Обман (ЛП) [Алеата Ромиг] (fb2) читать онлайн

Перевод: zhenechka_poyma

Сверка: helenaposad

Бета-коррект: Султана

Редактор: Amelie_Holman

Оформление: Skalapendra

Пролог

Чарли́

Окончание «Хитрости» книга 2 серии «Измена»

Когда я повернулась, чтобы еще раз спросить Нокса, не хочет ли он, чтобы я собрала его вещи, я увидела простой белый конверт, лежащий на середине моего стола. Я медленно двинулась вперед, уверенная, что еще несколько часов назад его там не было. Мои ноги едва двигались, когда я обходила стол. Когда я подошла ближе, это было похоже на сон, как будто конверт был змеей и почувствовал мое внезапное движение и удар.

«Александрия» была написано спереди.

Сердце забилось в три раза быстрее, когда я потянулась к нему. Кровь текла по моим венам, заглушая мир вокруг. Дрожащими пальцами я подняла его и открыла.

На первой странице была фотография. Я никогда раньше не видела эту женщину, но она показалась мне знакомой. Потому что она была похожа на меня. Ее волосы были не каштановыми, а красивыми насыщенными оттенками коричневого, длинными и ниспадающими примерно той же длины, что и мои. Ее глаза были мягкого коричневого цвета, темнее моих, но с золотыми крапинками. Она улыбалась в камеру и была одета во что-то красное. Это был портрет.

Я опустилась на стул. Мне не хотелось смотреть дальше, но я не могла отвести взгляд, как будто смотрела на крушение поезда. Мое сердце знало, кто она, но нуждалось в подтверждении. Я отодвинула фотографию в конец стопки и начала читать.

Александрия,

Я уверен, что ты злишься или даже испугалась, что я положил это туда, где ты его найдешь. Извини. Не скажу, что не пытаюсь тебя напугать. Пытаюсь.

Ты не отвечаешь на мои звонки. Ты не отвечаешь на мои сообщения, даже когда Аделаида объяснила, как сильно ты мне нужна. А теперь мне нужно, чтобы ты меня выслушала. Пожалуйста, послушай. Пожалуйста, продолжай читать.

Ты ведь знаешь, кто она, не так ли? Женщина на фотографии?

Ее звали Джослин Мэри Мэтьюз Деметрий.

Мой желудок сжался. Мне нужно было остановиться, показать это Ноксу, но я не могла.

Была, Александрия, была. Она умерла.

Твой парень убил ее.

Деметрий опасен. Я не буду вдаваться во все незаконные действия, включая проституцию, но знаю, что та есть. Я просто хочу, чтобы ты знала о мужчине, с которым спишь. Мужчина, с которым она спала. Человек, который убил ее.

Мой пустой желудок яростно скрутило.

Остановись! Остановись! Перестань читать!

Мое сердце закричало, но глаза продолжали блуждать по словам.

Леннокс не позволил ее семье увидеть ее тело. Он кремировал ее прежде, чем были найдены какие-либо доказательства.

Доказательства. Ее родители дали показания под присягой о его жестоком обращении. Не раз они видели синяки на ее запястьях. Они оба свидетельствовали об этом.

Я посмотрела на свои запястья. Там, где я слишком сильно потянула за атлас, виднелась слабая коричневая отметина. Я продолжала читать.

Он был трудоголиком. Говорят, ей было грустно и страшно.

Их показания имеются. Против него возбужден гражданский иск. Он откупился от судьи за ходатайство о даче показаний по уголовному делу, но даже великий Леннокс Деметрий не может остановить все колеса правосудия.

Убирайся. Уходи. Возвращайся домой или хотя бы вернись в свою квартиру.

Александрия, я боюсь до смерти.

Я также думаю, что он стоит за тем, чтобы подставить меня с Мелиссой. Он может быть причиной ее исчезновения. Избавившись от нее, он может убрать меня из твоей жизни.

Леннокс опасен.

Умоляю тебя. Твоя мать умоляет тебя.

Спроси его, виновен ли он в смерти Джослин… и убирайся!

Брайс.

Почему он не может оставить все как есть? Почему он решил, что Нокс связан с Мелиссой? В этом не было никакого смысла.

Письмо состояло из двух страниц. Каждая рукописная страница окружала фотографию. Я не хотела двигать последнюю страницу. Я не хотела видеть ее снова.

Я не осознавала, что плачу, пока слеза не упала на бумагу.

Когда я подняла голову, мои глаза встретились с глазами Нокса. Его бледность соответствовала его холодным ледяным глазам, таким непохожим на те, что были всего несколько минут назад.

— Тебе не следовало его трогать.

Я не могла понять.

— Трогать что?

— Это письмо, Чарли́. Ты уничтожаешь улики. Делорис может взять с него отпечатки пальцев.

Моя голова медленно двигалась взад и вперед, когда я поняла, что держу фотографию Джослин.

Насколько сильно разозлится Нокс?

Прежде чем я успела подумать, мои пятки заскользили по деревянному полу, когда я попятилась от него.

— Где Делорис?

— Она уже поднимается. В чем дело? Что там написано?

— Я… я… — я закусила губу. — Мне нужно с ней поговорить.

Нокс шагнул ко мне. Выражение его лица сменилось с озабоченного на более напряженное, когда я снова сделала шаг назад.

— Какого черта, Чарли́? Ты боишься меня?

— Нет, — ответила я слишком быстро и слишком громко.

Когда он приблизился, то выхватил бумаги у меня из рук. Я не отпустила их достаточно быстро. Мгновенное перетягивание позволило им упасть. Они упали на пол, улыбающееся лицо Джослин смотрело на нас.

Краска вернулась на его лицо, а щеки покрылись румянцем. Вена на его лбу вздулась, а мышцы шеи напряглись.

— Что это за хрень?

Я моргнула, боясь заговорить, но не в силах молчать. Я посмотрела ему в глаза и постаралась выровнять голос.

— Думаю, ничего страшного. Я думаю, это моя семья пытается напугать меня.

— Думаешь? — Он поднял ее фотографию с пола. — Твоя семья вломилась в нашу квартиру?

Я покачала головой.

— Сомневаюсь в этом. Наверное, они кому-то заплатили.

Нокс не мог отвести глаз от Джослин. Край страницы смялся, когда он крепче сжал тот.

— Пожалуйста, посмотри на меня, — взмолилась я.

Вены на его висках напряглись, когда он сжал и разжал челюсти.

— Нокс!

Он медленно перевел взгляд с нее на меня.

— Просто скажи мне, что ты не имеешь никакого отношения к ее смерти. Скажи мне, что ты не виноват, и мы поедем в отель или останемся здесь. Никакой угрозы нет.

Он не произнес ни слова.

— Пожалуйста, Нокс, — взмолилась я, беря его за руки, желая помочь ему, унять боль, причиненную этим письмом. — Пожалуйста. Я не собирала эту информацию. Она была подброшена мне. Это даже не имеет смысла. Просто скажи, что ты не виноват в ее смерти, и я проигнорирую все, что написано в письме.

Пол ушел у меня из — под ног, когда его ответ эхом отразился от свежевыкрашенных стен.

— Я не могу.

Глава 1

Чарли́

— Я не могу.

Глубокий голос Нокса эхом отразился от стен моего недавно выкрашенного кабинета. Их вибрации усиливались в душе, смысл терялся, когда я искала его ледяной синий взгляд.

Я не могу.

Нерешительность и неуверенность пронзили меня.

Кто этот человек?

Знаю ли я вообще?

Ничто не имело значения, кроме одного повторяющегося вопроса, на который, хоть и получила ответ, остался необъясненным.

«Пожалуйста, Нокс, скажи мне, что ты не виноват в ее смерти».

Мое сердце забилось быстрее, когда я отступила от мужчины, который был моим любовником, от мужчины, которому я доверяла. Немая и глухая. Слова «я не могу» были единственными, которые я услышала в оглушительной тишине. Но было и еще кое-что. Мир неумолимо вращался, наклоняясь вокруг своей оси, пока жизнь продолжалась за пределами моего тумана.

Большая рука Нокса потянулась ко мне, вытаскивая из бездны моих мыслей. Подобно меховым наручникам, его хватка была сильной и нерушимой, но в то же время нежной и успокаивающей. Выражение его красивого лица изменилось у меня на глазах. Гнев или презрение, которые я видела всего несколько секунд назад, сменились болью и беспокойством.

— Чарли́, — сказал Нокс.

Мое имя повисло в воздухе, как звон церковного колокола, следующий звон раздавался перед тем, как исчезнуть, каждый раз громче, чем в прошлый раз.

Мои колени подогнулись, когда моя спина встретилась со свежевыкрашенной стеной. Я не могла отступить дальше. Упасть вниз было моим единственным вариантом. Я опустилась на корточки, и Нокс тоже. Наша физическая связь прервалась, хотя взгляд оставался неподвижным.

Боясь отвести взгляд, я краем глаза увидела ее лицо. Не Делорис, которая теперь крепко держалась за дверной косяк, ее лицо было таким же бледным, как стены, а Джослин. Она понимающе улыбнулась с пола у моих ног, все еще одетая в Лабутены. Я схватилась за свои запястья, вцепилась в ноги и пожелала, чтобы мой плащ-невидимка детства накрыл меня.

Что бы сказала Джослин, будь она здесь? Станет ли она уверять меня в невиновности моего возлюбленного или предостерегать от его опасных поступков? Возненавидит ли она меня за то, что я была с ее мужем, или поблагодарит за то, что я напомнила ему как жить?

— Алекс. Алекс, — Делорис произнесла мое имя твердым тоном, коснулась плеча Нокса и медленно двинулась ко мне.

Она не смотрела на красивое лицо женщины на фотографии. Если бы я не знала ее хорошо, то сказала бы, что она не видела ее, но это было неправдой. Делорис Витт все видела. Она знала все. Одним взглядом она суммировала то, что произошло, как мой мир рухнул в груду разбитых мечтаний.

Ее выводы всегда были правильными.

По настоянию Делорис Нокс встал и попятился, давая мне возможность дышать, наполняя легкие кислородом. Столь необходимый воздух дал моему телу то, в чем оно нуждалось, чтобы продолжить свои непроизвольные процессы. Я не могла ни понять, ни осознанно думать, когда мое тело содрогнулось от сдерживаемых рыданий, и Делорис потянулась к моей руке.

— Алекс, позволь мне помочь тебе встать.

Моя собственная хватка на коленях оставалась незамеченной до тех пор, пока я не ослабила хватку и кровообращение не вернулось к моим рукам, розовый цвет вернулся к моим холодным, как камень, пальцам. Я покачнулась, не понимая, почему мир накренился.

Возможно, я была пьяна.

Нет, я едва притронулась к мартини с лимоном. Один глоток, или два?

Комната закружилась вокруг меня. Линии, которые раньше были прямыми, теперь стали кривыми, убывающими и изгибающимися. Мой пустой желудок закружился перед тем, как свободно упасть с неведомой высоты. Я направилась к кушетке.

Нокс тут же оказался рядом со мной, его сильная рука обхватила меня за талию.

— Не прикасайся ко мне.

Это была первая фраза, которую я произнесла, моя первая понятная мысль.

Его тепло исчезло, когда я опустилась в мягкое кресло, все еще сжимая руку Делорис.

— Алекс, принести тебе что-нибудь? Воды?

Она серьезно? Воды? Я покачала головой.

Мой сухой язык метнулся к пересохшим губам, когда я попыталась успокоить не только свой голос, но и биение сердца. Конечно, они оба слышали, как оно прыгает между моим позвоночником и ребрами. Я не могла смотреть на Нокса. Мне нужно было пространство.

— Делорис, — начала я, ища в ее глазах понимание. — Пожалуйста, проводите меня до моей квартиры.

— Блять. — Ругательство Нокса было едва слышным шепотом, но оно наполнило комнату его недовольством.

— Алекс, здесь ты в большей безопасности, — предложила Делорис.

Мои чувства вернулись. Стал слышен шум кондиционера и стук ботинок Нокса по полированному деревянному полу. В воздухе витал аромат несъеденного ужина.

— Здесь безопаснее? — упрекнула я. — В эту квартиру вломились. Ваша идеальная безопасность была нарушена. Я вообще не считаю, что здесь безопасно.

Каждое заявление звучало все более убедительно.

— Да, — призналась Делорис. — Однако если бы вы двое задержались еще немного, я бы все разрешила без вашего ведома, и вы все равно чувствовали бы себя в безопасности. Я гарантирую, что докопаюсь до сути.

Я прищурилась, негодование росло.

— Без моего ведома? Без моего ведома? Если бы мы задержались подольше, я бы никогда не узнала о письме? Оно было адресовано мне!

Я отпустила ее руку, ее хватка больше не успокаивала.

— Чего еще я не знаю? Что еще было скрыто от меня?

— Чарли́, — бархатный тембр голоса Нокса эхом отдавался в остывшем воздухе. — Это для твоего же блага.

— Для моего же блага?

— Мы с Ленноксом пытались объяснить, — сказала Делорис. — Нам постоянно угрожают. Ни вам, ни кому-либо другому не стоит знать все подробности. Было бы…

— Удушающе? — я произнесла подходящее слово, чтобы закончить ее предложение, когда встала, теперь я могла твердо стоять на ногах.

— Излишне, — поправил Нокс.

Я медленно повернулась, осматривая кабинет, который был предназначен для меня. Я провела рукой по спинке кушетки, волокна материала согнулись под давлением моего прикосновения. Я поймала кареглазую улыбку на фото, все еще лежащем на полу. Она была молода и красива, и впереди у нее была многообещающая жизнь, а теперь она умерла.

Моя шея и плечи выпрямились.

— Ответы, Нокс. Мне нужны ответы, или я ухожу.

Нокс шагнул ко мне. Мой взгляд остановил его движение, но не его заявление.

— Ты не можешь уйти. Я не позволю.

— Что, черт возьми, ты сделаешь? Запрешь меня в квартире? Посадишь? Привяжешь к постели? Это было то, что ты говорил раньше. Что ж, очень жаль. Ты не можешь.

Его губы сложились в прямую линию, которая за считанные секунды стала еще тоньше. Не произнося ни слова, он говорил мне, что может сделать это и даже больше. Внезапно эта мысль перестала быть эротичной, а стала пугающей.

Мои глаза блуждали, не в силах вынести пристального взгляда Нокса. Делорис собрала страницы письма Брайса, подняв их с пола салфеткой.

— Полагаю, вы оба притрагивались к страницам? — спросила она.

— Да, — ответил Нокс.

— Я сниму отпечатки.

— Зачем? — спросила я. — Брайс подписал письмо.

Из ледяной голубизны глаз Нокса полетели кинжалы.

— Брайс? Эдвард Спенсер? Я думал, ты сказала твоя семья?

— Что?

Он шагнул ближе, его грудь приблизилась к моей, одеколон снова затуманил мои мысли, пока я боролась с ощущением спокойствия, которого на самом деле не чувствовала.

— Ты сказала, что, по-твоему, это твоя семья пытается тебя напугать. Эдвард Спенсер не твоя семья. — Он подчеркнул последнее слово.

— У меня сложная семья. Он утверждает, что говорит от имени моей матери. Дело в том, что нет никаких причин снимать отпечатки. Мы знаем, от кого оно пришло.

Я перевела взгляд с Нокса на Делорис. Она молча читала письмо, мое письмо, адресованное мне.

— Конфиденциальность. Это то, от чего я откажусь, если останусь здесь?

— Если? — повторил Нокс.

— Леннокс, ты должен прочитать это, — сказала Делорис с другого конца комнаты.

Я хлопнула себя по бедрам.

— Конечно, все, блять, прочли мое письмо. Давайте позовем сюда Айзека и Джерреда. Я знаю, позвони Лане. Есть еще кто-нибудь? — Я поджала губы в ожидании ответа. Наконец, я продолжила: — Все, что мне нужно, — это ответы; вместо этого я получаю все больше и больше вопросов.

Делорис повернулась ко мне.

— В этом письме множество обвинений. Разве ты не согласна с тем, что лучше всего было бы обратиться к ним, если бы Леннокс знал, на что он должен ответить?

— Я уже задала самый важный вопрос.

Глаза Нокса сузились в безмолвном предупреждении, требуя избегать темы, которая маячила, словно слон в посудной лавке, угрожающий все разбить на своем пути. Мимолетный оттенок предчувствия проник в мой праведный гнев, когда возник вопрос: Нокс убил Джослин?

Он выпрямился, стиснул зубы и протянул руку к Делорис. Когда она заколебалась, он сказал:

— Я уже прикоснулся к ним. Какая разница, если я сделаю это снова?

Она покачала головой и достала из коробки еще одну салфетку. Передав сначала ее Ноксу, она передала ему письмо.

Я покачала головой и потянулась за рюкзаком. Моя сумка была уже упакована.

Когда я шагнула к двери, команда Нокса остановила мои шаги.

— Остановись.

Образы Алтона пронеслись в моей голове, когда я повернулась в направлении Нокса.

— Я не ребенок. Если ты не хочешь говорить со мной, я не останусь здесь.

— Ты не пойдешь в эту квартиру. Безопасность там не полная.

Я закатила глаза и испустила глубокий вздох.

— Ты ставишь охрану в моей квартире?

— В квартире Челси, — поправил он. — И конечно, да.

Покачав головой, я ответила:

— Ты невероятен. А ты не подумал спросить меня? Спросить Челси? Я имею в виду, она брала интервью для этой работы. Если она получит ту, что в Вашингтоне, ее здесь не будет.

— Алекс…

Я поднял руку, чтобы заставить Делорис замолчать. Я устала слушать, как они кругами отвечают на мои вопросы.

— Позвони Джерреду, или я позвоню. Я ухожу.

— Нет, не уходишь…

— Да, ухожу.

— Джерред работает на меня, — заметил Нокс.

Пошел он! Это снова был Алтон.

Моя шея выпрямилась в негодовании.

— Тогда я возьму такси. Ты хочешь что-то сказать по этому поводу? Это твой выбор. На этот раз мой номер в твоем телефоне, и мяч на твоей площадке. Если ты когда-нибудь будешь готов поговорить со мной, честно поговорить, позвони. Иначе… — я глубоко вздохнула, обдумывая конец предложения. — … иначе не надо.

— Чарли́, не выходи из этой квартиры.

Его приказ повис в воздухе, последнее слово. Тем не менее, я вошла в спальню, увидев вибратор на кровати. Его присутствие насмехалось надо мной. Игнорируя его и планы, которые у меня были на этот вечер, я нашла свой чемодан.

Как наше свидание превратилось из потрясающего в дерьмо за рекордно короткое время? Звонок телефона подтолкнул меня вперед, в гостиную, где раньше, когда этот вечер был полон надежд, я уронила сумочку.

На экране появилось имя Джерреда.

— Привет, — сказала я, нажав на зеленую иконку.

— Мэм, я подгоню машину через пять минут.

Я не была уверена, кто это Нокс или Делорис связались с ним, но, по крайней мере, мне не нужно было брать такси.

Слеза скатилась по моей щеке, когда я закрыла глаза.

— Спасибо, Джерред. Я спускаюсь.

Мои варианты пришли в быстрой последовательности. Я могла пойти в нашу с Челси квартиру. Если я это сделаю, то не только ослушаюсь Нокса, уйдя, но и пойду туда, куда он мне строго-настрого запретил. С другой стороны, пока он не сможет быть честным со мной, мне не нужно слушать его указания. Я могу пойти к Патрику и Саю. Конечно, это безопасно. Или я могу сделать, как просил Брайс, и вернуться в Саванну.

С тяжелым сердцем я задержала участившееся дыхание и повернулась к ледяным голубым глазам. Хотя Нокс следил за каждым моим движением, он молчал. Я молча повернулась к двери и вышла из квартиры.

Глава 2

Нокс

Блять!

Я вытащил телефон из кармана, когда дверь квартиры закрылась. После нажатий на две кнопки и одного гудка Джерред ответил.

— Я хочу знать, куда ты ее отвезешь.

— Да, сэр.

— Держи меня и Делорис в курсе. Я хочу круглосуточное наблюдение.

— Да, сэр. Вы будете постоянно в курсе. Она не сделает ни одного движения, о котором вы не будете знать.

Черт, это звучало неправильно. Я не пытался удушить Чарли́. Это было ее слово. Я обеспечивал ее безопасность. Почему она этого не видит?

— Безопасность. Это моя цель номер один.

— Да, сэр, — ответил Джеррод.

Я отключил связь и снова посмотрел на Делорис. Она сидела на диване и набирала текстовое сообщение. На мгновение ее глаза встретились с моими, а затем, слегка покачав головой, она вернула внимание к экрану телефона. Мои зубы болели, когда я стискивал челюсти вместе, все крепче и крепче. Если я не найду другого выхода, зубы наверняка треснут.

Как только она нажала "отправить", Делорис вздохнула и подняла глаза.

Я ждал.

Молчание продолжалось.

Наконец я заговорил:

— Расскажи мне, как, черт возьми, кто-то посмел вломиться сюда.

Ее голова двигалась из стороны в сторону.

— Не могу.

Что, черт возьми, это за ответ?

Затем, как будто с опозданием, она ударила меня словами, отчего у меня пересохло во рту и ослабли колени, когда я упал на диван. Свист сорвался с моих губ, как будто меня действительно ударили, от удара воздух вышел из легких. Ее слова были те же самые, что я сказал Чарли́.

— Не могу, — повторил я, признавшись в своей редкой неспособности.

— Нет, не могу, — сказала она, неверно истолковав мое заявление как вопрос к ней. — В этом нет никакого смысла. Ты же знаешь, что у меня первоклассная охрана. Я не верю, что Эдвард Спенсер или кто-либо, связанный с Монтегю, был ответственен за эту записку. Они бы никогда не смогли обмануть систему.

Я недоверчиво уставился на нее. Я не это имел в виду, говоря "не могу". Я имел в виду, что не могу сказать Чарли́ правду о Джо. Ещё нет. С тех пор, как это случилось, я не произносил это имя вслух, ни сокращенный вариант, ни полный. Еще несколько недель назад я даже не заглядывал в онлайн-отчеты. Я не думал, что смогу произнести это вслух.

Хотя смерть Джо случилась почти пять лет назад, если закрыть глаза, то казалось, что это было вчера. Казалось, что сегодня. Адреналин хлынул в кровь, ладони вспотели. Я не хотел думать об этом. Гнев. Кровь. Но они были там, в центре моего сознания.

Это был день, который не закончится. А может, и нет. Может, это было еще сегодня.

Как в том фильме "День сурка". Худшего ада я и представить себе не мог.

— Леннокс, я докопаюсь до сути.

Я кивнул, не зная, всплывут ли ужасные образы в моей голове, если я заговорю.

— Ты читал обвинения? — спросила она.

Я снова кивнул. Список сложился в моем сознании: убийство, насилие, сокрытие улик, подкуп судьи, незаконная деятельность, включая проституцию. И тут меня осенило.

— В письме меня обвиняли в исчезновении Мелиссы Саммер. Кто мог знать об этом? А проституция? Это должно относиться к "Измене". — Я подумал еще немного. — Писатель называл Чарли́ Александрией. Кажется, что только ее семья использует это имя.

Делорис посмотрела в мою сторону, ее плечи напряглись.

— Это ее имя. Любой, кто знает Монтегю из Саванны, назвал бы ее так. Этого недостаточно, чтобы я сразу перескочил к ее семье. Думаю, автор хотел, чтобы мы смотрели именно в этом направлении. Это направление, которое, как предполагал человек, окажет наибольшее влияние на Алекс.

Я закрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Мне не следовало ее отпускать.

И у Делорис, и у меня зазвонил телефон.

Сообщение.

Джерред: «Я ТОЛЬКО ЧТО ВЫСАДИЛ МИСС КОЛЛИНЗ НА ПЯТОЙ АВЕНЮ, 1214. ОНА СКАЗАЛА, ЧТО ОСТАНЕТСЯ НА НОЧЬ».

— Это дом Патрика, — сказал я. — По крайней мере, она не одна.

Делорис кивнула, отвечая на сообщение. Когда она закончила, то сказала:

— Я рада, что она не пошла в квартиру.

— Пусть завтра же там установят наблюдение. Я хочу, чтобы все было закончено. Если она решит переехать туда, мне нужно знать, что она в безопасности.

Не в силах больше выдерживать давление, я встал с раздраженным вздохом.

— Блять. Сегодня все должно было пойти совсем не так.

Я провел ладонями по заросшим щетиной щекам. Сейчас я должен быть глубоко в Чарли́, а не сидеть здесь с Делорис, пытающейся собрать кусочки головоломки, которые не подходят друг другу.

— Он проводил ее до квартиры Патрика? — спросил я.

— Полагаю, он отвез ее к зданию.

Меня охватила паника.

— Я бывал там раньше. Он живет на сорок шестом этаже. Кто-то… кто угодно может…

Делорис подняла палец и поднесла телефон к уху. Через мгновение она опустила трубку, отключила первый звонок и прокрутила экран.

— У меня есть номер Патрика…

— Ты звонила Чарли́, но она не ответила?

Какого хрена?

— Она могла включить беззвучный режим.

Я ходил взад и вперед, ожидая ответа Патрика. Ожидание привело мои и без того напряженные нервы в состояние перегруза. Каждый из них ожил, пока моя кожа не растянулась, ставшая слишком тесной для моих костей.

— Мистер Ричардсон, меня зовут Делорис Витт. Я работаю на Леннокса Деметрий. — Пауза. — Да, понимаю. — Пауза. — Спасибо вам. Пожалуйста, сообщите ей, что мы хотим обеспечить ее безопасное прибытие в вашу квартиру. — Пауза. — Благодарю вас, мистер Ричардсон. До свидания.

Мои легкие наполнились до отказа.

— Она там?

— Да. Ее не было с ним в тот момент, но она там, в квартире.

— Не было рядом с ним?

— Он сказал, что она переодевается. Леннокс, она в безопасности.

Я старался не думать о черном платье с бисером, которое она больше не носила, или о великолепном теле, которое теперь было одето во что-то, без сомнения, более удобное. Я не хотел представлять ее на другом конце города одну вместо того, чтобы блестеть от пота подо мной.

— Она права.

Я недоверчиво повернулся к Делорис.

— Права? Насчет отъезда?

— Не насчет отъезда, а в том, что остановить ее. Ты не мог остановить ее. — Делорис пожала плечами. — Я не сомневаюсь в твоих способностях, но юридически ты не можешь заставить ее остаться здесь.

— Я мог бы, если бы ее контракт с "Изменой" был реальным.

— Если бы… — сказала она, обдумывая свой ответ, — … Ты мог бы обжаловать ее обязательство соглашению, но не смог бы использовать его в качестве оправдания в суде. Не забывай, "Измены" не существует.

Наверное, впервые мне захотелось, чтобы она существовала. Мне нужна была подпись Александрии Коллинз рядом с моей. Я хотел иметь право требовать ее возвращения. Когда я не ответил, Делорис заговорила снова.

— Самое важное?

Я прищурился.

— О чем ты?

— Алекс сказала, что, хотя она прочитала целый список обвинений, в которых упоминалось все, от насилия и вымогательства до убийства, она спросила тебя только о самом важном.

— Джо. — Мой односложный ответ был всем, что я мог сказать.

— И ты ответил ей. Ты сказал ей, что не несешь ответственности.

Я покачал головой.

— Я сказал ей правду. Разве ты не видела, как она была напугана, когда ты вошла в ее кабинет?

— Леннокс, — ее тон смягчился. — Позвони ей. Поговори с ней. Не позволяй чувству вины за Джослин заразить то, что есть у вас с Алекс.

Я прошелся по гостиной и уставился на огни Нью-Йорка. С высоты улицы были заполнены огнями задних фар, создавая красные ленты движущихся и неподвижных автомобилей. Даже поздно вечером, движение текло урывками.

— Я не могу об этом говорить. Я не могу думать об этом. — Я резко обернулся. — Если я это сделаю, если попытаюсь, это будет все равно, что пережить это заново. — Я покачал головой. — Блять. Убедись, что Чарли́ в безопасности. Мы оба знаем правду. Лучший способ обеспечить безопасность Чарли́ — держать ее подальше от меня.

— Леннокс.

Я ненавидел это. Но теперь, когда сказал это, я знал, что был прав.

— Выясни, кто написал это письмо. Узнай, кто знает мои секреты.

— Кто бы ни был этот человек, его нужно остановить.

— Во-первых, я хочу знать, почему. — Я глубоко вздохнул и попытался взглянуть на письмо под другим углом. Не с моей точки зрения, а с точки зрения автора. — Какова цель?

— Этот кто-то специально сказал Алекс уйти от тебя, оставить.

— И это сработало. Кто, кроме Эдварда Спенсера, выиграет от этого? Кто, кроме него, захочет нас разлучить?

— Что ты знаешь о ее семье? — спросила Делорис.

— Я знаю, что она регулярно разговаривает со своей матерью. Я знаю, что эти звонки выводят ее из себя. Я знаю, что ее отчим имел какое-то отношение к лишению ее трастового фонда. И из делового мира я знаю, что он высокомерный осел, такой же, как и Орен, считает, что сделки заключаются с коньяком и подмазанными руками.

Я снова повернулся к огням. Стоило мне сделать шаг назад, как окно превращалось в яркое зеркало, отражающее мое собственное отражение. Вместо этого я подошел ближе. Человек в этом отражении вызывал у меня отвращение. Чарли́ заслуживала быть с кем-то, кто выше упреков, выше обвинений в этом письме. Я не хотел верить, что этим человеком был слизняк Спенсер.

Мой желудок скрутило, когда я снова повернулся.

— Какая связь между Эдвардом Спенсером и Мелиссой Саммерс?

Глаза Делорис встретились с моими.

— Я пыталась тебе сказать. Ты сказал, что не хочешь знать.

— Я чертовски хочу знать сейчас.

— Он аспирант.

Какого хрена?

— Как же я не сообразил?

— Потому что ты не хотел этого видеть. Ты не хотел связывать Алекс с кем-то вроде Эдварда Спенсера.

— Где письмо?

— Леннокс, даже с салфеткой отпечатки пальцев могут быть смазаны. Лучше его не трогать.

— Что там говорилось о Мелиссе?

— Минутку.

Делорис прошла на кухню. Я подождал, пока откроются и закроются шкафы. Когда она вернулась, у нее было три больших пластиковых пакета, которые застегивались на молнию сверху. С осторожностью и точностью она аккуратно вставляла каждую страницу в пакет. Найдя нужную страницу, она протянула ее мне. Мои глаза искали отрывок.

Александрия, я боюсь до смерти.

Я также думаю, это он подставил меня с Мелиссой. Он может быть причиной ее исчезновения. Избавившись от нее, он сможет вычеркнуть меня из твоей жизни.

Леннокс опасен.

Я умоляю тебя. Твоя мать умоляет тебя.

— Он говорит, что я опасен, но это он изнасиловал и избил Мелиссу Саммерс? — У меня голова пошла кругом. — Если Мелисса встречалась с ним… — мой желудок сжался от этого откровения. — … разве она не могла рассказать ему об "Измене"?

— У нее была бы такая возможность. Но по соглашению ей не разрешалось никому говорить об этом.

— Очевидно, она не выполнила соглашение до конца, потому что в противном случае она не стала бы встречаться с кем-то еще, кроме своего клиента. — Я поднял бровь. — Ты все еще сомневаешься, что это написал Спенсер?

Делорис поджала губы.

— Не думаю, что он, Монтегю или Фицджеральды способны обойти мою охрану. Это он написал? Я не могу ответить на этот вопрос. Он положил его сюда? Я могу ответить, что однозначно нет. Сначала мне нужно снять отпечатки. Я также должна снять отпечатки в квартире… Если мы уже не нанесли слишком много повреждений.

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

— Я выключила плиту. Ваш ужин немного переварен.

Я сделал небольшой круг, оглядывая квартиру. Я жил здесь много лет, и все было прекрасно. Мне было удобно и приятно. Теперь, без Чарли́, она казалась пустой и слишком тихой. Ее не было меньше часа, и я скучал… ну, по всему, что касалось ее. Я вернулся в спальню, чтобы собрать кое-какую одежду.

Ее чертов вибратор все еще лежал на кровати. Достаточно того, что кто-то побывал в нашей квартире. Я не мог оставить его там, чтобы Делорис или ее команда сняли отпечатки. Я поднял пурпурную, покрытую силиконом рукоятку. Она была изогнутой и гладкой. Мои мысли вернулись к восхитительным способам использовать его на Чарли́. Я представил, как она стонет и кричит, когда я нажимаю на кнопки. Там был голосовой набор, который позволит устройству реагировать на мой голос. Она должна быть в моей постели, в нашей постели, и со словами и этой глупой игрушкой я должен вознести ее на новые высоты.

Комната оказалась в фокусе, но я не видел, что там было на самом деле.

Я видел то, чего не было.

Ее изящные руки были связаны замысловатой атласной лентой и закреплены над головой. Ее прекрасные волосы были собраны в высокую прическу, и редкие каштановые пряди, обрамлявшие ее лицо, контрастировали с румянцем. Моя грудь вздымалась, когда ее сексуальное тело было выставлено, каждый изгиб, каждый уголочек, для моего непередаваемого удовольствия. В моем воображении она была обнажена, за исключением черных туфель, которые она носила в Мобаре, те же самые туфли, которые украшали приборную панель Бокстера. Ее лодыжки были связаны только моими указаниями. Ее ноги были раздвинуты, слегка согнуты, колени выставлены вперед, а каблуки сексуальных туфель угрожали продырявить египетские простыни. Когда гудящие вибрации пробежали по воздуху, ее тело задрожало бы в ожидании, и она подавила всхлип. Мне нравилось, как она извивалась, мечась между сохранением позиции, которую я требовал, и естественными реакциями тела.

Мои губы изогнулись, когда я добавил атласную повязку на глаза к своей фантазии. Этого мы никогда не делали, но, с другой стороны, мы никогда не играли с вибратором. Без зрения ее чувства обострились бы. Тихий гул будет громче рева в тишине нашей комнаты. Мои слова усиливались, посылая ударные волны от ее ушей к киске, которая сжималась и текла от неудовлетворенной потребности.

Я бы безжалостно дразнил ее, давая ей почувствовать вкус того, что должно было произойти.

Потом я вспомнил свои прежние указания. Я сказал ей, что принесу ужин. Отсутствие зрения повлияло бы и на это. Кусочков еды, которую приготовила Лана, будет достаточно, чтобы обеспечить ее энергией для нашей веселой ночи, но недостаточно, чтобы удовлетворить.

Держать ее жаждущей и обделенной было бы моей целью.

Не только ее набухший клитор или блестящие шелковистые складочки расскажут мне о ее желаниях, ее аромат наполнит воздух, пока она не сможет больше терпеть и не подчинится словам, прося, умоляя и, наконец, требуя облегчения. Пурпурный вибратор принесет ей немного, столько, сколько я позволю. Этого будет недостаточно.

— Твой член. Перестань быть придурком. Я хочу твой член, сейчас!

Полная улыбка украсила мои губы в воображаемом диалоге. Мне показалось, что я почти слышу ее голос, дрожащий от настойчивости и решимости.

— Леннокс, моя команда уже в пути.

Голос Делорис из гостиной вырвал меня из фантазий, когда реальность тяжело легла на плечи. Я снова нажал на выключатель, останавливая жужжание, поскольку эрекция, которую создали мои мысли, быстро исчезла. К тому времени, как я упаковал кое-какую одежду и убрал вибратор в ящик, моя физическая реакция полностью исчезла.

Так же, как мои мечты.

Так же, как Чарли́.

Глава 3

Чарли́

— Ты же знаешь, что не можешь бросить его, — сказал Патрик, сжимая мое колено. — Я вижу, ты расстроена. Я не знаю, что он сделал, но ты просто не можешь. Это запрещено.

Я повернула бокал за ножку, и красная жидкость закружилась внутри. К счастью, Сая не было дома, и мы с Патриком были одни.

— Спасибо, что одолжил мне свои спортивные шорты и футболку.

Он рассмеялся.

— Кроме того, что ты выглядишь так, будто они поглотили тебя целиком, ты выглядишь мило. Я не часто вижу красивую женщину в моей одежде.

Я посмотрела на него сквозь влажные ресницы, когда его слова заставили меня улыбнуться.

— Красивая? Да, я чувствую себя великолепно.

— Ну, у тебя слишком большая одежда, плюс красные пятна и опухшие глаза. Немного соплей, когда шмыгаешь носом. Кузина, ты ослепительна.

Я вздохнула.

— Могу я остаться здесь на пару дней и все обдумать?

— Ты же знаешь, что можешь. Мне даже не нужно спрашивать Сая. Тебе всегда рады, но как насчет твоей квартиры?

Пожимаю плечами.

— Я сказала Челси, что она может остаться там. Она прилетит из Калифорнии в конце этой недели. Честно, мне не хочется стеснять ее и притворяться, что ничего не произошло. Кроме того, у меня ощущение, что за мной там будут наблюдать.

— Наблюдать?

— Это вопрос безопасности. Если помнишь, на Челси напали в моей квартире.

Пат откинулся на спинку дивана.

— Мне было приятно видеть тебя с Ленноксом. Кроме того, у тебя эта история… — он провел пальцем по краю своего бокала, и я попыталась не обращать внимания на то, что он напомнил мне мой бокал для мартини, который я держала в руках всего несколько часов назад. — Я уверен, что ты справишься с этим.

— У него есть мой номер.

— Если бы это были нормальные обстоятельства, я бы посоветовал тебе забыть о нем. Я имею в виду, кому нужен такой человек, как Леннокс Деметрий? Я могу только представить, как было бы ужасно иметь парня, который переделывает комнату для тебя, практически через несколько недель после твоего переезда. Тот, кто достаточно заботится о твоих мечтах, чтобы заплатить за образование и купить все, что ты хочешь или в чем нуждаешься, тот, кто дает тебе возможность сказать дяде Алтону и тете Аделаиде, чтобы они засунули свои условия себе в задницу. И девочка, его внешность. Черт, никто не хочет мириться с этими сексуальными голубыми глазами. Я имею в виду то, как они загораются, когда ты входишь в комнату, а он смотрит на тебя так, словно готов съесть. Я понимаю, как это может быстро наскучить.

Он сделал глоток вина.

— Честно говоря, я не знаю, как тебе удалось продержаться так долго. — Он пожал плечами. — Всегда есть добрый старина Брайс.

Я подалась вперед, поставила бокал на кофейный столик и, поставив локти на колени, обхватила голову руками.

— Мне не нужен Брайс. Зачем мне мужчина?

— Если ты не знаешь ответа на этот вопрос, мое мнение о Ленноксе Деметрии только что резко изменилось в худшую сторону. Я имею в виду, я уверен, что у тебя есть вибратор.

Я вздохнула. Мысль о пурпурном вибраторе разрывала мне сердце. Я подняла глаза.

— Пат, мне надо поспать. У меня занятия утром, и я уверена, что тебе тоже надо на работу.

Поставив свой бокал рядом с моим, он взял меня за руку и перевернул ее. Другой рукой он нежно коснулся моего запястья. Неосознанно я ахнула и прикусила верхнюю губу, пока его пальцы ласкали мою нежную кожу.

Внезапно вся игривость исчезла с его лица.

— Он сделал тебе больно?

Я высвободила руку.

— Нет.

— Алекс, это совсем другое дело. Я имею в виду, что в соглашении есть один выход, и, если твои запястья в синяках. — Он встал. — Если этот ублюдок…

— Прекрати Пат. Нокс не причинил мне вреда.

— Ты что… — недоверчиво спросил он. — Врезалась в стену? Может, ты споткнулась?

— Нет. Ничего из этого. Ты ошибаешься.

Он покачал головой.

— Когда ты только приехала, я подумал, что ты сошла с ума. Ты не злилась. Ты была напугана. Ты боишься его, не так ли?

Боюсь?

— Нет, — сказала я, выпрямляясь. — Вовсе нет. Он не сделал мне больно, физически. Все дело в доверии. — Я встала, взяла бокал, сделала большой глоток и подошла к окну. Повернувшись к нему спиной, я спросила: — сколько Сай знает о тебе?

Я почти услышала, как он пожал плечами.

— Он знает меня лучше, чем кто-либо.

Я обернулась.

— Он знает, что девочки говорили о тебе в академии?

— Что я хорош в постели? — спросил он с ухмылкой.

— Что ты их использовал. Все, чего тыхотел, это залезть к ним в трусики и двигаться дальше.

— Не нужно быть твоей подругой Челси с дипломом психолога, чтобы понять, что я все отрицал.

— Именно это я и имею в виду. Сай знает о тебе?

— Мы уже говорили. Он старше меня. Ему тоже было тяжело раскрываться. — Патрик пожал плечами. — Он мало говорит об этом, но он был женат, на женщине, — добавил он.

— У них были дети?

— Нет. Это длилось недолго. Ты не знаешь, каково это…

Мою грудь сжало, пока я слушала, как он обсуждает свои собственные проблемы как подросткового, так и юношеского возраста. В юности мы были довольно близки, но, как оказалось, я многого о нем не знала. Это была всего лишь еще одна тень, которая скрывалась в коридорах поместья Монтегю, танцуя в темноте вокруг Фицджеральдов. Несмотря на неуверенность Патрика, он всегда выглядел иначе: дерзким и самоуверенным.

Я откинулась на спинку дивана.

Когда он закончил, то спросил:

— Разве ты не подозревала?

Я кивнула.

— Подозревала. Я помню, как ненавидела то, что другие девушки говорили о тебе. С нашей разницей в возрасте я обычно слышала сплетни из вторых рук, но никогда не думала, что Патрик Ричардсон, которого они описывали, был моим Патом.

Он устало улыбнулся.

— Я всегда любил тебя.

— В прошедшем времени?

— Нет. Я имею в виду, когда мы были вдвоем, я не чувствовал необходимости притворяться. Мы жили в своем собственном мире, будь то в поместье Монтегю или в моем доме. — Он пожал плечами. — Нашим родителям было наплевать на то, что мы делали, если только мы не мешали им заниматься тем, чем они занимались. — На его лице появилась улыбка, заставившая его скулы приподняться. — Единственная, кто знал, что мы задумали, была Джейн.

При упоминании ее имени удав, обмотавшийся вокруг моей груди, ослабил хватку, и я усмехнулась.

— Лучшая часть моего детства, — сказала я со вздохом. — Она все еще в поместье.

— Правда? Я подумал после того, как ты уехала.…

— У меня такое чувство, что она заботится о маме.

— Это хорошо. Тетя Аделаида нуждается в ком-то на ее стороне. — Его глаза сузились. — Кстати, о том, чтобы натыкаться на стены, я не раз вспоминал, что она была довольно неуклюжей. — Он кивнул в сторону моих запястий. — Я не хочу того же для тебя.

Возмущение поднялось.

— И я тоже. Не беспокойся об этом. Нокс никогда бы не…

— Я не очень хорошо его знаю, — перебил он. — Но я знаю Спенса. Я никогда не понимал, почему ты встречалась с ним так долго.

Может быть, дело в чувстве вины или в моих слезах, но я не понимала связи.

— Что ты имеешь в виду? Мы были молоды.

— Но ты никогда по-настоящему его не любила.

Мои плечи опустились.

— Он мне… нравился… как друг. Когда мы были молоды, кроме тебя, он был единственным, кого я когда-либо видела, единственным человеком моего возраста. Меня окружали чопорные взрослые. Джейн была моей няней и подругой по играм, но это не то же самое, что находиться рядом с детьми. Поскольку мама и Сюзанна были так близки, Брайс часто бывал там.

Он кивнул.

— Помню, я был в восторге, когда мы приходили к тебе домой, а его там не было. Кажется, однажды я даже спросил маму, живет ли он там.

— Видишь? Он был моим лучшим другом.

— Пока он не стал твоим парнем.

От этой мысли вино забурлило у меня в животе. Брайс был моим лучшим другом. Разве не таким должен быть любовник? Мы с Ноксом никогда не были друзьями. Может быть, именно поэтому я смогла уйти сегодня, или это было вчера? Я взяла телефон, лежавший на столе. Поднесла экран к часам, уже за полночь, я посмотрела на значок, показывающий пропущенные звонки.

У меня перехватило дыхание. Я же отключила звонок. Я сказала Ноксу, что мяч был на его площадке, а потом меня там не было, когда он бросил его обратно.

Я нажала на маленькую иконку. Два пропущенных звонка, Делорис и Брайс.

Удав сжался еще сильнее. Нокс не пытался звонить.

Слеза скатилась из моих глаз, когда я смахнула ее.

Я позвоню Делорис завтра… и Брайсу?

Но что я скажу ему? Эй, Брайс, я получила твое письмо, и оно сработало. Я ушла от Леннокса. По твоим словам, я в безопасности. Однако это верно только в том случае, если смерть от разбитого сердца невозможна.

Я посмотрела на выжидающее выражение лица Патрика.

— Скажи мне, что он звонил. Он ведь это сделал, не так ли?

Моя голова качнулась из стороны в сторону.

— Не он, его… — Кто такая Делорис? — …звонила помощница.

— О, да. Женщина — она сказала, что ее зовут Витт — звонила, когда ты переодевалась. Прости, что забыл.

— Она звонила тебе?

— Да, она хотела убедиться, что ты здесь.

Я вздохнула и откинулась назад.

— Это удушье, водитель-телохранитель под постоянным наблюдением. Я ненавижу это.

Не обращая внимания на мои мольбы удалиться, Патрик налил нам еще вина.

— Думаю, это связано с его женой.

— Что?

— Что? — Его глаза широко раскрылись, когда он заерзал на диване. Это снова было похоже на рождественские секреты. — Ты хочешь сказать, что тебя назначили к кому-то вроде Леннокса Деметрия, и ты не гуглила это дерьмо?

— Я… мы… мы обещали, что узнаем друг о друге только друг от друга.

— И он рассказал тебе о нападении?

Нападении?

Мое сердцебиение ускорилось, быстрый ритм прогнал сжимающуюся змею.

— Нет… я имею в виду… мы не обсуждали.

— О, есть интересные теории. Видишь ли, никто не знает наверняка. Все было очень засекречено.

— Я не уверена…

Его лицо вытянулось.

— Ладно, больше я ничего не скажу, но если мистер Секси слишком беспокоится о твоей безопасности, то, насколько я понял, у него есть на то причины.

— Я не знаю.

Он закусил нижнюю губу.

— Не могу поверить, что ты была с ним все это время и ничего не знаешь.

— Пат, ты меня убиваешь. Я хочу знать. Хочу. Но это то, что у нас есть. Я имею в виду, я бы не хотела, чтобы он гуглил меня.

— Маленькая кузина, ты скучная.

— Эй!

— Я имею в виду, конечно, ты наследница и все такое, но брось… я вырос с тобой. Этот дом ужасов был настоящим, но ты выжила. У миллионов людей было детство даже не такое плохое, как у тебя, и они не вышли такими же невредимыми.

— Я кажусь невредимой?

— Нет, — ответил он. — Ты выглядишь помятой и немного ушибленной.

Когда его взгляд вернулся к моим запястьям, я раздраженно вздохнула.

— Не ругайся, связывание, и… ну… — я почувствовала, как румянец заливает мои щеки. — …Мне нравится. А теперь перестань.

— Боже! Нам нужно еще вина.

— Нет. Мне пора спать.

— Поскольку разговор по душам близится к концу, позволь мне рассказать тебе, что я заметил.

Все мое тело расслабилось, когда я опустошила свой бокал и откинула голову на спинку дивана.

— Хорошо. Поторопись, потому что я сейчас отключусь.

— Что бы Леннокс Деметрий ни сделал, чтобы расстроить тебя. –

Я слышала, как шевельнулись его брови. — И теперь, когда я знаю о некоторых предпочтениях, я менее обеспокоен и более заинтригован. Но я отвлекся. Что бы он ни сделал, чтобы расстроить тебя, это не изменило твоих чувств к нему. Ты защищала его на каждом шагу. Я имею в виду, что у меня есть информация, от которой замирает сердце, которая может быть или не быть точной, и ты скорее сдержишь обещание, чем выслушаешь меня. Возвращаться к нему необязательно. Он владеет тобой целый год. Тот факт, что он позволил тебе эту истерику, показывает мне, что он нормальный парень. Он мог бы и не позволить тебе уйти.

Я открыла глаза и подняла взгляд.

— А что бы он сделал, Пат, привязал меня к кровати?

— Ого, — он поднял руку. — Я все еще пытаюсь смириться с моей маленькой кузиной и связыванием. Я не хочу больше подробностей.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— В буквальном смысле — нет. Образно говоря, да.

Прежде чем я успела заговорить, он продолжил.

— Вот еще одно наблюдение. По какой-то причине, Спенс-Брайс занимает часть твоего сердца. Может быть, это потому, что для богатой, избалованной принцессы твое детство было довольно отстойным, и ты ассоциируешь его скорее с лучшими, чем ужасными частями.

Я хотела возразить против описания Патриком меня, а также некоторых других частей его заявления, но он снова поднял руку.

— Я хочу сказать, что в академии я был всего на год старше Спенса. Возможно, ты этого не знаешь, но я угрожал ему, когда вы начали встречаться.

Настала моя очередь широко открыть глаза.

— Ты это сделал?

— Да. Он трепал о тебе, о вещах, которые точно должны быть неправдой.

Мой желудок скрутило. Мы никогда ничего не делали. Что, черт возьми, он говорил?

— Я сказал ему, что ты заслуживаешь уважения, и дал ему длинный список имен для легких отношений. Я сказал ему, что если он когда-нибудь причинит тебе боль, мой ответ не заставит себя долго ждать.

Мое лицо недоверчиво сморщилось.

— Ты сказал ему трахаться с другими девушками, но не делать больно мне? В этом нет никакого смысла.

— Сейчас нет, но тогда было. Мама рассказала мне о предъявленных обвинениях в Эванстоне. Я знаю, что дядя Алтон швыряется деньгами направо и налево, но я был не единственным, кто имел репутацию в академии. Из того, что я слышал, Спенсу нравились вещи посерьезнее, чем просто связывание. Я бы нисколько не удивился, если бы он увлекся и избил ту девушку.

В его заявлении было слишком много деталей, чтобы разбирать каждую из них.

— У него была репутация? До того, как он начал встречаться со мной?

— Некоторое время. Маленькая кузина, все эти девочки были моим прикрытием. Ты была его прикрытием. — Он покачал головой. — Я не говорю, что он гей. Я говорю, что его предпочтения не влияют на его репутацию Кармайкла-Спенсера. Если ты спросишь меня, из всего, что ты сказала, это то, что он хочет вернуть. Дело в том, что я никогда не считал тебя избалованной принцессой, возможно, потому что видел твой замок изнутри. Теперь он… — Патрик пожал плечами. — …Я никогда этого не понимал. Спенс ходил вокруг Монтегю, как королевский сын, хотя на самом деле он был всего лишь нищим.

— Кармайклы…

— Это не Монтегю. Черт возьми, они даже не были Фицджеральдами.

Я кивнула.

— По какой-то причине Спенс имел, поправка, имеет, право на совершенство. Если ты спросишь меня, то ты или я должны быть теми, кто имеет на это право. Вместо этого мы подписываем контракт на год, а он возвращается в Саванну, плачась и желая большего.

Я встала и на этот раз отнесла свой бокал на кухню, поставив его в раковину. Когда я вернулась в гостиную, Пат все еще сидел на диване, уставившись в пространство. Я подошла ближе и поцеловала его в лоб.

— Я люблю тебя. Спасибо, что ты рядом. Не только сейчас, но и всегда.

Он потянулся и схватил меня за руку. Перевернув ее, он осторожно провел пальцем по едва заметному синяку на моем запястье.

— Ты доверяешь ему.

Это был не вопрос, но я все равно кивнула.

— Не знаю, что творится в твоей хорошенькой головке, но доверие — это то, что трудно заслужить и слишком легко потерять. Как только оно потеряно, вернуть его трудно. Спенс, может, и заслужил его, когда ему было три года, но кузина, если бы ты знала все, что знаю я, ты бы никогда не отдала его ему снова.

— Но из-за слухов о жене Леннокса… — я почти замолчала. — …ты бы позволил ему забрать его?

Патрик пожал плечами.

— Оно не моё, чтобы отдавать. Но, судя по твоему запястью, ты его отдала. Ты действительно хочешь его забрать?

Хочу ли?

Удав вернулся.

— Спокойной ночи, Пат.

Глава 4

Тридцать лет назад

Орен

— Мистер Деметрий, — сказала Никки, новая секретарша, открывая дверь в мой кабинет. — Вас хочет видеть Дэрил Фрейзер.

Я взглянул на часы на углу моего стола. Он пришел на пять минут раньше, что, по-моему, говорило в его пользу.

— Проводи его и принеси нам кофе.

— Да, сэр.

Я не слушал, как она задавала Дэрилу обязательные вопросы — сливки? сахар? Жизнь была бы намного проще, если бы все пили кофе так, как он был задуман, черным. Какой смысл, если сахар и сливки приглушают сильный, крепкий аромат?

— Мистер Деметрий, — сказал Дэрил, входя в кабинет и протягивая мне руку.

— Орен, — поправил я, когда он сел за широкий стол. — Как вы можете себе представить, у меня очень напряженный график. Я рад, что моя девочка смогла втиснуть вас, но, честно говоря, у меня мало времени.

— Да, сэр, я сразу перейду к делу.

Дверь снова открылась. Вошла Никки, ее узкая юбка подчеркивала тонкую талию, высокие каблуки подчеркивали стройные ноги, но именно вырез на шелковой блузке требовал нашего с Дэрилом внимания. Большое углубление опустилось достаточно низко, чтобы намекнуть на ее самые очевидные активы, однако не слишком низко, чтобы открыто демонстрировать их.

— Ваш кофе, — сказала она, наклоняясь и ставя на стол две чашки с дымящейся коричневой жидкостью.

— Спасибо, дорогая, — ответил я. — Не соединяй меня ни с кем.

— Да, мистер Деметрий.

— Вы что-то говорили? — я подбодрил Дэрила, слегка откинувшись назад, раскачиваясь на своем кожаном кресле и отводя взгляд от прелестей Никки.

— Да, есть участок земли к югу от Дэнбери.

— Коннектикут, — уточнил я.

— Да, сэр. Его только что сделали доступным. Как вы, наверное, знаете, население этой области выросло в геометрической прогрессии…

Нахождение на линии получения никогда не устаревало. В течение многих лет, с тех пор как сделал себе имя, я был тем, кто делал подачу, и делал то, что нужно.

Я не родился с деньгами, но чертовски много работал ради них. Рожденный в семье грузчика, я был достойным примером результатов тяжелого труда. Я также видел воочию, кто действительно зарабатывал деньги. Это был не мой отец или другие мужчины, которые надрывали задницы в доках или на лодках. Это были не их начальники, потому что мой отец так далеко продвинулся. Это были люди, которые владели доками.

Это были семьи, которые владели городом.

Это были те, кто рисковал.

Мои родители хотели, чтобы я сделал то, чего не делал ни один Деметрий. Они хотели, чтобы я получил образование. Они верили, что это даст мне билет за пределы мира синих воротничков.

Я так и сделал, но этого не произошло.

О, это помогло. Это открывало двери, но настоящие двери требовали больше, чем лист бумаги или буквы после моего имени.

Я работал в ночную смену в доках, выполняя ту же работу, что и мой отец, а днем ходил на занятия. Я не только узнал о бизнесе, я увидел его. Я наблюдал, кому платят за то, чтобы все шло гладко, слышал истории о маловероятных альянсах и знал правду о профсоюзах.

Я всю жизнь слышал, как они забирали свою часть отцовского жалованья. Он никогда не жаловался, потому что, по его словам, профсоюз и его представители были причиной, почему он зарабатывал хорошие деньги, почему человек с восьмиклассным образованием мог содержать семью. Именно поэтому у него была медицинская страховка и пенсионный план. Он охотно платил взносы, и они заботились о нем. Это было именно так.

На занятиях в Нью-Йоркском университете были мужчины и женщины, семьи которых купались в деньгах, те, у кого была пресловутая серебряная ложка. Я никогда не уступал их первородству. Большинство из них понятия не имели, откуда я родом и что я работаю всю ночь, чтобы сидеть в одном классе с ними. Чем больше я узнавал их, тем больше понимал, что половина из них будет съедена заживо в таких местах, как доки Бруклина или Нью-Йорка.

Бизнесу учили не только в книгах.

Я сделал то, что хотели мои родители, упокой Господь их души, и получил диплом. В конце концов, это сделало для меня то же, что работа в доках, это дало мне связи. Я знал не только мужчин и семьи, которых мне нужно знать, но и перспективных людей в мире бизнеса. Некоторые вещи были слишком хороши, слишком долго. До меня доходили слухи о переменах. С пальцами, погруженными в оба пирога, я был готов двигаться.

Когда я только закончил Нью-Йоркский университет, я играл в эту игру. Я работал на этого человека. Я подал заявление на легальную работу в больших стеклянных зданиях. Я надел лучший костюм, какой только мог себе позволить, и отточил свою подачу. Я знал, что экономический спад сильно ударил по всем, но отказывался сдаваться. Я знал, на какие жертвы пошли ради меня родители, и отказывался их растрачивать.

Я сделал свое имя известным, прокладывая себе путь по карьерной лестнице.

Именно там, в стеклянных зданиях с причудливыми видами, я узнал, что это была та же самая игра. Все играли в нее. Как и портовые рабочие, все платили. Мне не потребовалось много времени, чтобы изменить свою цель. Я не стремился быть чьим — то лучшим сотрудником. Нет. Чтобы по — настоящему преуспеть, я должен был быть тем, кто получал выплаты.

Я решил, что Орен Деметрий будет получать деньги, а не выплачивать их.

Я возобновил союзы. У моих друзей были друзья, у которых была семья. Мы знали, кто заслужил свою долю, а кто нет, но все равно получили ее. Это было не то же самое, что мое образование в Нью-Йоркском университете; однако, это было так же ценно.

Экономика улучшилась. Энергия больше не была в дефиците, и бизнес снова процветал. А потом случилось ФБР. Федералы начали допрашивать, записывать и строчить дела, которые не нужно было начинать.

Хорошо смазанные машины, которые контролировали доки, строительную отрасль — от материалов до рабочих — и город с начала 1900-х годов начали давать сбои. Комиссия была все еще сильна, но не так как прежде. Как раз в декабре прошлого года Кастельяно — Большой Поли — был убит на улицах Манхэттена, и этот грохот пробудил во мне что-то — драйв.

У моего отца не было такой возможности. И не только потому, что у него не было ученой степени, но и потому, что он выбрал неподходящее время и посвятил себя моей матери и мне. Это не значит, что я не заботился о своей семье. Я всегда обожал Анджелину. Она была любовью всей моей жизни с тех пор, как я услышал ее смех на втором курсе английского.

Я до сих пор помню, как она сидела с тремя другими девушками и смотрела журнал. Если я закрою глаза, то увижу ее, каштановые волосы, большие голубые глаза, джинсы и футболку "Металлика". Она была далека от того типа девушек, которых я обычно замечал.

Я всегда предпочитал женщин вроде Никки, которые наряжались, знали свои достоинства и не стеснялись выставлять их напоказ. Это была не Анджелина. Как будто она не понимала, насколько чертовски красива, или как ее смех наполняет солнечным светом класс, даже усталого придурка, который работал всю ночь, пошел домой принять душ и потащился на учебу.

Мне потребовалось время, годы, чтобы, наконец, сделать свой ход. Мне нужно было создать имя. Такая красивая и умная женщина, как Анджелина Костелло, заслуживала лучшего, чем сын портового рабочего. Кроме того, у ее семьи были связи. В ее семье были связи. Я знал это имя и ценил свою жизнь. Только когда имя Орена Деметрия приобрело силу, я смог добиваться такую женщину, как она.

Когда Дэрил Фрейзер открыл папку с чертежами и положил большие листы бумаги на стол, я ухмыльнулся тому, как далеко я зашел. Я больше не искал инвесторов. Люди приходили ко мне. Я взял эти уроки и в этом новом климате превратил их в уважаемый бизнес. «Деметрий Интерпрайзес». Это звучало официально.

Семьи научили меня тому, что Нью-Йоркский университет только подтвердил. Никогда не клади все яйца в одну корзину. Так поступали мой отец и ему подобные. Они упорно трудились, отдавая все, что у них было, за одну вещь — зарплату. Люди, получавшие зарплату, никогда не становились богатыми. Настоящие деньги зарабатывали те, кто выписывал чеки.

— И вы можете видеть, как это подразделение заполнит потребность, не удовлетворенную в городе. Эти участки по пол-акра каждый. Зазор требует по двенадцать футов с каждой стороны каждой конструкции. Как вы можете себе представить, люди, которые жили в городе, заплатят большие деньги за это пространство. Для них это будет как миля.

— Есть ли у вас перспективы на коммунальные услуги?

— Да, — сказал он, роясь в портфеле в поисках другой папки.

Наш особняк на Виндзор-террас был не таким роскошным, как мне хотелось бы, но Анджелина никогда не жаловалась. Моя цель состояла в том, чтобы однажды перевезти мою семью, жену и годовалого сына Леннокса, из Бруклина. На это потребуется время. В настоящее время поступающие деньги в основном возвращались. Так оно и было, и я это знал.

Припарковывая машину, я посмотрел на часы. Было позже, чем я обещал вернуться домой. Я сказал Анджелине, что буду дома к ужину. Я так и планировал. После встречи с Фрейзером у меня было еще несколько. Я уже собирался уходить, когда мне позвонили.

Меня пригласили в "Карлайлз", захолустный ресторанчик-бар в Маленькой Италии. Приглашение означало две вещи: мой растущий успех был замечен, и, поскольку никто не отказывался от приглашения, я пошел. Встреча прошла хорошо. Я верил, что так и было. Меня пригласил Винни, кузен Анджелины. Семья заботилась о семье.

С крыльца я увидел слабый свет лампы в гостиной. Я тихонько открыл входную дверь. На диване, укрытая одеялом, лежала моя жена. Ее длинные волосы были растрепаны, некоторые пряди собраны в низкий хвост, а другие свободными локонами лежали на ее красивом лице.

Несколько секунд я стоял как загипнотизированный, не зная, разбудить ее или позволить поспать. На столике возле ее головы стояла маленькая белая коробочка с толстой золотистой антенной. Это была новейшая радионяня, та самая, о которой она мечтала. С ее помощью она могла слышать Леннокса из любого уголка дома, даже если он был наверху, в детской.

Я всегда говорил ей, чтобы она не ждала меня.

С тех пор как родился наш сын, она нуждалась во сне. Он был требовательным парнем, который теперь, почти в год, наконец-то спал всю ночь. Время от времени он просыпался, чтобы посмотреть, сможет ли получить ответ.

Анджелина повернулась, ее глаза медленно открылись.

— Ты дома? — от ее скрипучего голоса у меня по спине побежали мурашки. Даже сейчас это было похоже на ее смех из колледжа. Мое солнышко.

— Прости, что так вышло с ужином.

Она покачала головой и села, одеяло упало, а ночная рубашка в виде большой футболки спустилась с ее обнаженного плеча. Это заставило меня улыбнуться. Если бы меня спросили, когда я был моложе, я бы сказал, что моя жена будет носить шелковые неглиже, а не слишком большие хлопковые футболки.

— Я получила твое сообщение, — сказала она. — Если хочешь есть, в холодильнике есть остатки. Я могу разогреть. — Она пожала плечами. — Я приготовила лазанью.

Я сел рядом и взял ее за руку.

— Черт, я обожаю твою лазанью. Детка, позвонил Винни. Я не мог сказать «нет».

— Все прошло… хорошо?

Я наклонился и накрыл ее губы своими. Она была так чертовски красива.

Когда температура в комнате повысилась, Анжелина слегка отстранилась, и улыбка украсила ее губы.

— Я приму это как "да".

— Да, все прошло очень хорошо. У меня есть несколько инвестиционных возможностей, и, кажется, что есть поддержка.

Ее улыбка погасла, когда ее рука заерзала в моей.

— Орен, все хорошо. Я люблю наш дом. Я скучаю по тебе. Если ты возьмешь эти деньги, ты знаешь, что они будут ожидать большего.

— Да, детка, и я тоже. Я не оставляю деньги себе, а плачу вперед. Проценты, которые я получу, с лихвой покроют мой долг. Сегодня я рассматривал планы нового района к югу от Дэнбери. Дома будут отделены друг от друга дворами. Только представь себе настоящий двор для Леннокса. Мы могли бы построить качели и патио.

— У нас есть двор, — сказала она.

Нет. У нас была почтовая марка с травой на задней двери. Это едва ли составляло ярд.

— Эти дома будут расположены на половине акра. Я подумал, что могу заказать два лота. Это будет целый акр земли. Это больше земли, чем мы когда-либо имели.

Она встала.

— Пойду проверю, как там Леннокс. Ты уверен, что не голоден?

Я встал и притянул ее к себе.

— Этот голод утолит не еда.

Анджелина игриво покачала головой.

— Ну, тогда тебе лучше в ближайшие несколько дней есть лазанью на завтрак.

Уголки моих губ поползли вверх.

— Завтрак чемпионов.

Глава 5

Чарли́

Ворочаясь с боку на бок большую часть ночи, я проснулась рано и решила, что больше спать не получится. Холодные простыни были моим ярким напоминанием о том, что я одна. За короткое время я привыкла просыпаться рядом с Ноксом, купаясь в тепле, исходящем от его твердого тела. Закрыв глаза, я представила, как часто его мускулистая рука обнимает меня за талию, когда наши тела сливаются воедино. Когда ночь сменялась утром, даже во сне его эрекция упиралась в мою спину, лучший будильник, который у меня когда-либо был.

Вздохнув в темноте комнаты Патрика, я сосредоточилась на том, что случилось с той сказкой. Я думала о том, что знала или думала, что знаю. Я сотни раз прокручивала в голове сцену прошлой ночи. И тут до меня дошло, что я не спросила Нокса, убил ли он свою жену. Я попросила его сказать, что он не виноват в ее смерти.

Что такой человек, как Нокс, считает ответственным? Что Пат имел в виду, говоря о нападении? Какое дело и какие показания семья Джослин имела против Нокса? Почему его еще не преследовали, если ее смерть наступила много лет назад?

Снова закружились вопросы.

Я вспомнила, как несколько недель назад Делорис сказала мне, что "Деметрий Интерпрайзис" — это "Амбрелла", имеющая несколько гнусных дочерних компаний. Ну, она не использовала это слово, но теперь, с запиской Брайса, оно казалось точным. Нокс сказал, что "Деметрий Интерпрайзис" инвестирует в "Измену". Это то, что Брайс подразумевал под проституцией?

Все еще лежа на кровати, я негодующе расправила плечи, мои босые ноги скользили по мягким простыням, и я задавалась вопросом, что почувствовал бы Брайс, если бы узнал, что всего лишь на короткое время я работала в "Измене". Если Пат прав, что Брайс нуждается во мне для прикрытия, возможно, я не самый лучший выбор.

Интересно, считал ли Патрик Милли Эшмор, мою лучшую школьную подругу, легкой добычей? Была ли она в списке, который он предоставил? Мысль о том, что она, девушка, называющая себя моей подругой, спит не только с моим парнем, но и с моим кузеном, сделала мне физически больно.

Я откинула одеяло. Ход моих мыслей пошел по нисходящей. Пора было высаживаться, пока она не разбилась. Заставив себя двигаться вперед, я решила начать свой день. Несмотря на весь ад, разверзшийся вокруг, сегодня утром у меня были занятия, а затем дискуссионная сессия. Из всего, что я собрала, дискуссия была бесценной.

Тридцать пять минут спустя, приняв душ и одевшись для занятий, я обдумывала свой завтрак и обыскивала холодильник с фруктами, когда вошел Пат, весь такой жизнерадостный и одетый для работы. Его пряный одеколон достиг меня еще до того, как его шаги остановились.

Повернувшись в его сторону, как вор, чья рука застряла в банке с печеньем, я улыбнулась.

— Ты действительно умеешь приодеться! — Когда он принял свою лучшую позу, достойную GQ, я хихикнула и спросила, — Как дела в Касси?

— Все очень хорошо. Ты нашла все, что хотела?

— Да, — ответила я, выкладывая еду на стойку. — Ты же сказал, чувствуй себя как дома.

— Да, — подтвердил он. — Не знаю, помнишь ли ты, но в день твоего… интервью у меня была презентация в Касси, которую я не мог пропустить?

Хотя это не было приоритетно в тот день, я помнила.

— Да. Все прошло хорошо?

Его карие глаза сверкнули, когда он взял кусочек моего ананаса.

— Все прошло так хорошо, позже один из партнеров поговорил со мной о трудоустройстве после завершения моей стажировки.

— Пат, это просто фантастика. Что Сай об этом думает?

— Хмм?

Я прищурилась в его сторону.

— Почему ты хмыкаешь?

— Потому что, как бы ты ни боролся с этим, ты думаешь, как один из пары. Если бы это было не так, ты бы сказала, что это фантастика. Что ты собираешься делать?

Я пожала плечами и нажала кнопку на кофеварке. Она шипела и зафыркала, наполняя кухню восхитительным ароматом французского кофе, когда я вспомнила свое одинокое пробуждение.

— Я скучаю по нему. Сегодня утром я проснулась и повернулась к нему.

Пальцы Пата переплелись с моими.

— Дорогая, держу пари, он чувствует то же самое. Позвони ему. Сделай это сейчас, или ты никогда не сможешь сосредоточиться на этих скучных профессорах.

Я сжала его руку, а затем отпустила свою.

— Спасибо за совет, но, как уже сказала, я оставила мяч на его площадке.

— Ты же знаешь, что не можешь…

Я прервала его, почти сказав, что могу, но ограничилась тем, что сказала:

— Я знаю.

Пат взглянул на часы на микроволновке.

— Не думал, что ты так рано идешь на занятия.

Еще и семи не было. Поскольку я уже встала, ранний отъезд был частью моего восстания против стратегии наблюдения.

— Нет, но раз уж я встала, то решила пойти в кампус и немного почитать в библиотеке перед занятиями.

— Ты можешь остаться здесь. Я ухожу. Будет тихо.

Я пожала плечами.

— Я знаю. Спасибо, но мне нужно двигаться.

Патрик поцеловал меня в лоб.

— Конечно. Ты двигаешься. Ты звонила телохранителю, чтобы он отвез тебя?

Я выпрямилась, держа обеими руками чашку с кофе, и осторожно подула на дымящуюся жидкость. Глядя на кузена сквозь ресницы, я ответила:

— Неа.

— Ай-яй-яй. Ты пытаешься ткнуть в улей?

— У меня еще не было этого предмета в классе, но, будучи студентом юридического факультета, я считаю, что умение ссылаться на пятую поправку является приемлемым ответом.

— Алекс…

— И я обещаю, что буду на связи, но если мой GPS выключен на телефоне, пусть это тебя не беспокоит. Я все еще буду рядом.

— Прекрасно. Эта женщина, Витт, взорвет мой телефон. Если я не получу должность в фирме из-за слишком многих личных…

Я покачала головой.

— Хорошо, я отправлю ей сообщение.

— Спасибо, я ценю это. Мне нужно бежать.

— Бежать?

— На станцию метро. — Он посмотрел на свою одежду. — Бежать и испортить этот вид? Никогда.

Я улыбнулась его словам, немного завидуя его способности выбирать собственный способ передвижения.

— Увидимся вечером.

— Ты уверена?

— Это мой план. Если что-то изменится, я дам тебе знать.

— Конечно, кузина, хорошего дня.

Я сделала еще глоток кофе, пока Пат шел по коридору к двери. Писк кнопок на клавиатуре и поворот тумблеров, когда дверь разблокировалась и открылась, дали мне знать, что квартира Патрика в безопасности. А потом вдруг мои губы выплюнули кофе, так как мое горло забыло проглотить. Дыхание замерло в моей груди, и энергия некогда спокойной квартиры потрескивала, как молния, вокруг меня. Я заставила себя выпить горячий кофе, пока возилась с чашкой, едва поставив ее на стойку, когда тяжелые шаги, принадлежащие глубокому бархатному голосу, который я только что услышала, стали громче, направляясь в мою сторону.

Драться или бежать?

Я оценила обстановку. Если я убегу, то куда мне идти? Я подумала было броситься за барную стойку, но в самый последний момент решила, что это детская мысль, и встретиться с этими ослепительными голубыми глазами лицом к лицу было лучше, чем бежать.

Моя шея выпрямилась, когда я изобразила силу. Пусть начнется бой.

— Чарли́.

Гром.

Нокс окинул меня взглядом, а затем осмотрел кухню, на мгновение остановившись на моем кофе и обратно на мне.

— Мистер Деметрий, — сказала я. — Не хотите чашечку кофе? Я знаю, тебе нравится черный.

Он подошел ближе. Облако древесного одеколона мягко заменило крепкий французский кофе. Одним его грациозным, но мощным движением я оказалась прижатой к нему бедрами. Одной рукой он обнял меня за талию, а другой за плечи, и я коснулась грудью его груди. Борясь с желанием быть поглощенной объятиями, которые я боялась никогда больше не испытать, я смело подняла подбородок.

Его голос был сильным и ровным.

— Я не могу дать тебе ответ, который ты хотела получить вчера, но не по очевидной причине.

Мой мысли закружились, когда я забилась в его хватке.

— Нет, — ответил он. — Я не могу дать тебе ответ, не из-за того, что он есть, а потому, что я не готов.

Я отстранилась, чтобы пристальнее вглядеться в темно-синие водовороты. Я вспомнила ту ночь, когда сказала Ноксу, что я Монтегю, ночь, когда он велел мне не заставлять себя отвечать, пока я не буду готова разумом и сердцем. Он просил о том же.

Я кивнула.

— Понимаю.

Его грудь опустилась, когда он выдохнул.

— Извини, — сказала я. — Я сказала, что доверяю тебе, но потом ушла.

Кончики его губ приподнялись, когда тон стал более требовательным.

— Я не отпущу тебя, ни сейчас, ни когда-либо. — Его большие руки напряглись, крепче сжимая меня. — Мне не следовало отпускать тебя прошлой ночью. Я должен был привязать твое прекрасное тело к кровати.

— Нокс…

Его теплые губы остановили мое возражение, перехватывая мои слова и доминируя над моими мыслями. Удивленный всхлип вырвался прежде, чем трансформироваться в стон, когда его рука двинулась к моей шее, а его поцелуй углубился. Яростные и собственнические, его руки блуждали по мне, пока рот брал то, что принадлежало ему. Бесстыдно его язык не дразнил, а искал свою пару. Мир вокруг нас исчез, когда мы коснулись друг друга, вздох за вздохом и глоток за глотком.

Мои ноги оторвались от пола, когда задница приземлилась на край стола. Я пожалела, что не надела платье, когда мои ноги обхватили его талию, а лодыжки заключили его в объятия.

Это была не уступка, а вопиющее подтверждение владения, уже не одностороннее, Нокс не был клиентом, а я не была наемным работником. Мы оба требовали чего-то другого, чего у нас никогда не было. Что-то, что мы обошли вокруг, предложили в беззаботных заявлениях, но узнали, что прошлой ночью нам не дали по-настоящему.

Этот поцелуй был о том, чтобы стать единым целым, слиться воедино таким образом, который был нерушим, таким способом которому не будет угрожать внешний мир. Ни обвинениями, ни словами на бумаге. Ни тенями, которые таились в моих глазах, ни призраками из его прошлого. Даже самим дьяволом.

Когда мои губы распухли, а ярость закипела, я открыла глаза. Сквозь полуприкрытые ресницы я искала голубизну, которую желала. Как только наши взгляды встретились, мой больше не был скрыт вуалью. Мой подбородок поднялся, а грудь наполнилась решимостью.

— Когда дошло до дела, — призналась я, — я потерпела неудачу.

Его глаза закрылись, он покачал головой.

— Не ты одна. Мы оба. Что еще ты могла сделать? Я был тем, кто толкал. Я не пытался тебя остановить.

— Мы не можем позволить им сделать это с нами. Я говорила тебе, что Алтон — дьявол. Он влиял на Брайса всю его жизнь. Мы не можем позволить им взять это под контроль.

