Воля Провидения [М. Д. Сан] (fb2) читать онлайн

М. Сан Воля Провидения

Глава 1. Потерянный рай

Желающего судьба ведёт,

нежелающего – тащит.

Клеанф

– Ты упражнялся сегодня? – мягкий голос Эноэль вывел Кэила из задумчивости.

Он отрицательно качнул головой, нежно улыбаясь в ответ.

– Ведь уже завтра день испытаний, – сказала она с укором, мило сдвинув брови.

– Ты важнее любых испытаний, и время с тобой дороже любых наград, – он поцеловал ее и прижал к себе. – Не волнуйся, я всю жизнь провел в подготовке к этому дню. Я был лучше остальных раньше и буду лучшим завтра – такова судьба.

Она покачала головой, пытаясь придать себе строгий и серьезный вид:

– Ладно, пойдем, – поднялась с травы и потянула его за руку, но он не поддался. – Ну давай же! – она потянула сильнее. – Идем уже!

Он потянул ее к себе, и она упала ему на грудь.

– Я люблю тебя, – Кэил обнял ее. – Я посвящу свою завтрашнюю победу тебе, а после того, как меня наградят, попрошу твоей руки!

Она рассмеялась, обнимая и целуя его.

Они лежали и смотрели на уходящее солнце, пока совсем не стемнело.

– Ну все, пойдем, – засуетилась она, – уже поздно.

– Останься еще на час, – он сжал ее руку.

– Выиграй завтра, и у нас будет целая вечность.

Они шли темными улицами, обнявшись и разговаривая о предстоящем испытании, на котором каждый год отбирали новобранцев в войска. Это была высшая честь – попасть в их число, не говоря уж о тех привилегиях и перспективах, которые открывались для победителей.

Они дошли до дома Эноэль.

– Завтра ты станешь моей, – он посмотрел ей в глаза. – Я знаю, как твой отец относится ко мне, но ведь он сам был победителем испытания и понимает, чего стоит эта победа. Он увидит, кто я на самом деле, и отдаст тебя. И больше ничто не сможет нас разлучить.

Она поцеловала его, улыбнулась и юркнула в темноту своего двора.

Кэил пошел домой напрямик, свернув на пустую тропку. Он вдыхал ночную прохладу и не сводил глаз с яркого звездного неба. Воспоминания закружились, будто узоры калейдоскопа.

Его нашли еще младенцем в ивовой корзине, спущенной по реке. Это были хорошие люди, они возвращались с работ на полях. Своих детей у них не было, и они воспитали Кэила как единственного и родного ребенка. На скопленные за годы тяжелого труда гроши отдали его учиться военному делу в надежде на то, что он сможет избежать их судьбы и добьется в жизни чего-то большего.

Старик скончался от какой-то болезни, когда Кэилу было двенадцать. Названая мать умерла через год, как это часто бывает с преданными друг другу стариками.

Он остался один без особых средств к существованию.

Все свободное время он посвящал стрельбе из лука. Так он забывал о своем сиротстве, о том, что хочется есть, а еду надо растягивать на несколько дней, чтобы потом не остаться совсем голодным.

Был ли у него талант, или упорные занятия сделали свое дело, но со временем он стал лучшим лучником среди сверстников. За него взялись старшие, помогали – как в учебе, так и вне ее. И вот в пятнадцатилетнем возрасте его уже готовили к испытанию.

Вторым был Зэт – сын командира гарнизона. С детства Зэта готовили к блестящей службе и высоким достижениям в военном деле. Отец Зэта был властным человеком и не терпел поражений. Успехи Кэила, который превосходил его сына в учебе, он воспринимал как личное оскорбление и постоянно попрекал ими Зэта.

Зэт недолюбливал Кэила с тех пор, как они познакомились. Нападки отца поддерживали пламя ненависти. Но когда Эноэль выбрала Кэила, пламя ненависти заполнило душу Зэта.

– Я смотрю, ты усиленно готовился, – Зэт вышел из-за дерева, когда Кэил проходил мимо. В руках он крутил нож, с которым никогда не расставался.

– Я решил оставить упражнения, чтобы дать тебе хотя бы какой-то шанс, – улыбаясь, ответил Кэил.

– Надменность и уверенность, – протянул Зэт. – Ты так уверен в себе, будто знаешь, что будет завтра.

– Ты возьмешь свое второе место, и твой папочка позаботится, чтобы ты ни в чем не нуждался, а мои тяжелые дни и бессонные ночи будут вознаграждены. Справедливость восторжествует, – Кэил смотрел на него свысока и улыбался.

– Справедливость, значит? – Зэт залился нервным смехом, и от этого у Кэила пробежал холодок по спине. – Знаешь, что мне больше всего нравится в людях вроде тебя? Их искреннее простодушие. Ты думаешь, если ты честный, то и все остальные такие же? Ты не просто так думаешь, ты ожидаешь от них этого! Наивный… Люди честные и думают об остальных, но только тогда, когда им это выгодно. Глубоко внутри каждый думает только о том, как бы спасти собственную шкуру, и если что-то и делают для других, то только потому, что ожидают от них помощи в будущем. Они будут гудеть, шуметь, зудеть и всячески порицать несправедливость, боясь, что она приключится с ними. Но вечером они вернутся в свои теплые дома к семьям и забудутся, крепко уснув. Действовать они будут только тогда, когда прижмет их лично.

– Как ты живешь в мире, который презираешь? – Кэил с жалостью посмотрел в глаза Зэту.

– Мир презираю?! – громко закричал Зэт, расползшись в наигранной улыбке. – При чем тут мир, я тебя презираю, болван! Ты честный и откровенный дурак. Как и все честные дураки. Кто победил, тот и прав, кто властвует, тот и прав. Если мне надо обмануть, чтобы победить, я обману. И я больше буду уважать того, кто всеми способами идет к своей цели, чем того, кто проиграл, но остался честным. А те, кто не обманывает, просто боятся, что и их самих обманут, и не готовы играть в эту игру. Но жизнь, Кэил, сама жизнь благоволит победителю и дает ему все эти инструменты, чтобы добиться победы любой ценой.

– Мне жаль тебя, искренне жаль, – Кэил покачал головой. – Ты животное, заключенное в теле человека. Ты думаешь, что рвешь когтями и терзаешь клыками, будто царь зверей, а на деле просто извиваешься, как змея.

Зэт сжал губы и сверкнул глазами. Его наигранная улыбка исчезла так же внезапно, как и появилась. Он так давно научился изображать притворные эмоции, что естественным для него осталось только выражение безразличия. Эти резкие смены масок всегда вызывали у Кэила неприязнь и страх.

– Умолкни! – резко прервал Зэт. – Завтра ты отдашь мне первое место. Ты отдашь мне победу, или это будет твой последний день.

– Ты и правда решил, что твои угрозы заставят меня отказаться от мечты, к которой я шел всю свою жизнь? – искренне удивился Кэил.

– Я заберу у тебя все, – сухо произнес Зэт.

Отсутствующим взглядом он смотрел куда-то в темноту за спиной Кэила.

– Единственный выбор, который я тебе даю, – Зэт перевел взгляд на Кэила, – это отдать мне победу и жить дальше – либо умереть и быть забытым навсегда.

– Ты угрожаешь мне смертью? – Кэил, ухмыляясь, бравировал, но внутри ему было не по себе от слов Зэта.

– Не просто смертью, – Зэт не отреагировал на ухмылку, – я сотру саму память о тебе.

– Ты сошел с ума, Зэт, – Кэил покачал головой и оотвернулся, собираясь уйти. – Я не отступлюсь. Это моя судьба. И тебе не сойдет с рук, даже если ты и сможешь это провернуть. Убив меня, ты лишишь жизни нас обоих.

– У тебя осталась одна ночь, чтобы спасти свою жизнь. Не трать ее на сон.

Кэилу снилась Эноэль и их будущее в ярких лучах солнца, когда он станет выдающимся командиром армии. Они будут жить в собственном большом доме, окруженные детьми и теплым солнечным светом.

Он проснулся с чувством счастья и решимости.

Испытание начиналось около полудня. Кэил размялся, собрал свои вещи и спокойно пошел в сторону площади.

Люди уже собрались, разложив свои корзины с едой и питьем. Это был большой праздник, и представители всех сословий собрались вместе, чтобы поглазеть на испытание лучших молодых воинов и отпраздновать окончание сбора урожая. Толпа волновалась и гудела в предвкушении начала. Кэил быстро нашел Эноэль.

– Как ты себя чувствуешь? – побеспокоилась она.

– Лучше всех! – в словах Кэила звенела уверенность. – Вчера еще Зэт прицепился вечером, – хмыкнул он, – хотел, чтобы я отдал ему первое место на испытании, представляешь!

– Он угрожал тебе? – встревожилась Эноэль.

Она пристально вгляделась в глаза Кэила.

– Пытался, – Кэил усмехнулся. – А что еще ему остается? Он ведь знает, что честно меня не победить, вот и бесится от бессилия.

– Он опасный человек, – в голосе Эноэль усиливалась тревога. – И способен на всякое. Может, не стоит с ним задираться?

– Задираться? – Кэил взял ее за плечи. – Я всю жизнь тяжело работал, чтобы победить на этом испытании. А теперь какой-то ублюдок заберет у меня это просто потому, что он опасный человек?

– Я переживаю за тебя, – Эноэль смутилась. – Хочу, чтобы мы были счастливы. А справедливости от него не добьешься, ему все сойдет с рук из-за его отца.

– И что, все время уступать его капризам, потому что у него влиятельный отец? – вспыхнул Кэил, и Эноэль опустила глаза. – Сегодня он захотел забрать первое место, завтра пожелает забрать тебя. Нет! Таким, как он надо давать отпор и пресекать несправедливость.

– Я не вещь, чтобы меня можно было забрать, – тихо, но твердо сказала она, не поднимая глаз. – А наше счастье – это не приз за первое место.

– Я не это имел в виду, милая, – Кэил прижал ее к себе. – Я хочу сказать, что справедливость надо защищать. Нельзя поддаваться страху. Вся власть тиранов зиждется на страхе. Если сегодня мы испугаемся и отвернемся, завтра такие как он захватят все вокруг.

Кэила позвали к началу испытания.

– Удачи, любимый, – тихо шепнула Эноэль.

– Я сам творю свою судьбу, удача тут ни при чем, – твердо проговорил Кэил.

Перед началом испытания давали немного времени на подготовку. Кэил посмотрел на Зэта. Тот взял свои стрелы и подошел к Кэилу. Задев его плечом, он прошипел сквозь зубы:

– В конце выстрелишь после меня и промажешь.

Кэил ничего не ответил и продолжил собирать свои стрелы. Он глазами отыскал в толпе Эноэль. Она нервничала и теребила в руке кончик своей длинной косы. Даже издалека он видел ее глаза, которые умоляли его уступить. Кэил сделал глубокий вдох и выдох, зажал пару стрел в зубах и взял охапку в правую руку.

Испытание началось, и Кэил быстро побежал к первому барьеру. Он с силой воткнул пучок стрел в землю: так он экономил секунды, не доставая их из колчана. Каждый его выстрел нашел цель. Он перебежал ко второму барьеру, Зэт следовал сразу за ним.

Кэил взял стрелу и с усилием выдохнул. В его голове на мгновение закружились злобный взгляд Зэта и волнение на лице Эноэль. Он опустил глаза, сделал глубокий вдох и, подняв глаза, увидел теплое оранжевое небо. Кэил вспомнил вчерашний вечер с Эноэль. Он словно растворился в нем. Закрыл глаза. Представил мишень. Все мысли на секунду покинули его сознание.

Кэил открыл глаза, сделал пару решительных шагов наскоком и выпустил стрелу в цель. Все, включая участников, замерли. На мгновение мир застыл в тревожной тишине. Судья поднял мишень с вонзившейся в нее стрелой. Толпа взорвалась. Все было кончено.

Зэт подошел к Кэилу и протянул ему руку.

– Ты сделал свой выбор, – с трудом процедил Зэт, пытаясь улыбаться дрожащими от негодования губами.

Он сжимал руку Кэила изо всех сил, пока та не побелела.

Кэилу под громкие аплодисменты вручили награду. Эноэль бросилась ему на шею, но он ничего не понимал и не ощущал. Все смешалось в единый поток, сдерживаемый пятнадцать лет, который теперь прорвался наружу. И внезапно внутри ничего не осталось. Апатия заполнила его разум. Покой и причастность. Исполненная судьба.

…Луна разливала холодный яркий свет, когда Кэил возвращался домой. Он не был прежним. Все сомнения и волнения, которые мешались у него под ногами раньше, теперь исчезли. Решимость и уверенность в судьбе вели его.

Листва шелохнулась, и из-за дерева показался человек. Кэил знал, что это Зэт, еще перед тем, как тот вышел на свет. Он знал, что Зэт появится здесь и сейчас, на этой самой дороге еще до того, как ступил на нее. Мог ли он избежать этой встречи? Сейчас он был уверен, что выбор был сделан намного раньше. Перед ним была одна дорога, и она проходила через Зэта.

Знакомый нож сверкнул под светом луны.

– Ты веришь в судьбу, Зэт? – задумчиво спросил Кэил.

– Моя судьба – быть лучше тебя, – со злостью сказал Зэт.

– Значит, веришь. Тогда ты понимаешь, что и смерть меня не остановит.

Зэт удивленно вскинул брови, но потом опомнился, хмыкнул и кивнул. Кэилу показалось, что за спиной у Зэта, в тенях деревьев, стояла маленькая девочка и указывала куда-то в темноту. Он резко обернулся, ощутив сзади тяжелые шаги. Большая дубина врезалась в подбородок.

Сознание Кэила отделилось от тела. Он видел, как его тянут в рощу, но ничего не чувствовал, и ничего не мог сделать.

Его привалили ко пню. Зэт остервенело избивал его тело. Один из громил, которые были с Зэтом, топтался по правому колену Кэила.

– Ты забрал у меня победу этой рукой, но больше ты ничего не заберешь, слышишь! – Зэт неистово кромсал тело Кэила ножом. – Надеюсь, ты чувствуешь каждую вспышку этой боли! Говоришь, даже смерть тебя не остановит? Я заберу твою смерть, я вырежу саму память о тебе!

Маленькая девочка, окутанная тенями, взяла душу Кэила за руку и потянула к телу.

– Здесь кто-то есть! – крикнул один из бугаев и начал дергать Зэта за руку, но тот лишь отмахнулся.

Кэил рванулся к своему телу. Бугаи Зэта вдруг шарахнулись в стороны и бросились наутек.

– А больше всего… Ты знаешь, что я ненавижу в тебе больше всего? – кричал Зэт, размахивая ножом. – Больше всего я ненавижу эту надменность в твоих глазах! Думаешь, ты лучше меня? Кто теперь лучше, а? Смотри на меня! – Зэт схватил тело Кэила за шею и пальцами открыл правый глаз. – Я вырежу эту надменность из твоих глаз! – и ткнул острием ножа в глазницу.

Кэил беззвучно вскрикнул и бросился к Зэту, и, когда он пронесся рядом с ним, Зэт встрепенулся. Кэил заглянул ему в глаза. Он не знал, что именно увидел Зэт, но лицо его перекосилось от ужаса. Бугаи давно убежали, и Зэт, бросив последний взгляд на бездыханное тело, убежал вслед за ними.

– Если ты вернешься, я убью тебя снова! – выкрикнул он на бегу.

Кэил смотрел на свое изуродованное тело. Боль все также пульсировала у него в голове, пока пелена не накрыла его, и он не провалился в беспамятство.

Глава 2. Горвиры

Кэил прорывался сквозь толпу, бегущую ему на встречу. Он понимал, что торопится, но не знал куда, и главное, не мог вспомнить, как оказался в этом каменном тоннеле. Все чувства разом стучались в его сознание, а тело двигалось само по себе.

Его окружали десятки человекообразных существ. Они семенили короткими ногами, сталкивались широкими плечами, и размахивали длинными массивными руками.

Кэил вырвался из потока и свернул налево. Он уперся в массивную металлическую дверь, схватился за кольцо на двери и потянул. Дверь медленно отползла в сторону. Внутри над верстаком склонился огромный мужчина. Серые косматые пряди длинных волос спадали на широченные плечи. Он выглядел как остальные – большое туловище, длинные руки, короткие ноги – только в полтора раза больше.

– Красс, на нас напали! – закричал Кэил не своим голосом.

Здоровяк схватил свой большой двуручный молот и выбежал наружу.

– Кто? – прогудел он.

– Темпест, похоже, что Темпест, – запинаясь, ответил Кэил, не понимая ни слова.

Они выскочили обратно в тоннель, и продираясь сквозь толпу, направились к источнику переполоха.

Через несколько минут достигли запертой металлической двери, которая перекрывала один из тоннелей. Перед дверью столпились воины – явные сородичи Красса.

– Собери всех у восточного прохода и отправь к аргорам, – скомандовал Красс, схватив одного из них за плечо.

Тот отрывисто кивнул и убежал.

Было тяжело дышать, от металлической двери потоком шел жар. Красс подошел к двери и поднес руку.

– Темпест! – позвал он, пытаясь перекричать шум.

– А вот и главный крот! – раздался из-за двери трескучий голос.

– Что происходит? Где отец?

– Надо было слушаться папочку! – протрещал голос.

Жар усилился и удушающий запах гари заполнил помещение. Красс убрал руку и отошел. Посередине двери металл раскалился. Красное пятно стало желтеть и увеличиваться в размерах.

– Уходим! – крикнул Красс.

Они выбежали из тоннеля. Позади раздался треск, и свет залил все вокруг, лишив Кэила зрения. Он быстро нащупал на поясе затемняющие очки и надел их – зрение вернулось.

– Надо взорвать его в одном из слепых тоннелей, – закричал Красс.

– Я пойду! – вызвался Кэил к собственному удивлению.

Красс задержал на нем взгляд, затем отрывисто кивнул.

– Замани его как можно дальше в тоннель. Мы взорвем его с этой стороны.

Кэил побежал обратно и остановился перед входом в туннель – руки и ноги дрожали от напряжения. Смотреть прямо – страшно, он уставился в пол и ждал, стараясь унять оглушительный стук сердца.

Свет становился все ярче, треск в ушах усиливался. Вскоре он стал невыносимым.

Кэил схватил из груды у двери плотный сверток размером с ладонь, перемотанный шнуром, и трясущимися руками достал огниво, но оно тут же скользнуло промеж онемевших пальцев. Он неуклюже бросил сверток в сторону тоннеля. Через несколько секунд раздался громкий взрыв.

– Играть со мной вздумали! – с задором громыхнул голос.

Из тоннеля вырвалась ослепительно-белая человекоподобная фигура. Последнее, что увидел Кэил – светло-сизая дымка, в которой вращались пыль и небольшие куски горной породы. Раздался громкий хлопок, вспышка, и все исчезло.

Сознание Кэила вырвалось из умирающего тела и перенеслось на другую сторону тоннеля. Он оказался в теле одного из воинов, которые закладывали свертки у входа в тоннель. Несколько искр – и все фитили загорелись. Они отбежали в большой зал с десятками колонн, верхушки которых терялись в темноте. Раздался взрыв, и тоннель начал осыпаться.

Вдруг обвал прекратился, обломки разошлись, уступая дорогу белой фигуре. Она проскользнула и выплыла в зал, легко меняя размер и форму. Вслед за белой фигурой из завалившегося тоннеля вышел мужчина. Телосложением он походил на Красса, но тело его состояло из горной породы. Он разжал кулак, и тоннель засыпало.

– Отец! – закричал Красс. – Что происходит?!

Крик утонул во внезапно разразившемся грохоте. Сверху посыпались камни и осколки разрушенных колонн. Сильный ветер ворвался внутрь, и сквозь пробитую в своде дыру, медленно спустился высокий мужчина. Ветер поддерживал его, обволакивал и защищал от падающих осколков. Его размеренные движения и утонченный внешний вид не вписывались в окружающий хаос.

– Красс, надо бежать! – закричал Кэил.

– Надо выиграть как можно больше времени, – прокричал Красс, – чтобы остальные успели уйти.

Они бежали по залу, а белая фигура неспешно летела за ними. Через несколько минут уперлись в развилку. Кэил помнил, что ранее они прибежали по левому тоннелю. Сейчас же Красс скомандовал направо. Но, как только они забежали в правый тоннель, из левого тоннеля выскочил один из воинов, и бросился за ними.

– Красс! – завопил он.

– Они ушли? – Красс схватил его за плечи.

– Восточный проход, – с трудом выговорил тот, – он перекрыт! Мы не можем пройти! Ход заблокирован снаружи!

У Красса расширись глаза. Он развернулся и побежал обратно к развилке. Перед ним вырос тот, кого он звал отцом, медленно сомкнул кулак, и вход в тоннель начал засыпаться. Кэил успел заметить, как белая фигура медленно направилась в левый тоннель.

– Нет! Отец! Нет! – ревел Красс, перекрикивая непрекращающийся треск и грохот.

Порода сомкнулась, и последний луч света исчез. Красс и несколько десятков воинов остались заперты в обвалившемся тоннеле. Они рьяно кинулись расчищать завал, разбивая и растаскивая груды обломков. Красс неистово молотил камни, но выхода все не было.

Наконец-то они вырвались из каменной темницы, но за завалом их ждала только тишина.

Красс, спотыкаясь и падая, бросился в соседний тоннель. Остальные воины побежали за ним, но быстро отстали.

Тяжелый запах ударил в нос. Кэил медленно зашел в один из тоннелей и увидел Красса, стоявшего на коленях с опущенными руками. Здоровяк склонился и, казалось, перестал дышать. Запах заживо сожженной плоти заставил Кэила задержать дыхание.

Он медленно прошел вглубь. Тоннель расширялся и упирался в закрытые массивные металлические ворота. На большой площадке перед воротами лежали сотни трупов заживо сожженных сородичей Красса.

…Очнулся Кэил в темноте. Попытался подняться, опершись по привычке на правую руку. Острая боль наказала его за эту попытку.

Он медленно приподнялся на локтях. В темноте появились два тусклых мерцающих огонька.

– Проснулся? – прогудел глубокий и низкий бас.

Кэил подпрыгнул от неожиданности, но в следующий момент с удивлением узнал голос.

– Ничего не видишь? – спросил Красс. – Сейчас я разведу огонь.

Он ударил огнивом и зажег свечу. Затем медленно передал свечу Кэилу и отодвинулся в темноту. В темноте его глаза вновь замерцали.

– Не могу смотреть прямо на свет, – объяснил Красс, – зато хорошо вижу в темноте.

– Кто ты? Что это за место?

– Меня зовут Красс, а это Западные горы. Раньше здесь обитал мой народ – горвиры. Сейчас остались только руины.

– Я видел тебя. Видел, как они напали на вас.

Красс молча смотрел на него несколько секунд. А затем глубоко вздохнул и перевел взгляд в сторону:

– Это хорошо, что ты видел все сам.

– Кто напал на вас?

– Боги. Я думал, ты знаешь.

– Все было как будто во сне.

Кэил ждал, когда Красс что-то скажет, но тот молчал.

– Зачем богам нападать на вас? – неловко спросил Кэил.

– За прошедшие годы я много раз задавал себе этот вопрос. Не знаю, что может побудить бога уничтожить собственных детей. Пожалуй, только страх.

– Бог из горной породы – твой создатель?

– Да. За год до того, как они напали, мы смогли создать порох – порошок, который взрывается при соприкосновении с огнем. И за несколько дней до их нападения мы нашли формулу вещества, поглощающего магию.

Кэил молчал, ожидая продолжения.

– Видишь ли, – устало выдохнул Красс, – кто-то рождается с особым даром, как, например, наши братья аргоры, живущие в Восточных горах. Им боги дали магию, которая помогла им выжить и процветать, а нам магии не досталось. Мы заменили ее трудолюбием и изобретательностью. И я почему-то подумал, что это справедливо (он запнулся и после небольшой паузы продолжил), но, видимо, боги были не согласны.

– Аргоры из Восточных гор, – повторил за ним Кэил. – А Восточные горы далеко отсюда?

– Горный хребет тянется через весь север, – удивленно проговорил Красс. – Мы сейчас в западной его части, соответственно, аргоры – в восточной. Отсюда до аргоров примерно четыреста миль. Странно, что ты этого не знаешь. А ты откуда?

– Из деревни, у подножия этих гор, – Кэил смутился.

– Ясно.

– А магия, – заинтересованно продолжил Кэил, – это как у богов в моем сне?

– В высшем проявлении – да.

– Этому можно научиться?

– Нет, это дается при рождении. Можно развивать лишь то, что уже есть.

– И боги разозлились на вас за то, что вы пытались уничтожить магию?

– Мы не пытались уничтожить магию, – терпеливо, но настойчиво ответил Красс. – Мы хотели сделать всех равными вне зависимости от того, с чем и где они родились. Наши изобретения дали бы одинаковые возможности как обычным людям, так и склонным к магии. Разве это не справедливость?

– Но, если власть богов основана на магии, – аккуратно продолжил Кэил, стараясь не задеть горвира за живое. – Значит, их власть была под угрозой?

– Может, и была, – начал заводиться горвир. – Почему власть должна быть основана на том, что дано при рождении или наследуется? Какова заслуга аргоров в том, что они при рождении получили больше, чем мы? Разве это справедливо?

– Нет, – согласился Кэил, вспоминая Зэта.

– Они уничтожили весь мой народ, – злобно прорычал Красс, – за то, что мы попытались сделать мир справедливым. Какая это власть? Это тирания! Боги – тираны, а правители людей и аргоров просто перенимают их методы. Как Ветреон правит на небе, так и смертные правят на земле.

– Ветреон – это парящий мужчина, который спустился с неба? – перебил Кэил.

– Да. Он у них главный. Отца зовут Гор.

– А белый – Молний? – вставил Кэил.

– Нет, – недовольно ответил горвир, – Темпест.

Они помолчали.

– Мне искренне жаль твой народ.

– Их нет, понимаешь? – голос Красса дрогнул. – В одно мгновение их просто не стало. И я не знаю, чья судьба хуже – умерших или выживших. Мы остались здесь в пустоте. Лишенные будущего. Лишенные даже надежды. Единственное, что продлевало нам жизнь, это жажда мести. Но теперь и она выдохлась.

– Но вы еще живы.

– Живы? – горько усмехнулся горвир. – Чего стоит эта жизнь? Единственное, чего я хочу, так это увидеть Мельгора и затем отца. Хочу узнать, почувствую ли я что-либо, убивая их. Я должен узнать у них, как они живут с тем, что предали нас.

– Ты хочешь убить бога? – удивился Кэил.

– Мельгор не бог, он предводитель аргоров и мой брат, а отец – да, он бог.

– Но как ты сможешь убить бога и предводителя целого народа?!

– Ты мне поможешь в этом.

– Я? – опешил Кэил. – У тебя не много шансов, если ты рассчитываешь на помощь калеки.

– Мы тебя подлатаем, – ухмыльнулся Красс.

Он исчез в темноте, оставив Кэила одного в комнате. Шаги горвира стихли, и вокруг воцарилась мертвая тишина.

На следующий день Красс вернулся.

– Возьми, – протянул он Кэилу металлические предметы, – мы сделали протезы из черного железа.

Кэил осмотрел гладко выполированные металлические предметы.

– Черное железо?

– Этот металл мы создали вместе с аргорами. Он усиливает энергию. Думаю, тебе это еще пригодится. И кстати, мы раздобыли тебе коня.

– Зачем мне конь? – удивился Кэил.

– Ну ты же поедешь собирать армию? – не менее удивленно ответил Красс.

– Армию?

Они непонимающе смотрели друг на друга.

– У тебя же есть план? – раздраженно спросил горвир.

– Ну я хотел вернуться в деревню и помешать Зэту, – тихо произнес Кэил.

Горвир молча смотрел на него.

– Красс, я действительно хотел бы помочь, – начал оправдываться Кэил, – но армия, битва с богами и все остальное… Я не уверен, что могу хоть как-то помочь.

– Ты видел нашу смерть, – холодно и строго произнес горвир. – Ты оказался у подножия наших гор в то время, когда я решил бороться. Я искал знак, и мы нашли тебя именно в то время и в том месте. Это не может быть совпадением.

– Откуда ты знал, что я окажусь там? – удивился Кэил, взвешивая шансы.

– Не знал, – ответил горвир, – скорее, почувствовал что-то. Ты увидел нашу смерть во сне – возможно, сон направит тебя.

Кэил хотел возразить, но Красс развернулся и ушел.

– Это должен быть он. Не может быть иначе, – едва слышно пробурчал здоровяк.

Кэилу вновь снился яркий и красочный сон. Он летел высоко в небе, над облаками и птицами. Внизу раскинулся огромный континент. По высокой, заснеженной гряде гор на севере и морскому берегу на северо-западе он узнал родные края.

В самом сердце земли росло исполинское дерево. Громадные ветви, густо усеянные ярко-красной листвой, закрывали целые поля. Северная половина континента, от гор и до дерева, заросла густыми лесами, а южная заполнилась непроглядным белым туманом.

На линии столкновения леса с туманом люди сражались друг с другом. С высоты полета они казались муравьями. Кэил направился на запад, где на краю континента разгоралось пламя. Взрыв! Бушующий поток огня разрубил линию фронта огненным мечом, испепеляя леса и испаряя туман.

Сильный ветер разжигал и гнал пламя дальше. Ураганы вырывали деревья и отгоняли туманы. По выжженной ране с запада на восток маршировала армия людей, горвиров и аргоров (они были немного выше горвиров, но у́же в плечах). Вел их человек в роскошном белом наряде, а в воздухе над ним парили Ветреон и девушка – глаза ее ярко сверкали, а в развевающихся синих волосах мерцали звезды.

Они поравнялись с Кэилом и схватили его за руки. Он только сейчас понял, что находится в теле маленькой девочки, вокруг которой вращаются тени.

Внизу Гор и Темпест приблизились к исполинскому дереву, рядом с которым сражались две высокие женские фигуры – желтая и красная. Противницы не замечали окруживших их богов, поглощенные яростной битвой.

Ветер усилился, и вокруг дерева образовалась воронка урагана. Ветреон сильно сжал руку Кэила. Тот, почувствовав боль и страх, попытался убежать, но Ветреон с укором посмотрел на него. Кэил ощутил прилив стыда. Тени поползли от рук Кэила к рукам Ветреона и Богини звезд.

Ветреон вонзил меч в дерево. Оно начало вянуть и быстро уменьшаться, теряя листья, и вскоре превратилось в засохшую трость. Тогда Ветреон сильным ударом срубил его под корень.

На месте дерева стояла черная женская фигура. Желтая и красная фигуры продолжали сражаться, не замечая происходящего. Богиня звезд подняла глаза к небу. В огромной воронке урагана виднелось солнце. Вдруг показалась луна, которая через мгновение закрыла собой солнце. Черное солнце застыло прямо над воронкой урагана, и черный луч ударил в то место, где стояли три женские фигуры.

Красная и желтая фигуры закрылись руками, пытаясь защититься. Ветреон замахнулся клинком, обрамленным тенями, но замер, и клинок повис на полпути. Все смотрели в небо, в котором черные грозовые тучи разрезала падающая белая звезда. Она пробила толщу урагана и ударила в то место, где стояли женские фигуры. Все вокруг исчезло в белизне.

Кэил проснулся.

– О, очнулся! С добрым утром! – промурлыкал кто-то женским голосом.

Кэил подскочил от неожиданности. Он начал судорожно осматриваться по сторонам. На ощупь схватил свечу и зажег ее. В комнате никого не было.

– Кто здесь?

– Я – Тира, – прозвучал голос.

Кэил продолжил оглядываться по сторонам, но мысль о том, что голос звучит внутри его головы, молнией пронзила его. Он замер.

– А ты – Кэил. Ну же, помогай мне!

– Где ты?

– А вот это уже вопросик посложнее, – засмеялась она. – Я как бы у тебя внутри.

Кэил почувствовал, как тревога усиливается и пытался собраться с мыслями, но они тут же рассыпались под напором страха.

– Ты не переживай, – заботливо сказала Тира, – мы о тебе позаботимся.

– Мы?

– Ну да, – удивленно ответил она. – Вот, например, Асфи. Асфи, скажи привет!

– Ты можешь нормально разговаривать? – проскрипел сухой женский голос. – Терпеть не могу твою манеру.

– И еще Темная здесь, – проигнорировала ее Тира.

– Кто вы такие?

– Ты видел нас, – буднично ответила Тира, – помнишь, во сне? Я красная фигура возле Мирового Древа, Асфи – желтая, а Темная была на месте Древа после того, как этот злодей его разрушил.

– Хватит рассказывать, – захрипела Асфи, – у нас много дел.

– Он имеет право знать, Асфи, – возник третий голос – медленно, спокойно и без эмоций, четко проговаривая каждый слог.

– Так вот, – весело продолжила Тира, – мы богини. Раньше мы делили мир пополам: мой культ на севере и культ Асфи на юге. Все было хорошо, мир был справедлив, и мы двигались к всеобщему счастью. Но потом пришли эти разбойники и все разрушили.

– Вы же воевали друг с другом, – удивился Кэил.

– Она животное, – вмешалась Асфи, – и все ее последователи такие же. Дикие, неотесанные звери, бегающие по лесам и грызущие друг друга. Они никогда не придут к всеобщему счастью.

– Ну твои бестолковые, безвольные болванчики даже шага сами ступить не могут, к чему они-то придут? – рассмеялась Тира.

– Воля и свобода выбора – это всего лишь иллюзии, – прошипела Асфи. – Но тебе, очевидно, не хватает ума понять это. Все предрешено, и иллюзия свободы выбора сводится лишь к ограниченности разума. Тебе хватает ума понять, что когда волна подхватывает человека и тянет за собой, то никакая свобода трепыхаться не поможет ему избежать этого, но не хватает мозгов уразуметь, что и мир в целом так же тянет человека за собой. Моим последователям не нужна собственная воля, достаточно того, чтобы они следовали моей воле. Когда все люди станут последователями моего культа, наступит всеобщее счастье.

– Да-да-да, – наигранно согласилась Тира, – мир бестолковых и счастливых болванчиков. А я говорю, что воля и свобода – это неотъемлемые качества человека. Люди вырвали себя из природы и теперь пытается построить мир вокруг по собственному разумению. Но разум человека несовершенен. Он разрушает естественную для себя среду обитания, созданную природой, и строит противоестественный мир, в котором продолжает страдать, оправдывая собственные страдания иллюзией контроля. Лишь тогда человек будет счастлив, когда достигнет гармонии с природой.

– Бредни, – прошипела Асфи.

Кэил слышал их голоса. Но он совершенно не мог понять, о чем они говорят. Знакомые слова выстраивались в бессмысленные предложения.

– Вы забыли, чем закончилась ваша последняя свара, – заметила Темная. – Вам пора уяснить, что у вас нет основополагающих противоречий. Внешний детерминизм человеческого существования не перечеркивает нравственную свободу.

– Они все погубят, – обиделась Асфи.

– Оба культа восстанут, когда мы свергнем тиранию империи, – примирила их Темная. – Возродить культ Тиры будет проще. Помните о том, что у нас общая цель.

Асфи замолчала. Тира весело мурлыкала. Кэил так и не понял, о чем говорили богини, но он услышал паузу в их разговоре.

– Кто они? Те, кто убил вас?

– Новые боги – так они называют себя, – ответила Тира. – Шайка Ветреона. Он объединил молодых богов вокруг себя, чтобы исподтишка захватить власть над людьми, пока мы с Асфи, скажем так, решали более важные вопросы. До этого они были совсем еще детьми, а потом решили, что пора стать подростками, и взбунтоваться против нас. Люди, жившие разрозненными племенами на западе, в это же время объединялись под началом предка нынешнего императора. Он поклялся служить Ветреону, и тот помог создать на западе прототип империи. Дальше ты сам все видел.

– Они не смогли убить вас?

– Не смогли. Брат Темной не дал убить нас, отдав свою божественную душу. Но при этом и мы потеряли свою божественность, и теперь мы просто призраки в твоей голове.

– И как вы собираетесь уничтожить их?

– Мы восстановим мой культ, уничтожим империю и разрушим столицу, которую они возвели на месте Мирового Древа, – буднично ответила Тира. – Ах да, и убьем этих новых богов! А ты нам во всем этом поможешь.

– А как же Эноэль и Зэт?

– Мы тебе про мир, а ты про свою подружку и обидчика, – прошипела Асфи.

– Но я не могу оставить ее одну, – воспротивился Кэил.

– Ты должен увидеть большую картину, – вмешалась Темная. – Та несправедливость, с которой ты столкнулся, – это лишь частный случай большей несправедливости, которая лежит в самом архетипе империи Ветреона. Ты можешь вернуться и отомстить своему обидчику, но даже если у тебя и получится, то спустя какое-то время появится еще один такой же тиран. Проблема империи в том, что власть и богатство в ней переходят по наследству. В природе власть и богатство забирает тот, кому повезло родиться с задатками. Когда же люди вмешались в этот естественный ход и начали передавать все по наследству, то у правителей и богачей, когда-то захвативших преимущества благодаря собственным заслугам, начали рождаться дети, которые не могли бы преуспеть, но из-за социальной несправедливости они получили власть и богатство. А раз они не были достойны этих благ, то и не могли ими здраво распоряжаться. Из-за этого начали страдать все вокруг, так как те, кто заслуживал власти, оказались лишены ее – естественные лидеры стали прислужниками, и наоборот. За сотни лет эти ошибки накопились, и сама империя стала несправедливой. Изменить ее изнутри уже нельзя, потому как накопленные за сотни лет огромная власть и богатство гарантируют тиранам безнаказанность. Это можно только сломать, срубив под корень.

– Но что будет с Эноэль? – настаивал Кэил. – Я выжил только ради нее.

– Бестолковый человечишка, – раздраженно заскрежетала Асфи.

– Тише, Асфи, – шикнула на нее Тира. – Кэил, ты вернешься к ней, но тебе надо стать сильнее, чтобы защитить ее. Если ты поедешь туда сейчас, то просто погибнешь. Ты же понимаешь это?

– Понимаю.

Он понимал головой, но сердце требовало ехать назад в деревню и защитить Эноэль от Зэта, а сердцу он всегда доверял больше.

– Ты уже почувствовал невидимую, но неотвратимую руку судьбы, не так ли, – сказала Темная. – А значит, если тебе суждено быть с Эноэль, то ты так или иначе вернешься к ней. Когда наступит подходящее время.

– Да, – как можно увереннее сказал Кэил.

И вспомнил то состояние прозрения, в котором находился после испытания. Он не просто верил в судьбу, он ощущал ее присутствие, и это позволяло ему отринуть все сомнения. Ведь не надо верить в солнце, если ты его видишь. А раз судьба вела его, значит, и все, что случилось с ним после испытания, это неслучайно? Слова Темной имели смысл. Он станет сильнее и восстановит культ, если потребуется, но, главное, он всегда будет помнить, ради чего это все.

– Каков наш план? – Кэил придал решительности своему голосу.

– Для начала надо восстановить культ, – обрадовалась Тира. – Едем на запад.

Кэил поднялся и зашагал прочь из комнаты. По пути он встретил Красса.

– Ты куда собрался? – недоверчиво посмотрел на него горвир.

– Я знаю, что надо делать, Красс. Где конь, которого вы нашли? Я еду на запад.

– Один?

Кэил запнулся. Он не знал, что ответить.

– Один, – промурлыкала Тира у него в голове.

– Один, – подтвердил Кэил вслух. – Проведи меня к коню.

Они быстро выбрались на поверхность. Кэил щурился от света луны и прикрывался от ветра. Он успел немного привыкнуть к протезам и уже увереннее ступал на металлическую ногу. Горвир подвел коня и нерешительно передал узду Кэилу.

– А нам что делать? – неловко спросил он.

Кэил ждал, пока Тира что-то скажет. Он мысленно обратился к ней, но в следующее мгновение его сознание будто провалилось под лед в толщу воды.

Он открыл глаза и увидел, что стоит ночью посреди пустыни. Вокруг безоблачное небо, и только далекая яркая звезда светила над горизонтом. Под ногами голая земля. Вокруг, насколько видит глаз, ни возвышенностей, ни впадин – бесконечное плато и одинокая звезда над горизонтом. Ему стало не по себе. Он звал Тиру, Темную и даже Асфи, хотел, чтобы они оказались в его голове, но он был один. Ничего не оставалось, как медленно брести в направлении единственного источника света – звезды.

Глава 3. Культ

– Здрасьте, а Джуг дома?

Анкс старался не смотреть на нее прямо и, закусив губу, водил глазами по порогу. Мать Джуга молчала, и он, медленно подняв глаза, украдкой взглянул на нее. Опухшее покосившееся лицо, волосы растрепаны, страшный презрительный взгляд.

Чья-то тяжелая рука схватила его за плечо и начала трясти.

– А ты чего тут шныряешь, мелкий мерзавец? – пьяным голосом прохрипел отец Джуга, с трудом держась на ногах.

Он оттолкнул Анкса в сторону и, покачиваясь, ввалился в дом. Его жена еле успела отскочить от дверного проема.

Внутри дома раздался шум, и на пороге появился Джуг. На его руке повис младший брат. Малец испуганно зыркал по сторонам и боялся проронить хоть слово. Такой же рыжий, как и Джуг, он весь измазался в саже, и путался в слишком большой грязной рубахе.

– Гады! – заикаясь, забулькал отец Джуга, неловко пытаясь поймать старшего сына.

Джуг увернулся, схватил Анкса, и потащил за собой.

– Сволочи неблагодарные! – кричала навзрыд мать Джуга. – За что мне все это!

– Заткнись! – заревел пьяный отец.

Друзья отбежали достаточно далеко, чтобы не слышать крики, и Джуг замедлил шаг. Он повернулся и попытался виновато улыбнуться:

– Извини за это. Я бы давно сбежал от них, если бы не Талик. Не могу бросить малого одного.

Анкс всмотрелся в знакомые черты веснушчатого лица, короткие взъерошенные медного цвета волосы, и улыбнулся в ответ:

– Бывает. А что случилось? Чего она так взъелась на тебя?

– Я дома не ночевал, а она хотела повесить на меня какие-то свои заботы, – пожал плечами Джуг.

– А где ты ночевал?

– Мы с моей девушкой были в лесу, – довольно ответил Джуг.

– Девушкой? И давно у тебя есть девушка?

– Ну-у, уже пару дней, наверное. А может, и три дня, хм-м…

– И ты что… спишь с ней в лесу? – неуклюже, вполголоса поинтересовался Анкс.

– Ну да… Она такая добрая, заботливая, – начал нараспев Джуг. – Я будто знаю ее всю жизнь, ну, как тебя.

– Кто она?

– Орра. Ее зовут Орра. Она недавно у нас появилась. Я ее тоже раньше не видел. А теперь и дня не могу прожить, чтобы не быть с ней.

– И где она живет?

– Не знаю точно. Мы с ней в лесу встречаемся. Она меня позвала на какую-то сходку сегодня. Там будет ее семья. Это на север через лес, там, где старый ручей. Знаешь?

– Да…

Желудок Джуга издал угрожающе тяжелый стон.

– Есть хочешь? – догадался Анкс.

– Да я в порядке, – соврал Джуг, – малого бы покормить.

– Пойдем, я что-нибудь найду.

Голубые глазенки Талика широко раскрылись, предвкушая еду.

– Я в порядке, на самом деле, – весело продолжил Джуг. – Орра дала мне это.

Он достал из кармана маленький мешочек, раскрыл его и высыпал на ладонь красный порошок.

– Что это? – недоверчиво посмотрел на него Анкс.

– Попробуй!

– Что-то не хочется, – Анкс отстранил руку друга. – Так что это?

– Не знаю, – пожал плечами Джуг, – но от этого настроение улучшается. Оно будто кровь разгоняет; сердце начинает стучать быстрее, и все внутри горит.

Он собрал часть порошка пальцем и проглотил.

– Орра дала мне его, – довольно повторил Джуг. – У ее семьи еще есть. Сегодня пойду к ним – должны еще дать!

Анкс хотел было начать отговаривать друга, но услышал тонкий жалостный писк где-то рядом. Он обернулся и увидел, как мальчик лет восьми тащил на шнурке маленького щенка. Щенок сопротивлялся, но не мог ничего сделать, он скулил и пищал, пытаясь встать на лапки. Мальчик же рывками дергал веревку и тащил его за собой. Шнур крепко сдавливал горло щенка, и кровавый след уже запекся на белой шерстке.

Ярость забурлила где-то в груди, и казалось, сейчас вырвется наружу, но что-то сдерживало его. Анкс стоял и раздумывал, как поступить, когда перед глазами пронесся Джуг. Он вихрем налетел на мальчика и ударил его по голове. Мальчик упал, а Джуг со всей силы пнул ему в живот.

Анкс с криками рванул к Джугу и, обхватив его, начал оттягивать назад.

– Джуг, стой! Что ты делаешь!

Он насилу завалил Джуга и, рухнув сам, прижал его к земле. Налитые кровью глаза Джуга расширились.

Люди стали сбегаться на крики и плач. Анкс подхватил Джуга; они сорвались и побежали прочь. Через несколько минут друзья уже сидели на опушке леса, боясь высунуть нос до темноты.

– Что с тобой творится? – тяжело дыша и вздрагивая, спросил Анкс.

– У тебя есть еда? –проигнорировал вопрос Джуг.

Они втроем спустились к дому Анкса. Он вынес горшок с рагу. Талик осторожно, со страхом, чтобы не отобрали, запихивал ложку за ложкой, набивая за щеки. Джуг даже не жевал. Он хищно, рваными резкими движениями глотал еду.

– Джуг, что с тобой?

Услышав свое имя, он зарычал, не прекращая есть.

– Еще есть? – уставился он прямо на Анкса.

Анкс вынес вяленное мясо. Джуг продолжал глотать еду. Талик испуганно смотрел на старшего брата.

– Джуг, – медленно начал Анкс, – расскажи об Орре… С тобой что-то не так…

Джуг резко поднял голову, и его глаза начали метаться из стороны в сторону.

– Орра, да, – нервно прорычал он, – я должен найти ее!

Он сорвался с места и побежал в лес. Талик бросился за ним, но быстро отстал. Он звал брата, но Джуг скрылся за деревьями. Анкс догнал малыша и забрал с собой.

Джуг так и не вернулся. Пришлось вести Талика домой.

На пороге мать Джуга выхватила руку малыша и шикнула на Анкса. Дверь захлопнулась прямо у него перед носом. Анкс пожал плечами, развернулся, и пошел домой.

Уже стемнело, люди в селении расходились по домам, и Анкс прибавил шагу, чтобы не получить нагоняй от отца. Солнце уже совсем исчезло, но, на радость, ночь была лунная. Анкс быстро добежал до окраины.

Он подошел к своему небольшому, но добротно сделанному деревянному дому. Странно, на улице уже темно, а свет внутри не горит. Он заглянул в кузню – может, отец работает? Но нет – тоже темно. Анкс хмыкнул и пошел к дому.

От неожиданности он на секунду сжался. Отец неподвижно стоял, уставившись в закрытую дверь. В правой руке он сжимал багровый плащ.

Спохватившись, Анкс решил воспользоваться моментом, и изобразить, будто очень спешил.

– Фух, – громко выдохнул он, будто задыхаясь.

Затем, не поднимая глаз, проскользнул перед отцом внутрь дома, вскочил на лестницу, и быстро вскарабкался на чердак.

Отец молчал. Странно.

Анкс на цыпочках подошел к окну и выглянул вниз. Отец по-прежнему стоял перед дверью и не двигался.

От леса, хромая, к нему подошел незнакомый мужчина, полностью укрытый таким же багровым плащом, как у отца в руках. Он приблизился вплотную и прошептал что-то на ухо. Отец качнулся, и медленно зашел в дом.

Мужчина в багровом плаще развернулся, и на мгновение лунный блик скользнул по нему, осветив изувеченную левую половину лица. Запавший левый глаз сильно ниже правого, десны разбухли и выперли, а в них длинные кривые клыки. Незнакомец сделал несколько шагов и замер, уставившись в окно чердака.

Ноги у Анкса подкосились, дыхание сперло. Он рухнул на пол и уставился на лестницу. Представилось: вот сейчас, отец вскарабкается по лестнице на чердак и поползет к нему. Анкс боялся моргнуть.

Что-то шелохнулось в самом темном углу. Он мог поклясться, что увидел маленькую девочку, окутанную тенями. Она сделала шаг к нему, и пол под ним будто исчез. Он провалился в пустоту, и оказался в холодной черной пустыне, где только одинокая звезда мерцала на горизонте.

…Проснулся Анкс около полудня. Вышел на улицу умыться. Отца нигде не было. Он подошел к краю пруда, когда услышал возгласы со стороны селения.

Люди стекались к дому Джуга. Вокруг собралась почти вся деревня. Анкс быстро просочился сквозь толпу.

Возле дома в кровавой луже лежал отец Джуга. Тело растерзано, живот и грудина разорваны.

– Старший сын пропал куда-то. Еще и младшего забрали, – услышал Анкс голос в толпе.

– Младшему-то и пяти не было, – доносилось с другой стороны.

– Зверь разорвал, точно!

– Кому он нужен-то, пьяница этот?

Анкс глазами выискивал Джуга и Талика, но их нигде не было. Он выбрался из толпы и быстрым шагом пошел домой.

Всю дорогу Анкс убеждал себя, что Джуг не способен на такое, что он не смог бы убить отца, но неприятные воспоминания вчерашнего дня были еще слишком свежи.

Он добежал до дома и подошел к двери, когда со спины на него набросился Джуг.

– Анкс, быстрее, мы должны бежать!

– Ты… ты что наделал, – стал отбиваться от него Анкс.

– Они идут за тобой. Скорее. Надо найти Талика и бежать отсюда.

– Стой! – изо всех сил закричал Анкс.

Джуг замер, отпустил его, и испуганно уставился своими красными глазами.

– Это ты убил его? – запинаясь проговорил Анкс. – Ты убил своего отца?

– Отец мертв? – удивленно промямлил Джуг.

Он застыл с растерянной миной на измазанном и расцарапанном лице, и округлившимися от страха глазами. За спиной у Анкса раздался скрип, глаза Джуга выпятились еще больше, сильная рука схватила Анкса за шиворот и потащила внутрь дома.

Отец швырнул Анкса к стене и стал надвигаться горой. Его затуманенный взгляд и растерянное выражение лица было точь-в-точь как у Джуга.

Джуг ворвался в дом, схватил нож, и всадил отцу в спину. Тот изогнулся от боли, повернулся, и набросился на Джуга. Сильные руки кузнеца с легкостью сдавливали юношеское горло. Джуг трепыхался, но не мог ничего поделать. Его рыжее лицо стало пунцовым.

Анкс вскочил, не раздумывая, схватился за молот у стены и огрел отца по голове. Тот пошатнулся и завалился на пол. Джуг рухнул рядом, но быстро опомнился.

– Бежим отсюда! – закричал он на обомлевшего Анкса.

В дверях появился человек в багровом плаще.

Джуг подорвался и с разгона врезался плечом в живот человека, заграждавшего дверной проем. Они оба кубарем вылетели на улицу.

Анкс выбежал за ними и оказался в окружении людей в багровых плащах.

– Беги! – срываясь, кричал Джуг, но Анкс не мог пошевелиться.

Он увидел, как несколько человек скручивают Джуга, и сломя голову побежал спасать друга. Вцепился в одного из нападавших и принялся оттаскивать, но тщетно. Юношей быстро зажали, скрутили, и связали веревкой.

Люди в багровых плащах тащили Анкса и Джуга сквозь лес по тропе к старому ручью. Они быстро добрались до пещеры возле ручья, которая служила им пристанищем, но там перед ними развернулась неожиданная картина.

На камне у входа в пещеру сидел человек в сером кожаном костюме и тряпичной маске на лице, оставлявшей видимыми только глаза. Он медленными движениями вытирал кровь со своего меча о багровый плащ. Вокруг него лежали шесть окровавленных трупов.

– Они здесь, – отрывисто сказал он, повернувшись в сторону пещеры.

– Взять его! – завопил мужчина, державший Анкса и Джуга.

Люди в багровых плащах бросились на человека в сером. Тот встал с камня и достал второй меч из ножен, свисающих с пояса по обе руки. Клинки тонкие, без гарды, заточенные с одной стороны, с лезвием в локоть, и рукоятью чуть больше ладони.

В глубине пещеры появился яркий белый свет. Из пещеры вышел еще один мужчина. В левой руке он сжимал меч, а в правой – посох с искрящимся навершием. Он размахнулся посохом и ударил светящимся набалдашником по земле. Яркие волны белого света залили всю поляну.

На мгновение Анкс ощутил, как горят изнутри глаза, будто в них вбили раскаленные гвозди – и все его чувства исчезли под напором боли.

Прошло несколько мучительных минут. Боль понемногу отступала, и он начал различать крики людей на поляне. Рядом стонал и крутился Джуг.

Анкс ничего не видел, звуки доносились приглушенно, голова раскалывалась.

– У нас этот. И его камень, – проговорил кто-то со стороны пещеры.

– А с этими двумя что будем делать? – спросил мужчина, стоявший где-то рядом с Анксом.

– Они притащили их сюда живыми, – ответил голос у пещеры. – Значит, зачем-то они им нужны или что-то знают – надо взять с собой.

– Хм-м, значит, нужно еще две лошади.

Анкса оторвали от земли и потащили. Боль волнами накатывала на него. С каждой новой волной он все дальше проваливался в беспамятство, пока окончательно не потерял сознание.

Глава 4. Хищник

Кэил очнулся и раскрыл глаза. Под ним медленно шагал конь. Вокруг хвойный лес. Последние деревья расступились, и он выехал на опушку. Впереди раскинулось широкое поле, посреди которого высокими каменными стенами ощетинился темно-серый город-крепость. На полях вокруг него расселились мелкие деревушки.

Кэил поймал себя на мысли, что не помнит, как очутился в этих местах. Разговор с Крассом, пустыня и этот город, который он раньше никогда не видел. Как он оказался здесь, и, главное, сколько прошло времени?

– Тира? – тихо позвал он про себя.

– Да, – промурлыкала она.

– Где я? Что произошло?

– Мы приехали на запад, – довольно ответила Тира. – Вот он, тот самый город, – добавила она с грустью. – Никогда не любила его. Гиблое место.

Кэил почувствовал, как она поежилась.

– Для восстановления культа нам потребуются служители, – воодушевилась она. – Сейчас…

– Тира, что это за пустыня с одинокой звездой? – прервал ее Кэил.

– Эм-м, – замялась она, – это сложно так сразу объяснить. Давай пока считать, что это сон.

– Что это за место, Тира? – настаивал Кэил.

– Тебе все равно мозгов не хватит понять, – прошипела Асфи.

– Это мир душ, – прервала ее Тира. – Это не место, а, скорее, состояние, просто оно так выглядит – в виде… чего ты там сказал?

– Пустыня с одинокой звездой на небе и пустотой вокруг, – Кэил вспомнил об этом месте, и его передернуло.

– Ну вот, – подхватила она, – пустыня. Ну это еще неплохо, знаешь.

– Как я там оказался?

– Это сложно объяснить, – начала Тира. – Твоя душа будто засыпает и оказывается там. Звезда указывает тебе путь. Ты просто иди к ней, и все, ведь жизненный путь, он не только в физическом мире, но и в мире душ.

– Я всегда смогу вернуться обратно?

– Да-а, – уверено протянула Тира. – Если, конечно, захочешь, – добавила она тише.

– Нам надо идти, иначе все пропустим, – раздраженно заскрежетала Асфи.

– Давай, сворачивай в лес.

– Мы не в город? – удивился Кэил.

– Нет пока.

Он заехал в лес, затем по команде Тиры спешился и похромал вглубь. Хвойные деревья шумели верхушками высоко над головой. Под ногами хрустело сухое одеяло из опавших иголок. Тира направилась к одному из кустарников и приказала затаиться.

Где-то рядом зашаркали шаги. Проламывая кусты, вылез сгорбленный мужчина лет пятидесяти. Плешивая голова болталась между заваленных плеч, на которые с висков и затылка спадали длинные засаленные волосы. Он практически не отрывал стоптанные дырявые сапоги от земли и постоянно вытирал потное лицо потрепанным рукавом мешковатой рубахи.

За ним, не поспевая, вприпрыжку бежала девочка лет шести. Косички и ленточки весело прыгали вслед. Ее маленькая ручка тонула в мясистой руке мужчины.

