День обещал быть жарким. Был тот утренний час, когда не раскаленное еще солнце тепло гладит кожу и подмигивает в зеркале заднего вида. Тео незаметно взглянул на сидящего на пассажирском кресле сына. Тот с отсутствующим видом смотрел на дорогу. Толстовка с капюшоном выглядела явным излишеством даже ранним утром. Но Ари, похоже, не испытывал дискомфорта.
− Так куда ты летишь? – стараясь не выдать интереса, поинтересовался Тео.
Ари сделал паузу, похлопал себя по коленкам в драных джинсах, словно стряхивая с них пыль. Скрестил на груди руки и сполз еще ниже на сиденье.
− В Европу, я говорил.
Теперь паузу сделал Тео. Пошарил по карманам, нашел несколько леденцов. Не глядя, протянул сыну. Ари помотал головой. Отец сунул леденцы обратно в карман. Закрыл окно, включил кондиционер.
− Европа большая, − сказал, словно бы в сторону.
Ари не ответил.
Проехали еще километра два. Дорога от дома в аэропорт занимала у Тео около двадцати минут. За двадцать два года, что он работал в службе охраны крупнейшего национального аэропорта, он проделал этот путь не менее пяти тысяч раз, и это только в один конец.
− Остановишься где? − снова, словно бы невзначай, спросил сына.
− Где и всегда, − Ари прикрыл глаза и притворно зевнул.
− А всегда − где? − Тео немного прибавил газу.
Трафик на платной дороге в ранний час был не плотным, в час пик здесь будет намного жарче.
− На пляже, па. Я говорил.
Тео не раз видел этих ребят, что живут в палатках на пляже, и был уверен, что все они − хиппи и наркоманы. Вспомнил, как однажды они с Софи оставались на пляже до самой ночи. Был тихий вечер, Софи принесла картофельный пирог и вареные яйца, и они с удовольствием пообедали, глядя, как оранжевый солнечный диск тонет в почерневшей воде. Желтая палатка, выцветшая и латаная в нескольких местах, стояла метрах в двадцати, рядом с ней валялось несколько спальников вперемешку с мешками с мусором. Изнутри доносился смех и негромкая музыка. Из палатки вылезла девушка и побежала к воде. Она была полной, бежала тяжело, а когда приблизилась, оказалось, что она абсолютно голая, если не считать огромной растаманской шапки и ковбойских сапог.
− Привет, − кивнула девица и, чертыхаясь и совсем не стесняясь оторопевших Софи и Тео, грузно подпрыгивая, освободилась от сапог. Зашла по колено в воду, присела и начала подмываться. Тео с женой, не сговариваясь, уставились в другую сторону, а молодая бесстыдница, сделав свои дела, отползла от воды и улеглась на мокрый песок. Из палатки один за другим вылезли двое парней, переговариваясь и смеясь, тоже направились к воде. Софи принялась спешно пихать в корзинку остатки ужина. Тео стал помогать, но все же не мог не поглядывать в сторону бесстыдно развалившейся девицы. Парни улеглись возле подружки, совсем не обращая внимания на припозднившуюся на пляже немолодую пару. Позднее, видя цветные палатки на пляже, он всегда вспоминал тот вечер, картофельный пирог и отупевшую от травы голую девку, развалившуюся на мокром песке.
Тео незаметно взглянул на Ари. Представлять его одним из таких обкурков не хотелось, но воображение тут же нарисовало образ патлатого сына в неряшливо спущенных шортах. В последнее время с Ари вообще творилось что-то странное. Все началось с увольнения с работы, после которого он так и не смог, или не захотел вернуться к нормальной жизни. Технарь по природе и образованию, он работал в IT отделе крупной телефонной компании, и уже почти возглавил его, но вдруг вместо повышения получил место рядового инженера. Собрав свои вещи в коробку, Ари гордо прошествовал мимо предназначенного ему стола в последнем ряду и отправился прямиком домой. После этого было несколько незначительных подработок в барах и ресторанах, но в целом блестящий инженер Ари оказался обыкновенным слабаком и к тому же лентяем. Тео несколько раз пытался достучаться до сына, объяснить ему, что ломаться после первого же сколько-то серьезного удара − признак слабости. Но Ари называл пламенные речи отца “мотивационной чушью” и предпочитал перебиваться случайными заработками, до обеда валяться в постели и четыре дня в неделю возвращаться домой под утро и в состоянии полного одурения. О том, что Ари не просто пьян, Тео и Софи старались даже не думать.
