Мороз по коже (СИ) [Ева Левина] (fb2) читать онлайн

Глава 1

Ненавижу такие гребаные дни, когда в работе простой. Тогда приходят мысли, ненужные и разъедающие буквально все внутри. Они ни о чем, и обо всем сразу. Об умерших родителях, о брате, ушедшем за ними полгода назад… Да и обо мне самом… Отгоняя непроходящее чувство вины, я вышел из кабинета и, пройдя по узкому коридору, открыл дверь во внутренний двор. С наслаждением втянул сырой воздух и прислушался к стуку капель, барабанящих по железной крыше. Этот монотонный звук здорово успокаивал. Еще немного насладился им и, чиркнув зажигалкой у самого края сигареты, втянул ядовитый дым. Вот так-то лучше…

Когда легкие наполнились до отказа, выдохнул, смешивая запах сырого асфальта с ароматом терпкого табака. Затяжка, еще одна…

С некоторых пор, на фоне стресса сигарет стало слишком много в моей жизни. В итоге меня попустило, а поганая привычка осталась. Хреново в тридцать два быть страшно зависимым от чего-то, но хорошая затяжка иногда здорово помогает забыться, особенно когда других способов под рукой нет.

Бросив окурок в металлическую урну, приваренную у перил, я шагнул вперед, вышел из под парапета, и подставил лицо крупным каплям. Оно намокло в считанные секунды. Вода скатывалась по лицу и гладковыбритому подбородку, а потом мокрыми дорожками терялась под воротником форменной рубашки, приятно остужая горячую кожу. Пара капель попала в приоткрытый рот, и я невольно распробовал вкус дождя. Соленый. Как женские слёзы.

— Вот ты где, Морозов? Зайди ко мне, — мужской голос, раздавшийся за спиной, испортил минуту единения с природой и заставил обернуться, но появившийся на миг в дверях полковник, тут же исчез внутри.

Проведя ладонью по мокрому лицу, я шагнул внутрь, следом за начальником. Удивления не было. Совершенно ясно, для чего он вызвал меня, но, тем не менее, во всем теле появилось небольшое напряжение, как и каждый раз перед разговором с главным.

Широким шагом прошел по длинному коридору и остановился у нужного кабинета. Для приличия стукнул костяшками пальцев по деревянной двери с надписью "Главный начальник управления…" и, не дожидаясь приглашения, вошел внутрь. Полковник, только усевшийся за стол, махнул на стул, и я приземлился напротив, уже заранее зная, о чем пойдет разговор.

— Ну, что Роман, не передумал насчет перевода?

— Никак, нет, Владимир Валерьевич.

— Эх, ты, Морозов… Ну, зачем тебе это? Как-никак, заместитель мой… Майор уже… Не обижаю вроде, люблю как сына, — он замолчал на мгновение и смерил меня задумчивым взглядом, но видя, что нужного эффекта не достиг, проворчал, — ладно, готовь документы.

Когда я уже поднялся, чтобы выйти, начальник бросил вдогонку:

— Завтра дежуришь.

— Есть, товарищ полковник.

— Иди уже. Расстроил старика. На кой тебе этот городишка? Как его? Жопурюпинск? Я на пенсию уйду, тебя рекомендовать буду на свое место, — видя, что способы убеждения совсем не работают, Сечин раздраженно махнул рукой, — все, свободен!

Ему не понять, что я совсем не хочу оставаться в этом городе, где всё напоминает о гребаном чувстве вины, потому что пуля, убившая брата, предназначалась мне. Пусть хоть Жопурюпинск, хоть глухая деревня, главное подальше отсюда…

Выйдя из управления, я снова потянулся за сигаретами. Внеочередное дежурство попало на одну из самых горячих рабочих смен — день города. Месть обиженного на перевод полковника? Наверняка.

Что такое массовое гуляние? Для молодежи — настоящий праздник и повод повеселиться, нажраться и устроить дебош, а для сотрудников практически всех силовых структур — это напряженное дежурство, с забитыми кпз и кучей разбитых носов и челюстей. Невольно всплыло воспоминание, как в прошлом году на одной из площадей случилась пьяная массовая драка. Скольких тогда помяли…

Глубоко затянулся и смял остаток сигареты в руках. Горящий пепел неприятно обжег руку, заставив поморщиться. Не больно, просто немного неприятно. Да и очередной след наверняка останется. Как и следы от смерти брата, которые ничем не стереть.

Ладно, главное сегодня отоспаться и тогда станет легче. Не навсегда, но на какое-то время точно.

По пути домой вспомнил, что в холодильнике повесилась мышь, и зарулил в ближайший супермаркет. До того, как я не вошел в продуктовый отдел, даже не подозревал, насколько голоден. Пустой с самого утра желудок болезненно заныл, но готовить желания не было, поэтому я быстро кинул в корзину колбасу, сыр, булку хлеба и бутылку коньяка, а затем отправился на кассу. Уже на выходе добавил к своему набору холостяка бутылку минеральной воды и двинулся на выход.

Пустой дом встретил тишиной. Здесь чисто как операционной, благодаря помощнице, приходящей раз в неделю, но хотя бы мало мальского уюта нет ни хрена. Первый вопрос, который задавили мне девицы, которые периодически сюда попадали, как давно я переехал. Услышав ответ "больше года назад", они очень удивлялись, ведь свежий евроремонт и практически полное отсутствие вещей, вкупе со стерильной чистотой, создавали впечатление нежилой новой квартиры. В принципе, мне совершенно не нужна эта огромная трешка и я даже пару раз подумывал продать ее переехать в дом покойного брата, но тот еще больше, поэтому пока все так, как есть.

После горячего душа и трех рюмок тело, наконец, расслабилось, и я, практически упав на диван перед большим телевизором, погрузился в просмотр боя на большом экране. Очень некстати запищал телефон, забытый на кухне, поэтому пришлось, предварительно хорошо ругнувшись в пустоту большой гостиной, направиться в сторону звука. Мазнул равнодушным взглядом по экрану телефона и застонал. Черт. Ну, только не ты…

— Слушаю.

— Алло, Ром, привет. Это Татьяна Кулецкая, узнал?

— Узнал. Чего хотела?

В трубке тишина. Татьяна явно волновалась и раздумывала над ответом. В голове вдруг возникла мысль, что она до сих пор меня любит.

Дура.

А я? Я — ноль. Не только к ней. Ко всем.

— Увидеться хотела. Узнать, как твои дела? — после небольшой паузы, более робко продолжила Кулецкая, полностью подтверждая мои догадки.

— Нормально, Тань. Ты как?

— Тоже неплохо. Приехать собираюсь из столицы на пару дней. Одна.

— Понятно.

— Ром…

Вот в этот момент, прямо сейчас нужно не дать ей договорить, чтобы она не строила песочных замков… Как любит говорить мудило Горин: чем меньше иллюзий, тем меньше надежд.

— Тань, мне пора. Занят.

— Морозов, ты же послезавтра будешь на работе, в Росгвардии? Я бы подъехала…

Хочет увидеться… Точно ещё любит. Никак не отпустит, наивная дура.

— Я занят, Таня, — первым нажал отбой и вздохнул.

Как там у поэта? Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей. И наоборот. Мой случай.

Так и я любил. Только вот меня — нет.

Знаю точно, что Кулецкая сразу не сдастся, и снова будет пытаться встретиться. Красивая, молодая и очень глупая.

Ведь, и не замечал, и в открытую говорил, что ничего не получится, но она настолько зациклена, что до сих пор не может принять то, что просто мне не нужна. Ни в качестве любовницы, ни даже в качестве друга. Ладно, к чёрту мысли… Таня — точно последнее, о чем сейчас хотелось думать.

Вернулся к бою и, выпив еще три рюмки, заснул прямо на диване в гостиной.

Глава 2

День города и самое горячее дежурство в году проходило относительно спокойно. К вечеру мы с моим коллегой Николаевичем были настолько расслаблены, что накатили коньяка и даже включили футбольный матч нашей сборной у меня в кабинете.

Игра шла ровно, наши открыли счет шикарным голом, и вечер проходил очень медленно и предсказуемо. Но как раз в тот момент, когда мы с Пономарём в очередной раз чокнулись рюмками, в кабинет влетел Звонарев и доложил, что в "Black" массовая драка.

— Уже выехали?

— Так точно, два наряда.

— Я тоже еду, — рявкнул я и, схватив пиджак, направился к выходу.

— Ну нахрен тебе это надо? — вымученно простонал Николаевич, — клуб давно чужой… Хорошо же сидим, наши счет открыли… Коньяк простаивает, закуска…

Отмахнулся и быстрым шагом направился к выходу.

Клуб давно чужой. Даже не ожидал, что эти слова так больно резанут по старым ранам… Да, этот клуб, по документам принадлежавший покойному брату, а по факту бывший полностью моим, я сдал в аренду сразу после его смерти. Сделал это, чтобы стереть из памяти прошлое шестимесячной давности… Но то, что я в один день потерял брата и любимую девушку, которая выбрала другого, я так и не смог забыть.

Сначала было совсем хреново, но постепенно стало легче. Работа, полная командировок и разного геморроя здорово отвлекала от мыслей, а ведь их поначалу было море: о брате, о совести, о своей судьбе и о ней…

Маша… Тонкая, нежная и невероятно красивая. Впервые я увидел ее именно в "Black" и сразу пропал. Она, робкая и смешная, в майке с медвежонком, стояла и тряслась как осиновый лист, совершенно не понимая, что мужчина перед ней с первого взгляда влюбился, как мальчишка. Наивная девятнадцатилетняя девчонка, она вызывала желание заботиться и беречь её, но сама хотела отдать себя в жертву. Именно поэтому и выбрала Горина, редкостного мудака и по совместительству бывшего губернатора области. А я остался один.

Сердце просто рвало на части. Смерть брата и ее уход — все совпало и просто выбило из колеи. Хотелось уснуть и не проснуться, забыться так, чтобы не думать ни о чем. Дежурства и куча бумажек на месте заместителя начальника важной структуры города, а затем и подоспевшее новое звание майора тогда просто спасли.

Прошло полгода, и внутри ничего не осталось. Выжженная пустыня. Кажется, что я больше в принципе не способен ничего чувствовать, поэтому не живу, а существую, как периодически бухающий тридцатидвухлетний холостяк с постоянной приходящей любовницей и уборщицей.

Так или иначе, но одно только название клуба, где произошло так много событий моей жизни, до сих пор будоражило мой мозг. Там теперь бардак, ведь им заправляет избалованный нарик и сынок богатых родителей Марк Соболев. А когда "Black" был в моих руках, внутри была железная дисциплина.

Завернув на парковку клуба, оставил машину и большими шагами направился внутрь. Руки так и чесались вспомнить молодость и начистить кому-нибудь, но я был в маске. Да и хрен с ней. Что мне будет то? Разве что на камеру снимут, утырки мелкие.

Внутри чисто, драку разняли. Часть уже погрузили и увезли, а вторую пакуют. Молодцы. Оперативно.

— Все прошмонали?

— Да, товарищ, майор, вон там заканчивают, — один из ребят показал в сторону випок.

Ну, что, пойду, прогуляюсь, по местам боевой славы. Открыл одну из дверей и замер. Новый хозяин клуба, мерзкий сладенький шмыг пытался возмущаться и требовал оставить его с девушкой вдвоем. Разумеется, моим ребятам насрать.

— Ооо, Роман Сергеевич, какие люди! — расплылся в мерзкой улыбке представитель золотой молодежи. Эту дебильную ухмылку сразу захотелось стереть четким выверенным ударом, но я сдержался.

— А я уже отцу хотел звонить. Беспредел ваши доберманы устраивают! Я тут с девушкой решил уединиться, а мне мешают…

— Да хоть маме звони. Ты радуйся, гавнюк, что тебя самого мордой в пол не уткнули и марамойку твою. Обдолбаетесь, поколение пепси, мать вашу, а потом приезжай, как шавок вас растаскивай.

— И все таки ситуация стабилизировалась, поэтому я бы попросил оставить нас с моей девушкой наедине. А еще попрошу ее не оскорблять. Она приличная девушка, — деловито протянул этот долговязый додик, и заискивающе посмотрел мне в глаза.

— Ты мне тут не указывай. Будешь гавкать, шкуру твою в отдел заберу с остальными, и трахать некого будет, — раздраженно гаркнул я, стремительно теряя интерес к Соболеву и ко всему происходящему.

— Роман Сергеевич, я своим не делюсь, — лениво улыбнулся Марик.

Наглый, сученыш, знает ведь, что не трону.

— Пусть уже трахается, дебил. На выход, ребята, — только после того, как я отдал команду ребятам команду, вдруг понял, что что-то не так. Как будто инсайт или странное дежавю… Замер, наткнувшись на фигурку у стены, до этого успешно прятавшуюся за темно-зеленым балдахином.

Так вот кого собрался оприходовать этот богатенький наркоман… Девица, как девица… таких за вечер в «Blake» проходят сотнями… Но тут что-то в этой девушке было до боли близким, хотя на первый взгляд ее лицо показалось мне совершенно незнакомым…

Неестественно черные волосы, глаза, еле открывающиеся из-за огромных ресниц, и пухлые губы, густо накрашенные ярко-красной помадой. Откровенно говоря, она выглядела как настоящая шлюха, хотя и пыталась казаться незаметной и раствориться со стеной. Казалось, что пора оставить Соболева с этой шкурой, но что-то останавливало меня и не давало оторвать взгляд от испуганного лица.

Шагнув вперед, я рявкнул, чтобы в випке включили свет и буквально впился в девицу глазами…

Неужели она?!

Сердце вдруг сорвалось в галоп, а кровь начала бежать по венам с утроенной силой. Стало жарко, настолько невыносимо, что в ушах раздался какой-то невероятный шум, доставляющий почти физическую боль. Хреново. Откровенно плохо. Почему-то именно в этот момент я вспомнил коньяк, который пил полчаса назад. Может сивуха? Торкнуло? Иначе как объяснить галлюцинацию, стоящую передо мной?

Вот она живая, настоящая и очень похожая на одну девочку. Испуганно захлопала темными, как вишни, глазами и шмыгнула покрасневшим носом.

Неверящий взгляд цеплялся за каждую мелочь, рассматривая её слишком внимательно и откровенно, снова и снова подмечая то, что я уже заметил ранее. Как я вообще её узнал, если волосы другого цвета, глаза почти не видно за толстым слоем штукатурки, а губы превратились в красный свисток? Если бы не этот маскарад, то я бы решил, что передо мной Оксана…

Вот только это никак не может быть она.

Внутри все загорелось огнем, но не старой остывшей злобы и раздражения, а чем-то новым, незнакомым и в тысячу раз более ярким. На миг показалось, что все замерло в этой долбанной випке, и вокруг вообще никого нет кроме меня и ее. Воздух стал густым и тягучим… Стоило только сделать пару шагов, протянуть руку и взять ее, испуганно взирающую на меня, и прихлопнуть, как букашку.

Стоп, Морозов.

Коньяк точно был сивухой и это какая-то невъ*бенно живая галлюцинация, потому что видение выглядело точно как та самая девочка, но только "до". Только вот, что могло её так изменить? Образ той, юной и невинной совсем не вязался с этой черноволосой девицей, накрашенной, как экскортница, и видимо, собирающейся трахаться с этим богатеньким наркоманом.

Я вдруг подумал, что нужно зажмуриться, проморгаться, или помотать головой, а лучше на свежий воздух и покурить… Но в эту самую секунду видение шмыгнуло носом, прикусило пухлую губу и начало надрывно рыдать, заставляя меня убедиться в реальности.

Настоящая…

Она настоящая…

Да это же просто п*здец.

Темные глаза сверкнули и, тут стало ясно, что эта мерзавка меня тоже узнала. Тут я окончательно взбесился и понял, что сейчас устрою им такое свидание, что оба пожалеют, что на свет родились. Причем не только этот г*ндон, решивший оприходовать мою племянницу, но и она сама.

Глава 3

— Котенок, не плачь. Сейчас Роман Сергеевич уйдет, — начал успокаивать девушку шмыг и, посмотрев на меня, добавил, — он тебя совсем не знает, поэтому назвал шкурой и марамойкой.

Слова этого гандона еще как будто больше расстроили ее, и девчонка уже просто ревела в голос, не сдерживая себя и закрыв лицо маленькими ладошками.

Её слезы и подрагивающая нижняя губа словно выбили меня из колеи. Ярость, еще минуту назад клокочущая внутри, как раскаленная лава, теперь угасла, оставив вместо себя только странное ощущение досады. Разве покойный брат не просил меня присмотреть за дочерью?

Присмотрел… Молодец, Мороз.

От ощущения того, что дочь Олега Морозова, одетая как проститутка, таскается по его клубам, спит с новыми хозяевами, мне стало тошно. В том, что та нежная девушка с фото, превратилась в путану при полном боевом раскрасе, есть и моя вина. Хорош, дядюшка…

Шмыг, тем временем, оказался рядом с Оксаной и, обвив руками тонкую талию, остановится сзади, посмотрев на мою ошарашенную физиономию с подчеркнутой укоризной. В его глазах явно читалось желание поскорее остаться с девушкой наедине. Только вот этого я допустить уже не мог. От ощущения, что этот наркоман её трогает, в башке просто перемкнуло, и я, не успев взять себя в руки, в два шага оказался рядом и схватил шмыга за шиворот.

— Руки убрал.

— Что?! — утырок был явно в шоке.

— Руки. Убери. Гандон, — процедил одними губами и, схватив девочку за локоть, чуть сильнее, чем этого требовала ситуация, дернул на себя. От её тепла и приторного аромата каких-то сладких духов, меня немного повело, но не от возбуждения, а от сильного желания смыть с неё эти поганые запахи. Обоняние улавливало ноты арбузной жвачки, кальяна (неужели она курит?!) и даже что-то мужское, больше всего меня взбесившее. Стараясь не обращать внимания на ойканье девчонки, тут же отдал приказ уже выходящим ребятам в масках:

— Девочку заберите. Сопроводите к моей машине. Пока не подойду, от себя не отпускайте ни на шаг.

Как только ошарашенную Оксану вывели из вип комнаты, с лица нового хозяина клуба стремительно сползла маска доброжелательности.

— Я не понял! Я ее месяц на потрахаться уламывал! Какое вы имеете право… — прилизанный гавнюк был в настоящем бешенстве.

Брезгливо оглядев его модную прическу, многочисленные кольца в ухе и татуировку с дебильными иероглифами, выглядывающую из-за ворота футболки, я тяжело вздохнул. И это называется мужчиной? Куда катится мир?

Неужели ей нравятся такие сладенькие полу…? Придется вплотную заняться воспитанием распустившейся племянницы и популярно объяснить, с кем можно дружить, а с кем не стоит…

Не обращая внимания, на растущее возмущение шмыга, я подался вперед и скрутил ему руку, а потом очень мягко, почти ласково спросил:

— Ты с ней спал?

— Нет, еще. Говорю же вскрыть хотел… Нетронутая вроде. Бооолльно, — улыбка вмиг слетела с его лица, и теперь вместо холеного представителя золотой молодежи на меня смотрел испуганный мальчишка, готовый разрыдаться в любую секунду.

От сердца отлегло. Он её не тронул. Я успел.

Почему-то это открытие настолько порадовало, что руки в тот же миг расслабились, и мальчишка с грохотом свалился на пол, а потом начал отползать к стене. Наблюдая за этой странной картиной, я вздохнул, и немного усмирив собственный гнев, снова обратился к папенькиному сынку:

— Значит так. Забудь даже о мысли трахнуть эту девочку. Узнаю, что ты просто подходил или разговаривал, кадык вырву, и даже папа не поможет.

— Вы что ее себе приглядели?

— Нет, конечно! Херню не неси!

— Тогда ничего не понимаю! Она, что дочка ваша? Роман Сергеевич, неужели в пятнадцать заделали?

— Тринадцать! У нас тринадцать лет разницы! — рявкнул я на сученыша, почему-то дико задетый тем, что её посчитали моей дочерью. Сделав шаг вперед, схватил его за шиворот, а потом присел на корточки и подтянул к себе:

— Откуда её знаешь?

— Из моего универа, второкусница. С заочки перевелась после нового года. Я ее сразу приметил, вот весь январь уламывал, — он облизал разбитую губу и запальчиво добавил, — Я, может, влюбился и жениться собрался, а вы мне все портите, Роман Сергеевич.

— Поговори мне еще, сука, — отпустил утырка и, вытирая руки салфеткой, направился к выходу.

Голова кипела, и ни на одной мысли толком не получалось сосредоточиться. Как так?

Сестра-близнец?

Нет. Это абсолютно точно она. Ведь испугалась меня, значит, тоже узнала. Да впрочем, какая к чертовой матери разница?

Девчонка — наказание судьбы, предназначенное для того, чтобы вынести мне весь мозг. Спокойно, Морозов, ты уже тут себе невесть что нафантазировал из-за простого свидания с этим дебилом Марком… Может они сейчас все так одеваются и трахаются, с малознакомыми людьми, как кролики… И Оксана, пол года назад показавшаяся мне копией панночки из повести Гоголя, тоже?

Ну, нет!

Вышел на воздух и сразу закурил, чтобы хоть как-то усмирить расшатавшиеся нервы. Помогло хреново. Подошел к машине и остановился взглядом на рыдающей девчонке, пытающейся вырваться от одного из моих ребят. Выглядело это комично: он здоровенный амбал в маске и она — маленькая и щуплая. Все девичьи писки и трепыхания были ничем по сравнению с железной хваткой силовика.

— Свободен, — бросил я омоновцу, который сразу отпустил Оксану и направился к машине с задержанными. Оставшись наедине с этим седьмым чудом света, сам не понял, что какое-то время просто стоял и пялился, как последний идиот. Алкоголь немного выветрился из крови и теперь при ближайшем рассмотрении её шлюший раскрас стал виден еще четче. Я помнил, что без него она точно выглядела моложе и намного свежее. Глаза, были светлее. Неужели линзы? И да, на щеке у нее маленькая нарисованная родинка. Раньше её не было. Захотелось протянуть руку и стереть эту пошлость, но я вовремя опомнился и даже мысленно одернул себя. Умыть бы эту козу.

— Я ничего не нарушала. Вы не имеете права задерживать меня, — пискнула Оксана, и я сделал еще одну пометку: голос тоже её.

— Я и не собирался. Просто не хотел, чтобы этот утырок тебя трогал. Тебе, наверняка завтра на учёбу, Оксана. Подвезти?

— Что значит, вы не собирались?! Какая вам разница? Мы с Марком встречаемся! И никуда я с вами не поеду! Вы меня обидели!

— Как? — удивился, силясь вспомнить, когда уже успел обидеть девчонку, но она меня опередила:

— Меня так никто и никогда не обзывал! — пухлые губенки снова задрожали, а из темных глаз покатились крупные слезы, — я на вас в полицию заявление напишу! И не посмотрю, что мы родственники!

— Те плохие слова не тебе были адресованы… Ты же хорошая девочка, Оксана, и здесь оказалась случайно?

— Случайно, конечно! Но вас это не касается, Роман… Напомните отчество?

— Просто Роман.

— По батюшке как? Не могу же я такого взрослого дяденьку просто Романом звать.

Бл*ть, сначала этот утырок меня её отцом назвал, а теперь эта коза сама намекает, что я старый? Мне тридцать два, а не семьдесят!

— Роман Сергеевич, — выдал я со скрипом.

— А я — Ксения. Не люблю, когда меня называют Оксаной.

Ксюша значит. Ксюша — Зайчуша — подумал я про себя, но в слух произнес совсем другое:

— В машину садись, Оксана. Домой тебя отвезу. И впредь все свои силы и свободное время учебе посвящай, а не наркоманам из ночных клубов.

— Я — Ксюша, а не Оксана. — недовольно фыркнула она, а потом с добавила с явной издевкой, — со слухом у вас что ли плохо, дядя Рома?

Дядя? От непонятной злости на неё и самого себя я практически заскрипел зубами. Вот сучка мелкая! Поняла, что меня задело и теперь будет всячески подчеркивать разницу в возрасте?

— В машину. Живо, — уже другим голосом рявкнул я, еле сдерживая гнев, и мелкая коза подчинилась, испуганно вздрогнув от моего цепкого взгляда.

Глава 4

— Откуда вы знаете, где я живу? — недовольно пробурчала девчонка, нарушив пятнадцатиминутную тишину, установившуюся в машине. Жаль, что она подала голос. Он, конечно, у неё очень красивый и нежный, но я всетаки надеялся, что Ксюша так и будет ехать с надутыми губами и не мешать мне размышлять о своём.

— По завещанию ты наследуешь часть собственности моего брата. Разумеется, я знаю, где ты живешь, учишься и у какого врача наблюдаешься, — на последней сказанной мной фразе глаза девицы округлились, и я, удовлетворенный произведенным эффектом, расхохотался.

— Последнее — шутка. Расслабься.

— Ну и шуточки… "Аншлаг" наверно любите, как моя бабушка покойная? — после язвительной тирады, маленькая змея отвернулась к окну, а я заскрипел зубами. Захотелось притормозить у обочины и показать этой соплячке настоящий аншлаг, мать его. Такой, чтобы сидеть еще неделю не смогла. Но я сдержался. Успею ещё жизни научить. После сегодняшней сцены в клубе придется заняться её воспитанием и даже с мамашей встретиться, чтобы выяснить, почему её дочка таскается по клубам в костюме шлюхи, вместо подготовки к занятиям.

Спокойно, Мороз… Глубоко втянул носом воздух и сразу пожалел об этом. Господи, что за запах? Кожаный салон машины насквозь пропах сладким компотом, которым Ксюша, видимо, щедро полилась перед свиданием со шмыгом. Мерзость. Дешевый, приторный, совсем не подходящий ей… Немного приоткрыл окно и с наслаждением вдохнул свежесть февральской ночи.

Так-то лучше.

Тем временем коза нетерпеливо заерзала на сиденьи, видимо понимая, что мы почти приехали. Сам не понял, как сбавил скорость и залип на её ровных красивых ножках, которые едва прикрывало коротенькое черное платье. Нужно было проглотить скопившуюся во рту слюну и отвернуться, но я не смог этого сделать, хотя честно пытался. Взгляд скользнул выше, по тонким голым запястьям, выглядывающим из пальто, потом по ключицам, которые захотелось слегка прикусить, и дальше к точеным острым скулам… Ох…

Куда тебя несет, Мороз?

Она же вроде родня! А значит, под самым жестким запретом! Ты же не извращенец и ублюдок? Я надеялся, что нет, хотя ощущения в паху ясно говорили, о том, что я именно такой. Кажется, даже на Машу у меня не было такой реакции… А Ксюша — моя племянница!

Мы, конечно, обсудили с юристом, что для получения наследства нужен будет тест днк с покойным братом, образцы у которого заранее взяты… И родство со мной проверят тоже, чтобы сомнения отпали совсем. Но раз Олег указал на неё, как на дочь, то он наверняка был уверен… Не в характере покойного Мороза старшего включать в собственное завещание чужую девчонку.

— Чтобы я тебя в таком виде больше не видел, — прорычал я гораздо злее положенного и завернул в её двор.

— Вы — первый, кому не понравилось, а вот молодым людям из клуба… — она намеренно подчеркнула слово "молодым", но не успела договорить, потому что я дёрнул руль так, что девчонка сначала потеряла ориентацию в пространстве, стукнувшись локтем о дверь, а потом повернулась ко мне и замерла на месте от неожиданности и страха.

Испугалась, зараза? Толи еще будет!

Я мрачно улыбнулся и повернулся к мерзавке, которая после моего автомобильного маневра немного растеряла свой запал. Будет знать, как ёрничать. Мне тридцать два, а не девяносто! Еще одна шутка о возрасте и я точно перекину её через колено и отхожу ремнем. Он у меня с бляшкой, поэтому на её красивой заднице сразу отпечатается краснеющий рисунок… Ох…

Я так живо это представил, что кровь сразу прилила к мозгу и еще к одному месту. Мороз, Мороз… Снова тебя понесло, и снова не туда…

Да, что ж такое то… Может это потому, что бабы давно не было?

— Оксана. Я два раза не повторяю. Смени гардероб и займись учебой, — мой голос прозвучал ровно и ни один мускул не дрогнул на лице. Правильно. Выдержка на уровне. Сейчас высажу эту пигалицу и наберу Лиде… или Свете…

— Как скажете, Роман Сергеевич, — издевательски улыбнулась эта дрянь, а затем ещё больше заёрзала на месте, — вот здесь остановите, — она указала на темное место, расположенное гораздо дальше её подъезда.

Сам не знаю почему, но это сразу насторожило меня. Профессиональная чуйка подсказала, что девчонка явно хочет отделаться от меня и поскорее остаться одна. Неужели решила вернуться в клуб и продолжить начатое? Хрена с два она угадала.

— Вперед, — проигнорировал её просьбу и проехал дальше, остановившись прямо напротив подъезда.

— Спасибо, что подвезли. Хорошая у вас машина, дорогая, — она грациозно выпорхнула из салона. Обнажила красивые ровные зубки в злорадной усмешке, а затем специально, со всей дури хлопнула дверью БМВ, и виляя бедрами, направилась к подъезду.

Я даже вздрогнул и выругался от неожиданности. Вот же заноза!

Оксана быстро дошла до козырька, замерла под фонарём, висевшим над подъездом, набрала номер в домофоне и уже собиралась скрыться за открывшейся дверью, но вдруг остановилась и, повернувшись, посмотрела мне прямо в глаза. Можно было подумать, что девушка хочет помахать ладошкой на прощанье, но эта дрянь показала мне язык и средний палец, и только потом юркнула внутрь, довольная своей выходкой.

С большим трудом я подавил в себе звериное желание догнать мерзавку и всетаки надавать ей по круглой упругой заднице. Даже подался вперед, прикидывая, сколько шагов до нее остается, но вовремя остановился.

Дам ей фору… Пусть почувствует себя хозяйкой положения хотя бы сегодня. А я не тороплюсь. Полгода откладывал в долгий ящик общение с племянницей, но, видимо, зря. Буду наверстывать упущенное и воспитывать. Хорошенько за неё возьмусь…

Не знаю, сколько я простоял там: час или два… Но уезжать совсем не хотелось. Открыл окна и двери в машине, чтобы выветрить сладкий конфетный запах духов, а сам расположился на капоте и закурил, погрузившись в свои мысли.

На дворе стояла свежая февральская ночь, и звездное небо было совершенно безоблачным. Подняв голову, я подмигнул брату, который наверняка смотрел на меня сверху. Было немного стыдно за то, что не выполнил его просьбу позаботиться о дочери и за то, что шарил по ней глазами, как озабоченный псих.

— Не дрейфь, брат. Я её пальцем не трону. Разве что в воспитательных целях, — зачем-то сказал я в пустоту, уверенный, что Олег Морозов меня слышит и понимает, а затем затушил сигарету. Прыгнул в машину, резко стронулся и со свистом шин выехал со двора.

Я был так задумчив, что даже не заметил, что в это самое время через грязное подъездное окно за мной внимательно наблюдали испуганные, но дико злые и невероятно красивые глаза.

Глава 5

Козёл! Мудак! Павлин в форме!

Лучше бы в стриптиз мужской со своей модельной рожей шел работать, чем в органы! Всю малину мне испортил, хмырь кареглазый!

Я уже сорок минут топала по ночной улице и на чем свет стоит ругала этого Морозова, а эпитеты всё не кончались. Когда окоченевшая нога в тонком полуботиночке на шпильке подвернулась, и я рухнула на покрытый инеем бордюр, то громко наградила Романа Сергеевича еще и званием мудака.

— Чтоб ему пусто было! Спаситель хренов, — простонала я, а потом позорно разревелась, потирая растянутые мышцы лодыжки и растирая по лицу хлынувшие от резкой боли слёзы.

Явился со всей лощеной физиономией и начал жизни учить, сорвав мне очень денежное дело. Где же этот дядя Рома полгода был, когда мы с мамой Люсей всё распродавали… Еще и про наследство что-то впаривал, неужели его братец мне что-то оставил?

Перед глазами снова всплыло идеально-брутальное лицо этого Морозова. Чтоб, он провалился, скотина!

Прилипчивый такой! Еще и адрес знал, до подъезда довез, чтоб его! Хорошо еще, что соседка по старой памяти открыла, и я сделала вид, что вошла в дом, в котором не живу уже пару месяцев. Но Морозов, видимо, очень упертый мужик, потому что еще сорок минут торчал у входа, облокотившись на капот своей навороченной тачки. Хозяин жизни, чтоб его! А я, стуча зубами от холода, ждала и молилась, чтобы он быстрее свалил.

Ладно, хватит раскисать. Вспомнила слова тети, заменившей мне мать, о том, что придатки для нерожавшей девушки важнее всего и неловко поднялась с холодного тротуара. Надеюсь, за те пять минут, в которые я страдала и жалела себя, а также свою поврежденную ногу, моя многострадальная пятая точка не успела застыть.

Когда впереди показался двор, в котором располагалось мое временное жилище, сзади раздался визг шин, очень похожий на тот, который издавал зверь, за рулем которого был Морозов. Оглядев свой неприглядный вид, я попросила провидение, чтобы это был не мой названный дядя и обернулась. Уже в ту же секунду я пожалела о своем желании и подумала, что лучше бы это был Роман Сергеевич.

Передо мной затормозила спортивная машина одного из главных мажоров нашего университета и по совместительству человека, который являлся причиной моих кошмаров. Артём Азаров. Водительское стекло медленно опустилось, и из салона выглянула бритая голова местного решалы:

— Круглова, ты какого хрена не дома? Еще и в таком виде? — глаза Артема опасно сверкнули, когда он скользнул по моим поползшим капроновым чулкам и полураспахнутому пальто. Я уже знала этот огонь, загоревшийся в глубине его черных зрачков. Это была ревность. Жгучая и болезненная.

— Азаров, я домой иду, отвали.

— Ты не поняла еще дура, что не отвалю? Не сдашься, то я тебя заломаю и силой трахну и если ты не девочкой окажешься, то молись, Ксюша.

Нет, это уже выше моих сил! Сначала Марк Соболев, которого я окручивала целый месяц, потом этот Морозов со своими командирскими замашками, а теперь еще и моя тень и вечная проблема — Азаров?

— Что вам всем от меня надо? Отвали, Артем! — запищала я, и вдруг, неожиданно для самой себя, начала икать сквозь слёзы.

— Ксень, ты чего? — опешил Азаров, — обидел кто? Я шею сверну ему, только скажи. Что с ногой?

— Ты меня обидел, Артём! Я в клуб ночной ходила, ногу подвернула, — я медленно похромала в сторону двора, и Азаров тоже стронулся, поехав рядом.

— Садись, довезу, маленькая, — примирительным тоном начал Артем, но я сразу превала его.

— Не нужно, Азаров, подвозил уже. Напомнить, чем закончилось?

— Ты мне это всю жизнь помнить будешь? Не тронул же!

— Пошел к черту, Азаров, не тронул, потому что врезался в столб, я разревелась, и от стресса у меня хлынула кровь из носа!

— Послушай, Круглова! Ты мне всю жизнь испоганила! Я еще узнаю, с кем ты в клубе была, и если с мужиком, то ему конец! Все равно ты моя будешь!

— С мужиком была! С Соболем! — от злости сболтнула лишнее, и сразу пожалела об этом. Ведь именем соперника я дико завела сохнущего по мне Азарова. Он настолько разозлился, что даже со всей силы ударил кулаком по рулю своей любимой ауди.

— Сука! Чего тебе надо, Ксень? В клоповник переселилась, мозги мне делаешь! Тебе бабки нужны? Только скажи!

— Что мне надо? Чтобы ты отвалил, Азаров!

— Я это так не оставлю, Ксюша, и первым пострадает Соболь, — он нажал на газ, и машина так резко дернулась вперед, что я осталась стоять в поднявшемся столбе дыма, окутанная запахом паленой резины.

Разозлился. Так ему и надо. Я тоже злилась в свое время и даже ревела ночи напролет, когда узнала, что Артем Азаров, в которого я была влюблена, целовался с другой.

Для него это было пьяной ошибкой, о которой он жалеет уже год, а для меня концом так красиво начинавшихся отношений. Я пережила это и остыла, а потом и вовсе погрузилась в семейные проблемы, а Азаров — мечта всех университетских девчонок, увяз во мне, как в болоте. И до сих пор не может выбраться.

Всех, кто смотрел на меня, он не просто бил, а избивал до полусмерти. Ревновал, закатывал сцены, однажды напился и пытался вывезти меня за город. Он был так сильно пьян, что не справился с управлением и врезался в столб. Я испугалась, а он орал, что украдет и будет у меня первым. Нет, я не держалась за свою девственность, как за что-то очень важное. И даже была бы не против лишиться невинности именно с Артемом, но тогда дело было даже не в нем, просто маме Люсе стало хуже… И от нервного напряжения у меня лопнул сосуд, и хлынула кровь из носа. Артем впервые испугался. Вмиг протрезвел и потом не подходил ко мне целый месяц…

Когда он узнал о том, что у меня случилось, то предлагал переехать к нему. Только я отказалась…

А теперь еще этот Морозов. Попытавшись скопировать его задумчивое выражение лица, я невесело улыбнулась.

Прямо не такой, как все. Кареглазый король, чтоб его. Девиц, у него, наверно пачками. Хотя, какая мне разница? Надеюсь, что мы больше не встретимся.

Подвернутая нога отозвалась невыносимой болью, и я медленно похромала в сторону обшарпанного подъезда общежития. Сейчас нужно хорошо выспаться, а уже завтра я разузнаю, о чем говорил этот прилипчивый Морозов. И если мне действительно достанется какое-то наследство, то я расквитаюсь с долгами, и не придется дурить таких мажоров, как Марк Соболев.

Глава 6

— Вот же дрянь! — Серега Кравцов, мой товарищ, уже битый час терпеливо выслушивал все нелицеприятные эпитеты, которыми я то и дело вознаграждал свою новоявленную племянницу.

— Ромыч, девчонка молодая еще совсем. Девятнадцать ей, вроде? Может она готом или эмо решила заделаться, поэтому разукрасилась?

— Каким, бл*ть готом? — я стянул боксерские перчатки и потянулся за полотенцем, силясь вспомнить значение этого странного слова.

— Ну это всякие неформальные движения сейчас такие у молодежи. Мы уже не в теме, — с умным видом изрек друг, даже не представляя, как взбесил меня своей репликой.

Они, что, все вокруг сговорились подчеркивать то, какой я по сравнению с этой козой старый? В конце концов, Маша её одногодка!

— Сука, и ты туда же, Серый! У нас двенадцать, двенадцать, мать их, лет разницы! — зло выплюнул я и вылез из боксерского ринга.

К чертовой матери эту тренировку!

— Мороз, тебе там в ОМОНе совсем голову отбили? Тридцать два минус девятнадцать равно тринадцать, — он так весело сверкнул своими белыми зубами, что захотелось выбить ему центральный резец, чтобы стереть дебильную улыбку с лица.

Невольно вспомнился Шамай, который в очередной драке потерял два верхних зуба, и щеголял как именитый щербатый хоккеист целых два месяца. Правда, потом вставил импланты, стоящие, как элитная квартира в столице. Ладно, пусть зубы Кравцова остаются на месте. Пока.

Понимая, что гнев с помощью силовой тренировки выплеснуть не получилось, я отправился в душевую. Там, под холодными струями воды, попытался успокоиться, но всё было тщетно. Как бы я не старался забыться, перед глазами уже целые сутки стояла Оксана Чернова, дочка моего покойного брата. И этот факт просто дико раздражал и не давал сосредоточиться ни на ком, кроме нее.

О чем она думала, когда разоделась, как проститутка и уединилась с этим мажором в випке ночного клуба, в котором периодически толкают дурь? И где та нежная девушка, которую я видел на фотографиях и один раз мельком вживую? Кажется, тогда она пахла детским шампунем и чистотой, а не вульгарными духами, воняющими прокисшим компотом.

Хотя я тоже хорош, чего уж… Брат просил меня присмотреть за его дочерью… Позаботиться о ней… А я даже ни разу не поинтересовался её жизнью после похорон Олега. Узнал, что учится на втором курсе юридического, живет с тёткой, и на этом умыл руки. Считал, что встретимся через полгода при оглашении завещания, содержание которого я и так знал: половина мне, как бывшему партнеру и брату, и по четвертой части сестре Ольге и новоявленной дочери. Собирался помочь с оформлением и ретироваться, так как девочка имеет родню, с которой прожила всю жизнь. Пусть разбираются сами, думал я тогда.

Но разве я знал, что та, кого Морозов старший перед смертью ласково назвал девочкой, окажется взрослой пигалицей с замашками путаны? Вот бы хорошенько искупать эту козу в холодной воде, смыть весь боевой раскрас, а потом дать ей по заднице, чтобы за ум взялась и проявила рвение к учебе, а не к гулянкам…

Кстати об учёбе. Нужно узнать как у нее дела в университете и почему вечера она проводит не за книгами, а в компании наркомана из местной элиты. Совсем не верится, что додик Марк ей приглянулся. Тут что-то другое. Повелась на бабки?

Переодевшись и наскоро попрощавшись с Кравцовым, я отправился по вчерашнему адресу, по которому привез Ксюшу.

Поговорю с её тёткой и мягко намекну, что если девица будет вести себя неподобающе, то лишится денег. Ведь один из пунктов завещания — это то, что брат отдает в мое полное распоряжение наследство дочери. То есть, до двадцати одного года только я распоряжаюсь её деньгами. Умно, особенно с учетом того, что мне нахрен не сдалась ни девчонка, ни ее деньги.

Припарковав машину у знакомого подьезда, я заглушил мотор и выбрался на улицу. Зябко. Впрочем, для февраля ожидаемо. Мокро, слякотно и в целом погано.

Достав куртку, я накинул её на плечи и разблокировал смартфон. Мне нужен был точный адрес девчонки.

Ленина 157, 2 подъезд, квартира 72.

Отлично.

Внутрь я вошел без проблем, благодаря деятельной соседке, снующей туда-сюда и собирающей какие-то подписи у жильцов и прохожих. Но дверь нужной квартиры мне никто не открыл. Ни с первого, ни даже с десятого раза.

Устав бесцельно жать на дребезжащий допотопный звонок, я спустился по воняющему кошками и хлоркой подъезду и направился прямиком к той самой женщине,которая десять минут назад впустила меня.

Внутри росло какое-то нехорошее предчувствие, но я глушил его на корню. Может тетка куда-то уехала, поэтому Ксюша и отрывалась вчера по полной программе, а сегодня отсыпается или уже отправилась на занятия?

— Извините за беспокойство, гражданка. У меня к вам пара вопросов. Знаете ли вы где жильцы из семьдесят второй квартиры?

Тётка повернулась ко мне и уперев руки в пышные бока, смерила меня гораздо более внимательным взглядом, чем накануне. Уж не бандита она во мне увидела?

— А вам зачем?

— Я из органов, майор Морозов, — светанул перед ней корочкой и с удовлетворением отметил, как вытянулось полное лицо женщины. Есть такой сорт людей, которые сразу робеют, если узнают, что перед ними люди в погонах. И моя собеседница явно была из их числа. Повезло.

— Я так и знала, что там что-то нечисто, — задумчиво протянула она и крепко сжала бумажки, с которыми носилась до этого по этажам.

Однако мое терпение уже начало таять, поэтому я поторопил тетку, зависшую над собственными размышлениями:

— Мне нужна достоверная информация. Прямо сейчас.

— Конечно, конечно. Я все расскажу, торопливо заверила она и продолжила, — Люся Чернова сильно болела и они с Ксюшенькой месяца три назад продали квартиру, чтобы на операцию хватило… Только не помогло это. А может покупатели их обманули? Не знаю. Сейчас там ремонт идет. Другие люди будут заселяться. Сверлят день и ночь. Я уже и управляющую компанию жаловалась. Все без толку, — она всплеснула руками, видимо очень недовольная новыми соседями.

Отлично.

Просто, мля, зашибись! Эта коза мелкая вчера слова не сказала, когда я привез её по старому адресу, и как ни в чем не бывало зашуровала в подъезд, в котором уже не живет! Лоха во мне увидела и решила обвести вокруг пальца. Гадина мелкая!

Февральский ветер загонял за шиворот мокрые хлопья снега, но мне было совсем не холодно… Скорее жарко, от ярости, которая поднималась внутри горячими волнами.

Я смотрел на полную женщину, с увлечением рассказывающую мне все новые и новые факты и еле сдерживал бешенство. На себя, на нее и на всю эту идиотскую ситуацию.

— А эта самая Люся и Окс… Ксюшенька, они оставили вам новый адрес? Нужно для следствия, — добавил к вопросу немного лжи для убедительности, и тётка снова повелась, с готовностью вылив на меня новую порцию интересных подробностей.

— Говорю же, давно подозревала, что обманули их. Операция не помогла, и Люся умерла месяц назад. Сестрица её Наталья, Ксюшина мать, все по заграницам мотается, прости Господи, а девочку тетка воспитывала. Вот теперь ласточка одна осталась. Снимает где-то комнату. Такая девочка хорошая, приветливая, ласковая, скромная.

Что, бл*ть? Это она про кого вообще? Неужели про разукрашенную пигалицу, которая вчера вела себя как экскортница?

Тем временем, женщина продолжала хвалить мою новоявленную племянницу:

— Весь первый курс с учебниками бегала, всегда с тетей больной гуляла, по больницам ездила. Жалко её, ласточку.

При слове "ласточка" я еле сдержал ухмылку. Судя по её вчерашнему виду, Ксюша скорее сорока, потому что нацепила на себя всю бижутерию с китайского рынка и ослепила ей всех вокруг, включая меня.

— Вы уж помогите разобраться с квартирой ей. Обещали размен с доплатой, но девочка на улице осталась! Наверняка, работали черные риелторы! Вы же по этому делу?

— По этому, конечно, — заверил я тетку, — Так как мне Оксану найти?

— Не знаю, — расстроено развела пухлыми руками она.

— Подружки, жених может тут живут?

— Жениха нет, ездил тут один на крутой машине, но не такой красивой как у вас… В общем, отшила она его. А так с теткой все время.

— Ясно, спасибо за содействие следствию, — бодро выдал я и на прощанье улыбнулся одной из своих фирменных улыбок. Тетка ожидаемо раскраснелась и поплыла.

— Ты мне, сынок, актера какого-то напоминаешь, — бросила она вслед, но я уже не слушал, потому что заторопился к машине.

Уже оказавшись один в теплом салоне, скинул маску доброжелательности и со всей дури ударил по рулю.

Сучка! Мелкая, лживая дрянь!

Совершенно очевидно, что после смерти тетки, которая наверняка держала племянницу в узде, эта девица пустилась во все тяжкие. Гнилая кровь, как и у её мамаши…

Черта с два ей, а не наследство в размере нескольких миллионов! Пока я не убежусь, что эта пигалица учится, ведет достойную жизнь и реально является дочерью моего брата, я с нее глаз не спущу.

А раз уж она осталась одна, то и воспитанием тоже займусь я.

Готовься, Ксюша-Зайчуша.

Глава 7

День не задался с самого утра. Да и мог ли он начаться по-другому после моих субботних ночных приключений? Сначала я проспала и опоздала на автобус. Потом попала под проливной дождь и промокла до нитки. Когда, я сломя голову вбежала в фойе университета, первая пара уже подходила к концу. Отдышавшись, решила не вламываться в аудиторию, а переждать в коридоре. Злющая преподша наверняка не пустит опоздавшую студентку, поэтому лучше в это время попытаться привести себя в порядок.

Подойдя к большому зеркалу, я попыталась пригладить мокрые от дождя волосы, но это оказалось довольно сложной задачей. Мокрые темные пряди прилипли к лицу и никак не хотели собираться во что-то более-менее приличное. Лицо, без грамма косметики, казалось бледным, и болезненным. Глаза тоже выглядели соответствующе. От долгого соприкосновения с карими линзами они покраснели и немного припухли.

— Круглова, я как раз вас ищу. Почему пропускаете пару? — сзади раздался раздраженный голос декана, — быстро ко мне в кабинет.

Вздрогнув, я повернулась к тучному мужчине в огромном сером пиджаке и еле сдержалась, чтобы не застонать от досады.

Виктор Глебович всегда славился своей строгостью, но меня его гнев обходил стороной. До сегодняшнего дня.

Еле успевая за массивной фигурой декана, я безуспешно придумывала себе оправдания. В последние пару месяцев я действительно очень много пропустила из-за смерти тети, переезда и финансовых проблем. Но разве это волнует кого-то из преподавателей? Никто не захочет вникать в то, почему некогда старательный студент, который только вчера перевелся с заочного отделения, вдруг перестал посвящать учебе нужное количество времени.

— Проходите, Круглова, — декан открыл дверь и указал мне на стул, располагающийся перед его рабочим столом.

— Спасибо, — одними губами пробормотала я и присела на самый краешек.

— Оксана, вы зарекомендовали себя как очень серьезная, исполнительная студентка. Я даже пошел вам навстречу и одобрил ваш перевод на очную форму обучения, хотя на ваше место было еще три претендента. Я надеялся, что вы по достоинству оцените выпавший вам шанс. Но, то, что я наблюдаю сейчас, меня совсем не радует. Сессия сдана вами из рук вон плохо. Преподаватели жалуются, что ваша посещаемость упала.

— Виктор Глебович, у меня проблемы в семье.

— Проблемы в семье не повод отказываться от образования. Надеюсь, вы понимаете, о чем я! Идите, Круглова, и подумайте о том, хотите ли вы учиться в лучшем вузе области дальше! Если вы в ближайшее время не сдадите оставшиеся хвосты, то придется заняться вопросом о вашем отчислении. А пока идите и приложите все усилия, чтобы исправить пробелы.

Нужно ли говорить о том, какое впечатление на меня произвел разговор с Виктором Глебовичем? Оставшееся время до конца занятия я проревела в коридоре. Мама Люся всегда говорила, что образование — это самое важное. Если меня отчислят, то это будет самым большим позором. Я обязана усердно учиться хотя бы ради её памяти. Вот только день платежа уже завтра, а деньги взять негде… Может всетаки согласиться стать официанткой?

Как же это всё совмещать?

Казалось, хуже уже быть не может, но, к несчастью, этот день готовил для меня новые невзгоды. После третьей пары я, в числе самых первых студентов торопилась к выходу, но была остановлена нетерпеливым окриком.

— Оксана! — по инерции обернувшись на знакомый голос, я замерла.

Морозов! Только его тут не хватало!

Поток торопящихся понес меня к выходу, я и с облегчением подчинилась. Пусть думает, что я не узнала его, главное побыстрее оказаться на улице, а там раствориться в толпе. Боковым зрением я старалась разглядеть высокую фигуру Морозова, чтобы не попасться, но получалось плохо.

Вот что ему снова от меня нужно? Может, он хочет поговорить насчет того самого мифического наследства от моего названного папочки? Вряд ли что-то выгорит… Женщина, родившая меня, как минимум пять раз меняла свое мнение о личности отца, поэтому в байку об Олеге Морозове я тоже не поверила. Той весной его лицо попалось Наталье в одном из журналов, и она предложила потребовать с него денег. Я была против, но она знала, на что давить, ведь маме Люсе не хватало на операцию. И вот теперь воспитавшая меня тетя умерла, а горе-мать снова укатила за границу, предварительно отобрав себе половину денег с продажи квартиры. Вот теперь еще этот Роман нарисовался, черт бы его побрал!

Мне показалось, что получилось оторваться, и даже в какой-то момент почувствовалось облегчение. Еще немного и этот прилипчивый мужик отстанет… Однако, в тот момент когда выход уже маячил прямо перед моим лицом, на локте ощутилось давление от крепкой руки, и меня потащили в бок, все дальше от желанной свободы.

— Куда это ты, Ксюша? Неужели убегаешь? — раздался над ухом хрипловатый мужской голос, сочившийся сарказмом.

— Нет, что вы, Роман Сергеевич, — ответила я в тон, изо всех сил стараясь держать себя в руках.

— А мне показалось, что ты, козочка, от меня убегаешь, — нарочито ласково продолжил он, наклонившись максимально близко. В нос ударил мятный аромат его жевательной резинки, смешанный с легким запахом табака. Вдохнув его полной грудью, я поймала себя на мысли, что испытываю какие-то странные противоречивые чувства. Мне не противно, но терпко и как-то волнительно от этой близости.

— Что вы, дядя Рома, я вас просто не заметила в толпе.

Готова поклясться, что слышала, как Морозов скрипнул зубами и уже ждала от него настоящего выговора, но ошиблась. Он ничего не ответил, и молча потащил меня к выходу, сжимая запястье так крепко, что на нем наверняка почти сразу появились синяки.

— Ай! — прошипела я и дернула рукой, но все было тщетно. Роман злился и совсем не обращал внимания на мои жалобы. Не остановили его даже удивленные взгляды других студентов, с интересом наблюдающих за нами.

Когда мы оказались у машины Морозова, я снова предприняла попытки освободиться:

— Отпустите, мне больно!

— Потерпишь, — выплюнул он и практически затолкал меня внутрь салона.

— Что вы себе позволяете! Это беззаконие! — зашипела я и начала дергать ручку, чтобы выбраться из машины. Но Роман Сергеевич тут же обогнул капот и приземлился на водительское сиденье, после чего развернулся ко мне и практически зарычал:

— Во-первых, успокойся, истеричка! А во-вторых, дверь мне не ломай!