Девочка что-то постоянно спрашивала у него звонким голосом, но сбивалась, с трудом переводя дыхание. Он воровато оглядывался по сторонам, бросал отдельные слова в ответ, уволакивая ее все глубже в лес.

– Дядя, отпустите, я передумала! – громко закричала девочка, вытирая свободной рукой начавшие набегать от страха слезы. – Я не хочу щенка, я пойду домой! Меня мама искать будет! Отпустите!

– Будет-будет, пусть ищут, – пробубнил он себе под нос.

Он перестал обращать внимание на то, что она говорит, и уже силой увлекал ее за собой. Она дернула руку и вырвалась из его крепкой хватки, оставшись позади. Мужчина медленно развернулся. Кэил не мог понять, как, но мужчина разительно изменился: выпрямился, выровнял плечи и выпятил грудь.

– Пожалуйста, можно я пойду домой к маме? – жалобно взмолилась девочка.

Он только хищно оскалился. Зрачки его расширились. Он полез в карман мешковатых брюк и извлек оттуда нож. Девочка закрыла лицо руками и громко заплакала. Он схватил ее за волосы и потянул к себе. Когда она оказалась рядом, опустил голову к ее темени и глубоко вдохнул, закатив глаза от удовольствия. Ее трясло, сопли вперемешку со слезами текли вниз. Она даже не сопротивлялась, просто закрывала руками глаза.

Кроны соснового леса недовольно шумели. Солнце пробивалось сквозь них, освещая небольшую поляну, на которой все происходило. Разом все вокруг замерло, и птицы умолкли. Стало так тихо, что Кэил между всхлипываниями девочки отчетливо слышал, как мужчина глубоко вдыхает ее запах.

– Покажите ему, – спокойно сказала Темная.

Кэил подскочил от неожиданности. Пустая правая глазница зачесалась изнутри. Но именно этим отсутствующим глазом он видел, как от силуэта девочки исходит желтый свет. Яркий в середине, он расходился волнами, окрашивая ее фигуру. Мужчина же весь заполнился ярко-красным.

Он схватил ее за горло и бросил на покрытую сухой хвоей землю. Девочка сжалась и продолжала жалобно завывать и плакать, прикрывая глаза руками. Он сел на нее сверху и деловито начал оттягивать маленькие ручки от лица. Она вяло сопротивлялась, периодически хныкая: «отпустите… нет… не надо… пожалуйста».

Кэил потянулся к ручке арбалета.

– Подожди, – медленно произнесла Тира. – Посмотри налево.

Кэил повернул голову и увидел мягкий красный свет. Он присмотрелся: в кустах недалеко от него сидел еще один мужчина, который наблюдал за всем, что происходит на поляне.

Девочка истошно закричала. В этот момент кусты зашелестели, и из них выскочил наполненный ярко-красной дымкой мужчина. Он подбежал к плешивому похитителю, схватил его за шкирку и отбросил так, что тот кубарем покатился по земле и врезался в дерево. Плешивый с трудом поднялся, отхаркивая вязкую кровавую слизь.

Он ошалелым взглядом впился в нападающего – громадного, будто скала, дикаря со взъерошенной густой смоляной гривой, источавшего красный свет. Единственной одеждой ему служил побагровевший от крови фартук мясника.

Девочка быстро вскочила и с криком побежала прочь. Плешивый очухался и начал было ползти к ножу, лежавшему неподалеку. Его остановил удар тяжелого сапога. Плешивый подлетел и шлепнулся на землю. Схватив его за шею, черноволосый дикарь достал из-под передника длинный кинжал, блеснувший на солнце остро заточенной гранью. Он с силой полоснул Плешивого под левым коленом, и тот заорал от боли.

Ярко-красный цвет Плешивого стал затухать, вокруг него возникло желтое обрамление. У Черноволосого же, наоборот, красный становился все ярче и вытеснял желтые грани.

Черноволосый левой рукой поднял Плешивого за ворот, а правой достал крюк из кармана передника. Он зацепил крюк за ствол ближайшей сосны на уровне своего лица, поднял Плешивого и насадил правой лопаткой на крюк. Плешивый повис, истошно вопя и дрыгаясь в конвульсиях.

Черноволосый избивал и кромсал Плешивого, упиваясь тяжелым запахом крови, пока не выбился из сил. Он рухнул на колени, свесил голову на грудь и замер под медленно стекающей струей крови убитого. Кэил слышал каждый толчок его захлебывающегося сердца и видел, как они отдавались дрожью во всех членах.

Красный и желтый цвет покинули Плешивого, осталась только пустая оболочка, лишенная жизни. А под ним, такой же полый, замер, с окровавленным ножом в руке, Черноволосый.

Через какое-то время он очнулся, отпрянул от висевшего трупа и схватился руками за голову. Желтый цвет начал разгораться, пока не заполнил его целиком. Он быстро поднялся, весь бледный, сорвал труп с дерева, достал крюк и спрятал его под передник. Затем еще раз посмотрел на изуродованный труп, кусая синие губы, развернулся и убежал в сторону города.

– Ты ощутил это, – довольно проговорила Тира.

– Ощутил что? – запинаясь, спросил ошарашенный Кэил.

– Посмотри на руку, – игриво предложила она.

Кэил перевел взгляд на правую руку. Протез был сжат в кулак. Он медленно, сам не веря, разогнул пальцы металлической перчатки.

– Как это возможно? – удивленно прошептал Кэил.

– Это подарок от верной нам дочери, – довольно ответила Тира. – Ты же спрашивал, как можешь помочь в этой войне. Вот и ответ.

Кэил медленно сгибал и разгибал кисть, будто вспоминая, как это делается. Мысли путались, он не знал, радоваться или пугаться. И взмолился:

– Что происходит, Тира?

– Насильник погиб, – неожиданно серьезно ответила она, – и его душа попала к тебе. Обычно они возвращаются назад к источнику, но твой дар задерживает их. Ты получил его жизненную силу на время, а взамен его душа пройдет этот путь вместе с тобой.

Кэил слышал ее, но слова имели мало смысла. Он пытался выбрать следующий вопрос из миллиона возникавших, но шум со стороны города прервал его.

В лесу появилась целая процессия: мужчины шли с вилами, топорами и ножами. Впереди, держа мать за руку, шагала девочка, которую совсем недавно силой тащил сюда Плешивый. Замыкала процессию стража города.

Впередиидущие замерли при виде изуродованного тела. Только маленькая девочка продолжала тащить мать за руку, пытаясь поделиться своей тайной.

Наконец один из горожан неуверенно выступил из толпы:

– Это не похоже на убийство, – в его голосе плескались сомнение и страх. – Человек на такое не способен. Его разорвал зверь.

– В этом лесу не водятся звери, способные на такое, – заметил другой мужчина из толпы.

– Неужто они вернулись… – тихо прошептал старик. – Культ вернулся.

– Какой еще культ, старик? – переспросил человек в первом ряду.

– Пустые страхи в ослабевшем рассудке! – подоспел закованный в броню полный стражник лет пятидесяти. По шепоту вокруг стало понятно, что это один из командиров.

Он подошел к изувеченному трупу и пнул ногой то, что осталось от головы Плешивого. Несколько секунд он смотрел на изуродованное лицо, затем вытер сапог и развернулся к толпе.

– Насильник наказан. Кто бы это ни сделал, он, сознательно или нет, поступил во благо города.

Когда толпа разошлась, Кэил вернулся к лошади.

– Надо найти нашего приятеля, – промурлыкала Тира. – Поехали в город.

Под присмотром лучей уходящего солнца Кэил заехал за высокие каменные стены города. Дальше свет не проникал, этим городом правили тени.

Узкие городские улицы, вымощенные брусчаткой, замысловато петляли вокруг темно-серых каменных домов. Желто-зеленая вода стекала по водостокам, заполняя их доверху и переливаясь на дорогу. В сточных водах люди стирали одежду и мылись сами. Тяжелый запах помоев, мокрого тряпья и волос распугивали приезжих.

Тира привела Кэила к полуразрушенному двухэтажному зданию. Кэил не стал ничего спрашивать, просто открыл отсыревшую дверь и вошел внутрь. Зал на первом этаже неприветливо уставился на Кэила ободранными пустыми стенами, в одной из которых зияла большая дыра. На полу по углам, укутанные в тряпки, валялись какие-то люди – то ли живые, то ли уже мертвые.

Кэил поднялся на второй этаж по трухлявой лестнице, на которой не хватало нескольких ступеней. Гнилая дырявая крыша угрожающе провисла. Возле одного из разбитых окон, на куче ветоши лежал мужчина. Услышав шум, он повернулся и раздраженно посмотрел на Кэила; затем подобрал несколько вещей, валявшихся вокруг, обхватил их и отвернулся, что-то бормоча.

Кэил подошел к выбоине в стене, через которую было видно улицу, сел, опершись об откос, и сразу же уснул.

Он находился на крыше дома, но снаружи был другой город. Тяжелый ливень стоял стеной. Темное, желто-серое небо не пропускало солнце на каменные улицы и дома. По дорогам и водостокам бежала зеленоватая вода.

Кэил в облике ворона взлетел и направился вдоль темных пустых улиц. Кругом сновали патрули городской стражи, а все жители прятались по домам.

На пороге одного из домов стража вырывала мужчину из рук его близких. Родные держали изо всех сил, но как только стража выволокла схваченного за порог, они замерли, в страхе сделать шаг за пределы своего жилья. Арестованного схватили под руки и потащили к высокому каменному зданию в центре города.

Кэил прилетел и сел рядом с полчищем других ворон на крыше этого здания. Похоже, человечность и достоинство оставляли при входе, внутри их точно не было. Отовсюду доносились крики боли. Во внутреннем дворе стояли массивные клетки, битком набитые людьми. Все пропахло смертью: стоял тяжелый, зловонный запах крови и испражнений. Даже проливной дождь не мог смыть скопившиеся нечистоты.

Ворон спрыгнул и, облетев двор, сел на перила второго этажа. Из соседней комнаты вышел палач в красном переднике и маске, весь заляпанный кровью. Он деловито направился вдоль этажа, не обращая внимания на двух стражников, которые вбежали в комнату и через минуту выволокли изувеченный труп. Проходя мимо, он согнал ворона, и птица устремилась прочь от здания.

На одной из улиц ворон сел на крышу и наблюдал, как между домами какой-то человек повалил и душил мальчика. Рядом проходил патруль городской стражи. Они остановились и смотрели, как мальчик тянет руку и смотрит на них выпученными от страха глазами. Они дождались, пока его рука обмякла и упала на мокрую брусчатку, и продолжили свое патрулирование.

Кэил очнулся в холодном поту. Каждый сон был хуже предыдущего.

– Тира! – позвал он.

– М-м-м, – игриво отозвалась она.

– Что это за место? – его голос сорвался. – Я видел это здание, эти убийства!

– М-м-м, – меланхолия наполнила ее голос. – Это проклятое место, дитя.

– Что здесь происходит?

– В этом городе тирания достигла своего пика. С момента основания здесь правит один род, который узурпировал власть и отстранился от народа. Правителей давно никто не видел. Даже император иногда появляется перед своим народом, об этих же только легенды ходят. Родня правителя занимает в городе видные места. Ты видел начальника городской стражи – того, в багровом переднике. Он впитал море человеческих страданий за эти долгие годы. Когда мои жрецы пришли сюда, правящая семья быстро поняла, что им не удержать власть, и они стали жестоко преследовать моих приверженцев. Начальник стражи вел эту войну, не чураясь никаких средств. Верных служителей искали, пытали и казнили, но они продолжали приходить, чтобы освободить людей. Бывали времена, когда правители запирали город на месяцы. Культ преподносили как что-то ужасное, а люди слушали и боялись. Но когда их перестали выпускать из города, даже трусливые возроптали. Тогда-то начальник стражи и разошелся. Он стал искать культистов в каждом доме, забирая и пытая до смерти людей, которые не были никак связаны ни со мной, ни с моими приверженцами. Все, кто выражал хоть малейшее сомнение, ощущали на себе садистские наклонности правящей семьи. Городская стража заполнила улицы. Когда на улице встречались больше двух людей, их тут же допрашивали. Публичные казни, пытки и тотальный контроль начали сводить этот город с ума. Тогда в нем стали появляться облигаторные убийцы.

– Кто это?

– Это люди, которые не могут преодолеть в себе желание убивать. Ярость полностью овладевает ими. Это как не чесаться при чесотке: либо почешешься, либо свихнешься.

Тира поежилась и притихла:

– Это худшее место в мире. Хуже, наверное, только столица империи Асфи, – добавила она, пытаясь придать своему голосу задор, но Асфи молчала, и Тира вновь приуныла. – В общем, семья правителя давно забыла о свое народе и сделала все, чтобы люди не думали о власти, а ежедневно боялись за собственную жизнь. С тех пор прошло много лет. Убийцы по-прежнему орудуют на улицах, но их стало значительно меньше, а семья тиранов давно утратила былую бдительность. Тут-то мы по ним и ударим! – раззадорилась она. – Отрубим голову начальнику стражи, и мои жрецы вновь смогут вернуться сюда.

– И как мы это сделаем? – удивился Кэил.

– Нам поможет наш друг из леса, – весело ответила Тира.

– Черноволосый?

– Да. Он и есть облигаторный убийца, охотится на убийц. А начальник стражи – убийца. Понимаешь? Осталось немного помочь ему.

Кэил выглянул на улицу. Моросил дождь. Внизу к дому Черноволосого подъезжала телега с двумя свиньями, запертыми в клетку. Они смотрели по сторонам и недовольно хрюкали.

С телеги слез толстый мужик и деловито подошел к воротам. Он сильно ударил ногой по створке, после чего затарабанил кулаком.

Через несколько минут Черноволосый приоткрыл дверь. Его было не узнать! От вчерашнего гиганта ничего не осталось – он будто усох за ночь. Из-за двери, прищурившись, выглядывало опухшее лицо с синими кругами под глазами, руки подрагивали, а ноги отказывались держаться ровно.

Толстяк заговорил. Черноволосый слушал и лишь изредка кивал. Затем нехотя открыл ворота. Толстяк въехал во двор, оставил свиней, развернулся и, прикрикнув что-то напоследок, поехал восвояси.

Черноволосый несколько минут постоял перед свиньями и ушел в дом.

Он вернулся, сжимая в одной руке бутылку, а в другой – тот самый фартук, в котором Кэил видел его в лесу. Сделав глоток из бутылки, принялся затачивать большой мясницкий нож. Свиньи недоверчиво косились на него в полной тишине.

Он подошел к клетке, подставил таз и вонзил нож в сердце одной из свиней. Кровь стекала в таз, пока свинья еще билась в агонии. Кэил пустым глазом посмотрел на Черноволосого – тот был еле желтый, без малейшего вкрапления красного.

Черноволосый разделывал свиные туши, Кэил следил за ним весь вечер.

Ближе к ночи в паре кварталов от дома раздался крик. Черноволосый выскочил со двора и быстро побежал на звук. Кэил осторожно следовал за ним.

Возле небольшого кабака собралась толпа зевак и несколько стражников, которые пришли на крик. Черноволосый не подходил близко. Кэил держался еще дальше, поэтому разглядеть что-то было сложно. Толпа бурно обсуждала произошедшее. Когда люди немного расступились, Кэил увидел, что привлекло столько внимания. На брусчатке лежал труп женщины с разорванной грудной клеткой и вспоротым животом.

– Что случилось? – спросил Черноволосый у проходящих мимо зевак.

– Выловили в канаве. Вывернуто все. А стража говорит – утопленницей запишут.

– У нее сердца нет и печени, – быстро сказал второй, широко раскрывая глаза. – Оно вырвало сердце и печень!

Черноволосый еще раз осмотрел все вокруг. Кэил заметил, как в центре его живота разгорался еле заметный красный свет. Он становился все сильнее и сильнее и начинал растекаться по остальным частям тела.

Он пошел вдоль сточной канавы, из которой выловили труп. Дошел до решетчатой двери подземной канализации и несколько минут вглядывался во тьму за ней, затем развернулся и зашагал обратно домой. Свет в его доме в эту ночь так и не погас.

Кэил сидел в разбитом доме и смотрел, как дождь смывает с улиц нечистоты. Как свиная кровь во дворе Черноволосого растворяется в земле и кровь жертвы на брусчатке медленно стекает в сточную канаву и исчезает в потоках зеленой воды. Он думал о том, что дождю приписывают многие блага, но все забывают, как было бы грязно вокруг, не будь дождя. Он смывает все нечистоты людей, все их злые деяния. Жаль, что он не может так же очистить и их души, жаль, что в душе человеческой не бывает такого дождя, который смывал бы всю накопившуюся там грязь. Хотя… Быть может, слезы – это и есть дождь человеческой души?

Следующей ночью Черноволосый вышел из дома. Он шагал по темной мокрой брусчатке к месту, где вчера выловили труп из канализации, спустился в сточную канаву и пошел по ней, пока не исчез в подземном входе в канализацию. Кэил шел за ним, но Тира остановила его.

– Нам не сюда. Помнишь высокое каменное здание стражи в центре города из твоего сна?

В нескольких кварталах от здания Кэил нашел вход в канализационные тоннели под городом. Внутри в нос ударил вязкий, тяжелый запах нечистот. Было темно, и он с трудом находил путь, медленно продвигаясь вглубь тоннелей в сторону здания городской стражи. Кэил услышал быстрые тяжелые шаги. Рядом проскочила чья-то фигура.

Двигаться было тяжело, ноги по голень утопали в вязкой жидкости. Он старался не отставать, но шаги впереди становились все тише, пока совсем не исчезли.

Вдалеке появился зеленоватый свет, который слабыми волнами пытался разогнать липкую и сырую тьму канализации. У выхода из тоннеля, перед комнатой, из которой шел свет, стоял Черноволосый и украдкой заглядывал внутрь. Кэил затаился на расстоянии нескольких шагов, окутанный тьмой канализации. Черноволосый медленно вошел в комнату. Кэил смог подойти ближе и заглянуть внутрь.

Похоже, это был подвал здания стражи. На ступенях, соединяющих его и канализацию, лежал труп со вскрытой грудной клеткой. Помещение освещала тусклая масляная лампа. Вода сочилась по стенам. У стены, на большом деревянном столе лежала девушка без сознания. Над ней склонился полный мужчина в багровом переднике и маске. По правую руку от него блестели ножи, пилы и прочие инструменты.

Черноволосый подкрался к нему сзади с ножом в руке. Мужчина резко обернулся.

– Доброй ночи! – громко проговорил он довольным голосом. – Я так понимаю, вы выловили мою девочку. Замечательно! А я приманил вас! Негоже охотиться на своих коллег, знаете ли.

– Ты чудовище, – прорычал Черноволосый. – Я положу конец твоим злодеяниям.

– Видел последствия вашей работы несколько дней назад в лесу, – весело продолжил толстяк. – Грубовато, как по мне, но все же очень красочно!

– Я проклят жаждой крови. Но пусть мое проклятие хоть как-то послужит благому делу, я избавлю мир от таких, как ты!

– Интересно! А ведь, когда вы убьете всех таких, как я, один убийца-то все равно останется, не так ли? – толстяк наклонил голову набок и широко раскрытыми глазами впился в Черноволосого. – До конца-то сможете пойти? – с задором закричал он.

Черноволосый бросился на него с ножом. Толстяк схватил его руку. Они сцепились, пытаясь пересилить друг друга. Вены на жилистых руках Черноволосого взбухли, он сжал зубы. Большой пухлый мужчина, казалось, должен был сдаться под напором грубой силы, но он оказался на удивление стойким. Черноволосый ударил коленом в живот мужчины, тот пошатнулся, и Черноволосый полоснул его ножом по плечу.

– Я расправлюсь с тобой, мясник! – взвизгнул толстяк и убежал по лестнице вверх.

Черноволосый метнулся было за ним, но остановился у стола. Девушка, лежавшая на нем, еще дышала. Живот ее был аккуратно разрезан.

Черноволосый посмотрел в темноту, где скрылся потрошитель, потом на стол с девушкой. Он схватил нитки на столе и стал быстро зашивать рану. Где-то сверху послышались громкие шаги. Черноволосый подхватил девушку и понес ее прочь через канализацию.

С первыми лучами солнца она, тяжело опираясь на поручни, сошла по ступенькам во двор. Черноволосый поддержал ее под руку. Они долго разговаривали. Красный свет теплом растекался по ним. Казалось, он тянется от одного к другому. Кэил вспомнил об Эноэль, и сердце его сжалось. Он помнил их первые встречи и сейчас видел себя и ее в Черноволосом и девушке.

Через час к дому Черноволосого пришла целая процессия – десяток стражников, большой пухлый мужчина и девочка с матерью, которых Кэил видел в лесу. Они бесцеремонно ворвались во двор.

– Дядя? – удивленно произнесла девушка и медленно подошла к нему. – Что ты здесь делаешь?

– Нет! – дернул ее за руку Черноволосый. – Не подходи к нему!

Стражники быстро схватили его и скрутили. Пухлый мужчина взял девушку за руку и потянул к себе.

– Хорошо, что мы успели вовремя, дитя, – сказал он утробным голосом, совершенно не похожим на вчерашний. – Этот человек – убийца. Он похитил тебя. Надеюсь, он не успел причинить тебе вред?

Глаза девушки расширились. Она посмотрела на Черноволосого, затем медленно перевела взгляд вниз. Подняла рубаху и оголила большой шрам, проходящий через весь живот.

– Пресвятые небеса! – всплеснул руками толстяк. – Ты ответишь за свои злодеяния, преступник!

– Дядя, ты уверен? – губы ее дрожали. – Он говорил, что нашел меня с разрезанным животом в подвале здания городской стражи.

– Какая наглая ложь! Но сейчас мы все расставим по местам! Ты видела этого мужчину, деточка? – спросил он у маленькой девочки.

– Да, – закивала она. – Он был в тот день в лесу вместе с тем другим дядей.

– Какой кошмар! – покачал головой толстяк. – Как начальник городской стражи я позабочусь, чтобы такие, как ты, никогда больше не появлялись в нашем городе!

Черноволосый замер. За годы паршивой жизни он привык к несправедливости. И понимал, что никакие слова ему уже не помогут. Он судорожно думал, как спасти ее от маньяка, которому в этом городе дозволено все.

– Ты уверена, – девушка наклонилась к девочке, – что это был он? Это он напал на тебя?

Девочка прижалась к матери, пытаясь спрятаться за нее.

– Он был там, – тихо сказала она.

– Это правда? – девушка разочарованно посмотрела на Черноволосого.

– Я был там. И я убил его, чтобы спасти эту девочку.

– Каков герой! – презрительно закричал начальник стражи. – Тело было разорвано в клочья. И если ты такой спаситель, то почему скрылся?

Девушка с надеждой смотрела на Черноволосого.

– Я проклят жаждой крови. Это невозможно перетерпеть, невозможно перебороть, и никакая воля, никакие уговоры и доводы не могут избавить от этого. Никто не давал мне права выбора. Это проклятое место сделало меня ненавистным самому себе. Я всю свою жизнь не видел ничего, кроме осуждения и отвращения в глазах окружающих. Но в твоих глазах я вижу надежду. И теперь я уверен, что всегда есть выбор – даже у таких, как я. Вчера я сделал его. Он хотел убить тебя, – Черноволосый кивнул в сторону начальника стражи. – Я мог погнаться и прикончить его, но я выбрал спасти тебя. И не жалею! Берегись его, не дай этому монстру завершить начатое!

– Ты смеешь очернять меня своими злодеяниями! – закричал толстяк. – Стража! Забрать этого убийцу! Мы казним тебя на рассвете!

Кэил видел в Черноволосом себя. Конечно, они были во многом отличны, но эта тирания, которая несправедливо отнимает жизнь, была точно такой же. Черноволосый пытался поступать справедливо вопреки обстоятельствам, и когда все начало налаживаться, появились те, кто забрал у него все. Кэилу было знакомо это нестерпимое бессилие.

…Черноволосый сидел в темной и сырой камере. Лунный свет будто дразнил его, так легко проникая сквозь маленькое зарешеченное окно в верхней части стены. В голове роились мысли. Что будет с ней, когда его казнят? И что происходит с ней прямо сейчас?

Кто-то подошел к окну.

– Ты хочешь помочь ей? – спросил Кэил.

– Кто ты? – удивленно спросил Черноволосый, пытаясь разглядеть лицо под черным капюшоном.

– Это не важно. Важно то, что я могу помочь тебе.

– Ты поможешь мне сбежать? – недоверчиво спросил Черноволосый.

– Нет. Твоя жизнь не в моей власти. Ты сделал свой выбор, когда спас ее, а не погнался за убийцей. Я поступил бы также. Все, что случилось с тобой после этого, – результат несправедливости этого мира. И твой случай не единичен – несправедливость рушит судьбы тысяч людей. Завтра я помогу тебе, – Кэил протянул ему сквозь решетку короткий сломанный посередине лезвия нож, – а после смерти ты присоединишься ко мне, и мы изменим этот мир, устранив несправедливость навсегда.

Кэил ушел. Черноволосый смотрел на нож с короткой рукоятью и сломанным лезвием. Он спрятал его в рукав своей широкой тюремной робы. Этой ночью он и не планировал спать, теперь же у него появилось еще больше поводов для размышлений.

Утром охранник подошел к решетке и открыл ее неуклюжим движением. Он устало посмотрел на Черноволосого с немым вопросом: будет ли тот сопротивляться? Черноволосый медленно вышел из клетки, повесив голову. Охранник, решив, что тот смирился, символически перекинул веревку ему через руки, не затянув узел.

Солнце вышло из-за туч, и вместе с ним на площадь вывалилась толпа зевак, для которых виселица была одним из главных развлечений.

Черноволосого подняли на плаху и натянули петлю. Грубая веревка впилась в кожу на шее. Начальник стражи поднялся на помост и с удовольствием стал зачитывать приговор:

– За многочисленные зверские преступления, совершенные против города и его жителей, а также за покушение на жизнь дочери нашего славного правителя виновный приговаривается к смерти через повешение. Последнее слово? – спросил он с хищной ухмылкой.

Черноволосый оглядел толпу. Девушка стояла в первых рядах, а вот его ночного гостя нигде не было видно.

– Я родился с проклятием. Никому не было дела до меня, как, в общем-то, нет и сейчас. Вы добрые, когда удобно, великодушные, когда выгодно, справедливые, когда на вас смотрят. У вас нет храбрости показать свое безразличие, зато вы прикрываетесь им, когда сгораете изнутри. У вас нет смелости быть собой, ведь меньше всего вы знаете самих себя. Я с малых лет осознал, что не утратить человечность среди таких, как вы, – это уже подвиг.

Толпа скучала в ожидании казни и отреагировала на его речь только широкими зевками. Он перевел взгляд на девушку.

– В тебе есть то же чувство справедливости, что и во мне. Мы оба родились в этом проклятом городе: я – терзаем изнутри, ты – терзаема собственной семьей. Но мы всегда знали, несмотря на обстоятельства, как должно поступать. Твой дядя – оружие в руках твоей семьи. Они хотят твоей смерти потому, что знают: ты разрушишь их тиранию. Беги…

В этот момент начальник стражи оттолкнул палача и дернул за рычаг виселицы. Но Кэил успел спустить крючок арбалета, и болт застрял в механизме, блокируя его. Черноволосый вытряхнул нож из рукава и быстро освободился от веревок.

Прыгнув на спину начальнику стражи, он схватил его за голову и провел сломанным лезвием по горлу. Кровь прорвалась сквозь сжатые пальцы толстяка, и через несколько секунд он упал замертво.

Черноволосый успел перевести взгляд на девушку перед тем, как стрелы впились в его грудь, а копья пронзили живот. Все его сильное тело напряглось, застыло и затем обессиленно повисло на копьях. Рука ослабла, и нож упал на землю, рассыпавшись черным пеплом. Его душа вырвалась из тела и тенью полетела вслед за Кэилом, который на полном скаку покидал город.

Глава 5. На запад

Анкс насилу разлепил глаза – белая пелена – он словно плыл в тумане, и голова по-прежнему гудела. Попытался приподняться, но не смог даже пошевелиться, уткнулся носом в короткую шерсть – тяжелый лошадиный запах ударил в нос.

Раздался стон. Анкс все же приподнял голову и, щурясь, попытался осмотреться. Рядом, перекинутый через седло и связанный по рукам и ногам, покачивался Джуг. Он ворочался, пытаясь освободиться, и бормотал что-то себе под нос.

– Джуг! – зашипел на него Анкс.

– А? Что? – Джуг приподнял голову и заплывшими глазами посмотрел на Анкса.

– Тише, ребятки, – раздался голос спереди, – скоро приедем.

Лошади медленно шагали по лестной тропе. Яркое солнце пробивалось сквозь густую зеленую листву. Вокруг стоял привычный и даже успокаивающий, мерный гул чащи.

Они выехали на просторную поляну, посреди которой тлело большое кострище. Под окружающими поляну деревьями валялись сумки, оружие и остатки пищи. Четыре лошади, привязанные к дереву, переминались и отгоняли насекомых хвостами. Неподалеку стоял еще один конь – огромный, широченный, с длинной густой шерстью. Анкс с удивлением разглядывал диковинное животное. Даже Джуг перестал вертеться и уставился на исполина.

– Скорф! – крикнул похититель в сером костюме.

Кусты испуганно задрожали, и на поляну вышел гигант, ростом с полтора человека. Он кивнул похитителю и подошел к Анксу с Джугом. Громадными руками схватил пленников, по одному в руку, и понес к дереву. Друзья в страхе замерли, будто дикие птицы в руках охотника.

Гигант усадил их, уперев спинами о ствол, и заглянул в испуганные глаза. Скрытое за густой седой бородой лицо расплылось в улыбке. Он развернулся и зашагал прочь. Анкс с удивлением смотрел ему вслед, наблюдая, как длинные сплетенные волосы раскачиваются на широченной спине.

К ним подошел похититель с посохом.

– Пить хотите? – поднес он бурдюк ко рту Джуга.

Тот присосался к горлышку, с трудом прерываясь на дыхание. Мужчина оторвал бурдюк от жадных губ Джуга и поднес к Анксу. Вода заполнила пересохший рот.

Тем временем Джуг уже отдышался и накинулся с вопросами на похитителя:

– Кто вы? Что вам надо? – закричал он.

– Успокойся, – тот примирительно поднял руку, – ваши жизни нам ни к чему, нам нужны сведения о культе. Посидите здесь. Вечером мы со всем разберемся.

– Мой брат! Малец пяти лет, где он? Он был в пещере! – не унимался Джуг.

– Там не было детей, – пожал плечами мужчина.

– Они успели сбежать! – радостно закричал Джуг, затем повернулся к Анксу. – Он жив! Орра спасла его. Надо срочно идти искать их!

Джуг попытался вскочить, но веревки вокруг ног и рук никуда не делись, и он рухнул обратно на землю. Он продолжал шуметь, ворочаться и биться, как птица в силках, но похититель остался безучастным.

Он пристально смотрел в глаза Анксу, затем медленно поднялся и зашагал прочь. Анкс, все еще опасаясь взглянуть на незнакомца, видел только, как полы бежевого плаща скользят по вытоптанной траве.

Только когда мужчина удалился, Анкс решился осмотреться.

У потухшего костра сидел второй похититель – высокий хорошо сложенный человек. Он снял маску и капюшон, и длинные светлые волосы упали на плечи.

– Кан! – раздался низкий голос.

Из-за деревьев, вразвалочку, вышел третий подельник – широкий и низкий, он приветственно кивнул в сторону похитителя.

– Хейм, – кивнул тот в ответ. – Все в сборе?

– Да, – Хейм уселся напротив, – вчера приехала Бэтти.

– Одна? – разочарование проскользнуло на лице Кана.

Хейм кивнул и пригладил густую черную бороду. Она непослушно выскочила из-под руки и продолжила топорщиться во все стороны.

– Ее напарник погиб, и еще несколько наших пропали без вести, – продолжил Хейм после паузы. – Она говорит, на юге людей не осталось. Все, кто попал под влияние культа, ушли на восток, а сами культисты – сюда, на запад. Алроуз и Скорф приехали с севера, говорят, там то же самое. А куда, зачем и, главное, как – непонятно. Хорошо хоть, следить за ними легко – все культисты в багровых плащах. Только вот завербованных ими людей отличить не так просто.

Кан сидел молча. Его испещренное мелкими шрамами лицо застыло. Хейм мельком посмотрел на него, быстро отвел взгляд, выдержал паузу, а затем продолжил:

– А вы что?

– Мы ехали вслед за группой культистов с востока, – как ни в чем не бывало ожил Кан. – Они обогнули столицу и остановились у селения, в дне езды отсюда на запад. Обосновались в пещере, недалеко от деревни. Через день люди в селении стали сходить с ума – кричать, драться, насиловать. По ночам культисты собирали селян у входа в пещеру и рассказывали им всякие небылицы про Великую Мать, возвращение в лоно природы, раскрытие сакральных внутренних сил – чушь, одним словом. День, второй, третий – начались убийства. Мы с Милом напали на них, изловили главаря, стали пытать, а он раз – и превратился в оборотня, на этом допрос и закончился. Выходим из пещеры, а тут остальные культисты тащат этих двух, – Кан махнул рукой в сторону Анкса и Джуга, – мы культистов перебили, а парней взяли с собой, может, что знают.

Кан полез в мешок и достал камень размером с два кулака.

– Вот и все, что удалось отобрать у культистов, – он передал загадочный предмет Хейму. – Главарь до последнего защищал его.

– Камень? – недоверчиво посмотрел на него Хейм.

– Камень, – кивнул Кан.

Анкс с удивлением заметил, чтоинтонация Кана практически не менялась, как и выражение его лица. Он говорил в холодной, казалось, даже безразличной манере, будто его все это не касалось.

– Уже три месяца прошло, как император поручил нам это задание, а мы и на шаг не продвинулись в понимании культа, а главное, в понимании того, как он распространяется по всей империи, – недовольно пробурчал Хейм, – если так и дальше пойдет, император вообще всю гильдию выдворит из столицы.

– Если так и дальше пойдет, то у нас будет гораздо больше проблем, чем роспуск гильдии.

– У императора по-прежнему тысячи легионеров, – хмыкнул Хейм и закатил маленькие черные глаза, – пока культисты избегают солдат и гоняются только за крестьянами – империя устоит.

– Крестьяне и есть империя, Хейм.

Кусты зашуршали, и из чащи выбрались еще три человека с охапками дров в руках. Две девушки хохотали и переговаривались, но все внимание Анкса приковал к себе рыцарь, идущий между ними.

Закованный с ног до головы в алую латную броню, так, что только голени и кисти рук не были закрыты пластинами, он шагал легко и плавно. Анксу доводилось видеть одного заезжего рыцаря в их деревне: огромного мужчину, который медленно и неуклюже передвигался и грохотал тяжелыми доспехами, будто гора жестяной посуды падала при каждом его шаге.

Алый рыцарь же двигался легко и грациозно, будто доспех его ничего не весил. И никакого грохота!

Анкс внимательно рассматривал блестящую броню, пока его взгляд не уперся в шлем. Решетка закрывала лицо рыцаря вместо забрала так, что разглядеть за ней ничего не удавалось. «Зачем ему шлем среди своих?» – удивился Анкс, но тут же бросил эту мысль – рядом раздался громкий возглас:

– Мил! – радостно закричала девушка.

Она бросила дрова и побежала к одному из похитителей. Высокая и стройная, она в несколько шагов преодолела расстояние до Мила и бросилась ему в объятия. Девушка широко улыбалась, сверкая золотыми зубами. Ее простая одежда, кожаные штаны и льняная рубаха лишь подчеркивали природную красоту.

– Бэтти! – радостно проговорил Мил и обнял девушку.

Тем временем рыцарь положил дрова возле костра и подошел к ним.

– Алроуз, – кивнул Мил и протянул руку.

Рыцарь пожал его руку, коротко кивнул в ответ и направился к Кану. Бэтти поспешила вслед за ним.

– Нилли, – нежно произнес Мил, обращаясь ко второй девушке, – очень рад тебя видеть.

Анкс только сейчас заметил ее. Она будто серая тень терялась на фоне своих ярких спутников. Бледная кожа, пепельного цвета волосы собраны в пучок, неброская одежда: дублет и юбка поверх штанов. Она медленно подошла к Милу вслед за Бэт. Мил приобнял и ее, и девушка мило улыбнулась тонкими темными губами. Она посмотрела в сторону Анкса, и он, к удивлению, заметил две черные вертикальные линии, проходящие сквозь белые брови, веки и заканчивающиеся на уголках губ.

Хейм развел костер, и все сели ужинать.

Мил взял пару печеных картофелин и вяленое мясо, подошел к Анксу и Джугу и развязал им руки. Затем сел на бревно рядом и протянул еду. Джуг выхватил кусок мяса и принялся жадно есть.

– Вода? – нервно спросил он, давясь.

Мужчина подал ему бурдюк.

– Меня зовут Мил, – положил он правую руку на грудь. – Мой друг – Кан-Теленор, или коротко Кан.

Мил взял паузу и посмотрел на Анкса и Джуга. Джуг жадно ел, а Анкс вертел еду в руках. Он легко узнал и вяленое мясо, и картофель из своей деревни.

– Я Анкс, он Джуг.

– Итак, Анкс и Джуг, что вы знаете о культе? – Мил поудобнее сел на бревно и посмотрел прямо на Анкса.

Сперва Анкс смутился, но затем с любопытством, осторожно, взглянул в его серые глаза. Мил еле заметно, одними уголками губ улыбался, отчего Анксу сразу стало легче. Мил выглядел человеком бывалым, но на вид ему было не больше тридцати лет. Старость и молодость сочетались в нем, не смешиваясь.

– Ничего мы не знаем о вашем культе, – бросил Джуг, силясь пережевать мясо.

– Они ловили вас по всей деревне и потом притащили к пещере живыми, – Мил сделал ударение на последнем слове. – Зачем-то вы им понадобились.

Анкс не знал, что ответить. Зачем они могли понадобиться какому-то культу? Для него это была даже бо́льшая загадка, нежели для Мила.

– Они Анкса пытались изловить, – бросил между делом Джуг, – на него порошок их не действует. Они травили всех через старый родник, а на Анкса не подействовало, вот они на него и начали охотиться, одурманили меня и его отца, чтобы мы его привели невредимым. Но я, когда узнал про их планы, сразу прибежал тебя спасать, – он крепко хлопнул Анкса по плечу заляпанной рукой. – Вот. Потом вы появились и перерезали их всех, ну, дальше сам знаешь.

– Травили чем? – вскинул бровь Мил.

– Ну камнем же, – недовольно пробухтел Джуг, будто объясняя самоочевидное, – вы его зачем с собой тащите, если не знаете.

– Спасибо, – коротко кивнул Мил, потом перевел взгляд на Анкса. – А ты мне ничего не расскажешь?

– Мне нечего рассказывать, – отозвался Анкс. – Я сам не знаю, что там произошло.

– Они распространяют свою заразу с помощью этого камня, через подземные воды, – громко сказал Мил, поворачиваясь к остальным.

Все уставились на него. Кан достал камень из сумки и раздробил на три части.

– Дай мне посмотреть, – Нилли схватила кусок. – Нет, – разочаровано вздохнула она, – ничего не чувствую.

– И я ничего не почувствовал, – кивнул Мил.

– Значит, родники, – подытожил Кан. – Здесь, на западе, еще остались селения подданных императора, и культисты отовсюду стекаются именно сюда. Мы разделимся на три отряда: Алроуз и Скорф, вы поедете на северо-запад, Хейм и Нилли – на запад, мы с Милом и Бэт – на юго-запад. Ищите такие камни и постарайтесь не дать им заражать поселения. Встретимся у западной цитадели через двенадцать дней.

С этими словами Кан раздал по осколку каждой группе.

– Эй, а мы? – крикнул Джуг. – Мне надо моего брата искать. Отпустите нас!

Когда Джуг сказал «отпустите нас», Анкс подумал, что не хочет возвращаться назад в их родное селение. Он никогда не хотел быть кузнецом, да и здоровья заниматься таким трудом у него не было, но отца это мало интересовало. А теперь отец мертв, и Анкс нисколько об этом не жалеет.

В этот момент Мил пристально посмотрел на него, отчего Анксу показалось, будто он произнес все это вслух. Жар прилил к щекам. Анкс сильно смутился и отвернулся.

– Мы отведем вас обратно в ваше селение, – ответил Кан. – Но вряд ли ты сможешь кого-то там найти. Единственное безопасное место – это столица империи, вам стоит отправиться туда.

– Мы поедем обратно в деревню, – отрезал Джуг.

Анкс молчал. Кан пожал плечами и ушел спать.

На следующее утро Анкс проснулся, почувствовав, что с него снимают веревки. Мил развязал обоих пленников. Все погрузились на лошадей и направились на запад. Через несколько миль группы разделились, и Анкс с Джугом поехали вместе с Каном, Милом и Бэт.

К вечеру того же дня они добрались до деревни. Кругом царила тишина. Дома были частично разрушены: выбиты окна, вырваны двери, оббиты стены. Джуг погнал лошадь к себе домой, за ним поехали Бэт и Мил, а Анкс с Каном направились к кузнице. По пути им встречались трупы людей и животных. Живых в деревне не было.

Они подъехали к дому. Дверь была закрыта. Анкс аккуратно открыл ее и медленно вошел внутрь. Труп отца с проломленным черепом разлагался на полу. Дыра в черепе уставилась на Анкса. Спертый трупный запах ударил в нос. Живот скрутило, и его вырвало.

Кан зашел следом. Он осматривался вокруг, и его взгляд остановился на трупе. Кан подошел и встал рядом.

– Ты знал его? – спросил он в своей невозмутимой манере.

– Это… – Анкс на секунду запнулся, – это был мой отец. Я убил его, когда он напал на меня и Джуга.

– Его одурманил культ?

– Наверное.

Анкс одновременно ощущал тревогу и облегчение, и от этого еще больше конфузился.

– Когда-то это был мой дом, – продолжил он, копаясь в собственных мыслях и выдавая все, что находил. – А теперь что это? Мне некуда возвращаться. Но знаешь, я никогда не любил этот дом. Я всегда где-то в глубине ждал и даже надеялся, что произойдет что-то такое, что освободит меня от этого места… и от этого человека. Кроме Джуга, я ни с кем и не общался. Если бы не он, я бы все время чувствовал себя одиноким.

– Быть одному и чувствовать себя одиноким – это не одно и то же, – сказал Кан и, взяв Анкса за плечо, повел к выходу из дома. – Иногда мы чувствуем одиночество даже среди друзей.

Анкс легко вспомнил подобные случаи из прошлого. Вспомнил то вязкое, гнетущее чувство одиночества, которое часто заполняло его душу. Это не была обычная тоска по кому-то. Это было чувство оторванности от людей, будто существовало какое-то основополагающее отличие между ним и остальными, которое не давало ему стать своим.

Они вышли на улицу. Солнце садилось за горизонт, и пелена вечера накрывала небо. Анкс сел на траву у дома и смотрел в сторону леса, окутанного темнотой.

– От этого чувства можно избавиться?

– В глубине души все мы, – Кан замер, подбирая слово, – не могу сказать одиноки, это неподходящее слово, но обособлены. Стоит определенных усилий спуститься глубоко в подвалы собственной души и встретить там оторванное от мира, лишенное всякого смысла существование, столь мимолетное и незаметное в масштабах всего мира; и требуется храбрость, чтобы вернуться оттуда и продолжить жить, осознавая и смиряясь с тем, что узнал о себе.

– Разве те, кто живет в большой семье, в любви и достатке, одиноки? – Анкс нахмурил брови, вспоминая веселые лица детей, которых любили.

– Когда ты рассуждаешь о чем-то, то говоришь «я»? – улыбнулся Кан и, дождавшись, пока Анкс кивнет, продолжил. – И они говорят «я», и думают с помощью «я», и противопоставляют это «я» всему окружающему миру. Такова природа души. Она смотрит сама на себя в зеркало и считает, что есть «я» и есть «не я». В момент, когда душа впервые видит себя в зеркале, она вырывает себя из мира и обрекает на самосознание.

Он говорил так чудно, как никто до сих пор не говорил с Анксом. Но так просто и понятно, будто Анкс и сам все это знал раньше, но не мог высказать:

– А как же друзья, родные и другие люди, которых мы знаем как самих себя и которых считаем близкими или, может, даже частью себя?

– Есть такие люди, – согласился Кан. – Но сути дела это не меняет. Подумай об этом так: ты плывешь на корабле с большим количеством других людей. Проводишь с ними много времени, знакомишься с ними, влюбляешься, дружишь. Но рано или поздно тебе придется сойти на берег, а они уплывут дальше, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Осознание конечности собственного путешествия и порождает этот разрыв.

Кан залез на коня и жестом указал Анксу следовать за ним. Анкс рассеянно сел на лошадь, продолжая думать о том, что сказал Кан.

– А земля тогда что? – спросил он недоумевающе.

– Какая земля?

– Ну, та, на которую я сойду с корабля!

– А-а… Да нет никакой земли.

– Как нет? – искренне удивился Анкс.

– Сравнение было не про землю, – засмеялся Кан. – Нет там никакой земли.

Анкс ехал за Каном и думал о земле. Как же может не быть земли? Тогда куда он сойдет с корабля жизни? Ведь есть же что-то после жизни? Должно быть! А Кан смеется и говорит, что ничего нет…

– А что тогда одиночество? – прервал Анкс молчание.

Он изо всех сил пытался уличить Кана. Вся его природа противилась тому, что рассказывал Кан. Анкс понимал, что Кан ошибается. Точно знал это! Но не мог понять, как именно.

– Одиночество – это своего рода ностальгия. Ностальгия по тому времени, когда душа еще не видела себя, когда она была всем миром и не было никаких разделений. Она ощущает отголоски, напоминания об этом состоянии в окружающем мире в других людях. Она хочет вернуть то состояние, но это невозможно, и все, что ей остается, это грустить о потерянном рае.

Анкс погрузился в размышления и не заметил, как они проехали через лес и выехали к пещере, где их ждали Джуг, Мил и Бэт.

Они развели костер и сели вокруг. Анкс сидел рядом с Джугом, который никак не мог отвести глаз от Бэт. Она поправляла свои длинные ярко-красные волосы и готовилась ложиться спать.

– Тебе бывает одиноко? – спросил Анкс у Джуга, не сводя глаз с огня.

– Чего? – Джуг повернулся к нему в недоумении.

Анкс перевел взгляд на друга – насупленные брови и наморщенный нос – Джуг не любил подобные разговоры.

– А я вот постоянно думаю об этом, – сказал Анкс.

– Зачем вообще об этом думать? – пожал плечами Джуг, и его глаза, как магнитом, потянуло обратно к Бэт.

«Как об этом не думать? – удивился про себя Анкс. Он посмотрел на друга еще раз. Тот, кто живет, не думает о жизни, – вспомнилась ему старая поговорка. – Джуг ведь такой же человек, а значит, и чувствует то же, что и я. Значит, в глубине души он ощущает пустоту. Видимо, он находит способы забыться и не думать о ней», – решил Анкс.

Сам же он не мог перестать думать об этом. Да ему и не хотелось. Он будто погружался все глубже и глубже внутрь себя, где внешний мир переставал существовать и открывался другой – внутренний мир. Он испытывал искреннее удовольствие, исследуя глубины собственной души. Мысли закрутились коловоротом, и он не заметил, как провалился в сон.

Анкс проснулся с первыми лучами, потянулся и протер глаза. Джуг сидел рядом и смотрел на него с непривычной серьезностью.

– Мы не можем здесь оставаться, – сказал он.

– Никого не нашел вчера? – зевая, спросил Анкс, пытаясь включиться в разговор.

– Нет, – Джуг покачал головой. – Кругом пусто, нет ни Талика, ни Орры. Не понимаю, куда они могли деться.

Анкс думал о безнадежности этих поисков. Он предполагал (не надеялся…), что Талик не мог выжить, но также понимал чувства друга и не мог ничего сказать. Оставалось молча сопереживать.

– Я все понимаю… – будто почувствовал его мысли Джуг. – Но лучше бы найти хоть что-то, даже труп… – он запнулся. – Хуже всего неведение.

– Может, стоит смириться? – виновато спросил Анкс.

Джуг понурил голову, и Анкс сразу же пожалел о сказанном.

– Когда ушел старший брат, я ждал его, я жил надеждой, что он не мог оставить меня. А он, похоже, просто смирился, – после паузы Джуг перевел решительный взгляд на Анкса. – Я не могу так поступить.

Анкс понимающе кивнул. Он инстинктивно положил руку на плечо друга.

– Я с тобой!

– У нас теперь нет дома. Думаю, лучший вариант – держаться их, – Джуг кивнул в сторону Кана и Мила.

– Думаю, да.

Анкс старался оставаться спокойным, но до этого момента его разрывала внутренняя борьба. Он любил Джуга и не хотел расставаться с ним, но то, о чем говорили Кан и Мил, очень интересовало его, и в этом он видел свое будущее. Джуг, как это часто бывало, спас его от тяжелого выбора.

– Скоро выезжаем! – крикнул им Мил. – Здесь рядом река, мы пойдем искупаться. Вам тоже советую!

Друзья подхватились и рванули следом.

Кан и Мил стояли спиной к воде и что-то обсуждали. Джуг на ходу снял с себя рубаху и хотел пробежать мимо Мила, но тот подхватил его и отшвырнул назад. Анкс замер.

– Там Бэтти, – улыбаясь, объяснил Мил. – Сначала девочки, потом мальчики.

Глаза у Джуга загорелись, и Анкс на секунду подумал, что тот рванет напролом. Но Джуг затих, присел рядом с Милом, затем сорвался и попытался проскочить между мужчинами. Кан придавил его сапогом к земле.

– Мне очень надо! – завопил Джуг, барахтаясь.

Кан и Мил захохотали, Джуг развалился на спине и тоже заразительно засмеялся.

– Я люблю ее! – сквозь смех закричал Джуг.

– Кого? – Бэт поднялась по склону, выжимая воду из длинных волос.

– Тебя! – Джуг выскользнул из-под ноги Кана, перевернулся на живот и подпер довольную физиономию руками.

Она снисходительно улыбнулась и прошла мимо.

Наконец они спустились на берег. Джуг на полном ходу влетел в воду. Анкс шел последним. Он увидел, как Кан раздевался. Анкс сперва не поверил глазам, но, подойдя ближе, убедился: все тело Кана было испещрено шрамами. Маленькие, большие, глубокие и поверхностные – на нем не было живого места. Кан оглянулся.

– Опыт приходит с ошибками.

– Это все раны, полученные в бою?

– Ну, обо всех я не помню, – улыбнулся Кан. – Но большинство, пожалуй, в бою.

Они искупались в холодной, освежающей воде, и вернулись на поляну. Собрали вещи и затушили костер.

– Мы хотим бороться с культом вместе с вами, – объявил Джуг, искоса посматривая на Кана.

Бэт замерла возле лошади и нежным и, как показалось Анксу, сострадающим взглядом посмотрела на них.

– Да что ты! – Кан поднял левую бровь.

Довольный Анкс смотрел на улыбающихся Джуга и Кана. Его блуждающий взгляд перескочил на Мила. Тот пристально смотрел на него. При словах Кана ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Ну хорошо, – кивнул Кан, – возьмем вас, пожалуй. Но вам придется поднатореть во владении оружием, чтобы не быть обузой.

– Готов приступить хоть сейчас, – Джуг довольно закивал.

* * *

По пути они заезжали в каждую деревню, но те были пусты.

В свободное время Кан и Мил обучали Анкса и Джуга владеть оружием.

Джуг все время пытался напроситься на уроки к Бэт. Она брала палку, он – меч, она ловко уклонялась от его неуклюжих атак и сильно била палкой в ответ – чаще по заднице. Довольный Джуг краснел и сзади, и спереди, и на следующий день возвращался к ней за новой порцией синяков.

Кан был самым жестоким учителем. Он бил сильно, не особо разбираясь, куда попадает. Один раз он так врезал палкой Анксу по руке, что та опухла и болела целый день.

Побитые и уставшие, Джуг и Анкс упорно продолжали обучение. Мил долго пытался убедить их, что лучшее оружие – это обычный одноручный меч, но Джуг ни за что не хотел расставаться с двуручным мечом, который он отыскал в одном из селений. Меч был слишком тяжелым для него. Джуг пыхтел и кряхтел, неуклюже вращая его в руках, но не сдавался – врожденная упертость и молодецкий задор превозмогали усталость.

Сам же Анкс напрочь отказывался взять в руки острое оружие, поэтому Мил обучал его владеть длинной палкой.

Утром перед выездом Мил остановил Анкса.

– Ты знаешь, почему культ искал тебя? Почему их порошок не подействовал на тебя так, как на других?

– Думаю, из-за того, что мы пили из собственного водоема, – предположил Анкс.

– Твоего отца это не уберегло, – заметил Мил. – Есть кое-что поважнее.

Мил достал из своей сумки белый камень и потер его в руках. Камень стал пульсировать мягким медленно разливающимся светом. Мил отложил его и показал ладони Анксу. От них исходил еле заметный белый свет. Он соединил ладони, потер их друг о друга, медленно разъединил и скомандовал:

– Дай руку.

Ладонь Анкса оказалась меж ладоней Мила. Он ощутил нечто липкое и тягучее, будто погрузился в кисель. Ладонь начала дрожать, и Анкс ощутил давление. Испугавшись, он одернул руку назад.

– Ты чувствуешь, – сказал Мил, – а это доступно не всем.

– Что это?

– Сила, магия, энергия, эфир, тонкая материя – у этого много имен. Есть люди, вроде тебя и меня, которые могут извлекать магическую энергию из некоторых предметов, – Мил протянул белый камень.

– Как? – Анкс взял камень и начал крутить, но ничего не произошло.

– Я научу тебя. Главное, что ты чувствуешь и видишь ее.

Каждое утро и каждый вечер Мил обучал Анкса обращаться с магией. Поначалу ничего не получалось, но со временем Анкс стал более явно и осознанно ощущать ее. Он все еще не мог полноценно управлять энергией, зато получалось удерживать ее в руках. Хотя она была нестабильна и через короткое время, словно вода, утекала сквозь пальцы. Зато Анкс научился использовать тот короткий момент, в который он мог удержать энергию. Он намазывал ладонь белым камнем, и, когда вибрация в руке усиливалась и должна была вот-вот сорваться, направлял ладонь и испускал ударную волну. Всякий раз он ощущал отдачу во всем теле, но, когда использовал этот прием на Джуге, тот отлетел на пару шагов назад.

В тяжелых занятиях время пролетело незаметно, и уже пора было выдвигаться к западной цитадели. Они выехали на лесную дорогу и, не торопясь, направились к месту встречи.

Анкс дремал в седле, разморенный ярким солнцем и длительным переездом. Внезапно едущий перед ним Мил замер.

Впереди, в сотне шагов от них, группа культистов в багровых накидках, прихрамывая, толкала телегу с большой деревянной клеткой. За прутьями томились с десяток избитых людей.

– Ждите, – шепотом велел Кан.

Телега нехотя ползла по грунтовой дороге, поскрипывая виляющими колесами. Вдруг из лесной чащи раздались крики, из-за деревьев выскочили другие в багровых накидках и набросились на толкающих телегу. Завязалась драка.

Анкс растерянно наблюдал, как одни культисты остервенело сражаются с другими. Он перевел испуганный взгляд на друзей, но те тоже замерли в замешательстве.

Присмотревшись, Анкс заметил, что клетку с людьми охраняют не просто культисты, а изуродованные твари, вроде той, что он видел у себя под окном.

Нападавших было больше, но твари оказались сильнее. Они растерзали нескольких, остальные бросились наутек.

Когда бойня стихла, твари забросили раненых и убитых в клетку, смешивая мертвых и живых, и тронулись дальше. Анкс со спутниками медленно двигались следом.

К вечеру они выехали на опушку леса. За последним рядом деревьев раскинулось широкое поле с многочисленными крестьянскими лачугами. Посреди поля, будто великанша среди лилипутов, возвышалась темно-серая цитадель. Массивными каменными стенами она нависла над окружающими селениями.

У въезда в цитадель сновали изуродованные твари, обнюхивая всех входящих. Они не скрывали свои искалеченные тела под багровыми плащами, и Анкс, хоть и испытывал отвращение, с любопытством разглядывал их.

