Поля Крови (СИ) [Михаил Игнатов] (fb2) читать онлайн

Поля Крови

Глава 1

Спасибо читатели, что вместе со мной перебрались в новую книгу. Это значит, что герой и его история вам нравятся. Несмотря на все их недостатки. Я рад. Довести эту историю до конца одному было бы невозможно. Спасибо вам за поддержку. Покупка электронной книги — это ваш вклад в творчество автора.

Если вы хотите, чтобы история продолжалась, то жду вас на портале Автортудей.

https://author.today/u/id54937541/works

Вторая книга цикла Кровь. Первая книга здесь

https://author.today/reader/149504

Король Лавой коротко приказал замершему перед ним Суаву, владетелю Великого дома Верде:

— Немедленно отправляешься обратно в Кузню.

Суав кивнул:

— Слушаюсь, господин. Сейчас же отыщу своих наставников и отправлюсь.

Король вскинул брови:

— А где ты в моём приказе услышал, что он распространяется и на них?

Суав помедлил, подбирая слова, негромко предположил:

— Господин, раз вы отправляете меня немедленно, да ещё и именно в Кузню, значит, вам нужно от меня именно она, птенцы.

— Верно.

— Но, господин, я приехал вместе со старшим наставником Кузни и вторым после него. Они самые опытные наставники, без них...

Лавой в раздражении махнул рукой, обрывая Суава:

— Глупости. Самый опытный наставник Кузни — это ты. Или... — Лавой прищурился, смерил внимательным взглядом Суава с ног до головы, спросил. — Или, может быть, твой Дом нуждается в смене владетеля? Это я, мой отец, мой дед и мои предки позволяли Верде быть Великим домом. Ты его владетель лишь до тех пор, пока твои птенцы становятся Великими паладинами. Если ты считаешь, что эти твои наставники справятся с этим лучше тебя...

Лавой замолчал. Суав на миг стиснул зубы, а затем растянул застывшие губы в улыбке:

— Господин, я понял вас. Отправлюсь немедленно.

Лавой довольно кивнул:

— Отлично. Уже сегодня я разошлю указ, согласно которому все четвёртые дети идаров обязаны прибыть на обучение к тебе в Кузню.

Суав невольно сглотнул.

Мало кто из Домов королевства мог похвастаться таким числом детей в семье. Но мало лишь в общем числе Домов. Королевство не так уж и мало, а те же Малые дома часто не так и далеко шагнули по числу детей от простолюдинов. Для Кузни же это означало... Двести, триста птенцов? Суав не мог сказать точно. Идаров много. Что Суав знал точно, так это то, что в одном его Великом доме Верде в побочных линиях найдётся два, а может быть и три человека, у которых есть четыре ребёнка в семье.

Три сотни птенцов самое малое. Без Глебола?

Словно этого было мало, король на этом не остановился:

— Срок обучения сократишь до половины года.

Суав не сумел удержаться от возражения:

— Господин, это же невозможно. Я не смогу втиснуть всё обучение в шесть месяцев, птенцам нужно выучить слишком много...

Лавой повёл рукой, обрывая Суава:

— Глупости. Сократить легко. Нужно лишь выкинуть все эти твои мудрости с солдатами. Мне нужны идары, мне нужны Великие паладины, чтобы противостоять Реолу и их древним. А вся суть этой вашей перековки лишь зелье моей семьи.

Суаву ещё нашлось бы что сказать, но он отлично понял — король не будет прислушиваться к его мнению. Так, чего доброго, можно и впрямь договориться до того, что владетелем Великого дома Верде станет другой. Например, если сказать, что древним должны противостоять древние.

Поэтому Суав лишь склонил голову и поднял перед собой руки, смыкая ладони:

— Слушаюсь, господин.

Лавой довольно кивнул:

— Молодец. Нужное количество зелья тебе пришлют. От тебя я жду лишь результата. Как можно больше Великих паладинов. Если на пути к этой цели потеряется больше птенцов, чем обычно, я буду считать это недостойной моего внимания мелочью. Ты меня понял?

И снова Суав лишь склонил голову:

— Да, господин.

***

В голове у меня по-прежнему метались десятки мыслей, когда я вернулся к своему крошечному отряду.

Очнулся только когда Кодик в приветствии вскинул перед собой руки с мечом и рявкнул:

— Господин, поздравляю вас с посвящением Хранителям.

Я, остановившись, замер на несколько ударов сердца. Да, Хранителям.

Интересно, что бы сказал Кодик, если бы я честно сообщил, что посвящение я прошёл Предку Амании? Предку, который ушёл от нас тысячу лет назад.

Остальные тоже нестройно сказали:

— Поздравляем, господин. Да, поздравляем.

Посреди этого хора голосов я внезапно услышал шёпот. Шёпот, который просто не мог слышать за их голосами:

— Ну, теперь-то жизнь наладится.

И с удивлением сообразил, что этот ядовитый тон мне знаком. Скользнул взглядом по лицам позади Кодика. Да их здесь и больше, чем с утра. И слух меня не подвёл. Наглый. Вот он стоит чуть позади остальных, прячет взгляд, зыркая исподлобья. А рядом с ним Ловкач. Вот это радует. А Наглый катится к Безымянному.

Глядя в глаза Ловкачу, честно признался:

— Я уж думал, что ты погиб.

Тот дёрнул уголком рта, пожал плечами:

— Живой, господин.

И снова я услышал шёпот, который вряд ли должен был услышать. Шептал Тощий, слева:

— Ага, отсиделся в какой-то норе.

Я скосил взгляд, успев заметить, как едва заметно шевельнулись губы Тощего. Тряхнул головой и скомандовал:

— Собирайте всё, что у вас есть. У вас час.

Наглый просиял, да и все остальные загалдели.

Кодику хватило короткого взгляда, чтобы все замолчали и занялись делом. Или начали делать вид. Сколько у них тех вещей?

Хотя нет. Оглядевшись, я признал, что они времени не теряли. Появился какой-то здоровый мешок, большой котелок. И это только то, что я успел заметить. Надеюсь, у всего этого внезапно не обнаружится хозяина.

Хотя... Ночное нападение оставило после себя сотни погибших. Там, где не оказалось Великих паладинов, стрелы выкосили вообще всех. Поголовно. Целые отряды сгинули. Вместе со своими командирами. А если где и остались в живых идары, то уж точно им сейчас не до того, чтобы охранять крупу и котелки мёртвых солдат.

И всё же жаль, что у меня нет ни монеты в карманах. Пусть Денудо и Малый дом, но мы должны платить по всем счетам. Тем более после такой ночи.

Ладно. Пустое. Дома заплачу.

Кодик шагнул ближе, встал у правого плеча и негромко сообщил:

— Эрий пропал с утра, я уж решил, что надумал сбежать. Даже поспорил сам с собой, сколько патрулей на дорогах он сумеет пройти, чтобы его не вздёрнули как дезертира. А он вдруг вернулся. Да не один. Может и впрямь искал Замира.

Несколько мгновений я не мог сообразить, о ком он говорит. Затем до меня дошло. Наглец. Это его имя Эрий. Плевать. Для меня он ещё не заслужил, чтобы я называл его по имени. Как и Ловкач. Я, конечно, рад, что он выжил под стрелами, в какой бы норе он ни отсиделся. Но не более.

Кодик помолчал, осторожно спросил:

— Господин, сколько даров вы получили на посвящение?

Я хмыкнул, глядя ему глаза в глаза, спокойно объявил:

— Четыре. Я получил четыре дара и стал Возвышенным мечником.

Кодик быстро согнулся в поклоне:

— Поздравляю ещё раз, господин.

Когда он разогнулся, я снова смерил его внимательным взглядом. И не заметил ни следа насмешки. Но вот когда я отвернулся и уже сделал прочь десять шагов, ветер принёс мне в спину шёпот:

— И только? Да поможет нам Хранитель востока.

Я споткнулся, но заставил себя шагнуть дальше. А что тут скажешь? На поверку и древность крови рода Денудо, и перековка Кузни, и посвящение, и сила Предка Амании оказались... Оказались пшиком. Словно проклятая кровь в моих жилах сожрала всё это, лишь делая теней сильней.

И кто знает, сколько в моих домыслах правды?

И что значит, найди меня и убей?

Я в который раз тряхнул головой, пытаясь вытрусить из неё все эти мысли. Клянусь Хранителем севера, что сейчас очень бы хотел потерять память о посвящении.

Мысли и не подумали выпасть из головы. Вздохнув, я просто приказал себе заняться делом. Таким же, каким сейчас были заняты все остальные птенцы на опушке леса, вдали от снующих словно муравьи солдат. Тренировались, перед нашим отправлением домой.

Ноги привычно заняли первую позицию Тридцати шагов северной тропы. Обычная расслабленная поза. Руки здесь неважны. Можно опустить их вдоль тела, можно размахивать мечом. Ноги удобно расставлены на ширину плеч. Правда, за этот год плечи у меня явно раздались. Но это тоже ничего не значит.

Десятки тысяч раз я повторял эти шаги. С шести лет. С того дня, как отец начал учить меня пути меча.

Но сегодня я впервые выполню их не как ребёнок, а как взрослый. Как идар. Как несущий в крови дар ихора. Как прошедший посвящение. И неважно кому.

Я толкнул огонь души из сердца, ощутил, как он заструился по жилам, как полыхнул ихор на его пути, наполняя тело тёплом, и сделал первый из тридцати шагов.

Второй, третий...

Воздух вдруг стал вязким, я словно проталкивался через него, пришлось даже нагнуться вперёд.

А через миг я споткнулся и полетел носом в землю.

Подхватившись на ноги, я оглянулся, с изумлением замечая вырванный дёрн. И добрых тридцать канов расстояния, которые я преодолел за четыре шага.

Ухмыльнулся, не в силах сдерживать в себе радость и изумление.

Как это потрясающе. Даже более потрясающе, чем то ощущение в детстве, когда мне удалось заставить вспыхнуть свечу.

Теперь я действительно идар. И только что повторил то, что до этого десятки раз только видел. То, благодаря чему идары в бою так быстры.

Жаль только, что я упал, не сумев сделать даже десяти шагов. А ведь их мог выполнять даже капитан Креод.

Справа раздалось злобное ругательство. Повернув голову, я обнаружил валяющегося на земле Хасока.

Новую улыбку я всё же сумел в себе удержать. Не у одного меня проблемы с применением сил. Но негоже смеяться над другом.

Позади него, в двадцати шагах, под деревом замер с сосредоточенным лицом Трейдо. Сжимая в руке меч.

Два удара сердца и клинок в его руке размазался, поочерёдно выполняя четыре из Семи движений меча, которые мы заучивали в Кузне.

Вокруг Трейдо мелькнули почти прозрачные блики, превратившиеся в копии его меча. Дрогнули, сдвинулись с места, начиная вращаться вокруг него.

Я тут же принялся отсчитывать удары сердца. Два, пять, десять.

Копии меча задрожали и исчезли.

А я уважительно покачал головой. С первого раза и сразу Стена клинков? Да ещё и вращающаяся?

Силён Трейдо, силён. Второе умение из пяти возможных.

Сам нерешительно коснулся рукояти солдатского клинка на своём поясе. Проверить свои силы с мечом или сначала научиться не падать во время бега?

Не успел определиться, как меня окликнули:

— Господин!

Оглянувшись, я обнаружил в пяти шагах от себя слугу со свёртком в руках. Цвета его одежды мне ничего не сказали, но на правой стороне груди краской был отпечатан герб. Дистро идара какого-то Дома.

Только какого неясно. Наизусть я знал только все Дома севера и Великие дома королевства. Но хорёк не их герб.

Дистро спросил:

— Господин, вы Лиал из Малого дома Денудо?

Я кивнул:

— Верно.

Дистро тут же согнулся в поклоне:

— Слуга Дома Арой приветствует вас, господин Лиал. Мой господин Истий благодарит вас за помощь и просит принять взамен уничтоженного.

Только когда из-под слоёв ткани показался меч в ножнах, я сообразил, о чём идёт речь и кто такой этот Истий из Дома Арой.

Телохранитель принцессы Леве. Тот, кто, даже не заметив, разрубил мой меч. И снёс голову Кровавому воину.

Дистро Истия напомнил о себе:

— Господин.

И я шагнул вперёд, принимая в руки клинок. Простая удобная рукоять. Просто кожа и проволока.

— Передай своему господину, что я с благодарностью принимаю подарок.

Дистро кивнул, отступил, комкая в руке тряпку. А я наконец потянул меч из ножен и едва не ахнул, когда блеснула его сталь.

Блеснула голубым, словно лёд.

Льдистая сталь.

Этот клинок самое малое вчетверо дороже того, что я купил в Кузне. И потерял в ночном сражении.

Вскинув взгляд на дистро, я добавил:

— А ещё передай, что я восхищён новым мечом.

Тот, что я нацепил на пояс ради посвящения, тут же полетел в сторону. Кодик подберёт. Обычная дешёвка, которой вооружают солдат Дома, которому жалко денег на их оружие.

Теперь не осталось и капли сомнения, чем нужно заняться. Движения Северной тропы? Смешно.

У меня в руках меч льдистой стали. Точь-в-точь как у отца. Даже отделка такая же простая и удобно лежащая в руке.

Не знаю, это просто так совпало, что у Истия был под рукой только этот меч? Всё же нелегко найти в кипящем после ночного нападения лагере что-то дорогое. Или же это означает, что он успел найти кого-то, кто так много знает о нашем Малом доме Денудо?

Плевать.

Главное, что нет ничего более подходящего под родовое умение пути меча нашего Дома Денудо, чем меч льдистой стали.

Потому что родовое умение Дома Денудо, которые мы сотни лет создавали в горах, это:

Меч льда и света.

Я медленно поднял меч в первую позицию. Рука вытянута полностью вперёд, твёрдо удерживает меч направленным на воображаемого противника. Первая позиция, которая позволяет как защищаться, так и атаковать.

Меч свистнул, разрезая воздух.

Сначала я выполнил все движения просто так, даже не трогая огонь души.

И только потом, насладившись ощущением дорогого и удобного меча в руке, толкнул огонь из сердца, заставляя разгораться ихор. Сколько бы его у меня ни было в крови.

В пяти канах над моей головой вспыхнули голубые искры. Налились светом, резко выросли, превращаясь в полупрозрачные, острые даже на вид копии моего клинка. И рухнули вниз, повинуясь взмаху меча в моей руке.

Дёрн вокруг меня на три шага перепахало, разорвав Дождём клинков.

Закрутить меч вокруг себя, будто отбивая удары со спины. Ударить влево, вправо, рассечь воздух перед собой, заполняя тело и клинок жаром души.

С меча сорвались призрачные блики, пролетели по пять шагов и врезались в землю, вспарывая дёрн.

Первое, второе, третье движение Меча льда и света.

Четвёртое.

С моего клинка сорвался десяток призрачных копий меча, устремились вперёд, рассекая воздух и бесследно растворились в десяти шагах от меня.

Стена клинков. Второе умение. Жалкое подобие того, что совсем недавно показал Адалио.

Я даже не попытался повторить движения ещё раз. Опустил меч.

Опустил меч просто потому, что отчётливо ощущал — мне не под силу повторить мощь удара Адалио, направить его сверху вниз, да ещё и заставить вращаться.

Я буквально ощущал, как упрямится меч и пылающий в жилах огонь души.

Мало десять тысяч раз повторить взмах мечом. Теперь мне нужно десять тысяч раз повторить взмах мечом и наполнить тело жаром души, чтобы научиться использовать все умения пути меча.

Словно споря с моими словами, в отдалении, вокруг машущего мечом Адалио, ставшего на посвящении Великим паладином меча, засияли десятки призрачных росчерков, через миг слившихся в сплошной покров, закрывший его от моих глаз.

Это явно третье, а то и четвёртое умение меча. Да ещё и изменившее форму.

Ему не понадобилось десять тысяч раз повторить движения с огнём души.

Просто потому, что он Великий паладин меча, а я всего лишь Возвышенный мечник.

Ладно. Я стиснул зубы. Ладно.

Совсем недавно ночью я видел Кровавых воинов, которые были обделены дарами Хранителей, не обладали даже даром прочности тела, защищая себя сплошной стальной броней. Но при этом хвалились титулами Клинка. И хвалились не впустую, а заставляя проигрывать себе Великих паладинов меча и сияя аурой меча и копья.

Если уж сумели они, ни разу не использовавшие в сражении умения меча, то сумею и я.

Пусть я и всего лишь Возвышенный мечник.

В конце концов, высокие дары Хранителей идары используют для защиты и воодушевления солдат. Это очень нужно сейчас, когда на нас напал Реол. Но мало пригодно для Игр Предков, где всё решает личная сила и то, сколько умений пути меча ты можешь использовать. История знает примеры, когда даже Паладины меча становились чемпионами Игр, сметая всех, кто посмел бросить вызов их Дому.

Значит, там, где Хранители или Предок Амания недодали мне силы, я возьму своё умением. Я получу титул Меча, чего бы это мне ни стоило. Отец будет мной гордиться.

Правда придётся при этом обойтись лишь первыми двумя умениями Меча льда и света. Дождь клинков и Стена клинков. Не самыми сильными, не самыми смертоносными. Честно говоря, такого я не слышал ни раз в рассказах отца о чемпионах Игр и Клинках севера.

Впрочем, я снова напомнил себе, Кровавые воины не использовали даже первых умений меча. Обходились лишь простыми выплесками жара души, на которые способны даже старшие воины-простолюдины.

Стиснув зубы так, что они, казалось, начали трескаться, я медленно поднял меч вверх, одновременно с ударом сердца толкнул огонь души, наполняя им тело. Раз, затем другой, копя в себе злость и ярость, а затем влил всё это в удар меча себе под ноги.

Клинок словно удлинился в два раза, когда с него сорвался призрачный блик, рассёк траву у ног и глубоко ушёл в землю.

Ладно. Ладно. Я постараюсь...

Мысли замерли, гнев, ярость, злость вымело из моей головы.

Я медленно присел, впившись взглядом в разрубленную травинку. Неверяще коснулся её пальцами, ощутив холод.

Глаза меня не обманывали. Травинка, которая оказалась на пути моего удара, покрылась инеем.

А этого не могло быть.

Меч льда и света, которое показывал отец, действительно может изменять форму. Стоит только суметь влить в меч достаточно огня души и призрачные клинки превращаются в ледяные осколки, в рассекающие плоть пластинки льда, что прочней стали.

Но ни разу на моих глазах эти осколки не могли что-либо заморозить. Да они даже исчезали бесследно, не оставляя после себя и капли воды. Это лишь внешнее, наносное, показывающее как глубоко идар проник в суть пути меча.

Тем более невозможно проявить суть умения, его преображение в простом ударе. Я ведь просто махнул клинком, не плетя вязь движений Меча льда и света.

Что я сделал? И как?

Не знаю, сколько времени я бездумно пялился на оттаявшую травинку в своих пальцах. Из размышлений меня вырвал голос Глебола:

— Птенцы! Ко мне!

Глава 2

Визир скатал письмо, спросил у Глебола:

— И как ты это провернёшь?

— А ты зачем спрашиваешь? Раньше ты никогда не интересовался такими подробностями.

— Обычно господин Суав и не приказывал мне подобного, — Визир усмехнулся. — Наверное, не доверял. Но в этот раз чётко написано — Глебол и Визир, поручаю вам...

Глебол на миг скривился, буркнул:

— И всё же я промолчу, как и привык. Дай сюда.

Визир пожал плечами, протянул Глеболу письмо.

Тот молча сунул его в пламя костра, проследив, чтобы приказ господина Суава истлел дотла.

***

Первое, что бросилось в глаза, когда я увидел Глебола — это повязки на его теле. Левый рукав его халата был полностью отрезан. А сама рука закрыта от кончиков пальцев до плеча плотной и толстой повязкой, сквозь которую проступали пятна крови и лечебной мази. Вторая повязка выглядывала из-под ворота халата. Ещё и на щеке алый, едва стянувший края рубец.

Невольно я вспомнил, как выглядел Глебол, когда мы примчались ему на помощь в ту ночь и три Великих паладина меча всё же убили Клинок кровавого заката.

Стоя над его телом Глебол был покрыт кровью из десятков ран, шёлковый халат идара оказался нарезан на ленты. Левая рука висела плетью, перехваченная в плече жгутом из рукава.

Второй наставник, Визир, выглядел тогда всё же лучше. Наверняка в лагере нашлись сильные адепты внешних техник. Возможно, даже Великие заклинатели. Но даже им не под силу за несколько часов закрыть такие раны. Хорошо уже то, что Глебол на ногах, пусть и бледный от потери крови.

— Птенцы! — Глебол обвёл нас взглядом. — Или я уже не могу вас так называть?

Мы промолчали, и Глебол усмехнулся, тут же скривившись и прижав пальцами рубец на щеке. Мгновение его слабости было коротким. Опустив руку, он хмыкнул:

— Да, посвящение позади. Отныне вы полноценные идары. В этот раз финальное испытание жизни и смерти оказалось суровым. Много птенцов его не перенесли.

Теперь уже я с трудом удержался от гримасы. И совсем не боли. А возмущения. Чтоб эту Кузню Крови позабыли, а само название её стёрлось из людской памяти. Нас в ту ночь просто убивали. Под стрелами мы были ещё более беспомощны, чем в темноте пещер Кузни. Но Глеболу не было дела до нашего возмущения.

— Но теперь я честно могу сказать, что ваш выпуск Кузни Крови сильнейший за последние пятьдесят лет. Вы — будущее своих Домов. Сложись всё иначе и сейчас вы бы скакали прочь, спешили домой, чтобы показать родным свою силу и дары Хранителей.

Я невольно сцепил зубы, сообразив, куда он клонит. Слева послышался шёпот Трейдо:

— Но, клянусь Хранителями, теперь нас отсюда никто не отпустит.

Слова Глебола то ли заглушили его шёпот, то ли повторили:

— Но теперь, когда Реол напал на нас, вы должны показать силу и дары Хранителей здесь. Уничтожить всех, кто пришёл на наши земли, отбросить их назад, пройти за ними и сделать так, чтобы они и думать не смели о наших землях. Это земля Скеро!

На этот раз шёпот раздался справа. Шептал Адалио:

— Что-то мне не верится, что дело в этих землях Ламатии, раз уж они даже прислали сюда древних.

Я скосил глаза в его сторону. Если уж сын владетеля Великого дома Тенебро так считает, то, пожалуй, я прислушаюсь к его словам. Он, думаю, в этом понимает побольше, чем Глебол, старший наставник Кузни Крови, вылезающий из земель Великого дома Верде лишь раз в году, чтобы толкнуть птенцов Кузни в очередное испытание жизни и смерти.

— Вы, юные идары, призваны под знамёна армии короля Лавоя Умбрадо. Как, впрочем, и я сам, и наставник Визир, — правой рукой Глебол вытащил из-за пояса свиток, позволил ему раскататься под весом тяжёлой прямоугольной зелёной печати с алой кистью. — Вот указ короля Лавоя. Отныне я ваш командир, гаэкуджа отряда Кузня Крови. Приказ, который я получил из уст самого короля, гласит, что Кузня Крови должна выдвинуться на запад, до земель Великого дома Вистосо и вычистить от реольцев всё на своём пути!

Из строя шагнул вперёд Адалио:

— Ваша милость Глебол...

Тот хмыкнул, перебивая его:

— Что, я уже не достоин именоваться старшим наставником?

Адалио спокойно возразил:

— Вы же сами сказали, ваша милость, что мы прошли посвящение и стали полноценными идарами. Теперь мы с вами равны. Или нет, ваша милость?

Глебол дёрнул щекой:

— Равны. Но только в мирное время, — сорвав со свитка печать, Глебол повесил её на пояс и с усмешкой сообщил. — Только мне словом короля присвоено звание гаэкуджи, а вы, честно говоря, в этом приказе обделены упоминанием. Самое большее на что вы можете надеяться с моей стороны, это звание хённамов своих десятков.

Строй взорвался ропотом. Я и сам вскинул брови. Занять место, которое занимал Кодик? Хорошая карьера. Если я верно помню истории отца и Флайма об их молодости, то даже отец, бедный владетель с севера, начинал всё же со звания гаэкуджи. И да, я вспомнил эту зелёную штуку. Это не печать, а отличительный знак в армии короля. Видел в книгах сабио.

Адалио молчал не дольше нескольких ударов сердца, а затем поднял перед собой руки, складывая ладони и уважительно обращаясь:

— Гаэкуджа Глебол, могу ли я взглянуть на указ короля, раз вы решили не зачитывать его. Мне казалось, что я, как и остальные идары юга, должны были отправиться к своим Домам и влиться в их отряды.

В этот раз такие слова Адалио не только заставили строй затихнуть, но и заставили Глебола побелеть от сдерживаемого гнева.

Хотя, честно говоря, всё это звучало разумно. Я отлично помнил, что на посвящении видел флаг Великого дома Тенебро, а значит, Адалио и впрямь могли там ждать. Всё же третий сын владетеля. Он мог по праву занять место командира этого отряда, а не служить простым хённамом неполного десятка.

Глебол стиснул зубы так, что на скулах у него вспучились огромные желваки, молча вытянул перед собой свиток. Удар сердца и Адалио уже стоит рядом с ним, молниеносно выскользнув из наших рядов.

— Я, великий... Лавой Умбрадо, наместник Предка... — Адалио быстро и негромко бормотал, пропуская целые куски, — приказываю... объединить идаров, прошедших посвящение в день... и поставить над ними... Глебола... двигаться до лагеря хоу Учлуна, а затем...

Замолчав, Адалио поднял голову от свитка и вернул его Глеболу. Тот расцепил зубы, ядовито осведомился:

— Проверил?

Адалио всё так же спокойно кивнул:

— Да, гаэкуджа Глебол. Какой же ваш приказ смиренному идару?

— Для начала, достопочтенный Адалио из Великого дома Тенебро, вернись в строй.

— Слушаюсь, гаэкуджа.

Глебол проводил взглядом его спину, затем вновь скользнул по нам:

— Почти все ваши лошади и граухи убиты реольцами, оставшихся изъяли для нужд армии. Но вам ведь не привыкать бегать, бывшие птенцы? — не дождавшись от нас ответа, Глебол рявкнул. — Не слышу!

Ему ответил нестройный и редкий хор голосов:

— Не привыкать, — кто-то даже по привычке добавил. — Старший наставник.

Глебол довольно ухмыльнулся, вновь прижав пальцем рубец на щеке. Но я расслышал и неразборчивый шёпот слева:

— Самодовольный придурок. Это раньше, едва птенцы проходили посвящение, ты уезжал на земли Верде. А теперь я долго буду рядом. И лучше бы тебе не поворачиваться ко мне спиной.

Невольно я подался вперёд, чтобы суметь увидеть — кто говорил?

Трейдо? Эсом? Эстро?

Так и не понял. Отпрянул обратно в строй, пока на меня не обратили внимания. У кого хватит сил потягаться с Глеболом? Помня его схватку с Клинком кровавого заката и помня сегодняшние несмелые попытки бывших птенцов впервые вливать огонь души во внутренние техники меча, я сомневался, что это вообще возможно. Мы можем потягаться с таким же юными идарами своего поколения, с албо. Но сходиться с поколением диа? Я не видел среди нас таких могучих и умелых идаров.

Возможно, кроме Адалио.

Да и глупо во всеуслышанье сообщать о своём намерении. Если бы я хотел отомстить за тьму пещер и ужас криков в их мраке, то говорил бы эти слова про себя. И бил бы в спину. Тогда, когда никто не сможет этого заметить. Почему-то не сомневаюсь, что впереди будет ещё много таких моментов. Но не для меня.

Пусть я не получил обещанной Глеболом силы, пусть он явно намеревался убить меня на том дворе с адептом, я не испытывал к нему ненависти. Я чудом спасся на алтаре Хранителей от разоблачения, получил какую-то странную, неощутимую силу от Предка Амании. Сейчас мне больше хотелось заняться собой и той изморозью, которую я нашёл на травинке, а не местью за какие-то прошлые обиды.

А приходилось заниматься совсем другим.

Замерев в двух шагах от своих солдат, я сообщил им то, что они, возможно, и сами поняли:

— Возвращение домой откладывается. Приказ короля гласит, что мы должны проверить земли вдоль реки до самых владений Великого дома Вистосо.

Наглый буркнул:

— А указ короля не гласит, что нам пора бы заплатить обещанные деньги, господин?

Я скривил губы:

— Кто я такой, чтобы задавать вопросы королю?

Наглый молча сплюнул себе под ноги и развернулся.

Над лесом раздался рёв Глебола:

— Выдвигаемся!

Насколько же приятней стало бежать после посвящения. Въевшиеся в память тела Шаги давались легко, не нужно было даже задумываться о них. Сердце размеренно билось в груди, в такт ему разливался по жилам огонь души. Ихор неспешно тлел, наполняя тело силой и позволяя без устали мчаться вот уже половину дня.

Не осталось ни одного бывшего птенца, который не освоился бы с техникой движения. И Шаги семи звёзд, которым учили нас наставники в Кузне, явно оказались хуже, чем родовые умения Великих домов. Я, Хасок, Адалио и ещё пара парней были быстрей остальных, а наши шаги длинней.

Я даже сравнил Семь звёзд и Тридцать шагов северной тропы, благо отлично выучил всё, что давала Кузня. Сравнил и вернулся к родовому умению Денудо, который был когда-то Великим домом. Просто сбавил шаг, чтобы быть со всеми наравне.

Вот кому приходилось тяжело, так это нашим солдатам. Мы, дети владетелей и раньше были выносливей их, теперь же мы едва ли не круги с улыбками наматывали, а солдаты уже начали падать, не в силах продолжать бег.

И Глебол уже давно что-то не объявлял привал.

Едва я подумал об этом, как раздался крик:

— Перешли на шаг! — но только от солдат прозвучал стон облегчения, как Глебол добавил. — Мечи из ножен!

Клянусь Хранителем Севера, это было неожиданным не только для меня, который карту видел мельком, но и для Адалио из Великого дома Тенебро, который гораздо лучше меня должен был знать земли юга.

Или не должен?

К большой деревне мы вышли, выстроившись клином, который Великие паладины накрыли своей аурой защиты и воодушевления.

И это тоже после посвящения воспринималось по-другому.

Но предосторожность оказалась лишней. Деревня была пуста: везде зияли выбитые ворота и изрубленные двери домов, по улицам метались птицы и гуси, отчаянно ревела в хлевах скотина.

Мы прошли деревню насквозь, не встретив ни одного реольца. На окраине Глебол выругался, склонился к вытоптанной земле:

— Они всех увели. Ещё вчера.

Адалио возразил:

— Не всех. Я отлично слышал детский плач.

Глебол кивнул:

— Ну разве что. Им явно нужны взрослые руки. Но двигаться они будут медленно, мы должны их нагнать. Давайте, бегом!

Шагнув прочь, Глебол замер, потому что Адалио возмущённо воскликнул:

— Что значит бегом? Я же сказал — здесь остались дети!

Глебол процедил:

— Ты не слишком дерзок стал после посвящения, птенец?

Адалио поднял подбородок:

— Кузня осталась позади. Птенцы и наставники тоже. Ты Великий паладин меча, но и я Великий паладин меча и здесь мы равны. Я из поколения албо, ты, твоя милость Глебол, из более старшего поколения диа, но всего лишь боковая ветвь Великого дома, а я сын владетеля Великого дома Тенебро. Моё положение всё же выше. Если кто здесь и дерзок, так это ты, уважаемый Глебол.

Пока Адалио говорил, за его спиной собрались все из союза юга. Эстро из Дома Хомбро и вовсе стоял, опустив руку на рукоять меча.

Невольно я покачал головой. Эк они... Молодцы.

Теперь и я слышал позади едва различимый детский крик. И, кажется, он был многоголосый. Там надрывался явно не один младенец.

Глебол скривился, подживший за день шрам на его щеке зазмеился, под стать ядовитому голосу:

— Отлично. Сейчас мы сцепимся и мне придётся силой доказывать всем вам, кто здесь прав, — Глебол повёл пальцем, по очереди указывая на всех южан. — Отличный будет подарок реольцам. Ты ничего не забыл, бывший птенец Кузни и сын владетеля? — Глебол с намёком опустил руку на пояс, качнув прямоугольный зелёный жетон на поясе. — Я гаэкуджа, а ты лишь хённам.

Адалио упрямо мотнул головой:

— В приказе короля не было ничего о наших званиях и месте в армии. По закону мы не более чем вольные владетели, пришедшие на зов короля. В лагере я не стал поднимать этот вопрос, но будем честными, гаэкуджа это не то звание, чтобы приказывать Великому паладину Великого дома.

На скулах Глебола снова вспухли желваки:

— И чего ты хочешь?

— Главное сокровище Великого дома Тенебро это его земли. И люди, которые на них живут. Не разбрасывайся тем, что тебе не принадлежит, гаэкуджа Глебол.

Не знаю, подавал ли Адалио какую-нибудь команду или его поняли без словно, но руки на мечи положили и остальные южане. Одновременно.

Я услышал довольный, едва различимый шёпот:

— Ну, давайте, пустите друг другу кровь.

И сжал зубы, даже не пытаясь обернуться и найти, кто это проговорился. И заставляя себя сначала подумать. Но ничего умней, всё равно в голову не пришло.

Спустя два удара сердца я шагнул вперёд, заставляя всех перевести на себя взгляд. И Глебола, и южан.

— Нужно просто оставить людей пройтись по деревне. Солдаты всё равно сдерживают нас. Можно оставить здесь слабейших. Так мы лишь станем быстрей.

Глебол фыркнул:

— Оставить их без защиты идара всё равно, что бросить в пасть реольцам и пожелать им приятного аппетита. Оставить здесь идара, когда впереди нас ждут схватки... — Глебол замолчал, снова неприятно ухмыльнулся. — Говоришь, оставить здесь слабейших? Тех, кто лишь мешает нам? Отличная мысль.

Я сжал губы, сдерживая вопрос. Сначала подумай, Лиал, затем спрашивай. Но ничего справшивать не понадобилось. Глебол шагнул ко мне, ткнул меня в грудь пальцем:

— Вот ты и останешься. Слабейший. Со своими людьми. Соберёте детей, доставите их в Серру, заодно выслужишься перед Великим домом Тенебро и третьим сыном их владетеля, верно, Адалио?

Я вспыхнул, но меня опередил сам Адалио. Он шагнул вперёд. В его руках невесть каким образом уже был сжат меч в ножнах. Адалио поднял его перед собой, сжимая перед собой двумя руками. Миг глядел на меня поверх рукояти, а затем склонил голову:

— Уважаемый Лиал, это земли Великого дома Вистосо, но, клянусь Хранителем юга, ни один из Домов юга не забудет этого доброго дела.

Бихо фыркнул:

— Сколько показухи ради сопливых крестьян.

Я даже не взглянул на него. Тоже сорвал с пояса ножны, повторил жест Адалио, подняв их перед собой и коротко кивнув.

Когда последний солдат скрылся за поворотом дороги, ведущей в лес, Кодик за моим плечом рассудительно сказал:

— Зато не придётся ноги сбивать. Чует моё сердце, этот здоровяк будет гнать их, пока не загонит до полусмерти. Да и поедим нормально наконец-то.

Я покосился на него, но промолчал. Вместо этого приказал:

— Осматриваем деревню. Точно так, как привыкли. Все вместе.

Раньше я бы приказал обыскивать дворы сразу по обе стороны улицы, но сейчас у меня и людей почти нет. В этом Глебол прав. Правда, привычка сначала обдумать, повторить про себя услышанное, а только потом отвечать, сейчас сыграла со мной плохую шутку.

Глебол ведь сказал, что оставлять людей без идара — бросить их в пасть реольцев. Но уверен, он говорил о шестом даре Хранителей, о даре защиты, которая делает броню солдат крепкой, а их самих неподвластными стрелами. Я, всего лишь Возвышенный мечник, могу защитить от стрел только себя.

Невольно начнёшь думать, что Глебол хочет унизить меня. Поручить дело, а когда я провалю его, выставить полным ничтожеством, который лишился своих последних людей и подвёл надежды Адалио и юга, от лица которого он говорил.

— Господин!

Из-за дома выскочил Ловкач, таща за собой мальчишку лет девяти.

— Прятался в погребе.

Я кивнул:

— Отлично, продолжаем.

Через два часа мы собрали два десятка детей. Почти все они нашлись в одном месте, в ещё одном большом погребе. Два младенца у них орали так сильно, что даже оттуда их было слышно.

Мы вытащили их всех под солнце, замёрзших, щурящихся. Лишь один старше десяти. Зато четверо только ходить научились. Не считая младенцев.

Те, согревшись, зачмокали тряпицами с жёваным хлебом.

Кодик покачал головой:

— Эх, как так, что мамки не успели с собой взять?

Мальчишка с пронзительно голубыми глазами Предка Дисокола повёл головой:

— Всё мы успели. Мамка у меня всегда правду чует. Сказала, всё очень плохо будет и детей нужно прятать.

Самый старший из найденных, пацан лет двенадцати, с густой шевелюрой, державший на руках одного из младенца, кивнул:

— Он ко мне, я отца поднял, он... — пацан сглотнул комок в горле, справился с собой, — он старостой был. Приказал укрыть, кого увижу, господин идар. Я всё сделал, как он сказал, Зайку сохранил.

Кодик переглянулся с Наглым. Тот пожал плечами, словно отвечая на безмолвный вопрос. Кодик тут же отвёл взгляд и сказал мне:

— Господин, мы сделаем перевязки для младенцев. Мелких детей на спину, ну а остальные своими ногами.

Ловкач напомнил:

— И еды, еды набрать на всех.

Поварёнок, который обычно и варил кашу, кивнул и несмело добавил:

— Скотину бы отпустить.

Теперь уже сморщился я. Ничуть не хуже Глебола. Столько времени терять. Не мог сразу, когда мы только начали обходить дворы, подать эту мысль?

Поварёнок отшатнулся, я успокаивающе поднял руку, убирая с лица гримасу:

— Давай займись. Всё равно уже солнце садится. Не идти же нам в ночь? С рассветом и двинемся.

Сын старосты шагнул вперёд:

— Господин, мы поможем. Мы быстро.

Я лишь кивнул разрешая. Спохватился лишь об одном:

— Девки пусть останутся с младенцами.

Не скажу, что эта ночь, ночь с плачущими младенцами, была лучшей в моей жизни. Но и худшей она точно не была. Уж лучше просыпаться от воплей детей, чем от ледяных прикосновений теней и остановившегося сердца.

Даже мне утром пришлось примерить на себя перевязку. Несколько кусков полотна обхватывали плечи и поясницу, устроив на мне что-то вроде упряжи для седока за спиной.

А у Наглого, кроме такой же за спиной, перед грудью ещё один младенец висел. Я лично выбрал, кто будет тащить эту ношу. Он не только Наглый, но ещё и двужильный. Лишь немногим слабее Кодика. Второго младенца, девочку Заю, так и тащил её брат, сын старосты. Никому не отдал в руки.

Сам Кодик был навьючен едой. Судя по карте, да с таким отрядом, нам предстояло идти три дня. И кормить всю эту ораву. Это не мои пять солдат, переживших голодуху Кузни и радых краюхе хлеба вечером. Крупа, котелок, кусок солонины, краюхи хлеба, кувшин козьего молока и прочее.

Тощий, который бежал первым, замер, принялся крутить головой:

— Чтот птицы себя неправильно ведут.

Я встал рядом, огляделся. Дорога, по которой мы бежали, петляла между колок леса. Мы только-только начали спускаться в очередную такую низинку. Правда, узкий спуск впереди превращался скорее в широкую балку, с густо поросшими кустами и деревьями склонами. Я не видел ничего необычного. Впрочем, я и птиц не видел. Но не доверять Тощему у меня не было причин. Уж кто-кто, а он отлично читал следы.

Вот только что делать? Обходить эту балку? Рискнуть?

— Господин!

Я резко обернулся на крик Тощего. И сразу увидел причину вопля. Из-за деревьев позади нас вылезло четверо. С луками в руках.

Ну, четверо это ни о чём. Я их сейчас...

Заставив меня подавиться мыслями, среди деревьев замелькали тёмные фигуры. Пять, десять, пятнадцать...

***

Где-то далеко отсюда, на бегу, Визир хмыкнул:

— Сколько служу господину в Кузне, каждый раз поражаюсь, как ты ловко исполняешь все приказы. Дня не прошло, а ты уже отправил этого Лиала умирать.

Глебол на миг ожёг взглядом Визира и отвернулся. Ничего говорить он не собирался. Меньше знает Визир, здоровей он, Глебол, будет.

Визир глупец. А ведь пока был молодым, казался таким сообразительным. Где господин Суав и где они? Господин Суав на год вернулся в Кузню, а им здесь сейчас биться с реольцами.

Когда нужно было делать Кузню сильней, Глебол старался, не останавливаясь ни перед чем. Но сейчас его, Глебола, Кузня здесь, вот они птенцы и их люди бегут вокруг. И убить одного из птенцов, означает ослабить всю Кузню, весь отряд, который ему доверили. Глебол не собирался выполнять глупый приказ господина.

Эта заваруха надолго. Либо Лиал сам погибнет в схватках, либо погибнет он, Глебол, либо господин забудет о том позоре на посвящении.

В конце концов, Глебол обязан жизнью этому птенцу. Не приведи он телохранителя принцессы, и Клинок кровавого заката поглотил бы их кровь. Быстро Визир забыл об этом. А вот у него, Глебола, память лучше.

***

Наглый завопил:

— Бежим!

Его в три шага настиг Кодик, пнул под колено, заставив споткнуться. Пацан с Зайкой только охнул, а Кодик уже подхватил Наглого под руку, не дав упасть и раздавить младенца. Тут же рявкнул ему в ухо:

— Жди приказа господина!

Ожёг меня взглядом:

— Господин?

Я стиснул зубы. Это ловушка. Никаких сомнений. Но балка слишком широка, чтобы перегородить её, а вот спуск, по которому мы сюда попали, настолько узок, что там хватит...

— Господин?!

Мальчишка с пронзительно голубыми глазами Предка Дисокола хрипло сказал:

— Это единственный путь. Слева придётся в холм карабкаться, а справа...

Я рявкнул:

— Вперёд! Так быстро, как только можете! — повторил для детей. — Бегом, бегом!

На бегу выхватил меч, сжал его, чувствуя, как потеют пальцы и колотится сердце, скомандовал:

— Плотней, плотней!

Быстро ли могут бежать дети? Когда я сам был мелким, мне казалось, что быстро. Но сейчас, видя, как неспешно ползут по сторонам склоны балки, осознал — медленно.

Будь прокляты эти склоны, поросшие корявыми деревьями. Там можно спрятать самого Безымянного. И если там есть лучники, то мне...

То мне нужно будет отбить все их стрелы.

Я невольно сглотнул. А что делать, если даров в моей крови хватает только на защиту себя?

Невольно в сердцах повторил про себя: «Я дам тебе силы, дитя!» Где? Где они, когда так нужны?

Отстал на шаг, смиряя дыхание и заставляя его звучать в такт ударам сердца. Жар души рванул по телу, заставляя ихор в крови пламенеть.

Тенькнули луки на склонах.

Рука с мечом сама рванула вверх. Твёрдо, уверенно, так, как и нужно. Несмотря на то, что сердце пыталось выпрыгнуть из груди, а во рту пересохло.

Первые движения Меча льда и света.

Тысячи раз повторенные движения.

Меч налился холодным сиянием и с него сорвались призрачные сгустки, метнулись влево и вправо.

Первое, самое простое умение клинка. Дождь клинков. Бесформенное, не принявшее образа даже мечей, потому что ему не хватило вложенного жара души, не хватило силы и умения.

И что? Клянусь Хранителем севера, что мне и не нужно сейчас большее.

Достаточно того, что я сумел нанести его снизу вверх и сделал это очень быстро.

Я отбил все стрелы, мои призрачные сгустки рассекли их все надвое.

Не в силах сдерживаться, ощерился от радости.

Что, уроды, выкусили?!

Через удар сердца оскал замёрз на моём лице, словно меня обдало январским ветром с гор.

Эти проклятые лучники, чтобы их имена навсегда стёрлись из памяти, снова спустили тетиву.

И в этот раз стрел было больше.

Вскинуть меч, отправляя влево и вправо всполохи образов меча.

Пять шагов, повторить. Десять ударов сердца, повторить.

Сначала я стиснул зубы.

Затем глухо, не разжимая их,выругался.

Я не успевал.

Просто махать мечом я был готов с утра до вечера, мне не привыкать.

А вот управлять жаром души и пламенеющим ихором у меня привычки не было.

Я не успевал.

С каждым Дождём клинков в нём выходило всё меньше всполохов.

Ударить влево. Ударить вправо.

Мне уже едва хватало призрачных клинков, чтобы разрубить все стрелы.

Словно этого было мало, добавилась новая трудность.

Мы наконец миновали засаду лучников и начали удаляться от них.

Но для меня это значило, что теперь стрелы летели сзади.

Короткая перебежка, развернуться, услышав звук тетивы. Первые три движения Меча льда и света.

На землю посыпались перерубленные стрелы.

С левого склона раздался злой вопль:

— Вразнобой, тупорылые, вразнобой!

Я, уже не сдерживаясь, выругался:

— Чтоб тебя Безымянный к себе забрал!

Одно дело одним ударом перечеркнуть десяток дружно летящих в тебя стрел, другое — нанести десять таких ударов подряд. Быстро и точно, целясь в одиночные стрелы.

Сюда бы моего отца...

Мгновение слабости дорого нам обошлось.

Крошечная заминка и три стрелы прорвались сквозь завесу моего Дождя.

Две бессильно вильнули в сторону от моего тела, не в силах преодолеть защиту третьего дара Хранителей, а одна просвистела над головой. И сразу же раздался крик.

Я позволил себе только на мгновение обернуться, но перед глазами надёжно запечатлелась картина припавшего к земле Наглого, и стрелы, торчащей у него из плеча. На ладонь влево и всё...

Я заплёл три первых движения пути меча в одно непрерывное повторение. Но с каждым взмахом меч принялся наливаться тяжестью. Кто там грозился недавно, что может махать им с утра до вечера?

Высоко над головой в небе густо мелькнули тени стрел, но отправленные в них всполохи меча бесследно растворились, не в силах достать до них.

В ярости я взвыл, обернулся, бессильно наблюдая, как в спину успевших отдалиться от меня летят стрелы.

Кодик обернулся, замер, а затем вскинул меч.

И вверх рванули десятки алых росчерков.

В изумлении я замер, пытаясь уложить в голове то, что вижу. И привёл меня в себя только вскрик над самым ухом.

В горячке схватки я позабыл, что у меня за спиной седок.

Крутнулся, разворачиваясь и принимая стрелы на грудь. Они, выпущенные сильной рукой, забарабанили по груди, плечам, лицу.

Я даже не успел вскинуть руки, чтобы защититься. И не понадобилось. Стрелы лишь рвали халат, бессильно соскальзывая с кожи идара, на миг словно покрывшейся голубой плёнкой. Но, впервые попав в такую ситуацию, отметил, что приятного мало, когда стрела ударяет под глаз.

Жутко. К такому, наверное, сложно привыкнуть.

Но я идар, неуязвимый для стрел. А у моих людей, оказывается, есть кому помочь и без меня.

Зря вы напали, реольцы, зря.

Оскалившись, я шагнул вперёд и влево, к тому склону, где явно было больше лучников. Сейчас я их...

И только новый вскрик у уха и вопль Кодика привели меня в себя.

— Господин! Я долго не выдержу!

Я замер, сделав всего два шага. В это я не особо верю. А вот в то, что сложно сражаться, имея за спиной ребёнка — верю. Это ярость затмила мне разум. Помню, отец часто смеялся, что кровь Денудо в бою сложно сдерживать. А Флайм за его спиной в это время кривился.

— Господин!

И я вернулся.

Кодик выдохнул:

— Мои справа, господин.

Так мы и пятились ещё не меньше сотни канов, отбивая сыплющиеся на нас стрелы, пока реольцы окончательно не смирились с тем, что ловушка не удалась. Но не удалась только потому, что среди нас оказалось... два идара?

Я опустил меч и смерил Кодика взглядом. Что бы он там ни кричал, про свою слабость, но я даже не заметил, чтобы алых всполохов в его умении становилось меньше. Он раз за разом использовал огонь души, который и не думал гаснуть.

Отвернувшись, оглядел остальных. К раненому Наглецу добавился ещё и Тощий. Поварёнку распороло ухо. На ладонь в сторону и не было бы больше Поварёнка.

Сейчас, когда горячка схватки отступала, я понял, что над нашим отрядом стоит буквально ор. Мелкие плакали и вопили, младенец и вовсе заходился криком так, что его лицо, торчащее из пелёнок, стало чуть ли не алым.

Надо же, а до этого казалось, что есть только свист стрел, звон спущенных тетив и злые крики реольцев.

Вечером, глядя как Тощий, вытянув раненую ногу, подбрасывает мелкие палочки в ямку с огнём, я негромко спросил Кодика:

— Ты из Дома Осколков?

Он покачал головой:

— Нет, господин. Я не идар. За мной нет предков с ихором в жилах, — пожав плечами, он добавил. — Во всяком случае сейчас, я едва ли не копия отца в молодости. А что там было раньше, кто его знает? Нет, господин. Я лишь тот, кому когда-то давно пророчили сменить капитана стражи одного Малого дома. Дома того давно уже нет, его владетель в поражениях на Играх Предков потерял столько ихора, что его отказался признавать даже родовой алтарь.

— Ты мог бы быть стражником другого Дома.

Кодик улыбнулся, огладил пальцем шрам на щеке:

— Мог бы. Но не захотел, господин.

— Ты проходил второе посвящение?

— Как солдат, когда давал клятву.

Все остальные делали вид, что их здесь нет. Есть только глаза и уши. Я не стал допытываться, почему Кодик, сумев овладеть искусством меча, попал в итоге к оборванцам для Кузни Крови. На том поле, где мы, птенцы Кузни выбирали себе людей, были самые разные наёмники. Это его дело, почему он не продал свой меч одному из отрядов Дома Осколков, не нашёл себе место в солдатах одного из Малых домов или не стал главой охраны какого-нибудь большого купеческого каравана.

Его жизнь, его дело. Но отметил для себя лишь одно: если Кодик пройдёт ещё одно посвящение, уже как гаэкуджа Дома, то может стать ещё сильней. Так что мне есть, что ему предложить и кроме жалования. Не на это ли он рассчитывал, когда согласился стать хённамом отряда?

Но сейчас лучше подремать, пока спит этот младенец, чтобы Безымянный забрал его голос до утра. Это же нужно так орать? Никогда бы не подумал, что такой крохотный человечек может так орать.

А с утра нужно обязательно потренироваться. Так как это делал отец каждое утро. После сегодняшнего я как никогда понял его слова, что дары Хранителей — это то, что даётся идарам так же легко, как дышать. А вот путь меча это тяжёлый каждодневный труд. Но мне к труду не привыкать. С тех самых пор, как отец впервые позвал меня на пробежку вокруг замка.

Тогда мне было тяжело, но, наверное, это была лучшая тренировка в моей жизни. Потому что тогда отец бежал рядом со мной и подбадривал. Интересно, помню ли я момент, когда отец сменился Флаймом?

Кажется, это было последнее, о чём я подумал, проваливаясь в сон.

Глава 3

Идар, который и командовал в этом лагере, сначала несколько мгновений пялился на меня, затем перевёл взгляд мне за спину, где выстроились дети, после вновь глянул на меня и изумлённо спросил:

— И куда, по-твоему, я должен их деть?

Я, едва сдержав улыбку, лишь пожал плечами:

— Мне откуда знать, ваша милость? Я выполнил приказ своего командира, доставил их сюда. Остальное не моя головная боль.

— О как, — идар, на халате которого не было, кажется, ни единой лишней складки, смерил меня взглядом. — А напомни мне, достопочтенный, из какого ты Дома.

Я спокойно, словно и не представлялся буквально десяток ударов сердца назад, повторил:

— Лиал из Малого дома Денудо.

— Ага, вон как. А ещё вопрос, достопочтенный. Север, да?

— Да.

Идар покивал:

— Ну я так и думал. А кто у нас командир северян?

— Сам бы хотел знать и перебраться к ним, — Я развёл руками. — Но не судьба, я из отряда Кузни Крови.

Идар нахмурился и ещё раз оглядел меня. Он так скоро запомнит все дыры на моём халате.

Показалось или его тон слегка изменился, стал пренебрежительным, когда он махнул мне ладонью:

— Ладно, свободен, достопочтенный Лиал.

Я не сдвинулся с места и идар вопросительно поднял бровь.

— Ваша милость, — Я даже снова вскинул перед собой руки, смыкая пальцы в приветствии. — У меня просьба. Во время нападения Кровавых жнецов на наш лагерь, мои люди потеряли свои доспехи в огне. Я вижу здесь обозы и дымящую походную кузню. Нет ли возможности выделить моим людям доспехов?

Идар теперь вскинул обе брови. Отбросив напускную вежливость, пробурчал:

— Парень, ты вон какой уже здоровяк вымахал, скоро бриться начнёшь. Кто же так ведёт дела? — Я нахмурился, но следующие слова идара заставили меня смутиться. — Сначала ты мне нагрубил, а теперь просишь об услуге?

Мне оставалось лишь выругаться про себя. Ну и что, что за эти два дня я уже измучился слушать крики младенца и только и ждал момента, когда их можно будет спихнуть на другого? Нужно чаще вспоминать совет матушки и сначала думать, крепко держа язык за зубами, а только потом открывать рот.

Не опуская рук, я поклонился:

— Прошу простить меня, ваша милость. Я не хотел вас оскорбить. Молодой, глупый. Я только неделю, как прошёл посвящение.

Разогнувшись, шагнул прочь, к своим людям.

— Стой.

Обернувшись, я встретился взглядом с идаром. Он, сцепив руки на груди, несколько ударов сердца молчал, затем негромко сказал:

— Когда-то я сражался бок о бок с одним северянином. Он тоже был несдержан на язык, но парень был хороший и храбрый. Я бы помог тебе, но всё, что у меня было, уже раздал. Всё, что осталось, строго учтено и я не могу отдать его просто по своему желанию. Я ведь даже не знаю, к кому приписана эта ваша Кузня, первый раз слышу про неё. У тебя есть два пути, парень. Трофеи. А судя по тому, что я вижу, — идар кивком указал на следы стрел на моей груди, — у тебя не должно быть с этим проблем. Или же купи, если трофеи тебе не подходят. В лагере есть лавка Дома Осколков, приехала только два дня как.

На этот раз я отстегнул с пояса ножны, добавив меч к вежливому жесту:

— Спасибо за совет, ваша милость. Я обязательно им воспользуюсь.

В лавку я даже не стал соваться. У меня ни монеты в кармане. Даже мои люди следуют за мной, лишь надеясь только на мои слова. Эдак я скоро дождусь, что у меня зубы начнут чернеть, а мои и без того слабые дары начнут мне отказывать. Везёт ещё, что когда я давал на алтаре Кузни клятву Кодику, то не назвал сроков, лишь условие — когда вернусь в замок Денудо.

Вот только когда это случится? Когда мы вышвырнем реольцев со своих земель? А что делать сейчас? Мне даже не на что купить людям лечебной мази. Обходимся тем, что Тощий накопал в лесу и натёр.

Мне остаётся лишь второй путь. Трофеи. И на этот раз за нашими спинами нет детей, так что я с радостью потренируюсь на реольцах. Можно сказать, что сейчас я даже хочу, чтобы они попались нам на пути обратно.

***

— Ха-ах!

Стражник, стоявший в дверях, кубарем влетел под ноги своим сослуживцам и принялся там возиться, пытаясь прийти в себя и встать.

Терсия ворвалась в казарму, отшвырнув со своего пути стражника и даже не заметив этого. Идар, в жилах которой пламенел ихор, окутывая её сиянием адепта внешних техник. Даже глаза её горели алым отсветом, словно у Кровавого жнеца.

При виде этого младшие воины попятились, старшие невольно потянулись за мечами.

Но она не заметила и этого.

Обведя взглядом казарму, отыскала единственную фигуру в шёлке, а не в доспехах или грубой ткани. Рявкнула:

— Нумеро!

Он развёл руками:

— Что?

— Гонец!

— Я знаю, — скривившись, отмахнулся. — Солдаты Вораза разорили деревню, заявили, что жители вырубили...

— Нет! — сияние вокруг Терсии стало ярче. — Ещё один гонец. Только что! Реол напал на лагерь короля на границе.

Нумеро застыл на миг, затем покачал головой и забормотал:

— Так вот почему он обнаглел. Думает, сейчас судьям будет не до споров двух...

— Нумеро! — Терсия топнула ногой, каменная плитка разлетелась осколками, заставляя солдат спасать глаза. — О чём ты думаешь? Плевать на этого Вораза.

Теперь уже Нумеро рявкнул:

— А о чём я должен, по-твоему, думать в такое время?

Терсия всплеснула руками:

— Ты со своими железками совсем поглупел? Какой месяц на дворе? Юг! Лиал! Лагерь короля! Ты вообще помнишь о нашем сыне?

Взгляд Нумеро наполнился изумлением, затем неверием. Он и впрямь последние месяцы был очень занят. И ещё миг назад был уверен, что до посвящения ещё две десятицы.

Прищурившись, он потребовал:

— Подробности!

Терсия лишь развела руками:

— Через десятые руки, только сама эта весть. Король жив.

Нумеро отмахнулся, опустив взгляд, принялся напряжённо размышлять.

Наконец шумно выдохнул:

— Значит, пора с этим заканчивать.

Терсия нахмурилась:

— С Реолом? Как-нибудь и без нас разберутся. Это всё, о чём ты сейчас думаешь?

Нумеро кивнул:

— С Воразом. Разберутся. Нет, не всё.

Терсия склонила голову, пальцы правой руки сложились в печать:

— Нумеро, не зли меня. Сначала ты пытался скрыть от меня письмо от сына, а теперь и вовсе...

Вскинув руку, Нумеро оборвал возражения Терсии:

— Довольно. Оденься для конной прогулки, прихвати тёплый плащ. Ты едешь со мной.

— Зачем для поездки на юг тёплый плащ?

Одним шагом Нумеро пересёк разделявшее его и жену пространство, ухватил Терсию за плечи и толкнул к выходу из казармы:

— Меньше слов. Давай иди!

Терсия фыркнула, разжала ладонь, убирая печать, развернулась, в три шага выскочив из казармы.

Нумеро перевёл взгляд на солдат, скомандовал:

— Гамион, на стены тройные посты. Никого без меня не впускать. Ни единой подводы, сестры поварихи или гонца. Никого. Кто сунется к стенам, встречайте стрелами и огнём. Орак, готовь десяток старших и десяток младших воинов. Конными. Живо.

***

Вечером, уже в сумерках, когда мы перекусили подогретыми у огня лепёшками, я с изумлением заметил в руках Наглого глиняный горшочек. Аккуратно зачерпывая, он мазал его содержимым рану на плече. Аромат мази чувствовался даже на моей стороне.

Я невольно привстал:

— Наглый, откуда это у тебя?

Исподлобья глянув на меня, он процедил:

— Если господин не может позаботиться обо мне, то что мне, гнить?

На миг я стиснул зубы, сказал жёстче:

— Я спросил не об этом. Откуда у тебя мазь? Ну!

— Достал.

— Это как ты достал, если я ничего не платил вам?

— Достал без денег, — скривив губы в ухмылке, Наглый добавил. — Я красивый и языкастый, господин.

— Чего?

Кодик буркнул:

— Да были у него деньги, господин. Что он, зря по деревне бегал?

Ещё не осознав ответа, я переспросил:

— Что? — а через миг, когда всё понял, в ярости уставился на Наглого. — Ты!

Он подобрался, цедя слова, спросил:

— Что? Да, утянул я пару ухоронок у деревенских, раз уж господин не может и серебряка нам заплатить. Что дальше? Выкинуть мазь? Ну ладно я, вы меня никогда и не жалели, гос-по-дин. Подхвачу гниль крови да и сдохну, слезинки не прольёте. А думаете, последняя рана у нас да, господин? Так и будем листики собирать, плевать на них, да к дырам лепить, да, господин?

Словно вторя ему, из темноты соткалась одна из моих теней, потянулась ко мне:

— Х-х-хоспо-о...

Я понял, что давно стою, нависая над Наглым. Сжав кулаки так, что отросшие за эти дни ногти врезаются в ладони.

Тени привычно сновали между моими людьми, костром и кустами то и дело закрывая их своими чернильными телами.

Разжав кулаки, я шагнул назад. Буркнул, не глядя на Наглого:

— Не забудь с Тощим поделиться, да Поварёнку ухо помазать.

Прихватив плащ, отошёл на три шага в сторону от костра и улёгся там. Можно ли считать возможность спать на голой земле и не окочуриться от холода ещё одним даром Хранителей? Да кто его знает. Но мне его очень не хватало в пещере уединённых тренировок.

За спиной у костра продолжали шептаться. Было бы желание, можно было бы разобрать слова, теперь-то, когда я полноценный идар, прошедший посвящение, а мои чувства обострились. Но желания не было.

Нужно что-то решать с деньгами на людей. Только что? Полдня бежали и хоть бы кого-то встретили. Эти реольцы словно к Безымянному отправились, да там и сгинули. Хоть самому возвращайся к деревне и ищи ухоронки крестьян. Как-то не так я представлял себе походную жизнь идара на службе у короля. В рассказах отца всё это выглядело... красивей и проще.

***

Терсия перегнулась с грауха ближе к Нумеро, перекрикивая поднявшийся ветер:

— Сколько можно?!

— Скоро!

Терсии осталось лишь поджать губы и плотней закутаться в плащ. Впрочем, нет, спустя несколько ударов сердца её пальцы заплясали, складываясь в печати. Дорога поднималась всё выше и выше. Замок уже давно скрылся за серым изгибом горы, а небо покрылось звёздами.

Мало того что поднялся ветер, так он, как и положено ему ночью, шёл с гор и нёс с собой холод их вершин и ледников.

Это Нумеро мог не обращать на него внимания, встречать грудью, но вторая кровь слабей. Даже третий дар, тот, который даёт телам идаров крепость, у них не так силён, как у первых детей.

Конечно, Терсия не раз встречалась с дочерями первой крови, которым судьбой и правом рождения была назначена дорога на Игры Предков. Но таких всегда рождалось мало, а уж тем более к ним не принадлежала она. И ей, чтобы Нумеро забыл меч с утра взять, холодно!

Хорошо хоть в Академии каких только внешних техник не давали. В том числе и таких, что позволяли не замечать холод. Если бы только этот Нумеро сказал правду, что они действительно едут в горы, а не делают крюк, чтобы сбить кого-то с толку.

Словно услышав, как она клянёт его по имени, Нумеро повернул к ней голову.

Она со злостью спросила:

— Что?

— Подсвети дорогу, что-то сёстры сегодня жалеют света.

Терсия фыркнула, но через десяток ударов сердца над растянувшимся на узкой тропе отрядом повисло два бело-голубых шара. По скале и камням побежали сотни странных, изломанных, дёргающихся теней, заставляя коней фыркать и косить глазом. И только граухи продолжали невозмутимо нести на спинах своих всадников.

Терсия давно устала спрашивать, когда закончится их путь. Тропа изгибалась, петляла, становилась то уже, то шире, пересекая другие дороги, ведущие вниз. В долину, а затем и к замку.

Наконец Нумеро остановился у чёрного зева пещеры.

— Все внутрь.

Терсия, сморщив носик, огляделась. Одна из полузабытых караванных пещер. Вбитые в стену стальные кольца для лошадей, чёрное пятно от костра у другой стены, собранные из каких-то жердей и истлевшей ткани непонятные перегородки.

Ночевать здесь станет для неё одним большим испытанием. И ради чего? Нужно торопиться к сыну, а не ползать по горам.

Нумеро в это мгновение ткнул пальцем в двух воинов:

— Ты и ты. Останетесь здесь. Суташ, к нашему возвращению приготовь горячего питья.

— Слушаюсь, господин.

Терсия же в изумлении наблюдала, как Нумеро вскинул над головой факел и двинулся вглубь, через каменное крошево.

Оказалось, что пещера не тупиковая. Весь этот бок горы был изъеден ходами, словно хороший вызревший сыр. Если вернуться по тропам к замку Терсия бы ещё смогла, то найти обратный путь к грауху в этих отнорках было выше её сил. Она давно потеряла направление и даже не понимала, вверх они идут или вниз.

А вот Нумеро шагал так, словно мог пройти здесь с завязанными глазами и даже факел ему лишь помеха, которая то и дело пытается прожечь шёлк одеяния.

Невольно Терсия обратила внимание и на солдат. Если большая часть из них глазели по сторонам, то Орак, заместитель отосланного Нумеро в наказание Креода, и трое из старших воинов были совершенно спокойны. И командовали остальным, где беречь голову, а где ноги.

А затем, едва Нумеро остановился, они вчетвером, без приказа, принялись разбирать завал в какой-то уж совсем узкий отнорок.

Так казалось. То, что в сиянии внешней техники выглядело узким боковым тупиком за каменным завалом, внезапно оказалось изогнутым ходом.

Нумеро повёл рукой:

— Входи, Терсия.

Она молча шагнула вперёд, складывая пальцы в ещё одной печати и беззвучно создавая себе ещё один светящийся сгусток из выплеснувшегося из жил огня души.

Десять шагов и Терсия оказалась в большом каменном зале. Свет её техники осветил сначала склонившегося в поклоне Креода, затем десяток воинов за его спиной, облачённых в синеватые доспехи, а затем охватил весь зал, заиграв на серо-зелёных стенах тысячами ярких отсветов.

Весь пол за спиной Креода и его воинов оказался завален десятками доспехов. Точно таких, какие были надеты на них самих.

Позади Терсии раздался довольный голос Нумеро:

— Впечатляет?

Она, ещё не до конца осознав, что всё это значит, переспросила:

— Что это?

— Это все те деньги, которые ты думала, я потратил на поиски слёз Амании. Мечи и доспехи льдистой стали. И не просто льдистой стали. Коснись одного из них, Терсия.

Она шагнула к Креоду, провела пальцами по чешуе его доспеха. Нахмурившись, повторила прикосновение. Только на этот раз выпуская из пальцев жар души. Чешуя загорелась льдистым, голубоватым отблеском. И Терсия вскинулась в изумлении:

— Зачаровано!

Нумеро широко улыбнулся, глядя ей в глаза, и кивнул:

— Сталь выкована с добавлением исаров. Соль Дисокола и Песчаные розы Салира. Броня по крепости сравнится с третьим даром Предка. И это даже до того, как я сам использую свой дар Великого паладина. Наши воины будут вооружены не хуже, чем гвардия какого-нибудь Великого дома. И этот...

Терсия всплеснула руками:

— Но зачем, Нумеро? Зачем все эти годы мы перебивались, едва находя деньги на владение Дома? Зачем я столько лет ругалась с тобой за эти деньги?

Нумеро смутился, плечи его поникли:

— Дорогая, я никогда не был уверен, что один из слуг не продаёт свои уши Воразу, — вскинувшись, добавил. — И я был прав, ты же помнишь!

Но Терсию это не успокоило. Не обращая внимания на мнущихся позади Нумеро воинов, она повысила голос:

— Так значит Креоду можно было обо всём знать, а мне нет? Старшим воинам можно было доверять, а мне нет? Если уж ты решил потешить себя железом, то разве нужно было скрывать это от меня? Неужели же я не поняла бы твоё стремление усилить гарнизон? А?! Я тебя спрашиваю, Нумеро! Ты столько лет мотал мне нервы с этой клятой шахтой, чтобы её Безымянный к себе забрал. Чтобы ты позабыл, что вообще называют слезами! За каждую ту слезу, которую я пролила по ночам!

Нумеро попятился, поднимая ладони:

— Терсия, спокойней, спокойней. Ты всё не так поняла, дорогая.

— Что я не так поняла? Где ты вообще шлялся месяцами, если деньги тратил не на поиски шахты, а на доспехи? Агдже питар!

Ладонь Терсии окутало пламя. Оно стекло с её пальцев на пыль под ногами, заставило её вспыхнуть дымом и свернулось там кольцами огненной плети.

— Может, ты сидел неделями в каких-нибудь тавернах? И хорошо, если только тратил деньги на вино. А может, ты искал там и другие удовольствия, а, Нумеро?

По шёлку одеяния Нумеро пробежала голубая волна. Он снова шагнул назад, забормотал:

— Стой, стой, стой. Да о чём ты говоришь? Поездки, я тратил всё это время на поездки, Терсия. Пересечь весь север, договориться с нужными людьми, вернуться обратно. Да всё это на конях, а не граухах, изображая из себя обычного наёмника.

— Обычного наёмника? Одного из тех, до денег которых так охочи девки в трактирах?

Нумеро понял, что всё идёт не так, как он хотел и перешёл к главному:

— Да, я не искал шахту слёз. Просто потому, что все эти годы знал, где она находится, — Терсия шагнула вперёд, вскидывая руку, и Нумеро выкрикнул. — Большая шахта, большая!

Терсия замерла, огненная плеть так и касалась кончиком камня под ногами, заставляя его шипеть и дымиться. Терсия переспросила:

— Ты знал, где была шахта?

— Да! Контрабандист всё рассказал. Но мы были слишком слабы, я был слишком слаб и молод. Если бы тогда прознали, что это не глупая выдумка, а правда, то меня бы быстро растерзали на Играх Предков, а наши земли бы разорили странные пришлые «бандиты». Ты же сама должна помнить те годы и те странные стычки.

Терсия опустила руку, задумчиво спросила:

— Так ты поэтому так хотел, чтобы Лиал получил равную с тобой силу?

— Да!

— И поэтому уговорил меня отослать его в Кузню?

— Да! Я подозревал, что Вораз что-то разнюхал. А теперь, когда он так нагло прислал к нам своих солдат, у меня нет в этом сомнений. Ведь свои земли гораздо проще обыскивать, чем чужие. Ты же сама знаешь, насколько в горах нашего Дома больше «бандитов» и «контрабандистов», чем у соседей. А ведь у нас даже нет нормального пути к королевству Андамо.

— Так если у нас всё это время были деньги, оружие и доспехи, так почему же наш сын поехал в Кузню с полупустым кошелём? Если ты годы ездил по всему северу, изображая из себя наёмника, то почему нашего сына не ждали в таверне Верде наши солдаты? Почему сейчас наш сын на юге один? Один, в то время как там вся армия Реола?!

— Дорогая, ну, как сказать...

Плеть рассекла воздух, заставив Нумеро отшатнуться в сторону.

— Глупец! Ты даже не подумал об этом!

— Терсия!

— Не смей уворачиваться! Наши солдаты должны знать, что глупость всегда наказывается!

Глава 4

— Ваше величество, мои люди сумели взять в плен одного Кровавого воина. Не поверите, на севере. Не иначе нам благоволят сами Хранители.

Король Лавой стремительно развернулся:

— Наконец-то! Древний?

— Простите, ваше величество, но нет. Он даже не Клинок.

Король скривился на миг, но затем гримаса сменилась усмешкой:

— Тем легче будет спрашивать.

Стремительно шагая по лагерю, он на ходу поинтересовался:

— Ему уже задавали вопросы?

— Нет, ваше величество, моим людям было не до того. Они с трудом оторвались от погони, да и...

Король Лавой махнул рукой, обрывая ответ, стремительным рывком обогнул своего проводника, первым оказываясь у входа одинокого шатра, что был окружён десятком идаров.

Откинул полог входя.

Внутри нашлись ещё человек семь: идары в шелках, адепт в традиционном для них одеянии из двух частей и простолюдин в лёгком плаще, с накинутым капюшоном. Но взгляд короля безразлично скользнул мимо них. Ему они были известны поимённо, со всеми их тайнами, способностями и слабостями.

Центральный столб этого шатра был раза в четыре толще, чем обычно. По сути, толстое бревно, вкопанное в землю. Бревно, к которому был прикован идар в иссечённом шёлковом халате.

В его происхождении не давал усомниться яркий узор на щеке.

Реолец.

В его сути не давали усомниться одежды без следа крови.

Кровавый воин, который закрыл раны и впитал в себя кровь.

Король Лавой остановился в шаге от реольца, негромко спросил:

— Судя по шёлку одеяния, ты из тех Кровавых, что в прошлом были идарами, не так ли? Один из тех, кого род Агуас награждает так за заслуги. Я прав?

Ответом ему стало молчание и презрительная улыбка.

Король Лавой и сам усмехнулся:

— Вижу, вижу. Мой вопрос и впрямь первый для тебя. Но я хочу услышать ответ.

Без слов к столбу шагнул один из идаров, на ходу выхватывая меч из ножен. Сталь меча засияла белым огнём, охватывая его аурой. А затем и по полотну шатра заструился голубой свет внешней техники, не позволяя вырваться наружу ни одному звуку.

Спустя несколько минут послышался измученный хрип:

— Хватит. Да, я из Малого дома Гамаурс, стал Кровавым двести лет назад.

Король Лавой улыбнулся, но идар так и не вытащил клинка из тела Кровавого.

— В чём причина нападения?

Кровавый промедлил лишь удар сердца, но сталь в его теле тут же провернулась, вырывая у него хрип:

— Хранители! Мы хотим разрушить ваших Хранителей! Должно остаться только одно королевство и это будет Реол!

Король Лавой скривился:

— Услышав такое из уст какого-нибудь сопляка реольца я ещё могу поверить, что он сам в это верит. Но раз ты прожил уже две сотни лет, то участвовал ещё в первой стычке Реола и Скеро. Ты-то отлично знаешь, что все Предки равны, как равны силы их потомков.

