Love Lockdown (ЛП) [Lady Silvamord] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1. Да будет рок ==========

Уважаемые Акацуки,

Что за черт.

С уважением,

Харуно Сакура.

PS: Как вы можете знать или не знать, ваш захват меня, когда я была занята и лечила раны моего товарища по команде, представляет собой серьезное нарушение международного права. А именно, Ординаты 7 и 8 Конвенции Кумокагуре, Поправка 6 к Закону Киригакуре и Статья 3 пятого договора Суны. Есть еще несколько, но эти самые значимые. Все караются смертью, и один из приемлемых смертных приговоров по последнему договору включает в себя вырывание глазных яблок, а затем сжигание всего тела на костре. Я искренне надеюсь, что это крайне неприятное жилище, которое вы называете «Штабом», находится в пределах юрисдикции указанной провинции.

Письмо вылетает из трещины в потолке и падает на голову Итачи.

Обычно он был бы слишком чувствителен к внешним раздражителям, чтобы позволить чему-то подобному пройти мимо, но это происходит в среду восемь часов вечера, а это значит, что сейчас он

целиком и полностью сосредоточен на завоевании мира.

Он осматривает лежащее перед ним огромное состояние, прежде чем деликатно выбрать одну купюру в пятьсот иен и передать ее Тоби.

— Я намерен приобрести Центральный Парк.

По прошествии нескольких мгновений, когда оранжевая бумага все еще была зажата в руке, Итачи поднимает глаза от интенсивного изучения доски «Монополия» и обнаруживает, что Кисаме, Дейдара, Тоби и Хидан смотрят на него с различными степенями шока, написанными на их лицах.

— …На хрена? — спрашивает Хидан в своей обычной красноречивой манере, озадаченно склонив голову.

Обычно любой, кто осмеливался говорить с ним таким образом, быстро получал кунаем по горлу за свои выражения, но в данном случае Итачи недовольно соблюдает правило номер один Лидера: физическая, эмоциональная и умственная война между членами организации строго запрещена.

— Простите? — отвечает он со своей обычной невозмутимостью, откладывая свои бумажные деньги.

Этого легкого движения было достаточно, чтобы послание вылетело из его головы и приземлилось прямо в центре доски «Монополии». Тоби слегка скулит, так как это опрокидывает его крошечную серебряную фигурку. В момент нехарактерного единения все пятеро Акацуки наклоняются вперед, пытаясь изучить клочок ярко-красной ткани.

— Медик, — почти сразу же делает вывод Итачи, прежде чем соизволить ткнуть ткань ногтем, выкрашенным в фиолетовый цвет.

Дейдара подозрительно смотрит на него, так как он все еще пытается разобрать сценарий.

— Откуда ты знаешь?

— Малиновый, — объясняет Итачи. — Ни у кого из нас нет такой… яркой одежды.

Наступает пауза, во время которой каждый мужчина бросает на Тоби взгляд исподтишка.

Тоби вздрагивает, явно уязвленный их подозрительностью.

— Моя пижама цвета фуксии, а не ярко-красная! И я все равно никогда бы не порвал ее так безобразно.

Решив избавить всех от возникающего в уме образа Тоби, безудержно бегающего в шелковой пижаме цвета фуксии, Кисаме с отвращением вздыхает и внимательнее смотрит на буквы цвета ржавчины.

— Написано кровью.

— Чертовски много крови. — Хидан почти отшатывается.

— Как грубо, гм, — говорит Дейдара, закатывая глаза. — В ящиках есть бумага для заметок и вполне приличная ручка.

— Наш дом не крайне неприятный, — вмешивается Тоби, совершенно не относящийся к делу, и он звучит так, как будто он опасно близок к слезам. — Я украсил его сам!

За столом повисла неловкая тишина, прежде чем Дейдара, наконец, набирается смелости, чтобы осторожно похлопать Тоби по плечу.

— Бумажные цепочки и цветные салфетки очень… хороши, да.

Хидану почти приходится запихивать костяшки пальцев в рот, чтобы сдержать смех с примесью ненормативной лексики, после того как Тоби прижимается к руке Дейдары в сокрушительном объятии.

— Спасибо, Дейдара-семпай! — вопит он, слезы настоящих эмоций катятся по его лицу. — Я буду дорожить этим комплиментом моим навыкам декорирования интерьера до конца жизни!

Кисаме украдкой посматривает на Итачи, который все еще смотрит на клочок ткани и кажется более или менее равнодушным к идиотским выходкам своих собратьев.

— Кисаме, — медленно начинает он, забыв про «Монополию». — Мы привели сюда медика полтора часа назад, и в этот момент ты полностью высосал из нее чакру и оставил ее без сознания. Должно было пройти несколько дней, чтобы она могла восстановить хоть немного сил.

— В конце концов, мы разыскивали ее отчасти из-за ее необычайной степени контроля над чакрой. — Человек-акула неловко пожимает плечами.

— Интересно, — Итачи поднимает взгляд, его внимание на мгновение отвлекается от неприятного вида Хидана, который на большой скорости запихивает себе в рот все картофельные чипсы. Он недовольно хмурится, и Кисаме решает купить еще несколько пачек во время своего похода на рынок в эти выходные ради всеобщей безопасности и здравомыслия — Итачи, лишенный своей любимой закуски, выглядит не очень красиво. — Дейдара, — ровным голосом произносит вундеркинд Учиха.

Подрывник на мгновение прекращает свои попытки отцепить от себя Тоби.

— Мм?

— …Могу ли я одолжить твою ручку?

Этот простой вопрос дает Дейдаре совершенно новую идею; он вытаскивает ручку из внутреннего кармана плаща, быстро тыкает ей Тоби в глаз, бросает его за потрепанный диван и плавно перепрыгивает к игровому столу. Он протягивает ручку Итачи, прежде чем дернуть ее обратно к себе с необычайно проницательным выражением лица.

— Что ты собираешься с ней делать, гм? Это очень качественная художественная ручка.

— Я собираюсь написать письмо, — монотонно отвечает Итачи, пытаясь забрать ручку.

Дейдара молниеносно запихивает ручку под сетчатую рубашку.

— Нет, гм!

Столкнувшись с таким откровенным неповиновением, томоэ шарингана начинают вращаться, и Дейдара быстро перемещается на другую сторону стола.

— Боже, расслабься, — говорит он, в попытке защититься, доставая из ближайшего ящика чистый лист бумаги цвета слоновой кости, украшенный темно-бордовыми облаками Акацуки. — Все знают, что именно я являюсь начальником отдела написания официальных писем заключенным, гм.

Итачи моргает, на мгновение сбитый с толку.

— Нет такого отдела.

— Да есть, гм! — Дейдара машет ему ручкой.

Как и ожидалось, шаринган снова активируется, и Итачи оказывается рядом с ним в мгновение ока, выглядя даже более угрожающе, чем обычно.

Он бросается к ручке, и Дейдара ловко катится под стол, схватившись за одну массивную дубовую ножку для надежности. Итачи соскальзывает со стула, так что он стоит на коленях, глядя на блодинистого ниндзя-отступника с не чем иным, как убийственным намерением в глазах.

— Знаешь, именно из-за такого поведения ты и попал в эту ситуацию, ага, — беззаботно чирикает Дейдара. — И даже не думай залезать за мной сюда, потому что Хидан увидит, а затем превратно истолкует это, а затем продолжит произносить свои речи о том, что все гомосексуалисты-прокляты-Джашином-самой, гм.

Итачи несколько мгновений размышляет над этим, прежде чем с неохотой осознает мудрость этого утверждения. Шаринган медленно исчезает из его глаз, оставляя их черными, как ночь.

— Отлично. — Он встает, а затем снова садится на стул, сцепляя пальцы и кладя на них подбородок.

Кисаме, который в это время был на кухне в поисках подходящих закусок, наконец появляется в комнате, сжимая в руке стакан охлажденной витаминной воды. Он окидывает комнату желтушным взглядом: Тоби свернулся калачиком за диваном, поглаживая загадочно разбитый глаз, Хидан заснул среди настоящей бури крошек от картофельных чипсов, Дейдара прятался под столом, а Итачи сидел за упомянутым столом так царственно, как всегда. Человек-акула вздыхает.

— Я оставил вас на одну минуту. — Он возвращается к столу, ставит стакан и кивает своему напарнику. — Кстати, я думаю, что медик царапается в дверь — вряд ли это тебе интересно, но из кухни слышно адское царапанье.

Дейдара, почувствовав безопасность, выскальзывает из-под стола с ручкой и блокнотом наготове, прежде чем занять следующее свободное место. Кисаме немного оживляется.

— Что вы двое делаете?

— Конечно, отвечаем на послание нашей пленницы, — отвечает Итачи, прежде чем поднять голову. — Ее комната прямо здесь наверху — должно быть, она ухитрилась протолкнуть его сквозь половицы.

— Я постоянно говорю Лидеру-саме, что это место нуждается в ремонте, — ворчит Кисаме.

Дейдара пренебрежительно фыркает.

— Ерунда, ага. Как будто он позволит тебе покрасить все стены в синий цвет с маленькими рыбками повсюду. Это даже хуже, чем бумажные цепочки и салфетки Тоби.

Итачи нетерпеливо постукивает пальцами по своей ноге.

— О, хорошо, Учиха, держи свои штаны…

Левый глаз Итачи слегка дергается. В стакане Кисаме с витаминной водой внезапно появляется паутинка трещин, и он торопливо берет его и выпивает, прежде чем происходит катастрофа.

Дорогая милая пленница, — Дейдара начинает…

— Слишком непрофессионально, — холодно прерывает Итачи. — Она предложила свое имя в качестве завершения; кажется уместным, что мы используем его.

Дейдара выразительно закатывает глаза.

Дорогая Сакура,

— Слишком неформально.

— Иди к черту, Учиха.

В подтверждение своей ловкости Кисаме хватает кулак Итачи до того, как тот достигает своей цели.

— Не забывай о дыхательных упражнениях, — говорит он вполголоса.

Итачи скрещивает руки и приближается к тому, чтобы надуться, насколько это возможно.

Дейдара ухмыляется и продолжает писать.

Дорогая Сакура,

Приветствую и добро пожаловать в Акацуки! Ты будешь нашей почетной гостьей здесь в течение еще неопределенного периода времени с целями, которые станут яснее для тебя после твоей первой встречи с официальным Комитетом по приему в Акацуки. Но это произойдет позже, после того, как ты немного освоишься и освежишься — извини за всю эту кровь и прочее, Хидан иногда немного увлекается, но в целом он хороший парень.

— Выпотрошьте эту чертову панду, — рычит Хидан во сне, и все трое на мгновение замирают и устремляют на него неуверенные взгляды.

Прежде всего, позволь мне познакомить тебя с нашими возможностями. Предполагаю, что справа, примерно в пятнадцати футах от двери (которая сделана из массивного дуба, усиленного чакрой, так что даже не пытайся поцарапать ее, ударить кулаком или что-то еще, черт возьми, ты просто навредишь себе), есть комод. Он розовый. Вроде твоих волос. Лидер-сама купил его на распродаже, но Итачи и Кисаме не хотели, чтобы он был в их комнате, потому что они думали, что они слишком круты для этого. Насколько я помню, Хидан сказал, что это был «самый уродливый гребаный цвет, который он когда-либо видел в своей жизни», а затем швырнул его в кого-то, и Тоби вместо него выбрал светло-зеленый, хотя я не знаю почему, ведь он не имеет эстетической ценности…

Если бы Итачи был более грубым человеком, он бы сломал ему костяшки пальцев. Вместо этого Кисаме сильно бьет Дейдару по голове.

— Ближе к делу.

Короче, внутри правого верхнего ящика упомянутого розового комода ты найдешь ручку и бумагу для заметок. Это убережет тебя от использования собственной крови в качестве чернил и от разрыва твоей прекрасной рубашки, чтобы переписываться с нами. Хотя я нисколько не жалуюсь…

— Я знаю, где ты спишь, — монотонно говорит Итачи.

Со слегка встревоженным видом Дейдара вычеркивает сказанное оскорбительное предложение.

… Ну вот. Если у тебя есть дополнительные вопросы, не стесняйся отправить еще одно письмо. Ты можешь адресовать его Дейдаре, официальному руководителю отдела официальных писем, которые должны быть написаны заключенным, и просунуть его через половицы. Оно найдет дорогу ко мне.

Твое здоровье!

Дейдара,

(и Итачи и Кисаме, я думаю.)

PS: Между прочим, мы не подпадаем под юрисдикцию каких бы то ни было законов. Одно из преимуществ заявления о членстве в террористической организации номер один в мире.

PPS: Пожалуйста, не пытайся сбежать. Ты потерпишь неудачу. Ужасную. И тогда мы все будем смеяться над твоей глупостью за твоей спиной.

Дейдара кладет ручку с довольно надменным выражением лица и аккуратно складывает листок для заметок, прежде чем поставить на нем имя Сакуры с несколькими ненужными завитушками.

— А теперь, — объявляет он, — кто хочет помочь мне, а?

Итачи каким-то образом умудряется дистанцироваться всеми возможными способами, фактически не отодвигая стул от стола — чудесный подвиг. Кисаме бросает на напарника грязный взгляд.

— Спасибо.

— В любое время.

Кисаме просто подхватывает Дейдару в свои объятия, в стиле невесты, и поднимает его к потолку, пока тот пытается втолкнуть письмо обратно в половицы. Кисаме мельком бросает взгляд на Итачи, а затем еще раз — неудивительно, что его обычно бесстрастное лицо украшает легкая ухмылка. К счастью, письмо наконец проскальзывает сквозь половицы.

— Успех, гм, — торжествующе говорит Дейдара.

Кисаме воспринимает это как сигнал, чтобы немедленно бросить подрывника на пол; не обращая внимания на стоны боли Дейдары, он останавливается у стола на обратном пути на кухню.

— Витаминной воды, Итачи?

Дейдара театрально стонет при звуке голоса Кисаме, а Тоби, сидящий в углу, обхватывает руками колени и начинает напевать свои запоминающиеся поп-мелодии, что он часто делает в моменты сильных эмоциональных потрясений. Тем временем Итачи слышит отдаленное эхо женского воя ярости и разочарования, за которым следует оглушительный удар — предположительно, от врезания незащищенного кулака в массивную дубовую дверь.

Вундеркинд Учиха массирует виски.

— Да, Кисаме, спасибо. Возможно, она мне понадобится.

========== Часть 2. Черт тебя подери ==========

Комментарий к Часть 2. Черт тебя подери

Песня «Let It Rock» Кевина Рудольфа, является официальной музыкальной заставкой для Акацуки; иначе известная как запоминающаяся экшн-песня, которую любит петь Тоби. И, конечно же, «Love Lockdown» Канье Уэста; трек, который вдохновил автора на всю эту историю.

— Один, — произносит Кисаме, прежде чем целенаправленно встретиться глазами с остальными четырьмя мужчинами за столом.

Рука Итачи сжимается в кулак.

— Два.

Видимый глаз Дейдары довольно конвульсивно дергается.

— Три.

Хидан произносит мягкую молитву Джашину-сама для удачи.

— Огонь!

В мгновение ока все их руки встречаются в центре стола, превратившись в символы, которые в конечном итоге определят их личные судьбы.

— Двое ножниц… один камень… одна бумага… — Кисаме начинает считать, прежде чем его грубо прерывают.

— Что это за хрень? — визжит Хидан, оживленно указывая на руки Итачи. — Это не законно!

Все взгляды устремляются на Учиху; когда Дейдара понимает, что именно является объектом всех споров, он издает необычно пронзительный визг и чуть не прыгает в объятия Тоби. Тоби справляется с этим мужественно и гладит светловолосого ниндзя-отступника по его безупречной голове.

— Ну-ну, Дейдара-семпай, — успокаивает он, пытаясь мягко покачать его. — Это просто милый маленький таракан!

Рассматриваемый таракан вопросительно машет усиками в воздухе. Итачи ухмыляется, полностью довольный собой.

Дейдара скрывается за спиной Тоби, который слегка похлопывает таракана мизинцем.

— Пожалуйста, не смотри так сердито, — умоляет он Хидана, который выглядит достаточно взбешенным, чтобы у него полопались кровеносные сосуды. — Это невинное существо!

— Я требую расследования! — Хидан кричит на Кисаме, прежде чем указать пальцем на Итачи. — Этот обряд практически священный, а он его нарушил!

— Не будь ребенком, — скучающе отвечает Итачи.

— Расследование!

Дейдара приходит в себя достаточно, чтобы схватить лопатку, и приближается к таракану в ладони Итачи, выглядя явно маниакальным.

— Замолчали! — рычит Кисаме, и вся деятельность на кухне Акацуки замирает. — Итачи, — говорит он, возвращаясь к своему обычному, умеренному тону. — Объясни свои рассуждения, если хочешь.

— На самом деле это элементарно, Кисаме. Мои рекреационные исследования показали, что в случае ядерной войны эти насекомые будут единственными объектами, которые выживут и останутся здоровыми. Следовательно, — заключает он, торжествующе сверкая глазами, — таракан побеждает всех.

Несколько мгновений полной тишины приветствуют это заявление.

— Стой, Дейдара-сэмпай, — мягко успокаивает Тоби, пытаясь вырвать лопатку из рук Дейдары. — Насилие никогда не является выходом…

Заявление такого калибра шокирует Дейдару, заставляя его отказаться от оружия.

— Ты в Акацуки, гм, — тупо отвечает он, глядя на своего напарника. — Насилие должно быть выходом.

— Элементарно, блять! — возражает Хидан, прежде чем снова повернуться к Кисаме. — Учиха проигрывает.

— Вообще-то, — Кисаме смущенно почесывает затылок. — В соответствии с условиями официального расследования, он обосновал свой ответ вполне разумным и рациональным образом, без применения насилия или оскорбительных выражений. Поэтому, Хидан, задача ложится на тебя.

— Сука! — Хидан воет, и вся кухня вздрагивает, когда он выбегает, жалуясь изо всех сил на «проклятую пристрастность и предвзятость» всю дорогу вверх по лестнице.

Кисаме падает на ближайший стул, от всей души желая немного витаминной воды.

— … Как вы думаете, мы должны послать подкрепление? — спрашивает он наконец.

— В этом нет необходимости. Несмотря на его, э… темперамент, Хидан довольно способный. — Итачи скользит к кухонному окну, открывает его и сбрасывает таракана на подоконник, откуда тот тут же убегает, радуясь возвращению в место, где есть хоть немного здравомыслия.

Дейдара вздыхает с облегчением.

— До свидания, маленький Уикхем! — Тоби зовет его вдогонку.

Итачи, Дейдара и Кисаме устремляют на него недоверчивые взгляды.

— Ты дал ему имя? — Дейдара фыркает.

— Откуда ты вообще взял это имя?

Итачи лишь неодобрительно качает головой.

Тоби пожимает плечами, его жизнерадостный нрав не меняется.

— Оно просто подходит.

Тишина опускается на небольшую группу, нарушаемая только тем, что Дейдара роется в холодильнике в поисках мятного мороженого, чтобы успокоить свои расстроенные нервы.

То есть до тех пор, пока громкий, мучительный крик не разрывает неподвижный воздух.

Тоби подпрыгивает и визжит, Дейдара роняет ведерко с мятным мороженым, Итачи крутится вокруг, его шаринган уже вращается, а Кисаме вскакивает, его рука тянется к массивному мечу, привязанному к его спине.

— Блять! Блять! Блять!

Каждое слово выкрикивается с заметным увеличением громкости и агонии.

— О, это всего лишь Хидан, — пренебрежительно говорит Кисаме. — Тогда нет смысла беспокоится.

— Кисаме-сан! — восклицает Тоби, ошеломленный. — Мы должны помочь ему! Он звучит очень расстроенно.

— Я уронил мятное мороженое, гм, — раздраженно говорит Дейдара, пытаясь стряхнуть пыль с ведерка для мороженого.

— Никого это не волнует, в любом случае, это какое-то мерзкое дерьмо, — усмехается Кисаме.

— Я согласен с Тоби, — бормочет Итачи.

Все внимание переключается на него, когда Дейдара и Кисаме прекращают спор, который обещает стать превосходным, о предпочтительных вкусах мороженого, чтобы вместо этого посмотреть на него в полном изумлении. Тоби выглядит очень эмоциональным.

— О, Итачи-сан! Я знал, что когда-нибудь мы придем к соглашению! — Он спешит обнять ниндзя-отступника Конохи.

— Не надо, — предупреждает Итачи, и Тоби отступает, выглядя весьма разочарованным.

На этот раз Хидан искренне воет, и четверо оставшихся членов Акацуки, не теряя времени, бросаются наверх. Итак, Итачи крадется наверх, создавая свою обычную угрожающую ауру, Дейдара и Кисаме спешат следовать за ним, а Тоби замыкает шеренгу, напевая экшн-мелодию собственного сочинения.

Когда они доходят до коридора, в котором находится комната пленницы, Итачи, как ни странно, останавливается как вкопанный, заставляя Дейдару и Кисаме врезаться ему в спину, прежде чем столпиться, чтобы заполнить узкое пространство, а Тоби врезается прямо в них всех, прежде чем встать на цыпочки в отчаянной попытке разглядеть лучше.

— Какого черта, гм? — спрашивает Дейдара, потирая больной локоть.

Ответ на этот вопрос не заставляет себя долго ждать; дверь в комнату медика открыта, Хидан свернулся калачиком у стены, лихорадочно молясь и истекая кровью из довольно подозрительного места на его теле, и сама куноичи Листа, которая сжимает окровавленную ручку и упирается в стену, грозно глядя на остальных Акацуки.

— Не подходите, — рычит она с явно фальшивой бравадой, — или вы закончите так же.

— Ты не могла… — Кисаме в ужасе переводит дыхание.

— Ручкой, а? — Дейдара практически съеживается, его руки неосознанно перемещаются в сторону охраны.

— Да, — мрачно говорит Харуно Сакура.

Итачи значительно менее запуган, чем его товарищи; он делает шаг вперед.

— Положи ручку, куноичи.

Одного взгляда на него достаточно, чтобы Сакура узнала мужчину. Ее глаза расширяются, отчасти из-за ошеломленного узнавания, а отчасти из-за полного недоверия.

— Это оригинальные Диор? — удивленно спрашивает она.

За солнцезащитными очками Итачи один раз моргает.

— Да.

— Отлично, — выдыхает она, скаля на него зубы. — Тогда я обязательно заберу их с собой в ближайшее время.

Широко раскрытые глаза Кисаме, Дейдары и Тоби перемещаются с пленницы на спину Итачи.

— О нет, нет, гм, — шепчет Дейдара.

Итачи снимает солнцезащитные очки, надежно пряча их под плащом. Когда он снова смотрит на куноичи, его глаза сияют малиново-черным светом шарингана.

— Через мой труп.

Затем Сакура улыбается. Это пугающая улыбка, и, кроме Итачи, все остальные мужчины вздрагивают от опасения.

— Вообще-то это и был мой план. — К черту безрассудство и недостаток чакры, она бросается к нему…

И, когда ее кулак находится на волосок от того, чтобы соединиться с его челюстью, ее путь преграждает довольно странная и закрученная оранжевая маска. Глаза Сакуры расширяются от удивления, и в последнюю секунду она останавливает свой кулак.

— Пожалуйста, не обижай Итачи-сана! Он очень чувствительный! — Новый голос умоляет, крепко сжимая ее в объятиях. — И, пожалуйста, не кастрируй остальных! Мы все очень хорошие люди, и мы станем твоими новыми лучшими друзьями!

Сакура визжит и царапает его, но безрезультатно, пока она не осознает, что упомянутая грозная хватка — это не ужасное, ломающее ребра и разрушающее внутренние органы дзюцу смерти — это просто объятие. Очень нежное объятие.

Кисаме хлопает себя по лбу, его обычное самообладание было нарушено нелепым зрелищем перед ним.

— Какого черта, Дейдара! Ты его напарник, ты должен был вытравить из него этот дурацкий порыв!

— Я пытался, гм…

Хидан со стоном и несколькими болезненными мольбами о пощаде к Джашину-сама подтягивается, чтобы встать.

— Просто смотри, маленький жалкий говнюк-подрывник, — говорит он, обвиняюще указывая пальцем на осажденного Дейдару. — Она собирается сбежать или что-то в этом роде, вернуться в ту маленькую деревушку и рассказать все своим людям, и, прежде чем мы об этом узнаем, весь проклятый мир подумает, что Акацуки — кучка хилых, обнимающихся маленьких ублюдков!

Итачи вздыхает и снова надевает солнцезащитные очки, задаваясь вопросом, можно ли вообще подать заявку на перевод в другую организацию.

Наконец, Сакура понимает, что лучший способ избавиться от этого оранжевого чудовища — обнять его в ответ. Она предварительно отвечает взаимностью, и ее предположение было верным; он отпускает ее, и его поведение возвращается к бурлящему счастью.

— Приятно познакомиться, Сакура-сан, — весело говорит он.

В интересах вежливости Сакура болезненно улыбается.

— Я тоже очень рада познакомиться с тобой…э-э, как тебя зовут?

— Меня зовут Тоби, — говорит он, снова обнимая ее. — Тоби хороший мальчик!

В то время как его товарищи заняты тем, что дуются друг на друга и тихо задаются вопросом, не будет ли Лидер-сама слишком расстроен, если они откажутся от своих контрактов, у Итачи еще остается некоторое достоинство и он просто наблюдает за изменением лица ненормальной розововолосой куноичи; выражение ее лица меняется на такое, которое выглядело бы уместно, если бы она смотрела на особенно милого щенка, когда она смотрит на Тоби и охотно подчиняется еще одному объятию.

— Что за черт? — она взрывается вскоре после того, как вырывается из хватки Тоби. Она отбрасывает ниндзя-отступника в оранжевой маске себе за спину, словно защищая его, а затем смотрит на остальных членов Акацуки. — Вы похитили и этого бедного мальчика? Потому что я скажу вам прямо сейчас, — Сакура подходит к Дейдаре, ближайшей доступной жертве, и тычет ему в грудь окровавленной ручкой. — Я никогда не позволю себе стать членом вашего… глупого маленького кружка!

Кисаме задыхается от своего унижения.

— Глупый маленький кружок?

Дейдара вскидывает руки и уходит за спину Хидана.

— Мы не похищали его, гм! На самом деле он жестокая, свирепая, безжалостная машина для убийств!

Сакура недоверчиво оглядывается через плечо на жестокую, яростную, безжалостную машину для убийств, о которой идет речь, которая вытащила большую маргаритку из своего плаща и теперь деловито рисует смайлик в центре с помощью Волшебного маркера.

— Чушь! — кричит она. — Посмотрите на него! Какой уважающий себя психопат будет вести себя так… мило и невинно!

— Тоби будет, гм, — мрачно отвечает Дейдара. — Внешность обманчива — он чуть не убил Итачи во время вступления в Акацуки.

Сакура делает шаг назад, пораженная, а затем оценивающе смотрит на Учиху, как бы говоря: «Хорошо, тогда, может быть, я смогу взять тебя с собой».

В следующую секунду пальцы Итачи смыкаются на горле Дейдары.

— Мы поклялись никогда, никогда больше не говорить об этом инциденте, — говорит он с каким-то опасным спокойствием.

Не обращая внимания на последствия, Кисаме нежно берет Итачи за воротник плаща и уводит его от Дейдары, который закрыл глаза и начал по памяти читать некоторые молитвы Хидана.

— Дыхательные упражнения? — шепчет он.

Итачи выглядит так, будто собирается возразить, но в конце концов неохотно вдыхает и выдыхает.

— Очень хорошо, — подсказывает Кисаме. — Не забывай о пении.

— Ом-м, — угрожающе произносит Итачи.

— Отлично! — Кисаме отпускает его, гордо сияя.

Тем временем Дейдара старается быть как можно незаметнее.

Хидан вздыхает.

— Меня окружают чертовы идиоты, — говорит он никому конкретно.

Сакура широко раскрытыми глазами смотрит на картину безумия вокруг себя.

— Почему, — спрашивает она с обманчивым спокойствием, — я здесь?

Несколько мгновений тишины приветствуют этот вопрос, пока, наконец, она не прерывается отдаленным гудком. К своему большому замешательству, Сакура чуть не подпрыгнула на фут в воздухе, наполовину ожидая, что это какая-то ужасная глиняная бомба, которая разорвет ее на сто маленьких кусочков.

— Ой! — радостно восклицает Тоби, прежде чем броситься мимо других обитателей коридора и спуститься по лестнице. — Брауни готовы!

— Я… лучше позабочусь о них. — Кисаме исчезает в мгновение ока, спеша за ним — ну, во всяком случае, настолько, насколько может спешить массивный синий человек-акула.

— Подонок! — кричит Хидан вне себя. — Ты не заботишься о них, акулья задница! Ты всегда выбираешь себе самые вкусные!

Он следует его примеру, оставляя Дейдару неловко стоять между Итачи и Сакурой. Он неловко оглядывается.

— Пирожные звучат хорошо, гм, — кротко повторяет он, спускаясь вниз.

Сакура моргает.

— Ну, — говорит она, внезапно смущенно осознавая, что занимает то же непосредственное место, что и самый отъявленный преступник, который когда-либо выходил из ее деревни. Психопат, убийца клана, садист стоит через холл от нее и не проявляет абсолютно никакого интереса к тому, чтобы спуститься вниз, чтобы попробовать пирожные, из-за которых остальные его причудливые товарищи угрожают убить друг друга. — …А ты не хочешь пирожных? — слабо спрашивает она.

Это довольно глупо говорить, полагает она, но ведь в Академии почти не было занятий «Как вести интеллектуальный разговор с психопатами, убивающими кланы садистами».

Итачи так долго смотрит на нее, выражение его лица совершенно непроницаемо из-за солнцезащитных очков Диор, закрывающих большую часть его лица, что Сакура задается вопросом, не был ли он слишком занят, купаясь в прелестях своей высококлассной моды, чтобы услышать ее.

— Я не люблю брауни.

Сакура отшатывается; опыт привил ей глубокое недоверие ко всем, кто настолько облажался, что не любит сладкие десерты. Она делает глубокий вдох, восстанавливая концентрацию.

— …Почему я здесь?

Итачи играет с идеей таинственности и ярости, но, в конце концов, он постукивает по одной затемненной линзе своих солнцезащитных очков своим идеально наманикюренным, выкрашенным в фиолетовый цвет пальцем.

— Ты восстановишь мое зрение до оптимального уровня, — бесцветно говорит он.

— Нет. — Сакура скрещивает руки на груди, возвращаясь в боевую позу.

Это сильный ответ, данный без малейшего намека на колебания или даже размышления; просто типичная рефлекторная реакция любого шиноби, услышавшего просьбу о помощи от своего врага. Тем не менее, Итачи так редко отказывают, что он моргает за солнцезащитными очками.

— Что?

— Нет, — Сакура смотрит на него. — Позволь мне выразиться яснее. Я скорее умру, чем вылечу твои глаза.

— Это можно устроить.

Сакура усмехается, прислонившись к стене.

— Хорошо, тогда можешь привязать меня к стулу и подвергнуть идиотизму твоих товарищей в течение нескольких дней подряд, и это должно отлично сработать.

Итачи снимает солнцезащитные очки и активирует шаринган, приближаясь к ней; несмотря на ее браваду, это пугающее зрелище, и Сакура не может не сделать небольшой шаг назад. Он удовлетворенно ухмыляется.

— Будь серьезна, куноичи. Либо ты восстановишь мое зрение, либо умрешь. Но прежде чем ты умрешь, я передам тебя Хидану. Он может использовать слишком много ненормативной лексики, чтобы считаться социально приемлемым, но он чрезвычайно опытный следователь. И, — он делает паузу, наслаждаясь своей абсолютной властью над ней в этот момент. — Твое ученичество у Годайме Хокаге общеизвестно. Я уверен, что ты обладаешь знаниями о многих вещах, которые мы могли бы найти — очень ценными.

Он загнал ее в угол, хорошо и по-настоящему загнал в угол — как в прямом, так и в переносном смысле — и Сакура это знает. Итачи видит, как в ее глазах зарождается понимание, и позволяет легкой улыбке тронуть уголки рта.

— Хорошо, — отвечает она, звуча вызывающе даже в поражении. Сакура запрокидывает голову, чтобы посмотреть ему в глаза — когда он успел подойти к ней так близко? — Но есть одно условие.

Итачи поднимает бровь.

— И какое оно?

— Солнцезащитные очки, — возражает Сакура, делая шаг вперед; к счастью, она больше не прижата к стене, но теперь она достаточно близко к нему, чтобы практически почувствовать холодную и пугающую ауру, исходящую от него. — Когда я буду уходить, я заберу их с собой.

Итачи отступает на полшага; поразительное зрелище, действительно.

— Возможно, — он размышляет еще минуту. — Но только если ты будешь вести себя прилично.

Сакура упирается руками в бедра, борясь с желанием зарычать, обдумывая самый сложный выбор в своей жизни — достоинство и смерть, и раскрытые при этом важные государственные секреты… или солнцезащитные очки Диор и жизнь?

— Ладно, — вздыхает куноичи, смирившись со своей участью.

Итачи открывает дверь в свою комнату.

— Тогда очень хорошо. Мы начнем завтра.

К сожалению, беспокойная девушка не пытается вернуться в свою камеру; она упрямо скрещивает руки на груди.

— Я не ела некоторое время до того, как вы меня схватили.

Итачи едва слышно вздыхает.

— …У нас есть пирожные, мятное мороженое, рамен и витаминизированная вода.

Сакура входит в комнату без возражений, хотя и не может удержаться от того, чтобы бросить на него злобный взгляд через плечо, а также тщательно закулисную прощальную речь.

— Витаминная вода? Какие фрукты пьют витаминную воду?

Дверь за ней захлопывается, и, шагая по коридору, Итачи не может сдержать глубокой сердечной дрожи.

Он слышит эхо ее смеха за дверью, и вундеркинд Учиха ставит себе целью наступить на выброшенную маргаритку Тоби, спускаясь по лестнице.

========== Часть 3. Испытания начинаются ==========

— Напомни мне еще раз, — болезненно говорит Итачи, протирая глаза, — зачем это нужно.

Сакура скрещивает руки и ставит себе целью обратиться к случайному месту на стене, а не к нему.

— Напомни мне еще раз, — возражает она, указывая на группу Акацуки, которые сейчас разбирают содержимое ее комнаты, — зачем это нужно.

Прежде чем Итачи успевает ответить, вмешивается Тоби, выталкивающий комод за дверь.

— Мы просто следим за тем, чтобы у тебя не было возможности навредить Итачи-сану! — Одним мощным рывком комод перемещается в прихожую. Тоби проскальзывает обратно в комнату и задумчиво осматривает ее. — Дейдара-сэмпай, может, нам убрать и кровать?

Дейдара ухмыляется этому невинному заявлению и смотрит на сверкающего взглядом ниндзя-медика Конохи и столь же разгневанного Итачи; который, несмотря на это, кажется несколько менее кровожадным, чем обычно. Но опять же, сейчас пять утра, и вундеркинд Учиха ни в коем случае не жаворонок. Кроме того, Дейдара должен признать, что даже Итачи не выглядит устрашающе в простой черной футболке с символом его клана на спине и в красных шортах до колен, не говоря уже о вездесущих солнцезащитных очках Диор.

— Оставь это, Тоби, — великодушно говорит Дейдара. — Вряд ли есть опасность, что они будут трахаться, как кролики, гм.

При этом заявлении Кисаме приходится прекратить свои последние поиски ручек, чтобы подарить Итачи медвежьи — акульи? — обьятия, поймав его на полпути к светловолосому ниндзя-отступнику и тихо напомнив ему о его дыхательных упражнениях. Между тем, Сакура рычит, по мнению Дейдары, излишне угрожающе.

— Маловероятно, ты… ты… фальшиво-блондинистый ублюдок! Гораздо более вероятно, что я оторву спинки кровати и размозжу ими ему голову!

В этот момент, на всякий случай, Кисаме протягивает руку и притягивает к себе громко протестующую Сакуру.

— А ты пробовала дыхательные упражнения? — строго спрашивает он.

— Что?.. Нет! — Сакура борется, но безрезультатно, в то время как Итачи обиженно бормочет требуемую серию «Ом», уже поняв, что сопротивление бесполезно.

— Тоби! — Тем временем кричит Дейдара. — Ты слышал сумасшедшую куноичи! Немедленно разбери кровать, гм! — Он хмуро смотрит на сумасшедшую куноичи, перебрасывая свой длинный хвост через плечо. — И мои волосы не фальшивые. Краски для волос полностью не в состоянии воспроизвести истинную красоту цветов, встречающихся в природе. Я натуральный блондин, ага.

— Да-да, Дейдара-сэмпай! — Тоби весело отвечает, прежде чем продолжить процесс. — И могу я добавить, у тебя очень красивые волосы. Но где же Хидан-сан в это прекрасное утро? — обеспокоенно спрашивает он, без особого усилия разбирая кровать.

Дейдара вздрагивает при одной мысли о своем товарище, извергающем ненормативную лексику.

— Занят уходом за своими ранеными яичками, гм, — говорит он, бросая многозначительный взгляд на Сакуру, которая с довольной ухмылкой вырывается из рук Кисаме и отряхивается.

Тоби убирает последнюю из четырех ножек кровати, и Дейдара с глубоким вздохом опускается на кровать.

— Подожди, а почему в пять утра, а? — Он хмурится. — Этому часу совершенно не хватает художественных достоинств.

Сакура закатывает глаза, объясняя это уже как минимум в десятый раз.

— Глаза самые свежие и самые отдохнувшие рано утром. Это самое близкое, с чем я могу работать с чистого листа.

— Полагаю, приемлемое объяснение, гм, — Дейдара встает с кровати и роскошно потягивается. — Тоби!

— Да, Дейдара-сэмпай?

— Я возвращаюсь в постель. Если ты настаиваешь на использовании душа, пожалуйста, воздержись от пения, гм. А если ты воспользуешься моим шампунем из плюмерии, я взорву тебя во сне.

Произнеся это весомое воззвание, Дейдара выскальзывает из комнаты, не издавая ни звука, благодаря пушистым, мягким — и очень сообразительным в художественном отношении — кроличьим тапочкам, которые защищают его ноги от холодного деревянного пола. Тоби следует за ним, очень весело попрощавшись с Итачи и Сакурой.

— Тогда ладно, — зевает Кисаме, невольно прижимая к себе свою маленькую плюшевую акулу. — Я просто оставлю вас двоих наедине. — Он закрывает рот посреди зевка, чтобы бросить на них обоих очень проницательный взгляд. — Если я услышу хоть какие-то крики, сегодня вечером у нас всех будет групповое занятие йогой, вы понимаете?

— Ладно, — бормочет Итачи, едва сдерживая дрожь от опасения, и Сакура кивает в знак согласия.

Кисаме выбирается из комнаты, оставляя их обоих совершенно одних, стоящих в комнате, обнаженной догола, если не считать матраца.

— Что за акула у него? — Сакура удивляется вслух.

Итачи не собирается давать этой невыносимой молодой женщине пощады, но, надо признать, это правильный вопрос.

— …Если сжать ее спинной плавник, она играет музыку из «Челюстей».

Медик морщит нос, внезапно на нее нападают ужасные воспоминания о том, как она была маленькой девочкой, боящейся моря исключительно из-за этого фильма.

— Зачем кому-то это нужно?

— Кисаме, — бормочет Итачи, — находит это успокаивающим.

Его голос держится осторожно, бесстрастно, как всегда, но Сакура улавливает тонкости этого тона, говорящего с тихой покорностью человека, привыкшего засыпать под звуки своего напарника, счастливо напевающего музыкальную тему из «Челюстей» каждую ночь.

Сакура позволяет себе одну улыбку, всего одну, прежде чем попытаться задействовать свою профессиональную сторону; ту, к которой, кстати, гораздо легче подключиться, когда она находится в чистой, продезинфицированной, ярко освещенной больничной палате в Конохе, ухаживая за знакомыми пациентами, которые определенно не являются психопатами, убивающими клан.

— …Сними их.

Получив это медицинское заключение, Итачи чуть не задохнулся от сухого воздуха самой комнаты.

— Прости? — возмущенно спрашивает он.

Харуно Сакура смотрит на него так, как будто он деревенский идиот — выражение, которое еще никогда не было адресовано ему. Никогда.

— Солнцезащитные очки, — говорит она, тщательно произнося каждое слово. — Я не могу…— она хмурится при самой мысли об этом. — Я не могу исправить твои дурацкие глаза, если эти солнцезащитные очки их закрывают.

Итачи смотрит на нее в ответ, не предпринимая никаких попыток снять солнцезащитные очки.

— Куноичи, ты самоубийца?

Сакура наклоняет голову и, кажется, действительно задумывается над вопросом.

— Вовсе нет, — наконец заключает она. — И если это заявление было направлено как какая-то подразумеваемая угроза смертью, потому что я назвала твои глаза дурацкими, что ж, я ничуть не боюсь.

Он делает шаг вперед, эффективно сокращая расстояние между ними; в отличие от прошлой ночи, она почти не моргает, и одного этого достаточно, чтобызаставить Итачи на мгновение задуматься. Тем не менее, Сакура вовсе не собирается говорить ему, что без плаща Акацуки и активированного шарингана он опустился на одну ступеньку ниже от кровожадного, психопатического и явно опасного члена самой известной в мире преступной организации до похожего на… психопатического и явно опасного (но в остальном нормального и смутно метросексуального) молодого человека.

Сакура достаточно мудра, чтобы понимать, что высказывание этих мыслей будет означать верную смерть, поэтому она успокаивается, напоминая себе, что ранее она защищала свои права против нескольких людей, по крайней мере, столь же опасных, как этот.

— Солнцезащитные очки?

Проходит несколько мгновений, прежде чем Итачи наконец подчиняется, он неохотно снимает свой самый любимый аксессуар, и Сакура не упускает неблагоприятной реакции его ослабленных глаз даже на небольшое количество света в комнате.

— Очень хорошо, — бормочет она, поднимая руки, и они вспыхивают изумрудным цветом ее чакры. Куноичи посылает ему небольшую, несколько опасную улыбку, и Итачи смущенно понимает, что он страдает от заблуждения, потому что, поскольку она занимается исцелением, она будет той, кто будет владеть силой в этом уравнении. — Садись, если хочешь, и начнем.

Итачи не может молча подчиниться этой жестокой незнакомке.

— А нельзя ли сделать это стоя?

Сакура приподнимает бровь, размышляя в краткий момент извращенного юмора, что если бы этот странный крашенный блондин был здесь, он, вероятно, уловил бы какой-то плохо продуманный сексуальный намек.

— Нет.

На этот раз Итачи садится.

***

Кисаме сидит на кухне и машинально ест глазированные хлопья из коробки, когда его вырывает из задумчивости внезапное появление его напарника. Он вздрагивает, пораженный — один взгляд на часы подтверждает, что прошло два часа с тех пор, как он оставил Итачи наверху, а из комнаты куноичи не донеслось ни единого звука конфликта. Интересно. Возможно, Итачи завел себе подружку.

Итачи, пребывая в блаженном неведении относительно хода мыслей своего напарника, начинает открывать и закрывать каждый шкафчик в пределах досягаемости.

— Кисаме, — наконец произносит он. — Где мои Фруктовые колечки?

Именно этого вопроса Кисаме боялся больше всего; он заметно сглатывает.

— Ты не носишь солнцезащитные очки!

— Я в курсе. — Учиха с отвращением смотрит на коробку с глазированными хлопьями — в них слишком много сахара. — …Куноичи утверждает, что моим глазам нужно время, чтобы привыкнуть к проведенной ею нейрокоррекции. — Он делает паузу, прежде чем решить подарить Кисаме возможность проговорить более двух предложений. — Она считает, что мое зрение будет полностью и навсегда исправлено в течение пяти или шести сеансов. Где Фруктовые колечки?

— Как себя чувствуют твои глаза? — Кисаме широко улыбается Итачи.

Итачи рассматривает вероятность того, что куноичи сможет услышать его из своей комнаты наверху; на всякий случай он немного понижает голос.

— …Вполне удовлетворительно. — Он смотрит на своего партнера, доказывая себе, что этот взгляд так же пугает и без активированного шарингана. — Если ты не сообщишь мне о местонахождении Фруктовых колечек, я буду поить Зецу твоим еженедельным рационом витаминной воды.

Кисаме чуть не задыхается от своего возмущения.

— Но она была бы потрачена совершенно впустую на него!

Пальцы Итачи выбивают смертоносную мелодию на кухонной стойке.

— …Дейдара их съел, — признается Кисаме. — Я пригрозил применить смертельную силу, если потребуется, но он сказал, что взорвет Брюса, если я не отдам их. Но, — торопливо добавляет он, — Тоби сделал вафли. Клубничные вафли. Они в холодильнике.

Без дальнейших комментариев Итачи достает тарелку с упомянутыми клубничными вафлями, банку взбитых сливок, почти пустое ведерко мятного мороженого Дейдары и щедрую порцию соуса из хрена.

Кисаме с ужасом наблюдает, как Итачи выливает соус из хрена в любимое мятное мороженое Дейдары, прежде чем смешать его в одну зловещую смесь.

— Знаешь, он может заплакать, — язвительно замечает Туманный ниндзя-отступник.

Итачи возвращает испорченное мятное мороженое в морозилку и начинает спокойно глотать вафли.

— Он не должен был есть мои Фруктовые колечки.

Пытаясь увести Итачи от этого опасного разговора, Кисаме целеустремленно прочищает горло.

— Ну… как куноичи? Как ее зовут?

Итачи распыляет огромное количество взбитых сливок на свои вафли.

— Действительно, очень компетентная, — неохотно уступает он, отпиливая от угла вафли небольшой кусок. — Сакура. Довольно необычное имя.

Кисаме обдумывает это, беря еще одну ложку глазированных хлопьев.

— Наверное, но оно точно подходит к ее волосам.

— Ее волосы нелепы и непрактичны. — Итачи протыкает вилкой клубнику. — Они слишком заметны — единственная причина, по которой я вспомнил ее из нашего конфликта с Кьюби и Хатаке Какаши четыре года назад.

Он довольно свирепо доедает остаток своей вафли, а над кухонным столом внезапно воцаряется тишина. К тому времени, когда Итачи понимает, что, возможно, сказал слишком много, учитывая характер Кисаме для неуместных предположений, он поднимает глаза и обнаруживает, что Кисаме уже смотрит на него с открытым ртом, полностью забыв о своих хлопьях.

Человек-акула подвигает свой стул ближе к Итачи, заговорщицки понизив голос.

— Она тебе нравится или что?

Кусок вафли попадает не в тот проход, и Итачи в ужасе задыхается.

— Что?

— Дерево! — Кисаме внезапно лает.

— Листья.

— Кровь!

— Красный.

— Клубничное мороженное!

— Розовый.

— Противогрибковый крем Зецу! — Кисаме довольно кричит, победоносно стуча по столу.

— …Зеленый.

Итачи с опаской понимает, что его напарник бледнеет до очень размытого оттенка синего вместо его типичного здорового бирюзового цвета.

— О, мой Ками, она как твоя икона романтики, — ошеломленно выдыхает Кисаме. — Итачи влюбился в девушку!

Судьба распорядилась так, что именно в этот момент Дейдара решил войти на кухню, нуждаясь в необходимой ежечасной дозе мятного мороженого. По чистой случайности он подслушивает слова человека-акулы, неправильно интерпретирует выражение агонии на лице Итачи, и на его лице расплывается улыбка, не похожая ни на что иное, как на подлое ликование.

— Собрание прямо сейчас, гм! — кричит он, и его голос эхом разносится по всему дому.

— Какого хрена…— Хидан начинает кричать в ответ из своего логова, но Дейдара прерывает его, не в силах сдержать буйство своих эмоций.

— Итачи влюбился в девушку!

До этого он никогда не считал себя склонным к суициду, но в этот момент Итачи ненадолго задумывается о том, насколько практично было бы подавиться клубничными вафлями и взбитыми сливками.

Менее чем через десять секунд Дейдара, Хидан, Кисаме, Тоби и сам Итачи сидят вокруг круглого стола в сыром полуразрушенном подвале Акацуки. Это помещение почти никогда не используется, за исключением самых серьезных и подлых дел, поскольку с тех пор, как Лидер-сама начал встречаться с Конан, он предпочитал более комфортную и семейную обстановку для членов его организации.

Дейдара сидит в направлении двенадцати часов, почти подпрыгивая от предвкушения. Тоби сидит справа от него, выглядя довольно взволнованным, рядом с Хиданом, у которого довольно болезненное лицо из-за стычки с Сакурой прошлой ночью. Кисаме сидит слева от Дейдары, заламывая руки от чувства вины, в то время как Итачи сидит рядом с Кисаме, изо всех сил пытаясь сохранить выражение лица как можно более опасным и убийственным.

— Хорошо, теперь мы все здесь, гм… — серьезно начинает Дейдара, но Хидан раздражённо ворчит.

— Да, теперь, когда мы здесь под ложным предлогом, ты можешь сказать нам то, что ты действительно хотел сказать. Ты знаешь, что ложь — это гребаный грех, верно? — спрашивает Хидан, устремляя на Дейдару пристальный взгляд.

— Я не лгу, гм! — Дейдара протестует, глубоко раненный.

— Дейдара-сэмпай никогда бы не солгал, — уверяет Тоби с широко раскрытыми невинными глазами.

— Ладно, как угодно, — хмурится Хидан.

— Ну-ну, я думаю, это все недоразумение… — говорит Кисаме в смелой попытке исправить ситуацию.

— Это не так, гм, — уверенно отвечает Дейдара.

— Не стоит бояться, Итачи-сан, — Тоби тянется через стол и похлопывает его по руке, совершенно не реагируя на опасное, убийственное выражение лица. — Я уверен, что ты ей тоже очень нравишься!

— Э-э, Тоби, она думает, что он психопат, убивающий клан, враг номер один в ее деревне, гм, — вполголоса бормочет Дейдара.

— …Ой.

Итачи решает заговорить прямо сейчас, прежде чем это безумие перерастет в очередную эскалацию.

— Я не влюблен, — холодно отвечает он тоном, не терпящим возражений, и при этом устремляет убийственный взгляд на каждого из своих собратьев. — В. Харуно. Сакуру.

Несколько мгновений тишины.

— Отрицание, — в унисон заявляют Кисаме, Хидан, Тоби и Дейдара.

— Что…

— Подожди, гм! — восклицает Дейдара, прежде чем с тревогой взглянуть на Кисаме. — Прежде чем мы начнем планировать, можно ли вообще члену Акацуки иметь девушку?

— Я не хочу…

— Разве Лидер-сама и Конан не встречаются? — спрашивает Хидан, на мгновение сбитый с толку.

— Я не понимаю, почему мы должны быть лишены нескольких солнечных летних периодов истинной любви! — с тревогой вмешивается Тоби.

— Какой…

Кисаме, который, в силу своего уравновешенного нрава, способности сдерживать любые смертоносные порывы не только на поле боя и старшинства в самой организации, долгое время считался фактическим лидером Акацуки, пока Пейн и Конан отправляются на задания, как сейчас. Таким образом, его торжественная обязанность — быть хранителем Официального свода правил Акацуки, версии 2.0.

Наступает минута тишины, пока Кисаме достает древний фолиант из единственного шкафа в комнате; даже Итачи, при всей своей праведной ярости и негодовании, не может нарушить почти священное благоговение момента.

Стол содрогается и стонет под тяжестью массивной книги, когда Кисаме кладет ее на стол.

— Свидания, — говорит он себе, поворачиваясь к оглавлению. Остальные участники вытягиваются вперед, пытаясь лучше разглядеть крошечный текст. — Это должно подпадать под «Романтические приключения», ах… страница… девятьсот двадцать восьмая.

