Вниз по кроличьей норе (ЛП) [sweeteangel1] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1 ==========

Милостивый Мерлин, и о чём она только думала?

В теории это звучало неплохо… Несколько безликих перепихонов для разрядки после длительной засухи. Это казалось сексуальным и гарантировало полную конфиденциальность, которую Гермионе никогда не удалось бы найти в мире волшебников. Она провела поиски, и выбор пал на заведение с упором на безопасность и взаимное согласие. Другие женщины, с которыми она обсуждала это, считали такое времяпрепровождение очень раскрепощающим. А также Грейнджер, безусловно, очень ценила стоящих во главе салона убеждённых феминисток.

Но теперь, лёжа с задранными лодыжками, обнажённая ниже пояса и совершенно сухая, словно пустыня Сахара, девушка подумывала о пересмотре своего решения.

Первые полчаса всё шло прекрасно. Гермиона прибыла, как и планировала, во вторник днём. Дежурная сотрудница предупредила о скудном потоке клиентов по будням: быть может, один или двое постоянных и пара новичков, что вполне устраивало Грейнджер. Она не собиралась торчать здесь кучу времени, да и мысль об изобилии мужчин казалась пугающей. Нет, одного или двух будет вполне достаточно.

После подписания документов о согласии и конфиденциальности, а также повторения вслух, что она желает это попробовать, сотрудница провела её в небольшую кабинку размером со шкаф. Внутри располагались скамейка и приставной столик, где девушка могла оставить свою одежду и взять одну из предложенных бутылок воды. Женщина напомнила Гермионе о проинформированности каждого посетителя касательно безопасности процедуры, об обязанности использования защиты и немедленной остановке в случае, если Грейнджер постучит три раза — ее согласованное псевдо-стоп-слово. Однако на случай чрезвычайной ситуации в нижней части скамейки имелась аварийная кнопка, о которой было известно только девушкам. Нажми на неё, и охрана явится в течение пары секунд.

Гермиона, улыбнувшись, поблагодарила сотрудницу и всё же про себя подумала, что в этом нет необходимости. Ведь Грейнджер и сама приняла меры предосторожности: в сумочке у неё хранился специальный портключ, палочка всегда была наготове. Она отрабатывала невербальные заклинания и была уверена, что сможет незаметно справиться с любыми возникшими трудностями. Весь смысл данных занятий заключался в удовлетворении потребностей без лишних глаз, а также сцен с маггловской охраной — пусть даже для этого нужно будет выпутаться из щекотливой ситуации, — ведь всего этого ей хотелось в самую последнюю очередь.

Что касается здоровья, девушка досконально изучила литературу, и всё указывало на неспособность волшебников заразиться какой-либо инфекцией, передававшейся половым путём. Конечно, это не означало, что маги никогда не имели неприятностей в вопросе безопасности, однако, те были иными, как правило, следствием злости партнеров и умышленно наложенных ими чар. Но учитывая нахождение Гермионы в маггловском Лондоне и полную анонимность личности, она была уверена — это не будет проблемой.

То же самое можно было сказать и о риске забеременеть — противозачаточные чары Грейнджер были сильны и действенны, по крайней мере, в течение нескольких часов, коих было предостаточно для ее бронирования. Она поиграла с заклинанием и модифицировала его так, чтобы чувствовалось лишь лёгкое приятное покалывание под кожей. Первый ребёнок Джинни стал результатом поспешно наложенных чар перед секс-марафоном. Эта информация заставила Гермиону немедленно изучить способы контроля эффективности заклинания. Она пока была не готова стать матерью, да и не особенно доверяла мужчинам в отношении правильности произнесенных ими чар, так же, как и в честности по поводу их сексуальных особенностей. Девушка наложила заклинание ещё до приезда и всё ещё ощущала покалывание под кожей.

После ознакомления Гермионы с правилами техники безопасности сотрудница оставила её одну. Она разделась и сделала глубокий вдох, пока вытаскивала кляп, принесённый с собой. Ей нравилось покусывать подобные игрушки, так что девушка всегда находила приятным их пребывание у нее во рту.

Что еще более важно — дополнительная предосторожность поможет скрыть звук ее голоса и, следовательно, личность. Грейнджер позаботилась о том, чтобы сотрудница сообщила всем клиентам, что она не сможет устно отвечать во время их встреч, дабы избежать неловкости.

Гермиона понимала, что и так была чрезмерно осторожна — ведь она в самом центре маггловского Лондона и выбрала это заведение из-за его правильного подхода к анонимности как раз для того, чтобы никто не увидел ее лицо. Рисковать не хотелось. Какой-то знакомый из маггловского мира смог бы узнать ее по голосу. Ставки в волшебном были еще выше, потому что в ее личную жизнь постоянно вторгались папарацци. Из-за статуса в Министерстве каждый шаг был под пристальным вниманием. Она понимала, что не сможет справиться со стыдом, если кто-то из знакомых узнает об этом. Ей требовалась полная анонимность. Кляп с шариком являлся лучшим вариантом. Она также подумывала о силенцио, однако отвергла эту идею, решив, что абсолютное молчание со стороны партнера может жутко отталкивать. Гермиона нуждалась в возможности выразить свою признательность хотя бы приглушенно.

Как только она застегнула кляп, то тут же переместилась на скамейку и осторожно легла, подогнув колени. Сделала еще один глубокий вдох через нос, прежде чем придвинуться ближе к стене, медленно просовывая ноги в отверстие перед собой. Потребовалось несколько минут, чтобы собраться с духом и продолжить. Колени скрылись за черными клапанами, закрывающими вид на противоположную часть, но, в конце концов, она просунула туда и бедра, позволяя всей нижней части тела оказаться по ту сторону комнаты. Щеки пылали, пока она поднимала ноги, а пальцы ощущали неровности стены. Далее она раздвинула их так, чтобы лодыжки коснулись стремян, ввинченных в дерево. Неуклюже и неловко она смогла просунуть ноги в ремни и перенести свой вес на лодыжки, чтобы не утомить мышцы бедер, удерживая ноги постоянно разведенными. Таким образом, если она устанет, то мужчина заметит это и поможет сам, ведь с кляпом во рту она не сможет попросить об этом.

Как только она расслабилась, вдруг стало так волнующе — быть обнаженной. Ее соски напряглись, дыхание перехватило, и она ощутила возбуждение, когда представила себе вид с другой стороны. Ее кожа чувствительна, все обострилось от яркого предвкушения.

Наконец-то у нее будет настоящий секс, а не просто жалкое подобие, которого она добивалась с помощью своих фаллоимитаторов. Они помогали достичь оргазма, но меркли в сравнении с горячей кожей члена и мужскими стонами удовольствия. Кроме того, ее запястье всегда уставало слишком быстро, достигая подходящего ритма, который сводил с ума. Даже просто мысль о том, что должно произойти, заставляла задирать подбородок и тянуть за соски, выгибаясь в своём воображении. Смущение все еще присутствовало, но заглушалось возбуждением, пока она покачивала бедрами, преследуя мужские руки из ее фантазий.

Так продолжалось сорок пять минут.

Уже через полчаса возбуждение утихло, и на смену ему пришла скука. Очевидно, девушка на стойке регистрации не соврала, когда говорила, что во вторник днем людей будет мало. Гермиона конечно надеялась, что не застанет большого потока мужчин, однако не ожидала, что вовсе никого не встретит. Она чувствовала себя дурой, взявшей отгул на работе и отправившейся трахаться с незнакомцами, а в итоге так и оставшейся нетронутой. Как и в обычной жизни. Она должна бы гордиться, что вообще отважилась на подобную авантюру, но испытывает только разочарование. Похоже, никто не хочет Гермиону Грейнджер просто так, без умысла напоить, оттрахать и рассказать об этом в новостях.

Она начала раздумывать о том, чтобы вытащить ноги из стремян, одеться и уйти раньше времени, но вспомнила, что дала себе обещание остаться хотя бы на час. Гермиона думала, что, возможно, будет слишком пресыщена и измучена после первых мужчин, чтобы оставаться полное время записи, но теперь она осознает, что по-настоящему ее должно волновать, появится ли кто-нибудь вообще. Так или иначе, было гораздо унизительнее предлагать себя для секса незнакомцам и быть отвергнутой, чем стать использованным “анонимным отверстием” для их удовольствия.

Щеки начали пылать. На этот раз от стыда.

Гермиона вздохнула и подняла голову, чтобы посмотреть на неподвижные черные лоскуты, спускающиеся сверху и выгибающиеся наружу вдоль ее живота, и вновь наклонила ее. Ей хотелось, чтобы это испытание поскорее закончилось.

Десять минут. Десять минут — и потом она соберет всю оставшуюся гордость и убежит.

Она закрыла глаза, чтобы попытаться сосредоточиться на чем-то другом, не зная, как избавиться от охватившего ее смущения, когда услышала тихое поскрипывание открывающейся двери. Глаза резко распахнулись. Это была дверь в другую комнату? Здесь кто-то был? Или это просто звуки заведения, просачивающиеся через стену?

На ее немые вопросы отвечает звук. Шаги. Кто-то вошел.

В кожаных ботинках, а не в кроссовках, уверенной, расслабленной походкой. Он, должно быть, один из постоянных посетителей, если ему так комфортно. Это хорошо. Администратор на стойке регистрации сказала, что у постоянных клиентов были хорошие отзывы от девушек, которые бывали с ними. Да и вряд ли они попытались бы нарушить какое-то правило. Тем не менее, она не могла себе представить, что человек, который регулярно посещает «Дыру славы», будет носить кожаную обувь.

Все ее тело снова напряглось. Теперь от нервов. Когда никто не приходил, было унизительно. Но почему-то появление человека в комнате пугало. Она заставила себя успокоиться, прижимая руку к груди и прерывисто вдыхая. Другой рукой Гермиона нащупала сумку, убеждаясь, что ее аварийный портключ все еще в пределах досягаемости. Она в любой момент может вытащить ноги из стремян, пнуть его в пах и исчезнуть с портключом. Ей просто нужно не забыть просунуть их обратно в отверстие, прежде чем активировать его, чтобы маггл не увидел ничего, что не поддается объяснению. Гермиона сделала еще один тяжёлый вдох и напомнила себе с какой целью здесь находится. Ради удовольствия. И у нее нет никаких причин предполагать злой умысел со стороны этого незнакомца. Она попыталась расслабиться.

— Привет, — он здоровается, и она вздрагивает при звуке мужского голоса. Надеется, что он не заметит напряжения в мышцах ее ног. Шаги становятся громче, адреналин заполняет вены.

Глубоко дышать трудно из-за кляпа с шариком, но Гермиона старается. Она сосредотачивается на ощущениях покалывания в животе от противозачаточного заклинания, кожи стремян на лодыжках и мягкой скамьи под спиной. Она сможет это преодолеть. И ей понравится, черт возьми.

Вдруг она чувствует появившуюся будто из ниоткуда теплую руку на ноге, чуть ниже места, где ее лодыжка соприкасается с кожей стремени. Она перемещается ниже к колену и обратно вверх, нежно лаская голень.

— Впервые? — тепло спрашивает он, пока Гермиона пытается успокоиться.

На мгновение воцаряется тишина, пока он ждет ее ответа, а затем, кажется, вспоминает, что его не будет. Мужчина прочищает горло:

— Ах да. Ты же не будешь говорить. Я предпочитаю разговаривать со своими партнершами, но ничего страшного.

Наступает еще одна пауза, на этот раз немного неловкая, поскольку он, видимо, обдумывает, как поступить дальше. Гермиона наполовину надеется, что он настолько недоволен ее молчанием, что развернется и уйдет, но оставшаяся часть возбуждается от длительных поглаживаний по икре.

— Несмотря на это, — продолжает он, — я хотел бы иметь какой-то способ общения с тобой, помимо останавливающих трех постукиваний. Возможно, ты могла бы стучать один раз, чтобы сказать «да», и два раза, чтобы сообщить «нет», если что-то не нравится. Тебя это устроит?

Гермиона кивает, прежде чем осознает, что он этого не увидит, и торопливо стучит один раз по деревянной стене рядом.

— Замечательно, — говорит он довольным голосом, и она практически пропускает его следующие слова, потому что нечто знакомое мелькает в глубине ее сознания. — Сейчас я собираюсь прикоснуться к тебе ртом.

Мужчина ненадолго замолкает, ожидая несогласного стука, но потом она чувствует, как что-то мягкое прижимается к коже над коленом. Его ладонь отпускает голень, а губы прокладывают дорожку, по которой только что скользила рука, и одновременно с этим он проводит кончиками пальцев вверх по ноге. Его дыхание касается чувствительной кожи под коленом. Она ощущает, как волоски на бедрах встают дыбом. Это приятно, на удивление приятно, но Гермиона находится в замешательстве. Разве он не должен был просто трахнуть ее и уйти?

Словно в ответ на ее мысли, он произносит:

— Мне нравится не торопиться с во… восхитительными девушками. Я знаю, что это нетрадиционно, но предпочитаю это полной обезличенности подобных встреч. Если ты желаешь, чтобы я просто продолжил, постучи дважды.

Губы касаются ее ноги, пока он говорит, продвигаясь вверх по бедру. Она задается вопросом, откуда знает этот голос. Трудно сосредоточиться на чем-то, кроме мягких прикосновений к коже. Она рада, что согласна с его планом, поскольку все равно не смогла бы постучать, чтобы выразить отказ.

Гермиона пытается вспомнить мужчин, которых знает в мире магглов, но у нее не так много близких друзей неволшебников, и Грейнджер не может представить кого-либо из них в месте, подобному этому, где занимаются сексом с незнакомцами. Они все довольно скромны. С другой стороны, она считает, что они такого мнения и о ней, однако же она здесь.

Гермиона пытается угадать голос: она слышала его по телевизору или у одноклассника из начальной школы? Конечно, это не был голос человека, с которым она общалась в этом году.

Ее мысли исчезают, когда что-то теплое и влажное касается кожи на полпути вверх по бедру, и она понимает, что мужчина, о котором идет речь, пустил в ход свой язык.

Она одобрительно хмыкает и толкает бедра вперед, пытаясь еще больше раздвинуть ноги. Гермиона чувствует, как он ухмыляется на внутренней стороне бедра, когда начинает покусывать и посасывать кожу. Мелкая дрожь пробегает по ней от ощущения, как его зубы слегка царапают.

Он продолжает подниматься по чувствительному бедру, рука поглаживает в тандеме, пока не достигает сгиба ее ноги. Он проводит кончиками пальцев по коже, где ее бедро переходит в туловище, и его дыхание пробирает до костей. Желудок сжимается.

Но затем его рот двигается в обратном направлении и прокладывает дорожку поцелуев обратно вверх по ноге до колена. Он целует внутреннюю часть один раз, а затем останавливается, прекращая уделять ей внимание. У Гермионы перехватывает дыхание от мысли, что он собирается уйти. Конечно, нет. Мужчина не пришел бы в «Дыру славы» только для того, чтобы поцеловать ногу женщины и покинуть комнату.

Она перестаёт дышать, но не может сдержать громкий выдох, чувствуя его руку на другом колене. Мужчина целует ее икру снизу вверх, на этот раз немного быстрее, прежде чем вновь вернуться к колену. Еще один поцелуй запечатлен там, зеркально поцелую на другой ноге, после чего она снова ощущает его язык. На этот раз поцелуи мучительны — в животе все сжимается от предвкушения. Ощущения от противозачаточного заклинания меняются от легких покалываний до искр. Он чуть сильнее прикусывает бедро, и ее спина выгибается дугой.

— Тебе нравится? — он задает риторический вопрос сладким голосом, и она пытается постучать по стене один раз. Он щиплет ее за ногу сзади, сильно всасывает кожу, из-за чего она всхлипывает. Все горит, слишком натянутое и чувствительное. Она не замечает, как дыхание учащается, но слышит свои громкие вздохи. Промежность становится слишком теплой и влажной, а он еще даже не прикоснулся к ней. Гермиона приглашающе приподнимает бедра, надеясь, что мужчина поймет ее намек.

Вместо этого он, кажется, замедляется, сосредоточившись на том, чтобы покрыть прикосновениями губ каждый дюйм внутренней поверхности ее левого бедра. Она уверена, что завтра появятся отметины, но ей безразлично. Их никто не увидит.