Карие глаза на красивой Морозовской физиономии метали молнии, но я хоть и побаивалась этого здорового силовика, но отступать была не намерена. Поэтому тоже смотрела в упор, стараясь показать всю свою храбрость. Видимо, мой открытый бунт совершенно не понравился этому диктатору, поэтому он поморщился и отвернулся, а затем завел мотор и рявкнул:

— Чего вылупилась?

— Хамло!

— Экскортница!

После этого короткого, но очень обидного слова меня по-настоящему перемкнуло. Экскортница?! Он, что охренел? Я от мамы Люси дальше метра не отходила, первый курс на заочке училась, чтобы тете помогать! Света белого не видела и целовалась-то всего с двумя парнями в своей жизни! Не говоря уже о том, что я девственница!

Хотелось разодрать рожу этой сволочи, но вместо этого я всхлипнула и почему-то расплакалась. В субботу в клубе он сделал в корне неправильные выводы, и теперь постоянно будет бить меня этим…

— Мне нужны были деньги. Я не собиралась с ним спать. Хотела покрутить динамо. Меня знакомая с третьего курса научила. Но вы все испортили.

— Я уже в курсе. Только не испортил, а спас тебя, идиотка, — очень резко ответил Морозов и добавил, — с сегодняшнего дня переезжаешь ко мне и берешься за учебу. Если оправдаешь доверие и будешь слушаться, закрою твой долг тётке на операцию и отдам все причитающееся наследство.

— А если нет? — прошептала я, оцепенев от шока. Жить с Морозовым? Да ни за что! — не буду я с вами жить!

— Я тоже не горю желанием лицезреть такую пигалицу каждый день, но другого выхода не вижу. Ты еще не поняла, что у тебя нет выбора, коза?

— Сам козел!

— Рот закрой, пока я тебя ремнем не отходил, хамка! Ты, круглая дура, раз назанимала денег в таких организациях, с которыми тебе никогда в жизни не расплатиться! В борделе жизнь закончишь, если не пойдешь на мои условия. Думаешь, я не знаю, где вы деньги занимали? Эти быстро займы Марат Токуев держит, он любит долги натурой забирать. С ним динамо как с Соболем не покрутишь.

Могла ли я что-то ответить? Нет. От испуга слезы полились с удвоенной силой, и я отвернулась к окну, пытаясь унять подступающие к горлу рыдания. Жить с чужим мужиком и терпеть его закидоны, чтобы получить крупное наследство? Отвратительная перспектива.

Но Морозов прав. Быстрозайм у Марата ничего хорошего мне не сулит. Придется потерпеть.

— Ладно. Я согласна, — прошептала я, шумно шмыгнув носом.

— Я повторяю, у тебя и так не было выбора. То, что я в курсе всех твоих пробоем — это просто для справки.

Он замолчал и вырулил на объездную, увозя меня в совершенно противоположную от общежития сторону.

Глава 8

Всю дорогу до дома покойного брата я думал только о том, какое ярмо свалилось на мою шею. Что делать с этой пигалицей? Как её перевоспитывать? Как вообще общаться с девчонкой, которая не просто раздражает, а бесит до трясучки и сжатых кулаков?

Хотелось все обдумать в тишине, но каждый поворот или остановка на светофоре сопровождались тяжелыми вздохами Кругловой и подрагиванием тонких коленок в мокрых колготках. От этого меня накрывало еще больше. Когда впереди показался железнодорожный переезд, и машина застряла перед шлагбаумом, то, наконец, появилась возможность рассмотреть девчонку получше.

А сегодня её хотелось изучать. Полусгорбленная тонкая фигурка была отвернута к окну, но даже в такой позе было видно все до мельчайших деталей. На бледном лице ни грамма косметики, глаза зеленые, а не карие, и волосы теперь цвета молочного шоколада, а не воронова крыла. Сантиметр за сантиметром рассматривая свою подопечную, я не мог не признать, что даже мокрая, как курица и одетая в самую простую одежду, она выглядела гораздо лучше и притягательнее, чем тогда в випке "Black". Да и пахла больше не приторно сладкими духами, а чем-то едва различимым, но до боли знакомым и приятным.

Вдруг Оксана заметила мое внимание и, вздрогнув, поежилась.

— Перестаньте так на меня смотреть.

— Как?

— Как будто сожрать хотите.

— Нахрен ты мне не нужна, пигалица. Просто после шлюшьего субботнего наряда твой нормальный вид вызывает удивление, — проворчал я, снова не сумев продолжить разговор без оскорблений. Я и сам не мог понять, почему старался задеть её. Но одно знал точно: мне почему-то до одури хотелось, чтобы Оксана оправдывалась и доказывала, что она приличная девушка, а события в клубе — недоразумение. Но вместо желанных объяснений я получил ответный укол:

— И все равно вы очень странно на меня смотрите!

Ты, смотри, какая внимательная! Пытаясь побороть растущее раздражение, крепче сдавил руль и сжал челюсти. Снова боковым зрением мазнул по девчонке, но после напоминания о субботе она была слишком напряжена и испугана неизвестностью будущего, поэтому сидела, как натянутая струна. Заметив мурашки на тонких руках и синеющие губы, я включил обогрев на полную мощность. Еще не хватало, чтобы эта дурочка схватила воспаление легких. Пока даже не известно, точно ли она дочь брата, а возни с девчонкой уже выше крыши.

Между тем, тепло постепенно расслабило Оксану, и напряжение, искрившее между нами, начало медленно уменьшаться, хотя мы больше ни словом не обменялись.

Где-то через двадцать минут машина вьехала в один из самых дорогих коттеджных поселков. Местная Рублевка называлась Сосновкой, и только ленивый не знал, что здесь живут самые богатые и влиятельные люди областного центра. Брат имел много денег и любил роскошь. Именно поэтому здесь у него тоже имелся свой особняк.

Въезжая в автоматически открывающиеся ворота, я, раздумывал о том, как буду контролировать Оксану. Угроза о совместном проживании была озвучена мной скорее для эффекта, но по-настоящему сьезжаться с девчонкойя не собирался. Пусть пока живет здесь сама, а я просто буду иногда устраивать внезапные рейды с проверками, а уже после теста днк куплю ей квартиру неподалеку от моей.

— Осваивайся, — показал вышедшей из машины девушке двери, а сам остался стоять на месте.

— Это ваш дом? Охренеть, — по тону Ксюши было понятно, что она впечатлена треэтажным особняком Морозова старшего. Да, девочка, твой папаша был алчным мужиком и любил все большое вычурное. Надеюсь, ты не в него.

— Нет. Это дом покойного брата. Вот ключи, выбирай любую комнату и обживайся пока. Никаких гулянок и гостей. Вот деньги на первое время. Пропустишь хоть раз учебу — узнаю и выпорю, — развернулся и под ошарашенным взглядом девушки направился обратно к машине.

— То есть, вы не будете со мной жить? — крикнула она мне в спину.

Последняя реплика заставила остановиться. Мне показалось, или её голос звучал слишком радостно для продрогшей, погрязшей в долгах студентки на грани отчисления? Довольна, зараза, что одна остается? Так не пойдет.

В голове так быстро завертелись шестеренки, что я даже замер на секунду. План поменялся молниеносно. Придется приезжать очень часто и максимально неожиданно, чтобы эта пигалица не расслаблялась.

— Почему же? Буду. Просто сейчас у меня дела, — протянул как можно мягче и не без удовольствия отметил, как вытянулось от досады красивое лицо псевдоплемянницы. Теперь от былой радости и надежды в красивых зеленых глазах не осталось и следа, а передо мной снова стояла молоденькая испуганная девушка. Не хочет уважать, так пусть боится. Так даже лучше. Надежнее.

— Холодильник забит. Ужин приготовь, — рявкнул для пущего эффекта и, удовлетворенный её замешательством, сел в машину и выехал из двора, стараясь поймать стройную фигурку в зеркале заднего вида. Тощая, но красивая. А без боевого раскраса, так вообще, юная и какая-то трогательная, совсем как на той фотографии, которую я нашел в столе у покойного брата.

Нужно было ехать на службу, но по пути я свернул в лабораторию. Не зря же, когда держал Круглову, добыл парочку длинных волос с её бедовой головы? В конце концов, просто так возиться с девчонкой не хотелось, поэтому сначала проверка, а только потом наследство.

В лаборатории меня уже ждали и с готовностью приняли материал. Безусловно, я ей не отец, но если подтвердится наше родство, то вопрос с наследством можно будет считать решенным.

* * *

Пока я улаживал рабочие вопросы с перводом, от которого теперь пришлось отказаться, за окном начало смеркаться.

Посмотрев в окно, я отложил ручку и подумал о том, что сегодня точно не поеду к своей пигалице. Пусть осваивается, ведь девчонка все таки напугана. Надеюсь, с завтрашнего дня она возьмется за ум, а встречи с мажорами оставит ради занятий. Вот сегодня она была почти приолежной ученицей, хотя декан в приватной беседе и сказал мне, что Круглова снова опоздала. Хорошо, что я как-то помог ректорскому сынку и благодаря этому теперь этот Виктор Глебович будет докладывать об успеваемости моей студентки.

Я и сам не понял как в мыслях стал применять к Оксане местоимение "моя"… Моя пигалица, моя студентка… Это казалось таким естественным и единственно верным, что даже удивляло. На кой она мне сдалась? Вдруг она даже не дочь Олега? Они ведь не похожи. Разве что цвет волос… Невольно вспомнились её влажные пряди цвета молочного шоколада и пухлая нижняя губа, которую эта зараза то и дело прикусывала своими ровными белыми зубками…

Подступившее возбуждение было таким неожиданным и силым, что пришлось усиленно потрясти головой для того, чтобы прогнать навязчивый образ. Похоже две недели воздержания сделали меня больным извращенцем. Пытаясь выгнать из сознания острые коленки своей псевдоплемянницы, я набрал номер Светы, бывшей управляющей одного из заведений брата. Мы с ней иногда спали вместе, без обязательств. Точнее я её трахал, а красивая Света надеялась меня охомутать, поэтому с радостью принимала мой член в любых позах и местах.

* * *

— Останешься? — равнодушно спросил я, на ходу натягивая спортивные штаны и отправлясь на балкон, чтобы выкурить после секса традиционную сигарету.

— Хочешь? Останусь. Тебе же мало двух раз, я знаю, — улынулась Света и принялась разминать тяжелые покрасневшие полушария груди. При каждом её движении темно-вишневые соски приходили в движение, заставляя невольно следить за ними взглядом. Я никогда не был поклонником большой груди, но у Светы она была красивой. А в сочетании с удивительно танкой талией и округлыми бедрами смотрелась шикарно и очень сочно.

— Как хочешь. Все равно, — открыл дверь и вдохнул холодный февральский воздух.

— Я к маме уезжаю в соседний город. Значит пару недель не увидимся.

— Тогда оставайся, — машинально согласился и закрыл дверь, после чего облокотился на холодные перила и в тишине чиркнул зажигалкой. Едкий запах дыма наполнил легкие, причудливо переплетаясь с холодным морозным воздухом. Хорошо…

— Роман, тебе звонят, — крикнула Света из комнаты.

Обернулся и посмотрел как она, совершенно нагая, отправляется в ванную.

— Кто?

— Не знаю, — пожала плечами любовница и скрылась за дверью.

Не знает она. Врет, сучка. Если звонила женщина, то Света наверняка не рассказала бы. Ревнует…

Потушив окурок в пепельнице, вошел в теплую спальню и плотно прикрыл балконную дверь. Все верно. Пропущенный от мужчины. Борисыч. Бессменный охранник Олеговых хором.

Неужели моя коза уже что-то натворила? Подожгла дом или попыталась вынести всё ценное? Она у меня способная девочка… Ну, ничего, разберемся…

Ухмыльнувшись, набрал номер старого сторожа и приготовился объяснять ему, что новая постоялица с характером, но он меня опередил:

— Роман Сергеевич, тут ваша… Ну, точнее, девушка, которую вы заселили, с каким-то молодым парнем на черном бмв приехала и пакеты выгружает из багажника. Вы вроде говорили, чтобы без вашего ведома никаких гостей…

Непонятно почему, но внутри забурлило. Причем так сильно, как будто в самые внутренности налили кипятка, который то и дело норовил расплескаться или пойти паром из моих ушей и ноздрей. Я вмиг забыл то, что не натрахался и у меня в ванной красавица Света. Более того, из памяти стерлось то, что Оксана Круглова может быть моей племянницей. Осталась только неконтролируемая злость на эту мелкую дрянь. Суток не прожила в доме моего покойного брата и уже притащила *быря? Да я с неё шкуру спущу! Я её к батарее наручниками пристегну и на дистанционку переведу! Вертихвостка мелкая! Я её разорву на части, а ещё лучше отволоку к гинекологу и заставлю провериться на все венерические болезни! И если Оксана не девственница, как утверждал нарик Соболев, то ей конец!

Напрочь забыв о любовнице и планах на ночь, я быстро натянул первые попавшиеся шмотки и вылетел из квартиры.

Глава 9

Как только шикарная тачка Морозова выехала из ворот, я сбросила с лица маску спокойствия и разревелась.

Я не хочу жить и общаться с этим мудаком, не хочу слушаться его готовить чёртов ужин! И я готова прямо сейчас бежать осюда, сломя голову, если бы не одно "но": завтра мне нужно заплатить сто тысяч, и это только проценты…

Как поступить? Куда бежать?

Тревожные мысли разъедали мозг и не давали сосредоточиться на чем-то одном. Вдруг этот Роман лжет, и никакого наследства нет? Он, конечно, кажется приличным человеком и пока не обижал меня, но кто знает, что будет дальше? Связи, поганый характер и его странные взгляды откровенно пугают и вынуждают относиться к этому мужчине с большой опаской.

Февральский ветер заставил поежиться, и я поспешила внутрь дома. Аккуратно разулась и сняла пальто, а затем сделала робкий шаг внутрь. Уже с порога стало ясно, что человек, которого мать назвала моим отцом, был баснословно богат. Высокие потолки, мебель, и даже запах — все было словно из разворота модного журнала об интерьерах. Пройдясь по комнатам, я немного приободрилась. Даже если придется остаться здесь, то с Морозовым мы сможем почти не пересекаться, ведь дом просто огромный!

Пока я взвешивала все "за" и "против" того, чтобы вверить свою судьбу в руки названного дяди, телефон завибрировал и на экране высветилось имя моей соседки по комнате Ульяны. Сразу после того, как я приняла вызов, однокурсница запищала в трубку:

— Ксюша! Тут какие-то два шкафа приходили, тебя искали. Сказали, что они судебные приставы, но я не особо поверила… Это за тем долгом на операцию?

— Что ты им ответила? — просипела я, прекрасно понимая, что за мной приходили люди Токуева.

— Что ты в универе. Кстати, где ты на самом деле?

— Сейчас приеду за вещами. Никому ни слова.

Нажав "отбой", вызвала такси на деньги, выданные Морозовым, и помчалась в общежитие. Выбор невелик: либо возвращаться и попасть в руки кредиторов, либо немного потерпеть злобного Морозова и получить это чертово наследство. Поэтому пришлось полностью смириться и плыть по течению.

Залетев нашу обшарпанную комнатушку и ничего толком не объясняя соседке, затолкала самые необходимые вещи в пакеты и выбежала во двор к ожидающей машине. Именно в этот момент мне перекрыла дорогу черная бмв Азарова.

— Куда собралась? — из опустившегося стекла высунулась бритая голова Артема.

— Переезжаю к родственникам, — туманно ответила я, — пропусти.

— Отпускай мотор, я отвезу, — отрезал Азаров тоном, не терпящим возражений.

Не считая, сунула таксисту несколько купюр и позволила Артему забрать из рук пакеты с вещами. Какой смысл спорить, если мой поклонник — один из самых упертых баранов города?

— Что за родственники? У тебя же вроде только тётка и мать были? — нарушил тишину Азаров, открывая для меня пассажирскую дверь.

— Папаша отыскался вроде.

— К отцу что-ли едешь? — удивленно поднял брови Артём, усевшись на водительское.

— Нет. Он умер. К брату его.

— Муть какая-то, — недоверчиво пробормотал поклонник и завел машину, после чего с привычным ревом мотора стронуося с места.

По большому счету я была полностью согласна с его словами, но не имея другого выбора, оскорбилась очевидным замечанием:

— Слушай, Азаров, не лезь не в своё дело. Вызвался отвезти — вези, — отвернулась и, приоткрыв окно, вдохнула холодный влажный воздух.

Казалось, что разговор окончен, но когда я назвала адрес, поклонник снова напряся.

— Богатенький район? Если я узнаю, что это папик, а не дядька, то жди беды, — Артем ревновал и даже не пытался это скрыть.

— Послушай, ты не влюблен в меня, Азаров. Просто я первая — кто тебе не дал. И в этом вся проблема. Переключись на кого-нибудь и станет легче.

Мои слова произвели эффект разорвавшейся бомбы, и поэтому мы с Азаровым проскандалили всю дорогу до моего нового временного пристаница. Разумеется, когда он увидел особняк, то ссора разгорелась с новой силой. Я пыталась выгрузить пакеты с вещами, а он пытался остановить меня и обзывал легкодоступной. Хорошо хоть не экскортницей и шкурой, как Морозов.

Услышав разговор на повышенных тонах, из небольшого домика у ворот выполз пожилой охранник и тоже вмешался в конфликт. Казалось, что хуже уже некуда, но это только началом. Через пять минут автоматические ворота открылись, и во двор въехал огромный чёрный внедорожник.

Явился Мороз.

— Это твой любовник? — зашипел Азаров, и я, не выдержав эмоционально напряжения, зарядила ему хлесткую пощечину.

— Это что тут за собрание? Я тебя на несколько часов оставил, а ты уже мужика притащила? — зарычал подошедший Морозов.

И вот здесь стало страшно. Если к гневу и ревности своего поклонника я привыкла и знала как их гасить, то от вида перекошенной от ярости физиономии Романа Сергеевича у меня, в прямом смысле этого слова, пошел мороз по коже. Он был выше и больше не маленького Азарова и выглядел очень устрашающе. Кажется, Артём тоже не ожидал такого поворота и вжал лысую голову в плечи, отчего стал казаться ниже своего роста.

— Это же Мороз, — прошептал он и протянул моему псевдо дядюшке руку.

Азаров знает Романа Сергеевича? Только этого мне не хватало!

— Кто такой? — Морозов полностью проигнорировал дружеский жест Артема и смерил его холодным неприязненным взглядом. Он давил и практически причинял физическую боль своей тяжелой агрессивной энергетикой. Я замерла, борясь с желанием перелезть через высоченный забор и пуститься наутек. Не зная, куда деть руки, обняла себя за плечи и задрожала, как осиновый лист, сжавшись под строгим янтарным взглядом Морозова.

— Ксюшин парень.

— Неправда. Он мне не парень. Целовались пару раз, вот он и прилип ко мне как банный лист!

— Рот закрыла и в дом, вертихвостка! Целовалась она, *лять! Я тебе язык оторву! — Мороз наклонился и, обдав меня мятным дыханием, рявкнул это так громко, что я даже подскочила на месте. Странно, но Азаров даже не возразил и только потупил взгляд, когда я помчалась в дом, опасаясь скорой расправы.

Не знаю, о чем они говорили, но через окно, в которое я подглядывала, ничего не было слышно. Когда через три минуты Азаров, бледный как смерть, прыгнул в машину и выехал из двора, послышался звук открывшейся входной двери, и в доме раздались тяжелые шаги Морозова.

Я испугалась. По-настоящему и сразу до трясущихся, как при ознобе, рук. Подумав, что самым лучшим решением будет не попадаться Роману Сергеевичу на глаза, спряталась в одной из комнат на первом этаже и решила сидеть там тихо, как мышка. Но у Морозова, видимо, были совсем другие планы на меня. Оглушающую тишину, стоящую в доме, разрезал его громкий окрик:

— Оксана!

Сердце заколотилось, как бешеное и в голове даже возникла шальная мысль выпрыгнуть в окно, но окрик повторился:

— Оксана!

На трясущися ногах я вышла в коридор и направилась на голос. Неужели он будет наказывать меня за простого провожатого? В угол поставит? А может выгонит и лишит наследства?

— Чего застыла? На стол накрывай, — судя по тону, Роман Сергеевич, расположившийся на диване, находился где-то между крайней точкой раздражения и бешенством. Именно поэтому я решила, что самым разумным будет не доводить его дальше, и поплелась к холодильнику.

— Роман Сергеевич, я не успела ничего приготовить, потому что ездила за вещами, — собственный голос предательски давал петуха и звучал, как истеричный писк.

— Видел я, как ты за вещами ездила. Пигалица. Ставь на стол, что найдешь. Завтра первую пару пропустишь. К врачу тебя повезу. Учитывая то, что я уже второй раз за два дня ловлю тебя с разными мужиками, пора провериться на венерические заболевания. Без этого условия никакого наследства.

Рука, в которой я держала нож, предательски задрожала, а глаза снова наполнились слезами обиды. Вот же мудило! Может метнуть в него остриём? Нет… Он же силовик, поймает нож и отрежет мне что-нибудь… Например, язык.

— Хорошо, Роман Сергеевич, — прошелестела я, предвкушая, как он охренеет, когда врач скажет, что я девственница, — но у меня встречное условие… Раз мы собираемся жить пока вместе, то вы тоже проверитесь на тот же список, что и я. Мало ли какая зараза бывает…

Перекошенное идеальное Морозовское лицо нужно было фотографировать на память. Он даже подался вперед, порываясь ответить что-нибудь гадкое, но вовремя сдержался. Помолчал где-то минуту, а потом проворчал:

— Давай уже хоть что-то пожевать, — громко, а потом еле слышно себе под нос, — Не потрахался толком, не поел… Не вечер, а какой-то *издец.

Глава 10

Каждый раз, когда эта коза поднималась на носочки, у меня начиналось сильное слюноотделение. Прямо как у голодной собаки, перед которой размахивали свежайшим парным стейком. То, как напрягались её стройные икры, и поднималась вверх ткань незатейливого довольно скромного платья, сводило меня с ума.

Может правда недотрахался? — подумал я и в очередной раз сглотнул слюну. Вызвать Свету прямо сюда и наесться вдоволь? Нет… Не вариант. Не хватало еще скандала с моей… племянницей.

В голове мелькнула мысль уйти к себе, но вид порхающей по кухне Оксаны слишком дезориентировал и в то же время манил, словно магнитом. Поэтому я так и остался сидеть на месте и прикрывать рукой налившийся кровью пах.

Мороз, Мороз… Куда же тебя несет? Вдруг она правда родня?

Сам не знаю почему, но я противился этой мысли изо всех сил. Нет, не потому что девчонка меня возбуждала не меньше, а то и больше Маши. Я же не извращенец, в конце концов… Просто она была совсем не похожа на моего брата, да и мамашу её я смутно, но всё же помнил. Редскостная шкура, которая лезла в штаны ко всем подряд. Эта самая Наташа точно не хранила верность Олегу, значит, могла залететь от кого угодно.

Блужая голодным взглядом по соблазнительным изгибам красивого девичьего тела, я размышлял о том, почему мой ушлый и хитрый брат посчитал Оксану своей дочерью. Ведь Олега Морозова было невозможно провести, это он обычно дурил всех вокруг. Может, делал тест днк? Тогда где он? Неужели на официальном объявлении завещания всплывет что-то новое?

— Прошу к столу, — очень робко подала голос Ксюша, и я подался вперед.

На столе появились закуски, нарезка и салат из свежих овощей. Не густо, но очень аккуратно и аппетитно. Может она и ветреная и сумасбродная, но точно не безрукая. Есть хотелось дико, поэтому я буквально набросился на еду.

— Садись, — коротко бросил Оксане, но когда она отрицательно покачала головой, повторил уже гораздо жестче, — садись, сказал.

Девушка подчинилась и, взмахнув своими шоколадно-коричневыми волосами, пристроилась на самый краешек стула.

Теперь Оксана была на расстоянии вытянутой руки, и в нос снова проник её запах. Кровь по венам побежала чаще. Вкусно… Она, правда, очень вкусно пахла, и дело было совсем не в еде.

Какое-то время мы молча ели в тишине, и я вдруг поймал себя на мысли, что впервые за день по-настоящему расслабился. То, что Круглова рядом хрустит листом салата не раздражало, а, наоборот, казалось каким-то правильным и даже успокаивающим. Взгляд то и дело цеплялся за её небольшой ровный нос, вздымающуюся грудь и пухлые губы, которые она то и дело облизывала. В итоге я сам не понял, как залип и уже пару минут неотрывно смотрю на них. Девчонка тоже это заметила, поэтому сжалась и начала стремительно краснеть. Поняв, что пойман с поличным, я уткнулся в тарелку и проворчал:

— Ешь, давай, а то тощая, как палка.

— Почему вы всё время меня оскорбляете? Думаете, я буду молча сносить ваш вредный характер? Я ведь тоже могу ответить!

— Ну, давай, ответь, — оскалился я, после чего резко встал и навалился на стол, склонившись на прижухшей девчонкой.

— Вы… Вы… Хам и невыносимый человек! Если бы не нужда, то я бы никогда не согласилась на это!

— Я повторяю в последний раз, что у тебя не было выбора. Не тешь себя иллюзиями. Если ты действительно дочка моего брата, то я никогда не позволю тебе вести себя как шлюха, — зарычал я и снова резко подался вперед, почти столкнувшись носом с разьяренной девчонкой.

Было видно, что ей страшно, но Круглова не отступала и метала молнии в ответ:

— С чего вы взяли, что я шлюха? Из-за того, что ко мне кто-то клеился или из-за того наряда? — из зеленых глаз выкатились две слезинки, похожие на бриллианты, и я, сам не зная зачем, машинально поднял руку и стер их большим пальцем.

Кожа девушки была мягкой и бархатистой. Вблизи запах чистоты казался еще вкуснее, и поэтому отодвигаться совсем не хотелось… Наоборот, хотелось быть еще ближе… Вдохнуть аромат, исходящий от голой, покрывшейся мурашками шеи, провести носом по острой скуле и прикусить её…

Я вдруг ощутил себя котом, одуревшим перед запахом кошачьей мяты, и даже немного завис, провалившись в собственные ошущения, но четкий и довольно резкий удар в грудную клетку немного привел меня в чувства.

— Не смейте меня трогать, Роман Сергеевич! — защипела она как дикая кошка, и я отступил, ощущая себя настоящим чокнутым извращенцем.

— Не нравятся мне ваши взгляды и распускание рук! Поезжайте лучше дотрахайтесь! — запищала девчонка и пулей вылетела из кухни, оставив меня с отъехавшей вниз челюстью.

Я же вроде тихо тогда говорил… Неужели услышала?

Казалось, что раз я почти попался с поличным, и девчонка меня в открытую пристыдила, наваждение должно пройти, но стало только хуже. Я на автомате принялся убирать посуду со стола, но перед глазами стояли только её пухлые губы и зеленые глаза в обрамлении пушистых черных ресниц.

Возвращение в квартиру больше не имело смысла, так как обиженная Света давно уехала, о чем написала мне в целой череде гневных сообщений. Пройдясь по коридору, я безошибочно определил то, какую из спален заняла Оксана, и принял решение лечь спать в противополодной части дома. От греха подальше. Но именно к той заветной двери тянуло словно магнитом.

В очередной раз проходя мимо, я поймал себя на том, что уже три дня совсем не вспоминаю о Маше. Чувства прошли, но её образ раньше то и дело всплывал в голове. Теперь же весь фокус моего внимания сместился на Оксану. Эта девчонка за каких-то три дня заняла все мои мысли и, кажется совсем не собиралась уходить из головы.

Утешив себя тем, что я реально недотрахался, выпил три рюмки коньяка и отправился спать. Но это оказалось не самым лучшим решением. За окном была уже поздняя ночь, а сон все не шел. В голове крутились слова пигалицы и мои собственные эмоции, неправильные и нездоровые. Лежа на широкой кровати и пялясь в потолок, я раз за разом прокручивал в голове прошедший день. Неужели я настоящий извращенец, раз захотел родственницу? Может это последствия стресса после гибели брата? Да и работа у меня нервная… Вдруг дело в ней?

Иначе как объяснить то, что я готов был впиться в пухлые приоткрытые губенки этой заразы? Что в ней такого? Девчонка конечно, красивая, но у меня таких воз и маленькая тележка… Взять хотя бы Свету…

В болезненную дрёму я провалился только в третьем часу ночи. Но и во сне псевдоплемянница никуда не делась. До рассвета меня мучили сны с яркими картинками того, в каких позах и что я мог бы с ней вытворять. Пробуждение с первыми лучами солнца отозвалось не только болью в голове, но и явным дискомфортом в паху. Не помогли ни сигареты, ни холодный душ, ни сто отжиманий. В итоге, я, злой, как черт, пошел в душ и позорно передернул два раза подряд, а потом оделся и уже в на выходе набрал Свете.

— Мороз, на часах шесть утра, ты в своем уме? — голос любовницы был хрипловатым и сонным, а сама она, кажется, впервые в жизни была не рада моему звонку.

— Светик, вчера ты как всегда была права. Два раза мне совсем мало. Приеду к тебе сейчас.

— У меня в десять поезд к маме. Успеем, — уже более миролюбиво проворковала любовница, и перед тем, как повесить трубку, добавила, — женщина тебе нужна любящая, Ром… А ты всё морозишься.

Ответа от меня она не дождалась, потому что я замер с открытым ртом, и на автомате нажал "отбой". Виной этому была моя пигалица, которая выперлась в коридор в какой-то невероятно странной пижаме, если это вообще можно было ею назвать. На ней была короткая майка с нарисованными розовыми пирожными и такие же шорты, еле прикрывающие небольшую, но дико аппетитную задницу.

— Ой, — удивленно пискнула девчонка и остановилась, а потом сделала неуверенный шаг в сторону ванной.

— Беги, уже, чего встала? Опоздаешь на учебу, получишь по заднице, — проворчал я гораздо более злым тоном, чем того требовала ситуация и, подобрав челюсть с пола, устремился к выходу, чувствуя, как настроение снова падает ниже плинтуса.

Сев в машину, достал сигарету, прикурил и глубоко затянулся, пытаясь хоть как-то оправдать свою идиотскую неуместную реакцию на девчонку.

Нет. Жить вместе мы не будем. Это решенный вопрос. Потому что повторенияэтой адовой ночки я просто не выдержу.

Глава 11

Нет, я конечно, видела, что этот чертов Мороз не в порядке, но чтобы настолько?! Такой красивый мужик и такой извращенец! Он реально сглатывал слюну и дёргал кадыком, когда я ела! Голодный? Чёрта с два! Этот взгляд я хорошо помню. Примерно так смотрел Артем Азаров, мечтающий залезть мне в трусы!

Вывод напрашивался сам собой. Морозов в курсе, что я, скорее всего, никакая ему не племянница, а моя мать аферистка, каких стоит поискать. Может он решил меня проучить?

Если это реально так, то я крупно влипла, потому что еще не известно, кто хуже: Марат Токуев или Мороз.

Влетев в аудиторию перед самым началом занятия, я плюхнулась рядом с Ульяной и облегченно вздохнула. Фух… Успела. Теперь этот вредный Роман Сергеевич и толстый декан ко мне не придерутся. А учебу я наверстаю, нужно только немного времени.

Весь день пролетел в суматохе. Оказалось, что за эти два месяца я пропустила огромное количество материала и влиться в струю теперь гораздо сложнее, чем предполагалось ранее.

Уже вечером после того, как добрых два часа провозилась над ужином для Морозова, я, наконец, села за учебники.

Рефераты, курсовая и зубрежка материала к двум заваленным зачетам заняли все мое время до самой полуночи. Когда я закончила часть подготовки, тело болезненно заныло от долгого сидения за ноутбуком, а глаза начали слипаться от недосыпа. Зато Морозов до сих пор не явился.

Выйдя на кухню, я одернула розовые пижамные шорты и принялась упаковывать еду в контейнеры. Нет, ну каков подлец! Сначала потребовал, чтобы я каждый день готовила ему ужины, а сам даже не соизволил приехать. Помнится, он ворчал себе под нос, что из-за меня недотрахался. Может там и покормили?

Мне же лучше! Отбивных, и прочей еды, которой я наготовила с учетом отменного Морозовского аппетита, мне должно хватить на две недели.

Налив себе сока, схватила остывшую плюшку с сахарной пудрой и направилась в свою новую спальню. Я совсем не жалела, что выбрала одну из самых маленьких комнат на первом этаже. Бежевая спальня казалась уютной и по-настоящему девичьей, а отличие от других, оформленных как дорогие гостиничные номера в пятизвездночных отелях с картинки.

Откусив кусочек плюшки, я удовлетворенно хмыкнула. Вкусная. Руки помнят рецепты мамы Люси. А сердце помнит её тепло.

Холодные дорогие простыни быстро согрелись от моего тепла и я, сама не поняла, как провалилась в глубокий сон. Но вопреки надеждам, вместо отдыха я попала в странный сюрреалистичный кошмар. Сначала я прямо из этого особняка отправилась в школу, где учителем был Морозов. Он стоял у доски и, постукивая указкой, проверял мои сочинения, а затем орал, как безумный, то и дело указывая на ошибки. Я же сидела на первой парте и рыдала, теребя один из хвостиков, на котором красовался большой белый бант, как в первом классе.

Потом картинка сменилась, и появилась мама Люся. Она грустно улыбалась и гладила меня по голове, приговаривая, как ей жаль меня оттуда, с небес. Взгляд тети был до того теплым и пронзительным, что я расплакалась, принявшись шумно всхлипывать и жаловаться на свою судьбу. Я рассказывала ей о долгах, о коллекторах и о Морозове, который свалился, как снег на голову, и взялся меня перевоспитывать.

— Тише… Тише, — приговаривала тётя и целовала меня в макушку.

— Тише… Тише, — вторил ей низкий мужской голос, и горячие сухие губы то и дело прижимались к моим вискам и лбу.

Когда я стала немного успокаиваться, в нос вдруг проник легкий запах цитруса, перемешанный с терпким ароматом табака. Постепенно к нему присоединились ноты алкоголя… Образ тёти стал стремительно таять, а на смену ему пришло постепенное, но очень странное пробуждение.

Раскрыв глаза, я не сразу сориентировалась в ночной темноте и даже вскрикнула от прикосновения чужих рук.

Мужских!

Где я?

— Тише… Тише… Успокойся, не плачь, маленькая, — послышался приглушенный хрипловатый голос прямо над ухом.

Морозов? Так это его руки гладили меня по голове, пока мне снилась умершая тетя? Его губы прижимались к моей макушке? И запах алкоголя тоже от него?

Сначала я замерла, не зная, как реагировать на этого пьяного кобеля, но вдруг поняла, что он прав, и я действительно плачу! Сердце стучало, как бешеное, щеки были мокрыми от слёз, а из груди то и дело вырывались шумные всхлипы.

— Отпустите, Роман Сергеевич, — просипела я и попыталась отодвинуться от навязчивых прикосновений нетрезвого мужчины как можно дальше. Но у Морозова, видимо, было совсем другое мнение на этот счет, поэтому он подхватил меня под ребра и притащил обратно, себе в объятья.

— Я не шучу! Не трогайте меня!

— Не шуми, — проворчал он и уткнулся носом мне в макушку, — теперь я понял, ты пахнешь духами моей матери. Мне нравится.

— Очень рада, что вам нравится, но лапать меня не обязательно, Роман Сергеевич, — съязвила я и уперлась ладонями в его исполинские плечи.

Нет, ну не мужик, а настоящая глыба!

После моих слов Морозов напрягся и почти сразу отпустил меня, а затем резко поднялся и широким шагом направился к двери.

— Впредь, попрошу, не заходить ко мне в спальню без стука! Иначе мне придется вернуться в общежитие! — крикнула я ему вслед, прижимая ладони к покрасневшим щекам.

Видела бы меня мама Люся! Одна в спальне с человеком, от которого буквально за версту веет тестостероном и сексом! Это даже более интимно и постыдно, чем охмурять наркомана Соболева в випке ночного клуба "Black"!

— Ты кричала и плакала во сне, поэтому я вошел, — ровным тоном ответил он и вышел, оставив меня в темноте.

Как только за высокой фигурой Романа Сергеевича закрылась дверь, я включила ночник и бросилась к замку. Покрутила его так и сяк, и убедившись в исправности, защелкнула. Он, конечно, не внушил мне доверия и вряд ли спасет, если Морозов снова решит ворваться в спальню, но хоть на время задержит вторжение.

На экране телефона тускло высвечивалось 2:30 ночи, но сон как рукой сняло. Воздух в комнате всё еще пах моим поздним посетителем, а от его прикосновений до сих пор шел мороз по коже. Оттянув свою коричневую прядь, я втянула воздух и машинально отметила: волосы тоже пахнут им и его поцелуями.

Может мне просто кажется, что у Морозова не родственный, а мужской интерес? Вдруг я, в силу неопытности, напридумывала себе лишнего?

Я ведь еще ни с кем… Да и целовалась всего с тремя парнями в жизни… С больной тётей на руках все время было не до этого. Только учеба и бесконечная череда серых дней, в которых мы боролись с её болезнью и постоянным безденежьем.

На секунду я задумалась о том, что при его прикосновениях чувствую я сама? Не противно, но и не приятно. В общем никак. Хотя нет… Стыдно и неловко иногда.

Как-то Ульяна говорила о бабочках, возбуждении и прочих признаках влечения. Бабочки у меня были на первом свидании с Азаровым, но потом я узнала, что он целовал другую, а тёте стало хуже. И всё прошло… Ни бабочек ни влечения. Полный ноль.

Уснуть удалось только под утро, но уже в шесть тридцать меня разбудил громкий стук в дверь. Не желая вылезать из теплой постели, я накрыла голову подушкой и зажмурилась. Настойчивый стук повторился.

— Вставай, соня. Я взял у декана твое расписание и знаю, что тебе сегодня к первой паре, — несмотря на вчерашний инцидент, голос Мороза звучал очень бодро.

— Как же ты меня достал, узурпатор, — промычала я и застонала от гнетущего ощущения безысходности.

— Пигалица! Я все слышу! Следи за языком, если не хочешь остаться без наследства и со следами ремня на заднице.

— Вам послышалось, я ничего плохого не сказала, — мои слова буквально сочились сарказмом и это не ускользнуло от Морозовского внимания.

— Вставай, коза! У меня со слухом всё в порядке, — проворчал за дверью тиран, и я уже услышала звук удаляющихся шагов, но не смогла сдержать свой длинный язык, поэтому крикнула вдогонку:

— Ну не знаю, дядюшка. В вашем возрасте уже могут быть проблемы. Может все таки посетите лора? Вдруг вы глохнете?

Удар, был таким оглушительным, что я вжалась в мягкое велюровое изголовье кровати и зажмурилась, не зная куда деться от страха. А когда открыла глаза, то застыла от ужаса. Дверь слетела с одной петли и болталась, опасно свисая прямо над туалетным столиком, а огромная Морозовская фигура заняла собой весь проём и это не сулило мне ничего хорошего. Достаточно было бросить один затравленный взгляд на его перекошенную красивую физиономию, чтобы понять, что Роман Сергеевич в бешенстве.

Казалось, он готов свернуть мою тонкую шею голыми руками или правда отходить ремнем, но мужчина просто стоял и смотрел. И от этого прожигающего взгляда у меня мороз шёл по коже.

— Я перегнула, простите, — собственный шёпот казался чужим от страха и ощущения собственной беспомощности перед этим верзилой.

— Никогда не называй меня дядей! Я всего на двенадцать лет тебя старше, зараза! И почти все бабы, которых я трахаю, твои одногодки, — удивительно, но его голос звучал ровно и отстраненно. Хотя от него все равно исходили такие сильные волны ярости, что хотелось сквозь землю провалиться, только чтобы не чувствовать этой ненависти.

— Я больше так не буду, — просипела я и обхватила себя руками, стараясь побороть сильный озноб.

— Собирайся. Первую пару пропустишь. Раз уж ты вспомнила о враче, то к гинекологу тебя повезу, — одним четким движением он поставил дверь на место и вышел, а я осталась стучать зубами от страха и понимания, в какой капкан угодила.

Глава 12

Всю дорогу в салоне стояла гнетущая тишина. Да и о чём можно говорить с человеком, который на четвертый день знакомства гонит меня проверяться на все венерические заболевания? Чем дальше шумные дороги города уносили меня от дома, тем сильнее были сомнения. Разве главная цель псевдодяди — проверка моего здоровья? Однозначно, нет. А вот унижение и постоянные намеки и сравнения с девушками древней профессии — это уже ближе к истине.

Если сначала я надеялась, что всё это дурацкая шутка в стиле Морозова, то, когда мы подъехали к дорогущему медицинскому центру — все сомнения рассеялись. Не хочет на доверии и по-хорошему, значит всё должнл быть на равных!

— Как и договоривались. Вы сдаете те же анализы, что назначат мне, — громко объявила я, после чего покинула салон внедорожника и громко хлопнула дверью.

— Ты не в том положении, пигалица, чтобы ставить мне условия, — прорычал Морозов мне в спину.

— Или вы сдаете весь комплект со мной, или чёрта с два я туда пойду!

— Послушай, коза! Ты непонятно чем занималась с одним чертилой в випе ночного клуба, а потом с другим во дворе моего покойного брата! Что прикажешь о тебе думать?

— А ты рычал себе под нос, что недотрахался, мудак! Что о тебе прикажешь думать? — заверещала я, совсем перестав сдерживаться.

Видимо, зря, потому что кадык красивой Морозовской шеи заходил ходуном, а янтарные глаза моментально почернели от ярости и обещания чего-то очень нехорошего.

— Я тебе рот с мылом вымою! Совсем берега попутала? Ты с кем разговариваешь, сопля? — заорал он, наклонившись надо мной, как коршун над мышонком, и крепко схватил за локоть.

— А знаете, что? Катитесь к чёртовой матери! У меня от вас и вашего поганого характера мороз по коже! Откуда вы вообще знаете, что я ваша племянница? Может мы даже не родня? — со всей силы ударила в широкую мужскую грудь, развернулась на каблуках, откинула мокреющие пряди волос назад и, застучав каблуками, направилась к остановке. Больше не хотелось ни наследства, ни красивого дома Мороза старшего, ни новой родни. Главное быть подальше от самодовольной вечно недовольной физиономии псевдодядюшки и его двусмысленных голодных взглядов.

Удивительно, но никто меня не остановил, и до остановки я дошла, уже немного успокоившись. Наверняка, этот гад решил, что мне есть, что скрывать, раз не пошла к врачу. Пусть думает, что хочет!

Он не имел никакого морального права так отвратительно себя вести! Он меня унизил! До самой земли опустил!

Сидя в автобусе и провожая взглядом медицинский центр, я безуспешно вытирала льющиеся из глаз слезы. Внутри всё горело от стыда и обиды на человека, который вместо того, чтобы помочь, ежедневно смешивал меня с грязью. Пусть лучше в бедности и в долгах, чем с таким козлом под одной крышей.

Занятия в этот день прошли как в тумане. Постепенно гнев отступил, и на смену ему пришло понимание, что мне действительно некуда идти. В общежие уже приходили коллекторы, значит туда дорога закрыта. Нужно было срочно искать ночлег, а ещё деньги на жизнь. Поскольку комната была еще закреплена за мной, я вернулась в общежитие.

— Явилась? — встретила меня зареванная соседка по кроватям Ульяна.

— Что случилось?

— Смотри! Это твоя вина! — заверещала она и встала под тусклый желтый свет лампы.

Я охнула и зажала рот рукой. При ближайшем рассмотрении правая сторона лица Ульяны представляла собой сплошной кровоподтек. Создавалось впечатление, что кто-то большой и сильный схватил девушку за загривок и со всей силы протер её щекой асфальт.

— Опять те амбалы приходили. Искали тебя. Я говорила, что ничего не знаю, но они не поверили и один из них ударил меня. Они, вернутся, Ксюша! Я обращусь в полицию! — Ульяна поморщилась и схватилась за пораженный участок кожи, а потом отдала мне клочок бумаги с каким-то телефонным номером, — сказали передать тебе.

Всю ночь я не сомкнула глаз, переодически вздрагивая от тихих стонов соседки по комнате, а утром, еще до её пробуждения, собрала оставшиеся вещи и покинула общежитие.

Внешне я выглядела спокойной, но внутренне металась от малодушного возвращения к Морозову до храброго гордого появления перед кредиторами. Возможно, терзания длились бы и дальше, если бы возле входа в университет я не заметила бы двух амбалов, которые оставливали моих однокурсников и о чем-то их спрашивали. Нужно ли говорить о том, как застучало мое испуганное сердце?

Они ведь не пощадят. У Токуева разговор короткий: бордель, а может и на органы… Вдруг Морозовский особняк показался мне самым безопасным местом в мире, а сам Роман Сергеевич хоть и вредным, но далеко не самым ужасным мужчиной. Подмаешь, требует ужин и подтянуть учёбу? Подумаешь, воспитывает и тащит к гинекологу? Обидно, но вполне терпимо.

Чувствуя, как от унижения и безвыходности краснеют щёки, я прошмыгнула внутрь, скрываемая толпой студентов и спряталась в раздевалке. После чего быстро набрала номер Морозова.

— Слушаю, — раздался бархатный мужской баритон из динамика.

— Роман Сергеевич, я была не права. Заберёте меня сейчас из университета? Здесь коллекторы и, кажется, они ищут меня….

Ответа не последовало, но злость и раздражение моего псевдородственника ощущалось буквально на физическом уровне. Наконец, гнетущая тишина была нарушена его коротким "жди", и вызов завершился.

За те полчаса, в которые я сидела в раздевалке и ревела, вся жизнь пронеслась перед глазами. Что, если Морозовского влияния не хватит, чтобы договориться? Вдруг ему выгоднее отдать меня коллекторам?

Тогда я ещё не знала, что после моего звонка три миллиона были полностью оплачены Токуеву. Только вот наследства я ещё не получила, поэтому теперь стала должницей Романа Сергеевича. О чём вечером мне пришлось написать расписку.

— Это чтобы ты понимала, что я благотворительностью не занимаюсь, — нарочито ласково протянул нависший сверху Морозов и указал на место для числа и подписи, под уже проставленными печатями нотариуса.

Хотелось скомкать и заткнуть ему эту бумажку глубоко в глотку, но силы были явно не равны, да и выхода у меня не было. Сменился кредитор, а положение осталось прежним — хуже некуда.

— Умница, — удовлетворенно пробормотал Морозов и вырвал расписку из моих рук, после чего убрал её в какую-то папку. Теперь он заметно повесел и впервые за всю неделю нашего знакомства казался расслабленным и спокойным. Неужели его так порадовало то, что я на крючке?

— Завтра едем к врачу, и чтобы без закидонов. И еще, теперь о каждом своем шаге докладываешь по телефону. Поняла?

— Это, чтобы пойти погулять, нужно спрашиваться? — ещё не до конца понимая, в какой капкан попала, прошелестела я

— Да. И если я не разрешаю, то сидишь дома. И еще, будешь хамить — получишь ремня. Уяснила?

После услышанного я какое-то время сидела молча и пыталась сообразить, как угодила в силки, поставленные Морозовым. Из прострации меня вырвал нетерпеливый окрик:

— Оксана, я не слышу ответа. Уяснила?

— Да, Роман Сергеевич, — борясь с выступившими слезами промычала я.

— Умница. А теперь ужин и за учебники.

* * *

К моему полному удивлению на следующий день Морозов тоже сдал кровь, хотя и выглядел при этом так, словно готов разорвать меня на мелкие кусочки.

Око за око, Роман Сергеевич, — мстительно подумала я, хотя всё еще пребывала в шоке от осознания того, в какое безвыходное положение попала.

К счастью, на прием к врачу я пошла одна. Мы очень мило побеседовали с гинекологом и ввиду ситуации она ограничилась обычным осмотром, а затем удовлетворенно закивала:

— Прекрасно. Не понимаю зачем вы сдавали столько анализов, если совершенно не живете половой жизнью.

— А вы это моему дяде скажите, — ответила я, и поблагодарив, доктора, вышла в коридор.

Я честно пыталась держаться и все еще хотела доказать этому козлу, что невинна, но когда он вышел от моего гинеколога с выражением полного шока на своей красивой физиономии, все равно стало тошно. Внутри было ощущение того, что он влез мне в самую душу и потоптался по самому сокровенному — чести, которую я так хранила. Какое он вообще имел право? Мне девятнадцать, а не четырнадцать!

— Вы довольны, Роман Сергеевич? — спросила я, задрав голову и посмотрев прямо в янтарные глаза, когда мы оказались в машине.

— Ксюша, почему ты сразу не сказала? — впервые замялся он, видимо, не совсем понимая, как теперь со мной обсуждать такие вещи.

— Что сказать? Разве вы слушали? — отвернулась к окну и вытерла выступившие слезы.

— Может перейдем на ты? — в красивом грудном баритоне чувствовалась вина.

— Плевать. На "ты", так на "ты", — прошелестела в ответ и уткнулась в телефон, не желая продолжкть общение со своим стражником.

Глава 13

Вечер тянулся удивительно медленно. Обычно в это время даже Шамай уже отправлялся домой или под теплый бок к какой-нибудь девушке, но сегодня всем хотелось остаться в баре подольше. Как будто нахождение здесь могло успокоить и привести каждого из нас в чувства.

Я посмотрел на двоих самых близких школьных друзей и невольно вспомнил, сколько всего нас связывало. Первые драки, двойки, девчонки и, наконец, секция по боксу с любимым тренером, который выбил из нас всю дурь. Половину жизни вместе.

Мы часто собирались втроем и выпивали после тренировок. Я всегда был любимцем женщин, и ко мне из-за моей физиономии клеились в начале, потом к брутальному и такому же высокому, но более злому м отбитому на голову Шамаю. А Серега — шут и балагур, всегда сам курсировал по заведению между понравившихся девиц и тоже не знал отказа.

Этим вечером в нашей привычной мужской компании было не до женщин. Между нами как будто повисло какое-то непонятное напряжение. Я, обычно достаточно редко пьющий, сегодня приговорил уже половину бутылки, полностью отказавшись от еды. В связи с событиями последней недели мне просто кусок не лез в горло. У Шамая проблемы были не меньше, а даже хлеще моих, поэтому он тоже был чернее тучи, и только Серега старался спасти вечер своим позитивом и шутками.

— Зря не жрешь ничего, Ромыч, тебе же на службу завтра. Развезет, да и башка потом как чумная будет.

Я даже не сразу понял, что он это мне, поэтому ничего не ответил, рассеянно глядя в зал. В мыслях была только пигалица и ежедневные сюрпризы, которые она мне преподносила, а самое главное — моя явно нездоровая реакция на всё это. Но делиться своими мыслями не хотелось, поэтому я плеснул себе еще еще виски и почти залпом осушил стакан.

— Как там Ксюша? — вдруг спросил Кравцов, напустив на себя невинный вид.

Чего? Это девочек в зале может обмануть это дебильное дружеское выражение лица, а вот меня нисколько! Какая ему разница, как там МОЯ Ксюша? Мало возле неё мужиков крутится, а тут ещё и мой друг? Я и сам не ожидал от себя, но взорвался так, что на нас стали оборачиваться посетители с соседних столиков.

— Как там Ксюша, тебя волновать не должно, — рявкнул я. Внутри росла нешуточная злость. Словив молчаливый понимающий взгляд Шамая отвернулся. Да, друг, моя псевдоплемянница ничем не уступает твоей охреневшей жене. Но Кристина, хотя бы боится, а Ксюша просто ждет получения наследства, чтобы свалить.

— Да, ладно тебе, друг, я просто спросил, — стушевался Сергей, явно не ожидавший такой реакции. Он даже поднял ладони в примирительном жесте, но я просто отвернулся в сторону танцпола, на котором крутились девушки. Кравцов тем временем обратился к Олегу:

— Ты-то хоть рычать не будешь, Шамай, если про Кристину спрошу?

Шамай невесело ухмыльнулся, но его гримаса в этот момент больше напоминала вымученный оскал, чем улыбку счастливого мужчины в ожидании потомства:

— С ней всё хорошо. Охерела в край. Месяц беременная, а мозг мне имеет так, как будто уже футбольную команду родила.

— Так может, у неё там двойня или тройня? — хмыкнул друг, с аппетитом уплетая мясную нарезку.

— У неё наглость и симуляция по каждому поводу, а не двойня. Я за все полтора года знакомства от бывшей столько гонора не видел, сколько за эти несчастные четыре недели. Сам знаешь, Кристина меня и так всегда раздражала, а сейчас, честно говоря, держусь из последних сил. Ни нежности, сука, ни умиления… Просто, млять, бесит она меня до дрожи.

Шамай вымученно вздохнул, а я почему-то вспомнил красивое кукольное лицо его жены. Девушка-картинка с шикарным телом, она весь год брака влюбленно заглядывала Олегу в рот, но он так и не смог проявить к ней никаких чувств кроме раздражения. Одно время Кристина напоминала мне Ирочку — жену Соколова, но сходство рассеялось как дым, когда Артур перевоспитал тепличную безынициативную девчонку, а затем позволил ей заниматься любимым делом. И она расцвела. Стала счастливее и красивее прежнего, а главное поумнела и повзрослела. Кристина пошла другим путём. И теперь, за свои фокусы рисковала получить взбешенного и неуправляемого Шамая…

— Мда… Помню, она лишнее слово сказать боялась и в рот тебе заглядывала. Распустилась. Я вообще думал, что ты после той истории с охранником бывшую в лесу прикопаешь, а она сучка, вывернулась и пузом тебя привязала.