Они смотрят, как он перелистывает книгу, осторожно шершавыми пальцами касаясь хрупких желтых страниц, пока, наконец, не находит нужную страницу. Надпись невероятно мелкая и очень витиеватая. Кисаме внимательно читает всю страницу, а затем смотрит на своих людей, предвкушающе хрустя костяшками пальцев, когда начинает переводить.

— Свидания, — инструктирует он, — полностью приемлемы для членов Акацуки. Существует множество указаний, но я думаю, что самое важное из них заключается в том, что предполагаемый партнер должен получить официальное одобрение от других членов Акацуки.

Дейдара задумчиво хмурит брови.

— Ребята, вы когда-нибудь одобряли Конан, а? Она была там, когда меня… завербовали, — говорит он, бросив грязный взгляд на Итачи.

Кисаме и Итачи были единственными членами нынешней компании, которые проработали в организации достаточно долго, чтобы помнить о вербовке и последующем одобрении Конан. Итачи слегка бледнеет и вдруг с необычайным интересом рассматривает крошечный скол на своем лаке для ногтей.

— Мы одобрили Конан, — коротко говорит Кисаме. — После того, как она заставила Орочимару истерически плакать, оскорбив его цвет лица, превратила тела Сасори в куклы из носков, чуть не убила Зецу своим шоколадным тортом, насильно накормила меня супом из акульих плавников, привязала Итачи к стулу, и заплела ему французские косички с лентами и бантами.

Итачи вздрагивает при одном воспоминании.

— Французские косички с гребаными лентами и бантиками? — в ужасе спрашивает Хидан.

— Мне было тринадцать, — единственное объяснение, которое он получает в ответ.

— Значит, Сакура-сан может встречаться с Итачи-саном! — радостно восклицает Тоби. — Она действительно милая и красивая и хорошо обнимается — я одобряю ее.

Дейдара весело фыркает.

— Я бы хотел лишить Итачи его счастья, не одобряя ее, но я должен признать, что она довольно интересная, гм, — признается он. — И она чуть не кастрировала Хидана ручкой, что требует… навыков. Кроме того, она сумасшедшая, а это значит, что она и Учиха должны прекрасно ладить. Куноичи получает мое одобрение.

Кисаме кивает, соглашаясь.

— Я знаю, что кто-то должен быть действительно особенным, чтобы привлечь внимание Итачи, — говорит он в манере, которую Итачи считает слишком сентиментальной и эмоциональной. — Я полностью доверяю его суждениям. И, — добавляет он, подумав, — я говорю от имени Лидера-сама, Конан и Зецу, они тоже одобрят ее.

— Ты можешь это сделать, гм? — недоумевает Дейдара.

Хидан безрадостно фыркает.

— Конан и эта цыпочка Сакура кажутся достаточно ненормальными, чтобы быть чертовски лучшими подругами, так что Лидер-сама, вероятно, тоже одобрит ее. И Зецу в любом случае на это наплевать. Между прочим, — он свирепо смотрит на Итачи. — Я еще не одобрил ее. И не одобрю, пока не сведу с ней счеты.

— Почему? — сразу же спрашивает Тоби, беспокоясь за безопасность своей новообретенной лучшей подруги.

— Она, блять, проколола мои яички ручкой! — воет Хидан. — Это самое обоснованное основание, которое я когда-либо слышал! — Он встает, практически дергаясь от своего дурного настроения. — Неважно, что вы услышите — не поднимайтесь наверх, пока не истечет час, или я вырву ваши кишки и скормлю их вам, блядь, одну за другой.

С этим зловещим заявлением он уносится прочь, хрустя костяшками пальцев и вызывая могучий гнев Джашина-самы.

— Кисаме-сан, — наконец произносит Тоби. — Я думаю, что он нарушил правило «не осквернять речь».

— Не говоря уже о правиле «никаких угроз убийства», гм, — заканчивает Дейдара.

— Я поставлю ему два минуса, — уверяет Кисаме. — И Конан заберет одну из его золотых звезд, когда вернется. — Он бросает на своего напарника обеспокоенный взгляд. — Итачи, ты… в порядке?

Итачи терпеливо кладет голову на скрещенные пальцы.

— Я в порядке, Кисаме, просто считаю секунды, пока Хидан не начнет кричать.

Крик начинается ровно через две минуты и продолжается очень-очень долго. Это настолько травмирует, что Тоби затыкает уши и вынужден громко петь про себя, Дейдара почти охвачен приступами хихиканья, Кисаме ходит взад-вперед и взволнованно пьет витаминную воду, а Итачи просто слушает, ухмыляясь про себя.

Пятьдесят пять минут спустя Хидан, шатаясь, спускается вниз; окровавленный, израненный и избитый. Остальные члены Акацуки ошеломленно смотрят на него, и он раздраженно бросается обратно к круглому столу.

— Гребаная куноичи действительно меня обругала, — рычит он.

Дейдара, который слишком много раз становился объектом печально известных ругательств Хидана, безмолвно таращится в шоке от того, что такое вообще возможно — притом от миниатюрной розововолосой зеленоглазой куноичи.

— Думаю, я одобряю, — обиженно бормочет Хидан.

— Ура! — приветствует Тоби и начинает аплодировать.

Итачи моргает один раз.

— Кисаме.

— Да?

— Ты должен мне бутылку витаминной воды.

— …Проклятие.

— Ладно, гм, — объявляет Дейдара, ударяя один раз по столу для выразительности. — Теперь начинается планирование.

— Планирование? — спрашивает Итачи, выглядя несколько обеспокоенным.

— Ты не можешь нести безответный факел пылающей, жгучей страсти прямо к ней, гм! — восклицает Дейдара, потрясенный. — Такое дерьмо работает только в поэзии, а жизнь — не поэзия, Учиха! — Он встает и начинает ходить вокруг стола.

— Ты, конечно, не предлагаешь мне выразить свой интерес — если бы такой интерес был, а его нет — устно, не так ли? — спрашивает Итачи, возмущенный самой мыслью.

— Ага, значит, он это признает, — шепчет Кисаме Тоби, который быстро кивает.

Дейдара ухмыляется, наслаждаясь своим предполагаемым чувством превосходства над социально неблагополучным Учихой.

— Конечно, нет! Это… обыденно, гм.

Итачи скрещивает руки на груди и свирепо смотрит на конец своей метафорической привязанности.

— Хватит говорить загадками.

— Отлично. — Дейдара довольно дьявольски улыбается и указывает на Тоби, Кисаме, Хидана и себя. — Добро пожаловать в организацию Ухаживания 101, гм. Мы будем твоими учителями. И твои уроки начнутся… сейчас.

Это те же идиоты, с которыми он работал большую часть своей жизни, но именно в этот конкретный момент Итачи очень трудно скрыть свои опасения.

========== Часть 4. Железный повар: выпуск с Акацуки ==========

— Подожди, Итачи-сан, я не говорю, что ты нехороший. — Тоби взволнованно ходит по кухне, прикидывая, как выразиться так, чтобы не задеть нежные чувства товарища. — Ты очень милый! На самом деле ты один из самых приятных людей, которых я знаю! Просто ты можешь быть немного… пугающим. Иногда.

Итачи бесстрастно слушает Тоби, прежде чем одним движением глаза убить ближайшего муравья.

— Он просто не понял сути, да? — Хидан шепчет Кисаме со стороны.

Тоби хватает ближайший стул и бросается на него так, что его маска оказывается примерно в дюйме от носа Итачи.

— Дейдара-сэмпай говорит, что Сакура-сан думает, что ты психопат, массовый убийца, вырезавший свой клан, который является врагом номер один в ее деревне… верно?

— Верно, — бесцветным голосом отвечает Итачи, пытаясь как можно деликатнее отодвинуть от себя стул.

Как обычно, Тоби не уловил социального сигнала и по-братски похлопал Итачи по плечу.

— Лично у нас нет проблем с этим, верно, ребята?

Дейдара усмехается.

— Моя проблема с Учихой в том, что он придурок без чувства художественного вкуса или таланта, а не в том, что он психопат-убийца клана, гм.

— Да, черт возьми, я люблю тебя, красноглазый, — сардонически протягивает Хидан.

Кисаме ничего не говорит, но осторожно показывает Итачи свою половинку кулона «лучших друзей».

Тоби на самом деле вытирает слезу с уголка глаза.

— Это так прекрасно! — Он сияет на кухне. — Групповые объятия?

Несмотря на глубоко укоренившееся чувство крайнего отвращения, Итачи незаметно для Тоби умудряется подобрать ближайший нож для стейка.

— …Э-э, мы пропустим это, — хрипит Кисаме. Хидан и Дейдара отчаянно кивают в знак согласия.

Итачи ухмыляется и возвращает нож для стейка на прежнее место.

— Тем не менее! — Тоби откашливается и задумчиво смотрит на вундеркинда Учиха. — Хотя мы, как открытые и принимающие люди, не имеем никаких проблем с твоим прошлым… Сакура-сан может счесть это причиной для страха и беспокойства в твоем присутствии. — Он хмурится. — А это нисколько не способствует романтике!

Хидан выглядит встревоженным.

— Итак, наша задача — сделать тебя чуточку более представительным! — говорит Тоби, деловито хлопая в ладоши. — Общительным! Гуманным! Осязаемым! Милым! Заслуживающим доверия! И достойным восхищения!

Итачи требуется несколько мгновений, чтобы полностью осознать глубину и серьезность своего нынешнего затруднительного положения, но когда он говорит, он выбирает только одно из несправедливых обвинений.

— Я считаю, что я один из самых красноречивых людей в этой организации. Моя грамматика, произношение и разнообразие в выборе слов не имеют себе равных.

— Черт возьми, э, это было похоже на… два предложения приличного размера! — Дейдара задыхается, прежде чем повернуться к Кисаме. — Ты записал это?

— Нет, я думаю, что однажды он умудрился произнести три предложения, когда я впервые встретил его.

— Черт, гм.

— Я думаю, что Скрюченное лицо не

имел в виду способность говорить, как чертов робот, маленький Красноглазик, — услужливо поясняет Хидан.

Итачи борется с желанием снова взяться за нож для стейка.

— У меня нет конъюнктивита. И уж точно я не маленький.

Тоби машет руками, пытаясь навести порядок.

— Неважно! Я пытаюсь сказать, что если ты заставишь Сакуру-сан доверять тебе и любить тебя как человека, несмотря на ее нынешнее представление о тебе как о психопатическом массовом убийце, вырезавшим клан, она в конечном итоге увидит другие грани твоей личности, чтобы она могла заинтересоваться в тебе, ну а остальное ты знаешь!

Так как Итачи совершенно не знаком с самой элементарной концепцией романтики, он, по сути, не знает остального, но что-то подсказывает ему, что если Тоби объяснит ему это, это вызовет огромную и ненужную головную боль.

— Откуда ты вообще взял все это дерьмо? — недоверчиво спрашивает Хидан.

— Иногда он не спит всю ночь и смотрит Романтику АНБУ, гм, — шепчет Дейдара.

— Но я не хочу, чтобы Сакура доверяла мне и любила меня как личность, — непоследовательно говорит Итачи.

— Конечно хочешь, глупыш, — улыбается Тоби. — Всем нужна любовь!

Учиха хмурится — очевидно, самого молодого и эксцентричного товарища по команде не обескураживает привычная холодность его личности. Возможно, Тоби (и остальные идиоты) одумаются, как только он докажет, что он полностью и абсолютно безнадежен.

— …Очень хорошо. Как именно ты предлагаешь мне стать более общительным, гуманным, осязаемым, милым, заслуживающим доверия и достойным восхищения?

Тоби открывает и закрывает рот, на мгновение озадаченный, и оглядывается на своих товарищей в поисках предложений. Итачи выгибает бровь, полностью довольный собой.

— Мило, Итачи. — Дейдара искренне вздрагивает. — Но это не считается, гм.

Хидан не может ответить, так как он слишком занят, истерически смеясь при одной мысли об этом.

— Время обеда! — восклицает Кисаме, которого внезапно осенила захватывающая идея.

— Ну-ну, Кисаме-сан, найти решение романтических проблем Итачи-сана важнее обеденного перерыва, — сурово отвечает Тоби.

Итачи борется с желанием стукнуться головой о стол; само собой разумеется, он никогда не думал, что его имя и любое производное от термина «романтика» когда-либо будут использоваться в одном предложении. Никогда.

— Нет! Я имею в виду, да! — Кисаме встает, внезапно оживившись, и указывает на своего напарника. — Вы готовите для людей, когда заботитесь о них, да?

— Нет, — одновременно хором повторяют Дейдара, Хидан и Итачи.

Человек-акула хмурится, решив донести свою точку зрения.

— В обычной среде, например, такой, где нет семи смертоносных мужчин… и Конан… вы готовите для людей, когда заботитесь о них, верно?

— …Верно.

— К чему ты клонишь, гм? — спрашивает Дейдара, засовывая в рот вилку с небольшой порцией вафель, оставшихся от завтрака Итачи.

— Время обеда, — повторяет Кисаме. — Куноичи нужно поесть. И… видимо, ей не нравится рамен Дейдары.

— Какого черта, гм? — кричит Дейдара. — Мой рамен невероятно вкусный! Глиняные украшения добавляют аромата!

Позади него Хидан изображает извержение вулкана.

— Поэтому, — упрямо продолжает Кисаме. — Если ты, Итачи, спросишь ее, что бы она хотела на обед, а затем потрудишься приготовить это, я уверен, это значительно смягчит твой жестокий и безразличный образ.

Итачи недоверчиво смотрит на своего напарника.

— Кулон лучшего друга ничего для тебя не значит?

Кисаме виновато пожимает плечами.

— Ты скажешь мне спасибо через несколько лет.

— Тогда ладно! — Тоби встает и принимает боевую позу. — Начнем!

Итачи смотрит на своего неподобающе жизнерадостного товарища, его плохое настроение переходит в прямо-таки злобное из-за предательского напарника.

— Если я откажусь?

— Не заставляй нас голосовать за это, гм, — предупреждает Дейдара. — Теперь, мы должны пойти наверх и сделать это лично, или мы должны послать письмо?

— Письмо, — немедленно отвечает Итачи.

Тоби задумчиво смотрит вдаль.

— Позволь мне со всем уважением не согласиться, Итачи-сан; я думаю, что было бы намного эфективнее, если бы мы сделали это лично. На самом деле, — добавляет он, — ты собираешься сделать это лично! Мы просто подождем внизу и поможем тебе в кулинарном процессе.

— …Я вас всех очень презираю.

Кисаме машет рукой на прощание Итачи, когда Тоби выводит его из кухни и поднимается по лестнице, совершенно не обращая внимания на заявление своего напарника.

— Желаю удачи!

Итачи не верит в использование ненормативной лексики; в отличие от Хидана, он считает, что вульгарность является признаком слабого ума. Тем не менее, он находит в себе силы проклясть всех своих товарищей-членов Акацуки до забвения на трех разных языках — два из них древние и давно устаревшие — когда он поднимается по лестнице в сторону комнаты куноичи.

Как только он прибывает в пункт назначения, он прижимается к стене прямо напротив нее, прежде чем бросить сюрикен в дверь. Он вонзается в массив дуба с гулким стуком, и Учиха с удовлетворением слышит испуганный крик на другом конце двери.

Харуно Сакура распахивает указанную дверь, выглядя готовой к битве.

— Ты убежал отсюда в слезах после того, как я сказала, что твоя мать залезла под быка и вот как ты родился, значит, я выиграла честно и справедливо — о, — изрядно пищит она, увидев, кто именно к ней пришел и отшатывается в сторону. Учиха восстановил часть своего обычного фактора запугивания, снова надев мантию Акацуки, и, кроме того, открыть дверь и оказаться лицом к лицу с самым смертоносным шиноби ее поколения — это то, к чему она вряд ли привыкла. — …Ты не Хидан.

Итачи приподнимает бровь, мысленно отметая тот факт, что Хидан, похоже, восприимчив к шуткам о его матери.

— Я должен надеяться, что нет.

Сакуре требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя, но это достойное восстановление. Она сердито указывает на сюрикен, который находится в ее двери.

— Так ты стучишь? — Она ухмыляется ему. — Я бы не подумала, что у тебя чувствительные костяшки пальцев, Учиха.

Обычно его специальностью являются лаконичные реплики, но в этот момент Итачи неприятно удивлен, обнаружив, что опровержение оскорблений, направленных против силы его суставов, не входит в его компетенцию.

— Не делай ошибку, льстя себе, куноичи — я не сомневаюсь, что в одном кулаке у меня больше силы, чем у тебя во всем теле.

Сакура невесело фыркает.

— Да, конечно, с тех пор, как твой маленький дружок-акула оказал мне услугу, высосав всю чакру из моего тела, и у тебя есть все эти причудливые печати, подавляющие чакру, на всех дверях. При нормальных обстоятельствах? Я готова поспорить на все свои деньги — или твои солнцезащитные очки Диор, что я физически сильнее тебя.

Несмотря на хаос, который она привнесла в его жизнь во время их ограниченного знакомства, Итачи вынужден признать, что ее уверенность в своих силах достойна восхищения. Он нашел бы это намного более забавным, если бы меньше верил в указанные способности.

— Видимо, — говорит он немного неловко. — Настало время обеда.

— Да, и если ты попытаешься дать мне еще немного этого глиняного рамена, клянусь, я сокращу свои потери и сбегу, несмотря на солнцезащитные очки.

Сакура смягчает свои слова улыбкой, которая на самом деле не такая угрожающая, как те, которые он получал от нее ранее. Это приятная улыбка, и в ту секунду, когда Итачи это понимает, он задается вопросом, не должен ли он просто проткнуть себя кунаем, чтобы его разум не стал еще более предательским.

— Мы тоже его не хотим, — говорит он вслух. — И именно поэтому я готовлю обед сегодня днем.

На этот раз Итачи размышляет, что выражение ужаса с открытым ртом никому не идет на пользу — даже этому очаровательному ниндзя-медику.

— Что? — Сакура хрипит. — Ты — готовишь?

Учиха хмурится из-за жестокости ее реакции.

— Конечно. Мы все умеем готовить.

— И… ты … сегодня готовишь обед? — она давит.

Итачи размышляет, стоит ли обижаться на ее тон.

— Да. — Мгновение тишины. — И я хочу знать, что ты предпочитаешь есть.

Сакура бросает на него очень скептический взгляд.

— Ты очень заботливый.

— Спасибо. — Внезапно перед ним возникает мысленный образ Тоби, танцующего на кухне с гигантским плакатом с надписью «УСПЕХ!»

— В любом случае, мне нравятся слегка обжаренные на гриле кусочки курицы, которые подаются с лапшой, приготовленной на медленном огне и политой соусом хойсин…

Итачи слегка бледнеет. Его мысленный образ преодолевается Хиданом, несущим гигантский плакат с надписью «ОБЛОМИСЬ, СУКА».

— …и если у вас есть лимонад, я бы предпочла его, чем вашу дурацкую витаминную воду…

На этот раз Итачи представляет мертвого Кисаме с плакатом с грустным лицом, приклеенным скотчем к его груди.

— Но, — добавляет Сакура, и Итачи возвращается к ней, забывая мысленные образы. У нее довольно озорное выражение лица, которое не сулит ему ничего хорошего. — Если ты собираешься приготовить это, то мне понадобится еще одна ручка и еще немного бумаги для заметок.

— …Зачем?

— Чтобы я, конечно, могла написать свою последнюю волю и завещание.

Это было сказано с совершенно невозмутимым выражением лица, и последний мысленный образ Итачи включает в себя всех его товарищей по команде, лежащих на полу с комичными крестиками над глазами.

Однако для вундеркинда Учиха это заявление, которое в любом более нормальном человеке сошло бы за беззаботную шутку, было воспринято как прямой вызов его кулинарному мастерству. И никто, никто не мог поставить под сомнение его мастерство в чем-либо и выжить, чтобы рассказать об этом.

Сакура отступает на шаг, заметив, что глаза Итачи сузились до тонких щелочек. Она смеется, немного нервно.

— Извини. Я знаю, как ты относишься к витаминной воде. Наверное, мне не стоило ее оскорблять и… о-ой!

Внезапно она и Итачи оказываются нос к носу — хотя ее нос только доходит до его шеи — и она почти прижимается спиной к стене. Буквально. Его руки крепко сжимают ее локти, и, несмотря на всю ее браваду, Сакура слишком удивлена, чтобы сделать что-либо, кроме сдавленного писка.

— Сакура, — говорит Итачи, его обычно шелковистый голос огрубляется от непонятных эмоций, и она понимает, что это первый раз, когда он называет ее по имени.

Ее пальцы сжимают воротник его плаща, и она задыхается, когда ее спина внезапно касается стены.

— Что?

Она даже не знала, что это возможно, но Итачи теперь был еще ближе, достаточно близко, чтобы, если бы она наклонилась на долю дюйма ближе, ее губы коснулись бы сильной линии его челюсти. Его голос скользит по каждому слогу с опасной точностью.

— Я приготовлю, — медленно говорит он, — самые вкусные слегка обжаренные на гриле кусочки курицы, подаваемые с лапшой медленного приготовления, политой соусом хойсин, которые ты когда-либо пробовала в своей жизни.

В этот момент Сакура слишком напугана, чтобы сделать что-либо, кроме как кивнуть. Она понимает, чувствуя себя несколько испуганной, что один из его окрашенных в пурпурный ноготь коснулся ее лица, и он с удивительной нежностью убирает выбившуюся прядь розовых волос с ее глаз.

— И, — продолжает Итачи, не сводя с нее глаз. — Я лично прослежу, чтобы Тоби выжал лучшие лимоны в твою витаминную воду.

— Ладно, — удается пискнуть Сакуре, задаваясь вопросом, действительно ли с медицинской точки зрения возможно умереть от испуга.

В следующую секунду Итачи исчезает, вылетая из комнаты и направляясь по коридору, его обычная угрожающая аура усилилась до совершенно нового уровня. Сакура бессильно падает на пол.

Итачи уже почти у лестницы, когда

его собственный сюрикен почти касается его шеи; несмотря на его целеустремленность и сосредоточенность на приготовлении слегка обжаренных на гриле кусочков курицы, подаваемых с медленно приготовленной лапшой, политой соусом хойсин, и на выяснении, что это за чертов соус хойсин, он все еще полностью владеет своей обычной ловкостью. Вместо этого одним ловким движением сюрикен зарывается в стену.

К тому времени, как он оборачивается, Сакура уже ворвалась обратно в свою комнату и заперла ее изнутри.

— Забери это, ты жуткий чудак! — кричит она, ее голос приглушен расстоянием и тяжелой дверью.

Итачи стоит как вкопанный целую минуту. Достаточно необъяснимо, что впервые с тех пор, как ему исполнилось два года, чуть более двадцати лет назад, его охватывает сильное желание свернуться клубочком и заплакать.

Дейдара бездельничает на кухонном столе, как обычно избегая использования вполне исправных стульев, когда заметный всплеск убийственной ауры в комнате предупреждает его о прибытии его любимого товарища Акацуки.

— Ой! Учиха вернулся, гм!

Его ухмылка исчезает, когда он внимательно смотрит на Итачи — несмотря на отсутствие шарингана, вундеркинд Учиха выглядит гораздо более устрашающим, чем обычно. Хидан тонко крестится и бормочет себе под нос молитву, Кисаме тут же оглядывается в поисках успокаивающей бутылки с витаминной водой, Тоби прячется под столом, а Дейдара вздрагивает, думая, что Итачи в страшном настроении определенно не артистичен.

— Кисаме, — медленно произносит Итачи, с каждым его словом сочится яд. — Мне нужно, чтобы ты пошел на рынок и купил курицу. Предпочтительно курицу, которая больше всего подходит для легкой обжарки на гриле. Хидан, приготовь лапшу. Дейдара, принеси мне три лимона и одну бутылку охлажденной витаминной воды. И Тоби… — он на мгновение колеблется, и Тоби с тревогой смотрит на него из-под стола. — Пожалуйста, выйди из-под укрытия стола и сообщи мне, что такое соус хойсин.

После этого внушительного списка инструкций наступает несколько мгновений ошеломленного молчания.

— Кисаме? — говорит Дейдара уголком рта. — Записал, гм?

— Определенно. — Кисаме мрачно кивает.

Итачи безмолвно скрещивает руки на груди.

Тоби выкатывается из-под стола, в кои-то веки правильно прочитав язык тела, и стремительно уносится прочь из кухни.

— Энциклопедия кулинарного мастерства, я иду!

— Вот, — растягивает Итачи, — это эффективный напарник.

— Больно, — дуется Кисаме.

Хидан глазеет на Итачи.

— Кто умер и сделал тебя чертовым Лидером, Красноглазик?

Итачи приближается к нему, угрожающе сердито глядя на него.

— Никто не умер… пока.

— Черт возьми, хорошо, я сварю твою гребаную лапшу, — дуется Хидан, направляясь к холодильнику.

Кисаме салютует ему ласковым взглядом, прежде чем исчезнуть, по-видимому, в поисках курицы.

— Маленький Итачи, выросший и возглавляющий Акацуки…

Дейдара борется с рвотными позывами, когда Итачи поворачивается и устремляет на него свой невыразительный взгляд. Подрывник поднимает руки, защищаясь.

— Я не буду сам копаться в садах Зецу, гм. Ты пойдешь со мной.

Итачи глубоко вздыхает.

— …Очень хорошо.

В конце концов, требуется три часа крови, пота и слез, чтобы приготовить тарелку еды для Сакуры, состоящую из слегка обжаренных на гриле кусочков курицы, которые подаются с лапшой, приготовленной на медленном огне и политой соусом хойсин.

Итачи узнает, что использование Аметэрасу на куске куриной грудки не приводит к легкому прожариванию курицы; скорее, к сильно обугленным кусочкам курицы. Хидан узнает, что медленно варить лапшу намного сложнее, чем кажется. Дейдара узнает, что лимонные растения Зецу кусаются. Кисаме узнает, что хождение на рынок, когда ты семифутовый человек-синяя акула, сильно переоценивают.

И Тоби помогает всем им узнать, что соус хойсин на самом деле является китайским соусом для макания, приготовленным из воды, сахара, соевых бобов, белого дистиллированного уксуса, риса, соли, пшеничной муки, чеснока и красного перца чили, а также нескольких консервантов и красителей.

— Бля, — стонет Хидан со своего места на полу. — Если я еще хоть когда-нибудь снова увижу гребаную лапшу, меня вырвет.

Дейдара стонет и дрожит в углу кухни, бросая сильно огорченные взгляды на стакан витаминной воды с лимоном, стоящий на стойке.

Тоби хихикает и вдыхает запах соуса хойсин.

Кисаме ест глазированные хлопья, изо всех сил пытаясь забыть об ужасах постоянных ударов старушек с зонтиками.

Итачи берет дымящуюся тарелку в одну руку, стакан витаминно-водного лимонада в другую и умудряется идеально сбалансировать все, глядя на своих товарищей по команде; все они получили различные травмы за последние три часа благодаря ему. Затем он что-то бормочет, а затем целенаправленно бежит вверх по лестнице.

Кисаме перестает залечивать свои синяки и недоверчиво смотрит вверх.

— Он сказал…

— Ни в коем случае, гм, — устало бормочет Дейдара, пытаясь не дать своей крови капнуть на любимый ковер Лидера-самы.

На этот раз, поскольку руки Итачи заняты, ему приходится пнуть дверь, чтобы сообщить Сакуре о своем присутствии.

Она отвечает осторожно, полностью осознавая, что в последний раз, когда она разговаривала с этим сомнительным мужчиной, она бросила ему в голову сюрикен с убийственным намерением и назвала его жутким чудаком.

Итачи бесстрастно протягивает ей тарелку и стакан.

— Слегка обжаренные на гриле кусочки курицы, поданные с лапшой, приготовленной на медленном огне, политой соусом хойсин, вместе с витаминной водой с добавлением лимона.

Сакура изо всех сил старается не смотреть в изумлении на безупречно приготовленную тарелку с ее любимой едой. Вспомнив свои манеры, она протягивает руку и берет у него тарелку и стакан.

— Спасибо.

Итачи не собирается уходить; вместо этого он прислоняется к дверному косяку, так что его низкий хвост скользит через одно плечо, и продолжает наблюдать за ней.

— …Тебе стоит попробовать, — наконец говорит он.

Куноичи переносит еду к столу, стараясь не отрывать от него взгляда, чтобы он снова не набросился на нее.

— Не желаешь присесть? — спрашивает она, несколько непривычная к тому, что за едой наблюдают орлиным взглядом.

Итачи не отвечает, а просто входит в комнату и садится на кровать, наблюдая за Сакурой — когда она не кастрирует мужчин ручками или не швыряет сюрикены в головы людей, оскорбляя их, ее манеры кажутся безупречными. Она аккуратно пробует лапшу, жует ее почти полминуты, а затем проглатывает.

Сакура явно крадет страницу из его книги, тщательно сохраняя бесстрастное выражение лица. Но, наконец, она смотрит на него и улыбается.

— Это довольно хорошо. И я не чувствую никакого вкуса яда.

Итачи приподнимает бровь, подходя к ней.

— Хорошо?

В эту игру могут играть двое, и вместо того, чтобы отступить, Сакура делает сложный шаг вперед.

— Приемлемо.

Итачи подходит еще ближе к ней, нос к носу.

— Действительно?

Его голос приобрел немного другой тон, слегка сдобренный юмором, и Сакура позволяет себе думать, что если бы это был кто-то другой, она бы заподозрила его в том, что он ее дразнит.

— Нет, — сдается она. — Это на самом деле очень вкусно.

— Я рад, что ты так думаешь. — Получив то, за чем пришел, Итачи снова отступает к дверному проему. — Кстати, если ты почувствуешь вкус крови в лимонаде, то это кровь Дейдары. К счастью, идиотизм не передается при контакте с биологическими жидкостями, так что с тобой все будет в порядке.

На этой загадочной ноте он снова исчезает в коридоре, оставляя Сакуру со стаканом подозрительного лимонада, восхитительной тарелкой слегка обжаренных кусочков курицы, подаваемых с лапшой, приготовленной на медленном огне и политой соусом хойсин, чувствующей себя очень, очень озадаченной.

Когда Итачи возвращается вниз, онвыглядит очень довольным собой.

— Ну? — требует Кисаме.

— Что? — Итачи безмятежно спрашивает, прежде чем занять свое место в своем любимом кресле.

Дейдара бросает в него подушку.

— Знаешь что, гм!

— Он, блять, не мертв, — прагматично вставляет Хидан. — Значит, она, должно быть, по крайней мере подумала, что это сносно.

— Вообще-то, — Итачи бросает подушку обратно в Дейдару. — Это было сочтено… довольно превосходным.

Тоби радуется, отставляя в сторону бутылку соуса хойсин.

— Успех! — Он обхватывает руками ногу Итачи и тыкается носом в его колено, к ужасу Учихи. — Первый шаг выполнен!

Итачи вздрагивает и пытается выбраться, но тщетно.

— Спасибо, — наконец говорит он.

Эти два слова адресованы лампе Тиффани в углу, и есть несколько моментов, когда Хидан, Кисаме, Дейдара и Тоби оглядываются в замешательстве. Когда они, наконец, собирают его воедино, все радуются.

— Ой, — воркует Тоби. — Видишь ли, Дейдара-сэмпай, я же говорил тебе, что он действительно любит нас!

— Черт возьми, это чудо, — ликует Хидан, сжимая в руке фигурку своего идола Джашина-самы.

Дейдара откидывается назад, ухмыляясь.

— Кто все это начал, гм? Да, верно, я это сделал. Так что, Учиха, когда ты решишь использовать свое огромное состояние, чтобы построить статую в мою честь, тогда приходи ко мне.

Итачи предпочитает не отвечать на эту остроту, вместо этого откидывая голову назад, чтобы посмотреть на своего напарника.

— Кисаме, ты ужасно тихий.

Человек-акула поднимает голову и предлагает ему явно тревожную улыбку.

— Теперь, когда основа заложена, я как раз рассматривал вторую фазу.

— …Вторая фаза? Есть вторая фаза?

— Ну да, гм, — хмурится Дейдара. — Это только начало.

Итачи закрывает голову руками, изо всех сил стараясь сдержать себя, чтобы не умолять кого-нибудь прикончить его прямо здесь и сейчас.

========== Часть 5. В погоне за прославленной растительностью ==========

Хидан стоит посреди темного логова, которое служит «семейной комнатой» Акацуки, умирая медленной, ужасной и мучительной смертью.

— Дай угадаю, — бесцветным голосом говорит Итачи. — Ты умираешь медленной, ужасной и мучительной смертью.

Хидан приоткрывает глаза.

— Ты чертовски хреново играешь в эту игру, маленький Красноглазик.

—Нет, гм, — отвечает Дейдара, на этот раз вставая на защиту Учихи, — ты просто выбираешь странные вещи, чтобы разыгрывать из них шарады.

— Помоги нам, пожалуйста, Хидан-сан? — Тоби умоляет.

Хидан снова закрывает глаза, выглядя очень усталым. Когда он говорит, то не словами, а высокой, ясной, красивой мелодией.

— Если бы я мог быть твоим ангелом, твоим ангелом, твоим ангелом, я защищу тебя от боли, я уберегу тебя от опасности; тебе никогда больше не будет больно, больше нет. Я буду твоим АНГЕЛОМ…

— Хватит! Не надо! — кричит Кисаме, закрывая руками уши.

Итачи неодобрительно качает головой.

— Любое музыкальное усилие, в котором приходится прибегать к написанию слов посреди припева, просто… посредственно.

— Ублюдки, — бормочет Хидан, прежде чем значительно сдуться и отступить в свой угол, чтобы он мог дуться наедине.

— Ладно, ребята, давайте будем позитивными, — увещевает Тоби. — Хидан-сан проделал прекрасную работу!

— Ладно, гм, — говорит Дейдара, хлопая в ладоши; рот одной руки ловит рукав его мантии на другой руке, и акт рывка их в стороны заставляет его, непреднамеренно, чуть не ударить Кисаме по голове. — Учиха! Мне только что пришла в голову фантастическая и очень художественная идея, гм!

— …Нет.

— Но ты даже не знаешь, что я собираюсь сказать, гм! — Дейдара протестует, глубоко раненный.

— У меня есть отличное представление о том, что ты собираешься предложить, и я отказываюсь.

— Но все же, гм!

— Ой, просто дай ему высказаться, Итачи, — благоразумно вставляет Кисаме.

— На днях я собираюсь забрать твою половинку кулона, — бормочет Итачи, и Кисаме бледнеет.

— Ты должен спеть для Сакуры, гм! — Дейдара вмешивается, выглядя слишком довольным собой.

— Я догадывался, что ты это скажешь. И мой ответ по-прежнему нет.

Тоби подпрыгивает на своей погремушке.

— Итачи-сан, это было бы мило!

Итачи бросает на Тоби уничтожающий взгляд.

— Я страстно презираю все милое. — Он произносит это невинное маленькое словечко так, как будто оно было самым язвительным и оскорбительным из огромного количества ненормативной лексики Хидана. — Поэтому я не собираюсь когда-либо совершать действие, которое можно было бы назвать милым.

— Даже в погоне за любовью, а? — лукаво спрашивает Дейдара.

Учиха ненадолго задумался.

— Нет. Даже в погоне за чем-то настолько легкомысленным и ненужным. На самом деле, никогда. Сделать это было бы явно не в моем обычном характере.

— Ты проделал адскую работу, вырастив его, — бормочет Хидан Кисаме, который согласно кивает.

— Ладно, гм, Тоби, вычеркни полуночную серенаду из списка.

По этому приказу Дейдары-сэмпая Тоби послушно достает довольно длинный и потрепанный список (написанный на цветной бумаге, обычно используемой для свадебных приглашений, не меньше) из внутренней ниши своего плаща и внимательно просматривает содержимое.

— Да, да, Дейдара-сэмпай! Вот он… пункт двадцать шесть. — Он берет выброшенную блестяще-фиолетовую гелевую ручку и несколько раз царапает ею по бумаге.

Итачи смотрит на это, чувствуя смутный ужас.

— У вас есть список?

— В конце концов, мы очень уважаемая преступная организация, — отмечает Кисаме. — Наша организованность частично помогла нам достичь того, что мы имеем.

Впервые в жизни Итачи желает, чтобы у него был Бьякуган, так как вытягивать шею, пытаясь просмотреть содержимое указанного списка, было бы крайне недостойно. На всякий случай Тоби быстро сворачивает список и запихивает его обратно в плащ.

— Не смотри, Итачи-сан, — упрекает он. — Это будет сюрприз!

— Я ненавижу сюрпризы. — Итачи хмурится.

— Нет нужды напоминать нам, гм, — бормочет Дейдара. — Я помню вечеринку по случаю твоего восемнадцатилетия.

При воспоминании возникает коллективное содрогание.

Подчеркивая драматизм момента, аккуратно сложенный лист бумаги для заметок медленно порхает по воздуху и останавливается прямо на голове Итачи.

Дейдара задыхается от смеха, выплевывая витаминную воду на голову Тоби.

— Второй раз подряд, а! У этой цыпочки Сакуры потрясающая меткость.

Итачи бесстрастно убирает оскорбительный листок бумаги и расстилает его на ближайшем столе в редкий момент размышлений. Возникает небольшая суматоха, когда все собираются вокруг него, чтобы прочитать послание.

Уважаемые Акацуки,

Поскольку вы, очевидно, намереваетесь держать меня в плену до тех пор, пока я не восстановлю зрение «маленького Красноглазика», я решила, что имею право на некоторые права и привилегии как заключенная. Одним из них было бы право на приличную еду — что намного лучше, так как последняя еда, которую я ела, была вкусной, в отличие от этого гноящегося глиняного рамена…

В этот момент Дейдара должен перестать читать его вслух для пользы своих товарищей, так как его глаза угрожают наполниться слезами. Тоби успокаивающе похлопывает его по спине.

— Все в порядке, Дейдара-сэмпай! Мне нравится твой рамен.

— Черт возьми, я действительно согласен с сумасшедшей куноичи в этом, — шепчет изумленный Хидан.

Тем не мение. Из-за долгих часов, в течение которых я томилась в своей тюрьме, тщательное исследование земель, окружающих эту область, сообщило мне, что мы, вероятно, находимся недалеко от границы деревни Звука. Неудивительно, поскольку это место печально известно как гнойная яма зла…

— На самом деле, это очень хорошая недвижимость, — уточняет Кисаме, чувствуя себя вполне удовлетворенным. — Я помог Лидеру-саме выбрать его!

— Я уверен, что ты действительно гордишься собой, гм, — язвит Дейдара.

Оно также примечательно тем, что является одним из трех мест в мире, где можно собрать каменную мяту и извлечь из нее эссенцию ясенца белого.

— Эссенция ясенца белого, какого хрена? — безразлично спрашивает Хидан.

— Эссенция ясенца белого; обычно используется в качестве альтернативы свежесобранным цветкам паслена в медицинских противоядиях от ядов, поражающих внутренние органы, — цитирует Итачи по памяти.

Несколько минут тишины приветствуют эту захватывающую демонстрацию знания малоизвестных медицинских терминов. Кисаме смущенно похлопывает своего партнера по плечу.

— Может быть, тебе стоит проводить больше времени за просмотром «Романтики АНБУ» вместе с нами, вместо того, чтобы проводить все это время взаперти в нашей комнате…

И поскольку я вынуждена оставаться здесь, я могла бы заняться чем-нибудь конструктивным во время этого… вынужденного отпуска, как и вы. Я очень сомневаюсь, что вы позволите мне покинуть это место на пару часов, чтобы собрать сотню экземпляров каменной мяты, но я подумала, что стоит попросить.

С уважением,

Сакура.

PS: Я была бы очень признательна, если бы кто-нибудь обнял Тоби от меня.

В этот момент Дейдара перестает читать, выражение отвращения искажает его черты, когда он наблюдает, как Тоби довольно хихикает от волнения при мысли о предстоящем объятии — к его большому ужасу, после того, как его завербовали, он обнаружил, что его новые друзья на самом деле не были любителями обнимашек.

— Не смотри на меня, — защищаясь, говорит Кисаме. — Дейдара, ты его напарник.

— Обниматься строго против моей религии, — декламирует Хидан, отступая на всякий случай.

Дейдара хмурится.

— Учиха! Поскольку Тоби был твоим наставником на первом уроке ухаживания, ты должен обнять его в знак своей глубокой благодарности.

Итачи хмурится в ответ, заботясь о том, чтобы его хмурый вид был как минимум в три раза более язвительным.

— Я не должен делать ничего подобного. Я не верю в понятие — объятия.

— Ох, Хидан-сан, — восторженно шепчет Тоби Хидану. — Я думаю, что они ссорятся из-за меня!

Услышав эту впечатляющую нелепость, Дейдара преувеличенно закатывает глаза, наклоняется и обнимает своего партнера, стараясь сделать это объятие как можно более мужественным — с очень небольшим физическим контактом и большим восторженным похлопыванием по спине — прежде чем угрюмо удалиться, его настроению мало помогала ухмылка на лице Итачи.

— Я не думаю, что это было очень уместное объятие, — говорит Хидан. — Куноичи, вероятно, обняла бы его по-девчачьи.

— По-девчачьи? — Итачи хмурится.

— Полный контакт тела, цепляние и все такое дерьмо.

— Все в порядке, — торопливо прерывает Дейдара, прежде чем Тоби успевает что-то сообразить. — Тоби, представь, что это от Сакуры, гм?

Тоби сияет, вертясь от счастья.

— Это как будто ты и Сакура-сан обнимаете меня одновременно! Двойное удовольствие!

Итачи глубоко вздыхает, благодаря богов за то, что, к счастью, остальной мир понятия не имеет, на что похожа самая известная террористическая организация за закрытыми дверями.

— Как, черт возьми, он вообще сюда попал? — недоверчиво спрашивает Хидан.

Итачи немного бледнеет; в попытке сорвать разговор с опасного пути, на который он направляется, он властно прочищает горло и берет письмо между двумя пальцами.

— Было бы вежливо, если бы мы сначала ответили на это послание.

— Да! — Дейдара кукарекает, прежде чем вытащить свою самую высококачественную художественную ручку и удобный лист бумаги для заметок с красными облаками. — Официальный глава официального отдела писем, которые нужно писать заключенным готов, гм!

— Ками, спаси нас, — бормочет Кисаме.

Дорогая Сакура,

Дейдара преждевременно замолкает, оглядываясь на своих товарищей.

— Подождите, мы же не собираемся отпускать ее одну, верно?

— Конечно нет, — дуется Тоби. — Она может убежать.

— Интересно, почему. — Хидан многозначительно смотрит на Итачи.

Дейдара наклоняется и снова начинает писать, его длинная пелена светлых волос заслоняет бумагу. Со своего неудачного ракурса Итачи совершенно ничего не видит, и он ядовито смотрит на местного подрывника.

— Прекрати, Учиха, я чувствую, как твой взгляд прожигает мне волосы, гм.

— Позволь мне увидеть это.

— Постой, гм. — Еще несколькими ловкими каракулями Дейдара заканчивает письмо, аккуратно складывает его в виде бумажного лебедя и швыряет его в Итачи. Он ловит его с легкостью, с отвращением разворачивает замысловатые складки и начинает читать, прихватив на всякий случай стоящий рядом стакан с витаминной водой.

Дорогая Сакура,

Это на самом деле чудесное место! Когда ты вернешься в свою счастливую и, несомненно, обыденную деревню, держу пари, ты будешь очень тепло вспоминать свой маленький отпуск с Акацуки. Ах да, еще Кисаме хотел бы сказать, что наша Штаб-квартира может быть и расположена в пресловутой выгребной яме зла, но это также действительно отличная недвижимость. Но если ты думаешь, что наше расположение рядом с Звуком слишком предсказуемо, то я уверен, что ты могла бы написать Лидеру и сделать несколько альтернативных предложений. Он бы это оценил.

Тем не менее. Что касается твоей маленькой… штуковины. Ты права, мы должны быть сумасшедшими, чтобы позволить тебе бродить там в одиночку. Ты бы, наверное, сразу убежала, и тогда мы никогда не смогли бы исправить зрение Красноглазика. Что было бы грустно… наверное. Однако, поскольку ты, кажется, действительно хочешь пойти за своим растением, после долгих мудрых и мудрых обсуждений мы, как организация, которая заботится о своих пленных, решили, что ты можешь пойти туда сегодня вечером, но только под присмотром одного из нас. Мы выбрали Итачи. Так что да. Отпиши нам, если у тебя есть какие-либо комментарии, вопросы или проблемы.

Твое здоровье!

Дейдара

(и остальные Акацуки)

PS: Я обнял Тоби за тебя. Он отвратительно счастлив. Если ты еще раз попросишь кого-нибудь из нас сделать что-то столь ужасное, я насильно накормлю тебя своим «гноящимся глиняным раменом».

— Что за… — Итачи давится витаминной водой.

— Да, я знаю, я крутой, гм. — Дейдара почти прихорашивается от достижения. — Только подумай об этом! Ты и Сакура, только вдвоем, собираете мяту! Это как самая романтичная вещь на свете, гм!

— Я не хочу, — угрожающе говорит Итачи, искренне желая, чтобы ему не запрещали использовать свой шаринган во время лечения, — я не желаю оставаться наедине с Сакурой, собирая прославленную растительность.

— Чертовски плохо, — прагматично говорит Хидан.

— Кисаме, — Итачи оборачивается, обращаясь к своему лучшему другу. — Ты не можешь пойти?

— Бедный Итачи-сан расстроен, — отмечает Тоби. — Может быть, тебе действительно стоит пойти, Кисаме-сан, или тебе, Дейдара-сэмпай, — ты мог бы замолвить за него словечко!

Кисаме фыркает, чтобы скрыть смех.

— Да, потому что Дейдара был бы самым надежным человеком, который смог бы замолвить словечко за Итачи.

Дейдара хрустит костяшками пальцев, злобно улыбаясь.

— Конечно-конечно.

— Неважно, — торопливо говорит Итачи. — Я пойду.

— Собственник, — бормочет Хидан.

Тем временем Дейдара взбирается на кофейный столик, который протестующе стонет; и, вытягиваясь на кончиках пальцев ног, ему едва удается просунуть письмо сквозь половицы в комнату Сакуры. Тоби аплодирует.

— Какой ты стойкий, Дейдара-сэмпай!

Дейдара стреляет в Кисаме злым глазом.

— В прошлый раз, когда я доверил Брюсу поднять меня к потолку, я чуть не сломал ногу, гм.

Они сидят в редкой тишине не менее двух минут, прежде чем еще один лист бумаги для заметок проносится по воздуху, очевидно, с огромной скоростью проскальзывая сквозь половицы. Итачи быстро уворачивается и послание приземляется на кофейный столик.

Уважаемые Акацуки,

ТОЛЬКО НЕ ОН, ПОЖАЛУЙСТА.

PS: Если бы у вас хватило элементарной человеческой порядочности время от времени выпускать меня из моей тюрьмы, я бы сама могла обнять Тоби.

Итачи немного поник. Но совсем немного, чтобы неискушенному глазу было совершенно незаметно. Кисаме протягивает руку и сочувственно гладит его по руке.

Дейдара снова берет ручку и пишет односложный ответ.

Дорогая Сакура,

Почему?

PS: Если мы позволим тебе спуститься вниз, ты попытаешься убить нас всех. Мы не дураки.

Почти сразу же, как ему удается запихнуть письмо между половиц, художник успевает только рухнуть обратно в кресло, как следующее письмо слетает с потолка.

Уважаемые Акацуки,

Он жуткий чудак. У вас есть кто-нибудь еще?

PS: Ребята, вы слишком хорошо меня знаете.

— Подними голову, Итачи, — настаивает Кисаме. — Вот, выпей немного витаминной воды.

Дейдара задумчиво хмурит брови.

— Время для серьезной ликвидации повреждений, гм.

Дорогая Сакура,

Не переживай, будет весело! Кроме того, Хидан думает, что собирать цветы — это по-гейски, у Кисаме аллергия, мне нужно приготовить ужин, и если мы выпустим тебя с Тоби вместе, вы, ребята, вероятно, оба сплетете венки из одуванчиков и будете прыгать и резвиться всю дорогу обратно в Коноху, прежде чем он поймет, что что-то пошло не так. Итачи на самом деле очень, очень хороший парень…

(Дейдара почти давится, когда пишет это предложение, в то время как Итачи ухмыляется, очень довольный собой)

…и он не кусается. Но если он это сделает, это будет означать только то, что ты ему очень-очень нравишься.

Твое здоровье!

Дейдара и все остальные тоже.

PS: Тоби передает тебе обнимашки; Хидан хотел бы воткнуть кунай тебе в шею. Я думаю, что Тоби более социально приемлем. Никому не говори, что я это сказал, но Итачи выглядит немного грустным.

Письмо отправляется Сакуре в привычном формате, и еще через две минуты они получают ответ.

Уважаемые Акацуки,

… Хорошо. Мы должны отправиться на закате, потому что это самое удобное время для сбора мяты.

PS: Я принимаю объятия с радостью. Скажи Хидану, что я знаю правду о его происхождении. И, ладно, скажи Итачи, что я буду рада собрать мяту с ним.

Тоби радостно визжит и обнимает себя. Незаметно для всех остальных глаза Хидана наполняются слезами.

Кисаме слегка толкает Итачи локтем.

— Ой, она будет рада собирать с тобой мяту!

— Веселье, радость и пушистые котята, — говорит Итачи со своей обычной невозмутимостью.

Дейдара встает, внезапно приняв деловой вид.

— Окей, гм; Учиха, это будет решающий момент.

— …Что это за решающий момент, о котором ты говоришь? — спрашивает Итачи с некоторым опасением.

— Это, — драматично взмахивает ручкой Дейдара, — будет похоже на твое первое свидание, гм.

— Остынь, малыш, — закатывает глаза Кисаме. — Они еще даже не встречаются.

— Да, гм, но это твой шанс произвести первое впечатление! Ну, ты знаешь, настоящее первое впечатление; отбросим убийство клана и угрозы родному брату, и похищения, и слегка-обжаренные-на-гриле-кусочки-курицы-которые-подаются-с-лапшой-приготовленной-на-медленном-огне-в-соусе-хойсин в сторону. Хорошее первое впечатление.

Итачи невыразительно поднимает бровь.

— Ты намекаешь на то, что ты знаешь, как произвести удовлетворительное первое впечатление на представителей женского пола?

— Представителей женского пола? — задыхается Хидан, едва сдерживая смех.

Дейдара кладет руки на бедра, принимая свою лучшую позу бесстрашного и сексуального подрывника.

— Конечно. — Невзирая на последствия, он хватает Итачи за рукав и дергает. — Пойдем, гм. Мы идем в мою комнату на уроки.

Итачи тут же бьет Дейдару ногой в яремную вену.

— В ебле отказано! — Хидан радостно кукарекает.

— Итачи, — упрекает Кисаме, — ты забыл про дыхательные упражнения!

Пыхтя и задыхаясь, Дейдара когтями цепляется за диван и поднимается обратно в сидячее положение. Возвращая растрепанные волосы на место, он изо всех сил старается придать себе уравновешенный вид и злобно смотрит на надменного Учиху.

— Я не об этом, ты, чертов скрытый извращенец…

— Я не, — угрожающе произносит Итачи, — скрытый извращенец.

— Просто иди с ним, в конце концов, он всего лишь пытается помочь, — уверяет Кисаме. — Если тебе что-нибудь понадобится, кричи.

Дейдаре удается потащить Итачи по коридору.

— Ну же, Учиха, ты слышал его. И если ты еще раз сделаешь этот странный удар по яремной вене, я взорву твою комнату, гм.

***

Три часа спустя, на закате, Итачи и Дейдара наконец снова появляются. Оба в синяках разной степени, хотя Дейдара с явным удовлетворением потирает сломанную руку.

— Он плохой ученик, гм, — с гордостью заявляет художник. — Но я думаю, что с таким учителем у него все получится.