Несколько раз Ари пропадал на несколько дней или даже недель. Как правило, оставлял записку или звонил. Потом говорил коротко: путешествовал с друзьями. Кто его друзья и где именно они были, не говорил. И вот сейчас он снова отправляется в неизвестное путешествие с таинственными друзьями. О том, что Ари едет с ним в аэропорт, Тео узнал лишь полчаса назад. Он уже разворачивался на маленькой парковке перед домом, когда Софи, в наброшенном на ночную рубашку плаще оказалась перед машиной.
− Ари… − жена замялась и с тревогой посмотрела на Тео. − Ари хочет ехать с тобой в аэропорт. Говорит, что едет с друзьями на каникулы.
Тео покачал головой. Какие могут быть каникулы? От чего так устал его двадцатишестилетний сын, который не работает последние восемь месяцев? Но вслух ничего не сказал, тем более, что на крыльце уже появился Ари. С огромными стереонаушниками на шее, в кислотно ярких кроссовках и толстовке с капюшоном, он выглядел подростком. Софи, выдавливая из себя улыбку, мужественно старалась казаться бодрой. Тео, взглянув на часы, наскоро поцеловал жену, Ари помахал матери рукой.
Сын, казалось, уснул, глубоко спрятав голову в капюшон и, насколько позволяло пространство, раскидав длинные ноги. Тео вспомнил, как в детстве он обожал ездить с ним на работу. Поездка в аэропорт всегда была для мальчика настоящим праздником, и по дороге возбужденный Ари едва ли мог так безмятежно уснуть. Такие поездки случались редко, не чаще двух-трех раз в год, а со временем прекратились. Служба безопасности затягивала ремни с каждым годом все туже, да и Ари вырос. Тео заметил, что сын потихоньку взглянул на часы. Значит, не так уж крепко спит. Они почти приехали, осталось лишь обогнуть третий терминал, где служил Тео, и откуда вылетало большинство международных рейсов.
− Во сколько твой рейс? − спросил сына, припарковав машину на своем обычном месте, возле столба с рекламным щитом кофе.
− Через тридцать пять минут, − развел руками Ари, словно извиняясь.
− Как через тридцать пять минут? Опоздал ведь! − Тео уже тащил сына к служебному входу. − Посадка могла закончиться!
− Может, с тобой пропустят? − неуверенно промямлил Ари, позволяя тащить себя, словно маленького.
− Посмотрим, что можно сделать, − пробормотал Тео. Они уже входили в стеклянную дверь служебного входа. С недавних пор даже работники аэропорта должны были проходить через рамки и сканировать содержимое сумок. Но если в первый после нововведения месяц эти правила и соблюдались, то позднее рамки и ленты стали лишь декорацией.
Сегодня дежурили, Грегори, давний приятель Тео, и Амели, которая со дня на день должна была уйти на пенсию. При виде Ари у Грегори вытянулось лицо, а Амели деланно схватилась за сердце и расплылась в широкой улыбке. Оба помнили Ари еще мальчишкой, во все глаза разглядывающего приборы на работе отца.
− Ари, мальчик, ты когда успел так вымахать? − издалека прокричал Грегори. − Чем они тебя кормили? Я просто не верю своим глазам! − он вышел в проход слева от рамки и широко развел руки для объятий.
− Прости, Грег, он опаздывает, − Тео на ходу хлопнул приятеля по плечу и сделал несколько шагов, пятясь задом, глядя, как Грегори и Ари наскоро обнялись.
− Привет, Амели, прости, что бегом! Хорошей вам обоим смены! − и они помчались дальше, пересекли небольшой холл и нырнули в дверь с надписью "Для персонала". За ней тянулся длинный коридор, идущий вдоль всего терминала.
Тео бежал тяжело, грудь словно придавили кирпичами, а в правый бок с каждым метром все глубже входила пила. Стесняясь собственной немощи, он молчал, чтобы Ари не увидел, как тяжело даются ему несколько сотен метров. До зоны вылета оставалось преодолеть этот нескончаемый коридор, а потом свернуть в один из боковых проходов с туалетами. Оттуда попадаешь сразу в зону вылета с ее круглосуточной толчеей и наэлектриэованной атмосферой, заряжаемой самими путешественниками.
Напротив пищеблока пила в боку Тео вонзилась так глубоко, что он, охнув, присел. Ари, обогнавший отца метров на шесть, не сразу заметил, что бежит один. Оглянувшись, он неуверенно двинулся к Тео, но тот замахал свободной от прижимания бока рукой:
− Беги, беги уже, я в порядке!
Ари попятился, и Тео увидел, что сын испуган и бледен. Он постарался улыбнуться как можно естественнее и снова махнул рукой:
− Ари, я найду тебя, вот только немного посижу, отдышусь.
Сын кивнул, вскинул и пожал над головой руки в победном жесте, и продолжил путь по нескончаемому коридору.
− Белая дверь справа, возле знака "Не курить!" − крикнул вдогонку отец.
