Мы не вернёмся к зиме (СИ) [Hat-n-Grasses] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

Ноябрьский день выдался солнечным и продроглую землю даже слегка пригрело — наметённый в последние пару дней лёгкий снежок растаял в холодные чистые лужицы. Вполне можно бы было двинуться в обратный путь, но после целого дня попыток выменять жирное осеннее мясо на сильно подорожавшую в последнее время муку и крупы сил у Весемира не оставалось.

Хотя, наверное, дело было даже не в том. Спину и руки, конечно, тянуло от мешков с провизией, но это была привычная усталость. Беда была в том, что это был город и он жил — кипящий жизнью, громкий, бестолковый, суетливый. Живой.

После тёмного безмолвия хижины в глухом лесу, где было много дичи и вообще не было людей, это оглушало.

Нужно было двигаться назад этим же вечером. Конь стоял в местной таверне, вычищенный, в компании тюков с зерном, пары новых ножей и топоров, и внушительного запаса гвоздей и верёвок. Не было ни одной разумной причины, по которой Весемиру следовало бы остаться в этом крошечном городке на ночь.

Он открыл дверь таверны и на него хлынуло теплом. Шестеро стражников выпивали после смены и один из них травил байки. За соседним столом резались в карты. Недавно проснувшаяся шлюха сидела у прилавка и завтракала. Купцы неодобрительно поглядывали на шумных соседей и старались сделать свои кошельки как можно более незаметными.

Весемир заплатил за кружку пива и миску каши с мясом и устроился в углу, ближе к паре охотников, столь же неразговорчивых, как и он сам. Никто, кажется, не заметил цвета его глаз под надвинутым капюшоном — или, может, они просто решили не замечать. И тот, и другой вариант его устраивал.

— …уложил троих! Будут знать, как связываться со стариком Иво!

— Ой да не пизди, прям троих?

— Да чтоб мне с места не встать!

— Ну-ну, Иво, старо преданье. Трое эльфов подпустили тебя к себе и дали перерезать горло? Вот мой брат, Винс, помер от их стрелы. Мы тогда служили близ Белой Ивы…

Весемир не мог не прислушиваться. Слишком сильно его манили эти разговоры, слишком хотелось знать, что происходит в этом мире — где люди сидят в кабаках и хвастаются выдуманными (или изрядно приукрашенными) победами, где монеты меняют хозяев, где из-за столов то и дело доносятся взрывы хохота и где, если ты заработал проблем в одном месте, ты можешь просто сесть на своего коня и дать ему отнести тебя дальше по дороге.

Это был его мир. Всё то, что он любил.

— Весемир?

Он вздрогнул и посмотрел на того, кто спрашивал.

— Войцех? — из горла вырвалось хрипящее карканье вместо слов.

— Он самый, — ведьмак опустился на стул, — не возражаешь?

— Не то, чтобы ты собирался спрашивать, а?

Войцех был в стегаче, какие солдаты надевают под доспех, и отпустил бороду с тех пор, как Весемир его в последний раз видел. На поясе висел казённый кинжал с клеймом Каэдвена.

Сам же Войцех на минуту показался удивлённым, но тут же продолжил:

— Как ты выжил?

— А как ты выжил? — переспросил Весемир.

— Да как все выживают, — усмехнулся он, — да, дурацкий вопрос. Вот, как видишь, поступил на службу. Не жалуюсь.

Войцех оказался достаточно тактичным парнем для того, чтобы не дополнить свою констатацию очевидного едким «а ты?». Или сочувствующим «а ты?». Или ещё каким-нибудь. Потому что по виду Весемира было вполне понятно, что ничего хорошего в его жизни не происходит.

Нет, конечно, он не был идиотом, чтобы шляться по городам и весям в ведьмачьих доспехах и с мечом. Его обычно принимали за неудачливого охотника. Те, кто видел, сколько дичи он выкладывал на продажу, не понимали, почему такой умелый охотник одет настолько бедно. Приносил Весемир и оленину, и кабанятину, и даже иногда медвежатину. Редко кто осмелился бы в одиночку идти на такого зверя.

В итоге народ приходил к выводу, что скорее всего, и этот тоже пьёт как скотина, и успокаивался.

У Весемира было два секрета — один знали некоторые, с кем ему доводилось иметь дело. Для того, чтобы узнать первый секрет достаточно было просто увидеть его глаза, сопоставить их цвет с размером приносимой дичи и сложить два и два. Другой же секрет не знал никто. И не должен был узнать.

— Уверен, платят больше, чем за дичь, — просто ответил Весемир, — и как, любят в страже нашего брата?

— Умение хорошо махать мечом сложно не любить. А кто не любит…ну, тем приходится мириться.

— Ладно, Войцех, хорошо было узнать, что ты жив. Может, ещё свидимся.

Весемир одним глотком допил пиво, встал из-за стола и набросил на плечо кожаную котомку. Войцех непонимающе смотрел на него.

— Ты чего? Как ты сам-то? Я бы мог тебя пристроить, да и ты сам…

— У меня есть баба. У бабы есть дети. Я охочусь и приношу деньги.

Это была заученная история, которую он придумал для таких случаев. Войцех отхлебнул пива, фыркнул и раздражённо хряпнул кружкой по столу.

— В страже ты заработаешь больше для своей бабы. Кроме того, непохоже это на тебя, брат, ой непохоже.

— В тот момент, когда мы с тобой в последний раз виделись, жизнь немного изменилась.

— Не настолько, чтобы былинный поблядун Весемир держался за юбку и растил чужих пиздюков.

Весемир закрыл глаза и выдохнул. У него было два секрета. Один Войцех знал — в конце концов, он тоже был ведьмаком. Второй Войцех не должен был узнать. Никто не должен был.

Перед глазами огромное, размером с две избы, чудище, выворотило из сустава плечо Ренсена и дёрнуло его пополам зубами. Оставшаяся половина орала.

О нет, только не это опять.

Страх прошибал от пяток до кончиков волос, льдом разливался по позвоночнику и суставам.

В груди начинало жечь от эликсира, но так страшно ему не было ещё никогда.

Светящиеся зеленоватым аквариумы, прикосновение серой, вонючей руки к лицу, когти царапают кожу…

— Иди нахер, Войцех.

Весемир выбежал на улицу. Холодный ноябрьский воздух вобрал в себя белые клубы прерывистого дыхания.

Страх. Кровь. Крики. Волны магии, проносящиеся мимо, вибрирующие, выжигающие, уродующие. Разорванные люди. Раздавленные дети. Визг рушащегося мироздания — или очередной двадцатиметровой твари, пикирующей на твоего брата?

Он нащупал бочку с водой у входа в таверну, кулаком пробил тонкую корочку льда и сунул под воду голову. Холод обжёг лицо, как плеть крапивы, и стало полегче. Страх поутих. Голоса поутихли. Мир начинал возвращаться.

Дверь открылась ещё раз. Весемир ощутил, как его хлопают по плечу.

— Я понимаю, — сказал голос Войцеха, — у меня такая же херня. Я вспоминаю ту ночь, этих выблядков чародеев, этих огромных тварей, которых они притащили. Вспоминаю, как умирали мои друзья. Вспоминаю…а, курва.

Весемир открыл глаза. Тёплый свет из окон таверны лился во двор. В грязь под его ногами были втоптаны жёлтые берёзовые листики, подёрнувшиеся инеем. С отросших волос стекала на куртку вода. В голове гудело.

— И что, как в страже относятся к этому?

Войцех пожал плечами.

— Ты удивишься, но они понимают. Кто постарше — больше половины таких. Кто прошёл войну.

Весемир ничего не ответил. Пару минут они стояли во дворе, вглядываясь вдаль, туда, где шелестел голыми ветками невидимый обычному человеку лес, где в темноту, меж редких огоньков в избах, убегала дорога.

В конюшне зашевелилась увидевшая тревожный сон лошадь. Пора было ехать.

— Бывай, Войцех, — Весемир протянул ему руку. Тот крепко пожал её, толкнув Весемира в грудь и хлопнув свободной рукой по плечу.

— Бывай, Весемир. Подумай о моём предложении. По мне, так лучше так, чем одному. Но дело, конечно, твоё.

Когда Весемир медленно выезжал за ворота на тяжело гружёном коне, Войцеха уже не было в дверях. Ведьмак выдохнул клуб пара в мёрзлый воздух, начертил над тёмной гривой знак и пустил животное по дороге.

========== Часть 2 ==========

Укрытие, расположенное в лощине меж покрытых дроком, терновником и березняком мраморных скал, не было видно до последнего. Они специально насыпали вал вокруг и натаскали на крышу травы и мха для того, чтобы старая изба казалась просто лесным пригорком.

Только сейчас, когда листва уже опала, а снег ещё окончательно не лёг, можно было сверху увидеть, как ребята таскают в баньку дрова, а кто-то один — Герт, что ли? — сидит на крыльце и режет из дерева поделку.

Это и было вторым секретом Весемира.

Он остановил коня на утёсе, в начале долгого спуска к лощине. Животное почуяло лёгкий запах дыма, идущий снизу, и приободрилось.

Весемир спешился — дорога вниз была слишком крутой для того, чтобы ехать по ней верхом, да ещё и на тяжело гружёной усталой лошади. Он не знал, кто строил этот дом, но расположение было выбрано так, будто хозяева были знакомы с военным делом и собирались держать осаду, убивая пеших врагов по одному на подступах к дому.

Он обдумал, какие задания нужно будет дать пятерым пацанам, с которыми он теперь оказался поневоле связан. Коня он расседлает сам, но потом надо будет его вычистить и напоить. Посадить двоих резать рогожу и научить, как сметать из кусков матрасы, набить сеном. Крупу пересыпать и рассортировать. Проверить короба на жучков и вычистить.

В какой-то момент эти бытовые размышления натолкнулись на понимание, что ещё меньше года назад мысли о ценах на рогожу и колотый горох не имели ни единого шанса придти к нему в голову. Да и мясо он чаще всего покупал, а не продавал.

Я ведьмак, а не сельская вдова.

Несмотря на усталость, он разбежался, прыгнул, уцепился за ветку, по инерции пару раз прокрутил «солнышко» и сбежал обратно по каменной стене — к вящему негодованию привыкшего к спокойной жизни коня. Почему-то не стало ни капли легче.

Он не хотел видеть детей. Они, вероятно, не хотели видеть его. Но это было неизбежно.

Герт, сообразительный лодырь двенадцати лет, гораздо лучше управлявшийся со своим языком, чем с работой по дому.

Михай и Вацлав, братья девяти и десяти лет, старательные, но пугливые. Они то и дело плакали по ночам и Весемира это бесило.

Старший, Габрис, время от времени вступавший в мерзкие перепалки и любивший вспоминать, как они жили в Каэр-Морхене в былые времена.

И Колек. Колеку было пять, когда он прошёл испытание Травами. После этого Колек молчал. Сейчас ему было семь и Весемир никогда не знал, что у этого мелкого ублюдка на уме. Он был тощим, тихим и ловким, как маленькая кошка, и ведьмак время от времени побаивался, а не перережет ли немой мальчик ему горло во сне?

К тому же, он понял бы каждого из них, если бы они попытались.

— Амба, Весемир приехал! — закричал Габрис, отвлекаясь от бесцельного кидания ножа в косяк двери.

Пацаны побросали свои дела и лениво стянулись к пристройке, в которой обычно стоял конь. Пара новых синяков здесь и там, у Михая рука замотана тряпкой.

— Что ты привёз? — спросил Вацлав.

— Да, ты привёз леденцов?

— А новые ножи?

— А мыло?

— А…

Весемир сделал руками останавливающий жест.

-Привёз, привёз, заткнитесь. Я привёз, а вы разгружайте. Да не просрите ничего, иначе сами поедете и будете покупать новое.

— Я бы поехал, — хмыкнул Габрис и хищно стрельнул жёлтыми глазами.

Весемир подошёл к нему вплотную и пристально посмотрел в глаза.

— Тебя здесь никто не держит, — сказал он.

Парень фыркнул, но ничего не ответил, отвёл взгляд и отстегнул с лошади тюк с мукой.

Весемир повернулся к бане и пошёл было проверить, насколько её успели натопить, но явственно почувствовал на себе чей-то взгляд.

— А, это ты, Колек.

Во всём этом пареньке после Испытания не было ничего цветного, кроме глаз. Да и они тоже были не жёлтыми или янтарными, а какого-то блёклого, неестественно-лимонного цвета. В остальном Колек был белым — белая, будто фарфоровая кожа, белые волосы, брови, ресницы.

И сейчас Колек стоял чуть поодаль и смотрел на них с Габрисом.

Весемир подошёл к нему и присел на корточки.

— Здорово, малой. Ну-ка, не скучали тут без меня?

Колек отрицательно мотнул головой из стороны в сторону и положил руки Весемиру на плечи. Тот вопросительно посмотрел на него. Колек улыбнулся и обнял Весемира. Потом отошёл и достал из кармана маленькую деревянную звёздочку. В аккуратно выточенные пазы были вставлены тоненькие кремнёвые осколки.

— Сам сделал? — спросил Весемир, протягивая руку к поделке. Колек кивнул. Весемир оглядел его работу — сам бы он не сделал так. Ему в принципе никогда не доставляло удовольствия что-то мастерить.

— Молодец, отличная работа.

Он протянул звёздочку обратно мальчику. Тот улыбнулся, вдруг склонил голову чуть в сторону и очень быстро метнул оружие куда-то за спину Весемира — так, что он почувствовал движение рассекаемого воздуха рядом со своим ухом.

Ведьмак вздрогнул от неожиданности и обернулся. На земле корчилась сбитая с ветки дерева белка.

— Никогда больше так не делай.

Колек пожал плечами и убежал подбирать белку. Весемира снова невольно передёрнуло. Он не сказал больше ничего и пошёл к бане.

========== Часть 3 ==========

После бани воздух в лесной лощине был по-особенному пронзительно свеж — хоть кружкой зачёрпывай и пей. Весемир сидел с ребятами за столом — все умытые, с торчащими во все стороны после помывки волосами, смеются, хрустят привезёнными из города яблоками, пьют душистый чай из трав. Даже вредный Габрис повеселел, расчесал свою косматую чёрную гриву и стал похож на приличного человека.

— Весемир, а для чего это? — спросил Михай, показывая на согнутую в спираль медную трубку.

— Это чтоб самогонку гнать! — Герт выхватил у него деталь, — называется змеевик. У меня батька так делал, а потом помер. Мы что, будем гнать самогонку?

— Будем, — кивнул Весемир, — помнишь яму с дикими яблоками?

— Из этих тухлых яблок? — Герт скривился, — ну уж нет, я это пить не буду!

— А мужики в городе — ещё как будут. За самогонку платят очень хорошо. Наварим самогонки, наловим ещё дичи — купим новых котлов и боевое оружие.

На словах «боевое оружие» ребята заголосили наперебой, а Герт запрыгнул на стол, размахивая змеевиком, как кинжалом. Вацлав попытался отобрать у него змеевик, но Герт ушёл от него в сторону и младший угодил ногой в тарелку с клюквой, рассыпав ягоды во все стороны.

— Прекратили оба! — крикнул Весемир, но за шкирку сумел схватить только уже натерпевшегося Вацлава. Герт увернулся, но тут же схватил запущенный в него веник и понял всё без слов.

— Боевое оружие, — Габрис задумчиво почесал подбородок с пробивающейся щетиной, — и что, ты хочешь вернуться в КаэрМорхен?

— Что?!

Ведьмак уставился на подростка и рассмеялся. Тот уязвлённо поджал губы.

— Я думал, мы вернёмся туда. Когда станет безопасно.

— Сынок, сейчас там не то, чтобы просто небезопасно. Сейчас это самоубийство. Я не уверен, что мы вообще когда-нибудь туда вернёмся. Что стоит туда возвращаться.

— А если нет, то дальше-то что?

Весемир задумался. Он мало думал о том, что дальше. Охота, крупа, инструменты для деревообработки, камни для печки на баню. Он гордился своей придумкой гнать первач из диких яблок. Так он точно сможет прокормить ораву растущих организмов. Когда-нибудь растущие организмы можно будет отпустить в вольное плавание. Если он сам не кончится раньше.

— И мы не проходили ни Сны, ни Горы, — напомнил Габрис.

Весемир стукнул кулаком по столу.

— Хочешь Испытание Гор? — вдруг взорвался он, — Пиздуй в горы! Никакой тайны в нём нет. Тебя одурманивают и отвозят глубоко в Синие Горы, в одной рубахе и штанах, без оружия. Ты должен выжить и вернуться. Идти до Каэр-Морхена оттуда трое суток.

— Спокойно, Весемир, я просто спросил…

— Кто вообще вам сказал, что вы будете проходить какие-то Испытания? Где я теперь возьму препараты для Испытания Снов? Где?

— Я не знаю! — Габрис заорал в ответ, — но ты же тут главный!

— Если я тут главный, то перестань ебать мне мозги! Хочешь чем-то распоряжаться? Так начни хотя бы с себя.

— Может быть, я и начал бы, если бы ты не запрещал нам уходить отсюда!

— Я повторю тебе ещё один чёртов раз, Габрис. Никто. Тебя. Здесь. Не держит!

Парень яростно сверкнул глазами, со всего маху загнал в столешницу хорошо наточенный кинжал и выбежал из дома, оглушительно хлопнув дверью. В доме воцарилась тишина.

— Бляяядь.

Весемир спрятал лицо в ладонях и посидел так секунд пять. Потом взъерошил себе волосы, взял из своей сумки бутылку сливовицы и пошёл по шаткой лестнице на чердак.

Одна из ступенек хрустнула и он едва успел убрать ногу, чтобы не провалиться по лодыжку. Ещё раз чертыхнувшись, ведьмак скрылся на чердаке — там была кладовая и хранилось нехитрое оружие. Дети все спали внизу, там же, где стоял стол, а чердак располагался как раз над печью и там всегда было тепло.

Здесь была импровизированная кровать, пахнущая свежим душистым сеном. У маленького окошка стояла батарея бутылок и какие-то книги, которые Весемиру удавалось выменять или украсть. Весь этот год он не гнушался красть вещи и думал, что это всего лишь маленькая компенсация того зла, которое учинил им всем этот мир. Нехитрая одежда была сложена у изголовья, а в самом дальнем углу, за банками морошкового варенья и горой оленьих шкур, лежали доспех и два меча.

Весемир отхлебнул из бутылки. Горькое тепло разлилось по горлу и упало вниз. В грязное маленькое окошко было видно только голые ветки деревьев. Летом весь чердак заливало приглушённым солнечным светом и было чудесно лежать здесь и слушать пение птиц на рассвете. Это помогало хоть ненадолго отвлечься.

Как и всегда, когда его выводили из себя, перед глазами начали мелькать картины атаки на КаэрМорхен. Пока они не стали слишком сильными, Весемир прокрался к кладовке и выудил из-за банок перевязь с мечами.

Она оказалась неожиданно тяжёлой. Он не помнил её такой и подумал было, что ослабел, но потом сообразил, что на ножны намоталась пара оленьих шкур.

Ведьмак отнёс свой меч к кровати и сел перед окошком. Свет падал на начертанные на чистой стали руны. Он провёл пальцем по ровной поверхности, потрогал лезвие. Оно было верным и острым, как и год назад, когда он очистил этот меч от крови и грязи, просушил и забросил в дальний угол чердака, в компанию к паукам и пыли.

Он никогда не сможет вернуть свою жизнь обратно.

Никогда больше ни одна таверна не взорвётся хохотом в ответ на историю об его похождениях. Ни одна женщина не будет смотреть на него восхищёнными глазами. Никогда больше он не будет ехать на своём верном коне в сладкую от летних трав ночь, навстречу землям, которых не видал никто из тех, кого он знает.

Тех, кого он любил, больше нет. Те тела, что не сожгли с отвращением чародеи и честной народ, растащили дикие звери. Всё, что плохо лежит, сейчас таскают мародёры. Лучше бы КаэрМорхен сравняли с землёй, чтоб не было больше ничего, кроме скал, леса и озера.

Лучше бы и он умер тогда.

«Воспитай из них что-то лучшее, чем смог я.»

Весемир отхлебнул ещё водки и не почувствовал ничего. Весь этот год он хотел заплакать, но не мог. Он сомневался, что в принципе способен ещё плакать. Хоть после мутаций он пару раз и делал это, после штурма крепости что-то внутри него будто бы бесповоротно сдвинулось.

Малец был прав. Им нужен был план. Конечно, не план возврата в КаэрМорхен.

«Подумай о моём предложении.»

Весемир подумал. Он понимал, что ребята воспримут это в штыки. Но пока что знать им было совершенно необязательно.

Достаточно того, что Весемир знает, что в этом диком изменившемся мире лучше для них, чем быть ведьмаками.

Что угодно.

========== Часть 4 ==========

Зима выдалась светлой от искрящегося снега, непроходящего запаха перебродивших яблок и яркого огня в печи. В утеплённом стойле лениво жевал сено конь Кречет. Ещё до того, как земля промёрзла окончательно, они успели вбить сваи и пристроить ещё одну комнату со стороны печи, на месте, где были раньше сени. Теперь младшие спали в этой комнате, Весемир наверху, а Габрис остался на своём месте в углу большой комнаты.

В одну из последних за зиму ходок в деревню Весемира застал жуткий буран. Ему пришлось задержаться там, к негодованию жителей, но кузнец согласился приютить его в конюшне. Ведьмак использовал это время с умом и следил за тем, как кузнецова жена устраивает быт.

Из деревни в тот раз он привёз деньги за проданный самогон, рецепт хлеба, узелок с закваской и двоих народившихся по осени щенят. Последних сука прятала под домом и кузнец ругался на неё — ещё двоих он кормить не собирался, по зиме всё равно сдохнут.

В ведьмачьей лощине щенки набирали вес, обгладывая оленьи и кабаньи кости, копали в снегу ямы и носились наперегонки с мальчишками. Вот уж кому утренние пробежки были в радость!

На пробежках Весемир добавлял ребятам нагрузки. Они тренировались с примотанными к телу сковородками и напиханными в карманы камнями. Габрис и Герт уже выполняли почти все элементы с полным весом стандартного солдатского обмундирования. Правда, когда Весемир начал учить их работать в команде, его ждал провал. Во-первых, сам Весемир, хоть и понимал, как действуют солдатские отряды, понятия не имел, как их тренируют. Ведьмаки были одиночками и полагались только на себя — это лежало в основе всей программы. Во-вторых, сами ребята пытались перещеголять друг друга там, где должны были стремиться к одинаковым движениям.

Весемир предугадывал моменты, когда какой-нибудь Герт решит ввернуть финт или сальто там, где должен просто уклониться, и кидал камень с рассчётом на то, что тот напорется на него во время ненужного манёвра. Это немного помогало и ученики понимали, чего от них хотят, но не понимали, зачем.

Они всё чаще просили рассказать истории о былых временах — и Весемир рассказывал. Поначалу неохотно, боясь потревожить то, что при любом воспоминании шевелилось внутри, как жуткие обломки раздробленной кости, а потом с радостью.

В самые лучшие вечера было настолько холодно, что из дома выходили только по нужде и натаскать дров или снега. За дверями звонко трещал мороз, а в печи белые берёзовые поленья, в избе упоительно пахло перебродившими яблоками, свежим хлебом, сеном и лошадью. Собаки лежали, свернувшись тёплыми кружками и прижавшись к людям, а Весемир рассказывал истории.

Про то, как проучил купца, который не хотел платить за сопровождение, когда на них никто не напал. Про то, как расколдовали стрыгу и та стала прекрасной девушкой. Про дриад, которые живут в лесу. Про то, как однажды приударил за княжной и бегал встречаться с ней в лес, а потом спасался от её мужа.

Он даже спел песню, которую сочинил про этот случай знакомый бард. Ребята хохотали, когда он дошёл до строчек, где описывалось трясущееся пузо и красное от гнева лицо князя. Ему и самому было весело.

Почти так же, как в былые времена. Интересно, что сказал бы бард, увидев его сейчас?

Иногда Весемир пил.

Это случалось где-то раз в месяц и поводы всегда были разными, но суть одна и та же. Он знал, что этим делу не поможешь, но иногда беда выла настолько громко внутри него, настолько больно скребла когтями всё изнутри, что выход оставался только на дне стакана. Так становилось чуть полегче — так же, как от обезболивающих эликсиров. Боль оставалась, она не могла никуда деться, но алкоголь надевал на него толстое одеяло, под которым не так сильно чувствовались удары, под которым все чувства становились глухими вместо орущих, тупыми вместо острых.

Карачун в тот год выдался совсем не холодным и Весемир взял младших — Колека, Вацлава и Михая — наловить рыбы в озере подальше от дома. Остальные были дома — должны были прибираться, но Весемир знал, что на деле, конечно, бьют баклуши. Но они были старше и он понимал, что им уже важно иногда оставаться одним, без компании взрослого и малолеток.

Пока они шли до озера, разговоров было немного. Недавняя метель намела снегу столько, что местами Весемир проваливался по бедро, а маленький Колек и вовсе по грудь. Верхний слой подтаял под зимним солнцем, но наст ещё толком не схватился и не держал даже собак. Лыж у них не было — Весемир не знал, как их делают.

Где-то через час собаки почуяли впереди открытое пространство и с лаем понеслись вперёд, взрывая клубы искрящегося снега. Скоро и ведьмаки выбрались на простор озера.

Оно было настолько маленьким и так далеко от больших дорог, что никто здесь не жил. На другом берегу была когда-то деревня, но сейчас она лежала сожжённая. Иногда там можно было найти какие-то железные инструменты, но всё дерево уже сгнило. Люди сюда не вернулись, поэтому Весемир безо всякой настороженности позволил псам и детям бежать на лёд, оскальзываясь и кувыркаясь в снегу, а сам достал из-за пояса топор и стал искать место для лунки.

Он совсем не был уверен в собственном успехе. Последний раз рыбу подо льдом он ловил лет двадцать назад, в особенно унылую зиму в Каэр-Морхене. В детстве и во время обучения — тогда да, тогда ловили. Тогда на озере в солнечный день яблоку было негде упасть — на одном конце ловили рыбу, на другом проводили тренировку, а лёд поливали водой, чтобы было более скользко.

Но руки помнили. Совсем скоро парни сидели каждый у своей лунки и таскали из-подо льда жирных полосатых окушков и серебристых плотвичек с красными плавниками. Собаки тут же получали всю выловленную мелочь и потроха рыбин покрупнее. Одна из них, рыжая сука со стоячими ушами, увела одного особенно толстого окуня и носилась с ним по льду, а второй пёс пытался у неё эту добычу отобрать.

— Вот когда-нибудь летом поедем на большак, — вещал Вацлав, деловито взрезая рыбий живот, — как люди уж нас, может, и не любят, а ведьмаки нужны. Кто же тогда им монстров убивать будет?

— Так может, чародеи? — недоверчиво отвечал его брат.

— Ну ты дурак, никак? Чародеи монстров делают, а мы убиваем. А тут они решили нас переубивать, чтобы им, значит, вся власть, и наша работа тоже…

— Не неси херни, — Весемир отвесил ему подзатыльник.

Вацлав ойкнул от неожиданности и обиженно посмотрел на него.

— А что я сказал? Чего они тогда на нас так ополчились?

— Потому что рыбу ловить надо молча.

Вацлав закатил глаза и угрюмо уставился на уходящий в воду конец блесны.

— Но мы ведь вернёмся. Иначе зачем ты нас учишь? — подал голос Михай.

Весемир вздохнул.

— Точно не сейчас.

— Ну, это понятно. Но когда вырастем. Тогда точно.

Когда-то надо было начинать этот разговор. Почему бы и не сейчас?

— Тогда, малый, ты сам решишь. Есть много мест, где нужно хорошо махать мечом.

Три пары жёлтых глаз уставились на него, будто увидели гуля. Ведьмак посмотрел на них и улыбнулся уголком рта.

— Можно быть солдатом, или наёмником, или даже ассасином.

— Это кто такой — ассасин?

— Это королевский убийца. Их подсылают короли, чтобы убивать тех, кто им не нравится. Например, чародеев.

Вацлав прыснул и толкнул брата локтем в бок.

— Звучит, как работа для чародея, правда, Михай?

— Ай, я из-за тебя блесну упустил! — тот дал ему тумака и полез в воду, в надежде выловить тоненькую ниточку.

— Нет, Весемир, я хочу быть ведьмаком. Ты снова наденешь свою шляпу с полями, а у меня будет шляпа с пером, — уверенно заявил Вацлав, — и у Михая тоже будет, только он перо проебёт на первом же повороте. И Колека с собой возьмём.

— А Габрис пусть без нас едет, задрал уже, — подключился Михай, — и ничего я перо не проебу, я уже даже отложил, от того фазана, что Колек по осени ещё подбил.

Колек, радостный от того, что про него говорят, заулыбался и закивал. Свернувшаяся рядом с ним собака потянулась, зевнула, открывая розовую в чёрных пятнах пасть, и пару раз вильнула хвостом.

— Да что вы понимаете, щенки, — усмехнулся Весемир, но ему было не до смеха.

— Понимаем, ты не беспокойся, — со знанием дела рассудил Вацлав, — ты леших погонял лет пятьдесят — и нам дай. У нас в деревне ведьмаков уважали. Деревня — не город, в городе народ злой. А в деревне как кикимора начнёт скотину сосать, или где хозяева в город уедут и пустодомка заведётся — так тут ведьмака зауважаешь. А помнишь, Михай, как у бабы Валентыны игошка народился?

— Да как не вспомнишь, говорят, все титьки ей погрыз, как прицепился, как стал кровь сосать, так мужик-то её, Антоний, его ухватом. А ему хоть бы хны, отцепился да ходу под лавку, уполз. И сидит, шипит, глазищи чёрные, рук нет, ног нет, вот вой в хате стоял!