Он сводит ее с ума своим ртом, который посасывает кожу, заставляя ощущения сосредоточится возле клитора. Грейнджер не может сильно двигать ногами в этом положении, но пытается снова раздвинуть их шире, надеясь соблазнить его спуститься. Он медленно тянется вниз, пока не достигает ступни, и отстраняется.

По другую сторону перегородки Гермиона рычит. Она пришла сюда за оргазмами, а не за разочарованием. Во что, черт возьми, играет этот мужчина, заводя ее таким образом и отказываясь прикасаться к ней там, где нужно? Она сдерживается, чтобы не снять кляп и не сказать ему, чтобы продолжал.

Затем внезапно кончики пальцев скользят вверх по клитору, прикасаясь к складкам.

— Вот, другое дело, — довольно произносит он. — Мягкая и влажная для меня.

У нее перехватывает дыхание, все предыдущее негодование забыто. Он вновь убирает руку, и Грейнджер замирает в ожидании. Мгновение ничего не происходит, а потом слышится звук скользящей ткани и два очень мягких стука. Затем ощущение тепла и присутствия в сантиметре от ее обнаженной промежности, достаточно близко, чтобы почувствовать. Теплый воздух обдувает ее половые губы, и она чувствует, что дрожит.

Теплые ладони скользят по ее ягодицам, раздвигая и сжимая их.

— У тебя потрясающий зад, тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил это? — спрашивает он.

Она стонет. Нет никаких ударов. Гермиона не может собрать мысли воедино, чтобы сформулировать ответ на его вопрос. Ему придется жить с незнанием.

— Если бы ты была моей, я бы боготворил эту задницу, — говорит он, прежде чем обхватить ее талию. После чего его губы оказываются на изгибе бедра, там, где раньше были пальцы, но в этот раз он не отстраняется.

Партнер посасывает внешнюю сторону ее половых губ, двигаясь вверх, избегая клитора, целуя лобок и спускаясь с другой стороны. Он делает полный круг, иногда посасывая ее сердцевину. Его руки отпускают ее талию, чтобы раздвинуть складки. Он широко раскрывает их и начинает лизать промежность. Потом слегка посасывает клитор, еле касаясь губами, просто чтобы подразнить, а после он скользит двумя пальцами во влагалище, из-за чего она выгибается.

— Хорошая девочка, — он успокаивает ее, пока сгибает пальцы внутри и прижимает их к ее передней стенке. Трется, как будто что-то ищет, и Гермиона задыхается, все ее тело горит, когда он находит заветную точку. Другой рукой он продолжает держать половые губы раскрытыми, большим пальцем раздвигая их, а остальными сжимает бедро и покусывает внутреннюю поверхность половых губ.

— Вот так, — произносит он, когда она постанывает и пытается вжаться ему в лицо. Грейнджер царапает стены в поисках чего-нибудь, за что можно ухватиться, пока ее сердце колотится, а кровь несется по венам, словно она мчится по американским горкам. Такое ощущение, что каждое нервное окончание в ее теле мигрировало вниз, к клитору. Если бы он только прикоснулся к ней прямо там…

Он отдаляется от ее внутренней стенки, чтобы начать сжимать пальцы ножницами, а затем двигает ими изнутри наружу и обратно. Она чувствует, как сжимается вокруг них, когда он проводит языком по ее входу, посасывает.

— Ты потрясающая на вкус, — произносит он в ее складки, и это отзывается во всем теле. Партнер добавляет третий палец, и ее шея вытягивается настолько, насколько это вообще возможно, когда он начинает двигаться по кругу, так и не касаясь клитора своим языком.

— Пожалуйста, — она пытается умолять, несмотря на кляп, но выходит лишь приглушенный звук. Он смеется, и вибрация проходит по ее коже. У нее хватает духа стукнуть ладонью по стене раз, другой, и он снова сгибает пальцы, на этот раз все три.

Он начинает ритмично прижимать их к ее точке G, как будто играет на музыкальном инструменте. Гермиона чувствует головокружение, когда он продолжает двигаться вокруг клитора, затем переключается к стимуляции и трению ее передней стенки. Но затем, ускоряясь, он теряет точность движений. Гермиона вскрикивает, потому что его язык время от времени случайно касается пульсирующей точки.

Партнер отрывает рот от ее складок, только чтобы укусить внутреннюю сторону бедра, пока она кричит в кляп. Слезы начинают собираться в ее глазах, она задыхается, покачивая бедрами ближе к его губам и языку.

Он дует на клитор, прежде чем прильнуть ртом. Глаза закатываются, когда она резко сжимается вокруг его пальцев. Кляп вибрирует на зубах, пока она стонет, крепко сжав кулаки и выгнув спину, ее разум полностью лишен мыслей в этот прекрасный момент.

Она судорожно хватает ртом воздух, чувствуя приближение оргазма, все еще сжимаясь и разжимаясь вокруг пальцев, мышцы выходят из-под контроля. Вся нижняя часть ее тела периодически дергается — по ней пробегают искры удовольствия. Грейнджер шумно выдыхает. Он замирает, пока Гермиона наслаждается, а потом стонет, потому что он убирает свои пальцы. Стенки, наконец, разжимаются.

Он целует внутреннюю поверхность ее бедра на несколько сантиметров ниже того места, где кусал.

— Хорошая девочка, — хвалит он. — Ты готова принять мой член?

Она делает прерывистый вдох и отчаянно кивает, но ничего не происходит. Гермиона слышит, как он встает, его руки ложатся на ее бедра, большие пальцы успокаивающе поглаживают их верхнюю часть.

— Я жду, — говорит он, забавляясь, и она осознает, что должна подать сигнал. Она стучит кулаком по стене. «ДА». Гермиона ждет достаточно долго, чтобы не перепутать со вторым стуком, а затем стучит снова. «Еще».

Она слышит звук металла, затем шорох ткани, а потом одна из его рук отпускает ее ногу, а другая сжимает талию.

Это происходит настолько тихо, что она пропустила бы мимо ушей, если бы не была знакома с этими чарами. Гермиона слышит бормотание противозачаточного заклинания. Ее глаза расширяются, у нее есть только секунда для понимания: мужчина, который собирается трахнуть ее, — волшебник, прежде чем что-то упругое приближается к ее входу. Стенки растягиваются.

Она стонет, когда он медленно погружается, и чувствует, как подергиваются мышцы, пытаясь принять его длину. Его член больше, чем у других мужчин, с которыми она спала, поэтому Грейнджер чувствует себя растянутой, особенно чувствительной и уязвимой. Она не осознает, что издает тихие, сдавленные звуки, пока не ощущает поглаживание низа живота большими пальцами. Он произносит: «Ш-ш-ш-ш-ш». Это помогает немного успокоиться, и она пытается выровнять дыхание.

Через несколько мгновений он входит на всю длину. Она слегка дрожит, ощущая его полностью внутри.

— Ты попалась, милая, — говорит он. — У тебя прекрасно получается, — она хотела бы видеть его лицо, чтобы знать, выглядит ли он таким заботливым, каким кажется.

Он снизу вверх поглаживает внутреннюю сторону ее бедер, которые все такие же чувствительные. Она растворяется в этом ощущении, тая и все больше привыкая к ощущениям внутри. Член двигается вперед и назад внутри нее, когда он совершает толчки. Она чувствует поцелуй прямо над лодыжкой — знак поддержки или, быть может, похвалы.

— Ты так хорошо принимаешь меня, — говорит он, и ее лицо пылает, а искры проносятся по телу. Раньше она и понятия не имела, что ей нравится, когда так разговаривают, но глупо притворяться, что это ее не заводит. Гермиона чувствует себя уязвимо, будучи обнаженной с раздвинутыми ногами, но в то же время странно безопасно. Как будто она может доверять этому мужчине, этому волшебнику, которого, она словно знает своим телом, но не в реальности. Это облегчает ситуацию, учитывая то, как она нервничала, когда он только вошел.

Он начинает с длинных нежных поглаживаний по внутренней части бедра, позволяя ей привыкнуть. Она разрешает себе откинуться на скамейку, закрыть глаза и полностью сосредоточиться на ощущениях. Прошло слишком много времени с тех пор, как она с кем-то спала, и хотя это — не совсем секс на одну ночь, но, похоже, именно то, чего жаждало ее тело. Ей нравится ощущать тепло на бедрах, чувствовать сильные руки на теле и заполненность внутри себя. Лениво ее разум пытается различать его голос, задаваться вопросом, почему он кажется таким знакомым. Это не голос, который она слышала за последнее время в Министерстве, что дарит облегчение. Хотя тот факт, что он волшебник, вызывает у нее шок. Гермиона уже не так волнуется, как до этого момента. У него нет шанса узнать ее внешность или понять то, что она ведьма. Это не человек, с кем она регулярно общается, так что ей не приходится гадать, с кем из коллег она трахалась в задней комнате секс-шопа.

Должно быть, она слишком долго молчала, поэтому он спросил:

— Ты все еще со мной? — она стучит один раз, и он вознаграждает ее еще одной фразой, — хорошая девочка, — и ускоряется.

Спокойные толчки усиливаются, и руки обхватывают талию, чтобы притянуть ближе. Она не понимает, меняет ли он угол наклона, но внезапно его кожа соприкасается с ее клитором. С каждым толчком она издаёт звук, стенки влагалища сжимаются вокруг члена.

— Вот так, — говорит он. — Хочу почувствовать, как ты кончаешь, сжимая меня.

Гермиона обычно не кончает дважды за один половой акт, если вообще кончает. Мужчины, с которыми она была, сочтя за обязанность, делали нерешительные попытки помочь ей достичь оргазма, но никогда не прилагали достаточных усилий, необходимых для того, чтобы действительно довести ее до пика удовольствия. Часто именно она тянулась пальцами вниз, чтобы провести по своему клитору и попытаться приблизиться к этому до того, как партнер кончит и оставит ее. Иногда она добивалась желаемого, иногда — нет.

Но он… Несмотря на то, что он не видел выражение ее лица, казалось, что мог читать ее тело, как книгу. И дело было не только в этом. Партнер, казалось, был заинтересован в ее удовольствии, несмотря на то, что понятия не имел, кто она такая. Он делал все для того, чтобы девушка наслаждалась собой так же, как и он сам, даже если все, что знал о ней, это то, что она имела задницу, достойную поклонения. Если он был таким внимательным любовником всего лишь с парой анонимных ног, она хотела бы знать, каким он был бы в качестве парня. Гермиона представляла, что секс с ним будет каким-то слишком умопомрачительным.

Темп и угол наклона вновь меняются с ощущением, что он толкается в нее. Пальцы ее ног вытягиваются, дыхание перехватывает. Он задевает что-то глубоко внутри, о существовании чего она никогда не знала. Ее тело, кажется, не понимает, как реагировать, одна его часть настолько переполнена ощущениями, что пытается вырваться, другая решает, что это именно то, что она должна чувствовать все время, и — о Годрик, — только не останавливайся. У нее нет времени расстраиваться из-за отстранения его таза, прижатого к клитору, ведь одна из рук, обхватывающих ее талию, скользит ниже, перекатывая клитор между пальцами, потирая его большим пальцем и слегка пощипывая.

Потеряв рассудок от удовольствия, она инстинктивно приподнимается на локтях, чтобы изменить угол наклона. Она слышит, как в ответ на это он издает тихое: — Блядь.

Член продолжает касаться этого идеального места, и она издает сдавленный звук, чувствуя, как мышцы живота сжимаются. Партнер начинает разговаривать, комбинируя ругательства и добавляя «идеально», «так хорошо для меня» и «хорошая девочка» для пущей убедительности.

Он выдыхает:

— Это невероятно, — когда ее внутренние стенки начинают сжимать член, и что-то в ее мозгу натыкается на нужный ответ. Внезапно она понимает, чей голос звучит по другую сторону перегородки и чей член доводит ее до одного из лучших оргазмов за последние годы.

В голове всплыло воспоминание о глазах Драко Малфоя, когда она видела его в последний раз. И о том, как в них засветился огонек чего-то кроме гнева, чего-то похожего на похоть, буквально на долю секунды, когда он посмотрел на нее, прежде чем остыть до типичного ледяного серебра, которое всегда доводило ее до крайности. Ее ноги сжимаются, она кричит, кляп, конечно, приглушает громкость, но не эмоции. Она откидывается обратно на скамейку, ее вагина сжимает его член со всей силой, в то время как он продолжает толкаться в нее.

Гермиона не может пошевелиться, она беспомощна, поэтому позволяет волнам удовольствия захлестнуть ее, пока окончательно не выдыхает воздух из легких. Она чувствует, как ногти впиваются в ладони, потому что она сжала руки в кулаки. Начинает казаться, что каждая частичка ее тела поет, от пальцев ног до кончиков волос.

Он продолжает толкаться, теперь уже в ровном ритме, пока Гермиона восстанавливает дыхание. Стенки влагалища все еще крепко сжимают его, но это мало влияет на темп. Партнер ускоряется и отчаянно стонет. Когда она, наконец, разжимает кулаки, ее тело словно плавится до жидкого состояния, каждый мускул в нем превращается в желе. Волна усталости и расслабления захлестывает Гермиону, а он хрипит последний раз, прежде чем дернуться внутри нее. Она издает счастливый вздох, чувствуя, как ее наполняет тепло.

Они замирают в своих положениях. Гермиона в блаженстве, а партнер — неподвижно. Он нежно поглаживает одну из ее ног, и это — лучший способ для успокоения.

— Ты в порядке? — он спрашивает тихо, но она еще не до конца пришла в себя, чтобы постучать, поэтому просто счастливо стонет в свой кляп от удовольствия и согласия. Он делает глубокий вдох, слегка смеется, пока она закрывает глаза, словно погружаясь в сон. Вдруг она снова понимает, что по ту сторону стены находится Драко Малфой, но ее нынешнее состояние нирваны не позволяет чувствовать ничего кроме спокойствия. Гермиона никогда не слышала, чтобы он так смеялся: нежно, без жестокости. Должно быть, он изменился за время войны, раз так обращается с безликими сексуальными партнерами. Еще и в маггловских заведениях.

Он медленно выходит, и она сразу чувствует моральное опустошение из-за этого. Лицо горит от ощущения вытекающей жидкости.

— Спасибо, — говорит он. Это еще одна вещь, которую она никогда не слышала до этого момента, а затем партнер оставляет еще один поцелуй ниже ее лодыжки. Она думает, что это ей следует поблагодарить его, но разум пока что недостаточно функционирует, чтобы выдать что-то, кроме мычания.

На несколько мгновений наступает тишина, слышен только шорох ткани и биение ее сердца. Затем до Гермионы доносится звук шагов, в этот раз удаляющийся и менее уверенный. Он тихо произносит:

— Береги себя, — дверь отворяется и почти сразу захлопывается. Ушел.

Она разрешает себе передохнуть шестьдесят секунд, позволяя удовольствию наполнить все тело. А потом неохотно стонет и нерешительно вытаскивает ноги из стремян. Это занимает минуту, так как попасть в них было легче, чем выбраться, но в конце концов ей удается собрать остатки своей энергии, чтобы освободиться. Ноги тут же опускаются на землю, как свинцовые гири, наполовину онемевшие. Гермиона делает глубокий вдох и подумывает, чтобы отдохнуть еще несколько минут. Ее два часа еще не прошли, но беспокоящая мысль о том, что войдет кто-то еще, является большой мотивацией, чтобы заставить ее двигаться. Она не готова к следующему раунду, и, безусловно, не может столкнуться с еще одним знакомым детства.

Грейнджер медленно садится, несмотря на протесты своего тела, затем наклоняется, прислоняясь лбом к стене перед собой. Она могла бы заснуть прямо в этом положении. Но она отводит таз назад на скамейке и поднимает колени, чтобы втянуть их обратно в отверстие. Она чувствует, как горят бедра, подступает ощущение оцепенения. Гермиона знает, что завтра болеть будет все, как от напряжения, так и от внимания Драко. Она трепещет, вспоминая его имя, и закусывает губу, чтобы удержаться от повторного переживания последних двадцати минут. Позже. Она может подумать об этом потом. Желательно в компании любимого вибратора.