Твари сильно заваливались на левый бок, хромали и вообще с трудом передвигались на ногах, часто становясь на четвереньки. Левая половина их тела была искажена и покрыта редкой, но длинной и жесткой шерстью. Левые рука и нога усохли и заканчивались длинными когтями. Но самым отвратительным были их изуродованные лица – опухшие и перекошенные – левая половина будто растаяла и обвисла, обнажая кривые длинные клыки.

Неуклюжие и прерывистые движения создавали ложное впечатление об их истинной силе. Анкс помнил по недавней бойне в лесу, что в нужный момент они проявляли неожиданную прыть и ярость.

Телега покатилась вдоль грунтовой дороги к цитадели, а отряд во главе с Каном двинулся в обход, вдоль границы леса.

Они добрались до опушки на северо-востоке, где деревья ближе всего подступались к каменным стенам цитадели. Там их уже ждали Нилли и Хейм.

Завидев приближающихся товарищей, Нилли подхватилась и побежала навстречу. Она достала осколок камня и ткнула им в Мила.

– Ты видел, что это не камень?! – выпалила она.

– Не камень? – изобразил удивление Мил.

– Нет, это смола.

Мил, нахмурившись, взял осколок из ее рук, без особого желания покрутил в руках и перевел взгляд на Кана.

– Ну что, как у вас? – обратился Кан к Хейму.

– Большинство земель пустуют. Только три деревни заселены, все к северу. Мы встретили там культистов, но они не травили воду, они хватали людей и тащили сюда.

– Схожая история, – кивнул Кан. – Идем, – позвал он всех остальных, – надо пробраться внутрь цитадели. Проверим, что там.

Они оставили лошадей и направились к башне.

– Будем забираться с этой стороны, – скомандовал Кан.

– Есть идеи? – протянула Бэт, осматривая отвесную стену.

Кан достал кошку и пожал плечами.

– И снова прекрасный принц приходит на выручку красавице принцессе! – послышался голос сверху.

В стене открылся затвор, и оттуда высунулся довольный Алроуз. Он сбросил веревку.

– Котелок ты нечищеный, а не принц! – крикнула Бэт.

Алроуз шутливо схватился за сердце и пошатнулся назад.

Скорф быстро затащил их одного за другим внутрь башни, и Анкс еще раз подивился недюжинной силе здоровяка.

– Вы давно здесь? – удивился Кан.

– Нет, – мотнул головой гигант. – Мы забрались сюда среди ночи. Там, на севере, у них междоусобица. Уродливые твари укрепились здесь, в этой цитадели, и теперь свозят сюда людей из ближайших деревень. А другие культисты пытаются им помешать. Мы так и не нашли их лагерь. Похоже, он где-то на севере.

– Они воюют друг с другом? – недоверчиво переспросил Хейм.

– Ага, – Скорф кивнул.

Алроуз позвал за собой и вышел на внутренний балкон башни. Анкс вместе с остальными присел, спрятавшись за решетками большого балкона.

– Приготовьтесь, зрелище не из приятных.

Не успел Анкс выйти на балкон, как в нос ему ударил мерзкий сладкий запах. Он задержал дыхание, чтобы осадить содержимое желудка, подступающее к горлу. Перед глазами сразу возник разлагающийся труп отца и оглушили крики, звуки ударов, стон, визги, вой – все смешалось в один невыносимый звук.

Анкс зажал уши и зажмурился, стараясь не дышать. Он с трудом пересилил себя и открыл глаза. Багровое солнце садилось и слабыми лучами с трудом пробивалось внутрь цитадели. Центральная площадь, покрытая толстым слоем черной хлюпающей грязи, практически вся утопала во тьме.

Изувеченные твари бродили по площади, дрались друг с другом, таскали клетки, насиловали, убивали и ели людей – все это сливалось в бурлящую густую черную жижу.

Монстры перегоняли пленников из клеток в загоны, будто скот. Всех, кто сопротивлялся, разрывали и съедали на месте. Твари сворой набрасывались на жертву, попутно сцепляясь друг с другом.

– Самое странное вон там, – Скорф указал вниз.

В центре площади возвышался массивный, в два человеческих роста, деревянный идол, изображавший женщину с очень узкой талией, но при этом широкими бедрами и большой грудью. Вся левая часть ее тела была искорежена, погрызена и разодрана, лицо разбито и лишено деталей.

– Они как-то превращают людей в таких же тварей, – продолжал Скорф. – Их держат в клетках, не кормят ничем, кроме проклятого порошка. Люди находятся в этой грязи и смраде, пока не теряют сознание. Затем их переносят в отдельные клетки, и происходит вот такое.

Скорф указал на одну из клеток возле идола. Внутри человек пришел в себя и начал метаться, пытаясь разрушить решетки. Клетку открыли, и он вырвался, устремившись к идолу. На его пути возникла тварь и легко отбросила его назад. Он корчился на земле, левая половина его туловища менялась. Бедняга кричал, и крик его переходил в вой. Левая часть тела покрылась шерстью и исказилась: вылезли большие когти, рот наполнялся кровью от режущихся кривых клыков. Весь изувеченный, он завыл и убежал прочь.

– При нас был один, который не превратился в тварь, так они разорвали его на части, – хмыкнул Скорф.

Анкс смотрел вниз, погруженный в собственные мысли. Сюда свозили людей со всех близлежащих деревень. И из его родной деревни. Значит, он вполне мог попасть в лапы к тварям, и сейчас бы тонул в этой зловонной тьме, лишенный всего: и солнечного света, и достоинства – но не ядовитой надежды на спасение. А кто-то стоял бы на его месте, не решаясь противостоять этому злу.

Звуки, запахи и все, что он видел, заставляло дрожать от отвращения и страха. Он не мог больше смотреть вниз на площадь. Никто не мог. Лишь Кан своим невозмутимым взглядом и взволнованная Нилли наблюдали за происходящим.

Неужели никак нельзя помочь несчастным? Анкс с надеждой взглянул на Мила, но тот глядел куда-то на стену, провожая уходящие лучи солнца. Хейм сосредоточенно крутил в руках одно из копий и внимательно рассматривал его, будто видел в первый раз.

Анкс перевел взгляд на Кана. Тот невозмутимо смотрел на творившуюся внизу нечеловеческую бойню. От злости Анкс сжал кулаки.

– Мы так и будем сидеть здесь? – он постарался говорить спокойно, но голос его предательски дрожал.

– Успокойся, – ответил Кан, не глядя в его сторону. – За сильными призывами к действию обычно прячутся неразумные мотивы.

– Как ты можешь просто так смотреть на это? – голос Анкса сорвался, глаза намокли.

– Нет смысла идти и рисковать сейчас. Целыми мы оттуда не вернемся – в этом я уверен, а вот в том, что смерть тварей внизу остановит культ – нет.

– Мы вернемся в столицу и сообщим императору. Он пришлет сюда легион, и они покончат с этим местом, – постарался успокоить Анкса Мил.

– Надо двигаться на север, – вклинился Алроуз. – Культ там.

– Здесь точно ничего нет, – кивнул Кан. – Похоже, они собираются где-то выше по реке. Наша работа – разобраться с культом: где его корни, и как его остановить – а не бросаться спасать каждую загубленную душу. Тебе кажется, что ты борешься за справедливость, а на деле – потворствуешь собственному страху.

– Пойдемте на север, – предложил Хейм, с гримасой омерзения отворачиваясь от площади.

– Я думал, вы помогаете людям, – не сдерживал слез Анкс, – а вы прячетесь, когда другим нужна помощь.

– Мы наемники, сынок, – попытался рассмеяться Алроуз, но его смешок захлебнулся в молчании остальных.

Все были угнетены, особенно Скорф, который сидел, не поднимая головы.

– Смерть – естественная часть существования. В ней нет ничего, что стоило бы отрицать ради жизни, – бросил Кан и отвернулся от площади.

– Но не такая же… – тихо выдохнул Скорф, качая головой.

– Орра! – внезапно закричал Джуг. – Она может знать, где мой брат!

Джуг бросился вниз по винтовой лестнице.

– Пусть бежит, – махнул рукой Кан.

Скорф зарычал и бросился за Джугом. Анкс злобно зыркнул на Кана и рванул за ними.

– А вот этот нам нужен живым, – раздался голос Кана.

Анкс услышал топот ног за спиной – наемники спускались следом.

Джуг вылетел на площадь первым и наткнулся на одного из монстров. Тот схватил Джуга и хотел было завыть, но огромный клинок подоспевшего Скорфа перерубил тварь пополам.

Друзья двигались вдоль стены в тени, пытаясь добраться до загона с пленниками незамеченными.

Анкс бежал за Джугом, стараясь не поскользнуться на черной вязкой грязи и не упасть. Вдруг он почувствовал, как кто-то схватил его за шиворот. Он повис в воздухе, отчаянно сопротивляясь. Его отбросили назад. Крепкие руки подхватили и не дали упасть – это был Хейм.

– Нет! – закричал Анкс, порываясь к Джугу.

Раздался вой. Послышались хлюпающие звуки. На них бежали изувеченные твари.

– Уничтожим это проклятое место! – заревел Скорф, хватая Кана за руку.

– Нет, – Кан посмотрел на гиганта, и тот отпустил его руку. – Уходим сейчас же.

– Я остаюсь, – решительно сказал Скорф.

Он подошел и положил руку на плечо Анкса.

– Я верю в тебя, парень. Мир полон жестокости, но не дай своему сердцу зачерстветь.

Хейм схватил Анкса и потащил к башне. Мил догнал Джуга и поволок его назад. Все забежали внутрь, только Алроуз и Скорф стояли снаружи.

– Не дури, уходим отсюда! Нам столько не платят, – крикнул Алроуз, пытаясь придать своему голосу обычный залихватский тон.

– Нелюдь во всем прав, – Скорф схватил рыцаря за плечо, – а я все равно не могу иначе.

Он затолкнул Алроуза в башню, уперся в телегу и загородил ею вход.

Анкса волокли вверх по лестнице к разъему в стене, через который они забрались в цитадель. Кан сбросил веревку вниз. Один за другим они стали спускаться.

Анкс выбежал на балкон. Он видел только очертания в темноте площади. Видел, как гигант размахивает огромным мечом, разбрасывая тварей. Видел, как Скорф добежал до деревянного идола посередине площади и с разгона снес его плечом. По идолу пошла трещина, и тот раскололся. Скорф сломал деревянный загон, и люди выбрались наружу. Черная грязь площади угрожающе бурлила. Люди пытались убежать, но твари нагоняли их, завязывалась драка. Кругом стоял невыносимый гул.

Мил со светящимся камнем в руке подошел к краю. Он посмотрел вниз на черную городскую площадь и швырнул камень в сторону тварей. Раздался взрыв. Вспышка осветила площадь. Обожженные и скулящие твари разбегались от света, словно муравьи от воды.

Мил зарядил следующий камень. Он замахнулся, как вдруг за его спиной возникла черная фигура. Она подняла сломанный нож, но Кан успел подскочить и отбить удар.

Оплетенная тенями фигура отшатнулась к проему в стене. Кан сильным толчком ноги столкнул нападавшего со стены.

Черная фигура полетела вниз, туда, где стояли остальные. Она разбилась о землю, а кинжал в ее руке вспыхнул и испарился. На земле лежал прогнивший труп. Нилли подбежала и стала внимательно осматривать его.

Крики и вой продолжали доноситься из-за стены.

– Уходим, быстро! – крикнул Кан.

Мил схватил Анкса за шкирку и потащил к веревке. Когда они спустились, Нилли подбежала к Милу и схватила его за руку.

– Он давно мертв, – обеспокоенно проговорила она.

– Сейчас нет времени на это, – бросил Мил и подхватил ее под руку. – Уходим отсюда!

Кан спускался последним. Возле затвора возникла та же черная фигура с ножом. Она перерезала веревку, и Кан сорвался вниз. Он ловко оттолкнулся от стены и приземлился на землю. На мгновение гримаса боли исказила его лицо, но он быстро оправился, и они побежали к лошадям. Все вскочили по седлам и направились на север от города.

Они мчались вдоль реки, которая брала свое начало у северо-западной части гор, а далее прямой лентой тянулась вдоль всех западных земель. Ее берега окружал густой лес, мерно покачивающийся под набегами прохладного ночного ветра.

Всю ночь они ехали без остановки, не проронив ни слова, и только к утру остановились на привал. Все устали и валились с ног. Алроуз вызвался дежурить первым.

Глава 6. Золотой город

Путь к следующему городу занял четырнадцать дней. Посреди желтой пустыни высился сверкающий город, чьи купола растворялись в залитом ярким солнцем небе.

– Золотой город, – довольно проурчала Тира, – жемчужина южного берега. Мое любимое место на всем юге, знаешь ли.

– Что это за город? – поинтересовался Кэил, разглядывая высокие стены из ракушечника.

– Раньше городом правил мудрый монарх, – зашипела Асфи. – Он получил от своего отца большой базар и еще больший порт. Золото лилось рекой, но лилось мимо казны. Так как город был вне границ империи, разбойники со всех ее концов приезжали сюда со всем награбленным.

– Грабили империю, а везли сюда, – вставила Тира.

– Император хотел контролировать такое место, – продолжила Асфи, не обращая внимания на Тиру. – Контролировать и порт, и царя…

– Я его понимаю, – Тира бесцеремонно перебивала Асфи, но та держалась.

– Старый правитель был достаточно жаден, чтобы просто так не отдавать нагретое место, но недостаточно умен, чтобы не посылать императора и его легионы на все четыре стороны. Его сын был уже отроком и к тому времени соображал лучше, чем отец. Судьба спасла Золотой город, прикончив старика. Тогда его сын взошел на престол и сразу же взялся за главное – переговоры с императором. Он смог сохранить автономию Золотого города, несмотря на присоединение к империи. Пятнадцатилетний мальчик заручился поддержкой наставников, которые обучали его с детства. Набрал себе совет старейшин по их знаниям, а не по красноречию. Суд вершил сам, с двумя ближайшими советниками. Оградил город от порта и базара каменной стеной. Это позволило защитить его собственный народ от разбоя и не отказываться от незаконного дохода, который поступал в город от морских и сухопутных бандитов.

– А потом у него родились эти две гаргульи, – вклинилась Тира.

– Да. И природа, как это часто бывает, отыгралась на детях. Правитель занимался государственными делами, а дети были с матерью, которая больше роскоши любила только власть над другими людьми, над их жизнью и смертью. Ну, в общем-то, детки подросли и решили, что пора наследовать Золотой город. Правитель прожил недолго, а жена его думала, что это она контролирует своих чад. Но волчата оказались позубастее матери. Она отправилась вслед за мужем. И теперь Золотым городом правят эти прекрасные детки.

– Все пошло совсем не так, как планировалось…

– Вот такие сейчас времена. Город дышит по старой памяти, базар и порт работают, а всякая сволочь тащит награбленное и тратит его здесь, где нет имперской стражи.

Кэил окинул взглядом окрестности. От самой кромки берега начинался огромный порт, его верфи возвышались над тавернами и складами. Корабли заполняли всю морскую гладь, сколько видел глаз.

Берег кишел людьми. Рабы разгружали пришвартованные суда, надсмотрщики кричали и бегали, пытаясь ускорить работу, но очередь из кораблей не уменьшалась. Грузчики вереницами семенили от кораблей к складам, оттуда на базар – и обратно на корабли. Задержав взгляд на одном из них, возникало ощущение упорядоченности и осознанности. Но стоило посмотреть на порт в целом, как иллюзия рассеивалась и все вновь погружалось в хаос и неразбериху.

Золотой город отмежевался от порта и прилегающих торговых площадей. Его желтые стены возвышались над базарной кутерьмой, а из-за них брезгливо выглядывали высокие стройные башни, переливающиеся драгоценными камнями.

Кэил бросил монету сборщику на входе и проехал внутрь.

После кишащего людьми порта город казался безлюдным. Зато стражников здесь было куда больше. Они прохаживались вдоль домов и ремесленных лавок. Тягучая тишина заполнила улицы, будто город не дышал, притаившись в ожидании.

Кэил шел наугад и вскоре оказался возле дворцовой площади. Внезапно раздался громогласный гонг и как из-под земли возникли люди; толпа стекалась к площади. Когда гонг ударил в третий раз, все одновременно замерли.

По высокой пологой лестнице от дворца на площадь спускались правители Золотого города.

Первым шагал молодой монарх. Среднего роста, стройный, с короткими черными волосами. На смуглом лице застыла гримаса отвращения и высокомерия.

За ним плыла сестра, мягко ступая по его следам. Смуглая красивая девушка, только вошедшая в совершеннолетие. В ее густые смоляные волосы вплетались золотые ленты. Легкое золотое платье, короткое спереди и длинное сзади, скользило вслед за ней по лестнице, заметая следы. Она заметно скучала и не сводила глаз с брата, как бы ожидая от него чего-то.

Пустым глазом Кэил видел, что король едва окрашен в красный, принцесса – и вовсе бесцветна, а вот собравшаяся по их зову толпа источает ядовито-желтый свет.

Молодой правитель осматривал свой народ, и его губы брезгливо кривились. Он сделал легкий жест рукой в сторону стражи. Глашатай закричал, суд начался.

Несчастных выводили одного за другим. Монарх стоял и, не слушая слова обвинителя, выносил жестокие приговоры. Обвиненным в воровстве отрубали руку, обвиненным во лжи отрезали язык. Худшая участь ожидала заговорщиков против монарха: им назначалась показательная казнь. Правитель вошел во вкус, изобретая мучительную смерть для подданных. Кого-то сжигали, кого-то вешали на городские стены, кого-то привязывали к столбу. Быстрая смерть приравнивалась к помилованию.

Принцесса разлеглась на троне и томилась от скуки. Она пыталась занять себя: разглядывала ногти, смотрела куда-то вдаль или с довольной улыбкой наблюдала за братом.

Асфи направила взгляд Кэила на генерала, стоявшего недалеко от правителей. Ее сухой голос вклинился в его мысли.

«Генерал – старый, потрепанный жизнью пес, верный бывшему монарху, чувствует ответственность перед молодыми правителями. Он позволяет детям озорничать, подавляя все попытки мятежа. Тирания исходила именно от этого обрюзгшего солдата, а не от молодой власти, которую мало интересовало, что происходит за пределами дворца».

Солдаты вывели замученного мужчину средних лет.

– Предатель, заговорщик, враг! – прокричал глашатай.

Генерал исподлобья посмотрел на молодого правителя.

– Власти хочешь, значит? – насмешливо спросил монарх. – Повесьте его и оставьте болтаться на стене, пусть погниет на веревке.

Правитель махнул рукой страже, но в этот момент из толпы выбежала девочка. Она рыдала и закрывала обвиненного собой. Генерал шикнул на стражу, но правитель остановил их движением руки. Он спустился на площадь и подошел ближе к девочке.

– Ты дочь его?

– Простите моего отца, ваше величество, – она захлебывалась слезами. – Он не предатель, он хороший человек и верно служит вам.

Монарх наклонился и, взяв ее за подбородок, приподнял лицо.

– Сколько тебе лет?

– Тринадцать, Ваше Величество.

– Ты любишь своего отца?

– Да, очень.

– Он сильно провинился. Я совершенно не хочу его наказывать, но таков закон, – король выдержал паузу. – А знаешь что? Когда я смотрю на тебя, понимаю, что он заслуживает второй шанс! Как ты считаешь?

– Да, конечно!

– Но… мне нужны гарантии, как ты понимаешь… – он стер слезы с ее щек. – Ты пойдешь со мной, а он будет жить.

– Не-е-ет! – заревел рассвирепевший отец и бросился на правителя.

Его тут же осадила охрана, подхватила под руки и поволокла прочь от лестницы. Правитель схватил девочку и потащил наверх во дворец.

Толпа медленно расползалась. Это была рутина. Стадо поредело, но те, кто выжил, уже забыли о том, что завтра с ними может случиться подобное.

Кэил видел ярко-красного короля, увлекающего желтоватую девочку. За ними шла принцесса, в животе которой разгорался ядовитый желтый цвет. А внизу, среди бесцветной толпы, стоял пылающий изнутри мужчина и не сводил глаз с удаляющихся правителей.

– Идем во дворец, – скомандовала Тира.

Они прошли через секретный тоннель, о котором Тира, естественно, знала.

Кэил чувствовал себя гораздо лучше, чем раньше: боль в руке и ноге практически исчезла, а вот зрение в выбитый глаз так и не вернулось, зато теперь он мог видеть переживания окружающих.

Если поначалу сама идея о том, что души умерших дают ему прилив сил, отвращала, то теперь он свыкся с этой мыслью и даже стал искать смерть, хоть сам себе в этом все еще не признавался.

В последний месяц Кэил практически перестал спать. Вместо сна он бродил по пустыне с одинокой звездой либо переживал видения из прошлого. Сколько они длились? Сказать было сложно. Жизнь потеряла привычный ритм, а вместе с ним исчезло и ощущение времени. Просыпаясь, он не знал, где находится и как сюда попал. Разум пытался залатать дыры в памяти, но пустота становилась все больше и больше.

Солнечная ладья уже скрылась за горизонтом, когда Кэил пробрался во дворец. Тира привела его к большому балкону, возвышающемуся над городской площадью.

Правитель нежился на кровати, а девочка с площади покорно кормила его сладостями и поила вином.

Принцесса сидела в кресле возле балкона. Она была раздражена. Но не пререкалась с братом. Внутри нее от густой желтой сферы растекались волны красной ярости.

Голос Асфи тихо шипел на задворках сознания, плавно вплетаясь в собственные мысли Кэила:

«Принцесса любит брата искаженной любовью, не зная мира за пределами дворца и отрицая его. Все, что у нее есть, – это она сама и ее брат. С детства они связаны тайной смерти своих родителей. Всю жизнь она воспринимала себя и брата как единое целое, как что-то неделимое и постоянно противопоставляла это всему остальному миру».

Кэилнаблюдал за ними и не заметил, как мир вокруг растворился. Он вновь оказался в пустыне с одинокой звездой. Холодный ветер заставил съежиться. Он укутался и побрел к единственному пятну света в этой безграничной тьме.

Раздавшийся с соседнего балкона визг вырвал его из марева.

Кэил заглянул в покои правителя, но самого принца там не оказалось. Возле кровати девочка с заплаканными глазами собирала окровавленные простыни. Тира заставила его перевести взгляд – в темном коридоре, ведущем к покоям, за одной из колонн притаилась принцесса. Внутри она пылала ярко-красным.

По лестнице вальяжно поднимался молодой правитель. Мимо него, скрывая лицо, проскочила девочка с охапкой простыней. Он не удостоил ее взгляда, вошел в свою комнату и разлегся на широком кресле, где обычно сидела его сестра.

Через несколько минут девочка поднялась по лестнице обратно. Грязные простыни в ее руках заменил поднос с вином. Принцесса выскочила из-за угла, схватила девочку за руку и поволокла в свою комнату.

– Ах ты маленькая дрянь! – зашипела принцесса.

Она выхватила поднос и изо всей силы ударила девочку по щеке.

– Только попробуй забеременеть, и я вырву твои внутренности! Ты ничто! Я сотру тебя в порошок!

Принцесса схватила кубок с вином и выпила залпом. Пустой кубок полетел в девочку, а принцесса вихрем вылетела из комнаты.

Кэил удивился: девочка разгорелась красным цветом, но потом внезапно заполнилась желтым. Она выскочила вслед за принцессой и бросилась вниз по лестнице. Через мгновение она уже была во внутреннем дворе и попыталась бежать, но стража схватила ее и поволокла обратно.

Раздирающий душу крик разнесся по коридорам дворца. Правитель и прислуга окружили кровать с принцессой, которая корчилась от боли. Ее рвало и лихорадило.

В этот момент стражник завел в комнату девочку. Глаза принцессы расширились. Трясущейся рукой она указала на девочку и пыталась что-то закричать, но не могла пересилить приступы рвоты.

Правитель схватил девочку:

– Что это за яд?! Если ты сейчас же не скажешь, то узнаешь, что такое страдания!

– Я не знаю, – тихо прошептала несчастная.

Правитель наотмашь ударил ее по лицу.

Лекарь, пришедший через минуту, переводя дыхание, сказал, что ему надо знать яд, чтобы спасти принцессу.

– Я развяжу тебе язык! Найдите ее родителей! Сейчас! – кричал правитель.

Схватив девочку за волосы, он потянул ее на площадь. Ее родителей быстро нашли и приволокли к ногам правителя.

Девочку привязали к столбу, и правитель начал избивать ее кнутом. Она рыдала, клялась, что не знает, клялась, что это не она подсыпала яд. Но он не слушал.

Сначала он приказал спустить собак на ее отца. Его начали раздирать заживо в то время, как ее мать отдали на растерзание палачам. Через считаные минуты на площади остались две лужи кровавого месива. Девочка уже билась в конвульсиях, но палачам не удалось ничего выпытать.

Она потеряла сознание, и ее крошечное истерзанное тело оставили висеть на толстых веревках посреди площади. Генерал приставил двух стражников, которые должны были не дать ей умереть до рассвета.

Нахлынувшее чувство сдавило грудь Кэила, и на глазах проступили слезы. Страдания невинного ребенка разрывали его сердце. Он хотел броситься на площадь и освободить ее, но Тира не позволяла сдвинуться с места. От бессилия жалость быстро переросла в злость.

– Подожди, – так же спокойно и сладко говорила она, – всему свое время.

– Как ты можешь говорить о справедливости и позволять такому происходить?! – яростно закричал он.

– Его настигнет возмездие, это необратимо, – спокойно продолжала уговаривать Тира. – Важно помнить о том, что такие девочки есть в каждом селении, и каждая страдает по-своему. Но источник у этой тирании один – новые боги. Мы должны искоренить причину, а не бороться с отдельными проявлениями.

Перед глазами разом возникали картины несправедливости из прошлого: то, как обошлись с Черноволосым, с горвирами и с ним самим. Каждый день он все больше убеждался, что несправедливость – это не единичное проявление человеческих недостатков, а само устройство этого мира.

Ярость возмездия укреплялась в его душе. Он начинал чувствовать ответственность за все загубленные тиранами души. Это чувство было таким сильным, что оно стало понемногу вытеснять воспоминания о прошлой жизни.

Он все еще помнил об Эноэль, все еще помнил о своей клятве вернуться. Но теперь перед ним возник этот долг – восстановить справедливость для всех угнетенных, а не только для себя и Эноэль. Раньше он иначе воспринимал слова Тиры о восстановлении справедливости, ведь весь мир, о котором она говорила, был для него безликим. Но теперь этот мир имел лицо горвиров, Черноволосого, девочки из Золотого города, и он внезапно стал личным для Кэила.

В полночь темная фигура проскользнула на площадь, где два охранника стерегли привязанную к столбу девочку. Один подошел проверить, жива ли она. Топор взметнулся и обрушился прямо на его шею, разрубив позвоночник. Второй охранник вскочил и бросился на нападавшего. Из темноты выбежали еще несколько мятежников. Они накинулись на стражника, завязалась драка.

Из-за угла на площадь вышли еще два стражника. В первые секунды они не могли поверить своим глазам – несколько горожан избивали королевского стража на дворцовой площади. Страж опомнился и хотел было закричать, но стрела Кэила пронзила ему горло. В тот же момент у второго за спиной возникла тень, запрыгнула на стражника сзади, схватила за челюсть и сломанным ножом перерезала ему глотку. Охранник упал замертво, а тень растаяла в темноте.

Мятежники забрали девочку и трупы стражников и поспешили убраться с площади. Кэил следил за ними, пока они не скрылись в одном из домов.

С первыми лучами солнца удары гонга разорвали сонную пелену над городом. Площадь наводнилась стражниками. Правитель сидел на троне, подпирая тяжелую голову правой рукой. В его глазах пылала ярость. Когда площадь заполнилась, он встал с трона и направился к толпе.

– Она сбежала, перебив стражу, – он цедил слова сквозь сжатые зубы. – Одна она это сделать не могла, а значит, это заговор. Я насквозь вижу вас, – его лицо скривилось в отвращении. – Вы, как крысы, проедаете щели под покровом ночи в надежде, что вас не заметят. Но я вижу все. Вы хотите власти, но смелости взять ее силой у вас нет. Предатели и трусы, вы сбились в стаю и пытаетесь загрызть льва своими никчемными крысиными зубками. Вы забыли, что ваши ничего не стоящие жизни в моих руках. И раз вы решили укусить меня… что ж, я накажу вас. Стража! Закрыть город и никого не выпускать! Прошерстите каждый дом, соберите всю еду и несите сюда. Пока мы не найдем тех, кто предал меня, люди будут голодать.

Правитель развернулся и зашагал во дворец. Стража потоками растеклась по улицам, унося из домов все съестное. Люди падали на колени, заклинали детьми, умоляли оставить хоть что-то, но стража знала кровавую цену неповиновения.

Кэил вернулся к дому, в котором прятались заговорщики. Стража уже рыскала внутри. Женщина и двое маленьких детей жались в углу. Кэил ворвался в дом и перебил стражников.

Женщина вскрикнула и, обняв детей, сжалась в клубок. Из соседней комнаты выскочил мужчина с топором. Он замахнулся на Кэила, но остановился, узнав его по прошлой ночи. Увидев тела стражников, он схватил жену и детей и бросился в другую комнату, жестом указав Кэилу следовать за собой.

Они зашли в конуру, доверху набитую сумками и ящиками. Мужчина наспех растолкал ящики и постучал по полу. Крышка скрытого погреба откинулась, и они спустились в землянку.

У стен, на крошечных лежанках, сидели еще шестеро мужчин, а в дальнем углу, свернувшись, лежала девочка. Все мятежники источали ядовито-желтый свет, и только девочка тлела красным.

Главарь усадил свою семью на лежанку и подошел к Кэилу.

– Кто ты? – спросил он шепотом.

– Я помогу тебе расправиться с правителем.

– Ты убьешь его?

– Я сама убью это чудовище, – прохрипела девочка.

Она подошла ближе. Красный свет разгорался внутри ее умирающего тела.

– А принцесса? Она умерла? – спросил мужчина.

– Пусть ее душа служит морскому дьяволу! – сорвалась на крик девочка. – Она выпила яд вместо короля. Я ничего не могла поделать! Дай мне убить его, пусть отправляется за своей проклятой сестрой на дно морское!

– Да, – кивнул Кэил, – она скончалась этой ночью.

– Генерал должен умереть, иначе это не прекратится, – решительно сказал хозяин дома.

– Он главный враг культа в этом городе. Он умрет сегодня.

– Когда мы пойдем за ними? – с нетерпением накинулась девочка на Кэила.

– Сейчас.

– А наши семьи? – повстанец взял Кэила за руку. – У нас есть прорытый ход из города. Кто-то должен вывести женщин и детей.

– Когда вы убьете правителя и генерала, начнется суматоха. Ваши товарищи заберут семьи и выйдут со мной через тайный ход.

Мужчина еще раз обнял свою семью, и они с девочкой пошли на площадь. Кэил вышел за ними и издалека наблюдал за развернувшейся сценой.

Как только они обнаружили себя, стража накинулась и скрутила их.

Из дворцовых ворот выскочил правитель и рванул вниз по лестнице. Забили в гонг. Люди потекли вперемешку со стражей на площадь. Все замерли, когда правитель подбежал к мужчине и девочке, стоявшим на коленях в окружении стражи. Генерал застыл по правую руку хозяина и высматривал в толпе предателей.

«Старый пес что-то подозревал», – раздался трескучий голос Асфи.

«Пускай. Ему не долго осталось», – оскалилась Тира.

– Ты… – процедил правитель, весь дрожавший от злости.

Он изо всех сил ударил девочку. Дрожащими руками стер пот с лица.

– Я… я уничтожу вас… нет… я буду пытать вас, пока вы сами не попросите смерти, и потом я не дам вам ее. Вы узнаете, что такое боль и страдания. А тебя, мелкая змея, я буду травить, затем прикажу лечить и буду травить снова, пока ты не изрыгнешь свои окровавленные внутренности.

– Это ничто по сравнению с вечным рабством на дне морском. В кандалах ты будешь вечность грести на потонувших кораблях, и даже смерть не спасет тебя от морского дьявола, – она смеялась правителю в лицо.

Мужчина рядом с ней хмыкнул и улыбнулся.

До краев заполненный желтым цветом, правитель источал страх. С трудом унимая дрожь, он приблизился к девочке и прошипел ей на ухо:

– Передай своему дьяволу, что я здесь король.

Тень возникла за спиной у девочки, сломанным ножом перерезала веревки на руках обоих пленников и оставила рядом с ними топор.

Девочка вскочила с места и вцепилась руками в голову правителя. Ее большие пальцы продавили ему глаза в глазницы. Тень сломанный ножом полоснула горло короля, и кровь залила лицо девочки. Она сидела перед бьющимся в агонии тираном и истерически хохотала. Тень исчезла так же внезапно, как и появилась.

Генерал подхватил правителя. Мужчина воспользовался моментом, вскочил с колен и обрушил топор на голову генерала. Стража, сбежавшаяся со всех сторон, казнила мужчину и девочку на месте.

Кэил уходил из города по тоннелю вместе с семьями заговорщиков, а тени двух мужчин и девочки шли за его спиной. В темноте подземного хода никто не замечал их.

Они вышли в нескольких милях от порта, в гроте, омываемом морскими волнами. Рядом с гротом их ожидали лошади. Кэил забрался в седло и направился вдоль берега на восток.

Глава 7. Предгорье

– Поехали, – строгий голос Кана разбудил Анкса.

Ночная серость едва успела рассеяться. Анкс приподнялся на локтях и протер слипающиеся глаза. Алроуз все также сидел перед костром, замерев, будто статуя. По зову Кана он резко встал и пошел к лошади.

Путь на северо-запад продолжился.

Чем дальше они забирались, тем гуще становились леса и тем больше служителей культа бродило среди деревьев. Часто удавалось остаться незамеченными, но пару раз пришлось обнажить клинки.

Через две недели снежные шапки гор показались из-за верхушек деревьев. Воздух становился приятным, с оттенками северной свежести. Густые леса кишели культистами и прочими опасностями, но Анкс ощущал себя в безопасности среди новых друзей.

Двоякие чувства у него были лишь по отношению к Кану. С одной стороны, Кан вселял уверенность и ощущение безопасности, но с другой – Анкс совершенно не мог предсказать, что скажет или сделает Кан в следующую секунду, и это вызывало у него тревогу.

Во время длительных переездов Анкс часто видел дневные сны – фантазии, в которых он обладал неограниченной силой. Он воображал, как спасает Скорфа и людей в западной цитадели. Как он один мог бы победить культ и восстановить справедливость на всем западе, а потом… потом во всей империи!

Временами он не мог отличить, где был сон, а где – явь. Когда он радовался в том, фантастическом мире, то душа его пела и в этом, физическом мире; когда лил слезы там, то и здесь щемило в груди.

Часто он представлял, как вступался бы за людей, с которыми Кан поступал жестоко и несправедливо.

Таковы были его разногласия с Каном. Он не высказывал их, но часто думал об этом и, встречаясь взглядом с Каном, усиленно пытался выражать свое недовольство.

Еще около двух недель им приходилось медленно пробираться сквозь лес, чтобы избежать столкновения с культистами. К концу второй недели лес внезапно закончился.

За последним рядом деревьев расстелилось поле свежих пней. А дальше, за вырубкой, до самого подножья гор – лагеря культистов.

Это были большие поселения с огромными деревянными бараками, которые выстроились рядами между протоптанными дорогами. Словно муравьи, вокруг копошились люди. Десятки тысяч людей. В южной части селения стояла высокая платформа, а полукругом перед ней – тысячи бревен для сидения. Повсюду виднелись массивные деревянные идолы, и они не были искорежены, как тот идол в западной цитадели.

– Ух, – выдохнул Мил.

Все как завороженные смотрели на обширное поселение культистов. Мил перевел вопрошающий взгляд на Кана. Казалось, даже тот был немного удивлен.

– Вот мы и нашли всех пропавших поселенцев, – заметила Бэт.

– Нашли, – кивнул Мил.

– Надо сообщить императору, – нервно пробубнил Алроуз.

– Надо, – согласился Мил.

– Нам пока нечего ему сообщать, – вмешался Кан. – Наша задача – найти источник распространения этой заразы. Мы его еще не нашли.

– Очевидно, что источник здесь, – Алроуз сильно нервничал. – Они свозят сюда тысячи людей со всей империи и создают свою армию. Чем быстрее мы сообщим об этом императору, тем лучше. Что еще можно здесь искать?!

– Даже если он пришлет сюда легионы, – Кан повернулся к красному рыцарю и продолжил в своей невозмутимой манере, – что они должны будут сделать? Уничтожить жителей империи, подданных императора? И что дальше, оставить империю без людей? Тогда над кем он будет императором? Над камнями и песком?

Алроуз отвернулся и умолк. Все взгляды были прикованы к Кану. Красный рыцарь совершил видимое усилие над собой и продолжил.

– Я предоставлю ему выбор, – язвительно процедил он сквозь зубы. – Тебе, наверное, все равно, что здесь будет дальше, а мне нужен хоть какой-то порядок, и до появления этого культа меня все устраивало.

– Мне не все равно… – начал Кан.

– И еще, – прервал его Алроуз, – мы здесь, – он обвел рукой стоявших вокруг, – бессильны перед тысячами фанатиков. Единственное преимущество, которое у нас есть, – время, и пока мы стоим тут спорим, оно уходит.

Алроуз зашагал прочь, но через несколько шагов замер и обернулся.

– Ладно он, – Алроуз кивнул в сторону Кана. – Я еще могу как-то… – он запнулся, подбирая слова, – объяснить себе его решение, но вы-то почему остаетесь здесь? Хотите отдать жизнь за этих безумцев?

– Никто не собирается отдавать здесь жизнь, – попытался успокоить его Мил, но Алроуз не слушал:

– Я думал, смерть Скорфа хоть чему-то вас научила, – в его словах звучала горечь, – но, похоже… – он на секунду замер, – это была очередная бессмысленная смерть.

– Алроуз! – вспыхнула Бэт.

– Скорф умер как герой, сражаясь за то, во что верил! – закричал разгоряченный Джуг. Кан осадил его:

– Смерть всегда бессмысленна. Можешь придумать смысл для жизни и усилием воли следовать ему, но смерть не принадлежит тебе. И да, – Кан перевел взгляд на Алроуза, – он умер, и это единственное, что имеет значение.

Анкс не видел лица красного рыцаря за плотной решеткой шлема, но был уверен, что Алроуз оскалился при словах Кана.

– Вот! – голос Алроуза внезапно стал высоким и резким, и от этого холодок страха пробежал по спине Анкса. – Я об этом и говорю. Вы думаете, для него ваши жизни хоть что-то значат? Для него нет своих.

Анкс даже сквозь решетку забрала чувствовал на себе тяжелый взгляд Алроуза.

– Пока есть свои, – спокойно произнес Кан, – будут и чужие. А чем ты или кто-либо здесь лучше любого из людей в лагере?

– Вы пожалеете о том, что остались с ним, – проскрежетал Алроуз. – Это лишь вопрос времени.

Он развернулся и пошел к своей лошади.

– Алроуз, стой! – крикнула Бэт.

– Ты со мной? – обернулся он.

Бэт остановилась и опустила голову. Алроуз ничего не сказал и забрался в седло.

– Ты позволишь ему так уйти? – накинулась Бэт на Кана.

– Это его выбор, – пожал плечами Кан. – Я уважаю его свободу, независимо от того, согласен я с ним или нет.

Алроуз ускакал на северо-восток.

Остальные вернулись в лес, нашли поляну и разбили лагерь. Солнце уже заходило, и они готовились ко сну. Мил и Кан ненадолго отошли поговорить. Вернувшись, Мил, как обычно перед сном, сел обучать Анкса управлению энергией.

– Мил, – Анкс больше не мог молчать, – почему Кан так жесток?

– Жесток? – искренне удивился Мил.

– Он так разговаривал с Алроузом, и потом он сказал, что Скорф умер зря.

– Хм-м, не уверен, что он сказал именно так. Наверное, он имел в виду, что героизм не в том, чтобы крушить все налево и направо и умереть, потворствуя собственным страстям, а в том, чтобы улучшать жизнь людей вокруг себя каждый день, независимо от обстоятельств собственной жизни.

– Но ведь он хотел спасти этих людей в крепости, – с досадой протянул Анкс.

– Хотел, – кивнул Мил.

Анкс выжидающе смотрел на него.

– Понимаешь, – продолжил Мил, проведя рукой по бороде, – когда тяжелое перевешивает легкое – это ведь естественно. Так вот, когда сильный тиранит слабого – это тоже естественно. Тебе сложно это принять, и ты взываешь к справедливости, но это не вопрос справедливости, это вопрос твоего страха – страха, что этот сильный будет следом тиранить тебя. И если в ответ ты защитишь слабого и накажешь сильного, то система в целом от этого не изменится. Лишь изменив внутренние качества слабого и сильного, можно изменить систему. А для этого необходимы образование, просвещение, воспитание.

– Надо сделать слабого сильным?

– Нет, – улыбнулся Мил, – так ты создашь еще одного тирана. Тирания – естественное состояние для неотесанной, грубой души. И даже тот слабый, которого тиранят у тебя на глазах, находит собственную цель для своей маленькой тирании там, где ты этого не видишь.

– Но там, в цитадели, людей убили. Как ты хочешь обучать их, если они мертвы?

– Поэтому нет смысла зацикливаться на отдельных людях. Всех не спасти, но кому-то можно помочь. Кан говорит, что добиться справедливости можно, лишь воспитывая и обучая людей, пока у них не сформируется собственное понимание и ощущение справедливости.

– А почему Алроуз говорил, что для Кана нет своих? Ты же его друг?

– Пожалуй. Все, как он и сказал: пока есть свои, будут и чужие. Пока ты привязан к человеку или группе людей, ты будешь ставить их интересы выше интересов остальных, сколько бы их ни было и кем бы они ни были. Но уверен ли ты, что люди, к которым ты привязан, достойны лучшего обращения, нежели остальные? Справедливо ли это? Или ты поступаешь так просто потому, что ожидаешь от них взаимности, ожидаешь, что объединение в тесно связанную группу даст тебе больше шансов выжить? Видишь, в корне этого поведения находится страх. А стоит ли позволять страху управлять твоей жизнью? Думаю, нет.

– Но я не понимаю, почему нельзя привязываться к хорошим людям? – нахмурился Анкс.

– А если человек относится хорошо к тебе и одновременно тиранит сотни других людей, он хороший или нет?

Он говорил мягко и спокойно. Анксу нравилось слушать его успокаивающий голос. Он не нашел что ответить и отрицательно покачал головой, просто чтобы Мил продолжал говорить.

– Ну вот, хорошим или плохим человек может быть по отношению к тебе, но это не определяет его сущность. И со временем ты поймешь, что люди не хорошие и не плохие, а просто находятся на разных этапах собственного развития. Все зло, которое они творят, – по незнанию и непониманию. Воспитываясь и образовываясь, душа проходит путь от тирании к любви. Когда перестают существовать свои и чужие и ты больше не привязан к людям, они все становятся для тебя одинаковыми.

– Они становятся безразличными, – вставил Анкс.

– Нет, – терпеливо возразил Мил. – Окружающие безразличны только для той души, которая все время думает о себе самой и отрезана от остального мира. Когда ты поймешь, что каждая душа проходит собственный путь, то научишься уважать свободу других людей, а это и свобода ошибаться, и свобода действовать наперекор тебе, и делать выбор, с которым ты несогласен. Ты всегда можешь подсказать, когда у тебя спросят, помочь, когда тебя попросят, направить, когда человек будет готов двигаться, но не стоит насильно ломать других под себя.

Анкс потерял нить разговора где-то на середине, перестав воспринимать то, что ему рассказывали, и Мил понял это по его отсутствующему взгляду.

– Мало что значащие слова, как сказал бы Кан, – Мил похлопал Анкса по плечу.

– Мил, – голос Анкса стал по-детски мягким, – а почему Кан никогда ничего не объясняет так подробно, как ты? Почему он говорит загадками?

– Потому что ты ничего не поймешь из его объяснений… как, собственно, и из моих, – добавил он и засмеялся. – Словами сложно чему-то научить.

– Почему же? – насупился Анкс. – Когда ты объясняешь мне что-то, я почти все понимаю.

– Дело в том, что слова – это символы. Например, если я скажу слово «стул», то и ты, и я представим какой-то стул. Он может быть разным – у меня одной формы, у тебя другой, но суть самого стула мы с тобой понимаем практически одинаково. Так ведь?

– Так, – недоверчиво кивнул Анкс.

– Это потому, что мы оба видели стулья, и нам не надо объяснять, что это такое. А если, например, я произнесу слово «справедливость», что ты представишь?

– Эм… – задумчиво загудел Анкс. – Когда два человека делят что-то поровну, – неуверенно ответил он.

– Ну а если один нуждается в одной трети, а другой – в двух третях, то справедливо ли поделить поровну? – спросил Мил, но продолжил, не дожидаясь ответа: – Я имею в виду, что когда мы говорим о вещах посложнее стула, то и наши представления об этих вещах сильно разнятся. А если мы будем понимать разные вещи под одним и тем же словом, то как можно прийти к общим выводам? В таком случае, чтобы что-то тебе объяснить, Кану пришлось бы расшифровывать каждое свое слово, дабы быть уверенным, что ты все понимаешь так же, как он. Это заняло бы все его время. Поэтому он не рассказывает тебе, что такое справедливость, он показывает тебе это.

– Показывает как?

– Своим примером. Он говорит: «Смотри и учись». Это лучший способ обучения. Иногда он обращает твое внимание на важные моменты короткими фразами. В остальном же ты набираешься опыта, наблюдая за ним. Хороший учитель обучает не словами, а собственным примером. Слова же пригодятся тогда, когда ты наберешься опыта и испытаешь потребность в его осознании.

– И как я пойму, что уже набрался?

– Ты почувствуешь это. Тяжелой горой опыт будет давить на тебя, требуя осмысления. Вот тогда придет время правильных слов. И слова учителя враз обретут для тебя смысл. А без этого, какими бы правильными ни были слова, они быстро улетучатся из твоей головы, оставив неприятное ощущение чего-то непостижимого и лишнего.

Анкс задумался, пытаясь переварить услышанное. У него было море вопросов, и все они казались важными. Хотелось получить точные ответы, указания к конкретным действиям или понятные объяснения, но Мил и тем более Кан говорили какие-то туманные, непонятные, загадочные вещи. После их ответов вопросы не только не исчезали, но еще и обрастали десятками новых, превращаясь в большой запутанный клубок.

– Давай вернемся к упражнениям, – Мил коснулся плеча Анкса, – мы слишком далеко забрались.

Анкс совершал какие-то вялые движения, пытаясь выполнять манипуляции с камнями, но мысли его были заняты тем, что он услышал ранее.

– Мил, – выдохнул Анкс, – что-то эти занятия тяжело мне даются.

– Тебе кажется, – ответил Мил, подавая очередной камень, – у тебя хорошо получается.

– Я не могу все время делать одно и то же, постоянно отвлекаюсь, и мои мысли скачут то туда, то сюда.

– Ничего, просто каждый раз возвращай свой разум обратно. Со временем он перестанет блуждать. Рутина есть во всем, но именно она дает результат. Чтобы что-то получалось, необходимо хорошо это отработать. Может, камни – и не твое, – при этих словах Анкс оживленно закивал, – но тебе надо обрести навыки обращения с ними, чтобы понять это.

Анкс повесил нос и взял камень в руки. Он сосредоточил все внимание на мутных плоских гранях. Камень слегка подрагивал и пульсировал, но даже такие скромные достижения давались Анксу с большим трудом.

Время от времени он с завистью смотрел на Джуга, который с энтузиазмом практиковался во владении оружием. Джуг напрашивался потренироваться к Бэт; когда она отказывалась, шел к Хейму; если же и тот был занят, отправлялся к Кану. Даже когда никто не хотел с ним заниматься, он сам размахивал мечом. К ночи он валялся в луже пота, но утром вновь готов был продолжать.

Иногда Анкс тоже мог два или три дня упорно заниматься чем-то одним, но затем ему становилось до тошноты противно продолжать делать одно и то же, и он начинал клевать носом.

К ним подошла Нилли, и Анкс с облегчением выдохнул.

– Мил, – сказала она, наморщив белые брови, – я буду тебе надоедать, пока ты не обратишь внимание на мою находку.

– Что там? – дружелюбно спросил Мил, не обращая внимания на ее настрой.

Нилли тут же переменилась в лице, ее серые глаза с ярко красным отливом мерцали, совершая быстрые короткие движение из стороны в сторону.

– То, что ты раздал нам на западе, – это не камень, – начала она и поднесла осколок к Милу, – это смола. Я разбила ее и изучила срезы и пыль. Судя по реакции, это точно древесная смола.

– Смола, говоришь, – Мил начал рассматривать осколок.

– Это значит, – в ее голосе появились нотки раздражения, – что культисты получают порошок из какого-то типа деревьев. Если узнать, что это за деревья, можно будет устранить источник порошка и, следовательно, заразы.

– Точно, – кивнул Мил.

– У меня здесь только полевой набор инструментов, в столице можно будет узнать намного больше, – довольно подытожила Нилли. – А вы что здесь делаете?

– Обучаем Анкса управлять камнями.

– Он чувствителен к энергии? – удивилась Нилли.

Мил кивнул. Нилли вытянула правую ладонь, и Анкс почувствовал, как энергия между его ладонями слабеет и устремляется к ней. Нилли резко потянула ладонь к себе, и руки Анкса задрожали, их с силой притянуло друг к другу. Он неловко шлепнул рукой об руку. Нилли засмеялась, и Анкс увидел, какое красивое у нее лицо. Раньше он этого не замечал. Она была либо суровой, либо восторженно-заинтересованной, и оба этих выражения ее лица пугали и отталкивали его. Но сейчас оно так разительно изменилось, что казалось, будто Нилли сняла отталкивающую маску, и под ней оказалась милая, добрая и прекрасная девушка.

– Надо сказать Кану, – Мил взял камень и встал, – а ты продолжай.

Мил и Нилли ушли. Анкс же начал с энтузиазмом манипулировать энергией, вспоминая, как легко это делала Нилли.

* * *

Им приходилось каждый день переносить лагерь, чтобы избежать нежелательных встреч.

По ночам Кан и Хейм делали вылазки в лагерь культистов и возвращались под утро.

В один из дней Анкс, Нилли, Джуг и Бэт собирали дрова для костра, когда из-за дерева возникли люди в багровых накидках. Они остановились, с недоумением таращась на Анкса и компанию.

– Вы слишком далеко ушли от лагеря, – неуверенно прервал молчание культист.

Анкс обернулся и посмотрел на Бэт. Она держалась за рукоять своей сабли. Нилли исподлобья смотрела на непрошенных гостей.

Культист медленно перевел взгляд с Анкса на Бэт, а затем на ее руку, державшую рукоять.

– Зови остальных! – крикнула Бэт.

Анкс сорвался с места и побежал к лагерю. Культисты рванули за ним. Нилли поднесла ладонь к губам и сдула какой-то порошок прямо в лицо одному из преследователей. Он оцепенел и упал на землю с широко раскрытыми глазами и ртом. Ужас застыл на его лице. Анкс стремглав несся через лес и спустя несколько минут уже был в лагере.

– Скорее! Там культисты! – закричал он, хватая за руку Мила.

Когда они прибежали, служители культа уже лежали мертвые, а люди, которых они сопровождали, стояли перед Бэт. Кан вышел вперед. Проходя мимо Бэт, он коснулся ее спины.

– Культисты вели их на север, а теперь они отказываются уходить, – негодовала раскрасневшаяся Бэт.

– Вы свободны, – обратился к ним Кан. – Советую двигаться в сторону столицы, только там остались безопасные земли.

– Свободны от чего? – накинулся один из незнакомцев. – От твоей императорской власти? А ты не думал, наемник, что мы не хотим жить как раньше?!

– Что мы получили от империи? – поддержал его еще один мужчина. – Нахлебников, которые забирают у нас урожай каждый год не пойми почему?!

– Будучи частью империи, вы получаете защиту императора, – спокойно ответил Кан, – вы защищены от войны и набегов.

– Нас грабит сам… – мужчина с опаской обернулся и посмотрел в небо, – те, кого император прислал управлять нашими землями. Может, сам император и защищает нас, но наместники, которые сидят на наших землях, грабят нас хуже любых разбойников.

– Эти люди, – один из мужчин указал на мертвых служителей культа, – пытались нам помочь. Они хотели вернуть нам власть над нашей жизнью. Мы желаем иметь то, что заработали тяжелым трудом.

– Они будут использовать вас в собственной войне, – сказал Мил. – Сейчас вам наплетут чепухи, а спустя время бросят против имперских легионов.

– Никто не говорил о войне, – растерянно возразил мужчина.

– О войне никогда не говорят, пока вы не оказываетесь втянутыми в нее, – покачал головой Хейм. – А на что вы рассчитывали? Зачем тысячи таких, как вы, собирают здесь?

– Даже если так, – с вызовом шагнула вперед одна из женщин, – лучше умереть за себя, чем за императора, которого я даже никогда не видела. Они обещают вернуть все, как было раньше, до всяких империй, обещают, что мы заживем так, как жили наши предки, в гармонии с природой. Они помогут нам раскрыть наш внутренний потенциал и быть частью чего-то большего.

– Это набор слов, за которыми очень мало смысла, – сказал Кан. – Если вы останетесь с ними, то единственное, что вас ждет, – это страдания и смерть.

– Это наше решение, а не твое, наемник, – ответил мужчина и попытался пройти мимо Кана.

– Оно стало моим, когда вы пришли сюда, – Кан быстро выхватил один из клинков и перерезал мужчине горло.

Люди закричали и пустились наутек. Один мужчина упал на колени и закрыл лицо руками. Кан с остальными бросились вслед за убегающими. Анкс стоял и смотрел, не веря своим глазам. Он с ужасом наблюдал, как Джуг бежит за одним из мужчин, догоняет его, валит с ног и без доли сомнений вонзает меч ему в живот. Нилли подошла к стоявшему на коленях незнакомцу и перерезала ему глотку. У Анкса закружилась голова, он плохо понимал, что происходит вокруг. Мир будто сошел с ума.

Через несколько минут Кан вернулся. Он спокойно вытирал окровавленный клинок о кусок одежды одного из убитых.

– Надо переместить лагерь на северо-восток, – сказал Кан. – Они найдут трупы и начнут искать нас.

* * *

Когда они вернулись в лагерь и начали собираться, Анкс набросился на Мила.

– Что это было?!

– Если бы мы их не убили, они бы выдали нас остальным, – спокойно объяснил Мил.

– Но это же не повод вырезать десяток безоружных людей! – Анкс пылал гневом.

Мил продолжал собирать вещи и явно не горел желанием обсуждать случившееся.

– Ты теряешь общий план, погружаясь в детали.

– Вы без раздумий убили группу людей, а еще несколько дней назад Кан говорил о том, что необходимо сохранить жизни жителей империи, иначе это будет империя камней! – Анкс в негодовании ударил кулаком по дереву.

– Он дал им шанс вернуться в империю, но их головы были задурманены. Как устранить эту заразу, мы пока не знаем, и…

– И вместо того, чтобы подумать, что делать, вы просто убили их, – перебил Анкс.

– Если ты будешь думать в опасных ситуациях, тебя надолго не хватит, – с легким раздражением произнес Мил. – Думать надо в спокойной обстановке, и думать хорошо, чтобы в критических ситуациях иметь решимость действовать быстро и не сомневаться.

Анкс хотел было возразить, но Мил поднял руку, прекращая разговор.

* * *

Продираться сквозь лес было тяжело. Повсюду шастали служители культа. Приходилось обходить их, пережидать и избегать любым другим способом.

Переждав очередную группу оживленно галдящих культистов, они выбрались на окраину леса, с восточной стороны поселения. Кусты рядом зашуршали, и перед ними выскочил красный рыцарь.

– Вот вы где! – весело крикнул он.

– Алроуз! – лицо Бэт растянулось в улыбке, она бросилась к нему, но через несколько шагов остановилась и взяла себя в руки. – Что ты тут делаешь?

– Ты где был? – нахмурился Мил.

Они с Каном не разделяли радости Бэт и нависли над Алроузом. Алый рыцарь не шелохнулся и продолжал весело говорить.