Итачи просто медленно поднимается по лестнице, в то же время про себя решая никогда больше не проводить время наедине с Дейдарой. Никогда.

На этот раз он соизволил сам постучать в дверь Сакуры — его предыдущий опыт научил его, что она может превратить даже сюрикен, глубоко вонзившийся в дверь, в смертоносное оружие. Почти сразу дверь распахивается, и он оказывается лицом к лицу с самой куноичи.

— Что? — сухо говорит он. — Так нетерпится?

Сакура строит ему гримасу, прежде чем сунуть ему в руки огромную плетеную деревянную корзину — ранее они отправили Тоби в комнату Лидера-самы и Конан, чтобы собрать какое-то странное девчачье дерьмо, как мудро выразился Хидан, для их пленницы.

— Я не ожидаю, что ты поймешь значение растения каменной мяты, — отвечает она чересчур слащавым тоном, — но это очень важная экспедиция.

— Эссенция ясенца белого, извлеченная из растения каменной мяты, обычно используется в качестве альтернативного ингредиента свежесобранным цветкам паслена в медицинских противоядиях от ядов, поражающих внутренние органы, — повторяет Итачи во второй раз за день, когда они начинают спускаться вниз по лестнице. Во избежание массового ужаса и паники среди своих товарищей он ведет ее к потайному боковому выходу из дома.

Сакура безмолвно смотрит на него, на этот раз удивленно.

— Хотя обычно я занимаюсь тем, что сею хаос по всему миру, мне нравится просматривать развлекательные материалы для чтения различных типов и целей.

— А, — выдавливает Сакура.

Выход на улицу, впервые за несколько дней, кажется лучшим, что когда-либо случалось с ней; не в силах сдержать свое ликование, даже в присутствии похитителя, Сакура делает два прыжка вперед, наслаждаясь ощущением влажной вечерней травы под своими ногами. Впервые она осознает, насколько изолирована штаб-квартира Акацуки — насколько она может видеть, во всех направлениях нет ничего, кроме травы и деревьев. Тем не менее, когда они пробираются через редкую рощу деревьев, она почти чувствует запах мятных полей прямо за ней, которые как раз лежат на востоке, в направлении Конохи…

Итачи замечает быстрое, оценивающее движение ее взгляда, и в следующий момент он оказывается рядом с ней, его длинные пальцы почти бессознательно сжимают ее запястье. Правда, это не совсем то, что рекомендовал Дейдара, но это настолько близко, насколько он может себе представить.

— Даже не думай, — предостерегает он.

Сакура вскрикивает, пытаясь вырваться из его хватки.

— Фу, отпусти меня! Я ничего не собираюсь делать!

Итачи мгновение обдумывает это.

— Нет. И если бы Хидан был здесь, он бы предупредил тебя, что ложь — это грех.

Они ступают на поля мяты, и Итачи буквально сбивается с ног невероятно чистым и свежим запахом. Он кашляет, опуская голову, и, поднимая глаза, видит, что Сакура ухмыляется ему, явно не задетая этим.

— Испытываешь трудности? — ласково спрашивает она.

Итачи смотрит прямо на нее.

— Никогда. — В угасающем свете заходящего солнца он впервые замечает в ее внешности что-то довольно странное. — …Как ты выстирала засохшие пятна крови на одежде Конан?

Сакура пренебрежительно смотрит на одолженную футболку.

— О, это были не пятна крови. Раньше они были пятнами от фруктов в форме маленьких темно-бордовых облаков, понимаешь? Но Тоби одолжил мне несколько своих черных магических маркеров, и я их закрасила.

Пятна от фруктов в форме маленьких бордовых облаков. Итачи чуть не задыхается.

— Зачем?

Сакура бросает на него еще один свой обычный взгляд эй-привет-деревенский-идиот, наклоняясь и рассматривая растения мяты.

— Как гордый шиноби Конохи, я, — заявляет она, — никогда бы не стала носить цвета Акацуки, не говоря уже об одежде, украшенной их знаками отличия. — Она вытаскивает мяту, проверяет ее пальцами и задумчиво подносит к угасающему свету, прежде чем бросить ее в корзину и поправить с улыбкой. К его большому возмущению, она тыкает его в ключицу, прежде чем отвернуться и продолжить поиски. — Тем не менее, тебе они вполне подходят.

Итачи хмурится в ответ на двусмысленный комплимент.

— Сто экземпляров, — кричит Сакура через плечо. — Только самые лучшие и готовые к сбору. — Она оборачивается, только чтобы одарить его озорным взглядом. — Из-за того, что ты любишь просматривать развлекательные материалы для чтения различных типов и целей, я надеюсь, ты разберешься.

Итачи поднимает бровь.

— Разумеется.

Несмотря на то, что он просматривает развлекательные материалы для чтения различного типа и назначения, Итачи вскоре обнаруживает, что найти сотню образцов лучших растений каменной мяты действительно труднее, чем он предполагал ранее. К его огорчению, Сакуре, похоже, живется намного легче, чем ему; она буквально вальсирует к корзине и обратно, держа в руках большие горсти мяты, каждые пять минут.

Он изо всех сил пытается осмотреть один особенно большой лист мяты в редком лунном свете, когда его концентрация резко нарушается из-за того, что она садится рядом с ним.

— Твой лак на ногтях, — заявляет Сакура, размахивая перед ним обиженным листом, — он отслаивается.

Его первым побуждением было внимательно осмотреть свои ногти; отслоение лака для ногтей является нарушением правил униформы Акацуки второго класса. К его большому разочарованию, пурпур действительно начал отслаиваться на концах.

— Вот тебе и промышленная мощь, — бормочет он вслух.

Даже в темноте он может ясно видеть веселье, написанное на лице куноичи, когда она выхватывает лист, который он рассматривал, несколько раз постукивает по нему, рассматривает его, а затем бросает в корзину, прежде чем взять другой.

— Зачем ты вообще пользуешься лаком для ногтей? — спрашивает она разговорчиво.

Итачи берет лист из корзины, стряхивая крошечные хлопья фиолетового лака для ногтей, оставшиеся на его поверхности.

— Я удивлен, что ты соизволила поговорить со мной, куноичи, — наконец отвечает он. — Я полагал, что был слишком жутким и странным для твоих тонких чувств.

— Да, но… — беззастенчиво говорит Сакура, отбрасывая листок мяты и беря другой, — сбор листьев мяты очень утомителен, если делать это в тишине.

— Ты забываешь, кто я — я существую не только для твоего развлечения, Сакура.

Сакура на самом деле смеется, что вряд ли является той реакцией, которую он хотел вызвать.

— До тех пор, пока не придет время, — безмятежно отвечает она, удаляя прожилки на маленьком листе ногтями. — Маловероятные дружеские отношения возникают благодаря сбору листьев мяты для медицинских противоядий.

Весь список содержательных реплик, формулировавшихся на поверхности его сознания, внезапно рассеивается.

Сакура снова смеется, очевидно, заметив едва заметный ужас на его лице, когда она бросает очередной лист в корзину.

— Но не надейся, Учиха Итачи.

Итачи сосредоточенно смотрит на лист мяты, который держит в руке, и с чувством нарастающего ужаса понимает, что ему, возможно, хочется улыбнуться. В результате этого весьма тревожного открытия он быстро начинает вызывать самые болезненные и убийственные мысли, которые приходят ему в голову.

— Кисаме, — наконец говорит он, не сводя глаз с листочка мяты, — самый старший член Акацуки, не считая Лидера-самы. У него была… проблема с прикусыванием ногтей.

— Ой. — Сакура вздрагивает, представляя акульи зубы Кисаме.

— Лидер-сама считает грызть ногти недостойной привычкой. В поисках лекарства он посоветовался со своей, э-э… тогдашней подругой, куноичи Амекагуре, которая сообщила ему, что лак для ногтей имеет очень неприятный вкус и отбивает охоту грызть ногти.

— Конан, — добавляет Сакура, слегка улыбаясь.

— Да. Лидер-сама велел Кисаме красить ногти, и… ну, привычка прижилась.

— Действительно интересно. — Она смотрит на него, сверкая целеустремленной очаровательной улыбкой. — Есть ли шанс, что ты расскажешь мне больше об истории или мотивах Акацуки?

Итачи ухмыляется.

— Вряд ли.

— Давай, — дуется она. — Не то чтобы я могла вернуться и рассказать Цунаде-шишоу о настоящей причине, по которой вы, ребята, носите лак для ногтей, а затем каким-то образом мы сможем повредить вашу организацию изнутри, систематически изолируя всех ваших поставщиков лака для ногтей.

Вопреки самому себе, Итачи не может не фыркнуть.

— Правильная идея. Несомненно, Лидер-сама сойдет с ума после встречи с организацией, полной грызунов; он, скорее всего, сбежит, Конан последует за ним в поисках лекарства, а остальные из нас разойдутся и разбегутся по ветру, так как мы слишком изменчивы и иррациональны, чтобы действовать без постоянного руководства… Лидера.

После этой маловероятной остроты Сакура на самом деле вскрикивает и падает назад, выглядя более взволнованной, чем за всю ночь.

— Ты… ты пошутил!

Итачи брезгливо вздрагивает при использовании детского термина.

— Вряд ли. Я придумал ехидную остроту. Есть явная разница.

— Конечно, — усмехается она, прежде чем продолжить тщательный осмотр листьев мяты. Итачи смотрит на нее сквозь прикрытые ресницы; он понимает, что Сакура, похоже, ничуть его не боится, что его совершенно тревожит. Он мог бы списать это на чистую глупость, но даже он должен признать, что степень ее контроля над чакрой и медицинские знания вряд ли способствуют такому объяснению. Гораздо более вероятным ответом будет то, что она унаследовала безрассудную храбрость своей наставницы.

— Итак, — наконец говорит Сакура. — Расскажи мне о себе.

— Я не люблю говорить о себе — возражает Итачи. — Если ты намерена провести какой-то полусырой психоанализ, сделай свои собственные выводы, основанные на том, что ты уже знаешь.

Сакура на мгновение задумывается и задумчиво нюхает листок мяты.

— Ты психопатический массовый убийца, убивший свой клан, с ужасным зрением. Несмотря на твой статус психопатического массового убийцы, убившего клан, ты никогда напрямую не угрожал мне и не демонстрировал свою садистскую жестокость, о которой я слышала, что наводит меня на мысль, что, может быть, у тебя синдром раздвоения личности — ты знаешь, как у доктора Джекила и мистера Хайда или что-то в этом роде. Ты ценишь высокую моду и не любишь пирожные, лапшу медленного приготовления и соус хойсин. И у тебя иррациональное пристрастие к витаминной воде. — Она ухмыляется ему. — Ладно, тебе больше не нужно мне ничего рассказывать. Я практически могла бы написать книгу.

На этот раз губы Итачи изгибаются по краям, и он снова смотрит на свой лист мяты, чтобы скрыть это.

Примерно через час или около того, в течение которого Итачи на самом деле ведет праздную беседу с куноичи — что, бесспорно, является большим делом, поскольку единственным человеком, с которым он когда-либо вел праздную беседу ранее, был Кисаме — они заканчивают сбор урожая ста экземпляров мяты и возвращаются в Штаб-квартиру. И снова Итачи идет, держа корзину (и запястье Сакуры в другой руке, хотя он быстро замечает, что ее протест, на этот раз, чуть менее жестокий), в то время как куноичи пытается подвергнуть его товарищей психоанализу, используя ее ограниченные знания о них.

К счастью, все остальные заняты за обеденным столом, о чем свидетельствуют крики и возгласы «Передай уже гребанное картофельное пюре!», когда они тихо пробираются внутрь через боковой вход.

— Я или Кисаме скоро принесем тебе еду, — несколько неловко говорит ей Итачи, передавая ей корзину обратно.

Сакура наклоняет голову, проницательно глядя на него.

— Спасибо, Учиха. — Она входит в свою комнату, а затем оборачивается, чтобы оглянуться на него в последнюю секунду. — Знаешь, я все еще думаю, что ты жуткий и странный, и один из самых испорченных людей, которые когда-либо ходили по земле.

— Ну, спасибо, Харуно Сакура, я не думаю, что когда-либо слышал более лестное описание себя за всю свою жизнь, — отвечает Итачи со своим обычным невозмутимым видом.

Сакура смеется.

— Однако, если тебя это утешит, ты немного менее жуткий и странный, чем я считала тебя два дня назад.

На этой приятной ноте дверь за ней закрывается, оставляя Итачи смотреть на выдолбленное дерево, где ранее приземлился его сюрикен.

— …Очаровательно.

Спускаясь по лестнице, Итачи сталкивается с грозным зрелищем — Кисаме, Хидан, Дейдара и Тоби, выстроившиеся в линию со скрещенными руками, гуськом, у основания лестницы.

Это зрелище повергло бы в кошмар даже самых стойких шиноби Конохи. Но Итачи просто сверлит своих товарищей взглядом.

— Уйдите с дороги. Мне нужна еда.

— Не так быстро, гм, — твердо тычет его в грудь Дейдара.

— Нам нужны все пикантные подробности, — завершает Кисаме.

На заднем плане Тоби подпрыгивает от волнения.

— Вы, ребята, целовались?

Итачи, также известный как «Самый жуткий, странный и испорченный ниндзя-отступник года», глубоко вздыхает.

Это будет долгая ночь.

Комментарий к Часть 5. В погоне за прославленной растительностью

Песня, которую напевал Хидан в начале: Natasha Bedingfield - Angel.

========== Часть 6. Крах ==========

Комментарий к Часть 6. Крах

Для всех, кому интересно, официальная тема ИтаСаку для этой истории: I’m Yours — Jason Mraz. 🙃

— Ладно, гм, — Дейдара почти деликатно берет нож для стейка и крутит его между пальцами, прежде чем сделать шаг к Итачи. — Обещаю, я буду осторожным.

— Можно ли вообще осторожно ударить кого-то в глаза? — спрашивает Кисаме, обращаясь с очень актуальным вопросом к населению.

Тоби пожимает плечами.

— Я так не думаю, но если кто и может это сделать, так это уважаемый Дейдара-сэмпай!

— Никто, — бесцветным голосом говорит Итачи, — не собирается колоть кого-либо в глаза. Он снимает солнцезащитные очки Диор — жест, всегда указывающий на крайнюю серьезность, — и пристально смотрит на приближающегося подрывника. — Подойди ближе, и я выверну твои внутренние органы на пол.

— Лучше не надо, — зловеще рычит Хидан. — Потребовалась гребаная целая вечность, чтобы убрать все дерьмо Тоби из его маленького дурацкого проекта декоративно-прикладного искусства.

Встревоженный Дейдара роняет нож для стейка обратно на кухонный стол.

— Боже, Учиха, ты просто не понимаешь шуток, гм.

— У тебя очень плохой вкус, — фыркает Итачи.

— Ну, мне бы вообще не пришлось так шутить, если бы ты мог просто заставить куноичи, наконец, влюбиться в тебя, гм! — возмущается Дейдара. — Прошла уже неделя наших стараний и никаких результатов, гм!

— Что ж, — указывает Кисаме, как обычно, выступая в качестве единственного голоса разума. — Иногда она зовет его Итачи, что лучше, чем Учиха, и определенно лучше, чем когда она просто смотрит на него с глубокой дрожью ненависти.

— О, трахните меня, — ворчит Дейдара, плюхаясь на стол.

Итачи раздраженно делает глоток витаминной воды.

— Я бы предпочел воздержаться от такого гнусного поступка. Кроме того, крайне важно, чтобы мы сохраняли реалистичные ожидания в отношении этого вашего… э-э… извращенного маленького начинания. Было бы чистой глупостью предполагать, что Сакура «влюбится» в меня за полторы недели плена…

— Да, она должна быть чертовски сумасшедшей, — отвечает Хидан, кивая в знак согласия.

Тоби плюхается обратно на свой мешок с фасолью, вздыхая.

— Я просто хочу, чтобы у тебя было больше времени, чтобы завоевать сердце Сакуры-сан, Итачи-сан.

— Вот тут-то и вступает в игру вся эта штука с ударом ножом в глаза, гм, — услужливо указывает Дейдара. — По словам маленького Красноглазика, предстоит еще один сеанс исцеления, прежде чем его глаза будут полностью излечены, и после этого мы не можем с честью удерживать ее, гм.

— Тот же принцип применим, если я ударю тебя четыреста тридцать семь раз тупым ножом для масла, — невозмутимо говорит Итачи. — Ее честь как медика обязывает ее остаться и позаботиться о нас.

Он на мгновение закрывает глаза; его зрение и чувствительность к свету значительно улучшились благодаря ее исцелению, но ему еще многое предстоит исправить. Когда он снова открывает глаза, то видит, что его товарищи смотрят на него с выражением ужаса, написанным на их лицах.

— Ох, Итачи-сан пошутил! — Тоби визжит, пораженный такой новизной такого происшествия.

Итачи вздрагивает.

— Всего лишь едкая острота.

— Сколько их было за последнюю неделю, гм? — спрашивает Дейдара, широко раскрыв глаза.

Кисаме на мгновение задумывается.

— Пять.

— Вот так, Красноглазик, — произносит Хидан, указывая на Итачи. — Разгневанная куноичи оказывает на тебя чертовски негативное влияние.

— Я в курсе, — скучно протягивает Итачи. — На самом деле, в настоящее время я подвергаюсь высокому риску покрасить свои волосы в ярко-розовый цвет и сдаться Конохе, умоляя об искуплении и предлагая им свою непоколебимую лояльность в обмен на привилегию лечить тяжело раненых людей с помощью моей нежной и любящей натуры.

Тишина встречает это экстраординарное заявление.

— Действительно? — потрясенно спрашивает Тоби.

— …Нет.

— Никогда больше так не делай, — вздрагивает Кисаме. — Это просто неправильно.

— Хватит уже едких острот, гм! — восклицает Дейдара, расстроенно размахивая руками. — Нам срочно нужно придумать новый и очень жесткий план! — В единственном голубом глазе, не прикрытом внушительной массой волос, сияет тревожно аналитический взгляд. — Учиха, Сакура хоть догадывается, что она тебе нравится, гм?

— Нет, — отвечает Итачи, и в его голосе звучит нелепая благодарность за этот маленький факт.

Дейдара опускает голову на руки.

— Нисколечко, гм? Даже подозрений нет?

— Разве таинственная и непостижимая сторона моей личности ничего для тебя не значит?

— Да ладно, — услужливо уточняет Кисаме, видя, что Дейдара рискует начать биться головой о стол, пока он не потеряет сознание. — Это Учиха Итачи, о котором мы говорим. До сих пор все думали, что он асексуален. Даже мы. Конечно, маленькая куноичи Листа не знала бы, если бы он интересовался ею.

— Тут присутствует чертова сила зла, — мрачно возражает Хидан. — Я бы ничего не поставил против нее.

Дейдара выпрямляется, решительно глядя на Итачи.

— Твой последний сеанс исцеления произойдет через час, а сегодня вечером мы должны отправить ее обратно в ее счастливую маленькую деревушку. И если и есть лучшее время для того, чтобы продемонстрировать подавляющее очарование Учихи, то оно наступает сейчас, гн.

Итачи отшатывается, как будто заявление Дейдары было самым подлым оскорблением.

— У меня нет такого… очарования.

— Что ж, это ставит тебя в довольно затруднительное положение, гм, — задумчиво говорит Дейдара. — Поскольку ты должен дать ей тонкие подсказки, что тыможешь заинтересоваться ею во время предстоящего сеанса исцеления, но если ты будешь делать это в своей обычной социально отсталой манере, ты можешь просто все испортить.

— Ой, нет, Дейдара-сэмпай, — возражает Тоби. — Итачи-сан никогда не мог все испортить!

Он бросает на Итачи взгляд с таким неподдельным обожанием, что Учиха чуть не поник.

— Я постараюсь изо всех сил воздержаться от того, чтобы все испортить, как ты так эрудированно выразился, — сухо говорит Итачи. — Теперь я намерен медитировать.

— Молись о силе, — советует Хидан. — Тебе это обязательно понадобится.

— И не спускайся, пока не заполучишь девушку, гм! — Дейдара кричит ему вдогонку.

Итачи расхаживал перед комнатой Сакуры три с половиной минуты, он правда считал, абсолютно не собираясь входить. Несмотря на тщательно выученное выражение спокойствия на его лице, его мысли занимают благонамеренные, но слегка пугающие советы по ухаживанию от трех других мужчин-убийц и Тоби, и это вряд ли поможет его и без того натянутым нервам.

К своему вечному стыду, он чуть не подпрыгнул, когда подлые махинации его разума были грубо прерваны звуком открывающейся двери. Волосы Сакуры встали дыбом, как будто она провела по ним пальцами несколько раз.

— Что?

Итачи почти вздрагивает; конечно, он сталкивался с несколькими миллионами вещей, более опасных, чем разгневанная куноичи, но он также знает, что ни одна из других нескольких миллионов опасных вещей никогда не кастрировала человека ручкой.

— …Как ты…

— Я слышу твои шаги, — прерывает она, скрестив руки на груди. — Они эхом разносились по моей комнате последние три минуты и сорок пять секунд.

Есть несколько моментов, когда они оба оценивают друг друга, прежде чем Сакура отступает от дверного проема.

— Если ты хотел потусоваться, — она намеренно заимствует самые заведомо детские и невинные из фирменных терминов Тоби, зная, какой эффект это произведет на него, — или что-то в этом роде, ты мог просто постучать и вежливо попросить.

На этот раз Итачи не может сдержать содрогания от простого намека на то, что его когда-нибудь могут поймать за чем-то столь юношеским.

— Я не хочу этого делать. Если бы я хотел умереть, я бы задушился лучшими галстуками Лидера-самы.

Сакура одаривает его озорной улыбкой.

— О, правда? Тогда почему ты все еще здесь?

Левый глаз Итачи слегка дергается.

— Я… хотел избежать попытки Тоби заняться искусством и ремеслами.

— Ха! — Сакура торжествующе кукарекает; несколько забывая, с кем именно она имеет дело, она бьет контуженного Итачи по плечу. — Ложь, Учиха! Ложь! Тоби занимался декоративно-прикладным искусством три часа назад!

Пытаясь подавить в себе растущие чувства к этой беспокойной молодой женщине, Итачи стоит в нескольких дюймах от нее, несколько опасаясь за ее здравомыслие и целостность секретных ритуалов Акацуки.

— Откуда ты это знаешь?

Сакура фыркает, возвращаясь в комнату.

— Я слышала, как Хидан ругается за то, что ему пришлось собрать весь набор для лепки Плэй-До.

— …Ах.

— Я рада, что уйду отсюда к полуночи, — признается ему Сакура в редкий момент откровенности. Она постукивает по голове. — Я думаю, что безумие вокруг может быть заразно.

Получив неофициальное приглашение, Итачи осторожно входит в комнату и садится на шаткое деревянное кресло-качалку.

— Напомню, что ты сможешь покинуть помещение только после выполнения условий нашего соглашения.

Ее улыбка немного тускнеет, и Сакуре приходится напоминать себе, что ей, в конце концов, повезло, что она уйдет отсюда со своей жизнью и парой оригинальных солнцезащитных очков Диор. Она опускается на холодный деревянный пол, скрестив ноги и вытягивая небольшое количество чакры в раскрытые ладони.

— Иди сюда, Учиха. Мы закончим это.

Итачи подчиняется, уже поняв, что спор бесполезен, но закрывать глаза в ее присутствии ему все еще неудобно. Он не может отделаться от подозрения, что, если бы это было вообще возможно, она взяла бы несколько лучших магических маркеров Тоби (которые, как он знает, она припрятала где-то здесь) и нацарапала бы унизительные фразы на его лице, пока он ни о чем не догадывается.

Его нос недовольно дергается при одной мысли об этом, и Сакура сильно стучит по нему свободной рукой.

— Не двигайся, нервы в глазах очень нежные, и если хоть один маленький нерв будет пережат, ты можешь всю оставшуюся жизнь видеть все в оранжевом свете.

Давление ее чакры на его оптические нервы увеличивается — это неудобно, странным образом, который он не может точно определить, и Итачи вздрагивает.

На мгновение чакра Сакуры иссякает.

— Ты боишься щекотки, Учиха? — недоверчиво спрашивает она.

— Не будь смешной, Сакура. Ничего подобного.

Он проклинает свою неспособность открыть глаза и пристально взглянуть на куноичи, но, к счастью, она возвращается к своему обычному распорядку; пока совершенно из ниоткуда не возникает еще один всплеск неприятного ощущения. К его большому замешательству, Итачи вздрагивает, и его гордость, которая уже сильно пострадала за последнюю неделю, получает еще один удар, когда Сакура громко смеется.

— Ты боишься щекотки!

Итачи не может видеть, но остальные его чувства все еще целы. Недолго думая, он протягивает руку, сжимая пальцами ее необычайно тонкую шею.

— Куноичи, если я открою глаза и узнаю, что могу видеть мир только через пикантный цитрусовый спектр, мне придется устроить тебе ад, — говорит он самым шелковистым опасным тоном.

На этот раз Сакура сдерживает свой смех, хотя он все еще мог слышать едва сдерживаемый юмор, клокочущий под ее ответом.

— Я извиняюсь. Не волнуйся, однако, ты не увидишь оранжевый. Розовый, возможно? В любом случае, Итачи, пожалуйста, отпусти мою лодыжку. Я считаю, что это граничит с сексуальными домогательствами.

Итачи ничего не может на это сказать, но он убирает руку с ее лодыжки.

— О, блять, — бормочет себе под нос Сакура.

— …Прости?

— Ничего-ничего!

Следующие полчаса Итачи лихорадочно пытается определить наименее глупый из «тонких» способов, как сообщил ему Дейдара, который будет уместным, чтобы намекнуть на его «привязанность» к Сакуре.

— Итак, — невозмутимо говорит он, про себя не в силах поверить, что только что начал предложение с использования союза. Он, должно быть, действительно далеко ушел. — Что тебя ждет по возвращении в деревню?

Его глаза все еще закрыты, но он с удовлетворением слышит ее тихий, поспешно сдавленный вздох удивления, прежде чем она быстро приходит в себя и отвечает.

— Возвращение к моему обычному режиму долга, чести, спасение жизней моих товарищей, попытка посадить твоих товарищей в тюрьму, чтобы они могли прекратить свои покушения на жизнь моего лучшего друга, и, о, — выглядеть потрясающе в моих новых солнцезащитных очках Диор, конечно.

— Мило, — сардонически говорит Итачи.

— А ты что будешь делать, когда я уйду? — сладко спрашивает она, и он чувствует легкую боль, когда она чинит один из последних потрепанных нервов.

— Вернусь к моему обычному распорядку выполнения каждого действия, которое полностью противоречит заявленной цели в жизни, — отвечает Итачи после секундного размышления. — Вместе с тем, чтобы избежать тюремного заключения от таких, как ты, чтобы я мог продолжать сеять хаос по всему миру, и, о, купить новые солнцезащитные очки Версаче, конечно.

Он вознаграждается небольшим смехом, который она сдерживает.

— О, я вижу, улучшение. Но ты все еще ужасно жуткий человек и злодей для всего человечества, ты знаешь, — сообщает ему Сакура как ни в чем не бывало, и он может услышать маленькое зерно правды в осторожно беззаботном тоне, произносящем ее следующую фразу. — Надеюсь, ты знаешь, что я буду ненавидеть тебя преданной и страстной ненавистью до конца своей жизни за то, что ты заставил меня таким образом скомпрометировать мою честь.

Итачи слегка ухмыляется.

— Я знаю. На самом деле, я наслаждаюсь этим.

Сделав это заявление, Итачи чувствует, как нежное ощущение ее чакры медленно уходит из его глаз.

— Открой глаза, — инструктирует она, — и скажи мне, каково это.

К его облегчению, его недавно восстановленное зрение не предполагает, что он будет видеть все в различных оттенках оранжевого. На самом деле, это не что иное, как совершенство.

— …Удовлетворительно, — медленно произносит он.

В тусклом вечернем свете ее зеленые глаза ловят несколько пятнышек золотого света свечи, превращающих их в расплавленный изумруд, и Итачи с удивлением понимает, что за последние несколько лет его ухудшения зрения все цвета, которые он видел, были отфильтрованы и приглушены оттенками серого. Теперь, однако, Сакура вся такая преувеличенно ярко-розовая, зеленая и красная, такая яркая и веселая, что на самом деле его должно тошнить.

— Полагаю, на языке Учиха это переводится как «отлично», — ухмыляется она, откидываясь на спинку кровати, оправдываемая своей гордостью.

Итачи поднимает бровь.

— У тебя действительно достаточно опыта работы с моей прозой, чтобы перевести ее в твои обычно бурные обороты речи?

Он удивлен, увидев легкую тень веселья, мелькнувшую в ее глазах, прежде чем она исчезла так быстро, как будто ее никогда не было. Она стоит, роскошно потягивается и тыкает его в ключицу, что уже вошло у нее в привычку.

— Однажды я была знакома с твоим младшим братом, — небрежно говорит она, прежде чем одарить его довольно отвлекающей улыбкой. — И, на случай, если это ускользнуло от тебя, ты довольно разговорчив в моем присутствии. Жалко, еще бы пара сеансов, и я держу пари, что ты раскрыл бы свои самые глубокие, самые темные секреты.

Это слишком близко к сердцу Итачи, и он быстро принимается осматривать каждую мелочь в комнате. Он внезапно осознает тот факт, что именно это Кисаме тактично назвал бы подходящим моментом для удара, но на этот раз его инстинкт хищника, кажется, полностью покинул его.

К его удивлению, Сакура внезапно останавливается, глядя на него как завороженная.

— О, Ками, — выдыхает она — привычка, которую она переняла у Кисаме. — Не могу поверить, что не поняла этого раньше.

Итачи невольно отступает назад, его глаза осторожно сужаются, как будто он готовился к битве.

— О чем ты говоришь?

— Твой маленький секрет, Учиха, — отвечает Сакура, полностью уверенная в себе.

— У меня нет секретов, — непоследовательно говорит Итачи, надеясь, что она забудет, что вся его жизнь на самом деле основана на секретах и тайнах.

— Ты нюхаешь лак для ногтей, не так ли?

Вряд ли это то, что он ожидал услышать от нее, и он тупо моргает.

— …Что?

— Ты слышал меня. — Сакура скрещивает руки на груди и проницательно изучает его. — Это объясняет раздвоение личности и прочее.

Даже перед лицом этого нелепого обвинения Итачи кажется, что он почти… рассмеялся, и это действительно шокирующая перспектива для него.

— Уверяю тебя, Сакура, — мягко говорит он, возвращая свое обычное самообладание. — Я не… нюхаю лак для ногтей.

Куноичи заметно сдувается; она была уверена, что, наконец, нашла решение таинственной загадки, которой был Учиха Итачи.

— Хорошо, — почти дуется она, протягивая ему руку. — Пойдем вниз — я хочу попрощаться с твоими… друзьями.

— Они не мои друзья, — возражает Итачи, довольно озадаченно глядя на предложенную часть тела, прежде чем ему неловко удается соединить ее со своей, так что ее ладонь легко ложится в его руку. — Они мои союзники в достижении общей цели.

— Конечно, — говорит Сакура, закатывая глаза. — И что это за цель будет?

— Мировое господство, — спокойно отвечает Итачи — правда, да, даже несмотря на то, что текущая цель Акацуки, кажется, состоит в том, чтобы в первую очередь помогать ему в использовании различных социально неудобных методов ухаживания в полной мере. Тем не менее, это просто не имеет такого же драматического чутья. На первой ступеньке лестницы он вспоминает ультиматум Дейдары не спускаться вниз, пока он, так сказать, не заполучит девушку. Технически, поскольку их руки несколько переплетены, он имеет доступ к аспекту ее личности, следовательно, логически он выполняет смехотворные условия подрывника.

— Как ужасно предсказуемо, — вздыхает Сакура. — Я ожидала большего, Учиха.

Итачи позволяет себе роскошь легкой ироничной ухмылки.

— Если бы я сказал тебе правду, ты бы вряд ли мне поверила.

Она дарит ему каменную улыбку.

— Испытай меня.

К счастью, он избавлен от необходимости отвечать тем фактом, что дальнейший их путь заблокирован Кисаме, Хиданом, Дейдарой и Тоби, ожидающими внизу лестницы. Все они прибегли к самой подлой тактике запугивания и изо всех сил стараются выглядеть как можно более хладнокровно-угрожающе и беззаботно — Кисаме опирается на обнаженную Самехаду, осматривая свои ногти, заточенные до бритвенно-острых кончиков, Дейдара бездельничает, опираясь на стену и небрежно перебрасывая глиняную бомбу из руки в руку, и Хидан превратился в угрожающую тень в углу. Тем временем Тоби порхает взад-вперед, изображая из себя вампира и напевая леденящую душу фортепианную музыку.

Сакура слегка приподнимает бровь.

— Впечатляет. Это почти возвращает мне уважение к вам, ребята.

— О, ура, мы снова крутые! — Тоби визжит.

— Я сказала почти, — возражает Сакура, хотя ее слова смягчаются улыбкой, когда она видит невинного члена Акацуки в закрученной маске.

Острый взгляд Дейдары не упускает из виду, как рука Сакуры выскальзывает из легкой хватки Итачи, когда она обязана ответить на объятие Тоби; его глаза расширяются, и один из ртов на его руках задыхается и давится глиной. Итачи предупреждающе выгибает бровь, и светловолосому ниндзя-отступнику каким-то образом удается удержаться от вопросительного крика во всю глотку. Вместо этого он соглашается беспорядочно дергать головой влево и вправо, а затем вверх и вниз.

— У него припадок или что? — шепчет Сакура.

Итачи с минуту качает головой.

— Нет, не думаю.

Дейдара падает на кухонный стол со стоном отчаяния.

Хидан бормочет что-то подозрительно похожее на:

— Чертовски безнадежно.

Сакура не слышит ничего, кроме непристойностей; она резко поворачивается к Хидану.

— Извини?

Хидан встречает ее взгляд.

— Что, куноичи? Уже хочешь уйти?

Кисаме нервно смеется, прежде чем отодвинуть Самехаду, чтобы встать между ними.

— Если бы взгляды могли убивать, — упрекает он. — Если бы все только делали дыхательные упражнения…

Помимо личных разногласий, всем в непосредственной близости требуется несколько минут, чтобы закатить глаза.

— Ладно, — первой любезно уступает Сакура, уклоняясь от защитной хватки Кисаме.

Хидан неохотно кивает, соглашаясь; он делает шаг вперед, плюет себе на ладонь и протягивает мокрую ладонь куноичи.

— Тогда мир, язычница, — пока что.

Ко всеобщему ужасу, Сакура тоже плюет себе в ладонь и обменивается рукопожатием с местным фанатиком Акацуки. Она мило улыбается ему.

— Мир.

— Ты не такая отсталая, как остальные твои люди, — признает Хидан, наконец отстраняясь. — У тебя есть талант — клянусь, остальные язычники Конохи, которых я встречал, не смогут обругать пятилетнего ребенка, чтобы спасти свою жизнь. Жаль, что ты используешь свои навыки не для той стороны.

— Это все объективно, — возражает Сакура.

— Как угодно, куноичи, — Хидан закатывает глаза; прежде чем уйти в свое логово, он в последний раз оборачивается и подмигивает ей. — О, и не забудь передать привет своей маме.

Сакура весело показывает ему средний палец.

Кисаме недоверчиво качает головой.

В этот момент Тоби решает, что уровень хардкорной крутизны в штаб-квартире Акацуки достиг слишком высокого уровня для его личного комфорта; он тут же начинает рыдать и снова обнимает Сакуру.

— Сакура-сан! — вопит он, сжимая в руках довольно сморщенную куноичи. — Пожалуйста, возвращайся и посещай нас почаще!

— Я не знаю, Тоби… — Сакура задыхается.

Тоби обнимает ее крепче и бормочет что-то о том, что она его «лучший друг» и «старшая сестра». Пока Итачи борется с рвотным позывом, Сакура тает перед таким искусным убеждением и уверяет его, что она действительно будет приходить раз в месяц на Ночи Монополии.

— О, убирайся, гм, — с отвращением говорит Дейдара. — Вы все… сопливые, слезливые и дерьмовые.

— Не будь с ним злым! — Сакура защищает Тоби, пока он покорно обнимает ее в последний раз, клянется в вечной лучшей дружбе, и ковыляет в ванную, печально всхлипывая.

Сакура машет ему вслед, прежде чем повернуться ко второму оставшемуся члену Акацуки. Дейдара приподнимает бровь.

— Не нужно падать на колени от благодарности за любезность, оперативность и вообще стильность моих писем, гм.

Сакура не может не улыбнуться ему.

— Прими мою благодарность, Официальный глава официального отдела писем, которые должны быть написаны заключенным.

Они стучаться кулаками, и Дейдара встает, чтобы уйти, выглядя совершенно спокойным и невозмутимым.

— Прости, что не лью слез, гм, — озорно говорит он. — Но у меня такое чувство, что в будущем мы будем видеться чаще. Назови это художественным инстинктом, ага.

За спиной Сакуры Итачи предупреждающе смотрит на него и осторожно достает нож для стейка из кухонного ящика. Дейдара бледнеет.

Совершенно не подозревая о вопиющей тактике запугивания, происходящей позади нее, Сакура машет Дейдаре несколькими пальцами.

— Тогда очень хорошо. И я не забуду принести тебе несколько упаковок с краской для светлых волос, когда это произойдет — должно быть трудно поддерживать искусственный цвет волос, будучи разыскиваемым преступником, понимаешь?

Дейдара возмущенно взвизгивает и убегает по коридору.

Сейчас Сакура осталась одна на кухне с Кисаме и Итачи. Человек-акула переводит взгляд с невинной куноичи на своего испуганного напарника (но опять же, для Итачи паника означает периодическое подергивание правого глаза), смеется про себя и отползает к двери.

— Ну, Сакура-чан, ты кажешься замечательным человеком, и я очень рад, что познакомился с тобой на прошлой неделе или около того, и я думаю, что было бы очень желательно, если бы ты вспомнила наши занятия йогой и продолжила их…

Со скоростью молнии рука Итачи вырывается, и он хватает своего удаляющегося партнера за руку. Несмотря на тонкие пальцы, его хватка сильна, и Кисаме вздрагивает.

— Почему, Кисаме, куда ты идешь? — спрашивает он риторически.

Кисаме пытается отстраниться, изображая безобидную улыбку на лице; Сакура смотрит с любопытством.

— Потому что, Итачи, в этот временной интервал идет Романтика АНБУ…

Хватка Итачи крепчает.

— Кисаме, — выдавливает он, — ты не знал, что завтра в четыре дня будут повторы?

Он пойман, правда, и Кисаме вздыхает.

— Да нет же, Итачи, я не знал.

— Очень хорошо, — удовлетворенно отвечает Итачи и отпускает его. — Ты можешь сопровождать нас в Коноху.

— О, рыбные палочки и бесконечная радость, — бормочет себе под нос Кисаме. Он засовывает руку в один из внутренних карманов плаща и достает шарф, украшенный двумя веселыми рыбками-клоунами, царственной синей рыбкой, маленькой морской черепахой и широко улыбающейся акулой.

Он бросает этот шарф Сакуре, которая легко его ловит.

— Эх, Кисаме, я действительно ценю этот жест дружбы, но я думаю, что тебе больше понравился бы шарф с персонажами «В поисках Немо», чем мне…

Итачи вздыхает.

— Кисаме, на прошлое Рождество я подарил тебе шарф с рисунком персонажей «Короля Льва». У меня сложилось впечатление, что мы договорились, что это более достойно для людей нашего положения.

— Шрам чертовски страшный, — защищаясь, говорит Кисаме. — В любом случае, куноичи, это не для тебя. Ты великолепна и все такое, но я никому не отдам свой шарф «В поисках Немо». Сделай нам одолжение и повяжи его вокруг глаз.

Сакура возмущенно давится, протестующе размахивая шарфом.

— Я не собираюсь завязывать себе глаза в присутствии двух смертоносных ниндзя-отступников! Это противоречит всем моим инстинктам самосохранения!

— Либо так, либо мы тебя вырубим, — бесстрастно отвечает Итачи. — Я полагал, что ты предпочтешь оставаться в сознании.

Сакура закатывает глаза.

— Ваша доброта и щедрость непревзойденны. Кроме того, как я могу эффективно путешествовать с завязанными глазами?

— Ты не понимаешь, — подсказывает Кисаме.

Правая рука Сакуры сжимает тонкий шарф, и Кисаме не может не сглотнуть.

— Кисаме понесет тебя, — приказывает Итачи.

Это не было бы проблемой, если бы Кисаме не выбрал именно этот момент, чтобы заверить Сакуру, что Итачи понесет ее.

На кухне наступает неловкое молчание.

Сакура поднимает бровь.

Кисаме осторожно толкает Итачи локтем в ребра.

Итачи бросает в сторону напарника смертельный взгляд «не смей».

— У меня ужасное заболевание позвоночника, знаете ли, — невозмутимо говорит Кисаме. — Оно оживляется в полнолуние — как-то связано с приливами и еще чем-то. В интересах сохранения моего здоровья Итачи, в своих бесконечных раздумьях, вместо этого решил нести тебя.

— Как очень вежливо с его стороны. — В голосе Сакуры чувствуется определенный скептицизм, когда она неохотно завязывает недостойный шарф вокруг глаз.

— Ты не можешь просто, — бормочет Итачи, едва шевеля губами, — идти туда.

Кисаме осматривает состояние своего лака для ногтей, явно равнодушный.

— На самом деле, именно это я и сделаю. А теперь пойдем. Тебе нужно нести куноичи. И, да, ты можешь поблагодарить меня позже.

Заключить Сакуру в свои объятия совсем несложно, но Итачи делает все необходимые движения неуверенно и полувздрагивая, словно ожидая, что ее кожа обожжет его кожу при контакте. Кисаме практически танцует взад-вперед и хихикает, а Итачи бросает на него почти обиженный взгляд, про себя благодаря всех богов за то, что Хидана, Тоби и особенно Дейдары здесь нет, чтобы увидеть это.

Когда он выносит Сакуру из штаб-квартиры в сопровождении Кисаме, куноичи пользуется возможностью, чтобы нанести ему предупреждающий удар ногой по ребрам.

— Если ты сломаешь мне шею из-за случайного и необъяснимого физического спазма, — предостерегает она, — или если ты бросишь меня на землю, и я умру от падения сейчас, когда я изжила свою полезность для твоего странного маленького дела, я вернусь призраком и буду преследовать тебя до конца твоих дней и вообще сделаю твою жизнь невыносимой.

Несмотря на то, что Немо и Дори, соответственно, в настоящее время закрывают глаза Сакуры, у Итачи есть отчетливое ощущение, что она смотрит на него так угрожающе, как только может, и ему приходится бороться, чтобы свести веселье в его голосе к минимуму, когда он и Кисаме пробираются к ветвям ближайшего дерева.

— Как скажешь.

— Чёртовы Учиха и их односложные слова, — обиженно бормочет Сакура, когда они начинают долгий путь домой.

К большому удовольствию Кисаме, явно язвительные шуточки между Итачи и Сакурой продолжаются добрую половину пути до Конохи, после чего куноичи впадает в легкую дрему, более или менее преодолев страх перед тем, что ей сломает шею случайный и необъяснимый физический спазм или падение насмерть.

— Ой, — в этот момент он просто должен вмешаться. — Она доверяет тебе — или… что-то в этом роде…

У Итачи довольно опасное выражение лица.

— Я с тобой не разговариваю.

— Но…

— Не разговариваю!

Кисаме замолкает и решает приберечь все живые изображения Итачи и Сакуры, обнимающихся… на потом.

Сакура просыпается как раз вовремя, чтобы высокомерно сообщить Итачи и Кисаме, что они не могут рассчитывать пройти мимо сторожевых башен Конохи, и если они заинтересованы в сохранении своей жизни в целости, им лучше высадить ее прямо здесь и позволить ей пройти оставшиеся три мили самостоятельно.

Итачи и Кисаме гордятся тем, что в целом они стойкие и спокойные люди, но, услышав это заявление, они оба открыто смеются не менее минуты. С завязанными глазами или нет, Сакуре удается бросить ветку в сторону Кисаме и второй раз за ночь ударить Итачи по ребрам.

К своему ужасу, когда она чувствует, что впервые за два с половиной часа ее опускают на землю, а Кисаме снова кладет в карман шарф «В поисках Немо», Сакура оказывается перед своей квартирой. Она безмолвно открывает рот.

— Как вы…

— У Тоби много недостатков, — хмурится Итачи, — но он, по общему признанию, чрезвычайно опытен в разведке.

Сакура заметно отшатывается.

— Фу. Сталкеры.

Требуется вся немалая сила, которой обладает Итачи, чтобы не упасть на пол с комичными крестиками на глазах.

Кисаме переживает это немного лучше и делает шаг к ней, протягивая руку. Сакура отвечает на жест с неохотной улыбкой, берет его руку, и пока Итачи недоверчиво наблюдает, два основных источника его недавних страданий обнимаются.

— Береги себя, Брюс, — говорит она с ухмылкой. — Не застревай в позе лотоса, не пей случайно суп из акульих плавников и не делай еще чего-нибудь в этом роде.

Кисаме вздрагивает.

— Знаешь, тут не над чем шутить. А ты — старайся изо всех сил снизить кровяное давление. Это может быть сложно, но все возможно с йогой и дыхательными упражнениями.

Сакура ласково закатывает глаза, и Кисаме случайно оглядывается на своего партнера, который неглубоко дышит и выглядит немного страшнее, чем обычно.

— О, посмотри на время, — беззаботно говорит человек-акула. — Думаю, я собираюсь пойти и напугать этого странного зеленого уродца в спандексе во сне. Встретимся на мосту через пятнадцать минут, хорошо?

Чтобы отдать должное, Итачи каким-то образом умудряется сдерживать себя от того, чтобы прыгнуть на Кисаме, обхватить его руками за шею и умолять не уходить. Вместо этого ему удается наклонить голову на долю дюйма.

— Очень хорошо.

Кисаме весело машет пальцами Итачи и Сакуре.

— Удачи!

С этими словами он исчезает, оставляя маловероятную пару наедине.

— Итак, — говорит Сакура, постукивая ногой по полу.

— …Так.

Между ними возникает очень неловкое молчание, и Итачи, из-за своего глубоко укоренившегося предпочтения естественного молчания по сравнению с неловким, решает проявить инициативу. Он делает это после того, как прочистил горло примерно три раза, в то время как Сакура бросает на него несколько сомнительных взглядов.

— Сакура, — наконец выговаривает Итачи. Втайне не в силах поверить, что он вообще это делает, он протягивает ладонь и осторожно берет ее за руку. Он чувствует, как ее мышцы напрягаются под его прикосновением, но она не отстраняется, а вместо этого смотрит на него с полнейшим подозрением. К счастью, этот конкретный взгляд сменяется выражением удовлетворения после того, как он вытаскивает солнцезащитные очки Диор из-под плаща и вкладывает их в ее руку, а ее тонкие пальцы сжимают бесценный модный аксессуар. — …Спасибо.

Сакура моргает, прижимая солнцезащитные очки к себе. Для такого искусного в чтении языка тела, как он, Итачи с удивлением обнаруживает, что не может расшифровать непостижимое выражение ее глаз.

Наконец она подносит указательный и средний ко рту, слегка прижимая их к губам. Итачи изо всех сил старается не быть загипнотизированным этим простым действием, но терпит неудачу. Полнейшую.

Одно лишь свидетельство его замечательной сдержанности в том, что, когда Сакура прикасается зацелованными пальцами к его щеке, Итачи не теряет сознание. Или не умирает от неожиданности. Вместо этого он моргает один раз, всего один раз, задаваясь вопросом, не поймала ли она его в каком-то болезненном, извращенном гендзюцу, когда его бдительность была ослаблена.

Сакура немного смеется; удивление в его глазах очевидно.

— Это за искру порядочности, которая таится в тебе, Учиха Итачи, — мягко говорит она, отдергивая руку.

Итачи снова с неприятным осознанием понимает, что эта замечательная куноичи лишила его дара речи.

Затем она улыбается ему милой, совершенно обезоруживающей улыбкой, мало чем отличающейся от той, которой она так много раз улыбалась Тоби.

Затем Сакура бьет его кулаком в челюсть.

Это сильный удар, достаточный, чтобы разрушить его ледяное самообладание и немного наклонить голову вправо; несмотря на легкое движение, Итачи чувствует одновременный треск всех шести позвонков на своей шее.

Сакура отводит оскорбительный кулак назад и слегка дует на костяшки пальцев.

— И это, — объясняет она, — чтобы напомнить тебе почаще вызывать эту маленькую искру.

Отступление, которое она совершает в своей квартире, необычайно быстрое, но элегантное.

Итачи смотрит ей вслед, на закрытую дверь, пять минут подряд.

Через некоторое время, потраченное на вандализм в доме спящего Майто Гая, Кисаме вспоминает, что ему нужно встретить Итачи на мосту. Он рисует еще одну акулу на холодильнике шиноби Конохи, а затем взрывает все эскимо в морозильной камере, останавливаясь только для того, чтобы взять горсть леденцов из кухонного шкафа.

Он находит Итачи, облокотившегося на перила моста и пристально вглядывающегося в свое отражение. Правда, Кисаме на самом деле не может видеть его лицо, но он сомневается, что кто-то из парней из Конохи получает удовольствие от переодевания в члена Акацуки.

— Эй, — приветствует он своего напарника, останавливаясь рядом с ним. — Ты ни за что не догадаешься, что я сделал с домом уродца в спандексе…

Затем Итачи поднимает на него взгляд, и слова замирают у Кисаме в горле.

— …Это адский засос, — выдавливает он, с благоговейным трепетом глядя на челюсть Итачи. — Странный угол, однако.

Вундеркинд Учиха моргает один раз.

— Это не засос.

Кисаме требуется несколько секунд, чтобы собрать все воедино, но когда он это делает, у него отвисает челюсть. Поспешно придя в себя, он откапывает один из украденных леденцов, чувствуя себя довольно безумно.

— Леденец? Тебе станет лучше. Я обещаю.

— Я сомневаюсь в этом.

Несмотря на это, Кисаме быстро разворачивает ярко-оранжевый леденец и вонзает его в сжатые губы Итачи.

— Лучше? — спрашивает он, обеспокоенный.

Итачи бормочет что-то бессвязное вокруг флуоресцентного шарика со вкусом цитрусовых, который так бесцеремонно засунули ему в рот.

— О, Ками. — Кисаме ходит по кругу, стараясь изо всех сил вспомнить все статьи о свиданиях, которые он когда-либо читал в колонке «Мисс манеры». Наконец, идеальное решение приходит к нему, и он успокаивающе протягивает руки. — Мужское объятие. Сейчас.

— Кисаме, я не хочу…

— Сейчас же! — Кисаме лает. — Ты поблагодаришь меня позже.

Итачи сдается без дальнейших возражений.

Это долгое, темное и мрачное возвращение в штаб-квартиру Акацуки. К большой тревоге Кисаме, он находит Хидана, Дейдару и Тоби, ожидающих их в гостиной. Итачи входит первым, его лицо тщательно лишено всякого выражения, и все трое других участников заметно оживляются, увидев его — несмотря на отчаянные возгласы Кисаме: «О, Ками, пожалуйста, не ходи туда».

— Вау, гм, — первым нарушает тишину Дейдара. — Это адский засос… Странный угол, однако.

Итачи ничего не говорит, но его глаза опасно блестят.

Хидану, Тоби и Кисаме требуется остаток ночи, чтобы соскрести Дейдару с пола.