Грейнджер отстегивает кляп подрагивающими пальцами и вытаскивает его изо рта. Двигает мышцами, стучит зубами, и теперь пустота кажется странной и непривычной. Челюсть хрустит, когда она массирует уголки губ, чтобы вернуть им функционирование. Она морщит нос от вида слюны, стекающей с кляпа, и подумывает наложить невербальное очищающее заклинание на него прежде, чем положить в мешочек и засунуть в сумочку.

Она двигает ногами, чтобы поставить их на пол со своей стороны стены, и чуть не падает, когда пытается встать. Гермиона стонет. Она не может сейчас вести себя нормально и боится даже представить, как выйдет из этой будки, пройдет мимо администратора, которая знает, что здесь происходило. Одно дело — говорить с ней, когда возможность трахнуться была обнадеживающей. Гермиона не думает, что сможет выдержать разговор с этой женщиной, когда у нее только что снесло крышу от самого грязного поступка, который она когда-либо делала. Не то, чтобы список был длинным…

Ее голова падает на руки, когда она понимает, что администратор, должно быть, знает Драко, если он постоянный посетитель, и наверняка была тем человеком, который проверил его и дал доступ в комнату. Нет, она ни за что не сможет встретиться с ней лицом к лицу.

Вместо этого, смутившись, Гермиона трусливо встает и надеется, что женщина подумает, что Грейнджер улизнула, пока она общалась с кем-то из клиентов. Она складывает свои вещи на коленях, не утруждая себя попытками одеться, и на всякий случай берет бутылку с водой. Хватает свою сумочку, оглядывается, чтобы убедиться, что все на месте, прежде чем просунуть руку и нащупать аварийный портключ, который она зачаровала, чтобы вернуться прямо в спальню в ее пустой квартире.

Гермиона аппарирует домой и с глухим стуком приземляется на пол, забыв, что она сидела, когда дотронулась до портключа. Одежда разбросана вокруг, но, к счастью, все в порядке, и она чувствует головокружение после перемещения и недавних оргазмов. Она хватает бутылку с водой, которую стащила, и делает глоток, ощущая, как ее пульс, наконец, замедляется.

Все еще не решаясь встать на ноги, она на коленках ползет в соседнюю комнату и открывает краны, чтобы набрать восстанавливающую ванну. Пар от воды кажется божественным, пока Грейнджер использует столешницу и бортик, чтобы встать. Ее ноги подкашиваются, как у новорожденного жеребенка, но ей удается удержать равновесие. Когда она смотрит в зеркало, то видит, что волосы выглядят так, словно по ним пробежал электрический ток, а на лице огромная широкая улыбка, которую она даже не замечает.

Гермиона приманивает акцио бутылку с водой и выпивает до половины, понимая, что у нее, скорее всего, обезвоживание. После этого она наносит немного гигиенической помады на свои сухие, потрескавшиеся губы. Волшебный мир все еще не познал эти маленькие маггловские товары, поэтому она благодарна за простое и привычное удобство после такого потрясающего опыта. Она позволяет себе постоять минуту, закрыв глаза, и просто расслабиться, прежде чем повернуться, чтобы проверить струю воды из крана.

Когда она наконец погружается в манящую теплую воду, то приступает к разработке плана. Кажется, самое время заново познакомиться с одним сообразительным блондином.

========== Глава 2 ==========

Комментарий к Глава 2

Примечания от автора:

В главе нет непристойностей, хотя будет парочку довольно ярких сексуальных фантазий. Гермионе нужно кое-что обдумать, прежде чем она вновь встретится с Драко.

Однако будьте уверены, сексуальное напряжение вернется в полную силу в следующей главе.

Гермионе требуется несколько дней на обдумывание.

Следующим утром она просыпается до звонка будильника впервые за последнее время. Она не из тех, кто игнорирует его или трижды нажимает на кнопку повтора, прежде чем встать с постели, как делают некоторые из ее друзей. Несмотря на это, она дорожила каждым моментом, который удавалось поспать, и не была склонна сокращать такое драгоценное время. Однако на утро, после встречи с Драко, Грейнджер, бодрая и отдохнувшая, встала за пятнадцать минут до будильника, который должен прозвонить в семь тридцать. Она радостно вздыхает, глаза открываются, а ноги возвращаются в нормальное состояние после длительного отдыха.

Но тут воспоминания настигают ее.

То, чему она научилась до начала войны, стало неотъемлемой частью жизни — быть храброй. Это выражается не столько в постоянной вере в себя и в свои действия, сколько в способности отодвинуть свой страх на второй план. И сделать то, что требуется. Бояться можно уже позже, в стенах своей спальни, когда никто не видит. Урок, усвоенный на детской игровой площадке, где нужно смело заводить друзей и приобщаться к играм, а не стоять в стороне, ожидая, что тебя выберут.

Она разбирала по частям свои действия, сравнивая с поступками других, когда возвращалась домой. Но в данный момент Гермиона позволяла себе сосредоточиться только лишь на собственных целях.

Другой урок, усвоенный в школе — ее одноклассники, возможно, недовольно вздыхали и перешептывались, когда она в очередной раз поднимала руку, чтобы ответить. Гермиона тихо плакала от стыда перед сном первые несколько лет в Хогвартсе, но потом просто предпочла задавать уйму вопросов и получать хорошие оценки, чем мучиться от разочарования из-за того, что боялась открыто говорить, опасаясь насмешек. Если ее и будут ненавидеть, то лучше за то, что она выберет сама. Неважно, боялась ли Гермиона быть слишком шумной или самоуверенной, а потом и властной — важно, что она никогда не позволяла другим это видеть. И никогда не разрешала мешать ей делать то, что она пожелает.

Все это значит, что для Гермионы было важно проявить смелость и записаться на сеанс. Одно дело, что она пришла и разделась, убедив себя рискнуть. Что ее мир потряс сексуальный таинственный волшебник, которому не нужно было смотреть в глаза. Но совсем другое — проснуться на следующее утро и вспомнить, как она позволила врагу детства засунуть в неё пальцы и назвать «хорошей девочкой».

В тот момент, когда ее разум пришел в норму, воспоминания о вчерашнем дне вместе с волнами ужаса и унижения захлестнули сознание. О, Годрик, скажи, что она на самом деле не пыталась умолять Драко Малфоя позволить ей кончить. Она натягивает одеяло на голову, вспоминая свои несдержанные стоны. Этого просто не могло случиться.

Гермиона жмурится, а затем чувствует боль в зоне бедер. Они горят, когда она наклоняется, чтобы дотронуться… «Может быть, все это был сон?» — шипит она, когда легкое прикосновение пальцами вызывает острые уколы боли в ногах. В ее представлениях кожа была бы красной от укусов, поцелуев и мокрых следов. О, Мерлин, облизываний.

Гермиона на секунду задумывается, возможно ли запустить Аваду в саму себя. Потом трет ладонями глаза настолько сильно, что становится больно, в надежде, что эти неприятные ощущения отвлекут ее.

Никогда. У нее больше никогда не будет секса. Лучше она заведет кошку и вложит деньги в целый шкаф, заполненный секс-игрушками, чем позволит себе возбудиться, а потом ощутить настолько сильное одиночество, чтобы вновь задуматься о подобном глупом и унизительном решении.

Она встает, потому что лежа в постели и притворяясь, будто ее не существует, ситуацию не исправить. Гермиона пытается напомнить себе, что никто не знает о произошедшем. Ну, кроме владельца магазина. И Драко.

Но администратор видит, что женщины делают это регулярно, ведь это часть ее работы. В любом случае, Гермиона представилась вымышленным именем. Так что все в порядке. Драко не знал, что это она. Что, по сути, означает то же самое, если бы это вовсе была не Грейнджер, верно? И вообще, было действительно непонятно, произошло ли это вообще. В самом-то деле.

Драко трахал. И вылизывал. И ласкал. И довел до оргазма какую-то случайную пару ног. И это оказалась Гермиона… что ж. Никто не докажет, что Грейнджер была там.

Помимо этого, даже если она вчера что-то и сделала — а она не сделала, потому что взяла больничный на работе и смотрела Netflix в постели — его пальцы на изгибе ее бедра, когда его дыхание касалось ее естества — она была феминисткой. Она верила в право женщины на здоровую анонимную сексуальную жизнь. Не было ничего плохого в том, чтобы пойти в «Дыру славы» и трахаться с незнакомцами — чего она не делала — его зубы покусывали ее половые губы — до тех пор, пока все были защищены и согласны. Она уважала право ведьм и магглов получать удовольствие любым способом, который они считали удобным, при условии, что все вовлеченные в безопасности, здравом уме и при взаимном согласии.

Когда она направляется в ванную, взгляд падает на полупустую бутылку из-под воды, оставшуюся после вчерашнего. Она быстро растворяет ее в воздухе. Это должна была быть совершенно обычная среда, которой предшествовал абсолютно нормальный вторник. И на этом все.

Она приходит на работу на полчаса раньше, убеждая себя, что просто хочет разобраться со всеми делами, оставшимися со вчерашнего дня. Это не имело никакого отношения к пустующей квартире и осуждающим глазам Живоглота. Совершенно не было связано с тем, что утром она провела перед зеркалом лишние двадцать минут, убеждаясь, что выглядит точно так же, как и в любой другой день. Ничего нового в ее выражении лица. Абсолютно не касалось того, что она не может вынести даже мысль о завтраке, вместо этого выпив вторую чашку кофе, в которой не былонужды, поскольку она бодрствовала с тех пор, как распахнула глаза, вместо своего обычного ритуала из яичницы, тостов и йогурта.

— Я чувствую себя прекрасно, спасибо. Выздоровела, — говорит она своей помощнице, которая и не спрашивала, когда врывается в свой кабинет.

Сейчас она в два раза продуктивнее, чем обычно. Чувствует прилив сил после дня отдыха и восстанавливается после болезни. Гермиона работает в том числе во время обеда, потому что нужно разобраться со скопившимся завалом бумаг, а не из-за того, что постоянно отвлекается на фантазии о губах, целующих ее ногу. Она выходит из отдела последней, потому что преданная сотрудница и хороший руководитель, а не из-за того, что не знает, чем займется, когда придет домой и не сможет ни на что отвлечься.

Она не думает о Драко Малфое. Ни когда готовит ужин, пока желудок сводит от голода весь день. Ни когда включает маггловские новости и сворачивается калачиком с Живоглотом на диване, внимательно слушая о Брекзите, пока кошачьи когти впиваются в одеяло на ее коленях. Ни тогда, когда она, наконец, выключает свет и заползает в постель. Усталость сковывает ее конечности, а глаза закрываются из-за чтения на два часа дольше обычного времени отхода ко сну.

Гермиона вообще не думает о Драко Малфое. Она не видела его пять лет, и он для нее не существует.

На следующий день все повторяется. Она встает без мыслей об ощущении грубых деревянных досок на нежной коже ладоней. Она готовит и поедает завтрак. Думает, что носит брючный костюм, потому что он удобный и демонстрирует силу, а не потому, что защищает от трения ее ноющие, измученные бедра.

Она ходит на собрания. Когда министр магии стучит по столу, чтобы привлечь всеобщее внимание, она не ощущает, как кровь приливает к голове от недостатка воздуха из-за резинового мячика-кляпа.

Совершенно обычный четверг, следующий за такими же рутинными средой и вторником. Абсолютно типичная рабочая неделя.

В пятницу ее либидо проявляется. Она просыпается, тяжело дышит, мокрая и возбужденная от воспоминаний о губах, посасывающих ее клитор. Смущение — это последнее, что она испытывает. Она настолько близка к разрядке, что требуется всего четыре прикосновения пальцев и одно воспоминание о серебряных глазах, чтобы рухнуть на простыни, прерывисто дыша и разжимая пальцы ног.

Он повсюду. Когда она встает, чтобы сходить в туалет, ощущается покалыванием в бедрах. Следы все еще не исчезли. В пепельно-черном кофе, где она видит его пальцы, обхватывающие кружку в Большом зале; в кожаных ботинках ее коллег под случайным взглядом на пол лифта, пока они спускаются в ее отдел. Она ужасно смущена, но, Мерлин, и безумно возбуждена в то же время.

Гермиона проводит обеденный перерыв, уставившись в одну точку на столе, лениво жуя бутерброд и задаваясь вопросом: возможно ли до сих пор видеть вздувшиеся вены на его предплечьях, когда он сжимает палочку?

Как бы выглядела его рука, пока он длинными пальцами погружается в нее? Сжал ли он челюсти, сосредоточившись, или состроил бы свою фирменную ухмылку, приводящую в бешенство? Упадет ли его челка на глаза, скрывая их, или он откинет ее назад, убрав с лица?

Ее обед длится на десять минут дольше отведенного часа, потому что приходится наложить три охлаждающих заклинания в туалете, пока она не почувствует себя нормально, чтобы продолжать работать.

Весь остаток дня она рассеянна и чувствует себя на грани. Едва справляется с половиной бумажной работы, потому что все напоминает о нем. Она трижды перечитывает первую страницу сорокастраничного предложения, потому что ее взгляд постоянно цепляется за слово «встреча». Совершенно обычная фраза, но каждый раз, когда она смотрит на нее, думает о его больших руках, хватающих за задницу, пощипывающих за бедро. Она слышит его успокаивающий голос. Представляет, как он выглядел, когда входил в нее, как на висках выступили капельки пота. Снял ли он рубашку?

Ей хочется знать, как ощущается его торс у ее груди, так ли обволакивают его руки в объятиях, как и голос?

Гермиона уходит с работы на час раньше. Плечи напряжены, челюсти сжаты, возбуждение нарастает в теле. Нет смысла заставлять себя оставаться, все равно она не может сосредоточиться, взвинченная и неспособная думать ни о чем кроме глаз цвета оружейной стали.

Она принимается расстегивать пуговицы на блузке, как только входит в гостиную, одновременно сбрасывая туфли на каблуках. В ее квартире слишком жарко, поэтому она убирает волосы наверх. Рубашка наполовину снята, а мантия сползает с одного плеча. Гермиона с помощью магии открывает окно, позволяя мантии упасть к ногам в чулках, а затем расстегивает молнию на юбке, проходя через коридор в свою спальню. Остается снять только все выше пояса, когда она покачивает бедрами и юбка сползает вниз. Она даже не обременяет себя снятием чулок, просто избавляется от них магией. Они все время сползали, отчего приходилось поспешно подтягивать, и весь день было некомфортно. А сейчас Гермиона ползла по кровати на четвереньках в одном лифчике и трусиках. Кожа, наконец, могла дышать, махровое покрывало прижималось к ее коленям.

Она слишком торопится снять с себя что-нибудь еще, пока магией притягивает любимый вибратор.

И вот Гермиона в своем кабинете. Драко стоит в дверях, многозначительно глядя на нее и спрашивая, не думает ли она, что он не догадался. Она прижимает игрушку к своему клитору, а он прижимает ее спиной к стене, ухмыляется, запускает руки ей под рубашку. Ее соски упираются в чаши лифчика, дыхание становится тяжелее, и она нажимает кнопку включения, пока его мягкие губы опускаются на ее шею. Он щиплет ее за талию и просовывает пальцы под лифчик, дразня, пока она пытается быть тихой.

Гермиона знает, что он запер дверь, но не может думать долго, чтобы вспомнить, наложил ли кто-нибудь из них заглушающие чары. Это не имеет значения. Его ловкие руки находят место, где шов нижнего белья касается кожи, а затем Драко зажимает ее между собой и стеной, завладевая губами. Она стонет, и когда он углубляет поцелуй, Гермиона увеличивает интенсивность вибрации. Его пальцы скользят по складкам половых губ, потом обводят вход. Она хватается за сильные плечи, когда колени подгибаются. Его руки играют с ней, и Гермиона рычит, чтобы он прекратил дразнить. Она стонет, заглушая звук в изгибах его шеи, зарываясь головой, когда он погружается и выходит из нее. Дергает ее за волосы, она выгибается навстречу ему, а потом вместо пальцев внутри нее оказывается его член.

Она чувствует себя влажной везде: под коленями, в ложбинке ключицы, пока вибрации от резких толчков в стену проходят по всему телу. Гермиона сжимается вокруг него, зажмурив глаза, хватая в кулак его волосы, а он шепчет, насколько она хороша.

Когда она открывает глаза, то все еще дрожит с игрушкой внутри и тяжело дышит, лежа на одеяле. Постепенно приходит в себя. Она вытаскивает вибратор слабыми запястьями и выключает, а потом бросает в изножье кровати. Затем переворачивается на живот и кричит в подушку.