— Реол сильней!

— Вы просто выбрали другой путь после их ухода, но это не сделало вас... — король Лавой сбился, замолчал на несколько мгновений, а затем процедил. — Мне не нравится твоя ухмылка.

— Я не ухмыляюсь!

— И не нравится твоя ложь.

Идар без слов снова провернул сияющий меч в теле Кровавого, вырывая у него вопль.

Но крики не выходили за пределы шатра, а те, кто был внутри, давно привыкли к таким вещам. Кроме одного.

Кровавый взмолился:

— Хватит! Хватит! Вы же так убьёте меня! Что я должен сказать, господин?! Спросите хоть что-нибудь!

Король Лавой кивнул:

— Так всегда. Даже простой человек боится смерти, что уж говорить про таких как ты, которые прожили уже несколько человеческих жизней. Вы и смерти боитесь в несколько раз сильней, всегда, стоит вас только прижать в схватке, пытаетесь сбежать. Да, Рамой?

Идар, который и привёл короля к этому шатру, тут же подтвердил:

— Да, ваше величество. Все четыре Кровавых, которых я убил, никогда не пытались убить меня ценой своей жизни, а бросались бежать.

Король холодно улыбнулся:

— Слышишь, Кровавый?

— Меня зовут...

— Мне плевать, как тебя зовут!

Движение короля было почти неразличимым. Он ударил Кровавого кулаком с такой силой, что цепи пленника жалобно звякнули, пытаясь удержать его на месте, а меч, вбитый в него, располосовал ему грудь, заставляя кровь хлынуть ручьём.

И в этот раз она не спешила собираться обратно, втягиваясь в рану. Кровавый забился в оковах, захрипел.

Впрочем, король Лавой лишь спокойно, словно и не бил только что Кровавого, заметил:

— А умереть подобным как ты не так уж и просто. Зато почуяв, как ихор заканчивается в ваших жилах, вы становитесь в разы сговорчивей и понятливей.

Быстрй взгляд короля и к столбу шагнул один из стоявших до этого спокойно идаров, взрезал руку клинком, поднял её над Кровавым, позволяя крови литься ему на грудь.

И вот эта кровь тут же впиталась в тело Кровавого воина, заставила его буквально ожить. Несколько ударов сердца и рана в груди начала закрываться, а лившаяся кровь Кровавого тоже начала впитываться в кожу, бесследно исчезая.

Король Лавой выждал немного, но едва Кровавый чуть приподнялся в цепях, негромко спросил:

— Почему ты решил, что ваш путь сделал вас сильней?

Кровавый торопливо ответил:

— По глупости и из-за гордости.

Король Лавой медленно изогнул губы:

— Похоже, ты ничего не понял.

Идар с мечом, сияющим аурой доступной только Клинкам, вновь шагнул к Кровавому. Свист стали и Кровавый лишился ступни, обрубленной в щиколотке. Ещё один свист и Кровавый обвис в цепях, лишившись обеих ступней. А Клинок всё продолжал размеренно размахивать сияющим мечом, с каждым ударом обрубая ещё кусок ноги.

Морщась, король Лавой заметил:

— Его вопли начинают утомлять.

Адепт у стены шатра тут же вновь вскинул руки, начав складывать пальцы в печати и беззвучно шевелить губами. Только на этот раз техника предназначалась не шатру. Несколько мгновений и Кровавый уже бился в оковах беззвучно.

Клинок остановился только тогда, когда у Кровавого уже не осталось сил хрипеть, а из обрубков начала хлестать кровь.

Десять минут, ещё одна порция крови из руки идара, немного возни с кусками плоти и Кровавый вновь стоял на ногах, с ужасом глядя на короля Лавоя.

Тот довольно кивнул и повторил вопрос:

— Почему ты решил, что ваш путь сделал вас сильней?

— Один из древних превзошёл пределы.

— Что? — король Лавой недоверчиво прищурился. — Ты видел это сам?

— Да, господин. Я видел древнего, что просто указал пальцем, а деревья перед ним превратило в щепки. Ему не нужен был меч. Точь-в-точь так, как это описывалось в легендах.

— Это был древний из идаров или из простолюдинов?

— Идаров.

— И как вы должны повторить его успех?

Кровавый облизал губы:

— Господин, нам дали приказ, но я ведь не могу быть уверенным...

— Я задал вопрос.

Кровавый запнулся, сглотнул:

— Нам приказали охотиться только за идарами, наплевав на простолюдинов. Сказали, что если собрать в своих жилах равную смесь ихора Химедо и ихора Амании, то... То можно прорвать предел.

Король Лавой нахмурился:

— Что за бред? Стычки на границе идут уже две сотни лет. Множество раз идары Великих домов гибли в них или попадали в плен. Я помню во времена своей юности два случая, когда нам так и не вернули двух таких пленных. Но что-то тогда не появилось слуха, что на их крови ваши древние сумели прорвать предел.

Кровавый сглотнул:

— Я сказал всё, что знал.

Наступившее молчание первым прервал Рамой:

— Звучит разумно, ваше величество. Во всяком случае это объясняет упорство, с которым те два древних пытались захватить принцессу Леве живой. Простите за грубость, но можно же предположить, что недавно им попался кто-то, в ком нашлось чуть больше ихора Предка Амании, чем обычно в Великих домах?

Король Лавой усмехнулся:

— Намекаешь на бастарда нашего дома? Помнится, дед любил юг и проводил здесь самое малое три месяца в году. Можно, конечно, спросить у него, но к чему? Я не верю, что какой-то древний Кровавый воин сумел перешагнуть предел. Если бы кто-то из древних и сумел бы это сделать таким способом, то это был бы древний Скеро. Но это невозможно. Перешагнуть предел позволяло только благословение Предка. За тысячу лет были испробованы все возможные способы. Слить воедино кровь Предков Амании и Химедо? Какая...

Король Лавой смолк, уставился на Кровавого немигающим взглядом. Тот вжался в бревно замерев.

Клинок негромко спросил:

— Господин?

Король медленно, с расстановкой произнёс:

— Говоришь, его схватили на севере? К чему охотиться на идаров по границе, собирая крохи ихора, если можно ударить в самое сердце королевства? Создать сильного Кровавого совсем не просто. Для этого нужно превратить в Жнецов сотни людей. Реольцы решили взять жертв на наших землях. Умно. А затем, создав Кровавых воинов, ударить в сердце Скеро, разом дав возможность десяткам из них преодолеть пределы.

Идары в шатре переглянулись. Но слов взял всё тот же Клинок, словно принимая на себя опасность спора с королём:

— Вы думаете, что они идут к центру королевства, ваше величество? Эти планы легко сломать. Нужно лишь разобраться сначала с этими хитрецами, а затем уже развернуть наши силы на Фулгуран. Отправить гонцов. Пусть крепости юга закрывают ворота, а армия столицы сворачивает в сторону. Так нам хватит сил перекрыть все дороги, все тропы в лесу и тогда...

Король Лавой покачал головой:

— Нет. Если мы сделаем так, то никто не даст гарантии, что реольцы не сумеют взять Фулгуран. Проверять, верна ли древняя легенда о разрушении Хранителей, я не собираюсь. Не при моём правлении. Реольцы хотят использовать нашу кровь, чтобы сделать сильней своих древних? Чем я хуже? Я использую их древних, чтобы сделать сильней наших. Пусть они сами несут свою кровь в мою ловушку. А там мы уже поглядим, правда или нет, что слитая кровь позволит перешагнуть предел.

***

— Строиться! Строиться! Строиться!

Я с трудом продрал глаза. Вот тебе и пожертвовал частью сна ради тренировки. За пологом шатра тьма тёмная. Только-только над горизонтом появилась алая полоска приближающегося рассвета.

А рёв Глебола не унимался:

— Живей!

Выстраивались мы на окраине лагеря. Идары впереди, солдаты безликой серой толпой сзади. Если среди них и был порядок, то лишь притворный.

Народу здесь оказалось прилично. Вчера я как-то не успел оценить, сколько людей можно распихать по такому количеству шатров. Теперь, когда они все носились между шатрами, сумел. Много.

И наш Глебол здесь не более чем мелкий идар на побегушках. Пусть и Великий паладин меча, но лишь побочная ветвь Великого дома. Не владетель и не наследник.

Всего лишь гаэкуджа, второй из рангов, в лагере, которым командовал даже не хоу, как я ожидал, а гонган, пятый из шести существующих в королевстве.

Правда он учёл тот спор с Адалио и заставил всех нас, бывших птенцов Кузни, принести клятву королю и принять бляхи хённамов. Позор, конечно. Но противиться указу короля желающих не нашлось.

Я оказался последним, кто, спасая детей крестьян, оставался свободным идаром, призванным под знамёна короля, как заявлял Адалио. И едва добрался до лагеря, как Глебол потащил меня к алтарю.

Сейчас сам Глебол замер с десятком таких же гаэкуджа с зелёной бляхой на поясе чуть в стороне от тех, кто, похоже, считался главными в нашем лагере.

Вперёд шагнул идар в запылённом халате, поднял над головой свиток, демонстрируя в лучах рассветного солнца королевскую печать. А затем принялся зычно орать:

— Король наш Лавой сообщает верным идарам Скеро и солдатам, которых они ведут за собой, что в ночь с седьмого на восьмое королевство Реол перевело через граничную реку ещё одну армию. Снова повторяется старая история. Семьсот лет назад королевство Андамо пыталось взять Грандор и разрушить Хранителя севера. Пятьсот лет назад королевство Лано пыталось разрушить Хранителя запада. Двести лет назад Реол уже пытался взять Фулгуран. И сегодня они снова решились на это.

Я нахмурился. Не семьсот лет назад, а семьсот пятьдесят. А про двести лет назад и нападение на Фулгуран вообще первый раз слышу. Сабио Атриос ничего об этом не говорил. Только о небольших стычках с Реолом за спорные земли, а никак не об осаде главного города юга.

— И король Лавой говорит вам — никогда и ни за что им не удастся разрушить Хранителей, что были оставлены нам Предком!

Но, похоже, простолюдинам не рассказывают такие тонкости. Крик гонца поддержали сотни глоток солдат. Да и некоторые идары вопили не хуже.

Во всех королевствах есть четыре главных города на каждой стороне света. Именно там перед своим уходом Предки оставили Хранителей: огромные статуи идаров с мечами, на одеянии которых высечены изначальные движения пути меча и шагов. Именно изменяя их и созданы умения всех Домов. Только королевский дом сохранил эти изначальные движения, все остальные же что-то, но внесли своего.

Когда Предки ушли, идары сумели восстановить путь меча по записям Хранителей, а дары Хранители давали на посвящении и так. Но спустя лет двести возникла ересь, которая гласила, что силу Предки разделили на все статуи Хранителей. И что если уничтожить Хранителей чужого королевства, то можно сделать своих сильней.

Первыми попытались выполнить это Андамо, затем Лано. Теперь вот Реол. Глупцы. Я, честно говоря, вообще сомневаюсь, что каменные изваяния, созданные самими Предками, можно вообще разрушить.

Я помню Хранителя севера в Грандоре. На нём нет ни следа минувшей тысячи лет.

А вестник продолжал орать, надрывая горло так, чтобы его слышали даже на дальнем краю нашего строя:

— Небольшой отряд реольцев, пользуясь замешательством и неразберихой, посмел двинуться к центральным землям нашего королевства. Король Лавой приказывает хоу Учлуну выдвинуться вслед за ними и наказать их за дерзость.

Какой-то молодой идар, вряд ли намного старше меня, годящийся мне в старшие братья, никак не в отцы, но с алой бляхой на поясе, шагнул вперёд:

— Слушаюсь приказа короля.

Я хмыкнул. Так вот ты какой, Учлун. Надо же, уже хоу. Сколько десятков солдат в твоём подчинении? Десять, двадцать?

Улыбка сползла с моего лица, когда к этому хоу Учлуну шагнули гаэкуджи. Один, второй, третий... И Глебол.

Но спустя несколько мгновений я снова улыбнулся и пожал плечами. Так, значит так. Путь к центральным районам королевства это путь на север. Жаль конечно, что не увижу осаду Фулгурана, но пока у моих солдат нет даже самых простых доспехов, что мне там делать?

Глава 5

Такое ощущение, что я проклят. И я сейчас не о тенях, которые все так же раздражают, едва заходит солнце. Честно говоря, я настолько к ним уже привык, что забываю о них. Даже не вздрагиваю, когда они сгущаются в сумерках и начинают скользить вокруг.

Нет, сейчас меня беспокоит другое. Реольцы, чтоб они позабыли, что штаны в кустах снимать нужно.

Когда я боялся, что они появятся, они появились. Ещё и попробовали моих людей на прочность своими луками.

Как только я решил поживиться за их счёт, ну доспехи, оружие, деньги и прочее, так они словно исчезли, растворившись в густых южных лесах.

Два жалких оборванца, которые решили было напасть на Поварёнка у ручья и то оказались своими же, крестьянами одной из деревень. Хранитель знает, откуда они вылезли, да ещё так не вовремя. Тощий оказался ближе всех и засадил каждому стрелу в бедро. Не мог сначала просто пугнуть их?

Сейчас мы уже неделю преследуем этих шустрых реольцев, что решили пройтись мечом по нашим центральным землям. И ничего, ни единой стычки. Впрочем, это и преследованием сложно назвать, если уж говорить по правде.

Третий день стоим лагерем на землях этого Дома и лишь проверяем, какие из его деревень целы. И похоже, таких здесь просто не осталось. Сколько здесь прошло реольцев, Безымянный их забери?

Кодик негромко спросил:

— Господин, заходить будем?

Не спеша отвечать, я сначала ещё раз оглядел лежащую впереди деревню. Ту самую, которую сегодня Глебол послал проверить именно нас. Как будто на третий день реольцы будут нас здесь ждать.

Ни дымка над домами. Левая и дальняя от нас окраина горела, но уже давно потухла. Только лай собак и протяжное, измученное мычание коров.

Позади кто-то охнул:

— Ах, чтоб тебя Безымянный побрал!

Я обернулся, опуская руку на меч.

И обнаружил позади нас смутно знакомого пацана.

На мгновение я было подумал, что передо мной один из тех, кто спрятался в этой деревне. Но только на миг. Сложно забыть лицо, густую шевелюру, а главное, пронзительные голубые глаза того, кого видел рядом с собой несколько дней подряд.

Кодик опомнился раньше меня:

— Ты чего здесь делаешь, пацан?

А тот, не отводя от меня взгляда, шагнул вперёд, а затем глубоко поклонился:

— Господин! Я решил служить вам, господин!

Я, совершенно такого не ожидая, опешил:

— Да зачем ты мне нужен?

Не разгибаясь, пацан громко выкрикнул:

— Не знаю, господин! Мыть посуду, разжигать костёр, стирать вещи. Что скажете делать, то и буду делать!

Невольно я покосился на Поварёнка, который обычно и занимался всем этим. А впридачу ещё и готовил. Когда у нас находилось из чего готовить.

Вдруг сообразив, я снова глянул на пацана и с изумлением спросил:

— А как ты нас нашёл?

— Так я с отцом с семи лет по нашему краю мотаюсь. С ним и дядькой Макелом. Чего ж я, не соображу, куда вы двинули, да не сумею выспросить, куда пошли? Вы очень приметный идар, господин, пусть даже и сменили одеяние и герб, я всё равно вас нашёл.

Я было кивнул, проведя рукой по волосам, но следом в голове возник ещё более серьёзный вопрос:

— А как ты нас догнал?

Пацан выпрямился, пожал плечами:

— Тяжело было, господин. Да только, раз уж я здесь, то справился. Повезло правда, что вы с того большого лагеря на север двинулись, да ещё и таким крюком.

Кодик хмыкнул. Я удержался. Лишь покачал головой. Ладно я бежал обратно к Глеболу не в полную силу. Но я считал, что за время в Кузне мои люди превратились в отличных младших воинов Дома. И он сумел нас всё же догнать? Поневоле задашься вопросом, а сколько в его жилах ихора? И чьего ихора больше, Амании или Дисокола?

Мой внимательный взгляд пацан выдержал, не опуская взгляда пронзительных голубых глаз.

Кодик негромко вмешался в наши гляделки:

— Господин, ну не гнать же его? Тем более сейчас?

Вздохнув, я решительно махнул рукой:

— Вперёд. Наглый проверяет левые дома, Ловкач правые. Ищем живых и следы схватки.

Под моим взглядом Поварёнок стушевался, сбился с шага и отстал. Ничего, сообразительный. Понял, чего я от него хочу, принялся то и дело оглядываться, проверяя дорогу позади нас. Голубоглазый молча пристроился рядом с ним.

За забором, мимо которого мы проходили, протяжно, с мукой замычала корова:

Кодик скривился:

— Эк она разрывается, бедолага. Будь здесь кто из мужиков, не иначе плакать бы стали.

Помедлив, я спросил:

— Может выпустить, как в прошлый раз?

— Так не поможет. Человеческая же скотинка, молоко распёрло вымя, — вздохнув, Кодик добавил. — Сдохнет без человека. Не будем же мы выдаивать их всех?

Наглый впереди снова заорал:

— Эй! Есть кто живой? Выходи, свои, Скеро!

Ему никто не ответил.

Мы прошли уже две трети деревни, а я с тоской подумывал, что реольцев нет и здесь. А значит, мне либо придётся отворачиваться, когда Наглый снова двинется по дворам, либо засунуть свою гордость подальше и разрешить им набрать себе еды, вещей, да поискать денег. И не отворачиваться, когда солдаты Малого дома Денудо воруют на чужих землях, а принять, что это будет мой приказ.

Дома впереди расступились, образуя площадь. И Ловкач, молчавший до этого, надрываясь, заорал:

— Господин! Господин!

Я толкнул жар души, шагнул вперёд, вбивая сапоги в пыль Шагами северной тропы. Мне понадобилось сделать три шага впустую, прежде чем ихор воспламенился, переплавляясь в результат и заставляя воздух расступиться с моего пути.

Несколько мгновений и я рядом с Тощим, который замер с натянутым луком.

Дальше.

Ловкач. Он при виде меня молча ткнул направо. Там в пыли деревенской площади темнели тела.

Мы все уже видели такие. После ночного нападения на лагерь короля. Ну и наш.

Семь тел, в которых не осталось крови. В груди каждого дыра-рана. Им пробили рёбра, разворотив грудь, разорвали сердца и поглотили всю кровь до капли.

Одному из мужиков, крепко сбитому крепышу, не помог даже доспех. Стальную чешую порвали как бумагу и вбили в тело.

Я спрятал меч в ножны, махнул Наглому:

— Вот тебе доспех.

Он сглотнул, неуверенно забормотал:

— Эт чего? Вот с него снимать? С мёртвого-то?

Кодик буркнул:

— Чем недоволен? Запаха нет. Тело вон, даже собаки жрать не стали, оно будто высохло.

Поварёнок, который успел нас догнать, странно пискнул, а затем его вывернуло. А вот Голубоглазый, что прибежал с ним вместе, лишь глубоко дышал и часто-часто сглатывал.

Наглый тоже ещё раз сглотнул, склонился над мертвецом, осторожно потянул с него доспех. Сквозь зубы выругался:

— Что б его, и впрямь как деревяшка, не согнуть, где тут ремни...

Я прошёл вдоль тел, вглядываясь в их лица. Что именно здесь произошло? За что их убили? И почему только их из всей деревни? Неясно.

Поглядывая на Наглого, который сейчас легко бы получил кличку Бледный, я отгонял от себя ещё несколько мыслей. О том, почему мы здесь никого не нашли из живых. Неужто здесь никто из детей не сумел спрятаться?

Вдруг в уже привычное многоголосое мычание вплёлся новый звук. Ржание.

Кодик вскинулся:

— Оп-па! — оглянувшись на меня, спросил. — Господин?

Я зло усмехнулся и махнул рукой:

— Возьми с собой Поварёнка и Ловкача, — помедлив, добавил. — И этого Голубоглазого, пусть покажет, на что способен.

С чего-то нужно начинать? Или с мелочи, или сразу по-крупному, с воровства лошадей. Я правда отлично помнил, что воины выносливей лошадей и за день могут пройти больше. Но отец тогда говорил об опытных солдатах нашего Дома, а я пока своих немногочисленных людей никак не мог назвать бы опытными.

Теперь я понимал, что тот же Кодик все прошлые месяцы не показывал своих сил. Его можно считать полноценным старшим воином. Самое малое. Но вот остальные? Им даже до признания младшими воинами Малого дома, как я хвалился, далеко, раз нас сумел догнать Голубоглазый.

Потому-то эти две лошади и ускорили нас. Позволили скинуть со своих плеч лишний груз, которого, честно сказать, изрядно прибавилось в этой деревне. А ещё Голубоглазый и впрямь знал здесь половину дорог и сразу мог сказать, какую на развилке выбрать, чтобы не заехать на какие-нибудь пустые выселки.

Мы даже успели вернуться из своего дозора раньше, чем рассчитывал Глебол. Ещё до темноты.

В трёх сотнях канов от стен крохотного городка раскинулся лагерем наш отряд. Десятки квадратных и потрёпанных шатров выстроены рядами. Тут и там торчали флаги с гербами. Отыскать герб Кузни, пламя, под которым мы держимся вместе, труда не составило. Стражники на въезде в лагерь не задали нам ни одного вопроса, знакомые ведь лица.

У нашего шатра, шатра Кузни, я махнул рукой, приказывая солдатам остаться здесь. Разберутся. Сам же двинул к Глеболу.

Гаэкуджи держатся ближе к центру лагеря.

Правда, его на месте не оказалось, нашёлся лишь Визир.

Я коротко доложил ему:

— Пусто. Ни одного местного, даже ребёнка. Семь мёртвых, у них поглотили всю кровь.

— Ясно, ничего нового, — Визир махнул рукой. — Свободен.

Но я не спешил уходить, пользуясь тем, что сейчас наставник оказался здесь один.

— Достопочтенный Визир, почему мы третий день торчим на одном месте, а не торопимся догнать реольцев? Вы же учили совсем другому, а так мы лишь позволяем этой шайке безнаказанно разорять наши земли.

Визир неприятно улыбнулся:

— А когда Адалио командовал вашими отрядами, он всегда объяснял тебе свои поступки?

— Они никогда не выглядели такими глупыми.

Визир скривился:

— Твоё дело выполнять приказы, хённам. И меньше задумываться над тем, что они должны означать.

Я поджал губы, кивнул:

— Понял, наставник.

И развернулся прочь.

Встал я утром очень рано, чтобы успеть потренироваться в одиночестве. Но оказался не единственным. На утренней прохладе отрабатывали движения мечом Трейдо, Хасок, Андалио и Эстро.

Я молча присоединился к ним. Мы словно окружили шатёр и сражались вокруг него.

Теперь я многое понимал. Понимал зачем отец с детства заставлял меня нагружать тело и заучивать движения.

После посвящения идару уже не нужно таскать тяжести. Что получил от Хранителей, то и получил. Это простолюдины могут пройти посвящение второй и третий раз. Идар, в чьей крови плескается ихор, доставшийся от родителей, просто напросто сгорит, попытавшись сделать это. Хранители накажут подобного безумца.

Всё. Дары получены. Не нужно никаких формул и слов, как второй крови, что следуют пути внешних техник. Достаточно выплеснуть жар души и пожелать. И вот уже на сорок шагов вокруг идара Паладина раскидывается аура воодушевления.

Взмахи меча заставляют жар души переплавляться в умения меча. Мне, как Возвышенному мечнику, третьему рангу идаров, доступны три умения меча. Дождь клинков, Стена меча и Покров клинков.

Но это не значит, что после посвящения можно позабыть о тренировках и дрыхнуть, как сейчас делают это большинство бывших птенцов.

Краем глаза видя двух своих товарищей по тренировке я что-то не наблюдая, чтобы они сумели использовать четвёртое умение, Ветер клинков. А ведь они Великие паладины.

Впрочем, и у меня только что сорвался Покров. Отдался короткой болью в руках, когда жар души не сумел сорваться со стали меча десятками его призрачных образов.

Мои сверстники, мои соученики, Великие паладины могут утешать себя тем, что они не наследники и у них всё ещё впереди.

Чем я себя могу утешать?

Я, наследник Малого дома Денудо, за спиной которого больше пятидесяти поколений идаров, не сумел применить третьего умения пути меча. Покрова клинков. Того самого умения, которое бы так помогло мне недавно со стрелами, окружив мой отряд и прикрыв его даже сверху образами клинков.

Они могут утешать себя тем, что путь меча это сложней, чем аура Паладинов. Что можно взять недостающее тренировками. Ведь именно это мне много раз говорил отец.

Правда, он говорил о том, что на пути меча есть лёгкий путь, когда ты просто не задумываясь используешь пламенеющий ихор, переплавляя его в Стену клинков. И второй, тяжёлый путь, когда ты осознаёшь тайну, заключённую в движения меча, понимаешь саму его суть. И тогда, тогда Стена клинков преображается.

Техника меча, которая передаётся в нашей семье — это Меч льда и света.

И когда отец использует даже его первое движение, то вместо призрачных образов клинков вокруг него падают ледяные осколки.

Дождь ледяных осколков.

Только те, кто могут постигнуть суть пути меча, способны показать глубинную силу движений меча. А потом и получить титул Клинка. Мне, всего лишь Возвышенному мечнику, возможно никогда не переплавить ихор в три последних умения меча. В Ветер, Ненависть и тем более Проклятье клинков. Но это не значит, что я не буду стараться с первыми тремя.

Опустив меч, я невольно покачал головой. Как матушка и отец точно попали со своими напутствиями.

Возвращайся даже простым Мечником.

Я правда сумел шагнуть чуть дальше. Но... Я раз за разом не могу перестать повторять один и тот же вопрос. Где данная тобой сила, Предок Амания?

Словно в насмешку надо мной, слева раздался восторженный вскрик. Я повернул туда голову, а затем опустил меч. Призрачные образы клинка, которые я пытался закрутить вокруг себя, тут же исчезли. Но до них ли мне было, когда вокруг Адалио из Великого дома Тенебро вонзались в землю бритвенно острые алые листья.

Именно то, о чём я размышлял. Полное освоение пути меча. Весь ихор, который он вливает в сталь меча, проявляется в мире.

Невольно перевёл взгляд на свои руки. Почему я ощущаю себя таким ничтожеством? Наследник, кровь Оскуридо в жилах, посвящение лично Предком Аманией, обещание ей силы...

Где всё это? Где всё это, Безымянный его подери?

Я замер, едва в сердцах упомянул его имя.

Тени!

Ведь они как высасывали, так и высасывают из меня жар души. Совсем недавно это едва не убило меня, а сейчас я даже не замечаю. Но кто сказал, что вред от их прикосновений только этим и ограничивается?

Не время для таких размышлений.

Я вернул клинок в ножны и сделал первый шаг к Адалио.

Когда пришла моя очередь, то я сложил ладони в вежливом жесте:

— Поздравляю, Адалио. Уверен, в будущем ты получишь титул Клинка.

Он кивнул:

— Благодарю, — помедлив, сказал. — Думаю, нужно оставить в прошлом наши разногласия, Лиал. Что скажешь? Тем более что я до сих пор обязан тебе за спасение людей юга.

Я вежливо улыбнулся:

— Конечно.

Правда улыбка на лице у меня застыла, словно от ветра с ледников. Конечно, оставим, ведь теперь ясно видно, в чьей крови ихора больше. Почему бы не сжалиться надо мной, проигравшим тот спор?

И сколько мы можем здесь торчать? Когда мы двинемся следом за реольцами, когда я сумею скрыться от чужих глаз и возобновлю тренировки со своим льдом?

Чтоб Безымянный забрал этого безмозглого хоу Учлуна.

Глава 6

Последние дни у меня появилось несколько новых привычек. Ранний подъём, тренировка с мечом, затем тренировка моих людей, пока они не начнут сквозь зубы шептать ругательства от каждой пропущенной тупой стрелы и падать обессиленные. Когда это случалось, я оставлял их в покое, сходился с Кодиком в короткой схватке, а затем садился полировать меч.

Особого смысла в этом не было, убогий меч Кодика не мог повредить льдистой стали, скорее наоборот, но мне нравился сам процесс. Несколько тряпиц, баночка с особой пастой и размеренные движения вдоль клинка. Ещё мне нравился едва уловимый запах полировочного состава, который держался на руках и одеянии половину дня. А ещё в это время можно было выкинуть все мысли из головы.

Поэтому, когда мимо шатра прошли какие-то солдаты, то я лишь скользнул по ним безразличным взглядом. По ним и их новым, сверкающим чешуёй доспехам.

Кто-то приехал в наш лагерь? Или они решили срезать путь через наши ряды?

Только когда они со смехом расположились у шатра Кузни, я сообразил, что это люди одного из нас, бывших птенцов Кузни. Не прошло и десяти минут, как уже из-за шатра вышло ещё шестеро. И они тоже выволокли с собой доспехи и принялись раскладывать их на солнце.

Что происходит?

Я нырнул в шатёр, Хасок оказался здесь, валялся, глядя в потолок. Услышав мой вопрос, опустил на меня взгляд:

— Выдают? Нет, — провёл по плечу своего халата, где вместо пламени Кузни красовался герб его Дома. — По сути, мы все те же вольные идары, что поспешили откликнуться на зов короля и присоединиться к его войску. И должны были прийти на этот зов со всем своим. Как и положено по уложению. Верхом или пеше, но вооружённые и в доспехах. Лишнего нет.

— Тогда откуда?

— Лавка Осколков.

Я поджал губы. Мог бы и сам догадаться. Смерил взглядом Хасока, оценивая его одеяние и меч. Первое было мятым, второе в потёртых ножнах. И я знал цвет стали.

— Чего?

Я отвёл взгляд:

— Ничего, задумался.

Шагнул прочь из шатра. Обогнул его, заглядывая на ту сторону, где жили наши солдаты. Вот и люди Хасока, в шаге от моих. Что-то травят весёлое. И одеты, как и мои, во что попало.

У Хасока не нашлось денег на то, чтобы снарядить их. Как и у меня. Так что просить у него о помощи бессмысленно. Лишь обидеть.

Но был человек, который уже предлагал мне помочь с деньгами. Правда тогда речь шла о гораздо более меньших деньгах. Но я просто не могу не попытаться. Моим людям нужны доспехи. Хоть какие-то. При таком-то господине, как я, который даже не может защитить их от стрел.

Я отпрянул за край натянутого от ветра полотнища, пока меня не заметили. Идар, подглядывающий за своими солдатами. Смехота.

Но именно этим я и хочу заняться. Кажется мне нужно налево.

Спокойным шагом я двинулся в ту сторону. У одного шатра солдаты поднялись, приветствуя меня, у второго. У третьего я остановился и оглядел тех, кто встал при моём появлении. Вот этот худой. Точно помню его. У его ног лежал доспех, в котором он что-то подшивал.

Я ткнул в худого пальцем:

— Кто твой господин?

Худой скосил глаза в сторону, словно ища помощи, но ответил без задержки:

— Господин Фату из Великого дома Опулето, ваша милость.

Я довольно кивнул и двинулся вдоль полотнища шатра, ища вход.

Шагнул внутрь, неожиданно едва найдя себе место. Людно здесь.

Посреди шатра поставили большую бочку, расчертили её и сейчас на ней были расставлены фишки чанги, игры, которая символизировала сражения двух идаров за их Дома. Сражения, которые вживую не происходили уже больше полутора тысяч лет. Сошлись в битве Клайм и Префера, Фату стоял среди тех, кто наблюдал со стороны. Отыскать его удалось легко не только по росту и фигуре, но и по внешнему виду. Его шёлковое одеяние было украшено вышивкой и ярко блестело тканью даже в тусклом освещении шатра.

Я скользнул ближе к нему, шепнул на ухо:

— Фату, можно тебя на пару слов?

Он с сожалением покосился на бочку, но кивнул.

Когда за ним хлопнула ткань полога, отсекая гул зрителей игры, я попытался собраться с мыслями. Вроде шёл сюда, в голове всё было уложено по местам, а гляди же: дошло до дела и даже слова позабыл. А ещё уверенность.

Фату огляделся, пожал плечами и спросил:

— Ну, чего хотел-то?

Сглотнув, я спросил, и сам не узнал своего голоса:

— Фату, помнишь, ты хотел помочь мне с покупкой меча в Кузне?

— Ну. Помню, — опустив взгляд на рукоять моего меча, Фату хмыкнул. — Тебе вроде сейчас не на что жаловаться.

Я же клял себя в мыслях. Умник, тебя что, Безымянный разума лишил? Может тени ещё и мозги забирают себе? Да, Фату один из сыновей богатейшего дома севера, но он что, с собой мешок золота привёз в Кузню? А потом таскал с собой?

Опустив взгляд, я вдруг заметил перстень с печаткой на правой руке Фату. У отца тоже был похожий, только с гербом нашего Дома. С барсом.

Удивительно вовремя вспомнился один из уроков сабио Атриоса. Расписки. Можно оплачивать расписки, достоверность которых и подтверждается вот такой печатью.

Ободрённый, я поднял взгляд:

— Фату, между нашими Домами давняя связь, — сбившись, я покачал головой. — Впрочем, нет. Думаю и без того Малый дом Денудо знают на всём севере, — Фату молча кивнул, и я, ободрившись, продолжил. — Мы держим слово. И я Денудо.

При этих словах Фату скривился:

— Ты бы попроще, Лиал. Я так и к концу партии не успею.

Кивнув, я перешёл к сути:

— Я слаб как идар, я не Великий паладин. Мои люди уже были ранены стрелами. Им нужны доспехи. Расписке какого-то Малого дома не поверят, но ты из Великого дома. Я прошу тебя оплатить своим словом мои покупки. Я всё верну, слово Денудо.

Несколько ударов моего колотящегося сердца Фату молчал, затем спросил:

— Лавка Осколков? — когда же я кивнул, хмыкнул. — Он не примет расписки. Это работает не так и не сейчас, когда неизвестно что с нами всеми завтра будет.

Я поджал губы, сомкнул ладони в вежливом жесте и склонил голову:

— Ясно. Спасибо за урок.

Фату шагнул следом за мной, ухватил меня за руку:

— Да погоди ты!

Я остановился, молча взглянул на него. Он поманил меня за собой, в проход между шатров. Там быстро огляделся, потянул меч из ножен. Я даже не успел ничего спросить, только вскинул брови в немом вопросе, а он уже упёр кончик меча в вышитый герб на своей груди. И спорол лапу сокола. Поднял обрывок вышивки перед собой на ладони и вперил в неё взгляд.

Несколько ударов сердца мы так и стояли, а затем он разочарованно выдохнул:

— Клянусь Хранителем севера, опять забыл, — переведя взгляд на меня, пояснил. — Забыл, что Кузня и посвящение определили нам путь, запечатав внешние техники. Мы словно и впрямь первая кровь.

Я осторожно спросил:

— И?

— Что и? — Фату пожал плечами. — Если пропустить ихор через Слезу Амании, она ведь начинает сиять. Пусть даже пустая. Забыл?

Боюсь, моя улыбка вышла кривой:

— Никогда и не знал.

— Да? — Фату попытался почесать макушку, но обнаружил во второй руке меч и лишь снова пожал плечами. — Ну не знал и не знал. Держи.

С этим словами он сунул мне в руку споротую лапу, переплетение жёлтых нитей. Уже начав догадываться, я осторожно ощупал её, ощущая внутри крошечную твёрдость. И поднял поражённый взгляд на Фату.

Он отмахнулся:

— Это всё, что у меня есть. Возвращать остатки золотом не нужно. Я дал слезой, слезой и вернёшь.

Я поджал губы и спросил:

— К алтарю?

Фату отмахнулся:

— Нашёл куда звать. Вот если бы к хорошеньким девушкам, — вздохнув, он добавил. — Я бы и слезу тогда простил. А так, слова будет достаточно.

Я рванул с пояса ножны, поднял перед собой меч, обхватив его под эфесом, твёрдо сказал:

— Слово Денудо.

Фату кивнул и с улыбкой шагнул мимо меня, ко входу в шатёр, откуда как раз раздались одобрительные возгласы.

А я отправился искать эту лавку Дома Осколков.

Нашёл. Это оказалось не сложно. Достаточно было пару раз спросить.

На окраине нашего большого лагеря. Большой шатёр необычной формы. В отличии от наших квадратных и старых, обветшалых, этот был круглый и новый. Вокруг него стояли повозки, возились люди.

И не сказать чтобы я обрадовался, когда его нашёл.

На моих глазах полог, прикрывающий вход в шатёр сорвало. Телом, которое вышвырнули из него.

Человек прокатился по земле, поднимая пыль. Идар, летящий кубарем, словно его вышибли из шатра пинком. Пусть и покрытое пылью, шёлковое одеяние лежащего на земле человека не давало мне ошибиться в его статусе.

В проёме шатра показалась невысокая фигура, шагнула на свет. Пожилой, уже седой идар. Зелёный шёлк одеяния, на плече герб Дома Осколков — разбитый на куски круг, меч на поясе. Вышедший упёр кулаки в бока и принялся равнодушно наблюдать, как встаёт с земли первый, выброшенный идар. Выброшенный им?

Когда он встал, седой негромко сказал:

— И чтобы я не видел тебя здесь, пока не научишься торговаться и не умеришь спесь. Моё терпение, терпение Вирма, Клинка Зелёной Весны имеет свои пределы.

Пыльный, грязный после своего полёта идар зло сверкнул глазами. Молча. Развернулся и двинулся прочь, отряхиваясь на ходу.

А я что-то резко перехотел заходить в этот шатёр.

Седой идар Вирм, равнодушно огляделся, ни на миг не задержавшись на мне взглядом, и вернулся в шатёр. Подбежавший парень подхватил с земли оторванный полог и принялся ладить его на место.

Я же развернулся обратно. Оставим в стороне спесь, которой у меня вроде нет. Но вот торговаться я точно не умею. Зато знаю того, кто должен это уметь.

Выслушав меня, Кодик покачал головой:

— Господин, с чего вы так решили?

Я поморщился и спросил:

— Слушай, мне действительно нужно это перечислять? Ты поможешь своему господину с покупками? Учти, если деньги останутся, то я сумею заплатить вам за службу. Если нет, то будете ждать до тех пор, пока мы не разберёмся с реольцами. И не надейся, что я ещё раз разрешу лазить по домам.

Кодик усмехнулся:

— А вы знаете, чем привлечь, господин. Хорошо, я помогу вам. Сколько у вас появилось денег?

— Прилично.

На мгновение в моей ладони появилась слеза Амании. Кодик крякнул и покачал головой:

— Сдаётся мне, господин, что вы меня обманули. Тут торгуйся не торгуйся, а бедному хённаму хватило бы денег на жалование.

— Хённам теперь я.

— Для короля да, а вот стоит ему отвернуться...

Кодик многозначительно замолчал, а я сморщился:

— Может перейдём всё же к делу, младший хённам?

Кодик хмыкнул и двинул в нужную сторону.

На ходу принялся негромко просвещать меня:

— В Доме Осколков всё решает личная сила. Те, кто пришёл к ним, начинают с самого низа. С обычных воинов в наёмных отрядах. Но идары обычно уже к концу года становятся десятниками, сотниками или командирами отрядов.

— Ты был среди них?

Кодик ожёг меня взглядом:

— Нет.

Я не очень ему поверил, но кивнул:

— Ладно. Что дальше?

— Ставшие командирами получают право участвовать в Играх Предков. Многие и участвуют. Тем более последние годы. Риска никакого, зато есть шанс заполучить себе земли или хотя бы немного огня души. Детям он, конечно, не передастся, но личную силу можно поднять.

Я снова кивнул, на этот раз молча. Отец каждый год получает на Играх вызовы от людей из Дома Осколков. Глупцы. Он Великий паладин, Клинок ледяной стужи.

— Но это накипь, пена в котле, которая всегда есть в Доме Осколков, но не является его основой. Те, кто на самом деле основа Дома Осколков, давно уже не пытаются заполучить земли и стать владетелями. Хотя легко могут это сделать.

Я хотел возразить, но перед глазами встало летящее и падающее в пыль тело идара. И тот, кто это сделал, назвал свой титул Клинка. Это не то, в чём могут обманывать идары. Рискнувший присвоить себе титул Клинка без права на это, даже в наше время эдикта короля рисковал однажды умереть. Это я точно знал.

На миг я смутился своих рассуждений. Моё «точно» — это лишь рассказанное сверстниками на ярмарках, да подслушанное в шатрах взрослых. Но слышал я много. Дети идаров особенно любили все эти истории про схватки в тавернах с незнакомцами, которые ставили на место самозванцев, отрубая им руки и головы.

Кодик вздохнул:

— К чему я это говорю, чтобы вы там себе не надумали, господин, но особо мне там говорить не дадут. Клинок зелёной весны такого не потерпит.

Я молча кивнул. Ну да, ну да. Знает повадки этого Вирма, а говорит, что не был в Доме Осколков. Верю, верю.

— Что по ценам, — Кодик снова вздохнул, почесал макушку и признался. — Война, всё явно подорожало. Но всему есть предел. Поглядывайте на меня, буду подсказывать, господин. Пока же запоминайте. Доспех младшего воина никогда при мне не стоил дороже...

Когда мы подошли к шатру, полог был уже пришит на место. И не скажешь, что недавно его выдрали с мясом.

Откинув ткань, я первый шагнул вперёд. Столкнулся взглядом с невысоким седым Вирмо, перебиравшим бумаги за столом. Поднял перед собой в вежливом жесте руки и чуть склонил голову:

— Рад приветствовать вас, ваше сиятельство Вирмо из Дома Осколков. Я лорд Лиал из Малого дома Денудо.

Вирмо отложил густо исчёрканный записями лист и оглядел меня с ног до головы. Затем изогнул губы в насмешке:

— Один из сыновей Клинка ледяной стужи? Выглядишь сущим слабаком, несмотря на дорогой меч.

Я заставил себя говорить. Спокойно и прямо, точно так, как советовал Кодик:

— У вас острый глаз, ваше сиятельство.

Улыбка Вирмо стала лишь шире:

— Хотя бы мозги у тебя есть, — повёл рукой. — Садись, достопочтенный Лиал и расскажи своё дело.

Шагнув вперёд, я опустился на неудобный трехлапый табурет и пожал плечами:

— Оно простое. Доспехи на шестерых, пять мечей для младших воинов, один меч для старшего, хороший лук, хорошие щиты, возможно, лечебные мази, если у вас, ваше сиятельство, найдётся, чем меня заинтересовать.

Вирмо захохотал:

— А ты остёр на язык. Что-то не слыхал, чтобы Клинок ледяной стужи мог таким похвастаться.

Я вновь пожал плечами. На этот раз молча. Вирмо хмыкнул:

— Раз так, то к делу. Какое качество доспеха?

— Младший воин.

— Без излишеств или зачаровывания?

Два удара сердца я боролся с жадностью. Но слеза Амании, пусть и дорога, слишком мала размером. Нужно соизмерять желания и возможности. Поэтому я лишь сухо сказал:

— Без.

— Пятьдесят три монеты за новый комплект.

Я скосил глаза вниз и в сторону. Мне были видны лишь сапоги Кодика, но этого хватало. Кончик правого сапога шевельнулся, и я тут же кивнул:

— Сойдёт.

Вирмо криво усмехнулся:

— А что это твой воин такой говорливый? Позволяет себе указывать господину. Может ему самое время подождать на улице?

И об этом Кодик предупреждал, но язык оказался быстрей головы:

— Он останется. Ведь ему ещё выбирать цвет своего шёлкового одеяния в ваших запасах.

Вирмо склонил голову к плечу, оглядел сначала меня, затем Кодика и спросил его:

— И что? В бой тоже пойдёшь в шёлке?

Кодик буркнул у меня за спиной:

— Нет, ваше сиятельство. Попрошу господина добавить ещё доспех.

Вирмо коротко хохотнул, но оставил тему ухода Кодика, перевёл взгляд на меня и продолжил:

— Мечи для младших воинов обойдутся в семьдесят за штуку.

На этот раз мне даже не пришлось коситься в сторону. Цена явно была завышена:

— Дорого.

Вирмо развёл руками:

— Остатки. Можешь не брать, достопочтенный Лиал.

Я стиснул зубы, считая удары сердца. ...восемь, девять, десять.

— Беру.

— Ну и отлично, — Вирмо кивнул. — Луков нет вовсе, так что деньги на лечебные мази у тебя осталось побольше. Берёшь?

— А что есть?

— Есть всё! От мази из бросового подорожника до мазей, куда добавлены исары. Одно, двух и трехисарные мази. Что выберешь, достопочтенный Лиал?

Я невольно подался вперёд. Сокровища Предков по легенде образовались там, куда упал ихор Предков. Победив Безымянного, они, израненные, отправились по домам, орошая земли королевств своим ихором.

Слёзы Амании, тростник Фирма, розы Салира, соль Дисокола, ярость Эскары и жемчужины Химедо. Шесть сокровищ. Самое доступное в нашем королевстве это, конечно, слезы Амании, которые добываются в центре королевства. И чем больше добавлено сокровищ... Слыхал я о лекарствах для короля, куда добавлены все шесть сокровищ.

Но... Глупо думать, будто слеза Амании, спрятанная в кармане, бесконечная.

Я заставил себя улыбнуться. Снова. И со смехом выговорить:

— Ха! Ваше сиятельство, я сын бедного владетеля с севера. Боюсь, всё, что я могу позволить своим людям, это что-то среднее между пустышкой из подорожника и мазью с добавлением тростника Фирма.

Вирмо поддержал мой смех:

— А-ха-ха! А ты мне нравишься, Лиал. Пойдём, выберешь доспехи, а твой воин шёлк и свой меч. Если у тебя конечно хватит на него денег, ха-ха-ха!

Уже возвращаясь по главному проходу лагеря к нашему шатру, я негромко спросил у нагруженного Кодика:

— Что за разговор о шёлке или доспехе в бою? Ты ведь Мечник. Броня будет только сковывать тебя.

Кодик буркнул:

— Ага. Зато шёлк будет подсказывать всем идарам, что нужно поскорей скрестить со мной меч. У меня всего третий дар. Если бы я был так глуп, то меня давно бы уже прикончил какой-нибудь Возвышенный мечник. Пока же всё было наоборот.

Я прикусил язык. Не думаю, что Кодик так уж хотел мне рассказать, где и как он победил идаров такой силы. Может, он вообще проговорился.

И самое время отвернуться, вернее, сделать вид, что я ничего не услышал. Так, какое-то бормотание, навроде шума от моих теней. Вроде и звуки знакомые, а в слова не складываются.

Вспомнив, спросил:

— А тогда, в схватке с адептом, это ты пробил его защиту и прикончил?

Кодик даже споткнулся:

— Господин! — опомнившись, зыркнул по сторонам и умерил голос. — Что вы такое говорите, господин? Судья же не нашёл на его тел ран. А я не потомственный идар, в моей крови почти нет ихора. И уж, конечно, его не хватило, чтобы потягаться силой крови с настоящим идаром какого-то Дома. Пусть он и был адептом, второй кровью.

Я усмехнулся:

— Как ты многословен.

— Господин! Вы и только вы спасли нас в тот день. Вы и ваша сила.

На этот раз я не сдержал смешка:

— Да, Кодик, да. Моя сила.

Он поджал губы, а затем пожал плечами:

— Я всё сказал, господин. А вы? Вы и правда не знали этого козлинобородого?

Я лишь повторил его жест, точно так же пожав плечами:

— Ты же сам слышал мой ответ судье. Первый раз видел.

— Значит, мне показалось, господин. Виноват.

Дальше мы шли молча. А я про себя клял Кодика. Вот же ловкач...

Теперь и мне кажется. Может я и впрямь видел этого адепта? Только где? Или же не видел, а он был на кого-то похож? Но на кого? Одни вопросы

Глава 7

Я с кривой улыбкой оглядел мнущихся передо мной солдат. Своих солдат. Не так, конечно, я представлял себе всё это в детстве, стоя за спиной отца, не так. Но кто сказал, будто то, что происходит сейчас, хуже?

Не такое красивое. Зато вместо тесного крохотного храма замка Денудо над нами возвышается свод огромного леса. Леса, каких не найти на севере.

Не такое многочисленное. Зато я точно уверен, уж если что случится, то мои солдаты не дрогнут, как могут дрогнуть недавние крестьяне. Проверено уже не раз.

Не такое торжественное. Вот с этим поделать я ничего не могу. Не дорос ещё до того, чтобы для церемонии посвящения в младшие воины использовать переносной алтарь, стоящий в центре нашего лагеря. Тем более переносной алтарь чужого Дома.

Улыбка моя стала лишь шире.

Зато никто ещё из солдат ни моего Дома, ни любого другого не может похвастаться, что принимать в младшие воины будет человек, в жилах которого плещется ихор Безымянного, а на посвящении он говорил с Предком Аманией.

И не будет хвастаться, потому что я им об этом не скажу. Ещё не хватало.

Моя церемония посвящения была не такой, как представляла матушка и я сам, но не скажу, что она была хуже. Пусть и сотни людей на ней видели то, что легко можно назвать позором — наследник Дома, который когда-то был Великим, получил всего лишь четыре дара. Зато получил благословение Предка, что бы оно ни значило.

Не будет она такой, как должна была бы быть и у моих людей. Интересное совпадение. Они словно верно следуют за мной по тропе судьбы.

С трудом согнав кривую улыбку с лица, я сдёрнул с лежащих на траве мечей плащ. И постарался внушительно рявкнуть, подражая голосу отца:

— На колени, солдаты! Склонитесь перед первыми своими настоящими мечами.

На губах Кодика мелькнула улыбка, но большего он себе не позволил, опустился на колени вместе со всеми остальными.

Ну да. Я участвовал в подобном лишь трижды. Раз сам, в Кузне, получая свой меч, да два раза стоя за спиной отца в замке Денудо. Не так уж и часто отец набирал новых солдат в отряд. Кто знает, сколько раз Кодик участвовал в подобном, когда служил своему прошлому Дому или бродил по дорогам. И не был в Осколках. И сколько у него уже было этих мечей? Первых и не очень.

И что?

Что это меняет? Для меня, здесь и сейчас?

Ничего.

Это моя судьба, моя жизнь, мои победы и свершения. Сейчас малые и мало кому интересные. Но сколько мне лет? Уверен, у меня всё впереди. Как и у моего Дома. Особенно если вспомнить, что мне ещё Аманию искать, великого Предка.

Голос мой звучал глухо, но не дрожал и не срывался. Не хватало ещё.

— Я, наследник Малого дома Денудо вручаю вам, солдатам своего Дома свои первые дары. Сталь, которой вы сможете защитить меня, своего владетеля и Дом, который принял вас под свою сень. Сталь, которой вы сможете восславить Хранителей и наше королевство Скеро в эти трудные времена. И Дом, которые поведёт вас за собой и примет на себя заботу о вас.

Мои немногочисленные, но уже много что видевшие за свою службу солдаты молчали, глядели на меня, думали о чём-то своём. И ждали продолжения.

Я перевёл взгляд на крайнего левого:

— Кодик.

Он кивнул:

— Я, господин.

Я протянул ему первый из мечей. Красноватой стали.

— Пусть Хранители обратят на тебя внимание, солдат, ведь ты достоин называться старшим воином нашего Дома.

Кодик крепко ухватил меч, перехватил его двумя руками, за рукоять и клинок, а через мгновение прикоснулся к его стали губами. Я довольно кивнул и перевёл взгляд дальше по строю коленопреклонённых солдат:

— Эрий.

Наглый поднял взгляд с мечей на меня и хрипло ответил:

— Я, господин.

Меч, который я ему протягивал, не мог похвастаться красной сталью, но был в несколько раз лучше того, что висел у него на поясе раньше. Таким мечом можно даже отбивать летящее в тебя первое из умений пути меча.

— Пусть Хранители обратят на тебя внимание, солдат, ведь ты достоин называться младшим воином нашего Дома.

Наглый принял меч, мгновение колебался, косясь на Кодика, а затем коснулся губами стали.

— Замир...

— Дистим...

— Кимар.

Поварёнок впился в меня взглядом. Глаза его едва ли не горели. И я не подвёл его ожиданий:

— ...ведь ты достоин называться младшим воином нашего Дома.

Поварёнок вцепился в меч дрожащими руками. Не знаю даже, с чего уж на него это так подействовало. Но смущать его взглядом я не стал, шагнул правей, к последнему своему человеку. И впервые не назвал имени:

— Голубоглазый.

Он твёрдо ответил, не отводя глаз:

— Я, господин.

— А тебя я, наследник Малого дома Денудо принимаю в солдаты Дома и даю тебе шанс проявить себя. Только от тебя, твоего старания и твоего желания зависит, сумеешь ли ты хотя бы шагнуть на путь меча, следуя моим советам и наставлениям.

Голубоглазый принял свой меч, лучший из мечей, который был до этого дня у моих людей, и серьёзно кивнул:

— Благодарю, господин. Я двужильный и упорный. Справлюсь.

Я не ответил, лишь улыбнулся ему и шагнул обратно вдоль строя коленопреклонённых воинов, передавая каждому небольшой кошель:

— Обещанная плата за службу, пока за два месяца, — повёл рукой. — Поднимайтесь, воины Дома Денудо. Нас ждёт алтарь.

Хотя скорее нас ждёт очередь из желающих к нему попасть. И мне пришлось воспользоваться помощью Глебола и жетона на его поясе, чтобы получить возможность за один раз провести сразу шесть человек на клятву.

Шагая впереди своих солдат, я всё равно слышал за спиной все их разговоры. У идущего по пути меча обостряются все чувства, хотя никто не записывает это в дары Хранителей, пропуская, как само собой разумеющееся.

Кодик негромко хвалил Голубоглазого:

— Рвение — это хорошо. Я же тебя и буду гонять по слову господина, поэтому не могу не радоваться твоему настрою.

Наглый, который носил имя Эрий, буркнул:

— Да только одного настроя маловато. Если в крови совсем пусто, то никогда выше младшего воина не поднимешься. А ты, небось, на гаэкуджу, самое меньше, нацелился?

Голубоглазый не смутился:

— Было бы неплохо. Но насчёт ихора я не сильно переживаю.

— О как! Думаешь, глаз будет достаточно?

— Вы же помните, как меня нашли? Ну, что мы прятались в подполе?

Кодик хмыкнул:

— Ещё вроде не старик, да и по голове меня били не так часто.

— Это же мама всех предупредила. Она всегда беду чуяла, её голоса предупреждали. Изба там вспыхнет, волки на окраину вышли, — голос Голубоглазого задрожал. — Вот, что реольцы пришли, они ей тоже шепнули. Потому не думаю, что с ихором у меня совсем уж пусто.

Кодик изумлённо заметил:

— Что-то я о таких голосах никогда и не слышал.

Я хмыкнул себе под нос. Я тоже. А было бы неплохо, если бы, например, третий или четвёртый ребёнок в семье владетеля имел подобный дар. Не нужно беспокоиться о контрабандистах, что выберут самую тёмную ночь или о разбойниках, что решили поживиться на землях Дома.

— И как, ты тоже слышишь эти голоса?

— Не. Ну так мама тоже только после шестнадцати начала их слышать. И долгие годы ничего в их хрипах разобрать не могла.

А вот здесь я споткнулся.

Хрипы?

Хрипы, Безымянный забери всех моих теней?

Обернувшись на миг, я скользнул взглядом по Голубоглазому.

Может ли быть так, что в его крови тоже есть ихор Безымянного и одного из уничтоженных Домов королевства Валио?

Если это так, то просто замечательно, что он ещё мелкий по возрасту и что я не назвал его младшим воином Дома. Рановато ему приближаться к алтарю. И тем более делать это там, где полно чужих глаз. А вот когда мы доберёмся до дома...

Пожалуй, в храм к алтарю Хранителя я схожу с ним только вдвоём. На всякий случай.

***

Учлун в раздражении щёлкнул пальцами по листу указа раз, затем другой. Лист пергамента, крепко удерживаемый Учлуном, расправленный весом печати, крепившейся к его нижнему краю, глухо хлопал при каждом ударе, грозясь порваться. Но Учлуна это ничуть не заботило.

— Что, Безымянный их побери, всё это значит? Какой самодовольный петух всё это писал?

Старый слуга поспешил вмешаться:

— Господин, господин, тише, смирите свою горячность. Это же указ с подписью короля.

— Ай, — отмахнулся Учлун. — А то ты не знаешь, как это всё устроено. Откуда у короля столько времени, чтобы лично вникать в каждый вопрос? Тем более тогда, когда реольцы штурмуют Фулгуран и рудники Вистосо. Он просто подписывает то, что подносят его доверенные люди, а здесь, кроме тебя никого нет. Но что мне интересно, так это то, что за безумие...

Учлун замолчал. Старик-слуга вздохнул с облегчением, радуясь, что молодой господин наконец-то услышал голос разума. Но не тут-то было.

Учлун стремительно развернулся, в три шага добрался до стола, где каменные дощечки расправили карту Скеро, склонился над ней, ухватил кисть, нанося отметки и то и дело сверяясь с указом.

Хмыкнув, выпрямился и самодовольно заявил:

— Ловко придумано, а ещё более ловко всё скрыто, но я всё понял. Безумию здесь нет места. Теперь мне интересно, сколько же эти Дома заплатили писцу? И когда они успели? Воистину, прав был отец, когда повторял, что самое главное — заметить шанс и суметь им воспользоваться.

Старый слуга тоже шагнул к столу, вглядываясь в извилистую линию, которую проложил его господин. И в границы земель, которые она пересекала. Осторожно поинтересовался:

— Что это, господин?

— Это путь, которым я должен гнать наглых реольцев в ловушку. Видишь? — Учлун ткнул пальцем в Зиармо. — Эти безумцы решили напасть на сердце Скеро, пока король и лучшие идары нашего королевства сражаются под стенами Фулгуруна. А я должен постепенно оттеснять их в глубину королевских земель, к гряде Ожерелья, становясь перед ним заслоном в нужных местах и в нужный момент.

— Звучит разумно, господин, — старый слуга кивнул, но осторожно добавил. — Ведь мы до сих пор не знаем, сколько реольцев нам противостоит. Возможно, наш отряд не так силён, чтобы давать им большой бой. Но король поручил вам сложную задачу, господин, будьте осторожней. Если уж реольцы собираются напасть на Зиармо, то как бы они не снесли наш заслон, даже не заметив.

Учлун кивнул:

— Да, я тоже об этом подумал. Поэтому сначала двину наперерез тех, от кого меньше всего толка, проверю, что там у реольцев. Но ты забыл спросить, чем же я был так доволен.

Старик-слуга заулыбался, послушно и заучено склонился:

— Молодой господин, так что же за шанс вы увидели своим острым умом?

— Ха! — Учлун выпрямился, завёл руки за спину, складывая их там и выпячивая грудь. — Я вижу, что кое-кто немало заплатил кому-то среди людей короля, чтобы оградить свои земли от будущего разорения. И заплатил ещё больше, чтобы направить реольцев на земли соседей.

Улыбка пропала с губ старого слуги:

— Молодой господин, я счастлив, что остротой ума вы пошли в господина, но как бы гнев обиженных Домов не упал на вас.

Учлун отмахнулся:

— Во-первых, у меня приказ короля с его подписью и печатью. Я лишь выполняю его волю. А во-вторых, даже я с трудом понял эту хитрость, так заковыристо всё изложено и так запутана череда действий. Куда уж разобраться тем, кто не читал этого приказа, не глядел при этом на карту, а главное, не читал между строк. Что мне не нравится, так это то, чтоя должен привести добычу кому-то другому, а не взять её самому. Но что, если добыча совершенно случайно, конечно, решит раз и навсегда покончить с надоедливым загонщиком?

— Я скажу, что главное в этой задумке, чтобы у добычи ничего не вышло.

Учлун кивнул:

— Поэтому я сначала проверю, как много зубов у добычи. И если она не сумеет сожрать даже самых никчёмных, то мы ещё поглядим, кому достанется слава спасителя Зиармо. В конце концов, у нашего Дома впереди найдутся союзники, которым тоже нужна слава и награда от короля.

***

— Правее, правее забирай!

На миг я обернулся на крик Кодика. Вот же олухи.

Они и впрямь не только отстали от нас с ним, но и ушли левей чем нужно. Ещё немного и выйдут за границы ауры Великого паладина м...

Я дёрнулся, пытаясь пронзить взглядом деревья справа от себя. Я-то точно бегу точно там, где и было приказано. Но с меня только что соскользнуло то необычное, тёплое ощущение, которое отличает ауру высоких идаров. Мне, Возвышенному мечнику без нужды защита от стрел, но моим-то людям есть нужда!

— Господин!

Я и без подсказки увидел, что, будто дожидаясь этого момента, убегающие по склону реольцы остановились и вскинули луки.

Чтобы их Безымянный сожрал!

На бегу я заставил жар души разлиться по телу и влиться сначала в руки, а затем и в меч. Взмах. С меча срывается огромное полупрозрачное полотнище, которое не долетает до реольцев добрых двадцать шагов и, бессильно вспоров землю, исчезает.

Слишком далеко.

Это не заставило наглых реольцев даже остановиться или отшатнуться. Они заучено выхватили стрелы, ещё немного и натянут тетивы, достаточно поднимут луки и моих людей засыпет стрелами.

От бессилия я зарычал:

Чтобы вы сдохли!

Клубящийся в теле жар души вдруг замер на миг и опал, разом потеряв силу, а из меня что-то рванулось вперёд. Едва заметной глазу тёмной волной. Она с бешеной скоростью пронеслась оставшееся между мной и реольцами расстояние, не исчезла, не растворилась, переступив предел, а ударила в реольцев, обтекая их и обволакивая.

И они дрогнули. Кто шагнул назад, кто вздрогнул, кто опустил лук, кто раньше времени дёрнул тетиву. Стрелы ударили мимо и вразнобой, из смертоносного ливня превращаясь в досадную неприятность.

А Тридцать шагов северной тропы все так же продолжали нести меня вперёд. Из-за спин лучников с руганью выскочила фигура в шёлке:

— Собрались, собрались, сучьи дети!

Он что, ничего не заметил?

Удар сердца и я снова повторяю свой взмах клинком. Бесформенное полотнище умения меча на этот раз долетает до реольцев, но снова не врубается в их тела. Его встречает удар их идара.

Я делаю последний шаг и замираю. Между мной и им десять шагов. У него светлые волосы, ярко горящий голубым узор на щеке.

На миг я вспоминаю слова Кодика: «Попробуй угадай силу стоящего напротив». Но отбрасываю их в сторону. Что мне до его силы? Пусть даже он Великий паладин меча, я ведь здесь не один.

Усмешка даже не успела вылезти на мои губы, как я похолодел. У меня что, памяти нет? Ведь аура наставника Визира, который должен преследовать реольцев справа — исчезла!

Тут же тренькают тетивы. Стрелы, вместо того чтобы вонзиться в меня, огибают со всех сторон, словно испуганные бараны злую пастушью собаку.

А один из лучников и вовсе валится на спину со стрелой в горле.

Тощий. Это стрела Тощего, который бежит за мной. А значит, идар напротив меня точно не Великий паладин меча.

Мысль промелькнула где-то на задворках разума. Тело действовало само.

Жар души клубился в теле, вливаясь в ноги, руки и клинок.

В сторону реольца метнулись десятки призрачных мечей. Первое умение. Дождь клинков.

Но каждый из них встретил на своём пути голубую каплю. Встретил и бесследно исчез.

А идар снова повёл клинком.

Я отлично угадывал движения. Меч утреннего дождя. Один из стилей королевства Реола, который отец мне не раз показывал.

Между нами возникла завеса. Стена клинков. Только в исполнении реольца она выглядела настоящей стеной из светящихся капель дождя.

Она надёжно перекрыла мне путь на десять шагов в обе стороны, а за её защитой лучники снова вскидывали луки, поднимая жала стрел к небу и собираясь ударить мне за спину. По моим людям.

Я ударил по Стене клинков раз, другой. Но призрачные мечи бессильно разбивались о сплошную завесу капель чужого умения. В бессилии я зарычал и вновь из меня рванулась тёмная волна, промчалась десять шагов до идара, даже не заметив его Стены клинков, и ударила по лучникам, пройдя сквозь них.

Они снова отшатнулись, посылая стрелы куда угодно, кроме моих людей.

А я уже бежал вперёд. Прямо в завесу из капель. Взмах мечом, в который я вложил весь жар души, который только мог собрать. Огромный призрачный образ меча рассёк наконец завесу, обрушился на реольца. Он встретил его ударом стали, разрушая и рассеивая.

Но я уже подобрался вплотную. Слева, справа, раздвоить меч, обрушить на врага Дождь клинков, не давая ему времени на высокие умения меча.

Он ответил тем же.

Мы кружились друг напротив друга в сиянии призрачных мечей и голубеющих капель. Сметали их своими клинками и телами. Сплетали в схватке мечи, высекая искры. Я чередовал Дождь и простые, грубые выплески жара души, и отчётливо ощущал, как с каждым взмаха меча, с каждым ударом сердца, у меня всё больше и больше жара души получается вложить именно в простой и незамысловатый удар.

Реолец начал пятиться, начал юлить, пытаясь ускользнуть от ударов моего меча, а не встретить его всполох своей сталью.

А затем он ошибся и я вбил ему в сердце меч. Один удар, один выплеск жара души и половина груди у него исчезла, обращённая в ничто вместе с его сердцем.

Мгновение он ещё стоял, глядел на меня, а затем завалился назад.

Я же сначала замер над его телом, глядя на покрытую льдом жуткую рану, а затем поднял взгляд на лучников.

Они попятились, но взмах моего меча и десятки призрачных мечей Дождя клинков заставили их рухнуть изломанными фигурами.

За спиной раздался полный уважения голос Кодика:

— Господин, позвольте поздравить вас. Это был очень сильный враг. Он был способен даже проявить в полной мере суть первого умения меча.

Я кивнул, не оборачиваясь. Похоже что и Кодик не видел ничего странного. Пусть так остаётся и дальше. Вытянув меч, поправил шелка убитого, прикрывая его страшную рану от чужих глаз и согласился:

— Да, я заметил. Что у тебя?

— Всё отлично, господин. Вы не зря их гоняли, заставляя отбивать стрелы Тощего. Да и новые доспехи и щиты не подвели. Никого даже не ранило.

— Отлично.

И снова я даже не обернулся.

Сейчас меня больше интересовал стремительно тающий лёд на краях раны этого идара. И размер раны. Я, конечно, не раз слышал рассказы о великих героях, которые одним ударом могли уничтожить огромный валун, заваливший тропу. Но где те великие герои, а где я? Впрочем, то, что я вижу перед собой, лишь означает, что я всё же буду достоин своего отца, Клинка ледяной стужи. Самое малое достоин.

Нужно лишь стараться.

Но было кое-что, что интересовало меня даже больше почти исчезнувшего льда на идаре-реольце. Это та тёмная пелена, что вырывалась из меня. Что это, будь я проклят?

Поймав себя на этом желании, я невольно хмыкнул. Глупость. Я ведь и так проклят. Сначала слабостью крови, затем кровью Оскуридо. Или сначала кровью Безымянного, а затем слабостью? Или же талантом, как говорила матушка?

Неважно.

Понять бы, что это такое.

Пока мне кажется, что ничего хорошего. Очень уж мне не понравился тёмный оттенок пелены. Учитывая, что Безымянный это как раз тени. Тени, что приходят ко мне.

Лёд растаял, прикрывавший рану шёлк одеяния мертвеца мгновенно промок от крови, и я, отбросив мысли, махнул рукой Кодику:

— Обыщите тела.

Сам тоже наклонился к идару. Мне ещё долг Фату отдавать. Удачно, что я ударил выше пояса. Кошель с правой стороны цел и даже кровь, которая начала течь из раны, ещё не добралась до него.

Потянул завязки, высыпал на ладонь содержимое. Серебро и немного золота. Негусто.

Что с его мечом?

Во время схватки мне было не до этого. Но сейчас я оценил сталь. Хороший меч. Швырнул его Кодику. Он перехватил его за рукоять, вытянул вперёд руку, указывая кончиком лезвия на лесок, куда сбежали реольцы, которых мы гнали от разграбленной деревни. Покачал головой:

— Нет, господин. Не моё. Я предпочту тот, что вы мне купили. Может Наглому отдать?

Я буркнул:

— Обойдётся. Мы его продадим.

Кодик опустил меч, переспросил:

— Продадим Наглого, господин?

От этих слов сам Наглый, что ворочал тело в пяти шагах, вскинулся и вытаращился на меня. Я скривился от неудачной шутки Кодика:

— Меч. Меч продадим. И доспехи. Хорошие у них там доспехи, Наглый?

Наглый сплюнул себе под ноги, процедил:

— Были хорошие. До того, господин, как вы их того, в решето.

— Значит, луки соберите, что там ещё у них есть? — Я раздражённо переспросил Наглого. — Я что, должен тебя учить, что можно взять трофеем?

— Нет, господин, нас не надо учить, я всё им объясню, — улыбка исчезла с лица Кодика. Он кивнул мне, — Вы молодец, господин. Не всякий идар об этом думает после боя.

Я лишь отвернулся. Не всякий идар на пустом месте зарабатывает долг в слезу Амании.

Откуда-то слева раздался рёв Глебола:

— Ко мне Кузня, ко мне! Не преследовать реольцев, это может быть ловушкой!

Глава 8

Далеко-далеко от сердца Скеро, на юге, в пределах видимости стен Фулгурана идар склонился к уху короля Лавоя:

— Ваше величество, нет необходимости держаться так близко к первой линии войск.

Лавой раздражённо покосился на своего телохранителя:

— Есть.

Тому осталось лишь замолчать, шагнуть назад, да опустить руку на меч. Не то, чтобы он верил, будто реольцы прорвутся через заслоны идаров и солдат, но и король Скеро не оказывался на поле такой большой битвы уже пару сотен лет. Любой, кто отвечает за безопасность и жизнь короля, стал бы волноваться.

Линия строя армии короля кипела жизнью: то и дело отряды куда-то смещались, перестраивались вокруг Великих паладинов, сновали между шеренгами гонцы, над всем этим ревели трубы и то и дело коротко били барабаны.

Король и его приближённые стояли здесь не одни. В пяти шагах от них переговаривались те, кому было поручено командовать от имени короля всем этим войском, спешно собранном по границе и приграничным землям.

Стены Фулгурана, во многих местах покрытые свежей копотью, намекали, что помощь защитникам города нужна. Хотя скорее не в том, чтобы защитить город, а в том, чтобы уничтожить наглецов, которые пришли к его стенам.

Но если король молча оглядывал поле будущей битвы, то принцесса Леве, которая тоже стояла здесь, то и дело задавала вопросы уже своему телохранителю:

— Почему над строем реольцев подняты штандарты Знаменосцев? Я только читала о них.

— Не знаю, ваше высочество. Возможно их войска не слажены, возможно, там много выпускников их Кузни Крови, которые к ним привыкли.

— А наши войска слажены?

Истий из Дома Арой откашлялся, но ответил честно:

— Нет, госпожа, но все южане более-менее привыкли сражаться бок о бок за эти годы и знают, чего ожидать от самих реольцев. К тому же у нас преимущество в числе. Стоит нам оттеснить реольцев к стенам и сражение превратится в бойню, в толчее их идары не сумеют использовать все свои силы, скорее начнут убивать своих же солдат. К тому же мы Скеро, почти у всех наших идаров слёзы Амании, у нас в любом случае преимущество. Чем дольше длится битва, тем слабей наши враги.

Принцесса кивнула, задала следующий вопрос:

— Я не вижу у них ни одного штандарта Великого паладина. Или же вижу их просто невероятное количество. Цвета штандартов у реольцев означают то же, что и у нас?

Истий нахмурился:

— Раньше точно были такими же. Но сейчас, ваше высочество, боюсь...

Следующие его слова заглушил рёв труб. Чужих труб. Реольцы первыми начали бой, двинув свои порядки в атаку.

Вот армии обменялись залпами стрел, которые бессильно промолотили по рядам солдат, не в силах им навредить.

Вот в ход пошли первые, ещё грубые удары идаров, которые лишь прощупывали, где находятся те равные им, кто станут им противниками.

Вот в воздух над реольцами взлетели глиняные шары. Десятки идаров Скеро взметнули вверх клинки, отправляя им навстречу тысячи призрачных мечей, торопясь разрушить опасные подарки и просыпать их ядовитое содержимое раньше, чем они достигнут их рядов.

Им это удалось.

В десяти канах над землёй и не долетев до скерцев повисло огромное зелёное облако. Адепты внешних техник обоих сторону вскинули руки, складывая печати, принцесса, чьё зрение было лишь самую малость хуже зрения Великих паладинов, охнула:

— Это штандарты адептов, а не Паладинов! Их у них сотни!

Кто-то рядом с ней выругался. И было от чего. Облако яда медленно, но уверенно поползло к армии королевства Скеро, опускаясь всё ниже и грозя накрыть его от первых до последних рядов.

Король покосился на замерших в растерянности командиров своего войска, помедлил миг, другой, а затем рявкнул:

— Всем адептам внешних техник, приказ создавать ветер! Всем! Немедленно передать по строю!

Гонцы рванули в стороны, изо всех сил вопя услышанный приказ, писцы, один из телохранителей короля, даже принцесса бросились вперёд, к рядам солдат, на ходу складывая печати, выкрикивая ключи и создавая техники.

Торопясь, ощущая на себе полный гнева взгляд короля, старик с белой бляхой на поясе, куккун армии Скеро, выкрикнул уже свой приказ:

— Идары ниже Великих Паладинов — вперёд! Сметите этих адептов!