========== Часть 7. О, Ками, мои лучшие друзья навеки ==========

Комментарий к Часть 7. О, Ками, мои лучшие друзья навеки

Простите что так долго 🥺

Первое, что думает Конан, войдя прямо в центр семейной комнаты Акацуки, это что кто-то умер. Она видит, как Тоби лежит лицом вниз на своем мешке-кресле с фасолью, Хидан сжимает свои четки и молится про себя, Кисаме обнимает свою плюшевую акулу и выглядит обескураженным, а Дейдара на самом деле не лепит бомбы из глины, что действительно настораживает. Она торопливо высвобождает руку из руки Пейна, ее ясные голубые глаза осматривают всех членов организации — Тоби, Дейдару, Хидана, Кисаме и… Итачи?

— Где Итачи? — это первые слова, сорвавшиеся с ее губ, и остальные мужчины быстро оборачиваются, явно удивленные ее появлением.

— С возвращением, старшая сестра! — Несмотря на свою предыдущую меланхолию, Тоби бросается вперед и крепко обнимает ее; после того, как Конан несколько раз погладила его по голове, он одухотворенно смотрит на нее. — С сожалением сообщаю тебе, что Итачи-сану… нездоровится.

Глаза Пейна сужаются, когда он делает шаг вперед, чтобы осмотреть своих подопечных.

— Медик плохо выполнила свою работу?

— Если это так, я сделаю ей самые ужасные порезы от бумаги, которые у нее когда-либо были, — мрачно клянется Конан, отпуская Тоби.

Кисаме взволнованно машет руками.

— Дело не в том, что она плохо справлялась со своей работой, Лидер-сама, — он колеблется, — скорее она делала свою работу слишком хорошо.

Лидер поднимает бровь.

— Объясни.

— Зрение Учихи полностью восстановилось, гм, — вставляет Дейдара, не в силах скрыть ухмылку. — Ему просто вырвали сердце и растоптали его в процессе.

Несмотря на статус лидеров самой известной преступной организации в мире, Пейн и Конан не могут сдержать вздох шока.

— Дейдара, — выдыхает Пейн. — Пожалуйста, скажи мне, что ты говоришь образно.

— Нет, — перебивает Хидан. — Маленький Красноглазик чертовски сильно влюбился, а разгневанная куноичи не совсем ответила взаимностью. Вообще-то, — добавляет он, подумав. — Никто точно не знает, что произошло, но прошлой ночью он вернулся с чертовски уродливым синяком размером с кулак, после того как они с Кисаме вернули ее в Коноху.

Конан расхаживает взад и вперед, наполовину веря, что это всего лишь какая-то извращенная и тщательно продуманная шутка, призванная наказать ее и Пейна за то, что они оставили их одних на последние две недели.

— Где он? — спрашивает она наконец.

— Прячется в подвале, — обеспокоенно отвечает Кисаме. — Он был там с тех пор, как мы вернулись. Он не выходил даже за витаминной водой.

Пейн со вздохом проводит рукой по своим ярко-рыжим волосам; подавленный Итачи рискует стать бешеным и очень опасным.

— Конан, пошли.

Он устремляется к лестнице в подвал, Конан следует за ним, а Кисаме, Дейдара, Хидан и Тоби крадутся за ними из болезненного любопытства, хотя Дейдара изо всех сил старается спрятаться за Кисаме.

Подвал — сырое, ветхое и совершенно унылое место, обставленное только заплесневелыми черными бархатными креслами. Итачи хорошо сливается с кромешной тьмой; блеск его малиновых глаз — единственный признак его местонахождения там. Остальные члены Акацуки собираются в небольшую группу у подножия лестницы, несколько не зная, что именно делать — последний человек, который пытался заговорить с ним (Дейдара), большую часть ночи бесформенной кучей валялся на полу.

Пейн смотрит на Конан; поняв намек, она делает шаг вперед, неуверенно приближаясь к ниндзя-отступнику S-ранга.

— Тачи-тян?

К счастью, Хидану удается подавить смех над прозвищем — черт, это было даже хуже, чем маленький Красноглазик — и Пейн бросает на него предостерегающий взгляд.

— Знаешь, она всегда хотела младшего брата.

Хидан слабо кивает и на всякий случай засовывает костяшки пальцев в рот.

Итачи смотрит на Конан и моргает.

— Приветствую, — машинально говорит он. — Как прошла твоя миссия?

— Прекрасно, мы выследили и убили десять конкурирующих бизнесменов за две недели, — автоматически отвечает Конан. — Как дела?

Он смотрит на нее должным образом, и Конан собирает все свое самообладание, чтобы не вздрогнуть. Хидан всегда имел склонность к преувеличениям, но синяк на челюсти Итачи действительно выглядит ужасно. В файле Харуно Сакуры упоминалась ее сверхчеловеческая сила, но то, что она ударила Учиху Итачи в челюсть и смогла уйти живой после этого означало, что маленькая куноичи Листа была чем-то совершенно другим.

В полной растерянности Конан просматривает свою обычную сумку для заданий, извлекая из нее внушительный арсенал оружия, более причудливую бумагу для заметок, чем Дейдара когда-либо видел, разнообразный набор ядов, пищащую резиновую уточку, которую она принесла для Тоби, и, наконец, находит немного потрепанное печенье с шоколадной крошкой, которое выглядит так, как будто знавало лучшие времена. Она протягивает печенье вундеркинду Учихе.

— Ешь. Это поможет.

На мгновение Итачи выглядит так, будто собирается поспорить, но, наконец, берет печенье и осторожно откусывает от него кусочек.

Акацуки наблюдают, затаив дыхание, как он жует, ровно полминуты, а затем глотает без комментариев. В этот момент Конан, Пейн, Хидан, Дейдара, Кисаме и Тоби облегченно выдыхают.

Конан нежно гладит Итачи по голове.

— Я приготовлю еще, а потом позову тебя поесть, ладно?

Итачи молча кивает.

Все шесть других членов Акацуки, включая их уважаемого Лидера, поспешно удаляются наверх, чтобы посовещаться.

— Черт возьми, — взрывается Хидан, как только они добираются до кухни. — Маленькому Красноглазику действительно хреново!

Дейдара удивленно качает головой.

— Я не думал, что когда-нибудь доживу до этого дня, гм.

— Бедный Итачи-сан, — почти плача, говорит Тоби. — Я пойду и свяжу ему большой пушистый свитер, чтобы он согрел его сердце!

Пейн прислоняется к холодильнику, наблюдая, как Конан торопливо кладет большое количество замороженного теста для печенья на противень и засовывает его в духовку, одновременно задаваясь вопросом, что за демоническая сущность могла довести самого способного члена организации до такого состояния печали.

— Это было какое-то гендзюцу? — удивляется он про себя.

Кисаме глубокомысленно качает головой.

— Сомневаюсь, но она была горячей.

— Она чуть не кастрировала Хидана ручкой, гм, — добавляет Дейдара.

Не смотря на серьезность ситуации, Конан не может не улыбнуться.

— Интригует.

Хидан наклоняет голову к воздуху, слегка принюхиваясь.

— Заткнитесь все! — шипит он, внезапно насторожившись. — Он идет!

В следующие несколько мгновений все изо всех сил стараются принять безобидные — ну, во всяком случае, настолько безобидные, насколько может быть организация известных преступников — позы. Пейн исчезает за деловым разделом газеты, Дейдара тут же начинает лепить птиц из глины, а Хидан и Тоби быстро начинают играть в крестики-нолики на углу скатерти.

Итачи осторожно заходит на кухню, оглядывая своих товарищей, которые, похоже, изо всех сил стараются притвориться, что ничего необычного не происходит.

— Крестики-ебаные-нолики, сука! — Хидан торжествующе кукарекает.

Конан бросает на него неодобрительный взгляд.

— Хидан. Пожалуйста, не говори так с Тоби, он очень чувствительный мальчик.

Хидан бледнеет под ее неудовольствием.

— …Извини. Наверное.

Итачи подходит к плите, спиной к остальным, и все они перестают притворяться, что занимаются своими обычными делами, и смотрят ему в спину, в то время как он пристально смотрит на обратный отсчет на экране духовки.

Почувствовав на себе их взгляды, он резко разворачивается, и все виновато замирают.

Итачи незаметно вздыхает, прежде чем снова обратить внимание на духовку.

— Уверяю вас, что со мной все в порядке.

К счастью, духовка выбирает именно этот момент, чтобы подать звуковой сигнал, избавляя их от необходимости дипломатического ответа. Конан слегка дергается, прежде чем грациозно подняться со своего места и, пренебрегая использованием прихватки, достает поднос с дымящимся, мягким, слегка тающим печеньем с шоколадной крошкой.

Дейдара не может сдержать свойтихий стон тоски.

Пейн опускает газету и устремляет на него предостерегающий взгляд. Поэтому Хидан, Кисаме, Тоби и Дейдара ничего не делают, кроме как завороженно смотрят на печенье, пока Конан кладет пять из них на тарелку Итачи и наливает ему стакан холодного молока.

— О, блять, — бормочет Хидан, его глаза с непомерным желанием устремлены на тарелку с печеньем.

Итачи кивает в знак благодарности Конан, берет тарелку и стакан молока, а затем исчезает из кухни, не сказав больше ни слова, его сандалии мягко цокают, когда он уходит по коридору.

— Черт, гм, — наконец произносит Дейдара. — Пять печенек?! Всего получается шесть, но… он же ненавидит сахар!

Кисаме потрясенно качает головой.

— В последний раз, когда он пережил большую личную трагедию, он обошелся только двумя печеньями.

— Большую личную трагедию? — спрашивает Пейн.

— Дейдара случайно взорвал всю его личную библиотеку. Итачи плакал секунды три, сломал Дейдаре обе ноги и несколько ребер, а затем съел два печенья с арахисовым маслом.

Конан садится, поражаясь про себя.

— Честно говоря, я бы хотела познакомиться с этой Харуно Сакурой. Она звучит как… интересная… личность.

Дейдара фыркает.

— Ты понятия не имеешь, гм.

Тем временем в Конохе…

Первое, что делает Сакура, отчитавшись перед Цунаде-шишоу и потратив не менее часа на то, чтобы заверить встревоженную наставницу, что она не подвергалась никаким пыткам, физическим, эмоциональным или психическим, находясь под присмотром Акацуки, — это спускается вниз по Башне Хокаге, в поисках отдела пыток и допросов. В ее голове крутится миллион чертовски странных вещей, которые она может рассказать, и есть только один человек, которому она доверяет, чтобы высказать ей честное мнение…

Сакура стучит в тяжелую деревянную дверь отдела, и в ту же секунду она распахивается, и медик падает внутрь, в пару очень знакомых рук.

— Лобастая! — Ино вскрикивает во все горло, прежде чем сомкнуть руки вокруг Сакуры в сокрушительном объятии и начать всхлипывать от облегчения. — О, Ками! В деревне говорили, что тебя схватили Акацуки, и я думала, что умру от страха, и Цунаде-сама была вынуждена запереть меня, Наруто, Какаши-сенсея и Ямато, чтобы мы не отправляясь на поиски тебя, Шикамару сказал, что они могли захотеть использовать тебя, чтобы вылечить глаза этого ублюдка Учихи, и я так волновалась, и… и…

В этот момент Ино начинает слишком сильно рыдать, чтобы нормально говорить, и, ласково закатывая глаза, Сакура вытаскивает носовой платок и бросает его своей лучшей подруге, когда та входит в отдел и закрывает за собой дверь.

— Успокойся, Ино-свинка. Оказывается, ты не ослышалась — меня схватили Акацуки, и мне пришлось лечить глаза этому ублюдку Учихе.

Ино промокает глаза, умудряясь уменьшить грозный поток слез до чуть более сдержанного всхлипывания.

— Они не… причинили тебе боль, не так ли? Не могу поверить, что ты две недели была одна в организации, полной психопатов-убийц!

— Нет, они не причинили мне вреда. Вовсе нет.

— Даже… — Ино украдкой оглядывает свой кабинет, прежде чем понизить голос до шепота, как будто она говорит о самой злой сущности, которую можно вызвать, даже просто произнеся ее имя, — Итачи?

Сакура глубоко вздыхает, садясь на пустой стул Морино Ибики.

— Именно об этом я и хотела тебе рассказать…

Ино нетерпеливо бросает ей платок обратно.

— Чего ты ждешь, Лобастая! Валяй!

Сакуре требуется час, чтобы рассказать Ино всю свою историю, начиная с самого начала ее заточения. Она не упускает никаких подробностей и говорит до тех пор, пока у нее не пересыхает в горле, и пока Ино не уставится на нее, как завороженная, с приоткрытым ртом.

— …Так вот что случилось, — наконец заканчивает она. — Разве это не странно?

Ино придвигает свой стул ближе к Сакуре, выглядя несколько испуганной.

— Сакура.

— …да?

— Мне это кажется очень похожим… на… — куноичи-блондинка делает паузу, недоверчиво качая головой. — Я даже не могу сказать это вслух!

— Ино! Скажи мне!

— Хорошо, но только если ты пообещаешь не бить меня потом.

Сакура вздрагивает от предвкушения.

— Обещаю!

Ино делает глубокий вдох, собираясь с духом.

— Мне кажется, что ты нравишься Учихе Итачи.

Сакура моргает.

— Ты ему нравишься, — излишне уточняет Ино. — Если ты понимаешь, о чем я.

Леденящий кровь визг Сакуры эхом разносится по Башне Хокаге. Дважды.

Штаб-квартира Акацуки

Они позволили Итачи дуться в своей комнате еще пару часов, пока Пейн и Конан вполголоса обсуждали эти странные новые открытия. Затем Тоби встал, отбросил спицы и с гордостью заявил, что его свитер для Итачи-сана готов, и не хочет ли кто-нибудь зайти к нему в гости?

Естественно, Хидан, Дейдара и Кисаме сопровождают его, просто ради веселья, которое обязательно последует, когда Тоби подарит убитому горем Итачи пушистый шерстяной свитер пурпурного цвета.

Комната Итачи и Кисаме расположена в западном крыле штаб-квартиры и отмечена элегантно окрашенной дверью цвета морской волны и бронзовой выгравированной табличкой с именем Кисаме, за которой следует надпись «Рыбы — друзья, а не еда» и табличкой с именем Итачи с надписью «Войди и столкнись с мучительной смертью».

Не в первый раз Дейдара закатывает глаза от банальности всего этого и несколько раз стучит в дверь.

— Эй! Учиха! У Тоби есть для тебя подарок, гм!

— Я не люблю подарки, — угрюмый ответ, который он получает.

— Черт возьми, Красноглазик, — весело говорит Хидан, — мы все равно зайдем!

Они врываются в просторную комнату, и Дейдара бросает отталкивающий взгляд на синие стены и тщательно скоординированную смесь декора «В поисках Немо» и памятных вещей из «Челюстей».

— Я не знаю, как ты здесь живешь, гм. Мне от этого хочется есть.

У Хидана другая проблема; он затыкает уши руками, пораженный чрезмерной громкостью леденящей душу фортепианной партитуры, которая играет на стереосистеме Итачи с пятью динамиками.

— Выключи эту хрень, черт возьми!

— Опять «Сумерки», Итачи? — мягко спрашивает Кисаме, садясь на кровать Итачи.

Вундеркинд Учиха сидит в позе лотоса на подушке, тупо глядя в окно.

— Да, Кисаме. Я нахожу колыбельную Беллы весьма успокаивающей.

Дейдаре удается найти пульт от стереосистемы, и он выключает его, умиротворяюще улыбаясь ему.

— Послушай, Учиха, мы принесли тебе подарок, гм.

Тоби шагает вперед, лучезарно сияя, и протягивает Итачи аккуратно сложенный пурпурный свитер.

— Вот, Итачи-сан! Я сам связал! — Он крепко обнимает руку Учихи, утыкаясь в нее носом. — Я просто хочу, чтобы ты помнил, что мы все навеки останемся твоими лучшими друзьями, несмотря ни на что.

Итачи внимательно осматривает свитер, прежде чем протянуть руку и соизволить ткнуть в него одним пальцем.

— …Он очень мягкий.

— Он был связан с любовью, — улыбается Тоби. — Надень! Он согреет твое сердце!

Ко всеобщему удивлению, Итачи тянется вперед, берет свитер и без всякого выражения натягивает его через голову. Как ни странно, он идеально подходит Учихе.

Хидан качает головой.

— Это чертовски неправильно, — бормочет он Кисаме.

Дейдара задумчиво смотрит на Итачи, наклонив голову.

— Цвет на самом деле довольно хорошо сочетается с оттенком твоей кожи, гм, и с прекрасным фиолетовым оттенком синяка, и теперь, когда ты выключил свой шаринган, он не конфликтует и здесь, гм.

Итачи отвечает на этот импровизированный модный совет легким кивком.

— Спасибо, Тоби.

Глаза Тоби наполняются слезами, и он просто падает плашмя к ногам Итачи.

— Всегда пожалуйста, Итачи-сан!

Момент своего рода почти связи Акацуки внезапно прерывается громким, настойчивым хлюпаньем за окном; это заставляет Кисаме упасть с кровати, а Тоби и Дейдару вскрикнуть в унисон. Итачи оборачивается, чтобы посмотреть в окно, забыв о свитере, и…

— Какого хрена? — Хидан взвизгивает. — Это чертов слизняк!

Слизняк, неуверенно балансирующий на своем месте на подоконнике, снова хлюпает, и Итачи замечает, что у него есть лист мятно-зеленой бумаги и небольшой сверток, привязанный к его спине. Инстинктивно он тянется к оконной щеколде, и слизняк проваливается внутрь, приземляясь на кровать с еще одним усталым хлюпаньем.

К этому моменту Кисаме, Хидан, Тоби и Дейдара отступили на другой конец комнаты, сбившись в кучу на кровати Кисаме в явном страхе, а Итачи на всякий случай вооружился кунаем. Он неуверенно тянется к белому слизняку…

— Не трогай его! — Кисаме визжит вне себя. — Возможно, прошлой ночью тебе растоптали сердце, но это не причина, чтобы ты хотел покончить с собой таким образом!

— Кисаме, — спокойно отвечает Итачи. — Этот слизняк, — он поворачивает кунай так, чтобы острие указывало на черную печать между усами слизняка, — призывное животное.

Несмотря на всеобщий вздох ужаса, он протягивает руку и снимает со спины слизняка зеленую бумагу для заметок и маленький сверток. Правая сторона комнаты, затаив дыхание, ждет, пока Итачи разворачивает бумагу и читает ее, выражение его лица остается бесстрастным. Однако, как только он кладет бумагу на кровать, Кисаме, Хидан, Тоби и Дейдара бросаются туда из чистого любопытства, страшный этот слизень или нет.

Дорогой Итачи,

Содержимое коробки должно помочь. На самом деле — я сделала это сама, так что это точно поможет.

С уважением,

Сакура.

PS: Если ты когда-нибудь надумаешь снова меня похитить, я не остановлюсь перед повторным ударом в челюсть.

— О, Ками, гм, — выдыхает Дейдара, его видимый глаз расширяется. — Переписка!

— Что в посылке, Итачи-сан? — с любопытством спрашивает Тоби.

Итачи разворачивает тонкую папиросную бумагу, открывая маленькую коробочку. Он переворачивает ее вверх дном над кроватью, и из нее выпадает небольшой прозрачный контейнер. Он поднимает его; контейнер до краев наполнен каким-то кремом цвета слоновой кости, довольно сильно пахнущим разными травами.

— Мазь от синяков, — читает вслух Хидан. — Ой, Красноглазик, разгневанной куноичи не все равно! Или… типа того…

Итачи моргает, глядя на невинный контейнер.

— Ну что? — подсказывает Дейдара. — Ты не собираешься отвечать, гм?

— …Я не собираюсь.

Кисаме недоверчиво смотрит на своего партнера.

— Ты же не сдашься, не так ли?

— Кисаме, — наконец произносит Итачи. — Этот синяк говорит за меня. Он говорит, что мне это не интересно.

— Неверно, гм, — возражает Дейдара. — Она вообще понятия не имела, что ты в нее влюбился, так что удар не был похож на отказ или что-то в этом роде, гм. Кроме того, письменная переписка — отличный способ укрепить ваши отношения!

Итачи недоверчиво смотрит на Дейдару.

— Он прав, — признает Кисаме. — «Романтика АНБУ», третий сезон, пятая серия. Кот АНБУ и Ястреб АНБУ находились на разных постах, и у них была одна встреча, связанная с сексуальным напряжением и профессиональным соперничеством, но в течение нескольких месяцев их обязательные отчеты друг другу преобразовались в письма, которые, в свою очередь, переросли в отношения.

Хидан понимающе кивает.

— Чертовски верно, чувак.

— Я не могу тебе верить.

— Смотри, — отвечает Дейдара, бросаясь на кровать. — Теперь, когда ты не на расстоянии удара, гм, и не в ее непосредственном пространстве, она совсем не будет тебя бояться. Так что теперь вы, ребята, можете по-настоящему узнать друг друга, гм. Общение должно быть менее трудным, так как вы не делаете это устно.

Итачи ничего не говорит, но наклоняется и достает из прикроватного ящика лист бумаги для заметок Акацуки и ручку, прежде чем положить указанные предметы себе на колени и безэмоционально уставиться на них.

Дорогая Сакура,

Спасибо.

— Тоби передает привет! Тоби передает привет! — Тоби восторженно визжит, прыгая вверх и вниз на кровати Кисаме.

…Тоби хочет, чтобы я передал тебе привет.

— И много объятий и любви! — добавляет Тоби.

…и изобилие объятий и любви.

С обидой,

Итачи.

PS: Кисаме хотел бы знать, какие видео по йоге он мог бы тебе прислать. Дейдара говорит, что его волосы не крашенные и не нужно присылать ему краску для волос. Хидан злобно оскорбляет всех женщин твоего рода.

PPS: Желаю тебе много радости от солнцезащитных очков.

— Это недостаточно романтично, гм, — хнычет Дейдара, выхватывая законченное письмо из рук Итачи. — Напиши чертову поэзию.

Глаз Итачи слегка дергается.

— Очень хорошо.

Он выхватывает письмо и, немного подумав, добавляет к нему еще три строчки.

Темные облака плывут

Расцветает новая дружба

После шторма

— Это чертовски скучно, — пренебрежительно говорит Хидан, возвращая бумагу Итачи. — Напиши что-нибудь более чувственное и страстное.

Итачи снова берет бумагу, хмурясь.

Когда я пойму

Как работает твой разум

Нам не понадобятся слова

— Это немного агрессивно, Итачи, — встревает Кисаме.

Теперь, явно излучая убийственные намерения, Итачи забирает бумагу для заметок.

Сон в лунном свете

Кисть пера в бурном прибое

Целующиеся звезды желают спокойной ночи

Кисаме вздыхает.

— Это лучшее, что можно было придумать. Отправь это, Итачи.

Итачи показывает пальцем на сочащегося слизняка.

— Иди сюда, Дориан Грей.

— Фуууу, — провозглашает Дейдара, брезгливо обнимая себя. — Ты дал ему имя, гм?

— Какого хрена его зовут Дориан Грей? — риторически спрашивает Хидан.

Дориан Грей несколько дюймов ползет к Итачи, и Учиха, используя кусок веревки, которым была привязана мазь от синяков, привязывает к нему письмо.

— Отнеси это своей куноичи, — провозглашает Итачи, пристально глядя на слизняка.

Дориан Грей хмыкает в знак согласия и исчезает в водовороте цветов сакуры, оставляя пятерых убийц, сидящих кружком на кровати Итачи и смотрящих ему вслед.

— Весь этот инцидент был слишком непонятным, чтобы его можно было допустить, — решает Хидан.

— Не совсем, — размышляет Итачи. — Годайме Хокаге использует призыв слизней; вполне естественно, что она научила бы свою ученицу, как их призывать.

— Что теперь, гм? — спрашивает Дейдара, лепя из глины подобие акулы Брюса из «В поисках Немо», которая подозрительно похожа на Кисаме.

— Знаешь, я сохраню это, — проницательно говорит Кисаме, наблюдая за работой Дейдары.

Итачи откидывается на подушку и вздыхает.

— Теперь мы ждем.

Коноха

— Ино, — протестует Сакура, падая на кровать, — писать ему было глупой идеей.

— Не было, — Ино упирает руки в бока и смотрит на нее.

— Но он массовый убийца! — возражает Сакура. — Переписка с массовыми убийцами социально неприемлема.

Блондинка-куноичи мгновение осматривает лежащую поблизости коллекцию материалов для чтения Сакуры.

— Ах, вот где твоя логика ошибочна. Судя по тому, что ты мне рассказала, он может быть массовым убийцей-психопатом, но он был очень, очень добр к тебе.

— Нет, — возражает Сакура. — Тоби был очень, очень добр ко мне. И Дейдара тоже.

— Тоби… ну, это просто ненормально. И этот Дейдара, о котором ты говоришь, — замолкает Ино, задумчиво накручивая конский хвост на палец. — Он был горячим?

— Ино!

Ино поднимает руки, защищаясь.

— Просто говорю. В любом случае, исходя из твоего рассказа, Итачи звучал очень социально отсталым, как будто он изо всех сил старался быть хорошим. И, я имею в виду, это также звучало так, как будто ты действительно выбила его из колеи.

— О, Ками, Ино, я не пыталась соблазнить его или что-то в этом роде! Я даже не флиртовала с ним! — При этом заявлении Сакура немедленно начинает перебирать свои собственные воспоминания о своих встречах с Итачи. Нет. Ничего такого. Ничего такого, что могло бы натолкнуть его на неверные мысли.

— Я не говорила, что ты это делала! Я просто имела в виду, что он действительно пытался быть милым, а потом ты дала ему один из своих чертовски сильных ударов в качестве прощального подарка. Это немного неуместно, понимаешь? — Ино дуется, решив донести свою точку зрения.

Сакура краснеет.

— Да, возможно…

— Подожди, — прерывает Ино, внезапно поразившая ее. — Итачи был горячим?

— Он… что? — Сакура шипит.

— Ты меня слышала, Лобастая.

Сакура пытается это отрицать. Она действительно пытается. Она изо всех сил пытается сказать, что Учиха Итачи ни в малейшей степени не был физически привлекательным; на самом деле, его длинные волосы придавали ему девчачий вид, а морщины на лице делали его чертовски старым, а не просто зрелым и красивым парнем-постарше-но-не-слишком-старым-для-того-чтобы-быть-своего-рода-горячим…

Ино ухмыляется.

— Да, как я и думала.

Начало того, что обещало стать очень интересным разговором, внезапно прерывается тихим «пуф», и Ино громко вскрикивает.

— Что за…

— Успокойся, — увещевает Сакура, протягивая руку, и ее слизняк ласково сочится ей на ладонь. — Это всего лишь мистер Дарси.

Ино брезгливо обнимает себя.

— Ты дала ему имя?

— Конечно. — Сакура нежно постукивает пальцем по месту между его щупальцами. — О, смотри, — они ответили.

Ино и Сакура сразу же начинают читать письмо, написанное на характерном, украшенном красными облаками листе для заметок Акацуки, и написанное не модным, слегка зацикленным почерком Дейдары, а незнакомым почерком, узким и элегантным.

— …Ух ты. — наконец говорит Ино.

Сакура решительно хмурится.

— Ино, ручку и бумагу, пожалуйста?

Ее лучшая подруга услужливо бросает ей еще один бледно-зеленый лист бумаги для заметок и фиолетовую гелевую ручку. Это не так величественно, как простые черные чернила Итачи, но сойдет.

Ей требуется всего пять минут, чтобы написать свой ответ, но затем Ино настаивает на том, чтобы потратить еще пятнадцать минут на анализ каждой тонкости письма, и она пытается убедить Сакуру отправить его почерковеду, прежде чем Сакура выхватывает письмо обратно и привязывает его к мистеру Дарси со строгими инструкциями доставить его в штаб-квартиру Акацуки.

— Ками, Сакура, — Ино ложится вверх ногами на кровать, наблюдая, как под потолком порхает бродячая бабочка. — Надеюсь, ты не была слишком резка. Держу пари, это были его первые хайку.

Сакура улыбается, немного дико.

— Резкая? Я? Никогда.

Штаб-квартира Акацуки

Они все еще находятся в той же комнате, сидят на кровати Итачи, в то время как Тоби подпевает хит-параду по радио во всю силу своих легких, а Хидан закрывает уши руками. Дейдара тем временем расширяет свои скульпторские усилия, соединяя параллели Акацуки с актерским составом «В поисках Немо», и находится в процессе создания Пейна в роли Гилла, лидера Банды Танков, в то время как Итачи и Кисаме играют в довольно соревновательную игру «Камень-ножницы-бумага».

Состояние относительного спокойствия внезапно нарушается еще одним тихим «пуф», и на этот раз слизняк по имени Дориан Грей — или, наоборот, мистер Дарси — появляется посреди кровати Итачи. Как и в прошлый раз, все, кроме Итачи, либо визжат, либо падают на пол. Слизень, не обращая внимания на этот холодный прием, сочится к Итачи, чувствуя в нем друга.

Итачи поглаживает чувствительную область между щупальцами в редком моменте сострадания, прежде чем вынуть вложенное письмо.

Дорогой Итачи,

Пожалуйста. Ничего себе — сначала твои глаза, теперь лицо. Такими темпами я, вероятно, стану твоим личным врачом или кем-то в этом роде. И я знаю, что вы, ребята, настоящие недотроги и ненавидите это делать, но кто-нибудь, пожалуйста, обнимите Тоби за меня?

Почему ты посылаешь мне объятия и любовь? Кринж. В любом случае, пожалуйста, скажи Кисаме, что мне нравится серия видеороликов о йоге из «Романтики АНБУ», и передай Дейдаре, что нет ничего плохого в том, чтобы покрасить ему волосы. Моя очень хорошая подруга считает, что ему было бы полезно перейти на новый оттенок платинового блонда, потому что он будет соответствовать ему. И если бы ты мог ударить Хидана для меня, мне бы это понравилось.

Кстати, я довольна солнцезащитными очками. Только сегодня я получила двадцать комплиментов в их адрес.

О, а хайку?

1: Это было чертовски необдуманно, но не так уж и плохо.

2: Позволь мне повторить мою точку зрения из второго абзаца: кринж. Это было настолько провокационно, что даже не смешно.

3: Из хорошего. Ты читал «Сумерки», не так ли?

А теперь хайку для тебя, Итачи:

Мое сердце ноет от боли

Когда я вижу тебя, меня рвет

Умри, прочь от меня.

С уважением (что вообще было не так с этой «обидой» в последнем письме? Что плохого я тебе когда-либо делала?),

Сакура.

Письмо выпадает из внезапно ослабевших рук Итачи.

— Это, — глубокомысленно замечает Хидан, — было чертовски больно.

Кисаме обеспокоенно смотрит в глаза Учихе.

— Итачи? Ты в порядке?

Итачи поднимает взгляд, и его глаза полыхают малиновым светом шарингана.

— Тоби, — целеустремленно говорит он. — Пожалуйста, принеси мне еще два печенья с шоколадной крошкой, и я обниму тебя потом. Хидан, мне потребуется еще один лист бумаги для заметок, иначе я последую рекомендации Сакуры и ударю тебя. Кисаме, если у тебя есть какой-нибудь литературный материал об искусстве хайку, я бы тоже счел это очень полезным.

Вопреки самому себе, Хидан застывает в нескольких дюймах от Итачи; убийственная аура продолжает гореть вокруг него.

— Зачем тебе все это дерьмо вообще?

Вполне вероятно, что у Дейдары и Итачи самые напряжённые отношения между всеми членами Акацуки; но несмотря на это, Дейдара понимающе ухмыляется.

— Пусть начнутся литературные ухаживания Учихи Итачи за Харуно Сакурой, гм?

Итачи угрожающе улыбается, его глаза сверкают предвкушением.

— Начнем.

Тем временем в Конохе по спине Сакуры пробегает, казалось бы, необъяснимая дрожь.

— Что случилось, Лобастая? — обеспокоенно спрашивает Ино.

Сакура с тревогой смотрит в окно.

Я просто почувствовала — о, неважно. Ничего особенного.

Комментарий к Часть 7. О, Ками, мои лучшие друзья навеки

Брюс из «В поисках Немо» — это та большая белая акула. Банда Танков — это те рыбки, которые жили в аквариуме, Гилл из Банды Танков — тот, что мечтал сбежать из аквариума. Надеюсь, вы смотрели этот мультик, потому что я его обожаю :3

========== Часть 8. Влюбленный Шекспир ==========

Итачи прикован к стене. Буквально. Его голова безжалостно раскалывается, и кажется, что чакра высосана из каждого квадратного дюйма его тела, оставив его совершенно неспособным даже пошевелить мускулом.

Сакура сидит напротив него на деревянном стуле с прямой спинкой, который является единственным предметом мебели в опустевшей камере подземелья. Она отбрасывает волосы назад, само воплощение самообладания, и деликатно прочищает горло. Он вздрагивает от слов, которые, как он точно знает, вот-вот сорвутся с ее губ, но, кажется, не может оторвать от нее взгляда…

— Мое сердце ноет от боли, — мрачно говорит Сакура, глядя на него своими холодными мятно-зелеными глазами, такими глубокими, что он легко может утонуть в них. — Когда я вижу тебя, меня рвет.

Итачи съеживается, борясь со своими цепями.

— Прекрати и воздержись, — выдает он хриплым голосом.

Сакура встает и медленно направляется к нему, красивая и зловещая в обтягивающей форме АНБУ. Она нежно проводит по его груди одним пальцем, медленно, мучительно, и наклоняется так, что он может чувствовать, как ее губы касаются линии его челюсти.

— Умри, — тихо произносит куноичи Листа, — прочь от меня.

— Нет, — выдыхает он, но Итачи уже чувствует, как он падает из-за ограничивающей хватки цепей, его хищный дух покидает его; Сакура наклоняется, ухмыляясь его поражению, и все становится черным…

— Тачи-тян…

— Эй, Учиха, гм!

— Итачи-сан?

Хидан угрожающе хмурится, оглядывая группу Акацуки, сгрудившуюся вокруг кровати Итачи.

— Давайте перестанем валять дурака, — рычит он.

Кисаме встревоженно смотрит на него.

— Не…

Хидан, не обращая внимания на протестующие возгласы, роняет гигантскую стопку книг прямо на бок спящего Учихи.

— Проснись-проснись, маленький Красноглазик!

Глаза Итачи открываются за одну секунду, еще примерно две секунды уходит на то, чтобы он вскочил и потянулся к Хидану, на его лице было написано убийственное намерение, и еще сорок пять секунд требуется Конан и Кисаме, чтобы прижать его к стене.

— Нет, Тачи-тян, — твердо говорит Конан, как будто она пытается приучить непокорного щенка подчиняться.

— Не забывай про дыхательные упражнения, — умоляет Кисаме. — Убийство Хидана ничем не поможет!

— Нет, — произносит Итачи самым опасно спокойным тоном, — поможет.

Несмотря на то, что Хидан в данный момент прижимается к противоположной стене и использует Дейдару и Тоби в качестве живых щитов, ему все же удается насмехаться над сдержанным вундеркиндом Учихой.

— Нет, ты просто зол, что мы все слышали, как ты хнычешь во сне…

— Я не хныкал!

— Ты хныкал! Ты издавал эти тихие грустные звуки, словно ты был каким-то чертовым котенком, которого ударили по ребрам…

— Тишина! — Конан визжит.

Слово единственной куноичи Акацуки — закон; Хидан тут же закрывает рот посреди тирады, отпуская Дейдару и Тоби, которые падают на пол, задыхаясь, и даже Итачи перестает сопротивляться сильной хватке Кисаме. Конан пользуется случаем, чтобы вытащить одно из экстренных шоколадных печений, которые она держит под рукой для таких случаев, и засунуть его в рот Итачи.

— Тачи-тян, ты не хныкал, — твердо говорит она. — Это был просто плохой сон.

— Ты понятия не имеешь, насколько, — бормочет себе под нос Итачи, решительно жуя печенье.

— Что это было, гм? — лукаво спрашивает Дейдара.

Итачи сверлит взглядом стену.

— Ничего такого.

Решив, что печенье достаточно успокоило Итачи, Кисаме осторожно отпускает его, в то время как Конан не сводит сурового взгляда с Хидана, который делает вид, что невинно рассматривает коллекцию фигурок Кисаме из «В поисках Немо».

— Не соблаговолит ли кто-нибудь сказать мне, — начинает Итачи ядовитым голосом, — почему меня так резко разбудил пятидесятифунтовый кусок литературного материала, коснувшийся моей селезенки?

Конан, решив, что теперь все в безопасности — или, по крайней мере, в относительной безопасности, учитывая обстоятельства, — выдвигает стул и садится, безмятежно сложив руки на коленях.

— Остальные мальчики сочли нужным сообщить мне о твоей процветающей переписке с Харуно Сакурой.

— Мужчины, гм, — прерывает Дейдара явно огорченным тоном.

Конан скептически смотрит на него.

— Дейдара, когда я впервые увидела тебя, ты обманом пытался заставить Итачи проглотить глину из набора для лепки Тоби. Только не говори мне, что это стало общепринятым стандартом зрелости и мужественности.

Дейдара заметно поник.

— Только потому, что ты встречаешься с Лидером-самой, гм…

— Самым крутым шиноби в мире по эту сторону, — говорит Тоби с немалой долей зависти.

Конан ласково закатывает глаза и снова поворачивается к Итачи, внимательно рассматривающему стопку книг.

— Шекспир?

— Да, ну… видимо, Сакура находит твою поэзию слегка… — Конан замолкает, подыскивая наиболее дипломатический термин, который можно было бы использовать в этой ситуации, — недостающей.

В этот момент Кисаме, Дейдара, Хидан и Тоби изо всех сил стараются подавить смех как можно сдержаннее.

Итачи бросает на всех взгляды, обещающие возмездие самым болезненным образом (как только Конан сочтет нужным покинуть комнату), прежде чем пролистать страницы ближайшего шекспировского манифеста.

— И прочтение этих работ должно помочь мне усовершенствовать мои навыки?

— Нет, я думаю, что Шекспир чертовски нелеп, — услужливо добавляет Хидан.

— Тебе просто не хватает утонченности, чтобы оценить истинную искусность его прозы, гм, — фыркает Дейдара.

Хидан угрожающе хрустит костяшками пальцев.

— Кого ты называешь бесхитростным, ублюдок?

— Вы оба нарушаете правило номер тридцать два, — покорно повторяет Кисаме, прежде чем ситуация успевает накалиться еще больше. — Остыньте.

Конан оценивающе смотрит на него.

— Спасибо, Кисаме. И, да, Тачи-тян, произведения Шекспира — чудесные образцы писательства. Если поэзия — это то, чем ты хочешь произвести впечатление на Сакуру, то я рекомендую тщательно изучить его произведения перед следующей попыткой.

Итачи рассматривает внушительную стопку книг.

— Мы с Кисаме должны были сегодня совершить убийство.

Конан пренебрежительно машет рукой.

— О, да, оказывается, этот человек упал со скалы сегодня рано утром. Так что у тебя есть два дня свободы. — Она встает, отряхивая плащ, и слегка улыбается ему. — Я верю, что ты воспользуешься ими с умом.

Остальная часть комнаты изгибается до земли, когда она скользит к дверному проему; в последнюю секунду она оборачивается, строго глядя на них всех.

— Если я услышу хоть один крик боли, хотя бы один, вы все потеряете привилегии на витаминную воду на этой неделе.

— Да, Конан, — хором хором повторяют они, и она дарит им легкую улыбку и выскальзывает в коридор.

Они молчат до тех пор, пока не перестанут слышать ее легкие шаги; в этот момент Итачи быстро покидает укрытие кровати, хватает экземпляр «Сна в летнюю ночь» и бьет им Хидана по лицу, в то время как Дейдара зажимает руками рот Хидана, чтобы тот не закричал.

— Какого хрена? — Хидан задыхается, его глаза наполняются слезами от столкновения с внушительным фолиантом. — Я думал, она сказала «никакого насилия»!

— Поправка, — спокойно говорит Итачи. — Она сказала, что крики от боли запрещены. Пока никто не кричит, мы все в безопасности. Это было за то, что разбудил меня в восемь утра.

Затем он подходит к двери и с надеждой держит ее открытой. Тоби смотрит на него в шоке.

— Итачи-сан! Ты… ты… выгоняешь нас?

Голос ниндзя-отступника в оранжевой маске начал дрожать, и Итачи вздыхает про себя.

— Я не выгоняю вас. Мне просто нужно немного тишины и покоя, чтобы ознакомиться с этой новой формой поэзии.

Тоби бросается вперед, пользуясь случаем, чтобы вцепиться в руку Учихи, все еще покрытую пурпурным свитером.

— Мы можем быть мирными и тихими!

Итачи бросает злобные взгляды на остальных своих товарищей, которые изо всех сил стараются выглядеть как можно безобиднее и незаметнее. Что, честно говоря, довольно сложно, когда указанная группа товарищей состоит из гибрида синей акулы и человека семи футов ростом, человека с серебряными волосами, заметно обнаженного выше пояса и с четками, андрогинного подрывника со смехотворно длинной светлой гривой, которая может или может быть или не быть фальшивой, и… Тоби.

— Очень хорошо, — просто говорит он, прежде чем вернуться в свою кровать, открыть «Макбет» и начать читать.

Итачи прочитал половину пролога, прежде чем понял, что он больше не может изображать безразличие; он поднимает голову и видит, что Кисаме, Хидан, Дейдара и Тоби смотрят на него с выражением недоверия, написанным на их лицах.

— Какого черта, гм? — спрашивает Дейдара, наклонив голову.

Итачи поднимает бровь.

— Что?

Кисаме жалеет своего напарника.

— Произведения Шекспира, — говорит он, — это произведения страсти. — Он выжидает мгновение. — Итачи. В тебе много чего есть, но страсть — не одно из этого.

— Каким образом это может быть проблемой?

— Прочти это вслух, гм, — Дейдара плюхается обратно на кровать Кисаме. — Прочувствуй это. А потом напиши своей девушке шедевр.

Итачи обводит их всех взглядом.

— Поддерживаю предложение, — сладко чирикает Тоби.

Кисаме пожимает плечами.

— Три голоса за?

— Ебаная задница, — говорит Хидан, просто для выразительности.

— Я…

— Извини, — робко прерывает Кисаме. — Твое мнение не в счет.

— Я вас всех ненавижу, — бормочет Итачи.

Тоби весело подпрыгивает вверх и вниз.

— Если ты так говоришь, это не значит, что это правда!

В следующую секунду подушка Итачи летит по воздуху, вступает в прямой контакт с маской Тоби и сбивает его с кровати Кисаме. Тоби в смятении взвизгивает и сворачивается в клубок в качестве защитного механизма.

Дейдара ухмыляется, теперь уверенный, что его утро официально началось отлично.

— Когда мы снова встретимся втроем, — бесцветным голосом начинает Итачи, снова глядя в книгу, — под громом, молнией или дождем?

Хидан преувеличенно закатывает глаза.

— Это будет чертовски долгое утро… — шепчет он Кисаме.

Итачи прекращает чтение, хватает другую подушку и многозначительно смотрит на местного фанатика Акацуки.

Хидан поднимает руки, защищаясь.

— Я ничего не говорил!

— Как угодно, — несколько обиженно поправляет Итачи, прежде чем продолжить чтение.

Итачи читает пьесу вслух целый час подряд; удивительно, что ей даже удалось привлечь его внимание, но на полпути к Сцене III он официально, неизбежно, безвозвратно попал на крючок. Его глаза почти прикованы к странице в течение часа, после чего он поднимает взгляд на долю секунды и обнаруживает, что Хидан, Кисаме, Дейдара и Тоби изображают действия, сопровождающие его повествование.

Дейдара нервно смеется, когда чувствует на своей спине тяжесть взгляда Учихи; он медленно оборачивается, пытаясь улыбнуться, что на самом деле больше похоже на болезненную гримасу.

— Ты знал, что театр — это форма искусства, гм?

Сохраняя бесстрастное выражение лица, как всегда, Итачи тщательно отмечает страницу и откладывает книгу.

***

Пейн и Конан сидят на кухне, тихо обсуждая местонахождение восьмихвостого зверя за привычным утренним ванильным капучино и черничными вафлями, когда их мирная рутина завтрака внезапно прерывается несколькими громкими ударами и долгим, протяжным воплем агонии. К тому времени, когда Пейн в испуге кладет вилку, тот же звук повторяется, хотя на этот раз в сопровождении длинной череды ненормативной лексики.

Они пробираются к основанию лестницы и находят Дейдару, свернувшегося в клубок, и Хидана, лежащего на нем сверху, бормочащего болезненные мольбы своему богу. Тоби прижался к перилам, жалобно постанывая, а Кисаме неподвижно лежит лицом вниз на бесценном персидском ковре.

Пейн смотрит на жалкую картину и безмолвно удаляется на кухню, бормоча себе под нос о никчемных подчиненных, которым не хватает социальных навыков.

Конан, однако, опускается на колени и помогает оттащить почти бессознательного Хидана от задыхающегося Дейдары.

— Спасибо, гм, — выдавливает светловолосый ниндзя-отступник, вытирая немного крови с уголка рта. — Итачи становится очень странным, гм.

Конан скрывает улыбку.

— Ты знаешь, что Тачи-тян всегда был… немного уникальным, Дейдара.

Хидан подтягивается и принимает сидячее положение, раздраженно поглаживая значительную шишку на затылке.

— При всем уважении, сестренка, ты превратила его в гребанного монстра.

Куноичи Амекагуре приподнимает бровь.

— Объясни?

— Чертова поэзия, — говорит Хидан, глубоко вздрагивая. — Он действительно, тревожно, увлекается этим. Я не удивлюсь, если он спустится к обеду в цветочном маленьком берете, знаешь ли.

Этому мысленному образу требуется несколько мгновений, чтобы запечатлеться в умах всех присутствующих; когда это происходит, никто не может удержаться от вздоха ужаса.

Верный предсказанию Хидана, Итачи проводит следующие несколько часов, запертый в своей комнате, одержимо читая, перечитывая и анализируя каждое шекспировское произведение, известное человечеству. Однако на середине «Гамлета» это экстраординарное стремление к поэзии на самом деле перестает иметь какое-либо отношение к Сакуре; каким-то необъяснимым образом он нашел идеальный бальзам для своей беспокойной души.

Итачи отказывается от своего литературного анализа только для быстрого перекуса суши, да и то только по настоянию Кисаме. Однако, к большому неудовольствию населения в целом, за все пять минут, что он находится на кухне, он говорит только куплетами.

К тому времени, когда остальные члены Акацуки уверены, что он снова благополучно вернулся в свою комнату, все они устремляют обвиняющие взгляды на Конан; она слегка увядает.

— Мои извинения.

Уже закат, когда Итачи наконец кладет ручку; его глаза заплывают, и он поднимает левую руку, чтобы медленно помассировать правую, пока он перечитывает результаты своей работы.

Его удовлетворенная задумчивость внезапно прерывается Кисаме и Дейдарой, входящими в комнату.

— Ой, Учиха, гм, мы прерываем твое счастливое маленькое поэтическое время, потому что Лидер-сама хотел сыграть в Монополию… э, какого хрена?

Это последнее, испуганное, восклицание вызвано тем, что Дейдара едва не наступил на один из сотен листов бумаги, которыми завален каждый квадратный дюйм комнаты. К счастью, Кисаме удается схватить его за шкирку, и подрывник в испуге вертится на месте.

— Что это, Итачи? — заинтригованно спрашивает Кисаме — его напарник всегда отличался тщательной организацией.

Итачи встает и потягивается.

— Моя рукопись, конечно же, — невозмутимо отвечает он.

Дейдара стоит на цыпочках, пытаясь не задеть и волоска бумаги в непосредственной близости; теперь он понимает, что каждый лист памятной бумаги Акацуки исписан спереди и сзади узким элегантным почерком Итачи.

— Это твой поэтический шедевр для Сакуры, гм?

Удивительно равнодушный к тону Дейдары, Итачи начинает осторожно брать каждую страницу, расставляя их по возрастанию.

— Да, это так.

Кисаме решает помочь, полагая, что они ни за что не смогут найти доску Монополии под всем этим безумием. Через несколько минут, когда они правильно скомпилировали все страницы, стопка оказывается примерно в половину высоты лица Дейдары.

— Как мило, гм, — вздрагивает подрывник. — Твоя плодовитость и преданность пугают лишь немного. — Он делает паузу, что-то обдумывая. — Но как ты собираешься отправить его Сакуре, дражайший, ведь слизняка здесь нет, гм?

Итачи молча кладет рукопись на тумбочку, прежде чем вытащить потрепанный свиток с несколькими сложными узорами. Он делает небольшой надрез на подушечке большого пальца, прежде чем плотно вдавить его в свиток.

Кисаме моргает.

— Я не знал, что у тебя есть призывное животное.

— Это потому, что это, наверное, что-то милое, типа утенка или что-то в этом роде, гм, — громко шепчет Дейдара.

Итачи прекращает призыв, чтобы бросить на него ледяной взгляд.

— В порядке важности: слизняка зовут Дориан Грей; это заявление довольно иронично, оно исходит от человека, который носит пушистые тапочки с утятами, и я не использовал этот конкретный призыв больше лет, чем мне хочется припомнить; он был назначен для меня, когда я был капитаном АНБУ.

— А, — выдавливает Кисаме, в то время как Дейдара возмущенно вопит. Однако звук превращается в приглушенный визг, как только в пространстве между ними появляется гладкий черный волк с малиновыми глазами.

Итачи находит время, чтобы весело взглянуть на своихтоварищей, перевязывая стопку бумаги шелковистой черной лентой и кладя ее в ждущую волчью пасть.

— Харуно Сакура, — объясняет он. — Куноичи из Листа, розовые волосы, зеленые глаза; подходи к ней, только если она одна.

К удивлению Дейдары и Кисаме, волк слегка наклоняет голову, очень похоже на своего хозяина, и исчезает из комнаты.

— Странно, гм, — говорит Дейдара с искренним содроганием.

Кисаме улыбается своему напарнику.

— Ну, а теперь, поскольку все, что ты можешь сделать, это дождаться восторженного ответа Сакуры, в котором она восхваляет твои поэтические способности до небес — ты должен присоединиться к нам в игре в Монополию.

Итачи убирает челку с усталых глаз.

— …Очень хорошо. Ставки?

— Проигравшая команда берет на себя миссии победившей команды на одну неделю. — Кисаме вздрагивает. — Не заставляй меня застрять с Хиданом. Пожалуйста.

Итачи ухмыляется, прежде чем вытащить из-под подушки сложенную игровую доску «Монополия».

— Действительно интересно.

Дейдара с сомнением смотрит на Учиху, когда они спускаются по лестнице.

— А почему это она лежит у тебя под подушкой, гм?

— Это помогает мне усовершенствовать свои внутренние навыки игры в «Монополию», — невозмутимо говорит Итачи.

Дейдара вздыхает.

— Почему я вообще спрашиваю, гм?

Тем временем в Конохе

— Он еще не ответил? — нетерпеливо спрашивает Ино, практически подпрыгивая на пятках.

Сакура бросает желтушный взгляд на свою лучшую подругу; наличие такого большого количества энергии в конце долгого дня должно быть незаконным.

— Знаешь, ты уже пятый раз спрашиваешь меня. И нет. — Она вытаскивает необходимые банкноты в иенах и с улыбкой передает их Аяме. — Спасибо, рамен был вкусным.

Аяме отмахивается от нее.

— Ни в коем случае, вы двое, это за счет заведения. — Она бросает на двух куноичи озорной взгляд. — Кто этот парень, о котором вы двое говорили все это время? Сакура-чан, у тебя есть тайный поклонник или что-то в этом роде?

Ино хихикает; Сакура съеживается при одной мысли о том, что Итачи заклеймят как тайного поклонника.

— Вряд ли. Это просто очень, очень… странный… парень. Не о чем беспокоиться, Ино, как всегда, просто невротик. — Она машет пальцами молодой женщине на прощание. — Спокойной ночи!

