Пожалуй, ты мне нужна (ЛП) [everythursday] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1 ==========

Комментарий к Глава 1

Три пункта, включенные в историю:

(1) Рон, застигнутый обнаженным на публике

(2) Гарри, по случайности целующий мужчину

(3) Драко в юбке

Три пункта, исключенные из истории:

(1) Упоминания о гей-парах

(2) Драко, изначально влюбленный в Гермиону

(3) Внезапно возбудившаяся Гермиона

Гермиона Грейнджер отхлебнула кофе из стаканчика — единственное, что согревало ее руки в такой холодный день. Последний глоток пара сорвался с потрескавшихся губ, прежде чем она вошла в здание; снежинки украшали ее по-прежнему непокорные волосы.

Стряхнув с плеч белые тающие кристаллы, она выглянула наружу, осмотрев место, где только что стояла. Грязный тротуар покрывал тонкий слой льда и следы тех, кто решился померзнуть. Маленькие снежные смерчи проносились вдоль улиц и зданий, кружась на сильном ветру и разбиваясь о лица людей, которые отложили покупки на последнюю минуту. Вереница белых гирлянд тянулась по крышам домов вдоль всей улицы. Венки и другое рождественское убранство были на каждом фонарном столбе, а витрины магазинов перемигивались красными и зелеными огнями, воспевая праздничные дни.

Гермиона поморщилась в слабой попытке согреть покрасневший нос, сделала еще один глоток кофе и направилась вверх по лестнице. Вокруг здания висели украшения, в вестибюле стояла большая рождественская ель. Коллеги, проходившие мимо, либо радостно улыбались, предвкушая праздничный месяц, либо были исполнены мрачной решимости не обращать на него никакого внимания.

Наконец она добралась до своего этажа и перевесила портфель на другое плечо, устав от тяжести исследовательских книг и папок.

Четыре года назад, получив образование, Гермиона была готова к поступлению в университет. Однако среди предложений о работе, которые начали приходить за два месяца до отъезда из Хогвартса, оказалось одно, которое она не смогла упустить.

Для девушки, которая любит трудиться, открывать для себя новое, увлекается исследованиями и чтением книг, возможность казалась идеальной. И теперь Гермиона работала в Министерстве, в собственном кабинете, изучая и разрабатывая новые заклинания, проклятия и заклятия. Время от времени она набиралась храбрости, покидала здание и отправлялась на место преступления, чтобы попытаться определить редкие или новые проклятия, которые там использовали. Она также изучала все новые заклинания, которые становились известны Министерству. Возможно, самым утомительным было создание контрзаклятий. Это редко оказывалось чем-то захватывающим, но ей все равно нравилось, а это самое главное.

Свернув в коридор, ведущий к кабинету, она убедительно улыбнулась своей чокнутой секретарше.

— Пока никаких сообщений, мисс Грейнджер.

«Ну конечно, никаких!» — хотелось ответить ей. Было только 5:56 утра.

— Спасибо, что сообщила, Фрида.

— Без проблем, мисс Грейнджер! — Голос секретарши внезапно стал высоким и пронзительным, и Гермиона невольно вздрогнула.

— Что-то случилось?

— Нет. А что? — Фрида склонила голову набок. Гермиона заметила, что все легкомысленные особы именно так склоняли головы, словно это было заложено в их ДНК еще в утробе матери.

Фрида была классическим стереотипом секретарши, нанимаемой в большинство мужских коллективов. Высокая красивая блондинка, само совершенство. Гермиона всегда слегка морщилась, когда видела, как кто-то входил в приемную. Дело было не в ревности, просто… досадно, что женщина, похожая на Фриду, как правило, оказывалась нанята вмиг, одним движением своей ноги. В то время как другие, больше походившие на Гермиону, способные выполнить ту же работу вдвое лучше, не пользовались такой популярностью… и при найме никогда не имели преимуществ перед «фридами».

Это не означало, что Гермиона считала себя уродиной. Нисколько. Она просто знала, что ее рост всего пять футов и шесть дюймов; ноги длинные, но, конечно, не километровые. Задница была нормальной, но не представляла собой ничего удивительного, а живот казался слегка округлым там, где должна была быть идеальная плоскость. Грудь казалась достаточно упругой, лицо — довольно приятным, но ее отражение не выглядело чем-то и близким к идеалу. Волосы не спадали прямым блестящим каскадом, а скорее завивались и оставались неподвижными. Гермиона относила себя к той категории женщин, которые были хорошенькими… возможно, даже классически красивыми… когда укладывали волосы и делали макияж. Но красавица? Совершенство? Нет. Оставьте это всяким «фридам».

Прежде чем она смогла продолжить мысль, или даже идентифицировать слегка смущенный и любопытный взгляд Фриды, медленный протяжный голос омрачил ее утро:

— Не обращай на нее внимания, Фрида. Она немного странная, правда?

Ах, вот в чем причина этой внезапной пронзительной нотки в голосе секретарши.

Хорек.

Гермиона нахмурилась, размышляя, почему по утрам у нее совершенно не складывается с замечаниями и достойными ответами.

Фрида — предательница женской солидарности — лишь снова рассмеялась, хоть и слегка нервно. В ответ взлохмаченные белые космы («Идеально уложенные космы, — подумала Гермиона. — Наверное, потратил на это несколько утренних часов. Тщеславная задница!») слегка качнулись, являя своего обладателя. Слишком знакомая ухмылка и искорка веселья в серых глазах заставили ее бросить на упомянутого обладателя неприязненный взгляд.

— Ты определенно выглядишь… Ну, полагаю, ты не жаворонок, Грейнджер?

— И тебя еще называют наблюдательным, Малфой. Держу пари, ты со вчерашнего утра не видел собственной кровати, поскольку был слишком увлечен развратом.

— Как трогательно, Грейнджер, что ты суешь нос в мои дела. Я и не подозревал, как велико твое желание все знать о моей личной жизни.

Вот уж необязательно. Вчера в обед все секретарши собрались за столом Фриды и сплетничали о предстоящих свиданиях Малфоя. Она не могла не услышать, что Малфой якобы встречался с двумя женщинами и в тот вечер получил приглашение от обеих.

— О, конечно, Малфой. Неужели ты не понимаешь, как отчаянно… — Гермиона драматично запрокинула голову, прежде чем снова посмотреть на него. — …я нуждаюсь в тебе с тех самых пор, как твоя самонадеянная, раздражающая, стремящаяся всеми манипулировать персона объявилась здесь всего три года назад?

— Ты что, сохнешь по мне? Как же… мило. — Он шире ухмыльнулся и кивнул головой в сторону двери в ее кабинет. — Я удивлен, что парни не выстроились в очередь, чтобы заполучить свидание с такой невыносимой, фригидной всезнайкой.

— О, они находят это затруднительным. Видишь ли, им нужно больше, чем просто улыбаться, чтобы затащить меня в постель.

— Да, конечно, всегда труднее претендовать на чопорную старую деву. И…

— Малфой? — Это был аврор Уильямс, который только что свернул в коридор.

В мгновение ока игривость исчезла с лица Малфоя, сменившись отрешенностью.

— Утренняя встреча отменяется.

— Я проснулся в пять утра, добрался сюда, и все отменяется?

— Все верно, Уильямс. Ее перенесли на десять.

Уильямс немного помедлил, прежде чем развернуться и покинуть коридор. Гермиона взвалила портфель на другое плечо, глядя, как Малфой повернулся к Фриде. Направляясь к кабинету Гермионы, он продолжал сухим протяжным голосом:

— Фрида, передай всем аврорам, направляющимся в КЗА, что утреннее совещание перенесено на десять.

— Без проблем, мистер Малфой.

Гермиона закрыла дверь и направилась к столу, поставила на него портфель и громко вздохнула.

Она видела Драко Малфоя гораздо чаще, чем можно было даже представить. Он исчез из Хогвартса, так и не появившись в начале шестого курса. В конце седьмого стало известно, что Люциус Малфой мертв, а Нарцисса пропала.

Три года назад, в разгар войны, Драко внезапно объявился и вошел в это самое здание. Он казался все таким же высокомерным, но теперь, скорее, высокомерным мужчиной, чем мальчишкой. Его волосы касались кончиков ушей, взгляд был более бесстрастным, лицо — менее заостренным. Он подрос на несколько дюймов и стал выше шести футов; его плечи были широкими, а бедра — узкими. Грудь выглядела крепкой, руки мускулистыми, походка уверенной, а появление не осталось незамеченным. Все погрузилось в полную тишину, люди останавливались на полушаге, чтобы посмотреть на появление некогда загадочно исчезнувшего мага. Гермионе нравилось думать, что это было именно то внимание, на которое он рассчитывал.

Он сказал дежурному, что у него нет волшебной палочки, и после обыска ему позволили зарегистрироваться и пройти прямо в кабинет Фаджа. Ходили слухи, что Малфой заявил Министру магии о желании получить должность аврора. Мистер Фадж спокойно сообщил ему, что авроры вообще-то сражаются против… Пожирателей смерти, Волдеморта и им подобных. После того, как в коридорах затихло эхо криков, появился Малфой и выбежал из здания. Он вернулся на следующий день, объяснив, что не желает, чтобы с ним обращались как с ребенком, и точно знает, зачем он здесь, потом извинился… почти что, и снова попросил принять его на работу.

Он вернулся с тренировок всего три месяца спустя и с тех пор служил аврором. Драко Малфой никогда не делал ничего наполовину, так что прошло совсем немного времени, и он стал одним из лучших. Постоянно на заданиях, постоянно планируя задания, постоянно празднуя выполнение заданий, постоянно перед глазами Гермионы Грейнджер.

Если она не видела его в Министерстве, где он обычно предпочитал спорить с ней в коридорах, то встречала в пабах, выпивающим с другими аврорами (включая двух ее лучших друзей — основная причина ее присутствия). Либо натыкалась на него на своем этаже, где чуть дальше находился конференц-зал авроров, в котором они разбирали старые миссии, обсуждали новые и планировали будущие.

Единственное, что удерживало ее от того, чтобы швырять заклинаниями в сероглазого придурка, — он «сражается за правое дело» (слова Рона, кто бы подумал). За эти три года Малфой ни разу не назвал ее грязнокровкой, как бы горячо они ни ссорились из-за политики, истории, кофе или из-за чего бы там ни заводился спор. И пусть он никогда не относился к ней хорошо, но также не относился и плохо. Это были точки соприкосновения, у которых не было названия — у них и не должно было их быть. Это была не дружба, но и не вражда. Они были… людьми с острым умом и положительными чертами характера, которые уважали друг друга.

Он оставался загадкой. В отношении Драко Малфоя это было неизменно. Как только вы подумали, что поняли его, сразу же оказывались совершенно неправы. Он никогда не говорил ни где был эти три года, ни чем занимался все это время. Никогда никому не объяснял, по крайней мере из тех, кто мог бы потом рассказать, почему он решил сменить сторону.

Первые шесть месяцев после его появления Гермиона погрязла в попытках понять это. Она не доверяла ему (тогда мало кто доверял) и больше всего на свете хотела увидеть, как он уползает обратно в свой маленький темный уголок. После полугода бессмысленных исследований, наблюдений, раскопок и паранойи она была готова ворваться на собрание авроров и просто потребовать от него ответов. Именно тогда Матена (секретарь, которая проработала в Министерстве сорок лет, пока не умерла прошлой весной) усадила ее рядом с собой.

Матена сказала, чтобы она снова взяла себя в руки. Чтобы увидела, как Гарри всего несколько дней назад, руководя командой, выбрал Малфоя для миссии сразу после Рона. Чтобы увидела, как Малфой задерживался в Министерстве, когда уходили все, кроме самой Гермионы. Чтобы увидела, как много он работал и сколько доверия ему оказывали. Она попросила Гермиону дать ему второй шанс, когда стало очевидно, что именно этого он от всех и добивался. Чтобы смогли сложить о нем верное мнение. Матена продолжала почти час, прежде чем пробормотала что-то о призрачных серых глазах и о том, как личные демоны могут лишить человека надежды.

Она сказала, что Малфой трагически красив. Гермиона изо всех сил постаралась не рассмеяться, ушла и продолжала усиленно копать еще две недели. Но потом, проходя мимо открытой двери в КЗА, она заглянула туда и увидела его. Стол окружали планшеты с различными стратегиями, тактиками, позициями. Половину длинной столешницы занимали бумаги, и она понятия не имела, каких тем они касались. В центре всего этого располагался Малфой. Он перевел взгляд с клочка пергамента в угол комнаты, уставившись на одну из досок с зелеными и синими точками. Пряди платиновых волос падали на лоб, лезли в глаза, глядя на которые становилось трудно дышать. Они были светлыми, тускло-серыми в флуоресцентном свете, выглядели усталыми и постаревшими, грустными и одинокими. Выражение лица было тоскливым, но решительным.

Гермиона посчитала, что Малфой был трагически красив.

И с того вечера она перестала копать под него.

Гарри и Рон были с ним… ну, это тоже было трудно объяснить. Они не посылали друг другу письма совиной почтой, если только дело не касалось миссий или собраний, никогда не ходили друг к другу в гости (Гермиона все еще находила странным, что Малфой арендовал квартиру в Лондоне). Однако каждый раз, когда кто-то из них руководил командой, они обязательно выбирали друг друга. Они вместе сидели во время всех празднований в пабе, Малфой присутствовал на вечеринках по случаю дней рождений Рона и Гарри. Это было что-то вроде неторопливой, вынужденной дружбы. Они с Роном по-прежнему не меньше раза в день устраивали потасовки, а порой и Гарри терял самообладание, и все заканчивалось тем, что они с Малфоем орали друг на друга добрых пять минут. На прошлой неделе Гарри разнимал Рона с Малфоем во время побоища, и когда Рон уже развернулся, чтобы уйти, а Малфой вскинул ногу в попытке ударить, именно Гарри сломал тому нос. Малфой мог быть кем-то вроде друга, но Гарри и Рон были лучшими друзьями. Это никогда не изменится.

Гермиона плюхнулась в свое кресло, отчего оно немного откатилось назад. Потянувшись, откинула голову и закрыла глаза. Из-за нового контрзаклятия, над которым она работала, времени на сон совсем не оставалось. Она покинула кабинет всего пять часов назад, вернулась домой, поспала три часа, проснулась и подготовилась к новому рабочему дню. Руководство сильно давило, требуя результат, поскольку само заклинание серьезно ранило служащего прямо у порога Министерства. Именно по этой причине авроры стали собираться в шесть утра.

Вцепившись в подлокотники кресла, Гермиона глубоко вздохнула и услышала быстрый стук. Открыв глаза, увидела, как распахнулась дверь, и в кабинет без разрешения вошла знакомая фигура.

— Чего. Ты. Хочешь?

— Мне нужно как-то убить четыре часа, Грейнджер. Развлеки меня.

— Убирайся. — Она закусила губу, выпрямилась и пристально посмотрела на Малфоя.

Он не обратил на это внимания и сел в одно из двух кресел напротив стола. Вытянув длинные ноги, он скрестил руки на груди и несколько мгновений задумчиво смотрел в ответ.

— У тебя проблемы со слухом, Малфой?

— Нет, но довольно легко притвориться, что это так.

— Чего ты ко мне привязался?