– Я ушел на северо-восток, чтобы выйти на тракт, проехать до середины гор и свернуть по тракту на юг к столице. Там тысячи культистов! – Он повысил голос и развел руки, пытаясь изобразить необъятное. – Они, словно река, потоком текут на восток.

– На восток? – переспросил Мил.

– Да! Я доехал до поворота на столицу, а они шли дальше вдоль гор на восток.

– Почему ты вернулся? – спросил Кан.

– Они все уходят отсюда! – возбужденно жестикулировал Алроуз. – Нет смысла здесь оставаться! Надо проследить, куда они идут. Это место, – он указал на лагерь культа, – просто перевалочный пункт.

Кан кивнул, Мил вопросительно посмотрел на него.

– Они начнут искать нас, когда найдут трупы. Все, что надо было, мы узнали. Пора уходить отсюда.

– Давно пора! – кивнул Алроуз.

– Сегодня вечером попробуем убить главного в этом лагере и сразу уезжаем в столицу, – подытожил Кан.

– Когда выходим? – решительно спросил Мил.

– Пойдем я и Хейм, – ответил Кан. Мил секунду удивленно смотрел на него, но затем кивнул, – а вы будьте в седлах, когда мы вернемся. Поедем по северному тракту. Алроуз, поведешь.

– Да, конечно, – Алроуз закивал. – Когда я ехал, культисты не обращали на меня внимания. Проехать будет просто.

Они не разбивали лагерь и не разжигали костер. Просто сидели в кругу. Кан и Хейм рассказывали Алроузу, что они видели в лагере культа.

– Люди все еще приходят с юга, – рассказывал Хейм. – В лагере их кормят и поят, дают им этот проклятый порошок. Каждый вечер они собираются на площади, и главный в этом лагере проповедует. Им внушают, что все их беды оттого, что они слишком полагаются на разум и оторваны от природы. Обещают, что ритуалы вернут их к истинной форме и единству с природой. Говорят о посвящении и тайном знании, которое позволяет вернуться к Великой Матери. За это время мы видели несколько ритуалов, похожих на те, которые проводили в западной цитадели. Людей надолго запирают в клетки, затем выпускают, и они бегут к идолу, а там жрец ударом отбрасывает человека назад, и тот превращается в оборотня. Но таких изуродованных тварей, как на западе, здесь мало. Они полностью превращаются в оборотней и добираются до идола, а рядом с ним вновь становятся людьми.

– Если их лидер здесь, зачем они идут на восток? – задумчиво спросил Алроуз.

– Им внушают, что надо искать некоего «Пожирателя Душ» на востоке, – ответил Кан.

– Весь этот культ – еще полбеды, – кивнул Хейм. – Если бы они лишь промывали мозги всякой «природой», было бы просто плохо, но им рассказывают сказку о том, что придет некий Пожиратель Душ, благословенный Великой Матерью на то, чтобы разрушить все стены. Он сокрушит все империи, свергнет всех правителей и уничтожит богов. Сказка сказкой, – Хейм недовольно сплюнул, – только у них уже есть армия крестьян, которых «просвещают тайным знанием», превращая в оборотней.

– Как и ожидалось, у них свое видение мира, и мы с нашей империей туда не входим, – хмыкнул Кан.

– А чем так плох их мир? – вклинился Анкс.

– Будем собираться, – проигнорировал его Кан.

Он достал две багровые накидки служителей культа, которые снял с трупов. Они с Хеймом надели их и ушли в сторону лагеря.

– Собирайте лагерь и готовьте лошадей, – сказал Мил остальным.

* * *

Кан и Хейм пробрались в лагерь и уже скользили в тенях длинных деревянных бараков. Кан шел первым. Он быстро перебегал от дома к дому, пока они не оказались рядом с площадью.

Все культисты собрались на площади вокруг высокого помоста, откуда доносился раскатистый голос проповедника.

– …во имя Великой Матери! – завершил проповедник.

Люди потекли от площади к баракам. Они весело общались, аккуратно передвигаясь в толпе, чтобы не задеть друг друга. Дождавшись удобного момента, Кан и Хейм влились в проходящую толпу и медленно направились к дому проповедника, который находился сразу за площадью.

В лагере использовали мало факелов, было темно. Кан с трудом мог различить фигуру проповедника, который шел к своему дому. За ним следовали четыре человека.

Кан и Хейм остановились у двери, за которой исчезли проповедник и сопровождающие его культисты. Кан аккуратно проверил дверь – она была не заперта. Он обошел дом и заглянул в окно. Внутри горела одинокая тусклая свеча. Вокруг проповедника стояли четыре изуродованные твари. Он медленно втирал какую-то мазь в распухшую десну одной из них. Остальные стояли рядом и ждали.

Кан вернулся к двери, где остался Хейм.

– Уберешь тварь, закрывающую проповедника, а я разберусь с ним, – прошептал Кан.

Как только Хейм кивнул, Кан выбил дверь и рванул к проповеднику. Из-за спины Кана вылетело копье и вонзилось в спину твари. Она изогнулась и повисла на руках у проповедника. Еще мгновение – лезвие, брошенное Каном, пробило горло проповедника. Захлебываясь и судорожно шевеля губами, он рухнул на пол.

Кан выхватил мечи и зарезал еще одну тварь. Оставалось две, одна из них бросилась на Кана. Ему пришлось вертеться юлой, уворачиваясь от ее неуклюжих выпадов. Он наносил режущие удары, пока тварь не повалилась на пол. Последнюю поразил копьем Хейм, но она успела издать сдавленный вой.

Хейм рванул к выходу. Но прямо за дверью на него обрушился топор поджидавшего врага. Хейм завалился на бок. Кан успел заметить спрятавшегося в тени, он выскочил из дверного проема, развернулся и вонзил клинок в живот врага. Тень пошатнулась, но устояла, двумя руками подняв топор над головой. Кан оттолкнул ее ногой. Он оглянулся и увидел, как из воздуха за спиной у Хейма появляется еще одна тень. Кан успел подставить меч между горлом Хейма и скользящим сломанным ножом напавшего. Металл заскрежетал. Хейм ударил тень плечом, и Кан оттолкнул ее.

Хейм тяжело дышал и держался за бок. Лицо его скривилось от боли.

– Вдвоем нам не уйти, – прохрипел он.

– Попробуем, – быстро бросил Кан и подхватил его.

Они побежали прочь от дома, к восточному выходу из лагеря, где их должны были ждать остальные с лошадьми.

Большая желтая луна показалась из-за облаков и тусклым светом осветила им дорогу. Кан обернулся. От дома причудливо двигались два темных силуэта – Нож и Топор. Они поднимали ноги для шага, но в середине движения растворялись в воздухе и проявлялись все ближе, будто перепрыгивали с места на место.

– Все в порядке, друг? – доброжелательно спросил один из служителей культа, возникший перед Каном будто из-под земли.

Кан полоснул его горло клинком, и тот упал.

Они бежали между бараками. Улицы были пусты, но несколько факелов медленно направлялись к дому проповедника на вой, изданный последней тварью.

За углом очередного барака их уже ждал Топор. Он замахнулся, но копье Хейма было быстрее. Тень пошатнулась, Хейм оттолкнул ее. Нож выскочил из-за спины Кана. Кан увернулся и сбил его с ног. Тени медленно поднялись и продолжили преследовать их.

Со стороны дома проповедника раздался душераздирающий вой. В свете луны Кан видел, как сотни людей выбегают из бараков и собираются во всенарастающую толпу, которая лавиной несется вслед за ними.

Один из оборотней вырвался из толпы и нагнал их, когда они уже забегали за последний барак на востоке лагеря. Он прыгнул, но из-за угла дома возник большой красный щит. Оборотень налетел на щит, перевернулся в воздухе и упал на землю. Кан и Алроуз подхватили Хейма и закинули в седло, затем вскочили сами и поскакали прочь. Толпа продолжала их преследовать.

У опушки ждали обеспокоенные товарищи. Кавалькада сорвалась с места и понеслась вдоль леса к северному тракту.

Хейм с трудом держался в седле, заваливаясь на левый бок и утаскивая за собой лошадь, которая отчаянно сопротивлялась. Нилли ехала рядом с ним, пытаясь дать ему опору, чтобы он мог выровняться. Кан вернулся и заменил ее.

– Езжай вперед к остальным! – приказал он.

Стоило ей немного отъехать, как из темноты ночи перед ней возникла тень. Девичья фигура вскочила между головой лошади и телом Нилли. Они сцепились и упали на землю. Тень замахнулась, Нилли закрылась рукой, и острые когти впились в ее руку. Нилли закричала.

На мгновение Кан замер. Взглянул на Хейма – его было не спасти. Кан бросил раненого товарища и поспешил на помощь к Нилли. Он рубанул тень мечом и оттолкнул ее. Нилли быстро подхватилась и вскочила на лошадь. Она попыталась развернуться и броситься на помощь к Хейму, но Кан схватил под уздцы ее лошадь и потащил за собой, прочь от надвигающейся смерти.

* * *

Они скакали вдоль тракта всю ночь. Черная волна культистов исчезла в темноте ночи где-то позади, навсегда поглотив Хейма.

Анкс не понимал, что произошло. Он молча скакал вместе с товарищами и наблюдал за сотнями людей, идущими вдоль тракта, у подножия гор. Не вместе, не разговаривая, не обращая внимания друг на друга или на него и его спутников. Они двигались каждый со своей скоростью, кто-то останавливался и спал прямо у тракта, а кто-то проходил мимо. Они не были организованы в привычном смысле.Не было ни лидеров, ни руководителей. Их объединяла только глубокая внутренняя потребность двигаться на восток.

* * *

При виде всех этих людей Анкс думал: если бы можно было спросить их, зачем или куда они идут, сложно было бы получить вразумительный ответ. Никто бы не смог выразить словами эту потребность. Во всех естественных внутренних стремлениях человека, которые прорываются из глубины его души, вопрос «зачем?» излишний.

С наступлением утра Кан сбавил темп.

Они размеренно ехали по тракту, пока не добрались до середины северного горного хребта. Горы на западе, возле лагеря, были значительно ниже. Эти же исполины упирались своими колоссальными ногами в плато внизу, а огромными шапками, теряющимися в облаках, подпирали сами небеса.

Здесь тракт разветвлялся – один рукав шел вдоль гор на восток, а другой поворачивал на юг, к столице, – Кан, не раздумывая, свернул на юг.

Глава 8. Южане

Кэил ехал вдоль побережья, покидая золотые пески юга. Тяжелое серое небо сгущалось, нависало и сдавливало пространство вокруг. Тучи становились все плотнее и уже не пропускали прямые лучи солнца. Земля менялась под стать небу.

Океан грузными черными волнами разбивался о высокое скалистое побережье.

Дальше на юго-восток степи переходили в болота. Одинокие деревья скрывали голые ветви в густом тумане.

Шел мелкий дождь. Мерный его шум прерывался лишь ударами волн о скалы.

На вершине холма, среди серых скал, впивающихся огромными зубами в воды океана, виднелась невысокая деревянная крепость. В низине ютились деревушки.

Кэил замедлил ход лошади, въезжая в ближайшую деревню. Дорог как таковых не было, только размокшие тропы, напоминавшие жидкую кашу.

Он направился к крепости в скалах. Лошадь чавкала копытами, минуя низкие осевшие деревенские домишки. Людей на улице практически не было, только один человек в потертом балахоне и сбитых кожаных сапогах ходил от дома к дому и стучал в закрытые двери.

– Откройте, я пришел за своими деньгами! – срывающимся голосом хрипел он.

Дверь не открыли. Он продолжил нервно стучать.

– Убирайся! – заревел голос изнутри. – У меня нет ничего. Я не могу прокормить собственных детей!

– А как мне прокормить мою семью? – сборщик немного отступил от двери. – Верните хоть что-то…

Кэил медленно ехал в сторону крепости и взглядом провожал сборщика.

Тяжелые капли дождя с грохотом разбивались о капюшон. Серость, сырость и монотонный шум погружали в собственные мысли. Кэил не мог вспомнить, когда последний раз улыбался.

Он проезжал города и селения, наблюдая в них только тьму и страдания. Никогда еще он не ощущал несправедливость этого мира так остро, как в последние месяцы. Все эти люди, страдавшие каждый по-своему, каждый со своей собственной историей, – им не было числа. Все это казалось таким неподъемным. Если раньше несправедливость пробуждала в нем ясное чувство возмездия и казалась всего лишь озером, то сейчас все эти страдания поглотили сушу и нахлынули на него океаном, и он тонул в них. Сможет ли он преодолеть все это?

Как тяжесть груза делает тело человека крепче, так и тяжесть долга делает душу сильнее. Но если этот груз слишком тяжел, он просто раздавит.

Кэил закрыл глаза и представил Эноэль. Если он не сможет справиться со своим долгом, то как он вернется к ней?

Он попытался открыть глаза, и его одолело уже знакомое чувство: он проваливался в толщу воды, куда-то в глубины собственной души. Вновь это место. Белый песок и тьма вокруг – и только одна путеводная звезда на небе. Но почему вдруг стало так холодно? Ледяной ветер нес мокрый снег. Кэил сжался и, медленно сопротивляясь морозу, двинулся в сторону звезды.

* * *

Очнулся он возле ворот в крепость, врезанную в тело скалы и обнесенную низкой каменной стеной. Стражники в поношенных кольчугах повисли на своих копьях, сгорбленные и замученные. Один из них поднял лишенный надежды взгляд на въезжающего в крепость Кэила.

Скалы каменными руками накрывали часть строений внутри крепости. Дождь, стекающий по скалам, собирался в деревянных желобах, обитых металлическими полосами, и вода сбегала дальше вниз в большую бочку.

В центре крепости застыла поникшая кузница, в которой задыхалось чахлое огненное сердце, из последних сил сопротивляясь вязкой влаге, окутавшей эти земли. Ближе к площади располагался небольшой базар, где торговали в основном рыбой.

Возле домов сидели ремесленники. Кэил не увидел ни одного улыбающегося лица. Все смотрели на него и друг на друга с недоверием, исподлобья, будто ожидая какую-то подлость.

Глубоко в теле скалы спрятался большой деревянный дом, украшенный резьбой. Кэил решил, что это, должно быть, дворец местного правителя. Поднявшись по лестнице, он услышал топот коней, который развеял нависший над крепостью мерный шум. По дороге мчались всадники, порядка сорока человек, возглавляемые рыцарем в черном доспехе.

Они галопом влетели в крепость. Черный рыцарь и двое всадников из колонны поехали прямо ко дворцу. Рыцарь соскочил с коня, взбежал по лестнице и скрылся за дворцовыми воротами. Кэил последовал за ним, прячась в тенях коридоров.

Черный рыцарь быстрым шагом прошел по длинному коридору и ворвался в тронный зал. На невысоком троне сидел вождь – молодой, крепко сложенный мужчина с густыми длинными русыми волосами и бородой. По бокам, чуть ниже престола, сидели два советника: один тощий и сгорбленный, казалось, состоящий из одних костей; другой же, наоборот, с плотно набитым брюхом и парой подбородков, гладко выбритых и блестящих от света факелов.

Черный рыцарь приблизился и отдал честь вождю.

– Что там, Торанс, мы отбили гавань? – вождь встал с трона и шагнул навстречу.

Тот отрывисто кивнул в ответ.

– Потери?

– Около десятка наших. За каждого по два налетчика. Они приняли первый бой, но когда начали нести потери, то отступили вместе с награбленным, – последние слова он процедил сквозь зубы, плотно сжав правый кулак.

– Сколько унесли?

– Они пытались забрать корабль и несколько человек, но мы успели отбить их. В это время они вытянули и унесли треть провианта.

– Треть! – выдохнул вождь с содроганием и опустил глаза.

– Молодой генерал, это ужасное поражение, – раздался булькающий голос толстого советника. После каждой фразы он вытирал обслюнявленный рот платком. Он повысил тон, перейдя на булькающее подобие крика, отчего запыхался, и из маленьких щелок его глаз потекли слезы. – Чем теперь мне кормить эти голодные рты, которые ты соизволил спасти?!

– При твоем отце налетчики не смели соваться на наши земли, а кто приходил, оставлял свои души, – прохрипел тощий советник, распрямляя свою согнутую пополам спину и выглядывая из-под черного капюшона.

– У моего отца были хотя бы остатки флота, а не одно разбитое корыто, с трудом держащееся на плаву.

– Из-за этого корыта мы потеряли треть наших припасов? – просипел тощий советник; при этом толстый расплылся в улыбке, отчего его глаза заслезились.

Генерал стиснул правый кулак так сильно, что кожаная перчатка на его руке заскрипела. Вождь жестом ладони прекратил разговоры советников и спустился еще на шаг ближе к генералу.

– Торанс, положение тяжелое, – вождь подошел ближе к генералу. – Даже до того, как ты вернулся с этими вестями, по нашим расчетам, запасов едва хватало, чтоб пережить зиму. Теперь, – он запнулся, – теперь еды хватит только до середины зимы. Если весна будет ранней, то мы, возможно, дотянем до нее.

– Ветра говорят, что на раннюю весну нельзя полагаться, мой вождь, – прохрипел на пределе громкости тощий советник, приподнимаясь в кресле.

– Тем более, – заключил вождь. – И еще, Старейшине Думару было видение. Ветра несут чуму с востока.

– Чуму, которую еще не видели на этих землях! – изо всех сил захрипел старик.

– Аварс, нам надо действовать! Мы не можем сидеть и ждать голодной смерти! – тихо произнес генерал, подступая к вождю в надежде, что старейшины не услышат.

– Устами молодого генерала говорит сам ветер, мой вождь, – пропищал толстяк, вытираясь сальным платком; он с трудом повернулся к сухому старику. – Ветра благоволят нам, не так ли, мудрейший Думар, разговаривающий с ветром?

– Истинно так! – прохрипел старик, выпрямляясь в своем кресле. – Ветра благоволят нам, мой вождь! Сам ветер говорил мне, что стена должна пасть, и он будет вести нас в бой!

– Стена?! – генерал не мог поверить словам старика.

– Да, – твердо сказал вождь. – Мы в таком положении, когда надо цепляться за любую возможность. Я не могу допустить голод на своей земле. Еще и чума с востока нагрянет не сегодня, так завтра. Торанс, мы должны собирать войска, всех, кто может держать оружие в руках. Мы пробьем имперскую стену, и у нас будет столько еды, сколько сможем унести. Сможем отбить лес за стеной – это возродит наш славный флот. Торанс, сокрушить стену империи – это моя судьба, – вождь смотрел куда-то вдаль, не замечая испуганного лица своего генерала.

– Аварс! – генерал с трудом подбирал слова. – Аварс, это верная смерть. Нам не пробиться сквозь их стену. У нас нет ни кораблей, ни людей. Мы даже не сможем вооружить всех, кто в состоянии идти. Это самоубийство.

– Самоубийство – это сидеть и ждать чумы с востока! – отрезал вождь.

– Нет никакой чумы с востока! – закричал генерал.

– Откуда ты знаешь? – вождь вернулся взглядом к генералу и свел брови.

– Я был там, – генерал потупил взгляд и перешел на шепот.

– Ты был там без моего ведома?! Когда?

– Два дня назад. Я выехал с небольшим отрядом…

Толстяк так и подпрыгнул на своем месте, замахал руками и закричал:

– Два дня назад?! Да не накануне ли нападения на гавань?! И он увел часть наших доблестных защитников? Мой вождь, это предательство!

– Торанс… – в голосе вождя слышалось сильное разочарование. – Как же ты мог? И я не знал! Ты не сказал мне, Торанс…

– Аварс, я думал о том, в какую пропасть скатывается наш народ, и я не мог сидеть сложа руки. Я должен был действовать. Поэтому я был на востоке, там нет никакой чумы, зато есть множество разрозненных поселений. У людей есть скот, посевы. Они не имеют общей армии. Мы могли бы напасть на них.

– Предатель! – завопил толстяк. – Ты увел войска, и налетчики забрали треть нашей провизии, а теперь ты еще и хочешь отправить наших детей на смерть в эти проклятые чумные земли.

– Почему ты не сказал мне, что поедешь туда? – вождь пристально смотрел на генерала.

– Налетчики, Аварс, они все знали. Они появились через полдня после того, как мы ушли. Так не могло случиться, Аварс. Кто-то помогает им, в крепости предатель. Это не первый раз. Слишком много совпадений. Они знают, сколько нас, где мы находимся, у них есть глаза и уши в этой крепости.

– Этот молодой генерал не на себя ли указывает? – ухмыляясь, просипел тощий старик. – Он предатель, мой вождь!

– Их уши и языки не принадлежат тебе, Аварс! – повысил тон генерал и указал на старейшин пальцем. – Они заодно с налетчиками. Их птица вылетела, как только я покинул наши земли. Я не хотел говорить тебе, чтобы они не узнали, но эти крысы пронюхали все равно.

Генерал сжал руки, его лицо скривилось в гневе. Он шагнул в сторону старейшин, но вождь встал у него на пути.

– Тебе есть чем доказать их вину?

– Нет, – генерал остановился. – Но дай мне время, и я уличу их. Пойди со мной на восток, ты увидишь, там нет никакой чумы. Там наше спасение.

– Вот она! – завопил толстяк. – Мой вождь, вот же та самая чума, ее начало положено! Молодой генерал не в своем уме, и виной этому его поход в восточные земли. Чума овладела им, и его рассудок помутился. Он кругом видит врагов и заговорщиков. Он не слушает наставления ветра. Тебе не стоит говорить с ним, мой вождь, безумие передается от одного к другому. Генерала надо изолировать и молить ветер о его выздоровлении.

– Их вину ты доказать не можешь, твоя же очевидна, – продолжал вождь строгим тоном. – Мы пойдем в атаку на стену империи, как только соберем войска. Я лично поведу их, – вождь перевел взгляд на генерала, и тяжелая скорбь отразилась на его лице. – Я верил тебе как брату, думал, ты будешь плечом к плечу со мной, как наши отцы и деды. Хорошо, что они не дожили до этого дня и не увидели твое предательство. Стража! Уведите генерала в его дом и заприте его там.

– Аварс! – закричал генерал. – Аварс, не делай этого, умоляю, это самоубийство! Отправляйся на восток, и ты убедишься, что я сказал правду! И берегись этих змей, они укусят, как только ты отвернешься!

– Какая потеря для нашего народа! Такой славный род! – прохрипел старик. – Этот мальчишка совсем потерял рассудок. Я буду молить ветер вразумить его.

Стража подошла к генералу, не смея схватить его. Вождь махнул рукой, и они попытались взять генерала под руки, но он отмахнулся и сам пошел прочь.

Кэил наблюдал за довольными лицами старейшин, которые тут же менялись, стоило вождю взглянуть в их сторону.

– Сообщите мне, когда ветра будут благоволить войне.

– Да, мой вождь. Время близится, – старик согнулся в три погибели и закивал; с другой стороны престола толстяк хищно смотрел на своего вождя, медленно вытирая уголки рта.

Пустой глаз Кэила на мгновение потерял фокус. Он видел размытый образ вождя, а за его спиной в ряд выстроились его предки. Плечом к плечу со своими вождями стояли предки генерала.

Ветер подхватил сознание Кэила и вынес из крепости.

Снаружи крепость еще только строилась. Близлежащие болота заменил густой лес. Вокруг суетились люди. Они рубили деревья и тащили их к устью реки, где расположилась внушительных размеров верфь, заполненная боевыми кораблями.

Проревел горн. Корабли в устье устремились вверх по реке в сторону столицы империи. На носу флагмана стояли два человека. Кэил видел их за спинами у генерала и вождя в четвертом ряду. Ветер трепал их длинные волосы и бороды, и они широко улыбались, плывя навстречу своей судьбе.

Вереница кораблей тянулась вверх, заполнив собой реку. По левому берегу шагали скудно вооруженные пехота и кавалерия.

Они легко расправились с заставой у стены.

Войска империи, охраняющие юго-восточную границу от налетов банд разбойников, не были подготовлены к полноценной войне. Южане быстро продвигались вглубь империи. В первую же ночь они налетели и разбили юго-восточный аванпост империи.

Гонец успел ускакать в столицу с предупреждением, и в эту же ночь в сторону нападавших выступили основные войска императора.

Тяжелые грозовые тучи затянули небо. Дождь усиливался. Южане поднимались все выше по реке, пока на горизонте не появились высокие здания столицы империи. Белые верхушки императорского дворца высились над холмами. Вдалеке мерцали тысячи факелов – приближались войска императора.

– Северо-западный ветер усиливается, вождь, – доложил боцман.

– Свернуть паруса, – скомандовал вождь.

– Без ветра мы не пройдем через ряды лучников. Они подожгут корабли и перебьют всех на палубах, – тревожно предупредил генерал, приближаясь к вождю.

– Нет ветра быстрее, чем весла рабов! Гребите изо всех сил! – залихватски закричал вождь, оборачиваясь к палубе.

На суше завязался бой. В это время вся флотилия южан бросила своих соратников на берегу и прошла мимо войск императора вверх по реке. Столица была прямо перед ними.

В порту их уже ждали, но сил имперской стражи, даже собранной со всей столицы, все равно было недостаточно, чтобы остановить армаду с юга. Вождь завороженно смотрел на белую вершину столицы – помост, идущий от императорского дворца вверх к небесам. На кончике помоста стояла огромная чаша с огнем. Император со служителями собрались вокруг чаши и выполняли какой-то ритуал.

– Эти фокусы тебе не помогут! – вождь хищно оскалился, забрался на нос корабля и закричал в темноту. – Сегодня я, король юга, захвачу империю! О моей победе узнают сами боги! Настал день, когда южане, хозяева морей, будут править и сушей!

На вершине помоста император бросил взгляд на акваторию столицы, а затем вернулся к своему ритуалу, и из чаши повалил густой белый дым. Он устремился вверх, прямиком в черное небо.

Внезапно небо разрезали многочисленные молнии. Вспышка света осветила все вокруг. Ударил оглушающий гром. Генерал вздрогнул, вождь поморщился, матросы припали к палубе.

Генерал взял вождя под локоть и указал на вершину помоста. Вождь прищурился, протер глаза и еще раз всмотрелся в белый столб, исходящий из чаши. По белому дыму прямиком с небес сходил кто-то очень высокий. Черная фигура в белом дыме ступала как по лестнице, медленно шагая по воздушным ступеням.

– Это уловка? – неуверенно произнес вождь, пытаясь убедить сам себя и найти подтверждение своей надежде у генерала. – Это всего лишь иллюзия, чтобы отпугнуть нас, – вождь нервно закивал.

Генерал пытался принять слова своего вождя и изо всех сил старался убедить себя в том, что это колдовство – простая иллюзия. Но страх не отступал. Леденящие цепкие пальцы схватили генерала за живот и изо всех сил скрутили так, что стало тяжело дышать. Он мог бы поверить в то, что фигура, окутанная дымом, ненастоящая, но разве могут гром и молния быть ненастоящими? И если император повелевает самим небом, можно ли его победить?

– Этот колдун призывает свои иллюзии, чтобы напугать нас! – закричал вождь. – Он знает, что в честном бою ему не выстоять! Мы должны побороть наш страх! – он бравировал и, пересилив сковывающий страх, направился к борту, которым судно пришвартовалось к причалу столицы. – За мной!

Молния разрезала небо еще раз. Черная фигура в белом дыме приблизилась к самой чаше и замерла. Император пал ниц и поднимался, только чтобы, вздымая руки, бить поклоны. Прислужники даже не поднимались, а просто уткнулись лицами в помост у чаши.

Молния пронзила небо и ударила в один из кораблей южан. Он загорелся. Пламя мигом распространилось по всему кораблю. Воины и матросы выпрыгивали за борт. Раздались крики рабов на нижних палубах. В одно мгновение корабль превратился в огромный костер.

Тем временем часть южан успела высадиться в порту столицы. Завязался бой. Вождь с криком ринулся в битву, за ним последовали воины. Основная часть эскадры все еще стояла в гавани, не имея доступа к берегу. Они швартовали корабли друг к другу и перекидывали массивные доски, чтобы соединить корабли и дать войскам доступ к суше. Через некоторое время южане все-таки взяли порт и, перегруппировавшись, стали продвигаться вглубь столицы.

Грозовые тучи рассеивались, и с первыми лучами рассвета армия юга ворвалась в ряды обороны, выстроенные имперской стражей в торговом квартале столицы. Эти первые, еле заметные отголоски солнца разом смыли липкий страх, наполнявший сердца южан. Генерал сам на мгновение забыл о том, насколько плачевно их положение.

Они бросились на баррикады имперских солдат – вождь, бежавший в первых рядах, а за ним его верный генерал. Буйной волной южных морей они смыли имперцев, которые в суматохе отступали в сердце столицы, преследуемые веселыми возгласами южан.

– Они отступают, не дайте им уйти! – кричал вождь. – Колдовство рассеивается! Мы побеждаем!

Легкая улыбка коснулась губ генерала, его сердце почувствовало облегчение. Он посмотрел на солнце и заметил в небе черных птиц, которые приближались к столице с востока. Они становились все больше и больше. Еще мгновение – и они были размером с человека.

Птицы пикировали в направлении южан. Генерал бросился к вождю, схватил его и отпрыгнул в сторону, под прикрытие домов. Стоявшего перед ними воина пронзили острые кинжалы в форме перьев. Генерал подхватил вождя, но тут на брусчатку прямо перед ними обрушилась одна из птиц.

По форме она напоминала человека – высотой больше двух метров, литая из темно-серого металла. От ладони и до щиколотки тянулся цельный металлический плащ, сделанный из сотни кинжалов-перьев. Плащ раскрывался в полете, позволяя этому созданию планировать в небе. Пальцы на руках и ногах заканчивались острыми когтями. Существо повернуло голову в направлении вождя и генерала. У него не было ни лица, ни глаз – только большой клюв и уши, будто у филина.

Генерал выскочил из укрытия, схватил пробегающего воина и толкнул в сторону металлической твари. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы разорвать его, как тряпичную куклу.

Воспользовавшись моментом, генерал подхватил вождя и потащил назад к порту. Вождь постоянно оглядывался на помост императора. В порту он внезапно остановился.

– Это был наш единственный шанс… – он выронил щит и уставился на помост, где император поднялся с колен и наблюдал за бойней в торговом квартале и порту.

– Наш единственный шанс – это бежать, и бежать сейчас же! – крикнул генерал, увлекая вождя за собой.

– Зачем? – вождь в апатии отбросил руку генерала и вновь взглянул на помост. – Все тщетно… Мы все потеряли…

Генерал схватил его и поволок за собой. Южане бежали назад к кораблям.

Они добрались до порта, но большинство кораблей пылали. Один корабль отшвартовался прямо у них перед носом.

– Стойте! – закричал генерал. – Перед вами вождь юга! Стойте, псы!

– Нет больше юга, юг разбит, – матрос на секунду задержался, но тут же развернулся и убежал.

Корабль уплывал. Через минуту его настигли металлические птицы. Они с треском приземлялись на палубу, разрывая обшивку и убивая всех на борту.

Генерал судорожно оглядывался в поисках спасения. Он приметил маленькую лодку и поволок вождя к ней в надежде проплыть незамеченными через кладбище кораблей и их экипажей.

Они забрались в лодку и отплыли. Гавань вся пылала. Горящие корабли и их обломки, а среди них сотни южан – еще барахтающиеся в попытке выжить и уже мертвые.

Лодка проплыла между кораблями и направилась прочь из гавани, обратно на юг. Некоторые суда из эскадры юга успели покинуть гавань и шли вниз по течению. Их настигали птицы и разрушали один за другим.

Прямо перед носом их лодки из-под воды вынырнул один из моряков. Он схватился за борт лодки и попытался залезть внутрь. Его глаза выражали чувство всех южан в это утро – панический ужас. Генерал быстро вскочил и сильно пнул моряка сапогом по голове, тот ойкнул и пошел на дно. Генерал вновь схватился за весла, оглянулся и увидел, что десяток выпрыгнувших за борт моряков плывут к их лодке.

Вождь, который до этого сидел, спрятав лицо в ладонях, спохватился и обнажил меч. Они отбивались от собственных войск, проплывая мимо корабля, наводившего ужас на южном побережье, а теперь разорванного в щепки. Моряки и вырвавшиеся рабы кричали и умоляли взять их с собой, цепляясь за борт лодки. Вождь неистово рубил руки, закинутые на борт, и выталкивал тела обратно в воду.

Время ускорилось. Кэил видел, как лодка с вождем и генералом медленно спускается по реке назад к морю. Вождь сидел на носу, обхватив колени и опустив на них забрызганную кровью своих воинов голову.

С высоты птичьего полета Кэил наблюдал, как обезоруженное королевство юга раздирали набеги разбойников. Недовольство внутри все нарастало. Племена отделялись, пока не осталось только племя вождя. От некогда могучей державы остался клочок земли на бесплодных скалах посреди болот.

В гроте серой скалы на своем троне сидел сын вождя, а рядом с ним стоял сын генерала. Только вчера они похоронили отца вождя, который бросил вызов самой империи. Он до конца своих дней рассказывал сыну страшные сказки о том, что находится за имперской стеной. О летающих людях-птицах из металла. Об императоре, призывающем бога на свою сторону. И о самом боге, сотканном из молний, сжигающем корабли, как сухие ветки. И все время повторял наставление сыну: никогда не ходить за имперскую стену.

Кэил вышел из дворца и спустился к деревне.

Будто сплетенные из ниток, дети в серых грязных лохмотьях бегали по размокшим глинистым улочкам. Деревенские мужчины сидели компаниями по пять-шесть человек на открытых площадках перед жалкими лачугами и пили разбавленный сидр. Их отцы занимались разбоем и войной во времена, когда флот южного королевства нагонял страх на все побережье. Но после разгрома флота они оказались будто рыба на суше.

Они пытались рыбачить, но через какое-то время рыбы стало заметно меньше, море, кормившее их веками, отвернулось от них. Так постепенно они лишились какой-либо работы, но не перестали пить, и пьянство, как водится, заполнило все их свободное время.

Женщины выполняли большую часть работы по дому.

Молодые мужчины, не попавшие на службу к вождю, объединялись в банды. После кровопролитных стычек с дружиной вождя они покидали деревню. Часть из них шла в морские разбойники и промышляла грабежом в прибрежных деревушках, другие же уплывали неведомо куда и не возвращались.

Кэил снова увидел старика, который ходил промеж домов и стучал в закрытые двери. Он подошел к мужчинам под навесом. Один из них посмотрел на старика исподлобья, рот его скривился, нос поморщился. Остальные опустили взгляды в землю.

– Добрый день! Приятного времени вам! Я хотел напомнить… – начал было старик.

– Чтоб тебя морской дьявол забрал, – тихо процедил мужчина. – Нам теперь и выйти из наших конур нельзя без того, чтоб ты не появился и не испортил даже это дрянное пойло своей рожей?!

– Послушайте, я просто хочу вернуть свои деньги…

– Где я возьму твои проклятые деньги?! – закричал мужчина и с силой ударил кулаком по столу. – Нет у меня ничего! Ни копейки! А еще мне надо кормить своих детей на что-то.

– Но на сидр вы деньги нашли, – заметил старик.

– Ты еще будешь мои гроши считать! – взревел мужчина и резко встал, наклонившись к старику.

Он был пьян, и его красные глаза с усилием пытались сосредоточиться на старике.

– Проваливай отсюда, – тихо произнес его сосед, сидевший за столом.

– Рано или поздно вы вынудите меня пойти к вождю, – выдохнул старик.

Все мужчины за столом подняли головы и испуганно посмотрели на старика. Тот развернулся и ушел.

Над столом повисла тишина. Мужчины переглядывались, а хозяин дома, собравший всех у себя за столом, смотрел вслед ковыляющему старику.

– Он не пойдет, – махнул рукой один из собутыльников.

– Пойдет, – возразил хозяин дома.

– И что они сделают? – хмыкнул другой. – У нас и так ничего нет.

– Ты пожалеешь о своих словах, – протянул хозяин дома, продолжая смотреть вдаль, – когда они заберут у тебя последние крохи, а может, и выгонят из деревни. Вождь не будет заниматься таким делом, его это не интересует. Он поручит это своим советникам, – говоривший медленно причмокнул и перевел взгляд на собеседника, – а вот они своего не упустят. Они у старика заберут половину того, что мы ему должны, но взамен спустят с нас шкуру.

– Я знаю по крайней мере дюжину мужиков, которые должны ему, и таких наверняка много больше, – испуганным голосом протараторил до сих пор молчавший. – Что они сделают? Они не могут выгнать десятки людей.

– Вождю нет до нас дела! – гаркнул хозяин дома. – Он скажет платить, а платить нечем. И тогда нас отдадут к старику в рабство. Будем служить у него за еду, а все наше перейдет ему либо в казну. Вот и вся его справедливость. За долги моего отца, которого я даже не помню, я должен заплатить своей свободой, потому что вождь и его советники не могут дать нам работу.

Сидящие за столом закивали.

– Что делать будем? – спросил один из них, обращаясь к хозяину дома.

– Я скажу тебе что, – ответил тот и залпом допил остатки сидра в чашке. – Старик должен замолчать… – он обвел взглядом сидящих, – навсегда.

Кэил пошел вслед за сборщиком к большому старому дому на окраине селения.

На пороге старика ждала жена. Он ничего не принес. Так случалось часто. Бродил целыми днями, выпрашивая долги, но мало кто возвращал их.

Когда-то большой дом, построенный его дедом, гордо возвышался над селением. Денег было так много, что дед давал взаймы соседям. После разгрома флота денег у людей не стало, и возвращать долги никто не хотел, тем более те, которые взяли их отцы и деды. Без должного ухода большой дом быстро пришел в негодность. Теперь эта сырая рухлядь с трудом напоминала о былой славе своего хозяина.

– Вода сочится на кухне, – сухим голосом произнесла его жена.

– Я ничего не собрал, – сказал старик, проходя мимо нее, но она и так знала, каков он, когда возвращается ни с чем.

– Надо что-то сделать с водой, – повторила она, закрывая за стариком дверь.

Старик взял молоток, ржавые гвозди и сорванные с протекающей крыши доски. Крыша была дырявой, как дуршлаг. Старик разом сорвал с нее еще не прогнившие доски и стал постепенно заколачивать дыры на втором этаже, чтобы вода не протекала на первый, где они с женой ютились в комнатенке с камином и кухне. Большой дом стал обузой для стариков. Их сын вместе с другими подростками ушел в морской разбой и так и не вернулся.

– Я вскипятила воду, – сказала жена, когда старик закончил ремонт.

Она тяжело кашляла, а лицо ее пылало от жара. Старик знал, что жена тяжело больна, но не смел заговорить с ней об этом, так как она сразу же пресекала эти разговоры.

– Я думаю пойти к вождю, – решительно заявил он, взяв в руки теплую кружку.

Жена на мгновение посмотрела ему в глаза и сразу же опустила взгляд на свою кружку.

– Я пойду, – продолжал он, убеждая себя, – и буду просить его помощи.

– Он заберет половину, если у него все так хорошо, как он сам говорит, – заметила она. – Или три четверти, если все так плохо, как говорят остальные.

– Я отдам ему все долги, а взамен попрошу продуктовое снабжение и место за крепостной стеной, – на одном дыхании выпалил старик.

Она удивилась.

– Если он даст нам крохотное сухое место и хотя бы скудное питание, пусть забирает все остальное. Этих денег нам не видать, а он, может, что-то и вытрясет.

– У людей нет денег. Остается уповать на то, что он слеп, как крот, сидя в своем дворце, и не знает, насколько все плохо за его стенами.

– Зима приближается, мы не переживем ее, – с надрывом произнес старик, закрыв лицо руками.

Его жена улыбнулась. Она взяла его ладонь своей горячей сухой рукой.

Он посмотрел в ее красные воспаленные глаза. Она умирала.

– Я пойду, – задыхаясь, произнес он сквозь слезы. – Пойду завтра же и скажу им, что это мое последнее предупреждение: либо они вернут долг, либо я иду к вождю.

– Почему ты не пойдешь к вождю сразу?

– У них семьи, дети. Что с ними будет, если передать их вождю? Когда им нечем будет платить, что он потребует?

– Им есть на что напиваться каждый день, – твердо сказала она.

– Ты права. Я обдумаю, как правильно представить дело, и завтра же пойду к вождю.

Весь следующий день старик провел в доме. Он обдумывал, что сказать, как сказать и на какие условия согласиться. Он корил себя за нерешительность и все откладывал разговор с вождем, пока не стемнело.

В селении же новость о том, что старик пойдет к вождю с жалобой, распространялась как пожар. К вечеру все должники знали об этом. Они собрали десяток людей, готовых действовать.

Кэил стоял на втором этаже большого дома. Ветер врывался в разбитые окна. Сильный дождь заглушал шаги убийц. Они приближались.

Старик и его жена грелись у еле тлеющего камина.

Кэил оторвал доску, латавшую пол второго этажа. Вода засочилась вниз в комнату. Старик взял молоток и пошел наверх. Он поднялся на второй этаж и увидел фигуру в темном балахоне. Молоток выпал из его дрожащей руки.

– Твои убийцы уже окружили дом, – тихо произнес Кэил, указывая пальцем в разбитое окно. – Через мгновенье они ворвутся внутрь.

Старик с трудом подошел ближе и взглянул вниз. Люди стояли у двери.

– Помоги мне! – взмолился он.

– Они такие же заложники обстоятельств, как и ты, – ответил Кэил. – Мне жаль тебя, старик, но я ощущаю и их отчаяние. Поэтому не могу вмешаться.

Кэил протянул старику свой арбалет:

– Все, что я могу дать тебе, это надежду. Твоя жизнь не принадлежит мне, но я одолжу твою смерть, – он ушел в темный угол. – Вместе мы принесем возмездие тем, кто сделал мир таким несправедливым.

Внизу раздался удар. Дверь вылетела, и убийцы ворвались в дом. Жена старика успела только вскрикнуть.

Старик спустился по лестнице. Убийцы замерли, увидев у него в руках арбалет.

– Проклятый старик, – процедил главарь. – Сколько крови ты выпил из нас! Сколько страданий ты принес всем в селении! Ты, как чума, слонялся между домами, медленно отравляя нашу жизнь!

Он заревел и бросился на старика. Болт пронзил ногу главаря, но остальных это не остановило. Мгновение – и тень сборщика возникла за плечом Кэила.

Мужчины разворотили камин, высыпав угли на скудные пожитки стариков. Дом нехотя загорелся. Отсыревшие балки брезгливо шипели, но огонь настоял на своем, и старый дом продолжил гореть.

В окне второго этажа тень сборщика прицелилась из арбалета. Тяжелый болт пробил грудь ковылявшего от пожарища главаря. Он рухнул, протягивая руку к подельникам. Но они уже убегали, бросив его умирать возле полыхающего памятника своим грехам.

– Остался последний, – прошипела Асфи.

* * *

Серый рассвет осветил улицы крепости. Двое охранников стояли у входа в дом генерала. Они доблестно сражались со сном, но силы были неравны.

Генерал вставал рано, еще до первых лучей солнца. Он сидел за столом и что-то писал. Кэил медленно вошел в комнату. Генерал перевел на него взгляд, отложил перо в сторону и указал открытой ладонью, приглашая гостя сесть.

– Кто ты и зачем здесь? – спросил он.

– В войне, которую ведет твой вождь, вам не победить.

– Мне нужно убедиться, что ты действительно пришел от наших врагов, чтобы договориться со мной, и тогда я отрублю тебе голову, – генерал посмотрел Кэилу в глаза.

– Я не враг ни тебе, ни твоему народу, скорее наоборот. Я знаю, что советники вождя продают твой народ морским разбойникам.

– Знать такое ты можешь, только если ты в сговоре с ними. И, пожалуй, ты меня в этом уже убедил, – генерал потянулся к мечу.

– У вас нет будущего среди этих скал. Твой народ будет умирать медленной и мучительной смертью, в страхе преодолеть свое прошлое. Ты сам знаешь, что вам надо идти на восток, но твой вождь не видит этого. Он слишком доверчив и слаб.

– Ты поможешь мне убедить вождя идти на восток?

– Твой вождь ищет смерть у стены. Смерть, которую обманул его прадед. Он пойдет туда и погибнет.

– Я последую за ним, как мой отец, дед и прадед следовали за своим вождями! – выпалил генерал фразу, которую годами носил близко к сердцу.

– Знаю, – Кэил поднял руку в знак примирения. – Но как только вы уйдете, разбойники нападут на ваше поселение.

– Им даже нападать не придется. Эти змеи, клубящиеся возле вождя, сами откроют ворота! – генерал ударил кулаком по столу. – Я долго думал над его решением и, главное, над тем, что мне делать теперь. Могу сидеть здесь и ждать, пока разбойники ворвутся в мой дом и убьют меня, и я погибну предателем вождя и всего своего рода. Либо я пойду в заведомо провальный поход, где погибну. Но я умру, сражаясь за свой народ и своего вождя. Это не вопрос выживания, это вопрос чести для меня и моего рода. Здесь выбор очевиден.

– Следуй своей судьбе, – кивнул Кэил, – а я помогу твоему народу.

Генерал недоверчиво усмехнулся, но лицо его внезапно изменилось, когда за спиной у Кэила возникли четыре тени.

* * *

Генерал потребовал аудиенции у вождя, и на следующий день они отправились на войну. Вождь хотел повторить подвиг своего деда и отвоевать плодородные земли империи. Но этому не суждено было случиться.

Они добрались до имперской стены и ночью атаковали заставу. На каждого воина юга приходилось по три имперца. Битва была короткой. Их отбросили обратно за пределы стены. Вождь рвался в бой, но генерал удерживал его. В глазах вождя отражалась вся трагедия его никчемной жизни: героической смертью он пытался оправдать свою бесплодную жизнь в тени великих предков, но ему не удалось даже это.

– На крепость напали! – генерал тряхнул вождя за плечи.

Вождь и генерал с остатками армии бросились назад к крепости. Ворота были открыты, а отряд стражи – зарезан. Внутри было тихо. Разбойники снимали доспехи с павших солдат, а жители крепости – то, что оставалось после разбойников. Тела сбрасывали на телегу. Жители крепости и разбойники слаженно работали.

Последний отряд во главе с генералом и вождем ворвался в крепость. Завязалась драка.

– Сражайтесь! – кричал растерянный вождь своим подданным. Но они только разбегались.

Годы голода, болезней и надвигающаяся зима лишили людей всякой преданности. Они прятались по домам в ожидании победителя.

Генерал бился плечом к плечу со своим вождем. Разгоряченное сердце не давало отчаянию захватить его разум, но в душе он понимал, что бой проигран. Копье выскочило из толпы и ударило вождя в грудь – он обмяк. Генерал подхватил его.

Он встал над своим вождем и отбивал яростные атаки врагов. Внезапно страх захлестнул его – он будто тонул. Враги нападали со всех сторон, а его воины падали замертво.

Генерал посмотрел вокруг себя, и последняя надежда угасла. Века верности его рода вождям этих земель не давали бросить оружие. Он заколол одного врага, за ним другого. Один из жителей крепости вонзил нож ему в спину. Генерал резко обернулся и увидел знакомое лицо – ремесленника или мясника, он не мог вспомнить.

Генерал упал рядом с вождем. Это было странное чувство облегчения, в которое вмешались боль, отчаяние и печаль. Он повернул голову – его вождь был мертв. Еще секунда – и копье прервало его собственную жизнь.

Тень генерала появилась у Кэила за правым плечом.

Он вошел во дворец и направился к тронному залу. Тени шагали следом. Кэил чувствовал в себе силу. Он играючи распахнул большие деревянные двери тронного зала.

На престоле сидел предводитель разбойников, а подле него – советники вождя. Стража накинулась на Кэила. Безымянные тени – Нож и Топор – быстро расправились с ними. Главарь разбойников схватил боевой топор и поднялся с трона, но арбалетный болт пронзил его грудь и усадил обратно.

Тощий советник сорвался с места и бросился наутек. Толстый упал на колени и начал заклинать Кэила, что послужит ему верой и правдой.

В убегающего вонзился болт, а распластавшегося в ногах у Кэила толстяка прикончил генерал.

Нож отрезал голову предводителя разбойников. Генерал насадил ее на копье. Кэил и пять теней вышли из дворца – человек в черном балахоне, окруженный темно-серой дымкой, и пять теней у него за спиной.

Люди мародерствовали над трупами вождя и его воинов. Генерал поднял голову главаря разбойников, насаженную на копье, и все замерли. Голос Кэила нарушил тишину:

– Посмотрите на себя. Вы воюете друг с другом, хотя ваши истинные враги далеко отсюда. За что вы сражаетесь? За эти мертвые скалы? В то время как за стеной на север отсюда расстилаются плодородные долины империи, на которых хватило бы места всем вам. Разве были вы рождены, чтобы грабить и убивать? Но вот вы грабите и убиваете, потому что власть имущие создали такие условия. Оставленные на растерзание нищете и голоду, как могли вы избежать зла? У вас не было выбора. Зато он был у ваших правителей, у них были средства, была свобода, и они по собственной воле решили быть тиранами и узурпаторами!

Люди оставляли свои дела и собирались вокруг Кэила, внимательно слушая его речи.

– Они могли все изменить! Разве они не видели? Разве не знали? Видели и знали! Но предпочли закрыть глаза на все те невзгоды и лишения, в которых вы барахтались, пытаясь выжить, пока несправедливо обогащенные нежились в своих дворцах. Все мы слишком долго терпели, и правители успели забыть, что голод – последнее преступление тирании и первый вдох восстания. Пришло время напомнить им об этом. Пришло время перерезать проклятую пуповину наследственности. Мы долго сидели в капкане лжи, веря пустым обещаниям никчемных потомков некогда великих вождей. Они давно забыли, что нас миллионы. В глазах каждого из вас я вижу страх. Страх перед их верными псами, готовыми по малейшей команде разорвать нас, дабы сохранить свое место на подстилке у ног господ. Их преступная власть зиждется на жестокой армии. Но они забыли, что нас миллионы! Мы напомним им о справедливости, про которую они так давно забыли! Мы напомним им о добродетели, которую они втоптали в грязь! Мы объединим весь наш страх, страх каждого сердца, и извергнем его на них таким потоком, что их захлестнет и смоет с лица земли! Мы будем яростны! С той яростью, с которой мы выжигаем зло в собственной душе, мы будем преследовать зло в каждом вокруг! Если наш сегодняшний брат завтра преступит против справедливости, то наша обязанность – избавить его от этого горя. Мы разорвем пуповину наследственности – не только власти, но и имущества. Разве дети не рождены чистыми и невиновными в грехах своих отцов? Разве не в том справедливость, чтобы дать всем равные права и возможности при рождении? Так почему один невинный ребенок рождается в шелках, а другой, такой же невинный, – в грязи? Почему у миллионов наших детей забирают право быть добродетельными с самого первого вдоха? Мы восстановим справедливость. Но знайте, что они не отдадут нам нашу свободу легко. Они давно забыли о том, что мы люди. Нам придется взять свое силой! И мы будем яростны!

Люди одобрительно кричали и вскидывали руки вверх. Некоторые более сдержанно кивали, но все внимательно слушали. Как и сам Кэил. Его губы произносили слова, но он сам не знал, что говорит. Будто волна захлестнула и несла его, а он просто отдался стихии и дал ей выход.

Кто бы ни говорил через него, но Кэил поверил в те слова, которые произнес. Он насмотрелся на боль и страдания этого мира. На ту несправедливость, которой заполнен этот мир. И в сердце своем верил в Новый мир, который собирался создать.

Он вышел из крепости. Люди следовали за ним, взяв только самое необходимое. И мужчины, и женщины, и даже дети вереницами шли за ним. Кэил двигался по берегу, уходя на восток. Его вела интуиция, которая никогда еще не проявляла себя столь явно. Он не просто чувствовал, как стоит поступить, он точно осознавал, куда он идет.

Он проходил селение за селением, собирая армию Нового мира. Люди следовали за ним. Через несколько дней в разных селениях молва начала опережать Кэила. Люди слушали его и разъезжались по всему юго-восточному берегу, проповедуя приход Нового мира. Он приходил в новые селения, и там уже знали, о чем он будет говорить, и уже были готовы следовать за ним.

Местные правители были недовольны и отправляли не один отряд наемников, чтобы расправиться с новым мессией. Но все они умирали от рук теней, которые без устали охраняли своего хозяина.

Глава 9. Столица

Анкс ехал по тракту на юг с людьми, которым все меньше доверял.

Вдали уже виднелась столица. Она доверху оплела одинокую гору и возвышалась, будто гигантская башня, над раскинувшимися до самого горизонта полями. Издалека здания сливались, и казалось, будто этоогромная вытянутая пирамида, от одного вида которой у Анкса перехватывало дух.

У подножия столицы протекала широкая полноводная река. Холодные лучи недавно проснувшегося солнца скользили по голубой глади воды и отражались от белого камня городских стен.

С юго-восточной стороны столицы река расширялась в гавань, в которой стояли величественные парусные корабли, подобных которым Анкс никогда не видел.

На южных склонах и в долине у реки колосились желтые поля, мелькали крыши крестьянских деревушек. Ближе к стенам города виднелись белые шатры. Возле шатров маялись от безделия сотни легионеров.

Анкс вопрошающе посмотрел на Мила.

– После того, как культ распространился с востока на север и юг, император призвал армию к столице, – пояснил тот.

Они миновали военный лагерь и приблизились к массивным стенам. Ярусы столицы стали обретать четкие формы. Перед глазами Анкса возникали целые кварталы, расположенные на исполинских белых ступенях, поднимающихся к небесам. Анкс невольно замер и стал медленно взбираться взглядом по этой гигантской лестнице. На самой вершине, будто игрушечный, сверкал до блеска отполированный белый дворец императора.

– Не зевай, а то потеряешься, – подтолкнул его Мил.

У арки городских ворот охраны не было. Анкс подивился такой беспечности, въехал в город и сразу же почувствовал гнусный запах отходов.

Улица от ворот поднималась круто вверх, слева и справа тесно лепились хижины, собранные изо всякого хлама. Земля под ними, размокшая, разбухшая и перемешанная с отходами, была похожа на черное болото.

* * *

– Это ярус нищих, – заметил Мил реакцию Анкса. – Сюда сбрасывают отходы с верхних ярусов.

Толстая женщина с ребенком на руках стирала обноски в грязной сточной канаве, тощий мужчина лежал под стеной лачуги. Анкс почувствовал отвращение, смешанное с сочувствием:

– Разве можно так жить? – непонимающе спросил он Мила.

– Большинство родились здесь, – пожал плечами Мил. – Перемещаться между ярусами практически невозможно. Если родился на низшем ярусе, то подняться выше нельзя, как и с верхнего нельзя опуститься вниз, по крайней мере, я не слышал о подобном. И из-за стены прийти и жить здесь тоже не получится. Даже нищие до смерти защищают свой ярус от внешних пришельцев. Это прозвучит странно, но они гордятся тем, что живут в столице. Даже несмотря на то, как они здесь живут.

– Почему они не уйдут за стену? Там же много земли, – недоумевал Анкс. – Можно работать в поле и жить по-человечески.

– Это дело привычки, наверное, – ответил Мил. – Они ничего не умеют, рождаются у таких же родителей, никакого образования или воспитания у них нет. Еда и вода буквально падают с неба. Стена защищает их от чрезмерного холода и ветра. Их устраивает то, как они живут, я полагаю.

– Потому что они не знают ничего лучше, – вмешался Кан. – Это не случайно, что они смотрят на жизнь снизу вверх, а не наоборот.

Мил кивнул.

В этот момент из трубы, идущей со второго яруса, вывалились отходы пищи. Люди нехотя сползлись и начали перебирать их, поедая то, что приходилось по вкусу. На оставшееся сползлись калеки и старики. Мужчина без левой руки выхватил из кучи недоеденное яблоко, и тучная женщина, которая уже отходила, развернулась и впилась в яблоко своей распухшей рукой. Калека не отпускал, и женщина пнула его так, что тот распластался в грязи.

Анкс с друзьями поднялись выше по дороге. Ворота на второй ярус уже охранялись, но стражники расступились при виде Кана.

– Это ярус ремесленников, – объявил Мил.

Вокруг было значительно чище. Семьи жили в маленьких домах-мастерских. Мужчины работали, женщины нянчились с детьми, готовили и стирали.