— Не пузом, а ребенком. И я женщин не обижаю, если ты не забыл. За базаром следи, Серег, — рявкнул Шамай и тоже плеснул себе еще выпить.

— И ты туда же! Если так дальше пойдет, то по морде мне бить начнете? Тоже мне, друзья, — обиделся Кравцов и шумно отодвинув стул, направился к бару. Там его мигом начала охмурять какая-то розововолосая девица в платье, больше похожем на ночную сорочку.

— Он прав, Шамай. Кристина уже на шею тебе села, — подал голос я.

— Ромыч, я знаю, но сделать пока ничего не могу. У ребенка до двенадцатой недели все самые важные органы формируются! Не могу я сейчас её воспитывать! Она, чуть что за живот хватается и ревёт. Натурально так, сука, с завываниями!

Я понимающе посмотрел прямо в его черные, безысходности глаза и хмыкнул:

— Ты же понимаешь, что твое терпение на исходе? Олег, я тебя с начальной школы знаю. Если рванет, то всем мало не покажется.

Мы оба знали, что я прав. Терпение Олега действительно было на исходе. Взрывному Шамаю всегда нужна была мягкая и домашняя правильная девочка, которая своим спокойствием и мудростью гасила бы его раздражение, но попадались только глупые бабы, наоборот, подкидывающие дров в огонь его ярости. Друг еще толком не отошел после истории с охранником, который сдавал Кристине все пароли и явки, поэтому его кровь бурлила, а мозг отказывался воспринимать жену адекватно. А тут еще её хитрый ход с ребенком… Шамай и сам не подозревал, что так сильно захочет детей, пока эта стерва не нащупала его слабость. Чем теперь вовсю пользовалась.

— А может Кристина опять аферу какую-то проворачивает, чтобы тебя не упустить? — вклинился вернувшийся Кравцов.

— Скоро узнаем, — хмуро ответил Шамай, — завтра первое узи, на котором я обязательно буду присутствовать.

Честно говоря, я особо не верил в то, что бывшая Олега на такое способна. Она ведь была влюблена в него, как безумная и вместе с тем боялась Шамая, как огня. Хотя, женское коварство — страшная вещь.

Телефон, лежащий перед другом загорелся именем Кристины, и лицо Шамая свело, словно судорогой. Легка на помине, аферистка. Олег не взял трубку, а аппарат все звонил и звонил под нашими взглядами, надрывно разрывая тишину, воцарившуюся за столом.

Это было удивительно, но мой телефон, лежащий на столе, тоже разразился трелью. Сообщение от Кулецкой я уже привычно пропустил, а от Оксаны сразу открыл:

"Ты уже несколько дней не являешься домой. Не могу сказать, что я не рада этому факту, но официально объявляю, что больше никаких ужинов готовить не буду."

Наверно скрип моих зубов слышали даже за соседними столиками. Если раньше я сомневался в кулинарных способностях моей псевдоплемянницы и заставил её стоять у плиты исключительно в воспитательных целях, то теперь все изменилось. В воспоминаниях всплыли отбивные, пирожки и плюшки, которые просто таяли во рту. Да я так вкусно не ел с тех пор, как мама умерла!

Готовить она не будет?! Это мы ещё посмотрим!

"Завтра я ужинаю и ночую дома"

Отправил лаконичный ответ и почему-то почувствовал, как с плеч упала гора. Я, ведь, на горло себе наступил и трое суток не появлялся в доме брата, чтобы эту пигалицу лишний раз глазами не сжирать.

А теперь есть повод. Наконец-то.

— Я впервые вижу твою выдержку, Шамай, — нервно хохотнул Кравцов, а затем повернулся ко мне, — и впервые твое бешенство, Ромыч.

— И чё?

— Ничё. Держитесь, мужики!

Глава 14

С самого утра в моей голове пульсировала только одна мысль. Сегодня. Сегодня я увижу девчонку. После посещения гинеколога, я долгих три дня держался на расстоянии и был готов наступить себе на глотку, но не подходить близко к Оксане. За это время я несколько раз встретился с двумя бывшими любовницами и каждый вечер снимал с ними напряжение, иногда даже переусердствуя. Но легче не стало.

Постепенно пришло осознание того, что отпираться бессмысленно. Я хочу трахнуть девчонку. До дрожи в пальцах, до боли в паху, до зубного скрежета…

В голове невольно всплыл образ Маши Казанцевой, девушки, в которую я был безумно влюблен полгода назад. Нежная и юная, она вызывала желание защищать её, холить и лелеять. Мне тогда казалось, что за одну её слезинку я готов убить весь мир… Я видел, что она тоже хотела меня, но не настаивал и не торопился с постелью, считая, что всему своё время.

Похожи ли эти чувства на то, что я испытал к Оксане? Нет.

Более того, мое отношение к двум девушкам-одногодкам было диаметрально разным. Пигалицу я совершенно не любил, но хотел трахнуть в тысячу раз сильнее, чем Машу, да и вообще любую другую женщину на планете.

Казанцева и её близость будили внутри самое лучшее и светлое, а Круглова — самое низменное. Машу хотелось оберегать и баловать, а Оксану — наказать и подчинить.

Вот такой вот странный парадокс.

В общем, клиника.

* * *

В третий раз я набирал в лабораторию и в третий раз попадал на автооответчик. Они там совсем охренели что-ли? Может поехать, и подобно Шамаю, разнести там все к чертовой матери? Хорошая идея, но не при моей профессии… В конце концов, Олежа вольный бизнесмен, а не винтик цельной системы, поэтому ему позволено немного больше, чем мне.

Распрощавшись с начальством, я накинул куртку и торопливо вышел в февральский мороз. Вдохнул ледяной воздух и понял, что чего-то не хватает. Пальцы привычно нащупали пачку и, схватившись за тонкий фильтр вытащили одну сигарету.

То, что нужно.

Щелчок зажигалки, затяжка, и вот уже лёгкие до краев наполнены едким дымом. Он вреден, но помогает сосредоточиться и собрать себя в кучу в нужный момент.

Ещё затяжка. Хорошо. Даже думается легче.

Итак.

Время сухих фактов.

Первое — я хочу трахнуть свою псевдо племянницу. Желательно много раз и в самых разных позах. До криков и хриплых стонов, самыми грязными способами и без защиты.

Второе — я не чувствую родства. Совсем. И именно поэтому вслед за первым тестом отправил в лабораторию ещё один, с другим биоматериалом. Это для верности и чистоты моей совести, если что.

И третье — я устал ждать. И делать этого больше не намерен, потому что эта неделя мучений и внутренних терзаний вымотала меня похлеще военных сборов три года назад.

Машина давно прогрелась, но я всё не трогался с места, раздумывая над тем, что в этой заразе такого? Ведь я не влюблен, не очарован и даже не испытываю к ней мало-мальской симпатии. Но хочу. Да так, что неделю позорно передергиваю по утрам, представляя вместо собственной ладони её пухлые губы!

Красивая, но не лучше Маши, Светы и той же Татьяны Кулецкой, которая переживала со мной одни из самых унизительных и тяжелых ночей. И всё равно заглядывала в рот, как покорная собачонка. Влюбленная дурочка, попавшаяся под горячую руку.

Прежде чем припарковаться у входа в лабораторию, я снова вспомнил нашу последнюю встречу. Оксана тогда изображала оскорбленную невинность и даже вытирала слёзы, всем своим видом показывая, что я — полный мудак. То, что у меня были полные основания считать её шкурой — она во внимание не приняла.

— Подумаешь, покрутила динамо, — всхлипывала она, пытаясь оправдать свое нахождение с нариком Соболем в випке "Black".

Дура. Динамо она покрутила… Хотелось взять и встряхнуть её хорошенько, чтобы пришла в себя, но я на полном серьёзе боялся сорваться и залезть ей под юбку. Слишком велик был соблазн.

Наверно стоило немного потерзаться насчет того, что Оксана оказалась девственницей и вообще остыть, но не тут-то было. Факт её неопытности, конечно, меня расстроил, но не настолько, чтобы перестать хотеть. А хотелось дико. Вообще без какой-либо защиты и даже насухую. Чтобы запомнила и думать больше ни о ком не смела.

Через мою постель прошло много женщин. Были невинные, опытные и даже совершенно случайные, но таких, как пигалица не было. Любое её движение, невинный взгляд, фраза или взмах ресниц, отзывался диким тянущим ощущением в паху и желанием вцепиться в тонкую девичью шею и оставить там свою метку.

Если первые дни я хотя бы делал попытки понять свою непонятную тягу к девчонке, то к концу недели окончательно сдался. Зачем анализировать то, в чем пока не могу разобраться?

Выбросив очередную сигарету на промерзший снег и затушив её ботинком, отправился в лабораторию. Внутри всё горело от предвкушения и надежды на то, что мои догадки верны, хотя противный червячок сомнения всё ещё точил и давил на заглушенное чувство вины.

— Добрый день. Чем могу помочь? — проворковала смазливая девица за стойкой и улыбнулась чуть более приветливо, чем этого требовал этикет.

— Не знаю, добрый ли… Я всё утро не могу вам дозвониться и вынужден был оставить службу, чтобы забрать результаты двух анализов.

— Конечно. Могу я взглянуть на ваши документы?

Она быстро сверила номера на бланках, мазнула по паспорту и снова сверкнула белыми зубками.

— Оба анализа готовы. Одну секундучку, — словно дождавшись одобрения, принтер на стойке ресепшена заворчал и начал выплевывать стройные ряды бумаги.

— Наконец-то, — я был в таком нетерпении, что не смог сдержать вздоха облегчения и даже присел на кожаный диван.

— Вот, пожалуйста, — наверно я чуть сильнее, чем нужно, дернул документы на себя, чем удивил регистратора. Но, когда мои пальцы сомкнулись на теплой свежепропечатанной бумаге, а глаза впились в мелкий, убористый текст, я даже думать об этом забыл:

"Комбинированный индекс родства 0,00084."

"Вероятность родства 0,0862 %"

— Это что значит? — показал на цифры и вопросительно выгнул бровь, после чего сотрудница лаборатории грациозно выплыла из-за стойки и приблизилась, обдав меня приятным запахом каких-то сладких, но ненавязчивых духов.

— Значит, что вы с предполгаемой племянницей не родственники, — услужливо подсказала девушка и склонилась над бумагами.

— А второй анализ? — нетерпеливо облизал пересохшие губы я и подался вперед.

— По результатам второго теста результат такой же. Вероятность родства нулевая. Вот, посмотрите, — она ткнула наманикюренным пальчиком в нужное предложение и застыла, давая мне прочитать строку целиком.

"Комбинированный индекс родства 0,00081."

"Вероятность родства 0,0962 %"

— Всё в порядке? — тон девушки молниеносно преобразовался с вежливого на участливый.

— Да, в порядке. Вы даже не представляете, насколько подняли мне настроение, девушка, — расплылся я в одной из самых своих очаровательных улыбок и поднялся на ноги. Сотрудница лаборатории теперь вынуждена была высоко задирать голову, чтобы сохранять со мной зрительный контакт, но продолжала держать марку.

— Рады помочь, — проворковала она и поплыла за стойку ресепшена.

— А я-то как рад, — отозвался я и зашагал к выходу.

Улыбка никак не хотела сползать с моего довольного лица, но она была не счастливой, а скорее предвкушающей. Мозги работали очень быстро и то и дело подсовывали мне варианты развития событий… Ммм… Один приятнее другого…

Попалась, маленькая аферистка…

Теперь держись, Ксюша-Зайчуша.

Глава 15

Ощущение предвкушения… Сладкое, терпкое, и вместе с тем тягостное… Оно накрыло меня с головой не отпускало до самого вечера. Не описать словами, сколько раз я порывался бросить всё и сорваться туда. И хотя с самого начала результат теста был очевиден, но наличие официального подтверждения приятно грело пальцы. Эти бумаги вкупе с распиской на три миллиона полностью развязывали мне руки. Бери и делай, все что хочешь: карай, наказывай, трахай, в конце концов… А последнего хотелось больше всего. Дошло до того, что Оксана начала сниться мне ночами, причем в самых разных снах, но всегда с одинаковым окончанием. Просыпался я в холодном поту и с каменной эрекцией, которая мучила до рассвета. В итоге вспоминал девчонку самыми последними словами и шел снимать напряжение в душ, чувствуя себя полным извращенцем.

Ну, ничего… Уже сегодня пигалице придется постараться, чтобы заслужить мое расположение. Возможно, она взбрыкнет вначале, но потом обязательно успокоится. У неё просто не будет другого выбора. Я — не дрыщ Марик Соболев и не её лысый быдловатый ухажер Азаров… Со мной динамо не покрутишь. Ведь в её интересах сохранить хорошие отношения со своим кредитором.

Отношения… Хорошее слово. Возможно, так мы и назовем то, что будет происходить между нами. А происходить будет многое…

Лениво раздумывая о будущем, я в красках представлял то, где и в каких позах эта зараза будет заслуживать мое расположение. Жаль, конечно, что она совсем неопытная, но возможно это даже плюс… Научу её всему сам, да и предохраняться не придется. Чистая и наверняка очень сладкая… Она станет хорошей ученицей и будет течь, каждый раз, когда я буду прикасаться к ней… Планируя ближайшее будущее, я сознательно не брал в расчет то, что у девчонки не имелось ко мне даже мало-мальской симпатии, хотя это было прекрасно видно.

Куда она денется, влюбится, как и все остальные дурочки, вечно снующие у моих ног. Но даже если этого и не случится, то не будет же девчонка упираться, когда дело коснется долга? За наследство ведь прогнулась, а здесь тем более. Нет, принуждать Оксану не хотелось, тем более, что это вообще не моя тема. Женщины обычно сами вешались и строили глазки, когда видели фирменную Морозовскую улыбку. Да и потом, после секса никто не жаловался, наоборот, все просили еще. Значит, и моя продажная красивая шкурка тоже привыкнет и распробует всё, что я буду с ней делать. А запланировал я много и часто… Пока не наемся так, что даже смотреть в её сторону не смогу. Учитывая мой нездоровый интерес, на это уйдет не один месяц… Но мы же никуда не торопимся?

Я был настолько погружен в состояние предвкушения, что совсем слушал очередной разнос от Сечина, за что и поплатился уже в первые минуты собрания:

— Морозов, я, конечно, рад, что ты забрал заявление и не переводишься, но не думай, что ты на особом счету. И идиотскую улыбку с морды сотри! У вас не показатели, а чепуха полная! Работать идите! Лыбится он сидит! Ты не на свидании, а в кабинете начальства!

Настроение главного и кислые лица подчиненных ясно сигнализировало о том, что сегодня пораньше из управления никто не уйдет. Поэтому я помрачнел и приготовился пахать до поздней ночи. Так и вышло.

В итоге я весь день не отрывал голову от монитора, приводя в порядок кипу скопившихся документов. До машины дополз, уже скрипя зубами от злости, причем именно на Оксану. Почему? Я и сам не понял, как средоточием всего моего раздражения стала ни о чем не подозревающая девчонка.

Пока ехал домой, как назло, попадая на каждом перекрестке на красный, напряжение росло. Теперь я вспоминал всю прошедшую неделю нашего общения и пытался найти подвох. Наверняка этот хитрый план по выманиванию денег у покойного брата она составила вместе с больной теткой и аферисткой матерью. Им нужны были деньги, а брат показался хорошим вариантом. Только вот здесь была несостыковка… Олег Морозов был настоящей акулой бизнеса и никогда никому ничего не давал просто так. Для семьи покойный брат не жалел денег, тащил меня в бизнес, отправлял племянникам и нашей младшей сестре Оле баснословно дорогие подарки, несмотря на то, что она и так ни в чем не нуждалась. Но мы были своими…

Чужие не могли допроситься у Мороза старшего даже снега зимой. Я слишком хорошо знал брата, чтобы верить в то, что пусть и небольшую, но все же внушительную часть наследства он отписал чужой девчонке. Здесь было что-то еще. Только что? Что побудило циничного и расчетливого Олега Морозова назвать чужую девчонку своей родной дочерью? Если бы не чистейшие анализы и подтвержденная девственность, то можно было предположить, что Оксана была его любовницей. Но брат хоть и любил покрасивее и помоложе, никогда не баловал постельных грелок больше положенного. Да и зачем ему любовница, с которой он даже не спал?

Массивные автоматические ворота бесшумно разъехались в стороны и впустили меня внутрь двора. Заглушив мотор, я стер с лица улыбку победителя лотереи, и напустив серьёзный вид, направился в дом, уже предвкушая встречу.

Холл и гостиная встретили полумраком и шикарным запахом яблок и корицы. Неужели шарлотка?

Я никогда не был любителем сладкого, но всё, что пекла пигалица — заходило на ура. Плюшки, булочки, пирог с малиной я сметал на раз два, за что уже пару раз выслушивал претензии о неуемном аппетите. Хорошо, что моя должница была пока не в курсе, что её я тоже хочу… съесть.

Скинув куртку и обувь, направился прямиком к столу и сходу проглотил кусок пирога. Желудок отозвался благодарным урчанием, и в голове тут же созрел новый план: ужины тоже останутся за девчонкой, потому что её стряпня всегда охренительно вкусная.

Размышляя о жизни и пирогах, я съел еще один кусок и очень удивился, когда обратил внимание на время. Полночь. Ни хрена себе поработал. Немудрено, что везде полная тишина и Оксаны не видно… Наверняка спит, ей ведь завтра на учёбу.

Возможно, нужно было бы принять душ и тоже отправиться спать, но меня тянуло к заветной двери словно магнитом. Хотелось взглянуть хоть одним глазком на свой приз, который я и так не видел целых три дня. С мыслями о том, что хочу повторить ту ночь, когда держал её, плачущую во сне, и качал на руках, я потянулся к двери. Но, к моему полному удивлению, изнутри послышался приглушенный голос пигалицы. Не спит, негодяйка. Ну не с мужиком же она там?

— Да, Ульяна, живу пока с этим богом красоты, как ты выражаешься. Вот только меня от его внешности и брутальности вообще не прет… Даже бесит. Такой идеальный, что даже тошно… Жаль, что он не гей. Мы бы подружились… Фригидная? Ну это пока проверить невозможно, когда начну с кем-нибудь спать, так пойму. Поцелуи? Ну из тех парней, с которыми я целовалась, бабочки в животе были только от Азарова. Но теперь я — ноль. Так что может ты права, и я окажусь фригидной, — она рассмеялась, и голос стал тише, поэтомуя чисто инстинктивно приложил ухо к двери.

Молодец, Мороз. Шпионаж по старинке…

— Да не собираюсь я с ним все время находиться. Если окажется, что это снова хитрый план моей матери, то меня ничто не удержит возле этого узурпатора. Если честно, я уверена, что не являюсь дочкой его брата. Я не шучу! Если Морозов сделает тест днк, и мы окажемся не родными, тогда я сбегу, испарюсь, но даже лишей минуты не останусь с ним рядом. Долг? В кредит влезу, но уйду. Пойми, я его терпеть не могу!

В этот момент меня словно окатили целым ведром холодной воды. Она не шутит и реально свалит, если поймет, что мы не родня. Зашибись, перспектива.

Черт бы её побрал! Хитрая, строптивая и свободолюбивая сучка! Одним телефонным разговором с подружкой расстроила мне все планы! Свалить от меня решила? От отрезвляющего осознания того, что я упускаю девчонку внутри появилась паника, а сразу за ней поднялся клокочущий гнев. Еле сдерживая дикое желание ворваться и показать этой дряни, кто здесь главный, я несколько раз сжал и разжал кулак, после чего громко постучал по двери и рявкнул на весь коридор:

— Спать ложись!

Сначала тишина в ответ показалась просто оглушительной, но уже через пару минут из-за двери раздался недовольный женский голос:

— Сама разберусь, не маленькая.

— Я СКАЗАЛ СПАТЬ! — взревел я и со всей дури шарахнул по стене, еле сдерживая ярость.

— Вот же злющий, опять недотрахался что-ли? — этот вопрос она задала уже скорее всего самой себе, но я услышал, а еще уловил в приглушенном тоне явное недовольство.

— ДА, Я НЕ ДОТРАХАЛСЯ, БЛ*ТЬ! Ты даже не представляешь насколько!

— Ложусь я, ложусь. — пробурчал голос за дверью, и после щелчка выключателя из нижней щели перестал струиться свет ночника.

Правда легла спать. Умница.

Только вот мне теперь было не до сна. Если я скажу девчонке, что мы не родня, она сбежит от меня как от прокаженного. Настолько не нравлюсь?

Кажется, она как-то даже пищала, что у неё от меня мороз по коже. Неужели буквально? Какая насмешка судьбы: на моей памяти это была первая баба, которая не очарована мной, и именно её я хотел так как никого прежде. Звездец.

На кухню я вернулся в самом поганом расположении духа. Аппетит совсем пропал, поэтому я вытащил стеклянную бутылку пива и включив телевизор в гостиной сел на огромный диван и щелкнул пультом. Здоровенная плазма привеливо пикнула и на экране высветился какой-то мужик, выступающий по новостному каналу.

— Твоё здоровье, друг, — ухмыльнулся я и сделал глоток, подмигнув типу, вещающему о проблемах глобального потепления.

— Уже сам с собой разговаривает. Совсем ку-ку, — послышался сбоку шепот той, которая должна была лежать под теплым одеялом и видеть уже десятый сон. Вот какого хрена она расхаживает по дому в этой чертовой короткой пижаме. Совсем инстинкта самосохранения нет?

— Я кому сказал спать?

— Я пить хочу! И вообще нечего мне тут указывать. Большая уже!

— Слушай сюда, большая. Не доводи меня до греха. Быстро пей и шуруй в спальню. И ещё, закройся на ключ.

— Зачем?

— Если не закроешься, узнаешь, — видимо последняя моя угроза, наконец, подействовала, потому что девчонку как ветром сдуло.

Глава 16

— Позавчера! Бл*ть! Она сбежала ещё позавчера! — никак не унимался Шамай. Его внушительный кабинет казался тесным и душным, потому что огромная накачанная фигура Олега уже в сотый металась от стены до стены.

— Найдем, — в сотый раз отвечал я, сохраняя полное спокойствие, которое просто дико раздражало Шамая. Я не спеша пил черный кофе, любезно принесенный моей помощницей и скептически осматривал кабинет, точнее всё, что от него осталось. Тут и там валялись осколки стекла и разбитого в гневе макбука. Скольких еще столов, компьютеров и техники будет стоить Олегу эта девушка?

— Когда найдете? — черные глаза, полные ярости, буквально впились в меня, сверкая обещанием сккорой расправы всем, кто будет стоять на пути

— Ты сам виноват, Олежа. После того как Кристина подкупила охранника, ты вообще всех уволил и даже ездишь один, без водителя. Пол беды, что у тебя толпа врагов, но к девочке нужно было приставлять телохранителя, — как можно спокойнее произнес я, понимая, что Шамай сейчас — это граната с оторванной чекой.

Видимо, от осознания того, что сам налажал по-полной, Олег болезненно поморщился, но вошедшая помощница поняла это по-своему:

— Олег Аркадьевич, вам плохо? Голова? Я же говорила, что нужно к доктору, а лучше всего сделать томографию!

Отодвинув её одной рукой в сторону, друг сел в кресло и раздраженно вздохнул:

— Вика, всё в порядке, пойди займись делами.

— Но шеф, какая-то ненормальная ударила вас вазой по голове и вы… ВЫ даже потеряли сознание! — глаза рыжей буквально налились кровью. Видимо она уже заочно ненавидела незнакомку, которая посмела вырубить самого Шамая, просто неубиваемого на ринге.

Она точно влюблена в Олежу и наверняка дико ревнует.

Они еще какое-то время препирались, пока Шамай не закипел окончательно:

— Вика, ты единственная баба в моем окружении, которая меня пока не раздражает, не смотря на то, что мы трахались. Не заставляй меня менять свое мнение. Иди, не мозоль глаза.

Всё. Тирада достигла своего эффекта, потому что помощница залилась краской, стрельнула глазами в меня, потом в Шамая и, всхлипнув, вылетела из кабинета.

— Похоже она в тебя влюблена, — констатировал я, как только дверь за рыжей закрылась.

— Может быть, — равнодушно отозвался он, и сразу сменил тему на интересующую, — набери ещё раз в оперу своему, — раз твои ребята не справляются.

— Шамай, мы то её найдем, но ты и сам должен понимать, что это только начало… Ты украл девочку, как какой-то дикарь, и утащил к себе. А она, если верить твоим словам, даже не была в курсе того, что беременна!

— На себя посмотри. Твоя Ксюша тоже от счастья не скачет, насколько я от Сереги наслышан.

Вот тут у меня знатно прикипело. Одно дело раздавать советы бедовому несдержанному Олеже, а совсем иное — становиться на его место. И хотя мы оба были выбиты из колеи, ситуации казались совершенно разными. Руки сразу зачесались набить рожу болтливому Кравцову… Не друг, а баба базарная!

— Это другое, там я вынужден… Она по-другому не понимает! — горячо заспорил я, понимая, что друг надавил на больное место.

— Не капай на мозг. Твоё дело помочь в поисках, а со своей… с матерью моего ребенка я сам разберусь! — огрызнулся он, и достал зубами сигарету из пачки.

— У неё жених, своя устоявшаяся жизнь. Пойми, нужно быть мягче!

Честно говоря я и сам не особо верил в то, что говорил. С Шамаем мы дружили с первого класса и я прекрасно знал, что Олежа и мягкость — понятия несовместимые. Самым мягким и лояльным из нас всегда был Кравцов, я — до недавнего времени — золотая середина, вот прямолинейность и жесткость — были яркими качествами Шамая. И вот теперь все перевернулось с ног на голову: я зверел с каждым днем все сильнее, Олежа вынужден икать пути прогиба под случайно заберемевшую от него девчонку, и только Серега остался прежним.

Взяв с журнального столика зажигалку, Шамай прикурил и с приглушенным стоном втянул едкий дым. Он немного морщился, когда дотрагивался до затылка, ведь на его голове красовалось нехилое рассечение, которое он не позволил никому трогать и обработал сам. Очнувшись через несколько минут после бегства девчонки, Олег залил голову перекисью, выгнал бригаду скорой помощи и сразу позвонил мне. Честно говоря, я был в таком шоке от происходящего, что даже на пару часов забыл о своей пигалице, за перемещениями которой следил особенно пристально. Девочка вырубила Шамая вазой, но он продолжал называть её котенком и, кажется, готов был сойти с ума от горя и паники. Наверно, самое было самое время отвезти его к психологу или положить в больничку, чтобы выбить одержимость этой Катей. Но вместо этого я просто сидел и молча наблюдал за мечущимся, как зверь в клетке Шамаем. Было очевидно, что у моего несдержанного и взрывного друга просто сносит крышу от этой девушки.

Следя за его перемещениями, я невольно задумался о том, как бы я себя вел, если бы пропала Оксана. Наверно нашел бы её и прилушил…

Наконец, ребята позвонили и доложили, что Шамаевская девчонка записана сегодня утром на аборт в одной из поликлиник нашего города. В голове тут же пронеслись варианты того, что будет творить взбешеный Олег, когда узнает об этом, поэтому я решил по старинке погасить его гнев дракой.

— Нашлась твоя незнакомка.

— Где? — Шамай бросил сигарету и подскочил на месте.

— Спокойно, Шамай, ты же не собираешься пугать её еще больше?

— Где она?

— Олег, ты перебарщиваешь. Девочку можно понять, ведь ей свалился на голову левый мужик, силой увез в другой город и заявил, что она беременна от него…

— ГДЕ ОНА? — заорал Шамай не своим голосом, но я слишком хорошо знал его, поэтому сохранял полное спокойствие.

— Шамай, я прошу тебя, включи голову. Всё что произойдет из-за твоей несдержанности, может навредить. Лучше ударь меня.

Разумеется, моя провокация сработала. Олег бросился на меня и нанес хороший удар в челюсть. Я знал, что уворачивать пока рано, поэтому поймал напас в полную силу.

— Правильно, спусти пар здесь, — махнул головой, прогоняя острую боль и сплюнул на пол сгусток алой крови.

У Шамая окончательно упало забрало и он стал похожим на зверюгу. Бросился на меня, но тут уже получил полноценный ответ.

Удар. Ещё один. Удар.

Мороз упал навзничь и разломал своей спиной мой рабочий стол, но сразу поднялся и с жаром ответил. И вот уже моя спина стала причиной разлетевшейся стеклянной столешницы возле дивана.

Полностью поглощенные дракой, мы даже не сразу заметили пищащую Вику у дверей. Она рыдала и просила нас остановиться, но никто не обращал на неё внимания.

Наконец, мы оба выдохлись, а затем почти одновременно поднялись и принялись вытирать кровь. Судя по зареванному и испуганному лицу застывшей в дверях рыжей помощницы — драка удалась. Знала бы ты, милая, какие бойни мы устраивали по молодости…

— Где Катя?

— Спокойно, Олег. Может выпьем сначала?

— ГДЕ ОНА? — заорал Шамай, готовый к новому раунду.

— Всё это время она была в городе. В соседнем районе. Сегодня в восемь утра Катерина Шамаева пошла на аборт в пятую поликлинику.

На лице Олега появилось выражение, которое я просто терпеть не мог… Он страдал…

Потом события начали развиваться стремительно. Сначала обезумевший Шамай чуть не уробил нас, практически впечатав свой огромный гелетваген в столб. Мне пришлось не только сесть за руль и но улаживать скандал в фойе поликлиники, пока друг крушил всё, что попадалось ему под руку.

В итоге девчонка нашлась. Ей хватило ума не делать аборт, но она довела себя до такого состояния, что лишилась чувств прямо на руках у Олега.

Всю дорогу до медицинского центра Шамай держал безсознательное тело этой Кати, как самую большую драгоценность. Возможно, он еще не понял, но для меня было очевидно, что мой лучший бешеный друг безнадежно влюблен.

* * *

Домой я вернулся уже затемно. Удивительно, но Оксана, с которой я практически не виделся больше двух суток поисков, была в гостиной. Она полусидя дремала на большом велюровом диване и смешно морщила нос во сне. Аккуратно приблизившись к сопящей девчонке, я вытащил из её пальцев учебник по философии, и приглушил свет, решив не будить её. Желание трахнуть пигалицу никуда не пропало, но сейчас, на фоне усталости и голода, было немного притуплено.

Между тем, по кухне витали просто божественные ароматы. Принявшись максимально тихо проверять содержимое кастрюль, я вдруг задумался: сколько же я не ел? С поисками Шамаевской Кати мы с Олегом совсем не думали о еде. Только кофе, энергетики и сигареты — смерть желудку.

Борщ, приготовленный пигалицей, показался самой вкусной едой на свете. Поглощая ложку за ложкой, я невольно морщился при воспоминании о том, чем приходилось питаться в последние годы. Гребешки, пасты и идиотские салаты на бегу в наших с братом ночных заведениях. А тут почти как в санатории, или на кухне у мамы…

Если я расскажу пигалице, что мы не родня, она свалит, и мне снова придется есть колбасу и сухой цезарь… А ещё и похоть… Если я не трахну эту козу, то точно сойду с ума…

Вот как её теперь отпускать? Желание заняться сексом вызывает круглосуточно, готовит шикарно… Даром, что строптивая и бесит меня до трясучки, как только открывает рот.

Но, ведь, с ней не обязательно разговаривать, правда?

Глава 17

Две недели спустя…

Я смотрела на стекающие капли дождя по стеклу скользила расфокусированным взглядом по проплывающим мимо серым улицам. Февраль подошел к концу, но никак не хотел сдавать позиций, поэтому погода была откровенно паршивой, как и мое настроение.

— На остановке! — громко крикнул мужской голос, после чего автобус зафырчал и свернул на крайнюю правую полосу.

До университета оставалось еще минут десять езды, поэтому я не особо следила за дорогой и перемещением сонных людей по салону, вяло раздумывая о своей нелегкой судьбе.

Последние две недели без преувеличения можно было назвать самыми адскими в моей жизни. Да, теперь у меня появилось столько карманных денег, что я каждый день могла покупать себе обновки, разъезжать на такси и еще завтракать, обедать и ужинать в хороших кафе. Но поганый Мороз создал такие условия, что мне, девочке, всю жизнь мечтавшей о достатке, теперь этого совершенно не хотелось.

Шикарный особняк превратился в тюрьму, а учеба в повинность. Как любил повторять Роман (сволочь) Сергеевич — главное, его не злить, и тогда всё будет хорошо.

Но как это осуществить, если этот мудак зверел буквально от всего?

Задержалась в университете? Скандал! Не успела взять трубку? Разнос на весь вечер! Купила себе и надела что-то обтягивающее или открытое? Это хуже всего… Буквально вчера, за отказ снять юбку чуть-чуть выше колена, этот козел разодрал её прямо на мне, заявив, что не позволит мне одеваться в университет как шлюха.

Мороза не смутили ни мои слезы, ни дрожь испуга и стыда. По его красивому, но перекошенному от злости лицу прошла судорога, когда я, оставшись в одних чулках, пыталась удержать разорванный кусок ткани на бедрах.

— Чулки? ТЫ ОХЕРЕЛА?! — бешеные глаза узурпатора буквально впились мои голые ноги.

— Что хочу, то и ношу! — кричала я, в перерывах между рыданиями, но поганого Мороза было не пронять.

— Я тебя, млять в паранджу одену! Поняла меня, коза?

Еще мгновение, и огромные ручищи с громким треском разорвали на мне чулки, после чего почти двухметровая фигура Морозова наклонилась так близко, что мою дрожащую фигурку полностью накрыла его тень. Он схватил меня за локоть, дотронулся носом до шеи, всколыхнув целый табун мурашек, и хрипло прошептал:

— Марш переодеваться. На учебу опоздаешь — дам ремня.

— Не дашь, — прошептала я в ответ, от страха забыв, как дышать, после чего получила ощутимый шлепок по голой заднице, практически не защищенной тонким хлопковым бельем, и помчалась к себе в спальню.

Автобус дернулся и остановился на одном из перекрестков, вытряхнув меня из воспоминаний. Впервые за три недели нахождения на новом месте, я добиралась до вуза на общественном транспорте. Здесь было тесно и неудобно, пахло бензином и корвалолом, но я чувствовала себя в тысячу раз спокойнее, чем в черном внедорожнике ненавистного Морозова.

Ну и пусть я в закрытой одежде и почти без косметики… Ходила же так всю свою жизнь до самой смерти тети и похожу еще немного, до получения наследства. А уж потом начну взрослую жизнь вдали от этого мудака. Ведь, девятнадцать — это только начало. Все самое интересное впереди. Ох, как я оторвусь! Впервые в жизни напьюсь, схожу во все клубы города, начну встречаться с каким-нибудь парнем и безумно влюблюсь… А главное, буду свободной!

Телефон оповестил о входящем сообщении, заставив поморщиться от злости при высветившемся имени отправителя. Морозов.

"Когда доедешь — отпишись. И без фокусов".

"Как скажете, Роман Сергеевич"

Я знала, что он бесится, когда я подчеркиваю нашу разницу в возрасте и зову его по имени и отчеству, поэтому ухмыльнулась, представив, как у этого козла сейчас пригорает. Так ему и надо! Узурпатор!

На входе в университет меня уже ждала Ульяна, за две недели привыкшая высматривать машину Морозова и кокетливо стрелять в него глазами. Заметив, как я выхожу из автобуса, она с трудом подавила вздох разочарования.

— Привет, подруга. Опять меня ждешь? Не нужно, я теперь на общественном транспорте, — подавить ухмылку не получилось и Ульяна мгновенно вспыхнула:

— Ксюх, я, кажется, не скрываю, что мне нравится твой дядя. Давай без подколок.

— Надеюсь, что он мне не дядя, — огрызнулась я.

— Тогда никакого тебе наследства, — парировала подруга.

— Еще чуть-чуть и я сама от него откажусь.

— Как долг тогда будешь отдавать?

— Кредит возьму.

— Кто же тебе три ляма даст?

Переодически нанося друг другу уколы, мы направились в нужную аудиторию. Разумеется, написать Морозову я забыла, за что и поплатилась вечером.

Этого козла не устраивало абсолютно все. Не так одета, не так смотрю. Сначала он потребовал мой телефон на проверку, потом удалил все мужские номера, аргументируя это тем, что я должна думать об учебе, а не женихах. Странно, но после подтверждения гинекологом моей девственности, и кристально чистых анализов, Морозов еще сильнее стал следить за мной.

— Чего застыла? Как в университете дела?

— Нормально, — пробурчала я, мысленно посылая этого вредного козла ко всем чертям. В последнее время он все время ночевал дома, хотя иногда задерживался допоздна на службе или еще где-то. Я предполагала, что он ездил к себе в квартиру, чтобы встретиться с любовницей. В такие вечера у меня был настоящий праздник, ведь натрахавшийся Морозов был немного спокойнее, хотя все равно третировал меня, как и раньше.

Сегодня красивая физиономия никак не хотела покидать кухню и наблюдала за всеми манипуляциями, проводимыми мной. Неужели стал бояться, что я его отравлю?

Готовить ужин стало просто невыносимо. Если раньше я не воспринимала это требование как повинность и получала удовольствие и даже некий релакс, когда стояла у плиты, то сегодня хотелось ссутулиться и закрыться от его колючего взляда. Всё буквально валилось из рук. Нарезая фету для салата, я ёжилась от холодка, идущего по спине. Тяжелый голодный взгляд Морозова чувствовался буквально физически, и это просто дико нервировало. Хотелось бросить все и убежать к себе в спальню, сославшись на плохое самочувствие, но я знала, что узурпатор этого так не оставит. На прошлой неделе подобная попытка привела к тому, что уже через пятнадцать минут у моей кровати сидел врач, а я краснела и бледнела, когда пришлось задирать футболку под взглядами чужого мужика в белом халате и злющего Морозова.

Погрузившись в воспоминания, я упустила из виду, что острый нож соскользнул с сыра и вошел мне в кожу. Всё остальное я видела словно в замедленной съемке: белые кубики и разделочная доска моментально окрасились в алый, а я так и осталась стоять, словно погрузившись в состояние прострации.

— Оксана! Оксана?! — сзади послышался шум, и холодок, идущий по спине усилился. Мороз приблизился совсем близко, а затем обдал меня ароматом своего ледяного парфюма, и наклонился совсем близко, прижавшись торсом к моей спине.

— Твою мать! — рявкнул он, видимо, увидев кровь, хлещущую из моего пальца, после чего рывком схватил меня за талию и понес к раковине.

— Что ты за растяпа? — как-то слишком спокойно проворчал Морозов и направил мою ладонь под струю холодной воды, а затем достал аптечку над мойкой и принялся обезззараживать рану. Я не сопротивлялась и просто наблюдала, как будто со стороны. Уверенность и отточенность его движений действовала успокаивающе, и я почти без эмоций фиксировала в голове картинки: вот он дует на порез, который щиплет от перекиси, а вот завязывает кончики бинта на бантик, после чего зачем-то поглаживает мою ладошку, кажущуюся маленькой в его большой руке.

— Сыр придется выбросить, — зачем-то прошептала я, все еще пребывая в ступоре, после вида собственной крови.

— Да ну и хер с ним, с сыром. Больно? — тихо произнес Морозов, продолжая поглаживать мою ладонь.

— Да, — честно призналась я, ощущая, как пульсирует от боли порезаный палец.

— Иди, отдыхай.

— А ужин?

— Найду что-нибудь.

Это были первые спокойные слова от Романа, поэтому я сначала недоверчиво покосилась на него, а потом всё таки отправилась к себе.

Уже лёжа в постели, под тёплым одеялом, я зачем-то долго рассматривала милый аккуратный бант из бинта, завязанный на моем пальце, как будто не веря, что это дело рук Романа Морозова.

Глава 18

— Ну пойдем, ты же сама говорила, что Роман Сергеевич будет поздно!

— Ох, не знаю, Ульяна… Я только подстроилась подо все его требования, и, наконец-то ощутила себя спокойнее… Что, если он узнает?

Если быть откровенной, то мне безумно хотелось отправиться в ночной клуб со всеми остальными одногруппниками и отметить там наступление весны. Но уверенность в том, что Морозов будет в ярости здорово остужала пыл.

— Ты, что в тюрьме? Он, конечно, внешне — огнище, но по ходу, совсем двинутый. Как можно взрослой девятнадцатилетней девушке запрещать встречи с друзьями? Да он снабжает тебя бабками на все хотелки, но этот комендатский час, но не имеет права обращаться с тобой, как с рабыней. Эти закидоны — просто настоящее беззаконие.

— Нет, Ульяна, не уговаривай. Идите без меня, — отрезала я, и, даже не прощаясь, повесила трубку.

Субботний день был выходным и проходил как обычно. Учебники, отдых, болтовня с домработницей Мороза старшего и планирование ужина. Я пыталась самыми разными путями отвлечься, и это не плохо получалось до наступления первых сумерек. Но после того как холодное мартовское солнце опустилось за горизонт, настроение начало стремительно падать.

В груди всё горело от непонятной обиды и ощущения брошенности. Там будут все, кроме меня! Разве это справедливо? Всю жизнь я сидела дома и была в ночном клубе всего два раза за девятнадцать лет! Разве я не заслужила отдых и возможность повеселиться? По какому праву этот узурпатор никуда меня не пускает? Почему воспитывает как маленького нашкодившего котенка?

В попытке успокоиться, я напомнила себе, что Морозов закрыл мой долг на три миллиона и дал кров и пищу. А еще за эти три недели дал столько карманных денег, сколько я за последние три года жизни не видела.

Нужно просто потерпеть… Через неделю состоится обьявление наследства, а потом можно будет всё оформить и послать его.

Всё это звучало очень складно, но почему-то всё равно было так обидно, словно я маленький ребенок, которого оставили дома.

Был уже девятый час вечера, а Морозова всё не было. Бефстроганов стыл на плите, а пирог с малиной и вовсе был разрезан без главного дегустатора, потому что я сомневалась в его готовности, и мы с домработницей решили попробовать по кусочку, не дожидаясь хозяина.

— Ксюшенька, видел бы тебя Олег Сергеевич! — утерла одинокую слезу тетя Тоня, — ты же просто умница! Роман таким сытым со времен смерти его матушки не выглядел!

— Да, ладно вам. Я бы не готовила, если бы не злющий Роман Сергеевич, — улыбнулась я.

— Вот это и странно… Он злющий только с тобой… Ладно, пойду я. Поздно уже, — засуетилась домработница, видимо, понимая, что сболтнула лишнего.

— То есть, со всеми остальными он мягкий и пушистый?

— Нет… Просто, когда речь заходит о тебе, у него нет полумер. Что ела, тепло ли одета, как добиралась на учёбу — все на контроле — говоря это она быстро просунула ноги в полуботинки и натянула пальто, после чего пожелала доброй ночи и шагнула в темноту мартовской улицы.

Закрыв дверь за тётей Тоней, я отправилась дописывать курсовую. Но сегодня учеба не шла. Сосредоточиться на материале никак не получалось, а мысли летали далеко. Устав бороться с собой и отложив учебники, я налила себе какао с зефирками и принялась бесцельно переключать каналы на большой плазме в гостиной.

Голоса главных героев какой-то романтической комедии здорово отвлекали от мыслях об одиночестве. Более того, настроение немного поднялось, когда Морозов написал, что не нужно ждать его к ужину. В последнее время мы вполне мирно сосуществовали, но его странные взгляды, скверное настроение и вечный контроль всё равно напрягали.

Когда еда была упакована в контейнеры и размещена на полках холодильника, я отправилась спать. Но сон не шёл. Мысли кружились вокруг Морозова, и его поганого характера, вокруг однокурсников, которые наверняка уже собираются в клубе… Так и не сумев задремать, я выскользнулаиз теплой постели и отправилась гулять по дому.

В прошлую субботу Роман Сергеевич не ночевал дома, значит и сегодня тоже может не вернуться. Наверняка, после службы оправился к себе в квартиру, где снимает напряжение… Обычно он немного спокойнее, когда дотрахается. Слово-то какое похабное… Интересно, сколько Морозову нужно раз, чтобы…?

Ладно, неважно.

Между тем, дом сегодня открывался для меня по-новому. Когда за спиной не ощущалось тяжего взгляда узурпатора, даже дышалось легче.

Изучив спальни на втором этаже, я снова спустилась вниз и вдруг остановилась у дверей кабинета. Морозов часто пропадал там вечерами, хотя я ни разу не заходила внутрь. Так почему бы не поинтересоваться содержимым этой комнаты сейчас, пока хозяин отсутствует?

Дверь была не заперта, поэтому я проскользнула в темноту и, щелкнув выключателем, осмотрелась. Красиво. Темно-зеленый ковер оттенял почти полностью деревянные стены, а приглушенный теплый свет создавал атмосферу некой интимности. Чувствуя себя, как воровка или шпионка, я приблизилалась к большому дубовому столу и провела ладонью по полированной поверхности, а затем уселась на большое кожаное кресло. Было бы гораздо веселее, если бы оно крутилось вокруг своей оси, но мне все равно понравилось. От каждой детали кабинета исходила невероятная уверенность и сила, которая невольно наполняла и меня.

Казалось, что если я еще немного посижу здесь, то точно стану успешной бизнес вумен. Сначала в голове даже мысли не было рыться в бумагах и что-то выискивать, но потом рука почему-то потянусь к одному из ящиков. И именно он один из всех оказался закрытым. Наверняка, там оружие, ведь Морозов и так ходит со служебным пистолетом.

Немного порывшись в других отделениях, я обнаружила ключ и почти завизжала от радости, когда он с легкостью открыл нужный ящик. Не знаю, зачем мне это было нужно, но женское любопытство подталкивало к действиям. На первый взгляд показалось, что внутри нет ничего интересного. Какие-то документы и папки… Но когда я пробежала глазами по строчкам, внутренности словно скрутило в узел.

В файлась располагалось два анализа на родство между предполагаемым дядей Морозовым Романом Сергеевичем и племянницей Кругловой Ксенией Васильевной (как говорила тётя Люся, отчество давала мне мать). Результаты обоих тестов были отрицательными и дотировались серединой февраля… То есть были проведены почти три недели назад!

Нет, я, конечно, была практически не удивлена результатами, но совершенно не понимала, почему Морозов ничего мне не рассказал? Вместо того, чтобы выгнать меня, этот мудак потащил меня к врачу, заставил докладывать о каждом своем шаге и контролировал, как маленькую. А еще долг… По какой причине он не потребовал его отдать?

Мысли закрутились, словно рой пчел, и я совсем перестала себя контролировать. Сначала расхохоталась, как безумная, потом разревелась… Но время шло, а понимание ситуации, в которой я оказалась, так и не приходило.

Чего хочет этот красивый мудак с поганым характером? Проучить меня? Зачем тогда деньги? Совместное проживание… А эти его взгляды… Теперь понятно, что Морозов смотрел на меня совсем ни как на племянницу. Похотливый козел! Может он вообще маньяк?!

Это уже не важно, ведь я в любом случае с ним не останусь!

Ярость и злость так стремительно поднялись внутри, что я даже не сразу поняла, что надеваю одно из самых откровенных коктейльных платьев и крашу губы алой помадой. Я не просто поеду в клуб, я оторвусь там по полной программе и никто, включая Морозовскую сволочь, мне не запретит!

Глава 19

День с самого утра не задался. Сначала спустило колесо и пришлось ехать на работу на майбахе Олега, который уже полгода пылился в гараже. Я знал, что это было не очень хорошей идеей, но время пождимало, поэтому другого выхода просто не оставалось.

— Морозов, зайди ко мне, — рявкнул начальник, увидев, как я паркуюсь у входа в управление. Предчувствуя знатный разнос, я щёлкнул брелоком от тачки и понуро поплелся за полковником. Он был гораздо ниже меня ростом, но имел такую энергетику, что иногда казалось, что он выше на целую голову.

Предчувствия оказались верными. Начальство имело меня всю первую половину дня. Причин было много: басновловно дорогая тачка, которая, по словам Сечина, компроментировала всё управление… Потом незаполненная документация, и невыполненный план, ярмом повисшие на моей шее…

После обеда полковник укатил, но начались новые проблемы: Света вдруг поняла, что кроме секса ей ничего не светит и закатила мне первую истерику за полгода общения. В итоге она успокоилась только тогда, когда я, в свойственой мне культурной манере, предложил нам прекратить встречи. Дальше была новая порция слёз, извинения и просьбы приехать, чтобы она могла попросить прощения за несдержанность и помочь мне снять напряжение. Тут я немного задумался, но все таки согласился. Лучше минет от Светы, чем безответный стояк на Ксюшу. И это в лучшем случае, ведь если я в таком настроении заявлюсь домой, то рискую испортить и без того сложные отношения с пигалицей. Буду раздражаться, придираться, приставать, раздевать, трогать…

Стоп, Морозов… Тормози…

По моим подсчетам к моменту объявления наследства эта коза станет совсем послушной, и тогда можно будет раскрыть все карты. А пока нужно еще немного потерпеть. Хотя, как же это сложно…

В итоге, я согласился на вечернюю порцию ласк от любовницы, но еще не подозревал как проведу эту ночь на самом деле.

Проблемы начались еще с того момента, когда я решил заехать к себе на квартиру, чтобы принять душ и переодеться. Не успел я раздеться, как в дверь позвонили. Неужели та соседка — депутатская дочка, которая уже давно стреляла в меня своими красивыми глазами? В принципе, почему бы и да…

Но когда я открыл дверь, все эротические фантазии насчет соседки-кокетки рассеялись, как дым. На пороге стояла Кулецкая.

Татьяна застыла с открытым ртом и задранной вверх головой, и на первый взгляд показалась мне ещё красивее, чем раньше. В её кошачьем взгляде ясно читалось то, что она до сих пор влюблена. Сильно и безнадежно. Глупая дурочка… Я же тебя пережевал и выплюнул… А ты как будто рада…

Когда привыкаешь к обожающим женским взглядам, то они уже совсем не впечатляют, но здесь всё было по-другому. Взгляд Кулецкой всегда был особенным. Для неё я был не просто идеальным мужиком, она считала меня богом и готова была на любое унижение, только чтобы быть рядом. Невольно вспомнилось то, как она приперлась после смерти моего брата и расставания с Машей. Тогда Таня попала под горячую руку. Я был груб и даже жесток, но она с готовностью и полной покорностью принимала всё, что с ней происходило. Я никогда особо не жаловал жестокость в постели, но тогда просто не мог по-другому, и всю боль от потери брата выпленул на неё. И она правда помогла снять напряжение, толькот сама утром выглядела, как сломанная кукла.

— Привет, — тепло улыбнулся я, и Кулецкая окончательно поплыла. Хотя, казалось, куда дальше?

Я видел, что стоит только приказать, и она опустится на колени и будет ластиться, как кошка. Странная штука время. Оно избавило меня от влюбленности в Машу, но не вылечило Таню от одержимости мной.

— Вот, по делам прилетела и решила в гости зайти. Ты не против? — прошептала она пересохшими губами, которые тут же облизнула и потупила взгляд, в котором плохо скрывалось восхищение, смешанное с обожанием.

— Входи, — произнес я как старому другу, а у Тани, похоже, внутри все даже замкнуло от ощущения диссонанса. Ведь в прошлый раз я разговаривал и вёл себя совершенно по-другому. Ну, а как ты хотела, девочка? Надеялась, что можно заявиться к взрослому, жесткому мужику, когда он за бутылкой коньяка оплакивает смерть брата и ждать от него ласк? Бред.

Оглядев её ладную фигурку, я снова вспомнил, как Таня стояла передо мной на коленях и еле успевала хватать воздух, когда я, держа её за белокурые волосы, насаживал ртом на свой член. В голове на миг пролетела мысль дать отбой Свете и остаться с Кулецкой. Она ведь за этим приехала…

Нет. Не хочу так с ней поступать. Она слишком болезненно и сильно влюблена, а снова буду груб, потому что уже почти месяц как хочу другую и поэтому злюсь по любому поводу. Свете тоже достается, но это другое. Там, несмотря на явные попытки сблизиться, всё обговорено еще на берегу. А Кулецкую — жалко. Она не поймет и снова будет строить надежды на пустом месте.

— Кофе сделай, Таня, — бросил я и добавил, — я в душ, только со службы.

Не дожидаясь ответа, оставил её на пороге квартиры, и скрылся в ванной, хлопнув дверью.

Через десять минут я, свежий и переодетый в штатское, уже сидел на кухне и пил сваренный Таней кофе.

— А себе? — отхлебнул и спросил, снова невольно мазнув взглядом по красивой Таниной заднице.

Гостья на мгновение застыла в нерешительности, как будто собираясь что-то сказать, но вместо этого покорно подошла к шкафу и вытащила оттуда чашку. Послушная девочка.

— Не жалеешь, что вернулся на службу? — наконец, заговорила она, нарушив тишину, пахнувшую кофейными зернами и корицей.

— Нет. Я оттуда никогда по-настоящему и не уходил.

— А как же бизнес покойного брата?

— Как раз сейчас занимаюсь вопросом наследства. Практически всё уйдет на продажу.

— Даже "Black"?

— Да.