— Я же сказал…

— Ты ведь меня терпеть не можешь, Малфой. Разве ты не предпочел бы по-быстрому трахнуть Фриду?

Его рот на мгновение приоткрылся, на лице появилось недоверчивое выражение.

— Гермиона Грейнджер только что сказала «трахнуть»?

— О, проваливай. — Она закатила глаза и придвинула кресло ближе к столу.

— Тс-с, к гостю следует относиться чуть более радушно. Честное слово, Грейнджер, у тебя что, отсутствуют манеры?

— В отношении тебя? Да.

— Ты действительно настолько меня не выносишь?

Напряженный взгляд серых глаз встретился с яростным карих на расстоянии четырех футов и десяти лет расизма, ненависти и нестабильных эмоций. Казалось, в этот момент воздух сгустился, пауза между ними стала тяжелой и напряженной. Ни один из них не двигался и почти не дышал.

— Ты — загадка. — Натянуто.

— Я в курсе. — Резко.

— Если бы я знала, что ты делал в годы своего отсутствия, насколько бы возросла или уменьшилась моя неприязнь к тебе? — Почти обвиняя.

— Полагаю, этого мы никогда не узнаем. — Равнодушно.

Снова воцарилось молчание. Она заметила, как дернулась его сжатая челюсть, как слегка прищуренные глаза впились в нее. Ей казалось, что он видит ее насквозь… видит саму ее суть. Она предполагала, что отчасти это делало его таким чертовски пугающим, но Гермиона не отступала ни перед кем.

— Значит, в нашем случае, она возрастет. Если бы все не было настолько плохо, ты бы не тратил столько сил, чтобы скрыть это.

— Я начинаю думать, что ты немного беспокоишься обо мне, Грейнджер. Иначе зачем бы ты так старалась?

— Мне небезразличны те, на ком скажутся твои действия, если решишь дождаться, пока они по глупости доверятся тебе, чтобы после направить палочку им в спину.

Внезапно он весь напрягся как натянутая до предела струна. Гермиона гадала, если эта струна лопнет, то кому причинит больше боли. Ей или себе самому. Очень поздно она поняла, что зашла слишком далеко.

— Ты ничего обо мне не знаешь, Грейнджер. Не притворяйся, что это не так. Ты крепко ухватилась за воспоминания о невежественном мальчишке. Но ничего не знаешь о том, кем я стал. Перестань считать, что всегда права. — Его голос был подобен ножу, холодной стали, чему-то бесчувственному, жалящему и злому.

Он встал, чтобы уйти, она тоже встала, заговорив, как только он отвернулся:

— Драко. Малфой, — поправила она. — Мне очень жаль. Это было неуместно. Ты… Я не знаю тебя достаточно хорошо, чтобы предполагать подобное. Это было ужасно с моей стороны. Прости.

— Знаешь, Грейнджер, если бы ты остановилась на минуту и выглянула из своего маленького идеального пузыря…

— Идеального?!

— …который для себя создала, то увидела, что люди меняются. Может быть, обнаружила, что прошлое осталось в прошлом. Что не все мы как открытые книги. Что, возможно, некоторые взрослеют, возможно, они учатся, возможно, они чертовски сожалеют.

Он вышел из кабинета, даже не оглянувшись, и закрыл дверь гораздо тише, чем она ожидала от кого-то настолько рассерженного. Широко раскрытыми глазами она смотрела на закрытую дверь, быстро перебирая в уме произнесенные им слова.

Было ли это…

Она нахмурилась, когда снова села в кресло, переместив взгляд на дубовый стол. Потянулась к ремню портфеля и рассеянно пробежалась по нему пальцами, мыслями блуждая далеко отсюда.

Это было одно из пресловутых «почти что извинений» Малфоя? Неужели он только что попросил прощения? За все? За прошлое?

Она снова посмотрела на дверь, все еще задумчиво хмурясь.

========== Глава 2 ==========

Драко Малфой заглянул в комнату скорее по привычке. Он не мог даже близко сосчитать, как часто выходил из КЗА посреди ночи и проходил мимо кабинета Грейнджер только для того, чтобы увидеть ее, склонившуюся над столом и погруженную в работу. Учитывая, сколько раз ему приходилось покидать Министерство даже еще позднее, чем сегодня, он был совершенно уверен, что она уйдет еще нескоро. Однако мешки под глазами, кожа, обтягивающая скулы, бледность лица и привычка жить на кофеине создавали впечатление, что она вообще никогда не спала. Она выходила из кабинета вслед за ним и возвращалась через несколько часов, снова погружаясь в работу часов на восемнадцать. Грейнджер явно переутомлялась, Драко слышал об этом от Поттера и Уизли каждый раз, когда ее имя всплывало в разговоре.

Увидев, что Грейнджер положила кудрявую голову поверх книги, он остановился, чтобы посмотреть, не уснула ли она. Через несколько мгновений он протянул вперед слегка обветренную бледную руку, прижал к деревянной двери и с силой ее толкнул. Драко двинулся дальше, а стук двери о стену эхом разнесся по пустым коридорам и кабинетам. Последнее, что было нужно загруженной под завязку работой Грейнджер, — заснуть на грудах исследований, чтобы проснуться как раз к началу следующего рабочего дня. Услышав ее шарканье, он ускорил шаг, понимая, что она в любой момент может выглянуть из кабинета и проверить, что же ее разбудило. Свернув из коридора влево, Драко был совершенно уверен, что она его не заметила.

С их ссоры в ее кабинете прошла неделя. С тех пор они не обменялись ни единым словом, и это было странно. Споры с ней были частью его повседневной жизни. Если день проходил без стычек (то есть когда она не пыталась доказать его неправоту, требуя, чтобы он вышел из ее кабинета, а он не кричал на нее за то, что выпила весь кофе), то Драко чувствовал себя странно и немного не в своей тарелке. Потерянным. Но это не означало, что он испытывал какую-то настоящую привязанность к лохматой девице. Нет. Он просто видел Гермиону Грейнджер неизменной составляющей своей жизни… в каком-то странном, извращенном смысле.

Драко все еще не понимал, что заставило его вторгнуться на ее территорию. Они с Грейнджер никогда не ладили. В последние три года было несколько моментов, когда они обменивались улыбками, но потом неловко отворачивались. В большинстве раз, когда они пытались друг с другом спорить, в итоге обнаруживалось, что их мнения по вопросу сходятся. Еще были случаи в пабе, когда он злился (а она была немного пьяна), но все заканчивалось разговорами, во время которых… они действительно наслаждались компанией друг друга. Они никогда этого не обсуждали, но именно поэтому Гермиона всегда спешила укрыться в кабинете, когда Драко проходил мимо нее по коридору.

Однажды ночью, пять месяцев назад, она заснула на рабочем месте, как и сейчас. Драко шел по коридору в КЗА, когда услышал крик. Прибежав к ней в кабинет, он застал ее спящей с искаженным от ужаса и боли лицом. Он простоял молча добрых тридцать секунд, прежде чем она снова закричала. Обойдя вокруг стола, он разбудил Грейнджер. Как только она открыла глаза, из них хлынули слезы, и она повернулась к Драко, лицом уткнувшись ему в живот. Он похлопал ее по плечу, когда она обвила руками его бедра, и обнаружил, что бормочет то же, что и другие мужчины, когда утешают рыдающую женщину: «Все кончено, все хорошо, ты в порядке, все хорошо, тише, все хорошо». Когда она наконец перестала, то глубоко вдохнула и замерла, ощутив его запах. Медленно отстранившись, как будто торопливость могла ее убить, она подняла на него блестящие глаза. Ее лицо раскраснелось от напряжения, на щеках проявились следы слез, глаза сияли, были прекрасны и печальны. Ей потребовалось всего три секунды, чтобы отпрянуть от него, словно он был огнем, с выражением ошеломления и смущения. Драко почувствовал, как что-то шевельнулось в воздухе, что-то странное пробрало его до самых костей. Чуть выше пупка на рубашке виднелось мокрое пятно от ее слез, и ткань прилипла к коже. Она отвернулась, покраснев от смущения, а он развернулся и вышел из кабинета, не сказав ни слова.

На прошлой неделе они впервые с той странной ночи по-настоящему поссорились. Драко не был уверен, была ли ссора как-то связана с той ночью, или Грейнджер просто устала с ним возиться. Втайне он не мог не наслаждаться пламенем, которое вспыхивало в ее глазах, когда она сердилась.

О войне много не говорилось, но когда речь заходила о прошлом, у всех в глазах появлялось затравленное выражение. Больше всего Драко общался с Поттером, Уизли и Грейнджер. Поттер справлялся со своими личными демонами в одиночку и с помощью лучшего друга, и в прошлом году выглядел лучше, чем в шесть послевоенных месяцев. В его глазах все еще виднелись отголоски ужаса, когда они проходили мимо определенных мест, когда упоминались определенные имена, когда люди использовали или говорили об определенных заклинаниях, но в остальном он вполне справлялся. Уизли первые три месяца после Финальной битвы обретался в аду. Он потерял двух братьев, и вся семья его превратилась в зомби. Они никогда не говорили о том, какой сволочью был Перси, а Джордж по-прежнему переживал из-за потери близнеца. Рон же находил немного радости на дне бутылки и в компании безликих женщин в постели. Когда однажды он явился пьяным на задание, Поттер кричал на него, пока не сорвал голос. Затем они оба исчезли, а через неделю Уизли вернулся и следующие два месяца вообще не притрагивался к выпивке.

Грейнджер — совсем другое дело. После Финальной битвы она отправилась в Святого Мунго вслед за Поттером и провела у его постели четыре дня, пока он не пришел в себя. Она присутствовала лишь пятнадцать минут на праздничном вечере, где отмечали те судьбоносные моменты, через которые Поттер провел Волдеморта к гибели, а после зачитали список жертв, что заняло почти полтора часа. После ухода Грейнджер никто не видел ее в течение трех недель. Когда она вернулась и как ни в чем не бывало пришла на работу, казалась похудевшей и утерявшей нечто особенное, свойственное лишь ей одной. Ее искру, ее свет. Порой он снова наполнял ее, распространялся по комнате от ее присутствия, как тепло, но не был в ней все время. Он очень редко горел в ней. Ее глаза выглядели потухшими, и тот огонек, который делал Гермиону Грейнджер яростной и удивительной, почти исчез. Ее смех стал глуше, движения — медленнее, споры — скучнее. Она никогда не говорила о войне и продолжала вести себя так, словно той никогда и не было.

Драко любил возвращать прежнюю Грейнджер. Ему нравилось ее злить. Нравилось спорить о вещах, которые заставляли ее глаза гореть огнем, придавали ей решительный вид, показывая ту страсть, которую она испытывала в словесной баталии. Потому что если яркая, полная надежд, невинная, счастливая Грейнджер смогла пережить все это и по-прежнему оставаться такой же, или почти такой же, какой была до войны, то у остальных тоже была надежда. Потому что Грейнджер умела влиять на других: прикасаясь к ним, передавая свои чувства, делясь верой в лучшее так, будто это самое обычное, что может быть у человека. Так что если все, что было нужно, чтобы разозлить ее и снова наполнить жизнью, это десять-двадцать минут в день, то Драко был готов отдать это время не раздумывая. Так он и делал.

Но это не означало, что он не считал ее раздражающей и невыносимой… И эти чувства были взаимны. Просто по какой-то причине он наслаждался некоторыми ее чертами, хоть никогда и никому не признался бы в этом, и это было нормально.

***

Когда Гермиона вошла в Министерство, она выглядела гораздо более живой, чем себя чувствовала. Вчера она примчалась домой в состоянии подогреваемой усталостью паранойи. Ей казалось, что кто-то ее преследует. Прошлой ночью она проснулась от громкого шума в кабинете, но здание было пустым; все это заставило ее поверить в преследователя.

В утреннем свете все выглядело довольно глупым и бессмысленным, но это пришло ей в голову только после того, как она проворочалась в постели с боку на бок в течение двух беспокойных часов.

Бросив взгляд на нарядную ель в вестибюле, она сделала небольшую пометку поскорее отправиться за рождественскими покупками, пока еще не поздно. Гермиона остановилась, поняв, что вокруг нее происходит что-то странное. Осмотревшись, она заметила нацеленные на нее взгляды людей, сидевших в плюшевых креслах и диванах вокруг дерева. Почувствовала, как дернулись уши, когда осознала окружающую тишину. Гермиона мысленно застонала, коря себя за то, что не посмотрела в зеркало перед уходом. Она как раз собиралась быстро сбежать в ближайшую дамскую комнату, когда услышала свое имя.

— Гермиона. Миона. Помоги мне. Пожалуйста.

Она быстро повернулась на отчаянный голос и замерла, все мысли вылетели из головы. Она застыла в полнейшем оцепенении, когда увидела то, что в это холодное утро среды, как она полагала, уж точно не увидит.

— Перестань пялиться! Просто помоги мне! — умолял он шепотом, хотя для этого не было никаких причин.

— Р… Рональд! — Она действительно старалась, чтобы ее голос звучал сурово, но чувствовала, как подергиваются уголки губ.

— Чертова Парвати, — проскулил Рон, быстро оглядываясь вокруг, и снова посмотрел на нее. — Я никогда этого не переживу. Мерлин.

Рон Уизли стоял недалеко от нее, копна рыжих волос была в полном беспорядке, а лицо и уши покраснели сильнее, чем она вообще могла припомнить. Гермиона взглядом скользнула вниз по его груди и слегка округлившемуся животу («Это все алкоголь», — мысленно цокнула она) туда, где руки Рона были прижаты к очень интимному месту.

Да, перед ней стоял единственный и неповторимый Рональд Уизли, совершенно и абсолютно голый.

Она подняла руку, скрывая сияющую на лице улыбку, ее тело подрагивало от сдерживаемого смеха. Она не знала, смеяться ей или кричать на него.

— Какого… — раздалось от входных дверей сбоку от нее, и фразу подхватил другой мужской голос:

— …черта.

Гермиона постаралась взять себя в руки, сдерживая смех и подавляя улыбку.

— Рон … — Она втянула воздух, изо всех сил стараясь казаться строгой и безжалостной.

— О, черт возьми. Я не готова к такому дерьму в семь утра. Остаток дня теперь испорчен, и я никогда не смогу этого развидеть, — раздался женский голос со стороны уборной.

Гермиона глубоко вздохнула, пытаясь еще раз:

— Как… Рональд. Почему ты… — Она не сдержалась, тихий смех нарастал с каждым следующим словом и взорвался, как только она закончила предложение — …стоишь голый в вестибюле?

Ее смех, полный радости, веселья и недоверия, рассек безмолвный воздух. Казалось, он прорвал плотину и начал заполнять пространство со всех сторон. Рон, почувствовав себя так, словно его предали, посмотрел на нее и направился к двери.

Гермиона повернулась и посмотрела ему вслед — его бледные полушария были видны всему миру. Она засмеялась еще громче, рукой схватившись за бок, и портфель свалился с плеча.

Парни, к которым направлялся Рон, дружно расступились, устало глядя на него.

— Гарри, приятель… помоги мне. У меня нет одежды.

— Это очевидно, — заметил Малфой, его смешок стал громче, когда он недоверчиво посмотрел на голого Уизли.

— …и моя палочка тоже пропала!