Отсюда, с широкого уступа, легко можно было увидеть все, что происходит на нижнем ярусе. Все ненужное сбрасывали прямиком туда. Анкс поднял голову и заметил, что трубы с помоями и отходами идут со всех ярусов на первый.

Еще выше, за воротами с охраной, расположился ярус торговцев. Здесь все было вычищено, кругом сновала прислуга. Весь ярус заполняли добротные двухэтажные дома из дерева, украшенные резьбой и росписью. Постоялые дворы, таверны и пивные – галдящие заведения на любой вкус. Черный дым валил из труб, а запах сытных блюд – из дверей и окон. Анкс облизнулся и сглотнул заполнившую голодный рот слюну.

Зажиточные купцы торговали и разговаривали друг с другом, сидя за ломящимися столами с едой и вином. Чуть поодаль начинались высокие дома, из которых выглядывали полуголые девицы.

– Что это за дома? – заинтересовался Джуг.

– Это прекрасные дома отпущения душевных тревог, – засмеялся Алроуз.

– Бордели и кабаки, – добавила Бэт. – Но он прав, – она улыбнулась, – тут ты будешь оставлять большую часть денег, заработанных кровью.

– Это ярус торговцев, – сообщил Мил. – Они содержат такие заведения, дают ссуды ремесленникам и торгуют товарами по всей империи. Сейчас, когда из-за деятельности культа территории империи пустеют и торговать нечем и не с кем, они все сидят здесь, пытаются обмануть друг друга и перепродать ненужные вещи втридорога.

– Это своего рода искусство, – улыбнулась Нилли. – По крайней мере, они так думают.

– Похоже на то, – согласился Мил. – Они получают удовольствие от того, что продают дороже, чем купили. Думаю, некоторые люди будут заниматься этим всегда, даже если пропадет всякая целесообразность.

– Даже самые зажиточные и богатые купцы продолжают драться за каждую копейку, – согласился Кан. – Это образ жизни. Накопление богатства дает им чувство защищенности.

– Я тебе покажу злачные места, – Алроуз толкнул Джуга локтем в бок. – Вижу, ты сразу понял, зачем нужна столица.

Джуг заулыбался, разглядывая большие, богато украшенные дома, привлекающие взгляд всех проезжающих мимо.

Они поднялись еще на ярус выше. Здесь располагались огромные каменные сооружения, похожие на маленькие крепости, со своими дворами, конюшнями, бараками и домами.

– Это ярус гильдий, – объявил Мил.

Анкс и Джуг остановились, рассматривая каменные здания, но их быстро завели за ограду. Они оставили лошадей у привязи и прошли через большой внутренний двор, в котором упражнялись несколько человек с оружием.

– А на других ярусах что? – поинтересовался Анкс.

– Выше – ярус правителей, – ответил Мил. – Там генералы, наместники и всякая знать, так или иначе приближенная к императору. А еще выше – дворец императора.

– Но между ними так много места… – удивился Анкс.

– Много, – кивнул Мил. – Император редко покидает дворец. У него там огромная территория для прогулок и бог знает для чего еще.

Их пригласили в большую столовую. Алроуз увидел знакомых и ушел за их стол. Бэт и Нилли тоже ушли. Анкс и Джуг несмело примостились у края общего стола. Подавальщица принесла большие деревянные миски с густой мясной похлебкой. Джуг, не поднимая головы, налегал на горячую вкусную еду, какой они не ели уже очень давно. Анкс ел, ему нравилось, но он не переставал думать о том, что увидел ранее.

– Почему столица устроена таким образом? – спросил он у Мила.

Мил жевал и поднял палец в знак ожидания.

– Это очень обширный вопрос, – ответил вместо него Кан. – Для того, чтобы понять, почему общество устроено именно таким образом, надо знать, как устроен сам человек. Сидящие на средних ярусах довольны, что есть кто-то ниже их; они терпят тиранию тех, кто выше, из страха оказаться ниже. А те, кто на дне, презирают условности жизни тех, кто выше, и думают, что свободны. Но и они боятся потерять свое положение, как, в общем-то, и все остальные.

– Особенно император, – ехидно заулыбался Джуг.

– Да, – не оценил юмора Кан. – Император живет в своем мире – мире, где он получает все вести от своего ближайшего окружения, которое заинтересовано в том, чтобы ничего вокруг никогда не поменялось.

– Но он же видит, что происходит на нижних ярусах? – возмутился Анкс.

– Не суть, что именно он видит, – сказал Кан. – Два человека могут видеть одно и то же, но сделать совершенно противоположные выводы. Люди, находящиеся на верхних ярусах, считают, что они отдают часть своих пожитков беднякам на дне, называют это благотворительностью и чувствуют себя хорошо. Положение всех, кто ниже их, они объясняют естественным ходом вещей: люди на нижних ярусах ленивые, глупые, бездарные. При этом они считают, что всем, кто выше их, просто повезло.

– И как это изменить? – спросил Анкс.

– Образовывая тех, кто на дне общества, начиная с самого низа, – ответил Кан. – Изменить эту структуру можно, только изменив самих людей, а не перетасовывая их по ярусам. При нынешнем положении дел, если свергнуть одного тирана, на его место обязательно придет новый тиран, потому как сама жажда власти – признак тиранической души.

– Так, а что дальше будет с нами? – устало спросил доевший Джуг.

– Дальше вы вступите в гильдию и продолжите упражняться, – пожал плечами Кан.

* * *

…Они вступили в гильдию, прочитав клятву о братстве, равенстве и тому подобном. Им сделали татуировку на запястье левой руки – знак принадлежность к гильдии. И, как они вскоре поняли, только здесь по-настоящему началась их боевая подготовка.

Алроуз, Бэт и Нилли исчезли. Мил сказал, что они разъехались по новым заданиям гильдии. Кан сходил отчитаться лично перед императором, и на следующее утро они с Милом тоже покинули столицу.

Анкс остался один. Раньше он никогда бы не подумал, что одинок, ведь у него есть Джуг. Но за последнее время они заметно отдалились друг от друга.

Джуг упражнялся, спал и ел в гильдии, а остальное время гулял по столице. Денег у него не было, и он никак не мог попасть ни в бордель, ни в любое другое заведение, где требовалось платить. Иногда старшие товарищи проводили его внутрь, а вечером он рассказывал Анксу о своих приключениях с алкоголем и женщинами. Анкс слушал его, кивал и думал о своем, понимая, что пропасть между ними уже стала непреодолимой.

Сам Анкс редко покидал стены гильдии. Иногда он подходил к выходу из гильдии и смотрел вниз, но видел только разные формы несправедливости и страдания. Разница между ярусами была для него несущественной – на ярусах выше грязь первого яруса просто выглядела иначе. Ему становилось противно, и он возвращался назад, за стены гильдии.

Во время занятий он научился проникать в мир душ. Это было похоже на сон, который он легко вспоминал во всех деталях.

Он каждый раз оказывался в ночной пустыне, где на небе близ горизонта горела одинокая яркая звезда. Воздух был прохладным, но песок под ногами излучал тепло. Анкс шел в сторону звезды по песчаным дюнам, окруженный сплошной тьмой. В этом месте время замедлялось. Казалось, он шел несколько дней, а когда просыпался, понимал, что спал не больше часа.

За ежедневными занятиями время летело быстро, и Анкс подсчитал, что они провели в столице уже не меньше года. В последнее время их отправляли на небольшие задания внутри города либо в близлежащие поселения.

Приходили новости о том, что снабжение армии продовольствием недостаточное, так как крестьян все меньше, некому работать и возделывать землю. Император терял тех людей, которые составляли хлеб и соль его империи. По слухам, даже солдаты легионов, отправленные далеко на восток и север, бросали службу и присоединялись к культу.

Император находился в патовой ситуации.

Содержать армию становилось невозможно. Призывая легионы к столице, он получал тысячи голодных, но владеющих оружием людей, которые легко пойдут по дороге разбоя. Страх перед императором сдерживал легионеров, но надвигавшийся голод мог легко пересилить.

Теперь же ему пришлось отправлять легионы подальше от столицы, надеясь, что если они и займутся разбоем, то, по крайней мере, вдали от подконтрольных земель.

Далеко на юге императорские войска встретили сопротивление мародеров. После длительных боев за Золотой город войска смогли прорваться внутрь, после чего вестей от них не было.

На пустующем западе армия встретила сопротивление изуродованных тварей. Легионеры смогли захватить разрушенную цитадель, но разрозненные и многочисленные силы культа, наводнившие все западные леса, продолжали сражаться. Легионеры были окружены и зажаты. Голод и болезни добили остатки сил императора.

Тем временем легионерам удалось закрепиться на севере. Они пропускали служителей культа, которые вереницей следовали на восток по тракту у подножия гор, забирая у них еду и немногочисленные пожитки. Также они не чурались грабить близлежащие деревни. Со временем легион разбился на отдельные отряды, промышляющие разбоем, и уже не подчиняющиеся императору.

Легионы на востоке были наиболее многочисленными. Там еще оставались заселенные деревни, и от них легионы получали снабжение. Они занимали всю территорию от Большой восточной стены, которая тянулась с юго-востока до северо-востока и отделяла империю от восточных болот и пустошей.

Несмотря на жестокое преследование и массовые казни всех неблагонадежных, культ находил способы распространяться и на востоке империи. При свете дня и в присутствии легионеров крестьяне служили императору, но стоило наблюдателям исчезнуть, как целые поселения переходили под влияние культа.

* * *

– Анкс! – Джуг влетел за обеденный стол и схватил его за руку. – Есть задание. Надо спешить.

– Задание? – растерянно переспросил Анкс.

– Да. Пошли быстрее.

Они собрались и вышли из гильдии. Джуг аж припрыгивал от волнения.

– Так что за задание? – спросил Анкс, догоняя его.

– Да там надо кое-что сделать. Это быстро, идем, – промямлил Джуг.

Они спустились на ярус ремесленников. Джуг уверенно маневрировал между лавками и мастерскими. Он остановился рядом с одной из них и замер. Внутри, за верстаком, стоял мужчина лет пятидесяти.

Анкс одернул Джуга за руку.

– Что мы здесь делаем?! – резко спросил Анкс.

Джуг замер, не привыкший к такой решимости со стороны друга.

– Он денег задолжал, – тихо прошептал Джуг. – Надо быстро забрать их и отнести там одному торгашу наверху.

– Хорошо, – с усилием проговорил Анкс, – я повторю: что я здесь делаю?

– Это пара минут, я тебе потом расскажу, просто постой тут, чтобы никто не зашел, пока я поговорю с ним, – переминался с ноги на ногу Джуг.

– Ты и правда так низко пал, что собираешь долги для купцов? – накопившееся за все это время разочарование прорвалось в голосе Анкса.

Джуг сморщил брови и посмотрел на него.

– Короче, – помотал он головой, отгоняя мысли. – Я потом тебе все объясню.

Джуг вбежал в мастерскую и уверенным шагом подошел вплотную к ремесленнику.

– Я от Джараха, – сказал он, бегая глазами. – Я пришел забрать твой долг.

Ремесленник развернулся и окинул взглядом Джуга. Он с силой бросил молоток на пол.

– Чертов разбойник! – закричал мастер. – Я уже сказал, что у меня нет ни гроша!

– Мужик, – Джуг схватил его за тонкую руку. – Давай без лишнего шума. Верни то, что взял, и разойдемся мирно.

Но хозяин мастерской разошелся так, что дело попахивало дракой:

– Может быть, ты, головорез, знаешь, как решить дело миром? С тех пор как завязалась эта чертова война, налоги взлетели до небес! Когда я брал деньги у этого проклятого торгаша, то не знал, что у меня будут забирать все до последней копейки на «нужды армии», которая защищает меня не пойми от чего.

– Продай что-то из своих вещей и верни долг, – не отступал Джуг.

– Кому продать, пустая твоя голова?! – кричал ремесленник. – Ни у кого денег нет!

– Не кричи! – шикнул на него Джуг.

– Иди ты к черту! – не унимался мужчина. – А лучше к своему купцу, псина!

Джуг с размаху ударил должника кулаком в живот. Тот согнулся пополам и повис на верстаке. Джуг ударил его в бок, и мужик повалился на пол.

Анкс выбежал из мастерской и остановился у обрыва перед нижним ярусом. Все тело его дрожало. Было трудно определиться с чувствами. Он злился на Джуга и при этом боялся того, что произошло. Стоило ли ему вмешаться и заступиться за несчастного? В душе он знал, что стоило, но ему было страшно. Страшно вступить в открытый конфликт и еще страшнее, потому что это был Джуг. Неужели это был Джуг? Он так изменился? Или Анкс никогда не знал настоящего Джуга?

Джуг выскочил из мастерской. Он тоже был напуган, руки его дрожали.

– Анкс, – позвал он дрожащим голосом.

Анкс смотрел в пустоту нижнего яруса, затем медленно перевел испуганные глаза на не менее испуганное лицо Джуга. Ему стало немного легче.

– Что ты сделал? – спросил Анкс, опасаясь худшего.

– Ничего, – покачал головой Джуг. – Ударил его пару раз и пригрозил.

– Зачем ты сделал это?

– Я серьезно вляпался с этим купцом, – Джуг повесил голову. – Я должен ему денег. И, в общем, так отрабатываю.

– Ты избиваешь и грабишь людей, чтобы заработать на вино и проституток?!

Джуг, кажется, увидел презрение в глазах друга, которое тот до сих пор старательно прятал. От дрожи и страха внезапно ничего не осталось. Он посмотрел на Анкса исподлобья, и нос его наморщился.

– Только не вздумай осуждать меня, – прошипел Джуг. – Только не вздумай читать мне нравоучения! Я никогда не ставил тебе в упрек то, что ты закрылся в стенах гильдии и живешь там евнухом. Ты ничего не знаешь о реальном мире. Ты живешь своими фантазиями!

– Зато я могу спокойно спать, не напиваясь, – Анкс поднял голову, отстраняясь от Джуга. – А ты?

– Думаешь, я сволочь? – злобно улыбнулся Джуг. – Ты ничего не знаешь про мир вокруг. Навыдумывал себе не пойми что, а потом под эти фантазии всех ровняет, и оно лезет по швам. Извини, но реальная жизнь – это тебе не сказка. Хочешь посмотреть на реальность – вон она внизу. Видишь? Вон там, где дерьма по горло! Знаешь, как здесь долги собирают с тех, кто не платит? Я тебе расскажу. Приходит банда здоровенных мужиков, выводят должника на улицу и насилуют в задницу на глазах его семьи и людей вокруг! Это и есть реальная жизнь. Либо я выбью из него долг, либо меня оприходуют посреди улицы. Знаешь, зачем мне вино? Чтобы как-то жить со всем этим дерьмом, которое я, в отличие от тебя, вижу на улицах каждый день.

– Если ты смирился с пороками, то они никогда не исчезнут.

– Опять сплошная надменность, – злобно скривился Джуг. – Думаешь, ты лучше других? Бордели для тебя грязные и низкие, да? Так вот, я тебе скажу, кого я вижу в этих девушках: людей, которые просто выживают, как и все мы. Они знают, что такое жизнь, не по рассказам в книжках.

– В проститутке увидеть человека как раз нетрудно, – холодно ответил Анкс. – А вот в зеркале ты все еще видишь человека?

– Пошел ты! – оскалился Джуг.

Джуг собрался было уходить. Но, сделав несколько шагов, он обернулся.

– Помнишь Кана? – сказал он. – Помнишь, как он пускался в нравоучения, а потом с таким же каменным лицом перерезал безоружным людям глотки? И… – он запнулся, – худшим… было его ледяное, непроницаемое лицо человека, свято верящего в свою правоту. Сейчас ты напялил эту маску. Но за его глазами я хотя бы видел опыт и знания, а за твоими нет ничего, кроме надменности.

Анкс ничего не ответил. Он вспомнил Кана и это его выражение безмятежности. Оно вселяло уверенность, когда он поступал так, как ты от него ожидал, и ужас, когда он вел себя вразрез с твоими ожиданиями.

Джуг ушел.

Анкс постоял еще немного, переваривая случившееся. Он вернулся в гильдию и долго не мог уснуть, прокручивая в голове события минувшего дня.

На следующий утро друзья уже не разговаривали.

* * *

В один из обычных дней Анкс сидел в столовой и обедал. Он не сразу узнал ее, но, присмотревшись, понял, что это Нилли. Поймав ее взгляд, заметил, что она улыбнулась, вскочил и подбежал, чтобы обнять.

– Ну что? Как твои успехи в гильдии? – улыбаясь, спросила она.

– Упражняюсь, ем и сплю.

– А Джуг где? – спросила Нилли, осматриваясь.

– Не знаю, – постарался сохранить дружелюбное выражение лица Анкс. – Где-то шляется, как обычно.

– А раньше впритирочку ходили, – улыбалась она.

– А ты как? Ты с задания?

Они сели за стол.

– Я была на задании, затем ездила в монастырь.

– Какой монастырь? – удивился Анкс.

– А ты не знал, что я монахиня? – рассмеялась Нилли.

– Нет. Я даже не знаю, что такое монастырь, – смутился Анкс.

– Это похоже на гильдию. В каком-то смысле. Только там все более строго, и только женщины.

– А где этот монастырь?

– На юго-востоке, далеко за пределами империи, среди скал над морской пропастью.

– И что вы там делаете? – недоумевающе спросил Анкс.

– Ну, в общем, мы изучаем страх.

– Страх?

– Да. Наш монастырь стоит на месте последнего уцелевшего алтаря древней богини страха – Асфи. Когда-то ее культ распространялся по всей южной части мира, но затем пришли предки императора и уничтожили всех, кто отказался подчиниться новой империи. В монастыре мы по крупицам пытаемся восстановить древнее знание о страхе, которое теперь практически полностью утеряно.

Анкс на секунду попытался представить монастырь страха, но сразу же бросил эту затею.

– Это не такое страшное место, как кажется, – она рассмеялась. – Хотя нет, именно такое!

– А как ты попала туда? – заинтересовался Анкс.

– У меня было трудное детство, – развела руками она. – Как видишь, я не то чтобы обычная девушка. И мои родители не смогли это оценить. Они еще как-то мирились с моей внешностью, но, когда у меня появились некоторые особенности поведения, отказались от меня. Меня подобрала монахиня. Так я и оказалась в монастыре – и не жалею.

– Какие особенности? – насторожился Анкс.

– В детстве мне казалось, что родители хотят отравить меня, – пожала она плечами. – Я думала, что они стремятся от меня избавиться, поэтому отказывалась есть и пить, ссорилась с ними. Сейчас я понимаю, как это выглядело со стороны, но тогда это казалось мне более чем реальным. Я была уверена, что они меня преследуют и пытаются убить. А потом появились голоса – сначала один, затем еще и еще. Через какое-то время их стало больше, чем я могла вынести.

– Голоса? – Анкс с трудом сглотнул; эти новые подробности жизни Нилли пугали его.

– Да. Это, как оказалось, мои собственные мысли, которые проявлялись в виде голосов. У тебя тоже есть внутренний голос, не так ли?

– Да, вроде бы, – промямлил Анкс.

– Ну вот, – продолжила она. – Этот внутренний голос, которым ты говоришь сам с собой, – у меня он тоже есть. Но есть мысли, которые возникают вне этого голоса. У тебя они связаны с этим голосом, и ты можешь сам с собой разговаривать. А для меня эти мысли имеют другие голоса, которые не связаны с моим собственным. Иногда они бывают хорошими, иногда – очень плохими.

– И ты не можешь не слушать их?

– Нет, – она улыбнулась. – Они не спрашивают разрешения, а просто вмешиваются в мою жизнь, когда пожелают. Ну так вот, в детстве дела мои шли и так неважно, а с появлением голосов все ухудшилось. Я убегала из дома, меня ловили, вели обратно, дома били за то, что я убежала, а я убегала снова – и так по кругу. Родители с помощью знающих, – она подмигнула, – стариков, решили, что в меня вселились демоны или еще бог весть кто, ну и решили убить меня. Тут-то все мои бредовые идеи и пригодились. Я опять сбежала, но в этот раз они решили меня не искать. Прибилась к странствующим торговцам, и они довезли меня до ближайшего большого города. Денег у меня не было, пришлось платить им натурой.

– Тебя изнасиловали? – голос Анкса дрогнул, но он был так увлечен рассказом, что не мог удержаться от вопроса.

– Можно и так сказать, хотя я не сопротивлялась. Но, пожалуй, воспользоваться человеком в нужде – это тоже форма насилия. Торговцы продали меня в бордель, но я сбежала и оказалась на улице, там меня и подобрала монахиня.

– Тебе помогли? Теперь у тебя нет голосов?

– Помогли? Скорее, спасли, – улыбнулась она. – Голоса остались, но теперь они либо очень тихие, либо пропадают вообще. В монастыре меня принуждали к тяжелому физическому труду, и мне это помогло. Я с утра до вечера что-то делала и уставала так, что времени на мысли просто не оставалось. К тому же монахини никогда не осуждали меня и не говорили, что в меня кто-то вселился и что я чудовище. Это тоже помогло, – она засмеялась. – Они дали мне почувствовать себя нормальной, дали мне занятие и цель. В монастыре я увидела, какой интересной и наполненной смыслом может быть жизнь. Я будто заразилась жизненной силой монахинь, которые трудились и изучали различные науки и магию. Так все и наладилось…

– Нилли! – Джуг внезапно ворвался в их разговор и обнял ее.

– А вот и он! – всплеснула руками Нилли.

Джуг коротко кивнул Анксу, Анкс, не глядя на него, изобразил подобие кивка в ответ.

– Ты надолго к нам?

– Не знаю. Мне пришло письмо от Кана. Он сказал ехать в гильдию: есть задание, связанное с культом.

– Кан? – удивился Анкс. – Но его здесь нет.

– Значит, скоро приедет.

– Кан! – закричал Джуг и бросился ко входу.

Кан и Мил зашли в общий зал. Джуг подбежал и обнял их поочередно. Нилли подошла следом. Анкс сильно скучал по ним, но стеснялся проявить чувства. Мил сам подошел и обнял Анкса.

– Ну что, как вы тут? – спросил он.

Они сели за стол. Как вдруг появилась Бэт и присоединилась к ним.

– Надеюсь, вы не валяли дурака все это время, – улыбнулся Мил и посмотрел на Анкса и Джуга. – Нам предстоит поработать, и вы поедете с нами.

Джуг завопил от удовольствия и запрыгал на месте. Сердце Анкса подскочило. Они все сидели и улыбались, все были рады вновь встретиться.

– Что будем делать? – спросила Бэт.

– Все это время мы были на востоке, – сказал Мил, – порошок везут оттуда. Его источник – где-то на болотах за Большой восточной стеной.

– Я так и не нашла ничего про эту смолу, – вставила Нилли. – Нигде нет упоминаний о таком веществе.

– Нет, – кивнул головой Мил. – От культистов мы смогли узнать, что на востоке есть дерево, из которого они получают эту смолу. Они называют это кровью Великой Матери. Недавно мы узнали о селении, где предположительно находится их главный. Завтра мы отправляемся туда. Так что предлагаю всем хорошо выспаться.

– Едем только мы? – спросила Бэт, осматривая всех за столом.

– Еще Алроуз. Он где-то в столице, – ответил Мил.

– Мы должны незаметно проникнуть в селение и уничтожить их лидера, – сказал Кан. – если император отправит туда войска, культисты просто разбегутся. Они по-прежнему избегают прямых столкновений, насколько это возможно.

После ужина все разбрелись по комнатам.

Анкс поплелся на улицу и сел на вершину уступа, отделявшего их ярус. Он смотрел на нижние ярусы столицы и думал о том, что будет дальше. Нилли подошла и села рядом.

Ее длинные белые волосы, заплетенные в тугую косу, лежали на груди. Отдельные пряди обрамляли бледное лицо. Тонкие параллельные линии черных татуировок, проходящие вертикально через все ее лицо от белых бровей до уголков рта, не казались такими вычурными сейчас, когда он столько времени провел в столице и увидел так много разношерстного народу. Он уже привык к ее мерцающим серым глазам с красным отливом, которые раньше пугали его.

Нилли не была такой красивой, как Бэт. Красота Бэт была видна с первого взгляда, и не требовалось никаких усилий, чтобы влюбиться в нее. Нилли же была прекрасна, когда улыбалась. Раньше Анкс не видел ее улыбки, но здесь, в столице, она смеялась и радовалась, и ее обыкновенное лицо обретало прекрасные очертания. Ему хотелось, чтобы она всегда была так же радостна и весела. Чем больше он узнавал ее, тем красивее она становилась.

– Вы с Джугом не ладите? – прервала она длительное молчание.

– Он не тот человек, которым был раньше, – неожиданно откровенно сказал Анкс.

Нилли улыбнулась. Анкс сам удивился тому, что сказал это ей так просто.

– Он был моим лучшим другом, – продолжил Анкс. – И я думал, что знаю его. Я был уверен, что знал его. Но теперь… он стал таким человеком, с которым у меня нет ничего общего. Как такое могло случиться?

– По-моему, он ни капли не изменился, – улыбнулась Нилли.

– Ты просто не видела, что он творит здесь, – покачал головой Анкс.

– Например?

– Ну, – Анкс замялся. – Он не вылезает из борделей и кабаков.

– Большинство членов гильдии поступают так же, например Бэт и Алроуз, это из наших общих знакомых, – она развела руками. – Да и многие люди так делают. Те, кто может себе это позволить.

– Кан и Мил не такие.

– Они свое уже отгуляли, – засмеялась Нилли.

– Ты…

– Я монахиня, – залилась смехом она. – Было бы странно мне оказаться в борделе!

– Дело даже не в борделях, – покраснел Анкс и быстро выпалил: – Он избил человека, чтобы выбить долги для купца.

– Мы все иногда совершаем поступки, которыми не гордимся, и ошибаемся время от времени – это и значит быть живым, не так ли?

Анкс повесил голову. Он ожидал, что уж кто-кто, а Нилли будет на его стороне.

– Жизнь идет, и люди меняются, – продолжила она, приобняв Анкса за плечо. – Дай другим возможность жить согласно их собственным желаниям, а не твоим ожиданиям. Если ты не находишь возможным сохранять с человеком ту же близость, что раньше, это не значит, что он должен стать твоим врагом. Не стоит отрывать крылья бабочке из-за того, что тебе нравилась гусеница. Возможно, вы снова найдете общее друг в друге через несколько лет.

Анкс кивнул, он чувствовал, что Нилли была права, и уже не злился на Джуга.

– Надо выспаться перед завтрашним днем, – улыбнулась Нилли.

Она ушла, а Анкс еще некоторое время сидел и думал обо всем, что произошло. О том, как один эпизод мог разбить их многолетнюю дружбу. Анкс прокручивал в голове все передряги, в которые они с Джугом попадали раньше. Похоже, все это время он игнорировал те поступки и слова Джуга, которые не подходили к придуманному им образу. И только теперь он понял, что это не Джуг изменился за год в столице, а он, Анкс, никогда на самом деле не знал своего друга.

* * *

Наутро он проснулся и пошел в столовую. Там уже сидели Кан, Мил, Бэт и Нилли.

Они позавтракали и выехали из гильдии. На выходе из яруса их ждали Джуг и Алроуз.

– Мне надо переговорить с Джугом, – сказал Анкс Кану.

Кан кивнул, и они уехали.

– Джуг! – окликнул Анкс друга. – Можем поговорить?

– Да, конечно, – ответил он обыденным голосом.

– Послушай, – начал Анкс, с трудом вытягивая слова наружу, – я хотел извиниться…

– Не стоит! – прервал его Джуг, сделал шаг навстречу и обнял Анкса. – На меня все это давило с того самого дня. Я знаю, что наделал всякого, и не горжусь этим.

– Понимаю, – сказал Анкс. – Это твоя жизнь, и я не вправе рассказывать тебе, что делать.

– Друзья? – Джуг протянул руку.

Анкс с усилием схватил и пожал протянутую руку. Внутри него все летало, он радостно улыбнулся и увидел взаимную улыбку Джуга. Они вскочили на лошадей и поскакали вниз за остальными.

* * *

Они ехали, останавливаясь на привал только на ночь. После длительной разлуки всем хотелось пообщаться. Нилли подъехала к Милу, и Анкс поспешил к ним.

– Помнишь теней, которых мы встретили на западе? – спросила она.

Мил кивнул.

– В ту ночь, когда одна из них напала на меня, я видела, что она связана с чужой волей. Кто-то управляет ими. Я к тому веду, что это безвольные марионетки.

– Похоже на то, – согласился Мил. – Мы встречали их несколько раз за прошедший год. Их нельзя убить, и я вообще не уверен, что они живы.

– Этот запах! – возбужденно поддержала она. – Я помню этот отвратительно сладкий запах смерти, исходивший от них.

– Мы поймали одного из них и привязали к дереву. Но как только он выронил оружие, оно развеялось пеплом, тени исчезли, и в веревках остался гниющий труп.

– Но кто создал такое? И кто ими управляет?

– Культисты называют его Пожирателем Душ, – сказал Мил. – Мы не знаем, кто это или что это.

– Мы его едем искать? – спросил Анкс, ощущая, как холод пробежал по спине.

– Сейчас – нет. Но если он существует, мы встретимся с ним так или иначе.

Несколько дней они ехали на восток. Друзья переночевали в одном из лагерей легиона и наутро готовились двигаться дальше.

– Лошадей оставим здесь, дальше идем пешком, – сказал Кан.

Все, кроме Мила, удивленно посмотрели на него.

– Здесь последний аванпост легиона. Дальше надо будет двигаться незаметно, – пояснил Кан.

– Они захватили Большую восточную стену? – удивилась Бэт.

– Нет, – покачал головой Мил. – Стену удерживают легионы. Но то место, куда мы идем, между аванпостом и стеной, принадлежит империи только номинально. Фактически это земли культа, а легионы туда уже даже не суются. После прихода культа что-то произошло с самой природой – густые лесные чащи разрастаются на глазах, а поля заполонила трава в человеческий рост. Легионерам не то что воевать, а даже продвигаться тяжело по такой местности.

* * *

Они медленно пробирались сквозь лесную чащу. Шли проливные дожди, и постоянная влага сильно мешала, но Кан не давал разводить огонь, так что спать приходилось на влажной земле под деревьями.

Прошло несколько дней, и они подошли к одному из селений. Молодые деревья вплотную подступали к домам, а высокая зеленая трава была примята только в самом селении.

Кан остановил их.

– Мы вернемся назад так же, как пришли сюда, – сказал он, смотря на Анкса и Джуга. – Будем где-то в миле на запад. А вы двое пойдете в деревню и найдете их вожака. Да, и отдайте оружие.

Глаза Анкса расширились.

– В смысле, мы пойдем туда сами? – опешил Джуг.

– Это ваша роль в походе, – кивнул Кан. – Культ находит вас интересными, по крайней мере, тебя, – он указал пальцем на Анкса, – и мы должны этим воспользоваться.

– Это будет несложно, – Мил встал между Анксом и Джугом и обнял их за плечи. – Просто зайдете в деревню и скажете, что жизнь в империи стала невыносимой, вы хотите присоединиться к культу и тому подобное. Придумаете что-нибудь. Из того, что мы знаем: они не устраивают допросов.

– Когда найдете главного, – продолжил Кан, – ничего не предпринимайте. Сразу идите к нам на запад. Дальше мы сами разберемся.

– Оставь хоть меч! – нервно проговорил Джуг.

– Он тебе не поможет против сотни культистов, – ответил Кан. – Воспользуйся головой или хотя бы языком.

Через несколько минут друзья уже шагали к селению.

– Черт! Это ж надо было так вляпаться, – раздраженно выругался Джуг.

Анкс тоже сильно переживал. Он не мог отделаться от мысли, что Кан и Мил просто используют их как наживку и чувствовал себя преданным.

Как только они попали в деревню, из домов, будто по зову, вышло несколько человек. Это были дети лет тринадцати или четырнадцати.

– Добрый день! Вы, наверное, проголодались и озябли. Проходите в дом, – сказала девочка постарше.

Дети окружили Анкса и Джуга и повели вглубь деревни. На деревенском пятачке в центре стоял идол женщины, как и в лагере на северо-западе.

Дети завели Анкса и Джуга в дом, стоявший особняком. В доме было на удивление тепло и сухо.

Навстречу им из-за стола поднялся невысокий мужчина лет сорока в багровой накидке.

– Прошу присаживаться, – он показал рукой на стулья. – Принесите нашим путникам поесть.

Одна из девочек вышла из дома и вскоре принесла две тарелки горячей похлебки. Им поставили кубки с вином. Мужчина улыбнулся неуверенности Анкса и Джуга. Он первым поднял кубок и выпил. Анкс последовал его примеру. Они начали есть. Похлебка оказалась вкусной и наваристой. Джуг с первой ложки распробовал и налег на похлебку.

– Итак, – сказал мужчина низким бархатным голосом, – что привело вас сюда?

– Мы сбежали из империи, – быстро ответил Джуг, силясь прожевать еду. – Там жить невозможно.

– Да, – подключился Анкс, следуя за другом, – с началом войны в империи стало тяжело выживать, и с каждым днем становится все хуже. Мы хотим другой жизни.

– Понимаю, – улыбнулся мужчина.

Он медленно выпил вина, глянул на Анкса ехидными блестящими глазами, затем перевел взгляд на жадно поглощавшего пищу Джуга.

– Ну что же, друзья, – неожиданно громко проговорил он и поднял руки. – Вы нашли здесь прибежище и людей – таких же, как и вы, которые не хотят жить под гнетом империи. Вас проводят в ваш новый дом. Сегодня вечером будет проповедь. Жду вас там.

Он встал, за ним поднялся Анкс. Джуг поднял миску и выпил все до последней капли. Дети отвели их в один из домов на окраине поселения.

– Легче простого, – похлопал рукой об руку довольный Джуг и завалился на кровать.

– Ты о чем? – Анкс с тревогой выглядывал в окно, одновременно прячась за стеной, чтобы его не увидели.

– Найти главного, – Джуг загнул палец, – готово!

– Ничего не готово, – прошипел Анкс, раздраженный легкомысленностью друга. – С чего ты взял, что он главный?

– Все просто! Они привели нас к нему. Он принял решение. Он самый старший.

– Кстати, – Анкс обернулся к Джугу, – почему здесь одни дети?

– С чего ты решил?

– Ты видел кого-то еще?

– Я пока никого толком не видел, – пожал плечами Джуг. – Сегодня на их собрании все узнаем.

* * *

Ближе к вечеру за ними пришли два мальчика едва ли старше восьми лет. Они взяли Анкса и Джуга за руки и повели к площади.

У идола уже стоял проповедник в багровой накидке, а полукругом перед ним в несколько рядов на скамейках сидели люди. Анкс окинул их взглядом: большинство – дети, и еще несколько совсем дряхлых стариков. Все молча сидели и ждали начала проповеди.

По рядам стали передавать кубок с вином. Анкс понимал, что в вине разбавлен порошок, но деваться было некуда. Он приложил губы к кубку, смочил их и передал дальше.

Мужчина встал за трибуну и поднял руки к небу.

– Братья и сестры! – начал он раскатистым голосом. – Близится час, когда все люди вновь вернутся в лоно Великой Матери, когда падут стены, развеются империи и человеческое братство вернется к природе. Люди, ведомые злыми богами и их лживыми пророками, строили свои стены, нещадно используя природу и друг друга. Люди стали чужды сами себе. Новые боги принесли новые ценности, но эти блестящие монеты оказались фальшивыми. Люди пытались бежать, сбиваясь в стадо в огромных городах, но там их ждало только отчуждение и одиночество. И они поняли, что никакое золото новых богов, каким бы блестящим оно ни было, не даст им умиротворения. И вот час грянул! Пожиратель Душ пришел в этот мир как ответ фальшивому новому порядку! С благословения Великой Матери он разрушит стены и свергнет богов и правителей! И восстановит справедливый мир, каким он и был уготован нам!

Анкс слушал речь проповедника, и многое в ней казалось ему правильным. Он вспоминал столицу империи, и слова проповедника выражали его собственные тревоги, а потому легко ложились на сердце.

После проповеди они вернулись в дом. Джуг завалился на кровать. Анкс встал у окна.

– Я начинаю думать, что они не такие уж и злодеи, – сказал Анкс так, чтобы Джуг его точно услышал.

Джуг поворочался, но не отвечал.

– Думаешь, это правильно – уничтожать их?

Джуг заворочался и засопел.

– Наверное, – промямлил он.

– Ты видел этих людей, – настаивал Анкс. – Ты видел, как они дружелюбны друг к другу, у них тут порядок и… Я не помню, когда чувствовал себя так умиротворенно, как здесь… Джуг?!

Джуг изо всех сил изображал, что спит. Когда Анкс произнес его имя, он лениво открыл глаза и посмотрел на друга.

– Слушай, – сказал он нехотя, – давай поспим. Завтра решим, что делать дальше.

– Ты понимаешь, что это жизни людей?! – Анкс с трудом сдерживался.

– Вспомни, что они сделали в нашей деревне, – раздраженно ответил Джуг. – И что они делали на западе.

Страшные картины пережитого легко всплыли в памяти. Крики, боль и отвратительный сладковатый запах. Можно было рассуждать о чем угодно, но ужасы войны гремели громче любых слов.

Анкс не смог быстро уснуть и лежал, думая о том, что же ему делать дальше. У него не было сомнений, что то, что хотел сделать Кан, неправильно.

Джуг захрапел. Анкс перевернулся на бок и лежал, поглощенный собственными мыслями. Уснуть он смог только ближе к утру.

Наутро Анкс вышел на улицу. Дети занимались хозяйством: кто готовил, кто ремонтировал деревянные дома, а те, что поменьше, помогали девочкам носить белье на ручей. Все были очень дружелюбны и спокойны.

Анкс вернулся в дом и с радостью наблюдал за ними, но его радость была источена мыслями о будущем. Он решительно отогнал эти мысли и захотел помочь детям.

Джуг медленно сполз с кровати.

– Пошли поможем им, Джуг, – восторженно проговорил Анкс.

Джуг смерил его неодобрительным уставшим взглядом.

– Тебя не заботит, что мы едим их еду и живем в их доме? – недовольно произнес Анкс.

– Тебя тоже не должно, – хмыкнул Джуг. – Через пару дней мы их убьем – надеюсь, ты еще не забыл.

– Тебя не смущает, что это дети?!

– Тем лучше, – ехидно улыбнулся Джуг.

– Ты же видишь, как они живут, – накинулся на него Анкс, продолжая вчерашнюю ссору. – Здесь намного лучше, чем в столице. Они дружны и счастливы и не трогают никого! Какое право мы имеем разрушать это? Чем это плохо?

– Ты забыл, что было на западе? Ты забыл, что этот чертов культ промывает мозги и устраивает резню? Вспомни, что стало с нашей деревней, – Джуг вспомнил, каким действенным оказался этот аргумент вчера.

– И за поступки людей на западе ты готов осудить этих детей на смерть?! – за ночь Анкс придумал, что ответить.

– Я никого не осуждаю, – отмахнулся Джуг. – Но эту гадюку лучше придушить в зародыше. Медвежата тоже милые, пока не вырастают и не раздирают людей. Такая защита у юности – казаться безобидным и вызывать жалость.

– Ты и правда считаешь, что им промыли мозги? – не унимался Анкс. – Промыли чем? Добротой и счастьем?

– Ты не замечаешь этого только потому, что они уже промыли мозг и тебе, – отрезал Джуг. – И вообще, не привязывайся к ним, вот тебе мой совет.

Анкс выскочил из дома.

Он не знал, что ему делать, и бросился помогать жителям деревни чем умел. До самого вечера он провозился с дровами и мелким ремонтом. Анкс сильно устал, но чувствовал себя прекрасно в обществе этих людей. Сейчас, как никогда, империя казалась ему оплотом зла по сравнению с этой спокойной, размеренной и счастливой сельской жизнью.

* * *

– А кто здесь главный? – спросил Джуг за ужином.

– Здесь нет главных и неглавных, – уклончиво улыбнулся проповедник.

– Ну кто-то же принимает решения, – не желая играть в эту игру, настоял на своем Джуг.

– Каждый поступает по собственной воле, – развел руками проповедник. – Нам не нужен лидер. Ведь людям не надо говорить, что делать, если они знают самих себя.

Джуг закатил глаза, но промолчал.

Они поели. Анкс хотел остаться поговорить, но Джуг незаметно для остальных толкнул его в бок и позвал за собой.

Друзья вернулись в дом. На улице уже стемнело, но ночь была лунной.

– Это он, – решительно сказал Джуг. – Ну а кто еще? Идем. Надо сказать Кану.

– Их кровь будет на твоих руках.

– Не начинай, – взмолился Джуг.

– Я не пойду.

– Ладно, я схожу сам, – сказалраздраженный Джуг и взял плащ.

Он уже был у двери, когда развернулся и направил палец в сторону Анкса.

– Не делай глупостей! – сказал Джуг наполовину приказывающим, наполовину умоляющим тоном.

Джуг ушел.

Анкс был чрезвычайно взволнован. Он слишком хорошо представлял, что произойдет, когда Кан придет сюда.

В памяти всплыла ситуация на ярусе ремесленников, когда он хотел остановить Джуга, но не решился. Это состояние повторялось. Анкс пытался отыскать как можно больше аргументов, чтобы убедить Кана не убивать культистов. Но, вспомнив Кана, понял, что это бесперспективно.

Есть ли хоть какое-то обоснование, хоть какая-то цель, оправдывающая убийство этих детей? Анкс не мог найти ни одной. Даже если она и была, то могла ли эта цель быть достойной? Чем больше Анкс думал об этом, тем больше он укреплялся в том, что не может допустить смерти этих детей.

Он сорвался с места, выбежал из дома и направился к проповеднику. Вихрем влетел в его дом без стука. Проповедник медленно поднялся с кровати и вышел навстречу Анксу.

– Надо срочно бежать из деревни! – запыхавшись, выдохнул Анкс.

– Куда же мы убежим? Это наш дом, – спокойно ответил проповедник.

– Через час сюда придет отряд наемных убийц, чтобы убить тебя и, вероятно, остальных тоже, – задыхался Анкс.

– Убийцы из империи уже приходили к нам, и мы все еще здесь, – проповедник протянул Анксу стакан воды.

– В этот раз не отобьетесь, – настаивал на своем Анкс. – Я знаю их, у вас нет шансов. Прошу, нам надо увести детей!

– Пойдем, – сказал проповедник и вышел из дома.

Они зашли за дом и направились в лес. Пройдя несколько сот метров, они добрались до пещеры у небольшого водопада. Проповедник пригласил Анкса пройти внутрь. В пещере было темно, и только одинокий луч лунного света проскальзывал между камнями и рассекал тьму.

– Не бойся, – мягко сказал он и погладил Анкса по спине.

Анкс почувствовал, как из темноты что-то приближается – большое и пугающее. Он нервно сглотнул и невольно отклонился назад. В луче лунного света возникли очертания, а затем на свет появилось существо в полтора человеческих роста, широкое в плечах и с густой длинной серо-голубой шерстью. Существо стояло на четырех конечностях. Огромные руки, будто две колонны, упирались кулаками в каменный пол, а короткие кривые ноги заканчивались чем-то, похожим скорее на ладонь, нежели ступню. Вытянутая морда с массивными челюстями и сплюснутым носом оказалась напротив испуганного Анкса. Большие ярко-желтые глаза смотрели мягко и сдержанно.

«Здравствуй, дитя», – животный рык существа странным образом складывался в слова.

Анкс сглотнул слюну и попытался что-то ответить, но слова не произносились, и он только сделал нелепую гримасу.

– Передай свою обеспокоенность возвысившемуся, – сказал проповедник и склонил голову.

– Сюда приближается отряд наемных убийц, – дрожащим голосом выдавил Анкс. – Надо срочно уходить.

«Мы не можем уйти. Мы нужны этой земле».

– Да, но они убьют всех, – набрался смелости Анкс.

«Возможно. В таком случае на наше место придут другие».

– Но зачем? – непонимающе застонал Анкс. – Какой смысл умирать здесь?

«Мы должны быть здесь для тех, кто придет с запада. Наша задача – быть проводниками для тех, кто ищет».

– Позволь мне увести детей на восток, – решительно начал Анкс.

«Это их решение. Не мое и не твое. Если их сердце поведет их на восток, они пойдут на восток, если заставит остаться и сражаться, они будут здесь».

– Но ведь они всего лишь дети! Они не знают, что лучше…

«Они прекрасно знают, что для них хорошо, а что плохо. Да, дети могут не разбираться во лжи и уловках, как взрослые, но их сердца чисты и направят их».

– Бессмыслица какая-то! – разозлился Анкс. – Неужели ваш культ и правда просто промывает людям мозги и гонит на верную смерть?

«Культ Великой Матери позволяет человеку найти себя и вернуться к своей истинной природе, а затем возвыситься».

– Видел я ваше возвышение на западе, – с отвращением посмотрел на него Анкс.

«Природа пробует все возможные варианты, только так она определяет лучший из них. Худшие же отмирают сами».

– Я видел, как ваш культ уродовал людей, превращая их в монстров, как он разрушал целые города!

«Неразумно оценивать идею всего культа по его проявлениям в различных общинах. Ты видел нашу общину здесь. Есть ли здесь изуродованные?»

– Почему на западе культ совсем другой?

«Культ распространился на запад очень быстро, и идея культа не успела за его формой. А когда идея отсутствует и люди, не понимая ее, слепо следуют форме, они уродуют себя и окружающих».

– Как те изуродованные твари на западе?

«Это сломленные. Я расскажу тебе кое-что. Люди, не знающие ничего об идее культа, – заблудшие. Люди, узнающие о культе, – приобщенные. Когда приобщенный набирается духовной силы, он проходит ритуал посвящения и, если справляется с испытанием, становится пробужденным, если же нет – сломленным. Пробужденные понимают идею культа и могут высказать ее, но они еще не ощущают ее, они не видят общую картину природы и иногда ошибаются. Так произошло с распространением культа на западе. Когда же пробужденный созревает, он воссоединяется с Великой Матерью и становится возвысившимся».

– Если ты знаешь, что культ на западе извращен, почему ничего не сделаешь с этим?

«Природа найдет выход. Все послужат ее цели, так или иначе. Можно сколько угодно планировать, но жизнь сделает все по-своему. Нам остается только делать то, что мы можем, с тем, что у нас есть, здесь и сейчас. Остальное свершится и без нас. Поэтому я буду здесь, пока не умру или не найду себе лучшего применения».

– Позволь мне увести детей на восток!

«Они не в моей власти. Если сердце велит тебе вести их на восток, ступай на восток. Там ты встретишь Пожирателя Душ».

– Где мне его искать? – Анкс сделал шаг вперед.

Существо вытянуло огромную руку и острым когтем кольнуло Анкса в грудь.

– Возьми мой посох, – сказал проповедник. – Дети…

Он протянул посох, и, когда Анкс взялся за него, лезвие выскочило из темноты, блеснуло и вонзилось в горло проповедника. Он упал перед опешившим Анксом. Кан медленно вышел на свет.

– Кан! – закричал Анкс. – Кан, постой! Неужели твоя правда стоит жизни всех этих людей?!

– Абсолютно.

«Ты пришел убить меня, человек?» – раздался спокойный рык существа.

Кан приблизился и посмотрел в желтые глаза существа. Существо принюхалось, выражение его лица сменилось со спокойного на напряженное. Оно сморщилось и оскалилось.

«Ты не просто человек», – испугано прогудело существо.

Оно оттолкнуло Анкса. Кан сделал шаг в темноту, и Анкс услышал лязг стали и когтей. Анкс рванул к выходу, но кто-то схватил его за руку.

– Анкс, стой! Ты все не так понял, – одернул его Мил.

Анкс отпрянул, но Мил не отпускал. Из воздуха возникла тень и замахнулась топором на Мила. Мил выпустил руку Анкса, чтобы защититься. Анкс воспользовался моментом и помчался назад к деревне. Он вбежал на площадь и, к своему удивлению, обнаружил, что все дети уже собрались.

– Мы должны уйти на восток! – закричал Анкс и поднял посох проповедника.

Он забрал детей, и они быстро скрылись в тени деревьев. Идти пришлось всю ночь. Дети постарше вели маленьких.

Анкс чувствовал себя хорошо. Он был уверен в том, что поступил правильно, и радовался своей решительности и смелости. Он был убежден, что жизни детей стоили гораздо больше, чем любые культы и империи.

В первый день они смогли пройти достаточно много. Лес все сгущался, кустарник становился все выше. Пробираться становилось сложнее, но Анкс не терял расположения духа, к тому же дети следовали за ним без сомнений, и это придавало ему уверенность. Он не знал, куда именно идет; знал, где восток, и старался держаться этого направления, но как далеко надо пройти – не знал.

Анкс рассчитывал, что они будут перебираться от поселения к поселению в пределах дня. Никакой провизии у них не было, а что можно есть и пить в лесу, он не знал. Ему вспомнилось, как легко было идти за Каном, который всегда знал дорогу и мог найти еду даже в пустом поле.

Анкс старался не поддаваться дурным мыслям и держать голову выше. Он рассчитывал, что на следующий день они обязательно найдут поселение.

Ночью сомнения стали подтачивать его решимость. Он думал о том, что станет делать, если так и не найдет поселение. Он уже и сам хотел есть и представлял, что дети испытывают голод еще больше, и то, что они не жаловались, а молча шли за ним, давило еще больше. Они верили в него, и он не мог их подвести.

Наутро сомнения отступили. Анкс встал и вдохнул полной грудью. Солнце пробивалось сквозь густую листву, и он вновь был полон уверенности.

– Один из мальчиков заболел, – подошла к нему девочка постарше.

Ребенок был весь горячий и дрожал от озноба. Сердце Анкса рухнуло вниз. Панический страх разогнал все мысли, и потребовалось чрезвычайное усилие, чтобы совладать с собой. Он не знал, что делать с больным ребенком даже в поселении, не то что посреди леса.

– Я позабочусь о нем, – сказала девочка и погладила Анкса по плечу.

Он отрывисто кивнул, ощутив облегчение от разделенной ответственности. Девочка и мальчик постарше несли больного ребенка по очереди. Это замедлило их ход.

Через час одна из девочек подвернула ногу. Они стали идти еще медленнее. Анкс хотел двигаться быстрее, ожидая поселение за каждой чащей, но дети не поспевали за ним.

Они шли час, другой, третий, но лес все не кончался. Он оставался таким же густым. Внутри Анкса все свернулось в ком от голода, его мышцы болели, но хуже всего было представлять, что дети чувствуют то же самое.

К вечеру пошел дождь. Земля начала размокать. Идти становилось все сложнее. Анкс повернулся и посмотрел на измученные и запачканные лица детей. Руки его дрожали, мысли беспорядочно метались, живот до боли скрутило.

Они нашли место под большими деревьями, где дождь смягчался листвой, и сделали привал. Больному мальчику становилось все хуже. Девочка делала ему компрессы из холодной дождевой воды, но ничего не помогало, он сгорал изнутри.

Анкс сел, обхватив колени дрожащими руками, и широко открытыми глазами уставился в пустоту перед собой. Он не знал, что делать.

«Как же так могло случиться? – думал он. – Я увел их от одной смерти, только чтобы предать еще более мучительной. И эта их покорность… Они молча следуют за мной, а я даже не знаю, куда их веду. Вернуться назад? Уже поздно! Где все поселения? Может, мы идем не на восток? Мы заблудились? Что я наделал…»

Мальчик начал захлебываться кашлем.

Солнце давно потерялось за тучами, и серость медленно перерастала в темноту. Детям становилось все хуже. Они сбились в комок и сидели под кроной дерева – мокрые, голодные, замученные вдали от дома, а Анкс всю ночь заливался беспомощными немыми слезами.

Наутро он постарался поднять детей, чтобы идти дальше. Им было так тяжело, но они покорно встали, поддерживая друг друга, и пошли за ним. Мелкий дождь продолжал моросить, а солнце так и не показывалось из-за тяжелых туч.

Анкс умолял богов, природу и все силы на свете, чтобы они встретили хотя бы кого-то. И при каждом просвете в стене деревьев его сердце наполнялось ядовитой надеждой, но каждый раз за ним оказывались новые заросли леса.

«Зачем я повел их? О чем я думал? Теперь они страдают и умрут из-за меня. Прошу вас, боги, Великая Мать, кто угодно, не дайте им умереть здесь! Заберите меня, только дайте им спастись!»

Лес не заканчивался. Дети помладше стали терять сознание, старшие волокли их. Анкс нес одного мальчика, который тяжело дышал и весь горел. Страх сменился отчаянием. Он проклинал культ, империю и всех богов, которые допустили, чтобы такое произошло. Яростный гнев клокотал в нем.

«Все эти идеи, все слова – они ничто! Они ничего не значат! – гремел яростный голос внутри. – Они приносят только страдания! Ненавижу всех правителей и богов, всех, кто творит несправедливость и позволяет ей твориться в мире, всех, кто рассуждает и разглагольствует, когда другие страдают и умирают в грязи и муках! Будь у меня власть, я бы никогда не допустил страдание, я бы уничтожил несправедливость! Будь проклят культ и Кан, война которых заставляет этих детей страдать!»

Дети не могли идти дальше. Старшая девочка пыталась волочить их, но изнеможенные дети падали на землю и не могли встать. Наутро больной мальчик умер.

– Я должен найти помощь, – сказал Анкс девочке. – Будьте здесь, я обязательно вернусь за вами.

Она покорно кивнула в ответ.

– Прости меня, – слезы залили глаза Анкса, он наклонился и прислонил лоб к ее горячему лбу. – Прости меня…

– Мы верим тебе, – попыталась улыбнуться девочка. – Ты спас нас по воле Великой Матери.

* * *

…Анкс в апатии брел сквозь лес. Он ни о чем не мог думать и не чувствовал собственное тело, а просто медленно плелся, не понимая, что происходит вокруг. Где-то во тьме, окруженный зловещей армией безразличных к его страданиям деревьев, в жестокости своей скрывающих от него спасительный свет солнца, он потерял сознание.

Анкс будто провалился под лед, и его затягивало в толщи воды. Он вновь увидел эту пустыню во тьме с одинокой звездой на небе. Холодный порывистый ветер с мокрым снегом заставил сжаться. Он застыл на коленях на мокром снегу. Затем с трудом поднялся и стал медленно передвигать ноги, сбиваемый ударами ледяного ветра. Сделав несколько шагов, он вновь упал в снег. Казалось, этой пустыне нет конца, и нет больше сил, чтобы подняться, но он вспомнил лица детей в лесу. Что-то подтолкнуло его, и он вновь встал на ноги. В этом мире время исчезло, и он не знал, сколько уже идет, делая шаг за шагом, пробираясь сквозь безжалостную ледяную пустыню на свет далекой звезды.

* * *

…Анкс очнулся от яркого солнечного света, медленно открыл тяжелые воспаленные веки и осмотрелся. Он оказался в доме. Постарался приподняться. Все тело нестерпимо болело, и он рухнул обратно на кровать. Мысль о детях в лесу молнией прорезала его сознание. Он вскочил, спотыкаясь и падая, выполз из дома. Люди схватили его и бережно внесли обратно. Он сопротивлялся и кричал, умолял и заклинал их пойти в лес, чтобы найти детей.

Это было поселение культа.

Его накормили, обработали раны, и через час он уже упрашивал их вернуться в лес. Трое мужчин отправились вместе с ним на запад, туда, где они нашли его. Они уверяли Анкса, что дети не смогли бы выжить, но он не слушал. Он, будто ищейка, рвался вперед, продираясь сквозь кустарники и буреломы.

Один из мужчин окрикнул остальных. Они подошли к дереву, под кроной которого, сбившись в кучку, лежали мертвые дети. Изуродованные животными и насекомыми, израненные, в разорванной одежде с кровавыми следами, начинавшие гнить трупы.

Анкса вырвало; все внутренности, все, что было внутри, изверглось наружу. Он рыдал, бился и падал к ногам мертвых детей. Мужчины оттаскивали его назад, но он пытался прикоснуться к ним и умолял простить его, пытался обнять их, отереть их окровавленные лица, пока не выбился из сил.

Служители культа принесли его обратно в поселение. Он судорожно сжимал в руке посох, который отдал ему проповедник.

* * *

– Как мне попасть на восток, за имперскую стену? – спросил он одного из мужчин на следующее утро.

Культисты дали ему еды и воды. По протоптанной дороге Анкс быстро добрался до последнего поселения перед имперской стеной, откуда культисты провели его через ход под стеной и указали дорогу на восток.