Нашу беседу прервал телефонный звонок. От моего взгляда не ускользнуло, что Кулецкая была настолько напряжена, что вздрогнула всем телом. Неужели снова будет просить остаться? Глупая…

Телефон продолжал трезвонить, поэтому я вышел в коридор и достав источник звука из кармана пиджака, нахмурился. Звонили с работы. Кулецкая выскользнула следом и застыла у дверей.

Тем временем, я, не теряя времени, принял вызов и бросил короткое:

— Да.

— Роман Сергеевич, тут во время рейда по ночным клубам шлюх и наркоманов сегодня брали… В общем, одна из шкур… девушек утверждает, что она ваша родственница.

На последних словах подчиненного мне поплохело… Не может быть… Только, *лять, не это!

— Оксана Круглова по документам…

— Я еду, — рявкнул я и отключился.

Первичный шок стремительно сменялся злостью, перетекающей в состояние дикой ярости. Сначала казалось, что это не может быть правдой, но постепенно картинка складывалась… Я, ведь, сам написал не ждать меня. Эта поганая мелкая блудливая дрянь просто воспользовалась ситуацией. Значит вся её покорность, увлечение учебой и домоседство, это просто попытка затаиться, и, надо сказать, очень успешная…

Свободы захотела, сучка? А может снова покрутить динамо с кем-нибудь вроде мажора Соболева? Я этой заразе такое динамо устрою, что она сидеть месяц не сможет…

Пытаясь усмирить бешено крутящиеся в голове мысли, накинул кожаную косуху и направился к вышходу, обуваясь на ходу.

— Что-то случилось? — за спиной раздался женский голос, и я даже замер на мгновенье. Это кто?

Точно… У меня же Кулецкая. По ходу меня так накрыло, что я даже забыл о её присутствии. Обернулся и в упор посмотрел на незванную гостью. Татьяна выглядела испуганной и внимательно следила за мной, распахнув свои голубые глаза.

— Ты очень напряжен. Плохие новости?

— Мне нужно уехать, — бросил я, и уже в следующую секунду вышел, оставив девушку одну, а через мгновенье даже и думать о ней забыл, потому что внутри всё горело огнем ненависти к другой и предвкушения того, как я буду её наказывать.

Глава 20

Вечер в клубе перестал быть томным, когда к нашей компании присоединился Соболев. Сначала он вел себя довольно дружелюбно: мило беседовал с остальнымии и лишь изредка странно посматривал в мою сторону, но потом достал из кармана маленький пакетик с таблетками и оскалился, как шакал.

— Угощаю, — протянул он и стал раскладывать по одному белому колесику перед каждым из присутствующих.

— Наркотики? — пугливо спросила Ульяна.

— Нет. Это для расслабления и раскрепощения, ничего запрещенного, — подмигнул Марк и положил очередную таблетку прямо передо мной.

— Я не буду.

— А что так? Папочка не разрешает? — в его голосе звучала ленивая усмешка, но голубые глаза буквально впились в меня и напряженно сканировали каждое движение.

— Он мне не папочка! У нас всего двенадцать лет разницы! — хоть сама я и любила поддевать Морозова темой возраста, но из уст Соболева это звучало как-то мерзко. Почувствовав тошноту и удушье, я резко поднялась, намереваясь как можно скорее выйти.

Весь этот полумрак, прожекторы и грохочушая музыка вдруг стали раздражать. Если еще час назад мне хотелось быть здесь, но сейчас весь этот шум и гомон приводили и без того расшатанные нервы в ещё большее напряжение. Не хотелось гулять, веселиться и тем более следовать примеру большинства и глотать неизвестную дрянь, предложенную наркоманом-мажором. Не обращая внимания на пристальный взгляд Соболева, я попыталась протиснуться мимо одногруппниц, между которыми была зажата с двух сторон на тесном кожаном диванчике.

— Ты куда? — удивилась Ульяна.

— Домой. Голова разболелась, — буркнула я, и тут же осеклась. Можно ли назвать домом место, где я жила в последний месяц? В голове тут же всплыла милая девичья комната и уютные вечера, занятые чтением книг и приготовлением ужина. Всё это было фальшивым. С самого начала и до конца. Красивый дом, достаток и безззаботное студенчество — это не для такой простой бедной девчонки как я.

Зачем вообще было соглашаться на переезд? Ведь то, что Олег Морозов мне не отец — ясно как день. Очевидно, что никакого наследства не будет, а его братец просто решил поиздеваться напоследок… Козел…

Лихорадочно раздумывая, куда податься, я схватила со стола свой клатч и под возмущение одногруппников направилась к выходу.

— Динамщица! — зло крикнул Соболев, и остальные загалдели, горячо поддерживая его.

— Отвалите!

— Подожди, я провожу тебя, — подала голос расстроенная Ульяна и тоже поднялась.

Я остановилась и обернулась в надежде убедить её уехать вместе. Тогда можно будет остаться в общежитии и не возвращаться в красивый чужой дом поганого Морозова. Но тут Ульяна схватила со стола одну из таблеток и запихнула её в рот, а затем, в мгновение ока, проглотила.

— Ты идиотка?! — моему возмущению не было предела. Неужели эта дурочка так доверяет Марку? Вдруг это настоящие наркотики? Если ей станет плохо?

В голове моментально нарисовался план того, как я потащу подругу в туалет и заставлю вызвать себе рвоту. Пару минут до того, как начнет растворяться оболочка, у нас есть, а там посмотрим. Может вызвать ей скорую?

— Круглова, я не думал, что ты такая зануда, — рассмеялся Соболев и тоже закинул одно из белых колесиков в рот, а затем улыбнулся и отхлебнул вина из чьего-то бокала.

То, что он сам принял принесенную дрянь, вселило уверенность в остальных сомневаюшихся. Теперь каждый из присутствующих последовал его примеру и тоже съел свою порцию, а на столе белой точкой осталась сиять только таблетка, предназначенная мне.

— Вот видишь, ничего страшного, — улыбнулась Ульяна и облизнула губы. А мне невооруженным взглядом стало видно, как стремительно меняется поведение подруги. Её голос стал немного ниже, зрачки расширились, а крупные соски под тонким платьем превратились в горошины.

Соболев гадко улыбнулся и уже собирался было что-то сказать по этому поводу, но музыка вдруг стихла и прямо перед нашим и другими столиками, вдруг возникли люди в масках.

Все что было дальше, показалось мнекаким-то страшным сном. Нас схватили за шкирки и потащили к выходу, а потом погрузили в полицейские машины.

Ульяна вела себя странно, она то ревела, то пыталась заигрывать с представителями закона. Было очевидно, что несвойственное поведение — это результат того, что она выпила эту дрянь.

В отделении нас разделили.

— Куда вы её уводите? — закричала я, увидев, как один из крепких мужчин засунул руку Ульяне под кофту и зажал пальцами сосок. Она застонала, но не от отвращения или боли. Ей нравилось! Чем этот ублюдок её накачал?

— Хочешь с ней? — плотоядно ухмыльнулся один из вошедших и окинул меня сальным взглядом, — как видишь, твою подружку никто силой не тащит.

— Оххх, — захрипела Ульяна и выгнулась, как блудливая кошка, когда крепкая рука амбла проникла ей под платье и нырнула в белье.

Если еще минуту назад я совершенно не планировала привлекать мудака Морозова, то от вида возбужденной подруги мигом сдалась и решила использовать его фамилию. Пусть и не ради себя, но ради хотя бы ради идиотки Ульяны.

— Послушайте! Я родственница Романа Морозова, — запричитала я, заламывая дрожащие руки.

— Чешет, — лениво протянул один из мужчин и окинул меня скучающим взглядом, — не очкуй, у нас тут никто никого не насилует и не бьет. Документы проверим и поедешь домой.

— Я правда родственница Романа Сергеевича. Позвоните ему, он подтвердит!

Было видно, что никто из присутствующих мне не поверил, но когда Ульяна начала с придыханием описывать красивую физиономию Морозова, мужчины напряглись:

— Ох, какой этот её родственник, — мечтательно протянула она, — высокий, кареглазый… Он когда Ксюху к универу подвозит, у нас половина курса из курилки вылезает, причем не на его беху, а на него самого слюни попускать.

— Точно про Мороза, набери ему Сёма… Вряд ли родственница, но вдруг она реально его тёлка? Проблем потом не оберёшься.

Когда киборг, которого назвали Сёмой, взял телефон и вышел, я вздохнула свободнее. Главное, мы выгадали время, а с остальным разберемся. В этот момент я меньше всего думала о том, что Роман Сергеевич будет в ярости. Он вытащит нас отсюда, а дальше каждый пойдет своей дорогой, ведь наследство мне больше не светит, а значит месяц перевоспитания и диктаторства Морозова окончен.

Несмотря на то, что внутри росла какая-то странная тревожность, погрузиться в раздумья не получалось. Всему виной была Ульяна. Она никак не хотела сидеть спокойно: прикусывала губы, ёрзала, постанывала и то и дело посматривала на дежурного с какой-то странной тоской.

Наблюдая за ней боковым зрением, я невольно ловила себя на мысли, что возможно этот козел Соболев дал нам возбуждающие таблетки. Хотя, вряд ли в его планы входила оргия в клубе. Наверно это на Ульяну они так подействовали. Пока дежурный оторвался от созерцания наших персон и уткнулся в монитор компьютера, я потихоньку разжала ладонь и принялась рассматривать маленькое белое колесико, которое зачем-то прихватила со стола, перед тем, как нас увезли.

Обычная таблетка без опознавательных знаков. Попробовала вспомнить, что пишут о наркотиках. Они вызывают галюцинации… Хотя по Ульяне и не скажешь, что у неё есть видения, только либидо выросло во много раз и больше пока никаких перемен.

Дверь вдруг резко распахнулась и в тесный кабинет шагнула высокая фигура Морозова. Наверно, я должна была радоваться, что теперь нас точно отпустят из участка, но злющий вид Романа Сергеевича не сулил ничего хорошего. Он остановился и впился в меня таким яростным взглядом, что по телу пошел мороз.

Спокойно, Ксюша, он тебе никто, — как мантру принялась повторять я про себя, но все равно с каждой секундой зажималась всё сильнее. Хотелось, как страус, спрятать голову в песок и не поднимать её до тех пор, пока Морозов хотя бы немного не остынет.

— Ооо… Твой родственник, — промурлыкала Ульяна и поднялась, стараясь продемонстрировать свои красивые ноги, практически не скрытые коротким платьем. Наверно она ждала восхищения или хотя бы заинтересованности, но реакция Романа Сергеевича оказалась прямо противоположной.

— Они, что обдолбанные? — сморщился он, и не удостоив Ульяну внимания, сразу переключился на меня.

Подойдя совсем близко, Морозов очень грубо дернул меня за руку вверх и подхватил за талию, практически вжав в свое, словно каменное тело.

— Принимала что-нибудь? — зарычал он, после чего сильно сжал мой подбородок.

— Мне больно! — пискнула я, но ему было наплевать.

— Потерпишь! В глаза мне смотри! — невооркженным взглядом было видно, что Морозов на пределе. Казалось, еще секунда и он сломает мне шею. А я точно хотела жить. Решив, что посылать этого мудака, еще не выбравшись из участка будет глупо, я послушно посмотрела в почерневшие глаза напротив и честно призналась:

— Я ничего не принимала.

— Вижу, — облегченно вздохнул Морозов и не отпуская меня, повернулся к выходу, — если бы ты что-то приняла, то я бы высек тебя ремнем.

Что?!

Он совсем поехал?!

Мы с этим красивым хреном даже не родственники, но продолжает дурить мне голову и вести себя как тиран?

Всё! Конец! Побыла рабыней и бесплатной кухаркой у этого павлина и хватит!

— Да не пошли бы вы в жопу, Роман Сергеевич?

Морозов, уже открывавший дверь, вдруг замер и обернулся, больно сжав мою талию.

— Что ты сказала, дрянь?

— Что слышали!

— Так. Эту курицу обдолбанную на такси домой отправьте. А тебя коза, ждет домашний арест, — он сказал это удивительно спокойным тоном, после чего волоком протащил меня в машину. В его действиях больше не читалось бешенной ярости, и это здорово удивило. Неужели остыл? Может так рад, что я, в отличие от Ульяны не накачала себя какой-то дрянью?

До дома было всего пять минут езды, поэтому послать поганого Мороза я просто не успела. Зато уже во дворе коттеджа разошлась:

— Я уезжаю!

— Спать иди, — он захлопнул дверь машины и первым направился в дом, видимо абсолютно уверенный, что я не ослушаюсь. Но я была полна решимости уйти, причем красиво.

— Ты мне никто, мудак, поэтому иди к черту!

— Я кому сказал спать? Тебя снова за шкирку тащить? — теперь успокоившийся было после участка Морозов снова закипал. Это четко прослеживалось по напрягшимся желвакам и его массивной фигуре, направившейся в мою сторону.

В этот момент у меня произошел бешенный выброс адреналина, и я совершила самую большую ошиьку за всеь этот вечер. Отскочив на казавшееся мне безопасным растояние, я показала узурпатору таблетку, которая все это время была зажата у меня в ладони и, зло улыбнувшись, демонстративно проглотила её.

Когда лицо Мороза вытянулось, а глаза буквально налились кровью, я поняла, что шутки кончились.

Глава 21

Когда лицо Мороза вытянулось, а глаза буквально налились кровью, я поняла, что шутки кончились.

Теперь он не просто был зол, узурпатор был в бешенстве. Одной ручищей он схватил меня за подбобродок и так больно сжал, что я даже приподнялась на цыпочки, ошеломленная его исполинской силой. В голове тут же пронеслась мысль, что не нужно было злить Романа Сергеевича, стоило просто тихо собрать вещички и сбежать. Но было поздно… Хотела показать характер? Получай, Ксюша, и теперь не плачь.

— Выбирай, или ты сразу говоришь, что выпила, и мы едем в больницу… Или я не буду терять время и заставлю тебя с кровью выблевывать эту дрянь, — прорычал он мне прямо в губы и после этого поволок в дом.

— Ничего я не стану говорить! — закричала я, но тут же умолкла, потому что вдруг ощутила странное тянущее чувство внизу живота. Неужели уже началось?!

Воздух стремительно теплел, и мне даже показалось в какой-то момент, что я горю. Тут же вспомнилась Ульяна. Кажется с ней было что-то подобное…

Глупая, глупая Ксюша! Какой дурой нужно быть, чтобы не понять, что Соболев реально дал нам какую-то возбуждающую дрянь!

Моргнув пару раз, убедилась, что большая шикарная гостиная не кружится перед глазами и не меняет очертаний. Зато кровь как будто стала бежать по венам быстрее, и грудь стала невероятно чувствительной. Когда рука Мороза слегка надавила между моих лопаток, вталкивая внутрь, по телу словно прошел электрический разряд, а низ живота скрутило судорогой.

— Оооххх, — хрипло простонала я и прикусила губу, наткнувшись на почерневший взгляд Морозова.

— Похоже началось… Значит нет смысла ждать твоих объяснений, чтобы узнать название наркоты, которую ты, дрянь, проглотила.

Следующие десять минут показались мне самыми жуткими и отвратительными в жизни. Самый красивый в мире мужик волоком потащил меня в ванную…

Зажатая между его сильных ног, я упиралась, кричала, ревела, стонала и всей душой жалела, что сдуру выпила эту поганую таблетку… Морозов же сначала методично вымыл руки антибактериальным мылом, а затем нагнул меня над унитазом и засунул два пальца в глотку.

— Не так я себе это представлял, — прошипел он, и убрал руку, когда я закашлялась в первом и самом мучительном, раздирающем горло спазме.

Это было отвратительно. Несмотря на то, что кроме небольшого количества воды из меня ничего больше не вышло, я испытывала дикий стыд и жгучую боль во рту.

— Уйди, — захрипела я, растирая по лицу слюну и льющиеся слезы.

— Блюй давай, идиотка. Ты что не жрала ничего целый день? — послышался прямо над ухом голос Морозова, удерживающего мои волосы.

Экзекуция длилась недолго, потому что я действительно ничего не ела накануне, а часть таблетки, видимо уже успела раствориться и попасть в кровь. Это ощущалось и по вставшим соскам и по стремительно мокреющему белью, которое сейчас дико натирало между ног.

— Отпусти, — прохрипела я и попыталась подняться на заплетающихся ногах, но поганый Роман Сергеевич, видимо, думал по-другому.

Он снова зажал меня между ног и сам умыл ледяной водой, а затем, не слушая мои крики, потащил в сторону спальни.

— В кровать. Живо, — рявкнул он и развернулся к выходу.

— Я не пойду спать, и тем более, не останусь в этом доме! — заверещала я бросилась на него с кулаками.

Наверно со стороны мой выпад выглядел крайне комично, но Морозову было не весело.

— Оксана, если ты сейчас же не успокоишься, то я тебя высеку, — предостережение Романа Сергеевича звучало крайне устрашающе, но я была настолько не в себе, не остановилась, но и завелась еще сильнее:

— Чтоб ты сдох, скотина! У меня от тебя мороз по коже!

Один резкий выпад, и я снова оказалась в руках поганого Морозова, а затем прижатой к стенке. Он навис сверху, прижимая меня своим внушительным торсом и зарычал:

— В глаза смотри!

Какое-то время этот козёл молча удерживал мое лицо и сверлил бешенным взглядом, но потом так резко отпустил, что я упала на пол, больно ударившись коленями.

— Сука… Всетаки торкнуло. Зрачки расширены, сердебиение учащено, дыхание сбито… Что же ты выпила, дура?

— Не твое дело! — в этот момент тело снова прострелило волной, и я невольно прошлась рукой по груди, с каким-то странным удовольствием дотронувшись до затвердевшей горошины соска…

Мое сдавленное "оххх" не укрылось от внимательного взгляда, и уже через мгновение Морозов снова приблизился и опустился передо мной на корточки.

— Так вот в чем дело, — понимающе протянул он и хищно оскалился, — с сердцем проблем нет?

— С сердцем нет…

— Это хорошо… В больничку везти не придется. А с сексом?

— Дааа, — сама не поняла зачем призналась ему, но, кажется, эти чертовы пилюли имели не только возбуждающее, но и какое-то другое действие. Что-то вроде сыворотки правды.

— Иди в прохладный душ, девочка— беда, — гораздо спокойнее, чем минуту назад бросил Морозов, а потом поднялся и шумно сглотнул, дернув кадыком.

— Я уезжаю. Прямо сейчас.

— Хера с два. В таком состоянии ты дальше своей спальни не выйдешь, потому что рискуешь быть оттраханной, причем далеко не одним членом.

— Я сказала, что уезжаю, понял, мудак?! Лучше быть оттраханной, чем лишнюю минуту находиться с тобой под одной крышей!

Мороз, уже дошедший до дверей, остановился, как вкопанный.

— Повтори.

— Да пошел ты, — я поднялась и гордо направилась к двери, но снова была поймана.

Наверно не нужно было усугублять конфликт, но таблетка сделала свое дело, и поэтому мое тело, как и слова, слетающие с языка, вдруг стали совсем неуправляемыми.

— Не трогай меня! Ты мне противен, ублюдок!

— Давно пора было тебя проучить за поганый язык и постоянное желание таскаться с кем попало, — говоря это, он сел на кровать, а затем перекинул мое трепыхающее тельце через колени и одним движением задрал короткое платье.

— Что за шлюшья тряпка? Когда это я разрешал покупать такое платье, а малыш? — голос Морозова звучал непривычно ласково, и от этого стало еще страшнее.

— Ты будешь меня бить? Не надо! Меня никогда не били! — прохрипела я, борясь с нахлынувшим водоворотом чувств, в котором кружился страх, стыд, сожаление, бешенный адреналин и… предвкушение…

— Буду, Оксана. Но не за твое поведение и язык. Запомни и уясни раз и навсегда: наркотики — табу. Сегодняшнее наказание ты заслужила, и по заднице получишь за то, что приняла эту таблетку, — ровно через мгновение с моих ягодиц были содраны трусики и кожу опалил первый удар.

В эту самую секунду я поняла, что тест днк, два чужих мужских пальца в моем горле и весь сегодняшний вечер полная ерунда, потому что главное унижение и боль наступили сейчас. Это был апогей всего, что произошло со мной за последний месяц.

Я кричала и рыдала, а поганый Морозов продолжал обрушивать четкие удары, и от каждого мое тело выгибалось дугой.

— Я тебя ненавижу! — ревела я, а эта сволочь вторила мне низким хриплым голосом:

— Я тебя тоже…

Примерно на десятом ударе я сбилась со счета и уткнулась опухшим от слез лицом в кровать, но тут произошло странное: тело, немного привыкшее к боли, расслабилось и отозвалось совершенно неожиданным образом. Низ живота заныл сильнее, а удары стали отдаваться предсудорогами в паху, и им вторили соски, трущиеся о белье.

Чертовы таблетки! Дело точно было в них!

Перед затуманенным от слез и возбуждения взором пронеслись картинки того, как я робко трогала себя там сама. Было приятно, но даже на одну сотую не так ярко и остро, как сейчас…

Теперь плакать больше не хотелось. Возникло неконтролируемое желание стонать и подмахивать голыми ягодицами большой, причиняющей нестерпимую боль ладони.

Когда перед глазами полетели звездочки, я даже закусила ладонь до крови, только чтобы не застонать и не выдать себя. Но неопытность и невероятно сильные ощущения, а также мурашки всё показывали и без стонов.

Он всё понял.

Тело еще дрожало, ловя последние волны сильных сокращений, и Морозов больше не лупил меня по заднице, хотя и держал ладонь посередине ягодиц. В спальне наступила тишина, нарушаемая только нашим частым хриплым дыханием и чем-то твердым, упершимся мне в живот. Наверно, пистолет — пролетело в затуманенной голове.

Я потерялась во времени и в пространстве, поэтому даже не сразу сообразила, как оказалась на постели. Мороз натянул на мою горящую кожу трусики направился к выходу. Боковым зрением из под полуприкрытых ресниц я увидела, как он остановился у дверей, осмотрел влажное пятно своих штанах и похотливо ухмыльнулся.

— Противен, значит, — хрипло хохотнул он.

От понимания, что это чертово пятно — результат моего возбуждения, захотелось провалиться сквозь землю. Но то, что он сделал дальше, буквально вогнало меня в еще больший шок… Морозов собрал с черных штанов вязкую каплю влаги и облизал палец.

Чёрт бы его побрал! Я же текла, как последняя шлюха, на его коленях, и этот поганый извращенец всё понял и даже попробовал!

Чтоб он провалился!

Глава 22

Утро не принесло облегчения. Накрывшись одеялом с головой, я еще долгое время лежала в постели, боясь пошевелиться. Из головы напрочь стерлись воспоминания о том, как уснула и провела остаток ночи, но все, что было до этого отлично сохранилось в памяти.

Итак. Сначала я назло Морозову выпила какую-то возбуждающую дрянь, потом позорно блевала в унитаз, после того как он засунул свои пальцы мне в горло… Дальше чертова таблетка подействовала, и когда поганый Роман Сергеевич лупил меня по заднице, я кончила, причем так сильно, что до сих пор краснела при воспоминании, как позорно дрожала и извивалась на его коленях…

Вроде все… Хотя, нет… Еще я пометила своей смазкой его штаны… А он… Извращенец поганый!

Стыд никуда не ушел, но к нему вдруг присоединилась злость на Морозова. Ведь этот гад непонятно зачем целый месяц водил меня за нос и держал в ежовых рукавицах! Чтоб ему пусто было!

Найдя наконец силы на то, чтобы встать с кровати, я на ватных ногах направилась в ванную. Горячий душ немного улучшил мой помятый вид, а несколько неприятных секунд под ледяной водой помогли сойти отечности. Только вот багровые пятна на ягодицах оставались на месте и саднили еще сильнее, чем вчера.

Уже через четверть часа я, полностью одетая и с сумкой личных вещей в руках, в последний раз окинула взглядом комнату, служившую мне спальней весь предыдущий месяц, и направилась к выходу.

Я совсем не переживала о том, что Олег Морозов оказался не моим отцом, но было жаль времени, потраченного на его мудака братца и удовлетворение его причуд.

В надежде выйти из дома незамеченной, спускалась по массивной деревянной лестнице на носочках, затаив дыхание. Меньше всего хотелось объясняться с поганым Романом Сергеевичем, особенно после вчерашнего. Но удача сегодня, тоже была не на моей стороне.

— Куда-то собралась? — от знакомого хрипловатого голоса по спине побежали огромные мурашки, а пальцы застегивающие молнию на куртке, замерли, словно сведенные судорогой.

Умом я понимала, что для быстрого освобождения от ненавистного псевдородственника нужно быть спокойной и сдержанной, но взрывной характер брал свое, поэтому я практически до крови закусила губу, чтобы не сказать лишнего. Дыши, Ксюша… Он тебе никто. Он не имеет права тебя трогать… Не вступай с ним в диалог.

— Я с кем разговариваю?! — кажется Мороз и без моих ответных реплик начал закипать.

— Собралась, — долбаную молнию на куртке очень не вовремя заело, и я принялась дергать её со всей силы, пытаясь замаскировать под этим нехитрым занятием растущую нервозность.

— Куда?

— Погулять, — я и сама не поняла, как эта ложь сорвалась с губ, поэтому замерла. Пусть он поверит, пусть просто отстанет…

Но поганый Морозов не был бы Морозовым, если бы повелся на эту чушь, поэтому уже через мгновение стоял совсем близко и сверлил меня злым взглядом с высоты своего исполинского роста.

— Свалить решила, пигалица?

— После того, как ты отходил меня по заднице, не вижу смысла здесь оставаться, — при воспоминании о том, что было прошлой ночью, меня захлыстнула волна стыда и обиды. Захотелось разреветься, как маленькая, но я изо всех сил сдерживалась, чувствуя, как краснеют щеки и болезненно сжимается сердце.

Кажется, в этот момент Роман Сергеевич заскрипел зубами:

— Где тебе оставаться, буду решать я. Так что разбирай монатки, — сильные руки опустились сверху моих и так сильно дернули заевшую молнию на тонкой курточке, что застежка отлетела в сторону и, ударившись о стену шумно отскочила от мраморного пола в холле, после чего со звоном покатилась по коридору.

— Я уезжаю, потому что вы мне никто. Я видела оба теста днк и знаю, что мы родственники, — пальцы не слушались, но я все равно попыталась запахнуть на груди испорченную куртку. Внутри все горело, а слёзы уже напрямую подступали и скапливались в уголках глаз. Он обманывал меня целый месяц! Бил по заднице, пусть и за дело, но все же бил! Ненавижу!

— Так ты еще и в моих документах рылась? Если бы я знал, то не ладонью, а ремнем бы тебя по заднице отходил.

После этой реплики я буквально задохнулась от возмущения. Ни тебе извини, Ксюша, что водил тебя за нос и командовал как рабыней, ни прости, что посмел поднять на тебя руку! Более того, этот мудак еще и сожалеет, что не всыпал мне посильнее… Ну не козел ли?! Чтоб он сдох, мудак!

— Жаль, что вы совсем не раскаиваетесь в том, что вели себя как подонок, но мне пора. Прощайте, — осуществить сказанное не получилось, потому что гадкий Мороз крепко схватил меня за локоть и, притащив в гостиную практически бросил на огромный диван.

— Монатки разбирай, я сказал, — голос узурпатора звучал ровно, но весь его вид и легко читаемое выражение гнева на лице говорили о том, что Морозов явно на грани.

— Вы мне кто? Папаша? Дядя? Брат? Нет! Какого хрена вы вообще устроили весь этот сраный спектакль? Дайте пройти! — попытка встать и обойти массивную Морозовскую фигуру снова провались. Я была моментально схвачена и прижата к каменному торсу, который четко ощущался под тонкой черной футболкой.

— А знаешь, так даже лучше… Буквально гора с плеч, — лениво протянул Морозов, наклонившись к моему уху.

— Вы не имеете права меня удерживать! Я ухожу! — пропищала я, чувствуя, как предательские слезы все таки брызнули из глаз.

— Я сказал, ты не уйдешь.

Услышав это я истерично расхохоталась, задрав голову и глядя прямо в янтарные глаза поганого Мороза.

— И кто же меня остановит?

— Долг, Оксана. Ты должна мне три миллиона. Помнишь? Когда и как планируешь отдавать?

После услышанного я даже присела на диван, щабыв о саднящей заднице. Твою мать! Он ведь прав! Этот козёл всё предусмотрел! В голове проснеслось воспоминание о том, как я прямо в этой гостинной подписывала расписку, по всем правилам заверенную у нотариуса. Это не просто бумажка, это то что связывает меня по рукам и ногам.

— Я всё отдам.

— Интересно как? — оскался он и склонился так низко, что наши носы почти соприкоснулись. Сделав судорожный вдох, я вдруг почувствовала запах Морозова. Видимо, он буквально несколько минут назад принимал душ, потому что пах свежестью, солью и морем. Вкусно и очень по-мужски.

Так! Стоп! Какого хрена я не только вдыхаю запах этого мудилы, а еще и разбираю его на компоненты?! Какая нахрен разница, как пахнет это Роман Сергеевич, если у меня от него мороз по коже?!

— Возьму кредит… Займу… Вас это не касается, — отодвинулась назад и снова взяла в руки сумку с вещами. Хочет он этого или нет, но я уйду прямо сегодня.

— Ошибаешься, пигалица. Меня это напрямую касается, ведь такую сумму тебе никто не займет и не даст в долг, а ждать я не собираюсь, — поганый Мороз оскалился, отчего меня передернуло. Какой же он красивый и вместе с тем мерзкий. Уж лучше бы был геем…

— Чего молчишь, Оксана? Есть предложения? — теперь этот козел в открытую веселился наблюдая за мной.

— Нет, Роман Сергеевич. Разве что частями. Устроюсь на работу и…

— Не устраивает! — резко оборвал он и смерил меня таким взглядом, что по коже снова побежали мурашки.

— Частями не хотите, кредит вас не устраивает… Я не волшебница, чтобы найти такую крупную сумму за короткий срок!

— Я готов рассмотреть варианты, — голос мужчины стал ниже, а взгляд еще более голодным, чем мгновение назад. И тут до меня начало медленно доходить…

Ведь это красивый мудак давно так смотрит… Кажется, с самой нашей первой встречи он поедал меня глазами… Вот почему так оперативно сделал сразу два теста днк, чтобы быть уверенным, что мы не родня… Заставил пройти гинеколога, не пускал гулять…

Глупая Ксюша! Это ведь было очевидно!

Осознание того, что поганый Морозов хочет меня трахнуть непрятно полоснуло внутри, поэтому я сразу его озвучила:

— Вы хотите меня.

— Умница… Понятливая девочка, — гадко улыбнулся Роман Сергеевич, и я снова подумала, как плохо, что он не гей.

— И сколько раз вы хотите сделать ЭТО со мной, чтобы простить долг в три миллиона? — во вздымающейся груди поднималась целая буря эмоций, но из последних сил сдерживала их внутри.

— Пока не знаю.

— Нет, уж, я хочу четко понимать что вам нужно, — каждое новое слово давалось с большим трудом и как будто царапало горло изнутри, но Морозов, напротив, впервые был полностью спокоен и, видимо, крайне заинтересован в разговоре.

— Думаю не меньше трех месяцев, а то и полугода.

— Давайте обсудим подробнее… В течение полугода я должна буду жить здесь и ублажать вас в сексуальном плане? Не понимаю, зачем… Вы ведь невероятно брутальный, красивый мужчина… У вас много денег, куча женщин…

— Я хочу трахнуть именно тебя. Что непонятного? — кажется, Морозов снова начал раздражаться.

— То есть вас заклинило на мне. Влюбились?

То, как этот поганый мудак закатил глаза, нужно было снимать на камеру. Это было очень показательно и вместе с тем крайне неприятно. В его раздраженном взгляде читалось все, кроме любви. Почему-то это очень больно ударило по моему самолюбию. Морозов ясно давал понять, что я интересую его только для секса, но никаких чувств не вызываю. Хотя, нет… Наверно он терпеть меня не может и считает пигалицей, дрянью и легкодоступной девушкой, чудом сохранившей девственность.

— Ясно. Просто хотите трахнуть, как резиновую куклу.

— Не трахнуть, а трахать. Долго и сильно, — поправил он, глядя мне прямо в глаза.

Глава 23

— Могу ли я подумать? — понимая, что Мороз прижал меня по всем фронтам, вопрос я задала скорее самой себе, чем ему. Затравленный взгляд упал на переплетенные пальцы, неуклюже сцепленные в замок. Сейчас я напоминала себе комок нервов, который, подобно моим выгнутым ладоням был сжат в жуткую безвольную позу. Хотелось разреветься и долго и громко выкрикивать внутреннюю боль, а потом еще прикусывать подрагивающую нижнюю губу, и как маленькая жаловаться кому-то из взрослых на свои проблемы.

Но теперь я была взрослой. И помочь было некому.

Тишину разрезал спокойный голос Морозова:

— Можешь. Думай до завтра. Потом готовь деньги или…

— Я поняла, поняла! Не надо продолжать, — прошелестела я, после чего схватила сумку с вещами и, никем не останавливаемая, понуро поплелась обратно в спальню, с которой еще десять минут назад прощалась.

Теперь это снова моя тюрьма, и если я до завтра не найду три миллиона, то буду жить здесь в новом качестве…

Проведя в спальне весь день, я решилась выйти только поздним вечером. Пройдя на цыпочках по коридору, остановилась у входа в гостиную и осторожно глянула в сторону кухни, в надежде, что Морозова нет дома.

— Я уже хотел идти за тобой и вытаскивать из укрытия за шкирку, — раздался за спиной низкий бархатистый голос Романа Сергеевича.

От его внимательного взгляда не укрылось то, как я дернулась от неожиданности, и поганый Морозов лениво протянул:

— Странно… Наедине с обдолбанным Соболевым ты не боялась, но от одного только моего голоса шугаешься, как от огня… Неужели из-за того, что получила по заднице? Так это было абсолютно заслуженно.

— Я хочу уйти, — первый испуг сменился начинающимся тремором, от которого у меня буквально начали стучать зубы. Хотелось пустить наутек или кричать в голос, но я продолжала стоять, как вкопанная и трястись.

— Да что ж ты такая пугливая? Хочешь уйти, иди… Только долг верни, — этот мудак явно наслаждался тем, в какие рамки меня загнал и, сделав несколько шагов, практически припер меня к стенке.

— Вы же знаете, что у меня пока нет…

— Знаю, но у тебя ведь есть альтернативный вариант?

Альтернативный вариант? Полгода быть постельной грелкой Морозова? Хреновая перспектива… Не так я представляла себе свою личную жизнь.

А вдруг он извращенец и любит пожестче? Эта мысль так резко прострелила в голове, что я невольно задрала голову и даже не успев подумать, задала возникший вопрос:

— Я бы хотела обсудить подробности, чтобы лучше понимать, чего вы от меня хотите…

Морозов моргнул и удивленно выгнул одну бровь:

— У тебя проблемы со слухом или с памятью, пигалица? Ты должна мне три миллиона, я согласен взамен взять натурой. Срок полгода. Что, млять, непонятного?!

Он шумно выдохнул и направился на кухню, где резким движением открыл холодильник и достал банку пива, которую тут же вскрыл.

— Я не об этом, — дрожь постепенно начала отступать и каждое новое слово давалась легче, поэтому я торопливо засеменила следом, практически дыша в широкую Морозовскую спину, — меня интересует, какие у вас предпочтения в постели? Просто, как вы помните, я еще ни разу… Вдруг вы любите, чтобы вас, ну, этим самым… Я видела в одном фильме, как мужчина просил свою жену взять такую большущую штуку и вставить…

В этот момент глаза Романа Сергеевича стали похожи на две большие чеканные монеты, а сам он прыснул только что отпитым пивом, забрызгав всего себя вспененной жидкостью. Кажется часть алкоголя даже пошла у него носом…

— Что ты сказала?! Совсем страх потеряла?! За кого меня принимаешь, коза?!

Он в мгновенье ока оказался рядом, и ноздри защекотало от запаха солода идущего от его мокрой, облитой пивом футболки.

— Ладно! Ладно! Просто я подумала, что вы очень красивый, как из журнала, а такие мужчины… — понимая, что меня снова несет не туда, я подняла руки и выставила ладони вперед, давая понять этим жестом, что сдаюсь, — но вдруг вы любите пожестче?

В это самое мгновение глаза Морозова потемнели и загорелись каким-то зловещим огнем. Он стянул с бугрящихся мышц запачканную футболку и скользнул похотливым взглядом по моим губам и лицу:

— Люблю пожестче иногда. Но с тобой поначалу буду помягче. Не бойся, — в понизившемся голосе слышалось такое явное обещание, что моя кожа снова покрылась мурашками. Он, что абсолютно уверен в том, что получит меня?

— А сколько раз в день вам будет достаточно?

— Потом узнаешь.

— Один?

Тишина и голодный зловещий взгляд напротив…

— Два?

Пусть будет два…Пожалуйста…

Еле заметное движение головы в отрицательном жесте и снова скользящий, уже собственнический взгляд, от которого загорелась грудь, и сами собой поджались пальцы на ногах.

— Тттри? — истеричный писк, видимо здорово развеселил поганого похотливого Морозова, но мне было не до смеха.

— Не накручивай себя, Оксана. Тебе понравится. Может не сразу, но потом точно.

— Что значит не сразу? — мой вопрос остался висеть в воздухе, потому что Морозов вышел и оставил меня одну в опустевшей кухне.

В голове был настоящий сумбур, поэтому сон никак не шёл. Заев стресс горой булочек и шоколада, я на цыпочках прошла к себе, и закрыв дверь на замок, полночи просидела на сайтах разных банков, пытаясь подать онлайн заявки на получение кредита.

Когда за окном забрезжил рассвет, я, наконец, задремала, но уже через четверть часа была разбужена посыпавшимися на телефон сообщениями. Абсолютно все банки отклонили мои заявки.

Время шло и волнение нарастало. Приняв горячий душ, я надела самую большую бесформенную толстовку и лосины, после чего быстро высушила волосы феном и метнулась к окну. Может снова попытаться сбежать? Пусть Роман Сергеевич подает в суд и взыскивает долг через приставов… Буду выплачивать ему деньги сто лет по одной тысяче в месяц. Хотя, нет, получается двести пятьдесят лет…

Хотя какие к черту деньги? Морозов с меня три шкуры сдерет, а не только три миллиона…

Еще какое-то время я бесцельно бродила по комнате, заламывая руки и пытаясь отыскать пути выхода из сложившейся неприятной ситуации, но потом меня вдруг осенило: нужно продать свою девственность!

Включив ноутбук, я вбила в поисковике запрос и охнула от выплывшего количества предложений. Одна ночь и свобода!

Адреналин настолько сильно зашкаливал в крови, что я совсем не задумалась о том, что никогда не воплощу в жизнь эту бредовую идею. В эту секунду это казалось единственным верным решением. Одна ночь вместо полугода! Это же настоящая удача! Просто чуть-чуть потерплю…

Ну и пусть это будет чужой, возможно уродливый или старый мужчина. Если повезет, все пройдет быстро. А если нет? Об этом лучше пока не думать.

К моему полному удивлению на отправленную заявку тут же ответили и попросили прислать фото. Дрожащими пальцами я нашла приличный кадр, на котором хорошо было видно фигуру и лицо, а затем отправила заказчику. Предложение на три с половиной миллиона за ночь пришло уже через пять минут.

Три с половиной миллиона! Это же решение всех моих проблем!

Движимая какой-то невероятной силой и нервозностью, я вылетела из комнаты и помчалась прямиком к Морозову.

Долго искать не пришлось: Роман Сергеевич сидел на кухне и пил кофе. Остановившись на входе, я окинула взглядом его накачанные плечи, облаченные в форменный пиджак и замерла. Красивый, поганый Мороз…

— Доброе утро, — спокойно произнес он и поднял на меня свои янтарные глаза. В них, как коньяк, плескался победный блеск и полное превосходство. Еще бы, ведь похотливый Морозов был уверен, что мне ничего не останется, кроме как согласиться на его условия.

Представляя, как этот мудак обломается, я подалась вперед и выпалила:

— Я нашла деньги. Отдам через два дня.

Красивую Морозовскую физиономию так сильно передернуло, что я вздрогнула всем телом и подалась назад. Казалось, что он готов перемахнуть через огромный мраморный стол и переломить мою тонкую шею своими огромными руками, которые сейчас предупреждающе сжались в кулаки.

— ГДЕ? — еще минуту назад спокойный мужской голос вдруг превратился в низкий раскатистый рык, который эхом прокатился по большой дизайнерской кухне.

— Перезайму, — почти прошептала я, понимая, что признаваться Морозову в продаже девственности равносильно самоубийству.

— Деньги нужны мне сегодня, — раздраженно рявкнул этот мудак резко поднялся из-за стола.

— Хорошо. Я договорюсь на сегодняшнюю ночь. Точнее ночью отдам, — понимая, что чуть себя не выдала, я прикусила язык и залилась краской.

— Отлично. Сегодня до полуночи отдаешь долг, или я тебя трахаю, — сквозь зубы прошипел Морозов и вышел, со всей силы хлопнув дверью.

Глава 24

Где?! Где, вашу мать, эта пигалица собралась занять три миллиона до полуночи?! Моя голова кипела при одной только мысли, что нужную сумму ей займет какой-то мужик.

Не помня себя от гнева, я завел мотор резко сорвался с места, ощущая уже ставший привычный нервяк, смешанный с раздражением.

Почему эта мелкая зараза так на меня действует? Когда я вообще опускался до шантажа, да и вообще пытался купить секс? Сами приходили, предлагали себя и давали… А потом бегали за мной, как собачонки и просили ещё. А тут торгуюсь с девятнадцатилетней девственницей, пытаясь развести её на потрахаться.

Дожился…

Всю первую половину дня в голове была только Круглова. То и дело вспоминались её неумелые попытки разузнать о моих предпочтениях в постели. Кажется, девчонка искренне надеялась отделаться малой кровью.

Только она еще не знает, что её ждет. Потом будет сама просить еще… Уж я то об этом позабочусь.

Чувствуя постоянный непроходящий нервяк, я еле высидел на службе, и после обеда под благовидным предлогом уехал домой. Мне не работалось, не отдыхалось, не елось и не пилось, и всему виной была эта пигалица! Неужели снова попытается занять в какой-нибудь сомнительной организации под огромный процент, который потом заставят отрабатывать…

Остановившись у кофейни почему-то заказал два кофе вместо одного. Зачем? Наверно из-за того, что думал об Оксане. Но доехать до дома мне было не суждено, потому что на выходе показалась стройная фигура Кулецкой. На какое-то мгновение в голове мелькнула мысль, что она меня караулила, но я тут же выбросил этот бред из головы. Ну не совсем же девица на мне двинулась?!

— Роман, какая встреча! Я уж думала совсем не увижу тебя до отъезда! — заворковала Таня и подняла на меня свои большие голубые глаза.

— Привет, — протянул второй картонный стаканчик с кофе и внимательно посмотрел на давнюю знакомую. Красивая же девка… Таких папики на брабусах катают и на острова возят. Чего ей не хватает? Какого хрена залипла на мне и никак не остынет?

— Может пригласишь в машину? — пробормотала девушка, и я с готовностью открыл ей дверь.

— Майбах? — она удивленно подняла идеальную бровь и села на предложенное место.

— Свою никак в ремонт не отгоню, поэтому пока езжу на машине Олега, — приземлился на водительское и хлебнул американо. На языке растворилась кофейная горечь, а по телу моментально разлилась теплота.

Я завел мотор и вырулил на набережную, после чего мы долго болтали ни о чем, как старые добрые друзья. Холодное мартовское солнце давно опустилось за горизонт, и я даже расслабился, немного отпустив ситуацию с моей пигалицей. Разберусь с ней завтра.

— Ром, я спросить хотела, ты один сейчас? — неожиданно задала вопрос Кулецкая и потупила глаза.

— Один, Тань, и заводить женщину не планирую, — честно ответил я, почему-то сразу вспомнив, что дома, на большом диване в гостиной наверняка сидит моя пигалица. Перед глазами всплыла яркая картинка того, как Оксана, обложившись учебниками, листает желтые страницы, перебирая их своими тонкими пальчиками… Когда она читает, то всегда немного хмурится и прикусывает свою пухлую розовую губу. Воспоминания скользнули дальше, и я как будто ощутил запах шоколадных шелковистых волос, струящихся по хрупким плечам…

— Рома, Ром. Ты меня слышишь? — словно издалека раздался голос Кулецкой.

— Задумался, — ответил я и бросил взгляд на часы, — мне нужно ехать, тебя куда подвезти?

— Может посидим где-нибудь? — в голосе девушки слышалась надежда и такая сильная тоска, что я почувствовал себя настоящим козлом. Она ведь до сих пор до одури в меня влюблена…

— Не сегодня, — в этот самый момент мой телефон разразился противной трелью. Звонил Борисыч — охранник из особняка Олега.

Внутри неприятно засвербило, и я, подняв руку, сделал знак замолчать, потому что Татьяна всё не унималась Принял вызов и замер:

— Роман Сергеевич, тут ваша подопечная куда-то решила уйти на ночь глядя. Вы же сами говорили, не пускать и докладывать о каждом таком эпизоде.

— Никуда её не выпускай, я буду через пять минут, — рявкнул я и так резко дал по газам, что сбоку раздался испуганный вскрик. Повернувшись, я даже не сразу сообразил, что это Кулецкая. Черт! Совсем забыл о ней!

— Где тебя высадить?

Вопрос был грубым и Татьяна сразу сжалась и поменялась в лице:

— Ты же говорил, что подвезешь…

— Планы изменились, — зарулил в карман на ближайшей остановке и разблокировал двери, мысленно подгоняя Кулецкую. Сначала девушка замешкалась, но заметив мой раздраженный взгляд, шумно вздохнула и вышла.

Наверно не нужно было с ней так поступать, но я уже в следующую секунду даже думать забыл о Татьяне. Все мои мысли теперь занимала Оксана.

Очевидно, что пигалица решила свалить. Только вот куда? К тому, кто дал бабки? Уж не тот ли лысый перец на черной бмв, который тогда привез её с вещами?

И без того поганое настроение окончательно упало вниз, пока я по адским вечерним пробкам добирался до дома брата. Я проклинал добанный богатый район за его отдаленность от моей работы, Кулецкую за то, что отвлекла меня и даже охранника Борисыча, который не мог справиться всего с одной мелкой тощей девчонкой.

Въезжая во двор, отчетливо слышал визги своей пигалицы, которая угрожала охраннику и требовала выпустить её.

— Вот и Роман Сергеевич! — облегченно проворчал охранник и спешно удалился, видимо полностью вымотанный неравным боем с Кругловой.

— Я собралась ехать за деньгами, а этот ваш сторож меня не выпускает! Как это понимать? — прошипела пигалица и топнула ногой.

Однако отвечать на её вопрос я не спешил. Мой взгляд медленно скользил по голым ногам, распахнутому пальто, коротенькому черному платью и распущенным шоколадным волосам. Несмотря на то, что на Оксане не было макияжа, мне все равно показалось, что она слишком откровенно выглядит. И это не просто раздражало, это поднимало изнутри какую-то ревнивую волну ярости.

— У кого ты собралась занимать деньги?

— Поеду в банк, там обещалирассмотреть заявку.

— В восемь вечера?

— Они работают до девяти, — пробормотала Оксана и начала переминаться с ноги на ногу.

Во всей её скованной позе читалось явное напряжение и желание поскорее уехать, но я не разрывал зрительного контакта, мысленно выискивая повод не отпускать девчонку. Что-то внутри свербило и подсказывало, что она лжет…

— Так что, я поеду?

— Езжай. Если через час не явишься, то найду и накажу.

Два раза повторять не пришлось. Девчонка бросилась к автоматическим воротам и уже через минуту я услышал, как взгвизнули шины отъезжающего такси.

Почему я всё таки отпустил её? Да потому, что еще вчера через свои каналы уточнил, что все её заявки на кредит будут отклонены, а еще набрал Марату и получил от него обещание, что никто в нашем городе не даст Оксане Кругловой быстрозайм.

Однако время шло, а я всё никак не мог расслабиться. Ни душ, ни пара рюмок коньяка в этом не помогли. Прошло уже полтора часа, а Оксаны все не было. Устав слушать длинные гудки, идущие в ответ на вызов её номера, я почувствовал, что совсем зверею и в попытке хоть как-то успокоиться, направился прямиком в спальню пигалицы.

Здесь пахло ею. Сам не знаю зачем, но я схватил со стула аккуратно сложенную белую майку и жадно вдохнул, зарывшись носом в ткань. Пах стал медленно наливаться кровью, а мышцы закололо от желания прикоснуться к хозяйке футболки.

Присев на край кровати, я еще какое-то время осматривал комнату, подмечая про себя разные мелочи. Спальня казалась очень уютной, и было очевидно, что порядок Оксана поддерживала сама, без помощи домработницы. Об этом говорили разные мелочи, аккуратно расставленные на туалетном и рабочем столах, плюшевый медведь на мягком покрывале и красный цветок в небольшом синем горшке. Его точно здесь раньше не было…

Тут мое внимание привлек загоревшийся экран пискнувшего ноутбука. На почту Кругловой пришло новое сообщение, от текста которого у меня заходили ходуном желваки на скулах.

"Где вы? Клиент ждёт! Если не приедете в ближайшие полчаса, то сделка не состоится!"

Разумеется, я тут же схватил чертов ноутбук и принялся читать переписку с собеседником "Агент". От того, что я увидел, у меня окончательно сорвало крышу. Она поехала не в банк… Эта дрянь решила продать свою девственность!

Глава 25

Первым порывом было поехать по адресу, найденному в переписке и поубивать там всех к чертовой матери, но пара выкуренных сигарет помогла справится с приступом ярости, и уже через пять минут я смог мыслить более-менее адекватно. Придя в себя, сначала позвонил ребятам и назвал адрес, на который срочно нужно выехать и показать там маски-шоу, потом быстро оделся сам и направился к выходу.

Спокойно, Мороз… Если верить последнему сообщению этого чертового агента, то моя пигалица так не явилась. Но вдруг она сейчас уже там? При мысли о том, что Ксюшу будет кто-то раздевать, у меня задергался кадык и грудная клетка загорелась огнем. Убью… И того утырка, кто посмеет хоть пальцем тронуть, и эту бестолковую идиотку тоже.

Выйдя из дома, я вдохнул свежий запах холодной мартовской ночи. Он немного отрезвил и прояснил запутанные мысли, которые роем пчел кружились в голове. Щелкнув брелоком, завел машину и снова потянулся за сигаретой. Внутри всё скручивало от ревности и злости. Получается, моя исключительно красивая физиономия настолько противна этой пигалице, что она готова переспать с любым встречным, только не со мной? Зашибись…

А ведь всё могло пойти по-другому… Если бы не было этой глупой лживой истории с родством, и я захотел бы девчонку в других условиях, то пустил бы ей пыль в глаза. Взял бы её не мытьем, так катаньем. Ради такого сильного желания трахнуть можно было и побыть немного хорошеньким Морозом. Протащил бы девчонку по ресторанам, подарил побрякушек… Но, слишком поздно, поэтому нет никакого смысла сожалеть о том, что уже случилось.

Тут я увидел входящий от подчиненного, и сразу принял вызов:

— Роман Сергеевич. Сделано. Все мордой в пол, только вот никаких девушек тут нет.

— Отлично. Работайте, — нажал отбой и не смог подавить облегченного вздоха. Значит, не приехала. Испугалась?

Выходит, девчонка не хочет спать со мной, но и продаться тоже не готова. Интересно… Что же она предпримет дальше? Наверняка, попробует скрываться… Только у неё ничего не выйдет. Оксана очень неопытная и еще совсем глупенькая, раз решила, что сможет обыграть такого серьезного дядю, как Роман Морозов. Неужели она правда думает, что я её не найду?

Понимание того, как действовать дальше, пришло практически мгновенно, поэтому я быстро набрал сообщение и отправил его на номер пигалицы, после чего нажал на кнопку, заглушив машину.

Удивленный охранник выскочил из ворот, но был остановлен моим окриком:

— Всё в порядке, Борисыч. Я передумал уезжать. Как только Оксана вернется, впусти.

Удивительно, но как только я принял окончательное решение, расшатанные нервы пришли в норму, а гнев практически утих. Будучи уже в хорошем расположении духа я вошел в дом, принял душ и, натянув на голое тело только серые спортивные штаны, расположился перед огромным телевизором в гостиной.

Я не ошибся. Не прошло и получаса, как послышался тихий щелчок открывающейся входной двери, а еще через несколько секунд в гостиную робко вошла моя пигалица. Весь вид девчонки говорил о том, что все три часа своего отсутствия она ревела. Опустив покрасневшие глаза, Оксана то и дело шмыгала припухшим носом и вообще вела себя так, словно готова снова начать рыдать.

— Роман Сергеевич… Я…

— Ты сожалеешь, — закончил за неё фразу и сделал вид, что перелючился на бокс, стараясь игнорировать шумные всхлипы, которые издавала пигалица, хотя сам жадно ловил каждый её вдох и прислушивался к каждому движению.

Было ли мне её жаль? Нет. Внутренний охотник и озлобленный отвергнутый мужик внутри жаждали показать этой заразе ее место. Да и мое, впервые ущемленное самолюбие, тоже требовало отмщения, ведь все бывшие хотели меня, а эта зараза нет. Она не играла, не жеманничала и не набивала себе цену. Пигалица была честна, в каждом её движении и жесте прослеживалось настоящее равнодушие, и это просто срывало мне башню. Я злился на весь мир, на себя и особенно на неё, потому что с самой первой встречи мое бешенное желание трахнуть её не поддавалось абсолютно никакой логике. Более того, я почти потерял рассудок и опустился до того, что предложил секс взамен долга. Но этой дряни все было нипочем!