— И чего с ним сделали-то? — поинтересовался ведьмак.

— Да сбежали они, дураки, а надо было просто на башку ему наступить, делов-то, — Вацлав фыркнул и вытянул из лунки очередную рыбину.

Разговор об альтернативных карьерных перспективах явно не задался.

Как будто они были в дрянном спектакле, на груди Весемира под рубахами загудел медальон. Мальчишки повскакали, с первобытным искрящимся восторгом в глазах, и стали озираться по сторонам. Собаки подхватили их энтузиазм и забрехали.

— Заткнулись все! — прошипел Весемир, оглядываясь по сторонам.

В стороне сгоревшей деревни, среди жёлтого камыша, крался большой волк с рыжеватой шкурой. Он встал, как вкопанный, посреди озера, услышав собак, и ринулся прочь, глубже в лес. Зудёж медальона утих.

— Это волколак? — возбуждённо прошептал Вацлав, — это же волколак, Весемир?

Ведьмак толкнул его в сторону и отмахнулся.

— Волколак. Только я не знаю, хули вы в таком восторге.

— Так пойдём за ним!

— Да, пойдём!

— Домой, — бросил ведьмак.

Мальчишки растерянно смотрели на него.

— Как домой?

— По возможности, быстро.

Домой они шли насупившись, а собаки брели, опустив хвосты. Михай и Вацлав демонстративно не говорили ни слова где-то с полчаса, потом оттаяли и стали обсуждать улов, как они запекут его в печи с чабрецом и съедят со свежим хлебом. Хоть есть и должно было хотеться зверски, Весемиру отшибло голод подчистую.

Он надеялся, что, обернувшись человеком, волколак не вспомнит, что видел кого-то на озере. Он думал, что даже если они пройдут по следам и придут на разведку, то никто из них не сможет увидеть ведьмаков и уйти от избы живьём.

А вдруг сможет? Вдруг люди узнают, что мы здесь?

В тот праздничный вечер ведьмак сидел мрачнее тучи и всё ждал, пока зазудит медальон. Остальные подхватили восторг младших и начали было строить планы поисков и истребления несчастных волколаков. Весемир настрого запретил это, но знал по себе — конечно, они отправятся искать нечисть.

Всё-таки эти детишки не были стражниками и не могли быть.

Они были волчатами.

Ведьмаками.

========== Часть 5 ==========

К апрелю снег начал подтаивать. В первую в новом году ходку Весемир решил взять с собой Габриса, который в последнее время стал совсем уж невыносимым.

К шестнадцати он вымахал выше Весемира, но ещё оставался по-подростковому нескладным, с длинными руками и ногами, за которыми не поспевали нарасти мускулы. Габрис как-то нелепо стриг прямые чёрные волосы ножом, что они постоянно закрывали его лицо и порой лезли в рот. За это Весемир постоянно грозился обрить его налысо, но Габрис только выкручивался и кривил тонкие губы в поганой волчьей усмешке.

Ведьмак вздохнул с облегчением, когда его старший воспитанник начал целыми сутками пропадать из дома. Этого было бы уже достаточно, но парень всегда возвращался с какой-нибудь добычей — то с парой куропаток, то с лисьей шкурой на выделку, то с уже подкопчёной рыбой. Не составило особого труда выяснить, что Габрис построил себе шалаш где-то в двух часах пешком от избы. Туда он не брал с собой никого, а Весемир не препятствовал. Изначальные его опасения не оправдались и Габрис пока боялся соваться в сторону городка и деревень. А может, попросту не помнил, как найти туда дорогу.

Известие о том, что в апреле он первым из всех поедет вместе с Весемиром в город, было воспринято недоверчиво и с подчёркнутым безразличием.

Это было отвратительное путешествие, наполненное запахами едкого подросткового пота и враждебностью. Габрис шёл рядом с лошадью, пока Весемир ехал верхом, и игнорировал все попытки ведьмака с ним заговорить.

К середине третьего дня они переправились через бурную горную речку Сычинку, в месте, где был заброшенный давным-давно брод. На берегу, выжимая замоченные в ледяной воде носки, Весемир взглянул на своего длинного спутника.

— Ну вот, видишь реку?

Габрис кивнул.

— За рекой начинается дорога. Вон она идёт вдоль этого оврага. Ведёт к местечку Войнарки. Оттуда одна дорога идёт в шахты, другая к городку Пасым. Вдоль этой дороги ещё деревеньки, ближняя к шахтам Чёрная Печь, дальше Яблоньки, Омулево и Новый Лес. От Пасыма уже выезжаешь на большак. Всё.

Весемир готов был поклясться, что при слове «большак» у парня дёрнулись уши, как у пса. Он резко повернул голову и посмотрел в глаза.

— Что «всё»?

— Всё «всё». Ты можешь о себе позаботиться. Можешь жить охотой. Умеешь драться, валить всякую нежить по мелочи и отрастил себе мотню на лбу, чтобы никто не обращал внимания на твои глаза. Можешь устроиться в стражу. Можешь попытать счастья ведьмаком, но в этих краях не советую. Впрочем, до пизды тебе мои советы. Можешь браконьерить, ловить рыбу и…

— И ты отправляешь меня вот так? — в голосе Габриса непонимание граничило с истерикой, — без меча? Без лошади?

Весемир повёл коня под уздцы вверх по склону. Габрис шёл следом, громко круша сапогами подлесок.

— Куда я пойду без меча? Какой я ведьмак без меча? Ты взялся воспитывать нас, ты должен был…

Весемир просто шёл вперёд. Проклятия подростка сливались в один большой ядовитый комок и он едва сдерживал себя. Наконец, они оказались наверху, на узкой дорожке в пятнах подтаявшего ноздреватого льда.

— Если ты не понял, я ничего тебе не должен, — спокойно сказал Весемир, — я жил свою жизнь. Очень счастливую, полную баб, монет и приключений. Потом она закончилась. Деглан попросил меня вырастить из вас что-то лучшее, чем смог он. Я вырастил просто что-то. Потому что знаешь, что, Габрис? Знаешь, что? А? Потому что ебал я вас всех. Все эти слёзы, вопли, сопли, щенячий выпендрёж и мелкую волчью грызню. А особенно тебя, Габрис, с твоим «а что дальше, а что потом, а я лучше знаю». Я живу на свете в пять раз дольше тебя и не знаю, как и что лучше. И что дальше — тоже не знаю. Потому что я жил свою жизнь, а потом она закончилась. Но я, леший меня побери, буду жить её дальше. И ты свою тоже, будь добр, живи. Только, пожалуйста, нахуй от меня подальше.

Лицо Габриса из красного стало белым. Пару секунд он стоял, будто собираясь с мыслями, а потом схватил коня под уздцы и вырвал повод из рук Весемира. Занёс было ногу для того, чтобы вскочить на лошадиную спину, но Весемир дёрнул его за эту ногу и Габрис полетел назад. Он успел перенести вес и попытался толкнуть ведьмака в грудь. Тот увернулся и в пару лёгких пинков уложил ученика на грязную землю. Потом, воспользовавшись его шоком и замешательством, вспрыгнул верхом и пустил коня рысью, потом галопом, а когда гневные крики позади утихли, снова проехал пару сотен метров рысью и, наконец, остановился на подступах к деревне.

У дома кожевника воняло аммиаком и маленькая грязная девочка таскала на верёвке козлёнка. Козлёнок испуганно блеял. На улицу вышла грузная женщина — судя по всему, мама девочки, и без разговоров влепила ей леща. Девочка заревела и отпустила козлёнка.

Ведьмак поморщился от звука детского плача и легонько стукнул коня в бока пятками. Тот пошёл ходкой рысью и скоро они миновали деревню.

За деревней уже оттаяли чёрные поля с белыми кляксами снега то тут, то там, а на дороге ещё лежала плотная корка из снега и льда. На душе оставался премерзкий осадок, но Весемир улыбнулся.

Он собирался продолжать жить эту жизнь. Потому что она и не думала заканчиваться.

А Габрис, если вернётся домой, будет теперь как шёлковый. Но Весемир надеялся, что он всё же не вернётся.

========== Часть 6 ==========

— Эй, ведьмак!

Весемир обернулся. Его окликал угрюмого вида старик неопределяемого рода деятельности. Может быть, крестьянин, может, горожанин — одет он был, вроде бы, не так уж плохо, но видно было, что пьёт и дома пару дней не ночевал.

Учитывая то, что он пару часов продавал на рынке шкуры и самогон, половина города уже знала, что в городе ведьмак, что ведьмак знакомый и хочет просто заработать пару монет за хороший товар. Пасым был довольно далеко от Каэр Морхена и ещё дальше от всех чародейских школ, поэтому народ не был совсем уж зол к нему. Не было в горожанах и какого-то восторга от его личности, но шкуры они брали, а самогон — брали охотно.

Поэтому Весемир вопросительно качнул головой в ответ на оклик.

— Ты ремесло-то своё не растерял? Есть тут беда…

— Ну, раз беда, давай поговорим. Только с дороги отойти бы надо. Куда-нибудь в тёплое место.

Дед помялся и запричитал, что денег у него нет.

— Ну, раз денег нет, то и разговора нет, — пожал плечами Весемир и продолжил свой путь.

Было в этом деде что-то неприятное. Правда, что приятного может быть в пьянице? Направлялся Весемир в любом случае в таверну — денег он заработал не то, чтобы очень много, но на то, чтобы отдохнуть они были. Плохо было то, что дед следовал за ним.

Весемир взял кружку пива и сел у маленького тёмного оконца. Дед примостился рядом.

— Я ж тебе сказал, дед, денег нет — разговора нет.

— Да ты же что, деревенский я, пошёл в город, мне говорят — ведьмак тут, а у нас-то в деревне вурдалак завёлся!

— Вурдалак, да что ты говоришь, — ведьмак закатил глаза, отхлебнул глаза и сделал вид, что сосредоточенно изучает дохлых мух на подоконнике.

— Вурдалак, да. В шахты народ заманивает, да кровь сосёт.

— Из Печи ты, что ли?

— Из Печи, из ней самой, тамошний я, да! — дед радостно закивал, — начальник-то шахты денег добро заплатит, да ведьмаков в округе и нет больше.

— Интересно, почему, — усмехнулся Весемир.

Дед хотел было что-то ответить, но только пожевал губами да вытер усы, не найдя, что сказать.

Весемиру не нравилось всё это. Он не мог объяснить себе, почему, но нутром чуял, что что-то тут нечисто.

— Будет начальник — будет дело, — сказал он, залпом допил пиво и встал из-за стола, — так ему и передай.

Весемир уверенно двинулся к уголку, где сидели шлюхи. Дед было поспешил за ним, но дорогу ему преградил парень из таверны, объясняя, что ежели ничего не заказываешь, то и делать внутри нечего. Весемир обернулся через плечо, увидел, как деда выводят на улицу и ещё раз хмыкнул.

Впереди у него был хороший вечер.

========== Часть 7 ==========

Спустя пару дней вышло яркое солнце, сменив нерешительную хмарь не желающей сдавать своих позиций зимы, и уверенно растопило оставшийся снег. Весемир лежал на трактирной постели и смотрел на улицу, где с крыши в дорожную грязь скатывались водопады сверкающей капели.

Он ущипнул за задницу дремавшую рядом смешливую рыжую девку. Та хихикнула и по-кошачьи потянулась. Весемир улыбнулся.

Последние два дня ему нравилось просыпаться, думая, что всё, происходившее в последний год, было просто жутким сном. Вчера он потратился ещё и прикупил шляпу с широкими полями, торгуясь за неё, как последний жид. Люди начинали обвыкаться с его присутствием и вчера он даже присоединился к паре стражников, которые травили байки, а потом случайно выиграл у них в гвинт больше, чем потратил за весь день. Потом они в шутку подрались и их выперли из кабака подостыть. Но, конечно, ненадолго - у Весемира была снята комната, а стражники были не прочь поразвлечься с местными девками.

Но всё рушилось, когда ведьмак понимал, что мечей у него с собой нет, а одет он отнюдь не как должно для своего ремесла. Ему предстояло возвращение назад, в тихую берёзовую лощину в пяти днях пути отсюда.

Пора было закупаться провизией и возвращаться, пока он не успел просадить все деньги.

Выехал он ещё в середине дня. Отдохнувший конь бодро рысил по грязище и, как Весемир ни пытался его сдержать, норовил пойти побыстрей. К вечеру они проехали пару деревень и остановились на ночлег у знакомого уже кузнеца, у которого Весемир в своё время забрал щенков. Тот встретил его как обычно холодно, но обрадовался припасённому для него самогону. Утром, ещё затемно, ведьмакуехал.

Так прошёл ещё день, пока в середине второго он не увидел на дороге целую кавалькаду из пяти лошадей. Все они были шахтёрские, ломовые, кроме одной, которая стоила как все остальные вместе взятые.

Грузный мужик в лиловой шляпе со страусиным пером монументально восседал на шикарном вороном туссентском рысаке. Он качнул пером и подал знак остановиться. Кавалькада встала посеред дороги и перегородила путь.

- И вам доброго дня, - хмыкнул в сторону Весемир. Вдруг на луку седла ему прилетел солидно плюхнувшийся мешочек. Ведьмак перевёл взгляд на толстяка на вороном. Тот залихватски подкрутил ус.

- Здесь сто марок, - сказал толстяк, - ещё столько же получишь, как убьёшь то, что поселилось в шахтах. Я начальник шахты в Чёрных Печах и мне не нравится, что моих шахтёров кто-то жрёт.

- Действительно, от этого падают поставки, - Весемир улыбнулся и взвесил деньги в руке, - только боюсь, с этим придётся повременить с недельку. Как видите, у меня ни брони, ни мечей.

Толстяк удивлённо вскинул брови.

- Ведьмак без мечей? Что ж, похоже, времена изменились.

- Это так.

- Где же ты оставил мечи?

- Там же, где варю яблочный самогон, которым торгую в окрестных деревнях, - Весемир пожал плечами, - времена-то и вправду изменились.

Толстяк рассмеялся, гулко, от души, будто бы смеялась чугунная бочка.

- По крайней мере, заедешь посмотреть на зверюгу, ведьмак? - спросил он, отсмеявшись.

- Чего бы не заехать, - пожал плечами Весемир, - по крайней мере, знать, с чем имею дело.

Часа три они ехали до Печей. До сих пор Весемир тут не бывал, потому что шахты стояли на отшибе и ему не с руки было сворачивать с прямой дороги до большого города, да ещё и подниматься в гору. Вороной рысак диковато смотрелся рядом с нехитрыми, покрытыми угольной пылью бараками. Здесь, наверху, ещё уверенно лежал грязный, чёрный от пыли снег, а весь встретившийся им народ тут же скрывался в домах, увидев кавалькаду.

Начальник шахты, которого звали Венциг Гольштин, трещал без умолку. Он, похоже, был из той породы людей, которые проявляли нездоровый интерес к ведьмакам и их ремеслу, причём каким-то образом умудрялись собрать полную коллекцию мифов, легенд и предрассудков, таких древних и дремучих, что Весемир диву давался. Поняв, что его собеседник не расскажет ему о себе, Венциг решил пуститься в пространное повествование о том, что родился в Ард Каррайге, что родители его были из обедневших дворян и что он даже пробовал поступить в Бан Ард и стать чародеем, что, впрочем, не увенчалось успехом. У Венцига была жена и две дочки, поэтому он пропадал всё время в кабаке рядом с шахтой и постоянно уезжал из Печей. Работники от него были без ума - чего нельзя было сказать по самим работникам, ехавшим в гробовом молчании и с кислыми минами. Также он похвалил шляпу Весемира, сразу же после этого пустившись в долгие стенания о том, как дорог нынче шёлк и как совершенно невозможно купить что-то в этой дыре Пасыме.

У шахты собрался народ. Люди были грязны, молчаливы и угрюмы - Весемир списал это на голод, простой шахты и такого замечательного начальника, как Венциг Гольштин.

Он пустился в расспросы, старательно игнорируя Гольштина. Шахтёры явно путались в показаниях. У одного оказывалось, что тварь была мелкая, у других огромная, как дом, у третьих напоминала паука. Тварь утаскивала людей без следа вниз, в шахту, пила у них кровь, сжирала на месте целиком. Начальник шахты поминутно пытался влезть в рассказы и ещё сильнее всё путал.

Всё это с каждой минутой становилось подозрительнее и подозрительнее. Чуйка подсказывала Весемиру, что нужно прямо сейчас забираться обратно на коня и нестись обратно во весь опор. Беда была в том, что Кречет шёл целый день, а в посёлке оставалось полно свежих лошадей.

- Пойдём, ведьмак, посмотришь, где всё произошло, - предложил Гольштин. Шахтёры стояли вокруг стеной без единого просвета и Весемир понял, что его согласия никто не ждёт.

Они прошли в штольню. В темноте поблёскивали рельсы, на стенах через раз висели коптящие факелы, мало что освещавшие. Вдалеке он заметил расширение, а там…

- Весемир, не ходи сюда! - закричал знакомый голос и тут же прервался, захрипев.

Он дико заозирался вокруг, пытаясь вырваться. Покрытые сажей крепкие руки шахтёров хватали его. Весемир отбивался до последнего, уложив нескольких - возможно, даже убив - но их было слишком много.

Спустя пару минут схватки на затылок ему приземлилось что-то тяжёлое и стало темно.

========== Часть 8 ==========

Очнулся Весемир в шахте. Он был связан по рукам и ногам, в голове гудело. В темноте он смог разглядеть безвольно обмякшую у стены фигуру прямо напротив себя. Человек был мёртв. Чёрные волосы падали на лицо, скрывая его, но ошибки тут быть не могло.

— Нет, — прошептал Весемир, — нет, нет, нет, НЕТ!

В следующую секунду он понял, что плачет. Это был страшный бред, не мог Габрис, этот дурной поганец, умереть вот так, чуть ли не в тот же день, когда Весемир отправил его в вольное плавание. Это был кто-то другой. Это был не он, не мог быть он!

Но на шее мёртвого висел серебряный медальон, а эти волосы и несуразно длинные руки Весемир узнал бы из тысяч.

Габрис был мёртв и он, Весемир, был в этом виноват.

Так просидел он в темноте где-то час. Руки и ноги болели от верёвок, но Весемир не мог дотянуться и пережечь их. Наконец, в проходе замерцал оранжевый свет факела.

— Ну что, выродок, нравится?

Это был Гольштин. Он был всё в той же кричаще пышной одежде, совершенно не вязавшейся с грязью и темнотой шахты. Напомаженные кудри жирно блестели на плечах, страусиное перо покачивалось в свете факела.

Интерес и трепливость начальника шахты сменились презрением. Он глядел на ведьмака надменно и удовлетворённо, поджимая тонкие губы — это несложно было делать, особенно в сопровождении десятерых крепких шахтёров, некоторых из которых Весемир уже видел по пути сюда.

— Когда ты только появился в этих краях, мы ещё готовы были тебя терпеть — заявил Венциг, — но не когда ты начал плодить себе подобных. Откуда ты выкрал детей?

— Да ты ебанулся, тварь, — Весемир зарычал, — этот парень был уже ведьмак и я не знаю, о каких ещё детях ты говоришь. Что он тебе сделал? Что я тебе сделал?

— Томаш, — Венциг кивнул одному из шахтёров и тот приблизился к телу Габриса.

В свете факела Весемир увидел, что парня пытали. У него было несколько переломов, пара из них открытые, руки были изрезаны, на груди… Весемир хотел отвернуться, но не смел. Он был в этом виноват. Габрис умер из-за него. Ещё один ведьмак, совсем ещё щенок на его личном счету. Ребёнок, которого он пообещал защищать.

— Твой выродок был весьма любезен и рассказал нам, сколько вас в лесу. Он не смог до конца объяснить, как добраться до места, но думаю, после старого брода у Войнарки и твоя кобыла, и наши псы смогут найти ваше логово. И ты увидишь, как они все умрут.

Каждый мускул в теле Весемира напрягся от ярости. Они пытали Габриса. Они будут пытать их всех.

— Да какого хера мы вам сделали? — заорал он, — нашу крепость разрушили, мы жили в лесах. Я приносил мясо, шкуры, самогон. Мы просто, чёрт возьми, живём. И всю жизнь я просто убивал монстров. Для вас же. Тех монстров, что убивали ваших детей и таскали вашу скотину. Тех монстров…

— Которых сам же и создавал! — взорвался Венциг, — Твои монстры забирали наших детей, а потом ты избавлял нас от них, сдирая последние деньги. Ты забирал наших детей, чтобы делать из них таких же, как ты — а из тех, из кого не получалось сделать ведьмаков, вы делали монстров в своём логове. Ты и сам не человек, ты лживая, противоестественная тварь!

Он плюнул в сторону Весемира, но стоял на слишком безопасном расстоянии для того, чтобы что-то долетело.

— Мы выезжаем завтра, ублюдок, — сказал он, — и даже не надейся, что тебе удастся сбежать.

Комментарий к Часть 8

Тот факт, что Весемир, в отличие от большинства ведьмаков, способен плакать - это канон из “Кошмара Волка”. Впрочем, учитывая разброс в том, как влияют мутации на его собратьев, вряд ли это можно считать удивительным.

========== Часть 9 ==========

Ночь Весемир провёл в бесплодных попытках освободиться. Он пытался пилить верёвки о камни, но в этих горах залегал качественный уголь, который скорее мазал, чем пилил. Стены были слишком ровными и он так ничего и не достиг, только нахватался ртом и носом колючей, жирной угольной пыли.

Всё тело адски болело, руки и ноги затекли. Весемир даже не думал о том, чтобы спать - омут отчаяния и ненависти затягивал его и захлёстывал с головой.

Утром люди Гольштина действительно пришли забрать его. Его посадили на какую-то незнакомую кобылу и накрепко привязали. Кречет то и дело косил глазом на хозяина и растерянно всхрапывал. Он не подпускал к себе других, и в конце концов, коня оставили в покое, просто привязав его к ещё одной лошади, чтоб шёл порожняком.

На площадку перед шахтами высыпал народ. Кто-то просто пришёл поглазеть, но большинство изрыгало проклятия. Кто-то пару раз запустил в Весемира камнем, расшибив ему бровь, но один из шахтёров тут же это пресёк - так они могли поранить лошадей.

Время тянулось бесконечно. Кобыла, к которой привязали Весемира, шла тряско, с каждым шагом причиняя ему всё больше боли. Ни Гольштин, ни шахтёры с ним не пытались разговаривать и вообще ехали молча. Кречет тащился позади, а в гудящей голове Весемира зрел план.

Они пару раз останавливались на привал. Правда, никто так и не соизволил дать ему ни еды, ни питья. Его даже не сняли с кобылы, не давая и ей передохнуть. Шахтёры пару раз подходили поглумиться, но, похоже, все, кроме Гольштина, на самом деле побаивались даже связанного ведьмака.

На ночлег остановились в Войнарках. Здесь Весемиру, наконец, дали попить и устроили спать в пустом стойле, выставив охрану. Он завалился в сено и тут же уснул.

Когда Весемир проснулся, была середина ночи. Ему было адски холодно - ночью ещё стояли уверенные заморозки. У входа в конюшню двое стражников резались в карты, а двое других спали так же, как и он, в стойле. Весемир проверил, как его связали на этот раз и пришёл к выводу, что так же прочно, но заметил в углу старый крюк, на который вешали тюк с сеном для коней. Крюк смог подпилить верёвки, но не до конца. Разорвать тоже не получилось, хоть он и промучался так до самого рассвета.

Они выехали, чуть забрезжил свет и были у брода уже через час. Здесь перед шахтёрами встал вопрос о том, как переправить через сильно разлившуюся реку лошадей, не правящего своей лошадью пленника и лошадь без наездника - Кречета, который не давал никому сесть верхом и даже укусил одного из шахтёров. Получил за это Весемир, который якобы звериной магией нашёптывал своему коню злые заклятья.

Шахтёры спорили. Гольштин на всех орал. Легавые собаки, чувствуя всеобщее возбуждение, брехали. Весемир сидел верхом и смотрел единственным незаплывшим глазом на реку.

Ещё на пути в Пасым он рассчитывал переправиться здесь верхом, успокоив Кречета знаком, но сейчас понял, что просчитался. Снега в этом году было куда больше, чем в предыдущем и сейчас река была очень злым кипучим потоком, который нёс вниз целые стволы елей, выломанных где-то в горах.

Шахтёры, тем временем, пришли к выводу, что единственный способ переправиться - это строить паром и пускать его через реку на верёвке. Это было правдой - похоже, когда-то здесь действительно был паром, потому что и на этой, и на другой стороне торчали полусгнившие, но крепкие ещё сваи.

Двое шахтёров отправились в деревню за инструментами и людьми, а остальные стали рубить деревья под руководством Гольштина.

Метрах в двадцати от Весемира, в реке лежала огромная ель, перегородив три четверти потока. Вековые сучья болтались в ревущей, клокочущей воде, а ободранную макушку нещадно болтало взад-вперёд с огромной амплитудой. Прямо как маятник.

Вот оно.

Теперь осталось только…

Весемир попробовал подёргать путы на руках. Похоже, когда его били только что, они успели расплестись ещё чуть-чуть. Он понял, что может порвать их.

Ноги его были свободны.

Ведьмак посмотрел на увлечённых рубкой деревьев шахтёров. Его остался охранять всего один человек.

Он соскочил с лошади, в прыжке разорвав верёвку. Охранник закричал и схватил оружие.

На Весемира напало жуткое головокружение и ноги с руками прорезала дикая боль, но он выстоял и даже смог очень больно пнуть лошадь в плечо. Тварь взбесилась и рванула в сторону, преграждая путь охранявшему его шахтёру.

Этой пары секунд замешательства Весемиру хватило для того, чтобы справиться со своим телом и, разбежавшись, сигануть в то место, где в следующую секунду должна была оказаться макушка ели.

Ледяная вода обожгла всё его тело и, кажется, даже лёгкие. Он попытался закричать, но только задохнулся криком. Руки крепко обхватили еловые ветки, которые били его, царапали, жалили, обдирали кожу до ссадин.

Он знал, что человек не сможет так прыгнуть. И человек не станет так прыгать. Поэтому у него было время.

Скоро он оказался у ствола ели, продравшись через колючие лапы и несколько раз больно получив шишками прямо по собственным синякам, вытолкнул своё тело наверх и перебрался по стволу на тот берег. Шахтёры оставались позади. Он был свободен и мог спасти всё, что ещё можно было спасти.

На какой-то момент ликование охватило его. Шахтёры бестолково бегали по берегу, глядя на бурную реку. Было видно, что Венциг на них орал, но Весемир не мог разобрать слов за грохотом воды.

В следующий момент пришли холод и боль. Из ран текла кровь, тело била крупная дрожь. Сил не было - после двух дней голодовки все остававшиеся резервы ушли на невозможную борьбу с течением.

Весемир заставил себя брести в чащу леса. У него было всего-навсего около дня, пока шахтёры построят свою переправу. У него не было абсолютно ничего для того, чтобы развести костёр, охотиться или перевязать раны.

Поэтому Весемир просто брёл вперёд по лесу, едва разбирая дорогу и дрожа всем телом.

Через полчаса из-за облаков вышло весеннее солнышко. Оно слегка пригрело, но этого было недостаточно. Весемир остановился, потом упал в прелые прошлогодние листья и лежал так несколько минут, пока не понял, что засыпает. Сон тянул его в холод, в безмолвие и запах весенней земли. По телу начинало разливаться тёмное спокойствие.

Он вскочил с земли, как ужаленный змеёй. Натаскал валежника в небольшую кучу и начертил знак Игни. Дерево зашипело и вспыхнуло.

Немного согревшись, он выкопал у небольшой болотистой лужи в низине пару прошлогодних корней тростника и рогоза. Еда была так себе, но это была еда. Грязные, крахмалистые, отдающие болотной тиной и углём от костра корни были отвратительны, но он почувствовал себя чуть лучше. Потом выкопал ещё корней и поел ещё. Желудок наполнился, внутри потеплело и он понял, что готов идти дальше.

Какое-то время он шёл, будто бы проверяя силы организма. Они возвращались с каждым шагом. Да, у него была пара синяков, да, половина лица была расквашена, кожа местами ссажена, а бровь рассечена. Но кости остались целы, да и за зиму он далеко не исхудал. Сейчас ему казалось смешным то, как он выкапывал эти вонючие корни и думал, что помирает от голода. Он не помирал, и сегодня не помрёт больше никто, кроме этих поганых шахтёрских собак.

Потом три часа кряду он бежал, пока долина не закончилась и путь его не повёл слишком резко в гору. Ведьмак остановился у ручейка внизу долины и напился воды. Потом, довольный собственной придумкой, прошёл минут пятнадцать по холодной воде, сбивая со следа собак, и только потом продолжил путь домой.

Дело близилось уже к вечеру, когда Весемир остановился на гребне холма, с которого видно было речку и деревеньку Войнарки. На берегу развели костры настолько огромные, что дым от них было видно даже отсюда - стало быть, его преследователи ещё не переправились. Солнце окрашивало верхушки деревьев и снег во все цвета оранжевого и розового, а белые горы возвышались непокорными безмолвными великанами.

Он стряхнул снег с уступа и сел. Развёл костерок, чтобы не замёрзнуть, пока сидит. Вся одежда уже давно просохла, но в сапогах после перехода по ручью хлюпала вода. Весемир поймал себя на мысли, что сейчас беспокоится о том, чтобы не простудиться, хотя с утра был абсолютно уверен, что это последний день его жизни.

Всё ещё продолжая посмеиваться, ведьмак посмотрел на лесок у подножия холма, куда ему предстояло спуститься. Там на опушке стоял волк и смотрел на Весемира жёлтыми глазами. Роскошная серо-белая шерсть мягко лежала на сильном теле, расцвеченная полосами заката.