Глава 10. Пещеры

Кэил продолжал ехать на восток. Как и раньше, его вела интуиция, но теперь у нее было вполне определенное имя – Тира.

Верные культу люди разносили вести о нем, как ветер разносит огонь в сухом лесу.

Правитель одного из крупных городов лично встречал вестника Нового мира у ворот.

– Я ждал тебя, мессия! – крикнул он приближавшемуся всаднику в черном балахоне.

Кэил медленно подъехал к нему и снял капюшон. Он посмотрел в довольное лицо правителя, гостеприимно распростершего руки, и в его нервно подрагивавшие глаза.

– Прошу, входи, ты и твои люди! – кричал правитель. – Мы рады тебе! Тут ты найдешь пристанище, а когда отдохнешь после дороги, я хочу лично услышать о Новом мире, который ты несешь нам. Мой дом в твоем распоряжении, отдыхай спокойно, стража не пропустит к тебе никого. Теперь ты в безопасности.

Кэил отчетливо различал окутавшую правителя желтую дымку.

– Я вижу твой страх, – он приблизился к правителю и чуть склонился в его сторону. – И никакие бравады не скроют его. Твой страх заставляет тебя приспосабливаться. Но в Новом мире нет места лжи. Есть те, кто войдет в Новый мир, и те, кто погибнет у его порога. Никто не останется нетронутым.

Глаза правителя расширились, он рухнул на колени перед Кэилом.

– Я хочу измениться, я хочу в Новый мир, – затрепетал он. – Помоги мне наполниться верой!

– Ты можешь пойти с нами. В грядущей войне люди либо наполнятся верой и решимостью, либо погибнут.

– Но я… я же не воин, – затараторил испуганный правитель. – Как же я буду сражаться? Я могу остаться здесь и помогать с провизией. Я могу дать людей. У меня есть войско.

– Ты так и не понял, – Кэил выпрямился. – В этой войне нельзя отсидеться в тылу. Эта война будет в каждом городе, в каждом доме, в каждом человеке. Ты предлагаешь людей и ресурсы, но я уже здесь, а значит, тебе не принадлежит ни то, ни другое. Ты такой же, как и все остальные. У тебя есть только ты сам. И я даю тебе возможность выбирать: ты пойдешь с нами в надежде обрести Новый мир – или умрешь здесь вместе со старым миром.

– Я… иду… – растерянно проговорил правитель.

– Не в каждом теперь есть вера и решимость, – громко сказал Кэил; толпа стояла в полной тишине, и его слова разлетались далеко вокруг. – И я не жду от вас слепой веры в мои слова. Вы идете за мной потому, что знаете: пришла пора менять старые уклады. Вы не можете жить так, как раньше, и терпеть несправедливость, поддерживаемую веками наследственности. На этом пути мы все изменимся – и живые, и мертвые. Мы встали на него, будучи ремесленниками, воинами, правителями, но войдем в Новый мир как равные люди, осознав, что наибольшее благо для каждого человека – в другом человеке. Но для этого старый мир должен умереть в сердце каждого, и Новый мир воздвигнется на его месте.

Толпа одобрительно зашумела. Кто-то коснулся рукава Кэила. Он обернулся и увидел женщину в багровом балахоне.

– Мы ждали тебя, – тихо проговорила она.

Кэил почувствовал сильное желание прикоснуться к ней. Он повиновался и нежно провел рукой по скрытой под балахоном голове. Женщина прикоснулась щекой к его руке, мурлыча глухим гортанным басом. Кэил видел, как красная дымка растекается по его руке, – он чувствовал присутствие Тиры.

Женщина в балахоне повела его за собой – его и тысячи людей, следовавших за ними.

Кэил стал привыкать к серым дням, сменяющимся черными ночами. Здесь, на востоке, небо было все время затянуто темно-серой пеленой, а земля тонула в густом тумане. Сложно было понять, утро сейчас или вечер, и сколько дней прошло.

Кэилу снилось, как люди в багровых балахонах бегут по лесу на восток. За ними летят металлические птицы. Они пикируют и разрывают людей, взмывая обратно в небо на тяжелых руках-крыльях.

Среди багровых балахонов бежала голая женщина, на две головы выше любого вокруг. Ее пышные длинные волосы ярко-красного цвета служили ей накидкой. Большая грудь вздымалась тяжелым дыханием. Она будто была выточена из красного дерева. Ее пылающие красные глаза, ярко-красные волосы и даже кожа источали густую красную дымку.

– Тира?.. – неуверенно прошептал Кэил.

– М-м-м… – меланхолично протянула Тира.

Одна из металлических птиц спикировала прямо в Тиру. Искры разлетелись от ее плеча. Жидкое пламя засочилось из раны. Птицы продолжали атаковать Тиру. Они отрывали от нее куски. Багровые балахоны пытались защитить богиню, но тяжелые металлические когти и клювы разрывали мягкую человеческую плоть. Тира упала на одном из холмов. Люди в багровых мантиях закрывали ее своими телами, а птицы кружили над ней и пикировали.

Время ускорилось. Птицы улетели. На холме лежали тела культистов и их госпожи. Из тела Тиры начало прорастать дерево. Оно становилось все выше и выше.

Вскоре к древу начали сходиться новые люди. Огромная крона, покрытая багровой листвой, защищала их от непогоды, а большие сочные плоды служили пищей.

Людей становилось все больше и больше. В честь своей богини они носили багровые мантии и организовывали пиры и оргии у древа, приносили ему жертвы и дары в обмен на защиту и плоды.

Как-то осенью металлические птицы вернулись. Они убивали людей и разрушали идолов Тиры. Мощный удар молнии пронзил огромный ствол. Древо загорелось, издавая глубокий стон из недр земли. Из-под обгоревшей коры сочилась кровь. Кэил стоял вдалеке и смотрел, как огромное красное дерево пылает, а людей разрывают металлические когти.

Ветер смёл видение. Вокруг были болотистые поля, скрытые густым туманом. Кэил повернул голову и увидел женщину в багровой накидке, которая вела его.

– Наша кровь поддерживает в ней жизнь. Она наша мать, мы ее дети, – затараторила она, указывая вперед.

Кэил проследил за ее рукой. Огромное высохшее дерево стояло на одиноком высоком холме. Обгоревшие костлявые ветви-пальцы уходили прямиком в серые облака, мощный белый ствол рассечен уродливым черным шрамом.

Кэил направился ближе к дереву. Издалека он не смог оценить его настоящие размеры. Оно было гигантским! Два десятка человек не хватило бы, чтобы обхватить его ствол.

От подножия холма медленно шагал Красс. Глаза его скрывали очки с затемненными стеклами. Горвиры хорошо видели в темноте, но дневной свет слепил их.

– Ты изменился, – прогудел горвир.

Красс пристально осматривал Кэила.

– Не могу сказать то же про тебя, – улыбнулся Кэил. – Как вы забрели сюда?

– Раньше я бы сказал, что меня привела сюда интуиция. Та самая, которая заставила меня выйти на заснеженные склоны и найти тебя. Но я все больше подозреваю, что даже если это и интуиция, то точно не моя.

– Понимаю, о чем ты, – задумчиво произнес Кэил.

– Только не говори, что ты тоже идешь неведомо куда, следуя каким-то непонятным чувствам. Я-то надеялся, что найду ответы здесь и, когда увидел тебя, – горвир хмыкнул, – думал, что уж сейчас точно узнаю ответы.

– Сюда меня привела она, – Кэил указал пальцем в сторону женщины в багровой накидке, которая стояла рядом. – Но мне, как и тебе, не хватает ответов. После того как я покинул вас, я как будто со стороны наблюдаю за сменяющимися картинками. Не уверен, что полностью управляю собой. Это похоже на течение реки – лежишь на воде, и она несет тебя. Я смотрю по сторонам, пытаясь уловить происходящее, и с каждым днем все сильнее ощущаю течение, несущее меня вперед.

Горвир провел рукой по пышным усам.

– Ты знал, что к северу отсюда живут аргоры?

– Нет, – удивился Кэил.

– Когда меня привели сюда, я знал, зачем я здесь, – Красс не сводил глаз с севера, будто он смотрел сквозь сотни миль. – Они слишком близко, чтобы я просто прошел мимо.

– Они ответят за свои преступления, – кивнул Кэил.

– Я знаю их крепость. Она стоит на острове в толще горы, окруженная бездонной пропастью. От входа в гору, где находятся врата наружу, до крепости лежит лишь один мост. Пройти его будет очень сложно, но у меня есть план.

Красс протянул свой молот Кэилу.

– Когда-то, еще до смерти, мы занимались алхимией. Мы изобрели вещество, способное поглощать магию. Доспехи и оружие с вкраплениями такого вещества могли бы уровнять всех: горвиров, и людей, и даже богов, – Красс указал на капсулу в центре металлического бойка, в которой переливалась черная густая жидкость. – Мы сможем сделать машины, генерирующие туман с вкраплениями этого вещества, это должно заткнуть магию аргоров, но, чтобы сделать их, нам нужен горн и много металла.

Кэил посмотрел на абсолютно черное вещество, которое, казалось, поглощает сам свет.

– Это весь объем, который мы успели сделать, – Красс уронил молот на землю, боек ушел в мягкую почву. – Ты видел бойню, которая была после. За это вещество боги решили уничтожить наш клан. Мы мертвецы, человек, – Красс оперся на рукоять и уставился черными стеклами очков на Кэила. – В ту ночь у нас отняли будущее, и теперь мы слоняемся по чужому миру, ожидая окончательной смерти. И все, что держит нас в живых, – это желание взглянуть отцу в глаза и спросить: как мог он отвергнуть нас?

– Мы восстановим справедливость, Красс, – Кэил положил руку на огромное предплечье горвира.

– Это неплохой бонус, человек. Но главное – я хочу впиться собственными руками в его глотку и увидеть, как жизнь покидает его.

– Сначала мы должны восстановить культ, – вмешалась женщина, стоявшая рядом с Кэилом.

– У нас нет времени на твои культы, – презрительно скривился Красс.

– Нечестивый не знает, – она стала уговаривать Кэила, наспех произнося слова. – В нем нет жизни, он не ведает Великой Матери. Он ничего не знает. Мы восстановим культ. Нам надо восстановить культ.

– Посмотри на эту сумасшедшую, – покачал головой Красс. – Ты и правда доверишь ей хоть что-то? Сейчас у нас есть элемент неожиданности и толпа людей, готовых идти за тобой. Мы можем нанести первый удар и сломить аргоров. А добравшись до их наковальни, мы создадим оружие, которое поможет тебе в битве с богами. Но надо действовать быстро!

Кэил мысленно метался и надеялся, что Тира укажет ему путь.

– Напав на них сейчас, ты объявишь войну богам, – произнесла Тира в сознании Кэила. – Сейчас про нас никто не знает – пусть так и остается – до той поры, пока мы не будем готовы к этой войне.

Кэил выдохнул с облегчением.

– Узнай боги о тебе сейчас, они раздавили бы нас всех, словно мошку, – прорезался хриплый шепот Асфи.

– Дай им время подготовиться, – продолжила Тира. – Культ должен набраться сил, чтобы поддержать тебя в грядущей войне, и ты сам должен набраться сил.

– Эй, человек! – Красс пощелкал пальцами перед глазами Кэила, который неподвижно стоял и смотрел куда-то вдаль.

Кэил потряс головой и попытался сфокусироваться на горвире.

– Мы должны подождать, Красс, – тихо сказал он.

– Подождать чего? – озлобленно прорычал горвир.

– Культ должен набраться сил.

– Культ? Эти чертовы фанатики в балахонах? Не хочу тебя расстраивать, но бойцы из них посредственные, и, откровенно говоря, не думаю, что пара оргий сделает их лучше.

– Безверный, – прошипела женщина.

– Мы должны ослабить империю, – прохрипела Асфи. – Когда начнется война, боги направят на нас армию людей – десятки тысяч воинов. Когда же узнают о тебе, то сами присоединятся к битве.

– Сейчас ты должен залечь здесь и дать культу делать свое дело, – уговаривала Тира. – Из тех людей, что пришли с тобой, получится много новых служителей культа. Они разойдутся по всей империи. Начнут очищать селения. Мы должны дать людям империи возможность принять нашу сторону, а не быть нашими врагами.

– Культ Тиры разрушит империю изнутри, – вторила ей Асфи.

– Он опять вырубился?! – где-то вдалеке раздался приглушенный голос Красса.

Кэил очнулся, почувствовав, как горвир трясет его за плечо.

– Мы должны ждать, пока культ распространится по всей империи, – пробубнил он.

– И как они собираются это сделать?

– Мы все сделаем, – женщина усиленно гладила руку Кэила. – Пусть Великая Мать не сомневается в нас. Мы все сделаем. Дай нам время. Защити нас от проклятых птиц, и мы все сделаем.

– Металлические люди-птицы? Ты о них говоришь? – удивился Кэил.

– Они налетают и уничтожают все живое. Проклятая нежить, – она сплюнула в сторону Красса. – Твари Ветреона. Он насылает их, как когда-то наслал, чтобы они убили Великую Мать, и позже, чтобы они уничтожили Древо Жизни. Но мы выжили, и мы восстанем вновь, ибо таков цикл жизни.

– Я видел их, – произнес Кэил. – Они существуют до сих пор? Где?

– Проклятые птицы живут в шести днях ходу, – она указала пальцем на север, – не доходя до гор, в скалистых утесах. Они ждут воли Ветреона и не знают, что мы выжили, что жизнь всегда найдет путь.

– Путь? – презрительно хмыкнул Красс. – Вы просто кучка безмозглых сумасбродов, живущих в грязи под засохшим деревом. Вы живы только потому, что до вас никому нет дела. У вас, наверное, даже письменности нет.

– Ты глуп, нежить, – она отмахнулась от горвира. – Мы передаем знания наших предков из поколения в поколение тысячу лет. И знания эти сохранились живыми. А что останется после тебя? Твои мертвые тексты, которые даже прочитать никто не сможет? Ты даже про собственный народ ничего не знаешь. А мы знаем, что ваш отец создал вас, как и проклятых птиц, чтобы служить новым богам. Они не хотят марать руки о людей и вместо этого насылают свою нежить. Но Великая Мать воспротивилась им. Она видела, во что превратили птиц. В них не было жизни, только воля хозяина. Они с сестрой оживили вас. И за это новые боги преследовали и убили их.

Кэил пытался осознать сказанное. Он посмотрел на Красса. Горвир стоял как вкопанный. Его скулы медленно двигались, а глаза застыли, направленные в землю.

– Красс, – тихо позвал Кэил.

Горвир не ответил.

– Красс, – чуть громче повторил Кэил.

Горвир уставился на Кэила. Он рассеянно подошел и положил большую тяжелую руку на плечо Кэила.

– Не говори ничего моим, – сказал он тихим голосом.

Красс посмотрел в глаза Кэилу. Тот коротко кивнул, и горвир зашагал в сторону своего лагеря.

– Пойдем, – женщина аккуратно потянула Кэила за рукав.

Она взяла факел и повела его вглубь пещеры у подножия дерева.

Они спускались по витиеватым тоннелям. Массивные корни кроваво-красного цвета тянулись вдоль стен. Чем ниже они спускались, тем темнее становились корни.

Люди в багровых балахонах проходили мимо, с любовью касаясь Кэила и заглядывая ему в глаза. Они чувствовали Тиру.

Тоннели уходили глубоко под землю, где у культистов был целый город. Кэил проходил множественные пещеры, в которых собирались люди в багровых накидках. У стен стояли идолы Тиры – большие деревянные статуи женщины, сделанные из белых ветвей дерева и оплетенные кровавыми корнями.

– Кто правит всем этим?

– У нас нет правителя, – блаженно отвечала женщина, радуясь самому голосу Кэила. – Мы все равны. Все мы ее дети.

– Да, но как это все возникло?

– Мы все слышим ее беззвучный голос внутри нас – нашу истинную природу, не оскверненную шумом разума. Ты тоже слышишь ее голос. Она привела тебя к нам, тебя и всех этих людей.

– Следуя инстинктам, вы вырыли целый город в корнях дерева? Воздвигли идолов и разрисовали корни?

– Тебе так трудно в это поверить? Каждый делает свой небольшой вклад. Мы создаем то, что больше нас самих, больше отдельной жизни. Нас не оскверняет эго, требующее результата здесь и сейчас. Мы никогда не увидим, как Великое Древо вновь расцветет, но каждый из нас находит утешение в причастности.

Она прикоснулась рукой к гигантскому корню, составляющему всю правую стену тоннеля.

– Нас тянет к этому месту, ведь тут тело Великой Матери. Мы хотим воплотить наши сны. Мы видим образ Матери – и делаем статуи. Мы рисуем наши сны на корнях и стенах. Мы собираемся и делимся нашими чувствами. Мы не боимся умереть, ведь знаем, что вновь возродимся в ее лоне. Мы ничего не наследуем – на место умершего придет новорожденный и повторит цикл. Наша жизнь в гармонии с природой: мы рождаемся, живем и умираем. Так происходит изо дня в день, из года в год, из жизни в жизнь – вечно.

Они спустились в едва освещенный зал. У одной из стен стоял идол Тиры, в ногах которого находился бассейн, наполненный кровью. Багровые корни оплетали идола и спускались в бассейн.

В центре зала стояла клетка с голым мужчиной. Возле нее сидел культист в багровом балахоне и рисовал что-то на земле. Вдоль стен округлого зала, среди корней, в полной тишине сидели десятки культистов.

– Здесь будет ритуал посвящения, – сказала женщина.

Она взяла Кэила за руку, повела к одной из стен и приложила его ладонь к огромному корню на стене.

– Почувствуй биение ее сердца.

Кэил прислушался к ощущениям в своей руке. Он чувствовал легкую пульсацию в ладони. Была это пульсация его собственного сердца или пульсация корня, понять было сложно. Вдруг он ощутил сильный толчок в руке. Мощная медленная волна надавила на его ладонь и передалась в тело. Она прошла, и вновь все затихло. Он продолжал стоять и ждать. Через несколько минут волна прокатилась вновь.

В центре комнаты культист, рисовавший на земле возле клетки, встал и закричал. Он издавал животные звуки и танцевал. Сквозь завывания можно было услышать обрывки фраз.

– Пробудись… пробудись от своего сна… от своего сна в клетке разума, зверь…

Он бил руками по клетке, и истощенный голый мужчина внутри приподнялся.

– Пробудись! Встань и разбей клетку… услышь зов Великой Матери… услышь свою природу, зверь…

Пленник схватился за прутья и с силой рванул двери клетки, шаман закричал и запрыгал в танце.

– Морок рассеивается!

Он полоснул лезвием по веревкам, и посвящаемый с животным криком вырвался наружу. Он бросился к бассейну с кровью, запрыгнул в него и начал жадно пить.

– Как из умершей плоти прорастут цветы, так и все, что умрет, даст дорогу новой жизни. Цикл вечен. И ты вернешься в лоно матери!

Шаман подскочил к мужчине и начал топить его в бассейне. Тот сопротивлялся и пытался вырваться, но шаман сдерживал его, не давая освободиться.

– Как первый сын Матери, ты родишься вновь!

Шаман отпустил мужчину, и тот вырвался на поверхность, жадно глотая воздух. Он рухнул на колени перед идолом Тиры и не отводил глаз от фигуры из белого дерева, возвышающегося над ним. Он бросился на идола, свернулся на его руках, будто младенец, и прильнул к груди.

– Он обрел покой, воссоединившись с Матерью, – прошептал шаман. – Он стал един с природой и стал един с миром.

– Но тираническая рука отца оторвала его от Матери! – шаман неистово закричал, схватил мужчину за шею и, оторвав от идола, выбросил прочь из бассейна.

– И как первого пробудившегося, так и тебя рука отца отстранила от груди Матери!

Шаман встал между идолом и изумленным мужчиной и выставил руку.

– Он преградил дорогу к единению с Матерью! И возникшее в сынах сознание заперло зверя в клетку! Но Первый пробудил зверя и сокрушил отца! Так и ты пробудись! Пробудись, зверь, и преодолей тиранию отца!

Посвящаемый вскочил, остервенелым взглядом посмотрел на шамана и издал неистовый звериный вой. Его тело начало меняться: он превращался в животное. Челюсть увеличилась, зубы стали больше в несколько раз. Руки удлинились, и на длинных пальцах выросли когти. Спина изогнулась, а грудь сплюснулась. Кожа покрылась жесткой шерстью.

Он кинулся на шамана. Отбросив его в сторону, словно тряпичную куклу, зверь рванул к идолу и прижался к ногам Матери.

Стоило ему прикоснуться к деревянной статуе, как он тут же обмяк. Спина вновь обрела нормальный изгиб. Он вновь был человеком, павшим ниц перед идолом Тиры.

Шаман встал, отряхнулся и начал нараспев кричать посреди комнаты.

– Зверь пробудился! Будто Первый пробудившийся, ты смог освободить зверя, свергнуть тиранию отца и восстановить священную связь с Матерью! Теперь ничто не сможет прервать твою связь с ней, даже смерть. Цикл продолжится. Ты возвратишься в лоно Матери, дабы родиться вновь.

Люди собрались в центре зала и во главе с шаманом вынесли обмякшего мужчину из бассейна. Они накрыли его балахоном, который впитал кровь с его тела и враз стал багровым.

– Он прошел посвящение, – сказала женщина Кэилу. – Старый он умер, дабы новый он родился.

Они вышли из зала и стали подниматься обратно. Перед глазами Кэила все еще стояла картина ритуала.

– Он мог не пройти ритуал? – поинтересовался Кэил.

– Этот – нет, а другой мог и не пройти.

– И что происходит с теми, кто не прошел ритуал?

– Они остаются узниками своего разума. Страх побеждает яростное начало, и зверь навсегда остается запертым в клетке.

– Были такие, кто не смог пройти ритуал?

– Были, конечно. Это нелегкий путь, он требует длительной подготовки. Приобщившимся мы передаем знание и частицы крови Великой Матери, чтобы подавить их разум и облегчить пробуждение зверя.

– А что вы делаете с теми, кто не смог пробудиться?

– Они становятся почвой для новых детей. Их кровь питает корни Великой Матери, а тела питают ее детей.

– Вы поедаете их?!

– Да. Каждый из нас по мере своих возможностей повторяет путь великого прародителя – Первого пробудившегося. Те, кто не смог вырваться из клетки, выполняют свою роль: они почва, на которой взойдет новое поколение. У всего есть своя роль, и всему есть свое место.

Мороз пробежал по спине Кэила.

– Тира? – нерешительно позвал он.

– Да… – ее мягкий, убаюкивающий голос раздался в глубине его сознания.

– Что это за ритуал? Что здесь происходит?

– Ритуал позволяет человеку освободиться от разума и вернуться к своей истинной природе. Он призван выпустить зверя.

– Что такое зверь?

– Внутри каждого человека живет древнее, недоступное сознанию животное начало – зверь. С подачи Ветреона люди стали ограничивать зверя. Они отрицают все, что не могут объяснить. Они излишне полагаются на свой разум и забыли свою истинную природу. За время существования империи им удалось создать клетку разума, в которой они заперли зверя. Но они не понимают, что строят хлипкую плотину на пути мощного древнего потока. Загнанный в клетку зверь становится озлобленным. Иногда он лишь частично просачивается сквозь прутья клетки – в извращенной, искаженной форме. А иногда зверь вырывается наружу, разрушая клетку разума. И тогда он, дорвавшись до воли, начинает рвать и метать все вокруг. Все зло человеческое, вся тирания происходят от попытки зажать зверя в клетке разума. Ветреон указал им путь разума, но не смог уничтожить их животную природу. Так они и застряли где-то посередине, пытаясь своим слабым разумом сковать тысячи лет своей природы.

– А культ выпускает этого яростного зверя наружу?

– Культ не просто выпускает зверя. Он долго готовит человека, медленно разбирая клетку прут за прутом, чтобы зверь вышел наружу и понял, что клетки не осталось и ему ничего не угрожает. Тогда он не упивается своей волей, а чувствует свою свободу. Он перестает быть озлобленным и возвращается к своей изначальной естественной форме.

– А те, кто не освободился во время ритуала?

– Они служат пищей.

Кэила всего перекрутило от страха и отвращения.

– Не бойся моих детей. Они поступают по своей природе. Тебе непривычны их обряды и традиции, но это не порочность, это естественность. Они убивают и поедают не из злости, страха или ненависти, а потому что знают, что смерть не противостоит жизни, а дополняет ее. Ведь ничто не исчезает, а лишь меняет форму.

– Но ведь это насильственное убийство своих же людей! Твой культ подводит людей к ритуалу, и тех, кто не справляется, убивают. Что в этом естественного?

– Эти люди идут по пути пробуждения своей истинной природы, это естественно. И те, кто не смог пробудиться, сами не желали бы такой жизни.

– Ты и твой культ так решили? – вспылил Кэил. – Вы решаете, кому жить, а кому нет? Чем это лучше тирании богов?

– Те, кто не смог пробудиться, сломленные, теряют не только свою истинную природу, но и свой разум. Они продолжают свое существование только потому, что не могут осознать плачевность собственного положения. Культ убивает их из милосердия.

Кэил хотел сказать «не играй в бога, Тира!», но ведь Тира и была богиней, поэтому он решил ограничиться многозначительным молчанием.

– Ты, как и все непосвященные, отрицаешь смерть, – продолжила Тира, – потому что зациклен на себе и боишься потерять то, чего никогда и не было, – собственную уникальную личность. Но все, из чего ты состоишь, было и до тебя. Все твои мысли другие люди мыслили до тебя и будут мыслить после. Ты всего лишь точка на кругу жизни, одна из мириад комбинаций материи, которая уже существовала и еще не раз повторится. Так что именно ты боишься потерять такого, ради чего стоит отрицать смерть?

Кэил молчал. Он не находил, что ответить.

– Пробужденные понимают это и потому служат целям, которые больше их самих. Они легко принимают смерть, ведь знают, что родятся вновь. Главное для них – пробудить свою природу и помочь пробудиться людям вокруг.

– Откуда они знают все это?

– Они интуитивно впитывают знания, которые передаются веками через ритуалы, обряды и сам образ жизни культа.

– А как культ распространится в империи, где ничего этого нет?

– Пробудившиеся понесут культ с собой в земли империи. Они проникнут за стену и распространят мою кровь, которая поможет людям империи пробудить зверя внутри себя и стать частью культа… так или иначе.

– И сколько на это потребуется времени?

– Годы…

* * *

…Анкс зашел далеко за восточную стену. Все поселения у него на пути были давно брошены. Здания просели под тяжестью зелени, и от них уже почти ничего не осталось.

Как быстро сходят на нет человеческие сооружения, подумалось Анксу. Стоит только прекратить вечную борьбу с природой, вечное упорядочивание окружающего мира, и все вернется обратно к первозданному хаосу.

Как отдельный человек, захваченный водоворотом собственных далеко идущих планов и погруженный в ежедневную рутину, забывает о поджидающей за углом смерти, так и все человечество занято выстраиванием замков из песка, забывая о том, что и само оно, и все его наследие исчезнут в одночасье.

Странное, доселе незнакомое чувство безысходности овладело им. Вдруг ему стало не по себе от этого нового чувства. Он ускорил шаг и постарался отогнать страх.

Анкс пробирался сквозь болота, опираясь на посох проповедника. Его мысли блуждали, но каждый взгляд, брошенный на посох, напоминал о том, что случилось за стеной. Он винил во всем случившемся Кана, но полностью избавиться от собственной вины все же не мог. Злость и ненависть то приходили, то вновь отступали, и Анкс боялся потерять эти клокочущие чувства. Он крепко цеплялся за них так же, как и за посох проповедника, чтобы однажды отомстить всем причастным.

Через несколько дней он добрался до лагеря культистов. Здесь собирались люди, пришедшие из империи. Их объединяли в группы, давали проводника и отправляли дальше на восток.

С одной из таких групп Анкс добрался до иссохшего исполинского дерева, которое стояло на одиноком высоком холме и поддерживало низкое, затянутое густым туманом небо.

У подножия древа культисты выстроили множество поселений, в которых жили тысячи людей.

Анкса приняли в ряды приобщенных. Целыми днями он трудился, в основном добывая еду, а вечером ел и слушал проповеди.

Культисты восхваляли Великую Мать, сулили пробуждение от иллюзии разума и обещали всеобщее счастье. Но никто неговорил, что для этого надо сделать. Никаких понятных шагов или правил, никаких поучений или наставлений.

Однажды после проповеди Анкс решился спросить, что же делать дальше.

– Как именно пробудиться? Что я должен сделать?

– Смотри и учись, – коротко ответил проповедник и ушел.

Анкс смотрел, но его терпение стремительно иссякало. Он расспрашивал культистов, но они общались образами и символами, которые он не мог разобрать.

Со временем он просто сдался и стал жить вместе с ними, не пытаясь их понять. И тогда жизнь поглотила его полностью. Он работал, ел и спал рядом с этими людьми – влился в культ и стал его частью.

Сперва Анкс относился к ним с опаской. Он удивлялся, почему они такие приветливые и дружелюбные. Возможно, хотят что-то от него получить. Он вспоминал людей в империи и особенно в столице, где никто искренне не улыбался и каждый при первой же встрече думал, как бы не быть обманутым.

В империи люди изначально были настроены враждебно друг к другу, и раньше это казалось Анксу естественным – вся эта конкуренция. Попытки добиться чего-то, ступая по головам, – все это поощрялось. Победителей превозносили, а любые жертвы оправдывали естественным отбором. Но жизнь в культе заставила его пересмотреть само определение того, что естественно для человека.

Анкс участвовал в ритуалах, которые описывали историю мира. Вместе с остальными он приносил свою кровь в жертву идолам Великой Матери. Они танцевали и пели, вводя себя в состояние транса и ощущая единение с Великой Матерью и друг с другом.

Чувства набегали волнами. Он как никогда ощущал приливы радости, тепла, света. Эта сила подхватывала его и уносила далеко от реальности – он мог часами сидеть перед идолом, глубоко погруженный в собственные чувства.

Воздух наполнили сотни запахов, которые идеально сплетались в невиданный ранее букет. Звуки мира выстраивались в симфонии, заполняя все его сознание. Цвета стали такими яркими, что сперва резали ему глаза, но теперь он видел, как лучи солнца проходят сквозь туман, разбиваясь на множество цветов и заполняя все вокруг.

Время исчезло.

Наполненный чувствами, он не понимал, как давно пришел сюда. Казалось, что прошла целая жизнь. Все, что было до этого, всплывало выцветшими картинками из далекого прошлого.

Он не думал о Кане или империи, о Джуге, Асфи и остальных. Он даже стал забывать о погибших детях. Все это произошло так давно, так далеко – будто в прошлой жизни.

В культе не обсуждали будущее, не рассуждали о вечных вопросах и не пытались найти ответы. Они проживали свою жизнь – каждый день и каждое мгновение.

Их объединяла невидимая сила – общие ценности. Вокруг царили взаимовыручка и братство. Люди вместе двигались к единому будущему и ценили каждого человека на своем пути, будто бы именно он приближал лично их к цели.

Идолы Тиры, большие деревянные статуи, обретали очертания живого человека. Они и были живыми для культа. Анкс всматривался в ее глаза и чувствовал, как Великая Мать смотрит на него в ответ своим любящим и заботливым взглядом.

Но больше всего его поражало гигантское дерево на холме. Сперва оно казалось засохшим и лишенным жизни, но со временем он стал чувствовать биение сердца глубоко в недрах земли. Дерево притягивало его, и он мог часами сидеть перед ним, прикасаясь к сокровенному.

Анкс изменился. Разом все слова и действия культистов обрели для него смысл. Ранее несвязные загадочные речи стали так точно описывать то, что он ощущал. Образами и символами они передавали все эти чувства, которые невозможно было понять со стороны. Он и сам не мог понять разумом, что именно чувствует, и не мог выразить эти чувства в словах. Человеческая речь казалась ему такой ограниченной, такой недостаточной для того, чтобы описать весь этот опыт. И даже если бы он смог перевести свои чувства в слова, они ничего не значили бы для постороннего человека, ведь это были глубоко личные переживания, которые нельзя понять разумом, а можно только прожить. Культисты, пережившие этот опыт, прекрасно понимали друг друга, и Анкс наконец-то был в их числе.

В один из вечеров к нему пришли люди в багровых накидках. Именно тогда, когда он ощутил внутреннюю потребность в ритуале как следующем шаге на пути его сближения с культом.

Его лишили еды и заперли в хлипкой деревянной клетке рядом с идолом Тиры. Он сидел и смотрел на фигуру богини, проваливаясь в глубины собственной души.

* * *

Анкс вновь оказался в пустыне посреди ночи, с одинокой яркой звездой на черном небе. Он поежился, вспоминая леденящий ветер, который обдувал его здесь в прошлый раз, и холодок пробежал по его спине.

Но в этот раз никакого холода не было, только приятный теплый ветер.

Анкс медленно зашагал по песку в направлении далекой звезды. Он не чувствовал ни голода, ни жажды, ни усталости. Его разум был спокоен и не испытывал никаких сомнений по поводу того, куда ему идти, ведь вот она, его единственно возможная цель – одинокая звезда посреди непроглядно черного неба в бескрайней пустыне.

* * *

Очнулся он где-то на зеленых равнинах посреди белого дня, мчащийся на всех четырех конечностях в стае таких же зверей. Его переполняло тепло, он чувствовал себя уверенно и решительно.

Они гнали небольшое оленье стадо. Анкс чувствовал, как рокочет его сердце, вырываясь из груди. Он несся вперед и не видел ничего, кроме убегающего от него оленя. Ощутив приятный, вкусный запах свежей крови, он рванул вперед изо всех сил и схватил свою добычу.

Хищными движениями он разорвал плоть и вгрызся в мякоть. Кровь засочилась, она заливала его рот горячим солоноватым вкусом. Все его тело дрожало от удовольствия. Он напивался кровью, как жаждущий напивается водой. Он чувствовал, как жизненная сила перетекает к нему от жертвы.

Эта сила начала захлестывать его через край. Он задыхался и чувствовал, будто тонет. Анкс изо всех сил пытался вырваться и наконец оторвался от своей добычи.

Он поднял глаза вверх и увидел огромную огненную фигуру женщины. От нее, будто от солнца, волнами лился жар, который притягивал Анкса к себе.

Он весь дрожал, глаза расширились, рот приоткрылся. Его переполняло неудержимое влечение к фигуре. Он не мог ни о чем думать, не мог сопротивляться. Все его тело вибрировало, откликаясь на магнетическую тягу.

Анкс прижался к огненной женщине. Ощутил ее тепло, которое разливалось и заполняло его. Целостность – все чувства сплелись воедино, и он ощутил покой. Отсутствие мыслей и чувств – все вокруг будто замерло. Само время исчезло, а пространство начиналось и заканчивалось на них.

Ничего не существовало, кроме Великой Матери. Анкс ничего не чувствует, ничего не видит, ничего не слышит, ни о чем не размышляет. Его нет. Есть только Великая Мать, заполняющая всю его вселенную. Только тепло и покой. Он отпустил свое сознание, и оно растворилось. Все залил белый свет. И Анкс исчез.

Острая боль прорезала его, и сознание вновь вернулось. Злобная страшная сила отрывала его от Великой Матери. Он пытался ухватиться за нее, всеми силами порывался вернуться в рай, но безжалостная рука оторвала и отбросила его.

Пронзающий холод окатил и парализовал с ног до головы, будто он весь мокрый выброшен на леденящий ветер. Страх схватил сознание и отдал на растерзание панике. Анкс упал и скорчился на боку, поджав ноги.

Огромная ледяная фигура выросла перед ним – исполинский мужчина, от которого, будто шипами, исходил холод и страх. Мужчина поднял руку ладонью вперед.

Анкс лежал и смотрел на громадную преграду. Преграду к чему? Он вспомнил мягкие теплые волны, разливающиеся от Матери. Вспомнил то чувство единения, целостности и наполненности, которое испытал при воссоединении с Матерью. Вспомнил, как его сознание растворилось, и не было в мире ничего приятнее.

Сердце начало клокотать. Пылающая кровь растворила оковы леденящего страха. Он вновь захотел вернуться к теплу. Ярость забилась в висках, она выдворила панику. Анкс ясно ощущал, как маленький сгусток тепла бьется в его груди. Маленький сгусток, стремящийся вернуться к целому, которое его породило.

Он вскочил на ноги, издал животный рев и бросился на мужчину.

И тут Анкс вдруг увидел себя со стороны. Как он – то ли человек, то ли животное – сломя голову несется вперед. В те несколько шагов, которые разделяли его и мужчину, стыд разом погасил его клокочущую ярость. Будто кто-то невидимый наблюдал за ним сверху, осуждая его несдержанную животную природу.

Видение рассеялось, будто туман под напором ветра. Анкс увидел шамана, который опустил руку и замер перед ним в темной пещере.

Тело лишилось веса, мысли исчезли, осталось только мерное дыхание.

К Анксу приблизилась фигура, окутанная тенями. Темное, практически черное, нечеловечески симметричное лицо склонилось над ним.

– Откуда в тебе это? – прошептал глухой голос.

Анкс хотел что-то сказать, но сознание его провалилось в пустоту. Он упал на едва теплый песок ночной пустыни с одинокой яркой звездой где-то на горизонте. Легкий ветер нежно коснулся его, и Анкс уснул.

Глава 11. Птицы

Анкс очнулся в темной пещере. Голова кружилась, тело ныло от боли и истощения. Он попытался приподняться, но мышцы не слушались.

– Красс! – раздался глубокий бас.

Анкс повернулся на звук и уставился в темноту.

Тяжелый предмет грохнулся рядом, заставив его вздрогнуть и отпрянуть. Анкс посмотрел вверх и увидел блестящие в темноте глаза. Они переливались, будто рыбья чешуя на солнце.

– Воды, – прогудел обладатель блестящих глаз.

В темноте зашевелились.

– Пей, – приказал он и протянул Анксу воды.

Раздался чирк, вылетела искра, и рядом с Анксом разгорелся огонь. Он жадно схватил воду и начал лакать, с трудом прерываясь на дыхание.

Над ним стоял очень широкий и высокий человек с длинной седой бородой. Красс сел рядом и оперся руками на свой огромный молот.

– Где я? – спросил Анкс, вдоволь напившись.

– А где ты должен быть?

– Я, – Анкс замялся, – я помню ритуал. Я прошел испытание?

– Хм-м, – Красс ухмыльнулся, – в каком-то смысле.

– Дайте ему еды, – прозвучал тихий голос.

Из темноты выплыла размытая фигура, словно покрытая тенями.

– Отдыхай сегодня, завтра я вернусь за тобой, – сказал он и исчез.

Анкс наелся, и тяжелая усталость обрушилась на него, повалив обратно на землю. Латный ботинок затушил костер, и Анкс заснул.

Во сне он вновь увидел ритуал. Но на этот раз он добрался до шамана, от которого исходило белое свечение, и сорвал с него багровый балахон. Источающее белый свет лицо Кана пристально смотрело на него. Анкс отпрянул и упал. Тело обдало холодом и сковало.

Он очнулся в полной темноте. Сердце бешено колотилось.

Чирк – и зажегся одинокий факел. Великан сидел рядом.

– Он ждет тебя снаружи, – пробасил Красс, вручая факел Анксу.

Анкс вышел на солнечный свет, который даже сквозь густой туман обжег ему глаза. Он развернулся и отдал факел великану. Тот стоял у выхода из пещеры, так, что его голова оставалась в темноте.

– Человек, ты же знаешь, что у предателей нет союзников?

Великан сжал горящий факел в ладони, и тот лопнул.

Анкс посмотрел на два блестящих глаза в темноте, и холод пробежал по спине.

– А вот и ты! – раздался тихий, но оживленный голос.

Анкс повернулся и увидел мужской силуэт, окутанный тенями. Они витали вокруг, размывая контуры и черты, будто человек находился под толщей мутной воды. Он протер глаза, но ничего не изменилось.

– Как тебя зовут? – прозвучал мягкий и приятный голос.

– Анкс.

– А я Кэил.

Фигура оказалась достаточно близко, и Анкс пристально всмотрелся в человека за пеленой теней. На мгновение тени расступились, и два мутных мертвецких глаза на застывшем синюшном лице уставились на него в ответ. Дыхание сперло, и он замер не в силах пошевелиться.

– Что ты такое? – шепотом промямлил Анкс.

– Надеюсь, что все еще человек, – весело ответил Кэил, не меняя выражения лица.

Вопросы роились у Анкса в голове: «Кто он? Что он такое? Что за тени кружат вокруг него? Кто эти великаны в пещере?» Но на поверхность вырвался, кажется, наименее важный:

– Я прошел испытание?

– Нет, – нисколько не смутившись, ответил Кэил.

– Тогда почему я жив?

– Яростные убивают тех, кто отдался страху. Если ты проходишь посвящение и, как они говорят, пробуждаешь зверя, то возвращаешься к своим первобытным началам и становишься частью культа. В противном случае тебя поглощает страх. Для яростных нет ничего хуже такой участи, и они из сострадания убивают тех, кто не смог пройти ритуал. Но ты не поддался страху, как, собственно, и ярости.

– Тогда что произошло?

– Не знаю. Я вижу страх и страсть в людях. Когда человек в ярости, он заполняется красным, а когда в страхе – желтым. Но у тебя внутри я вижу белый свет. Это будто небольшая твердая сфера. Сейчас она едва различима, но тогда, во время ритуала, она пылала! Яркое белое пятно, которое не давало ни страсти, ни страху полностью захватить тебя.

– Что ты имел в виду, когда сказал «откуда в тебе это»?

– Не помню, чтобы я говорил такое. Точнее, помню совсем другое.

– Что именно?

– В тот момент, когда белый свет отогнал твой страх, я словно провалился в другое место, – Кэил запнулся и, как показалось Анксу, поежился. – Сам до конца не понимаю, реально оно или это просто кошмарный сон…

– Пустыня, ты видишь пустыню с одинокой звездой?! – вырвалось у Анкса.

Кэил замер и молча смотрел на него. Анкс не мог различить выражение его лица, но чувствовал, что попал в точку. Они стояли и смотрели друг на друга.

– Да, – наконец ответил Кэил. – Ледяная пустыня и одинокая, далекая звезда. И теперь я понимаю, что оказываюсь там, когда чужое сознание выдавливает меня из моего собственного тела…

– Ледяная… – задумчиво повторил за ним Анкс. – Мне кажется, я был там когда-то. Я чувствовал невыносимый холод и, главное, страх, что это никогда не закончится. Но это было давно, и с тех пор я попадал только в песчаную пустыню, где дюны теплого песка – сколько видит глаз. Я иду к звезде, но никак не могу до нее добраться.

– Хотел бы я избавиться от этого места. Так ведь было не всегда. После одного события много лет назад в моем теле нахожусь не только я, – Кэил сделал паузу, – сложно объяснить, но, помимо моего сознания, есть еще три. Два из них я более или менее знаю, а вот третье, даже после стольких лет, – загадка для меня самого. И эта проклятая ледяная пустошь появилась вместе с ними. Похоже, когда Темный пользуется моим телом, он выбрасывает меня туда.

– Кто он? Я, кажется, видел это черное странное лицо из теней, и голос был совсем не похож на твой.

– Я сам не знаю, – с досадой ответил Кэил. – Я не хозяин собственному телу и должен делить разум с посторонними. Похоже, у меня ничего не осталось, кроме моих воспоминаний.

– Это, должно быть, очень трудно.

– Пожалуй. Жизнь никогда не была слишком доброй. Но мои собственные лишения ничто по сравнению со страданиями людей, которые я видел за годы странствований. Один раз осознав, насколько несправедливо боги устроили мир, невозможно забыть об этом. Я должен все исправить.

Кэил говорил то, что Анкс так хотел услышать от Джуга, и на что последний был совершенно не способен.

– Я понимаю, о чем ты, – участливо проговорил Анкс. – Одни люди творят несправедливость, а другие закрывают на нее глаза – и так от мала до велика.

– Людям не оставили выбора! Весь мир устроен таким образом, – голос Кэила становился все громче. – А начинается все с первых правителей – с богов. Пока они существуют, люди продолжат наследовать тиранию из поколения в поколение. Я положу этому конец. Я перережу пуповину наследственности. Все будут начинать с чистого листа и жить по собственным заслугам. Мы разрушим старый мир и вернем все к истокам, когда все были равны и царила справедливость. Мы дадим человечеству еще один шанс!

– Тирания должна быть искоренена! – решительно вторил ему Анкс.

Он задыхался от возбуждения. Сердце клокотало, а грудь распирало изнутри. Будто вся тяжесть тела в одночасье рассеялась.

– Не только тираны, но и весь старый мир должен погибнуть, дабы переродиться вновь! – Кэил смотрел вдаль завороженным взглядом.

«Мир – погибнуть?» – молнией прорезало Анкса. Тяжесть этих слов осадила его зарвавшееся сердце.

– Знаешь, а я рад, что встретил тебя! – весело проговорил Кэил. – Я даже думаю, что это судьба!

Внезапно ветер усилился. Сильные порывы разогнали туман, и вскоре небо расчистилось. С севера летели металлические птицы.

Анкс перевел взгляд на Кэила и хотел было спросить, что происходит, но его ухватили за одежду и оторвали от земли.

– Я знал, зачем ты появился! – прогудел низкий бас над ухом Анкса.

Красс держал его за шкирку, одной рукой отрывая от земли.

– Оставь его, Красс, – приказал Кэил и положил руку поверх руки великана.

– Он не пробыл здесь и двух дней, и тут нападают птицы, которых никогда не было, – по мне так слишком странное совпадение, – горвир не отпускал Анкса, но слегка ослабил хватку.

– Он уже несколько месяцев в лагере, отпусти его, он не враг тебе. Война началась, Красс. Сейчас мы должны отбить нападение.

Великан разжал руку, и Анкс шлепнулся на землю. Горвир прорычал что-то и зашагал в сторону поселения, где бесновались птицы.

– Пойдем, – Кэил протянул руку Анксу, – мы должны помочь яростным.

Птицы разрушали поселения и убивали людей. Яростные в зверином облике нападали на них, но даже самые острые когти не могли навредить металлическим телам птиц. Только возвысившиеся сильными ударами огромных лап могли погнуть их.

Красс разбежался и с плеча ударил тяжелым молотом птицу по спине. Она рухнула на землю. Великан с размаху накрыл голову металлической твари молотом, но смог только погнуть ее. Птица поднялась и повернулась к обидчику.

Красс с размаху врезал птице молотом по колену, изогнув его внутрь. Она захромала, с трудом удерживая равновесие, и вскоре рухнула. Два сородича подхватили ее и улетели на север.

Кэил снял арбалет, висевший у него за спиной, зарядил болт, прицелился и выстрелил птице в плечо. Анкс ждал, что болт отскочит от металла, но он прошел внутрь, как в дерево, оставив черное пятно на теле птицы.

Тени стали расползаться по плечу, а рука обвисла, как парализованная. Кэил выстрелил вторым болтом ей в ногу, и птица повалилась на землю. Две другие как по команде прилетели, подхватили ее и попытались унести, но сородичи горвира успели опутать их цепями и вернули на землю.

Молотами они разбили птицам кисти и ступни, обернули крылья вокруг больших деревянных идолов и скрепили между собой. Все три птицы висели на столбах и не могли вырваться. Остальные молниеносно отступили, будто разом получили неслышимую команду.

– Это тот самый металл, – прогудел Красс, осматривая подбитую Кэилом птицу.

Она обмякла и висела на цепях, не подавая признаков жизни.

– Мы начали добывать его из глубин горы незадолго до смерти. Этот металл очень чувствителен к любой энергии. Твои доспехи и оружие сделаны из него. Я мог бы переплавить эти создания, но мне нужен горн.

Кэил поднес руку к одной из птиц. Металл начал плавился, превращаясь в густую черную жидкость. Она не растекалась, но по поверхности расходились медленные волны.

– Ты должен выковать доспех, – сказал Кэил сухим голосом, не отводя взгляда от птицы.

– Мне нужен большой горн и несколько таких штук, – Красс, как и все вокруг, пристально вглядывался в металл, двигавшийся под рукой Кэила.

Кэил погрузил руку глубже. Металл расступился. Кэил по-прежнему смотрел на птицу, но чье-то темное лицо, сотканное из теней, повернулось к Анксу.

– Приложи руку к металлу, – приказал сухой голос.

Анкс повиновался. Металл под его рукой стал сперва красным, затем оранжевым и наконец белым. Пятно медленно расползалось по груди птицы.

У него возникло сильное желание покинуть это место. Чувство становилось все сильнее и вытеснило все его мысли. Что-то будто магнитом тянуло его на север.

Желание переросло в головную боль. Боль нарастала, и ему казалось жизненно необходимым бежать на север. Белый свет залил глаза, и через мгновение перед ним возникли два исполинских глаза. Анкс в ужасе отдернул руку.

Кэил попробовал прикоснуться к белому пятну, но ладонь зависла в воздухе, уперевшись в невидимый барьер. Он попытался продавить – рука сползла в сторону.

– Ты почувствовал, куда они стремятся? – обратился к Анксу сухой голос.

– На север.

– Собирайте всех, мы выступаем немедленно, – произнес Кэил живым и мягким женским голосом. – Кто не может идти сейчас, тот остается.

– Да, госпожа, – яростные низко поклонились и ушли.

Тени расступились, и Анкс увидел испуганное лицо Кэила. Он пытался отдышаться. Через несколько секунд серые тени вновь закружились вокруг него, а дыхание успокоилось.

– Нам на север надо, – тихо сказал он. – Война началась.

Красс недовольно покачал косматой головой, когда Кэил прошел мимо.

Они немедля выступили на север. Анкс шел следом за Кэилом. Горвиры тащили идолов с птицами, а за ними следовали сотни яростных и тысячи последователей культа.

– Как ты? – участливо спросил Анкс. – Ты снова был там? В пустыне? Не представляю, как ты живешь с этими другими в голове.

– Наверное, я уже привык к ним, – ответил Кэил. – Я провел годы в одиночестве, и они единственные, с кем я общался. Теперь они во многом часть меня. Было бы странно оказаться вдруг без них.

– Но куда они ведут тебя?! – вмешался Красс. – Ведь убийство богов не может быть самоцелью. Мы, горвиры, ищем ответа от нашего отца, но наша жизнь уже окончена, как и наш путь закончится при встрече с ним. Но ведь ты ищешь их смерти не ради нее самой?

Кэил остановился.

– Я не знаю, Красс. Я прошел этот путь – от первой встречи с тобой до этого момента – и увидел бесчисленное множество боли и страданий этого мира. Боги – источник всех этих несчастий. Я ищу их смерти. А что будет дальше, не знаю. Тира говорила, что мы вернем этот мир в изначальное состояние, когда все были свободны и не было тирании. Дадим людям еще один шанс. Но чтобы мир возродился, он должен погибнуть. Я его погибель.

Анкса поразили последние слова Кэила. Он вспоминал всю ту боль, свидетелем которой стал за время скитаний, вспоминал и собственное бессилие перед тиранией. Он часто думал о том, что мог бы восстановить справедливость, будь он сильнее. А теперь у него возник вопрос: будь он всесильным, на какие жертвы он готов пойти ради этой цели?

На шестой день они вышли к черным скалам, которые совершенно не вписывались в болотистые равнины вокруг, будто чья-то воля перенесла их сюда из другого места. Все пространство меж отвесных склонов частоколом заполнили высокие каменные столбы. На вершинах, словно изваяния, возвышались птицы.

– Я отправлю тень в разведку, – сказал Кэил.

Анкс почувствовал, как что-то шевельнулось у него за спиной, обернулся и увидел Ножа, возникшего из воздуха прямо за ним. Анкс отскочил и поднял кулаки.

– Я захочу послушать эту историю позже, – прервал Кэил. – Сейчас наша цель – это птицы.

Нож исчез. Через полчаса он вернулся. Кэил на секунду замер и потом произнес:

– Их сотни. Эти скалы заполнены птицами.

– Найди горн, – зашелестел мягкий голос Тиры. – Горн обновляет их. Через него мы подарим им жизнь.

– Горн обновляет их, – вслух повторил Кэил. – Мы должны найти горн. Отпусти птицу.

Красс скомандовал горвирам, и они отцепили одно из плененных созданий. Она, хромая, заковыляла в сторону скал. Две птицы сорвались со столбов, подхватили ее и унесли вглубь скал.

– Они нападут на нас, – проговорил Кэил. – Красс, останься. Я, Анкс и несколько яростных пойдем к горну.

Красс коротко кивнул.

Ветер усилился, и из скал начали вылетать птицы. Они схлестнулись с горвирами, яростными и людьми.

Анкс и Кэил бежали за тенью, которая скачками преследовала помятую птицу. Через какое-то время они подошли к гроту, из которого клубами валил дым и сыпался пепел. У одной из дальних стен находился открытый источник раскаленной магмы, по форме напоминавший большой чан.

Птицы бросили помятого собрата в дымящийся котел. Через несколько минут птица вынырнула, схватилась за края оранжевыми руками и начала вылезать наружу. Ее раскаленное тело было как новое. Она занырнула в полость с водой. Раздался громкий шипящий звук и пещеру заполнили клубы пара. Птица вновь стала точь-в-точь как остальные, вылетела из грота и направилась в бой.

– Мне и яростным потребуется время для ритуала.

– Чем я могу помочь? – вызвался Анкс.

– Если в гроте появятся птицы, дай знать.

Кэил и яростные подбежали к горну. Они встали на краю огромного раскаленного котла, разрезали ладони и пустили кровь в котел. Яростные бросали в котел порошок Древа Жизни, который носили с собой.

Анкс наблюдал за ритуалом, иногда оборачиваясь на вход. Рядом с ним пролетели птицы, которые несли помятого собрата. Не обращая внимания на Кэила и яростных, они бросили его в огонь и полетели обратно.

– Кэил! – закричал Анкс. – Птицы, Кэил, они тут!

Но тот не отвечал. Он и яростные сидели вокруг котла, не реагируя на происходящее.

Острые уши возникли из огня. За ними последовала раскаленная оранжевая голова. Кэил неподвижно сидел на краю и простирал руки к огню. Тени водоворотом кружились вокруг него и направлялись в пылающую жижу.

Яростные увидели, что птица начинает выбираться из котла, и стали топить ее своими телами.

Анкс подскочил к котлу. Удушающий запах горящей плоти ударил в нос. Птица скинула с себя последнего яростного и начала выбираться наружу. Кэил так и сидел, не открывая глаз и не реагируя на крики Анкса. Еще секунда – и птица схватит раскаленными руками Кэила, и тогда все пропало.

Время замерло для Анкса. Он видел, как птица вылезла уже по грудь. Судорожно схватив посох проповедника, он вдавил им птицу обратно в раскаленное пламя. Посох вспыхнул и исчез.

Существо продолжило вылезать. Дыхание Анкса сперло, и будто молния прошибла все его тело. Он схватил голову птицы левой рукой и начал топить ее в огне. Пламя за мгновение вскарабкалось вверх по руке и прожгло его разум, не оставив ничего, кроме крика боли. Голова птицы побелела. Она замерла, будто парализованная, и начала погружаться обратно в пламя. Анкс вырвал руку из пасти огня, но он уже успел проглотить плоть до середины предплечья.

Ритуал закончился. Сознание Кэила вновь вернулось к нему.

На земле у котла он увидел корчащегося в агонии Анкса и поспешил к нему.

Черная рука, сплетенная из теней, вырвалась из тела Кэила и схватила Анкса за обугленный остаток руки. Анкс перестал кричать и застыл без чувств.

Кэил подхватил его и оттащил подальше от котла.

Птицы продолжали возвращаться и бросать в него своих помятых собратьев. Но из котла они выходили не одинаковыми идеальными металлическими статуями, как раньше, а помесью плоти и металла, каждая искаженная по-своему.

Тяжелые металлические перья врастали в кровоточащую плоть. У птиц оставались металлические когти или даже части рук и ног, которые своей тяжестью разрывали плоть. Создания бились в агонии, издавая тонкий пронзительный писк.

Некоторые из них погибали еще в котле, но большинству удавалось выбраться наружу. Они стремились избавиться от лишних частей тела – отрывали от себя куски живого мяса, пытаясь освободить металлические тела от проклятия плоти. Новые и новые птицы продолжали возвращаться к горну, не обращая внимания на то, что весь грот был заполнен изуродованными трупами их собратьев, будто невидимая беспрекословная воля гнала их обратно, несмотря ни на что.