Аяме машет в ответ, прежде чем приступить к закрытию раменной на ночь, а Ино и Сакура начинают свой путь обратно в квартиру Сакуры, которая находится всего в двух минутах ходьбы.

— Я совсем не невротик, — протестует обиженная Ино. — Ты же не отпугнула его резкой критикой тех хайку, которые он написал, не так ли?

— Я этого не делала! Это была просто столь необходимая конструктивная критика и пример чудесной прозы, которой он должен попытаться подражать, — невинно говорит Сакура.

Ино преувеличенно закатывает глаза, отбрасывая свой хвостик через плечо, что вызывает тревожное сходство с неким деструктивным подрывником, с которым Сакура познакомилась во время своего маленького… вынужденного отпуска… с Акацуки.

— Конечно.

Сакура уже собирается ответить, когда перед ней появляется волк; ее остроумный ответ застревает у нее в горле, как только она вскидывает руку, чтобы помешать Ино идти дальше. Животное большое, и его шерсть выглядит такой шелковисто-черной, какую она когда-либо видела; он полностью растворился бы в ночи, если бы не его алые глаза.

Ино в ужасе пищит.

— Что за…

Словно в ответ волк надвигается на них, и обе куноичи отступают на шаг, прежде чем Сакура понимает, что его поза нисколько не агрессивна, вместо этого он опускает голову, и Ино переводит дыхание, заметив серебристую печать между его ушами в первую очередь.

— Сакура, это призывное животное, — вздыхает она. — Я не знаю никого здесь с чем-то таким страшным.

Когда до нее доходит осознание, дыхание покидает тело Сакуры с долгим вздохом.

— Это потому, что только психопатический ниндзя-отступник S-ранга выбрал бы что-то столь же устрашающее, как черный волк, — шепчет она, неуверенно делая шаг вперед и протягивая руку.

Волк воспринимает это как приглашение; он бежит вперед, осторожно кладя внушительную стопку перевязанных лентой бумаг в протянутую руку куноичи и трется мордой об эту руку в поисках одобрения.

Сакура с готовностью дает одобрение; она восхищенно гладит шелковистую шерсть волка.

— Ой, ты не так уж плох, не так ли? — она воркует, выпрямляясь. — Возвращайся к своему хозяину, Пушистик, — она колеблется, — и поблагодари его от меня, если хочешь.

Пушистик, также известный своим хозяином как Кровавый Дождь, понимающе склоняет голову и исчезает.

Ино судорожно вздыхает и делает шаг вперед, чтобы встать рядом со своей лучшей подругой.

— Вау, — выдыхает она, глядя на гигантскую стопку бумаги, которую держит Сакура. — Похоже, он написал тебе роман.

Сакура поднимает его на уровень глаз, осторожно осматривая.

— О, Ками, ты права.

Ино качает головой.

— Черт, Сакура, если бы Киба написал мне роман, я была бы в восторге.

— Это потому, что Киба не психопат, массовый убийца, ниндзя-отступник S-ранга и отъявленный преступник, — сухо отвечает Сакура.

Ино пренебрежительно машет рукой.

— Мелкая деталь; он заботится о тебе, да? О, похоже, мы у тебя дома — ну, я просто оставлю тебя в покое, чтобы погреться в лучах славы твоего романа. — Она лукаво улыбается. — Увидимся завтра, Лобастая. Позвони мне и прочитай отрывки, если это действительно так чертовски круто. И мне все равно, если это один из тех романов эротического типа, в которых подробно описывается все то, что вы, ребята, собираетесь сделать друг с другом, если ты сбежишь с ним.

Сакура задыхается; идея того, что Итачи пишет романы типа Джирайи, вполне возможно, самая больная и самая причудливая концепция в истории за все время.

— Какого черта, Ино?

Ино весело машет рукой, прежде чем сформировать набор ручных печатей и исчезнуть.

— Я тоже тебя люблю!

Мрачно бормоча о злодеяниях лучших друзей из лучших побуждений, Сакура открывает свою квартиру, практически падает в нее и тут же бросает рукопись на кофейный столик; она моргает от довольно твердого звука, который стопка листов издает при контакте со старым деревом.

Она переодевается во что-то более удобное и наливает себе стакан теплого молока — в конце концов, она любит жить чужой жизнью — прежде чем устроиться на потертом диване перед кофейным столиком. Сакура какое-то время смотрит на стопку листов.

Логично, что она должна игнорировать это. Ничего хорошего из того, что она это прочитает, не выйдет. Но она вынуждена признать, что если Итачи решил ответить, несмотря на резкие выпады, которые она выдала ему в их предыдущем послании, то, возможно, он серьезно относится к этому. Кроме того, рукопись, кажется, просто зовет ее из центра кофейного столика; говоря своим мягким, шелковистым голосом: Прикоснись ко мне. Держи меня. Прочти меня. Раскрой все мои секреты, обнажи меня под своими пальцами. Я очень хочу открыться для тебя всеми возможными способами.

Левый глаз Сакуры слегка дергается.

В следующую секунду рукопись оказывается у нее в руках.

Дорогая Сакура,

Надеюсь, ты найдешь это немного более приемлемым.

Итачи.

Сакура начинает читать.

Она буквально тратит весь вечер, пытаясь дочитать чертов роман Итачи. К тому времени, когда она закончила, был час ночи, и Сакура едва могла держать глаза открытыми, но она по необъяснимым причинам проснулась. Она подходит к столу и достает лист бумаги для заметок и обычную гелевую ручку, всю дорогу протирая глаза.

Дорогой Итачи,

Я польщена. Действительно. То, что ты написал всю эту эпическую поэму за один день, просто чтобы заслужить мое одобрение… или что-то в этом роде… удивительно.

Однако и это произведение (которое нужно озаглавить, знаешь ли) так же больное, извращенное, измученное, и количество смертей мне тоже показалось чрезмерным и ненужным. Но, несмотря ни на что — это было увлекательно. Захватывающе. Если бы это был кто-нибудь другой, я бы даже назвала его гением, хотя и очень странным гением.

С уважением,

Сакура

Она полагает, что письмо должно быть длиннее; честно говоря, она могла бы написать полноценную научную статью, анализирующую тонкие нюансы работы, его прозы, его смыслов и мотивов при написании этого, но уже поздно, и чтение этого вызвало у нее специфическую головную боль, которая приходит от размышлений и анализа чего-то слишком двусмысленного.

Вызвать мистера Дарси несложно; слизняк появляется, Сакура мгновение гладит его, а затем привязывает письмо к его приятно мягкой спинке.

— Учиха Итачи, обычное место, — инструктирует она.

Слизняк приятно хлюпает и исчезает. Сакура откидывается на спинку дивана с усталым вздохом, не в силах удержаться, чтобы еще раз не перелистать последние страницы рукописи.

Штаб-квартира Акацуки

Довольно жаркая игра в «Монополию» только что подошла к концу, и Итачи и Кисаме уединились в своих комнатах, греясь в лучах славы команды-победителя; Дейдара и Тоби будут выполнять все их задания в течение недели.

Кисаме первым открывает дверь, потягиваясь при этом.

— Итачи, твой слизняк вернулся, — могущественно зевает он.

Итачи ускоряет шаг, чтобы добраться до своей кровати; он мирно тычет Дориана Грея между щупальцами, а затем забирает письмо Сакуры, быстро читая ее мысли. Она прочитала его рукопись за ночь — впечатляюще.

Дорогая Сакура,

Не обольщайся. Я сделал это не для того, чтобы заслужить твое одобрение.

Дейдара заверил меня, что «Без названия» на самом деле довольно хорошее название для художественного произведения, поскольку оно не позволяет читателю формировать какие-либо неправильные представления или предубеждения, основанные только на названии.

Больное, извращенное, измученное; Я предпочитаю термин «реалистичное». Смерть — естественная часть жизни, и я не собирался создавать что-то идеалистическое, приукрашенное или чрезмерно совершенное. Я предполагаю, что ты просто одна из тех, кто настаивает на формировании чрезмерно сильной эмпатии и степени личного чувства и идентификации с персонажами литературного произведения. Тем не менее, я рад, что ты нашла его увлекательным. Если бы я написал его еще и под псевдонимом, я получил бы огромное личное удовлетворение от того, что ты назвала его достойным быть написанным «гением»; Я не могу думать о большей чести.

Не бывает «нормальных» гениев, Сакура. Я предполагал, что ты уже знаешь об этом.

Итачи

Постскриптум: Значит ли это, что ты отказываешься от своего предыдущего хайку?

Проходит всего пятнадцать минут, прежде чем она получает ответ; Сакура проводит это время в легкой дремоте, пока мистер Дарси не появляется на ее лбу с мягким хлюпаньем.

Дорогой Итачи,

О, прости меня. Итак, почему ты написал это, а затем поделился этим со мной?

С каких пор ты слушаешь Дейдару?

Ты прав, я полагаю. И, кстати, как-то трудно избежать формирования «слишком сильной эмпатии и степени личного переживания и идентификации с героями литературного произведения», когда один из рассматриваемых персонажей разделяет мое имя и качества. И твое. И имена Дейдары, и Кисаме, и имена разных людей, с которыми я знакома в Конохе — да. Ты получаешь картину. Что случилось с этим? В любом случае, если ты когда-нибудь решишь покинуть Акацуки, знай, что ты можешь сделать прекрасную карьеру поэта. Даже если твой сарказм хреново переводится на бумагу. На секунду я искренне поверила, что ты будешь счастливым, если я буду считать тебя литературным гением.

Я уже знаю это. Я просто говорю, что ты немного более нетрадиционный, чем даже я привыкла.

С уважением,

Сакура

PS (в любом случае, кто говорит постскриптум?): Я могла бы. Возможно. Может быть.

К этому моменту Кисаме крепко спит, но мягкий голубой свет, излучаемый лампой, никогда его не беспокоит, за что Итачи втайне благодарен.

Дорогая Сакура,

Итачи делает паузу и хмурится; у него нет удовлетворительного ответа на этот вопрос…

Я думал, тебе понравится, — пишет он, — хотя это звучит слишком близко к его сердцу.

Ты права. Я решил назвать это «Иезекииль».

Истина. Я обнаружил, что легче писать о людях, с которыми я немного знаком. Честно говоря, мне нравится писать что-то тревожное и потенциально тревожное из-за эмоционального воздействия, которое это оказывает на читателя. Это вовлекает их больше во многих отношениях.

Да, потому что я бы действительно отделился от Акацуки, чтобы продавать стихи. Возможно, это может быть побочная карьера и способ увеличить финансирование. Интригующе.

Мой сарказм не переводится хреново, как ты так зрело выразилась, на бумагу. Ты просто не умеешь его воспринимать. На самом деле, однако, я довольно удовлетворен тем, что ты считаешь меня литературным гением, поскольку это определенно лучше, чем «жуткий», «странный» и «испорченный».

Кто сказал, что нетрадиционное — это плохо?

Итачи

Постскриптум: Я говорю постскриптум, очевидно. И я был бы признателен за немного больше конкретики.

Поняв, что она на самом деле улыбается, читая последнее послание Итачи, Сакура физически пытается смахнуть эту улыбку со своего лица. Она списывает это на то, что сейчас два часа ночи, и в настоящее время она ведет довольно горячую переписку с врагом общества номер один в ее деревне, две вещи, которые настолько нелепы и неправильны, что, вероятно, просто воздействуют на ее психику.

Дорогой Итачи,

Я наслаждалась этим. Вау, ты довольно вдумчивый.

Иезекииль? Вот уж действительно — странно.

Это то, что только ты мог бы придумать. Конечно, я была эмоционально вовлечена и плакала — когда я умерла, когда ты умер, когда умер Дейдара, когда умерла Цунаде-шишоу… ты отстой, Учиха.

Подожди. Нет! Ты не можешь использовать мою идею для финансирования вашей злобной организации! Это так не круто!

…Эй. Ты тоже можешь быть жутким, странным, испорченным литературным гением, хорошо?

Я вовсе этого не говорила. На самом деле, я нахожу нетрадиционное — в какой-то степени — увлекательным.

Становится поздно; Я, может быть, скоро пойду спать. Если я не отвечаю, значит, я наконец поддалась искушению теплой постели и хорошего сна.

PS: Это интересно; ты единственный человек, которого я когда-либо встречала, который говорит постскриптум. Почему бы тебе просто не сказать PS? И ладно, беру свои слова обратно. Меня не тошнит, когда я вижу тебя.

Итачи ухмыляется про себя; его руки и глаза почти онемели от усталости, но он чувствует прогресс.

Дорогая Сакура,

В ответ на твой второй абзац, ты бы предпочла, чтобы я назвал его в твою честь?

Ты плакала, читая о моей смерти. Я нахожу это очень трогательным.

Когда эта опубликованная работа принесет прибыль в миллион иен, я попрошу, чтобы Лидер-сама назвал ее Фондом Сакуры в твою честь.

Очень хорошо. Спи спокойно, Сакура.

Подтверждено (читал твой постскриптум),

Итачи

Сакура почти засыпает, но пишет последний ответ.

— На сегодня хватит, мистер Дарси, обещаю, — сонно говорит она своему любимому слизняку.

Дорогой Итачи,

В последовательном порядке:

1: Да, на самом деле.

2: Будь ты проклят.

3: Сделай это и умри.

Спокойной ночи. И сладких снов или что-то в этом роде. …Если ты вообще спишь, то есть, если ты не похож на какого-то странного вампира… или что-то типа того.

Слишком устала, чтобы думать о подходящем завершении,

Сакура

Итачи бросает взгляд на последнее письмо куноичи, и Дориан Грей издает тихий, пытливый хлюп. Он поднимает слизняка и кладет его на тумбочку.

— …Спасибо.

Дориан Грей нежно сочится на его руке.

Кисаме шевелится, его сон на мгновение прерывается.

— Ты поздно ложишься, — бормочет он, — или… рано. Как дела?

Итачи откидывается на подушки и позволяет себе удовлетворенную ухмылку.

— Действительно очень хорошо.

========== Часть 9. Это не свидание ==========

Комментарий к Часть 9. Это не свидание

Deus ex machina — (лат.) выражение, означающее неожиданную, нарочитую развязку той или иной ситуации, с привлечением внешнего, ранее не действовавшего в ней фактора. В античном театре выражение обозначало бога, появляющегося в развязке спектакля при помощи специальных механизмов и решающего проблемы героев.

— Это нарушение этики, — шипит Итачи себе под нос.

Дейдара бросает на него недоверчивый взгляд.

— О чем ты говоришь? Ты Учиха, черт возьми, Итачи, гм. У тебя даже нет этики.

Итачи делает глубокий вдох и изо всех сил пытается сдержать себя, чтобы не столкнуть Дейдару с ветки дерева, на которой они ненадежно балансируют.

— Кроме того, гм, — шепчет подрывник, пытаясь успокоить своего угрюмого товарища по команде. — На самом деле ты ничего не делаешь. Мы якобы здесь только для того, чтобы присматривать за Тоби и убедиться, что он не делает ничего умственно отсталого, гм.

Итачи закатывает глаза; он поклялся никогда больше не проводить время наедине с Дейдарой, но проводить время с Дейдарой и Тоби, на самом деле, еще хуже.

— Сколько еще?

Дейдара отбрасывает челку с лица, и металлический прицел, закрывающий его левый глаз, выдвигается, когда он осматривает внутреннюю часть здания.

— Не натягивай штаны, Учиха, он почти здесь, гм.

В подтверждение его слов, не проходит и минуты, как Тоби появляется в окне, крепко сжимая необходимые свитки.

— Я сделал это, ребята! — шепчет он, явно довольный собой.

Итачи быстро забирает свиток, засовывая его в один из внутренних карманов плаща.

— Ты старался не оставлять следов своего присутствия?

— Конечно! — Тоби легко выскользнул из окна, присоединившись к Дейдаре и Итачи на переполненной ветке. Демонстрируя свое обычное отсутствие заботы о личном пространстве, он принимает драматическую позу, заставляя двух других членов Акацуки съежиться у ствола, одновременно пытаясь держаться на значительном расстоянии друг от друга, что еще сложнее. — Я был совершенно незаметен!

— Лучше бы это было так, гм, — бормочет себе под нос Дейдара. — Если завтра утром все жители Конохи появятся в нашей штаб-квартире, потому что они пошли по следу твоих оберток от леденцов или чего-то еще — ты мертв, гм.

Итачи осматривается вокруг, прищурившись.

— Все чисто, — мягко произносит он.

Их отступление из Конохи происходит быстро и бесшумно — если не считать того, что Дейдара поддразнивает Итачи, говоря, не хочет ли он остановиться и навестить свою девушку, и последующего звука, который издает лицо Дейдары, когда его впечатывают в стену почтового отделения, мимо которого они проходят, и недоумений Тоби вслух о том, действительно ли они могли бы навестить милую Сакуру-чан и, возможно, сделать ей вафли, пока она спит, чтобы она могла проснуться утром и насладиться вкусным завтраком?

…К великому отчаянию Итачи, их возвращение в штаб-квартиру Акацуки на самом деле не было тихим. В меньшей мере.

— Почему мы сделали это снова, гм? — Дейдара рябит, приближаясь к границам своей территории.

Итачи старается не наступить в гнездо синей птицы.

— Приказы Лидера-самы и Конан.

Дейдара менее осторожен; его нога запутывается в нескольких брошенных ветках, и он почти падает с дерева.

— Да, я должен был знать, что мы не просто так вломились в Башню Хокаге и украли кучу копий свитков с заданиями S-ранга ради забавы, гм.

Тоби на мгновение замолкает, чтобы оставить в гнезде развернутый леденец в качестве небольшого подарка милым птичкам.

— Сарказм тебе не к лицу, Дейдара-сэмпай, — чирикает он. — Кроме того, это было весело! Как экскурсия!

Итачи слегка ухмыляется.

— Было бы веселее, если бы в этом участвовало какое-то количество испытаний.

Дейдара фыркает.

— Не знаю, как ты, гм, но я бы предпочел легкий взлом, чем долгую, эпичную, чересчур кровавую и мучительно затянувшуюся битву между нами и каким-то странным маленьким шиноби Конохи, которая может закончится грандиозным «deus ex machina», в любом случае. Если ты так серьезно к этому относишься, ты, вероятно, мог бы сообщить своей девушке и попросить ее потянуть за ниточки и усилить охрану.

Они приземляются перед штаб-квартирой, и Итачи накладывает необходимые ручные печати, чтобы открыть скрытый вход.

— Я пас. И Сакура не моя девушка.

— Как скажешь, гм, — Дейдара закатывает глаза и шагает в главное логово.

— Мы дома, ребята! — Тоби весело поет.

— Заткнись и возвращайся туда, откуда пришел! — рычит Хидан из дальнего коридора.

Конан выходит из боковой комнаты, устало протирая глаза.

— Вас троих не было ужасно долго.

— Тоби настоял на том, чтобы по дороге туда спасти котенка, застрявшего на дереве, — невозмутимо говорит Итачи, прежде чем вытащить свитки из-под плаща и передать их заместителю Лидера Акацуки.

Конан берет их с благодарным кивком, прежде чем указать на стол.

— Садитесь, пожалуйста, Дейдара, не мог бы ты позвать всех?

Дейдара злобно усмехается.

— Собрание команды прямо сейчас, гм! — кричит он, его голос эхом разносится по всему дому, и Тоби, Итачи и Конан вздрагивают.

Пейн первым мелькает на своем месте во главе стола и бросает желтушный взгляд на бездельничающего подрывника.

— Я совершенно уверен, что есть более достойные и подходящие способы вызвать коллег на собрание, — спокойно говорит он.

В следующую секунду Хидан появляется рядом с Тоби, сжимая мясницкий нож в довольно предупреждающей манере.

— Кто умер? — спрашивает он с неуместным возбуждением.

Кисаме присоединился к ним последним; недовольный взгляд на его лице говорит всем, что это должно быть важно, потому что он пропускает последний новый эпизод «Романтики АНБУ».

Конан подсовывает свитки Пейну, и он слегка улыбается ей, прежде чем открыть и развернуть их, так что все присутствующие за столом наклоняются, чтобы читать их с большей легкостью. Глаза Лидера сосредоточенно сужаются, пока он изучает информацию, раскрытую внутри.

— Похоже, что Хьюга Неджи и Нара Шикамару также назначены на операцию по убийству Такаши.

Дейдара возмущенно взвизгивает.

— Двуличие, гм! Эта операция должна была быть нашей!

Хидан пробует острие мясницкого ножа на своих пальцах.

— Мы можем их убить?

— Нет, — спокойно отвечает Пейн. — Это было бы неразумно. Тем не менее, они должны быть мобилизованы через два дня; если вы двое уедете завтра утром, вы сможете завершить необходимое убийство, собрать полную плату и вернуться сюда к тому времени, когда шиноби Конохи прибудут в Туман.

Конан изучает свитки.

— Это все?

— Это единственное, что может противоречить нашим интересам, — соглашается Пейн, прежде чем нахмуриться. — Дейдара, что ты делаешь?

Светловолосый ниндзя-отступник притянул к себе один из свитков, просматривая его с явным интересом.

— Эй, Учиха! Твоя девушка здесь, гм!

Достоинство не позволяет Итачи немедленно и насильственно завладеть упомянутым свитком, хотя, правильно прочитав выражение его лица, Кисаме протягивает руку, услужливо шлепает Дейдару по затылку и получает свиток.

— Эй, он был прав, — замечает Кисаме сквозь стоны боли Дейдары. — Она назначена на S-ранговое убийство какого-то беспокойного ниндзя-отступника Конохи.

Пейн встает и приветствует свою неблагополучную организацию чем-то, что могло быть едва заметной улыбкой.

— Пока указанный проблемный ниндзя-отступник Конохи не Итачи, вы все имеете право делать с этим все, что пожелаете — при условии, что вы действуете осмотрительно и разумно.

Хидан, Дейдара, Тоби и Кисаме ошеломленно смотрят на него. Итачи поднимает бровь.

— Не важно, — бормочет Лидер, возвращаясь в свою комнату. — Это была слишком глупая и невозможная просьба, чтобы когда-либо ее выполнить.

Тоби моргает.

— Эй, ребята, — говорит он театральным шепотом. — Я думаю, нас только что оскорбили.

— И не говори, — невозмутимо отвечает Итачи.

Конан изо всех сил старается не смеяться, создавая бумажную рысь из одной из запасных копий свитков.

— Хидан, Дейдара, помните, что вам нужно мобилизоваться завтра в пять утра. Я полагаю, что вы оба знакомы с инструкциями — вам нужны какие-нибудь последние припасы?

Дейдара дарит синеволосой куноичи свою самую ангельскую улыбку. Хидан пытается подражать этому, но на нем это выглядит просто пугающе.

— Еще немного твоего чудесного печенья, гм!

Хидан кивает в отчаянном согласии.

Конан тихо вздыхает и уходит на кухню, бормоча что-то насчет того, что остальным нужно научиться готовить это чертово печенье.

Дейдара роскошно потягивается.

— Ну, гм, — обращается он к оставшейся толпе. — Думаю, спокойной ночи. Постарайтесь не взорвать себя за два дня, пока нас не будет. Сделайте что-нибудь артистическое для разнообразия. И, Учиха, я бы посоветовал тебе воспользоваться тем фактом, что Сакура ушла из Конохи совсем одна, если ты понимаешь, о чем я?

— Но только если ты не облажаешься, совершив что-то страшное и преследующее, — услужливо добавляет Хидан.

Итачи откидывается на спинку стула.

— Я постараюсь изо всех сил, — сардонически говорит он.

Хидан возвращается в свое логово, перебрасывая мясницкий нож из руки в руку, а Дейдара тайком ускользает в свою комнату. Это усилие с его стороны совершенно напрасно; Тоби замечает это и бросается за ним, рыдая о том, как сильно он будет скучать по своему «лучшему другу навеки».

Это заставляет Итачи и Кисаме сидеть в тишине; в отсутствие вежливой компании Конан Кисаме закидывает ноги на стол, изучая свиток миссии.

— Итак, — наконец протягивает он. — Чем ты планируешь заняться?

— Я ничего не намерен делать.

Кисаме швыряет в него покинутую оригами рысь Конан.

— Да ладно, ответы в одно предложение не подойдут для этого конкретного разговора.

Итачи вздыхает, легко отбивая бумажную рысь.

— …Хорошо. Не понимаю, зачем нужно совершать какие-то действия, ведь моя переписка с ней вполне приемлема и в последнее время приближается к состоянию вежливости.

Кисаме ухмыляется и наклоняется к своему напарнику.

— Ты хочешь сказать, что не хотел бы увидеть ее снова?

— …Я не чувствую в этом особой необходимости. — Вундеркинд Учиха фиксирует взгляд на определенном месте на потолке.

Человек-акула складывает руки вместе, принимая невинную позу.

— Действительно?

Итачи смотрит на него, его обычно бесстрастное самообладание пошатнулось.

— Ты только что спросил меня?

— Я? — изумляется Кисаме, расширяя глаза. — Спрашивать тебя? Никогда.

— У тебя был тон, — Итачи свирепо смотрит на него. — Тон скептицизма.

Кисаме драматично всхлипывает.

— Но я знаю тебя с тех пор, как ты был всего лишь отпрыском тринадцати лет! Я никогда не стал бы скептически относиться к твоим словам или способностям!

Итачи закрывает голову руками, не в силах выдержать.

— Кисаме, — угрожающе произносит он. — Ты нарушаешь естественный порядок вещей. Я этого не допущу.

Кисаме встает, одаривая его явно акульей улыбкой.

— Я перестану нарушать естественный порядок вещей после того, как ты расскажешь мне все подробности твоего прекрасного свидания с Сакурой.

— Что…

Кисаме машет ему пальцами на прощание.

— Помни, она уходит из деревни завтра утром, и я бы сказал, что она должна закончить к завтрашнему вечеру. Между прочим, «Ржавый заусенец» — отличное место для ужина.

Итачи смотрит на Кисаме, пока тот не выходит из комнаты, тихонько посмеиваясь на ходу. Затем Итачи довольствуется тем, что смотрит на оскорбительное пятно на потолке, проклиная каждый аспект своей жизни.

Когда это становится повторяющимся и излишним, он идет на кухню в поисках витаминной воды; вместо этого он находит Конан, тщательно изготавливающую набор очень реалистично выглядящего бумажного печенья с шоколадной крошкой. Итачи вопросительно поднимает бровь, и она прекращает тщательно раскладывать коричневую шоколадную крошку.

— У нас закончилось тесто для печенья, — объясняет она. — Количество средств, которые мы тратим на это, немного пугает. Кроме того… — она слегка улыбается ему, — забавно представлять себе их реакцию.

Итачи согласно кивает, наливая себе стакан витаминной воды.

— Я полагаю, ты увидишь Сакуру завтра вечером? — спрашивает Конан, добавляя последние штрихи к своему псевдо-печенью.

Учиха хмурится, глядя на свою особую смесь асаи, черники и граната.

— Я полагаю, — говорит Итачи, произнося каждое слово так, как будто оно на иностранном языке. — Мы… ужинаем вместе. Очевидно, в «Ржавом заусенце».

— Понятно. Ты уже спросил ее?

Итачи не может подавить легкое подергивание при одной мысли об этом.

— Не совсем.

Конан кладет партию псевдо-печенья в пластиковый контейнер.

— Знаешь, — мягко говорит она, — если бы он был так склонен, Пейн мог бы сказать тебе, что удивлять куноичи S-ранга, когда она меньше всего этого ожидает, вряд ли… мудро.

Итачи обдумывает это, решая, что отчаянные времена требуют отчаянных мер, и отмеряет себе достаточное количество витаминной воды.

— Сможет ли он рассказать мне об этом из личного опыта?

Уголки губ Конан изгибаются.

— Возможно. Но решать тебе.

Итачи безмолвно прислоняется к стойке.

— Однако, если бы она хоть немного подозревала об этом, — наконец комментирует он, — у меня есть основания полагать, что она забаррикадировалась бы в безопасности Башни Хокаге и никогда не вышла бы наружу.

На этот раз Конан не может сдержать тихий смех.

— Отдай ей должное, Тачи-тян. А теперь иди и поспи.

С этими мудрыми словами куноичи выскользнула из кухни, оставив Итачи в одиночестве, с зачатками плана, назревающего в его голове.

Коноха

Сейчас пять утра, и Сакуру медленно душат до смерти.

— Ино, — выдыхает она. — Отпусти… меня.

Несмотря на эту страстную просьбу, ее лучшая подруга сжимает ее крепче.

— Во время твоей последней одиночной миссии ты попала в плен к Акацуки, и Учиха Итачи влюбился в тебя! Кто знает, что ты собираешься делать сейчас?

Сакура цепляется за нее, но безрезультатно.

— Не кричи так, и он не влюбился меня, Ино! Он просто… растерянный и странный! Я не могу дышать, черт возьми!

К ее большому облегчению, Ино наконец отпускает ее, выглядя очень, очень обеспокоенной.

— Ты уверена, что вернешься сегодня вечером? — с тревогой спрашивает она.

— Да, — уверяет ее Сакура. — Да ладно, это обычная рутина ниндзя. Я проделывала это уже миллион раз, со мной все будет в порядке.

— Если завтра утром ты не будешь в своей квартире, — заявляет Ино, тыкая ее в лоб. — Какаши-сенсей, Ямато, Сай, Наруто и я начинаем спасательную экспедицию, несмотря ни на что.

Сакура ласково закатывает глаза.

— Как угодно, Ино-свинка. Я ухожу отсюда.

Она быстро убегает, ее ноги легко касаются крыш, пока она ищет кратчайший путь из своей деревни. Солнце только-только скользит за горизонт, заливая тьму мягким золотым светом, и Сакура моргает, проходя мимо здания почты. Кажется, что на боковой стене здания есть отпечаток лица.

В момент любопытства она прыгает туда, наблюдая впечатление. Тот, кто это сделал, должно быть, сильно разозлился — и к тому же был чертовски силен. Черты лица кажутся смутно знакомыми…

Когда до нее доходит осознание, у Сакуры отвисает челюсть. Она и не подозревала, что так сильно ударила Сая. И она могла бы поклясться, что его лицо оставило отпечаток на стене Академии, а не почты…

Чувствуя себя более чем озадаченной, Сакура продолжает свой путь. Неджи был назначен на охрану; он легко машет ей рукой, и через несколько минут она достигает великого леса за пределами Конохи. Ощутить сигнатуру чакры этого конкретного ниндзя-отступника несложно, и вскоре Сакура следует по следу прямо на север, намереваясь охотиться.

Плевое дело.

Сакура проклинает себя за то, что подумала об этих глупых, сглазивших миссию словах, и наносит злобный правый хук в сторону ниндзя-отступника Конохи.

По какой-то неприятной случайности ему едва удается увернуться, и он исчезает в сумеречных тенях, окутывающих лес.

Сакуре едва удается сдерживать рычание полнейшей ярости — этот ублюдок умудрился оставить ей на плече неприятную царапину, и она злится.

Ниндзя-отступник Конохи, который в настоящее время является целью значительного гнева розововолосой куноичи, убегает, когда он петляет по темному густому лесу, едва веря своей удаче.

Так было до тех пор, пока очень знакомая фигура не вышла из тени ближайшего дерева, и Ямадзаки Кото не смог сдержать вздох ужаса, быстро отступив за дерево. Он покинул Коноху год назад, но каждый шиноби, который хоть раз заглядывал в книгу бинго, знает имя этого парня…

— Я больше не связан с Конохой, — быстро бормочет он, указывая на царапину на своем хитай-атэ. — Если ты хочешь, чтобы кто-то отомстил тебе, посмотри туда. Действительно страшная куноичи Конохи с розовыми волосами, чертовски сильная, но я уверен, что ты сможешь взять ее…

Его голос резко обрывается, вероятно, из-за ледяной руки, которая безжалостно сжала его горло.

— Вернись туда, — бесстрастно говорит владелец указанной руки.

Кото задыхается.

— Что за… ты сошел с ума?

Рука сжимается, и он давится.

— Это зависит от того, кого ты спрашиваешь.

Затем Кото отрывают от ног, и он в ужасе понимает, что его ведут обратно к поляне. И страшной девочке.

— Почему? — хрипит он.

Итачи предпочитает не отвечать на этот конкретный вопрос; это было бы слишком хлопотно. Он бросает ниндзя-отступника Конохи обратно на поляну, и испуганный мужчина тянется, чтобы помассировать сильно ушибленное горло.

— Не слишком сопротивляйся, — бесстрастно наставляет Итачи. — У меня забронирован столик на ужин на восемь.

Несмотря на то, что его шея словно горит, а дышать довольно трудно, Ямазаки Кото недоверчиво смотрит на пресловутого члена Акацуки.

— Что…

Итачи исчезает в тени, как будто его никогда там не было, и Кото оборачивается, с зарождающимся чувством ужаса слыша хруст пары очень знакомых костяшек пальцев.

— Значит, ты решил вернуться, как я вижу. — Харуно Сакура выходит с другой стороны леса, ее порез полностью зажил, а зеленые глаза угрожающе блестят. Она поднимает правый кулак и слегка дует на костяшки пальцев, ее взгляд встречается с его взглядом. — Чудовищная ошибка.

***

— Один мартини с джином и водкой, взболтать, но не размешивать, пожалуйста. — Сакура устало вздыхает бармену, бросаясь на высокий деревянный табурет и закрывая ноющую голову руками.

Пожилой мужчина перестает протирать несколько сомнительно выглядящих стекол, явно удивленный тем, что такой элегантный приказ исходит из уст такой израненной и избитой куноичи.

— Принято.

Через минуту мартини оказывается у нее в руках, а на его поверхности покачивается оливка подозрительного качества. Сакура делает глоток, слишком измученная, чтобы быть привередливой. «Ржавый заусенец» — заведение сомнительного качества, если не сказать больше. Обычно она держала бы расстояние в пять миль между собой и таким странным местом, но она голодает и у нее заканчивается чакра, а это единственный ресторан на приличном расстоянии.

По правде говоря, это не так уж и ужасно, полагает она. Он имеет простую деревянную отделку, типичную для многих небольших закусочных, хотя в этой комнате полно столов и стульев в разной степени ветхости. Однако эту комнату от другой отделяет необычайно элегантная шелковая ширма, и Сакура думает, что там, вероятно, лучше — для клиентов, готовых платить большую сумму денег.

Она ерзает на неудобном барном стуле; интенсивное тайдзютсу, как всегда, неприлично сказалось на ее мышцах. Глядя в глубины своего бледно-зеленого мартини, Сакура вздрагивает от того, насколько усталой она выглядит.

Сакура смутно замечает присутствие, которое проскальзывает на барный стул рядом с ней, почти слишком уставшая, чтобы даже держать голову, пока это присутствие не кладет одну руку ей на поясницу.

— Шишкикура-сан, — говорит ужасно знакомый голос ровным, бархатным тоном. — Кажется, я забронировал столик на двоих в восемь?

Сакура внезапно замирает, наполовину веря, что это какая-то извращенная галлюцинация, вызванная сильным стрессом.

О, черт, нет. Это какой -то другой парень. Какой-то случайный парень, который просто говорит как он.

Сакура поднимает взгляд и обнаруживает, что ее взгляд встречается ни с кем иным, как с Учихой Итачи.

Шишкикура Хокисай, владелец «Ржавого гвоздя», резко оглядывается по сторонам, встревоженный тем, что розововолосая девушка яростно давится своим мартини.

— Она в порядке?

К ее ужасу, Итачи слегка двигает рукой вверх по ее позвоночнику; образ нежного, успокаивающего молодого человека, озабоченного своей девушкой.

— Она в порядке, — спокойно уверяет он Шишкикуру. — Чуть-чуть… испугалась. — Он слегка улыбается. — Это должно было стать сюрпризом.

Под столом Сакура яростно и неоднократно бьет Итачи по голени, когда ее приступ удушья проходит. Его выражение лица ни разу не колеблется.

— Наш столик, пожалуйста?

Как будто хуже и быть не может, когда Шишкикура спешит проводить их из бара в помещение за шелковой ширмой, Итачи двигает рукой, чтобы небрежно обнять Сакуру за плечи. Это такой бездумный жест, который сделал бы любой парень во время прогулки со своей девушкой, а также расчетливое напоминание о том, что у нее есть три болевые точки, которые в данный момент идеально доступны для него.

— Что ты здесь делаешь? — Сакура тихо шипит сквозь стиснутые зубы.

Итачи весело ухмыляется, когда Шишкикура отодвигает для них шелковую ширму.

— Я случайно оказался недалеко.

— Ваш столик, — объявляет Шишкикура, обводя рукой комнату. В соответствии с первоначальным предсказанием Сакуры, эта часть «Ржавого заусенца» значительно красивее; это картина роскошно изысканного декора и вкуса. Старик льстиво кланяется Итачи. — Надеюсь, вам все нравится.

— О, это так, — бормочет Итачи. — Примите мою благодарность.

За те несколько секунд, которые у нее есть, прежде чем старик вернется к входу в ресторан, Сакура изо всех сил пытается сообщить ему своими паническими глазами, что здесь все не так, что она не просто какая-то девушка с каким-то парнем, что ее против воли вынуждают остаться наедине с преступником S-ранга и что это, вероятно, закончится какой-то странной попыткой похищения…

Выражение глаз Шишкикуры смягчается, когда его взгляд встречается со взглядом Сакуры.

— Ах, красота юной любви.

К счастью, Шишкикура поворачивается и уходит как раз вовремя, чтобы не заметить попытки Сакуры расшибить свою голову о ближайшую стену.

— О нет, — говорит Сакура, судорожно вздохнув и приходя в себя, поворачиваясь лицом к мужчине, который прямо сейчас является не чем иным, как ее злейшим врагом, — ты этого не сделал.

Итачи приподнимает бровь, указывая на столик с какой-то томной грацией.

— Я считаю, что я сделал это.

У Сакуры нет выбора, кроме как скользнуть на свое место, сердито глядя, как Итачи проскальзывает напротив нее. Он одет безукоризненно, хотя и несколько однотонно, в черные брюки и водолазку такого глубокого синего оттенка, что кажется почти черным. Попонятным причинам протектора с перечеркнутым символом Листа нигде нет, а шаринган на этот раз отсутствует в его взгляде. Пока она настороженно наблюдает за ним, он поднимает одну из искусно оформленных маленьких квадратных тарелок и предлагает ей.

— Суши? — спокойно спрашивает он, как будто тот факт, что она обедает с врагом номер один в ее деревне, — это совершенно нормально.

Сакура пытается улыбнуться и деликатно принимает предложенную тарелку суши.

Итачи моргает один раз. Успех?

Затем Сакура бросает в него упомянутые суши.

— Что. За. Черт? — спрашивает она возмущенным шепотом.

Итачи ошеломленно понимает, что у него на плече рис.

— …Ты умышленно напала на меня с кулинарным блюдом, — наконец выдавливает он. — Люди умирали за менее серьезные преступления.

Сакура делает глоток из своего нового и гораздо более свежего мартини, швыряя его на стол.

— Ты… ты умышленно похитил меня и заставил лечить твои глаза и написал книгу, где я умерла и загнал меня в угол в темном кулинарном заведении с неизвестными целями! Я кастрировала людей за меньшие проступки!

Несколько мгновений они смотрят друг на друга, прежде чем Итачи вздыхает, поднимая палочки для еды и вертя их в своих длинных пальцах, а затем резко переключает передачи.

— Скажи мне, Сакура, ты голодна?

Вопрос застал ее врасплох, и Сакура моргает из-за нелогичности.

— …Почему ты спрашиваешь?

— Посмотри на свою тарелку, — растягивает он.

Когда Сакура действительно смотрит на свою тарелку, Итачи испытывает удовлетворение, видя, как выражение ее глаз превращается из гнева в выражение чистого, настоящего желания и тоски, прежде чем она снова поднимает взгляд на него. К счастью, выражение желания и тоски все еще в ее глазах, и если Итачи слегка наклонит голову вправо, он почти поверит, что это выражение адресовано ему, а не тарелке со слегка обжаренными на гриле кусочками курицы, подаваемой с медленно приготовленной лапшой, политой соусом хойсин.

— Итачи, — говорит Сакура и с ужасом слышит, что это больше похоже на стон, чем на угрожающее рычание.

— Это может быть неправильно истолковано, если вырваться из контекста, — плавно замечает Итачи, обращаясь к своему внутреннему Дейдаре — и это действительно пугающая мысль.

Сакура сильно краснеет, радуясь, что ее голос вернулся к своему обычному тону.

— Это манипуляция, — отрезает она. — Откровенная, подлая психологическая манипуляция.

— Ничего подобного, — возражает он. — Это просто особый заказ твоего любимого блюда.

— Как тактично с твоей стороны, — бормочет Сакура, опуская взгляд на соблазнительную тарелку перед ней.

Она поднимает глаза и видит, что Итачи смотрит на нее, и на его лице играет легкое веселье.

— Можешь поесть, — предлагает он, аккуратно откусывая креветку в тэмпуре. — Ты не предашь свою деревню, если просто возьмешь палочки для еды и намотаешь на них горячую дымящуюся лапшу…

— Закрой глаза, — рявкает Сакура.

— Извини?

Куноичи взволнованно машет руками, почти опрокидывая множество зажженных свечей, разбросанных вокруг них.

— Просто сделай это! Пожалуйста!

Итачи закрывает глаза без дальнейших комментариев, но длина его ресниц позволяет ему незаметно разглядывать своего маловероятного партнера по обеду. Несмотря на свой ненасытный голод, она вежливо откусывает лапшу и слегка обжаренные кусочки курицы и медленно жует их, выражение глубочайшего блаженства растекается по ее лицу.

Через несколько мгновений после того, как она сглотнула, Итачи с удивлением наблюдает за ее попыткой вернуть себе бесстрастное выражение лица. Когда Сакура удовлетворяется своими усилиями, она слегка прочищает горло.

— Можешь открыть глаза, — приказывает она, и Итачи так и делает, устремив на нее свой темный взгляд.

— Как тебе? — спрашивает он непостижимо.

— …Сносно, — лжет Сакура.

Итачи выгибает бровь, зная лучше.

— Лучше, чем та, что ты ела раньше?

Сакура нервно сглатывает.

— Я бы сказала, что они почти даже… ааа! — кричит она, отпрыгивая назад, но обнаруживает, что ей некуда идти. — Твоя нога коснулась моей!

Итачи ухмыляется, получая от этого удовольствие.

— Очевидно, что у нас ограниченное пространство для ног, — невозмутимо говорит он. — Мы можем отнестись к этому по-взрослому, не так ли?

С горящим лицом, Сакура залпом допивает остатки мартини, прежде чем вернуться к еде. Она злобно протыкает порцию лапши.

— Итак, — начинает она, оглядываясь на него; он смотрит на нее с предельным вниманием. — Как поживают твои друзья?

После этого их разговор идет по предсказуемому пути; Итачи пытается убедить Сакуру, что они точно не его друзья, Сакура жестоко издевается над ним, после чего они вступают в праздную и на удивление вежливую и приятную беседу. Это даже более важно, чем раньше, потому что на этот раз они ведут праздную и удивительно вежливую и приятную беседу за модным ужином в столь же модном ресторане. Что, технически, сделало бы это официальной датой.

Когда Итачи понимает это, он осторожно давится своей специально заказанной витаминной водой.

Когда Сакура осознает это, она становится сразу нескольких разных оттенков красного цвета, едва сдерживая себя, чтобы не опрокинуть бутылку с соусом из хрена на голову Итачи, но соглашается ударить его ногой по голени из-за случайного и необъяснимого физического спазма.

Выражение боли мелькает на воспитанном лице Итачи примерно на полсекунды.

— Могу я спросить, для чего это было? — он тянет.

— Случайный и необъяснимый физический спазм, — автоматически отвечает Сакура. Отбросив осторожность на ветер, она немного наклоняется, не в силах удержаться от ерзания. — Эм… Итачи?

Он смотрит на нее с любопытством; она казалась довольно удобной до этого.

— Да?

Сакура еще немного ерзает, не в силах поверить, что она вообще находится в этой ситуации. Честно говоря, из всех куноичи в Конохе ей везет меньше всего. Может быть, ей не стоит поднимать этот вопрос прямо сейчас, но, честно говоря, никто не может ожидать, что его обманом назначат на свидание с членом Акацуки, а потом он будет вести себя разумно и рационально.

— …Ятебенравлюсь?

Итачи моргает.

— …Прости?

Сакура делает глубокий, успокаивающий вдох, заставляя себя произносить слова связно и внятно; теперь нет пути назад.

— Я… нравлюсь тебе или что-то в этом роде?

Итачи не может удержаться от того, чтобы слегка отшатнуться; он вряд ли ожидал этого. Она не должна была знать — черт возьми, неужели его загадочная и таинственная личность не имела для нее никакого значения?

— Я был бы признателен за небольшое уточнение в отношении того, что ты имеешь в виду, — невозмутимо говорит он, изо всех сил стараясь сохранить свое обычное самообладание.

Сакура нетерпеливо ерзает и стирает в пыль бесплатное печенье с предсказанием правой рукой.

— Я тебе нравлюсь?

На этот раз Итачи использует дыхательные упражнения, о которых всегда говорит Кисаме, пытаясь понять, что, черт возьми, должно означать легкое колебание интонации и произношения слова «нравится».

— …Что означают небольшие колебания интонации и произношения слова «нравится»?

На несколько мгновений Итачи думает, что, возможно, он непреднамеренно вызвал у розововолосой куноичи какой-то тихий сердечный приступ. Однако после очень глубокого вдоха ей удается прийти в себя. К его удивлению, она не визжит на него, а вместо этого понижает голос до тихого опасного тона.

— Итачи. Ты хочешь снова пойти со мной куда-нибудь?

Итачи снова моргает.

— Ты…

— Не смотри так, потому что я не приглашаю тебя на свидание! — Сакура визжит, прежде чем протянуть руку, чтобы схватить его за рубашку, притягивая к себе угрожающе близко, к черту пустые тарелки, и отчаянно ищет термины, которые были бы понятны человеку с его социально отсталой натурой. — У тебя есть ко мне чувства, которые выше платонических?

Он ничего не говорит, но Сакура замечает, что его бледные скулы заливаются румянцем — Итачи. Учиха Итачи. Краснеет. Она бы истерически хохотала, если бы одним махом ее жизнь не усложнилась в три миллиона раз.

— Ненавижу прерывать такие моменты, — извиняющимся тоном говорит Шишкикура Хокисай, владелец «Ржавого заусенца», и Сакура поспешно отпускает Итачи; они оба снова садятся на свои места, выглядя довольно смущенными. — Но, похоже, вы двое готовы к десерту!

— Мороженое с манго, — тут же отвечает Сакура.

— Ваниль, — выдавливает Итачи.

Хозяин кланяется.

— Я вернусь через минуту!

Он поспешно уходит, оставляя после себя крайне неловкое молчание.

— Э-э, — бормочет Сакура, нелепо ковыряясь в своей тарелке с лапшой и решительно стараясь не смотреть на мужчину напротив нее. — Что касается психопатов, совершающих массовые убийства преступников S-ранга, я могу со всей справедливостью сказать, что ты самый милый из всех, кого я знаю. Но встречаться — тебе не кажется, что это было бы иррационально?

Подняв взгляд, она обнаруживает, что Итачи смотрит на нее немигающим взглядом.

— Почему?

Вопрос сбивает ее с толку настолько, что она встречается с ним взглядом глаза в глаза.

— Потому что, — говорит Сакура, указывая на воздух. — Ты самый отъявленный преступник из нашей деревни, уступающий только Орочимару. Ваша организация поклялась поставить мир перед собой на колени, и моя деревня поклялась остановить вас любой ценой. Черт, вы, ребята хотите извлечь Кьюби из моего лучшего друга, даже если это убьет его. — Она колеблется. — Это в первую очередь конфликт интересов. По меньшей мере. Как я уже сказала — иррационально.

Итачи требуется время, чтобы противостоять этому; он прислоняется к спинке кабинки, рассматривая ее.

— У тебя от природы розовые волосы, и ты можешь вызвать сильное землетрясение, ударив кулаком по земле, — мягко замечает он. — Я стал капитаном АНБУ в одиннадцать лет. Твоя шишоу, Годайме Хокаге, когда-то была известна тем, что безоружно сражалась с целой армией — она вырвала дерево из земли и буквально смела указанную армию со скалы. Кисаме — гибрид человека и акулы. Твои друзья Хьюга Неджи и Нара Шикамару, соответственно, имеют зрение в триста шестьдесят градусов и могут заставить вражеских ниндзя задушить себя, манипулируя их тенями. Лидер-сама разделился на пять дополнительных тел. — Он делает паузу на мгновение, делая небольшой глоток витаминной воды. — Мне продолжать?

Сакура наблюдает за ним, искренне любопытствуя.

— К чему ты ведешь?

— Если это ускользнуло от твоего внимания, Сакура, мы живем в совершенно иррациональном мире, — сухо отмечает Итачи. Он указывает на стол между ними. — Вряд ли это было бы самым шокирующим и сенсационным событием, произошедшим в нем.

Сакура встревожена, чувствуя, как румянец заливает ее лицо, и чуть ли не подпрыгивает от благодарности, когда появляется Шишкикура, улыбаясь в своей чересчур веселой манере и расставляя перед ними две большие миски с мороженым.

— Манго и ваниль для вас двоих!

Итачи склоняет голову к владельцу ресторана.

— Спасибо.

На этот раз оставшаяся тишина лишь чуть менее неловкая, поскольку Итачи и Сакура переключают внимание на свои тарелки с мороженым.

Итачи был полностью поглощен вырезанием иероглифа «смерть» в своем ванильном мороженом кончиком ложки, так что, когда Сакура тихонько откашливается, он поднимает на нее несколько испуганный взгляд.

Она пододвигает к нему миску с мороженым из манго.

— Вот, — предлагает куноичи. — Попробуй немного.

Итачи смотрит на нее, взвешивая вероятность того, что ей удастся незаметно подсыпать какую-нибудь плотную форму яда на безобидный десерт.

Словно прочитав его мысли, одна бровь Сакуры приподнялась, и она на самом деле закашлялась, чтобы скрыть пузырек смеха в горле.

— Не волнуйся. Я не отравила его или что-то в этом роде.

Не говоря ни слова, он пододвигает к ней свою миску с ванильным мороженым.

Каждый из них не сводил глаз друг с друга, пока Итачи и Сакура нерешительно пробовали мороженое друг друга.

— Мм, это вкусно, — выдавливает Сакура с набитым ртом сладкого, холодного десерта.

Итачи кивает, нехотя признавая достоинства другого вкуса мороженого, помимо его любимого.

— В самом деле.

На этот раз их тарелки встречаются посередине, и они делят между собой оставшуюся часть двух порций.

После того, как они поужинали, Сакура пытается заверить Итачи, что ей действительно не нужно, чтобы он провожал ее домой. Он бросает на нее взгляд, который подразумевает, что она должна знать лучше.

— Либо мы идем вместе, — сообщает он ей тоном полной серьезности, — либо я делаю вид, что возвращаюсь в штаб, а потом следую за тобой на расстоянии.

Сакура не может сдержать смех, когда бросает в него свой маленький набор с припасами для выживания.

— Ты такой жуткий чудак.

Итачи поднимает бровь, глядя на нее.

— В конце концов, это то, что я делаю лучше всего, — невозмутимо говорит он.

И вот так Итачи совершает свое второе вторжение в Коноху за два дня; хотя путешествие с Сакурой бесконечно предпочтительнее путешествия с Дейдарой и Тоби, что делает все усилия полностью оправданными.

Однако (к счастью) с Дейдарой и Тоби не было неловких моментов, когда они стояли перед дверью квартиры.

— Итак, — наконец говорит Сакура, возясь со своими ключами и глядя на него снизу вверх. — Ну вот мы и пришли. Снова.

— Да, — подтверждает Итачи, бессознательно поднимая руку, чтобы потереть ранее ушибленную часть челюсти.

