Экзамен [Анна Громова] (fb2) читать онлайн

[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]

Анна Громова Экзамен

Введение

Семеро молодых людей ждали выпускного испытания. Это была первая профессия, которую они получили. В соответствии с новыми представлениями психологии в области профориентации первая профессия подбиралась так, чтобы максимально развить самые слабые стороны личности. Поначалу у данного подхода было множество противников в лице этих самых развиваемых личностей, которым было не очень приятно находиться длительное время в состоянии субъективного дистресса. Однако результаты были впечатляющими, поэтому педагоги и менторы продолжали терпеливо высекать из неподатливого материала гармоничные личности, несмотря на их неудовольствие и изрядную долю сопротивления.

Никто из этих молодых людей не знал, ни когда начнется его испытание, ни как его будут испытывать, ни чем оно закончится. Практика обычных экзаменов в искусственных или симулированных условиях давно не применялась, как плохо коррелирующая с живыми реакциями человека вне ситуации экзамена. Да и в знаниях своих выпускников каждый преподаватель был уверен задолго до выпускного курса. А вот в том, какими они стали… Как себя поведут? Выдержат ли напор ударов по самому больному? Не останется ли в их душах вмятин и следов, уродующих личность? Теперь это, главным образом, интересовало экзаменаторов. И получалось, что экзаменуя других, они одновременно экзаменовали себя. Только гораздо строже.

Рита

I.

Был жаркий день начала лета. В светлой небольшой комнате Рита была одна. Девушка готовилась к экзамену, последнему в данном цикле обучения. Она пыталась привести свои знания в систему, оставить в памяти самую суть, основу, каркас, фундамент, на котором можно будет в любой момент выстроить все разнообразие частных явлений. Она провела в таком добровольном уединении уже пять дней. Это было привычно, но неизменно утомляло. Вот и теперь Рита почувствовала, что уже несколько минут бессмысленно смотрит на строчки своего конспекта. Хотелось отдохнуть, встряхнуть потоком новых впечатлений отяжелевшие мысли.

Совсем рядом, в зеленой зоне под открытым небом, уже больше недели проходила научно-популярная выставка результатов исследований последних экспедиций на планеты Солнечной системы. Казалось бы, что нового можно было рассказать о таких близких и хорошо изученных объектах, когда человечество уже давно принялось за освоение дальнего космоса? Но это новое всегда появлялось, как только объявлялись люди с горящими глазами, готовые неделями и месяцами копаться в «каналах» Марса, жариться в аду Венеры и носиться как щепка в атмосфере Юпитера.

На эту выставку-прогулку и отправилась Рита. Посетителей было немного. Многие местные жители посетили ее еще на прошлой неделе. Многие интересующиеся присутствовали виртуально, а еще более многие не обратили на нее никакого внимания, занимаясь своими, как каждому всегда кажется, более важными делами или избрав для изучения и отдыха более модные направления.

Рита неспешно бродила в тени зеленых крон, переходя от столов с иноземными минералами к голограммам инопланетного рельефа, запускала визуализации реконструкций чужой геологической и биохимической истории, всматривалась в знакомые с детства карты, рассеянно читала многочисленные пояснения… Вдруг ее внимание привлекли несколько голосов. Было в них что-то живое, что показывало: это не запись и не голографическая трансляция. Она свернула в соседнюю аллею, и, действительно, за очередным столиком с выставочными экспонатами стояли трое молодых мужчин. Они бойко и азартно отвечали на вопросы скопившейся перед ними публики.

Это несколько удивило Риту. Так уже давно мало кто делал. Обычно живых лекторов можно было увидеть только в первые дни, да и то не всегда. Делалась запись, в том числе с ответами на наиболее часто задаваемые вопросы, которая затем и воспроизводилась на экране или в виде голограммы. Если посетители задавали вопрос, ответ на который не был записан, он отсылался лектору, который отвечал на него по мере возможности, после чего он так же добавлялся в базу голограмм. Это было удобно, так как экономило массу времени. А люди в наш век слыли жутко занятыми.

– Кто же они, – подумала Рита, – если так рады этой рутине? Она подошла ближе и прислушалась.

Пожилой мужчина в круглых очках с серебристо-седыми волосами и такой же коротенькой бородкой с жаром спорил:

– Давно известно, что эти котловины на Марсе имеют метеоритное происхождение! Форма воронки, осадочные породы совсем не марсианского происхождения – их возраст согласно радиоуглеродному анализу старше самого Марса раза в два! Это же очевидно! Вы говорите абсурдные вещи!

Ему отвечал самый старший из трех лекторов. На вид ему было около 30 земных лет. Он был спокоен, но настойчив:

– Никакого абсурда. Метеоритная гипотеза имела место как одна из гипотез, пока не было данных, ее опровергающих. В анализах результатов нашей последней экспедиции и есть это опровержение. Посмотрите на карту. Есть четкая закономерность расположения этих котловин. А метеоритам, насколько я понимаю, все равно, куда падать. Данная форма воронки неспецифична. А осадочные породы, о которых вы говорите, наносные, это совершенно ясно. Их брали с самой поверхности!

– Пусть так! – не унимался старичок. – Но то, что вы предлагаете, еще более невероятно! Палеотермокарст! Вы случайно не путаете Марс с Землей?

– Что же тут путать? Марс – планета земного типа. Наличие жидкой воды, да еще и не в малом количестве, в истории Марса не отрицается уже несколько веков. Смещение полярных ледяных шапок от полюсов к экватору и обратно в связи с изменением угла наклона оси вращения планеты – так же. Вот вам и аналог земных ледников, несущих с собой «вечную» мерзлоту. Грунтовые воды замерзали с образованием гидролакколитов. Над ними появлялись бугры пучения. С изменением климата гидролакколиты вытаивали, а грунт, бывший над ними, обрушался с образованием ровных круглых воронок. И если взять породы не с поверхности, а чуть глубже, мы как раз и получим возраст, соответствующий последнему «леднику» в данной местности. А метеоритную пыль нанесло уже гораздо позже, сверху.

– Ну, знаете! Это, может быть, и научная, но все же фантастика! Не удивлюсь, если в следующий раз вы нам так же серьезно будете доказывать про планету Фаэтон, из которой появился пояс астероидов!

– Обязательно буду, если получу доказательства, – с улыбкой ответил лектор.

Все засмеялись, а седой старичок с недовольным бормотанием стал пробираться к выходу из аллеи. Почти у самого выхода он обернулся, хотел что-то сказать, но только усмехнулся, махнул рукой и, наверное, подумал: «Сам ведь был таким!»

После ухода старичка беседа пошла спокойнее.