Хотя мои ноги ослабли и его хватка тоже, я все еще была окружена объятиями Нокса. Утешительный покой его одеколона побудил меня спрыгнуть со стойки, схватить его за руку и потащить в мою комнату, комнату, где я едва спала, и позволить полностью поглотить себя. И все же я сопротивлялась.

— Я не уверен, что они это делают, — сказал он.

— Понимаю. Они получат это, только если мы им позволим.

— Нет, это не то, что я имею в виду. Делорис не уверена, что записку написал Эдвард Спенсер.

Я обернулась, нахмурив брови.

— Почему?

— Это связано с содержанием. Она снимает отпечатки. Она также не верит, что кто-то из твоей семьи или кто-то, кого они наняли, может нарушить ее безопасность. — Нокс поднял брови. — Это одна из причин, по которой я здесь.

В моем внезапно пересохшем горле образовался комок, но я спросила:

— Что ты имеешь в виду?

Он отступил назад, оценивая меня на расстоянии вытянутой руки.

— Ты выглядишь готовой к занятиям.

— Да, — ответила я, застенчиво поправляя блузку. Где-то за последние пять минут она серьезно помялась. — Была.

— Когда ты планировала отправиться в кампус?

— Скоро.

— А где твой телефон?

— Нокс, к чему эти двадцать вопросов?

— Все просто, ночью твой GPS перестал работать.

Это не так. Я нарочно выключила его. Я поджала губы.

— Правда? Это любопытно. Интересно, как это случилось? — Я пожала плечами. — Возможно, я нажала кнопку по ошибке.

— И я связался с Джерредом. Он не получил твоего звонка или сообщения сегодня.

Хотя мое сердцебиение участилось, я небрежно наклонила голову и вздохнула.

— Сегодня хороший день. У меня было время прогуляться по парку.

Нокс соединил наши руки и поднес костяшки моих пальцев к губам.

— Ну, разве это не удобно?

— Удобно?

— Да. Мне нужно успеть на самолет до Вашингтона, но поскольку это Бэтплан, а я Бэтмен, у меня есть время прогуляться по парку.

— Нокс…

— Я не вернусь из Вашингтона до пятницы, но предупреждаю. Если ты решишь совершить другие прогулки или случайно выключишь GPS, то как только я вернусь, я не только буду наслаждаться наказанием твоей сексуальной задницы, я серьезно задумаюсь об установке GPS-имплантата. — Он поднял бровь. — Держу пари, миссис Витт знает, где его можно достать.

Держу пари, что она знает.

Хотя я видела блеск, который любила за его угрозой, я также слышала его искренность.

Нокс прищурился.

— Пожалуйста, подтолкни меня, принцесса. Видишь ли, я плохо спал прошлой ночью и был бы рад напомнить тебе, как себя вести перед отъездом.

Я покачала головой.

— Мистер Деметрий, мне очень нравится, когда вы просите, но боюсь, что если мы сделаем это… я пропущу занятия, а ты пропустишь слушание.

Когда я собрала свои вещи на день, Нокс поднял мой рюкзак, и я спросила:

— Ты не вернешься до пятницы?

— Нет. На рассмотрение законопроекта в финансовом комитете запланировано несколько дней.

Хотела ли я узнать больше о законопроекте? На самом деле нет. Чего я не хотела, так это оставаться одна.

— Тогда, пока тебя не будет, я хочу остаться здесь. Я не хочу быть в нашей квартире одна.

Нокс остановился на полпути и оглядел кухню и гостиную Патрика.

— Прекрати, — потребовала я.

— Прекратить что? — невинно спросил он.

— Я вижу, что ты делаешь. Я вижу, как вращаются колесики. У вас нет дополнительной охраны в квартире Сая и Пата. Если ты будешь сопротивляться, я останусь в своей квартире.

— Вот где я хочу тебя видеть.

— В той, которой я разрешаю пользоваться Челси.

Он шлепнул меня по заду.

— Это что, ультиматум?

Я скрестила руки на груди.

— Только если ты этого хочешь.

— Мисс Коллинз, вы заключаете выгодную сделку.

Я приподняла бровь.

— Значит ли это, что я победила?

— Нет, принцесса. Я выбираю сражения получше. — Его глаза прищурились, но блеск, который я любила, мерцал в водоворотах темно-синего. — И поверь мне, если мы будем сражаться, ты это поймешь.

— Это что, угроза?

— Обещание. Это обещание.

Глава 6

Нокс

Нужное количество оживленности виселов утреннем воздухе, чтобы добавить холодок, когда мы вошли в фойе здания, где располагалась квартира Патрика на Пятой авеню. Так как я провел прошлую ночь в отеле, один, я не получил ежедневного прогноза погоды от Хадсона, швейцара в моем доме. Несомненно, будь я там, он поприветствовал бы меня сегодня утром словами: "Доброе утро, мистер Деметрий. В воздухе чувствуется легкий запах осени. Одевайтесь теплее."

Эта мысль вызвала улыбку на моем лице, когда Чарли застегнула куртку, прежде чем снова вложить свою руку в мою.

Я не хотел отпускать ее ни вчера вечером, ни сейчас, ни когда-либо еще.

Когда речь зашла о Джо и воспоминаниях о ее смерти, я почувствовал себя беспомощным, как и в ту ночь. Я еще крепче вцепился в руку Чарли.

Леннокс Деметрий не был беспомощным. Этого не было в моей ДНК. Мне нужно было оставить все это позади.

Когда мы направились к парку, я сжал ее теплую руку, но не потому, что хотел встретиться взглядом с ее прекрасными золотистыми глазами, хотя и хотел. Не потому, что мне нужно было знать, что она здесь, рядом со мной, хотя и знал. Я сжал руку Чарли, чтобы почувствовать тепло, которое убедило меня, что она жива.

Прошлой ночью, оставшись в одиночестве в гостиничном номере, я вспомнил, как держал Джо за руку, вспомнил ее холодную бледную кожу. Я вспомнил ее губы, их неестественный цвет. Я сделал это с ней. Если бы не я, она была бы теплой, а ее губы — розовыми.

— Почему ты не бегаешь?

Голос Чарли вернул меня с края пропасти и моя хватка ослабла, без сомнения восстановив кровообращение в ее маленькой руке.

— Бегаю. Ты же знаешь.

— Ты бегаешь на беговой дорожке. Это не то же самое.

— Безусловно, — ответил я, радуясь, что ввязался в бессмысленную дискуссию ни о чем важном. Это был один из непрекращающихся даров Чарли. Она напомнила мне, что жизнь не всегда была чрезвычайной ситуацией пятого уровня, угрозы не были за каждым углом. Банальность занимала важное место. Это добавляло равновесия. Делорис увидела это в "Дель-Маре" задолго до меня. Это была часть моей жизни, о которой я даже не подозревал, пока не нашел ее снова.

— Ну…, — ее голос пробивался сквозь городской шум, уличное движение и шум других пешеходов, пока мы шли на Запад. — …Думаю, ты занимаешься.

Я притянул ее руку ближе, заставив врезаться в меня.

— Хочешь сказать, что я не в форме.

Она рассмеялась.

— Я говорю, что мы должны бегать по утрам в парке, а не в твоем спортзале. Я имею в виду, посмотри на это.

Ее золотистые глаза изучали открывающуюся перед нами панораму. Ландшафт был усеян оранжевыми, красными и желтыми пятнами. Зелень, царившая все лето, уступала место неизбежности перемен.

Мой спортзал был безопасен. Этот парк нет. Но вместо этого я представил ей другое оправдание.

— У меня есть мониторы в тренажерном зале, где я могу следить за новостями и изменениями на рынках. Кроме того, ты не бегаешь каждое утро.

— У тебя только одна беговая дорожка.

— Я куплю вторую, — предложил я.

— Прекрати. Тебе не нужно ничего покупать. — Ее улыбка стала застенчивой. — Кроме того, все в порядке. Я соглашусь на нашу обычную утреннюю тренировку.

Мои губы дрогнули, а скулы приподнялись.

— Я пропустил утреннюю тренировку.

— Я тоже, — ответила она еле слышным шепотом, как будто боялась, что остальные вокруг нас могут услышать нашу тему разговора. А потом я увидел розовые щеки Чарли и рассмеялся. Судя по выражению ее лица, любой, кто смотрел в нашу сторону, мог понять, о чем мы говорим.

— Нокс, — она повернулась ко мне со всей серьезностью. — Я позвоню Брайсу и скажу, что ничего не вышло.

— Нет.

Я не хотел, чтобы она говорила, писала или посылала ему дымовые сигналы. Если письмо пришло от него, значит, он знал о "Деметрий Энтерпрайзис" больше, чем следовало бы, слишком много.

Ее улыбка и румянец исчезли.

— Я уважаю твое мнение, правда, но не спрашиваю. Я же тебе говорю. Я уже думала об этом и звоню ему.

— Принцесса, я вовсе не чокнутый, — я не собирался позволять ей забыть титул, который она дала мне в "Дель-Маре" после нашего бурного соединения на заправке. — Прежде чем ты позвонишь, позволь Делорис сделать свое дело. Давай убедимся, что это он написал записку. А если нет, то он и понятия не имеет, о чем ты говоришь.

Она нахмурилась, обдумывая мой аргумент.

— Не понимаю, как она могла подумать, что это может быть кто-то другой. Кто бы мог знать такие вещи?

У нас было достаточно времени до ее занятий, а свидетельские показания должны были начаться только после перерыва на обед. Я потянул ее за руку, чтобы она остановилась, и повел нас к скамейке в парке. Когда мы остановились и сели, впервые с тех пор, как покинули квартиру Патрика, я увидел свою охрану. Это были не Айзек и не Джерред. Они оба припарковались возле библиотеки Колумбийского университета. Это были люди, которых Делорис держала рядом. Я знал имена, но наше взаимодействие было минимальным, или, по крайней мере, так должно было быть.

— Чарли, — я искал нужные слова.

Ее золотистые глаза расширились, сверкнув на солнце, пробивающемся сквозь листву.

— Вчера вечером ты сказала позвонить, если я буду готов поговорить.

— Да.

Я выпрямился, не выпуская ее руки.

— Я не готов.

Прежде чем вернуться, она отвела взгляд.

— Наверное, поэтому ты и не позвонил?

Мои щеки непроизвольно вспыхнули.

— Не позвонил, не так ли?

— Нет.

— Пожалуй, я буду более откровенен.

Она кивнула.

— Да, мистер Деметрий, я заметила это в тебе.

Я глубоко вздохнул.

— Делорис говорила тебе, что "Деметрий Энтерпрайзис" связана с какими-то сомнительными сделками. В основном я могу винить в этом Орена.

— В основном? — спросила она.

— В основном, — подтвердил я. — Но "Измена", например, это я. Я узнал об этой компании. Я тот, кто инвестировал в эту компанию. Некоторые люди, с которыми мы ведем дела, могут быть вовлечены в откровенную проституцию. Я не знаю. Я не хочу знать. Так что, было ли это письмо связано с "Изменой" или менее организованным бизнесом, факт в том, что "Деметрий Энтерпрайзес", скорее всего, может быть связана с проституцией. Что же касается обвинений в адрес Джослин, я уже говорил, что не могу говорить об этом. — Я снова сжал ее руку и коснулся губами ее губ. — Будь терпеливой со мной. Когда я буду готов, то поделюсь с тобой. Мне просто нужно найти правильные слова.

— Ты с кем-нибудь разговаривал?

Я отвернулся, пытаясь забыть образы, которые преследовали меня в эту бессонную ночь.

— Я говорил с полицией, когда…

Ее глаза расширились, когда она услышала мои слова.

— Когда это случилось, — продолжал я. — В письме говорилось, что я что-то скрываю от ее семьи. Это не совсем правда.

Чарли промолчала, предоставив мне свободу рассказать все, что мог.

— Джослин не была близка с ними, особенно после того, как мы встретились. Они не хотели, чтобы она была со мной. — Я пожал плечами. — Очень похоже на твою семью.

— Нокс, дело не в том, что моя семья не хочет, чтобы я была с тобой. Они даже не знают тебя. Моя мать зациклена на Брайсе. Сколько я себя помню, так оно и было.

— Мэтьюсы меня не любили. Это была типичная семья Среднего Запада. Джослин не была такой независимой, как ты. У нее никогда не было высоких карьерных устремлений. Мы познакомились, когда были еще совсем молоды, они хотели для своей дочери больше, чем я.

Голова Чарли медленно покачивалась из стороны в сторону.

— Что?

— Я изо всех сил стараюсь не перебивать тебя. Пожалуйста, продолжай.

Мои губы дрогнули.

— Теперь ты просишь?

Ее щеки вспыхнули.

— Я собираюсь проигнорировать это. Ладно. Мне интересно, в каком смысле, они хотели больше, чем ты?

Я сдвинулся, позволяя коленям еще больше раздвинуться, сжав кулаки и изучая землю возле своих ботинок.

— Они сказали, что я всего лишь сын мелкого мошенника из Бруклина. Я был тем, кем был лишь потому, что использовал преступную протекцию отца.

— Ты ведь не видишь себя таким, правда?

— Я пытаюсь не видеть.

Чарли взяла меня за руку и переплела наши пальцы.

— Я не знаю, чем ты занимаешься, — сказала она. — Знаю, что много работаешь. Я не знала, что ты из Бруклина. Ну и что с того? Ты отвез меня в дом в Вестчестере. Но, Нокс, я даже не знала твоей фамилии в "Дель-Маре" просто знала, что ты состоятельный человек.

Я посмотрел на ее прекрасное лицо, обрамленное золотисто-каштановыми волнами. Хотя она откинула назад большую часть волос, маленькие пряди мягко развевались на ветру, дразня ее щеки и губы. Я протянул руку и заправил непослушную прядь волос ей за ухо.

— Ты говорила со своей матерью. В том письме говорилось, что она хочет, чтобы ты ушла от меня. Без сомнения, она думает, что я не подойду ее дочери голубых кровей.

Гнев вспыхнул в ее золотистых глазах.

— Ты хоть представляешь, как я это ненавижу?

— Меня тошнит от всего этого мира голубой крови, — она продолжила, прежде чем я успел ответить. — Черт, это как на Вестминстерской выставке собак. Размножающийся пул становится все меньше и меньше. Довольно скоро единственный способ сохранить родословную будет женить братьев и сестер или кузенов!

— Сегодня утром Патрик бросил на меня подозрительный взгляд.

Ее гнев закипел.

— На самом деле он мне не кузен. Кроме того, что он гей, мы могли бы жениться.

— А разве нет?

Моя спина выпрямилась. Сколько фальшивых членов семьи, она собирается заявить?

— Только не по крови. Он племянник Алтона, сын его сестры. Я всем и каждому говорю, что не состою в родстве с Алтоном Фицджеральдом. Я не хочу, чтобы в моих жилах текла кровь этого человека.

— Значит, Патрик твой сводный брат?

— Да.

— Возвращаясь к твоему предыдущему вопросу, — сказал я, — после того как Джо ушла, я больше не говорил об этом. Я никогда не рассказывал Мэтьюсам всей истории. Если бы они пришли ко мне, я мог бы, но они этого не сделали. Вместо этого они выдвинули обвинения. Единственный, кто знает все, это Делорис. Она знает, потому что тогда работала на нас.

— Айзек?

— Да, но не все детали. Он не работал так тесно с Джо. Делорис стала семьей Джо, когда они повернулись к ней спиной.

— Ее родители были… состоятельными людьми?

— Нет.

Чарли покачала головой.

— Я не понимаю, почему они считали тебя таким плохим, почему они обвинили тебя?

— Потому что со мной она жила жизнью, которую они не понимали. Они хотели, чтобы она встретила хорошего адвоката или врача и осела в маленьком городке с идеальной жизнью за белым заборчиком. Они никогда не представляли себе ее в Нью-Йорке, живущей в квартире в многоэтажном доме, летающей туда-сюда. Для них это не имело смысла. Если она не звонила, они решали, что это из-за меня. Если она не пришла на восьмидесятилетие своего двоюродного дедушки, это была моя вина.

Тишина повисла в воздухе, пока я ждал ответа Чарли. Когда я больше ничего не сказал, она заговорила сама.

— Спасибо тебе.

С этими словами она подняла мою левую руку и поцеловала ладонь.

— За что? — спросил я.

— За то, что поговорил со мной. Я все еще не знаю, что случилось, но… — она повернула мою руку и провела подушечкой пальца по почти выцветшей линии, где было мое обручальное кольцо. — …Я верю, что ты любил ее.

Она оглядела парк, неужели это были слезы на ее глазах? С чего бы ей плакать? Прежде чем она продолжила.

— Я хотела бы встретиться с ней, но опять же, если бы могла, тебя бы здесь не было со мной. — Она смахнула слезу со щеки. — Я уже говорила, что доверяю тебе. Я пыталась показать тебе это, отдавая часть себя, уязвимую часть, и ты не причинил мне боли. Сегодня утром, во время этого разговора, я чувствую, что на этот раз ты даешь мне что-то. Я обещаю сделать все возможное, чтобы заботиться об этом кусочке твоего прошлого, как ты заботился о моем. Я буду дорожить ее памятью, насколько ты готов поделиться.

— Она часть тебя, Нокс. И за помощь в создании человека, который держит мою руку и мое сердце, я благодарю ее.

Я отпустил ее руку и притянул к себе. Это было не то место, куда я собирался пойти во время нашей прогулки. Я сказал больше, чем когда-либо, и все равно мне было что сказать. Когда наши губы встретились, я удивился пониманию Чарли.

Она была права. Я был человеком, которым являюсь сегодня частично из-за Джо. Никто не пережил такой любви и потери и не ушел без шрамов. Я где-то читал, что шрамы служат определенной цели. Они создали более жесткую кожу. Они становились щитом и делали человека сильнее. Это сделала Джо. Любовь и потеря сделали меня сильным и несгибаемым.

Только после Чарли у меня появилось желание согнуться.

Когда наш поцелуй закончился, слова продолжали литься рекой. Я редко говорил, не подумав, но сегодня утром мне казалось, что ничего не могу с собой поделать. Мой голос был сильным, но тихим. Слова сорвались не с моих губ, а с сердца. Это были слова, которые я никогда не думал, что произнесу снова, но я хотел их произнести. Потребность была слишком велика, чтобы подавить ее. Ей нужно знать правду.

Мой мир висел на волоске, пока я говорил и ждал ее ответа.

— Я люблю тебя.

Глава 7

Чарли́

Говорят, что мужчины влюбляются быстрее, а женщины — сильнее. Я не знала, правда ли это. Я почти ничего не понимала, когда листья кружились и танцевали вокруг нас с Ноксом на позднем летнем ветру. За пределами тесного мира нашей парковой скамейки люди продолжали заниматься своими повседневными делами, совершенно не обращая внимания на признание. Одни бежали, другие шли. Матери сажали младенцев в коляски с колесами, достаточно большими, чтобы поместиться на велосипеде, а другие выгуливали собак всех размеров, привязанных к поводкам и не впечатленных другими клыками, мимо которых они проходили.

Как только до меня дошли слова Нокса, ожидания моей матери рухнули.

Давление в моем сердце и в груди было сокрушительным, поскольку все умножилось.

Любовь.

Обязанность.

Наследие.

Нокс.

Любили ли меня когда-нибудь по-настоящему?

Незнакомое чувство подняло меня над красочными деревьями и моим собственным хаосом. Я хотела верить, что его признание не было увлечением или результатом разлуки на одну ночь. Это было совсем не так, как я это представляла. Я не верила, что такой человек, как Леннокс Деметрий, может признаться в любви.

Любовь была тем, как Нокс заставлял меня чувствовать себя его принцессой, гуляли ли мы по дорожкам парка или по тротуарам Нью-Йорка. Я верила, что он сделает меня беспомощной, но знала, что он никогда не причинит мне вреда. Я хотела избавить его от боли, причиненной смертью Джослин, и в то же время оставить место для воспоминаний о его первой любви.

Из глаз потекли слезы. Отсутствие сна сделало меня эмоциональной, но также, как и признание в любви от такого человека, как Леннокс Деметрий.

— Я тоже тебя люблю.

Эти слова были произнесены не для того, чтобы успокоить его или выразить благодарность за честность. Они были настоящими, и со всем, что было внутри меня, я хотела показать ему больше, чем сказать. Я наклонилась ближе.

Наши губы снова соединились, и его рука потянулась к моей шее, притягивая меня к себе. Ветер и птицы исчезли. Утренний холод сменился жидким теплом, омывающим нас и плавящим вместе. Мы были на острове, одни. Ни людей, ни птиц, ни белок — ничего и потом…

Хаос.

Суматоха.

Кровь застучала у меня в жилах в двойном ритме, в то время как дыхание замерло в груди, а сердце, только что ставшее целым, рухнуло в желудок. Люди, которых я не знала или не узнавала, бежали к нам, выкрикивая имя Нокса.

— Мистер Деметрий!

Доносилось снова и снова, окутанное завесой тайны, когда они окружали нас.

Внезапная суматоха парализовала меня, когда в отдалении раздались крики людей и вой сирен.

Мощные, сильные руки потянулись к моим рукам, подняв со скамьи, когда Нокс сжал мою руку, как железными тисками. Вместе мы двинулись, вернее, были сдвинуты с места, где признались друг другу в любви.

Мы были где-то в глубине парка, и все же каким-то образом появился большой черный внедорожник, и люди в темных костюмах поспешно посадили нас внутрь. Один сидел на переднем сиденье рядом с водителем, которого я не узнала, а другой, крупный мужчина, устроился рядом со мной. Зажатая между Ноксом и человеком, которого не знала, я прижалась ближе к Ноксу, мой разум кружился от неуверенности.

За тонированными окнами матери с колясками, люди с собаками, бегуны и пешеходы все останавливались и смотрели, поворачиваясь и показывая пальцами. Некоторые кричали, в то время как другие стояли с разинутыми ртами, на их лицах отражалось замешательство. То же самое замешательство появилось у меня, когда мой рюкзак приземлился у ног, а машина начала двигаться вперед.

Что случилось?

Куда мы едем?

Нас похитили?

Решимость, какой я никогда не видела, отразилась на лице Нокса. Он больше не был тем человеком, которого я любила: он был одержим или помешан, я не могла сказать. Он машинально оглядел меня с головы до ног.

— Ты в порядке?

Я кивнула, тоже оглядывая себя.

— Ты уверена? Ты не ранена?

— Н-нет…, — слово вырвалось дрожащим голосом, когда я посмотрела на него. — А как насчет тебя? Ты в порядке?

— Ублюдки, — пробормотал он. — Я в порядке. Придурки заплатят…

— Что случилось?

Мой вопрос повис в воздухе. Он больше не разговаривал со мной, нахмурившись, вытащил телефон из кармана. Через несколько секунд послышались слова и приказы. Человек на другом конце провода не мог ответить. Он не давал ему или ей ни малейшего шанса. Его вопросы сыпались как из ведра, не останавливаясь для ответов. Имена, которых я не знала, Костелло и Бонетти, слетали с его губ, когда раздавались многочисленные обвинения.

Выехав из парка, машина двинулась в потоке машин.

— Выстрелы.

Это слово я услышала в тираде Нокса.

Я попыталась вспомнить. Я не слышала выстрелов, да и не видела их. Но опять же, можно ли увидеть выстрел или только его конечный результат? Не похоже, чтобы реальная жизнь была фильмом, который можно замедлить для спецэффектов.

— Взлом… выстрелы… покушение на убийство… показания.

Хотя Нокс говорил на знакомом мне языке, на котором я говорила всю свою жизнь, я не могла понять, что это значит.

Холодок пробежал по моей коже, оставляя мурашки. Я плотнее запахнула легкую куртку и засунула руки, теперь уже свободные от хватки Нокса, глубоко в карманы.

Вскоре после монолога Нокса я поняла, что на другом конце провода Делорис.

Внедорожник вырулил на шоссе, и я узнала знаки: I–95 на север. Мы направлялись в дом семьи Нокса в округе Вестчестер.

Мои занятия и дискуссионная группа останутся без меня. И хотя меня огорчило, что со мной опять не посоветовались, я все поняла. Я просто не уверена, что стрельба была приемлемым оправданием отсутствия на второй день занятий.

— Добро пожаловать, — сказала Сильвия, торопливо пропуская нас внутрь.

Судя по тому, как она осматривала подъездную дорожку, ее, несомненно, проинформировали о случившемся.

— Алекс, — сказала она, беря меня за руку. — Ты ледяная. Давай я принесу тебе что-нибудь теплое. Кофе? Чай?

Нокс поцеловал меня в лоб, прежде чем исчезнуть в другом направлении и оставить наедине с доброй женщиной, которую я встречала только однажды.

— Кофе, спасибо. — Формирование длинных предложений внезапно оказалось вне моего репертуара.

Я шла на шаг позади Сильвии, пока она направлялась на кухню. Сверкающий пролив Лонг-Айленд сиял сквозь большие окна с маленькими белыми облаками, огибающими голубую воду. Я открыла стеклянную дверь и вдохнула теплый ветерок.

— Дорогая, ты в порядке?

Я снова посмотрела на свое тело, сканируя, как будто оно принадлежало кому-то другому. Балетки выглядывали из-под обтягивающих джинсов, а топ свободно торчал из-под края легкой куртки. Я расстегнула куртку, чтобы убедиться, что под ней все в порядке. Сняв ее, я сказала: — Физически. Я не знаю и не понимаю, что произошло.

— Ты в безопасности. Вот что важно.

Она потянулась к стеклянной двери, которую я открыла, и захлопнула ее.

— Сильвия, я думаю, может быть, мне стоит пойти в бассейн, просто чтобы немного позагорать.

Она взяла меня за руку.

— Алекс, пожалуйста, оставайся внутри, пока все не будет в порядке.

Откуда она все знает?

Холодный озноб вернулся.

— Вы думаете… — я не знала, как задать свой вопрос. — …кто-то может причинить нам вред здесь?

— Я уже давно служу у Деметрия. Меня проинформировали еще до вашего приезда. То, что только что произошло, было необычайно наглым. Ради всего святого, вы вдвоем были в Центральном парке. Если бы кто-то захотел вас найти, ему не составило бы труда сложить дважды два. Все знают, что этот дом принадлежит Ленноксу. — Она отпустила мою руку и занялась кофе. — Этот дом в полной безопасности. Я знаю. Однако снаружи необходимо обеспечить безопасность. И там может быть кто-то на лодке или вертолете. Лучше всего оставаться внутри.

О, Боже мой!

Мои глаза расширились, глядя на стену из окон.

— Вы уверены, что с окнами все в порядке?

— Я уверена, дорогая.

Мои колени подогнулись, когда я опустилась на стул возле кухонного стола и зажала дрожащие руки между коленями.

Сильвия повернулась ко мне.

— Я не хотела пугать. Целью является сохранить вас в безопасности.

Я кивнула, ошеломленная и немного озадаченная ее осведомленностью и уровнем комфорта в такой чрезвычайной ситуации.

— Такое бывает? Случалось? — спросила я.

Ее взгляд смягчился.

— Не каждый день. Не каждый год. Но Деметрий должен быть на чеку.

— Я-я… — у меня не хватало слов. Мне нужен Нокс. Я хотела быть запертой в бункере или, возможно, запертой с ним на необитаемом острове.

Сильвия протянула мне горячую чашку.

— У меня есть идея. Пойдем в домик у бассейна. Там красиво, и вы сможете наслаждаться солнцем, не выходя на улицу. Это поможет прогнать холод.

Не говоря ни слова, я встала и кивнула. Я не знала, что еще можно сделать.

Когда мы шли по коридору, Сильвия повернулась ко мне, ее сверкающие глаза оживили выражение лица.

— Возможно, я упоминала об этом раньше, но я здесь уже некоторое время… — она позволила своим словам затихнуть с намеком.

— Подросток Леннокс? — спросила я, вспомнив ее слова, сказанные больше месяца назад.

Она подняла бровь и поджала губы.

— Возможно…

Я улыбнулась, оценив ее готовность успокоить меня и перевести мое внимание. Тем не менее, ее предостережения цеплялись за меня, как туман, удерживая теплые лучи солнца вне досягаемости.

Еще не дойдя до домика у бассейна, из глубины дома донесся голос Нокса. Глаза Сильвии встретились с моими.

— Вы можете сказать, что он сказал? — спросила я.

— Нет, но иногда я слышу в нем его отца.

Я покачала головой.

— Я мало что знаю о его семье и не так давно живу здесь, но подозреваю, что это не слишком приятное сравнение.

Она усмехнулась.

— Если бы ты спросила любого из них, оба сказали бы, что они как масло и вода, но моя оценка отличается.

— Да? — спросила я, когда мы вошли в домик у бассейна.

Я остановилась и огляделась. Маленький флигель был великолепен: три стены были застеклены, а внутри светило солнце. У другой стены в центре между большими окнами располагался красивый камин из известняка, а потолок был покрыт сучковатой сосной. Мебель была удобной, сделанной в стиле семейного дома, с большим круглым столом. По какой-то причине это напомнило мне о рождественских выставках и о том, каково было бы, если бы семья собралась рядом на праздники. В декабре снаружи будет холодно и все покрыто снегом, но внутри будет так же тепло, как и сегодня.

Ничто не сравнится с холодной духотой поместья.

— Мне нравится этот дом, — сказала я. — В этом есть что-то такое, что заставляет меня чувствовать… я не уверена в правильном слове. Дома?

Сильвия улыбнулась.

— Именно этого и хотела Анджелина.

— Анджелина?

— Мать Леннокса. Все, что она когда-либо хотела, — это дом, наполненный семьей.

Я изобразила улыбку.

— Это печально.

— Не обязательно, — ответила Сильвия. — Этот дом принадлежит Ленноксу, и однажды он сможет исполнить желание своей матери.

Кожу на шее покалывало.

— Не знаю, но надеюсь, что когда-нибудь Леннокс осуществит свои собственные мечты. Я знаю, каково это, когда тебе навязывают чужие. Я бы не хотела этого для него.

Сильвия кивнула.

— Сколько вам лет?

Сидя на краю одного из длинных диванов лицом к звуку, я усмехнулась.

— Двадцать три. А что?

— Вы кажетесь старше.

— Надеюсь, это хорошо. Или вы рекомендуете, чтобы, как только это закончится, я посетила пластического хирурга моей матери для экстренного вмешательства?

— О нет! — в ужасе ответила она.

Мы обе рассмеялись, устраиваясь на мягких подушках. Сильвия поджала под себя ноги в позе, которая говорила мне, что ей комфортно в этом доме. Я сбросила туфли с ног и сделала то же самое, позволяя пальцам ног согреться.

Сделав глубокий вдох, я подсказала:

— Масло и вода?

Она пожала плечами.

— Я вижу, что эти двое больше похожи на итальянский соус.

Я улыбнулась.

— Итальянский кажется подходящим.

— Да. Для этого нужно и масло, и вода. Если ты позволишь ему осесть, он отделится, но, если ты встряхнешь, оба ингредиента смешаются. Они нуждаются друг в друге, дополняют друг друга и не было бы одного без другого.

— Мне это нравится. Как, вы думаете, Леннокс или Орен отнеслись бы к вашей оценке?

— Я знаю, что они почувствуют. Они оба будут упираться.

— Громко? — сказала я с намеком на вопрос.

— Не нужно быть рядом долго, чтобы понять, что это правда.

Я вздохнула и поставила чашку на стол.

— Сильвия, я даже не знаю, что случилось сегодня утром. Все произошло так быстро.

Ее голова двигалась вверх и вниз.

— Здесь вы в безопасности. Это крепость.

— Я должна быть на занятиях. Я имею в виду, кто сказал, что я не могу? Вы же не думаете, что целью была я? — Каждое слово было мягче предыдущего, и во рту у меня все сильнее пересыхало.

Сильвия с минуту молча смотрела на нее.

— На данный момент, с тем, что мы знаем, невозможно сказать наверняка.

Я встала и прошлась по большой комнате.

— Кто были те люди, которые привезли нас сюда? Они не были нашей обычной охраной.

— У Деметрия много уровней безопасности. Это один из них.

Я скрестила руки на груди и крепче обняла себя.

— Как? Как же они так живут?

Я даже не заметила, что она сдвинулась, но Сильвия уже стояла позади меня.

— Для некоторых людей переход к этой жизни труден. Эти люди никогда не знали ничего такого, как телохранитель или водитель или домашний персонал. Они думают, что сигнализация коммерческой компании — это система безопасности. И потом, есть и другие… — она коснулась моего плеча. — Как вы, которые прожили с этим всю свою жизнь и чувствуют себя более комфортно.

Слезы стояли в моих глазах, когда звук Лонг-Айленда размылся. Неужели все знают о моем прошлом?

— Но сейчас все по-другому.

— Потому что риск был другим, — ответила она.

Я повернулась к ней.

— Что вы имеете в виду?

— Быть ребенком под защитой родителей — это удушье. Леннокс боролся с этим большую часть своей подростковой жизни. Тем не менее, защита кого — то, кого вы любите, будь то ребенок или родственная душа, отличается. Риск выше.

Наконец-то я поняла одержимость Нокса. Мне все еще не нравилась потеря конфиденциальности, но больше всего я беспокоилась о нем.

— Сильвия, кто-то пытался… — запоздалое рыдание сформировалось в моей груди, — …убить его.

Она обняла меня за плечи.

— Вы оба в безопасности.

— Я-я люблю его.

Она провела рукой по моей спине, а моя голова опустилась ей на плечо.

— Понимаю. Он тоже вас любит. И вы даже не представляете, как это радует всех нас, кто тоже любит его. Он позаботится о вашей безопасности.

— Чарли, — голос Нокса, эхом отразился от стеклянных стен.

Глава 8

Неделю назад

Аделаида

Я закрыла дверь нашей комнаты и бросила последний взгляд на внешнюю комнату. Сколько раз я боялась войти в нее? Было удивительно приятно знать, что я никогда не сделаю этого снова.

Я прекрасно понимала, что со стороны никогда не казалась сильной. Бог свидетель, я не была той женщиной, какой была моя дочь, но, тем не менее, я храбро сражалась и очень устала.

С самого рождения мне напоминали о моей обязанности, долге. Никто никогда не узнает, как я молилась, чтобы у моей матери был еще один ребенок. Не любом ребенке. Я молилась о сыне — брате, наследнике. Если бы только это случилось, моя жизнь была бы совсем другой. Я могла бы стать той дочерью, о которой мечтала моя мать, утонченной и царственной, и мне не пришлось бы становиться жалким подобием сына моего отца.

Я не понимала этого, когда была моложе, но с возрастом моя мать все больше и больше делилась нашей историей. Они с отцом поженились, когда она была молода. Он окончил университет и аспирантуру в Эмори. Она, однако, только закончила первый год обучения в институте, где планировала изучать искусство. Должно быть, я унаследовала от нее любовь к искусству. Было приятно думать о маме с некоторой нежностью.

Мне было трудно в это поверить, но, очевидно, родители матери не одобряли ее брак с великим Чарльзом Монтегю II. Поскольку он был почти на тринадцать лет старше, мои бабушка и дедушка видели в нем скорее хищника, чем поклонника.

Учитывая, что Алтон, которого отец выбрал мне в мужья, был на двенадцать лет старше меня, я находила этот кусочек информации на грани смешного. Моя мать, конечно, никогда не видела в этом иронии.

Хотя оценка могла бы считаться подходящей для Алтона Фицджеральда, по словам моей матери, это было не для моего отца. Она никогда не колебалась в своей любви к нему. Она рассказывала истории о том, как видела его в Саванне, самого завидного холостяка. Она говорила о его внешности, о том, каким красивым его считают все женщины. Ее привлекали в нем вовсе не его деньги. Кейны были более чем удобны и занимали хорошее положение в иерархии Саванны. Это было его южное очарование и благородство.

Как бы я ни старалась, я никогда этого не видела.

О, я видела его умение убеждать, некоторые назвали бы это запугиванием, и с мамой, и со мной. Я также видела, как он доминировал в каждой деловой сделке и разговоре. Но очарование и благородство? Если они присутствовали, то это были качества, которые он никогда не считал нужным демонстрировать своему единственному ребенку.

В последние дни своей жизни моя мать призналась, что им трудно было завести детей. Я родилась, когда отцу было почти пятьдесят лет. Женитьба на молодой женщине должна была обеспечить его потомство. Мне оставалось только гадать, не была ли его враждебность по отношению к моей способности к зачатию ложно направленной агрессией.

Возможно, так оно и было. Может быть, он обращался с моей матерью не так, как со мной. Даже после его смерти мама утверждала, что никогда не чувствовала себя обиженной. Она назвала это готовностью подчиниться. Теперь, когда я вспоминаю об этом, я вижу, что тоже унаследовала эту черту.

Наследуется ли поведение или ему учат? Это был старый спор "природа против воспитания".

Когда была моложе, я бы сказала, что это воспитание, выученное поведение; однако теперь я не согласна. Александрия изменила мое мнение.

В моей дочери не было ни капли покорности. Хотя с трехлетнего возраста она росла без отца, она была Расселом во всех отношениях. Ее независимость и уверенность в себе были достойны уважения. Алтон никогда так не думал, но почему?

Для него любой, кто сомневался в его авторитете, был врагом. С силой, которой обладала Александрия, хотя и не знала этого, она определенно квалифицировалась как враг. Так или иначе, она остро ощущала их враждебность с самого раннего возраста. Я не могу припомнить ни одного случая, когда бы эти двое не столкнулись.

Воспоминание из детства Александрии вернулось. Я устроилась на диване, и сцена, которую я похоронила, снова ожила в моем сознании. Она была юна, еще даже не подросток. От этой мысли у меня скрутило живот.

Все в порядке, расстройство желудка долго не продлится.

Александрия швырнула салфетку на стол, ее золотые глаза метали кинжалы не только в Алтона, но и в меня.

Я знала, чего она хочет. Скрывать эмоции не было сильной стороной моей дочери. Она хотела, чтобы я не согласилась с ее отчимом. Она хотела, чтобы я высказалась и отменила приговор, отправить ее в комнату, не закончив ужин.

Я, честно говоря, не могла вспомнить ее оскорбления — только то, что это снова его разозлило.

Это было нетрудно — поджечь фитиль. Алтон Фицджеральд был бомбой со спусковым механизмом. Он уехал по делам, дав передышку всему поместью Монтегю, но ничто хорошее никогда не длилось долго. С его возвращением начался фейерверк акклиматизации. Цикл повторялся достаточно часто, чтобы стать предсказуемым.

Я не стала спорить, когда она зашагала прочь. Я знала, что она не останется голодной. Джейн позаботится об этом.

Не то чтобы я не заботилась о собственной дочери. Заботилась. Джейн была там из — за меня. Я была той, кто по сей день боролся за ее работу. Наша система работала. Александрия была не единственной, кто испытал фейерверк и толчки после возвращения Алтона в поместье. Вот что я сделала. Я рассуждала так: если бы он был занят мной, то проигнорировал бы ее. Если я понесу еду Александрии, Алтон увидит. Он бы знал.

Когда мой отец был жив, все было гораздо лучше. Как бы я ни винила Чарльза Монтегю II за свою жизнь, он сделал для Александрии все, что мог. Его озабоченность временем Алтона не было оценено, пока оно не ушло.

Я никогда не знала, что происходило во время деловых поездок Алтона. Он не делился никакой информацией о "Монтегю Корпорейшн". Количество алкоголя, выпитого по прибытии, было моим барометром успеха поездки. Судя по этому масштабу, его последнее путешествие прошло не очень хорошо. К обеду он выпил уже пятый или шестой стакан коньяка. Тот факт, что Александрия оставалась за столом, пока не подали основное блюдо, сам по себе был примечателен.

Что отличало этот вечер от любого другого, так это разговор, который последовал после оживленного ухода Александрии. Как только она ушла, Алтон вернул кинжалы, которые она послала мне.

— Твоей дочери нужно преподать урок.

Я подняла бокал с вином, молясь, чтобы частная марка "Монтегю" увеличила содержание алкоголя в нем.

— Ты отправил ее в ее комнату. Я уверена, что это будет иметь эффект.

Он усмехнулся.

— Позор. Она посещает лучшую школу, какую только можно купить за деньги, и все равно ведет себя неуважительно. В самом деле, Лаида, разве твой отец когда-нибудь позволил бы тебе так говорить?

Я подняла вилку и энергично вонзила ее в тарелку. Если я позволю ему проораться, он скоро выдохнется.

Его ладонь ударилась о блестящий стол из красного дерева.

Горничная, стоявшая у двери в кухню, подпрыгнула, и в кувшине у нее в руках заплескалась вода.

— Я задал вопрос, миссис Фицджеральд. У тебя проблемы со слухом? Может, позвонить доктору Беку? Я уверен, что он может сделать больше, чем прописать лекарства.

— Я слышала. У меня нет ответа на этот вопрос.

— Почему? Ты слишком накачалась таблетками? Знает ли добрый доктор, что ты принимаешь его болеутоляющие и запиваешь их большим количеством вина?

Я закрыла глаза.

— Не думаю, что я стала бы так разговаривать с отцом. Александрия — это не я. — И ты ей не отец. Я не сказала последнюю часть, хотя если бы Александрия присутствовала, она бы это сделала. — Алтон, давай закончим ужин. Утром ты почувствуешь себя лучше. Путешествия всегда делают тебя раздражительным.

Громкость его голоса возросла.

— Ты переводишь стрелки на меня?

Это был беспроигрышный разговор.

— Может, нам подняться наверх?

Это было не то предложение, которое я хотела бы принять, но, с другой стороны, после того, как он выпил, я надеялась, что он заснет всего через несколько минут.

Его смех был на октаву выше обычного. Я повернулась к нему, и от этого пронзительного звука у меня по спине побежали мурашки.

— Иногда, — сказал он, выговаривая каждое слово, — я удивляюсь, почему провожу ночи с тобой, когда в коридоре девка, нуждающаяся в укрощении.

Кровь больше не текла по моим венам. Она замерла, падая к моим ногам, и у меня закружилась голова. Вилка, которую я держала, упала на стол, звон остался незамеченным, когда мучительная ухмылка и серые глаза Алтона заставили меня ответить.

Только на мгновение мои глаза встретились с глазами молодой девушки с водой. Я молча наклонила голову, жестом указывая, чтобы она пошла на кухню. Когда дверь захлопнулась, я повернулась к мужу.

— Что ты только что сказал?

Его брови поднялись, исчезая под седеющими волосами.

— Ты слышала. Отправить Александрию в ее комнату, кажется, не работает. Шлепать ее по заднице не работает. Чарльз хотел, чтобы я превратил тебя в достойную жену. — Он пожал плечами. — Я так и сделал. Когда-нибудь Брайс поблагодарит меня.

Я не помнила, как потянулась за ножом для стейка, лежащим рядом с моей тарелкой. Я не помнила, как встала. Из всего, что Алтон говорил и делал со мной, я никогда не спорила. Я никогда не сопротивлялась.

Прежде чем его опьяненный разум успел это осознать, я оказалась за его стулом, лезвие ножа плотно прижалось к его горлу.

— Только тронь мою дочь, и я убью тебя. Я убью нас обоих. — Нож задел его кожу, когда я надавила. — Тебе даже не нужно спать. Я перережу тебе горло или отравлю бренди. Ты никогда этого не увидишь, но клянусь Богом, ты умрешь, и прежде, чем ты это сделаешь, я отрежу тебе член тупым ножом. Это, мистер Фицджеральд, обещание. Я бы охотно провела вечность в тюрьме или в аду. Это ничем не отличалось бы от того, как я живу каждый день.

Защищаясь, он взял меня за руку. С силой, о которой не подозревала, я крепко сжала нож и повернула его. Теперь острие ножа на несколько миллиметров погрузилось в мягкую выемку у основания его горла.

— Скажи это снова. Давай, Алтон. Мы закончим этот фарс прямо сейчас.

Кровь капала с его кожи на белую рубашку, маленький след оставлял растущее пятно.

— Лаида.

Его разум вернулся, когда он сжал мое запястье, заставляя нож упасть на пол, кровь все еще была видна на лезвии. Не успела я опомниться, как он встал. Внезапно я склонилась над столом, стаканы и тарелки разбились, их содержимое покрыло стол и пол. Мои руки быликрепко сцеплены за спиной, когда щека врезалась во что-то мягкое.

Персонал Монтегю был слишком хорошо обучен, слишком боялся Алтона и слишком хорошо оплачивался. Никто не входил в столовую. Никто не остановит то, что должно случиться со мной.

Мой живот скрутило, когда эрекция Алтона толкнулась в мой зад. Он мучительно скручивал мои запястья, прислонил губы к моему уху и громко прошептал:

— Вот о чем я говорю. Может быть, она все-таки получила от тебя немного этого духа.

С каждым словом он терся об меня и взял обе мои руки в свои. Потянув меня за волосы, он поднял мое лицо, соус, который был моей подушкой капал со щеки. Его угрожающий тон не исчез, и от его коньячного дыхания у меня скрутило живот.

— Может быть, у меня и так дел по горло.

У меня не было ответа. Я могла думать только о том, что выиграла. Он бы так не подумал, но я боролась и удерживала его внимание на себе. Моя победа привела к безопасности Александрии.

— Продолжай радовать меня, Лаида. Мне нравится мысль о том, что я собираюсь сделать с тобой после твоего маленького трюка.

Я почувствовала, как он поднялся, напевая, оценивая свои раны. Он потянул мои руки выше, вызывая всхлип, который я пыталась подавить.

— Ты заставила меня истекать кровью. — Он рассмеялся. — Да, это будет очень весело. — Снова приблизив губы к моему уху, он прошептал, — Если я истекаю кровью, значит и ты будешь.

Эту ночь я предпочла бы забыть, но Александрия стоила каждой минуты.

Я дала обещание, и в какой-то степени Алтон знал, что я сдержу его.

Хотя я не вонзала нож ему в шею, мой план на этот вечер имел бы аналогичный результат. Я перепробовала все. Александрия не слушала, и я не винила ее. Она была счастлива. Я слышала это в ее голосе.

Моя дочь — это не я. Она была Расселом до мозга костей. Ей было наплевать на Монтегю. Она не любила Брайса. И с каждым днем недовольство Брайса ее решением становилось все более очевидным. Вместо того чтобы приблизиться к своей цели, как я думала несколько недель назад, мы были все дальше и дальше от нее.

Осознание того, что Алтон каким-то образом повлиял на встречу Александрии и Леннокса, стало последней каплей. Уже не в розовых очках Монтегю, я увидела надпись на стене. Черт, я могла прочесть ее, даже мелкий шрифт. Алтон верил, что победил.

Я не была уверена, почему не взяла этот курс действий раньше. Возможно, я хотела верить в судьбу. Мне хотелось верить в сказки, которые Александрия любила в детстве. Мне хотелось верить обещанию матери — если я сделаю все, что в моих силах, все получится.

Но реальность была не такой красивой. Ответ все время был у меня под рукой. Несколько звонков в кабинет доктора Бека, новые жалобы на мигрень и лекарства прибыли. Это в сочетании с последним рецептом, который я еще не использовала, дало мне много таблеток.

Я сражалась в своем лучшем бою. Теперь лучшее, что я могла сделать для Александрии — это умереть.

Ответ был так прост.

Моя смерть была одним из немногих исходов для завещания Чарльза. Если я умру, поместье автоматически перейдет к ней. Конечно, Алтон будет сражаться. Он будет бороться с ней. Но он не победит. На ее стороне было не только завещание деда, но и Леннокс Деметрий. Я не знала его, но верила, что если он хоть немного похож на своего отца, то поможет ей получить то, что принадлежит ей.

Тем не менее, лучшим оружием моей дочери был не листок бумаги или человек. Я очень гордилась тем, что самым большим оружием Александрии против Алтона и злодеяний поместья Монтегю было то, чем она всегда обладала — ее собственная решимость.

Вспыльчивость.

Я улыбнулась, и позволила моему желанию вылететь внятно из моих губ,

— Обрушь на него ад, дорогая.

Умывшись и надев свою любимую ночную рубашку и халат, я открыла оба пузырька с таблетками и высыпала их в стакан. Их оказалось больше, чем я ожидала. Но они были маленькими. Двадцать лет я была опытным глотателем. Эти таблетки — ничто.

Я уже начала наливать себе стакан воды, когда кое-что всплыло в моей памяти. Если бы я собиралась покинуть этот мир, то последней жидкостью, которая могла бы пройтись по моим губам, был бы стакан из частной коллекции Монтегю.

Я сняла трубку возле кровати и позвонила на кухню.

— Да, миссис Фицджеральд?

Мне вдруг стало интересно, придется ли мне сохранить это имя в загробной жизни. Наверное, все зависит от того, где я окажусь. Конечно, Бог не заставит меня сохранить его. Сатана подумает, что это было правильное наказание.

— Да, принесите бутылку Каберне Монтегю в мою комнату, 1986 года.

— Бутылку, мэм?

— Я заикалась?

— Нет, мэм. Один или два стакана?

Глупая девчонка. Весь персонал знал, что Алтон уехал из города до выходных в честь Дня труда.

— Один, — ответила я, вешая трубку и наслаждаясь мыслью, что на этот раз мне наплевать, когда Алтон вернется домой.

Пока я ждала, я расхаживала по гостиной, нехарактерно для себя испытывая головокружение по поводу своего будущего или его отсутствия. Я не могла припомнить, чтобы когда-нибудь была так уверена в своем решении. Тяжесть прожитых лет исчезла. Если бы я знала, какое спокойствие буду чувствовать, то выбрала этот курс много лет назад. С другой стороны, Александрия, возможно, не смогла бы справиться с этим много лет назад. Возможно, мое спокойствие было вызвано верой в то, что теперь она может.

Стук.

— Миссис Фицджеральд?

Я плотнее запахнула халат вокруг талии. Голос не был какой-то безликой служанкой. Это был тот, кого я знала, тот, кого я узнала. Он принадлежал Джейн. Услышав это, я испытала множество эмоций, которые успешно похоронила.

Она была лучшим, что случилось и с Александрией, и со мной. Много лет назад Рассел сказал, что Александрия не будет скучать по мне, пока у нее есть Джейн. Мои глаза наполнились слезами, когда она вошла, неся вино, которое заказала, и я молилась, чтобы Рассел был прав.

— Миссис Фицджеральд, вы в порядке?

Я кивнула, сжав губы.

— Мэм, вы обычно не расстраиваетесь, когда мистер Фитцджеральд уезжает.

Я покачала головой.

— Джейн, я не расстроена. Я просто… ностальгирую.

— Позвольте мне помочь вам, — предложила она.

Прежде чем я успела остановить ее, она открыла дверь в спальню. Я последовала за ней, мое сердце билось в бешеном ритме. Пожалуйста, не дай ей увидеть…

У меня не было возможности закончить свою мольбу.

Джейн взяла стакан с прикроватной тумбочки, четверть которого была заполнена маленькими белыми продолговатыми таблетками.

— Ностальгируете? — спросила она.

Я покачала головой и потянулась за стаканом.

— Джейн, забудь, что ты это видела. Обещаю, это к лучшему. Я просто… я — я…

Она обняла меня, ее объятия поглотили мои плечи.

— Нет, мэм. Вы не можете этого сделать. Ни для себя. Ни для мисс Александрии.

Моя голова продолжала двигаться вперед и назад.

— Ты не знаешь. Ты не понимаешь.

— Я знаю. — Впервые с тех пор, как мы ее наняли, ее голос стал сердитым. — Я понимаю.

— Нет, Джейн, не понимаешь.

— Мэм, я не знаю, что вы думаете, что мы видим или что мы слышим. Но мы видим все. Мэм, мисс Александрия, вы ей нужны.

— Нет. Я пыталась, но это ответ.

— Вовсе нет.

Моя шея выпрямилась, когда я сделала шаг назад.

— Не твое дело спорить со мной.

— Вы не можете уволить меня с небес. — Прежде чем я успела ответить, она продолжила, — И вы не можете гарантировать будущее Александрии оттуда.

— Могу.

Моя рука поднялась к горлу, когда я оглядела спальню, которую ненавидела.

— Это ответ, который я должна была увидеть много лет назад.

— Нет, мэм. Есть дополнение.

Я повернулась к Джейн.

— Мистер Фитцджеральд знает это, — сказала она. — Мистер Монтегю, он сказал ему, чтобы рассказать вам. Он ведь этого не сделал?

Я посмотрела в ее темные глаза.

— О чем ты говоришь?

— Я говорю… — она выпрямилась. — …вижу. Слушаю, и, мэм, я знаю.

— Дополнение? По завещанию моего отца?

— Да, мэм. Мистер Монтегю, он сделал это перед смертью.

— Знаешь, что там написано? — спросила я.

— Я никогда не читала. — Она покачала головой. — Это не мое дело, но я знаю, что мистер Фицджеральд очень рассердился.

Что не рассердило мистера Фицджеральда?

Я выдохнула, мои колени подогнулись, и опустилась на край кровати.

— Я… мне нужно прочесть. — Мой разум, который всего несколько мгновений назад казался ясным, теперь затуманился этой новой информацией. — П-почему ты мне не сказала?

— Я не знала, что он вам не сказал. — Она присела на корточки, пока наши глаза не встретились. — И это тоже не мое дело.

— Он мне не сказал. — Я взяла ее за руку. — Спасибо, Джейн. — У меня было три дня до возвращения Алтона. Воздух наполнил мои легкие, давая мне решимость, которую я думала, что ушла. Крепко держа Джейн за руку, я начала разрабатывать новый план. — Первым делом утром мне нужно в Саванну. Мне нужно навестить офис Ральфа Портера.

Джейн улыбнулась и встала.

— Да, мэм, я скажу Бентли быть готовым к девяти. — Она снова взяла чашку с таблетками. — Они вам понадобятся?

Я пожала плечами.

— Это зависит от того, что написано в дополнении.

— Как насчет того, чтобы я придержала их, чтобы никто не нашел?

Я кивнула.

— Спасибо, Джейн. Оставь вино.

— Да, мэм.

Глава 9

Нокс

Чарли́ и Сильвия обернулись на звук моего голоса. Я бездумно оглядел прекрасное тело Чарли́ — целое и невредимое. Мой разум знал, что это правда, но потребность подтвердить это была почти непреодолимой.

— Идем, — скомандовал я.

Чарли́, не задавая вопросов, шагнула ко мне, босая, с широко раскрытыми золотистыми глазами, в которых кружился калейдоскоп эмоций — страх, беспокойство и тревога соперничали за высший балл.

— Сильвия, пожалуйста, дай нам несколько минут, — сказал я, беря Чарли́ за руку.

— Сколько нужно. Я могу приготовить обед.

Я кивнул и повел Чарли́ через дом. На мой взгляд, в домике у бассейна было слишком много окон. Я не знал, о чем думала Сильвия, приведя ее сюда. Да, окна во всем доме были сделаны из пуленепробиваемого стекла. Тем не менее, это не делало их менее прозрачными. Любой, у кого было подходящее оборудование, мог заглянуть внутрь. Черт возьми, они могли бы прочесть время на часах, если бы у них был нормальный зум и желание сделать это. Мы прошли через кухню, гостиную и поднялись на половину лестницы, прежде чем Чарли́ заговорила.

— Куда ты меня ведешь?

Не отвечая, я открыл дверь в спальню, где спал последние четыре года. Интерьер был свежим, чистым и относительно строгим, оформленным в приглушенных коричневых тонах. Эта комната была не такой большой и богато украшенной, как главная спальня, но в ней было слишком много призраков. У нас было достаточно сил, чтобы сражаться, не думая ни о чем подобном.

Чарли́ остановилась у двери, а я молча подошел к окнам; они, как и хозяйская спальня, выходили на лагуну. Убедившись, что замок на балконной двери надежно заперт, я закрыл толстые деревянные жалюзи. В наш мир проникали только лучи света, и я шел обратно к Чарли́, или плыл? После того утра, что мы провели вместе, когда она была здесь, в безопасности, в моих объятиях, это казалось сном.

Я обхватил ее щеку, когда мой обычно уверенный голос дрогнул от эмоций.

— Мне очень жаль.

Хотя ее лицо было склонено к моей ладони, она покачала головой.

— Не извиняйся. Ты спас меня.

Ярость, которую я обрушил на Делорис, та же самая ярость, которая отказывалась сдерживаться во время моего разговора с Ореном, клокотала у меня в животе, кислота жгла горло.

— Ты не должна так жить.

— Например? Объясни мне.

Отпустив ее, я развернулся в темноте, желая наброситься, нуждаясь в атаке, и все же изо всех сил стараясь излучать спокойствие. Я не хотел пугать мою Чарли́ больше, чем она, несомненно, была напугана.

— Кто-то стрелял в нас сегодня утром.

Даже в тусклом свете я видел, как ее губы побледнели от напряжения, когда она крепко сжала их.

— Я поняла это из разговора, — ответила она, наконец. — Но я ничего не видела. — Ее голос стал громче. — Я ничего не слышала. Откуда мы знаем?

— Так ты ее не видела? — Моя грудь сжалась. Как же она пропустила эту бойню?

— Ее? — спросила Чарли́, опускаясь на край кровати. — Стрелявшая была женщиной?

Я глубоко вздохнул, желая, чтобы мне не нужно было говорить ей, объяснять. Однако именно ее слова прошлой ночью, ее гнев из-за того, что она не знала, подтолкнули меня вперед. Без сомнения, это не самая лучшая идея, но если она хочет знать, то я должен быть тем, кто скажет ей. Глубоко вздохнув, я опустился на колени рядом с ней и взял ее руки в свои.

— Мы не знаем, кто стрелял, мужчина или женщина. Охрана считает, что был использован глушитель. Ничего не было слышно. Нашей главной задачей было выбраться оттуда.

— Я не понимаю.

Отпустив ее руки, я потянулся к телефону. Приложение новостей обычно раздражало, но сегодня оно могло объяснить то, что я не мог. Я прокручивал ленту, пока не появилась история. Как только это произошло, я передал свой телефон Чарли́. Пока она читала, смущение на ее лице сменилось ужасом.

— О-она умерла?

— Она в операционной.

Чарли́ встала и бросилась мимо меня в ванную. Должно быть, это было ее первое предположение, поскольку я еще не показал ей окрестности. Я последовал за ней и увидел, что она стоит на коленях возле унитаза.

— Чарли́…

Она покачала головой, прежде чем положить ее на руку, в данный момент лежащую на сиденье унитаза.

— Я думала, меня стошнит. Хочу этого. Но не могу. Я даже не могу… эта женщина, она же мать. Она катала коляску!

Я протянул ей руку.

— Хочешь сказать, что кто-то пытался застрелить нас и промахнулся, вместо этого попав в мать? — спросила Чарли́ и отрицательно покачала головой.

— Мы не знаем, в кого они пытались стрелять. Все произошло так быстро. Охрана видела, как она упала, но не смогла остановить это. Она просто случайно оказалась между нами и стрелком в нужное время.

— Нужное время? Нокс, эта женщина — мать! Она сейчас в операционной и, возможно, никогда больше не увидит своего ребенка. Ее ребенок может никогда не узнать, потому что она шла рядом с нами…

Слова Чарли́ затихли, когда она рухнула на плитку.

Я потянулся к ее плечам.

— Это трагично, но она вполне могла бессознательно спасти наши жизни. Спасти твою жизнь. Я помогу ей и ее семье, насколько смогу. Но, Чарли́, да простит меня Бог, я бы пожертвовал сотней матерей, миллионом людей, чтобы защитить тебя.

Взяв меня за руку, она встала, ее тело налетело на мое.

Подхватив ее на руки, я отнес ее на кровать, откинул одеяло, опустил ее тело на простыни и сел рядом. Несколькими движениями я обеспечил ей комфорт, когда устраивал подушки и одеяла, все время стараясь не замечать слезы, которые молча покрывали ее щеки.

— Прости, — снова сказал я, вытирая слезу подушечкой большого пальца. Я сидел прямо, подавляя эмоции, вызванные этим решением. Я погрязну в этом позже. Теперь нужно быть сильным ради Чарли́. — Лучший способ обезопасить тебя — это прекратить то, что происходит между нами.

Глаза Чарли́, которые до этого были почти закрыты, широко раскрылись.

— Нет.

Ее голос звучал твердо и решительно.

— Я не могу позволить…

Она потянулась к моей груди, ее пальцы задержались на маленьких пуговицах моей рубашки.

— Могу я тебе доверять?

Я прищурился.

— Конечно.

— Значит, то, что ты мне говоришь, правда?

Мое негодование росло. О чем, черт возьми, она говорит?

— Да, однозначно.

— А ты не расскажешь мне что-нибудь, чтобы я почувствовала себя лучше?

— Если ты говоришь об этой женщине, то она в операционной. Как только я услышу больше, то…

— Нет, Нокс, — сказала она, останавливая меня. — Я говорю не об этой женщине. Я говорю о том, что ты сказал мне в парке. То, что ты сказал за мгновение до того, как разразился ад.

Склонив голову, я уперся подбородком в грудь и потянулся к ее прекрасному лицу. Даже несмотря на слезы и страшную бледность, она была потрясающе красива. Ее теперешний вопрос вернул румянец на щеки.

— Я говорил, что люблю тебя, — сказал я. — Я не произносил этих слов с тех пор.…

Она потянулась к моим щекам и притянула меня ближе.

— Я никогда не говорила таких слов, — она сказала это перед тем, как наши губы встретились, — и Леннокс Деметрий… — она нежно поцеловала меня. — …Я люблю тебя. Так легко ты от меня не избавишься.

Давление от всего, что произошло, выплеснулось наружу. Влага угрожала моему зрению, когда вид передо мной потерял фокус. Я притянул ее ближе, не желая, чтобы она видела мою слабость.

— Я так сильно тебя люблю. Я не могу потерять тебя, — сказал я с комом в горле.

— Я здесь. Я в безопасности.

Не раздумывая, я сорвал с нее одеяло, которым совсем недавно укрывал. Как только оно исчезло, я потянулся к подолу ее рубашки и снял ее через голову.

— Мне нужно тебя увидеть.

Чарли́ не спорила и не протестовала. Она подняла руки и бедра, позволяя мне снять с нее одежду, клочок за клочком, пока я не обнажил каждый дюйм ее прекрасного тела.

— Вставай.

После секундного колебания она сглотнула и сделала, как я приказал. Совершенно обнаженная, она стояла передо мной.

— Повернись.

Она медленно вращалась, когда мои глаза двигались вверх и вниз по ее великолепному телу, изучая ее сексуальные подтянутые изгибы.

Никаких изъянов. Ни единой царапины. Она была совершенна во всех отношениях.

Когда ее великолепное тело было полностью обнажено, я протянул ей руку и притянул к себе. Теплая и в безопасности, я упивался ее присутствием. Мягкие округлые груди встретились со мной почти на уровне глаз, когда я остался сидеть на краю кровати. Они идеально поместились в моих ладонях, когда мои пальцы нежно ласкали каждую из них, вызывая негромкие мяуканья с ее губ, когда ее соски потемнели и превратились в твердые, каменные пики.

Дотянувшись до ее талии, я повернулся, возвращая ее на кровать, длинные рыжие волосы развевались вокруг ее безмятежного лица. Спокойная и нереальная, она лежала неподвижно, прежде чем поднять руки над головой и отдаться мне. Кончиками пальцев я коснулся ее теплой кожи. От запястий к плечам, от ключиц к груди, обеими руками я обхватил ее талию и бедра. Всхлипы наполнили комнату, когда мурашки побежали по коже после моих исследований.

Везде.

В безопасности и целая — повторялась мантра, пока мой мозг не принял это как факт.

Ее глаза, которые следили за каждым моим движением, теперь были закрыты, и она сосредоточилась на моих прикосновениях. Больше не довольствуясь тем, что мои руки трепещут от открытия, мои губы присоединились к миссии.

— О-ох, Нокс.

Я раздвинул ее ноги и опустился к ее сердцевине. Всего несколько мгновений назад она была в полном отчаянии. Больше нет. Теперь все ее тело дрожало от желания. Я нашел выход для эмоций, которые были сдержаны внутри меня, и она была восхитительна.

Ногти Чарли́ впились в кожу моей головы, а ее колени раздвинулись, когда она поощряла мои действия. Моя первая проба была медленной и глубокой, сладкой и соблазнительной. Ее бедра дернулись, когда мой язык лизнул и закружился вокруг ее клитора. Я хотел, чтобы она забыла сегодняшний инцидент, чтобы чувствовала себя в безопасности. Я хотел увести ее мысли в лучшие места. Облизывание за облизыванием она отвечала, ослабевая под моими действиями.

А потом плотина, которую я пытался построить внутри себя, прорвалась. Мое самообладание растворилось в хоре стонов и звуков экстаза. Я больше не стремился только угодить; я изголодался по лакомству, лежавшему передо мной. Как человек, лишенный питательных веществ, я нуждался в большем.

Ее бедра извивались под моей безжалостной хваткой, пока я сосал ее клитор. Каждая капля была лишь закуской, закуской, которая только разжигала мой аппетит. Мое имя присоединилось к другим звукам, наполняющим воздух вокруг нас, когда ее ноги напряглись, а тело содрогнулось.

— П-пожалуйста, — умоляла она, задыхаясь.

Мне не нужно было больше ничего слышать. Через несколько секунд мои туфли упали на пол. Брюки и боксеры были спущены ниже колен. Я отпустил свою твердую как камень длину, теперь пульсирующую в моей собственной хватке.

Ее затуманенные глаза уставились на меня. Когда ее взгляд упал на мою эрекцию, улыбка, которую она сдерживала, засияла от предвкушения, когда нижняя губа исчезла между зубов. Мы поцеловались, мои зубы вырвали ее губу из плена, а ее язык искал свой собственный вкус. Хотя не был уверен, что это возможно, я стал еще тверже.

Не говоря ни слова, я подтолкнул ее перевернуться на живот и приподнял ее округлую попку, когда она устроилась на локтях. Только на мгновение я нашел время оценить шедевр передо мной. Мона Лиза или Звездная ночь не могли сравниться с ее красотой: установленная, готовая и желающая. Чарли́ была очаровательна. Ее тело не сопротивлялось, но толкнулось ко мне, когда она издала громкий вздох, и моя длина скользнула глубоко внутрь. Стенки ее киски растягивались и приспосабливались, пока сжимались вокруг меня. Толчок за толчком, я погружался все глубже и глубже, пока ее руки не ослабли, оставив ее крики удовольствия приглушенными подушками. Мои пальцы побелели, когда впились в ее бедра, управляя ее движениями. Все сильнее и сильнее, я был одержим. Трение было лекарственной смесью, смесью стимулятора, чтобы продолжать идти и транквилизатора, чтобы облегчить мой предыдущий хаос. Комната наполнилась ее бессловесными криками, когда она снова взорвалась, ее мышцы напряглись, прежде чем, наконец, ослабеть.

Я вышел и повернул Чарли́ так, чтобы видеть ее золотистый взгляд, больше не испуганный, ее красивые глаза были прикрыты, насыщены и удовлетворены. Она протестующе застонала, когда я снова погрузился в нее. Медленно я дразнил, входя и выходя, мой член намеренно терся о ее чувствительный клитор. Такая удивительно отзывчивая, она снова начала двигаться вместе со мной. Наши тела синхронизировались в собственном ритме. Прежняя настойчивость исчезла. Моим единственным желанием было задержаться на этой волне. Это было как-то иначе, чем когда-либо. Я не трахал Чарли́, но любил ее. Выражение ее лица менялось все больше и медленнее по мере того, как нам обоим становилось все ясно.

Мы занимались любовью.

Я был в Чарли́ и на небесах. В эпицентре бури я занимался любовью с новой любовью моей жизни.

Снова ее глаза закрылись, спина выгнулась, а губы сложились в форме буквы "О", когда мы кончили одновременно. Мое тело яростно задрожало, когда вырвалось рычание, но не из горла, а из груди, и я отпустил ее. Хотя она упала на мягкие простыни, я продолжал кончать фонтаном, выпуская больше, чем мое семя.

Я наполнил ее собой.

Я принадлежал ей.

Когда я, наконец, закончил, то рухнул, накрыв ее своим телом, защищая от зла, которое таилось вокруг нас. Если бы я мог, то держал бы нас здесь вечно. Но я не мог. У меня снова была работа в "Деметрий Энтерпрайзис", дело, которое нельзя было откладывать.

Ее дыхание замедлилось до такой степени, что я подумал, не спит ли она. Я поцеловал ее в лоб и нос, когда выходил из нее. Ее веки медленно затрепетали, а на розовых губах появилась улыбка.

— Думаю, я готова впасть в сексуальную кому.

Мои щеки вспыхнули.

— Я бы хотел держать тебя постоянно возбужденной.

— Хм.

Она пошевелилась подо мной.

Больше не соединенный, я перекатился на бок и притянул ее к себе.

— Чарли́, мне все равно придется уйти. Я опоздаю на сегодняшние показания, но я должен быть там.

Глава 10

Чарли́

— Нет, — спокойствие, которое овладело мной, убаюкивая меня до комы, о которой предупреждала Челси, исчезло. — Я не хочу, чтобы ты уходил.

Нокс нахмурился.

— Ты будешь в безопасности. Ты останешься здесь.

Потянувшись за простынями, я подтянула их к груди и села у изголовья кровати. Поднялось негодование.

— Нет. Ты сказал, что мы не знаем, кто был целью нападения. Ты не можешь поехать в Вашингтон. Вот где ты должен быть. Если ты поедешь туда, то можешь попасть в ловушку.

Лежа рядом со мной, Нокс поднял руку и прикрыл глаза. И тут до меня дошло, что он все еще был одет в свою белую шелковую рубашку. Галстука у него не было, и я предположила, что брюки зарыты где-то в груде одеял, но рубашка в темной комнате была белоснежной, хотя и помятой.

— Вот почему ты остаешься здесь, — сказал он.

— Что? Нет. У меня занятия. Я уже пропустила сегодняшний день, — хотя запах секса все еще витал в воздухе, мои бедра все еще были влажными, а мышцы напряженными, эмоции, которые я испытывала несколько мгновений назад, исчезли. — Ты не можешь ехать в Вашингтон и ждать, что я буду прятаться в этом доме.

Нокс сел и одним быстрым движением оказался передо мной, наши носы соприкоснулись.

— Могу и сделаю. Разговор окончен.

Здравый смысл велел мне дать пыли осесть, позволить ему немного показать свое превосходство, а затем вернуться к этой теме. С другой стороны, если бы он был в Вашингтоне, у него не было бы времени на переговоры.

— Нет.

Нокс сел, свесив свои длинные мускулистые ноги с кровати, и принялся искать остальную одежду, покрывала разлетелись в разные стороны.

— Неужели ты не понимаешь? — спросил он.

— Да. Я понимаю. Я понимаю, что ты меня защищаешь. Я понимаю, что сегодня произошло что-то ужасное. Я не буду гулять в парке. Я позволю Джерреду сопровождать меня повсюду. Я несу ответственность за свое обучение.

— Черт, Чарли́, я тоже. У меня есть ответственность, и это ты.

Теперь он стоял, поправляя рубашку, заправляя ее в брюки и застегивая пуговицы, молнию и ремень. Прежде чем я придумала правдоподобный ответ, он продолжил: — Я не должен был быть в Центральном парке этим утром.

— Да, я знаю. Ты был там только из-за… — холодок пробежал по моей коже, покалывая от страха. — …меня.

— У Делорис целая команда в этом деле. Было сообщение, которое отправили Джерреду и Айзеку о наших изменениях в планах. Сеть должна быть безопасной, но, черт возьми, я больше ни в чем не уверен.

— О-она узнала что-нибудь еще о взломе?

Рука Нокса пробежалась по его спутанным от секса волосам.

— Ее приоритет сместился, когда кто-то решил использовать нас в качестве мишени.

— Но они могут быть связаны?

Он кивнул.

— Могут. — Он наклонился над кроватью. — И то и другое связано с тобой.

— Что ты такое говоришь?

— Я не говорю, что ты замешана в этом деле, хотя кое-кто из ее команды намекает на это.

— Что?

— Я хочу сказать, — продолжал он, — что кто-то может попытаться добраться до меня через тебя. Сначала было нападение на Челси, потом взлом в нашей квартире, а теперь еще и это. Я говорю, что этот дом — самое безопасное место для тебя, пока мы не узнаем больше. Даже Орен согласен.

Орен? Он говорил с отцом?

— Свяжись со своими профессорами. Скажи, что заболела гриппом, мне плевать. Попроси задания на дом. Если тебе что-нибудь понадобится из квартиры, скажи Джерреду или Делорис. Они достанут это. — Его голубые глаза расширились. — Разве они не предлагают лекций через конференцию?

Я прищурилась.

— Откуда ты знаешь?

— Ты, мисс Коллинз, оставляла все свое учебное дерьмо на кухонном столе больше двух недель. Неужели ты не думала, что я хотя бы взгляну туда?

Я сложила руки на груди, прикрытой простыней.

— Нокс, я не хочу начинать свою карьеру студента-юриста с прослушивания записанной лекции. Я хочу сидеть в первом ряду и задавать подходящие вопросы. Как ты думаешь, я закончу с отличием, сделав минимум?

— Нет, принцесса, не думаю. Думаю, ты превзошла саму себя, потому что поверь мне, то, что мы только что сделали здесь, ну, позволь мне сказать, ты попала в цель. — Он поцеловал меня в макушку. — Я чертовски ненавижу это. Действительно. Я хочу, чтобы у тебя все получилось. Мне также нужно знать, что ты жива и в безопасности. Сегодня среда. Дай Делорис день или два. Позвони в Колумбию. Скажи то, что должна. Я вернусь в выходные.

— В выходные? — переспросила я. — Ты хочешь, чтобы я осталась здесь на три дня? Как насчет квартиры Патрика?

Голубой взгляд Нокса похолодел на пару градусов. Температура приближалась к нулю. Лед был недалеко.

— Александрия Коллинз, разговор окончен.

— У меня только ноутбук.

— Мой офис — это твой офис. Не стесняйся. Я оставлю все необходимые пароли на столе.

— Делорис?

— Она будет здесь позже. Дай ей или Джерреду знать, что тебе нужно, и они доставят.

Я вздохнула, откинув голову на спинку кровати.

— И оставайся внутри, — продолжал он. — Я не поклонник даже домика у бассейна, по крайней мере, пока Делорис не определится с периметром.

Периметром? Я нахожусь в проклятой зоне военных действий.

— У меня нет выбора, не так ли?

— Принцесса, у тебя есть выбор. Если ты выбираешь меня, то это твой выбор.

— Черт, Нокс, конечно, я выбираю тебя. Просто скажи мне, что я смогу вернуться и быть студенткой в первом ряду.

— Как только будет безопасно.

— А как насчет тебя? — спросила я.

— Что насчет меня?

— Как я узнаю, что ты в безопасности? Ты летишь коммерческим самолетом или на твоем Бэтплане?

— Бэтплане. Сверхсекретные устройства позволяют мне летать вне поля зрения.

Я улыбнулась его ухмылке и угрожающему блеску, но если он мог волноваться обо мне, то и я могла волноваться о нем.

— Я все еще не видела твой плащ, и сказала бы, что мы прошли третье свидание.

— Нет, принцесса, ты не видела моего плаща, но видела то, что под маской. Понимаешь, что это делает тебя частью группы избранных.

Хотя он шутил, я нашла в его юморе больше, чем чуточку правды. Леннокс Деметрий показал мне ту сторону себя, которую, сомневаюсь, многие люди видели или даже знали о ее существовании.

Я поджала губы.

— Хорошо. Я останусь здесь. Просто пообещай мне, что вернешься. Обещай, что будешь в безопасности.

Нокс снова наклонился к кровати. На этот раз он поцеловал меня, нежно и целомудренно.

— Обещаю. Спасибо, что не сопротивляешься. Мне нужно сосредоточиться на слушании. — Он посмотрел на свой телефон. — Мне нужно идти.

Я кивнула.

— Я быстро приму душ. Пожалуйста, попроси Сильвию придержать мой обед.

Когда он поднял глаза, угрожающий блеск исчез.

— Что? — спросила я.

— Посмотри, — второй раз за сегодняшний день он протянул мне свой телефон. — Возможно, ты захочешь пересмотреть то, что собиралась сказать профессорам.

Мой желудок сжался, когда я взяла его телефон в свои теперь уже дрожащие руки. На экране замерло видео, нужно было только нажать на маленький треугольник, чтобы оно воспроизвелось. На неподвижном снимке я разглядела толпу людей.

Я нажала на воспроизведение.