Зверь отвернулся и затрусил дальше вдоль опушки леса, потом, видимо, почуял кролика и погнался за ним. Весемир улыбнулся, залюбовавшись на животное и продолжил свой путь.

========== Часть 10 ==========

К убежищу он подходил уже в полной темноте. Любой человек, не обладающий ведьмачьим зрением, сломал бы себе шею на этих уступах, попытайся он спуститься в берёзовую лощину — да и ведьмаку, честно говоря, пришлось бы нелегко. Даже сам Весемир, проживший здесь больше года, пару раз оступился и подвернул себе ногу.

Внизу было тихо. Наверное, дети спали. Его настрожило то, что снизу не пахло дымом из печи — неужели они не натопили печь? Хотя может, и натопили, успокоил он себя, но ничего толкового не готовили. Так, чтобы не замёрзнуть, а сейчас маленький дымок и выветрился.

Под одеждой загудел серебряный медальон.

Вибрация врезалась в грудную клетку и сердце его пропустило удар.

— Залупа!

Он прошипел ругательство и стал неслышно красться вниз. Впрочем, смысла в этом не было никакого — что бы ни добралось до лощины раньше него, оно уже явно слышало, как он шумел наверху. И, если только не спало мёртвым сном, явно следило за ним.

Поэтому Весемир взял в руку камень поудобнее.

В кустах зашуршало, будто через них бежали. Весемир напрягся, приготовился ударить и остановил руку в последний момент.

Белая псина с рыжими пятнами растерянно и обиженно посмотрела на него и отпрыгнула в сторону, не прекращая вилять пушистым хвостом. Весемир выдохнул, присел на корточки и почесал её за ухом. Псина лизнула его в щёку и отбежала в сторону. Залаяла, подбежала опять к нему, снова отбежала и снова залаяла.

— Тихо! — резко одёрнул её Весемир, но собака убедилась, что за ней идут и довольно побежала через кусты, поминутно останавливаясь и оборачиваясь на хозяина.

Медальон продолжал зудеть и не давал расслабиться. Весемир понял, что дурацкая собака перебудила, наверное, всех. И правда — в оконцах горел свет, а на брёвнах у входа сидел человек.

— Не бось, свои, — сказал он, вставая с бревна и распрямляясь во весь свой немаленький рост.

Мужик был немолод, но назвать его стариком язык не поворачивался. Плечи у него были шире, чем у Весемира, и он был на голову выше. В чёрной бороде и волосах пробивались серебристые пряди, из-под кустистых бровей сверкали тёмные глаза.

По запаху и ещё чему-то неуловимому ведьмак понял, что перед ним волколак. Наверное, детишки всё же нашли их логово, но волколаки оказались друзьями.

— Весемир, — представился он, — что здесь случилось?

— Барт, Бартоломей, — ответил великан, — честно говоря, мы боялись тебя не увидеть.

— В смысле, что…

Дверь приоткрылась, выплеснув на улицу целый ручей оранжевого света. Мальчишечья голова высунулась в проём.

— Весемир приехал! — закричал Вацлав, — Весемир здесь!

Парни с визгом высыпали на улицу и обступили ведьмака. Кто-то бросился обнимать его, кто-то сыпал вопросами, кто-то пытался сбивчиво что-то рассказывать. Весемир растерянно хлопал детишек по головам и плечам, пытаясь понять, что происходит и заглянуть в дом.

В дверях дома стояла невысокая женщина.

Весемир угомонил детишек и вышел из их цепкого круга.

Женщина была рыжеволосой и слегка пухленькой, с озорными ямочками на щеках и россыпью тёмных веснушек на носу. От неё пахло травами и яблоками — или яблоками несло из дома? Нет, похоже и от неё тоже.

— Висенна, — мелодично сказала она и улыбнулась.

— Весемир, — ведьмак растерянно посмотрел ей в глаза и непроизвольно почесал в затылке. Ему пришлось тут же отдёрнуть руку, потому что попал он точно по болезненной шишке.

— Ну и видок у тебя, Весемир, — женщина улыбнулась ещё шире, — я думала, ты старше.

— Я неплохо сохранился, — он попытался пошутить.

— Не сказала бы. Пойдём внутрь, тебе надо умыться и перевязать раны.

Маленькая мягкая рука скользнула в его грязную подранную лапищу и Весемир покорно пошёл следом за рыжей женщиной, будто его зачаровали. Мальчишки гуськом отправились за ними, шумно перешёптываясь. Барт вошёл последним и затворил дверь.

В доме был ещё один парень, похоже, сын Барта, и ещё женщина, тоже рослая, сильная и с рыжеватыми волосами. Все они были волколаками, кроме Висенны, на фоне этих великанов казавшейся чуть ли не карликом.

Весемир снял с себя грязную одежду, оставшись в одной нижней рубахе, ополоснулся в тазу с тёплой водой. Всё это он делал будто в трансе, пока ему помогали Висенна и Герт. Вода стала чёрной от угольной пыли, её выплеснули на улицу и набрали ещё.

Только когда выносили третий таз, Весемир вдруг будто бы очнулся ото сна, обвёл взглядом всех собравшихся и тряхнул головой.

— Во-первых, все мы в большой опасности, — заявил он, — во-вторых, объясните мне, наконец, что здесь происходит!

— Мы полезли охотиться на волколаков, — уныло уткнув глаза в пол заявил Герт, — волколаки — это они.

— Это я как-то понял, — кивнул Весемир.

— Мы с Бартом живём за озером, — подала голос вторая женщина, — меня зовут Марта, это наш сын Альберт. Помните, зимой вы видели меня? Мы знали, что вы здесь живёте, но вы нас не трогали, мы тоже не трогали.

Она поджала губы и помедлила.

— В наши дни стараешься лишний раз к людям не подходить.

— Я приношу свои искренние извинения за этих остолопов, — Весемир прижал руку к груди и покачал головой, — пока я был с ними, они никуда не лезли. Но они ведьмаки, ищут себе монстров и все мы не понимаем, что будет дальше, так что…

Марта замахала руками.

— Не извиняйся, оно и хорошо, что твои щенки пришли к нам. Потому что к нам как раз заехала Висенна. Она искала вас и хотела предупредить. Хорошо вы спрятались, долго никто не знал, что у тебя здесь детишки. Но этой весной приехал новый начальник шахты и он узнал. Вам надо уходить.

— Мы уйдём. Но сначала я прирежу этого выблядка Гольштина, — ответил Весемир.

— Весемир, а где Габрис? — спросил Вацлав.

Боль навалилась на сердце и вырвала из него кусок. Весемир закрыл глаза и сжал покрепче кулак. Потом посмотрел на ребят и не смог сказать ни слова.

— Габрис что, умер?

— Да, — каркнул Весемир, — Габрис умер, Вацлав.

В доме стало очень тихо. Вацлав и Михай полезли было дальше с расспросами, но Герт дал обоим тумака и они замолкли. Волколаки сочувственно смотрели на Весемира. В голове звенело и мир тихонько кружился вокруг него, будто бы он был пьян — связки трав для чая, пустые склянки, грубой работы берестяные чашки, связанный из старого тряпья половик…

— Вам надо уходить, — сказала Висенна и положила тёплую руку ему на предплечье, — я помогу.

Весемир отдёрнул руку.

— Как я могу уйти? — огрызнулся он, — они решили извести всех, кто им встал поперёк горла. Я не буду больше прятаться, какой смысл в том, что я год прятался от них?

— То, что ты выжил.

Он посмотрел в её глаза. Они были зелёными с ореховыми прожилками и смотрели очень твёрдо.

— Я лучше умру, чем буду смотреть, как меня пытаются извести.

— Хорошо, ты умрёшь. Каждый сам решает, жить ему или умирать. А они что? — Висенна обвела сердитым взглядом детей, — я потащу четверых малолетних ведьмаков через весь Континент?

— Да кто ты вообще такая?! — возмутился Весемир.

— Я чародейка и мне чертовски не нравится то, что происходит.

Она ещё не успела договорить, когда Весемир понял, что за сила держала его в трансе. Эта сила исходила от маленькой рыжей женщины с ореховыми глазами. Она была спокойной и дикой одновременно, текучей, как могучая река и упругой, как океанская волна. Висенна была сильной, наверное, такой же сильной, как разрушившая Каэр Морхен Тетра, если не сильнее.

— Ты чародейка? — чихнул Весемир, — и ты мне что-то рассказываешь?

Щёку его обожгла меткая, но совершенно не магическая пощёчина. Кажется, Висенне пришлось чуть-чуть подпрыгнуть, чтобы дотянуться.

— Может, теперь ты будешь соображать побыстрее, — удовлетворённо сказала она, — слушай сюда. Да, мы можем их сейчас перерезать, ты, я и волки, хотя от тебя в этом состоянии толку, как от козла молока. Но чем больше ты мстишь, тем больше они помнят. Ты не сможешь возвращаться в эти города. Тебе и изначально не стоило оставаться здесь, потому что это земли, в которых ведьмаков ненавидят больше всего.

— Ну уж извини, — огрызнулся Весемир. Висенна метнула в него убийственный взгляд.

— Дети уже собрались. Ты собираешься и мы уходим. Все вместе.

— Я смотрю, ты тут уже распорядилась. И куда же мы уходим?

— В Махакам. Вниз по Ликсели, до места, где она впадает в Понтар.

Это имело смысл. Махакам не трогали никакие политические разборки. Дом для краснолюдов, горная страна сама диктовала правила всем, кто пытался туда сунуться. Если бы Весемир мог переместиться в любую точку на карте, это, с большой вероятностью, действительно оказалась бы краснолюдская земля.

— Опасно, — сказал он, подумав.

— Уж предоставь это мне. И моим друзьям.

— Твоим друзьям? Чародеям? Тем, кто спалил Каэр Морхен?

Висенна вздохнула и села на старый стул задом наперёд, расставив ноги и подперев подбородок кулаком.

— Друидам. Краснолюдам. Эльфам. Волколакам. Всем, кто несогласен с тем, что сделали с вами. Видишь ли, я и другие друиды Майенны думали, что можем постоять за себя. Но ведьмаки ведь тоже так думали два, три года назад, да? Все мы должны держаться вместе. Ты не один, Весемир.

Она встала со стула и начала ловко собирать мази и травы, с помощью которых только что лечила ведьмака.

— Ну, в том случае, если ты будешь готов раньше, чем я соберу травы и мы все допьём чай, который я заварю. Тогда ты не один. Так что давай-ка смахивай пыль со своих мечей и собирайся.

Ведьмак понял, что не может перечить этой удивительной рыжей женщине с маленькими руками. Он несколько секунд тупо смотрел на то, как она собирает свои травы. Белые руки мелькали меж связок, составляя, перекладывая и заворачивая.

Весемир грянул кулаком по столу, взметнув ворох травяного мусора. Висенна мягко улыбнулась ямочками на щеках и кивнула, почти не глядя на него.

Весемир молча отправился по скрипучей лесенке наверх. Когда дверца за ним затворилась, он услышал что-то похожее на всеобщий вздох облегчения. Вслед за ним дом снова наполнили неловкие разговоры, которые вскоре переросли в спокойный шум.

Он, тем временем, оглядел комнату под крышей, в которой провёл целый год. Травяной матрас казался неожиданно холодным и бестолковым. Морошковое варенье было давно съедено, а шкуры распроданы, так что у стены оставались только мечи, броня, поясная сумка с эликсирами и седельные сумки, набитые всяким барахлом. Весемир медленно оделся. Кожа ремней задубела от неиспользования и местами пересохла от жара печи, да и ободранные об ёлку и перебинтованные руки плохо слушались, но он справился.

Собрать оставшиеся нехитрые пожитки не составило труда. В домике в берёзовой лощине действительно не оставалось ничего ценного — да и не было здесь ничего ценного отродясь.

Покидая комнату, Весемир не оборачивался.

Комментарий к Часть 10

…и это конец первой сюжетной арки. Нас ждёт Махакам, немного политических интриг и любви и много жести. Очень много жести!

Мои немногочисленные подписчики - спасибо вам, что читаете! Не стесняйтесь оставлять комменты - надеюсь, нас скоро станет больше. Вы всегда можете спросить у меня за обоснуй - я очень люблю книги про ведьмака и стараюсь не оставлять сюжетных дыр, но что-то может прокрасться.

Вы можете даже спросить, что будет дальше - точно, конечно, не скажу, но хитро намекнуть могу.)

========== Часть 11 ==========

— Да ты язык-то не ломай, ведьмак, — благодушно махнул рукой усатый краснолюд, — я по-вашему говорю.

В огромном камине ревело пламя, облизывая поленья из цельного кругляка. Поленьев было три, каждое в обхвате как Весемирова нога, и рядом с камином лежала ещё аккуратная горка.

Краснолюд сделал знак слуге, шевелившему в камине длинной кочергой, в которой элегантности было больше, чем в ведьмачьем мече. Слуга кивнул и молча скрылся за одной из дверей.

— Хорошо, эрл Горак, — Весемир слегка поклонился.

Краснолюд слегка поморщился и развёл похожие на миниатюрные шахтёрские лопатки руки.

— Ну что ты, ведьмак, зови меня Янош!

Когда он говорил, звук зарождался в глубине широченной, затянутой в рубаху груди, как внутри большой винной бочки. Весь вид эрла Яноша Горака, от бронзово-рыжей аккуратно стриженой шевелюры до плотного, как барабан, мускулистого живота, внушал уважение, смешанное с теплом и доверием.

Горак был очень обеспеченным человеком. Он владел большей частью железных и цинковых шахт и связанным с этим металлоплавильным бизнесом. Траст «Горак и Залеф» делал всё, что только можно сделать из железа — от болтов и арматуры до вилок и тазов, но на рынок Шести Королевств металл попадал в форме обычных болванок, причём крайне паршивого по краснолюдским меркам качества.

Как узнал Весемир, скорее всего все вилки и ножи, которыми он когда-либо пользовался, ковали человеческие кузнецы из железных болванок «Горака и Залефа».

«Ежели вам хорошей стали дать — сплошной перевод продукта, ” — смеялись краснолюды.

Но никогда у ведьмака не было лучших мечей и амуниции, чем на службе у эрла Горака.

— Я тебя что позвал, пан ведьмак, — эрл сложил пальцы в замок и опустил на живот, — вокруг да около, значит, ходить не стану. Что ты со своим старшим, как бишь его, пару утковолов у нас перевёл, это хорошо. Но всех не перебьёшь, это точно.

Он выдержал хорошо рассчитанную паузу. Грудь под кажущейся простой рубахой из голубоватого полотна со стальными запонками, вздымалась, как кузнечные мехи. Весемир ждал.

— В общем, думаю, не научишь ли ты нашего брата своему мастерству.

— Ммм… Ээ…

Эрл поднял одну бровь и слегка усмехнулся. Весемир собрался с мыслями, но всё, что смог сделать — это потрясти головой.

— Я, конечно, могу кого-то научить махать мечом, — сказал он, — но Зигрины, как я понимаю, это уже прекрасно умеют. Причём, если не ошибаюсь, умеют уже пару веков. Потому и берут так дорого.

Эрл кивнул и ничего не ответил. Ведьмак понял, что надо продолжать, и выдохнул.

— Я тоже вокруг да около ходить не стану. Если вы хотите сделать краснолюдов-ведьмаков, то я понятия не имею, как это делать. Во-первых, все тайны алхимиков, насколько я знаю, утеряны. По причине смерти этих самых алхимиков. Во-вторых, даже если бы кто-то выжил, то эти снадобья были…далеки от совершенства. И работали только для людей. Я не знаю, пробовал ли кто-то с краснолюдами, но все эльфы умирали. И все женщины тоже умирали.

— Странно, что ты забыл, пан ведьмак, но у краснолюдов есть алхимики, — иронично улыбнулся эрл.

Краснолюдские алхимические картели были на пять голов выше любых людских даже в уже миновавшие дни их расцвета.

— И, я предположу, они уже проводили определённые эксперименты?

— При определённом уровне знания эксперименты уже не нужны. Тебе же не нужно проводить эксперименты для того, чтобы понять, можешь ли ты убить неизвестную вам тварь?

Весемир подумал.

— Зигрины? — предположил он. Краснолюд кивнул.

— Даже если алхимики создадут необходимые составы, Зигрины не согласятся тренировать тех, кто получится в результате. А тут появляешься ты, пан ведьмак. Твоя наука бесполезна без творения алхимиков, а творения алхимиков бесполезны без твоей науки.

Одно из исполинских поленьев в камине перегорело и половинки рухнули на алые уголья, взметнув сноп искр. Пламя взревело и, ухнув, понеслось в дымоход.

Весемир ещё раз оглядел огромную приёмную эрла Горака. Здесь были искусно вырезанные в стенах и в то же время лаконичные барельефы с традиционными краснолюдскими орнаментами. У камина сейчас стояло ровно два кресла — в одном сидел хозяин приёмной, в другом Весемир. На столике стоял нетронутый графин с водой, бутылка чего-то очень дорогого и выдержанного и ломтики ароматных грибов. Махакам — а особенно его богатая часть — как-то менял взгляды на грибы. Кажется, где-то в Редании он ел трюфель. Трюфель на фоне некоторых местных грибов был на вкус как…картошка?

Всё это удушало ведьмака, как затягивающаяся на шее лесного зверя хитроумная удавка. Он не знал, что сейчас нужно делать — соглашаться? Отказываться? Означает ли его согласие вмешательство в местную политику? Означает ли отказ смертельное оскорбление и изгнание из Махакама?

Балансировать на политических гранях интриг Весемир не умел. Он умел драться, тратить деньги и любить женщин. Кроме того, ведьмак управился бы с любой физической работой или с управлением небольшим судном, но интриги в этот нехитрый список явно не входили.

— Эрл Горак, — сказал он, наконец, — я готов сослужить Махакаму любую службу. Но всё, что я услышал сегодня, несколько расходится с тем, каким я привык видеть Махакам. Как же законы, эрл Горак?

Краснолюд прищурился и пристально на него посмотрел, будто оценивая. Будто готовый броситься на горло смертоносный боевой пёс. Клац — и нет головы. Весемир понял, что не хотел бы оказаться на месте политических или деловых противников траста «Горак и Залеф».

Потом краснолюд расхохотался.

— Ты думаешь, что краснолюды живут одними законами? — сказал он, — неужели за все эти полгода никто не позвал тебя выпить? Эль рекой, баранья нога, грибы и виски… Ба, да что же это я, и правда!

Он хватанул со стола стакан, щедро налил туда чего-то очень дорогого и очень выдержанного, пролив, наверное, безумное количество денег, и протянул Весемиру. Тот взял и натянуто улыбнулся.

— Да нет, в застольях уж точно никто не отказывал, — сказал он и принюхался к тёмно-шоколадной, с алыми и янтарными проблесками жидкости, — но тут, как я понимаю, совсем другой уровень.

— А, ты думаешь, как только тут замешаны кланы и большой бизнес — мы резко бросаем кружку и закапываемся в замшелые законы?

Весемир ничего такого, конечно, не думал, но так за полгода и не смог понять сочетание строгой регламентированности краснолюдской жизни и вечное разнузданное веселье с горами еды и выпивки.

— Пан ведьмак, я бизнесмен. Я не политик. Потому мы с Залефом и решили, что неплохо бы создать что-то, чем могли бы пользоваться все. Если ты спросишь моего мнения… Если в тот день, когда ты решишь тренировать краснолюдских ведьмаков, или в любой день после этого, Зигрины решат открыть рот, то я смело запихну в него свой толстый хер. А если они, или какие-нибудь там Хиваи, решат, что мой хер — не хер главы Клана, то им с радостью предложат свой инструмент и Фуксы, и Брекенриггсы, и Ференцы. Это те семьи, у которых шахты, это те семьи, чьи земли кишат чудовищами. Старый Гоог может сколько угодно грызться со старым Дальбергом и чахнуть над своими бумажками. Не пойми неправильно, пан ведьмак, мы любим старину Гоога за то, как он держит Махакам перед чёртовыми, не тебе в обиду, людишками, но Гоог — это не весь Махакам.

Весемир в целом представлял геополитику Махакама, но знания эти были обрывочными. Все эти месяцы он жил на землях ярла Фукса, в Даворе, которыми руководил эрл Горак. Эрл Залеф был в городе Грань Бороса, где-то в паре суток пути от Давора — там добывали алмазы, но занималась этим непосредственно Алмазная Макахамская Кампания Фукса.

На всех этих территориях были большие проблемы. Ведьмак слышал, что на других территориях эти проблемы тоже присутствовали, но в Даворе и Боросе проблемы были самыми большими. Они клацали зубами в ночи, обрушивали шахты и жрали шахтёров. Местные жители покупали календари с периодами гона каждой из многочисленных проблем — и в эти дни сидели по домам, затворив двери на мощные засовы. Иногда вводился комендантский час — что, впрочем, не мешало тварям жрать жителей и в другие, некомендантские часы.

Местными охотниками на чудовищ заведовали чудовищно богатые ярлы Зигрин и Хивай, не имевшие своих земель, зато имевшие всех остальных в разные части анатомии. Ярл Фукс, добывавший для всего Махакама драгоценные камни своими силами и всё остальное силами многочисленных трастов, ожидаемо не был доволен подобным положением вещей.

Да, Весемир понимал, почему ярл Фукс ненавидит ярлов Зигрина и Хивая.

Да, он понимал, что создание ведьмаков-краснолюдов в таких условиях будет благим делом.

Вероятно, это было единственной ситуацией, при которой убийство множества детей в зверских алхимических экспериментах можно посчитать чем-то хорошим.

— Ага, — довольно кивнул Янош Горак, владелец шахт, акций и большого количества денег, — я вижу, мы поняли друг друга, пан ведьмак. Кажется, у тебя стало меньше опасений, а?

Весемир кивнул.

— Продолжай работать, пан ведьмак. На днях с тобой свяжутся алхимики. И, если всё пойдёт хорошо, то я сообщу Томору и мы будем решать вопрос с деньгами.

— Томору?..

— Томору Фуксу, разумеется, — кивнул краснолюд и подмигнул, — ну, который ярл.

Когда Весемир вышел из дома эрла Горака на улицу, ему показалось, что ноги его стали ватными от напряжения. Он отошёл в переулок с небольшой булочной на углу и сполз по стенке на вырубленную прямо в скале мостовую.

Он уже жалел о том, что дал своё согласие на то, что планировали сильные краснолюдского мира, но понимал, что согласие его особенно и не требовалось.

Комментарий к Часть 11

* Кланы Зигринов и Хиваев практически не имеют отношения к известным по книгам Ярпену Зигрину и Золтану Хиваю. И тот, и другой когда-то принадлежали к этим огромным кланам, не занимая в них при этом сколь-нибудь высокого положения.

По канону, молодые краснолюды отправляются в путешествие длиной один год. Если они не возвращаются, то теряют все права и привилегии жителя Махакама. Именно этот путь и избрали Ярпен и Золтан, так что теперь вряд ли кто-то из них мог бы (и хотел бы) хвастать высоким происхождением.

** Волк слабее льва и тигра, а ярл важнее эрла.

Да, я тоже в них путаюсь)

========== Часть 12 ==========

От маленькой круглолицей женщины в аккуратном шерстяном пальто с почти незаметной серебристой вышивкой будто бы исходило лёгкое жемчужное сияние. Она стояла у полированной гранитной стойки и скучающе смотрела куда-то в сторону. Наверное, ей следовало бы уверенно и гордо оглядывать окрестности, выдерживая идеальный баланс между расслабленностью и целеустремлённостью — всей своей позой демонстрируя уверенность в том, что всё разрешится точно в необходимый срок.

Махакамская таможня была…нетороплива.

Поэтому Висенна скучающе облокотилась о полированную гранитную стойку и изучала причудливые узоры, складывающиеся из разноцветных крупинок и слоёв горной породы.

Наконец, самый дряхлый краснолюд из живущих протянул ей бумагу. Он держался за бумагу двумя руками, будто бы она придавала ему устойчивость — поэтому бумагу нужно было протягивать крайне медленно. Равновесие нельзя было нарушить.

— Подпишите здесь, пани Висенна, — проскрипел краснолюд, растягивая слова.

Висенна бросила взгляд на бумагу, потом на краснолюда, на часы и снова на бумагу. Вздохнула. Взяла перьевую ручку с прилавка и быстрым росчерком положила конец выматывающим часам за десятком подобных прилавков.

— Очень хорошо, пани Висенна, — кивнул краснолюд, придирчиво разглядывая подпись, — у вас, безусловно, есть проводник?

— Конечно, — быстро ответила она, — пан Весемир должен ожидать на выходе.

Клерк зажевал губами.

— Конечно же, пан Весемир недавно получил статус горожанина в Бездне Давора, поэтому может быть моим сопровождающим.

— Верно, пани Висенна, — с видимым недовольством признал клерк, — что ж, счастливо вам провести время в Махакаме.

Висенна очаровательно улыбнулась ему, распространив ещё немногожемчужного сияния, и через пару секунд уже летела на выход — туда, откуда доносился уличный шум и откуда тянуло загадочным подземным ветром.

Маленькая круглолицая женщина в аккуратном шерстяном пальто с почти незаметной серебристой вышивкой держала в руках только небольшой чемоданчик с окованными бронзой углами. Всё необходимое уже было дома, в её личной комнате, а остальное можно купить.

По широкому подземному проспекту тянулись запряжённые пушистыми коренастыми пони повозки, от прилавков аппетитно пахло запечёнными грибами и мясными сосисками в булочках. По сторонам проспекта светились шары газовых фонарей — какие только начинали появляться в крупнейших городах Континента, а в недосягаемой вышине подземного чертога неприкаянными мотыльками трепетали летучие мыши.

Коренастые краснолюды, на голову ниже невысокой Висенны, шли по аккуратно подогнанным друг к другу плиткам мостовой. Все они были очень разными — богатые и бедные, простые рабочие и работники пера и бумаги.

Но, похоже, вопреки стереотипам, никто из них не был шахтёром.

Женщина огляделась по сторонам, будто ища кого-то взглядом, но не нашла. Никто не возвышался над толпой. Она повела плечами и зашагала по улице, ловя любопытствующие взгляды.

Тень отделилась от стены и бесшумно пошла следом — за границей отбрасываемого фонарями света.

Висенна помнила, куда ей идти. Ну хорошо, почти помнила. Ладно, может, и не помнила, но явно можно спросить дорогу.

И куда запропастился чёртов Весемир?

Следящее поле Висенна накладывала на себя с тем же безукоризненным постоянством, что и духи с ароматом яблоневого цвета. На людей оно действовало приятнейшим образом, сохраняя вокруг чародейки пузьрь свободного пространства в метр радиусом — если только человек намеренно не хотел подойти именно к ней. Остальные — простые прохожие, уличные торговцы, воришки и попрошайки — незаметно для себя обтекали её так же, как обтекали бы брошенный на мостовую мешок чего-то абсолютно неинтересного.

Заклинание не требовало особой магической силы. Здесь нужна была точность в повторении каждого из двадцати одного слегка отличавшихся друг от друга движений, а также глубокое понимание людей. Воспитанницам Аретузы не удалось бы первое, а если хоть один выпускник Бан Арда умудрится достичь второго, то Висенна будет не прочь с ним познакомиться. А возможно, даже и…

Сейчас поле легко дёрнулось. По ощущениям это было похоже на то, как слегка дёргается поплавок у рыбака.

Висенна успела развернуться и тут же уткнулась в затянутую лёгким доспехом грудь. Пахло добротной кожей, немного ромом и чем-то травянисто-горьким.

«Полынь, — подумала она, — ещё жгучий перец, базилик и грушанка.»

Весемир снял шляпу и выписал ею в воздухе галантный вензель.

— Не заметила меня? — спросил он, весело сверкая глазами.

«Мальчишка, ” — подумала Висенна.

— После доблестных стражей границы я не заметила бы и дракона.

Весемир улыбнулся ещё шире.

— Висенна?

— Весемир, — Висенна вздохнула и улыбнулась. Пахнущая обезболивающим составом рука легла ей между лопаток и коротко прижала к себе.

Краснолюды теперь не просто оглядывались — они откровенно таращились, пока чародейка и ведьмак шли по улицам, сворачивали в переулки и иногда выбирались на площади. Висенна знала, что, наверное, не всё можно говорить на улице — и она слишком устала для того, чтобы накладывать соответствующие чары — то ей хотелось рассказывать Весемиру обо всём, будто она была девчонкой. Пять месяцев назад она уехала из Махакама — и с тех пор случилось столько всего!

Молодые эльфы выбирались из своих лесов и зажигались жаждой мести. Висенна пыталась убедить их, что бездумно бросаться на людей — не выход, что это только ещё больше их обескровит, но это было тщетно.

— Привози их в Махакам, — усмехнулся Весемир, — одним мстителям дело уже нашлось.

— Если ты скажешь, что отправил Вацлава и Михая в подземелья, то я тебя…

— Нет, нет, ничего такого, — ведьмак замахал руками, — я всего лишь…

Он пригнулся к её уху и прошептал что-то. К пальцам рук и ног Висенны, против её воли, побежали маленькие тёплые иголочки, но они растворились, как только до неё дошёл смысл сказанного.

— Вы… ЧТО?! — она остолбенела.

— Тшшшш, — ведьмак выставил руки в останавливающем жесте, будто Висенна была хрупким сооружением, готовым обрушиться, — не здесь!

— Тогда какого лешего ты говоришь мне об этом здесь?!

Она совершенно забыла про ореол гармонии и взвешенности. Потому что…

— Я не для того тащила вас сюда через весь Континент, чтобы вас угробили в политических…

Заткнись!

Висенна выдохнула.

— Да вы все…

Аааааа!

Кажется, каждая сознательная часть её разума тоненько верещала в первобытном ужасе.

— Сенн, да не всё же так плохо, ей-богу, — Весемир виновато пожал плечами, — ты даже не представляешь, где мы теперь живём и какие…

— Не так плохо?! — она, кажется, обрела дар речи, — Да ты хоть понимаешь, во что ты влез?