Рита невольно залюбовалась лектором. Обаяние, исходившее от него, складывалось из множества мелочей: умение ясно, четко и последовательно излагать свои мысли, умение заинтересовать публику и управлять ее вниманием, спокойная сила и уверенность в себе, а так же в своих словах, взгляд умных глаз с сидящим в глубине огоньком, да мало ли что еще… Каждый школьник на психогигиене не раз разбирал «физиологию» этого явления. Но здесь и сейчас в этом мужчине все было настолько гармонично и цельно, настолько совпадало с Ритиным идеальным образом того, как «должно быть», что Рите стало грустно.

Она слушала его, наблюдала за ним и думала, что сама-то она никогда не сможет стать ни таким человеком, ни таким специалистом в своей области…

Рита несколько раз уходила в другие части этого парка и несколько раз возвращалась. Ее тянуло сюда. Противоречивые чувства охватывали ее. Будто она соприкоснулась с чем-то действительно настоящим и красивым, но одновременно осознавала, как далеко ей самой до этой красоты.

Так и не разрешив в себе этого противоречия, Рита вернулась в свою комнату, перекинулась несколькими сообщениями с подругой, немного повеселела и вновь принялась за свои занятия.

II.

Прошло около полугода. Работа Риты заключалась пока в психологическом, медицинском и эпидемиологическом сопровождении различных трудовых коллективов в земных условиях. Это было нетрудно, учитывая повсеместную доступность специализированной помощи на Земле. Поэтому у Риты оставалось достаточно времени, чтобы пытаться отыскать во всем этом связи и закономерности и определить, наконец, направление своей будущей исследовательской работы. Время шло, но тема почему-то так и не появлялась… Впрочем, Риту это беспокоило все меньше и меньше. «Не все же делают вклад в науку, – часто рассуждала она сама с собой, – просто работать и приносить пользу тоже не так уж плохо».

Однако ее наставники, видимо, не были с этим согласны. Поэтому, когда Рита получила уведомление о направлении ее на другой вид работ, она с некоторым сожалением поняла, что ей «дают еще один шанс». Восприняв такое вмешательство без энтузиазма и даже с некоторой долей раздражения, Рита не стала даже открывать его, чтобы узнать, куда ее переводят. Благо приходили эти уведомления за месяц до начала новой смены. Время еще было.

– Еще это выпускное испытание… Когда оно будет? Что это будет? Сдать бы его уже или не сдать… Хоть какая-то определенность. И если сдам, то получить, наконец, возможность самостоятельно определять направление своей жизни. Например, остаться работать здесь и делать это, пока не надоест… – крутилось в голове Риты, но она умела справляться со своими эмоциями. Во всяком случае, ей так казалось.

Следующие две недели Рита готовилась к передаче рабочих дел ее сменщице, такой же выпускнице, как и она.

Наконец, нашлось время подробнее ознакомиться с будущей работой. Рита отыскала то уведомление, просмотрела его…

С задержкой в несколько секунд, которая была необходима с момента осознания и до активации симпатических отделов нервной системы, сердце начало нервно ударяться о грудную клетку, кисти и стопы похолодели и стали влажными, появилась потребность встать и ходить из угла в угол, мысли ускорились и сбивались.

Это было назначение на медико-психологическое сопровождение межпланетной научно-изыскательской экспедиции на Марс. Срок – один год. Руководитель – тот самый лектор, которого она слушала полгода назад на выставке под открытым небом.

Рита не верила в случайности. Вернее, как раз верила. Но понимала, что все эти попытки опереться на судьбу, знаки, случайность, на внешнюю силу, религию, на что угодно – это баги нервных систем ее типа. Попытка найти точку опоры, пусть даже самую бессмысленную, и ставить это чуть ли не в основу мироздания, считая это своим открытием основ функционирования мира.

Так и теперь Рите показалось удивительным или странным, что ей придется столкнуться с тем человеком снова.

Прежнее, давно забытое чувство пустой и глупой тревоги перед неизвестностью наполнило ее. И Рита, несмотря на многолетнюю отработанную технику рациональной борьбы с ней, сделала так, как делала раньше в детстве – струсила и вновь переложила ответственность на судьбу.

Любое новое назначение требовалось подтвердить или отказаться от него. В каждом уведомлении были указаны сроки, до которых это надо было сделать. Если ответа не было в срок, то на вакансию начинали искать другого человека. Срок для ответа на Ритино уведомление заканчивался через несколько дней. Рита специально выждала его и отправила подтверждение уже после того, как на него начали искать другого кандидата. Она оправдывала себя тем, что «должно случиться то, что должно», маскируя свою детскую реакцию не менее детским фатализмом.

Успокоившись и даже начав себя ругать за такое регрессивное поведение, Рита ждала отказа. Однако ответ, пришедший в этот же день, содержал одобрение и подробную информацию о предстоящей экспедиции.

Рите не оставалось ничего другого, как начать собираться в путь.

III.

Прохладное, свежее утро бодрило и так напряженную Риту по дороге к космодрому. Она все еще была полна сомнений. Что это за люди? Правильно ли она сделала, что согласилась? Год – это все-таки немаленький срок…

На площадке перед космодромом никого не было. Рита пришла первой. Сбросив с себя рюкзак и усевшись на него, Рита наблюдала за восходом.

Небо… Такое живое и пронзительно красивое… Рита в очередной раз пожалела, что не может взять кисти и легко и быстро ухватить эти цвета и формы акварелью. Она рисовала неплохо, но медленно и тяжело – в противовес своим желаниям.

Вдалеке показалась женская фигура в летном комбинезоне.

Рита невольно напряглась:

– Пора знакомиться…

При ближайшем рассмотрении будущая Ритина попутчица оказалась такой же как и она молодой девушкой со светлыми волосами, собранными в хвост, мягким, успокаивающим взглядом и будто ободряющей улыбкой.

Это была Лиза. Именно с ее исследовательской работы им предстояло начать. С первых же слов Лиза так обволакивала собеседника заботой, добротой и почти сестринской нежностью, что Рите стало очень спокойно. Она поняла, что что бы то ни было – все будет хорошо.

Оставалось дождаться Константина – того самого человека с выставки и руководителя настоящей экспедиции. Вскоре он появился, но так и не дойдя до своего экипажа, скрылся в космопорте.

– Контролирует последние приготовления к полету. Выгрузку, погрузку, запас продовольствия, снаряжение, аппаратуру для исследований, – ответила Лиза на Ритин немой вопрос.

Из дальнейшего Лизиного рассказа можно было понять, что Константин во многом человек уникальный. Он действительно знал и любил свое дело. Много времени проводил в экспедициях, которые продумывал полностью сам. С охотой возвращался на Землю для проведения камеральных работ. Ценил людей, готовых разделить с ним интерес к геологической истории других планет. Был чутким и эмпатичным руководителем.