Барабаны Скеро сменили ритм, донося приказ куккуна до всех идаров.

Строй солдат дрогнул, раздался в стороны, создавая тут и там коридоры для идаров. Они, в шелках, с мечами в руках рванули вперёд, стремительно проскочили сквозь облако безвредного для них яда.

А через мгновение на них обрушились новые глиняные шары, вспухающие при ударе огнём.

Старик куккун нахмурился, покосился на короля и задумчиво проговорил:

— Они сумели улучшить огненный состав? Всё равно бесполезная выдумка.

Идары, не сбавляя бега, проскакивали между огней, сбивали глиняные шары в воздухе, проскальзывали между пылающих капель, падающих с неба.

— И что дальше...

Куккун замолк. Подавился своими словами, потому что там, на поле боя огонь буквально взметнулся с земли, рванулся вслед за миновавшими его идарами, набросился на них, окутывая пылающим покрывалом.

Многие идары сбавили ход, некоторые и вовсе рухнули на землю, корчась и пытаясь сбить с себя пламя.

Какой-то молодой хоу в десяти шагах от короля вскинул руку, догадавшись первым:

— Адепты! Это адепты! Они теперь управляют не ветром, а огнём!

Несколько мгновений и строй реольцев дрогнул, расступаясь, навстречу идарам Скеро ринулись идары Реола.

Их было меньше, но они сражались против тех, кто уже боролся с огнём.

Тут и там идары Скеро начали падать, не в силах выстоять и против огня, и против ударов равных им противников.

Стоило пламени на одном из идаров погаснуть, как на него тут же обрушивались новые шары, разбивались вокруг него, выплёскивали своё содержимое, которое тут же вспыхивало, а через миг начинало ползти к жертве из Скеро. Над полем боя повисли полные боли и муки вопли сгорающих заживо идаров Скеро.

Старик-куккун обернулся к королю. Губы его дрожали, когда он срывающимся голосом спросил:

— Господин, господин, что нам делать?

Король скривил губы:

— Ничтожество, за что ты получил от моего отца своё звание? Отступать. Командуй отступление, старый дурак!

***

Солдаты, жмущиеся от дождя под деревья, меня не интересовали. Я половины из них и не знал. Здесь после только закончившегося боя перемешался и наш отряд Кузни, что последние дни не успевал даже отдыхать, и тот отряд южан, что ударил нам навстречу, буквально расплющив реольцев, которых мы застали у родника.

Сейчас кто-то негромко болтал, кто-то занимался ранами, своими или соседа, кто-то раскуривал трубку, пряча её от капель.

Я же выискивал шёлк идаров. А среди них нужное мне лицо, на плече которого пламя.

Вон он.

Проломился через куст, не обращая внимания на мокрые ветки. С меня и так лилось ручьём. Одеяние липло к телу, волосы облепили голову, вода с них стекала по шее за шиворот.

За пять шагов до идаров, что толпились под деревом, я выхватил из ножен меч. Короткий взмах и призрачное лезвие сносит ветки над головой идаров, обрушивая на них настоящий поток воды. Следом падают и обрубленные ветки.

Идары с руганью прыгают в стороны, и я нос к носу сталкиваюсь с Визиром. Тем самым, которого искал. С трудом заставляю себя разжать стиснутые зубы:

— Ваша милость, как вы можете мне объяснить, что вы ушли правее, оставив мой отряд без своей ауры? — не выдержав, я сорвался на крик. — В третий раз за эти дни!

Визир щурится:

— С каких пор я должен тебе что-то объяснять, птенец?

— С тех самых, как мы перестали быть птенцами вашей Кровавой тюрьмы, а вы перестали быть нашим наставником? С тех самых пор, как вы не получили на пояс даже бляхи хённама? Сейчас мы с вами равны, вот только у меня есть солдаты Дома, а у вас нет, ваша милость.

Визир хватается за меч:

— Ах ты щенок!

Мой меч давно сжат в руке, я лишь чуть меняю позу. Первый из Шагов. И с усмешкой цежу:

— Давайте, доставайте.

Визир замирает, успев вытащить меч лишь наполовину. Я морщусь от досады. Опять мой слишком быстрый язык. С презрением добавляю:

— Трус.

Визир хмыкает, с щелчком вбивает меч обратно:

— Как ты осмелел. Думаешь, те, кто сейчас смотрят на нас, свидетельствовали бы на твоей стороне?

Я обвожу взглядом мокрый лес, выискивая шёлк идаров. И спотыкаясь на полном презрения взгляде Бихо из Дома Мэре. Он, оказывается, стоит в трёх шагах от меня. Он был среди тех, кто стоял здесь под деревом с Визиром.

И это его люди два дня назад запоздали с ударом по реольцам, что стоило мне двух раненых.

Равнодушно отворачиваюсь, скользя взглядом дальше в поисках знакомых лиц. Хасок. Сын владетеля Первого дома севера. Один из нашего союза Севера.

Снова гляжу в глаза Визира и пожимаю плечами:

— Да, на моей.

Он хохочет:

— Наглости тебе не занимать. На что ты рассчитывал, пытаясь вынудить меня вынуть меч из ножен? Ты всего лишь Возвышенный, а я Великий. Моей силы хватило бы, чтобы заставить тебя умолять о пощаде.

— Попробуйте.

Визир качает головой:

— Наглость, граничащая с безумием. Неуважение к старшему, неуважение к командиру. Тебя нужно наказать.

Теперь хохочу я. Кажется, мой смех заставляет сорваться с веток капли, удваивая дождь:

— Ха-ха-ха! Командиру? И как же вы накажете меня, ваша милость? Запрёте где-нибудь, чтобы я пропустил пару следующих сражений и отдохнул?

Визир рявкает:

— Схватить его!

Бихо в числе первых, кто прыгает ко мне.

Миг я боролся с собой и чужими руками, а потом позволил им забрать у меня меч и отвести к Глеболу.

Он выслушал Визира и покачал головой:

— И что вам неймётся в дождь? Вроде он наоборот должен охлаждать горячие головы?

Визир хмурится:

— Глебол, я тебя не понимаю.

Тот лишь пожимает плечами:

— Мне совершенно не хочется раздувать эту историю и тащить её к хоу. Полагаю, мы можем представить это как усталость от последних тяжёлых дней, а Лиал уймёт свой язык, подумает головой и принесёт тебе извинения.

Визир теперь не хмурится, а с гневом раздувает ноздри, цедя сквозь зубы:

— Глебол!

Глебол успевает лишь тяжело вздохнуть, как в их разговор вмешивается новый голос:

— А мне интересней, что вы не хотите тащить ко мне, гаэкуджа Глебол.

Я, да и не только я, разворачиваюсь, обнаруживая за нашими спинами хоу Учлуна. Сухого, несмотря на дождь. И над ним, и над стариком чуть позади его два солдата держат зонтики, на бумаге которых изображён персиковый сад.

Глебол делает шаг вперёд, складывает перед собой руки:

— Господин хоу, между моими людьми произошло недоразумение.

Хоу Учлун, морщась, оглядывает его, Визира, меня, всех остальных парней из Кузни, что и привели меня сюда, а затем спрашивает:

— Как вы вообще, гаэкуджа, разбираетесь, кто есть ваш среди этой разносортицы?

Глебол пожимает плечами:

— Они все из моего отряда, господин.

— Почему же они не одеты в едином стиле и цвете?

— Стиле, господин?

Хоу кривит губы:

— Похоже звание гаэкуджи вам выдали незаслужено. Почему у них личные гербы на одеяниях? Они что, призваны как свободные отряды своих Домов? Вы ведь командуете единым отрядом какой-то Кузни, верно, гаэкуджа?

— Верно, господин.

— Значит, я делаю вам выговор, гаэкуджа. Первый из трёх возможных под моим командованием. И чтобы уже завтра они снова носили общие для всего вашего отряда одежды. Как я буду различать их на поле битвы, если они будут одеваться кто во что горазд?

Я-то ладно, я лишь выслушал всё это вскинув брови, а вот Хасок и Адалио отчётливо скрипнули зубами. Ну да, выслушивать, что одеяния их Великих домов это «кто во что горазд», неприятно.

— А теперь вернёмся к происшествию. Что случилось?

Глебол повёл плечами и коротко сказал:

— Мой помощник не имеет на поясе бляхи и его слова поставили под сомнение.

Визир молчать не стал:

— Не слова, а действия во время сражения. И не просто поставили, а меня пытались заставить вытащить меч и сойтись в схватке, подстрекали нарушить королевский эдикт во время службы.

Хоу Учлун поворачивается к нему так резко, что солдат не успел даже сдвинуть в сторону зонтик, прикрывая хоу от капель:

— Кажется, кто-то забыл, что такое уважение младшего к старшему. Кто-то забыл, что он теперь в армии, которая воюет. Кто это сделал?

Я отвечаю раньше, чем Визир тыкает в мою сторону пальцем:

— Этот человек я, господин хоу.

— Как тебя зовут?

— Лиал из Малого...

Хоу Учлун вскидывает руку, обрывая меня:

— Мне не важно, из какого ты Дома. Твой гаэкуджа определил человека, который может говорить и действовать от его имени, а ты забыл, что ты в армии, идар? Не слышу ответа, идар Лиал!

Я лишь молча пожимаю плечами. Сам не знаю, что на меня нашло. Ну, ранили Наглого и Тощего пару дней назад. Не убили же. Сегодня и вовсе обошлось. И чего холодный дождь не привёл меня в себя, не заставил остыть от гнева?

За спиной хоу Хасок корчит рожи и жестами показывает мне, какой я придурок. Согласен. А вот то, что мне нужно отрезать язык — лишнее. Или не отрезать?

Пока я пытаюсь сообразить, чего добивается от меня Хасок, хоу Учлун удивлённо тянет слова:

— Вот оно как. Значит, не раскаиваешься. Хорошо...

А до меня доходит и я торопливо вскидываю перед собой руки, складывая ладони в вежливом жесте:

— Господин хоу Учлун, позвольте сказать, — он замолкает и обходится коротким жестом, а я продолжаю. — В последних сражениях мой отряд не раз оказывался в нужный момент без поддержки ауры Визира, мои люди были даже ранены стрелами реольцев.

Хоу поворачивает голову и уточняет:

— А Визир — это видимо ты. И что ты можешь сказать в ответ на это обвинение?

Визир лишь пренебрежительно вздёргивает бровь:

— Обвинение? Лиалу всего четырнадцать, а во время обучения он был не лучшим моим учеником. Его обвинения не стоят того воздуха, который они сотрясают. Он плохо ощущает расстояние, ошибается со временем, теряется, если что-то начинает идти не так. Я прикрываю своей аурой самое меньшее пять отрядов в бою, а недоволен лишь Лиал, который до сих пор не понял, когда нужно умерить бег.

Я поспешил возразить:

— Это не...

Но хоу вскинул руку, обрывая меня:

— Довольно! И так все понятно. За непослушание, непочтение к старшему командиру и попытку нарушить эдикт короля в то время, как мы воюем с Реолом, идар Лиал, властью, данной мне королём, приговаривается к прохождению через мечи, — покосившись на Глебола, Учлун спросил. — Сколько у него даров?

— Четыре, он Возвышенный Мечник.

Хоу Учлун кивает и добавляет:

— Согласно уложению, количеству даров и тяжести проступка — дважды. За отсутствие раскаяния и дерзость перед лицом вышестоящего командира я добавляю ещё один проход. Хочешь что-то сказать, идар?

Я, стиснув зубы, чтобы и впрямь больше ничего не сказать, лишь качаю головой.

Учлун довольно кивает:

— Наказанию подвергнуть немедленно!

Идары вокруг замерли в нерешительности. Большая их часть. Но не Бихо. И не его дружок Слайд. Они без промедления шагнули ко мне, вцепились в одежду, сдирая с меня халат и оставляя в одних штанах. Словно им всё это не впервой. Не забыли даже сдернуть с меня медальон.

Окрик Глебола и Визира заставили шевелиться и остальных.

Десять минут и бывшие ученики Кузни Крови выстроились в два ряда. С каждой стороны по десять человек.

— Пошире, пошире стали!

Между рядами Визир отмерил двадцать шагов и сам встал первым. В руках у всех обнажённые мечи.

Глебол покосился на наблюдавшего за всем этим хоу Учлуном и рявкнул:

— Начали! Раз, два. Раз, два. Где пламя души? Резче, резче!

Об этом я только читал. И как-то, мчась через мокрый лес в поисках Визира, даже позабыл, о том, что наказанием в армии короля может стать не заключение, а казнь.

Стена мечей в три прохода — это, конечно, не казнь, но...

Каждый из парней мерно, под счёт Глебола опускал меч перед собой. Первым, самым простым из движений, которое едино во всех без исключения стилях меча. Что в Семи движениях Кузни, что в Мече льда и света моего Дома Денудо, что в Мече утреннего дождя Реола.

С мечей на уровне плеча срывались их призрачные копии. Двадцать шагов достаточное расстояние, чтобы выполненный без особого старания Дождь мечей растворялся бесследно и не долетал до противоположного ряда идаров.

Вот только мне идти ровно посередине между ними. Там, где сталкиваются призрачные мечи сразу обоих рядов.

В спину ощутимо толкнули, заставив сделать первый шаг.

— Чего замер?

Я обернулся, ожёг взглядом незнакомого мне идара и процедил:

— Руки уберите, достопочтенный.

Отвернувшись, двинулся вперёд. Стиснув зубы, вошёл в месиво «мечей», бушующее на уровне плеч и ниже.

Они стегнули по груди, животу, ногам.

Стегнули и безвредно исчезли, оставив ощущение, словно хлестнуло тонкой веткой в лесу.

Но я твёрдо знал, что это только начало и не останавливался.

Хоу Учлун заорал:

— Не спеши, не спеши, Лиал. Шагай под счёт своего гаэкуджи или я добавлю тебе проходов!

Я лишь крепче стиснул зубы, слушая голос Глебола:

— Раз, два, раз, два...

Каждый новый удар по мне призрачных мечей умений парней ощущался всё отчётливей и больней.

Дары Хранителей — это замечательно. Но даже у даров есть предел. Иначе ни один идар не мог бы убить другого. И войн бы после ухода Предков тоже не было. Не было бы даже попытки Безымянного убить своих братьев и сестёр.

Я сделал последний шаг, оставив позади коридор мечей. Всё тело горело, особенно живот. Казалось, что меня искусал рой пчёл.

Глебол заорал:

— Второй проход! Давай, Лиал, смелей!

Я стиснул зубы. Денудо ничего не боятся.

Развернулся, шагнул обратно в сияние сотен мечей. Но сумел спокойно пройти только пять шагов.

Очередной призрачный меч кто-то создал слишком высоко. И слишком сильным, словно второе из умений, а не первое.

Он врубился в висок, прошёлся через левый глаз, обжигая нестерпимой болью и заставив меня невольно вскрикнуть и закрыть лицо. Теперь каждый удар сопровождался болью, независимо от того, куда они приходились. Руки от лица я убрал только тогда, когда мечи перестали меня молотить.

Убрал и открыл глаза. Левый глаз видел, пусть и слезился. Руки словно опухли. Кожа взбухла кровавыми рубцами по всему телу.

— Третий проход! Давай!

На этот раз я шагнул в коридор мечей, сразу закрыв лицо. И не пожалел об этом.

— Раз, два! Раз, два!

Эти двадцать шагов я едва прошёл. На этот раз все удары рассекали кожу словно не замечая защиты третьего дара Хранителей, крепости тела, сравнимого со сталью. К концу прохода я был весь покрыт кровью.

А ещё кто-то «промахивался» с ударами не раз и не два.

На пальцах, которыми я прикрывал глаза, висели буквально лохмотья кожи, рассечённой десятки раз до мяса. Руки, плечи, живот выглядели точно так же. Как наверняка и спина.

И это мне ещё повезло, что большая часть моих бывших соучеников по Кузне наносила удары так, как и положено, на уровне груди. Ноги почти не пострадали, отделавшись всего несколькими ранами. Иначе я бы остался без штанов. И без кое-чего, чем так гордится Фату, а я ещё даже не использовал толком.

Ещё бы узнать точно, кто прицельно бил мне в голову.

Чьи-то руки осторожно подхватили меня под локти:

— Давай, давай. Пошли, Лиал, пошли.

Я поднял взгляд, с трудом разобрал лица. Хасок. И Трейдо.

Они повели меня куда-то. Всё так же шёл дождь. Но я этому был только рад. Он смывал с меня кровь и охлаждал раны. В голове билась только одна мысль: «Это хорошо, что этот ублюдок Учлун добавил всего один проход. Четвёртый проход я бы и не выдержал. Упал бы там на пятом шаге.»

Или выдержал бы? Помнится, Возвышенному мечнику можно назначить шесть проходов самым большим наказанием. Как-то же, значит, это выдерживают и не погибают? Вдвое больше, чем досталось сегодня мне. Или шесть проходов и будет казнью через мечи для моего ранга?

— Чтобы драугры Безымянного меня прямо здесь сожрали!

Голос я узнал. Кодик. А вот сам он расплывался перед глазами. И не потому, что я так ослабел. Напротив, дождь словно освежил меня. А потому что глаза заливало водой с кровью, закрыв мир алой пеленой.

Меня потянули куда-то в сторону, усадили. Принялись отирать лицо.

— Ох, вот это вам рассекло лоб, господин. Сейчас, сейчас я.

Хасок спросил:

— Лечебная мазь у тебя есть?

Кодик тут же ответил:

— Есть, господин, есть. Хорошая, на двух исарах Предков, вот только пару недель назад купили.

— Хватит?

— Должно господин, должно.

— Сейчас я достану ещё и пришлю на всякий случай. Трейдо, пошли, оставь его.

Моего плеча коснулись чьи-то пальцы, а возле уха раздался шёпот Трейдо:

— Удары наносили Бихо и Слайд.

Я промолчал, лишь вслепую, ещё ничего не видя, кивнул. Мог бы и сам догадаться.

Едва стихли их шаги, как Кодик спросил:

— Господин, да что там случилось?

Я лишь отмахнулся, не желая шевелить языком. Кажется Тощий, охнул:

— Ох, а руки, руки-то.

Кодик буркнул:

— Тут и с раной на лбу неладно. Глубоко рассекло и что-то с костью. Тоже, что ли царапнуло? Как ещё не пробило?

Я усмехнулся:

— Мажь, а не болтай. Проверим, так ли хороша эта штука, как мне её расхваливал Клинок зелёной весны.

— Ну, Замиру плечо уже затянуло. Похоже, и шрама не останется.

— Значит, со мной тем более будет всё хорошо.

Я снова растянул губы в улыбке. Они-то у меня целые. Ничего, теперь я буду умней. Да, Визир, Бихо и Слайд?

Глава 9

Честно сказать, все эти дни, которые я отходил от наказания, назначенного мне хоу Учлуном, пошли мне на пользу.

Мне не нужно было бегать по полям и лесам, бродить по лагерю, поддерживая в нём спокойствие, охранять обоз и прочее, и прочее. Моих людей Глебол куда-то ставил, но больше по мелочам: отправлял за водой или едой, на погрузку шатров в телеги и всё такое. А я сидел в теньке, обмотанный бинтами. И размышлял. Что мне ещё оставалось?

И вот в спокойствии неподвижности, ведь каждое даже самое малое движение причиняло боль, мысли текли удивительно ровно и плавно.

Вот почему раньше я что-то там не понял с тёмной пеленой, которая вырывалась из меня? Ведь я сам, своими глазами видел её до этого. Кровавые воины, что напали на шатёр принцессы, использовали именно это умение.

Это из их тел вырывалась тёмная пелена, заставлявшая наставников отшатываться, а простых воинов с воплями бежать прочь.

Как я мог об этом забыть?

Ещё я вспомнил давний разговор матушки с отцом. Тот самый, который случился незадолго до дня, когда я убил Флайма. Отец тогда обвинял матушку в том, что я напугал слугу Устрашением, какой-то внешней техникой.

Ничего подобного я тогда, конечно, не делал. Зато мог делать сейчас. Хотя не стал за это время ни адептом внешних техник, ни Кровавым воином, лишь продолжал нести в своих жилах ихор Безымянного. И раз Предок Амания наказала мне стать сильней...

Почему бы не назвать эту мою тёмную пелену пеленой Устрашения?

Ни Кодик и никто другой не заметили в тех схватках, где я использовал её, ничего странного, но мне всё же нужно быть очень осторожным и применять её как можно осторожней. Чем меньше странностей вокруг простого Возвышенного мечника, тем лучше.

Прошло два дня и к размышлениям я добавил тренировки. И да. Неспешно выполняя привычные движения Меча льда и света, опуская клинок на чучело из прутьев, я уверился в своей правоте.

Если сконцентрироваться на движениях, то я проявлял в мире суть умения: мои призрачные клинки превращались в льдинки. Пока только в Дожде клинков, но с каждым днём всё легче и легче.

И немало мне в этом помогали другие воспоминания. Об отце и тренировках бок о бок с ним, о его рассказах о сути пути меча.

«Меч — это слияние стали и тела, желания и навыка, движений и жара души. Умение нашего Дома — это прозрачность горного воздуха, это холод ледников, это леденящая буря. Ты должен заглянуть в себя, поднять взгляд на вершины наших гор, увидеть, как свет Каразо отражается от снежных шапок.»

Конечно, с горами и снегом тут, между югом и центром королевства было туго, но со мной оставались моя память и воображение. А уж желания ощутить на коже дуновение прохладного ветерка у меня было хоть отбавляй.

Уверен, скоро мне дастся и второе из умений Меча льда и света.

А ещё, если использовать лишь первые два движения, да ещё и не заботиться о точности, а не переплавившийся в умение меча жар души принять из стали обратно и не просто принять и сохранить в руке до следующего удара, а влить обратно в жилы и провести по телу ещё раз вместе с ударом сердца, то...

С каждым таким оборотом жара души обычный простой удар, сопровождаемый самое большее полотнищем огромного призрачного меча, становился всё сильней.

Первый удар оставлял на чешуйке доспеха старшего воина лишь царапину. Четвёртый прорубал её, как прорубают льдинки Стены клинков.

Вот только Стена в проявлении мне ещё недоступна. И что проще сделать? Сгустить её в бою, точно повторив движения? Или просто четыре раза взмахнуть мечом, разгоняя по кругу жар души?

Странный вопрос.

Половинки чешуйки я подобрал. Повёл плечами, проверяя раны на спине. Хорошая мазь, Клинок зелёной весны не обманул. Можно, пожалуй, и к Глеболу сходить. Хватит отдыхать.

Пора бы уже проверить и то, как я создаю лёд. Если мои предположения верны, то это будет шестой круг жара души. Но не на окраине же лагеря наносить этот шестой удар? Здесь столько посторонних глаз.

Стоило мне о них подумать, как навстречу из-за шатра вышел Адалио. Пыльный и зло кривящий губы. Смерил меня взглядом:

— Уже хорошо выглядишь.

— Так и есть. Пойду доложусь Глеболу.

Адалио кивнул:

— Да, не хватало ещё, чтобы разряженному петуху первым донёс что-то наш новый гаэкуджа.

Про нового гаэкуджу я понял сразу. Хасок ещё в первый день, когда принёс мне запас мази, шепнул, что Визир только что на его глазах получил зелёную бляху гаэкуджи из рук хоу Учлуна.

А вот про петуха... Адалио уже добрался до тренировочной площадки, когда до меня дошло. Герб хоу Учлуна. Назвать его петухом это немалое оскорбление. Пожалуй, Адалио мне доверяет, если позволяет себе быть таким несдержанным на язык при мне.

Или же сейчас злость ему затмевает разум. И судя по той ярости, с какой Адалио обрушил на чучела Стену клинков, верно скорее второе.

***

Король Лавой перевёл дыхание. Сил ругаться уже не оставалось. Это бегство...

Это позорное бегство, когда армия во главе с королём на глазах своего осаждённого города показывает спину...

Лавой не хотел войти в историю рода как Лавой Беглец или Лавой Трус. Он хотел вернуться под стены города и стереть там реольцев в порошок. Но не мог.

Высокий и беловолосый мужчина в шёлке идаров, правда, без герба на плече, развёл руками:

— Ваше величество, ругайтесь не ругайтесь, но вы не сможете мне сказать, будто не получали моих докладов об изменениях в Реоле. Я лично вручал их вам из рук в руки. Может быть, вы не читали их?

Кое-кто из советников короля с удивлением и даже страхом покосился на наглеца.

Король Лавой же лишь процедил сквозь зубы:

— Читал.

Беловолосый скривил губы:

— Тогда тем более я не понимаю вашего возмущения. Я не раз открыто говорил, что нельзя действовать полумерами. Что запрет на смертельные схватки — это не более чем попытка закрыть глаза на то, что идары старшей крови слабеют не то что с каждым поколением, а с каждым годом. Но все мои предложения вы рубили на корню.

— Не все. И отец и я сам расширили права адептов, снизили им налоги...

Собеседник короля поднял руку, возражая и перебивая самого короля:

— Полумера. Сердце изменений — это изменения в Домах. Разрешение младшей крови участвовать в схватках...

Один из советников шагнул вперёд, возразил беловолосому, не сдерживая голоса:

— Да это обернуло бы против нашего короля половину Домов. Что ты несёшь, глава Академии? Ясно, что тебе хочется больше власти, но имей...

Беловолосый перебил и его:

— Зато вторую половину Домов сделало бы верными союзниками нашего короля. Особенно когда бы они начали набирать силу, а некоторые Великие дома пали, освободив место.

На этот раз беловолосому возразило сразу несколько голосов:

— Этого бы никогда не случилось!

Он же неприятно усмехнулся:

— Да ладно? Мне перечислить, сколько Великих домов превратилось в Осколки за последние шестьсот лет?

Советник-старик, чья борода уже была полностью седа, хмыкнул:

— Перечисли, мне интересно, как хорошо молодёжь знает историю королевства.

Король глухо произнёс:

— Довольно.

Ближайший советник шагнул ближе, переспросил:

— Что, ваше величество?

Король рявкнул:

— Довольно! Оставьте меня и главу Вира одних.

Оглядываясь на короля, советники потянулись к выходу из шатра. Едва за последним из них опустился полог, беловолосый глава Академии Вир спросил:

— Так ответьте честно, ваше величество, почему же вы побоялись показать истинную силу выпускников моей Академии?

Король Лавой на миг стиснул зубы, а затем с угрозой произнёс:

— Когда был подписан договор, вы, Вир, клялись, что не будете вмешиваться в дела правителя.

Беловолосый усмехнулся:

— И я верен клятве. Я лишь подаю доклады, вношу предложения на Совете Домов и прошу уступок для себя лично. Где я позволил себе больше, чем может позволить глава Академии без Дома? Где я нарушил клятву, ваше величество Лавой?

Король Лавой перевёл дыхание. Не было сил уже и спорить. Тем более сложно спорить с правдой. И король признался:

— Нигде.

Беловолосый кивнул:

— И поэтому я продолжаю тебя уговаривать, пытаясь словом достучаться до тебя, Лавой. Ты не хотел слушать меня раньше, так послушай меня сейчас, когда реольцы сумели наглядно все тебе показать.

Король устало вздохнул:

— Ладно, чего ты хочешь?

— Хватит младшей крови бесполезно гнить в своих Домах. То, чему их учат в родах — устарело лет на триста. А тебе срочно нужны адепты внешних техник. И чем дальше, тем больше их будет нужно. Нужно обязать владетелей отдать всех младших детей в Академию.

Король махнул рукой:

— То есть тебе. Ладно. Что ещё?

Беловолосый усмехнулся:

— Так легко согласился? Это хорошо. Тогда мне нужна ещё одна вещь. Суть состава. Хватит Кузне тратить его впустую.

Лавой в удивлении широко раскрыл глаза, а затем и вовсе захохотал, стуча себя по коленям:

— Аха-ха-ха! Безымянный меня побери, что я только что услышал? Вир, ты и впрямь назвал Кузню никчёмной? Аха-ха-ха! Вот так шутка!

Беловолосый скривился, переждал взрыв веселья короля и признался:

— Ладно. С этим я погорячился. Скажем, последние лет семьсот она тратила состав с делом. Но теперь от них все меньше пользы. Пора признать очевидное: ихор в жилах Домов не становится сильней, что ты не делай. Зато за эту тысячу лет он пришёл в равновесие. Ихор младшей крови и старшей теперь равен по силе. Наше счастье, что реольцы этого ещё не поняли и у нас есть время опередить их.

Король Лавой покачал головой:

— Позволь усомниться в твоих выводах. Ни один из твоих выпускников не сумел меня впечатлить. Ты выдаёшь желаемое за действительное. В каком месте младшая кровь сравнялась со старшей?

Беловолосый усмехнулся:

— Лавой, не сравнивай свою силу и силу других. Да, Великие заклинатели Академии не могут сравниться с Клинками. Ну так Академии никогда и не доставались лучшие, ведь ты продолжил ограничения своего отца. Может, пришла пора отказаться от них? Позволить мне поискать тех, в ком спит настоящий талант адептов внешних техник?

Король махнул рукой:

— Всё это займёт неизвестно сколько времени. Кузня готовит птенцов год, а Академия адептов три года. Мне же нужны адепты уже сейчас, — решив, что его не понимают, король ткнул пальцем себе под ноги. — Здесь и сейчас. Здесь и сейчас, ты слышишь?

Беловолосый устало поморщился:

— Ну конечно. Сначала год за годом отказывать мне во всём, а теперь здесь и сейчас. Ладно. Кузня может сократить время, сумеют и сабио Академии, — беловолосый провёл большим пальцем по губам и задумчиво произнёс. — Если ты дашь мне волю и дашь мне суть состава, то первых переученных адептов из простолюдинов, — на губах беловолосого появилась нехорошая улыбка. — Выживших, конечно, я передам в армию уже через три месяца.

— Три месяца... — король Лавой невольно опустил руку на рукоять меча, сжал на ней пальцы. — Долго. Что мне делать сейчас?

Теперь расхохотался беловолосого:

— Аха-ха-ха! Договор, Лавой, договор. Неужто ты думаешь, что я буду принимать решения за тебя?

— Старого маразматика я уже казнил.

— И? Почему ты остановился на полпути? Ищи емузамену. Неужто в королевстве исчезли выпускники Кузни? Или исчезли опытные в схватках южане?

— Это сдвинет баланс Домов...

Беловолосый нехорошо усмехнулся:

— Реол штурмует Фулгуран, а тебя волнует баланс, король Скеро? Земли Реола заткнут рты любым. Нет, отбрось гордость, обратись к нам и мы зальём непокорные Дома кровью.

Король задумчиво повторил:

— Земли Реола? Заманчиво.

— Мир снова меняется. И кто успеет измениться первым, тот выиграет больше всех, — речь беловолосого стала вкрадчивой. — Кстати об изменениях. Этот твой старый маразматик. Зачем ты впустую потратил его кровь?

Лавой скривился:

— Значит, об этой байке реольцев ты уже слышал. Ну так отправляйся к сердцу Скеро, поучаствуй.

Беловолосый хмыкнул:,

— Не горю желанием туда даже приближаться. Да и речь не обо мне, — продолжил вкрадчиво говорить. — Ты же сам печалился, что три месяца долгий срок. И сам упускаешь возможности усилить Кровавых. К тому же их здесь очень мало. Если кто и может помочь тебе здесь и сейчас, то только они.

Король кивнул:

— В чём-то ты прав. Нужно только обставить всё это красиво.

Беловолосый развёл руками:

— Обставляй, ты король Скеро.

На этот раз хохотали оба. Хохотали так громко, что их смех был слышен и за стенами королевского шатра.

Глава 10

Деревня. Очередная обезлюдевшая деревня. Сколько я их уже видел? Двадцать? Тридцать? Даже не считал. Помню первую, вторую и... Всё. Остальные сливаются в памяти в одну.

Что меня злит во всём этом, так это то, что я не видел ещё ни одну деревню, жители которой бы успели сбежать.

Ладно мы, отряд хоу Учлуна, кружим по дорогам странными путями, чего-то там выгадывая, кого-то там преследуя и то и дело становясь заслонами на пути реольцев. Хотя даже я, не самый лучший ученик Кузни, как сказал Равой, давно бы поделил отряд на несколько частей и щипал реольцев каждую ночь, не давая отдыхать и не отпуская от себя.

Но владетели всех этих земель, они-то чего не отправляют гонцов по деревням, не разгоняют местных с пути реольцев? В каждой деревне непуганые идиоты. Такое ощущение, что реольцы для них как снег на голову летом.

Вон, три дня назад сбежать сумели только те мужики, что были на дальних полях.

А здесь нет и таких...

Стук топора и гогот на соседней улице ясно сказали мне, что я ошибаюсь. Есть здесь уцелевшие.

Или не уцелевшие?

Я хмуро рассматривал открывшийся мне вид. Три подводы, набитые барахлом так, что их толкать придётся, чтобы лошади сумели их с места сдвинуть. Десяток разномастных мужиков, которые сидят и хлещут с кувшинов. Явно не воду. Хлещут, с гоготом наблюдая, как ещё один здоровяк, скинувший рубаху, ходит вокруг избы и крушит топором резные наличники и крыльцо.

— Вы кто такие?

Гогот стих лишь самую малость, в мою сторону повернулось всего трое. Правда, шёлк моего одеяния заставил их поперхнуться пойлом и привести в чувство остальных.

А когда они заметили воинов в доспехах и с мечами, то на улице наступила тишина. Даже полуобнажённый здоровяк оставил топор. Поклонились они вразнобой, но старательно, а затем вперёд шагнул один из них. Видно старший.

— Ваша милость. Так это, крестьяне мы.

— Местные?

— Не, ваша милость. С соседней деревни.

Кодик усмехнулся:

— И что же вы здесь делаете? Спасшихся соседей ищите, небось?

Мужик сглотнул:

— Так это, не спасся никто. Всех того они.

— Даже детей?

— Даже детей, — мужик повёл рукой. — Вот там, в лесочке они все лежат. Мы как раз с той стороны ехали, можете сами проверить, ваша милость.

Я провёл ладонью по лицу, ощущая начавший расти пушок. Проверю, конечно же. Но не думаю, что увижу тут что-то новое.

— А вы сюда зачем приехали?

— Так это, ваша милость, нас староста послал. Сказал, реольцы тут всех того, деревня опустела, нужно бы добро прибрать, пока не пропало.

Кодик буркнул:

— Лучше бы вы коров первыми увели, чем барахло искать.

Мужик сглотнул:

— Так это, чего нам наказали, то мы и выполняем.

Я задумчиво спросил у Кодика:

— Думаешь, врёт?

— Мне-то откуда знать, господин? — повернувшись к мужику, Кодик спросил. — А староста ваш откуда узнал? Кто-то с деревни прибежал?

— Не. Человек от владетеля прискакал.

Я процедил:

— Интересно.

И как это понимать?

Мы только два дня, как в коротком бою не дали реольцам пройти на север, к широкому столичному тракту. А местный владетель уже знает, какая деревня попалась на пути реольцам, а какая нет?

И почему же он не оповестил первую деревню? И обе ли они принадлежат одному и тому же Дому?

Безымянный его знает. Последняя карта, которую я видел, была, как всегда, начерчена Глеболом на песке. Здесь, ближе к центральным землям королевства, я не помню наизусть границы Домов. Тем более каких-нибудь Малых.

— Господин?

Кодик явно с намёком опустил руку на рукоять меча. Я дёрнул плечом:

— Ну-ка, оббегите тут всё кругом.

Наглый и Тощий тут же рванули в стороны. Каждый в свою. Синеглазый молча скользнул мимо телег, замерших и едва дышащих мужиков, нырнул в хату.

Надолго мои люди не затянули с проверкой:

— Ничего господин.

Наглый добавил:

— Кровь есть, — мужик сглотнул, замотал головой. Наглый тут же с ухмылкой продолжил. — Но старая, уже свернулась по жаре.

Я снова потёр под носом и вздохнул:

— Ладно. Оставьте их.

Про себя добавил, что мне не хватало ещё разборок в лагере, куда же делись люди местного владетеля? Кто знает, может мы под его стенами разобьём лагерь и он заявится к хоу Учлуну в гости?

Повёл рукой:

— Двигаем к лесу.

Да. Там всё оказалось точно так, как я не раз уже видел. Реольцам не нужны были те, кто вис бы на них гирями. Десятки мёртвых лежали грудами под соснами. Только самых дерзких и взявших в руки оружие реольцы убивали на месте, прямо в деревне, как я видел в тот раз, когда заставил Наглого снимать доспех с убитого крепыша.

С тех пор мы многое повидали.

Обычно реольцы никого не убивали в деревнях, чтобы народ не начал разбегаться. Тихо и мирно, тычками и зуботычинами, запугивая небольшими ранами, выгоняли всех с домов и гнали в сторону, сбивая в плотную толпу. А затем, чуть в отдалении от деревни, в поле или лесу убивали их всех.

Если глядеть правде в глаза, то отдавали Кровавым воинам на опустошение.

Ни в одном теле не оставалось крови. Даже если бы мы пришли сюда через два дня, то тела бы ещё не начали гнить. Даже по такой жаре.

Поварёнка снова вывернуло. Каждый раз такое. А вот Синеглазый снова удержал всё в себе.

Хуже всего то, что у меня и моих людей нет времени и сил на то, чтобы похоронить этих крестьян. Всё, что я могу, это вернуться к отряду, доложить Глеболу о деревне, телах и ткнуть палкой в песок, оставляя там метку на его карте.

Ненавижу реольцев. И ненавижу тупые приказы хоу Учлуна, из-за которых мы опаздываем в восьми случаях из десяти.

— Дистим, пробегись вокруг, проверь следы и посчитай, сколько их здесь было.

— Да, господин.

Вздохнув, я тоже шагнул ему вслед. Хотел вырваться из лагеря, чтобы потренироваться в шестом ударе, том, что со льдом? Тренируйся. И не жалуйся, что место не подходящее.

***

Старый слуга недовольно покачал головой, пользуясь тем, что молодой господин не обращает на него никакого внимания. Он, сопровождавший молодого господина с пелёнок, лучше всех, даже лучше родного отца знал, как тот может увлекаться делом. Неважно что это, охота с соколом или стрельба из лука, погоня за вниманием девушки или спор с собутыльником. Но то, как молодой господин погрузился в дело управления отрядом, пугало даже его, старика.

Молодой господин управлял движением каждого отряда, каждой телеги, знал кто и где находится, указывал кому и в каком месте остановиться. Отправлял во все стороны десятки гонцов с письмами к владетелям. И вникал в каждый доклад, что приносили к его шатру.

Вот и сейчас молодой господин зарылся в свои записи, то и дело нанося отметки на карту и бормоча себе под нос:

— У реки поили три десятка граухов, обычных лошадей не сумели пересчитать... Близорукие... На запад от оврага осушили крестьян, здесь три грауха... Три дня назад Кузня прикончила десяток реольцев и одного идара. Грауха нашли... Два десятка... Шестой... Одного отнять...

Хоу Учлун перебрал заметки, убеждаясь, что ничего не пропустил, и удовлетворённо подвёл итог:

— Отлично. Всё сходится. Мне везёт, что они не создают Жнецов. Я бы устал их отлавливать по округе или распылил свои силы, а мне этого не нужно. У них не больше шестисот воинов и не больше трёх десятков идаров. Это вполне мне по силам и без чужой помощи.

Старый слуга не выдержал, негромко, осторожно заметил:

— Но лучше не рисковать, господин.

Учлун даже не обернулся, кивнул, словно кивая своим мыслям:

— Но лучше не рисковать, союзники не поймут, ради чего они проделали такой путь, если награда короля достанется только мне, — кисть в его руке очертила круг в двадцати пяти лигах северней. — Здесь. Мэре и Оргуло должны успеть.

***

В лагерь на хрипящем граухе прискакал гонец. Бросил поводья солдату и рванул к центральному шатру. Не прошло и половины часа, как начали орать гаэкуджи других отрядов. Но рёв Глебола с лёгкостью их перекрыл:

— Кузня, ко мне!

Когда я добежал с дальнего конца лагеря, то он уже успел расчертить песок десятками линий. Легко угадывались очертания реки, обозначения деревень и крепостей.

— В самом начале десятицы реольцы переправились тут, — палка в руках Глебола перечеркнула символ малой крепости, что стояла у моста. — Наверняка проспали, бестолочи.

Недалеко от меня засопел один из южан, несогласный, но удержавший слова при себе. Мой недавний пример отлично заткнул всем в лагере рты.

— Отсюда они рванули к резиденции местного владетеля, а когда ночное нападение не удалось, то хлынули вдоль реки, угоняя население.

Теперь уже морщился и я. Угоняя, как же. До ближайшего леса. Мы здесь уже месяц за реольцами носимся. И если бы в начале десятицы не бродили впустую по лесам, гоняясь за двумя десятками лучников, то, может быть, успели бы встретить весь их отряд у моста. Или прижать их в ночном нападении к стенам резиденции. А мы скорее кругами бегаем, выполняя прихоти хоу Учлуна. Как безголовые курицы.

Будь у нас, как положено, граухи у идаров и лошади у всех солдат, мы бы давно настигли этих реольцев и ни одной деревни бы больше не обезлюдело.

Тем временем палка Глебола вернулась к крепости у реки, ещё раз обвела его кружком:

— Отряд владетеля Илгала сумел отбить её, теперь реольцы лишены удобной переправы и двигаются только по этому берегу.

Отбить? До этого они как-то не горели желанием сходиться с нами в схватке и уж тем более не задерживались в деревнях. Небось сбежали из крепости, едва заметили отряд владетеля.

Я проследил движение палки Глебола. Странно они бегут. Не прочь от реки, а вдоль неё, по безлюдному берегу, там даже еды достать негде. Им же хуже. Если мы сейчас догоним их и сумеем прижать к воде, то...

Глебол кровожадно оскалился:

— Навстречу им движется соединённый отряд Великого дома Оргуло и Дома Мэре. Мы должны зажать реольцев вот здесь. Час на сборы.

Я ещё крутил в голове услышанное и увиденное, когда Глебол обвёл нас взглядом и заорал:

— Чего застыли? Вы глухие, идары? Пошли, пошли, пошли! Поднимайте своих людей, берите только оружие и воду! Обоз будет догонять нас сам!

Тут и там слышались такие же крики. Всех гнали как можно быстрей.

Мне оставалось лишь покачать головой. Да, обоз догонит. Если останется цел. Надеюсь, хоу Учлун оставит хоть одного идара с отрядом им в защиту? В прошлый раз лишь чудом мелкий отряд реольцев, выскочивший из леса, не пожёг и наши шатры, и наши телеги с припасами. Именно их мы потом гоняли по лесам. Только без толку.

Я тяжело вздохнул. Это неизбежно. У меня нет выбора, он не выдержит нашей скорости. Я остановил взгляд на Синеглазом, глухо приказал:

— Ты остаешься с обозом.

— Да, господин.

— Будь осторожен и береги себя, держи меч под рукой и не снимай доспех понапрасну. Лучше пострадать от жары, но спастись от стрелы.

Синеглазый кивнул:

— Да, господин. Спасибо за науку, господин.

Я лишь махнул рукой, отворачиваясь и оставляя его за спиной.

Глава 11

Почти тридцать лиг, да на своих двоих — это немало даже для старших воинов. Так что все размышления о Синеглазом и обозе оставили меня задолго до того, как мы вышли к нужному месту. А уж на месте, на холме, с которого открывался вид на место будущей схватки...

Мне в голову полезли совсем другие мысли. И суета, которую развёл хоу Учлун, мне не нравилась. Да и вообще, реольцев оказалось больше, чем я ожидал. Их здесь сотни четыре, а то и пять. И при таком незначительном перевесе...

Не доверяя себе, я негромко спросил у стоявшего невдалеке Адалио:

— И каково мнение гонгана?

Он ожёг меня взглядом и промолчал. Но я не собирался сдаваться:

— Я серьёзно. Ты лучший из нас в этом деле. Плевать на сам знаешь кого крылатого, — слышавшие наш разговор фыркнули. — Что ты скажешь?

Адалио ещё раз оглядел суетно бегающие вдали фигурки реольцев и ответил:

— На первый взгляд, выглядит неплохо. Наша позиция хуже, их лучники будут иметь преимущество. А лучников у них немало. Зато у нас очень много Великих паладинов, поэтому их стрелы будут бесполезны почти весь бой. Главное, не растягивать фланги за пределы ауры, когда они начнут на нас давить по центру.

Я, который почти всегда и оказывался на этом самом фланге, серьёзно кивнул:

— Запомню. Это всё?

Адалио поморщился и нехотя продолжил:

— Мне не нравится как изломан их строй. И с первого, и со второго взгляда вина в этом рельефа, но мне хотелось бы знать, нет ли вон в том леске ещё двух-трёх сотен воинов.

Бихо буркнул:

— Ну это первое, что должен был проверить наш учлун.

Адалио кивнул:

— А ещё жаль, что до Клинка мне ещё очень много лет. Клинок пронзил бы эти заросли взглядом, ощутил бы там врагов и их намерения безо всяких проверок.

В разговор вмешался Трейдо:

— Но ведь если реольцы знают о том, что вот-вот им с фланга ударит отряд твоего Дома, то они и должны были вот так завернуть строй.

Адалио пожал плечами:

— Если они знают, что это вот-вот случится, то вообще должны отступить. Или опередить нас, помешать нашему объединению, ударив навстречу и постаравшись прорваться на простор. Возможно, они решили, что наш отряд слабей? С этим они ошибаются.

Бихо фыркнул:

— Как легко у тебя это выходит.

Не собираясь выслушивать, о чём они здесь начнут спорить, я поблагодарил:

— Спасибо, Адалио.

И принялся спускаться с пригорочка к своим людям.

Хорошо, что я пошёл на поводу у Кодика и он все так же ходит в доспехе. Никто из старших командиров, похоже, не догадался, что у меня в отряде есть идар-простолюдин. И пару раз это уже нас выручало. Может, выручит и сегодня.

— Как на два отряда правее знамени Кузни?

Уже готовый стать на фланге, даже изучивший там все кочки, я с изумлением выслушал приказ Визира и даже переспросил, готовый поверить, что ослышался.

Он неприятно усмехнулся:

— Ну ты же постоянно жалуешься, что я забираю в сторону и оставляю твой отряд без защиты, птенец? — Я стиснул зубы, давя в себе готовые вырваться слова. И слушая дальше. — Теперь этого не случится. Слева будет сам гаэкуджа Глебол, справа Адалио из Великого дома Тенебро. Ты главное — не сбеги сам, Мечник.

Я не только промолчал, но и кивнул с улыбкой на губах. Один Безымянный знает, чего мне это стоило. Визир явно специально пытается заставить меня сорваться. Грубит, оскорбляет, неверно называет мой ранг даров.

Но я уже учёный. Тогда меня наказали за ссору с идаром, у которого не было звания. Сейчас Визир носит на поясе зелёную бляху, выданную ему лично хоу Учлуном. И по слухам, стал его верной рукой. Или же ухом, если называть всё своими словами.

И во многом он прав. Я могу действовать строго по эдикту и вызвать его на схватку. Но что это изменит? Лёд я использовать не рискну. Как не рискну использовать и свои усиленные удары. И что мне остаётся? Остаётся упорно тренироваться, пытаясь добраться до проявления высоких умений пути меча.

Отлично знаю, что отец долгие годы шёл к своему титулу Клинка, но...

В мыслях готовый уже сказать, что он делал это в мирные годы, я прикусил язык. С чего это я так решил? В годы его молодости тоже случился большой конфликт с реольцами. Это ведь к тем годам относится рассказ Флайма, услышанный мной однажды в переходах замка?

«Помнится, на поле близ Серры, где реольцы всадили мне под рёбра меч, я называл вашего отца обессилевшим жирным боровом и даже пнул.»

Нужно просто больше стараться. Каждый раз, когда я провожу клинок через позиции Меча льда и света, я буквально нутром чую, что мне не хватает какой-то малости, чтобы добавить в призрачные мечи Стены клинков холода и сжать их льдинками.

Обидно, что я пока так и не могу понять, в чём же должна заключаться эта самая малость. Может, нужно и впрямь увидеть над собой горы севера?

Зато с той самой тёмной пеленой Устрашения успехов больше.

Я могу вызвать её в любой миг, сжать узким полотнищем или раскинуть широким туманом. И теперь она забирает в разы меньше жара души.

Поэтому я промолчал, с улыбкой проводил взглядом спину Визира. Не сегодня. Махнул рукой, жестом приказывая следовать за мной.

И снова замер на жаре. Пожалуй, теперь я знаю точно, что это так же неприятно, как и торчать на морозе. И постоянно хочется пить.

Кодик, расположившийся сразу за моим правым плечом, выдохнул:

— Это ещё чего?

Я вскинул голову. И было на что поглядеть. Реольцы, видимо, устали ждать, когда мы приготовимся. И двинулись первыми. А может быть, наконец узнали, что где-то за лесом движется ещё один наш отряд.

Глебол довольно пророкотал:

— Отлично, отлично. Раньше начнём, раньше закончим.

Где-то позади раздалось приглушённое:

— Навесом, раз!

Над головой загудело, в сторону реольцев унеслась чёрная туча стрел.

И бессильно осыпалась им под ноги. Всех успехов — только изорванные флаги.

Слабины нет. Великих паладинов там тоже хватает.

— Луки в сторону!

И тут же Глебол рявкнул:

— Вперёд!

Видно, разглядел что-то у нашего главного флага. Сигнал на выступление.

Адалио прошипел сквозь зубы что-то неразборчивое.

И я был с ним согласен. Что командует наш хоу? Лучше ждать на месте, чем наступать. Куда мы спешим?

Забил барабан, помогая не сбить шаг и не нарушить строй. Каждые пять шагов я косил взглядом по сторонам, отслеживая соседей и, главное, пятна шёлка Глебола и Адалио.

А потом стал следить и за цветными пятнами впереди. Там, откуда надвигались идары реольцы.

Сорок шагов между нами.

Красный шёлк одеяний почти напротив меня. Виден отблеск стали на вынутом из ножен клинке.

Двадцать шагов.

Я уже различаю черты лица своего врага.

Старше меня. Впалые щёки с меткой Предка, усы.

Он вскидывает меч и я тут же повторяю его жест.

Первое движение пути меча. Второе движение пути меча. Третье.

С наших клинков срываются призрачные образы. С моей стороны силуэты льдинок. С его капли воды.

Я слышу ругань. Кто-то клянёт Безымянного и всех Хранителей Реола.

Не сразу узнаю свой голос.

Но есть отчего злиться. Я вроде равен со своим противником. Столкнулись два Дождя клинков, проявившие суть наших умений Меча.

Но в столкновении победил реолец.

Его капли раскололи мои льдинки и помчались дальше, ударили по мне и моим людям. Радует, что они сильно ослабели, не сумев даже рассечь шёлк моего одеяния.

За спиной рычит Кодик:

— Отбивайте, отбивайте, сучьи дети! Для чего господин заставлял вас потеть каждый день? Чтобы вы сегодня не сдохли.

Мне некогда оборачиваться. Шаг — взмах мечом, шаг — взмах, шаг — взмах. Барабан за спиной молотит, заставляя следовать его ритму.

Два войска осыпают друг друга тысячами ударов призрачных мечей.

Десять шагов между нами.

Впервые я ощущаю, как сталкиваются ауры Великих паладинов разных королевств. Мы возносим молитвы разным алтарям.

Ихор в наших жилах горит во славу разных Хранителей.

Траву под ногами рвёт поднявшимся ветром, то слева, то справа давит чем-то неощутимым, заставляя упираться, чтобы не упасть.

В строю реольцев возникает настоящая просека, сотни едва видимых голубых росчерков разрубают тела воинов, не обращая внимания на доспехи.

Даже не знаю, кто нанёс этот удар высокого умения. Слева. Далеко слева, там, где центр всего нашего построения и где хоу Учлун.

Я вижу это краем глаза, не смея отводить взгляда от своего противника. Глаза в глаза. Взмах меча против взмаха меча. Шаг навстречу шагу. Больше жара души в сталь клинка, точней вести клинок, пытаясь разрезать воздух так, чтобы он стонал на пути стали.

И я, и реолец бьём всё уже и уже. Уже не пытаемся задеть простых воинов. Стараемся обрушить все образы лишь друг на друга.

Пять шагов. Четыре шага. Три шага.

Движения меча давно слились в единый ритм. Ударить-отбить, ударить-отбить.

Бритвенно-острые капли вспарывают шёлк моего одеяния, рассекают кожу.

Клянусь Хранителем севера, если бы не недавнее наказание, то я бы дрогнул, пропустив первый такой удар.

Но сейчас эта боль лишь заставила меня оскалиться.

Какой-то смельчак реолец много о себе возомнил, бросившись слева и пытаясь достать меня мечом.

Зря.

На три шага вокруг меня царит смерть. Мне нужно лишь добавить одно движение, чтобы защититься от простолюдина.

Стена клинков.

Он сумел пройти лишь шаг и рухнул, пробитый сразу в нескольких местах призрачными мечами.

Что-то вопит Кодик, за пределами нашей схватки идаров рубятся простые солдаты. А мы всё так же глядим глаза в глаза.

«Сын, никогда не гляди на клинок. Глаза. Глаза расскажут тебе, куда и как ударит твой враг.»

Я не знаю стиля меча, который использует реолец, но это не важно. Он идёт точь-в-точь по тому же пути, что и север. Сила и мощь.

Каждый его удар я встречаю своим. И пусть мои льдинки проигрывают его каплям, но пока что он не в силах убить меня.

А затем я сжимаю в узкий тёмный клинок свою пелену Устрашения и бью ей, словно кинжалом.

Глаза в глаза.

Реолец дрогнул. Дрогнула его рука, опускающая клинок. Но мне этого хватило. По-змеиному быстро ударить мечом влево, вправо, расширяя проход. Я скользнул в возникший просвет в стене летящих на меня капель. Протиснулся в него, столкнулся сталь к стали с реольцем.

Я по-прежнему гляжу ему глаза в глаза.

Тебе конец, реолец.

Три удара сердца мы обмениваемся ударами стали, а затем я вбиваю меч ему в грудь.

Оскалился. Набегающие реольцы остановились, попятились, а затем и вовсе бросились бежать.

Я перечеркнул их одним ударом. Четвёртым. Доспехи не остановили моего призрачного меча. Он вспорол их чешую, даже не заметив.

Ну, кто ещё?!

— Господин! Господин! Бежим!

Я отвёл глаза от мёртвых реольцев, обернулся на крик Кодика, непонимающе завертел головой.

Чтоб Адалио забыл, как языком ляпать. Какой ещё лесок, какие ещё две сотни реольцев?

С нашего правого фланга, оттуда, где я должен был бы стоять, накатывала целая орда реольцев, сметая всех на своём пути. Сотни четыре, а то и пять.

Свистнула стрела. Нехорошо свистнула. Так свистнула, как не могла бы свистнуть там, где целых два Великих паладина.

Я снова крутнулся. Мой отряд здесь один среди тел реольцев. Шёлковое одеяние Визира мелькает среди бегущих к лесу, Адалио напротив, рванул к реольцам.

Безумец, он что, считает, что пять десятков нашего фланга остановят пять сотен? Через мгновение я и вовсе похолодел, потому что увидел, как накатывающие сбоку реольцы замирают над убитыми, вбивая в их грудь пальцы.

Это не реольцы. Это Кровавые жнецы. А вон среди них закованные в сталь фигуры Кровавых воинов.

Завопил, срывая горло:

— Адалио! АДАЛИО!

Он услышал. Обернулся. И сообразил всё в одно мгновение, в отличие от меня.

Удар сердца и он с отрядом уже бежит. Не к реольцам, не ко мне, а наискось, к лесу.

— Господин!

Я сметаю ещё десяток смельчаков реольцев, что решили напасть на идара, и отворачиваюсь от их окровавленных тел. Приказываю:

— Уходим.

Лучше бы этот петух Учлун забыл, что со штанами в нужнике делать. Он что, позабыл прочесать окрестные леса? Как можно было пропустить там орду Кровавых жнецов? И в какой деревне их создали, если здесь нет ни одной на десять лиг во все стороны?

Жаль, ответить мне было некому.

Глава 12

Хасок угрюмо заметил:

— Люди выдохлись.

Бихо ощерился, растягивая едва поджившие губы и обнажая выбитые ударом оголовья реольского меча зубы:

— И как я без тебя не заметил, умник!

Адалио удивительно вовремя выскользнул из переплетения ветвей, положил руку на плечо Бихо.

— Спокойней, спокойней.

Тот тут же скинул его ладонь. Адалио пожал плечами и лишь повторил:

— Спокойней, не хватало ещё поссориться между собой в такой момент. С людьми всё верно. Они не более чем младшие воины. Им не хватает выносливости пылающего в жилах ихора.

Фату, осунувшийся, похудевший за эти три безумных дня бегства, негромко заметил:

— Всё точно так, как и учили в Кузне. Правда, там позабыли дать нам урок, что делать, когда тебя гонят, как добычу.

— Это простой урок, — Адалио вздохнул, жёстко добавил. — Дать отпор.

Бихо фыркнул:

— Не это ли мы пытались сделать вчера, под руководством нашего великого хоу? — ткнул себя в рану, снова щеря осколки зубов. — Мне хватило! А Слайдо вообще сдох!

Адалио покачал головой:

— Не так глупо, как всё прошло вчера. Есть другой план. Мой разведчик выбился из сил, но проверил лес на шесть лиг вперёд. Там болото.

Хасок, молчавший всё это время, снова выругался. И он был не одинок. Безымянного и Хранителей помянуло сразу несколько голосов.

Но всех заглушил совсем другой голос. Спокойный и уверенный в себе:

— Так-так-так! А вот это уже интересно, — ругань смолкла. Все повернулись в сторону хоу Учлуна, который неизвестно откуда и неизвестно когда появился на нашей узкой прогалине. А он, внимательно оглядев Адалио, язвительно спросил. — И удивительно, что такую новость вы спешите сообщить не своему командиру, не мне, а своим приятелям. Назови свой Дом, идар.

Адалио помедлил, а затем провёл рукой по плечу, где даже сквозь грязь и кровь были видны языки пламени:

— Я из отряда Кузни, хоу.

Учлун вскинул брови:

— Стесняешься своего Дома? Забавно, — через миг его голос потерял мягкость, зазвенел. — Неважно. Болото — это наш приговор. Но ты не выглядишь как человек, который потерял надежду. Напротив, да ещё и придумал какой-то план, словно способен на это. Что ты нашёл там? Ну?

Даже мне было слышно, как Адалио скрипнул зубами. Он опустил взгляд на пояс хоу, где висела алая бляха, выданная Учлуну королём. Кажется, сейчас на неё глядели мы все.

— Ну?! Ты проглотил язык?

Адалио коротко выдохнул, но заговорил:

— Господин хоу, мой разведчик нашёл гать.

Учлун облизал губы и подался вперёд:

— Куда она ведёт?

На это Адалио пожал плечами:

— Я плохо помню карту этих мест, господин хоу. Вы лучше меня должны знать. Кажется, этот лес и это болото лежат на землях Дома Дуро, возможно, крестьяне проложили эту гать, чтобы ходить в лес.

Учлун отмахнулся:

— Неважно! Что ты там болтал про план?

Адалио помедлил, повёл рукой, показывая на нас, идаров Кузни и с намёком сказал:

— Наши люди вымотаны, господин хоу, мы не можем сражаться лоб в лоб с таким числом Кровавых жнецов, ошибки слишком дорого обходятся нашим солдатам. А это болото с узкой тропой лучшее место, чтобы дать бой нашим преследователям и суметь их уничтожить.

Парни не успели даже переглянуться, как Учлун презрительно процедил:

— Глупости. Мои силы раздроблены бегством и этим проклятым лесом, множество идаров бесследно в нём пропала. При таком перевесе в силе новое сражение бессмысленно.

Уже не скрываясь, мы принялись переглядываться. Безымянный нас всех раздери, а зачем же ты вчера выстраивал нас для схватки? Схватки, в которой мы потеряли почти сотню солдат и трёх идаров? Эти проклятые Кровавые слишком быстры для большинства солдат.

А Учлун, не замечая наших взглядов, кивнул. Видимо, своим мыслям.

— Нет. Мы все сделаем не так.

Адалио спросил первым:

— И как же?

Учлун кивнул ещё раз, улыбнулся, а затем сказал:

— Достаточно будет одного идара и его отряда. Больше бессмысленно.

Фату сглотнул:

— Одного?

Учлун выпрямился, повёл рукой в жесте, который смешно смотрелся среди нас, грязных и уставших от бегства:

— Не будем терять время на сбор всех. Я вижу здесь достаточно храбрых идаров, чтобы вы сумели выбрать одного из вас. Через половину часа я объявлю выступление, немедленно пришлите ко мне человека, который покажет дорогу. И выбирайте, идары, не стойте. Мне нужен человек, который встанет на тропе намертво. Это приказ.

Мы молча проводили взглядами ушедшего Учлуна. Первым отмер Адалио, шагнул к ближней сосне и рванул с нижней ветки пучок хвои. Спустя несколько ударов сердца поднял кулак с торчащими из него длинными иголками.

— Здесь одна короткая. Кто вытянет её, тот и останется. Это будет честно.

Бихо процедил:

— Честно? Да пошёл ты к Безымянному в задницу, со своей честностью. И этот петух Учлун тоже. Я сдыха...

Бихо осёкся, потому что в свободной руке Адалио появился меч. Как и в руках остальных трёх южан, что до этого слушали молча. Бихо прищурился, оглядел их всех, мотнул головой:

— Значит так, да?

Адалио переспросил:

— Как так? Мы давали клятву на алтаре и только что слышали приказ нашего хоу, даже если он нам не нравится. Я не собираюсь вернуться в родной Дом клятвопреступником и гнить на глазах отца и братьев. А ты?

— Но можно же послать...

Адалио оборвал его коротким:

— Тяни.

Бихо облизнул губы:

— Первым?

Адалио пожал плечами:

— Как хочешь.

И протянул иголки хвои Хасоку.

Тот осторожно ухватил одну ногтями, потянул, показал всем коричневый кончик основания, едва слышно выдохнул:

— Целая.

Адалио тут же шагнул в сторону, предлагая тянуть следующему.

Бихо за его спиной вдруг хохотнул:

— Ха! А ты значит будешь последним? Удобно, да?

Адалио замер, обернулся:

— Как хочешь.

Но не успел даже тронуть хвоинки, как Бихо закатился смехом:

— Ты! Сам у себя? А ты знаешь толк в обмане.

Адалио замер. Несколько ударов сердца оглядывал хохочущего Бихо, затем шагнул вперёд, снова вскидывая меч.

Смех смолк. Неудобно смеяться, когда в горло упирается острая сталь. Адалио грубо приказал:

— Тяни. Ну!

Бихо сверкнул глазами, вытянул хвоинку. Длинную, целую.

Адалио кивнул и негромко сказал:

— А теперь заткнись. Это мой тебе совет. Эти леса и так похоронили много идаров.

Отвернувшись, Адалио шагнул прочь от Бихо, давая тянуть жребий следующему.

Наконец и я протянул руку. Жуткий миг, когда сердце замерло, а затем рухнуло куда-то в живот. Короткая. Моя хвоинка оказалась лишь чуть длиннее того кусочка, что торчал из кулака Адалио.

Он кивнул, разжал кулак, показывая и мне, и остальным идарам оставшиеся хвоинки. Длинные, целые.

Я повёл взглядом вдоль парней. Остановился на Фату и попытался улыбнуться. Кажется, вышло криво. Неважно.

— Фату, боюсь, что я не сумею вернуть тебе долг. Расскажешь моему отцу, он всё выплатит.

Фату сглотнул:

— Да на кой мне...

И замолчал. А я добавил:

— И прихвати с собой моего пацана-поварёнка. Его имя Кимар. Последняя моя просьба.

Я согнал с лица то, что считал улыбкой и шагнул прочь. Есть ещё люди, которых мне нужно неприятно обрадовать.

Кодик выслушал меня молча. А вот Наглый захохотал. Неприятно напоминая Бихо. Правда, через миг он меня удивил. Смолкнув, хлопнул себя по коленям и удивлённо заметил:

— Вот уж не думал, что когда-нибудь сдохну, покупая кому-то жизнь. Вот так шутка. Расскажи я такое кому угодно на своём крайку, решили бы, что Эрий перепил и у него горячка.

Кодик буркнул:

— Погоди дохнуть. Господин с тебя ещё не все шкуры спустил, — переведя взгляд на меня, Кодик добавил. — И вы, господин, погодите здесь, я сейчас.

Не дожидаясь ответа, Кодик нырнул в кусты. Поварёнок, который всё никак не спешил расти, сглотнул и тихо спросил:

— А это он куда?

Наглый с кривой усмешкой так хлопнул его по спине, что сшиб с бревна:

— Не боись, не сбежал!

Поварёнок поднялся с земли, смерил злым взглядом Наглого и угрюмо прошептал:

— И я не сбегу, господин. Я останусь с вами.

Я придавил его взглядом:

— Чтобы и думать забыл об этой глупости, Кимар. Пойдёшь к Фату, как я и сказал. Бегаешь и моешь чашки ты может и отлично, а вот с мечом от тебя никакой пользы не будет ещё год, а то и два.

— Это неправда, господин! Вы же сами назвали меня младшим воином и меч вручили.

Я лишь отмахнулся. Да он и сам понял, что я решение принял и смолк, кусая губы.

Кодик вернулся буквально через две минуты, как мы замолчали, встряхнул на руках посечённый доспех, с досадой заметил:

— Только такой сумел снять. Убожество, конечно, зато ровно под вас, господин.

Тощий покачал головой:

— С мёртвого снял штоль?

Кодик хмыкнул:

— Ты ещё скажи, что добил ради этого кого в кустах.

Тощий закашлялся, а Кодик снова встряхнул доспех:

— Давайте, господин, облачайтесь.

— Зачем?

— Всё время выиграем. Одно дело убивать идара, другое сопляка младшего воина.

Сердце успело стукнуть в груди всего трижды, прежде чем я принялся стягивать с себя шёлковый халат. Глухо спросил:

— У кого есть что поддеть?

Кодик тут же сунул руку за пазуху и вытащил оттуда серую тряпку:

— Всё есть, господин.

Когда впереди показалось болото, то я первый начал сбавлять бег, заставляя и своих солдат сбавить ход. Неприятное местечко. Деревья резко закончились, очертив край серо-зелёной топи. Тут и там из воды торчали чёрные остатки стволов, облепленные мхом. То ли болото отвоевало кусок леса, то ли деревья пытались вырасти в этой жиже и сгнили на корню.

В болото были уложены брёвна. В длину. Два бревна бок о бок.

Я первый раз видел и болото, и гать, но подозревал, что под телегу брёвна бы топили поперёк. А это так, лишь человеку пройти.

Оно и к лучшему.

В трёх шагах от меня остановился Адалио, скользнул по нам взглядом:

— Где ваш господин, воины?

Я хмыкнул, спросил:

— Думаешь, этот наглый северянин сбежал?

— Придержи язык просто...

Адалио осёкся, покрутил головой, оглядывая меня, облачённого в дырявый доспех младшего воина, затем сунул руку за пазуху, и спустя миг уже протягивал мне небольшой кулон на цепочке.

— Держи. Это слеза Амании. В ней жара души хватало, чтобы полностью восстановить мне силы. Осталась ещё половина.

Я несколько ударов сердца вглядывался в окованную серебром голубую каплю, решая, отказаться или нет. Затем подставил ладонь и коротко поблагодарил:

— Спасибо.

Адалио кивнул, негромко сказал:

— Хочу, чтобы ты знал. Я даже рад, что короткую вытянул ты. У тебя не самый большой из уцелевших отрядов, но лучший.

Я не сдержал улыбки:

— Даже лучше твоего?

Адалио из Великого дома Тенебро, лучший мечник Кузни, который первым выбирал себе людей на экзамене, кивнул:

— Даже лучше моего, Лиал, — помолчав, глухо попросил. — Продержись хотя бы час. Этого хватит, чтобы наш гонец добрался до солдат здешнего Дома и привёл помощь.

Это, конечно, была ложь, откуда Адалио знать, где вообще находится замок здешнего владетеля, но я послушно кивнул:

— Сделаю.

— Если будет совсем тяжело, то отступай, не следуй приказу этого петуха. Вернее нет, следуй, — Адалио скривился, исправляясь. — Защищай тропу, вытягивая врага к себе и заманивая его в глубину болота. Во всю глубину болота. Мы встанем на краю болота, — ткнув себя в грудь, Адалио сказал. — Я встану на краю болота и буду тебя ждать.

— Запомню.

Адалио кивнул и шагнул на гать.

Мы стояли на краю раскисшей земли, где начинались брёвна гати, и глядели, как вдали скрываются спины ушедших.

Стояли, когда все они уже давно скрылись с глаз, стояли, пока Тощий встревоженно не сказал:

— Слышу. Уже близко.

Я встряхнулся, протянул Кодику слезу Амании:

— Сам всё слышал. Расходуй осторожно. Там ничего сложного. Чуть потянись к ней своим жаром души и её запас начнёт вливаться в тебя.

Кодик принял её, но нерешительно спросил:

— Господин, вы уверены?

Я, у которого на груди висела слеза раз в десять больше, отрезал:

— Уверен!

На самом деле я не только одел броню, как сказал Кодик, но и выслушал ещё и пару других советов от него. Все они сводились к одному: скрывать свои силы. Например окунуть меч в болотную жижу, скрывая его цвет.

Не сказал бы, что реольцы, которые гнали нас, так уж спешили показаться из леса. Опасались, что здесь засада? Где? Солдаты прячутся под гнилыми пнями или улеглись в жижу болота?

Я не сдержал смеха от этих мыслей, и словно отвечая на него, замершие в кустах фигуры, наконец, двинулись вперёд. И смех застрял у меня в горле. Как их много. А ещё я никак не привыкну, что Кровавые жнецы, с которыми мы учились сражаться в Кузне, не безумны, а вполне слушаются команд. Наверное, Адалио об этом тоже немало знает, но молчит.

Перед нами бок о бок стояли два отряда Кровавых жнецов, в разношёрстой грязной одежде и без следа разума в алых глазах, лучники в своих широкополых шлемах, большой отряд солдат в хороших чешуйчатых доспехах и несколько идаров в шелках и многослойных одеяниях адептов.

Я вполголоса выругался. В прошлой схватке не было никаких лучников. Чтоб их Безымянный забрал. Как тут продержаться час, а лучше два? Разве что и впрямь заманивать.

Идар слева, на пару лет старше меня, с алыми глазами, кривит губы в усмешке, заставляя изгибаться метку Предка Химедо на щеке:

— Трусы, отбросили хвост, чтобы спасти шею. Лучники, убейте их.

Тем не нужно другого приказа.

Мы, даже я и стоящий за мной Кодик встречаем их безо всяких умений меча. Голой сталью.

В другое время я бы пошутил, что такой суровой тренировки у моих парней и у меня, ставшего главной целью, давно не было. Но, получив вторую стрелу в плечо, уже шутить не хотелось. Как долго я могу обманывать реольцев, списывая всё на крепость брони?

Но реольцам и самим надоело тратить стрелы и время. Вернее одному из них. Раздался повелительный окрик и лучники опустили луки, а вперёд рванул тот самый парень.

Чуть покачался на брёвнах, проверяя их надёжность, и двинулся ко мне. Предложил:

— Сдавайся, и я сохраню тебе жизнь. Идары оставили тебя на смерть. Ты не заслуживаешь подобной участи. Такой умелый мечник пригодится моему Дому, когда мы получим себе земли Скеро.

Я облизнул губы, глядя в его алые глаза, ответил:

— А я слышал, что вы всем сохраняете жизнь, лишь чтобы сделать из нас Кровавых жнецов.

Реолец пожал плечами:

— Значит, не хочешь. Твой выбор.

Едва договорив, он рванул вперёд, за удар сердца преодолев расстояние между нами. Его меч удлинился призрачным клинком, целясь мне в грудь.

В голове вспыхнуло: «Нельзя уклоняться! За спиной Кодик и остальные!»

Удар сердца, выдох. Жар души катится по жилам, словно воспламеняя кровь. Крохотная его частица вливается в поднятый меч.

Звон стали.

Призрачный клинок реольца разрушен, но я едва удержал меч в руке. Между мной и реольцем два шага. Он скалится:

— Ничтожество. Ты смеешь сопротивляться? Ты плохо понял, кто я? Твой будущий хозяин!

И обрушивает на меня десятки ударов.

Не используя умений пути меча. Глупец. Быстрый, очень быстрый глупец, который жертвует скоростью ради точности и выверенности приёмов.

Звон стали. Наши клинки сходятся в схватке, мы буквально плетём узор в воздухе, а жар души в моих жилах совершает оборот за оборотом. Три, четыре, пять...

Из реольца вдруг выплёскивается темнота, стремительно расширяясь во все стороны, проходит сквозь меня, уносясь дальше, там, позади, охает кто-то из моих.

Аура Устрашения.

Невольно я отвечаю тем же, только сжав её в узкое лезвие.

Реолец отшатывается, опускает меч, не успевает даже вскрикнуть, как я сношу ему голову. Нет даже крови, шея покрылась инеем промерзнув.

Над болотом повисает тишина.

Я наклоняюсь над телом реольца, пока они не опомнились, рву из его пальцев меч синей стали и перекидываю за спину Кодику. Дёрнуть халат, обнажая грудь. Есть подвеска с какой-то пластинкой, но это точно не слеза Амании. Я сую её в поясной карман и тут десятки реольцев перед нами взрываются воплями, заставляя меня вскинуть голову.