— Что, тебя ограбили? — спросил Гарри, пытаясь поддержать Рона, а не присоединиться к общему веселью, хотя был близок к этому.

— Нет! Это была… — Рон оглядел себя, наклонился ближе к Гарри и понизил голос до шепота: — Парвати. Ты же помнишь… помнишь прошлую неделю? Когда я обжимался с той девицей, потому что был в дрова из-за «Огня хвостороги»? Тот паб внизу…

— Я знаю, Рон. И Парвати порвала с тобой. Снова.

— Да, конечно. Она пришла ко мне вчера вечером, после моей встречи с Фаджем. Говорила, что ей очень жаль и все такое. Что она вся горячая и возбужденная, скучает по мне и все такое, ясно?

Гарри кивнул, не в силах больше думать, пока совершенно голый Рон стоял посреди Министерства и рассказывал ему истории.

— Ясно.

— В итоге мы стали безумно целоваться, а потом зашли в кладовку на третьем этаже… по коридору от…

— Да.

— Итак, мы трахались несколько часов, приятель. Это было невероятно. В смысле, черт возьми, она…

— Рон, ты можешь рассказать мне об этом позже?

— Нет, Гарри… Я проснулся сегодня утром совершенно голым. Моя одежда исчезла, моя палочка исчезла, Парвати исчезла. Вот чертова… сучка. Не могу дождаться следующей встречи.

— Ух ты! Приветики! — Мужчина с четвертого этажа, который никогда не высказывался конкретно о своих сексуальных предпочтениях, мило улыбался заднице Рона.

Смех становился все сильнее, и Гарри тоже не смог удержаться на пару мгновений. Он повел Рона в мужскую комнату и достал из кармана волшебную палочку.

— Давай посмотрим, смогу ли я трансфигурировать что-нибудь, приятель.

По пути к уборной, Рон бросил на Гермиону непокорный взгляд, пока она пыталась совладать с дыханием. Она позволила себе еще несколько секунд смеха, наблюдая, как эти двое исчезают за дверью. Она оглядела заполненное хохочущими людьми помещение, на губах играла ослепительная улыбка. Ее глаза остановились на Драко Малфое, с кривой усмешкой черты его лица казались другими. Его глаза выглядели ярче, даже светлее; прошло несколько мгновений разделенного веселья, прежде чем они оба поняли, на кого смотрят. Улыбка Гермионы померкла, отголоски воспоминаний о прошлой неделе пронеслись по краю сознания. Драко поджал губы, уставившись на нее, и приподнял брови. Именно тогда она поняла, что до сих пор на него глазеет, поэтому отвернулась и направилась на свой этаж.

***

Гермиона взглянула на часы, пощипывая переносицу, чтобы отогнать надвигающуюся головную боль. Она прикусила нижнюю губу, сдула с лица упавшие пряди. Такое случалось прежде, и она была далеко не там, где надеялась оказаться, когда слишком устанет и потеряет возможность нормально думать.

Она отвела взгляд от часов и краем глаза заметила какое-то движение. В дверном проеме стоял Малфой, скрестив руки на груди, закинув ногу на ногу, прислонившись к косяку и изучая ее.

— Привет. — Ее голос прозвучал надтреснуто и чуждо.

Он приподнял брови, прижавшись плечом к проему.

— Привет? Разве ты не должна бросать на меня свирепые взгляды и угрожать отрезать все выступающие части моего тела, если я немедленно не покину твой кабинет?

— Не знаю. — Гермиона на мгновение опустила глаза к столу. — А я должна?

Малфой пожал плечами, выпрямляясь во весь рост.

— Я ждал именно этого.

— Разве не ты говорил, что лучше никогда и ничего не ждать? — Он вопросительно посмотрел на нее, и она на миг замолчала. — Около года назад… в каком-то пабе. Мы тогда много о чем говорили…

Она замолкла при виде пустого выражения на его лице. Он осторожно шагнул в кабинет — прямо во вражеский тыл (не далее как месяц назад за подобное она швырнула в него чернильницу), бросив на нее любопытный взгляд.

— Ты помнишь? — Он склонил голову вправо, опустив руки вдоль тела.

— Я, э-э-э… Я достаточно хорошо запоминаю информацию.

Драко согласно хмыкнул, глядя вниз и изучая узор на обивке кресел. Он подошел к дальней левой стене и обшарил взглядом сотни книг, стоявших на полках. Провел длинным пальцем по заголовкам, пока Гермиона ерзала в кресле.

— Тебе что-то нужно?

Ей становилось не по себе от ощущения чего-то странного, витавшего в воздухе, и чем скорее он уйдет, тем скорее она от этого избавится и вернется к работе.

— Ждешь не дождешься моего ухода? — Он ухмыльнулся через плечо.

— Я занята…

— Ты всегда занята, Грейнджер. Возможно, даже слишком.

— Ты чересчур много времени проводишь с Гарри и Роном, Малфой.

Он повернулся к ней и слегка кивнул.

— Грейнджер, я вынужден с этим полностью согласиться.

Воцарилась тишина, и Гермиона занялась складыванием и перекладыванием бумаг, гадая, что ему нужно. Малфой всегда появлялся по одной из двух причин: ему что-то было нужно или он хотел о чем-то поспорить. Ни разу не бывало ни дружеского визита, ни теплой болтовни.

— Как по-твоему, кто больше похож на Волдеморта в мире магглов — Саддам или Гитлер? Лично я…

— Так вот зачем ты явился?

Был час ночи… неужели этот человек не видел, что сейчас она не готова спорить?

— А где Поттер? — Его тон изменился, став исключительно деловым.

— Понятия не имею. Надеюсь, в своей квартире, спит.

— Он так и не прислал мне ответную сову с информацией о завт… сегодняшней миссии.

— Обычно Гарри не отвечает на письма, Малфой.

Он бросил на нее острый взгляд.

— Ну это уже твоя проблема, Грейнджер. Мне всегда приходит от него ответная сова, если только что-то не случается.

Волосы у нее на затылке зашевелились, по рукам и телу побежали мурашки.

— Всегда?

Он помолчал, оглядывая ее с минуту.

— Ты не знаешь, где он?

— Ну, если он до сих пор не ответил, хотя всегда отвечает, скорее всего, где-то выпил.

«Но не в день перед заданием», — подумала она. Миссия была запланирована две недели назад.

Гарри рассказал ей об этом, когда заходил днем, чтобы затащить ее в маленькое кафе пообедать. Он не стал бы пить так поздно накануне задания. Он бы никогда так не поступил.

Гермиона вскочила, сбрасывая пергамент на пол. Кресло откатилось назад и ударилось о стену, когда она схватила палочку из верхнего ящика стола.

— Не нужно так паниковать, Грейнджер. Уверен, он в порядке. Я просто хотел узнать, знаешь ли ты, где он.

Но она уже выбегала за дверь, направляясь к лестнице. Остановилась на полпути, обернулась, чтобы посмотреть на Малфоя, стоявшего там же прямо перед ее кабинетом.

— Ну что? Ты поможешь мне найти его или нет, Малфой?

Удивление промелькнуло на его лице, прежде чем он оттолкнулся от проема и догнал ее в несколько шагов.

— Куда едем? — спросил он.

— Проверим паб через дорогу. Потом аппарируем в квартиру Рона, поищем его там.

Драко почти пожалел, что спросил ее, наблюдая, как она несется по коридору, как лихорадочно бегают ее глаза, словно выискивая Гарри, прячущегося в стенах. Однако паника Грейнджер передалась и ему, и он обнаружил, что идет быстрее обычного.

Они быстро добрались до входной двери, Драко, не задумываясь, снял мантию и накинул Гермионе на плечи. Она едва заметила жест, подсознательно вдыхая аромат хвои, чистоты и чего-то совершенно уникального для Малфоя. Это заставило ее посмотреть на него, как только она ступила в небольшую метель за порогом, просовывая руки в рукава и потеплее укутываясь. Мантия была слишком велика и, вероятно, волочилась за ней по земле, но Малфой, казалось, не обращал на это никакого внимания, просто ухватил Гермиону за локоть, помогая перешагнуть со льда на тротуаре на лед на проезжей части.

Не прошло и десяти секунд, как она почувствовала, что рука Малфоя обвилась вокруг ее руки, и они исчезли.

— Я еще не закончила поиски! — воскликнула Гермиона.

— Я закончил. Его там не было.

— Ты уверен? Чт…

— Уверен, Грейнджер. А теперь помолчи.

— Помолчи? Т…

— Заткнись, черт побери, так лучше? — Он повернулся к ней в полумраке комнаты, бросив на нее тяжелый взгляд.

Малфой слегка запрокинул голову, и Гермиона повернулась, оглядывая помещение, в которое он ее привел; что-то похожее на страх щекотало нервы.

— Где мы?

Он снова посмотрел на нее, приподняв бровь.

— Тебе определенно нужно чаще навещать друзей, Грейнджер.

Она нахмурилась, когда еще раз оглядела это место.

— Кухня Рона? Как ты узнал о его квартире? Я ду…

— Потому что я был здесь, Грейнджер. Черт возьми, хватит вопросов. — Он вышел из кухни и направился в гостиную.

Она последовала за ним, но он прошел дальше в прихожую, свернул налево и взялся за ручку двери в спальню Рона. Ее страх за Гарри мгновенно исчез, когда она задумалась, сколько раз Малфой был здесь.

— Разбуди его, — прошептал Малфой, открывая дверь.

Гермиона посмотрела на него с любопытством и скользнула мимо в дверной проем, глядя на укрытое тенью лицо Драко. Что-то странное пронзило ее, когда она на миг прижалась к нему телом. Она тут же обвинила в этом отсутствие романтики в жизни, а не свою реакцию на Малфоя. Ее сердце замерло на несколько ударов, и Гермиона шагнула к кровати Рона.

— Рон. Рональд, — прошептала она, протягивая руку, чтобы разбудить его.

Рон пробормотал что-то во сне, пытаясь отвернуться. Она встряхнула его сильнее, чувствуя присутствие приближающегося Малфоя. Сердце странно подпрыгнуло в груди, когда ткань его брюк коснулась ее.

— Рон! — воскликнула она, но все же шепотом, потому что именно так говорят, когда будят кого-то в темноте.

Ей показалось, что она увидела, как Рон открыл глаза, — и правильно угадала, он вдруг вскочил и дернул одеяло вверх.

— Гермиона!

— Где Гарри?

— Гарри? Что? — Он рукой потер глаза, прогоняя сон.

— Гарри, где он?

Рон посмотрел на прикроватные часы и застонал, снова укладываясь.

— Наверное, спит дома, Гермиона. Какого черта ты разбудила меня из-за этого?

— Ты не знаешь, он собирался куда-нибудь вечером?

Рон снова застонал, на мгновение уткнувшись лицом в подушку. Какие-то приглушенные звуки прорывались сквозь ткань.

— Что? — Гермиона ущипнула его, схватила за плечо и дернула назад.

— Голова. Что-то с головой. «Кабанья голова»? Голова… что-то с головой.

— Голова? Голова? О, какая полезная информация, Рональд. — Гермиона вскинула руки, хлопнула себя по бокам (Мантия. Мантия Малфоя…) и возвела глаза к потолку.

— Ну это все, что я могу… Зачем? Что такое? Что-то не так с Гарри? Он…

Она исчезла прежде, чем смогла ответить, и уже осматриваладругое тускло освещенное помещение, в котором было полно людей. Она поняла, что Малфой снова аппарировал их, и бросила на него резкий взгляд, зная, что Рон сейчас, вероятно, в панике.

— Где мы? — огрызнулась Гермиона, погружаясь в атмосферу места, в которое привел Малфой.

— Там, где Гарри, — ответил он, быстро направляясь к бару.

Гермиона посмотрела на Малфоя в замешательстве, прежде чем отправиться следом. Он свернул к табуретам, наклонился и схватил тело, которое она сначала не узнала. В поле зрения появилось лицо Гарри, все в красных пятнах и с закрытыми глазами. Малфой оттащил его на несколько футов назад.

— Нет, приятель. Сегодня вечером ты сделал неудачный выбор, — проворчал он, усаживая Гарри на расстоянии нескольких стульев от того места, где тот сидел в компании ведьмы-брюнетки.

— Малфой! Отвали!

— Эй! Эй! Что ты себе позволяешь? — Брюнетка встала с места, и Гермиона заметила что-то странное в ее голосе.

— Поттер. — Драко схватился за его лицо, направляя изумленные зеленые глаза на разъяренную ведьму. — Это не женщина. Его зовут Хильда, он трансвестит, местный завсегдатай.

— Что? — Гарри скуксился, как ребенок, покачал головой и посмотрел на Малфоя.

Гермиона сморщила нос, оглядываясь на брюнетку, с которой Гарри довольно основательно целовался, когда они с Малфоем аппарировали. Она перевела взгляд на её шею, обнаружив предательский кадык.

— О, Гарри. — Гермиона покачала головой и коротко рассмеялась.

Ее рука метнулась вверх, прикрывая рот из-за пристального внимания трансвестита. Гермиона сощурилась, глядя на него.

— Послушай, Хельга, или как там тебя! Мне абсолютно все равно, что ты решил переодеться в женское платье! Делай, что хочешь! Но ты не должна соблазнять пьяных мужчин, которые понятия не имеют, что ты и сам мужчина! — выплюнула Гермиона, тыча пальцем в его сторону.

— Он знал, так что даже не начинай…

— Ох, черта с два он знал! Не лги мне!

— П-ф-ф. Да пофиг. — Хильда закатил глаза и вернулся к бару с кислым выражением на красивом лице.

Когда Гермиона снова повернулась к парням, то увидела следующее: Драко сидел рядом с пьяным Гарри, и тот теперь плакал. Она бросилась вперед, чуть не споткнувшись о полы мантии.

— О, Гарри. Что случилось? Ты в порядке? — Она провела рукой по его опущенной голове, глядя на руку Малфоя, сжимавшую его плечо.

— Я и забыл. Я… совсем! Полностью! Забыл… — Гарри сделал несколько быстрых вдохов, пытаясь остановить подступающие слезы.

— Все в порядке, милый. Все нормально.

— Это не нормально! — Его взгляд, полный печали и гнева, встретился с ее. — Два года назад она отдала за меня жизнь, и я забыл? Я просто забыл?

Он выглядел разочарованным в себе, и Гермиона постаралась как можно быстрее сообразить, о ком идет речь. Догадка поразила ее усталый разум прямо перед тем, как Гарри снова заговорил:

— Я шел по улице, делал кое-какие рождественские покупки. Эта девочка… эта маленькая девочка, она говорила о том, как была счастлива приехать на каникулы из Хогвартса. Хогвартса. И я вспомнил. Теперь я вспомнил. — Он печально кивнул, быстро вытирая щеки.

Гермиона с трудом сглотнула комок в горле, сморгнула слезы, застилавшие глаза. Минерва Макгонагалл… неужели уже прошло два года с тех пор, как их любимый декан прыгнула наперерез зеленой вспышке, нацеленной на Гарри?

— Грейнджер. Грейнджер. Гермиона. — Она подняла глаза, встретив взгляд Малфоя. — Может, тебе лучше отправиться домой и отдохнуть? Я позабочусь о нем. Я…

— Я не оставлю его! — Она выглядела возмущенной, и Драко кивнул, зная, что сейчас с ней лучше не спорить.