Также Рита узнала, что этим рейсом полетят только они втроем. Остальная часть команды присоединится позже, каждый на ту часть экспедиции, которая может удовлетворить их конкретные научные интересы.

По невидимому знаку Лиза двинулась в сторону ракеты. Рита последовала за ней. Они долго поднимались на каких-то подъемниках, проходили по рукавам-коридорам, протискивались через люки, наконец, Лиза скинула с себя рюкзак и начала крепить его ремнями к нише в боковой стенке. Рита попыталась сделать то же самое, но сразу запуталась в эластичных ремнях и застежках, а рюкзак повис на них как в гамаке.

Лиза мягко улыбнулась:

– Ты первый раз? Давай покажу. Сначала обхватываешь широкими липучками, а затем сколько необходимо ремнями в виде креста или треугольника. Вот. Теперь надежно. Пойдем к нашим стартовым местам.

Для Риты, так получилось, это был первый полет. Она не была даже на околоземной орбите, не говоря уже о спутниках и ближайших планетах. Она слишком любила Землю, но как-то даже стыдилась этого. Поэтому, несмотря на огромное желание засыпать Лизу вопросами, стеснительно молчала и все повторяла за Лизой. Лиза казалась ей заядлым, матерым космолетчиком, хотя, как выяснилось позже, это был всего лишь второй Лизин полет.

Увидев три близко расположенных стартовых кресла, Рита подумала только одно:

– Снова ремни…

Лиза втиснулась на свое место и принялась регулировать всю эту паутину датчиков и креплений под себя. Рита терпеливо ждала.

Вдруг со стороны люка раздался негромкий шорох, затем появилась мужская голова, а через мгновение очень ловко в отсеке появился Константин целиком. Поздоровавшись, он сразу начал непринужденный разговор с Лизой о каких-то отчетах, работе и успехах их общих знакомых, одновременно с этим уточняя какую-то информацию в бортовом компьютере.

Наконец, он взглянул на стоящую в стороне Риту, если в такой тесноте можно говорить о стоянии в стороне:

– Рита, правильно?

Рита кивнула.

– Забирайся сюда. Я тебя закреплю.

Рите оставалось только следить за его руками, ловко протягивающими ремни, подгоняющими их по Ритиному росту и размерам, включающими датчики и настраивающими их. Наконец, все как бы собралось к единому центру, и Риту сильно дернуло. Появилось ощущение стянутости, как будто Риту подвесили за центр где-то в районе солнечного сплетения.

– Это временно, – поняв Риту без слов, сказал Константин, – пока не окажемся в невесомости.

Затем он проверил кресло Лизы, одобрительно покачал головой и несколько иронично произнес:

– Надо же, научилась!

Лиза не преминула так же иронично парировать:

– Я же говорила, что я обучаема.

– А это мы еще посмотрим, – улыбнулся Константин, активно орудуя теперь над своим креслом.

Через минуту все было готово.

– Ну что, космические волки, поехали! Долгие проводы – лишние слезы, да?

Совсем немного времени ушло на проверку и запуск систем корабля. И вот бешеный рев двигателя, жуткая тряска… Риту вдавило в кресло так, будто сверху разом на нее положили с десяток бетонных плит. Стало трудно дышать. Невозможно было пошевелиться. Руки и ноги словно налились свинцом. Тошнило. Кровь тяжелым молотом ударяла в голову. Зрение стало нечетким. Сквозь полузакрытые веки Рита видела только размытую пелену. Она начала терять сознание. Несколько раз она на половину приходила в себя, выныривала из небытия, чтобы вновь ощутить лавину перегрузок, успеть подумать: «Вот сейчас я умру», – и погрузиться в небытие вновь. По меркам Риты это длилось вечность.

Когда Рита пришла в себя, в первый момент ей показалось, что она спит. Было очень легко, может быть, даже невесомо. Рита открыла глаза: все вокруг было так четко и ярко, что она удивленно подумала: «Какой яркий цветной сон!» Рядом кто-то говорил. Прислушавшись и узнав голоса Лизы и Константина, Рита, наконец, поняла, что происходит. «Невесомость, принятая за сон, как банально», – подумала она.

Рита попыталась пошевелиться и поняла, что до сих пор закреплена в кресле. Ее неловкие попытки привлекли внимание «коллег».

– О, Рита проснулась! Неплохо для первого раза. Многие переносили гораздо хуже. Хотя я думал, что вас готовят к таким вещам более серьезно. Видимо, хилеет народ… – весело говорил Константин, помогая Рите освободиться.

– Теперь смотри, как тут можно передвигаться без вреда для себя и окружающих, – сказал он, демонстрируя ловкость и гибкость своего тела с расчетом на эффект, но без капли самоуверенности. – Со временем научишься, после пары набитых шишек. Так, ну теперь можно и знакомиться! Лизу ты уже знаешь. Меня, я думаю, тоже. Рассказывай теперь о себе.

IV.

Полет длился уже несколько месяцев. И как ни странно никто из членов экипажа не наскучил друг другу. Константин часто рассказывал о развитии Марса, Земли, других планет, звездных систем, галактик. И это было так по-настоящему: три маленьких частицы на крошечном островке жизни неслись сквозь пустоту, окруженные бесконечностью холодного космоса, и мыслью постигали его законы. Это было проникновенно до мурашек, до дрожи, до масштабной восторженности, до потрясения. Сталкиваться лицом к лицу с объективным миром, исходить и отталкиваться от него, а затем применять воображение так же четко и необходимо, как инструмент проецирования прошлого, понимания настоящего и прогнозирования будущего…

Рита тоже не оставалась в долгу, разворачивая перед слушателями эволюцию представлений о работе мышления, законах психики, индивидуальных и общественных, психофизиологии и психогенетике.

Все остальное время было занято рутинными побочными исследованиями на борту, несложными, но не менее интересными.

Одним из таких экспериментов было изучение хронобиологических ритмов в космосе. Испытуемого изолировали, лишая возможности получать извне любые сигналы о текущем времени суток (световые, звуковые и прочие). Он мог пользоваться искусственным освещением и вести обычную активность. Эта активность фиксировалась, а затем по ней и физиологическим параметрам делались выводы об изменении ритмики наших внутренних часов по сравнению с земными или другими условиями.

Интересно было изучить и степень их изменения в зависимости от численности изолированной группы, ведь ритмы людей влияют друг на друга и синхронизируются на какой-то общей величине.

Именно такой эксперимент и проводила сейчас Рита. Данные по Рите и Лизе, Лизе и Константину были получены. Оставалась Рита и Константин.

Тогда и началась между ними та странная молчаливая игра, над которой Рите предстояло ломать голову в ближайший год.