Воплями гнева и боли.

Кровавые жнецы, которые до этого стояли безмолвными фигурами, вдруг набросились на реольцев, рвя их на части.

Я срываю горло, ору:

— Назад, назад!

Мы пятимся по гати. Останавливаемся, лишь когда между нами и берегом оказывается не меньше двух сотен канов.

Схватка среди реольцев стихла. Пусть половина Жнецов была с мечами, не утеряв памяти о том, как сражаться ими, они не сумели победить. Но сумели изрядно потрепать тех, кто и создал из них безумных. Лучников, в которых они вцепились первыми, считай и не осталось. От солдат лишь половина.

Один из идаров скалится в нашу сторону:

— Они убили наследника. Смерть!

Срывается с места. Да не один, а с двумя товарищами, которые ринулись бежать прямо по болоту.

Что-то я не подумал, что используя технику Шагов можно некоторое время бежать и по нему.

А они как-то не подумали, что сражаться во время бега по воде может не каждый Клинок. Среди них точно нет не то что Клинка, а даже Великого паладина.

Крохотная заминка в Шагах и всё...

Левый, едва отправив жар души в клинок, ушёл по грудь в топь.

Правый всего по середину бедра.

Но о мечах позабыли оба.

Правого тут же прикончил Кодик. Плотным Дождём клинков. И, кажется, даже тот реолец, который бился со мной на гати, не понял, что это сделал не я.

На миг обернувшись на хрипящего в агонии товарища, попытался пронзить меня сначалавзглядом:

— Ах ты тварь!

А затем и клинком.

Мы сплелись с ним сталью, столкнулись техниками.

И снова я победил, не воспользовавшись на этот раз даже Устрашением.

Несколько раз глубоко вдохнул, смиряя бешено бьющееся в груди сердце и жар души. Придурок, на что он рассчитывал, сходясь со мной вплотную? Что лучше в мече, чем убитый мной первый?

— Господин, — раздался голос Кодика.

Не оборачиваясь, я спросил:

— Что?

— Вы бы добили третьего, а то как-то не по-людски.

Я покосился налево. Реолец уже ушёл по грудь и в ужасе вопил, молотя по жиже руками. Странно, что я не слышал его раньше.

Добить?

Невольно я сглотнул, но не успел даже рта открыть, как Кодик добавил:

— А отступить и дать его вытащить, чтоб он снова на нас кинулся, эт прям скудоумно.

Я лишь поджал губы, принялся вращать жар души, раз за разом проводя его через сталь. Два, три, четыре оборота, пять... Стегнул мечом, отправив с его лезвия холодный проблеск.

Хрип оборвался, а реолец лишился головы. Она скатилась на плащ, распластавшийся по болоту за его спиной. Зелень и синь, залитые хлещущей из шеи кровью.

Невольно я сглотнул и отвернулся, а вот Кодик уважительно протянул:

— Ого, господин, ваш отец что, сумел передать вам родовое умение до посвящения?

Я не успел даже ответить, как остававшиеся на краю болота реольцы многоголосо завопили и рванули на гать.

Невольно я попятился.

Они мчались по узкой гати, то и дело оскальзываясь, срываясь с брёвен, уходя по колено в жижу, падая. И не все из них поднимались обратно, по их спинам буквально бежали задние, втаптывая их в топь.

Наглый выругался позади:

— Они чего, обезумели?

Ответа я не знал. Но что не сумели сделать три идара, идущих путём меча, едва не сделала сотня простых воинов, поддержанных всего лишь идущим за их спинами Паладином меча.

Впавшие в ярость, желающие только уничтожить нас и не считающиеся со своими жизнями, они навалились на нас со всех сторон. Я не успевал убивать всех, кто бросался на меня. Да и не всегда мои удары пробивали их доспехи, усиленные аурой Паладина.

Воины, одетые в зелёно-синие доспехи, давили, заставляли отступать. Их не останавливало даже болото. Они все так же рвались по краю гати, пытаясь дотянуться до нас сталью. И даже аура Устрашения не в силах была каждый раз заставлять их отшатываться. Или же аура Воодушевления их Паладина была сильней.

— За Ваурс!

— Отомстим за господина!

— Реол! Реол! Реол!

Бился уже не только Кодик, но и все остальные.

Словно этого было мало, сверху нас принялись гвоздить стрелами уцелевшие лучники, и в этот миг я понял, что ошибся в оценке силы. Это не Паладин, а Великий паладин.

Стрелы падали сверху, безвредно огибая реольцев. Молитвы, принесённые вместе на одном алтаре, одним Хранителям Реола, давали им надёжную защиту ауры их Великого паладина.

В отличие от нас.

Мы с Кодиком, который уже не скрывался, старались изо всех сил. Вода вокруг гати буквально кипела от Стены клинков.

Но лучники всё чаще били навесом. И против этого мы были бессильны. Что же там за умельцы, что садят на такое расстояние? Хорошо ещё, что пока про...

Вскрикнул Тощий. Я стиснул зубы, но спустя миг его голос принялся на все лады клясть реольцев, и я выдохнул.

Ненадолго.

— Замир!

Это вопил точно Тощий. Но о чём? Что там с Ловкачем?

Срубаю реольца, выигрывая себе его телом мгновение.

Первое, второе, третье движение пути меча.

Жар души мчался по жилам, вливался в сталь, исчезая бесследно и заставляя подняться передо мной новой Стене мечей.

Мгновение передышки, пока через неё не проломятся реольцы, я потратил на то, чтобы обернуться.

Тощий, с трудом отмахиваясь мечом, тащил за шиворот Ловкача. Голова того безвольно моталась от плеча к плечу. Сам Тощий махал мечом отлично, не придраться, находя слабые места в технике у своего противника. Вот только сталь раз за разом оскальзывалась с чужого доспеха.

Снова свистнули стрелы.

Нет же, нет!

Из меня рванула пелена тьмы, словно я мог Устрашением достать до проклятого лучника. Не мог.

Но стрелы не попали, просвистели слева и справа от Тощего, бесследно уйдя в топь.

Мгновение я пялился выше его головы, не веря глазам, но меня быстро привели в чувство те, кто прорубился через Стену мечей. Отбил чужой клинок, вскрыв реольца от груди до пояса вместе с его бронёй. Заорал:

— Кодик!

— Да.

— Отходите!

— Господин?

Я рыкнул:

— Отходите к Адалио! Приказываю!

Прошло три удара сердца, я успел убить ещё одного реольца, прежде чем Кодик ответил:

— Слушаюсь.

Я лишь оскалился. Весь жар души, что у них был, они уже растратили. Поэтому простой удар меча Тощего и не пробивает доспехи реольца. Может у Кодика и есть что в слезе, которую я ему дал, но вряд ли там осталось много.

Раз уж реольский Великий паладин не хочет напасть сам, то пусть все эти воины узнают, что нападать простолюдинам на идара — большая ошибка.

Возвышенного мечника не возьмут и двадцать простолюдинов, даже если возьмут в руки мечи.

Двадцать воинов с мечами?

Другое дело.

Ну так и у меня ведь руки не связаны.

Правда, и воинов в цветах убитого идара здесь ещё полсотни, если не больше.

Сначала я отступил, ударив в спину тем, кто бился с моими людьми и не давал им уйти. И в этот раз моё Устрашение заставило уйти в топь сразу пятерых. И две стрелы.

Затем я развернулся и оскалился.

Не знаю уж, получился ли у меня бешеный взгляд Денудо, но это и неважно.

Я зачерпнул из своей слезы жар души, наполняя жилы новым огнём, и вскинул меч.

Слабым Осенённым, Принятым и даже Мечникам, если таковые найдутся среди этих воинов, не по силам ранить меня, Возвышенного мечника, за спиной которого пятьдесят поколений предков идаров.

Их движения медленны и полны ошибок. Они не тренировались в пути меча с шести лет.

Любой, кто поднимет на меня меч, должен умереть.

Я кружился, видя вокруг лишь сияние меток Предка на белых пятнах под куполами шлемов, принимал удары и щедро их раздавал. Плевать на умения пути меча и хитросплетения его движений. Я вкладывался лишь в самый простой и самый быстрый удар, пробивая доспехи реольцев и убивая их, раз за разом заставляя жар души кружить по телу.

И пятился лишь потому, что реольцы пытались завалить меня телами.

Но любое безумие должно когда-нибудь заканчиваться. Я понял это на своей шкуре.

Я был готов убивать и дальше, но враги внезапно закончились. Всю гать устилали десятки тел в зелёно-синих плащах и доспехах.

Облизав сухие губы, я опустил гудящие руки, оглядел себя.

Чешуя доспехов зияла десятками пробоин и даже свежих кровавых разводов. Две раны.

Терпимо.

А едва я поднял взгляд, как понял, что любое безумие может продолжаться.

По телам мёртвых на меня двигались живые. И их доспехи несли на себе цвета другого дома. Красный и чёрный.

Впереди неспешно шёл идар. Шёлк его одеяния был украшен гербом морского змея.

Сомнений в том, что это тот самый Великий паладин меча, который всё это время поддерживал своим воодушевлением и защитой безумие убитых воинов, у меня не было.

Как не было сомнений в том, что Возвышенному мечнику не выстоять против Великого паладина меча.

Но кто сказал, что я не попытаюсь?

Реолец остановился в десяти шагах от меня, спросил:

— Чему ты скалишься, скерец?

Очень хотелось глотнуть воды, чтобы смягчить пересохшее горло, но воды не было, лишь грязная, кровавая жижа под ногами, поэтому я скорее прокаркал, чем ответил:

— Хорошей схватке.

Реолец кивнул:

— Уважаю.

Но сделав всего шаг, остановился и вперился в меня взглядом.

Или не в меня?

Я оглянулся. С той стороны, куда ушли мои люди, кто-то бежал. Бежал, используя технику Шагов и, не жалея, вкладывая в неё жар души.

Бежал, сияя льдистой синевой доспехов.

Я встал было вполоборота, чтобы следить за обоим концами гати. Кто это, чтоб их Безымянный прибрал? У нас не было таких доспехов. Неужто уже помощь здешнего Дома Дуро?

Но мне скорее бы пригодилась помощь идаров, чем обычных солдат.

Реолец выругался:

— Чтоб тебя, молокосос, и впрямь Кровавые жнецы к себе в отряд прибрали. Откуда в этих местах гвардия Великого дома?

Я не успел даже задуматься об этом, как он напал.

Десять ударов сердца я только и делал, что отбивался. И всё оказалось не так плохо, как я ожидал. Пусть реолец и был Великим паладином меча, но вот за сам меч он явно брался не так уж и часто.

Я не только успевал парировать большую часть ударов его Стены клинков, но и пропустив три из них, выдержал. Его жара души не хватило, чтобы пробить мою сдвоенную защиту брони и дара Хранителей. Его умений не хватало, чтобы сгустить суть пути меча или просто бить вдвое чаще.

Я ощерился. Слабак.

А спустя миг мы бились уже против него в два клинка.

— Господин! Держитесь!

Я даже сбился с ритма движений, запоздав на миг с шагом и ударом, услышав этот голос.

Креод!

Не веря ушам, бросил быстрый взгляд направо.

Креод. Всё верно.

Оставив вопросы на потом, я навалился на реольца, воспользовался мигом передышки в его ударах, чтобы обрушить на него льдисто-блестящий Дождь ледяных осколков.

А миг спустя мы уже бились с ним в три клинка. Слева от меня, одной ногой на мёртвом теле, погружаясь в трясину, встал Кодик. В шёлке. Без доспеха. В шёлке, который я не видел уже несколько недель, с вепрем Великого дома Тенебро на плече.

Реолец выругался, одним движением отступил на двадцать шагов.

Я шагнул было следом, но замер, услышав шёпот Креода:

— Господин, нет.

Нет так нет. Я лишь поднял меч, направляя его на реольца. Тот выругался:

— Отходим, отходим!

И сам двинулся спиной назад по гати, пятясь от меня и моего меча.

Креод всё так же шепнул:

— Господин, усмирите свой нрав. Не нам биться с идаром такой силы. И не вам с вашими ранами.

Я лишь скривился. С какими ещё ранами?

Но опустив взгляд, и впрямь увидел, что вся грудь у меня залита кровью. А ведь я считал, что призрачные клинки реольца не пробили моего тела.

Невольно потянулся рукой к горящему огнём горлу и вскрикнул от боли, пальцы попали прямо в разверстую рану.

Кодик встревоженно сказал:

— Господин, опустите руку. Потерпите.

Позади раздались звуки бегущих по гати ног. Стук и хлюпанье брёвен по топи.

Оглянувшись, я увидел два десятка воинов в таких же доспехах, как и у Креода. Что за гвардия Великого дома? С каких пор Креод служит не Денудо? С каких пор Кодик идар Великого дома Тенебро и служит Адалио, а не мне?

Но ясно, что сейчас не время для таких вопросов.

А затем я и сам понял ответ на один из своих вопросов. Первого из бегущих к нам на помощь я знал. Старший воин нашего Дома. Один из тех, кто стоял за спиной Креода, когда я оскорблял его на тренировочной площадке. Один из тех, кто кривил губы, когда я говорил о безмозглом щенке, что пошёл не в породу Денудо.

Отвернувшись, я оглядел десятки мёртвых тел. Пусть попробуют сказать это сейчас.

Болото, гать и тела начали кружиться. Я пошатнулся, а затем и вовсе опёрся на меч, вбив его в бревно. Через мгновение меня под локти подхватили и подняли, на два голоса воскликнув:

— Господин!

Я лишь мотнул головой:

— Ты прав, Креод. Что-то я о себе большого мнения. Кодик!

Тот тут же с готовностью откликнулся:

— Да, господин.

Я криво ухмыльнулся. Всё же я господин? Раз так... Отдал приказ:

— Пока эти не вернулись, обыщи мёртвых. Особенно того, в шёлке.

Креод возмущённо воскликнул:

— Господин!

Я хмыкнул:

— Что? Или ты думаешь, мои раны будут лечить просто так?

— Нет, господин, но владетель Нумеро дал мне достаточно денег, чтобы вы не испытывали недостатка.

Я оглядел его великолепный доспех из льдистой стали и всё равно упрямо приказал:

— Кодик, ты меня слышал.

Тот усмехнулся:

— Да, господин, слышал.

Глава 13

Азок из Великого дома Сиург был мрачен. Он отлично представлял, что его ждёт по возвращении к отряду. Никто не мог бы заподозрить, будто его дядя из тех, кто родственные связи ставит превыше дела. Тем более такого дела.

Король Исиор многое поставил на эту вылазку. И результаты были. Пусть не появилось пока ни одного Преступившего предел Кровавого, но не оставалось и ни одного из них, кто не стал бы сильней за эти недели.

И эта сила давила на голову молодым, заставляла их совершать безрассудные поступки.

И не скажешь ведь дяде, что он сам отпустил молодых Кровавых в эту погоню, дал им возможность проверить новые силы и спустить пар в погоне, пока старшие переплавляют силу местных Домов Мэре и Оргуло.

Ведь дядя не давал разрешения этому сопляку из Дома Ваурс сходиться в схватке лично, а он, Азок и должен был за ним присматривать. Как и ещё за пятерыми Кровавыми сопляками. Но это тоже дядя не примет в оправдание. Опоздание есть опоздание.

Азок и сам сознавал степень своей вины. Он даже представлял, что именно будет цедить дядя.

«Дом Ваурс — это восточная линия крови, уникальная смесь с королевством Лано, а по следам родовых книг и с королевством Валио. Потеря этого мальчишки — это огромный удар по плану его величества Исиора. Ты представляешь, что стоит на кону?»

Конечно, Азок представлял. Возможность одним ударом если не уничтожить, то нанести смертельный удар всему Скеро. И оказаться первыми, кто возьмёт своё, когда мир поменяется.

Единственное, что утешало, так это то, что это в Риоле его за гибель сопляка ждала бы смерть. Без вариантов. Но вокруг Скеро, и у дяди просто нет лишних людей. Тем более после стольких недель сражений и тем более людей, которые знают план до конца. Здесь скорее стоит бояться другого. Нет ли и его, Азока из прибрежного Великого дома Сиург, в этом плане?

И, пожалуй, стоит подстраховаться. Попозже, когда на горизонте появится кольцо гор.

***

Не веря своим ушам, я переспросил:

— Шахта слёз? На наших землях?

Креод снова огляделся, прежде чем ответить. Но мы сидели у простого деревенского плетня одни.

М-да... Одни.

Солдаты моего Дома стояли шагах в двадцати, перекрывая подходы к нам, не пуская даже людей Кодика. Как, впрочем, и его самого, одним своим видом отваживая местных и любопытных. С такого расстояния наш негромкий разговор не могли слышать даже старшие воины нашего Дома. Хотя вот как раз солдаты-то все знали, если верить Креоду.

А не верить я ему не мог. Верный слуга, старший воин, гаэкуджа, отдавший моему Дому многие года жизни, долгие годы хранивший тайну о тайнике, куда он сам по приказу отца свозил доспехи и оружие, купленное на добытые отцом слёзы Амании.

Но всё услышанное нужно уложить в голове. И письмо должно в этом помочь.

Долгие годы отец притворялся, что тратит деньги на поиски шахты, местоположение которой он отлично знал. Притворялся упёртым дураком, который тратит деньги впустую, лишь нищая год за годом.

Креод говорит, что отец не сомневался: никакие законы и Игры Предков не защитят наш Малый дом от произвола, стоит только открыться — у нас есть шахта слёз Амании. До этого считалось, что они есть только недалеко от столицы королевства. Там, куда Амания спешила после сражения, там, откуда ушла из нашего мира.

И как написал отец: «Тем более не защитит, сын, когда у нас в соседях есть Дом, который имеет право крови на наши земли. Но это отдельный и долгий разговор.»

Сначала отец всего лишь хотел дождаться моего посвящения Хранителям. Мечтал, чтобы я встал рядом с ним на Играх Предков. Но когда во мне открылось то, что он называл проклятье слабости крови, а матушка талантом... Отец понял, что я вряд ли стану таким сильным, как он, и могу в будущем проиграть сыну толстяка Вораза, Идао.

В письме отец признавался, что боялся. Боялся, что пройдёт ещё десять, пятнадцать лет, он постареет и начнёт слабеть. Несколько поражений на Играх Предков и наш дом, и так уже много лет считающийся Малым, просто исчезнет, станет лишь одним из Осколков.

Если вообще мы доберёмся до их представительства живыми.

«Путь долгий, сын, а тропы севера пустынны и опасны.»

Возможно, он и отправил меня в Кузню Крови только потому, что надеялся: проклятье слабости будет здесь выжжено.

Мне ещё предстоит сказать ему, что ничего не вышло. Что я получил только четыре дара и стал лишь Возвышенным мечником. Точь-в-точь как он и предрёк в своём напутствии.

Нападение толстого Вораза, открытие тайника, разгром войска толстяка, публичное объявление отца о шахте. Отец писал, что у него не осталось выхода. Он писал, что на войне очень важно иметь под рукой верный и сильный отряд.

Всё это походило на сон. Как походила на сон и помощь Креода, пришедшая едва ли не в последний момент.

Какие бы странности ни случились со мной на болоте, но лично я сомневался, что сумел бы убить Великого паладина меча. Даже если бы использовал Круговорот жара души и ауру Устрашения.

Но это, к счастью, оказался не сон. Креод по пути на юг собирал все слухи. И то, что хоу Учлун заставил нас носить шёлка Кузни, и стало той путеводной нитью, которая привела его в эти места.

И столкнула с Глеболом, который успел на сутки раньше перевести через болото тех, кто отступал с ним. Это нам не повезло иметь над собой хоу Учлуна, который решил дать ещё один бой реольцам.

Скорее мне повезло в том, что Креод не успел ринуться через болото там, где прошёл Глебол, и столкнулся в деревне с Адалио, который, конечно же, знал, кому принадлежат плащи цвета льда и солнца.

Адалио, который не встретил меня на краю болота.

— Ладно, — поднялся я, едва сдержав стон. Всё тело болело, наказывая меня за сражение и раны. — Где ты говоришь, все остальные птенцы?

— Те, что указали мне путь, совсем рядом. Между деревней и замком, — для ясности Креод ткнул пальцем. — Туда.

Я кивнул и шагнул. Прямо сквозь тень, которая стояла у меня на пути. Но тень ловким движением ускользнула с моего пути. Как всегда. И как всегда её никто не видел. Всё привычно. За исключением того, что с неба светило Каразо. А эти проклятые тени его словно не замечали.

Всё в точности, как и думал.

Убийства лишь делают их сильней. А я даже не заметил, когда они появились. На болоте или после?

Вспомнив схватку на болоте, я невольно поёжился. А ещё, возможно, эти смерти делают сильней меня.

Нет!

Я даже тряхнул головой, не обращая внимания на взгляд Креода и Кодика. Это не так! Сильней меня делают лишь мои старания с мечом, моя кровь и ихор в жилах!

И снова я тряхнул головой, запнувшись об этот самый ихор. Ихор, который в том числе принадлежал и Безымянному. И пусть Кодик считает, что Круговорот жара души — это какая-то секретная техника моего Дома, но пелена Устрашения точно не принадлежит Дому Денудо. Как и...

Надоело.

Я подумаю об этом потом. Завтра. Послезавтра. Через десятицу.

Потом.

И честно говоря, с радостью выкинул все эти мысли из головы. И старательно не замечал теней вокруг.

Кодик уже успел вновь надеть свой доспех. А шёлк идара крови Дома Тенебро держал аккуратно свёрнутым в левой руке.

Я коротко кивнул на свёрток и приказал:

— Рассказывай.

— Да особо и нечего, господин, — Кодик ловко шагнул ближе, оказываясь у левого плеча. — Когда мы добрались до конца гати, то никого не нашли, — Кодик нагнулся, заглядывая мне в глаза. — И, вы уж простите, господин. Но и я тоже оставил только Тощего с луком. А мы сами бросились дальше. Всё точь-в-точь как...

Я коротко повёл рукой:

— Я тебя не виню. Я приказал вам спасаться. Давай дальше и без оправданий.

Креод процедил:

— Господин, вы слишком добры.

Я промолчал, Кодик же поперхнулся под его взглядом, но и впрямь продолжил:

— Кхм! Минут десять мы бежали, а тут навстречу воины вашего...

Теперь он подавился уже под моим взглядом:

— И твоего, Кодик. И твоего тоже Дома.

— Кхм! Да, господин, конечно. И тут навстречу воины нашего Дома, а с ними господин Адалио из Дома Тенебро, — Кодик чуть нагнулся, ткнул рукой в Креода. — Он-то сразу кинулся к гати по следам, а меня господин Адалио ухватил. Сунул мне в руки этот халат и приказал переодеться в него и уже так бежать к вам.

Креод презрительно процедил:

— И ты послушался приказа наследника чужого Дома. Я вот нет.

Я невольно поправил:

— Он не наследник.

— Тем более!

Кодик лишь пожал плечами, и не подумав в этот раз смущаться или оправдываться:

— А чего нет-то? Отличный же совет был. Гвардия Великого дома, да с идаром Великого дома. Южного при том. В центре королевства. Тот реолец потому и сразу сдал назад, что неизвестно, может, нас сейчас сотня набежит, да Паладинов десяток. Пустит на лоскуты и его, и его солдат, и его Жнецов, если такие найдутся.

Я подумал и кивнул:

— И впрямь хороший совет. Но что же он сам?

Кодик лишь развёл руками:

— Господин, мне-то откуда знать?

Креод буркнул:

— Там этот, в щёгольском халате орал. Горлопан.

Теперь уже Кодик так глянул на Креода, что тот сбился с шага. Справившись, он зыркнул в ответ:

— Чего?

— Да так, — Кодик ухмыльнулся. — Хочу совет дать. Как один старший воин другому...

— Я гаэкуджа Дома Денудо.

— О! Как это я сразу не догадался. Ну, тогда как верный Дому Денудо старший воин, хочу дать совет уважаемому мной гаэкудже нашего Дома. Можно же, да?

Я шагал, ни словом, ни жестом не вмешиваясь в то, что происходило между этим двумя, идущим справа и слева от меня, сосредоточившись на том, чтобы переставлять ногу. Мне и самому было интересно, к чему идёт дело.

Креод процедил:

— Можно.

Кодик ухмыльнулся:

— Гаэкуджа Дома ведь останется с господином Лиалом при отряде короля?

— А для чего я, по-твоему, скакал сюда через полкоролевства?

— Ага, — Кодик довольно кивнул. — Тогда первое, что ждёт гаэкуджу, это отказ от звания Дома. Здесь армия короля и гаэкуджа у нас у всех, даже у господина Лиала, один. Это Глебол, гаэкуджа отряда Кузни, тот здоровый идар. А орать у нас мог только один человек. Его сиятельство Учлун, хоу всего нашего маленького войска. Он даже господина Лиала наказал прохождением через мечи. Как думаешь, ещё пока гаэкуджа, что он сделает с тобой за неуважение к себе?

Креод сглотнул, ухватил меня за плечо:

— Господин? Вас? Через мечи?!

Я скривился:

— Осторожней.

— Ох! — опомнившись, Креод отпустил меня. И возопил уже так не касаясь. — Господин?!

Я осторожно пошевелил плечом. Ихор, который пролила на землю Предок Эскара, Предок королевства Бокоро, превратился в исар — ярость Эскары. От его аромата теряют голову и забывают про боль. Если в сражении я обошёлся и без подобного исара, на одной горячке и желании убивать, то сейчас не отказался бы.

А может и нет. Сейчас вокруг меня не просто солдаты, которых я держал в узде кулаком и клятвой о тройной оплате. Сейчас вокруг меня старшие воины моего Дома. Воины, которые привыкли к тому, что ведёт их в бой Клинок ледяной стужи Нумеро Денудо. И мне нужно соответствовать славе своего отца, если я хочу вести их в бой не его именем, а своим.

Поэтому я согнал с лица гримасу боли, выпрямился, проверил, достаточно ли высоко поднят подбородок. Спохватился, что всё вместе смотрится чересчур, и покрутил шеей, словно проверяя тело. И только после этого ответил на вопрос Креода:

— Было такое. Наш новый старший воин, конечно же, не соврал, — и поднял руку, обрывая возмущение Креода ещё до того, как оно вырвалось у него из груди. — Погляди на меня, Креод. Неужели ты сразу узнал меня, когда увидел?

Все его возмущение тут же испарилось, он в смущении опустил глаза:

— Не в первый миг, господин. Броня, грязь, кровь...

Я перебил его:

— А ещё рост, вес, лицо и этот проклятый пушок, который всё никак не превратится в усы.

— Нет, — Креод вскинул голову и возразил. — Вот уж лицо, господин, мне всё сразу и подсказало. Да, вы повзрослели сразу лет на пять, из мальчика превратившись в крепкого и широкоплечего юношу, но вы очень и очень похожи на отца.

Его слова грели меня. Я ощущал себя так, словно огонь души сам, без моего понукания прокатился по жилам, заставляя тлеть кровь на своём пути.

Я, наслаждаясь этим ощущением, словно отогнавшим боль от ран, медленно кивнул:

— Да, всё верно. Я прошёл посвящение, бился с реольцами, защищал принцессу Леве, командовал отрядом и убил десятки людей и почти десяток идаров. Поэтому и наказания у меня уже не детские.

— А наградили ли вас за всё это, господин, или ваш крикливый командир из тех, что привык обходиться только кнутом?

Я уже потянулся к мечу, чтобы показать награду от принцессы, но рука замерла на полпути. Меч из льдистой стали? И я хочу его показать тому, кто закован в такую с ног до головы? Как и все двадцать один его подчинённый? Как-то очень быстро изменился мой Малый дом Денудо. И я ещё к этому не привык.

Рука опустилась на место, а я лишь пожал плечами:

— Думаю, всё ещё впереди.

Креод лишь повторил мой недавний кивок, правда, поджав губы. А вот Кодик внезапно вздохнул:

— Да уж, хотелось бы мне в это верить, господин. Уж ваша схватка на болоте того стоила.

— Как и ваша, Кодик, как и ваша, — я уточнил у Креода. — Ты сказал, что отец дал тебе денег.

— Всё так, господин.

— Тогда я рассчитаюсь с вами за мой долг, — сообщил я Кодику. — Скажи парням. И, пожалуй, поищем ещё одну лавку Осколков, сменим вам доспехи, — вспомнив, я спросил. — Что с Ловкачем, с Замиром?

Кодик развёл руками:

— Истёк кровью, пока мы его тащили.

— Где...

— Лиал!

Я замолчал, а мои люди, так и шедшие вокруг меня стеной, расступились, позволяя мне увидеть окликнувшего. Но я и так его узнал по голосу.

Адалио из Великого дома Тенебро в шёлке с пламенем на плече.

Он оглядел меня. Броню давно с меня стянули, не жалея, срезав ремни. Как и все прочее, грязное и кровавое. Сейчас на мне простые солдатские штаны и рубаха, через которые уже проступила лечебная мазь, которой Креод не жалел.

Совсем непохож на идара. Ни лоскута шёлка. Но это неважно.

Словно слыша мои мысли, Адалио поднял перед собой руки, смыкая ладони и опуская голову. Гораздо ниже, чем должен был бы это сделать сын владетеля Великого дома перед сыном владетеля Малого дома, пусть даже я и был наследником в отличие от него.

— Я виноват перед тобой, Лиал. Я не выполнил обещания.

Я же лишь повторил его жест, точно так же склоняя голову:

— У тебя был приказ, я всё понимаю.

— Да, — Адалио вскидывает голову, скрипнув зубами. — Очередной тупой приказ. Но это ничего не значит. Я тебе должен Лиал. Запомни это.

Помедлив, я киваю:

— Запомню.

Адалио опустил руки, и тут же рядом с ним оказался Кодик, протягивая ему сложенное одеяние:

— Господин, примите.

Миг и руки Кодика пусты, а сам Адалио уже в нескольких шагах, стремительно удаляется, используя Шаги. И вряд ли он так стыдится меня, что спешит скрыться с глаз. Скорее я поверю, что он отлучился, чтобы встретиться со мной. И что его время уже истекает, а сам он опаздывает.

Нужно и самому появиться перед хоу Учлуном. И здесь очень пригодится совет Адалио, которрый он дал мне на болоте. Мне нужно будет сказать хоу Учлуну не о том, что я отступил, а о том, что отступили реольцы. И ведь на самом деле это правда. Реольцы сбежали с болота ещё тогда, когда мы и десятка шагов не прошли к другому краю. Великий паладин при желании может быть очень быстр.

Правда, моя история не понравилась хоу Учлуну.

— И ты хочешь сказать, что реольцы, разбившие нас вчера, обломали меч о тебя и твоих людей?

— Я не видел столько рельцев, сколько их было вчера, господин хоу. Небольшой отряд, меньше семи десятков воинов и всего пять идаров. Четверых из них я убил. Пятый отступил.

— Отступил, чтобы привести подмогу! А ты нарушил приказ!

Я стиснул зубы и упрямо повторил:

— Я выполнил ваш приказ, хоу. Отбил нападение реольцев. И долго ждал у края болота, не повторят ли они свой натиск. Но никого так и не появилось. Солнце уже скоро коснётся леса, но разве на этой стороне болота появился хоть один реолец? Нет. Они двинулись дальше, к сердцу королевства, к столице.

Учлуна перекосило:

— Вы сегодня вина нахлебались, что ли, идары Кузни? Каждый норовит мне показать, как хорошо он понимает в военном деле, — Учлун раздул ноздри и заорал. — Так вот, ничего вы не понимаете в том, что происходит, умишком не доросли! Ты что о себе возомнил? Ты кто такой? Кто ты такой, я спрашиваю?!

— Лиал из Малого дома...

— Закрой рот! Я вижу перед собой какого-то простолюдина. Где твоё одеяние, идар? Как ты посмел явиться передо мной, своим хоу, в таком виде? Что ты о себе возомнил? Сколько проходов...

— Господин хоу!

Дверь большой избы, где я и нашёл Учлуна, распахнулась, пропуская одного из гаэкуджи. Кажется, отряда Летящих.

— Я закончил считать выживших, господин хоу.

Учлун взглянул на свиток, что протягивал ему гаэкуджа, сквозь зубы потребовал:

— Кратко. Итог.

— Немногим больше половины, господин хоу. Только не знаю, считать ли те двадцать человек гвардии Дома, что бросились на болота или нет. Ну тех, что в доспехах из льдистой стали, — переведя на меня взгляд, гаэкуджа спросил. — Они присоединятся к тебе, достопочтенный, или двинут на юг к королю?

— Присоединятся.

Учлун принял свиток, помолчал, не спеша его разворачивать и, не глядя на меня, процедил:

— Пошёл вон. И чтобы ближайшие дни я тебя не видел.

Я склонил голову:

— Слушаюсь, господин хоу.

И выполнил приказ, заставив отшатнуться со своего пути тень. Как пара вещей меняют твоё положение и вес. Идар из Малого дома, у которого шесть воинов-недоучек в подчинении, получает наказание. А такой же идар из Малого дома, вернее, даже тот же самый идар, но у которого появилось в подчинении два десятка старших воина в льдистой броне, просто выгоняется прочь.

С радостью.

У меня тоже есть дела.

Когда начало темнеть, всё было уже готово.

Тело Замира привели в порядок, могилу на краю деревенского кладбища вырыли. Костёр, который зажёг кто-то из воинов, бросал отсветы на лица замерших строем воинов, отражался от чешуи их доспехов и бесследно исчезал в телах теней.

Жутковато. Хорошо, что их никто не видит. Ни Адалио, ни Глебол, ни хоу Учлун.

Стараясь не кривиться от боли в ранах, которые с каждым часом давили на меня всё сильней, я поднялся, шагнул к краю могилы, оказываясь между двумя рядами своих людей. Скользнув взглядом по лицам воинов, которых привёл с собой Креод, я остановил его на лицах тех четверых, что остались живы из десятка, которому я давал обещания в Кузне.

— Замир был верен нашему договору. Не знаю, о чём он мечтал, хотел ли стать старшим воином или хотел лишь неспешно тянуть лямку простого солдата, день за днём честно зарабатывая монеты. Знаю лишь то, что он верно служил мне и славе Дома Денудо, выполнял все мои приказы. В последнем своём бою он сражался до конца. Сражался не только за меня или себя, но и за все земли нашего королевства. В чём я уверен, так это в том, что он изо всех сил старался, чтобы хотя бы на одну разорённую деревню стало меньше. Чтобы хоть на одну поляну мёртвых тел стало меньше.

Говорить было тяжело. Просто потому, что это в разговоре с Креодом я утверждал, что вырос, а на самом деле мне ведь всего четырнадцать. Это состав Кузни заставил меня выглядеть старше, чем я есть и заставил лезть этот пушок на щеках и над губой.

Всё, что я мог сказать, это пытаться подражать речам отца, когда он принимал новобранцев в гарнизон Дома и провожал тех, кто решил его покинуть. Вспомнить его речь, когда позапрошлой зимой контрабандисты убили двоих наших солдат. Обратиться к речам и книгам сабио Атриоса. И соорудить из всего этого что-то своё.

Это всё, на что я способен. И не нужно говорить много.

— Его служба закончена. Моя ещё нет. Кодик, Дистим, Кимар, Эрий — он делился с кем-нибудь из вас своим прошлым? Есть ли у него родные, где они живут?

Наглый буркнул:

— Делился.

Я кивнул:

— Это очень хорошо. Как только на нашем пути попадётся город с отделением гильдии найма, я перешлю им деньги, которые помогут пережить потерю.

Наглый так же угрюмо буркнул:

— Лучше уж лично кого к ним отправить. В той гильдии одни прохиндеи. В лучшем случае половина дойдёт, а в худшем вообще ни монеты.

Я не стал спорить о том, в чём не понимал. Да и не здесь этим заниматься. Не сейчас. Просто закончил свою речь:

— Дом Денудо не забывает о тех, кто верно ему служил. Пусть Хранители будут к тебе милостивы, Замир.

Солдаты споро опустили завёрнутое в ткань тело, быстро закидали его землёй. На могилу сверху лёг небольшой валун. И я шагнул ближе, вытаскивая меч из ножен.

О таком я только слышал и читал.

Странно говорить, но в моём случае всё как раз проще. Мало того что я не Великий паладин, так я ещё и устал и изранен.

Поэтому первые призрачные образы меча, что сорвались с моего клинка, оставили на камне только царапины.

Но уже через минуту я приноровился, даже обнаглел, используя два оборота жара души для каждой буквы, а на камне появилась надпись.

Замир

Младший воин

Малый дом Денудо.

***

Едва господин скрылся из глаз, Креод развернулся и с ходу влепил кулак в живот этого наглого щенка, что посмел таким тоном говорить с господином.

Склонился над хрипящим телом, негромко предупредил:

— Если ещё раз услышу, что отвечаешь господину, не именуя его, то проучу тебя так, что за отрядом тебя неделю будут возить, словно куль с мукой. Ты меня понял? Не слышу?

— П-понял.

Креод довольно кивнул и выпрямился. Таких умников он встречал за свою жизнь с десяток. Понимают только силу. И о том, кто сильней им нужно время от времени напоминать. Ничего. Зато верные обычно. С этим ещё неизвестно, но он Креод, это выяснит.

Перевёл взгляд на следующего, со шрамом. Кодика. Спросил:

— За что господин платил тебе такие деньги? Столько месяцев командуешь этими людьми, а они до сих пор ведут себя так, словно в какой-то банде, а не под рукой Дома. Или и ты так привык?

Кодик прямо встретил взгляд:

— Пытаешься оскорбить? Впустую. В моей жизни было много чего, но уж бандитом я никогда не был. С воспитанием недоглядел, виноват.

— Я услышал и запомнил, — Креод кивнул. — Тогда вынесу тебе первое предупреждение, старший воин. Ещё одно и лишу половины денег за месяц. Будешь возмущаться и жаловаться?

— Не буду.

— Приятно, что ты умён, — Креод глянул на могилу и камень, вполголоса предупредил. — Через два часа после рассвета тренировка. Поглядим, на что вы способны, воины Дома Денудо.

Глава 14

Раны заживали очень даже неплохо. Хорошо, что мы граничим с Лано и Андамо и их исары доступны даже тому, у кого нет солдат в льдистой стали.

— Разбиваем лагерь! Разбиваем лагерь!

Но выдерживать целый день в седле всё равно непросто, очень уж неприятно расположена рана на бедре, да и болотная жижа не добавила ей пользы. Как ни устраивай ногу...

Рядом остановился Трейдо. Он выглядел тоже не самым лучшим образом. Ну у него-то и лошади нет, не то что грауха. Шёл и бежал половину дня. Чёрные как смоль волосы выглядят едва ли не седыми из-за пыли.

Трейдо внезапно искривил губы в ухмылке и негромко сообщил:

— Знаешь, я почему-то каждый день вспоминаю слова Адалио. Ну, те, что он сказал Бихо. Что под этими кустами могло бы лежать тело ещё одного идара. И знаешь, о чём я думаю?

Я молча пожал плечами. Откуда мне-то знать?

— Я думаю, а почему это не тело нашего хоу Учлуна?

Прошептав это, он отвернулся и стремительно двинулся прочь.

Уже и Поварёнок притащил мне еду, а слова Трейдо все не выходили у меня из головы.

Сначала были те странные метания нашего отряда, когда мы чаще опаздывали к деревням, чем успевали.

Затем первая схватка, где мы даже не увидели отрядов Мэре и Оргуло, зато прозевали полный лес Кровавых жнецов и воинов.

Потом лес и ещё одна глупая битва, где нас просто смяли. И где сам Учлун на этот раз точно не вступил в схватку, зато снова побежал первым.

Следом болото. И дело даже не в том, что это именно меня он оставил там. Я бы в любом случае считал это глупостью. Хороший план был у Адалио, которого он не стал слушать.

Теперь же вот это...

Я оглядел лагерь. Сначала мы неспешно бредём по дороге полдня, затем сутки стоим лагерем. Даже больше суток, ведь выйдем только утром через день. И все эти разговоры, что так мы ждём, когда нас догонит обоз, просто глупость. Даже если обоз цел и реольцы его не стали искать.

Что важней? Дождаться обоза с шатрами и припасами или мешать реольцам уничтожать деревни? Мы отстаём от них уже не меньше чем на неделю. Раньше мы хотя бы некоторые деревни отбивали, хоть как-то реольцев щипали. Теперь только и делаем, что считаем тела крестьян.

Рядом уселся Хасок.

— О чём задумался?

Мы так и старались держаться вместе, союз севера. Тем более что нас осталось мало.

Я ответил честно:

— Что Глеболу или Адалио лучше бы подошло звание хоу.

Хасок отмахнулся:

— Ты не проверишь. Прошлого нельзя изменить и повторить те же сражения, в том же месте, но с другим командиром.

Я покосился на него и заметил:

— Зато можно начать новое сражение с новым командиром.

— Ага, — Хасок хохотнул. — Напиши прошение королю.

— У нас война с Реолом. Выстоит ли Учлун против Кровавого воина?

— Ну, — протянул Хасок, а затем пожал плечами. — Должен. Великий паладин.

— А против пяти или шести идаров?

— Да мне откуда знать?

Я медленно произнёс:

— Так может...

Хасок наморщил лоб:

— Что может?..

И замолчал. Лицо его застыло, лишь глаза моргали. Наконец он сглотнул и коротко сказал:

— Так. Я ничего не слышал.

Я пожал плечами:

— Так я ничего и не говорил. Эти реольцы наглеют, скоро будут кружить вокруг нас, отбивать у нас еду.

Хасок замотал головой:

— Я ничего не слышал.

Но когда между деревьев уже начало темнеть, нас за лагерем уже стояло пятеро. Я, Хасок, Фату, Адалио и Эстро, его верный человек. Жаль, но Трейдо, оказывается, услали проверить дорогу и раньше завтрашнего вечера он точно не вернётся. Союз севера слишком мал, нам нужны союзники. А Адалио мне должен.

Фату помотал головой:

— Безумие, Лиал.

В наступившей тишине Адалио медленно уронил:

— Не совсем. История хранит много случаев, когда командиры отрядов погибали.

Я добавил:

— А вокруг сейчас рыщет так много обнаглевших и почуявших кровь реольцев.

— Вы же понимаете, — Хасок сглотнул. — Что у нас будет только один шанс? Стоит ему крикнуть, что мы предатели и...

Адалио снова возразил:

— Предатели чего? Его? Мы клялись в верности королю.

Хасок огрызнулся:

— Что же ты не возразил тогда ему на болоте, умник?

— Ладно, ты прав, — Адалио кивнул. — У нас будет шанс только на один удар. Мы удачно стоим у реки. Ещё не было ни одного случая, чтобы, расположившись рядом с рекой, он умывался в шатре. Тем более сейчас, когда его слуга сгинул. Где стоят стражники с той стороны, я знаю. Далеко.

Фату пробормотал:

— Как удачно. Прям не верится.

Адалио ухмыльнулся:

— А ещё он без солдат четырежды уходил из лагеря. Догадаешься, Фату, куда?

Фату с готовностью выпучил глаза:

— Да ладно? Во даёт.

Хасок не разделил веселья Фату, угрюмо спросил у Эстро:

— А ты чего молчишь?

Эстро пожал плечами:

— К чему говорить? Я следую за Адалио.

Хасок помотал головой и снова прошептал:

— Безумие. Почему я вообще в этом участвую?

Адалио пожал плечами:

— Потому что Трейдо прав. Я тоже могу оказаться следующим, кого оставят на болоте, — замолчав, Адалио оглядел всех нас. Голубые глаза напоминали холодный лёд. Или клинки льдистой стали. Припечатал. — На рассвете. Встречаемся здесь же.

Не знаю как остальные, но я заснул, едва закрыл глаза. И открыл их от внутреннего толчка.

Пора.

Время.

Осторожно приподнялся на локтях. Свежо. На траву легла роса, в глубине леса ещё виднелись клочья тумана, чем дальше, тем гуще. Как раз там, где река.

Осторожно поднявшись, я ухватил меч и скользнул прочь.

Собрались все. Хасок был бледен, у Фату то и дело дёргались губы, словно он пытался улыбнуться или сказать что-то, глаза Адалио стали ещё холодней. Лишь Эстро казался совершенно спокоен и выглядел точно так же, как и всегда. Пожалуй, вызывая меня на схватку в Кузне он и то волновался больше.

Адалио кивнул и первым шагнул в сторону реки.

Мы начали растягиваться. Самое лучшее охватить Учлуна полукольцом. Чтобы у него не было шанса. Сначала я ударю сжатым в клинок Устрашением, выигрывая нам всем время, а затем клинком Круговорота. Сумею ли я удержать семь кругов? Или рискнуть, отправить жар души на вось...

— Вам места в лесу мало?

Я вздрогнул и развернулся на голос.

Глебол.

Зевая, он обернулся через плечо:

— Чего замерли? — хмыкнул. — Не завидуй Фату, отрастёт ещё у тебя.

Фату сглотнул:

— Ч-чего?

Адалио тут же хохотнул, махнул рукой:

— Ах-ха! Бедный Фату. Да, это удар. Да вы отливайте, отливайте, гаэкуджа. Не будем мешать.

Я уже шагнул влево, торопясь скрыться за кустами, когда Глебол спросил:

— А вы чего тут вообще шляетесь толпой?

И недавнего сна или веселья в его голосе уже не осталось.

Сразу несколько ответов слились в один:

— Отлить. Умыться. Размяться.

Мы быстро переглянулись и Адалио ответил за всех:

— Ну, сначала отлить и умыться, а потом размяться решили.

Глебол медленно прогудел:

— Размяться?

Я выдохнул, обернулся и постарался улыбнуться. В конце концов, смешно же. Глебол тут отливает, считая, что один, а вокруг него вьются словно мошка мои тени. Подглядывают. Смешно же, Лиал, улыбайся. Улыбайся, чтоб тебя Безымянный отыскал.

Кажется, вышло. Я тут же поспешил поддержать Адалио:

— Да. Наконец-то рана на бедре закрылась. Решил попробовать, сколько продержусь против Эстро. А там, глядишь...

Я с намёком повёл рукой в сторону Адалио и замолчал.

Но либо улыбка у меня вышла кривая, либо с голосом было что-то не то. Либо губы у Фату дёргались совсем уж безумно. А может, и белый, словно первый снег, Хасок вызывал вопросы. Но Глебол наклонил голову, оглядывая нас, будто бык, решающий,боднуть или нет.

А затем прорычал, перекатывая звуки в груди:

— Ах вы, молокососы. Крови хлебнули и осмелели?

На два голоса мы с Адалио спросили:

— О чём вы, гаэкуджа?

Он раздул ноздри, повёл плечами и процедил:

— Развернулись и пшли прочь отсюда. Живо. Благодарите Хранителей, что я был вашим наставником и знаю, сколько пользы вы можете принести, когда войдёте в силу.

Неожиданно злость затуманила мне голову, язык снова начал действовать раньше разума:

— Как и мы, птенцы, знаем, насколько вы или Адалио лучше, чем тот, кому досталась от короля бляха хоу. Погибло столько отличных и сильных идаров. Одним больше, всем будет только лучше.

Адалио тут же поддакнул:

— Мы поддержим вас, наставник, когда будут выбирать общего командира отряда.

Глебол скривился:

— Вот уж действительно сопляки. Думаете решает... — замолчав, Глебол мотнул головой и рявкнул. — А ну, бегом к своим людям!

Ещё три или четыре удара сердца я боролся с ним взглядом, а затем выругался и развернулся.

Бесполезно.

Нападать на Глебола, а потом ещё и пытаться скрыть это — вот это точно настоящее безумие. Здесь не выйдет покончить всё одним неожиданным ударом. И он нам не враг.

И хорошо ещё, что Глебол, похоже, решил скрыть наш заговор. Да и какое у него будет доказательство?

Плохо же то, что и нам он больше не даст возможности.

Вернулись мы молча, не перебросившись друг с другом даже словом.

Все и так всё понимали.

Туман редел.

Сначала в лагерь вернулся Глебол. Зыркнул на нас, уселся невдалеке.

Затем, напевая что-то, Учлун. Умытый, бодрый и довольный жизнью.

И спокойно прошел мимо Глебола, который и не подумал его окликнуть. Уже хорошо, значит, я не ошибся в нём.

Но спокойствия нам не досталось. Стоило солдатам закончить с едой, как раздался крик стражника от дороги:

— Всадники! Двое! На граухах!

Две минуты и всадники свернули к нам.

Первым соскочил с грауха беловолосый старик со шрамом, что перечёркивал лоб и левый глаз, цепляя кончиком скулу. Длинные его волосы не были стянуты в причёску, а спадали на плечи. Ещё у него росла недлинная аккуратная борода и усы. Тоже белые. Причём это похоже не седина, а чистота крови Предка Амании.

Вторым с грауха соскользнул идар, поверх шёлка которого был надет тяжёлый плащ с капюшоном. Глубоким и низким. Я не мог даже разобрать лица, словно под срезом капюшона сгустилась одна из моих теней.

Хоу Учлун тут же шагнул вперёд:

— Ваше сиятельство Крау, рад... — голос его сорвался, откашлявшись, Учлун снова поприветствовал старика, но уже по-другому. — Господин гонган Крау, рад приветствовать вас.

Я зашарил взглядом по поясу старика, сумев всё же обнаружить золотую бляху с алой кистью, выглядывающую из складок серого одеяния.

Старик же, не обращая внимания на Учлуна, медленно оглядывал лагерь. Закончив осмотр, шагнул прочь, бросив на ходу:

— За мной, хоу.

И Учлун тут же покорно шагнул следом.

Мы все, от Глебола до последнего солдата, провожали взглядом три уходящих к реке фигуры.

Что-то изменится, не зря же появился гонган. Вот только что именно? Может, за гонганом движется большое войско, с которым мы наконец окружим и уничтожим реольцев?

Глава 15

Старик сбавил шаг, только выйдя к реке. Остановился на крае высокого берега, неспешно окинул взглядом шуршащий на ветру тростник, ивы, клонящие к воде ветви и только затем развернулся к Учлуну.

Но и после этого не заговорил с ним, а лишь молча на него глядел, заложив руки за спину. Самого же Учлуна надолго не хватило. Украдкой сглотнув ком в горле, он нерешительно спросил:

— Господин гонган Крау, у вас для меня новый приказ короля?

Старик чуть наклонил голову к одному плечу, к другому, а затем спросил сам:

— А для чего он тебе? Чтобы всё снова сделать по-своему?

На этот раз Учлун сглотнул уже не таясь. Старика он до этого видел лишь дважды. Ему просто тыкнули однажды в его сторону бокалом с вином: «Вон, видишь, старого хрена? Одна из ветвей королевского рода, сиятельство даже, только третий десяток лет его в столицу не пускают. Говорят, слишком умный оказался.»

Тогда он, молодой дурак, даже не подумал спросить, а что такое слишком умный. Теперь же приходится гадать. Одно ясно — никто мелкой и слабой фигуре владетеля Дома не будет давать пятое, предпоследнее звание в армии.

Сердце колотилось в груди, старик ждал ответа, и говорить что-то было нужно. Учлун выдавил из себя осторожное:

— Господин, я ничем не нарушил приказ короля.

— Ложь.

Голос старика резал так, словно он был одним из Ступивших за предел и мог использовать волю для удара, разя ей не хуже клинка или умений меча: Учлун едва удержался от того, чтобы не дрогнуть, пока старик цедил слова:

— Только вчера вечером я покинул твой обоз. Если ты держал язык за зубами, как оно и было тебе приказано, то что это за рассказы о совместном ударе с Домами Мэре и Оргуло? Ложь, наверное?

Мгновение Учлун задумывался над тем, чтобы действительно солгать, но не решился.

— Нет, не ложь. Я хотел...

— Ты не хотел. Ты сделал. Ты рассказал о реольцах Домам, земель которых они и не должны были тронуть. Позвал их сюда.

— Но я...

— Решил прибрать к рукам немного дармовой славы? Где отряд Мэре и Оргуло, умник?

— Не знаю. Они опоздали к стычке.

— Стычке? — старик покачал головой, с ещё большей желчью спросил. — Опоздали? Ладно. Они сами напросились. Важней другое, сколько потерял ты?

— Немного, господин гонган.

— Точней.

Учлун вздрогнул под взглядом старика, поспешил ответить:

— Четверть солдат.

— Мне что, щенок, вернуться в лагерь и построить людей, чтобы узнать правду?

— Тр-р-реть.

Старик покачал головой и вздохнул:

— Сопляк. Ладно. С обозом нас догонит моя сотня, ими и возместим. Алтарь сохранил, я видел. Что по идарам?

Ободрённый Учлун отмахнулся:

— Всего несколько человек, в основном бестолковых и наглых щенков из отряда Кузни. Ну той, куда сплавляют лишних...

Учлун подавился словами. Старик же рванул ворот халата, словно он его душил:

— Сопляк, ты что тут творил? Я же видел копию твоего приказа. Там ясно говорилось, чтобы ты берег идаров. И особенно берег идаров Кузни. Они только прошли посвящение, ещё толком ничего не умеют. Сколько из них погибло?

— С-с-семь.

— Семь да? А может и больше, да? Детей старых Домов, которым родители хотели дать второй шанс занять достойное их место, да?

Учлун часто закивал:

— Да, да. Я понимаю. Если бы я победил, то мне бы простили эти мелкие потери. Так ведь ещё не всё окончено, господин. Я учту ошибки, реольцы не дойдут до столицы...

Замолчав, подавившись словами, Учлун сделал шаг назад под взглядом старика. Сделал шаг спиной к стремительной тени, которая неожиданно оказалась рядом и ударила его в затылок оголовьем меча.

Идар, что приехал со стариком и до сих пор не снял капюшона, стоя над телом беспамятного Учлуна, негромко уточнил:

— Я ведь верно понял вас, господин?

Старик медленно кивнул:

— Да. Слишком много ошибок. Слишком своевольный. Даже накажи я его, не смогу ручаться, что он снова не решит сделать всё по-своему. Не дойдут до столицы, надо же. Прямо решил нарушить приказ короля. И эта его расточительность...

Идар потыкал Учлуна сапогом в бок:

— Я мог бы приглядывать за ним и вправлять ему мозги.

Старик покачал головой:

— Нет, лишь дело времени, когда ихор в нём начнёт гнить. Не будем зря его терять. Придётся здесь самому. Свяжи его и окати водой. У меня появилось ещё несколько вопросов, на которые я хочу получить правдивые ответы.

***

На склоне холма рядами выстроились воины наших отрядов. Ниже, у его подножия кольцом замерли мы, идары. Замерли, выслушивая гонгана Крау, который, похоже, теперь и будет нашим командиром:

— Его высочество, разобравшись в деталях дела, обвиняет хоу Учлуна в небрежении долгом перед королевством Скеро, в лености и глупости, в нарушении приказов его величества.

Бихо едва слышно заметил:

— Ага, сам король, видимо, плыл по реке и оторвался от королевских дел, чтобы разобраться с этим петухом. А затем приказал отчалить и плыть дальше. Вопли мешали.

Адалио так же тихо шепнул:

— Заткнись, умник. Нашёл время.

— Ты мне рот не затыкай. Это мой брат или отец, может быть, там погиб, а не...

Адалио медленно развернулся к Бихо и тот тут же заткнулся под его взглядом. Больше не мешал слушать старика.

— В такое тяжёлое для нашего королевства время, когда каждый из идаров должен отдать все силы для победы над Реолом, Учлун предал Скеро. Его ошибки привели к гибели множества храбрых воинов и сильных идаров. Его высочество Лавой Умбрадо считает, что подобное сейчас может быть наказано лишь смертью.

Я перевёл взгляд с седого, но ещё крепкого старика на бледного Учлуна который стоял за его спиной. Точно в середине круга, который мы создали.

Стоял прикованный к двум столбам. Взгляд у него был какой-то... Больной что ли? Он словно не видел ни старика, ни нас, ни солдат. Учлун то и дело ронял голову на грудь и обвисал на цепях, не в силах стоять на ногах.

Его чем-то опоили? Но ведь яды не действуют на идаров, что получили хоть сколько-то прилично даров. Но ничем другим не объяснить, то, как он выглядит.

Скатав свиток, старик закончил:

— Я, гонган Крау, властью, что вручил мне король Убрадо, приказываю осуществить казнь прохождением через мечи.

Десять шагов ему понадобилось, чтобы выйти из круга, занять своё место в нашем кольце и скомандовать:

— Идары, обнажить мечи!

Я потянул клинок льдистой стали из ножен.

— На счёт три. Раз. Два. Три!

Сотни призрачных мечей сорвались с клинков, метнулись вперёд, в центр нашего построения. К столбу и бывшему хоу.

Когда сияние клинков потухло, всеобщему взгляду открылся лежащий навзничь Учлун. Его халат превратился в окровавленные лохмотья, но он ещё был жив — звенел цепями, пытаясь подняться. А вот от столбов остались лишь щепки, усеявшие всё вокруг.

Великий паладин. Таким его не взять, пусть призрачные мечи первого умения и ударили разом.

Гонган Крау поднял руку, но прежде чем я успел толкнуть жар души к мечу, он воскликнул:

— Довольно. Диар — окончи его мучения.

Раздвинув плечами наше кольцо, внутрь круга казни вошёл тот идар, что прискакал вместе с гонганом Крау. И всё также в плаще и надвинутом на самые глаза капюшоне.

Сделал те же десять шагов и замер над стонущим Учлуном. Быстрое, неуловимое движение и Учлун захрипел, сжимая пальцы на пригвоздившем его к земле мече.

Два удара сердца и Учлун умер. Трудно жить, когда тебе пробили сердце сталью. Под всеобщими взглядами Диар укрыл Учлуна серой тряпкой, скрывая его застывшее лицо.

Гонган первым кинул меч в ножны, громко сообщил:

— Служите предано королевству Скеро и его высочеству Лавою, верно выполняйте его приказы. Только вместе мы победим Реол и заставим их умыться кровью, — напрягая горло, выкрикнул. — Хранители Скеро нерушимы!

Как ни странно, но первыми, кто понял, что от нас требуется, стали обычные солдаты на склоне позади нас. Они оглушительно заорали в десятки голосов:

— Хранители Скеро нерушимы!

— Смерть Реолу!

На этот раз мы орали вместе — воины и идары:

— Смерть Реолу!

Гонган медленно крутнулся на месте, словно заглядывая в глаза каждому из нас:

— Да, вы потерпели поражение, идары, но оно сделало вас лишь сильней, не так ли?

Кто-то рявкнул:

— Да!

— Нас стало меньше, но это значит только, что нам нужно действовать осторожней и умней. Мы будем преследовать реольцев днём и ночью, будем защищать земли Скеро от их мечей и их кровавых ритуалов. Вы со мной?

На этот раз орали уже многие идары:

— Да!

И злой шёпот Бихо буквально резал слух после их ора:

— Куда бы мы делись отсюда?

Не думаю, что старик его услышал, но следующее, о чём он сказал, было как раз об этом:

— Уверен, впереди нас ждёт победа. Мы загоним реольцев в ловушку, где их уже ждут воины короля, уничтожим, и тогда король щедро вас вознаградит. Вы все отправитесь домой. Я привёз с собой приказ короля, который дарует вам три месяца отдыха дома после вашей победы.

— Смерть Реолу!

Признаюсь, в этот раз я орал едва ли не громче всех.

Уже почти ночью, когда я раздумывал, сходить в кусты перед сном или ложиться так, из темноты вынырнул Креод. Ну как вынырнул. Для других, возможно, так и было, но не для меня, который всю эту темень и не замечал.

Нагнулся ко мне и одними губами шепнул:

— Господин. Мне нужно вам кое-что рассказать.

Я кивнул, поднялся с лежака из веток. Вот всё и решилось само. Сначала в кусты. Слушать рассказы.

Правда, сначала я не поверил тому, что услышал:

— Наглый решил раскопать тело Учлуна? — я с силой провёл рукой по лицу, сквозь пальцы простонал. — Как мне повезло, что ты его остановил. Куда только смотрит Кодик?

Сбоку раздался его голос:

— Куда-куда? Как и все, господин, в миску с кашей, — ощутив на себе мой взгляд, Кодик поспешил оправдаться. — Да и не остановил его никто. Это он сам прибежал да повинился, что могилу разрыл.

Я покачал головой:

— Вот же...

Креод жестом остановил меня:

— Погодите ругаться, господин. Идите за нами.

Спустя десять минут я стоял над разрытой могилой.

— Сейчас, господин. Мы его плащем укроем, да чуть огня разожжём.

Я глухо буркнул:

— Не нужно. Главное я и так вижу.

Оно было в том, что в теле Учлуна не оставалось крови. Но не так, как происходит с мёртвым телом, когда оно истекает ею после смерти. Учлун был сух, как и любая жертва Кровавого. И неважно Жнеца или Воина.

Заподозрить, что у нас действительно в окрестностях лагеря бродит реольский Жнец, который разрыл могилу, аккуратно разрезал смертный балахон, осушил мёртвое тело, а затем зарыл могилу обратно — безумие.

И всё же я уточнил:

— Значит, ты разрыл могилу?

— Разрыл, господин. И здесь всё было точь-в-точь так, как мы и закапывали днём.

Я кивнул. Так значит он ещё и набился в копатели, чтобы потом не искать тело. Но из всего этого вывод только один. Идар в плаще — Кровавый воин. А тьма под его капюшоном, похоже, действительно непроста, а скрывает цвет его глаз.

Креод негромко поделился:

— Я много путешествовал с владетелем Нумеро, молодой господин. И должен сказать, не раз видел таких вот в плащах и в капюшонах средь жаркого дня. Болтали даже, что многие влиятельные Великие дома заводят таких телохранителей для детей.

Кодик кивнул:

— Да. Тоже видал пару раз. Быстрые и сильные идары, которые на моих глазах превратили разбойников в кучу мяса.

Креод покрутил рукой в воздухе:

— Говорили, это те, кто уже небогат, но ещё не скатился до Осколков и скрывает свою принадлежность к Домам на такой службе, сохраняя остатки гордости. Но теперь я думаю, что...

Я закончил за него:

— Это Кровавые воины, — пожал плечами. — Что же, мне тоже тут в лагере намекали не раз, что тайной создания Кровавых владеют все королевские дома. Он же на нашей стороне? Значит, пусть боятся реольцы.

Наглый тихо буркнул:

— Этот вот, в яме, не очень похож на реольца.

Но я уже шагнул прочь, отмахнулся:

— Закопайте его. И проверьте Наглого, не снял ли он чего с него.

— Господин!

— Не хватало ещё ему попасться с таким приметным добром. И сначала всыпьте ему от души за грабёж мёртвых, а потом наградите.

Наглый нерешительно спросил:

— Господин, так может одно к одному и того? Ничего не было? Не надо мне награды.

Я повернулся к нему и покачал головой:

— Надо, Эрий, надо. Дом Денудо справедлив, каждый солдат знает, что глупость всегда наказывается, а верность и старание всегда награждается.

Пусть я уже и отошёл на десять шагов, но ветер донёс шёпот Кодика:

— Чего застыл? Закапывай, грабитель могил.

А следом тихий смех остальных.

***

Не знаю, что там в голове у нашего нового командира, но этим утром и я, и Креод поднялись пораньше. Тренироваться и тренировать. Наглый вид имел помятый, но шевелился и не стонал. Когда с него и трёх остальных начал лить пот, я решил, что хватит на сегодня. Жестом отозвал Креода в сторону, к берегу реки.

— Ты что-нибудь слышал про секретную родовую технику нашего Дома?

Он кивнул:

— Да, господин. Больше того, господин много лет назад, за верную службу, научил меня ей. И я до сих пор поражаюсь, как вы сумели освоить её. Мне понадобилось на это больше полугода, да и сам господин помогал мне едва ли не каждый день.

— Как помогал?

— Как помогал, господин?

— Да, рассказывай.

Креод смерил меня странным взглядом, нерешительно помычал:

— М-м-м, чем сильней идар, тем острей его чувства, — я спокойно кивнул, выслушивая объяснение из детства. Уверен, Креод повторяет его для дела. — Когда же идар познаёт путь меча до предела, становится Клинком, то находясь рядом с другим идаром может ощущать потоки жара души в его теле. Ваш отец следил и поправлял меня.

— А теперь своими словами опиши это умение.

— Господин, вы меня пугаете. Что за сложная проверка и что она должна проверить?

— Меня.

— Вас?

Я пожал плечами:

— Да, меня. Что непонятного? Отец никогда не учил меня никакой технике. Всё, что он мне передал, это Тридцать шагов северной тропы и Меч льда и света.

Креод выпучил глаза, я нетерпеливо повторил:

— Ну, рассказывай. И показывай.

Объяснения его звучали криво и многословно. Не скажешь даже, что когда-то он их выслушивал несколько месяцев подряд. Но одно я понял точно: очень похоже, очень. Но это не оно. Если только у этого умения не было нескольких ступеней, которые следовали друг за другом.

Да, вращение жара души по телу. Туда можно заводить, туда нужно заводить, туда нельзя заводить. Но Креод мог усилить удар только один раз за приём. А потом начинал заново.

Я же легко удерживал Круговорот жара души и четыре, и шесть раз. И с Учлуном даже намеревался шагнуть дальше.

Креод, о котором я уже позабыл, восхищённо протянул, оглаживая срез дерева:

— Господин, владетель Нумеро будет вами гордиться. Вот уж действительно, кровь от крови. Умение само пробудилось в вас.

Я заинтересованно переспросил:

— А что, так бывает? Есть такие истории?

Креод смутился:

— Ну, болтают разное. Особенно про королевский род. Они рано становятся Клинками, есть история про украденного наследника, который сам познал Меч безжалостного солнца, долго странствовал по королевству, и когда стал Клинком, по этой примете его и узнали родители.

Я постарался справиться с лицом и выпученными глазами. Сабио Атриос достаточно гонял меня по родословной королевского рода, чтобы быть уверенным — не было в истории рода Умбрадо никаких потерянных наследников. Вот уж небылицы ходят среди простолюдинов.

— К-хм, ничего себе. Нет, мне до него ещё далеко.

Креод с жаром не согласился:

— Всё придёт, господин. Какие ваши годы! Тем более вы так упрямы и упорны. Едва рана зажила, а уже возобновили тренировки.

От лагеря раздался крик:

— Идары! Все идары, собраться к гонгану Крау!

Мы с Креодом переглянулись. Да, войско вроде не пришло, но что-то явно намечается, очень уж много нам вчера гонган наобещал. Осталось решить, он сейчас хочет видеть идаров Домов или Креод, получивший на службе Денудо третий дар и ранг Мечника, тоже должен туда двигаться? А Кодик?

Выясним.

Глава 16

Честно говоря, в тот день гонган Крау буквально выпил всех своими вопросами. Ничуть не хуже, чем это мог бы сделать Кровавый, что стоял за его спиной всё это время, и во тьме капюшона которого скрывались алые глаза.

Гонгана интересовало всё. Кто что делал, кто куда бежал, кто что сказал, даже кто и что думал. День за днём.

Мне вот пришлось туго, потому как я немного запутался в том, как и чем убивал реольцев на болоте. А ещё забыл рассказать про снятую с первого убитого пластинку. А вот старик о ней откуда-то знал и потребовал отдать.

Я даже не возмущался. Наверняка какая-то родовая штука, с которой я всё равно не знал бы, что делать.

Меня все это время веселило то, что никто по-прежнему не замечал моих теней. Ни десятки солдат и идаров, что сновали вокруг гонгана, ни сам старик гонган, ни Кровавый воин за его плечом.

Что радовало, так это то, что хоть хрипеть тени почти перестали, сновали беззвучно.

Единственное, что теперь, убивая в очередной раз, я невольно вглядывался в тени. И вслушивался в себя.

А убивать приходилось часто.

У нас в нашей крошечной армии вообще поменялось очень много после того разговора.

Старик гонган так и остался с нами, хотя одно время, когда он начал буквально допрашивать гаэкудж, я посчитал, что он выбирает нового командира отряда. Но нет. Хотя я оказался рад хотя бы тому, что Глебола наградили. Всё же именно он и те птенцы Кузни, что держались рядом с ним и спасли походный алтарь Учлуна. Он уже мёртв, а алтарь всё также действует. И будет действовать, пока стоят Хранители.

Ещё нас и в самом деле догнал наш обоз. И Синеглазый. Хоть с тем, что реольцы на него не наткнулись, Учлун нас не обманул.

Но под командованием гонгана Крау биться с ними всё же было лучше.

Мы, оставив в обозе охрану, в долгой погоне все же настигли их. И теперь метались от деревни к деревне, иногда за день трижды сходясь в схватке.

К сожалению, чаще всего лишь с Кровавыми жнецами, которыми реольцы наводнили наши земли.

Но не всегда, иногда гонган верно угадывал их путь и мы сходились с реольцами лицом к лицу. Да и если бы не мы, то кто бы защитил деревни от Жнецов? Центральные земли королевства, здесь Дома, похоже, вообще не держали больших отрядов, а самых опытных уже услали на юг.

А ещё мы гнали, гнали и гнали реольцев, оттесняя их от дороги к столице и лишь раз или два в десятицу попадая в лагерь на отдых.

Как сегодня.

Шагнув в шатёр, я недовольно скривился. Фату был не один. Сменив гримасу на улыбку, попросил:

— Адан, ты не оставишь меня с Фату?

Сам Фату оживился, вскочил с гамака:

— Неужто разговор будет о женщинах? Слыхал, к Глеболу в гости приехала дочь. Как раз к назначению его на должность хёнбэна, считай командира четверти всех идаров нашей армии.

Адан поморщился:

— Армии... Тебе-то чего?

— Как чего? Как чего? — Фату всплеснул руками. — Он мог бы проставиться и нам, своим подчинённым и птенцам. Пригласить нас выпить вина, посадить по левую от себя сторону дочь, чтобы мы могли усладить свой взгляд. А там, глядишь, при свете факелов, да после вина...

Адан покачал головой и напоказ зажал уши, выходя из шатра. Креод тут же заступил в проход, перекрывая его спиной.

Я же согнал улыбку и протянул Фату руку. На ладони лежала голубая слеза Амании. Предупредил:

— Наполнена на алтаре Реола. Я не стал тратить свои минуты у алтаря, чтобы опустошить её. Уж прости.

Фату отмахнулся:

— Зачем опустошать? Так она ещё ценней, — запнувшись, он прищурился. Голос его совсем не напоминал голос того Фату, что только что рассуждал о дочери Глебола. — Слеза и без того крупней, чем та, что я одолжил тебе.

Я лишь пожал плечами:

— Та обращена в доспехи и мази. Не бегать же мне за тем бродягой из Осколков, чтобы выкупить именно её? Я говорю тебе — это возврат долга. Слеза за слезу.

Фату помедлил, а затем смахнул слезу с моей ладони:

— Идёт! — правда следом хмыкнул. — Но в торговле тебе делать нечего, приятель.

Я согласился:

— Оставлю это тебе, — спросил. — Видел Трейдо, он тоже вернётся вечером и приглашает на ужин. Что-то там ему удалось достать получше, чем битая жучком крупа и солонина. Придёшь?

— Спрашиваешь!

Я кивнул и вышел прочь.

Не только Глебол получил большую должность, но и меня стали чаще ставить на более серьёзные дела. Но причина этого, конечно, не в том, что я остался сражаться на болоте. А в том, что раньше я имел за спиной пять едва обученных солдат, а теперь двадцать старших воинов на граухах и в броне, достойной гвардии Старших домов. В броне, которая позволяла отправить меня в бой, не заботясь, прикрыты ли мы аурой Великого паладина или нет.

Главное было — не получить стрелу в лицо. Но старшие воины — это не вчерашние простолюдины. Из ста стрел на тренировке они отбивали сто.

А вчерашние простолюдины, за исключением Кодика, почти всегда либо шли за нашими спинами, либо и вовсе оставались в лагере.

Бихо, правда, раз за разом ядовито замечал, что рано или поздно моя удача закончится и я натолкнусь на отряд лучников или метателей огня и ядов во главе с Великим паладином меча. И сдохну.

Я отмалчивался, что уже сталкивался. На болоте. И лишь его глухота виновата в том, что он не слышал этого во время моего доклада гонгану. Молчал о том, что уж лучники точно окажутся бессильны против моих людей. Как молчал и о том, что три идара с двумя десятками старших воинов за спиной, могут потягаться и с Великим паладином, заставив его отступить.

Или убить.

Например, тот, с чьего тела Кодик неделю назад снял слезу Амании, был Паладином. Сильным и опытным Паладином, далеко ушедшим по пути меча. Но это его не спасло. Он даже не успел понять, что нужно спасаться бегством.

Нам вообще повезло с тем бегством после нашего разгрома, мы вот очень вовремя поняли, что нужно бежать, да и Глебол получил свою награду заслужено. Даже не представляю, как бы сильно упал дух солдат и идаров, если бы реольцы захватили походный алтарь и разрушили.

Сейчас мы, бывшие птенцы, как и все идары, освобождены от ежедневных молитв Хранителям. На них ходили солдаты и слуги. Их жар души наполнял алтарь. Идарам же приходилось его беречь на случай ночного нападения или приказа выступать.

Но у алтаря идары всё же появлялись. Кто-то обратиться к Хранителям с молитвой и просьбой, которая шла из глубины сердца. Но большая часть шли к нему, чтобы пополнить запасы жара души в своих слезах Амании.

Как шёл сейчас и я. До того, как в меня буквально врезался какой-то наглый здоровяк.

— Смотри, куда прёшь!

Причём кричал это не я.