Звук был ужасный, в основном помехи и неузнаваемые голоса. Картинка дрожала и была несфокусированной. Несомненно, снимок был сделан с чьего-то мобильного телефона. Только ближе к концу, когда фотограф увеличил изображение пары, сопровождаемой во внедорожник, я увидела себя. Вместо того чтобы опустить голову, как это сделал Нокс, я оглянулась через плечо на толпу. Имени не было, но это не займет много времени.

В небольшом фрагменте новостей спрашивалось, знает ли кто-нибудь, как эта пара была вовлечена в расстрел невинной женщины в Центральном парке.

Я бросила телефон на кровать, мой желудок бурлил от кислоты и страха.

— Что? Что я могу сделать?

— Оставайся на месте. Дай мне поговорить с Делорис. Не звони в Колумбию и не разговаривай ни с кем, пока она не скажет тебе, что говорить.

Я кивнула.

— Принцесса, я люблю тебя. Только не вздумай меня обманывать. Со всем этим гребаным хаосом, пожалуйста, дай мне спокойно знать, что ты в безопасности.

Уголок моих губ дернулся вверх, когда я наклонила голову.

— Только потому, что вы умоляете, мистер Деметрий. Мне очень нравится, когда ты умоляешь.

Нокс подошел ближе и взял меня за руку, призывая встать.

— Нет, — покачала я головой. — Я… ну, от меня воняет.

— Прекрати, мать твою, так говорить, — предупредил он, поднимая меня на ноги. — Ты потрясающе пахнешь. — Он пригладил мои волосы. — И твои волосы идеальны. Горячий секс — лучшая твоя прическа.

Мои щеки наполнились теплом, поскольку они, несомненно, покраснели.

Он притянул меня ближе, моя обнаженная кожа прижалась к его брюкам и рубашке. Я вдохнула, когда холодная пряжка его ремня послала дрожь в мой живот.

— Александрия Коллинз, я не шутил, когда говорил, что люблю тебя. Я буду умолять тебя каждый гребаный день, если это удержит тебя со мной, но… — блеск вернулся в его сексуальные голубые глаза. — …Я ожидаю, что мне будут повиноваться. — Я заерзала в его объятиях. — Принцесса, я буду рад отшлепать тебя по заднице, только не заставляй меня делать это из-за того, что ты подвергаешь себя опасности.

— Это обещание, мистер Деметрий?

Он покачал головой.

— Ты пытаешься заставить меня опоздать?

Я кивнула.

— Виновна по всем пунктам. Я пытаюсь заставить тебя остаться со мной. Может, тебе стоит наказать меня прямо сейчас?

Он снова покачал головой.

— Должен и я действительно хочу остаться. — Он поцеловал меня, его язык дразнил мои губы, призывая их раскрыться. Я охотно открыла, принимая все, что он мог предложить. Когда он отстранился, то продолжил, — я позвоню.

— Нокс?

— Да, принцесса?

— Я тоже тебя люблю. Ты говорил мне, что всегда честен. Ты обещал вернуться живым. Ловлю тебя на слове.

— Я тебя не разочарую.

Я не могла сдержать улыбку, хотя в груди у меня было такое чувство, будто сердце вот — вот разорвется. Он был прав. Он еще не разочаровывал меня.

Я стояла обнаженная в темной комнате, свидетельство наших занятий любовью было свежо на моих бедрах, когда Нокс исчез за дверью, оставив меня одну.

Я принялась гонять салат с курицей по тарелке, отделяя виноград от орехов. Мне все понравилось, но я не была голодна. Оторвав взгляд от тарелки, я уставилась в окно, выходящее на воду, где обычно завтракали. Послеполуденное солнце казалось теплым, освещая не только кристально-голубой бассейн, но и темно-зеленую лужайку за ним. Зрелище было прекрасным, даже успокаивающим.

Мне нужно было успокоиться, пока я ждала звонка Нокса. Сколько времени потребовалось, чтобы долететь из Нью-Йорка до Вашингтона? Учитывая время, которое ушло на мой душ, а теперь еще и на обед, он отсутствовал почти час. Рассудком я понимала, что ему тоже нужно добраться обратно в город, но это не остановило мое сердце от боли.

Телефон лежал рядом с тарелкой. Если бы я не ждала его звонка, то выключила бы звук. Судя по громким звукам — уведомления, электронные письма и твиты — я подозревала, что мое имя было обнаружено как одного из людей, покидающих место перестрелки.

Что это вообще значит?

Мы же не можем быть подозреваемыми, не так ли?

Я раздраженно отодвинула тарелку, схватила телефон и высокий стакан чая со льдом. Даже с душем, я бы хотела что-нибудь еще надеть. Мои капри и топ казались измученными воспоминаниями о сцене в парке. Обходя прекрасный дом Нокса, я не замечала ни элегантной мебели, ни величественной архитектуры. Мой мозг отчаянно пытался воспроизвести утреннюю сцену.

На фотографии я смотрела поверх телохранителей, на толпу людей. И все же не могла припомнить, чтобы видела потерпевшую.

Мой почти пустой желудок скрутило.

Единственным преступлением этой женщины была пробежка. Я бегала трусцой в парке каждую субботу. Я только что разговаривала с Ноксом, рассказывала ему, как мы должны бегать в парке, а не на беговой дорожке. Это было все, чем она занималась — упражнялась, с ребенком.

Я изучала английский язык и политологию. Физика никогда не была моим коньком. После математики я занялась микро- и макроэкономикой. Я понимала математику как свойство финансов, а не углов и проекций. Каким-то образом пуля, нацеленная либо в Нокса, либо в меня, была выпущена из пистолета с одним из нас на прицеле и человеком, который, как я рискну предположить, был хорош в том, что он или она сделала, когда именно в нужный момент эта женщина вышла на его траекторию.

Какая ирония судьбы?

Пронзительный звонок телефона вырвал меня из мыслей. Я узнала мелодию. Это была моя мать. Я глубоко вздохнула, повернула экран к себе и убедилась в этом.

Я могла бы отправить ее на голосовую почту, но, в конце концов, мне нужно будет поговорить с ней. Неужели она видела мою фотографию? Знала ли она, что я, по крайней мере, связана с преступлением в Центральном парке?

Глубоко вздохнув, я провела пальцем по экрану и крепко сжала живот.

— Привет, мама, — сказала я, прижав телефон к уху,

— Александрия, я посылаю самолет. Где тебя черти носят? Ты сегодня возвращаешься домой.

Мне не обязательно было держать телефон у уха. Сильвия, где бы она ни находилась в доме, вероятно, могла слышать. Не эти слова заставили мои нервы напрячься. Это был тот самый голос.

Волоски на затылке встали дыбом, и я сделала еще один вдох.

— Алтон, где моя мать?

Глава 11

Двадцать лет назад

Орен

— Семья, — сказал Кармайн Костелло, обнимая Анджелину.

— Дядя, — ответила она с улыбкой.

— Орен, — сказал он, протягивая руку.

— Сэр, мы счастливы быть здесь сегодня.

— Да, да, — ответил мистер Костелло, проходя через дом и обнимая мою жену, свою племянницу.

То, что я сказал, было отчасти правдой. Мы с Анджелиной никогда не откажемся от приглашения в дом ее дяди. И не только потому, что он был ее семьей, братом ее отца, но и потому, что он был главой ее семьи. Никто не отказывался от приглашения.

Добраться до дома Костелло оказалось не так-то просто. Когда мы еще жили в Бруклине, то могли ходить пешком. Теперь у нас был дом в округе Вестчестер. Иногда казалось, что они забыли, что мы переехали. Я не мог сосчитать, сколько раз мне звонили поздно вечером, приглашая на семейное собрание. К счастью, поздно ночью поток машин был более снисходительным.

Сейчас была не поздняя ночь. Был солнечный воскресный день, и усаженная деревьями улица была заполнена машинами. Нам практически пришлось идти пешком от нашего старого особняка, чтобы найти место для парковки.

Дядя Анджелины Кармайн встретил нас на верхней ступеньке высокой лестницы у порога своего дома. Пока мы шли по длинному коридору к красивому внутреннему дворику, в поле зрения появились другие гости. В мире, где родилась Анджелина, для меня было честью быть среди этих людей. Мы были внутри, вместе с семьей, которая была либо по крови, либо тем, кто заслужил свой путь во внутренний круг. Зарабатывание этого права шло той же ценой — кровью.

За кровь платят кровью.

На заднем дворе было весело от голосов и смеха. Анджелина подошла к жене Винни, Белле, и поздравила ее. Мы праздновали не ее успех, а успех ее дочери. Мы все собрались, чтобы отпраздновать первоепричастие внучки Кармайна и дочери Винсента, Луизы, принцессы.

Я повернулся, чтобы поговорить с Ленноксом, напомнить ему, как себя вести, но он уже ушел. Он убежал во двор, где играли другие дети. Он был с Лукой, сыном Винсента, который был того же возраста, что и Леннокс. То, как Лука вел себя среди своих братьев и сестер, больше напоминало мне его деда, чем отца.

— Орен, — сказал Винни, похлопав меня по плечу. — Хорошо, что ты здесь. Я слышал, как Энджел говорила с Роуз. Подарок, чувак, тебе не нужно было этого делать.

Подарок — серебряная шкатулка с выгравированным именем Луизы и ожерелье из белого золота с крестом. Это было дорого, но только самое лучшее для семьи Кармайна Костелло.

— Ты знаешь, как это бывает, — сказал я, наблюдая за непринужденностью, с которой Анджелина общалась с другими женами. — Твой кузен выбрал его.

Винни рассмеялся.

— Рад слышать, что покупка шкатулок для драгоценностей — не твое дело.

— Нет, но драгоценности… — я оставил намек в воздухе, когда молодая девушка принесла нам по пиву.

Недавно я навел справки о нескольких элитных ювелирных магазинах. Они созрели для выбора. Недавний жилищный бум забрал львиную долю располагаемого дохода, оставив элитный ювелирный рынок в богатых пригородах без денег. Это были большие инвестиции, которые, я был уверен, окупятся товарами, доходами и недвижимостью. Сами здания находились в отличном месте. «Деметрий Энтерпрайзис» расширит свой круг ведения, включив в него более солидные предприятия.

У меня были инвесторы и поддержка, и я разобрался с большинством проблем.

Проблема в том, что только одно из зданий находилось в районе семьи Костелло. Я не мог купить только одно. Сделка состояла из трех, а два остальных находились в районе, за которым присматривала другая семья. Лично у меня не было проблем. Я знал правила. Я буду платить либо семье за удовольствие заниматься бизнесом, либо кому — то еще.

Это сработало бы, если бы я не был женат на Костелло, но я был. Сделка не могла быть завершена без одобрения Кармайна.

— Не сегодня, — сказал Винни, кивнув на отца. — Он знает. Обдумывает. Это все, что у меня сейчас есть.

Я кивнул, поднес бутылку к губам и сделал глоток.

— Эта законная штука, — спросил он, — ты действительно хочешь, чтобы она заработала?

— Да, насколько это возможно. — Я понизил голос. — Знаю, что это никогда не стопроцентная гарантия. Я возьму все, что смогу… для нее.

Я поднял глаза и увидел, что Анджелина смотрит в мою сторону, ее голубые глаза улыбались, когда наши взгляды встретились.

— Да, я понимаю. Все уже не так, как раньше, но мы — семья. Мы присматриваем друг за другом. И есть правила, — добавил он, как будто я нуждалась в напоминании.

Моя грудь расширилась от вдоха, хотя тот внезапно стал ощущаться напряженным. Хотя Винни только что сказал мне, что вечеринка его дочери не место для деловых разговоров, по сути, он поднял этот вопрос. Мои поиски законного бизнеса всегда будут зависеть от милости семьи. Они решат, что я могу, а что нет. Пока я в их милости, у меня есть выбор. Это означало не только искать одобрения, но и позволять всему, что находится под «Деметрий Энтерпрайзис», будет доступным для семьи, когда они этого захотят.

— Орен, — громкий голос Кармайна прервал наш разговор.

— Сэр, прекрасная вечеринка.

— Да, Луиза — это мечта. Как ты знаешь, у меня никогда не было дочери. — Он похлопал Винни по плечу. — Сыновья… мужчине нужны сыновья. Но девочка, красивая девочка… мой Винсент благословлен и тем, и другим. Посмотри на Луизу. Мне жаль, что ты, Анджелина, и Леннокс не пришли на церковную службу. Ее белое платье… — Он покачал головой. — …принцесса. Она была похожа на принцессу.

— Сверкающая диадема добавила эффекта, — с усмешкой отметил Винни.

— Ничего, кроме самого лучшего, — сказал Кармайн, качнув головой в сторону сына, освобождая его от разговора.

Я обнаружил, что добился своего, задаваясь вопросом, была ли это моя тридцатисекундная презентация. Мне только что сказали не поднимать вопрос о магазинах здесь, на вечеринке. В конце концов, это был день Луизы, но как часто я встречался один на один с Кармайном Костелло?

— Дочери, ты понимаешь, что я имею в виду, — спросил Кармайн, — с единственным то сыном?

Я кивнул.

— Понимаю. Наш сын все для меня.

— Но Анжелина, она хотела бы иметь дочь?

Я пожал плечами.

— Мы оба решили, что хотим одного ребенка.

Сжав губы, он двигал головой — фактически всей верхней частью тела — вверх и вниз, то ли соглашаясь, то ли сосредотачиваясь, я не был уверен.

— Анджелина, она мне как дочь.

На этот раз я согласился. Я знал это еще до того, как набрался смелости пригласить ее на наше первое свидание.

— Вот почему она так много значит для меня. Она счастлива. Скажи мне, что она счастлива, — взмолился Кармайн.

— Сэр, я думаю, так оно и есть.

— Ты думаешь? Мужчина должен быть уверен. Эта женщина либо твой мир, либо нет. Третьего не дано.

— Она счастлива.

Я имел в виду каждое слово, когда следил за ней глазами. У нас была наша доля разногласий. У Анджелины был характер ее дяди, непредсказуемый, и все же она была также самой любящей матерью и женой.

Переезд был тяжелым для нашего брака. Она была счастлива в Бруклине, но заслуживала большего. Хотя она этого не видела, я хотел показать не только ей, но и Кармайну и остальным Костелло, что могу позаботиться об их гордости и радости. Я мог дать ей больше, чем она имела. Дом в Рае был всем, о чем она когда-либо мечтала.

От каникул, когда мы сидели у бассейна, и она рассказывала мне, как ей это нравится, до прогулок вдоль берега, где она восторгалась водой. Я помнил каждое слово, каждый раз, когда она улыбалась и говорила, что счастлива. Я попытался сложить все в один блок. Пристроенный гостевой дом был бы идеальным местом для того, кто мог бы помочь ей по хозяйству. Я построил ей роскошный дом не для того, чтобы она сама о нем заботилась.

Хотя она переехала в Рай, заставить ее принять помощь по дому еще не удалось.

— Зачем тратить деньги на то, чтобы кто-то делал то, что я люблю делать? — она бы спросила. — Я люблю заботиться о своей семье. Уборка является частью этого.

Я объяснил, что у нее будет больше времени на другие дела. Она могла гулять с друзьями, ходить по магазинам или проводить время в городе.

— Я хочу проводить время с тобой и Ленноксом, — это был ее ответ на все. Иногда я готов был поклясться, что слышал, как она шептала его во сне.

Она выросла в мире Костелло, но все же не понимала, как много времени требовала от меня ее семья. Мой путь и движение по обоим мирам были эквивалентны двум постоянным рабочим местам.

Дом был построен для нее, спроектирован с учетом роскоши и безопасности, но у единственного удобства, которое она хотела — меня — не было времени присутствовать. Мне нужно было создать имя и доказать свою репутацию.

— Перед смертью ее отца, — сказал Кармайн, — я обещал брату, что буду заботиться о ней. Если я когда-нибудь подумаю, что она несчастлива, мне придется сказать свое слово.

Я не волновался, что он скажет свое слово. Я беспокоился о том, что будет после словесной порки.

— Дядя, — сказала Анджелина, становясь между дядей и мной. — Вы ведь говорите не о делах, не так ли? Кажется, я припоминаю правило "никаких дел на семейных мероприятиях".

— Сокровище мое, ты знаешь, что я тот, кто придумал это правило, а мы не нарушаем правил, не так ли, Орен?

— Нет, сэр, не нарушаем.

Так что это была не моя возможность для презентации. Я бы не стал говорить с Кармайном Костелло о ювелирных магазинах сегодня.

Я сделал еще глоток пива и поморщился. Жидкость нагрелась в летнем зное и тепле моих рук.

— Сэр, свежее пиво? — спросила молодая девушка, которая дала мне первую бутылку.

— Да, — кивнул я и протянул ей теплую коричневую бутылку.

— Спасибо, — крикнула Анджелина вслед девушке, которая поспешила принести мне еще выпить.

— Разве это не здорово? — прошептал я ей на ухо и притянул к себе, когда Кармайн ушел,

— Что именно?

— Чтобы кто-то приносил тебе выпивку?

Ее мягкие голубые глаза задумчиво посмотрели вдаль.

— Кто-то, кто находится у тебя на побегушках и делает то, что ты говоришь, не получая благодарности?

Моя шея выпрямилась.

Какого черта?

Здесь не место начинать спор.

— О чем ты говоришь?

— Сейчас ты даже не сказал спасибо.

— Ей? Этой девушке? Это ее работа. Думаешь, люди благодарят меня за мою работу?

— Нет, — сказала она решительно.

— Ты права, они этого не делают, — подтвердил я.

Анджелина оглядела комнату с прекрасным выражением лица, широкой и счастливой улыбкой. Именно ее глаза говорили мне, что она злилась. Больше не мягкость, огонь горел позади цвета, затемняя его в расплавленную лужу темно-синей лавы.

— Не тот вопрос, на который я ответила, — объяснила она. — Мое «нет» было связано с твоим предыдущим вопросом: «Нет, я не думаю, что это было бы хорошо». Нет смысла подвергать кого-либо еще тому, что я терплю ежедневно.

Что же она терпит?

— Это вряд ли… — начал я, понизив голос.

Ее улыбка была все еще слишком широкой, когда она поцеловала меня в щеку.

— Конечно, нет. Я вижу тебя только тогда, когда мы не можем поговорить. Прости, сокровище мое, я должна помочь Белле.

Я боролся с желанием потянуть ее за руку и объяснить, что той не нужна помощь. Вот почему они привели сюда эту молодую девушку. Для нее это тоже могло быть так, но я не потянулся к ее руке. Через несколько секунд она ушла, а девушка вернулась с пивом.

— Вот, пожалуйста, сэр.

Я кивнул, но, прежде чем она ушла, вспомнил выговор жены.

— Спасибо.

Лицо девушки просияло, как будто мои слова произвели на нее впечатление.

— Всегда пожалуйста.

Глава 12

Неделю назад

Аделаида

— Ральф, я хочу видеть завещание моего отца.

— Аделаида, это неожиданно. У меня не было запланировано…

— Я не отниму у тебя много времени. Я уверена, что Монтегю держит тебя и фирму достаточно занятыми, чтобы гарантировать мне несколько минут наедине с документом.

Он провел ручкой сквозь пальцы, медленно поворачивая ее, пока та не прошла курс над одной цифрой, к другой. Скорее всего, он даже не осознавал, что делает. Моя мать ненавидела нервные привычки. Она отмечала, что это признаки слабости. Что-то такое простое, как покачивание колена, показывало уязвимость.

Я сидела, как статуя, на краешке красного кожаного кресла Ральфа Портера, поджав колени и выпрямив спину. Если кто-то думал, что сможет запугать меня после двадцати лет с Алтоном Фицджеральдом, то он серьезно заблуждался.

— Видишь ли, — начал он, — такие документы хранятся не в обычном ящике стола. Надеюсь, ты понимаешь их серьезность. Если бы ты предупредила меня или Натали о своем приезде, мы могли бы подготовить завещание, — он сделал вид, что смотрит на экран компьютера. — Приближаются каникулы, и мы очень заняты. Я могу принести его тебе во вторник.

— Нет.

Его глаза расширились.

— Прошу прощения?

— Я сказала "нет". Я сегодня здесь. Мое время тоже ценно. Наследница я Карла Монтегю II или нет?

Плечи Ральфа дернулись назад, потом вперед.

— Аделаида, я не понимаю, что на тебя нашло. Возможно, если ты просто спросишь меня, что хочешь знать, то я смогу ответить на вопрос. Формулировки этих документов являются юридическими и запутанными.

Мудак.

С таким же успехом он мог бы сказать то, что уже двадцать лет говорит Элтон.

— "Ты слишком глупа, чтобы понять".

— Вопреки общественному мнению, — ответила я, — я умею читать.

Он поерзал на стуле.

— Послушай, Лаида, я не это имел в виду.

— Миссис Фицджеральд. Аделаида Монтегю Фицджеральд, и я буду очень благодарна, если ты запомнишь это.

— Да, конечно, — сказал Ральф, его редеющие седые волосы почти не скрывали багрового оттенка кожи. — Просто мы знаем друг друга большую часть жизни. Я помогал, когда умер Рассел. Я работал на твоего отца…

— Да, Ральф, ты очень помог моей семье, нашей компании и мне. Скажи мне, почему ты не хочешь, чтобы я видела завещание моего отца.

— Я… я нет.

Я выпрямилась.

— Мистер Фицджеральд не может ограничивать тех, кто видит и не видит завещание моего отца.

— Он может…

Я прищурила голубые глаза.

— По закону, Ральф? Потому что, если я не увижу это завещание и все дополнения сегодня, я буду искать нового представителя. Я увижу завещание моего отца сегодня или по решению суда. Поэтому, если просьба мистера Фитцджеральда не имеет юридической поддержки, я предлагаю тебе пересмотреть свой ответ на мой следующий вопрос. — Я сделала паузу. — Когда ты сможешь получить завещание моего отца и все остальные документы, которые будут лежать передо мной на столе?

— Я… мне нужно хотя бы посоветоваться с мистером Фитц…

— Нет, не нужно.

— Ты не понимаешь, в какое положение ставишь меня, нашу фирму. Если бы он узнал, что ты…

Мое лицо напряглось, когда моя голова слегка наклонилась влево. Может, мне и немного за пятьдесят, но благодаря личным тренерам и пластическим хирургам я сделала то, что велел мне отец, и сохранила привлекательность упаковки. Мои слова сочились южным очарованием.

— Тогда ты получил ответ, Ральф.

Его глаза широко раскрылись.

— Ответ?

— Мистеру Фицджеральду не нужно ничего знать. Это… — я указала между нами. — … будет нашим маленьким секретом. — Я подмигнула. — Разве не так поступают старые друзья? У нас есть секреты. Видишь ли, я не собираюсь объявлять кому бы то ни было, что у нас был этот разговор, пока я не увижу то, ради чего пришла сюда. — Я поджала губы. — Но, с другой стороны, если дело дойдет до драки, если мне придется привлекать другую юридическую фирму… — размышляла я. — Кажется, появилась новая фирма "Престон, Мэдден и Оуэн"…

— Зачем? — спросил он.

Продолжая, я источала харизму.

— Послушай, Ральф, это тот самый вопрос, который друзья не задают друг другу. Видишь ли, возраст женщины, размер ее платья, и почему она делает то, что, черт возьми, она собирается сделать, все это запрещено для друзей. И мы друзья, не так ли?

Почти час спустя, сжимая сумочку, я расхаживала взад и вперед по маленькому конференц-залу. Два окна выходили на небольшую парковку. Сентябрьское солнце светило ярко и тепло. В конце концов, это же Джорджия. Осень может быть в календаре менее чем через три недели, но здесь редко бывало холодно, если только с приближением праздников.

Трудно было поверить, что я думала о праздниках, когда только вчера вечером была готова оставить этот мир. Когда мои накрашенные ногти впились в кожаную обивку сумочки, я задумалась над тем, что собиралась прочитать. Часть меня боялась, что я не пойму этого. Мне так долго говорили, какая я на самом деле глупая.

Я попыталась вспомнить, как читала оригинал документа после объявления о нашей с Алтоном помолвке. Это был последний раз, когда я видела завещание отца, и, насколько помнила, то видела только раздел и подраздел, связанные с нашим браком и браком Александрии и Брайса. Мой отец был невероятно богатым человеком со многими владениями. Вся его последняя воля и завещание были до смешного многословны.

Моя сумочка завибрировала от входящего звонка. Я посмотрела на дверь, которую хотела открыть, по крайней мере, последние сорок пять минут. Ральф сказал мне, что я могу уйти и вернуться, но я отказалась. Я была здесь и не планировала уходить, не достигнув цели.

Еще одна вибрация.

Открыв сумочку, я посмотрела на экран и вздохнула. Алтон.

Я не знала, как сделать то, что делали дети, когда присваивают каждому звонящему собственный отличительный звонок, но если бы я могла, у меня была бы какая-нибудь зловещая песня, предупреждающая меня о звонках моего мужа. Я читала книгу, в которой рассказывалось о мрачной песне под названием "Роковая Колыбельная". Прочитав книгу, я слушала песню снова и снова. Та идеально подходила для книги и, оглядываясь назад, стала бы идеальным сигналом для звонков Алтона.

Еще одна вибрация.

Даже сама мысль о том, что эта песня объявит о нем, такой тайный и крошечный бунт, вызвала улыбку на моем лице, когда я вытащила телефон из сумочки.

— Да, Алтон, — сказала я, проводя пальцем по экрану.

— Где ты?

Я покачала головой. Если Ральф позвонил Алтону, то я покину этот чертов офис и направлюсь прямиком к «Престону, Мэддену и Оуэну».

— Я в Саванне. Тебе что-нибудь нужно?

— Да, а с какой стати мне еще звонить?

Я прикусила губу. У меня было так много ответов.

— Что тебе нужно?

— Я вернусь в пятницу вечером. Эти чертовы встречи должны были длиться только до… — Я слушала, как он разглагольствовал о чем-то, что не имело для меня никакого значения, кроме как предупредить меня о своем скором возвращении. Как только разговор был закончен, я поняла, что он хотел, чтобы я проверила поставщиков еды для нашего ежегодного барбекю в День труда. Когда я заверила его, что обо всем позаботилась, он взбесился из-за того, что кто-то оставил сообщение на его сотовом. Проклятый мир не знал, насколько он важен и бла-бла-бла. Он не мог беспокоиться об обыденном… бла-бла-бла. — …И Брэнтли сказал, что отвез тебя в центр города. Обычно ты не покидаешь поместье по средам, если только не завтракаешь, но только не на этой неделе. Что ты делаешь?

— Дорогой, через несколько дней у нас состоится ежегодное барбекю. Не думала, что ты захочешь, чтобы я надела какую-то старую вещь, которую я носила на других прогулках все лето. Так не пойдет.

— По магазинам? Ты ходишь по магазинам?

— Да. Есть проблема с этим?

— Нет. Черт, да мне насрать. Возьми и мне что-нибудь.

— Конечно. Я подготовлю одежду по этому случаю.

— Мне нужно идти. Жди меня к ужину в пятницу вечером.

— Да, Алтон. Увидимся, — я стиснула зубы, хотя мои слова сочились искренностью.

Связь оборвалась, как только дверь открылась. Это был не Ральф, а какой-то молодой человек, возможно, моложе Александрии.

— Миссис Фицджеральд, — сказал он, ставя коробку на стол. — У вашего отца было много документов. Мистер Портер попросил меня помочь вам найти то, что вы хотите, — он посмотрел на коробку, покачал головой и стряхнул пыль с рук. — Хотите чашечку кофе или что-нибудь еще? Она может нам понадобиться, чтобы пройти через все это.

Было в нем что-то такое, что мне нравилось. В этом мире акул, он был удивительно наивен.

— Ты работаешь здесь?

— Да, мэм, я стажер из юридической школы Саванны.

Юридическая школа Саванны — вот куда я хотела отправить Александрию.

— Неужели? Моя дочь учится на первом курсе.

Его глаза расширились.

— Да? Я на втором курсе, — он покачал головой. — Я не встречал первокурсников. Может быть, она здесь, с вами?

— Мне бы очень этого хотелось, но она учится в Колумбийском университете в Нью-Йорке.

Он тихо присвистнул.

— Я даже не подавал туда заявление. Круто. Вы должны гордиться ей.

— Я горжусь. Сынок, как тебя зовут?

— Стивен.

— Стивен, я бы с удовольствием выпила кофе, — я сняла крышку с коробки. — Возможно, нам даже понадобятся сэндвичи до конца дня. — Я почувствовала блеск в глазах. — Ты ведь не собирался сегодня делать что-нибудь еще?

Его улыбка стала застенчивой.

Только не после того, как мистер Портер попросил меня помочь вам.

Я кивнула.

— Хороший ответ, Стивен. Принеси кофе, я буду со сливками, а я начну доставать файлы.

— Мэм, они довольно старые. Некоторые из них не видели дневного света почти пятнадцать лет. Вы можете испачкаться.

— Меня зовут Аделаида, и я уже бывала в пыли. Не волнуйся.

— Да, мэм, я имею в виду мисс Аделаида, я сейчас принесу кофе.

Некоторые из них?

Слова Стивена задели за живое.

— Стивен, — позвала я, хотя он уже отошел.

Мгновение спустя он вернулся.

— Да, вам еще что-нибудь нужно?

— Нет, у меня вопрос. Что ты имел в виду, когда сказал, что некоторые из них не видели дневного света почти пятнадцать лет? Значит ли это, что некоторые из них новые?

— В общем, да. У нас есть инвентаризация содержимого. Обычно мы не приносим все записи сразу. Обычно запрашиваются конкретные документы или даже разделы. Все это занесено в каталог.

В коробке были только файлы.

— А где каталог?

— Я могу получить к нему доступ с сервера.

— На твоем компьютере?

— Да, мэм… в смысле Аделаида.

Я отмахнулась от его поправки.

— Стивен, пожалуйста, принеси нам кофе и ноутбук. Я бы хотела посмотреть, кто получал доступ к этим файлам, к каким файлам обращались и когда.

Его лицо вытянулось. Без сомнения, он надеялся выпроводить меня до того, как понадобятся бутерброды.

— Да, прямо сейчас.

— Ах, и Стивен?

— Да?

— Если мистер Портер не станет расспрашивать тебя о подробностях, тебе незачем делиться с ним тем, что мы выясним.

— А если станет?

Я пожала плечами.

— Я наследница корпорации Монтегю. Мы всегда ищем хороших людей для работы и управления нашим юридическим отделом. Прием на работу из местных университетов — одно из любимых занятий моего мужа.

— Да, Аделаида, кофе со сливками?

— Спасибо.

Я указала на пункт. Это была последняя поправка, последнее дополнение к завещанию моего отца. В верхней части отпечатанной страницы стояла дата с инициалами моего отца и Ральфа Портера.

— Что означает эта дата? — спросила я.

Мои туфли были аккуратно сложены в углу маленькой комнаты. Край шелковой блузки свободно свисал с юбки. Стол был полностью завален бумагами, включая обертки от сэндвичей, которые мы заказали несколько часов назад. Единственное, чего мне не хватало утром и днем, — это вина. И в то время как мое тело жаждало этого, мой ум был счастлив быть внимательным и бодрствующим.

Стивену было так же удобно. Пиджак и галстук исчезли, ворот рубашки расстегнут. Жалюзи на обоих окнах были закрыты, чтобы не пропускать послеполуденное солнце. Тем не менее, температура в маленькой комнате повысилась, несмотря на наши попытки управлять термостатом.

— Это дата, когда ваш отец одобрил этот документ.

Я смотрела, как сжимается моя грудь.

— Но почему? — спросил он. — Это важно?

Я покачала головой, хотя я не могла произнести ни слова.

— Это… это день его смерти.

Молодой человек рядом со мной глубоко вздохнул.

— Э-это… — пробормотал он, — не может быть правдой. Может, это опечатка?

— Может быть, и так. Он умер вечером, от сердечного приступа после того, как заснул.

Говорят, быстрая и безболезненная смерть подобна поцелую ангела. Мне всегда было интересно, как он заслужил поцелуй. Может быть, это и есть дополнение?

Стивен покачал головой.

— Ого, это просто… странно… совпадение.

Честно говоря, это вдруг показалось слишком уж случайным совпадением.

Я выбросила из головы мысли о смерти отца.

— Хорошо, расскажи мне еще раз об этой поправке.

Он отпил воды из бутылки.

— По сути, это квалифицирует положения статьи XII, статьи, которая касается брака… — его слова смягчились, как будто он с трудом верил, что такое может произойти после смерти, — … вашей дочери, Александрии Чарльз Монтегю Коллинз, с Эдвардом Брайсом Кармайкл Спенсер.

— Квалифицируется?

— В основном это говорит о том, что любая манипуляция любой из заинтересованных сторон изменяет положение.

— Если кто-то, вовлеченный в это соглашение, сделает что-нибудь, чтобы изменить результат… — перефразировала я.

— Извините, мэм, но в нем конкретно говорится, что если кто-либо попытается отговорить вас, помешать естественному развитию или остановить запланированное соглашение, то это лицо аннулирует свои активы или любые претензии на указанные активы.

— А как насчет этого? — спросила я, указывая на следующий пункт.

— В случае если брак не состоится, как планировалось, корпорация Монтегю останется жизнеспособной организацией; однако нынешний совет попечителей будет распущен, и вся корпоративная структура станет публичной компанией.

— Но в первоначальной статье говорилось, что она будет продана, а вырученные средства пойдут в «Фицджеральд Инвестмент»?

— Аделаида, так работают дополнения, это позволяет людям изменить свое мнение.

— А как насчет активов?

Стивен покачал головой.

— Если брак не состоится или кто-то из вас женится на ком-то другом, последняя воля и завещание вашего отца снова вступят в законную силу, где все заинтересованные стороны должны будут отстаивать свои права. Предполагая, что ранее упомянутое вмешательство не является проблемой, теоретически, имущество будет поровну разделено между живыми наследниками.

— Оно существует уже пятнадцать лет, и я вижу его впервые? Почему?

— У меня нет ответа. Я могу сказать вам, что после добавления дополнения и, по-видимому, смерти вашего отца, была попытка аннулировать это дополнение, сделать его недействительным. Председательствующий судья отказался отменить его.

Мне не нужно было спрашивать, кто предпринял эту попытку.

Я достала телефон из сумочки и включила камеру. Страница за страницей я фотографировала статью XII и дополнения к ней.

— Стивен, спасибо, — сказала я, когда закончила, — давай я помогу тебе сложить все это обратно в коробку. Можно ли забыть занести увиденное в каталог?

Он покачал головой.

— Я понимаю. Тогда можно ли просто сказать, что мы изучили содержание документов, не вдаваясь в подробности?

Его лицо расцвело.

— Поле для ввода слишком мало, чтобы описать все, что мы сделали.

— А кто знает об этом каталоге? — спросила я.

— Только те, кто ищет информацию. Она никому не дается автоматически. — Он пожал плечами. — Если бы это было так, вы были бы в этом списке.

Это было правдой.

— Еще раз спасибо, — сказала я. — Я бы с удовольствием угостила тебя выпивкой. Тебе ведь есть восемнадцать, не так ли?

— Да, мэм, и после сегодняшнего я бы хотел выпить.

— Я тоже, Стивен. Мне хочется отпраздновать это событие.

Глава 13

Чарли́

— Скажи мне, где ты, — потребовал громовой голос Алтона.

Я не вчера родилась. Если мой GPS работал для Нокса, он также работал для Алтона.

— Дай мне поговорить с мамой, или я вешаю трубку.

— Я и не знал, что в Колумбии есть кампус в Рае, — он произнес это слово так, словно это была глухая точка Джорджии на карте, а не один из самых красивых и дорогих почтовых индексов в Нью-Йорке.

Кретин.

— Нет.

— Ну, очевидно, этот школьный фарс длился недолго. Второй день, а ты уже прогуливаешь занятия.

— Прощай.

— Александрия, с тобой все в порядке? — раздался голос матери в трубке, прежде чем я успела отключить телефон.

— Да, мама, я в порядке.

— Расскажи нам, что случилось.

Нокс велел мне никому не говорить о сегодняшнем утре, пока я не получу вестей от Делорес. Это относится и к моей семье?

— Я действительно не знаю, — в основном это была правда. Все произошло, как в тумане.

— Чушь собачья! — голос Алтона прогремел на заднем плане, заставив мой желудок сжаться.

— Громкая связь? Правда, мама?

Интересно, они сидели в его кабинете за этим чертовым столом для совещаний? Неужели мы теперь проводим междугородние занятия по семейной дисциплине? Скоро настанет время поговорить о том, как я снова разочаровала свою семью и запятнала имя Монтегю.

— Дорогая, твой отец очень беспокоится. В тебя стреляли! Твое лицо было в новостях. Ты хоть представляешь, какие последствия это может иметь для корпорации Монтегю?

Да, вот оно!

Так много вопросов, во-первых, он мне не отец! Во-вторых, в меня стреляли, а корпорация Монтегю — самая большая проблема?

— Я тут ни при чем. Это случилось. Мы ушли. Больше я ничего не знаю.

— Но ты не на занятиях?

— Нет. Стрельба прервала мой учебный день.

— Ты возвращаешься домой, — снова потребовал голос Алтона. — Какого черта ты в Рае, когда должна быть здесь?

Я покачала головой.

— А зачем мне там быть?

— Дорогая, — попыталась объяснить мама, — очевидно, что ты в опасности. Это тот молодой человек.

— Совсем как его отец, — добавил Алтон.

— Ты должна быть в безопасности, — продолжила моя мать, как будто не обращая внимания на слова Алтона. — Судя по тому, что я видела в новостях, это не так. Я люблю тебя, Александрия. Я хочу знать, что ты в безопасности.

— Мама, когда ты сможешь позвонить и поговорить со мной без своего мужа, мы это обсудим. Ты знаешь мой номер.

— Он прав, дорогая. Почему Рай?

Вот и все. Я выключаю проклятый GPS. Я скажу Делорес, Джерреду и Ноксу. Пока я была здесь, мне не нужно было сообщать об этом всему миру.

Я глубоко вздохнула.

— Рай — это где… — я замолчала, когда Делорес вошла в комнату, ее голова двигалась из стороны в сторону, а губы скривились в универсальном знаке "ТСС".

— Кто это? — прошептала она.

Я прикрыла ладонью трубку телефона.

— Мои родители, — я ненавидела это описание, но так было короче. — Они видели видео.

— Конечно, видели. У него было более полумиллиона просмотров.

— С кем это ты разговариваешь? — спросила мама.

— Мам, мне нужно идти. Я в порядке, в полном порядке. Я позвоню тебе позже, когда ты сможешь говорить.

— Александрия, твой отец настаивает на отправке самолета. Он ищет его прямо сейчас. Есть частный аэропорт недалеко от того места, где ты находишься…

Мои глаза широко раскрылись в сторону Делорес. Я знала, что она слышит, поскольку продолжала качать головой взад и вперед.

— Не посылайте самолет, — сказала я. — Я в порядке. Я вернусь на занятия завтра. Саванна действительно не вписывается в мое расписание.

На этот раз это была моя мать, которая прикрыла трубку. За приглушенной ладонью я слышала голоса ее и Алтона, хотя и не могла разобрать слов.

— Алекс, положи трубку, — сказала Делорес.

Я пожала плечами.

— Я пытаюсь.

Она потянулась к телефону. Прежде чем я поняла, что сделала, она нажала кнопку разъединения.

— Да, — подтвердила она, приложив ухо к телефону. — Это было нетрудно. Кнопка сработала.

Какого черта?

— Это была моя мать, и то, что ты только что сделала, было грубо.

— Возможно, это было грубо, но после того, что я только что узнала, это было оправданно.

— Это…? — у меня свело живот. Гнев на ее поведение тут же сменился паникой. — …Нокс? Боже мой, он… что-то случилось?

Она взяла меня за руку.

— Пойдем, присядем.

Туфли на плоской подошве, которые я нашла возле дивана в домике у бассейна, крепко держали меня на деревянном полу.

— Скажи мне, Делорес.

Она покачала головой и потянула меня за руку.

— Это не Леннокс. Он в полете. С ним все в порядке. Все дело в письме.

Я последовала за ней к одному из длинных диванов. После того, как мы сели, я спросила,

— Что насчет письма?

— Подумай хорошенько. Кто его трогал?

Я попыталась вспомнить. Казалось, это было недели или даже месяцы назад, а не прошлой ночью. Я вспомнила, как вошла в свой новый кабинет, увидела его на столе и взяла в руки. Нокс взял его у меня из рук, а потом Делорес взяла его салфеткой.

— Я, Нокс, а потом ты.

— Что насчет конверта?

Я пожала плечами.

— Я. Не думаю, что Нокс прикасался к нему. Это я его открыла. Он выхватил у меня листы, но конверт… не помню, выбросила ли я его или оставила на столе.

— Он лежал на столе, — подтвердила она.

— Почему?

— Потому что на конверте есть частичный отпечаток. На самом письме твои отпечатки и отпечатки Леннокса. Остальные отпечатки проверяются. Отпечатки мистера Спенсера пока не обнаружены.

Мои глаза расширились.

— Что?

— Я предупредила Леннокса, но хотела сама тебе сказать.

Моя голова двигалась из стороны в сторону.

— Может, Брайс был в перчатках или что-то в этом роде.

— Зачем ему надевать перчатки и подписываться?

Я не знаю.

— У-у тебя есть оно или хотя бы копия? — спросила я. — Может быть, если я взгляну на него еще раз, то смогу сказать, действительно ли это его подпись.

— Я не взяла его с собой, но у меня есть фотография, — Делорес полезла в сумку и достала планшет. — В нашей системе другие отпечатки, что были на бумаге, не числятся, но я нашла возможное совпадение в базе данных сотрудников.

Я ничего не понимала.

— Сотрудников «Деметрий Энерпрайзес»? — спросила я.

— Нет, "Измены".

Я ахнула.

— Тебе знакомо имя Уитни Блессингс? — спросила Делорес.

Я покачала головой.

— Карен сказала, что мы не знаем никого из других сотрудников.

— Ты не знаешь ее по "Измене". Но ты можешь знать ее по ее основной работе, — уточнила она.

— Почему? Где она работает?

— Корпорация Монтегю. Она секретарь твоего отца, то есть отчима. Личный помощник. Ее должностная инструкция не очень конкретна.

Мой желудок скрутило. Что все это значит? Алтон был клиентом "Измены"?

— Это не имеет смысла. Я имею в виду, я всегда знала, что он изменял моей маме, но почему он должен быть клиентом?

— Ты хочешь сказать, что он настолько харизматичный обаятельный мужчина, что платить за общение с ним было бы ниже его достоинства?

Я сморщила нос, желчь забурлила в моем пустом желудке.

Мерзость!

— Нет, это не то, что я имею в виду. Я никогда не думала, что он будет клиентом.

— Я этого и не говорила. Я сказала, что его помощница — служащая, и думаю, что она прикоснулась к письму, точнее, к бумаге, возможно, задолго до того, как слова были написаны, и это стало письмом. Эта теория наводит меня на мысль, что бумага, по крайней мере, появилась из офиса твоего отчима.

Я попыталась переварить услышанное.

— Может, Брайс взял оттуда бумагу. Он работает в Монтегю в корпоративном офисе.

— Вполне возможно. Но разве не твой отчим звонил тебе? — спросила Делорес.

— Да. Он звонил мне с телефона матери.

— Зачем ему это делать?

Я пожала плечами.

— Потому что он знал, что я бы не ответила, если бы он воспользовался своим телефоном.

— И он хотел…? — спросила она.

— Он сказал, что посылает самолет. Он хочет, чтобы я вернулась домой… в Саванну, — пояснила я.

Выражение лица Делорес оставалось пустым, ни обеспокоенным, ни встревоженным, как будто иметь дело с письмами с угрозами, полными секретов Деметрий, было обычным делом. Она переключила внимание на планшет.

Мой телефон зазвонил узнаваемым сигналом.

На экране появилось Алтон.

Зеленые глаза Делорес встретились с моими. Я никогда раньше не смотрела на их цвет. В солнечном свете, льющемся из окон, в их глубине сверкали золотистые и коричневые блестки. Возможно, она выказывала больше эмоций, чем обычно, хотя скрывала это гораздо лучше.

— Алекс, прости, что прервала твой разговор с матерью. Я беспокоюсь.

Мой телефон зазвонил снова.

— Леннокс, — продолжала она, — поручил мне много дел. Обеспечение твоей безопасности — одно из них, одно из моих главных приоритетов.

Еще один звонок.

— И его, — сказала я.

Делорес кивнула.

— Как ты знаешь, это мой приоритет номер один. Я должна быть с ним в Вашингтоне прямо сейчас…

Звонок.

— Если я не отвечу, он перейдет на голосовую почту.

Она дернула плечом.

— Разве это плохо?

— Ты видела экран?

— Да.

Мой телефон завибрировал, показывая, что звонок был отправлен на голосовую почту.

Хотя у меня не было ни малейшего желания отвечать на звонок или слушать сообщение, я без сомнения разозлила Алтона больше, чем обычно. Он не только думал, что я повесила трубку, но и теперь я отказалась отвечать на его звонок.

— Вот, — сказала Делорес, открывая фотографию письма, которое я нашла. Она пролистала до последней страницы с подписью. На нем просто было написано: "Брайс".

— Знаешь, — сказала я. — У него разные имена.

Делорес широко раскрыла глаза.

— Кажется, это тенденция, которую я замечаю у вас обоих.

Я склонила голову набок.

— В точку. Но я никогда не была Чарли́, до "Дель-Мара". Я даже не была Алекс до Стэнфорда. Я всегда была Александрией. Это было имя на конверте. Моя точка зрения заключается в том, что мой кузен, Патрик, знал, что Брайс… ну, всегда. Он зовет его Спенс. Я никогда не думала об этом до той ночи, когда Пат говорил о нем. Снова и снова он называл его Спенсом. Каким-то образом Нокс его знает и называет Эдвардом.

— Его первым именем.

— Да, Эдвард Брайс Кармайкл Спенсер.

— Что ты сказала?

— Я говорю, что только некоторые из нас, кто знал его всю жизнь, называют его Брайсом. По словам Нокса, в бизнесе его зовут Эдвард.

— Письмо было подписано "Брайс".

Я кивнула.

— Именно так он подписал бы его, если бы оно было от него ко мне.

— Хочешь сказать, что другие могут ошибочно использовать одно из его имен?

— Да. Например, если бы Нокс получил от меня письмо, и оно было подписано "Александрия", можно было предположить, что оно написано не мной.

— А как его называют твои родители?

Маленькая порция куриного салата, которую мне удалось съесть, наполнила тяжестью мой живот.

— Брайс. Его мать тоже так его называет.

— Что ты думаешь об этом письме?

Я пожала плечами.

— Это грязно. Это едва разборчиво, и вполне может принадлежать ему. Прошло много времени с тех пор, как мы передавали записки в Академии. Я бы сказала, что это его почерк, но… — мои глаза распахнулись. — … ты можешь попросить эксперта по почерку взглянуть на него.

— Могу, — подтвердила Делорес.

Мой телефон снова зазвонил.

Мне не нужно было смотреть на экран. Я узнала мелодию.

— Это моя мать.

— Или твой отчим пользуется телефоном твоей матери.

— Ситуация только усугубится, — предупредила я. — Доверься мне. У меня есть опыт.

Звонок.

— Моя работа — охранять тебя, — сказала Делорес. — Но ты не пленница. Хочешь поехать в Саванну? Ты бы чувствовала себя в безопасности в твоем доме?

Моем доме?

Я знала ответ. Я знала, где чувствую себя в безопасности, и это было в объятиях человека, который в Вашингтоне. Я не считала поместье Монтегю своим домом с того самого дня, как села в самолет до Стэнфорда. Мой дом был с Челси, и за последний месяц, с Ноксом.

— Нет. Я доверяю Ноксу. Он доверяет тебе. Я знаю своего отчима, и это меня не успокаивает. Я хочу заверить маму, что со мной все в порядке. Но я не хочу уезжать.

Звонок.

Она потянулась ко мне.

— Чем я могу помочь?

Неуверенность затопиламой организм, проверяя мое последнее утверждение, подталкивая меня к пределу. Если я отдам свой телефон Делорес, я совершу большой прыжок веры, доверяя ей не только в том, что касалось меня, но и моей матери, или, Боже упаси, Алтона.

Звонок.

Когда я протянула ей телефон, Делорес кивнула, не выказывая ни радости, ни недовольства моим решением.

— Алло? — сказала она.

Я снова услышала голос Алтона.

— Это миссис Витт, ассистент мистера Деметрия…

Взяв со стола стакан чая со льдом, я встала и принялась расхаживать возле окна, прислушиваясь к разговору Делорес с Алтоном. Мне нравилось ее спокойствие. Ничто не пугало ее, даже надутый хвастун, угрожающий судебными обвинениями.

— Уверяю вас, мисс Коллинз, совершеннолетняя, находится здесь в безопасности и по собственной воле…

Я огляделась в поисках часов. Который час? Был ли Нокс уже в Вашингтоне?

Я вздрогнула, когда чья-то рука коснулась моего плеча. Я повернулась к мягким карим глазам Сильвии.

— Алекс, мистер Деметрий на линии.

Мое сердце сжалось.

— Слава Богу! Наверное, он звонил мне на мобильный. Мои родители монополизировали его.

Я кивнула головой в сторону Делорес, которая все еще разговаривала с Алтоном.

— Это не Леннокс, а его отец, Орен.

Глава 14

Чарли́

— Что? — спросила я Сильвию, пытаясь осмыслить ее слова. — Отец Нокса хочет поговорить со мной?

— Да, — ответила она. — Если хочешь, можешь ответить на звонок в офисе Леннокса. — Она качнула головой в сторону Делорес. — Там уединеннее.

Что-то личное? Мне все еще не рассказали историю, которую я должна была рассказать о перестрелке. Я упрекала родителей в невежестве, но, насколько я помнила, Нокс упоминал имя своего отца, как будто он разговаривал с ним после нашего возвращения в этот дом. Если так, то, несомненно, мистер Деметрий знал, что произошло.

Еще мгновение я смотрела на Делорес, раздумывая, стоит ли поговорить с ней первой.

— Алекс, что ты хочешь, чтобы я ему сказала? — спросила Сильвия.

Я расправила плечи. Я была не очень хороша в ожидании разрешения говорить. Если Нокс говорил с отцом, то я тоже могла.

— Пожалуйста, скажи ему, что я сейчас приду. — Я огляделась по сторонам. — По-моему, я ни разу не была в офисе Леннокса, в этом доме. Можешь мне показать?

Я кивнула Делорес, которая все еще делала все возможное, чтобы успокоить мою мать, и последовала за Сильвией из гостиной. По иронии судьбы, я вспомнила, как впервые увидела Орена Деметрия в этой комнате, сидящего очень близко к тому месту, где сейчас сидела Делорес.

Кабинет был так же красив, как и весь дом. Он тоже был обнесен стеной с окнами: одна сторона выходила во внутренний дворик, окруженный зеленью, которая, как я помнила, вела к бассейну. Другая стена окон выходила на сам бассейн, за которым слышался шум.

— Как можно работать здесь с таким потрясающим видом? — спросила я, когда Сильвия подняла трубку со стола.

Она улыбнулась в ответ, прежде чем нажать кнопку и заговорить.

— Мистер Деметрий, мисс Коллинз здесь, — она протянула мне телефон. — Я попрошу миссис Витт дать вам несколько минут.

— Спасибо, Сильвия, — сказала я, садясь за стол. Прежде чем заговорить, я увидела сложенный пополам листок бумаги, лежащий на чернильнице. Снаружи размашисто написано «Чарли».

В отличие от Брайса, почерк Нокса был аккуратным, плавным и разборчивым. Однажды я спросила его об этом, и он обвинил католическую школу. Улыбка появилась на губах, когда я представила, как Леннокса Деметрия наставляют злые монашки. Возможно, именно там он приобрел свою страсть к телесным наказаниям.

Чарли~

Мой кабинет — твой кабинет, как и мое сердце. Он принадлежит тебе.

Пароль для доступа в интернет…

Мои щеки горели, когда я читала. Каждая мелочь, которую делал Нокс, нравилась мне все больше и больше. Алтон никогда не давал никому, даже моей матери, полного доступа к своему офису или компьютеру.

Хотя я не могу дождаться, чтобы принять твое предложение и наказать твою сексуальную задницу за то, что она заставила меня напрячься только от воспоминаний о тебе, мне будет легче путешествовать, зная, что ты здесь и в безопасности.

Не разочаровывай меня. Если ты это сделаешь, я гарантирую, что не сможешь комфортно сидеть.

С любовью~

Твой Нокс.

Мой Нокс.

Я поерзала в большом кожаном кресле, мой зад покалывало от призрачных последствий этой угрозы. В то же время румянец расцвел на щеках, согревая все тело, пока я сидела, благодарная, что он сложил эту записку так, чтобы Сильвия не могла прочитать его привязанность или предупреждение.

Мне вдруг стало интересно, будет ли разговор с отцом Нокса считаться разочарованием для него? У меня не было времени подумать об этом, когда в трубке раздался голос Орена.

— Мисс Коллинз, — его тон был глубоким, как у Нокса, хотя Орен говорил с большим акцентом. Если бы Нокс говорил, как его отец, я бы знала, что его корни уходят глубоко в Бруклин.

— Алекс, пожалуйста, зовите меня Алекс, мистер Деметрий.

— Алекс, похоже, я уже просил тебя называть меня Орен.

Что-то в его тоне насторожило меня и заставило выпрямиться.

— Да, Орен. Спасибо, что позвонили.

— Ты не знаешь, зачем я звоню. Возможно, тебе следует воздержаться от благодарности.

— Все в порядке? — ответила я.

— Я рад слышать, что ты в целости и сохранности. Когда я сегодня утром разговаривал с сыном, он был очень обеспокоен.

— Это был пугающий опыт, — призналась я.

— Но с тобой все в порядке, никаких травм?

Я покачала головой.

— Я в порядке. Я беспокоюсь о женщине, в которую попали.

— Это очень мило с твоей стороны, но она действительно не твоя забота.

— Ваш сын.

— Прости? — спросил он.

— Ваш сын — моя забота. Я беспокоюсь за него. Я здесь, в вашем доме. Я в безопасности. Он нет. Он на пути в Вашингтон. — Как только я упомянула место назначения Нокса, мой желудок скрутило. Что, если он не хочет, чтобы отец знал, где он?

— Да. Он делает свою работу для «Деметрий Энтерпрайзис». Поэтому я и позвонил, чтобы поговорить с тобой.

— Я не совсем понимаю.

— Мой сын очень привязался к тебе. Алекс, возможно, ты этого не понимаешь, но прошло уже много времени с тех пор, как кто-то отвлекал Леннокса от его обязанностей. С тех пор он сделал много полезного для нашей компании. Я не хочу, чтобы его таланты пропали даром.

Моя шея напряглась.

— Возможно, вам нужно говорить яснее. Я вас не понимаю.

— Да ладно. Я провел исследование. Ты очень умная женщина. Тебе должно быть очевидно, что за короткое время, прошедшее после вашей встречи, Леннокс уделял больше внимания тебе, чем своей работе. Есть сделки, которые не будут ждать. Есть обязанности, которыми мы не можем позволить ему пренебречь.

— Если вы провели свое исследование, то знаете, что у меня тоже есть обязанности. Сегодня я должна быть на занятиях, а не сидеть дома у Леннокса.

— У меня дома. А ты — гость. Добро пожаловать, пока мой сын хочет, чтобы ты была там. Однако я хочу, чтобы ты поняла: если пребывание с тобой подвергает опасности жизнь моего сына, я сделаю все возможное, чтобы помешать вашему общению.

Я несколько раз моргнула, пытаясь понять смысл его слов.

— Вы обвиняете меня в том, что произошло сегодня?

— Я никого не обвиняю. Я просто констатирую тот факт, что до того, как его внимание было отвлечено, в моего сына не стреляли.

— Может, это вас шокирует, но сегодня в меня тоже стреляли впервые.

В трубке раздался смех Орена.

— Браво, Александрия.

— Прошу прощения?

— В тебе есть форца¹! И мне это нравится. Совершенно очевидно, что Леннокс видит в тебе.

Форца? Что, черт возьми, это было?

— Сила, — ответил Орен, прежде чем я успела задать вопрос.

Возможно, это была черта Деметриев — способность отвечать на незаданные вопросы.

— Прошу прощения, — продолжал он, — за мои инсинуации. Ты не такая, как она. У меня такое чувство, что ты не тоскуешь, ожидая его возвращения. Как ты сказала, у тебя есть свои обязанности. Ты прекрасна, как твоя мать, но у тебя есть отцовская «Форца д'анимо²».

Больше итальянского. Мне понадобится переводчик, чтобы продолжить этот разговор.

— Орен, Алтон Фицджеральд не мой отец, — ответила я вместо того, чтобы спросить, что он имеет в виду. — Он мой отчим, и говорить, что у меня есть какие-то его качества, по-моему, не комплимент.

— Александрия, я говорил не об Алтоне Фицджеральде. Этот человек — свинья. Надеюсь, моя оценка тебя не обидит. Я говорил о твоем отце, Расселе Коллинзе.

Я смотрела на красивую комнату, окна, мебель, и богато украшенные книжные шкафы, но ничего не замечала.

— Вы знали моего отца?

— Знал.

Какого черта?

— Орен, мой отец умер, когда мне было три года.

— Ты права. Рассел Коллинз умер.

— Что это значит?

— Я только хотел сказать, что он бы тобой гордился. Он был бы очень доволен молодой женщиной, которой ты стала.

Весь этот разговор вызывал у меня чувство неловкости.

— Спасибо, что позвонили. Я не собираюсь причинять вред вашему сыну. Его безопасность и успех — мои главные приоритеты.

— Не отказывайся от них.

— Что?

— Не отказывайся от своей мечты ради моего сына. Он этого не стоит.

Во мне росло негодование. Как смеет Орен Деметрий звонить, ставить под сомнение наши с Ноксом отношения, а потом унижать собственного сына?

— Я бы не согласилась с вашим высказыванием, однако вопрос спорный. Он поощрял мои мечты, как и я его. Это то, что делают два человека, которые любят друг друга.

— Хм, я действительно ценю твою форцу. А сейчас, до свидания, Алекс. Этот разговор был очень поучительным.

Не могу не согласиться. Во всяком случае, это меня озадачило.

— До свидания, Орен. Я обязательно скажу Ноксу, что вы звонили.

— Это твой выбор, дорогая.

Связь оборвалась.

Я медленно положила трубку на рычаг и уставилась на телефон.

Что, черт возьми, это было? Он говорил, что не хочет, чтобы я встречалась с Ноксом, а потом сказал, что хочет? А как же мой отец? Откуда он знает и мою мать, и моего отца? Возможно, он знал их как пару.

Повторяющийся стук в дверь отвлек меня от моих вопросов.

— Войдите, — ответила я.

Дверь открылась, и вошла Делорес с моим телефоном в руке.

— Ты пропустила звонок от Леннокса.

Мое сердце упало. Я боролась с желанием встать, боясь, что колеса кресла раздавят его в клочья.

— Ты с ним говорила?

— Нет, я все еще разговаривала с мистером Фитцджеральдом. Кстати, он интересный человек. Полагаю, он не привык слышать «нет», особенно от женщины.

Моя скула дернулась в кривой усмешке.

— Я бы сказала, что это довольно точное предположение.

— Твой GPS…

— Я его выключила. Я собиралась поговорить с тобой об этом. Я делаю это не для того, чтобы спрятаться от тебя, Джерреда или Нокса. Я делаю это, чтобы мое местоположение не передавалось всем, включая мою семью.

Делорес кивнула.

— Согласна. Мы можем дать тебе другой трекер. Ты можешь держать его в сумочке или я могу встроить его в украшения? Что-то, что останется с тобой, но к чему другие не смогут получить доступ.

Сильвия тихонько постучала в открытую дверь.

— Могу я вам что-нибудь предложить?

Поскольку я все еще сидела за столом Нокса, я спросила:

— Знаете, что случилось с моим рюкзаком? — Я вспомнила, что он был во внедорожнике по дороге сюда. Я надеялась, что не оставила его там. — Раз уж я сижу за этим столом, то могу поработать над заданиями.

— Я положила его в вашу комнату. Я также положила туда вещи, которые принесла миссис Витт.

Моя комната. Мне понравилось, как это прозвучало. Несмотря на слова Орена, я знала, что это дом Леннокса. Он сказал, что мать оставила его ему.

— Спасибо, Сильвия. Я могу забрать его.

— Ерунда. Я принесу его.

Я улыбнулась, когда она оставила нас одних.

— Я принесла тебе одежду на несколько дней, — сказала Делорес. — Леннокс должен вернуться в пятницу вечером.

Я покачала головой.

— Я не могу здесь оставаться. Мне завтра на занятия.

Ее губы вытянулись в прямую линию.

— Ты же сама сказала, что я не пленница, — напомнила я ей. — Я обязана делать все, что в моих силах, на занятиях.

— Леннокс хочет…

— Он хочет, чтобы я была в безопасности. Я буду. Я надену GPS, который ты придумала. Я не буду гулять в парке или затевать какие-либо незапланированные мероприятия. Джерред отвезет меня.

— Алекс, Джерреда больше нет с нами. Айзек в Вашингтоне. А пока, если тебе придется покинуть этот дом, я пришлю к тебе одного из своих людей.

— Зачем? Я привыкла к Джерреду.

Она сглотнула, прежде чем встретиться со мной взглядом.

— Моя работа требует решений, которые большинство людей никогда не хотят принимать, о существовании которых большинство людей даже не подозревает. Ты должна позволить мне делать мою работу. Я не могу и не буду объяснять каждое решение.

— Это разумная просьба, но, учитывая все, что произошло, я должна знать, почему ты уволила Джерреда.

— Частичный отпечаток на конверте совпадает с его отпечатком.

Я откинулась назад, заставив стул отклониться, и выдохнула. Я, очевидно, онемела от минометного огня вокруг.

— Ты думаешь, он…

— Думаю, что было бы трудно нарушить систему безопасности, если ты не знаком с системой и не понимаешь, как она работает. Я должна была посмотреть на это изнутри. Я не верю, что он написал это письмо. Я считаю, что Джерред был вовлечен в его размещение.

— Для кого он это сделал?

— В настоящее время мы ведем допрос, чтобы получить эту информацию.

Допрос?

Был ли этот код для чего-то? На что пойдет Делорес Витт, чтобы получить ценную информацию?

Она кивнула на мой телефон.

— Перезвони Ленноксу. Дай ему знать, что ты говорила с родителями и его отцом.

Мои глаза расширились.

— Ты удивлена, что я это знаю?

Я покачала головой.

— Думаю, что нет.

— После того, как ты поговоришь с ним, мы с тобой придумаем историю для сегодняшнего утра. Затем мы обсудим завтра.

— Я позвоню Ноксу, но что касается нашего разговора о завтрашнем дне, то речь пойдет о том, в какое время нам нужно уехать отсюда, чтобы я могла добраться до университета.

Она кивнула.

— Если бы ты не сражалась с Ленноксом на каждом шагу, это значительно облегчило бы нам обоим жизнь.

Я склонила голову набок.

— Я не сражаюсь, и для протокола, я хорошо знаю, как он может ответить. С этим я тоже не борюсь.

Делорес подняла руку.

— Есть вещи, о которых мне лучше не знать.

— Думала, ты похожа на Оза, великая, могущественная и всезнающая.

Оставив мои слова без ответа, она подошла к окну, выходящему на бассейн.

— Периметр чист, — сказала Делорес. — Я бы не рекомендовала идти на берег, но домик у бассейна или даже терраса у бассейна безопасны.

Мне вдруг стало интересно, стоят ли снаружи люди, одетые с головы до ног в черное, наблюдая за любой необычной активностью из кустов, готовые без колебаний наброситься или выстрелить. Может быть, я смотрела слишком много шпионских фильмов, но мое воображение работало сверхурочно.

— Спасибо, — ответила я. — Мы можем поговорить после того, как я позвоню Ноксу.

— Я оставлю вас наедине, — сказала она, направляясь к двери.

Когда она дошла до порога, то встретила Сильвию.

— Позвольте оставить это вам, — предложила Сильвия, проходя мимо Делорес и ставя рюкзак на пол возле стола.

— Спасибо.

Как только я осталась одна и дверь закрылась, я нажала кнопку входящих звонков. Нокс ответил после второго гудка.

— Ты пытаешься довести меня до сердечного приступа, не отвечая? Я не мог дозвониться до Джерреда. Твой гребаный GPS не работает. Скажи, что ты все еще у меня дома.

Я не могла не улыбнуться в ответ на его любящее приветствие.

— Привет, я тоже рада слышать твой голос.

Глава 15

Нокс

После разговора с Чарли́ и еще одного с Делорес, я тихо опустился в кресло в дальнем конце галереи. Зал был почти заполнен послеобеденными показаниями перед финансовым комитетом Сената в полном разгаре. Со своего места я мог видеть спины большинства присутствующих. Согласно правилам Орена, я был там, где должен был быть, никто не сидел позади меня. В небольшом пространстве между стульями и стеной стоял Айзек, тоже наблюдая. В то время как мое внимание должно было быть сосредоточено на процессе и показаниях, его внимание было сосредоточено на окружающей обстановке и людях.

Я редко путешествовал без него. Обычно, он был со мной, независимо от того, что случилось этим утром, это была его работа, и сейчас это казалось еще более важным. Айзек был со мной уже семь лет. После Делорес он был моим самым доверенным помощником.

Мне нужно было добавить Чарли́ в этот список. Учитывая успехи, которых мы достигли в наших относительно новых отношениях, это не должно быть трудно, но это было так. Орен хорошо меня научил. Мало кто заслуживал доверия. Те, кто это сделал, заслужили это. Я знал, что если бы поговорил об этом с отцом, он сказал бы мне, что после столь короткого времени, проведенного вместе, Чарли́ не заслужила этого.

Черт!

Мне, черт возьми, было все равно, звали ли ее Монтегю или даже Дэвис, как Северуса Дэвиса, свидетеля. То, что я чувствовал, непреодолимая потребность защитить ее, то, что она заставляла меня чувствовать, будто я заслуживаю такую женщину, как она, отрицало его предупреждения. Я не был импульсивным и не думал членом, как он сказал о моей импровизированной поездке в Сан-Франциско. Я думал сердцем. Я слушал его только раз в жизни. В тридцать два года пришло время еще раз прислушаться к жизненно важному органу.

После того, как Айзек забрал меня из дома в Рае, в течение первых десяти минут нашей поездки, он много извинялся за то, что не присутствовал в Центральном парке. Я сказал ему, что все в порядке. Так и было.

Это не его вина, а моя.

Я был тем, кто сказал Айзеку высадить меня. Это я написал ему и попросил встретить в Колумбийском университете. Я был тем, кто позволил желанию Чарли́ побыть на свежем воздухе и солнечном свете чуть не стать нашей гибелью.

Если бы стрелок не попал в ту женщину, я снова был бы ответственен.

Я…

За нее.

Вот что сделала со мной Чарли́.

Я обдумывал весь сценарий с того момента, как оставил Чарли́ дома. Опасность, которую мы предотвратили, поглощала мои мысли, пока Айзек вел машину и во время моего полета в Вашингтон. Все время, пока я читал заметки и готовился к предстоящей задаче, Александрия Коллинз была в моих мыслях. В какой-то момент во время этих размышлений я принял решение. Я не мог позволить ей сделать это. Этим утром я думал своим членом или, может быть, сердцем. Было время для этого, но не тогда, когда мне нужно было держать голову в игре.

Я не позволю этому случиться снова.

Я не позволю Чарли́ ослабить мою защиту или инстинкты. Эти предрасположенности защищали меня на протяжении всей жизни. Они сохранили мне жизнь и безопасность. Если бы я слушал их вместо того, чтобы сосредоточиться на работе, Джо была бы жива.

Новый и непривычный дискомфорт наполнил грудь. Впервые в жизни меня не переполняла печаль при мысли о жене. Я любил ее. Всегда буду, но сегодня утром Чарли́ сказала что-то, от чего я не мог избавиться. Если бы Джослин была жива, я бы не встретил Чарли́. Мы бы не были вместе. Я бы никогда не оставил Джо. Я бы не стал.

Я был однолюбом.

Улыбка украсила мои губы, когда я подумал о Чарли́, когда подумал о том, что был похоронен глубоко внутри нее сегодня утром. Как, черт возьми, я могу себе представить, что делаю то, что делают так много мужчин? Как я мог себе представить, что удовлетворяю желания с другими женщинам, когда у меня дома ждет самая лучшая, самая потрясающая, сексуальная, умная, остроумная и красивая женщина?

Последние слова, которые она сказала в спальне, вернулись, прося меня наказать ее, прося остаться с ней.

Блять!

Мне нужно было подумать о свидетельских показаниях и выслушать докладчика. Если бы я этого не сделал, мне стало бы так неловко сидеть прямо здесь, среди этой галереи финансовых придурков, что я не смог бы выдержать.

Что бы ни ждало меня в будущем, я не мог представить, что изменю, оставлю Чарли́ или потеряю ее. К счастью, в этот момент я мог отвлечь свое внимание, зная, что она в безопасности с Делорес и Сильвией. Завтра будет другой день. Я отказывался думать о ее возвращении на Манхэттен или о возможности разногласий в рядах Делорес.

Я также не мог думать о Джерреде прямо сейчас, хотя Делорес рассказала мне, что происходит. Беспокоиться об этом было работой Делорес. Она узнает, что случилось.

— Нет, сэр.

Ответ джентльмена за микрофоном вновь привлек мое внимание к передней части комнаты и напомнил мне, почему я здесь, а не с Чарли́.

— Что вы можете сказать нам о последствиях этого минимального повышения налогов?

Минимального? Он читал тот же черновик, что и я?

— Доход будет иметь неоценимое значение для государств, участвующих…

Блять.

Я сжал кулаки, слушая Северуса Дэвиса. Тот факт, что этот платный рупор давал показания в роли эксперта, был смехотворен.

В то время как Дэвис красноречиво восклицал, комитет, казалось, был в восторге от его ответов. Шаг за шагом он делился цифрой за цифрой, рисуя совершенно неточную картину. Я достал из кармана телефон и быстро сделал заметки.

Вот почему я должен быть здесь, чтобы услышать, что именно говорят, ложь, с которой наша сторона должна бороться.

Когда сенатор Хиггинс задал все свои вопросы, комитет объявил о прекращении сегодняшних слушаний.

Северус встал и повернулся к галерее. Когда он по второму разу оглядел присутствующих, наши глаза встретились.

Я кивнул, стоя вместе с остальными в толпе.

— Он выглядит удивленным, увидев вас, — прошептал Айзек позади меня.

Я согласился. Возможно, я ошибался раньше. Возможно, зачинщик нападения стоял прямо передо мной. Возможно, Дэвис ожидал, что я окажусь в морге в Нью-Йорке, а не на слушании.

— Я собираюсь поговорить с ним, — ответил я, не желая уходить.

Правило номер двадцать семь предписаний Орена Деметрия — никогда не отступать. Устав добросовестно служил мне в годы ММА.

— Мистер Дэвис, — сказал я, выпрямляясь во весь рост и обращаясь к нему, как только он вышел на лестничную клетку. — Я не мог не заметить, что вы смотрите в мою сторону.

— Мистер Деметрий, — он кивнул. — Полагаю, я не заметил вас раньше. Думал, вы не придете.

Я пожал плечами.

— Ни за что на свете не смог бы пропустить такое. Я нашел ваши показания… какое бы правильное слово подобрать? Занимательными.

— Не думаю, что это подходящее слово. Поучительными было бы более уместным.

— А разве это не одно и то же?

— Едва ли.

Похоже, моя оценка его совсем не позабавила.

— Мой отец сказал, что у вас была приятная встреча месяц назад. Мне жаль, что я пропустил ее.

Дэвис поднял брови.

— Я удивлен, что Орен потрудился упомянуть об этом. Обмен репликами был довольно неинформативным. Может быть, вдвоем мы сможем добиться большего прогресса?

Сжав губы, я кивнул.

— Мне нужно проверить свое расписание. Мне всегда интересно выслушивать жалобы других.

— Жалобы, мистер Деметрий? Мои клиенты с трудом переносят жалобы. Как вы, возможно, слышали во время моих показаний, законопроект принесет пользу каждому.

— Каждому? Я полагаю, это вопрос точки зрения.

— Пока это мнение комитета, это все, что имеет значение.

— К счастью, сегодня был только первый день дачи показаний.

Он кивнул.

— И вы собираетесь остаться в Вашингтоне на оставшиеся слушания?

— Собираюсь.

— Тогда нам надо поговорить… — Он оглядел опустевшую комнату.

— …возможно, в более уединенном месте?

— С нетерпением жду этого, — сказал я, отступая назад, позволяя ему пройти.

Айзек остался в дальнем конце комнаты, теперь ближе к двери. Когда я последовал за Дэвисом, Айзек подождал и вышел следом за мной. Как только мы оказались в холле, он прошептал, — Мне подавать машину?

— Я никуда не тороплюсь. Я бы хотел поговорить с Кэрроллом.

— Да, сэр.

Глава 16

Нокс

Мой дорогой номер был заполнен всеми удобствами: бар, гостиная, живописный вид на Монумент Вашингтона, в настоящее время освещенный на фоне ночного неба. Хотя я не мог видеть его из своей комнаты высоко в небе, я знал, что к западу от ярко освещенного памятника, за отражающимся бассейном, сидел наш шестнадцатый президент. Авраам Линкольн руководил округом в своем троноподобном кресле день за днем, не замечая последствий своих решений.

Более ста пятидесяти лет спустя.

— Что думаешь, Эйб? Доволен тем, что видишь? — я презрительно усмехнулся собственному негативу.

Он принял исторические решения, которые навсегда изменили нашу страну. Без его проницательности Америка была бы совсем другим местом. Простой человек со Среднего Запада, родившийся в Кентукки и выросший в Индиане, он вырос в Иллинойсе. Это не было резюме великого лидера, но история говорит об обратном. И все же, после всего, что сделал Президент Линкольн, он поддался судьбе, которая пыталась убить меня этим утром.

Его убили.

От этой мысли у меня по спине пробежал холодок.

Убили.

Выстрелом.

Убийца.

Разница заключалась в том, что миссис Линкольн не была возможной жертвой.

Мне нужно было знать, кому предназначалась пуля.

Мне или Чарли́?

Увидев выражение лица Дэвиса, я поверил, что целью был я. Но с тем же успехом это могла быть и Чарли́. Теперь она была моим слабым звеном, ради которого я готов был пожертвовать чем угодно. По этой причине она нуждалась в защите.

Это была не первая моя личная встреча со смертью. Мы с мрачным жнецом были старыми друзьями. До того, как он забрал Джо, у меня с ним была своя собственная близость. Конечный результат этой встречи был гораздо более болезненным, чем то, что мы с Чарли́ испытали сегодня утром.

В ту ночь я обнаружил, что смотрю через восьмигранное сооружение на своего кузена Луку Костелло.

Семья.

С тех пор как я стал достаточно взрослым, чтобы понимать, родители говорили мне, что семья — это очень важно. Лука был сыном Винсента Костелло, двоюродного брата моей матери. Они с Винсентом были близки. Мой дедушка умер молодым, и они с Винсентом росли как брат и сестра у его родителей, Кармайна и Розы. Когда мы с Лукой были детьми, мы играли на задних дворах и парковках по всему Бруклину. Мы были засранцами, которые прикрывали друг друга. После того, как мы переехали в Рай, я редко видел Луку. Тем не менее, навалять кому-нибудь в каком-то глухом переулке было далеко от турниров ММА³.

Когда наступила та ночь, я был «Ноксом» Деметрием, чемпионом ММА. За свою короткую карьеру я был самым молодым соперником, который набрал так много побед, в очках и нокаутах, больше, чем кто-либо другой в районе Нью-Йорка.

Истеблишмент ММА был на моей стороне. Организаторы бойцовского клуба в Джерси сколотили на мне целое состояние.

ММА было дерьмово рискованное дело. Я никогда не знал, кто войдет со мной в восьмиугольник. Я был включен в список хедлайнеров — но не публично. Это не было похоже на то, что у бойцовского клуба был баннер, развевающийся за самолетом на берегу Джерси, или даже освещенный плакат за пределами спортзала, который был больше похож на склад.