«Днем» каждый из них занимался своим делом. Привычно устав, они решили, что приближается «ночь». Скрасив ужин очередной интересной беседой, они погасили искусственное освещение и остались в полной темноте. Это не был жилой отсек, а всего лишь часть лабораторного, поэтому спальных мест предусмотрено не было. Освободив небольшое пространство, чтобы можно было свободно вытянуться и не задеть оборудование, и одновременно не отправиться в свободное плавание по всему отсеку, они закрепились в импровизированных спальных мешках.

Рите не спалось. Она всегда плохо засыпала в новой, непривычной обстановке. То, что она была не одна, еще больше мешало расслабиться. Константин же, судя по всему, чувствовал себя прекрасно и крепко спал.

Среди ночи Рите вдруг показалось, что Константин дрожит.

– Неужели он замерз? – подумала она и хотела спросить его об этом, но Константин опередил ее.

– Рита, ты замерзла?

– Нет.

– А почему тогда дрожишь?

Рита промолчала в недоумении.

– Иди греться.

С этими словами он придвинулся к Рите и приобнял ее поверх спальной системы.

Рита продолжала недоумевать. Но дрожь скоро прекратилась, из чего Рита сделала вывод и объяснила себе ситуацию так: Константин замерз, но не хотел этого показывать, поэтому решил вывернуть все так, будто замерзла Рита, и под этим предлогом приобнял ее, чтобы согреться.

Это объяснение ее вполне устроило, и она постаралась расслабиться. Теперь, как ни странно, это получилось гораздо легче. Она отметила, что ей приятно ощущать это объятие и близость Константина, и снисходительно усмехнулась своим мыслям о том, насколько это естественно-примитивно.

Константин согрелся и уснул. Рита тоже задремала и не открывала глаз, пока не почувствовала, что «объятие» закончилось и Константин отвернулся.

Желая продлить легкую приятность своего состояния, Рита решилась на шалость. Продолжая делать вид, что спит, она аккуратно повернулась вслед за ним и обняла его так же, как только что он обнимал ее. Неожиданно Константин, как бы украдкой, погладил Риту по тыльной стороне ладони. Затем все успокоилось, и они снова заснули.

Утром оба вели себя без малейшего намека на ночное происшествие, что еще больше укрепило Риту в правильности ее объяснения.

Продолжалась обычная жизнь корабля и экипажа.

V.

Посадку Рита перенесла крайне тяжело. Их старенький корабль не был оснащен модулем искусственной гравитации, поэтому несмотря на добросовестное выполнение нужного количества физических упражнений каждый день, тело отвыкло от своего земного веса. Перегрузки посадки не могли компенсироваться и тем, что у поверхности Марса сила тяжести была примерно в два с половиной раза ниже земной.

Даже свой первый выход на другую планету Рита помнила очень плохо. Непривычный мягкий скафандр с защитой от радиации, свое дыхание в трубках прибора, вырабатывающего кислород из марсианской атмосферы, пустынный пейзаж с камнями и пылью ржавого цвета, красновато-коричневое небо и чуть голубоватое Солнце. И тяжесть, тяжесть, тяжесть…

Не было ни осознания, ни радости, ни интереса, ни чувства необычности. Не было ничего, кроме двух мыслей, не уходивших из головы: «Зачем я согласилась?» и «Как теперь отсюда попасть домой?»

Довольно скоро они вернулись на корабль. Без скафандра было немного легче. И тут Риту захлестнул поток тоскливой безвыходности и одиночества. Она поняла, как далеко они от Земли, и что обратной дороги нет. Ей хотелось плакать, но было нельзя: Константин с Лизой были рядом. И от этой их близости было еще более одиноко. Для них все это было не впервой, они не испытывали сейчас то, что испытывала Рита, и казались ей чужими и далекими.

Все было как в учебнике… Только теперь Рита переживала все на себе. Психологические аспекты ближних и дальних космических перелетов были изучены уже давно. Психологическое сопровождение экипажей уже много десятилетий являлось обязательной нормой. Комизм ситуации состоял в том, что Рита и была этим сопровождением. Сапожник без сапог…

Но мягкая ненавязчивая забота Лизы и спокойная уверенность Константина сделали свое дело. Рита немного успокоилась, во всяком случае, до той степени, когда смогла уже применять свои знания для самопомощи. А дальше… Чего только не вынесет молодой и здоровый организм. Не так уж много времени потребовалось Рите, чтобы восстановить свое физическое, душевное состояние и нормальную работоспособность.

Итак, экипаж был готов приступить к своей основной работе.

VI.

Их основная база находилась в экваториальной части Марса, в зоне с наиболее щадящим климатом. В некоторые дни марсианского лета температура поднималась здесь до +25 градусов Цельсия, в остальное же время Марс был довольно холодным и суровым миром, где температура –80 градусов Цельсия никого не удивляла и уж точно не являлась максимумом холода.

Под небольшим противорадиационным куполом разместились три трехместные жилые палатки, лаборатория, склад и блок энергетического и атмосферного обеспечения базы. Здесь можно было находиться без скафандра и дышать обогащенным атмосферным воздухом без специальных шлемов. Любой же выход за пределы купола требовал экипировки как для выхода в открытый космос…

В распоряжении экспедиции были также три четырехместных стареньких, но надежных марсохода, которые Константину удалось где-то достать.

После обустройства базы началась исследовательская рутина. Каждое утро Константин и Лиза уезжали на марсоходе по радиальным маршрутам, описывали ландшафт, брали пробы грунта, проводили коптерную съемку местности, разрабатывали план исследования «русловой» сети Марса – основная тема будущей работы Лизы. Вечером они возвращались на базу, где неохотно проходили необходимое медицинское обследование по настоянию Риты, а затем занимались первичной обработкой собранных за день материалов. На долю Риты же выпало обеспечение работы базы и медицинский контроль за отмахивающимися от него подопечными.

Рита радовалась, что в течение дня имеет возможность побыть в одиночестве, обдумать все и привыкнуть к новому миру и к новой жизни. Ей был непривычен такой походный порядок, но своей четкой определенностью целей и действий он ей даже нравился. Вскоре, как и должно было произойти, купол стал стеснять Риту, ей захотелось туда, на «открытый» Марс, помогать Лизе и Константину. Впрочем, скоро ей представилась такая возможность.

Состав экспедиции увеличился. Прибыло еще 6 молодых юношей и девушек. Все они были знакомы с Константином и не раз выполняли работы под его руководством. Достаточное количество людей позволило охватить сразу несколько маршрутов, увеличить продолжительность вылазок, а также разнообразить график дежурств на базе. Теперь на базе оставалось два человека, которые ежедневно сменялись, остальные же уходили на маршруты.