Я напоказ огляделся. Ширины прохода между шатрами хватало, чтобы пройти пятерым. Пытавшийся сбить меня, был старше меня лет на десять. На шёлке его одеяния распахнул крылья ворон. Отлично мне знакомый. Дом Хомбро. Дом моего соученика Эстро, который не раз вбивал в меня клинок в Кузне Крови.

И кто передо мной? Его старший брат? Дядя? Более дальний родственник?

Здоровяк процедил:

— Ещё и говорить не умеет.

Я стиснул зубы, подумал, а затем подумал ещё раз. И только потом негромко спросил:

— А ты ищешь того, кто научит тебя вежливости?

Получилось не очень, но хватило, чтобы здоровяк изумлённо вскинул брови и шагнул ко мне, пытаясь сбить с ног.

Но меня на прежнем месте уже не было. Я одним движением отступил на пять шагов. Удар здоровяка провалился в пустоту и заставил его залиться краской.

От третьего от нас шатра подбежал солдат, вежливо поклонился:

— Идары, в лагере запрещены ссоры.

Здоровяк процедил:

— Скройся с моих глаз, чернь. Я не под знаменем вашего отряда.

Солдат шагнул назад, зло сверкнул глазами. Я же процедил подсказку:

— Воин, у нас нарушитель.

Солдат тут же сорвал с груди свистульку. Миг спустя над шатрами взвился пронзительный свист.

— Ты чё?!

Мгновение и свистулька летит в одну сторону, солдат в другую. Я рванулся вслед за ним, успел перехватить в воздухе и смягчить его падение. По сути, схватил как мешок, а затем поставил на ноги.

Он даже не успел ничего понять, лишь обернулся ошарашено, а спустя три удара сердца в проходе между шатров уже был десяток солдат.

Здоровяк в ответ ухватился за клинок. И в этот миг раздался знакомый бас:

— Меч в ножны!

Глебол. Много дней назад проводивший домой дочь, которую три четверти из нас даже не увидели, и эту десятицу, похоже, старший по лагерю.

Не могу сказать, что новая должность добавила ему добродушия. Здоровяк из Дома Хомбра уже и не смотрелся здоровяком перед Глеболом. Да и слова его звучали жалко. А вот то, как орал Глебол, впечатляло всех:

— Клянусь Хранителем вашего юга, мне плевать, что ты у нас проездом, а едешь в армию самого короля! Если ты не закроешь свой рот и молча, спокойно и не задевая солдат короля, не проследуешь, куда ты там шёл, то клянусь всеми четырьмя Хранителями, что ночь ты проведёшь связанным, дожидаясь, пока я доложу о твоей наглости гонгану Крау. И уже ему ты будешь объяснять, кого ты там будешь слушаться, а кого нет!

Нездоровяк из Хомбро со свистом выдохнул через стиснутые зубы и выдавил из себя:

— Я понял вас, идар.

Глебол похлопал по синему жетону с алой кистью, что висел у него поясе:

— Сейчас не просто идар, а хёнбен, властью короля.

— Я понял вас хёнбен.

— Хёнбен Глебол из Дома Верде.

— Я понял вас, хёнбен Глебол из Дома Верде.

Я с усмешкой проводил спину нездоровяка и уважительно заметил:

— А вы бы и из него могли бы сделать человека, хёнбен Глебол, попади он в птенцы.

Глебол смерил меня взглядом и махнул рукой:

— Ступай, куда шёл и не умничай.

Я вежливо сложил перед собой руки. И отправился туда, куда и шёл. К походному алтарю.

Солдат, в великолепной, ничуть не хуже, чем у моих людей броне, вежливо поклонился и напомнил:

— Идар, у вас час.

Один из людей, что приехали с обозом. Солдат гонгана.

Молча кивнув, я откинул полог и вошёл в шатёр. Здесь я был не один. Ещё трое идаров замерли у стен. Я поприветствовал их, сложив руки, и шагнул в центр шатра. К опорному столбу и чёрному прямоугольнику алтаря у его подножия. Один из краёв его был свободен, и я выложил туда две слезы Креода и Кодика, и свой медальон.

Отступил. По кругу в землю были вбиты шесты с песочными часами. Перевернул одни из них, заставив песок отсчитывать моё время.

Солдаты наполняют алтарь жаром своих душ, а идары забирают его в слёзы Амании, чтобы иметь запас для их защиты.

В этом нашему королевству повезло. Наши исары делают нас более выносливыми в сражении, по сути, удваивая или утраивая наше число. Только это позволило мне выстоять на болоте. Я невольно кинул взгляд на алтарь, где поблёскивали крохотные слёзы Амании. Да и то, будь у меня такая же капля, скорее всего, меня бы выпили Кровавые жнецы в лесном сражении или убил бы тот последний реолец на болоте.

Я же за все те схватки не потратил и половины слезы. Правда и наполнить её до сих пор не мог. Часа и даже десяти часов для этого не хватает.

Последние песчинки в часах просыпались, отмерив мой срок. Я молча шагнул вперёд, ухватил заполненные до верха слезинки и медальон. Шагнул прочь. Вернусь сюда послезавтра, когда буду получать новое задание от Глебола. Вернее, не сюда, но к алтарю.

До сих пор опасался, что привлеку к себе внимание такими частыми визитами. Слеза Амании размером с орех... Не уверен, что у гонгана Крау есть слеза такого размера.

В лагере царила суета. Десятица на исходе. Пора переносить его на новое место, туда, куда смогут по-прежнему возвращаться отряды после схваток.

Откинув полог большого солдатского шатра, шагнул внутрь. Метнул слёзы их хозяевам:

— Тренировка, пока есть время до вечернего прочёсывания этих проклятых лесов.

Наглый пробурчал:

— Да я ещё от утренней не отошёл, руки трусятся, а тута уже...

Договорить ему не дал подзатыльник от ближайшего солдата:

— Не скули, когда господин рядом.

Отвернувшись, я позволил улыбке скользнуть по губам. Эдак из него нормального воина сделают.

С каждой схваткой, с каждой тренировкой, которые я проводил дважды в день, я всё лучше использовал умения Меча льда и света. Жар души всё легче скользил по синеве меча, выплёскиваясь с него льдинками. Прочными и острыми, как сталь.

Стена клинков, которую мог выполнить далеко не каждый гаэкуджа Дома, в моих руках превращался в свою истинную форму. В Стену ледяных лезвий, которая вращалась вокруг меня, повинуясь моему желанию.

Мне больше не нужно было с завистью глядеть на тренировки Адалио, потому что мне уже давалось и третье умение — Покров клинков. Умение, которое было не сильней Стены клинков, но не требовало ни контроля, ни внимания к себе и было столь плотным, что, пожалуй, могло отбить и сотни стрел, выпусти их в меня какой глупец.

Уверен, пройдёт не так много времени, как я сумею сгустить и суть этого умения, превратив призрачные образы меча в тысячи острейших ледяных игл.

Реольца, с чьего тела Кодик снял слезу, я убил, ошеломив именно Покровом клинков. Тысячами бритвенно острых мечей. Ошеломил, заставил защищаться от них, отпрянуть от Устрашения. А затем вбил ему в грудь меч.

Это другие идары могут долго сражаться друг с другом, пытаясь уязвить врага умениями пути меча. Толку сходиться лицом к лицу, когда в таком сражении нет времени использовать что-то сильней обычного призрачного полотнища с клинка, умения, которым гордятся младшие воины?

А вот мне, напротив, важней всего добраться до врага и успеть за эти несколько шагов разогнать жар души по телу. Хотя бы четыре круга.

Мгновение я глядел на превратившуюся в лёд утреннюю росу, а затем обрушил на траву Дождь ледяных осколков, пряча свою тайну.

Над лагерем разнёсся сначала сигнал горна, а затем и десятки криков часовых:

— Сворачиваемся и выступаем! Сворачиваемся и выступаем!

Кодик опустил меч, перевёл взгляд на загнано дышащего Наглого и пригрозил ему:

— Смотри мне, сворачивай шатёр аккуратно, без складок. И попробуй только снова позабыть колья. Я тебя самого тогда закопаю в землю и заставлю держать растяжки зубами. Понял?

— Понял, хённам.

Раздался рёв Глебола:

— Командиры отрядов Кузни, Логова и Камыша ко мне!

Это зовут Адалио. Пусть бежит, узнает, в какую задницу нас сунут на этот раз. Если раньше, приехав с севера, я радовался густым лесам, то сейчас я эти непролазные дебри ненавижу. Достаточно раз опоздать перегородить дорогу реольцам к деревне и потом эти леса приходится чистить несколько дней, вылавливая Жнецов.

Хорошо, что с гонганом мы стали опаздывать гораздо реже. Плохо, что теперь реольцы пытаются нас этим задержать. Я бы с радостью рванул вперёд, чтобы поймать реольцев, жаль, что гонган постоянно принимает у себя владельцев окрестных Домов и отправляет нас им на помощь. С другой стороны, это именно то, что он и обещал нам над телом мёртвого Учлуна. Защита земель Скеро.

Глава 17

Терсия вздохнула, глядя в окно. Не в первый за сегодня раз.

И Нумеро всё-таки не выдержал:

— Что случилось?

— Ничего.

Нумеро поджал губы, опустил взгляд на бумаги. Спустя два удара сердца Терсия вздохнула вновь. Нумеро тоскливо спросил:

— Ну что ты вздыхаешь?

— Ничего.

— Твоё ничего длится всё утро. Ты могла бы вздыхать и в другом месте, любимая.

Терсия кивнула:

— Да, могла бы.

И снова тяжело вздохнула. Нумеро отложил кисть, поднялся и в два шага оказался возле Терсии, заключив её в объятья.

— Ну что ты? Незваного родственничка я вышвырнул, мы продали первую партию слёз и наконец-то не знаем, куда девать деньги, закупили и овец, и коров на породу, Креод уже должен был добраться до Лиала. Ну что ты?

Терсия покачала головой:

— Нет, ничего.

Нумеро потёрся подбородком о её макушку, вдохнул аромат волос и отпустив, шагнул обратно к столу и бумагам. А за его спиной раздался очередной тяжёлый вздох. Не выдержав, он вскинул руки и рявкнул:

— Терсия! Ну что?!

Помедлив, она снова вздохнула и спросила:

— Ты уверен, что с ним всё хорошо?

Нумеро твёрдо ответил:

— Уверен.

— Но когда ты воевал с реольцами, то был ранен.

— Раны обычное дело для идара. В этом нет ничего необычного. Я нанял идара Плетущего, чтобы он лечил раны наших солдат после тренировок, — Нумеро повторил, невольно повысив голос. — После тренировок, Терсия!

Она лишь покачала головой:

— Но там не тренировки. И нет идара, — сварливо добавила. — Которого ты мог бы и нанять для отряда Креода, раз у нас так много денег теперь.

— Терсия, — Нумеро тяжело вздохнул сам, сложил руки в жесте, больше напоминающим мольбу. — Когда Лиал был маленький, это я был недоволен его успехами на пути меча, а ты твердила о его великом таланте к внешним техникам. Теперь, когда он прошёл посвящение, почему мы поменялись местами? Почему это я теперь уверен, что он достаточно силен, чтобы постоять за себя, а ты лишь вздыхаешь об опасностях?

Терсия вспыхнула, повернувшись от окна, вперила в мужа взгляд:

— Да потому что в отличие от тебя, я перебираю в голове тысячи вариантов, а не просто решила — он силён! Ты даже не знаешь, сколько даров досталось ему на посвящении!

Нумеро рявкнул:

— Мне и не нужно знать! Лиал мой сын и достаточно силен. Мне нужно лишь верить!

— Вот именно! Твой сын! Или ты уже забыл, что я недавно клещами вытянула из тебя? Насколько он силён? А?

Нумеро жёстко отрезал:

— Не меньше чем Паладин меча. И довольно об этом. Не заставляй меня жалеть о том моменте слабости.

Терсия поджала губы и действительно промолчала. Но едва Нумеро попытался вернуться к бумагам, спросила, правда, уже о другом:

— А Креод? Он не подведёт?

Нумеро устало ответил:

— Дорогая, он верно служил нашему Дому долгие годы. Он был отличным гаэкуджа, который не упускал ни мелочи. Я доверил ему тайное хранилище Дома. Он выполнял все твои прихоти, наплевав на мой гнев. Почему ты начала сомневаться в нём?

Терсия топнула ногой:

— Как ты не понимаешь, именно поэтому и начала!

Нумеро на миг закрыл глаза, решительно шагнул к Терсии. Он уже устал от слов. Но она ловко увернулась от его поцелуя, упёрлась руками ему в грудь и возмущённо фыркнула:

— А у тебя все мысли только об одном! Как ты можешь? Сейчас? Отпусти немедленно!

Выскользнув из его объятий, смерила Нумеро гневным взглядом, фыркнула и выскочила прочь из комнаты.

Он криво ухмыльнулся, сказал в пустоту:

— Тоже результат. Нужно было действовать раньше.

И вернулся к бумагам. Судья всех окрестных земель снова требует от него ответа по сражению с Малым домом Вораз. И если ему, Нумеро Денудо, всё было ясно: кто пришёл на чужие земли, тот и виноват, то судья, целый гонган, почему-то никак ничего понять не мог.

И вот это сейчас очень тревожило Нумеро. Судьи — это, конечно, люди короля, но они всегда чутко прислушивались к мнению Ирмая Хонесто, владетеля Первого дома севера. Пусть этот Дом давно так и не называют, благодаря, кстати, предку Нумеро. А он сам, лично Нумеро, немало выполнил за свою жизнь поручений его светлости Ирмая. И не всегда таких, какими можно хвалиться сыну или рассказывать о них на каждом углу.

Так что не так, Безымянный забери всех этих крючкотворцев?

Глупый вопрос. Нумеро знал ответ.

Одно дело земли, полные лишь камней. Другое дело земли с рудником слёз Амании. До этого года их добывали только в трёх неделях езды от Зиармо, столицы королевства.

На Играх Предков желающих получить земли Денудо и его, Нумеро, часть ихора, было вчетверо больше обычного.

Они не сумели взять его силой и теперь пошли другим путём.

Нумеро скривился. Трусы. Ну, попробуйте.

***

Я стряхнул с меча кровь, огляделся.

Мы столкнулись с Кровавыми неожиданно, лицом к лицу. Но вышли из схватки достойно. Я вижу лишь легко раненных, а Жнецы легли все. Кулак из трёх идаров так просто не взять, а опытные воины сумели убить Жнецов раньше, чем они опустошили раненых.

Креод презрительно сплюнул себе под ноги:

— Безрукие. С двадцати шагов попасть не сумели и тут же сбежали. Ну зато бегают быстро.

Кто-то из воинов хохотнул, называя Креода по-старому, по привычному, пока никто другой не слышит:

— У них просто руки от ужаса тряслись, гаэкуджа.

Я позволил улыбке чуть изогнуть губы. Да, руки тряслись.

Конечно.

Конечно, нет.

Просто тогда на болоте не было никакой ошибки. Когда Замира там ранили, а я разозлился, то и впрямь сумел защитить и его, и остальных, заставил последующие стрелы реольцев промахиваться.

И за минувшие дни тренировался не только сжимать жар души в ледяные образы пути меча.

Странно, конечно, для Возвышенного мечника суметь защищать кого-то от стрел.

Можно было бы подумать, что впервые за тысячу лет с ухода Предков я первый, кто сумел стать сильней. Не на посвящении, а после него.

Ведь голос Предка Амании обещал мне силу.

Но я в этом сомневался.

Где пятый дар Паладина меча, воодушевление соратников?

Его нет. Есть лишь пелена тьмы, что рвётся из моего тела и устрашает врагов.

И с этой защитой от стрел тоже не всё ладно. В Кузне Крови нас учили держаться в пределах ауры Великого паладина. Я десятки раз ощущал её на себе, ауру защиты от стрел.

Ни один из моих людей её не почувствовал в недавнем бою, как не чувствовал и до этого. И простиралась она не на сорок шагов, а едва ли на десять.

Что ещё хуже, это вообще не аура. Просто по моему желанию над воинами появляется черное, непроницаемое полотнище, с которого стрелы соскальзывают словно со щита из лучшей стали.

Так что я совсем не уверен, что во мне просыпается сила Предка Амании.

Оглядел два десятка своих людей, среди которых скользили мои проклятые тени.

Совсем не уверен.

Глянул под ноги, где лежали, залив кровью дёрн, тела убитых мной Кровавых жнецов.

Скорее я уверен в том, что чем больше я убиваю, тем сильней во мне кровь Безымянного Предка.

Чтобы сама память о нём стёрлась, а не только имя.

Предок Амания, ты в своём уме? Что значит, стань сильней, найди меня и убей?

Зачем ты позволяешь расти вот этой силе во мне?

Почему ты не выполнила мою просьбу, не выжгла ихор Безымянного из моих жил, оставив лишь свой?

Я стиснул рукоять меча и зубы, удерживая в себе крик.

Чтоб и твоё имя позабыли в нашем королевстве!

— Господин?

Вздохнув, я проглотил свою ненависть, махнул рукой:

— Креод влево с десятком, Кодик с остальными вправо. Чуть растянитесь. Прочёсываем лес до реки. Остерегайтесь сбежавших стрелков и вопите, если наткнетесь на идара.

Два, слившихся воедино, голоса ответили:

— Слушаюсь, господин.

Сам же я двинулся прямо. Не один. В окружении своих теней. На звуки схватки, которые вряд ли кто слышал, кроме меня.

Когда я вышел из-за деревьев, меняникто даже не заметил.

А спустя два удара сердца я завершил первые четыре движения меча, стряхивая в Жнецов образы десятков ледяных осколков и убивая их в спину.

Они рухнули на землю, открывая мне того, с кем сражались, и я не удержался от гримасы. Нашёл кого спасать.

Передо мной стоял Бихо. Бихо из Дома Мэре. Человек, которому я меньше всего на свете хотел бы помогать. Ну, кроме Визира.

Да и вряд ли Бихо была нужна моя помощь. Он всё же Паладин меча. На шёлке его одеяния видна лишь пара разрезов. Жнецы не сумели его даже толком достать. Странно, на что они вообще рассчитывали, вступив в схватку с идаром? Безмозглые. Этот ритуал реольцев лишает бывших крестьян разума, заставляя послушно выполнять их волю. И чем это лучше драугров Безымянного?

Бихо опустил меч, ухватился за плечо, но не забыл презрительно процедить:

— Ты?

Я хмыкнул, вернул клинок в ножны, затем негромко поинтересовался:

— И это вместо слов благодарности?

Бихо буквально выплюнул:

— Было бы за что! Мне оставалось два движения, чтобы их прикончить!

Я лишь молча кивнул. Я ведь и сам так думал. Но кое-что меня смущало. Как вообще вышло, что мы столкнулись с ним здесь? И где его люди?

Из-за деревьев позади Бихо выскользнул Креод, бросил по сторонам быстрый взгляд, словно подсчитывая тела, доложил:

— До самой реки никого. Нагнали только двух стрелков. Прикончили.

Бихо обернулся на голос, хмыкнул и склонился к телам, принявшись их ворочать. Из-под разномастного тряпья торчал шёлковый рукав. Интересно. Мы давно не сталкивались с идарами реольцев. Берегутся.

Помедлив, я переспросил Креода:

— Вообще никого? Ни реольцев, ни наших?

Креод кивнул:

— Только наш отряд.

— Ты уверен? Никого не пропустил? Здесь нет чужих глаз?

Креод прищурился, несколько мгновений молчал, а затем заорал, не жалея глотки:

— Приказ! Прочесать лес до реки ещё раз! Оцепить круг в сто шагов вокруг меня!

Бихо замер, разогнулся и спросил:

— Это что происходит, Лиал?

Я улыбнулся:

— А ты как думаешь, Бихо?

Он пнул тело освобождённого из-под мертвецов идара:

— Ты хочешь обобрать этого реольца вместо меня?

— Нет, Бихо. Даже не думал.

— Тогда я тебя не понимаю.

Я неспешно огляделся, высматривая среди деревьев чужие глаза. Но там изредка мелькали лишь синеватые доспехи моих людей. Будто этого мало, будто тени меня понимали, они тоже растянулись в стороны, окружив нас с Бихо кругом шириной шагов тридцать. Уж пропустить средь бела дня их чёрные сгустки тяжело даже в лесу. Ровно тридцать.

Они замерли, вглядываясь в меня тёмными провалами глазниц. Мне, привыкшему уже к их уродливому облику, всё же стало не по себе, и я поспешил отвести взгляд.

Отбросив мысли о них, спросил:

— Бихо, скажи, а чем ты подкупил наставника Визира, что он дважды бросал мой отряд под стрелами?

Бихо прищурился, мотнул головой:

— И снова я тебя не понимаю. Спроси у него сам, почему он тебя не любит.

Я коротко рассмеялся:

— После казни Учлуна он избегает появляться среди нас, бывших птенцов, но возможно, если выдастся такой же удобный случай, то спрошу и его.

Когда я вытащил меч из ножен, Бихо попятился:

— Лиал, ты сошёл с ума. Мы же на одной стороне!

Со всё той же улыбкой я покачал головой:

— Бихо, Бихо. А когда ты встретил меня в коридорах Кузни и подставил под наказание, когда бросал мне, ослабевшему, вызовы, когда хотел проверить, убьют ли Хасока два удара в сердце, ты тоже был на одной стороне с нами?

— Ты сумасшедший? Кто вспоминает детские обиды и пытается убить за них?

Я лишь пожал плечами:

— Может, и сумасшедший. Тебе какая разница? Ты ведь вырос, но всё равно направлял удары мне в лицо, когда я шёл сквозь мечи, верно?

Бихо шагнул в сторону. Так, чтобы видеть и меня и Креода:

— На что ты рассчитываешь? Что два Возвышенных мечника сумеют убить Паладина? Или ты забыл, сколько даров я получил на посвящение?

— Не забыл. Но я неожиданно захотел узнать, сумеет ли Лиал, ставший на посвящение лишь Возвышенным мечником, в одиночку убить Паладина?

Бихо зло рассмеялся:

— Псих!

Я повёл рукой:

— Креод, не вмешивайся.

Бихо отступил на шаг, затараторил:

— Эй, Креод, твой Лиал сдохнет, проходя через мечи. А тебя заклеймят и бросят гнить в каменоломни! Мой брат недавно погиб, я теперь наследник Дома Мэре! Останови своего господина, воин!

Я уже не видел Креода, зато отлично слышал его голос:

— Значит, так тому и быть. И я, и каждый воин Дома Денудо готов умереть или получить клеймо каторжника за господина.

Бихо прорычал:

— Два сумасшедших.

Мечи мы подняли одновременно, одновременно махнули ими, чертя в воздухе первые движения родовых техник. Одновременно с неба и клинков обрушились призрачные образы стали, перемалывая траву и ветку под нашими ногами, рванулись навстречу друг другу.

И уничтожили друг друга.

Бихо заорал:

— Слабак!

А я изогнул губы в лёгкой усмешке:

— И это говорит мне тот, кто допустил две неточности в трёх последних движениях? Ты недостоин быть наследником.

Но клянусь Хранителем севера, мне было плевать, что он там ответит на это. Я уже сорвался с места, уходя влево, чертя вязь движений меча и гоня перед собой Стену ледяных осколков. Вправо. Покров клинков. Это умение могло бы прикрыть меня, но я лишь смахнул его мечом в сторону Бихо.

С каждым ударом сердца, с каждой выплеснутой в меч порцией жара души я становился всё ближе и ближе к Бихо. Он разрушал мои умения всё ближе и ближе к себя, не успевая, пятясь и отступая перед моим напором.

Безумие, но я не торопился, плетя перед собой вязь движений меча и одним за другим сгущая образы умений. Словно на тренировке.

Ещё на три шага ближе, уходя от перемалывающих за моей спиной землю призрачных мечей Бихо.

Толкнуть не жар души, а тёмную пелену, сжав её узким клинком, целясь в сердце Бихо.

Он дрогнул, запоздал на миг, а я уже был в трёх шагах, проломив его Дождь клинков. Что мне эти раны после того, как я прошёл через Строй мечей?

Мгновение Бихо пытался что-то сказать, а затем рухнул. Трудно говорить, когда ты пробит десятком образов клинка.

Я неверяще покачал головой. Возвышенный мечник сумел пробить насквозь Паладина?

Что с того, что меч из льдистой стали? Что с того, что я использовал третье из умений, Покров клинков, ударив им вплотную?

Всё решает только жар души и ихор в жилах, число даров Хранителей. У кого их больше, тот и победит. Меч слабака может нанести рану, но не сможет убить старшего идара.

Одно из двух. Либо Бихо был пуст, истратив всё до последней искры. Точно так же, как становится пуст любой после Строя мечей или долгого сражения.

Стиснув зубы, я склонился над телом Бихо, осторожно распахнул окровавленный халат. Тонкая цепочка на шее, довольно крупная слеза Амании. Голубая. Это отчетливо видно даже несмотря на кровь на ней.

У Бихо был запас жара души.

Я запахнул халат обратно и выпрямился, зло ухмыляясь.

Значит, второе. Я не Возвышенный мечник. Со своей кровью Безымянного, со своим даром Предка Амании я кто угодно, но не Возвышенный мечник. Нечто большее.

Во всяком случае в схватке один на один. Эта месть показала главное. Мне даже не нужно прорываться вплотную к противнику, чтобы использовать Круговорот жара души. А что ещё нужно моему Дому Денудо, чтобы возвыситься на Играх Предков?

Тени уже были рядом, клубились вокруг меня непрерывной чередой, словно каждая из них радовалась моей победе.

Или очередной смерти, которая сделала их сильней?

Но, клянусь Хранителем севера, я ни о чём не жалел.

Я наконец повернулся к Креоду и приказал:

— Заберите тело. Пусть мы и смогли отогнать реольцев, но немного опоздали. Бихо погиб от меча их идара. Тяжёлая потеря.

Креод кивнул, негромко ответил:

— Да, господин. Чуть больше двадцати человек в бронях старших воинов Дома и трёхцветных плащах. Красный, зелёный и чёрный. Их вёл идар, немногим младше вашего отца. Неровно обрезанные по плечи чёрные волосы. Короткая щетина и ярко-синяя отметка Предка на всю щеку. На его одеянии была изображена черепаха. Командовал отход он грубым, гулким голосом и был уже ранен не вами в правую руку и левый бок.

Я удивлённо вскинул брови, но, помедлив несколько ударов сердца, кивнул. Похоже, мне ещё многому нужно будет научиться в деле обмана.

Безмолвными, но живыми тенями скользнули ближе два моих воина. Принялись из жердей и плащей убитых мастерить волокушу. Из двух трёхцветных, красно-зелёно-чёрных плащей.

Ещё двое стали обыскивать тела, начав с того идара-реольца, которого ворочал перед моим приходом Бихо. Я только сейчас заметил, что здесь кое-где лежат и его люди, буквально заваленные телами Жнецов.

Но их никто выносить не собирался.

Глава 18

Глебол нахмурился и переспросил:

— Чего?

Я повторил:

— Бихо из Дома Мэре погиб. Мы принесли тело.

Глебол выругался, ударил кулаком в ладонь:

— Да как он умудрился?

Я постарался безразлично и устало пожать плечами, описывая всё ровно так, как мне и советовал Креод:

— Идар... Бихо его, похоже, ранил... трёхцветные... с черепахой на одеянии...старшие...

— Дом Бротург, — Глебол покачал головой. — Нехорошо. Нужно поглядывать по сторонам. Если они здесь, то рядом и Миус. Скрывались до последнего, как и любят, — махнул мне рукой, едва не задев одну из моих теней. — Иди.

Меня не нужно было дважды просить об этом. Я поднял перед собой руки с мечом, вежливо прощаясь, и скользнул прочь. Тени следом.

В десяти шагах, за кустом бюричины меня ждал Креод. Я успокаивающе повёл рукой, намекая, что смерть Бихо восприняли спокойно и без лишних вопросов, спросил о сущей ерунде:

— Припасы ещё есть?

Креод выдохнул, повёл плечами и кивнул:

— Да, господин, должны уже даже сварить.

Не то, чтобы я хотел есть. Сначала радость от мести и победы, затем выматывающее ожидание, как воспримет весть Глебол, поверит ли ей. Сейчас, когда я шагал прочь от бывшего старшего наставника Кузни, то скорее хотел завалиться навзничь и бездумно пялиться в небо. И чтобы никто меня не трогал. И чтобы никто меня ни о чём не спрашивал. И чтобы не видеть теней.

Поэтому у костра я махнул своим людям, чтобы они сидели, и шагнул прочь, за густую жимолость, чтобы найти уединение.

Прошёл сначала десять шагов, затем ещё и ещё, чтобы стихла большая часть голосов и, наконец, остановился, запрокинув голову к небу, к Каразо. Его закатные лучи, пробиваясь через листву, легли на лицо тёплыми пальцами. Жаль, что они давно не прогоняют моих теней. Или же правильней называть их не мои тени, а тени Безымянного?

— Берегитесь, господин!

Я рванулся в сторону. Сбоку мелькнула зелень плаща, блеснула чёрная сталь. Не успевая достать меч, я вскинул руки, встречая врага голыми руками. Узкий и короткий кинжал, летевший в горло, я отбил в сторону.

Безумец, на что...

Кинжал резанул по плечу, заставив его вспыхнуть нестерпимой болью. Несоразмерной ране болью.

Я вскрикнул, уже другим взглядом смерил отскочившего незнакомца в зелёном. Идар, как бы он не пытался обмануть меня грубым холстом одежды. И, конечно, на щеке яркий голубой узор Предка Химедо.

Враг ухмыльнулся, вскинул ладонь, сплетая пальцы в печати и внезапно исчез, растворяясь в воздухе.

Я выругался, выхватывая меч и очерчивая вокруг себя круг его сталью. Один удар сердца, второй, третий, движения меча наконец сплелись, оставляя после себя гаснущие голубые росчерки, и во все стороны от меня хлестнули крошечные ледяные иглы.

Крик боли.

Слева позади.

Я не успел даже развернуться, а через кусты уже проломились мои люди, буквально закрывая от меня реольца своими телами и не давая ударить по нему ещё раз, в полную силу.

А я только сейчас сообразил, что до сих пор здесь был лишь я и реолец.

А кто тогда предупредил меня об ударе? Хриплый, каркающий и незнакомый мне голос.

Стоило мне об этом подумать, как взгляд зацепился за клубящуюся тень, стоящую между мной и схваткой. Как это незнакомый?

Будто услышав мои мысли, тень развернулась, скользнула над травой ближе и протянула ко мне бесформенную дымную руку, хрипло прокаркав:

— Господин, рана.

Сглотнув, я попятился. Голова закружилась и если бы не дерево, в чей ствол я упёрся спиной, то я бы, наверное, упал.

— Господин! — прямо сквозь тень пробежал Креод, ухватил меня за рукав и рванул его, с треском раздирая ткань. — Рана!

Через миг скрученный рукав уже лёг мне снова на плечо, охватывая его кольцом. А Креод принялся закручивать его палкой, вставленной в петлю.

Я понимал, что он делает, останавливает кровь. Не понимал зачем, ведь рана не настолько глубокая, чтобы задеть кровеносную жилу.

Удивительно уже то, как глубоко реолец сумел рассечь меня. Спросил:

— Что ты...

И не узнал своего голоса. Непослушные губы были словно онемевшие.

Но Креод понял даже не оконченный вопрос:

— Яд, господин!

Удерживая одной рукой шёлковый жгут из моего халата, Креод приник к ране губами. Через миг отпрянул, сплюнул на траву мою кровь и тут же повторил всё это.

Я бы посмеялся над этим, если бы онемение не пошло и дальше по руке.

Креод на миг оторвался от раны, встревожено вгляделся в моё лицо:

— Господин, держитесь.

— Что значит, дер...

Я замолчал на полуслове, меня шатнуло, в глазах на миг потемнело.

— Господин!

Я проморгался, тьма перед глазами ушла, открыв мне всех моих солдат, Наглого, Тощего и прочих. Кодика с окровавленным мечом. А сквозь них то и дело пролетали тени. И каждая из них, подлетая ко мне, хрипло шептала:

— Господин. Господин. Господин. Господин...

Хотел бы я, чтобы это было бредом от яда. Но надежды на это не было.

Креод снова потянулся губами к ране, но я рванул руку и потребовал:

— Объяснись! Что со мной происходит?

— Господин, нужно удалить яд. Он убивает слабых идаров.

— Слабых? — я на миг стиснул зубы, повторил, то ли для себя, то ли для него. — Слабых? — а затем оттолкнул Креода. — Где ты нашёл здесь слабого идара?

— Господин! Это риск, господин! Простите мой язык, господин, накажите, но потом, а сейчас...

Я зыркнул на него так, что он наконец заткнулся и отпустил палку жгута, сделав шаг назад. Через мгновения я и вовсе крутнул её обратно, ослабляя скрутку из рукава и позволяя крови бежать по жилам.

Вывернув руку, ещё раз оглядел рану. Как и думал, совсем неглубокая, на палец, не глубже.

Онемение стремительно рвануло по руке дальше. Но на этот раз не только к пальцам, но и к плечу, шее, стиснуло мышцы, не давая нормально повернуть голову, потекло по жилам дальше.

В глазах снова потемнело, превращая людей в безликие неразличимые фигуры, меня шатнуло, через миг стиснуло сердце, заставив схватиться за грудь рукой.

— Держите его, я...

Креод подавился своим воплем, а воины отшатнулись назад, когда я вскинул меч, что до сих пор сжимал в правой руке. Мне не нужны ни глаза, ни сердце, чтобы ударить.

Втянул в себя воздух раз, другой, третий. Через боль, через онемение. Вдруг перед глазами прояснилось, а расплывчатые фигуры проявились, позволив увидеть бледные лица воинов. Следом отпустила боль в сердце. Я выпрямился, осторожно отнял руку, которой сжимал грудь, прислушался к себе. Даже онемение в левой, раненой руке становилось всё меньше с каждым ударом сердца.

Подняв взгляд, потребовал у Креода ответа:

— И кто тут слабый идар?

Креод бухнулся на колени, распластался передо мной, упираясь лбом в землю:

— Простите, господин, я виноват, я посмел усомниться в вашей силе, хотя только сегодня видел, насколько вы сильны. Но мной двигало лишь беспокойство о вашей жизни, господин.

Помедлив, я кивнул:

— Прощаю, — спохватившись, что он не видит меня, приказал. — Вставай, — и потребовал у Креода новых объяснений, — Что значит яд? Мало какой яд действует на идаров.

Он поднялся, покачал головой, не спуская с меня сияющих глаз, и поправил меня:

— Мало какой яд из тех, что свалит простолюдина. Но это был убийца из Дома Миус.

Знакомое именование резануло слух. Это ведь о них говорил Глебол и бурчал, что нужно быть осторожней.

Словно я его позвал вслух, растолкав моих людей, ко мне проломился сам Глебол.

Оглядев меня, хмыкнул и явно продолжил слова Креода:

— Они скорее адепты внешних техник, чем адепты пути меча. Что-то среднее, но потрошители ещё похлеще Молчаливых из Ариды. Бесшумны, их техники позволяют им чуть ли не невидимыми становиться. Простых воинов убивают десятками. Те и понять ничего не успевают. Тебе повезло дважды. Первый раз, что этот потрошитель сразу решил начать с рыбы покрупней и взялся за тебя. У них есть особые клинки, на которые они наносят прах Безымянного. Для простолюдинов, лишённых даже первого истинного дара Хранителей, безвредная штука. Для Паладинов и Великих паладинов тоже, всего лишь ослабляет на пару минут. Действует только на таких слабаков, как ты, ну и на воинов Домов. От Осенённых до Великих мечников. Но ты выжил.

Глебол поддел пальцем жгут, который ещё болтался на моём локте, а затем кивнул на кровь под моими ногами, которую сплёвывал Креод:

— В этом заслуга твоего верного человека. От рисковал жизнью ради тебя. Одна рана во рту и всё. Если бы яд попал ему в кровь...

Я криво усмехнулся, радуясь сейчас не тому, что Глебол мне всё объяснил, а тому, что я не успел задать Креоду глупый вопрос: «Как так? Мы ведь выдумали того идара с черепахой. Откуда здесь эти Миус?» Хорош бы я был, если бы Глебол это услышал. Ведь плащи-то были. Лучники Дома Бротург.

Кто-то из моих воинов притащил тело убитого. Кодик неплохо вложился в удар. Либо же этот потрошитель не получал ни третьего дара, ни техник, чтобы защищать своё тело — слишком уж велики были его раны. Молодой. Быть может, даже младше меня.

Глебол осторожно взял в руки оружие потрошителя из Дома Миус. Странный короткий кинжал, лезвие которого было выкрашено в чёрный цвет. Бросил в пустоту:

— Это я забираю.

И проломил строй моих воинов. Да они и сами рванули в стороны, не желая оказаться на пути идара, который и без брони был их в два раза шире. Не ушли с пути только две тени. Глебол прошёл сквозь них, не заметив и не вздрогнув. Странно. А ведь раньше они избегали давать кому-то коснуться себя. Странно только это? О чём я вообще думаю?

В брешь скользнул Синеглазый, протянул мне ковш:

— Господин, выпейте. Это отвар тысячелистника. Первое дело от потравы.

Я хмыкнул, но ковш принял. С наслаждением выпил, только сейчас поняв, как пересохло во рту.

— Спасибо.

Креод помог мне содрать жгут, обтереться от крови, перевязал руку, суетливо дополняя слова Глебола:

— Всё так. Мне то же самое рассказывал владетель Нумеро. И простите снова, господин, что я усомнился в вас. Но владетель Нумеро точно так же перечислял ранги идаров, которые могут...

Я повёл рукой:

— Довольно. Я уже сказал, что прощаю тебя. И не сержусь. Ты и впрямь действовал так, как и должен. Со стороны я, конечно, смотрелся глупо со своим желанием.

— Нет, господин, как вы...

— Креод, хватит. Так значит прах Безымянного?

— Всё верно, господин.

Я покачал головой. Даже не слышал о нём. Но если после сражения каждый из Предков оросил своей кровью путь до дома, оставив нам исары, следы своего ихора, то разумно предположить, что на месте их сражения с Безымянным всё просто залито ихором. В том числе и ихором Безымянного.

А если наши Предки живы, то живы и их исары. У мёртвого же Безымянного и исар ему под стать — прах.

Через мгновение я покачал головой. Наши Предки? Живы? И это говорю я, вокруг которого все так же кружат тени?

И всё же Глебол был неправ. Сколько успел отсосать яда Креод? Достаточно, чтобы спасти меня, если я и впрямь Возвышенный мечник?

Сомневаюсь. Иначе бы он не пытался продолжить это делать и дальше.

Могло ли моё сердце и впрямь остановиться?

После того, что делали со мной тени? Снова сомневаюсь. Оно и не после такого начинало биться вновь.

Так что я кто угодно, но не слабый Возвышенный мечник. Я идар, который может убить в честном бою Паладина и защитить десяток людей от стрел. Почти Великий паладин меча. Только очень странный. И очень оборванный.

Я с досадой оглядел голую руку. Левую. Испорчен рукав с вышитым на нём и груди барсом. Герб пополам. Креод силы не жалел.

Халат, кстати, предпоследний. В телеге лежит ещё один с барсом Денудо и всё. И то, они у меня оставались до сих пор только потому, что три привёз с собой Креод. Пожалуй, нужно приберечь последний. Прям хоть снова начинай носить халат Кузни или и вовсе безликий шёлк без герба.

Издалека донёсся рёв Глебола и ещё кого-то:

— Удвоить посты стражи вокруг лагеря! Все идары сюда, к гонгану!

Не сказать, что мне понравилось в центре лагеря. Да, полезно было услышать подробности про этот Дом Миус и его убийц, наводящих ужас на воинов. Неприятно стоять под десятками взглядов и позволять Глеболу тыкать в себя и рану. Особенно под взглядами гонгана и его Кровавого воина. Глебол показал причину переполоха, так сказать, лицом. Не забыв и кинжал, и тело убийцы.

Но я терпеливо вынес всё это. Честно говоря, меня сейчас больше волновало другое. Как остаться одному?

И волновало даже на следующий день.

Раздражённо спросил Креода, словно случайно всюду следовавшего за мной:

— Ты и в кусты со мной пойдёшь?

Он привстал на стременах, недоумённо глянул мне за плечо и переспросил:

— Кусты?

Сейчас вокруг нас не было леса, не было и кустов, о которых я сказал. Справа поле, слева поле и река. Был отлично виден даже противоположный, точно такой же голый берег.

Я сказал прямо:

— Хочу побыть один. Это ясно?

Креод помедлил и кивнул:

— Простите, господин.

Я бросил ему поводья, спрыгнул с грауха, отошёл на целых полсотни шагов в сторону от дороги, воинов, идаров, повозок... и ушей.

Сейчас вокруг меня были лишь тени.

Подумав, я ещё и отвернулся, чтобы никто не сумел увидеть даже моих губ. И задал вопрос, который жёг мне грудь уже больше суток:

— Кто вы такие?

Тишина.

На миг стиснув зубы, я зло повторил вопрос:

— Тени, кто вы такие?

И услышал наконец ответ:

— Ваши слуги, господин.

Поражённо оглянулся, безошибочно найдя взглядом ту тень, что произнесла эти слова.

Так значит они всё же понимают меня.

Сглотнув, отвернулся и задал новый вопрос:

— Почему я ваш господин?

Тень скользнула в сторону, становясь так, что я мог её видеть. Хрипло шепнула:

— В вас нужная кровь, господин.

Я едва сдержал истеричный смех. А то у меня до сих пор были в этом сомнения. Зато, клянусь Хранителем севера, теперь этих сомнений у меня нет. Совершенно нет. Я хлопнул себя по лбу:

— Зачем, зачем вы появились?!

Мне показалось, но очертания тени дрогнули так, словно она пожала плечами:

— Мы не могли не появиться, господин. Ведь кровь проснулась. Мы и есть кровь.

— И зачем вы мне? — не сдержавшись, обвинил. — Да вы едва не убили меня своими прикосновениями в детстве!

Выкрикнул это и невольно оглянулся. Клянусь Хранителем севера, я совсем обезумел. Но никто из воинов не услышал моего крика. Из воинов моего Дома Денудо.

А вот тени слышали меня отлично:

Первая, та, что до этого говорила со мной, рухнула на колени и прохрипела:

— Простите, господин.

Вторя ей, и остальные тени опускались на колени и многоголосо шептали:

— Простите, простите, простите... Гос...гос...господин...

Я шагнул сквозь них, не задерживая шага. И не говоря ни слова. Пять ударов сердца и тени нагнали меня, вновь закружили передо мной. И снова одна из теней зависла так, чтобы я мог её видеть, скользя спиной вперёд, не спуская с меня провалов глаз, прохрипела:

— Простите, господин. Но прошло очень и очень много лет. Мы сами почти развеялись, обессилели, нам нужно было восстановить свои силы. Но мы брали только самую малость, господин.

Невольно я вспомнил ощущение куска льда в груди на месте сердца и передёрнул плечами. С ухмылкой сообщил:

— В Кузне вы меня едва не убили. Едва не убили эту свою кровь.

Тени снова рухнули на колени, замирая на одном месте:

— Простите, господин!

И снова я оставил их позади, шагая вдоль дороги и реки. Не в силах согнать с лица кривую ухмылку. Простить? А что, могу не простить? Могу развеять?

Едва тени появились передо мной, об этом и сказал:

— Не хочу прощать. Как мне наказать вас?

Тень пожала плечами:

— Простите, господин, но ваших сил для этого ещё слишком мало.

Я не удержался от хохота, впечатал в ладонь лицо, уже даже не задумываясь, как выгляжу со стороны для своих людей, для чужих людей, для своих бывших соучеников по Кузне, для остальных идаров нашего войска, для гонгана, вздумай он глядеть сейчас в мою сторону. Пусть их всех Безымянный заберёт, этих глазастых умников.

Не отнимая ладони от глаз, шагая вслепую, спросил:

— И как мне стать сильней?

— Отыскать наследство, что оставили для вас основатели рода.

Очередной шаг провалился в какую-то ямку. С ругательством я поймал равновесие, открыл глаза. Нашёл где закрывать их, посреди дикого поля.

Тени бесстрастно скользили вокруг. Им, плывущим в воздухе были безразличны и ухабы поля и высокая трава. Но ответили они, конечно, интересно:

— И что это за род?

— Оскуридо.

Я снова не сдержал ругательств. Сколько раз я себя утешал, что во мне просто слабая разбавленная кровь одного из Малых домов разрушенного королевства Валио? Может быть даже одного из простолюдинов этого королевства, который нёс в себе крохотную частицу ихора Безымянного.

Как же.

Оскуридо. Королевский дом Валио. Тот самый, который вроде как уничтожен под корень. Выполот на несколько поколений вглубь ещё во времена Эстеруса Клинка Амании.

— Ты же знаешь, кого мы называем Безымянным?

— Конечно, господин, Предка Ребела.

Я хмыкнул. Наконец-то я узнал его имя. Надо же. Ребел. Возможно, я сейчас единственный человек из всех, живущих в нашем королевстве, который знает имя Предка, что запрещено уже тысячу лет и стёрлось из памяти людей.

— Ладно, вы забирали мой жар души, становились сильней. И что можете? Ну, кроме того, что вы наконец заговорили внятно?

— Скорее можете сделать вы, господин, с нашей помощью.

Я не понял, переспросил:

— Могу, что сделать?

— Вселить нас в пленника или убитого, создать с нашей помощью драугра.

Я отшатнулся от тени. Сглотнул. В ушах зазвучали строки из того молитвенника, что я нашёл в подвале нашего замка. Зазвучали почему-то гулким басом Глебола:

«В тот год, когда Безымянный, да останется он таким во веки веков, создал своих первых чудовищ, соединив в одно целое людей и послушные ему тени, содрогнулись от ужаса все королевства...»

Прошептал непослушными губами:

— Не буду. Не хочу. Не буду.

Тень, от которой я не сумел сбежать, которая всё так же плыла передо мной, отчётливо кивнула:

— Как хотите, господин. Мы созданы служить вам. Нет, значит, нет.

Ещё не придя в себя, я задал глупый вопрос:

— Кем созданы?

— Предком Ребелом, господин. Но ваш дар позволяет вам и самому вырвать пламя души из врага, соткать из него новую тень, которой вы можете создать драугра.

Я оскалился, прорычал:

— Не дождётесь! Не дождётесь!

Рванул обратно к людям, к Креоду, к Кодику, к глупому Поварёнку и синеглазому мальчишке. Туда, где мне нельзя будет задавать свои глупые вопросы, ответы на которых я тоже не хочу слышать.

Глава 19

Со дня моей победы над Бихо прошла уже почти десятица. И не скажу, что кто-то так уж сильно огорчился его смерти. Он был не первым погибшим среди нас.

Возможно, будь жив его приятель, Слайд из Малого дома Сегундо, он стал бы выпытывать у меня подробности. Но реольцы убили его ещё раньше, во время нашего бегства после разгрома. А больше никому из их столичного союза этот Бихо оказался и не нужен.

Ещё большой вопрос, кто забрал с его тела слезу Амании. Но во всяком случае, они хотя бы похоронили его и прочли над могилой короткую молитву Хранителям. А Кодик проследил, чтобы Наглый даже не подумал отлучиться в ту ночь.

Все последние дни мы даже не разбивали лагеря. Да и не могли это сделать. Обоз с шатрами плёлся где-то позади, отстав ещё вчера. Слишком уж быстро двигались реольцы. И всё сильней и сильней забирая к востоку, в сторону от главного тракта, что вёл к столице. Туда, где их точно никто не ожидал, ведь даже король считал, что они нападут на сердце королевства, на столицу.

Со смертью Учлуна и сменой командира нашего небольшого войска мы рассылали гонцов, которые предупреждали о реольцах. Да и времени уже прошло столько, что вести сами расползлись. Вот только восток считал, что он в безопасности.

И один из владетелей поплатился за беспечность.

А сегодня за беспечность мы накажем реольцев. Зря они задержались во взятом замке.

Одна беда.

Вот чему-чему, а штурмовать такие стены нас в Кузне не учили. По мне — большое упущение со стороны старшего наставника Глебола.

Придётся учиться сегодня.

Мы не спешили приближаться к стоящему на речном обрыве замку. Ещё с утра вперёд ушли разведчики, в том числе и Тощий, и Наглый, и даже Поварёнок с Синеглазым от моего отряда. Я нарочно не стал оставлять их в обозе. Пусть набираются опыта. Конечно, прятаться здесь вроде бы негде, но никто не отменял ни ловушек, ни потайных ям. Вот и пусть учатся у старших.

Судя по тому, что все они целы, всё прошло удачно.

Тощий доложил результаты мне, я доложил Адалио, тот Глеболу, Глебол доложил гонгану.

И тут же мерно загудел барабан, а мы медленно двинулись вперёд.

Пока мы карабкались по крутому склону, нас несколько раз попытались попробовать на прочность стрелами.

Не в этот раз.

Великие паладины стояли, наверное, вдвое чаще, чем нужно.

Наши лучники и вовсе молчали. Бесполезно.

На первый взгляд на стенах всего человек двести, по большей части Кровавые, но я насчитал среди них десяток идаров в шёлке.

Хороший улов. Ради него стоило поспать пару дней на земле.

Барабан приказал остановиться, и мы замерли. Вперёд на граухе вырвался гонган Крау. Рванул поводья, заставляя грауха развернуться. Гонган оглядел нас и кивнул. Голос его хорошо был слышен даже на моём краю.

— Не буду много говорить. Знаю, не любите болтовни. Вы сами видите ворота. Скажу две вещи. Первое. То, что построили Скеро, должно принадлежать Скеро. Второе. Убейте этих реольцев, отомстите за гибель скерцев.

Наш строй взорвался криками:

— Смерть! Смерть! Смерть!

Да, мы все видели ворота. К ним, на высоте трёх канов мечом было пришпилено тело. Лица не видно, но шёлк одеяния ясно говорит, что перед нами не простолюдин.

Ударив пятками грауха, гонган вернулся в строй. Барабан начал мерно ухать, невероятным образом попадая в такт ударам сердца. Или же оно начало бить точно в ритм барабана.

Разнёсся громкий приказ:

— Идары, вперёд!

Я шагнул из строя, доставая из ножен меч. Ножны полетели за спину. Подберут. А мне сейчас они будут только мешать.

Сто шагов до стен.

Они возвышаются на высоту шести канов, это больше трёх моих ростов. Сложены из почти чёрного камня. Наверху суетятся десятки фигур. Готовятся встретить нас.

За нашими спинами раздался звук струны. В воздух с гудением сорвались десятки стрел, густо осыпали стены. Кое-кто шарахнулся в стороны, бросая свою ношу. Это явно не Кровавые жнецы.

Я скривил губы. Слабаки.

Один реолец и вовсе оступился, с коротким воплем рухнул вниз.

Надеюсь, свернул шею.

Пятьдесят шагов.

Где же все те страшилки, которыми не забывал потчевать нас гонган? Про яд, жидкий огонь и адептов реольцев, что раздувают пламя и не дают горящим идарам даже вдохнуть?

Я повёл головой, выбирая место, где я поднимусь на стену. Место, где меньше ждущих меня брёвен, чанов с кипятком, идаров и адептов.

Как-то я не проверял, отразит ли пламя полотнище тьмы.

Мерный звук барабана ускорился, зачастил.

Я тут же обратился внутрь себя, толкнул жар души из сердца, заставил его рвануться по жилам, устремиться в ноги.

Тридцать шагов северной тропы.

Воздух свистнул, расступаясь у меня с пути. Потом спохватился, сжался в тугую стену, которую мне приходилось проламывать.

Мир замедлился.

Сверху, со стены метнулся ко мне тяжёлый дротик. Толчок левой ногой, и я заставляю его промазать, безвредно скользнуть у левого плеча. Этим меня не убить и даже не ранить, но можно сбить с ног.

А я сейчас хочу только одного. Добраться до стены.

Быстрее, быстрее.

Три удара сердца и я уже у стены.

Толчок и я бегу по ней вверх, тратя набранную скорость.

На меня опрокидывается Стена клинков.

Рассечь.

За ней поток кипящей воды.

Толкнуться левей, меняя направление движения и уворачиваясь от опасности.

Мгновение и я уже наверху.

Поток клинков снёс пятёрку Кровавых, которая не успела скинуть на меня бревно, и разбился о меч идара-реольца.

— Ты...

Я не собирался слушать, что он пытался мне сказать.

Шаг влево, огонь души переплавляется в огромную светящуюся дугу, которой я перечёркиваю идара. Он затыкается, вскидывает меч, сумев выдержать мой удар. Первый удар.

Я уже рядом, бью слева, справа, чередую простую сталь и первые два умения меча.

Реолец пятится, машет мечом, отбиваясь и забыв, что мы здесь не одни.

А затем вздрагивает и хрипит, с ужасом глядя на высунувшееся из груди стальное жало. Хватает за него рукой, пытаясь то ли вырвать, то ли сломать, то ли пропихнуть обратно. Но я сношу ему голову.

Реолец падает, Адалио позволяет обезглавленному телу сорваться с меча. Мгновение мы глядим друг другу в глаза, затем молча отворачиваемся друг от друга, оглядывая каждый свою сторону стены.

И я сразу нахожу себе нового противника.

И теперь уже я бью в спину. Нет, Фату, здесь тоже не место для красивых схваток один на один. То, что создал Скеро, должно принадлежать Скеро. А реольцы должны умереть.

Этот тоже сумел выдержать мой первый удар. Мой Дождь клинков лишь распорол его одеяния и заставил обернуться.

Десять ударов бешено колотящегося сердца и я вбиваю ему клинок в сердце.

Слабак, который даже плохо знает, как держать меч.

Вокруг ещё кипит схватка, но я спрыгиваю во двор. Туда, откуда всё это время продолжают бить стрелы и лететь тяжёлые дротики. А ещё внешние техники. Реольцы, а не безумные Кровавые жнецы.

Убить левого солдата, ударить направо, рассекая сразу двоих. Реолец в многослойном одеянии адепта внешних техник пятится от меня, окатывает меня огнём.

Я успеваю толкнуть навстречу огню два полотнища тьмы, и пламя обтекает меня на расстоянии локтя. Но всё равно волосы трещат, а меня опаляет жаром.

Огонь спадает. Реольца уже передо мной нет. Он успел ускользнуть в башню. Но не успел закрыть за собой толстую дверь.

Тридцать шагов северной тропы позволили нагнать его у лестницы через два удара сердца. И снова он ударил пламенем. И снова беззвучно. Лишь вскинул пальцы в печати Агдже.

Умелец.

На этот раз я снёс шар пламени взмахом меча, заставив его расплескаться о стену, стечь на пол. Перешагнул огонь, вцепившийся в доски, ухмылкой поинтересовался:

— Это всё, что ты можешь?

Реолец, парень постарше меня, резко сменил печати. Я успел только понять, что это что-то связанное с воздухом, а по мне уже стеганула голубая плеть. И даже меч не остановил её.

Плеть обмоталась вокруг клинка, хлестнула по плечу, вспарывая одеяние и кожу. А затем этот наглый реолец рванул плеть к себе, пытаясь вырвать у меня меч.

В ярости я закружил жар души по жилам, заставляя его сделать несколько оборотов, а затем выпустил на волю через сталь меча. Огромный призрачный клинок распорол воздушную плеть, ударил по стене, высекая из камня сотни обломков в сторону реольца.

Он шагнул назад, застонал, вскинул руки, но я уже освободил меч, сплёл первые три движения, и десятки острых льдинок Дождя ледяных осколков осыпали его, разрывая одеяние, впиваясь в его тело.

Но он и это выдержал.

Упав на колени, захрипел:

— Пощади! Пощади!

Невольно следующий мой взмах меча сорвался. Удар, который должен был снести голову реольцу, даже не задел его, скользнул выше, вспорол камень стены, заставив его снова брызнуть во все стороны осколками.

— Пощади! Я буду всю жизнь служить твоему Дому!

Я оскалился, но словно мне этого было мало, из стены скользнула тень, нависла над реольцем, опустив ему на голову свою руку-лапу.

— Господин, если он принесёт вам клятву, то я прослежу, как он будет её выполнять.

Я замер. Вспомнил всё, что они говорили мне буквально десять дней назад.

Вы можете вселить нас в пленника, господин, создать с нашей помощью драугра.

Ни за что!

Меч сверкнул, развалив реольца надвое. А вот тень даже не заметила моего удара.

Я с ненавистью прошипел, позабыв об осторожности:

— Ни за что. Ни за что я не создам из него драугра, понял?

Тень бесстрастно спросила:

— А вы уже умеете это делать, господин?

Я растеряно переспросил:

— Что?

Тень всё так же бесстрастно сообщила:

— Вы же ещё не отыскали наследства, господин.

Сглотнув, я переспросил:

— Но ты же сказала, что я могу вселять вас в пленника, разве не это ты сейчас предложила?

— Нет, господин. Я предложил незримо следить за ним и не более. Следить, слушать, что и кому он говорит, а в случае нужды предупредить вас о его предательстве или лжи.

Я с ненавистью сжал рукоять меча. Эта тень издевается надо мной. Почему Безымянному было не забрать их с собой, когда он сдох?

Опомнившись, я обернулся. Не хватало ещё, чтобы кто-то услышал всё то, что я наговорил здесь.

Тень отлично меня поняла и успокоила:

— Здесь никого нет, господин. Ближайший человек у вас под ногами, в подвале. Мы бдим, господин.

Ярость схватки уже ушла. Ненависть... Она тоже притихла. Если повторять проклятия раз за разом, то они словно теряют силу. С ними свыкаешься.

Поэтому я молча шагнул вперёд, во дворе справятся и без меня. Тень сдвинулась в сторону, позволяя мне пройти. Сейчас в них пугающе много разума. Вон, даже обманывают меня. Сначала говорят одно, а затем другое.

Но я пока не собирался задавать вопросов. Мне нужно немного собраться и прийти в себя.

Мёртвое тело в луже крови осталось позади. Я наконец нашёл спуск в подвал. Двинулся вниз, сжимая в руке меч. Кто здесь прячется?

Сообразил, что мог бы просто задать этот вопрос тени, уже когда сам нашёл этого человека.

За решёткой.

Темнота. Камень. Решётка. Смрад.

Невольно меня передёрнуло. Всё точь-в-точь как тогда, во время того, что в Кузне называли «уединённой тренировкой».

— Кто здесь?

Я не стал отвечать на испуганный вопрос. Стоя вплотную к решётке, внимательно оглядывал найденного. Грязный. Закутан в какие-то лохмотья. Но под ними проглядывает шёлк. Главное же, что на щеке ни следа от метки Предка Химедо.

— Кто здесь? Я же вижу твою тень. Ответь мне.

Невольно я хмыкнул. Как прозвучало: «Вижу твою тень». Если бы ты действительно видел хотя бы одну мою тень из того десятка, что кружит сейчас вокруг тебя, то ты бы уже орал от ужаса, поминал Безымянного и пытался меня убить.

На всякий случай спросил оборванца:

— Кто ты?

Он растерялся:

— В каком смысле кто? Вы уже забыли, кого сюда кинули, придурки?

Я повторил вопрос:

— Кто ты? Назови себя полностью.

Оборванец замучено выдохнул:

— Илиот из Великого дома Биос. Ты что, новенький? Думаешь, здесь есть ещё кто-то кроме меня?

Я кивнул. Как я и думал. Пленник. Мой по крови сородич. По крови королевства Скеро, конечно. И его Предка Амании.

В темноте вспышка умения меча ослепила. Я ударил лишь один раз, рассекая запор решётки.

— Выходи.

И только когда этот Илиот шагнул вперёд, сообразил, что не так с его фигурой. Это не он сам так гордо расправил плечи перед тенью незнакомца. Это скованные у него за спиной руки. Не только кандалы, но и что-то вроде стальных рукавиц, которые плотно охватывали руки.

Почему для идара так важен меч? Потому что он служит проводником внутренних техник идара. Лишить идара меча означает сделать его беспомощным. Что толку от даров Предка или умений меча, если без стали в руках ты не можешь сражаться и убивать?

Конечно, раньше это было не так. Сейчас предел пути меча — это титул Клинка. Идар, который познал суть всех пяти умений своей родовой техники меча. Он может сгустить эту суть в ауру меча и в крайнем случае сражаться даже палкой, превратив её своей волей в клинок. Достигший границ.

Такие идары получают титул Клинка. Мой отец, к примеру. Или тот идар-торговец из Осколков.

Но что значит Предел? Только то, что раньше, когда Предки были с нами, этого Предела не существовало. Идары могли использовать и внешние, и внутренние техники одновременно. На пути меча они могли показать не пять, а шесть умений меча. И для сражения им не нужны были ни мечи, ни палки. Они могли использовать палец или даже одну свою волю для удара.

И были непобедимы.

Почти так же обстоит дело и с теми идарами, кто не первенец в семье. Внешние техники тоже имеют свои пределы и ограничения. Можно использовать их и без слов. Это такой же признак умения, как и сгущение жара души в образы льда или листьев на пути меча. Но не без пальцевых печатей. У меня нужно отобрать меч, чтобы сделать беспомощным, а этому Илисту сковали пальцы, чтобы он не сумел сложить их в печати.

Только Ступившие за предел адепты внешних техник могут обходиться и без слов, и без жестов, обходясь лишь волей. Правда их тоже тысячу лет, как нет.

Передо мной же... Не став гадать, я прямо спросил у шагнувшего за пределы камеры Илиота:

— У тебя какой ранг?

— К-хм. Заклинатель.

Я кивнул. Это та же ступень, что и Паладин меча. Слабей, правда, всё же первая кровь сильней. Но по бумагам он, на пятом ранге, сильней меня на четвёртом. Или же равен по силе. Если не проверять на нём моего Круговорота жара души.

Сообразив, что Илиот не видит моего жеста, произнёс вслух:

— Неплохо.

Он лишь скривился:

— Что? Наконец, дождались, кому отдать мою кровь? Ну уж не такому слабаку как ты, у которого даже меткаПредка не видна в темноте. Я прав?

На миг я прищурился. Кровь? Наверное, он говорит про одного из тех древних Кровавых воинов, что не теряют разум и становятся сильней от крови идаров. Впрочем, они все становятся сильней от крови идаров. Даже бедолаги крестьяне, которых реольцы превратили в безропотных Жнецов.

Хмыкнул:

— Шагай давай.

Илиот споткнулся в темноте, разразился бранью. Я снова хмыкнул, сосредоточился, направляя жар души в клинок. Ихор в жилах пламенел, наполняя тело огнём. Конечно, я не отец, не Клинок, не Достигший границ, но и пытался сейчас не наполнить клинок аурой меча, а всего лишь сгустить образ для удара. Для удара, который не нанесу.

По льдистой стали меча пробежал голубой отблеск, просыпался призрачными искрами на камень пола раз, другой. И слегка разогнал тьму подземелья.

Илиот выпрямился, не оборачиваясь, зашагал дальше. Когда впереди показалось пятно света от лестницы, я с облегчением прекратил свою странную тренировку. Тяжело. Жар души сопротивлялся, обжигал жилы в руке.

Илиот шагал всё так же не оборачиваясь. Но затем впереди показалось тело убитого реольца, и он снова споткнулся. Замер на месте, медленно обернулся, оглядывая меня. И, конечно, не нашёл на моей щеке никакой метки Предка Химедо. Я ведь не реолец. А чёрно-белые волосы, что показывают мою принадлежность к крови Безымянного Предка...

На миг я стиснул зубы. Ну что уж тут. Теперь я знаю, как его звали. Кровь Предка Ребела. Глупо делать вид, что для меня он по-прежнему Безымянный. Разве что когда я буду в очередной раз проклинать его. Проклинать Безымянного всё же привычней, чем Ребела.

Илиот сглотнул, неверяще выдохнул:

— Ты что, свой?

Он выглядел сейчас так забавно, что я не удержался от смешка:

— Конечно, свой, я себя ещё никому не отдавал, — повёл мечом напоминая. — Шагай.

Илиот вдоль стенки прошёл мимо лужи крови, я же использовал технику Шагов, одним движением перенесясь на другой её край.

Илиот дёрнул плечами:

— Может, освободишь?

Я повторил:

— Шагай, — смягчившись, добавил. — Передам тебя гаэкудже или хёнбену, они и освободят.

Илиот на миг покосился через плечо на меня, с расстановкой переспросил:

— Они, освободят?

Я не понял его, но дальше он шагал молча.

Снаружи всё было завалено мёртвыми телами. Реольцы пополам с Кровавыми жнецами, которых до этого не было. Даже удивительно, что внутри я не встретил ни одного. Откуда их выпустили? С конюшни что ли? Бывшие воины этого замка?

Завертел головой, оглядываясь.

Пропустить Глебола тяжело. Меч не должен быть слишком тяжёл, да?

Он смерил нас обоих с высоты своего роста. Выслушал мои объяснения, перевёл взгляд на Илиота:

— Служил в крепости?

— Да.

— Как звали твоего владетеля и ещё хёнбена крепости?

Я потерял интерес к происходящему, двинулся искать своих. Они должны были идти среди тех, кому Глебол должен был открыть ворота. А когда нашёл, не удержался от упрёка:

— Раз оставил вас без присмотра и что?

Кодик, белый словно свежий снег, лишь развёл руками. Судя по ране, Кровавый жнец вцепился ему в ногу зубами. Над самым сапогом.

Не добили упавшего на землю. А поплатился своей кровью за это Кодик. Или же это он сам не ударил ещё раз, чтобы наверняка?

Ну главное, что Жнеца успели прикончить до того, как он поглотил всю его кровь. А если уж жив остался, то главное есть побольше мяса. И побольше пить. Желательно красного как кровь вина.

Словно услышав мои мысли, рядом появился Адалио.

— Лиал, приказ отправить отряд навстречу обозу. С тебя пятеро. Десять человек поставишь на расчистку двора.

Я кивнул:

— Сделаю, гаэкуджа.

Адалио умчался дальше, я снова оглядел виновато глядящих на меня своих людей. В другое время я бы поручил это как раз Кодику и его людям. Но посылать того же Наглого без пригляда?

Я ткнул в него пальцем:

— Если только я узнаю, что в обозе что-то пропало!

Он удивлённо развёл руками:

— Что? И даже вино не может пропасть, господин? Ну, для ран?

Неожиданно заговорил Креод:

— Господин, я отправлюсь с ними, присмотрю.

Я отмахнулся:

— Достаточно будет одного старшего воина. Например...

Креод перебил меня:

— Господин, пусть лучше тут таскают тела. А я разомнусь со старшими воинами.

Я замолчал и с подозрением ещё раз оглядел всех. Лежащего у стены Кодика, толпящихся вокруг воинов, прячущего ухмылку Наглого, стоящего впереди всех Креода. Это что выходит, сам Креод и не добил Кровавого жнеца?

Даже не хочу знать.

Махнул рукой:

— Как хочешь. И кого ты оставишь вместо себя?

Креод сделал короткий жест и рядом с ним тут же оказался один из старших воинов.

— Сомта, господин.

Глядя на ухмылку Наглого, я мстительно приказал:

— Сомт, этих лентяев гоняй тут на уборке так, чтобы они языки вывалили.

— Конечно, господин.

Я ткнул рукой вверх и в сторону:

— Вон там лежит убитый мной идар. Я пробил ему сердце. На плече краб. Вон там внутри ещё один из того же Дома. Адепт внешних техник, я разрубил его надвое.

— Займусь, господин.

Я ещё постоял, поглядел, как Наглый начал таскать тела мертвецов, затем неспешно прошёлся по двору, набираясь решимости, но тянуть вечно было всё равно нельзя. Усмехнувшись своим мыслям, я двинулся к стене, к лестнице на башню.

С её высоты проследил за точками бегущих от замка воинов. Двадцать человек. Ни одного халата идара, даже старших воинов лишь двое кроме Креода. Кажется. Но это неважно.

Негромко спросил:

— Меня кто-нибудь слышит?

Тишина стала мне ответом.

Глава 20

Обернувшись, я вперил взгляд в ближайшую тень и с нажимом переспросил:

— Меня кто-нибудь слышит?

Тень скользнула на шаг ближе:

— Нет, господин. Ближайший человек в тридцати шагах слева.

Я покосился в ту сторону. На воина, который обшарил очередное тело, спихнул его со стены и шагнул к следующему. Вон дальше и Сомт. Лично ищет убитого мной идара.

Зло выдохнув, я приказал:

— Как только кто-то приблизится сюда, немедленно доложи.

— Понял, господин.

Я отвернулся, вновь уставился на удаляющиеся фигурки воинов. Ну да что уж теперь. Первый приказ тени я уже отдал. Стоит ли теперь поджимать язык?

— Почему ты сказал, что я не умею создавать драугров?

— Для этого нужно вселить одного из нас в тело.

— Одного? Вы считаете себя мужчинами?

Тень безмолвно замерла. Ни порывы ветра, ни жалящие с неба жаркие лучи летнего солнца не могли рассеять то, что внешне казалось лишь сгустком чёрного дыма с уродливыми человеческими очертаниями.

Наконец, тень кивнула:

— Да, господин, мы считаем себя мужчинами и воинами.

Я едва удержал в себе нервный смех. Замечательно. Они ещё и воины. Теперь у меня есть младшие воины, старшие воины и воины-тени. Чудесно.

— Так почему я не могу вселить тебя в тело пленника?

— Потому что для этого недостаточно приказа. Нужна ещё ваша кровь и внешняя техника.

А вот теперь я не сдержал облегчённого смеха:

— Ну с кровью проблем нет, а с техникой беда. Зелье Кузни запечатало мне возможность использовать внешние техники. Так что хрен вам, а не драугров!

Едва я отсмеялся, тень пожала плечами:

— Это не так. Тот, кто сказал вам подобное, соврал, господин. Кровь великого Ребела невозможно заглушить. Если бы это произошло, то мы бы ослабли, а мы с каждым днём становимся лишь сильней. Вы истинный Оскуридо.

Я стиснул зубы. Ну ещё бы. Только сегодня я убил десяток, не меньше. И среди них двух совсем не слабых идаров.

Тень вытянула вперёд руку. Через миг она словно расплылась, потеряла густоту, вспухла облаком серого дыма. А тень предложила:

— Попробуйте выпустить из тела жар души.

Помедлив, я повторил жест тени. Поднял перед собой ладонь.

Когда жар души изливается в сталь клинка, то всё получается.

Но что будет, если выпустить жар души просто через поры, неоформленной волной, как в детстве, когда я пытался зажечь огонь?

Сердце ударило два раза, отправляя пульсирующий жар по жилам, а затем я обнаружил, что тепло истекает из пор ладони, бесследно растворяясь в пространстве. И не причиняя боли.

Не веря себе, запустил руку за ворот. Ухватил медальон, рванул его крышку, снова выпустил жар души. Всё вышло точно так, как и говорил Фату. Скрытая в медальоне слеза Амании засияла, бросая на ладонь и герб барса голубые отблески.

Спохватившись, я остановил поток жара души, пригасил ихор в жилах. Солдат слева ничего не заметил. Как стоял ко мне спиной, так и стоял.

Облизав пересохшие губы, я спросил:

— Так значит, и внешней технике для драугров вы можете меня обучить?

И едва сдержал стон облегчения, когда услышал ответ:

— Нет, господин. Если мы и знали её, то давно утеряли эти знания. Мы слишком долго не ощущали ихор великого Ребела, мы ослабели и почти исчезли.

На этот раз я не сдержал проклятий:

— Чтоб вас Безымянный к себе прибрал. Вы не могли совсем исчезнуть? Оставить меня в покое?

— Нет, господин. Нас создали, чтобы защищать ихор великого Ребела и род Оскуридо.

Неожиданно я вспомнил одну вещь и спросил:

— А Голубоглазый? Мелкий мальчишка, что прибился ко мне, голубые глаза, густая белая шевелюра. В нём тоже есть кровь Оскуридо? Это вы шептали предупреждения его матери?

Тень отчётливо покачала головой:

— Нет, господин, мы ничего не шептали его матери. В его жилах нет крови Оскуридо, — я не успел даже скривить губы в усмешке, как тень добавила. — Но капля ихора великого Ребела в нём есть.

— Так может, вы будете хранить его?

— Глупость, господин. В нём так мало ихора великого Ребела, что он никогда не сможет увидеть нас. А мы не можем становиться сильней с ним.

Я прикусил губу, выплеснул из себя ненависть:

— А зачем вообще становиться сильней? Сгинули бы, ради Хранителей.

Тень снова качнула головой:

— Мы должны хранить кровь Оскуридо, мы должны возродить ихор Ребела.

— Что?! — я вскочил, сжал кулаки, словно можно было ударить тень и развеять её. — Будьте вы прокляты, вместе со своим Ребелом!

Тень негромко заметила:

— Господин, не горячитесь и не кричите. Сюда идут.

Слова, которые я хотел выплеснуть из себя, застряли у меня в горле, сердце похолодело. Безмозглый придурок, нашёл где орать.

Я обернулся налево, затем направо. Но стена вообще обезлюдела. Солдаты, скидывая тела, убрались уже так далеко, что не могли слышать моего крика. Да и откуда им знать, как звали когда-то того, кто стал Безымянным. Вблизи я видел только теней.

Но я не успел даже вызвериться на тень за обман, как услышал шаги. Когда тень сказала, что сюда идут, она не обманула.

Вот насколько сильно она заботится о крови Оскуридо. Или заботятся они? За кого говорит эта тень? Только за себя или за всех теней?

Хороший вопрос, который я когда-нибудь задам. Позже. Пока же я торопливо готовил оправдание — кого же я тут бранил и проклинал в одиночестве.

Но ложь вылетела у меня из головы, когда я увидел того, кто меня потревожил.