Сакура вздрагивает и, не задумываясь, дотрагивается кончиками пальцев до челюсти, по которой ударила.

— Я бы сказала, что сожалею. Но это не так.

Итачи намеренно слегка наклоняет голову к ее прикосновению, не сводя с нее глаз.

— Твоя честность достойна восхищения.

Сакура снова краснеет и отдергивает руку, словно вот-вот обожжется о его кожу.

— Да! Ну, я стараюсь. Или… что-то в этом роде.

Итачи наблюдает за ней, скрывая веселье в своем взгляде.

— Хн.

Сакура ходит по небольшому кругу, больше не пытаясь скрыть свое разочарование.

— О, Ками, черт возьми! Слушай, ты, — она резко останавливается перед ним, ткнув его в ключицу, — Итачи. Это было не свидание, ясно?

— Определенно нет, — довольно мурлычет Итачи в знак подтверждения, приближаясь к ней.

Сакура отступает, чувствуя смутную тревогу.

— Ты странно смотришь на меня. Перестань.

Ее спина сталкивается с дверью, и она пищит.

Итачи делает шаг вперед, его руки нежно обхватывают ее локти, и, прежде чем Сакура успевает даже моргнуть, его губы прижимаются к ее щеке, и она замирает.

Итачи отстраняется, явно довольный собой.

— Тебе лучше не бить меня сейчас, черт возьми, — выдавливает Сакура, чувствуя себя несколько ошеломленной.

Итачи ухмыляется ей.

— Я не собирался этого делать, Сакура. Спокойной ночи.

И вот он ушел, оставив ее стоять на пороге, прижимающую два пальца к тому месту, где он ее поцеловал.

***

Яманака Ино свернулась калачиком на своем диване и широко раскрытыми глазами смотрит последний эпизод «Романтики АНБУ», когда у нее звонит телефон. Она вскрикивает от удивления, мысленно ругает себя за такую нервозность, тянется к указанному телефону, замечает идентификатор вызывающего абонента и на этот раз вопит от предвкушения.

— Сакура! — кричит она прямо в трубку. — Ты урезаешь время «Романтики АНБУ»! Повесь трубку, если у тебя нет чего-то действительно важного!

— О, Ино, — говорит ее лучшая подруга нехарактерно дрожащим голосом. — Поверь, это важно.

***

Когда Итачи стучит в дверь своей спальни, Кисаме приоткрывает ее и высовывает лицо.

— Ты урезаешь время «Романтики АНБУ», — замечает человек-акула. — Я даже не позволю тебе войти, если у тебя нет чего-то действительно важного.

Итачи ухмыляется.

— Поверь мне, Кисаме — это важно.

Комментарий к Часть 9. Это не свидание

Согласитесь, название ресторана и имя его владельца — это нечто :DDD

========== Часть 10. Международное дело ==========

— Скажи это еще раз, — провозглашает Лидер-сама тихим, опасным тоном.

Дейдара отшатывается от его взгляда, и даже обычно бесстрашный Хидан немного поникает.

— …Миссия прошла успешно, гм. Мы добрались туда без происшествий, выполнили необходимые убийства, а на обратном пути — ну, гм, мы, возможно, случайно начали небольшую войну со Звуком.

— Но совсем немного, — услужливо добавляет Хидан.

Конан, Кисаме, Итачи, Тоби и Пейн смотрят на них, совершенно не находя слов.

Пейн делает несколько глубоких успокаивающих вдохов, на мгновение закрывая глаза; когда он открывает их, они светятся пурпурным светом Риннегана.

Несмотря на то, что угрожающее додзюцу направлено только на двух самых непокорных членов Акацуки, Кисаме необъяснимым образом вздрагивает, Тоби борется с желанием сжаться под столом, левый глаз Итачи дергается, а Конан на самом деле комкает свой бумажный цветок из нервов. Дейдаре и Хидану приходится хуже — светловолосый ниндзя-отступник подпрыгивает на своем месте и визжит, а Хидан тут же быстро и тщательно повторяет все известные ему молитвы.

Пейн наклоняется вперед, его пальцы крепко сжимают края стола.

— Почему бы вам двоим не рассказать мне, как вы случайно начали маленькую войну?

Дейдара вздрагивает, сжимая пальцы.

— Итак, гм. Мы возвращались назад, когда на нас прыгнула кучка этих унылых, странно выглядящих шиноби Звука.

Конан сужает глаза.

— Зачем шиноби Звука прыгать на вас? Они могут быть неприятными, но они не глупые. — Она делает паузу на мгновение. — Ну, не все глупые, — поправляется куноичи.

Пейн откидывается назад, хмурится.

— Опиши их.

Дейдара на мгновение задумывается.

— Высокий парень, одетый в фиолетовое, с белыми волосами — родом из Тумана, как и ты, гм, — говорит он, кивая на Кисаме. — И тебе это понравится; он тоже носит меч, но не такой гигантский и крутой, как твой.

Кисаме мрачно хмурится.

— Чертов подражатель, — бормочет он себе под нос.

— Надоедливая рыжеволосая цыпочка, — встревает Хидан. — Очень надоедливая. И чертов великан с рыжими волосами.

— Это все? — Пейн давит, едва скрывая нетерпение.

— Это еще не все, гм, — Дейдара болтает ногами по столу с видом человека, собирающегося сообщить очень важную информацию. Рука на его губах выплевывает крошечную глиняную птичку, которая летит к Итачи. — Они — группа унылых, странных шиноби Звука, то есть — продолжали говорить о твоем младшем брате или сестре, я никогда не могу понять, кто это, не…

— Брат, — подсказывает Кисаме.

Итачи бесстрастно смотрит на Дейдару, прежде чем протянуть руку и раздавить маленькую глиняную птичку в пыль.

— Мой брат?

— Он и несколько его маленьких приятелей сформировали команду, которая выслеживает тебя по всей земле, чтобы он мог, цитирую, отрезать тебе гребанную голову, насадить ее на кол, высушить твои внутренние органы и порезать их в суп, а затем скормить вышеупомянутым супом и всем остальным, что осталось от твоего тела, собакам Инузука. Что бы это ни было, — пренебрежительно отвечает Хидан.

Наступает несколько мгновений ошеломленной тишины, и каждая пара глаз в логове Акацуки поворачивается к адресату такого значительного гнева.

Итачи ухмыляется, совершенно равнодушный.

— Как очень предсказуемо. Следующий порядок действий?

Пейн массирует лоб, борясь с быстро нарастающей головной болью эпических масштабов.

— Значит, они ищут Итачи. Предположительно, они обратились к вам, потому что вы являетесь известными членами той же организации, верно?

— Ага, гм, — подтверждает Дейдара. — В любом случае, мы пытались заставить их уйти, и я думаю, что Хидан убил рыжеволосую цыпочку в качестве предупреждения, но они были раздражающими — нет, настойчивыми. Они просто продолжали преследовать нас.

— Как умственно отсталые, уродливые и совершенно непривлекательные щенки, — поясняет Хидан.

Тоби думает указать, что непривлекательных щенков не бывает, но мудро решает оставить это на потом.

— …В любом случае, мы не хотели сразу возвращаться в штаб-квартиру, гм, — продолжает Дейдара, указывая большим пальцем на Итачи. — Было бы очень плохой идеей вести их к Тачи-тяну. Мы сделали небольшой крюк и в итоге пересекли границу Звука…

— …И мы были загнаны в угол на одной из их дурацких военных баз… — плавно продолжает Хидан.

Дейдара складывает руки в своей самой ангельской манере, готовясь к художественному завершению.

— И я взорвал эту дурацкую военную базу и все и всех на ней, гм!

Кисаме стонет и осторожно бьется головой о край стола, и Итачи вздыхает. Конан молча складывает бумажный веер, чтобы спрятать за ним лицо от стыда.

— Почему, — невозмутимо говорит Пейн, — я не могу отправить двух членов моей самой известной преступной организации на простое убийство и вернуть их, не вызвав международного инцидента?

Хидан и Дейдара изображают свои самые невинные улыбки, которые превращаются в гримасы боли.

— Потому что мы особенные, а?

После минутного глубокого раздумья Лидер встает с непроницаемым выражением лица.

— …Убирайтесь.

Хидан бледнеет.

— Твою мать, ты ведь нас не выгоняешь? — недоверчиво спрашивает он.

Пейн с сожалением качает головой.

— Я бы с удовольствием, но было бы слишком хлопотно заменить двух участников сразу.

— Идите в подвал, — вмешивается Конан, — и побудьте там некоторое время.

Хидан замирает, очевидно, от боли.

— Но грядет гребанная война!

Встревоженный Дейдара раскачивается взад-вперед.

— И я действительно хорош в том, чтобы взрывать этих засранцев, гм!

— Идите, или я прикажу Итачи вырезать ваши селезенки и использовать их как абажуры, — мягко повелевает Лидер.

Итачи услужливо достает из внутреннего кармана плаща кунай и начинает вертеть его на пальцах.

— Ублюдки, — бормочет Хидан, когда они обиженно выползают из логова. — Мы помогли вам.

Уходя, Дейдара пытается изобразить самую привлекательную обидчивую гримасу Сакуры. Все еще не так хорошо получается.

Когда они уходят, Конан вздыхает.

— Что мы будем делать?

Пейн снова закрывает глаза, задумавшись.

— Есть ли у нас ресурсы, чтобы провести полноценную войну со Звуком и победить?

— Не сейчас, — отвечает Кисаме, прежде чем кивнуть в сторону Итачи. — Последнее сообщение от Зецу состоит в том, что его брат запечатал Орочимару — внутри своей головы. Или что-то в этом роде, но мы не хотим рисковать кем-либо из наших участников в боях с неизвестным количеством опасных и генетически измененных подростков.

Тоби искренне содрогается при одной мысли об этом.

Итачи моргает один раз.

— …Глупый младший брат, связавшийся с не теми людьми.

Кисаме думает указать на то, что Итачи был тем, кто присоединился к печально известной террористической организации преступников S-ранга всего в тринадцать лет, но отказывается от этого.

Пейн склоняет голову на руку, глубоко задумавшись.

— Коноха и Суна, — говорит он наконец, — воюют со Звуком. Ни одна из других деревень не воюет.

Глаза Конан слегка расширяются в понимании.

— Ты же не хочешь сказать…

— Союз будет заключен на строго временных условиях, — вслух размышляет Пейн. — Я знаю, что мы враги вышеупомянутых деревень, но они понесли тяжелые потери за годы войны…

— …И они не в том положении, чтобы выбирать, с кем вступать в союз, — завершает мысль Кисаме, улыбаясь решительно по-акульи.

— Если они мудры, — тихо добавляет Итачи, и багровый свет шарингана загорается, казалось бы, сам по себе, — то они даже приветствуют идею иметь таких грозных союзников.

Конан слегка улыбается, доставая изящный зеленый лист и передавая его Пейну.

— Взаимовыгодно — действительно, отличная идея.

Пейн медленно наклоняет голову, ловит лист и рассматривает его между пальцами.

— Я немедленно напишу письмо Годайме Хокаге.

Тоби хлопает в ладоши и кричит.

— Ура, ребята! Значит ли это, что мы все будем друзьями?

Конан сжалилась над невинным в закрученной маске и наклонилась, чтобы похлопать его по руке.

— В сущности, да.

Единственный видимый глаз Тоби светится предвкушением, и он открывает рот, чтобы заговорить, в его голове зарождается совершенно удивительная идея…

Пейн устало поднимает руку.

— Никаких ночевок.

Тоби сдувается, совершенно подавленный.

После того, как Лидер-сама отпускает их, заявив, что им нужны тишина и покой, чтобы написать письмо Хокаге, Итачи и Кисаме уходят в свою комнату, тихо обсуждая влияние и последствия событий того дня.

— Разве это не безумие? — Кисаме плюхается на кровать, машинально хватаясь за Самехаду и свой точильный камень.

Итачи расхаживает взад и вперед между окном и стеной, наполовину ожидая увидеть своего глупого младшего брата, выскочившего посреди соседних полей монетного двора с отрядом генетически измененных и таких же глупых подростков-союзников.

— О чем ты?

Камень издает тошнотворный звук, когда Кисаме царапает его по острому лезвию.

— Ну, на твоем свидании с Сакурой две ночи назад…

— Судя по всему, это было не свидание, — монотонно прерывает Итачи.

Кисаме хмурится.

— Отлично. Что касается твоего… ужина с Сакурой, одна из причин, по которой она сказала, что не может встречаться с тобой, была из-за статуса мы-враги-ее-страны. А теперь, именно два дня спустя выясняется, что мы воюем со Звуком, с той же страной, с которой воюет ее народ. Что технически делает Акацуки и Коноху маловероятными союзниками.

Итачи начинает лениво крутить на пальцах один из своих длинных кунаев.

— Очень любопытно.

Кисаме молча поднимает бровь.

— Не делай так, Кисаме — это один из немногих способов, которыми я общаюсь, поэтому естественно предположить, что я могу передать гораздо больше информации простым поднятием брови, чем ты, — скучающе растягивает Итачи.

Человек-акула задыхается от возмущения.

— Что… о, хорошо, как угодно. В любом случае, можешь держать свою дурацкую бровь приподнятой. Ты знаешь, к чему я клоню.

Итачи поднимает бровь, доказывая, что он действительно способен передать огромное количество информации одним движением лицевой мышцы.

— На самом деле я не знаю, к чему ты клонишь.

В редкий момент разочарования Кисаме бросает подушку в Итачи; Учиха легко уворачивается, прежде чем прислониться к стене. Кисаме ерзает.

— Ты уверен, что не послал теневого клона к маленьким приятелям Саске и каким-то образом не отправил их в направлении Хидана и Дейдары, зная, что два непостоянных человека, подобных им, не могут сопротивляться драке?

Призрак улыбки мелькает на лице Итачи.

— Зачем, Кисаме, мне вообще делать что-то подобное?

Человек-акула в шоке роняет точильный камень.

— О, Ками! Ты это сделал! Ты, черт возьми, начал международный скандал только для того, чтобы расположить к себе свою девушку!

Итачи ухмыляется, возвращаясь в свою кровать.

— Это сказал ты, а не я. Однако я не подтверждаю и не опровергаю твою теорию.

Кисаме откидывается назад, глядя на своего партнера взглядом, представляющим собой сложную смесь благоговения и ужаса.

— Ты больной, извращенный и решительный человек, Учиха Итачи.

Даже из легко лежащего положения кунай Итачи с первой попытки попадает в центр прицела на стене.

— Расскажи мне что-нибудь, чего я еще не знаю, Кисаме.

Коноха

Очередной день в Конохе кажется достаточно невинным и совершенно непритязательным, пока черный ворон не влетает в открытое окно офиса Годайме Хокаге. Само по себе это не шокирующе необычное явление — она совершенно привыкла получать письма от разных других Каге со всего мира, не говоря уже о потенциальных клиентах.

Цунаде полулежит в кресле, расслабленная; когда она видит, как птица останавливается на подоконнике, вопросительно оглядывая незнакомый кабинет, она слегка улыбается и щелкает пальцами.

— Иди сюда, маленькая птичка.

Ворон подчиняется, останавливаясь на подлокотнике ее кресла, и она тянется к письму, которое птица держит в клюве, поражаясь тому, насколько хорошо обучено животное. Однако оно кажется незнакомым без маленькой золотой бирки на шее с эмблемой Скрытой Деревни, из которой оно…

Затем Цунаде замечает темно-бордовое облако на черном воротнике ворона и тут же становится на пять тонов бледнее.

***

Сакура полностью сосредоточена на том, чтобы направить свои покрытые чакрой руки на раны, нанесенные на спину Абураме Шино, находящемся без сознания, когда Конохамару на высокой скорости врывается в комнату медицинского осмотра, задыхаясь.

Если бы она не была таким стойким от природы человеком, Сакура могла бы завизжать от такого неожиданного прерывания; и так ей приходится сдерживать себя, чтобы не бросить в него скальпель от неожиданности.

— Конохамару, ты должен быть в Академии!

Неугомонный Конохамару находит момент, чтобы улыбнуться ей.

— Нас отпускают пораньше по пятницам, сестренка! В любом случае, Хокаге-сама послала меня за тобой — она говорит, что это важно.

Сакура с сомнением смотрит на Шино, его порезы полностью зажили, и теперь все, что ему нужно, это немного отдыха.

— Оставайся здесь и наблюдай за ним, — инструктирует она генина. — А если он проснется, налей ему воды из кувшина, пожалуйста?

Конохамару салютует ей и кланяется почти до пола, когда она торопливо уходит по пути в офис Цунаде-шишоу.

Дверь в офис открыта; она находит Шикамару и Неджи уже там, как главного тактика и капитана АНБУ, они первыми узнают, что произошло, и отодвигаются в сторону, чтобы она встала между ними. Через несколько мгновений к ним присоединяются Морино Ибики и Ино, его ученица в искусстве допросов и пыток. Поклонившись Хокаге, Ино вопросительно смотрит на Сакуру, и розоволосая куноичи пожимает плечами в ответ.

Она так же потеряна, как и ее лучшая подруга, пока Сакура случайно не замечает лист бумаги, который Цунаде держит в руках. Бумага кремового цвета с черными линиями, отстоящими друг от друга примерно на дюйм, и украшенная скоплениями темно-бордовых облаков в каждом из четырех углов.

Бумага для заметок Акацуки.

В этот момент Сакура изо всех сил старается не упасть замертво от неожиданности.

— Теперь, когда мы все здесь, — начинает Цунаде, плавно обводя взглядом стоящих перед ней шиноби. — Ну, во всяком случае, все вы, кто уже в Башне… — Она колеблется, пытаясь понять, как это сказать. — …Получается, что Звук официально объявил войну Акацуки, и наоборот.

Ибики и Шикамару на самом деле задыхаются, а глаза Ино расширяются до размера маленьких обеденных тарелок, когда она поворачивается лицом к своей лучшей подруге. У Сакуры складывается неприятное впечатление, что черты ее лица изменились, даже когда она дергает подбородком в сторону стола Хокаге, напоминая Ино о необходимости осмотрительности.

Напротив нее, бледные глаза Неджи сужаются.

— Это совершенно беспрецедентно, Цунаде-сама. Главный интерес Акацуки — охота на хвостатых зверей — они никогда раньше не воевали против целой деревни.

Сакура прочищает горло, желая, чтобы ее голос оставался под контролем.

— Эм, Цунаде-шишоу? Что вызвало это внезапное объявление войны?

Хокаге снова смотрит на письмо Пейна и хмурится.

— По-видимому, двое из членов их организации возвращались с миссии и столкнулись с шиноби Звука, намеревающих их убить. Каким-то образом Акацуки пересекли границы Звука, и во время последующего конфликта один из них закончил тем, что взорвал их самую большую военную базу и все и всех в ней — массивным глиняным взрывным устройством.

Дейдара, — думает Сакура, и Ибики удивленно насвистывает.

— Ту, которую мы пытались внедрить и уничтожить в течение нескольких месяцев? Один из них уничтожил его за день?

— Да, — рассеянно говорит Цунаде. — Их Лидер предлагает временный союз, — она делает паузу, — идея работать с врагами нашей деревни — крайнее и несколько неприятное предложение, но…

— Это может сработать, — лаконично отвечает Шикамару. — Они могут быть воплощением зла, но они хороши в том, что они делают. И мы не можем позволить себе больше терять наших людей — или тратить больше наших ресурсов — на Звук.

Он оглядывается на остальных; Неджи напряженно кивает, Ибики и Ино повторяют их согласие, а Сакура повторяет за ними, хотя у нее внезапно ослабевают колени.

— Очень хорошо, — мрачно говорит Цунаде. — Я посоветуюсь со старейшинами в течение следующих пятнадцати минут, но я уверена, что они будут достаточно мудры, чтобы посмотреть на это так же, как и вы. Вы все свободны на сегодня.

Неджи и Шикамару уходят первыми, склонив головы в напряженной тишине, и Ино практически хватает Сакуру за руку и тащит ее из офиса.

— Какого черта, Лобастая? — шипит Ино, как только они оказываются на безопасном расстоянии.

— Что? — возмущенно спрашивает Сакура. — Это такой же большой сюрприз для меня, как и для всех остальных!

Они проходят через двойные двери Башни Хокаге, выходя на послеполуденное солнце, и Ино тяжело вздыхает.

— Сакура. Тебе не кажется, что это немного странно, что сразу же после твоего маленького свидания…

— Это было не свидание! — Сакура прерывает ее, взволнованно размахивая руками.

— …Ладно, после твоего ужина с Итачи, ты, по сути, сказала ему, что основная причина, по которой ты не будешь с ним встречаться, — это вся эта история с врагами нашей деревни, а теперь… — многозначительно замолкает Ино.

Сакура бледнеет.

— О, Ками, Ино, будь серьезна. Это просто причудливое совпадение.

— Нет, Сакура, случайно встретить его на рыбном рынке было бы причудливым совпадением! Это нечто большее! — Блондинка-куноичи драматично жестикулирует, чуть не шлепнув проходящего мимо ребенка по голове. — Это, типа, божественное вмешательство!

Сакура тут же берет пульверизатор у соседнего уличного торговца, несколько раз брызгает им на свою лучшую подругу и ставит его обратно, игнорируя возмущённые вопли Ино.

— Это не божественное вмешательство, — надменно сообщает она своей подруге. — Я очень сомневаюсь, что боги санкционируют такое нечестивое дело — черт возьми, да он как мальчик с плаката для Зла!

— Не просто зло, а Зло? — сухо спрашивает Ино.

— Да, — пытается заверить ее Сакура. — Значит, это не божественное вмешательство. Причудливое совпадение.

Ино глубоко вздыхает.

— Как бы то ни было, Лобастая. Посмотри на это с другой стороны — либо это божественное вмешательство сумасшедшего бога этого странного парня Хидана, либо у тебя есть парень, который хочет тебя настолько, чтобы начать международную войну в попытке завоевать твое сердце.

К большому ужасу Сакуры, глаза Ино наполняются слезами.

— Разве это не самая романтичная вещь на свете?

— Да, — признает Сакура после нескольких мгновений глубокого размышления. — Когда я была простой двенадцатилетней девочкой, я всегда мечтала о далеком дне в будущем, когда страшный, преступный старший брат дражайшего Саске-куна похитит меня, чтобы исцелить свои слабеющие глаза, необъяснимым образом разовьет какое-то очарование с моей невинной персоны, а затем приступит к попытке, э-э… встречаться со мной.

Ино чуть не падает, будучи пораженной силой этого невозмутимого лица.

— Знаешь что, Сакура? — говорит она наконец. — Мир разделился на два типа людей. На тех, кто затеет международное дело, которое может кончиться катастрофой, ради тебя, и на тех, кто… не станет. Я отношусь к тому типу людей, кто сделает это. Я, Наруто, Какаши-сенсей, капитан Ямато, Цунаде-сама и, возможно, даже Сай. Но теперь выясняется, что это не совсем гипотетическая ситуация; этот парень, Итачи, действительно сделал это.

Сакура в замешательстве моргает, и Ино не упускает возможности; она обнимает свою лучшую подругу на прощание.

— Потом, Сакура. Подумай об этом и позвони мне сегодня вечером, если что-то случится.

И вот так Ино ушла, оставив Сакуру стоять возле своей квартиры, наедине со своими мыслями.

Сакура расхаживала по своему маленькому жилому пространству уже час подряд, когда, наконец, рухнула на диван и потерла ноющий лоб, совершенно измученная и еще более растерянная, чем в начале своего короткого периода ходьбы.

В качестве совершенно неадекватной формы выражения, Сакура злобно пинает ножку своего журнального столика, представляя вместо нее лицо Итачи. Учиха, черт возьми, Итачи. Человек, непосредственно ответственный за то, что сделал ее жизнь — и мир в целом — такими проблематичными и беспокойными, как сказал бы Шикамару.

Что бы сделали Акацуки?

Эта мысль внезапно приходит к Сакуре, и она моргает. Что за черт? Она не должна думать о том, что Акацуки сделают, столкнувшись с человеком, которого они считают проблематичным, потому что они представляют собой организацию злобных криминальных уродов, и поэтому им вряд ли стоит подражать.

Кроме того, единственное, что они, вероятно, могли бы сделать, это заставить Дейдару что-нибудь взорвать, натравить Итачи и Кисаме на источник проблемы, как узкоспециализированных и противных боевых собак, или, в действительно отчаянной, требующей ловкости ситуации, заставить Тоби продемонстрировать некоторые из его сталкерских способностей.

Сакура замирает.

В следующий момент мистер Дарси, ее любимый слизень, оказывается в ее руках. Он хлюпает в приветствии, и Сакура поднимает его и держит на уровне своих глаз.

— Мистер Дарси. Я знаю, что это немного странная просьба, но не мог бы ты провести для меня незаметное наблюдение?

Мистер Дарси дергает одним из щупалец в знак согласия.

Сакура сияет, нежно сжимая его.

— Видишь ли, это то, что мне нужно, чтобы ты сделал…

Штаб-квартира Акацуки

Три куная одновременно попали в центр мишени на дальней стороне поляны, но Итачи неудовлетворенно фыркнул.

Солнце только начинает скрываться за горизонтом, и он активирует шаринган и делает шаг к цели, намереваясь вернуть ее, когда…

Хлюп.

Итачи оборачивается, держа в руке еще один кунай. Его острые глаза запоминают каждую деталь леса и поляны — ничего необычного, и он не чувствует поблизости чужих чакр. Тем не менее, его взгляд сужается еще больше, когда он делает шаг вперед.

Хлюп.

Рука Итачи судорожно сжимается, и на этот раз кунай в его руке вонзается в ствол ближайшего дерева. Несколько гниющих апельсинов падают с покрытых листвой деревьев, но ничто не способно издавать этот отвратительный звук.

Хлюп.

Левый глаз вундеркинда Учиха хаотично дергается.

Хлюп.

— Кай! — рявкает Итачи, сложив руки в печати.

Тишина.

Итачи позволяет себе роскошь снисходительной ухмылки — вполне вероятно, что его глупый младший брат или кто-то из его генетически измененных друзей могли разместить несколько гендзюцу, ориентированных на местоположение, в окрестностях, и он только что случайно столкнулся с одним из них. Он продолжает свой путь к цели, когда…

Хлюп.

Итачи глубоко вздрагивает; это не просто гендзюцу, а психологическая война самого вопиющего, самого низменного типа…

Когда до него доходит осознание, его глазаснова сужаются. Осторожно, чтобы не делать слишком резких движений, он лезет во внутренний карман плаща и медленно достает одно из шоколадных печений Конан. Ему всего несколько дней, но оно все еще сохраняет свой характерный запах, а это все, что ему нужно.

Итачи садится, скрестив ноги, в центре поляны, держит печенье на ладони… и ждет.

Проходит одна минута. Потом вторая. А потом третья.

Итачи слышит тоскливое хлюпанье, такое тихое, что он едва слышит его, доносящееся из-под кучи листьев примерно в пяти футах от него. Он ухмыляется, а затем тянется вперед, кладя печенье перед кучей листьев.

Проходит еще две минуты, прежде чем Итачи с удовлетворением видит, как одно из щупалец неуверенно выбирается из листьев и дергается в направлении предложенного печенья. Он делает глубокий вдох и задерживает дыхание.

Считая, что берег чист, мистер-Дарси-или-Дориан-Грей вылезает из кучи листьев, истекая слюной в ожидании своего любимого лакомства. Он медленно продвигается вперед, слегка хлюпая, его щупальца тянутся к печенью…

А затем, совершенно неожиданно, он чувствует, как знакомая пара ледяных рук обвивается вокруг его мягкого живота и поднимает его вверх, пока он не встречает не менее знакомый багрово-черный взгляд.

— Дориан Грей, — медленно произносит Итачи, — мы снова встретились.

Дориан Грей встревоженно хлюпает.

Сакура атакует свою боксерскую грушу быстрыми ударами, основанными только на грубой силе, когда она чувствует знакомый рывок в своей чакре. Куноичи с ухмылкой бросает свою боксерскую грушу, снова натягивая свои обычные усиливающие чакру перчатки. Это не заняло слишком много времени.

Идти по следу ее призванного слизняка несложно; она использует простое дзюцу, которому ее научила Тсунаде-шишоу, и через несколько мгновений она стоит посреди поляны, которая, как она знает, находится за пределами штаб-квартиры Акацуки — совершенно одна.

Сакура слегка хмурится; где мистер Дарси?

Почти сразу же, как сама мысль завершается в ее голове, она оказывается прижатой к стволу дерева, на волосок от самого Учихи Итачи.

Он воспользовался ее очевидным удивлением, чтобы ухмыльнуться, и, к ее возмущению, поднял ее слизня, который сочился по всему шоколадному печенью в явном удовлетворении.

— Сакура, — невозмутимо говорит Итачи. — Если бы ты так сильно хотела меня увидеть, ты могла бы просто написать письмо.

Челюсть Сакуры отвисает, а лицо горит от негодования.

— Что… что ты сделал с мистером Дарси? И я не хотела тебя видеть!

Итачи моргает, глядя на слизняка, которого он держит в своих руках.

— Мистер Дарси? Что за глупое имя? И я ничего не сделал Дориану Грею, он просто оказался поддающимся определенным формам убеждения.

— Как ты смеешь шантажировать моего слизня шоколадным печеньем! — Сакура визжит, теряя самообладание. — И что, черт возьми, такое «Дориан Грей»?

Двое из них смотрят друг на друга несколько минут; чувствуя тревогу и страдая от надвигающегося страха, что два шиноби S-ранга могут сыграть с ним в перетягивание каната в любой момент, Дориан-Грей-мистер-Дарси медленно отходит к своей куче листьев, забирая с собой печенье.

Сакура смотрит, как он уходит, и Итачи пользуется моментом, чтобы собраться с обычным самообладанием.

— Сакура, — мягко говорит он. — Чему я обязан честью твоего визита?

Сакура усмехается и приближается к нему, тыкая его в ключицу.

— Не иронизируй надо мной, Учиха. Ходят слухи, что… это…

Итачи элегантно поднимает бровь.

— Что?

— Что ты начал это дело! — шепчет Сакура, драматично жестикулируя. — Тебе не кажется, что это просто маленькое совпадение, что на нашем свидании я сказала тебе, что мы не можем, знаешь ли, ходить куда-нибудь вместе, потому что наши деревни враждуют, а два дня спустя мы внезапно оказываемся на одной стороне в войне против Звука?

Итачи лишь ухмыляется, глядя куда-то вдаль.

— …Ах. Ты признаешь, что это было свидание.

Сакура была очень близка к тому, чтобы выкорчевать ближайшее дерево и ударить им по голове Учихи, но после нескольких секунд выполнения дыхательных упражнений Кисаме ее сдавленное рычание наконец стихло.

— Неважно, было ли это свидание или что-то в этом роде. Важно то, сознательно ли ты начал международный инцидент или нет.

Итачи скрещивает руки на груди, бесстрастно глядя на разгневанную куноичи.

— А это проблема?

Свирепый взгляд Сакуры снова появляется, и она скрещивает руки в ответ, молча глядя на него.

Удивительно, но Итачи уступает первым и вздыхает, отводя взгляд от заходящего солнца.

— Сакура. Я буду первым, кто признает, что не сдается легко, и я не остановлюсь ни перед чем, чтобы получить то, что хочу.

Розововолосая куноичи моргает от этого самоанализа.

— …Это ответ? — неуверенно спрашивает она.

Итачи смотрит на нее сверху вниз.

— Это то, что ты хочешь, чтобы это было.

Словно по обоюдному согласию, они покидают тень поляны, ступая на знакомые мятные поля. Запах такой же невероятно чистый и свежий, как и прежде, и Итачи снова не может сдержать кашель; когда он поднимает глаза, то видит улыбку, мелькающую в уголках рта Сакуры, как будто она тоже вспоминает ту ночь.

— Знаешь, ты иррациональный человек, — вздыхает Сакура, опускаясь на колени среди растений Каменной мяты. — Я обязательно добавлю это в свою книгу.

Итачи издает тихий звук несогласия в глубине своего горла, следуя ее примеру.

— Наоборот, я очень сдержанный и рациональный человек, и я никогда не совершаю никаких действий без логического списка очень веских причин, стоящих за ними.

— Да неужели? — Сакура смотрит на него. — Не мог бы ты объясниться по поводу этого инцидента?

Один уголок его рта приподнимается.

— Это противоречило бы всем моим самым глубоко укоренившимся принципам.

Сакура не может сдержать смех, направляя взгляд на скрытую штаб-квартиру Акацуки.

— Держу пари, если бы кто-нибудь сказал тебе год назад, что ты когда-нибудь захочешь с кем-то встречаться, ты бы ответил, что это противоречит всем твоим самым глубоко укоренившимся принципам.

Итачи хмурится, недовольный точностью ее заявления.

—…Очень хорошо. Звук, как всегда, досаждает всем и каждому. Война между Звуком и Листом тянется уже много лет, и зашла в полный тупик. Нужно было ввести новый элемент, предназначенный для смещения хрупкого баланса с одной стороны на другую». Он делает паузу, глядя на свою спутницу. — Поскольку рассматриваемый новый элемент склоняет чашу весов в твою пользу, я удивлен, что ты выражаешь свою озабоченность по этому поводу.

Сакура немного краснеет.

— Как бы то ни было. Я просто удивлена, что ты поступил так… самоотверженно.

В его глазах мелькает веселье.

— Я не признавал, что играю в этом какую-то роль. Конечно, мы обсуждаем это чисто гипотетически. И слово «самоотверженность» никогда не будет использоваться для точного описания меня, Сакура.

— Конечно, — Сакура закатывает глаза и продолжает, не обдумывая должным образом свое следующее утверждение. — Итак, если бы ты был катализатором всех этих событий, что бы ты выиграл?

Шаринган исчезает из его глаз, оставляя их черными, как ночь, пока Итачи молча смотрит на нее, а Сакура сглатывает. …Возможно, это был не лучший вопрос.

— Я думаю, ты прекрасно знаешь, что я должен получить, — мягко комментирует Итачи, встречаясь с ней взглядом.

Тем не менее, ученица Годайме Хокаге и легендарная куноичи сама по себе, Сакура опускает взгляд на листья мяты под ней.

— Может быть, знаю.

Тишина между ними тяжелая, а ночь почти тошнотворно прекрасна, и Итачи напрягает весь свой интеллект, очень хорошо понимая, что именно это Кисаме назвал бы подходящим моментом для удара.

Итачи наклоняется вперед, все еще немного не зная, что именно он собирается делать…

….Сакура почти инстинктивно повторяет его движения…

…А потом взрывается гигантская глиняная бомба, слегка маниакальный смех Дейдары эхом разносится по всей округе, и слышится далекий звук хихиканья Тоби.

— Ни хрена, сучки! — Усиленный чакрой рев Хидана присоединяется к эху смеха Дейдары. — Возьмите это, вы, генетически измененные унылые подростки! Правильно, я пошел туда! Не ждите пощады и принимайте свою гребанную гибель, суки! Это должно научить вас гендзютсу нашего особенного озера!

Итачи моргает.

Несмотря на то, что он никогда не смотрел ни одного эпизода «Романтики АНБУ» за всю свою жизнь и был полным и абсолютным романофобом, вдобавок ко всему, Итачи знаком с концепцией момента. Совсем не слишком знакомый, но достаточно знакомый, чтобы понять, что он был. И его только что фактически разбили, растоптали, пережевали и выплюнули.

Сакура нервно смеется и хлопает его по руке, почти не в силах поверить в масштабы того, что почти произошло, — она приходит в себя и медленно и неуклонно удаляется от него.

— Эм. Итачи. Я поговорю с тобой позже, ладно?

— Сакура… — Итачи сжимает ее запястье, но опаздывает на долю секунды и не ловит ничего, кроме цветка сакуры.

Итачи несколько мгновений смотрит ей вслед, стараясь, чтобы его черты оставались такими же бесстрастными, как всегда, даже в одиночестве.

У его ног раздается тихий хлюпающий звук, и вундеркинд Учиха смотрит вниз, чтобы найти Дориана Грея. Подавив вздох, он наклоняется и поднимает слизня.

—…Кисаме, вероятно, сказал бы мне, что это практическое применение теории кармы, — наконец говорит он.

Дориан Грей сочувственно хлюпает и трется щупальцами о костяшки пальцев Итачи.

— Вот ты где, Итачи, — комментирует Кисаме, как только видит, как его напарник входит в штаб-квартиру, баюкая призывного слизня Сакуры. — Мы были обеспокоены, некоторые из генетически измененных маленьких друзей Саске бродили по нашим восточным территориям, применяя гендзютсу вокруг озера…

— …А потом я их взорвал, гм! — чирикает Дейдара, очевидно, освобожденный из заточения в подвале. — Это было чертовски круто, гм!

— А потом я выругал этих унылых засранцев, маленьких ублюдков, — гордо завершает Хидан, прежде чем обратить внимание на выражение лица Учихи. — Чего ты так смотришь, Красноглазик?

Итачи молча кладет Дориана Грея на кухонный стол, а затем приближается к ним, а Хидан и Дейдара прижимаются к холодильнику, когда его шаринган оживает.

— Какого черта, ты хоть понимаешь, как это жутко, когда ты делаешь эти глазастые штучки…

— О, я действительно очень хорошо осведомлен, — угрожающе выдавливает Итачи.

***

Пейн и Конан находятся в главном логове и читают ответное письмо Годайме Хокаге, когда относительный мир прерывается несколькими воплями агонии.

— Что, снова? — спрашивает Пейн, не моргнув глазом. — Итачи стал довольно капризным после этого латентного гормонального пробуждения, тебе не кажется?

Конан обдумывает это.

— Я полагаю, благослови его маленькое сердце. В любом случае, мне было бы мудро проведать их.

Синеволосая куноичи скользит на кухню

Хидан и Дейдара лежат на полу, мирно потеряв сознание, Кисаме пьет витаминную воду из бутылки и смотрит, забавляясь, а Итачи торопливо возвращает нож для стейка из кармана обратно в ящик.

— Что они сделали на этот раз, Тачи-тян? — спрашивает Конан, поднимая Хидана и Дейдару и усаживая их на стулья.

Итачи глубоко вздыхает, берет слизняка и поднимается наверх.

— Я не могу заставить себя говорить об этом.

Как только он благополучно скрывается из виду, Конан поворачивается к Кисаме и поднимает бровь.

— Одна бутылка витаминной воды говорит о том, что Тачи-тян только что прервал свой первый поцелуй — или, судя по повреждениям, — она убирает прядь волос с глаз Дейдары, — его прервали.

Кисаме фыркнул, откладывая свою витаминную воду.

— Нет, спасибо, я не настолько глуп, чтобы поверить в это.

— Я слышал, — эхом раздается голос Итачи с вершины лестницы.

И Конан, и Кисаме резко бледнеют.

— Ах, «Романтика АНБУ»? — предлагает Кисаме, убегая в главное логово.

— Конечно, — искренне соглашается Конан, прежде чем поспешно последовать его примеру.

========== Часть 11. Я твой ==========

Комментарий к Часть 11. Я твой

Официальный саундтрек этой главы - «I’m Yours» - Jason Mraz. Отсюда и название главы, и слова, которые вы увидите в ней.

Дейдара прислоняет голову к руке, рассматривая своих товарищей.

— Ребята, в последнее время вы были откровенно скучными, гм. Если мне придется притворяться, что я соблазняю этого странного парня Неджи, просто чтобы рассмешить вас, я чертовски разозлюсь, гм.

Лидер мученически вздыхает.

— Помни — то, что оперативники АНБУ Конохи годами пытались выследить и убить всех нас, не означает, что мы должны воспользоваться возможностью, чтобы мучить их сейчас.

— Слишком поздно, — прагматично говорит Хидан. — Я уже украл целую пачку инструментов фиксации полости рта этого странного парня Генмы — э-э, сенбонов, и Итачи проделывал свои маленькие красноглазые техники всякий раз, когда полукрасноглазый парень Какаши поворачивался к нему спиной, и глупое лицо в маске до сих пор не может понять, почему ему снятся кошмары.

Кисаме хихикает.

— Серьезно?

Несколько мгновений проходят без ответа, и Кисаме, Пейн и Дейдара молча наклоняются и вытягивают шеи. Конечно же, Итачи все еще молча сидит в своем темном и укромном уголке главного логова, практически излучая пугающую и убийственную ауру.

Лидер переводит взгляд с Итачи, который слегка поворачивает свой вращающийся стул, так что полностью оказывается спиной к остальной компании, и продолжает свою таинственную каракулю, на Кисаме и вопросительно приподнимает бровь.

Кисаме быстро берет блокнот Акацуки, и Дейдара передает ему магический маркер, прежде чем он заканчивает небольшую записку.

Я думаю, это касается Сакуры.

Следуя его примеру, Пейн забирает у Дейдары газету прошлой недели и еще один магический маркер.

Объясни.

Кисаме торопливо перелистывает другую страницу, бросая осторожный взгляд на явно ничего не подозревающего Итачи.

Несмотря на то, что мы на одной стороне с Конохой, я думаю, ей нужно некоторое время, чтобы смириться с тем фактом, что она и один из самых известных преступников в мире, кажется, имеют удивительную химию.

Пейн опускает раздел о бизнесе и понимающе кивает.

Очевидно, не замечая напряжения в комнате, Дейдара подскакивает к Итачи и обнимает ниндзя-отступника Конохи за плечи.

— Как дела, Гуфи, гм?

Итачи подумывал о том, чтобы сломать руку Дейдаре с того самого момента, как он почувствовал приближающееся появление неприятного подрывника, но затем действие предшествовало полному замешательству, и он ничего не мог сделать, кроме как моргнуть.

— …Пожалуйста, отпусти меня, или у меня не будет выбора, кроме как сломать тебе несколько конечностей за этот нежелательный физический контакт.

Дейдара поспешно убирает рассматриваемую руку и на всякий случай отступает на несколько шагов. Кисаме недоверчиво фыркает.

— Гуфи? Ты только что назвал Итачи Гуфи?

Дейдара вскидывает руки, защищаясь.

— Это был просто прикол, ладно, да? Кроме того, Райдо так называет Генму.

— Я сказал, что вы должны относиться к ним вежливо, — растягивает Пейн, — а не подражать их ребяческим манерам.

Кисаме подходит к своему партнеру, ухмыляясь, как он надеется, тонко.

— Эм, Итачи, как дела?

К его большому удивлению, Итачи пытается скрыть то, над чем он так усердно работал, быстро срывая свой плащ Акацуки и накрывая им весь стол.

— Сносно.

Естественное любопытство Кисаме пробуждается; он заглядывает через плечо Итачи, и даже Дейдара подкрадывается к ним, потянувшись за сброшенным плащом.

— Что это, гм?

Глаза Итачи сужаются, и его рука выбрасывается, сжимая запястье Дейдары в сокрушительной хватке.

— Ничего.

Но он опаздывает, и Кисаме проскальзывает под охрану Итачи, чтобы конфисковать работу. Он смотрит на нее, озадаченный, и поворачивает его на сто восемьдесят градусов.

— Это похоже на то, что это холст или что-то в этом роде?

Итачи тут же отбрасывает Дейдару в сторону, и светловолосый ниндзя-отступник летит через комнату и чуть не врезается в лампу Тиффани. Пейн вздрагивает и быстро удаляется в подвал к гораздо более здравомыслящей компании Конан, после чего Итачи приближается к Кисаме, вступая в бой с горящим шаринганом в глазах.

— Немедленно верни.

Инстинктивно Кисаме выставляет перед собой холст, чтобы его взгляд не встретился с угрожающим додзютсу, в результате чего плащ медленно соскальзывает с него и растекается по полу.

Происходят сразу три вещи:

Итачи издает ужасающий писк, а затем выглядит совершенно отвращенным к своим голосовым связкам за то, что они вообще издали такой предательский звук.

Кисаме моргает; держа холст на расстоянии вытянутой руки от него.

— О, Ками, — наконец выдыхает он. — Я никогда в жизни не видел ничего столь прекрасного.

Дейдара с трудом поднимается на ноги, раздраженно поглаживая распухшее и багровое запястье.

— Какого хрена? Учиха рисует? И почему это на одном из моих холстов?

Итачи бросается на Кисаме, пытаясь задушить его, но человек-акула, в конце концов, примерно на два фута выше его; он легко поднимает холст из досягаемости роста вундеркинда Учихи.

— Итачи! Я никогда не знал, что ты можешь делать такие вещи!

К этому времени Дейдара уже ковыляет к Кисаме.

— Эй, дай посмотреть, гм.

В этот момент Итачи решает, что убить своего напарника прямо сейчас будет слишком просто; возможно, он мог бы мстить Кисаме медленно и неуклонно, в течение периода от нескольких месяцев до нескольких лет. Однако сейчас он довольно задумчиво прислонился к соседнему креслу, в то время как оставшиеся два члена Акацуки внимательно изучают его работу.

Кисаме теряет дар речи, когда рассматривает великолепную картину маслом — два затемненных силуэта, стоящих в поле чистейшей мятно-зеленой зелени, а затем солнце поднимается над горизонтом во взрыве цвета. Листья деревьев, окаймляющих поле, золотисто-алые и темно-сливовые; все краски прекрасной осени.

— …Итачи, — хрипит он, почти униженный. — Это красиво. Это красиво и великолепно. Ты… я не думал, что ты вообще способен создать что-то, что можно было бы считать красивым.

Итачи элегантно поднимает бровь.

— Ну, спасибо, Кисаме. За оба пункта.

Дейдара скептически рассматривал картину, наклоняя голову взад-вперед.

— Какого черта, гм? — восклицает он наконец. — Это даже не оригинал!

Кисаме задыхается.

— Что?

Дейдара еще мгновение щурится на него, перебирая в уме свою замечательную энциклопедию художественных произведений.

— Это точная копия «Влюбленных в Японии», гм! — кричит он, толкая холст обратно в руки Итачи и выглядя так, будто его вот-вот вырвет. — Это так чертовски смешно! Где оригинальность! Эмоции? Страсть? Где твое собственное сердце и душа, а?

Этот последний вопрос выкрикивается во все горло Дейдары, и Кисаме как можно деликатнее отодвигается на дюйм от него. Итачи, на этот раз, менее осторожен и втыкает угол холста в ребра Дейдары.

— Это общеизвестный факт, что у меня нет ни сердца, ни души, — бесстрастно говорит Итачи.

Дейдара сгибается пополам от боли, сильно шлепая его в бок.

— Что угодно, гм!

Кисаме зависает между ними, прежде чем забрать холст у Итачи и осторожно прижать его к себе.

— Подожди, Итачи, у тебя есть какая-нибудь оригинальная работа?

Итачи долго смотрит на него, прежде чем подобрать выброшенный плащ и порыться во внутренних карманах. Наконец, он вытаскивает свернутый лист бумаги, перевязанный резинкой, и передает его партнеру.

Кисаме медленно разворачивает его, пытаясь не обращать внимания на трепет. Поскольку он относится к единственному и неповторимому Оригиналу Учихи Итачи, он заботится о том, чтобы его акульи черты лица были как можно более бесстрастными.

— Это, э-э… действительно… действительно… грубо и эмоционально.

Итачи забирает свою оригинальную работу, плотно сворачивает ее и возвращает непосредственному человеку.

— Спасибо.

Дейдара подозрительно вытягивает шею.

— Какой инструмент?

— …Карандаш.

— Субъекты, гм?

Итачи не собирается отвечать; Кисаме обдумывает это, но затем понимает, что если он хотя бы приблизится к описанию изображения Итачи и Сакуры, убивающих шиноби Звука посреди поля черных роз, то тогда он сильно рискует найти яд в витаминной воде на следующее утро. И это точно было бы не круто.

Решив пропустить этот опасный пункт и немедленно превести тему, Кисаме целеустремленно прочищает горло.

— Итак, — говорит он, протягивая безупречную копию «Влюбленных в Японии» Итачи, — это ко дню рождения Сакуры?

Судя по тому, как он слегка расширил глаза, видимо, это было не на день рождения Сакуры.

— Что это за день рождения, о котором ты говоришь? — осторожно спрашивает Итачи.

Дейдара фыркает.

— Сегодня двадцать первое марта, гм. У твоей девушки ровно через неделю день рождения. Ты не знал?

Судя по непроницаемому — ну, более непроницаемому, чем обычно — выражению лица Итачи, Дейдара и Кисаме вынуждены признать, что он, на самом деле, не знал.

— Ты безнадежен, гм, — произносит Дейдара, всплескивая руками. — Безнадежен.

Шаринган Итачи быстро превращается в Мангекью, и Кисаме ободряюще похлопывает его по плечу.

— Дыхательные упражнения?

Итачи покорно вдыхает и выдыхает с аурой вынужденного спокойствия.

— Пение?

— …Ом-м.

— В любом случае, гм, — Дейдара закатывает глаза, полностью выучив необходимую речь, — это твой шанс произвести хорошее впечатление на Сакуру. Только это должно быть супер особенное впечатление.

Итачи пренебрежительно фыркает.

— Что нужно сделать, помимо приготовления лапши, сбора ста экземпляров прославленной растительности, получения ударов в челюсть и молчаливого смирения с этим, написания хайку, написания полнометражного шекспировского романа, приглашения ее на ужин в чрезвычайно высококлассный ресторан и может быть, начала международной войны, чтобы получить ее одобрение?

Дейдара и Кисаме моргают одновременно.

— Эх, Итачи, — застенчиво начинает Кисаме, — это здорово и все такое, но когда у тебя такой послужной список, тебе нужны все хорошие впечатления, какие только можно получить.

— Ты убиваешь весь свой клан один раз, — читает лекцию Дейдара, — и это клеймо остается с тобой на всю жизнь.

— Да, я в курсе, — скучающе отвечает Итачи. — Как именно ты предлагаешь мне произвести, так сказать, особенное впечатление?

— Хм, — размышляет Кисаме вслух, прежде чем вернуть великолепно нарисованный холст. — Во-первых, мы доставим это в Коноху.

Брови Итачи слегка хмурятся.

— И это все?

Дейдара на самом деле хихикает над степенью социальной отсталости своего современника.

— Конечно нет, гм. Это только первая часть.

Весь этот разговор кажется ему слишком знакомым, и Итачи хмурится.

— Первая часть?

— Ясно, — коротко отвечает Кисаме. — Дейдара, поскольку Хидан и Тоби вместе с жителями Конохи сеют хаос в Звуке, мы с тобой должны помочь Итачи с этой конкретной задачей.

— Мне не нужна помощь…

Дейдара отшатывается.

— Я не хочу помогать маленькому Красноглазику, гм!

— Опять же, я определенно не маленький, и позволь мне повторить, что мне не нужна помощь от такого, как ты, — пренебрежительно произносит Итачи, томоэ шарингана практически прожигают дыру в лице Дейдары.

Подрывник негодующе усмехается, его гордость уязвлена.

— Ну, черт возьми! Ты все равно получишь мою помощь, нравится тебе это или нет, гм!

Кисаме изо всех сил старается не смеяться над тем, насколько они предсказуемы.

— Ну, хорошо. Дейдара, ты можешь начать с того, чтобы убедиться, что эта картина дойдет до Сакуры в целости и сохранности.

Точная копия знаменитой картины оказывается в руках Дейдары, и он моргает.

— Но это примерно трехчасовое путешествие, гм. Что вы двое собираетесь делать?

— О, мы устроим мозговой штурм, — небрежно говорит Кисаме. — У нас есть неделя, чтобы придумать лучший подарок на день рождения, а часики тикают.

Дейдара ухмыляется, глядя на выражение боли на лице Итачи.

— Хорошо, гм. Увидимся позже.

Затем он выходит через боковую дверь, весело напевая себе под нос, а Итачи смотрит ему вслед, чувствуя смутную зависть.

— Кисаме, нам действительно необходимо…

— Да, — следует твердый ответ, когда его снова тащат к главному логову.

Итачи хмурится, его типично плохое настроение теперь перешло в состояние положительной злобы, пока он наблюдает, как его напарник роется в различных шкафах.