— Вы мне здесь не нужны! Идите спать! Уходите домой! Иди… идите… валите!

Драко повернулся и подошел к бармену, заказал себе стакан «Огненного рома» и посмотрел на Гермиону. — Воды?

— Отлично, — кивнула она, присаживаясь и притягивая к груди голову Гарри.

Он обнял ее одной рукой и чуть не свалился с табурета, но Малфой схватил его за рубашку и поднял обратно. Их взгляды пересеклись над головой Гарри, и Драко подтолкнул к ней воду, большим пальцем задевая ее руку. Он не сводил с нее глаз, и она знала, что это было не случайностью, а неким успокаивающим прикосновением.

«Все в порядке».

Она услышала в голове слова, которые он произнес несколько месяцев назад в ее кабинете, когда она плакала в его рубашку.

Она грустно улыбнулась и наклонилась, целуя Гарри в макушку.

========== Глава 3 ==========

Гермиона зевнула и вытянула руки над головой, сонными глазами уставившись на двери лифта. Она сомневалась, что сможет так рано уйти с работы, ведь появилась в Министерстве довольно поздно.

После того, как они целый час утешали Гарри прошлой ночью, Малфой помог вернуть того в квартиру. Убедившись, что расстроенный Гарри уснул, Гермиона собиралась вернуться в Министерство, но, прежде чем смогла аппарировать обратно, Малфой затянул речь о том, насколько сильно он удивлен, что она не останется на случай, если Гарри проснется среди ночи. Он добрых пятнадцать минут выяснял, что Гермиона ценит больше: работу или друзей с их бедами, пока она не швырнула в него свечой и не улеглась рядом с Гарри в кровать. Гермиона подумала, что, наверное, без будильника проспала бы несколько дней, но Малфой позаботился и об этом. Около десяти он вошел в спальню, за ним следовал Рон с Антипохмельным зельем. Она аппарировала в свою квартиру, чтобы подготовиться к новому дню, немного взволнованная почти пятичасовым опозданием на работу. Однако в глубине души Гермиона была благодарна Малфою за то, что он повел себя как мудак, вызвав у нее чувство вины: семь часов сна с любым могли сотворить чудо. Она не могла не задаваться вопросом, не поэтому ли в первую очередь он так поступил.

После короткого дня, трех раздражающих сов и Рона, который появился, чтобы лично оттащить ее от работы, Гермиона отправилась в какой-то паб праздновать завершение очередной миссии. Она понятия не имела, что это была за миссия (одна из сверхсекретных), и мальчишки ей никогда ничего не рассказывали, но ее все равно заставляли праздновать.

— У меня правда много работы, Рональд.

— Может, ты прекратишь называть меня Рональдом? Ты же знаешь, я это ненавижу. — Он закатил глаза, выходя из лифта в вестибюль.

— После стольких лет я не собираюсь останавливаться. Кроме того, Рональд срабатывает лучше Рона, когда я злюсь на тебя.

— Что бывает часто.

— И это не моя вина. Ты постоянно…

— Ладно, пойдем пешком или аппарируем?

Гермиона поджала губы в знак недовольства тем, что Рон ее прервал, но улыбнулась, когда он резко открыл входную дверь и поклонился, делая широкие жесты рукой в воздухе.

— Говорил с Парвати?

— Пока обдумываю план.

— Разговора?

— Мести. — Он прищурился от холодного лондонского воздуха, когда Гермиону боком занесло на льду.

— Рональд, может, поможешь? — Она бросила на него раздраженный взгляд, не в силах устоять на ногах, пока скользила по тротуару.

— Я сам еле иду, как же я могу помочь? — Он сморщил нос и снова закатил глаза.

Гермиона протянула руку и ухватилась за фонарный столб, подтягивая себя к нему. Несмотря на нежелание, Рон медленно направился к ней.

— Так. Давай аппарируем, — ответил он сам себе, обнимая ее за плечи.

Гермиона инстинктивно закрыла глаза, а когда снова их открыла, то увидела оживленную вечеринку. В воздухе звенела музыка, люди, спотыкаясь, пробирались через зал, в котором гудели разговоры.

Она последовала за Роном сквозь толпу, бормоча извинения, протискиваясь мимо людей, не сводя глаз с его несвежих волос. Толпа постепенно редела, Гермиона оказалась у столов и удобнее перехватила рабочий портфель, пробираясь вдоль небольших промежутков между стульями.

— Я привел ее, — объявил Рон собравшимся, лиц которых она не видела, поскольку все загораживала спина Рона.

— Гермиона! Я так рада, что ты пришла. — Она обрадовалась этому приветственному визгу, узнав голос подруги.

Обойдя Рона, Гермиона широко улыбнулась.

— Джин!

— Она бы не пришла, если бы я не пригрозил сжечь каждый клочок министерского пергамента, как только она заснет, — пожаловался Рон, усаживаясь за круглый стол.

— У меня много работы, — вздохнула Гермиона, обнимая Джинни, прежде чем сесть рядом с ней.

— А еще какие новости? — спросил Гарри, опрокидывая стопку чего-то крепкого.

Гермиона слегка улыбнулась, поставила портфель у ног и сняла плащ. Комната была заполнена людьми и жаром тел, и ее щеки уже раскраснелись от тепла. Она посмотрела через стол и встретила ухмылку на ошеломленном лице Малфоя. Сунув руку в портфель, она вытащила плащ и протянула ему.

— Спасибо, — пробормотала она, и он улыбнулся, принимая плащ и не обращая внимания на любопытные взгляды сидящих за столом.

— Ты только что поблагодарила меня, Грейнджер?

— Как будто я никогда этого не делала.

— Насколько помню, нет. Уверен, я бы не забыл.

— Так, наверное, ты был пьян.

Он изогнул бровь.

— Хочешь сказать, что я часто напиваюсь?

— Довольно часто.

— Ну, не всем же быть чопорными ханжами с палкой в заднице.

— Я не настолько добропорядочна, Малфой.

— Правда? — Он ухмыльнулся.

— Да, правда. Возможно, ты мог бы сделать лучшие предположения, если бы действительно знал меня.

— Как будто ты позволишь?

— Позволю что? — Она вздохнула, высматривая официанта, который мог бы принести ей выпить.

— Узнать тебя.

Она оглянулась на Малфоя, боковым зрением замечая, как Джинни прекратила подбадривать Дойца, приятеля-аврора, когда тот одним махом влил в себя щедрую порцию алкоголя.

Казалось, с глаз Малфоя словно спала дымка, ведь сквозь легкий пьяный туман всегда можно понять, когда происходит что-то важное. Даже если вы не уверены, даже если вы действительно не знаете, что это такое или что это значит, вы все равно осознаете — это должно что-то значить, вам просто нужно подойти к происходящему с максимально ясным умом.

— Ты мог бы… — Ее голос был низким, неуверенным, хриплым.

— Что? — Он слегка нахмурился и наклонился вперед, не отрывая от нее глаз.

Гермиона откашлялась и посмотрела на стол, потому что это было уже слишком. Глубоко вздохнув, она позволила ему снова поймать ее взгляд.

— Ты мог бы. Если бы захотел. В смысле…

Она замолчала, но они все еще смотрели друг на друга. Потому что она не была уверена, мог ли он и позволила ли бы ему она. Потому что она не думала, что он посчитает важным, что он достаточно озаботится, что они поладят, независимо от того, насколько хорошо они друг друга знали. Потому что всегда было нечто, что разделяло их, и она не была уверена, имело ли значение, как глубоко они зарылись в причины того, что делало их теми, кем они были… некоторые люди просто не сходились.

Потому что она не видела в этом ничего, кроме пустой траты времени.

— Могу сказать то же самое о тебе, — произнесла она.

— Я никогда тебя не останавливал.

— Ты никогда меня не останавливал? — недоверчиво переспросила она.

Взгляд Малфоя стал немного жестче.

— Есть вещи, о которых люди не говорят, Грейнджер. Ты должна знать это так же хорошо, как и все остальные.

Она понимала, о чем он. О войне. О войне, потому что она никому о ней не рассказывала. Ни родителям, ни Гарри, ни Рону, ни надгробиям всех друзей, у которых никогда не было шанса даже захотеть поговорить об этом.

Малфой еще ниже наклонился через стол, и хотя его голос понизился до шепота, слова достигли ее слуха:

— Я знаю тебя гораздо лучше, чем ты думаешь, Грейнджер. Я могу не знать твой любимый цвет, или что ты любишь есть, или другую подобную чушь. Но кое-что я знаю.

— Например?

Он откинулся назад и повернулся к Гарри, передавая тому пинту пива. Гермиона покачала головой, уверив себя, что Малфой ничего не знает, и встала, направляясь к бару. Пробираясь сквозь жар и массу тел, она тяжело выдохнула, когда наконец оказалась у стойки.

Она недолго подождала, чтобы сделать заказ, когда почувствовала движение воздуха возле уха. Не успев повернуть голову, она подпрыгнула и чуть не вскрикнула, услышав голос рядом:

— Я знаю, что ты не станешь говорить о войне. Никогда. Ни с кем. Я знаю, что она все еще влияет на тебя сильнее, чем на других, и ты погружаешься в работу, лишь бы отвлечься. Я знаю, что ты не можешь убежать от нее во снах, она преследует тебя, и именно поэтому ты не против того, чтобы не спать по ночам. Я знаю, что ты со страстью отдаешься тому, что занимает твои мысли. Ты умная, быстрая, смышленая. Я знаю, во что ты веришь, знаю твои взгляды и мнение о волшебном мире и мире маггловском. Я знаю, что у тебя проблемы с контролем гнева, ты раздражаешься по любому поводу, тебя волнует весь окружающий мир. Я знаю, какой кофе ты любишь, как ты перебираешь одежду, когда не уверена или обеспокоена. Я знаю, что ты прикусываешь нижнюю губу, когда задумываешься, и дергаешь себя за волосы, когда собираешься заплакать. Я знаю, как ты выглядишь, когда злишься, боишься, грустишь, радуешься, живешь, устаешь. Я знаю, что каждую ночь около часа ты встаешь, чтобы выпить последнюю чашку кофе, и каждый раз, проходя мимо КЗА, останавливаешься и смотришь на меня. Я знаю, что ты пахнешь клубникой и розами. Знаю, что тебя редко можно встретить без чернильных пятен на пальцах. Знаю, что тебе нравится быть лучшей не столько из-за хвастовства и желания оказаться выше других, сколько от того, что так даешь всем понять — ты чего-то стоишь. Черт, Грейнджер. Я могу продолжать вечно.

Гермиона медленно повернулась к Малфою лицом и обнаружила, что он стоит слишком близко, заставляя ее нервничать. Расстояние между их телами составляло всего дюйм или два, он левой рукой опирался на деревянную стойку бара рядом с ней. Его голова все еще была наклонена, а взгляд устремлен на нее.

— И… — Она откашлялась, чтобы голос не дрожал. — И что это доказывает, Малфой?

Слишком близко. Он был слишком близко.

— Не знаю, что это доказывает и доказывает ли вообще что-нибудь. Но знаю, что знаю это. Ты была лучшей на нашем курсе, Грейнджер. Скажи мне, что это значит.

— Я не знаю, что это значит.

— Тогда, полагаю, мы в равных условиях. — Он пожал плечами, взглядом задержавшись на веснушках, рассыпанных по ее носу, прежде чем снова посмотрел ей в глаза. — Тебе от этого не по себе?

— Ты не ставишь меня в неловкое положение, Малфой.

— Я спросил не об этом. Я спросил, — он указал на расстояние между ними свободной рукой, и она почувствовала, как его пальцы коснулись ткани ее рубашки, — тебе от этого не по себе?

— Да, немного, — призналась она.

— Почему?

— Ты слишком близко.

Он усмехнулся и кивнул.

— Может быть, хочешь, чтобы я отошел?

— Понятия не имею.

Гермиона закрыла глаза, чувствуя, как жар приливает к лицу. Она клялась, что не знает, откуда это взялось. Мерлин, пусть он как-нибудь сможет забрать свои слова.

— Ты и я… мы ведь многого не знаем, правда, Грейнджер?

Она посмотрела на него, заметив, что он больше не улыбается. Она поняла, что он придвинулся чуть ближе, и увидела голубые вкрапления в сером океане его глаз.

— Ты пьян.

— Немного. А ты — нет.

— Какая раз…

— Вам что-нибудь предложить? — Малфой посмотрел поверх ее головы на бармена, и ее глаза метнулись к шее Драко.

— Стакан воды, — заказал он и перевел взгляд вниз.

— Кто сказал, что мне нужна вода? — Она снова посмотрела на Малфоя, и он приподнял бровь. — Возможно, я хотела чего-то другого.

— Выпить? — Он выглядел озадаченным.

— Возможно.

— Ну, Грейнджер. Может, вода не для тебя.

— Ты будешь пить воду? — Она чуть не закатила глаза, он прищурился в ответ на ее тон.

— Нет, Грейнджер, я просто заплачу за то, чего не хочу.

Она обернулась на тихий стук. Малфой взял стакан с водой, и она услышала, как он сделал глоток.

— Что-нибудь для вас, мисс? — спросил пожилой мужчина за стойкой.

— М-м… воды, пожалуйста. — Когда она обернулась, Малфой ухмылялся. — Отвали.

— Я не настолько пьян, Грейнджер.

— Хорошо, — сказала она, в замешательстве склонив голову набок.

— Я не настолько пьян, чтобы говорить то, чего не имею в виду.

— О.

Рядом с ней поставили воду, но она по-прежнему не отводила взгляда от Малфоя. Он с любопытством посмотрел на нее.

— Хочешь потанцевать, Грейнджер?

Гермиона удивленно посмотрела на него, гадая, сколько же он выпил. Неужели он только что пригласил ее на танец?

— Н-нет. Нет. Я… э-э… нет. Но все равно спасибо… Малфой.

Несколько мгновений он пристально смотрел на нее.

— Почему?

«Потому что у меня в голове туман, и все, что я чувствую, — аромат хвои… и твою близость, и от тебя у меня кружится голова, и я не знаю причину. Потому что я ничего не пила, но чувствую себя пьяной и не доверяю себе рядом с тобой. И это так… странно, и причудливо, и… запутано, потому что я Гермиона Грейнджер, а ты — Драко Малфой, и я не должна доверять ни тебе, ни себе. Потому что… потому что, наверное, все это из-за того, что ты пьян, а я устала, и нам нужно пространство. Да, пространство между нашими телами, ведь здесь так душно и жарко».

— Потому что я устала и собираюсь поговорить со всеми еще минут двадцать, а потом пойти домой и лечь спать.

— Я не очень хорошо воспринимаю отказы, — сказал Малфой, возвращая стакан с водой на стойку, и ухмыльнулся в ответ на ее возмущенный взгляд.

— Ну, тебе придется…

Он потянул ее за руку, затаскивая в толпу. Гермиона пыталась упереться в пол каблуками, вырывалась из его хватки, стараясь освободиться. Однако у Малфоя были другие планы, и он крепко держал ее.

— Это быстрая песня, и она почти закончилась, Грейнджер. Тебе даже не придется танцевать со мной… Здесь целая чертова толпа танцующих.