Сложно забыть лицо того, кого недавно вывел из подвала. Ещё сложней понять, как его так быстро отпустил Глебол и что он здесь забыл.

А затем мыслей у меня в голове и вовсе не осталось, потому что Илиот опустился передо мной на колени:

— Достопочтенный Лиал из Малого дома Денудо, прошу принять меня в свой Дом на служение.

Сердце отбивало удар за ударом, Илиот всё так же стоял на коленях, опустив взгляд и дожидаясь моего ответа. И я сумел выдавить из себя:

— Тебе там в подвале голову застудило?

— Нет.

— Тогда к чему подобная глупость? — я махнул рукой, жестом указывая на Илиота, а сообразив, что он не видит, потребовал. — И подними голову, в конце концов!

Илиот поднял на меня взгляд, спокойно ответил:

— Это не глупость.

Его спокойствие, колышущаяся за его спиной тень, в туманной маске которой мне чудилась ухмылка, всё это бесило меня. Хотелось орать и хвататься за меч. Я стиснул кулак, ощущая, как ногти впиваются в ладонь, постарался спокойно спросить:

— Ты же из Великого дома, что ты забыл в услужении Малому дому?

— Только так я могу отдать долг за спасение своей жизни.

Вновь я махнул рукой, только на этот раз Илиот отлично всё видел. И слышал:

— Бред! Я не заметил, чтобы хоть кто-то пытался тебя убить.

Илиот искривил губы в усмешке:

— Неважно.

— Прошёл бы час и тебя нашёл бы кто-то другой.

— И снова неважно. После стольких дней в темноте мой спаситель тот, кто открыл мою камеру.

Я открыл было рот, а затем закрыл его. Да так, что зубы стукнули друг о друга. Надоело. С чего я вообще его уговариваю? Он старше меня, успел послужить владетелю своего Дома. Кто он ему? Родной дядя? Двоюродный дед? Не могу сказать, что Илиот умней меня, но уж точно повидал больше. Если он сошёл с ума и хочет отказаться от своего рода и стать едва ли не обычным слугой, то кто я такой, чтобы его отговаривать?

Он сильный адепт внешних техник. Ровно то, что и не хватало моему отряду. Теперь будет кому позаботиться о ранах, костре в дождь и прочем. Даже о стрелах нам в спину.

Поэтому я с ухмылкой кивнул:

— Твой выбор. Принимаю. Идём к алтарю?

Илиот подхватился на ноги:

— Спасибо, достопочтенный Лиал.

Я обернулся, выглядывая обоз. Вон те точки у горизонта, наверное, они. Быстро они нас догнали. С алтарём я, конечно, поспешил. Но слова о том, что придётся подождать с клятвой, застряли у меня в горле. Вместо этого я потрясённо выдохнул:

— Чтоб их Безымянный сожрал.

И было от чего. Возле точек подвод что-то сверкнуло раз, другой, третий. Напрягая глаза, сумел различить мельтешение там. Мельтешение, которое могло означать только одно — там кипела схватка.

Я заорал:

— На обоз напали!

Один шаг и я рухнул со стены вниз. Жар души переплавился в технику Шагов, сохранив мои кости целыми. А уже спустя один удар сердца я мчался к нашим лошадям и граухам, которых мы перед боем оставили под холмом.

Мы не успели. Как бы ни были быстры граухи, но мы опоздали. Ещё на середине пути, когда точки подвод превратились из точек в коробочки, над ними потянулись ниточки дыма, а мушки реольцев хлынули прочь, в лес.

Я первым достиг обоза, спрыгнул с грауха, бросился к самой большой подводе.

Жар опалил меня, заставил с проклятьем отскочить в сторону. Дар Хранителей защищал от стрел и мечей, но не от такого сильного пламени.

Я заметался среди подвод, среди окровавленных тел и туш лошадей. С одной из телег сорвал полог, которым были прикрыты мешки. И с ним в руках вернулся к алтарю.

Своего горючего состава реольцы на него не пожалели. Только с третьего раза я сумел подскочить так близко, чтобы накинуть полог на пламя. Кожу на лице стянуло, резануло болью. Я выждал два удара сердца и рванул покрывало на себя, не давая ему загореться и срывая часть пламени на землю.

Получилось.

Я повторил раз, другой, а затем полог пропитался этой дрянью и сам вспыхнул. Поминая Безымянного, Ребела и всех прочих, кто только просился на язык, я принялся топтать полог, сбивая с него пламя. А затем вновь пустил его в ход.

Как-то незаметно нас стало двое, затем трое. Кто-то принялся лопатой швырять землю на повозку, кто-то шагнул почти вплотную к пламени, пользуясь защитой своих даров, кто-то ударил Стеной клинков, обрубая заднюю и переднюю часть повозки, отшвыривая их горящие обломки прочь.

Тушить сразу стало легче, а затем сверху и вовсе выплеснулась целая бочка воды.

Потрясённо обернувшись, я увидел Илиота и идара из свиты гонгана, которые замерли, сложив пальцы в одинаковые печати.

Кто-то заорал:

— Чтобы вас придурков из родовых книг вычеркнули! Алтарь же лопнет!

Илиот вздрогнул, опустил руки, но дело было уже сделано.

Вода омыла алтарь и остатки повозки, заставила горючую дрянь растечься в стороны, растягивая огонь и ослабляя его.

Не прошло и десяти минут, как мы потушили его.

И алтарь оказался цел, без следа трещин.

И только теперь я позволил себе заняться другим. Бросился между пылающих повозок, ища доспехи своих людей.

Не среди тех, кто сновал там, пытаясь потушить или спасти припасы, а среди тех, кто лежал мёртвым на земле.

Грубые куртки возниц… доспехи младших воинов… чужие плащи…

Вот!

Я замер на мгновение над первым телом. Один из моих воинов. Убит сильным ударом, который пробил даже великолепный зачарованный доспех, по крепости сравнимый с крепостью кожи идара. Дело рук сильного идара-реольца. Или Кровавого воина.

Через десять шагов я нашёл ещё одного. У него на броне не было живого места, она не раз и не два приняла на себя умения меча. И, в конце концов, всё же не сумела спасти хозяина.

Я нашёл их всех. Всех кроме Креода.

Осознав это, крикнул:

— Воины Дома Денудо! Ко мне!

Спустя минуту возле меня было полтора десятка человек. Видимо, все, кого выпустили из крепости на помощь обозу.

Я повёл рукой, указывая на лежащие передо мной тела:

— Здесь нет гаэкуджи Креода.

Кто-то из воинов догадливо охнул:

— Забрали с собой.

Я кивнул:

— И нам нужно его спасти. Сейчас…

Меня оборвал смутно знакомый голос:

— И что это ты собираешься сделать?

Мои воины расступились, вскидывая руки в почтительном жесте. Не обращая на них внимания, ко мне шагнул сам гонган.

— Что молчишь?

Я тоже поднял руки, складывая ладони, ответил:

— Собираюсь отправиться в погоню.

Гонган искривил губы:

— Поправь, если я ошибаюсь. Ты ведь из Малого дома Денудо. И всего лишь Возвышенный мечник, — я молчал, а слова гонгана становились все язвительней и язвительней. — А значит, твои люди сдохнут под первым же кустом, когда им в спину всадят стрелу.

Я бы сказал, что сумею защитить их от стрел. Сказал бы, если бы после посвящения идары могли получать новые дары от Хранителей. Сказал бы, если бы мои полотнища тьмы были хоть каплю похожи на дар Великого паладина.

Но всё, что я сумел сказать, было лишь одно:

— Доспехи моих людей — это лучшее, что можно достать для воина. Стрел они и не заметят.

Гонган поджал губы, процедил:

— Дерзкий.

Опомнившись, я склонил голову, запоздало добавил:

— Простите, мой гонган. Но я не могу бросить своего человека, который служил моему Дому ещё до моего рождения.

Гонган отрезал:

— Можешь. Я не давал такого приказа. Или ты за своё своеволие хочешь пройти через мечи?

Я поднял взгляд, одним движением сорвал с пояса меч, вскинул его в уважительном жесте, в ножнах, сжимая под эфесом.

— Господин, позвольте спасти моего человека, а потом наказывайте.

Гонган процедил:

— Ах ты, щенок…

В шаге позади него вдруг оказался Глебол, согнулся всей своей фигурой-горой и шепнул:

— Ваша светлость, юный Денудо был в числе первых, кто ворвался на стену. И в числе первых, кто пробился с неё во двор. И это он поднял тревогу насчёт обоза.

Гонган чуть повернул голову, ядовито спросил:

— И ты думаешь, хёнбен, что за это я должен закрыть глаза на его дерзость?

— Нет, ваша светлость. Но думаю, будет странным пропустить его через мечи, а затем наградить. Ведь есть за что.

Гонган кивнул:

— Уговорил, хёнбен Глебол. Не будет ни наказания, ни награды. Пусть он и его люди тащат алтарь в замок. На руках. И займутся убитыми. И обращайся ко мне по моему званию.

— Слушаюсь, мой гонган.

Едва гонган скрылся за ещё горящими повозками, Глебол обернулся ко мне, тихо пророкотал:

— Жизнь тебя ничему не учит, Лиал, да? Думай, кому и что ты говоришь. Что будет, если в следующий раз меня не окажется рядом?

Я на миг стиснул зубы, а затем поклонился:

— Спасибо, хёнбэн Глебол.

Он хмыкнул:

— Будешь должен, — и тоже ушёл прочь.

Не глядя на своих людей, я глухо сказал:

— Вы все слышали.

Стоявший вторым слева, Гамион, спросил:

— Господин, его взяли живым, чтобы превратить в Кровавого жнеца?

Сначала я просто кивнул, затем добавил:

— Или скормить одному из своих Кровавых, чтобы сделать того сильней.

Воин сглотнул и хрипло сказал:

— Да, такого не пожелаешь никому.

Я стиснул зубы, снова обернулся на стену леса, куда отхлынули реольцы. Десятки реольцев, которых я не сумею победить сам или с помощью десятка людей. И увидел в двадцати шагах от нас бывшего наставника Визира.

Он стоял, скрестив на груди руки, и с ухмылкой следил за мной.

После той казни хоу Учлуна у него не отобрали звание и бляху. Только никто ни разу не видел, чтобы он командовал отрядами или надзирал за лагерем. А всё потому, что ходил слух, будто он стал глазами и ушами гонгана.

Я отвернулся от него и сказал:

— Вы слышали приказ гонгана. Ищите повозку, которая целее всех. Потащим алтарь к замку.

Глава 21

Визир отвёл взгляд от этого наглого, но везучего мальчишки и двинулся прочь, к замку, следом за главной частью отряда. Ничего, рано или поздно либо удача мальчишки закончится, либо ему, Визиру, выпадет удобный шанс выполнить приказ господина.

Возможно, даже сегодня. Что окажется сильней, желание Лиала отправиться в погоню за реольцами и спасти своего человека или приказ гонгана? Особенно если рядом не окажется чужих глаз?

Глебол окончательно сошёл с ума, забыл всю доброту господина, которой бессовестно пользовался год за годом. Ничего. Стоит только ему, Визиру, донести до господина, как Глебол дважды заступался за того, кого господин поручил убить, как о нём можно будет забыть. Господин Суав подобного не простит. И тогда место главы Кузни станет его. Он этого достоин, в его сердце нет жалости к тем отбросам Домов, что стекаются в Кузню за надеждой.

— Враги. Все ко мне.

Визир обернулся на далёкий крик. Неужели Хранители услышали его молитвы? Так быстро?

***

Глядя вслед разбежавшимся в поисках повозки воинам, я негромко прошептал:

— А вы можете проследить за реольцами?

Тень не задержалась с ответом:

— Можем, господин, — но едва я вспыхнул надеждой, как она тут же добавила. — Но недалеко, вы ещё слишком слабы, чтобы мы могли покидать вас хотя бы до горизонта.

Я криво ухмыльнулся и покачал головой. Этого мало. Так, я и сам могу сейчас указать направление, куда они побежали и куда, скорее всего, свернут. Я даже мог бы надеяться их перехватить, если бы гонган не запретил мне это и не дал другого задания. Глебол прав, нужно думать что и когда можно сделать, а что и когда нельзя.

Только я решил, что нашёл выход, как меня окунули в грязь лицом. Недостаточно силен? И сколько мне ещё нужно убить идаров, чтобы тени стали достаточно сильны? Спохватившись, выбросил эту глупую мысль из головы, глухо приказал:

— Следите за окрестностями, предупредите о врагах.

Тень, что разговаривала со мной, так и осталась рядом, зато все остальные рванули в стороны, спеша выполнить мой приказ. А я невольно хлопнул себя ладонью по лицу.

Что я, Безымянный меня побери, творю? Пользуюсь тенями направо и налево. А ведь не прошло ещё и десятицы, как они заговорили со мной. Что будет дальше? Я сам спрошу у них, где искать знания Оскуридо?

— Господин.

Я убрал руку от лица, взглянул на потревожившего меня воина. Он виновато доложил:

— Ничего целого, господин. И ни одной живой лошади.

— А нецелого?

— Сейчас попробуем перекинуть ось и колёса с другой телеги, господин.

Я довольно кивнул. Старшие воины. Много умеют, много знают, им ничего не нужно объяснять, они и сами умеют найти выход. Сумеют и граухов впрячь. Тем более рядом я и успокою любого грауха. Нет граухов? Значит, впрягутся сами.

Уже хотел похвалить воина, как стоящая в шаге от него тень спокойно сказала:

— Кровавые твари. Слева. Много. Бегут сюда.

В первый миг я даже не понял, о чём она говорит. Повернул голову направо, оглядывая невысокие кусты поверх ещё тлеющих телег. Твари? А затем до меня дошло, и я заорал:

— Враги! Все ко мне!

Вовремя.

Едва воины сбили строй, как сквозь кусты, оставляя на их ветках клочья одежды, рванули Кровавые жнецы. Самые слабые, лишившиеся разума в ритуале, одержимые лишь одной мыслью — убить нас.

Но стоило мне махнуть мечом, перерубая сразу десяток, как тень заговорила снова:

— Сзади. Ещё твари.

С проклятьем я обернулся, встречая новых врагов. У этих в руках оказались мечи.

Круговерть схватки.

Четыре взмаха и наш отряд окружила Стена клинков, давая передышку моим воинам.

Откуда-то слева донёсся азартный выкрик:

— К-хе!

И глухой звук удара.

Мне понадобилось три удара сердца, чтобы понять, что всё это значит. И я тут же махнул мечом, превращая в кровавые брызги ближайших Жнецов и разнося в щепки телегу.

— К алтарю!

Двадцать шагов отделяли нас от него, мы прорубились за десять ударов сердца. И нашему взгляду открылся и алтарь, валяющийся на земле и тот, кто пытался его разрушить.

Среднего роста крепыш в полностью стальной броне. В руках он сжимал огромного размера молот на длиннющем древке.

При виде нас насмешливо охнул:

— Ох ты ж!

И тут же обрушил на алтарь новый удар своего молота.

Теперь охнули воины за моей спиной.

Но алтарь выдержал.

А через мгновение Шаги северной тропы буквально метнули меня вперёд.

Поток призрачных мечей стегнул по крепышу и бессильно рассыпался на его броне.

Но заставил его повернуться ко мне.

Теперь в прорези шлема мне были видны его глаза. Алые. И губы, изогнувшиеся в насмешке:

— Слабо, идарчик, слабо.

Через миг он топнул ногой, и в мою строну метнулся сгусток тьмы. Так быстро, что я не успел вскинуть меч для защиты, лишь отшатнулся.

Но тьма бесследно исчезла, даже не коснувшись меня. А тень, что всё так же была в шаге слева от меня, презрительно заметила:

— Как глупо использовать ворованное против хозяина.

Сейчас явно было не время задавать вопросы и подтверждать свои догадки. Два шага, три оборота жара души и в грудь Кровавого воина летит льдистая полоса стали.

Удар.

Молот выдержал. Как и меч. Но отдача столкновения осушила мне руки и заставила сделать шаг назад.

Кровавый воин повернул молот, провёл пальцем по зарубке и искривил губы:

— А ты не так слаб, как кажется на первый взгляд, — отбил новый мой удар и пообещал. — Я выпью твой ихор сам. Достойная награда за этот сложный и суетный день. А старшие и сопляки обойдутся.

Я молчу, с каждым мгновением все убыстряя и убыстряя удары, но никак не находя пробела в завесе защиты его молота.

Передо мной не идар. Просто сильная тварь, которая поглотила ихор множества идаров, стала невероятно сильной, но не получила ни одного дара Хранителей.

Этот Кровавый воин не может использовать ни внешних, ни внутренних техник. Всё, что ему доступно — это сила и скорость. Ему недоступна даже крепость тела, поэтому он и прячется под толстыми доспехами, из которых можно было бы сделать два таких, какие носят мои воины.

Дождь ледяных осколков бессильно барабанил по их стали, не в силах пробить пластины, похоже, выкованные с добавлением исаров.

Но мы ещё поглядим, кто быстрей.

Шаг в сторону. Молот вминается в землю, уходя по самую рукоять. Пропусти я такой удар и ещё неизвестно, выдержат ли его мои рёбра.

Покров ледяных игл накрыл собой алтарь и отделил его надёжной защитой от хлынувших Кровавых жнецов. Умение оборвало жизни половине из них и заставило рухнуть на землю остальных. Пока ещё живыми. Если они не рискнут двинуться хоть на пядь дальше.

Жаль, я хотел потратить Покров на Воина, но раз сейчас отправил в других врагов, то какой вообще смысл проверять крепость брони Кровавого воина всего третьим умением пути меча?

Как далеко я вообще могу зайти?

Шаг назад, пропуская взмах молота в пальце от груди. Тьма, ринувшаяся от Воина, снова бессильно расплескалась, не в силах меня коснуться. Он ещё что, не понял, что его Устрашение не действуют на меня?

Мы ещё поглядим, кто сильней.

Я привычно вёл клинок, сплетая вязь движений, которые начал учить ещё в шесть лет. И впервые заходя так далеко. Пылающий жар души послушно вливался в клинок, преобразуясь в четвёртое умение Меча льда и света.

Ветер клинков.

Из кончика меча хлынули десятки его образов, тугим потоком ударив по Кровавому воину, заставили его вскинуть молот, закрывая голову, заставили его шагнуть назад. Каждый из призрачных мечей выбивал искры из брони идара, оставлял после себя зарубку. Воин прыгнул влево, вправо, стремительными движениями пытаясь уйти от моего умения.

Но ему это не удавалось. Всё, что мне нужно было, лишь чуть доворачивать руку, продолжая хлестать его Ветром клинков.

Это было тяжело, но ненависть клокотала во мне, словно добавляя себя к жару души, переплавлялась в образы меча и заставляя их становиться всё больше и больше.

Кровавый воин вскрикнул, вскинул ещё и руку, защищая глаза, попятился, вслепую отмахиваясь молотом. Словно это могло защитить его от Ветра или остановить меня.

Как смеешь ты не глядеть на меня и мои движения?

Хватит Ветра.

Первый оборот жара души.

Шаг вперёд и влево. Выпад.

Голубая сталь меча вонзается точно в стык доспеха.

Шаг назад. Второй оборот.

Молот бессильно рассекает воздух.

Шаг вперёд и вправо. Третий оборот.

Меч вонзается в шею, пробивая мелкую чешую воротника и оставляя зияющую алым дыру.

Шаг назад. У тебя кровь не течёт?

Ладно. Четвёртый оборот.

Кровавый воин пытается отмахнуться от меня, но промахивается, что-то хрипит, но мне нет до него дела.

Удар в ногу, оборот жара души, удар в живот, оборот, ещё удар.

Три быстрых движения, три проблеска льдистого сияния стали и молот улетает прочь. Последним ударом я перерубил руку Кровавому воину точно в пике его замаха. Не спасла и толстая зачарованная броня.

Под нашими ногами перепаханная земля. Всё это время по ней молотили ледяные осколки моих умений.

Мои воины не только справились с Кровавыми жнецами, устояли, но и сейчас добивают их остатки.

Мне тоже пора заканчивать.

Шаг вперёд, к моему противнику.

Он лежит на перепаханной моими умениями земле, зажимая уцелевшей рукой шею. Теперь из-под пальцев медленно и нехотя течёт густая и алая кровь. Он ещё и пытается говорить:

— Ты хто такой?

Я презрительно кривлюсь. Сейчас время для моих вопросов. Делаю ещё шаг, нависая над Кровавым, спрашиваю:

— Где те, кого вы взяли в плен в этом обозе?

Кровавый хрипит:

— Иди, спроси у своих Хранителей, щенок.

На миг я стискиваю зубы, затем сам, впервые за этот бой отправляю в Кровавого сгусток тьмы. Устрашение.

Он хрипит, взрывает землю каблуками сапог, пытаясь отползти от меня на подрубленной ноге. Я повторяю вопрос:

— Где те, кого вы взяли в плен в обозе?

— Поцелуй меня в жопу, щенок!

Я поднимаю меч, готовясь отрубить ему ногу, но рядом вдруг возникает тень:

— Позвольте мне, господин.

Не успеваю ничего сказать, а она уже опускает руки на грудь Кровавого, просовывает их вглубь, погружая их по локоть.

И Кровавый заходится в диком вопле:

— А-а-а!

Два удара сердца и тень вытаскивает руки. Очнувшись, я требую:

— Отвечай!

И на этот раз Кровавый не медлит с ответом:

— Простолюдин выпили, а двух идаров отправили дальше.

Двух? Неважно. Важней другое:

— Куда?

Кровавый облизывает губы, это отлично видно в прорезь шлема. Я невольно подмечаю, что на его губах и зубах нет крови. Да и пальцы, через которые совсем недавно толчками била кровь, чистые. Кровь больше не бьёт. Он успел восстановить силы или зарастить рану? Ни один ответ нехорош для меня.

Я чуть приподнимаю клинок в угрозе:

— Ну?

Тень тут же, на краткий миг вбивает руку в грудь Кровавого. Он содрогается всем телом и торопливо выдыхает:

— Далеко, их отправят далеко, сразу в Ожерелье!

Я киваю. Знакомое название. Кольцо гор, где находятся заповедные леса королевского рода. Говорят, там до сих пор можно поохотиться на древних зверей, которых нет больше нигде в королевстве. Если тебе жизнь не дорога. Егеря короля убивают нарушителей, невзирая на то, простолюдин перед ними или равный им идар. Только что реольцы там забыли?

Кровавый вдруг рвётся с земли, выкидывает руку, вбивая пальцы мне в бедро.

Больно.

Но мой меч входит точно под край шлема, в горло, жар души на миг касается стали перед тем, как рвануться дальше, добавляя силы клинку.

Короткое движение, оборванный крик и голова Кровавого отделяется от тела.

Шаг назад.

Он сумел ранить меня, вбить скрюченные пальцы в ногу. Но я был чуть быстрей. А ещё быстрей была моя тень, которая успела погрузить свою руку ему в грудь.

Нужно будет узнать, могла ли она сделать это в самом начале схватки? Если да, то я вообще не вижу сложности в схватке с Кровавыми воинами. Для себя, конечно.

Оглядываюсь ещё раз. Мои воины победили. Есть раненые, но нет погибших. Зато есть десятки тел Кровавых жнецов.

Один из воинов шагает ко мне, тыкая рукой за спину:

— Господин!

Я оборачиваюсь, только сейчас заметив, что на дороге между нами и крепостью тоже кипела схватка. Там больше двух сотен Кровавых жнецов пыталась завалить телами возвращающихся в крепость. Очень глупо. Там было слишком много идаров, чтобы подобное увенчалось успехом. Лучше бы напали здесь, тогда бы сумели точно уничтожить и нас, и алтарь.

Но теперь некогда возиться с телегой. Я тычу пальцем в молот Кровавого:

— Ищите ещё пару крепких жердей вдобавок к этой штуке. Алтарь на них и бегом к замку.

***

Визир скрежетнул зубами. Как это возможно? Как этот мальчишка снова сумел выжить? Минуту назад он думал, что Хранители услышали его молитву, сделал вид, будто ничего не заметил позади себя, бросился к отряду гонгана. Обернулся лишь тогда, когда решил, что там всё кончено. И что же он видит? Как мальчишка это провернул? Реольцы что, сошли с ума, послали какого-то слабака? С каких пор Кровавые воины слабаки?

Мысли вымело диким рёвом гонгана:

— К алтарю, живей! Чего вы замерли?!

***

Бегом я, конечно, погорячился. Нас было слишком мало, а алтарь оказался слишком тяжёлым, несоразмерно своей величине. Но уже через тысячу шагов к нам приходит помощь и теперь носильщики только идары. Что бы там ни решил раньше гонган, но сейчас алтарь важней наказания.

Мы вваливаемся в крепость, за нами захлопываются ворота.

Я жадно шарю глазами по встречающим нас. Где мои люди? Мне сейчас бы не помешала фляга воды. Горло пересохло, словно я с утра не пил.

Синеглазый выскакивает из толпы и суёт мне именно то, что я и хотел. Флягу с ледяной и вкусной водой.

Одним махом выглатываю половину не отрываясь. А когда отрываюсь, то передо мной стоит Илиот.

— Достопочтенный Лиал. Раз уж вы доставили алтарь, то самое время принести клятву.

Мгновение я молча гляжу на Илиота. Затем пихаю флягу обратно Синеглазому и так же молча, стараясь не морщиться от боли в ноге, шагаю вперёд.

Кто я такой, чтобы раз за разом спорить?

Через десять ударов сердца я, растолкав идаров, стою по одну сторону алтаря, а Илиот преклоняет колени по его другую сторону. Кладёт ладони на чёрную поверхность и негромко произносит:

— Я, Илиот из Великого дома Биос, приношу клятву о служении Лиалу из Малого дома Денудо. Клянусь верой и правдой служить своему новому господину, возвращая долг жизни.

По алтарю пробегает голубое сияние. Хранители признали клятву Илиота. Отныне он может носить на своём одеянии адепта внешних техник только барса, герб Денудо. Но это его выбор.

***

Гонган Крау так зыркнул на шагнувшего к нему идара, что тот вздрогнул и отшатнулся.

Если бы это было возможно, то гонган Крау сейчас бы с удовольствием оказался бы в одиночку против пары-тройки сотен Кровавых воинов. Чтобы выместить ярость.

Эти проклятые самим Безымянным твари, чтобы все их Хранители рассыпались щебнем, обхитрили его. Обхитрили дважды, выставив перед всеми подчинёнными полным дураком. Он, уже седой старик, которому король поручил такое важное дело, только что выставил себя перед всеми этими молокососами полным дураком.

Нет, всё это ничего бы изменить не сумело. Один, пусть даже два крошечных поражения не принесли бы реольцам победы.

Но дело ведь вовсе не в этом. Стоило ли столько лет просидеть в замке, чтобы так опозориться? Он не обнаружил засады, не обеспечил должной охраны обоза, а затем и вовсе предложил реольцам повторить, сам пригласил их к накрытому столу. Он, Крау, потерял обоз и почти все вещи, что были в нём. Потерял одного из идаров Домов.

Не так давно он лично казнил сопляка Учлуна, чьи прегрешения были лишь самую малость серьёзней.

Он, Крау из Великого дома Умбрадо, едва не потерял походный алтарь. Дважды.

Гонган Крау покачал головой, обернулся в седле, ища взглядом необычные чёрно-белые волосы.

Этот мальчишка дважды спас его, Крау жизнь. Этого нельзя не признать. Наглый, но заслуживающий награды.

И неважно, что будет дальше. Совсем неважно.

Глава 22

Давно осталась позади и та малая крепость, и множество пустых деревень и даже десятки стычек с реольцами.

Мы продолжали отбивать от них деревни и выдавливать их на северо-восток.

К Ожерелью королевских угодий. Как бы это ни было странно.

И не сказать, что это давалось нам сложно. Всем, не только птенцам Кузни, было ясно, что именно там нас ждёт то самое большое и настоящее сражение, от которого реольцы сейчас ускользали и словно нарочно позволяли нам отсечь их от столицы и гнать именно к Ожерелью.

В прошлый раз именно Кровавые жнецы дважды позволили им одержать над нами победу. И именно ради этого они продолжали опустошать деревни, ведь мы не могли успеть везде.

Правда, идары центральных земель наконец-то окончательно встряхнулись, сообразили, что дела идут не лучшим образом, и начали выселять деревни с их пути.

А ещё прислали нам помощь.

И не только идары центральных земель.

В другой день я бы прошёл мимо новичков, уж слишком вымотался во время вылазки, но лицо вот этого идара мне было неуловимо знакомо.

Я сбавил шаг, всмотрелся в цвета. Белый, красный, синий и жёлтый.

Дом Матон.

Не может быть.

Взгляд вернулся на идара. На потемневшем от дождя шёлке отчётливо выделялся светлый герб — волк. А самого идара я две десятицы подряд, каждый день видел на противоположном берегу одной безвестной речушки. Правда, имя его я позабыл.

— Господин?

Я отмахнулся от своего воина, шагнул в сторону, к владетелю Матону, вежливо поднял перед собой руки и меч:

— Я Лиал из Малого дома Денудо.

Матон повернулся ко мне, смахнул с лица капли дождя и повторил мой жест:

— Я Итий, владетель Дома Матон.

Я отметил, что имя его оказалось очень схоже с именем телохранителя принцессы, того, что подарил мне клинок, сам же сказал другое:

— Ваше сиятельство, меня уже больше года мучает один вопрос.

Матон поднял брови в изумлении:

— И вы решили, что именно я сумею на него ответить, достопочтенный?

Я улыбнулся и подтвердил:

— Именно так. Ваше сиятельство, расскажите мне, что за обычай такой — испытание веры и крови.

Итий нахмурился, губы его на миг крепко сжались, он скользнул взглядом по воинам за моей спиной, и только затем резко ответил:

— А я здесь при чём? Иди, задай этот вопрос кому другому.

Теперь уже я в удивлении поднял брови:

— Странный ответ, — я спустил ему его грубость, по-прежнему вежливо добавляя обращение, соответствующее его титулу владетеля Дома. — Ваше сиятельство, но ведь именно вы две десятицы продержали меня перед своим мостом, не давая проехать. Могли бы и удовлетворить моё любопытство в качестве дружеского извинения.

Итий прищурился, потёр обросший щетиной подбородок:

— Не помню тебя среди противников.

— Противников? — я усмехнулся. — Ваше сиятельство шутит? Я тогда ещё даже не прошёл посвящение, — и предупреждая следующий вопрос, сразу на него ответил. — И ехал инкогнито, не одевая своих цветов и герба.

Итий хмыкнул:

— Вот как.

И замолчал. Я выждал несколько ударов сердца и коротко спросил:

— И?

Итий повёл плечами:

— Достопочтенный Лиал, ты ведь старожил этого отряда? — я не стал указывать на жетон на своём поясе, а просто молча кивнул и Итий довольно восклинул. — Великолепно. Тогда меняю кружку горячего вина в шатре на рассказ. Я здесь уже три часа мокну и до сих пор даже не увидел старших командиров, не говоря уже о том, чтобы кто-то другой вспомнил обо мне и подсказал, где спрятаться от дождя. Я уже готов наплевать на приличия и вломиться в ближайший шатёр.

Теперь пришла моя пора крепко сжимать губы. После потери обоза дела с лагерем были у нас не очень. Конечно, кое-что мы получили от владетелей на своём пути, кое-чего нашли в запасах той крепости, кое-что собрали в останках самого обоза.

Но всё равно — даже идарам не раз приходилось спать на земле. Сейчас с этим получше и Трейдо как раз должен был уйти в ночной дозор. Вино же...

Я повёл рукой, приглашая Ития шагнуть ко мне:

— Ваше сиятельство, позвольте пригласить вас в свой шатёр, — за спину коротко бросил. — Кодик, достань нам вина.

Он не ответил, но я отлично знал, что он меня услышал и принесёт. Если я молчу, то это не значит, что я слеп.

Я первый откинул полог шатра, шагнул внутрь и огляделся. Удачно. Нет Преферо и Трейдо, так что здесь, можно так сказать — просторно.

Войдя, Итий коротко сказал:

— Приветствую.

И первым делом шагнул к очагу, в котором ещё вспыхивали язычки пламени на углях. Протянул к ним ладони и шумно выдохнул.

Я тихонько хмыкнул себе под нос. Я тоже с рассвета мокну под этим дождём, но во-первых, двигался, нередко вместо своих людей обшаривая окрестности, а во-вторых, уже давно не считаю себя слабым.

Это год назад, притворяясь наёмником, я был очарован схваткой на мосту. Как же, два Великих паладина меча сошлись в схватке, не щадя себя. Но что я тогда увидел? Лишь голые умения меча, даже без единого проявления сути умений. То, что я сам давно превзошёл. Как и мои противники.

Может, тогда поединщики на мосту сдерживались, боясь убить, может быть и впрямь и Итий Матон, и Гийом из охраны неведомого мне идара не владеют в полной мере путём меча, а может быть, Гийом ленился показать всю свою силу.

Но я уверен, что останови Итий менясейчас и я бы прошёл его мост веры так же быстро, как это сделал и Гийом. Если он проявил бы столько же силы, сколько и против Гийома.

В шатёр скользнул Синеглазый, в одной руке сжимая кувшин, в другой четыре кружки. Налил каждому из нас. Мне, Итию и Фату с Хасоком, чья очередь сегодня была отдыхать, а не мокнуть под дождём. Вино оказалось подогрето.

Следом вошёл Илиот. Сделав всего шаг, замер, пальцы его замелькали, складываясь в печати. Десять ударов сердца и от него во все стороны метнулись крошечные алые искорки, осели на земле, ткани шатра. И тут же в шатре начало стремительно теплеть.

Хасок тут же откинул с себя шкуру и довольно сказал:

— Как же мне повезло, что я с тобой в одном шатре. Иногда я даже сомневаюсь, стоило ли в Кузне менять внешние техники на внутренние. Что ни говори, а адепты внешних техник могут гораздо больше в обычной жизни.

Илиот хмыкнул и вышел. Я тоже промолчал. Не говорить же ему, что по-настоящему могучий идар может спать на снегу? Как мой отец. Вряд ли третий сын владетеля Хонесто будет рад услышать такое напоминание.

Итий с наслаждением прильнул к краю кружки, я же лишь пригубил, смакуя пряный огонь. Неплохое вино втихаря пьют мои хённамы.

— Итак, — Итий отёр губы. — Испытание крови и веры, — Фату при этих словах скорчил удивлённую рожу, но промолчал. — Что ты о нём знаешь?

Я пожал плечами:

— Что это отголосок древних времён. Что сейчас они давно забыты. Что раньше они были чем-то вроде подготовки к Играм Предков.

— Нет, — Итий покачал головой. — Не так. Испытания крови и веры — это то, во что после ухода Предков превратились дуэли. Если верить старым книгам, а не верить им у меня нет причин, то...

Итий прервался на новый глоток, покачал головой:

— Нет. Давай начну с другого. Схождение Предков с небес.

Хасок хмыкнул:

— Ну да, легенда, которая записана в книге...

Я вскинул руку:

— Хасок! Захочешь, потом расскажешь, — осознав, что прозвучало это грубо, я добавил. — Не последний наш с тобой вечер.

Он поднял руки в успокаивающем жесте, едва не расплескав вино:

— Ладно-ладно.

Итий сделал могучий глоток, протянул руку в сторону. Синеглазый молча скользнул ближе и наполнил кружку заново. Я лишь чуть скривил губы в недовольстве. Ладно. Там в кувшине всё равно не хватит, чтобы опьянеть толком. Итий довольно вдохнул аромат и продолжил прерванный рассказ:

— Схождение. Каждый из Предков обладал каким-то своим даром. Светом, Водой, Огнём, Воздухом, Жизнью, Пустотой, Тьмой.

Я невольно поднял брови. Итий так легко и свободно упомянул дар Ребела... Десять из десяти рассказчиков в такой ситуации, даже не стали бы оглашать его. Например, так делал Глебол в бытность свою старшим наставником.

— Мы же оказались способны принять любой из их даров. И ни один в одиночку.

На этот раз не удержался Фату:

— Это как так?

Итий пожал плечами:

— Вот так. Вспомните. Согласно легенде, все Предки смешали свой ихор в одной большой чаше. Затем каждый из них отлил свою часть и лишь добавил в состав ещё своего ихора, перед тем как дать тем, кого они брали под свою руку. И эта большая часть ихора и дала нам черты Предков, — Итий ткнул кружкой в Хасока. — Вот в тебе, к примеру, достопочтенный, именно поэтому больше крови Предка Химедо, чем Амании.

Хасок негромко и спокойно спросил:

— Но, тогда, по твоим словам, выходит, что даже в моих жилах течёт часть ихора Безымянного.

Я криво ухмыльнулся. О как, оказывается, не только меня проняло от такой новости? Покосился на тень, вздымающуюся за спиной Хасока. Правда не во всех эта часть так велика, что приходят стражи крови Оскуридо. И не уверен, что тот же Хасок смирился бы с этим настолько, что начал использовал теней Безымянного для того, чтобы обшаривать лес. Что толку гонять своих людей, если можно пробежаться самому, а незримые тени проверят каждый куст на сотни шагов в стороны от меня?

Итий так же спокойно ответил:

— Так и есть. Когда Безымянного сразили, то рухнул тот баланс общих сил Предков, что тёк в жилах всех людей, живущих под светом Каразо, но сам ихор остался. Но мы ушли от сути. В день Сошествия в наших жилах появился ихор. И только те, в ком он зажёг огонь души...

Теперь уже его перебил я:

— Наоборот же. Огонь души воспламенил ихор.

Итий пожал плечами:

— Что было раньше? Ихор или жар души? Дал ли нам дар предков огонь души или они дали нам ихор, только увидев в нас искру этого огня? Я читал книги, в которых утверждалось и так и так. Я лишь рассказываю свою точку зрения. Ты сам или твои товарищи можешь с ней не согласиться.

Я кивнул:

— Прошу прощения, ваше сиятельство.

Итий отмахнулся:

— Я пью твоё вино в твоём шатре. Да ещё и продержал тебя тогда в поле две десятицы, — Хасок поперхнулся вином, и Фату пришлось пару раз ударить его по спине. Но Итию это не помешало закончить свою мысль. — Думаю, можно обойтись и без всей этой приторной вежливости. Тем более что мы сейчас на службе короля и твой чин выше моего, гаэкуджа.

Я невольно покосился на бедро, где висела зелёная бляха со шнуром. Так значит он всё же её видел. Видел мою награду за крепость и защиту алтаря Хранителя. Я кивнул соглашаясь.

Итий глотнул и продолжил:

— И только те, в ком ихор зажёг жар души, стали идарами. Теми, кто получил дары ихора. Но Предки всегда были недовольны силой идаров. Они надеялись, что когда-нибудь идары сравнятся с ними, сумеют так же, как и они, ходить между мирами.

Теперь поперхнулся я. Я, конечно, много думал о Предках и их силе. О тех же тенях, к примеру. Но что-то я никогда даже не думал о подобном. И после этих слов Ития как-то совсем по-другому воспринимаются слова Предка Амании, которые она сказала мне при посвящении.

Найди меня?

Найди меня?!

Это что, мне нужно научиться ходить между мирами?

Первому из несчётного числа идаров за все эти полторы тысячи лет?

Фату так влепил мне по спине, что застрявшее вино вылетело из меня. Вместе с мыслями.

Итий дождался, когда я закончу кашлять:

— Поэтому они и проводили Игры Предков, на которых испытывали силу идаров и давали им возможность становиться сильней, получая часть ихора побеждённых.

Хасок медленно проговорил:

— Отец говорил, что на Играх вырывают пламя души, а не ихор.

— А есть разница?

Хасок возмутился:

— Конечно, есть, никто после Игр не теряет дары и не приобретает их, никто не теряет черты Предка.

— Нет, — Итий покачал головой. — Ты не понял. Для меня нет разницы между жаром души и ихором. Они не могут существовать друг без друга. Помнишь? Ихор зажёг жар души. Они части одного целого. Предки поощряли схватки между идарами и вне Игр. Тогда они назывались испытания крови и веры, — Итий поднял руку с кружкой. — Кровь — ихор, — поднял вторую руку, сжатую в кулак. — Вера — жар души. И в схватках испытывали и то, и то. Потому что тогда идары были цельными. Они владели и внешними, и внутренними техниками.

Я осторожно высказался:

— Из твоих слов следует, что на внешние и внутренние техники тратится разное.

Итий пожал плечами:

— Так считаю не я. А старые, очень старые книги.

Фату позабыл о своей обычной маске глуповатого парня, который любит говорить лишь о девушках и возмутился:

— Но это ведь не так. Где это видано, чтобы адепт внешних техник тратил на свои печати ихор в жилах. Да он бы тогда высох через месяц или превратился в простолюдина, которого отверг бы даже родной алтарь. Тратят жар души. Это знает каждый, кто пытался учить внешние техники. И мы все тут, все птенцы Кузни крови именно такие.

Итий усмехнулся, спросил:

— А что, если ты устанешь от бега сегодня, то завтра не сумеешь вновь побежать?

Фату фыркнул:

— Странный пример.

— Ладно, — Итий кивнул, с сожалением заглянул в кружку, отпил совсем крохотный глоток. — Эх. Ну тогда возьми пример с раной. Если сегодня ты потеряешь кровь в бою, то неужели ихора в твоих жилах станет меньше? Неужели, получив сто ран за год ты станешь простолюдином?

— Э-э-э, — вот сейчас Фату снова был похож сам на себя, глуповатого здоровяка, который увлечён лишь девушками. Но всё же он справился с собой и признал. — Нет, так не будет. Ладно. Выходит, что ихор — это нечто большее, чем часть крови? Что это и правда одно целое с жаром души? Или что он глубже в теле, чем кровь?

Итий кивнул:

— Я не знаю, где и как это глубже, но вот то, что это нечто большее, чем часть крови, это ты подметил верно, достопочтенный. И неверно одновременно. Мы нашли записи, что существовал обычай, когда идар на принятии клятвы своих воинов, пускал среди них чашу с вином, в которое была добавлена его кровь. Делился с ними таким образом силой.

Мы переглянулись. Мы, это те, кто прошёл Кузню. Те, кто выпил какой-то странный напиток, а потом отправились в темноту пещер. Становиться там сильней или умирать.

Итий допил вино и разочаровано вздохнул, когда Синеглазый перевернул кувшин, показывая, что тот пуст. Закончил свой рассказ:

— Но один Предок убит, остальные ушли. В нашей крови нет баланса ихора. Адепты внешних техник очень долго восстанавливали свой путь. Но если в начале всё, что они могли — это зажечь свечу, то теперь, — Итий обвёл рукой шатёр, где сияющая на его стенах алая пыль продолжала нас греть. — А вот адепты внутренних техник почти не потеряли в силе после ухода, но теперь становятся все слабей. За тысячу лет никто так и не сумел овладеть путём меча полностью. Ступить за предел и использовать лишь волю для замены меча.

Я негромко напомнил:

— Королевский род.

Итий хмыкнул:

— А я считаю, что это не более, чем легенды. Да, можно найти записи, что иногда короли лично карали восставших против них и карали силой Ступившего за предел. Но схватки на границе идут уже второй месяц, а кор... — Итий поджал губы, поправился раньше, чем я вообще сообразил, какую дерзость он едва не сказал, — а что-то подобный великий мастер меча так и не показался на поле битвы. Скажу больше, даже Достигших границ и получивших титул Клинка становится всё меньше с каждым поколением.

Фату покачал головой:

— Ты говоришь очень опасные вещи.

Итий хмыкнул:

— И делал тоже. Пытался возродить схватки крови и веры — и в результате оказался здесь. Уже год, как сослан на эту границу. И уже год, как меня, владетеля Дома Матон, швыряют от одних земель к другим, как никчёмного наёмника из Дома Осколков.

Фату прищурился:

— Делал? Не делаешь?

Итий тихонько рассмеялся, хлопая себя ладонями по бёдрам:

— Ха-ха-ха! Говорят, что мудрость и ум — это разные вещи. Можно прочитать все книги на свете, пропустить через себя опыт всех великих людей королевства и попасться на простейшую уловку хитрого попрошайки, потеряв весь кошель с деньгами. И всё же, пусть я и книжный червь, но не совсем уж потерял связь с реальностью.

Итий подёргал почти просохший, но всё ещё грязный халат, обвёл рукой наш шатёр и желчно сказал:

— Тут и дурак поймёт. А я всё же хочу вернуться в свои владения. Судьи короля определили мне два года службы в исправлении моего преступления. Клянусь Хранителями, ни они, ни я не ожидали, что в королевстве начнётся такое веселье. Но я всё же не самый слабый идар и надеюсь дожить до окончания срока наказания и этой войны. А затем буду сидеть тихо, как мышь. И заниматься своими книгами. Я с вами говорю лишь потому, что среди вас есть свидетель произошедшего. Это первый и последний разговор о прошлом и старых книгах.

— Но мы никому и...

Итий вскинул руку, обрывая мои возражения:

— Я же сказал — есть граница дозволенного и королю не нравится, когда мы лезем в прошлое.

— Мы?

Итий задрал рукав халат, обнажая запястье. Там на коже обнаружился силуэт Хранителя. Ничуть не пострадавший от дождя. Он что, внутри кожи?

— Татуировка. «Мы» — это несколько парней и девушек, которых вместе свело их увлечение историей. Мы были даже так глупы тогда, что решили пометить себя вот таким знаком, понапридумывали ещё кучу всякой ерунды, — хмыкнул. — Молодость.

Следующий вопрос я задал одновременно с Хасоком:

— А...

Замолчав, мы с ним переглянулись, и я повёл рукой, предлагая ему говорить:

— А это испытание крови и веры, оно помогло получить силу?

Итий молча покачал головой. Нет.

Мы снова переглянулись. Спросить бы ещё про то, делился ли он кровью со своими воинами. Но что-то мне как-то страшновато. Это довольно близко к тому, о чём мы на алтаре поклялись молчать. И судя по взглядам, боялся не один я. Хасок скривился и повёл рукой, отдавая мне право вопроса.

Если он думал, что я возьму на себя этот риск, то ошибался, я решил спросить совсем о другом:

— А тогда на мосту, в последней схватке с Гийомом, ты бился в полную силу?

— Нет конечно. Ровня ему? Я знаю свои пределы. Я лишь попытался достойно продержаться первые удары сердца. А затем он раздул жар души и мне осталось лишь проиграть.

Сказав это, Итий снова заглянул в кружку, а затем со вздохом потряс её. Я отлично понял намёк, но сказал правду:

— Наш гонган плохо относится к подобным излишествам. А нарушителям грозит строй мечей.

Итий передёрнулся и сунул кружку в руки Синеглазого:

— Всё ясно, не зря я не хотел попасть в армию короля. Что ж, спасибо за излишества и тепло, гаэкуджа Лиал. Пойду узнавать, не определили ли мне место.

Напоследок Итий вскинул руки, прощаясь с нами, и шагнул прочь из шатра. Прямо сквозь тень, которая замерла в проходе незримым стражем. Интересно, читал ли он в древних книгах что-нибудь про них?

Глава 23

Что хорошо, когда у тебя есть в подчинении много старших воинов в великолепной броне, так это то, что тебе чаще будут давать задания вне лагеря. Честно говоря, попав три раза на охрану порядка в самом лагере, я оказался полностью разочарован такой службой.

Для начала, это очень скучно. Затем, это совершенно не по мне — час за часом накручивать круги по лагерю и выискивать нарушителей, недостатки и оплошности. И уж тем более мне совершенно не по душе пришлись все эти скандалы с теми, кто попался мне на глаза с выпивкой, за дракой или с женщинами, которые могли появиться буквально в пустом поле, когда до ближайшей деревни дневной переход.

Нет, с простыми солдатами проблем не было. Где они и где я, идар. Пусть и всего лишь Возвышенный мечник. Им хватало увидеть шёлк моих одеяний. А вот с их командирами, равными или даже старше меня идарами... И каждый пытается давить или уговаривать, не обращая внимания на жетон моего ранга.

Вспоминая, как умело на моих глазах Глебол не раз и не два ставил на место наглецов, я прямо-таки восхищаюсь им. Но повторить не могу. Пусть хороший меч и не может быть тяжёл, но мне явно не хватает сейчас именно веса. Сравнить меня и Глебола. Бриться, что ли, начать? Вот этот пушок на лице он не только меня раздражает, но и вид мне придаёт совершенно несерьёзный.

Нужно подумать над этим.

Что я точно знаю, так это то, что мне гораздо ближе и приятней нестись по лесу, выискивая следы реольцев и проверяя заросли и балки на засады, чем киснуть в лагере. Пусть даже и всего один день из десятицы.

Тем более что благодаря теням, мне и даётся всё это гораздо легче, чем любому другому.

Я замер на месте, медленно поворачивая голову и пытаясь пронзить взглядом чащу леса. Получалось плохо, просветы между деревьев давали это сделать, самое больше, на сотню шагов вперёд. Густой лес.

Но на самом деле это было лишь притворство.

Слева ко мне скользнула тень. Раздался неслышимый никому, кроме меня, голос:

— В тысяче шагов отсюда, — тень вытянула руку, давая мне подсказку, — два десятка человек у костра.

Я молча присел, вглядываясь в зелень у ног. Поднявшись, махнул рукой налево:

— Орак, — махнул направо. — Гамион. Впереди кто-то есть.

Молча и почти бесшумно мои люди разделились на две части. С тех пор, как... пропал Креод, именно эти двое получали от меня приказы. Старшие воины, долгие годы верно служившие нашему Дому и отцу. Командиры правого и левого моих отрядов.

Сейчас они растягивались от меня крыльями, охватывая кусок леса и гарантируя, что никто не сумеет сбежать.

А я шагнул вперёд. Точно туда, куда и показывала тень.

***

Дистим, тот, кого Лиал чаще называл прежним прозвищем — Тощий — замер, глядя на спину господина и не спеша забирать влево, вслед за своим отрядом.

Тряхнув головой, он сделал ровно пять шагов и оказался точно там, где стоял до этого господин. Присел, напряжённо вглядываясь в траву.

И ничего не нашёл.

В сердцах, про себя, выругался:

«Да как он это делает? Клянусь Хранителями, это просто унизительно.»

Ещё три месяца назад он мог бы дать господину час преимущества, а затем всё равно нагнать его, идя по следу. Теперь же он даже не видел того, что заметил здесь господин. И спрашивать бесполезно. Господин лишь кривит губы в усмешке и советует больше стараться. Куда уж больше? Его хвалит даже Гамион!

Дистим выпрямился, едва сдержался от того, чтобы плюнуть и скользнул вслед отдаляющимся воинам. Два десятка шагов он бесшумно нёсся между деревьев, затем идущий впереди воин поднял руку и Дистим замер, точно так же вскинув руку, повторяя его жест. Всё. Сейчас между воинами ровно по пятьдесят шагов. Этого достаточно, чтобы не пропустить реольца и при этом охватить как можно больший кусок леса.

Воин слева махнул рукой, Дистим снова повторил его жест, хоть и знал, что правей его только господин, который на него и не смотрит. А затем шагнул вперёд. И тут же оскалился в радостной улыбке.

«Не совсем бесполезен».

Кто-то прошёл здесь. Совсем недавно, смятая трава не успела распрямиться.

«Ну хотя бы это я вижу».

***

Пять вдохов я оглядывал найденный... Лагерь?

Для того, что я видел, слишком громкое название. Особенно после ставшего мне привычным лагеря нашей маленькой армии, когда за один день в пустом поле вырастали десятки шатров.

Стан? Табор?

Костёр, вокруг которого суетились те самые два десятка людей. Между деревьев были устроены открытые навесы от дождя из жердей и веток. Думаю, появись мы здесь на пару часов раньше, то услышали бы стук топоров.

Этого короткого осмотра мне хватило, чтобы понять, что ни под одним из реольских плащей не было шелка идара. Не то чтобы это точно гарантировало отсутствие проблем, но выжидать дальше я не собирался.

Хватило и того, что я успел увидеть.

Больше не стараясь идти бесшумно, я проломился через кусты, заставил всех впереди вскочить, бросить свои дела и схватиться за мечи.

А я же громко, с насмешкой спросил:

— И что же я здесь вижу? Реольцы на землях Скеро? Это я удачно зашёл.

Ближайший ко мне мужик, с густой и длинной щетиной, сглотнул и рванул с плеч плащ:

— Господин! Ваша милость, вы ошиблись. Это не наше. Это... Это мы с реольцев сняли, ваша светлость! Мы местные, тоже бьёмся за наши земли, господин. А плащи, как и остальное, добычей взяли.

Я рассмеялся на эту глупую лесть и глупые оправдания:

— Уже три месяца, как я гоняюсь за рельцами и за это время понял лишь одно. Сильней, чем реольцев, я ненавижу только вас, падальщиков.

Кивнул на самый большой навес, под которым горой были свалены котлы, сбруя, прялки, какие-то железки.

— Это вы тоже у реольцев отбили и теперь тащите вернуть владельцам?

Мужик снова сглотнул и принялся беззвучно разевать рот. Вместо него заговорил другой. Седой, лохматый, сам невысокого роста, но среди всех них, пожалуй, чище всего одетый.

— Ваша светлость, врать не буду. Жадность глаза застила. Не наше это, собрали в деревне пустой. Всё одно ведь сгинет там, заржавеет иль сгниёт. А так мы добро это к делу пристроим. Должон же кто-то теперь землю поднимать?

Справа раздался голос Гамиона:

— Господин, лгут. Обычные мародёры. Здесь у них две девки связанные. И что-то я не вижу на девках меток реольцев.

Замершие до этого мужики попятились, принялись озираться, тут и там за деревьями находя моих воинов. В броне, с мечами в руках.

Я хмыкнул:

— Ненавижу падальщиков. И лгунов, которые криво пошитые плащи выдают за трофеи. И сейчас таким умникам одно наказание — смерть.

Лохматый сверкнул глазами, но через миг рухнул на колени и принялся кланяться, вбивая голову в землю:

— Ваша светлость, Безымянный попутал, пусть наши имена дети забудут, если мы повторим такое. Господин, мы простые крестьяне, не губите! Жёны наши и дети без кормильцев останутся. Господин, вы ж так не только нас убьёте, с каждым ещё сам-пят, сам-шест сгинут. Они же без мужиков не потянуть хозяйство-то.

Я лишь скривил губы:

— Странное оправдание. Это что, я должен вас пощадить?

Лохматый поднял голову от земли и завопил:

— Судьям, судьям отдать, ваша светлость!

Я покачал головой:

— Откуда у меня на это время?

— Господин!

— Но ты не переживай. Уверен, ваш владетель не оставит вашу деревню без внимания. Переселит к вам старых солдат или молодых мужиков с другой деревни. Тех, что поумней и не отправились чужое добро и чужих девок по разрушенным деревням искать.

Снова подал голос Гамион:

— Они и пригреют ваших жён и детей.

Лохматый вскочил, схватился за меч, бросился на меня. И не только он.

Но это было глупо, хотя я бы тоже сражался до последнего.

Лишь пара из них хоть что-то умела с мечом. Они не продержались против моих воинов и десяти вдохов. И, уж конечно, я даже не достал своего меча.

Лохматый не мог быть идаром. Он неверно сжимал меч, неверно ставил ноги, неверно дышал.

И, уж конечно, он не мог быть одним из Великого дома Миус, которые использовали оружие, отравленное прахом Безымянного.

Его меч я перехватил голой рукой. Дар Хранителей делал мою кожу прочней стали. Не простолюдину, не знающему пути меча и даров, пытаться ранить меня.

Лохматый выпучил глаза, дёрнул меч, пытаясь освободить его из моей хватки.

Глупец, ни разу в жизни не видевший идаров в бою.

Я в ответ ударил его кулаком в грудь. Изо всех сил, что отмерили мне посвящение, тренировки и кровь десятков поколений.

Лохматого отшвырнуло от меня на десяток шагов. Он рухнул у самого костра, хрипя, бессильно царапая грудь и захлёбываясь кровью.

Мой удар проломил ему грудь и превратил его рёбра в острые обломки. Я равнодушно отвернулся от него и огляделся. Никто не ушёл.

Правда, некоторые оказались поумней лохматого и попытались прорваться, напав не на идара или воинов в богатой броне, а на Тощего. Но даже он убил своего противника, не получив ни одной раны. Растёт. Эдак к концу месяца можно будет его назвать младшим воином безо всяких скидок. Пусть порадуется.

Я повёл рукой:

— Освободите девушек, узнаем, из какой они деревни.

Глава 24

В шатре гонгана было тесно. Сегодня в нём собрались все командиры сборного отряда, гнавшего реольцев. Все его крупные командиры. Никого младше хёнбэна здесь не было. Но и так было тесновато. Впрочем, это была скорее вина шатра.

Гонган Крау повёл рукой, предлагая всем приглашённым рассаживаться вокруг стола. На нём была расстелена искусно начертанная карта.

Едва стих шёпот голосов, как гонган заговорил:

— Король благодарит нас за все сражения последних недель, — протянул руку в сторону. Расторопный слуга тут же вложил в неё свиток с большой королевской печатью. Гонган развернул его и дальше читал уже с листа. — Могучие идары Скеро, те, кому Хранители вручили долг защищать наши земли, я, Лавой Умбрадо, король Скеро, благодарю вас за мужество и силу, которые позволили очистить от реольских выродков центральные земли и загнать их в ловушку охотничьих угодий. Впереди последняя битва, которая окончательно докажет Реолу, как сильно он ошибся, зайдя так нагло на наши земли. Я верю в вас, идары Скеро, и ожидаю от вас победы и только победы.

Опустив свиток, гонган Крау внимательно оглядел собравшихся и негромко закончил:

— Слава королю Лавою.

Идары тут же вскочили, дружно рявкнули:

— Слава королю и долгих лет правления!

Гонган Крау скатал свиток и поинтересовался:

— Никто ничего не хочет сказать?

Ответом ему стало молчание. Гонган ухмыльнулся и махнул рукой:

— Садитесь, — едва идары опустились, как ухмылка исчезла с его губ. — Тогда я начну первым. В приказе короля есть приписка, что в качестве первой награды за победу над реольцами он дарует всем освобождение на три месяца от воинской службы и вы сможете вернуться домой на отдых. Можете сообщить об этом своим людям.

— Долгих лет правления королю Лавою!

Гонган Крау кивнул, и мягко, обводя всех внимательным взглядом, произнёс:

— Если кто-то посмеет сказать, что он более верен королю, чем я, то я без малейших сомнений брошу такому человеку вызов и накажу его за ложь. Но одно дело — официальные письма, которые рассылают писари короля, а другое дело суровая действительность войны. Этой странной войны.

Тишина в палатке стала оглушительной. Казалось, идары перестали дышать. И только слушали.

— Нет никакого сомнения, что мы не загоняли реольцев в ловушку. Если и есть в этом чья-то заслуга, то благодарить нам нужно... Кого, по-вашему?

Несколько ударов сердца за столом царило молчание, затем идар слева, Глебол, глухо ответил:

— Никого.

На нём скрестились взгляды всех остальных командиров, но он лишь сильней выпрямил спину, и не думая опускать взгляд или отказываться от своих слов.

Гонган кивнул:

— Продолжайте, хёнбен.

— Реольцы сами позволили нам гнать их сюда. Больше того, один из моих людей, тот самый, что отличился в битве за алтарь, докладывал мне, будто Кровавый воин перед смертью хвастался, что пленных они отправят к Ожерелью, — заметив взгляды, Глебол пожал плечами. — Я докладывал об этом господину.

Гонган кивнул:

— Всё так и было. Приятно слышать, что вы не только бездумно выполняете мои приказы, хёнбен Глебол, но и думаете, пусть у вас и была подсказка. Но одного здравомыслящего командира мало. Кто ещё выскажется, доказав, что я могу доверять ему воинов?

— А что, уважаемый гонган, доказательств прошлых схваток наших отрядов с реольцами уже недостаточно? Теперь нужно ещё и болтать языком?

В шатре снова исчезли все звуки. Гонган вскинул брови и оглядел сказавшего это идара. Хёнбен Тирис из Дома Балталк, что на западе. Заметил:

— Раньше вы предпочитали молчать, хоу.

Тирис мотнул головой:

— На совещании перед нашим разгромом я не молчал. Правда, это и было ещё при хоу Учлуне.

Его сосед не выдержал:

— Ты на что намекаешь? Что мы снова проиграем? Да ты в своём уме? Все последние...

Гонган Крау поднял руку и призвал к порядку:

— Тихо, — Тирису приказал. — Продолжай, говори, что тебе не нравится.

Тот коротко буркнул:

— Нас тащат в ловушку.

Гонган потребовал:

— Поясни.

— Люди, господин гонган. При разгроме мы уже видели Кровавых жнецов и даже Воинов, но с тех пор число деревень, которые опустошили реольцы, лишь увеличилось. Но скольких из них мы встретили в бою и сколько вообще нашли ритуалов? Где все эти сотни пленников?

Сидевший до этого молча идар потёр лоб и сказал:

— Ладно. Я понял. Это ловушка, и там будут Кровавые жнецы. Сколько? Кто у нас считал пустые деревни из всех докладов? Гаэкуджа Визир, вроде он?

Хёнбен Тирис хмыкнул:

— К чему эти пустые подсчёты? Старост увели вместе со всеми, владетели не отчитывались перед нами о числе жителей, отряды лишь приблизительно прикидывали, сколько там могло быть крестьян. Полсотни больше, полсотни меньше, думаете, они делали это точней?

— И как нам строить планы?

Хёнбен Тирис в ответ привстал, очертил пальцем кольцо гор Ожерелья и жёстко сказал:

— Строить планы нужно исходя из того, что все они набиты Кровавыми жнецами.

Гонган Крау несколько раз медленно хлопнул в ладоши:

— Отлично. Именно этого я и добивался. Чтобы вы строили план битвы исходя из худшего. Глупые потери недопустимы. Запомните, недопустимы! Начнём.

Слуга тут же шагнул к столу, поставил на него резную деревянную шкатулку. Гонган откинул крышку и одна за одной принялся выставлять на карту круглые фигуры из полированного камня.

— Ставка западного отряда, что прикрыл столицу. Их мало, у них свои приказы и нам нет до них дела. Наша ставка. Реольцы. Король приказал нам наступать по этим двум дорогам к главной долине.

— Выступать всем?

— Разумется.

— А что с охраной лагеря? Ранеными?

— Раненых и будет достаточно для охраны. Алтарь возьмём с собой.

— Возможно, стоит отослать их с торговцами к ближайшей деревне или замку?

— Неплохая мысль, хёнбен. Займись этим, выдели одного из своих людей, что поведёт их, — палец гонгана скользнул по карте. — Дальше мы должны выйти сюда и заблокировать эти три дороги, что начинаются в долине.

Хёнбен Тирис привстал и провёл пальцем между двух фигур, закрывших дороги:

— Предгорья. Уверен, они буквально изрезаны тропами, по которым местные срезают путь или обходят посты егерей короля.

Гонган кивнул:

— Вы должны заняться и ими. Опросите людей, отыщите тех, кто бывал здесь. Выберите отряды следопытов, которые займутся проверкой склонов.

Глебол буркнул:

— По сути, эти тропы не опасны, господин. По ним не проведёшь много людей. Главное, быстрым ударом продвинуться по дорогам и занять долины-перекрёстки. Если мы будем контролировать их, то будем контролировать и выходы на эти тропы. Мелкие отряды можно будет зачистить и позже, очередь следопытов придёт тогда же. Ни к чему ослаблять отряды, если там впереди полно Жнецов, а вы приказали отправить всех раненых и бесполезных прочь.

Гонган снова кивнул:

— И всё же лучше перестраховаться, — достал из шкатулки ещё горсть фигурок. — Распределим такие долины. На пути к сердцу королевских охотничьих угодий нам нужно будет пройти через...

***

Глебол рявкнул, заставляя дрожать воду в ведре, которое стояло возле моего лежака:

— Птенцы, ко мне!

Трейдо буркнул:

— Давно пора позабыть о птенцах.

Я пожал плечами и принялся натягивать сапоги:

— Самый простой способ разделить, кому идти к нему, а кому нет.

Словно подтверждая мои слова, раздались гораздо более тихие вопли:

— Командиры восточных отрядов, ко мне. Командиры Домов Арио, Домов ...

Трейдо всё равно скривился:

— Значит, мог бы придумать и какое-то звучное название.

Видя его недовольное лицо, я не удержался от смеха:

— Ага. Перекованные. Или подчинённые человека-горы.

Впрочем, выйдя из шатра, я согнал улыбку с лица. Весь лагерь бурлил, пространство между шатров заполнили идары и солдаты.

Глебол махнул рукой, привлекая наше внимание. Правда, не заметить его и так было сложно. Большой меч, да.

Он собрал нас между двух шатров, чтобы суета в проходах нас не затронула.

Оглядел, кивнул своим мыслями и потащил из ножен меч.

Я лишь успел в изумлении вскинуть брови, хотя кто-то отшатнулся. А Глебол уже чертил клинком карту на песке.

И пояснял:

— Король приказал выкинуть остатки реольцев с земли Скеро. Наградой за эту битву станет возвращение домой на три месяца.

Кто-то разочарованно протянул:

— Я думал насовсем.

Адалио хмыкнул:

— Боюсь, главная битва сейчас происходит совсем не здесь, а на границе. И там были бы рады увидеть нас сразу, а не через три или даже четыре месяца.

— Да к тому времени они и сами победят.

Глебол рявкнул:

— А ну, хватит квохтать! — убедившись, что больше никто не смеет болтать, приказал. — Всех бесполезных, раненых, станущих обузой в горах — прочь из отрядов. Пусть сворачивают лагерь, один из идаров восточного отряда останется здесь за старшего. Остальные, завтра с рассветом должны оказаться вот здесь.

Глебол уронил на песчаную карту камень. На дорогу, которая петляла между склонов и вела к перевалу через этот невысокий хребет. На этом он не успокоился, новые, более мелкие камешки приняли усеивать его карту:

— Здесь разделимся, отряд Фату заблокирует вот эту тропу, чтобы нам не ударили в спину. Отряд Адалио двинется по этой тропе, поднимаясь выше к сторожевой башне. Ты должен будешь уничтожить реольцев, если они там есть, подать сигнал дымом и спуститься по склону, соединяясь с нами. Отряд Лиала идёт со всеми до вот этой развилки, здесь уходит влево, огибая гору. Ты должен проверить вот эту небольшую долину и соединиться с нами вот здесь. Следующим отделяется...

***

Мои воины встретили меня внимательными взглядами. Я кивнул:

— Началось. Гонган отдал приказ двигаться вперёд, — про возвращение домой я промолчал. Ни к чему говорить об этом раньше времени. Кто знает, как изменится приказ короля завтра? — Сначала мы будем двигаться со всеми, затем у нас появится отдельное задание. Небольшая долина, которую мы должны проверить. У кого-то из старших воинов есть советы?

Орак пожал плечами:

— Горы. Это нам привычно. Со старшим господином мы излазили все наши северные горы.

Я напомнил:

— Эти горы гораздо ниже, без снега. Зато полно зелени.

Орак кивнул:

— Да, плохо. Но мы справимся. Суть одна — держаться подальше друг от друга, поглядывать наверх, потому что враг любит сбрасывать оттуда что-нибудь на головы.

Кто-то из старших воинов добавил:

— И вообще, крутить головой не переставая.

Орак принялся перечислять:

— Воды взять побольше. Пробежаться по лагерю, может, у кого удастся взять ещё верёвок. Обувь проверить, пока есть возможность, камни гор её просто жрут на ходу, — переведя взгляд на меня, Орак осторожно предложил. — И, господин, два отряда — это очень мало. Разбейте нас на шесть или даже десять отрядов, так будет лучше.

Я благодарно кивнул:

— Хорошо, — поняв, что этого мало перед таким опасным делом, оглядел своих воинов. Служащих нашему Дому уже годы, остатки своего первого десятка, Илиота. И добавил. — Я верю в вас, в вашу силу, в вашу выучку и ваш опыт. Вы настоящая опора силы нашего Дома Денудо. Я вами горжусь.

Орак рявкнул:

— За Денудо и его владетелей Нумеро и Лиала!

— За Денудо!

Чужое присутствие за спиной я не ощутил, уловил по взглядам, который перевели с меня мои воины.

Глебол.

Каждый раз удивляюсь, как при его размерах и весе он способен так бесшумно передвигаться.

Обойдясь без меча, я сложил перед собой ладони:

— Хёнбен, у вас есть ещё задание?

Глебол хмыкнул и негромко не согласился:

— Нет. Ничего к твоему заданию у меня добавить нечего. Скорее хочу объяснить свой приказ.

Я поднял брови:

— Хёнбен?

— Будем честными между собой, Лиал. Как идар ты слаб.

Я не удержался от ухмылки и кивнул:

— Так и есть, хёнбен Глебол. Вы же сами оценивали моё посвящение после алтаря.

Он отмахнулся:

— Не перевирай. Это делал господин Суав, владетель Верде.

Моя ухмылка стала лишь шире:

— Какая разница? Возвышенный мечник, четыре из шести даров. Не это Кузня обещала мне, когда рассказывала, как важно перековать свою кровь и доказать своё желание стать сильным.

Глебол скривился:

— Не замечал за тобой раньше такой жёлчности. Да, это мои слова и мои обещания. Если уж говорить о тебе, то я считал, что ты станешь одним из шести сильнейших.

Я перебил его:

— Благодаря чему? Своей крови наследника или своим усилиям?

— Я... — Глебол замолчал и признался. — Я не могу отделить одного от другого.

— Так может, вы можете сказать, что я плохо старался, старший наставник Кузни?

— Не могу.

Мне этого было мало, и я продолжил давить:

— Может, кто-то другой из птенцов сумел убить Возвышенного плетущего до своего посвящения Хранителям?

— Никто.

Несколько ударов сердца я кусал губы, стараясь удержать в себе рвущиеся с них слова. Но не справился, не сумел последовать старому совету Глебола.

Подался вперёд, понизил голос до шёпота и позволил словам сорваться с губ и перестать жечь мне грудь:

— Старший наставник, скажите честно. Ведь в тот день я должен был умереть? Не было никакой ошибки с картой?

Глебол молчал, опустив голову, сверлил меня взглядом исподлобья. Я выдохнул и исправился:

— Наставники и Кузня ведь остались давно в прошлом. Хёнбен, ответьте честно своему гаэкудже. Вы ведь всё равно сегодня послали меня в полную задницу и снова не дали моему отряду даже Паладина.

Глебол быстро огляделся. Но солдаты держались от нас в отдалении, очертив вокруг нас словно круг в десять шагов ширины и занимались своими делами, готовясь выступать. А стоящей у его плеча тени Глебол, конечно, не мог видеть.

Глебол выбросил вперёд руку, ухватив меня за плечо. Произошло это так стремительно, что я не успел ничего сделать. Через миг он притянул меня к себе, склонился ко мне, едва ли не упираясь лоб в лоб. И прошептал одними губами:

— Да. В тот день ты должен был умереть. И это я принял решение, что ты не должен позорить Кузню. Я считал, что на посвящении ты не сумеешь стать и Мечником. Что в поединках с Адалио ты сжёг ихор в своей крови. Как мы оба видим, я ошибался. Ты получил больше, чем я ожидал. Доволен правдой?

Я дёрнулся, упёрся рукой в плечо Глебола, пытаясь оттолкнуть его от себя. Не сумел, несмотря на всю свою силу. Всё, что мне осталось, зло прошипеть:

— Доволен.

Глебол растянул губы в злой улыбке, встряхнул меня:

— Не заметно. Но ты ведь хотел правды? Не слышу?

— Хотел.

— Тогда засунь свою злость поглубже в задницу.

— Чью?

Глебол хохотнул, но в глазах его не появилось и тени смеха:

— Ты можешь попытаться, Лиал, ты можешь попытаться.

Я вновь дёрнулся и снова не сумел вырваться. Паладина я уже убивал в схватке. Сумею ли справиться с Великим? Не уверен. Зато уверен в другом. Даже услышав признание Глебола, который неожиданно взял на себя всю вину, словно это он уговаривал владетеля Суава провернуть ту историю с адептом внешних техник, я неожиданно не ощущал в себе злости на Глебола. Во всяком случае не такой, чтобы попытаться подстеречь его в одиночестве и убить. Например, вместе со своими старшими воинами.

Удивительно. Тот же Бихо подгадил мне гораздо меньше, но я его убил.

Глебол пытался меня убить. Много раз, если вспомнить уединённую тренировку, поединки, адепта и то, что не появись тогда судья, то Глебол наверняка убил бы меня в той деревеньке.

А гляди же ты.

Не хочу его убивать. Странно. Прямо-таки сбываются его слова, которые он говорил нам, птенцам. Те, кто выжил, должны мстить тем, кто прислал их сюда, а не тому, кто сделал их сильными. Глупо конечно, ведь мстить отцу я тем более не буду. Скорее уж...

Глебол хмыкнул и кивнул, как мне неожиданно показалось, с одобрением. Впрочем, его слова тут же это подтвердили:

— Я не ошибся в тебе.

Я огрызнулся:

— Ошиблись. Я сильней, чем вы думаете.

Он снова кивнул:

— У каждого из идаров есть свои сильные стороны. Адалио великолепный полководец. Он сумеет взять сторожевую башню, даже если там будет вдвое больше реольцев, чем в его отряде. Трейдо хорош в интригах, но сейчас это бесполезно и ему приходится ужом вертеться, чтобы выжить. Впрочем, он достаточно силен, чтобы ему это удалось.

Невольно я внимательно слушал Глебола. Если слова про Адалио не были для меня откровением, то слова про умения Трейдо стали для меня откровением. Интриги? Да ладно? Я не удержался:

— А я?