За эту ночь она вспоминает о нем еще трижды. Драко прижимает ее запястья к кровати, раздвигает ноги, наклоняет ее, кусает за ухо и щиплет за соски. Она кончает, сжимаясь вокруг его члена, пальцев, языка.

Гермиона даже скользит по твердым мышцам его бедер, пока его руки впиваются в ее талию, направляя. Мигающий красный огонек ее заряжающегося вибратора пристально смотрит на нее, пока она, наконец, не накрывает его подушкой, чтобы заснуть.

Слава Годрику, завтра суббота.

***

К сожалению, наступление выходного не улучшает ментальное состояние Гермионы. Во всяком случае, хаос в сознании обретает еще большие масштабы. Ее вчерашняя фантазия порождает мысль, что Драко Малфой мог узнать ее.

Гермиона говорит себе, что это невозможно. Он никак не мог определить, что это она, только лишь по ногам. Они не виделись много лет. У него была возможность увидеть ее голые конечности всего несколько раз — шотландские зимы были холодными, и Грейнджер носила колготки с октября по апрель. Если он вообще когда-то видел их, преодолев отвращение. Даже если и мог рассмотреть, то, конечно, не включая ее бедра, задницу, эту маленькую темную веснушку прямо под поясницей…

Ракурс, в котором он видел их на днях… Ну что ж. Он определенно никогда не рассматривал ее ноги под таким углом в Хогвартсе. Вероятность того, что он каким-то образом узнает ее только по голым ногам и приглушенным стонам, ничтожно мала. Но был ли шанс, что он оказался там неслучайно?

Вот с чем Гермиона действительно не могла смириться. Что он вообще там забыл? Зачем Драко Малфою, богатому, красивому и испытывающему отвращение ко всему неволшебному, искать пару женских ног для секса в подсобке маггловского секс-шопа?

Очевидно, это как раз женщины должны из кожи вон лезть, чтобы стать матерью следующего наследника рода Малфоев.

С точки зрения Гермионы, было три варианта.

Во-первых, Драко Малфой просто случайно оказался в том же секс-шопе, что и она, в тот самый вторник с такой же целью. Он обращался с ней так же, как с любой другой девушкой, которых когда-либо использовал. Фамильярно, потому что был постоянным посетителем, и не заметил ничего, что могло бы показаться странным в этой встрече. Он не узнал ее, спокойно пошел домой удовлетворенный и беззаботный. Все это было просто совпадением, и он ничего не понял.

Вариант номер два: Драко вошел в комнату и приступил к делу, не зная, что по ту сторону стены волшебница. Но, в какой-то момент, в ходе их встречи выяснил ее личность. Он не сказал ей об этом по неизвестным причинам, возможно, такими же, из-за чего она сама хранила молчание, а может, и по каким-то иным. И пошел домой, зная, что трахнул Гермиону Грейнджер.

Последний вариант был самым ужасным. Драко каким-то образом заметил или узнал, куда она идет, и последовал за ней в секс-шоп. Вошел в комнату, прекрасно зная, кто она такая, и все равно трахнул. Он планировал это заранее или, по крайней мере, обдумывал способы завоевания Гермионы Грейнджер.

Первым она разбирает третий исход, потому что он слишком пугает.

Она останавливается на нем, пытаясь разгадать. Драко не мог последовать за ней из волшебного Лондона, потому что она не проходила через эту часть города, чтобы попасть сюда. Как преимущество работы в Министерстве, у нее есть доступ к точке прибытия в маггловский парламент. Она проскользнула сквозь толпу туристов, вышла из здания и проехала на метро одну остановку до назначенного места.

Гермиона не смогла найти причину его нахождения в маггловском парламенте, хотя, в целом, она мало что знала о его передвижениях в этот чертов день. Но даже если бы Малфой оказался там, то потерял бы ее в толпе людей, желающих сделать фотографии. Она в любом случае заметила бы его на улице, такого же нервного, как и она сама.

Он не смог бы затеряться в вагоне метро. И даже если Малфой правда бродил по улицам маггловского Лондона, зачем последовал за ней в незнакомый магазин? Зачем ждал сорок пять минут, чтобы встретить у черного хода? Зачем молчал о том, что догадался кто она, после всего? Если его целью были месть или унижение, то он не справился. Драко мог бы сделать с ней что угодно, но вместо этого целовал ее кожу, словно она — сокровище, и заставлял кончать, пока она не увидела звезды.

Никаких насмешек, злобы или угроз. Просто дарил удовольствие и внимание. Если он последовал за ней из любопытства, то ушел бы, когда понял, что происходит.

Если пришел со злым умыслом, причинил бы ей боль.

У него не было других причин следовать за ней. И даже если он детально все продумал, чтобы шантажировать Гермиону, то она бы уже получила от него какое-то известие.

Нет. Он не понял, кто она, когда вошел в магазин. Но что было после того, как он покинул помещение?

Грейнджер сидит за кухонным столом, пьет кофе и пытается разобраться в произошедшем. Переосмысливает их встречу, пытаясь блокировать чувства и сосредоточиться на подсказках.

Его слова. Что он сказал, когда вошел? Нечто о том, как ему нравились его восхитительные девушки. Но после он запнулся на этой фразе, нарушив плавное течение речи. Сначала он попытался сказать что-то еще. Другое…

Внезапно, она понимает, что он хотел произнести.

Волшебницы! Что он не любит торопиться со своими волшебницами.

Но зачем менять одно слово, если он знал, что на другой стороне волшебница? Ведь он не мог знать об этом в тот момент, когда говорил.

Нет, если только сразу не узнал ее.

А потом противозачаточные чары, которые он пытался наложить, шепча неимоверно тихо, наверняка думал, что она не слышит.

И Гермиона бы не заметила, если бы не была сосредоточена на этих словах, звуках слогов, заплетающихся в спешке и произнесенных с придыханием или рычанием, или стоном, или очень, очень тихо, чтобы не попасться.

Заклинание она знала наизусть, но для маггла оно прозвучало бы как невнятное сексуальное бормотание. Звуки кого-то, охваченного безумным возбуждением. Любая волшебница сама бы наложила это заклинание до прибытия, как это сделала она. И, конечно же, такая умная и дотошная ведьма, как Гермиона Грейнджер, не забыла бы об этом. Так зачем же вообще использовать его, если знал, кто был за стенкой? Для чего стараться сделать это тихо, словно в тайне, когда они оба были замешаны в этом? Почему бы не изменить свой голос, если Драко знал, что это она, но пытался сохранить свою личность в секрете?

Нет, если он не понял, кто она, после того, как исследовал каждый дюйм ног своими губами и пальцами, после того, как зарылся лицом в вагину и ощутил ее вкус, то Малфой, должно быть, вообще не узнал ее. И до сих пор не знает, что это была Гермиона.

Это было ясно из-за заклинания, которое он зачем-то тайно произнес.

Остался только первый вариант: все это было иронией судьбы, случайным совпадением. Два человека, которые были знакомы, оказались по разные стороны «Дыры славы» в одно и то же время. Но как? Почему он был там? Как он вообще оказался в маггловском Лондоне?

Она думает об этом весь день. Зачем Драко Малфою быть в немагической части города?

И он, должно быть, неплохо ориентируется в том районе, чтобы добраться. Вывеска была неброской, и название не давало никаких намеков на то, что происходит внутри. Он выглядел как любое другое здание на этой улице. Ничего не отличало его от квартир по соседству или книжного магазина неподалеку.

Гермиона считает, что у него могла быть причина. Пресса. Потребность в уединении, анонимности. Желание не исполнять свои социальные роли хотя бы ненадолго. Но в газетах про него не писали. Она не могла припомнить ни единого упоминания о нем в «Пророке» за последние пять лет.

А чтение являлось частью работы.

Теперь, когда она подумала об этом факте, он показался странным.

О его отце писали постоянно. Про его мать тоже, иногда упоминали в рамках какого-нибудь приема или благотворительного проекта.

Большинство его бывших одноклассников появлялось время от времени, когда людей интересовала жизнь одного из самых маленьких и наиболее травмированных классов Хогвартса за последние десятилетия. Или, как любили выражаться в газетах, один из самых героических классов за последние годы, на что Гермиона всегда закатывала глаза. Они были детьми. Они не должны были стать героями. Им следовало быть в безопасности.

Даже бывшие Пожиратели Смерти попадали в газеты. Имена случайно проскальзывали в статьях, когда Скитер хотела пошутить. Тот факт, что имя Драко вообще не появлялось — никаких новостей из жизни, ехидных замечаний или нелестных сравнений — был странным.

Они сообщили о его выходе из Азкабана шесть лет назад. Это Гермиона помнит. И после к нему проявился интерес: предположения о том, что будет делать самый молодой Пожиратель Смерти теперь, когда оказался на свободе. А потом — ничего. Никаких новостей. Ни одного упоминания о Драко Малфое в «Ежедневном Пророке» за пять лет.

На этом можно было строить рассуждения. Обычно Рита Скитер намеренно умалчивала подробности жизни человека, представляющего общественный интерес, когда ей платили или шантажировали. Малфой, должно быть, старается изо всех сил, чтобы не попасть на страницы. Там явно что-то было.

Так что он проводил время в маггловском Лондоне ради уединения. Но это не давало поводов судить о причине его появления в «Дыре славы».

Даже без парадной мантии было очевидно, что Драко Малфой богат. И он, безусловно, был достаточно красив, чтобы привлечь внимание маггловских женщин. Хотя еще неделю назад Гермиона так не думала. И его слова, то, как он обращался с ней, его презрение к обезличенности происходящего… он не искал анонимного секса. Малфой явно жаждал общения, знакомств.

Но почему бы не найти это у одной из маггловских женщин, которые, без сомнения, регулярно подходили к нему?

Это никак не могло уложиться в ее голове. Гермиона застала бы шумиху по поводу того, что ведьма обратилась к «Пророку» с грязными подробностями их отношений с Малфоем. Она могла понять, почему тип ведьм, которые могли быть заинтересованы в нем, не боятся бывшего Пожирателя Смерти или притворяются таковыми. Волшебницы, равнодушные к его личности и очень озабоченные его хранилищами с деньгами, могли бы не понравиться Малфою, если бы он искал чего-то большего, чем просто секс. Но если ему было так комфортно в Лондоне, почему не с маггловской женщиной?

А потом она пытается представить Драко Малфоя, который запнулся на слове «волшебницы», который не знал, как невербально наложить противозачаточное заклинание и в школе смотрел на магглорожденных, как на инопланетян, притворяющимся магглом хотя бы пять минут. Ей приходится опереться на стол, потому что дыхание перехватывает от дикого хохота. Образ того, как он пытается вскипятить чайник, появляется в сознании. Гермиона живо представляет, как он намеревается справиться с ним, словно домашний эльф. Его растущее раздражение от непонимания, почему это устройство не производит чай по команде, пока он отчаянно пытается произвести впечатление на девушку, которая привела его к себе домой.

У Грейнджер сводит мышцы, когда она, смеясь, вскакивает со стула, представляяя, как именно он будет кричать на него, весь такой чопорный и правильный, а после несколько раз постучит своей палочкой. Что-то в этом его образе просто выводит из себя. Она чувствует себя слегка поехавшей от бурного веселья.

Но мысль о том, что Драко Малфой, высокомерный и самоуверенный, не справляется с совершенно обыденной задачей, потому что не разбирается в базовых маггловских технологиях — слишком для нее. Она не стала бы делать так при маггле, как бы забавно это ни было. И лежа на полу, сотрясаясь от хохота, Гермиона поняла, почему Драко отказался от идеи преследовать маггловских женщин.

Значит, секс-шоп.

Нетрадиционно, но гораздо проще, чем квартира полная маггловских технологий, с использованием которых он должен познакомиться.

Менее рискованно для волшебников и не так унизительно, как у магглов.

Она допускала, что это вполне имело смысл, как наиболее простой вариант. Ей он определенно подходил. Гермионе не нравилась идея встречаться с мужчиной-магглом, которому придется лгать о своей жизни. И на собственном горьком опыте она убедилась, что волшебникам нельзя доверять.

Но все же. Как он нашел этот магазин? Сколько времени он на самом деле провел в маггловском Лондоне? Кому-то еще известно о его похождениях?

Гермиона ложится спать, размышляя о тайне Драко Малфоя, пытаясь проследить нити его действий, приведшие того к обратной стороне стены.

В воскресенье она просыпается ненасытной.

Он снился ей ночью, воспроизвел их былое взаимодействие в ярких красках. Но на этот раз она видела эту сцену сверху, как будто рассматривала ее в омуте памяти. Гермиона наблюдала как его пальцы расстегивали ремень. Изгиб его накаченных бедер, когда он входил в нее. Она увидела себя, выгибающуюся дугой от укусов, задыхающуюся во время особенно сильных толчков.

Они хорошо смотрелись вместе.

И пока она спала, что-то сдвинулось в ее подсознании.

Когда Гермиона распахнула глаза в утро воскресенья, это стало самым очевидным фактом в мире: она хотела большего, чем один раз.

Гермиона проводит весь день, одержимая этой мыслью. Она хочет знать все: чем он занимался с тех пор, как вышел из Азкабана. Работал ли. Сколько женщин он трахнул через дыру в деревянной стене. Издавал бы он те же звуки, что и во вторник, если бы темп задавала она.

Она вытаскивает стопку «Ежедневных Пророков», которые хранит дома, и тщательно просматривает в поисках подтверждения вчерашней теории.

Его не было ни в одном из них. Ни одного упоминания. Ни в «Придире». Ни даже в «Ведьмином еженедельнике».

Драко Малфой не появлялся ни в одной газете за последние пять лет. Как будто вообще исчез.

Покинул ли он страну после Азкабана? Насколько долго держался в тени? Поддерживал ли связь со своими старыми друзьями?

Она чувствует себя, как Гарри на шестом курсе, одержимая каждым его движением. Старается игнорировать ту часть своего разума, которая говорит, что это не просто похоть, что нормальные люди так не реагируют на обычный секс, каким бы исключительным он ни был. Эти мысли она не может подавить.

Может быть, все дело в том, что он изменился, будучи, по ее мнению, последним человеком, способным на это. Или он пробудил что-то, какую-то новую ее часть, о существовании которой Гермиона не подозревала. Ту, что любила ласки и похвалу. Может быть, говорит тихий предательский голос в ее голове, она просто была тайно влюблена в него в школе и теперь, когда он, наконец, проявил к ней интерес, которого она всегда ждала, это вызвало некое подобие короткого замыкания в ее организме. Она велит этому голосу заткнуться.

Не важно, почему вдруг захотелось задать все эти вопросы о человеке, про которого она не думала годами. Важнее получить на них ответы.

***

Она заходит в офис к Гарри в понедельник утром, решительная и настроенная серьезно. Поттер должен знать ответы. Может быть, не на все вопросы, но предостаточно, чтобы найти его.

Гермиона останавливается около секретарши друга, Глинды, и в очередной раз напоминает себе, что нужно действовать стратегически. Гарри не стал бы выдавать информацию о Малфое, не поинтересовавшись, почему она спрашивает. Она должна вести себя спокойно и непринужденно. Обычное любопытство. Это должен быть дружеский разговор, а не явная попытка получить доступ к тайным сведениям.

Грейнджер улыбается Глинде, держа один из двух стаканов, принесенный с собой.

— Я подумала, что Гарри не помешало бы взбодриться, — она широко улыбается, чтобы привлечь внимание секретаря. — Понедельник и все такое…

Глинда машет рукой, и Гермиона заходит с приветливым выражением лица.

— Доброе утро, Гарри! — она щебечет, ловя взгляд друга из-за его стола. Он явно не выспался.

— Доброе утро, Миона, — он зевает, качает головой, стараясь быть учтивым. Гарри никогда не был жаворонком. — Что ты здесь делаешь?

Она снова поднимает стаканчик, прежде чем поставить на стол.

— Я заскочила к Джанетте по пути сюда и подумала, может тебе тоже что-то взять. Знаю, в последнее время ты был занят одним делом. И возможно, мне удастся провести с тобой хоть немного времени, пока Наземникус не заметил. В последнее время мы почти не видимся.