Работало сарафанное радио.

Нокс Деметрий, непобедимый чемпион ММА. Это привлекало лучших соперников.

Ублюдки выстроились в очередь, умоляя организаторов дать мне шанс. Так я и делал — днем в Нью-Йорке, а потом переходил мост в Нью-Йорк и дрался ночью. Мои родители перестали меня воспитывать. Они покончили друг с другом. Орен был занят тем, что не пропускал ни одной юбки и заключал закулисные сделки, чтобы улучшить репутацию имени. А моя мать проводила время в Рае, наконец-то выйдя из-под гнета двадцати лет, потраченных впустую на отца. Я был счастлив за нее. На него мне было насрать.

ММА начиналась как развлечение и переросло в мой собственный бунт. Я знал, что делаю. Я знал, для кого делаю деньги. Это была моя собственная версия сделок Орена Деметрия.

Я слышал предостережения родителей. Я знал о районе и фамилию моей матери. Но я никогда не был частью этого. Особенно после переезда. Это не значило, что я не знал.

Делая то, что делал, где я это делал, я добивался двух вещей: я делал имя Деметриев известным для меня, а не для Орена, и в то же время я обманывал закулисные сделки Орена. Подпольный мир ММА включал в себя семьи, картели, а также всевозможных людей, которых мой отец предпочел бы, чтобы я не знал.

Да пошел он.

В двадцать лет я думал, что у меня иммунитет. Так было до тех пор, пока я не увидел Луку и Винсента, и не узнал.

Я сделал свое имя известным и принес состояние не тем людям.

Я понял…

Вместо того чтобы учиться в колледже, как я, Лука работал в бригадах своего отца, управляя одними и был заместителем командира в других. В свои двадцать лет, будучи сыном главы семьи, Лука имел репутацию человека, выполняющего приказы. Я слышал слухи и видел новости. Лука был профессионалом в устранении проблем. Оружие, ножи или его кулаки — все варианты. Он уже ушел от одного обвинения в убийстве, а еще одно находилось на рассмотрении.

Мой кузен добровольно сделал то, чего я не хотел делать, пошел по стопам своего отца.

Винсент, отец Луки, хотел, чтобы мое участие в ММА прекратилось. В тот вечер он присутствовал на ринге, чтобы убедиться, что все закончилось. Я просто не был уверен, был ли он там, чтобы предупредить или ударить.

Я вспомнил предостережение отца, его гнев на мое времяпрепровождение. Он настаивал, чтобы я занимался чем-то другим, чтобы я больше уважал свое имя и то, откуда я родом. Я не слушал.

В тот момент, когда глаза Луки встретились с моими, меня охватило чувство страха, которого я никогда раньше не испытывал, особенно, в восьмиугольнике. Когда я повернулся к Винсенту, я знал, что будет драка, и что Лука был послан, чтобы преподать мне урок.

Я был хорош в бою, лучший в смешанных единоборствах, но смерть не была моей целью.

Удар, который они планировали, не был выстрелом из пистолета.

То, что они запланировали, не будет быстрым и безболезненным.

Я сразу же понял, что то, что я сделал, намеренно опозорив отца, имело далеко идущие последствия. Я Деметрий, но также и Костелло. Я не был уверен, планировал ли Винсент это только для меня, или это также должно было навредить Орену. Все, что я знал наверняка, это то, что меня вот — вот забьют до смерти на глазах у сотен свидетелей.

Три раунда, по пять минут на каждый.

Обычно драку прекращали, когда травм становилось слишком много. Тем не менее, когда Винсент уставился на организатора, я знал, что никто не войдет. Никто не остановит то, что должно произойти.

Вернувшись в свой гостиничный номер, более десяти лет спустя, я закрыл глаза и отогнал воспоминания о крови. Хруст костей под моими кулаками, треск, когда мой кулак соприкасался с костями и хрящами. Жуткое осознание того, что мои кости тоже ломаются.

С садистской точки зрения, быть преступником довольно увлекательно.

Хруст.

Звук, который издает человек, выдыхая воздух, необходимый для продолжения его непроизвольных функций. Где-то между «уфф» и «шшш». За время пребывания в восьмиугольнике я подсел на боль и страдания.

Получение ее в большей степени не было таким волнующим.

Я выжил. Лука выжил.

Орен появился во время боя. Моя память была неясной. Но, придя в себя, я благоразумно решил прислушаться к его предостережениям.

Винсент предоставил мне выбор: я мог продолжать делать то, что полюбил, бои и разрушение, но вместо того, чтобы делать это ради собственного имени, я бы делал это, как Лука, ради семьи. Или я мог исчезнуть из этого мира и обрести свободу.

Все имеет свою цену.

Хотя мне было неприятно признавать это, я знал, что так или иначе обязан этой свободой своему отцу. Я до сих пор не знаю, какую цену он заплатил, но чтобы сохранить ее, я должен был отойти от ММА и никогда не оглядываться назад, и внести свой вклад в успех «Деметрий Энтерпрпйзис», респектабельный успех.

Этот случай помог мне понять, что не все сказанное Ореном было ложью. Я никогда не хотел признавать, что он действительно упорно трудился, чтобы попасть туда, где был, но он это сделал. Мой отец работал по обе стороны делового мира и сделал имя Деметриев настолько законным, насколько мог. Исцеляясь, я поклялся, что буду тем, кто пойдет дальше, впервые увидев, как во многих отношениях связаны его руки.

Возвращаясь к компьютеру в гостиничном номере, я отогнал мысли о молодости. Нетронутая мебель в номере была частью жизни, которую я помогал создать, жизни, которую начал Орен, но я продолжил.

Был ли сегодняшний инцидент в парке еще одним предупреждением? Или это было задумано как нечто большее?

Вопросы все не угасали. Могу ли я винить в сегодняшнем инциденте Дэвиса и предстоящее слушание, или есть старые призраки из прошлых сделок, которые все еще верят, что я должен заплатить?

Была ли эта свобода, дарованная мне много лет назад, все еще моей?

Голос в голове сказал мне сделать то, что я сделал в прошлый раз, и прислушаться к предупреждению. Я знал, что происходит, когда не слушал. Последствия были разрушительными.

Стенограмма сегодняшнего заседания лежала передо мной, пока я пытался сосредоточиться. Обед, который принес мне Айзек, остался нетронутым. Мне нужно было узнать, что я пропустил, уклоняясь от пуль и теряясь в Чарли́.

Сегодня на слушаниях преобладали показания тех, кто выступал за нынешнюю формулировку законопроекта. Если прислушаться к так называемым экспертам, то этот законопроект затронет буквально всех — от спасения детенышей тюленей до лечения детей от рака. Доходы, которые, как они утверждали, будут получены от повышения налогов, уже были распределены по конкретным направлениям, но показания звучали так, как будто это будет получено в форме большого пребольшого чека, ожидая присвоения в любимый всеми проект «казенного пирога».

Я набрал личный номер сенатора Кэрролла.

— Дойл, — сказал я после того, как он ответил. — Я очень беспокоюсь о китах.

— Китах?

— Тюлени выиграют от этого законопроекта, но кто присмотрит за китами?

— Леннокс, я больше беспокоюсь о тебе и твоей хорошенькой подружке. Я был сильно расстроен тем, что ты сказал мне после сегодняшних слушаний.

— Мы оба в безопасности, — ответил я, ощетинившись на описание Чарли́ сенатором Кэрроллом.

Она была невероятно красива, и слова, слетевшие с его губ, прозвучали неуместно. Я боролся с желанием сказать ему, что Чарли́ не просто хорошенькая. Она была восхитительна, вспышка с собственным разумом, который мог разорвать его и любого другого снисходительного мужчину в клочья. Я бы предупредил его, чтобы он подходил с осторожностью, потому что, хотя она может показаться ручной, на самом деле она была слишком горячей. В ее глазах была вся ее сущность. Они сияли радостью и любовью, даже когда ее окружали опасность и боль. Ее красота не ограничивалась великолепной внешностью. Она завораживала и манила.

Красота сослужила плохую службу моей девушке. Она была намного выше этого, и самое главное, она была моей.

— Ты должен быть здесь? — спросил Дойл Кэрролл.

— Да. У меня нет доказательств, что попытка стрельбы имела какое-то отношение к этому слушанию. На завтра у меня назначена дача показаний. Дэвис не только сделал вид, что удивлен, увидев меня, но и удивлен, что я вернусь в ближайшие несколько дней.

— Он тебя дразнит. Этот человек знает расписание вдоль и поперек.

— Ну, я не кусался, но признаю, что он в моем списке подозреваемых.

— Он есть в списках многих людей, и я не думаю, что кто-то из них считает его «хорошим».

— Я читаю сегодняшнее свидетельство. Скажи мне, чего я не прочитаю.

— Чего ты не прочитаешь? — спросил Дойл Кэрролл.

— Скажи мне, что я пропустил, что не попало в стенограммы, — уточнил я.

— Хиггинс казался довольно уверенным. Как будто он знает, что у него есть голоса, но это невозможно по моим подсчетам. Я также не уверен, что они есть у нас. Но мы близко, очень близко.

— Кто на линии?

— Два меньшинства, Хэчетт из Орегона и Келли из Теннесси и три большинства, Нью-Йорк, Мичиган и Висконсин.

— Нью-Йорк? Я думал, она на нашей стороне? — спросил я.

— Была. Сейчас она не уверена.

— Это все из-за тюленей, да?

— Леннокс, я хотел бы думать, что комитет умнее, но, насколько это возможно, ты должен подчеркнуть, что ассигнования уже выделены, что это не будет «казенным пирогом» на шведском столе, и что это будет стоить рабочих мест. Дай конкретику. Расскажи о том, что повышение налогов заставит компании не только сокращать сотрудников, но и, вполне возможно, вести бизнес в другом месте.

Я вздохнул.

— Я все это спланировал. Мне просто интересно, должен ли я упомянуть очевидное упущение китов?

Дойл рассмеялся.

— Я ценю твое чувство юмора. Я рад, что ты здесь, и рад, что этот сукин сын промахнулся.

— Спасибо. Я тоже этому рад.

В телефоне раздался звонок, и я посмотрел на экран.

— Дойл, — сказал я. — Мне звонят. Я не узнаю номер, но с тем, как прошел мой день, я лучше отвечу.

— Увидимся утром.

— Да, я буду там.

Я провел пальцем по экрану, отключая один звонок и подключаясь к следующему.

— Алло.

— Деметрий. Это Северус Дэвис.

— Северус, рад тебя слышать.

— Выпьешь со мной?

Я оглядел номер и свои удобные джинсы. Я бы предпочел остаться там, где был, но выбора не осталось. Я сделал то, что сделал бы Орен.

— Где?

— Бар в твоем отеле.

— Моем отеле? — Он знал, где я остановился?

— Да. Буду через пятнадцать минут.

— Увидимся.

Я повесил трубку и позвонил Делорес.

Глава 17

Двадцать лет назад

Орен

— Вечеринка в честь моей внучки была милой? — спросил Кармайн Костелло, усаживаясь в большое кресло в своем кабинете.

Я вернулся в его дом, в Бруклине. Не имело значения, что у меня были дела, и жена постоянно жаловалась, что меня нет рядом. Я отвечал на вызов, который заставил меня отправиться из Вестчестера в Нью-Йорк, а оттуда в Бруклин. Мне нужен был гребаный вертолет, чтобы сократить время в пути, или, может быть, клон. Тогда я мог бы быть в двух местах одновременно.

— Да, сэр, — ответил я. Мое лицо приняло обычное выражение полного внимания и уважения, как будто сказать что-нибудь негативное о празднованиипервого причастия его внучки было вариантом. — Оно было прекрасно, но не так, как Луиза. Она сияла.

Кармайн улыбнулся, его полные щеки одобрительно дрогнули, прежде чем он оглядел комнату и своих людей, и черты его лица изменились.

— Достаточно. Расскажи о ювелирных магазинах.

Я небрежно откинулся назад, пытаясь показать дяде моей жены и его приспешникам, что я не испугался. В конце концов, я же член семьи.

— Их три, — объяснил я. — Я провел исследование. У них есть потенциал. Их текущие запасы оцениваются почти так же, как и запрашиваемая цена. Это не включает в себя собственность, которая, как вы знаете, бесценна. Приобретение магазина на острове — все равно что иметь нефтяную скважину.

Кармайн откинулся назад и кивнул.

— Конечно, вы знакомы с тем, что находится рядом. Два других…

— Я знаю, где они находятся, — перебил его Кармайн. — Я также знаю, что ты разговаривал с другими семьями.

Я боролся с желанием сесть повыше.

— Да. Я вел переговоры.

— Я пропустил наши переговоры? — спросил Кармайн.

— Сэр, я говорил с Винсентом несколько раз. Он был в курсе всего. Он сказал мне подождать, прежде чем я преподнесу это вам.

Кармайн наклонился вперед, положил локти на стол, и переплел пальцы, пока обе руки не соединились. Я был совершенно уверен, что он не собирается молиться. Если так, то именно я нуждался в божественном вмешательстве.

— Понимаю. Так ты ищешь одобрения Винсента?

— Нет, сэр.

— Ты не ищешь одобрения моего сына?

На протяжении многих лет, все знали, что Винсент стал заместителем Кармайна. Десять лет назад тот был уголовным авторитетом, когда семьи обладали большей властью, чем сегодня.

Тем не менее, я быстро обнаружил, что их потеря силы может быть скорее мифом, чем реальностью.

— Я действительно ищу одобрения Винсента, но ваше — самое важное. Даже другие доны ждут… — Я замолчал, когда Кармайн поднял руку, приказывая замолчать.

Когда в комнате воцарилась тишина, он кивнул Джимми, человеку справа от него. Здоровяк был не просто телохранителем: он был известен как вышибала. Меньше всего на свете кому-либо хотелось бы видеть посреди ночи перекошенную рожу Джимми у своей двери. Если это когда-нибудь случится, это будет последнее, что увидит этот человек, а также единственное предупреждение, что утро не наступит.

Не говоря ни слова, Джимми отступил назад и возглавил шествие, оставив нас с Кармайном наедине.

— Орен, ты член семьи. Моя Анджелина любит тебя. Леннокс член семьи.

Моя грудь сжалась, когда я попытался дышать. Ленноксу было всего десять лет. Он был истинной причиной, по которой я перевез Анджелину в округ Вестчестер, и причиной, по которой я хотел сделать «Деметрий Энтерпрайзис» законной. Я не хотел, чтобы он сидел в той же позе, что и я. Будь моя воля, он бы никогда не узнал правду о бизнесе. Вот почему я работал бессчетное количество часов. Я втайне надеялся, что со временем силы семей будут сведены на нет. К тому времени, когда мой сын станет достаточно взрослым, и действительно сможет проводить законные операции.

— Да, семья, — подтвердил я.

Кармайн кивнул.

— Доверие, Орен. Я доверил тебе Анджелину, но, видишь ли, я не уверен, что ты сделал ее счастливой. Ты сделаешь меня счастливым?

— Сэр, наш брак крепок. Я люблю Анджелину, и ее счастье — моя цель. Иногда она… вспыльчива.

Смех Кармайна заполнил комнату, эхом отразившись от книжных полок и стен. Будучи внутренней комнатой, она не имела окон. Я никогда не думал, что это было случайно.

— Вспыльчива… хорошее слово. Она — Костелло. Нас называли и похуже, — он понизил голос. — Она призналась моей Розе, что хочет дочь.

Я не мог скрыть удивления на лице.

— Мы… мы говорили об этом.

— Иногда женщины говорят одно, а на самом деле имеют в виду совсем другое.

— Хотите, чтобы я подарил жене дочь? Я… я не могу обещать дочь. Даже если у нас будет еще один ребенок, это может быть мальчик.

Кармайн кивнул.

— Но ты готов… попытаться?

Какого черта?

— Нам следует обсудить это с Анджелиной.

— Да, следует. — Он наморщил лоб. — Но я уверен, что не должен говорить тебе… разговоры не дадут моей девочке дочь.

Я не знал, что сказать, и просто кивнул.

— Орен, у меня есть для тебя работа. Ты ведь хочешь, чтобы я был счастлив?

У него есть работа? Оплодотворение моей жены — это работа? Или это нечто больше?

— Сэр?

— Я хочу, чтобы ты сопровождал Винсента в Калифорнию.

Я стиснул зубы и тут же пожалел о своей реакции. Возможно, если я расслаблюсь, мое напряжение останется незамеченным.

Глаза Кармайна расширились.

— Или ты слишком занят, чтобы поехать с моим сыном?

Конечно, это не осталось незамеченным.

— Нет, сэр, я с удовольствием поеду в Калифорнию.

— Я никогда раньше не просил тебя помогать семье, но, сынок, мне нужно знать, в чем заключается твоя преданность. В конце концов, ты вел переговоры с другими, а не со мной.

Преданность?

— Уверяю вас, что моя преданность…

— Слова. Это все слова, пока я не увижу доказательства собственными глазами.

— Могу я спросить, — начал я. — В чем будет заключаться эта работа?

Кармайн пожал плечами.

— Это не семейная связь. Это долг — услуга. Человек, который однажды помог мне, попросил меня о помощи. Вот что мы делаем: мы помогаем нашим друзьям. Верно, сынок?

— Да, конечно.

— У этого человека, — сказал Кармайн, — возникла проблема, и он попросил нас помочь ему избавиться от нее.

Мой пульс участился. Его слова между строк звучали громче, чем те, что он произносил. Я жил вокруг этого, еще до Анджелины. В конце концов, мой отец работал в доках. Я знал счет. Я знал, что делается, но никогда не участвовал ни в чем подобном. Я организовал отмывание денег, даже позволил моему уважаемому бизнесу обслуживать эти потребности. Я собирал долги — финансовые долги, — но никогда не участвовал в убийствах.

— Сынок, тебе нужна моя помощь. Мне нужна твоя взамен. После ювелирных магазинов появятся другие предприятия, другие начинания. Я хотел бы предложить свою преданность. Мне нужно знать, что это взаимно. Это проблема?

Узлы в животе болезненно скрутились.

— Нет, сэр. Не проблема.

— Завтра.

Я оглядел кабинет, прежде чем мои глаза снова остановились на Кармайне.

— Завтра?

— Завтра вы с Винсентом поможете моему другу. Это будет выглядеть как несчастный случай, — тихо и быстро. Это должно произойти быстро. Эта проблема должна вернуться домой в Саванну через несколько дней, и если он вернется, ну, скажем так, мой друг не будет счастлив.

— Сэр, я никогда…

— Но на этот раз, Винсент, он научит тебя. Ты научишься. Вы будете свидетелями и участниками, — и тогда ты тоже будешь в долгу перед Костелло за их молчание.

Кармайну не нужно было произносить последнюю часть. Это было более, чем очевидно.

— Да, сэр.

— И, — добавил Кармайн, — когда ты вернешься, я не только рассмотрю твою просьбу насчет ювелирных магазинов, но и приготовлю подарок для моей Анджелины.

— Подарок?

— Не будем портить сюрприз. Иди. Возвращайся, когда закончишь. Будущее полно возможностей. — Кармайн встал и подошел к моей стороне стола. Положив руку мне на плечо, он улыбнулся. — Потому что, сынок, мы семья.

****

Я сидел рядом с Винсентом за столиком в баре отеля. Прислонившись спиной к стене, мы наблюдали за рыжеволосым ирландцем у стойки. Он не пил спиртного, как другие бизнесмены вокруг него. Вместо этого я услышал, как он заказал себе еду со сладким чаем. Глупые Южане. Алкоголь может стать причиной несчастного случая. В отличие от сладкого чая.

— Иди поговори с ним, — сказал Винни, наклонив голову.

Узлы от вчерашней встречи с Кармайном еще не распутались. Во всяком случае, они стали больше и плотнее. Мой взгляд вернулся к мужчине. Я не хотел ни разговаривать с ним, ни узнавать его, ни даже общаться с ним. Зачем? Зачем мне это делать?

У меня было так много гребаных вопросов, которые я никогда не смогу задать.

Слишком глубоко. Я слишком глубоко увяз.

— Поговорить с ним? Зачем? — спросил я.

— Потому что несчастный случай должен выглядеть как несчастный случай. Падение с самолета, если человек не летает, выглядит подозрительно. Нам нужно знать его симпатии и антипатии.

— Как гребаная служба знакомств?

Глаза Винсента сузились, напоминая мне глаза моей жены.

— Как работа. Ты же переговорщик, иди и поговори.

Это чертово слово — переговорщик. Это снова был Кармайн.

— Узнай, что ему нравится, — сказал Винсент, — что нам поможет. Что сработает. Я буду ждать здесь.

Я перевел взгляд с человека в баре на своего кузена в законе.

— Я не хочу этого для Леннокса.

Винсент нахмурился.

— У тебя есть яйца. Этого не отнять.

— Я серьезно. Я женился на Анджелине. Я высказал свои просьбы и амбиции. И не планировал однажды очутиться в большом доме с головорезами. Я не хочу этого для Леннокса.

— Такая жизнь — большая честь. Я пошел по пути отца, который пошел по пути своего отца. Это то, что сделает Лука. Дело чести. Ты не хочешь, чтобы твой сын был честным?

— Я хочу, чтобы у моего сына был выбор.

— Семью не выбирают, — сказал Винсент.

— Может быть. Это будет твой выбор.

— Тогда не разочаровывай ни меня, ни моего отца. Будущее не написано.

Это не было письменное обещание, но это было лучшее, что я мог получить.

Кивнув, я глубоко вздохнул и встал. Я окинул взглядом бар. Барный стул слева от мужчины был пуст. Пробравшись через переполненный бар, я с преувеличенным вздохом опустился на стул и кивнул в его сторону.

Когда бармен подошел ближе, я остановил его.

— Я возьму то, что у тебя есть.

— Да, сэр.

— Тяжелый день? — спросил рыжеволосый.

— Хуже, чем обычно, — ответил я.

Он оторвал взгляд от тарелки и посмотрел на телевизор над баром. Ярко раскрашенные машины кружили по трассе. Были огни и люди на больших трибунах. Где бы ни происходила гонка, была ночь. Звук был приглушен, но счетчик в верхней части экрана постоянно бегал с цифрами в порядке их кругов. Я никогда особо не увлекался гонками, особенно НАСКАР. У меня не было времени на такие развлечения.

— Кто ведет? — спросил я, изображая интерес.

— Гордон, но эта чертова осторожность только началась. Ненавижу, когда они заканчиваются с осторожностью.

Я снова посмотрел на телевизор.

— Любишь гонки?

— Да, чем быстрее, тем лучше. Как насчет тебя?

Я пожал плечами.

— Я не большой поклонник. Немного занят в последнее время.

Мужчина кивнул, повернулся ко мне и протянул руку.

— Рассел, Рассел Коллинз. Что привело тебя в Лос-Анджелес?

Я пожал ему руку.

— Орен. Я здесь по делам.

— Да, я тоже. Где живешь?

— В Нью-Йорке. А ты?

Рассел провел рукой по волосам.

— В Джорджии пока что.

— Пока что? — спросил я.

— Я не горю желанием возвращаться.

— Как, не собираешься? — небрежно спросил я, потягивая пиво.

— Нет. Чертово дерьмо всплывет наружу. Но прошло уже много времени.

Я сделал еще глоток, прежде чем поставить стакан перед собой.

— Я не эксперт, но ты можешь рассказать об этом. Моя жена говорит, что мне нужно больше разговаривать.

Рассел усмехнулся.

— Так у тебя тоже так? — Он посмотрел на свою левую руку, потом на мою, оценивая наши обручальные кольца.

— Да, пока, — признался я. Это был первый раз, когда я произнес это вслух. Это было успокаивающе и безопасно. Я полагал, что в великой схеме жизни это не будет иметь значения. Этому человеку недолго осталось жить в этом мире. Может быть, на этот раз я смогу быть честным и сказать, что мой брак не становится лучше; он все больше и больше погружается в страдания.

— Я сказал своим, что все кончено, — сказал Рассел. — Позволь мне просто сказать, это было чертовски освобождающе. Произнести эти слова было все равно, что выдернуть чертовы тиски из груди.

Я не был уверен в анонимности разговора с незнакомцем, но в течение следующего часа или около того, Рассел Коллинз, и я в полной мере воспользовались этим. Мы говорили такое, что очищало и облегчало ношу. Я не был гребаным священником, но, может быть, просто может быть, я смог ему помочь, потому что знал, что завтра его время для отпущения грехов закончится.

Глава 18

Нокс

Накинув пиджак поверх рубашки и не потрудившись переодеться в джинсы, я направился к бару. Площадь была большой, с группами столов и растений, окружающих центральный круглый бар, сверкающий стеклянными колоннами, освещенными синим светом. Оглядев зал, я не увидел Дэвиса, но многие столики были заняты знакомыми лицами. Если Дэвис искал уединения, то это явно не то место. С другой стороны, возможно, он не преследовал эту цель, а наоборот хотел, чтобы нас увидели вместе.

Что ж, игра продолжается.

Я не был Ореном, который назначал встречи в закрытом офисном здании.

В дальнем углу я нашел свободный столик со стульями с высокими спинками и уселся. Прямо за моей спиной, у дальней стены бара, стоял гигантский аквариум с разноцветными морскими существами, рыбами странной формы и яркими кораллами. Это был мир внутри нашего мира, живущий своей жизнью, как будто они не были помещены за стекло для развлечения других.

Со своего наблюдательного пункта я мог рассматривать растущую толпу, которая включала в себя большое количество тех же лиц, что и на сегодняшнем слушании. Мой взгляд остановился на профиле человека, которого я никогда не встречал, но его подвиги были хорошо известны. Несмотря на молодость, у него не было проблем с отстаиванием своих убеждений. Младший сенатор штата Орегон вполне может оказаться тем человеком, который поможет нам провести голосование. Орегон был одним из штатов, лишенного финансирования «Деметрий Энтерпрайзис». Может, пришло время? Когда я встал выразить почтение, подошла официантка.

— Эй, милый, — промурлыкала она. — Тебе что-нибудь принести?

Ее глаза скользнули с моего лица на ноги и обратно, а улыбка стала еще шире. Если бы кто-то посмотрел на Чарли́ так, как эта женщина только что посмотрела на меня, я бы точно слетел с катушек. Вместо того чтобы чувствовать себя польщенным ее вниманием, меня слегка затошнило. Я бы предпочел вернуться к Чарли́.

— «Грей гус», безо льда.

— Конечно, дорогой. Я сейчас вернусь, — она подмигнула. — Если я могу сделать что-нибудь еще, не стесняйся, спрашивай!

— Выпивка — это все, что мне нужно.

— Как хочешь, но ночь только начинается. Ты всегда можешь передумать.

Ее пластиковая улыбка не дрогнула, когда она уходила, вызывающе покачивая бедрами из стороны в сторону.

— Похоже, если ты сделаешь правильный выбор, сегодня вечером у тебя будет компания.

Я повернулся на голос Северуса Дэвиса, который положил руку мне на плечо.

— Я не в том настроении, — ответил я.

Он кивнул в сторону женщины, которая, как я знал, не была его женой, Марисой, и не была Челси. Он выпятил грудь.

— Я и сам немного занят. — Подняв брови, он спросил: — Если ты понимаешь, о чем я?

Странно, почему он чувствовал потребность поделиться или почему думал, что мне будет интересно. Не то чтобы я собирался предложить официантке секс втроем.

Мудак!

Женщина, которая была с ним, отошла и устроилась у бара. От того, как она скрестила ноги, задралась ее юбка. Ее грудь была прикрыта, но материал блузки был недостаточно плотным, чтобы не различить бретельки лифчика. Центр тяжести у нее был явно смещен. Если она не будет осторожна, то может упасть в напиток, который только что заказала.

Пока мы оба сидели, и он бормотал что-то еще о своей спутнице, я думал о том, что выслушивание подробностей сексуальной жизни Дэвиса не входило в мой список желаемых занятий.

— Твоя жена может присоединиться к нам, — предложил я.

Северус рассмеялся.

— Моя жена не поедет со мной, если сможет этого избежать. Меня сопровождает Каталина.

Кивнув, я поджал губы.

— Удобно.

Он пожал плечами.

— Она новенькая, но пока мне нравится то, что я видел, — Северус наклонился ближе. — А я много что видел. — Он огляделся. — Где та симпатичная маленькая официантка, которая тебе нравится? Останови ее. Я бы не отказался выпить.

— Новенькая? Она недавно с тобой? — это было не мое дело, но я хотел знать, что, черт возьми, случилось с нашей приманкой. Почему Челси не с ним, не узнает его секреты?

— Да, — он кивнул в сторону бара. — Настоящая красотка. Я бы сказал больше, но я планирую, чтобы она была рядом какое-то время.

— Я подозреваю, что в твоей работе трудно понять, кому можно доверять.

— Это так.

— Поздравляю с тем, что нашел кого-то, — я попытался выкинуть из головы вопросы о Челси и «Измене». Очевидно, что-то произошло, и как только я вернусь в комнату, я выясню, что именно. Сменив тему, я спросил, — Теперь, о каком прогрессе ты говорил сегодня утром?

— Я бы сказал, что это пример того, кому я могу доверять. Это кто-то из вас?

Официантка вернулась с моим напитком. Я взболтал бесцветную жидкость, а Дэвис заказал себе вторую порцию и велел ей записать напитки Каталины на его счет.

Она повернулась ко мне.

— Хочешь, я попрошу доставить водку в твою комнату, милый?

Я усмехнулся. Конечно, дорогая, позволь мне дать тебе номер.

— Нет, — я вытащил из зажима стодолларовую купюру. — Принеси еще, я выпью здесь.

— Конечно, — ее губы дразнили улыбкой, когда она повернулась и пошла прочь.

— Какая жалость, — сказал Дэвис. — Посмотри на эти ноги. Сколько всего можно сделать…

— Северус, отвечая на твой вопрос: доверие — это улица с двусторонним движением. Во-первых, почему бы тебе не поделиться со мной своими мыслями о неинформативной встрече с моим отцом?

— Кто, черт возьми, эта Каталина? Она от «Измены»? Что случилось с Челси? — мои вопросы сыпались быстро и яростно.

— Мистер Деметрий, я попытаюсь объяснить.

Я крепче сжал телефон, расхаживая взад и вперед перед окнами. В моем теперешнем состоянии я не замечал красот Вашингтона этажами ниже.

— Миссис Витт… — если мы переходим на профессиональный тон, я готов. — … это был твой план. Это была твоя идея, и теперь, похоже, она провалилась к чертовой матери. Я не привык к твоей некомпетентности. Что случилось с Челси?

— Она проходила собеседование в «Измене», в Калифорнии. Ее приняли на работу. Ее профиль появился буквально на днях. Я держала просьбу Северуса Дэвиса на заднем плане, скрытой от персонала «Измены». Так было в последний раз, когда я смотрела ее профиль несколько дней назад. Должно быть, что-то случилось.

— Думаешь? — я почувствовал, как пульсирует вена на шее. Этот гребанный день должен был закончиться, и следующие два вместе с ним, чтобы я мог вернуться к Чарли́.

— Мистер Деметрий, последние тридцать часов я сосредоточена на вас и мисс Коллинз. Вы оба живы и в безопасности. Это было моей главной целью.

— Скажи мне, что Чарли́ все еще в Вестчестере, а милый папочка больше не звонил.

— Она — да, а он — нет. Как она тебе уже сказала, она требует, чтобы завтра ей разрешили пойти на занятия.

Я провел свободной рукой по волосам и рухнул на диван.

— Я бы предпочел, чтобы она была в безопасности. Этот дом — настоящая крепость, — в груди сдавило, когда я начал говорить, что это самое безопасное место для нее, но я знал, что даже в этом убежище может случиться трагедия.

— Так и есть, — заговорила Делорес, пока я собирался с мыслями. — Очевидно, то, что случилось раньше, больше не повторится. Там Сильвия. Она за всем следит.

Сильвия ушла в ту ужасную ночь. Она никогда не уходила — или, по крайней мере, редко. Я не знал, что Джо останется на ночь одна. Не то чтобы в нашей квартире было многолюдно. Я работал. Но, по крайней мере, если бы она была в городе, рядом были бы люди, а не железные ворота и непроходимые периметры.

— Как зовут нового парня? — спросил я, меняя тему разговора на нового телохранителя Чарли.

— Клейтон. Он не новичок.

— Джерред тоже не был новичком, — день был слишком длинным. Мой фильтр исчез.

— Джерред клянется, что не собирался причинять никакого вреда. Это была просто семейная просьба, по крайней мере, так ему сказали.

Я тут же вскочил на ноги.

— И он, блять, думает, что это нормально — доставлять секретные письма моей девушке, которая живет в моем доме? Этот человек уволен.

— Да, сэр. Это был не вопрос.

— Убедись, что Клейтон с ней. Мне плевать, даже если ему придется сидеть на ее проклятых занятиях.

— Она рассказала тебе о GPS на ее телефоне?

— Да, — ответил я с меньшей решимостью.

Сегодня утром когда я позвонил Чарли́, она не ответила, и ее GPS был выключен. Когда она перезвонила, я был на грани срыва.

Моя голова готова была взорваться.

Один мой голос должен был напугать ее до чертиков. Если бы она была рядом со мной, а не на расстоянии штатов, я бы отшлепал ее, а уже после начал лезть с расспросами. Эта мысль заставила мои губы изогнуться в усмешке. Она ничуть не испугалась. Черт, даже угроза порки не выбила ее из колеи.

Мне вдруг вспомнилось, как она попросила этого.

Перед тем, как я ушел, она, блять, сказала мне сделать это.

Вместо того чтобы отступить или извиниться, как сделал бы любой другой здравомыслящий человек, когда я ответил на ее звонок тирадой, моя Чарли́ рассмеялась, сладкая мелодия разлилась в динамике и эффективно заглушила мой поток обвинений.

На мгновение ее реакция заставила исчезнуть все, что я планировал сказать. Гнев и беспомощность от того, что не знал ее точное местонахождение, не был уверен в ее безопасности, растворились в грохоте ее смеха.

Она не могла знать, как глубоко засела во мне. В моем темном мире тайн и сделок она была светом — глотком свежего воздуха в прокуренной комнате. Она наполнила меня обещанием чего-то, о существовании чего я забыл — обещанием большего, любви, смеха и жизни.

Я покачал головой, сосредоточившись на Делорес, а не на образах, которые представлял в голове, соединяя воспоминания с желаниями. После того, как закончу этот разговор, я посмотрю, получится ли у меня заинтересовать Чарли́ сексом по телефону. Конечно, это будет не то, как если бы она была в зоне моей досягаемости, но хоть что-то. Видит Бог, официантка внизу меня совершенно не интересовала.

— … будет завтра.

— Что? Извини, я отвлекся. Что у тебя будет завтра?

— Чип GPS.

— Черт, — ответил я. — Я пошутил, когда сказал Чарли́, что вживлю в нее чип.

— Возможно, — сухо ответила Делорес. — Но это не то, что я только что описала. Чип, о котором я говорю, маленький, на солнечных батареях. Пока она носит его на солнце или даже при искусственном освещении, он будет оставаться заряженным.

Я попытался представить, о чем она говорит.

— Что носит?

— Украшения, Леннокс. Может, у нас плохая связь?

Или, может, я был занят мечтами о покрасневшей заднице Чарли́ и не слушал.

— Должно быть, так, — сказал я. — Какое украшение?

— Ожерелье. Чип водонепроницаем. Она может принять в нем душ. Хотя я бы посоветовала ей снять его, чтобы поплавать.

Или искупаться?

Делорес продолжила, пока я пытался отогнать образы Чарли́ в ванне с пеной:

— …и с помощью этого ты можешь точно определить ее местоположение, даже если GPS-локатор на ее телефоне выключен. Как она, вероятно, сказала тебе, мы были не единственными, кто мог отследить сигнал GPS на ее телефоне. Ее родители в том числе. Они знают, что она здесь, что она в твоем доме.

Я глубоко вздохнул. Чарли́ рассказывала мне об этом и об Орене тоже. К сожалению, отец узнал о нашем близком столкновении со смертью не по фотографии из Интернета, а от меня. Я позвонил ему и разглагольствовал о стрельбе, уверенный, что между нами есть семейные узы. Во время своей тирады я сказал ему, что мы с Чарли́ в Вестчестере.

— Да, — сказал я, — Чарли́ мне рассказала. Она также сказала, что ты говорила с ее отчимом.

— Да, интересный человек.

— Я услышу еще одну историю?

— Может, в другой раз, — сказала Делорес. — У меня дел выше крыши.

— Мне нравится идея с украшениями, — признался я. — Она согласилась?

— Можно и так сказать. У меня еще нет ожерелья, но я надеюсь, ей понравится.

— Узнай о Челси. Если мы все испортили, и она не может быть с Дэвисом, избавь ее от «Измены». Ты вытащила Чарли́. Вытащи и Челси. Мне все равно, ждет ли она эту работу. Купи ей что-нибудь еще, что тоже окупится. Мне с самого начала было неловко втягивать ее в это дело. Не представляю, что сказала бы Чарли́. Челси — ее лучшая подруга.

— Позволь мне самой в этом разобраться. Я буду держать тебя в курсе. А завтра, когда Алекс вернется в город, я полечу в Вашингтон и установлю GPS программу на твой телефон и телефон Айзека. С учетом того, как идут дела, я даже не доверяю нашей сети отправлять тебе ссылки. После того, как я поставлю приложение на ваши телефоны, у вас обоих будет доступ к ее местонахождению. — Она помолчала. — Ты все еще не против Айзека?

Мне не нужно было обдумывать свой ответ.

— Да. Джерред — это одно, но Айзек был со мной почти столько же, сколько и ты. — Я колебался. — У тебя есть причины подозревать его?

— Нет, но после Джерреда я слежу за всеми.

Глава 19

Чарли́

Я знала, что все дело в моем богатом воображении. Дом Нокса не был поместьем Монтегю. За запертыми дверями не прятались тени. И все же, покончив с ужином и удалившись в комнату, которую Сильвия называла моей, ту самую, куда Нокс привел меня днем, я испытала странное ощущение, что меня окружают духи этого места. Они были призраками обитателей прошлого.

Не в буквальном смысле. В комнате не было белых парящих фигур; тем не менее, я чувствовала странное сочетание безопасности и опасности — успокаивающее спокойствие в тишине внутри, в то время как за стенами завывала тревога.

Весь день я мечтала выйти на улицу, почувствовать солнце на коже. Теперь казалось, что небеса разверзлись, очищая воздух от грехов, а за деревянными ставнями завывал ветер. Хотя мое детское воображение могло бы превратить это в нечто большее, это была просто поздняя летняя гроза. Такое часто случалось, когда теплые дни сталкивались с более прохладными ночами. Ветер бушевал, и потоки дождя барабанили по окнам, грохот последнего был достаточно громким, чтобы имитировать рикошетившие пули.

— Прекрати это!

Не очень хороший образ.

Умывшись и почистив зубы, я приготовилась ко сну и стала размышлять о взлетах и падениях дня. Когда я проснулась сегодня утром, я понятия не имела, чего ожидать от моих отношений с Ноксом. Были ли они окончены или, по крайней мере, поставлены на паузу? Я нервничала и была сбита с толку, не зная, что чувствую, и где мы находимся.

Когда я переоделась во что-то более удобное, мне показалось, что это произошло целую жизнь назад — до того, как мы предотвратили смерть, до того, как мы озвучили наши признания в любви, и, самое главное, до того, как я узнала больше о моем таинственном мужчине. Он был такой загадкой в «Дель-Маре», и теперь, чем больше я узнавала о нем и видела человека за маской, тем более загадочным он становился.

Казалось, что каждый ответ заключен в сотне вопросов.

Приятным бонусом за нахождение здесь, в его доме, — было знакомство с Сильвией. Она была единственной семьей, на которую претендовал Нокс. Хотя они не были родственниками, я вспомнила тот день, когда он сказал мне, что понимает, насколько мы с Челси близки, как сестры. Он сказал, что у него нет братьев и сестер, но некоторые узы сильнее крови. У меня было такое чувство, что речь шла о Сильвии.

В течение дня мы с Сильвией познакомились поближе. Она охотно рассказывала, как работала на Деметриев с самой молодости. По тому, как она отзывалась о матери Нокса, у меня возникло ощущение, что они были близки. Когда она говорила о своей молодости, Сильвия сказала, что начала работать слишком рано, даже не закончив школу. После смерти отца Сильвии, зарабатывать деньги стало для матери самым важным. Если это означало продать свою дочь-подростка в качестве домашней прислуги, она это сделала.

Корпорация «Деметрий Энтерпрайзис» были не первыми ее работодателями. В тринадцать лет она устроилась на работу к одному богатому родственнику Анжелины. Слушая ее рассказы, я начала строить семейную историю, которой Нокс еще не успел поделиться.

Я знала, как мы с Ноксом относимся к тому, чтобы узнать личную информацию друг о друге, но, как мне казалось, именно он оставил меня наедине с Сильвией. Когда мы встретились в первый раз, она предложила рассказать мне истории о подростке Ленноксе. Он должен был догадываться, что произойдет.

За время, проведенное вместе, мы с Ноксом ограничили то, что нам было известно о нашем прошлом. Все, что я знала о его семье, это то, что его мать умерла после того, как они с Ореном развелись, как Орен основал «Деметрий Энтерпрайзис» и как Нокс не верил, что его отец ценил его преданность делу.

Сильвия не раз замечала, что Орен и Леннокс гораздо больше похожи, чем им обоим хотелось признать. Они оба были решительны, трудолюбивы и упрямы. Из того, что мне было известно, я не могла с ней не согласиться, особенно с ее последней оценкой.

В каждом случае Сильвия говорила об Анджелине с нежностью. Очевидно, Сильвия работала на мать Леннокса до самой ее смерти. Она даже призналась, что чуть было не уехала после смерти Анджелины. Она больше не нуждалась в Деметриях финансово. Анджелина обеспечила себе экономическую независимость. Сильвия призналась, что, вероятно, ушла бы, если бы не Леннокс.

После поддержки, которую оказала ей Анджелина, Сильвия хотела в свою очередь поддержать Леннокса. Несмотря на их незначительную разницу в возрасте, она хотела быть рядом с ним.

Я хотела спросить об Орене, и почему тот не приезжал, но не хотела прерывать ее воспоминания.

Она делилась, пока мы сидели, готовили и ели. В каждой истории переплетались намеки на то, что она не может сказать большего. Хотя я не совсем понимала, что именно она имела в виду, я уже знала, что потребуется больше, чем пара месяцев с Ленноксом Деметрием, чтобы понять его мир.

Наверное, то же самое было бы и с ним, окажись он в поместье Монтегю. Возможно, это был один из элементов, который свел нас вместе, общая печаль о потерянном детстве.

К тому времени, как удалилась в свою комнату, я почувствовала, что мы с Сильвией подружились. Поскольку счастье Нокса было одним из ее приоритетов, я знала, что она была кем-то, кого я хотела на своей стороне. Единственное тревожное чувство, которое я испытывала в Вестчестере, помимо очевидной внешней угрозы, было, когда Сильвия и Делорес были вместе. Может, это было просто потому, что мой день был слишком длинным и слишком драматичным. Может, я видела подсказки, которых не было. Но у меня было такое чувство, что они не были близки.

Теперь, устроившись в своей комнате с теплой чашкой чая «Эрл Грей», я тосковала по уверенности, которую чувствовала рядом с Сильвией. Вместо этого, когда дул ветер и дождь, отражаясь от стен, стучал в окна, я чувствовала усталость и беспокойство. Мой разум был затуманен всем, что произошло, и единственное, чего мне сейчас хотелось, это отдохнуть в объятиях Нокса и почувствовать его силу вокруг меня, когда он защитит меня от призраков и теней. Признаюсь, мне хотелось позвонить ему, но я не решалась. Нокс работал, делая то, что делал. Орен почти намекнул на то, что я его отвлекаю. Звонок Ноксу только подтвердил бы мнение отца. Я ненавидела сравнивать Нокса с Алтоном, но на ум не приходили другие варианты. Я редко вспоминала, что моя мать разговаривала или хотела поговорить с Алтоном, когда тот был в отъезде.

Поэтому вместо того, чтобы позвонить Ноксу, я позвонила Челси.

После трех гудков, звонок был переадресован на голосовую почту.

— Привет, девочка, — сказала я, стараясь говорить бодрее, чем чувствовала себя на самом деле. — Дай мне знать, когда приедешь в Нью-Йорк. Я в курсе, что у тебя большая секретная работа в Вашингтоне. — И тогда мне в голову пришла мысль. — Боже мой, Нокс в Вашингтоне по делам. Может, я смогу навестить тебя там, когда позволят занятия. Так или иначе, я готова к девичнику. Все было… ну, это сообщение недостаточно длинное, чтобы закончить предложение. Нам понадобится вино. Скажи, что приедешь в Нью-Йорк до пятницы. Я скучаю по тебе! Позвони мне.

Я отключила телефон, еще более обеспокоенная тем, что не смогла до нее дозвониться. С тех пор, как я покинула Монтегю четыре года назад, после окончания академии, я всегда была с Челси, а затем с Ноксом. Я сказала себе, что это нормально — чувствовать себя одинокой. Мне просто нужно посмотреть правде в глаза. В конце концов, это я планировала жить одна в этой квартире. Что ж, стоит задуматься о кошке.

Когда уже собралась откинуть одеяло, я вдруг поняла, что это была та же самая кровать, где ранее мы с Ноксом снова стали одним целым, в буквальном смысле.

Мое лицо вспыхнуло, когда я вспомнила его страсть и голод. То, как он смотрел на меня, желая убедиться своими глазами и прикосновениями, что я цела и невредима.

Разум отказывался принимать тот факт, что такой собственник и защитник, как Нокс, может или когда-либо причинит вред своей жене.

Он не станет.

Я просто хотела знать, почему он чувствует себя ответственным за произошедшее. Неужели нечто подобное случилось сегодня? Патрик упоминал о нападении.

И тут меня осенило, что изменило ход моих мыслей. Кровать была застелена.

Я уже не просто покраснела, мои щеки запылали, без сомнения, они стали краснее, чем мои волосы. Я не застилала постель. И была уверена, что и Нокс этого не делал.

Это означало, что все время, пока я знакомилась с Сильвией, она уже знала меня или о нас с Ноксом, о том, насколько мы близки.

Пока эта неловкая мысль резонировала в моем сознании, зазвонил телефон.

Мое печальное сердце подпрыгнуло, надеясь, что это Челси.

— Привет, — ответила я, не глядя на экран, но зная, что мелодия означала, что это друг, а не враг.

— Какого черта, кузина?

Я усмехнулась, услышав голос Патрика.

— Да, извини за загадочное сообщение сегодня утром.

После того, как мы с Делорес поговорили о том, какой информацией я могу делиться, я просто оставила Пату сообщение, что не останусь у них на ночь. Я не упомянула ничего, кроме того, что со мной и Ноксом все в порядке. Оставлять подробности моего дня на его автоответчике не казалось хорошей идеей.

— Загадочное? — спросил Пат. — Девочка, я не смог бы понять этого даже с помощью дешифратора. Все, что оно сказало мне, это то, что ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы позвонить. По крайней мере, твой голос оставил мне след из хлебных крошек. Что, черт возьми, произошло?

Я вспомнила совет Делорес — будь проще.

— После того, как ты ушел, я сказала Ноксу, что хочу прогуляться до университета. Ну, ты его знаешь? — Я не стала дожидаться его ответа. — Он не очень любит, когда я гуляю одна.

— Очевидно, у него есть на то причина!

— Нокс решил прогуляться со мной, — продолжила я, проигнорировав замечание Пата, — и пока мы были в парке, разразился хаос. Это было страшно. Я почти ничего не видела. Все произошло так быстро. У Нокса есть… охрана.

— Красивый мужчина с охраной. Джек-пот!

Я пожала плечами.

— На этот раз я не жалуюсь. Охрана — это хорошо. Они прикрыли нас от всей этой суматохи и увели подальше.

— Ты же не думаешь, что случившееся — выстрел — предназначался кому-то из вас?

— Выстрел? Так ты слышал об этом?

— Слышал? Я видел твое лицо в новостях. Это напугало меня до смерти.

Только после разговора с Сильвией я начала думать, что, возможно, выстрелы предназначались кому-то из нас. Думаю, в некотором смысле намеки Сильвии напугали меня больше, чем все, что говорили Делорес или Нокс.

— Я не знаю, в кого стрелял этот человек, — ответила я, — и почему? Зачем кому-то это делать?

— Кузина, я не знаю. Я просто рад, что вы оба в порядке. Я видел в новостях, что женщина, в которую попали, находится в стабильном состоянии.

Немного тумана, который начал оседать вокруг меня, рассеялся.

— Отличная новость.

— Так что, я полагаю, ты останешься там, где мистер Красивый спрятал тебя на весь следующий год?

Я покачала головой, теперь сидя у изголовья кровати, поджав ноги под одеялом.

— Нет, у меня занятия. Завтра я вернусь в город.

— Вернешься? А как насчет мистера Красивого?

Мои щеки вспыхнули.

— Почему бы тебе или Челси не называть его по имени?

— Понятия не имею. Мне нравится мистер Красивый. Если твоя подруга будет называть его так же, мы с ней прекрасно поладим.

— Она называет его мистер Красавчик.

— Одно и то же, — ответил Патрик.

— Мистер как-там-вы-все-хотите-его-называть работает за городом. Я собиралась позвонить тебе и спросить, могу ли я…

— Остаться на ночь с самим мистером Сексапильность?

— Значит, теперь у всех нас есть кодовые имена?

— Ты живешь в шпионском фильме. Я хочу немного поучаствовать.

— Итак, мистер сама Сексапильность? Когда говоришь, Сай вернется? Это ведь его кодовое имя, верно? — спросила я с усмешкой.

— О, кузина, это было больно. Я имел в виду себя.

— А что, если я буду звать тебя просто Пат? Мы можем сказать, что это сокращение от «мистер сама Сексапильность».

— Это меня устраивает, а Сай вернется только в пятницу. Всегда пожалуйста. И ты это знаешь.

— Спасибо. Я жду вестей от Челси. Она должна быть в городе завтра или в пятницу. Я так запуталась во всем, что забыла.

— Мы можем устроить девичник.

— Мне нравится эта идея, — сказала я. — Но если она будет участвовать, то захочет потусоваться в квартире на 112-й.

— Поскольку все хорошо, просто хочу, чтобы ты знала, я не собирался оставлять тебя сегодня. Может, я и болтался там минуту или две, но потом, когда стало ясно, что вы с мистером Красавчиком ладите, я почувствовал себя немного лишним и улизнул.

Воспоминания о том, как Нокс говорил, что любит меня, и мои признания в ответ уступили место мыслям об этой кровати. Я поерзала на мягких простынях.

— Да, если не считать небольшой проблемы со стрельбой, дела у нас идут гораздо лучше.

— Ты точно знаешь, как сделать жизнь интересной. Твое лицо повсюду. Даже мама звонила. Я не разговаривал с ней уже несколько недель.

Я сморщила нос.

— Прости.

— Не стоит извиняться. Просто знай, что она и мой отец обеспокоены. Она даже сказала, что тетя Аделаида и дядя Алтон расстроены.

— Да, они звонили.

— Ииии…? — подбодрил Патрик.

— Все та же старая история. Возвращайся домой в Саван… — входящий звонок заставил меня замолчать на середине предложение.

Я посмотрела на экран. Разговор означал, что не было мелодии, чтобы предупредить меня о друге или враге, только вибрация.

Личный номер Нокса.

У меня перехватило дыхание.

— Эй, Пат, звонит мистер Красавчик.

— О, тогда, девочка, поговори с этим человеком. Скажи ему, чтобы он поскорее закончил свою работу и вернул тебе свою прекрасную задницу.

Прекрасная задница? Совершенно верно.

Моя улыбка сталашире.

— Я так и сделаю. Увидимся завтра.

— Люблю тебя, кузина.

— Я тебя тоже.

Я провела пальцем по экрану.

Глава 20

Чарли́

— Мистер Деметрий, — сказала я, соединяясь с ним. — Я не хотела беспокоить вас во время работы.

— Ты никогда не побеспокоишь меня, — его голос прогремел сильнее, чем гром за окнами.

Звук его голоса рассеял остатки тумана, богатый бас резонировал по комнате, затмевая внешние ветры и перекатываясь к моей сердцевине.

— Кажется, я припоминаю некоторые правила, — поддразнила я.

Нокс откашлялся.

— Мне нравятся правила.

— Что-то насчет того, что я звоню тебе только в том случае, если у меня есть вопрос, на который ты должен ответить.

— Кажется, я уже упоминал, что правила изменились.

— Значит, я могу отправлять тебе сообщения с сексуальным содержанием?

— Только если хочешь, чтобы Делорес и, вполне вероятно, другие члены моей службы безопасности увидели их.

Не знаю, что на меня нашло. Что ж, это неправда. Я думала о том, что было внутри меня сегодня днем, точнее, кто.

— Только если вы этого хотите, мистер Деметрий.

— Черт! — его ругательство прозвучало как рычание. — Я уже говорил тебе, что будет с тобой, если ты заставишь меня чувствовать себя неловко. Когда ты так произносишь мое имя, я становлюсь чертовски твердым, и мне… больно.

— Жаль, что я не могу помочь тебе с этим, — промурлыкала я, раздвигая границы дозволенного. Сила, которой обладали мои слова, внезапно опьянила.

— Скажи мне, где ты.

Я ощетинилась от перемены в его тоне. Очевидно, Нокс был не в настроении для моего соблазнения. Я ответила ему.

— Я все еще в твоем доме. Я же сказала, что останусь на ночь здесь.

— Где ты? — снова спросил Нокс. — Где именно?

— Я… я в спальне. В чем дело?

— Никаких вопросов, — сказал Нокс с интонацией доминирования, от которой скрутило мои внутренности. — Это моя работа. Твоя задача — ответить соответствующим образом. Что ты должна сказать?

Мое сердце забилось быстрее.

— Да, Нокс.

— Ты в той же спальне, где мы были сегодня утром?

Я пыталась дышать и говорить, когда мой ответ прозвучал шепотом.

— Да.

— Ты помнишь мои губы на тебе?

— Да.

— Как насчет моих рук, пальцев?

Внезапно пересохший язык метнулся к пересохшим губам.

— Да.

— Я знаю, минуту назад ты говорила так сексуально, и мне это нравится, но сейчас, принцесса, мне нужно все контролировать. У тебя с этим проблемы?

— Нет, Нокс.

— Слушай внимательно.

Я кивнула, хотя знала, что он меня не видит.

— Если бы я был там, то сделал бы то, что сделал сегодня утром. Я бы развернул тебя, как гребанный рождественский подарок. Каждая деталь твоей одежды упала бы на пол, когда я обнажил бы твое идеальное, чертовски сексуальное тело. Я провел бы пальцами и языком по каждому дюйму этой нежной кожи, пробуя тебя на вкус и оставляя мурашки, как след моего исследования.

Я закрыла глаза, его слова коснулись меня.

— Принцесса, я бы отшлепал тебя за дерзость, за то, что ты заставила меня вернуться в город завтра, и за то, что напугала меня до смерти, не ответив на звонок. Потом, после того как я разукрашу твою попку в красный цвет, я заставлю чувствовать ее лучше, показывая тебе, как сильно я восхищаюсь твоей силой и решимостью.

Моя шея напряглась, когда я втянула воздух, поднимая задницу с матраса и представляя все, что он описал.

— Меня там нет, — продолжал Нокс, — но я возьму все, что смогу. У тебя с этим проблемы?

— Н-нет, — мой голос звучал удивленно, даже для моих собственных ушей.

— А теперь, принцесса, скажи мне, что на тебе надето.

Я поспешно откинула одеяло, открывая штаны для йоги и носки.

— Большая футболка, штаны для йоги, носки…

— Стоп.

Я закусила нижнюю губу, ожидая его следующей команды.

— Скажи мне, что я хочу, чтобы на тебе было одето.

— Нокс?

— Дверь в спальню заперта? — спросил он.

— Я… я не помню, но Сильвия вернулась в свою часть дома. Она дала мне свой номер.

— Запри дверь, Чарли́.

Недолго думая, мои ноги в пушистых носках, приземлились на мягкий ковер, окружавший большую кровать. Мои носки скользили, когда я каталась по деревянному полу, больше не беспокоясь о призраках или секретах поместья.

Мои мысли теперь были полностью поглощены Ноксом.

Я проверила ручку. Когда я это сделала, она щелкнула, и выскочила маленькая кнопка внутри ручки. Я снова нажала кнопку и устно подтвердила.

— Дверь заперта.

— Жалюзи закрыты?

Я повернулась к окну. Дождь все еще шел? Я не слышала ничего, кроме того, как голос Нокса эхом отдавался в телефоне, посылая ударные волны по всему моему телу, кровь бежала быстрее.

— Закрыты.

— Не выключай свет.

Моя рука задержалась на выключателе. Узнает ли он, если я ослушаюсь?

— Скажи мне, что он включен.

Вздохнув, я сделала, как он сказал, и убрала руку с выключателя.

— Он все еще включен.

— А теперь включи громкую связь. Я хочу, чтобы ты исправила проблему с одеждой, о которой мы упоминали ранее.

Я нажала кнопку громкой связи и положила телефон на кровать.

— Чарли́, ты должна ответить мне. Я могу только слышать тебя.

— Да, Нокс. — Футболкой я задела теперь чувствительные твердые соски. — Я… я обещаю, что буду отвечать.

Его низкий смех эхом разнесся по комнате.

— Скажи мне. Как?

Я стянула штаны для йоги с бедер, вышла из них. Один за другим я сбросила носки. Хотя моя кожа покрылась мурашками от тембра его голоса, холод, который я чувствовала ранее, исчез.

— М-мои соски затвердели.

— И что теперь на тебе…?

— Только трусики.

— Те голубые, что были раньше?

Я покачала головой.

— Нет, белые.

— Белые? — Из его горла вырвался смех. — Белый цвет — для хороших девочек, а то, что я хочу сделать с тобой, не подходит хорошим девочкам. Принцесса, если бы я был там, я бы трахнул тебя так грязно, что ты никогда больше не надела бы белое.

У меня перехватило дыхание.

— Жаль, что тебя здесь нет.

— Мне тоже. Я такой чертовски твердый. Мы продолжим. Ты все еще не против, моя непослушная принцесса?

— Да, Нокс.

— Прежде чем снять трусики, подойди к шкафу.

К шкафу?

— Я хочу, чтобы ты нашла один из моих ремней.

— О-о Боже… — пробормотала я, одновременно возбужденная и взбудораженная его невысказанными планами. Потянувшись за телефоном, я отнесла его в большую гардеробную, включила свет и начала открывать ящики.

— Говори, Чарли́. Скажи мне, что ты делаешь то, что я сказал.

— Да, Нокс. Я ищу твои ремни.

— Направо, — приказал он.

Я повернулась в ту сторону и открыла другой ящик. Там, идеально свернутые, лежали ремни разных цветов.

— У тебя есть любимый? — спросила я.

— Какой бы ты ни выбрала сегодня, он будет моим любимым.

Кончики пальцев покалывало, когда я полезла в ящик. Я представляла, как каждый из них касается моей кожи. Когда мое дыхание стало более поверхностным, я вытащила один из ящика. Он был черный, с маленькой серебряной пряжкой, напоминавшей воронку.

— Я выбрала один из черных.

— А теперь отнеси ремень обратно на кровать. Но, прежде чем забраться на кровать, сними эти белые кружевные трусики.

Моя голова закружилась в поисках камеры.

— Откуда ты знаешь, что они кружевные?

— Потому что все твои трусики кружевные.

Мои губы изогнулись в усмешке, когда я спустила белое кружево вниз по ногам. Даже в самый сексуальный момент, когда Нокс доминировал, его интимное знание и внимание к чему-то столь простому, как материал моего нижнего белья, наполняли меня теплом.

— Сняла, — сказала я с намеком на уверенность.

— Теперь ответь на мой предыдущий вопрос.

— Какой вопрос?

— Нет, принцесса, это вопрос. Помнишь, я говорил тебе, что спрашивать — это моя работа, а не твоя? Что происходит, когда ты не слушаешься?

Мой пульс участился, когда взгляд упал на ремень.

— Я помню, что ты сказал, но не помню твоего вопроса.

— Скажи мне, как ты реагируешь, — Нокс протянул слово.

— Мои соски, — теперь мой ответ был правдив лишь отчасти. Прогулка к гардеробу и смешанные чувства… соски были не столь твердыми.

— Положи ремень рядом с собой, и поскольку ты пользуешься громкой связью, у тебя есть обе руки, чтобы обхватить грудь.

Как только я это сделала, соски затвердели, вновь превращаясь в твердые камушки.

— Сильнее, принцесса, ущипни себя. Я хочу услышать тебя.

Я снова закрыла глаза и повиновалась. Мои ласки, которые поначалу были мягкими, обрели силу. Команды Нокса, а также тон его голоса поощряли мои движения. Больше, чем один всхлип сорвался с моих губ, когда я извивалась и дергалась, каждый болезненный щипок посылал пульсацию удовольствия к моему лону.

— Вот так, — подбодрил он. — Расскажи мне, каково это.

Мои бедра извивались на кровати.

— Хорошо. И плохо.

— Плохо?

— Хорошо, определенно хорошо, — я застонала, когда мои ногти царапнули нежную кожу. — Больно, но приятно.

— Черт, — прорычал он. — Расскажи мне о своей киске.

Я застонала, когда мои руки оставили грудь и спустились вниз по грудной клетке, ладони обхватили живот. Неосознанно, моя спина выгнулась, когда пальцы медленно опустились ниже.

— Раздвинь свои сексуальные ножки. Скажи мне, когда станешь влажной.

Я знала ответ еще до подтверждения.

— Д-да, — ответила я, осторожно погладив пальцем между складочек.

Хотя Нокс говорил по телефону, мне казалось, что он со мной, рядом, направляет меня.

— Скажи это. Что да?

— Я влажная.

— Чего ты хочешь? — его вопрос повис в воздухе, тон требовал ответа.

— Я хочу тебя.

— Чарли́, — одним словом, мне сделали выговор.

— Твой член, — поправила я. — Нокс. Боже, как бы я хотела, чтобы ты был здесь.

— Подвинь телефон, чтобы я тебя слышал.

Мой желудок скрутило, когда я положила телефон на матрас между раздвинутыми ногами.

— На месте, — сказала я, мое желание усилилось, и в то же время мне было стыдно, что мое возбуждение будет слышно.

— Поработай пальцами, принцесса, погрузи их поглубже. Дай мне услышать. Я хочу представить, что с моего подбородка капает твоя влага. Как она обволакивает мой язык и мой член. Пошевели пальцами.

К моему ужасу, когда я сделала то, что он сказал в тихой комнате, я тоже услышала звук своей сущности, влажность, эхом разносящуюся по большой комнате, когда я толкала пальцы внутрь и наружу.

— Ты так чертовски прекрасна, — сказал он.

Моя шея выгнулась на подушках, а колени еще больше раздвинулись.

— О-о, Нокс… — я не могла остановить неразборчивые звуки, когда сосредоточилась на его голосе и сделала, как он сказал, воображая, что это он.

— Еще нет, ты не кончишь.

Он ошибался. Я кончила. Может, если я постараюсь, то сохраню это в секрете.

— Остановись, — его приказ заставил мои пальцы замереть. — Я тебя слышу. Ты думала, нет? Принцесса, ты издаешь самые фантастические звуки, когда собираешься кончить. Может, после наказания я позволю тебе кончить.

— О-о чем ты говоришь? — спросила я, теряясь в экстазе, который вызывали его голос и команды.

— Еще один вопрос. Принцесса, пришло время ремня.

Холод окутал мою теплую кожу. Пот, блестевший от тона его инструкций, превратился в лед, когда я уставилась на ремень рядом со мной. На мгновение я представила себе змею, свернувшуюся кольцом и готовую напасть. — Что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Послушай меня. Слушаешь?

Я проглотила комок, образовавшийся в горле.

— Принцесса? — спросил он. — Ты готова?

Что такого в этом мужчине? Есть ли что-то, о чем он мог попросить меня, чего бы я не сделала?

— Я могу кончить? — спросила я.

— Еще один вопрос. Это три. Держу пари, ты потратила целый день на то, чтобы узнать информацию, которую я пока не готов тебе выдать. Скажи, принцесса, тебя нужно наказать?

Черт! Как он это сделал, заставил меня хотеть того, чего не должна?

— Мистер Деметрий, вы правы, — я сконцентрировалась на болезненной силе моей сущности. — Я ослушалась.

— Возьми ремень и сложи его пополам.

Мои руки дрожали, когда я сделала, как он сказал. Я села, бездумно проводя кожей по ладони, представляя, что это Нокс делает со мной.

— Я готова, — храбро ответила я.

— Ты все еще лежишь на спине?

Когда я двинулась, он, несомненно, услышал шорох простыней.

— Нет.

— Ложись на спину, как лежала. Я хочу, чтобы твоя голова и эти прекрасные волосы лежали на подушке, а ноги были широко раздвинуты. Если бы я был там, я бы смотрел на эту идеальную розовую киску.

Мое дыхание участилось, когда я переместилась в описанное им положение. Холодная пряжка в моей руке нагревалась с каждой секундой, мое ожидание усиливалось.

— Скажи мне, что бы я увидел, если бы был там, — потребовал он.

— Меня. Готовую.

— Хотел бы я посмотреть, насколько ты готова. Как сильно твоя киска хочет мой член?

— Д-да, — сказала я, теряя себя в его командах.

— Ты чертовски горячая штучка. Мой член, блять, каменный. Каждый раз, когда этот ремень оставляет полосу на твоей великолепной коже, каждый раз, когда ты делаешь то, что я говорю, я хочу, чтобы ты представляла, как моя рука двигается. Мысленно я кончаю на эту влажную розовую плоть. Принцесса, никогда не забывай, что я чертовски люблю тебя. С каждым ударом я отмечаю тебя снова и снова.

Я едва могла дышать, когда образ его, склонившегося надо мной с членом в руке, доминировал в моих мыслях.

— У тебя с этим какие-то проблемы?

— Да, — храбро ответила я.

— Да?

— Черт возьми, Нокс, как бы я хотела, чтобы ты был здесь. Я хочу все это.

— Я тоже. Закрой глаза и делай в точности то, что я скажу…

Я не могла сосредоточиться. Комнаты вокруг меня больше не существовало. Я была подвешена, плавая в звуке его голоса, глубокого доминирующего тембра, говорящего, требовательного и командного. Хотя мои руки и несли наказание, это был он. Мои руки были просто продолжением его рук, потерянных для его воли. Воздух наполнился вздохами, и мои бедра подогнулись, когда первый удар ремня опустился на мой живот…

Глава 21

Чарли́

— Мисс Коллинз, пропуск одного дня занятий обычно не приводит к разговору с куратором. Ваш случай, по-видимому, уникален.

Я сидела на краешке стула в кабинете моего куратора, лицом к ее столу, пока она перебирала заметки.

— Не понимаю. Я позвонила вчера днем и объяснила ситуацию.

— Ваше имя связано с нашим учебным заведением. В последнем выпуске новостей вы значитесь как студент первого курса.

Я кивнула.

— Я оказалась не в том месте и не в то время. Ситуация была травмирующей, и я… — Я не знала, как закончить предложение. Меня увели в подполье. Меня увезли оттуда прежде, чем я поняла, что произошло. У меня очень заботливый парень. Прежде чем я поняла, что произошло, ворвались его телохранители… у меня было слишком много вариантов.

Куратор кивнула.

— Понимаю. То, что вы увидели, травмирует любого. Я прожила в Нью-Йорке большую часть своей жизни, и чтобы вот так, в кого-то стреляли на улице, вижу впервые. Согласно сообщению в новостях, вас увезли с места преступления вместе с мистером Деметрием.

Я не ответила, чтобы подтвердить или опровергнуть ее наблюдение, хотя нашла использование имени Нокса интересным или, возможно, сбивающим с толку.

— Одна из причин, по которой я вызвала вас в кабинет, — пока я размышляла, она продолжила: — заключается в том, что в университете есть консультанты, которые могут помочь вам справиться с этим. Вам предстоит очень напряженный семестр. Если эта ситуация слишком тяжела…

Я вздохнула, пока она продолжила рассказывать про терапию. Если бы она только знала, что в грандиозном плане последних нескольких месяцев моей жизни этот инцидент был незначительным всплеском — теперь, когда я знала, что женщина, которая была ранена вместо нас, выживет. До тех пор, пока она не упомянула имя, которое я никогда не хотела связывать с собой.

— Еще нас беспокоит звонок, который я получила вчера от вашего отчима, Алтона Фицджеральда.

Облегчение, которое я почувствовала от ее заботы о моем психическом здоровье, исчезло, когда волоски на затылке встали дыбом, а спина выпрямилась.

— Зачем ему звонить вам?

— Во-первых, он звонил, чтобы узнать, здесь ли вы, проверить в безопасности ли.

Чушь собачья. Он не проверял мою безопасность.

— Во-первых? — спросила я.

— Он высказал опасения по поводу платы за обучение и по поводу вашего пропущенного урока. Он обеспокоен тем, что вы несете ответственность.

Я стиснула зубы, когда она продолжила. Наконец, не в силах больше терпеть, я прервала ее.

— Доктор Рено, я с отличием окончила Стэнфорд. Это только первая неделя занятий. Я я получила хорошие оценки во время входного экзамена. Мой отчим не имеет права высказывать свое мнение.

— Он предупредил, что вы можете так сказать. Он также дал понять, что у него есть другие способы повлиять на нас. Мы в значительной степени полагаемся на пожертвования.

— О чем вы говорите?

— Я хочу сказать, что принятие вас в нашу программу было хорошо продуманным решением. Мы потратили много времени на отбор. Пожалуйста, не давайте нам повода сомневаться в нашем решении.

— Что касается моего обучения, то именно я плачу за свои занятия, а не отчим или мать. — Ладно, это была не я, а Нокс. — Я обеспечила себе оставшуюся часть моего обучения в течение следующих трех лет. В будущем я хотела бы, чтобы имя Алтона Фицджеральда было удалено из всех моих записей. Разговор с ним обо мне будет считаться вмешательством в мою личную жизнь.

Доктор Рено некоторое время сидела молча, изучая меня, затем ее лицо изменилось, и она улыбнулась.

— Вы мне нравитесь. Проявите такую же стойкость на занятиях, и я не сомневаюсь, что наше решение признать вас в составе наших студентов было правильным. На самом деле, после того, что я только что видела, я хотела бы рекомендовать вас для стажировки у одного из ваших профессоров.

Я старалась не измениться в лице. В одну минуту мне казалось, что я борюсь за свое право продолжать учебу, а в следующую она заговорила со мной о стажировке.

— Какой профессор? Что повлечет за собой стажировка?

Мой желудок скрутило от нервных спазмов, когда она заговорила об обязанностях, требуемых от всех интернов. Работа будет в основном включать исследования, цитирование старых дел и поиск прецедентов для обоснования дел в судебном процессе или подготовки к судебному разбирательству. Мой куратор шутила, что компьютеры и базы данных делают исследования менее утомительными, чем в ее время; тем не менее, работа потребует много времени и не будет оплачиваться. Несмотря на все это, она подчеркнула преимущества. То, что мне предлагали эту возможность, послужило бы практическим приложением к моей учебе, что отлично смотрелось бы в резюме.

— Возможно, вы не знаете, — сказала она, — но профессор Уолтерс хорошо известен своей работой в федеральных судебных процессах по борьбе с легализацией рекреационной марихуаны. Его исследования, а также источники были новаторскими в свое время. Если ваше имя будет ассоциироваться с Джозефом Уолтерсом, это откроет много дверей.

Мое имя… откроет двери?

Мне вспомнилось предупреждение Брайса о Ноксе. Говорила ли она об открытии дверей для меня, или ему поможет Монтегю, табачный гигант, работающий с профессором Уолтерсом?

Конечно, она не это имела в виду.

Я просто переутомилась. Это был идеальный ингредиент для запуска моего бурного воображения.

Слова доктора Рено вернули мое внимание к ней, когда она сказала:

— Я была бы счастлива рекомендовать вас профессору Уолтерс, но одна моя рекомендация не гарантирует вам место.

Я кивнула и, проглотив беспокойство, подумала о времени. У Нокса была работа, и он с радостью поддерживал меня и мое время для учебы, но как он отнесется к тому, что я буду тратить больше часов на эту стажировку?

Почему мне вдруг стало не все равно? Неужели я делаю то, о чем говорил Патрик, и начинаю думать, как часть пары?

В Калифорнии, в Стэнфорде, я бы с радостью ухватилась за такую возможность.

— Доктор Рено, мне нужно заполнить заявление или что-то еще?

Она нажала несколько клавиш на компьютере.

— Я только что отправила вам ссылку по электронной почте.

В груди затрепетало от нарастающего конфликта моего будущего и настоящего.

— Спасибо, что подумали обо мне, — произнесла я, изобразив улыбку, — когда появилась такая возможность. Я подумаю.

— Мисс Коллинз, на эти стажировки очень много желающих. Подумайте об этом, когда будете принимать решение.

Выйдя из кабинета доктора Рено, я проверила телефон и увидела, что до следующего урока осталось пятнадцать минут. Поскольку встреча с куратором была незапланированной, я решила написать Клейтону, моему новому водителю-телохранителю.

Несмотря на теплый полдень, когда я шагнула в тень здания, чтобы лучше видеть экран, я подумала о Джерреде. Я привыкла к его присутствию, а он подвел меня — нас. Мысль о том, что человек, который был приставлен ко мне, который сопровождал меня почти весь последний месяц, был даже частично ответственен за письмо в нашей квартире, наполнила меня сомнениями. Я хотела доверять всем решениям Делорес, потому что знала, что Нокс доверяет, но как я могла быть уверена в Клейтоне? Будет ли мне лучше с кем-нибудь из поместья Монтегю? Если бы я могла выбирать, кто бы это был? Как бы красноречиво Алтон ни выражал свою озабоченность моей безопасностью, отказаться от Брэнтли, его правой руки, было невозможно.

Мой рот наполнился кислым привкусом. Брэнтли мне все равно не нужен.

Если бы только я была той наивной женщиной, какой меня считал Нокс, когда впервые сказал, что у меня будет водитель, когда я впервые запротестовала. Если бы это было так, я бы не была знакома с тем, как работает система. Да, мужчины или женщины, которым доверена моя безопасность, будут моими телохранителями, но жизненный опыт подсказывал, что независимо от того, кем они являются — Делорес или Монтегю, — я не буду тем человеком, которому телохранитель в конечном итоге подчиняется. Предположительно, место, где я искала безопасности, было моим выбором, но на самом деле все, что делалось, это определяло, кто будет получать отчеты о моей повседневной деятельности, Нокс или Алтон. Зная, какой ответ мне нужен, я покачала головой и потрогала новое жемчужное ожерелье, свисающее с шеи.

Стиль украшения — простота и классика: большая жемчужина цвета слоновой кости, свободно плавающая в усыпанной бриллиантами платиновой клетке. Для незнакомого человека это был красивый, элегантный аксессуар. Только несколько человек знали, что жемчужина была не настоящей, а радужной оболочкой вокруг микрочипа, который передавал мое местоположение через GPS Делорес. Более того, он записывал мои движения, дыхание и даже сердцебиение.

Делорес предложила серьги, красивые, жемчужные, с бриллиантовой основой в виде змеи. Проблема заключалась в том, что она хотела, чтобы я носила украшения все время — двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Мне не нравилось спать в серьгах, но я могла спать в ожерелье. По ее словам, его нужно было снимать только во время водных процедур.

Когда она объяснила, что я не должна снимать его, я прищурилась и попросила ее подтвердить, что к ожерелью не была прикреплена камера. Она пообещала мне, что это больше похоже на фитнес браслет с дополнительным преимуществом точного глобального позиционирования.

Вспомнив свой вчерашний телефонный разговор с Ноксом, я покраснела. Скорее всего, мои щеки меняли цвет на тот же, что и отметины, которые я добровольно нанесла на свое собственное тело, когда беспокоилась о части этого ожерелья с сердечным ритмом. Я не была уверена, что хочу, чтобы охрана Нокса знала обо мне так много.

Я как будто их слышала.