Глебол довольно кивнул:

— Главный вопрос. Раньше я считал, что твой основной талант — безжалостность и приспособляемость. Но война с Реолом открыла мне тебя с другой стороны. Нет, — Глебол покачал головой и наконец отпустил меня, выпрямился повторив. — Нет. Это случилось раньше. На том дворе с адептом. Выживать. Ты умеешь выживать там, где всё кажется безнадёжным.

И замолчал оглядываясь. Я бросил быстрый взгляд направо-налево. Глебол хохотнул:

— А ещё ты умеешь вести за собой людей. Так хорошо, что они готовы за тебя умирать, — повысив голос, Глебол спросил, тыкая пальцем в того, кому задавал вопрос. — И нападать на идара, да?

Орак засмеялся:

— Господин хёнбен, вот это вы сказанули. Разве же мы бы осмелились?

Глебол поддержал его смех:

— Да, разве же бы вы осмелились сделать это в самом центре лагеря? А выстроились так случайно. Верно?

Орак с улыбкой пожал плечами:

— Даже не понял, о чём вы говорите, господин.

Я тоже скривил губы в едва заметной усмешке. Орак справа, Кодик слева, между ними Гамион, ближними стоят самые опытные из старших воинов, в руках половины остальных — луки и смотрят они в проходы между шатрами. Илиот замер у стены шатра, напряжённо вглядываясь в спину Глебола и держа руки на весу, готовый складывать печати. Я повёл рукой:

— Хёнбен, оставим эти глупости, мои люди лишь готовятся выполнить трудный приказ в долине. Да и лесть ваша не к месту. Закончите лучше ваши слова.

Глебол хмыкнул:

— Ты умеешь выживать. И раз за разом справляешься, не теряя людей даже без помощи ауры Великого Паладина. И не всегда это можно объяснить великолепными доспехами твоих воинов. А ещё эта война открыла у тебя какое-то звериное чутьё на реольцев. Эта долина, чтобы она во веки веков оставалась безымянной, по-хорошему требует половины моих людей. Но я не могу послать туда столько. Зато у меня есть ты и твои люди. В броне достойной гвардии Великого дома, с командиром, который умеет выживать и с чутьём, которое не позволит ему пропустить там реольцев. А Великий Паладин... — Глебол пожал плечами. — Вы не сможете там действовать одним отрядом. Вам придётся разбиться по три-четыре человека. Я же не могу дать вам даже десять Паладинов, не то что десять Великих.

Теперь смеялся я:

— А значит, можно не давать и одного.

Глебол кивнул:

— Ты всё отлично понял. Уверен, что ты дойдёшь до места сбора, Лиал из Дома Денудо.

Глебол развернулся, двинулся прочь, заставляя расходиться моих воинов со своего пути. Прошёл сквозь них, возвышаясь над ними на голову, а то и полторы.

Кодик шагнул ближе и выдохнул:

— Господин, вы уж очень грубо ведёте себя со старшим командиром. Кажется, Проход сквозь мечи не добавил вам ума.

Гамион буркнул:

— Ты бы тоже придержал язык, Кодик. Кто бы говорил о наглости, но только не ты сейчас.

Я двумя руками, одновременно похлопал их по наплечникам:

— Спасибо за беспокойство. Готовы?

— Да.

— Тогда собираемся. У нас самый длинный из всех путь.

— И самый сложный.

Я не стал спорить. Поймал взглядом Синеглазого, поманил его к себе.Ему точно не место с нами в горах. Прикажу ему помогать тем двум раненым из отряда Преферо.

***

Тень коротко отчиталась:

— Никого, господин.

Я привычно кивнул. Отлично. Выход в долину и не думает никто защищать, устраивать нам ловушки или пытаться скинуть нам на головы камни. Повёл рукой:

— Медленно двигаемся вперёд.

Орак уже привычно покачал головой, но шагнул, увлекая за собой свой отряд.

Я шёл в пяти шагах за ними, вместе с Илиотом, готовый тайно помочь ему прикрыть воинов от стрел или яда. Тени тенями, но я всё ещё не знал предела их возможностей и старательности, не доверял тому, что они говорили. Могут они пропустить кого-то, спрятавшегося в узкой пещере и следящего за дорогой в щель между камнями? Вполне могут.

Но таких смельчаков не нашлось. Отряд втянулся из расщелины в долину. Наверное, она действительно считается небольшой. Всего-то пять сотен шагов в одну сторону, четыре сотни шагов в другую сторону. А дальний край скрывается от взгляда за изгибом. И всё это густо поросло кустарником и лесом.

Здесь можно спрятать тысячи людей. И тысячи жнецов.

Орак пригнулся к моему уху:

— Господин, я возьму левую сторону, Гамион правую. Разобьёмся тройками, растянемся, перекрывая крыльями всю долину и медленно двинемся вперёд.

Кодик скривился:

— И нас разобьют по частям. Съедят все тройки, начиная с крайней.

— Значит, нужно на один край идти тебе.

— А они ударят в центр. Лучше уж выделить следопытов, которые и будут прочёсывать лес. Пусть запустят стрелу с сигнальным огнём, как кого найдут и тогда мы уже ударим кулаком. Так мы потерям меньше.

Можно было соглашаться с их словами, придумать что-то ещё. Но к чему?

Я взмахнул рукой, привлекая к себе внимание и останавливая их спор. Приказал:

— Двигаемся по дороге. Выделить по десятку со следопытом, которые поднимутся на сто шагов по склонам и будут идти там, ища следы.

Орак переглянулся с Гамионом и Кодиком, уточнил:

— Именно на сто, не дальше?

Я кивнул, подтверждая, что он верно меня услышал.

Кодик буркнул:

— Ну или так. Следы тех, кто поднялся выше, должны обнаружить. Лишь бы мы их нашли раньше, чем они ударят нам в спину.

Едва они втроём отошли к людям, как я одними губами шепнул:

— Прочесать всю долину. Отыскать всех, кто здесь есть.

Тень хрипло ответила:

— Слушаюсь, господин.

Двигались мы не спеша, не обгоняя отряды следопытов, которые продирались через заросли, успели пройти всего лишь двести шагов, когда одна тень вернулась. Вскинула руку, указывая налево, в более широкую часть долины:

— Отряд реольцев. Полсотни человек. Забились в расщелину, отсюда её не видно, — перевела руку-лапу правей. — Там, на выходе из долины, ещё шесть человек. Забрались на самую верхотуру и готовятся скинуть камни. Рядом уложены дрова для сигнального костра.

Рядом шёл Гамион и Илиот, поэтому я поднял ладонь к глазам, словно прикрываясь от солнца и вглядываясь в лес, буркнул себе под нос:

— И всё?

Тень отлично поняла, к кому вопрос:

— Больше никого, господин.

Ну и отлично. Зря они собрались в одном месте. Для меня это не больше, чем приглашение заглянуть в гости.

Глава 25

Гамион шагнул ближе, на ходу окинул склон взглядом, спросил:

— Господин, вы что-то заметили?

Я кивнул, скомандовал:

— Сбивайтесь в кулак и вперёд, на склон, — миг помедлил, выбирая подходящий ориентир, и добавил. — Вон под то серое пятно.

Гамион покрутил шеей и восхищённо заметил:

— Я слышал от вашего отца, господин, что когда он нащупал путь к титулу Клинка, то его чувства обострились и он стал замечать то, что раньше ускользало от его взгляда и слуха. Похоже, господин, вы идёте по верному пути.

Верный путь? Я хмыкнул:

— Это вряд ли, Гамион.

Словно подтверждая мои слова, среди деревьев мелькнула ещё одна тень, замерла в шаге от меня и сообщила:

— Наблюдатель заподозрил неладное и бросился к основному отряду.

Я выругался, помянув Безымянного, рявкнул:

— Быстрей!

И сам рванул с дороги, с каждым шагом, с каждым ударом сердца всё больше и больше жара души отправляя в ноги. Деревья так и замелькали, набегая на меня, только успевай шевелиться и выбирать путь. Сейчас мою скорость бега ограничивали не моя выучка Шагов северной тропы, не число даров Хранителей, а лишь моя сноровка. Чуть зазеваешься с шагом, чуть ошибёшься и либо врежешься в дерево, либо навернёшься через куст.

— Господин, левее.

А вот тени мчались напрямик, проходя сквозь стволы. Ловко. Но я ещё из плоти и крови. И это хорошо.

Две минуты и я догнал реольца-наблюдателя. Не идар, даже не старший воин, он не успел добраться до своих.

А второго шанса, шанса докричаться до них, я ему не дал.

Едва за деревьями мелькнул серый плащ, я выхватил меч и стегнул в просвет призрачными клинками.

Реолец только коротко вскрикнул, а затем рухнул, рассечённый на куски.

Я замер прислушиваясь. Ничего. Потребовал:

— Они услышали?

Одна из двух теней тут же метнулась вперёд, исчезая из виду. Вернулась через минуту:

— Нет, господин, они все так же сидят в расщелине.

Я криво ухмыльнулся. Глупцы. Потёр щеку, верхнюю губу, ощущая под пальцами пушок. Да, бриться. Определённо. Как только вернёмся к обозу и вещам, что мы там оставили, нужно найти бритвенный набор. Не может быть, чтобы у всех моих людей не нашлось запасного.

Мои люди, запыхавшиеся, раскрасневшиеся, добрались до меня почти через десять минут. Согласен, склон тут крутой.

Кодик, двигавшийся впереди, замер при виде меня, затем махнул рукой, подавая сигнал идущим следом. Сам встал рядом озираясь:

— Второй наблюдатель сбежал?

Я покачал головой:

— Видел только одного.

— Глупо, — покосившись на меня, Кодик поправился. — С их стороны глупо, господин. Есть ведь умельцы подбираться бесшумно. Всегда нужно двойные посты ставить.

Я кивнул, наблюдая, как мои воины собираются вокруг. Повёл рукой, молча указывая им направление. Точно в сторону стоящей впереди тени.

Спустя ещё двадцать минут Гамион оценил открывшийся нам вид:

— Поверить не могу, господин, что вы сумели их здесь заметить.

Я заметил как на него покосился Кодик, но так и не понял: Кодик тоже не может поверить, не верит или удивляется, как мог поверить Гамион? Да и какая разница? Илиот и Орак вон стоят молча. Вроде как им совершенно безразлично, как я сумел провернуть этот трюк.

Повёл обнажённым мечом:

— Нападайте.

Солдаты растеклись в стороны, охватывая горловину входа в расселину, привычно разбиваясь на два отряда, в центре которых идут Гамион и Орак. Да, не Паладины, но слабые идары, выросшие из старших воинов, почти достойные звания гаэкуджи любого Малого дома. Они способны достойно встретить удар вражеского идара и спасти остальных. Если что, есть ещё и Кодик, точно так же не носящий шелка и ещё более сильный. Он на равных бился с Креодом.

Чуть позади, в центре, шёл Илиот, готовый отбить стрелы или грязную уловку своими внешними техниками. И я, готовый поддержать его своими тёмными полотнищами. Давно заметил, что так выходит лучше. Мои полотнища словно продляют жизнь его техник.

Всё, что успели сделать реольцы — это вскочить от шума наших шагов и схватиться за мечи.

А затем я ударил Стеной мечей, перегораживая ей расщелину от края до края. Половина врагов рухнула, истекая кровью, со второй схлестнулись мои воины.

Здесь оказался лишь один слабый идар, с которым Кодик справился сам, без чьей-либо помощи.

Спохватившись, я шагнул ближе к схватке, выкинул вперёд меч, подбивая клинок своего воина и останавливая его удар. Воин тут же шагнул назад, а я, напротив, вперёд. И ударил ещё раз. На этот раз по мечу реольца, перерубая его.

Оглядел последнего живого реольца. Тёмный волос, ярко горящая метка на щеке. Раза в два ярче, чем у Хасока из Великого дома Хонесто. Чистая кровь Реола. Реолец отступил к стене, прижался к ней, сжимая рукоять меча, и затравленно озираясь.

Я спросил:

— В этой долине есть ещё отряды?

Реолец плюнул. Может, целил в меня, но оказался слабоват.

Сквозь солдат проскользнул Кодик, уставился на реольца, ухватив себя ладонью за подбородок и большим пальцем почёсывая шрам. Негромко сообщил:

— Ты слышал вопрос господина. И у тебя два пути. Первый — ты отвечаешь и быстро умираешь. Второй — ты молчишь, я перерезаю тебе сухожилия, и мы уходим, а ты остаёшься.

Один из старших воинов, Суташ, хмыкнул:

— И сколько он проживёт?

Кодик пожал плечами:

— Зависит от удачи. Тут ни холодно, ни жарко. И десять дней может прожить, прежде чем не умрёт от жажды.

Реолец задрожал, покосился на остаток меча в ладони с начисто срубленным клинком, уронил его под ноги и зашарил по поясу. Но кинжала там не было.

Кодик рявкнул:

— Есть ещё здесь отряды?!

Реолец мотнул головой:

— Н-нет. Только пост на скале, что как п-палец.

И охнул, когда Кодик пробил ему сердце.

Через миг Кодик повернулся ко мне:

— Всё верно, господин?

Я кивнул:

— Всё верно. Обыщите здесь всё.

Солдаты растеклись по расщелине, обыскивая окровавленные тела и закоулки.

— Господин! Идите сюда!

Я оглядел жёсткие переноски, набитые доверху глиняными шарами, с выдавленной на них надписью «яд», и довольно кивнул:

— Это нам точно пригодится.

Кодик тут же рявкнул:

— Эрий, Дистим! Взяли!

***

Наглый шагнул ближе к Тощему, так близко, что переноски, которые они тащили за спиной, едва ли не стукались друг о друга при каждом шаге. Негромко, так что никто другой, идущий дальше, не услышал бы, спросил:

— Это вообще возможно?

Тощий покосился, недовольно переспросил:

— Возможно что?

— Возможно увидать на таком расстоянии человека в лесу?

— Ну, увидал же. Может, блеснула сталь в просвете, может, просто угадал, где будут сидеть реольцы. Может, там на карте у него отмечены такие места?

Наглый покачал головой:

— Ты сам себе веришь?

Тощий рассмеялся:

— А если нет, то как ты это ещё объяснишь? Думаешь, господин скоро получит прозвище Клинка, как сказал Гамион?

— В это я верю ещё меньше.

— Ну и зря. На болоте же мы живые остались? Да и потом...

Тощий замолчал, принялся озираться, затем сам шагнул ещё ближе к Наглому. Так близко, что переноски стукнулись, а внутри загремели глиняные шары. Наглый взвился, отпрянул:

— Осторожней!

Тощий лишь отмахнулся:

— Ничё с ними не станется, их бить нужно.

— А если там трещина?

— Если трещина, то он просто развалится, даже если ты стоять на месте будешь. Ты слушать будешь?

Наглый буркнул:

— Буду.

Тощий опять сунулся ближе, шепнул на ухо:

— Вспомни первый месяц или два всей этой заварухи. Ну, до появления ещё Илиота.

— Ну, помню. К чему ведёшь?

— А помнишь, как мы оставались без ауры Великого паладина и стояли под стрелами?

Наглый передёрнул плечами:

— Помню.

— Видно, плохо помнишь. Уж я-то сам лучник. Мы там не раз и не два должны были сдохнуть. А мы живые.

Наглый прищурился:

— Никак не пойму, к чему ты ведёшь.

Тощий разочарованно скривился:

— Как дёрнуть что-нибудь в лагере, так ты умный, а как... — махнул рукой, снова зашептал. — Господин скрывает свои силы. Он Великий паладин. И скоро заслужит именование Клинка.

Наглый нахмурился, на ходу поправил переноску, шагая молча и не поворачиваясь к жадно смотрящему на него Тощему. Наконец, мотнул головой:

— Брешешь. Когда Паладины применяют дар Хранителя, то это сразу чуешь, всё тело словно тепло охватывает. Никогда такого не было рядом с ним.

Тощий разочарованно скривился, шагнул в сторону буркнув:

— Ну, брешу и брешу. По-твоему, у господина что? Нюх как у волка?

— Нет, не нюх.

— А что?

Наглый злясь, отрезал:

— Не знаю!

Тощий сплюнул:

— Значит, не знаешь, а меня брехлом называешь. Ладно.

И прибавил шагу.

***

Чтобы понять очевидное, не нужно было даже слышать сообщения теней. Достаточно иметь глаза и немного опыта, которого и Кузня, а тем более минувшие месяцы дали каждому из нас с избытком.

Мы сейчас стояли в лесу, свернув в него перед изгибом дороги и пока выбираться обратно не торопились. Смотрели на каменный палец, торчащий далеко впереди на выходе из долины.

Лучшего места для наблюдателей даже не придумаешь.

Гамион решительно кивнул:

— Сделаем, господин. Со старшим господином мы и покруче склон брали.

Орак, который и должен был идти с ним, молча кивнул. Я не стал желать им удачи или напоминать о том, что их не должны заметить. Коротко приказал:

— Как прикончите их, посветите в нашу сторону зеркалом.

На этот раз молча кивнули они оба, и метнулись вперёд, только земля и камушки из-под сапог брызнули. Удар сердца и их силуэты потерялись за деревьями. А я скомандовал:

— Привал.

Хотел бы я это сделать. Но я не мог. Что я вообще понимаю в том, чтобы подняться на отвесную скалу? Да ещё и так, чтобы меня не заметили реольцы, которые сидят на этой проклятой Безымянным вершине? Нет, кое-что понимаю, как любой северянин, но точно меньше, чем лучшие из старших воинов моего Дома.

Был ещё один способ. Тени. После той схватки с Кровавым воином я всё же сумел задать им много, очень много вопросов. Нет. Помощи от них в схватках с Кровавыми можно было не ожидать. Только если Кровавый ослаб и ранен. Мои тени не могли справиться даже со слабейшими из Кровавых жнецов.

Пока.

Чем сильней станут мои тени, тем больше они смогут. Сначала убивать Кровавых жнецов и простолюдинов. Затем и Кровавых воинов с идарами.

Но не сейчас. К сожалению. Или к счастью.

Потому что я отлично понимал, как именно они становятся сильней.

И понимал, что пока идут сражения с реольцами, это остановить нельзя.

Даже интересно, что бы я делал, если бы никакой войны с Реолом не началось, я вернулся домой и решил самостоятельно набирать силу?

Где бы искал противников, которых можно убить, не боясь наказания за нарушение эдикта короля?

Одни вопросы.

Многие из моих воинов успели не то что подкрепиться, но и вздремнуть, пока на вершине каменного пальца не замигал блик.

Теперь, когда не нужно было скрываться от глаз наблюдателей, по дороге мы бежали. Но я всё ещё не видел Орака и Гамиона, и уже начал переживать, когда Кодик указал мне наверх. Там, у подножия каменного пальца махал мечом Гамион, явно зовя нас к себе.

И было зачем. От этого места через хребет вела узкая тропа, которая, похоже, позволяла пройти дальше в обход. И на карте, что нам давал Глебол, её точно не было.

Я переспросил:

— Ты уверен, что она приведёт нас туда, куда нужно?

Гамион коротко кивнул, ткнул пальцем наверх:

— Оттуда её отлично видно. Точно к долине, о которой вы говорили. И в обход. Вряд ли они будут нас там ждать. Можете подняться и проверить сами, господин.

Я отмахнулся:

— К чему? Кому верить, как не хённаму своих воинов?

Тем более что у меня есть и свои способы. И тени отлично поняли, чего я от них хочу. Сразу трое умчались вперёд, по тропе. С их скоростью они сумеют обернуться достаточно быстро, чтобы мы сумели повернуть назад и не опоздали.

Гамион ухватил с пояса меч, поднял его перед собой, складывая ладони на рукояти:

— Спасибо, господин.

По тропе мы могли идти только друг за другом, по одному. Первым шёл я, как сильнейший боец, которого мало кто бы сумел остановить. Если уж не справился бы я, то что смогли бы сделать остальные? Шёл я не спеша, то и дело останавливаясь, чтобы солдаты сумели меня догнать.

И всё равно, в следующую долину мы добрались первыми из всего крыла птенцов Кузни.

В долине царила тишина и покой. И здесь сражение должно было быть гораздо серьёзней. Долина была намного уже предыдущей, почти лишена леса, и её от края до края перегораживали реольцы, готовые встретить нас лицом к лицу. Тут и там среди доспехов мелькал шёлк идаров.

Их беда была в том, что тропа вывела нас на хребет позади них. Туда, откуда они явно не ждали нападения. Ведь и сигнал те парни на скале подавать сначала не решились, а потом стало поздно. Правда, и нам показывать себя сейчас было не с руки. Реольцев там столько, что наш небольшой отряд смели бы и с Великими паладинами.

Впрочем, я, конечно, был плох в Кузне в качестве гонгана, но, Безымянный меня подери, всё же был там не самым худшим!

Так что мы пока всего лишь затаились на обратном склоне, у самой кромки.

Жаль только, что место здесь удобное, но камней почти нет, а те что есть, слишком малы, чтобы мы могли использовать их как оружие. Против валуна и не всякий идар выстоит.

Солнце поднималось всё выше, лежать становилось всё жарче. Мне ещё ничего, а вот солдатам, чьи доспехи начали раскаляться, я сейчас не завидовал. И с беспокойством следил за тем, как они то и дело прикладывались к флягам.

Повернувшись к Дистиму, негромко спросил:

— Как думаешь, здесь поблизости есть источник воды?

Он привстал на локтях, огляделся и пожал плечами:

— Не знаю, господин, я в горах не силён. Разве так высоко в камнях бывают источники?

Орак подсказал:

— Бывают. И довольно часто. Горы тяжёлые. Они так сильно давят на землю, что выдавливают из неё воду даже на свои вершины. А ещё вода течёт сверху, с ледников и шапок снега, которые тают понизу, где тёплый воздух их точит.

Дистим кивнул:

— Буду знать, хённам.

Я же перевёл взгляд на ближайшую тень. Я и задал этот вопрос только затем, чтобы не выглядеть странным психом, шепчущим что-то в пустоту.

Несколько ударов сердца тень лишь смотрела на меня, но стоило мне вскинуть брови и хлопнуть по своей фляге, как она сообразила. И не только она. Сразу десяток теней скользнули во все стороны, стелясь над камнями.

Вернулись они спустя час. Даже не представляю, насколько далеко они за это время добрались, не замечая препятствий на своём пути и двигаясь напрямую через все ноголомные курумники.

Да и вести у них оказались неутешительные:

— Ничего, господин. Ничего, ничего. Ничего.

Только одна сказала хоть что-то обнадёживающее:

— Нашёл, господин.

Я снова хмыкнул про себя. Какая путаница. Для меня каждая из теней так и осталась она. А они упрямо продолжают говорить о себе, как о мужчинах.

Но тень тут же вернула меня из размышлений о пустом к солнцу и подступающей пустоте во флягах:

— Узкий ручей, текущий в расщелине. Но не знаю, сумеют ли туда пройти живые. Далеко, крутой склон.

Проверять я не стал. Напомнил солдатам:

— Берегите воду.

Так мы и лежали, пока снизу и с той стороны не началось шевеление.

Я выглянул из-за гребня.

Реольцы выстраивались, проверяли оружие. Вдалеке, едва заметные, мельтешили фигурки наших. Мне даже показалось, что я заметил громаду Глебола.

Но прошёл ещё час и три глотка из фляги, прежде чем отряд Глебола начал наступать. Их фигурки на входе в долину принялись расти в размере приближаясь.

Реольцы засуетились сильней. В стороны оттянулись отряды лучников, поднимаясь повыше, принялись втыкать перед собой стрелы. Удачно. Большая часть поднялась в нашу сторону. Не то, чтобы лучники были сильно опасны для Глебола, в отряде которого было достаточно Великих паладинов. И наоборот, очень опасны для меня, но с чего-то мне нужно начинать?

Я обернулся, приказал:

— Раздавайте шары. Наша цель лучники, которые ниже нас на сто шагов и чуть правей, — для надёжности приблизительно указал, где они стоят. — Ими займётся отряд Орака. Отряд Гамиона двигается со мной ниже. Наша цель добраться на расстояние броска к основному отряду реольцев. Бросаете по команде.

Орак и Гамион лишь молча кивнули. Тощий и Наглый, оскальзываясь на камнях, двинулись вдоль лежащих, передавая им шары с ядом.

А я снова на мгновение выглянул и тут же скомандовал:

— Пошли, пошли, пошли.

Сам рывком перебрался на ту сторону гребня. Как-то шустро двинули вперёд наши, прямо-таки побежали.

В шаге от меня оказался Илиот, готовый использовать либо ветер, либо барьер, чтобы прикрыть нас от стрел.

Не понадобилось.

Реольцы и не заметили нас, пока мы не подобрались на расстояние броска.

— Давай!

Лишь пара лучников обернулась на мой крик. Но было уже поздно. Глиняные шары рухнули вниз, падая между их фигурами, раскалываясь на камнях и вспухая грязными облаками пыли.

Ядовитой пыли.

Сделавшие вдох упали в тот же миг.

Задержавшие дыхание сумели выскочить из облаков. И пробежать шагов двадцать. А затем свалились, безвольными, изломанными фигурами продолжив кувыркаться вниз по склону.

Бегущий позади Гамион рявкнул:

— Перебирайте, перебирайте ногами! Не смейте споткнуться и разбить эту хрень, Безымянный вас забери с собой!

Удивительно, но даже после этого основной отряд реольцев, перегородивший долину, нас не заметил.

И не замечал, пока между нами не осталось шагов сто.

Только сейчас там нашёлся кто-то глазастый и заорал:

— Сзади! Сзади!

Реольцы дрогнули, их строй поплыл.

Но тут же замер от нового крика:

— Стоять!

Мы успели пробежать ещё двадцать шагов, когда внизу раздалась новая команда:

— Шестой и седьмой отряды, развернуться! Убейте их!

Я тут же рявкнул, торопясь воспользоваться шансом, пока реольцы сломали строй:

— Давай!

Шары взвились в воздух, расчертили небо, приближаясь к жертвам, но навстречу им ударили сотни призрачных мечей, заставив вспухнуть облаками яда раньше времени.

Яда, который повис между нами и реольцами, а затем дрогнул и двинул в нашу сторону, ползя наверх по склону.

Бегущий рядом Илиот выдохнул:

— Там адепты. Один точно.

Замер, вскидывая руки и складывая печати. А я, напротив, рванулся вперёд, больше не заботясь о том, чтобы держаться рядом со своими людьми.

Пульсирующий жар души возле сердца дрогнул, сжимаясь в комок, а затем вместе с толчком крови рванул по телу, наполняя Шаги северной тропы силой и скоростью.

Камни брызнули из-под сапог, в облако яда я влетел, разом преодолев шагов двадцать. Пробил его, расплёскивая его со своего пути. Идары не боятся яда. Во всяком случае простого и слабого.

Тени мчались рядом, одна тут же прохрипела:

— Вон он, господин!

Но я и сам видел замершую фигуру в многослойных одеяниях адепта, которая вскинула руки со сплетёнными в печати пальцами.

Ещё одно движение Шагов северной тропы и я уже в шаге от адепта. Вскинутый меч перечёркивает его фигуру, оставляя позади меня уже не живого человека, а два куска мёртвой плоти.

Я лишь скалюсь.

Вот так!

Вот чего стоит кровь первенца, вот чего стоит кровь будущего владетеля Дома, когда он прошёл посвящение!

Через мгновение, отрезвляя меня, по мне стегнули десятки призрачных клинков.

Я извернулся, взмахивая мечом и перенаправляя жар души в сталь, отправляя навстречу чужой Стене клинков свою.

В этих шестом и седьмом отряде реольцев, конечно же, был не только адепт.

Но и кто? Паладин меча? Великий паладин меча?

Оттолкнулся, изменяя направление бега, нацеливаясь на ещё одну фигуру в шёлке. На этот раз в шёлке идара, идущего по пути меча.

Навстречу мне снова ударили призрачные клинки.

И снова я взмахнул мечом, но на этот раз не пользуясь умениями меча. Не сейчас.

Два удара сердца, два толчка жара души по телу и я прорвался через Стену мечей, отделавшись лишь рассечённым в нескольких местах одеянием.

Ещё удар сердца, толкнувший жар души в ноги и я возле идара.

Столкновение мечей. Скрежет стали. Десятки ударов.

И снова я скалюсь. Не Великий паладин.

Он просто не успевает за мной. Даже Паладин бы уже ответил мне Покровом клинков, заставив бы меня пробиваться к нему через заслон сотен мечей.

Вот первый мой удар проходит через вязь его клинка и оставляет на шее алую ссадину.

Второй удар перечёркивает грудь, распарывая шёлк одеяния.

Третий удар пробивает ему сердце.

Мгновение я гляжу ему в глаза, а затем выдёргиваю меч из тела мертвеца.

Мне даже не нужно проверять, я и так знаю, что сердце реольца превратилось в лёд.

Что бы со мной ни происходило, но со времён битвы на болоте я гораздо лучше научился управлять со своей силой. Пусть эта сила и не очень похожа на умения меча.

Или не похожа на то, что показывал мне отец в детстве. Но это лёд. А лёд и свет — это умения Денудо. Как на цветах плащей нашего Дома.

Реолец падает, открывая мне взгляд на сражение.

Мои воины уже сцепились с реольцами. Кодик и Орак кружат вокруг второго идара, который сделал то, что не успел мой: защитил себя Покровом мечей.

Но он тоже не Великий паладин. Со склона звенят струной луки моих пятерых лучников. И раз они продолжают стрелять, а не сменили луки на мечи, значит, ауры Великого паладина на реольцах нет.

Я быстро огляделся, подмечая то, что происходит по сторонам. В такой свалке нет ничего хуже пропустить того, кто может убить тебя или твоих людей.

Слева на склоне ещё целы лучники реольцев. Но до нас они не добивают. Да и Илиот замер наготове. Не его это дело — лезть в гущу сражения.

Шаг левой, впечатывая ступню в каменистый грунт. Жар души наполняет это движение силой, срывая меня с места. Только и успевай переставлять ноги в заученных с детства движениях Северной тропы.

Мгновение и выставленный вперёд клинок вонзается в кружащие мечи реольца. Вспышка и уже мой Дождь клинков рвётся вперёд, пробивая преграду.

Звон стали.

Реолец успевает встретить меня и мой меч. А через миг отшатывается, когда в него врезается тёмная пелена Устрашения. Мгновение растерянности дорого ему обходится.

Эта цена — его голова.

Вся битва продлилась не больше половины часа, старшие воины даже не успели устать. Непонятно на что надеялись реольцы. Даже не ударь я в спину и не уничтожь большую часть лучников, всё, что они сумели бы сделать — чуть замедлить Глебола и его отряд. У нас слишком много Великих паладинов, стрелы были бы бесполезны.

— Господин Лиал!

Я обернулся на крик. Тощий, который бродил среди мёртвых лучников реольцев, вскинул руку, в которой лежал глиняный шар. И глупо было думать, что это уцелевший наш. Тем более что Тощий тут же добавил:

— Их тут много, господин!

Вот и ответ. Вот на что они рассчитывали. Странно только, что эти шары были лишь у того отряда лучников, который расположился точно под нами. Как они собирались докинуть их до отряда Глебола? Или потом, когда реольцы бы начали отступать?

Раздался довольный голос:

— Ну и забирайте эти штуки себе.

Я обернулся на знакомый бас Глебола. Он одобрительно добавил:

— Тем более что у вас неплохо получается с ними.

Стоявший рядом с ним Визир хмуро заметил:

— Вряд ли ему снова так улыбнётся удача.

Глебол хмыкнул:

— Поглядим, — рявкнул. — Всем! Полчаса вам на трофеи и раны. Тяжелораненых оставить. Время не ждёт. Гонган приказал нам к вечеру быть в семи лигах отсюда! Время не терпит!

Глава 26

— Ваше величество, позвольте представить вам...

— Ну наконец-то!

Король бесцеремонно перебил советника, оглядел вошедшего и хмыкнул:

— Странно. Я слышал, что лучшей стала девушка. Но вижу перед собой парня.

Советник откашлялся:

— Ваше величество, это не совсем так, по сумме достижений на всех этапах отбора, именно Яшмовые весы стал лучшим.

Король усмехнулся:

— Да ладно?

Юноша, которого и пытался представить всё это время советник, неожиданно шагнул вперёд и склонился в поклоне:

— Ваше величество, вы правы, да, лучшей стала Нефритовые весы. Но мы решили, что старшим командирам армии будет неприятно получать советы от юной девушки. Первое время я возьму на себя эту ношу.

Король Лавой склонил голову к плечу, с любопытством спросил:

— А мне? Мне будет приятно ждать приказа от тебя?

Советник коротко хохотнул:

— Ваше величество, да о чём вы говорите? Вы же понимаете, что это не более чем советы? Разве бы они осмелили...

Советник подавился словами под взглядом короля.

— Я говорю не с тобой. Яшмовые весы, что ты скажешь?

Юноша кивнул:

— Все так и есть. Вам тоже будет неприятно получать приказы от девушки, ваше величество.

— А ты очень смел. Все эти прозвища, которые вам придумали, то, что вы не носите гербов ваших Домов... Ты и правда думаешь, что это сохранит тайну вашего происхождения?

— От врагов на первое время — безусловно. От вас, ваше величество? Конечно, нет. Но если для победы нашего королевства я должен говорить вам правду в лицо, то я буду это делать. В конце концов, я рискую гораздо меньше, чем те идары, что уже через час обнажат мечи и сойдутся в схватке с реольцами.

Король хмыкнул:

— Как ты юн, горяч и наивен, — советник при этих словах попятился, стараясь отдалиться от юноши. Король же хлопнул в ладоши. — Но этим ты мне и нравишься. Глоток свежего воздуха в отсутствие Вира. Ну что, Яшмовые весы, мне уже можно покинуть палатку?

Юноша кивнул:

— Да, ваше величество, я уверен, что сегодня они выложат свой козырь.

— А если нет?

— Тогда это сделаем мы, ваше величество.

— Тогда вперёд, Яшмовые весы, поглядим, насколько ты хорош в настоящем деле, а не на этих ваших выдуманных испытаниях и с фигурками на карте.

Королю Лавою это и правда было интересно. И он не разочаровался.

Как бы ни был молод этот парень, получивший прозвище Яшмовые весы, он не терялся, отдавая приказы и требуя подчинения от тех, кто был старше его и по возрасту, и, наверняка, по происхождению. Впрочем, видя за его плечом короля, никто и не пытался с ним спорить. Как и пытаться затянуть с исполнением приказов или отправкой гонцов.

И вот это уже была заслуга не уверенного тона Яшмовых весов, не короля, одним видом подкрепляющего его приказы, а мрачной славы королевских воинов, носящих глубокие капюшоны.

За последние недели все, кто пытался подобным образом показать свой нрав, доказать вес своего Дома или звания — плохо кончили. Иссохли в своих палатках, убитые подлыми «реольцами». Или оказались казнены перед строем сотен воинов. Шептались, что даже несколько Домов в королевстве оказались истреблены. Эти проклятые реольцы в сердце королевства словно заноза.

Зато и Фулгуран уже был освобождён. И окрестности пограничной реки Диандо вычистили и от реольцев, и от их Кровавых жнецов.

Оставалось последнее. Генеральная битва с реольцами, которых удалось-таки оттеснить от устоявшего Фулгурана не к Реолу, а в глубину Скеро. И отрезать там от подкрепления.

Король Лавой с улыбкой обводил взглядом битву. Ничего страшного, что гонганов у Скеро стало вдвое меньше. Великие паладины сражаться от этого хуже не стали. Зато дармоедов теперь меньше.

Главный козырь реольцев изрядно выбили за последнюю неделю. Вчера ему доложили, что шары с огнём и ядом у них уже на исходе. Только на одно сражение. Последнее, главное.

И король Лавой верил. В этот раз верил. Третий час битвы, а реольцы использовали свои шары считанные разы. Только когда Яшмовые весы едва не рассёк центр их построения и обманным перестроением заманил левый фланг под удар кулака из трёх Клинков. Берегут. Как берегут и свои козыри. Хотелось бы, что это был Исиор Агус, король Реола, но нет. Ни в одном из донесений не было даже намёка на то, что король перешёл на эту сторону Диандо. Трус.

Яшмовые весы вздохнул:

— Похоже, ваше величество, что нам придётся первыми повысить ставки.

— Ты думаешь, меня это расстраивает?

— Простите ваше величество, что всё это время не давал вам вступить в сражение, но так было нужно. И будьте осторожны, ваше величество. Прошу вас.

Король Лавой скривился:

— Не уподобляйся этим старикам. Ты всего полдня в их окружении, а уже нахватался.

Старики, советники, гонганы, владетели Великих домов, о которых и шла речь, отводили глаза, словно не слыша слов короля.

Он хмыкнул, повёл плечами, неспешно вынул меч из ножен и сделал первый шаг с холма, на котором и расположилась ставка его военного совета.

Телохранители остались на месте, сделали шаг ближе к Яшмовым весам. В том сражении, в котором будет участвовать король, их помощь будет лишней. Они будут лишь мешать.

С каждым шагом улыбка короля становилась лишь шире.

Сначала перед ним расступались его воины. Затем начали расступаться реольские. Они совсем не горели желанием схлестнуться в схватке с сильнейшим идаром Скеро. Они отлично знали, от последнего простолюдина до владетеля Великого дома, кто является сильнейшими идарами в любом королевстве.

Королевские семьи.

То, что не удалось Яшмовым весам отрядом из четырёх Клинков и десяти Великих паладинов — рассечь войско реольцев надвое — король сделал, не приложив никаких усилий. Он просто шагал, а реольцы расступались, отступали на полсотни шагов в сторону.

Король Лавой остановился и захохотал:

— Трусы! Никак не думал, что вы реольцы, окажетесь такими трусами!

Едва он это выкрикнул, как всё вокруг окуталось пламенем.

Стоявший на холме в сотнях канов от того места Яшмовые весы лишь увидел, как земля между разошедшимися в стороны реольцами вспухла, а спустя миг превратилась в огромный огненный шар.

Он с трудом выдавил из себя очевидное:

— Огненные шары. Они устроили ловушку. И я повёлся на неё.

Один из стариков шагнул ближе, прошипел в ухо:

— Если король погиб, то ты сейчас тоже умрёшь. Клянусь Хранителями.

Яшмовые весы выпрямился, ожёг старика-гонгана гневным взглядом:

— Как будто это самая большая моя проблема. Если...

Оборвав сам себя, он лишь махнул рукой и впился взглядом в оседающую после ужасающего взрыва землю. Там бушевало пламя. То самое липкое и неугасимое пламя, рецепт которого Скеро пока раскрыть не могли.

Яшмовые весы прошептал:

— Ну же, ну же, ваше величество.

Будто отвечая на его шёпот, ослепительные белые лучи рассекли жаркое оранжевое пламя рассекло на четыре части. Сердце не успело бы ударить и трижды, как пламя опало, угасло, словно за мгновение съев всю свою пищу.

Яшмовые весы был силён разумом, но отнюдь не дарами Хранителей.

Вцепившись в рукав ближайшего телохранителя, он потребовал:

— Что ты видишь? Что с королём?

Тот чуть подался вперёд, прищурился, а найдя среди пепла и жара фигуру короля, с облегчением выдохнул:

— Цел. Даже одежда почти цела.

Яшмовые весы выпрямился и потребовал:

— Быстро объявите это воинам! Немедленно!

Телохранитель недолго думая, вскинул вверх меч и заорал, срывая горло:

— Лавой, Клинок слепящего света! Лавой, Клинок слепящего света!

Через десять ударов сердца орали все воины Скеро. Орали, потрясая мечами, колотя ими по щитам, если они были. Все, и идары, и простолюдины.

Их вопль было слышно даже там, где и стоял король Лавой.

Усмехнувшись, он выпрямился, опустил меч и принялся сбивать пламя с одеяния. Буркнул себе под нос:

— Нужно было давно заказать себе из шёлка огненных пауков, как остальным, — оттянул рукав, рассматривая, во что он превратился. — Где это видано, чтобы король сражался в обгорелом рванье? — поднял взгляд на реольцев и пообещал. — Вы за это заплатите.

Клинок в его руке свистнул, с невероятной скоростью сплетая вязь движений. Два удара сердца и в сторону реольцев рванула огромная светящаяся стена. Стена разящего света.

Всё, что успели сделать реольцы: толкнуть навстречу ей свои Стены да броситься врассыпную.

Первое не помогло. Второе лишь подставило под разящие лучи света других. Тех, кто до этого стоял за их спинами.

Когда Стена разящего света погасла, исчерпав вложенный в неё жар души, взглядам двух армий предстали десятки мертвецов. Среди которых стоял лишь один живой.

Король Лавой усмехнулся:

— Нашёл.

На холме Яшмовые весы срывающимся голосом приказал:

— Сигнал. Левый фланг вперёд, темп десять ударов. Правый фланг вперёд, темп семь ударов. Выравниваемся. Идары вперёд.

Король Лавой тоже в этот миг шагнул вперёд. Как и фигура, стоявшая посреди мёртвых.

Только она сначала повела рукой в странном жесте. Впрочем, король Лавой как раз был из тех, кто отлично знал, что это за жест. Сбор крови.

Поэтому он лишь хмыкнул, совершенно уверенный в том, что противник его услышит:

— Ты же лопнешь, старикашка. Или ты так слаб, что я ранил тебя своим ударом и теперь зализываешь дыры?

Король Лавой отлично сам услышал и ответ:

— Самое время наказать тебя за пренебрежение. Впервые за тысячу лет пора показать силу того, кто Ступил за предел. Узри, как силён я, Тальма Эргай!

Далеко на холме Яшмовые весы лишь стиснул зубы, когда всё пространство между двумя крыльями реольцев накрыло огромной чёрной полусферой, совершенно непрозрачной, надёжно скрывшей от взглядов двух армий сражение под собой.

Король Лавой видел эту полусферу с другой стороны. Изнутри. Вернее, всё, что он видел, это была темнота. Кромешная, непроницаемая.

Но он лишь усмехнулся:

— Пытаться использовать тьму против моего королевского Дома? Смешно.

Вскинул меч. На этот раз плетение умения потребовало гораздо больше времени. Король Лавой щедро вливал жар души в клинок, а когда понял, что дошёл до предела, добавил сверху.

Вскинутый над головой меч засиял словно крошечное солнце. Сияние прокатилось от эфеса к острию, сорвалось с него огромным шаром, который взмыл вверх и разогнал тьму.

Теперь противники стояли, словно накрытые сверху огромной чёрной чашей.

Кровавый воин Эргай, который успел за это время оказаться совсем рядом, усмехнулся:

— Надо же. Вот и мне довелось увидеть Меч безжалостного солнца. Как безрассудно. Ты потратил всю его силу, чтобы суметь меня увидеть, мальчишка. И что будешь делать дальше? Сколько капель ихора ты сжёг, чтобы суметь использовать шестое из умений?

Король Лавой усмехнулся:

— С чего ты заботишься обо мне, старикашка? Ты использовал кровь павших, чтобы накрыть меня тьмой. А что будешь делать теперь?

— Пытаешься сравнивать себя и меня? Глупо, Лавой. Ты лишь покупаешь проход за предел, а я уже за ним. Ощущаешь разницу? Нет? Тогда позволь мне рассказать тебе о ней. Тот, кто Ступил за предел, словно стал на шаг ближе к Предкам. Одно моё присутствие давит на тебя. Это называется Подавление. Твои руки хуже держат клинок, ноги шагают не так уверенно, жар души в тебе отказывается течь в нужном направлении, годы тренировок словно улетучиваются. Но главное, удары Тальмы становятся невероятно сильны. Я, Тальма Эргай, окажу тебе честь, убив тебя первым из всего твоего рода.

Эргай медленно поднял руку, сжал её в кулак, а затем резко опустил, словно припечатывая свои слова.

Со всех сторон в короля Лавоя устремились сотни огромных призрачных мечей, обрушились на него, скрыли его от глаз, перепахивая землю под его ногами.

Эргай захохотал, потрясая кулаком, но смех его оборвался, когда исчез последний из призрачных мечей, открыв короля Лавоя. Не сказать, чтобы целого, но вполне себе живого.

Король Лавой опустил меч, ощупал пальцами рану в груди, а затем поднял взгляд на Эргая:

— Знаешь, я десятки раз сходился в битве с настоящим Тальмой. И вот там даже выжить под его ударом было трудно. Помню, после первого раза я три дня провалялся в кровати. Ты же лишь жалкая подделка. Укоряешь меня, что я сжигаю капли ихора, чтобы на миг ступить за предел. Но ты же даже хуже меня, ты прожил сотни лет, но даже не можешь сам сгустить их. Жалкая подделка, на сколько ещё поддельных ударов тебя хватит?

Эргай процедил:

— Бред. Бред почуявшего смерть. Я не подделка. Я ступил за предел. Первый за тысячу лет! Я Тальма!

Король Лавой усмехнулся:

— Ты много болтаешь, старики все такие. Давай проверим твою болтовню. Настоящий Тальма убьёт жалкого Клинка и даже не заметит этого. Наш поединок всё покажет.

Яшмовые весы целиком погрузился в битву, но то и дело бросал взгляд в сторону чёрной полусферы. Но всё равно прозевал миг, когда она исчезла.

— Господин, глядите!

Яшмовые весы процедил:

— Слишком далеко для меня. Что там?

— Король победил.

— Так чего молчишь? — Яшмовые весы дёрнул воина за рукав. — Кричи об этом, пусть все воины слышат.

— Лавой, Клинок слепящего света! Лавой, Клинок слепящего света!

Глава 27

Больше реольцы нам на пути не встречались.

Только легче от этого не стало. Наоборот.

Теперь хотя бы ясно, чего они добивались в первый день, стоя насмерть на нашем пути.

Выигрывали время. Как будто им его было мало за эти месяцы после нападения на лагерь короля.

И всё же.

Теперь то и дело из расщелин, с заросших лесом склонов, из неглубоких пещер на нас выплёскивались десятки Кровавых жнецов. Глупых, слабых, жаждущих лишь только вцепиться нам в глотку. Они даже не помнили, как держаться за оружие.

Если вообще когда-нибудь знали.

Одежда без слов говорила — мы только что вырезали десяток тех самых крестьян, чьи пустые деревни остались за нашей спиной. Тех, кого мы не успели спасти.

А сами их иссохшие тела подсказывали, что если реольцы их и кормили в плену, то делали это не чаще раза в неделю. Я такое пару раз видел в детстве, когда у соседа, Малого дома Вораз, по весне начинался голод. Ещё немного и пленные бы у реольцев начали умирать.

Поэтому их убили, пропустив через ритуал.

По сути, конечно, они были живыми, даже став Кровавыми жнецами.

Безумными, жаждущими лишь убивать, но живыми.

Пока не выметнулись из леса навстречу нашим мечам.

На мгновение ощутил укол совести. Я не предупреждал Глебола, где и сколько будет Кровавых жнецов. А они в этот раз забрали с собой жизни пятерых воинов, которые шли крайними и даже не успели ничего понять.

Но ничего не поделать. Это не мои воины, а Глебол это не безоговорочно доверяющий мне Орак или держащий своё мнение при себе Кодик, которые не зададут вопроса. Трудно было бы объяснить, как, идя с другого края нашего большого отряда Кузни, я сумел пронзить взглядом покров листвы на противоположном склоне. Не называться же мне Клинком, как шепчут обо мне мои люди?

Четверо моих воинов привычно протолкались к убитым Жнецам, пробежались между их тел, заглядывая в лица.

Трейдо хмыкнул:

— Нужно уметь оставлять в прошлом неудачи и потери. Ты и впрямь надеешься, что сумеешь найти тело своего гаэкуджи?

Я ответилсухо и кратко:

— И впрямь.

— Ладно, — Трейдо наклонился, заглядывая мне в лицо. — Нашёл. И что будешь делать дальше? Прикажешь своим воинам тащить труп с собой? По этой жаре?

— Прикажу похоронить его.

— Неплохая награда за двадцать лет верной службы. Или он служил больше?

Я всё же повернул к Трейдо голову:

— Тебе какая разница, сколько он прослужил и что станет ему и его семье платой?

— Я лишь хочу, чтобы ты понял, воины Дома и живут ради того, чтобы отдать жизни за своего владетеля и его род. И тебе лучше считать его погибшим. Где-нибудь в сотне лиг от тебя. Я бы понял тебя, если бы он закрыл тебя своей грудью в бою или сделал ещё что-нибудь такое же важное. Но он сгинул далеко от тебя, по глупости, не сумев ни победить, ни сбежать, ни отступить. В Кузне я не замечал за тобой такой слабости. Напротив, помню как ты ломал свой десяток в первый день. Избивал одного на глазах у пяти сотен человек.

— Спасибо, — медленно процедил я сквозь зубы. — Но Кузня осталась позади, как и время советов.

— Ого, — Трейдо вскинул брови. — Как ты взъелся. Будь на моём месте Адалио, ты бы получил месяц непрерывных вызовов.

Я поджал губы, осознавая, что был слишком груб. Но извиниться не успел. Трейдо ужалил ещё раз:

— Ах, прости. Я забыл, что время зачарованных клинков осталось там же, где и Кузня. Один проигрыш на Играх и прощай часть жара души. И кем...

Через солдат Трейдо, заставляя их расступаться со своего пути, буквально прорвался Хасок. Ухватил Трейдо за руку:

— Да хватит вам!

Трейдо скривил губы:

— И впрямь. Что-то я увлёкся советами. И с чего я такой добрый сегодня?

Отбросив руку Хасока, Трейдо шагнул прочь. Торопясь, я выкрикнул в спину:

— Трейдо, прости меня. Я погорячился, я всегда рад выслушать от тебя совет.

Он обернулся только на миг:

— Да-да, конечно.

Хасок пихнул меня в плечо:

— Ну что ты творишь?

Помедлив, я признал:

— Видно не люблю, когда меня тыкают носом.

— Все устали. Но нужно держать себя в руках. Осталось немного. Ты же слышал — король пообещал распустить нас на три месяца после победы в этих горах. Прикончим этих реольцев и наконец отдохнём.

Честно признался:

— Да я и не устал.

Хасок хмыкнул:

— Оно и видно. Раньше ты постоянно суетился, заставлял своего Ловкача рыскать по окрестностям. А сейчас плюёшь на половину уроков Кузни.

Невольно я поправил его:

— Он Тощий, а не Ловкач. Ловкач — это бывший вор с кровью Предка Эскары. Он погиб ещё...

Хасок отмахнулся:

— Ой, да какая разница. По сути-то я прав?

Он был неправ. Но мне хватило одной ссоры, поэтому я вздохнул и согласился:

— Прав.

Довольный Хасок, считающий, что взбодрил меня, ушёл к своим солдатам. А я ещё раз вздохнул и громко позвал:

— Дистим!

Он, заслуживший, чтобы я обращался к нему по имени, бывший Тощий, буквально через три удара сердца стоял рядом:

— Господин?

Я повёл рукой вдоль правого склона, очерчивая его будущий путь:

— Пробегись там. До... — помедлив, решил. — До ручья. Проверь, нет ли ещё реольцев среди деревьев.

Дистим поджал губы, кивнул:

— Понял господин.

— К ручью я пришлю десяток с флягами. Дождись их.

Он удивлённо распахнул глаза, но смолчал. Я не собирался ничего объяснять и просто махнул рукой:

— Вперёд.

***

Дистим мчался, на каждые десять шагов используя Шаги Северной тропы. Пока лишь первые два из тридцати. Но сказал бы ему кто-нибудь лет пять назад, когда он ещё жил в деревне и тайком охотился в лесах своего владетеля, что скоро он станет Осенённым и начнёт использовать огонь души в техниках, которые ему лично передаст наследник Дома...

Он бы рассмеялся ему в лицо и посоветовал бы пойти проспаться. Толку от крови Предка Фирма в жилах? Так, лишь повод для насмешек. Особенно когда выходишь драться с парнями, а твой кулак чуть ли не вдвое меньше, чем у них.

Но господин, конечно, пугает. Два дня назад он так точно определил, где сидит наблюдатель реольцев. С тем каменными пиком, конечно, ошибся бы только полный лопух. Но тот, который сидел в чаще. Как господин его отыскал?

Да и сейчас. Может быть здесь и есть ручей.

Но откуда господин знает, где этот ручей? Безымянный его прокопает, что ли? Как можно назначить встречу в неизвестном месте? А что если дотуда два дня идти? Или я пройду чуть ниже этого ручья?

Одни вопросы.

Под ногу попал камень, заставив споткнуться и кубарем покатиться вниз, цепляясь за корни.

Поднявшись, Дистим выругался, ещё раз помянув Безымянного. Пожалуй, нужно больше смотреть под ноги и меньше думать о странностях господина.

Хёнбен Глебол с утра что-то показывал идарам на карте. Наверняка там и ручей этот был нарисован.

***

Адалио недовольно буркнул:

— Здесь этих нор, будь они прокляты вместе с Безымянным, как дырок после нашествия моли. Здесь что, что-то добывали? Никогда об этом не слышал.

Глебол пожал плечами, мне даже почудился треск шёлка, буркнул в ответ:

— Приказ есть приказ. Гонган приказал нам заткнуть их все. Как бы ты действовал?

Адалио тяжело вздохнул, снова склонился над картой. Я же напротив, шагнул назад. Нарисована она плохо, второпях, некоторые линии едва видны. Да и к чему умничать? Кузня отлично показала, кто и чего стоит. Схватка отряда на отряд — это самое большее, на что я способен.

Просто послушаю и буду действовать так, как скажут.

— Основная часть нор, видимо, здесь.

— Согласен. Но есть ещё западный проход.

— Нужно будет выделить и туда большой отряд.

— Выделим.

— Мелкие тоже игнорировать нельзя. Через них тоже можно вывести Жнецов.

— Гонец на словах указал, что часть нор тупиковые, они не ведут на ту сторону хребта Ожерелья.

Адалио изумился:

— А есть разница? Ведь наоборот, удобней загнать туда пленных и не бояться, что они разбегутся. Где они их только столько взяли?

Глебол не стал отвечать на последний вопрос, кивнул:

— Снова согласен.

Адалио помолчал и буркнул:

— Тогда делимся на части.

— Большую часть к главному проходу. Меньшую на восток.

Кусок угля прочертил линию на карте:

— Тогда пусть они двигаются вот так, заодно проверят шесть из этих малых проходов.

Глебол ткнул пальцем:

— Остальные? Особенно вот эти?

— Выделим большой отряд, который их проверит.

— Большой?

— Такого размера, чтобы они справились с тремя-пятью десятками Жнецов и успели подать сигнал, если их там окажется больше.

— Безжалостно.

Адалио поднял бровь:

— А у вас есть другое предложение, хёнбен?

— Нет. Хорошее решение.

— Тогда...

Они наконец подняли головы от карты, скользнули по нам, идарам, гаэкуджам отрядов, взглядами. Глебол направо, Адалио налево. Словно уже все решили, только мы не услышали этого, стоя в двух шагах от них.

— Трейдо, двигаешься...

— Хасок, поднимаешься...

— Крамер, держишься левей...

— Эстро, идёшь... Фату, прочёсываешь склон, сдвигаясь... Адан, следишь за каждым жестом... Клайм, придерживаешься границы... Эсом, не отходишь дальше сотни шагов от...

Настал и мой черёд:

— Лиал.

Я встретился взглядом с Глеболом и кивнул:

— Слушаю, хёнбен.

Он поманил меня к себе, ткнул пальцем сначала на карту, затем в сторону одной из приметных вершин хребта:

— Двигаешься на запад вот по этой тропе. Твоя задача заглянуть в каждую дыру, которая будет встречаться на твоём пути и зачистить её от Жнецов, чтобы они не ударили нам в спину. Когда доберёшься до западного прохода, будешь удерживать всех, кто ринется из него.

То самое безжалостное решение, о котором только что они говорили. Почему я не удивлён, что эта дрянь выпала мне? Даже обидно. Они считают, что мои два неполных десятка воинов справятся лишь с пятьюдесятью Жнецами? Хотя у меня и впрямь один из самых крупных отрядов. У некоторых даже сейчас в подчинении нет и десятка.

Хотя чему я удивляюсь? Мы оставили позади раненных, считай без охраны. Сумеют ли они вообще спустить тяжелораненых вниз, к обозу?

А может, я всё же...

Глебол покосился на меня и приказал:

— Оставь своего адепта с основным отрядом. Здесь его помощь гораздо нужней.

За спиной прошептал проклятье Кодик. Да, не очень хорошая новость. Мягко говоря.

Глебол с Адалио думают, что у нас будет всё настолько хорошо или настолько плохо? Это легко проверить.

Я кивнул:

— Слушаюсь, хёнбен. Но раз вы так нас ослабляете, то дадите нам Паладина для ауры Воодушевления?

Глебол и Адалио переглянулись. Безмолвно. Затем Глебол кивнул:

— Дам. Даже лучше. С тобой двинется Визир.

Я не успел совладать с недовольной гримасой, которая на миг мелькнула на моём лице. Ну, глупо было надеяться, что со мной пойдёт сам Глебол. А у всех остальных есть и свои отряды. Пусть и меньше числом.

Однако я смолчал. Он, значит, он. Его дело маленькое — держать на моём отряде ауру Великого паладина, добавляя их броне крепости, воодушевляя и защищая от стрел, если нам вдруг встретятся и реольцы. Для подобного не обязательно даже разговаривать с Визиром.

Плохо то, что я даже не пойму почему туда посылают именно меня. Потому что главным там будет умение выжить? Или я зря вспомнил о том разговоре с Глеболом? То, что у меня забирают Илиота, говорит за первое. То, что с нами посылают Визира, которого никто ещё не видел в центре сражения, вроде говорит за второе. Или его и посылают потому, что не надеются на него? Ничего не вышло проверить. Жаль.

Глебол рявкнул, заставляя некоторых солдат пригнуть головы:

— Двинули! Двинули! — не останавливаясь на этом, он продолжил орать. — К вечеру мы должны овладеть этими воротами в Ожерелье! И уничтожить всех, кто попробует из них высунуться! Реольцы должны запомнить, что на нашей земле их ждёт лишь смерть!

Кодик, который стоял в трёх шагах от меня, тихо буркнул себе под нос:

— Правда убивать мы будем своих же скерцев.

Я вздохнул, негромко спросил:

— А ты знаешь способ этого избежать? Умеешь возвращать разум Кровавым жнецам?

Кодик сглотнул, медленно повернул голову ко мне:

— Господин, вы услышали мой шёпот?

Я вскинул брови. На шёпот его бормотание совсем не походило. Но всё же подтвердил:

— Слышал. И ты думаешь, только я один?

Кодик обернулся, спросил у Орака:

— Ты слышал, что я говорил?

Тот покачал головой:

— Нет, только ответ господина.

Под безмолвным взглядом Кодика я хмыкнул:

— Значит, запомнишь, что слух идаров острей, чем даже у старших воинов или гаэкуджа Домов.

Кодик покачал головой и согласился:

— Как скажете, господин.

Пока солдаты карабкались по тропе, я рванул напрямую, по склону, срезая путь.

Глава 28

Я бежал, ощущая, как бьётся сердце в груди, как огонь души разносится по телу, воспламеняя ихор, и наполняет силой ноги. Ощущал, как свистит воздух, расступаясь с моего пути, когда Шаги северной тропы несут меня всё выше и быстрей.

Теперь я понимал, зачем отец и Флайм заставляли меня каждый день бегать по тем осыпающимся ступеням в теле горы

Сейчас ноги сами находили опору, мне даже не нужно было задумываться, куда сделать очередной шаг, чтобы не оскользнуться. Больше того, я бежал так быстро, что неверное каменное крошево осыпалось уже позади меня.

Остановился я только тогда, когда петляющая тропа, по которой карабкались мои воины, стала видна как на ладони. Повёл рукой, отдавая приказ:

— Обыщите весь этот склон.

Но приказ я отдал не воинам, а теням, которые тут же рванули вперёд. И мчались они явно ещё быстрей меня. Три удара сердца, разнёсших тепло души по телу, омывших гудящие ноги, а теней уже не различить на склоне. То ли тень впереди, то ли камень, то ли куст.

Но своё дело они делали: возвращались, сообщали то, что видели.

Первые три дыры в теле горы мы обошли стороной, я, вставая на поворотах тропы, лишь махал рукой солдатам, чтобы они шли дальше не сворачивая. Визир хмурился, но молчал, позволяя мне действовать самому.

Но долго так продолжаться, конечно, не могло и скоро нам пришлось мечом прокладывать себе путь к западному туннелю.

Тропа позволяла идти плечо к плечу лишь троим. И три старших воина, сменяясь, сметали всех редких Жнецов со своего пути.

Некоторые, впрочем, оказывались настолько ловки, что пытались рваться к крови по склонам. Но либо срывались, либо ловили стрелу от моих лучников, либо я занимался ими лично.

К сожалению, не все из Жнецов ломились на тропу. А оставлять десяток здесь, десяток там за спинами я не хотел. Ни к чему. Их тут и так больше, чем Глебол и Адалио ожидали. Два десятка мы уже убили, освободив от оков ритуала, а прошли меньше трети.

Короткий приказ и Гамион вывел отряд с тропы. Повысил голос, чтобы услышали все:.

— Растянулись, растянулись. Пора всем размяться.

Воины потянулись в стороны, до тех пор, пока не раздались крики:

— Край. Край!

Это солдаты нашли пределы ауры Визира и шагнули назад, возвращаясь под бодрящее ощущение воодушевления и крепости брони. Старшие воины, которым давно не нужно держать строй, чтобы справиться с врагом.

Орак рявкнул:

— Вперёд!

Стоявший в трёх шагах от меня Визир насмешливо спросил:

— Что-то я не пойму, а кто командир этих людей? Этот простолюдин или же ты, птенец?

Я спокойно заметил:

— Птенцы остались в Кузне, гаэкуджа. И в той же Кузне учили, конечно, многому, но кое о чём забыли сказать.

— Удиви меня.

— О том, что настоящая удача отыскать среди своих солдат тех, кто будет действовать, не заглядывая тебе в рот.

— И где ты это вычитал?

— Я услышал это от отца.

— Вот уж не подумал бы...

Я скривился. Никакого желания выслушивать Визира не было.

Не став дожидаться, что он там мне скажет, на половине его слова я шагнул, ставя ногу в первом Шаге. К концу слова Визира Шаги уже унесли меня далеко вперёд.

Строй завернулся, захватывая краем заросший кустарником бок горы.

Десять минут и крик, которого я ждал:

— Проход!

Я тут же скомандовал:

— Замерли и пошумели, но не входим, ждём! — и уже гораздо тише приказал, пользуясь тем, что вокруг меня нет живых, а крики солдат заглушают мой шёпот. — Проверьте этот проход.

Три минуты и тень вернулась, хрипло сообщила:

— Глухой отнорок. Пусто.

Я тут же крикнул:

— Вроде не лезут, двигаемся дальше. Кодик, выдели одного приглядывать за тылом строя.

Так повторялось раз за разом. Оборачиваясь, я замечал хмурого Визира, но мне, если честно, было плевать, что он думает о происходящем. Пусть считает, что безответственно отношусь к заданию, оставляю врага за спиной. Не уверен, что даже не будь у меня теней, не действовал так же. Пока что Жнецы ни разу не прятались в засадах, всегда торопились сойтись в схватке и убить.

Управлять ими могут лишь создатели, те, кто проводил ритуал. Но я отлично помню слова Адалио, те, что он произнёс в горящем ночном лагере, когда мы ещё не прошли посвящения.

Ритуалы проводят ради сильных Кровавых жнецов. Никто не будет возиться с отбросами. Вот когда исчезнут те Жнецы, что бегут на нас без оружия, тогда и нужно будет начать думать об осторожности.

У меня считай полтора десятка воинов, которые растянулись по этому редколесью от бока горы до обрыва на сорок шагов. И дальше эта висячая долина становится только шире. Это сколько мне нужно времени, чтобы обыскать всю её и заглянуть в каждую расщелину?

Здесь нужно, чтобы за нами шло сто-двести младших воинов, которые этим и займутся.

А мы...

— Господин!

Дикий крик раздался не справа, от вздымающейся вверх громады горы, к которой я держался поближе и где сновали тени, проверяя дыры пещер, а слева, у обрыва.

И крик этот был полон боли.

Мгновение и тонкий слой земли разлетается в стороны, когда огонь души наполняет ноги, и я срываюсь на бег. Стремительно несутся навстречу кусты, камни, сосны.

Пять ударов сердца и я уже вижу трёх своих воинов, лежащих на земле, залитых кровью. За ними стоит ещё один, в стойке с поднятым мечом у узкой расщелины в каменном зубце. Звон стали и воина уносит спиной вперёд, он падает на землю в десяти шагах от расщелины. В этом зубце, что, пещера?

Тень, которая не отстала от меня, шипит:

— Вор.

Мой меч рассекает воздух, с синей стали срывается Дождь клинков, сжатый до предела. Сотни призрачных лезвий молотят по расщелине и вокруг неё, высекая из камня искры.

Шаг и я уже возле неё. Не такая уж она и узкая, вдвое шире, чем мои плечи. Впереди сумрак, но он не помеха моим глазам даже после дневного света.

Закованная в сталь фигура, от которой мчится на меня серая пелена.

Устрашение?

Оно не действует на меня, я лишь наклоняю голову, словно пробивая его. Здесь и впрямь немалая пещера. Скала словно выедена изнутри.

Тень снова шипит:

— Жалкий вор. Господин, убейте его!

Сзади вдруг раздаётся полный боли голос кого-то из воинов. Боли и страха, ведь Устрашение Кровавых воинов не действует только на меня:

— Г-господин!

Я командую:

— Прочь! Не смейте даже подходить. Гаэкуджу Визира сюда!

Закованная в сталь фигура склоняет голову к плечу:

— Интересно. Ты настолько силён, что даже не заметил моего умения? Или настолько трус, что прирос к месту?

Мгновение я оглядываю врага. Странный шлем с рогами, да и личина больше похожа на морду зверя. Вновь сплошная шипастая сталь по всему телу, в руке короткое и толстое копьё, а не меч. Всё, как я и думал. Простолюдин, который так и не получил умений настоящего идара, несмотря на всю кровь, что поглотил за эти десятки лет. Или сотни?

Предлагаю:

— Проверь.

И едва успеваю вскинуть меч, отбивая выпад Кровавого. Отбиваю и делаю ещё шаг вперёд. Навстречу копью.

Нельзя позволить ему выйти из этой пещеры. Совершенно не уверен, что окажусь быстрей его. Он может просто убить всех моих людей и забрать их кровь, становясь ещё сильней.

Всё словно повторялось.

Когда-то, месяцы назад, я уже стоял в темноте, наблюдая, как закованная в сталь фигура яростно сражается с идаром, которому не хватает времени на умения меча.

Только в этот раз на месте того идара оказался я.

Правда и я уже не был беспомощным, не прошедшим посвящения наследником Малого дома.

И был так же быстр, как и Кровавый воин, каждый выпад его копья встречая ударом меча.

При каждом моём ударе со стали клинка срывался его образ, врезался в Кровавого, высекая искры из его доспехов, ища в них слабость.

Копьё — оружие простолюдинов. Суть идаров — это меч.

Как бы ни был быстр Кровавый, но его копьё так и не могло пробить завесы моего меча. А вот я в каждый новый удар вкладывал всё больше огня души. И наконец мой призрачный клинок сумел пробить его доспех.

Кровавый отпрыгнул, вскинул руку к шее. Его окованные сталью пальцы на миг окрасились алым, а затем кровь впиталась. Странно. Он что, поглотил её сквозь металл?

Кровавый воин поднимает на меня глаза и со злостью шипит:

— Ах ты сосунок. Пора бы тебе умереть.

Он вскидывает свободную руку, сжимая её в кулак, я, не понимая, что происходит, торопясь воспользоваться его заминкой, вскидываю меч, рассекая воздух первым движением умений моего Дома.

Мне нужен Ветер ледяных осколков!

Темнота вокруг вдруг сгущается, впервые в моей жизни становясь непроницаемой для меня, окутывает меня покрывалом, за которым я ничего не вижу. Не вижу своего врага. Не вижу, куда и как уходит мой удар.

Сотни призрачных ледяных клинков проваливаются во тьму бесследно. Я слышу лишь как они молотят по камню. Но не слышу звука удара по стали доспехов Кровавого.

А затем тени многоголосо хрипят:

— Жалкий вор смеет использовать это на господине?!

И тьма расступается. Я вижу Кровавого, замершего в пяти шагах от того места, где он стоял раньше. Вижу свои тени, которые врезаются в него и исчезают бесследно.

Два вдоха и тени исчезают все до одной, а непроницаемая тьма окончательно светлеет, превращаясь в обычный сумрак.

Кровавый воин поводит головой, оглядываясь, спрашивает:

— Что всё это значит?

Я делаю шаг назад. Где этот Визир, чтобы его Безымянный прибрал? Что-то мой противник чересчур силён. И дело не в том, что я переоценил себя. Такого умения я не видел даже в ту ночь с принцессой. Я недооценил Кровавого.

А он останавливает взгляд на мне и уверенно говорит:

— Ты. Всё дело в тебе. Интересно.

Делает шаг вперёд, неожиданно оставляя позади себя шлейф тьмы.

Я моргаю и тут до меня доходит. Это не тьма. Это мои тени, которые шагают вслед за ним, стараясь оставаться в его теле.

Словно услышав мои мысли, тени многоголосо шепчут:

— Убейте вора, господин. Убейте.

Кровавый воин замирает на месте, принимается шевелить плечами, делать выпады копьём, даже машет одной рукой в воздухе, следя за ладонью. И за всеми его движениями остаётся густой тёмный шлейф силуэтов моих теней.

Я тоже замираю. Он что, видит моих теней?

Наконец Кровавый останавливает свою странную «разминку», поднимает на меня взгляд и хмыкает повторяя:

— Интересно. Что-то такое я слышал от своего учителя, кажется...

Невольно я пячусь. Затем спохватываюсь. Если он видит моих теней, то мне нельзя бежать. Он должен умереть. И умереть до того, как сюда прибежит Визир. Сейчас я даже был рад, что он где-то там тащится, не спеша мне на помощь.

— ...сковывание. Едва вспомнил эти старые истории, — Кровавый воин склоняет голову к плечу и спрашивает. — Ты, кстати, знаешь, что живут Кровавые воины, которым тысяча лет и которые застали ещё Предков?

В другое время я был бы рад послушать, узнать ещё пару тайн, о которых и не подозревал в замке на краю севера Скеро. Может быть, и сам бы спросил о многом. Но не сегодня, не сейчас, когда под угрозой раскрытия моя тайна.

Меч в моих руках рассекает воздух, сплетая движения. В этот раз я успеваю, бью самым сильным, что мне стало доступно. Ветер Клинков.

На этот раз Кровавый не успевает убраться с пути призрачных мечей. Стремительные росчерки поглощают его, скрывают с головой, я отчётливо слышу звон встречи стали со сталью.

Но не успеваю даже победно ухмыльнуться, как раздаётся голос Кровавого:

— Это сковывание старшей крови довольно неудобная штука — не даёт двигаться в полную силу, даже сжигая кровь.

Всполохи умения погасли, открывая мне Кровавого. Целого, если не считать зарубок на его броне и отрубленного кончика рога на шлеме. Кажется, я даже не пробил брони. Нигде. Какой она, Безымянный её побери, толщины?

Что ещё мне не нравится, так это то, что его глаза стали ещё более яркого цвета. Сейчас они сияют так сильно, что озаряют изнутри шлем, заливая алым прорези личины.

— Тем приятнее будет получить такой приз. Не зря я вызвался задержать вас. Если бы только старшие знали, что можно отыскать здесь. Кровь Безымянного. Сколько столетий прошло, как мои старшие братья поглотили последнего такого потомка у нас в Реоле? А вот ваши Кровавые воины ленятся, не ищут. Ну и отлично, иначе ты бы мне не достался. Не разочаруй меня, парень. Твоя кровь должна дать мне возможность пробить предел.

Кровавый исчезает. Я едва успеваю взмахнуть мечом, реагируя скорее на колыхания воздуха, чем на движение. Через миг стук стали раздаётся уже непрерывно, а я пячусь назад.

И теперь всё совсем не так, как пару минут назад.

Я не успеваю!

Кровавый то и дело обманывает меня. Его движения то неуловимо быстры, то медленны, мой меч то не успевает, то бьёт раньше срока. Копьё то и дело прорывается через завесу моих ударов и...

С проклятьем, поминая Безымянного и все его дела, я отпрыгнул назад, зажимая рассечённое плечо и с ненавистью глядя в алые глаза Кровавого, горящие в прорезях шлема.

И только сейчас сообразил. Это не Кровавый обманывает меня, а тени не успевают повторять все его движения.

И это понимаю не только я.

Кровавого окутывает облако тьмы. Не его. Мои тени делают шаг из его тела в разные стороны, словно окружая его своими силуэтами. Теперь, куда бы не шагнул Кровавый, как бы не махнул рукой, он всё равно находится внутри моих теней.

Теней, которые снова многоголосо шепчут:

— Убейте вора, господин. Убейте.

Теперь меня не нужно уговаривать, я срываюсь с места, заставляя камушки брызнуть из-под сапог. Налетаю на Кровавого, пытаясь дотянуться до него, обойти завесу стали его копья. Я не трачу времени на умения меча, полагаясь лишь на самые простые движения, но вкладывая в них всё больше и больше жара души. Круговорот. Только ему по зубам эта толстая сталь.

Пять ударов сердца и всполохи моего меча становятся ярко-голубыми, бросая блики с доспехов Кровавого.