В своей жизни я испытывал нежность всего к трем женщинам: первой была мать, второй сестра Ольга, а третьей Маша. Оксана же вызывала внутри совершенно противоположные чувства: хотелось её проучить, показать, что именно я хозяин положения. Хотелось взять её и хорошенько встряхнуть, чтобы хоть как-то привести в чувства.

— Вы написали, что если я не приеду, то… — снова подала голос девчонка, упрямо не желая поднять на меня глаза.

— Вобщем, я не согласна полгода спать с вами. Подавайте в суд, — на последнем слове её голос дрогнул, и Оксана торопливо стерла ладошкой покатившиеся по щекам слезы.

— Хорошо. Собирай шмотки и вали тогда. Кстати, продать девственность теперь не получится. Каждая собака в этой области будет знать тебя как динамщицу, вслед за которой приезжает полиция.

— Я бы не смогла. Просто сразу не поняла этого, — прошелестела Оксана и медленным неуверенным шагом направилась в сторону спальни, но на пол пути вдруг обернулась, — вы всё еще хотите меня?

Вопрос был настолько неожиданным, что я даже поперхнулся, но почти сразу взял себя в руки и ответил:

— Да.

Возможно, стоило проучить эту козу, но сам факт того, что она была согласна на то, что её снова будут трясти коллекторы, только чтобы не оставаться со мной, здорово заводил. Я уже смирился и представлял, как пойду долгим путём и буду не один месяц ждать, когда она сдастся и придет ко мне сама.

— Тогда предлагаю вам новую сделку. Вы прощаете мне долг, а я отдаю вам свою девственность. Никаких трех месяцев или полугода. Только одна ночь.

— Нет.

— Почему? Вы ведь понимаете, что при желании я найду покупателя на свою невинность в другом городе? — она была в такой ярости, что больше не плакала, а только прожигала меня загоревшимися, как у ведьмы красивыми зелеными глазами и часто дышала, отчего идеальная грудь и тонкие ключицы то и дело поднимались вверх.

— Попробуй только! Я тебе шею сверну, сука! Значит готова заглатывать и принимать в себя любого старика-толстосума, только чтобы не дать мне? Настолько сильно не хочешь? Какая разница с кем спать, если ты в любом случае после этого будешь считаться шлюхой? — сам не понял, как подорвался с дивана и буквально в мгновенье ока навис над девчонкой.

— Я не готова быть твоей шлюхой полгода, мудак. А продать свою девственность, чтобы расчитаться с долгом за операцию покойной тети — это не проституция. Это то, к чему ублюдки, такие, как ты и Марат меня вынуждаете!

— Я не принимаю плату в одну ночь, — прорычал я и склонился нак низко, что прикоснулся ко лбу Оксаны своим.

— Или одна ночь, или уже завтра меня за деньги лишит девственности другой. Клянусь, я это сделаю, Морозов! — прошипела она и пихнула меня в грудь своим маленьким кулачком.

— ПОШЛА В СВОЮ КОМНАТУ! — я сам не понял как заорал так, что на окнах зазвенели стекла, а девчонка вздрогнула всем телом, но не двинулась с места. В её глазах горела такая сильная решимость, что её не мог поколебать даже мой гнев.

— Здесь больше нет моей комнаты, и ты мне совершенно чужой мужик, Морозов. Если ты не принимаешь мою плату, то я ухожу прямо сейчас и другого шанса залезть мне в трусы у тебя больше не будет, — её полные губы дрогнули в какой-то злой улыбке, после чего Оксана снова перешла на "вы", — вы ведь хотите меня до безумия… Но принуждать не будете… Не ваша тема… Девочки должны сами вешаться и пищать от такого красавца… Это ваш фетиш… Я ведь угадала? Угадала, вижу по глазам… Решайте, Роман Сергеевич. Ответ жду прямо сейчас.

От всепоглощающей ярости, застилавшей мне глаза, я почти ничего не соображал. Еще десять минут назад я был уверен, что припер эту сучку к стенке, но она всё поняла и обыграла меня.

Какая-то сопля обхитрила Мороза! Пи*дец…

Она реально уйдет и я не смогу удержать… Не потому что слабый, а потому что есть эти гребанные, впитанные с молоком матери принципы, которые я и так уже почти нарушил, когда захотел секса за деньги… Мне изначально было плевать на эти бабки, я дал бы за нее гораздо больше, если бы того потребовала ситуация. Только вот просчитался — деньги были рычагом давления совсем недолго…

Кажется, мы простояли друг напротив друга целую вечность, а напряжение только росло, и уже во всю искрило, заполняя собой большую гостиную. Мысли крутились в голове, но среди них не было ни одной, которая помогла бы мне удержать девчонку. Я понимал, что она реально уйдет. В любом случае.

— Одна ночь? — наконец, прорычал я, впившись в побледневшее лицо Оксаны голодным взглядом.

— Только так и только сейчас, — прошептала она и прикусила губу.

— Я согласен.

Глава 26

— Одна ночь? — наконец, прорычал Роман Сергеевич, впившись в мое побледневшее лицо голодным взглядом.

— Только так и только сейчас, — прошептала я и прикусила губу.

— Я согласен, — глаза Морозова горели каким-то диким огнем, а почерневшие зрачки почти закрыли собой янтарную радужку. Весь его обезумевший вид не просто пугал, он по-настоящему ужасал меня. Неужели это не сон? Разве о таком первом разе я мечтала?

На какое-то мгновение я сдрейфила и даже дернулась в сторону двери, но на запястье тут же обручем сомкнулась большая ладонь:

— Передумала?

— Нет, — облизала пересохшие губы и, задрав подбородок, замерла под пристальным, тяжелым взглядом.

Вопреки моим опасениям, он просто стоял рядом, но даже пальцем меня не трогал, только иногда шумно вдыхал раскалившийся воздух, как будто пытался ощутить мой запах. Тишина была очень неловкой и с каждой новой секундой угнетала все больше. Теперь мне не хотелось убежать. Хотелось провалиться скозь землю.

— Может вы… ты передумал? — наконец выдавила я из себя, и шумно сглотнула, не понимая как вести себя дальше. Чего он хочет? Мучить меня взглядом? Снова выпороть? А может, и вовсе, выгнать взашей?

Вместо ответа, Роман слегка качнул головой из стороны в сторону, продолжая сверлить меня мрачным взглядом, а потом всё таки подал голос:

— Сама.

От осознания того, что оказалась права, я даже забыла как дышать.

Ну, конечно. Этот красивый мужчина привык купаться в женской любви и энергии. Морозову нужно, чтобы женщина сама пришла, вверила ему себя и приняла всё, что он решит с ней делать…

На какой-то миг в голове снова пронеслась мысль о побеге, но я тут же отмела её, замерев, как зверек перед хищником.

— Ну? — голос мужчины был очень тихим и низким, но от его звука все равно спустился холодок от затылка до поясницы. Я, как загипнотизированная, сама не поняла, как сделала робкий шаг вперед, а потом еще один… Он не поощрял и не осуждал… Просто неподвижно стоял и молча наблюдал, прожигая во мне огромную дыру. Шумно сглотнув, я остановилась в паре сантиметрах, робко подняла и приложила свои ладошки к массивной мужской груди. Морозов замер и на мгновенье даже показалось, что он оттолкнет мои руки, но этого не произошло.

Наверно, в этот момент я вообще перестала что-либо соображать. В ушах стоял сильный гул, а сердце словно сорвалось в галоп и с невероятной силой барабанило по ребрам. Подняв голову, я встретилась с тяжелым мрачным взглядом Морозова и по-настоящему испугалась того, что увидела. Янтарную радужку снова почти полностью закрыли собой черные зрачки, а тяжелая энергетика мужчины словно вырвалась наружу и заполнила собой всю комнату, сделав воздух тягучим и густым. Из-за этого каждый вдох был подобен глотку раскаленной лавы, которая кипящим потоком стекала по горлу и оселала внутри.

Я не знала, чего конкретно он хочет, но, словно одурманенная, против собственной воли скользнула руками выше и поднялась на носочки. Даже став выше, не доставала до массивного мужского подбородка и на какое-то время просто замерла, испуганно глядя в красивое суровое мужское лицо.

Наконец, Морозов пошевелился и, словно решив что-то для себя, наклонился, почти соприкоснувшись своим лбом с моим. Я знала, на подсознательном уровне чувствовала, что ему нужно больше. Создавалось ощущение, что мужчина ждет от меня первого и единственного шага в пропасть, после которого он заберет всю инициативу в свои руки.

Ну же… Только один шаг… Только одна ночь…

Продолжая смотреть в черные горящие глаза, я потянулась и едва коснулась приоткрытым ртом плотно сжатых в одну линию мужских губ. Это было легкое еле уловимое касание, даже не похожее на поцелуй, но именно оно явилось спусковым механизмом для всего, что произошло потом.

Морозов набросился на меня и впился в губы таким жестким и глубоким поцелуем, что я потеряла равновесие, после чего была похвачена под ребра сильными мужскими руками. Он не целовал, он пожирал и выпивал меня, как злой дух, набросившийся на невинную душу. Все вокруг настолько сильно поплыло и закружилось, что я даже не сразу поняла, как оказалась в одной из спален, пахнувшей парфюмом Морозова.

Он был голоден, и это дико пугало, но вместе с тем заставляло голову кружиться ещё больше. Черное платье в мгновение ока было снято с меня, а за ним, словно по щелчку пальцев, на пол полетел бюстгальтер.

Опытность и жажда читались в каждом четком движении Морозова. Он был тем, кто привык снимать с девушек одежду и белье. И это неприятно кольнуло. Что для него эта ночь? Очередная хотелка, плата за долг и удачно завершенная охота, о которой он уже застра забудет. А для меня же это самая первая ночь, которая никогда не сотрется из памяти.

Словно почувствовав то, что я начала трезветь от ласк и постепенно приходить в себя, Морозов подхватил меня на руки и прорычал:

— Поздно.

Уже на кровати я лишилась последней одежды и, несмотря на полумрак, попыталась прикрыться руками, но от голодного мужского взгляда ничего не скрылось. В мгновенье ока нависший надо мной мужчина тоже стал нагим и, испугав меня своими размерами, лег рядом.

Я много раз представляла себе первую ночь и всегда думала о стыде, который буду испытывать, но сейчас, наяву, все было по-другому. Мороза было так много, что не только на стыд, но даже на лишний вдох не было времени.

Он трогал, цеовал, сжимал, кусал и оставлял отметины, но вместе с тем совсем не торопился. Если сначала я хотела, чтобы все прошло как можно быстрее, то сейчас совсем потерялась во времени и в противоречивых ощущениях. Он не разговаривал и никак не комментировал свои действия, но когда я зажималась или наоборот стонала, он немного замедлялся, словно давая мне время привыкнуть к происходящему.

Я не знала, сколько это продолжалось, но когда рука Морозова в очередной раз прошлась ребром, а затем и подушечками пальцев у меня между ног, за ней потянулась влажная дорожка. После этого стало понятно, что больше он ждать не будет. Через пару движений я, всё еще разморенная, хватающая распухшими от поцелуев губами воздух, была перевернута на спину и крепко зафиксирована под коленями мужскими руками.

Уже с первым толчком вся дымка рассеялась. Было больно и резко. Стиснув зубы, я широко открыла глаза и столкнулась с самым безумным и голодным из всех Морозовских взглядов. Я словно отрезвела и наконец поняла, на что согласилась, поэтому попыталась отпихнуть массивную мужскую фигуру, но уже через мгновенье мои руки были крепко сжаты и подняты над головой, а тело сжалось в болезненном спазме от второго и третьего толчков. Четвертый подарил окончательную наполненность, хлынувшие слезы и вскрик, который Морозов буквально выпил своими губами. Это было ни с чем не сравнимое и по-настоящему болезненное ощущение, но мужчина, берущий мое тело, был сдержан. Только в конце он ускорился и хрипло прошептал, собирая губами мои всхлипы:

— Потерпи.

Мог ли Морозов оставить меня в покое после того, как получил, то о чем мы договаривались? Нет. Ведь ему принадлежала целая ночь, за которую было щедро уплачено.

Потом была горячая ванна и опытный растирающий каждую мою затекшую мышцу массаж руками Романа Сергеевича. Потом ещё… И ещё…

Под утро, с первыми лучами солнца он в четвертый раз взял то, что было этой ночью его по праву.

В теории я представляла, что Морозов воспользуется ситуацией и наверняка захочет меня во всех смыслах, но на деле между нами был только традиционный секс. Менялись позы и интенсивность, но все что происходило, было достаточно щадящим. Что-то внутри подсказывало, что Мороз учитывал мою неопытность и сдерживался, хотя мог и хотел больше и жестче.

Когда я открыла глаза, то за окном уже спускались сумерки. Каждая мышца ныла, как после тренировки в зале, а между ног невероятно сильно саднило.

Кое-как присев на кровати, я сморщилась от неприятного ощущения стянутости, а потом покраснела, вспомнив, что ночью Морозов собирал у меня с живота остатки семени, перемешанного с кровью, и пальцами заталкивал их туда, где еще недавно я была девственницей.

— Проснулась? — вздрогнув от неожиданности, я обернулась на мужской голос и залилась румянцем.

Морозов, свежий, отдохнувший и вкусно пахнувший, стоял на пороге спальни и сверлил меня суровым мрачным взглядом.

— Только что, — хрипло прошептала я, очень некстати вспомнив, как вчера стонала до срыва голоса.

— Пойдем в душ, — хрипло проговорил он и, подхватив меня вместе с одеялом, понес в ванную.

— Я могу сама, — запротестовала было я, но тут же утихла, после ответной реплики.

— Я решу, что ты можешь сама, а что нет.

Было непонятно, как ночь перетекла в день, но в душе, смыв с живота остатки семени и крови, Морозов поставил меня лицом стене и приперев своим телом, снова заставил стонать.

Внутренний голос говорил мне что пора заканчивать и нужно уходить, но Роман Сергеевич был хитрее. Он сам лично тщательно вытер меня пушистым полотенцем, пробежав цепким взглядом по каждой отметине, оставшейся после ночи. Одел меня в свою футболку и на руках понес на кухню, где посадил на высокую раную стойку, не давал сказать даже слова и лично клал каждый кусочек еды из ресторана мне в рот.

— Я хочу…, — начала было я, прожевав кусочек стейка, но тут же притихла под посуровевшим взглядом янтарных глаз.

— Но, я, — не успев договорить, замолчала, получив новую порцию сочного мяса, которое Морозов тут же резал при помощи вилки и ножа и отправлял мне в рот.

Впервые за все время знакомства я видела не раздраженного и злого, а сосредоточенного и гиперзаботливого Романа Сергеевича. Словно тогда, после моего робкого первого поцелуя он наконец, снова стал самим собой и уладил проблему, которая мешала ему жить спокойно.

Нужно было уходить, но какая-то неведовая сила держала меня на месте. Хотелось одним глазком подсмотреть и запомнить, каким он, оказывается, может быть. Мой первый мужчина.

Но, как только я прожевала хрустящий кусочек спаржи, здравый смысл стал потихоньку возвращаться. Он купил меня на ночь. Пора собирать вещи.

— Я бы хотела…

— Тшшш, — крепкая фигура Морозова оказалась у меня между ног, а его губы на моих.

* * *

Очнулась я только следующим утром. Голая и краснеющая при воспоминании о том, как снова стонала и прогибалась под мужскими руками. Морозов снова был дома, только теперь спал рядом, крепко сжав меня в своих руках.

— Роман Сергеевич, — я попыталась освободиться от железной хватки, но это оказалось очень непросто, потому что одна здоровая ручища Морозова, кажется, весила, как половина меня.

— Тшшш, — сонно прошелестел он и слегка прикусил меня за плечо.

— Мне нужно ехать.

— Куда? — уже через мгновение Роман Сергеевич открыл глаза и посмотрел на меня в упор.

— Отдайте мне расписку, — сама, не знаю, почему, но сейчас я почему-то боялась его больше чем вчера. Как будто получив мое тело, этот красивый, опытный и избалованный женским вниманием мужчина, больше не намерен был отпускать.

— Ты никуда не поедешь. Я забираю тебя себе.

— Нет.

— А НУ-КА, ТИХО! — рявкнул Морозов и навис сверху, — деньги, побрякушки, машины… Что ты хочешь?

— Хочу уйти…

— Я СКАЗАЛ, НЕТ!

— Вы обещали…

— Я двое суток трахаю тебя не вынимая, думаешь до сих пор стоит обращаться ко мне на "вы"?

— Кстати об этом, мы договаривались на одну ночь! Я уезжаю!

Кажется, Морозов озверел окончательно, потому что уже через секунду натянул боксеры и штаны, а потом принес откуда-то расписку и порвал её.

— Это ничего не меняет. Ты остаешься!

— В качестве кого? Псевдоплемянницы? Повара? Постельной грелки? Нет, Морозов. Я ухожу, и мне нахрен не нужны твои деньги.

— Если ты уйдешь, я превращу твою жизнь в ад, — прорычал Роман Сергеевич и схватил меня за подбородок.

— Я и так в аду, — бесцветно ответила я и отстранилась.

Глава 27

Возможно наш скандал набрал бы огромные обороты, но в самый его разгар на весь дом раздался дверной звонок.

— Да, твою мать! — выругался Морозов, после чего натянул серую футболку, смерил меня мрачным взглядом и вышел из спальни.

Я не знала, что за посетитель приехал с самого утра, и даже не задумалась о том, почему на месте нет охранника, ведь звонили с улицы. Главным желанием сейчас было воспользоваться тем, что Романа Сергеевича отвлекли, и незаметно улизнуть. Именно поэтому я быстро натянула на себя одну из больших мужских футболок и побежала к себе в комнату.

Решив не терять время на переодевание, надела нижнее белье и джинсы, после чего беспорядочно покидала свои вещи в сумку и направилась к выходу.

Из кухни доносился женский голос. Потихоньку заглянув в дверной проем, я заметила воркующую у кофемашины блондинку и невольно залюбовалась ей. Девушка была очень красивой. Моя одногодка или чуть старше, она показалась мне по-настоящему холеной и ухоженной от волос до кончиков пальцев.

Нет, я не считала себя хуже, но такие наряды и украшения мне только снились, ведь у нас с тетёй всегда было денег в обрез.

— Вот такая ему подходит, — машинально мелькнуло в голове.

— Ром, ты какой-то напряженный. Понимаю, что я не вовремя, но после той ночи я сама не своя. Ты знаешь, как я к тебе отношусь… Дай мне шанс показать тебе свою любовь, — девушка, как преданная собачонка заглядывала в янтарные Морозовские глаза и, кажется, была готова на все. Но Роману было наплевать. Это был совершенно не тот взгляд, которым он смотрел на меня. Здесь было полное безразличие.

Я уже собиралась было прошмыгнуть мимо, чтобы остаться незамеченной, но тут произошло нечто странное. Девушка вдруг приблизилась к Морозову и опустилась перед ним на колени. Словно завороженная, я замерла и впилась взглядом в ту, которая что-то горячо шептала и всхлипывала, то и дело заламывая руки. От унизительной позы девушки веяло покорностью и какой-то ужасной безысходностью:

— Дай мне шанс, прошу. Я на все готова, только позволь мне быть рядом… Обещаю, я буду лучше, чем она… Буду лучше Маши…

От сцены, невольной свдетельницей которой я явилась, стало по-настоящему тошно. Меня целый месяц третировал, а потом купил мужчина, у которого куча женщин. Взять хотя бы эту миловидную блондинку… Она давно и безответно в него влюблена, но Морозов с ней холодный, как лёд. Неужели ему не жаль эту девушку?

А еще какая-то Маша. Может, его бывшая? Осознание того, что у Романа Сергеевича могли быть с кем-то серьезные отношения почему-то неприятно кольнуло. Весь месяц, который мы прожили вместе, он отлучался только на работу и к какой-то женщине, которая явно не являлась его девушкой. Главной его проблемой и задачей была я…

— Таня, приди в себя. Мне не нужны отношения… Ни с Машей, ни с тобой, ни с любой другой, — в голосе Морозова звучало спокойствие и такое явное равнодушие, что я даже поежилась, подумав, что со мной он никогда не разговаривал таким тоном. Роман Сергеевич кричал, злился, раздражался, но весь этот месяц я всегда была у него на первом месте.

Больше находиться здесь не хотелось, поэтому я тихонько выскользнула из дома и уже через полчаса была у Ульяны в общежитии.

Пока подруга болтала без умолку и делилась новостями, я потихоньку раскладывала вещи в старенький шкаф и думала о своём. Между ног все еще сильно саднило, а россыпь засосов скрывала большая мужская футболка, но я почему-то не жалела о том, что произошло.

Пусть так… Главное — больше не пересекаться с Морозовым и забыть обо всем произошедшем. Мы оба виноваты в том, что случилось. Я была почти уверена, что мы не родственники, но ради призрачного наследства и огромного долга за операцию тёти продолжала терпеть, а Морозов проучил меня своими методами.

Внутри росло понимание, что нужно было переступить эту ситуацию и жить дальше, но у меня не получалось. В голове то и дело вспыхивали яркие картинки того, что со мной делал Морозов, и внутри постепенно разливалась горечь.

— Ксюш, ты меня слушаешь? — Ульяна явно сказала что-то интересное и ждала моей реакции.

— Прости, задумалась…

— Ну, так вот… Инка, помнишь, она с Азаровым на одном курсе учится? Она сказала, что он ходит чернее тучи. Типа у тебя дядя сам Мороз, поэтому не известно как теперь к тебе подступиться…

— Он мне не дядя.

— Как? Все таки сделали тест днк? — оживилась подруга.

— Да, мы не родня.

— Азар будет на седьмом небе, он же так по тебе сох, — рассмеялась Ульяна и приступила к пересказу других новостей.

Я не разделяла её веселья, потому что знала о том, что отсутствие родства с Морозовым в моем случае оказалось еще более худшим вариантом.

После того, как с одеждой было покончено, мы сели пить чай. Подруга снова болтала, а я молчала, сжимая руками горчую чашку и делая маленькие глотки обжигающего напитка. В обшарпанной комнатке общежития думалось и дышалось намного легче, чем в огромном шикарном доме Олега Морозова. Там я была чужой, здесь — своей.

— Ой, — вдруг вскрикнула подруга и поспешила опустить голые ноги со стула на пол.

Я оторвалась от чашки и невольно проследила за её смущенным взглядом, после чего вздрогнула всем телом и максимально подобралась. Весь небольшой дверной проем занимала высокая фигура Морозова, который сверлил меня тяжелым взглядом.

— Здравствуйте, Роман Сергеевич, — смущенно пропищала подруга и принялась торопливыми движениями поправлять свои растрепанные волосы.

— Оставь нас, — Мороз указал Ульяне на дверь, а сам, даже не разуваясь, прошел внутрь, заполнив все свободное пространство нашей маленькой комнаты.

— Зачем вы приехали?

— Зачем ты сбежала? — янтарные глаза снова были темными и смотрели с яростью и какой-то пугающей решимостью.

— Я отдала вам долг. Поэтому ушла.

— Оксана… Ксюша… Мое предложение насчет полугода в силе. Деньги, машины, шмотки… Чего ты хочешь?

— В обмен на что?

— В обмен на тебя.

Я не ждала от Морозлва слов любви, да и сама пока ничего кроме горечи не чувствовала, но откровенная попытка купить меня, причинила настоящую боль. Неужели он совсем ничего не почувствовал? Неужели не понял, что сломал внутри меня что-то важное? Теперь я никогда не буду прежней, а воспоминание о первом сексе за деньги будет преследовать меня до конца жизни.

— Я не продаюсь.

— Неужели? — оскалился Морозов и схватил меня за подбородок, — тогда кого я имел двое суток за три миллиона?

— Козел! — я сама не поняла, как подскочила и залепила Роману Сергеевичу хлесткую пощечину. Смотря на краснеющую кожу на его щеке я подумала, что наверняка это больно… Только вот в груди у меня болело в тысячу раз сильнее.

— Не ломайся, — процедил он и, схватив меня за запястье, потащил к выходу.

— Я больше не продаюсь, мудак! Будь ты проклят! — что-то внутри треснуло, и напряжение последних дней вылилось в настоящую истерику.

Когда Морозов взвалил меня на плечо и вышел в коридор, то на шум и мои крики сбежались студенты из соседних комнат. Одни просто смотрели, открыв рот, а другие начали возмущаться и угрожать полицией. Было видно, что Морозову наплевать, поэтому он поставил меня на ноги только на улице.

— Я никуда не поеду, — всхлипнула я и попыталась вырваться из железной хватки.

— Поедешь, — рявкнул Морозов и дернул меня на себя.

— Зачем? Не натрахался? Так перед тобой сегодня какая-то Таня на коленях ползала. Удовлетворяй себя с ней! А я тебя и твои методы терпеть не могу! У меня мороз по коже от того, что пришлось с тобой спать! Лучше бы я какого-нибудь папика или депутата нашла!

На моей последней фразе лицо Морозова стало серым.

— Депутата? — зачем-то переспросил он и сильно сжал челюсти на перекошенном лице, словно сдерживаясь из последних сил, чтобы не сломать мне шею.

— Говорят, что я красивая. Поэтому могла продать свою девственность и подороже. Подцепила бы бизнесмена, а может мэра или губернатора, — била словами я, а лицо мужчины напротив ужесточалось с каждой секундой всё сильнее.

— Губернатора? Сука продажная…, — он замер, а потом резко развернулся и оставил меня одну.

Расфокусированным взглядом я следила за тем, как Морозов сел в машину и с диким визгом шин стронулся с места. В голове и в душе осталась такая звенящая пустота, что как только черный мерседес скрылся за поворотом, я прислонилась спиной к холодной кирпичной стене и снова разревелась.

Глава 28

— Роман Сергеевич, зайдите к нам, подпишите документы на отпуск, — проворковала Марина Павловна, застав меня на внутренней парковке.

— Сейчас? — меньше всего мне хотелось ловить на себе голодные взгляды отдела кадров, но иного выбора не было, тем более, что этот отпуск был нужен мне, как воздух, поэтому я послушно поплелся за молодой женщиной, призывно покачивающей бедрами.

В небольшом кабинете пахло сладкими духами, растворимым кофе, а еще помадой, которой при моем появлении принялись красить губы все сотрудницы.

— Вот здесь… И здесь, — с придыханием подсказывала Марина Павловна, показывая длинным острым ногтем в места для подписи. Она, как бы невзначай, наклонялась всё ниже и ниже, стараясь выставить передо мной полную грудь, выглядывающую из ворота блузки.

Разумеется, я воспользовался моментом и хорошенько рассмотрел, то что призывно маячило прямо перед глазами. Только вот увиденное мне совершенно не понравилось… И дело было даже не в том, что обладательница круглых полушарий была женой моего сослуживца и даже не в том, что я не поклонник большой груди… Просто хотелось видеть, трогать и сжимать в руках совсем другую… Ту, которая сегодня утром сбежала, как воровка…

— Может попьете с нами кофе? — расплылась в улыбке Марина Павловна, а двое остальных сотрудниц с активно закивали головами, — оставайтесь, Роман Сергеевич! Мариночка такой торт испекла!

— Я не люблю сладкое, — после сказанного лица женщин вытянулись, а я вдруг вспомнил ворчание Ксюши, когда сьедал за раз половину её пирога с малиной.

Выходит, все таки люблю… сладкое.

— Очень жаль. Хорошего отпуска, — расстроенно пробубнила Марина Павловна и проводила меня обиженным взглядом.

Выйдя на улицу, я с наслаждением втянул сырой мартовский воздух и достал сигарету. Хотелось вернуться в обшарпанную общагу и забрать девчонку, но я невероятным усилием воли держал себя в руках. В конце концов, она сбежала только утром, а значит время до вечера еще есть.

В голове крутились воспоминания о двух ночах, которые мы провели вместе и каждое новое было ярче предыдущего. Охренительно. Именно так можно было охарактеризовать мои ощущения после близости с пигалицей. Нет, она конечно, была настоящей девственницей и это ясно читалось в каждом неловком движении и рваном стоне, но ощущения внутри меня были такие, словно это лучший секс в моей жизни. Её хотелось пить, как молодое некрепленое вино, научить всему и настроить под себя, а потом никуда дальше спальни не выпускать.

Сделав последнюю затяжку, я поморщился вспомнив одни из её последних слов: "я не продаюсь".

Не правда, милая. В этом мире всё продается и покупается. А я ведь за эти две ночи дальше традиционного секса так и не продвинулся, а так хочется попробовать всё остальное… Перед глазами закружились яркие картинки того, чем мы с Ксюшей еще не занялись, и я невольно сглотнул слюну. Развернуть её, как самый желанный подарок, поставить на колени и смотреть сверху, как приоткрываются пухлые губы, но не для того, чтобы обозвать меня мудаком, а чтобы принять всё, что я собираюсь с ними делать. А у меня еще очень много планов…

Честно говоря, я изначально не питал никакаких иллюзий относительно того, что меня быстро отпустит. Было понятно, что мое увлечение этой девочкой далеко не на один день. Первая близость не только превзошла все ожидания, но и словно вернула мне хотя бы часть покоя. Если раньше я думал только о том, как заполучить, а потом наказать Круглову, то получив желаемое, я стал хоть немного себя контролировать. Никакой жести, только чувственность и прежде всего её готовность ко всему происходящему. Я никогда не принуждал женщин отдаваться мне или быть рядом, обычно они сами с радостью выполняли любое мое желание. Но с Ксюшей произошла осечка, поэтому мне было особенно важно, чтобы она сама согласилась и сделала первый шаг.

Только вот как вернуть её?

Шантаж — не подходит, принуждение — не моя тема… Может нужно было изначально вести себя с пигалицей по-другому? Хотя, с учетом того, что я застал её в випке с обдолбанным мажором, при этом считая её дочкой брата, по-другому бы не вышло…

День постепенно подходил к концу, а меня всё больше подмывало поехать и забрать Оксану. В итоге я все таки прыгнул в машину и уже через пятнадцать минут ждал у входа в её университет.

Я, конечно, понимал, что после утренней сцены в общежитии Ксюша будет зла, но даже представить себе не мог насколько все плохо.

Ничего не предвещало беды. Мимо пробежала стайка студенток, и я даже папу раз улыбнулся особо смутившимся девчонкам, продолжая стоять на под мартовским мелким дождем, облокотившись на капот машины.

Время шло, а пигалица все не появлялась. В какой-то момент я даже подумал, что после произошедшего она решила пропустить сегодняшние лекции. Я невольно поморщился при мысли о том, что снова придется ехать в обшарпанное общежитие, в котором утром мы устроили представление и уже хотел было сесть в машину, но тут рядом притормозила знакомая машина.

Скользнув взглядом по бмв и её владельцу, я нахмурился. Это же тот лысый пацан, который привез мою пигалицу в дом брата месяц назад. Неужели он тоже учится здесь? Вполне возможно… Молодой совсем, наверняка всего на пару лет старше Ксюши.

Так или иначе, но желание покидать наблюдательный пост сразу пропало. А когда я увидел, как лысый достает из машины букет цветов, пропало еще и настроение. Заметив меня, пацан напрягся, но не подал вида. Он тоже облокотился на капот и принялся кого-то ждать. Какое-то время мы стояли молча, но видимо, лысый был наслышан обо мне, поэтому все таки подал голос:

— Я сначала хотел к вам подойти… Разрешения спросить… Но сегодня узнал, что вы не родственники с Ксюшей…

— Разрешения? На что? — я подобрался, словно перед прыжком и посмотел на пацана в упор. Его ответ был мне заранее известен, но прежде чем бить, хотелось услышать то, за что я нанесу первый удар.

— Ну я за Оксаной уже больше полугода ухаживаю…

— А она? — при мысли о том, что Шамай бы на моем месте уже выбивал лысому зубы, я ухмыльнулся. Выдержка — моя сильная сторона, хотя с появлением пигалицы она порядком подрастерялась…

— Она пока держит оборону.

— Правильно делает. Ведь у неё уже есть мужчина.

Лицо пацана мгновенно помрачнело и вытянулось:

— Это вы?

— Я. Веник свой убирай, пацан. Увижу тебя рядом с Ксюшей, зубы повыбиваю.

Кажется, лысый потерялся на какое-то время, но смог взять себя в руки:

— То есть вы изначально были вместе, а про родство — это липа?

— Всё, пацан, разговор окончен. Вали, пока, я в настроении, — процедил я сквозь зубы и направился вперед, увидев свою пигалицу, среди вышедших из здания студентов. Но Оксана, заметив меня свернула в другую сторону.

— Стоять, коза!

— Пошел ты, — зашипела змеёй та, которая ещё ночью стонала мое имя.

— Я сказал, стоять!

— Мне кажется, или она не считает, что вы её мужчина? — голос лысого был полон сарказама, и это стало последней каплей моего ангельского терпения.

Развернувшись, я так резко упорол пацана с кулака, что тот мгновенно свалился на мокрый асфальт.

— Говорил же вали…

Разумеется, моя пигалица разревелась и бросилась к стонущему лысому. Он держался за окровавленный нос и и безуспешно пытался занять хотя бы сидячее положение.

— Артём. Не двигайся. Бедненький! Больно? — Оксана и её подружка, словно две курицы-наседки суетились над пацаном и пытались остановить кровь салфетками и платками.

Мне совершенно не хотелось наблюдать как моя пигалица ухаживает за кем-то левым, поэтому я тут же схватил её за запястье и потянул к машине.

— Я тебя ненавижу, Морозов! Не подходи ко мне, — пищала девчонка и вячески вырывалась. Хотелось взвалить её на плечо и унести, но ввиду того, что вокруг лысого собиралась толпа студентов, пришлось притормозить.

— Я приеду за тобой через час, когда успокоишься.

— Нет! — в голосе пигалицы слышалась такая непоколебимая твердость, что я снова начал злиться.

— Жить ты на какой *ер собралась?

— Отвалите, Роман Сергеевич! Я лучше полы буду мыть и официанткой до рассвета впахивать, чем стану вашей экспортницей! Вы мне жизнь сломали! — на последних словах она круто развернулась и зашагала к лысому, окруженному толпой студентов.

— Ты сама её себе сломала, когда трахалась со мной за бабки. Поздно цену себе набивать, теперь по-другому жить ты не сможешь, разве что прыгать с одного на дрругой, — прорычал я в спину вздрогнувшей девчонке. Готов поклясться, она слышала каждое слово и, кажется, даже всхлипнула и ссутулилась после моих унизительных слов.

Внутри кипела такая злость, что я совсем потерял контроль и даже не сразу понял, что наговорил лишнего… Лучше бы крушил всё, какШамай…

Глава 29

После слов Морозова мне захотелось развернуться и броситься на него с кулаками, но невероятным усилием воли я сдержалась. Большая часть людей, столпившихся вокруг залитого кровью Азарова, не слышали нашей перепалки из-за общего гомона, но Ульяна и еще одна девушка всё же обернулись, так как стояли ближе других.

— Ты с ним спала? — зашипела мне на ухо подруга.

— Кому ты веришь? Я его терпеть не могу, — было стыдно обманывать подругу, но и признаваться в отношениях за деньги совсем не хотелось.

— Мне показалось, или тот шикарный мужик говорил, что ты украла у него бабки? — вклинилась стоявшая рядом девушка.

— Забей, — бросила я и вздохнула с облегчением. Она, конечно, стояла ближе других, но явно не разобрала сути разговора.

— А куда делся тот, кто ударил Артема? Как будто испарился! — заинтересованно загалдели две подружки — звезды нашей группы, — это же твой родственник, Ксюх?

Я не удостоила их ответом, но окончательно успокоилась. Стало понятно, что никто кроме меня и Ульяны не заметил нашей с Морозовым перепалки, а значит моя репутация пока на месте. Хотя неизвестно надолго ли, ведь этот козел твердо намерен опозорить меня и превратить мою жизнь в ад.

— Ксюша, мне плохо! Не уходи! — голосом мученика простонал Азаров и схватил меня за руку, заметив, что к его персоне теряется интерес.

— Артем, ты здоровый бугай, справишься без меня, — раздраженно ответила я и, схватив Ульяну за руку потащила её в сторону автобусной остановки.

* * *

В этот день Морозов больше не обьявлялся, что меня очень радовало. Сначала казалось, что события двух предыдущих ночей, как и красивая рожа Романа Сергеевича быстро забудутся, но к вечеру у меня случилась истерика. В груди скопилось такое большое количество горечи, что я не могла вымыть его даже потоком своих слёз. Мне было жаль себя и хотелось, чтобы этот мудак страдал также как и я.

— Всё таки вы переспали, — мрачно проговорила соседка по комнате, — воды принести, рёва?

— Мне так плохо, — всхлипнула я и принялась громко икать, — всё это было для него развлечением и и удачной охотой, а мне теперь всю жизнь с этим жить…

— Ты что-то к нему чувствуешь, — ошарашенно прошептала Ульяна, — Ох, Ксюха… Тяжело тебе будет…

— Ничего я к нему не чувствую кроме ненависти! Чтоб он провалился! — запричитала я и шмыгнула припухшим от слез носом.

Больше подруга ничего не сказала, хотя и бросала на меня задумчивые взгляды.

Спала я ужасно. Тело ныло, а организм, видимо, готовился заболеть, потому что меня крутило и ломало до самого утра, хотя термометр упорно показывал 36,9. Подруга, увидевшая мое помятое лицо, посоветовала остаться дома, но ответила отказом. Нужно было посещать занятия, а еще выходить на работу, чтобы хоть как-то существовать. К счастью, со вторым проблем не возникло, потому что Ульяна согласилась взять меня на подработку в кафе, в котором она работала официанткой.

День выдался по-настоящему сложным, именно поэтому после бессонной ночи я клевала носом прямо на последней лекции, стараясь скрыть это за кипой учебников, которая стояла на краю стола.

— Круглова, уберите свои талмуды! Вас не видно! — недовольно проворчала преподавательница, и мне пришлось повиноваться.

Ещё какое-то время я старалась внимательно слушать о чем вещала крупная тучная женщина, но очень скоро глаза снова начали слипаться.

— Ксюх, там Азаров тебя ждёт, — прошептала Ульяна, прогнав остатки сонливости.

— Как? Где? Не надо!

— Успокойся, Морозова нигде не видно, выйдем через задний ход и сразу в кафе. Гурам тебя ждет для собеседования.

Романа Сергеевича действительно не было видно, зато Артем находился на вчерашнем месте и, видимо, собирался застать меня врасплох. Только мы с Ульяной оказались хитрее и, обогнув парковку, вышли через соседний корпус, после чего буквально на ходу запрыгнули в отьезжающий автобус и направились на работу.

Днем заведение "Астория" работало в формате кафе, а вечером превращалось в подобие бара, где собирались любители опрокинуть по рюмке чего-нибудь горячительного. Хозяин — пожилой армянин Гурам в кратце рассказал суть работы и уже после пары дежурных фраз отправил меня в зал к посетителям, обьясняя это нехваткой рабочих рук. Особой формы у официантов не было, только короткие юбки и черные футболки, которые выдавались в начале смены, причем были единого размера. Именно поэтому я и Ульяна выглядели совершенно по-разному, несмотря на одинаковую одежду. Если более крупную и рельефную фигуру подруги буквально обтягивала черная футболка, то на мне она свободно болталась.

Работа шла тяжело. Хотелось спать, а не улыбаться в ответ на сальные взгляды посетителей. Каждый завсегдатай "Астории" хорошо знал персонал, поэтому сгодня я, как новенькая, больше других привлекала внимание.

— Свежее мясо, — посмеивались мужчины, сидящие у барной стойки, оглаживая взглядами мои ноги, почти не скрытые короткой свободной юбкой.

Теперь я понимала Ульяну, которая сразу после смены бежала в душ. От этих взглядов буквально горела кожа и нестерпимо хотелось отмыться. А когда один из посетителей приобнял меня за талию, то меня даже начало тошнить. Ближе к полуночи я поймала себя на мысли, что совместное проживание с Морозовым не было таким уж плохим. Разумеется, кроме последних двух ночей. Стоило вспомнить о том, сколько раз меня брал этот мудак, по телу побежали электрические разряды, а низ живота скрутило в тугой узел. Нет уж… Лучше каждый день до полуночи официанткой пахать, чем быть личной резиновой куклой для Романа Сергеевича.

Словно позакону подлости, как только я подумала о Морозове, дверь заведения открылась и внутрь вошел этот мудак. Как он меня нашел?! Не помня себя от волнения, я умчалась в подсобку и просидела бы там до конца смены, если бы меня не вытащил Гурам.

— Почему не сказала, что у тебя такой мужик? Требует тебя. Извини, Оксана, мне проблемы не нужны. Или выходишь к нему прямо сейчас и решаешь вопрос, или это твоя первая и последняя смена.

Злясь на весь мир и в первую очередь на поганого Романа Сергеевича, я на негнущихся ногах поплелась в зал. Морозов сидел за одним из столиков и придирчиво изучал меню, но, словно почувствовав мое приближение, поднял глаза и впился в меня злющим взглядом.

— Чего ты хочешь?

— Так себе сервис в этой забегаловке, — гадко ухмыльнулся Морозов.

— Здравствуйте. Рады приветствовать вас в нашем заведении. Вы готовы сделать заказ? — мигом исправилась я, подарив этому мудаку самый ненавистный из всех взглядов.

— Скажи, какого хрена ты ломаешься?

— Роман Сергеевич, неужели вам никогда не отказывали? Поймите, я просто не хочу вас видеть. Никогда.

— Почему?

Нет, ну он просто невыносимый мужик!

— Потому что вы месяц дурачили меня, потом принудили продать вам девственность, а теперь преследуете. Неужели вы не можете найти кого-нибудь другого?

— Могу, но…

— Не натрахались со мной, — перебила и закончила фразу за него, внутренне похвалив себя за умение противостоять этому козлу.

— Здесь ты работать не будешь. Тебя теперь вообще никуда не возьмут, — красивую Морозовскую физиономую перекосило от ярости, и я снова поставила плюс в графу своих личных достижений. Теперь уже за умение вывести Романа Сергеевича из себя.

— Неужели вы настолько подлый человек? Опускаетесь до шантажа, угроз… Это с вами впервые или вы все время так делаете? Погодите… Это все потому, что я единственная, кто вам отказал, — закончив последнюю фразу, я рассмеялась, глядя прямо в разъярённые янтраные глаза напротив.

— Сука, — рявкнул Морозов и вышел, хлопнув дверью, а через пять минут Гурам меня уволил.

Глава 30

Как описать состояние мужчины, который впервые в жизни не может взять себя в руки?

Бешенство и бессилие.

Я настолько вымотался за этот месяц, что сам не заметил, как постепенно стал терять контроль над ситуацией. Слишком давил на девчонку, контролировал, опустился до шантажа…

Наверно нужно было попробовать сразу после теста днк попробовать пустить ей пыль в глаза, по проверенной схеме влюбить в себя и потом уже трахнуть… Но все вышло с точностью до наоборот. Именно Ксюша трахнула мне мозг и обосновалась там, выселив всех бывших, вместе взятых.

Но самое неприятное во всей этой ситуации то, что я не просто сошел с ума, я ещё и совсем не продвинулся в отношениях с девчонкой. Хотя можно ли назвать отношениями то, что происходило между нами?

Чем я лучше Шамая, если весь этот месяц вел себя как форменный идиот? Чем я лучше мудилы Горина, если почти полностью повторил его поведение?

Хотя эта колючка тоже хороша. Увидела зараза, что меня на ней заклинило, и теперь изворачивается, как может. Это не кроткая Маша, которая прогнулась бы под любое принуждение, если бы мне реально приспичило, не одержимая Таня, готовая на унижение, чтобы быть рядом, и даже не Света, скрывающая влюбленность под свободными отношениями.

Моя пигалица уникальная. Абсолютно ни на кого не похожая, и от этого ещё больше раздражающая и желанная.

Остановившись у кофейни, я потер глаза и положив ладони на руль, прислонился к ним лбом. Нервозность и напряженность последних дней вылилась в дикую усталость, которая буквально валила с ног. Мне не хотелось бокса, встреч с друзьями идаже курить… Хотелось секса. Причем только с пигалицей, и ни с кем больше. Те два дня, на которые я получил Ксюшу себе, настолько быстро пролетели, что у меня возникло стойкое ощущение лохотрона. И лохом в этой ситуации был именно я. Купился на её развод с одной ночью и так глупо отдал единственный имевшийся у меня козырь. В итоге она свободна, а остался голодным, причем во всех смыслах этого слова.

Заказав себе кофе, я сел в машину и максимально медленно поехал по старым улицам города, то и дело засматриваясь на молоденьких девушек. Хотелось подцепить какую-нибудь очередную, окружить заботой и запудрить мозги, а потом отвести на ней душу по полной программе.

Но всё было не то.

В который раз я переключался на воспоминания о больших зеленых глазах, мягких, по-обиженному надутых губах, и острых ключицах пигалицы. Что с ней делать?

Ну не пускать же пыль в глаза, после того, как мы неудачно начали наше общение? На шантаж она не поддается, на деньги не повелась. Кремень девка.

Бесит до зубного скрежета… А возбуждает ещё больше.

Пока я ехал к нужному месту, в голове то и дело прокручивались варианты присвоения Кругловой. Может устроить спектакль и выступить в нём спасителем? Показать ей хорошего Мороза? Неплохо, но нужно подумать.

Лениво размышляя над дальнейшей стратегией действия, я допил кофе и зарулил в нужный двор. Мартовское утреннее солнце здорово пригревало, поэтому пришлось оставить машину под одним из раскидистых деревьев и пройти пару пролетов пешком. Пройдя под аркой, я поднялся по ступеням и остановился у отдельного входа, после чего нажал звонок на массивной деревянной двери.

— Морозов. У меня назначено.

— Проходите, Роман Сергеевич, — ответил мягкий, немного надтреснутый мужской голос, после чего дверь распахнулась.

— Вы очень пунктуальны. В моем кабинете нам будет удобнее, — радушно улыбнулся мне невысокий полноватый мужчина в дорогом классическом костюме, после чего обратился к девушке, бросавшей на меня смущенные взгляды, — Инна, принесите нам кофе.

Когда дверь кабинета закрылась, мужчина сразу перешел к делу:

— Документы готовы, плюс пакет касающийся дочери Олега Сергеевича.

Я махнул головой и взял предложенную папку, после чего бегло изучил документы. Здесь было завещание, выписки на клубы и рестораны, а также опись недвижимости. Рудольф Филиппович давно был доверенным лицом нашей семьи, поэтому к нему я испытывал полное доверие и не видел смысла рассатривать каждую букву под лупой.

— В завещании говорится, что всем движимым и недвижимым имуществом покойного будете распоряжаться вы, но, как личная просьба, прописано желание, чтобы по одной пятой части досталось сестре Олега Сергеевича Ольге Сергеевне Кощеевой и дочери Кругловой Оксане.

Тут мой взгляд упал на два, скрепленных между собой теста днк… Предполагаемый отец Морозов Олег Сергеевич… Предполагаемая дочь Круглова Оксана…

Оба положительные.

Он её отец.

П*здец.

Висок прострелило резкой болью, а в груди разлилось едкое, до жути неприятное чувство осознания того, что я наворотил…

В голове тут же закрутились воспоминания, как Олег перед смертью просил меня присмотреть за его ребенком, как говорил всегда, что я самый здравомыслящий и справедливый человек… Он тогда шутил, что если когда-нибудь умрет, то только мне доверит распоряжаться всем имуществом, хотя часть заведений по факту и так была моей.

Хорошо присмотрел. Молодец, Роман…

Планомерно доводил и мечтал трахнуть дочь Олега…

Чёрт возьми, да я совсем сошел с ума и двинулся на этой девушке, поэтому шантажом принудил её к сексу.

Меня так оглушило, что я забыл, где нахожусь и чем занимался еще минуту назад. На душе стало так погано, что впрору было лезть в петлю…

Стоп. Если Олег её родной отец, то, получается, мы не братья?!

Кто из нас приёмный? Я или он?

Мысли вихрем кружились в голове, а голос нотариуса доносился словно издалека:

— Роман Сергеевич! Вы побледнели… Все в порядке?

— Да, оформляйте всё так, как ранее договаривались, — я поднялся и направился к двери, но снова был окликнут:

— Куда же вы? У нас еще много нерешенных моментов.

— Мне нужно ехать. Делайте все сами. Я вам полностью доверяю, — прошелестел я, схватившись за переносицу и сильно зажмурившись.

— Олег Сергеевич очень вам доверял и хотел, чтобы вы распоржались наследством Оксаны Кругловой до того момента, пока ей не исполнится двадцать один год.

— Делайте так, как хотел брат.

Вылетев из кабинета, я наткнулся на помощницу Рудольфа Филипповича и чуть не сбил её вместе с увесистым подносом.

— Уже уходите? — расстроенно крикнула она вслед, но мне было наплевать. На неё, нотариуса и вообще на всё, что происходило вокруг, потому что чёрная дыра в груди так стремительно увеличивалась, что готова была поглотить всё вокруг.

Воздуха не хватало, и горло словно пережало тисками.

Вдох. Еще один… Всё было бесполезно. В какой-то момент мне даже показалось, что я упаду прямо посреди улицы. Но постепенно спазм начал слабеть, и уже на третьем, более-менее нормальном вдохе, я закурил.

Я не знал, что делать дальше, как искупить свою вину перед покойным братом и девушкой, по которой я проехался танком. В голове крутился только один вопрос: почему?! Почему я, как одурелый, захотел именно её? Почему начал давить и упорно пытался сломать… Чертов идиот…

Она не простит. Ближе чем на километр к себе не подпустит… Теперь уж точно…

Кое-как приведя лихорадочно роящиеся мысли в порядок, я попытался вспомнить какие-то моменты из юности… И ничего… Родители любили нас троих одинаково и никогда не разделяли. Отец наказывал Олега и меня, но только за дело, а уж маленькую нежную Олю так вообще обожал и пальцем не трогал.

Образы из детства калейдоскопом пролетали перед глазами, и я все не мог понять, как так вышло, что мы с братом не родные…

Сначала из жизни ушел отец, а за ним мама. Она была ещё довольно молодой, но без отца не смогла…

Понимая, что найти правду будет очень сложно, я сразу решил поехать к единственной близкой родственнице, кроме сестры оставшейся в живых. Бабка Лариса была родной тёткой моей матери и жила в нашем городе.

Надежда была только на неё.

Глава 31

— Это же сколько мы не виделись? С похорон Олежкиных небось, — ворчала пожилая женщина, наливая кипяток в расписанный синими цветами чайник.

Сидя в её старенькой уютной кухне, я невольно возвращался в детство, полное счастья и веселья, связанных с этим домом.

— Вот сейчас с мятой чаю заварю… Варенье у меня из айвы… Ниночка, покойница, любила… Ох как любила его. Придет, бывало, ко мне и говорит: тетя Лариса, давайте чаю попьем с вашим вареньем.

— Я поговорить приехал, — подал голос я, заранее понимая, что беседа будет непростой.

— Поговорить? Помощь решил урезать? Так погляди, Ромка, я ж еле хожу, всё таки восемьдесят лет мне… Кроме тебя и Ольги у меня никого не осталось…

Несмотря на то, что пожилая родственница выглядела очень бодрой и при желании могла бы пережить меня и ещё кучу молодых, я все таки решил её успокоить:

— Успокойся, как помогал так и буду. Если не хватает, скажи, увеличу платеж.

— Нет, нет, внучок, не надо. Там хорошо набегает, что Олежка, покойник, что ты — молодцы, никогда не бросали немощную одинокую старушку.

Какое-то время она молча суетилась по кухне, раскладывая по маленьким вазочкам варенье, бублики и румяные оладьи, а потом принялась разливать из заварочного чайника чай по чашкам, и всё таки нарушила тишину:

— Как там Олечка? Как детки? Поди из-за этого бандюка совсем не прилетает.

— Ольга счастлива и довольна жизнью. Она за мужем, как за каменной стеной, — ответил я и подвинул к себе вазочку с айвовым вареньем. Никогда не любил сладкое, но варенье из айвы всегда асоциировалось у меня с мамой. Она и правда его обожала.

— Так о чем поговорить хотел? Обычно вас молодых к старухе ничем не заманишь, а тут приехал…

— Кто из нас троих приемный? Хотя нет, мамину беременность Олей я помню. Кто приёмный: я или Олег? А, может, мы оба?

По вытянувшемуся лицу бабки Ларисы было видно, насколько сильно она обескуражена моим вопросом. Извитые вздутыми венами старушечьи руки внезапно задрожали, и морщинистое худое лицо очень сильно побледнело, выдавая крайнее волнение женщины.

— Воды, бабуль? — глядя на неё, я пытался определить правда ли бабке поплохело или это виртуозная театральная игра, направленная на запудривание моих мозгов.

— Тонометр принеси и валидол.

Понимая, что сейчас внятного ответа от старушки не добиться, я молча принес необходимое и принялся терпеливо ждать, пока ей станет легче.