Работы для Риты прибавилось. Попробуй проконтролировать восьмерых энтузиастов, которые так и норовят превысить максимально допустимое время пребывания вне противорадиационного купола, не хотят глотать профилактические пилюли с микроэлементами и витаминами, а еще меньше хотят соблюдать режим труда и отдыха! Рита объясняла, рассказывала, убеждала, требовала, но все равно не могла добиться достаточно серьезного отношения ко всем этим вещам. Наконец, она решила действовать жестко.

Ночью, перепрограммировав алгоритм допуска в шлюзовую камеру и к запасу кассет для дыхательных аппаратов, она включила туда пункт обязательного ежедневного медицинского допуска, который могла дать только она. Оставалось дождаться утра…

VII.

Утром все шло своим чередом, пока один из юношей не решил обновить свой запас кассет.

– Что за черт? Он требует какое-то медицинское одобрение! Видимо, какой-то сбой… – бормотал Слава около ящика. – Юра! Иди сюда! Нужна помощь!

– Ну что еще? Я составляю метеосводку на наш маршрут, а ты меня отвлекаешь! – недовольно ответил Юра, направляясь к Славе.

– Вот, смотри! Я не могу его открыть.

Юра быстро проверил настройки и запустил диагностику:

– Да… Кто-то внес изменения в алгоритм допуска…

– Ребята, кажется, у нас проблема с выходом в шлюз, – послышался голос Тани.

Слава и Юра переглянулись.

– А ну-ка… – Юра подбежал к шлюзу. – Здесь то же самое!

– Что значит – то же самое? – спросила Таня.

– А то, что среди нас нашелся какой-то шутник, который решил взять контроль над дыхательными кассетами и выходом с базы! – ответил за Юру Слава.

– Что за ерунду ты говоришь? – обиженно произнесла Таня. – Среди нас не может быть человека с таким примитивным чувством юмора.

– А вот, как видишь, нашелся… – ошарашено проговорил Юра. Вдруг по его лицу промелькнула какая-то мысль. Он сразу сосредоточился, стал каким-то серьезным и напряженным. – Ребята, слушайте все! Общий сбор! Сейчас! Здесь!

Всего несколько минут понадобилось, чтобы все восемь человек окружили Юру.

– В чем дело? Что случилось? – спокойно спросил Константин.

– Случилось то, что среди нас, как это ни странно и как это ни прискорбно, есть человек, в котором пробудилась древняя и давно изжитая всеми цивилизованными людьми жажда власти, – начал Юра довольно резко. – Этот человек решил, что отныне вся содержательная деятельность экспедиции будет зависеть от него. Он взял под контроль ключевые точки доступа к основным ресурсам и замкнул их на себя. С какой целью – мне неизвестно. Кто это – тоже. Но омерзительность этого поступка не может не удивлять. Так кто ты, герой нашего времени? Покажись!

– Юра! Юра, что с тобой? Что ты такое говоришь? Ты с ума сошел? – слышалось со всех сторон.

– Нет, он не сошел с ума, – краснея, пытаясь справиться с бешенно бьющимся сердцем и своей неуверенностью, громко сказала Рита. – Это я внесла в ключ разблокировки шлюза и ящиков с дыхательными кассетами необходимость медицинского допуска. И дать этот допуск могу только я.

Стало тихо. Все недоумевающее смотрели на нее.

Рита продолжала:

– Вы систематически отказываетесь выполнять правила контроля за своим состоянием и профилактики патологии. Вы игнорируете все объяснения и просьбы. Вы не жалеете себя ради марсианских камней. Вы не осознаете, насколько это важно и серьезно. Своим безрассудством вы сейчас лишаете себя многих плодотворных лет работы и жизни. Но моя работа и заключается в том, чтобы не позволить вам из-за вашей глупости это сделать. Пока нет осознанности и самоконтроля, придется ввести контроль внешний. Это я и сделала. Кстати, замечу, что совершенно законно. Я имела право сделать это с самого начала экспедиции, но надеялась, что мы уже достаточно взрослые люди. У меня все.

Все напряженно молчали.

Наконец, Константин, вздохнув, мягко попросил Риту оставить их с группой одних.

Рита с невидящими глазами на негнущихся ногах прошла сквозь строй и нырнула в палатку лаборатории.

Она не знала, правильно ли поступает. Она не знала, те ли слова нужно было ей говорить. Она ничего не знала. Она лишь напряженно ждала исхода. Общим голосованием ее могли снять с должности. И что тогда? Позорное возвращение домой? Лучше об этом не думать. Лучше ни о чем не думать…

Тем временем Константин успокаивал взволнованную молодежь:

– Послушайте, как бы мы с вами не относились к поступку Риты, мы должны признать, что она имела право это сделать. Да и действительно, наша дисциплина в этих вопросах желает лучшего…

– Так вы что, ее оправдываете? – вспылила Кира.

– Я никого не обвиняю и не оправдываю. Я предлагаю рационально взглянуть на сложившуюся ситуацию. Да, я тоже не ожидал от Риты таких решений, но я понимаю… могу понять, почему она это сделала. В сущности ничего страшного не произошло.

– Но вы же можете, как руководитель, отменить ее изменения? – спросил Слава.

– Без ее согласия не могу. Она приняла решение в рамках своих компетенций. Уговаривать же не буду – не вижу смысла.

– Как же тогда быть? Долго мы ее жесткие правила все равно не сможем выносить, – продолжал Слава.

– Во-первых, «ее» правила должны стать «вашими» правилами. Это ведь не ее прихоть, это опыт чужих жизней и чужих страданий. Во-вторых, всегда есть разные пути решения проблем…

– Например, общим решением отстранить ее, – негромко проговорил Виктор.

Константин сменил тон на более холодный:

– Отстранить человека за то, что он выполняет свою работу? Эка вы хватили! Ну уж нет. Ваша мысль движется куда-то не туда.

– Извините, я погорячился, – еще тише ответил Виктор.

– У меня есть другая идея, как смягчить Риту и наш с вами режим, – заговорщически подмигнул Константин. – Мы дадим Рите почувствовать то, что чувствуем мы, наш азарт и радость, трудности и озарения. И это я беру на себя…

VIII.

Теперь Константин с определенной периодичностью брал Риту с собой на маршруты, особенно продолжительные. Он обучал тонкостям работы, учил видеть историю у себя под ногами, по добытым образцам восстанавливать возможные картины прошлого. Вся его группа работала так слаженно, без лишней суеты и со знанием дела. Рита старалась не отставать от них. Она теперь как-то по-особенному чувствовала, что живет.

Константин быстро заполнял пробирки грунтом. Рита фиксировала координаты места. Она часто любовалась Константином во время работы. Строгий профиль, сосредоточенность, спокойная сила. На нее вновь накатило то ощущение чего-то настоящего, которое она испытала, впервые увидев его.

Вдруг Константин отвлекся и посмотрел на Риту. В глубине его глаз горели задорные огоньки:

– Как тебе здесь? Нравится?