— У нее слишком высокий пульс. Может, вызвать скорую? — а потом они ворвутся и обнаружат меня и своего босса в компрометирующем положении.

Покачав головой, я отправила сообщение Клейтону:

«Я ЗАКОНЧУ ЧЕРЕЗ ПОЛТОРА ЧАСА. МОЖЕШЬ ЗАБРАТЬ МЕНЯ ТАМ ЖЕ, ГДЕ ВЫСАДИЛ».

Почти сразу же ответ Клейтона появился на экране.

«ДА, МЭМ. БУДУ НА МЕСТЕ».

****

Было странно смотреть, как готовит Лана, но не Пат. Мне нравилось видеть, как он комбинировал ингредиенты для создания божественных блюд. Я сидела за стойкой, глядя на его кухню. Прямо за гладкой поверхностью и бокалом Шардоне мой кузен снова готовил волшебство на сковороде — точнее, на трех сковородах.

— Ты видела последние новости о женщине, в которую стреляли? — спросил Патрик.

Я обхватила голову руками, упершись локтями в гранит. Мне нужно о многом подумать. Я хотела, чтобы она была в безопасности и проводила время с другими заботами.

— Нет. Что говорят?

— О! Этим не стоит забивать голову. — Его голос был полон оживления. — Они теперь думают, что она не невинный свидетель.

Я подняла глаза.

— Что ты имеешь в виду?

Его брови сдвинулись, открывая большую часть лба, светло-карие глаза светились тайнами.

— Точно не знаю.

— Ты врешь.

— Думаю, тебе следует позвонить миссис Витт. Все, что я знаю, это то, что дело было переквалифицировано с покушения на убийство.

— А разве это было не так? Я имею в виду, в нее же стреляли. Не то, чтобы меня допрашивали, и полиция думает, что Нокс или я были намеченной целью.

— В том-то и дело. Вначале они говорили, что она была женщиной, оказавшейся не в том месте и не в то время. Теперь есть какая-то зацепка в ее отношениях с мужем, что ставит под сомнение его местонахождение. Все это звучит так, как будто она была намеченной целью. — Он продолжал нарезать ингредиенты кубикам и помешивать содержимое сковороды, наполняя воздух чудесным ароматом лука и перца. — Возможно, я слишком много читаю, но держу пари, эта женщина знает больше.

— Женщина, в которую стреляли? — спросила я.

— Нет, миссис Витт.

Я покачала головой.

— Пат, я не знаю, смогу ли продолжать строить теории заговора.

— Но разве ты не понимаешь? Если она и была намеченной целью, то ею не были ни ты, ни мистер Красавчик.

Я глубоко вздохнула и откинулась на спинку высокого стула.

— Это было бы замечательно.

— Кстати, он знает, что ты здесь?

— Да. Моя ночевка одобрена Деметрием.

— А как же Монтегю? Одобряют ли они?

Я пожала плечами.

— Разве это делает меня ужасной дочерью, если мне глубоко плевать на их проблемы? Мне больше нечего добавить.

Патрик рассмеялся.

— Нет, кузина, я думаю, ты это заслужила. Где ты была прошлой ночью?

— В доме Нокса… — если бы спросил кто-то другой, я не была уверена, что ответила бы на вопрос так свободно, но Патрик заставил меня чувствовать себя в безопасности, как и всю нашу жизнь, защищая меня способами, о которых я даже не знала.

— Ты знаешь что-нибудь о легализации марихуаны? — спросила я после ужина.

— Ты имеешь в виду, думал ли я о переезде в Колорадо?

Улыбка осветила мое лицо.

— Я не это имела в виду. Мне нужно кое-что разузнать об одном из моих профессоров.

— Я уверен, ты можешь спросить леди Витт.

Я об этом не подумала.

— Нет, это не так уж важно. Куратор хочет рекомендовать меня на стажировку…

— Потому что у тебя мало дел?

Мои губы сжались в прямую линию.

— Потому что она сказала, что это пойдет мне на пользу. — Я обдумала ее слова. — Это была бы хорошая практика. Не знаю. Мне кажется, Брайс сказал что-то такое, что меня гложет.

Патрик плюхнулся на диван и закинул ноги на стеклянный кофейный столик. Притворяясь, что дрожит всем телом, он произнес:

— Я думаю, почти все, что он сказал, съест тебя. Что-то вроде ленточного червя, знаешь, пока не останется совсем ничего. Почему ты вообще думаешь о нем?

— Не знаю. Я в замешательстве. Два дня назад, когда я приехала сюда, я узнала кое-что о Ноксе, нечто тревожащее. Я до сих пор не знаю подробностей, но, похоже, некоторые предупреждения Брайса были не просто пустым звуком.

— Ты ведь не сомневаешься в этом красивом мужчине, не так ли? Не то, чтобы ты можешь, — добавил он.

— Нет. Но что, если есть еще что-то, на что мне следует обратить внимание? Речь идет о стажировке. Брайс предупредил, что Нокс использовал меня из-за моего имени, что смешно, так как он даже не знал его. Теперь я думаю об этом профессоре. Будет ли имя табачного магната, такое как Монтегю, полезным для его команды?

— Мне нечего ответить.

— Может, спросить Брайса?

Патрик сморщил нос.

Я покачала головой.

— А может, и нет. Я просто не знаю. Иногда я думаю…

Звонок телефона привлек мое внимание. На экране высветилось ЧЕЛСИ.

Тяжесть, о которой я и не подозревала, упала с моей груди. Я скучала по своей лучшей подруге, и скоро она будет со мной в Нью-Йорке. Поначалу я не была уверена, что хочу видеть ее здесь, но после того, как я прожила без нее больше месяца, я не могла дождаться, когда мы сможем быть вместе.

— Эй! Я так рада видеть твое имя! Когда ты приедешь в Нью-Йорк?

Я услышала только непонятные рыдания.

Я вскочила с дивана, сжимая телефон в руке.

— В чем дело? — Я ждала. — Челси, поговори со мной. Ты в порядке? Где ты?

Глава 22

Настоящее

Аделаида

Сидеть в темноте у окна в библиотеке стало одним из моих любимых занятий. По вечерам я часто пробиралась в безмятежное уединение. Бархатный шезлонг возле больших витражей открывал прекрасный вид. Хотя стояла ранняя осень, вечерний и ночной воздух все еще был теплым. Мне нравилось открывать окно и наслаждаться ветерком, который бесшумно колыхал шторы. Сцена внизу редко менялась. В некотором смысле залитые лунным светом, нетронутые ухоженные лужайки, различные сады, бассейн и озеро давали мне ощущение бессмертия.

Когда я поднесла вино к губам, мысль о бессмертии заставила меня усмехнуться. Чуть больше недели назад я была готова проверить свою смертность. Мои плечи выпрямились. Это было в прошлом. Теперь у меня появилась новая цель, стимул двигаться вперед.

Устроившись поудобнее на бархате и любуясь неизменной сценой внизу, я размышляла над тем, что сказала Александрия, когда была здесь в последний раз. Она говорила, что в поместье Монтегю ничего не меняется. Даже в юности она понимала то, что знали поколения до нее: поместье Монтегю осталось прежним.

Всю свою жизнь я находила в этом утешение. Пейзаж передо мной был таким же, каким он был для моей матери и, скорее всего, для моей бабушки. Даже с ремонтом и обновленными удобствами, поместье и территория были вне времени.

Мне было интересно, как все это выглядело сотни лет назад, когда табачную плантацию впервые заселили. Интересно, задумывался ли первый Чарльз Монтегю, насколько далеко пойдут его инвестиции в его предков или какое влияние это окажет на их жизнь. Было бы лучше, если бы он происходил от тех, кто жил в одном из сотен крошечных домов, которые когда-то покрывали эту собственность?

Это были люди, которые теперь были свободны от бремени, связанного с тем, чтобы быть Монтегю.

С годами тишина библиотеки стала моим убежищем. Я уже давно отказалась от мысли, что спальня, которую я делила с Алтоном, была местом чего угодно, только не страдания. Физическое насилие не было постоянным. Это было умственное напряжение, постоянное беспокойство о душевном состоянии мужа. Единственная отсрочка наступала в его отсутствие, что, на мой взгляд, случалось нечасто.

Я отхлебнула вина.

«Если бы только он любил быстрые машины, как Рассел».

Со времени моего визита в Гамильтон и Портер неделю назад, мой разум был поглощен возможностями. Я изучила каждую фотографию на каждой странице, статью и каждое слово в кодексе. Несколько дней я беспокоилась, что Алтона предупредили о моем визите. Я ждала, когда случится что-то ужасное.

Но этого не произошло.

Мой единственный вывод состоял в том, что Ральф Портер боялся гнева Алтона Фицджеральда за то, что тот позволил мне получить доступ к последней воле и завещанию моего отца, даже больше, чем я боялась реакции моего мужа на мое исследование. Меня это вполне устраивало. Я не была готова объявить о своих выводах. Я все еще не была уверена в их последствиях. В конце концов, Алтон все еще заявлял о своем желании связать узами брака Александрию и Брайса. Он даже казался искренне обеспокоенным, когда мы только вчера узнали об ужасающем опыте Александрии.

Согласно пункту XII, если что-нибудь случится с Александрией до того, как она сможет выйти замуж за Брайса, и Алтон, и я останемся без доступа к активам Монтегю. Я предположила, что таким образом мой отец защищал своего младшего наследника.

Чего я не могла понять, так это почему Чарльз Монтегю II решил добавить это дополнение и почему он сделал это незадолго до своей смерти. Мог ли мой отец знать о жестоком обращении Алтона со мной и сожалеть о своих предыдущих решениях и вере, которую он оказал моему мужу?

Мой отец был гордым и решительным человеком, который в момент неуверенности относительно будущего своей любимой компании и активов заключил сделку с дьяволом, используя свою дочь и внучку в качестве залога. Сама возможность того, что в последние дни жизни моего отца он решил исправить эту ошибку, давала мне новое и необычное чувство силы. Просто, может быть, в кои-то веки Чарльз Монтегю понял, что его дочь и внучка важнее Монтегю. Возможно, он увидел монстра, которого помог создать, и с чувством страха перед тем, что может произойти после его смерти, Чарльз II пожалел о своем решении.

Новообретенное отцовское признание было омрачено мыслями о его кончине.

Я крепко держала бокал с вином, обхватив обеими руками чашу.

Шардоне из частной коллекции Монтегю плескалось в бокале, я задрожала. Было уже больше шести часов, но с тех пор, что обнаружила, я избегала своих обычных красных оттенков. Легкое белое вино не притупляло мои чувства, как красное. С новым знанием я не могла позволить себе скатиться в предыдущее предпочтительное состояние забвения. Однако, когда мои мысли закружились вокруг отца, я, казалось, не могла контролировать дрожь. Мне было холодно, несмотря на халат с длинными рукавами и мягкую накидку на ноги.

Я закрыла глаза и глубоко вздохнула. Больше не видя ухоженных лужаек, я старалась успокоить теории, которые яростно бомбардировали мой разум.

«Может, мне заказать Каберне?»

Я не хотела думать о возможности, которая осталась за пределами моего сознания: о том, что смерть отца не была результатом его возраста. Это не было результатом высокого уровня стресса. Возможно, только возможно, было более зловещее объяснение, и этим объяснением был человек, который спал рядом со мной почти двадцать лет.

Мне было бы трудно составить список лучших качеств мужа, но я никогда не думала об убийстве. С другой стороны, мой отец был виновен в том же преступлении, и Алтон всегда стремился подражать Чарльзу Монтегю.

Покачав головой, я поднесла бокал к губам и посмаковала уникальное сочетание Шардоне Монтегю. С оттенком цитрусовых и груши он плавно струился, его легкий аромат дразнил нёбо, но не делал ничего, чтобы прервать ход мыслей.

Я сделала еще глоток.

Я не могла думать о смерти отца. Вместо этого мне нужно было сосредоточиться на том, что он сделал в течение своей жизни, о дополнении. С тех пор как я покинула кабинет Ральфа, у меня возникало все больше и больше вопросов. Я планировала навестить Стивена, как только Алтон снова покинет город. Я хотела знать, кто и когда, на протяжении всех этих многих лет, просматривал завещание. Во всех наших со Стивеном исследованиях я забыла хорошенько взглянуть на учетный журнал. Я также хотела знать, у какого судьи в Саванне хватило мужества отказать моему мужу в просьбе аннулировать дополнение. Я бы хотела, чтобы этот судья был на моей стороне.

Еще один вопрос, который не выходил у меня из головы: как доказать причастность Алтона к срыву свадьбы? Я была убеждена, что Александрию намеренно уговорили посетить «Дель-Мар» на той же неделе, что и Леннокса Деметрия.

Моя теория вращалась вокруг Орена.

Со временем Алтон стал делать намеки, обвиняя меня в неверности. Хотя я была уверена, что его подозрения вызвала собственная распущенность, он не раз упоминал Орена Деметрия. К счастью, у Алтона никогда не было доказательств. Наш роман был единственной попыткой, которую мне удалось успешно скрыть от Алтона. Наши встречи были хорошо спланированы и организованы. Всякий раз, когда эта тема поднимала свою уродливую голову, моей очевидной защитой была реакция Алтона на ночь в Нью-Йорке после того, как мы с Ореном только поговорили. Зачем мне после этого рисковать гневом мужа?

Насколько Алтону было известно, я никогда ему не лгала. Во многих отношениях он считал себя выше моего обмана. Великий Алтон Фицджеральд не понимал, что я училась обману у лучших.

Когда я, наконец, разорвала отношения с Ореном, это было по одной причине: я хотела от него большего — его общества, его обожания, его любви. Я хотела жизни, не похожей ни на что, что когда-либо знала. Я хотела этого больше всего на свете.

Каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждая встреча были всего лишь песчинкой, заполняющей песочные часы моей жизни. С ним я больше не была пустой. Когда отдельные зерна начали накапливаться, потребность быть с ним стала всепоглощающей.

Когда мы были в разлуке, я думала о нем и о том, как его голубые глаза сканировали мою душу. То, как он смотрел на меня, было чем-то большим, чем сканирование моего тела. Орен Деметрий видел меня изнутри. Он знал мои сокровенные мысли, иногда даже раньше меня. От его голоса у меня по спине бежали мурашки. Даже при воспоминании о его теноре у меня начинало покалывать кожу. Его прикосновения не были похожи ни на одно из тех, что я когда-либо испытывала. Мастер своего дела, Орен никогда не брал, но отдавал так, что я жаждала большего.

Я почти согласилась на просьбу Орена, оставить Алтона, поместье Монтегю и все, к чему я стремилась в своей жизни. Он предложил мне дом и жизнь — не только мне, но и Александрии тоже. В объятиях Орена я больше не заботилась о своем наследии и обязанностях. В его объятиях я была просто женщиной, влюбленной, любимой.

Такая простая концепция и в то же время такая чуждая.

Я больше не могла сопротивляться. Это должно было прекратиться.

Если бы я провела еще одну секунду в его объятиях, или еще одна песчинка упала бы в кучу на дне моих песочных часов, чаша весов бы безвозвратно накренилась.

Это толкнуло бы меня через край.

Я не могла этого сделать. Мои обязанности кричали на меня из могилы голосом отца. Поколения Монтегю нуждались во мне, чтобы не сбиться с курса. Мы все слишком многим пожертвовали, чтобы поддаваться эмоциям.

И все же в течение этих лет обмана я чувствовала, что Алтон знает. Не сознательно — он бы избил меня еще сильнее, чем раньше — а интуитивно. Вот почему я полагала, что онрассуждал так, будто Александрию может привлечь Леннокс. На мой взгляд, это была последняя попытка с его стороны, но, поскольку часы продолжали тикать, отчаянные времена требовали отчаянных мер.

Мои теории основывались на вере Алтона в старую пословицу: «Яблоко от яблони недалеко падает».

Его ставка выиграла.

Теперь все, что мне нужно сделать, — это доказать его причастность. Мой следующий визит к Гамильтону и Портеру включал приватную беседу с Натали, секретаршей, которая упомянула «Дель-Мар» Александрии.

Следующий глоток шардоне застрял у меня в горле, цитрусовый аромат больше не был гладким, скорее грубым, он отказывался опускаться, сопровождаемый ревом голоса мужа.

— Аделаида! — Он повторил мое имя, сначала тише, потом громче, приближаясь к библиотеке.

Сознательно я заставила себя проглотить жидкость, пытаясь выключить фотографии на телефоне и обрести голос.

— Я здесь.

— Какого черта ты сидишь здесь в гребаной темноте?

Комната наполнилась светом, когда он нажал на выключатель. Моргнув от яркого света, я сунула телефон под плед и встала, чтобы встретиться с ним. Я понятия не имела, что случилось, но когда он вошел, библиотека наполнилась облаком ярости, которое сопровождало его.

Поставив бокал на ближайший столик, я обхватила свои внезапно похолодевшие руки, пытаясь скрыть, что дрожь возобновилась. По тому, как встали дыбом волосы у меня на руках, я сделала вывод об одном — он знал о моем визите к адвокатам. Я вызывающе вздернула подбородок и попыталась вспомнить опровержение, которое планировала в качестве оправдания. Однако мысли покинули меня, когда он продолжил свою тираду.

— Я послал эту чертову горничную найти тебя, а она вернулась ни с чем. Где тебя черти носили?

Все еще борясь со своей защитой, я пробормотала:

— Я… я была здесь. Наслаждалась видом. Еще достаточно тепло, чтобы открыть окна…

— Все это чертовски поражает!

Я смотрела ему в лицо, его грудь была так близко от моей, что я чувствовала тепло от него. Его обычный багровый цвет, видимый румянец его гнева, просачивался от воротника вверх по шее и щекам.

— Все? О чем ты говоришь?

— Спускайся в мой кабинет. Ты должна знать, что случилось.

Моя рука затрепетала у шеи, когда я сделала шаг назад. Колени ослабли, я опустилась на кушетку.

— Александрия? Что случилось?

Глаза Алтона сузились.

— Нет, Аделаида, на этот раз не твоя дочь пытается все разрушить.

У меня пересохло в горле. Я должна была знать, что меня ждет.

— Я…

Он не дал мне закончить.

— Не все дело в тебе! — Он окинул взглядом мой наряд. — Спускайся в мой кабинет. Не беспокойся о том, чтобы одеться. Только Сьюзи и Брайс. Нужна семейная конференция.

Облегчение и замешательство сменили мою первоначальную тревогу.

Я покачала головой. Было уже больше десяти. Какого черта Сьюзи и Брайс оказались в его кабинете?

— Что случилось?

Он резко обернулся.

— Просто заткнись и слушай. Ты все узнаешь через минуту. Мы должны положить конец этому цирку.

Я приросла к полу библиотеки, яркий свет теперь скрывал мирный вид. В больших свинцовых окнах я видела только свое отражение. Какое — то мгновение я наблюдала, как женщина в зеркале расправила плечи и завязала пояс халата.

Это мой дом. Я давно решила не позволять присутствию моей лучшей подруги в любой ситуации, даже когда мы относились к категории семьи, запугивать меня. Если бы Алтону понадобилось провести семейное совещание, я бы заняла место миссис Фицджеральд за этим чертовым столом и самодовольно улыбнулась шлюхе, которая охотно облегчила мне жизнь. Может, когда все закончится, он найдет причину поехать в город — может, поработает — и я хорошо высплюсь.

— Аделаида, сейчас же!

Я снова наполнила бокал, опустошив бутылку и последовала за недовольным Алтоном.

Глава 23

Аделаида

Всего на несколько шагов позади я вошла в кабинет Алтона и оказалась в облаке его недовольства. Обшарила глазами царственную комнату. За большими окнами была только темнота, контрастирующая с резким освещением внутри. Книжные шкафы, заполненные сокровищами, которые принадлежали моему отцу и его отцу до него, создавали красочное дополнение к темноте деревянной отделки. Всего несколько мгновений назад воздух был легким и свободно вливался в мои легкие. Теперь он был тяжелым, отягощенным чем-то, чего я не понимала. Он больше не давал жизнь: он душил, эффективно уничтожая то, что раньше подпитывал.

Сжав губы, я оценила, что произошло. Все, что мне сказали, это то, что в кои-то веки ни Александрия, ни я не были виновны в этом преступлении. Учитывая напряжение, повисшее в воздухе, как дым, я была бесконечно благодарна за отсрочку от того, чтобы оказаться в центре еще одного несчастья. Сюзанна, моя лучшая подруга, стояла нехарактерно тихо, прислонившись к дальней стене, скрестив руки на груди с серьезным выражением лица. Ее глаза не искали меня. Вместо этого они продолжали смотреть на Алтона, умоляя о чем-то.

Я видела их взгляды, их молчаливые разговоры, которыми обменивались влюбленные. Несмотря на все, что сделал Алтон, видя, как они смотрят друг на друга, я часто чувствовала себя грустной и опустошенной. Я не была любовью моего мужа, его родственной душой или даже его спутницей жизни. Я была просто его выигрышным лотерейным билетом, который он держал скомканным в кармане. Пока тот был там, он был богат сверх своих самых смелых мечтаний, могущественнее любого Фицджеральда до него, и контролировал королевство, дарованное ему Чарльзом II.

Сегодня все по-другому.

Физическая боль, которую я увидела в глазах Сьюзи, заставила меня вздрогнуть. Что-то случилось, что-то, что заставило ее не только встревожиться, но и испугаться.

В мое сознание закрались вопросы — вещи, о которых я никогда не позволяла себе думать или, по крайней мере, размышлять. Неужели Алтон так же издевался над ней, как надо мной? Неужели он причинил ей больше боли, чем мне? Знала ли она о том, что он сделал? Сказал ли он ей? Видела ли она?

Глядя на ее серьезное выражение лица, я почувствовала необычный укол сочувствия к лучшей подруге. В ее взгляде я прочла историю. Возможно, это были годы, когда мы были друзьями. Возможно, это было из-за того, что мы разделили. Какова бы ни была причина, я видела это ясно и просто. Она была женщиной, которая пожертвовала своей мечтой о счастье ради сына. Женщина, которая отдала мужчину, которым восхищалась и которого обожала, чтобы он, наконец, осуществил свои желания.

Она была женщиной, которая впервые по-настоящему увидела монстра под маской. Сюзанна смотрела на Алтона так, словно только что познакомилась с ним. Как будто она только что увидела крайности, до которых он мог и должен был дойти, чтобы воплотить свои мечты в реальность.

От нее исходила такая боль, словно она впервые видела, как рушатся ее мечты. Как будто она смотрела на человека, которому по глупости отдала свое прошлое, настоящее и будущее, только чтобы увидеть, как он небрежно держит его в своих руках, с возможностью раздавить одним словом.

Ее темные глаза светились ужасом, который я лично знала слишком хорошо.

Брайс же, напротив, расхаживал у дальнего конца стола, сердитый, дерзкий, как лев в клетке, а от его тела исходил жар. Никогда прежде я не замечала сходства с его биологическим отцом. Я всегда позволяла себе ассоциировать его цвет с цветом Маркуса. По правде говоря, бывший муж Сюзанны и Алтон не слишком отличались друг от друга. Но в этой комнате Брайс был Алтоном, весь красный от шеи до щек и даже до ушей. То, как его грудь расширялась и сжималась с каждым вздохом, заставило меня остановиться. Хотя Брайс мог быть совсем другим, в ту же секунду я поняла, что он также может быть его отцом, несмотря на его незнание своего истинного происхождения.

Я мысленно вознесла благодарственную молитву Господу за то, что он дал мне знать о дополнении в завещании, и за дочь, которая противостояла не только мне, но и Алтону и, без ее ведома, желаниям ее деда. Я ошиблась насчет молодого человека в конце стола. Брайс не будет Александрии хорошим мужем, так же как Алтон не стал для меня.

Возможно, я наивно надеялась, что добавление любви и дружбы приручит зверя внутри. Глядя на Сьюзи и ее нынешнюю опустошенность, я знала, что это неправда.

Ничто не могло успокоить гнев Алтона, и в глубине души я знала, что Брайс не будет исключением.

Тихо, незаметно для остальных присутствующих, я скользнула в кресло за большим столом с бокалом вина в руке. Как будто мое появление открыло клапан, позволяющий сбросить часть давления, каждый участник медленно последовал моему примеру: Алтон, Сьюзи и, наконец, по подсказке своего отца, Брайс.

Я хотела спросить, что случилось, что все остальные в комнате знают, но я была хорошо обучена. Я научусь, когда придет моя очередь учиться. Это шоу Алтона, и оно будет развиваться на его условиях.

— Я не понимаю… — начал Брайс.

— Нет!

Мы со Сьюзи выпрямились, услышав предупреждение Алтона. Хотя я слышала этот тон, обращенный как к Александрии, так и ко мне, я никогда не слышала, чтобы он говорил так с Брайсом.

Выглядя кем-то средним между пнутым щенком и ошеломленной акулой Брайс остановился, его серые глаза расширились, когда он посмотрел через стол.

Алтон провел рукой по редеющим волосам и встал, не в силах сдержать гнев. Его грудь то расширялась, то сжималась. Звук его затрудненного дыхания заполнил кабинет, пока мы сидели, наблюдая и ожидая. Я снова посмотрела на Сьюзи.

И снова наши взгляды не встретились. Ее глаза были опущены, а по бледным щекам катились слезы.

Уверенная в своей невиновности, я задумалась, не начать ли мне разговор. Но прежде чем я успела вымолвить хоть слово, Алтон налил коньяк из графина в хрустальный бокал. Один палец, два, он продолжал наливать. Я прикусила язык, когда он поднес стакан к губам и выпил. Его кадык двигался, огненная жидкость, несомненно, обожгла его горло. Он не остановился.

Когда стакан опустел, он повернулся и бросил тот в камин. Все дружно вздохнули, когда осколки хрусталя разлетелись, как снег, засыпав очаг. Если бы был огонь, отражения могли бы быть прекрасны; вместо этого они упали на пепел, их блеск погас.

— Может, нам следовало сказать им, — Алтон обратился к присутствующим.

Впервые за этот вечер Сьюзи встретилась со мной взглядом, в котором смешались печаль и растерянность.

Никто не осмеливался заговорить.

— Я даже не могу найти чертовы слова, — начал Алтон, сидя с преувеличенным раздражением. — Брайс взял на себя обязательство обеспечить…, — он покачал головой, подыскивая подходящее слово. — …отношения.

Сьюзи опустила подбородок на грудь. Без сомнения, она уже знала информацию, которой Алтон делился со мной.

— Я-я не понимаю, — сказала я.

— Он не мог ждать, — продолжал Алтон, и каждая фраза звучала громче предыдущей. — Я велел ему подождать. Я сказал ему верить в Александрию, но он запаниковал.

Брайс непослушно вздернул подбородок.

— Я не паниковал.

Алтон скрестил руки на груди.

— Ты идиот. Ты понятия не имеешь, что натворил.

Мои мысли закружились. Как могло то, что сделал Брайс, быть хуже, чем беспорядок с Мелиссой? Тем не менее, Алтон никогда не отчитывал Брайса передо мной во время всего этого, обвинения в насилии, изнасиловании или даже ее исчезновении.

— Что ты сделал? — спросила я Брайса, не настолько уверенная в своей невиновности, чтобы спросить об этом Алтона.

Он пожал плечами.

— Очевидно, я все к чертям испортил. Я не знаю, только как.

— Брайс, следи за языком, — сказала Сюзанна.

Мы все повернулись в ее сторону.

Правда? Твоего сына обвинили в изнасиловании, жестоком обращении, похищении и, возможно, убийстве, а ты придираешься к его речи?

Я не сказала этого, но по выражению моего лица и лица Алтона поняла, что мы оба думаем об одном и том же.

— Нет, Сьюзи, — сказал Алтон, — Выражение Брайса точно. Он объебался по полной. Я имею в виду не просто восемнадцатилетнюю студентку, или Милли Эшмор, или любую другую желающую или не желающего партнера. Я имею в виду потерял полностью всё, к чему мы стремились.

Брайс откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, как у отца.

— Может, ты скажешь мне, что все это значит?

— Это означает твой брак с Александрией.

Брайс опустил руки, хлопнув ладонями по столу.

— Думаешь, я не пытался? Пытался. Я пытался, пока она была в Стэнфорде. Я поехал в Калифорнию. Я наблюдал за ней, ожидая подходящего момента, чтобы вернуться в ее жизнь. Я просил ее, нет, умолял, помочь мне с полицией Эванстона, с дачей показаний, с обвинениями в отношении Мелиссы. Она пошла дальше. Она сейчас с Деметрием и даже не хочет со мной разговаривать. — Брайс встал и снова принялся расхаживать по комнате. — Я не могу войти в зал суда без защиты. Мне нужно надежное алиби, причина, чтобы опровергнуть все, что адвокаты родителей Мелиссы выдвигают против нас. — Он повернулся к Алтону. — Это то, что мне велела сделать юридическая команда Монтегю.

— И я сказал тебе, что Александрия была твоим алиби, — Алтон сверкнул глазами. — Я говорил тебе, что люди поверят в эту историю. Вы встречались много лет, когда были моложе. Я сказал, что работаю над тем, чтобы вернуть ее домой.

Работает над чем? Я хотела спросить, но не могла прервать их перепалку.

Брайс покачал головой.

— Поверь мне, я бы заставил Александрию, если бы мог. Но я не могу подойти к ней ближе, чем на пятьдесят футов. — Он прищурился. — И ты тоже. Так что не веди себя так, будто это все моя вина. Ты говорил, что она вернется, но знаешь что? Мелиссу до сих пор не нашли. Дело набирает обороты. Я не имею никакого отношения к ее исчезновению, и все же я возглавляю их список подозреваемых.

Мы со Сьюзи повернулись к Алтону, наши губы были плотно сжаты, как будто мы уважительно наблюдали за теннисным матчем.

— Как? Как ты вообще узнал об этом… деле? — спросил Алтон.

Брайс понимающе поднял брови.

— От Мелиссы.

— Она рассказала тебе?

— Да. Она хотела выбраться оттуда. Она сказала, что, если мы будем вместе, она сможет выйти.

— Какое дело? О чем ты говоришь? — заговорила я, когда в комнате воцарилась тишина.

— Похоже, Брайс купил себе спутницу, — Сьюзи, наконец, подала голос, когда ни один из мужчин не произнес ни слова.

Я широко раскрыла глаза.

— Ты купил проститутку? — потом я подумала еще немного. — Ну и что?

Оба Алтон и Сьюзи посмотрели на меня.

Я продолжила.

— Ну и что? Я имею в виду, мне это не нравится. Александрия не будет счастлива, но на самом деле, кого это волнует? По сравнению с жестоким обращением, изнасилованием, похищением… ну, принуждение к проституции кажется довольно незначительным.

— Брайс не покупал женщину на ночь, — объяснил Алтон. — Он купил ее на год.

Сьюзи кивнула, когда я открыла рот.

— На год? — спросила я. — Серьезно?

— Это не секс как таковой, — сказал Брайс. — Это дружеское общение. Готовые отношения с предысторией, которая обеспечит идеальное алиби для моей защиты. — Он снова сел. — Александрия была бы идеальным алиби во многих отношениях. — Он обратил свой взгляд на меня. — Ты знаешь, как сильно я любил ее? Но я не могу ждать, и, честно говоря, не думаю, что ожидание принесет какую-либо пользу.

— Некоторые вещи делаются постепенно, — сказал Алтон.

— Почему? — спросил Брайс. — Почему это так важно?

— Брайс, — начала Сьюзи, — ты же знаешь, мы всегда мечтали, чтобы наши семьи объединились.

Пока она говорила, я украдкой взглянула на Алтона. Он все еще был на грани ярости, на тропе войны. Почему? Это может быть его выход. Если моя теория верна, что он намеревался сорвать свадьбу Александрии и Брайса, это может быть то, что он искал. Почему же тогда он казался таким расстроенным?

Мысли и теории продолжали бурлить. Если бы не Алтон, который рассказал Брайсу об этой компании, я вдруг забеспокоилась, что не смогу доказать, что Алтон несет ответственность за то, что дети не выполнили условия завещания моего отца. Могла ли я ошибиться в своей теории?

Причина, по которой Алтон пришел в ярость, должна была быть в дополнении к завещанию.

Если Брайс и Александрия не поженятся, то, согласно нашему первоначальному соглашению, все владения Монтегю будут принадлежать «Фицджеральд Инвестментс». С дополнением они вступят в завещание. Алтон может потерять все. Брайс останется ни с чем. Законные наследники преуспеют.

Я постаралась унять волнение. Наше спасение было на виду.

— Есть еще кое-что, что ты должна знать, Лаида, — сказал муж.

Поскольку он использовал мое имя, я предположила, что Сьюзи уже была посвящена в дополнительную информацию. Я попыталась сосредоточиться.

— Да ну?

— Брайс, скажи Аделаиде имя своей спутницы.

— Алтон, — сказал Брайс, — в этом есть смысл. Отношения с Челси Мур оправдывают мои поездки в Калифорнию. Я могу подтвердить, что мы были вместе.

Челси Мур? Что еще за поездки в Калифорнию?

— Хотя ты там не был, — добавила Сьюзи.

— Нет, не был, — подтвердил Брайс. — Но мы можем сделать, чтобы это выглядело иначе. — Он пожал плечами. — Она неплохо выглядит, и поскольку они с Александрией были соседками по комнате в течение четырех лет, у нас есть веская причина никому не рассказывать о наших отношениях.

Я поднесла бокал к губам и пила, пока не осушила его до последней капли. Поставив бокал на стол, я посмотрела в сторону Брайса.

— Эта девушка, она проститутка? Моя дочь жила с проституткой?

— На самом деле это не проституция, — сказала Сьюзи. — Это дружеское общение, отношения…

У меня сжалось в груди. Ответ был прямо перед нами, но я не могла позволить ему так поступить с моей дочерью.

— Нет.

Все посмотрели в мою сторону.

— Нет, — повторила я. — Брайс, ты не можешь так поступить. Не с Александрией. Сама мысль, что ты переспал с ее лучшей подругой, убьет ее. Поверь мне, я знаю. Это неправильно. Я не хочу, чтобы моя дочь жила с такой болью.

Его глаза сияли, а губы боролись с неизбежной потребностью улыбнуться.

Вино в моем животе, казалось, свернулось, когда его жестокие намерения внезапно стали ясны.

— Ах ты, ублюдок!

— Лаида! — хором воскликнули Алтон и Сьюзи.

— Ты кусок дерьма, — продолжила я, глядя на Брайса. — Вот почему ты это делаешь, не так ли? Дело не только в алиби. Ты хочешь навредить Александрии. Она с другим мужчиной, и твои чувства задеты, поэтому вместо того, чтобы набраться мужества, ты бьешь ее туда, где, как ты знаешь, будет больно.

Маска безмятежности скрывала то, что должно было быть самодовольным выражением лица Брайса. Он был воплощением невинности. Он всегда был мальчиком, который никогда не делал ничего плохого, но всегда был обижен. Бедный молодой человек, которого несправедливо обвинили. Его сдержанность была совершенной.

Может, он не такой, как его отец. В нем также была доля его матери. Она хорошо научила его носить маску и показывать миру только то, что им предназначено видеть.

— Аделаида, хватит! — взревел Алтон. — У нас есть более важные заботы, чем оскорбленные чувства Александрии.

Я встала, уверенная, что мне плевать, что случилось с Брайсом. В дополнении к завещанию говорилось, что, если свадьба не состоится, все заинтересованные стороны будут иметь возможность заявить о своих правах на законную долю. Я урожденная Монтегю. Мое требование будет удовлетворено. Если бы я хотела что-то сказать по этому поводу, пострадал бы молодой человек в конце стола — он и жалкое оправдание его отца.

— Ты прав, — сказала я. — Я сделала все, что могла, следуя желаниям моего отца. Мне нечего бояться.

Алтон прищурился.

— Какого черта? Ты читала завещание до того, как мы поженились. Ты знаешь, что будет, если они не поженятся.

Пульс участился от моей оплошности. Я повернулась к мужу.

— Я имела в виду, что верю в тебя, дорогой. Ты позаботишься о первоначальных обвинениях против Брайса. Ты заставишь все эти обвинения исчезнуть, а также, чтобы исчезла и эта ужасная девушка. К тому времени, как ты это сделаешь, даже Александрию больше не будет волновать, что он искал компанию с одной из ее подруг. А пока я сделаю все возможное, чтобы убедить Александрию, что сердце Брайса по-прежнему принадлежит ей.

— Это соглашение не продлится и года, — сказал Алтон, ни к кому конкретно не обращаясь. — Ровно столько, чтобы убедить адвокатов снять обвинения.

— И тогда ее полезность будет исчерпана, — добавила я.

— И что потом? Я останусь один? — спросил Брайс. — Нет, черт возьми. Я заплатил за год. Кроме того, я не могу допустить, чтобы сразу две мои бывшие подружки исчезли.

— Не исчезли, милый, — сказала Сьюзи. — Им заплатили, чтобы они уехали. Это работало и раньше.

Я прищурилась.

— Раньше? Не могли бы вы объяснить?

Маркус? Она говорила о том, чтобы расплатиться с Маркусом, ее бывшим мужем, убеждала я себя.

Правильно?

Глава 24

Нокс

Несмотря на возражения Орена, приоритеты совпадали.

Мои показания перед комитетом Сената закончены. Я подчеркнул те моменты, которые хотел подчеркнуть. Я разговаривал с сенатором Кэрроллом, пытался понять Северуса Дэвиса и даже узнал больше о прогрессе, которого он надеялся достичь в наших переговорах. Я представился Гранту Хиггинсу, сенатору от великого штата Джорджия, а также младшему сенатору от штата Орегон. Теперь решение финансового комитета Сената было в их руках.

Решение может быть вынесено уже завтра. Я планировал остаться в Вашингтоне и предстать перед комитетом, когда они вынесут вердикт.

Хотел бы я сказать, что уверен, что комитет призовет к пересмотру законопроекта и что они поддержат нашу сторону — сторону сенатора Кэрролла и других, которые понимают будущие последствия в случае чрезмерного налогообложения отечественного бизнеса.

Но я не уверен.

Я не доверял Хиггинсу, Дэвису и решающим голосам.

Тем не менее, я не был готов жертвовать своим временем в надежде, что мое присутствие в зале заседания изменит ситуацию.

Возможно, на это у меня ушли годы и вышел явный провал, но появился новый приоритет. Слушая голос Чарли́, полный эмоций и смущения, когда она рассказала мне о своем загадочном разговоре с Челси, я понял, что мое присутствие в Нью-Йорке было более важным.

Пока она говорила, я слышал расстроенный голос Джо. Я вспомнил, как дни и ночи путешествий расстраивали ее. Несмотря на опыт моего детства, видя разочарование и печаль матери, когда отец предпочитал ей работу, я делал то же самое.

Я был ответственен за то, что в глазах моей жены появилась та же печаль, которую я видел в детстве, и по наивности не уловил связи. В то время я верил, что моя работа важнее всего остального — «Деметрий Энтерпрайзис» нуждалась во мне. Так же, как компания нуждалась в моем отце. Сам того не желая, я пошел по стопам Орена, идя по тому же пути и совершая те же ошибки.

Конечно, тогда я не считал свой выбор ошибкой. В конце концов, мне говорили и приучали верить, что настоящие мужчины не совершают ошибок. Каждое действие и решение было сознательным выбором. Все имело свою цель.

Как и во многих других вещах, мой отец ошибался на этот счет.

Настоящие мужчины действительно совершают ошибки. Мы принимаем решения по правильным причинам, чтобы достичь правильных результатов, которые в конечном итоге вредят другим, тем, кого мы любили. Даже если наш выбор не был сделан со злым умыслом, это не уменьшило боль, которую они причинили.

Настоящий урок, который мой отец забыл преподать мне, или, может быть, тот, который он так и не усвоил, заключался в том, что речь шла не о том, чтобы совершать ошибки. Они были частью жизни. Речь шла о повторении их. Вот где настоящие мужчины отличались от других людей.

Характер — это не совершенство. Речь шла о мудрости и способности учиться и меняться.

Если бы я поговорил с Ореном, отец сказал бы мне остаться в Вашингтоне и предстать перед комитетом, когда они зачитают постановление. Я слышал, как его голос эхом отдается в моей голове. Я следовал этому совету в прошлом. Если бы я решил сделать это снова, то был бы тем, кто не научился. Я уже совершал эту ошибку раньше. Я не собирался делать это снова.

Вот почему поздно вечером в четверг, или очень рано утром в пятницу, по сути, за день до того, как должен был вернуться в Нью-Йорк, я ехал на лифте в квартиру Патрика, к женщине, которую любил. В ее голосе я слышал боль, и желание держать ее в своих объятиях, каждый раз будет превосходить «Деметрий Энтерпрайзис».

Пока я поднимался наверх, мои мысли вернулись к Джослин. После Чарли́ я поймал себя на том, что думаю о своей первой жене с большей признательностью и меньшей грустью. С каждым днем чувство вины за ее смерть уменьшалось, а благодарность за то время, что мы провели вместе, усиливалась. Мы с Джослин были так молоды. Только что окончив аспирантуру, мы думали, что у нас есть ответы на все вопросы, хотя на самом деле нам еще многому предстояло научиться.

Я был амбициозен и стремился показать не только Орену, но и всему миру, на что я способен. В этом процессе я пренебрегал ею. Я заставил ее бороться за мое внимание, заставляя меня делать то, чего не должен делать ни один муж.

Я отреагировал вместо того, чтобы ответить.

Я подвел ее.

Ее смерть навсегда останется на моих руках и в моем сердце, но, может, с Чарли́ я смогу стать выше этого. Может, Джо могла бы улыбнуться и пожелать мне счастья, которого после ее смерти я считал себя недостойным.

В тишине лифта я беззвучно поблагодарил ее.

«Спасибо, Джо, что показала мне, каким я должен быть. Ты всегда будешь частью меня. Мне жаль, что я не был тем мужчиной для тебя. — Я опустил голову, сдерживая слезы. — Я всегда буду сожалеть о последствиях своих решений. — Я сделал глубокий вдох. — Но, в конце концов, благодаря тебе я знаю, что сделаю все возможное, чтобы это не повторилось».

Когда двери открылись, я отогнал прошлое.

В коридоре было тихо, так как было уже за полночь. Я не собирался будить весь этаж, однако знал, что Чарли́ здесь. Она не знала, что я приеду, и с момента приземления я не мог до нее дозвониться. Это не имело значения. Когда она не ответила, я проверил новое приложение, которое Делорис установила на моем телефоне. GPS-маячок в новом ожерелье Чарли́ указывал, что она была в квартире Патрика. Быстрый звонок Клейтону подтвердил ее местонахождение.

Мне было приятно сознавать, что она все еще там, где обещала быть. Это была одна из многих вещей, которые я любил в Чарли́. Она была молодой, и в то же время зрелой. Она не играла в игры. Она знала, как важно для меня знать, что она в безопасности. Даже выйдя из квартиры, она пошла с Джерредом.

Она также дала мне возможность объяснить. Это мне нужно было время. Мне все еще нужно было время, и к счастью, будучи удивительной женщиной, Чарли́ дала мне его.

Если быть до конца честным с самим собой, я понимал желание Чарли́ быть со своим кузеном. После всего, что произошло за последние несколько дней, она не хотела оставаться одна в нашей квартире, где кто-то, кто-то, кому она доверяла, кто-то, кому я сказал, что она может доверять, — предал ее. Предал нас. Если общение с Патриком дает ей то утешение, в котором она нуждается, то именно там она и должна быть.

Ее выбор места был неважным. Пока она носила ожерелье, у Делорис было больше, чем Клейтон, гарантирующее ее безопасность. В конце концов, ее благополучие, как физическое, так и эмоциональное, было моей целью.

Когда я приблизился к квартире Патрика, мои руки заныли от желания быть тем, кто даст Чарли́ все, что ей нужно, чтобы чувствовать себя в безопасности.

Во время нашего разговора о Челси Чарли́ казалась убитой горем и растерянной. Все, что я мог понять, это то, что Челси неоднократно извинялась, говоря, что она никогда не хотела причинить ей боль. По словам Чарли́, Челси была непоследовательна, плакала и невнятно произносила слова.

Чарли́ больше ничего не поняла из разговора. Она даже не могла понять, где находится ее лучшая подруга. Челси в Вашингтоне? Вот почему Чарли́ позвонила. Я был там, и она спросила, могу ли я найти Челси.

К сожалению, это было не так просто.

Челси не носила ожерелье с GPS-маячком.

Это правда, что я знал о ее подруге больше, чем показывал, что Челси работала на «Измену», не была назначена Северусу Дэвису, как мы планировали, и, вполне возможно, была назначена кому-то еще, я не знал, кому и где.

Хотя я не мог сказать Чарли́, что Делорис работает над тем, чтобы распутать паутину обмана «Измены» и освободить Челси. Я мог бы сказать, что мы делаем все возможное, чтобы найти ее подругу.

Я тихонько постучал костяшками пальцев в дверь. Мгновение спустя та открылась, и из-за двери выглянули усталые светло-карие глаза Патрика.

— Она спит, — сказал он, открывая дверь шире.

— Я так и думал. Прости, что разбудил тебя, — я позвонил ему после разговора с Клейтоном.

Мой взгляд прошелся по кузену Чарли́ с головы до ног. Его полуночный облик не соответствовал его обычному поведению. Как правило, Патрик был воплощением шика, одетый по фигуре с дерзким видом, который заставлял вас улыбаться в знак одобрения и восхищения, а не отворачиваться с отвращением. За то короткое время, что его знал, я успел насладиться его общительностью. Однако посреди ночи, одетый только в старую выцветшую футболку «Битлз» и спортивные шорты, он выглядел как любой другой парень в общежитии, если не считать залысин. Это его явно старило.

Я заметил, как его грудь расширилась от вдоха, когда он осмотрел меня и закрыл дверь.

— Сон переоценивают, — сказал Патрик, ведя меня в квартиру.

Это не первый раз, когда я был в его квартире. Чарли́ привела меня сюда, чтобы встретиться с ним и Сайрусом. Здание, где они жили, было красивым, более современным, чем мое, больше, чем большинство в этом районе. В настоящее время свет в его гостиной и прихожей был приглушен, а окна занавешены. Днем я вспомнил, что из квартиры открывался прекрасный вид на парк.

Делорис не потребовалось много времени, чтобы узнать, что Сайрус работал в инвестиционном банке, а Патрик был стажером по дизайну интерьера. Между ними двумя у них явно все шло хорошо. Я также знал, как начались их отношения. По словам Делорис, они были на втором году их соглашения. Я не мог винить их за их участие в «Измене». Возможно, у компании и правда были свои преимущества.

— Алекс была очень расстроена из-за Челси, — отозвался Патрик. — Я понятия не имею, что с ней происходит, и Алекс тоже. После того, как Челси позвонила, Алекс пыталась, но не могла заставить Челси ответить на звонки или сообщения. Это странно. До звонка Челси Алекс думала, что ее подруга будет здесь, например, переедет в Нью-Йорк, возможно, завтра… — Патрик покачал головой. — … сегодня, я думаю. Бедняжка, на Алекс столько всего свалилось за последние несколько месяцев. Потеря лучшей подруги не должна была быть одной из них.

Я почувствовал нечто большее, чем укол вины.

— Я несу ответственность за большую часть того, что было брошено в нее.

Патрик выпрямился во весь рост.

— Не так, как мне кажется.

Я преувеличенно выдохнул.

— Ну, я не знаю, как ты на это смотришь. — Поскольку Чарли́ спала в другой комнате, я старался говорить тише. — На днях она оказалась на линии огня из-за меня.

— В новостях говорилось, что семейная ссора послужила причиной выстрелов.

Так было сказано в новостях, и я знал, что их вели в этом направлении. Это было прикрытие для отвлечения от меня внимания, чтобы наше с Чарли́ присутствие на месте преступления исчезло как незначительная фоновая информация.

— Я все еще чувствую ответственность, — сказал я, поворачиваясь осмотреть полутемную гостиную и задаваясь вопросом, какой коридор приведет меня к моей Чарли́.

— Да, конечно, — сказал Патрик, возвращая мое внимание к нему, — ты можешь чувствовать себя ответственным. Но если бы ты был причиной ее душевной боли… — Его тон внезапно стал скорее уверенным, чем дерзким. — …Я бы тебя не впустил.

Мои глаза расширились, я забавлялся тем, что этот коротышка думал, что сможет остановить меня.

— Не впустил, — подтвердил Патрик, словно читая мои мысли. — Ты не знаешь и половины того дерьма, с которым она сталкивалась в жизни. Она намного сильнее, чем ты думаешь.

Я мало что знал о ее прошлом, но никогда не сомневался в ее силе.

— Я думаю, она сильная.

— И все же ты прилетел сюда, чтобы спасти ее? — спросил Патрик. — Чтобы сказать ей, что делать?

Какого черта?

Настала моя очередь выпрямиться во весь рост, по крайней мере на десять дюймов выше его.

— Я ее не спасаю. Я не уверен, что происходит с Челси, но я знаю, что Чарли́ заботится о ней. Я не собираюсь указывать ей, что делать. Я здесь, чтобы помочь. — Я не был уверен, почему мне нужно объяснять ему свои действия, но я продолжил. — Я здесь, чтобы поддержать твою кузину. Помочь ей.

Выражение заботливого брата, которое было на лице Патрика с тех пор, как он открыл дверь, сменилось улыбкой, он кивнул.

— Правильный ответ. Это именно то, что нужно моей маленькой кузине. Всю ее жизнь люди говорили ей, что делать.

О, мне нравилось говорить ей, что делать, но не в жизни или с друзьями. Мои требования были больше указаниями, которые включали в себя поставить ее на колени или поднять руки, чтобы я мог связать их. Хотя эта мысль заставила мою кровь устремиться на юг, это было не то, чего я искал сегодня вечером.

Сегодня я просто хотел обнять ее. Я также хотел узнать больше о том, что говорил Патрик, больше о жизни Чарли́, больше об Александрии Коллинз. Я хотел знать все. Не потому, что она была обязана мне объяснением или я требовал его, а потому, что я хотел разделить все в ее жизни, настоящее, прошлое и будущее.

Укол вины пронзил мою совесть.

Если я хочу знать о ней все, то должен ей то же самое.

— Она… — сказал я, игнорируя внутренний голос, — …мало говорит о своей жизни до Стэнфорда.

— Это не мое дело, но если ты спросишь меня, то в некотором смысле, Алекс начала жить, когда улизнула. К сожалению, то, что она делала раньше, жила или просто выживала, пытается засосать ее обратно в свою черную дыру бездны.

Я выпрямился, волосы на руках встали дыбом от его предупреждения. Я мог только предположить, что он имел в виду звонки и даже письмо с просьбой вернуться в Саванну.

Патрик прав. Не ему говорить мне об этом. Все зависело от Чарли́. Но если все так серьезно, то нам нужно поговорить.

— Спасибо, что ответил на мой звонок, — сказал я, — и впустил меня. Я должен отвезти ее обратно к нам и дать тебе поспать.

Патрик покачал головой.

— Нет, мужик, дай ей отдохнуть. Я покажу тебе ее комнату, — его губы изогнулись в усмешке. — И для протокола, как я уже сказал, если бы ты не дал мне правильный ответ, я бы показал тебе на дверь.

Мои брови поползли вверх. Ты сможешь меня остановить? Именно это я и хотел сказать, но вместо этого улыбнулся.

Патрик явно защищал мою Чарли́, и мне это нравилось. Я знал по опыту, что не всегда могу быть рядом. У меня могли быть Делорис, Айзек и Клейтон поблизости. Чарли́ могла носить ожерелье с GPS-маячком, которое позволяло мне видеть ее точное местоположение одним касанием в приложении, но ничто не сравнится с тем, что кто-то, кто любит тебя, присматривает за тобой. Если этот коротышка был готов взять меня на себя ради нее, он был в правильном списке в моей книге.

— Рад, что заслужил твое одобрение.

На этот раз он поднял брови, и я вдруг вспомнил, в какую сторону плыла его лодка.

— О, да, ты рад. Но так как мы оба заняты, а ты играешь за другую команду, то можешь позволить Алекс повеселиться.

Я просто рассмеялся, следуя за ним по коридору.

Патрик остановился у двери и наклонил голову.

— Помоги ей, — он сжал губы в прямую линию. — О, и еще то, что я упомянул о сне, о том, что его переоценивают… Ну, мне действительно завтра на работу… или сегодня… так что потише.

Я не очень хорошо воспринимал приказы, но в его голосе было что-то такое, что заставило мою улыбку стать шире, когда я кивнул.

Он повернулся и пошел прочь, а я взялся за ручку и повернул ее. Распахнув дверь, я осмотрел комнату и, когда глаза привыкли к темноте, увидел маленькие щели света от ночного неба, которые падали из-за жалюзи. Освещенная полосами лунного света и растянувшаяся на кровати поменьше той, что мы обычно делили, лежала моя Чарли́, ее тело было укрыто одеялами. Прекрасные волосы струились по подушке, каштановые волны казались скорее коричневыми, чем красными в полутьме. Подойдя ближе, я увидел, как ее грудь поднимается и опускается в спокойном ритме. Она крепко спала. Каждый мускул моего тела ныл от желания наклониться и поцеловать ее в слегка приоткрытые губы, разбудить ее и исследовать некоторые из требований, которые только что мелькали в моих мыслях.

Вместо этого я вытащил телефон из кармана брюк и набрал текстовое сообщение.

Я: «ЗАБЕРИ МЕНЯ У ВХОДА В ЗДАНИЕ ПАТРИКА В 6 УТРА. Я ПРОВЕДУ ЗДЕСЬ ОСТАТОК НОЧИ».

Айзек: «ДА, СЭР».

Положив телефон на прикроватную тумбочку, я снял одежду, оставив ее сложенной на ближайшем стуле. Оставшись в одних боксерах, я запер дверь. Другая дверь была слегка приоткрыта, и я нашел ванную комнату. Это был долгий день. Душ был невероятно привлекательным. Было бы чудесно забраться внутрь и смыть все это, но притяжение женщины в постели было слишком сильным. Она была магнитом, перед которым я не мог устоять.

Закончив в ванной, ополоснув лицо и быстро воспользовавшись ее зубной щеткой, я вернулся в спальню. Откинув одеяло, я ухмыльнулся. Обычно Чарли́ спала голышом, хотя, она одевала ночную сорочку, но к тому времени, как мы засыпали, ее теплая кожа была полностью в моем распоряжении. Сегодня на ней были мягкие шорты и блестящий топ с тонкими бретельками, которые ниспадали на ее стройные плечи. Даже в полумраке я видел, как у нее по коже пробежали мурашки, когда она вздрогнула от холода. Все еще спящая, она подтянула руки и ноги ближе к телу.

Я забрался в постель, устроившись позади нее. Положив подбородок ей на голову, я откинулся на мягкую подушку и сморщил нос, когда ее волосы защекотали его. Цветочные духи наполнили мои легкие, когда ее круглая попка идеально вписалась в мои бедра. Впервые с тех пор, как я оставил ее в Уэстчестер, я расслабился, каждый мускул в моем теле ослабил напряжение, я обнял ее, и она растаяла рядом.

С глубоким вздохом я накрыл нас одеялами.

Внезапно Чарли́ ахнула и напряглась. Затем она повернулась, ее маленькие ручки скользнули вверх по моей груди и обхватили мое лицо. В темной комнате ее глаза открылись, моргая, как будто она не могла понять, что видит.

— Т-ты здесь? — ее голос был хриплым от сна.

Я поцеловал ее в лоб и кивнул, мои поцелуи дождем посыпались на ее нос и, наконец, на губы.

— Да, принцесса, я здесь.

— Но почему? Ты же в Вашингтоне.

— Нет. Я был в Вашингтоне. Теперь я здесь. Ты важнее всего, чем что-либо там.

Она покачала головой.

— Тебе не следовало этого делать. Я не хочу прерывать твою работу.

Я притянул ее ближе, мягкий материал ее топа почти не прикрывал бусинки, в которые превратились ее соски, теперь прижатые к моей обнаженной груди. — Никогда, никогда не думай, что есть что-то более важное, чем ты. Ты была расстроена.

Чарли́ продолжала двигать головой взад и вперед.

— Нет, Нокс. Это то, что он сказал. Я не хочу так с тобой поступать. Я расстраиваюсь. Ты не обязан заботиться обо мне или спасать меня.

Он сказал?

— Я не обязан, — подтвердил я. — Я хочу этого. Я хочу быть рядом с тобой, когда ты расстроена, когда ты счастлива… — Мои руки блуждали по ее спине и по ее круглой попке. — …и всякий раз, когда ты дышишь.

Чарли́вздохнула, прижимаясь ко мне, и склонила голову мне на грудь.

— Спасибо тебе.

Я начал было спрашивать ее, о чем она говорит, но по тому, как ее тело идеально прилегало к моему, как ее дыхание выровнялось, и как она расслабилась в моих руках, я позволил ей уснуть.

— Люблю тебя, принцесса.

Ее невысказанная удовлетворенность была всем, что мне нужно.

Глава 25

Пятнадцать лет назад

Орен

Люди пробирались между столами, занимая стулья. Я наблюдал, как некоторые это делали агрессивно. В будний вечер маленький ресторанчик в глуши был переполнен. Это считалось местным сокровищем. Туристам нравились новые яркие места, но именно здесь собирались местные жители, поэтому еда и напитки никогда не разочаровывали. Со своего наблюдательного пункта я мог видеть комнату целиком. В основном ресторан был заполнен парами, потягивающими вино и оживленно беседующими. Вот что делали пары: они наклонялись друг к другу и делили свое пространство, свое дыхание.

Если бы я был дома, я мог бы это сделать. Хотя, кого я обманывал? Скорее всего, нет.

Я снова взглянул на часы. Я пришел пораньше, ожидая Винсента. Это была одна из тех встреч, которые я не мог или не хотел пропустить. С тех пор как он возглавил семейный бизнес, мои командные выступления требовались реже, чем при режиме Кармайна. С тех пор как Кармайн скончался, каким-то образом менее частые просьбы Винсента почему-то стали казаться более значимыми, как будто каждая из них была чрезвычайно важна.

Не имело значения, что было почти десять часов или что я обещал Анджелине вернуться домой сегодня пораньше. Мой брак и его счастье волновали кузена Анджелины меньше, чем ее дядю.

Винсент был поглощен прибылью, деньгами и поддержанием их потока.

Мир менялся, и моя попытка заняться законным бизнесом стала тем толчком, который требовался Костелло. В то время как его отец придерживался более старой школы, Винсент был моложе — моего возраста — и видел многообещающие пути для будущего: новое тысячелетие и технологии.

Семьи больше не нуждались в людях на каждом углу, наблюдающих из тени. Технология наблюдения была новым ответом. Один человек мог наблюдать за десятками и более деловых мест. Можно было слышать разговоры, все, вплоть до падения пера. Скрывать секреты становилось все труднее и труднее, и Винсенту это нравилось.

Ребята моложе нас восхищались его стойкостью и смекалкой. Винсент расширял бизнес, включая другие семьи, которые его отец игнорировал.

Я должен был признать, что кузен Анджелины умен. У него также была спокойная голова. Смертельная комбинация.

Семьи были не единственными, у кого была возможность слушать и записывать. Черт возьми, федералы делали это с ними в восьмидесятых. Теперь это было более изящным и утонченным и не требовало грубой силы прежних времен. Камеры и жучки подняли на поверхность огромное количество грязи. Как говорится, знание было силой.

Винсент Костелло был одержим властью.

Я посмотрел на экран своего Блэкберри. Маленькое портативное устройство было современным по нынешним меркам. Я мог проверять электронную почту, просматривать информацию о своих компаниях, просматривать акции в режиме реального времени и даже отправлять сообщения своей жене.

Проблема заключалась в получении сообщений от Анджелины. Она должна была отправить их первой.

Из своего офиса на Манхэттене я написал ей после звонка Винсента и объяснил, что у меня нет времени ехать домой в Уестчестер, а потом возвращаться в Бруклин. Самое большее, я пробыл бы дома час или два.

Для меня было более разумно оставаться в офисе и сделать ежедневный анализ.

Она еще не ответила.

Некоторые из различных компаний, бизнесов, предприятий, как бы я их ни называл, под эгидой «Деметрий» требовали постоянного надзора. За бухгалтерскими книгами нужно было следить. В мире бизнеса у меня было много квалифицированных сотрудников, вице-президентов и генеральных директоров небольших дочерних компаний. Я не доверял ни одному из них, ни одному.

К счастью, по мере совершенствования технологий улучшалась и моя способность наблюдать. У меня были ежедневные, еженедельные и ежемесячные отчеты. У меня были бухгалтеры, которые дважды проверяли первую группу бухгалтеров. Это была система противовесов, которая могла соперничать с любой другой, и она работала. «Деметрий Энтерпрайзис» росла, покупала и расширялась. Я перебрался за город, на восточное побережье.

В прошлом году я сделал «Деметрий Энтерпрайзис» международной.

Лондон созрел для всего финансового. Только часовой пояс выделял его среди остальных.

Все больше и больше налаживались производства в Азии. В начале бизнеса в Лондоне это было окончание рабочего дня в Японии, и к полудню просыпался Нью-Йорк. Неудивительно, что это была финансовая Мекка. И чем дальше я удалялся от Нью-Йорка, тем более независимой становилась «Деметрий Энтерпрайзис». Конечно, это не делало меня полностью свободным для семьи. Если бы это было так, я бы сейчас был дома, вместо того чтобы потягивать разбавленный виски и ждать, когда ко мне присоединится остальная часть моей группы.

Я снова проверил свой Блэкберри. Ничего от Анджелины.

Без сомнения, она в бешенстве.

Снова.

Я обещал быть дома. Сегодня вечером ужин с новой семьей, соседями дальше по улице. Частью привлекательности нового жилья для меня были большие земельные участки. Это было не похоже на особняки в Бруклине, которые стояли один на другом. В округе Уестчестер нам не нужно было знать наших соседей. Моя жена так к этому не относилась. Она расцветала на людях и в обществе.

Я пытался. Но у меня не было времени ни на барбекю на заднем дворе, ни на футбол, ни на другие вещи, которые она хотела.

Если бы не Сильвия, подарок Кармайна за исполнение моего долга почти пять лет назад, я бы чувствовал себя еще более виноватым.

Кто бы мог подумать о человеке как о подарке?

По сути, именно такой и была Сильвия. Кармайн отдал ее нам, она на пять лет старше Леннокса. Да, она должна была помогать Анджелине по дому, но она также стала нашей воспитанницей. За последние пять лет ее роль превратилась из домашней прислуги в нечто среднее между младшей сестрой и дочерью для Анджелины. По крайней мере, когда она была с нами, разговоры о другом ребенке прекратились.

Сильвии было пятнадцать лет, когда она приехала к нам, она была нервной и необразованной. Домашняя работа — это все, чем она когда-либо занималась. Ее биологическая мать фактически продала ее в качестве прислуги Костелло, когда та была всего лишь подростком.

Для нее могло все сложиться куда хуже. К сожалению, я был достаточно близко, чтобы видеть и такое тоже. Но Анджелину не устраивала горничная: она настаивала на большем. Сильвия стала ее новой навязчивой идеей. Это не означало, что она пренебрегала Ленноксом, нет. С сыном и дочерью Анджелина была занята днем и ночью.

Под опекой Анджелины Сильвия училась, получила аттестат о полном среднем образовании и теперь была зачислена на курсы колледжа. Конечно, она также помогала ухаживать за домом и была, к моему большому удивлению, отличным поваром. Во многих отношениях Сильвия стала лучшей подругой моей жены. Перемена в поведении Сильвии с тех пор, как она приехала, была просто феноменальной. Теперь она была уверенной в себе, быстро училась и обладала всем, чего Анджелина хотела бы от дочери. Не говоря уже о том, что она не была некрасивой.

Когда Сильвия впервые пришла к нам, она была худой и долговязой. Сегодня все было не так. Хотя она не была итальянкой по происхождению, Анджелина довела ее поведение до совершенства. Встреть ты ее на улице, ты бы никогда не подумал, что она не член нашей семьи или что ее когда-то продали как горничную.

Колокольчик на входной двери ресторана звякнул, предупреждая меня, что кто-то входит или выходит. Я узнал двух мужчин, идущих в мою сторону, и встал, когда Винсент и Джимми-вышибала приблизились. Джимми добросовестно работал на Кармайна до самой его смерти. Винсент явно ценил его службу. Присутствие Джимми рядом с главой семьи было одной из немногих вещей, которые не изменились.

— Орен, — кивнул Винсент, усаживаясь, и мы втроем сгрудились у дальнего конца стола, спиной к стене. Основная стратегия выживания.

Почти сразу же темноволосая официантка вернулась к нашему столику. На подносе у нее стояли напитки Винсента и Джимми. Не было никакой необходимости принимать их заказ, все знали, кто они такие и что пьют. В этой части города, они были завсегдатаями. Их столик всегда был готов.

— Я рад, что был в городе, когда ты позвонил, — сказал я. — В чем дело?

— Монтегю.

Я чуть не поперхнулся виски, когда это имя слетело с его языка. Хотя я не думал о Расселе Коллинзе каждый день, работа, на которую Кармайн послал меня, была поворотным моментом в моей жизни и карьере. Я сделал все возможное, чтобы забыть о выборе, сделанном в Калифорнии. Это был риск, и я не хотел его повторять.

Я не раз думал о жене и дочери, описанных Расселом Коллинзом. Возможно, я даже посмотрел на них, заглянул в их жизнь. Возможно, это было чувство долга, которое я испытывал за свою роль в той цене, которую заплатил Рассел.

— Я припоминаю это имя, — сказал я небрежно. — Ну и что с того?

— Я не знаю точно, как их пути пересеклись и почему, — начал Винсент в качестве прелюдии к тому, о чем он собирался спросить меня. — Судя по тому, что рассказывал мне отец, там было что — то о перевозках табака по побережью. Монтегю больше всего известны своим табаком. Его высоким качеством.

— В любом случае, — продолжал Винсент, — мой отец смог заключить несколько замечательных сделок с докерами. Это были семидесятые годы, энергетический кризис. До большой облавы и спец операции. Семьи пользовались большим уважением. Старик Монтегю, который тогда еще не был слишком стар, был благодарен. Много лет спустя Монтегю помог моему отцу выбраться из финансового кризиса. У моего отца был долг, который с нарастающим процентом ставил под угрозу некоторые активы нашей семьи. Исчерпав свои обычные возможности, отец отправился к Монтегю. Они были квиты. Пока…

Мне не нужно было слышать пока. Я знал это пока.

— Да, я знаю эту часть. И что теперь?

— Старику снова нужна наша помощь. Теперь это описание ему подходит. Он стареет и беспокоится о будущем своего имени и компании.

Я уставилась на тающие кубики льда, бездумно вращая их в своем стакане.

— Ближе к делу, Винни. Я не…

Большая рука Винсента упала на стол, громко и очень близко от моей.

— Орен, осторожнее. Мы семья, но даже семья должна быть уважительна. Скажи мне, что ты уважаешь меня.

— Да. Я уважаю и благодарен за всю помощь…

— Наблюдение.

— Что? — спросил я.

— Ты знаешь, что у нас есть одно из лучших оборудований с одними из лучших людей, которые заботятся о наших интересах. Разговор с Монтегю заставил меня понять, как каждый может извлечь выгоду из этой технологии. Под своим руководством ты создашь охранную компанию. Мы используем наших парней. Это будет выглядеть и звучать правдоподобно.

Я стиснул зубы, пока он продолжал описывать свой план создания новой дочерней компании «Деметрий Энтерпрайзис».

— Одна из первых работ, — продолжал он, — и позволь мне сказать, весьма прибыльная, будет для Монтегю.

Я отрицательно покачал головой.

— На его фабриках? Доках? В офисных зданиях? О чем мы говорим? Сколько ценитров? Круглосуточно?

— Ты начинай. Делай то, что делаешь. Найди другие заказы, чтобы не выглядеть подозрительным, но главная цель — его дом и корпоративный офис.

Его дом?

Я видел его, когда проверял жену и дочь Коллинза. Это был настоящий замок. Не хватало только рва с водой.

— Ты видел его дом? — спросил я.

Глаза Винсента расширились.

— Видел. А почему ты его видел?

— Я провел исследование после… Калифорнии.

— Тогда ты знаешь, что у него есть дочь, и его жена снова вышла замуж?

Я пожал плечами, как будто не обратил такого пристального внимания на вдову Рассела Коллинза. Как будто я не наблюдал за ней больше одного раза в Саванне или не видел ее и ее маленькую девочку.

В тот вечер, много лет назад, в баре, Коллинз описал свой брак как настоящий ад. С женой, холодной и фригидной, как задница эскимоса. Но это было не то, что я видел. Если бы я позволил себе испытывать какие-либо чувства, так или иначе, по отношению к Коллинзу или его вдове, я бы признался, что был рад, что она нашла кого-то после смерти мужа. Она была слишком молода и красива, чтобы провести остаток жизни в одиночестве.

— Да, я слышал, что она это сделала, — небрежно ответил я.

— Старик Монтегю хочет быть уверенным, что новый муж — тот человек, который будет поддерживать Монтегю. Он, без сомнения, хочет знать, что, когда он отправится в загробный мир, Алтон Фитцджеральд позаботится об имени и наследии Монтегю.

— И это нельзя сделать с устоявшейся компанией?

— Нет, если это нужно держать в секрете. Он не хочет, чтобы кто-нибудь в Монтегю узнал об этом. Никто не узнает, кроме старика.

С годами я охладел, но еще не умер. Убийство было более быстрой услугой. Тем не менее, я испытал облегчение от того, что он обратился не с такой просьбой. Создание фронта для некоторых камер и жучков можно было сделать с более легкой совестью — при условии, что она у меня все еще была.

— Дай мне пару месяцев, — сказал я. — Требуется время, чтобы получить разрешения на создание такой фирмы.

— Не больше двух.

Винсент допил остатки своего напитка и хлопнул стаканом по столу.

— Передавай привет кузине.

— Я так и сделаю.

Если она со мной заговорит.

— И еще, как там Леннокс?

Моя грудь сжалась. Винсент был тем, кого я специально попросил держать Леннокса подальше от семейного бизнеса.

— Активный. Учится в школе, занимается всеми видами спорта. Ты же знаешь Анджелину, она хочет, чтобы он участвовал во всем.

— Всем, кроме семейного бизнеса?

— Ему всего пятнадцать.

— Ты хоть представляешь, что я знал в пятнадцать лет? — спросил Винсент.

— Два месяца, — пообещал я, избегая этой темы. — Я открою охранную компанию и запущу ее через два месяца.

Винсент похлопал меня по плечу.

— Лука хочет собрать кузенов вместе этим летом. Новая яхта?

— Позвони Анджелине. Она отвечает за наш календарь мероприятий.

— До следующего раза.

— До следующего раза, — повторил я, оставаясь сидеть и наблюдать, как он и Джимми поворачиваются ко мне спиной и небрежно идут к выходу.

Звякнул колокольчик на двери.

Глава 26

Чарли́

Это был сон?

Когда бодрствование и сон смешались, а утреннее солнце проникло сквозь жалюзи, этот вопрос всплыл у меня в голове.

Мягкие простыни ласкали мою обнаженную кожу, когда я вытянула руки и ноги поперек матраса, и вновь знакомая, чудесная боль удовлетворения поселилась в моем лоне. Несмотря на то, что моя рука нашла только пустую кровать, я знала ответ на свой вопрос: это было реально.

Улыбка тронула уголки моих губ, когда кончики пальцев скользнули от моего нового ожерелья вниз к обнаженной груди, обводя круги вокруг чрезмерно чувствительных сосков. С удовлетворенным стоном мои руки двинулись дальше вниз по обнаженному телу. Когда я ложилась спать, на мне была пижама.

Сейчас ее нет.

Моя улыбка расцвела еще больше, когда я повернула голову, чтобы вдохнуть мужской, древесный запах одеколона Нокса, который задержался на прохладной подушке рядом. Я слышала, что запах был самым сильным из наших чувств, когда дело касалось воспоминаний и возбуждения. С закрытыми глазами уникальный аромат перенес меня в президентский люкс в «Дель-Маре», где я впервые почувствовала этот замечательный аромат. Я согрелась при воспоминании о пиджаке Нокса, когда он накинул его мне на плечи.

Это был не сон.

Нокс здесь рядом со мной, со мной и внутри меня.

Несмотря на многочисленные бокалы вина, которые я выпила прошлой ночью, у меня были проблемы с засыпанием, я была расстроена и сбита с толку из-за Челси. Я все еще не понимала, почему она извинялась, почему она не хотела разговаривать, или почему я не могла связаться с ней после ее звонка. Ворочаясь с боку на бок, я решила принять снотворное, предложенное Патриком.

Через несколько минут мои веки отяжелели, и начался беспокойный сон, пока в какой-то момент ночью сильная рука не притянула меня к твердой груди. Окутанный теплыми объятиями Нокса, мой мир пришел в порядок. Я вспомнила, как повернулась к нему и коснулась его красивого лица. В темноте его черты были скрыты, но под кончиками пальцев я чувствовала его выступающие скулы, заросшие щетиной щеки и точеный подбородок. Мне не нужно было видеть его светло-голубые глаза, чтобы убедить себя, что Нокс реален. Его присутствие наполняло не только спальню и кровать, но и мою душу.

Рядом с ним я погрузилась в глубокий сон. Присутствие Нокса не избавило меня от беспокойства о лучшей подруге, но одно его присутствие уменьшило мою ношу, позволив мне разделить свои заботы и крепко спать.

Теперь, когда я начала сдвигать одеяла, я вспомнила, что мы не только спали, но и рано утром, когда Нокс проснулся, мы сделали гораздо больше.

Все еще сонная, я очнулась от своего любимого будильника, приятного ощущения утренней эрекции Нокса, медленно прижимающейся к моей пояснице. Когда его большие пальцы скользнули по моему животу, притягивая меня ближе и двигаясь вниз, мое сердце сжалось и пробудилось больше, чем мое сознание. Как и мои распутные желания.

В эти ранние часы я потерялась в ощущении, которое было Ноксом. Мои глаза едва приоткрылись, когда пижама исчезла, и он потянулся и наполнил меня самым восхитительным образом. Когда он двигался, моя спина выгнулась от удовольствия, и его губы нашли мои. Каждый вдох и выдох, теплый и пьянящий, когда наши груди соприкасались кожей, давали другому человеку воздух, необходимый для жизни. Как будто кислород и углекислый газ можно было найти только в другом. Без нашего обмена дыханием я бы перестала существовать. На какое-то время мир за пределами нашего пузыря был забыт. Каждая моя мысль была поглощена мужчиной, который нависал надо мной, держал меня, доминировал в моем мире и занимался со мной любовью.

Его присутствие удовлетворило меня, а слова принесли утешение. Признания в любви и признания в моей ценности заполнили пустоту, образовавшуюся из-за странного поведения подруги.

После того, как Нокс начал мое утро с серии насыщающих оргазмов, он поцеловал меня на прощание и извинился за то, что уходит так рано. Последнее, что он сказал перед тем, как я снова заснула, было то, что он увидит меня сегодня вечером в нашей квартире.

Когда я вспомнила разговор, или его заявление и мое сонное согласие, его прощальные слова, возможно, были больше приказом, но мне было все равно. Я хотела вернуться в наше пространство. Я не была там с тех пор, как ушла от него в ту ночь, когда получила письмо.

Хотя это было всего три дня назад, после всего, что случилось, казалось, прошла целая вечность.

Я все еще не знала точно, что случилось с Джослин, но знала, что доверяю мужчине, который застал меня врасплох в постели, когда я спала. А еще я верила, что Патрик ему доверяет. Если бы это было не так, я подозревала, что кузен не позволил бы Ноксу войти в мою комнату. Каким бы властным ни был Леннокс Деметрий, Патрик был наполовину Фицджеральдом. Я знала по опыту, что кровь давала Пату больше, чем его справедливая доля упрямства.

Только проснувшись через час, я поняла, что мы занимались любовью в квартире моего кузена. Мои щеки покраснели, когда я представила себе встречу с Патриком на кухне.

Сорок минут спустя мне все же пришлось одеться и пойти на кухню, готовая к новым будням.

— Маленькая кузина, твоя ночь стала лучше? — спросил Патрик, когда я вошла в кухню.