Наконец, тонкие веки пожилой женщины приоткрылись и мертвенно бледное лицо стало приобретать небольшой старческий румянец. Казалось, что она совсем не хотела говорить о прошлом, но увидев решимость, буквально написанную на моем лице, тяжело вздохнула и начала свой рассказ:

— Ниночка всегда красавицей была… Темноволосая и смуглая, как цыганка, волосы вились, но на ощупь были как шёлк. Невысокая, но фигуристая. А глаза… У Оли её глаза, голубые, как майское безоблачное небо… Она после школы ко мне приехала из села. В педагогический поступила, училась… Мужики табуном бегали, но Нина была девочкой правильной. Никого к себе не подпускала. Говорит, хочу, тетя Лариса, один раз и навсегда. Так и вышло. Только не с тем, с кем ей хотелось. Меня тогда перераспределили в город другой, служебное жилье там выдали, а здесь забрали. Ниночка в общежитие пошла жить, да на завод работать. Там её начальник и заприметил.

В ту зиму её соседка по комнате в родах умерла… Мальчишку в детский дом забрали. Ох и переживала тогда племянница… Пороги во всех инстанциях отбила… Просила мальчика ей отдать. Прикипела она к нему… Плакала как… Даже я ходила поручаться за неё. Помню, побежала она к начальнику завода, умоляла его… Жесткий он человек был… Властный. Говорит, будешь моей, помогу. Ниночка отказалась, но когда ребенка пришли усыновлять, она снова почти на коленях приползла к начальнику. Согласилась на всё, чтобы мальчишку не забрали.

— Начальником завода был мой отец, — прошелестел я, не в силах поверить в услышанное.

— Да, Морозов Сергей Тимофеевич. На следующий день поженились они с твоей матерью.

Картинка моего счастливого беззаботного детства рушилась на глазах. Поездки на природу, в санаторий, на море… Походы, рыбалка и вечера с отцом в гараже. Влюбленные взгляды мамы и обожание отца. Все, что казалось самым важным и святым, вдруг начало рушиться, как карточный домик, хороня под обломками самые лучшие воспоминания…

— Она плакала долго… В ночь перед свадьбой напилась впервые. Говорила, что не хочет без любви, не для этого себя берегла. Боялась она его сильно. Помню, как в ванне с холодной водой её купала и тоже плакала. Ты пойми, Ромка, твой отец высоким был, красавцем… Но слава о нём дурная ходила, да и старше он был гораздо. Нине тогда всего двадцать один год был — девчонка совсем, а ему уже тридцать пять.

Не в силах пережидать очередную паузу, я практически зарычал:

— Дальше что?

Вздрогнувшая старуха продолжила:

— Первое время плакала она сильно. Дом большой был, денег много, да и мальчика они сразу усыновили. Но Сергей словно помешался на Нине. Требовал, чтобы она рядом была все время, ревновал ко всем и даже к ребенку. А Олежке всего три месяца, внимания он требовал большого. То животиком мучался, то кривошея была… В итоге она вечером собрала мальца и ушла от него ко мне.

Хорошо помню ту ночь… Только свет выключили, дитё уснул, волга черная подъехала… Зашел он, как будто собой всю комнату заполнил. Молчал сначала страшным взглядом её буравил. Я Сергея таким видела всего раз… В ту ночь. Казалось, он убьет её, а потом и сам умрет. Орал, что Нина его околдовала, крушил всё, а потом как отрезало: на колени опустился и стал её руки целовать. Вернуться просил, в любви клялся…

Она не хотела с ним ехать, но переступила через себя, ведь Сергей пригрозил, что ребенка отберет. Я ей на прощанье шепотом посоветовала лаской его окружить, сделать вид, что любит. Племянница прислушалась ко мне и не прогадала.

Через месяц Нину было не узнать. Сергей к ребенку прикипел, как к родному, а с неё пылинки сдувал. Потом ты родился — копия отец… Ох и гордый зять ходил. Всем хвастался своими сыновьями.

Много они с Ниночкой вместе пережили… Власть сменилась, рейдеры хотели завод отобрать, но Сергей отбил его и сам выкупил. Обеспечивал вас полностью, жену обожал и берег, как самое большое сокровище.

Вас с Олегом он никогда не разделял. Мне даже казалось, что он Олега особенно сильно любит, ведь благодаря усыновлению Нина ему досталась. Потом Оля родилась — копия мать… Он от счастья совсем с ума сошел, на руках мать вашу носил.

Когда Сергей умер, Нина сдала совсем хоть и молодая была ещё… Вот уже третий год её нет, а сердце всё болит…

Ох, Ромка… Какая любовь у них была… Хоть книгу пиши… Сейчас такого нет уже… Молодежь другая пошла…

Старушка ещё долго говорила, но до меня долетали только незначительные обрывки фраз, смысла которых я совершенно не улавливал. Мысли витали далеко, то попадая в раннее детство, то возвращаясь обратно.

Мы с Олегом не братья. Мой отец принудил маму выйти за него… Я смертельно обидел единственную дочь родного, пусть и не по крови, человека…

Как заглушить гнетущее, пожирающее изнутри чувство вины, и самое главное, как жить дальше?

Разве можно делать вид, что ничего не произошло?

Молча перевести Ксюше деньги и больше никогда не пересекаться? Нет… Даже после всего, что наворотил, я не имею на это никакого морального права. На горло себе наступлю, кровью буду харкать, но сделаю все, чтобы дочь брата ни в чем не нуждалась.

Глава 32

Дверь в нашу скромную комнатушку открылась с таким оглушительным скрипом, что от неожиданности у Ульяны даже выпало из рук ведерко с мороженым.

— Снова вы, Роман Сергеевич, — почти обреченно протянула я, и, не обращая внимания на внушительную фигуру Морозова, продолжила копаться ложкой в подтаявшей малиново-сливочной субстанции.

— Выйди, — он не ни на секунду не оторвал от меня взгляда, но подруга всё поняла и тут же вылетела в коридор, натягивая по пути пушистые тапочки со смешными мордами зайцев. Мне очень хотелось окликнуть её и попросить остаться, но странный нечитаемый взгляд Морозова здорово дезориентировал и мешал сосредоточиться, поэтому я так и осталась сидеть на кровати, поджав под себя ноги.

— Оксана…

— Я вам сто раз говорила, что мне больше по душе имя Ксюша, — мой голос звучал ровно, но внутри начинала бушевать настоящая буря, — зачем вы пришли?

— Сегодня утром я узнал, что завещанию и результатам теста днк ты дочь Олега. Мы с ним не родные братья, — впервые за всё время нашего знакомства Морозов был спокоен и даже казался подавленым, но мне меньше всего хотелось размышлять о сейчас о внезапных метаморфозах, происходивших с ним.

— Какое счастье! Значит, моя мать хоть где-то не солгала, — уловив нотки сарказма, Морозов напрягся еще больше, но тем не менее вел себя крайне сдержано:

— Тебе полагается пятая часть всего движимого и недвижимого имущества моего покойного брата…

— Отлично. От денег не откажусь. Теперь не придется отдавать долги натурой, — понимая, что на последней фразе меня понесло, я сжала губы и опустив глаза, принялась выискивать несуществующие мусоринки и нитки на своих розовых пижамных штанах.

От услышанного Морозов поморщился, словно при резкой головной боли, а я вдруг испытала какое-то странное извращенное удовольствие от того, что ему неприятно. Будь моя воля, этот мудак каждый день страдал и испытывал бы чувство вины!

На какое-то время в комнате наступила гнетущая тишина, нарушаемая только ударами чайной ложки о пластиковый бортик ведерка с мороженым, которое я с аппетитом поедала под пристальным взглядом сощуренных янтарных глаз. Это было довольно сложно, но я тоже наблюдала за Романом Сергеевичем из под полуопущенных ресниц.

Куда же испарился вечно раздраженный, злющий Морозов? Теперь на его месте стоял немного растерянный, но невероятно красивый мужчина. Я с мрачным удовольствием подмечала детали, которые выдавали то, что у Романа Сергеевича на плечах висит огромное чувство вины и стыда. Разумеется, ведь теперь я не просто девочка, которую он лишил девственности за три миллиона… Теперь я неприкосновенный человек…

Неужели стыдно перед умершим братом? Совесть проснулась? Интересно…

Понимая, что слишком сильно погрузилась в размышления, я оторвалась от банки с мороженым, облизала губы и посмотрела на Морозова в упор:

— Это всё просто прекрасно, но сюда вы зачем пришли? Если мне полагается какая-то часть наследства, то вы можете дать мне контакты нотариуса, и я сама всё оформлю.

— Всё наследство по завещанию оформляется на меня, но личная просьба брата — выделение долей тебе и моей сестре.

— То есть вы себе захапываете львиную долю, а нам с бедненькой сестрой покойного папочки останутся крохи? Как благородно!

— Мы с братом по факту владели бизнесом пятьдесят на пятьдесят, поэтому ваше с Ольгой наследство только с его половины.

— Ладно, мне все равно. Давайте адрес нотариуса и больше не приходите, — я решительно поднялась направилась к двери, в которую намеревалась выпроводить Морозова.

— Есть еще один нюанс…

— Какой?

— Последняя воля Олега — это мой полный контроль за твоей долей наследства, пока тебе не исполнится двадцать один год.

От непосредственной близости Морозова и ощущения новой западни по спине пошел холодок. Разумеется… Никакого днк теста нет! Этот хитрющий козел просто придумал новый способ затащить меня в постель. Он же не натрахался, мудак поганый!

— Пошел вон, вместе со своим долбаным наследством! — заорала я не своим голосом и бросилась в лицо Морозову. Несмотря на то, что он мгновенье ока схватил и обезвредил меня, на красивом лице тут же показалось два красных кровоточащих следа от ногтей.

— Это правда, малыш. Поверь мне. Мне не нужны твои деньги, ты получишь, все, что тебе причитается, — шептал Морозов, уткнувшись носом мне в макушку.

— Сначала отпусти и никогда даже пальцем ко мне не притрагивайся. Потом покинь мою комнату и больше не приходи, а своё поганое наследство засунь себе в жопу! — зашипела я, пытаясь извернуться и лягнуть Морозова ногой. Но он был не просто гораздо выше и сильнее, Роман Сергеевич был еще и быстрее, потому с легкостью опережал все мои нападки.

— Уже можно заходить? — из приоткрытой двери показалась голова Ульяны. По покрасневшим щекам и блестящим глазам подруги было понятно, что она успела подслушать каждое слово. Но сейчас я была рада этому, потому что просто печтала поскорее отделаться от Морозова.

— Можно! Роман Сергеевич уже уходит, — как можно громче ответила я, и наконец, вырвалась из ослабевшей хватки.

— Я пришлю тебе номер нотариуса. Завтра он будет тебя ждать, — бросил Морозов, после чего растер ладонью кровь по лицу и вышел из комнаты.

После ухода Романа Сергеевича я еще долгое время не могла успокоиться. В голове крутилась тысяча мыслей, а сердце то и дело срывалось в галоп. Но самое неприятное во всей этой ситуации, что я совершенно не представляла, какое решение принять. Сначала хотелось согласиться и взять деньги, потом возникало желание послать Морозова куда подальше, но в конце концов в памяти снова всплывал месяц, проведенный вместе с этим мудаком, и на глаза наворачивались слезы. Теперь больше всего мое ранимое сердце требовало возмездия. Пусть Морозов поплатится, за каждую мою слезинку. Пусть ему будет ещё хуже, чем мне.

Когда за окном забрезжил рассвет, я по-прежнему сидела и раздумывала над тем, как поступить.

Проснувшаяся от назойливого сигнала будильника, Ульяна разлепила сонные глаза и удивленно уставилась на кружку с оставшим чаем у меня в руках.

— Ксюха, ты чего проснулась в такую рань?

— Я и не спала.

— О наследстве думала? Не глупи, соглашайся, там наверняка не меньше пары миллионов! У тебя все равно ни родни, ни работы, — пробормотала она и широко зевнула.

— Соглашусь, конечно. Кто же от денег отказывается? — хлебнув остывшего чая, мазнула рассеянным взглядом по просыпающейся улице за окном. Сбоку орудовал метлой дворник, а впереди шумел мусоровоз. Жизнь продолжалась и шла своим чередом. Так и вся эта история с отцом, дочерью которого я так и не стала, с Морозовым, который купил мою девственность — всё пройдет и забудется, а потом будет новый день… Много новых, счастливых дней.

— Соглашайся, только на своих условиях, чтобы Роман Сергеевич больше тебя не третировал.

— Разумеется, — хитро улыбнулась я и поднялась с кровати.

* * *

В нотариальной конторе пришлось просидеть до полудня. Официально единственным наследником Олега Сергеевича Морозова был его брат, но Рудольф Филиппович заверил меня, что Роман намерен выполнить последнюю волю брата.

Сумма, которая мне полагалась, была баснословной. По сравнению с ней три миллиона долга перед Маратом казались каплей в море. Знать бы раньше… Скольких проблем можно было бы избежать…

Устроившись на ближайшей скамейке, я собралась с духом, достала телефон и набрала номер Морозова. Он словно ждал моего звонка и ответил уже после первого гудка:

— Ты передумала?

— Не совсем…

Глава 33

— Ты передумала?

— Не совсем…

Тяжелый вздох на том конце провода и усталый голос Морозова:

— Чего ты хочешь?

— Я так понимаю, что деньги до двадцати одного года в руки я не получу, — деловито начала я, готовясь к продолжительному и неприятному разговору.

— До их получения ты будешь полностью обеспечена.

— Вот об этом я и хотела поговорить подробнее. Я против того, чтобы вы контролировали меня и мою личную жизнь.

— Принято, — проскрипел Роман Сергеевич, а я даже охнула от неожиданности. Он, что, идет на попятную? Неужели у этого гада больше нет цели затащить меня в постель?

— Еще вы перестаете меня домогаться.

— Разумеется.

— И жить вместе мы не будем.

— Не будем. Переезжай обратно в дом брата. Я тебя не потревожу, но оставляю за собой право иногда приезжать в гости.

— Хорошо, — тут уже настал мой черед соглашаться. В конце концов, у Морозова работа, а значит он не сможет наведываться ко мне каждый день.

— Я заеду за тобой через час.

— Не нужно, Роман Сергеевич. Я попрошу Артема помочь мне перевезти вещи. Помните его? — кажется, скрип Морозовских зубов был слышен даже через динамик телефонона.

— Оксана, — зарычал он, видимо теряя терпение, но я тут же перебила:

— Я уже говорила, что мне больше по душе Ксения. До встречи, Роман Сергеевич!

Нажав отбой, я ещё какое-то время сидела на скамейке и раздумывала над тем, как сильно изменилось ко мне отношение Морозова. По логике этого гада безродную девушку можно третировать, шантажировать и купить, в конце концов… А вот дочь сводного брата совсем другой уровень. Здесь всё по совести и с уважением к памяти покойного Олега Сергеевича. Двойные стандарты, однако…

Разумеется, я не собиралась звонить Артему Азарову. Весь этот цирк был нужен для того, чтобы прощупать новые границы позволенного с Морозовым. И они приятно удивили. Ведь то, что дико бесило прежнего Морозова, теперь было в порядке вещей с новым покладистым Романом Сергеевичем. Все таки чувство вины очень хорошо усмиряет мужчину.

Купив в ближайшем киоске картонный стаканчик с горячим попкорном, я не спеша направилась к автобусной остановке. Было приятно подставлять нос весеннему солнцу и ни о чем серьезном не думать, поэтому я с удовольствием хрустела запеченной карамелью и наслаждалась моментом. Впервые в жизни мне не нужно было думать о деньгах, и это здорово повышало настроение. Жаль только, что мама Люся не дожила… Ей бы очень пригодились эти средства, ведь раньше мы с ней цеплялись за любые подработки, только чтобы скопить на лекарства. Теперь деньги есть, только любимой тети нет…

* * *

Когда я отпустила такси и направилась к высоким воротам большого Морозовского дома, на улицу уже опустилась ночь. Затащив тяжелые сумки во двор, я поздоровалась с пожилым охранником и вежливо отказалась от помощи.

— Романа Сергеевича не было? — как бы невзначай поинтересовалась у мужчины и направилась к дому.

— Как же не было. Тут он. С обеда вас ждёт.

— Чёрт бы его побрал, — проворчала я и поплелась по мощеной плиткой дорожке.

С каждым новым шагом идти становилось всё сложнее. Более того, в какой-то момент у меня возникло желание сбежать. Ведь со момента моего последнего пребывания здесь ничего не изменилось, кроме информации о том, что я всё таки дочь Олега Морозова. Так что мешает Роману Сергеевичу снова повести себя, как мудак? Неужели я опять, как последняя дурочка, поведусь на этот развод?

Раздумывая над тем, как поступить в сложившейся ситуации, я замерла у порога и даже не сразу заметила, как дверь распахнулась, и из нее показался Морозов. Он молча подошел вплотную, разжал мои пальцы и подхватил тяжелые сумки, после чего развернулся и скрылся внутри дома. Чувствуя себя максимально растерянной, я немного помялась на месте, но всё же отправилась вслед за хозяином.

— Спальню выбирай любую. Этот дом я тоже перепишу на тебя, — наконец подал голос Морозов, после чего поставил мои сумки на пол в гостиной и направился к выходу.

— До свидания, — помахала рукой вслед и, не сумев скрыть радости, широко улыбнулась. Как же хорошо, что этот гад уезжает и больше не будет жить со мной на одной территории!

Теперь, оставшись одна, я смотрела на хоромы Олега Морозова совершенно по-новому, словно опять знакомясь с большим пафосным домом. Мне по-прежнему не верилось, что я правда наследница большого состояния и будущая владелица этого особняка. Бедное, полное лишений детство и синдром самозванца одолевали сильнее, чем когда-либо. Хотелось ущипнуть себя до синяка, чтобы проверить — не снится ли мне эта сказка.

На часах был поздний вечер, одежда ровными стопками была разложена в гардеробной, а я все никак не могла найти себе нового занятия. После месячной дрессировки от Морозова, организм просил найти ему какое-нибудь дело. Сесть за учебники, приготовить что-нибудь, просто почитать, в конце концов!

Решив, что лучше всего меня расслабит и отвлечет от дурных мыслей приготовление ужина, я отправилась на кухню и принялась за малиновый пирог. Несмотря на мою задумчивость тесто получилось просто отменным и в купе с начиной из свежих ягод сложилось в очень красивую композицию. Уже через час на столе появился ароматный румяный малиновый пирог.

— Только вот есть тебя некому, дружочек, — грустно улыбнулась я и направилась к себе.

Сначала казалось, что после всего, что было между нами с Романом Сергеевичем — этот дом будет казаться мне неприятным, но на деле все оказалось с точностью до наоборот. Меня не покидало стойкое ощущение того, что я вернулась домой. Даже свою маленькую уютную спальню я не стала менять на что-то более просторное. Она как будто была создана именно для меня и поэтому уходить из неё совсем не хотелось.

Постепенно выброс адреналина в крови уменьшился, и на смену ему пришло спокойствие. Когда я уже начала задремывать под звуки песен из любимого плейлиста, из гостиной послышался какой-то звук. Первой догадкой было возврашение Морозова, но уже через секунду я широко распахнула глаза и замерла. Он же сказал, что не будет жить со мной вместе!

Ведомая не столько страхом, сколько желанием защититься, я схватила со стола фарфоровую статуэтку и выскользнула из комнаты, после чего на цыпочках прошла по длинному коридору и выглянула в гостиную.

Не знаю, кого я ожидала увидеть… Возможно, грабителей или маньяка, пробравшегося в дом, через окно? Но в гостиной никого не было, а в кухонном проеме виднелась высокая фигура Морозова.

Первой мыслью было потихоньку ретироваться и закрыться у себя в спальне, но я завозилась и локтем задела огромную вазу с какими-то иероглифами. Морозов, словно почуяв добычу, в тот же миг поднял голову и впился в меня цепким тяжелым взглядом.

И, о ужас! Кажется, он был пьян!

— Роман Сергеевич, вы же обещали, что мы будем жить раздельно!

— Обещал, — проворчал он, — заскочил за кое-какими вещами. Уже уезжаю.

— Под-кое какими вещами вы подразумеваете мой малиновый пирог? — я выразительно посмотрела на то, что осталось на тарелке, и показательно нахмурилась, сложив руки на груди.

— Я не знаю как так вышло, — честно признался Морозов и вздохнул.

— Да уж… И этот мужчина утверждал, что не ест сладкое! Ладно! Вы пьяны, поэтому оставатесь. Уеду я.

— ЧТО? НЕТ! — кажется, Роман Сергеевич на мгновенье потерял терпение, потому что его выпад в мою сторону больше напоминал старого раздраженного и импульсивного Мороза, чем нового адекватного человека.

— Откуда мне знать, что вы не решите опять меня третировать или не попытаетесь затащить в свою постель? Нет, уж… Я буду жить в общежитии.

— Я пальцем тебя не трону. Обещаю, — в голосе Романа Сергеевича появилась горечь, а глаза, наполненные чувством вины, опустились в пол.

— Раньше вы тоже так говорили, а потом…

— Что мне сделать, чтобы ты поверила? — рявкнул Морозов и снова поднял на меня нечитаемый тяжелый взгляд.

— Может вы завели бы себе девушку? — голые участки кожи, выглядывающие из под пижамы, непривычно покалывало, а внутри всё сжалось как будто перед прыжком. Казалось, еще мгновенье, и он набросится на меня, чтобы растерзать… А я? Я почему-то не знала — буду ли защищаться.

— Уже.

— Вы завели себе девушку?!

— Да. Иди. Спать. Пожалуйста, — он развернулся и нечетким шагом направился к лестнице, видимо всё же решив, что в таком состоянии лучше остаться здесь.

Словно в тумане, я убирала со стола крошки и складывала в холодильник остатки пирога… На ватных ногах дошла до своей комнаты и упала на кровать… Настроение почему-то так резко рухнуло вниз, что я даже сама не поняла, что явилось причиной этого. Приезд Морозова? То, что он съел пирог? А может, появление у него девушки?…

Да ну, бред какой-то… У меня же от него мороз по коже.

Он же отлупил меня по заднице и шантажировал долгом в три миллиона!

А ещё он целый месяц думал только обо мне. Хотел меня, как безумный… Стал моим первым мужчиной…

— Вот же козел! Вот же сволочь! — заорала я в подушку, запоздало понимая, что что поганый Мороз поймал меня. Пусть пока только на чувстве собственности, но всё же поймал.

Глава 34

Четыре! Четыре ванных комнаты в огромном доме моего отца, но по закону подлости мы столкнулись с Морозовым в маленьком санузле напервом этаже.

Когда я почти на полном ходу впечаталась лицом в широкую мужскую грудь, по телу словно прошел разряд тока. Оно слишком хорошо помнило ощущения и властную энергетику Морозова, поэтому мгновенно отозвалось спазмом внизу живота. Щеки обожгло румянцем, а сердце вдруг заходилось, как бешеное. Я испугалась. По-настоящему оробела от собственной взрывной реакции. Отскочив на безопасное расстояние, невольно обняла себя руками, пытаясь унять мурашки и до крови прикусила губу, в надежде, что боль хоть немного отрезвит.

Лицо Романа Сергеевича было помятым, но янтарные глаза загорелись диким огнем, когда прошлись по открым участкам моей кожи. В этот момент со мной творилось что-то странное. С одной стороны я дико жалела, что напялила короткие шорты и топ с рыжими лисятами на груди, а с другой испытала какое-то извращенное удовлетворение… Во взгляде Морозова горел такой неприкрытый голод, что было предельно ясно — в этот момент он хотел меня сильнее любой другой женщины на свете. И это здорово тешило мое женское самолюбие. Сама не знаю, зачем, но я не торопилась уходить и даже позволила Морозову закончить доскональный осмотр. Пусть я и далеко не первая его женщина, но мне хотелось, чтобы именно меня он запомнил больше, чем всех остальных.

— Откуда? — он вдруг указал взглядом на небольшой ожог на моем запястье чуть ниже локтя. Разумеется, я не сразу поняла о чем речь, поэтому уставилась на свои руки судорожно вспоминая, где умудрилась обжечься.

— Синяк? Это я?.. Два дня назад? — теперь он снова смотрел мне в глаза, только совсем по-другому. В янтарных радужках плескалась вина и сожаление. Тут дымка мгновенно рассеялась, и теперь мне вдруг захотелось поежиться и закрыться от этого мужчины.

— Нет, это ожог… Я вчера немного не справилась духовым шкафом.

— Болит?

— Ерунда… Там просто очень неудобная ручка, поэтому я уже не в первый раз получаю ожоги.

После этого странного разговора находиться рядом с Морозовым стало совсем неуютно, поэтому я быстро прошмыгнула мимо, все таки немного задев грудью стоящего в дверном проеме мужчину. В этот момент у меня появилось стойкое ощущение, что кто-то выкачал из ванной весь кислород, потому что дыхание сбилось, а перед глазами всё поплыло.

Наверно нужно было проанализировать ситуацию и постараться максимально отдалиться от Морозова, но внутри был такой сумбур, что сил на размышления просто не осталось. Быстро вбежа в свою комнату, я оделась, и, даже не позавтракав, вылетела за дверь. Меньше всего хотелось снова встречаться с Романом Сергеевичем, поэтому столкнувшись с ним в дверях, я практически зашипела от досады. Огромный дом, гиганская территория, а мы с ним как два магнита то и дело притягиваемся в самых неожиданных местах!

— Больно? — озабоченно спросил Морозов, глядя, как я потираю ушибленный лоб.

— Не так, чтобы очень, но неприятно уже во второй раз впечатываться в такую машину на полном ходу.

— Это я — машина? — он удивленно приподнял бровь и улыбнулся уголком рта.

В этот самый момент я буквально застыла на месте, словно пригвожденная к полу его улыбкой. Улыбающийся Морозов почему-то так поразил меня, что из головы, как шальные птицы, вылетели все планы и цели на предстоящий день. Неужели он может быть и таким?!

— Вот карта. Ни в чем себя не ограничивай, — Роман Сергеевич протянул мне пластиковый прямоугольник золотистого цвета и снова нахмурился, после чего мне стало совсем неловко.

— Спасибо, — я постаралась взять карту так, чтобы не касаться своими пальцами руки Романа Сергеевича и пустилась наутек, проигнорировав его предложение подвезти меня в университет.

Уже после занятий, в столовой, Ульяна, целый день косо на меня посматривающая, начала допрос:

— Что случилось? Ты сама не своя! Неужели Роман Сергеевич опять тебя третирует?

— Нет. Просто… Наверно, я поторопилась с переездом… Нужно было остаться в общежитии.

— Стоп… Что-то тут не так, — подруга поджала губы и вдруг выдала то, что я больше всего боялась услышать, — вы что переспали?!

Несмотря на то, что я принялась с жаром всё отрицать, покрасневшие щеки и дрожащие руки выдавали с головой. В итоге пришлось во всем признаться. И в шантаже, и в оплате долга натурой, и даже в том, что я теперь не могу находиться с Морозовым на одной территории, потому что перед глазами снова всплывают картины того, что и в каких позах он со мной делал.

— Ты его не хочешь и не влюблена, — со знанием дела заключила подруга, — просто после такого любому человеку было бы неловко… Это как переспать с мужиком и наутро выяснить, что он лучший друг твоего отца. Вроде и ничего такого, но ощущение кринжа будешь ловить постоянно.

— А откуда ты знаешь? — спросила я просто, чтобы заполнить неловкую паузу, но Ульяна тут же ошарашила меня по полной программе:

— Спала с другом отца, — увидев на моем лице удивление, она рассмеялась, — ладно не обо мне речь. В общем, у тебя два варианта: не пересекаться с ним и выждать, пока детали двухдневного порно с участием большого поршня сотрутся из памяти, либо…

— Я не для этого тебе рассказала подробности! — насупилась я и отвернулась, после чего Ульяна быстро поняла, что переступила черту и переключилась на последние новости университета, а обсуждение размеров Морозова оставила на потом.

Домой возвращаться не хотелось, поэтому я максимально оттягивала этот момент. Сначала проводила подругу до ближайшей остановки, потом погуляла в сквере, и только когда на улице начало смеркаться, вызвала такси.

Большой дом Олега Сергеевича встретил оглушающей тишиной. Раздевшись и приняв душ, я переоделась в максимально закрытую пижаму и вышла готовить ужин. Не знаю почему, но как только я натыкалась на места, где Морозов брал меня, щеки начинали полыхать, а низ живота болезненно сжимался.

Наверно, Ульяна права… Он мой первый мужчина и поэтому воспоминания вызывают такую бурную реакцию. В конце концов, далеко не у каждой девственницы первый секс перетекает в двухдневный марафон… Должно пройти какое-то время, прежде чем я забуду подробности… Все пройдет. За три дня саднящая боль в паху утихла, а значит и душевные терзания тоже пройдут. Просто нужно чуть больше времени…

Я настолько сильно погрузилась в раздумья, что даже не сразу поняла, что снова готовлю на двоих… Теста получилось довольно много, да и количество нарезки явно для большой пиццы. Решив не убирать лишнее в холодильник, я раскатала большой круг и быстро разложила начинку. За предыдущий месяц я досконально изучила предпочтения Морозова в еде и сейчас усмехнулась тому, что на автомате снова сделала его любимую пиццу с грибами и ветчиной.

Когда настало время ставить противень в духовку, я остановилась, удивленно взирая на новое чудо техники, встроенное в кухонную стенку. Нет, это точно другой духовой шкаф!

Первой реакцией было непонимание. Зачем менять дорогущий агрегат, встроенный в шикарную дизайнерскую кухонную стенку?! Безусловно, новая духовка была лучше и удобнее, более того, отлично смотрелась и подходила к общему стилю… Но…

Несмелая догадка вдруг расставила всё по местам. Это из-за моего ожога! Неужели Морозов решил, что один небольшой след на запястье стоит таких забот? Как это странно и приятно! От ощущения того, что этот резкий, вечно раздраженный мужчина обо мне заботится, на душе стало так легко и радостно, что я даже улыбнулась. Не знаю, какой порыв заставил набрать номер Романа Сергеевича, но мне очень хотелось поблагодарить его, а может и накормить пиццей.

Уже на втором гудке он взял трубку, только вот на мое радостное "спасибо" ответил не Морозов, а смутно знакомый женский голос:

— Перезвоните позже. Роман в душе… Может ему что-то передать?

— Нет, не нужно. До свидания.

— Всего доброго, — тут я вспомнила обладательницу этого соблазнительного мягкого голоса. Это же та самая блондинка, которая стояла перед Морозовым на коленях!

В этот момент настроение так резко упало вниз, что даже закололо в груди. Что-то важное глубоко внутри словно оборвалось. Он в душе, значит она теперь его девушка… Та самая, о которой он тогда говорил. Плевать… Я ведь просто хотела поблагодарить его…

Просто… Он для меня первый, я каждый гребанный раз, когда глаза закрываю, вспоминаю, как он трогал, целовал, сжимал… Отойти не могу, забыть…

Девушка у него… Неужели моя девственность — такая рядовая вещь, что уже через несколько дней можно спать с другой?!

Мудак поганый… Кобель проклятый…

В горле стоял огромный ком, который было просто невозможно проглотить.

Больше не хотелось есть, поэтому недопеченная пицца полетела в мусорное ведро, а я нашла номер Азарова и без промедления набрала его номер:

— Алло, Артём?

— Ксюха? Слушаю.

— Ты, кажется, со мной встречаться хотел? Не передумал?

— Зая… Конечно, хотел… Хочу!

— Давай попробуем. Для начала забери меня завтра из университета.

Глава 35

Не знаю, на что я расчитывал, когда звал Ксюшу вернуться в дом брата… Понимал же, что буду вести себя как голодная псина перед куском свежей вырезки… Нужно было снять или купить ей квартиру, а адрес держать от самого себя в тайне. Хотя тут без вариантов, кажется, я нашел бы её в любом месте этого города просто по запаху…

Вспоминая позавчерашний вечер, я каждый раз морщился, чувствуя себя всё хуже и хуже. Идиот… Я просто форменный идиот, потому что стоило выпить лишнего, как ноги снова понесли меня в уже знакомом направлении. А дальше всё было, как в тумане… Мне почему-то так сильно захотелось вернуться в прошлое, когда я знал о каждом шаге девчонки и ежедневно ел её стряпню. Неужели я тогда многого просил? Просто быть рядом…Ну еще одеваться скромнее, никуда не ходить, не строить отношений, слушаться меня…

Чёрт, кажется, всё таки много…

Каким чудом мне хватило адекватности не наброситься на свою пигалицу, как пятью минутами ранее на чертов пирог? За что мне это наказание? Эта коза не просто та, после кого я даже трахаться с другими не хочу, она еще и готовит так, что теперь я еще и другую еду не воспринимаю!

Эх, Мороз, Мороз… Такими темпами ты скоро сдохнешь или от сперматоксикоза или от голода…

Хорошо хоть вчера я нашел в себе силы вернуться в квартиру, хотя и следил за Кругловой сначала возле её университета, а потом возле дома. Сторож Боричыч оказался прав, пигалица просто пригрозила мне этим лысым пацаном, но на самом деле все время ездила на такси.

Хотя, не совсем же он имбицил? Наверняка понял мою позицию еще в тот раз, когда получил кулаком в нос. Нет, теперь он к пигалице не сунется, если хочет остаться с целой черепушкой.

Часы на стене показывали семь утра, поэтому я нехотя поднялся с кровати и пошел на кухню. Один щелчок и кофемашина зашумела, оповещая о готовности варить кофе, а я вышел на балкон и закурил, поежившись от утренней мартовской прохлады. В голову лезли самые разные мысли, но все они были только об одном человеке.

Интересно, Ксюша уже проснулась? За тот месяц, который мы прожили вместе, я неоднократно будил эту соню утром… Пару раз приходилось даже входить к ней в комнату, потому что она так крепко спала, что не реагировала ни на что, кроме интенсивного тормошения.

Напрягшийся пах мигом отозвался на воспоминания о пигалице и её прелестях, поэтому я невесело улыбнулся. Насмешка судьбы… Больше всех я хочу ту, которую по сути нельзя. Молодец, Мороз. Никаких легких путей и душевного покоя, млять…

Ладно, прочь сводящие с ума мысли… Контрасный душ, свежая одежда и кофе — вот что мне сейчас нужно, а Ксюша, какой бы важной для меня не была — пусть хоть не на долго оставит мою голову, в которой она и так заняла все свободное место.

Примерно через полчаса я, уже будучи свежепобритым и вполне адекватным, хлебнул глоток остывшего американо и всё таки сдался. Разблокировал смартфон и быстро нашел глазами заветный номер, который почему-то знал наизусть.

Я просто позвоню и узнаю, проснулась ли она… Ничего больше…

Однако перед тем, как нажать на зеленую кнопку, глаза заметили один интересный момент. Последний входящий был от контакта "Пигалица". Вчера вечером… Время разговора тридцать секунд…

Что за хрень? Я же вчера не разговаривал с Ксюшей. Уж такое я бы точно запомнил!

Медленно, но верно начало приходить понимание, а вместе с ним и злость, перетекающая в настоящую ярость. Вечером ко мне приезжала Кулецкая. Она застала меня у порога после бокса, поэтому согласилась налить кофе, пока я переоденусь и приму душ. Как эта сучка, пробыв у меня всего двадцать минут, умудрилась поговорить с Ксюшей? Что она ей наговорила?!

Разумеется, я тут же набрал номер Кулецкой:

— Рома, доброе утро, — голос Татьяны звучал тихо и хрипло. Видимо, эта белобрысая сука только открыла глаза.

— Какого хрена ты вчера брала трубку с моего телефона? Что ты наговорила девушке, которая звонила? — зарычал я.

— Ромочка, я случайно… Смартфон трезвонил, и я хотела отключить звук, но почему-то приняла вызов. Я молчала и ни слова не сказала… Сразу стала жать на кнопку отбоя, — к хрипце стремительно прибавилась дрожь и робкие всхлипывания. Но это меня совершенно не разжалобило, а наоборот разозлило еще больше.

— Бабье, б*ть…, — выругался я себе под нос, после чего Кулецкая заревела в голос.

— Это твоя девушка? Хочешь я позвоню и извинюсь. Ромочка, прости меня, пожалуйста… Я правда молчала!

— Это моего брата Олега дочка, — бросил я и нажал "отбой", после чего сразу набрал номер Ксюши. На удивление, она ответила уже со второго гудка и, судя по бодрому голосу, давно проснулась и была полна энергии:

— Слушаю вас, Роман Сергеевич.

— Доброе утро. Как дела? Когда мы уже вернемся к общению на "ты"?

— Что ты хотел, Роман? Я занята.

— Ты вчера звонила? Связь барахлила…

— Связь барахлила? Ясно, — мне показалось, или голос пигалицы буквально сочился сарказмом?

— Ты где? — внутри почему-то зашкребло какое-то неприятное предчувствие… Странно… Было в её тоне что-то такое, от чего я вдруг почувствовал себя… как обманутый муж, которому собирается изменить жена.

— Еду в университет на занятия. Артем Азаров за мной заехал. Помните… то есть, помнишь его?

— Как же не помнить… Я же ему нос недавно сломал, — прорычал я, теперь уже без предчувствий понимая, что реально чувствую себя обманутым мужем… Даром, что не женат…

— Давай не будем о прошлом. Артем хочет со мной встречаться, и я обещала подумать, — голос этой мелкой гадины был полон язвительности и, кажется, и сочился настоящим ядом. Только я никак не мог понять, почему? Неужели она злится за съеденный пирог?

— Подумай, Ксюшенька, подумай, — прошипел я, мысленно закрывая пигалицу в подвале, и ломая этому лысому поганцу хребет арматурой.

— Ладно, мы уже приехали, поэтому до свидания. Девушке привет. Нужно будет как-нибудь увидеться вчетвером, — проворковала она и отключилась, а ещё какое-то время сидел с телефоном, прижатым к уху и буравил взглядом собственную кисть, которую то разжимал, то сжимал до побелевших костяшек.

Коза! Мелкая заноза, до которой теперь не дотянуться! Встречаться она с этим утырком надумала! Да я ей устрою!

От злости и неконтролируемой ревности у меня буквально свело челюсти. Хотелось поехать прямо сейчас в этот гребанный вуз и прорычать в лицо этой пигалице, что она моя! Если не поймет сразу, то затащить за шкирку в первую свободную аудиторию и нагнуть её на любом попавшемся столе, а потом ещё долго показывать, кому эта несносная девчонка принадлежит! Я её первый и единственный мужик, поэтому никому не позволю пальцем тронуть, даже просто смотреть!

Я так резко поднялся из за стола, что стул из под меня вылетел и упал назад, с оглушительным стуком ударившись о плитку. Именно этот звук и помог придти в себя.

Стоп, Мороз… Она не твоя…

Разве так я должен поступать с родной дочерью Олега, который закрыл меня от пули своим телом? Брат умер, подарив мне жизнь, а отплатил ему тем, что купил девственность Ксюши, а теперь ещё и отпустить её спокойно не могу…

Какой же я поганый человек…

Твою мать, но и отдавать пигалицу этому лысому утырку тоже не хочу! Я лучше сдохну, чем позволю ему или любому другому хоть пальцем её тронуть!

Должен же быть какой-то выход?

Думай, Мороз… Думай…

Глава 36

— Если хочешь жди своего Азарова, а я побежала! — возмущенно проворчала Ульяна и начала торопливо застегивать крупные пуговицы своего серого пальто.

— Во-первых он не мой, я просто решила возобновить общение, а во-вторых всего на десять минут задерживается человек! Не хочешь, не жди! — было обидно, что она решила бросить меня, но и уговаривать Ульяну не хотелось. Пусть катится.

— Ты у нас теперь дамочка с безлимитной картой, а я простая студентка, поэтому мне последний автобус пропускать нельзя. Без обид, Ксюх, но на такси у меня денег нет, — подруга клюнула меня в щеку и заторопилась к выходу, а я осталась в стремительно пустующем фойе.

Однако время шло, а Артема всё не было. Решив подождать его на улице, я быстро оделась и вышла из университета. Каково же было мое удивление, когда прямо ко входу подъехала черная машина Морозова. Только его здесь не хватало!

— Ты что до полуночи учишься? Новое расписание? — Роман выглядел спокойным, но его внимательный взгляд и губы, вытянутые в тонкую линию, ясно давали понять, что он недоволен.

— Не твое дело, — зачем-то огрызнулась я и тут же похвалила себя. Всё правильно! Пусть оставляет эти замашки диктатора! Или, как вариант, испытывает их на своей белобрысой девушке! Интересно, её он очаровал своей красотой и брутальностью или тоже купил?

— Садись, домой отвезу, — на напряженному лицу Морозова было понятно, что он наверняка был взбешен моей грубостью, но не подал вида. Кремень — мужик.

— Нет, я лучше на такси, — мой гордый вид и ровное вышагивание по тротуару закончилось почти сразу, потому что Роман Сергеевич выдал то, что я меньше всего ожидала от него услышать:

— Ксюша, сядь, пожалуйста, в машину. Если ты поедешь на такси я буду волноваться.

Он не командует, а просит? Не орет, что я пигалица и любительница шляться по ночам, а просто признается, что будет волноваться? Это что-то новенькое… Неужели всё таки чувствует вину за прошлое?

Ну, что же. Такой Морозов мне нравится… Главное, чтобы это не было разовой акцией для заманивания в машину.

— Ладно, — пробурчала я как можно возмущенее и даже фыркнула для эффекта. А садясь на переднее сиденье, всетаки не смогла сдержаться от укола:

— Девушка твоя не будет сердиться на то, что ты ночи не с ней проводишь, а дочку сводного брата катаешь?

Роман Сергеевич не удостоил меня ответом и молча вырулил на перекресток, после чего так резко нажал на газ, что мой желудок прижало к сиденью и даже немного замутило.

— Вообще меня должен был Артем забрать, но у него срочные дела, — не унималась я, зачем-то пытаясь вывести Морозова на эмоции. Но он продолжал молчать, разве что сделал радио погромче.

— Мы наверное будем встречаться. Артем такой внимательный… Он за мной целый год ухаживал…

Не идеальном лице Морозова не дрогнул ни единый мускул, более того казалось, что он вообще не слушает, потому что этот гад очень внимательно смотрел на дорогу и вообще меня не замечал.

— Он мне даже жить вместе предложил. Наверно перееду к нему. Может на следующей неделе? Хотя, чего тянуть? Перееду прямо завтра. С утра! — произнося последние две фразы, я даже повереулась к поганому Морозову и намеренно повысила голос, но этого гада было не пронять. Он молча следил за дорогой и отвлекся только раз, чтобы сделать радио ещё громче, когда я стала рассказывать, как хорошо мы будем жить с Азаровым и сколько детей я ему рожу.

Больше всего в эту самую минуту мне хотелось вцепится в красивую физмономию напротив и подпортить её своими ноготками. Сволочь! Козел равнодушный… Неужели остыл? Натрахался, наверно, с этой курицей холеной! Не нужно было садиться к нему в машину! Все настроениё испортил своим молчанием, подлец!

Невыплеснутые эмоции бурлили внутри, так и не найдя выхода, а Морозов продолжал, как ни в чем не бывало, вести машину. Вдруг в голове пронеслась шальная мысль… Может он оглох? Решив сразу проверить свою гениальную догадку, я как можно громче вздохнула и произнесла:

— Как же хочется бургер или картошки фри… С утра ничего не ела…

В ответ ничего! Полная тишина! Крутит себе руль от своей бмв и молчит! Оглох мужик… Такой красивучий, такой поджарый, в постели шикарный… Хотя, может в его случае, потеря слуха — это хорошо? Больше не будет на меня орать по телефону.

Я и сама не заметила, как увлеклась этой дикой фантазией… В голове крутилась дальнейшая жизнь, в которой белобрысая бросает Морозова и он приползает…

— Картошка-фри, бургер, что еще?

Словно очнувшись ото сна, я осмотрелась: мы стояли прямо у окошка с табличкой "касса" одной из крупных сетей фастфуда, и на меня пытливо смотрели две пары глаз: Морозова и молодого паренька, принимающего заказ.

— И чай фруктовый, — проворчала я, после чего пристыженно отвернулась к окну.

Со слухом у этого гада всё в порядке. Значит ему реально наплевать… Вот же сволочь равнодушная…

Впереди образовался небольшой затор из машин, поэтому прежде, чем мы подъехали к окну выдачи заказов, я несколько раз шумно вдохнула и вдруг уловила странный аромат.

— Странный запах… Как будто ржавчина или кровь, — задучиво пробормотала я, не расчитывая на ответ, но, к моему полному удивлению, Морозов мгновенно отреагировал:

— Ржавчина.

— А мне кажется кровь, — из чистой вредности и для поддержания разговора заявила я. Хотелось хоть как-то разговорить превратившегося в молчуна мужчину и поэтому я уже громче добавила:

— Точно кровь!

— Не болтай ерунды, — он сунул мне в руки пакет с фастфудом и снова переключился на дорогу.

— И все таки это кровь, — упорствовала я, все таки теряя интерес к обсуждению странного запаха. Из бумажного пакета исходил такой умопомрачительный аромат, что перебивал собой все остальные. Зашуршав упаковкой, я достала картошку и с удовольствием засунула в рот сразу несколько штук.

— Вкусно? — Морозов на секунду повернулся ко мне и даже улыбнулся уголком рта, отчего сердце пропустило пару ударов. Какрй же он невероятный, когда не орет!

— Ага, хочешь? — из-за набитого рта вместо четких слов слышалась каша, поэтому не дожидаясь ответа, я схватила кусочек картошки фри и подавшись вперед засунула его Морозову в рот.

Был риск того, что вечно раздраженный Роман Сергеевич начнет отчитывать меня за то, что отвлекаю его от дороги, но вместо этого Морозов послушно прожевал картошку и скомандовал:

— Ещё.

Всю оставшуюсь дорогу до дома я была занята тем, что кормила Романа Сергеевича. От предложенного бургера он отказался и ел только картошку из моих рук. Странно, но мне даже понравилось, хотя потом вдруг невольно вспомнилось, с каким аппетитом он ел мою стряпню, и на сердце стало горько. Пусть ему теперь его девушка готовит!

Когда впереди открылись автоматические ворота, я поспешила выйти из машины и побежала в дом, надеясь, что Морозов не последует за мной. К счастью, он почти сразу за спиной раздался визг шин. Уехал.

Рада ли я была, что именно Роман Сергеевич, а не Азаров оказался в нужное время у входа в унивеситет? Не знаю…

Номер Артема был не в сети, и я невольно начинала волноваться, не случилось ли чего.

В тот момент, когда я, уже в пижаме чистила зубы перед сном, телефон ожил и оповестил о том, что Азаров в сети. Прижав аппарат к уху, я продолжила жужжать зубной щеткой, глядя на себя в зеркало, и принялась слушать длинные гудки.

— Алло, Артем! С тобой всё в порядке? Мы договоривались встретиться.

— Выхожу из трампункта, — голос Азарова звучал так глухо, как будто он находился в консервной банке.

Неприятное предчувствие обожгло внутренности, и я осела на полу в ванной, уже понимая, что Артема избили, и кажется я знаю, кто… Металлический запах крови в машине, приезд Роман Сергеевича…

— Это Мороз?

— Нет… Я просто неудачно упал… Несколько раз… В общем Круглова, ты мне больше не нравишься. Извини, но общаться дальше желания нет.

Глава 37

После разговора с Азаровым я была полна праведного гнева! Значит, чертов Роман Сергеевич не зря оказался у стен университета и повез меня домой! Вот же гад! Решил обдурить глупую Ксюшу и снова распоряжаться моей жизнью?!

Испытывая огромное желание вцепиться Морозову в глотку, я еще какое-то время мерила шагами большую гостиную, придумывая план мести… Может приготовить ужин и отравить его? Слишком просто… Нет… Теперь всё серьезно! Никакого общения! Никаких договоренностей с этим деспотом!

Наскоро приняв душ, я быстро переоделась и вызвала такси. Нужно обязательно посмотреть в глаза этому гаду, чтобы он не мог выкрутиться! Интересно как он запоет, когда поймет, что мне всё известно?! Обещал не трогать, не командовать, не лезть в мою личную жизнь… И что в итоге? Обманул по всем пунктам!

К сожалению, адрес квартиры Морозова сразу найти не получилось, но после долгих уговоров и целой тарелки с бутербродами охранник Борисыч все же сдался и открыл ворота:

— Ксюша, вы точно Роману Сергеевичу собираетесь сюрприз сделать? Просто странно, что он сам не дал вам свой адрес, — недоверчиво спросил пожилой мужчина, провожая меня взглядом.

— Даже не сомневайтесь, Федор Борисович! Я устрою ему такой сюрприз, что Роман Сергеевич будет его вспоминать даже через много лет, — хотелось добавить "с содроганием", но на подъездной дорожке уже во всю сигналило такси, поэтому я просто подмигнула растерянному мужчине и скрылась внутри желтого автомобиля с шашечками.

Наверно всё таки нужно было позвонить и предупредить, что собираюсь приехать, но чувство вины за побитого Азарова, и обида просто раздирали изнутри. Каким бы не был Артем, он не заслужил того, что пострадал из-за меня.

Поездка продлилась совсем недолго. Уже через пятнадцать минут впереди показался закрытый жилищный комплекс, в котором, по заверению Федора Борисовича, жил Роман.

Оплатив такси, я подошла к кованным воротам и нажала звонок, осматривая вереницу двадцатиэтажных зданий. Здесь было всё очень современно и дорого, начиная от красивых детских плошадок, виднеющихся за забором, и заканчивая ровным новеньким слоем асфальта под ногами. В этот момент мне почему-то вспомнился мой родной двор с обшарпанными качелями и мрачным панельным домом. Не чета этим хоромам…

— Я к Морозову Роману Сергеевичу, улица Гагарина, 3 подъезд, 610 квартира, — на одном дыхании выдала вышедшему угрюмому охраннику и даже скрестила пальцы на левой руке, в надежде на то, что это поможет войти.

— К Морозову? Он что, двоих?… Ох… Не положено пускать.

— Что значит — не положено?

— То и значит, девушка, что не пускаем никого без согласия собственника.

— А договориться?

Лицо мужчины, одетого в черноую форму, расплылось в довольной улыбке:

— Можем договориться. Пять тысяч и проходите.

— Сколько?! Я сейчас ему сама позвоню, и если Морозов узнает, что вы с меня деньги вымогали, то разнесет вашу сторожку к чертовой матери, — видимо мой воинственный вид и громкий визг возымели эффект, потому что охранник сначала перестал улыбаться, а затем и вовсе сник.

— Глеб открой. Проходите, девушка, — прошелестел он в рацию, и уже развернувшись ко мне спиной, проворчал:

— Скандальная какая… Ишь, пигалица… А та платила спокойно и не грубила никогда…

Наверно его странные слова должны были насторожить меня, будь я чуть внимательнее, но внутри слишком сильно кипело возмущение и желание расправы над Морозовым, поэтому я гордо вошла в ворота и громко затопала каблуками в сторону нужной многоэтажки.

Подъезд, лестница, лифт… Чем ближе была конечная точка, тем сильнее потели мои ладони, а сердце стучало все чаще.

Что я ему скажу? Пошлю этого гада подальше и потребую никогда ко мне не приближаться! А если этот поганый Роман Сергеевич хоть пальцем тронет кого-то из моих знакомых, то я подам на него в суд!

Выйдя на нужном этаже, я расстерянно осмотрелась и направилась к нужной двери:

— Конечно, это вам не моя обшарпанная панелька… Евроремонт, цветочки… Чтоб ему пусто было, гаду! Я ему всё выскажу! — пробормотала я и со всей силы нажала на звонок.

Когда дорогая металлическая дверь приоткрылась, я подобралась и приготовилась к скандалу, но тут же замерла, понимая, что ошиблась квартирой:

— Здравствуйте, — проворковала красивая белокурая девушка, выглядывающая из-за двери.

— Я, наверно ошиблась, — от осознания того, что чуть не бросилась на незнакомого человека с кулаками, стало невыносимо стыдно. Вот был бы позор…

— Бывает… До свидания, — улыбнулась блондинка, но тут из-за её спины послушался до боли знакомый мужской голос:

— Таня, кто там?

Это же Морозов!

Прищурив глаза, я впилась взглядом в растерянное лицо девушки и вдруг вспомнила: это же та самая дамочка, которая падала перед Романом на колени в то утро, когда я решила от него уйти… Значит ли это, что он с ней спит?

— Ошиблись дверью, — крикнула Морозову эта самая Таня и попыталась закрыть дверь, но я очень ловко подставила ногу в проем и тут же прошипела:

— Всё таки мне сюда, Таааняяя…

Услышав свое имя из моих уст, девушка содрогнулась и даже потерялась на мгновенье, но тут же взяла себя в руки:

— Вы к Роману? — улыбка моментально спозла с красивого лица, а на смену ей пришел настороженный изучающий взгляд. Она ревновала, причем так сильно, что даже не справлялась с эмоциями.

А я? У меня в груди тоже росло что-то большое и очень болезненное… Только пока было не совсем понятно, что конкретно…

— Да, я дочь Олега Морозова, — удивительно, но эта фраза, как по волшебству, расслабила блондинку. Кажется, она даже вздохнула с облегчением, а потом вдруг обняла меня.

— Мы подружимся!

— Это вряд ли…

— Таня, ты по делу или просто повидаться? Я хотел дочь брата навестить сегодня, — ошарашенный Морозов застыл в дверях, удивленно наблюдая за тем, как я пытаюсь высвободиться из объятий Татьяны.