Он посмотрел ей в глаза. Висенна привыкла к взглядам разных существ — к изумрудным и фиалковым глазам дриад, к вселенской глубине глаз единорогов, к кинжалам и огненным углям на дне чародейских зрачков.

Глаза Весемира были янтарными — какие бывают у соколов, оранжевые, тёплые, похожие одновременно на огонь и на металл. Хотя разве бывает оранжевый металл?

Тот, кто первым запустил слух о том, что у ведьмаков нет души и эмоций, просто был слишком труслив для того, чтобы заглянуть им в глаза.

— Даже если бы и понимал, мне вряд ли предоставили бы выбор, — сказал он коротко.

Но это было совершенно не обязательно.

— И давно это?..

— Через месяц после твоего отъезда. Мы не успели многого, но… Пойдём, лучше просто это увидеть.

Остаток дороги они шли молча. Весемир пытался пару раз завести разговор, а один раз взял её за руку и притянул к себе, но Висенна просто рассекала поток краснолюдов, тележек, лошадей и подземных огней и неслась вперёд, намертво ухватившись за широкую, будто вырезанную из камня ладонь.

========== Часть 13 ==========

— Покажи щёку, — тон Висенны не терпел возражений. Она повернула голову Герта к себе.

Через щёку полукругом тянулся хорошо заживающий шрам. Алая натянутая кожа вилась между нелепых редких кустов щетины, а через бровь шёл уже совсем старый, белый шрам.

Весемир с большой кружкой вина сидел в кресле и смотрел на чародейку очень недовольно. Она чувствовала этот взгляд — он давил почти физически. В конце концов, она достала из чемоданчика флакон и протянула подростку.

— Смазывай каждый раз вечером и смотри, пока впитается, чтобы всё об подушку не размазать. Заживёт ровнее.

Герт пробормотал что-то между благодарностью и желанием поскорее смыться, взял флакон и скользнул взглядом в сторону Весемира.

— Принеси ещё вина, — пришёл ему на помощь ведьмак, — и сбегай ниже по улице к Петро, забери пирог, что я заказал.

Подросток с облегчением исчез за дверью. Висенна и Весемир остались сидеть в большой комнате, обустроенной гораздо проще, чем она могла бы быть обустроена.

Здесь был огромный камин — почти такой же, как у эрла Горака в приёмной — но барельефы на стенах был задвинуты какими-то ящиками, а в нишах под статуи громоздилось оружие, склянки и множество рваных доспехов. Похоже, их собирались починить, но так никогда и не чинили — проще было заказать новый.

За большим столом, тоже заваленным всякой всячиной, сидел Весемир. Висенна заняла кресло поближе к камину — оно казалось огромным, пахло сыромятной кожей, какими-то мазями и немного золой от камина.

Какое-то время они молчали. Висенна хотела сказать, что Герт ещё слишком молод и неопытен, чтобы охотиться на монстров, но знала, что ответит Весемир. Весемир же не хотел приводить свои аргументы, потому что знал, что она в таком случае разозлится и скажет, что если Герт умрёт, то его кровь будет на руках Весемира точно так же, как и кровь Габриса.

А они никогда не говорили о том, как умер Габрис.

Это до сих пор было слишком больно, а Висенна была действительно умной женщиной и умела складывать загадочный паззл людских взаимоотношений, едва взглянув на них. Кажется, она знала всё о смерти Габриса ещё до того, как Весемир первый раз увидел её на пороге лесной хижины.

Кроме того, Висенна действительно беспокоилась, потому что любила Весемира. Весемир же любил Висенну и делал всё, что мог, со всем, что имел, но всегда получалось, что сделать он может недостаточно, хоть и имеет теперь гораздо больше.

Потом они молчали о том, что видели в подземельях под огромным домом. Дом раньше принадлежал какому-то большому купцу, но теперь тот, кажется, перебрался в Темерию и добротно построенная махина с обширными складскими помещениями пустовала.

Каждый раз, когда перед глазами Висенны переставали стоять искорёженные тела с чёрными венами, она натыкалась на те же воспоминания Весемира — и другие воспоминания тоже, о том, чего она сама не видела. Сканирование чужих мыслей было чем-то, что сложно просто прекратить делать — точто так же, как сложно прекратить видеть одним глазом или чувствовать запахи одной ноздрёй.

— Они приходили поначалу и спрашивали, как это было устроено в Каэр Морхене, — сказал Весемир, чтобы просто прервать хоровод жутких видений, — но быстро поняли, что от меня мало толку. Ты же знаешь, я никогда не участвовал ни в чём. Я никогда никого не учил.

Я понятия не имею, что делать, я никчёмный человек, — продолжили его мысли. Висенна встала с кресла, подошла к нему и обняла за шею.

— Не никчёмный, — вслух сказала она. Весемир вздрогнул.

— Я не знаю больше, — вздохнул он, — когда я вижу, что шахтёров разрывают на части или пьют их кровь — я думаю, что ведьмаки действительно хорошая идея. Но когда я вижу, какой ценой…

Висенна кивнула и прижалась к нему щекой.

— Я могла бы попробовать договориться с остальными выжившими, — сказала она, — привести сюда.

— Вряд ли они захотят придти, — бросил Весемир.

Чародейка хитро на него посмотрела.

— Будто я не знаю, что тебе интересно.

— Я знаю, что выжил Войцех, он сейчас служит в Каэдвене, — безразлично вздохнул Весемир, — ты права, мне интересно, но…кто захочет всё вернуть? Я — и то не хочу. Я вырос в Каэр Морхене. Они выросли в Каэр Морхене. Если подумать, это то ещё детство.

— Выжили Ярро и Герберт, они служат на кораблях на Скеллиге. Выжил Морт, живёт в Брокилоне. Филипп сейчас в Нильфгаарде. Вас больше, чем ты думаешь, Весемир. А насчёт того, хотят они или не хотят…я умею договариваться с людьми.

Висенна действительно умела договариваться с людьми. И с нелюдьми. Вероятно, она смогла бы договориться и с чудовищами, если бы Весемир не оказывался перед чудовищем раньше неё, с мечом наперевес.

В любом случае, наверняка с каким-нибудь сколопендроморфом было договориться легче, чем с Высшим Эльфом.

— Не уезжай пока, — попросил Весемир.

— Я и не собираюсь, — улыбнулась Висенна, — вашим алхимикам нужен чародей. Краснолюдские чародеи ни для чего не годятся.

— Ты собираешься участвовать в этом? — ведьмак вскинул брови. Висенна устроилась поудобнее у него на плече и кивнула.

— Если я не смогу, никто не сможет, — серьёзно сказала она. Потом немного подумала, сдвинув рыжие брови, и добавила:

— Нет, я точно смогу. Вопрос в том, смогу ли я лучше, чем чародеи Каэр Морхена.

Весемир улыбнулся. Самоуверенность этой маленькой женщины была потрясающей. Ещё более потрясающим было то, что эта самоуверенность ещё ни разу её не подводила. Если Висенна говорила, что она с чем-то справится — она справлялась, то ли засчёт своих способностей, то ли засчёт напористости и стремительности, как у маленького резинового мячика.

— В любом случае, это просто политическое прикрытие, — махнул рукой ведьмак, — Зигрины могут тут всё зачистить. Может, не в два счёта, но тут что-то очень тёмное. Неужели они не понимают, то Махакам падёт, если не вывести монстров?

— Падение Бороса и Бездны это начало конца, — кивнула Висенна, — я не понимаю, как они не видят. И как эльфы не видят. А люди, особенно чародеи, всегда видят слишком хорошо. Они видят возможности, хватаются за любые соломинки, отгрызают куски. А Старшие Расы действительно не видят.

В камине горел огонь. Беспорядок у стен и на столе отбрасывал длинные пляшущие тени. Вино в кружке закончилось и Весемир понял, что так и не предложил вина своей спутнице. Впрочем, оно было паршивым — краснолюды умели варить эль, медовуху и самогонку, а в вине не разбирались.

Предлагать эль чародейке он не осмелился — хотя знал, что, наверное, она бы даже и не отказалась.

— Висенна?

— Мм?

— Зачем ты это делаешь?

Висенна ездила по всему Континенту на своей лошади Шелковинке, которая была куда крепче, чем казалась. Она носила мужское платье и порой спала в занюханных тавернах у дорог, а порой и вовсе оставалась ночью посреди леса.

И она говорила со всеми. С эльфами, с волколаками, с друидами других кругов. Она говорила с ведьмами и колдунами, жившими в отшельничестве долгие годы и убеждала их присоединиться. Она говорила с краснолюдами и с людьми, с дриадами и с наёмными убийцами. С эльфийскими разбойничьими шайками и с недобитыми ведьмаками. С вампирами, с владельцами борделей и постоялых дворов.

Висенна ненавидела чародеев двух главных школ. Ей не нравились растущие в больших городах фабрики и условия, в которых жили на них рабочие. Ей не нравилось отношение людей к нелюдям.

— А зачем ты это делаешь? — легко спросила она.

— Я первый спросил.

— Потому что…вот я сказала, что люди цепляются за каждую соломинку, да? С этими фабриками, с этой выработкой гор, с выращиванием урожаев и вырубкой лесов. Чтобы больше всего было, чтобы есть вкусную еду, кормить армии, покупать всякую роскошь.

Весемир кивнул.

— Похоже, краснолюды заняты тем же самым, — сказал он.

— Нет, они…понимаешь, они понимают, как устроена гора. Они живут в горе, и гора живёт вместе с ними. А люди находят месторождение, добывают что-то, потом его заливает водой или оно обрушивается — и всё, они бросают это. Не выгодно. Несите следующее. Знаешь, что придумали в Оксенфурте? Закачивать кислоту в подземные реки, чтобы она вымывала нужные металлы. Металлы выходят, кислота попадает в водные жилы. Так нельзя.

Висенна натянула рукав блузки и обнажила запястье. На нём поблёскивал изящный золотой браслет в форме скрученного в спираль листа папоротника.

— Я друид, — сказала она, — у всех из нашего круга есть такие браслеты. Нас учат тому, что всё — часть природы. Что мы тоже только часть природы, часть этой большой мозаики. И эльфы, и краснолюды, и вампиры.

— И ведьмаки? — усмехнулся Весемир.

— И ведьмаки, — кивнула Висенна, — и монстры.

Ведьмак улыбался. Чародейка немного смутилась, но тут же откинула волосы с лица и посмотрела ему в глаза.

— Они Старшие, Весемир, — сказала она, — нам есть, чему у них поучиться. Иначе всех нас ждёт катастрофа. Не меня, нет, не тебя. Даже не сегодняшних детей, и, может, не их детей. Нужно очень долгое время для того, чтобы выбить природу из баланса, но дисбаланс уже есть, и он будет расти с каждым поколением, пока мы не съедим больше, чем земля может дать, пока мы не научимся запрягать солнце и не высосем из него все соки. Потому что цепляясь за эти соломинки, мы играем, мы как дети, которые не могут понять, что заигрались, пока не стало слишком поздно.

— Хотел бы я, чтобы мои причины были такими же… — Весемир задумался, — возвышенными.

— Но ты же со мной, правда? — подмигнула Висенна.

— Я с тобой, — улыбнулся ведьмак.

В коридоре топот ног и радостные переговоры вернувшихся из тренировочного зала детей. Сейчас эти голодные волки будут пожирать всё, что не приколочено к столу, а Висенна взывать к их манерам и параллельно врачевать их синяки — будто бы это имело хоть какой-то смысл, ведь завтра на месте одного синяка появится ещё пять.

Их ждали чудесные дни, в которые даже возложенное на него страшное ярмо казалось вполне подъёмным. Ведь Весемир и вправду был с ней, а она — с ними всеми.

========== Часть 14 ==========

Комментарий к Часть 14

Этот эпизод - одна из причин, по которой тут рейтинг. Он не последний.

TW Медицинские манипуляции

TW Жестокость

Ряды склянок на стеллажах вдоль стен, газовые фонари ярко освещают лабораторию от пола до потолка. Никаких свисающих из-под потолка связок трав или сушёных змеиных хвостов — все ингредиенты аккуратно рассортированы по ящичкам, бутылкам и банкам, каллиграфически подписаны рунами и ждут, когда настанет их час оказаться на маленьких и очень точных золотых весах.

В лаборатории нет окон, только столы, инструменты и хитроумная стеклянная посуда. На высоком стуле сидит рыжий мальчик лет десяти.

Человеческий мальчик.

Мальчик сидит, подперев голову рукой и скучает.

К нему приближаются трое — коренастый краснолюд в белых одеждах, изящная рыжая женщина немного повыше краснолюда и огромный по сравнению с ними обоими мужчина, весь в шрамах, с отрастающим и слегка тронутым сединой хвостом волос и жёлтыми кошачьими глазами.

Краснолюда Даррен уже знает, это Химе, один из алхимиков, заведующий этой лабораторией. Химе абсолютно непроницаем — Даррен мог бы говорить со статуей, если бы захотел добиться хоть немного больше толку.

Женщина будто бы светится изнутри и излучает спокойствие.

Огромный мужчина рядом с ней врезается в это спокойствие как мёртвый, ледяной топор.

От него пахнет смертью, силой и темнотой.

Он разрывает всё, что создаёт изящная рыжая женщина, как холод зимы вдруг разрывает нежные яблоневые цветы в начале мая.

Даррен смотрит на ведьмака округлившимися глазами и единственное, чего он хочет — это бежать отсюда. Перед ним неожиданно чётко встаёт то, что с ним собираются сделать. Отсюда нужно только бежать, как дикий зверь, бежать, стирая в кровь ноги, выцарапывать путь на свободу.

— Мда уж, — сжал губы Весемир и улыбнулся уголком рта.

— Из лаборатории нет выхода, — заверил его алхимик.

— А жаль, — вздохнул Весемир. Алхимик нахмурил брови.

Мальчик, тем временем, осознал, что выхода нет и ухватил со стола какой-то рогатый прибор. Рога блестели под светом фонарей и смотрели прямо ведьмаку в грудь.

Висенна незаметно взмахнула рукой и Весемир почувствовал успокаивающую ауру колдовства. Она приблизилась к мальчику и что-то ему сказала. Тот опустил рогатую штуковину.

Вместе с мальчиком, всё ещё боязливо поглядывающим на ведьмака, они пришли в комнату с парой мягких кресел, подушками на полу и столом, на котором стояли чай и какое-то нехитрое угощение. Здесь обедали алхимики и Висенна настояла на том, чтобы это место было началом их эксперимента.

— Откуда ты родом, парень? — спросил Весемир.

Тот промолчал, мусоля в руках пряник. Ведьмак уже думал, что он не ответит.

— Из Ривии, — сказал паренёк прянику и потом поднял глаза на ведьмака, — батя был скобарём, потом помер. Мамку взял к себе дядька, а нас было пятеро братьев вместе с ней.

— Понятно, — кивнул ведьмак, — я вырос в господском доме. Батя пил. Мамка была добрая, но померла. В общем-то, жизнь была получше, чем у тебя.

— Понятно, — отозвался парень и продолжил изучать пряник.

Он был тощий и весь в россыпи веснушек. Весемир знал — это не очень хорошо, если у него откроется кровотечение, то его тяжелее будет остановить. Часть человеческих снадобий действует на рыжих не совсем так, как нужно, хотя он видал рыжих ведьмаков, и немало.

Парень — Весемир знал, что его зовут Даррен, но не осмелился назвать по имени, — был ростом примерно такой же, как сейчас Вацлав, а Вацлаву одиннадцать, значит, он больше, чем положено по возрасту. На краснолюдских харчах ривийский доходяга успел отъесться — по крайней мере, кости через кожу не светились. Это было хорошо.

Он постарался абстрагироваться и отвернулся к Висенне. Та приняла эстафету.

— Даррен, дорогой, хочешь чаю?

Парень мотнул головой.

— Нет, спасибо.

— А эля? — подмигнула она.

Парень недоверчиво склонил голову.

— Ну, эля можно…

Висенна протянула ему кружку и заговорила про Ривию — рассказывала старую, как мир, легенду о том, как построили крепости Скалля и Спалля. На моменте, где два старых короля стали пытаться друг до друга доплюнуть со своих крепостей, Даррен улыбнулся. Наверное, он бы рассмеялся, если бы обстановка была менее напряжённой.

Тем не менее, кружка эля была допита уже наполовину.

Весемир знал, что каким бы оно ни было на вкус, в кружке далеко не эль.

— Парень, — позвал он, — Даррен.

Тот обернулся.

— Ты помни, что всё когда-нибудь заканчивается. И помни, что нужно бороться до последнего. Думай об этом, как о туннеле, по которому идёшь, и в конце его свет, и, раз видишь свет, то когда-нибудь ты выйдешь.

Парень непонимающе посмотрел на ведьмака, но на середине фразы что-то почувствовал и его взгляд расфокусировался.

Резкое понимание пронзило его и в глазах появился ужас.

— Я умру, да? — сказал он.

Да, — подумал ведьмак.

— Нет, — Висенна уверенно поймала покачнувшегося на стуле паренька, — ты не умрёшь. Делай, что сказал Весемир — и не умрёшь.

Даррен что-то промычал, глаза его закатились и он обмяк в руках чародейки.

Весемир подскочил к ней и поднял мальчика. Ноги безвольно болтались, голова запрокинулась, но он дышал глубоко и ровно. Похоже, просто спал.

Висенна уже колдовала над ним, опутывая тело светящейся паутинкой, которая исчезала, стоило ей убрать руку и начинала легонько пульсировать белым светом, стоило поднести руку опять.

Алхимик, тем временем, собрал свою команду и уже ждал в лаборатории. Скоро Весемир и Висенна присоединились к ним.

В глубине хорошо освещённой комнаты стоял Унылый Альберт. Так его называли в Каэр Морхене — это был стол, к которому привязывали проходящего Испытание. Те, кому везло, просыпались на нём и проводили так ещё пару-тройку очень интересных ночей. Те, кому не везло, не просыпались уже никогда.

Краснолюдский Альберт был совсем не так уж и уныл — по крайней мере, на нём был соломенный матрац, лазаретская простынь и ремни были из очень мягкой кожи. Волшебная сеть всколыхнулась огоньками, когда Весемир опускал мальчика на это ложе, и алхимики тут же начали возиться с ремешками, вводить какие-то трубки и вкалывать иглы в вены.

Это было неправильно.

Висенна подошла и легонько сжала его ладонь.

Я ему обещала, — уверенно сказала она в мыслях Весемира.

Много с того толку, — не смог сдержать мысль ведьмак.

Он посмотрел на прозрачную жидкость, уже начавшую капать в вену мальчика и посмотрел вопросительно.

Это укрепляющий раствор, — всё так же беззвучно пояснила чародейка, — пока что с ним вообще ничего не сделали. Просто очень сильное снотворное и то, что поможет ему пережить процесс.

Скоро Висенна покинула его и стала колдовать над мальчиком дальше, вместе с алхимиками.

Спустя минут десять к прозрачной жидкости добавилось нечто синее. Весемир видел, как оно растекается по венам мальчика и исчезает под кожей. Волоски у него встали и он слегка задрожал. Висенна убрала волосы с лица и сделала пару пассов руками — дрожь прошла.

Ведьмак чувствовал себя, наверное, хуже всех присутствовавших. По крайней мере, алхимики и Висенна были заняты работой — пусть и грязной, отвратительной и бесчеловечной. Весемир же не делал ничего — он ни черта не смыслил в настоящей алхимии и ещё меньше — в настоящем чародействе, и вообще-то ему бы не стоило присутствовать.

Но все были уверены, что уж как раз ведьмаку-то стоит присутствовать при создании нового ведьмака, и никто даже не сомневался в том, что он потребуется. Пока что его задача состояла в том, чтобы смотреть, всё ли идёт так, как надо. На самом деле, он понятия не имел, как оно должно идти, так как не присутствовал ни на чьём Испытании Травами, кроме своего собственного — память о котором была своеобразной. Кроме того, Весемир должен был говорить с Дарреном, если тот придёт в сознание и «как-то его наставлять».

Последние лучики надежды на то, что «как-то кого-то наставлять» является в его жизни просто временной тёмной полосой отчаяния и беспомощности, с каждым днём угасали.

Сейчас Весемир чувствовал себя, как слон в посудной лавке. Маленькие краснолюды и маленькая Висенна скакали вокруг опутанного трубками мальчика, вены которого то вздувались, то снова расслаблялись, колдовская сеть время от времени издавала мелодичный звон, а яркие газовые фонари давили своим светом. Весемир присел было на стул, но долго не просидел — так он чувствовал себя не наготове.

Наготове к чему?..

Наконец, спустя вечность, Висенна и краснолюды оторвались от мальчика — явно уставшие, но довольные.

— Первая ступень прошла, — радостно улыбнулась чародейка, — он стабилен. Настоящий герой!

Мальчик лежал на столе и выглядел так же, как час назад — просто мирно спал. Смотреть было не на что и Весемир отвернулся.

Им предстояло провести здесь три дня. Химе говорил, что с тех пор, как создавались эликсиры для ведьмаков, алхимическая наука претерпела некоторые изменения и теперь можно было всё сделать за три дня. Испытуемые раз за разом показывали «положительную динамику».

«Положительная динамика» стояла перед глазами Весемира. Сначала это были дети, которые умирали сразу же, в жутких мучениях. Потом это были дети, которые приходили в себя посреди процесса, выцарапывали из себя катетеры и корчились от боли. Они тоже умирали. Последние несколько прошли все трансформации, но умерли от отказа почек.

Краснолюды рожали детей очень редко и очень их берегли, поэтому всё это были беглые мальчишки из Ривии, которых Махакам порой принимал к себе в качестве посыльных, переводчиков и караванщиков. Ривия, с её тавернами, борделями и цирками, каждый год производила на свет сотни, если не тысячи никому не нужных детей.

Конечно, эти дети всё равно умерли бы — от голода, холода, жестокости — но всё равно каждый из них уносил с собой часть живого человека, которым был Весемир. Он не видел их всех, он не присутствовал при экспериментах, не смотрел им в глаза — никому, кроме Даррена, который должен был оказаться той самой удачной попыткой, после которой начнётся новый золотой век ведьмаков.

Всю свою жизнь он не очень интересовался алхимиками. Каэрморхенские алхимики всегда были сами по себе — они были похожи на чародеев, одевались так же роскошно, говорили теми же мудрёными словами и не очень-то спешили попробовать свои эликсиры на себе. Время от времени они шутили или выдавали какие-то философские сентенции вроде «всё есть огонь» или «всё есть вода» и Весемир относился к ним уважительно-нейтрально.

Сейчас, увидев алхимиков в деле, он понимал, что ненавидит их. Насколько у человека не должно быть души, чтобы брать здоровых детей и так извращаться над ними? Как можно ценить какое-то искусство больше, чем жизнь невинного человека, ребёнка?

Висенна в ответ на попытки поговорить об этом всё хмурилась и отвечала, что знает, что нужно делать. На этом разговор исчерпывался.

За первый день мальчик прошёл ещё две ступени, за второй — ещё три. Алхимики и Висенна время от времени удалялись на перерывы, но кто-то всегда дежурил в лаборатории. Весемир пытался уходить поесть и поспать, но бессмысленные уколы совести гнали его обратно — поэтому в итоге ведьмак спал и ел прямо в лаборатории, не обращая внимания на укоризненные замечания алхимиков.

Черты лица мальчика менялись, кожа, и так светлая, становилась ещё бледнее. Веснушки уже почти совсем сошли — вылиняли, зато волосы, казалось, горели огнём.

Весемир дремал, когда Висенна и пара алхимиков вошли в лабораторию. В руках они несли толстые свечи, курильницы и какие-то бутылки. Выглядело всё это почему-то зловеще, хоть предметы и были самые обыкновенные. Может, она только что купила их в лавке.

Пока алхимики расставляли свечи и курильницы, сверяясь с планом, Висенна обмотала вокруг руки Весемира красный шерстяной шнур, а второй конец шнура — вокруг руки мальчика.

— Весемир, — сказала она вслух, глядя ему в глаза. Это значило, что дело очень важное.

— Мм?

— Этот шнур нужен для того, чтобы ты мог дать какую-то часть своей силы мальчику, если это будет необходимо. Если это потребуется, выпей этот эликсир, я дам тебе знак. Сейчас мы добавим следующую ступень и я сделаю ритуал для поддержки. Он может показаться немножечко тёмным, но я держу всё под контролем. Если что-то выйдет из-под контроля, то алхимики прервут ритуал.

— Немножечко тёмным?.. — только и мог ответить Весемир, сжимая в руке маленькую склянку с эликсиром.

Висенна пожала плечами.

— Это некромантия, — просто ответила она, — я добавлю печати на Врата и создам сопротивление для души мальчика, если она решит покинуть тело. Как если бы я притягивала его душу из-за Завесы, но душа всё ещё была здесь. Умереть для него будет как…как плыть против течения, понимаешь?

Ведьмак ничего не понимал и, кажется, потерял дар речи. Висенна сдвинула рыжие брови и фыркнула, но ничего не сказала и удалилась колдовать над испещрённым письменами кругом вокруг кровати мальчика.

Маленькая, рыжая и будто бы светящаяся от бьющей изнутри живой энергии, Висенна абсолютно не ассоциировалась с…некромантией.

Тем не менее, сейчас она со сосредоточенным лицом зажигала толстые чёрные свечи в стратегических местах круга, в изголовье мальчика и у его ног.

— Вы готовы? — спросил Химе, уже подготовивший очередной шприц с отравой.

Висенна ещё раз придирчиво обвела взглядом лабораторию. Волосы её растрепались, склянки с препаратами свисали с пояса, а в причёску были заткнуты мерные ложки.

— Поехали, — махнула рукой она. Химе ввёл в вену мальчика отраву.

По венам поползла чёрная жидкость. Руки и ноги мальчика напряглись и невидимая сеть вокруг него завибрировала, издавая мелодичные высокие звуки.

— Иним-иним-ма! — пропела Висенна низким голосом, - А-губ-бакам!

Она выхватила из-за пояса небольшой кинжал и провела им по ладони. Капли крови потекли вниз, падая на пламя свечи у изголовья мальчика.

— Иним-иним-ма! А-губ-бакам!

Так же она затушила и вторую свечу.

— Ишиниг гисульхи гизила!

Голос чародейки стал высоким и в тот же момент Весемир почувствовал дуновение ветра. Газовые фонари на секунду замигали и стали тусклее, но потом разгорелись снова, а сеть вокруг мальчика перестала звенеть.

Висенна довольно хмыкнула и кивнула. Химе оторвался от мальчика и показал ей большой палец в знак одобрения.

Все кровеносные сосуды мальчика были пропитаны чернотой, как будто бы тоненькие ветви деревьев отходили от могучих стволов и кружевом пронизывали кожу. Выглядело это жутковато, но ритмичные взвякивания волшебной сети означали, что мальчик «стабилен» — а значит, с ним всё в порядке, как мог понимать Весемир.

В этот момент Висенна откуда-то достала воняющую формалином, отрубленную человеческую голову и водрузила её у изголовья мальчика.

Весемир вылупился на неё. Нежные белые руки с короткими пальцами слегка повернули голову. Висенна тихо пропела ещё пару жутких заклинаний и изо рта, глаз и ноздрей головы полился потусторонний голубоватый свет.

Ведьмак посмотрел на красный шнур, соединявший его с мальчиком и подумал, что не хотел бы, чтобы пришлось его использовать. В тот же момент он против воли представил, как Висенна сначала убивает этого несчастного, а потом отрубает ему голову.

Глупости, — фыркнула Висенна у него в голове, — это висельник, голову которого подготовил для меня знакомый палач.

Ты понимаешь, что только что НЕ сделала лучше?!

Расслабься, гроза чудовищ, верь мне и выпей эликсир, если я скажу.

Верить тебе? Ты не говорила, что ты некромант!

Этот мысленный крик остался без ответа — видимо, чародейка не сочла необходимым отвечать.

Так провели они ещё минут пятнадцать — Весемир стоял в стороне, жуткая светящаяся голова стояла у изголовья, мальчик лежал, даже не осознавая, что за ужас вокруг него творится, а алхимики и Висенна наблюдали за ним и готовили следующую порцию своего изуверского кошмара.

Вторая порция последовала за первой и не произвела на мальчика никакого эффекта. На третьей же мальчик дёрнулся всем телом, задрыгал ногами и руками, а потом вскочил на столе, порвав удерживающие его руки ремешки и дико заорал, перекрикивая сигналы волшебной сети.

После этого мальчик рухнул на стол и свеча у его ног зажглась ярким фонтаном пламени, а сеть остановилась на ровной и надоедливой ноте.

— Собачья ёбаная курва! — грязно выругалась Висенна, — Хуярь!

Второе явно было адресовано Весемиру, тот зубами вырвал пробку из пузырька и глотнул обжигающую жидкость.

Это было похоже на Зелье Петри — он почувствовал, как энергия растёт в нём и распирает изнутри, как вода в плотине. В то же время, уколы адреналина подстегнули кровь и мир стал невыносимо чётким и невыносимо медленным.

В ту же секунду он знал, что нужно делать. Энергия потекла по каналу к мальчику, но будто упёрлась в стену.

Он понял.

Мальчик был мёртв.

— Тайнами бездны, пламенем Банала, силой востока, молчанием ночи и обрядами Гекаты заклинаю тебя! Именем первозданного Хаоса и истинного Владыки Земли, который терпит бесконечную муку там, внизу, ибо боги уже давно при смерти! — надрывалась Висенна.

Ветер носился по лаборатории, сшибая пузырьки и склянки, круша тонкие установки и весы. Газовые фонари потухли и оставалась только горящая не хуже солнцеворотного костра свеча в ногах у мальчика.