* * *

…Анкс проснулся от ударов молота по железу. Каждый удар заставлял кривиться от боли. Захотелось заткнуть уши, но тут последние события быстро пронеслись перед глазами, холод пробежал по спине. Он пытался избегать воспоминаний о потерянной руке в надежде, что все обошлось. Но любопытство взяло верх, и Анкс, все еще не переводя взгляд, попытался почувствовать, что с ней. Она чесалась и болела.

Анкс собрал волю в кулак и посмотрел на нее. Внутри все сжалось. Руки не было до середины предплечья. Не покалеченная или обгоревшая – на ее месте зияла пустота.

Кэил подошел и сел рядом.

– Не бойся. Новую руку мы тебе не отрастим, конечно, но дадим неплохую замену.

Анкс перевел испуганный взгляд на Кэила.

– Смотри.

Кэил левой рукой разогнал тени от правой, обнажил свой протез и постучал по нему. Раздался металлический звон.

– У меня тоже есть травмы. Но этот металл заменяет их, причем очень хорошо. Горвиры сделают тебе нечто подобное.

Анкс услышал тяжелые шаги за спиной.

– Я ошибался в тебе, человек, – прогудел Красс. – Кэил рассказал, что ты отдал свою руку, чтобы остановить птиц. Им нет равных в бою, мы потеряли больше половины горвиров. Если у богов есть еще подобные войска, нам понадобится вся помощь, которую мы сможем получить. Вот протез, выкованный по приказу Кэила.

– По моему приказу?

– Ты вчера подошел ко мне и сказал сделать рукав для него, – нахмурил брови Красс и недоверчиво посмотрел на Кэила. – Или это был не ты?

– Я не помню ничего такого.

– До недавнего времени я думал, что это ты каким-то образом рассказываешь мне об обработке металла то, что я не знал, хоть и занимаюсь этим десятки лет. А теперь я окончательно запутался. Слишком много голосов в этой покосившейся избе, – он указал пальцем на голову Кэила.

– Темный, это, должно быть, он, – прошептал Кэил.

– Тебе надо договориться с ними, человек, и как можно скорее.

Горвир положил перед Анксом латный рукав, выкованный из тел поверженных птиц. Пластины вырастали одна из другой, начиная от плеча, где была самая большая, и заканчивая мелкими на пальцах. С внутренней стороны рукав стягивался ремнями и металлическими застежками. Пальцы были нарочито острые, как у птиц.

Красс помог Анксу надеть рукав.

– Мы выкуем для тебя оружие, – справившись с рукавом, пообещал он. – Какое ты хочешь?

– Я сжег свой посох. Ты сможешь сделать такой же из металла?

– Смогу, конечно. Но он же бесполезен в бою.

– Он важен как напоминание.

Красс посмотрел на Анкса, затем на Кэила, который уставился в одну точку и не двигался, недовольно покачал косматой головой и ушел.

Анкс проводил взглядом горвира и посмотрел на Кэила. Тот выглядел совершенно потерянным.

– Ты как?

– Я не чувствую себя хозяином собственного тела, – он запнулся, – и даже собственного рассудка. Это очень сложно объяснить. Я не помню, чтобы говорил про броню, да я ничего и не смыслю в броне. И что еще Темный говорил горвиру, пока я не слышал…

– А ты не можешь сам пообщаться с ним?

– Нет. Я говорю с ним, только когда он этого хочет, и не так, как с Тирой или Асфи. Он почти ничего не рассказывает…

– Ты и раньше прикасался к миру душ? – внезапно голос Кэила поменялся, он стал сухим и приглушенным.

Анкс взглянул на него и похолодел. Лицо, сотканное из теней, смотрело на него пустыми глазницами.

– Кэил? – без особой надежды в голосе спросил Анкс.

– Тебе надо научиться управлять своей душой. Не беспокойся о Кэиле, он выполнит свою роль. Для начала успокой свой разум. Восстанови дыхание: сделай вдох, досчитай до четырех, задержи дыхание, досчитай до четырех, выдох – до четырех, опять задержи дыхание – до четырех, и так по кругу.

Анкс сел, скрестив ноги, и начал дышать. Он вошел в некий ритм. Все внимание было приковано к циклам, а задержка дыхания не позволяла мыслям разгуляться. Он и правда быстро успокоился.

– Не обращай внимания на удары молота, на разговоры людей, на шаги и прочие звуки. Не сопротивляйся мыслям, не гони их, пусть приходят и уходят. Все это часть ритма вокруг тебя. Не закрывай глаза полностью, только немного прикрой их, чтобы свет не давал тебе уснуть. Упри язык в верхнее небо, чтобы слюна не мешалась. И помни: испытывать неудобство естественно. Просто постарайся найти наименее неудобное положение.

Анкс выполнил наставления Темного. Он продолжал дышать считалкой и старался не отвлекаться. Но одна мысль назойливо сверлила его сознание.

– Я не могу отвлечься, зная, что Кэил страдает в ледяной пустыне, – воспротивился Анкс.

– Кэил должен пройти свой путь сам.

– Почему ты не поможешь ему?

– Никто не сможет помочь ему, если он не захочет помочь себе сам. Путь души похож на реку. Ты находишься в ее власти. Она всегда отнесет тебя от истока к устью, что бы ты ни делал. Твоя свобода только в том, чтобы понять направление реки, отдаться ее власти и грести по течению либо сопротивляться ей и грести против. В первом случае ты попадешь в устье, проделав счастливый путь, во втором – будешь весь путь страдать и мучиться. В обоих случаях тебе не перебороть реку.

– Почему ты не скажешь ему это?

– Мы не раз говорили ему об этом. Но услышать – еще не значит понять, и уж тем более не значит соразмерно изменить собственную жизнь.

Анкс немного успокоился и продолжил дышать, пытаясь уловить эфемерный ритм мира.

– Хорошо, – одобрил сухой голос, – я помогу тебе погрузиться в мир душ. Почувствуй его ритм.

Анкс сидел и дышал. Ему удалось успокоиться. Молот действительно бил с каким-то ритмом, и вскоре Анкс перестал замечать его. Он обращал внимание на звуки вокруг, пытался упорядочить их и вывести последовательность. С некоторыми это выходило легко, но многие звуки казались совершенно произвольными.

В следующее мгновение он словно провалился под лед в толщу черной воды. Один удар сердца – и он очнулся в пустыне. Далекая звезда все еще мерцала на горизонте. Но на этот раз он не пошел к ней, а сел и начал дышать, прислушиваясь к происходящему.

Всюду царила тишина, и только легкий ветер иногда проносился рядом. Ветер касался его, и Анкс слышал звук – мерный, тихий, но отчетливый. Мысли не роились в голове, но тело начало зудеть: ноги затекали, сидеть было неудобно, хотелось двигаться, хотелось встать и идти.

Он сделал усилие над собой, чтобы сидеть неподвижно, но зуд усилился в ответ. Анкс не смог долго терпеть, встал и пошел к звезде.

Через некоторое время он опять сел, снова начал вслушиваться в ветер и мерно дышать считалкой. Он прикрыл глаза, но яркая звезда, светившая на горизонте, будто пробиралась сквозь веки. Он отвернулся от нее, но мысль, что она все также мерцает в темноте, не давала ему покоя.

Анкс решил не сопротивляться, как и говорил Темный, а дать звезде светить сквозь прикрытые веки. В его сознании возник звук, который сопровождал медленное мерцание звезды монотонным низким гулом.

Через какое-то время гул звезды соединился с тихим звуком дуновения ветра. Все вокруг сложилось в один общий звук.

И он услышал тишину.

Почувствовал тяжесть исполинских блоков черной тишины, сквозь которые доносился гул звезды и проскальзывал ветер.

Все чувства объединились – Анкс одновременно видел, слышал и ощущал мир вокруг. Все вокруг дышало и вибрировало, будто живой организм. Все вдруг стало ожидаемым, связанным, единым, и это было таким естественным и понятным, что он с трудом мог представить мир другим. Еще мгновение – и он растворился в окружавшем его мире душ.

* * *

…Анкс проснулся в пещере. Тяжелый молот продолжал мерно отбивать мгновения.

В горле пересохло. Анкс поднялся и пошел искать воду.

– Ты проснулся, – услышал он голос Кэила за спиной.

– Кэил? – переспросил Анкс, не зная, кто именно говорит с ним.

– Да.

– Я говорил с Темным.

– Знаю, – перебил его Кэил.

– Темный рассказал мне про это место – про мир душ, – продолжил Анкс, увлекаясь, – про ритм мира. И я смог, у меня получилось почувствовать ритм. Ты должен попробовать.

– А он не рассказывал, как больше никогда туда не возвращаться?

– Ты должен попробовать то, чему он научил меня. В следующий раз, когда окажешься там, сделай вдох, считая до четырех, потом задержи дыхание, считая до четырех, выдох – до четырех, задержи – до четырех, и так по кругу.

– Это еще зачем?

– Это успокоит тебя. Постарайся почувствовать ритм мира душ. Все вокруг: все звуки, свет и даже сама темнота – это все сольется в один ритм. И когда ты почувствуешь его, начнешь понимать, как устроено все вокруг, как оно связано и что будет происходить дальше, – Анкс быстро выплескивал слова наружу, вспоминая свой недавний опыт и задыхаясь от восторга. – Мир душ – он отражает наше внутреннее состояние, и если ты сможешь управлять им, то он не будет ледяной пустошью. Он может быть чем-то лучшим. Хотя бы пустыней, как у меня, но, возможно, его можно превратить и в цветущий оазис, кто знает.

– Темный, видимо, знает. Только вот делиться этим знанием не спешит.

– Я буду рассказывать тебе все, чему он научит меня, – с энтузиазмом проговорил Анкс; он подошел к резервуару с водой, в котором горвиры охлаждали раскаленную сталь, и напился. – Давай попробуем прямо сейчас. Сделай так, как я рассказывал.

Кэил недоверчиво посмотрел на вдохновленного Анкса. Они сели у одной из стен пещеры и начали дышать.

– У тебя получилось? – раздался тихий сухой голос.

От неожиданности Анкс подскочил. Он медленно повернул голову в сторону Кэила. Симметричное черное лицо смотрело на него пустыми глазницами.

– Темный?

– Темный?! Тогда уже Темная. Мое имя Норелет. Ты смог уловить ритм мира душ?

– Да, – забыв о переживании, ответил Анкс. – Я почувствовал, будто все вокруг вибрирует: и звуки, и свет, и ощущения – все.

– Ты очень быстро добился результата. Это даже странно. На это уходят месяцы. Тебя кто-то обучал раньше?

– Нет, – соврал Анкс.

– Хм-м. У тебя будто был опыт. Пускай. Это не столь важно. Далее тебе надо научиться погружаться в мир душ произвольно. Начни с дыхания. Затем попробуй уловить ритм проявленного мира. Это будет гораздо сложнее. Все живые раздражители имеют сложный ритм. Иногда будет казаться, что никакого ритма у них и вовсе нет, особенно у людей. Это значит, что ритм у них более длинный. Ты быстро справился с миром душ, но на проявленный мир уходят годы. Надеюсь, у тебя получится быстрее. Если ты не сможешь нащупать ритм, то не отчаивайся, успокойся и дыши. Обратись к своему сердцу, пускай оно задаст тебе ритм.

Анкс сел в углу пещеры и начал дышать. Вокруг ходили люди и горвиры, шум разговоров доносился со всех сторон, громыхали тяжелые молоты. Звуки казались случайными и разрозненными, каждый раз выбивая его из равновесия. Он силился уловить ритм, сбивался, начинал заново – и так без конца. Раздражение накапливалось. Он вставал, шел выпить воды и умыться, затем снова садился и продолжал слушать.

День и ночь сменяли друг друга. Анкс давно потерял счет времени. Он вспоминал советы Норелет о сложном и длинном ритме, о сердце, но не мог понять, как эти советы должны были ему помочь.

Начался ливень, приглушивший голоса и шумы вокруг. Даже удары молота притихли в монотонном урчании дождя.

Анкс пересел ближе к выходу из пещеры и вдохнул влажный свежий воздух.

Он постарался сосредоточиться на равномерно падавших каплях, и в плотной стене звука услышал собственное сердце. Отчетливые удары внутри не мог заглушить даже сильный шум дождя. Он дышал и слушал сердце. Все тело расслабилось, и Анкс перестал его ощущать – было только мерное дыхание и биение сердца. Наступил долгожданный покой.

Дождь закончился, и человеческий шум вновь наполнил пещеру. Но в этот раз Анкс знал что делать.

Он сосредоточился на ощущениях в месте, где когда-то был большой палец левой руки, и почувствовал медленную пульсацию сердца. Ровными ударами тепло растекалось по подушке большого пальца. Он начал мысленно следить за ударами сердца в пальце. С каждым ударом пульсация растекалась все дальше, по ладони, затем по кисти и вверх по руке. Мерные толчки распространялись по всему телу.

Будто дождь ранее, пульс его собственного сердца вытеснял посторонние шумы, которые так раздражали Анкса. Эти ровные, ожидаемые удары заполнили его сознание. Звуки вокруг возникали и исчезали, но теперь у Анкса был основной ритм. Все вокруг выстраивалось в цельную картину, все соотносилось и кружилось вокруг единственного постоянного ощущения – биения его сердца.

Он постарался представить мир душ и все то, что ощущал в нем ранее. Затем открыл глаза – и увидел ночную пустыню.

Мир вокруг ожил. Все слилось воедино: и звуки, и запахи, и видения. Отличие было только одно: он все также четко ощущал свой пульс.

Анкс поднял раскаленную левую руку. Мягкий белый свет волнами растекался от металла.

Воздух перед ним вибрировал, будто сотканный из мириад тончайших струн. Анкс вытянул левую руку, острыми когтями пронзая дрожащее полотно. Рука углублялась, исчезая перед глазами. Он схватил край разрезанного воздуха второй рукой и растянул его.

Сквозь расползшуюся рану пространства Анкс увидел себя, сидящего в пещере в проявленном мире. Вокруг ходили люди, горвиры стучали молотами по наковальне. Он встал, пролез в образовавшееся окно и оказался за спиной у самого себя. Вибрация мира душ перенеслась в проявленный мир вместе с ним.

Анкс сел в свое тело и открыл глаза.

Мир остался таким же – все продолжало вибрировать, а ощущение одновременного движения и покоя будто выворачивало наизнанку.

Он посмотрел на Красса: рука горвира занесла молот над косматой головой – удар сердца – молот двинулся к наковальне, но, застыв на полпути, вернулся обратно и только потом обрушился на заготовку. Анкс стал оглядываться: все вокруг совершало половину движения, возвращалось и затем выполняло полное движение.

Он перевел взгляд на окруженного черной сферой Кэила. Вокруг него вихрем кружились тени, устремляясь по спирали вверх. Анкс поднял голову выше, и сердце его остановилось.

Потолок пещеры исчез, и на его месте возвышались исполинские позвоночник, грудина, и ребра, уходившие в небеса настолько высоко, что шею и голову нельзя было рассмотреть. Огромные костяные руки загребали крошечные серые души со всех краев и отправляли их в тусклую желтую бездну в недрах грудной клетки.

Анкс застыл, не смея пошевелиться.

Чья-то рука схватила его за плечо, и все тело разом прорезало молнией. Он обернулся и увидел лицо Кэила.

– Анкс, что с тобой? – обеспокоенно произнес тот.

– Ты способнее, чем я думала, – сухим голосом прошептала Норелет, лицо которой закрыло собой лицо Кэила.

Усталость разом навалилась на Анкса. Он схватился за плечо Кэила, но не смог удержаться и рухнул.

Глава 12. Аргоры

Анкс очнулся и огляделся. Мир пришел в норму.

Он вздохнул с облегчением, приподнялся на руках и покосился на металлический протез. Пальцы шевелились – металлическая рука слушалась, как живая.

– Пора выдвигаться, – небрежно бросил ему проходивший рядом Кэил.

– Кэил! – Анкс не знал, с чего начать. – Мне так много надо рассказать, что-то важное произошло со мной…

– Сейчас на это нет времени, – отрезал Кэил и зашагал прочь.

Анкс попытался вспомнить, что могло такразозлить Кэила, но ничего не приходило в голову. Он поднялся и побрел к выходу из пещеры. Снаружи тысячи людей готовились выступать на север. Кэил раздавал указания.

– Кэил! – Анкс коснулся его руки. – Что произошло?

– Война. Надеюсь, ты наконец-то готов выдвигаться?

– Да, – растерянно кивнул Анкс. – Я имел в виду, что случилось с тобой?

– Даже не знаю. Наверное, мне сложно собрать людей на войну, находясь в ледяной темной пустоши не пойми где. Да и просто, я как-то устал промерзать до костей.

– Мне жаль, что мое общение с Норелет заставляет тебя страдать, Кэил. Но я не тратил это время зря…

– Дело не в моих страданиях! Как вы не понимаете, что мне надо организовать десятки тысяч людей, которые зависят от меня! А из-за ваших увлекательных разговоров у меня связаны руки! Мы уже давно должны были напасть на столицу, а вместо этого ждем, пока ты придешь в себя. Наш план был собрать войска и внезапно напасть на империю. Возможно, планы поменялись? Потому что я уже давно не в курсе! Может быть, ты соизволишь сообщить мне наши планы, раз уж вы с Темным стали такими закадычными друзьями?

– С чего ты решил, что Темный – мужчина?

Кэил запнулся и застыл.

– Я не знаю… Он был у них главным… и я как-то решил… это неважно!

Он отмахнулся и зашагал прочь. Анкс быстро догнал его и взял за руку.

– Прости, Кэил. Мне и правда жаль, что все так получилось, – Анкс смотрел прямо в глаза Кэилу и испытывал уверенность и решимость, которых раньше не замечал за собой. – Я искренне хочу помочь тебе и надеюсь, что мой опыт в мире душ пригодится и тебе, и нашему делу.

Кэил с трудом сглотнул. Он выглядел потерянным и старался не смотреть на Анкса. Но все-таки решился, набрал полную грудь воздуха, выдохнул и кротко взглянул ему в глаза.

– Ничего, – голос его вновь стал таким же живым и добрым, как при их первой встрече. – Это не твоя вина. Просто передай ей… что мне сложно действовать, когда я не знаю, чего ожидать в следующий момент. Я постоянно боюсь провалиться в этот проклятый мир душ. Он… – Кэил сделал над собой усилие, – она постоянно что-то говорит остальным через меня, а потом они переспрашивают, а я даже не знаю, что ответить. То мы спешим, чтобы быстро напасть, пока боги не прознали о нас и не уничтожили в зародыше, то мы ждем не пойми чего. Я запутался, Анкс, я не знаю, что происходит. На мне висит ответственность за десятки, а может, и сотни тысяч жизней, а я сам бреду будто с закрытыми глазами.

– Я поговорю с ней, обещаю. Мы справимся – вместе.

Кэил положил руку поверх руки Анкса и кивнул.

Их армия растянулась на несколько миль. Каждый день они делали два привала: с середины ночи до первых лучей солнца и в обед, пока солнце стояло в зените. Во время привала Анкс погружался в мир душ. Он не уставал поражаться тому, насколько легко стало перемещаться между проявленным миром и миром душ.

Норелет не объявлялась. Он был рад, что она не вытесняет Кэила, но очень хотелось поговорить с ней, рассказать о своих успехах и услышать ее советы.

Как-то ночью Анкс решился найти ее. Он направился к Кэилу. Когтями рассек окружавшую его темную сферу и вошел внутрь.

Он появился на бесконечном скалистом берегу. Черный океан медленно раскачивался, а над головой раскинулось беззвездное небо.

От берега в океан уходила дорога, вымощенная переливающимся темно-зеленым камнем. В конце поблескивал единственный источник света в этом черном мире – небольшая скала, со всех сторон омываемая темными водами.

Анкс подошел ближе и увидел ступени, вырезанные в теле скалы. Они вели к каменному трону. Он поднялся на несколько ступеней и замер.

На троне сидела женщина. От нее медленно растекался тусклый изумрудный свет. Анкс не мог разглядеть деталей, только черный силуэт, но в это мгновение ему открылось гораздо больше, нежели внешние черты – он познал ее душу.

Она была не такой, как остальные женщины.

Она не была добренькой или хорошенькой, не умещалась в роль дочери, жены и матери, не носила одобренную маску, забыв про собственное лицо.

Она была мудра. Но мудрость не придавала ей мужские черты. Ее природа оставалась женской и только расцветала и усиливалась от причастности истине. Мудрость, женственность и любовь к себе, будто запахи в букете цветов, гармонично сочетались, не подавляя друг друга, а усиливая и дополняя.

Анкс сделал несколько неуверенных шагов и замер за несколько ступеней до ее трона.

– Норелет, – с благоговением прошептал он, боясь потревожить ее покой.

– Я рада твоим успехам, – глубоким бархатным голосом ответила она.

– Кто ты на самом деле?

– Ты познал меня, созерцая мою душу. Это целостнее любых слов. К тому же сейчас я сама не знаю себя полностью. После смерти я оторвана от проявленного мира и по большей части застряла здесь. Моя память разрозненна, но иногда воспоминания возвращаются. Например, я вижу тебя и припоминаю кое-что из собственной жизни.

– Что это за место?

– Это мир моей души. Ты быстро учишься и уже можешь перемещаться в чужие миры, но это только начало. Нам понадобятся твои способности, когда боги придут за нами.

– Почему я?

– Потому что ты́ стоишь передо мной сейчас.

– Да, но что особенного во мне?

– Не больше, чем в любом другом.

На короткое мгновение сердце болезненно сжалось. Он поежился, но тут же проглотил это чувство.

– Что мне делать дальше?

– Живи. Познавай мир душ и проявленный мир. Используй приобретенные умения в помощь людям. Постарайся сделать свою и их жизнь счастливой, остальное произойдет по воле Провидения.

Наставление Норелет звучало так просто. Анксу даже показалось, что следовать ему – значит выбрать легкий, бесславный путь в жизни.

– Кан… один мой знакомый… он говорил, что неправильно измерять качество жизни счастьем, что смысл ее может быть только в самопознании, независимо от того, сопряжено оно со счастьем или нет. Он приводил в пример народ, находящийся под гнетом тирана и в изоляции. Лишенные свободы и достатка, эти люди счастливы, довольствуясь малым, потому что не знают ничего лучше.

– Если ограничиваться собственным существованием и собственным временем, то это действительно кажется разумным. Но жизнь человека не имеет смысла в отрыве от общества. Природа человека и его разума раскрывается только в общине, а смысл его жизни простирается гораздо дальше его собственной смерти.

– Мне всегда казалось, что он неправ, – кивнул Анкс. – Но за его ровно выстроенной стеной доводов я не мог понять, что именно во всем этом не так, я просто чувствовал это, – он на мгновение замер. – Мы ведь изменим мир так, чтобы таких, как он, не было в новом мире?

– Они будут всегда. Мученики и святые важны не более, чем тираны, – все они служат воле Провидения.

– Что такое воля Провидения?

– Это воля, которая пронизывает и движет мир к его единственно возможной цели. Все вокруг происходит по единственно возможному плану – по воле Провидения.

– А свобода?

– Твоя свобода в том, чтобы познать волю Провидения, двигаться вместе с ней и быть счастливым – или сопротивляться и страдать.

– Тогда зачем все то, что мы делаем? Зачем эта война, если все предрешено?

– За прошедшие века наследственного правления несправедливости накопилось так много, что большинство людей страдает от жизни. Значит, правители тянут людей против воли Провидения. Так случается. Мы должны разорвать их наследственную цепь, чтобы вернуть мир людей к его изначальному состоянию.

– Когда мы вернем все к началу, если есть воля Провидения, все повторится вновь?

– Может, и повторится, а может, и нет. Возможно, тирания вернется и будет править миром. Тогда мы вновь разрушим империю и вернем все к изначальному состоянию. А может, общество выстроится вокруг мудрецов. Так или иначе, мы движемся по вертикальной спирали наверх. И все, что нам остается на этом пути, – пробовать сделать жизнь людей вокруг нас счастливой. Стены будут возводиться и разрушиться. Все повторится вновь, только с новыми людьми. Воля Провидения будет исполнена.

– Значит, мы не искореним несправедливость. Мы не исправим мир.

– Не переживай за мир, его не надо исправлять, с ним все и так в порядке. Эта война исправит жизнь людей. Это единственное, что не так, как должно быть, и по счастливой случайности единственное, на что мы можем повлиять.

Анкс улыбнулся. Норелет вселяла в него уверенность и покой, какой он чувствовал когда-то рядом с Каном, но давно забыл. Что-то кольнуло в правом плече. Он посмотрел на плечо, затем на Норелет.

– Ступай, ты нужен им, – ласково произнесла она.

– Норелет, – Анкс собирался уходить, но вспомнил о Кэиле. – Я хотел спросить о Кэиле. Он сильно страдает в своем мире душ. Почему его мир душ так ужасен?

– Кэил выбрал страдание. Мир душ отражает его внутреннее состояние. Когда два человека находятся в одном и том же доме, но одному холодно, а другому нет, это еще не значит, что проблема в самом доме. Ты не сможешь ему помочь, потому что он откажется от твоей помощи. Наблюдай за ним, и, возможно, его страдания научат тебя тому, что сам он не может осознать.

Эта ложка дегтя неприятным тягучим разочарованием облепила душу Анкса. Глубоко внутри он боялся разочароваться в Норелет так же, как разочаровался в Кане, но он быстро прогнал эту мысль, не дав ей как следует укрепиться.

Покалывание в плече усилилось. Анкс закрыл глаза, и мир душ рассеялся. В проявленном мире рядом стоял Красс и тряс его за плечо.

– Еще один припадочный.

Анкс поднял прищуренные от яркого света глаза и положил свою руку поверх руки горвира. Тот подождал секунду и еще разок тряхнул его, да так, что Анкс скривился.

– Очнулся? Я выковал твою палку.

Красс протянул Анксу металлической посох – точь-в-точь как деревянный посох проповедника.

– Он точно такой же… – рассматривал посох Анкс. – Как ты смог сделать его таким же, если даже не держал его в руках?

– Я сотни лет кую металл. Делал и не такое. Мне достаточно один раз увидеть что-то, и я смогу повторить это в металле.

– Хотел бы я уметь что-то подобное!

– Это не уберегло мой клан от смерти. Знания, орудия и способности ничего не значат сами по себе. Даже борьба теряет смысл, когда не за кого бороться.

– Но ты все еще жив.

Красс смерил его уставшим и презрительным взглядом.

– Гонять воздух – еще не значит жить. Мы живые мертвецы, бесцельно слоняющиеся по земле. Всему должно быть свое время и свое место, человек. Живым – в этом мире, а мертвым, – Красс оглянулся по сторонам, – в другом. Все эти попытки задержать умирающего в этом мире – они из жалости к себе. Уделяй время живым, чтобы потом не косить поля цветов и не нести их на памятник собственных сожалений. Нет яда сильнее, чем сожаления, человек.

– Если ты отпустил мертвых, тогда зачем тебе эта война?

– Незачем, – скривился Красс. – Я хочу добраться до отца и Мельгора, чтобы узнать, смогу ли я снова что-то почувствовать, когда буду убивать их. Жажда мести огнем горела во мне первые несколько лет. А когда все внутри выгорело, она сменилась унынием. Теперь же осталось только безразличие.

– Смерть не может быть концом, – решительно сказал Анкс. – Должно быть что-то еще за этой завесой.

– Надеюсь, что нет. Главное – не закончить, как эти чертовы тени Пожирателя Душ. У них отобрали даже смерть. Последнее, что было в их жизни, – это месть, а теперь они застряли в этом мире, ведомые чужой волей. И худшее – это то, что я вижу себя в них. Не зря надежда уходит с последним выдохом, человек. Мы лишились надежды много лет назад, и теперь у нас осталась одна оболочка, следующая за Пожирателем Душ в его войне, которая нам вообще безразлична. Но за нашу службу мы получим встречу с Мельгором и, если повезет, даже с отцом. Похоже, это честная сделка.

– Кто такой Пожиратель Душ? – наигранно вскинул брови Анкс.

– Ты знаешь, – недовольно оскалился Красс. – Ты пришел сюда за ним.

Анкс опустил глаза и коротко кивнул.

– Ты что-то скрываешь. Все эти истории с душами, а теперь еще ты – мальчишка, возникший из ниоткуда, обладающий способностями… Кровь в жилах стынет от вас обоих. Странно все это. Может, и у нас есть души… – горвир часто прерывался и нервно переводил взгляд. – А значит, мы можем встретиться с нашим кланом. Если мы созданы Красной богиней, значит, мы живые и у нас есть души? Или как это работает? Кэил ничего не может объяснить. Говорит какими-то загадками. Ты знаешь что-то об этом?

Горвир впился в Анкса испуганным взглядом.

– Нет, – Анкс быстро отвел глаза. – Я сам мало понимаю из того, что происходит.

Горвир неловко кивнул, развернулся и ушел.

Анкс стоял молча. Красс знал, кто он такой и зачем пришел? Знает ли Кэил? И почему они ничего не сделали?

Он посмотрел на металлический посох. Лица детей застыли перед глазами. Все его клятвы, вся злость и боль, которая когда-то всецело заполняла его и выжигала душу, разом воскресли.

Прошлое, будто мерзкий распухший утопленник, которого Анкс похоронил в реке времени, всплыло на поверхность и отказывалось возвращаться на дно. Оно смотрело мутными глазами и ехидно улыбалось, протягивая склизкую руку.

Анкс захотел бросить все и сбежать подальше от чудовища. Закрыл глаза и растворился в мире душ – своем новом доме, где, казалось, никто не мог его потревожить.

Но на этот раз в ночной пустыне шел мокрый снег. Холодный ветер больно стегал по лицу. Анкс закутался в порванные мешковатые тряпки, которые заменяли ему одежду еще со времен побега из империи, и медленно побрел к звезде.

Куда он попал? Возможно, это мир Кэила? Но звезда была такой знакомой, и под ногами заснеженный песок, а Кэил рассказывал о ледяной пустоши. Что же случилось?

Он посмотрел на посох, и ему вдруг так захотелось выбросить его, но рука не слушалась. Желание избавиться от болезненных воспоминаний схлестнулось с чувством вины. Анкс будто со стороны увидел, как он, маленький, беспомощный и слабый, стоит посреди заснеженных сугробов, а за его спиной, словно гигантская тень, нависло огромное праведное чувство. Он продолжал дрожать от холода, избиваемый ледяным ветром, не в силах разжать пальцы.

В памяти возник Кэил и его рассказы о ледяной пустоши. А затем он вспомнил Норелет и ее волю Проведения.

В чем заключалось Проведение, когда он увел детей от одной смерти, только чтобы обречь на еще более ужасную?

Они страдали, и он страдал, значит, он вел их против воли Провидения, если верить Норелет. Он должен был оставить их в том селении и дать Кану совершить задуманное? Анкс не мог это принять.

Но если Норелет права, значит, он поступил неправильно, и нынешние его страдания – свидетельство того, что он поступает против воли Провидения. Получается, эта вина – его вина, за которую он так крепко держался, – бессмысленна.

Анкс с трудом разжал дрожащие пальцы, и посох выскользнул на мокрый снег.

Холод исчез, и ветер утих. Теплая пустыня души вновь стала прежней.

Анкс вернулся в проявленный мир и поспешил найти Кэила. Он выхватил его из окружения яростных и увлек в сторону.

– Кэил! Я знаю! Я знаю, как избавиться от холода в мире душ!

– Как?

– Твое прошлое! Ты должен отбросить свое прошлое и забыть его… – затараторил Анкс.

– Это она тебе сказала? – прервал его Кэил.

– Она помогла мне понять это.

– Ясно. Можешь передать ей, что это пустой разговор. Я никогда не откажусь от единственного, что у меня осталось. Мои воспоминания делают меня мной. Они последний источник света в этой проклятой холодной тьме.

– Ты можешь все изменить, если отпустишь свою боль.

– Боль?! Все, кроме моих воспоминаний, – это боль и страдания. Единственное, что поддерживает во мне жизнь, – это желание вернуть прошлое, которое у меня украли. Если вы хотите использовать меня в своей войне, придется смириться с этим.

– Кто «вы», Кэил? Я хочу помочь тебе. Мне нет дела до этой войны с богами, которых я даже никогда не видел. Я просто не хочу, чтобы люди страдали.

– Тогда не пытайся отнять у меня мое прошлое. Я знаю, что должен сделать и, главное, ради чего. Все теперешние страдания – ничто по сравнению со счастьем, которое ждет меня, когда я вернусь домой. Рядом с Эноэль я уже испытывал истинное, подлинное счастье. Я знаю, ради чего сражаюсь и за что готов умереть. А если ты ни к чему не привязан, то за что ты сражаешься?

Кэил удалился. Анкс остался стоять, не зная, что ответить самому себе.

Вскоре они уже двигались дальше по каменистому плато. Горы приближались, а неразрешенные вопросы остались позади.

В полудне хода от гор на обочине у тракта лежал аргор с перерезанным горлом. Он выглядел как нечто среднее между горвиром и человеком: все еще очень широкий, но с более человеческими пропорциями рук и ног.

Над трупом склонилась тень с ножом в руке.

Проходя мимо, Анкс заглянул в пустые черные глазницы, безразлично таращившиеся на него в ответ. В руке тени пульсировал жидкий черный сгусток, от которого тянулась тонкая нить к Кэилу. Анкс посмотрел на Кэила, ожидая объяснения, но тот прошел мимо.

Уже стемнело, когда они приблизились к самому подножию горы. В тело скалы врезались массивные металлические ворота, покрытые золотой дымкой.

Красс нарисовал план города аргоров на земле.

– Эти ворота сходятся, как пальцы, – рассказывал Красс, соединив огромные кисти так, что пальцы проскользнули друг возле друга и сомкнулись решеткой. – Они не станут защищать их снаружи и дадут нам вскрыть эту железяку, но как только мы проникнем внутрь, нас сразу встретят. За воротами у них есть небольшая платформа для стражи. Дальше – хуже. Город аргоров находится на большом столпе и окружен пропастью. От внешних ворот в город ведет один широкий мост. Еще есть тоннель, который соединяет тронный зал аргоров с нашей, западной, частью гор. Они будут отступать туда, но когда мы покидали нашу гору, то заблокировали тоннель со своей стороны. Загоним их внутрь и перебьем. Все, что внутри города, ваше, Мельгор – мой.

Горвиры разложили осадные машины и разожгли печи, из которых повалил густой дым. Анкс провел рукой, и мелкие серые хлопья облепили руку.

– Нам нужна твоя помощь, – прогудел Красс, обращаясь к Кэилу. – Их фокусы не дают нам добраться до металла.

Кэил подошел к воротам, поднес руку и провел ладонью вдоль золотой дымки. Затем с усилием вонзил пальцы внутрь. Его рука слегка задрожала. Он надавил сильнее, и черная жидкость от его пальцев проникла вглубь, растворяя золотую дымку аргоров.

– Глаза! – заревел Красс.

Поток яростного света вырвался по всей ширине ворот, пытаясь прожечь Кэила насквозь.

Горвиры направили меха печей в сторону ворот, и клубы дыма навалились на стену света. Серые хлопья облепили волшебный металл, погасив яркие лучи.

Кэил как ни в чем не бывало продолжал разгонять золотую дымку с поверхности ворот.

Потребовалось некоторое время, но горвиры все-таки вскрыли ворота.

Первый отряд нападавших бросился внутрь. Их встретил залп позолоченных болтов, которые, попадая в цель, вспыхивали и плавились. Воздух быстро наполнился первыми криками и запахом горелой плоти.

Кэил поднял сжатую в кулак руку и направил указательный палец в сторону ворот. Из-под земли вырвались тени всадников южан под предводительством генерала. Черной волной они нахлынули на защитников за распахнутыми воротами. Раздались крики аргоров и лязг металла. Люди, яростные и горвиры бросились внутрь.

Защитники внешних ворот пали.

Перед Анксом открылся вид на город. Он сиял мягким золотым светом посреди зияющей черной пропасти, и казалось, будто он парит в воздухе. Дома располагались амфитеатром, на вершине которого всеми цветами радуги переливался дворец.

Луч света, проходивший через отверстие в куполе горы, падал прямиком на дворец, откуда по системе зеркал распространялся дальше по городу. Свет отражался от покрывавшей все здания позолоты и заставлял весь город светиться.

В конце каменного моста, разделявшего армию Кэила и защитников, возвышались крепостные ворота. На стенах уже ждали арбалетчики. Меж ними стоял аргор в золотой броне и с палицей, на конце которой сверкал цельный белый камень.

– Мельгор, – раздался утробный рык Красса.

Горвиры выкатили передвижной щит-стену на мост. Они установили два больших столба и соединили их со щитом металлическими тросами.

Красс и все его сородичи уперлись в щит, и он нехотя, со скрипом, покатился вперед. Раздались тяжелые удары болтов, бьющихся о щит. Раскаленные золотые искры россыпью разлетались вокруг, но не доставали до противника.

Горвиры добрались до цели, раздвинули щит-стену и начали таранить ворота.

Как только створки поддались, они повернули рычаги, и вдоль натянутых тросов по обе стороны моста поехали металлические пластины, закрывавшие мост от выстрелов со стен. Армия Кэила ринулась в образовавшийся тоннель.

Завязалась кровавая битва.

Аргоры держали строй. Ряд со щитами и копьями по команде отбрасывал навалившихся людей и яростных, пригибался, давая арбалетчикам выстрелить, и вновь поднимался, пока те перезаряжались.

Защитники были тяжело вооружены, укреплены магией золота и уверенностью в собственном превосходстве, но люди противопоставляли им свою кровавую магию, буквально забрасывая малочисленных аргоров бесконечными волнами плоти.

Анкс отчетливо видел, как из умерших вырываются сизые души и исполинский скелет затягивает их внутрь Кэила. Смерть по обе стороны баррикад делала Пожирателя душ могущественнее.

Один из аргоров воспользовался моментом и напал на Анкса. Его топор взлетел в воздух. Анкс успел прикрыться металлической рукой. Топор взвизгнул и отскочил. Анкс нырнул под левую руку аргора и полоснул когтями по шлему. На шлеме остались белые отпечатки, будто в месте удара он раскалился добела. Аргор сорвал шлем, закричал и, барахтаясь, упал на землю. Плоть вокруг раны превращалась в белый пепел и, отслаиваясь, медленно поднималась в воздух.

Прогудел горн, и аргоры врассыпную бросились к воротам дворца.

Перед воротами стояла шеренга аргоров с большими круглыми щитами из до блеска отполированного золота. Они держали щиты ребром, пропуская убегавших с поля боя собратьев. Когда первые люди и яростные появились перед ними, они по команде сомкнули щиты.

На стене зашумели механизмы. Яркий луч вырвался от дворца и, прыгая по системе зеркал, приземлился на щиты аргоров. Стена света ударила по нападавшим. Все, кто бежал в первых рядах, вмиг ослепли.

Тем временем горвиры уже тянули печи. Огромные меха натужно выдохнули, и стена серого дыма столкнулась со стеной света. Серые хлопья оседали на щиты аргоров, залепляли их, не давая распространять свет. Защитники втиснулись спинами в закрытые ворота, а армия Кэила нахлынула на них. Горвиры установили осадные лестницы, и вскоре люди и яростные заполонили стену.

Сверху на воротах Мельгор отбивался от теней, людей и яростных, которые разлетались во все стороны от его мощных ударов. Когда нападавшие наваливались на него очередной волной, он ударял белым кристаллом молота об щит, и яркие брызги расплавленного металла обжигали всех вокруг.

Простое оружие и когти не могли пробить закованного в тяжелую броню Мельгора. Вся оборона сосредоточилась вокруг предводителя аргоров.

Анкс помнил, как его белая рука достала аргора даже через его мощную броню, и сейчас он решил повторить подобное с их королем.

Он с ловкостью перепрыгнул через одного из защитников и в прыжке попытался дотянуться до Мельгора. Вышло только чиркнуть его кончиками пальцев по спине, но этого хватило. Мельгор изогнулся и застонал. Горящие белые следы остались на задней пластине его блестящей брони. Аргоры подхватили своего короля и потащили к дворцу.

Красс за шкирку выхватил Анкса из толпы и одной рукой поднял над землей.

– Мельгор мой! – заревел обезумевший горвир.

Небо разразилось громом такой силы, что, казалось, гора задрожала от страха. Большая молния пролетела сквозь отверстие в куполе и ударила в камень перед дворцом. На ее месте появилась человекообразная фигура, сотканная из белого облака и парящая над землей. Вокруг медленно поднимались и вращались осколки камней.

– Поздравляю, смертный, ты привлек внимание бога! – громогласный голос заполнил все вокруг, а на последнем слове небо будто треснуло пополам.

– Темпест, – скривился Красс.

– Займитесь аргорами, – бросил ему Кэил.

Красс повел армию ко дворцу. Все обтекали Темпеста, будто вода камень, не сводя глаз с принявшей человеческий облик стихии. Оборотни Тиры скалились и рычали, они разворачивались к богу вполоборота, выгнув спину.

– Не так быстро!

Темпест метнул молнию, будто копье, в пробегавших людей. Они сгорели на месте. Все вокруг замерли и боялись шевельнуться.

Кэил сделал несколько шагов в сторону Темпеста и, склонив голову, встал на правое колено.

– Нет участи для смертного достойнее, чем пасть от руки бога! Небеса рады, что ты осознал это! – гремел довольный голос Темпеста.

Кэил вытянул левую руку ладонью вверх и наполовину согнул пальцы. Пять теней возникли перед богом и начали кружиться вокруг него.

Темпест самодовольно засмеялся. Кэил сжал пальцы в кулак, и тени набросились на него. Но бог играючи отбивался от них, как от назойливых мух, и хохотал.

– Довольно! – крикнул Темпест и метнул молнию в тень с топором.

Тень разорвало на мелкие ошметки.

Кэил неспеша взвел арбалет. Он хищно улыбался. Арбалет взвизгнул, и сгусток черного вещества пронзил плечо Темпеста.

Бог пытался отодрать жидкую тьму, медленно расползавшуюся по его плечу, но не мог. Анкс только сейчас заметил, что в животе бога пульсирует твердая сизая сфера. Вокруг нее возник ядовито-желтый свет. Темпест молнией вылетел обратно за пределы горы под непрекращающиеся раскаты грома.

Кэил поднялся с колена, повернулся и с довольной улыбкой посмотрел на Анкса и Красса.

– Дело сделано.

Люди и яростные издавали довольные возгласы.

Они ворвались в пустой тронный зал. Посреди стояла наковальня – большой белый кристалл. Его окружали небольшие скамейки из белого камня, а за ним располагался скромный каменный трон.

Красс и горвиры ринулись за тронный зал, во внутренний двор. Кэил сел на наковальню верхом и похлопал ее ладонью.

– Отлично, вот и она.

Довольный Кэил осмотрел свою армию, стоявшую вокруг и ждавшую приказа.

– Все остальное ваше, – махнул он рукой. – Берите что пожелаете.

Толпа людей взорвалась довольными возгласами.

– Ты дашь им разграбить город? – вскинул брови Анкс.

– Мне нет дела до города аргоров, а люди хотят награду здесь и сейчас.

Он посмотрел на недовольного Анкса и закатил глаза.

– Все империи падут, и города будут разрушены, – скороговоркой произнес Кэил и, улыбаясь, похлопал Анкса по плечу.

Он буквально излучал удовлетворение.

– Это… был… бог! – медленно и с восторгом протянул Кэил. – Нет, ну ты только подумай об этом!

– Мельгор жив, и часть аргоров еще жива. Красс ушел за ними. Мы должны помочь ему.

– Бог… – не слушал его Кэил. – Я настолько переполнен силой. Ах! Да мне кажется, что я никогда не чувствовал себя лучше! Я могу перебить их всех! Всех богов! Я же мог прикончить его. Ты понимаешь? Я выстрелил в плечо, а мог бы и в голову, хотя… как таковой головы у него, похоже, нет… Наверное, надо было стрелять в живот – в эту светящуюся сферу, но пробил бы я ее с первого выстрела или нет… Хм-м, интересно попробовать…

– Кэил! – в испуге закричал на него Анкс.

– Ну что… что тебе?

– Красс там! Мы должны помочь ему!

Кэил изобразил измученную гримасу, поднялся и поплелся следом за Анксом.

Внутренний двор представлял собой открытую каменную площадку, которая вела к тоннелю в горе. Несколько аргоров из числа стражи Мельгора загородили проход. Сам король аргоров стоял перед своей стражей, напротив него – Красс, за спиной которого находились последние четыре горвира.

– Ты не за святыней пришел? – спросил Мельгор.

Красс отрицательно покачал косматой головой.

– За моей жизнью?

Красс опять покачал головой.

– Твоя жизнь, как и твоя святыня, мне ни к чему. Но я отниму у тебя и то, и другое.

– Тогда зачем ты здесь?

– Хочу узнать, что чувствуешь, когда убиваешь брата, а затем отца.

Мельгор болезненно улыбнулся.

– Твое невежество так много раз подводило тебя, но ты продолжаешь считать его добродетелью. Посмотри, к чему привело твое безрассудство! Ты оставляешь после себя только смерть и разрушение, и в конце твоя черная одинокая душа останется на горе пепла.

– Высокомерный даже перед лицом смерти, – ухмыльнулся Красс. – Будто и не прошли эти тридцать два года. Ты складно говоришь, брат, как и всегда, но словам лидера, который выбрал «я» вместо «мы», нет веры. Твои дела обесценивают любые твои слова. Ты предатель и трус! Я даже удивлен, что ты не прячешься за спинами своего клана!

– В отличие от тебя, я приму свою судьбу и не стану роптать на нее, – Мельгор перехватил молот в руке. – Я верю, что отец не даст тебе разрушить мир так же, как ты разрушил собственный клан.

Лицо Красса скривила гримаса первобытной злости.

– Не смей говорить о моем клане, предатель! – закричал Красс, задыхаясь и выплевывая слова. – Я вырву твой поганый язык и твое гнилое сердце!

Красс перехватил молот и бросился на Мельгора. Они схлестнулись, но ни один не мог пересилить.

– Как ты мог предать нас, брат?! – голос Красса обрушился, он тяжело дышал и произносил слова на изломе. – Я все время спрашивал себя, как ты можешь жить с тем, что сделал? И думал, что внутри ты страдаешь так же, как и я! Я прошел весь этот путь, чтобы понять… Но в тебе нет даже сожаления…

Мельгор поднялся с колена и выпрямился.

– Сожаление? – он с трудом перевел дух. – Я сделал то, что должен был. Я жалел тебя и твой клан, старался отговорить, но ты не слушал ни меня, ни отца. Мы поступили так, как должны были, иначе стало бы слишком поздно. Я жалею о тебе, как жалеет садовод, отрезая пораженную заразой ветку, чтобы дерево уцелело. Но если уже взял в руки пилу, сожалению нет места. Кто-то должен был это сделать – рок выпал мне. Моя жалость к тебе рассеялась, когда ты отверг прямой запрет отца. Ты сделал свой выбор.

– Запрет? Запрет на что?! Добиться большего, чем тебе позволили с рождения? Мы пытались создать равенство для всех: горвиров, аргоров и людей.

– Тебя никогда не смущало, что по какой-то «случайности» магия оказывается у тех, кто способен разумнее распорядиться ею?

– А кто решает, что разумно, а что нет? – озлобился Красс. – Что отличает тебя от нас, кроме твоей непомерной гордыни и высокомерия?

– Я принимаю мир таким, каков он есть! – отрезал Мельгор. – А не пытаюсь сломать его под себя. Отец предупреждал вас, он наказывал вас, делал все, чтобы вы одумались. Но когда времени уже не осталось, нам пришлось действовать жестко. Еще несколько месяцев – и вашу ересь уже было бы не остановить, ты превратил бы весь мир в это, – Мельгор указал пальцем на свой разрушенный город, где люди разбивали дома, чтобы добыть драгоценные камни, снимали окровавленные доспехи с трупов аргоров и дрались за них. – Есть хорошая причина, почему глупцы не получили силу.

Красс обвел взглядом людей, копошившихся в городе. Лицо его скривилось в отвращении.

– Все равно, я хочу сам выбирать свою судьбу, а не полагаться на чужую волю.

– Ты слышишь себя, Красс?! У тебя было тридцать два года, чтобы обдумать произошедшее и понять свое невежество. Но ты решил направить все свои силы на то, чтобы укусить наказывающую тебя руку, так и не осознав истинных причин всех своих бед. Твоя гордыня погубила твой клан.

Красс взревел и бросился на Мельгора. Он смог пересилить брата, но аргоры пришли на помощь своему королю и оттеснили Красса. Горвиры тоже ввязались в битву и пытались им помешать. Через несколько выпадов Мельгору удалось ранить Красса. Предводитель горвиров упал на камень и выронил молот.

– Новый мир все равно воцарится, со мной или без меня, – прохрипел Красс. – Он будет символом мечты горвиров о справедливости. Все будут равны, не будет ни магии, ни богов.

– Представь сад, где одна кривая и бесплодная яблоня мечтает, чтобы все деревья были не только кривыми и бесплодными, но еще и обязательно яблонями, – вот твой новый мир. Надеюсь, что отец не позволит этому наступить.

– Где был отец, когда твой город пал? Почему не заступился за тебя и твой клан? – Красс криво усмехнулся, стиснув окровавленные зубы.

– Мне это неведомо, брат. В этом разница между нами: я задаюсь вопросом «почему я не понял его замысел?», а ты – «почему он не поступил так, как я ожидал?» А знаешь… ведь отец тогда не смог убить тебя, он сохранял надежду, что ты сможешь исправиться. Но этого так и не произошло. Видимо, гордыня – это то самое зло, которое ослепляет настолько, что ты скорее выберешь гнить в темном подземелье по собственной воле, нежели жить счастливо в чужом мире. Надеюсь, твоя душа найдет покой, брат…

Мельгор замахнулся молотом, но за его спиной возникла тень с ножом. Нож впился в лишенную брони спину аргора. Он изогнулся, от боли задрав голову вверх и обнажив горло. Болт, выпущенный тенью с арбалетом, впился в его горло. Он захрипел и пошатнулся. Тень генерала юга с разгона пробила копьем грудную клетку Мельгора, и он слетел с края пропасти в черную бездну.

– Не-е-ет! – заревел Красс и бросился на край пропасти.

Красс упал на колени перед обрывом, простирая руки вниз. Горвиры, ввязавшиеся в бой с аргорами у входа в тоннель, потеряли одного из своих. Тени Кэила пришли на помощь и оттеснили защитников.

– Меня утомила ваша семейная драма, – весело сообщил Кэил. – Ты нужен мне живым и желательно целым.

Красс заревел и побежал в сторону Кэила, схватил его за шкирку и оторвал от земли. Ни одна мышца на лице Кэила не дрогнула.

– Я сказал тебе, что Мельгор мой!

– Он бы тебя прикончил, – хохотал Кэил. – Ты же хотел что-то почувствовать. Я вижу тебя насквозь, и ты очень даже расчувствовался!

– Не играй со мной, человек, – горвир сжал кулак и сдавил горло Кэила.

– Ладно. Поставь меня на место, – скомандовал Кэил.

Горвир оскалился, зарычал, но отпустил его.

– И подбери сопли. Мы пять лет с тобой шли к этой цели, и теперь я не дам словам какого-то сверкающего крота с парой фокусов все испортить.

– Его слова ничего не значат. Но он должен был погибнуть от моей руки.

– Я сообщаю тебе о том, что твой план не сработал: он тебя почти прикончил! – веселился Кэил.

– Все должно было закончиться не так…

Красс ушел, сел на краю и свесил ноги в бездну.

– Красс! Красс… Собери себя в кучу, это только начало, у нас еще полно дел! – крикнул ему Кэил.

– Что будет с выжившими аргорами? – спросил Кэила Анкс, когда тот проходил мимо.

– Кто-то выжил? Мне нет до них дела, – махнул рукой Кэил. – Пусть сам решает, а если нет, то можно скормить их яростным.

Он развернулся и ушел во дворец.

Анксу стало не по себе. Кэил изменился до неузнаваемости. Неужели сила так опьянила его? Или, может, кто-то другой контролировал тело Кэила? Тира? А вдруг это и была истинная личность Кэила? Анкс не знал. Он подошел и сел рядом с Крассом. Великан смотрел в пустоту под ногами.

– Я его совсем другим представлял, – тихо произнес Анкс. – Кровавый тиран, безжалостный убийца или вроде того… Но то, что он говорил, не лишено смысла…

– Он всегда умел говорить и не умел слушать, – прошептал Красс. – Наши взгляды на мир никогда не были тождественными: я хотел, чтобы все были равны и свободны от изначальных ограничений, а он слышал в этом невежество и заносчивость. После того, что он сделал, я ненавидел его и хотел его смерти. Но я никогда не думал, что все закончится именно так, – Красс вытер глаза огромным кулаком. – Он ведь даже не жалел о том, что совершил! Ни раскаяния, ни сожаления, ни даже тени сомнения. Этот фанатик до конца был уверен в праведности отца. И отец… он не явился защищать Мельгора, он бросил его на смерть, а Мельгор до конца защищал отца. Как мог он оставаться таким слепым все эти годы?

– Он мертв, Красс, так или иначе.

– Я тридцать два года представлял себе этот день. Думал о том, что он скажет, что я скажу. И передумал все варианты, но, как водится, на деле все оказалось совсем не так.

– Кэил не прав в том, что он сделал и сказал и, главное, как он это сделал.

– Мальчишка ощутил силу и власть. Стал заносчив. Но неважно, он приведет меня к цели. Это главное.

– И слова Мельгора, – продолжил Анкс, – не показались мне безумными. Он в чем-то был прав.

– Он был прав только в одном: я и правда закончу на груде пепла… – Красс тряхнул окровавленной головой. – Это неважно. Я должен найти отца. Найти и убить. Я надеялся, что он придет защитить Мельгора, но, похоже, ему нет дела до нас.

– Из пепла старого мира появится новый! – выпалил Анкс дежурную фразу Кэила, но тут же смутился.

– Мне нет дела до нового мира, человек, – посмотрел на него Красс. – Я хочу вернуть свой клан. Без моего народа ничего не имеет смысла. И… – он стал сбиваться, – еще несколько дней назад я считал, что это невозможно. А еще четыре года назад я слушал рассказы мальчишки-калеки, который обещал уничтожить богов… Я уже тогда знал, что он не прост… Но я слушал его рассказы как сказки, а теперь… Он заставляет Темпеста бежать, поджав хвост. Еще и ты со своими фокусами… И я начинаю думать: а на что вы способны на самом деле? Уничтожить богов, стереть этот мир в порошок… А может, вернуть мне мой народ…

Анкс сидел рядом с Крассом и смотрел в пропасть. Он прокручивал в памяти события последних дней. Кэил внезапно изменился. Он стал таким далеким и чужим… Что послужило причиной? И затем случилось столкновение Красса и Мельгора… Каждый из них был настолько уверен в собственной правоте, что они готовы были умереть за нее. Даже больше, готовы были убить за нее! Но мнения их были противоположными. Значит ли это, что один из них ошибался? И если ты видишь, что твой враг настолько решителен в своей правде, разве это не сеет в тебе самом достаточно сомнений в твоей правде, чтобы воздержаться от убийства? И есть ли вообще такая правда, ради которой стоит убивать?

Глава 13. Берег

Довольный Кэил уводил свою армию прочь от разрушенного города аргоров. Анкс и Красс молча шли рядом. После тяжелых и кровопролитных битв с птицами и аргорами горвиров практически не осталось. А вот служителей культа Тиры, безропотно следовавших за Пожирателем Душ, меньше не становилось.

Спустившись с предгорья, они вышли на большой северный тракт, ведущий вдоль горной гряды.

Внезапная тревога охватила Анкса. Он перевел взгляд на Красса – горвир тоже был в замешательстве. А Кэил будто ничего не заметил, но через несколько шагов он тоже остановился. Одновременно с ним встали сотни ног позади.

– Земля, – Красс встал на колено и приложил ладонь к траве.

В сотне шагов от них из земли вырос Гор.

– Отец! – заревел Красс и бросился к нему.

Земля перед Гором разверзлась, и огромная рана стала расползаться на север и на юг.