Рита улыбнулась:

– Еще как.

– Звать тебя с нами еще?

– Конечно!

Рите вспомнилось, как еще во время обучения она читала древнюю книжку про Монгольскую экспедицию и думала: «Я готова плакать. От восторга, от зависти, от рвущейся наружу жажды реальной жизни, деятельности… Я хочу жить, я хочу трудиться, я хочу преодолевать трудности, не воображаемые, а реальные, бороться с природой, пытаться понять ее, любить ее… О, как же я хочу жить… А не читать о жизни в книгах. И не знаю, как…»

А теперь она знала, видела, проживала это сама.

План Константина сработал. Рита не могла не смягчить требований к режиму, но они остались достаточно строгими, чтобы обеспечить необходимую безопасность экспедиции. И все же компромисс был найден.

Но не всему предстояло вписаться в план. Во всяком случае, в Ритин план…

IX.

На базу они вернулись поздно. Чувство усталости обволакивало. Тянуло в сон. Сил у Риты хватило только на то, чтобы забраться в палатку и плюхнуться на первое попавшееся место. Она сразу заснула. Но уже через несколько минут к ней начали присоединяться другие девушки и юноши. Галдение и шорохи заставили ее вынырнуть из такого приятного сна.

Температура вокруг постепенно снижалась. Становилось холодно. Надо было объединять контуры индивидуальных теплосистем для увеличения теплоотдачи. Но так хотелось спать…

Мужская рука нащупала голову Риты и аккуратно притянула ее к себе. Рита поняла, что кто-то помогает ей с объединением контуров.

– Как странно, – подумала Рита, – ничего не понимаю.

Мужчина произнес несколько реплик, обращаясь не к ней, и она узнала голос Константина. Сон сняло как рукой.

Стало абсолютно темно. Шум затих. Народ засыпал.

Рита продолжала лежать на руке Константина почти вплотную к нему и боялась пошевелиться.

В голове пронеслось:

– Да я же занимаю все его место, а он не знает, как отодвинуть меня. Как неудобно вышло…

Она аккуратно начала отодвигаться от него, но Константин притянул ее обратно, затем отпустил, как будто хотел увидеть ее реакцию, но тотчас притянул снова. Рука Риты зависла в воздухе. Не зная, куда ее деть, Рита вынужденно опустила ее на спину Константину.

– Что, черт возьми, происходит? – думала Рита.

Они лежали так очень долго. Сердца обоих часто стучали.

Первым их неподвижность нарушил Константин. Он медленно провел кончиками пальцев по волосам Риты. Приятное ощущение волной пробежало по ее спине. Это было похоже на дрожь или мурашки, которые Константин принял за зябкость. Он дополнительно укрыл Риту и вернулся к ее волосам.

Шуршание волос казалось ей таким громким в ночной тишине, что она всерьез испугалась, что оно может всех перебудить. Рита остановила руку Константина, прижала его ладонь к своей щеке и легко коснулась ее губами.

В следующий момент лицо Константина оказалось над лицом Риты. Она рефлекторно подалась вперед и наткнулась на его губы.

– Что он делает? Что я делаю? Почему это происходит? Я чего-то не понимаю, – проносилось в голове у Риты.

Поцелуй был недолгим. Константин чуть крепче обнял Риту, расположился поудобнее и начал засыпать.

Рита так легко заснуть не могла. Она долго размышляла, что это все может значить, как Константин мог нарушить правила, ведь во время экспедиций неформальные отношения внутри группы были запрещены, и почему она его не остановила. Но усталость брала свое. Решив, что утро вечера мудренее и что завтра, может быть, что-то станет понятнее, она заснула на его плече.

X.

Но утром яснее не стало. Константин вел себя так, будто ничего не происходило. Никакого изменения отношения, ни слова, ни взгляда. Более того, через несколько дней группа отправилась на маршрут уже без Риты, оставив ее теряться в догадках.

Совсем другое происходило с Ритой. О, если бы вы знали, что творилось в ее голове, чего она только не передумала…

«Что это было? Интеллектуальная и душевная тяга, которая нашла выход в тяге физической? Или мне это так только хочется видеть? Может быть, это самое простое отсутствие самоконтроля? Или потакание своим желаниям? Я могу говорить только за себя. А что с его стороны – только догадки.

На моем разуме пелена, дымка, бесконечная погруженность в воспоминания. Каждую свободную минуту мне хочется проигрывать те события еще и еще. Припоминать детали, смаковать их, переживать заново. Что это? Гормоны? Как это работает? И для чего? Так бывает у всех? Так и у него? Вряд ли…

Если ситуация привычна, она не вызывает таких колебаний. Она привычна для него? Почему бы и нет? В основе всего лежит эффект новизны. Есть новизна – есть эмоции. Нет новизны – нет эмоций. Во всем. Только и всего.

Но если гнаться за эмоциями, т.е. новизной, то эта деятельность по поиску новизны перестает быть новой. Тогда для получения тех же эмоций нужно либо что-то вычурное, либо увеличение количества. Как с зависимостью. Неужели он..? Нет, никаких домыслов!

Чтобы чувствовать глубоко и сильно, нужно воздержание. Только тогда это будет возможно. Баланс между рутиной и новизной. Ведь новизна еще не дает врабатывания. Новизна, привыкание, врабатывание, максимальная эффективность, спад продуктивности…

А можно ли заранее определить время этих стадий? Одинаковы ли они для разных людей и разных видов деятельности? Это время должно же обуславливаться физиологией центральной нервной системы! Неужели все: и любовь, и страсть, и счастье можно вывести математически? С одной стороны, как-то бихевиористски, а с другой – это вполне может быть одним из элементов в понимании работы нашей психики…»

Вот из такого сумбура чувств и мыслей и появилась у Риты идея достаточно необычного эксперимента: использовать себя как материал для исследования, наблюдать за своими переживаниями и пытаться изучить их закономерности, понять себя и причины своего поведения и, как бы это странно ни звучало, предсказывать его и управлять им.

Потому что впервые в жизни Рита вела себя не так, как считала нужным и правильным, впервые делала то, что нельзя. Не потому нельзя, что кто-то запретил, а потому что внутренние установки Риты это запрещали. И ей было за это чрезвычайно стыдно. Но еще страннее и удивительнее было узнавать, что она на это «нельзя» способна так легко, без какой-либо борьбы. Это по-настоящему огорчало и давало понять, что ничего еще Рита о себе и не знает…

XI.

Работа на базе шла своим чередом. Константин по-прежнему никак не собирался объяснять свое поведение. Изредка он вновь брал Риту на маршруты, а после темнота надежно скрывала их немые объятья.

Он каждый раз прижимал Риту к себе так беспокойно и сильно, как будто очень дорожил ей, как будто видел в ней гораздо больше, чем Рита видела в себе самой.