Весемир заметил, как один из алхимиков дёрнулся для того, чтобы выйти из круга, а другой потянулся к ведру с водой, но Висенна умудрилась хищно посмотреть сразу на обоих.

— Только, блядь, попробуйте! — зашипела она. Алхимики повиновались.

В лаборатории стало ощущаться чужое присутствие. Оно было огромным, неповоротливым — будто бы какой-то невообразимый гигант шарил титаническими пальцами по кукольному домику.

Пламя свечи уменьшилось, Висенна ринулась к нему с ножом наперерез и полоснула себя по руке очень глубоко, так что горячая кровь водопадом полилась вниз.

В тот же момент, когда свеча, зашипев под кровью, потухла, Весемир почувствовал, что стена между ним и мальчиком исчезла. Он окутывал мальчика энергией, отдавал всё, что у него было, не думая о том, что не хватит — эликсир давал столько, что хватило бы на пять Весемиров. В этот момент он узнал, что Даррен раньше жил в небольшом домике на окраине Ривии, что отец не любил его и говорил, что мать его гуляла. Единственным добрым, понимающим, настоящим существом в его жизни была кудлатая собака Лайка с небесно-голубыми глазами. Он сворачивался в кружок у тёплого бока Лайки, в норе под горой, которую она нашла в лесу, и они пережидали особенно громкие домашние скандалы.

Весемир ощутил воющую, острую боль от того, что сосед убил Лайку. Та задавила у него курицу.

Нет, малой, Лайка здесь, Лайка не умерла, — он не знал, как, но смог нарисовать для мальчика эту картинку. Сейчас, пока они были соединены красной нитью, это казалось естественным, как взять кого-то за руку.

Он видел туннель, по которому мальчик должен идти, но он сидел у его стены, всё тело его горело огнём, а душа горела от боли утраты. Мальчик не хотел подниматься, не хотел идти дальше, если нет Лайки.

Но Лайка виляла хвостом и толкала мальчика носом. Он вложил свою руку в ладонь Весемира и они пошли к свету втроём.

Свет разгорался.

Он становился всё больше и наполнял собой каждый уголок души.

От света першило в горле и начинали слезиться глаза — но они оба поняли, что у них больше не слезятся глаза, потому что не могут.

Свет победил.

Весемир открыл глаза. Его рука по-прежнему сжимала ладонь мальчика, угрожая сломать ему кости. Рядом стояла Висенна, одежда её была в крови с левой стороны, рука наскоро забинтована повязкой, на которой уже алело красное пятно.

Диньг. Диньг. Диньг. Диньг.

Равномерно пищит магическая сеть. С мальчиком всё в порядке. Это был последний препарат. Мальчик жив.

— Лайка?.. — послышался слабый голос.

Висенна зарыдала, как белуга, и выбежала из лаборатории.

— Лайка придёт, когда ты поправишься, — сказал Весемир, — Спи.

Комментарий к Часть 14

Just a wee bit of necromancy, love.

Висенна действительно использует некромантию в оригинальных книгах. Даже среди чародеек это считается чем-то жутким и запретным.

Надеюсь, это было достаточно эпично.)

========== Часть 15 ==========

У Герта было абсолютно всё, о чём он только мог мечтать.

В Даворе и Боросе его знали все — и узнавали издалека, по красному платку вокруг шеи и чёрной кожаной куртке с клёпками в виде черепов. Каждая клёпка, конечно, была сделана ювелирами вручную из серебра и работа обошлась в копеечку.

Впрочем, Герт мог это себе позволить. Он убивал чудовищ и был в этом вторым после Весемира.

Правда, Весемир всё чаще пропадал в лабораториях и выезжал только на очень сложные заказы. В последнее время он даже забывал брать плату. Герт подозревал о причинах. Во-первых, силами эрла Горака ведьмаки просто купались в золоте и серебре. Во-вторых, юный ведьмак видел, в каком состоянии Весемир приходит домой. Это случалось не каждый день. Бывало, что он пропадал на целую неделю. После этого он рявкал на кого-нибудь, чтобы приготовили ему ванну — причём ему было абсолютно всё равно, кто это будет — кто-то из младших, ривийцы или сам Герт.

Пока готовили ванну, Весемир обычно просто сидел, привалившись к стене и смотрел в одну точку. Иногда он так засыпал и, проснувшись, покрывал всех отборными матами в любом случае — либо за то, что его не разбудили, либо за то, что разбудили.

Запомнился Герту один случай. В тот раз Весемир пришёл домой после недельного отсутствия и привёл с собой двоих ривийцев. Те пришли сами — обычно ривийцев заносили и за ними надо было ухаживать, пока не оклемаются. Эти же пришли сами, хоть и имели при этом вид крайне бледный.

Герт подвернулся под руку — да ещё как, он был довольно пьян в тот вечер. Весемир, похоже, этого не заметил и Герт стал готовить ванну. Конечно же, за это время старик заснул на обычном месте, у стены, но будучи разбуженным не стал орать.

Вместо этого он поднял на ученика усталые, опухшие глаза. В них плескалось мучение и загнанность, как у старого пса.

— Герт, — сказал он, — это полный пиздец.

Парень только усмехнулся. Весемир говорил это почти каждый раз, причём с таким выражением, будто это откровение у него впервые.

— Беги отсюда, забудь про то, что ты ведьмак.

— Чего?

Весемир замолчал. Кажется, снова заснул. Герт легонько толкнул его в плечо.

— Пошли, старый, отведу тебя в ванну.

Тот вдруг открыл глаза, выпрямился. Герт понял, что зря назвал его старым. Хоть они порой и называли наставника стариком, Весемир совсем не был стар и, похоже, собирался теперь продемонстрировать это кулаками.

Я серьёзно, Герт. Вот эти малые, что я привожу — это политическая интрига. Висенна пытается договориться с эрлами, но всё это пёсья брехня, ничего не выйдет. Я каждый день думаю о том, чтобы сбежать, но я не могу. Пока я здесь, у вас и у Давора остаётся ещё какой-то шанс.

Ухмылка сползла с лица парня и он вопросительно нахмурился. От этих слов становилось действительно тревожно и не по себе.

— Ты о чём, Весемир?

— Тебе нужно бежать. Организовать ребят, чтобы бежали. Выставить себя их предводителем. Да просто бежать, понимаешь? Я смогу вас отмазать — да, пожалуй, у меня бы вышло…

— Но нас здесь любят, мы нужны Давору, — Герт не понимал, — я не хочу никуда уезжать.

Старый ведьмак какое-то время смотрел на него, будто тяжело думая и подбирая слова, но похоже, силы снова покинули его. Он пообещал Герту как-то вернуться к этому разговору, сам ушёл в купальню и закрыл дверь.

Позже Весемир так и не возвращался к этому разговору, но это так и не давало Герту покоя.

Иногда.

Сейчас Герт сидел в саду резиденции зерриканского посла, притаившись за раскидистым кустом с огромными листьями. Сады под землёй были последним писком моды и стоили огромных денег — нужно было заплатить людскому чародею, который взялся бы создать искусственное освещение. У зерриканского посла такие деньги, конечно, были.

Ещё у него была очаровательная дочка Малала, изящная, как лань, сводящая Герта с ума бездонными тёмными глазами и полированным эбеном длинных ног. Малала не прельщалась светскими раутами и предпочитала поддерживать своё изящество не изнурительными диетами, а вылазками в город, где она карабкалась по скалам и ловко прыгала по крышам.

Малала никогда открыто не демонстрировала, что сходит с ума по Герту, но постоянство их совместных вылазок явно склоняло чашу весов в сторону юного ведьмака.

Герт, конечно же, не был той партией, которую предпочёл бы отец Малалы. Впрочем, так было куда интереснее. Кому интересно заходить в посольскую резиденцию через парадный ход?

Куда интереснее перекатиться через лужайку, перемахнуть через розовые кусты, уцепиться за подпорку для них и вскарабкаться по стене к окну. Стукнуть в окно условным стуком, увидеть, что Малала готова. Взобраться выше, на крышу, и через крошечное окошко в чердаке проникнуть в дом.

По пути в комнату стянуть пресс-папье со стола посла и кинжал из-за пояса начальника его охраны.

Герт не нуждался в деньгах. Оба предмета он собирался обменять на то, что не купишь за деньги. Пресс-папье он разместит на стойке для посетителей в нильфгаардском посольстве (зерриканец просто ненавидит нильфгаардского посла), а кинжал будет вбит в стул, на котором обычно сидит в кабаке начальник охраны.

Если же кто-то решит обвинить Герта в любом из вышеупомянутых деяний, то у него всегда железное алиби. Герт помогал тренировать ривийцев, будущих рыцарей Бездны Давора. Это могут подтвердить все на его улице — и сами ривийцы, и пекарь, и бронник, и даже банковский клерк.

Вскоре они с Малалой, тоже одетой в клёпаную кожу, бежали по переулкам, лихо перемахивая через заборы, взбираясь по стенам к самому верху пещеры и следуя за носящимися над крышами летучими мышами. Герт вёл её к водопаду, о котором рассказали ему шахтёры. После аварии в одной из штолен, подземная река изменила направление и текла теперь через гипсовую пещеру. Огромные кристаллы селенита прорезали пространство, будто мечи.

— Ну и что теперь? Что-то не выглядит впечатляюще, — показательно зевнула Малала, вглядываясь в кромешную тьму.

— Один момент, прекрасная леди, — усмехнулся Герт. Девушка фыркнула.

Ведьмак разбежался и прыгнул вперёд, на ходу чертя знак Игни. Ревущая стрела огня прорезала темноту, освещая прозрачные и белоснежные грани кристаллов, рассыпаясь на языки пламени и превращая кристально-чистую воду в пар.

Когда пламя рассеялось, пещера всё ещё оставалась освещённой — к кристаллам в стратегических местах были заранее прикручены проволокой факелы.

Обычно суровая Малала приоткрыла рот от изумления и осторожно ступила в грот. Она смотрела на лес кристаллов, причудливые пересечения и переплетения огромных каменных мечей, отблески огня на воде и гранях.

Девушка провела рукой по гладкой поверхности камня.

— Ну ладно уж, скажи, что ты впечатлена, — снисходительно усмехнулся Герт и встал рядом.

Малала посмотрела ему в глаза пронзительно и зло, будто хищная птица, и быстрым движением ткнула в бок и в грудь. Потом тут же схватила за лацканы кожаной куртки и притянула к себе, увлекая в поцелуй.

Позже, когда они лежали среди кристаллов и Герт нежно гладил её щёки и шею кончиками пальцев, Малала улыбнулась и заговорила.

— Давай уедем из Махакама, — сказала она, — вместе.

Сердце Герта пропутило удар.

— Вместе? Я и ты?

— Да. Терпеть не могу папашу и весь этот бред. Тут смерть для меня. Будем путешествовать вместе и никто не сможет нам указывать.

— Малала, я…

Она села и выпрямилась.

— Что — ты? — подозрительно спросила она.

— Ты уверена? Уверена, что хочешь уехать? Со мной?

— Если ты не заметил, я говорю немного, — усмехнулась Малала, — и по делу.

В голове Герта замелькали картинки. Вот они скачут во весь опор на роскошных конях, вот грабят какого-то чародея на дороге, вот поют мечи и пахнет травами, пылью, кровью…

И Малала, безупречно прекрасная Малала, ловкая, как кошка, всегда рядом. И никто им не указ.

И солнце, солнце, о как давно он не видел солнца!..

Но как насчёт Махакама? Кто будет тренировать ривийцев? Кто позаботится о монстрах?

«Михай и Вацлав,» — тут же ответил себе Герт.

— Когда едем? — ответил он Малале. Та просто прижалась к нему, обняв за шею. Помолчала.

— Через две недели отправляют огромный заказ оружия и металла в Зерриканию. У отца работы будет невпроворот, да и у таможенников.

— Буду с нетерпением ждать, — улыбнулся Герт.

Только на пути домой он вспомнил, что не отдал Малале кулон с огромным когтем куролиска. Ничего страшного — возможность ещё представится.

========== Часть 16 ==========

Зелёное яблоко взлетало вверх и падало вниз, вверх и вниз.

Два десятка детских глаз следили за фруктом. Яблоки в Махакаме были дороги — их привозили из внешнего мира. Ривийцы помнили яблоки, но не помнили их вкуса.

— Сойдёт, — наконец, подытожил Герт, — в конце концов, это вам не церковная школа, оценка тут всего одна. Кто её ставит?

— Ведьмак, — хором ответили ривийцы.

— И какова она сегодня?

— Смерть!

Герт бросил взгляд на труп вампира, лежавший посреди арены.

— Главное, чтобы работу не пришлось переделывать. Кто-то читал бестиарий по этому поводу?

Ученики притихли.

— Бля, вы ж читать не умеете. Вот ты Фульке, ты умеешь, ну?

Темноволосый веснушчатый паренёк, с веснушками которого не смогло ничего сделать даже Испытание, неуверенно предположил:

— Надо его сжечь? Или погоди, там был какой-то яд… Не, надо сжечь, да?

— Я откуда знаю? Вперёд, — пожал плечами Герт, — сожги, где дёготь ты знаешь.

Следующие минут десять ребята ходили за дёгтем, обмазывали им вампира и удостоверялись в том, что вампиры не горят.

— Ну, ещё теории? — усмехнулся Герт, всё так же подкидывая яблоко.

Кто-то вдруг взвизгнул и подпрыгнул. Чей-то меч свистнул и отрубил вампиру голову.

— Твою мать, он меня схватил! — ругался потерпевший, прижимая к кровоточащей лодыжке кусок мха.

— Естественно, схватил, — лениво отозвался Герт, — но видишь, вы справились. Может, не ты, а… Дени тебя звали, да?

— Я Тревор, — обиженно отозвался орудовавший мечом.

— Точно. Видишь, я всё помню.

Послышались смешки.

— Ну, так что за средство от вампира? — снова спросил Герт.

— Тооочно, — протягул Фульке, — разрубить его надо.

— Вам не ведьмаками надо быть, а картоху сажать. А ну, все лопаты в руки!

— За что?!

— Лопаты в руки, а не рот открыть, давай-давай.

Ещё через минут пятнадцать вампир был разрублен и закопан по частям в разных частях арены. Герт подошёл к полке с эликсирами и достал оттуда литровую банку.

— Ну что, это забыли?

— Да ну ты пидор, Герт! — взвыл кто-то.

— Издеваешься! — поддержал кто-то ещё.

— Давай-давай, лопату в руки!

Очень недовольные юные ривийцы откапывали куски вампира, ругаясь на чём свет стоит, мыли в роднике от земли, обмазывали составом и закапывали обратно. Двое из них постарше не издавали при этом ни звука и выглядели виновато.

Когда все вернулись и уселись перед учителем, тот продолжил.

— Вот вы говорите, пидор, пидор, — усмехнулся он, — а что вас не устроило? Что я вас такого заставил сделать? Ну, давайте, обещаю, что наказывать не буду.

Паренёк, который ругался громче всех, встал и смачно плюнул в сторону.

— Да догадываться потому что надо, сначала делаем что-то, а потом надо переделывать!

— Ну а конкретнее, как сегодня проходил урок? Что вы делали?

— Ну, сначала всё нормально было. Ты объяснил, как убивать вампира, мы его убили. А потом началось!

— Что началось?

— Ну, как, сначала говоришь, подожгите, потом оказалось, это не надо. Потом он схватил Тревора, порубили на куски. Закопали, а потом ты говоришь — откапывайте снова! Можно же было сказать просто, что надо делать!

— Можно было. Что, все согласны?

Поняв, что наказания не будет, ребята согласно загудели. Герт согласно покачал головой.

— Но пидор тут не я, у меня девушка есть, — сказал он, — а вот есть тут двое, кто постоянно действует вдвоём и в удивительном единодушии. Прям голубки, хоть и пара дебилов! Даррен и Ланс, если вы сейчас не расскажете, почему за сегодняшнее все обязаны вам, то расскажу я — и вам не понравится формулировка!

Рыжий Даррен, первый из махакамских ведьмаков, и Ланс, высокий блондин лет пятнадцати, встали, потупив взгляды.

— Ну, мы это, — прокашлялся Ланс, бывший у них предводителем, — там был заказ на вампира у седьмой штольни. Мы его убили и закопали. Ну, в общем, он вчера вылез и убил начальника шахты. Извини, Герт.

— Я помню, как я проводил урок про вампиров, — продолжил Герт, — рассказал, как это делается, и тоже был вампир, вы его убили и сделали всё, что я сказал сделать. Но, сука, этого оказалось недостаточно. Потому что вы дебилы конченые, вот почему. Теперь-то, надеюсь, запомните.

Ведьмак развернулся и пошёл к выходу, показывая, что урок закончен. Уже стоя в дверном проёме он бросил яблоко.

Не пропадать же награде.

========== Часть 17 ==========

Весело насвистывая, он шёл по коридору, но на душе было неспокойно. Последние пару дней кусок не лез в горло. Он понимал, что не мог уехать, не сказав об этом Весемиру и братьям, но как об этом сказать — тоже не знал. Когда Герту казалось, что он собрался с духом, ни Весемира, ни Михая с Вацлавом не было на месте, а когда на них натыкался — вся решимость тут же улетучивалась.

— Зеррикания — прекрасная страна, — донеслось над левым ухом.

Герт вспрыгнул, закрутившись волчком, и автоматически выхватил кинжал. Весемир был лучше его в разы. Когда он хотел, то подкрадывался абсолютно бесшумно и ребята понимали, что им ещё учиться и учиться.

— Страна жестокая, как и её солнце, и дикая.

Весемир сегодня выглядел прилично и не был одет в доспехи. От него приятно пахло травами и совсем не разило ни алкоголем, ни эликсирами. Это могло означать только одно — приехала Висенна.

Герт посмотрел на него и слова застряли в горле. Он не мог сказать. Он не мог уехать. Здесь были ребята. Здесь был его дом.

И здесь был человек, заменивший ему отца.

— Весемир, я…

Ведьмак сгрёб его в охапку и похлопал по спине.

— Пошли поговорим, малой, — сказал он.

Они молча пошли дальше по коридору, к большому залу рядом с комнатой Весемира. В старые времена, должно быть, здесь была большая гостиная, но с приходом ведьмаков она всё больше и больше превращалась в помойку, заваленную трофеями, доспехами, оружием, лекарствами и пустыми винными и пивными кубками. Здесь пахло восхитительно уютно — и в то же время вряд ли кто-то ещё счёл бы этот запах уютным. Хлебный запах разлитого эля, въевшийся в обивку табачный дым, запах кожи и каменной пыли, резкая вонь нашатыря, лекарств и звериных шкур.

Так пахло в Каэр Морхене зимой. Так пахло дома.

— Что, боишься, что запрещу тебе уезжать с твоей прекрасной дамой? — хитро улыбнулся Весемир, неспешно набивая трубку.

— Если нужно, я останусь, — быстро и искренне выпалил Герт, — это мой дом, я нужен здесь.

— Но жизнь складывается так, что тебе лучше последовать зову сердца и уехать, — старый ведьмак пожал плечами, — только я попрошу тебя об одной услуге.

Он помедлил, закурил трубку, выпустил пару клубов душистого дыма, закашлялся.

— Ох, забористая пошла, — Весемир шмыгнул носом, — в общем, слушай внимательно. Мы с Висенной уезжаем в столицу на переговоры. Всё очень серьёзно и скорее всего это начало конца. Я хочу, чтобы через день после того, как мы уедем, ты собрал Вацлава, Михая и Колека в банду и начал кутить. Деритесь в кабаках, грабьте лавки, дразните стражников. В общем, всё, что вы обычно и так делаете, только на этот рез перейдите границы дозволенного.

Герт, отхлебнувший было вина из стоявшей на столе бутылки, подавился и стал кашлять, как чума.

— Начинайте с малого, но с каждым днём всё сильнее расходитесь. Пусть к вам с каждым днём присоединяется всё больше и больше ривийцев и шпаны. Не говори им, что я это одобряю. В конце концов, в день отъезда зерриканского посла, хватай свою девчонку и друзей и бегите отсюда. Потом постарайтесь убраться как можно дальше от Махакама и Королевств. Это всё.

— Так, а в чём смысл-то? — удивился Герт, — ты можешь мне объяснить, что происходит?

— Могу попробовать, — Весемир вздохнул и пожал плечами, — сам, честно говоря, ни хрена не понимаю. Видишь ли, мы неплохо поработали здесь эти семь лет. Монстров стало значительно меньше, Давор и Борос подняли голову. Сам видишь, как местные нас любят. Но понимаешь, тут не зря было всё так плохо. У краснолюдов есть свои охотники на чудовищ и местные кланы сильно поссорились с другими кланами, в том числе тем, что с охотниками. Ярлы Фукс и Брекенриггс, которые отвечают за всё здесь, решили справиться с проблемой самостоятельно. Ну, то есть, за счёт нас. И им это удалось. И теперь другие ярлы, на чьей стороне Зигрины, они очень разозлились.

— Поэтому вы едете на переговоры, — проговорил Герт.

Он соображал медленно и из-за политики голова шла кругом.

— Но погоди, они разве не договорятся? Ведь Давор добывает алмазы и сталь.

— Добывает, да. Я так понимаю, чудовища здесь водились всегда, но в какой-то момент там все крупно поссорились и Зигрины вывели своих бойцов отсюда. Они ждали одного из двух исходов — либо местных пожрут чудовища, либо они приползут на брюхе и согласятся на скотские условия. А тут мы. И я тоже не понимаю, почему они не могут договориться на этой стадии, но вроде как Карбон хочет ввести сюда войска, перебить тут всех и присоединить Давор и Борос к себе. И от нас будут избавляться в первую очередь, потому что мы помогли им избавиться от монстров. Понимаешь, упёртость краснолюдов — это не просто сказочка.

Герт выслушал это и надолго замолчал. Потом всё же приложился к винной бутылке.

— Бля, это хреново, — сказал он в конце концов, — а почему нам просто сразу не свалить по-тихому?

— Висенна так сказала, — кисло улыбнулся Весемир, — она умная, пытается что-то мудрить. Я так понимаю, через пару дней будет эта зерриканская поставка руды, суматоха. Ну, и кроме того, к этому моменту мы с Висенной уже прибудем в Карбон и будут переговоры. Она всё надеется, что выйдет договориться.

— Но договориться не выйдет.

— Ты всё правильно понял.

Весемир подошёл к заваленному всяким хламом шкафу. Это далось ему нелегко — чтобы туда пробиться, нужно было выискивать дорогу между груд шкур, сломанных стульев, доспехов. В конце концов, порывшись на полках, он извлёк маленькую пузатую бутылку и принёс к дивану, на котором сидел Герт.

— Помнишь, когда вы были мелкими, ещё в лощине, мы гнали яблочную самогонку?

Герт кивнул. К горлу подбежал комок.

— Видишь, хранил её всю дорогу, думал — ну, представится, значит, момент. Подходящий, значит…

Весемир потянулся за стаканами, проверяя на свет их чистоту, оказался ею удовлетворён и откупорил бутылку. По комнате разлился аромат перебродивших яблок, будто на дворе снова была та самая зима, и за дверью был трескучий мороз, а все они были ещё совсем маленькими.

Повинуясь секундному импульсу, Герт выбросил руку вперёд, останавливая Весемира.

— Подожди, давай не сейчас. Давай все вместе выпьем её, когда снова встретимся. Где мы найдём вас с Висенной?

Весемир покачал головой и налил стаканы до краёв.

— Такова уж теперь наша доля, сынок, — вздохнул он, — раньше каждый год все встречались в Каэр Морхене. Никто не знал, где сама крепость, но все знали, где найти ведьмака. Теперь прошли эти времена. Чем сложнее тебя найти — тем дольше ты проживёшь. Что, понравилась тебе жизнь в Махакаме?

Герт сглотнул комок в горле и кивнул.

— Очень понравилась. Так и было, тогда, до… Так и было раньше?

Старый ведьмак кивнул в ответ. Герт покачал головой.

— И ты был ну…вроде меня сейчас?

— Ну, не таким щенком, конечно, — усмехнулся Весемир, — но жил примерно так же. Денег было много, баб много, приключений. Меня во всех кабаках по Континенту знали и в половине мне было запрещено появляться. А потом…

Он махнул рукой.

— Блин, извини, — Герт опустил глаза, — наверное, мы были теми ещё говнюками.

— Да тебе не за что извиняться, — пожал плечами ведьмак, — все мы делали что умели и как умели. Ты и думать забудь извиняться. Ну, давай.

Весемир поднял стакан и посмотрел поверх него, ожидая, что Герт сделает то же самое. Герт сомкнул пальцы вокруг стакана, но он показался тяжелее горы.

— То есть, нам надо всем разойтись на все четыре стороны? Не путешествовать вместе? Не жить где-то вместе?

Весемир закрыл глаза и едва заметно кивнул.

— Но…давай договоримся, что снова вернёмся в Каэр Морхен. Не сейчас. Через пять…через десять лет. Согласен? Через десять лет встретимся в Каэр Морхене.

— Прошлого не вернуть, малой.

— Я не возвращать хочу. Просто выпить с тобой. И со всеми остальными. Не знаю, ты как хочешь, я буду ждать в Каэр Морхене. Сегодня какое число?

— Неделя до осеннего равноденствия, — ответил ведьмак.

— Вот, в Мабон через десять лет. В Каэр Морхене. Я буду ждать, — заявил ученик.

— Договорились, — усмехнулся ведьмак, — ну что, выпьем?

Они выпили. Яблочный самогон обжёг горло и нос, теплом растаял внутри. Весь мир Герта разрывался на куски — ему казалось, что как только он допьёт стакан, стены вокруг обрушатся, учитель исчезнет.

Но Весемир всё ещё стоял перед ним и улыбался. Грустно.

— Разгуляйся там за меня, парень, — сказал он, хлопая Герта по плечу, — мой тебе прощальный подарок.

— Гульну, поверь, — усмехнулся парень и так и остался глупо стоять. Потом понял, что разговор окончен и неуверенно пошёл к выходу.

В дверях Герт ещё раз оглянулся назад. Весемир сидел на диване и смотрел на пламя в камине.

Герт очень надеялся, что ещё увидит его.

========== Часть 18 ==========

Висенна была в ярости.

Она не кричала и не билась в истерике — это было попросту ниже её достоинства.

Её лицо не становилось каменным, глаза не метали молнии, а голос нисколько не менялся.

Ни одна эмоция не отражалась на её лице, кроме обычной доброжелательной заинтересованности.

Но Весемир, обладая слабыми магическими способностями, чувствовал, как из неё шквалами огня рвутся ненависть, негодование и отчаяние. На окружающих это тоже воздействовало — им просто становилось очень неловко находиться рядом с Висенной и они сами не понимали, почему.

Кроме того, через голову ведьмака проносились мысли — яркие как ножи, как удары и укусы. В подобных ситуациях Висенна совершенно не умела сдерживаться, особенно если рядом оказывался близкий человек.

Хотя чёрт возьми, раньше не было никаких похожих ситуаций.

— Сенна, — он легко сжал её руку, — пожалуйста.

Эрл Янош Горак, в полном церемониальном облачении казавшийся ещё массивнее обычного, расправил плечи. Он стоял впереди процессии, как и подобает эрлу. Весемир и Висенна следовали на полшага позади, по правую и левую руку от него, как и предписывал протокол.

— Господа, дама Висенна Хильдегард — рыцарь Бороса и моя личная советница по делам безопасности, точно так же, как сэр Весемир — рыцарь Давора и личный советник ярла Фукса. Вы ведь не собираетесь не допустить до заседания сэра Весемира?

Церемониймейстер что-то зашептал на ухо министру обороны, которому вменялся в обязанности допуск в зал Альтинга.

— Силой закона такого же древнего, как камень Истины горы Карбон, к Альтингу не допускаются женщины некраснолюдского рода, имеющие склонность к чародейству. К сожалению, дама Висенна Хильдегард соответствует этому определению в полной мере. Вам придётся подождать снаружи, благородная дама.

— Аппелирую! — стукнул посохом Горак, — Силой закона древнейшего и изначального, Альтинг имеет право собираться, но не имеет права действовать без присутствия всех эрлов и ярлов Махакама и их советников, если советники не заподозрены в предательстве. Силой закона от 535 года после Сопряжения, эрл и ярл Махакама может взять в советники лицо любой расы, пола и происхождения, если заслуги этого лица доказаны. Дама Висенна Хильдегард имеет рыцарскую степень Бороса, пожалованную за выдающиеся заслуги. Вам ни о чём не говорит обращение «дама»?

Церемониймейстер снова зашептал. Министр не отличался эмоциональной выдержкой Висенны, губы его задёргались и искривились в кислую мину.

— В случае срочного и секретного собрания Альтинга, дозволяется присутствие эрлов и ярлов Махакама без сопровождения советников, — сказал он.

— …каковым собранием это, бесспорно, не является — оно проводится в Мабон 1195 года от Сопряжения Сфер, — Горак довольно погладил бороду.

Церемониймейстер зашептал. Министр округлил глаза и замотал головой. Церемониймейстер в ответ закивал, как бы убеждая. Министр повернулся к Гораку.

— Кроме того… — неуверенно начал он, — Дама Висенна Хильдегард подозревается в изме…

— ДА КАК ВЫ СМЕЕТЕ! — взревел эрл, — ЗЕЛЛЕРТ ЗИГРИН!

Министр выпрямился, с честью принимая то, что сейчас случится.

— Зеллерт Зигрин, бейся со мной у Камней Свидетелей, ибо моему дому и даме моего дома нанесено тобой оскорбление! Боги рекут, кто из нас прав — и если это правда, что Дама Висенна Хильдегард не верна моему дому, то да паду я от твоей руки, а не от руки её. Но если лжёшь ты, то да накажут тебя боги за это!

Церемониймейстер пытался было открыть рот, но министр остановил его.