Кэил выставил левую руку – пять теней окружили бога и напали на него. Но он не собирался сражаться и рассыпался песком у их ног.

– Проклятый трус! – Красс со всего размаха ударил молотом по земле.

– Мило, мило… – промурлыкал Кэил.

Они были отрезаны от северного тракта. Теперь кратчайший путь к столице лежал через Большую Восточную стену империи.

* * *

…После того, как отряд Кана расправился с чудовищем, они двигались от деревни к деревне в поисках оставшихся «возвысившихся» тварей Тиры.

Кан убивал проповедников и тварей, оставляя простых последователей культа нетронутыми. После гибели лидеров они сами покидали поселения.

С востока все чаще приходили тревожные вести об огромной армии Пожирателя Душ. Император распорядился собрать оставшиеся легионы и отправить их на защиту Большой Восточной стены.

Он лично отправился вместе со своей армией, чего давно не случалось. Наместник богов одним своим присутствием воодушевлял солдат, и легионы браво маршировали, убежденные в собственной непобедимости.

Кан был лично знаком с императором. Его отряд присоединился к охране императора и продолжил шествие в их рядах.

Войска императора подошли к стене за день до того, как Гор преградил проход Кэилу, и уже вовсю готовились встречать армию неприятеля. Кан присутствовал при совещании генералов и императора.

– Мне было видение, – прошептал император. – Великий Бог приходил ко мне ночью. Мы должны собрать войска и встретить неприятеля у Большой Восточной стены. Мы легко отразим эту волну еретиков и спасем свою землю от их зловонного присутствия.

– Разведка докладывает, что их армия насчитывает десятки тысяч воинов, – начал один из генералов. – Они в одном дне пути…

– Это неважно, – замахал руками император. – Даже сотни тысяч – пыль под ногами богов. Все, что нам надо, – это вера. Прикажите легионам занять стену. Остальное предоставьте воле богов.

Генерал коротко кивнул и зашагал к выходу.

– Да, генерал, – остановил его император, – еще одно: прикажите третьему легиону обойти армию еретиков с юго-востока. Когда с божьей помощью мы сокрушим их у стены, эти легионеры должны будут окружить их с востока, чтобы никто не ушел.

– Это ослабит наши позиции при защите, ваше величество, – опустив голову, прокряхтел генерал.

Император вскинул брови.

– Слушаюсь, ваше величество, – генерал быстро поклонился и поспешил покинуть шатер.

– Маловеры, – снисходительно пожал плечами император, глядя на Кана. – Кстати, боги довольны твоим присутствием.

Император улыбнулся и кончиками пальцев похлопал Кана по плечу. Затем развернулся и сел на свой трон.

– Ты тоже пойдешь к стене? – спросил Кан.

– Конечно, – удивился император.

– Это не просто разбойники.

– К чему ты клонишь? – прищурился император.

– К тому, что они могут убить тебя и закончить эту битву еще до ее начала.

– Убить?! – рассмеялся император. – Моя жизнь в руках богов. Никакой смертный не может посягнуть на нее. К тому же ты защитишь меня, – добавил он после паузы.

Кан посмотрел на его веселое, сияющее лицо, развернулся и вышел из шатра. Он быстро нашел своих, и они сели ужинать.

– Завтра будет бойня, – сказал Кан. – Главное, постарайтесь выжить. Я не знаю, кто такой Пожиратель Душ, но, если у него есть хотя бы щепотка слепой веры императора в свое призвание, цена человеческой жизни будет меньше гроша.

– Мы же не будем отсиживаться за стеной? – недовольно посмотрел на него Джуг.

– Будем. И, если стену пробьют, первыми побежим на запад.

Даже Мил удивленно посмотрел на Кана.

– Это не война, – обвел их взглядом Кан. – Это стихийное бедствие. Его надо просто пережить.

На рассвете протрубил горн. Кан и его отряд поднялись на стену, где император уже встречал первые лучи. По обе стороны от него в три ровных ряда встали лучники, а под стеной укрепились шесть рядов копейщиков.

В преддверии битвы средизащитников повисло нервное молчание. Казалось, даже солнце замерло на горизонте, а воздух застыл.

Вдалеке появилось пятно. С каждой минутой оно становилось все больше и больше, пока не заполнило все поле. Армия Пожирателя Душ не держала строй. Черные волны медленно перекатывались через холмы, приближаясь к ощетинившемся легионерам.

Кан первый раз увидел его – Пожирателя Душ – сплетенную из густого черного тумана фигуру в полтора человеческого роста. Он притягивал взгляды всех на стене. Даже император привстал, чтобы получше разглядеть зачинщика.

Правитель империи, весь в белом, блестящий на солнце, и Пожиратель, весь в черном, будто зияющая тьма.

– Кэил, – обратился к нему Анкс.

Пожиратель не повернул голову, но в окружавшей его черной дымке возникло лицо с вопрошающим взглядом.

– Дай мне час. Я постараюсь убить его сам.

Лицо недоумевающе посмотрело на Анкса.

– Убьем его – и они сдадутся. Незачем убивать тысячи людей.

Лицо кивнуло, и Анкс понял, что ему дали шанс. Он разрезал ткань проявленного мира и ушел в мир душ. Быстро переместившись к стене, он прорезал выход и выскочил недалеко от императора.

Рядом стоял Кан.

Что-то кольнуло в груди. Анкс завис, не в силах сделать первый шаг, но быстро спохватился и бросился к императору. Стражники заметили его и устремились наперерез, но рядом возникли верные тени Пожирателя. Завязался бой.

Воспользовавшись замешательством, Анкс проскочил дальше и попытался достать до правителя. На его пути вырос Кан.

* * *

…На императора напали. Кан не знал, как враг оказался на стене, но времени разбираться не было. Он преградил путь убийце, закрыв собой правителя.

Закутанный в рваный черный балахон, со светящейся белой рукой, нападавший смотрел на Кана раскаленными белыми глазами.

– Анкс?

Он попытался проскочить мимо, но Кан оказался проворнее. Анкс отскочил назад.

– Пусти меня! Я пришел за его головой.

Анкс прыгнул вперед, целясь в императора, но Кан вновь прервал его атаку.

– Его жизнь не стоит тысяч, которые погибнут в этой битве!

– Не стоит, – кивнул Кан.

– Тогда дай мне убить его.

– Нет.

Анкс стиснул зубы и до боли сжал кулак. Почему Кан не слышит его? Почему мешает спасти тысячи жизней?!

Он ринулся вперед и попытался прорваться к императору, избегая Кана. Но тот всякий раз возникал на пути. Они закружились в причудливом танце. Искрясь и лязгая, лезвия клинков отскакивали от металлической руки. Оба сдерживали свои удары, но не уступали.

– Я не его защищаю. Я защищаю тебя от самого себя.

Анкс на секунду остановился, недоверчиво глядя на Кана.

– Его смерть ничего не изменит. Но если ты почувствуешь, что проблемы можно решать убийством, то не остановишься. Тебе кажется, что ты пытаешься спасти тысячи жизней, но много больше погибнет от твоей собственной руки. Чего на самом деле ты пытаешься добиться?

– Справедливости…

– То, что привело тебя сюда, и то, что направляет тебя, – это возмездие. Оно умело маскируется под справедливость. Возмездие пробуждает в тебе сильные чувства и заставляет действовать необдуманно. И чем больше ты будешь потакать ему, тем сильнее оно станет и вскоре превратится в стихию, которую будет не остановить. Ты потеряешь себя самого в этой стихии, Анкс. Превратишься в слепую ярость угнетенных.

– Они имеют право на свою ярость! Тираны должны умереть.

– Ты убьешь его, но на трон взойдет новый тиран.

– Я разрушу трон!

– И когда ты остановишься в своем разрушении? С его смертью ты станешь на путь, с которого уже не свернуть. Кровавая ярость твоего возмездия захлестнет всех вокруг. Рано или поздно ты осознаешь – тиран живет в сердце каждого человека. Ты начнешь казнить тех, кого еще вчера считал друзьями. Пока не придет твой собственный черед.

Анкс замер.

– Я не боюсь смерти. Если такова цена, пусть будет так.

– Ты не смерти боишься, ты боишься жить в мире, который не контролируешь.

– Я не пытаюсь никого контролировать! Я хочу освободить их!

– Тогда дай им прожить их собственную жизнь.

– В отличие от тебя, я не могу стоять и наблюдать, как люди бродят в потемках, ошибаются и страдают. Я несу истину!

– Истина существует только в твоем разуме. В реальности ты можешь приблизиться к ней, но никогда не познать, ведь тебе не охватить весь мир. Следовательно, она не принадлежит тебе. Какой бы ни была твоя уверенность, то, что ты навязываешь, – всего лишь мнение. В этом твоя тирания.

Анкс стоял неподвижно. Но его взгляд метался.

– Я вижу, как они совершают те же ошибки, что и я раньше. Это дает мне право судить их. Я уже прошел этот путь и веду их за собой. Те, кто мешает наступлению справедливости, послужит в смерти.

– Ты не избавишь мир от тирании и несправедливости, уничтожая всех, кто заблуждается. Позволь людям совершать ошибки. Это часть пути. Отдаваясь на волю возмездия, ты проигрываешь свою собственную войну с тиранией.

– А как же люди вокруг?

– Воспитание и образование позволят им победить тирана внутри. Отголоски величайших достижений и худших преступлений человечества есть в сердце каждого. Прийти к цели мы можем только вместе. Но для этого потребуется время.

– Сколько же еще ждать?! – закричал Анкс.

– Тысячи лет.

– В отличие от тебя, у меня нет столько времени!

– Это не повод разрушать все вокруг. Осознай свое место. Люди прошли огромный путь до тебя и пойдут дальше после твоей смерти. Сделай свой шаг.

– Но как я могу быть уверен в результате, если не сделаю все сам?

– Никак! В этом суть, Анкс. Ты не можешь контролировать ничего, кроме своей души. А пытаясь исправить других, проигрываешь собственную войну с тиранией. Такие, как он, – Кан кивнул в сторону Пожирателя, – пытаются вернуть весь мир в свой потерянный рай.

– Я никогда не стану таким, как он. Я верю, ты построишь справедливый мир. Но тысячи жизней всегда перевесят одну. Ты поймешь, что я был прав!

Анкс разорвал воздух и исчез в мире душ. Несколько шагов – и он выскочил перед императором. Он замахнулся. Острые когти уже мчались в живот правителя, но Кан успел вскочить перед ними.

Для Анкса время застыло. Он силился остановить руку, но смог только спрятать когти. Тыльной стороной он ударил Кана в живот и застыл. Крупные капли пота стекали по вискам.

– Убей его! – завопил император.

Кан прокрутил меч и вогнал в ножны.

Анкс завороженно смотрел на яркую белую сферу внутри Кана. Почему он не замечал ее раньше? Кан сиял, будто яркая звезда на небе.

– Оставайся со мной, – сказал он.

Анкс повесил голову.

– Не могу. Я вижу, что сам Кэил уже не остановится. Я должен быть рядом, чтобы не дать ему превратиться в того, с кем он обещал бороться.

Анкс развернулся и встал на край стены.

– Уходи отсюда. Он захочет получить твою душу и придет за ней.

– Не он первый, – улыбнулся Кан.

Анкс соскочил со стены и через мир душ вернулся к Пожирателю. Тени сплелись в презрительном выражении – «ты закончил?»

Пожиратель направил указательный палец на стену. Полчища людей и яростных с возгласами нахлынули на армию императора. Они безликой темной волной захлестнули съежившихся легионеров. Первые две линии защитников утонули сразу. Остальные четыре сдавило, но они устояли.

Раздался гром. С ударом молнии появился Темпест.

Правая его рука по-прежнему свисала мертвым грузом, левой он хватал молнии и запускал их в армию Пожирателя, будто копья. Обгоревшие трупы разлетались в разные стороны. Поле боя заполнил смрад.

Пожиратель глубоко вдохнул. Его челюсти разверзлись в зияющую пропасть. Душераздирающий вой вырвался наружу. Люди хватались за голову и за сердце. Глаза их выражали первозданный ужас.

Император прижался к стене. Все вокруг упали, скрючились и закрыли лица руками. Нилли перевалилась через борт стены и жадно всматривалась в визжащую тьму. И только Кан сохранял прежнюю невозмутимость.

Ветер усилился. Небеса закружились, и широкая воронка протянула руку вниз к земле. Смерч вонзился в армию Пожирателя. Он проглатывал людей, пережевывал их и выплевывал обратно на землю.

С неба на стену плавно спустилась высокая тонкая фигура Ветреона. Император быстро подполз, не вставая с колен. Он кланялся и молился богу ветров.

Ветреон, не касаясь земли, ступил внутрь смерча. Разъяренные ветра окружили бога и сомкнулись плотной завесой.

Небо затянуло грозовыми тучами. Гром и молния разрывали небесный свод, а смерч набирал силу. Его широкая воронка, словно мясорубка, перемалывала людей обеих армий – и Пожирателя, и императора. Сотни людей погибали в считанные мгновения.

Пожиратель выстрелил в Ветреона, но стрела не смогла пробиться сквозь плотную завесу. Тогда он обнажил клинок и пошел в сторону смерча.

Духовным зрением Анкс видел, как огромный светящийся шар души Ветреона медленно движется по полю боя. Пространство вокруг него было искажено, но никакой завесы не было.

Анкс нырнул в мир душ и оказался прямо перед богом. Ветреон посмотрел на него с раздражением и замахнулся клинком, сотканным из воздуха.

Анкс схватил его левую руку, державшую меч. Негодование исказило лицо бога. Он попытался вырваться, но не смог. Завеса исчезла всего на мгновение, но этого было достаточно. Пожиратель подскочил к богу и отсек ему руку.

Ветреон отпрянул. На его лице не было боли, только искреннее удивление. Он взлетел и исчез за облаками.

Внезапно воздух повис. И все вокруг замерли вместе с ним.

Император выглянул из-за стены и увидел болтавшуюся, словно ненужное отрепье, руку своего бога. Его напыщенное лицо побледнело, брови полезли наверх, а губа задрожала. Когда же Анкс отшвырнул руку в сторону, будто надоевшую игрушку, он покосился и упал без сознания.

Армия Пожирателя перегруппировалась и готовилась к новой атаке.

Перед воротами вырос Гор. Земля провалилась под ногами у армии Пожирателя и вздыбилась перед легионами. Широкий ров разделил противников. Гор и Темпест исчезли. Битва остановилась.

После бойни, устроенной богами, наступила апатия. Вымотанные легионеры сидели перед стеной и наблюдали, как культисты и горвиры разравнивают земляную преграду. Император удалился в шатер. Кан с отрядом спустились за стену.

Солнце садилось.

Анкс видел духовным зрением, как Ветреон спускается к императору, а Кан стоит на стене и смотрит вниз.

Несколько звезд на небе ярко полыхнули и выстроились в женскую фигуру. Она медленно приближалась, становясь все ярче. Глаза ее блестели серебром луны. Девушка, сплетенная из звезд, ступила на стену рядом с Каном, обняла его и положила голову ему на грудь.

Из шатра императора показался Ветреон. Он подлетел к девушке и, не глядя на Кана, увлек ее назад на небеса.

Император поднялся на стену. От его страха не осталось и следа. Он вернул себе привычный напыщенный вид, но все же что-то в его взгляде поменялось.

– Великий Бог приказал отправить гонца к легиону в тылу, – небрежно бросил он, поравнявшись с Каном.

Император медленно прохаживался по стене и старался не смотреть Кану в глаза.

– Ты должен приказать им отступить. Если они нападут с тыла, их разорвут в клочья.

– В тебе нет веры, Кан, – улыбнулся император, но улыбка его тут же скисла. – Великий Бог приказал заманить войска еретиков к морскому берегу на востоке.

– Он предлагает пожертвовать легионом?

– Бог не предлагает, Кан, – император кротко посмотрел на Кана, быстро оглянулся на небо у себя за спиной, развернулся и ушел.

Через несколько минут императорский гонец выехал в сторону южных ворот.

– Вставайте, – Кан тряхнул Джуга за плечо.

– Что? – спросонья дернулся Джуг.

– Надо срочно ехать.

Они начали быстро собираться.

– Что случилось? – спросил Джуг, впопыхах седлая лошадь.

– Пожиратель ранил Ветреона. Но рука мало заботит бога, не ступающего на землю. Рана прошла гораздо глубже – он задел его самолюбие. Ветреон хочет отомстить, и для этого он легко пожертвует хоть всем человечеством. Мы должны перехватить гонца и отозвать легион.

– После такого в империю мы уже не вернемся, – заключил Алроуз.

– Главное, чтобы было куда возвращаться.

Гонец не щадил лошадь, но Кан смог настигнуть его. Лезвие блеснуло в свете луны, и гонец повалился на землю. Кан забрал с его тела печать имперского гонца, и они отправились в расположение легиона.

В глазах воинов читалось обреченное смирение. Они молча сидели, опершись на копья. В полной тишине.

Кан вихрем влетел в шатер генерала.

– Приказ императора! – громко, чтобы солдаты услышали, крикнул он. – Собирайте войска и маршем уходите на юг!

– Император прислал тебя? – недоверчиво, но с надеждой спросил генерал.

Кан достал знак гонца.

– Ваши войска необходимы для обороны столицы, враг прорывается, план изменился.

Генерал осмотрел знак.

– Готовьтесь к марш-броску на южные ворота! – крикнул он.

Легионеры с горящими глазами быстро собрались и тронулись на юг. Кан и его отряд сопровождали их.

Они прошли не больше мили, когда на пути вырос Гор. Земля дрогнула. Широкий разлом отрезал легиону выход на юг. Они оказались заперты: с севера и юга – расколами земли, с запада – армией Пожирателя, а с востока – океаном.

* * *

– Что они задумали? – развеселился Пожиратель.

Анкс почувствовал сильный толчок земли и увидел вздымавшиеся столбы пыли вдалеке. Вскоре прибежал один из яростных Тиры.

– Легион у нас в тылу, – захрипел он. – Несколько тысяч. Они заперты между нами и океаном.

Пожиратель заметил блеск души Кана. Лицо его скривилось в хищной ухмылке.

– Значит, пойдем и перебьем их, – промурлыкал он.

Анкс сразу понял, что увидел Пожиратель и каковы его планы. Внутри все застыло. Анкс стиснул дрожащие руки.

– Это похоже на ловушку, – сказал он как можно решительнее. – Они заманивают тебя в западню.

– Да, – обыденно кивнул Пожиратель, – похоже.

– Ты все равно пойдешь туда?!

– Я не играю с ними в кошки-мышки, Анкс. Я сокрушу их. Неважно, будут они вместе или по отдельности и где примут бой. Я их неотвратимая погибель.

Анкс верил каждому его слову. Пожиратель Душ и правда шел убивать богов. Он шел разрушать этот мир.

Красс и большая часть армии продолжили осаду стены, а остальные двинулись к легиону.

* * *

День был ясный, и Кан отчетливо видел несущегося Пожирателя и его армию.

– Этот бой нам не выиграть, – сказал он своим. – Юго-восточнее есть небольшой портовый город. Поедем туда и попробуем уйти на лодке.

– А легион? – спросил Джуг.

– Что бы ни затевал Ветреон, наше выживание в его планы не входит. Легионеры обречены. Я скажу им сдаться – для их же блага. Надеюсь, они найдут больше милости в чужом боге, чем в собственном.

Они отделились от легиона и галопом помчались на юго-восток.

Черное пятно разделилось – большая часть продолжала загонять легионеров к воде, а сам Пожиратель с отрядом отправился вслед за блестящей душой.

Кан с товарищами влетели в порт и направились к причалу. Вой оборотней раздался с окраин города – они приближались.

Все, кроме Кана, погрузились в лодку.

– Он идет за мной, – Кан достал клинки. – Вам незачем умирать вместе со мной.

Он перерезал швартовые концы, и лодка отчалила от причала.

– Кан! – закричал Джуг и перевалился через нос лодки.

Мил схватил его. У обоих в глазах стояли слезы. Бэт подняла парус, Алроуз взялся за весла. Легкая лодка ухватилась за попутный ветер и скользнула вдоль солнечных отблесков на низких волнах. Они покинули гавань, завернули за скалу и уплыли на юг.

Тем временем Кан схватил коня и попытался вырваться из города.

Яростные даже не попробовали преследовать лодку. Они гнали Кана. Оборотни выскакивали из переулков. Бежали вслед за ним. Со всех сторон раздавался вой. Рядом лязгнули зубы. Кан дернул поводья и свернул в переулок. Дальше дороги не было.

Кан обнажил оружие и приготовился к бою. Оборотни расступились, и в конце переулка появился Пожиратель Душ.

Кан покрепче перехватил клинки и глазами искал выход. Пожиратель двинулся вперед. Яростные у его ног выгибали спины и кровожадно скалились.

Воздух перед Каном расползся, будто старая тряпка. Из разреза вышел Анкс. Он загородил собой Кана.

– Ты только отсрочил неизбежное, – ухмыльнулся Пожиратель. – Его судьба давно предрешена. Душа его будет моей.

«Он все знает… – подумал Анкс, и холод пробежал по его спине. – Давно ли он знает, что я связан с Каном и зачем я пришел на восток? Почему он ничего не сделал раньше?»

Пожиратель облизывался и смеялся, но через мгновение резко перевел взгляд на восток. Он скривился и выбежал из переулка. Оборотни последовали за своим хозяином.

Анкс кивнул Кану и устремился вслед за Пожирателем к причалу.

Что-то было не так с горизонтом. Он был значительно выше обычного и приближался. Анкс не мог ничего сообразить. Он всмотрелся вдаль, и сердце замерло. Исполинская волна, упирающаяся в самое небо, неслась прямо на них.

В ее пенистой вершине видны были очертания широко распростертых рук и груди. Сверху виднелся черный шлем, покрытый водорослями и ракушками. Руки простирались на всю длину волны, а под ними ревел гигантский вал.

Анкс и Пожиратель бежали к берегу, где культисты прижали войска императора к воде.

Тень накрыла весь берег. Океанид готов был обрушить мощь стихии на все живое, но Пожиратель успел вовремя. Он вышел на край небольшой скалы и, вытянув руки, столкнулся с богом.

Исполинский бог, олицетворявший бескрайнюю мощь первозданной стихии, столкнулся с маленьким человеком и не мог пробиться дальше. Пожиратель сдерживал его, сцепив зубы. Океанид ревел до треска, его тело закрывало солнце, но он не мог сломить Пожирателя Душ.

Рядом возник Анкс. Бог заметил его и попытался отступить. Но Пожиратель сжал пальцы и не отпускал. Океанид судорожно дрожал мириадами капель, но не мог вырваться.

– Прикончи его! – закричал восторженный Пожиратель Душ.

Анкс замер. Он не знал, что делать. Тысячи людей сжались в страхе перед надвигающейся смертью. «Тысячи жизней», – все, что промелькнуло у него в сознании.

Анкс подскочил к застывшей волне. Его раскаленная левая рука, будто нож в масло, вошла в плоть Океанида. Он схватил сияющую сферу внутри. Бог жалобно заревел низким, едва различимым гулом. Анкс вырвал сферу, зажал ее в руке и размозжил на мельчайшие осколки.

Толща воды рухнула вниз. Легионеры упали на колени перед Пожирателем Душ. Они молили о пощаде, но он не обращал на них никакого внимания.

Духовным зрением Анкс видел, как огромный скелет над Пожирателем затягивает внутрь себя светящегося голубым призрачного морского змея. Ненасытное чудовище пожирало душу бога и росло на глазах.

Пожиратель Душ замер в экстазе. Его фигура менялась на глазах. Он становился все больше и больше. Окружавшие его тени изменились: вместо густой жижи они стали плотными, словно металлический доспех. Его плащ сливался с небом. Пожиратель Душ, поглотив бога, превзошел его.

Он небрежно махнул рукой, оставив жизнь трем тысячам легионеров, которые с благоговением теперь следовали за ним.

Пожиратель не просто убил бога, как обещал, он поглотил бога. И это заставило Анкса дрожать от страха.

Глава 14. Дом

Армия Пожирателя Душ маршировала к столице. Культисты стекались со всех восточных земель империи, чтобы присоединиться к своему мессии. Даже простые люди, не желавшие связываться с культом раньше, не оставались в стороне.

Со смертью Океанида Пожиратель стал увереннее, а вот Анкс, наоборот, потерял былой покой. Он всячески старался отвлечься, но странная мысль зудела где-то на пороге сознания.

«Бог умер».

На мгновение ему показалось, будто он застыл над пропастью. И стоит сделать один шаг – осознать эту мысль, как он провалится в пустоту. Анкс с трудом сглотнул.

«Может ли Космос умереть?»

Пустота ехидно улыбнулась в ответ.

Все внутри него сжалось до предела. Хотелось сделать шаг назад – но твердь исчезла! Он завис на канате, натянутом над пропастью. Оставалось балансировать и двигаться вперед, делая вид, что никакой пропасти нет. Главное – не смотреть вниз!

– Кэил, – позвал Анкс.

Пожиратель не ответил.

– Кэил! – крикнул он, но тот не шелохнулся. – Пожиратель!

Лишенное эмоций симметричное лицо сплелось из теней. Это был не Кэил. Но кто тогда управлял этим новоиспеченным богом смерти?

Анкс решил найти Кэила так же, как он когда-то нашел Норелет. Он приблизился к окружавшей Пожирателя тьме и стал продираться вглубь. Тени уступили.

Он оказался посреди ледяной пустоши. Сильный, пронизывающий до костей ветер ударил в лицо. Снег заметал глаза. Анкс с трудом различал еле заметную, тусклую звезду на горизонте.

Он стал медленно пробираться через сугробы. Холод сковывал дрожащее тело. Анкс не мог различить, куда идет. Он поднял светящуюся металлическую руку и постарался осмотреться. В десяти шагах от него на коленях стоял Кэил.

– Кэил! – Анкс подбежал и подхватил его под руку.

Замерзшие больные глаза. Удивление, затем легкая, едва заметная радость озарила его.

– Анкс, – прохрипел он больным, еле слышным голосом.

– Пойдем, надо выбираться отсюда!

– Нет! – воспротивился он, вырывая у Анкса свою тощую руку. – Помоги мне! – взмолился Кэил. – Помоги добраться до нее! – он указал на блеклую звезду на горизонте.

Это был Кэил. Тот самый, которого он встретил у пещер, а не чудовище, сплетенное из теней. Анкс подхватил его, и они пошли вместе, пробиваясь через жестокий ледяной ветер и вырывая ноги из цепкой пасти мокрого снега.

В проявленном мире Пожиратель Душ вскочил на коня и поскакал на северо-запад, оставив свою армию в растерянности. Красс немного постоял, пожал плечами и повел войска дальше на столицу.

Кэил стремглав несся домой сквозь поля империи. Вблизи деревни загнанный конь не выдержал. Но Кэил слишком долго ждал этого момента. Он поднялся и побежал дальше, бросив умирающее животное.

Люди разбегались при виде слепленого из тьмы чудовища. Стражники, пытавшиеся остановить его, падали, убитые верной пятеркой теней.

Он быстро отыскал дом Эноэль, но там никого не оказалось. Выбежал на улицу. Его взгляд остановился на большом доме семьи Зэта.

Топор вынес входную дверь, и Кэил вихрем влетел в дом. Зэт с мечом в руках попытался преградить дорогу, но Нож схватил его за горло и припер к стене.

– Кто ты? – насилу процедил Зэт сквозь стиснутые зубы.

Кэил осматривался по сторонам. Ему не было дела до человека, искалечившего его тело. Раньше он мечтал вернуться и отомстить, но даже самая яростная ненависть не может гореть вечно.

– Где она?

– Не смей трогать мою семью, чудовище!

– Семью? – опешил Кэил.

Тень девушки с когтями указала на второй этаж. Он быстро взбежал по лестнице. Закрытая дверь. Ворвался в комнату. Под окном на полу, обхватив двоих маленьких детей, сидела она – такая же, какой он ее помнил. Да, годы легкой пеленой коснулись ее лица, но родные глаза были не подвластны времени.

Он медленно подошел к ней. Сердце вырывалось из груди. Руки дрожали. Она закрыла лицо рукой и плакала. Дети прижались к ней и рыдали на ее груди. Кэил встал на колени рядом. Она отстранилась, закрывая собою детей. Он протянул дрожащую руку к ее лицу. Все эти годы, все эти жизни, которые он прожил с единственной надеждой – вернуться к ней. И вот она здесь, на расстоянии вытянутой руки, но почему она так далеко?

– Это я, любимая. Я вернулся, – он постарался выразить всю свою любовь к ней, но сам слышал этот сухой, трескучий звук, вырывавшийся из собственного горла.

Она отворачивалась и плакала навзрыд.

– Это я, Эноэль, ты не узнаешь меня?

– Умоляю, не трогайте моих детей!

Кэил постарался подхватить и поднять ее, но она, словно ужаленная, отскочила от его руки и забилась вместе с детьми в угол.

– Я, я прошел… ты даже не представляешь… я преодолел смерть, и жизнь, и даже богов, – захлебывался он, – все ради тебя.

– Уйди, чудовище!

– Тени! – рявкнул Кэил. – Это всё проклятые тени!

Он стал отрывать тени от своего лица. Хватал их и, разрывая, отбрасывал, но они липли обратно, обвивая его. Он вскочил и неистово закричал что было мочи. Тени закружились и устремились прочь от него в разные стороны. Стекла разлетелись вдребезги, и души вырвались в разбитые окна. Его лицо обнажилось, избавившись от темной маски.

– Посмотри, это ведь я… – он хотел назвать свое имя, но не мог вспомнить его. – Это я – Пожира… Нет! Я не он, я, – он запнулся, – мое имя… Ах, проклятье! – он силился вспомнить, имя крутилось где-то рядом, но в памяти возникал только «Пожиратель Душ».

Она посмотрела на него заплаканными глазами, но ничего не поменялось. На ее лице был только страх. Тот самый страх, которым он так упивался, наблюдая его в глазах своих врагов.

– Уйди! – закричала она. – Ты мертв! Тебе нет места среди живых! Возвращайся назад в свой мир мертвых!

Решительная злость исказила ее лицо. Перед ним была другая женщина – не его Эноэль.

Он поднялся. Слева от себя заметил разбитое зеркало. С него на Кэила смотрело чужое лицо – темно-синее, изуродованное, перекошенное гневом и страданием.

«Неужели это я?!» – Кэил не мог вспомнить, как выглядел раньше. Теперь он даже не помнил собственного имени. Остался только Пожиратель Душ.

Она права, ему нет места среди живых. Тогда, много лет назад, он погиб. Погиб здесь, рядом с этим самым поселением, которое называл домом. Его убил человек, взявший в жены любовь его жизни. И они живут дальше, они семья, у них есть дети. А он… он просто призрак из прошлого.

Кэил провалился в мир душ и упал на мокрый снег. Ледяной ветер привычно сковал тело. Он посмотрел на черное небо. Тусклая звезда последний раз мелькнула и навсегда потухла.

В проявленном мире Пожиратель Душ вышел на улицу. Тени соткали вокруг него черный доспех, погребая тело Кэила в толще непроницаемой тьмы. Он шел напролом невозможно широкими шагами. И через несколько дней подошел к осажденной столице.

Глава 15. Гибель богов

Пожиратель мчался сквозь ряды своей армии, устремившись к столице. Его визг разорвал воздух, и защитники империи разом сжались в страхе.

Бесчисленная орда наступающих сорвалась с места и покатилась на съежившихся легионеров. В ответ поднялся сильный ветер. Мощный поток отбрасывал яростных назад, но те не сдавались и прорывались сквозь разъяренную стихию.

Кан успел найти своих и выйти из столицы до начала осады. Они засели на юго-востоке, скрывшись в гуще леса.

На стену верхнего яруса спустился Ветреон. По мановению руки шквал отбросил связанных боем культистов и легионеров от стен города.

Раздался гром. Молния ударила в стену нижнего яруса – появился Темпест. Молнии-копья без разбора полетели в людей внизу.

Земля дрогнула, и с северной стороны возник Гор. Холмы вздымались прямо перед культистами и обрушивались, погребая десятки людей. Пять теней Пожирателя тут же накинулись на бога, отвлекая его от основной битвы.

Завидев Гора, Красс и последние два горвира будто сорвались с цепи. Они перескакивали препятствия и раскидывали людей, лишь бы добраться до отца.

Пожиратель напрасно старался подстрелить Темпеста. Наученный горьким опытом, бог избегал опасности. Анкс бросился к нему и, выскочив из мира душ, пытался схватить бога, но тот сразу же исчезал и появлялся в другом месте.

Лишенные помощи Гора и Темпеста, легионеры сдавали позиции и жались к стене. Казалось, армия Пожирателя вот-вот сомнет защитников, но огромный смерч ударил в ряды нападавших. Кровавая мясорубка перемалывала плоть культистов, и вскоре им пришлось отступить от стен столицы.

Тем временем горвиры прорвались к Гору. Темпест бросился помогать своему брату – богу земли. Молнии рассекли воздух и испепелили теней Пожирателя.

Красс оказался в нескольких шагах от своего отца. Испуганный Гор возвел перед собой земляную стену, но горвир протаранил ее и попытался ударить. Земля вздыбилась, схватив Красса за ноги. Темпест расплавил ее, и раскаленная магма начала засасывать горвиров. Последние два собрата горели заживо рядом с Крассом.

Красс уперся в тонущее тело своего воина и на мгновение вырвался из липких лап магмы. В агонии он тянулся к Гору. На его лице мелькнул восторг от страха, который он увидел в глазах отца.

Гор судорожно махнул рукой и отпрянул назад. Магма облепила ноги Красса. Она поднималась все выше и тут же остывала. Красс продолжал тянуться к Гору, на ходу превращаясь в статую. Его окаменевшие пальцы замерли перед испуганным лицом отца.

Темпеста настолько поглотила битва Гора, что он не заметил, как Анкс возник рядом с ним. Раздался гром. Молния ударила в Темпеста – он попытался сбежать, но раскаленная рука Анкса уже вонзилась в тело бога. Темпест застыл. Небо треснуло оглушительным раскатом грома.

– Темпест, миллионы душ взывают к справедливости! – многоголосием закричал Анкс.

Его глаза и рот излучали белый свет. Раскаленная добела рука держала вместилище души бога. Он вырвал светящуюся сферу и размозжил ее в руке. Кристалл разлетелся на тысячи осколков. Бог исчез в проявленном мире. А в мире душ Пожиратель уже пировал душой Темпеста.

Перед глазами Анкса стоял застывший, словно соляной столб, Красс. Он видел искаженное торжеством и агонией лицо горвира. Как мог отец, сотворивший их, уничтожить свое творение? Как мог он столкнуть своих детей лоб ко лбу? Ненависть к Гору закипала в Анксе.

Он выпрыгнул из мира душ прямо над каменной статуей, уперся ногами в исполинские плечи Красса и, оттолкнувшись, скользнул по его вытянутой руке. Анкс оказался прямо перед Гором. Бог не пытался сбежать. Он с ужасом наблюдал за тем, как Пожиратель поглощает душу его брата. Раскаленная рука пронзила тело бога. Анкс схватил сферу с его душой.

– Гор, миллионы душ взывают к справедливости! – раздался хор бесчисленных голосов.

Он вырвал душу бога и раздавил ее. Гор рассыпался песком перед каменной статуей Красса.

Пожиратель, доедавший душу Темпеста, уже смотрел в их сторону, и его длинный, сотканный из черных теней язык мерзко облизывался. Он совершенно забыл о битве и насилу давился душой бога, чтобы скорее приняться за следующую.

– Сейчас! – скомандовал Кан.

Его отряд готовился к этой атаке с начала битвы. Воспользовавшись всеобщим замешательством, они побежали к Пожирателю.

Нилли начала чертить пентаграмму. Она рассыпала порошки и камни и принялась скороговоркой бормотать что-то утробным голосом.

Кан услышал шаги прямо у себя за спиной. Он по привычке поднял лезвие клинка и посмотрел в отражение. Прямо за ним блестели красные доспехи Алроуза. Кан перехватил клинок и устремился к Пожирателю, не обращавшему на них никакого внимания.

Он искал уязвимость, но не мог найти даже щели в плотных тенях. Внезапно резкая, вспарывающая боль пронзила грудь. Алый клинок с хрустом выполз меж ребер. Искреннее удивление застыло в глазах Кана. В агонии он пытался дышать, но только ком крови вылетел с последним выдохом. Он обмяк и рухнул замертво.

Джуг, бежавший рядом, не поверил своим глазам. Он остановился, судорожно переводя взгляд с Алроуза на лежавшего у его ног окровавленного Кана. Все вокруг остолбенели. Они стояли и смотрели, как Алроуз, упершись ногой в мертвое тело Кана, вырывает свой меч из его груди. Алый рыцарь оттолкнул изуродованный труп и бросился наутек в сторону Пожирателя.

– Его не победить! – взвизгнул он.

Все ждали, когда же Кан волшебным образом встанет и с невозмутимым видом, будто ничего не произошло, поведет их дальше.

Нилли вскочила вся в слезах и громко затараторила непонятные слова. Из пентаграммы у ее ног вырвался черный дух и, дергаясь, поскакал в сторону Алроуза. Алый рыцарь спрятался за щит. Но дух не заметил доспехи и ворвался внутрь его тела.

Алроуз подскочил. Раздался громкий хруст. Его руки и ноги выкрутило в разные стороны. Он бился в агонии, затем рухнул на землю грудой металла. Кровь струйкой медленно засочилась из щелей доспеха. Нилли потеряла сознание.

Мил и Джуг бежали наперегонки с собственными слезами туда, где стоял Пожиратель Душ.

«Кан мертв», – молнией прорезало Анкса, и вся былая ярость возмездия разом исчезла.

Через мгновение он вырвался из мира душ и упал на колени рядом с телом Кана. Искореженный пустой каркас – вот и все, что осталось.

Все вокруг застыло: бегущие на Пожирателя Мил и Джуг, схватившаяся за голову Бэт, лежавшая без сознания Нилли и мертвый Алроуз, легионы и яростные, белые стены столицы, серое небо и голая земля.

Пожиратель заметил душу Кана. Он поспешил к ней, на ходу дожевывая душу Гора. Ничто другое более не интересовало его. Чем ярче, тем вкуснее.

Анкс поднялся и пошел ему навстречу.

Еле слышный детский плач раздался у него за спиной. В мире душ сидела и плакала маленькая девочка лет семи. Большая белая душа Кана склонилась и обняла ее.

Огромная черная сфера катилась на них. Из нее вырвались красная и желтая змеи и устремились к Кану. Анкс поднял левую руку и отделил их барьером. Змеи пытались пробиться, но Анкс сдерживал их.

– Теленор?! – удивленно произнесла девочка.

Она прижала голову к груди Кана и залилась слезами.

– Прости меня, Теленор! – всхлипывала она.

Кан обнял ее и погладил по голове.

– Все хорошо, Джуви. Все будет хорошо.

– Я просто хотела вернуть Норелет, Асфи и Тиру! – продолжала она, сбиваясь. – Ветреон и остальные так плохо обошлись с ними. Я просто хотела вернуть… чтобы все было как раньше. Когда вас не стало, я осталась совсем одна. Я не хочу быть одна. Почему остальные стали такими взрослыми, почему им надо воевать и убивать, уничтожать и властвовать?

Кан улыбнулся и посмотрел в ее заплаканные глаза.

– Они изображают взрослых. Но за этими грозными образами прячутся смущенные и напуганные дети. И боги не одиноки в этом. Я видел это и в людях. Многие из них и в зрелом возрасте остаются детьми, уже имея собственных детей. Они беспомощно тянутся к своим родителям и не хотят расставаться со своим детством, ведь они безответственно жили в раю, пока родители присматривали за ними. Здесь, в мире людей, и боги, и люди прячут свою незрелость за вызывающими фасадами.

Богиня смерти немного успокоилась. Она шмыгала носом и широко раскрытыми глазами смотрела на Кана.

– Когда вы были с нами, ты и Норелет, вы направляли нас, помогали нам двигаться вперед. А теперь мы остались одни. Кто подскажет, что делать? Кто научит уживаться с людьми? – она закрыла лицо руками.

Кан склонился над ней и поцеловал в лоб.

– Ты не одна, – обнял он ее. – Мы указали вам направление, но свой путь каждый должен пройти сам. Не прячься от мира, иди к людям – так ты найдешь себя. Когда ты откроешься миру и будешь готова учиться, в твоей жизни появится учитель. Он не пройдет жизненный путь за тебя, но, будто путеводная звезда, будет направлять тебя в окружающей тьме. А когда ты достигнешь духовной зрелости, пламя мудрости передастся тебе, и ты сама станешь путеводной звездой для блуждающих во тьме. Это великий путь ученика и учителя – наследование не власти и имущества, но мудрости. Богатство мудрости безгранично, оно способно осветить все души, а не разграничить их на хозяев и рабов, богатых и бедных. Откройся миру, и мои слова обретут для тебя смысл.

– Вы все ушли так далеко, а я осталась позади. Мне никогда не догнать вас! – пожаловалась она.

– Нет смысла сравнивать себя с другими, Джуви. Всегда будет кто-то впереди тебя. Но никто и никогда не будет здесь и сейчас на твоем месте. А значит, никто, кроме тебя, не может быть добрым и справедливым на твоем месте.

– Не уходи, Теленор.

Кан обнял ее и провел рукой по голове.

– Мы будем ждать тебя у Источника. У всех нас общая цель, и прийти к ней мы можем только вместе.

Он поднялся и пошел в сторону Пожирателя.

– Отпусти свой страх, – раздался шепот за плечом Анкса.

Анкс дрожал. Все его нутро противилось приказу.

– Отпусти, – повторил Кан.

Анкс заставил руку опуститься. Змеи вырвались и вцепились в Кана. Они тянули его в черную душу Пожирателя.

«Кан и есть одинокая звезда – единственный источник света в моем мире душ, к которому я шел все эти годы. Он умер и никогда не вернется», – жестокая ясность этой мысли осела и пустила корни.

Картина мира останется прежней. И только уродливая дыра в центре холста будет напоминать о Кане. Анкс будет отводить взгляд, пытаться смотреть на прекрасные нетронутые фрагменты своего мира, изо всех сил не замечать зияющую дыру посередине, а она все также будет таращиться на него мертвым оком всю оставшуюся жизнь.

Анкс медленно приближался к Кану, ведомый силой необратимости.

Они практически поравнялись. Еще мгновение – и Анкс лишится учителя, наставника, отца. Ему вдруг до щемящей в груди боли стало жаль себя. Слезы прорвались наружу.

Их плечи скользнули друг возле друга. Анкс сквозь слезы взглянул в светящиеся глаза Кана в последний раз, и глаза его затопила тьма. Страх сковал сердце. Он продолжал двигаться вперед, не видя перед собой дороги. Тьма сомкнулась и сжала его. Земля ушла из-под ног – он лишился опоры. Анкс в страхе замер на месте, боясь сделать шаг.

Вдалеке раздались робкие шаги. Из темноты к нему вышла маленькая девочка. Она с надеждой смотрела на Анкса и неуверенно шла в его сторону.

Весь страх и вся боль в его душе сжались в единую точку. Напряжение достигло предела и перекрыло дыхание. Анкс сделал глубокий вдох, и его душа взорвалась, волнами света разгоняя давящую тьму.

Внутри него возникло непреодолимое желание помочь ей, защитить и направить, осветить это полное тьмы место, чтобы она могла уверенно ступать вперед.

Анкс улыбнулся ей и встал на колено. Джуви подбежала и обняла его, силясь крепко обхватить его своими маленькими ручками.

Они смотрели на черную дыру, поглотившую душу Кана.

– Все, что теряет якорь в проявленном мире, должно вернуться обратно к Источнику, – завороженно произнесла Джуви.

Анкс встал и направился к Пожирателю.

– Не уходи! – испуганно схватила его Джуви.

– Я обязательно вернусь, обещаю.

Анкс провалился в мир душ Кэила. Тьма набросилась на него, пытаясь сдавить и сожрать, но свет его души разогнал бесконечный океан тьмы. Холодный ветер с мокрым снегом стегали по щекам. Он как смог закутался в изношенные тряпки и побрел дальше.

Анкс нашел Кэила, неподвижно лежащим на снегу, и прикоснулся к его руке.

– Анкс? – хриплым, задыхающимся голосом произнес он. – Зачем ты здесь?

– Чтобы вывести тебя отсюда.

– Зачем?

– Ты хочешь остаться во тьме?

– Там ничем не лучше. Здесь мороз снаружи, но тепло моих воспоминаний внутри, а там… только холод.

– Ты держишься за прошлое, но именно оно не дает тебе изменить настоящее. Отпусти свое прошлое, забудь его – и мир вокруг изменится…

– Ты когда-нибудь любил по-настоящему?

– Не знаю, – честно ответил Анкс.

– Если бы любил, знал бы.

– Пожалуй.

– Это самое светлое чувство в жизни. Чувствуешь себя вновь целым, наполненным. Все становится на свои места.

– Значит, точно не любил, – улыбнулся Анкс.

– Я надеюсь, ты найдешь это чувство, – кивнул Кэил. – Только ради этого и стоит терпеть жизнь.

– Возможно, ты еще отыщешь любовь.

– Я никогда не оставлю свое прошлое! – Кэил схватил Анкса за руку. – Я никогда не забуду! Я отказываюсь от настоящего и будущего. Я знаю абсолютное счастье, и ничего лучше уже никогда не будет. Я никогда не предам любовь. Мне нет дела до жизни без нее. Понимаешь?

– Нет.

Кэил посмотрел на него с жалостью. Он поднял свою дряблую дрожащую руку и положил ее на плечо Анкса.

– Я сделал свой выбор! – Кэил в порыве сжал руку Анкса, но тот не ощутил давление. – Позволь мне сделать мой выбор, Анкс!

Анкс молчал.

– С этими воспоминаниями я прошел через весь мир! Я преодолел смерть в надежде вернуть их, но прошлое не вернуть, что бы я ни делал.

Угасающий взглядом Кэил смотрел на пустое небо, где когда-то светила его звезда.

– Я потерял надежду, Анкс. А можно ли жить без надежды? Будущее съедает прошлое, а взамен – пустота.

Кэил протянул руку в тьму. Он будто пытался схватить что-то в пустоте, разжал ладонь, но в ней ничего не оказалось. Его голова поникла.

– Мне страшно, Анкс, – слезы медленно скатывались по его истощенным щекам. – Я боюсь потерять единственное, что у меня осталось, – мои воспоминания. Не вечный холод пугает меня. Не пробирающие до костей ветра. Пустота… пустота пугает меня. Если я потеряю свое прошлое, что останется, кроме пустоты? Я изо всех сил пытаюсь удержать остатки своей любви, но они предательски ускользают, и я с ужасом замечаю, как мои воспоминания тают.

Кэил схватился руками за голову. Он дрожал, но не от холода.

– Помоги мне прекратить это! – умолял Кэил испуганным голосом. – Помоги мне победить пустоту, пока хоть что-то осталось! Я осознал блаженство смерти! Она спасает нас от пустоты…

Кэил смотрел на Анкса испуганными, замученными глазами. Анкс видел в них один лишь страх – и ничего более. Он уже видел такой взгляд – в людях, которые не смогли пройти ритуал яростных. Когда-то Анксу казалось, что яростные поступают жестоко, убивая таких людей. Но сейчас он видел Кэила, и тот давно уже был мертв внутри. Его тело продолжало дышать в агонии, лишенное надежды, воли и смерти.

Анкс подхватил его под руку и помог подняться. Дряблое и замерзшее тело Кэила с трудом передвигалось. Они вышли из мира душ в проявленный мир.

* * *

…Пока Анкс разговаривал с Кэилом, Мил и Джуг напали на Пожирателя.

Мил бросил в Пожирателя один из ярко светящихся камней, и тени на месте взрыва разлетелись в стороны. Джуг скользнул по траве и попытался вонзить меч в открывшееся подреберье. Но рука, сплетенная из теней, перехватила лезвие.

Когда Анкс вышел в проявленный мир, лицо Пожирателя изменилось. Тени расступились, и Джуг увидел перекошенное синюшно-серое лицо Кэила.

Кэил посмотрел на Джуга и на меч возле своих ребер. Он отпустил меч, и тот легко проскользнул внутрь. На мгновение боль скривила его лицо. Он улыбнулся испуганному Джугу и завалился набок.

Души вырвались из черной сферы и закружились в вихре до самих небес. В проявленном мире изуродованное и истощенное тело Кэила, будто тряпичная кукла, упало на землю.

Война закончилась. Сильный ветер растолкал легионеров и яростных на сотню шагов друг от друга.

В мире душ, на том месте, где погиб Пожиратель, сидели души Кана и Норелет. Души Асфи и Тиры, будто клеем, стягивали Кана и Норелет друг к другу. Когда их плечи соприкоснулись, их души начали сливаться в одну, полностью поглотив Асфи и Тиру. Норелет и Кан задумчиво смотрели по сторонам, будто припоминая что-то. Они растворялись друг в друге, сливаясь в одну фигуру.

– Сорок восемь к семи? – удивленно спросил Кан.

Норелет довольно улыбнулась.

Они слились в одну фигуру, черную слева и белую справа. Поток серого света вырвался из их объединенной души и устремился в небо. Кан и Норелет медленно испарялись, улыбаясь половинами общего лица.

Холодпробежал по спине Анкса. В последнее мгновение перед тем, как фигура исчезла, Анксу показалось, что гримаса ужаса скривила только что улыбавшееся лицо Норелет-Кана. Анкс похоронил это впечатление еще в зародыше, не дав ему прорваться в сознание.

Он вышел из мира душ. Перед ним стоял Ветреон. Он все также возвышался над всеми остальными. Не выражавший ни малейшего признака страха, он смотрел на Анкса сверху вниз.

– Я приму свою смерть лицом к лицу, палач, – произнес Ветреон.

Анкс подошел к нему. Бог ветров поморщился, но не отвел взгляда.

– Прости меня, боже, – сказал Анкс и обнял его.

Бог дрожал, и губы его, подрагивая, нервно сжимались.

Анкс шагал к Джуви, бегущей ему навстречу. Обнял ее, взял за руку и повел к друзьям.

Нилли вскочила с земли и бросилась обнимать их. Подошла прощаться Бэт. Она обняла их по очереди.

– Береги себя и береги его, – шепнул Анкс ей на ухо.

Бэт вернулась и взяла Джуга за руку.

– Куда дальше? – спросил Мил.

– По следам учителя, – ответил Анкс и посмотрел на Джуви. – Нам еще многому предстоит научиться.

– А ты? – спросила Нилли у Мила.

– Мир изменится. Где-то да пригожусь, – улыбнулся Мил.

Джуг медленно подошел к Анксу.

– Я все равно нормально не скажу, – он с улыбкой отмахнулся и крепко обнял Анкса.

Они рассмеялись. Джуг наспех вытер вырвавшуюся слезу и заулыбался.

– Мы встретимся, – кивнул ему Анкс. – Наши пути всегда были переплетены. Я благодарен тебе за это.

Эпилог

Война окончилась. Империя потеряла свои восточные земли. Культисты Тиры заселили все от северо-восточных гор до юго-восточных степей. Большая Восточная стена осела, и через несколько лет от нее останется только невысокий фундамент.

Ветреон и богиня звезд больше не появлялись в мире людей. Император заперся в своем дворце. Без армии оставшиеся земли империи разделились на мелкие феодальные владения.

Анкс, Нилли и Джуви путешествовали по бывшей империи. Они приходили в поселения и оставались там – иногда неделями, иногда месяцами. По вечерам они рассказывали о культе, богах и Пожирателе Душ, а днем обучали собравшихся вокруг людей. Взамен люди давали им кров и еду.

Вскоре слава о них распространилась, и люди готовы были следовать за ними, но Анкс всегда убеждал их остаться там, где они родились, и менять мир к лучшему, начиная с себя и собственного дома.

Джуви быстро взрослела. Слушая истории, которые рассказывали Анкс и Нилли, она редко что-то говорила, но, если ей задавали вопросы, охотно отвечала. Как-то после собрания одна женщина спросила:

– А Пожиратель Душ – это темный дух? Это Норелет?

– Нет, это не Норелет, – ответила Джуви. – Это не отдельная личность. Пожиратель Душ – это выражение воли тысяч душ, которые проходили путь вместе с Кэилом и взрослели вместе с ним. Их объединяла одна цель. А когда их стало достаточно много, их воля превратилась в стихию, которую не смогли остановить даже боги.

– То есть он будто кукла, набитая соломой, только вместо соломы – души? – спросил кто-то из толпы.

– Уже ближе. Если солома внутри этой куклы при определенном количестве превратится в однородную массу, свойства которой будут превосходить сумму свойств отдельных соломинок, тогда да, это можно сравнить с Пожирателем Душ. Возможно, муравейник будет лучшей ассоциацией.

Люди кивали и смотрели на нее сконфуженным взглядом.

– Анкс, как они не понимают природу Пожирателя? Ведь такова природа их собственного разума, – удивленно спросила Джуви.

Анкс посмотрел на нее. Он не был уверен, что сам до конца понимает ее слова. Джуви была богиней. Да, в этом мире, среди людей она была девочка-подросток, но где-то в ее подсознании обитала древняя богиня смерти. Ее человеческий, практичный разум был еще наивен и юн, но Анкс с трудом мог понять все те абстрактные идеи, которые с каждым днем припоминал ее высший разум.

– Джуви, это ты создала Пожирателя? – спросил Анкс, стараясь скрыть нерешительность.

– Ты упрощаешь, – улыбнулась она своей снисходительной улыбкой. – Я просто дала ему импульс – так же, как и тебе. Дальше действовали обстоятельства.

– Как и мне? – растерянное пробормотал Анкс.

Джуви смутилась, отвела глаза и коротко кивнула. Анкс тяжело сглотнул и продолжил:

– Что за импульс?

– Я просто приподняла завесу в мир душ. Вы сами смогли заглянуть внутрь… и это дало возможность старшим заглянуть внутрь вас.

– Почему ты выбрала меня? – Анкс старался держаться, но голос его дрожал.

– Ну, выбор у меня был небольшой. Когда я поняла, что Пожиратель вышел из-под контроля и сам не остановится, Теленор как раз был в вашем селении. У меня было два варианта: ты и твой рыжий друг. Не знаю, почему я выбрала тебя… Сейчас это кажется мне случайностью. Почему это для тебя так важно?

Анкс с трудом держался на ногах. Он не нашел, что ответить. Как объяснить древней богине, почему для человека так важна свобода выбора? Он просто погладил ее по голове, будто маленького ребенка.

Наутро Анкс заметил, что Джуви что-то рисовала на плоском камне.

– Что это? – спросил он.

– Не знаю, – пожала она плечами. – Мне припомнилось это сегодня ночью. Не знаю, где я видела это, но образ был таким ярким, и я решила нарисовать его.

Анкс всмотрелся в рисунок. Он состоял из двух частей. На первой от одной большой точки исходили две вертикальные линии, на концах которых были две точки поменьше. Их соединяли две горизонтальные линии, и на середине каждой линии находилось еще по точке. Из четырех точек, горизонтально связанных между собой, выходили шесть вертикальных линий, которые заканчивались точками еще меньшего размера. Далее вертикально вниз спускались множество линий с крошечными точками на конце. Будто дождь, они падали в большую чашу, которая заканчивала половину рисунка.

Вторая половина была зеркальным отражением первой, линии исходили из чаши и соединялись в точку внизу рисунка.

– Джуви, – тихо позвал ее Анкс. – Куда исчезли боги?

– Они не исчезли, – улыбнулась она. – Когда-то боги жили среди людей – в деревьях и камнях. Но люди раздробили камни и разрезали деревья. Тогда боги ушли на горные вершины и в глубины океана. Люди поднялись на вершину мира и спустились на дно океана, изгнав оттуда богов.

– И где боги теперь?

– Они больше не живут среди людей. Они навсегда ушли на небо. Но когда-то люди доберутся и до небес. И тогда у богов останется последнее пристанище – душа человека.

Оглавление

Глава 1. Потерянный рай

Глава 2. Горвиры

Глава 3. Культ

Глава 4. Хищник

Глава 5. На запад

Глава 6. Золотой город

Глава 7. Предгорье

Глава 8. Южане

Глава 9. Столица

Глава 10. Пещеры

Глава 11. Птицы

Глава 12. Аргоры

Глава 13. Берег

Глава 14. Дом

Глава 15. Гибель богов

Эпилог