Ари, не оборачиваясь, снова вскинул руки.
Боль в боку понемногу утихла, но дыхание все не восстанавливалось. Тео почувствовал, как в груди словно разлилось что-то горячее. Он подумал об инфаркте, и его моментально прошиб пот. Он обмяк и сидел уже не на корточках, а просто на полу, привалившись спиной к стене. Через стену он слышал грохот из пищеблока, но тяжелая дверь была наглухо закрыта. Когда паническая атака отступила, Тео невесело ухмыльнулся, пошутив про себя, что нашел не самое лучшее место умирать.
Жжение в груди прошло, боль в боку забилась глубоко и почти не ощущалась. Тео по-стариковски поднялся, сначала встав на четвереньки, а потом, упираясь в стену одной рукой, а в пол другой, смог распрямиться. Вздохнул сначала осторожно, потом глубоко. Все было в порядке, только где-то в желудке ощущался горячий комок, словно Тео проглотил уголек. Но боли не было. Он медленно двинулся по коридору, прикидывая, у каких ворот искать сына, ведь Ари так и не сказал, куда именно в Европу летит.
Во рту пересохло. Тео выудил из кармана леденец и почти отправил его в рот, когда раздался хлопок. Звук был не слишком оглушительным, но каким-то очень густым и мощным. Сразу за ним с разных сторон начал нарастать гул. Пронзительно взвыла сирена. Тео так и застыл с открытым для леденца ртом, а сразу из нескольких дверей в коридор начали выскакивать работники аэропорта. Кто-то пробежал мимо Тео, грубо толкнув его и даже не оглянувшись.
Со стороны зала вылета, куда Тео так и не смог проводить сына, выбежало несколько человек, одного из них, Дэвида из обмена валюты, он знал.
Тео схватил парня за рукав:
− Дэвид, что стряслось? Что происходит?
Но тот выдернул рукав форменного пиджака, пробежал мимо.
Тео побежал. "Ари, Ари, Ари", лихорадочно крутилось в голове.
Зона вылета встретила его пронзительной сиреной, визгом, детским плачем и нечеловеческими криками. А еще едким дымом и полным хаосом. По вставшему эскалатору с рыком лилась живая человеческая река, кто-то лез прямо по перилам. Тео поискал глазами сына, не нашел и попробовал сориентироваться. Примерно напротив тридцатых стоек регистрации дымилась непонятная по содержанию темная куча. Подойдя поближе, Тео увидел на полу чью-то руку. Он попятился, начиная различать в дымящейся массе очертания тел. Кто-то двигался. Тео замутило, он согнулся, и его тут же вырвало.
Безостановочно выла сирена. "Ари, надо найти Ари", − стучало в голове. Он медленно двинулся дальше, внимательно глядя под ноги, переступая через игрушки, часы, телефоны и кошельки, разбросанные повсюду.
За разрушенной колонной он разглядел знакомый яркий кроссовок. Но в этот момент его схватили за рукав, грубо потянули в сторону. Тео с силой вырвался, снова нашел взглядом кроссовок, пытаясь убедить самого себя, что кроссовки сына были другой расцветки. Но прямо перед ним вырос незнакомый темнокожий охранник с дубинкой перед собой.
− Назад! Всем назад! − дико сверкая белками глаз, кричал он, перекрикивая звук сирены.
Словно в тумане, Тео позволил оттеснить себя к стенке, где уже жалась небольшая кучка людей. Все они были одинакового серого оттенка. Вокруг кричали, стонали или рыдали в голос. Он узнал Джасмин, официантку из кофейни.
− Что происходит, Джасмин? Что это было?
Вместо ответа девушка схватилась за его рукав и повалилась на пол, увлекая за собой и Тео. Он неловко завалился вместе с Джасмин, начал суетливо подниматься. В толпе закричали громче, кто-то попытался бежать к спасительному эскалатору, но был остановлен охраной. Форменный фартук Джасмин на глазах менял цвет, становясь из серого вишневым. Тео склонился над девушкой, она была в сознании, лицо было покрыто густым пепельным налетом.
− Потерпи, девочка, потерпи, − Тео стащил с себя ветровку, подложил Джасмин под голову. Крикнул в никуда:
− Да вызовет кто-нибудь эту чертову скорую? Она же истекает кровью!
Зал наполнялся военными, хотя сколько-нибудь четкой линии в их действиях не было. Звучали приказы, смысл которых был понятен лишь солдатам, которые группами отделялись от массы и бежали исполнять неведомые, зашифрованные в цифры команды. Плотное кольцо солдат окружило темную кучу в центре, и Тео тщетно искал глазам яркий кроссовок. “Только бы он успел пройти регистрацию, только бы успел!”, − повторял про себя Тео.
