взяла из коляски уже проснувшегося ребёнка и протянула его Илье Зиновьевичу. Тот принял его и, вытянув на руках, посмотрел на внука. Тот с любопытством взглянул на него.
— Здравствуй, Давид. Ну, будем знакомы.
Мальчонка улыбнулся в ответ и что-то пролепетал.
— Вот мы с ним и поговорили, — обрадовался дед.
— Илья, дай-ка мне его, — попросила Ребекка.
Она умело прижала ребёнка к груди и засмеялась от внезапно охватившего её восторга.
— Какой красавчик, какой прелестный парень. Илья, теперь у нас есть внук.
— И не только. Как тебя зовут, милая? — спросил он, наклонившись к девочке.
— Тамар, — смущённо ответила она и схватилась за платье матери.
Рахель, ещё несколько минут назад испытывавшая отчаяние и страх утраты, повеселела, радуясь нежданному знакомству с родителями Якова. Жизнь, похоже, даёт ей ещё один шанс, подумала она, глядя на этих чудесных людей, принявших и полюбивших её детей.
Но иллюзия счастья вскоре растаяла, как утренний туман, и вернулась свойственная ей трезвость мысли. Она вспомнила, как ловила такси, сознавая, что еврейские нормы налагают запрет на поездки по субботам, и, узнав из новостей, куда повезли раненного Якова, попросила отвезти её сюда в больницу. Она вспомнила, что Хаим ждал её и не дождался, и, зная, что теракт предотвращён и ранен только один молодой человек, теряется теперь в догадках, что случилось с ней и детьми. Она подумала, что у неё нет пути назад, когда все вопросы, связанные со свадьбой, улажены, и она не может причинить боль Хаиму и его родителям, которые полюбили её, как свою дочь. Яков жив и поправится, но она не может навещать его. Если он любит её и готов простить, он знает, где её найти. Так будет правильно, решила она и, подойдя к родителям Якова, сказала:
— Извините меня, я должна идти. Меня ждут, да и Давида и Тамар нужно покормить. Передайте ему мою огромную благодарность. Я и мои дети обязаны ему жизнью. Если он пожелает увидеть сына, я возражать не буду.
Рахель повернулась и, толкая перед собой коляску, направилась к выходу, оставив их в недоумении.
— Красивая и умная женщина, жаль, что у них не сложилось, — с сожалением произнесла Ребекка Соломоновна.
— Ещё не вечер. Пусть они сами решат: быть или не быть. Но внук, я уверен, никуда не денется. Я счастлив, Рива. Молодые наломали дров, но дети-то не виновны.
Через полчаса из реанимационного отделения вышла медсестра и разрешила им зайти. Они увидели его на постели под капельницами, забинтованного, только начинающего отходить от наркоза, и тихо стонущего от болей.
— Яшенька, всё будет хорошо, дорогой. Главное, ты жив и живы твой сын и Рахель.
Яков приоткрыл глаза и чуть заметно кивнул. Он понял, что она была здесь, но не осмелилась войти. Боль нарастала, и он опять застонал. Но она пройдёт и наступит новая жизнь. Ведь он теперь попробовал её на вкус и знал наверняка, что жить стоит. И словно в подтверждение его грёз, дверь в помещение открылась, и на пороге показалась она — взволнованная и прекрасная Женя.
* * *
Фотография на обложке выполнена автором. Это скульптура «Дерево жизни» на территории больницы Адаса в Иерусалиме.