Рита отвечала ему тем же. Каждым прикосновением она одновременно просила прощения, восхищалась им и благодарила, признавая какую-то почти жизненную необходимость этих ощущений для себя.

А потом снова не было ничего: ни намека, ни слова. Только обширный материал для импровизированного Ритиного эксперимента…

Из дневника самонаблюдений Риты:

30.09. Что за сила лишает меня покоя? Что за сила заставляет меня каждый раз делать то, что делать нельзя? Как обуздать ее?

Если мысли – лишь отражение движения возбуждения и торможения по коре, то и «любовь» и «влечение» – лишь отражение активации отдельных зон подкорки. Ему противостоит торможение коры (мораль и нравственность, можно и нельзя). Столкновение двух процессов – томление, желание. Нужен очень сильный тормозной процесс, чтобы преодолеть силу подкорки.

Спираль, синусоида – общий закон развития. Восходящая часть всегда приятнее и интереснее, чем нисходящая и даже пик, потому что за высшей точкой есть только нижележащие. Так вот, там, где развитие невозможно, я хочу максимально долго удерживаться на восходящей части, не достигая пика, чтобы избежать последующих разочарований и скуки.

Наше общение продлится недолго. И это хорошо. Вам жить свою жизнь. Мне – свою. Вы забудете меня, я забуду вас. Потом. А пока должно свершиться то, что должно. Должно закончиться то, что началось. Обратный отсчет пошел. Так проведем это время с максимальной пользой друг для друга. Будем вдохновлять друг друга и давать друг другу силы.

28.11. Надо разобраться с терминами.

«Любовь» – когда кто-то, отличный от тебя, становится для тебя значимым, как ты сам для себя, или даже больше. Причем это не сознательное решение, не «надо», не долг, не вежливость, а само собой разумеющееся чувство, которое даже не рефлексируется.

«Влюбленность» – постоянное нахождение человека в фокусе твоего внимания, постоянные мысли о нем, желание получать информацию о нем, желание постоянно бытьс ним, видеть его, говорить о нем. Некое сужение мира до его персоны. Доминанта. Способствует сближению и узнаванию человека. Попытка взглянуть на мир глазами другого, попытка стать лучше, чтобы понравиться. Толчок к развитию. Самый высокоэнергетический этап, пожалуй.

«Интерес» – более кратковременная фиксация внимания.

«Влечение» – чисто физиологическое желание близости. Может возникать на любой стадии: «интереса», «влюбленности», «любви» и даже «не любви»…

Для меня сейчас оптимален уровень «интереса» или самые начальные этапы «влюбленности», не дальше.

Я отрефлексировала, наконец, идеал чувства, которое я всегда пытаюсь увидеть в других. Это зрелое, сильное, вступающее в конфликт со спокойной рациональностью чувство, которое приходится сдерживать усилием воли, но которое все же прорывается яркими всполыхами. Глубина и сдержанность. Страсть и нежность. Сдерживаемая сила.

06.01. Неужели я люблю вас? Нет! Не может быть! Нельзя!

Вот я и не удержалась на восходящей части… К сожалению… А, может, на ней и нельзя удерживаться долго. Движение, развитие неумолимо. Теперь нужно использовать всю мощь пика для работы и творчества, а затем спокойно принять спад и угасание.

Распаленная и сдерживаемая потребность создает напряжение. А у меня есть эта потребность в любви. Каково же ее содержание? Каждый вкладывает в свою любовь то, что содержит сам. Чистота и наивность, искренность и открытость, сила и сдержанность, честность и доверие – все наши взгляды и убеждения мы привносим в нее. И, вот забава, от другого человека начинаем ждать или требовать того же самого, что внесли сами. Но это глупо. Он привносит что-то свое, другое, что может совершенно не совпадать с нашими дарами. Отсюда иллюзии, а затем обиды. И все же общая характеристика любви – желание дарить человека тем лучшим, что у тебя есть.

15.02. Дело ведь не в том, чтобы любить интересного человека, дело в том, чтобы самой быть интересным человеком. Дело не в том, чтобы планетой кружиться вокруг звезды, дело в том, чтобы быть звездой и притягивать планеты. И вот, когда случайно попадут в зону взаимного влияния две такие звезды, когда начнут вращаться вокруг общего центра, все быстрее и быстрее, и когда, наконец, столкнутся, и сольются, и взорвутся – вот это и будет настоящей большой любовью-страстью. Свободной и неизбежной. И исходом ее будет либо уничтожение, либо созидание чего-то нового.

Я просто восхищаюсь вами. Серьезно. Против своей воли я восхищаюсь. Как вас можно не любить. Еще одна черта. Вы ничего не делаете ради получения удовольствия, но постоянно получаете его в процессе любой деятельности. Признак здоровой психики и удивительно хорошо организованной жизни. Я влюбилась в героя, вместо того, чтобы стать героем.

18.05. Люблю ли я вас? Я задаю себе этот вопрос все снова и снова. И каждый раз чего-то не достает, чтобы решить его окончательно. Если да, то вы владеете мной не в полной мере, вы чужой мне, я не готова ради вас терять себя. Если нет, то почему я постоянно думаю о вас, жду нашей встречи? Точно не «нет». Но почему же тогда не «да»? Все просто. Если бы я знала, что это взаимно, я бы уверенно сказала «да».

Но разве так сложно распознать взаимность? В том и дело, что я не понимаю вас. А объяснить вы мне не хотите. Вы не можете не видеть, что вы мне нравитесь. Вам просто так удобно, и вы не хотите нарушать своего комфорта.

Понимаю, но его придется нарушить. Потому, что некомфортно мне, и уже достаточно долго. Я хочу закрыть этот вопрос. Вас заставить заговорить я не могу. Но абсолютно в моих границах – сказать о том, что чувствую я.

XII.

Рита твердо решила поговорить с Константином. Задача осложнялась тем, что они никогда не были одни. Но Рита была готова и умела ждать.

Это был очередной маршрут, из которого они вернулись поздно. Константин задержался у марсохода, чтобы что-то проверить. Двое человек уже скрылось в шлюзе. Рита поняла, что или сейчас, или никогда. Она махнула им рукой, что задержится, сделав вид, что что-то забыла. Шлюз закрылся. Невдалеке показался другой марсоход. У нее было максимум 1,5 минуты.

Она переключила передатчик на индивидуальную связь и подошла к Константину. Он стоял спиной к ней, что-то ища на приборной панели марсохода.

Рита говорила тихо, быстро и сбивчиво, но сути ее экспромта не понять было нельзя.

Константин так и стоял, не обернувшись. Только палец его, занесенный над приборной панелью, стал немного подрагивать. Он молчал.