— Что ты делаешь?

Кисаме открывает и закрывает еще один ящик, отметая содержимое в сторону.

— Конан прячет здесь свои каталоги покупок — она не могла оставить их на виду с тех пор, как к нам присоединился Тоби. Очевидно, Тоби однажды нашел один и потратил почти шестимесячное финансирование, заказав бесценное свадебное платье Веры Вонг.

— …Ах. — К его большому разочарованию, перед его мысленным взором всплывает образ Тоби, одетого в тщательно продуманное свадебное платье, и Итачи почти дрожит от отвращения.

— О, вот и они. — Кисаме выбрасывает на пол большую стопку устаревших выпусков National Geographic, прежде чем откопать еще большую стопку каталогов покупок.

Итачи отшатывается.

— Ты же не ждешь, что я пересмотрю все это, не так ли?

Кисаме спотыкается под тяжестью всех каталогов, прежде чем ухитриться выбросить их все на кофейный столик, пока состаренное дерево полностью не покрывается названиями различных модных предприятий высокого класса.

— Конечно, не жду. Не волнуйся, я помогу.

— …Я отказываюсь. Мое достоинство не позволяет.

Кисаме фыркает.

— Либо это, либо поход по магазинам. Настоящий шопинг.

Наступает долгое и напряженное молчание, пока Итачи и Кисаме смотрят друг на друга. Эта неловкая пауза прерывается самым невероятным образом, когда они слышат, как хлопает дверь, а затем следует каскад злобных ругательств, которые обычно сопровождают появление Хидана.

Итачи и Кисаме немного расслабляются.

Затем они слышат ужасно знакомое эхо хихиканья на нижнем уровне штаб-квартиры; такой бесстыдно радостный и счастливый звук, на который способен только Тоби.

— Итачи-сан, Кисаме-сан! — довольно визжит член Акацуки в оранжевой маске. — Мы дома!

Итачи слегка бледнеет, в то время как Кисаме меняет свой нормальный здоровый оттенок бирюзы на бледно-голубой.

— Слишком поздно, — бормочет он, его жабры буквально раздуваются. — Мы ничего не можем сделать.

Итачи быстро вытаскивает кунай.

— Мы не можем убить его! — Кисаме возражает, но на самом деле уже слишком поздно — Тоби врывается в комнату из кухни в поисках двух своих «лучших друзей», полностью намереваясь броситься на них сверху в одном из своих обычно буйных приветственных объятий.

Однако, по иронии судьбы, взгляд Тоби сначала падает на замусоренный кофейный столик. Он останавливается как вкопанный, его единственный видимый глаз расширяется с угрожающей скоростью.

— О, Ками, черт возьми, — бормочет себе под нос Кисаме.

— Ты должен был просто позволить мне убить его, — высокомерно отвечает Итачи.

Они оба смотрят, морщась, как Тоби практически всем телом бросается на стол.

— Вера Ван! — восторженно выдыхает он, беря ближайший каталог и чуть ли не облизывая его в своем энтузиазме. — Кристиан Диор! — Он откладывает в сторону модный каталог Веры Ванг и буквально баюкает каталоги покупок каждого дизайнера в блаженстве. — Версаче! Виктория Сикрет! Тоби — самый счастливый мальчик на свете!

— Пока, финансирование, — вздыхает Кисаме.

Мысли Итачи дрейфуют в другом направлении, пока он смотрит на возмутительное зрелище перед собой.

— Он плачет?

— Слезы радости, Итачи-сан, — всхлипывает Тоби, листая каталог Прада. — Слезы радости.

— Что ж, — дипломатично отвечает Кисаме, когда они вдвоем выползают из логова, оставив Тоби заниматься покупками, — полагаю, это означает, что мы должны найти другие варианты.

— …И как мы это сделаем? — спрашивает Итачи невозмутимо.

Кисаме бросает на него взгляд, который говорит, что это должно быть очевидно.

— Разве это не должно быть очевидно?

Итачи хмурится.

— Нет, Кисаме. Это определенно не очевидно.

— Конечно, мы посоветуемся с Хиданом, — Кисаме направляется вниз по лестнице к логову Хидана, прежде чем повернуться, чтобы найти своего напарника. — Ты идешь?

— Нет. Я совершенно уверен, что ты потерял рассудок.

Кисаме глубоко вздыхает.

— Если ты не придешь, Хидан в конечном итоге закажет Сакуре гигантского, бархатисто-мягкого плюшевого мишку, который держит большое красное сердце, украшенное словами «Моя любовь».

Левый глаз Итачи дёргается от одной мысли.

— …Я тут подумал, я иду с тобой.

Коноха

— О, Ками, — драматично выдыхает Ино, входя в квартиру Сакуры. — Еще одна!

Сакура заканчивает запираться, и ей нужно время, чтобы обернуться, но этого времени достаточно, чтобы Ино подбежала к журнальному столику, взяла новейшее дополнение к коллекции предметов интерьера своей лучшей подруги и замахнулась им на нее.

— Эта даже красивее, чем другие!

Сакура легко вырывает картину из ее рук, чтобы лучше полюбоваться.

— Неважно, что еще ты можешь сказать об этом парне, — неохотно признает она, — но он чертовски хорошо рисует.

Ино бросается на диван, наблюдая, как Сакура вешает картину на стену.

— Итак, давай посмотрим, — протягивает она, начиная загибать пальцы. — По твоему собственному признанию, Учиха Итачи: художник, зачинатель войны, боец, писатель романов, мастер хайку, лапшевар и… крутой любитель свиданий?

Сакура закатывает глаза, услышав многочисленные вариации этой речи по меньшей мере сто раз.

— Твоя точка зрения?

Ино тут же бросает в нее одну из подушек.

— Дело в том, почему ты до сих пор не встречаешься с ним?

— Ино, — недоверчиво говорит Сакура. — Ты знаешь, что ты оказываешь на меня ужасное влияние, верно?

Блондинка-куноичи взвизгивает от возмущения.

— Ужасное влияние? Я?

— Ты пытаешься убедить меня встречаться с преступником S-класса! Хуже не бывает!

— Эй! — Ино кричит в свою защиту. — Это не наркотики и не алкоголь. Кроме того, он тебе все равно нравится.

Сакура начинает наливать им обоим по стакану ледяной воды — не дурацкой витаминной воды, а просто натуральной минеральной воды с ровно тремя кубиками льда, распределенными посередине, — чтобы скрыться от чересчур испытующего взгляда подруги.

— Не сходи с ума. Мне не нравится Учиха, черт возьми, Итачи.

Ино молча поднимает бровь.

— Ладно-ладно, — смягчается Сакура, передавая ей стакан с водой. — Судьба свела нас в какой-то нездоровой шутке, но я терплю его только из-за модных картин, а впрочем, просто выжидаю, пока не внушу ему ложное чувство безопасности, а затем сдам его Цунаде-шишоу, чтобы она могла его казнить, а затем извлечь его мозг и исследовать его в научных целях. И он даже не заметит этого.

Без дальнейших церемоний Ино выуживает один из кубиков льда из своего стакана и бросает в нее.

— Даже не говори мне этого, Лобастая! Это ты чуть не поцеловала его в…

Сакура визжит, когда кубик льда касается ее шеи, хотя и по совершенно другой причине.

— Не говори так! Даже не говори об этом! Этого не было!

Глаза Ино явно злобно сузились.

— Чего не было, твоего почти поцелуя с Итачи?

— Ино!

— Эй, это не моя вина, что вы с Итачи едва не устроили тлеющий сеанс поцелуев под звездами…

Сакура хватает еще одну подушку, выглядя готовой к битве.

— Ино, помоги мне, Ками, клянусь, я…

— Ты преодолеешь себя, поймешь, что у тебя наконец есть шанс на отношения, которые принесут тебе счастье, и сразу же воспользуешься этим шансом? — Ино довольно поет, ловко уворачиваясь от подушки.

Сакура закрывает голову руками.

— Я собираюсь расплакаться, — сообщает она своей лучшей подруге приглушенным голосом.

Ино моргает.

— Я не дура — ты не плакала лет пять. Ты не начнешь сейчас.

— Уф, ты слишком хорошо меня знаешь, — жалуется Сакура, выпрямляясь с побежденным выражением лица.

Ино видит окно возможностей, данное этим заявлением; это крошечное окно, да, но она полностью намерена им воспользоваться. Она быстро сокращает расстояние между ними, встречаясь взглядом со своей лучшей подругой.

— Черт возьми, я слишком хорошо тебя знаю; в конце концов, мы дружим больше десяти лет. Я знаю тебя лучше, чем кого-либо еще в мире. — Она нежно тыкает Сакуру в лоб. — Очевидно, я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы сказать, когда тебе кто-то нравится, и отрицать это — значит оскорблять годы и силу нашей дружбы. И, к сожалению, я также знаю, какая ты, когда полностью отрицаешь вышеуказанный факт.

Сакура глубоко вздыхает, откидываясь на спинку дивана.

— Но Ино, это не похоже на то, что было с Генмой несколько лет назад. Или на тот странный период, когда мне было около пятнадцати или шестнадцати, когда я думала, что мне нравится Наруто. Это… серьезно, понимаешь?

Обнаружив прорыв, Ино давит еще немного.

— У этого есть потенциал стать серьезными отношениями, или у этого есть более серьезные барьеры, чем у двух предыдущих? Или… и то, и другое?

— И то, и другое, — мрачно говорит Сакура.

Не находя слов, Ино неловко похлопывает ее по плечу.

— Послушай, Сакура, мы лучше, чем кто-либо другой, знаем, что жизнь не бывает полностью черно-белой, независимо от того, что нам внушает наша профессия. Жизнь и люди — все в оттенках серого. Это один из тех случаев… они могут быть преступниками S-класса, но они такие же люди, как и мы. У них те же потребности и те же желания. Да, они делали ужасные вещи, но мы тоже. — Она указывает на самую последнюю из серии картин, украшающих ее стены. — И они способны на красоту и любовь так же, как и мы.

— …Ты такая романтичная, Ино, — наконец выдавливает Сакура.

— Да, — кукарекает другая девушка, чувствуя торжество, — но во мне есть смысл, не так ли?

Розововолосая куноичи на мгновение колеблется.

— Я полагаю.

— Отлично, — сияет Ино, обхватывая руками плечи. — Что теперь?

Сакура улыбается, несмотря ни на что.

— Знаешь, я не собираюсь бежать в штаб-квартиру Акацуки прямо сейчас и заявлять, что согласна быть с ним.

Ино дуется.

— Эй, девушка может надеяться, верно?

— Продолжай надеяться, — говорит ей Сакура, беря одну из адресных книг на журнальном столике. — Я подожду. И я… подумаю, наверное.

— В любом случае, это больше, чем ты бы сделала раньше, — добавляет Ино, прежде чем перехватить адресную книгу и просмотреть ее.

Сакура озадаченно наблюдает за ней.

— Что ты делаешь?

— Думаю, кого мы собираемся пригласить на твой сказочный день рождения, да, — рассеянно отвечает Ино.

— Не будет никакого сказочного празднования дня рождения, — Сакура вырывает адресную книгу из рук, — так как в этот день я буду работать в отделе АНБУ в Башне Хокаге.

Ино изумленно смотрит на нее так, словно только что объявили о наступлении апокалипсиса.

— Нет.

— Да. Я думаю, вы, ребята, можете просто бросить подарки на мой стол или что-то в этом роде, — пренебрежительно говорит Сакура. — Я имею в виду, что мне даже ничего не нужно, но я знаю, что вы с Тентен абсолютно иррациональны, когда дело касается дней рождения.

Внезапно Ино без видимой причины начинает смеяться, и Сакура с любопытством смотрит на нее.

— Что?

— Ничего, — хихикает Ино. — Просто думаю о том, что твой парень и его шайка принесут тебе.

Сакура вздрагивает от одной мысли, что Итачи называют ее парнем, а остальную часть Акацуки — его шайкой, а также концепцию того, что члены самой известной преступной организации в мире принесут ей удовлетворительный подарок на день рождения.

— …Честно, Ино? Я даже не хочу об этом думать.

Столичная деревня, ближайшая к штаб-квартире Акацуки

— Ты с ума сошел, а? — шипит Дейдара себе под нос. — Если ты еще хоть на дюйм приблизишься ко мне с этой штукой, клянусь Ками, я взорву тебя и себя и заберу с собой все это место!

Тоби драматично всхлипывает.

— Но ты не можешь взрывать Прада, Дейдара-сэмпай!

— Посмотрим, гм, — мрачно бормочет Дейдара.

— Дейдара, — говорит Итачи самым спокойным и самым опасным тоном. — Примерь шарф.

— Нет, гм, — категорически отказывается художник, отступая и чуть не натыкаясь на прилавок с самыми модными плащами сезона. Соседний продавец смотрит на него с тревогой. — Это твой подарок для твоей девушки. Можешь примерить его сам, гм.

— Перестань, — бормочет Кисаме вполголоса. — Мы привлекаем внимание. Дейдара, просто примерь шарф — у тебя все равно такие же тонкие плечи и шея как у Сакуры.

Дейдара хмурится самым язвительным образом, одновременно прощаясь со своей мужественностью. Он обиженно протягивает руку, беря потрясающий изумрудный шарф, сотканный из тончайшего кашемира с настоящими серебряными нитями, и осторожно обматывает его вокруг шеи.

— Ты такой красивый, Дейдара-сэмпай! — Тоби уверяет его с блеском в глазах.

Дейдара издает какой-то сдавленный звук.

— Я говорю «да», — заявляет Кисаме.

Итачи труднее угодить; он скрестил руки на груди, бесстрастно глядя на выхолощенного подрывника.

— Повернись на девяносто градусов.

— Что…

— Просто сделай это! — шипит Кисаме, с сомнением бросая взгляд на ближайшего продавца.

Еще через пять минут, пока Дейдара моделировал изумрудный кашемировый шарф, Итачи наконец коротко кивнул.

— Очень хорошо.

Словно встревоженный самими словами, возле локтя Итачи материализуется продавец.

— Я могу что-нибудь сделать для вас, сэр?

— Я хочу купить вот это, — бесстрастно инструктирует Итачи, указывая на место на витрине, где лежат остальные изумрудно-серебряные кашемировые шарфы. — И это, — указывает он на следующую коробку, в которой лежат шелковые шарфы цвета сверкающего рубина с золотыми нитями.

У продавца чуть ли не текут слюнки при мысли о таком большом доходе, полученном всего за одно посещение.

— Я немедленно упакую их, сэр. — Он берет по одному из каждого шарфа и спешит к кассе, прежде чем обернуться, чтобы посмотреть на толпу одетых в гражданское — и, в случае Кисаме, замаскированных с помощью дзютсу — членов Акацуки. — Что еще я могу сделать для вас, уважаемые молодые люди?

Дейдара обдумывает это.

— У вас есть средства для ухода за светлыми волосами, гм?

Продавец моргает.

— Мои извинения, но нет, сэр.

— …Черт, гм. — Когда он исчезает из поля зрения, Дейдара обиженно обводит взглядом магазин Прада. — Я знал, что это место слишком хорошее, чтобы быть правдой.

У Кисаме на уме другие мысли, помимо того, что он выслушивает горести Дейдары; он берет Тоби за шкирку настолько осторожно, насколько это возможно.

— Перестань так смотреть на коктейльные платья, малыш.

Итачивозвращается в сопровождении фирменного черного бумажного пакета.

— Мы можем мобилизоваться. — Его глаза перечисляют его товарищей, прежде чем он моргает. — …Где Хидан?

— О, мы отправили его искать другие потенциальные магазины, — беззаботно говорит Кисаме. — Мы впервые за много лет находимся в приличном обществе; может, стоит извлечь из этого максимум пользы, верно?

Тоби дергает Кисаме за рукав.

— Смотри, Кисаме-сан! Это Хидан-сан, прямо за окном!

Хидан действительно стоит прямо за окном, глядя на магазин Прада с выражением отвращения, омрачающим его черты.

— Это просто предлог для греховной гордыни и гребанного тщеславия, чуваки, — бормочет он, когда другие члены Акацуки выходят из магазина и присоединяются к нему. Из-за необходимости слиться с остальными, ему на самом деле приходится носить черную футболку; он дергает ее за воротник, выглядя очень неудобно.

Дейдара закатывает глаза, глядя на местного фанатика.

— Нашел что-нибудь, гм?

Хидан фыркает.

— Все отстой. Но было одно место — там было все это чертовски противное дерьмо, вроде плюшевых игрушек, и милых фигурок из стекла, и очаровательных новинок, которые никому не нужны, и поздравительных открыток с грязной ерундой, написанной на них…

Итачи, Кисаме и Дейдара явно возмущены самой идеей такого места.

Тоби восторженно хлопает в ладоши.

— О, Хидан-сан, это звучит просто идеально! Как называется это прекрасное место и где оно находится?

Хидан хмурится, пытаясь вспомнить название.

— Это было что-то действительно нелепое, э-э, как… как…

— «Горячая тема»? — бесстрастно предлагает Итачи.

Все они бросают на него недоверчивые взгляды.

— Что это за название магазина? — спрашивает Кисаме, сморщив нос.

Итачи пожимает плечами.

— Мы только что прошли его, и оно выглядело достаточно неприятным.

— Нет, я вспомнил! — восклицает Хидан. — Это был магазин «Клеймо». Или что-то в этом роде.

Дейдара ухмыляется, надевая солнцезащитные очки, которые он стащил в магазине Шанель.

— Магазин «Клеймо», познакомьтесь с Акацуки, гм.

Хидан вздрагивает.

— Это звучит как чертовски нечестивое уравнение.

— Поющие открытки, — медленно произносит Итачи. — Бумага. Которая поет.

— Вау, — выдыхает Кисаме, рассматривая массивную стену поющих открыток на все случаи жизни. — Нам обязательно нужно ходить по магазинам чаще.

Итачи отступает на полшага.

— Это противоречит моему естественному порядку вещей. Я ухожу.

Дейдара тянется к ближайшей открытке с поздравлением с днем рождения; когда он открывает ее, она сразу же превращается в зажигательный припев какой-то популярной песни, которую, кажется, никто не знает, кроме Тоби, который тут же начинает подпевать.

— Нет, — рычит Хидан, качая головой. — Слишком чертовски радостно. Заткнись, вертлявый.

Дейдара захлопывает открытку.

— Хорошо, гм. Мы встретимся перед гигантским воздушным шаром через пятнадцать минут, и каждый из нас должен принести потенциальную открытку. Убедитесь, что это эстетически привлекательно, а пение не совсем отстойное, гм.

Хидан, Дейдара и Тоби услужливо разошлись, оставив Итачи стоять перед стеной открыток, настороженно глядя на них. Кисаме хлопает Итачи по плечу.

— Не волнуйся. Они не укусят.

Итачи фыркает.

— …Если ты так говоришь.

В течение следующего часа…

— Нет, Тоби, мы не можем подарить Сакуре открытку с песней Леди Мармелад, гм.

— Кисаме, мне кажется, это единственный случай, когда открытка на тему «Челюстей» неуместна.

— Хидан-сан, я думаю, что эта конкретная открытка слишком пугающая…

— Итачи, мы не будем дарить Сакуре открытку, исполняющую музыку жанра… дэт-метал.

— Тоби, нахрена Сакуре понадобится открытка с пластырем, гм?

— Кисаме, я думаю, ты единственный, кто хотел бы гребанную открытку «В поисках Немо» на свой день рождения.

— Хидан, я не думаю, что Сакура сочла бы карту, украшенную гигантским изображением твоего бога, желанной.

— Итачи, Cannibal Corpse — все еще дэт-метал группа. Положи. Это. На место.

— Тоби, с хера ли там резвятся разноцветные мишки? Убери это нахуй!

— Дейдара, Пикассо, отрезавший себе ухо, вряд ли станет отличной поздравительной открыткой.

— Кисаме, это слишком рискованно. Я не хочу ни с кем ссориться, так как это звучит довольно болезненно и вообще неприемлемо.

— Итачи, помоги мне, Ками, если ты принесешь сюда еще одну дэт-металлическую группу, я выпью весь остаток твоей проклятой витаминной воды.

После более чем часа такого обмена мнениями Итачи, Кисаме, Хидан и Дейдара сидят перед гигантским воздушным шаром, выглядя более чем обескураженными.

— Блять, — ворчит Хидан, — расчленение и убийство людей гораздо предпочтительнее, чем это дерьмо.

Кисаме и Дейдара согласно кивают, а Итачи просто массирует пульсирующие виски.

— Где Тоби, гм? — бормочет Дейдара. — Может быть, все это ужасное испытание станет лучше после того, как мы отправим его через улицу за клубничным фраппучино.

Кисаме отрывает голову от рук, чтобы с любопытством оглядеть полку с поздравительными открытками.

— Теперь, когда ты упомянул об этом, я вспомнил, что не видел его какое-то время.

Словно сами слова призвали его, Тоби ковыляет из ближайшего отдела магазина, сжимая в руках еще одну поющую открытку и выглядя слишком довольным собой для своего же блага.

— Товарищи! — восклицает он, крепче сжимая открытку. — Я нашел! Идеальная открытка!

Хидан стонет, рассеянно шлепая воздух.

— Нет. Хватит. Помилуй. Я не вынесу больше этого дерьма.

Ничуть не смутившись этим заявлением, Тоби становится перед ними на колени и с гордостью хвастается своей находкой.

— Разве это не прекрасно?

Итачи смотрит на это с подозрением.

— На ней нарисовано сердце. И не анатомически правильное. Обычное и коммерциализированное сердце. Я отказываюсь из принципа.

Дейдара задумчиво хмурится.

— Нет, э… мне не хочется соглашаться с тупицей, но это действительно эстетически привлекательно. Сердце не слишком большое и не слишком маленькое, видишь? В нем идеально сочетаются все оттенки цвета, гм.

Кисаме наклоняется, глядя на него.

— Ты прав, это красиво. Но очень тонко и не противно.

Тоби сияет от радости.

— Хидан-сан?

— Чертовски красиво, — неохотно бормочет Хидан.

— Прости, Итачи, — утешает Кисаме. — Похоже, тебя отвергли. Эй, Тоби, она поет?

— Конечно! — чирикает Тоби.

Итачи на мгновение закатывает глаза.

— О, какая радость, — говорит он невозмутимо.

Без дальнейших церемоний Тоби открывает открытку; внутри она пуста, вероятно, для того, чтобы можно было написать индивидуальное сообщение. Итачи полностью поддерживает эту идею — он видел слишком много смехотворно сентиментальных или откровенно бессмысленных поздравлений за один день. Однако затем открытка начинает петь.

Это нежная мелодия, напетая мягким, сладким тоном, которую Конан иногда слушает из почти сломанного стерео, когда ей кажется, что все они спят. Однако, в приятном контрасте с музыкой на других открытках, единственный инструментальный инструмент в этой песне — это непринужденное бренчание… укулеле?

Наступает целая минута молчания, что бывает действительно редко, так как все сидят и слушают открытку.

— …Нет, — наконец хрипит Итачи. — Нет.

В видимом глазу Дейдары мерцает тревожно-маниакальный взгляд.

— Какого черта, гм? Эта песня была написана для тебя!

— Нет, — твердо повторяет Итачи.

Кисаме смущенно пожимает плечами.

— Ничто не остановит меня, кроме божественного вмешательства? — он прямо цитирует. — Это очень похоже на тебя.

Итачи безмолвно смотрит на него.

— Открой свой разум и увидишь, какой я? Открой свои планы, и, черт возьми, ты свободна. — завершает Хидан, хмурясь. — Разве ты не пытаешься убедить эту психованную куноичи пойти с тобой на свидание, даже несмотря на то, что у нее есть случай массивного отрицания прямо из ада? Эта песня посылает гребанное сообщение, маленький Красноглазик.

— И это тоже хорошее послание, — вставляет Тоби. — Оно звучит так мило, убедительно, нежно и любяще!

Левый глаз Итачи дергается, и его шаринган автоматически включается и начинает вращаться.

— Я вряд ли милый, убедительный, нежный или любящий. На самом деле, как раз наоборот.

— Да, ты криминалистический психопатический мудак, — мудро говорит Дейдара. — Но ты криминалист, психопат, мудак, который действительно заботится о своей девушке, и эта маленькая песня полностью передает всю заботу, гм.

Кисаме решительно встает, на этот раз, воспользовавшись своим положением фактического лидера, в то время как Пейн и Конан отсутствуют.

— Тоби, она подходит.

Впервые в жизни Итачи фактически потерял дар речи, прежде чем опасно посмотреть на своего напарника.

— Что?

— Прости, Итачи, — извиняется Кисаме. — Ты знаешь, что я очень уважаю тебя, но я совершенно уверен, что действую в твоих интересах в этом случае. И все остальные тоже со мной согласны. И ты знаешь, как редко это случается.

Хидан и Дейдара одновременно показывают Кисаме большие пальцы, в то время как Тоби отскакивает назад, держа открытку в розовом мешочке, украшенном короной магазина «Клеймо». Он принимает драматическую позу.

— Зажжем рок-н-ролл, ребята!

Итачи молча выбегает из магазина, излучая ауру повышенной кровожадности. Он никому из них не говорит ни слова, пока они не вернутся в штаб, и не усядутся вокруг кухонного стола, принимаясь делать вафли, пить витаминную воду и есть мятное мороженое соответственно.

— …Это должно быть успешным.

— О, так и будет, — весело говорит Тоби, переворачивая вафлю.

— Абсолютно, черт возьми, — эхом повторяет Хидан, делая глоток витаминной воды.

Дейдара насмехается над ним.

— Да, мы примем твою бесконечную благодарность, когда все это закончится, гм.

— Расслабься, все будет хорошо, — уверяет Кисаме.

Итачи моргает, и один из муравьев, снующих рядом с его локтем, самопроизвольно падает замертво.

— Лучше бы так. Иначе я убью вас всех во сне.

Дейдара ухмыляется.

— О, правда, гм? Тот Итачи, которого я встретил в первый раз, содрал бы с нас живьем кожу, прежде чем бросить нас в чаны с кипящим маслом. — Он многозначительно поднимает бровь. — Любовь, должно быть, делает тебя мягким, гм.

Несколько мгновений тишины, прежде чем Итачи достает свой украденный нож для стейка, а затем, как и ожидалось, начинается хаос.

Вторая половина дня, 28 марта

Сакура запускает пальцы в свои волосы, должно быть, в сотый раз, когда она еще раз просматривает свой обширный отчет, в котором подробно описывается необходимость медицинского обучения по крайней мере для одного человека из типичной команды из трех человек. Аккуратно написанные слова, кажется, слились воедино, и она моргнула, полностью измученная.

Затем гигантский подарочный пакет лавандового цвета касается ее стола, и Сакура вздрагивает от испуга.

— Тентен! Извини, я просто не заметила тебя там.

Старшая куноичи наклоняется, чтобы обнять ее, принимая благодарность с улыбкой.

— Знаешь, ты совершенно переутомилась. Лучше тебе завтра взять выходной. — Она оглядывается, прежде чем заговорщицки понизить голос. — В конце концов, наши билеты в спа в подарке все равно забронированы на завтра. Так что это верная отговорка.

Сакура ласково закатывает глаза.

— Как очень расчетливо с твоей стороны. В любом случае, я могу позвонить тебе и Ино сегодня вечером, после того, как освобожусь, хорошо?

Тентен кивает в знак согласия и машет рукой на прощание, выскальзывая за дверь — зная природу своей команды генинов, не очень разумно оставлять их одних на что-то большее, чем на самый короткий период времени.

В течение следующего часа Сакура пытается пересмотреть свою работу, но это тщетно. Ино появляется через несколько минут после Тентен и практически разбивает там лагерь, и вскоре к ней присоединяются Неджи, Шикамару и Киба, которые приносят разнообразный ассортимент еды и подарков.

Небольшой, организованный офис Сакуры в Департаменте АНБУ вскоре превращается в полноценный центр вечеринок, благодаря естественному буйному характеру Ино и Кибы. Они громко вспоминают прошлый день рождения Сакуры, когда Ли и Тентен руководили кейтерингом и заказали на ужин чудовищно огромное количество острейшего сорта печально известного Карри Жизни. Неджи резко бледнеет при одном упоминании об инциденте и отчаянно — и безуспешно — пытается сорвать опасную тему разговора, когда на столе Сакуры появляется котенок.

Это оранжевый котенок с удивительно знакомыми черными завитками, украшающими его милые маленькие черты. Киба тут же начинает рычать, его шерсть заметно вздымается, в то время как Ино пытается его удержать. Шикамару с любопытством наблюдает за этим.

— Призывное животное? А что это за пакет привязан к его спине? Он выглядит слишком большим для него.

Неджи, довольный сменой темы, кивает в знак согласия.

— Чей он?

Сакура смеется, немного нервно, когда тянется к призыву Тоби; маленькая мармеладная кошечка любовно мяукает, пробираясь сквозь ее руки, а куноичи молится, чтобы в доставленной посылке не было ничего компрометирующего.

— Ах, это просто — группа каких-то шиноби Амекагуре, которых я встретила во время миссии некоторое время назад. Мы переписывались.

Она срывает ленту, скрепляющую пакет, с живота кота и он благодарно мурлычет. Несмотря на то, что Киба укрылся у книжной полки на противоположной стороне комнаты, обиженно бормоча что-то про аллергию и чертову кошачью шерсть, Ино присоединяется к ним, верно оценивая ситуацию по выражению лица Сакуры. Она стоит позади Шикамару и Неджи, переводит взгляд с одного на другого, а затем говорит:

— Я вырублю их, если хочешь.

Сакура едва заметно качает головой и начинает развязывать бледно-зеленую ткань, а остальные с любопытством наблюдают за ней. Следующим движением рук на стол падают два гладких, красивых шарфа, переплетенных между собой.

Даже шиноби-мужчины не могут подавить легкие вдохи при виде ярких цветов; Ино, однако, пищит и хватается за горло.

— Это Прада?

— Я думаю да…

Удивленная, Сакура протягивает руку, чтобы прикоснуться к ним, но Киба вскидывает голову и принюхивается.

— Подождите, в пакете есть еще кое-что.

Задаваясь вопросом, что еще может быть, Сакура лезет в обертку, какое-то время шарит вокруг и, наконец, достает квадратную хрустальную бутылку, закрытую прочной призмой из оникса. Неджи вырывает слова у нее изо рта.

— «Шанель № 5?» — недоверчиво спрашивает он.

Все на мгновение перестают восхищаться подарками Сакуры, чтобы бросить на него удивленные взгляды. Он поднимает руки в обороне.

— Я купил такие же на последний день рождения Хинаты, ясно?

Шикамару и Киба хихикают в ладони, а Неджи сердито смотрит на них.

— Вау, Сакура, — озорно говорит Ино. — Кто такие эти шиноби Амекагуре? С такими деньгами они должны быть типа наследников клана или что-то в этом роде!

Сакура убийственно смотрит на нее.

— Возможно.

Котенку требуется мгновение, чтобы сделать шаг вперед, прежде чем деликатно потрогать розовую папиросную бумагу.

— Угу, похоже, что отродье демона что-то задумало, — бормочет Киба, прежде чем попытаться поставить Ино между собой и кошкой.

Кошачий призыв Тоби снова указывает на коробку; Сакура неуверенно достает открытку с самого дна упаковки.

— Ой, это так красиво, — воркует Ино.

Шикамару относится к этому критически.

— Не анатомически правильно, но красиво.

— Чего ты ждешь? — дразнит Киба, кладя руку на плечи Ино. — Открой ее. Если только внутри не написана какая-нибудь горячая любовная записка, которую ты предпочитаешь оставить на потом.

Сакура ухмыляется ему.

— Едва ли.

Не тратя времени на дальнейшие размышления, Сакура переворачивает карточку.

Опять же, Неджи, Шикамару и Киба отшатываются, когда слышат, как песня прерывается. Ино визжит.

— Оно поет!

Все они озабочены этим открытием, и Сакура пользуется случаем, чтобы немного наклонить открытку, читая надпись, написанную привычным кривым шрифтом Дейдары и красной гелевой ручкой.

Дорогая Сакура,

Надеюсь, тебе понравится материал. И мы его не украли, так что не о чем беспокоиться. В любом случае, ты совершенно опасная куноичи, кандидат на сердечный приступ, вызванный высоким кровяным давлением (согласно словам Брюса), немного сумасшедшая и абсолютная задира, к тому же. Что в значительной степени означает, что ты вполне подходишь нам, независимо от того, что ты хочешь думать. В любом случае, если не принимать во внимание твою смехотворную степень преданности, ты… уникальная. Или что-то вроде того. С днем рождения!

(ниже Сакура хмуро смотрит на несколько загадочных каракулей)

…Хорошо, я хотел написать «с Любовью», потому что сегодня твой день рождения и все такое. Но Красноглазик сказал, что я не могу.

С уважением,

Крутые ребята

P.S. Песня? Это от Красноглазика.

(Сакура совершенно поражена, когда она видит несколько брызг чего-то похожего на кровь после этого заявления, прежде чем почерк и пишущая утварь резко меняются на синие чернила.)

… Э-э. Это Брюс. Блондинчику только что сломали правую руку, а на левой у него еще не зажила гигантская рана. Ты, наверное, догадалась о виновнике. Во всяком случае, желаем тебе много счастливых событий и прочего. «Тобиас» говорит, что любит тебя и что ты его лучший друг. Местный священник просит передать привет твоей матери. И я просто хотел сказать тебе, чтобы ты помнила о своих дыхательных упражнениях и прочем.

Сакура моргает.

— Хм, — тянет Неджи, читая через ее плечо. — Кто такой маленький Красноглазик?

Сакура выдавливает улыбку.

— Он просто… один из парней. У него вечный конъюнктивит, который он никак не может вылечить, а им нравится, э-э, издеваться над ним.

— Ах.

Она поднимает глаза и видит, что Ино и Киба вальсируют среди свободного пространства в офисе, а Шикамару отбивает пальцами в такт поющей открытке. Он дарит ей ленивую улыбку.

— Знаешь, у твоих друзей хороший музыкальный вкус.

Впервые Сакура слушает это; она с удивлением понимает, что это была одна из ее любимых песен прошлого года. Никто этого, конечно, не знает — это милая, романтическая мелодия, сведенная к статусу удовольствия. И Итачи никак не мог догадаться. Должно быть, это было совпадение. Странное, случайное совпадение; вероятно, он взял с полки первую прилично выглядящую открытку.

Но когда она слушает текст, впервые за год, Сакура моргает, ее обычное самообладание немного рушится.

— Э, Сакура? — мягко спрашивает Шикамару, и она замечает, слегка вздрагивая, что все они смотрели на нее. — Все нормально?

Сакура смотрит на него, пытаясь создать хоть какое-то подобие своего обычного отношения.

— О, все хорошо! Я просто немного устала, вот и все.

Ино бросает на нее взгляд, слишком многозначительный для ее же блага.

— Ладно, ребята, — заявляет она, хлопая в ладоши. — Мы достаточно долго занимали время Сакуры — чем скорее мы выберемся отсюда, тем скорее она сможет закончить свою работу, пойти домой и немного отдохнуть, чтобы мы все могли повеселиться завтра. Ясно?

Неджи и Шикамару кивают; они в последний раз поздравляют ее с днем рождения, и Шикамару, уходя, взъерошивает ей волосы. Вскоре после этого Ино и Киба уходят, слегка озорно улыбаясь.

В уединении Сакура снова делает глубокий, судорожный вдох, зарываясь пальцами в волосы. Кошачий призыв Тоби беспокойно мяукает и трется своим маленьким розовым носом о ее щеку.

После нескольких минут раздумий она достает из ближайшего ящика лист бумаги для заметок и свою обычную фиолетовую гелевую ручку.

Итачи,

Встретимся на границе Страны Огня на закате.

Сакура

Она кладет записку кошке в рот, и та тихонько мяукает.

— Спасибо, — бормочет Сакура, гладя ее.

Котенок облизывает ее в последний раз, прежде чем исчезнуть в вихре конфетти; оставив Сакуру наедине со своими мыслями.

Штаб-квартира Акацуки

— Ладно, гм, — твердо говорит Дейдара. — Если ты облажаешься, не утруждай себя возвращением. Просто иди в ближайший пенсионный центр для престарелых и начинай продавать свои стихи, гм.

Кисаме бросает на него грозный взгляд.

— Ты ничего не испортишь, Итачи.

— Мне чертовски не хочется это говорить, — закатывает глаза Хидан, — но я верю в тебя, маленький Красноглазик.

Итачи моргает.

— Спасибо. Теперь, когда я получил ваше одобрение, я могу жить гораздо более счастливой и полноценной жизнью.

— …Дерзай, маленький Красноглазик. Дерзай.

Тоби возбужденно подпрыгивает вверх и вниз.

— Ох, Итачи-сан! Ты готов? Ты взволнован?

— Да, я готов, — невозмутимо отвечает Итачи, черты его лица как всегда бесстрастны.

Кисаме хмуро смотрит на него в манере, которую можно было бы назвать ласковой, прежде чем вытолкнуть его за дверь.

— О, убирайся. И не забудь по дороге прихватить цветов.

Дверь за ним захлопывается, и Итачи выглядит несколько огорченным.

Коноха

Сакура заканчивает свою работу, кладет ее на стол Хокаге и ускользает из Башни; ей требуется всего пять минут, чтобы получить допуск службы безопасности, а затем она оказывается в лесу, направляясь на север, к границам Страны Огня.

Это час размеренного, непрерывного путешествия, но ее мысли крутятся так быстро, что кажется, будто время летит незаметно. То есть, пока она не заметит фигуру в черно-красном плаще, стоящую в центре поляны.

Сакура приземляется быстро и бесшумно, но он все равно поворачивается, и она видит, что он сжимает сморщенную черную розу в кулаке с побелевшими костяшками.

— Учиха, — ровным голосом говорит она.

Хватка Итачи на розе сжимается немного сильнее.

— …Сакура.

Через несколько мгновений она надвигается на него так, что они оказываются почти нос к носу. Сакура кладет руки на бедра, глядя на него снизу вверх, и легкий вечерний ветерок ерошит ее волосы.

— …Если я соглашусь встречаться с тобой, ты оставишь меня в покое?

Итачи моргает, на мгновение сбитый с толку.

— Я признаю, что мои познания в таких областях ограничены, но я вполне уверен, что такие дела должны решаться не так, хотя я уверен, что мы могли бы выработать альтернативный порядок, если ты этого хочешь.

Ему требуется мгновение, чтобы понять, что руки Сакуры покинули ее бедра; она тянется вверх, осторожно кладет их ему на плечи и засовывает за шею.

— Может быть, это просто твой счастливый день, Итачи, — тихо и медленно бормочет она, — но так уж вышло, что это не то, чего я хочу.

— …О. — Итачи на мгновение замолкает, полностью намереваясь услышать детонацию глиняной взрывчатки или неистовые крики генетически измененных подростков, но у Сакуры нет таких сомнений.

В следующее мгновение, прежде чем он успевает моргнуть, ее руки запутываются в его волосах, притягивая его ближе к ней, а затем глиняные взрывчатые вещества и неистовствующие генетически измененные подростки вдруг стали последним, о чем думал Итачи.

Кисаме укрывается в ближайших кронах деревьев и хихикает, наблюдая, как Итачи неуверенно притягивает к себе свою новообретенную девушку.

— Эй, Дейдара, — шепчет он. — Ты должен мне годовой запас витаминной воды. И пять тысяч иен.

Дейдара кисло смотрит на пару.

— Это тошнотворно, гм. Положительно отвратительно. — Тем не менее, он неохотно достает из внутреннего кармана плаща купюру в пять тысяч иен и бросает их человеку-акуле. Однако, к его удивлению, Кисаме уже повернулся, чтобы уйти. — Куда ты идешь, гм?

Кисаме оборачивается.

— Конечно, обратно в штаб-квартиру. Я уверен, Итачи хотел бы, чтобы мы, как главные инженеры этого грандиозного заговора, распространили радостную новость.

Дейдара зло усмехается.

— Мы можем сделать его жизнь чуть-чуть сложнее, гм. Эй, как ты думаешь, это лучше, чем «Романтика АНБУ», гм?

Кисаме ухмыляется, бросая еще один взгляд на ничего не подозревающую и маловероятную пару.

— Лучше, чем «Романтика АНБУ». И это, мой несносный друг, определенно о чем-то говорит.

Конец.

Комментарий к Часть 11. Я твой

А может и не конец :D

Может быть, вас ждет эпилог, но, конечно же, не в стиле «и жили они долго и счастливо». Это будет действительно огненный эпилог размером в тридцать страниц, который будет включать в себя:

- Безумную миссию

- Свадьбу (но чью?)

- Неудобную социализацию.

И окончательное и эпическое столкновение между никем иным, как Саске и Итачи. Ага. Это тоже.

========== Часть 12. Блокировка любви ==========

Комментарий к Часть 12. Блокировка любви

Тексты песен, приведенные ниже в этой главе, взяты из сингла Тейлор Свифт - Love Story.

Сам этот эпилог происходит через полтора года после предыдущей главы, и война со Звуком все еще продолжается, за исключением того, что она приближается к концу.

Когда однажды утром за завтраком Конан сообщает Итачи, что у Пейна есть для него особое одиночное задание, Итачи почти не беспокоится. Слишком много времени, проведенного в штаб-квартире — с сомнительной компанией Хидана, Кисаме, Дейдары и Тоби, не меньше — делает его беспокойным, из-за чего, следовательно, ему становится намного труднее контролировать свои привычные убийственные порывы.

Однако, когда она сообщает ему, что он проведет инструктаж по заданию в сыром полуразрушенном подвале Акацуки, Итачи становится еще более заинтересованным. С тех пор, как много лет назад Лидер-сама начал встречаться с Конан, он предпочитал более комфортную и семейную обстановку для членов его организации; поэтому подвал был предназначен только для самых серьезных и подлых форм бизнеса.

Итачи берет с собой в дорогу бутылку витаминной воды и спускается в глубины подвала, обнаружив, что Лидер ждет его за круглым столом. Еще достаточно рано, чтобы остальные члены Акацуки еще спали, и в доме стоит необычная тишина. Обычно он предпочитает тишину, но этот особый вид жуткого спокойствия тревожно напоминает затишье перед бурей.

Они обмениваются типичными любезностями, прежде чем Пейн сцепляет пальцы и упирается в них подбородком, глядя на одного из самых опытных членов Акацуки, и Итачи замечает, что его Риннеган слегка мигает.

— Ты все еще… связан с Харуно Сакурой, верно? — резко спрашивает Пейн.

Итачи едва ли ожидал услышать это, и он бесстрастно приподнимает бровь.

— Даже очень. — Сердцебиение тишины. — Не станет ли это препятствием для характера этого задания?

Лидер прочищает горло.

— Ах… нет. На самом деле, это даже очень важно для… характера… твоего задания.

Вундеркинд Учиха моргает, рассматривая своего Лидера прищуренными, осторожными глазами. В резком контрасте с его обычным спокойным поведением, Пейн кажется положительно… нервным.

— В самом деле, — комментирует Итачи, прежде чем слегка склонить голову. — В таком случае, я был бы признателен за некоторые разъяснения относительно точных деталей моего задания.

К его удивлению, Пейн качает головой, глядя куда-то вдаль.

— Конан и я были… близки… в течение длительного периода времени. Фактически, несколько лет.

Столкнувшись с непоследовательностью таких эпических масштабов, Итачи смущается, понимая, что он понятия не имеет, какой должна быть соответствующая реакция на это.

— …А, — тактично говорит он. — При всем уважении, как это влияет на…

Пейн взволнованно машет рукой, и Риннеган мигает еще быстрее.

— После долгих размышлений, — продолжает он наконец, — я пришел к решению, что хочу сделать свои отношения с Конан официальными. Узаконенными.

Несмотря на то, что на его лице не отражается никаких внешних эмоций, Итачи сейчас определенно встревожен; меньший член Акацуки дрожал бы в коленях или съежился бы под столом, в зависимости от обстоятельств.

Пейн снова откашливается, прежде чем устремить свой немигающий фиолетовый взгляд на Итачи.

— В ответ на твой более ранний запрос ты и Сакура предоставите катализатор для реализации моих планов.

Итачи требуется примерно одна секунда, чтобы расшифровать смысл этого двусмысленного заявления, но он смотрит на Лидера еще две, задаваясь вопросом, не повлияло ли, наконец, на его рассудок напряжение, которое он так долго испытывал, пока руководил Акацуки.

— …Извини? — спрашивает он, просто потому, что ничего больше не может придумать в ответ.

— Ты меня слышал, — возражает Пейн, скрестив руки на груди.

Если бы не было ниже достоинства Учихи открывать рот в изумлении, Итачи делал бы это очень интенсивно.

— Я отказываюсь, — говорит он чисто из принципа.

Настала очередь Пейна поднимать бровь.

— Ты никогда не отказывался от задания, Учиха Итачи. На самом деле ты знаешь, что отказ от задания строго запрещен. И даже не думай угрожать отставкой — мы оба знаем, что ты никогда не удовлетворишься уходом на пенсию, чтобы жить в маленькой квартирке, вести гражданский образ жизни и провести остаток дней за написанием романов-бестселлеров.

Итачи и Пейн в течение минуты участвуют в Битве Угрожающих Додзюцу, прежде чем Итачи уступает.

— Должны быть какие-то другие возможные — катализирующие факторы.

Пейн действительно фыркает.

— Мы печально известная террористическая организация, состоящая из массовых убийств психопатов, страдающих различными степенями безумия. Других катализирующих факторов нет.

Итачи хмурится, выглядя явно угрожающе.

— Создай их.

Пейн смотрит в ответ.

— Не пойми меня неправильно — это задание единственный вариант. — Он отодвигает стул назад, а затем встает. — Я верю, что ты примешь правильное решение, так как есть только одно правильное решение. Излишне говорить, что все это предприятие строго конфиденциально; никто не может знать, даже остальные наши товарищи. Им не хватает благоразумия.

— Естественно, поскольку им было бы так легко поверить, что кто-то с моей натурой рассмотрит это… ах… — Итачи, кажется, борется с этим словом, — предложение… такое внезапное и ни с того ни с сего. Чтобы предоставить для тебя идеально подходящий момент, чтобы сообщить Конан о твоих долгосрочных намерениях.

Пейн ухмыляется в редкий момент легкомыслия, поднимаясь по шаткой деревянной лестнице.

— На самом деле, я думаю, они с готовностью это примут. Если это ускользнуло от тебя, мы живем в очень странном мире.

В следующее мгновение он ушел, оставив Итачи сидеть в одиночестве в темноте, наедине со своими мыслями, своей совершенно бесполезной витаминной водой и тем, что, несомненно, является Миссией Из Ада.

— Наоборот, я очень хорошо осознаю, — говорит он себе, и шаринган вступает в бой и начинает вращаться, в то время как в его уме начинают разворачиваться зачатки коварного заговора…

Через три дня

— Я до сих пор не могу поверить, что этот ублюдок решил сделать ей предложение, гм, — восхищается Дейдара, по крайней мере, в сотый раз, запихивая в рот ложку с глазурованными хлопьями. — Чудеса никогда не прекращаются. Интересно, что она скажет, а?

— Ну-ну, Дейдара-сэмпай, — упрекает Тоби, переворачивая вафлю, — я уверен, что Итачи-сан совершенно законный. И, конечно же, Сакура-сан согласится!

Кисаме ухмыляется ему, прежде чем забрать коробку глазурованных хлопьев.

— Держу пари, что она не согласится?

Дейдара вздрагивает при воспоминании об исходной ставке.

— Нет, спасибо, гм. Я обнаружил, что ставить против Красноглазика — плохая примета. Кроме того, вся эта история с годовым запасом витаминной воды стоила мне зарплаты за шесть месяцев заданий, гм! Шесть месяцев!

У Хидана более прагматичные мысли; он выпивает остатки молока прямо из пакета и швыряет его обратно на стол, так что капли разлетаются повсюду.

— Но как-то неожиданно, вам не кажется?

Дейдара съеживается, деликатно вытирая молоко.

— Она терпела его причуды полтора года, гм. А я-то думал, что мы единственные, кто сможет так долго с ним справляться.

Хидан пожимает плечами, все еще не полностью убежденный.

— Как бы то ни было. Где он вообще?

— В подвале, разговаривает с Лидером-самой, — рассеянно отвечает Кисаме.

— Вообще-то нет, — плавно прерывает Итачи, входя на кухню, прежде чем приступить к сканированию взглядом всех поверхностей столешницы. — …Где Фруктовые Колечки?

— В одном из шкафов должна быть дополнительная коробка, Итачи-сан, — весело чирикает Тоби. — Но я делаю свои лучшие клубничные вафли! Хочешь вместо них?

Итачи на мгновение задумался над этим важным вопросом, прежде чем его концентрация была резко нарушена внезапным появлением на их обеденном столе фиолетовой свиньи. Тоби визжит и поджигает свою вафлю, Дейдара взвизгивает, и руку, зажавшую его рот, рвет расплавленной глиной, а Кисаме давится глазурованными хлопьями.

— Блять! — Хидан визжит, после того как ему удается подняться с пола. — Я чертовски ненавижу призывных животных! Они отстой!

— Ой, бедный поросенок… — Тоби протягивает руку к поросенку, довольно быстро придя в себя, но, что удивительно, тот скалит зубы и агрессивно фыркает на него, прежде чем подойти и боднуть руку Итачи.

Итачи моргает; конечно же, у него во рту зажат розовый конверт. Несколько осторожно, когда неприятное существо стучит копытом по столу, как будто обдумывая идею нападения, он протягивает руку и вытаскивает упомянутый конверт.

Дейдара, вытирая рот рукой, подходит, сопровождаемый Кисаме. Подрывник хмурится, увидев имя на лицевой стороне конверта.

— Что, черт возьми, такое Яманака Ино, гм?

Имя звучит странно знакомо, и Итачи хмурится, пытаясь вспомнить его.

— …Я думаю, что это может быть одна из подруг Сакуры.

Раздраженная свинья кусает Кисаме за локоть, и человек-акула взвизгивает.

— Поторопитесь, я думаю, эта надоедливая штука хочет, чтобы ты открыл письмо.

Ради предотвращения дальнейших травм личности своего напарника Итачи бесстрастно извлекает письмо из конверта. Он написан на обычной для Сакуры мятно-зеленой бумаге для заметок, но сценарий совсем другой — он написан блестящей синей гелевой ручкой вместе с несколькими завитушками, которые странно напоминают стиль почерка Дейдары.

Однако это не самая ужасная часть. Эта честь приберегается для того момента, когда изящное обручальное кольцо из белого золота и изумруда, которое он купил для Сакуры, выпадает из конверта и с легким звоном приземляется на поверхность кухонного стола. Тоби должен поднять разъяренную пурпурную свинью, чтобы она не пыталась проглотить кольцо, и, чувствуя себя несколько ошеломленным, Итачи засовывает его обратно во внутренний карман своего плаща, в то время как другие члены Акацуки с любопытством смотрят на письмо.

Дорогой Итачи,

Ты не знаешь меня, но я знаю тебя. Подожди — это звучит очень жутко, да, но это правда. На самом деле я никогда не видела тебя раньше, но Сакура рассказала мне достаточно, и я чувствую, что достаточно хорошо разобралась в твоей личности, чтобы правильно судить об этой ситуации.

Так, ты, наверное, знаешь, что Сакура находится на той дипломатической миссии в Суне и не вернется еще пару дней. Я предполагаю, что именно поэтому ты решил вчера пробраться в ее квартиру и оставить это прекрасное маленькое обручальное кольцо в центре ее пустого кофейного столика, учитывая, что из-за стратегического расположения это, вероятно, первое, что Сакура увидит, войдя в свою квартиру. Я знаю это, потому что, когда я зашла прошлой ночью, чтобы убедиться, что ее растения политы, это было первое, что я заметила. Наверное, это был милый жест.