Он перестал тащить ее в середину танцпола, и когда она втянула воздух и начала кричать на Драко, то поняла, что музыка превратила ее слова в низкий рокочущий звук. Малфой ухмыльнулся, и улыбка осталась на его лице, когда пьяная ведьма средних лет подошла к ним и схватила их за руки. Запрокинув голову и закрыв глаза, она подпрыгивала в такт музыке.

— Малфой! — закричала Гермиона, а он только улыбнулся, схватив ее за другую руку.

Наклонив голову и широко раскрыв глаза, он бросил на нее невинный взгляд, прежде чем начать прыгать.

Он, должно быть, шутит.

Она смотрела на него с минуту, прежде чем рассмеяться. Что это? Драко ухмыльнулся и вырвал свою руку из хватки ведьмы, а после и руку Гермионы. Взяв ее за обе руки, он продолжил прыгать и крутить головой.

— Ты такой пьяный! — Она пыталась сказать ему это сквозь музыку и смех. — И я не прыгаю, как полоумная!

Он поднял их сцепленные руки вверх, и она испугалась, что сделай он так еще раз, то поднимет и ее саму. Видя, что он не собирается прекращать, она сделала несколько прыжков и остановилась.

— Ну вот!

Он ободряюще кивнул, жестом приглашая продолжить. Он указал на себя, а затем пожал плечами, как бы спрашивая, «кого это волнует, черт возьми, мне так нравится». Гермиона засмеялась и снова покачала головой, но все равно запрыгала. Она мотала головой в такт ритму, и Драко рассмеялся, поощряя ее продолжать.

Она никогда не видела его таким, поэтому задумалась, было ли это следствием большого количества спиртного, или же она действительно так мало знала о Драко Малфое.

***

— Я мог бы провернуть это с Фридой. Пересплю с ней сегодня вечером, трахну пару раз утром, возьму то, что мне нужно, и оставлю записку, в которой сообщу, что у меня назначена встреча, но я вернусь через несколько часов. Легко. Минимум усилий.

Драко, Гарри и Рон находились в пустом КЗА, пытаясь прояснить детали следующей миссии. На прошлой неделе три сотрудницы Министерства впали в кому. В таком состоянии они были найдены в рабочее время. Первые две утром, а третья — во второй половине дня. Все три до сих пор находились в этом состоянии, в то время как целители в больнице Святого Мунго и работники Министерства (такие как Гермиона) работали над поиском контрзаклятия.

В то утро Министр обратился к Гарри с этим делом. Парни быстро сошлись во мнении, что один из них должен перевоплотиться в служащую Министерства, а двое других будут следить за происходящим и обстановкой вокруг кабинета и здания: устанавливать защитные чары, наблюдать и многое другое. Благодаря жеребьевке, проделанной с помощью фанатской шляпы с символикой «Пушек Педдл» выяснилось, что женщиной должен был стать Малфой; они слушали его жалобы почти полчаса. Все застопорилось на том, как должна выглядеть предполагаемая жертва.

Гарри и Рон замолчали, весело глядя на Малфоя.

— Как бы мы ни приветствовали твое стремление перепихнуться, Малфой, мы считаем, у нас есть вариант попроще. — Рон тихо усмехнулся и покачал головой.

Малфой приподнял бровь, борясь с желанием закатить глаза.

— О чем речь?

— О Гермионе, — ответил Гарри. — Мы убедили ее взять выходной. Весь день донимали беспокойством о том, как много она работает. Мы заставим ее пообещать не появляться завтра в Министерстве, а потом, когда она уснет, одолжим у нее какую-нибудь одежду и прядь волос.

— А если она узнает?

— Не узнает. — Гарри покачал головой.

— А если Уизлику вожжа под хвост попадет, и он в итоге все ей расскажет, потому что уже завтра решит, что позлить ее будет так весело?

— Что? Да разве я когда-нибудь… — Рон замолк под брошенными на него взглядами. — Я не скажу ни слова. Клянусь.

Драко посмотрел на Рона, потом на Гарри и кивнул.

— Ладно. Пусть будет Грейнджер.

***

Сова с подтверждением добралась до квартиры Драко только в полночь. Даже это время показалось ему ранним, и он удивился, что Поттер заставил Грейнджер не только договориться о завтрашнем выходном, но и уйти с работы раньше обычного. Малфой решил, что она, наверное, очень устала после вчерашней ночи в баре — ночи, о которой он лично старался много не думать.

Он не лгал, когда поведал ей, что не настолько пьян, чтобы говорить то, чего не имел в виду. Однако это не означало, что он не жалел о произнесенных словах, или знал хотя бы половину того, о чем рассказывал. Да, он многое знал о Грейнджер. Даже если не учитывать время, проведенное в классах и залах Хогвартса; но эти последние несколько лет в Министерстве, ежедневные встречи, да еще с его наблюдательностью? На самом деле, он знал многое из того, что она, в общем-то, особо и не скрывала. Но не понимал, почему прошлой ночью было так важно дать ей это понять.

Что же касается притяжения и статических разрядов в воздухе, когда они сталкивались друг с другом, — это тоже относилось к тому, что Драко признавал только под действием алкоголя. Не то чтобы он не замечал этого во многих других случаях, но именно в такие вечера в пабах его можно было застать, задумчиво смотрящим на Грейнджер потемневшими глазами. За последние несколько лет он мог сосчитать по пальцам одной руки, сколько раз на трезвую голову всерьез задумывался о них как о паре. Притяжение — это одно, а вот превращение его в нечто реальное — совсем другое.

Драко всегда отмахивался от дурманящей голову химии. Иногда они сильно ссорились и оказывались в нескольких дюймах друг от друга, раскрасневшиеся и страстные. А иногда дело было в определенном взгляде, случайном прикосновении кожи к коже, или решении Грейнджер немного поправить юбку или расстегнуть одну-две верхние пуговицы на блузке. Независимо от того, что именно заставляло его смотреть на ее губы или удивляться своей реакции на ее стон, Драко всегда списывал это на обычное взаимное влечение. Что-то, чего следовало ожидать, что-то ничего не значащее. Ведь это невозможно. Не с ними. Для него не было бы никакого смысла в отношениях или каком-нибудь сексуальном опыте с Грейнджер.

Этим утром Драко встал и, спотыкаясь, побрел в ванную, размышляя о событиях прошлой ночи. Когда в памяти всплыл его неловкий и банальный танец, во время которого он буквально насильно вытащил Грейнджер на танцпол и заставил смеяться, он подавил в себе желание стукнуться головой о стену, повторяя: «Придурок, придурок, придурок». Но в груди возникло странное чувство, когда он вспомнил, как она, в конце концов, со смехом присоединилась к нему, и радость и веселье наполнили ее глаза.

И ее ответ на вопрос, хочет ли она, чтобы он отошел: «Не знаю».

Это было впервые, когда Драко подумал, что она может чувствовать напряжение между ними так же сильно, как и он. Впервые он подумал, что тоже может ее привлекать. В ее ответе была возможность, и эта возможность заставила его думать о Грейнджер еще долго после того, как он проснулся утром. На самом деле сегодня эта возможность заставляла мысль о Грейнджер проникать в сознание крайне раздражающее количество раз.

И вот он ложится рано спать, потому что уже через пять часов должен стать ею.

***

Было только десять утра, когда Драко официально заявил, что работа Грейнджер — сплошная скука. К одиннадцати он был уверен, что они поступили глупо, выбрав легкий путь и Грейнджер, а не кого-то более популярного среди коллег. Когда Драко подошел к столу Фриды, чтобы «поболтать по-девчачьи» с еще несколькими девушками, они все неловко на него уставились. И тут до него дошло, что Гермиона Грейнджер не очень-то общительная барышня, и единственное внимание, которым их одаривала, — косые взгляды или закатывание глаз по пути за кофе. Драко потребовалось почти пятнадцать минут, чтобы заставить их нормально общаться. К двенадцати он понял, что у них нет никакой полезной информации, и поэтому увидел возможность потешить собственное эго. Он сделал комплимент своей внешности и ухмыльнулся, когда другие дамы поделились восхитительными мыслями о нем. Это было до тех пор, пока одна из них не решила обсудить его менее привлекательные черты, поэтому в лучших традициях Грейнджер он бросил на нее суровый взгляд и сменил тему.

Во время обеда он бродил по Министерству, стараясь вести себя и выглядеть как можно соблазнительнее. Он пообещал загладить перед собой вину позже, почесав обо что-нибудь кулаки и вернув немного чудесного мужского тестостерона в организм. Он практически слышал, как хихикают Уизли и Поттер. По крайней мере, эти мерзавцы не принесли ему каких-нибудь туфель на высоких каблуках, иначе точно смеялись бы над ним все то проклятое время, которое потребовалось бы, чтобы научиться в них ходить.

К половине второго Драко был уверен, что за ним кто-то следит. Время от времени он слышал его, ощущал в пустынных коридорах. Однако никого не видел, и это нервировало. Драко оставался быстрым и изворотливым, выбирал случайные направления. Резво оборачивался, не двигаясь с места больше нескольких секунд. После двадцати минут этой игры Драко оказался в пустом коридоре, который заканчивался тупиком. Повернувшись, почувствовал изменение в воздухе и приготовился ко встрече с невидимым врагом. Он сомневался в своем здравомыслии, пока не услышал бормотание, а затем звук удаляющихся шагов. Тогда Драко прокричал, спросив, куда тот убегает. После этого он услышал, как шаги смолкли, затем раздался легкий смешок, и в тот момент, когда волосы у него на затылке встали дыбом, и он приготовился ко всему, кто-то вышел из кабинета. Ощущение преследования исчезло.

Без четверти три он сообщил об этом Гарри и Рону, и они отправились на разведку и поиски улик и подсказок. Пока Поттер задавался вопросом, почему его преследователь ушел, вместо того чтобы что-то сделать, а также где он сумел спрятаться, Уизли воспользовался возможностью сказать Драко, насколько тот прекрасно справляется с ролью женщины. А когда Рон спросил, не хочет ли Драко признаться им в чем-либо, Малфой стукнул его по голове, и Рон ударился о стену. Когда же Рон вернулся за расплатой, Драко принялся убегать, восклицая: «Тело Гермионы! Тело Гермионы!»

Придя к выводу, что сегодня дальше они уже не продвинутся, Драко неторопливо вернулся в кабинет Грейнджер, поймав несколько взглядов, обращенных на его мужскую походку. Он задумался, смогут ли они уговорить Гермиону взять отгул еще раз, учитывая, что теперь таинственный преступник, который его преследовал, может иметь виды именно на нее.

К четырем часам Драко сошел с ума от скуки, нетерпеливо ожидая, когда действие зелья пройдет. Он сидел за столом Грейнджер, уставившись на обнаженное бедро, видневшееся из-под короткой юбки. На лице Гермионы появилось типично малфоевское выражение, когда он задумался, позволяет ли ему уважение к ней взглянуть и на другие части. Решив, что позволяет, он провел пальцем по обнаженному участку левого бедра.

— Такое нежное, — пробормотал он и вздрогнул от звука ее голоса, произносящего его слова.

Раздался стук в дверь, Драко поднял голову и, приподняв бровь, взял со стола палочку. Прежде чем он разрешил войти, дверь распахнулась и появились два его любимчика.

— Я думал, что мы могли бы тебя немного развлечь, — усмехнулся Гарри, закрывая за собой дверь.

— Ну конечно. А еще вы хотите убедиться, что я по уши во всех этих слежках. Уверен, вы не хотите расследовать это дело, не взвалив на меня треть работы.

— Мы не можем всегда прикрывать твою задницу, Малфой. — Рон пожал плечами, плюхаясь в кресло напротив Драко.

— Кстати, я полагаю, вы принесли мою одежду?

Гарри поднял сумку и, присев, поставил ее у ног.

— Все здесь.

Драко немного помолчал.

— А могу я ее забрать? Я бы предпочел переодеться перед уходом.

Парни просто улыбнулись ему в ответ, не пытаясь пошевелиться, чтобы подать сумку. Драко склонил голову набок, пристально глядя на них обоих.

— Чертовы сволочи. Вы пришли, чтобы насладиться моим видом в женской одежде! Вы… — Драко замолчал, ощущая, как тело возвращается в изначальную форму. — Дерьмо.

Драко закрыл глаза и застонал, странное чувство охватило его, но не вытеснило уверенности в грядущем смущении. Его окутало давление, оно ощущалось всем телом, стало почти невыносимым, треск заполнил пространство. Сразу за ним последовал громкий смех. Драко медленно открыл глаза, уставившись холодным взглядом на своих «приятелей», и странное чувство покинуло его тело.

Он сидел, не в силах заставить исчезнуть две красные полосы на скулах — ничего не получалось. Ему стоило этого ожидать. Он устремил взгляд на Уизли, полагая, что именно ему в первую очередь пришла в голову эта идея.

— Вы забываете, что я слизеринец, а месть — это моя специализация.

Но парни продолжали смеяться, похлопывая себя по коленям и хватаясь за бока. Гарри ударил Рона по плечу, их лица раскраснелись, а плотно зажмуренные глаза открывались только для того, чтобы они могли каждые несколько секунд бросать взгляд на Малфоя. Драко надеялся, что они задохнутся.

Он хмыкнул, вылезая из кресла, когда веселье парней начало медленно затихать.

— Уизли, ты самый последний, кому следовало бы смеяться. Еще совсем недавно все видели, как твоя бледная задница бегала по вестибюлю.

Драко подчеркнул сердитое замечание резким взглядом, но испортил весь эффект, когда споткнулся. Юбка плотно обтягивала ноги, почти перекрывая кровообращение, и доставляла максимальные неудобства некоторым другим частям тела. Когда затихающий смех возобновился, он низко зарычал и разорвал ткань по бокам.

Рон громко свистнул, а Гарри запрокинув голову и сквозь смех сказал:

— О да, милый. Покажи нам свои волосатые ножки.

Драко усмехнулся, наконец-то получив свободу движения.

— О, продолжайте. Расплата вас настигнет.

— Гарри, Гарри! — Давясь смехом, Рон похлопывал друга по плечу. — Он не из таких женщин!

В этот момент Гермиона Грейнджер появилась в дверях и уставилась на грудь Малфоя. Она медленно рассматривала белую рубашку, кадык, стиснутую челюсть, аристократический нос, пока не встретилась с тлеющим серым взглядом.

Она открывала и закрывала рот как выброшенная на берег рыба. Открывала и закрывала, не произнося ни слова. Смех за спиной Драко прекратился, когда мальчишки поняли, что их поймали, и засуетились в поисках путей отступления. Драко наклонился, чтобы убедиться, что из-под короткой юбки ничего не свисает. Гермиона окидывала всех анализирующим взглядом, полным недоверия, быстро прикидывая, что к чему.

Сердце Драко почти перестало биться, когда Грейнджер внезапно обхватила его за шею, притянув его лицо к своему. Мужской инстинкт кричал о близости ее губ, пока Грейнджер его не отпустила. Она уперлась маленькими ладошками в его грудь, оттолкнула на шаг назад, и Драко пришлось проигнорировать теплый отпечаток ее рук, оставленный на коже.

— Оборотное? — Она пристально посмотрела на Драко, затем повернулась к Гарри и Рону. — Скажите, что вы этого не делали.

— Миона…

— Не называй меня Мионой, Рональд.