Марсоход с другой группой уже подъехал. Рита решилась на последний вопрос:

– Почему это между нами происходит? Что это?

Константин молча повел плечами.

Рита в каком-то отчаянии резко повернулась и шагнула к шлюзу. Теперь ей было все равно.

Пока шла обработка скафандра и нормализация состава воздуха, Рита бессмысленно смотрела перед собой и думала:

– У меня было ощущение, что я иду на смерть. Сердце разрывалось. И… ничего. Ничего не произошло. Я не умерла, и вокруг меня ничего не изменилось. Это даже хуже, чем смерть. Ты готов был совершить подвиг, но увидел лишь масштаб собственной никчемности…

И все было бы понятно Рите («выдумала все сама себе на пустом месте»), если бы Константин не обнимал ее этой ночью крепче и теплее прежнего. Это совсем сбило ее с толку.

XIII.

Время экспедиции подходило к концу. Это был очень продуктивный для Риты год. Насыщенный, яркий. Будто ей удалось прожить еще одну жизнь внутри своей основной. Она определилась с направлением научной работы, подготовила и обработала множество материалов, написала несколько научно-популярных и художественных текстов, сочинила цветопоэму – в общем, жила в полную силу. Но теперешнее настроение ее записей в дневнике вряд ли можно было назвать жизнерадостным:

«24.07. Вот оно опять. Вот оно опять это самое «никогда». Опять та же самая боль. Опять щемящее-царапающее чувство за грудиной. Опять то, чего я боялась, чего пыталась избежать, и чего избежать нельзя. Лишь только стоит позволить себе полюбить, как неизбежен конец. Да, это единственно неизбежно повторяющееся на свете…»

Последний маршрут. Завтра они стартуют в направлении Земли.

Рита не помнила, в какой момент от них отделилась остальная часть группы и они остались вдвоем с Константином. Они молча и слаженно работали.

Обратная дорога пролегала по краю зеленоватых, богатых оливином, песчаных дюн. Рите нравился этот вид.

– Раньше я рассматривала модели и снимки рельефов Марса и думала, вот бы там пройтись своими ногами, – вдруг заговорила Рита.

– А теперь больше не хочется? – отозвался Константин.

– Хочется, – серьезно сказала Рита.

Они вновь замолчали.

– Я не знаю, почему я это делаю. Я знаю только, что этого не должно быть. Но почему-то это есть, – Рита снова вызывала Константина на разговор.

– Не знаю, – буркнул он довольно резко.

– Хорошо. А почему вы это делаете?

– Не знаю.

– Вы хотя бы пытались самому себе ответить на этот вопрос?

– Пытался.

– И как?

– Никак. Знаю, что не надо бы.

– А что, раньше у вас не было подобных ситуаций?

– Нет.

– Серьезно?

– Да.

– Это вам мешает?

– Да нет.

– Это вам необходимо?

– Нет.

Рита отвернулась, кивнув головой.

– Рационально это так. Но иррационально, когда ты спрашиваешь, я отвечаю тебе – не знаю.

– И сейчас тоже?

– Да.

– Я хочу понять, что происходит.

– А, это бесполезно.

– Дайте мне хотя бы больше ключевых точек.

– Каких?

– Любых.

– Я не понимаю, что тебе нужно.

– Что мне нужно? Ну, например, знать, что вы чувствуете?

– Ну, иногда я хочу тебя видеть, а иногда нет.

– И сколько это будет продолжаться?

– А ты бы как хотела?

Рита замолчала и отвернулась.

– Вот. А поэтому я и решил оставить все, как есть.

Остаток пути они молчали.

В своем дневнике в этот день Рита записала:

«Что же такое эта наша с вами «любовь»? Если мне будет тяжело и плохо, если мне понадобится помощь, я не обращусь к вам. Если вам понадобится помощь, вы не придете ко мне. Мы играем «любовь» сильных, любовь людей, не нуждающихся друг в друге, любовь от избытка сил. Мы не опираемся на нее. Это не тыл и не фундамент. Это потребность в чувстве у людей, у которых все хорошо. Все хорошо за счет кого-то другого.

Можно ли эту «любовь» назвать настоящей? Можно. Хотя мы и отречемся от нее без всякой боли, если нас прижмут к стенке. Мы не будем защищать ее ни секунды и уж точно не умрем ради нее. Защищать мы будем совсем других. И все же это любовь. Просто другая. И она тоже необходима. Сколь коротко она бы ни существовала».

XIV.

Шел первый месяц послеполетной реабилитации на Земле.

Было теплое тихое утро. Рита спустилась к морю. Как его ей не хватало на Марсе! Непрерывный водяной простор, мощный и живой…

В первые недели ей казалось, что ничего красивее этого моря просто не может существовать. Но теперь при взгляде на него ей все чаще вспоминались зеленоватые марсианские дюны, море дюн, чья живая сила была скрыта под маской незыблемости и неподвижности, и тоскливо щемило сердце…

Она вернулась в свою комнату, полная воспоминаний. Рассеянно проверила почту.

– О, письмо из экзаменационного центра. Значит, уже назначили дату моего экзамена. Долго же пришлось ждать! – подумала она.

Она открыла его и начала читать. Строчки бежали перед глазами:

«… Сообщаем вам об успешном прохождении выпускного испытания…»

– Как всегда! Опять меня с кем-то перепутали! – весело, но немного раздраженно сказала Рита.

Далее письмо предлагало ознакомиться с подробным разбором пройденных испытаний. Рита раскрыла эту часть текста и…

Лицо ее резко стало пунцовым. Она вскочила, тут же села обратно. Быстро пробежалась по тексту. Руки тряслись. Она стала читать внимательней. Закончив, Рита откинулась на спинку дивана, закрыла глаза и долго сидела неподвижно.

Ее сознание отказывалось понимать и принимать, что Константин и был ее экзаменом…

Ей было очень стыдно, очень обидно, и ее переполнял гнев. Ее чувства, ее настоящие, искренние чувства хладнокровно препарировались и оценивались кем-то с точки зрения адаптивности и неадаптивности, целесообразности и нецелесообразности, безопасности и эффективности, да бог его знает, чего еще!

Она быстро спускалась к морю.

– А Константин? Неужели у него правда не было ничего, совсем ничего ко мне? И весь смысл всему этому придавало только мое воображение? Тогда я богаче его… Я действительно чувствовала.

Она искала в душе злобы к нему, разочарования, но, увы, не находила…

– Почему так? Почему мне хочется его прижать к себе, несмотря ни на что? Просто так, от полноты чувств.

Набегающие волны мягко гладили ее стопы и лодыжки. Ветер утирал ее слезы. Солнце укутывало вздрагивающие плечи. Рита плакала какими-то детскими, чистыми слезами невозвратимой юности. А впереди была целая жизнь…