— Я принимаю твой вызов, Янош Горак, но поединок должен свершиться сейчас. Откладывать заседание Альтинга нельзя.

— Да будет так, — кивнул Горак.

«Могу я вызваться пойти вместо него?» — спросил Весемир.

«Молчи, Весемир, » — резко оборвала его мысль Висенна.

«Извини, — тут же смягчилась она, — Горак делает всё, чтобы нас спасти.»

Ведьмак ожидал, что Зигрин и Горак назначат час сражения, поэтому удивился, когда министр покинул свой пост и двинулся в их сторону. Эрл также развернулся и пошёл обратно по галерее с монументальной колоннадой, по которой они пришли к Чертогу Альтинга. Судя по всему, когда дело касалось сражения чести, у краснолюдов «сейчас» означало «сейчас».

Висенне и Весемиру не оставалось ничего лучшего, чем последовать за ним.

Люди из свиты ярла, ждавшие в начале колоннады вместе со свитами других ярлов, удивлённо округлили глаза, завидев их. Ярл быстро пояснил им ситуацию и они последовали за ним.

Камни-Свидетели располагались в центре Карбона. Возможно, в древние времена они и были где-то на отшибе, но город разрастался, в горе вырубались всё новые и новые штольни, галереи и пещеры. Гладко отёсанные чёрные глыбы окружали утоптанную арену, на которой находились две стойки с оружием. И больше ничего.

Все знали правила.

Зигрин и Горак сняли бессмысленные церемониальные доспехи и остались в одних рубахах и портках, даже без сапог. Горак закатал светло-голубые рукава своей рубахи из роскошной ткани. Весемир увидел, что рукав надорвался на бицепсе. Горак чертыхнулся и оторвал его совсем, чтоб не мешал и взял со стойки простой топор.

Выбор оружия был сделан. Без церемоний и промедления. Зигрин, тоже в одной рубахе и босой, с готовностью взял топор со своей стойки.

Топор был хорош, как и всё в Махакаме, но ничего выдающегося в нём не было.

Какое-то время противники кружили вокруг друг друга. Зигрин не выдержал первым, Горак парировал удар и попытался пнуть противника. Тот увернулся — Зигрин был мельче и быстрее — и тут же нанёс ещё один удар, полоснув Горака по спине. Тот не издал ни звука, только слегка подался назад.

Этот бой продолжался долго. Зигрин скакал вокруг Горака, нанося прыткие удары и уворачиваясь. Горак истекал кровью и парировал, пытаясь выбить оружие из рук Зигрина. Казалось, исход схватки был предрешён.

Горак упал на одно колено. Висенна закрыла глаза.

Зигрин замахнулся топором.

Горак очень быстрым движением схватил за древко топор, готовый снести ему голову, и дёрнул. Послышался хруст ломаемой руки. Горак вскочил, повалил Зигрина и молниеносно расколол ему череп топором.

Висенна, Весемир и пара краснолюдов из свиты рванулись к нему. Весемир и краснолюд Йонно, старший инженер компании, подставили ему плечи, Висенна стала порхать вокруг, накладывая лечащие чары.

Горак улыбнулся.

— Думали, дам вас в обиду, дама Висенна? — спросил он.

— Только бы нас не обидели ещё сильнее, Янош, — вздохнула чародейка, накладывая повязку, — мы знаем, что существует нечто, что они хотят вменить мне в предательство. Вопрос только в том, что они натворили.

— По крайней мере, они не смогут усомниться… — Горак сплюнул кровь в песок, — прошу прощения, в вашей верности.

Менее часа спустя, они снова стояли на пороге чертогов Альтинга, перед побелевшим лицом церемониймейстером. Горак, несмотря на тяжёлое состояние, настаивал на том, чтобы надеть церемониальный доспех, но в итоге ему пришлось удовольствоваться дорогим кафтаном и золотой цепью со знаком отличия.

Так эрл Горак, Висенна и Весемир вошли под своды чертога, в котором испокон веков великие Махакама решали важнейшие дела Царства под Горой.

Комментарий к Часть 18

Для этой и следующей частей пригодятся примечания:

- Волк слабее льва и тигра, а ярл важнее эрла

- Рыцарство здесь - титул, выдаваемый за особые заслуги. Мужчина-рыцарь = сэр, женщина-рыцарь = дама. Жена рыцаря = леди. Висенна дама, так как у неё есть свой собственный титул.

========== Часть 19 ==========

Замшелые серые плиты, стёртые ногами тысяч величайших краснолюдов. Такие же точно серые скамьи, вытесанные из скалы и идущие вдоль стен идеально круглого зала.

Огромный чёрный камень стоит в середине, гладкий и поглощающий, кажется, весь свет. Из-под него вытекает ручей сверкающей воды и течёт по окованному золотом руслу.

На скамьях сидят краснолюды. Некоторые из них положили на каменную скамью расшитые золотом подушки, другие сидят на голом камне, демонстрируя стойкость. Они одеты в роскошные церемониальные доспехи, богатые одежды, в свете больших газовых шаров блестят драгоценные камни и речной жемчуг.

Ни у кого здесь нет оружия — кроме одного кинжала, лежащего у подножия камня.

Здесь бессильны чары и заклинания и никто не знает, почему.

Осталось только два пустых места у одной из стен.

Огромная дверь открывается и в зал входят трое.

По залу разносится вздох изумления и оживлённый шепоток. Дряхлый краснолюд, к которому все относятся с особенной почтительностью, открывает воспалённые глаза и заходится жутким кашлем.

Трое становятся перед камнем Истины.

— Эрлы и ярлы! — громогласно возвещает прихрамывающий, но могучий краснолюд с короткой рыжей бородой, ярл Янош Горак, совладелец траста «Горак и Залеф», — Сегодня у Камней Свидетелей свершился Суд Богов.

Шепоток прерывается.

— Плачь, эрл Сигурд Зигрин, ибо в бою пал твой брат, ярл Зеллерт. Перед смертью оскорбил он честь доблестного воина, дамы Висенны Хильдегард, служащей дому Гораков. Но больше не запятнано его имя, ибо он кровью искупил свою вину перед Камнями Свидетелями, и да не скажет отныне никто злого слова о ярле Зеллерте Зигрине.

С одного из мест встал краснолюд в подчёркнуто рабочей кожаной броне, похожей на ту, что обычно носил Весемир. Он двинулся к чёрному камню, взял у подножия его кинжал и одним лёгким движением отсёк свою бороду целиком. Каждый из присутствующих подошёл по очереди и отдал по пряди из бороды.

Волосы были преданы огню, а пепел — ручью в золотом русле. Тогда Сигурд Зигрин ударил посохом по древним плитам.

— Да будет так, и да славится имя моего брата, ярла Зеллерта Зигрина во веки веков.

Ряды краснолюдов сдвинулись, и второе пустое место среди них исчезло.

Весемир думал, что сейчас будет решаться их судьба, но ничего подобного не произошло.

Следующим к камню вышел Олло Видмар и начал отчёт о добыче продовольствия.

За ним был Блатан Хивай, Гардан Брекенриггс и Висцелла Гоог, с объявлениями и вопросами точно так же не имевшими к ним отношения.

Каждое объявление бесконечно обсуждали — каждый эрл и ярл обязан был высказаться, включая старика Брувера Гоога, Короля под Горой, который держался, похоже, на одной только каменной пыли.

Время в древнем зале тянулось медленно. Бывало, что заседания Альтинга длились целыми днями — и все эти дни эрлы и ярлы не могли ни покидать зала, ни есть — только пить воду из источника Истины. Для других потребностей организма… Весемир старался не думать об этом.

Градус напряжения нарастал. Было заметно, что ярл Томор Фукс кипит от злости, а эрлу Гораку попросту плохо. Его начинало лихорадить — и Висенна не могла ничего с этим сделать.

Казалось, прошла вечность, прежде чем Висенна ткнула его локтем в бок.

Томор Фукс, ярл Бороса и Давора, встал с места и направился к Камню. Это был занимательного вида краснолюд. По их меркам он был очень высок, жилист и худ, с буйными кудрявыми волосами и бородой, и многие шептались, что у Фуксов на самом деле в роду много людской крови. Вслух никто этих домыслов не озвучивал, да и были они неправдой.

— От лица Грани Бороса и Бездны Давора, — начал Фукс, — я хотел бы поздравить Махакам с огромными успехами по части уничтожения чудовищ и обеспечения безопасности. Благодаря слаженным усилиям дружины ведьмаков, алхимиков и поддержке дамы Висенны Хильдегард, удалось одержать победу над множеством гнусных созданий. Были вновь обретены десятки шахт и очищено поселение Алмазный Грот, утраченное ещё двадцать лет назад.

— Прошу слова! — с улыбкой подал голос Сигурд Зигрин.

— Даю слово!

— Как раз перед Альтингом я получил сообщение от гонца из Бездны Давора. Он прискакал весь в мыле и сообщил о прискорбной вести. Если бы не Суд Камней, из-за которого Альтинг был перенесён на два часа, гонец бы не успел — как похоже на Провидение!

Сигурд выдержал картинную паузу и оглядел зал.

— В Бездне Даворе и Грани Бороса нашествие монстров. Чудовищные количества невиданных ранее тварей раздирают жителей. Гонца отправили алхимики и сообщили, что чудовища явно магического происхождения, чем и объясняется их мощь и количество.

Томор Фукс уставился на Зигрина бестолково, как пойманная в руку хищная птица.

— Вы пытаетесь меня спровоцировать, Зигрин? Что за бред вы, бездна раздери, несёте?

Круг смотрел на них и Весемир ясно видел по непониманию или ухмылкам на лицах, кто был участником заговора, а кто нет.

— Вас предали, Фукс, — пожал плечами Зигрин, — Коалиция предлагала вам сделку, вполне справедливую, надо сказать. Если бы вы её заключили, то мои бойцы были бы у ваших ворот уже на следующий день. Но вы решили положиться на Горака, ведьмака и чародейку. Все трое предали вас.

Фукс оторопел, но тут же грохнул посохом по полу:

— Это ложь! Всё это нашествие — не более, чем провокация! Вы хотите добиться от меня заключения сделки сейчас, но этого не будет, Зигрин! Вы не получили моего согласия тридцать лет назад и не получите ни сегодня, ни завтра, ни через сотню лет, пока я жив!

— Теперь мне и не нужно ваше согласие, Фукс, — улыбнулся Зигрин.

Весемира пронзило понимание. Среди чудовищ, встреченных им в Бездне, были те, что ни в коем случае не стали бы жить по соседству друг с другом. Кроме того, он все эти годы задавался вопросом — что же жрут все эти твари? Некоторые из них жрали друг друга, но многое в экосистеме просто не стыковалось.

— Прошу слова! — заорала Висенна.

— Отклоняю! — крикнул в ответ Зигрин, — Вы будете отданы под стражу за предательство, Хильдегард!

— Протестую! — прогрохотал Гардан Брекенриггс, — Прошу слова!

— Даю слово Брекенриггсу!

— Моё слово — это что ты перешёл все грани безумия, Хивай! Если это правда, то все мы сдохнем без Бороса и Давора. О, лучше бы это оказалось и вправду просто провокацией! Даю слово Висенне Хильдегард!

Маленькая рыжеволосая женщина встрепенулась и выбежала на середину зала.

— Эрлы и ярлы!

Краснолюды бушевали. Кто-то засвистел и загудел.

— Пошла прочь, ведьма! — крикнула Висцелла Гоог.

Висенна выпрямилась, метнула в неё полный презрения взгляд и продолжила.

— Я стою сейчас у камня Истины, а у камня Истины невозможно лгать. Я стою здесь рука об руку с Томором Фуксом, которому помогала создать охотников на чудовищ. Несмотря на то, что я друид и против бесконтрольного убийства любых существ. Но тех, кто извращён алхимией и чарами следует уничтожить.

Она извлекла из юбок несколько пузырьков.

— Подойдите сюда, господин Зигрин, — сказала она.

— Что?! — опешил тот.

— Я хочу, чтобы вы проделали это своими руками.

— Иди к ней, Зигрин, — прорычал Фукс.

— Быстро, — поддержал его Брекенриггс, — напоминаю, что ты не можешь отказаться по закону, у неё нет оружия.

Зигрин, нахмурясь, подошёл к чародейке.

— Господин Фукс, при вас ли кисет из шкуры драколиска?

— При мне, — удивился тот.

— Расскажите, как он у вас оказался?

— С десяток лет назад, ещё до вашего прибытия, я лично отправился охотиться на драколиска вместе с моими верными воинами. Я добыл этого драколиска в Бездне и мастеровые сделали из его шкуры кисет.

— Не могли бы вы дать мне его?

— Разумеется, но зачем?

— В этом пузырьке находится состав, который позволяет распознать, была ли задействована алхимия при создании предмета или его материалов. Есть ли у вас нечто, созданное алхимиками, господин Зигрин?

— Да какое это имеет отношение!..

— Есть ли у вас что-то, что создали алхимики?

— Ну, вот это снадобье, я использую его для сна, — Зигрин протянул ей пузырёк.

Висенна покачала головой.

— Нет, возьмите мой состав и налейте его в своё снадобье. Только потом, конечно, выбросите снадобье.

Зигрин схватил у неё бутылочку и налил. Из снадобья повалил оранжевый пар. Краснолюд отскочил, бутылочка упала на пол и разбилась. Совсем скоро пар развеялся.

— Господин Фукс, есть у вас что-то не алхимическое? — спросила Висенна.

— Золото, — ответил Фукс, — у меня есть много золота, которое эти сукины дети хотят отобрать!

Он содрал со своего кафтана золотую пуговицу и отдал Висенне. Та заставила Зигрина капнуть на неё составом. Ничего не произошло.

— А теперь, — сказала чародейка, — господин Зигрин, капните составом на краешек кисета господина Фукса.

Кисет задымил оранжевым.

— Ах вы сукины дети! — загрохотал Брекенриггс, который понял.

— Да что эта брехня доказывает?! — взвился с другой стороны Хивай.

— А то, что чудовища были созданы искусственно, и подпитывались алхимическими эликсирами. И у Давора ведь нет алхимической картели, алхимики…

— А алхимики-то у Дальбергов! — всплеснул руками Бреккенриггс.

Висенна стояла среди повскакивавших со своих мест краснолюдов, орущих друг на друга и, похоже, готовых перейти к рукоприкладству впервые за многовековую историю Альтинга. Она незаметно вернулась на место и села рядом с Весемиром и Гораком.

Гораку было плохо и больно. Его лоб горел и он дышал, тяжело раздувая земляничного цвета широкие ноздри.

— Висенна, это правда, что он сказал? Или провокация?

— Я…не знаю, — она опустила плечи. В этот момент она показалась хрупкой и обессиленной, будто на неё навалилась гора.

— Получается, я променял твою жизнь на жизнь своего клана, — поморщился краснолюд.

— Нет, Янош. Если они действительно уничтожают Давор, пока мы говорим…они бы сделали это в любом случае. Не смогли бы отдать приказ так быстро. Но…я не верю. Отказываюсь верить.

— Похоже, и ты, и я плохо знаем краснолюдов, дама Висенна, — усмехнулся Горак, — только для тебя это не постыдно.

Тяжело дыша, Горак привалился к стене, поднял глаза к потолку и закрыл их, будто силы покинули его окончательно.

Весемир дико посмотрел на Висенну. Жуткие предположения роились в его голове.

— Мы узнаем только когда выйдем из зала, — сказала она, — сдаваться пока нельзя.

========== Часть 20 ==========

Комментарий к Часть 20

Да, это именно тот эпизод, из-за которого здесь половина предупреждений!

TW Графические описания насилия

TW Кровь, травмы, боевые действия

TW Смерть персонажей

Тум. Тум. Тум-тум. Тум.

Мильтону казалось, что капли дождя — это камни, и падают они не на крышу дома, а прямо в мозг. Голова раскалывалась настолько, что он боялся пошевелиться — вдруг развалится на две половинки?

Он поклялся себе, что никогда в жизни больше не будет пить. Это был первый и последний раз. Все пили — и он пил. Но теперь они могут делать всё, что угодно, а так травить себя Мильтон не намерен, нет-нет. Его уже достаточно отравили в подземельях. Да, этого, пожалуй, будет достаточно, большое спасибо.

Тум. Тум-тум. Тум-тум-тум. Тум.

Капли дождя звучали успокаивающе. Паренёк со стоном выполз из постели. Хотелось пить. Адски хотелось пить.

В общей спальне больше никого почему-то не было. Он проковылял через неё в душевую и приложился прямо к крану с ледяной водой. Стало чуть легче, но голова не прошла.

Мильтон отлил и понял, что пора возвращаться в кровать. В конце концов, если им теперь можно обносить лавки и резать на улице кошельки, то уж оттого, что он проспит весь день, ничего страшного не случится.

За окном светил желтоватый газовый фонарь. На окне были какие-то разводы.

Тум. Тум. Тум-тум. Тум.

Мильтон нахмурился. Он вспомнил, что он больше не в Ривии, а в Махакаме. Здесь не может быть дождя!

По окну стекала кровь.

Мильтон открыл окно и высунулся, чтобы проверить, что там наверху.

На крыше лежал полусожранный труп краснолюда и кровь сочилась из него, каплями стекая по желобку в черепице.

Это было последним, что Мильтон увидел в своей недолгой жизни.

***

Василиск прыгнул со стены вниз, вцепился в ногу какому-то краснолюду и потащил прочь. Герт рванулся вперёд и зарядил навершием меча ему в глаз — инстинктивно, не успев понять, что уже поздно. Тварина держала. Краснолюд прекратил орать и умер. Василиск попытался утащить тело вверх по стене, но не успел — ведьмак с хрустом всадил ему меч в основание черепа.

Отрубить голову одним ударом не получилось бы — меч уже затупился настолько, что был не острее топора, каким рубят дрова.

Они прикрывали бегущих по внешней галерее краснолюдов. Ледяной горный воздух шипел под крыльями тварей, бросавшихся на галерею и пытавшихся унести свою кровавую жертву. Брусчатка хлюпала и скользила от крови и дерьма, со всех сторон слышался дикий вой — звериный и человеческий, стрекотание и клацанье челюстей и жвал.

Краснолюды — и мужчины, и женщины — стояли плечом к плечу с ведьмаками и защищали своих. Они сражались вслепую, в темноте, не зная, с какой стороны прилетит следующий удар и не будет ли он смертельным.

Герт увидел у стены кого-то блюющего от ужаса и его самого чуть не вырвало. Одна рука едва двигалась и дико опухла — вероятно, кость треснула — но он не чувствовал боли, заглушённой эликсирами.

— Внутрь! — закричал женский голос сверху, — все внутрь!

class="book">Прикрывая отступающих от лезущих внутрь тварей, ведьмак стал пятиться назад, то и дело нанося удары. Через пару десятков метров он повернулся спиной и побежал с остальными.

Здесь галерея делала изгиб, уткнувшись в слишком твёрдый скальный массив. Это отделяло их от бездны, в которой вились твари и дало бы некоторую передышку.

Лавина камней обрушилась в галерею, перекрывая её, давя чудовищ, визжащих настолько истошно, что крики их порой перекрывали грохот камней. Из-под камней вырвалась брукса без ноги и вцепилась в шею Даррену. Герт рванулся в ту сторону, но Колек оказался быстрее, исполосовав тварь неестественно быстрыми ударами двух мечей.

Из шеи Даррена хлестала кровь. Герт подбежал, пытаясь зажать рану, но похоже, зубы порвали ярёмную вену, когда Колек наносил удары.

Даррен хрипел и метался на грязном камне, пытаясь поймать воздух, захлёбываясь собственной кровью.

Потом он умер.

Герта стошнило. Он пошатнулся, потерял равновесие, упал рядом и остался лежать, подтянув колени к груди.

Ему было очень плохо, хотелось плакать и истошно, истерично выть, как раненая собака. Но ни звука не выходило из его уст, кроме низкого мычания. От огромного количества выпитых эликсиров трясло. Он выпил последний пузырёк Пурги…когда? Во время последнего прорыва? Когда-то давно. Почему тогда во рту этот мерзкий холодный вкус? Ах да, его стошнило.

— Ты живой, парень? — рядом кто-то тяжело опустился. Герт попытался открыть глаза, но ему хотелось только лежать вот так, свернувшись в маленький комочек, и ещё хотелось выть, но он не мог выть, и он не мог плакать, и от этого тело начало ходить ходуном, будто у него была лихорадка.

— Ну, ну, тихо, — голос был ласковым, женским и кто-то гладил его по спине.

От этого становилось чуть легче, тиски ужаса ослабевали, но Герт всё ещё не мог найти в себе сил встать. Наконец, он открыл глаза и увидел перед собой краснолюдское лицо — это была женщина, кажется, жена пекаря, которая готовила самые вкусные пироги. Сколько раз Герт заходил к ней за капустным пирогом?

Сейчас на её лице была запекшаяся кровь, а всегда аккуратно уложенная шелковистая борода превратилась в грязную обгоревшую сосульку. Но это была она, и она говорила Герту ласковые слова, будто бы он был её сыном, и поэтому он неуверенно встал. Тётя Брунна — да, это её имя. Тётя Брунна подставила ему своё плечо и они пошли в темноту переулка.

— Ничего-ничего, — говорила жена пекаря, — мы с тобой ещё повоюем. Ещё будешь есть мои пироги.

При мысли о пирогах снова подкатили позывы и ведьмак упал на колени, давясь сухой рвотой. В желудке ничего не было и это было очень больно.

Боль навалилась на Герта, как каменное покрывало. Эликсир окончательно перестал действовать, но почему-то от этого стало немного легче.

Кто-то сунул ему горшок с водой. Он жадно выпил всю воду и через пару минут его снова стошнило. После этого Герт осторожно встал и, стараясь не делать резких движений, отправился на поиски родника.

От хлопка по плечу Герт чуть не упал снова. Он резко обернулся и узнал пекаря.

— Дядь Ростан, — ведьмак нашёл в себе силы улыбнуться, — вы тоже выжили.

— Никогда в своей жизни я ничего подобного не видел! — краснолюд лучился восторгом, — если бы не вы, то нам бы всем конец!

— Я тоже ничего подобного в жизни не видел, — ответил Герт хмуро.

— Но то, что вы делаете — это невероятно! — продолжал пекарь, — это невозможно!

— Ростан! — жена вернулась и рявкнула на него, — приди в себя, возьми тебя козёл!

Пекарь непонимающе огляделся, будто его окатили холодной водой. Остановил взгляд сначала на покрытом грязью, кровью и блевотиной юном ведьмаке. Потом взглянул на жену, будто первый раз её увидел, и взвыл.

— Брунна! Что с тобой сделалось? — запричитал он, протягивая руки к её лицу. Оба с бородой, для обычных людей они выглядели бы как двое мужчин, но для Герта разница была очевидной.

Брунна уверенно отвела его руки.

— Глупости, это просто кровь, я в порядке. Нужно уходить.

Пекарь выглядел жалко. Он обмяк и смотрел на всё вокруг с полным непониманием, как выброшенная на лёд рыба.

Краснолюды вокруг пытались перевязать раны, найти какую-то еду и воду. Пришедшие из ближних к шахтам районов уже давно бросили все вещи — этих жителей легко было опознать по попыткам тащить на себе одеяла, какую-то одежду, узелки. Кто-то нёс клетку с канарейкой. Кто-то толкал перед собой тачку. Маленькая девочка лет пяти, сидела на заднице посреди дороги и дико ревела. Маленькие, стоящие торчком косички торчали по периметру её круглого лица, отчего то напоминало маленькое солнышко.

Мимо пронеслась кошка без хвоста и с опаленным ухом, врезалась прямо в сидящего тут же на дороге ведьмака, пришла в дикий ужас и с воем ломанулась в другую сторону.

— Бросить Давор? Дом? Пекарню? — тупо бубнил пекарь, — мы можем…можем отстоять ещё Давор, чудовища же не идут дальше, мы завалили проход…

— Не можем, — покачал головой Герт, мелкими мелкими глотками потягивая воду из глиняного горшка, — они прорываются. Надо идти дальше.

— Вставай ты, старый козлина! — отчаянно забранилась его жена, — не слышишь, мастер говорит! Они охраняют нас от этих монстров, знают лучше!

— Мастер? — тупо моргнул пекарь, — какой мастер? Это же маленький Герт.

Жена замахнулась отвесить ему позатыльник, но прежде повернулась к Герту и сказала:

— Иди собери своих, Герт, милый. Мы разберёмся.

Ведьмак поднялся на ноги и побрёл дальше, мимо раненых, умирающих, плачущих, блюющих, истерично смеющихся. Он находил своих, поднимал, брал за руку и они шли дальше вместе. Откуда-то выскочила Малала — на её голове белая повязка будто светилась — обняла его и долго не отпускала. И она пошла с ними вместе, пока ведьмаки не достигли небольшой площади перед отделением банка с разбитой витриной, откуда кто-то уже тащил деньги.

— У кого остались ещё эликсиры? — спросил кто-то.

Результатом ревизии оказались пара Петри, пять Вьюнков, несколько Кошек, один-единственный Белый Мёд и ещё полная поясная перевязь эликсиров — все побитые метким ударом чьего-то хвоста.

Их самих оставалось семеро, не считая Малалы и пары друзей-краснолюдов.

Наверное, то, что они сидели в кругу и передавали друг другу один крошечный пузырёк Мёда на семерых было жестом символическим. То количество, что позволил себе отпить каждый, не смочило даже язык.

Когда пузырёк опустел, Герт понял, что вокруг них собрались краснолюды.

— Сколько у нас времени? — спросила женщина с ребёнком на руках.

В ту же секунду с выходящей обратно к галерее дороги донёсся вопль, смешанный с визгом, и тут же оборвался.

— Старики и женщины с детьми в центр! Все тележки, все вещи — бросить на месте! — заорал Герт, — мужчины и женщины с оружием в оцепление! Эрик и Дано по центру фланга! Колек, Ланс, тыл! Вацлав и Михай, со мной в голове, когда выйдем к яме — уходите на фланг!

Послышались возмущённые крики краснолюдов, которых свои же кулаками и крепкими словами заставляли бросить тележки. Герт заставил себя подняться и пошёл вперёд колонны, постепенно снова входя в ритм — со скрипом, через мучительную боль по всему телу. Темп оставался слишком медленным, но по крайней мере теперь чувства его были сконцентрированы на движениях и он продолжал идти вперёд и бороться, а за ним шли все остальные.

Удар по первой твари послал в руку ещё волну боли и Герт понял, насколько мало сил у него осталось. Это было безнадёжным.

Сейчас их делом было прорваться обратно на галерею. Он бросил взгляд на Вацлава и Михая. Они держались, но, похоже, чувствовали себя не лучше и силы их тоже были на исходе.

— Герт! — крикнула Малала, проходясь длинной зерриканской саблей по хребту чего-то чешуйчатого, чего совершенно точно не было ни в одном бестиарии.

— Герт, мы не сможем добраться до верха все вместе!

Он это понимал. Тварей стало ещё больше и они были крупнее, быстрее, смертоноснее. Они пробивались вперёд, через клыки, когти и мясо — но всё больше чудовищ просачивалось им за спины, чтобы быть приконченными краснолюдскими топорами. Какая-то мелкая зараза перепрыгнула через головы защитников и схватила кого-то из центра. Начался хаос, но как раз в этот момент шквал ледяного воздуха ударил Герту в лицо — здесь дорога снова превращалась в галерею.

Они преодолели всего лишь половину пути с глубин до верха выработки, и потеряли уже большую часть людей. Это было безнадёжным.

Если бы им приходилось защищать только себя, то может, они бы и выбрались.

Герт обернулся на Малалу. В её глазах была мольба. Но в толпе за его спиной были краснолюды, которые его вырастили, кормили его пирогами, делали его броню и оружие. Там были матери и отцы его друзей, которые стояли сейчас в оцеплении.

— Это безнадёжно, Герт! — крикнул Вацлав, скидывая какое-то неприлично большое насекомое с обрыва и откидывая несколько других знаком.

Герт дёрнул последний пузырёк Петри из-за пояса, откусил пробку и опрокинул содержимое в себя. Ощущение прилива сил было отвратительным. Но Герту очень сильно хотелось выжить.

Струя огня получилась мощной — языки пламени загнулись об стены галереи оранжевым туннелем, заставляя оставшихся там тварей корчиться и визжать от ожогов. Герт побежал по коридору так быстро, как только мог, поглядывая в сторону.

Мимо галереи летел гигантских размеров самец виверны, красно-кирпичный и с узорчатой чешуёй.

Герт схватил за руку не успевшую ничего сообразить Малалу, и прыгнул, срывая со стены большой флаг Фуксов.

Они приземлились прямо на голову животного, тут же начавшего ходить ходуном и пытаться их ухватить. Другой человек упал бы навстречу смерти, но не Малала, метко засадившая сапогом ящеру прямо по носу. Герт пропихнул флаг ему в глотку, миновав зубы и создав подобие очень хлипкой уздечки, сел на шею и пнул тварь по горлу, её слабому месту.

В отчаянии виверна резко пошла вверх, надеясь их сбросить, но на это и рассчитывал ведьмак.

Верх выработки приближался и приближался — и наконец, достигнув края, Герт прыгнул наудачу, надеясь, что снег уже достаточно глубок и он не расшибётся о камни. Вслед за ним прыгнула и девушка.

Им повезло — только Герт содрал кожу на ноге об камень, пока катился по снегу.

Испуганные краснолюдские лошадки в панике метались внутри стойла. К ним подбирался на пузе охотящийся драколиск — похоже, ему было мало трупов, над которыми пировали остальные твари. Герт забил его простыми ударами камнем по башке, пока Малала отвязывала лошадей.

— Осторожно! — крикнула девушка.

На середину площадки рухнула полудохлая виверна. Эта была другая — болотного цвета с лиловыми лапами и кончиками крыльев. Кроме того, из горла у неё торчал серебряный меч — кожа собиралась пузырящимися складками вокруг раны.