Драко медленно, не сводя глаз с рассерженной Грейнджер, наклонился, чтобы поднять сумку с одеждой.

— Это было ради миссии, Гермиона. Нам нужно было внедрить кого-то, в ком преступник не углядел бы ничего нового или необычного. А значит, нам нужен был нормальный человек. Нам нужна была женщина, потому что именно на них он нацелен, и нам пришлось использовать Оборотку, чтобы успеть за один день. Поэтому мы выбрали тебя, — с невинным взглядом объяснил Гарри.

— А ты не мог спросить?

У всех троих хватило совести выглядеть виноватыми, и Рон ответил:

— Мы думали, что ты откажешься. Поэтому решили совсем не спрашивать, ведь если мы не спросили, то ты и не отказалась, а нам все равно пришлось бы это сделать.

— Хватит информации, Уизли. «Думали, что ты откажешься» было вполне достаточно, — зашипел Драко.

— Я не могу поверить, ребята. Вы… манипулировали мной.

— Гермиона… — начал Гарри, шагнув в ее сторону.

— Миона… — начал Рон, пристыженный ее удрученным видом.

— Я ваша лучшая подруга. Я бы поняла, что вы во мне нуждаетесь. Я ведь всегда вас поддерживала.

— Гермиона, прости. Я не думал… — Рон собирался сказать что-нибудь для прояснения ситуации.

— Верно, ты не думал. Просто… — Гермиона вздохнула и покачала головой. — Просто… Я пойду домой и займусь работой. Надеюсь, когда вернусь, вас здесь уже не будет.

— Гермиона, не начинай. Мы же извинились, и я честно подумал… — попытался Гарри.

— И почему Малфой… Из всех возможных вариантов… — Она качнула головой в сторону Драко, и он вопросительно приподнял брови. — Скажи, что ты этого не делал.

— Чего?

— Не смотрел.

Он задумчиво сморщил лоб, прежде чем его осенило. Он прикинул, что не будь таким подлецом, мог бы бросить на нее озорной взгляд. Вместо этого Драко ухмыльнулся, и она вскипела:

— Ты… ты… придурок! — закричала она.

— Я не смотрел! — засмеялся он, поднимая руки и уворачиваясь от стеклянной вазы, которую швырнула в него Грейнджер.

К счастью, он хорошо умел это делать.

— Лжец! — выплюнула она, сжимая кулаки и всем телом дрожа от гнева.

— Честное слово, — рассмеялся он и покачал головой, все же подняв руки в знак капитуляции. — Клянусь, я не смотрел. Я не такой уж извращенец, Грейнджер. Признаюсь, я проверил, как бы ты выглядела, если бы укоротила юбку на несколько дюймов. Но обнаженная? Нет.

Она почти минуту напряженно смотрела на него, Гарри и Рон медленно крались вдоль стен к выходу, зная — ей нужно время, чтобы остыть. Как только дверь за ними закрылась (Рон хихикнул: «У нас потеря! У нас потеря!»), Гермиона обратила все внимание на Малфоя.

Разорванная с обеих сторон юбка заканчиваясь на несколько дюймов выше колен. На талии ткань была разорвана слева, а еще немного сверху спереди, но все равно казалась ужасно обтягивающей. Гермиону привлек разрыв спереди, в котором виднелся пупок и дорожка светлых волос; Гермиона опустила взгляд на пару сантиметров ниже и заметила белокурые кудряшки, за которыми неизбежно следовал…

Смутившись, она сглотнула и отвела взгляд. Посмотрела на его грудь, едва прикрытую белой блузкой, которая была полностью разорвана посередине и на рукавах. Ткань так плотно облегала торс и плечи Малфоя, что одежда словно прорисовывала каждый изгиб тела. Подавив разыгравшиеся гормоны, она посмотрела Малфою в лицо. Он ухмылялся и приподнял бровь, в глубине глаз что-то блестело. Все это говорило о том, что он понимал — ее мысли не совсем невинны; словно подтверждая его догадки, Гермиона густо покраснела.

— Ты выглядишь нелепо.

— Неужели? — Он испытывал непередаваемую гордость, поскольку заинтересовал ее, даже одетый в чертову юбку.

— Тебе придется возместить ущерб.

— У тебя есть еще три наряда, которые выглядят точно так же.

— К чему ты клонишь?

— Ты в них хороша, Грейнджер.

Драко понятия не имел, как у него вырвались эти слова. Он понятия не имел, почему говорил комплименты, находясь в таком виде. Он винил во всем слишком обтягивающую одежду… перекрывшую мозговое кровообращение.

Гермиона была крайне озадачена этим неожиданным замечанием. Она выглядела так же, как всегда вне работы. Волосы распущены, никакой косметики, джинсы, футболка или майка на лямках. Ее чувство стиля ничуть не изменилось за последние пять лет, и она не могла понять, что заставило его сейчас обратить на это внимание.

Драко заметил, что она немного взволнована его комментарием, и слегка успокоился. Она с интересом рассматривала пол, указательным и большим пальцем правой руки скользя по краю кармана.

Драко сделал несколько шагов в ее сторону, присел на корточки так, чтобы заглянуть ей в лицо, и их глаза встретились. Выпрямившись во весь рост и не разорвав зрительного контакта, он слегка улыбнулся.

— Одежда будет на твоем столе завтра утром. — Он прошел мимо, намеренно задевая ее руку своей. — До встречи, Грейнджер.

========== Глава 4 ==========

Драко провел пальцами по волосам, убирая челку с глаз и пытаясь пригладить растрепанные локоны. Он коротко кивнул Фриде, когда та посмотрела на него снизу вверх, повернулся и быстро постучал в кабинет Грейнджер. Не дожидаясь ответа, открыл дверь и остановился в дверном проеме. Поняв, что в кабинете никого нет, он нахмурился и услышал, как Фрида откашлялась.

— Мистер Малфой? — Драко повернулся к ней, все еще держась за ручку двери. — Мисс Грейнджер сегодня не смогла прийти.

От этих слов у него по спине пробежали мурашки и расползлись по всему телу, пританцовывая на нервных окончаниях. Возникло ощущение чего-то неправильного. Было уже около одиннадцати утра, а значит, Грейнджер пропустила уже почти полтора дня — разве это могло считаться нормальным?

— Где она? — Он медленно закрыл дверь.

— Я не вправе говорить.

— Ты не вправе говорить? Фрида, независимо от того, имеешь ты на это право или нет, ты уже «говоришь».

— Ну, мне нельзя… — Она отчужденно отвела взгляд в сторону.

— Так или иначе, я это выясню, так что советую тебе сказать мне прямо сейчас, для твоего же блага, пока я не разозлился.

Фрида взглянула на него и вздохнула.

— Она в больнице Святого Мунго.

Драко замолчал, его глаза потемнели, а волосы на руках встали дыбом.

— В Мунго?

— Да. Это всех напугало, правда. Большинство из нас теперь даже на работу не собираются приходить. Я тоже не хотела, но узнала обо всем только сегодня утром! Я бы ушла, как только услышала, но…

— Помолчи. Это связано с происшествиями с комой?

Фрида поджала губы, недовольная тем, что ей велели заткнуться.

— Так да или нет?

— Вы велели мне помолчать, а теперь, когда вам нужно, я должна…

— Просто скажи, мать твою! — Он вдруг закричал, и Фрида быстро отступила на два шага назад.

Если бы это был кто-нибудь другой, она бы разорвала его на клочки за то, что он так с ней разговаривал. И без замедления высказала бы все, что думает. Но это был Драко Малфой, и она была достаточно наслышана о его характере, чтобы понять, когда следует отступить.

— Да. Ее нашли сегодня утром, около четырех. Она была в своем кабинете. Возможно, если бы аврорам удалось поймать преступника, она бы все еще работала.

Драко подавил желание стереть усмешку с ее лица, вместо этого он крепче сжал сумку в руке и быстро зашагал обратно по коридору.

***

Драко не хотел думать о чувствах, которые вызвала у него эта новость. И не только потому, что их было слишком много, но и потому, что не был уверен, стоит ли ему вообще сочувствовать Грейнджер. Но чего бы он не смог заглушить при всем желании — чувства вины.

Из-за ее силы у него почти закружилась голова. Это была вина, которая лежала на плечах всех троих, но Драко полагал, что в большей степени — на его. Он был тем, кто пытался выманить злодеев, тем, кто пытался вернуть их, когда те уходили. Он был тем, кто разозлил их настолько, что они захотели вернуться и закончить начатое. Драко знал это. Он предвидел личную месть, подумал об этом еще до того, как покинул кабинет Грейнджер. Даже сказал об этом на выходе Поттеру, который на мгновение задумался, покачал головой и сказал, что вокруг офиса Грейнджер установлены всевозможные обнаруживающие и наблюдательные чары, и как только кто-нибудь войдет туда, сразу же станет известно.

Драко подавил желание возложить вину на Поттера. Это казалось логичным, но он не мог так поступить. В подобных случаях люди всегда ищут того человека, на которого можно было бы указать пальцем. Драко делал это большую часть своей жизни, но не теперь. Это было бы поступком мальчишки, но не того мужчины, каким он хотел бы быть, и иногда нужно быть достаточно взрослым, чтобы признать, когда палец указывает прямо на тебя.

Он послал сову к Гарри, потратив несколько лишних минут, чтобы не казаться слишком обеспокоенным, и уже больше часа ждал ответа. Драко был в КЗА, пытался похоронить себя в работе, хотя и это не помогало. Он обнаружил, что постоянно подходит к двери и поглядывает через коридор на вход в пустой кабинет.

Именно в один из таких моментов он заметил Фриду, пробирающуюся к нему с раздражением на лице и в каждом движении бедер. Она остановилась в добрых двух футах от него, протянув руку со свернутым пергаментом.

— Это пришло вам. — Его пальцы только коснулись бумаги, как Фрида отпустила бумагу, развернулась и пошла прочь.

Драко покачал головой, глядя на удаляющуюся спину, открыл письмо и опустил взгляд, читая небрежный почерк.

«Драко, мы с Роном в больнице Святого Мунго, с Гермионой все в порядке, несмотря на коматозное состояние. Кажется, все так же, как и в других случаях. Все, что нам сейчас нужно, — это контрзаклинание, и, надеюсь, мы сможем получить больше информации от жертв. Мы с Роном скоро выберемся отсюда, чтобы попытаться найти что-нибудь по всем наблюдательным заклинаниям, оберегам и т. д. Мы также хотим попытаться выяснить, почему обнаруживающие чары не сработали.

Такое чувство, что Гермиона и не подозревала о нападении. Когда мы осматривали кабинет, нашли ее волшебную палочку в верхнем ящике. Последним использованным заклинанием было Скарджифай. Охранник нашел ее сегодня утром за письменным столом.

Она на третьем этаже, палата 2934, если надумаешь прийти…

Я буду там примерно минут через двадцать.

Гарри».

***

Драко сжал губы и медленно пошел по коридору, наблюдая, как целители спешат по своим делам, а родственники и друзья с кислым видом блуждают вокруг. Он посмотрел на указатели перед входами в другие коридоры и увидел черную надпись на желтовато-коричневом фоне, гласившую «2900-3000». Свернув налево, направился вниз, выискивая палату 2934.

Ему потребовалось тридцать минут, чтобы решить, заходить или нет. В конце концов он решил, что должен не думать, а просто сделать. В госпиталях ему всегда было не по себе, особенно после войны. Его опыт говорил: в подобных местах всех неизбежно ожидает лишь прощание. Драко знал, что сейчас все иначе, но от воспоминаний о прошлом ладони потеплели, а лицо похолодело.

Заметив нужную дверь, он остановился, прежде чем повернуть ручку и войти. Он знал, что это звучит ужасно, даже в его собственной голове, но то, что она была в коме, облегчало ситуацию. Грейнджер не должна была знать, что он пришел, она не должна была сидеть здесь, пока они оба пытались бы найти, что сказать в такой непривычной для них ситуации. Однако это не означало, что Драко было, что ей сказать.

Она показалась ему умиротворенной. Лицо слегка побледнело, но казалось, что она спит. Белые простыни были натянуты до плеч, голова повернута на дюйм влево, локоны рассыпались по подушке веером. Три маленьких светящихся шарика парили в футе или двух над ее головой. Синий следил за ее сердцебиением, а зеленый — за телом на предмет любых изменений. Третий, сейчас тускло-красный, при активации приобретал яркий оттенок и издавал визжащий звук, предупреждая целителей о любых проблемах.

Драко не мог не думать о том, как она красива… в каком-то печальном смысле. Люди не должны выглядеть красивыми на больничной койке, но, не обращая внимания на бледность, она выглядела именно так.

— Я чувствую себя идиотом, — заявил он, подходя и усаживаясь на жесткий стул, который всегда имелся в любой палате.

Драко наблюдал за ее медленным дыханием, снова кусая губы и размышляя, когда же они найдут контрзаклинание и заставят ее проснуться. Он также представил, насколько сильно она разозлится на него, и чуть не застонал, подумав обо всех твердых предметах, от которых ему придется уворачиваться.

— Говорят, когда люди в коме, они все равно все слышат. Мне это кажется полной чушью, но на всякий случай… и, возможно, я говорю это только потому, что не думаю, что ты меня слышишь… Мне очень жаль. Мало того, что мы без уважения отнеслись к твоей личной жизни, злоупотребили доверием, посягнули на твое… ну, тело, но мы также упекли тебя сюда. Полагаю, когда ты проснешься, Гарри с Роном еще достанется, но думаю, что для меня все будет немного хуже. С другой стороны, мне кажется, ты ожидала от меня чего-то подобного. И я думаю, что никогда не давал тебе повода сомневаться в том, что мне есть вообще какое-нибудь дело до того, в какое затруднительное положение я могу тебя поставить. Но мне есть дело… и что-то я разболтался, да? Да еще и сам с собой.

Драко вздохнул, откинулся на спинку стула и несколько секунд просто смотрел на потолок. Что он творит? Он поерзал на жестком стуле, но шорох вернул его внимание к Гермионе.

— Я тебе кое-что принес. Одежда, как и обещал, так что хотя бы из-за этого ты не будешь меня отчитывать. — Он хотел положить сумку на маленький столик рядом с койкой, но остановился.

Если оставить вещи здесь, то Грейнджер увидит их и спросит Гарри и Рона, не они ли их принесли. Те ответят отрицательно, и она поймет, что это сделал он. Драко задумался на мгновение, указательным пальцем правой руки выводя небольшие узоры на подлокотнике. Он решительно поставил сумку на стол.

Он не понимал, почему ему так важно оставить эту сумку, дать Грейнджер знать, что был здесь. Возможно, это было сделано для того, чтобы показать ей: он в какой-то мере сожалеет о своих действиях. Но Драко чувствовал, что это нечто большее. Что, возможно, он просто хотел, чтобы она знала — ему не все равно, и, несмотря ни на что, сегодня он пришел сюда и увидел ее. И он задумался, так ли уж это плохо. Тем не менее он знал: позже, когда ее не будет рядом или просто в его мыслях, он будет все отрицать, даже себе самому. Он убедит себя: нет, ему совершенно безразлично, что происходит в ее голове, когда она смотрит на него этими карими глазами.