Мое плечо небрежно приподнялось, я безуспешно пыталась сдержать глупую ухмылку на лице.

— Я спала лучше, чем ожидала.

— Хм-м-м.

— Что? — спросила я.

— Ничего, я просто наблюдаю.

Я перестала открывать контейнер с греческим йогуртом и посмотрела на себя. Проснувшись в одиночестве, я приняла душ и оделась. Несмотря на то, что Нокс одобрял мой запах после секса, я была уверена, что избавилась от него. На ногах были балетки, джинсы были по-модному закатаны выше щиколоток, а блузка спадала ниже талии. Мои волосы были заплетены в янтарную косу и лежали на плече, а макияж был неярким, но свежим.

Поджав губы, я снова посмотрела на Патрика.

— И что же ты видишь?

Его щеки вспыхнули.

— Моя прелестная маленькая кузина — счастлива, и, если быть до конца честным, довольно сытая.

Я покачала головой, снимая крышку с йогурта.

— На мне все написано или мы слишком шумели?

Он рассмеялся.

— Ни то, ни другое. Мне просто нравится видеть тебя счастливой. По-настоящему счастливой. Я не уверен, что когда-либо видел, чтобы ты так светилась.

— Да, — призналась я, пожимая плечами и поднося ложку к губам, — я не могу этого объяснить. Не то чтобы я забыла о Челси. Я понятия не имею, что с ней происходит. Я надеюсь выяснить это, но в то же время, есть что-то такое к Ноксу, чего я никогда не испытывала раньше. Он заставляет меня чувствовать… — мой завтрак начал расплываться от наворачивающихся слез. — …особенной.

Патрик слез со стула и обошел стойку, обняв меня за плечи. Его одеколон наполнил мои чувства, заставив улыбнуться.

— Не плачь. Ты это заслужила. Неважно, как это произошло. Не думай об этом. Я чувствую то же самое к Саю. Мы — счастливчики.

Меня охватило чувство вины — я не думала об «Измене». Вместо того, чтобы исправить его предположения, я сказала:

— Черт возьми, Пат, ты пахнешь великолепно! Я удивлена, что Сай не держит этот одеколон взаперти. Я имею в виду, это божественно!

Карие глаза Патрика сверкнули.

— Он придет домой сегодня вечером. После пробуждения, которое я услышал сегодня утром, я не сожалею, что мы останемся одни.

— Ты меня выгоняешь?

— Никогда! Я предположил, что мистер красавчик захочет, чтобы ты вернулась домой.

Да, это было правдой. Но я чувствовала себя освеженной и игривой.

— Значит, ты хочешь сказать, что я мешаю твоему стилю жизни?

Пат отступил на шаг и провел рукой по груди.

— Неужели я выгляжу так, будто мой стиль жизни стеснен?

Я рассмеялась.

— Вовсе нет. Но ты прав. Я возвращаюсь в нашу квартиру сегодня вечером. Спасибо, что разрешил мне остаться.

— Ты же знаешь, что тебе всегда рады.

— Всегда? Даже когда тебе хочется побыть одному? — я пошевелила бровями.

Он поцеловал меня в лоб.

— Всегда.

После завтрака я собрала свои немногочисленные вещи, позвонила Клейтону и покатила свой багаж с рюкзаком и сумочкой вниз в вестибюль. Не успела я выйти из стеклянных дверей, как мой водитель подъехал к тротуару.

— После того, как высадишь меня на занятиях, не мог бы ты отвезти мои вещи обратно в квартиру Мистера Деметрия?

— Да, мэм.

Такова была наша беседа, пока мы пробирались сквозь утренний поток машин, двигаясь из Верхнего Ист-Сайда в Верхний Вест-Сайд.

Когда ключ повернулся в замке двери нашей квартиры, моя грудь сжалась от нездорового чувства тревоги. Прошло три дня с тех пор, как я ушла отсюда. Прошло три дня с тех пор, как я прочитала письмо.

Знала ли я больше, чем в ту ночь?

Я знала, что Нокс подразумевал, что он чувствовал ответственность за смерть Джослин, но никогда не говорил, что причинил ей боль. Мое сердце отказывалось позволить этой возможности задержаться в мыслях. Я сделала глубокий вдох. Мой сложный мужчина не был готов рассказать мне больше, и, как бы мне ни было любопытно, я уважала его частную жизнь, как и он мою.

Райский аромат, исходящий из духовки, встретил меня, когда я открыла дверь. Не колеблясь, я бросила рюкзак рядом с дверью, заперла замки, ввела код на клавиатуре и направилась на кухню.

Стол у большого окна был накрыт на двоих, с незажженными свечами. То, как воск бисером растекался по высоким шпилям, заставило напрячься мой живот и сжаться мышцы внизу, после нашей ночи в «Дель-Маре» я больше никогда не буду смотреть на воск так, как раньше. Бокалы для вина ждали своего содержимого, а тарелки ждали еды. Бутылка масла стояла рядом со свечами и рядом с корзинкой с хлебом, корочка которого была хрустящей, а серединка казалась восхитительно мягкой.

На столе я нашла записку от Ланы и ухмыльнулась, прочитав то, что она написала:

«Мисс Коллинз/мистер Деметрий,

Я надеюсь, это не будет еще одна еда, которую я в конечном итоге выброшу в мусорное ведро. Надеюсь, вам понравится. Это меню, которое вы просили.

Приятного аппетита

Лана.»

Я не просила об этом. Это означало, что это сделал Нокс.

То, как заурчал желудок, говорило мне, что я не собираюсь позволить этой еде присоединиться к другой, которая, очевидно, была выброшена. Я приоткрыла дверцу духовки. Горячий воздух ударил мне в лицо, согревая цепочку моего нового ожерелья, когда короткое ощущение жжения охватило мою шею. Потянувшись к платиновому корпусу с жемчужиной, я вдохнула сочный аромат. Сыр пузырился с красным соусом на сковороде с лазаньей. У меня было отчетливое ощущение, что Лана не стала бы использовать замороженные фрикадельки, если бы хотела приготовить спагетти.

Я проверила телефон на наличие сообщений от Нокса. За то короткое время, что мы прожили вместе, он довольно четко давал мне знать, если опаздывал.

Там было только одно сообщение. Стелефона Джейн, но я знала, прежде чем прочитать сообщение, что это не от Джейн.

Мама: «МНЕ ЖАЛЬ, ЧТО ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ ПРИЕХАТЬ ДОМОЙ И ПОГОВОРИТЬ. ДЕЛО НЕ В ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ, И НЕ В ТВОЕМ ОТКАЗЕ ВЕРНУТЬСЯ ДОМОЙ. МНЕ ТАК МНОГО НАДО БЫЛО ТЕБЕ СКАЗАТЬ. ВРЕМЯ НА ИСХОДЕ. НО С ТЕХ ПОР Я УЗНАЛА БОЛЬШЕ. МНЕ НУЖНО ТЕБЕ РАССКАЗАТЬ. Я ЗНАЮ, ЕСЛИ ЭТО СДЕЛАЮ, ТЫ БУДЕШЬ ЗНАТЬ, ЧТО ДЕЛАТЬ. АЛЕКСАНДРИЯ, ТЫ ТАКАЯ УМНАЯ. ТАКАЯ НЕЗАВИСИМАЯ. ТАК ПОХОЖА НА ОТЦА. ПОЖАЛУЙСТА, СОГЛАСИСЬ ВСТРЕТИТЬСЯ СО МНОЙ. ВСТРЕТИМСЯ В НЬЮ-ЙОРКЕ. АЛТОН УЕЗЖАЕТ НА СЛЕДУЮЩЕЙ НЕДЕЛЕ. ПОЗВОНИ ПО ЭТОМУ ТЕЛЕФОНУ И ПОГОВОРИ С ДЖЕЙН. ДАЙ ЕЙ ЗНАТЬ, КОГДА БУДЕТ САМОЕ ЛУЧШЕЕ ВРЕМЯ. Я НЕ ПЫТАЮСЬ ПОМЕШАТЬ ТВОЕМУ ОБУЧЕНИЮ. НО ЭТА НОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ ЖИЗНЕННО ВАЖНА ДЛЯ НАШЕГО БУДУЩЕГО. ПОЖАЛУЙСТА, ПОЖАЛУЙСТА, ОТВЕТЬ.

С ЛЮБОВЬЮ, ТВОЯ МАМА».

Я уставилась на экран и хотела, чтобы все это исчезло. Я хотела, чтобы этого никогда не случилось, чтобы она никогда не вышла замуж за Алтона, чтобы мой отец никогда не умирал. Я желала ему счастливой и безопасной жизни.

Медленно комната вокруг меня вернулась в фокус, а также накрытый стол и неопределенное время прибытия моего мужчины. Внезапно даже эта неуверенность заставила меня улыбнуться. В Саванне ужин всегда был в семь. Из этого правила было сделано всего лишь несколько исключений.

Мистер Леннокс Деметрий и его пристрастие к правилам не включали в себя такие мирские вещи, как время ужина, и, как и большинство других вещей, связанных с Ноксом, мне это нравилось. Я нашла то, что всегда искала, жизнь, которая была настоящей, счастливой и безопасной с правильным количеством спонтанности.

Обдумывая ответ, который я дам своей матери, я включила духовку на разогрев, вернулась в кабинет с рюкзаком и с опаской потянулась к выключателю. Я поговорила и с Делорис, и с Клейтоном, и меня заверили, что квартира в безопасности, но каждая комната вызывала у меня небольшое опасение.

Включив свет, я вздохнула, увидев порядок на моем столе. Записка, с которой началась эта цепочка событий, исчезла. Все было так, как раньше.

Вспомнив о своем изумлении, которое я испытала к Ноксу в ту роковую ночь, я направилась в нашу спальню. Кровать была застелена, подушки покрывали изголовье. Но мое внимание переключилось на середину кровати, на то место, где я оставила свой вибратор. Он исчез.

В пустом желудке образовались узлы, когда я представила себе, как его видит Брайс или даже Джерред. Может, это была Делорис. Колени ослабли, когда я опустилась на край большого матраса королевских размеров и попыталась побороть смущение. Не то чтобы все они не знали, что мы с Ноксом занимаемся сексом, но это не значит, что я хочу, чтобы они видели доказательства этого.

А потом я вспомнила, что Джейн нашла мой вибратор в Саванне.

Я легла на кровать и достала телефон. Вместо того чтобы написать сообщение, я нажала кнопку вызова и посмотрела на часы. Было уже почти семь. Я надеялась, что Алтон и мама будут есть или пить коктейли перед ужином. В любом случае, я подумала, что это может быть время, когда Джейн сможет говорить.

Она ответила после второго гудка.

— Дитя, ты позвонила!

Все мое тело согрелось от сильного звука ее голоса в телефоне.

— Да, Джейн, позвонила. Я хотела поговорить.

— Ну, ты же знаешь, сколько сейчас времени. Ты же знаешь, что твоя мама готовится к ужину.

Я кивнула, хотя она не могла меня видеть.

— Да, я знаю, что в Саванне ничего не меняется. Я хотела поговорить с тобой.

— Со мной? — спросила она.

— Да. Поскольку в Саванне и с моей мамой ничего не меняется, я подумала, может, если я поговорю с тобой…

Тон Джейн замедлился, как это бывало, когда она хотела, чтобы я выслушала ее.

— Все действительно меняется. Кое-что из этого… ну, немного медленно. Но такое случается. Не будь так строга со своей мамой. Она сделала все, что могла. — В ее голосе послышалось волнение. — И, ну, некоторые изменения, они хороши.

Я подняла голову, опираясь на локти, поддерживая свой вес.

— Расскажи мне.

— Это не мое дело. Но твоя мама, она хочет поговорить с тобой.

— Что? Ты сказала, что все «хорошо». Значит, она не больна, не так ли? — Я вспомнила, как Брайс рассказывал мне, что месяц назад в Калифорнии ей было нехорошо.

— Нет, ничего подобного, — сказала Джейн. — Изменения. Это старое место не видело изменений… в течение долгого времени.

Я отрицательно покачала головой.

— Скажи ей… — Я глубоко вздохнула. — …скажи ей, что я могу поговорить с ней.

— Дитя, я скажу. Она, наверное, перезвонит тебе с моего телефона.

— Хорошо. Я буду ждать. Но…

— Что?

— Я остаюсь здесь. Я много работаю, и хочу осуществить свою мечту.

— Алекс, милая, этого хочет каждый. Все хотят. Твоя мама, она тоже этого хочет.

Я прикусила нижнюю губу.

— Ей когда-нибудь это удавалось?

— Еще не поздно, никогда не поздно, пока Господь не призовет нас к себе. Я скажу ей, что ты звонила.

Ее ответ вселил в меня немного надежды и в то же время наполнил разум новыми вопросами.

Почему мне никогда не приходило в голову, что у матери есть собственные мечты? Или, все ее мечты были обо мне? Чем она пожертвовала ради этих мечтаний? Была ли Джейн права? Было ли еще время?

— Спасибо тебе, Джейн.

— Помнишь? — спросила она.

Мои щеки вспыхнули, как и с тех пор как я стала достаточно взрослой, чтобы помнить.

— Да, я помню.

— Красивее внутри — вот кто ты есть. А снаружи ты прекрасна.

— Я люблю тебя.

— Ты же знаешь, что я тоже люблю тебя, — ответила Джейн, прежде чем связь оборвалась.

Мои легкие наполнились воздухом как раз перед тем, как я с выдохом рухнула обратно на кровать. Поиски моего потерянного вибратора были забыты, когда мой краткий разговор с Джейн прокрутился в голове. Незаметно для меня слезы потекли из уголков глаз, эмоции, которые я никогда не собиралась проливать. Я ненавидела Саванну, но были такие части, как Джейн и даже моя мать, которые продолжали звать меня, тянуть назад.

Они были частицами того, кем я была, или, может, они были частью того, кем я стала сегодня.

Александрия? Алекс? Или Чарли́…?

Возможно, все трое, испуганная маленькая девочка, независимая молодая женщина и женщина, готовая доверять и любить, чтобы сделать себя цельной. Если это правда, то я не могла оставить ни одной части позади. Мне нужно взглянуть в лицо прошлому и настоящему и признать, что я сделала это не в одиночку. Мне все время помогали.

Глава 27

Аделаида

— Почему она должна прийти сюда? — спросила я, укладывая волосы во французский пучок. Обычно к тому времени, когда Алтон присоединялся ко мне, я уже была полностью готова к ужину. Сегодня все по-другому. Вместо того, чтобы быть внизу, в гостиной или в своем кабинете, как он обычно делал, когда возвращался домой из офиса, он был в нашей комнате, информируя меня о предстоящем ужине из ада.

— Потому что, Лаида, это часть иллюзии, — ответил Алтон таким тоном, словно я спрашивала о чем-то общеизвестном, например, почему небо голубое или море зеленое. — И, — продолжил он, — по словам Брайса, у нее проблемы со всем этим. Маленькая шлюшка была готова взять деньги, но она совсем не ожидала, что это будет от кого-то, у кого была история с Александрией.

Я расправила плечи, осматривая свою прическу и макияж.

— Она мне никогда не нравилась, особенно когда жила с нашей дочерью. Но я… — я старалась подобрать нужные слова. — …никогда не думала, что она проститутка.

Алтон наблюдал за моим ответом, его глаза сужались с каждым моим словом.

— Я никогда ей не доверяла, — продолжила я. — Ты думаешь, она использовала Александрию для собственной выгоды, поощряя ее сопротивление именно для такого случая?

Алтон задумчиво наклонил голову и сделал глоток коньяка из стакана, который держал в руке. После встречи в его кабинете несколько дней назад он, по крайней мере, успокоился по этому поводу.

Он присутствовал на нескольких встречах с адвокатами Брайса, которые занимались делом о Мелиссе, и внезапно Алтон Фицджеральд снова стал самым большим защитником Брайса. Алтон объяснил, что компания, в которой Брайс заручился поддержкой Челси, что было просто джентльменским выражением «купил шлюху», была уважаемой и безопасной. Клиентами были в основном известные фамилии, и вероятность того, что Челси станет кем-то еще, кроме искренней подруги, была минимальной или вообще отсутствовала. Очевидно, за всю историю компании никогда не было такого нарушения.

— Тогда все это имеет смысл, — ответил он на мой вопрос. — Это сработает. Все это сработает как грандиозный заговор, назревающий годами, подтверждающий долгосрочные отношения Брайса и Челси.

Я подошла к буфету в нашем номере, утопая каблуками в плюшевом ковре, и потянулась за уже налитым бокалом Каберне. Взбалтывая темно-красную жидкость, я попыталась придумать правильный способ сказать то, о чем я думала, способ подвергнуть сомнению этот план, не выводя мужа из себя снова.

— Не мог бы ты объяснить это?

Он фыркнул, усаживаясь в мягкое кожаное кресло с высокой спинкой и ставя ноги на пуфик.

— Лаида, ради Бога, подумай хорошенько. Ты только что сама это сказала. Думай, как маленькая шлюшка. Она оказалась в одной комнате с Александрией Монтегю. Она видела в этом потенциал. Когда Брайс отправился в Калифорнию навестить Александрию, Челси вмешалась, сказав Брайсу, что Александрия не хочет его видеть и посоветовала Александрии держаться подальше от Брайса. Она была в идеальном положении, чтобы вызвать разногласия.

Я отхлебнула терпкого вина, которое налил мне муж. Было что-то странное в его вкусе. Я посмотрела на бутылку. Оно было из нашей частной коллекции. Может, это был год. Может, дело в том, что я избегала Каберне, Мерло и других красных и пила больше белых в последнее время, все больше предпочитая воду.

Узнав о дополнении в завещании, я избегала более крепкого алкоголя, стараясь оставаться начеку. Я не только не хотела случайно выдать то, что знала, но и слушала и воспринимала все, что говорилось и делалось вокруг меня.

В течение многих лет, слишком многих, я позволяла миру вращаться вокруг меня, довольствуясь тем, что оставалась в блаженном неведении, но больше нет. Время было очень важно, и, судя по реакции Алтона на план Брайса я поняла, что происходит водоворот невидимых моему глазу событий. Пришло время поступить так, как поступала Джейн.

Я не имела в виду ручной труд. Боже упаси. Я имела в виду, слушать. Джейн сказала, что именно так она и поступала, узнав о дополнении. Я думаю, она знала намного больше, чем показывала. Я следовала ее примеру.

Я кивнула, соглашаясь с объяснением Алтона.

Он продолжал объяснять мне, почему я должна принять легенду Брайса и Челси, в то же время анализируя ее. Он хотел убедиться, что она правдоподобна, прежде чем они вместе выйдут на публику, и стервятники начнут кружить и задавать вопросы.

Я слушала, пока последние события проникали в мои мысли. Во время одной из последних поездок Алтона я снова встретилась со Стивеном, молодым стажером. Вместе мы поближе ознакомились с реестром просмотров всех документов моего отца. Оказалось, что, когда Чарльз был жив, мой отец нередко встречался с Ральфом Портером и обсуждал проблемы и юридические документы. Только за несколько недель до смерти моего отца Чарльз встретился и с Ральфом, и с Алтоном.

Все, что мы со Стивеном смогли расшифровать, это то, что они смотрели на структуру корпорации Монтегю.

Даже после поисков мы не смогли точно определить какие-либо конкретные изменения, которые были внесены в результате встречи. Большинство документов, относящихся к корпорации Монтегю, хранились в Совете попечителей. По закону я была его членом, членом с наибольшим количеством акций, но я не могла воспользоваться своими правами, не предупредив мужа. Алтон был назначен моим доверенным лицом во всех делах Монтегю. Стивен объяснил, что, обратившись в суд, я смогу вернуть свои права.

Единственный раз, когда Алтон и отец посетили фирму вместе, был до нашей с Алтоном свадьбы, и я была с ними. Это произошло, когда мы подписали необходимые документы для заключения соглашения о нашем браке. Некоторые могут посчитать это брачным договором, но на самом деле это было исполнение статьи XII последней воли и завещания моего отца.

Мне нравился Стивен. Я была совершенно уверена, что Ральф послал его ко мне в надежде сорвать то, что, как он думал, я найду. Возможно, Ральф верил, что вместе со Стивеном мы будем слепым, ведущего слепого. Тем не менее, я знала о семье Монтегю больше, чем мне когда-либо позволялось озвучивать, и Стивен очень хорошо разбирался в юридическом языке не только потому, что он был студентом второго курса юридического факультета в Саванне и стажером в уважаемой юридической фирме, но и из-за его студенческой работы, где он специализировался на философии. Стивен обладал сверхъестественной способностью расшифровывать слова.

— Ты слушаешь?

Я подняла взгляд на мужа, его серые глаза потемнели, он ждал моего ответа.

— Да. Я беспокоюсь, что не смогу скрыть свое отвращение к этой ситуации. Как я могу не показать, что знаю, что она проститутка?

— Ну же, Аделаида, ты же эксперт в этом деле.

Я остановила руку с бокалом вина, поднесенным к губам, неуверенная, действительно ли я получила комплимент.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что ты можешь улыбаться и терпеть всё наилучшим образом.

Это был не комплимент.

— Возможно, ты хочешь просветить меня на конкретных примерах.

— Нет, я хочу, чтобы ты сделала, как я сказал, и приняла эту девушку в нашем доме, и как жениха Александрии, этого молодого Деметрия.

Я сделала глубокий вдох.

— Я с ним еще не встречалась. Но вопиющая разница в том, что Александрия не заплатила за его компанию, — я сделала ударение на слове, которое употребил Брайс.

— Насколько нам известно, нет.

Я прищурилась.

— У Александрии нет доступа к своим деньгам. И, насколько я понимаю, этот молодой Деметрий не нуждается в финансовой поддержке.

Алтон шагнул ближе.

— В самом деле,Аделаида, я думал, мы закончили обсуждать качества Деметрия. Если только ты не хочешь разбередить старые раны.

Я сжала губы. Если бы он только знал, до какой степени я изучила качества Орена Деметрия. По мнению моего мужа, он говорил об одной встрече. Он и не подозревал, что это длилось годами.

— Мне кажется, ты очень ясно высказал свое мнение об отце Леннокса.

Забрав бокал из моей руки, Алтон посмотрел мне в глаза. Взгляд был одновременно пугающим и возбуждающим. Я слишком хорошо натренировала себя, чтобы отвести глаза, как сделала бы другая женщина. Но я танцевала это танго слишком много раз. В таких ситуациях мой механизм выживания должен был перестать существовать. Больше не присутствуя в качестве участника, я наблюдала со стороны, очарованная неизбежным крушением.

С каждой секундой выражение лица мужа становилось все жестче. Прежде чем я поняла, что он сделал, его рука обхватила мое горло, заставляя меня отступить назад, пока мои плечи не столкнулись со стеной. Он надавил мне на шею так, что мне пришлось поднять подбородок, чтобы дышать.

— Это не самый мудрый выбор темы для разговора.

— Не я подняла этот вопрос.

Давление возросло, но лишь незначительно.

— Мы выступим единым фронтом на обеде. Это понятно?

Неприятный вкус меди просочился на язык, когда я прикусила губу, сдерживая ответ.

— Да, ты очень ясно выразился.

— Для протокола, этот молодой человек происходит из преступной семьи во всех смыслах этого слова. Закулисный бизнес, сделки с преступным миром. Он никогда не переступит порог моего дома.

Это был не вопрос. Я была совершенно уверена, что Александрия согласится с Алтоном, хотя и не по тем же причинам.

— Я с ним не встречалась, — подчеркнула я то, что сказала раньше. — Но его отец…

Мой взгляд оставался неподвижным, хотя давление на шею усилилось. Я знала, что лучше не менять выражение лица. Любое изменение может быть неверно истолковано.

— Знаешь, Аделаида, не всех шлюх покупают через компанию.

Нет, некоторые обеспечивают свое место в твоей жизни своим внебрачным сыном. Это я, конечно, не произнесла вслух.

Когда я не ответила, он отпустил меня.

Я вдохнула, позволяя своим легким полностью раскрыться.

— А как же Александрия? — спросила я, потирая шею и потянувшись за бокалом. Вино оказалось приятным на вкус, когда смочило мое горло.

— А что Александрия?

— Ее реакция на все это. Я не знаю, как ты думаешь, это поможет ей и Брайсу снова быть вместе.

— Ты ей сказала?

— Нет. Я с ней не разговаривала. Она все еще не отвечает на мои звонки с тех пор, как ты воспользовался моим телефоном.

Алтон покачал головой.

— Эту девочку нужно научить хорошим манерам.

Я подошла к зеркалу. Кожа на моей шее покраснела, хотя он сжал ее недостаточно сильно, чтобы оставить отметины пальцев.

Алтон подошел к комоду и открыл две дверцы, открывая множество ящиков, заполненных драгоценностями.

— Я работал над тем, чтобы вернуть ее сюда до того, как все изменится, — сказал он, пока искал что-то. — Как и во всем остальном, я отказался от твоей способности влиять на ее решения. Кроме того, я не позволю этой девице Мур изменить намеченный результат.

Отвернувшись от моих украшений, Алтон молча протянул мне ожерелье из бисера. Оно было похоже на большой треугольник, плетение крепилось, как шарф, держась высоко на моей шее с острием, падающим прямо в вырез платья.

Это скроет любые признаки его недавней игры за власть.

Иллюзия.

Я охотно взяла украшения, сняла ожерелье, которое носила до этого, и попыталась закрепить то, что было побольше. Но как только я это сделала, Алтон подошел ко мне сзади и потянулся к застежкам. Я опустила руки, он застегнул ожерелье. Затем он наклонился к моему уху и коснулся губами шеи.

— Миссис Фицджеральд, я предлагаю вам заставить вашу дочь слушаться, — запах табака и коньяка наполнил мои чувства, и его голос прогремел во мне, резко контрастируя с угрожающим смыслом его предупреждения. — Эта история будет именно такой. На мой взгляд, она приведет Александрию в чувство. — Когда ожерелье было закреплено, наши глаза встретились в зеркале, и его руки обхватили мои плечи. — В интересах каждого держать этих людей, эту семью подальше от женщин Монтегю. Я бы не хотел, чтобы кто-нибудь пострадал. — Он протянул мне бокал. — Пей, дорогая, нас ждет семья.

Я взяла бокал, но вместо того, чтобы выпить, подняла бровь.

— Значит ли это, что Сьюзи здесь?

— Ну, конечно.

Я выпила содержимое бокала и оставила его на столе у двери. К черту мое новое обещание оставаться начеку, о некоторых случаях лучше забыть. Я была уверена, что на этот ужин потребуется не один бокал Каберне.

Когда мы спускались по парадной лестнице, из гостиной донесся нервный смех. Мы стояли под аркой, моя рука лежала на сгибе руки мужа, а вокруг нас разыгрывался фарс. Брайс стоял в дальнем конце комнаты с пустым стаканом в руке. Без сомнения, перед ужином он пил тот же коктейль, что и его отец.

Ничего, кроме лучшего коньяка для Фицджеральдов, даже для незаконнорожденных.

Хотя я не испытывала жалости к Брайсу, я видела его браваду насквозь. Взгляд его серых глаз, когда он повернулся ко мне и Алтону, он не смотрел на меня. Все его внимание было сосредоточено на отце, ища его одобрения, умоляя дать знак, что этот план сработает.

Я боролась с желанием повернуться к мужу и увидеть его молчаливый ответ. Как раз в тот момент, когда я собиралась посмотреть, мое внимание привлекли две женщины на бархатном диванчике. Моя лучшая подруга была просто без ума от новой шлюхи Брайса.

Хотя я уже встречалась с Челси раньше, в этой обстановке она выглядела иначе. Без сомнения, Сьюзи помогла ей с обликом шлюхи. Она не была непривлекательной. Высоко поднятые волосы и прекрасная молодая фигура, подчеркиваемая великолепным черным коктейльным платьем. Девушка повернулась от Сьюзи ко мне, ее карие глаза отражали ту же мольбу, которую я только что видела у Брайса.

— Миссис Фицджеральд, — сказала Челси, вставая.

— Аделаида, — предложила Сьюзи. — Нет необходимости в формальностях.

Я сделала шаг вперед. Челси протянула мне руку, но я просто кивнула.

— Миссис Фицджеральд… — я перевела свой ледяной взгляд с Челси на Сюзанну и обратно на Челси. — …так будет лучше, мисс Мур.

Глава 28

Чарли́

— Чарли́?

Звук моего имени прозвучал в моих снах, вырывая меня из дремоты, когда теплое прикосновение прошлось по моей спине, поднявшись по позвоночнику, прежде чем остановиться на плече. Эта связь создала спасательный круг, возвращающий к реальности. Это было то, чего я не осознавала, в чем нуждалась или даже хотела. Так долго я притворялась сильной. Вероятно, я никого не обманывала, кроме, может быть, самой себя. Я думала, что все эти годы в поместье Монтегю я была одна, но это не так.

Голос Джейн по телефону, ее слова и заверения, они всегда были рядом, когда я в них нуждалась. Более того, именно она постоянно напоминала мне, что у меня есть поддержка моей матери, даже когда я этого не видела. Но самое главное, Джейн говорила мне, что я любима и красива — внутри и снаружи.

После звонка и до того, как заснуть, я вспомнила ту ночь много лет назад, ночь перед отъездом в Стэнфорд и визит матери в мою комнату. В поместье Монтегю я научилась быть сильной, но мне помогали — неоценимая помощь. Без поддержки Джейн и матери я, возможно, никогда бы не набралась смелости начать все сначала в Калифорнии, чтобы стать Алекс.

Мое сердце заныло от осознания этого. Челси тоже был частью этого перехода. Она была моей болельщицей и моей опорой. Она помогла мне избавиться от теней прошлого и приветствовать свет настоящего и будущего. Я никогда полностью не доверяла ей или кому-либо еще, но каким-то образом они знали. Каким-то образом самые близкие мне люди точно знали, что мне нужно.

И теперь я не знала, где находится Челси. Она нуждалась во мне, а я не могла ей помочь.

— Чарли́?

Я обратила внимание на глубокий бархатный голос. Тембр Нокса прогрохотал по темной комнате, его тенор манил, но был переполнен беспокойством. Когда я перевела на него глаза, его красивое лицо исказилось от неуверенности. Его брови нахмурились, а точеные челюсти сжались. Вена на шее ожила, пульсируя в такт участившемуся пульсу.

— В чем дело? — спросила я, дотрагиваясь до его щеки.

Он приподнял мои плечи, крепко сжимая их своими сильными руками, усадил меня и прижал к своей груди.

— Принцесса, мне очень жаль.

Туман сна оставил меня дезориентированной и неуверенной.

Почему он извинятся?

— Нокс? — Это было единственное слово, которое я смогла пробормотать, когда моя щека ударилась о его пиджак, и он крепче прижал меня к себе. Его одеколон наполнил мои чувства. Под мягкой тканью пиджака, его твердая грудь успокаивала меня, в то время как его беспорядочное сердцебиение, наоборот, беспокоило.

— Я не должен был оставлять тебя здесь одну, — сказал он, — не после того, что произошло.

Я попыталась пошевелить головой из стороны в сторону.

— Нет, не… я в порядке. Что тебя расстроило?

— Ты, — ответил Нокс. — Я беспокоюсь за тебя. Почему ты плачешь?

Я дотронулась до своего лица, когда вырвалась из его объятий. Он прав. Я не понимала, что плачу, но мои щеки были влажными. Я моргнула опухшими веками и стерла улики.

— Я в порядке. Кажется, я заснула.

Теперь, на расстоянии вытянутой руки, бледно-голубые глаза Нокса изучали мои черты, видя не только меня снаружи, но и внутри. Даже в скудном освещении, льющемся из коридора, как золотистая жидкость, я видела темно — синие завитки, когда он оценивал мои слова и выражение лица.

— Я бы вернулся домой раньше, — объяснил Нокс, — но как раз когда я собирался уходить из офиса, мне позвонили, и мне нужно было ответить. Я должен был позвонить тебе.

— Перестань, со мной все в порядке, — все еще качая головой, ответила я, — я не настолько хрупкая.

— Тогда расскажи мне, что случилось.

Я потянулась к его руке, все еще держащую мое плечо, повернулась и поднесла его ладонь к губам. Поцеловав ту, я поднесла ее к щеке и улыбнулась.

— Думаю, что все случившееся догоняет меня.

Когда я собиралась сплести наши пальцы вместе, взгляд Нокса переместился на кровать, а затем на мой телефон на ней. Он отпустил мою руку, потянулся к нему и провел пальцем по экрану.

Последний вызов: ДЖЕЙН.

Нокс перевел взгляд с экрана на меня.

— Скажи мне, кто она и почему ее звонок расстроил тебя? Это как-то связано с Челси?

Хотя его просьба была скорее требованием, я не ответила; вместо этого пожала плечами. — Я беспокоюсь за нее. Я пыталась дозвониться до Челси, но ее телефон выключен.

— Эта Джейн тебе что-то сказала?

— Ничего страшного. Как я уже сказала, думаю, что просто все обрушилось на меня в один миг. Была напряженная неделя. Я просто счастлива, что все закончилось и ты дома. Спасибо, что пришел вчера вечером, — я расплылась в широкой улыбке. — И сегодня утром тоже.

Нокса было нелегко отвлечь, хотя мои мысли уже переключились на несколько наших утренних сцен.

— Чарли́, тебя что-то расстроило. Кто эта женщина? — на этот раз его вопрос был более настойчивым, чем раньше.

— Я скажу тебе… — я попыталась придать голосу более оптимистичный тон. — …если мы сможем пойти и съесть ужин, который приготовила Лана.

Нокс посмотрел на часы.

— Уже почти восемь. Почему ты не поела без меня?

Склонив голову к плечу, я улыбнулась.

— Похоже, я задремала.

— Значит, ты хорошо отдохнула? — спросил он, приподняв брови с намеком на обещание, что он отошел от своих прежних забот.

Говоря это, он снял пиджак, сложил его и положил на ближайший стул.

— Надеюсь, ужин не испортился.

— Когда я смотрела на него раньше, он пах просто великолепно. Я уверена, она не использует замороженные фрикадельки.

Нокс усмехнулся.

— Нет. Это было бы поводом для немедленного увольнения.

— Оу? Должна ли я начать искать новое место для жизни?

— Нет, принцесса, пусть Лана сама готовит. У вас разные обязанности.

— Правда?

Блеск в его глазах, когда он продолжил снимать галстук, на мгновение лишили меня дара речи.

— Хорошо, — наконец сказала я. — Я убавила огонь в духовке. Это был мой вклад в ужин. Все должно быть хорошо.

Нокс взял меня за руку и помог встать.

— Пахнет действительно чудесно, — согласился он, прищурившись. — Если бы это было не так, я бы оставил тебя здесь и отказался от еды.

— Оставил меня здесь? — мой тон стал страстным с оттенком невинности. — И как бы ты планировал удерживать меня? Привязать к кровати?

Одна из бровей Нокса дернулась.

— Осторожно. Еда начинает терять свою привлекательность.

Его намек напомнил мне, почему я вообще вошла в спальню.

— А ты не знаешь…? — мой вопрос затих, пока я искала правильные слова и боролась со смущением, вызванным этой темой.

Разум говорил мне, что это глупо. Никто в мире не знал меня так близко, как Нокс Деметрий. Просто спросив его о местоположении моего вибратора, я не должна нервничать. Может, потому что он однажды сказал, что мне нельзя им пользоваться. Дело в том, что я не хотела быть той, кто контролирует ситуацию.

— Знаю ли я… что? — спросил Нокс, притягивая меня ближе и крепко обнимая за талию. — Как завязать атлас в идеальные узлы, которые удержат тебя именно там, где я хочу?

Наши бедра соприкоснулись от его объятий. Мое дыхание сбилось, я старалась сосредоточиться на своей цели и не позволять мыслям представлять то, что он описал. Откинувшись, я соблазнительно наклонила голову и опустила ресницы.

— Нет, мистер Деметрий. Я знаю ответ на этот вопрос. Мне было интересно, знаешь ли ты, где мой вибратор? В последний раз, когда я его видела, он лежал на кровати.

Его угрожающий взгляд, который за последнюю неделю сменился беспокойством и тревогой, вспыхнул с удвоенной силой. Его появление заставило мое сердце трепетать, а тело дрожать в ожидании.

— Мисс Коллинз, это было причиной вашего беспокойства? Ты была так возбуждена, что плакала из-за потерянного вибратора, который, кажется, я тебе запретил? Это то, что происходит, когда я опаздываю всего на час?

— Нет! — игриво сказала я, толкая его в неподвижную грудь.

— Правда, теперь, — проворковал он, — я уверен, что смогу помочь тебе с этой и многими другими нуждами. Может нам стоит забыть об ужине?

— Ужин, мистер Деметрий. Вот куда мы направлялись. В записке Ланы говорилось, что несколько из ее последних ужинов оказались в мусорке. Этот не будет одним из них. Если только ты не планируешь уморить меня голодом?

— Нет. Морить тебя голодом звучит не очень весело. Заставлять тебя выкрикивать мое имя в сексуальном отчаянии… вот что звучит многообещающе.

Внизу живота болезненно заныло, когда улыбка Нокса присоединилась к темно-синему сиянию в голубых глазах. Это было несправедливо, что после долгого рабочего дня он оставался таким красивым и обладал способностью выворачивать мне внутренности простыми словами и взглядами.

— И для протокола, — продолжил Нокс, — я знаю, где твой вибратор. И поскольку ты успешно уклонилась от ответа на мои прямые вопросы о звонке, я уже знаю, чем займусь с тобой после ужина. Просто подождите, мисс Коллинз, моя техника допроса очень эффективна. — Он притянул меня ближе. — Настолько, что, если бы некоторые из моих методов не были признаны незаконными в соответствии с Женевской конвенцией, Служба национальной безопасности наверняка использовала бы их для получения секретных разведданных.

— Я не избегала… — начала я в свою защиту, игнорируя дразнящий коктейль, бурлящий в крови, созданный равными мерами предвкушения его обещания и правильным количеством трепета от его угрозы.

Нокс наклонился ко мне и поцеловал в лоб. В его глубоком голосе прозвучало новое предупреждение.

— Принцесса, не усугубляй ситуацию.

— Вовсе нет. Просто…

Он покачал головой, наши носы соприкоснулись.

— Мы могли бы продвигаться сладко и медленно, — попыталась я. — Это утро было… ну, потрясающим, и, кажется, прискорбно недостаточным.

Нокс улыбнулся, когда я произнесла те же слова, что он сказал в «Дель-Маре».

— Да, принцесса, я согласен. Но сегодня вечером мы узнаем твои секреты, так или иначе. Прежде чем закончится эта ночь, ты расскажешь мне то, что я хочу знать, или пострадаешь от последствий. — Он потянул меня за руку, увлекая в сторону коридора и кухни. — Сначала пища, потом сексуальная кома.

Отставая на шаг, я прикусила нижнюю губу, когда мой разум наполнился картинками предстоящего, а внутренности скрутило до приятного и болезненного состояния. Если бы не эта прямая зависимость питания, чтобы пополнить физические силы, я бы согласилась отказаться от ужина.

Глава 29

Чарли́

Секреты не были секретами, если они не спрятаны. Те вещи, которыми мы открыто делились, о которых мы говорили, смеялись и даже плакали, не могли причинить нам вреда, потому что они были выставлены на всеобщее обозрение. Именно то, что мы скрывали, чем не делились, что скрывалось в тени — оно обладало силой причинять боль, вред и даже разрушать.

У нас с Ноксом они были у обоих — секреты, которыми мы не делились.

Возможно, дело не в том, что мы не хотели делиться. Просто мы не знали, как это сделать.

После ужина Нокс подошел к ящику в нашем шкафу и нашел мой пропавший вибратор. По-видимому, он вовсе не пропал, а был спрятан от посторонних глаз.

— У меня сложилось впечатление, что ты не против вуайеризма? — спросила я с ухмылкой.

— О, принцесса, это зависит от моего настроения, — он многозначительно приподнял одну бровь. — После того, как я идеально расположу твое сексуальное тело, как думаешь, мне стоит позвонить Айзеку?

— Нет, — ответила я слишком быстро.

Пока Нокс осматривал предметы в ящике, я встала позади него и обняла его за талию. Я не хотела, чтобы то, что он планировал, было наполнено признаниями. Я хотела убрать их с дороги, чтобы мы могли сосредоточиться на других вещах.

— Джейн была моей няней, — сказала я, прижавшись щекой к его спине.

Он не повернулся, но выпрямился. По тому, как напряглись его мышцы, я поняла, что полностью завладела его вниманием.

— Ты ей звонила или она тебе?

— Я позвонила ей.

— Почему ее звонок расстроил тебя?

Я пожала плечами от его тепла.

— Я думаю потому, что она одна из немногих частей моего детства, которую я не хочу забывать.

Нокс повернулся и обнял меня.

— Тогда не забывай.

В его устах это звучало так просто.

— Я люблю ее, как и должна любить… — я сжала губы между зубами, не желая плакать или портить настроение, которое он пытался создать. — Мне очень жаль. Я хотела ответить на твой вопрос, чтобы мы могли подумать о других вещах. — Я наклонила голову к открытому ящику. Рядом с розовым футляром моего вибратора лежали аккуратно свернутые куски черного атласа. Там были также свечи и множество других игрушек, которыми мы только начали наслаждаться.

До Нокса, я никогда не видела большинства аксессуаров. Мои щеки обдало теплом, я обдумывала свои новые знания. Кто бы мог подумать, что флоггер может быть таким эротичным?

Нокс потянулся к моему подбородку, зажав его между большим и указательным пальцами, и поднял мои глаза к своим.

— Я видел твои тени. Я хочу помочь избавиться от них твоим золотым глазам, сделать их ясными. Твои глаза ошеломляют, когда они сосредоточены и не наполнены заботами прошлого. Я видел, как они сияли от удивления, когда ты часами сидела и читала о вещах, которые утомили бы большую часть мира. Они были полны предвкушения, когда ты следила за каждым моим движением, гадая, что я буду делать дальше. Я обожаю эти глаза. Если ты говоришь о тенях, поделись ими со мной, они больше не могут там задерживаться.

Когда я попыталась посмотреть вниз, он удержал мое лицо неподвижным. Это было ошибкой. Мне не следовало отвечать на его вопрос, следовало позволить вечеру пройти так, как он планировал. Поскольку я не могла отвести взгляд, моим единственным спасением было закрыть веки.

Я так и сделала, позволив ресницам упасть на щеки.

— Нет, Чарли́. Посмотри на меня. Ты сама об этом заговорила.

Я посмотрела вверх.

— Ты сам спросил. Ты сказал, что заставишь меня рассказать тебе.

— Если бы я думал, что что-нибудь в этом ящике может стереть эту печаль, я бы не колебался, но, принцесса, ты единственная, кто может это сделать. — Он провел подушечкой большого пальца по моим губам. — Я не буду заставлять тебя рассказывать мне что-либо. Я хочу, чтобы ты сделала это сама. Ты понимаешь?

Я кивнула, несмотря на его хватку.

— Я буду задавать тебе вопросы. Скажи мне, что можешь.

Его слова напугали меня больше, чем то, что лежало в ящике. Сладкий удар плетью из узловатой кожи было бы легче вытерпеть, чем отвечать на вопросы… особенно правильно подобранные вопросы.

При этой мысли от страха сжалось горло. Тем не менее, мне удалось прошептать ответ.

— Я постараюсь.

Нокс закрыл ящик, и я преувеличенно выдохнула.

— Мне очень жаль. Твои планы были лучше, чем это.

— Не извиняйся. Мои планы могут подождать, — он нежно повел меня обратно в спальню. — Ты знаешь, где Джейн сейчас?

Я кивнула и глубоко вздохнула.

— Да, она в моем… в доме моих родителей. — Объяснение оставило кислый привкус на языке.

— Тебе неприятно говорить «родители», не так ли? — спросил Нокс.

Я кивнула снова.

— Ты сказала, что любишь ее так, как должна была любить… свою мать?

Я опустила веки.

— На самом деле я люблю свою мать. Но я причинила ей боль, — я покачала головой. — Я никогда не хотела причинять ей боль, но, тем не менее, она пострадала из-за меня. Я думаю, что в глубине души понимала это. Вот почему было легче…

— Уйти? — спросил Нокс.

— Да. Но она продолжает умолять меня вернуться. Я не могу, не могу этого вынести. При виде его мне становится физически плохо.

— Его? Твоего отчима?

— Да, — быстро ответила я. — Я не знаю, что хочу сказать. Наверное, я тоже люблю свою мать. Я держусь подальше, потому что, когда я рядом с мамой, я говорю вещи, которые его расстраивают. И за эти годы она заплатила за мои ошибки больше, чем я. — Мой голос упал до шепота. — И я дорого заплатила.

Плечи Нокса напряглись, он повел меня к кровати. Хотя мы оба были полностью одеты, он притянул меня ближе и обнял за плечи, и мы сели у изголовья кровати.

— Ты можешь сказать мне, что сделал этот ублюдок?

Восхитительный ужин из лазаньи и хлеба, который мы недавно съели, перевернулся у меня в животе. Может, это вино развязало мне язык. Тем не менее, моя грудь болела так, будто ее вскрыли, и грудная клетка была физически сломана. В этой боли было что-то мучительное, но в то же время освобождающее. Я хранила так много воспоминаний, упаковывала и хоронила их. Этот слом освободил их. В нескольких словах они больше не будут тенями, а светом в нашей темной комнате.

Я глубоко вздохнула и закрыла глаза. Рука Нокса защищала меня и придавала мне сил, и я начала объяснять.

— Моя мать всегда терпела больше его гнева. Теперь, когда я стала старше и проницательнее, я задаюсь вопросом, просила ли она об этом, сделала ли это намеренно, чтобы пощадить меня. Все эти годы я думала, что ей все равно, думала, что она не видит. Она проводила дни в своей комнате, жалуясь на мигрень. Но теперь, когда я слушаю ее отчаянное желание увидеть меня, поговорить со мной и послушать Джейн, я думаю, может, было что-то еще, что маленькая девочка или подросток не видели, не могли понять.

— Твой отчим причинил боль твоей матери?

Я кивнула.

— Один раз? Дважды?

— Всегда. Насилие — психическое, эмоциональное, физическое. Как хочешь назови.

— Алекс, — сказал Нокс, и использование моего настоящего имени указывало на то, насколько серьезно он относился к этому разговору. — А как насчет тебя? Он издевался над тобой?

— Психологически. На словах. Я никогда не была достаточно хороша, ни в чем. Всегда позорила их. Никогда не был той Монтегю, которой должна была быть.

— Что он…?

Я облизала губы, чтобы продолжить.

— Я никогда об этом не говорила. Даже Джейн, но она знала. Она всегда знала. Она всегда находила меня и делала все, что в ее силах, чтобы помочь. — Я вздохнула. — Она часто говорила мне, что однажды я смогу уехать из поместья Монтегю и найду жизнь, которая сделает меня счастливой.

Я положила руки на грудь Нокса, маленькие белые пуговицы тянулись от его расстегнутого воротника до брюк. Тепло струилось сквозь тонкую ткань, пока его сердце билось ровно под моим прикосновением.

— Думаю, — заявила я с новой решимостью, — что нашла.

— Нашла?

— Нашла. Я знаю, что у тебя тоже есть секреты. Я знаю, что у тебя есть тени, но в твоих тенях мои кажутся менее угрожающими. Впервые я чувствую себя вольной говорить о вещах, которые я всегда держала в секрете. Я не хочу говорить тебе ничего из этого, чтобы ты исправил ошибку или что заставило бы тебя поделиться своими тенями. Я хочу сказать тебе, чтобы ты знал, что я тебе доверяю.

Я оглянулась на шкаф и закрытый ящик с секс-игрушками.

— Не только тело и безопасность, но и секреты и любовь. Я никогда раньше не испытывала ничего подобного, разве что к Джейн.

Глаза Нокса прищурились, он, казалось, обдумывал мое сравнение.

— Не сексуально… не так, как к тебе. Но сегодня, слушая голос Джейн, думаю, что всегда любила и была любима ею, больше, чем кем-либо в поместье Монтегю, я доверяла ей. — Я сглотнула, подавляя эмоции. — Ты и она. Вы единственные люди, которым, как мне кажется, я полностью доверяю. — Я пожала плечами. — С Челси была близка, но я никогда не рассказывала ей, что случилось. И моя мать, возможно, я должна ей больше, чем дала.

— Он прикасался к тебе? — напряжение на лице Нокса казалось почти болезненным.

— Не в сексуальном плане.

Рука, обнимавшая меня, ослабла.

Я продолжила.

— Он был поклонником телесных наказаний.

Нокс выпрямился, прислонившись спиной к спинке кровати. Когда я обернулась, то увидела, что его глаза закрыты.

— Когда… — начал он, — … я… когда ты укусила меня за лодыжку… — Он глубоко вздохнул и встал передо мной, так что мы оказались лицом к лицу. — Я думал, ты сошла с ума, но ты боялась… меня? Из-за него?

Казалось, это было так давно.

— Я была… — призналась я, — …и зла, и напугана.

— О, черт. Чарли́, я не хотел…

Я коснулась его губ своими.

— Ты был… другим, — я почувствовала, как мои щеки заливает румянец. — Несмотря на то, что ты был расстроен, в тебе не было ярости. Ты сделал это… не в первый раз, но с тех пор… я думаю, мне это нравится. — Наши губы снова соприкоснулись. — Потому что, как только я впервые узнала о твоей миссии, преподать мне урок из-за подписания соглашения, я почти уверена, что причинение мне вреда или унижение не являлись твоей целью. Я верю, что ты этого не сделаешь. Я верю, что ты сделаешь все правильно, возьмешь боль и превратишь ее в удовольствие.

Его рука скользнула мне за шею, удерживая мой взгляд. В его бледно-голубых глазах была смесь гордости и сожаления, счастья от того, что он пользовался моим доверием и печали, что он мог их прогнать.

— Никогда, — сказал он. — Моей целью никогда не было причинить тебе вред или унизить тебя. Я был расстроен этим соглашением, но все, что было до и после, было для удовольствия. — Он покачал головой. — Если бы я знал… я бы никогда не…

Я коснулась его губ, заглушая слова.

— Нокс, я еще не нашла своего жесткого предела с тобой, но, когда, и, если, я его найду, верю, что ты будешь уважать его.

— Принцесса, тебе больше никогда не придется меня кусать.

Я пожала плечами.

— Может, я этого сама хочу.

Его губы дрогнули, а в глазах блеснули следы его угрожающей ухмылки.

— Тогда, принцесса, нам, возможно, придется пересмотреть пункты того, что тебе нравится. Потому что укус — это наказуемое преступление. — Его прикосновение скользнуло по моим рукам, он снова прижал меня к своей груди. — Спасибо, что поделилась со мной своими тенями. Кстати, я бы хотел показать твоему отчиму, что происходит с мужчинами, которые причиняют боль женщинам и маленьким девочкам.

— Я этого не хочу. Я хочу забыть о произошедшем, но не могу забыть, что моя мать все еще живет с ним.

— Почему? Почему она не бросит его?

— Для нее развод — это еще хуже. То, что происходит в залах и тенях поместья Монтегю, остается невысказанным. Для всего мира они счастливая пара. Обычно это происходит ночью. Я обычно пряталась в своей комнате, когда доносились их голоса. Я никогда не знала, буду ли я первой или второй. Я смотрела на свою дверь и молилась, чтобы та не открылась. Некоторые дети боятся Бугимена. Я не задавалась вопросом, был ли он мифом. Я знала, что он живет дальше по коридору. — Слова продолжали изливаться наружу. — Он путешествует. Так было всегда. Мой отец погиб в результате несчастного случая во время путешествия. Мне было всего три года, но я помню, как молилась, чтобы Алтона постигла та же участь. Я не понимала, как это могло случиться с моим отцом, человеком, которого я действительно не помню, и никак не случалось с таким монстром, как Алтон.

Нокс напрягся и повернулся, нависая надо мной, его руки были по обе стороны от меня, как щит.

— Тебе не нужно беспокоиться или молиться о его кончине. Больше нет. Я уже говорил тебе раньше: я единственный плохой человек, которого я хочу видеть рядом с тобой.

Перенеся свой вес, Нокс потянулся к пуговицам на моей блузке и одну за другой начал расстегивать их.

— Принцесса, я чувствую себя немного успокоенным. Мы оставим вибратор на другой день.

Я не стала спорить. После того, как моя блузка исчезла, Нокс расстегнул свою рубашку и спустил ее с плеч, обнажив мускулистую грудь. Когда мои пальцы коснулись его теплой кожи, он расстегнул мой лифчик. Кожа к коже, наша плоть соединилась. Его тепло пригвоздило меня к матрасу, когда его тон стал бархатным, уговаривающим и успокаивающим, отвлекая мои мысли от прошлого и удерживая их в настоящем. Нежно он наполнил меня чем-то большим, чем просто надеждой на завтрашний день, свободным от теней. В его объятиях я чувствовала себя в безопасности, как будто мои секреты были больше не бременем, а звеньями, соединяющими и удерживающими нас вместе.

Потому что в его умелых руках мы идеально подходим друг другу, не оставляя места для теней.

Глава 30

Тринадцать лет назад

Орен

Это был не обычный благотворительный прием. Тридцать тысяч долларов за тарелку — это круто, независимо от того, сколько денег зарабатывала «Деметрий Энтерпрайзиз». Тем не менее, я был здесь, одетый в убийственно-стильный смокинг, сшитый на заказ. Несерьезно брать смокинг напрокат для такого мероприятия.

Конференц-зал был наполнен белыми огнями и рождественскими украшениями, создавая шикарную праздничную атмосферу. Может, потому что это было мое первое Рождество в качестве разведенного мужчины. Может, дело в том, что Леннокс останется со своей матерью на каникулы. Независимо от причины, я принял приглашение на этот благотворительный прием. Мой подарок самому себе.

Счастливого, черт побери, Рождества.

Когда получил приглашение, я решил, что участие в сборе средств — это мой шанс продемонстрировать свой успех на собственном заднем дворе, доказать, что Деметрий принадлежит к числу других присутствующих имен.

После развода я избегал большинства светских мероприятий, особенно больших. Это было не из-за отсутствия спутницы. Я легко мог взять кого-нибудь под руку. Дело в том, что у меня не было сил. Мое внимание было сосредоточено на бизнесе. Анджелина лучше разбиралась в светских манерах. Она могла загипнотизировать людей за столом своими историями и вести разговор с кем угодно о чем угодно.

Оглядываясь назад, я понял, что это, вероятно, было потому, что она изголодалась по взрослым разговорам. Хотя Леннокс заканчивал среднюю школу, а Сильвии было где-то около двадцати, беседы с ними, на мой взгляд, были не совсем стимулирующими. Возможно, именно поэтому я тоже избегал их.

Глядя на растущую толпу, я задавался вопросом, с кого бы мне начать. Возможно, я не могу держать гостей в плену разговорами о последнем фильме, но я мог бы поговорить о бизнесе с лучшими из них. Это было все, что я когда-либо обсуждал. Акции и доли. Колебания рынка и надвигающийся шторм, поскольку процентные ставки продолжали падать.

Разговор и общение были причиной, почему я не привел спутницу на это мероприятие. Я мог бы поговорить с другими мужчинами, связать лицо с именем компании и оставить след в мире законных сделок вдали от цепей, которые связывали меня в Бруклине.

У меня не было ни сил, ни желания нянчиться с женщиной, болтая о пустяках. Я устал делать это с Анджелиной, а я знал ее. Потакать незнакомке, даже с обещанием секса после этого, было тошнотворным предложением.

Терпкое шампанское перехватило мышцы горла, когда я отпил из высокого рифленого бокала. Я приехал как раз к часу коктейлей. Закусок перед едой. Время представиться и оценить множество возможностей. Я осмотрел комнату, увидев уже знакомые мне лица, а также тех, кого я никогда не встречал.

Я прекрасно понимал, кто будет присутствовать. Один только ценник делал список гостей элитным.

Именно тогда я увидел ее.

Видение в другом конце комнаты.

Хотя прошло много лет с тех пор, как я видел ее в Саванне, я сразу узнал Аделаиду Монтегю. Даже в своем подсознании я избегал имени Коллинз.

Она была сногсшибательной, стройной и миниатюрной, но, несмотря на свой маленький рост, в моих глазах она была сияющей вершиной, окруженной морем легкомыслия. То, как она стояла, держась как царственная леди, которой она, несомненно, была, — ну, это было завораживающе. Я попытался отвести взгляд, попытался сосредоточиться на толпе, на текущих делах, но не смог. Было что-то в ее присутствии, что притягивало меня ближе. Ошеломляющая и соблазнительная, она была воплощением красоты и класса, и все же вокруг нее была аура печали, которая разрывала мое сердце.

Могу ли я быть причиной?

Мне нужно узнать.

Три шага или пять? Мне было все равно, потому что, как только они были закончены, она смотрела прямо на меня. Голубые глаза наполнились блеском, который прорвался сквозь печаль. В глазах ангела был восхитительный голод. Она очаровала меня своей многогранностью, прежде чем произнесла хоть слово.

Я хотел узнать больше. Узнать ее мысли и мечты. Слышать ее печали и разделить ее радости. Почему-то эта прекрасная леди передо мной была более сложной, чем любая другая женщина, которую я когда-либо знал. Я страстно желал снять с нее все слои, зная в глубине души, что ее безупречная внешность, какой бы ошеломляющей она ни была, бледнела по сравнению с тем, что скрывалось под ней.

— Привет, — приветствие слетело с моего языка, когда я потянулся к ее маленькой, мягкой руке, слегка поклонился и поднес ее тонкие пальцы к своим губам. Едва уловимый аромат духов украсил воздух, когда ее пульс под моим прикосновением забился в такт с ее бешено бьющимся сердцем. Он был цветочным — жасмин и лаванда. Аромат проник в мое дыхание, наполнил мои легкие и навсегда запечатлелся в моей памяти.

— Я Орен, а вы?

Наши взгляды не отрывались друг от друга. Танец ненасытного голода, который раскачивался и двигался под поверхностью ее взгляда, не позволял мне отвести взгляд. Я не хотел моргать, закрывать глаза или терять хоть миллисекунду ее присутствия. Я хотел, чтобы видение, представшее передо мной, навсегда запечатлелось в моем сознании.

— Аделаида.

Ее голос пел для меня, как сирена, зовущая моряка из глубин океана.

С помощью всего лишь одного слова я понял, что, как и мифологические существа, эта женщина была опасна. Во-первых, она замужем. Если я этого еще не знал, то это было совершенно очевидно по гигантскому камню на ее левой руке. Во-вторых, я был уверен, что, несмотря на успех «Деметрий Энтерпрайзис», она была вне моей лиги. Я был никем для таких, как Монтегю.

Может ли судьба изменить восприятие?

Впервые в жизни я поверил, что это возможно.

Много лет назад, в Калифорнийском баре, я слышал описание фригидной женщины, которая сделала жизнь невыносимой. Как и другие мнения, теперь я знал, что одно из них было совершенно ошибочным. Аделаида Монтегю не была ледяной принцессой. Этого не может быть. За те несколько секунд, что я держал ее за руку, огонь, пробежавший по ее венам, породил искру, которая вернула к жизни мое холодное, темное сердце.

— Самое красивое имя для еще более потрясающей женщиной.

Я ожидал, что она отмахнется от моего комплимента, скажет мне, что она занята. Я ожидал, что ее тон будет пренебрежительным, она обратится ко мне как к человеку из низшего класса, которым я и был. Чего я не ожидал, так это того, что ее щеки покраснеют, а дыхание участится. На мгновение я застыл, недоумевая, почему эта женщина, которая даже не должна была говорить со мной, была удивлена моим признанием ее очевидной красоты.

— Почему вы так удивляетесь? — спросил я с искренним любопытством. — Неужели человек, который надел на палец это кольцо, не говорит вам об этом каждый день? Он был бы дураком, если бы не понимал, какой драгоценностью обладает.

Она не ответила, по крайней мере прямо. Аделаида Монтегю была не из тех женщин, которые купаются в лести. Вместо этого она спросила обо мне, и что привело меня на это мероприятие сегодня вечером. Она говорила серьезно, искренне интересуясь кем-то вроде меня. Не успел я опомниться, как уже говорил о вещах, о которых раньше только думал. Я объяснил, что это мое первое Рождество в качестве одинокого мужчины более чем за двадцать лет. Я говорил об одиночестве в своей нью-йоркской квартире и о том, как мне будет не хватать рождественского утра с сыном.

Я никогда не произносил эти слова вслух. И все же в присутствии женщины, которая была мне совершенно не по зубам, я болтал без умолку. Наш разговор не был односторонним. Это был обмен фразами, поскольку Аделаида тоже внесла свой вклад в обсуждение. Она говорила о своей дочери Александрии и о том, как сильно она выросла. В десять лет она стала юной леди, а не маленькой девочкой, какой была раньше.

Мы смеялись над упрямством наших детей. Это была черта, которую я никогда раньше не ценил в Ленноксе, которая вдруг показалась мне забавной, когда она рассказала историю об Александрии и ножницах. Очевидно, после того как она целый день отказывалась от стрижки, ее дочь решила создать свой собственный стиль. В результате получилось нечто настолько возмутительное, что Аделаида заявила, что сама этого не видела. Вместо этого был вызван стилист, и теперь у ее дочери была прекрасная, но короткая прическа.

Темы появлялись и исчезали, пока мы болтали. Только когда подошла женщина и прошептала что — то на ухо Аделаиде, я увидел печаль, которая была ранее. Какое-то время она была счастлива. Я знал, что это не просто выдача желаемого за действительное.

Ее мгновенная радость, смешанная с ароматом лаванды и жасмина, проникла в мои чувства. Опьяняющая смесь придала мне сил, которых я не чувствовал уже много лет.

С возвращением печали Аделаиды, пропасть внутри меня расширилась. Хоть я укрывал пустоту в течение многих лет, я никогда не осознавал ее глубину, пока на короткое время она не исчезла. Деньги и успех. Одобрение и обожание. Все, ради чего я работал всю свою жизнь, никогда не заполнит пустоту. Теперь я это знал, потому что уже целый час ее не было.

Повернувшись от женщины обратно ко мне, Аделаидапревратилась в оболочку энергичной леди, с которой я только что разговаривал. Даже мелодия ее голоса изменилась, теперь та стала меланхоличной и механической.

— Приятно было познакомиться, — сказала она. — Спасибо, что поговорили со мной.

Как эта прекрасная леди могла благодарить меня, было непостижимо.

— Спасибо и вам, Аделаида. Мне было очень приятно.

— Фицджеральд, — добавила она, как будто я не знал. — Миссис Алтон Фицджеральд. Я должна вернуться к мужу.

Хотя ее настроение было захвачено словами другой женщины, ее уход оставил меня холодным и одиноким.

Весь остаток вечера, время от времени, я бросал взгляд в ее сторону. Наши глаза больше ни разу не встречались. Она была поглощена своей задачей. Никогда больше она не колебалась, изображая внимательную и послушную жену рядом со своим мужем.

Я вспомнил облегчение, которое испытал, когда услышал, что она снова вышла замуж. В конце концов, даже сам Коллинз знал, что им не суждено быть вместе. Но, наблюдая за Аделаидой и Алтоном Фицджеральдом, я искал хоть какой-нибудь признак того, что ей лучше быть с ним, чем одной.

Я ничего не нашел.

****

Не мое дело вторгаться в ее жизнь.

На протяжении всего моего брака я иногда находил утешение в объятиях других женщин, но ни одна из них не была замужем. С другой стороны, я был женат. В глазах церкви грех есть грех, и все же каким-то образом я оправдал это.

Аделаида Фицджеральд была другой.

Впервые я захотел жену другого мужчины.

Желание поглотило меня.

Я знал, что для меня ад неминуем. Мой список грехов не ограничивался прелюбодеянием. Я боролся против возможности взять Аделаиду с собой в огненные ямы… а потом я оправдал свою потребность. Вместо того, чтобы тащить ее в глубины ада, я видел в ней ангела, возможно, способного даровать мне спасение на земле до того, как начнется моя судьба.

Добиться моего освобождения было нелегко.

Она жила в крепости. Буквально.

Помощь Винсента двухлетней давности проложила мне путь сюда. Камеры, заказанные Чарльзом Монтегю, все еще работали. С тех пор он скончался, и контракт с компанией «Деметрий» по видеонаблюдению закончился, но камеры все еще были там.

Я не был волшебником в технологиях. Финансы были моей сильной стороной, но я знал достаточно. Я мог наблюдать издалека и видеть, что Алтон Фицджеральд путешествовал, часто оставляя свою жену и падчерицу наедине с множеством слуг. Хотя камеры были установлены по всему дому, я слишком уважал Аделаиду, чтобы вторгаться в ее личное пространство. Я просто использовал информацию из комнат на первом этаже, чтобы оценить свой подход.

Наша первая случайная встреча произошла следующей весной, во время одной из поездок ее мужа. Я полетел в Саванну, чтобы наши пути пересеклись.

Я хотел увидеть ее, заглянуть в ее глаза и увидеть огонь, который я почувствовал, когда впервые взял ее за руку.

После этого следующий шаг зависел от нее. Отпущение грехов было даровано, но не принято. Это был выбор моего ангела, если бы она дала его мне.

Я сидел за столом с некоторыми из самых опасных людей в стране, возможно, в мире. Я видел, как другие мужчины испускали свой последний вздох. Я заключал сделки, которые в лучшем случае были гнусными. И никогда еще я так не нервничал, как сейчас, ожидая за столиком в ресторане, который, как я знал, она часто посещала.

Если она проигнорирует меня или, что еще хуже, сделает вид, что не узнает, я планировал уйти. Я бы списал наш разговор на судьбу, редкое явление, когда звезды выстраиваются в ряд, и принял бы свое проклятие.

Расписание Аделаиды редко менялось. Дважды в месяц она встречалась с другими женщинами за обедом в частной роскошной чайной. С большими чаевыми нужному человеку я сидел недалеко от места ее назначения. Ей нужно было пройти мимо меня, чтобы попасть в комнату.

Будет ли она одна, в сопровождении друзей или, возможно, в сопровождении телохранителя?

Сомнения кружились в голове, пока я потягивал сладкий чай и ждал. К сожалению, в ресторане не подавали алкоголь. Я бы не отказался выпить чего-нибудь покрепче.

В тот момент, когда она вошла, мои легкие сжались, жаждая намека на жасмин и лаванду. Я не мог бы быть более заметным, если бы арендовал вывеску, одну из тех, с мигающими огнями и стрелкой. Если бы я это сделал, надпись, несомненно, гласила бы: «страдающий дурак», и указывала бы на меня.

Каждый шаг, который она делала, был сосредоточен, ее глаза были устремлены на дверь частной комнаты. Она почти прошла мимо меня, когда ее шаги замедлились, а голубые глаза встретились с моими. Внезапно ее рука затрепетала у шеи, и румянец сошел с щек.

— Орен, — мое имя повисло в воздухе как шепот, быстро поглощенный шумом других посетителей.

Тем не менее, это было самое прекрасное, что я когда-либо слышал. Я не позволил себе признаться, как был бы опустошен, если бы она не вспомнила меня. Но она вспомнила, и моя голова была полна обещаний весны, когда жужжали пчелы и пели птицы.

— Аделаида, — никаких других слов на ум не приходило.

— Как? Как ты здесь оказался? — спросила она, но тут же напряглась и посмотрела в обе стороны.

— Я здесь не для того, чтобы создавать тебе проблемы.

— Тогда почему? — ее вопрос снова прозвучал шепотом.

Я встал, мои руки болели от желания прикоснуться к ней.

— Потому что я не думал ни о ком другом с той ночи, когда мы встретились. Потому что я мечтал увидеть тебя снова, поговорить с тобой, услышать твой голос и смех.

Ее глаза наполнились слезами, и она покачала головой.

— Я… я не могу… если кто-нибудь… если мой муж…

Я протянул ей листок бумаги, который держал в кармане брюк.

— Мой номер. Я не знаю, сработает ли это, но решать тебе, позвони мне. Я пробуду в городе еще два дня.

Часть меня ожидала, что она отвергнет это предложение.

Думаю, что какая-то часть ее знала, что она должна это сделать. Ее рука дрожала, когда она медленно потянулась вперед, взяла бумагу и спрятала ту в сумочку.

— Да. Мистер Деметрий, было приятно снова вас увидеть. — На этот раз ее голос был громче, намеренно слышимый тем, кто находился поблизости. — Я непременно скажу мужу, что вы были в городе. К сожалению, он вернется только через два дня.

Последние слова ее заявления, казалось, звенели у меня в ушах, отражаясь от стен. Я улыбнулся и кивнул, все время молясь, чтобы понял ее ответ так, как она хотела.

****

Говорят, что молния не ударяет дважды в одно место. Я не согласен.

На следующий день Аделаида Монтегю, именно эту фамилию я использовал, приехала на такси и встретила меня в мотеле неподалеку от Саванны. Место было ее идеей, хотя я сомневался, что она когда-либо бывала в подобном заведении.

В этом и был смысл.

Никто в мотеле рядом с шоссе 95, к северу от Саванны, не узнал бы ее.

— Я… я не знаю, зачем пришла сюда, — сказала она, как только вошла в комнату, ее рука снова затрепетала у шеи.

— Я ничего не жду, Аделаида. Я просто хотел увидеть тебя снова.

Голод, который я видел на благотворительном вечере, был скрыт за тенью страха. Мысль о том, что я был источником ужаса, разрывала меня изнутри. Мне очень хотелось успокоить ее. Я медленно шагнул к ней.

— Я никогда не испытывал такого влечения к другой женщине, — сказал я, — как к тебе. Скажи мне, если это односторонне. Если это так, скажи мне «нет», и я уйду.

— Орен.

Мое имя сорвалось с ее губ, как душераздирающая мелодия.

— Аделаида, скажи мне «нет».

Я придвинулся ближе.

Я потянулся к руке, сжимая ее пальцы в своих, и, хотя говорят, что так не бывает, молния ударила снова. Электричество и энергия текли от нее ко мне и обратно. Мы были цепью энергии, бешено вращающейся, вышедшей из-под контроля. Скоро мы сгорим.

Я шагнул еще ближе, моя грудь была всего в нескольких дюймах от ее. Я страстно желал почувствовать, как бьется ее сердце, как вздымается ее грудь и как она пытается дышать.

— Последний шанс, Аделаида. Скажи «нет», или я тебя поцелую.

— Поцелуешь меня? — спросила она, как будто такая возможность удивила ее.

— Да, я провел последние месяцы, представляя твой вкус и ощущение твоих губ на моих. Ты так близко. Я теряю контроль. Мне нужно знать, было ли мое воображение близко к реальности. Скажи «нет».

Аделаида приподняла подбородок и прошептала мне на ухо:

— Я никогда так сильно не хотела сказать «да».

В захудалом мотеле Джорджии мир перестал вращаться, и взорвалась молния.

Мое воображение померкло перед реальностью Аделаиды Монтегю.

Глава 31

Нокс

— Прошло уже больше двух недель, — сказал я, скрестив руки на груди и прислонившись к столу.

— Мы должны сказать Алекс. Рано или поздно она все равно узнает.

Я глубоко вздохнул и посмотрел на Делорис Витт. Возможно, за эти годы я переоценил ее способности. В большинстве случаев ее было невозможно остановить — суперженщина. Если это правда, то это задание, Челси Мур и «Измены», стало ее криптонитом.

— Я все еще надеюсь, что ты все уладишь.

— Это не так просто, — сказала Делорис. — Челси делает то, что должна делать. Она интегрируется в его жизнь.

От этой мысли у меня скрутило живот.

— Ты с ней говорила?

— Да, пару раз. Она понимает, что план не сработал, как мы надеялись.

— Ни хрена! — фыркнул я и прошелся по офису, расположенному в центре города, остановившись перед большими окнами и обернулся. — С ней… все в порядке?

— Всем сотрудникам выдается визитка с номером для звонка в случае плохого обращения.

Мои мысли вернулись к Чарли́, в тот день, когда она вообразила себя работницей эскорта, к тому дню, когда я напугал ее больше, чем предполагал.

— Всем сотрудникам?

— Да, — ответила Делорис.

— Карен Флорес давала Чарли́ визитку?

— Да. В первое же утро, когда я встретилась с Алекс, я сказала ей звонить мне, а не Карен.

Я хотел знать. Мне нужно было знать.

— Она звонила…?

Делорис нахмурилась и сжала губы.

— Леннокс, пожалуйста, не надо. Я бы сказала тебе, если бы она звонила. Я даже не хочу знать, почему ты вообще спрашиваешь. Телефонный звонок должен быть сделан только в том случае, если сотрудник чувствует, что он находится в опасности с клиентом. Я понимаю, что все это было подстроено с Алекс, но мне хотелось бы думать, что я знаю тебя, и я знаю Алекс достаточно хорошо, чтобы сказать, что она никогда не чувствовала себя в опасности в твоем присутствии. Скажи мне, что это так.

— Просто некоторые из моих…

Она подняла руку.

— Слишком много информации. Нет. Алекс никогда не звонила по этому номеру. Я дала Челси тот же вариант, чтобы позвонить мне, если она не уверена в том, чтобы позвонить своему куратору, женщине из «Измены» в Калифорнии. Челси не звонила ни по одному из этих номеров.

Я глубоко вздохнул, садясь за свой стол.

— Это уже достаточно плохо. Если она хоть как — то пострадает, Чарли́ будет… я даже не могу подобрать подходящего слова. Я считаю, что «в гневе» — это огромное преуменьшение.

— Хотела бы я с уверенностью сказать, что Челси не пострадала. Я только говорила с ней — это слишком большой риск, чтобы увидеть ее. Я знаю, что ей потребовалось некоторое время, чтобы примириться со всем соглашением.

— Тогда почему? — спросил я. — Я ничего не понимаю. Скажи ей позвонить по номеру. Выйти из системы.

— Все не так просто. Все сводится к долларам и центам, в основном долларам. С тех пор как она подписала контракт с «Изменой», помимо десяти тысяч, которые мы ей дали за то, что она согласилась на наш первоначальный план, тот, в котором она будет с Северусом Дэвисом, она заработала двадцать пять тысяч от «Измены». Это тридцать пять тысяч долларов.

— Она лучшая подруга Чарли́. Конечно, деньги не так уж важны.

— Алекс была вне лиги Челси. Если бы они не были соседками по комнате, то, вероятно, никогда бы не встретились. Просто так получилось, что они поладили, но деньги очень важны. Челси училась в Стэнфорде в течение одного года на стипендию. После этого она перевелась в государственную школу. Она первый человек в своей семье, кто окончил колледж. Ты встречался с ее сестрой?

Я кивнул, вспомнив больничную палату в Пало-Альто.

— Она закончила среднюю школу год назад и работает в магазине в местном торговом центре. У Челси теперь есть деньги, чтобы отправить ее в колледж. Ты можешь только представить, что мать Челси думает о новом доходе дочери.

Ее мать. Странная, шумная женщина.

— Но знает ли миссис Мур, что Челси делает для получения этого дохода?

— Нет, — ответила Делорис. — Никто не должен знать. Это так и работает. Спенсер устроил ее на работу в корпорацию Монтегю. Это идеальное прикрытие для того, почему она в Саванне.

— А как же семья и друзья Эдварда?

— Как я уже сказала, она интегрируется. По словам Челси, самым трудным было встретиться лицом к лицу с матерью Алекс. Очевидно, эти двое никогда не ладили. Она сказала, что у нее всегда было чувство, что мать Алекс ее недолюбливает, и с тех пор, как она появилась с мистером Спенсером, предположительно имевшим тайный роман в течение многих лет за спиной Алекс, миссис Фицджеральд была не очень доброжелательной.

— Я не могу сказать, что виню ее.

Делорис пожала плечами.

— Челси делает все возможное, чтобы исполнить эту работу. В последний раз, когда мы разговаривали, она сказала, что ей осталось всего сорок девять с половиной недель. Девушка держится молодцом. Я не вижу, чтобы это закончилось раньше, чем истечет срок действия соглашения. Не без дальнейшего скандала и, честно говоря, Эдвард Спенсер не может позволить себе большего скандала. Его дважды вызывали на допрос по делу об исчезновении Мелиссы Саммер.

— А что насчет клиента Мелиссы? — спросил я.

— У него было железное алиби на ту ночь, когда на нее напали. Из всего, что я видела и к чему имела доступ, он не подозревается в ее исчезновении.