Десять ударов сердца и звон стали сменяется тонким ледяным звоном, а всполохи рассыпаются голубыми осколками на броне Кровавого.

Жар души с каждым разом всё трудней увести на следующий круг из стали меча. Никогда я ещё так не выкладывался на тренировках.

Двадцать ударов сердца и теперь уже Кровавый с проклятиями пятится. Доспехи его покрыты инеем.

Двадцать пять ударов сердца, двадцать пять раз жар души омывает моё тело, вливаясь в сталь меча.

Отбить наконечник копья, скользнуть лезвием вдоль древка, с кончика меча срывается всполох, жалящий Кровавого в горло и вспарывающий чешую его брони.

Шаг вперёд. Копьё безвредно свистит над плечом. Мой меч проходит сквозь тень и вонзается точно в Кровавого, точно в дыру его брони, в ледышку, что прикрыла её.

Провернуть меч, рассекая плоть и вырывая его на свободу. Кровавый роняет копьё, бьёт меня голой рукой, вспарывая шёлк халата и кожу тела, впиваясь окованными сталью пальцами мне в плечо.

Короткий миг боли и слабости. Но я успеваю извернуться, шагнуть в сторону, вырывая руку Кровавого из своего тела. А через миг снова бью мечом. Синяя сталь перерубает шею, обезглавливая Кровавого и покрывая обрубок шеи толстым слоем льда.

Я прошёл школу Кузни. Я знаю, как убивать Кровавых воинов. И как не дать опустошить себя досуха.

Тело Кровавого рухнуло. Ещё миг тени стояли молча и неподвижно, а затем раздались в стороны, образуя круг и зло шипя:

— Вор. Такая участь ждёт каждого вора, который окажется рядом с господином. Ничтожество, не понявшее даже, кто перед ним. Ничтожество, лишь сделавшее своей жизнью подарок господину. Приходите к нему ещё, ничтожества, приходите ещё.

Минуту или две я пытался отдышаться, наблюдая за тающим на камнях инеем и слушая и не думающих утихать теней. И морщился каждый раз, когда одна из них снова и снова предлагала приходить ко мне ещё одному Кровавому.

Нет, спасибо, не надо.

Этот короткий бой дался мне нелегко. Болело разодранное плечо, болела рука и вспоротое бедро, жгло рассечённый лоб, болело всё тело, которое я заставлял двигаться так быстро, как никогда ещё прежде. Горели огнём жилы, по которым я столько раз провёл жар души. Ихор опалил их.

Но если бы не тени, то я был бы мёртв. Это вначале он не принимал меня всерьёз, а вот потом, когда его глаза покраснели ещё сильней, озарив шлем изнутри...

Я шагнул в сторону, дёрнул шлем, заставляя голову выкатиться из него. Черты лица Кровавого были тоже покрыты инеем, но вполне различимы. Молод. Уж никак не тянет на сотни лет. Выглядит лишь на пару лет старше меня.

В который раз задумался о своих умениях меча. Мои простые удары, никаким образом не относящиеся к пути меча, но которые я поддерживаю огнём души, раз за разом обретают все признаки умений меча нашего Дома. Меча льда и света. Лёд вот он, на двадцать пятом круге не только замораживает рану, но и образует на земле вокруг меня круг инея. Не значит ли это, что потом будет и свет?

Хотя о чём это я. Проклятье ледяного света — это умение такое же забытое и недоступное, как и Предки. Это умение Ступивших за предел. Рановато для меня. Стать бы для начала Клинком.

Но вообще только глупец не заметит сходство между мной и тем Кровавым, которого я только что убил.

В ночь нападения на старшую принцессу Леве я видел двух Кровавых воинов. Двух разных Кровавых воинов. Один из них был идаром, легко использовавшим все умения меча и дары Хранителей.

Другой же был закован в доспехи и, как и простолюдин, не обладал дарами Хранителей, не мог выполнить ни одного умения меча. Зато полагался на огромную силу и скорость.

А я словно их смесь. Но смесь, которая всё же ближе к Кровавому воину в доспехах.

За спиной раздался недовольный голос, заглушивший шипение теней:

— Справился? Ну вот, а я так спешил, так спешил.

Не нужно было даже оборачиваться, чтобы разобрать в голосе Визира презрение и усмешку. Я стиснул зубы, удерживая в себе все те слова, что рвались из меня наружу. Тварь. Уверен, что он отнюдь не спешил. Уверен, что он ещё и стоял снаружи, дожидаясь, когда меня прикончат.

Впрочем, это даже хорошо. Иней на камнях и теле Кровавого уже исчезли.

— Надо же. Кровавый воин, — Визир лениво толкнул обезглавленное тело сапогом. — Похоже, сильный был. Даже удивительно, что победил ты, а не он.

Тени внезапно замолчали. Скользнули ко мне. Одна из них прохрипела:

— Господин, вам придётся убить его, чтобы сохранить тайну своей крови.

Я поднял голову, недоумённо выдохнул:

— Что?

Визир тоже поднял взгляд от трупа, недовольно спросил:

— Ты оглох? Я сказал, удивительно...

И замолчал, глядя на меня. Но молчание не продлилось долго. Визир нахмурился, медленно качнул головой, растягивая слова:

— Это что у тебя на лбу? Метка?

Я сглотнул, мазнул рукой по лбу, обнаружив на руке лишь кровь, а не краску.

— Какая ещё метка, Визир? Ты чего?

Он лишь снова повторил:

— Метка на лбу. Светящаяся. Кровь проклятых Оскуридо? Как это возможно?

Тень снова приказала:

— Убейте его, господин. Убейте.

Я стиснул зубы и рванул меч из ножен.

Сталь рассекла воздух, летя в горло Визира. Но он лишь подставил под удар руку, голой ладонью отбив мой меч.

А я отскочил в сторону, кляня себя на все лады. Кто будет вливать в удар огонь души? Решил убить простой сталью Великого паладина? Одной неожиданностью тут не решить дело.

Визир опустил руку, поджал губы:

— Значит, ты потомок прислужников Безымянного. Удивительно, что на посвящении Хранители приняли тебя, а не сожгли небесным светом. Значит, ты отыскал способ обмануть даже Хранителей. Интересно. Очень интересно. Это тянет на награду в виде своего Дома, не меньше, — проследив, как я пячусь, Визир скривил губы в усмешке. — Не беги, не нужно.

Я пообещал:

— Не буду.

Тем более я уже сделал всё, что хотел: замер между Визиром и выходом из этой пещеры, впитал из слезы Амании огонь души, восстанавливая силы.

Визир довольно кивнул:

— Хорошо. Иначе мне придётся отрубить тебе ноги. Да и куда ты сбежишь от меня, всего лишь Мечник? Ты всегда быстро соображал. Брось меч или я отрублю тебе руки.

Я кивнул и соврал:

— Конечно, гаэкуджа.

Медленно повёл руку в сторону, словно готовясь бросить меч и часто-часто дыша. Разгоняя в жилах кровь и огонь души.

Визир понимающе усмехнулся:

— Щенок.

С места мы сорвались одновременно и одновременно вскинули мечи.

Столкновение, звон стали.

Два удара сердца и Визир отшвырнул меня, ухмыльнулся:

— Слабак.

Меч его размазался, проходя через движения умения. Мгновение и на меня понеслась Стена клинков, заставляя бешено заработать мечом, отбивая летящие в меня призрачные клинки.

Время, которое я невольно дал Визиру, он использовал на то, что перейти к более высокому умению пути меча, влить в него больше огня души, сгущая и преобразуя.

Когда я снёс со своего пути последний меч Стены клинков, Визир уже закончил сплетать движения Ветра клинков, и в мою сторону рванули сотни алых листьев.

Мгновение я ещё видел самодовольную усмешку Визира, а затем поток листьев захлестнул меня, накрывая с головой.

Если бы чётвертое умение пути меча использовали в наказаниях, то выживать в них могли бы только Великие паладины.

Или те, кто пришёл на наказание с мечом.

Если Визир думал, что сумеет уничтожить меня одним сильным ударом, то ошибался.

Меч буквально размазался в моих руках, разрушая всё, что неслось в меня и пропуская то, что не несло угрозы.

Если Визир думал, что сумеет выиграть, заняв меня спасением жизни, то ошибался.

С каждым ударом сердца огонь души в моих жилах становился лишь горячей.

Последний удар, сорвавшийся с клинка призрачный росчерк смел в сторону последние листья Ветра клинков, открывая Визира.

Он поджал губы, процедил:

— Ты и сражаешься точно так же, как эти протухшие выползни Кровавые. Как я раньше не обратил внимания на это сходство?

Слова не мешали ему стремительно махать мечом, продолжая использовать умения меча и обрушивая их на меня.

Но ихор в жилах уже сделал семь, а то и десять оборотов, каждый мой удар сопровождался призрачной волной, каждый мой шаг приближал меня к Визиру.

Тёмная пелена Устрашения рванула вперёд, ударила Визира, заставила его руки дрогнуть, ломая последовательность движений и позволяя мне приблизиться ещё на один шаг.

— Ты!

Что он хотел сказать, я так и не понял. То, что я снова сражаюсь так же, как и Кровавые воины? Неудивительно, если они украли это умение у Дома Оскуридо.

Схватка замерла в равновесии.

Да, раньше я уже убивал Великих паладинов, но никогда они ещё не были такими опытными и такими сильными.

Мне оставалось сделать шесть шагов, чтобы дотянуться клинком до Визира, но каждая попытка шагнуть ближе заканчивалась для меня раной.

Визир использовал одновременно два умения пути меча, сплетая их вместе ничуть не хуже Ития, телохранителя принцессы Леве. Или отца.

А я не мог стать быстрей, мышцы и так стонали от напряжения, двигая меч в моей защите.

Каждый взмах моего клинка сметал со своего пути десятки призрачных и сгущённых образов мечей. Но их было сотни, а я один.

Я шагнул вперёд всего на пядь, на ширину сапога, и тут же перестал успевать отбивать удары — Ветер клинков стеганул меня по рукам, плечам, лицу, рассекая кожу и обжигая болью.

Удар сердца я пытался удержаться на месте, преодолеть свою слабость, а затем шагнул назад.

Не могу.

Это не одна пропущенная капля Дождя клинков от Ития. Тогда он даже не целил в меня, она досталась мне случайно.

Не спасёт и то, что я уже Возвышенный мечник.

Шесть шагов через сотни призрачных мечей и алых листьев Визира станут для меня смертельными. Я просто сам соберу все эти удары своим телом. Можно было бы попытаться использовать свой Ветер Клинков, но что делать со Стеной алых листьев? Я ещё не могу использовать два умения одновременно.

На миг накатило ощущение свежести и тепла. Накатило и схлынуло. Я растянул губы в усмешке:

— Мы молимся одним Хранителям, Визир. Твоя аура помогает и мне.

— Я исправлю эту ошибку.

Призрачные мечи и алые листья пришли в движение, начали огибать меня, пытаться заключить в кольцо.

Если они ударят ещё и в спину, этого я точно не сумею отбить.

Я дрогнул, сделал шаг назад, собираясь выбраться из ловушки и...

Тени, что до этого наблюдали за схваткой со стороны, вдруг многоголосо зашептали:

— Господин, господин, обрушьте на него тьму. Тьма, господин.

Я выплеснул из себя волну Устрашения. Она коснулась Визира, прошла сквозь него, но в этот раз у него даже не дрогнула рука.

— Другая тьма, господин. Другая. Тьма вокруг. Тьма.

То, что использовал на мне Кровавый?

Я стиснул зубы, вновь выплеснул из себя тьму, постаравшись создать её как можно больше, заставить не унестись прочь бесследно, а остаться здесь и заполнить пещеру.

Несколько мгновений усилий и тьма вдруг хлынула из меня огромной волной, мгновенно захлестнула пещеру, скрыла в себе теней, налетела стеной на Визира.

И Визир, плетущий движения клинка, дрогнул.

На миг завеса призрачных мечей и алых листьев замедлилась, ударила чуть в сторону от меня.

Мгновение слабости дорого обошлось Визиру — я уже был на расстоянии вытянутого клинка, рванув сначала назад и в сторону, уходя из фокуса его Ветра клинков, а затем ринувшись к нему самому.

И никакой Стены алых листьев на моём пути уже не было. Визир, поглощённый моей тьмой, просто не видел, куда нужно было перенести удар.

А мой меч уже тянулся к его горлу.

Визир отбил его. Не знаю, каким чудом, но отбил.

Может быть, вплотную к столь сильному идару эта моя тьма была не столь непроглядной, раз наши глаза встретились?

Неважно.

Я уже на расстоянии клинка.

Визир пятился, я наседал на него. Я был быстрей и сильней. Ему, Великому паладину меча, не хватало времени даже на то, чтобы выполнить первые два движения Дождя алых листьев. Теперь ему только и оставалось, что отбивать мои удары.

Мы словно поменялись местами.

Первый пропущенный им удар вспорол ему плечо, даже не заметив третьего дара Хранителей, прочности тела.

Сколько кругов Круговорота клинка я уже сделал?

Не помню.

Но иней от моих ног уже ползёт по камням.

По телу пробежала волна прохлады и свежести. Визир использовал ауру Великого паладина, наплевав на то, что делает и меня сильней. Он желал спасти себя и думал, что это ему поможет.

Но второй пропущенный им удар рассёк ему бедро, оставил вместо раны кусок льда, вырвав из Визира крик. Мой меч не заметил и шестого дара Хранителей, ауры защиты, что делала тела идаров и доспехи простолюдинов крепче.

Третий пропущенный удар снёс голову Визира с плеч.

Я замер над его телом, глядя на ледяную коросту, запечатавшую поток крови, и глупо ухмыляясь. Я снова убил Великого паладина. И какого! Два умения пути меча одновременно, одно из них было сгущено в образы сути умения, даже Стена не просто неслась от Визира ко мне, а пыталась закружить вокруг меня, нанося удары со всех сторон. Клянусь Хранителями, ещё несколько лет и Визир бы получил право именовать себя Клинком.

Тьма сгустилась тенью, которая прошептала:

— Господин, довольно. Берегите силы, они не бесконечны.

Сообразив, о чём она, я попытался повлиять на заполнившую пещеру тьму.

Она тут же послушно рванула ко мне, мгновенно втянувшись куда-то в грудь.

И не сказать, что после этого видеть труп Визира я стал лучше. Но стал видеть остальных теней, которых тьма скрывала в себе. И, кажется мне, что они изменились за то короткое время, что я их не видел. Только в чём? Облик? Тени, кажется, стали плотней, стали больше похожи на силуэты людей. Разных людей.

Помедлив, спросил:

— Выходит, что вы забрали эту тьму у Кровавого и отдали мне?

Ближайшая тень явственно кивнула:

— Вернули. Вор не имеет права пользоваться украденным.

— И какой запас этой тьмы вы забрали у него?

Ответила другая тень. Самая большая из них:

— Вам хватит ещё на три таких схватки, господин.

Ближайшая тень тут же добавила:

— А потом вы просто станете сильней, господин, и сами вспомните, как создавать эту тьму.

Я уточнил:

— Эту? Значит, есть ещё и другие?

— Наверное, есть.

— И какие?

Мне показалось, что самая большая из теней шевельнулась, намереваясь ответить, но первой успела ближайшая:

— Не помним, господин. Но мы помним, куда нужно идти, чтобы вернуть свои воспоминания.

Их изменения и без того были странным. Но не принял ли я простое движение за желание ответить? Раньше они вообще шептали ответы на множество голосов. Жаль не время на то, чтобы задавать вопросы. Хотя...

Я криво ухмыльнулся и предложил:

— Так идите и верните. Чего замерли?

И невольно покачал головой. Подумать только. Ещё половины года не прошло, как моим самым сильным желанием было выжечь из себя ихор Безымянного. А теперь я не только вовсю пользуюсь тенями и силой ихора Безымянного, но и всеми силами пытаюсь сделать всё это сильней. Вот, даже теней отсылаю за воспоминаниями.

Тень явственно пожала плечами:

— Это далеко. Да и мы существуем, только когда есть кровь Оскуридо и не можем далеко от вас уходить. Это вы должны туда отправиться, господин.

Это я уже слышал. Место, где я должен узнать тайну создания драугров. В том числе.

Не так давно я яростно отказался от этого предложения. Сегодня же...

Неожиданно ответил:

— Я подумаю над этим.

И замолчал, не веря своим ушам. Вновь покачал головой. Подумать только, куда я качусь и какие у меня теперь цели.

Пустое. Для начала нужно закончить с этими реольцами. Хотя бы здесь, в охотничьих угодьях королевского рода. А потом... Потом, раз уж нам обещали затем возвращение домой, можно будет подумать и над предложением теней. Хотя каким образом я во время войны с Реолом хочу отправиться в путешествие к землям павшего королевства?

Безумие, не иначе.

Очнувшись от грёз о будущем, я вспомнил о настоящем. О том, что я здесь, вообще-то, не один. Потребовал от ближайшей тени:

— Мои солдаты? Где они? Они приближались к пещере? Они слышали, что здесь произошло? Что-нибудь видели странное?

В том, что они будут молчать об убийстве Визира, я не сомневался,

Но вот будут ли они молчать, если увидели тьму, если услышали моё безумное бормотание самого с собой? И что они поняли из него?

И снова я явственно заметил, как тени переглянулись, словно беззвучно разговаривая. Дальняя из них сорвалась с места, стремительно пересекла небольшую пещеру, стелясь над иссечённым камнем, и скрылась в сияющем зеве выхода.

Через несколько мгновений назад вернулись уже две тени.

Одна из них скользнула ближе:

— Господин, ваши люди здесь. Стоят в отдалении, занимаются ранами. Достаточно далеко, чтобы не разобрать ваших криков.

Я с облегчением выдохнул.

— Следи дальше.

Даже не представляю, чтобы я делал, если бы они видели тьму, ослепившую Визира. Убил бы их? Не хочу даже отвечать на этот вопрос.

Наклонившись к телу Визиру, с ран которого уже сошёл лёд, вынул из его руки меч, сорвал с пояса знак гаэкуджи, привесил рядом со своим. Помедлив, оттянул в сторону окровавленный халат, открывая грудь Визира и небольшую подвеску.

Слёзы Амании слишком ценны, чтобы я бросил одну из них здесь.

Выпрямился я без сожаления. Визир никогда не нравился мне. Не собираюсь я и хоронить его.

Правда у меня всё равно остаётся ещё одно дело.

Голубая сталь меча показала мне моё лицо. На лбу к ране от Кровавого добавилось ещё несколько мелких рассечений. Пусть даже мои удары разрушалиумения Визира, но осколки всё равно были опасны. Даже для идара с четырьмя дарами. Хотя, конечно, я очень странный идар, но всё же.

Но плевать на эти раны, которые у меня сейчас по всему телу. Точно в центре лба, точно там, где и прошлый раз, горела отметка крови Павшего Предка.

Если во время посвящения это была лишь крохотная точка, то сейчас это был полноценный ромб размером с ноготь мизинца.

И глупо думать, будто под светом Каразо метка Предка Ребела потускнеет и станет невидимой.

Тени вернули мне то, что украдено? Я и вижу.

Такое ощущение, что теперь уже они высосали ихор из Кровавого воина и вернули именно его, а не какой-то там запас тьмы.

Сколько лет было Кровавому воину? Скольких он осушил за свою жизнь и были ли среди них те, кто тоже нёс кровь Безымянного Предка?

Одни вопросы.

На которые нет ответов. И которые мне не нужны. Мне важней другое.

Что мне делать с тем, что имею?

Хотя здесь ответ есть.

Одной рукой я сжимал свой, другой рукой поднял меч Визира. Теперь он будет мне зеркалом.

Удар сердца понёс кровь по жилам, я привычно добавил к ней жар души. Несколько мгновений и жар души достиг руки, добрался до меча, проводника внутренних техник. Но не сорвался с него призрачным образом клинка, не засиял аурой меча, а принялся неторопливо тлеть в нём, разгоняя сумрак пещеры.

Любой идар, идущий по пути меча, в десятки раз опасней, чем простолюдин, просто взявшийся за меч.

Голубая сталь меча с усилием, но взрезала кожу лба, преодолела защиту третьего дара Хранителей.

Немного старания, немного крови, немного боли и метка Павшего Предка лежит у меня на ладони. Вместе с куском кожи. К счастью, в кости лба метка не сияла.

Из пещеры я вышел, обмотав лоб шёлковой лентой, которую вырезал из халата Визира.

***

Буду краток. Понравилось — ставь лайк.

Глава 29

Мои воины и впрямь держались в отдалении от расщелины. Один из них даже сжимал в руках дымный шар. Всё верно, если бы я не справился, то он бы выполнил приказ — предупредил остальные отряды о том, что врагов здесь слишком много. Пусть это много и относилось к единственному Кровавому.

Орак шагнул вперёд, едва увидев меня:

— Господин, что с вами?

— Небольшая рана.

Он засуетился:

— Сейчас, сейчас, господин. Мазь господину, живо.

Я отмахнулся:

— Не стоит терять время на такую мелочь.

Не то, чтобы это действительно была мелочь, я резанул от души, но лечебное средство на основе исара Предка... Эта мазь заживит так, что кожа отрастёт словно новая. И кто сказал, что она отрастёт без метки Предка? Тем более что мазь нужней тем, кого успел ранить Кровавый.

Скользя взглядом по своим воинам, по двум мертвецам, которые лежали в отдалении, я заметил перекошенную фигуру, без малейшего следа крови или раны.

— С этим что?

Орак поджал губы, не торопясь отвечать. Я не успел даже нахмуриться, как мне ответил Кодик. Ответил со странной усмешкой, заставившей змеиться его шрам:

— Это гонец, который отправился звать на помощь нашего гаэкуджу Визира. Тот таким образом выразил своё недовольство тем, что какой-то простолюдин решил поторопить его. Ничего страшного на самом деле, рёбра мы уже стянули, господин.

Я скривил губы, сдерживая ругательства. Чтобы этого Визира после смерти к себе Безымянный прибрал. Впервые я пожалел, что отказываюсь от части своих сил крови Оскуридо.

Он слишком легко отделался. Было бы неплохо заставить пострадать его дольше. Или сделать своим слугой, чтобы он и после смерти искупал свою вину. За все те случаи, когда я и мои люди оказывались без прикрытия даров Великого паладина. Его даров.

Ладно. Просто молча двигаться дальше будет неправильно. Нужно действовать так, как научил меня Креод.

Громко, так чтобы меня слышали все вокруг, объявил:

— Мы столкнулись с сильным Кровавым воином в доспехах и с копьём. Он сидел в засаде и хотел ударить нас в спину, но вы его обнаружили и сорвали его затею. Я и гаэкуджа Визир вступили с ним в схватку и долго сражались. Кровавый применил странную технику меча, окутав нас тьмой, в которой нам пришлось сражаться, ничего не видя. Я совсем ничего не видел, но гаэкуджа Визир был сильней меня и сумел обнаружить Кровавого даже во тьме. Чем мог, на звук, ориентируясь на его команды, я помогал ему. В итоге гаэкуджа Визир получил смертельное ранение, но сумел в последнем усилии снести голову Кровавому. С его смертью пала и завеса тьмы. Вам же я с самого начала запретил приближаться и участвовать в схватке, опасаясь, что Кровавый сумеет усилиться за счёт вашей крови. Всё ясно?

Я заметил, как одними глазами переглянулись все трое моих старших воина: Кодик, Орак и Гамион. Через миг ударили кулаком по доспехам. Следом за ними этот жест повторили и остальные солдаты, подтверждая, что услышали меня. Большего, как мне кажется, и не нужно говорить.

***

Когда воины вновь послушно потянулись за господином, Орак заметил, как Кодик замедлил шаг. И поступил точно так же.

— Куда это ты?

Кодик спокойно ответил:

— Ты слышал, какую байку травил нам господин?

Орак помрачнел, тяжело уронил:

— На что ты намекаешь?

— На то, — Кодик ухмыльнулся. — Что наш господин ещё слишком беспечен. Гаэкуджа, Великий паладин, да ещё в придачу доносчик самого гонгана — слишком значительная птица, чтобы за его телом не вернулись, если уж мы сами собираемся вернуться за своими парнями.

Орак понимающе кивнул:

— Ты хочешь замести следы?

— Выберу место поудобней, да и скину тело. Пусть гадают, какой зверь его утащил.

— Давай, я тебя прикрою от господина. Только живо.

Кодик молча рванул прочь, в полной мере используя все свои умения, а Орак скользнул вслед за воинами и господином.

***

Едва войдя в пещерку, Кодик выругался, поминая Безымянного, Хранителей и то, что бы они с ним сделали, попади он им в руки.

Всё точно так, как он и думал. Можно, конечно, упираться, мол рану Визиру нанесло копьё Кровавого, но господин ведь сказал, что после этого Визир успел убить Кровавого.

С отрубленной головой?

Кодик вздохнул.

Господин, нужно не только выдумать красивую и подробную историю, но и позаботиться о том, чтобы детали совпадали. А у вас тут два тела и обоим снесли голову одним ударом.

Вздохнув, он ухватил одной рукой голову, другой тело за рукав. Сначала проволочь его, желательно так, чтобы оно оставляло за собой кровавый след, а затем вернуться большой петлей и проверить, что отпечатков его сапог не осталось. Не будет и следов дикого зверя, но это точно лучше, чем оставлять всё так, как есть.

Зато будет повод хмыкнуть за спиной тех, кто придёт за этим Визиром, что тело идара видимо вкусней, чем обычного простолюдина. Дерзость, но нужно же иногда и зубы показывать?

***

Как ни странно, дальше мы не встретили ни одного Жнеца, тропинки оказались пусты. Пусто оказалось и перед этим западным входом к тоннелю на ту сторону Ожерелья.

Оглянулся, скользя взглядом по окрестным скалам.

Гамион негромко спросил:

— Ловушка?

Я, который отлично видел, что уходящий вперёд и вниз тоннель пуст, точно так же, как пусты и окрестности, пожал плечами:

— Не похоже. Но будьте настороже.

Мы двинулись вперёд узким клином. На острие я, за моей спиной все трое старших воинов, хённамов.

Плохо было то, что карты этих тоннелей у меня, конечно, не было. Зато были тени. Они непрерывно сновали вокруг, заглядывая в каждый отнорок и сообщая мне одно и то же:

— Пусто, пусто, пусто, господин. Тупик через пять сотен шагов. Пусто, пусто, пусто.

А вот мои люди начали переживать. Сделал шаг вперёд из строя Орак и шепнул у левого плеча:

— Господин, мы можем заблудиться.

Но мне даже не понадобилось отвечать, Кодик это сделал за меня:

— Ты рисуешь кроки, я тоже делаю набросок, — голос его был странен, словно он запыхался или с трудом сдерживал смех. Что смешного в набросках пути? — Мы ещё даже ни разу не свернули с основного тоннеля. Сложно будет заблудиться.

— Я переживаю.

Я оборвал их:

— Тихо!

Тень даже не обратила внимания на мой приказ, так и продолжала шептать:

— Впереди большая пещера со множеством выходов. По одному из проходов люди идут навстречу, много.

Я тут же скомандовал:

— Воин с дымным шаром, держишься на двадцать шагов позади нас. Бегом, бегом!

***

Пять минут быстрого бега и строй надёжно перегородил сталью проход в этот большой зал. Лучшее место для обороны. Правда, свет факелов показал нам то, о чём позабыла сообщить тень. Вся пещера была расчерчена кровавыми узорами. Геометрические фигуры сплетались с воззваниями к Предку Химедо, не оставляя сомнений в том, для чего всё это предназначено.

Не первый раз я находил место проведения ритуала создания Кровавых воинов и жнецов. Но впервые никто не даже не пытался затереть его. Да на камнях это и сделать не так просто, как на земле.

Если я верно понимал, то все, кто стоял по краям, потеряли разум, становясь безвольными марионетками. Те, кто был ближе к центру, сохраняли память тела и были способны обращаться с оружием. А вот тот единственный, кому хватило места в центре всего этого рисунка и силы получал больше, чем имел раньше, и волю сохранял. Предполагаю, там стоял один из реольцев.

Но сейчас здесь было пусто. Ни одного Кровавого из сотен, которых здесь создали. И куда они делись? Мы столько точно не уничтожили.

Тощий повёл головой, выкинул руку в сторону:

— Шаги!

Из-за круга света выметнулась очередная тень, сообщила:

— Это люди здоровяка.

Я хмыкнул, но промолчал, не став успокаивать своих людей.

Впрочем, они оставались в неведении недолго.

Кодик недоверчиво спросил:

— Это что, бас Глебола?

Орак хмыкнул:

— Его голос трудно спутать.

Из тоннеля на другой стороне пещеры пролился свет факелов, столкнулся с нашим. Глебол разобрался быстро, кто перед ним.

— Значит, Кровавый, который был способен погружать в непроглядную тьму?

— Да, хёнбен.

— И Визир убил Кровавого, пожертвовав собой?

Я покачал головой, возразил:

— Не хочу ничего плохого говорить про гаэкуджу Визира, но всё было скорее наоборот. Визир ошибся, подпустил Кровавого слишком близко и подставился под удар его копья, а уже умирая, забрал с собой и своего убийцу.

Глебол хмыкнул:

— Прям не узнаю старину Визира.

Я промолчал, продолжая глядеть на Глебола и не думая отводить взгляд. И он повёл рукой, принимая мой ответ:

— Оставим. Потери случаются, тем более, когда противники так сильны. Хотя жаль терять Великого паладина перед последним боем. Теперь тебе придётся обходиться без его защиты.

Я возразил:

— Не думаю, что в этих пещерах лучники сумеют себя показать.

Глебол ухмыльнулся и ткнул пальцем налево:

— Значит, твои вот эти шесть проходов. Будем искать, куда делись все эти Кровавые.

Адалио, который всё это время стоял невдалеке, шагнул ближе:

— Не думаю, что это хорошая идея, хёнбен, искать в этом лабиринте хоть кого-то.

— Ты во всём прав, кроме одного. Забыл, каким был приказ гонгана Крау? Мы должны пройти эти туннели насквозь.

— И лучше сделать это как можно быстрей. Кровавых лучше встречать под светом Каразо.

Глебол повёл плечами:

— Не могу не согласиться с тобой, Адалио. Но в приказе отдельно оговаривалось, что мы должны полностью вычистить все боковые тоннели, убив или выдавив Кровавых наружу. Боюсь, нам придётся проверить их и сейчас, и на обратном пути.

Пока они спорили, за их спинами в сторону моих людей медленно двинулся Илиот. Я не удержался от ухмылки. И впрямь. Приказа продолжать следовать за Глеболом не было. Во всяком случае я его не слышал, и вряд ли слышал Илиот. Раз уж мы встретились, то можно считать, что адепт должен объединиться со своими отрядом и господином. Ведь теперь у нас новые приказы.

Адалио склонил голову:

— Я понял, хёнбен. Приказ есть приказ, — но едва Глебол отошёл на десяток шагов, как Адалио скривил губы и, не скрываясь от меня, заметил. — В этой темноте очень сложно удержать людей от паники, особенно если полезут Кровавые. Не будь клятв на алтаре, то ноги бы моей не было в этом лабиринте.

Я молча пожал плечами и уже сделал первый шаг в сторону, когда рядом со мной сгустилась тень, вытянула руку:

— Господин, вам туда! Там ваш человек.

— Что?

Адалио повернулся ко мне и переспросил:

— Ты о чём, Лиал? И впрямь ни разу не замечал, сколько странностей в этой нашей погоне за реольцами?

Сообразив, что я задал тени вопрос вслух, отмахнулся:

— Замечал, Адалио. И устал уже пытаться понять приказы. Так и хочется их нарушить.

Адалио лишь хмыкнул:

— Попытайся.

— А что пытаться? Глебол дал мне эти шесть проходов? — я ткнул пальцев в темноту, а затем перевёл палец в сторону. — А я возьму эти шесть. Твои.

И раньше, чем Адалио успел сказать хоть что-то, шагнул вперёд. Туда, куда указывала тень.

Адалио мог остановить меня, возмутиться, но он лишь хмыкнул в спину:

— Ребячество, конечно, но давай поменяемся.

Мне не нужно было даже отдавать какого-то приказа, мои люди и без того молча следовали за мной, едва успевая. Всё потому, что меня вела тень, а я мчался за ней, используя Шаги северной тропы и только крутые повороты не давали мне разогнаться до предела, приходилось обходиться лишь первыми четырьмя шагами.

Я мчался по кривым ходам, сжимая в руке меч. На всякий случай. И не давая себе слишком уж большой надежды.

И только когда я увидел перед собой знакомую фигуру, позволил себе выдохнуть:

— Креод.

Это и впрямь был он. В рванье, худой, но я не мог ошибиться. Ведь темнота не была мне помехой.

Я сделал ещё шаг ближе и повторил его имя:

— Креод.

Плечи его дрогнули, он медленно поднял голову, посмотрел на меня сквозь пальцы рук, которыми закрывал лицо, прохрипел:

— Хо-осподин?

Я вздрогнул, так его голос неприятно напомнил мне прежнее хрипение теней. Сорвал с пояса флягу, протянул её Креоду:

— На, попей воды.

Но Креод лишь отнял одну руку от лица, слабо махнул ей:

— Уходите, ух-ходите, господин.

Я нахмурился, замер с протянутой флягой:

— Зачем я должен уходить?

Креод несколько раз моргнул, затем растянул потрескавшиеся губы в улыбке:

— Да. Не уходите. Убейте меня, господин!

Креод убрал и вторую руку, открывая правую половину лица и алый глаз.

Повторил:

— Убейте. Этот голос в голове сводит меня с ума, господин. Убейте.

Я опустил флягу, сипло переспросил:

— Что приказывает этот голос?

— Убивать. И идти наружу, к нему. Не хочу. Я верен вам, господин, и Дому Денудо. Убейте меня.

Я не ответил Креоду, лишь молча смотрел на его искажённое мукой лицо. Измождённое, грязное, с левым серым глазом и алым правым, с потрескавшимися от жажды губами.

Меня наконец догнали мои люди, заполнили тоннель светом факелов, умениями Илиота и шумом своих голосов.

— Креод? Гаэкуджа! Что с ним? Глаз, гляньте на его глаз! Он что, Кровавый? Рот закрой. А то я слепой, по-твоему?

Креод перевёл взгляд мне за спину:

— Вы! Орак, убей меня!

Я припечатал:

— Всем стоять.

Из всего, что я сумел разузнать о ритуале, следовало, что Жнецы не сохраняют память. Кровавые воины сохраняют, но даже они подчиняются тому, кто провёл ритуал. Этому самому голосу, что слышит сейчас Креод.

Но чего я никогда не слышал, чтобы ритуал подействовал лишь наполовину. Ритуал — это наследие Предков, это они даровали его королевствам, чтобы их солдаты могли на равных сражаться с драуграми Ребела.

Что такого в Креоде, что ритуал на него не подействовал? Доля крови Безымянного? Не может такого быть. Так можно додуматься, что он мне...

Мысли сбились. В голове вдруг мелькнуло воспоминание о беседе с Итием из Дома Матон.

«Существовал обычай, когда идар на принятии клятвы своих воинов, пускал среди них чашу с вином, в которое была добавлена его кровь и делился с ними таким образом своей силой.»

Из всех моих людей только Креод участвовал в таком обряде. Пусть и случайно, когда отсасывал у меня из раны яды.

Можно ли посчитать, что именно моя кровь защитила его от ритуала, не дала полностью стать Кровавым жнецом?

Мгновение я глядел на флягу, которую ещё сжимал в руке, а затем одним движением вырвал из неё пробку и перевернул.

Пять ударов сердца и фляга пуста. Два удара сердца и я взрезал запястье мечом. Десять ударов сердца и во фляге плещется уже не вода, а кровь.

Гамион шагнул ко мне, ловко обматывая запястье полотном, уже пропитанным мазью с исарами. Когда только успел подготовить?

Креод забился, попытался отползти от меня, вжаться в камень стены:

— Господин, нет, нет! Уберите, голос становится лишь сильней!

Я шагнул вперёд, не обращая внимания на крик Орака за спиной:

— Господин, стойте!

Креод оказался невероятно силен, я сдался уже буквально через несколько мгновений борьбы, приказал:

— Держите его!

Солдаты замешкались лишь на пару ударов сердца, а затем навалились на Креода впятером, Орак молча разжал ему зубы, позволяя мне залить кровь ему прямо в горло.

Я рявкнул:

— Глотай, Креод, это приказ твоего господина! Глотай, я сказал! Все в сторону!

Солдаты отскочили на три шага, вперёд шагнул Илиот, сплетая пальцы в печатях, но не торопясь что-то делать, скорее готовясь.

Креод, всё же проглотивший мою кровь, сжался в комок, снова обхватил голову руками, глухо застонал.

Я стиснул зубы, потянул меч из ножен. На этот раз готовясь к тому, что мне придётся оборвать жизнь своего человека.

Стоны Креода стихли. Я повёл перед собой мечом, не выпуская с его клинка частицу жара души, а лишь позволяя ему на миг скользнуть в сталь, прежде чем устремиться в круговорот крови. Одно движение, один удар сердца, второе движение, второй удар сердца. Третьим движением я вёл меч очень и очень медленно, пристально глядя на Креода и готовясь, что вот сейчас он кинется на меня.

Креод поднял голову одновременно с моим четвёртым движением.

И я опустил меч. Через мгновение потребовал:

— Свет, больше света!

Тут же подскочил один из солдат, поднял над Креодом факел, заливая его светом.

За моей спиной раздался многоголосый вздох. Оба глаза Креода были нормальными. Ни следа алой радужки Кровавого.

Креод облизал пересохшие губы и распластался передо мной на камнях:

— Спасибо, господин, спасибо! Я не слышу больше голоса и мне не нужно больше с ним бороться.

Я молча кивнул, задумчиво бултыхнул флягу. Щедро я вскрыл руку, вон сколько влили в Креода, а здесь ещё столько же осталось. Ему или...

Повернул голову, оглядывая солдат, негромко спросил:

— Вы же понимаете, что должны держать язык за зубами? Должен ли я напоминать вам о верности Дому и данными вами на алтаре клятвах?

Гамион мотнул головой, отвечая за всех:

— Нет, господин, не должны.

Кодик мрачно добавил:

— Я много лет ходил по королевству от города к городу и чего только не видел в своей жизни. Парни, поверьте старому, битому этой самой жизнью бродяге, что если об этом станет известно, то однажды появятся люди короля, те самые, которые ходят, не снимая капюшонов и мы просто исчезнем.

Кто-то в сомнении переспросил:

— Исчезнем?

Кодик кивнул:

— Ага, в канаве с перерезанным горлом. Вот только в нас не останется ни капли крови. Так ясней или мне прямо тебе сказать, что Кровавые воины короля...

Орак буркнул:

— Куда уж ясней, — поднял на меня взгляд. — Господин, никогда, даже в самые тяжёлые года нашего Дома ни один из воинов не предавал Дома Денудо. Не случится такого и впредь.

По губам Наглого скользнула кривая улыбка. Я вздохнул, ещё раз глянул на флягу в руке. Сначала я выбирал, Креоду или Гамиону отдать оставшуюся кровь. Но здесь нужно поступить по-другому.

Я рванул с запястья полотно, снова тревожа рану. Больно. Намного больней, чем когда я вскрыл себя мечом. Или тогда мне было не до боли?

Наполняя флягу, я скосил глаза на Креода. Он уже поднялся с колен, стоял, оглядывая свои руки и шевеля ими, словно не веря, что они у него есть. Заметив мой взгляд, резко опустил их, расправил плечи и смущённо признался:

— Я странно ощущаю себя, господин. Быстрей и сильней, чем был.

В доказательство Креод махнул перед собой рукой. Так, словно выполнял второе из движений меча. Ладонь его со свистом рассекла воздух, размазавшись полосой. Боюсь, даже старшие воины с трудом успели увидеть это движение.

Я медленно кивнул, укладывая это в голове. Если он всё же стал Кровавым, то это и неудивительно. А что насчёт остального?

Кодик бесцеремонно вмешался в мои мысли:

— Господин, хватит! Вам ещё сражаться.

Я, ощущая, как тонко звенит в голове, согласился и приказал Гамиону:

— Заматывай.

Но первым на этот раз успел Илиот. Он в один шаг оказался рядом, ухватил меня за запястье, смыкая ладони с печатями поверх раны. Вспышка света, волна прохлады по жилам. Когда он убрал руки, кровь уже не текла, хотя сама рана и зияла развёрнутым мясом.

Но Гамион уже мотал сверху новую повязку.

Я осторожно качнул почти полную флягу и ещё раз оглядел своих солдат. А затем растянул непослушные губы в улыбке и мрачно им сообщил:

— А сейчас каждый из вас сделает по глотку моей крови.

Орак шагнул ко мне раньше, чем я договорил:

— Я готов, господин.

Через минуту, с отвращением утирая губы, и глядя, как Гамион идёт с флягой вдоль строя, Кодик спросил:

— Господин, это всё хорошо, но что мы будем делать с Креодом? Вот его месяц не было, а вот он появился? Здесь?

Я пожал плечами и честно сказал:

— Ничего не будем делать. Не нашли мы Креода.

Кодик покосился на молча стоящего в шаге от него Креода и переспросил:

— Это как? Вряд ли он сумеет выбраться отсюда сам.

— И не нужно. Ты думаешь, тот же Глебол помнит, сколько у меня солдат?

Кодик не согласился:

— Как раз-таки Глебол и помнит, господин. Как и этот ваш приятель Адалио.

Несколько ударов сердца я размышлял, а затем упрямо мотнул головой:

— Неважно. Мы только что потеряли двоих. В броню его, чтобы скрыть лохмотья и худобу, морду перемотать тряпкой, будто его ранило.

Кодик пожевал губами, добавил:

— Глаз перетянуть тоже. Не хватало ещё, чтобы он снова красным стал у всех на глазах.

Я кивнул и напомнил:

— И давайте побыстрей. Мы, вообще-то, здесь не одни. И нам нужно соединиться с остальными, — скосив глаза в сторону своих теней, которые клубились вокруг, внимательно следя за передачей моей крови, я вздохнул. — Кто знает, как далеко они ушли?

Сразу половина теней порскнула в стороны, скрываясь в камне. Десять ударов сердца и одна из них вернулась:

— Далеко.

Я, довольный, отвернулся и повысил голос:

— Значит так, внимательно слушаем. Мы наткнулись на Кровавого. Доспех из серых чешуек, в руке обычный меч, но из льдистой стали. Средний рост, голос напоминает... Поняв, что не справляется, опалённый огнём адепта Илиота, он отступил. Мы перевязали раны пострадавших воинов и только потом двинулись вперёд. Запомнили?

— Да, господин.

Многовато я вру сегодня, но этого должно хватить, если у кого появится пара вопросов. За время, пока я придумывал несуществующего Кровавого, Креоду успели собрать доспех. С кого-то шлем, с кого-то наплечники, с кого-то грудную часть. С сапогами пришлось хуже всего и теперь у меня сразу два воина «ранены» в разные ноги и перемотали ступни тряпьём. Но со стороны, для беглого взгляда, выглядит всё вполне правдоподобно.

Я махнул рукой:

— Вперёд, вперёд, вперёд!

И снова меня вели тени, позволяя не плутать по этим странным лабиринтам и по-прежнему проверять тоннели, не заходя в них.

Мне даже удалось, прислушиваясь к их шёпоту, догнать остальные отряды и затем двигаться так, чтобы снаружи, на той стороне Ожерелья оказаться не первым.

Дважды моргнул, позволяя глазам привыкнуть к яркому свету давящего сверху солнца. Слева отряд Адалио, справа... Справа Глебол. Но он лишь скользнул по мне и моим людям взглядом не задержавшись. Гораздо сильней его, да и остальных, беспокоили звуки сражения, что доносились снизу. И вряд ли это был кто-то из нашего отряда.

Если только...

Да нет, быть не может, что тот же Эстро или Адан, не дожидаясь Глебола, без приказа двинулись вниз.

Время шло, отрядов Кузни выходило всё больше. Мы расположились в стороне, в тени левого склона. Да и, если откровенно, ноги плоховато меня держали. Щедро я наполнил флягу, щедро. Но, честно говоря, поступил бы так же снова. И дело не в том, что я хотел связать общей с Креодом странностью весь отряд. Если кто захочет шепнуть что-то гонгану, то даже это его не удержит.

Я хотел воспользоваться шансом сделать своих людей сильней. В другое время и в другом месте попробуй их ещё уговорить глотать мою кровь. Вряд ли, конечно, в словах Ития из Дома Матон есть правда, он ведь уже это проверял. Но даже если я этим позволю им сохранить разум после ритуала создания Кровавых жнецов, то я уже в выигрыше, скорее всего, война с Реолом не окончится сегодня. А ещё лучше, если им и не понадобится проверять, защитит ли кровь с ихором Безымянного от этого ритуала.

Хотя по мне, этот ихор как раз вполне логично объясняет, что произошло. Вполне в духе той войны и противостояния драугров и Кровавых воинов.

Раздался знакомый голос, которого я правда не ожидал здесь услышать:

— Хёнбен, это все ваши люди?

— Все.

Я чуть наклонился набок, из-за спины одного из своих воинов разглядывая телохранителя гонгана. Того самого, в вечном капюшоне, нашего Кровавого воина. Диар, если я ничего не путаю. Он чего здесь забыл и почему оставил гонгана Крау?

Больше того, он появился здесь не один, привёл с собой ещё шесть идаров с их отрядами. Разве они не должны были идти другой дорогой? Встретившись взглядом с Итием из Дома Матон, о котором только что вспоминал, я обозначил вежливый жест приветствия. Он ответил тем же.

Диар тем временем обвёл нас всех взглядом, словно пересчитывая. Кивнул. И поднял перед собой алую бляху хоу, показывая, что он на ранг старше Глебола.

— Приказ гонгана, хёнбен. Двигаться дальше.

Глебол покосился направо, туда, откуда до сих пор доносились звуки сражения, спросил:

— Насколько дальше?

— Пока я не скажу, что хватит.

Глебол шевельнул плечами. Точь-в-точь как это делал Адалио перед схваткой. Но лишь кивнул и рыкнул:

— Хватит валяться! Поднимайте своих людей, идары!

Дорога вниз по ущелью была узкой и заброшенной. Если здесь и ездили, то не чаще трёх-четырёх раз в год. Ни следа от колеса на траве. Правда, сейчас эту траву прибили ноги десятков тех, кто прошёл здесь перед нами.

Реольцы.

Но хотя мы не стояли на месте, звуки схватки стихли. Либо она откатилась дальше от нас. Либо закончилась. Всё просто.

Или же нет.

С изгиба склона открылся вид на то, что лежало ниже, до этого невидимое.

Ниже по склону лежал огромный чёрный шар.

И если мы, идары, лишь чуть замедлили шаг, вглядываясь в него, то многие солдаты буквально замерли, застыв на месте. Понадобился окрик, чтобы они двинулись вперёд.

Но не все.

Тень прошелестела в ухо:

— Господин, мы ещё недостаточно сильны, чтобы приближаться. Простите.

Я выругался под нос. Как же меня бесит невозможность говорить с тенями при всех. Недостаточно сильны для чего? Приближаться к чему? К этому шару тьмы? Но разве это не то же умение, которое они, по сути, высосали из Кровавого в той крохотной пещере?

Оглядываясь на отставших теней, я невольно столкнулся взглядами с Глеболом, шагавшим в трёх канах от меня. Он же, видимо, решил, что я искал этого взгляда, спросил:

— Что? Это и есть та самая тьма, которую использовал против вас Кровавый?

Я пожал плечами и признался:

— Я был внутри неё. Но выглядит похоже, только намного больше. Тогда мои люди были гораздо ближе ко мне, чем сейчас, но оставались вне этой тьмы, а здесь шар от одного края ущелья до другого.

— Да, — Глебол кивнул. — Силы этому Кровавому не занимать, — переведя взгляд на телохранителя гонгана, Глебол спросил. — А что насчёт тебя, Диар? Ты можешь создать такой шар тьмы?

Ни Глебол, ни я не ожидали ответа, зная молчаливость телохранителя, но он неожиданно ответил:

— Нет. Не могу. Это умение пока мне недоступно.

Все до одного идары обменялись взглядами. Вот оно как. Запомним. Интересно, что Диар, по сути, признался — он Кровавый.

Я только собрался задать ещё один вопрос, как шар тьмы исчез. Мгновенно. Сразу. Только что он закрывал от нас огромное пространство, а вот его уже нет.

Не знаю, что там видели остальные, я ведь так и оставался формально самым слабых из идаров, шедших рядом, но остроты моего зрения хватало, чтобы подметить все детали.

Сражение? Скорее бойня.

Несколько сотен Кровавых воинов и жнецов прошли на эту сторону Ожерелья и спустились туда, вниз. Там они и остались. Валяются изломанными чучелами под ногами победителей.

Закованный в сталь Кровавый стоит между шестью фигурами в шелках. Стоит всего вдох, а затем падает ничком на груду тел.

Шесть фигур в разноцветных шелках. Идары. Ни одного герба на плече. Все с белыми волосами, как чистокровные скерцы. Крепкие мужчины в самом расцвете, те, чьи волосы уже тронула седина и глубокие старики с бородами. Но даже последние двигаются легко, словно не ощущая на себе тяжести прожитых лет.

Замедлив шаг, я пристально вглядывался в них, пытаясь заметить важную сейчас деталь. Один из двух стариков словно почувствовал мой взгляд и поднял голову.

Я хмыкнул и вновь прибавил шаг, чтобы не отстать от остального отряда. Ни следа метки Предка Химедо на щеке, глаза обычные серые, выцветшие от возраста глаза. А ведь я уж было подумал, что перед нами Кровавые воины нашего королевства, только из тех, что в момент ритуала уже были идарами и нам пора бы отступить, раз они двинули теперь к нам.

Сколько же их тут было, вышедших навстречу Кровавым воинам Реола?

Я принялся высматривать необычные места в грудах тел. Там, где реольцы сумели убить своих врагов. Но либо плохо искал, не сумев отличить одного мёртвого от другого, либо же реольцы... Не сумели никого убить?

Короткий вопль заставил меня отвлечься от поисков.

Один из реольцев ещё был жив и лишь притворялся мёртвым. Он вскинулся, пытаясь поразить мечом подошедшего врага. Но не достал, поспешил. Наш идар, крепкий мужчина лет тридцати, склонил голову к плечу, оглядывая реольца, а затем поднял меч. И меч засиял белым пламенем, которое окутало не только сталь, но и руку идара.

Я сглотнул. Клинок. Он Клинок. И если они все здесь Клинки, то я могу понять, почему Кровавые воины Реола проиграли.

Короткий взмах и реолец пробит насквозь. Скорее даже рассечён надвое.

Я в восхищении покачал головой. Адалио хмыкнул:

— Какой быстрый удар. Кто успел его заметить?

Желая ответить, я даже не успел открыть рот. Потому что беловолосый идар к удару мечом добавил удар рукой, погрузив пальцы в грудь реольца.

Кто-то прошептал:

— Клянусь Безымянным, они Кровавые. Но почему их глаза обычные?

Я невольно покосился в сторону и встретился взглядом с единственным глазом Креода. Значит, он такой не один? Значит, рецепт с кровью известен многим и кровь Ребела для этого не так важна? Что же тогда плещется в жилах того, кто давал пить свою кровь этим шестерым?

Телохранитель гонгана, Диар громко возмутился:

— Чего замерли? Идары, подгоните ваших людей. Спускаемся и проверяем, все ли реольцы мертвы.

Адалио помедлил, затем осторожно заметил:

— Да там вроде и без нас справляются.

Диар покачал головой, мне даже показалось, что я заметил, как сверкнули алым его глаза:

— Защитники не будут делать грязную работу. Спускаемся.

Я сделал первый шаг вслед за отрядом мрачного Адалио, перекатывая на языке именование этих беловолосых идаров. Защитники. Интересно, что же они защищают.

Перекатывая тела мёртвых, иссушенных реольцев, мы всё же нашли два тела поверженных Защитников. Они были буквально завалены трупами.

Выходит, Защитников было восемь. Против сотен врагов, на многих из которых нужно было бы выставить двух Великих паладинов для равной схватки. Я, разумется, знал, что отец, как и любой Клинок, силён. Но чтобы настолько? Или такова сила Клинков Кровавых?

Ближайший из Защитников, мужчина в алом шёлке, с короткой бородкой, в которой блестела седина, встретил нас недовольным вопросом. Или не нас?

— К чему ты их привёл, младший?

Диар сбросил капюшон, впервые открывая лицо с алыми глазами, сложил перед собой ладонь к ладони в приветствии:

— Старшие, у меня приказ добавить вам сил, если какой-то малости не хватило.

— Малости? Это была глупая затея с самого начала. Мы потеряли двоих, а толку никакого. Ради чего мы заплатили такую цену?

Диар сжался, втянул голову:

— Старший, я лишь выполняю приказ. Не гневайтесь.

Один из седых шагнул ближе, опустил руку на плечо бородатому:

— Держи себя в руках, Отий. Его вины в произошедшем нет. И вспомни, ты сам был рад поучаствовать в этом.

Бородатый, которого назвали Отием, сбросил с себя руку старика:

— Зато теперь не рад. Ладно, закончим с этим, проверим до конца.

С этими словами он шагнул к нам. Клинок в его руке покрылся сиянием, когда он проявил ауру Меча.

— Подожди.

Я не успел ещё ничего понять, не успел даже моргнуть, а перед Отием уже стоял старик, упирая ладонь ему грудь. И я не заметил его движения, настолько быстрым оно было.

Отий недовольно спросил:

— Чего ждать?

Я невольно качнул головой.

Как они могут быть такими быстрыми?

До меня вдруг дошло, что я думаю совсем не о том, рядом выругался Адалио и Глебол, зашипела сталь, покидая ножны. Сердце забухало в груди, разгоняя кровь и жар души по жилам.

Они что, хотят убить нас? Получить и нашу кровь?

Стоявшие позади спорящих Клинки переглянулись и вдруг размазались в разноцветные полосы. Только что их там было четверо, а теперь остался лишь один.

Я медленно повернул голову, обнаружив троих Клинков позади нас.

Безумная скорость. Ясно, как они могли на равных биться с Кровавыми, не обладая моими тенями. Кто-то замедляет своего врага, чтобы выиграть, а кто-то лишь ускоряется, сравниваясь с ним. И превосходя.

Старик тем временем недовольно цедил:

— Ты ещё спрашиваешь? Погляди кто перед нами, погляди на их гербы и плащи. Тенебро, Матон, Хасок, Трензар, Верде, Денудо!

Отий отмахнулся:

— Вижу. Лавой подумал обо всём, собрав их вместе.

Старик покачал головой:

— Нет. Я против. Если он сорвался в безумие, решив махать мечом направо и налево, думая, что война всё спишет, то мне власть давно не кружит голову. Это ничего нам не даст, как не дала и сегодняшняя схватка, не дали сегодняшние потери — оковы долины всё так же крепки. Выбирая между ещё одной глупой проверкой и будущим Скеро, я выбираю будущее. И не только я, верно?

Сердце всё так же бухало в груди частым перестуком. Но и на этот раз не сумел ничего заметить, кроме цветных полос. Миг и возле старика стоят ещё два человека. Позади нас остался только один Клинок.

Старик довольно кивнул:

— Четверо против двоих. Результат ясен.

Отий недоверчиво спросил:

— И что? Вот так просто? После всего, что они видели?

Старик рассмеялся:

— Как будто здесь есть что скрывать. Реольцы много недель собирали силу, а умерли, не пройдя и тысячи шагов к Сердцу Скеро. Ничтожества. Как и выбранный ими путь. Напротив, чем раньше об этом узнают остальные королевства, тем раньше они начнут над ними насмехаться, — повернувшись к нам, старик махнул рукой. — Прочь, дети. Чтобы к ночи вы уже были за пределами Ожерелья.

Разворачиваясь, я заметил белое лицо Ития, который не мог отвести взгляда от Клинков. Я мог бы свалить это на то, что он, как и я сам, испугался смерти, причём смерти от своих. Но разве он такой трус? Или я тоже сейчас такой же бледный? Надеюсь, что нет.

Когда ко мне скользнули тени, я медленно двинулся в сторону, оставив своих людей позади. Шагая вверх по склону, уже видя впереди провал тоннеля, негромко спросил Ития из Дома Матон.

— Что тебя так поразило внизу?

Он перевёл на меня взгляд, криво ухмыльнулся и сам задал вопрос:

— Можешь перечислить королей Скеро? Лет на сто назад?

Я замялся, пытаясь воскресить в памяти уроки сабио Атриоса, открыл рот, собираясь назвать первое имя, а затем до меня дошло и я так и замер с открытым ртом.

Итий наклонился ко мне ближе и шепнул на ухо:

— Там были три короля Скеро. Самое меньшее три. Ты видел саму историю.

Я захлопнул наконец рот, а Итий довольно кивнул и ухмылясь до ушей, зашагал бодрей. Я же шёл рядом молча, укладывая в голове то, что осознал. Действительно, если Кровавые могут жить сотни лет, не теряя разум, то кто должен был воспользоваться этим? Тот, кто имеет больше всего власти. Удивительно скорее то, что королевствами не правят бессмертные короли, жившие тысячу лет назад и видевшие Предков своими глазами.

Неудивительно, что те шестеро все были Клинками и были так сильны. Королевский род был и есть сильней любого из Домов. Король Лавой стал Клинком в двадцать один год. Раньше, чем мой отец. Ровно через год после восшествия на престол, когда его отец... Когда его отец отошёл от дел, а через десять лет умер. Но умер ли?

Значит ли всё, что я сегодня увидел, что сегодня мы видели битву королевских родов двух королевств? Были ли внизу короли Реола?

И ещё один вопрос. До этого дня я считал, что сердце Скеро это столица с главным храмом королевства. Но древние короли назвали Сердцем Скеро что-то в долине, которая лежит внутри Ожерелья, невысокой горной грядой, где расположены охотничья угодья короля с древними зверями.

И с древними же королями.

Не значит ли это, что там, в долине, есть и ещё одна тайна? Но какая?

Ко мне скользнул Адалио, шепнул:

— Снаружи, когда выйдем, будь готов сражаться или бежать.

Из головы вымело все размышления о тайнах. Я уточнил:

— Гонган?

Адалио кивнул:

— Верно. У него ведь свой приказ. И вряд ли он обрадуется, что мы поняли, как вели нас, чтобы отдать Кровавым. Держимся вместе. Нас достаточно, чтобы все остальные, кого гонган попытается бросить против нас, умылись кровью. И здесь уже неважно, давали мы клятвы на алтаре или нет — на кону наши жизни. Лиал...

Я несколько ударов сердца глядел на замолчавшего Адалио, а затем кивнул:

— Говори.

— Твои люди должны стать нашим кулаком.

Я снова кивнул:

— Мы сделаем это.

Кто сказал, что на острие и в начале схватки будет опасней, чем позади, когда нас начнут преследовать?

Я обернулся, ловя взглядом Орака. Жестами отдал приказы: ко мне, в кулак, клин, по приказу.

Немногие заметили эту короткую череду жестов. Кровавый, от которого меня прикрыли спины товарищей, точно этого не видел. Видел Глебол. Но когда наши глаза встретились, он просто кивнул.

Кровавый вёл нас сквозь извивы горных ходов, а мы за его спиной всё сильней сбивались в один отряд, Фату скользил от одного идара к другому, шепча им на ухо то, что они возможно ещё не поняли.

Впереди шли я, Адалио, Хасок.

И Глебол, который шагал всё так же молча.

Адалио косился в его сторону, но я не сомневался — он будет сражаться на нашей стороне, а не против нас.

Следом двигались мои люди. Сразу за моей спиной были Орак, Гамион, Кодик и Креод, все так же перемотанный тряпкой. Их подпирали остальные идары и их люди.

Шёпотом, едва шевеля губами, так что меня не услышал бы и Великий Паладин, стоя в десяти шагах от меня, я спросил у Адалио:

— Его? Сейчас?

Наши взгляды скрестились на спине идущего впереди Кровавого Диара. Спустя два удара сердца Адалио покачал головой и так же тихо ответил:

— Нет. Ждём до последнего. Пусть гонган узнает, что приказ изменился. Это наш шанс избежать крови.

Я молча кивнул, потянулся к слезе Адалио, восстанавливая всё, что было потрачено. Конечно, лучше надеяться на благоразумие гонгана. Последнее, что я хочу — стать дезертиром и бегать по всей стране от людей короля. Где я здесь буду бегать? В горах севера? Или уйду в соседнее королевство, присоединившись к их Дому Осколков?

Диар вёл нас совсем другой дорогой, и из горы мы вырвались как-то сразу, вдруг, неожиданно. Только смутный свет был впереди, а вот уже он слепит со всех сторон, выжигая из головы лишние мысли.

Сам Диар уже рядом с гонганом Крау. Шустрый.

Я быстро оглядываюсь. Понятно, что дальше рваться вниз, но как там идёт тропа? У меня есть тени, но придётся выглядеть в глазах других странным, давая пищу для подозрений.

Пустое. Не все из нас выживут, сейчас нужно беспокоиться именно об этом. Об остальном буду думать потом.

Мы дружно ускоряем шаг, сокращая расстояние до гонгана. И отлично слышим конец разговора.

— Вот как? — он переводит взгляд с Кровавого Диара на нас. — И что же мы будем делать дальше?

Адалио хмыкает:

— Помнится, вы, господин гонган, обещали нам от имени короля возвращение домой после уничтожения этих дерзких реольцев.

Гонган Крау кивает, оглаживает свою небольшую бороду:

— Отдых, да. Обещал. Но ты же не думаешь, что он начнётся прямо с этого дня?

— Мы можем подождать. День, может быть больше. Скажем, когда спустимся к подножию Ожерелья, то и начнём наш отдых?

Гонган прищурился:

— Ты ставишь мне условия, юноша?

На губах Адалио вежливая улыбка:

— Я бы не посмел, господин. Я лишь выдвигаю предложение. Вы от него отказываетесь?

— Я вынужден, юноша.

Я крутнул кистью, разминая её и оглядывая гонгана Крау, впервые представляя его врагом и пытаясь понять, насколько он может быть хорош с мечом. Похоже, надежды Адалио...

Гонган ожёг меня взглядом, демонстративно заложил руки за спину и громко, с расстановкой произнёс:

— Предлагаю не спешить. Вам всем нужно отдохнуть, позаботиться о раненых. К тому же это дело не такое простое, как нам всем казалось раньше. Я предлагаю назначить местом расставания ближайший замок, кажется, это замок Дома Биос. Там мы принесём клятвы на алтаре Хранителей и расстанемся до той поры, пока король снова не призовёт вас сражаться с реольцами.

Глебол медленно повёл головой, оглядывая гвардейцев гонгана, которые, похоже, охватывали нас кольцом, глухо возразил:

— Разве походныйалтарь не ближе?

Один из тех идаров, что стоял за спиной гонгана, гаэкуджа отряда Летящих, с удивлением переспросил его:

— Клятвы, господин?

Гонган резко обернулся, мгновение глядел на него, а затем повелительно махнул рукой:

— Оставьте нас! Вы все, займитесь своими отрядами, пересчитать людей и доложить мне потери.

Гаэкуджа Летящих несколько раз моргнул, с удивлением переспросил:

— Потери? Разве мы...

Его дёрнул за руку товарищ, прошипел что-то неразборчивое, но заставившее Летящего побледнеть. Не прошло и минуты, как за спиной гонгана остался только Диар.

Гонган снова вперил в нас взгляд:

— Думаю место, алтарь и прочее мы можем обсудить там, где не будет лишних ушей и глаз. Вечером в моей палатке, к примеру.

Адалио кивнул и сухо сказал:

— Договорились.

Гонган жёстко произнёс:

— Тогда поменьше болтайте, идары. И вбейте это в головы своих солдат. Только так наш договор состоится, в противном случае его нарушители не успеют пожалеть о своей глупости.

Я усмехнулся. Ну солдаты, возможно, и вовсе ничего не поняли. Но мы будем послушными, кто же спорит в такой мелочи.

Спустя миг гонган прямо приказал:

— Я запрещаю вам всем рассказывать кому бы то ни было, что вы видели там, на той стороне Ожерелья. Даже второй половине нашего отряда. Это приказ всем идарам и солдатам, юноша, вбейте его в головы всех своих. А лучше вбейте вы, хёнбен Глебол. А теперь расходитесь и наслаждайтесь окончанием вашей битвы за Скеро.

С ухмылкой Глебол первым развернулся и шагнул прочь от гонгана.

Адалио повернул голову направо и на ходу, шёпотом спросил:

— Хёнбен Глебол, вы думаете, в замке нас может ждать засада?

Глебол буркнул:

— Всё может быть. Позже поговорим об этом. Глядите в оба и ожидайте всего, чего угодно. Даже того, что сейчас отовсюду полезут Кровавые, — с кривой усмешкой добавил. — Или не Кровавые.

Адалио кивнул:

— Понял, хёнбен.

Глебол лишь хмыкнул и в голос заорал:

— Спускаемся ниже, к большому распадку и разбиваемся на ночь там! И не распускайте своих людей, пусть они даже не подходят к тем, кто не переходил на ту сторону Ожерелья.

Хороший совет. Я шагнул влево, собираясь пройти у самого края дороги, вдоль отвесной стены, что поднималась вверх. Моим людям вообще лучше молчать, и лучше, если никто их считать не будет. Тела павших можно будет забрать и завтра.

Эпилог

Азок из Великого дома Сиург мчался по узкой горной тропе, размеренно и глубоко дыша. Сейчас важна скорость, но нельзя и лишиться сил в самом начале бегства. Путь впереди долгий и важно добраться до его конца.

Нужно обязательно добраться до Реола. Новость, что он несёт, слишком важна, чтобы сгинуть. Проклятые Скеро, оказывается, нашли способ посвящать в Кровавые воины представителей королевского рода. Их не настигло проклятье Предков. А может быть, Амания, та, которую называли самой доброй и любящей из всех Предков, и не стала проклинать королевский род Скеро, тех, в ком было больше всего её крови. Помнится, в некоторых книгах даже именовали род Умбрадо «любимыми детьми Амании».

Король Исиор ошибся дважды. Первый раз, когда решил, что Кровавые преодолеют пределы, наполнив свои жилы кровью Амании. Да, Азок сам видел того Кровавого, что повёл рукой и срубил деревья. Но ещё видел своими глазами четыре десятка Кровавых, которые добрались до ранга Великого паладина и замерли там, невзирая на сотни жизней и ведра ихора, что вливались в них возле каждой деревни Скеро.

Вторая ошибка короля Исиора — это то, что он надеялся, будто последней каплей, которая даст Кровавым воинам Реола силу, станут защитники Сердца Скеро. Он считал, что Кровавые воины, полные свежей крови, победят равных себе и осушат их. А затем, неподвластные запретам, разрушат Сердце Скеро, начав новую эру, где Реолу суждено стать сильнейшим из уцелевших королевств.

Чудовищная ошибка.

Равных? Сердце Скеро защищали не просто Кровавые воины, а короли Скеро. Сильнейшие идары Скеро, все как один Клинки. Ставшие Клинками ещё до того, как прошли обряд превращения в Кровавых воинов. Таких Кровавых в Реоле — единицы. И все они были не здесь, не в этом опасном походе сквозь земли реольцев.

Подумать только, даже он, Азок, ухмылялся, когда очередной отряд скерцев опаздывал на защиту деревни. Глупые, убогие скерцы, разжиревшие и даже забывшие, как нужно сражаться.

Глупец. Он был глупцом. Скеро опаздывали специально. Они кормили их, наполняли кровью скерцев, готовя к убою.

Он своими глазами видел, как в конце короли Скеро делили Кровавых воинов его королевства, по очереди выпивая их.

Если кто сейчас и преодолел пределы, так это они, поглотившие в итоге весь собранный в двух королевствах ихор.

И он, Азок, должен во что бы то ни стало донести эту весть до короля Исиора. Скеро стал безумно опасным зверем, который сейчас может разорвать любого. Он не знал, почему Скеро столько лет хранили этот секрет и почему ни в одной войне не пытались использовать эту силу, но теперь всё будет по другому. Они покусились на основу силы Скеры, они пытались разрушить древний договор между королевствами.

Стоит только древним королям покинуть долину Ожерелья для мести — и Реол умоется кровью. Сколько нужно идаров, чтобы победить сейчас древних Кровавых королей? Десять сильнейших Кровавых на одного было мало. Двадцать на одного не хватило. Тридцать на одного сумели все же убить одного из древних королей.

И это было до того, как они поглотили линии крови Реола и кровь Предка Химедо.

Главное, молчать о том, что по пути к Сердцу Скеро у верных людей короля Исиора были потери и не все линии Кровавых воинов удалось собрать. Ни к чему это. И молчать о том, что в конце он сам «не услышал» приказа дяди. Отдать свою кровь Кровавым ради Реола? Ну уж нет. Слить все линии крови — это, конечно, важно, но не ценой же своей жизни!

В конце концов, он ведь оказался прав. Из всего отряда сейчас, скорее всего, остался жив лишь он. Только он может предупредить своего короля об опасности.

На развилке Азок замер, копаясь в памяти и вспоминая, налево или направо?

Но все мысли вымел у него из головы насмешливый голос:

— Сколько бегу за тобой и всё пытаюсь понять ответ на два вопроса. Первый, это откуда ты знаешь про эту дорогу? И второй, с чего ты решил, будто на ней нет стражи?

Азок поднял голову. В четырёх канах над ним, едва ли не на отвесной скале, на выступе вряд ли шире двух ладоней, стоял идар. Белые волосы не давали ошибиться в том, кто это. Один из древних Кровавых королей. Но какой? Даже Азок помнил портреты лишь трёх последних поколений правителей Скеро. Да и разве это так важно? Важно то, что всё снова изменилось и нужно опять спасать свою жизнь.

Азок сглотнул ком в горле и опустился на колени:

— Я очень много знаю о Скеро и о Реоле. Это было моими обязанностями — искать в архивах то, что другие давно забыли. И даже хорошо, что здесь есть стража, ведь мне есть что сообщить о планах короля Реола.

Скерец, сам древний король, прекрасно понял намёк и ухмыльнулся:

— Не твоего короля, да?

Азок заставил себя говорить спокойно и рассудительно:

— Глупо думать о том, кто был мне королём раньше, когда я в самом Сердце Скеро.

— Разумно. Но неужто ты думаешь, что сможешь молчать, если я буду тебя спрашивать?

Азок вздрогнул от холода в голосе и обещаний, что сулил этот тон, но постарался твёрдо ответить:

— К чему искать важные вопросы и терять время на пытки, если я готов и сам рассказать?

Кровавый король многообещающе улыбнулся:

— Ну давай поглядим, чем ты собираешься купить себе жизнь.

***

Симан слушал захлёбывающегося словами реольца и холодно улыбался, не позволяя ему уловить даже намёк на свои мысли. А думал он лишь о том, как удачно, что сумел догнать этого шустряка. Ещё бы сто канов и поводок Сердца Скеро остановил его, а младших, как назло, поблизости на страже не было.

Но кто же знал, что где-то вне их королевства сохранилась такая древняя карта и такие любопытные архивные черви, которые своим умом докопались до стольких тайн прошлого?

***

Гонган хмуро оглядел всех нас, окруживших алтарь, и кивнул:

— Приступим.

Первым к алтарю шагнул Глебол. Опустился на колени, коснулся рукой его чёрной поверхности. К вершинам деревьев поднялся гул его баса:

— Я, Глебол из Великого дома Верде, клянусь молчать о том, что видел по пути к Ожерелью, внутри его гор и на той стороне. Клянусь не распускать сплетни и никому не разглашать свои домыслы.

Глебола сменил Адалио, да и я сделал шаг в этой очереди. Нас ждёт долгий вечер. Особенно меня. Потому что сейчас мой отряд стоит между алтарём и основной частью отряда на узкой тропе, заслоном на случай предательства гонгана. Они будут последними, кто принесёт клятву. Зато потом нас ждёт дорога домой. А одной тайной больше, одной меньше — мне не привыкать.

***

Лавой Умбрадо всё же сумел оторваться от любования лесом, что лежал впереди. Казалось бы: такие же деревья, так же желтеющая листва, те же птицы. Всё то же, кроме одной детали, которая меняла всё.

Развернувшись, Лавой Умбрадо, король Скеро, обвёл взглядом собравшихся у холма воинов. Обвёл и вскинул руки:

— Воины Скеро! Реол пришёл к нам, чтобы разрушить Хранителей. Мы доказали им, что они недостаточно сильны для этого, мы прогнали их от стен Фулгурана, мы уничтожили их армию, осмелившуюся вступить на наши земли. Но разве этого достаточно, чтобы утолить нашу жажду мести? Я не слышу, воины!

Ответом ему стал многоголосый рёв:

— Н-е-е-ет!

— Верно! Этого мало. Они подняли руку на наших Хранителей, что оставила нам Предок, дабы наше королевство существовало вечно. Настала наша очередь отплатить им той же монетой и стереть с карт королевство Реол. Хранители Реола должны пасть!

— Да-а-а! Смерть реольцам!

Лавой Умбрадо, король Скеро, улыбнулся и вскинул над собой меч, раздувая жар души, заставляя клинок превратиться в столб света в двадцать канов высотой.

— Реол должен пасть!

***

Книга окончена, надеюсь, читатель, она принесла тебе несколько приятных часов чтения. И, конечно же, жду в третьей книге. Ведь путь нашего героя только набирают обороты.

Продолжение истории здесь

Третья книга

Башня Крови

https://author.today/reader/217241

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Эпилог