Наконец появились медики, и оранжевые носилки с Джасмин устремились к запасному выходу в веренице таких же разноцветных носилок. Кого-то несли на руках. Тео в изнеможении уселся на пол. Он думал о Софи. Знает ли она о случившемся? Позвонил ли ей Ари? Он вдруг хлопнул себя по лбу: он ведь и сам может ей позвонить! Тео полез в карман за мобильником, но вспомнил, что телефон остался в кармане ветровки, которую он подложил под голову Джасмин. Бросился было к выходу, но еще до того, как путь ему преградил военный, понял, что звонить Софи не нужно. Пусть лучше не знает о случившемся, а узнает позднее, когда все уже будет позади. О том, что там, за колонной, лежит яркий кроссовок Ари, старался не думать. С ним ничего не могло случиться. Ничего плохого. Этого просто не могло быть. Не должно быть.
Тео не сразу сообразил, что происходит, когда ему закрутили с двух сторон руки, защелкнули на них наручники и внаклонку потащили к выходу. Он едва успевал передвигать ноги, а двое в штатском, не говоря ни слова, уже выволокли его в коридор и потащили дальше, в ту зону, куда у Тео никогда не было доступа. Ходили разные слухи, что именно там, в секторе “Z”, останавливается перед полетами сам президент, а Грегори как-то шепнул ему, что там есть даже собственная минитюрьма, а комната дознания больше похожа на камеру пыток. Тео не верил слухам, а тот факт, что за двадцать лет работы он так и не получил доступ во все зоны аэропорта, нисколько его не смущал. “О чем не знаю, о том голова не болит”, любил приговаривать Тео.
Он сделал несколько попыток обратиться к конвоирам, но они не обращали на него ровно никакого внимания, словно волокли не человека, а тряпичную куклу. Сопротивляться было бесполезно, и Тео позволил завести себя в какую-то комнату и бросить на пол. Подняться и хотя бы сесть с закованными за спиной руками не получалось, и он бился на полу, словно большая рыба, выброшенная на берег. В груди снова началось жжение, но он отметил это словно мимоходом. Его вообще не слишком заботило происходящее с ним самим, все мысли крутились вокруг Ари: успел ли он пройти туда, за стойки регистрации?
− Вы его проверили? Ничего? − раздались голоса сверху.
− Ничего, вот только ветровки на нем нет, а заходил он в ветровке, мы проверили. И у того, второго… его куртки не было на момент взрыва.
− Думаешь, есть еще кто-то?
− Возможно.
Тео грубо, за шиворот, приподняли и прислонили к стене.
− Кто еще входит в твою группу? Говори, ну, живо! Имена! − прямо в лицо ему орали два человека, и он совсем перестал понимать, что происходит. Жжение в груди нарастало, он начал задыхаться.
− Сколько вас? Отвечать! Кто отдает приказы? Канал связи! Ну, быстро!
Его отхлестали по щекам, в лоб холодно ткнулось дуло пистолета, но Тео было уже почти все равно. Он пытался сконцентрироваться, старательно таращил глаза, но жжение из грудной клетки уже растекалось выше и забивало гопячим горло, нос, глаза. Он собрался с силами и просипел:
− Мой сын… Мне надо… найти… его.
− Сколько вас? Отвечать! Сколько человек в твоей группе? Где спрятана взрывчатка? Где еще запланирован взрыв?
Но Тео уже не слышал, сполз на бок и безучастно смотрел на чьи-то ботинки.
− Может, врача позвать? − тихонько уточнил один из голосов сверху. − Ему вроде совсем плохо.
− Может, еще на курорт его отправим? − отозвался второй голос. − Еще бы не плохо! Собственного сына динамитом обмотал и на тот свет отправил! Гребаные фанатики, нелюди! Но врача вызови, его терять нельзя, это пока наша единственная зацепка.
Тео не слышал и не осознавал, как его перевезли сначала в собственный медпункт сектора "Z", а оттуда в городскую больницу. Он прожил еще два с половиной дня, так и не приходя в сознание. Аппарат искусственной вентиляции исправно закачивал воздух в его легкие, на посту каждые четыре часа менялись медсестры. У палаты интенсивной терапии постоянно дежурили два военных полисмена. Софи так и не появилась. Она не знала, что случилось с Тео − там, где она была, вопросы задавали ей.
И только медсестры, угрюмо глядя на Тео, поджимали губы. Они впервые видели, чтобы инфарктник в настолько безнадежно глубокой коме плакал. Слезы выкатывались из-под расслабленных, совершенно недвижимых век Тео, текли дорожками по потемневшим щекам и терялись в низкой реанимационной подушке.
В оформлении обложки использована фотография с https://www.pexels.com/ru-ru/ по лицензии CC0.