— Зачем меня навещать? Я и сама приехала для того, чтобы сказать, что знаю, кто избил Артема Азарова!

— Ксюша, успокойся, давай поговорим наедине? Я не трогал твоего знакомого… Он упал, наверно, — Морозов смотрел тепло и очень внимательно, как будто сканируя меня. На мгновенье даже захотелось поверить ему, но тут взгляд невольно упал на разбитые костяшки руки, которую он протянул вперед, и всё стало предельно ясно.

— Несколько раз? — заорала я на весь коридор, забыв на мгновенье, что мы не одни.

— Рома, я наверно в другой раз зайду… Понимаю, вам с племянницей нужно поговорить наедине, — вклинилась блондинка, сделав такое участливое лицо, что мне сразу стало тошно. Захотелось не просто размазать по стенке эту рыбу-прилипалу, но и испортить ей настроение на всю ближайшую неделю:

— Мы не родственники! Они с Олегом не родные братья, — рявкнула я, после чего развернулась и вышла, со всей силы хлопнув массивной металлической дверью.

Слезы хлынули из глаз так неожиданно, что я даже не сразу поняла, что плачу… Разумеется, сначала хотелось вцепиться поганому Морозову в лицо, оставить там глубокие кровавые царапины и заявить, что больше никогда не хочу его видеть, но эта блондинка как будто выбила меня из колеи… Теперь в голове крутились совершенно другие мысли: почему он позволяет ей приезжать, если равнодушен? Спят ли они? Хочет ли её Морозов так, как меня?

И самый главный и болезненный вопрос: отчего я так сильно ревную?!

— Ксюша! — Морозов вылетел из квартиры и бросился следом, но я успела нажать кнопку лифта и прошипела, выглядывая из-за закрывающихся створок:

— Кобель!

Глава 38

Если бы мой начальник видел, как я летел следом за своей пигалицей, то безусловно поставил бы мне плюс за скорость и оперативность. Но, учитывая, что я все таки не успел догнать её до того, как уехал лифт — норматив бы я не получил.

В дверях меня уже встречала поникшая Кулецкая:

— Ром…

— Таня, уйди.

— Прости… Это она тогда звонила?

— ТАНЯ. УЙДИ.

Когда за всхлипывающей Кулецкой хлопнула дверь, я даже не обернулся. Именно сейчас стало заметно то, на что раньше я не обращал никакого внимания: если Татьяна будет крутиться рядом, то не остынет. Более того, станет только хуже.

Невольно вспомнилась та единственная ночь, когда Кулецкая попалась мне под горячую руку… Не нужно было брать то, что она с таким рвением предлагала… А эти её последние три визита? Красивая, умная, мечта любого мужика, Татьяна не вызывала во мне ровным счетом ничего. Равнодушие, смешанное с легкой, чисто приятельской симпатией… Но ей нужно было другое… Меня до недавнего времени особо не напрягало это обожание, превращающееся в одержимость, но Кулецкая уже больше двух недель не желает возвращаться в столицу и снова пошла в наступление…

Надев первую попавшуюся толстовку, я бегом спустился вниз и завел машину.

Ксюша наверняка уже дома. Неужели так расстроена из-за этого Азарова, что не будет со мной разговаривать? А если она сбежит? Если откажется со мной видеться?

Ночные улицы со скоростью света пролетали перед глазами, но дорога всё равно казалась бесконечно долгой. Когда я подъехал к автоматическим воротам, из калитки показалось растерянное лицо Борисыча:

— Роман Сергеевич?

— Он самый. Ксюша дома?

— Нет… Она же к вам поехала. Я адрес давать не хотел, но девочка сказала, что приготовила сюрприз…

— Сюрприз удался, — буркнул я и, развернувшись на подъездной дорожке широким шагом напрравился к машине, которую не успел заглушить.

От осознания того, что Ксюша не вернулась домой, внутри начинался настоящий хаос. Где может быть эта пигалица? В общежитии? У подружек? Может, она поехала выхаживать и утешать этого лысого?!

Перед глазами живо представилась картина того, как Азаров обнимает или целует Ксюшу… От этого на душе стало так погано, что я даже ударил по рулю сжатым кулаком. Я этого лысого заставлю землю жрать, если он хоть пальцем тронет мою пигалицу!

Что делать? Думай, Морозов…

Найти девчонку и притащить домой за шкирку? Нет… Эти методы теперь не работают. Да и не хочу я снова вести себя, как вечно раздраженный, недотрахавшийся тиран…

Хочу, чтобы сама… Хотя бы дуться перестала…

Занятый разъедающими внутренности мыслями, я даже не сразу понял, что уже подъехал к общежитию. Обшарпанное пятиэтажное здание грязно-желтого цвета ночью выглядело еще более устрашающим, чем днем, а окна, горящие холодным светом, выглядели как пустые глазницы.

Нет, моей строптивой, но очень ранимой девочке здесь совсем не место. Ксюша должна жить в комфорте, пусть и просто как дочь моего сводного брата… А я, если нужно наступлю себе на горло… Во всяком случае попробую.

Скрипнув ржавой железной дверью, я шагнул внутрь и невольно поморщился от странного спертого запаха. Видимо, здесь давным-давно не делали проветривание…

Сидящая за покосившимся столом сухая старушка помнила меня с прошлого раза, поэтому быстро надвинула на нос очки с толстыми окулярами и нахмурилась:

— Время для посещений закончилось.

— Вот, — перед бабулей легла новенькая хрустящая купюра, но это совсем не помогло. Вахтерша упиралась и даже за довольно внушительную сумму отказывалась пустить меня внутрь, и только через десять минут, на четвертой по счету банкноте, наконец, сдалась:

— Ладно, идите… Знаю я таких родственников… Поиграют с девчонками и пропадают, а те потом беременные и брошенные ревут здесь белугами на всё общежитие…

Пропустив её болтовню мимо ушей, я почти бегом поднялся на третий этаж и постучал в хлипкую дверь. За стенкой сразу что-то загромыхало, зашуршало и заскрипело, но потом все звуки резко оборвались, и наступила полная тишина.

— Ксюша! Открой, пожалуйста! — всё мое терпение висело на тоненьком волоске, и больше всего на свете хотелось подпереть фанеру плечом, чтобы не дожидаясь приглашения, войти внутрь.

— Спокойно, Мороз, — бормотал я, — она там… Где же ей еще быть?

Но вдруг Ксюша всё же поехала к этому вечно падающему Азарову?! Приложив чуть больше усилий, чем нужно, я снова затарабанил по облупившейся деревянной поверхности:

— Оксана! Я знаю, что ты там! Нам нужно поговорить!

О, чудо! Дверь заскрипела, и изнутри показалось дико злое, но при этом самое красивое лицо на свете:

— Сколько раз я просила не называть меня Оксаной?

— Малыш, почему ты уехала? Я не трогал твоего этого Базарова!

— Азарова!

— Не важно! Ты чем-то обижена? Давай это обсудим? Зачем сразу было уезжать? — чёрт, кажется, я окончательно растекся перед пигалицей подтаявшим малиновым желе… Был Мороз и нет теперь… Вместо него влюбленный идиот…

— Нет, что ты, я не обижена… Хотя до сих пор считаю что многочисленные гематомы, поломанные пальцы и нос Азарова — твоих рук дело!

— Какие пальцы? Что за бред?! — в сердцах рявкнул я и тут же прикусил язык.

— Спалился! — запищала пигалица и, раскрыв дверь, бросилась мне в лицо, успев нарисовать несколько ощутимых царапин на шее, до которой дотянулась своими коготками, прежде чем я перехватил тонкие запястья. Ссориться перед высунувшими головы из комнат студентами совсем не хотелось, поэтому я быстро потащил яро сопротивляющуюся Ксюшу в сторону выхода. Когда мы оказались на парковке, вдали от любопытных глаз и ушей жильцов общежития, пигалица зашипела змеей:

— Значит мне ты личной жизни не даешь, а сам с этой белобрысой курицей трахаешься? Гад!

— Я с ней не трахаюсь… Точнее трахался в том году всего один раз… То есть не один раз, а одну ночь…

Сначала показалось, что разъяренная Ксюша снова бросится на меня с кулаками, и я даже невольно залюбовался ею… В гневе ещё красивее и ярче, хотя, казалось, куда уж лучше? Длинные волосы цвета молочного шоколада рассыпались по плечам, а огромные зелёные глаза на прекрасном лице в свете луны сверкали ярче драгоценных камней…

— Чего уставился?! — зашипела девчонка, — значит так, чтобы я ни о какой Тане больше не слышала!

Услышанное повергло меня в настоящий шок, ведь я ожидал чего угодно, но только не этого! Пигалица, которая откровенно тяготилась общением и так и норовила сбежать, запрещает мне видеться с Кулецкой?!Если это сон, то пусть он никогда не заканчивается. Пусть вокруг непроглядная, холодная мартовская ночь, а девушка напротив просто в бешенстве, но я счастлив. По-настоящему и без всяких оговорок…

Видимо, заметив то, насколько сильно я ошарашен, Ксюша подошла совсем близко и, задрав голову, изо всей силы ткнула указательным пальцем мне в грудь:

— Раз ты испортил мои зарождающиеся отношения с Артемом, то и ты бросаешь эту блондинку!

— У меня с ней ничего не было…

— Не перебивай!

— Как скажешь, малыш, — с готовностью согласился я и плотно сжал челюсти, чтобы ненароком не расплыться в улыбке.

— Чтобы я её больше не видела!

— Хорошо.

— И номер удали.

— Считай, что его никогда не было в моей записной книжке.

— И если я хоть один волосок белобрысый найду в машине или у тебя в квартире… то…!

— Завтра же отгоню все машины на мойку, а в квартиру приглашу клининг, — не сумев сдержаться, я всё таки хохотнул, потому что наблюдать за тем, как меня строит хрупкая, едва достаюшая до моей груди пигалица, было невероятно умилительно.

— Ты над кем смеешься, Морозов? — Ксюша нахмурилась ещё больше и, кажется разозлилась окончательно.

— Не над кем. Просто от холода челюсть свело. Давай домой поедем? Поздно уже, а ты совсем легко одета.

— Поехали, — милостиво согласилась пигалица и первой направилась к машине, гордо расправив плечи.

Видимо, она была уверена в победе в этом бою, поэтому, оказавшись в салоне, сразу потребовала включить своё любимое радио и мороженое, за которым нужно было ехать на другой конец города.

А я просто молча выполнял все её капризы и улыбался, потому чтопонимал, что выиграл именно я.

Глава 39

Когда за выехавшей машиной Морозова закрылись автоматические ворота, я, наконец, заставила себя отойти от окна и направилась на кухню. Есть не хотелось, поэтому я схватила со стола пару крекеров и бутылку негазированной воды, которую тут же принялась пить мелкими глотками.

Что ж… Такой Роман Сергеевич мне нравился гораздо больше, чем вечно недовольный деспот. Конечно, он мог и притвориться добреньким и понимающим зайкой, но почему так легко отказался от собственнной девушки? А может они не вместе, и Морозов говорил о другой? От внезапной, пронзившей мозг мысли, я даже подавилась водой, забрызгав весь стол и мойку…

Нет… Нет… Спокойно, Ксюша. Возможно, Роман спит с кем-то еще, но точно не встречается…

Главная прилипала — это белобрысая Таня. Черт бы её побрал, она ведь даже на колени перед ним становилась!

Хотелось успоиться или отвлечься на что-то, но все было тщетно: я все больше думала об этой блондинке и все сильнее заводилась. Если еще полчаса на моем лице то и дело появлялась глупая улыбка при воспоминании о вечере, проведенном вместе, то сейчас все виделось совершенно в другом свете. То, что Морозов так легко сдался и согласился прервать с ней общение, был таким сговорчивым — всё это не спроста… Может он решил поиздеваться? Чего стоили его с трудом сдерживаемые смешки и внимательные взгляды… Да и не баловал он меня никогда хорошим отношением, а тут слишком сладко запел… Неужели очередная психологическая ловушка от тирана Морозова?

Погрузившись в раздумья, я так сильно нахмурилась, что невольно почувствовала головную боль. Именно поэтому пришлось идти на кухню за обезболивающим, которое совершенно не помогло ни через час, ни через два. Разминая ноющие виски, я подумала, о том, что мы с Романом так и не поговорили начистоту. А, ведь, это именно то, что было важнее всего… Несмотря на то, что Морозов уехал по моей инициативе, сейчас почему-то захотелось вернуть его любым путем. Может ли разговор подождать до завтра? Наверно… Только бы в него не вцепилась мервой хваткой эта рыба-прилипала Таня…

Однако, я еще не занала, что сегодняшняя ночь будет полна сюрпризов и откровений…

Помучавшись от сомнений и мигрени еще какое-то время, я нырнула под теплое одеяло с книгой и приготовилась уснуть после пары страниц протичанного, но как раз в это время телефон на прикроватной тумбочке ожил и оповестил о звонке охранника.

— Алло. Федор Борисович, что-то случилось?

— Тут к вам подруга приехала, требует пропустить. Я ей объясняю, что на дворе полночь, но эта девица очень упертая.

Узнаю свою лучшую подружку… Только вот что понадобилось Ульяне у меня около полуночи? Хотя имею ли я право злиться? Она ведь принимала меня в общежитии любое время, несмотря ни на что. Разве после всего добра, которое она сделала, Ульяна заслужила плохой прием?

Ругая себя на полное отсутствие гостеприимности, я попросила охранника пустить ночную гостью, а сама натянула халат поверх пижамы и направилась на кухню, для того, чтобы включить чайник.

В тот момент, когда мои руки выставляли на стол вазочки с печеньем и кофетами, в гостинной открылась дверь и по мраморной плитке застучали женские каблуки. Звук был раздражающим и казался совсем неуместным в полной ночной умиротворенности и тишине большого дома.

Стоп… Ульяна на каблуках? Пусть запоздало, но я всё же заподозрила подвох и обернулась на агрессивный звук, эхом отскакивающий от стен и высокого потолка. В дверном проеме стояла стойная фигура Татьяны.

— Видела бы ты себя сейчас в зеркало… Я умею удивлять, да? — сексуально расхохоталась блондинка и снова застучала каблуками, направившись к высокому барному стулу, на который тут же взобралась так грациозно, словно была не девушкой на шпильках, а дикой кошкой на мягких лапах.

В этот момент в голове, помимо нарастающего гнева, набатом раздавалась только одна мысль: что эта сука здесь забыла?

Но, кажется, мои вгляды, полные неприкрытой ненависти, совсем не смущали девицу. Видя мое замешательство, блондинка откровенно веселилась и даже не скрывала этого, бесцеремонно рассматривая мою пижаму и голые ноги, моментально покрывшиеся неприятными мурашками.

— Отмирай, Ксюша… Я поговорить приехала, а не молчать. Я, ведь до сегодняшнего вечера только догадывалась что Мороз Машей отболел, а когда увидела, как он на тебя смотрит, всё поняла…

— Зачем приехала? Поговорить? Слушаю, только по делу и без разглагольствований, — мой тон был далеко не таким сладким, как у этой блондинистой гадины, поэтому улыбка быстро сползла с красивого надменного лица.

— То, что ты, будучи дочкой Олега еще и спишь с Романом, я уже поняла, но наведя сегодня вечером некоторые справки, была крайне удивлена… Неужели ты нашла себя на помойке, девочка? Я ведь его уже почти год люблю и знаю, каким Мороз может быть… Он с моей подругой встречался буквально шесть месяцев назад… Ромка пылинки с неё сдувал, на руках носил, как привязанный ходил… Но Маша изначально была влюблена в другого, поэтому он отпустил…

В горле пересохло, а в груди так сильно запекло, что я с трудом сделала короткий болезненный вдох. Неужели есть девушка, к которой он относился по-другому? Та, в которую он был влюблен всего полгода назад… Это ведь совсем недавно!

Шесть месяцев — для меня это целая жизнь, в течение которой я потеряла тётю, жилье, и узнала, что у меня есть отец… Словно вечность прошла…

А что эти полгода для Морозова? Вдруг он до сих пор любит ту девушку? Наверняка…

— Всё сказала? Вали тогда, — собственный голос звучал холодно и отстраненно, подчеркивая, что мне наплевать на слова блондинки, но на деле все было с точностью до наоборот. Татьяна попала в цель и ясно прочитала это в моих глазах, которые против воли начали наполняться слезами.

— Милая, не нужно расстраиваться. Роман — эгоист по натуре. Насколько я знаю от людей, окружавших его раньше, Морозов только единожды влюблялся и берег Машу, как хрустальную вазу. Тебе, наверняка неприятно слушать, что с кем-то он может быть таким заботливым и чутким… Но я видела это воочию… Вот это было больнее всего. На стенку хотелось лезть, когда он пальчики её целовал и вату эту поганую из её рук ел… Маша сказала, что он даже секса от неё не требовал… Так берег… Все ждал, когда она готова будет… Она моя подруга, но все таки, полная дура, потому что не выбрала его тогда… Я закурю, ты не против? Знаешь, хотела устранить тебя, больно сделать… А теперь вспомнила и так тошно… Мы ведь обе несчастные. Только я — оттого, что не нужна, а ты от того, что нужна ему, как вещь… Та, которая заткнет черную дыру после Маши. К нам он, как к грязи относится, а к ней как к королеве…

Она все говорила и говорила, затягиваясь тонкой сигаретой и выдыхая мятный горьковатый дым, а я просто слушала, испытывая дикую внутреннюю боль, но не имея сил остановить её.

* * *

Когда на часах было уже около четырех утра, мы обе плохо соображали из-за сизого дыма, витающего по большой кухне и трех пустых бутылок мартини, вытащенных из бара Олега Морозова.

Она рассказала все… И о моем отце и бизнесе, об изнасиловании и влюбленности, и даже о единственной ночи, когда пришла к Роману, даже не надеясь на взаимность…

Теперь я больше не испытывала ненависти к Тане. Мне было искренне жаль её… Более того, наши чувства были в чем-то схожи: мы обе были вторыми после той самой Маши, с которой Морозов теперь всегда будет сравнивать всех последующих женщин…

— Прости меня, я сегодня потребовала у него, чтобы он перестал с тобой общаться, — просипела я и, поддавшись порыву, обняла Татьяну.

— Любишь его? Дурочка… Он и не общался со мной, это я сама навязывалась… Надеялась на что-то… Теперь больше не буду. Может он поймет все и хотя бы тебя не обидит… Хотя уже обидел…

Мы просидели на задымленной кухне до самого рассвета, и я даже не сразу поняла, как дошла до дивана в гостиной и уснула на нем, свернувшись калачиком. Как и куда ушла Таня, я не знала.

Глава 40

— Да, Оля… Да, родная, я согласен… Когда ты познакомишься с ней то поймешь, что эта девочка — просто чудо, — зажав смартфон плечом, я натягивал черные джинсы и поэтому практически балансировал на одной ноге, поэтому отвечал на множество вопросов сестры невпопад.

— Я уверена в этом, брат. Сердце сжимается при одной только мысли, что после Олега осталась его родная кровь, — сестра замолчала на мгновенье, но тут же исправилась, — мы, с тобой, разумеется, ему тоже родные… Я никогда не приму результаты каких-то глупых тестов днк… Он навсегда останется для меня таким же важным, как и ты. А то, что между вами с этой девушкой симпатия — это даже хорошо. Тебе все равно придется заботиться о ней…

В этом была вся моя сестра… Вылитая мама… Такая же невероятно красивая и такая же мягкая и понимающая. Если до рождения кнопки Оли наша семья казалась не до конца цельной, то именно с её появлением пазл полностью сложился. Несмотря на юный возраст, я хорошо запомнил, как тогда сошел от счастья отец и окончательно успокоилась мама. Мы с Олегом тоже сразу влюбились в темноволосую макушку и её невероятные янтарные глаза на пол лица, которыми маленькая девочка по-хозяйски осматривала дом. Она была крошечной и очень хрупкой, но уже тогда крепко держала наши сердца у себя в ладошке.

Время шло, семья крепла, а сестра по-прежнему была её центром и душой. Идеальная девочка… Всегда и во всем видящая только хорошее. В ней никогда не было изъянов… Хотя… Пожалуй, у умницы и невероятной красавицы Оленьки был только один минус — её муж.

— Ладно, сестренка, не волнуйся ни о чем. Скоро увидимся, — хотелось поговорить еще немного, но как только из динамика донесся ледяной хрипловатый голос зятя, сразу возникло желание повесить трубку.

— До встречи, мой родной, тут как раз Миша приехал…

— Кощею привет, — с трудом проскрипел я, на что услышал хихиканье Ольги и ответ почти полушепотом:

— Обязательно передам.

После беседы с сестрой настроение стало еще лучше. Теперь я чувствовал почти осязаемое чувство счастья, которое никак не отпускало и постепенно разрасталось в груди. Оля все поняла и приняла ситуацию даже лучше, чем я ожидал. Ксюша — рядом, пусть и просто на платоническом уровне, но все же принимает меня, и кажется, даже немного ревнует. Чего еще хотеть? Наверно, для начала, перестать ревновать самому…

Ревность… Хорошо знакомое и привычное для меня чувство. Сильнее всего я ревновал именно пигалицу, но что-то подобное, пусть и гораздо более слабое испытывал в отношении сестры и Маши… Обе они выбрали совершенно не тех мужчин… И если с Машей все было предельно ясно, то выбор Оли я не мог принять довольно долго. Когда сестры особенно не хватало, внутри расползалось ощущение, что её, как Персефону выкрали у нас из под носа и отдали в преисподнюю.

Он ей совершенно не подходил… Холодный, злой, и такой отталкивающий, что у меня мороз шел по коже при одной только мысли, что Кощей целует или обнимает Олю. Только вот сестра была счастлива, поэтому все недовольства мы с Олегом душили в себе на корню. А потом родились дети, и нам пришлось окончательно отпустить ситуацию…

Одевшись и спускаясь вниз, я невольно размышлял о том, каким будет знакомство Ольги и Ксюши. Они должны понравиться друг другу. Обязательно. Да и разница в возрасте совсем невелика, поэтому девушкам будет о чем поговорить.

Пока я выезжал из гаража, а затем по городским пробкам добирался до дома брата, то и дело вспоминал вчерашний вечер, даже не пытаясь стреть с лица идиотскую улыбку. Она запретила мне общаться с Кулецкой. Это было так смешно, но вместе с тем приятно, что я чуть лужей не расплылся у ног пигалицы.

Когда впереди показались кованые ворота особняка, я даже заерзал от нетерпения. Соскучился. Причем так сильно, что до треска в ребрах хотел обнять пигалицу и зарыться носом в её шоколадных волосах.

— Привет, Борисыч! — крикнул я из-за приопущенного стекла охраннику и, не дожидаясь его помощи, въехал во двор.

— Доброе утро, Роман Сергеевич. Вы просили докладывать обо всех посетителях сразу… К Оксане вчера приежала подруга… Уехала под утро… Не стал вас беспокоить ночью…

— Ясно. Если посетители женского пола, то не докладывай. Обо всех мужиках звони и говори сразу! Хотя, нет… Вообще не пускай внутрь лиц мужского пола без моего ведома.

— Так она же взрослая вроде… Племянница ваша…

— Она мне не родня. Пока не родня.

— Ясно, — засуетился охранник, а я заглушил мотор и бодрой походкой направился в дом для того, чтобы будить свою пигалицу. С каждым новым шагом, приближающим меня к Оксане, внутри росло предвкушение. Словно она долгожданный подарок, который пока нельзя разворачивать, но уже можно вовсю любоваться им.

Внутри было тихо, словно дом абсолютно пуст. В какой-то момент мне даже стало страшно, что она снова ушла, но когда пигалица появилась в дверях гостиной, я не смог сдержать вздох облегчения.

— Доброе утро, малыш, — просипел я, шаря голодным взглядом по стройной фигурке, скрывающейся за черной толстовкой и джинсами.

— Кому доброе, а кому не очень, — буркнула Ксюша и направилась к шкафу, из которого достала куртку и ботинки, после чего села на банкетку и принялась надевать обувь.

— Я тебя отвезу, — взгляд невольно задержался на мертвенно-бледном лице девушки, а в носу защекотало, от еле заметного запаха алкоголя.

— Ты что, пила?

— Немного. За встречу с подругой. Охранник ведь доложил о том, что у меня была гостья? — голос пигалицы сочился сарказмом, и вся она вела себя как-то слишком холодно и отстраненно.

— Ульяна твоя? — продолжил я, изо всех сил стараясь сохранять самообладание.

— Нет, не Ульяна… Другая моя приятельница… Впрочем, неважно. В институт меня довезет Марик Соболев. Мы утром созвонились, поэтому вам… тебе не стоит беспокоиться.

Пигалица, не поднимая глаз, вылетела из дома, хлопнув входной дверью, а я так и остался стоять, ощущая себя облитым целым потоком ледяной воды.

Что?! Что, могло измениться за одну ночь? За не полных двенадцать часов, вашу мать?!

Какой, к черту, Соболев?! Я еле отбился от обвинений о избиении Азарова, а теперь еще и мажор Марик?

— Мороз… Мороз… Куда ты лезешь? — с видом настоящего мученика простонал я и вышел на террасу, в надежде, что догоню пигалицу и свежий воздух немного прояснит туман в голове. Но Ксюши уже нигде не было видно, а весеннее солнце набирало силу, и на улице было по-настоящему тепло. Но мое хорошее настроение разлетелось, как сигаретный дым на ветру, поэтому теплая мартовская погода не радовала. Если буквально пять минут мне хотелось насвистывать от удовольствия, то теперь в пору было крушить все вокруг.

Всему виной пигалица.

Мелкая коза… Неужели мне вчера показалось? Неужели не было ревности и её расположения? А я — взрослый искушенный тридцатидвухлетний мужик, как подросток повелся на бабские уловки?

Весь последующий день проходил просто отвратительно. Меня бесило буквально всё. Пришлось заехать на службу, и там меня понесло… Перескандалив с половиной коллег и наорав на подчиненных, я решил отвлечься на бокс, но и там желанной разрядки не наступило. В перерыве между спаррингами я всё таки набрал номер Ксюши, но она три раза подряд отбила вызов и в итоге прислала сообщение:

"Я занята. С Мариком Соболевым обедаю в кафе."

— Сучка мелкая! Зараза! — рычал я, готовый скрипеть зубами от ревности и изо всей силы бил перчаткой прямо в лицо Сереги Кравцова, когда тот не успевал увернуться.

— Ну разбей рожу ему, как первому её хмырю. Только появится новый, а за ним ещё… Ой, *лять… Мороз, падла, больно. Не мне рожу разбей, а Соболю! — застонал друг и схватился за нос.

— Переборщил, извини… Ладно, я поехал, — перчатки в один миг оказались на скамейке, а я быстрым шагом направился в сторону душевых.

Стоя под упругим прохладными струями воды, я лихорадочно размышлял, какая шлея могла попасть под хвост этой пигалице? Как из милой, ревнивой Ксюши она, буквально за одну ночь превратилась в холодную неприступную Оксану?

Уже позже, в машине, я снова потянулся к телефону, ругая себя за неумение сдерживаться в отношении всего, что связано с этой мелкой заразой:

— Слушаю, — голос Ксюши звучил так холодно, что я невольно поежился.

— Малыш, я заберу тебя из университета.

— Не нужно, после обеда с Марком, я решила не возвращаться на последнюю лекцию. Приведу себя в порядок и вечером мы пойдем с ним в кино.

— Ты намеренно меня злишь? Я же разобью ему лицо, как и тому лысому, — я вдруг понял, что не сдержался, и эта негодняйка снова вывела меня на эмоции, но было уже слишком поздно…

— Ну вот, наконец-то ты признался, что побил Артема! С кем хочу, с тем и встречаюсь! Иди к черту, Морозов!

— Тут только два варианта. Первый: я ломаю нос и выбиваю зубы каждому твоему новому ухажеру, а второй — я еще и трахаю Таню, Свету и всех баб, которых имел раньше. Поняла меня?

— Чтоб ты провалился, козел! Ненадолго же хватило твоей выдержки! — зашипела Ксюша, голосом полным яда.

— Во всём, что касается тебя, зараза, у меня нет ровным счетом никакой выдержки! — рявкнул я в ответ, но уже следующая реплика, сказанная пигалицей окончательно выбила меня из колеи.

— Разумеется, я же не Маша, на которую ты дышать боялся… Меня можно бить по заднице, тиранить, орать, покупать в конце концов…

Из динамика раздались короткие гудки, а я ещё какое-то время продолжал сидеть в полной прострации и просто смотреть на дорогу расфокусированным взглядом.

Откуда Ксюше известно про Казанцеву и о подробностях наших отношений? И самое главное, как теперь выпутаться из этого всего?

Глава 41

Всю следующую неделю отношения между мной и Морозовым были крайне натянутыми. Я усиленно изображала полное равнодушие и избегала любого общения, а он каждый день приезжал, но совсем ненадолго. Было неловко находиться под пристальным взглядом и держать себя в руках, но мне каким-то чудом это удавалось. Наши встречи теперь больше напоминали заученный ритуал, чем гремучую смесь, как раньше: Роман неизменно здоровался, внимательно осматривал меня, словно врач пациентку, а потом молча уходил.

Вроде ничего особенного не происходило, но с каждым днем мне было все сложнее держать лицо. Хотелось броситься на Морозова с кулаками, уже по привычке расцарапать его красивую физиономию и высказать ему всё, что накопилось внутри. Главное — вызвать его на эмоции, которые он раньше открыто показывал и выплеснуть обиду самой.

Долго ждать не пришлсь, потому что повод для очередного скандала очень скоро представился.

Все началось с того, что в тот день мы сидели в университетской столовой, и я как раз всхлипывала после того, как мимо, шмыгая разбитым носом, прошел Соболев. Если после тяжелого кулака Романа Сергеевича он еще храбрился и кричал, что ему наплевать, то после разговора с отцом, который запретил ему подходить к девушке Мороза — Марик сник.

— Круглова, ты мне дико нравишься, но против бати я не попру. Мороз лично ему позвонил и потребовал, чтобы я слился. Этого мудака… Романа Сергеевича отец очень уважает…

— Иди уже… Ты не мужик — Марик, — фыркнула я, отвернувшись.

— Дура ты. Я может против всех друзей пошел, когда решил с девчонкой не из нашего круга замутить. Кто знал, что ты под Мороза легла? А я бегал, как идиот, на свидания звал! — буквально прошипев последнюю фразу, Соболев не дал мне ответить, сразу скрывшись в толпе студентов, а Ульяна, теряющая дар речи при мажорах, наконец ожила и проворчала:

— Ты и сама идиотка! Это же очевидно: Роман Сергеевич — влюблен в тебя по уши, раз уже второму поклоннику портит лицо!

— А Таня сказала, что он эту Машу на руках носил, — начала было я, поджав губы, но Ульяна завелась не на шутку:

— Эта стерва Таня его любит, как одержимая психически нездоровая фанатка! Спровоцировала тебя, настроила против Морозова и радуется, а ты дурочка, уши развесила! Дружбу с соперницей завела!

— Ну зачем ей это делать? Таня мне такие подробности рассказала…

— Говорю же ты — идиотка… Доверчивая, девятнадцатилетняя дура, — со знанием дела заключила Ульяна и вдруг вся подобралась, — слушай, а давай встретимся с этой твоей Таней, и я просто понаблюдаю за ее поведением со стороны?

* * *

Наверно нужно было позвонить и предупредить о визите, но моей целью было внезапное появление. Именно поэтому я практически подвинула замершего в дверях Морозова и уверенно шагнула внутрь квартиры.

— Привет, — откашлялся он и учтиво освободил мне дорогу.

— Прииивееет, — передразнила я и, скинув на ходу беленькие кроссовки, смело направилась вперед.

— Я просила никого не бить… Зачем ты разбил нос Марку?

— Ах, вот в чем дело. Приехала скандалить из-за очередного идиота, которого не держат собственные ноги? — ухмыльнулся Роман, обнажив в оскале белоснежный ряд идеальных зубов. Он подошел ближе и, окинув меня насмешливым взглядом, сложил руки на груди.

— Приехала плюнуть тебе в лицо!

— А я думал, будешь искать женские волосы… Квартира в полном твоем распоряжении, — рассмеялся Морозов и, не дав мне ответить, скрылся в ванной.

— Прекрасно. Гад ты поганый, — прошипела я и двинулась в комнату, которая на поверку оказалась гостиной.

Сама не понимая — зачем, я вдруг замерла и на короткий миг вдохнула воздух полной грудью. Здесь все пахло им. Каждая частичка словно кричала о том, что здесь совсем недавно был Роман. Несмотря на необжитый вид, квартира была очень похожа на своего хозяина и очень подходила ему. Минимум мебели, ремонт в светлых тонах и запах Мороза. Идеально.

Ещё немного постояв в гостиной, я направилась на экскурсию в остальные комнаты и почему-то остановилась в спальне, где и принялась ждать хозяина.

Хотелось высказать все, что я думаю этому мудаку в лицо, но он все не появлялся из ванной, поэтому я принялась придумывать пакости. Кипельная чистота дико раздражала, и я разбавила её, вырвав пару своих темных волос и раскидав их на видных местах. Затем достала из косметички зеркальце и свои духи и гордо разложила все это в спальне этого подлеца.

— Так-то! Хрен тебе, а не Света с Таней! Раз мне нельзя ни с кем встречаться, то и тебе тоже.

— Что ты там бормочешь? — в дверях появился полностью обнаженный Морозов, прикрытый только белым банным полотенцем в области бедер, и совершенно спокойно прошел мимо меня в сторону гардеробной, которую я тоже успела исследовать.

— Говорю, мудак ты паршивый! Я буду лечить и защищать Марка!

— Ясно, — хмыкнул этот гад и скрылся в гардеробной.

Не успела я достать губную помаду, чтобы написать какую-нибудь гадость на зеркале, как до меня снова донесся голоса Романа:

— Ксюша, ты надолго? Мне ехать нужно…

— Куда?! — от неожиданности я даже присела на краешек кровати и до крови закусила губу. В голове вдруг произошло короткое замыкание, а в груди так резко кольнула догадка, что я даже испугалась, того, что чувствую, и вздрогнула всем телом.

Он едет к женщине. К той, которую будет холить и лелеять… К мудрой и женственной… А я? Я — колючая девятнадцатилетняя пигалица, которую он воспитывал целый месяц, и в итоге купил на две ночи…

— К другу на день рождения, — появившийся Мороз пах как мечта, да и выглядел тоже. Почему-то это разозлило меня еще больше. Снова захотелось разодрать его красивую мужественную физиономию, или, на худой конец, оставить засос на самом видном месте, чтобы ни одна Таня или Света…

Стоп…

Стараясь привести сердцебиение в норму, я закрыла глаза и глубоко вдохнула. Спокойно, Ксюша… Пусть катится… Нам не по пути… Он же так меня обижал…

— Ты в порядке, малыш? — от раздавшегося прямо над ухом хрипловатого голоса по спине побежал холодок, а низ живота скрутило в тугой узел.

— Что? — я честно пыталась держать лицо, но все было тщетно. Щеки горели, а внутри стремительно разливалось поганое ощущение ненужности. Словно я маленькая девочка, которую не берут с собой на праздник, поэтому она злится и всеми силами пытается привлечь к себе внимание, топая ногами и готовясь пуститься в рёв.

Сейчас из головы совершенно вылетел план мести и конспект скандала, который я изначально собиралась учинить Морозову. Вместо этого внутри пульсировало и разрывало мозг только одно желание: поехать с ним.

— Тебе плохо? Совсем бледная, — янтарные глаза напротив внимательно сканировали мое лицо на предмет недомогания, подмечая каждую мелочь, которая могла выдать с головой.

— ДА! Мне плохо! — наверняка я выглядела как плохая актриса из провинциально театра, когда неловко завалилась набок и изобразила обморок, но, к моему полному удивлению, Морозов повелся.

От спокойного занятого Романа Сергеевича не осталось и следа, теперь на его месте был очень взволнованный мужчина, в голосе которого ясно слышалась настоящая паника:

— Малыш, Ксюша! Очнись! — горячее дыхание опалило мою скулу, а от прикосновения немного шершавых ладоней к талии, по коже поползли мурашки. Приоткрыв один глаз, я, как можно правдоподобнее, простонала:

— Мне уже лучше… Езжай, не хочу тебя задерживать…

— Нет, — мне в пору было плясать чёчетку но, как оказалось, радость была преждевременной:

— Отвезу тебя. Вызову врача, а уже потом поеду.

Поедет он… Конечно… Чёрта с два!

— Не нужно, — просипела я и при помощи сильных рук Морозова приняла сидячее положение.

— Что нужно, а что нет, я решу сам.

— Можешь взять меня с собой, — как можно более равнодушным тоном выдала я, — если так переживаешь.

На несколько мгновений Морозов нахмурился, словно недовольный моим предложением, а я затаила дыхание, всей душой надеясь на положительный ответ. Пауза затянулась, и в какой-то момент даже показалось, что он откажет, но в итоге Морозов согласно кивнул головой.

— Наверно так будет лучше. У Олега большой дом. Отдохнешь в одной из комнат. Мне будет спокойнее.

Глава 42

Всю дорогу Морозов выглядел нахмуренным и лишь изредка кидал на меня задумчивые взгляды, когда машина останавливалась на светофорах. А я, видимо, была слишком плохой актрисой, потому что с трудом доигрывала партию. Это оказалось чертовски сложно — притворяться больной, если прекрасно себя чувствуешь.

В какой-то момент я вдруг подумала, что мой обман раскрыт, потому что машина завернула в тот район, где был дом моего отца. Я даже приподнялась на месте, готовясь к обороне, но Морозов подъехал к одному из огромных домов на центральной улице, и остановился.

Словно по сигналу, автоматические ворота открылись, и мы въехали на огромную территорию с большим особняком и кучей машин на парковке.

— А это удобно, то что я без приглашения? — начала было я, вдруг спасовав перед встречей с совершенно не знакомой мне компанией. Они, наверняка, старше меня и будут смотреть свысока…

— Я уже говорил тебе: что удобно, а что нет — я решу сам.

Разумеется, я еле сдержалась от ядовитой реплики в ответ, вовремя вспомнив, что изображаю больную. Но это было действительно трудно, потому что такой холодный и отстраненный Морозов совсем мне не нравился. Сразу захотелось вывести его на эмоции любым доступным путем… Но мне нельзя… Я же плохо себя чувствую… Идиотка…

Взяв меня под руку, Морозов прошел мимо большого дома и направился в сторону другого, видимо, гостевого Чем дальше вглубь участка мы продвигались, тем более робкой я становилась. Когда сбоку показался огромный бассейн, в моей шальной голове даже мелькнула мысль броситься туда, чтобы не представать перед друзьями Романа. Но мое запястье было крепко сдато большой ладонью Мороза, а бассейн, наверняка, без подогрева… Не хватало еще воспаление легких схватить… В общем, пришлось послушно плестись следом и мысленно корить себя за излишнюю импульсивность и вранье.

В большом холле гостевого дома всё было оформлено в охотничьем стиле. Звериные шкуры, чучела на стенах и огромный камин с потрескивающими поленьями — создавали уют и вместе с тем немного пугали. Замерев у входа, я пробежала глазами по головам оленей и лисиц, развешанным по стенам, а затем остановилась на большой компании, сидящей за столом. Именно в это мгновенье я вдруг поняла, что приехала не зря. Практически все присутствующие девушки, увидев Морозова, спешно начали приводить себя в порядок и в открытую стрелять глазами. Более того, некоторые из них смотрели и на меня, только не с обожанием, а оценивающе и недоброжелательно. И это невероятно раздражало.

Пожалуй, изо всех присутствующих было только пара женщин, которых не впечатлил Морозов. Одна рыжая девица в открытую флиртовала с хозяином дома — огромным устрашающим мужиком, похожим на бандита из девяностых и бурого медведя одновременно. К несчастью рыжей, этот самый дядя вообще не обращал на нее внимания, потому что как привороженный следил за каждым движением миниатюрной брюнетки, сидящей рядом с ним.

Девушка показалась мне очень красивой и немного растерянной, как будто была здесь такой же случайной гостьей как и я. Но именинник — Сергей упорно называл её хозяйкой дома. Неужели это жена этого самого Шамаева? Не похоже… Более того, складывалась такое впечатление, что девушка, как оказалось, её звали Катя, робела и сильно смущалась от того, что медведь буквально поедал её глазами… Странная парочка — подумалось мне…

Тут виновник торжества вдруг отвлек меня от наблюдений, предложив познакомиться поближе:

— Ксюшенька, я ведь вас только мельком видел, но так и не познакомился поближе… А мы ведь с Ромкой лучшие друзья, — он явно был ловеласом и сейчас намеревался со мной пофлиртовать.

Первым моим порывом было отказаться от разговора и продолжать пялиться в телефон, потихоньку рассматривая присутствующих, но помрачневший Морозов разжег во мне азарт.

Ах, если бы он знал, что я уже как пару недель распробовала новый доппинг — удовольствие от того, что поганый Роман Сергеевич злится, то сидел бы с каменным лицом.

— Роман говорил, что вы как картинка, но оказалось, что в живую всё ещё лучше. Ксюшенька, у вас просто колдовская красота…

— Спасибо за комплимент, но я никогда не поверю, что Роман Сергеевич мог так тепло обо мне отзываться… Он ведь называет меня исключительно пигалицей и до недавнего времени был недоволен каждым моим шагом… Все ругал за что-то и воспитывал…

— Считаешь, что было не за что? — от идеального спокойного Мороза не осталось и следа: красивые черты лица напряглись и заострились, придав образу демоничности, а губы вытянулись в тонкую линию.

— Считаю, что не за что, — процедила я, стараясь не смотреть на него, и снова переключилась на голубоглазого Сергея, — вы, конечно разительно отличаетесь от своего лучшего друга… Такой понимающий и добрый… Мечта любой девушки…

Скрипящий зубами от злости Морозов — это просто отдельный вид искусства. Он, кажется, был на грани, но продолжал держать себя в руках, то и дело сжимая и разжимая в кулаке изрядно согнутую вилку.

— Ксюшенька, как видите, все разбились на кучки, поэтому я предлагаю никого не ждать и выпить за знакомство прямо сейчас. Шампанского? — Сергей подхватил со стола высокий узкий бокал и наполнил его шипящим напитком, но как только мои пальцы коснулись тонкого стекла, сбоку зарычал Морозов:

— Яйца не подкатывай, именинник, — он резко вытащил из моей руки бокал шампанского, врученный Сергеем, и сунул вместо него стакан с соком.

Сергей понимающе хмыкнул и переключился на девушек, сидящих сбоку, а я практически зашипела от досады.

— Почему это ты мне указываешь?

— Потому что ты не здорова, помнишь, малыш?

— Так я уже не пигалица? — я удивленно изогнула бровь и посмотрела прямо в перекошенное от ярости лицо Морозова.

— И пигалица тоже!

Наверно наш конфликт продолжился бы и дальше, и даже разгорелся бы в настоящий скандал, но мужчины вдруг решили отправиться в парилку и прихватить с собой моего спутника, поэтому все угасло, чему я была очень рала. Меньше всего хотелось выяснять отношения при посторонних, тем более что наши разборки с Морозовым всегда были горячими.

Оставшись без Морозова, я осмотрелась и невольно поморщилась. Чтобы не разговаривать с девушками, явно симпатизирующими Роману, я собиралась подсесть к Катерине, но она вдруг извинилась перед всеми и отправилась отдыхать.

— Интересно, какой у неё срок?

— Совсем небольшой, раз не видно живота. Да и с Кристиной Шамай только два месяца назад развелся, наверно из-за Катиной беремености, — присутствующие зашептались, провожая девушку взглядом, а я уткнулась в телефон, совершенно не понимая, о какой Кристине речь.

Очевидно, что этот самый Шамай смотрит на Катю, как голодный медведь на свежий мясной стейк. Так о какой бывшей может идти речь? Ведь даже мне, видящей их впервые, ясно, что он буквально помешался на этой девушке…

Через какое-то время из парилки начали появляться мужчины, и притихшие девушки снова загалдели. Разумеется, самым устрашающим выглядел Шамаев, который был подобен какой-то адской машине из мышц, но Морозов явно не уступал ему. Когда он прыгал в аоду, каждая мышца на сильном буквально каменела, превращая Романа в идеальную скульптуру.

Наблюдая за ним из под полуопущенных ресниц, я невольно вспоминала, что и в каких позах он вытворял со мной в постели, и невольно заливалась румянцем. Однако Морозов, видимо, понял перемены во мне по-своему, потому что тут же оказался рядом. Он обдал меня горячим дыханием и обеспокоенно прикоснулся губами к моему виску:

— Температура?

— Нет, с чего ты взял?

— Ты покраснела.

— Я покраснела, потому что здесь десять накачанных полуголых мужиков, — уже через мгновенье стало понятно, что фраза про мужиков была лишней, потому что Роман изменился в лице, и схватив меня под локоть, потащил к выходу.

Глава 43

Я честно обещал себе, что больше не буду воспитывать дочку сводного брата. Клялся, что отступлю, дам ей полную свободу и в учебе и в личной жизни и даже кривенько изображал равнодушие, которое ежедневно давало огроменную трещину… Но все тщетно!

Бесполезно бороться с тем, что во много раз сильнее меня… Пора констатировать пренеприятный факт: у меня не просто стоит на эту вредную своенравную пигалицу, я влюблен в неё по уши… Тадаааммм…

Довоспитывался, дурак.

Теперь я, как ревнивый подросток разбиваю носы молодым кобелям, вьющимся вокруг неё, мучаюсь от сперматоксикоза и непроходящего чувства вины перед покойным братом и просто тягощусь от неразделенного чувства.

И что в итоге делает эта коза? Сначала воюет со мной целый месяц и ведет себя как трудный подросток, а потом вдруг начинает меня дразнить, причем так умело, что я даже не сразу просек, в чем дело…

Взять хотя бы её требование не общаться с Кулецкой… Ведь купился, как дурак… А сегодняшний спектактль погорелого театра с миниатюрой на тему недомогания?

Зараза! Мелкая поганка! Я ведь, чуть с ума не сошел, когда увидел, что моя девочка упала в обморок… Но потом стали заметны приоткрытые ресницы и бешенно стучащее сердце, которое выдало пигалицу с головой!

Дать бы ей по заднице за все фокусы! И за походы в ночные клубы в неподобающем виде и за то, что прямо у меня на глазах приняла какую-то дрянь, и за постоянных ухажеров, вьющихся вокруг неё косяком…

Но я не могу. Заорать как раньше или отходить по красивой упругой заднице ладонью тоже. И совсем не потому, что чувствую вину перед погибшим братом… Хотя и поэтому тоже.

— Ты вывел меня на улицу, чтобы я вдобавок к моему недомоганию еще и простудилась? — красивое недовольное лицо пигалицы вывело меня из оцепенения и вернуло на землю, но отвечать я не спешил, скользя по идеальным чертам взглядом и продолжая думать о своем.

Пигалица тем временем не оставляла попыток меня растормошить. Теперь она щелкала пальцами прямо у меня перед лицом и недовольно вздыхала, подкатывая глаза:

— Алё… Морозов!

Что за девица! Она даже возмущается сексуально, чертова кукла!

— Ладно попробуем по-другому… Я собираюсь пойти в парилку с твоим другом Сергеем.

— ЧЕГО?

— Ну вот, ожил наконец, — хитро улыбнулась провокаторша и, сделав шаг вперед, ударила меня кулачком в грудь, — домой поехали, поздно уже!

— Я не понял, с кем ты там собралась, и в какую парилку? — прорычал я, игнорируя все остальное, сказанное Ксюшей и концентрируясь на том, что посчитал важным.

— Пошутила я, потому что ты не реагировал!

— Я тебе за такие шутки по заднице дам!

— Только тронь! Не имеешь права!

— Не дерзи!

Несмотря на призрачное перемирие, между нами почему-то искрило. Причем гораздо сильнее, чем раньше. Именно поэтому я все таки принял решение уехать. Не хватало еще показывать наши разборки, похожие на мексиканский сериал моим друзьям!

Наскоро попрощавшись со всеми и зло глянув на именинника, я усадил пигалицу в машину и крепко пристенул, словно опасаясь, что она всё таки сбежит в парилку с Серегой. Всю дорогу до дома мы препирались. Ни ночные виды весеннего города, ни приятная музыка из динамиков — ничто не могло придать поездке позитивный настрой. Более того, мы оба заводились с пол оборота и не могли остановиться, хотя давно пора было сделать передышку.

Когда я припарковался во дворе и заглушил мотор, пигалица повернулась ко мне и зашипела, как кобра перед прыжком:

— Надеюсь, ты не останешься! Вали к своей Тане или Маше! — она вылетела из машины и громко хлопнув дверью, направилась в сторону дома, этим жестом красноречиво показывая, что не собирается продолжать разговор.

В ночной тишине только-только пробуждалась природа и только-только оживали насекомые, но уже было по весеннему тепло. Я вышел следом и, прислонившись к машине, просто наблюдал за фигуркой, удаляющейся по мощенной дорожке вглубь двора, размышляя о жизни.

И тут случилось волшебство. Вдруг все происходящее перестало меня напрягать, и стало так легко и хорошо, что впору было заорать на всю улицу, как мартовский кот. Впервые за несколько лет я почувствовал себя счастливым и улыбнулся, пробуя на вкус и запуская глубоко внутрь это замечательное ощущение.

Я ведь люблю её, на дворе весна, впереди лето, а за ним, пожалуй, вся жизнь… Чего еще желать?

Да, она строптивая и слишком молодая… Да, за ней вьётся целый табун мужиков, и иногда мне хочется поставить её в угол или отходить ремнем… Но она ревнует меня к бывшим, шикарно готовит, а самое главное будит внутри такие сильные чувства, какие не будила ни одна женщина до нее.

— Пигалица! — вдруг закричал я вслед и тут же получил гневный взгляд от обернувшейся Ксюши.

— Я на тебе женюсь, — пожалуй, сказанное было самым искренним признанием женщине за всю мою жизнь, но эта молодая строптивая коза не оценила моего порыва и заверещала на всю огромную территорию двора:

— Я лучше таракана съем, чем когда-то за тебя выйду, козёл! У меня от тебя мороз по коже! — даже в полумраке было видно, что зелёные глаза мечут молнии, но меня это только заводило. Я, кажется, нашел новый вид удовольствия: раздражать Ксюшу и доводить её до белого каления, и а потом любоваться её разъяренным видом.

— Таракана? Заметано. Завтра привезу тебе огромного таракана из зоомагазина. Если не съешь, то станешь Морозовой. Ясно?

— Пошёл ты! — девчонка в мгновенье ока оказалась прямо передо мной и уже готова была броситься с кулаками, но я, будучи уже привычным к её выпадам, перехватил желанное тело и впился поцелуем в манящие полуоткрытые губы.

— Ненавижу! — заверещала девчонка и укусила меня за язык, но уже через мгновенье сдалась и обмякла.

Какое-то время я пробовал её губы на вкус без ответа, но потом Ксюша всё таки ожила, правда почти сразу уперлась мне в грудь ладошками и вдруг, в не свойственной для себя манере очень робко спросила, стыдливо опустив глаза:

— Почему ты такой злой и непонимающий? Как будто ненавидишь меня? Мне говорили, что с этой Машей ты был совсем другим…

— Глупая… Маша мне нравилась, а от тебя у меня крышу сносит. Чувствуешь разницу? При одной мысли, что тебя кто-то тронет, у меня мозги кипят. А Маша… Она хорошая, мягкая, но только теперь я мужа её понимаю. Он её любил, а я нет. Я когда с тобой познакомился — все поганые черты этого мудака в себе нашел… Потому что по-настоящему влюбился.

Наверно меньше всего на свете Ксюша ожидала услышать от меня признание в любви, поэтому сначала удивленнозамерла, а потом шумно шмыгнула носом:

— Правда? — из зеленых глаз пигалицы выкатилась одинокая хрустальная слезинка, которую я тут же стер большим пальцем и поспешил ответить.

— Правда, коза.

— Сам такой! — зашипела девчонка и попыталась удрать, но была схвачена и перекинута мной через плечо.

— Я буду кричать!

— Конечно будешь, малыш. Всю сегодняшнюю ночь.

— Извращенец! Гад! Отпусти! — верещала пигалица, но почему-то совсем не вырывалась.

Глава 44

— Что мы все обо мне, да обо мне… Как Роман? Как ваши отношения? — мы сидели на открытой террасе кофейни уже около часа, но Татьяна впервые поинтересовалась Морозовым.

Со стороны могло показаться, что это простое проявление вежливости, но мы обе знали, что она не остыла. Именно поэтому красивые пальцы с идеальным маникюром слегка подрагивали, а высокая грудь, затянутая черным бархатным платьем стала вздыматься чуть выше, чем раньше. Она, наверняка, не желала мне зла, но точно надеялась на то, что Морозов свободен.

Это так по-женски: подружиться и целовать друг друга в щеку при встрече, болтать обо всем на свете и даже чувствовать себя родственными друг другу душами, но любить одного и того же мужчину.

— Мы вместе, — я не видела смысла скрывать очевидное, поэтому не стала юлить и ответила честно, вместе с тем понимала, что это точно ранит Татьяну.

На пару минут за нашим столиком воцарилось молчание, которое никто не спешил нарушить. В какой-то момент даже показалось, что в воздухе на физическом уровне начала ощущаться боль, которую испытала Кулецкая, услышав мой ответ. Боль потери того, кто и так никогда не принадлежал ей.