К счастью, Гарри слишком занят кофе, умирая от голода, чтобы заметить ложь в ее словах. Она чувствует себя немного виноватой. Но, правда, в последнее время она почти не видела Гарри, хотя работала в том же здании. Однако это не настоящая причина ее визита, поэтому она подкупает его любимым кофе.

— Итак, — начинает она, усаживаясь на один из стульев перед рабочим столом. — Что это за дело, которое так долго не отпускает тебя? — неверная постановка вопроса. Нужно показать, что она здесь по делу, а не из-за Малфоя.

Он стонет, падая лбом на крышку пластикового стакана в знак поражения.

— Ты же знаешь, что я не могу тебе сказать, Миона. — Гарри вздыхает, добавляя: — Так и знал, что кофе был подкупом.

Она пожимает плечами и делает вид, что не причастна к этому, хотя в этом движении намного меньше притворства. На самом деле ее волнует не это.

— Просто любопытно.

Гарри закатывает глаза.

— Вы с Джинни одинаковые. Она продолжает говорить о том, как удачно я прихожу домой, когда она уже уложила детей спать. Она не верит моим заверениям, что я скорее предпочту прочитать «Спокойной ночи, Луна» в тридцатый раз, чем стану часами дрожать в темном переулке, надеясь, что произойдет что-то интересное. Но она не ошибается в том, что я счастлив избежать участия приучения к горшку, — он усмехается.

Она смеется в ответ.

— Держу пари, так и есть.

Детям Гарри было один и три года, и, как бы сильно она их ни любила, они напоминали, какое счастье - быть бездетной сейчас. Гарри и Джинни, возможно, и были готовы создать семью в свои двадцать с небольшим, но Гермиона наслаждалась свободой. Видимо, слишком долго… судя по прошлой неделе.

— Кстати о детях, — говорит она, постепенно приближая разговор к главной теме, — я столкнулась с Парвати на днях. Ты знал, что в прошлом году у нее родилась девочка? Она показала мне фотографии.

Гарри наклонил голову.

— Я не вспоминал о ней целую вечность, но для нее это даже хорошо. Я рад, что, по крайней мере, кому-то из наших одноклассников удалось начать нормальную жизнь после всего случившегося.

Она хмыкает, соглашаясь.

— Как же резко разошлись наши пути. Подумать только, восемь лет назад мы все стояли на поле боя, а теперь у некоторых есть дети, другие же томятся в одиночестве.

Гарри снова закатывает глаза, теперь с любовью.

— Ты найдешь кого-нибудь, Миона. Я в этом уверен.

— В один прекрасный день, — соглашается она, печально улыбаясь. — Интересно, что делают наши остальные бывшие одноклассники, может кто-то занят чем-то интересным?

— Я слышал, Симус переехал в Штаты, — сообщает Гарри. Гермионе даже не нужно притворяться удивленной.

— Должна признаться, я этого не ожидала, — она смеется. — Если кто и собирался бежать из страны, я думала, что это будет кто-то из слизеринцев.

Гарри хмыкает.

— Я думаю, что Блейз Забини вернулся в Италию, но не уверен.

Гермиона морщит нос в напускном недовольстве.

— Интересно, чем они занимались последние несколько лет? Я полагаю, что люди уже не выстраиваются в очередь, чтобы пригласить их на чай, как раньше.

Волшебный мир всегда был непостоянным. Открывался новым, лучшим, самым ярким и быстрым, чтобы отвернуться от тех, кто в данный момент не в почете.

— Думаю, что нет. Хотя уверен, что они справляются. Роскошные поместья улучшают положение.

— Значит, ты не считаешь, что кто-то из них работает? — она давит. — Даже в особняках становятся скучно, когда нечем заняться. Я сошла бы с ума.

Гарри машет рукой.

— О, у них есть фиктивная работа, ты знаешь об этом. Забини управляет своим винным бизнесом, находясь в Италии, Малфой унаследовал семейную компанию от своего отца.

Гермиону застигли врасплох.

— Я не знала, что Малфои владеют компанией. И в какой отрасли? Финансирует борьбу за чистоту крови по всей Европе?

Гарри фыркает.

— Ни в какой, ты же знаешь этих богатеев. Холдинг владеет кучей других компаний, которые управляют дочерними. Вот они уже действительно что-то делают. Малфои просто… выбрасывают деньги на маггловскую Уолл-стрит или подкупают политиков. Что-то в этом роде, я не знаю.

Она задумчиво кивает.

— Любимые развлечения богатых людей. В таком случае Малфой должен жить здесь, в Лондоне, если он тратит свое время на возню в финансовом районе и манипуляции с Парламентом. Я удивлена, что до сих пор не видела его.

Может быть, он следил за ней в тот день…

Гарри подозрительно косится на нее, видит насквозь, как ему всегда удавалось.

— Может быть. Не трачу много времени на размышления о нем, если не считать обязательных ежегодных проверок департамента. Ты надеялась с ним пересечься?

Она нервно смеется, пытается притвориться, что идея абсурдна.

— Конечно, нет!

Гермиона пытается успокоить Поттера слишком поспешно. Вышло неубедительно.

Она старается выглядеть беззаботной.

— Просто любопытно. Он был такой важной частью нашей жизни в течение семи лет, и теперь сложно поверить, что больше ею не является. Никто из них.

Брови Гарри вздернуты вверх. Он смеется.

— Скатертью ему дорога.

Она прикусывает язык.

— Да. Типа того.

***

Во вторник она задерживается, заявив, что ей нужно отвезти Живоглота к ветеринару. Идея пойти к маггловскому специалисту была не очень хорошей, но она надеется, что ее настойчивое предпочтение делать некоторые вещи маггловским способом, например, посещать дантиста, удержит людей от ненужных расспросов.

Она спешит домой, целует Живоглота в макушку и извиняется за то, что не смогла провести с ним день. Переодевается в неприметную одежду. Затем накладывает Дезиллюминационное заклинание{?}[действие заклинание направлено на маскировку мага под окружение путем принятия идентичного цвета и текстуры окружающей среды], аппарирует в Министерство и едет в секс-шоп.

Грейнджер надеется, что, если он живет в Лондоне, то появится.

Его расслабленное поведение и комментарии владельца магазина о том, что по вторникам мало людей, наводят на мысли о том, что Малфой — постоянный клиент.

Она просто надеется, что он подойдет с другой стороны от места, где она остановилась, прислонившись к зданию примерно в половине квартала отсюда. Боится, что к ней могут подкрасться незаметно.

Гермиона подумывала спросить Гарри, можно ли одолжить его мантию-невидимку, но не хотела объяснять, для чего та ей понадобилась. Надеялась, что простого заклинания было достаточно.

Она ждет несколько минут. Потом становится скучно. И она жалеет, что не захватила с собой какую-нибудь работу для отвлечения. Гермиона рассчитывает, что он еще не зашел в магазин или, что хуже, пришел раньше и уже ушел. У нее даже нет веских доказательств, что он вообще будет здесь сегодня, но это единственная имеющаяся зацепка. Гарри оказался менее полезным, чем ожидалось.

Примерно через час она начинает чувствовать себя глупо, задаваясь вопросами: что она делает? Зачем ожидает бывшего хулигана около секс-шопа? Чтобы умолять его снова трахнуть ее?

План абсолютно абсурдный. Она чувствует себя полной дурой, не говоря уже о том, чтобы так долго ждать прихода человека, который, возможно, даже не живет в этой стране.

Именно в этот момент появляется Драко. Казалось, будто он понимает, когда Грейнджер чувствует себя по-идиотски, и знает, что нужно появиться в эту секунду. Это хорошо послужило ему в школе, а вот ей, похоже, сыграло на руку во взрослой жизни.

Первое, что она замечает — его прекрасный внешний вид.

Широкие плечи. Волосы, не уложенные гелем, ниспадают на лоб. Его пальто пошито идеально по фигуре. Теперь он выше, чем когда Гермиона видела его в последний раз.

Малфой идет уверенно. Непринужденно подходит к магазину. Прежде чем она успевает уловить эмоции на его лице, он проскальзывает внутрь.

Жгучее любопытство подсказывает следовать за ним и узнать, пойдет ли он снова в подсобку. Посмотреть, рассматривает ли он витрины или выбирает что-нибудь. Понять, пользуется ли он одеколоном. Чтобы знать его запах.

Рациональная часть мозга напоминает, что это ужасная идея. Советует остаться на месте.

Проходит двадцать минут, прежде чем он выходит из здания. Она не знает, что произошло. Он ходил в подсобку? Почему ее это волнует?

Гермиона не претендует на него. Она не должна ревновать. У него с собой нет пакета из магазина. Только кожаная сумка через плечо, с которой он пришел. Она пытается не думать о том, насколько красиво на нем смотрится маггловская одежда, но безуспешно.

Он отдаляется от магазина. Ноги Грейнджер сами следуют за ним, прежде чем она осознает это. Гермиона хочет понять его намерения. И, может быть, если у нее получится случайно столкнуться с ним, это будет на руку.

Они проходят несколько кварталов. Грейнджер пытается увернуться от прохожих, чтобы не привлекать внимания к своей невидимости. Она задается вопросом: это можно расценить как преследование? Естественно, нет.

Она просто… пытается догнать старого одноклассника. Вопрос только в том, как набраться смелости и подойти к нему. Смелости, которой, совершенно очевидно, у нее нет.

Должно быть, она потратила всю уверенность в прошлый вторник, потому что когда он заходит в кафе, Гермиона не может заставить себя последовать за ним. Она не желает, чтобы Малфой знал о ее слежке. И если она войдет в это же заведение через несколько минут, может вызвать подозрения.

Но теперь Грейнджер знает чуть больше, чем утром. Вероятно, понимает, что он постоянный посетитель этого места.

Гермиона знает, что он пьет маггловский кофе. Она знает, что его бедра так же шикарно смотрятся в маггловских брюках, как и на чувствительной коже ее задницы. У нее появляется идея, где можно встретить его снова, если она захочет.

Ведь это только начало.

***

Она появляется в этом же кафе в течение следующих четырех дней. Гермиона садится за столик, достает книгу, заказывает напиток и ждет. Но говорит себе, что пришла не ради него. Она даже не уверена, хочет ли, чтобы он заметил. До сих пор откровение и одержимость были чем-то, что Гермиона пыталась побороть. Грейнджер не знает, как он отреагирует на ее появление здесь. И ненавидит это неведение. Ожидая в месте, где он точно не увидит, она смещает фокус со своих фантазий на реальный мир, где уже не всецело контролирует ситуацию. Это захватывает, но в то же время пугает.

Она подозревает, что не видит его первые три дня, потому что приходит после работы, а он, к этому времени, уже уходит из кафе. Она старается не зацикливаться на этом и напоминает себе, насколько много страниц книги успела прочитать за время ожидания. Она так занята все время, что порой забывает о простой радости: посидеть где-нибудь в уютном месте, в окружении разных людей и шума, погрузившись в другой мир.

На четвертый день, в субботу, Гермиона уходит с работы на несколько часов раньше, во второй половине дня, стараясь не строить ожиданий. Возможно, он зашел в эту кофейню только потому, что она по пути, а не потому, что регулярно туда приходит. Она говорит себе, что если не увидится с ним через неделю, то пересмотрит приоритеты. Может быть, нужно найти кого-нибудь еще. И вовсе не важно, что никого другого искать вовсе не хочется.

Грейнджер сразу замечает, когда он появляется. Что-то в теле реагирует: она напрягается, возбуждение нарастает еще до того, как они поздороваются. Гермиона заставляет себя многократно обдумывать все, что собирается сказать, и быть расслабленной.

Понимание того, что он действительно здесь, заставляет слух сосредоточиться на звуке шагов, на уже знакомом скрипе драконьей кожи и твердой походке. Шуршание становится громче, и краем глаза она замечает, как его фирменные туфли останавливаются перед ее столиком.

Она делает вид, что не замечает, но он молчит. Гермиона слышит, как кровь шумит в ушах. Только сосредоточившись на этом, она может долго притворяться, что не заметила его. Наконец, поднимает глаза, а затем делает вид, что удивлена его присутствием. Глаза расширяются, и тело вздрагивает для пущей убедительности.

— Малфой, — она ошеломлена, — что ты здесь делаешь?

— А ты? — он говорит холодно. — Я пришел за кофе.

Она тупо смотрит на него, не зная, что сказать. Потом вспоминает, что не у нее одной нет никаких дел в маггловском Лондоне.

— Я прихожу сюда постоянно. Совсем не ожидала увидеть тебя в маггловском Лондоне. Что… чем ты занимался все это время? — она надеется, что отсутствие презрения к старому школьному врагу выглядит правдоподобным. Возможно, так повлияло удивление.

Его рот сжат в тонкую линию, а единственный способ описать напряжение в его плечах — оборонительное.

— Значит, мы ведем светскую беседу? — спрашивает он, не впечатленный.

Она поднимает брови.

— Ты сам подошел ко мне, — напоминает ему Гермиона. — Я просто пытаюсь быть вежливой.

Взгляд, который он посылает ей, наводит на мысль, что она не соответствует статусу самой смышленой ведьмы своего возраста.

— Я знаю, что мы встретились не случайно, Грейнджер. Я никогда раньше не видел тебя здесь. Мозги у меня в Азкабане не забрали.

Она обиженно расправляет плечи.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Это моя любимая кофейня. Я прихожу сюда постоянно, и до этого момента мне никогда не мешали читать грубые одноклассники.

Он фыркает, и в этом есть что-то привлекательное.

— Это абсурд. Ты из «Элефант энд Касл». Это на другом конце города, — он без спроса выдвигает стул напротив и устраивается поудобнее.

Гермиона спрашивает на этот раз искренне.

— Откуда ты знаешь?

— Я помню, как ты упоминала об этом в школе, еще подумал, что название у района жутко нелепое. А теперь скажи мне, с какой целью ты здесь на самом деле? — Драко складывает руки на груди. Он непоколебим.

— Ладно. Ты победил, — говорит она, быстро соображая, понимает, что ей никак не удастся убедить его в случайности встречи. — Я хотела поговорить о твоей компании. Подумала, взаимодействие с финансовыми учреждениями магглов может иметь отношение к моему отделу.

Его взгляд становится сердитым.

— Уверяю тебя, моя компания не делает ничего, представляющего интерес для Министерства. Прекрати нести чушь, Грейнджер.

Все еще пытаясь спасти ситуацию, она бормочет что-то об Уолл-стрит и конвертации валюты между галеонами, долларами и фунтами. Это абсурдно слышать даже ей самой, особенно учитывая, что она толком не знает, чем занимается его компания. Судя по выражению его лица, он не верит. Драко явно не убежден.

Он поднимает брови до линии начала челки и спрашивает с недоверием:

— Я под следствием?

Очевидно, ее предлог для прихода сюда достаточно необоснованный, чтобы Малфой подумал, что Гарри послал ее шпионить за ним. Чувство вины скручивается внутри. Она не хочет, чтобы он считал, будто попал в неприятности.

— Нет! — она спешит успокоить его. — Нет, — снова говорит Гермиона. А потом замолкает, потому что совершенно не представляет, как объяснить свое нахождение здесь.

Несколько мгновений они смотрят друг на друга: он ждет, что Гермиона заговорит, и когда Грейнджер продолжает молчать, он наклоняется вперед, сверкнув глазами.

— Я знаю, что-то случилось. Узнаю твою изворотливость. Я видел ее каждый раз, когда ты и твои друзья что-то затевали в школе. Твои актерские способности едва ли дотягивают до «Удовлетворительно», Грейнджер. Зачем ты пришла сюда?

Это не вопрос, но он требует ответа. Она знает, что он не отступится, пока не получит желаемое. Гермиона оглядывается, чувствуя себя неловко, обнаруживает, что посетители за соседними столиками пялятся на них. Они явно устроили небольшое шоу.

— Давай поговорим на улице, — внезапно решает она, вставая и засовывая книгу обратно в сумочку. Он выглядит так, словно хочет закатить глаза, но из вежливости сдерживается, жестом приглашая идти первой.

Они выходят вместе. Гермиона замечает аллею, на которой она была, пока следила за ним в прошлый раз. Спрятанная в стороне от пешеходного движения, она самая подходящая для уединения в центре Лондона. Гермиона просто надеется, что он не заметил ее во вторник.