— Есть ли другие подозреваемые?

— Никто из тех, кого допрашивали.

Я откинулся на спинку кресла и слегка отклонился назад.

— А что, если у них есть причины не только подозревать Спенсера? Что, если у них есть достаточно доказательств, чтобы возбудить дело?

— Насколько я понимаю, Челси — это его новое алиби. Он был в Калифорнии на той неделе, когда исчезла Мелисса.

— Разве Чарли́ не сказала, что Спенсер позвонил ей в тот же день, когда мы все приехали? Что он сказал, что едет туда?

Делорис открыла файл на своем айпаде.

— Она мне этого не говорила. Но ты прав: он звонил ей. Его номер был у нее в телефоне. Помнишь, я говорила, что пришла к выводу, что Алекс собирается в Калифорнию, потому что кроме Айзека, тебя и меня, все ее другие звонки были из Калифорнии, в том числе от Эдварда Спенсера. Я смогла подтвердить его местоположение проездными документами. Он был в Калифорнии — он прилетел в Сан-Франциско за день до того, как мы все отправились туда.

Я отрицательно покачал головой.

— Может быть, я ошибся. Слишком много дерьмовых вещей произошло с тех пор.

— Скажи ей, Леннокс. Я могу вытащить статью из блога сплетен Саванны. Ты можешь сказать, что я показала ее тебе. Просто скажи ей, — взмолилась Делорис.

— Это ведь никуда не денется, правда?

— Нет. И Челси смирилась с этим фактом. Она никому не скажет, что это я втянула ее в «Измену». Помнишь, что компания на самом деле не существует.

Я провел рукой по волосам.

— Черт.

****

Я запахнул пиджак, застегнул пуговицу и вышел из машины. Я не был уверен, был ли озноб вызван погодой или мыслью о моем предстоящем разговоре с Чарли́.

Без сомнения, осень клешнями вцепилась в Северо-Восток. Ветерок, дувший между зданиями, особенно теперь, когда солнце село, нельзя было назвать теплым. Октябрь уже почти наступил, а в Нью-Йорке скоро начнется снегопад.

По мере того, как двигался трафик, я заметил небольшие деревья, окаймленные железными заборами вдоль улицы. Они росли на идеальных квадратах земли, окруженных тротуаром. Даже под уличными фонарями они были яркими от цвета. Оранжевые и желтые листья развевались на холодном ветру, а коричневые гнались друг за другом в вихрях, которые танцевали на тротуаре.

— В семь часов? — спросил Айзек, закрывая за мной дверь машины.

— Да. До завтра.

— Да, сэр.

Еще несколько шагов, и стеклянная дверь открылась.

— С каждой ночью становится все холоднее, сэр.

Одна сторона моего рта приподнялась в кривой усмешке. Было что-то успокаивающее в предсказуемости моего швейцара.

— Да, Хадсон, это так.

— Мисс Коллинз не вернулась. Но я ожидаю ее в скором времени.

Я запнулся.

— Что? Я думал, она вернулась с занятий несколько часов назад.

— Да, сэр, так оно и было. Она ушла около часа назад и попросила меня дать вам знать, что она не планирует задерживаться.

Я вытащил телефон из кармана и провел пальцем по экрану. Одно текстовое сообщение. Как же я его не заметил?

Чарли́: «БЕГАЮ С ПАТРИКОМ. СКОРО БУДУ ДОМА».

Инстинктивно я оглянулся назад, чтобы увидеть свое собственное отражение. Небо было темным, делая зеркало из портала в мир за стеклом. Темно и холодно. Мышцы на моей шее напряглись.

— Она была одна? — спросил я Хадсона.

— Нет, с ней был мистер Клейтон. Я не думаю, что он ценит пристрастие Мисс Коллинз к здоровому образу жизни.

Я улыбнулся его замечанию.

— Спасибо, Хадсон.

— Да, сэр. Приятного вечера.

Когда лифт двинулся вверх, я нажал на GPS-приложение Чарли́. Еще одно нажатие, и появилась крошечная карта с движущейся синей точкой. Просто смешно, как много утешения я находил в этом простом жемчужном ожерелье. Я даже мог нажать на другую иконку и увидеть, что ее пульс был немного повышен.

Чарли́ обычно не бегала по вечерам, но, когда я шел к нашей квартире, мысль о ее возвращении и необходимости принять душ заставляла мой разум воображать всевозможные перспективы.

В дверях меня встретил сочный аромат. Я не был уверен, сколько платил Лане, но женщина нуждалась в повышении. Неудивительно, что Чарли́ ушла на пробежку. Еда, которую готовила Лана, стала более изысканной, так как я больше не ел в одиночестве. Потребляя пищу так часто, как мы это делали, потребуется больше физических упражнений или, скорее всего, новый гардероб большего размера.

Я бросил ключи на столик у двери и щелкнул выключателями. Как только я это сделал, огни города исчезли, и окна отразили интерьер. Я не часто возвращался домой в пустую квартиру. Хотя Чарли́ жила со мной меньше двух месяцев, я уже привык к ее присутствию. Начиная с ее одежды в шкафу и заканчивая косметикой в ванной, она была частью нашего дома.

Я никогда не думал, что у меня когда-нибудь снова будет кто-то в жизни, и никогда не мечтал, что другой так хорошо приспособится к моему образу жизни. Мы словно принадлежали друг другу во всех смыслах этого слова. Даже минуты без нее в нашем доме оставляли часть меня пустым, создавая пространство, которое только она могла заполнить.

Я никогда не предполагал, что это произойдет. Или не мог вообразить, что одна простая деловая поездка в «Дель-Мар» может навсегда изменить мою жизнь. Я усмехнулся, снял пиджак и пошел на кухню, чтобы проверить кулинарное творение Ланы. Кто бы мог подумать, что встреча, на которой я даже не хотел присутствовать, принесет в мою жизнь кого — то столь же замечательного, как Чарли́?

— Нокс? — Ее голос разнесся по всей квартире, усиленный звуком закрывающейся входной двери.

— На кухне, — крикнул я, ожидая, когда она войдет.

Подхватив на руки, я развернул ее к себе. Она выглядела чертовски хорошо и слишком беззаботно, чтобы рассказать ей о Челси. Пока нет.

— Стой! — хихикнула Чарли́. — Я грязная, и мне нужно принять душ перед едой.

— Ты заставила меня поволноваться. — Я пригладил непослушные пряди ее каштановых волос, выбившиеся из прически во время пробежки. — Я не привык возвращаться домой и обнаруживать, что тебя нет.

— Я отправила тебе сообщение.

— Знаю. Но мне нравится, когда ты здесь.

— Я пыталась вернуться первой. У Пата был тяжелый день, и он хотел побегать… — Ее глаза мерцали, лоб блестел от пота, а мышцы дрожали от напряжения в прохладную погоду.

Я не мог не высказать свою оценку.

— Черт возьми, ты прекрасна.

Чарли́ уткнулась лицом мне в грудь.

— Я отвратительна. Дай мне десять минут.

— Нет.

— Нет? — Ее глаза широко раскрылись.

— Я только что разогрел ужин. И с тобой в объятиях я тоже чувствую себя немного грязным. — Я выгнул бровь, делая ударение на слове «грязный».

— О. — Золото ее глаз засияло. — В таком случае у меня хорошие новости.

— Правда?

— Да, — сказала Чарли́, беря меня за руку. — У меня в комнате нелепо большой душ. Поскольку у тебя больше нет комнаты, а значит, и ванной комнаты, я позволю тебе разделить мою. Нет смысла тратить воду.

— Красотка и защитница природы. Как мне так повезло?

— Я, кажется, вспоминаю смешную реплику для знакомства у бассейна…

Глава 32

Аделаида

Свет ударил мне в глаза, когда бежевые стены нашей спальни закачались, богато украшенная деревянная отделка больше не представляла собой прямые линии, а волны, изгибающиеся на фоне контрастного цвета. Закрыв глаза, я крепко вцепилась в матрас, как будто это был спасательный плот, способный сбросить меня в глубины океана. Конечно, это имело смысл. Вместо того, чтобы лежать на кровати в старом южном поместье, меня швыряло в море на череде белых барашков.

От каменистых вод у меня сводило живот и кружилась голова.

Мигрень.

Крепко зажмурившись, я заставила себя убрать весь свет из глаз. От этого движения у меня заболело лицо. Это не имело значения. Я знала по опыту, что даже малейшего проблеска света может быть достаточно, чтобы отправить мое тело в полномасштабный бунт. Судя по тому, что я чувствовала, не была уверена, что смогу доплыть до берега или найти ванную комнату. Все было слишком далеко. Если бы только я могла утонуть в своих подушках, как будто они были облаками из пуха, а не твердыми, наполненными волокнами холлофайбера.

Внимательно следя за дыханием, я дважды выдыхала на каждый вдох. Постепенно пульсация в моих венах замедлилась, и тело немного расслабилось. Я попыталась прислушаться к комнате вокруг, молясь, чтобы я была одна.

У меня уже много лет не было такой сильной головной боли, по крайней мере, с тех пор как я начала пить лекарства в качестве профилактики, которые я принимала неукоснительно. Я изо всех сил старалась вспомнить прошлую ночь. За день до этого. Что угодно. Это был туман, покрытый темным дымом. В моей памяти было прохладное, влажное весеннее утро, и видимость была нулевой. Я знала местность. Мне казалось, что я шла по ней целую вечность, но я не могла найти опознавательных знаков.

Я медленно провела рукой по простыне рядом с собой и мягко похлопала по ней, убедившись, что я действительно одна.

Дыхание помогло.

Дюйм за дюймом я продвигалась к краю матраса, медленно, чтобы не спровоцировать паническое бегство копыт, ожидающих на равнине падения первого камня.

Когда мои ноги приблизились к полу, я попыталась подняться, сесть.

Как могла женщина, весившая меньше ста двадцати фунтов, иметь голову, которая превышала по весу тонну?

Это было так тяжело, слишком тяжело.

Я прикусила нижнюю губу и оттолкнулась от кровати.

Успешно.

Я села.

Я медленно попыталась открыть глаза. Сначала только один, позволяя слабому свету проникать в темный мир.

Ярко.

Занавески, которые покрывали почти две стены нашей комнаты, были открыты, позволяя солнцу Джорджии проникать внутрь, заливая комнату ярким светом.

Утро? День?

Не было ни намека, но я была уверена, что сейчас не ночь.

Телефон и часы были всего в нескольких футах от меня, но я знала, что сосредоточение на маленьких цифрах будет первым камнем, который вызовет лавину и панику в теле. Как и Муфаса из «Короля Льва», я непременно погибну.

Крепко обхватив голову руками и упершись локтями в колени, я старалась рассеять туман. Я вспомнила, как принимала лекарство вчера и позавчера. Я поняла, как это работает. Пропущенные дозы уменьшали его эффект. Лекарство надо принимать почти месяц для достижения эффективной дозы. Я бы никогда не пропустила ни одного, даже одного раза.

Вчера вечером мы с Алтоном ужинали на побережье. Красивый ресторан морепродуктов был изысканным и обслуживал элиту Джоржии. Это был наш первый выход на публику с Брайсом и Челси. Она не только сопровождала его в Эванстон для очередной дачи показаний, они не раз появлялись в городе. Местные жители начали шептаться. Хотя я знала, что это только вопрос времени, когда до Александрии дойдут слухи, я не могла заставить себя сказать ей об этом, если только не при личной встрече.

Это была одна из тем, которые я планировала обсудить, когда приеду в Нью-Йорк. Мои планы были сорваны, пока я ждала, когда Алтон уедет в одну из своих поездок. Обычно они случались часто, но в последнее время он оставался в городе. Я не была уверена, что это из-за дела с Челси, но он отменил свою последнюю поездку. Это была неделя, когда я надеялась посетить Александрию. Джейн позвонила и спросила, можем ли мы перенести встречу.

Прошло две недели, а я все еще ждала, когда уедет Алтон.

Это стало историей моей жизни.

С тех пор, как приехала Челси, случилось еще одно: мой муж был слишком внимателен. Я предположила, что это было связано с гостями. Тем не менее, я не смогла бы совершить однодневную поездку, даже если бы попыталась.

Несмотря на все это, я оставалась верна своему плану, пытаясь доказать, что Алтон каким-то образом причастен к организации встречи Александрии и Леннокса. Хотя я и говорила об этом с Натали, ничто не подтверждало моих подозрений. Во всяком случае, по реакции Алтона на Челси, он устал от продолжающейся шарады и был готов завершить бракосочетание Брайса и Александрии.

В этом не было никакого смысла.

Вода — это все, что я выпила вчера перед ужином. Я вспомнила, как Алтон снова пришел к нам в комнату вместо того, чтобы остаться внизу, всегда покорно готовя нам обоим коктейли перед ужином. Моим было вино. Мой первый бокал за день. А потом в лимузине я выпила второй бокал.

Ресторан был просто прекрасен. Хотя она и пыталась это скрыть, беспокойство Челси из-за того, что она оказалась не в своей тарелке, было совершенно очевидным. Если бы я не ненавидела весь этот план, то, возможно, почувствовала бы хоть каплю жалости к бедной девушке. Казалось, что она пытается это сделать. Это также заставило меня задуматься, не передалась ли ей утонченность Александрии за годы их совместной жизни.

Как Челси наняли на эту должность было выше моего понимания.

Внешность. Секс.

Очевидно, у нее были мозги, но я еще не видела этого. По ходу вечера у меня возникло ощущение, что даже Брайс теряет терпение из-за некоторых ее грубых манер. Взгляды, которыми я обменялась между ней и Брайсом, укрепили мою веру в то, что Александрии не следует выходить за него замуж.

Многие не распознали бы эти предупреждения, но я жила с ними более двадцати лет. Тревога Челси была настоящей. Даже без подтверждения физических увечий я была совершенно уверена, что Эдвард Брайс Кармайкл Спенсер действительно был сыном своего отца.

Вот тут-то ночь и начала угасать. Как в клубе, освещенный стробоскопами, были вспышки воспоминаний. Ничего не выделялось. Ничто не казалось неуместным. Ресторан. Еще один напиток на веранде с видом на океан. Возможность сфотографироваться вчетвером. Поездка на лимузине обратно в поместье. Проснуться от солнечного света.

Пропали часы. Там были большие зияющие дыры.

Два бокала вина перед рестораном и, возможно, два во время ужина.

Это едва ли стоило того, чтобы выпить за ланчем.

Возможно, потеря памяти была вызвана приступом мигрени.

Я медленно встала, прошла в ванную и открыла ящик туалетного столика. Зажмурившись, я мельком увидела женщину в зеркале. Конечно же, это была не я. Ее волосы были непривычно растрепаны. А глаза… я потрогала мешки, которые, казалось, выросли под ними. Почему они такие опухшие?

Какого черта?

Как только головная боль пройдет, мой пластический хирург ответит на первый же звонок.

Потребовалось бы всего несколько таблеток викодина, чтобы облегчить боль. В конце концов, я не принимала его уже довольно давно. Я хранила их для другого использования. А потом, Джейн нашла их…

Я порылась в ящике, вытащила пузырьки и бросила на столик. Грохот действовал мне на нервы, когда один за другим большие и маленькие пластиковые контейнеры падали на туалетный столик. Они были такие же, как и в обычной аптеке. Ацетаминофен. Аспирин. Даже Ибупрофен. Не было ни одного рецептурного флакона, ни одного янтарного контейнера с моим именем на этикетке.

Нет викодина. Нет перкоцета. Даже кодеина нет.

Черт возьми, Джейн!

Это ее рук дело. Я знала.

Она не только забрала таблетки, которые я держала в стакане, но и вошла в комнату, в мою комнату, в ванную и освободила ящики и шкафы от всех моих препаратов. Разве она не заметила прогресса, которого я достигла с той ночи, после встречи со Стивеном?

Мое тело задрожало, когда я представила, как зову и кричу на нее.

Сначала я позову, а потом закричу. Я не была уверена, что моя голова выдержит такую громкость. Даже мысль о том, чтобы говорить громче шепота, скрутила желудок и усилила пульсацию в висках.

Стук в дверь комнаты эхом отдавался от мраморной плитки ванной, словно отбойный молоток.

Спасибо Господь. Это, должно быть, Джейн.

Ухватившись за дверной косяк, я успокоилась, натянула халат, который нашла рядом с душем, и направилась к двери комнаты.

Это избавит меня от необходимости звать.

Я пригладила волосы, проходя через гостиную.

Еще один стук.

— Прекрати, — моя просьба была едва слышна, когда я неуверенно потянулась к дверной ручке. — Джейн… — Я замолчала, в фокусе появилось серьезное выражение лица доктора Бека.

— Аделаида.

Я прищурилась, пытаясь осознать его присутствие.

— Доктор Бек, почему вы здесь?

Он потянулся к моей руке и нежно взял ту в свою.

— Давайте-ка сядем. Вы дрожите.

Я не двинулась с места.

— Кто вам звонил?

— Одна из служанок. Она сказала, что я нужен вам, и вижу, что она была права. — Говоря это, он двинулся ко мне, заставляя отступить назад, пока мы оба не оказались внутри комнаты. Он тихо закрыл дверь. — Как вы? — Его слова прозвучали тихо, с ноткой сочувствия.

Я потянулась к вискам.

— У меня мигрень, и я не могу найти свое лекарство. Я собиралась позвать Джейн. Думаю, она знает, где оно.

Голова доктора Бека двигалась взад и вперед.

— Аделаида, за последние тридцать дней я прописал викодин на два месяца вперед. Я понимаю, что всякое случается, но это выходит из-под контроля.

— Да, знаю. Я его не брала. Мне не нужно, чтобы вы давали мне больше. Мне нужно, чтобы Джейн принесла мне лекарство, которое есть.

— Зачем Джейн понадобилось лекарство?

— Потому что… она заботится обо мне. — Я расправила плечи. — Это ее работа. Теперь скажите мне, почему вы здесь.

— Мне позвонили и попросили прийти, — повторил он. — Мне сказали, что вам нужно больше лекарств. То, что вы не просыпались, и мистер Фицджеральд уехал из города, беспокоило слуг.

Из города? Он не сказал, что уезжает из города.

Я должна позвонить Стивену и узнать, узнал ли он что-нибудь еще. Я могла бы позвонить Александрии и поехать в Нью-Йорк. Мысли приходили и уходили… мимолетные моменты мыслительного процесса. Я повернулась к доктору Беку.

— Сколько сейчас времени?

Доктор Бек посмотрел на часы.

— Уже почти четыре.

Мои глаза широко раскрылись, но тут же снова закрылись. Вдох. Выдох.

— Вторая половина дня? Нет. Не может быть четыре. У меня обед в музее.

Рука доктора Бека накрыла мою.

— Сколько вы приняла викодина?

— Я ничего не принимала. Он мне не нужен. С тех пор, как вы прописали мне ежедневное лекарство. Ну, с тех пор как оно начало работать. Это первая мигрень за несколько месяцев, а может, и дольше.

— И все же вы сами звонили в офис за добавкой викодина всего несколько недель назад.

Я глубоко вздохнула.

— Для ситуаций, подобных этой. Чтобы иметь его под рукой. — Я покачала головой. — Доктор, как это случилось? Я… я не помню прошлой ночи.

— Что значит «не помните»?

— Есть пробелы, похожие на провалы в памяти.

— Я говорил о побочных эффектах наркотиков и алкоголя.

— Но я не принимала наркотики. И… — я заговорила громче, чем намеревался, — …мое потребление алкоголя сократилось.

Доктор Бек посмотрел на мою руку под своей.

— Аделаида, вы все еще дрожите. Мне сказали, что вы еще ничего не ели. Вам нужно поесть.

Замешательство и туман усилили мое беспокойство.

— Один викодин, пожалуйста, доктор Бек. Я знаю, что он у вас есть. Вы никогда не приходите ко мне без него.

Доктор Бек открыл сумку, которую поставил на пол рядом со своим стулом.

— Вы сегодня ничего не принимали?

— Я только что проснулась. И не понимаю, что происходит.

Он вытащил из сумки янтарный пузырек. Это было все равно что показать банку печенья малышу. Мое сердце учащенно забилось в предвкушении. Доктор Бек повернул защищенный от детей колпачок и высыпал на ладонь белые продолговатые таблетки.

Мой рот наполнился слюной, когда я прикусила нижнюю губу и сглотнула. Это были таблетки по 5 миллиграммов. Я бы узнала их где угодно.

— Доктор, это всего лишь пятерки. Мне нужно две.

Он неохотно вытряхнул две из своей руки и положил остальное обратно в пузырек.

— Могу я принести вам стакан воды?

Я указала на комод в комнате.

— Там есть вода.

Доктор Бек оставил таблетки у себя, пока шел к высокому комоду, без сомнения оценивая бутылки с алкоголем. В конце концов, это было то самое место, где в последнее время Алтон решил готовить вечерние коктейли. Наполнив стакан водой из бутылки, он поднял вновь закупоренную бутылку из частной коллекции Монтегю.

— Вы пили что-нибудь из этого сегодня?

— Нет. Я только что проснулась. — В моем голосе слышались раздражение и отчаяние.

Он вернулся и протянул мне стакан воды. Я сделала глоток и протянула руку за капсулами.

— Аделаида, я думаю, мне нужно провести несколько тестов. Потеря памяти. Сон весь день. Это на вас не похоже.

Пальцы моей руки разжались и сомкнулись в безмолвной мольбе о таблетках. После секундного колебания он положил капсулы мне на ладонь. Прежде чем я успела положить их в рот, он схватил мой сжатый кулак.

— Приходите завтра ко мне в офис.

Это была не просьба. Впрочем, это не имело значения. В тот момент я бы согласилась на что угодно. Это мог быть сам дьявол, я знала его очень близко. Я бы сказала: «Да» независимо от того, была ли это просьба или приказ, лишь бы у меня были таблетки.

— Хорошо.

Глава 33

Чарли́

Я отправила Челси еще одно сообщение. Таков был мой распорядок дня: каждое утро перед занятиями и каждый день по дороге домой. Я уже начала задаваться вопросом, не сменила ли она номер. Так было с текстовыми сообщениями: отправитель не мог знать, действительно ли получатель получил сообщение. Это не электронная почта, когда сообщение возвращалось, если было отправлено на несуществующий адрес. И так оно и было.

Адрес электронной почты Челси, который был у нее все время, пока мы жили в Калифорнии, больше не был активен.

Я прокрутила назад свои текстовые сообщения. Прошло уже больше трех недель. Я не только не могла дозвониться до Челси, но и до ее матери. Все мои звонки Тине Мур отправлялись прямиком на голосовую почту, ее почтовый ящик был переполнен. В отчаянии, я начала копаться во всевозможных социальных сетях в поисках ее матери. Я не знала, почему она не отвечает на мои звонки, но, возможно, у нее все еще был домашний телефон.

Мое сердце подпрыгнуло от проблеска надежды, когда я нашла нужный номер.

Когда Клейтон отвез меня домой, я набрала ее номер и позвонила.

— Алло? — ответил голос.

Я сразу узнала Тину Мур.

— Миссис Мур, это Алекс Коллинз.

— Алекс, — ее обычно общительный тон поблек. — Рада тебя слышать. Я удивлена, что ты позвонила.

Мои пальцы крепче сжали телефон.

— С чего бы вам удивляться?

— Челси рассказала мне, что случилось. Я не виню тебя за то, что ты расстроена. Иногда такое случается. Я и сама была потрясена.

Я отрицательно покачала головой.

— Я не понимаю, о чем вы говорите. Я пытаюсь дозвониться до Челси уже почти три недели. Ее электронная почта не работает, и я даже не уверена, что она получает мои сообщения.

— Вероятно, нет, — сказала Тина как ни в чем не бывало. — Теперь у нее новый номер из-за работы. Не думаю, что она использует и тот и другой.

Это знание в некотором смысле заставило меня почувствовать себя лучше. По крайней мере, Челси не игнорировала меня, но почему она не позвонила?

— У нее новая работа? — спросила я. — В последний раз, когда мы разговаривали, она сказала, что у нее не получилось устроиться на работу в Вашингтоне.

— Нет, не в Вашингтоне. Она в Саванне.

Я часто заморгала, пока Клейтон вел машину сквозь послеполуденный трафик.

— Что? Она в Саванне, в Джорджии?

— Да, дорогая. Тебе действительно стоит поговорить с ней. Это довольно неловко.

С каких это пор Тина Мур беспокоится о том, что что-то может быть неловким?

— Я бы с удовольствием поговорила с ней. Не знаю, почему она думает, что я злюсь. Я волнуюсь. Я ужасно волновалась после нашего последнего разговора.

— Здесь не о чем беспокоиться. С Челси все в порядке. Она работает в какой-то крупной сигаретной компании в отделе кадров. Глупая я, я думала, что психолог будет заниматься консультациями или чем-то в этом роде, но, по-видимому, работа в отделе кадров тоже хороший опыт.

Сигаретной компании? Она имела в виду табачной?

Должно быть, я что-то неправильно поняла.

— Вы знаете ее название компании?

— Да. Боже мой, она говорила это несколько раз. Милберн или Монтгейт… что-то в этом роде. Знаешь, как в старой пьесе Шекспира, которую все читают в старших классах.

— Монтегю? — спросила я. Когда я произнесла это имя, в моем желудке закипела кислота. — Корпорация Монтегю.

— Думаю, да! — торжествующе объявила Тина.

— Челси работает на Корпорацию Монтегю?

— Да, в отделе кадров.

Мне было наплевать, в каком она отделе. Меня больше беспокоило, почему, во имя всего святого, моя лучшая подруга будет работать на Монтегю. Она должна была знать, что это компания моей семьи. Или нет? Во время учебы в Стэнфорде я намеренно избегала всего, что связано с Монтегю. Челси знала, что меня зовут Коллинз, а фамилия моих родителей — Фицджеральд. Я не могла вспомнить, упоминала ли я когда-нибудь Монтегю. Но, без сомнения, она знала, что я из Саванны.

— Миссис Мур, — спросила я, — почему Челси думает, что я злюсь?

— Ну, как я уже сказала, вам двоим следует поговорить. Ты все еще встречаешься с тем невероятно красивым джентльменом?

Смена темы!

— Да. Пожалуйста, не меняйте тему.

— Я и не меняю. В том-то и дело. Вот что я ей сказала. Правда, вам двоим стоит поговорить.

Я глубоко вздохнула и зажала телефон между плечом и ухом, пока расстегивала молнию на рюкзаке и искала ручку и лист бумаги.

— Не могли бы вы дать мне ее новый номер?

— Я… я не знаю.

— В этом нет никакого смысла. Почему вы не знаете, можете ли вы дать мне ее номер? Она моя лучшая подруга, и что-то здесь не так. Я чувствую это. — Я была более взвинчена, чем до того, как позвонила.

— Знаешь, я верю в такие вещи.

— В какие?

— Как шестое чувство. Я думаю, что они настоящие.

Эта женщина была сумасшедшей.

— Ее номер? — снова спросила я.

— Алекс, дорогая, я скажу ей, что мы разговаривали. Я скажу ей, чтобы она тебе позвонила. Ты действительно не кажешься такой расстроенной, как она сказала.

— Только не из-за нее, — уточнила я. — Я рассержена, что не могу до нее дозвониться.

— Да, хорошо, я дам ей знать. Сейчас мне нужно идти.

— Спасибо, миссис Мур.

Все зря.

Я держала телефон, пока выглядывала из окна автомобиля. Небо было серым, и в течение всего дня то и дело шел холодный дождь. Это была идеальная погода для моего сегодняшнего состояния.

Какого черта?

Челси работала на Монтегю. Может, именно поэтому она думала, что я рассержусь. Может, она знала, что это была компания моей семьи, и я не сомневалась, что она знала, как я отношусь к своей семье. Но работа есть работа.

Если ее наняли исключительно на основании ее степени и квалификации, мне было бы наплевать. Я была счастлива за нее. Что меня беспокоило, так это червь подозрения, который начал пробиваться к жизни в глубине моего сознания: убеждение, что все не так просто.

Почему моей соседке по комнате Челси Мур, которая, казалось, никогда не нравилась моей матери, предложили работу в Монтегю?

Кто-то что-то замышлял, и я боялась, что Челси будет той, кто в конечном итоге пострадает в этом процессе.

Вернувшись в квартиру, я зашла в свой офис и набрала в Гугле «Корпорация Монтегю». От фотографии генерального директора на сайте у меня по коже побежали мурашки. Вероятно, фото было сделано более десяти лет назад. Волосы Алтона все еще были светлыми, но глаза оставались такими же бусинками, как и всегда.

Мне было приятно быть честной с Ноксом о детстве. Я была правдива, но не слишком откровенна. Увидев фотографию Алтона, я почувствовала тот же страх, что и раньше, когда знала, что он дома, под одной крышей со мной. Дело было не только в телесных наказаниях или в том, что я была постоянным разочарованием. Это была его потребность унизить и принизить все, начиная с моего выбора и заканчивая моими достижениями. Как будто это делало его более могущественным.

Я знала, что Алтон не имеет никакого отношения к ежедневному найму сотрудников в «Корпорацию Монтегю». Эта работа была ниже его достоинства, если только он не нанимал собственных помощников. Ему нравилось принимать в этом участие. Главными требованиями были молодость, большая грудь и длинные ноги. Я была почти уверена, что эти конкретные качества оцениваются выше, чем способность читать и писать.

Мой желудок скрутило при мысли о Челси, работающей рядом с ним. Слава Богу, она числилась в отделе кадров, а не в администрации.

Я пролистала сайт, пока не нашла номер секретаря.

Решив, что использую настоящее свое имя, я ввела номер в свой телефон и нажала кнопку вызова. Потребовалось бесконечное количество попыток, но я, наконец, добралась до реального человека.

— Корпорация Монтегю, чем я могу вам помочь?

— Я пытаюсь связаться с одним из ваших сотрудников, — ответила я.

— Мэм, вы позвонили секретарю.

— Тогда мне нужен номер отдела кадров.

— Если это запрос о приеме на работу, мы просим вас посетить наш сайт по адресу www…

— Нет, — перебила я секретаршу, — это не поиск работы. Мне нужно поговорить с сотрудником, который работает в отделе кадров.

— Вы знаете его внутренний номер?

— Нет, — недоверчиво ответила я. — Поэтому я и позвонила вам.

— Извините…

— Ваше имя? — спросила я, используя свой самый авторитетный тон.

— Кейт.

— Кейт, может быть, ты хочешь узнать мое имя?

— Мэм, я не…

— Александрия Монтегю Коллинз. В следующий раз, когда мы будем говорить, я упомяну о вашей недостаточной помощи моему отцу, Алтону Фицджеральду, — я выплюнула эти слова, не желая, чтобы они оставались у меня на языке дольше, чем необходимо. Кейт не нужно было знать, что у меня не было намерения разговаривать с ним в ближайшее время.

— Мисс Коллинз, мне очень жаль. Могу я соединить вас с отделом кадров? С кем из сотрудников вы хотели бы связаться?

— С Челси Мур. Я полагаю, она была недавно принята на работу.

— Да, она уже есть в нашем справочнике…

Внезапно мы с Кейт стали лучшими подругами. Она не могла сделать достаточно, чтобы помочь мне, кроме как связать меня с Челси. По словам человека, который ответил в отделе кадров, мисс Мур не было в офисе, но они примут мое сообщение.

Повесив трубку, я обдумывала новую информацию. По крайней мере, я убедилась, что с Челси все в порядке. Она жила в Саванне и работала в Корпорации Монтегю. Я не могла понять, почему, но эта информация была больше, чем я знала сегодня утром. Я также знала, что нужно прекратить отправлять текстовые сообщения на телефон, которым она больше не пользовалась.

Я подумала, не позвонить ли маме или Джейн и не спросить ли их, что им известно, но каковы были шансы, что кто-то из них знал что-нибудь о Челси? Я была совершенно уверена, что моя лучшая подруга и мама не посещали одни и те же заведения. Я представила себе Челси с пластиковым стаканчиком кофе на Ривер-стрит. Моя мать никогда не была на Ривер-стрит после наступления темноты, и она прожила в Саванне всю свою жизнь.

У меня осталась последняя надежда.

Поскольку все это не имело для меня смысла, я решила позвонить единственному человеку, который во всем видел смысл.

— Делорис, — сказала я, когда она ответила.

— Алекс. Все в порядке?

— Да, все прекрасно, — как только эти слова слетели с моих губ, я услышала, как открылась входная дверь квартиры. Я замерла и прислушалась, зная, что для Нокса еще слишком рано.

— Есть тут кто? — Дружелюбный женский голос донесся из гостиной, когда сигнализация подала звуковой сигнал при вводе кода.

Я прикрыла трубку рукой.

— Лана, я у себя в кабинете.

Всего через несколько секунд она переступила порог. Лана была симпатичной женщиной лет сорока с небольшим, с каштановыми волосами до плеч и стройной фигурой. Всякий раз, когда я видела ее, она была небрежно одета в синие джинсы и скечерсы⁴. Я предположила, что не было никакой необходимости одеваться официально, чтобы готовить, убирать и стирать.

— Это всего лишь я, — сказала она с улыбкой. — Никогда не знаешь, есть кто дома или нет.

— Только я, — подтвердила я. — Но я буду держаться от тебя подальше. Мистер Деметрий совершенно ясно дал понять, что твоя стряпня предпочтительнее моей.

Ее щеки порозовели, когда она просияла от комплимента.

— Я уверена, если бы у тебя было больше времени…

Я отмахнулась от нее.

— Нет. Время не поможет моим кулинарным способностям. — Я указала на свой телефон.

— О, прости, — прошептала она. — Я буду на кухне.

Я кивнула и вернулась к Делорис.

— Прости, Делорис. Лана только что пришла.

— Что я могу сделать? — спросила Делорис.

— Я только что узнала, что у Челси есть новая работа.

— Узнала? — спросила она с большим беспокойством в голосе, чем казалось оправданным.

— Это не плохо, — заверила я. — По крайней мере, я на это надеюсь.

— Нет?

— Ее мать сказала мне, что она работает на Корпорацию Монтегю. Как ты думаешь, это совпадение или просто странно?

— Полагаю, это может быть и то, и другое.

Я наклонила голову и выдала свою просьбу.

— Я хотела спросить… не могла бы ты в свободное время… провести небольшое расследование? Я просто хочу знать, что моя семья ничего не замышляет.

— Посмотрим, что я смогу узнать.

Тяжесть упала с моей груди, как будто я передала эстафету заботы от себя к ней. Из того немногого, что она узнала о моем трастовом фонде, я поняла, что передаю свое горе в надежные руки.

— Спасибо, Делорис. Ты самая лучшая.

На моем телефоне раздался звук входящего вызова. Я посмотрела на экран.

Личный номер Нокса.

Я не изменила имени, которое он ввел в «Дель-Маре».

— Мне нужно идти. Нокс звонит.

— Хорошо. Я дам знать, если что-то разузнаю, — ответила Делорис.

— Еще раз спасибо.

Я провела пальцем по экрану.

— Привет, — сказала я с большей радостью в голосе, чем чувствовала весь день.

— Принцесса, — глубокий бархатный голос Нокса прогрохотал сквозь меня, смывая последние следы беспокойства о Челси и наполняя меня своим присутствием. — Скажи мне, что ты дома, — потребовал он.

Мои пальцы инстинктивно потянулись к ожерелью.

— Я уверена, что ты можешь посмотреть на свой телефон и точно определить, где я нахожусь.

— Могу, — подтвердил он. — Но мне больше нравится слышать это от тебя.

— Я дома.

— Лана там?

— Она только что пришла, — сказала я.

— Скажи ей, чтобы она не беспокоилась об ужине. Сегодня вечером я приглашаю на ужин самую великолепную женщину в Нью-Йорке.

— Приглашаешь? Что я буду есть, пока тебя не будет? — спросила я с ухмылкой.

— Я уже говорил, как сильно люблю этот дерзкий ротик?

— А что, есть какой-то особый случай? — Мои мысли метались между волнением от предстоящего свидания и заданием по чтению, которое должно было состояться в понедельник.

— Да, — его голос замедлился. — Я собираюсь угостить ее вином и ужином, чтобы потом соблазнить.

Мое сердце затрепетало, а щеки порозовели.

— Мистер Деметрий, это звучит интригующе. Тем не менее, держу пари, что любая женщина будет открыта для предложения соблазнения, даже без вина и ужина.

— Но, видишь ли, я не хочу любую женщину. Я хочу женщину, от которой у меня каждый день захватывает дух. Я хочу очаровательную и соблазнительную женщину, которая сводит меня с ума своими упрямыми, умными ответами. Я хочу женщину, которая умна за пределами моего понимания. Я знаю, что она чрезвычайно одарена, потому что читает эти толстые юридические книги, которые усыпили бы меня всего одним абзацем. И я знаю, что она читает эти книги, потому что, хотя у нее есть свой собственный офис, и я сказал ей не делать этого, она оставляет их валяться по всей квартире.

Моя улыбка стала шире.

— Может, тебе стоит рассказать ей об этом?

— Да, принцесса, напоминание ей о моих правилах было частью сегодняшнего плана.

Я неловко поерзала на стуле.

— После вина и ужина?

— Позволь сказать тебе, что прямо сейчас даже мысль о том, что я запланировал, вызывает у меня дискомфорт. Видишь ли, мне посчастливилось узнать, каково это, когда рядом со мной эта великолепная женщина, слушать ее сладкий голос — ее стоны и крики.

Черт!

— Я видел, как покраснела ее прекрасная попка, и знаю, какая она тугая, когда она кончает на мне.

— Господи, Нокс, — мои слова были больше похожи на хныканье, мою задницу покалывало от призрачной красноты. Мне понравилось, что даже после моего признания в детских проблемах, Нокс не относился ко мне как к фарфоровой кукле. Вместо этого он заставил меня чувствовать себя сильной в разгар его доминирования.

— Так что будь хорошей девочкой, — сказал он, — и скажи Лане, чтобы она уходила, иначе она может стать свидетельницей грандиозного шоу.

Я кивнула, пытаясь смочить язык и губы, но было совершенно очевидно, что у меня пересохло во рту, и вся влага перекочевала в другую часть моего тела.

— Да, мистер Деметрий. И когда ты приедешь?

— Ровно в шесть, но у тебя с минуты на минуту будет доставка.

— Да?

— Наряд для нашего вечера, — сказал он. — Слушай внимательно, потому что я жду, что мне будут повиноваться. Единственные вещи, которые я хочу добавить к ансамблю, который прибудет, это те черные сексапильные туфли и ожерелье.

Мои внутренности скрутило при воспоминании о туфлях, которые когда-то оказались на приборной панели Бокстера на шоссе 101.

— Делай, что тебе говорят, — предупредил Нокс, — и я буду милым и позволю тебе кончить. Я считаю, что пришло время вернуть твой вибратор в игру.

— А если я не сделаю, как ты говоришь? — игриво спросила я.

Нокс рассмеялся.

— Дерзкая и сексуальная. Не волнуйся, принцесса, на этот случай у меня тоже есть планы.

Звонок оборвался.

Я сидела неподвижно в течение минуты, моя грудь поднималась и опускалась с преувеличенными вздохами, когда я представляла планы Нокса. А потом, услышав звук кастрюль и сковородок, доносящийся из кухни, я встала.

— Лана, — позвала я, направляясь к ней.

Глава 34

Чарли́

Я нервно уставилась в большое зеркало в нашей гардеробной. Когда я открыла большую коробку, доставленную ранее в тот же день, я ахнула, потрясенная платьем, которое заказал Нокс. Дело не в самом платье. Оно было красивое: прямо из «Сакса» на Пятой авеню с дизайнерской биркой. Что меня удивило, так это цвет.

Красное. Ярко конфетно-яблочно-красное. Кричаще красное. Мне интересно, не было ли это какой-то пародией на платье фигуристки, которое я купила несколько месяцев назад.

Если бы это было так, я бы не поверила, что он выбрал его, чтобы выставить меня шлюхой. Красное платье, которое я достала из коробки, было стильным и прикрывало меня во всех нужных местах. Тем не менее, я обыскала коробку и пакеты в поисках золотой повязки, подобной той, что была на мне в ту ночь, но ничего не нашла. Переводя взгляд с сумки на сумку, я также не нашла ни бюстгальтера, ни трусиков. Однако там был черный кружевной пояс с подвязками и кружевные чулки.

Держа в руках выбранное Ноксом нижнее белье, я ощутила контрастные ощущения от фактурного мягкого кружева под пальцами, и это наполнило мою кровь адреналином. Гормон тек и циркулировал по всему моему организму, пока сердце не забилось быстрее, а внутренности не сжались.

Как только я приняла душ и завершила макияж, я закрепила волосы. Из-за цвета прядей я в основном избегала носить красные и розовые цвета. Помня об этом, я сделала прическу, утонченную, но в то же время соблазнительную, намеренно оставив длинные локоны, чтобы те изящно струились по моим плечам.

Почти в шесть часов я натянула одежду, которую мне доставили. Маленькие застежки свисали с пояса подвязки и соединялись с чулками, оставляя мои бедра и ягодицы открытыми. Ощущения от различных материалов, или их отсутствие, наэлектризовали кожу. Мягкий нейлон ласкал мои ноги, кружева пояса облегала бедра и нижнюю часть талии, и в то же время верхняя часть моих бедер оставалась открытой и уязвимой.

Я представила, как покалывает обнаженную кожу, когда прохладный осенний воздух проникает под юбку платья, и как при каждом новом шаге эта же кожа согревается, когда моя плоть слегка трется друг о друга. Я закрыла глаза и позволила одной руке обхватить грудь, в то время как другая опустилась ниже. Поглаживая клитор и пощипывая сосок, внизу живота я почувствовала напряжение. Инстинктивно я знала, что ветер и трение будут не единственными элементами, с которыми я столкнусь при таком выборе нижнего белья. Ничто не отделит меня от намерений Нокса.

Прежде чем мое воображение завело меня слишком далеко, я натянула красное платье поверх нижнего белья. Ткань идеально облегала во всех нужных местах. Теснее на груди, оно было без бретелек с длинным диагональным подолом и шикарными складками вокруг талии. Подол даже в самой высокой точке, был лишь чуть выше колен. Сзади он доходил мне почти до икр. Даже если я покружусь, и юбка поднимется, никто не увидит, что на мне надето под ней. Видны были только черные нейлоновые чулки и мои лабутены.

Ансамбль под платьем был сексуальным и кокетливым, но полностью скрыт для всех остальных. Продолжая вглядываться в зеркало, я вспомнила слова Нокса. Это воспоминание вызвало улыбку на моих и без того розовых щеках.

Он сказал, что мир увидит принцессу, но только мы будем знать правду.

Правда заключалась в том, что выбор одежды Нокса не заставлял меня чувствовать себя шлюхой «Измены», на которую он намекал в то время. Больше нет. С Ленноксом Деметрием, независимо от того, носила ли я синие джинсы и футболку или скандальное нижнее белье, он заставлял меня чувствовать себя женщиной, которую он встретил в «Дель-Маре», принцессой, которая наслаждалась острыми ощущениями от того, что была тайной шлюхой.

— Потрясающе.

Глубокий бархатный голос прогремел по всей гардеробной, вырывая меня из транса, вызванного моим воображением. Я даже не слышала ни звуковых сигналов сигнализации, ни открывания и закрывания двери. Мои щеки покраснели ярче, в тон моему платью, когда я представила, что Нокс приехал всего несколько минут назад и нашел меня только с поясом для подвязок, чулками и моими собственными блуждающими руками.

Прежде чем я успела повернуться к нему, объятия Нокса окружили меня сзади, и его одеколон окутал меня пьянящим облаком. Положив подбородок мне на плечо, он заговорил рядом с моим ухом, тепло его дыхания покалывало мою кожу.

— Ты самая великолепная женщина во всем Нью-Йорке, — Нокс губами коснулся моей шеи, и мягкие и медленные поцелуи спустились вниз по моей ключице. — Нет, — поправил он, — во всем мире.

Моя голова закружилась, я безуспешно пыталась подавить стон.

Глаза Нокса встретились с моими в зеркале.

— Надеюсь, ты надела все, что я прислал?

Я кивнула, моя грудь поднималась и опускалась, от этого движения мое новое ожерелье подпрыгивало на фоне красного материала.

— И больше ничего?

— Ничего, — слово вырвалось у меня с придыханием, хотя я вдыхала быстрее, чем могла выдохнуть. — Хочешь посмотреть?

— О, да. Я хочу сделать больше, чем просто посмотреть, — пообещал он.

Я прикрыла глаза от его тембра.

— Можешь называть меня мазохистом, — продолжал он, — но, принцесса, в течение следующих нескольких часов я хочу представлять, что у тебя под этим платьем. Я прикоснусь к нему и к тебе, но моим глазам придется подождать, пока ты не окажешься там, где я захочу. — Он притянул меня ближе, моя спина прижалась к его груди, а мой зад плотно прижался к его эрекции. — Чувствуешь, что ты со мной делаешь? Но я знаю, что это того стоит, потому что, черт возьми, видеть тебя в нашей постели со связанными руками, одетую только в подвязки, чулки и эти сексуальные туфли будет лучше, чем любое Рождественское утро, когда-либо.

Я не могла сдержать стон, когда мое тело сжалось от желания.

— Садист, — сказала я с похотливой ухмылкой. — Вот кто ты.

Я открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть его угрожающую усмешку.

— И это тоже, принцесса. И это тоже. — Он еще раз поцеловал меня, на этот раз целомудренно в щеку. — Машина ждет, но мне нужно пять минут, чтобы принять душ и переодеться.

Я потянулась к его рукам, все еще обнимавшим меня за талию.

— Не надо. Я люблю тебя таким, какой ты есть.

Его щеки порозовели еще больше.

— А я больше. Пять минут.

И с этими словами его тепло исчезло.

Мои глаза проследили за Ноксом, и я прикусила губу, наблюдая, как он быстро разделся и направился в ванную. Его пиджак, галстук, рубашка, ремень и брюки оставляли след, похожий на хлебные крошки, ведущие к моему удовольствию, моему экстазу. Всего лишь несколько слов и поцелуев и между ног стало ужасно влажно. Когда вода с грохотом полилась из душа, я подумала о том, чтобы отказаться от нашего свидания, снять платье и присоединиться к нему под теплыми струями.

Однако мазохистская часть меня не позволила. Я хотела получить все, что он описал, от ужина в городе до десерта в квартире. Возможно, у меня тоже был намек на садизм, потому что мысль о том, что Нокс страдает от синих шаров, пока мы едим, вызвала еще большую улыбку на моем лице.

Когда я собиралась пойти в спальню, чтобы найти сумочку и легкий свитер, я заметила, что ремень Нокса случайно упал на пол. Мои пальцы прикрыли свежевыкрашенные губы, чтобы подавить вздох.

Я бы узнала этот ремень из любых других имеющихся у Нокса. Мое внимание привлекла пряжка — очень характерная серебряная с завитком. Это был тот самый, который я нашла в его шкафу в Раю, тот, который он сказал мне использовать, тот, который он сказал мне забрать в город.

Несколько минут спустя его восхитительный одеколон предупредил меня о его присутствии в гостиной. Когда я повернулась, у меня перехватило дыхание. Это было несправедливо, что я готовилась в течение нескольких часов, в то время как Ноксу понадобилось пять минут, чтобы превратиться в ходячего Адониса. Вымытый и свежий, его бледно-голубые глаза сияли под идеально подстриженной шевелюрой, а шея была гладкой и свежевыбритой. Синий костюм, который он одел с серебряным галстуком, был идеально отглажен. Однако, что привлекло мое внимание, так это серебряный завиток пряжки его ремня. Он снова надел тот же самый.

Уголки губ Нокса дернулись вверх, когда он проследил за моим взглядом и коснулся пряжки.

— Да, принцесса, он определенно стал моим любимым, но проблема, похоже, в том, что ты была слишком послушной.

Я подумала, не признаться ли ему в самоудовлетворении, но вместо этого расправила плечи и шагнула к нему, к доминирующему, любящему, чрезмерно заботливому многогранному мужчине, который возвышался надо мной. Нас разделяло всего несколько дюймов, я понизила голос и растянула слова, возвращая к жизни лишь намек на мой южный акцент.

— О, мистер Деметрий, дайте мне шанс. Я могу быть очень плохой.

****

Не спеши думать о завтрашнем дне.

Джейн часто говорила мне об этом.

Пока мы с Ноксом ехали на заднем сиденье черного седана в маленький итальянский ресторан, пока мы шли к кабинке с мерцающей красной свечой, очевидно, зарезервированной для нас, и пока мои туфли на высоких каблуках стучали по потертому деревянному полу, я делала именно то, что Джейн сказала мне не делать. Я думала о том, что должно было произойти… да, в прямом и переносном смысле.

В то время как мое сексуальное белье и дразнящие прикосновения Нокса в машине заводили меня сильнее, тускло освещенная комната и дразнящий аромат чеснока пробудили новый голод. Урчание в моем животе, когда мы сидели, предупредило мужчину, держащего меня за руку, о моем новом желании. Просто по блеску в его светло-голубых глазах я прочитала его мысли.

«Принцесса, тебе лучше поесть. Тебе понадобятся силы».

Нокс не произнес этих слов, но две мои страсти, к нему и к еде, слились в один ненасытный голод. Я была на грани как сексуального, так и пищевого голода, и моим единственным источником удовлетворения был мужчина с понимающим блеском в глазах.

Отступив назад, Нокс позволил мне войти в кабинку. Когда я села, он удивил меня, подвинувшись ко мне.

— Что? — спросила я.

— Мне не нравится находиться спиной к двери, — небрежно ответил он. — Так мы оба сможем видеть весь ресторан.

Его объяснение звучало правдоподобно. В конце концов, он прав. Кроме кухни, с нашего наблюдательного пункта мы могли видеть все пространство. Я впервые была в этом ресторане, но с первого взгляда поняла, что это одно из заведений, которые любят местные жители — неограненный бриллиант, скрытый от туристов.

— Ты здесь раньше бывал? — спросила я.

— Много раз. Наравне с мамой и Сильвией Антонио готовит лучшую лазанью на планете.

— Я думала, у Ланы все замечательно.

Большая рука Нокса легла мне на бедро, раскрывая истинную причину нашего расположения. Я сделала глубокий вдох, когда его пальцы медленно задвигались, приподнимая подол моего платья.

— Подожди, пока не попробуешь эту, — сказал он с энтузиазмом, не обращая внимания на свою блуждающую руку. — Она как рай на языке.

Когда его пальцы медленно двинулись вверх, появился пожилой мужчина в поварском фартуке и с густыми усами.

— Мистер Деметрий, как хорошо, что вы здесь. Давно вы не радовали нас своим присутствием.

Я сглотнула, рука Нокса замерла, оставаясь скрытой под красной тканью.

— Антонио, — Нокс кивнул мужчине. — Что я говорил? Орен — это мистер Деметрий. Я Леннокс. — Он повернулся в мою сторону. — А это моя прекрасная спутница, Александрия.

— Александрия, — сказал Антонио, протягивая мне руку ладонью вверх.

Мне удалось высвободить правую руку из-под руки Нокса, пока его пальцы оставались прижатыми к моему бедру.

Взяв меня за руку, Антонио поклонился и поцеловал костяшки пальцев.

— Красивое имя для еще более красивой женщины.

Я усмехнулась.

— Спасибо.

— Итак, — спросил Антонио, — Что вы делаете с Ленноксом?

От удивления моя голова откинулась назад.

— Я… Я…

Пока я подбирала слова, Антонио продолжал.

— Моя жена умерла два года назад. — Он театральным жестом указал на свою грудь. — Я свободен. — Он обвел рукой комнату. — Все это может быть вашим. Скажите только слово.

Моя улыбка стала шире.

— Какое заманчивое предложение, Антонио, — я слегка наклонилась вперед. — Может, нам с вами стоит поговорить, когда Леннокса не будет рядом.

Пальцы Нокса медленно двинулись вверх, подтверждая его притязания, а также мешая мне сосредоточиться на Антонио.

Антонио подмигнул и толкнул Нокса в плечо.

— Она мне нравится. Смотри, не упусти ее. — Он понизил голос. — Если что… — обратился ко мне Антонио. — …позвоните мне.

Я положила свою руку на руку Нокса, чтобы остановить его восхождение.

— Я буду иметь это в виду.

— Дольчетто? — спросил Антонио у Нокса.

— Si⁵.

Это было всего лишь одно простое слово, но то, как итальянский слетел с губ Нокса, заставило меня обернуться и взглянуть на него по-новому.

— Subito⁶, — ответил Антонио с усмешкой и отвернулся.

— Ты говоришь по-итальянски? — спросила я с более чем благоговейным трепетом в голосе.

— Принцесса, нам еще предстоит изучить мой широкий спектр талантов. Кстати, об этом… — пальцы Нокса коснулись кружевного верха одного из чулок, и из его горла вырвалось низкое рычание. Как только он начал поднимать пальцы выше, снова появился Антонио с бутылкой вина и двумя бокалами. Рядом с Антонио стояла молодая женщина, неся большую тарелку с мясными антипасто, оливками, грибами, анчоусами, артишоками и разнообразными сырами, а также две тарелки поменьше.

Пока Антонио говорил, откупоривал бутылку и наливал немного вина в один из бокалов, подушечка пальца Нокса двигалась взад и вперед по застежке, соединяющей пояс с чулками. Когда Антонио протянул бокал Ноксу, тот расстегнул застежку и протянул руку за предложенным бокалом. Маленький эластичный ремешок выскочил из чулок, заставив меня подпрыгнуть с неловким, слышимым вздохом.

— Синьорина, вам не нравится вино? — спросил Антонио, когда румянец залил мои щеки.

— Нравится, — мой ответ вырвался слишком быстро, когда в бледных глазах Нокса заплясали темно-синие искорки. Озорство появилось на его лице, он сделал глоток вина, упиваясь моим смущением.

— Идеально, — объявил Нокс, прежде чем поднести тот же бокал к моим губам.

Я послушно отпила красного вина средней крепости, позволив тому задержаться на языке. Оно было не таким густым, как каберне, и имело слегка острый вкус. Сглотнув, я кивнула в знак согласия.

— Восхитительно.

— Primo⁷? — спросил Антонио.

— Антонио, — сказал Нокс, качая головой. — Ничего, кроме лазаньи. Ты же знаешь, что это мое любимое.

— Si, — сказал он и снова исчез.

Глаза Нокса сверкнули в отражении мерцающей свечи, когда он наливал вино в оба бокала.

— Кажется, ты немного нервничаешь, принцесса?

Я отрицательно покачала головой.

— Засранец, — пробормотала я себе под нос.

Нокс наклонился ближе.

— Продолжай умолять, красавица. И ты всё получишь.

Молодые леди приходили и уходили, принося стаканы и воду, а также убирая антипасто. Затем подали лазанью. Визуально это было так же привлекательно, как и обещал Нокс, но именно от этого аромата у меня потекли слюнки. Когда я потянулась за вилкой, Нокс покачал головой.

Не понимая, что он имел в виду, я убрала руки обратно на колени. Нокс взял вилку и отрезал кусочек нашего второго блюда. Прежде чем предложить мне порцию, он потянулся за моим стаканом с водой.

— Пей, — сказал он, поднеся его к моим губам.

Мой живот трепетал как крылья бабочки, когда я сделала, как он сказал.

— Нужно очистить нёбо, — предложил он. Надув пухлые губы, Нокс осторожно подул на сочетание теплой пасты, сыра и соусов, а затем направил вилку в мою сторону. — Закрой глаза и открой рот.

Такая простая просьба, но его слова заставили бабочек в моем животе превратиться в летучих мышей, поскольку оба моих желания кричали об удовлетворении. Я послушно опустила веки и приоткрыла губы.

Лазанья была просто райской, как и говорил Нокс. Она соблазнила мой язык как раз перед тем, как я ее проглотила, и вкус пробрался к желудку, чтобы накормить и, надеюсь, успокоить голодных летучих мышей. Когда я была уверена, что больше не смогу съесть ни кусочка, вернулись молодые леди, одна с блюдом из курицы и рыбы, а другая с разнообразным овощным ассорти.

Я покачала головой, когда они ушли.

— Хочешь, чтобы я была толстой?

— Нет, принцесса. Я забочусь о том, чтобы у тебя хватило сил выдержать все, что я запланировал на вечер.

У меня перехватило дыхание, когда я подняла вилку с брокколи и цуккини.

— Я уже не уверена, что смогу съесть еще. После всей этой еды я, возможно, усну.

Нокс наклонился ближе, его рука снова легла на мое бедро. Его пальцы растопырились.

— Я абсолютно уверен, что смогу не дать тебе уснуть.

Когда принесли поднос с канноли, тирамису, печеньем и чизкейком, я беспомощно покачала головой.

— Нет, я больше не могу.

Нокс любезно отказался от дольче — сладкого окончания нашей трапезы — объяснив, что мы были слишком сыты, чтобы съесть еще хоть кусочек. Именно Антонио настоял на том, чтобы упаковать десерт в коробку и забрать их с собой.

Мгновение спустя мы вернулись в седан с коробочкой восхитительных деликатесов.

Не сводя с меня глаз, Нокс переложил маленький белый контейнер с моих колен на пол. Его рука бесстыдно скользнула мне под платье. Я уже давно отказалась от мысли, что Айзек и даже Клейтон не станут свидетелями некоторых заигрываний своего босса. Казалось, Нокса просто не волновало их присутствие.

Я ахнула.

От прикосновения его пальцев к моей обнаженной коже моя кровь забыла о своем предназначении. Переваривание пищи больше не было приоритетом. Моя кровеносная система ускорила свои функции с удвоенной силой, внизу живота все сжалось.

— Н-Нокс, — выдохнула я, наклоняясь к нему.

— Мое терпение лопнуло, — сказал Нокс, поднимая мою юбку и обнажая верх чулок.

Звук, который он издал, был чем-то средним между рычанием и шипением, когда он нежно застегнул маленькую застежку от пояса с подвязками к верхнему шнурку чулок.

— Это действительно необходимо? — спросила я. — Разве ты не собираешься снять их в ближайшее время?

Ухмылка Нокса стала шире, когда его пальцы двинулись выше.

— Нет, пока я не заставлю тебя умолять об облегчении.

Умолять? Я была готова начать еще до того, как мы добрались до квартиры.

Часов? Дней? Недели? Позже…

Скорее всего, всего несколько минут…

****

Наконец, мы оказались в квартире. Нокс поставил контейнер с едой на кухонный стол и потянул меня за руку в сторону спальни. Только на короткое мгновения я подумала, что выпечку нужно поставить в холодильник.

Может, даже меньше, чем на мгновенье.

Сладости были забыты, когда Нокс развернул меня и медленно расстегнул молнию на спине моего платья. Затаив дыхание, он отступил назад и наблюдал, как красная ткань растекается лужицей у моих ног, оставляя мою грудь обнаженной, а из одежды только пояс для подвязок, чулки и туфли.

— Даже чертовски не рядом, — воскликнул Нокс. — Мое воображение не справилось… ты чертовски сексуальна. — Его светлые глаза прошлись по мне от лабутенов до моих каштановых волос, обжигая кожу, его взгляд опалял все на своем пути.

Воздух в нашей комнате наполнялся электричеством, ионы и нейтроны пульсировали все быстрее и быстрее. Мне было трудно поверить, что этот мужчина, уставившийся на меня, только что съел ужин из четырех блюд. От всего в нем веяло голодом.

Мое тело покрылось мурашками, когда я поняла, что я была его следующем блюдом.

— На кровать, принцесса.

Я вопросительно посмотрела на свои туфли и снова на Нокса.

— Нет, я хочу тебя такой, какая ты есть, — добавил Нокс, качая головой.

Когда я повернулась к кровати, его большая рука громко опустилась на мою голую задницу, шлепок послал вибрацию к моей сердцевине и напомнил мне о серебряной пряжке.

— Я… я забыла, — призналась я, пододвигаясь на матрасе к изголовью кровати. — Я хотела плохо себя вести.

Когда я обернулась, у меня перехватило дыхание. Сюрприз. Неопределенность. Предвкушение. Волнение. Мой разум был переполнен эмоциями, когда Нокс вышел из гардеробной, от выражения его лица мои внутренности болезненно сжались. В руках он держал розовый футляр и атласную ленту.

Он действительно собирается вернуть в игру мой вибратор.

— Хорошо, что ты не… — сказал он и после паузы добавил, — …плохо себя вела.

— Да?

Нокс открыл футляр с моим фиолетовым вибратором.

— Потому что, принцесса, сегодняшним наказанием будет не ремень, хотя, как я уже сказал, тот, который я ношу, теперь мой любимый. Я сказал тебе по телефону, как я тебя накажу. Ты помнишь?

Мои обнаженные груди поднимались и опускались, соски напряглись.

— Не позволишь мне кончить? — спросила я, мой голос смягчился, бедра сжались, и я прикусила губу. Я едва могла вспомнить его вопрос, поскольку мой разум полностью сосредоточился на мужчине передо мной. Положив розовый футляр и атласную ленту на край кровати, Нокс снимал свою одежду по частям, пока каждая из них не исчезла, беспорядочно падая на пол вокруг нашей кровати.

Как только он был обнажен, его широкая грудь повернулась в мою сторону, и твердая как камень эрекция дернулась вперед, указывая на потолок.

— Только хорошие девочки могут кончить, — сказал он, потянулся к атласной ленте и пополз по матрасу ко мне.

Мне хотелось протянуть руку и прикоснуться к нему, взять его длину в свои руки и погладить твердый стержень, покрытый бархатистой гладкой, натянутой кожей. Но я не могла. Я не могла ни пошевелиться, ни заговорить. Все, что я могла, это широко раскрытыми глазами наблюдать, как напряглись четко очерченные мышцы Нокса, и он медленно придвинулся ближе. Каждое движение напоминало мне пантеру, медленно приближающуюся к своей добыче.

Я была добычей.

Тепло тела Нокса накрыло мое, его плоть была искрой для разжигания. Жар поднялся, когда он двинулся вверх и поднял мои руки.

— Ты доверяешь мне?

Это был тот же самый вопрос, который он всегда задавал, и каждый раз ответ приходил с меньшим колебанием.

— Да.

Нокс осторожно связал мои запястья, прежде чем прикрепить их к изголовью кровати. Я потянула за ограничители, он провел кончиками пальцев от внутренней стороны моего запястья, вдоль обнаженной груди до талии. Его грудь расширилась, когда он потрогал край пояса с подвязками. Его руки продолжали свое исследование, когда он спустился ниже, ставя мои ноги в желаемое положение. Когда Нокс закончил, мои колени были согнуты, высокие каблуки упирались в простыни, и я была полностью раскрыта для него.

Опустив губы, он поцеловал внутреннюю сторону моего бедра чуть выше чулка — но не так высоко, как я хотела, и глубоко вдохнул.

— Ты чертовски идеальна. — От его глубокого тона по моему телу пробежала дрожь, заставляя мои внутренности дрожать. Взглянув на меня с темно-синими искорками в светло-голубых глазах, Нокс добавил: — Я был неправ в ресторане.

— В чем?

— Эта лазанья не была раем на языке, — он опустил голову и провел языком по моим складочкам.

— Н-Нокс! — Я извивалась, пытаясь освободиться, пока его сильная, непреклонная хватка удерживала мои бедра на месте.

Он дразнил моё лоно, клитор. Он безжалостно разжигал вспышки, моя плоть воспламенялась от его обжигающего прикосновения. Мне хотелось запустить пальцы в его темные волосы, сильнее прижать его к себе; вместо этого он дразнил, разжигая искры, но не позволяя им разгореться.

Пока я стонала одновременно в агонии и экстазе, Нокс откинулся на пятки и потянулся за вибратором. Щелчок выключателя, и комната наполнилась сочетанием его гулкого эха и моих бессмысленных стонов неудовлетворенной потребности.

Брови Нокса вытянулись, когда он подошел ближе. В его руке был не тот вибратор, которого я ожидала. В его руке была черная повязка на глаза, которую я никогда раньше не видела. Не говоря ни слова, он натянул резинку на мою голову, закрывая от меня мир.

Из-за отсутствия зрения гул вибратора усилился. Каждое движение, совершаемое Ноксом, когда он шевелился на кровати, было более отчетливым. Даже запах нашего предстоящего слияния усилился. Я вздрогнула, когда Нокс пососал один из моих сосков, его зубы задели затвердевший бугорок. Предвкушение накрыло кожу, оставляя за собой озноб, а также блеск пота. Мое дыхание сбилось, а сердцебиение ускорилось, пока я ждала, не замечая его следующего шага.

Затем внезапно громовой голос Нокса отразился от стен, его вопрос эхом отдался в моих ушах.

— Скажи мне, принцесса, ты ведь на самом деле не хотела плохо себя вести, не так ли?

Глава 35

Орен

— Уважение, — сказал Винсент по телефону. — Похоже, ты не научил своего сына уважать семью. Пришло время ему научиться.

Мое горло сжалось от его угрозы.

— Научил. Он молод. О чем ты говоришь?

— Молод? Ленноксу двадцать лет. В нашем мире он старик.

— Он не в нашем мире.

— И кто же в этом виноват? — спросил Винсент.

— Я. Это был мой выбор. У нас была договоренность. Я не знаю, что ты запланировал, но сделай это со мной вместо него.

— Слишком поздно.

Мои колени подогнулись, когда я опустился на стул за своим столом. Офис, в котором я сидел, исчез, как и вид из окон, выходящих на финансовый район. Ничто не имело значения.

— Я тебя уважаю. Я плачу дань. Хочешь еще? Пожалуйста. Я так и сделаю, потому что мы семья. Семья, Винсент. Леннокс — это семья.

— Ньюарк.

Это был его единственный ответ, прежде чем связь оборвалась.

Ньюарк. Какого черта?

И тут я понял. Я вспомнил нелепое хобби Леннокса. Сколько раз я говорил ему заканчивать с ним. Я сказал, что ему не следует проводить так много времени в Нью-Джерси. В Бруклине жила его семья. Нью-Йорк был его домом, когда он учился в Нью-Йоркском университете.

Я нажал на кнопку настольного телефона.

— Мишель?

— Да, мистер Деметрий?

— Пусть мою машину пригонят из гаража. Мне нужно уйти.

— Сэр, у вас еще одна встреча.

— Отмени ее.

— Но, сэр, судья Уолтерс уже здесь.

Джозеф Уолтерс был полезен в нескольких судебных решениях на протяжении многих летблагодаря своему влиянию не только в Нью-Йорке, но и его связям в других местах. Он не только продвигался по службе в окружных судах, но и работал в Колумбийском университете.

— Мишель, пригласи его и вызови мою машину.

— Да, сэр.

— Судья, — сказал я, обходя стол, когда Мишель сопроводила его в мой кабинет. — Прошу прощения. Я только что получил срочный звонок. Боюсь, мне придется прервать эту встречу.

Джозеф кивнул.

— Я понимаю, Орен. Всякое бывает. Я просто хотел, чтобы ты знал, что я вижу, как вращаются колеса. Мне не нравится, к чему все идет.

— Марихуана? — спросил я.

— Да. Легализация огорчит многих людей. Многие группы, имеющие в бизнесе корыстный интерес, остаются, скажем так, не связанными юридическими ограничениями и правилами.

Семья Костелло никогда не имела дела с наркотиками. Это было жесткое, незыблемое правило Кармайна, и Винсент твердо придерживался того же убеждения. Дело было не в том, что Костелло были против зарабатывания денег на незаконных начинаниях. Дело в том, что были и другие, кто специализировался на торговле наркотиками. Другие, которые знали, что нужно платить дань. Все, от марихуаны до кокаина, метамфетамина и крэка. Совсем недавно в новостях сообщалось о росте употребления героина, особенно за мостом.

В Ньюарке.

— Судья, мне действительно нужно идти. Что я могу сделать, чтобы остановить тенденцию к легализации?

— Я знаю, что у тебя есть связи.

Да, услуга за услугу.

— Те, с которыми мне не следовало бы говорить напрямую, — продолжил он. — Я могу помочь с написанием законодательства. Мне нужно знать больше, узнать подробности. Если ты можешь помочь мне с этим, я могу помочь тебе. Недавно я видел законопроект об отходах, который может в конечном итоге стоить «Деметрий Энтерпрайзис» целого состояния в виде государственных штрафов или изменений на нефтеперерабатывающих заводах, чтобы избежать их.

— Скажи, кто и что, — сказал я, глядя на часы. — Я ценю предупреждение об отходах. На следующей неделе?

— Да, — согласился Джозеф Уолтерс, когда мы вместе вышли из моего кабинета.

— Мишель, — позвал я ее к столу. — Заприте мой кабинет. Я вернусь утром.

— Хорошего вечера, мистер Деметрий.

Хорошего — было не тем намерением, к какому я готовился.

Когда мы вошли в лифт, Уолтерс понизил голос до шепота.

— Я думал о Бонетти.

Я кивнул, понимая и принимая его просьбу. Да, Бонетти были центром наркокартелей в Ньюарке.

— Спасибо, Орен. Я уверен, что мы можем сделать это взаимовыгодным.

Я нашел склад на Саут-стрит в Железном квартале, и от меня не ускользнула ирония. Это была территория Бонетти, тех самых, с которыми Джозеф Уолтерс только что попросил меня связаться. Это не являлось моей целью на сегодняшний вечер.

Это был не первый мой визит на этот склад. Я был здесь раз или два, чтобы посмотреть, как Леннокс делает то, что он делал. Мне это не понравилось. Черт, я провел большую часть своей жизни, держа его подальше от такого дерьма, но даже я должен был признать, что он хорош.

Я пробирался сквозь толпу, когда в нос ударил запах пота и чего-то похуже. В своем костюме за тысячу долларов и итальянских мокасинах я был одет не совсем для бойцовского клуба, но, похоже, это не имело значения. Люди кричали и выкрикивали имя Леннокса. Не Леннокс, а Нокс, какое-то идиотское сценическое имя, которое он взял.

Проталкиваясь сквозь толпу людей, пришедших посмотреть на выступление, по десять долларов с носа, я направился к высокому рингу. Прошло некоторое время, прежде чем я подошел достаточно близко, чтобы разглядеть детали, и когда я это сделал, мои ноги замерли, рев толпы смолк, и сцена расплылась.

Весь в синяках и ссадинах, в окровавленной белой футболке и спортивных штанах, мой сын покачивался на носках, сжав кулаки и не сводя глаз со своего двоюродного брата Луки Костелло.

Лица обоих были опухшими, кровью и слюной были забрызганы первые ряды зрителей. Именно там, у ринга, я увидел Винсента Костелло. Через несколько секунд я уже был там, оттолкнул Джимми с дороги и встал рядом с кузеном Анджелины.

— Скажи мне, чего ты хочешь, и прекрати это, — взмолился я. — Они убьют друг друга, и что тогда у нас будет? Мы оба потеряем сыновей. Этого ты хочешь?

Мой желудок скрутило, когда хруст хрящей и костей заставил нас обоих повернуться к рингу. На этот раз удар принял на себя Лука. Он сплюнул кровь на пол.

— Десять процентов от всего, — сказал Винсент.

— От всего? — спросил я. — Я платил Костелло десять процентов от всех доходов в Нью-Йорке, но «Деметрий Энтерпрайзис» выросла в глобальном масштабе.

— От всего.

— Отлично. Останови это. Ты чуть не убил наших сыновей из-за денег?

— Из-за уважения, — сказал Винсент. — Я прекращаю это. Ты платишь. Леннокс, он хорош. У него талант. Пришло время использовать его с честью — для семьи.

— Я заплачу, — подтвердил я. — Прекрати это сейчас же. — Оба молодых человека выглядели так, словно вот-вот беспомощно упадут на мат.

Винсент повернулся к Джимми и кивнул. Тут же судья или диктор, я не знал, кто он, вышел на ринг, и тиски, сжимавшие мою грудь, немного ослабли.

Я встал, сосредоточившись на том, чтобы добраться до Леннокса, когда Винсент схватил меня за руку.

— Мы еще поговорим.

Это была не просьба, а приказ.

— Да, Винсент. Мы поговорим.

Левый глаз Леннокса был почти скрыт красно-фиолетовой опухолью. Я поддержал его, когда он положил руку мне на плечо. Толпа расступилась, я помогал, нёс Леннокса, моего более чем шестифутового сына, и Винсент сделал то же самое для Луки.

— Бруклин, — сказал Винсент, как бы говоря мне отвезти Леннокса в другое место. Лука собирался обратиться за медицинской помощью в Бруклине. Оба парня не могли находиться в одной больнице, иначе их бы допросили.

Я кивнул и оценивающе посмотрел на сына. Достаточно ли он здоров, чтобы выдержать поездку в Вестчестер?

— Леннокс, ты меня слышишь?

— Он… побежден?

— Ты меня слышишь?

— Я жив.

Жив. Он жив.

Если я доставлю его в Рай, Анджелина будет рядом. Ее присутствие будет лучше для него во время выздоровления, чем мое.

— Мы едем в больницу в Рай, — сказал я после того, как мы оба сели в машину. Хотя я пристегнул его ремнем безопасности и откинул сиденье, он продолжал дергать головой вперед и бормотать что-то неразборное.

****

— Почему они не хотят рассказать нам больше? Прошло уже несколько часов, — сказала Анжелина, снова вставая. Вверх и вниз, вперед и назад. Как будто ей нужно было двигаться.

— Потому что он взрослый, — мне ответ понравился не больше, чем ей, и, очевидно, он вел себя не как взрослый, но, тем не менее, в соответствии с его возрастом, это была правда. Такова политика больницы. Не имело значения, кто привел его сюда или, кто оплачивал этот чертов счет. Чертовы правила.

Моя бывшая жена, наконец, повернулась ко мне.

— Я хочу, чтобы ты был честен со мной.

— В чем? — я попадал в эту ловушку слишком много раз, чтобы сосчитать.

— Насчет сегодняшнего вечера. Это не имеет смысла, — сказала Анжелина, заламывая руки и снова расхаживая по маленькой приемной.

Откинувшись на спинку оранжевого винилового стула, я вытянул ноги. На коже моих ботинок были красные капли. Я смыл кровь Леннокса со своих рук, но костюм и, возможно, туфли, вероятно, были непоправимо испорчены.

— Я не понимаю, — сказала она, и ее голубые глаза потемнели. — И что же ты сделал?

— Я? Спас жизнь нашему сыну.

— Мы семья, Винсент и я. Он бы не сделал этого, если бы у него не было причины.

— Он сказал, что учит Леннокса уважению.

Анжелина понизила голос.

— Леннокса или тебя? Почему он позвонил тебе, а не мне?

Я встал и постарался говорить тише.

— Даже не знаю. Может, он не хотел, чтобы его кузина появилась в районе складов и увидела, как ее сына избивают до смерти.

— Ты ведь что-то пообещал, не так ли?

Я пожал плечами.

— Деньги. Он хочет больше.

Анжелина прикусила губу, она делала так всякий раз, когда думала.

— Деньги не показывают уважения. Он хочет большего. — Она выпрямила шею. — Скажи мне.

— Он хочет, чтобы Леннокс работал на семью.

Голубые глаза Анжелины расширились в панике.

— Скажи мне, что ты не согласился. Пожалуйста, Орен, скажи мне, что ты сказал «нет».

— Черт, ты когда-нибудь говорила Винсенту «нет»?

— Да, — сказала она как ни в чем не бывало.

— Я не ответил. Я намеренно оставил его без ответа.

— Тогда я отвечу.

Я развернулся, как зверь в клетке, не в силах сдвинуться больше чем на несколько футов в любом направлении, и провел рукой по волосам.

— Нет. Это не женское дело…

— Это дело матери, — заявила она.

— Как это выглядит, когда мать Леннокса — та, кто противостоит Винсенту, сражается в его битвах?

— Это еще не его битва. Я поговорю с Винсентом, прежде чем он доберется до Леннокса. И я расскажу тебе, как это выглядит. По-моему, мы все еще семья… — она указала сначала на себя, потому на меня. — …мы все еще разговариваем, и мы оба все еще заботимся о будущем нашего сына. Похоже, принцесса наконец-то решила взять под свой контроль правление.

— Простите, мистер и миссис Деметрий? — спросила миниатюрная женщина в светло — зеленом халате.

Мы оба повернулись и ответили в унисон.

— Да.