Драко издал нечто среднее между вздохом и стоном и встал со стула. Взглянув на ее лицо, он на прощание коснулся пальцами простыни. Решив, что слишком долго пробыл в этой палате, он развернулся и вышел.

***

Три дня. Три долгих гребаных дня.

В первый он пытался не обращать внимания на все, что казалось ему таким странным. В этот вечер у него возникло желание уйти гораздо раньше, чем обычно; тишина была слишком заметной и такой оглушительной. Вернувшись на ночь в свою квартиру, Драко постарался выбросить все из головы. И не думать о том, как ее волосы будут смотреться на фоне его черных подушек вместо белых больничных.

На второй день он чувствовал себя раздраженным и усталым, а в комнате отдыха принялся огрызаться на секретаршу за кофе. Но та лишь бросила на него странный взгляд и ушла, оставив его стоять и смотреть на кружку с кофе. Он пробовал по-разному спорить с разными людьми о самых разных вещах, но ни один из них не реагировал так, как Грейнджер, и он задумался: сможет ли когда-нибудь найти огонь ее глаз в ком-то еще. Когда Поттер сообщил, что до сих пор ничего не удалось выяснить о том, кто стоит за всеми инцидентами, Драко чуть не впал в истерику. Остаток дня он слонялся без дела, вспыльчивый, как пятилетний ребенок. В ту ночь он прижался сморщенным лбом к обледенелому окну в своей гостиной и, проводя пальцами сквозь туман, удивлялся тому, что никогда не замечал… никогда не замечал, как часто он видит ее, как много они говорят, какую большую часть его повседневной жизни занимает Грейнджер. И он удивился, почему она… девушка, которую он раньше ненавидел, интеллектуальная соперница с лохматыми волосами и в подходящей всему этому одежде, которая не растекается лужей при виде его улыбки. Почему он стоит здесь и гадает, все ли с ней в порядке? Почему он никак не выкинет ее из головы и не отделается от мысли, что она ему действительно небезразлична? Когда и что должно было произойти, чтобы сейчас он оказался стоящим здесь и скучающим по ней?

К третьему он уже даже не мучился. Неохотно признал, что именно ее отсутствие вызывало неприятные ощущения. Что он скучает по ней, что он хочет, чтобы она была рядом, чтобы просто могла чем-нибудь в него швырнуть. Драко не осознавал, как много людей игнорировали его, бросали на него нервные взгляды, перешептывались, когда он проходил мимо. Он не знал всей степени неприятия этими людьми даже спустя столько лет. Он и не подозревал, что от этого будет чувствовать себя таким опустошенным. Ни одного слова не слетало с его губ, если только с ним не заговаривал о делах кто-нибудь из авроров или Поттер и Уизли не начинали нести всякую чушь, которая на самом деле его мало заботила. Он выжидал, прислушиваясь к звуку пальцев, барабанящих по дереву, считая трещины в стене и удивляясь, как Грейнджер могла забраться так глубоко под его кожу, а он даже не заметил этого. Драко почти рассердился на нее за то, что пробудила его. Кто она такая, чтобы заставлять его чувствовать себя таким опустошенным? Кто она такая, чтобы вызывать в нем чувства, которых он никогда и ни к кому не испытывал? Это преследовало его не только на работе, но и дома. Это продолжалось весь день и всю ночь. Это преследовало его, пристало к нему, как отвратительный привкус во рту.

В ту ночь Драко ворочался в постели, в голове скреблась какая-то мысль. Поначалу он списывал все на Грейнджер и старался не обращать внимания, но прошел уже час, а он все еще не спал. Скатившись с кровати, он разразился целой вереницей ругательств, запутавшись ногами в одеяле и споткнувшись. Дрожа, прошлепал босыми ногами по деревянному полу холодной квартиры, одетый лишь в одни боксеры. Он как раз открыл кран, чтобы налить воды, устало почесывая живот, когда краем глаза поймал на себе чей-то взгляд. Газета на кухонном столе вышла несколько дней назад, та самая, которую прислал ему Поттер. Драко скользнул по передовице глазами, закрывая кран, повернулся со стаканом воды и остановился. Он прикусил губу, задумчиво выгнув бровь, и обернулся.

«…было Скарджифай. Охранник нашел ее сегодня утром за письменным столом…»

Драко прочел слова, постукивая пальцами ног по полу раз, другой.

«Сегодня утром за письменным столом… Охранник».

Драко на секунду задумался, и его озарило. Он закатил глаза, почти надеясь, что сейчас ошибается и на самом деле вовсе не настолько глуп.

Через несколько секунд стакан был забыт на столе, и Драко, накинув мантию, аппарировал прочь.

***

Проснувшись, Гарри не очень-то обрадовался, увидев взволнованное мужское лицо, склонившееся над ним. Не говоря уже о том, что его вынудили встать с постели, аппарировать в одной пижаме и идти к зданию Министерства через надвигающуюся метель. После этого последовал лихорадочный просмотр всех документов и записей, в результате которого нашлось что-то настолько очевидное, что стало неловко.

Как только у них появился подозреваемый, Гарри был более чем удивлен, что ему пришлось удерживать Малфоя, иначе бы тот просто подставил себя под увольнение. Он мог понять некоторую злость, он и сам ее испытывал, но не до такой степени, чтобы забыть о наличии волшебной палочки и готовиться к кулачному бою.

Время было на стыке поздней ночи и раннего утра. В два часа разбудили, к четырем насильно накормили Веритасерумом, а в семь вместе с Роном уже ехали в Мунго, чтобы увидеть пробуждение Гермионы. Когда Гарри мимоходом, просто из вежливости, спросил Малфоя, не хочет ли тот присоединиться к ним, то снова был слегка удивлен многозначительной паузой. Наконец Малфой качнул головой и зашагал к КЗА, даже не потрудившись оглянуться.

Позже, когда Гермиона положила сумку к себе на колени и спросила, принес ли ее кто-то из ребят, Гарри смутился, ответив отрицательно. Она принюхалась и улыбнулась, прошептав «хвоя».

— Знаешь, нам очень жаль, Миона. Мы никогда не думали, что все так произойдет. Если бы мы тогда…

— Не беспокойся об этом, Рон. Лично я виню Малфоя.

Рон задумчиво прищурился, прикидывая, не свалить ли ему на самом деле все на человека, о котором идет речь. Это была самая быстрая возможность избежать беды, и если Гермиона была готова пойти на это…

— Обвиняй Малфоя сколько хочешь, Гермиона, но мы заслуживаем того же. На самом деле это мы с Роном решили использовать тебя, а вот Малфой сомневался.

Рон сердито посмотрел на Гарри, и Гарри увидел, как Гермиона снова посмотрела на сумку и глубоко вздохнула.

— Вы все у меня в долгу. Мой звездный час. Вы ведь это понимаете?

Они согласно кивнули, радуясь, что она не разозлилась так, как могла бы. Уютная тишина окутала палату, и Гарри почувствовал желание заглянуть внутрь сумки, на которую все еще смотрела Гермиона.

— Значит, охранник? Ты так сказал?

Гарри кивнул.

— Да. Его звали Эвелинс. Обычно работал в ночную смену. Первое, что мы из него вытянули — контрзаклинание. После этого мы сразу же пришли сюда, чтобы тебя разбудить. Что касается «почему» и «как», я полагаю, мы выясним это, когда вернемся в Министерство.

— Нам придется кое-что изменить. Он был служащим Министерства, а значит, инсайдером, способным избежать воздействия всех чар и заклинаний, установленных вокруг здания? — Рон покачал головой.

— Это просто неприемлемо. Нам придется реконструировать всю систему, — добавил Гарри.

— Возможно, случайный сторонник Темной стороны? — спросила Гермиона, поерзав в поисках удобной позы.

— М-м, я так не думаю. Из всех жертв ты была единственной магглорожденной. — Гарри помолчал, раздумывая, стоит ли рассказывать ей, как Эвелинс повернулся, чтобы уйти в коридор вместе с Малфоем. — …плюс еще был один полукровка.

Гермиона прищурилась, глядя в потолок.

— Подожди, пока я доберусь до этого придурка. Вот так подкрадываться к людям! Чертов мелкий трус.

Рон успокаивающе похлопал ее по руке.

— Он уже проводит время в исправительных учреждениях Гилфорда.

Она издала какой-то горловой звук, а потом посмотрела в голубые и зеленые глаза.

— Так когда же я отсюда выберусь? Меня ждет много работы…

Гарри и Рон переглянулись, а она продолжала тараторить, не утруждая себя молчанием, зная, что самое меньшее, что они могут сделать, — стиснуть зубы и слушать.

***

Драко шагал по коридору, думая только об одном. Грейнджер пришла в себя два дня назад, но до сегодняшнего дня у нее не было причин приходить в Министерство. Совещание было назначено меньше чем через час, что давало ему достаточно времени, чтобы подокучать ей.

Однако все планы вылетели из головы, как только он приблизился к ее кабинету. Он все еще был далеко и не видел, кто кроме Гермионы находился внутри, но дверь была открыта, и Драко расслышал другой женский голос.

— …так интересно. Ирландия прекрасна, это правда. Я просто не могу поверить, что ты уезжаешь, тем более через неделю.

— Знаю. Это просто смена обстановки. Я буду заниматься там той же самой работой, а чтобы навестить друзей, нужно будет лишь аппарировать. Я подумала, что было бы интересно пожить там какое-то время. Должность исследователя открылась две недели назад, но я не думала, что Министерство позволит мне перевестись. Однако после всего, что случилось, я думаю, они пришли к выводу, что чувствуют себя обязанными мне. Кроме того, я обещала вернуться через год.

— Здорово. Я так волнуюсь за тебя! Интересно, не ищут ли они секретаршу? — Голос умолк, и Грейнджер быстро подхватила беседу:

— О, нет. Во всяком случае, я об этом не слышала.

— Хм.

Рука Драко лежала на стене, голова была опущена, губы сжаты. Он пробормотал несколько отборных ругательств и задумался, что же ему теперь делать. Отпустить ее? Сказать что-нибудь? Он не был уверен, но ударился головой о стену, когда подумал о том, как, черт возьми, он во все это вляпался. Он должен быть счастлив, что Грейнджер собирается уехать, не начиная обратный отсчет дней этой несчастной недели и не продолжая заниматься этим весь год.

Это было уже слишком. Честно. И начинало чертовски злить.

Он прошел оставшийся метр коридора и остановился в дверях, чтобы рассмотреть, с кем она разговаривает. Грейнджер заметила его первой, но тут Фрида поняла, что та больше не обращает на неё внимания, и тоже повернулась к двери.

— Уважаемые дамы, — поздоровался Драко, слегка кивнув головой.

— Малфой, — ответила Грейнджер.

Фрида поджала губы и прошла мимо него к выходу из кабинета.

— Я вернусь, как только он уйдет.

Гермиона смотрела, как секретарша выходит, а он наблюдал за Гермионой. В кабинете воцарилась тишина.

— Переспал с ней и исчез, не дождавшись утра, Малфой?

— Ты всегда так будешь делать?

— Как? — Она снова посмотрела на него.

— Думать обо мне самое худшее. — Драко одной ногой ступил в кабинет, помедлил и осмотрелся, прежде чем войти полностью.

Она с минуту изучала стол.

— Я не всегда думаю о тебе самое худшее.

— А что ты обо мне думаешь, Грейнджер?

Она посмотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами. Он не сводил с нее взгляда, пока она не разорвала зрительный контакт, панически пытаясь придумать новую тему.

— Ты все еще должен мне новую одежду, Малфой.

Он наклонил голову, почти ухмыляясь при воспоминании, но удержался от улыбки.

— Я не об этом спросил…

— Честно говоря, эта юбка такая короткая, как будто ты купил ее в детском отделе. А блузка? Это что вообще такое? Уверена, что блузкой это назвать нельзя. Практически абсолютно прозрачная, а декольте…

— Говори, что хочешь…

— …правда, Малфой. Когда я сказала «возместить ущерб»…

— …мой вопрос. Рано или поздно тебе придется ответить. Даже тебе в какой-то момент придется сделать паузу, чтобы глотнуть воздуха. Есть так много, что ты…

— …придется вернуть обратно. Отдай эти вещи кому-нибудь другому или сделай с ними все, что хочешь — чем бы то ни было. Но тебе все равно нужно заменить одежду на правильную. Ты должен… — Они так и продолжали пытаться переговорить друг друга.

— …уже минута. Возможно ли, чтобы ты закрыла рот? Я действительно не хочу знать, как долго ты можешь болтать о всякой ерунде, которая мне совершенно не…

— …во всяком случае, в моем кабинете? И знаешь, меня действительно раздражает, что ты никогда не стучишь. Ты бы подумал…

— Заткнись! Черт возьми, Грейнджер!

Она откинула голову назад, выражение лица стало взволнованным.

— Если ты не хочешь меня слушать, быть может тогда тебе лучше уйти из кабинета. Я…

— Ты собираешься в Ирландию?

Гермиона остановилась и посмотрела на Малфоя, который придвинулся к столу, задавая вопрос. Его тон был почти обвиняющим, а глаза искали в ней что-то, о наличии чего она и не догадывалась.

— Откуда ты знаешь?

— Я услышал ваш с Фридой разговор, когда проходил мимо. А Поттер и Уизли знают? — Гермиона кивнула в ответ, все еще не понимая, к чему он клонит и почему так себя ведет. — Что сказали?

Она пожала плечами.

— Они не возражают. Думают, что это пойдет мне на пользу. Смена обстановки и все такое, знакомство с новыми людьми. Не знаю. Я просто исчезну, так что это не имеет значения.

— Это имеет значение, — пробормотал Драко, падая в одно из кресел.

— Прошу прощения? — Она нахмурилась и слегка склонилась над столом.

Он вздохнул и закрыл глаза, сжимая переносицу, чтобы отогнать надвигающуюся мигрень. Если бы только у него сейчас было немного зелья мужества — всегда было намного легче принять его, чем собраться самому.

— Грейнджер, — тяжело выдохнул он, — я не хочу, чтобы ты уезжала.

Воздух внезапно стал тяжелым, и Драко даже не сильно отругал себя за то, что не может посмотреть ей в глаза. Ему потребовалось достаточно времени, чтобы заговорить, стоило довольствоваться хотя бы этим. После долгой паузы она усмехнулась.

— Ха-ха, Малфой. Разве ты не должен предложить мне помощь в сборах? — Она покачала головой, но улыбка на лице была фальшивой, и Гермиона злилась на себя за это.

— Это не шутка. Я не шучу. Я действительно не хочу, чтобы ты уезжала. — Слова прозвучали резким рыком.

Он взглядом прожигал дыры в ее столе, и воздух снова стал тяжелым. Она сидела тихо, слишком тихо, и Драко напрягся.

— Малфой, о чем ты говоришь? — Ее тон был мягким, таким мягким, что заставил Драко посмотреть на нее.

— Я уже дважды повторил, Грейнджер. Неужели ты настолько тупа, что даже не понимаешь сути слов? Ладно, скажу в третий раз. Я. Не. Хочу. Чтобы. Ты. Уезжала. — Он помолчал. — Сейчас до тебя дошло?

Они уставились друг на друга, и на этот раз уже она искала в нем что-то. И он знал, что она нашла. Честность. Он говорил серьезно, черт возьми, но как далеко они смогут зайти, если она не верит ему?