Они проскальзывают в небольшой переулок, Драко прислоняется к одной из стен, все еще ожидая объяснений. Он явно решил молчать, пока не удостоверится в том, что это не план для вовлечения в неприятности. Грейнджер смотрит на него, на его опущенные брови и прикусывает губу. Может быть, пришло время откровений.

Она делает глубокий вдох, а затем говорит:

— На днях я гуляла по городу и… увидела тебя. Прошло много времени с тех пор, как я видела тебя в последний раз… Я не знаю. Мне хотелось знать, что ты задумал. А потом, — она отводит глаза, краснея, — ты зашел в секс-шоп.

Он прищуривается, глядя на нее.

— Значит, это была ты? Ты не живешь, как я, с постоянным ощущением преследования. Пытаешься меня шантажировать? Нет ничего противозаконного в том, чтобы спонсировать секс-шоп. И, кроме того, я не считал тебя ханжой.

Она чувствует, как пылает ее лицо. Значит, он видел статью. Вот почему она больше не встречалась с волшебниками: все они чувствовали, что имеют право влезать в ее личную жизнь. Четыре года назадона пошла на свидание, а потом домой кое с кем, кто казался идеально подходящим. Она даже с нетерпением ждала второй встречи с ним. До тех пор, пока не увидела интимные подробности их совместной ночи, появившиеся на первой странице «Ежедневного Пророка» два дня спустя. Теперь все в волшебном мире думали, что знают о ней все, что только возможно. Что ж, они ошибались.

Гермиона расправляет плечи, глядя ему в глаза.

— Я не шантажирую тебя. Ты прав, я искала тебя сегодня, но исключительно из любопытства. Мне нужно было понять, почему Драко Малфой пошел в маггловский секс-шоп.

Что ж, в основном это была правда.

Он на мгновение задумывается над ее словами. Но потом качает головой.

— Нет, — медленно произносит Малфой. — У магазина нет вывески. Ты должна была находиться там раньше, чтобы знать, что это за заведение, — он по-волчьи ухмыляется. — Значит, ты не ханжа, и это была совсем не случайная прогулка. Что все это значит?

Она стоит твердо.

— Я ненавижу тайны.

Он приподнимает одну бровь.

— А я ненавижу играть в игры. С меня хватит хождения на цыпочках и уверток на всю жизнь. Единственные игры, которые меня интересуют, — это те, которые заканчиваются оргазмом.

Она издает непроизвольный писк, не ожидая от него подобных слов. Ее желание, которое дремало, пока она беспокоилась о его реакции на неожиданную встречу, снова вспыхивает. Когда Грейнджер поднимает на него взгляд, на его лице появляется задумчивое выражение. Как будто он пытался вспомнить, где до этого слышал этот звук. Она спешит скрыть свой промах.

— Я увидела тебя в магазине, и мне стало любопытно, — повторяет она. — Думала, что было разумно с твоей стороны. Практично. Ты что-то покупал для своей девушки? — Гермиона оборачивается к нему.

— У меня нет девушки, — он наклоняет голову, — я уверен, ты это знала. Ты, кажется, ужасно заинтересована моей личной жизнью, — появляется намек на ухмылку.

Еще один глубокий вдох.

— Как я уже сказала, я думала, что это разумно.

— Разумно, — повторяет он, приподняв одну бровь.

— Практично, — говорит она.

— Практично, — вторит он ей, с каждой секундой все больше забавляясь.

— Благоразумно, — наконец, уступает она, чувствуя, как лицо снова краснеет, и надеется, что он не замечает. Теперь его ухмылка становится шире.

Она решает нырнуть в омут с головой. Этот диалог уже не станет еще более неловким, поэтому ей просто нужно узнать то, что она желает. Если ее подозрения на его счет верны, Малфой — последний человек, который побежит к «Пророку» разбалтывать об их разговоре.

— Ты видел газеты, — говорит она, стараясь не думать о том, что именно он мог в них увидеть. — Меня с кем-то еще не могут обсуждать без глупых домыслов. И я подумала, что, может быть, у тебя та же проблема.

Очевидно, он был заинтересован в том, чтобы сохранить свою жизнь вне поля зрения общественности.

— Потратила много времени, думая обо мне, не так ли? — самодовольно спрашивает он. Ей хочется стереть ухмылку с его красивого лица.

Нет другого выхода, кроме как пойти напрямую.

— Я думала… — начинает она, затем формулирует предложение по другому. — Ты кажешься человеком, способным хранить секреты. Ты изменился. Умеешь держать свои дела в тайне. Я подумала, что ты бы мог бы согласиться на одну сделку.

— Сделку? — он повторяет за ней, выражение его лица становится слишком самодовольным.

Она выходит из себя.

— Ты можешь перестать повторять все, что я говорю, как невыносимый придурок?! — возможно, это была плохая идея. Конечно, секс не мог сравниться с тем уровнем разочарования, которое она испытывала, когда разговаривала с ним вживую.

Он невинно округляет глаза.

— Я просто хочу выяснить твои намерения, учитывая, как ты не очень умело их скрывала.

Она вновь делает глубокий вдох.

— Да. Сделка. В рамках которой оба можем удовлетворить наши потребности. Незаметно. — она подчеркивает. — Ты в хорошей форме и, возможно, единственный волшебник, который не настучит «Пророку», — она искоса смотрит на него. — Знаю, что ты, наверняка приплачиваешь им. Мы могли бы немного повеселиться вместе. Без обязательств. Никто не должен знать.

Выражение его лица остается нейтральным, когда она поднимает на него глаза.

— Итак, ты последовала за мной в это кафе, а потом вернулась и ждала меня, потому что желаешь заняться со мной сексом?

Она собирает все свое гриффиндорское мужество и подаёт голос. Сейчас или никогда.

— Да.

Его лицо каменное, ничего не выражает.

— Я хочу услышать, как ты это скажешь. Только так смогу убедиться, что не лжешь.

Она находится на пределе. Разве он уже недостаточно унизил ее?

— Если ты собираешься издеваться надо мной, Малфой, я просто куплю другой вибратор, — раздраженно выплевывает Гермиона.

Он оказывается прямо перед ней, а затем наклоняется.

— Только один раз, — выдыхает он, в его лице появляется вызов. Непохоже, что он пытается унизить ее. Вероятно, действительно желает знать.

Могла ли она сказать это? Несколько дней назад она едва могла признаться в этом самой себе. Две недели назад она бы поспорила на свой Орден Мерлина, что никогда бы даже не подумала об этом. А теперь?

— Я хочу заняться с тобой сексом, — говорит она тихо, но твердо, поднимая подбородок, чтобы смотреть прямо на него.

Его ртутные глаза несколько секунд изучают ее. Затем, смирившись, он говорит:

— Ты всегда была никудышной врушкой, — он отступает назад, потом заявляет: — Хорошо.

Как торжественное объявление.

— Хорошо? — тупо повторяет она, все еще чувствуя легкое головокружение от эффекта его пристального взгляда.

Его лицо вновь приобретает эмоциональность: ухмылка возвращается.

— Неужели ты думала, что я скажу «нет»?

Она приходит в себя. О чем они говорили? Сделка. Точно.

— Похоже, тебе не очень нравился этот разговор, — парирует она, потому что он был гораздо более упрямый в этом вопросе, чем ожидалось.

Он закатывает свои красивые глаза.

— Простите меня за то, что я скептически отношусь к внезапному появлению человека, которого я не видел годами, который скрывается, сует нос в мою личную жизнь по неизвестным причинам.

Наплевать.

— Хорошо, — кивает она, все еще пытаясь вернуть свой разум в рабочее состояние. — Ну что ж. Так это все? Ты согласен? Отлично. У тебя или у меня? — она надеется, что у него есть дом в городе, и он до сих пор не живет в Поместье.

— Тебе не терпится? — спрашивает он, Гермиона чувствует себя неловко после этих слов. — Нет, разговор еще не закончен. Ужин. У меня дома. Пятница. Если это будет постоянный договор, я бы хотел провести свое исследование. Узнать, что движет тобой, — звучит как обещание, но она не рассказывает ему, что он уже это сделал. — И, конечно же, убедиться, что мы понимаем друг друга. Границы. Я бы не хотел спугнуть волшебницу, которая так удачно упала мне на колени, — он оглядывает ее с ног до головы. — Образно говоря.

Она ненавидит его самонадеянность, хотя он имеет на это полное право.

— А что, если у меня есть планы? — она бросает вызов.

— Я полагаю, что мы уже выяснили состояние твоей общественной жизни, — отмахивается он. — В семь часов. Не опаздывай.

Гермиона открывает рот, чтобы возразить, но Драко резко прижимает ее к стене, и она забывает, что хотела сказать. Его пристальный взгляд блуждает от волос к пальцам ног. Он наклоняется вперед, пока между ними не остается всего сантиметр. Грейнджер задается вопросом: неужели он собирается поцеловать ее? Воздух вокруг наэлектризован, дыхание перехватывает. Теплое и сладкое ощущение от близости его лица.

Гермиона пытается сглотнуть. Серые глаза ловят ее взгляд, и внезапно становятся всем, что она видит. Гермиона чувствует, как по коже бегут мурашки, тело жаждет прикосновения. Пространство между ними сокращается еще больше, глаза закрываются. Она чувствует, как тепло от его присутствия начинает проникать до костей, и призывно приоткрывает губы. Все по-прежнему, за исключением искр, в предвкушении проносящихся по венам. Еще один выдох скользит по ее губам, щекам, будто шепот.

А потом ничего. Тепло исчезает. Присутствие перестает ощущаться. А когда она распахивает глаза, его уже нет.

Она идет домой и наслаждается воспоминаниями о взгляде серых глаз. В этот раз все в памяти четко.

========== Глава 3 ==========

Комментарий к Глава 3

Гермиона и Драко устраивают романтический ужин 😏

И Малфой явно что-то замышляет…

Только в четверг она понимает, что не знает его адреса. Гермиона все еще надеется, что он не живет в Малфой-мэноре — не уверена, что готова вернуться туда. Довольно самонадеянно с его стороны думать, что она знает, где его найти.

Также достаточно надменно предполагать, что она будет свободна в этот день. Что ж, он не ошибся, решив, что у нее нет планов. Однако все же…

Гермиона переживала всю неделю. Теперь, когда она нашла его, ожидание длиною в шесть дней кажется невыносимым. Она безумно желает быть рядом, будто он какой-то наркотик, даже если все остальное время пребывает в самой настоящей ярости.

К сожалению, после их встречи в тот уик-энд появилось больше вопросов, чем ответов. Было ясно, что он теперь не следует идеалам чистоты крови, но каких тогда взглядов придерживается сейчас? Согласился ли он так быстро на ее предложение лишь потому, что нуждается в постоянном партнере, как думает Гермиона, или есть какие-то скрытые мотивы? Вызвали ли ее слова желание встретиться снова?

По крайней мере, он все еще придурок. В этом Гермиона уверена.

Грейнджер размышляет как, черт возьми, собирается найти его завтра, когда слышит стук клюва по стеклу. Оперение совы кристально-белое, и весь ее вид позволяет судить о состоятельности владельца. Возможно, это даст ответ хотя бы на один из ее вопросов.

Когда она открывает окно, птица проскальзывает внутрь, бросая маленький свиток на кофейный столик. Гермиона протягивает руку, чтобы погладить ее в знак благодарности, но та пренебрежительно ухает, уворачивается и убегает туда, откуда только что появилась. Ну что ж. Сова могла бы остаться, по крайней мере, на угощение.

Свиток лежит на том же месте, перевязанный по середине лентой из высококачественного шелка. Естественно, зеленой. Она фыркает и тянется, чтобы развернуть плотную бумагу. Сразу за этим какой-то предмет скатывается по листу и падает на пол с тихим щелчком. Гермиона не замечает этого, углубляясь в чтение послания.

Мы сердечно приглашаем Вас на

Вечер с Драко Малфоем

Ист — Хит — роуд, 67

Хэмпстед, Лондон

NW3 1BS

Ужин будет подан ровно в 7:15.

Что ж, на этот вопрос ответ был получен. Однако Драко все еще невыносимо притязательный.

Гермиона смотрит на пол, пытаясь понять, что именно упало. Дыхание перехватывает, когда ее глаза находят красиво выгравированную золотую пуговицу. Вещица напоминает ей что-то из маггловских исторических драм, на которых она выросла, хотя она уверена, что та является подлинной. Быстро заворачивает ее в салфетку для сохранности до завтра и аккуратно кладет в потайной ящик вместе с приглашением.

С глаз долой, из сердца вон.

Хотелось бы надеяться.

***

Пятница наступает слишком быстро, но в то же время мучительно медленно. Гарри недоволен ее странным поведением за обедом, но она уверяет, что просто устала. На самом деле Гермиона переполнена будоражащей энергией.

Она возвращается домой в пять часов, поэтому у нее есть два часа, чтобы собраться. Малфой, вероятно, не согласился бы переспать с ней, если бы ему не нравилась её внешность. Но это не значит, что не нужно приложить усилия для подготовки. Гермиона дважды скребет и моет каждый дюйм своего тела, следит за тем, чтобы все места были побриты, и вместо того, чтобы посушить волосы с помощью магии, использует фен. Обычно она дает им высохнуть на воздухе, но маггловская вещь придает кудрям упругость и мягкость, которые просто невозможно получить другим способом. Волосы ниспадают на плечи и спину, когда она заканчивает преображение. Концы нежно касаются кожи, когда она двигается. Идеально.

К тому времени, как она выходит из ванной, у нее остается всего сорок пять минут на подбор образа. Всю неделю она думала, что надеть, и из-за нерешительности примерила пять разных платьев.

Кудри остаются собранными в пучок на макушке, когда Гермиона надевает и снимает платья, защищенные сеточкой для волос, чтобы не растрепаться. Ей не нужно выглядеть как будто она только пришла с урока Зелий. Грейнджер не хочет надевать коктейльное платье, несмотря на цель сегодняшнего вечера. Желает выглядеть стильно, однако другие варианты ее одежды слишком формальные или деловые. Почему в ее гардеробе нет ничего подходящего для «классного ужина с бывшим врагом детства, ставшим тайным любовником и знакомым для секса, на которого хочется произвести хорошее впечатление, но не выглядеть так, будто ты слишком постаралась для этого?»

В конце концов она останавливает свой выбор на деловом платье, которое почти никогда не носит на работу, потому что оно на размер меньше, а вырез открывает вид на ключицы. Она вертится перед зеркалом, рассматривая его со всех сторон. Сейчас оно кажется странным, но для ужина вполне достаточно. Кроме того, она уверена, что будет чувствовать себя более собранной в этом платье. Отдавая предпочтение формальному гардеробу, Гермиона хочет выглядеть уверенно и серьезно. Не то чтобы она хотела создавать такое впечатление за ужином, но явно будет чувствовать себя в своей стихии.

Она выбирает один из своих любимых комплектов нижнего белья, чтобы надеть его под одежду, надеется придать себе таким образом больше уверенности. Возможно, воспоминания о том, как ей идет кружево, добавит смелости довести дело до конца.

Ее одежда ощущается как доспехи. Она надеется, что чувство интимности, которое порождает наряд, поможет успокоить нервозность в животе. Она действительно чувствует себя чуть более уверенной в этом платье.

Не ведьмой, несмело вступающей в опрометчивые отношения, а скорее той, кто использует возможности. Гермиона напоминает себе, что она могущественная колдунья и властная женщина, и что бы ни произошло сегодня вечером, этого не изменить.

Грейнджер наносит немного макияжа, больше, чем обычно на работу, но не настолько много, как для неформального выхода куда-то в город. Она редко находит время, силы или мотивацию, чтобы полностью накраситься, и не хочет давать Малфою далекие от реальности ожидания. Ему, казалось, нравилось трахаться, но он не видел ее лица. Поэтому сложно представить, как он закатит истерику из-за того, что она оделась не в соответствии с его предпочтениями.

Дыхание замедляется, когда она вспоминает их встречу в магазине. Гермиона делает успокаивающий вдох и заканчивает наносить макияж, обхватывая пальцами края раковины, пока смотрит на свое отражение в зеркале. Выглядит она хорошо. Симпатично и не вульгарно. Ничто в ее внешнем виде не говорит о том, что когда-то она была в задней комнате секс-шопа.

У нее получится.