Однако это определенно не лучший способ сделать предложение Сакуре. Я имею в виду, было бы хорошо, если бы это был просто какой-то случайный маленький подарок, но это не так. Это чертово предложение руки и сердца. И это не просто предложение. Это твое предложение моей лучшей подруге во всем мире, и ты не собираешься облажаться. Лучше, чтобы это было действительно чертовски идеально, иначе я навлеку на всю твою оставшуюся жизнь совместный гнев кланов Яманака, Нара и Акимичи, Учиха. Я даже не шучу.

Из-за моей милой и доброжелательной натуры я схватила кольцо на выходе и решила отправить его обратно, дав тебе своего рода второй шанс. Хотя, учитывая, что все, что есть в твоем окружении, это кучка парней, которые кажутся такими же социально отсталыми, как и ты, твой второй шанс может оказаться еще большим провалом, чем этот. Итак, мой совет — посмотри финал четвертого сезона «Романтики АНБУ», когда Ястреб делает предложение Коту. Это все, что я собираюсь сказать. Остальное зависит от тебя.

Яманака Ино

Итачи моргает, закончив чтение пылающего послания. Однако, опустив его из своего непосредственного поля зрения, он не видит сочувствия, написанного на лицах других членов Акацуки — скорее, выражения непримиримого ужаса и отвращения.

— Какого черта, гм? Ты пытался сделать предложение, оставив кольцо на ее кофейном столике? — Дейдара негодующе вопит, как будто именно он вынес это бесславное предложение.

— Что ж…

— Это просто пиздец, — прерывает Хидан, медленно качая головой.

Итачи поворачивается к Кисаме, но человек-акула подносит руку к его лицу.

— Пожалуйста, не смотри на меня. Мне нужна минутка.

К счастью, Тоби подскакивает к нему, забыв о вафлях, и пытается обнять его за руку.

— Почему ты просто не попросил нас о помощи, Итачи-сан?

Левый глаз Итачи слегка дергается.

— …Ответ должен быть очевиден. И не трогай меня.

Кисаме тут же хватает его за другую руку, не слишком нежно, и начинает тащить его к главному логову.

— Что ты делаешь? — возмущенно спрашивает Итачи.

Кисаме изумленно смотрит на него.

— Не говори со мной так, Учиха. Эта девушка Ино определенно права; нам нужно посмотреть кое-какой серьезный эпизод «Романтики АНБУ».

Итачи почти упирается пятками в землю.

— Я отказываюсь.

Дейдара и Хидан сразу же помогают Кисаме сопроводить его в главное логово.

— Извини, гм. Отказ не вариант.

Итачи молча хмурится, заламывает левую руку Хидана и правую Дейдары и по собственной воле направляется в логово, задаваясь вопросом, когда эта фраза стала историей его жизни.

Однако два дня спустя — после просмотра слишком большого количества эпизодов «Романтики АНБУ» для его личного здоровья — пытка окупается, когда примерно в 23:53 Сакура принимает его предложение. Итачи лишь ухмыляется. И он не останавливается до тех пор, пока примерно через неделю его невеста не сообщает ему за ужином в «Ржавом заусенце», что, прежде чем они смогут назначить дату, они должны сделать кое-что очень важное.

Итачи моргает.

— …За последний год или около того я начал немного ценить искусство ехидных острот, но не думаю, что это уместно в данной ситуации.

Сакура нервно смеется, убирая волосы с глаз.

— Я, э… я не шучу. Совсем.

Он несколько не уверен, как отреагировать на это последнее новое событие, и, в конце концов, принимает решение раздавить в пыль бесплатное печенье с предсказанием.

— Кто? — резко спрашивает Итачи.

Сакура делает глоток мартини и не может не содрогаться при одной мысли об этом.

— …Наруто, —говорит она очень тихим голосом.

Итачи просто смотрит на нее.

— У меня сложилось впечатление, — произносит он, — что ты… уже проинформировала всех важных.

Розоволосая куноичи неловко ерзает.

— Да. Поверь мне. Я никогда не забуду опыт такого масштаба. — Ужасные воспоминания пронеслись в ее голове: Цунаде-шишоу захлебнулась саке, Какаши потерял сознание и находился в почти коматозном состоянии большую часть двух дней, взгляды Ли и Тентен полны чистого, чистого ужаса, Генма проглотил свой сенбон…

Итачи сжаливается и слегка гладит ее по руке. Она дарит ему небольшую улыбку благодарности.

— Ты знаешь, что Наруто тренировался с Джирайей и готовился стать Рокудайме, и… ну, если я скажу ему об этом, он просто прибежит к тебе, крича всю дорогу, полностью убежденный, что я нахожусь под влиянием какого-то гнусного гендзютсу… так что… Я просто воздержалась, ради благополучия Конохи? Но не волнуйся, — спешит она его успокоить. — Его не было два года, и, судя по его письмам, он действительно смягчился и стал намного более зрелым.

Вундеркинд Учиха приподнимает бровь, его скептицизм очевиден.

— Если ты так говоришь.

Сакура игриво бьет его ногой по голени.

— Не говори таким тоном, ты же знаешь, он один из моих лучших друзей. Просто доверься мне. Ты справишься.

— Моя вера в тебя, — невозмутимо говорит Итачи, — непоколебима.

Сакура смеется и бросает в него суши, просто по старой памяти.

Следующий день

— Урод! Засранец! Ублюдок! Держись от меня подальше! Или, вообще-то… — в обычно ясных голубых глазах Узумаки Наруто вспыхивает тревожная алая вспышка, пока он тщетно борется с цепями, которые приковывают его к железному стулу. — Подойди поближе, чтобы я мог вырвать твои дурацкие глазные яблоки, скормить их тебе, а затем прикончить твою жалкую задницу!

Итачи почти незаметно вздыхает, приближаясь к носителю Кьюби, который удваивает свои усилия, чтобы выбраться. Если именно так Сакура «справляется» со своим раздражающим подобием лучшего друга, он содрогается при мысли о том, каким был маленький сопляк в подростковом возрасте.

— Успокойся, — бесстрастно говорит он.

Наруто только сильнее борется со своими оковами.

— Нет! Я отказываюсь, ты… ты… крадущий-товарищей-по-команде-педофил-кланово-убивающий-Саске-пытающий-садист-незаконно-рожденный-засранец-ублюдок!

Этот замечательный список произносится на одном дыхании, и Итачи пользуется наступившим моментом тишины, чтобы вставить слово, когда он складывает руки на плаще Акацуки и беспристрастно смотрит на отвратительного будущего Рокудайме.

— Позволь мне рассмотреть твои претензии в последовательном порядке, — ровно говорит он. — Я никогда не крал Сакуру ни у тебя, ни у моего глупого младшего брата, в любом случае, она не вещь, которую можно украсть. Кроме того, она всего на пять лет моложе меня; вряд ли это делает меня педофилом. Я предпочитаю не затрагивать третью атаку, так как она совершенно не имеет отношения к текущей ситуации. Четвертое — я бы воздержался от этого, если бы это не было так изысканно приятно. А в остальном по порядку: по обвинениям, вступай в клуб ненавистников меня, и я признаю, что у меня много сомнительных качеств, но уверяю тебя, что мое рождение произошло при вполне законных обстоятельствах.

Наруто моргает, на мгновение прекращая борьбу.

— …Мне плевать на твои глупые опровержения! Я ненавижу твою чертову задницу и никогда не одобрю, что ты и Сакура-чан вместе!

Итачи слегка ухмыляется, наслаждаясь своей властью над молодым человеком.

— Ты так говоришь, как будто это имеет значение.

Наруто таращит глаза, на мгновение потеряв дар речи; всего секунду Итачи думает, что он победил, но затем в его глазах мелькает удивительная хитрость.

— Отлично! — резко восклицает он. — Знаешь что, Учиха? Это имеет значение, и ты это знаешь. Но, — он задумывается, и выражение глубокой мысли скользит по его лицу. Итачи молча наблюдает, внутренне пораженный тем, что он вообще способен на такое выражение лица. — Верни Саске, — холодно говорит ему Наруто, вызвав какой-то ранее неизвестный запас самообладания. — А потом мы поговорим.

Итачи едва ли ожидал этого; он маскирует свое замешательство, поднимая бровь.

— Ты хочешь, чтобы я вернул моего глупого младшего брата? Для тебя?

Он также не ожидал появления едва скрываемой боли на лице Узумаки.

— Я не могу этого сделать, — выдавливает он. — Не пойми меня неправильно, я ненавижу это говорить больше всего на свете, но ты единственный, кто может. И это касается не только меня, но и Сакуры. Мы все были частью Команды Семь, мы были семьей.

Итачи некоторое время молча изучает его сквозь прикрытые ресницы. Наконец, он слегка наклоняет голову.

— Я не буду обещать. Но я попытаюсь.

С неохотой на лице Наруто появляется легкая улыбка.

— Тогда тебе лучше потрудиться над своим больным, извращенным умом — это будет нелегко.

— Как раз наоборот, — ровным голосом возражает Итачи, прежде чем ухмыльнуться так, что эту ухмылку можно описать только как воплощение чистого зла. — У меня есть идеальная идея.

Маленькая деревня на окраине Звука

Харуно Сакура и Учиха Итачи с гордостью сообщают о радостном событии своей предстоящей свадьбы! Ваше присутствие будет приветствоваться на самой церемонии, а также на фантастическом приеме после нее. Пожалуйста (лично) сообщите ответ как можно скорее в Башню Хокаге или штаб-квартиру Акацуки, соответственно. Мы с нетерпением ждем встречи с вами!

Красивое объявление на глянцевой бумаге цвета слоновой кости о свадьбе выпало из внезапно ослабевшей хватки Учихи Саске на холодный каменный пол. Он смотрит на него целую минуту, прежде чем отбросить достоинство клана Учиха на ветер и упасть на колени. Его пальцы царапают уголки приглашения, прежде чем он подносит его на дюйм от своего носа. Дальнейшее изучение не меняет элегантного сценария — оно по-прежнему ясно читается, как день, Харуно Сакура и Учиха Итачи.

Сакура.

Сакура из Команды номер Семь. Маленькая розововолосая милая невинная слишком заботливая, слишком слабая и слишком эмоциональная Сакура.

И Итачи.

Учиха Итачи.

Учиха, черт возьми, Итачи.

Саске откидывает голову назад и начинает смеяться. Это странный смех, граничащий с истерикой.

Суйгецу высовывает голову из ближайшего бара и вопросительно смотрит на него.

— …Черт возьми? Ты в порядке?

Джуго идет немного дальше и подходит к лидеру их команды, пытаясь помочь ему подняться с колен.

— Саске?

Саске на самом деле принимает помощь, выпрямляясь в полный рост, а затем вытирая что-то в уголках глаз. Он бросает приглашение на свадьбу Суйгецу, который присоединился к ним.

— …Прочитайте это.

Суйгецу и Джуго быстро читают приглашение; Джуго с любопытством приподнимает бровь, но Суйгецу менее изыскан. Он лает со смеху.

— Подожди, Итачи — парень, за которым мы охотимся. Твой брат-психопат, убивающий клан. И… Сакура? Разве она не та разгневанная розововолосая цыпочка, которая когда-то была влюблена в тебя, Саске?

Брови Саске нахмуриваются, и он издает тихий звук раздражения в глубине своего горла, возвращая приглашение.

— Это так жалко, — усмехается он. — Они думают, что я могу попасться на такую уловку…

— Как очень глупо для них? — смиренно предлагает Джуго.

— Значит, мы просто проигнорируем это и продолжим попытки найти штаб-квартиру Акацуки? — с надеждой спрашивает Суйгецу, его рука тянется к мечу. — У меня есть претензии к этому подражателю Хошигаки…

— Нет, — категорически прерывает Саске, прежде чем предложить им небольшую опасную улыбку. — Мы отправляемся в Коноху.

Джуго зевает.

— Ты идешь на свадьбу своего сумасшедшего брата? Я имею в виду, я знаю, что есть клановый этикет и все такое, но в свете прошлых обстоятельств, я думаю, ты бы сорвался с крючка…

Саске ухмыляется.

— Вряд ли. Если они настолько глупы, чтобы поверить, что могут заманить меня на дистанцию захвата с помощью такой схемы… Что ж, сражение — это, очевидно, то, чего они хотят, так что это то, что они получат. Мы идем за их головами.

Джуго решительно кивает, и Суйгецу жадно облизывает лезвие своего меча.

— Сделаем это.

Сейчас половина одиннадцатого вечера, и они всего в часе пути от ворот Конохи. Этот факт не имеет никакого значения для Саске, чье дыхание прерывистое, а его глаза мерцают между ониксовым и малиновым, его взгляд лихорадочно метается по пустынной поляне.

Джуго толкает Суйгецу локтем.

— Он… в порядке? — бормочет рыжеволосый отступник вполголоса. — Он был таким в течение пятнадцати минут.

Суйгецу пожимает плечами, но Саске резко поворачивается к ним, позволяя сюрикену вонзиться в ближайшее дерево.

— Мои ощущения Итачи, — бормочет он, слегка дрожа от подавленных эмоций, — покалывают.

Суйгецу стреляет в него встревоженным взглядом, медленно удаляясь.

— У тебя есть… ощущения Итачи? Это чертовски жутко, чувак.

Джуго нервно смеется.

— Ну. Тогда. Я думаю, я собираюсь пойти к ручью — помыться. Или… что-то типа того.

Он убегает, оставив Суйгецу наедине с их граничащим с безумием лидером команды. Саске все еще слегка дрожит, чакра опасно вспыхивает и искрится на каждом оголенном нерве. Суигетсу немного попискивает, пятится и идет по стопам Джуго.

Теперь он один — или, ну, почти один, Саске пытается сделать несколько глубоких вдохов, собираясь с духом. Однако небольшие клубы дыма вырываются из его ноздрей при каждом выдохе, и катону просто не терпится вырваться из его легких. Его идиотские товарищи по команде ничего не заметили, но он просто чувствует присутствие своего старшего брата.

Саске вдыхает и снова выдыхает, заставляя себя обрести хоть какое-то подобие спокойствия, и проводит ледяными руками по волосам. Однако, когда он поднимает глаза, его взгляд сияет малиновым цветом шарингана.

— Итачи, — шепчет он почти отрывисто. — Бросай психопатическое дерьмо. Мы оба знаем, что я знаю, что ты где-то рядом, и что я более чем готов сразиться с тобой. Если ты считаешь себя достаточно мужественным, выходи и сразись со мной.

Еще до того, как его заявление закончилось, Учиха Саске оказывается прижатым к стволу ближайшего дерева, а ледяные пальцы его брата безжалостно сомкнулись вокруг его горла. Он едва успевает моргнуть, и Итачи наклоняется вперед, его Мангекью крутится, а на лице появляется холодная улыбка хищника.

— Запомни это, Саске — ты сам попросил об этом. И, — его хватка крепчает, — ты можешь дожить до того, что пожалеешь об этом.

Саске тут же сужает глаза, стараясь изо всех сил, и одним молниеносным взмахом руки вздымается вспышка чакры, отбрасывающая Итачи на расстояние вытянутой руки от него. Младший Учиха тихонько смеется, кунай подскакивает к кончикам его пальцев.

— Это все, на что ты способен?

Итачи поднимает бровь.

— Ни в коей мере. Но тем не менее очень любезно с твоей стороны спросить.

Битва продолжается, и она не имеет себе равных по жестокости и чистой уникальности — это первый случай в истории человечества, когда двое Учих столкнулись лицом к лицу с намерением убить.

Прошло два часа, и Саске не может сдержать одышку; он шатается вперед, немного неуверенно, и умудряется нанести длинную неглубокую рану над сердцем Итачи. Несмотря на усталость, он усмехается.

— Теряешь хватку, нии-сан? — он насмехается. — Заржавел с возрастом? — Он снова бросается вперед, его кунай чуть не задевает горло старшего брата. — Или, может быть, твое время закончилось. Может быть, пришло время для моего господства.

Совершенно равнодушный, Итачи вытирает немного крови с груди кончиком пальца, не торопясь и наблюдая за ней, явно очарованный цветом.

— Знаешь, что наш отец всегда говорил мне во время наших совместных тренировок? — небрежно комментирует он, уклоняясь от сюрикена.

Саске моргает, на мгновение растерянный, прежде чем резкая, едва сдерживаемая ярость снова захлестывает его, превращая его голос в рычание.

— Не смей упоминать о нем при мне!

На этот раз Итачи легко ловит кунай, направленный ему в сердце, прежде чем отправить его обратно в сторону Саске.

— Отец всегда говорил мне, — мягко повторяет он, шаринган гипнотически вращается, — всегда сохранять осторожность, потому что гордость всегда предшествует падению.

Саске снова моргает, поспешно отводя взгляд от додзютсу своего брата.

— Что…

Затем он видит ужасно знакомый предательский клуб дыма, и снова Итачи — настоящий Итачи — ледяной, безжалостной хваткой сжимает его горло, отбрасывая его назад к дереву с такой силой, что его позвоночник содрогается и у него перехватывает дыхание. Теперь Итачи стоит с ним нос к носу, или почти; разница в пять лет между ними по-прежнему давала старшему брату преимущество в несколько дюймов.

К тому времени, как Саске пытается закрыть глаза, уже слишком поздно; Итачи бормочет тихое дзютсу себе под нос, и ему кажется, будто ужасные, леденящие пальцы прилепили веки Саске к его бровям. Итачи ухмыляется в своей самой раздражающей манере.

— Я слишком долго потешался над тобой, глупый младший брат, — бормочет он. — Цукуеми.

Смерть, вокруг него — кровь и смерть и самые невообразимые формы агонии, непостижимые для того, кто никогда раньше этого не испытывал. Плоская сторона лезвия катаны заставляет Саске встать на колени посреди того, что когда-то было кварталом Учиха, в свете алой луны, и Итачи следует за ним, изучая избитое, истерзанное тело своего младшего брата с выражением научного интереса.

— Ты еще не кричал, — замечает Итачи. — Любопытно.

Даже в этой ужасающей параллельной вселенной Саске умудряется оскалиться на своего брата.

— Возможно, я стал сильнее — тебе бы это не понравилось?

Итачи наклоняется вперед, снова сжимая шею Саске, поглаживая его уязвимую яремную вену выкрашенным в фиолетовый цвет ногтем.

— Сомневаюсь, — мягко говорит Итачи, притягивая его ближе. — Возможно, я просто недостаточно стараюсь.

Вот так Саске попадает в еще более глубокий круг ада; он погружается в настоящие воспоминания Итачи, видя зверства, совершенные его старшим братом — смерть, убийства, случайное нанесение синего лака для ногтей вместо фиолетового, снова смерть, пытки, Хошигаки Кисаме задыхается после того, как съел курицу, которую Итачи приготовил на ужин, смерть Шисуи, резня Учих, мимолетное видение светловолосого ниндзя-отступника, воющего после того, как Итачи сломал ему руку, повсюду кровь, вспышка розового, зеленого, красного и знакомой улыбки, еще пытки…

Подождите-ка.

Сакура.

Итачи чувствует, как напрягается его младший брат; он тихо смеется.

— Видишь что-нибудь, что тебя удивляет?

Саске смотрит на него и шипит, почти как раненый кот.

— Сакура.

Итачи просто наблюдает за ним.

— …Да?

Свидетельством силы Саске является то, что он даже способен бороться с Цукуеми, что он и делает сейчас.

— Покажи мне это, — рычит он. — Ты… она… что она делает в твоих воспоминаниях? Ей там нечего делать! Зачем ты преследовал моих бывших товарищей по команде?

Итачи элегантно поднимает бровь.

— Я не верю, что ты мог бы справиться с ответом на этот конкретный вопрос.

Саске на самом деле выкашливает небольшой огненный шар в своем расстройстве.

— Перестань ебать мне мозги и покажи мне, черт возьми!

Итачи слегка ухмыляется.

— Я хотел бы отругать тебя за неподходящий выбор слова, и очень сильно — но это твои похороны, брат.

На самом деле, Саске не знал, чего ожидать, но совершенно очевидно, что не этого.

Сакура и Итачи сидят друг напротив друга в тускло освещенной комнате, девушка нежно прижимает кончики пальцев к его векам. Итачи, протягивает ей тарелку с ее любимой едой. Они среди ночи стоят на коленях рядом с каким-то мятным полем, вежливо разговаривая о лаке для ногтей. Итачи сует ей в руки дизайнерские солнцезащитные очки, сжимая их тонкими пальцами. Сакура целует его в щеку по доверенности. Переписка друг с другом. Итачи, написавший мрачную поэтическую эпопею, и Сакура, которая не спала всю ночь, чтобы прочитать ее. Сакура и Итачи сидят напротив друг друга в модном ресторане и в уютной тишине едят мороженое. Итачи, держащий в руке сморщенную черную розу, целует ее, а она целует его в ответ, от всего сердца, ее пальцы запутались в его волосах…

Короче говоря, Саске наблюдает, как Сакура, девушка, которая любила его, влюбляется в его старшего брата, фактически разрушившего его жизнь, и его губы и легкие дрожат от силы, необходимой ему, чтобы хранить молчание.

Итачи отстраняется, бесстрастно наблюдая, как его брат борется за возможность дышать.

— Нет, — наконец выдыхает Саске. — Это не реально. Это не может быть правдой. Я должен был быть — она никогда не должна была сойтись — с тобой, из всех людей — она собиралась ждать меня всю жизнь, пока я не закончу свои дела с тобой…

— Уверяю тебя, глупый младший брат, — шепчет Итачи, снова поднимая голову Саске, чтобы встретиться с ним взглядом. — Это было очень правдоподобно, но очевидно, что тебе может понадобиться больше убедительности в этом маленьком факте.

Итачи, прижимающий Сакуру к стене…

Левый глаз Саске слегка дергается; именно в этот момент что-то в его мозгу щелкает, и он больше не может сдерживать крики чистой, неразбавленной агонии.

Пятнадцать минут спустя

Наруто и Сакура расхаживают взад и вперед перед воротами Конохи; Наруто слегка дрожит, не только из-за холода, но он успокаивающе обнимает за плечи лучшую подругу. Он напрягается, когда чувствует, как напрягаются мышцы Сакуры, и она резко смотрит в темный лес.

— Они идут.

Словно вызванный самими словами, перед ними мерцает Учиха Итачи; это то, к чему Наруто не думает, что он когда-либо привыкнет, и он рычит, его шерсть вздымается, прежде чем он видит до боли знакомую черноволосую, одетую в черное фигуру, перекинутую через его плечо, и все дыхание покидает его тело.

— …Саске, — хрипит он.

Без дальнейших церемоний Итачи бросает полностью бессознательного младшего брата в ожидающие руки Наруто. К его чести, мальчик-лис не вздрагивает, хотя его глаза сужаются, когда он замечает отсутствие реакции своего бывшего товарища по команде.

— Ты не… — он смотрит на Итачи.

— Нет, — прерывает Сакура, крепко кладя руку Наруто на плечо, и на мгновение Итачи кажется, что он видит ее глаза, затуманенные слезами, но она несколько раз моргает, и ее зрение снова проясняется. — Он в порядке. Это просто… последствия Цукуеми, если я не ошибаюсь.

Наруто тычет Саске в шею, проверяя пульс.

— Ты не причинил ему вреда? — подозрительно спрашивает он.

Итачи не может сдержать ухмылку.

— Позволь мне заверить тебя, что мой глупый младший брат физически невредим.

На этот раз Сакура бросает на него подозрительный взгляд.

— Умственно?

Итачи посылает двум младшим шиноби опасную улыбку.

— Я не могу давать никаких обещаний.

— Что? — Наруто взвизгивает, весьма встревоженный.

Итачи беззаботно пожимает плечами.

— Он спровоцировал меня. И он, возможно, никогда больше не будет прежним, но, по моему личному мнению, отсюда может быть только улучшение.

Быстро поцеловав Сакуру в щеку и слегка кивнув Наруто, он ушел, оставив Команду Семь стоять — или висеть на плече, в зависимости от обстоятельств — но снова целой, впервые за десятилетие.

— Чертовски странный у тебя парень, Сакура-чан, — ворчит Наруто, пытаясь устроить Саске поудобнее. — Но я должен признать, что это довольно классный свадебный подарок.

Сакура улыбается, перебрасывая одну из безвольных рук Саске себе на плечи, пока они возвращаются в деревню.

— На этот раз, Наруто, я согласна с тобой — по обоим пунктам.

А Саске, со своей стороны, просто откидывает голову и немного пускает слюни.

Три месяца спустя

С нежного десятилетнего возраста Харуно Сакура мечтала о своей идеальной свадьбе.

Это определенно не то, о чем она мечтала.

Что ж, если честно, у нее действительно есть идеальное место проведения, потрясающе красивое свадебное платье Веры Вонг, подаренное слезливым Тоби, присутствие всех людей, которых она любит больше всего на свете (с добавлением Акацуки), и она, в конце концов, выходит замуж за Учиху.

(Однако, судя по ее детским мечтам, она определенно выходит замуж не за того Учиху, но это совершенно не относится к делу.)

Самое главное, что когда Сакура представляла свою свадьбу, она вряд ли ожидала, что это произойдет в военное время. Во что, к сожалению, оно и вылилось — по крайней мере, согласно периодическим отчетам Конохамару и Моэги.

— О, черт, — вздрагивает Сакура, пока Конан и Тоби помогают поправить ей платье, делая последние приготовления к ее выходу.

— Возможно, было бы лучше провести две отдельные церемонии.

Конан успокаивающе похлопывает ее по руке.

— Ерунда. Я уверена, что все ведут себя с предельной зрелостью и самообладанием, подходящими для такого замечательного случая.

Тоби суетливо поправляет рукав платья.

— Не волнуйся, Сакура-чан! Я уверен, что мои друзья и твои друзья станут лучшими друзьями!

Сакура с сомнением сглатывает.

— …Если ты так говоришь.

Тем временем…

— Я ненавижу тебя.

Пейн моргает, глядя на светловолосый сосуд Кьюби.

— …Прости?

— Заведи чертово хобби, почему бы и нет? — Наруто взрывается, раздраженно дергая воротник рубашки. — Ты пытался убить меня последние десять лет! Ты портишь всем жизнь! Ты не можешь просто взять свою дурацкую организацию и заставить их заниматься другими делами, помимо поимки джинчурики?

Пейн вздыхает в своей самой утомительной манере.

— Ничего личного, уверяю тебя, хотя я категорически возражаю против того, чтобы ты называл мою организацию дурацкой. И что еще мы должны делать, кроме поиски джинчурики? У организованных преступных группировок в наши дни так мало вариантов. Оригинальность всегда была приоритетом для Акацуки.

Наруто задумчиво чешет голову.

— Если ты стремишься к оригинальности, то можешь обучить всех своих людей игре в покер или блэкджек и стать карточными акулами.

Лидер Акацуки хмурится.

— Сомневаюсь, что этого будет достаточно, но, тем не менее, это интересная идея, сопляк. Возможно, мы сможем обсудить это за столом для пунша.

— Для тебя я не «сопляк», а «будущий Рокудайме Хокаге». — Наруто хмурится, скрестив руки на груди. — И я приду только в том случае, если ты пообещаешь ничего не исполнять по дороге туда.

Пейн снова вздыхает; проклятый мальчик и его тупые лазейки.

— …Отлично.

***

— Ты меня не помнишь.

Гай глубоко хмурится, глядя на Кисаме самым задумчивым взглядом.

— Нет, ты не кажешься мне знакомым. Ни в малейшей степени.

Кисаме изрядно рычит, желая, чтобы Сакура не приказала Самехаде оставаться в штаб-квартире Акацуки в течение всего дня.

— Мы уже встречались дважды, уродец в спандексе. И оба раза я надрал тебе задницу.

Гай на мгновение задумался, прежде чем расплыться в одной из своих невероятно ярких улыбок.

— Однако все это было в прошлом! Давай воспользуемся силой юности и начнем замечательную дружбу, в которой мы будем учится у сильных сторон друг друга, чтобы стать еще более замечательными личностями!

Кисаме вздыхает, потирая ноющие виски.

— …Пока ты, зеленый глист, не вспомнишь, кто я…

Гай пристально смотрит на него минуту подряд.

— О, Ками! — наконец выдыхает он, его глаза расширяются до размеров обеденных тарелок. — Я понял! Не могу поверить, что не понял этого раньше!

Кисаме усмехается в своей самой акульей манере.

— Ну наконец-то.

— Ты снимался в «Челюстях», не так ли? — Гай торжествующе визжит, прежде чем броситься вперед и с любопытством тыкнуть Кисаме в лицо пальцем. — Вау, они действительно сотворили чудеса с твоим гримом…

В этот момент Хошигаки Кисаме, внушающий страх один из Семи Мечников Тумана, вздыхает и изо всех сил пытается отступить, не проливая крови.

***

— О, нет, ты этого не сделал, сука, — свирепо говорит Яманака Ино, выпрямляясь во весь рост и уперев руки в бока. — Ты украл мою чертову прическу.

Оскорбленный, Дейдара усмехается.

— Это не твоя прическа, гм. Кроме того, мне она идет гораздо больше, чем тебе, ты, конченая платиновая блондинка…

— Что?! — Ино визжит, размахивая зубочисткой. — Ты только что назвал меня конченной, ты… ты… убогий мальчик-подрывник?

Дейдара сужает свой видимый глаз.

— Черт возьми да, я назвал тебя конченной, гм. Платиновый блонд был в моде в прошлом сезоне и он был эстетически несостоятельным с самого начала. Медовый блонд, — он демонстративно накручивает кончик хвоста на палец, — более лестный оттенок, гм.

Ино смотрит на него такими же прищуренными глазами.

— Действительно?

— Ага, гм, — усмехается Дейдара, окидывая ее еще одним оценивающим взглядом. — Однако, по правде говоря, ты не была бы полной потерей, если бы переключилась на мой оттенок. Он сотворил бы чудеса, подчеркнув синеву в твоих глазах, гм.

Ино фыркает, прежде чем взять его за руку и повести к первому ряду.

— Хорошо, тогда сядь со мной, и мы обсудим основные моменты. Поскольку ты должен быть таким разбирающимся в этом, и все такое. Но не придумывай никаких странных идей или чего-то в этом роде.

***

— Привет, горячая штучка, — похотливо ухмыляется Хидан, приближаясь к перепуганной Хьюге Хинате.

В интересах сохранения мира на свадьбе одной из ее ближайших подруг Хината принципиально воздерживается от закрытия всех его тенкетсу.

— П-привет, — нервно бормочет она, отодвигаясь от члена Акацуки. — К-как тебе этот прекрасный вечер?

Хидан ухмыляется, и Хината бледнеет, когда он кладет одну сильную руку ей на плечо.

— Я в порядке, но мне было бы лучше, если бы мы с тобой могли…

Внезапно в комнате возникает такой сильный всплеск убийственных намерений, что Хидан действительно думает, что Итачи появился позади него. Вместо этого местный фанатик Акацуки поворачивается лицом к капитану АНБУ Хьюге Неджи, одетому в полные официальные регалии и выглядящему готовым убить.

— Немедленно отпусти ее, — ледяным тоном произносит Неджи, каждое его слово пропитано ядом.

Хидан усмехается и обнимает рукой дрожащие плечи белоглазой девушки.

— Собственнический ублюдок, не так ли? Разве ты не знаешь, что это дерьмо незаконно там, откуда я родом?

Хината пищит и, поняв подтекст, чуть не падает в обморок.

Левый глаз Неджи дергается.

В следующую секунду массивная чаша для пунша опрокидывается на голову Хидана, и он без костей падает на пол, все его тенкетсу были отключены.

— Н-Неджи, ты не должен был этого делать, — в ужасе говорит Хината.

Неджи аристократически фыркает и толкает обмякшего Хидана ногой.

— Он оскорбил тебя.

— Хината права.

К своему ужасу, Неджи оглядывается, чтобы найти Годайме Хокаге, постукивающую ногой на высоком каблуке по полу и выглядящую очень, очень злой. Без дальнейших церемоний ее рука вырывается, хватая капитана АНБУ за ухо.

— Я знаю, что это неприятная ситуация, — шипит Цунаде, — но я пообещала Сакуре, что позабочусь о том, чтобы ее свадьба была самой красивой из возможных, при… э… обстоятельствах. Один поведенческий недостаток, Хьюга.

— Но…

Цунаде отпускает его, сверля взглядом.

— И я расскажу Сакуре.

Неджи бледнеет.

После того, как Хокаге уходит, Хината присоединяется к нему, прежде чем робко погладить его по руке.

— …Я же говорила.

***

— Сакура, — говорит Цунаде, заглядывая в раздевалку. — Ненавижу торопить тебя, но…

Глаз Сакуры дергается.

— Что случилось?

— Наруто и лидер Акацуки вовлечены во все более конкурентную игру в покер, я думаю, что Хошигаки Кисаме может убить Гая в любую секунду, Яманака Ино и Дейдара флиртуют так, как будто завтра наступит конец света, а Хьюга Неджи только что опрокинул чашу с пуншем на голову Хидана.

Сакура только улыбается своему отражению, прежде чем любезно принять букет от Конан.

— Хорошо, Цунаде-шишоу — я выхожу прямо сейчас. И когда я закончу с этим, я надеру их жалкие задницы.

Сакура выбегает из комнаты, и Конан вежливо кивает Годайме Хокаге.

— Вы проделали отличную работу, если я сама это признаю.

Цунаде сияет, довольная.

— Я знаю.

Только сумев вырваться из компании Майто Гая в самый последний момент, Кисаме отправляется бродить по недрам церкви, используя те же самые дыхательные упражнения, о которых он всегда говорил.

То есть, пока он не проходит определенную дверь, которая тут же распахивается, некая ледяная рука захватывает его горло и втягивает его внутрь, и внезапно Кисаме оказывается лицом к лицу с Итачи, который дышит очень поверхностно и выглядит довольно угрюмо и немного опаснее, чем обычно — что действительно о чем-то говорит.

Кисаме задыхается, массируя шею, и его глаза слегка расширяются при контакте с его растрепанным напарником. Волосы Итачи собраны в небрежный пучок, его белая рубашка закатана до локтей и неровно застегнута, алый галстук завязан не под тем углом, пиджак закинут в угол, а глаза выпучены и переходят от малинового к ониксу с угрожающей скоростью.

— Кисаме, — хрипит Итачи. — Помоги мне.

Это пугающее зрелище и еще более пугающая перспектива, если не сказать больше, но Кисаме не может сдержать смешок, глядя на своего довольно сумасшедшего напарника. Это один из редких проблесков более человеческой стороны Итачи, хотя такие моменты стали более частыми за последние полтора года.

— Знаешь, Итачи, — комментирует Кисаме, когда они оба пытаются переодеть его более сдержанно. — Если бы Дейдара или Тоби были здесь, они бы сказали, что ты такой милый. Типа — сбитый с толку маленький щенок или что-то в этом роде.

Итачи снимает галстук, многозначительно смотрит на шею Кисаме, а затем затягивает галстук.

— Заткнись, Кисаме.

Кисаме хихикает, теперь явно наслаждаясь собой.

— Маленький Итачи, вырос и женится…

Одетый как следует — хотя все еще излучающий страх — Итачи выгоняет Кисаме из комнаты. Буквально. Плечо человека-акулы соприкасается с другой стороной коридора, и он уныло потирает его.

— Некоторые вещи никогда не меняются, я думаю.

***

К тому времени, когда церемония начинается, все сидят как положено, все оружие изъято и собрано у дверей, Хидана вернули в сознание, Наруто и Какаши крепко держат смирительную рубашку Саске, и все более или менее вынуждены погрузиться в угрюмое молчание. Когда Сакура идет по проходу, умопомрачительно красивая в своем белоснежном свадебном платье, воцаряется необходимая благоговейная тишина, и чудесным образом никто не бросает в Итачи острые снаряды.

Однако это не из-за какого-то внезапного порыва доброжелательности или даже неохотного принятия старшего Учихи. Каждый шиноби Конохи в этом районе думает о том, чтобы убить Итачи, желает, чтобы они могли убить Итачи, а Наруто и Какаши почти вынашивают план бросить Саске в священника, чтобы отвлечь внимание, впоследствии снести алтарь, а затем «случайно» нанести удар Итачи в сердце одним из ножей для масла со стола с закусками.

Однако потом они вспоминают Сакуру. И не из уважения к ее чувствам, а из здорового уважения к ее способности одним взмахом кулака превратить твердую каменную стену в пепел, они не делают ничего опрометчивого.

К счастью, Сакура понятия не имеет об их мыслях и с улыбкой принимает клятву.

Итачи, однако, очень хорошо понимает их мысли и с ухмылкой принимает свою клятву; доволен знанием того, что этим действием он не только обеспечивает свое счастье и счастье Сакуры, но и снова связывается с Конохой. И это, безусловно, повод для радости.

К большой тревоге Дейдары, Ино начинает яростно рыдать, даже когда все присутствующие неохотно аплодируют маловероятной паре. Дейдара отшатывается.

— Поздновато для размышлений, гм?

— Нет, дело не в этом, — всхлипывает Ино. — Моя маленькая Сакура, совсем выросла и выходит замуж…

С заинтересованным взглядом Дейдара достает платок, с вышитыми на нем облаками Акацуки, и бросает ей.

— Тот факт, что она выходит замуж за преступника S-класса, тебя ничуть не беспокоит, гм?

— Вовсе нет, — всхлипывает Ино, вытирая глаза. — Ты только посмотри на них! Они так хорошо смотрятся вместе!

Еще одна интригующая мысль приходит ему в голову.

— Значит… ты не будешь возражать против того, чтобы встречаться с преступником, гм?

К его ужасу, мокрый носовой платок падает на плечо его темно-синей классической рубашки, а определенно заинтересованная Яманака Ино вытирает последние слезы с лица и пробирается сквозь толпу, чтобы поздравить свою лучшую подругу.

— Я бы не возражала, — бросает она через плечо, прежде чем исчезнуть из виду, — но было бы трудно найти подходящего, не так ли?

Дейдара смотрит, как она уходит, прежде чем немного сдуться.

— Тьфу.

Тоби выскакивает из ниоткуда, только чтобы обнять его.

— О, Дейдара-сэмпай! — вопит он страстно. — Разве это не было так прекрасно?

— Что-то вроде того, — уступает Дейдара, пытаясь оторвать его от себя, прежде чем замереть в ужасе. — Э-э, Тоби, почему микрофон у Хидана?

Тоби и Дейдара в панике оборачиваются и оглядывают толпу, пока не находят Лидера-саму и Конан, которые выглядят такими же изумленными, как и они. Лидер делает неистовые жесты «кунаем по горлу» бумажным кунаем, который Конан наспех создала специально для этой цели, но уже слишком поздно.

Хидан ухмыляется.

— Внимание! — кричит он, его голос усиливается до поразительного уровня, и вся активность в церкви подходит к концу, поскольку все шиноби, как Акацуки, так и Конохи, смотрят на него с чем-то вроде чистого ужаса, написанного на их лицах. — Раз, все тащите свои задницы туда и поздравляйте этих счастливых сучек, и два, давайте зажжем эту вечеринку!

К удивлению Пейна и Конан, это заявление вызывает в толпе одобрительный рев; Пейн смотрит на Конан, приподняв бровь.

— Интересно, он нравится публике. Может быть, мы могли бы арендовать его на дни рождения, свадьбы и мероприятия, где требуется ди-джей.

Итачи немного расслабляется, несмотря на то, что его только что назвали счастливой сучкой. Затем до него доходит последняя часть заявления Хидана, и он хмурится.

— Сакура, — бормочет он вполголоса, совершенно решительно игнорируя Хатаке Какаши, пытающегося прожечь взглядом дыру в его спине, — ты ни разу ничего не говорила о вечеринке.

Сакура одновременно обнимает Ли и Тентен и улыбается ему через их плечи.

— Что, по-твоему, означало «фантастический прием после»?

— Тихая и достойная встреча, конечно.

В коридоре раздаются эхом четыре треска, и Итачи напрягается, прежде чем сообразить, что это всего лишь Дейдара, Кисаме, Генма и Райдо начали открывать бутылки из-под шампанского и швырять их в толпу.

— Все тосты приветствуются, гм! — кричит Дейдара, прежде чем бросить предупреждающий взгляд на Саске в смирительной рубашке. — Кроме твоих, гм.

Саске слегка сдувается.

— Открытый микрофон! — Хидан воет, прежде чем усмехнуться приближающемуся Кибе. — Не все так просто, собачник. Ты должен сразиться со мной в рэп-баттле, если хочешь этого…

Итачи и Сакура наблюдают за безумием, чувствуя себя несколько подавленными.

— О, Ками, — смеется Сакура, слушая, как Ино и Дейдара спорят о том, кто произнесет более красноречивый тост. — Они сосуществуют. В некотором роде мирным образом. Это шокирует. Действительно. Возможно, мы положили начало тенденции или начало новой эры…

Итачи вздрагивает, увидев несомненно динамичную встречу Тоби и протеже Майто Гая, печально известного Рока Ли.

— Ками упаси, — сухо говорит он.

Сакура смеется, вставая на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку.

— Что ты ищешь?

Он смотрит на нее сверху вниз, прежде чем решить поделиться частью правды.

— …Лидер-сама и Конан.

Глаза Сакуры слегка расширяются.

— Нет.

Итачи ухмыляется предсказуемости ее реакции.

— Он считал, что свадьба будет идеальным поводом, чтобы высказать свои чувства по отношению к ней.

Сакура, наконец, замечает их, ведущих вежливую беседу с Неджи и Хинатой.

— Ну, это, — неопределенно указывает она на их окружение; а именно, экстремальный рэп Хидана и Кибы, множество пьяных тостов и вообще много хаоса и безумия, — вряд ли способствует романтическому предложению.

Глаза Итачи сужаются, когда он видит, куда она собирается пойти.

— Сакура…

— Нет, мы идем вместе, Учиха, — неустрашимо отвечает Сакура, прежде чем схватить его за руку и начать пробираться сквозь толпу. — Я знаю, что ты романтичен только в извращенном, жутком смысле, но вместе мы можем творить чудеса. Во-первых, мы должны найти Тоби…

Чтобы план Сакуры сработал, требуется долгий период интенсивного и осторожного планирования. Уже поздно, и прием начинает стихать, когда на сцену выходит Тоби в сопровождении акустической гитары. Сакура и Итачи следуют за ним; Сакура выглядит сияющей, а Итачи просто выглядит так, будто ему больно, но, в конце концов, это нормальное его состояние.

Тоби пару раз постукивает по микрофону.

— Эм, привет?

Когда все внимание переключается на него, он улыбается и радостно машет своей аудитории.

— Привет! Меня зовут Тоби, и я очень рад со всеми вами познакомиться!

— Привет, Тоби, — повторяют ему Ли, Тентен и Гай.

Тоби чуть не падает со сцены от радости при таком приеме.

— Как вы все знаете, сегодня был замечательный и радостный день. Поскольку он подходит к концу, я подумал, что было бы уместно посвятить одну очень особенную песню Итачи-сану и Сакуре-сан, поскольку они готовятся к началу совместной жизни…

— Меня сейчас, блядь, стошнит, — шепчет Хидан Дейдаре.

Дейдара хихикает, заметив измученное выражение лица Итачи.

— Может быть, маленький Красноглазик тебя опередит.

— И для любых пар, которые хотят присоединиться и потанцевать, — продолжает Тоби, в блаженном неведении о побочном разговоре своих товарищей, — пожалуйста, не стесняйтесь! Распространяйте любовь!

Когда Тоби начинает играть на своей гитаре, Итачи многозначительно смотрит на свою новообретенную жену.

— Сакура, я не думаю, что это очень хорошая идея.

— Почему? — невинно спрашивает она, подходя к нему ближе и беря одну из его рук в свою.

Итачи почти незаметно вздрагивает.

— Я не могу… эм, я не умею танцевать.

Сакура недоверчиво смотрит на него, наблюдая, как Ли грациозно вращает Тентен.

— Ты не умеешь танцевать?

— Сакура, я посвятил свои годы становлению в качестве члена передовой преступной организации в мире. Это не оставляет много времени для поучительных уроков танцев, и, — он поднимает бровь, заметив вальсирующих в углу Неджи и Хинату, — мой клан счел более важным протолкнуть меня через ряды шиноби как можно быстрее, вместо того, чтобы тратить много времени на социальные блага.

— М-м-м, — Сакура обнимает его за плечи, незаметно направляя его руки к своей талии.

— Мы можем импровизировать, я думаю — ой!

— Что? — Итачи едва избегает наступать ей на ногу.

— Смотрю на огни, смотрю на вечеринку, на бальные платья. Смотрю, как ты пробираешься сквозь толпу и говоришь: «Привет», — безукоризненно напевает Тоби.

— Пейн иКонан танцуют!

Итачи ухмыляется, на мгновение кладя подбородок ей на макушку.

— О, радость, — говорит он невозмутимо.

Сакура отстраняется, выглядя определенно встревоженной.

— О, Ками, я просто взбесилась от радости, заметив, что лидер вашей преступной организации танцует со своей девушкой и может сделать ей предложение через несколько минут.

— Во время твоей свадьбы с членом упомянутой преступной организации, не меньше, — сухо говорит Итачи.

Сакура моргает, глядя на него, прядь волос падает ей на глаза.

— Наша жизнь была действительно испорчена, не так ли?

— Тогда я не знала, что ты был Ромео, ты бросил камень. И мой папа сказал: «Держись подальше от Джульетты»…

Голос Тоби берет высокую ноту, которую биологически он не должен был взять, и Итачи притягивает Сакуру к себе в редкий момент нежности.

— Да. Но это гораздо интереснее, чем жить обычной мирной жизнью.

— О, Джашин-сама, маленький Красноглазик и психованная куноичи действительно занимаются ППЛ? — Хидан вздыхает, шокированный.

Кисаме бросает на них взгляд.

— Ради Ками, Хидан, он только что поцеловал ее в лоб.

— Эта любовь трудна, но она реальна; не бойся, мы выберемся из этого беспорядка…

— Уф, Лидер-сама и Конан должны заткнуть Тоби, меня может стошнить, — вздыхает Хидан.

— Где они все-таки? — с любопытством спрашивает Кисаме.

Хидан поворачивается, изучая толпу.

— Дейдара танцует с блондинкой, похожей на его сестру-близнеца; что это за дерьмо? И — о, святая гребанная мать Джашина-самы!

Кисаме набрасывается на Хидана, затыкая рот фанатика рукой.

— Что? — шипит он.

— Конан! Лидер-сама! — Хидан дико жестикулирует, явно травмированный. — Он подарил ей чертово кольцо! Только что! Надел его ей на палец, и я клянусь Джашином-сама, у нее слезы на глазах!

Забыв о благоразумии, Кисаме встает на цыпочки и давится бокалом шампанского, когда видит, что Хидан на самом деле не преувеличивал.

— …Вау, — ошеломленно выдавливает Кисаме.

Хидан и Кисаме тут же усаживаются на ближайшие стулья, ошеломленные.

— Итачи и Сакура, — тикает Кисаме пальцами. — Лидер-сама и Конан, и я держу пари, что Дейдара и эта девушка Ино будут следующими. И кто знает о Тоби? Держу пари, что после этого небольшого певческого дебюта все одинокие куноичи здесь набросятся на него, как будто он участник одной из этих дерьмовых маленьких поп-групп.

— …Черт, мы что-то упускаем, — уныло вздыхает Хидан.

— Может быть, мы должны, — предлагает Кисаме, — …найти какую-нибудь интересную куноичи, как-нибудь на днях. Посмотрим, из-за чего весь этот шум.

Голос Тоби резко повышается.

— Ты будешь принцем, а я буду принцессой; это история любви, детка, просто скажи «да»…

В идеальном унисоне Кисаме и Хидан расхохотались.

— Нет, — хрипит Кисаме, хватаясь за ноющие ребра.

Хидан на самом деле вытирает слезу с уголка глаза.

— Нам не нужно это дерьмо — мы можем просто посмеяться над жалкими придурками, с которыми это на самом деле происходит.

Уже поздно, и в церкви остались только Итачи, Сакура и остальные члены Акацуки. Что ж, по правде говоря, Сакура изо всех сил старается допить шампанское, одобренное Цунаде, и подстрекает Итачи.

— Давай! Я хочу стать первым человеком, который напоит Учиху Итачи!

— Никогда, — невозмутимо отвечает Итачи, выглядя вполне довольным своей стопкой витаминной воды из асаи, черники и граната. — В конце концов, я бы не хотел ставить себя в уязвимое положение, в котором мной могли бы воспользоваться.

Сакура смеется и собирается игриво толкнуть его в плечо, когда подходят Хидан, Кисаме, Тоби и Дейдара. Первый, кажется, держит что-то за спиной, а второй ухмыляется им.

— Черт. Оставьте это на потом, гм.

Без дальнейших церемоний Итачи протягивает руку и разбивает рюмку о голову Дейдары.

— Заткнись.

Сакура ухмыляется блондину-подрывнику.

— Так говорит парень, которого нашли в туалете, целующимся с моей лучшей подругой.

Дейдара ухмыляется в ответ, стряхивая осколки стекла со взъерошенной гривы.

— Я не целуюсь и не говорю, гм.

— В любом случае, — предлагает Кисаме, довольно лукаво и подозрительно улыбаясь. — Мы привезли… свадебный подарок. Или что-то вроде того.

Итачи приподнимает бровь, чувствуя, что что-то не так.

— Действительно.

— Покажи ему, — приказывает Кисаме.

Сакура и Итачи моргают, когда в них бросают нечто, напоминающее крошечную наволочку, расшитую черно-красными облаками Акацуки.

Сакура поднимает ее, осматривая.

— Вау, ребята, это было очень мило с вашей стороны, но… у нас уже есть много постельного белья и вещей для дома…

Итачи лишь угрожающе хмурится.

Остальные члены Акацуки ухмыляются в ответ, прежде чем Хидан кивает Тоби.

— Это не постельное белье и прочее, Сакура-сан! — Тоби радостно чирикает. — Это одежда!

— …Для маленького отпрыска, когда он появится, — завершает Кисаме.

Левый глаз Сакуры дергается, а Итачи старается выглядеть так, словно ему лучше быть где угодно, только не здесь.

— Что, — говорит она с обманчивым спокойствием, — заставляет вас думать, что я хотела бы, чтобы мои невинные будущие дети ковыляли в цветах Акацуки?

Дейдара злобно улыбается, готовя свой артистический финал, и указывает большим пальцем на бледного Итачи.

— О, кажется, я припоминаю, как Учиха обещал, что мы сможем одеть ребенка, и он станет нашим талисманом, гм.

Сакура поворачивается к Итачи.

— …Талисманом.

— Талисманом! — повторяет Тоби для пояснения.

— Мы могли бы показать его, прежде чем кого-нибудь убить, чтобы они могли сказать: «О, черт возьми, Ками, какой милый маленький ребенок», и тогда они были бы обезоружены перед лицом милоты, и тогда мы могли бы их убить, и это был бы кусок ебаного пирога! — кричит Хидан, прежде чем немного отрезветь под взглядом Сакуры. — …Конечно, все это идея маленького Красноглазика.

Итачи выбирает этот момент, чтобы сорвать с себя пиджак, броситься вперед и попытаться задушить Хидана галстуком.

Дейдара ухмыляется.

— Пора идти, гм?

Кисаме усмехается.

— Естественно.

— Но мы не можем просто уйти без Хидан-сана! — Тоби вмешивается, волнуясь. — Только не с Итачи-саном, пытающимся задушить его своим галстуком, и Сакурой-сан, пытающейся выколоть ему глаза одной из своих туфель на шпильке!

— Конечно, можем, — объявляет Дейдара.

Кисаме ухмыляется, глядя на сцену насилия перед собой с выражением научного интереса.

— …Черт, они действительно хорошо подходят друг другу, не так ли?

Дейдара усмехается.

— Определенно, гм.

конец.

на этот раз точно.