Все было ошибкой. Признаться, находиться здесь. Может быть, он заблуждался, когда думал, что их чувства взаимны. Он сказал, что хотел. Возможно, не все, но хотя бы что-то, и теперь ему действительно пора было уходить. Драко встал, все еще напряженный, борясь со смущением. Покидать ее казалось таким неправильным, как будто он слишком легко сдавался. Он хотел остаться и уйти, только если она прогонит его. Как только в напряженной тишине прозвучало слово, Драко остановился и поморщился.

— Подожди.

Она произнесла его мягко, но уверенно, потому что знала — это было важно. Это был момент из разряда «сейчас или никогда», и просто сидеть и смотреть, как он уходит, возможно, было равносильно наблюдению за тем, как последний шанс уплывает вместе с Драко. Он был смущен, сконфужен, и она это знала. Знала, что независимо от того, что скажет дальше, она только что купила себе пять секунд одним произнесенным словом. Гермиона встала из-за стола и обошла его, держась всего в нескольких метрах позади Драко.

— Ты сбиваешь меня с толку, Малфой, — прошептала она, словно ножом аккуратно разрезая напряжение в комнате.

Это было правдой. Он действительно сбивал ее с толку. Драко был подобен целому вихрю эмоций внутри нее, и она хотела бы суметь отпустить прошлое, чтобы справиться с настоящим. Может быть, она позволит себе поверить, что этот человек действительно был серьезен в своих словах. Что она действительно может быть ему небезразлична, несмотря на их ссоры и споры. Несмотря на прошлое, которое он так старательно игнорировал, а она так старалась забыть. Тогда, в ее кабинете, он был прав. Люди действительно меняются, изменился и он. И может быть, только может быть, это сработает, чем бы это ни было. К чему бы ни привело сексуальное напряжение, походящие друг на друга характеры и намек на заботу, что-то может получиться. Потому что было бы так хорошо, если бы она смогла забыть прошлое и помнить лишь последние несколько лет. Если бы она была просто девушкой, а он — просто парнем, и между ними были просто чувства.

— Это абсолютно взаимно, Грейнджер, — сказал Драко, поворачиваясь к ней.

— Что между нами, Малфой? Мы друзья или… — Она вспомнила, как близко находилось его тело неделю назад, в пабе. — Или кто-то еще?

Он изучающе посмотрел на Гермиону, но ничего не сказал, желая увидеть, к какому выводу она пришла сама. Драко знал, чего хочет, но это осознание пришло очень быстро, подтолкнутое к действию ее решением уйти от него и перейти в другое место. Без этого все могло бы протекать довольно медленно. Кокетливо и очаровательно, постепенно, пока он не уверился бы, что она хочет того же, что и он. Но если дружба — это то, чего она хочет сейчас, он может принять ее. С этим он смог бы работать.

— Что бы это ни было, я все тот же «придурок», каким был последние три года. Я не прятал внутри некое подобие Поттера, замаскированного фасадом засранца. Это не изменит того, кто я есть.

— Я и не жду этого. — Она и не желала подобных перемен, потому что, черт побери, было что-то в этом придурке, что заставляло ее испытывать к нему эти чувства.

— Хорошо.

В воздухе витала неуверенность. Никто из них не знал, как теперь действовать. Драко ждал, пока она решит, чего же она хочет, а Гермиона удивлялась, почему он не ответил на ее вопрос о том же самом. Ни один из них не знал, что сказать или сделать. Эмоции падали, как мертвые звезды, ослепляя и сбивая с толку, пока оба переполнялись чувствами.

Гермиона подавила желание вернуться к своему столу и начать перебирать бумаги, потому что вид человека, занятого чем-то другим, мог заставить Драко уйти. Она удивлялась, почему он не хочет этого, особенно сейчас, когда ей нужно время, чтобы все обдумать. Может быть, потому что он чувствовал себя слишком разбитым, потерявшим почву под ногами.

— Хорошо. — Он попробовал снова, и ему показалось, что он висит на краю пропасти, что сейчас, вероятно, не самое подходящее время, но, черт возьми, он решился. — Потому что, пожалуй, ты мне нужна.

Гермиона выглядела совершенно ошарашенной, она застыла, сделав вдох, и Драко осознал, что только эти слова заставили ее понять его намерения. Однако, несмотря на то, что теперь карты были раскрыты, он не думал, что нашел бы в себе достаточно гриффиндорца, чтобы когда-либо снова их произнести.

Гермиона уставилась в пол, вцепившись рукой в край блузки. Если бы она была сторонним наблюдателем, то, возможно, заметила бы, как Драко слегка задрожал. Возможно, она заметила бы, что он не дышал с тех пор, как прошептал признание. Возможно, она заметила бы, что это была плохая идея. Она могла бы многое заметить.

— Я тебе нужна? — прошептала она в ответ.

— Я не повторю этих слов. — Он сделал паузу, скользнув взглядом по ее лицу, прежде чем снова посмотреть ей в глаза. — И я буду отрицать их, если кто-нибудь спросит.

Гермиона глубоко вздохнула и, моргая, уставилась в стену.

— Что все это значит?

— Я не знаю.

— Как у нас вообще может что-то получиться?

— Я не знаю.

— Что это такое? Как это случилось? Я…

— Ты ведь не планируешь прекращать, да?

— Что? — Она снова посмотрела на него, заметив в его глазах веселье и раздражение.

— Это. Задавать вопросы. Желать получить ответы. Думать. Ты когда-нибудь совершала прыжок веры, Грейнджер? Просто… слепо.

— Все это просто… слишком.

— Я знаю.

— Ты меня пугаешь.

— Тебе не нужно меня бояться. — Он свел брови, и что-то мимолетное промелькнуло на его лице.

— Я боюсь того, что ты заставляешь меня чувствовать, Малфой.

— Ничего страшного.

— Так ли это?

В ее взгляде… проглядывала такая уязвимость. Она такой и была. Такой хрупкой.

Драко громко вздохнул, откинув голову назад и уставившись в потолок. Через несколько секунд он опустил ее обратно, и белые пряди упали ему на глаза.

— Чего ты хочешь?

Она не знала, что сказать. Чего же она хотела? Если бы она забыла все: последствия, прошлое, препятствия, причины, по которым она не должна… и все-таки, чего она хочет? О, Мерлин, почему Драко не может дать ей время подумать?

— Ты любишь меня?

Она должна была знать, потому что, если решаться на что-то, то она должна была знать, ради чего все это.

— Нет. — Ответ вырвался автоматически, без каких-либо сомнений.

— О.

— Но… — Драко облизал губы и быстрым взглядом просканировал кабинет, как будто здесь мог быть кто-то еще.

— Но что?

Он поднял на нее глаза и несколько мгновений пристально смотрел, прежде чем тяжело вздохнуть.

— Я никогда этого не испытывал. В смысле, не любил. Женщин вне семьи. И… с тобой… Грейнджер…

Она разочарованно вздохнула и закатила глаза.

— Просто скажи, что ты имеешь в виду!

— Я уже сказал!

— Мне нужно нечто большее! Мне нужно знать, что ты имеешь в виду! Я…

— И ты мне нужна! Я всег…

— Что это значит? Что конкретно ты…

Внезапно он запустил руку в ее волосы на затылке и потянул назад, чтобы поднять ее лицо вверх. Впился в ее губы отчаянным и нуждающимся, крадущим слова и дыхание поцелуем. Обхватив талию, он притянул Гермиону в тесные объятия. Воспользовавшись ее растерянностью, проник в ее рот языком, вторя движению большим пальцем на ее бедре. Руки Гермионы лежали на его плечах, глаза медленно закрывались, сердце бешено колотилось в груди. Ох, это было уже чересчур, но, Мерлин, это было прекрасно. Поцелуй, прикосновения, бабочки в животе. Она медленно начала отвечать на его собственнические поглаживания. Его сердце забилось сильнее, и триумф одержал верх над всеми головокружительными эмоциями — потому что Драко готов был поклясться, что она оттолкнула бы его, дала бы пощечину, но она этого не сделала. Она целовала его, впиваясь ногтями в плечи, но ему было все равно. Он ласкал ее языком, обещая нечто большее. Она отвечала его ласкам, изучала; языки скользили друг по другу, разгорячая, лишая воздуха. Гермиона была такой податливой, его губы — такими нежными, и все казалось нереальным.

Внезапно отстранившись, она посмотрела в глаза, теперь темные, как надвигающаяся буря. Она с трудом сглотнула, когда Драко высвободил пальцы из ее волос, мягко дыша в ее влажные губы, и сделал шаг назад. Тяжело дыша, Гермиона позволила рукам соскользнуть с его плеч.

— Скажи, что это значит, Грейнджер. Я не знаю. У меня нет ответов ни на твои вопросы, ни на свои собственные. Я лишь знаю, что плохо сплю и не могу прожить даже одного часа без того, чтобы ты не вгрызалась в мой мозг. Я знаю, что по какой-то причине ты мне нравишься, что не могу нормально существовать без тебя. Я знаю, что ты мне нужна. С этим я готов смириться. И к черту все остальное, потому что, возможно, оно того стоит. Это все, что я знаю, и этого мне вполне достаточно.

Он пожал плечами, резко вдохнул и отвернулся.

Малфой выглядел смущенным, и она не могла не отметить, что уголки ее губ приподнялись при виде слабого румянца на его щеках.

— Тут есть о чем подумать.

— Знаю. — Он кивнул. — Я пойду. А ты подумай.

Она прикусила нижнюю губу, глядя через его плечо на дверь.

— Прямо сейчас?

Гермиона подняла на него глаза и, увидев ухмылку, покраснела, опустила взгляд в пол и снова прикусила губу.

— Хочешь, я останусь и помогу тебе все обдумать?

Ей нужно было избавиться от бабочек. Они не просто летали у нее в животе, но и действовали на разум. Гермиона чувствовала головокружение, смущение…

— Я бы все равно согласилась на работу в Ирландии.

— М-м-м… — протянул он, глядя на Грейнджер и понимая, что пока не имеет права просить ее остаться.

— Мы вечно бы ссорились и были бы одной из худших пар, которые видывал свет.

— Главное, чтобы ты не убежала при первой же возможности, Грейнджер.

— Почему бы тебе не называть меня Гермионой? Тебе не кажется, что теперь это было бы более разумно?

Он посмотрел в сторону, затем снова посмотрел на нее, пожал плечами.

— Полагаю, можно перейти на имена после того, как потрахаемся.

Она удивленно подняла брови.

— Ты забегаешь вперед.

Он протянул руку, скользнув вниз по ее руке длинными пальцами, и прошептал:

— Ненамного.

Драко видел, как изменились ее глаза, как краска залила щеки, когда она поджала губы. Прежде чем она успела что-то сказать, он тихо засмеялся и покачал головой. На несколько мгновений воцарилось молчание, на этот раз не такое давящее и гораздо менее тягостное. Он наблюдал, как она решительно подняла руку и коснулась воротника его мантии; уголки ее губ дрогнули, потому что она могла сделать это сейчас…если бы захотела. Он обхватил ее запястье, слегка потянул, и Гермиона шагнула к нему.

— У нас будет потрясающий, бурный секс.

— Честное слово, Малфой. Это все, о чем ты думаешь?

— Одно из.

Он пожал плечами, переплетая их пальцы, и, глядя на нее сверху вниз, заметил, что расстояние между ними невелико.

— У нас будут ужасные ссоры, и я буду каждую неделю наведываться в Мунго из-за полученных травм. Мы будем ругать друг друга за то, что слишком много работаем, и за все те мелочи, которые беспокоят остальных. «Пророк» наверняка напечатает какую-нибудь историю, ведь люди слишком любопытны, а я буду постоянно раздражать тебя на работе. Однако когда между нами все будет хорошо, все будет именно так.

Драко поднял свободную руку и кончиками пальцев медленно скользнул по ее виску и скуле. Провел по щеке, почувствовав тепло, исходящее от затылка, и запустил пальцы в волосы. Большим пальцем скользнул по нежной коже щеки и задумался, забьется ли от этого ее сердце немного быстрее.

— Да? — Голос Гермионы был немного напряжен, и Драко улыбнулся, заметив, как она всем телом подается в его сторону.

— Да. Уверен, в основном у нас все будет хорошо. И пока все именно так… ну, полагаю, нам нужно лично все выяснить. — Его зрачки расширились, радужка потемнела на пару тонов. — Сколько времени тебе нужно?

Она подняла руку к его плечу, проведя по тонкой ткани одежды. Пальцами мягко коснулась его шеи, и Драко почувствовал, как по спине побежали мурашки. Гермиона что-то пробормотала, и он склонил голову, пытаясь заставить ее отвести взгляд от его шеи и посмотреть на него.

— Что такое?

Она взглянула на него и откашлялась.

— Забудь.

Он помолчал.

— Например…

— Я думаю, тебе стоит поцеловать меня еще раз, и мы все выясним.

Он рассмеялся и коварно ухмыльнулся, чувствуя себя немного потерянным, потому что это происходило именно с ней.

— Знаешь…

— Нет. Ты можешь наговорить много красивых слов, Малфой, но, в конце концов, важно только то, что ты заставляешь меня чувствовать. И поэтому я предлагаю тебе поцеловать меня еще раз, прежде чем мне придется, пока я не…

На этот раз поцелуй был неспешным, более нежным. Малфою потребовалось время, чтобы заставить Гермиону раскрыть губы. Их языки двигались более томно, лениво играя друг с другом. Медленное нарастание жара и давления — и поцелуй стал больше похож на борьбу за доминирование, а их тела охватила страсть. Он отстранился, тяжело дыша, и легонько прикусил ее нижнюю губу. Снова поцеловал ее, нежно и невинно, прежде чем прикоснуться губами к ее уху.

— Я только что нашел отличную тактику, чтобы заставить тебя заткнуться.

— Пожалуй, и я.

Ему потребовалось мгновение, чтобы понять, что она имела в виду, осознав, что сделал с ним поцелуй и доказательства, которые она чувствовала своим животом. Он на мгновение впился в нее взглядом и, опустив руку на ее талию, еще крепче прижал Гермиону к себе.

— О, видишь ли, Грейнджер, теперь я определенно не собираюсь затыкать тебе рот. Совсем наоборот… — Он оборвал себя со смехом, когда она хлопнула его по плечу и откинула голову назад, чтобы посмотреть на Драко. На ее щеках играл румянец.

Бесподобно.

— Счастливого Рождества, Гермиона.

Она замолчала — как он понял, услышав свое имя, — и рассмеялась.

— Драко, Рождество наступит только через пять дней.

Он пожал плечами.

— Я почувствовал, что должен был это сказать.

Она снова засмеялась и покачала головой, а он усмехнулся, увидев, как загорелись ее глаза — и ради этого ему даже не пришлось кричать на нее из-за кофе.

Драко наклонился, чтобы снова поцеловать ее, и крепче обнял. Гермиона вцепилась в его одежду и поцеловала в ответ, но он отстранился.

Остановился в дюйме от ее лица и опустил взгляд на ее припухшие покрасневшие губы, посмотрел в глаза.

— У нас может получиться.

Она улыбнулась и наклонилась, чтобы поцеловать его, зная, что, должно быть, сошла с ума, зная, что в данный момент ей наплевать.

— Может.

FIN.