— Вы можете увидеть сына.

Я потянулся к руке Анджелины.

— Я поговорю с Винсентом, если ты этого хочешь. Я бы никогда не попросил тебя…

Она сжала мои пальцы и улыбнулась.

— Нет. Ты бы не попросил. Позволь мне это сделать. Так будет лучше. Я уверена.

Она права. Наверное, так и будет.

— Деньги его, — подтвердил я. — Мне плевать.

— Да. Ты заботишься не только о деньгах. Наверное, я всегда это знала. Мне было слишком больно и одиноко, чтобы наблюдать за этим. Мы сделаем это. Леннокс заслуживает большего, чем было у нас.

Я не мог оторвать глаз от своей бывшей жены. Мне показалось, или после нашего развода она стала серьезней?

— Анджелина, — начал я.

Она снова сжала мою руку.

— Орен, остановись. Речь о нашем сыне. Мы все исправим.

— Я просто… — я искал подходящее слово. — …в восторге.

— Не стоит, — сказала Анжелина. — Мне требовалось побыть одной — рассмотреть мир в одиночестве — чтобы, наконец, понять все это. Мне жаль, что я не смогла этого сделать, будучи в браке с тобой.

— Я никогда…

Она улыбнулась грустной, понимающей улыбкой.

— Мы оба делали то, что умели. Признает это Леннокс когда-нибудь или нет, но мы оба ему нужны.

Леннокс нуждался в нас, и он заслуживал большего, чем мы с его матерью. Я никогда не буду тем отцом, который подбадривает своего сына с бейсбольной трибуны, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы у него был шанс на будущее без всех тех ниточек, которые были привязаны ко мне.

Я был жестоким человеком. Жизнь сделала меня таким. Мое сердце было защищено, это была крепость, доступная немногим людям. Женщина рядом со мной всегда будет иметь в ней свое место. У нас было слишком много общего, чтобы позволить чему-то вроде развода разорвать все связи. Молодой человек в конце коридора был частью меня. Его место никуда не денется. Единственный человек, который также жил в моем холодном сердце, принадлежал по закону другому.

Хотя я продал бы то, что осталось от моей души, чтобы это изменить, Аделаида все еще была частью меня и одной из трех людей, которые навсегда останутся моим приоритетом. Что бы мне ни пришлось сделать, я сделаю. Прямо или косвенно. Забота об этих трех людях позволяла мне оставаться сосредоточенным, когда мир вокруг рушился.

Я отпустил руку Анджелины, и мы направились в палату Леннокса.

Глава 36

Чарли́

Я устроилась за столом в своем кабинете, подвигав мышкой, чтобы включить компьютер. Вода капала с моих только что вымытых волос, когда я накинула свитер на плечи, наслаждаясь его теплом. В квартире было прохладно и одиноко. Прошло уже несколько недель с тех пор, как Нокс пригласил меня на свидание, и за это время у меня сложились отношения любви/ненависти с тем, кто был моим фиолетовым другом. Я любила то, что Нокс мог сделать с ним, в то время как я ненавидела, как сильно я жаждала того, что он делал.

Как будто мое тело управлялось серией переключателей, которые только он мог трогать.

Самый низкий уровень.

Средний.

Высокий.

Из этого мира.

Я была зависима от всего, что касалось Нокса.

Когда мы вместе, все было в порядке, но последние две ночи его не было в городе. К счастью, он должен был вернуться сегодня днем. Я попыталась найти другое облегчение.

Выглянув в окно, я решила, что голубое небо обманчиво.

Ранее в субботу утром я вышла на пробежку с Патриком, и чуть не отморозила пальцы. Погода в конце октября в Нью-Йорке была такой же разнообразной, как и все, что я когда-либо знала. Несомненно, что в Саванне, как и в Пало-Альто, по утрам не было заморозков. Здесь полдень мог быть теплым до приятной температуры, но утро напоминало сцену из диснеевского мультфильма «Холодное сердце». К счастью, с неба не сыпал снег, но, судя по тому, как я простояла под струями душа этим утром дольше обычного, пытаясь вернуть тепло своим конечностям, я сомневалась, что это надолго.

Мой реферат по юридическим методам был сдан, и начат следующий письменный проект. Черновик рос по мере того, как я находила все больше и больше ссылок. Иногда я задавалась вопросом, может ли юриспруденция быть чем-то большим, чем чтение, исследование и письмо.

За последние несколько недель я решила не подавать заявку на стажировку, предложенную доктором Рено. Я бы попробовала сделать это в Калифорнии, в Стэнфорде. Я знала, что так и будет. Но там жизнь была менее сложной. Хотя мой преподаватель, казалось, была разочарована моим решением, у меня были свои причины, ни одной из которых я не чувствовала себя обязанной делиться.

Хотя Патрик иногда называл меня богатой, избалованной принцессой, я не была настолько самовлюбленной или эгоцентричной, чтобы поверить, что моя жизнь сложнее, чем у моих однокурсников. И все же я знала свои пределы, ну, некоторые из них не касались определенного голубоглазого, чертовски сексуального мужчины.

Я знала, как важны учеба и успех в занятиях для моего будущего. Я также знала, что стажировка откроет двери и будет отлично смотреться в моем резюме. Тем не менее, я была способна сосредоточиться только на нескольких вещах одновременно.

Я обожала человека, с которым делила постель, — Леннокс Деметрий был природной стихией, центробежной силой, которая уравновешивала вращение моего мира. Его присутствие укрепило наклон. Это ошеломляло меня и в то же время дарило подарки. Циклоны приходили и уходили, они всегда были предсказуемыми — давать и брать.

Его сильные, устойчивые команды приносили чувство равновесия, заземляя меня якорем любви и поддержки. Не проходило и вечера, чтобы он не расспрашивал о моих дневных занятиях, заботах и даже о моей семье и друзьях.

На протяжении недель и месяцев у нас были взлеты и падения. У него были и успехи в бизнесе, и разочарования. В Калифорнии с сенатором Кэрроллом происходило нечто такое, что занимало большую часть его времени, чем он хотел.

Часто он спрашивал, могу ли я поехать с ним. Только на день или два, но из-за учебы я не могла.

Ожерелье, которое Делорис сделала для меня, возможно, беспокоило меня до переастрелки в Центральном парке. Теперь меня утешало, что есть люди, которые заботятся обо мне и моей безопасности. Было приятно, что информация была ограничена и доступна не всем, как это было с GPS на моем телефоне.

Хотя мы с мамой запланировали несколько встреч, они так и не состоялись. Что-то всегда мешало ее планам. Я устала от ожидания.

Я не хотела навещать Саванну, но с каждой неделей сообщения матери становились все более уклончивыми и загадочными. Я часто разговаривала с Джейн, но не могла по-настоящему понять, что происходит в поместье Монтегю. В последний раз, когда мы должны были встретиться, Джейн позвонила мне, чтобы сообщить, что вместо того, чтобы приехать в Нью-Йорк, моя мать решила поехать с Алтоном на Запад.

Она решила? Мне было трудно в это поверить.

Прошел почти месяц с тех пор, как я разговаривала с Тиной Мур, но я получила только одно голосовое сообщение от Челси. Номер ее телефона был заблокирован, поэтому я не могла перезвонить.

Я прокручивала ее сообщение снова и снова, ища ключ к разгадке. Я слушала так много раз, что запомнила его наизусть.

«Детка, мама сказала, что ты звонила. Все было неспокойно. Помнишь, что мы говорили? Жизнь ведет нас по неровной дороге, но мы учимся маневрировать».

Какого черта?

Я знала эту песню, но мы никогда не говорили ее друг другу. В следующей строчке говорилось: «Я размахнулся и промахнулся, и следующее, что ты знаешь, я вспоминаю…»

Я понятия не имела, что она пыталась мне сказать, или почему она не могла просто сказать это.

Неужели она пробовала что-то, что не сработало? Она предавалась воспоминаниям?

Я скучала по ее юмору и улыбке, по тому, как она прорвалась сквозь всю эту чушь и рассказала все как есть. Я скучала по своей подруге. Квартира рядом с Колумбией была пуста.

Когда попыталась сосредоточиться на реферате, я увидела уведомление о неоткрытых письмах. В основном я избегала их. Может, это было прохладное утро, моя неуверенность в матери или тихая квартира. Возможно, это был мой способ избежать реферата, который я должна написать, но по какой-то причине я решила просмотреть темы и отправителей.

Одно имя привлекло внимание на экране: Милли Эшмор.

С чего бы Милли писать мне по электронной почте? Разве она не была занята своими свадебными планами?

Я покачала головой, раздумывая, стоит ли мне открывать письмо, хватит ли у нее наглости послать мне что-то настолько нелепое, как приглашение на свадебную вечеринку, или, что еще хуже, ожидать, что я помогу ее спланировать.

Взвесив все за и против, я щелкнула по кнопке электронной почты.

Кому: Александрии Коллинз.

От: Милли Эшмор.

«Мне так жаль, что ты не смогла помочь спланировать столь значимое событие, но я просто умру, если ты не придешь. Девичник состоится в пятницу после Дня Благодарения. Я попросила Лесли составить расписание, с тем расчетом, что ты будешь в городе.

Я понимаю, что ты можешь чувствовать себя некомфортно в присутствии Челси, но все же. Ты же знаешь, что мы здесь ради тебя.

Люблю и целую,

Милли»

Какого черта?

Я недоверчиво уставилась на экран. Мало того, что у нее хватило наглости подумать, что я захочу посетить ее мероприятие, так еще и Челси там будет?

Я сделала то, чего поклялась не делать.

Убедившись, что геолокация отключена на компьютере, я вошла в Facebook.

Сначала я поискала Челси Мур. Последняя запись датирована концом августа. На фотографии она лежала на больничной койке с поднятыми вверх большими пальцами, подпись гласила, что она здорова.

С чувством надвигающегося ужаса я нашла Милли Эшмор. Ее страница была полна постов и фотографий. Там были свадебные платья и свадебные торты. Фотография, которая привлекла мое внимание и от которой скрутило желудок, была изображением Милли и нескольких других женщин в кабинке в баре. Я узнала расположение одного из баров на Ривер-стрит. Большинство женщин смеялись и держали в руках напитки. И в конце, выглядя испуганной и сдержанной — два прилагательных, которые я никогда не думала, что буду использовать для своей лучшей подруги, — была Челси.

Я щелкнула по фото, чтобы его увеличить.

Волосы Челси, которые на протяжении многих лет сменили все цвета, от фуксии до зеленого, теперь были насыщенного янтарного цвета, убраны назад в низкий пучок. Ее ярко-синее платье было облегающим, но скромным. У меня возникло воспоминание о том, как мы стояли с ней перед зеркалом в полный рост в «Дель-Маре» и говорили о том, как мы могли бы быть сестрами. Впервые я увидела это сходство.

Она была похожа на меня.

Она могла бы быть мной.

Здравый смысл подсказывал мне выйти и забыть то, что я видела.

Я не послушалась.

Моя рука жили своей жизнью, когда я прокручивала страницу Милли. Объем постов представлял собой богатую информацию о социальной жизни Саванны двадцати с чем-то лет, собранную в одном месте. Когда я щелкнула мышкой, все это разыгралось перед моими глазами: люди, с которыми я училась в академии, вели светскую жизнь в клубах и особняках, у бассейнов, а также в комнатах с люстрами. Это была жизнь, в которой я выросла, и на снимке за снимком в течение последнего месяца присутствовала Челси.

А потом у меня перехватило дыхание, болезненно застывшее, неспособное ни войти, ни выйти из легких. Экран затуманился от слез, ведь рядом с моей лучшей подругой, обняв ее за плечи, стоял Брайс.

Я думала, что он оставил меня, наконец-то освободив меня от своих планов.

Но как бы не так. Я вытерла теплые соленые капли со щек тыльной стороной ладони. Я плакала не из-за Брайса, а из-за Челси.

Когда-то, пока я была поглощена своими мыслями, она вошла в мою жизнь. Конечно, это было то, чего я не хотела, то, что я отвергла, но это не уменьшило боль. Моя лучшая подруга стала мной.

Время шло, моя работа над рефератом была забыта, и я искала в Интернете подсказки, которые могли бы помочь мне понять.

Только толика самообладания удержала меня от того, чтобы набрать номер Брайса и попросить поговорить с Челси. Будет ли она с ним? Почему?

Именно фотография в новостной статье открыла мне глаза.

На фотографии Брайс и Челси входили в здание суда в Эванстоне, штат Иллинойс, держась за руки. Они оба были названы в заголовке, и после имени Челси шел дескриптор: давняя подруга. Статья касалась последних показаний Брайса. Хотя полиция Эванстона обещала, что они были близки к выдаче ордера на арест Эдварда Кармайкла Спенсера за его причастность к исчезновению Мелиссы Саммерс, защита заявила о недостаточности доказательств. Заявление Брайса о невиновности подкреплялось его собственными показаниями, а также показаниями Челси Мур. Мистер Спенсер утверждал, что был в Калифорнии, навещая мисс Мур во время исчезновения мисс Саммерс. Заявление мисс Мур, а также записи о поездках мистера Спенсера подтвердили его утверждение.

Навещал ее?

Чувствую ли я ревность?

Нет.

Скорее ошеломлена и сбита с толку.

Брайс не навещал Челси. Потом я вспомнила, как она сказала, что он был в ее больничной палате. Она сказала, что едва знает, кто он такой, и уж точно не то, что они были вместе.

Неужели она солгала мне? Он был в больнице, чтобы навестить ее, а не меня?

У меня заболела голова, когда я пыталась отделить правду от вымысла. Они были слишком сильно скручены, чтобы их распутать.

Звук входной двери пробился в мое сознание, гудки будильника вернули меня в настоящее. Часы в углу экрана показывали почти пять вечера. Я села еще до полудня, и ни одна из моих работ не была закончена.

— Чарли́, — глубокий голос Нокса разнесся по квартире.

Бездумно я поняла, что волосы высохли непослушными локонами, и я была без макияжа. Я вытерла нос и щеки бумажной салфеткой и посмотрела на дверь.

Он сразу же распознал мою тревогу. Я и не пыталась это скрыть. Я ничего не могла скрыть от Леннокса Деметрия, даже если бы захотела. Он знал меня лучше, чем я сама.

— Чарли́, что происходит?

Я отрицательно покачала головой.

— Т-ты дома?

Он подошел ко мне, и я впилась в него взглядом: его длинные ноги, обтянутые джинсами, белую футболку с V-образным вырезом, которая обтягивала грудь, демонстрируя достаточно четкую форму, чтобы мне захотелось протянуть руку и прикоснуться к ней, и шерстяной пиджак, от которого исходил сексуальный аромат его одеколона.

Нокс взял меня за руку и притянул к своей мускулистой груди.

— Это из-за твоей матери?

Он знал, что я беспокоилась о ней.

Я отрицательно покачала головой.

— Я… я не понимаю.

Я не знала, как объяснить то, что узнала. Неужели Нокс неверно истолкует мои чувства как ревность? Я не ревновала. Он был у меня. Я не хотела Брайса, но я не понимала, как Челси жила с ним, живя моей жизнью. Неужели она все время притворялась со мной? Была ли наша дружба когда-нибудь настоящей?

— Что, принцесса?

— Челси.

Его тело напряглось.

— С ней все в порядке?

Я прищурилась и откинулась назад, чтобы рассмотреть его черты. Эмоции рикошетом отразились в его бледных глазах. Беспокойство присутствовало, но оно было не единственным. Что-то было не так.

— Ты знаешь, — сказала я.

Его тон, мягкий, как бархат, пытался заставить меня думать иначе, но реакция его тела на ее имя убедила меня в том, что он знал это раньше, больше, чем хотел признать.

— Ты знал о ней, — обвинила я. — Когда я сказала тебе, что она в Саванне, ты уже знал, не так ли?

— Я не был уверен…

Я отступила.

— Ты солгал мне?

Нокс потянулся к моим рукам, нежно держа меня за плечи.

— Я никогда не лгал тебе.

— Ты всегда говорил мне правду?

— Да.

— Всю правду?

Его шея выпрямилась, а подбородок выпятился вперед.

— Я с самого начала говорил, что никогда не буду тебе лгать. Я также сказал тебе, что поделюсь всем, когда буду готов.

— Когда ты будешь готов? — громкость моего голоса увеличивалась с каждым словом. — Дело было не в тебе. Дело было не в твоем прошлом и не в твоих секретах. Я осталась довольна тем, что ты дал мне, хотя и поделилась с тобой еще большим. Леннокс, речь шла о моей лучшей подруге. Я волновалась за нее, и ты знал, что она была в Саванне, притворяясь мной?

Его лицо исказилось в явном замешательстве.

— Притворяясь тобой?

Глава 37

Аделаида

— «Гамильтон и Портер», Натали слушает. Чем я могу вам помочь?

Моя рука неудержимо дрожала, когда я крепко сжимала телефон.

— Натали, это миссис Фицджеральд, — я сделала глубокий вдох. — Я хочу поговорить со Стивеном.

— Миссис Фицджеральд, рада вас слышать.

Я в отчаянии закрыла глаза; болтовня не входила в мои намерения. Мне нужно поговорить со Стивеном. В последний раз, когда мы разговаривали, он проверял активы корпорации Монтегю. Мне пришло в голову, что после всего этого времени я понятия не имела, сколько денег все это стоит.

Если бы дополнение вот-вот вступило в силу, что бы это значило? За что я была готова бороться?

— Натали, я плохо себя чувствую. Позовите Стивена, пожалуйста?

— Мэм, Стивен больше не работает на «Гамильтон и Портер». Может, мистер Портер сможет вам помочь?

— Что? — спросила я в замешательстве. — У нас была назначена встреча.

— Мэм, он ушел довольно неожиданно. Мистер Портер был бы рад встретиться с вами.

Я откинулась на плюшевый диван в своей комнате. На мне все еще был халат, а было уже за полдень. С той ужасной мигрени, которая была у меня почти месяц назад, все казалось отрешенным. У меня пропал аппетит, а режим сна был просто ужасен.

Даже вино потеряло свою привлекательность. Единственное, что меня поддерживало, — это надежда, что скоро я найду способ привести в действие отцовское дополнение. Это было первое, о чем я думала, когда просыпалась, и последнее, когда засыпала.

Алтон заявил, что мое поведение было настолько необычным, что он не хотел оставлять меня одну дома. Он сказал мне поехать с ним. Я не знала почему. Не похоже, чтобы от меня была какая-то польза. Большую часть времени я не посещала его ужины с инвесторами или клиентами. Новое лекарство, которое доктор Бек выписал мне для профилактики мигрени, тоже вывело меня из колеи.

Сегодня был первый раз за несколько месяцев, когда Алтон уехал из города без меня. Его не будет всего один день, и я надеялась ненадолго встретиться со Стивеном.

Хотя я не была в восторге от истории с Челси, Алтон сказал, что это помогло ослабить обвинение прокурора против Брайса. Последний разговор, который я подслушала, был о том, что Монтегю собирается урегулировать гражданский иск с родителями Мелиссы. По словам адвокатов Монтегю, это было очень почтительно в свете ее исчезновения.

Из того, что я заметила, Челси все лучше вписывалась в общество друзей Брайса. Было что — то почти знакомое в том, как она теперь одевалась и говорила. Я не могла понять, в чем дело, но она была очень далеко от молодой леди, которую я встретила на первом курсе Александрии в колледже.

— Миссис Фицджеральд? Вы все еще здесь?

— Да, Натали, — сказала я, сосредоточившись на телефонном звонке. — Я просто… разочарована. У вас есть номер, по которому я могу связаться со Стивеном? Он так сильно мне помог.

— Нет, мэм, — ответила Натали. — Мистер Портер свободен сегодня в половине третьего. Это время будет удобно для вас?

Я снова вздохнула. Это означало необходимость не только одеваться, но и принимать душ.

— Да, скажи Ральфу, думаю, что смогу приехать.

— Замечательно. Тогда мистер Портер примет вас.

Я отключила телефон и встала, опираясь на подлокотник дивана.

Доктор Бек провел несколько тестов, один из которых он назвал тестом на металлы. На получение результатов уйдут месяцы, а не дни. Мне было все равно, что он делает, лишь бы он понял, что происходит. У меня не было другой мучительной мигрени с тех пор, как он стал свидетелем, но я знала, что что-то не так.

Я набрала номер Джейн, и она, как надежный человек, ответила после первого гудка.

Час спустя, с ее помощью, я выглядела презентабельно и вышла за дверь.

— Миссис Фицджеральд, — сказала Джейн. — Брэнтли сейчас у мистера Фицджеральда. Вы уверены, что можете вести машину сами? — ее большие темные глаза умоляли меня сказать «нет».

— Чушь. Я уже много лет езжу сама. Я могу сделать это сегодня.

— Мэм, мне нужно в город. Я могу отвезти вас. Мое поручение не займет много времени.

Я отрицательно покачала головой. Душ помог мне почувствовать себя лучше.

— Я не ребенок. Просто потому, что мистеру Фицджеральду нравится, когда его возят, это не значит, что мне это тоже нравится.

Она кивнула.

— Да. Не могли бы вы позвонить мне…?

— Я буду дома до ужина. Не волнуйся. Машина у входа?

— Да, мэм.

Я не могла понять, что случилось со Стивеном и почему он так внезапно оставил своё место. К тому времени, как я добралась до «Гамильтона и Портера», мои руки снова задрожали. Роскошный офис, созданный в основном за счет непомерных счетов корпораций и семей, таких как Монтегю и Фицджеральды, был царственно расположен в историческом районе в центре Саванны. Это было прекрасно построенное богато украшенное здание, но ужасное для парковки. Пока я искала место вдоль улицы, мои, и без того изношенные нервы, были напряжены до предела.

Осеннее солнце светило с новой силой, поддерживая приятную температуру Джорджии, продолжая атаковать мои глаза.

— Миссис Фицджеральд, — поприветствовала Натали, когда я вошла в главный вестибюль, и посмотрела на открывающуюся стеклянную входную дверь. — С вами все в порядке? — добавила она с явным беспокойством, бросаясь ко мне из-за своего большого стола в приемной.

Я оперлась на ближайший стул, мои пальцы погрузились в ткань. Я встала выше, изображая силу, которой хотела обладать, когда комната вокруг меня накренилась. Полированный дубовый пол был быстро движущейся рекой, текущей под моей ненадежной опорой. Я отдернула руку. Мебель была жидкой, а стены — живыми. Рассудком я понимала, что это неправда, но их движения одновременно завораживали и пугали меня, когда я сняла солнцезащитные очки и сморгнула иллюзию.

Всего несколько секунд спустя дикая карусель, на которой я каталась, замедлилась, музыка стихла, и слова Натали наконец обрели смысл.

— Да, Натали. Я в порядке. Ральф готов меня принять?

Я сделала еще один шаг, осторожно, чтобы избежать бушующих потоков.

— Да, могу я вам помочь?

Я прищурилась.

— Помочь мне? Я вполне могу дойти до офиса Ральфа.

— Да, мэм. Воды со льдом?

— Я не уверена, — призналась я, снова проверяя реку под ногами.

Была ли та ледяной или теплой? К счастью, камни образовали тропинку, позволяя мне пройти.

Когда я подняла голову, Натали прищурилась.

— Конечно, Натали, воды со льдом, — мой ответ, казалось, принес ей некоторое облегчение. Может, она тоже думала об этом.

Пока мы поднимались на старом лифте на второй этаж, в офисе было непривычно тихо. Я вздохнула с облегчением, когда железные ворота, которые она вручную закрыла, остановили поток пола.

Разве обычно в антикварном лифте нет кого-то еще?

Ральф встал, когда я вошла в его кабинет. Все было точно так же, как и всегда. Никаких жидких полов или движущихся стульев. Натали быстро закрыла дверь и оставила нас с Ральфом наедине.

Пожав ему руку, я присела на краешек стула напротив его стола. Казалось, не так давно я сделала то же самое, потребовав показать завещание моего отца. На самом деле это было почти два месяца назад.

— Аделаида, ты хорошо выглядишь.

— Спасибо, Ральф, — ответила я. — Пожалуйста, расскажи мне о Стивене.

— Стивене? — спросил он с сомнительной интонацией.

— Стажер из юридического университета Саванны. Молодой человек, которого вы попросили помочь мне.

Ральф покачал головой.

— Помочь тебе? Я не понимаю. В последний раз, когда ты была здесь, я помог тебе, — он рассмеялся. — Знаешь, раньше мы пользовались услугами стажеров, но обнаружили, что они создают больше проблем. Как ты можешь себе представить, в наших стенах хранится конфиденциальная информация…

Мой желудок скрутило, я посмотрела на Ральфа. Его губы двигались, как в несинхронизированном фильме, звук слов доносился до меня после движения его рта. Как будто все, что он говорил, запаздывало во временном континууме. Вошла Натали, протянула мне бокал с водой и так же быстро вышла, оставив нас одних.

— Как я уже говорил тебе несколько недель назад… — продолжал он, — я не могу поделиться с тобой документами завещания твоего отца.

Я перевела взгляд с его лица на стол и попыталась сосредоточиться.

— Ральф, мы все уладили. Я была здесь. Я была здесь несколько раз. Мое имя внесено в реестр документов моего отца. Я их видела. Я видела завещание и дополнение.

Он нахмурился.

— Аделаида, могу я предложить тебе что-нибудь покрепче воды? Может, что-нибудь, чтобы успокоить твои нервы… любишь виски? Я знаю… — торжествующе сказал он, — …у меня есть вино. Хорошая бутылка из частной коллекции Монтегю. Это был рождественский подарок в прошлом году.

— Я не хочу вина. У меня есть целый погреб вина Монтегю. Я Аделаида Монтегю, — я встала, мой голос стал громче.

Ральф вышел из-за стола и взял меня за руку, его низкий голос, без сомнения, пытался успокоить меня.

— Лаида, все в порядке. Я знаю, кто ты.

— Конечно, знаешь! Достань книгу. Достань документы. — Я отдернула руку. — Я все об этом знаю. Я перечитала статью XII. Почему ты смотришь на меня, как на сумасшедшую?

— Ты начинаешь волноваться.

— Нет, — сказала я убедительно. — Я ничего не собираюсь делать. Я хочу видеть бумаги отца, его последнюю волю и завещание.

— Хорошо. Присаживайся. Позволь мне посмотреть их на компьютере.

Я снова села, мое сердце билось в такт клавишам его компьютера, слишком быстро, пока он искал файл.

— Лаида, — сказал он, поворачивая большой экран в мою сторону. — Вот. Видишь ли, последним человеком, имевшим доступ к документам, был твой муж более пяти лет назад.

Я отрицательно покачала головой.

— Это неправда. Я видела, как Стивен вводил наши имена каждый раз, когда я была здесь.

Ральф поджал губы.

— Может, мне стоит позвонить Алтону? У тебя есть водитель?

— Прекрати! — потребовала я. — Я была здесь.

— Да, конечно. А теперь, ты ведь не за рулем, правда?

Я прищурилась.

— Ральф Портер, я не знаю, что ты пытаешься сделать или провернуть, но я хочу, чтобы ты получил доступ к этим бумагам. Я хочу увидеть их сегодня.

— Они находятся в хранилище и, как я уже сказал, уже много лет не видели дневного света. Одному из помощников юриста потребовался бы по меньшей мере день, чтобы найти их.

Я сжала губы.

— Я никуда не уйду.

Он виновато склонил голову набок.

— Лаида, я бы так и сделал, если бы мог. У тебя нет доступа.

— Что значит, у меня нет доступа? Я Аделаида Монтегю Фицджеральд. Я сонаследник Чарльза Монтегю II вместе с моей дочерью Александрией.

— Дорогая, мы выяснили, кто ты такая.

— Как я уже говорила два месяца назад, ты покажешь мне эти бумаги, или я переведу дела Монтегю в другое место… — Я попыталась вспомнить название новой фирмы в городе.

Конечно, они были бы счастливы заполучить дело Монтегю. — «Престон, Мэдден и Оуэн».

Ральф снова постучал по клавиатуре, и экран изменился. Прищурившись, я разглядела верхнюю часть страницы. Очевидно, это был скан бумажного документа. Первая строка гласила:

Письменная доверенность.

— Что? — снова спросила я.

— Лаида, вот почему у тебя нет доступа.

— Я не понимаю.

— Я знаю. Мы все знаем. Делай, как говорят врачи. Когда тебе станет лучше, в лучшем расположении духа, я уверен, мы сможем изменить порядок вещей.

— Мое душевное состояние в порядке!

Ральф нажал кнопку на своем телефоне, и голос Натали заполнил комнату.

— Да, мистер Портер?

— Натали, не могла бы ты, пожалуйста, вызвать миссис Фицджеральд такси? А потом я отгоню ее машину. Я не могу с чистой совестью позволить ей сесть за руль.

Я снова встала, прижимая сумочку к животу.

— Нет, в этом нет необходимости. Я ухожу.

— Аделаида, я настаиваю.

Когда он шагнул ко мне, я попятилась.

— Не трогай меня, Ральф. Если ты это сделаешь, я уйду отсюда и пойду прямиком в эту новую фирму и подам на тебя в суд за сексуальное насилие.

Он поднял руки ладонями ко мне.

— Я пытаюсь тебе помочь.

— Помочь мне? Как ты составил этот документ без моей подписи? Я бы никогда не отказалась от своих прав.

Ральф наклонился над столом и потянулся за мышкой. Прокрутив документ вниз, через две, может быть, три страницы, он указал пальцем. Вот она — моя подпись.

— Ты сделала это. На этом документе и на медицинской доверенности. Ты поняла, что муж находится в лучшем состоянии, чтобы принимать решения. — Он сделал еще один шаг ко мне. — Так же, как и двадцать лет назад, когда ты передала свое право голоса в Совете попечителей корпорации Монтегю. Это то, чего хотел Чарльз. Он хотел, чтобы кто-нибудь позаботился о тебе. Ты уверена, что я не могу позвонить Алтону?

Мой разум закружился в замешательстве.

— Нет. — Я была менее убедительна, чем раньше. — Ральф, я вполне способна вести машину.

— Я не хочу защищать иск за управление транспортом в нетрезвом виде, где тебя признают неспособной управлять автомобилем.

— Управление автомобилем в нетрезвом виде? — спросила я. — Я не под воздействием алкоголя. Я не пила весь день.

Он перевел взгляд на стол для совещаний. Мое дыхание сбилось, когда я проследила за его взглядом. На столе стояла открытая бутылка вина. Я узнала этикетку, даже не прочитав ее:«частная коллекция Монтегю». Бутылка была открыта, рядом стояли два бокала, один пустой, но явно использованный с моим оттенком помады на ободке. Второй бокал был почти полон.

— Я понимаю, что тебе трудно, — сказал Ральф. — Ты знаешь, что мы здесь ради тебя?

Я медленно покачала головой, но темп нарастал по мере того, как я крепче прижимала к себе сумочку.

— Нет! Я не пила. Не пила.

— Мистер Портер, — сказала Натали с порога. — Я с удовольствием отвезу миссис Фицджеральд, а потом вы сможете отогнать ее машину?

Я повернулась к Натали.

— Ты помнишь наш разговор о «Дель-Маре»?

Она улыбнулась, мило и грустно.

— К сожалению, нет. Но это прекрасное место. Вы там были?

— Аделаида, — сказал Ральф, — Пожалуйста, дай мне ключи, и нам не нужно будет говорить об этом Алтону.

Я сглотнула, переводя взгляд с Ральфа на Натали.

Алтон. Он был бы оскорблен тем, что я устроила сцену, даже если бы я этого не помнила. Кроме того, он задастся вопросом, почему я здесь, и, возможно, узнает, что я знаю о дополнении.

— Пожалуйста, — сказала я, оглянувшись на Ральфа, — пожалуйста, ничего не говори.

Я протянула ему свои ключи.

Натали взяла меня за локоть.

— Миссис Фицджеральд, я припарковалась на заднем дворе. Я могу отвезти вас так, чтобы никто больше не видел, как мы уходим.

Я кивнула, бросив последний взгляд на стол. Вино в бокале было красным. Еще не было шести часов.

Глава 38

Нокс

Чарли́ была права. Я не только знал о том, что Челси была в Саванне, когда она сказала мне, но я знал гораздо больше. Я также знал, что моя удивительная девушка рассказала о своем прошлом больше, чем я о своем.

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду? — спросил я, когда Чарли́ уставилась на меня.

— О какой части? — спросила она, ощетинившись. — О том, что Челси — это я, или о том, что ты мне ничего не рассказываешь… ничего?

— Что она — это ты, — уточнил я.

Губы Чарли́ сжались в прямую линию, когда она уставилась на меня.

Я ничего не мог поделать с тем, что не был готов копаться в своих тайнах. Я этого не делал, по крайней мере, с той ужасной ночи. Пока она довольствовалась тем, что я ей давал, зачем мне хотеть заново переживать то, что случилось — то, что я сделал. И если бы я действительно открыл эту дверь и пролил свет на то прошлое, что бы Чарли́ сделала с этим знанием? Что бы она сделала, когда узнала, каким монстром я был?

— Я имею в виду, — сказала Чарли́, — Челси живет моей прежней жизнью. — Она вырвалась из моих рук и направилась к компьютеру. — Вот, позволь мне показать тебе несколько фотографий.

Какого черта?

— Челси прислала тебе фотографии?

— Нет. Я зашла в Facebook. Я почти никогда там не бываю, но после странного письма Милли, я должна была увидеть.

Она сыпала именами, как бомбами в зоне боевых действий.

— Чарли́, успокойся. Кто такая Милли?

— Раньше она была моей подругой.

Раньше?

Большие золотистые глаза Чарли́ уставились на меня, когда она сексуально склонилась над столом и клавиатурой. В этот момент я заметил, какой чувственной и в то же время милой она выглядела. Хотя я знал, что она была расстроена, она успокоилась. Ее волосы выглядели иначе, с большим количеством длинных локонов, и ее лицо было чистым от макияжа. Всего на секунду я задумался, зачем она красится. Ей это было не нужно. Я протянул руку, чтобы коснуться каштановых кудрей.

Она отдернула голову.

— Перестань. Я забыла высушить волосы. Это выглядит ужасно.

— Ты никогда не сможешь выглядеть ужасно, — я попытался улыбнуться, осторожно потянув за один из пружинистых локонов, гадая, подпрыгнет ли тот. Так оно и было. — Мне это нравится.

— Вот смотри, — сказала она, игнорируя мою попытку поднять настроение и указывая на экран компьютера.

На снимке была изображена группа женщин примерно того же возраста, что и Чарли́, сидящих в полукруглой кабинке. Я прищурился, оглядывая женщин. Судя по их одежде и фону, создавалось впечатление, что они были в клубе. Одна девушка привлекла мое внимание.

Я указал.

— Челси?

— Посмотри на нее! Она никогда не носила такую одежду и не причесывалась таким образом. Она ведет себя как я!

Я потянул Чарли за руку и притянул ее обратно к себе.

— Никто не может быть тобой. Есть только одна ты, и мне повезло, что ты всецело принадлежишь мне. — Я снова коснулся ее волос, поглаживая локоны. — И она не похожа на тебя. Я имею в виду, посмотри на себя. Ты вся такая веселая и кудрявая, а она вся зажатая и скучная.

Уголки губ Чарли́ приподнялись, когда она сделала преувеличенный вдох.

— Мы поменялись местами. Я живу по правилам, делаю то, что сделала бы Челси, а она делает то, что сделала я.

Правилам?

Она говорила загадками.

— Нет, принцесса. Я видел тебя в строгом и правильном положении. Я знаю, что она твоя подруга, но она и близко не подходит к твоему таланту или классу. — Я обхватил ее щеки ладонями. — Я помню, как в первый раз увидел тебя. Я видел тебя чертовски сексуальной в «Дель-Маре», а также склонившейся над раковиной на придорожной заправке. — Румянец вернулся к ее щекам. — Только когда ты зашла в тот ресторан в Сан-Франциско, чтобы пообедать со мной и сенатором Кэрроллом, я увидел утонченную девушку из Саванны. Боже мой, я почти забыл свое имя. — Я приблизил ее лицо к своему. — Принцесса, ты — это ты. Челси никогда не могла быть чем-то большим, чем дешевая имитация. И я не вижу, чтобы она пыталась это сделать. А ты?

Я отпустил ее щеки, опустив руки к ее стройным плечам.

— Я не знаю, — сказала она, когда выдохнула и рухнула мне на грудь.

Позволив своим рукам опуститься ниже, я обнял ее чувственное тело и прижал к себе. Ее мышцы медленно расслабились, растворяясь во мне.

— И ты не она, — продолжал я. — Это она не звонила. Ты слишком заботишься об этом. Ты бы никогда так не поступила.

— Боже, — сказала Чарли́, теперь держась за мою талию, ее руки были сцеплены за моей спиной под курткой. — Следующее, что ты узнаешь, она будет замужем за ним и беременна.

Моя челюсть сжалась при этом слове. Я повернул подбородок Чарли́ к себе.

— Почему ты вообще это сказала?

— Потому что это то, что моя мать всегда говорила мне сделать. Выходи замуж… за Брайса… — Она говорила с преувеличенным южным акцентом. — …и рожай детей. Поторопись, ты не становишься моложе.

— Тебе только что исполнилось двадцать четыре.

— Я знаю. — Ее золотистые глаза были скрыты густыми ресницами. — Я не знаю, что чувствовать. Мне наплевать, что Брайс переключил свое внимание с меня на кого-то другого. Вообще-то, я в восторге. — Ее лицо слегка склонилось набок. — У меня с тобой дел по горло.

— Так ты не хочешь секса втроем?

На этот раз она улыбнулась.

— Мистер Деметрий, мне точно хватает одного тебя. Кроме того, я думала, ты сказал, что не делишься.

— Не делюсь. Я просто хотел убедиться, что ты удовлетворена.

Она сморщила нос.

— Тебе действительно нужно задаваться этим вопросом?

Я пожал плечами.

— Меня здесь не было. Прошло уже несколько дней с тех пор, как я слышал твои удовлетворенные стоны. — Я широко раскрыл глаза. — Но сейчас я свободен. Мы можем об этом позаботиться?

Ее улыбка померкла.

— Я… я в замешательстве. Прямо сейчас, я не знаю, что чувствовать. Челси была моей лучшей подругой, и я не могу не задаться вопросом, было ли все это на самом деле. Неужели все это было просто большим фарсом, способом продвинуться по социальной лестнице?

— Что говорит тебе твое сердце? — спросил я, молясь, чтобы она поверила в Челси.

— Оно говорит о том, что Челси никогда не интересовалась социальным статусом, и это не в ее характере. Мои глаза говорят мне о чем-то совершенно другом. Я не уверена, могу ли я верить своему сердцу.

— Что оно говорит обо мне?

Она снова уткнулась головой мне в грудь.

— Оно говорит, что я люблю тебя. — Она вскинула голову. — Но ты же знал, не так ли?

— Что Челси была в Саванне и работала в компании, принадлежащей твоей семье? Ты сказала мне. О том что она стала тобой? Я понятия не имел. — Все это было правдой.

— Мое сердце, — продолжала она, — говорит мне, что что-то не так. Мне это не нравится. Я не хочу, чтобы она была с Брайсом, не потому что я ревную, а потому что… — она прикусила губы. — …Я не верю ему насчет Мелиссы Саммерс, той первокурсницы. Я не знаю, имеет ли он какое-либо отношение к ее исчезновению, но я действительно думаю, что это он причинил ей боль. Я ненавижу себя за эти слова. Я знаю, как важна его мать для моей, но я не могу избавиться от этого чувства. Иногда он может быть милым и напоминать мне моего друга детства. В других случаях, есть взгляд или действие, и он напоминает мне Алтона. Это не комплимент.

— Я и не подумал, что это был комплимент. — Я откинулся назад. — У тебя есть еще дела или ты хочешь пойти поужинать?

— Уже так поздно? — спросила Чарли́. — Я потратила на это целый день. Завтра мне нужно поработать над рефератом.

— Тогда сегодня вечером, моя леди, ты моя. Ужин, а потом я услышу те удовлетворенные стоны.

— Это может быть похоже на тот старый фильм, который любила Джейн и который мы смотрели: «Когда Гарри встретил Салли». Я могла бы просто стонать, пока мы едим.

— Принцесса, я никогда его не видел, но звуки, которые ты будешь издавать, не будут фальшивыми. Я добуду настоящие.

— Вы, кажется, очень уверены в себе, мистер Деметрий?

Вместо ответа я легонько поцеловал ее в губы, позволив своим губам скользнуть по ее. Когда она начала отстраняться, я положил руку ей на шею, накручивая ее красивые волосы на пальцы и поворачивая ее голову в сторону. Обнажив ее шею, я поцеловал чувствительную кожу за ее ухом, старательно медленно, каждое прикосновение моих губ задерживалось дольше, когда я двигался все ниже. К тому времени, как я добрался до ее ключицы, ее плоть покрылась мурашками. Когда я прикусил ее кожу, тихий стон сорвался с ее приоткрытых губ.

— Да, я очень уверен в себе, — сказал я, ухмыльнувшись.

Позже той же ночью, после того как я вызвал не один, а целый хор звуков, некоторые из которых я никогда не слышал, Чарли́ прижалась ближе. Ее мягкие изгибы идеально прилегали к моей груди, я обнял ее за плечи. Всего на несколько мгновений она провела рукой по моему торсу, прежде чем ее пальцы разжались, а дыхание выровнялось.

Когда она засыпала, я снова подумал о том, как она сказала, о том, что я не поделился с ней тем, чем она поделилась со мной. С тех пор как она впервые рассказала мне о своем детстве, она делилась все большими фактами. Каждая история укрепляла мою ненависть к Алтону Фицджеральду и в то же время заставляла расти мою любовь и восхищение к Чарли́. Она была такой сильной, что выжила — не только выжила, но и стала той чудесной женщиной, какой была сегодня.

Я также вспомнил, она сказала, что ее мать хотела, чтобы она сделала: вышла замуж и родила детей, с Эдвардом Спенсером.

Я не гордился тем, как Челси оказалась в Саванне, это никогда не было задумано. Но если ее присутствие там, зарабатывание денег, которых она хотела, и алиби Эдварда удерживали Чарли́ подальше от этого придурка, то оно того стоило. Я могу быть проклят в аду за то, что подвергал Челси тому, что там происходило, но у меня не было ограничений, когда дело доходило до крайностей, на которые я готов пойти, чтобы спасти мою Чарли́.

Она заслуживала большего, чем моя защита. После всего, что она мне дала, Чарли́ заслуживала знать правду.

Я крепко зажмурился. Я не позволял себе думать о той ночи в деталях, в красках. Нет. Такой неправильный термин для той ночи. Цвет не был живым. Это был цвет смерти.

Влага задержалась под моими веками, когда я вспомнил липкую кровь, как она покрывала мои руки. Кровь Джо на мне была совсем не такой, как тогда, когда я сражался в восьмиугольнике ММА. Тогда я наслаждался этим ощущением, разрушением и резней. В ту ночь все было по-другому. Когда меня охватила паника, и я потряс ее безжизненное тело, часть моей души умерла.

Как я могу поделиться этим с Чарли́? Если бы она знала, на что я способен, она бы никогда больше мне не доверяла.

— Нокс? — ее сонный голос прорвался сквозь мои воспоминания. — В чем дело?

Глава 39

Чарли́

Вибрация груди Нокса пробудила меня ото сна. Сначала я не была уверена, что слышу или чувствую. Мои чувства были истощены, ошеломлены его мастерством и сексуальным напором. Я впала в свое любимое коматозное состояние, когда он начал шевелиться. Темнота нашей комнаты и мягкость нашей кровати защищали меня от происходящего, пока постепенно печаль, исходившая из каждой его поры, не заполнила наше пространство, окутав меня его страданием. Его дыхание стало прерывистым, грудь напряглась, а тело задрожало.

— Нокс? — снова спросила я.

— Спи, принцесса, — он поперхнулся словами.

Я подняла голову. Не в силах ясно видеть в темноте, я потянулась к нему. Он перехватил мою руку прежде, чем та коснулась его щеки.

— Пожалуйста, позволь мне прикоснуться к тебе.

Нокс откашлялся.

— Нельзя.

— Прикасаться к тебе? — спросила я, пытаясь понять.

— Нет… — его тон вернулся к бархатистому рокоту, который я обожала. — …кое-что, что ты сказала ранее сегодня.

Я покачала головой, моя рука все еще была в плену его хватки. Я не пыталась убрать ее, но расслабилась, пока он держал меня в темноте. Затем наши пальцы переплелись.

— Я не помню, что сказала. Я много чего говорила.

— Ты сказала, что твоя мать хотела, чтобы ты вышла замуж за Спенсера и родила детей.

Я усмехнулась.

— Думаю, этот план полетел ко всем чертям.

— Дело не в Спенсере. Я хочу знать, как ты относишься к детям.

Я села повыше и натянула простыню на грудь. Все это время он крепко сжимал мою руку, как будто не мог меня отпустить, как будто на этот раз я была его спасательным кругом.

— Не знаю… мне кажется, я слишком молода. — Я пожала плечами. — Думаю, что моя мама родила меня, когда была примерно моего возраста, но сначала я хочу других вещей.

— А в будущем?

— Наверное, — призналась я.

Нокс отпустил мою руку.

— А я не знаю.

Его заявление прозвучало окончательно, как будто дебаты не были вариантом. Эти слова просверлили маленькую дырочку в моих невысказанных мыслях. Я никогда не тратила много энергии на эту тему, но я также не думала, что смогу полностью списать это со счетов.

— Думаю, этот разговор преждевременен.

Теперь он тоже сел, прислонившись, как и я, спиной к изголовью кровати, и мы оба уставились в темноту.

— Джослин умерла из-за меня.

Мое дыхание замерло, я опасалась, что, если как — то отреагирую, он замолчит.

— В письме была правда, — продолжал он. — Если бы не я, она была бы жива. Я убил ее.

Я повернулась к нему. Мои глаза уже достаточно привыкли к темноте, чтобы различить его профиль: выступающий лоб и прямой нос. Я не могла видеть его высокие скулы, но я знала, что они были там. Даже в тени я заметила это движение, то, как его точеная челюсть напряглась, когда он сжал кулаки и обдумывал свои следующие слова.

— Ее семья, — продолжал Нокс, — уже много лет судится со мной по гражданскому иску. Это стало достоянием общественности. Мои люди сделали все, чтобы этого не произошло, но что имеем, то имеем. Я не уверен, почему твой отчим или Эдвард Спенсер решили, что это нужно обнародовать, кроме как для того, чтобы показать тебе, какой я монстр. Но в письме были ложные сведения — я не мешал ее родителям видеться с ней. Они не пришли. Я знаю, ты ненавидишь своего отчима, и тебе следовало бы. Но я бы никогда никому не пожелал разлуки, которую Джо пережила со своей семьей.

Его подбородок упал на грудь.

В темноте я потянулась к нему, нашла его большую руку, ту, что держала мою, и снова переплела наши пальцы.

— Я не верю, что ты причинил бы боль человеку, которого любил. И я знаю, что ты любил ее. Я не против. Нокс, ты носил обручальное кольцо до «Дель-Мара». Я не знаю, что ты там себе придумал, но ты не убивал ее.

— Я так и сделал. Ее кровь была на моих руках.

Я не была уверена, откуда взялась эта храбрость. Я лежала голой рядом с человеком, который признавался в убийстве, но я отказывалась в это верить.

— Это же не в буквальном смысле.

Он повернулся ко мне и поднял обе руки, выпустив мою.

— Именно это я и имею в виду. Буквально, — сказал он, держа их в воздухе.

— Перестань. Теперь ты пытаешься напугать меня, и это не сработает.

— Я не пытаюсь тебя напугать. Я пытаюсь сказать тебе правду.

Я потянулась к его лицу.

— Какое это имеет отношение к твоим запретам? Безопасность? Дети? Каким-то образом они связаны.

— Она была импульсивной… любила ходить туда-сюда. Меня часто не было дома. У моего отца был ужасный период, когда рынки рухнули. Это было примерно в то же время, когда умерла моя мать. Я только закончил аспирантуру и понимал финансовый климат лучше, чем он. Все изменилось с тех пор, как он основал «Деметрий Энтерпрайзис». Я работал без остановки и путешествовал больше, чем сейчас. Я знал, что Джослин это не нравится, но я просто продолжал обещать ей, что однажды у нас будет больше времени.

Отпустив его щеки, я поцеловала одну из них и обхватила руками его тело, положив голову ему на грудь. Я хотела утешить его и быть рядом. Я хотела поддержать своего сильного мужчину, когда он, наконец, освободил некоторые из своих тайн.

Нокс вздохнул и снова положил руку мне на плечи, его слова вибрировали в его груди.

— Делорис начала работать на нас с Джослин. Она понимала, что некоторые сделки, заключенные Ореном, могут обернуться против нас. Я постоянно говорил Джо, чтобы она была осторожна и держала меня в курсе. Иногда я думаю, она специально пыталась расстроить меня, чтобы я обратил на нее внимание. Это был безумный танец. Я поглощен работой, а она делала что-нибудь, что злило меня. Мы ссорились и мирились. Но дело в том, что я действительно не замечал ее. Я был просто одержим «Деметрий Энтерпрайзис» и доказывал, что способен продолжать то, что начал Орен.

— Что случилось? — спросила я, моя голова все еще лежала у него на груди.

— У нас не было времени на детей. Мы оба это знали. Я настоял, чтобы она сделала что-нибудь, чтобы случайно не забеременеть. Ей вставили одну из этих штуковин, внутриматочную спираль, так по-моему это называется.

— Это не помогло?

Я почувствовал, как он покачал головой.

— И да и нет.

— Джо только что поняла это. Она никому не сказала, даже мне. Никому, кроме Делорис. — Он глубоко вздохнул. — А я и не знал. Если бы я знал, я бы никогда…

— Нокс.

— Она ушла из нашей квартиры. Не отсюда. Я переехал… после. Во всяком случае, она поехала в Рай. Он был моим, нашим, с тех пор как не стало моей мамы. Джослин хотела сделать мне сюрприз. Я должен был быть там после работы. Я не знал, — повторил он. — Она хотела, чтобы мы остались одни, чтобы объявление вышло особенным. Она заставила всех покинуть дом, даже Сильвию. Я постоянно говорил ей, чтобы она оставалась в безопасности. Она обещала.

Страх наполнил мое тело тяжестью в животе, его слова звучали хрипло, сочась болью и сожалением.

— В итоге я заработался допоздна, — продолжал Нокс, — как всегда. Когда я добрался до дома, кухня была ярко освещена, стол накрыт, а на моей тарелке лежал конверт. Внутри была открытка с датой. Сначала я ничего не понял. Затем меня осенило, что это было в будущем, чуть менее чем через восемь месяцев. Когда я перевернул его, там было написано, мальчик или девочка? Я должен был быть счастлив, но не был. Я был в ярости. Как она могла так поступить? Мы уже говорили об этом. Я сказал, что еще рано. Часть меня думала, что, возможно, это был просто еще один призыв к вниманию. Эмоции зашкаливали.

Мое сердце забилось быстрее по мере того, как его рассказ подбирался к развязке.

— Я выкрикнул ее имя. Кроме кухни и столовой, в доме было темно. Я продолжал кричать, но она не ответила.

Его голова склонилась, эмоции взяли верх.

— Боже, Чарли́, там было так много крови.

Я села на кровати.

— Что случилось? Кто-то вломился в дом? Поэтому ты не ездишь в Рай?

— Рядом с кроватью горел свет. Она лежала на боку, подтянув колени к груди. Сначала я подумал, что она спит, но потом заметил, какой бледной она была. Не бледная, а белая. Ее губы. Цвет был неправильный. Я снова позвал ее по имени, скорее прокричал, но она не пошевелилась. Когда я откинул одеяло, там была кровь, так много крови.

Нокса трясло. Его глаза были открыты, но он не видел меня. Он видел ее.

— Я не мог остановиться. Я встряхнул ее. Если бы я только мог разбудить ее…

— Она не проснулась?

— Следователь сказал, что у нее было кровотечение. Он назвал это внематочной беременностью. Спираль не позволяла яйцеклетке имплантироваться туда, куда нужно, поэтому она закрепилась в маточную трубу. По их оценкам, срок был около семи недель.

— Нокс, ты ее не убивал. Ты не несешь за это ответственности.

Он откинул одеяло и встал. Его великолепное обнаженное тело возвышалось над с кроватью.

— Ты слышала, что я сказал? Я никогда не рассказывал всей этой истории — может быть, никогда.

— Я слышала. Это несчастный случай. Ты не виноват.

— Она использовала спираль из-за меня. Она забеременела из-за меня. Если бы я вернулся домой, когда обещал, то мог бы вовремя доставить ее в больницу. Черт возьми, Чарли́, есть так много «если». Это все на моей совести. Я должен просто заплатить ее родителям и покончить с этим. Но я знаю, что она бы этого не хотела. Она не хотела бы, чтобы из-за нее у них было хоть десять центов. Я никогда не рассказывал им, как именно она умерла.

— Делорис знает?

Нокс кивнул.

— В СМИ строили всевозможные предположения. Звучали такие нелепые обвинения, начиная с того, что я убил ее, и заканчивая заказным убийством. Делорис была единственной, кто мыслил здраво. У нее хватило предусмотрительности заставить всех, от врачей скорой помощи до следователя, подписать заявление о неразглашении. Записи были заверены нотариально. Я не знаю, как Делорис удалось провернуть все это, но справилась она на отлично.

Он присел на край кровати спиной ко мне.

Я подползла ближе и обняла его за широкие плечи, прижавшись щекой к его спине.

— Следователь сказал, что такое случается, — сказал Нокс. Теперь его голос был полон поражения. — Он сказал, что у нее, вероятно, заболел живот, и поэтому она легла. — Он потянулся и погладил меня по руке. — Чарли́, когда ты спросила, я не мог сказать тебе, что я этого не делал, потому что сделал. Я не лгу. Я не буду. — Он потянул меня за руку, приблизив мое лицо к своему. — Я не хочу отпускать тебя, но, если теперь, когда ты знаешь правду, ты не хочешь быть здесь, я не стану тебя останавливать.

Глядя ему в глаза, я впервые по-настоящему поняла его навязчивые идеи. Я смотрела не только на мужчину, который любил всем сердцем, но и на мужчину, который нуждался в контроле и нуждался в том, чтобы те, о ком он заботился, были в безопасности. Я видела боль и чувство вины, которые он держал в себе слишком долго. В его бледных глазах я также увидела страх, слабость, которую он не хотел признавать.

Это был страх потерять свой новый шанс на любовь, свой новый шанс на жизнь, то, что до недавнего времени он отказывался чувствовать снова. И это был единственный ответ, который я могла ему дать. Я не могла забрать его боль или его потерю, но я могла предложить провести остаток своей жизни, пытаясь заполнить эту пустоту.

— Я не хочу никуда уходить, — сказала я. — Я люблю тебя больше, чем час назад. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы сдержать ее обещания, если ты позволишь.

— Ее обещания? — спросил Нокс.

— Любить тебя и делать все возможное, чтобы оставаться в безопасности.

Его теплая ладонь погладила мою щеку.

— Я не хочу потерять тебя.

— Тогда держись крепче. Я не собираюсь никуда уходить.

****

Прошла почти неделя после признания Нокса, и никто из нас больше не поднимал эту тему. В этом не было необходимости. Я была более чем удовлетворена его честностью, и у меня не было никакого желания снова слышать или видеть ту боль, свидетелем которой я стала той ночью. Вместо этого я хотела увидеть его светло — голубые глаза, угрожающий блеск и ухмылку, которые говорили мне, что он что — то замышляет. Я хотела проснуться в его объятиях и заснуть, слушая его дыхание.

Я обожала то, как он всегда находил меня первым делом, войдя в квартиру. Не имело значения, где я была — занималась в своем кабинете, готовила еду для Ланы на кухне или даже нежилась в ванне после долгого дня. Это было так, как если бы я носила маячок. Да, но он не пользовался телефоном. Он следовал зову своего сердца и своей потребности убедиться, что я нахожусь здесь и в безопасности, как я и обещала.

Когда Нокс находил меня, первые слова с его губ всегда были: «как прошел твой день?» Хотя они не менялись, я никогда не чувствовала, что они были сказаны с чем-то меньшим, чем искренний интерес. Из всего, что он делал и говорил, это было моим любимым.

Была одна вещь, которую он делал, когда связывал мне руки, и она возглавляла список, но я не могла думать об этом слишком много, иначе ничего бы не добилась.

Я только что закончила обедать в кампусе, когда увидела сообщение. Я не узнала номер, но в этом и не было необходимости. Абонент назвал свое имя.

Неизвестный номер:

«АЛЕКС, ЭТО ЧЕЛСИ. Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ, НАВЕРНОЕ, НЕНАВИДИШЬ МЕНЯ, И Я НЕ ДОЛЖНА ТЕБЕ ЗВОНИТЬ. СООБЩЕНИЯ СЧИТАЮТСЯ? ДУМАЮ, ЧТО ДА. Я ПОДУМАЛА, ТЫ ДОЛЖНА ЗНАТЬ, ЧТО ТВОЯ МАМА БОЛЬНА. ЕЙ СТАНОВИТСЯ ХУЖЕ, И ТЕПЕРЬ ОНИ ГОВОРЯТ О ТОМ, ЧТОБЫ ПОЛОЖИТЬ ЕЕ В БОЛЬНИЦУ. ХОТЯ Я НЕ ИМЕЮ ПРАВА ГОВОРИТЬ ЭТО, Я ДУМАЮ, ТЫ ДОЛЖНА БЫТЬ ЗДЕСЬ.

ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ГОВОРИ НИКОМУ, ОСОБЕННО БРАЙСУ, ЧТО Я СВЯЗАЛАСЬ С ТОБОЙ.

Я УДАЛЮ ЭТО СООБЩЕНИЕ С ТЕЛЕФОНА, КАК ТОЛЬКО ОТПРАВЛЮ.

ПРОСТИ МЕНЯ. ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ПЕРЕЗВАНИВАЙ».

Глава 40

Чарли́

Я недоверчиво уставилась на экран своего телефона. Возможно, я бы усомнилась в том, что это именно Челси отправила сообщение, если бы не одна строчка: «сообщение считается?». Это определенно была «Челси», та, кто нашла бы лазейку в любом соглашении.

Я не могла понять, почему она знала о том, что происходит в поместье Монтегю, а я нет, или почему она не должна была связываться со мной, или миллион других проблем. Мне нужно сосредоточиться на самом важном.

Моя мама.

Я отодвинула от себя тарелку с тем, что осталось от обеда и осмотрела кафе. Клейтон сидел за столиком у окна, глядя на свой айпад, и время от времени в мою сторону. То, что он сопровождал меня, казалось крайностью, но поскольку теперь я знала доводы Нокса, я не стала спорить.

Брайс однажды сказал, что моя мать больна, и это было неправдой. Я цеплялась за эту надежду, просматривая свои контакты и позвонив единственному человеку, который мог бы рассказать мне, что происходит на самом деле.

Джейн ответила после третьего гудка.

— Алло?

Разве мое имя не высветилось?

Я тут же выпрямилась, нервы были на пределе.

— Джейн, это Алекс.

— Да, я поняла.

Я понизила голос.

— Тебе неудобно сейчас разговаривать?

— Да.

— Ты можешь просто сказать мне, как мама?

— Печально, — ответила она. — Хотела бы я, чтобы все было по-другому.

Слезы наполнили мои глаза, мир потерял фокус.

— Мне стоит приехать?

— Не могу сказать. Но это был бы ответ на мои молитвы. А сейчас пока. Мне нужно идти.

— Почему ты мне не позвонила? — хоть я и задала вопрос, Джейн не услышала. Линия оборвалась.

Мои внутренности сжались, миллион вопросов пронесся в голове, и все они соперничали за то, чтобы их озвучили. Что случилось с матерью? Почему Джейн не могла поговорить со мной? Почему никто не сказал мне, что происходит? Как долго это продолжалось?

Мои руки дрожали, когда я нашла стул, села и набрала номер Нокса. Это был редкий для меня случай, чтобы беспокоить его в течение дня. Наверное, я делала это всего лишь раз пять-шесть. Он уважал мои занятия и мое время, а я уважала его.

После четырех гудков его мобильный переключился на голосовую почту, и я наклонила голову вперед, прижав подбородок к груди, ожидая, чтобы оставить сообщение.

— Нокс, — я прошептала его имя. — Извини, что беспокою. — С каждой фразой эмоции захлестывали меня. То, что началось как нежный душ, быстро превратилось в бурный поток, утопив меня в реке сожаления.

Почему я ей не позвонила? Почему не пошла к ней, когда она не могла прийти ко мне?

— Я… моя мать. Не знаю, что случилось. — Мой голос дрогнул, оставляя место для слез, которые теперь каскадом катились по щекам. — Она больна. — Я глотнула воздуха, в груди внезапно сдавило. — Очень больна. Мне нужно добраться до Саванны.

Я не спрашивала. Я сказала ему, что мне нужно сделать. В том, что я еду, не было никаких сомнений.

Я сбросила звонок и набрала Делорис. К счастью, она сразу же ответила.

— Алекс. Что я могу сделать для тебя?

Я вытерла нос тыльной стороной ладони и облизнула соленые губы. У меня внезапно пересохло во рту, пока я пыталась сдержать слезы.

— Мне нужно добраться до Саванны.

— Что? — спросила она.

Я встала и, прижав телефон к уху, принялась расхаживать по кафе маленькими кругами.

— Моя мать больна. Я только что узнала. Я не знаю никаких подробностей, но я знаю, что мне нужно туда попасть. Что-то не так, ужасно не так.

— Мы с Клейтоном поедем с тобой, — вызвалась Делорис.

Я молча кивнула.

— Спасибо. Я позвонила Ноксу, но он не ответил. — Одна рука потянулась к ожерелью. — Я не бегу, как тогда, когда пострадала Челси, но мне нужно ехать сейчас.

— Скажи Клейтону, чтобы отвез тебя в аэропорт. Я подготовлю самолет. Леннокс наверняка захочет приехать, когда узнает.

Моя грудь болела, сожаления росли.

— Делорис, за эти годы я много чего наговорила своей матери… но я люблю ее.

— Конечно.

— Я… Я не уверена, что Алтон… Я не уверена насчет того, чтобы остаться в поместье. Если бы Нокс… — У меня никогда не было мужчины, который остался бы со мной в Саванне.

У меня никогда не было того, кого я хотела бы видеть рядом с собой. Все, что я знала, это то, что, если моя мать болеет, выбор будет за Алтоном, и я сомневалась, что он будет таким же сговорчивым, как Орен в Вестчестере.

— Я закажу номер для вас двоих в Саванне. Если только ты не хочешь остаться дома.

Я выдохнула воздух, который так долго сдерживала.

— Было бы чудесно. Нет, я не хочу там оставаться. Мой дом здесь, в Нью-Йорке. Это всего лишь дом. — Дом ужасов — так называл его Патрик. — Номер был бы идеальным вариантом.

— Алекс, иди скажи Клейтону. Позволь мне уладить все остальное.

— Спасибо, — сказала я с облегчением, повернувшись и встретившись взглядом с Клейтоном.

Мы встретились на полпути через кафе. Без сомнения, он видел мою бессловесную мольбу.

— Мэм?

— Я только что говорила с Делорис. Мне нужно в Саванну. Она сказала, чтобы ты отвез меня в аэропорт. — Я покачала головой. — Но она не сказала, какой именно.

— Я уверен, что она имела в виду частные ангары, но я позвоню и проверю. Дайте мне пять минут, и я подгоню машину к входу на 116-й улице.

Я кивнула и махнула ему, когда мой телефон завибрировал.

ЛИЧНЫЙ НОМЕР НОКСА.

— Нокс, — ответила я.

— Принцесса, подожди меня. Я могу уехать через пару часов.

Я покачала головой.

— Нет.

— Нет?

— Это более двух часов полета. Делорис готовит его, — объяснила я, более сдержанная, чем была всего несколько минут назад. — Я не могу ждать. Я не знаю, что происходит. Судя по голосу Джейн, все очень плохо.

— Я не хочу, чтобы ты ездила туда одна.

Я потянулась к ожерелью.

— Я не одна. Ты всегда со мной.

— Чарли́.

Я закрыла глаза.

— Я должна сделать это ради мамы. — Я поперхнулась этим словом. — Пожалуйста, пойми. Там будет Делорис, и она сказала, что снимет нам номер в Саванне. Я не останусь в поместье. Надеюсь, я смогу узнать, где мама, и мне даже не придется ехать туда.

— Принцесса, — взмолился он, — всего пару часов.

— Я люблю тебя, Нокс. Я буду в безопасности. Обещаю, увидимся вечером. Напиши мне, как только приземлишься в Саванне.

— Ты мне сама напишешь. Дай мне знать, что происходит. Несмотря ни на что, Чарли́, я всегда рядом с тобой.

Я кивнула.

— Я знаю. Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя.

Клейтон был прав насчет частного ангара. У Леннокса не было собственного самолета, но у «Деметрий Энтерпрайзис» был какой-то лизинговый контракт, гарантирующий, что тот всегда будет доступен, будь то для него, Орена или любого другого высокопоставленного сотрудника их компании.

— Ты уверена, что все в порядке? — спросила я Делорис. — Я имею в виду, это ведь не деловая поездка.

Она похлопала меня по руке, когда самолет вырулил на взлетно-посадочную полосу, и мы ждали своей очереди на взлет.

— Да, все в порядке. У тебя есть связи с одним из генеральных директоров.

Он сказал, что ты можешь им пользоваться.

Мои щеки вспыхнули.

— Спасибо за помощь. Мне страшно.

— Что ты знаешь?

— Ничего.

— Как ты узнала об этом?

— От Челси, — ответила я, не думая ни о чем, кроме того, что могло произойти в Саванне.

— Челси?

Реакция Делорис напомнила мне просьбу Челси об анонимности.

— Я не должна никому говорить, что это была она.

— Она звонила тебе?

— Написала, — сказала я, найдя телефон в сумочке и проводя пальцем по экрану. Через несколько секунд я протянула его ей. — Видишь. Она не хочет, чтобы кто-нибудь знал. Я не понимаю, почему меня не позвали раньше, если моя мать так больна.

Прочитав текст, Делорис включила свой айпад.

— Челси говорит про какую-то больницу. Я поищу больницы в районе, и посмотрю, что смогу найти.

Я кивнула, откинув голову на кожаное сиденье, маленький самолет начал набирать высоту. В течение следующих двух часов Делорис просматривала записи пациентов во всех крупных больницах и ничего не нашла. Ничего. Аделаида Фицджеральд нигде не была зарегистрирована.

— Алекс, — спросила она, когда мы приблизились к Саванне, — ты что-нибудь слышала о «Монголии Вудс»?

— Нет.

— Это частное учреждение к западу от Саванны, которое специализируется на реабилитации от алкогольной и наркотической зависимости.

— Что? Ты серьезно? Мою мать собираются лечить от запоя?

— Она пила?

— Да, но не… ну, это никогда не было проблемой.

Она повернула ко мне экран айпада. Старое поместье было похоже на поместье Монтегю с гигантскими дубами, покрытыми испанским мхом вдоль подъездной дорожки. Она провела пальцем по экрану, и на следующем снимке был изображен прекрасный старый дом, большой, но не такой большой, как поместье.

— Так вот где она? — спросила я. — Значит, она не умирает. Это не рак или что-то еще?

Делорис кивнула.

— Да, сейчас она здесь. Ее госпитализировали несколько часов назад. Но ее записи не полностью обновлены. Я не знаю точно, почему она там. Я бы рискнула предположить, что это не опасный для жизни диагноз; однако злоупотребление алкоголем и наркотиками может привести к смерти.

— Она всегда пила, но я не знаю никого, кто мог бы справиться с этим лучше, чем она. Но наркотики? Моя мать никогда не принимала наркотики. — Я вернула Делорис айпад. — Как ты это делаешь? Это запись доступна всем?

— Нет. У меня есть способы. Дело в том, что это место полностью субсидируется за счет частных средств. Из той скудной информации, которую я смогла собрать, у твоей матери строгий запрет на посещение в течение первых сорока восьми часов.

— Это просто смешно, — сказала я. — Я ее дочь. Они позволят мне увидеть ее.

— Мы сделаем все, что в наших силах.

****

Мои пальцы барабанили по внутренней стороне окна большого черного внедорожника, который Делорис арендовала для нас в Саванне. Клейтон сидел за рулем, в то время как я сидела одна на заднем сиденье. Прошло уже больше пятнадцати минут с тех пор, как Делорис скрылась в дверях главного входа в «Монголия Вудс». Я хотела пойти с ней, чтобы отстаивать свои права, но она подумала, что добьется большего успеха от моего имени.

Щелк, щелк, мои ногти постукивали по стеклу, время остановилось, и я нетерпеливо ждала.

Солнце Джорджии за окнами напомнило мне, что теплая погода все еще существует в конце октября, даже если Нью-Йорк сдался надвигающейся зиме.

Я надела солнцезащитные очки, когда сумочка завибрировала у меня на коленях.

ЛИЧНЫЙ НОМЕР НОКСА.

Я вздохнула, желая, чтобы он был рядом со мной, а не где-то на холодном Севере.

Нокс: «ЕСТЬ КАКИЕ-НИБУДЬ НОВОСТИ?»

Я: «ЕЩЕ НЕТ. ДЕЛОРИС ВСЕ ЕЩЕ ВНУТРИ».

Нокс: «Я ЗАКАНЧИВАЮ ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО МИНУТ.

БЭТПЛАН ЗАПРАВЛЕН И ГОТОВ К ПОЛЕТУ. Я БУДУ ТАМ НА СКОРОСТИ СВЕТА».

Я: «ЗАХВАТИ СВОЙ ПЛАЩ. Я ДУМАЮ, ЧТО УЖЕ ДОЛЖНА БЫЛА ЕГО УВИДЕТЬ».

Нокс: «УВИДИМСЯ».

Я: «ЛЮБЛЮ ТЕБЯ».

Нокс: «Я ТЕБЯ БОЛЬШЕ».

Я глубоко вздохнула, понимая, что впервые после сообщения Челси я действительно улыбаюсь. Моя короткая передышка быстро померкла при звуке слов Клейтона.

— Мэм, миссис Витт возвращается.

Я оторвала взгляд от телефона и посмотрела на объект. Делорис спускалась по большим бетонным ступеням. Ее губы были плотно сжаты, когда она шла по незнакомой местности. Она посмотрела в нашу сторону. В выражении ее лица не было ничего ободряющего.

Через мгновение она уже сидела на заднем сиденье рядом со мной и что-то говорила. Ее тон был умиротворяющим и спокойным.

— Я узнала, что она стабильна, но они никому не позволяют ее видеть.

Разочарование опустошило меня, надежда угасла.

— Нет. Позволь мне войти. Дай с ними поговорить. Она моя мать!

— Алекс, они знают кто ты. Проблема в том…

Слова Делорис потускнели, когда ярость закипела у меня в пальцах ног, охватывая все тело обжигающим жаром. Я знала, в чем проблема. Я видела проблему. Проблема заключалась в Алтоне Фицджеральде.

Муж моей матери застегнул пиджак, выходя через ту же дверь, через которую только что вышла Делорис.

Не раздумывая, я открыла дверь внедорожника.

— Алекс…

Я не слышала ни предупреждения Делорис, ни того, как открылась дверь Клейтона, поскольку кровь шумно пульсировала в ушах. Поправив солнцезащитные очки, я быстро шагнула к отчиму.

— Дай мне увидеть мою мать.

Глава 41

Чарли́

Фирменный алый цвет потек вверх от накрахмаленного белого воротничка его рубашки, когда Алтон Фицджеральд остановился на полпути и повернулся в мою сторону.

— Похоже, блудная дочь вернулась.

Я не останавливалась, пока не оказалась прямо перед ним.

— Я хочу ее увидеть.

— Ты должна понять, что я не собираюсь убивать откормленного теленка только потому, что ты решила почтить нас своим присутствием.

— Что случилось? — спросила я.

Он посмотрел через мое плечо на внедорожник, когда лимузин проехал мимо него иостановился на краю дорожки.

Я обернулась и увидела, что Клейтон и Делорис стоят рядом с внедорожником, выглядя так, как будто они оба были готовы бежать в моем направлении.

— Поехали домой и все обсудим. Одни, — он сделал ударение на последнем слове.

— Обсудим это сейчас. Я не хочу возвращаться в поместье. Я хочу увидеть свою мать.

Алтон понизил голос.

— Видишь ли, Александрия, в этом-то и проблема. Слишком долго с тобой нянчились. Твои дни получения того, чего ты хочешь, закончились. Пришло время тебе смириться со своим будущим, так же как это сделала Лаида.

Я отрицательно покачала головой.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Конечно, не понимаешь. Ты была слишком поглощена своими собственными капризами, чтобы беспокоиться о том, что важно. Возможно, если бы ты не уехала в Нью-Йорк, ты смогла бы помочь своей матери. Теперь ее судьба в моих руках.

— Что, черт возьми, это значит?

Я съежилась, когда он потянулся ко мне и положил руку мне на плечо. Мой желудок перевернулся, он наклонил свое лицо ближе к моему, и его теплое, гнилостное дыхание заполнило мой нос.

— Повернись, Александрия.

Я сделала это не потому, что хотела повиноваться ему, а потому, что мне нужно было подышать свежим воздухом. Брэнтли стоял у открытой двери лимузина.

Алтон заговорил мне на ухо, все еще держа меня за плечо.

— Если ты хочешь увидеть свою мать, или если у нее есть шанс когда-нибудь выйти из этого учреждения, ты сядешь в эту машину и сделаешь то, что тебе скажут.

Я оглянулась на Делорис и Клейтона.

— Александрия, я не буду больше повторять.

Мои глаза закрылись, скрываясь от послеполуденного солнца, когда я стиснула зубы и стряхнула его руку. Глубоко вздохнув, я сделала один шаг, потом другой. Когда я шла по доске навстречу собственной смерти, я попрощалась с Чарли́.

Александрия кивнула Брэнтли и забралась на заднее сиденье лимузина.

Прежде чем дверь закрылась, заключая нас в прохладный, полутемный салон, мой телефон завибрировал от входящего вызова.

— Дай мне свою сумочку, — сказал Алтон, протягивая руку.

Я подняла солнцезащитные очки на макушку и уставилась на него.

— Что? Нет.

Слезы защипали глаза, и я быстро отвернулась, когда мое лицо обожгло от удара его ладони по щеке.

Какого черта?

Я сморгнула влагу, и кинжалы полетели из моих глаз.

— Твоя мать больше не играет роли. Послушай меня единственный раз, и мне не нужно будет быть уверенным в твоем внимании. — Алтон снова протянул руку. — Я не повторяюсь.

Когда я не пошевелилась, он потянулся к моей сумочке, его взгляд бросал мне вызов остановить его.

Дура! Зачем я села в эту машину?

За тонированными стеклами сменялся пейзаж, лимузин двигался, и я сидела, как статуя, пытаясь обдумать свой следующий шаг.

Алтон забрал мой телефон и вернул сумочку.

Я прикусила язык, как меня учили, когда он выключил его и положил в карман. Хотя мои мысли были заполнены слишком многими вещами, чтобы их обдумать, на ум пришло сообщение Челси. Я его не стерла. Если Алтон включит телефон, он его увидит.

— Алтон, — я постаралась говорить самым уважительным тоном. — Пожалуйста, расскажи мне о матери.

Он откинулся на спинку сиденья, видимо, обдумывая свой ответ.

— Твое время в Нью-Йорке истекло. Твоя мать хотела свадьбу на Рождество. Я думаю, что если Сьюзи начнет строить планы, это все еще можно реализовать. Единственная переменная будет заключаться в том, будет ли Аделаида достаточно здорова, чтобы присутствовать. — Алтон вздохнул и склонил голову набок. С натянутой улыбкой он добавил, — полагаю, это зависит от тебя. Добро пожаловать домой, Александрия.

Конец

Notes

[

←1

]

прим.: с итальянского — сила

[

←2

]

прим.: сила духа с итальянского

[

←3

]

прим.: смешанные боевые искусства

[

←4

]

скечерсы — марка спортивной обуви.

[

←5

]

Si — да (с итальянского)

[

←6

]

Subito — сию минуту.

[

←7

]

Primo — первое блюдо.