Работать — так мальчик!»
Пастушок подошел к деду, оглядел стадо и присел в тень. Жара нарастала, и скоро коровы одна за другой улеглись в траву. Теперь можно было и пообедать. Старик развязал сумку, достал краюху ржаного хлеба, чеснок и соленую рыбу. Самодельным ножом он вырезал себе мякиш, посыпал круто солью, перекрестился и прошамкал беззубым ртом:
— Бери хлеб, пожуем.
Подпасок расстегнул воротник рубахи, взял корку, натер ее чесноком, тоже посыпал солью, но только поднес ее ко рту, как вдалеке заржал конь. Кешка вскочил, прикрыл рукою глаза от солнца и увидел на опушке всадника, стоявшего на стременах и осматривавшего поляну.
— Это кто ж, милачок? — тихо спросил пастух.
— Не знаю! Кто-то на коне! — ответил Кешка и, заложив два пальца в рот, пронзительно свистнул.
Верховой оглянулся на свист, опустился в седло и рысью направился к пастухам.
— Дедка, гляди! С ружьем! Матрос, что ли? Полосатый, как зебра, — шептал подпасок.
Дед стал на колени, и теперь оба рассматривали приближавшегося всадника. Откуда он появился в тайге да еще в таком наряде? Матрос — на коне!
Всадник был в бескозырке с красной лентой поперек тульи. Полосатая тельняшка крест-накрест перетянута пулеметными лентами, на поясе болталась кобура, за спиной — карабин, у седла — две гранаты-бутылки. Он подъехал к пастухам, тряхнул чубом и, не спешиваясь, весело кинул:
— Здорово, стар и мал, ни в солдаты, ни в матросы!
— Здравия желаем, — несмело ответил старик. — Просим милости…
— Кроме вас, тут есть кто?
Мальчик смотрел на верхового во все глаза.
— Есть! — быстро ответил он.
— Кто и где? — похлопал всадник по кобуре.
— Вона!.. — подпасок показал на отдыхающее стадо.
— Да не скотина!
— А тебе кого? — спросил пастух.
— Люди есть тут?
— А-а-а, — почесал бородку батрак. — Таперича, окромя нас, тута никого нету.
Матрос спешился, потрепал коня по холке и пустил его на траву. Пастухи повеселели — тревога первой встречи рассеивалась.
— Как живете, братишки? — спросил моряк.
— Ничево, дай бог здоровья. Ничево. Живем.
— Вы чего на меня так смотрите?! Своих не узнаете? — сказал матрос, и два ряда крупных зубов блеснули в озорной улыбке.
— Да таперича какое время. Один человек хорош, другой — плох, третий — за мил душу… Кто их разберет? А нам-то што? Мы пастухи, приглядываем скотину, и все… — говорил дед.
— А ты кто будешь? — вдруг спросил Кешка.
— А разве по мне не видно? Партизан! — ответил моряк, и снова блеснули его белые зубы. Он бросил бескозырку на траву, снял карабин и сел под тень кедра.
Пастушок одернул рубаху, подтянул штаны и весь обратился в слух и зрение, восторженно глядя на коренастую фигуру моряка. Так вот они какие, партизаны! И лицо подпаска уже выражало готовность следовать за матросом, куда он прикажет, совершать подвиги, рубить белогвардейцев. Приглаживая непослушные вихры, мальчик подсел к партизану и деловито посоветовал:
— Сними седло-то с коня! Спутай, пускай пасется!
— Спасибо, ни в солдаты, ни в матросы! — опять ввернул свою любимую поговорку матрос. — Хоть и жаль коня, а расседлать да стреножить — не рука! Не время! Да конь ученый — и так никуда не уйдет.
Матрос оглядел поляну, достал пачку сигарет и протянул старику:
— Кури, отец. Заморские… А мне дай махорочки, ежели найдется.
— Как не найтись? — ответил тот и начал возиться с кисетом.
Моряк ловко свернул цигарку, сладко затянулся и радостно заметил:
— Табачок настоящий! Ядреный! Шибко я по махорочке заскучал. Что же не пробуешь американских сигарет? Пестрые, как попугай, а силы нету. По Сеньке и шапка, ни в солдаты, ни в матросы!
Пастух с опаской посмотрел на сигареты, словно они могли взорваться, и осторожно вытащил одну.
— Кха-кха!.. — закашлялся он через минуту и отдал сигарету назад. — Не надо… Кха-кха! Как трава!
— Плохие? — спросил мальчик. — Так зачем их брать?
— Дареному коню в зубы не смотрят. У американцев взяты. Понял? — Партизан говорил отрывисто, постоянно встряхивая темным чубом. Вдруг он быстро вскочил, оглядел поляну и снова сел. — Чей скот пасете?
— Ясно дело — хозяйский, — ответил старик.
— То-то оно и есть — хозяйский. Сам жрет, а вас чесноком да сухой коркой кормит, чтобы не зажирели? Эх, ни в солдаты, ни в матросы!
Он посмотрел на висевший на подсошках закопченный котелок и продолжал:
— Ну, пасите пока. Уж скоро им отдавать концы. А если не захотят, так на абордаж возьмем. Силой заставим. Пусть улепетывают вместе с японцами да с американцами. В морской воде выкупаем. За границей пусть пресмыкаются. — Он опять окинул взглядом поляну и сбросил с толстой и короткой шеи муравья.
Кешка, разглядывая матроса, так и порывался потрогать гранату и якорь на ленточке, но не решался, — а вдруг скажет: «Чего лапаешь?»
— А как ты стал партизаном? — наконец выговорил он.
Моряк будто не слышал и спросил:
— А хозяин ваш
