнее перехватив Никиту. – Это может не иметь к нам никакого отношения! Мало ли где и что…

– Лучше проверить, – с ласкающими готами в голосе, только усилившими мою тревогу, перебил меня Гриша.

– Хорошо, – не стала спорить я. – Пусть ребята съездят и проверят, – добавила я, не чувствуя уверенности в своих словах и тем более в том, что Гриша их услышит. Я же видела, что он сам собирался поехать.

– Гриша, нет! – с мольбой повторила я, заглядывая ему в глаза, полные темноты.

В ней отражалась уже не моя тревога, а дурное предчувствие, которое передалось даже Никите, нервно закрутившегося у меня на руках.

Что бы не случилось на улице и как бы оно не относилось к нам, в пентхаусе мы были в безопасности. У Бориса был не один вертолет и вместо взорванного в резиденции на крыше высотки стоял другой – полностью заправленный и в случае чего готовый унести нас хоть сейчас и хоть куда. Так к чему было рисковать?

Гриша поцеловал меня в щеку и, пожав крошечную ручку сына, сжатую в такой же крошечный кулачок, направился в прихожую. Серый последовал за ним, уже вызывая по телефону остальных ребят, коротавших время в бильярдной, расположенной на территории внутреннего двора.

Я перевела взгляд на Эвелину в надежде на ее помощь, но она слишком хорошо знала своего сына и в ее глазах читалось смирение: Гришу было не отговорить.

Решив не сдаваться, я прошла в прихожую. Гриша уже надел кобуру с пистолетами и вынимал из встроенного шкафа-купе свою мотоциклетную курточку.

Я открыла рот, но не смогла выдавить ни слова. Горло сдавило, и я крепче прижала Никиту, опасаясь его уронить.

Серый вызвал лифт и Гриша, кинув в шлем перчатки, посмотрел мне в глаза.

– Я вернусь.

Я даже не смогла кивнуть, но он удерживал мой взгляд пока двери лифта не закрылись и последний не начал спуск вниз.

Секунды, складывавшиеся в минуты, тянулись, по нарастающей причиняя боль. Я прохаживалась вдоль окна со спящим сыном на руках, всматриваясь в сторону поредевшего дыма.

Грудь разрывало и тягостное предчувствие чего-то дурного, подкреплявшееся неумолимо шедшим вперед временем, давило меня.

Я должна была не пустить Гришу, поставить перед выбором: мы с Никитой или его старые привычки. Не то, чтобы он был не прав в том, что лучше было проверить, но это можно было сделать не выезжая туда или хотя бы не ехать самому. Он же был главарем банды и мог отдать приказ. Зачем же… Зачем он поехал сам?

Лифт пискнул, уведомляя, что к нам кто-то поднимался, и я почувствовала холод, будто зная, что в лифте Гриши не было.

Наконец, лифт остановился и его двери открылись. Прихожая наполнилась сильным запахом крови с примесью бензина, серебра и терпкой вины.

– Где Гриша? – накинулась я на него, не побоявшись разбудить своими криками Никиту.

Серый молча прохрамал к шкафу-купе и, прислонившись к нему, поднял на меня потухший взгляд.

– Где Гриша?

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Эпилог