— Ты смогла проглотить его поганое отношение? — если раньше она еще держала лицо, то сейчас маска равнодушия начала медленно расползаться и покрываться мелкими трещинками. Из её израненной души готова была хлынуть горечь, которая скопилась за весь этот год, который она болела Морозовым.

Я молчала и едва слышно постукивала чайной ложкой в креманке с тирамису, опустив глаза. Сказать ей, что всепонимающий и адекватный Роман — это тот, кто не любит, а просто испытывает влечение? Объяснить, что ревность, страсть и ежедневный вынос мозга от Морозова — это не поганое отношение, а крайняя степень влюбленности? Ни к чему это… Не нужно отвечать… Особенно теперь…

Наверно, Таня и не ждала ответа на свой вопрос, потому что первой прервала молчание, окликнув официанта: — Текилу три шота. Будешь?

Увидев, как я отрицательно машу головой, Кулецкая ухмыльнулась и достала из пачки длинную белую сигарету, которую ей тут же поспешил зажечь мужчина, сидящий за соседним столиком. Сухо поблагодарив его, она глубоко затянулась и закрыла глаза:

— Видимо, я тебя недооценила… Хотя тогда, в первый раз, заметила, что Роман сам не свой… Теперь понимаю, в чем дело. Он тебя любит. Похоже сильнее, чем Машу. А я снова за бортом. Знаешь, а он ведь терпеть не может курящих девушек. Я из-за него бросила. Но сейчас понимаю, что зря. Женщин Мороз выбирает сам. И тут мне ничего не поможет стать той самой. Хоть курить бросай, хоть в космос отправляйся…

— Тань, тебе нужно просто отпустить эту ситуацию. Уезжай, — начала было я, но Кулецкая предупреждающе подняла руку:

— Уеду, конечно, я и так вместо двух недель два месяца здесь проторчала. Чувствую, что просто не вывожу, но отпустить не смогу.

— Тогда клин клином.

— Странная штука жизнь: сначала Мороз любил мою лучшую подругу, теперь ту, которая дает советы, как его забыть и жалеет меня… Иди, Ксюш, нам не нужно дружить, потому что я не смогу смотреть на твоё счастье. Нет во мне благородства. Сорвусь…

Зря она это сказала. Ведь именно признание и игра в открытую и делали Татьяну благородной в моих глазах. Несмотря на всю неоднозначность ситуации, она не стала играть грязно. Возможно из-за того, что боялась Романа, но мне казалось, что причиной была именно её природная честность и порядочность.

Я вдруг подумала, что хотела бы себе такую подругу, красивую, уверенную в себе и по-женски откровенную.

Но судьба распорядилась так, что нам никогда не сблизиться. Нас навсегда развел мужчина, который оставил в сердце Кулецкой очень глубокую рану. И даже если она затянется, то шрам всё равно будет болеть на погоду.

* * *

— Сфотографировала?

— Да! Но я совершенно не понимаю, зачем тебе это? Надеюсь, это не что-то противозаконное? — я не хотела причинять зла Татьяне и не держала на неё обид, поэтому никак не могла взять в толк, почему Ульяна так взъелась на неё.

— Ты идиотка, Ксюш? Благодаря включенному телефону я слышала весь ваш разговор и могу с уверенностью сказать, что эта блондинка любит Романа Сергеевича еще больше, чем я предполагала. Помнишь моего соседа, через которого ты брала кредит? Он обещал мне помощь в одном вопросе…

— Или ты рассказывашь, что задумала, или я не дам фото! — при воспоминании о череде моих вынужденных быстрозаймов по затылку прошел холодок. Вспомнились те амбалы, которые приходили выбивать долг и бессонные ночи заполненные мыслями по поиску денег. Нет, так с Кулецкой поступать нельзя!

— В общем, он ищет паспорта для поручительств. То есть твоей Тане придется быстренько вернуться к себе в столицу и сменить номер, потому что её будут просто изводить звонками двадцать четыре часа в сутки!

— Она вроде и так собралась уезжать…

— Вроде, — копируя меня, Ульяна смешно сморщила нос и возмущенно фырнула в сторону оставшейся за спиной кофейни.

— Ладно, а тебе какая выгода?

— Тебе помогаю и сосед прощает мне долг. Помнишь, мне на телефон не хватало? Заняла у него немного под расписку.

— Ладно, но только чтобы на Тане это не сильно отразилось, — сдалась я и отправила подруге фотографию паспорта Кулецкой, которую успела сделать, пока та ходила в уборную.

— Подходит. Уверяю тебя, номер телефона эта дамочка сменит уже завтра.

Мы еще какое-то время прогулялись по парку, наслаждаясь весенним солнцем, потом прошлись по магазинам и расстались только тогда, когда на весенний город опустились первые сумерки.

Встретивший меня у входа в парк Морозов коротко кивнул Ульяне, а затем проворчал, снимая с плеч и накидывая мне на плечи большой форменный пиджак:

— Сейчас начало апреля, а не июня, задницу себе решила застудить?

— Началось, — я подкатила глаза и, махнув на прощанье подруге, приготовилась к очередному спору.

— Язвишь? — оскалился Морозов и силой дернул свой пиджак на груди, закутывая меня в его широкие полы, — детей как рожать собралась, если у тебя от холода нихрена работать там ничего не будет?

— А, может, я чайлдфри? — разумеется, это было блефом, но очень уж хотелось поддеть этого гада в ответ. Поэтому я состроила серьёзную гримасу и принялась наблюдать из под полуопущенных ресниц за стремительно вытягивающимся лицом Морозова.

— ЧЕГО?! Ты, пила что-ли со своей Ульяной? — рявкнул он и схватив меня за локоть, дернул на себя, после чего наклонился к губам и шумно вдохнул воздух, видимо, проверяя меня на пары алкоголя.

— Шучу я. Просто в ближайшие три года замужество и рождение детей не планирую. Я тёте обещала когда-то, что отучусь сначала, а только потом…

— Посмотрим.

— Я серьезно! — от вспыхнувшего возмущения я даже остановилась и топнула ногой.

Здорово, конечно, что Морозов меня обожает и буквально носит на руках, но командовать своей жизнью я никому не позволю!

— В машину садишь, пигалица моя ненаглядная, — лицо Романа было чернее тучи, но спорить он не стал. Словно знал что-то такое, чего ещё пока не знаю я.

Глава 45

Татьяна Кулецкая

— Да, сим карту… Любую и побыстрее, — меня дико раздражал этот идиот-продавец, поганое апрельское солнце и вообще весь этот огромный, ставший мне ненавистным городишко… А теперь еще и бесконечные звонки с требованием выплатить какой-то долг!

Какой придурок дал мой номер коллекторам? Какие кредиты? Бредятина. Хотя, возможно это один из брошенных мной обиженных бывших решил отомстить нетривиальным способом? В любом случае, номер придется сменить.

Парнишка продавец распечатал упаковку и принялся колдовать над смартфоном, то и дело одаривая меня восхищенным взглядом. Оценил мою красоту и ухоженность, молодец. Знаю, что яркая и манящая, но не по твою душу, мальчик…

Сначала удавалось ещё какое-то время терпеть то как на меня глазеет продавец, но только день не резиновый, а еще нужно успеть забрать чемодан и доехать до аэропорта… Да и потом, мне нет никакого дела до любви с первого взгляда, поэтому я сорвалась:

— Молодой человек, вы долго меня взглядом будете облизывать или всё же поторопитесь? — хотелось не просто нагрубить, а сразу провести между мной и ним четкую линию, за которую переступать не стоит.

— Всё готово, — понурив голову он передал мне аппарат и отвернулся, видимо понимая, что здесь ему точно ничего не обломится. Молодец, понятливый.

Проверив подключение, я вздохнула с облегчением: неужели мой телефон впервые за два дня замолчит? Честно говоря, мне порядком поднадоели эти звонки каждые десять минут, а также грозы и обещания заставить отрабатывать натурой. Если это действительно такой способ мести от кого-то из бывших, то я аплодирую стоя! Очень изощренно и мучительно…

Впервые за двое суток наслаждаясь тишиной, не нарушаемой противной телефонной трелью, я отпустила водителя такси. Почти бегом забежала на свою старую квартиру, быстро собрала чемодан и вызвала такси. В четырех стенах сидеть не хотелось, поэтому в голове стемительно созрело решение прогуляться перед отъездом. Действительно, почему бы не подышать свежим воздухом.

Всё таки родной город прекрасен! Ну и пусть еще полчаса назад я готова была рычать от раздражения ненавидела все вокруг… Сейчас, когда настало время отъезда, сердце защемило от теплых воспоминаний, связанных домом. Здесь останутся мои страдания по неразделенной любви и вся боль пережитого, а в новую жизнь я постараюсь взять только хорошее. Купив ближайшем продуктовом магазине минеральной воды, я уселась на лавочку и принялась ждать запаздывающую машину, размышляя о том, как жить дальше.

Мимо то и дело сновали сновали прохожие, и за рассматриванием влюбленной парочки на скамье напротив я даже забыла позвонить с нового номера Ксюше, чтобы попрощаться, а ведь изначально намеревалась пожелать ей удачи в неравном союзе с Морозом. Хорошая она… Молодая, дерзкая, горячая и пока еще глупая… И хотя разница в возрасте у нас совсем небольшая, я чувствую себя гораздо старше. Опытнее и несчастнее. Даже жаль, что именно её он любит, потому что мы могли бы стать близкими подругами…

К Морозову я не остыла, но впервые за этот год нашла в себе силы смириться с тем, что вместе мы никогда не будем. Не Маша, так Ксюша, не Ксюша, так еще кто-нибудь… С ним всё равно будет другая, ведь женщин Роман всегда выбирает сам. Здесь не поможет отказ от вредных привычек, покорность или красота, которой у меня избытке… Дело в том, что я просто не та и всё… Без всяких "но"…

В тот момент, когда я достала из сумочки и прикурила тонкую сигарету, телефон засигналил, видимо, обновив статус заказа такси. Но вопреки ожиданиям прямо передо мной резко затормозил не привычный хёндай или лефан, а огромный черный внедорожник, больше похожий на хищного зверя, чем на машину. Внутри сидел огромный верзила, напомнивший мне всех уголовников из криминальной хроники разом. Более того, в голове тут же начала набираться статья с описанием его внешности и особыми приметами.

— Мужик, ты идиот совсем? Здесь тротуар! — завозмущалась было я, но уже в следующую секунду праведный гнев сменился на испуг, ведь этот самый дядя вылез из-за руля и направился прямо ко мне.

— Ты — Кулецкая? — рявкнул он, потерев лысину кистью, зеленой от обилия наколок, явно сделанных не в крутой тату мастерской.

— Она самая, — неосторожные слова сорвались с моих прежде чем пришло понимание, что нужно было молчать и все отрицать. Нет, ну я точно дура… Совсем из-за своей влюбленности поехала… Что мелю, а главное кому?!

— В машину садись, — мужик явно не собирался церемониться и звать меня на ужин, скорее в подворотню или на заброшенный завод. Бррр…

— Зачем это? Я не знакомлюсь, дядь, и в мужике не нуждаюсь, — пытаясь отвлечь верзилу, я боковым зрением уловила, что сбоку приближается долгожданная машина с шашечками и поднялась, схватившись за выдвижную ручку чемодана на колесиках. Если я резко подамся вперед, то возможно, успею запрыгнуть на заднее сиденье и хлопнуть дверью прямо перед носом этого бандитского элемента.

Откуда он знает мою фамилию и зачем хочет затолкать меня в машину — уже другой вопрос, об этом я подумаю потом… Сейчас главное направить весь выработавшийся адреналин на спасение.

— С тобой никто и не собирается знакомиться. Долг поедешь отрабатывать.

Ага, дядь, так и сделаю… И почему я раньше балончик перцовый не носила? Дура.

— В смысле? Какой долг? — я не из робкого десятка, поэтому вместо того, чтобы сразу убегать, вдруг расхохоталась от осознания абсурдности ситуации, но когда из машины вылез второй амбал, стало совсем не смешно. Теперь мне было не до чемодана и прочей ерунды. В голове яркой лампой замигало единственное слово, вытеснившее все остальные мысли и желания.

Бежать.

Наверное, нужно было сразу отнестись к опасной ситуации с должным вниманием, но я слишком много рефлексировала ни к месту и думала о Морозе, а не о подозрительных звонках, поэтому бритоголовые бандиты сцапали меня и запихнули в свой черный сарай на колесах…

Не зря я всегда ненавидела гелики… Чувствовала, что меня убьют именно в таком….

Глава 46

Спустя неделю…

Нет, ну какой же он всё таки гад! Сволочь! Подлец! Почему я снова узнаю обо всём последней?!

В сотый раз я набирала номер проклятого Морозова и ругала его последними словами, и в сотый раз слушала длинные гудки. А всё потому, что он даже не потрудился предупредить меня, что их с отцом сестра Ольга через час прилетает в страну, чтобы познакомиться со мной!

— Оксана, успокойся, я просто забыл тебе рассказать, — вспоминая нелепое оправдание этого гада, я попыталась спародировать лицо и мимику Романа в зеркале, а когда ничего не вышло — громко фыркнула.

Оксана… Он всегда вспоминает мое ненавистое паспортное имя, когда хочет меня взбесить!

Может прямо сейчас поехать к нему на работу и разодрать острыми коготками красивую журнальную физиономию?

Нет… Это слишком… Даже для меня… Там всётаки серьёзные люди сидят…

Так ничего и не придумав, я оправилась на кухню и принялась с остервенением кидать на стол продукты для своего фирменного малинового пирога, которым планировала угощать Ольгу.

Яйца, масло, творожный сыр, тростниковый сахар, мука… Продукты живо полетели в планетарный миксер и начали причудливо переплетаться между собой в однородную, тягучую массу, а я села перебирать ягоды малины, высыпав их из лотка в чашку. Сначала эмоции бурлили во мне как действующий вулкан, но постепенно готовка поглотила с головой, а злость и раздражение начали отступать. Беспроигрышный способ: когда хочу успокоиться — я готовлю.

Обида никуда не ушла, но теперь коварный план мести я обдумывала уже более спокойно, ненароком вспоминая, как буквально два дня назад уже бросалась на Морозова с кулаками. Ему тогда названивала какая-то Света, которую Сергей Кравцов весело называл третьим размером. Ох и взбесилась я тогда…

А какой был скандал! Этот гад хохотал как умалишенный, и держал меня, пока я пыталась лягнуть его ногой или укусить за палец. Но улыбка было сползла с красивой Морозовской физиономии, как только он услышал, что я, в отместку, собираюсь в ночной клуб.

Разумеется, после этого ночь была очень жаркой. Такой горячей, что я проспала все лекции и проснулась после полудня с опухшими губами и тянущими во всём теле мышцами, а Морозов до сих пор ходит с разодранной в кровь спиной.

Когда пирог оказался в духовке, я схватилась за ещё несколько абсолютно неважных дел, но выполняла их с огромным усердием, чтобы хоть как-то отвлечься. Не хотелось признаваться самой себе, но я дико нервничала и боялась предстоящей встречи.

Ольге всего двадцать пять, но она уже замужем и имеет двоих детей, а значит у неё море опыта в самых разных вопросах… Вдруг я ей не понравлюсь? Перед глазами появился образ темноволосой невероятно красивой женщины с медово-янтарными глазами… Она ведь идеальная, да и Морозов отзывается о сестре, как о настоящем божестве. А я? Характерная, неопытная и совсем не видевшая жизни девчонка… То ли дело Татьяна Кулецкая… У нас всего полтора года разницы в возрасте, но она, кажется, гораздо мудрее меня.

Вспомнив о приятельнице по несчастью, я вдруг задумалась о том, когда мы в последний раз разговаривали. Кажется, больше недели назад. Внутри поселилось какое-то нехорошее предчувствие и я сразу набрала номер Тани…

Недоступен… Странно. Может она сменила номер телефона, как и обещала Ульяна? Жаль, что контакты потеряны, но, возможно это даже к лучшему…

Пока я задумчиво расставляла приборы на стол, во дворе послышался рев мотора. Неужели Морозов уже привез сестру?! Я даже в порядок себя привести не успела! Подбежав к зеркалу, я охнула: огромная футболка Романа, перемазанная мукой, и леггинсы, обтягивающие узкие бедра и небрежный пучок на голове… Хороша новая родственница… Ужас! Что она подумает обо мне?

Как раз тот момент, когда я с силой стряхивала с себя остатки муки, послышался щелчок открывающейся двери и в гостинной раздались голоса.

Приехали! Страшно то как… Словно знакомство со свекровью…

Наверно на моем лице было написано выражение сильного испуга, потому, что когда на кухню вошел Роман и его сестра, они замерли и обменялись обеспокоенными взглядами.

— Малыш, ты в порядке? — голос Морозова доносился до обрывками, прерываемый бешенным стуком моего испуганного сердца.

— Малыышшш, — снова произнес он и подошел вплотную, — тебе нехорошо?

— Переволновалась, — кое-как ворочая языком, призналась я и попыталась криво улыбнуться Ольге, которая с интересом разглядывала меня.

— Только не говори, что испугалась знакомства! — вдруг тепло рассмеялась она, явно забавляясь ситуацией, — Рома говорил, что ты у нас не робкого десятка…

— Просто…

— Ксюша, видимо, опасалась, что ты окажешься похожей на меня, — подначил Мороз и тоже расхохотался.

Прекрасно. Я — посмешище, над страхами которого потешается вся семья Морозовых!

— Не дуйся. Давай знакомиться. Я — Ольга, полная противоположность Олега и Романа по характеру, — смех сменился обаятельной улыбкой, которая, наконец разрядила обстановку, а протянутая рука сестры Мороза сразу превратилась в крепкие объятья, которые окончательно успокоили меня.

— Вы… Ты одна?

— Миша уехал по делам, которых за время нашего долгого отсутствия накопилось просто море, а дети остались дома с няней… Поэтому пока одна.

— С Кощеем ты еще успеешь познакомиться, — хмыкнул Роман и проворчал, — он Олю одну никуда не пускает, боится, что украдут. Поэтому сестра прилетает раз в год и на рекордно короткий срок.

— Перестань, тебе теперь и без меня весело. Чего только рассказ про принятую таблетку для возбуждения чего стоит… Я хохотала до слёз… Даже Миша улыбался, — Ольга снова рассмеялась, видимо в деталях вспоминая подробности моего позора, а я зашипела, повернувшись к Роману:

— Ты что ВСЁ ей рассказал? Сволочь, гад…

— Не всё, конечно… В общем только то, что можно знать сестре, — наглая ухмылка этого подлеца настолько взбесила, что я вмиг забыла приличия и прямо при гостье хотела броситься нанего с кулаками, но Ольгин щебет немного остудил мой пыл.

— Чего вы там шепчетесь? Я так соскучилась по Родине… Ксюша, пробежимся по магазинам? С друзьями хочу увидеться… Погулять…

— Сестра у меня душа компании. У неё супер веселый нрав и куча знакомых, поэтому это надолго, — обреченно вздохнул Морозов и чмокнув меня, потом и Ольгу в лоб, отправился к выходу, — гуляйте девчонки, только чтобы зять город и область на уши не поднимал, — он отвлекся на входящий звонок, а Ольга снова расхохоталась. Однако веселье длилось недолго.

Слушая собеседника, Роман молчал и с каждым мгновеньем мрачнел всё больше и больше, а когда повесил трубку, произнес:

— Татьяна Кулецкая пропала. Звонили общие знакомые из столицы. Её ищут уже три дня. В последний раз на связь она выходила неделю назад.

Глава 47

— Татьяна Кулецкая пропала. Звонили общие знакомые из столицы. Её ищут уже три дня. В последний раз на связь она выходила неделю назад, — Морозов выглядел крайне озадаченным и задумчивым.

— Какой кошмар! Это ваша знакомая? Рома, не молчи, я сейчас Мише наберу, если нужна помощь, — веселость Ольги рассеялась как дым, и теперь каждое её движение и взгляд были полны участия и готовности помочь.

А я? Я в этот момент вдруг подумала, что Татьяна пропала как раз после того, как я передала фотографии её паспорта Ульяне.

Нет… Не может быть…

Она же обещала, что имя Кулецкой запишут как контакт поручителя, а значит просто будут названивать, и ей придется сменить номер телефона…

Какая же я идиотка! Если это из-за меня? Бедная Татьяна…

Пока Роман мерял большую кухню широкими шагами и обзванивал знакомых и друзей, способных помочь с поиском, я буквально тряслась от страха, но не перед ним, а за Кулецкую… Пусть будет жива, пусть здорова…

Нет, так не пойдет, нужно позвонить Ульяне и всё узнать. Вдруг Кулецкая просто укатила на курорт с очередным поклонником? Она ведь красивая… Даже слишком…

— Извини, Оля, я выйду на минутку, — кивнув сестре Морозова, я пулей поднялась по лестнице на второй этаж и закрылась в первой попавшейся комнате.

Прислонившись спиной к двери, я постояла еще пару мгновений, пытаясь придти в себя, но получалось откровенно плохо. Дыхание сбилось, руки дрожали, а бешено барабанящее сердце, словно хотело вырваться из груди… Кое-как совладав с собой, я всё таки разблокировала телефон и набрала номер Ульяны:

— Алло, Ксюха, не могу говорить, тут такооеее, — из динамика раздались характерные завывания и всхлипывания, точно указывающие, что дело — дрянь.

— Что случилось? — внутри меня всё похолодело и приготовилось к худшему.

— Этот мой знакомый — такой козееееел… Он на мой и еще пару паспортов взял огромные кредиты по десять-пятнадцать миллионов у Марата Токуева и сбежааааллл. Эти мордовороты уже приезжали, Ксюха… Ищут меня… Я боююююсссь… Это же Токуееееввв… Там спасения не будет. Спрячь меня, Ксюха..

— Я перезвоню, — нажав отбой, я сползла на пол и схватилась руками за голову. Все плохо… Очень плохо…

Одно дело — телефонные звонки, из-за которых придется сменить номер, а другое — настоящий займ, тем более у такого человека, как Токуев… А, ведь, теперь ясно, что Татьяна у него…

Как её вызволять и как рассказать Морозову, что я — косвенный виновник того, что произошло? Он же будет просто в ярости… Прибьет меня…

Прощай перемирие и добренький влюбленный Мороз, здравствуй злющий Роман Сергеевич и саднящая от ремня задница…

Но здесь даже не может стоять никакого выбора: пусть орет, хоть на горох ставит и вообще наказывает по своему усмотрению, главное, чтобы с Таней всё было в порядке… Я, ведь, себе не прощу, если с ней что-то случится.

Сделав пару глубоких вдохов, я поднялась на ноги, стерла набежавшие слёзы и на негнущихся ногах направилась к Морозову.

Мне запомнился каждый шаг, который я сделала на пути вниз. Более того, когда я увидела Романа в прежней позе с телефоном у окна, вся жизнь пролетела у меня перед глазами.

Глядя на его широкую спину, я тщетно уговаривала себя заговорить, пока Ольги не было в комнате, но язык словно прилип к нёбу.

Давай же, это не сложно… Просто нужно признаться… Ради Татьяны… Выбора нет…

— Да, Артур Михайлович, я понимаю, но её нет уже неделю… Прошу, пробей по своим, — голос и поза Морозова были крайне напряженными и ясно свидетельствовали о том, что он сильно волнуется за Кулецкую, но мне было не до ревности, — Да, в столице её тоже ищут. Горин напрягся. Его жена с Кулецкой лучшие подруги.

— Роман, — робко начала я, но тут же прикусила язык, увидев, как Морозов строго глянул на меня и резко поднял руку, показывая, чтобы я замолчала.

— Спасибо, Артур, будем надеяться на лучшее… До связи, — нажав отбой, он поморщился, как при сильной головной боли, и резко развернулся ко мне:

— Ты не видела, что у меня важный разговор?

— Я просто не могла терпеть, — вместо пламенной речи-покаяния изо рта вырвался рваный всхлип, который разозлил и без того раздраженного Морозова еще больше. Сделав в направлении меня два больших шага, он наклонился, почти уперевшись своим лбом в мой, и рявкнул на всю комнату:

— Оксана, тебе девятнадцать, а не пять, но терпение и воспитание до сих пор как у ребенка! Человек пропал, мы в двух крупнейших городах страны поднимаем все связи, чтобы найти его, а ты не можешь потерпеть!

— Прости, — ну вот, сдержаться не получилось, и я всё таки заревела в голос, — возможно Таня пропала из-за меня…

Красивое лицо Морозова в этот момент застыло в настоящем изумлении, которое дико меня испугало. Он вдруг наклонился ещё ниже и, сверля меня почерневшими зрачками, прохрипел, опалив лицо горячим дыханием:

— Что ты сказала?

— Я просто ревновала немного… А Ульяна предложила… Но в итоге все вышло не так, и её обманули, — было одновременно страшно смотреть в лицо Романа и отвернуться, поэтому я просто зажмурилась, когда он заорал так, что задрожали стекла на окнах:

— ЧТО ТЫ СКАЗАЛА?

— Ульяна передала её паспорт и номер телефона в кредитную организацию, там Танин номер должны были использовать, как контактные данные поручителя… Ульяна сказала, что она может увести тебя у меня и нужно заставить её сменить номер, — вся моя речь сопровождалась шумными всхлипываниями и обильным потоком слёз, но Морозова не пробивало. Его это заводило ещё сильнее… Резко тряхнув меня за плечи, как тряпичную куклу, он выпрямился и прорычал:

— Идиотка… Если её не найдут живой, пеняй на себя, — после чего указал мне на стол и добавил, — садись, пиши как всё было. Сейчас следака вызову.

Потом он вышел, хлопнув дверью, а я снова заревела в голос…

Похоже, я своими собственными руками разрушила любовь самого шикарного мужика и сдуру погубила хорошую девушку.

Как с этим жить?

Глава 48

Спустя неделю…

— Что там с поисками твоей приятельницы? — поинтересовался Шамай, похрустывая какой-то карамелью с ярким травяным ароматом.

— Токуева нет в стране, поэтому он сразу отпал. Да и не подберешься к нему, это больше Кощея уровень, сам понимаешь. Но в итоге Татьяна сама написала с нового номера Маше Гориной, что уехала отдыхать с каким-то мужиком, — проворчал я, поморщившись, — что за запах?

— Никотиновые леденцы с ароматом мяты. Катю мутит от другого запаха, — при виде кислого лица Шамая у меня вырвался невеселый смешок, который он тут же воспринял в штыки:

— Что ты ржешь? Зубы пересчитать?

— Просто ты такой послушный, что даже не верится, — наверно зря я это сказал, потому что Олежа ощетинился ещё больше и прорычал:

— Я на тебя посмотрю, когда Ксюха забеременеет! На одной ноге прыгать будешь и дышать через раз!

Понимая, что Шамай не настроен шутить, я поднял руки вверх в знак капитуляции:

— Я и без беременности дышу через раз. Она меня довела до той точки кипения, что я успокоительные готов горстями жрать… Раньше я думал, что развод мажоров в ночном клубе или глотание всякой дряни в таблетках — это край, но эта её выходка с устранением соперницы переплюнула абсолютно всё…

— Да ладно тебе… Я вон в состоянии аффекта еще и не такое творил. А она молоденькая совсем, — хмыкнул Шамай и нажал кнопку на селекторе, — чаю нам принеси… С мятой, чтоб её…

— Будет сделано, Олег Аркадьевич, — бодро ответил женский голос из динамика.

Несмотря на то, что жизнь лучшего друга безвозвратно изменилась с появлением маленькой хрупкой беременной девушки по имени Катерина, он выглядел самым счастливым человеком на свете, и я его прекрасно понимал, потому что чувствовал по отношению к Оксане тоже самое.

— Ладно, я поехал, — не поддавшись на уговоры остаться, распрощался с другом и быстро зашагал к выходу, надеясь, что смогу избежать участи в виде распития хреново пахнущей бурды. Пока моя пигалица не беременна, пусть пьет эту дрянь сам, а я — пас.

Наверно стоило вернуться на квартиру, где я ночевал последние два дня после отъезда сестры, но рука машинально выкрутила руль в сторону дома брата.

Ни к чему бороться с самим собой… Я до одури соскучился по этой козе и даже после того, что она натворила в последний раз — я не в силах разлюбить. Может это какая-то легкая степень мазохизма? Иначе как обьяснить то, что меня просто дико бесят её детсадовские закидоны, но когда я её вижу или вдыхаю запах пигалицы, то готов простить любую дичь?

Да она от неё даже во сне нет никакого покоя! Неделя! Целая, мать её неделя порознь, причем совсем не потому что я наказывал Ксюшу, а просто потому что искал Кулецкую, перед которой и сам испытываю постоянное чувство вины.

С мыслями о том, как мечтаю сгрести в обьятья свою дикую, вечно царапающуюся пигалицу, я почти бегом поднялся по лестнице и, рывком открыв дверь, вошел в дом, однако на пороге вдруг замер: Ксюша сидела на большом чемодане с вещами и натягивала на ноги белые кеды, видимо готовясь куда-то уезжать. Интересно…

— Привет, — по неестественно тонкому, испуганно прозвучавшему голосу сразу стало понятно, что Оксана явно не ожидала этой встречи.

Остановившись, как вкопанный, я быстро скользнул взглядом по чемодану, упакованному ноутбуку и увесистой сумке. Нет, эта негодяйка точно решила уехать.

Куда? Зачем? Неужели решила от меня избавиться?

Тогда ей придется меня убить!

С каждой новой мыслью, прибывающей в мою дуреющую от любимого женского аромата голову, я зверел. Она меня бросает… Моя пигалица, в которую я по уши влюблен, решила меня кинуть.

— Далеко собралась? — хотелось говорить мягче, но вместо моего обычного голоса изо рта вырвался приглушенный рык хищника, у которого забирают добычу.

— Поеду к Ульяне, она до сих пор в депрессии…

— С таким большим чемоданом?

— Давай на чистоту… Я всё таки виновата перед Татьяной, и не верю в то сообщение о её отъезде. Да и ты всю неделю не появлялся… Понимаю, что нам больше нет смысла быть вместе.

— ЧТО, Б*ЯТЬ?! — снова не вышло быть хорошим, пресловутое "что" громом прокатилось по комнатам, отскакивая от высоких потолков Олеговых хором.

— Что слышал! Я виновата, но терпеть твое равнодушие не намерена! — спокойствие уступило место дикому темпераменту, и на смену тихой девушке, собирающейся сбежать, снова появилась взрывная шипучка, готовая, как дикая кошка выцарапать мне глаза.

— Какое равнодушие? Я Кулецкую пять дней искал! В том числе, чтобы у тебя, идиотки, проблем с законом потом не было!

— А еще два дня где ты был, Морозов?

— Сутки на службе и еще сутки отсыпался!

Видимо, задумавшись над услышанным, Ксюша остановилась и прикусила пухлую губу, отчего у меня в паху всё буквально окаменело.

— Я всё равно уеду…

— Я не отпущу, — отрезал я, ничуть не сомневаясь, что так и будет.

— Я тебя обману и сбегу! — обиженно пробурчала пигалица, но все равно села на место, вытянув стройные ножки, облаченные в короткую теннисную юбочку.

— Я похож на идиота? — от вида нежной кожи, вмиг покрывающейся мурашками в горле резко пересохло и пришлось даже откашляться пару раз, чтобы проглотить образовавшийся ком.

— Временами, — прошептала покрасневшая пигалица и тоже сглотнула, глядя куда-то в область моих брюк.

— Значит вот как ты обо мне думаешь, малыш, — обманчиво мягко улыбнувшись, я сделал небольшой шаг вперед, но поймать Ксюшу не успел. Проворная и прыткая, как коза, она вмиг откочила на пару шагов, а потом, показав мне язык, пустилась убегать.

— Ты меня не любишь, раз из-за той ситуации так долго злился! — заверещала девчонка и лягнула меня ногой, сумев высвободиться, когда была уже почти поймана.

— Ты истратила все мои нервные клетки, чуть не угробила человека, но я всё равно тебя люблю! Сейчас покажу, как сильно… Иди ко мне, малыш..

— Черта с два! Не пойду! — как раз тогда, когда мои руки уже почти схватили тонкую талию, пигалица снова ускользнула, сверкнув кружевным бельём, показавшимся из под задравшейся теннисной юбчонки.

— Чтобы я эту тряпку на тебе больше не видел! — от неутоленного желания и крайней степени возбуждения мой голос совсем охрип, и теперь звучал как при сильной простуде, но пигалицу это нисколько не разжалобило.

— Теперь буду надевать её каждый день!

На последней фразе я всё таки успел схватить Ксюшу за локоть и, задрав чертову тенниску, обхватил ладонью её упругую ягодицу.

— Я на тебе женюсь, — мое утверждение прозвучало прямо в пухлые приоткрытые губы, которые я слегка, но ощутимо прихватил зубами. Выгнувшись навстречу, Ксюша охнула и прошептала на выдохе:

— Я не хочу…

— Обманщица… Влажная, но не хочешь? — одной рукой я продолжал держать её за бедро, а пальцы другой по-хозяйски просунул под белье и принялся медленно растирать тягучую влагу по кругу, заставляя пигалицу стонать.

— Замуж не хочу…

— А меня…

— Тебя — да.

Это "да" прозвучало как самое сладкое согласие в мире. Одним быстрым движением я посадил пигалицу на ближайший деревянный комод и отодвинув белье, вошел до упора, сорвав сдавленный хриплый крик из приотрытых влажных губ. С каждым новым толчком она выгибалась сильнее, словно желая высбодиться, но от этого эту дикарку и сумасбродку хотелось сжать еще крепче и никогда не отпускать.

Чтобы не сбежала…

Чтобы не натворила ничего нового…

Чтобы любила меня хоть на одну сотую также сильно, как я её…

До одури, до дрожи и бешенства…

Толчок, ещё один…

Я раствориося в эйфории и невероятных ощущениях, которые дарила близость любимого тела и вдруг подумал: может сделать ей ребенка, чтобы хоть на какое-то время её усмирить?

Нет, рано…

Это будет скандал вселенского масштаба, потому что пигалица просто выцарапает мне глаза, а значит, к такой глобальной войне нужно будет основательно подготовиться.

— Почему ты улыбаешься? — Ксюша почти сразу обмякла после оргазма, и прижалась голой, покрытой мурашками грудью ко мне, вызывая новый, непозволительно быстрый прилив возбуждения.

— Подумал, что ребенка тебе хочу сделать, — плотоядно ухмыльнулся я и приник к припухшим губам, наслаждаясь испуганным, но воинственным взглядом пигалицы.

— НЕТ!

— Пошутил я, малыш… Учись пока, я подожду.

— Ну и юмор у тебя, Морозов! — возмущенно зашипела Ксюша, но тут же расслабилась, дав мне доступ ко всем местам, которые до этого остались без внимания.

— Подожду, но совсем не долго.

— Ты охренел? Ни за что, гад! Какие дети, если мне еще три года учиться?

От ощущения того, что Ксюша уже готова вцепиться мне в глотку, я расхохотался, испытывая пьянящее ощущение настоящего счастья и снова резко вошел между все еще обвивающих меня бедер, усмиряя пигалицу самым своим любимым и действенным методом.

Глава 49

Спустя два месяца…

— Мороженое и чай, — прослушав мой короткий заказ, официант утвердительно кивнул и обьявил, что принесет его через три минуты, после чего оставил меня одну.

Я откинулась на спику бархатного кресла и прикрыла глаза. Эти экзамены и стажировка меня доканали, что хотелось В кафе напротив университета было уютно и уже по-летнему тепло, но в последнее время не радовала погода, а любимый май и вовсе раздражал.

— Такая красивая и совсем одна… Давайте, я угощу вас кофе и составлю компанию? — раздавшийся сбоку бархатистый мужской голос принадлежал красивому молодому мужчине, который в этот момент сверлил меня пытливым взглядом и, видимо, ждал ответа.

— Не знакомлюсь, — отказ прозвучал несколько жестче, чем планировалось, но по-другому бы и не вышло.

— Почему?

— Замужем и двое детей.

По вытянувшемуся лицу мужчины сразу стало ясно, что такое знакомство ему совсем не по вкусу, поэтому он поспешил извиниться, и откашлявшись ретировался к дальнему столику у окна.

— Привет, давно ждешь? — теперь вместо мужчины напротив приземлилась подруга и сразу схватила меню, — ты уже сделала заказ? Я жутко голодная… Кажется, слона съем, если предложат…

Утвердительно кивнув головой, я принялась рассматривать знакомые красивые черты, которые теперь выглядели ещё лучше, чем раньше.

— Что-то не так? — спохватилась собеседница и пробежалась обеспокоенным взглядом по своему дорогому платью, идеально сидящему на стройной фигуре.

— Нет, всё в порядке… Просто думаю, что Морозов — полный идиот, раз не выбрал тебя…

— Глупая, — расхохоталась Кулецкая, — ты так и не поняла, что Роман за человек, хотя и сорвала джекпот в виде его любви…

— Джекпот или проклятье, это ещё как посмотреть…

— Уж у кого проклятье, так это у меня… Теперь вот даже курить нельзя, не то что текилы бахнуть, — Кулецкая тяжело вздохнула и отвернулась к окну, за которым её ждал здоровый лысый амбал, облокотившийся на капот чёрного внедорожника.

— Вообще никуда одной нельзя без охраны?

— Вообще, — Татьяна ответила в свойственном ей веселом тоне, но у меня почему-то снова выступили слезы на глазах:

— Танюша, прости меня! Если бы я знала тогда, чем это всё обернется! — стыд за содеянное в прошедшие месяцы постепенно притупился, но чувство вины никуда не ушло. Более того, оно разгоралось при каждом упоминании о том, в какой переплет попала из-за меня Кулецкая.

— Забыли… Зато я при помощи шокотерапии избавилась от одержимости Морозом. Как он там, кстати? Уже второй раз видимся, а я все никак не спрошу о нём…

Впервые за всё врямя нашего знакомства в глазах Тани не горело пламени болезненной влюбленности, а интерес к жизни Романа показался абсолютно обычным. Она, словно дальняя родственница, справлялась о жизни сводного брата, с которым давно не виделась.

— Пока искали тебя, злился на меня очень. В первую неделю я вообще боялась из комнаты выходить, чтобы с ним не пересечься. Но через несколько дней он остыл. Правда сделал мне еще сто один выговор…

При воспоминании о том, в каком бешенстве был Роман, у меня снова пошел мороз по коже… Я даже вещи собирала, хотела уйти, только он не дал… Орал на весь дом, что никуда не отпустит. Потом все наладилось, только урок этот я уяснила навсегда.

— Я была очень удивлена, что столько людей подключились к моим поискам, — Кулецкая лучезарно улыбнулась официанту, — теплый салат с баклажаном, утку с бручничным соусом и гляссе.

— Да, Роман говорил, но когда сообщение пришло, что ты с поклонником уехала отдыхать, то все, кроме меня, поверили…

— Никому такой отдых не пожелаю, — смех Татьяны покатился по залу, заставив нескольких посетителей кафе замолчать и обернуться, поэтому она продолжила уже гораздо тише, — мне этот неандерталец до сих пор поперек горла… Здоровый, как гризли, взгляд бешеный, смотрит и глазами поедает…

— Может я Рому попрошу помочь? Уедешь?

Кулецкая отмахнулась и задумчиво посмотрела куда-то вдаль:

— Помнишь, я рассказывала о том, что меня когда-то изнасиловали? Я не знаю, как Марат узнал, но того парня больше нет в живых, поэтому про мою влюбленность в Мороза ему лучше не знать…

— Ясно… Таня, он тебя обижает?

— Пальцем не тронул, но поехал на мне знатно… Разве что поцеловал насильно один раз… Ох, и верещала я тогда! Охранник один проболтался, что я копия его первой и единственной любви. Не знаю, что с ней случилось, но этот бандит охраняет меня как зеницу ока и везде таскает с собой. Боится, что пропаду или, как вариант, сбегу…

— Какая любовь! Прямо как в женских романах! — мечтательно пробормотала я и вдруг живо представила, как лысыйбородатый шкаф Токуев смотрит на хрупкую Кулецкую. Я как-то раз видела его фото в интернете и осталась впечатлена устрашающим видом этого восточного мужчины.

— Да уж… Всегда ненавидела любое ограничение свободы и в итоге получила поехавшего бандита, который никуда меня не пускает и первые две недели знакомства продержал в подвале.

— Ну прости, Танюша, — при упоминании о том, что пришлось пережить подруге по моей вине, я всхлипнула и потупила глаза.

— Да, ладно тебе… Я не злюсь, даже благодарна тебе за встряску, а Марат-то как тебе благодарен, — говоря о Токуеве, Кулецкая подкатила глаза, и мы обе прыснули со смеху: я — сквозь слезы, а она — сквозь грусть.

Эпилог

Спустя три года…

— Куда мы едем? — несмотря на требование сидеть тихо, я то и дело нетерпеливо ёрзала на кресле и вертела головой по сторонам.

— Я же говорил, что сделаю тебе сюрприз, малыш. Потерпи и не устраивай допрос раньше времени, — на губах Морозова играла загадочная улыбка, а сильные пальцы, держащие кожаный руль подрагивали в такт музыке, льющейся из динамиков.

— Раз нельзя устраивать допрос, то я просто буду называть различные варианты и следить за твоим выражением лица, — предстоящая игра показалась мне очень интересной, поэтому я подобралась и приготовилась веселиться.

— Я себя не выдам.

— Выдашь, любимый… Начнем… Ты везешь меня в аэропорт… Нет… В автосалон? Нет. Это ни к чему… Может на озеро? Для отдыха на природе еще прохладно…

Закусив губу, я принялась перебирать все возможные варианты сюрпризов и досуга, который мы еще не успели попробовать…

— Может, наконец, с парашютом разрешишь прыгнуть? — при взгляде на посуровевшее лицо Морозова, я сникла. Нет, всё, что попадает под категорию " с риском для жизни" мой мужчина сразу отметает. И тут не помогают ни слезы, ни уговоры, ни бойкоты. На все мои аргументы у него всегда один ответ "слишком люблю, чтобы доверять твою бесценную жизнь, твоей бедовой голове".

Хотя, мне грех жаловаться, то каким обожающим и чутким стал Морозов после того, как мы оба перебесились, достойно поэмы. Он ведь оказывается самый чуткий и ласковый мужчина, если не гладить против шерсти, разумеется.

— Может на воздушном шаре будем кататься? Или по реке на лодке? Собаку мне купишь? Пони? Лошадь? Слона? Диплом уже поздно покупать, несмотря на литр слёз, я сама написала его… Ладно, не хочу больше угадывать… Ты всё равно удивишь… Хотя, наверно я предприму последнюю попытку, — от осознания того, какой бред собираюсь произнести вслух, я захихикала, но всё же взяла себя в руки, — это загс?

От того как напряглись челюсти на красивом Морозовском лице, мне сташо страшно…

Он же не собирается жениться на мне?

Нет… Нет… Нет…

Мы же сто раз это обсуждали… Мне только двадцать два, диплом на носу… Разве нам плохо вместе? Зачем всё усложнять?

— МОРОЗОВ…

— Спокойно. Я за рулём, поэтому никаких разборок! Плюс от твоих когтей лицо заживает не меньше месяца. Как ты потом объяснишь потомкам, почему я весь расцарапанный на собственной свадьбе?

— Ты… Беспринципный, непробиваемый, эгоистичный…

На третьем слове я запнулась, принявшись лихорадочно перебирать новые эпитеты, которыми хотела бы наградить Романа, но ничего путнего на ум, как назло, не приходило.

— Старый!

— Не борщи, пигалица, — видимо последнее определение неплохо задело Морозова, потому что его янтарные глаза стремительно начали темнеть, а голос сразу зазвучал ниже, царапая слух хрипловатыми нотками.

— Ладно… Послушай, родной… Это так внезапно, мне нужно подумать, — вопреки надеждам, мой обманчиво ласковый тон не смог ввести Романа в заблуждение, поэтому он оскалился, сверкнув белыми ровными зубами и резко нажал на газ.

— Малыш, ты обещала, что как только закончишь учёбу мы поженимся. Я три года ждал этого момента и отступать не намерен. Насчет того, что я старый, очень верно подмечено: тридцать пять время становиться отцом.

— Отцом?! Аааа… Ромочка, родной мой, я тоже всего этого хочу, но мне еще четыре месяца учиться… Может позже это обсудим?

— Когда, *лять позже? Когда я на пенсию пойду? — рявкнул Мороз и, свернув с дороги, остановился у красивого здания с колоннами. Я не бывала здесь раньше, но помпезный фасад и расположение в самом центре города ясно говорили, что это загс.

— Ты не старый совсем у меня… Разве нам плохо вместе? Зачем эти формальности, любимый мой… Самый красивый, молодой…

— Смотри как запела, коза хитрая. Выходи из машины! — рявкнул Морозов и покинул салон мерседеса, громко хлопнув дверью.

— Нет! Я боюсь! Не тебя, разумеется, а штампа в паспорте!

— Ясно, — окинув меня взглядом мученика простонал Роман, после чего обогнул машину и вытащив меня на улицу, взвалил себе на плечо.

Разумеется, всю дорогу до нужного кабинета на нас оборачивались люди, которым Морозов отвечал ужасающей меня фразой:

— Изменила мне, а разводиться не хочет, гадина, — даже те, кто изначально были нк моей стороне, понимающе кивали, а на мои встречные реплики уже не обращали внимание.

В итоге подача заявления прошла так же горячо, как кульминационная серия мексиканского сериала: я кричала, Морозов растирал кровь на расцарапанной шее, а сотрудник загса молча взирал на нас равнодушным усталым взглядом.

— Неужели вы не видите, что творится беззаконие! — заверещала я, глядя на регистратора, но тот только флегматично покачал головой:

— Я тут каждый день такое наблюдаю, что все ваши препирания кажутся полной ерундой. Гражданка Круглова, вы его любите?

— Да, — ответила я без запинки.

— Три года назад обещали выйти за гражданина Морозова замуж?

— Ну, да…

— Тогда в чём проблема? Если передумали, расставайтесь. Он — мужчина видный, один не останется. У меня, например, дочка такая красавица…

— Бланк давайте!

С остервенением заполняя графы, я зло поглядывала на регистраторшу и довольного Мороза. Дочка у неё красавица… Я её быстро за кредитом отправлю!

Уже позже, празднуя помолвку в ресторане, я цедила маленькими глотоками шампанское из высокого бокала и из под полуопущенных ресниц и поглядывала на Морозова, ругая себя за несдержанность… Опять расцарапала… Фасад такого идеально генофонда порчу… Какие же у нас дети будут… Красавцы!

— Что-то ты притихла, малыш, — несмотря на глубокие отметины на скуле, Морозов выглядел умиротворенным и спокойным, напоминая сейчас большого породистого кота, пригревшегося на солнце.

— Думаю, что ребенка уже в этом году рожу, чтобы всякие сотрудницы загса под тебя своих дочерей не подкладывали!

— Какая ты коварная, — хохотнул Морозов, — можешь каждый год мне рожать, главное — будь рядом.

В следующее мгновение передо мной появилась кожаная красная коробочка, из которой Роман быстро достал кольцо с большим камнем и водрузил его на мой безымянный палец, пользуясь тем, что я не успела опомниться.

— Вот так… Я его ещё три года назад купил. Не смей снимать. Никогда.

Бонусная глава

— Как двое? — удивленное лицо Морозова можно было фотографировать на память и вешать на самом видном месте, потому что так смешно мой муж еще никогда не выглядел.

— Папаша, вы что не рады? — расплылась в улыбке мой лечащий гинеколог и просто женщина добрейшей души, рекомендованная мне Катей Шамаевой.

— Не рад?! Да я… Я… Я счастлив! — он не лгал, в глазах Романа действительно светилась целая гамма чувств: радость, гордость и бесконечная нежность, которую он и раньше мне дарил, но в гораздо меньших количествах.

Потом мы долго рассматривали очертания малышей, слушали звук маленьких сердец, наперебой стучащих с такой бешенной скоростью, что Морозов три раза переспрашивал, почему у его детей тахикардия.

— Это из-за того, что ты куришь, — зачем-то пошутила я, о чем уже в следующую секунду крупно пожалела.

— Что? Это я виноват? Что теперь будет? Доктор, скажите как это исправить? Неужели ничего нельзя изменить? Если бы я знал… Да я бы… Я бы никогда не курил! Даже в школе не пробовал бы!

— Успокойтесь, Роман Сергеевич, Оксана, вероятно, шутит. Для этого срока такая частота серцебиения — абсолютная норма. Но насчет никотиновой зависимости вам стоит задуматься, ведь употребление сигарет понижает потенцию, да и вашей беременной жене не стоит дышать дымом.

— Понял, доктор. Брошу, — с готовностью ответил Морозов и тут же пробурчал себе под нос, — Шамай предупреждал, что так и будет… Эх…

— Всё в норме, поэтому вот салфетка, можете стереть гель, а я пока распечатаю результат, — гинеколог проворно нажала нужные кнопки, через несколько секунд поставила внизу еще теплого заключения круглую печать и передала бумаги Роману в руки.

— До свидания. Жду вас через три недели на прием.

Как только дверь кабинета узи закрылась, Морозов сгреб меня в охапку и закружил по коридору под улыбающиеся взгляды беременных, сидящих в очереди.

— Прекрати, Ром, мы не одни, — все попытки освободиться из сильных объятий были пресечены и награждены нежнейшими поцелуями, поэтому я очень скоро забыла о неловкости и вообще о том, гле мы находимся.

— Малыш, их двое! Целых двое детей! Представляешь?

— Слушай, еще немного и я буду шугаться тебя, как Катя Олега! Вы что там все на детях помешались? Решили соревноваться, у кого больше?

— А ты, что не хочешь двоих? — влюбленный взгляд Морозова вдруг стал пытливым и очень внимательным, а губы сжались в тонкую линию, показывающую крайнее недовольство их владельца.

Видимо, пришло время оправданий, поэтому я слабо улыбнулась и посмотрела на мужа одним из самых своих очаровательных взглядов:

— Просто я еще на первом узи в семь недель узнала, что предположительно будет двойня, но врач сказал, что на первом скрининге всё будет уже точно видно. Именно поэтому свыклась с мыслью, что малышей двое.

— И ничего мне не сказала, — муж явно был не доволен, поэтому аккуратно, словно хрустальную вазу, поставил меня на ноги и, развернувшись ко мне массивной спиной, зашагал к выходу.

— Любимый, ну прости! Я не знаю, почему не рассказала… Может быть, боялась сглазить…

Видя, что ответа нет, а Морозов уже входит в разъехавшиеся двери лифта, я прибегнула к чисто женской коварной хитрости. Схватившись за бок, застонала, как можно натуральнее и состроила на лице гримасу, полную страдания:

— Ой… Ой… Больно…

Разумеется, уже через мгновенье побледневший муж был рядом и шарил по мне испуганным взглядом:

— Где больно? Малыш, не молчи! Врача! Врача сюда!

— Уже лучше, любимый, просто в боку закололо… От волнения, наверно, — максимально слабым голосом ответила я и опершись на твердую мужскую руку, направилась к лифту.

— Тьфу, актриса бессовестная… Именно такие беременность в болезнь и превращают! Вот я на заводе колбасном в две смены до седьмого месяца работала, и ни разу нигде не кололо!

К счастью, Морозов не слышал этой тирады, сказанной почти шепотом, потому что отвлекся на входящий звонок, а вот я бодро обернулась на голос и показала язык вредной завистливой тётке, после чего с чувством выполненного долга вошла в лифт и снова оперлась на руку мужа.

* * *

Пока пигалица была в душе, я в очередной раз схватил с холодильника снимок узи, час назад заботливо прикрепленный туда её пальчиками, и принялся внимательно рассматривать две еле различимые фигурки на черном фоне.

Подумать только! Это мои будущие дети! До сих пор в голове не укладывалось, что моя ненаглядная пигалица ждет сразу двоих!

Счастье? Нет… Это просто какая-то дикая эйфория смешанная с трепетом и страхом за эти два силуэта, уже ставшие бесконечно любимыми.

Глядя в на размытые очертания на снимке, я вдруг вспомнил Шамая, который бегал за Катей как одержимый и трясся над каждым анализом. Неужели я буду таким же одержимым папашей? Уверен, что так и будет… Уже есть…

— Снова разглядываешь узи? — подняв голову, я увидел вошедшую на кухню жену, и невольно залюбовался её немного округлившимися формами. Помимо внешних, пока еще едва уловимых взглядом изменений, Ксюша изменилась и внутренне. Из зеленых глаз пропал вызов и дерзость, а вместо них там поселилась теплота и спокойствие. После нашей свадьбы мою несдержанную невесту можно было смело переименовывать в бывшую пигалицу, потому что она вдруг перестала соответствовать своему старому прозвищу, вместо этого став в тысячу раз женственее и красивее, чем раньше.

— Морозов, ау! — Ксюша защелкала пальцами у меня перед лицом, словно проверяя реакцию, а когда я пару раз моргнул, удовлетворённо улыбнулась.

— Таня прилетит через два дня по делам, хочу с ней увидеться.

— Разве ей можно летать на таком сроке?

— Можно. Правда Токуев летит с ней. Никуда не отпускает от себя, мавр ревнивый.

— Я бы тоже тебя не отпустил.

— Даже не сомневаюсь, — улыбнулась жена и подарила мне самый нежный и желанный поцелуй, заставив забыть обо всем на свете.