С твари соскочили ведьмак и трое краснолюдов.

— Михай! Михай — завопил Вацлав, пинками пытаясь перевернуть ещё дёргающуюся в агонии тварь. Из-под пуза торчали ноги ведьмака, а сам он, как оказалось, был многократно пронзён когтями. И уже мёртв.

— Хватай лошадь!

— Михай!

— Кто-нибудь, забросьте его на лошадь, леший его дери!

— Но, пошла! Пошла, сучий потрох!

Они скакали по заснеженной горной дороге, предоставив лошадям самим выбирать безопасный путь. Совсем скоро чудовища отстали, но ужас застилал разум и животным, и их наездникам, и они неслись через ветки сосен, обдававшие их клубами снега, через мелкие горные ручейки и снова вниз, вниз, вниз, к реке, в сторону Соддена.

Когда бока коней начали ходить ходуном, они перешли на шаг и какое-то время ещё ехали шагом. Начинался рассвет.

В долине горной реки, у подножия гор, было гораздо теплее, чем в горах. Здесь ещё не лежал снег и деревья стояли в лучах восходящего солнца, будто в золоте. Тёмно-зелёная лесная трава лежала на земле, тут и там расцвеченная шляпками сыроежек и мухоморов, и при взгляде на эту идиллическую картину даже не верилось во всё, что произошло этой ночью.

В то, что Давора больше нет.

В то, что их друзей больше нет.

В то, что нет тёти Брунны и дяди Ростана.

Не в силах думать об этом, Герт повалился на мокрую от росы траву под одетыми в золото берёзами и заснул мёртвым сном.

Комментарий к Часть 20

…и это конец второй сюжетной арки.

Кровь, кишки и всё то, во что выливается политика.

А у нас впереди немного путешествий и концовка. Как же Весемир после этого всего может решить вернуться в Каэр Морхен и кого-то там ещё воспитывать?

========== Часть 21 ==========

Можно было представить, что это просто самый обыкновенный вечер. По стене небольшого, но со вкусом устроенного домика, вились оранжевые и алые розы. Над кустами георгинов и шпагами гладиолусов кружились приподзнившиеся пчёлы. Вокруг дорожек распушились рыжими огоньками бархатцы.

Висенна вышла на крыльцо в одной нижней рубашке, помялась, поднимая то одну, то другую босую ногу, и в итоге решила накинуть висевшую тут же жилетку из овчины. Лучи заката преломлялись в дымке, повисшей в осеннем стылом воздухе и играли на её рыжих волосах.

Висенна прошла к деревянным качелям под вишнёвым деревом, смахнула с них рукой росу, села и закурила папиросу в длинном мундштуке. Сизо-сиреневый дым причудливыми узорами сворачивался в воздухе и растворялся в тумане.

Да, если не принимать в учёт все обстоятельства, этот вечер мог бы быть одним из лучших.

Она увидела, как Весемир зажёг свечи в домике и ходит по комнатам. Наверное, ищет её. Наконец, он тоже вышел в сад.

Такт лёгкого покачивания, которое она задавала, раскачивая качели одной ногой, сбился. Весемир сел рядом. От него ещё пахло сном и усталостью, но не настолько сильно, как когда они только приехали прошлым вечером.

Закат горел на цветах роз и на крытой тростником крыше, но тени уже сменяли оттенки на лиловые.

— Тебе не холодно? — спросил ведьмак.

Висенна отрицательно потрясла головой.

Он всё равно обнял её. Она попыталась отстраниться. Он вопросительно посмотрел на неё.

— Весемир, я… — начала она, выдавливая из себя будто бы застрявшие в смоле слова, — мне так жаль, я не думала, что они… Я не смогла, я должна была увести вас раньше, а теперь мы даже не знаем…

— Мы знаем, Висенна, — тяжело вздохнул Весемир и слова его были как падающий на наковальню молот, — мы знаем. Никто не выжил. Никто не мог выжить.

Она закуталась в овчинную жилетку крепче, обхватив себя руками и смотрела в сиреневые сумерки. Луч догорающего заката блеснул на стекающей по щеке слезе.

— Висенна, брось винить себя. Ты не можешь быть виновата в том, что один краснолюдский клан решил вырезать другой.

— Могу. Это называется дипломатия, Весемир.

Он промолчал и только вздохнул, сгорбив спину и глядя на большой куст георгинов рядом с качелями.

— Я слышу, что ты думаешь.

Весемир резко повернулся к ней и посмотрел в глаза.

— Ты можешь прекратить говорить об этом так, будто это что-то хорошее? — спросил он со злостью в голосе, — и как будто бы это вообще нормально?

— Ну так скажи вслух, давай! — Висенна ответила ему в тон, — скажи мне в лицо, что я глупая женщина и что тебя достало, что я пытаюсь всё контролировать! Скажи об этом, ну?

— Ты знаешь, что я на самом деле не думаю, что ты глупая. Но это твоё стремление контролировать всё, будто бы ты господь бог, это…

— Ну? Ну, что это? А как насчёт твоего стремления назвать всё «обстоятельствами», сказать, что «ну что ты, здесь ничего не поделаешь» и мужественно превозмогать любые невзгоды? Что же я могу поделать, Висенна? Какой у меня выбор, Висенна?

— Ну не дал мне бог умения договариваться с королями и дельцами, не дал, — ведьмак смешливо развёл руками, но чувствовалось, что он напряжён, — но вот, поякшались мы с Махакамскими эрлами. Поучаствовали в своей судьбе. И что теперь? Что теперь, Висенна? А?

Она вскочила с качелей, раскачав их, и выпрямилась перед ним.

— Я знаю, — она ткнула Весемира пальцем в грудь, — я знаю, что я виновата. Я знаю, что всё произошло из-за меня. Но тебе же надо было вставить своё слово и начать меня отговаривать! Да, на мне вина, на мне кровь и страдания этих детей, на мне смерть Герта, Вацлава, Михая и Колека, на мне смерть краснолюдов Давора. Я не знаю, как я могу когда-либо искупить свою вину. Но не указывай мне, что я ничего не могла сделать!

Висенна говорила отчётливо и тихо, размеренно, будто цедя слова сквозь зубы.

— Я люблю тебя, Сенна, — вздохнул Весемир, — люблю тебя. Очень сильно.

Она вопросительно посмотрела на него.

— Мир не крутится вокруг тебя, Сенн, — продолжил он, — может, только для меня. Да и то не всегда. Потому что жизнь даже одного человека не может крутиться вокруг другого. Ты знаешь природу. Цепи событий, цепи связей, тянешь одно — оно цепляет другое. Но даже если вытянешь — всё равно, рано или поздно, так или иначе, всё придёт к равновесию.

— Да, ничего не скажешь. Пустыня тоже равновесие, — фыркнула Висенна, — без Давора и Бороса Махакам падёт.

— Не сразу.

— Нет, не сразу.

— И вряд ли мы к тому времени будем живы.

— Весемир, — вздохнула она, — пожалуйста, не говори об этом со мной. Ты знаешь, к чему это приведёт.

Он кивнул.

— Пожалуйста, не читай мои мысли, когда хочешь поссориться. И не говори со мной про свою великую вину перед всей Вселенной.

Висенна хотела было сказать что-то, но только набрала в грудь воздуха и тоже кивнула. Они обнялись.

— Пойдём в дом, Сенна.

— Ты замёрз?

— Да, пожалуй.

Рука об руку, они пошли по дорожке обратно к дому.

— Говорят, ведьмаки не чувствуют холода, — весело, как девчонка, подзадорила его Висенна.

— Говорят, у чародеек нет сердца, — улыбнулся в ответ Весемир.

В домике Весемир разжёг огонь в печке. Они открыли бутылку вина и нашли в кладовой остатки сыра, хлеба и печёного мяса.

— Я заплатила до завтрашнего дня, — сказала Висенна, — ты хочешь остаться здесь ещё или поедем дальше?

— Думаю, я придумал, что я хочу делать дальше.

Чародейка облокотилась на стол и подалась вперёд, излучая пристальное внимание. Весемир немного повозил бокал вина по неровной деревянной поверхности.

— Знаешь ли ты имена тех, кто руководил атакой на Каэр Морхен?

— Это несложно узнать, — кивнула Висенна, — месть, Весемир?

Он усмехнулся.

— За кого ты меня принимаешь? Нет, конечно. Безопасность.

— Безопасность?

— Да. Для тех, кто захочет вернуться.

— Весемир…

В её глазах были боль и сострадание. Он смутился.

— Давай-ка без этого. Считай это бзиком сбрендившего деда. Мы будем путешествовать по Континенту, останавливаться в таких вот домиках, спать под звёздами, пить вино, слушать бардов. Но должно же у меня быть…дурацкое увлечение? Рыбалка там, например, охота…

— Звучит неплохо, — Висенна улыбнулась, — только ты не дед.

— Как скажете, прекрасная леди.

Весь следующий день шёл дождь и они никуда не выехали. Казалось, что хандра разлита в самом воздухе и Весемир снова впал в ступор — просто сидел у окна на кухне и смотрел на стекающие по окну капли дождя. Висенне было не легче, но по взаимной договорённости они не трогали друг друга, не желая повторения давешней сцены.

Дождь прекратился только через трое суток и погода всё ещё была зябкой. Тяжёлые капли висели на пожелтевших за пару ночей деревьях, но изгороди из кипарисов и остролиста зеленели. Из садов и дворов нёсся запах мокрой земли, прелых листьев и дыма от затопленных печей.

Когда они покидали Развань, где остановились на эту неделю, Весемир обернулся. Позади высились горы Махакама, полностью укрывшиеся снегом за эти три дня. Они казались очень величественными и совершенно неприступными.

Он поспешил отвернуться и подогнал лошадь тычком пяток.

Впереди по крайней мере не было гор.

========== Часть 22 ==========

— Казимир Фабер? — переспросил трактирщик, — а кто такой Казимир Фабер?

— Говорят, это местный охранник, — пожал плечами человек в дорожном плаще.

Трактирщик вытер серой тряпкой стакан и посмотрел на свою работу на свет. Стакан едва ли стал чище, на что трактирщик поцокал языком.

Человек в плаще не казался особо примечательным. На одежде его осела пыль дорог — видно, скитается из города в город. Он не был молод, но и не был стар — виски бродяги совсем поседели, а волосы на макушке были слегка присыпаны белым, но был он крепок и широк в плечах. Когда он расплачивался за пиво, трактирщик заметил, что руки его не были грубыми от тяжёлой работы — значит, вероятно, мужик зарабатывал на жизнь физическим трудом другого рода.

— А что, ты ищешь работу? — попробовал угадать трактирщик, — здесь в Обрезках мне не помешал бы хороший вышибала.

— Не ищу, нет, — ответил тот, — так не знаешь Казимира Фабера?

— Вообще не припомню такого.

Незнакомец достал из кармана пару монет.

— А так?

Трактирщик замотал головой.

— Нет, ей-богу, действительно не помню. Монеты тут не помогут. Фабер, Фабер… Нет, понятия не имею, о ком ты. У меня двое вышибал, Гвоздь и Моритц. Пару месяцев назад был ещё Зяма, но он куда-то запропал. Моя догадка, что окончательно спился, он это дело любил.

— А где жил твой Зяма?

— Да хер его знает, — трактирщик отошёл от стойки, чтобы поставить чистые стаканы на место, — в основном, валялся в канаве у игорного дома. Приходил на работу — и ладно. Но я говорю, давно его не видел, ужо месяца два как. На что он тебе?

— Старый друг, — посетитель допил пиво, хлопнул кружку на стол и вытер рукавом усы, — вместе штурмовали крепость ведьмаков на севере.

Трактирщик присвистнул.

— Да, похоже, тебе таки нужен мой Зяма, — сказал он, — он любил про это попиздеть, но мы всё думали, что байки. Как говоришь, Казимир Фарбер?

— Фабер.

— Фабер… Чудны дела твои, Господи! Ты знаешь, что, мужик, Зяма-то точно скорее всего помер, но ты сходи в Застенье. Это далече, не в нашей части, а где мост Славы. Ты город знаешь-то?

— Не особенно.

— Мост здоровый видел? В сторону доков? Такой, статуи крылатые?

— Ну.

— Вот это мост Славы. Перейдёшь по нему в Застенье и свертай оттуда налево, вдоль реки. Спросишь хозяйство Лефортов. Родрик Лефорт там хозяин, вот он тоже ту крепость брал. С Зямой пару раз сцепился по этому случаю.

— Лефорт? Да неужто? — похоже, незнакомец искренне обрадовался, — спасибо, хозяин, удружил.

— Да уж чем смог, — пожал плечами трактирщик, — удачи тебе.

***

— Паап! Пааапа!

Родрик Лефорт был в хлеву — он чистил коровье копыто. Бурёнка была немолода и относилась к процессу философски. Младшая дочка, вбежала в хлев и повисла на створке дверей, тяжело дыша.

— Что, Ясминка? — спросил Лефорт.

— Там дядя у ворот, тебя спрашивает.

— Что за дядя?

— Высооокий такой! Как ты высокий, — Ясминка попыталась показать руками, — большой. Страшный немножечко.

Лефорт собрал инструменты и отпустил корову. Та махнула хвостом, но продолжила жевать сено.

— Страшный, говоришь? А на кого дядя похож?

Девочка задумалась и замолчала. Видно, процесс раскачивания на двери помогал мыслительным процессам.

— Перестань качаться, сломаешь. Так каков дядя?

— Ну он такооой… — Ясминка послушно слезла, — на путника похож немножечко.

— Ну, беги, помоги маме.

Девочка ускакала, а Лефорт сполоснул руки в умывальнике и направился к воротам.

Страшный высокий дядя действительно обнаружился, но был он чуть ниже ростом, чем сам фермер, зато шире в плечах.

— Хозяин, припасов в дорогу не найдётся? — к счастью, путник сразу же изложил цель визита. У Лефорта отлегло.

— Отчего ж не найтись. Проходи, выбирай, — он махнул рукой, приглашая гостя внутрь, — деньги-то есть?

Тот похлопал себя по карману, в котором приятно звякнуло. Лефорт кивнул.

Они пошли по аккуратной гравийной дорожке к дому, вдоль заросшего старинными ивами берега. То тут, то там тянулись побеги настурции, горели на полузаросших клумбах огоньки ноготков и бархатцев и взлетали вверх стрелы вербены.

— Хозяйство у нас махонькое, — рассказывал Лефорт, — всего пять коровок, да бычок. Сыр есть на любой вкус, старый сыр тоже есть, есть калт тоже, ну, это сушёный творог со специями. Сейчас всё дам попробовать, конечно. Мёд вот есть, пасека у меня в том конце хозяйства, ещё остался с того года, но и этого года майский есть.

— Давно здесь живёшь?

— Да уж не сосчитать, — Лефорт махнул рукой, — как пятнадцать лет тому пришёл, так и завёл хозяйство. Ну вот, пришли.

Лефорт кликнул жену, чтоб вынесла гостю попробовать сыра, сам присел на скамейку в кустах смородины. Воздух дышал летом, в кустах шорхали молодые дрозды, а маленькая трёхцветная кошка очень сосредоточенно крутила задницей, пытаясь их поймать.

Кошка прыгнула. Дрозды с возмущёнными криками запрыгали по листве и нелепо подлетели.

— Сам-то куда путь держишь? — спросил фермер.

— На север, — ответил путник, — в Каэдвен. Знаешь тамошние места?

Лефорт нахмурился и какое-то время помолчал.

— Знал когда-то. Сейчас не вспомню, — сказал он в конце концов, — говорят, непорядок там стал, жуть какой непорядок.

— Говорят, там в горах ведьмаки жили.

Лефорт оглянулся по сторонам, будто бы их кто-то мог подслушать и продолжил вполголоса:

— Знаешь, вот если кто спросит меня — так и нехай бы жили. Я считаю как, если нужно, то двое всегда могут договориться. Вояки были первоклассные, сейчас-то ведьмака днём с огнём не сыщешь. Жутковаты, конечно, но что с ними натворили — этого они не заслужили.

Незнакомец задумчиво смотрел на него, будто кошка. Словно что-то взвешивал про себя, раздумывал. Лефорт понимал — то, что он сказал, вряд ли было популярным мнением, но другие фермеры и купцы его чаще всего понимали.

Что ж, этот купцом не был. Лефорт мысленно выругал себя за то, что в очередной раз разболтался с кем не попадя.

Тут жена принесла поднос с продукцией и кувшин холодного яблочного сидра, чтобы пробовалось получше, и гость оживился. Фермер вздохнул с облегчением — разговор свернул на привычную ему стезю. Он погрузился в рассказы о том, как делается каждый из сыров и нахваливание продукции — в конце концов, своим продуктом он действительно гордился.

***

Дегустация затянулась. Гость, которого звали Борислав, оказался крайне приятным собеседником с целым ворохом занятных баек со всех концов Континента. Совсем скоро рядом со столом выстроилась вереница детишек — тут были и трое детей Лефорта, и двое тех, кого он усыновил. Обалдуи быстро воспользовались тем, что никто за ними не смотрит, бросили дела по хозяйству и пристроились у стола, таская куски сыра, сушки и фрукты, и слушая истории о разных дивных делах.

Борислав был не против. Ему настолько понравилось на лефортовском хозяйстве, что он решил остаться на ночь, чему хозяин был несказанно рад.

Гость больше не возвращался к вопросам о ведьмаках, но Лефорт, язык которому развязали холодный сидр и летняя жара, сам снова поднял эту тему. Вместе они пришли к тому, что каждый должен заниматься своим делом.

— Ты знаешь, Борислав, я же был в ополчении тогда, с теми, кто брал крепость.

Гость быстро сверкнул глазами, проявляя интерес. Лефорт продолжал.

— Это был кошмар. Я тогда служил наёмником, где давали монету — там и служил. Так же, выходит, как те ведьмаки. Тогда же, лет двадцать назад, были все эти грамоты, про то, какие они все чудовища, да и денег обещали немерено — я и клюнул. Наверное, это была худшая ошибка в моей жизни.

— Вы ведь победили, — удивился Борислав, — и ты выжил. Я считаю, целых два плюса.

— Да дерьмо это было, а не победа. Мы были просто мясом, страшная мясорубка. Почти все, кто там был из людей, все перемёрли. Чародеи выпустили чудищ, так им всё едино было, где ведьмак, где нет — всё человечина.

Детишки, собравшиеся вокруг самовара, слушали, затаив дыхание. Солнце уже клонилось к закату и на сад ложились трепещущие полоски света.

— Тогда-то я побежал назад и спрыгнул там с мостика, а под ним — вроде пещерки, проход такой, и ежевикой всё заросло. И гляжу — а там в этой ежевике ведьмак сидит. Ну тут, думаю, мне и конец. А он молодой, как я тогда был, лет двадцать ему, может. Глазищи кошачьи, а в них тот же страх, что у меня. И рукой показывает в эту ежевику, мол, пошли.

Мы по ней, значит, под мост проползли, друг другу помогали — там одному не слезть, даже будь ты сто раз ведьмак. Там у них, оказывается, помойка была — все кости и мусор туда скидывали. Так, в общем, мы и выбрались. Ни слова друг другу не сказали, ни он не узнал, как меня зовут, ни я не узнал, как его. Разошлись — и не виделись больше никогда.

Вот тогда, ребят, я из наёмников-то и ушёл. Пришёл сюда, сначала работал много, но накопил деньжат, взял кредит, отстроил ферму.

— А у ведьмака клыки волчьи были? — спросил мальчик.

— Не было, Тревис, — ответил его отец, — просто был человек, как я, только молодой. Только глаза жёлтые, как у кошки.

— А почему их так ненавидели? — спросила девчушка.

— Чёрт его разберёт, — пожал плечами Лефорт, — но вот Корнфуты, низушки, дядя Ферсон и тётя Азалия, их вон правительство налогами обкладывает по самую макушку. А так же, как мы они живут, и с детишками их вы играете, и тётя Азалия вам пряники даёт, а? Вот так и продолжайте, и с их детишками тоже всем делитесь, потому что мало ли, у кого там какие глаза, а у кого, может, волосы на ногах растут, а кто ростом ниже — всё главное, что внутри у человека, а не снаружи.

Закончив изрекать наставления младшему поколению, Лефорт блаженно откинулся, привалившись к стене домика. Потом вдруг спохватился.

— Пойдём, гость дорогой, — сказал он, поднимаясь со скамейки, — раз ты остаёшься на ночь, покажу тебе, где баня.

Борислав последовал за хозяином вглубь сада, мимо яблонь, кустов смородины и крыжовника и раскиданных тут и там клумб. Дорожка уходила всё дальше от берега реки. Скоро они оказались у уже затопленной бани, рядом с которой подрастали гигантские рыжие тыквы.

— Всё тут, и веничек, и полотенце. Я к тебе тоже присоединюсь, только отправлю детишек коров загнать. А ты только к реке после парилки не ходи, хоть тут и дорожка есть, а ходи к бочке вот тут за углом.

— А почему в речку нельзя? Грязно?

— Не, с нашей стороны чисто. Да только там зверюга какая-то живёт. Месяц назад телёнка у меня утянула, а неделю назад — овцу у соседей. Уток никто уж не держит у нас, всех пожрала, зараза.

— Вот тут и пригодился бы ведьмак, а?

— И не говори, брат, и не говори, — зацокал языком Лефорт, — да что ж поделаешь. Ладно, ты начинай, а я мигом.

Фермер ушёл обратно, в пламенеющий закатным светом яблоневый сад. Его гость улыбнулся чему-то своему и отправился мыться.

***

Дверь в сени была скрипучей — Весемир помнил об этом. Будить хозяина в такую рань он не собирался, да и не место этому трофею внутри дома.

Стол, за которым они просидели вчера после бани далеко заполночь, белел в предрассветных сумерках, покрытый серебристой росой. В деревьях пищали просыпающиеся птицы, а от кустов изумительно пахло смородиной.

Весемир бросил голову молодой жагнички на траву рядом со столом, вытер руку об росистую траву. Тварь была ещё молоденькой и ему не составило большого труда избавиться от неё.

Он посмотрел на своё отражение в окне. Действие чар Висенны уже прекратилось и его глаза снова обрели свой обычный вид. Никто этого не увидел — в доме все ещё спали, но Весемир знал, что хозяева вот-вот проснутся на утреннюю дойку.

В курятнике послышалось шевеление. Нахохлившийся петух вспрыгнул на забор, задев крылом висящий на нём горшок, и закукарекал.

Весемир взял туесок с сыром и мёдом, и зашагал прочь из хозяйства Лефорта.

Он знал, что всё здесь сделал правильно.

========== Часть 23 ==========

Комментарий к Часть 23

TW насилие, описания травм

…но готов поспорить, вы посчитаете их оправданными.

Убивая Венцига Гольштина, Весемир хохотал.

Ему стоило огромных трудов найти ту самую угольную шахту, где убили Габриса. За десяток лет деревенька Печи изменилась до неузнаваемости — жители соседних деревень говорили, что на неё по весне сошла сель, затопив шахты и погребя под собой людей заживо.

Конечно, Весемир даже не сомневался в том, что Венциг Гольштин остался в живых.

Таская его за собой на верёвке по камням среди остовов домов, ведьмак уже сомневался в том, что найдёт ту самую шахту. Он был готов удовольствоваться любой другой, или даже прирезать Гольштина прямо посреди руин, но вдруг заметил знакомый вход.

Гольштин, больше не начальник шахты, но владелец борделя неподалёку, в Пасыме, брёл по камням и ревел, как огромный раскрасневшийся младенец. При взгляде на него Весемир испытывал отвращение и гадливость.

— О святой огонь негасимый, помилуй меня, грешного, защити меня и направь меня, ооо, — запричитал толстяк, размазывая сопли об рукав бархатного камзола.

Весемир хохотнул и дёрнул верёвку. Гольштин споткнулся.

— Шевелись, злоебучая свинья! — рявкнул он, — думаешь, твой огонь спасёт тебя? Твой огонь спалил бы тебя дотла, поганый ты выблядок!

Гольштин завыл. Он очень боялся смерти. Он очень боялся боли.

Они вошли в тёмноту пещеры, в которую превратилась шахта. Весемиру не нужен был огонь — он прекрасно видел в темноте. Всхлипывания и подвывания Гольштина эхом отражались от чёрных маслянистых сводов. Ведьмак стал насвистывать песенку.

— Ты демон! Демон из Пекла! — толстяк сменил пластинку, — Вечное Пламя пожрёт тебя! Меня будут искать! Тебя найдут и уничтожат!

— Не будут тебя искать, Гольштин, — равнодушно отозвался ведьмак, — в Пасыме народ рад бы избавиться от тебя. Поймут, что ты сгинул — да и поднимут чекушку за избавление. Ты самая мерзотная тварь, какую я в жизни встречал, Гольштин, а уж этого дерьма я повидал много.

— Ууууу…

Весемир резко подтянул к себе верёвку и пару раз врезал толстяку по лицу.

— Да завали ты ебало!

Двинулись дальше. Совсем скоро ведьмак остановился и пинком повалил своего пленника на пол.

— Смилуйся! — закричал тот, — пощади! Я отдам тебе всё золото…

— …уже предлагал, — напомнил ведьмак.

— Любых женщин, всё своё дело! Я никогда в жизни больше не скажу злого слова о ведьмаках…

— …верно, не скажешь.

— Я не буду больше красть у шахтёров! Распущу бордель! Хочешь, я уйду в монастырь, я раздам все свои деньги, только пощади, уууу!

— Ни хера ты этого не сделаешь, Гольштин. Даже если я не прикончу тебя здесь.

— Сделаю, клянуусь! Ну, неужели ты и правда демон из Пекла? Неужели в тебе не осталось ничего человеческого?

Весемир расхохотался.

— А что человеческое, а, Гольштин? Уж не убивать ли зелёного пацана ради забавы и по своему скудоумию? А? Ну-ка? Может, покупать из голодных домов десятилетних девчонок и отправлять их на панель? Может, забавиться с этими девчонками? А, Гольштин, это человеческое?

— Они сами хотят! Я плачу им за это деньги! Я помогаю им заработать, они бы сдохли в…

— Уууу, гнида! — Весемир врезал ему по лицу сапогом, — тебя б трахнуть черенком от лопаты, да лопату марать неохота.

После удара Гольштин лежал, скорчившись на полу. Весемиру даже показалось, что он не рассчитал силу и Гольштин умер, но скоро услышал тихие всхлипы.

— Ты знаешь, одна мудрая женщина отговаривала меня от того, чтобы убивать тебя, — сказал Весемир, — в конце концов, ты не знаешь, где находится Каэр Морхен. Она бы явно разозлилась, если бы узнала, как мы тут с тобой развлекаемся. Но её здесь нет.

— По…послушай с-свою же-же-женщину, ве-ведьмак, — захлёбываясь соплями и кровью подполз к нему на коленях Гольштин, — прояви ми-милость!

Весемир замолчал, будто обдумывая его просьбу и снова замычал песенку.

— Знаешь песенку-то, а?

— Неееет, — всхлипнул Гольштин.

— Через ночку на восток

В лунном серебре

Гнал коней святой пророк

Выкупать в заре

Кони громами подков

Будоража высь

В даль заоблачных лугов

Бешено неслись, — тихонько и ласково пропел ведьмак. Бывший начальник шахты притих и смотрел на него во все глаза. Ведьмак помолчал снова.

— Мне её в детстве мамка пела, — сказал, наконец, Весемир, — а потом, когда эти пиздюки ревели и не могли уснуть по ночам, я им пел, чтобы заткнулись. Ты пел кому-нибудь колыбельные, а Гольштин?

— Дочкам своим пел, — ответил тот.

— Да не пизди, бегал ты от своих дочек ещё до дня их рождения. Ты знаешь, я же делаю это потому, что во мне ещё осталось что-то человеческое. Кажется, ты веришь в Вечное Пламя, Гольштин? Ну?

— Д-д-да…

— Знаешь литанию Святого Григория? Вечный Огонь, наполни моё сердце мужеством!

— Вечный Огонь, избавь меня от мерзости!

Вечный Огонь, сожги меня, если недостоин я!

В пламени рождаемся мы, и в пламени умираем, — шепелявя сквозь выбитые зубы и сбиваясь с ритма, рьяно читал Гольштин, — Благословенны…благословенны…

— …горящие в Вечном Огне, — подсказал Весемир.

— Сталь закаляется в огне. Металл куется в огне. Вечный Огонь оградит нас от зла. Праведность наша и Жертва наша будет защитой нам. Вот верный путь: вначале самоотречением, затем очищением в Вечном Пламени будет достигнута благодать!

— Amen, курвин ублюдок, — сказал Весемир, быстрым движением залил в себя эликсир и сложил руку в знак Игни.

Гольштин, сгорая заживо в мгновенно занявшейся огнём каменноугольной шахте, кричал душераздирающе, валялся по горящему полу, пытаясь потушить себя.

Весемир бежал по коридору с нечеловеческой скоростью. Взрыв прогремел за его спиной, когда он уже нёсся по склону горы через лес, к месту, где была привязана лошадь.

Ведьмак успокоил испуганное животное, сел верхом и пустил лошадь лёгкой рысью по направлению к холму по соседству.

На полянке, с которой открывался особенно хороший вид на бывшую деревеньку Печи, он остановился и наслаждался видом.

Угольные залежи будут гореть ещё долго. Несколько зим — точно.

Комментарий к Часть 23

Крутые парни не оборачиваются на взрывы!

А у нас с вами осталось два эпизода и эпилог.

Ну и конечно, песню написал не я, а группа Медвежий Угол (песня Ночная гроза). Послушайте, песня очень добрая и в сочетании с содержанием этой главы звучит особенно жутко.