Гермиона закрывает глаза и перебирает в уме возможные исходы этой ночи. Всегда есть шанс, что это был тщательно продуманный розыгрыш: она придет на ужин, где ее унизят и вышвырнут вон. Это было бы не самым худшим в сравнении с тем, что когда-либо случалось с ней. После победы в войне за свое право на существование она теперь почти не стыдится этого. Если Малфой попытается причинить ей вред - у нее имеется палочка и мозг.

Она справится.

Однако вероятность того, что это шутка, низкая, поэтому она переходит к другому сценарию. Не исключено, что они оба могут желать одного и того же, но испытывать отвращение к безумно сложным и дискомфортным перемещениям. Она представляет себя сидящей за бесконечно длинным, отвратительно дорогим банкетным столом, ведущей притворную светскую беседу. И оба они испытывают ужасные неудобства. Если это случится, то Грейнджер сделает все, чтобы пережить это, но, вероятно, в конечном итоге ей придется отказаться от идеи вновь переспать с Малфоем. Они слишком смущены, чтобы находиться вместе в одной комнате. Гермионе трудно представить, что секс в таком случае будет хорошим.

Однако этот исход тоже показался маловероятным, учитывая химию между ними после последней встречи. Как она надеялась, это не случайность.

В идеале у них должен быть потрясающий ужин, подшучивания друг над другом и эмоциональная связь, а потом плавный переход к интимной части.

Она надеется, что весь оставшийся вечер они проведут голыми.

Но Гермиона реалистка и понимает, что даже если все пойдет хорошо, они, вероятно, все равно будут чувствовать смущение. Нервы, незнакомый дом, присутствие эльфов, их истории и большое количество вопросов к Драко по поводу чистоты крови говорят о том, что ей будет тяжело расслабиться.

Она пытается сосредоточиться на ожидании, а не на мыслях о плохом. Его руки обхватывают талию… губы целуют внутреннюю сторону бедер… ощущение его прекрасных волос между пальцами. Вот, что ее ждёт, если она будет упертой и добьется этого.

Она красивая ведьма, достаточно взрослая и умеющая добиваться желаемого. Даже если это бессмысленно.

Она сделает это.

Гермиона отпускает раковину и открывает глаза, чтобы проверить телефон. Без пяти минут семь. Она планировала не опаздывать, чтобы у них было время на обмен любезностями и избежание повторного формального знакомства перед ужином.

Она накладывает противозачаточное заклинание — если повезет, у нее будет возможность им воспользоваться. Ощущение спокойствия приходит медленно, покалывание от заклинания смешивается с клубком нервов.

Гермиона в последний раз проверяет целостность прически и макияжа, хорошо ли сидит наряд прежде, чем переходит в гостиную. Каблуки стоят рядом с диваном. Она надевает их, чувствуя, как платье обтягивает изгибы ее тела, когда она наклоняется и застегивает тонкие бретельки на лодыжке. Туфли помогают ей чувствовать себя более сексуальной и уверенной. Ей требуется время на то, чтобы собраться с мыслями после того, как Гермиона выпрямляется.

У нее все получится.

Ровно в семь она открывает ящик, где хранилось приглашение Драко, делает глубокий вдох и активирует портключ.

***

— Что тебе нравится?

Она смотрит на еду, лежащую на столе.

— Все выглядит аппетитно.

Гермиона появилась в холле всего несколько минут назад, и он уже ждал ее там. Она не позволила этому неожиданному жесту свести на нет всю проделанную работу по успокоению нервов. Вместо этого вежливо поздоровалась с Малфоем. Он нейтрально ответил на любезность и проводил ее в столовую, где накрыт настоящий пир. Грейнджер предполагает, что он выбрал большое количество блюд, потому что не знал ее предпочтений. Продуманность этого момента, хоть и необязательная, вселяет в нее надежду, что вечер пройдет хорошо.

Теперь они сидят по разные стороны обеденного стола, оба в центре, и Гермиона понимает, что сегодня они будут обслуживать себя сами. Это не так официально, как она ожидала, но позволяет заметить отсутствие фальши. Самое необычное — длинный стол.

Мысль о том, что она находится слишком близко к Малфою, заставляет терять голову.

Он поднимает глаза, которые до этого были сосредоточены на тарелке, и ухмыляется.

— Нет, Грейнджер, я имел в виду в постели.

Она чувствует, как пылает лицо. Значит, резкий переход сразу к главному. Мерлин, а она еще даже не взяла в руки вилку.

— М-м-м… — невнятно бормочет.

Драко приподнимает одну бровь, не воодушевленный отсутствием ответа.

— Конечно, ты знаешь. Я не могу представить, что это для тебя неизученная тема.

— Ну… — начинает она, затем останавливается, поджимая губы.

Он смеется, но не ехидно.

— Ты предложила мне это. Я отказываюсь верить в то, что ты из девушек, которые не знают, чего хотят.

Гермиона молчит, будучи все еще не в состоянии говорить. Она никогда бы не подошла к нему, если бы не… ну…

Лучше не думать об этом.

Он хмурит брови и подозрительно смотрит на нее.

— Или, может быть, просто не хочешь мне говорить, — хмурый взгляд нарушает линии его прекрасных черт лица. — Я думал, весь смысл в том, что мы доверились друг другу и пообещали хранить молчание.

Она приходит в себя.

— Дело не в том, что я не хочу тебе рассказывать об этом, — медленно произносит Грейнджер. — Просто не имею опыта в подобных разговорах. Они выводят меня из себя за ужином. Я вообще не привыкла… обсуждать подобное.

Драко выглядит раздраженным, однако не из-за нее.

— Ты хочешь сказать, что твои предыдущие партнеры никогда не пытались спросить?

Это более близко к истине, хотя она не уверена, что назвала бы это именно так. Гермиона пыталась показать им, а когда это не срабатывало, хотела высказать свои желания, но из этого ничего хорошего не выходило. В основном, они были удивлены и оскорблены тем, что в их члене не заложен врожденный дар доставлять оргазм, как они предполагали.

Она смотрит в свою тарелку.

— Что-то вроде того.

— Что ж, — он хлопает в ладоши. — Я привык действовать иначе. Всегда так захватывающе обнаруживать мелочи, которые заставляют кого-то вздрагивать в процессе полового акта, но придерживаюсь мнения, что все проходит более гладко, когда мы начинаем с подготовительного этапа и обсуждения того, что нам нравится и не нравится.

Он делает короткий взмах своей палочкой, и рядом с их тарелками появляются два листка бумаги.

— Я прав, предполагая, что ты слышала о маггловских контрольных списках БДСМ?

Она кивает. Гермиона всегда считала их практичными, но сама никогда не пользовалась.

— Хорошо. — Он продолжает: — Я изменил концепцию. Перед тобой полный список сексуальных действий. Ты поймёшь, что можешь отнести каждое из них к одной из четырех категорий: страстно желаемо, комфортно, некомфортно и однозначно нет. Бумага внизу зачарована, чтобы показать действия, которые мы оба отмечаем как желанные или подходящие, а также наши предпочтения. Позже мы можем вместе прочесть оба контрольных списка полностью, чтобы установить более долгосрочные ожидания, но сегодня вечером будем пробовать только то, что есть во втором листе.

Он делает глоток вина и сверкает глазами, смотря на нее.

— Тебя это устраивает, Грейнджер?

Она прочищает горло и пытается не обращать внимания на пылающие щеки. Словно Тиндер для половых актов. Блестяще.

— Да, это звучит очень интересно.

Драко кивает.

— Хорошо. Мы можем заполнить их за ужином. Я надеюсь, ты можешь поддерживать беседу и заниматься бумажной работой.

Ну, она бы точно не приравняла это к документам, которые она просматривает на работе, однако он не ошибается.

Что-то в напряженной линии его челюсти вдруг начало забавлять, и она отвела взгляд под предлогом, что ей нужно положить еду в тарелку. Гермиона не знает, сколько сможет съесть — ее желудок сжался от волнения и предвкушения. Но блюда действительно пахнут восхитительно, к тому же это хороший способ занять руки, чтобы не начинать заполнять бумаги. Требуется несколько секунд, чтобы собрать былое гриффиндорское мужество. Потом она приступает.

Как только она наложила еду, он последовал ее примеру. Грейнджер понимает, что Драко ждал, пока она закончит, и чувствует себя неловко. Ее знания о манерах чистокровных за столом только теоретические. Однако…

— Никаких эльфов сегодня не будет? — спрашивает она. Малфой поднимает глаза, когда заканчивает накладывать.

— Нет.

Он не вдается в подробности, не желая делать ситуацию еще более неловкой, чем она уже есть в данный момент, а она не настаивает. Даже лучше, что ей не придется тратить свой вечер на продумывание способа обращения с ними. Гермиона предпочла бы притвориться, что у него их вовсе нет. Возможно, так оно и есть. Если что-то и стало понятно за последние несколько недель — она ничего не знает об этом Драко Малфое.

Повисает неловкая тишина, пока они оба пытаются придумать, как начать диалог. Она все еще не взглянула на лист, лежащий рядом.

Он крутит бокал вина в руке и, наконец, решается: — Я удивлен, что ты не работаешь в отделе регулирования магических популяций и контроля над ними. Это было первой родившейся мыслью в моей голове, когда я услышал, что ты в Министерстве. В школе всегда казалось, что ты горой стоишь за права какого-нибудь бедолаги.

Работа. Конечно. Она может говорить о работе.

— На самом деле, я довольно часто поддерживаю с ними связь, — говорит она, разрезая стейк. — Но ты прав, это не по моей части. Я работаю в отделе Межмагической коммуникации и стандартизации.

Он хмурит брови, глядя на нее через длинный стол.

— Я никогда не слышал о таком.

Гермиона кивает. Большинство людей тоже не слышали.

— Это потому, что он новый. Я начала заниматься этим всего пять лет назад, и хотя было сложно добиться каких-либо реальных изменений в Министерстве, я думаю, что мы делаем много полезного.

Хоть выражение его лица не изменилось, она может сказать, кое-что в ее словах показалось ему смешным.

— Дай угадаю, — говорит он, притворяясь, будто задумался. — Вы… издаете законы, регулирующие эффективность летучего пороха, и делаете предметы, которые можно использовать в качестве портключей.

Она закатывает глаза.

— Конечно, нет. Ты думаешь, я бы создала целый отдел, посвященный портключам?

Он фыркает.

— Понятия не имею. Возможно, вы сочли несправедливостью по отношению к носкам, что обувь чаще всего является объектом для портключа. Я не могу представить, в какое безнадежное дело ты вляпаешься в следующий раз.

Она поджимает губы и делает глоток вина. Решает ограничиться одним бокалом, чтобы быть более менее трезвой… позже.

— Попробуй еще раз.

— Ты… превращаешь маггловские кресты в магические коммуникационные зеркала, потому что не считаешься с маггловской религией и думаешь, что это забавно.

Это явно шуточная провокация. После этой фразы она смеется.

— Точно нет. Уверяю тебя, мой отдел не имеет никакого отношения к крестам.

Он нараспев произносит:

— Какой позор. Можно ведь сделать столько забавных вещей с хорошим полноразмерным крестом.

Ее щеки становятся румяными, вся кровь приливает к лицу. Она не думает, что Драко поднял бы тему пыток и распятия за ужином, так что у него, должно быть, на уме совсем иное применение этого предмета. Гермиона задается вопросом, есть ли кресты в списке, который лежит сбоку.

Малфой драматично вздыхает, откидываясь на спинку стула. Она закатывает глаза от его действия и тайком берет кусочек еды.

— Тогда я должен признать, что у меня нет идей, Грейнджер. Чем именно занимается отдел Межмагической связи и стандартизации?

Она сглатывает и делает еще один маленький глоток вина, прежде чем дает ответ.

— В основном, он включает в себя создание большего понимания и интеграции между маггловским и волшебным миром. Конечно, ничего такого, что бы нарушило Статут секретности, — заверяет Гермиона, когда видит, как расширяются его глаза, — но на протяжении веков маггловские и магические сообщества в Британии имели совершенно разные законы и существовали практически полностью обособлено, несмотря на то, что большинство волшебников присутствуют в маггловских сообществах и живут в их городах. А они оказывают огромное влияние друг на друга. Не говоря уже о количестве волшебников, которые имеют личные связи с маггловским миром. Очевидно, что изоляция не настолько всеобъемлющая, и я думаю, что двум разным сообществам давно пора стать более близкими друг другу.

Он наклоняется вперед скорее заинтригованный, а не испуганный, чего она опасалась.

— И как это выглядит на практике, без изменения или нарушения Статута секретности?

— Ну, — начинает Гермиона, вникая в суть вопроса. — Это включает многие вещи. Во-первых, предполагает гораздо более тесные отношения между министром магии и магловским премьер-министром. Я не думаю, что кому-то было выгодно, чтобы магическое сообщество держало этого человека в полном неведении, пока страна не окажется на грани войны. Я также выступала за то, чтобы некоторые высокопоставленные члены парламента имели доступ к информации о магическом мире, но до сих пор мое предложение не обрело признания. Однако дело не только в том, чтобы держать важных членов правительства магглов в курсе наших дел — магическое сообщество также может многому научиться из маггловского законодательства. Например, более разумной политике в отношении прав людей или минимальным стандартам для тюрем. Я помогаю адаптировать актуальные маггловские законы для волшебного мира, за которые будет голосовать Визенгамот, чтобы создать более согласованные правовые стандарты по всей стране. В свою очередь, министр принимает законодательство, созданное магическим сообществом, для рассмотрения в парламенте. Еще мы работаем над запуском программ, которые помогут магглорожденным адаптироваться волшебном мире, возможно, путем приобщения их семей к магии постепенно и в более раннем возрасте, а так же программ, направленных на то, чтобы волшебникам было более комфортно находиться в мире магглов. Чтобы они были полностью знакомы со страной, в которой живут.

Она делает глубокий вдох, понимая, что только что сболтнула лишнего. То, что кардинально разнится с прежними взглядами Малфоя. Гермиона не думает, что он ненавидит магглов сейчас, если вообще ненавидел, но это не значит, что ему нравится идея более тесного взаимодействия маггловского и магического сообществ.

Большой кусок пищи сдерживает ее дальнейшие слова, и она делает вид, что сосредоточена на еде.

— Похоже, ты постоянно чем-то занята, — слышит она с другого конца стола. Его тон нейтральный, и Гермиона не хочет рисковать, глядя на выражение его лица, пытаясь распознать эмоции Малфоя.

— Да, очень. — Она кивает, опуская глаза на тарелку. Как долго они уже ужинают? Кажется, прошла целая вечность. — А чем же ты занимаешься? — спрашивает из вежливости, не задумываясь.

Малфой смеется над ее словами.

— Я думал, ты уже знаешь, — он лукаво улыбается, когда Грейнджер смотрит на него, пораженная спонтанной реакцией.

Она вспоминает их последний разговор. Как он обвинял в шпионаже и ее настойчивые убеждения, что его компания имеет отношение к ее отделу. Конечно.

— Я… — начинает Гермиона, затем замолкает, не зная, что говорить дальше.

К черту все. Она уже давно поступилась своим достоинством ради этого мужчины.

— Честно говоря, я понятия не имею, — заставляет она себя признаться, взглянув на него. — Я действительно спрашивала, но, похоже, никто в Министерстве не знает и не интересуется этим. Я просто боялась признаться в том, что видела тебя в магазине, поэтому придумала предлог, чтобы поговорить с тобой. Правда, просто догадывалась о действиях твоей компании.

Что-то внутри него словно оттаивает после этих слов. Она замечает проблеск теплоты, которую слышала в его голосе в магазине. Такое чувство, что она становится ближе к человеку под оболочкой Малфоя.

Он слегка улыбается ей.

— Так получилось, что моя работа действительно может представлять интерес для вашего отдела. Как ты уже догадалась, это в основном инвестирование, мониторинг финансовых тенденций магглов и магов, но одна из наших дочерних компаний проводит исследования маггловских изобретений, которые могут быть адаптированы и использованы для коммерческого производства в магическом мире. Навигация по нестандартному патентному праву в обеих правовых системах — это проклятие моего существования. Обычно я доверяю это своему юристу.

Гермиона моргает, удивленная такими словами.

— Это правда звучит интересно.

Его плечи напрягаются.