Вообще у них много песен, под которые я писал этот фанфик)

========== Часть 24 ==========

Два коня шли шагом через летний зелёный лес, мягко ступая по черничнику и петляя меж напоминавших драконьи клыки скал. Запах смолы от разморенных солнцем вековых елей и сосен плыл по воздуху. Где-то внизу грохотала горная речушка.

Места здесь были дикие и звери, нисколько не боясь путников, спокойно пересекали их дорогу или настороженно наблюдали за непонятными существами из кустов. По мере продвижения, на пути всё чаще стали попадаться скальные выступы, которые нужно было огибать, поваленные деревья и овраги. Висенне и Весемиру пришлось спешиться.

Наконец, они спустились в серый каньон, последний отрезок дороги в старую крепость, и снова оседлали коней.

— Ты в порядке? — спросила Висенна, почувствовав почти осязаемое напряжение.

— Да, — отозвался Весемир, — Нет. Я не знаю.

Он помнил лес — ровно настолько, чтобы помнить ориентиры. Большое раскидистое дерево, скала с дыркой посередине, речка. Но они были просто деревом, скалой и речкой — не более. Было очень легко абстрагироваться и забыть о том, где они находятся и куда идут. Притвориться, что это всего лишь ещё одно путешествие, одно из тысяч, которые они проделали с Висенной или без неё за этот десяток лет.

Было в этих путешествиях и доброе, и злое, прекрасное до слёз в глазах, мерзкое, как сточные канавыНовиграда. Закаты и рассветы, несчётные звёзды в полях и на крышах далёких городов. Чаще всего жизнь была размеренной, они просто ездили из города в город и смотрели на то, как живут там люди. Порой случались погони, бешеные скачки в ночь и даже пара-тройка ассасинов, пытавшихся убить Висенну. Они знали друг друга, как правая рука знает левую — и с каждым годом, с каждым месяцем говорили всё меньше и меньше.

Слова становились лишними и всё чаще звучали внутри, а не снаружи.

— Я всё ещё уверена, что ты приедешь в Новиград к этой зиме, — Висенна нашла нужным сказать это вслух.

— Да, но я должен выполнить обещание.

Она не стала спрашивать, насколько он уверен в том, что осталось, перед кем выполнять обещание, потому что знала, что он и сам понятия не имел. Каэр Морхен был зовом, который Висенна могла понять, как любой друид, а данное десять лет назад обещание стало просто удобным якорем.

Весемир ткнул лошадь пятками и пошёл в ущелье первым. Он чутко прислушивался к своим чувствам, так же, как десятки раз проверял, не шевельнётся ли боль в сломанной и сросшейся кости после первого неловкого движения.

Внутри противно тянуло — ожиданием, страхом, чувством вины. Он ехал дальше.

Долина открылась им целым полем пушистых одуванчиковых головок. Серебристый пух сиял в лучах заката, стелясь мягким покрывалом по холмам.

Посреди поля белел огромный остов гигантского чудовища. Рёбра возвышались над землёй, будто балки строящегося дома.

Вдалеке блестело золотым и розовым озеро.

И среди леса и высоких трав стоял величественный зуб старой крепости.

Весемир пустил коня вперёд. То же сделала Висенна. Одуванчиковый пух взметнулся медленно кружащимися сверкающими звёздочками в летнем воздухе.

Они видели лежащие на земле мечи и доспехи. Тут бацинет, там разодранная кольчуга. Из костей не вышло бы составить скелет — погрызенные и разрозненные, они попадались тут и там, выбеленные ветром и дождями.

Кирпичный мост в крепость стоял, местами обваленный, усыпанный оружием и огромными рёбрами Левиафанов, которые не смог утащить ни один зверь.

Лицо Весемира было каменным. Висенна даже не пыталась читать его мысли — ей не хотелось быть затянутой в этот водоворот ужаса и боли.

— Заночуем здесь? — предложила она, — снаружи?

Ведьмак взглянул на неё, закрыл глаза и покачал головой.

— Ты не обязан…

— Я хочу, — он оборвал её.

— Я понимаю, — Висенна отступила в сторону.

Они вошли в покрытые копотью ворота.

Высокие своды хранили величественное молчание — но так казалось только на первый взгляд. На самом деле они уже включились в симфонию природы. Ласточки выводили потомство под козырьками капителей, из развороченной мебели порскали мыши. В подвале, где раньше была алхимическая лаборатория, нашло себе приют очень перепуганное приходом незнакомцев семейство лис. Под широкими столами в старой столовой играли маленькие волчата, чья мать попыталась было кинуться на Весемира, но была остановлена усыпляющим заклятьем.

Висенна присела рядом с животным и погладила его по мягкой рыжеватой шерсти. Волчата, даже не заметившие подвоха, вылезли из укрытия и с игривым рычанием принялись возиться друг с другом.

Весемир натянуто улыбнулся.

— Им придётся потесниться, — сказал он.

Висенна кивнула.

— Я знаю, что ты думаешь, — добавил Весемир, — но…

— Знаю-знаю, поэтому я ничего не говорю, — согласилась она, — ну что ж, где мы можем поспать?

Они устроились на ночлег в большой детской спальне. Висенна заявила, что не собирается карабкаться в башню после долгой дороги, поэтому они раскатали матрасы прямо на полу, среди нетронутых, но изрядно поеденных мышами кроватей и поужинали остатками вина и подбитым Весемиром тут же кроликом.

Висенна провалилась в сон сразу же. Она проснулась посреди ночи, как бывало часто, и увидела, что ведьмак лежит без сна и смотрит в потолок.

Чародейка вздохнула и привалилась к его плечу.

— Это так странно, — сказал Весемир.

— Правда, — улыбнулась Висенна, — хочешь, я останусь с тобой здесь и мы вместе дождёмся Мабона?

Она уже заранее знала ответ.

— Нет, — ответил ведьмак.

— Может, я останусь ненадолго и помогу тебе всё восстановить? Один ты вряд ли сможешь отстроить целую крепость.

— Это и не нужно, Сенна, — сказал он, — я должен остаться. Похоронить всех. Убрать этих чудовищ. Навести порядок после мародёров.

— Как ты поймёшь, где свои, а где чужие?

— А здесь есть свои и чужие?

— А как же чудовища? Вряд ли выйдет сказать, какая кость от человека, а какая от чудовища.

— Что ж, они будут лежать вместе с костями чудовищ, которые их победили. Как и все ведьмаки. Когда бывало иначе?

Висенна легонько поцеловала его в висок и прошептала:

— Постарайся хоть немного поспать, хорошо?

— Постараюсь, — ответил он.

Она снова погрузилась в тёмный, пахнущий летом и немного пылью сон.

========== Часть 25 ==========

Кусачке. Ты разрезала тьму, твой свет развеял мрак.

Две маленьких чёрных собаки кругами носились по крепости, затеяв игру. Одна кусала другую за хвост и тут же удирала, а вторая неслась за ней с потешным взрякиванием. Они отскакивали друг от друга, кувыркались в воздухе и порой врезались в какой-нибудь тяжёлый шкаф.

Весемир улыбался каждый раз, глядя на них. Подобранные ещё щенками где-то в канаве собачонки были не больше кошек — на улице они вряд ли выжили бы, да и оставалось загадкой, откуда они вообще там взялись. Как бы то ни было, в Каэр Морхене собачки стали настоящим спасением.

Он называл их каэрморхенские терьеры.

Целыми днями собаки носились по шатким доскам, где Весемир кое-как залатал лестницы, и ловили многочисленных крыс и мышей. По понятным причинам кошка бы не прижилась, а собакам здесь было раздолье.

Ведьмак допил суп из миски, сунул в карман тройку варёных яиц на обед, и отправился к озеру. Собаки, поняв, что хозяин уходит, бросили возню и радостно поскакали за ним.

Долина уже оделась золотом берёз. В поле, где по весне росли одуванчики, досыхала очередная партия сена на зиму для лошади, но уже нужно было следить, чтобы оно не загнило. Солнечные дни выдавались не так уж и часто — земля остывала после знойного лета и лить могло целыми днями.

Сегодняшний день был подарком.

Собаки скакали в росистой траве. Весемир прошёл мимо рёбер левиафана, которые так и не смог никуда сдвинуть. Они давно стали привычной частью ландшафта. Он спустился по тропке, мимо Мучильни, и двинулся дальше вниз, откуда пахло озёрной водой только так, как пахнет в сентябре.

В дождь хватало дел внутри крепости — сломанная мебель потихоньку отправлялась на поленницу, покорёженный металл летел вниз с моста. Ни то, ни другое не иссякало. Чуть ли не каждый день находилось гнездо летучих мышей, или готовящийся к зимней спячке жирный ёж, а однажды Весемира с шипением погнал из кладовой рассерженный барсук.

Но в такой день нужно было порыбачить.

Ведьмак проверил поставленные пару дней назад раколовки. В них болталось с пятнадцать раков — он всех отпустил, слишком мелкие. Притомившиеся собаки легли на солнышке, тяжело свесив языки. Он присел на удобный камень рядом с одинокой маленькой сосной, и закинул удочку на глубину.

Клевало сегодня замечательно и Весемир радовался, вытаскивая одного за одним толстеньких окуней. В конце концов, сегодня был праздник.

И он верил, что отмечать его будет не один.

Здесь, в разрушенной крепости, ведьмак старался не слушать голос разума, который то и дело силился напомнить, насколько диким было то, во что он продолжал верить.

Он просто продолжал просыпаться каждое утро, кормил кур и лошадь и убирал за ними, потом умывался, завтракал сам. Шёл работать в разбитый в низинке рядом с озером огород, где росло всего понемногу — и морковь, и репа, и сладкая свёкла, и тянущаяся по подпоркам красная фасоль.

Бывало, косил траву и оставлял сушиться.

А когда дела могли подождать, отправлялся на озеро и вдоволь плавал и ловил рыбу.

Латая старые столы и кровати и сбрасывая затхлые матрасы в пропасть, прибивая очередную доску там, где была разбита лестница, и вырезая из чурбана корявые ложки и миски, Весемир не особенно задумывался о том, для кого это делает. Он видел работу — он делал работу.

Раз живёшь сейчас здесь, раз видишь, что сломано — почини.

И он чинил.

Это отвлекало. Въедливый голос разума становился всё слабее и от этого всё сильнее крепла вера.

Он сделал за это лето так много. Это всё не могло быть просто так.

Хотя… Да даже если и было. Ничего страшного. Он просто поедет в Новиград.

Или просто останется здесь. Кажется, он начинал понимать вкус такой жизни.

Весемир подсёк рыбину и сразу почувствовал, что попался кто-то крупный. Он потянул слишком резко — и леска из конского волоса с тонким теньканьем порвалась. Окинув взглядом пару дюжин рыбок, уже лежавших рядом с ним, Весемир подумал, что это знак и стал нанизывать их толстой иглой на верёвку.

Отдохнувшие собачонки скакали впереди. Весемир шёл наверх по дорожке, вдоль которой фиолетовыми шарами распустились цветы чертополоха. Они были красивы и он нарвал букет, обернув руку рукавом куртки.

Солнце уже хорошо повернуло заполдень и тени начинали вытягиваться, но он бы не назвал это время вечером. В тени одичавшего яблоневого сада была могила и на камень падали солнечные тени.

Надгробие хранило на себе неумелые попытки ведьмака высечь на нём что-то. Он совершенно не умел обращаться с найденным в кладовых резцом и в итоге просто повесил несколько найденных на телах волчьих медальонов на дерево, прибив их для надёжности гвоздями.

Сейчас, в сентябрьском предвечерье, пахло спелыми дикими яблоками и листву трепал лёгкий ветерок. Всё казалось пронзительно-спокойным и Весемира почему-то не покидало чувство правильности при взгляде на могилу.

Здесь лежали его друзья и его враги, и чудовища, что их убили.

Ведьмак положил на землю под камнем цветы чертополоха. Порылся в длинной траве за камнем, нашёл старую чарочку, промыл её водой из фляжки и налил из другой фляжки водки.

Поставил на землю, накрыл сверху куском сухаря, постоял так несколько минут.

Потом пошёл прочь.

Вечер Весемир провёл, вскарабкавшись на стену. Оттуда открывался сногсшибательный вид на долину и на идущую к крепости дорогу. С кухни доносился запах коптящейся рыбы, по которому сходили с ума собачонки, но ведьмаку было всё равно, как пахнет.

Он смотрел на дорогу и верил.

Вдруг он заметил, что по дороге идёт лошадь. Сердце ёкнуло и внутри разлилась такая радость, от которой хотелось петь и пуститься в пляс. Весемир соскочил со стены так быстро, как мог, будто ему снова было двадцать лет, и, не в силах сдерживаться, побежал по дороге.

Он не нашёл лошади.

Ошибка стала понятна, когда он увидел скрывающуюся в еловом лесу белую задницу большого оленя.

Он принял оленя за лошадь, старый дурак.

Голос разума говорил ему, что конечно, не стоило и надеяться.

Сердце рухнуло внутри в тёмную яму и Весемир стоял, отчаянно глядя в росистые синие сумерки, в которых ещё белела дорога.

В высокой траве стрекотали последние кузнечики. Собаки непонимающе смотрели на него, улыбаясь и высунув языки.

— Пойдём, — выдавил из себя ведьмак, потрепав одну из псин по чёрной башке, — дорога дальняя. Может, они придут позже.

Они двинулись обратно в крепость и с каждым шагом его вера становилась немножечко крепче.

Комментарий к Часть 25

Я изначально не задумывал этого, но @odawillwrite сказала, что цветы чертополоха означают защиту и тепло места, где ждут. Так что можете воспринимать это как элемент символизма - а может, вокруг Каэр Морхена просто растёт чертополох. (:

Следующую (последнюю!) часть и эпилог я выложу завтра и послезавтра. В них ответы на все-все-все вопросы!

========== Часть 26 ==========

В Новиград он, конечно, не уехал.

Сначала нужно было закончить коптить рыбу и мясо. Потом Весемир решил пожарить картошку со шкварками, оставшимися от разделки оленьей туши, и понял, что нужно выкопать оставшуюся картошку.

Потом на Каэр Морхен выпал снег.

Он растаял уже к полудню, но, глядя из окна на белое безмолвие, опустившееся на долину, ведьмак понял, что ехать куда-то уже опасно. Если начал падать снег здесь, то на перевале он лёг уже совершенно точно.

А значит, никто не придёт.

Ещё можно было рискнуть. Но что-то переключилось в Весемире — он почувствовал мягкий холодок старости, которая говорила о том, что этот риск может оказаться последним. Лучше уж поехать уже по весне, а сейчас заняться заготовкой дров.

Он не знал, на сколько хватит старой разбитой мебели, а хорошие дрова должны были быть сухими, так что взял лошадь, пристегнул к ней волокушу и выехал в лес.

В лесу было влажно и пахло старой хвоей и мхом. Щепки летели от сочащегося смолой соснового ствола и работа спорилась.

Вдруг Весемир услышал какой-то непривычный звук. Кажется, кричала странная птица или какое-то животное.

Он отложил топор и прислушался. Нет, ничего.

Едва он занёс топор снова и ударил, как до слуха его донеслось:

— Ве-се-миииир!

Внутри будто расправил крылья волшебный феникс. Весемир отбросил топор под дерево, и стал отстёгивать волокушу от лошади.

— Ве-се-миииир!

Пальцы, ставшие вдруг неловкими, никак не хотели слушаться, но наконец, ремни поддались, палки упали на землю и Весемир пустил лошадь вскачь, даже не снимая ярмо у неё с шеи.

На мосту стояла высокая фигура. Вокруг неё скакали две маленькие — каэрморхенские терьеры доблестно обороняли крепость от вторжения и звонко лаяли. Весемир бросил коня, не доезжая до моста, и побежал вперёд.

Герт бросился ему навстречу. Они обнялись крепко, смеясь, хлопая друга по спине и плечам. Потом старый ведьмак в последний раз сильным рывком прижал к себе молодого так, что кости затрещали и, наконец, отпустил.

За эти годы Герт возмужал. Теперь он носил короткую бороду, похожую на ту, что была у Весемира в молодости, а длинные каштановые кудри были заплетены в хитроумный узор. На выбритом виске красовалась татуировка в виде дракона. Плащ из красивой бордовой шерсти явно был куплен где-то в Каэдвене, но кожаная куртка с клёпками оставалась неизменной и приехала очень издалека.

Глаза Герта были красными. Он был из тех ведьмаков, у кого после Испытания слёзы больше не текли — но это не означало, что они никогда не плакали.

Весемир смахнул слезинку из морщинистого уголка глаза.

Они долго стояли друг перед другом на полуразрушенном мосту и не могли найти слов. Наконец, Весемир неловко пригласил его внутрь.

Герт ступал по гулким плитам, задрав голову на величественные своды, проводил кончиками пальцев по колоннам с отпечатками древних ракушек, вдыхал запахи свежих сосновых дров, сохнущих тут же под крышей, копчёной рыбы и свежего сена.

— Помнишь ещё, где столовая? — с улыбкой спросил Весемир.

Герт сглотнул комок в горле и кивнул.

— Ничего себе ты тут обжился, отец, — сказал он, наконец, — я думал, что найду тут только крыс да мышей.

— Что ж, ты опоздал, — вдруг строго сложил руки на груди старый ведьмак, — пять кругов по Мучильне!

— И Мучильня, Мучильня ещё стоит?

— Да вот уж что-что, а она куда денется? Что, правда хочешь пробежаться?

Они вошли в столовую, ещё хранившую тепло от встроенной в стену огромной печи и пахнущую золой из камина. Герт принюхался, прошёл мимо длинного стола, явно вспоминая детство.

Он был уже достаточно взрослым на момент разрушения Каэр Морхена, чтобы хорошо помнить зимы, когда все ведьмаки без исключения собирались за этими столами у огромного камина, пили всё, что содержало спирт и запивали это Чайкой, и рассказывали истории. Детей вечно гоняли то на кухню, то на тренировки, но к вечеру никто уже не обращал на них внимания и они сиживали тихонько, прислонившись к горячей печной стене, и слушали истории о дальних странствиях, песни и скабрезные анекдоты.

Они мечтали о тех временах, когда сами выйдут на большак, навстречу приключениям и звону чеканных монет.

Весемир помнил.

Порой он сидел вечерами в компании собак, смотрел в огонь и пытался услышать в шуме ночной крепости отголоски былой жизни. Только шорох роющихся где-то в подвалах мышей был ему ответом.

Но сегодня всё было иначе.

— Ну что, сынок, — спросил старый ведьмак после того, как разжёг в камине огонь, — хороша страна Зеррикания?

Герт снял с плеч кожаную сумку, поставил её на стол и достал оттуда несколько бутылок.

— Зеррикания — прекрасная страна, мастер Весемир, — с улыбкой ответил он, — страна жестокая, как и её солнце, и дикая.

И весь вечер молодой ведьмак рассказывал истории. О диком пустынном крае, полном песка, запаха специй и изумительных чудес, о птицах Грома с железными перьями, о Закрытом Городе, вход в который дозволяется лишь избранным.

Спустя какое-то время он замолк и стал задавать вопросы, и настала очередь Весемира рассказывать. Напившись крепкой, бьющей в горло, как зной пустыни, водки из растения, название которого Герт выговаривал мастерски, а Весемир не смог бы повторить даже трезвым, они отправились на холм, где в сумерках стоял яблоневый сад, а в яблоневом саду стоял камень.

И мёртвые тоже пили с ними зерриканское зелье в тот вечер.

Они уснули там же, у камина, как это часто случалось в прежние времена, разморенные теплом и успокоенные треском больших сосновых поленьев.

Эта зима обещала быть длинной. Такой же длинной, как в прежние времена.

Комментарий к Часть 26

Это финал, дамы и господа)

Завтра - эпилог и два маленьких мальчика, имена которых вы, конечно же, знаете.

Можно считать историю завершённой, статус сменю завтра.

И, если вы долго-долго читали это и до сих пор не отметились в комментах - самое время это сделать. Я буду очень, очень благодарен и каждый раз очень жду!

========== Эпилог ==========

Детский визг и хохот, смешанный с радостным лаем собак, нёсся под гулкими сводами старой крепости. Осенний холод всё крепче сжимал хватку на старых камнях и среди жёлтого сухостоя. Воду в бочках и траву прихватывало поутру корочкой льда, но озеро лежало чёрным и безмолвным под серым небом.

Весемир не мог поверить, что ещё пару недель назад обстановка в Каэр Морхене была на редкость меланхоличной. Всё изменилось, когда приехал Вацлав и привёз трёхлетнего ребёнка, полученного им по Праву Неожиданности.

На протяжение двух недель старый ведьмак каждый день уговаривал ученика отвезти мальчишку в какую-нибудь деревню и подкинуть в дом побогаче. Герт тоже был на стороне разума и Вацлав почти уже согласился с их доводами.

Но неделю назад в старую крепость нежданно-негаданно начали возвращаться ведьмаки. Войцех, бросивший службу в Каэдвене, братья Гилберт и Конрад, специализировавшиеся на охоте на вампиров и призраков, молодой ещё, похожий на эльфа, Симеон.

Они горой встали за горского малыша с волнистыми каштановыми волосами и уже пытались чему-то научить трёхлетку.

А потом приехала Висенна.

Они сидели с ней во внутреннем дворике на стене, где сейчас не было никого, и на лице её была такая буря эмоций, что Весемир попросту не знал, что и сказать.

Всё уже было сказано.

Конечно, сначала он сказал ей, что она сошла с ума.

Потом тут же задал вопрос, как это вообще получилось.

— В один момент я потеряла силы, Весемир, — кисло ответила она, — Пять лет назад. И это произошло. Сейчас они восстанавливаются, и я защитила его…как могла.

— Как могла? — не понял ведьмак.

— Сначала он жил в Туссенте, в доме одного из баронов.

Она замолчала и отвернулась в сторону, вглядываясь в туман на долиной. Тонкая морось зябко лежала на лице, слегка покалывая его холодом. Висенна продолжила.

— Потом об этом узнали. Всё же узнали, что у меня есть сын. Темерская разведка. Но в Туссент почему-то ехали за ним мудаки из Бан Арда. Тот, которого я оставила в живых, сказал, что они работали на двоих Содденских вельмож. После этого мы провели полгода в Майенне, где я его…защитила.

— Как? Что ты имеешь в виду, чёрт возьми? Чей это ребёнок?

Висенна закрыла глаза и замотала головой.

— Весемир, — её голос задрожал, — он…он не будет болеть. Его раны заживают быстрее. Он устойчив к ядам…

До ведьмака начинало доходить. Дыхание комом застряло в горле и он уставился на женщину, которую в данный момент искала разведка четырёх Королевств, на женщину, сын которой даже не знал о том, что она его мать, на женщину, которая заходила всё дальше и дальше за пределы возможного и допустимого.

На женщину, которая в Махакаме совершала преступления рука об руку с ним. На ту, что испила вместе с ним до дна жуткую чашу, ту, с которой он провёл почти двадцать лет своей жизни, измерив копытами коней тысячи миль дорог.

На Висенну, которую он любил.

Ему хотелось кричать от отчаяния, но он только вскочил на ноги и замер. Она посмотрела на него глазами, полными слёз и уверенности, маленькая, с рыжими волосами и осунувшимся лицом, не светящаяся больше жемчужным светом.

— Почему, — прошептал Весемир, — почему?

— Потому что есть пророчество, — одними губами ответила она.

Ведьмак прошёлся по бордюру вперёд и назад, запустив пальцы в отросшие волосы.

— Пророчество? Какое, к лешему, пророчество? Ты что, действительно в них веришь?

— Там говорится, что рождённый чародейкой изменит ход истории и остановит чудовище во главе империи, но не ведьмачьим мечом, а словом любви. Это пророчество было сказано при мне, когда я ещё была беременна. Оно было адресовано мне. Тут не может быть ошибки.

— Кажется, ты это серьёзно?.. Висенна, ты взрослый человек. Пророчества, Предназначение…если это всё и существует, то исполняется вне зависимости от того, что мы делаем.

Она упрямо смотрела на него. Весемир с ужасом понял, что Висенна действительно в это верит.

Следующие минут двадцать прошли в очень эмоциональных попытках ведьмака объяснить, что пророчество даже звучит, как полнейший бред. Висенна нервно огрызалась из последних сил.

— Даже если ты и прав, что мы теперь можем сделать? Его ищут не из-за пророчества, а для того, чтобы получить рычаг влияния на меня, — сказала она, наконец.

— Да, никто не станет искать его здесь, об этом мы позаботились, — согласился Весемир, — и ты наложила это заклятие, что никто не может найти дорогу сюда, если её сам не прошёл. Но зачем было его изменять, Сенна? Зачем?

Она приводила аргументы. Так будет безопаснее. Так он сможет защитить себя. Так точно никто не свяжет два события спустя пару десятков лет.

Всё это было горькой, жестокой, бессмысленной собачьей брехнёй.

Весемир едко сказал ей, что она просто хотела сделать это ещё раз.

Потом она без слов оставила ему красивый лаковый чемодан, полный эликсиров и трав. Весемир не притронулся. Висенна просто оставила чемодан на камне и тихо ушла.

Чемодан лежал, запертый на все засовы, в дальнем углу лаборатории. Весемир уже знал, что придётся им воспользоваться.

Из столовой снова доносился звон бутылок и смех, кто-то волок в крепость оленьи туши и в воздухе на мосту висел запах крови и внутренностей. Внутри пахло сосновой смолой, дымом и жареным мясом. Весемир чувствовал постоянное физическое раздражение от того, что в его крепость пришли другие, что они ходили по криво сколоченным лестницам, рубили дрова, спали, ели, рыгали, устраивали свои бессмысленные тренировки.

Он срывался на всех, время от времени рявкая раненым волком. Дети — Геральт и Эскель — его побаивались.

Весемир знал, что скоро в крепость притащат ещё каких-то детей.

И вот, сейчас они снова сидели на том же месте и молчали, потому что всё уже было сказано.

Ступеньки лестницы тихонько заскрипели. Весемир и Висенна обернулись. Из прохода показалась голова с золотистыми волосами и тут же спряталась. На лестнице зашептались.

— Идите сюда, — крикнул Весемир, — Геральт, Эскель, подойдите!

Висенна удивлённо посмотрела на него. Две головы — золотистая и каштановая, снова показались в поле зрения.

— Не бойтесь, идите!

Мальчишки вскарабкались по лестнице наверх и осторожно подошли к ним. Геральт явно стеснялся куда сильнее Эскеля и прятался за его спину. Эскель заслонял собой нового друга, но сам глядел на Весемира опасливо.

— Нет, ты иди-ка сюда.

Ведьмак подошёл к сыну Висенны и присел напротив него на корточки. Он видел изменения. Кожа была очень бледной и плотной для ребёнка, радужка глаз, зелёная у центра, стала уже ярко-жёлтой по краям. Мальчик не подозревал, что с ним что-то не так, но карабкался по лестницам куда ловчее, чем обычный трёхлетка Эскель, бегал быстрее, а содранные коленки заживали на нём, как на собаке.

Конечно, оставшиеся эликсиры не будут представлять для него опасности.

Эскель же был как раз тем типажом, который обычно выживал после Испытания. Спустя много лет начинаешь подмечать такие вещи.

— Давайте-ка знакомиться нормально, — сказал Весемир, — я мастер Весемир. И, на самом деле, совсем не такой страшный. Просто у меня голова болит.

Эскель важно кивнул. Геральт, на всякий случай, тоже.

— У вас болела когда-нибудь голова?

— У меня болела, — нашёлся Геральт, — в том большом доме, где мы были с тётей Висенной. И когда я упал.

— А меня мастер Симеон сегодня учил ме-ти-ди-ровать, — вставил Эскель, недовольный тем, что кто-то уделяет внимание не ему, — это надо так сидеть, хочешь, покажу?

— Давай! — согласился Геральт.

Эскель плюхнулся на камень и закрыл глаза.

— Вот так сидишь, — сказал он, приоткрывая один глаз, — и надо дышать так вдооох-выдох. Вдооох-выдох.

Геральт плюхнулся рядом и старательно засопел.

— Нет, парень, не так, — Весемир присел рядом, поправляя его осанку, — и ты тоже не совсем правильно делаешь, Эскель.

Сопение мальчишек постепенно превращалось в размеренные вдохи и выдохи. Весемир понял, что и сам успокоился, пока их учил. Он услышал рядом шелест одежды и почувствовал запах яблоневых цветов.

— Тётя Висенна! — Геральт вскочил с места и побежал вслед за ней, — тётя Висенна!

Весемир увидел издалека выражение лица, с которым она посмотрела на сына.

— Ой, почему ты грустная, тётя Висенна?

Она присела на корточки и потрепала его по голове.

— Потому что я уезжаю.

— А куда?

— Далеко-далеко, — ответила она, — за эти горы.

— А ты вернёшься?

Желтоватые глаза посмотрели на неё испытующе. Висенна выдержала их взгляд и улыбнулась, но Весемир знал, что она не знает, что ответить.

Он бесшумно подошёл к мальчику со спины и легонько потрогал его по плечу. Тот обернулся.

— Каэр Морхен такое место, парень, — сказал он, — у нас здесь принято провожать всех, думая, что можем никогда больше не увидеться. Ты же знаешь, почему?

Геральт отрицательно помотал головой, растерянно глядя то на него, то на Висенну.

— Ты чего, — раздосадованно воскликнул подоспевший Эскель, — это потому что у ведьмаков жутко опасная работа! Какой-то монстр может их раз — и убить!

Геральт обхватил шею Висенны руками и прижался к ней.

— Тётя Висенна, ты не умирай, — сказал он, — ты же не ведьмак. И возвращайся.

— Хорошо, малыш, — прошептала она, — я постараюсь.

Мальчик отстранился и похлопал её по плечу.

— Ну ты не грусти. Ты когда вернёшься, я уже буду ведьмаком. И тоже ни за что не умру. Потому что я буду хорошим ведьмаком. Самым-самым лучшим.