— Мой отец управлял компанией совсем иначе, но я обнаружил, что ключом к прибыльному бизнесу является диверсификация.

Она рассеянно кивает, продолжая есть, когда Драко замечает:

— Я вижу, ты до сих пор не прикоснулась к своему контрольному списку.

В руках застывает столовый прибор, сердцебиение учащается. Точно. Контрольный список. Гермиона слишком долго игнорировала его.

— Я была голодна, — защищается она, — и кто-то расспрашивал меня о работе. Кроме того, я тоже не видела, чтобы ты прикасался к своему.

Глаза Малфоя сверкают, и в этом блеске есть что-то хищное, когда он говорит:

— Потому что я уже заполнил его.

Она сглатывает. Ну что ж.

Гермиона едва заметно делает ровный вдох, но уверена, что он это видит. Взгляд переходит на бумагу рядом, пальцы берут ручку, пока она пытается не пересекаться с его глазами. Идеально для начала.

Она смотрит на первое, что есть в списке. Трение? Нет. Она даже не знает, что именно под этим подразумевается. Глаза бегают по бумаге в понимании, насколько много пунктов в этом списке. Ладно, может быть, она оставит некоторые неотмеченными.

Но есть, конечно, и такие, в которых она абсолютно точно не хочет участвовать. Ролевая игра в животных? Нет. Контроль доступа в ванную комнату? НЕТ. Телесные наказания? Нет. Брендинг? Его тетка уже это сделала — было не сексуально. Она ставит несколько коротких пометок ручкой и ухмыляется, когда Малфой смотрит на свой лист. Он может сделать свои выводы о том, почему же бумага остается пустой.

Конечно, потом она видит «бондаж» и замирает. Это… что ж.

Она прочищает горло, отвлекаясь от анкеты. Разве он не говорил что-то о том, что можно заполнять список и болтать?

— Значит, ты проводишь много времени в маггловском Лондоне? — спрашивает она, искренне желая услышать его ответ, а также надеясь отвлечь от контрольного списка.

Она ждет, пока он даст ответ и заметит «желательно» для бондажа и «комфортно» для завязывания глаз.

— Я… провожу, — отвечает Драко немного нерешительно.

Гермиона смотрит на него, приподняв бровь. Он продолжает:

— Я посчитал нужным ознакомиться с маггловскими технологиями, чтобы разработать инвестиционную стратегию… — уверенно продолжает он.

Клетки? Нет. Катетеризация? Как это вообще работает? Пояс верности? Уборка? Нет, нет.

— …но я так же предпочитаю анонимность, — заканчивает он задумчиво. — Я обнаружил, что провожу в маггловских районах больше времени, чем ожидалось.

Обоготворение члена? Хм, пропустим. Ошейник? Это на потом. Эротические корсеты? Сейчас неактуально.

— Я заметила, ты живешь в Хэмпстеде, — подмечает она, не поднимая на него глаз, чувствуя себя обескураженной, будто олень в свете фар, наблюдающий за своей неизбежной гибелью. Только средство ее уничтожения — не тяжелая машина, несущаяся к ней со скоростью шестьдесят миль в час, а, скорее, кажущийся безобидным листок бумаги с просьбой раскрыть ее самые сокровенные сексуальные фантазии. — Это неожиданно.

— Да, ну, после войны мне захотелось сменить обстановку, — доносится его голос.

Наручники? ДА. Куннилингус? Пальцы крепче сжимают ручку, когда она вспоминает его рот на своих половых губах. Пожалуйста.

— Ты мог бы жить где угодно, — бросает она, надеясь, что слова прозвучали ровно.

Подгузники, расширители, фаллоимитаторы. Нет, нет, да.

— В континентальной части Великобритании, — поправляет он

Она наклоняет голову в сторону, признавая правоту.

Электростимуляция, клизмы, эксгибиционизм. Нет, нет, нет.

— Но все же, — настаивает она, — есть разница между парой выходов в маггловский мир и покупкой дома там, в районе самого большого города страны.

Ограничение зрительного контакта? Конечно. Минет? Ладно. Игры с огнем? Точно нет.

— На дом наложены Чары Фиделиуса, — говорит Драко. Она этого не знала, но в них определено есть смысл.

— Но все же ты покидаешь его достаточно часто, чтобы иметь любимое маггловское кафе.

Исполнение приказов? Ее бедра покалывает. ДА. Принудительное служение? Очевидно, что нет. Кляп с шариком? Да.

— Откуда ты знаешь, что это мое любимое кафе? — парирует Малфой.

Оттягивание за волосы? ДА. Игры с воском? Ладно. Унижение? Может быть.

— Ты сразу понял, что я врала, когда притворилась постоянным посетителем, а значит, так оно и есть, — выпаливает она в ответ.

Игры со льдом? ДА. Инъекция? Нет. На коленях? Конечно.

— Возможно, ты просто плохая лгунья, — протягивает Драко, и она возмущенно смотрит на него.

— Я не такая! — защищается Гермиона, но он, кажется, просто забавляется.

— Как скажешь, Грейнджер.

Она отводит взгляд от его искрящихся глаз.

Нижнее белье? ДА. Массаж? ДА. Мумификация? Нет.

— Несмотря на это, мы оба знаем, что ты хорошо знаком с маггловским Лондоном. Но зачем покупать там дом? — спрашивает она.

На секунду воцаряется тишина. Игра с сосками? ДА. Контроль оргазма? ДА. Отрицание оргазма? …да.

Он отвечает без притворства.

— Я хотел понять, что такого страшного было в магглах, что стоило вести войну. Терпеть не мог жить в поместье, поэтому выбрал место, которое напоминало бы мне о доме, но не в плохом смысле. Маггловский Лондон пугал, но вот Хэмпстед казался знакомым. Он был местом, с которого я решил начать.

Гермиона дарит ему нежную улыбку, но не позволяет себе растаять. Единственный способ пережить этот вечер целой и невредимой — держать свои эмоции под контролем.

— Я понимаю. — И затем: — Конечно, ты бы выбрал одно из самых богатых и претенциозных мест в городе.

Слабая боль. ДА. Сильная боль. Нет. Секс по телефону? Ее бы удивило, будь у него телефон. Гермиона никогда не понимала привлекательности разговоров через Камин.

— Хэмпстед для интеллектуалов, — надменно отрезает Малфой.

Хлыст для избиения? Нет. Сексуальные ритуалы? Эх. Ролевые игры? Да.

— Богатых интеллектуалов, — подчеркивает она.

— Возможно, — уклоняется он, и Гермиона поднимает глаза, видит, как он пожимает плечами.

Веревка? ДА. Ограничение чувствительности? ДА. Служить в качестве мебели? Пропускаем.

Она поджимает губы, пытаясь поддерживать обе темы разговора: ту, что между ней и Малфоем, и между ней и проклятой бумагой. Если позволит себе слишком долго зацикливаться на писанине, то может закончить диалог.

— Какие маггловские устройства в настоящее время вы разрабатываете для использования в магии? — спрашивает она, начиная со следующей страницы.

— На данный момент мы сосредоточены на устройствах связи, от простых до сложных, — констатирует он как ни в чем не бывало.

Порка, распорная перекладина, глотание спермы. Да.

— Это значит?.. — подсказывает она.

— Проще говоря, ручки и карандаши. Смешно, что всем по-прежнему приходится обмакивать перья в чернила и зачеркивать ошибки вместо того, чтобы иметь возможность их стереть, — утверждает он более решительно, чем ожидалось.

Татуировки — нет, поддразнивание — да, униформа — может быть.

— А что-то более сложное?

Словесное унижение? ДА. Вибратор? ДА. Хлестание? Нет.

— Мы изучаем способы адаптации персональных устройств связи, таких как мобильные телефоны, под нужды волшебного мира. Скорость, эффективность и конфиденциальность, которыми обладают магглы при передаче сообщений, не имеют аналогов.

Рестлинг? Конечно.

Драко прав, но …

— У волшебников есть совы и Патронусы. — Она откладывает ручку, закончив.

— Да, но ни то, ни другое не является конфиденциальным или эффективным. Сов можно перехватить, и им требуется время, чтобы добраться до нужного места. Патронусы действуют быстрее, но сообщение подслушивают все, кто находится рядом. Кроме того, большинство волшебников не могут вызвать Патронуса, и все еще возникает задержка, поскольку в экстренной ситуации требуется потратить драгоценные секунды на его сотворение. Магглы могут отправлять сообщения мгновенно и с полной конфиденциальностью.

Она и сама задумывалась об этом в течение многих лет, но другая ее сторона отказывалась отступаться и признавать это сейчас.

— Если ты считаешь текстовые сообщения личными, у тебя, должно быть, нет телевизора. — Он закатывает глаза, как будто она упускает важное, и,возможно, так оно и есть. Намеренно.

— К сожалению, — продолжает Драко, игнорируя ее, — технологию, оказывается, трудно воспроизвести с помощью магии.

Она только открыла рот, чтобы упомянуть о своем знакомстве с Протеевыми чарами, когда он указал на ее контрольный список и спросил: — Ты закончила?

Горло судорожно сжимается. Гермиона кивает, переводя взгляд с него на стол, не в состоянии смотреть ему глаза.

— Замечательно.

Драко взмахивает рукой, и ее контрольный список исчезает, оставляя только заколдованный лист под ним. Ее брови приподнимаются. Она думала, что они обсудят их более детально сейчас. Только если он уже не настроен на долгосрочное взаимодействие.

— Я отправил список к тебе домой, чтобы ты могла более подробно просмотреть его позже, имея в своем распоряжении Интернет.

Она краснеет. Ох…

Не зная, что будет дальше, просто продолжает помешивать ложкой суп.

Драко явно ждет от нее ответа.

— Ну? — спрашивает он. — Разве ты не собираешься ознакомиться с сегодняшними пунктами? — Это не сарказм, а скорее… выжидание.

Точно. Пришло время посмотреть, совпадают ли их интересы.

Она глотает пол-ложки супа, чтобы попытаться скрыть любую реакцию, которая может возникнуть, пока рядом лежит второй лист. Грейнджер надеется, что такой маневр поможет ей выглядеть собранной и в то же время беззаботной и не закончится тем, что она будет плеваться едой повсюду. Гермиона напоминает себе, что всплывут только те вещи, которые предпочли они оба, и это означает, что потенциально безумные фетиши Малфоя не будут видны.

Она переводит взгляд на бумагу.

Точнее, пытается заглянуть. Однако у тела совсем другие планы: оно не собирается скрывать реакцию, как планировалось. Вместо этого ее глаза просто прикованы к листу.

Они, конечно, оба заинтересованы в абсолютно простых половых актах. Прелюдия, проникновение, поцелуи. Это неудивительно. Было неожиданно то, что почти каждый пункт, отмеченный ею как желанный, отражен в этом списке. Либо Малфой сексуально предприимчив, и в его собственном контрольном списке отсутствуют жесткие ограничения, либо они слишком хорошо сексуально совместимы.

Гермиона краснеет, когда видит его «выражение похвалы» рядом с ее «принятие похвалы», ей приходится скрестить ноги. Это было ожидаемо, на основе первого опыта с ним, но…

Она чувствует, как румянец покрывает все лицо, когда видит совпадение в пунктах «умолять» и «заставить умолять».

Грейнджер бросает взгляд на Драко, изучающего свой список. Он имеет больше опыта в умении скрывать свои эмоции, чем она, но даже при завидном самообладании Малфой выглядит… довольным. Все признаки указывают на хорошую сексуальную совместимость.

По горлу словно прошлись наждачной бумагой — сглотнуть больно. Это будет долгая ночь. И если очень повезет, то первой из многих будущих.

Гермиона отводит взгляд от «перевозбуждения» и возвращается к своей тарелке.

Собираются ли они обсуждать это или просто будут тихо скрывать свои одинаковые желания?

Грейнджер делает глубокий вдох. Взрослые говорят о своих предпочтениях.

Она берет себя в руки и затем начинает:

— Кажется, у нас довольно много общего.

Смотрит в его пронзительные глаза.

— Действительно, — соглашается он. Она не может прочитать выражение его лица. — Забавно, как это сработало.

Просто абсолютно смешное совпадение.

Гермиона сжимает пальцы на подлокотниках кресла — ей нужно за что-то ухватиться, чтобы преодолеть ощущение дискомфорта. — Итак… — неуверенно начинает она.

— Вероятно, нам нужно поговорить о правилах, — он откидывается на спинку стула.

Точно. Правила. Чтобы ни один из них случайно не зашел на берег чужого океана травм.

— Ну, — тянет она, уверенная по крайней мере в одном. — Я, конечно, не потерплю, чтобы меня оскорбляли.

Он наклоняет голову в знак согласия.

Его черед.

— Я предпочитаю брать инициативу в свои руки, но мы могли бы обозначить другие рамки, если тебя это не устраивает.

Она отводит взгляд, не в силах смотреть ему в глаза. Отвечает:

— Нет, все… в порядке. Меня легко напугать, — продолжает она говорить дальше, — резкими и громкими звуками, грохотом, непредсказуемым поведением… У меня плохая реакция. Особенно без палочки в руке. Спонтанность и непредсказуемость в разумных пределах — это хорошо, но я не люблю непостоянность.

Однажды один из ее партнеров, зная ее интерес к бондажу, подумал, что было бы неплохо подкрасться к ней сзади и захватить, удерживая в одном положении. Закончилось это все не очень хорошо.

На лице Драко безразличие, но он выражает согласие, прежде чем перейти к следующему условию.

— Мне не нравится, когда мои партнерши оказываются в состоянии значительного дискомфорта. Если я увижу, что тебе больно, ты расстроена или вовсе не желаешь этого делать, то откажусь, даже если это просто игра.

— Хорошо, — с легкостью соглашается она. Гермиона согласна не оказывать сопротивление.

— Я… — начинает Грейнджер, но потом останавливается. Пытается продолжить: — Я должна быть в состоянии сама освободиться, если это станет необходимо. Обычно я не избегаю ограничений в движении, но мне нужно иметь возможность сделать это, если потребуется.

— Разумно. — Он отвечает ровно. Затем: — Я всегда держу свою палочку в пределах досягаемости. Если это тебя смущает…

— Нет. — быстро реагирует она. — Я сама так делаю.

Они обмениваются взглядами, полными взаимопонимания.

Наступает тишина.

— Я не люблю, когда меня оскорбляют, — наконец произносит он. — Игривость — это хорошо, исправления и указания приемлемы, но я плохо реагирую на провокации и унижения.

— Думаю, это не будет проблемой, — Гермиона слегка улыбается ему.

Наступает еще одна пауза, поскольку он, видимо, ждет, что она скажет дальше. Но Грейнджер молчит, и тогда Драко спрашивает:

— Что-нибудь еще?

Она качает головой.

— Нет… не думаю.

Так как разрешены только вещи из общего списка, она не чувствует необходимости вдаваться в подробности относительно каждого запрещенного действия.

— Стоп-слово? — задает вопрос Драко.

Она на секунду задумывается, прежде чем сказать:

— Амбридж.

Он явно пытается подавить ухмылку. Гермиона видит веселье в его глазах.

— У тебя тоже должно быть стоп-слово, — говорит она.

Малфой крутит между пальцами свой бокал с вином, все еще почти полный. Видимо, они вместе решили быть сегодня трезвыми.

— Я воспользуюсь твоим, — твердо заявляет он, и теперь наступает ее очередь скрывать улыбку. — Но у меня есть еще одно правило. Не подлежит обсуждению, — говорит Драко, отводя взгляд в сторону. Он выглядит спокойным, но линия сгиба челюсти говорит о нервозности.

— Что? — спрашивает она, уже проводя мысленную инвентаризацию того, с чем она еще готова смириться, чтобы переспать с ним. Определенно ничего противозаконного. Гермиона не уверена, готова ли она столкнуться с какими-либо жесткими приемами. И никакого оружия. Если его слова связаны с оружием, то она уходит.

— Я хочу видеть твои глаза, когда ты кончишь.

Она хмурит брови. Не уверена, что понимает его правильно.

— Хорошо? — Ее замешательство очевидно.

Драко издает смешок.

— Немного разъясню: тебе нельзя кончать, не смотря мне в глаза. Никогда.

Мурашки бегут по спине от этих слов. О, это… уже что-то значило. Она бросает на него быстрый взгляд — их глаза встречаются. Гермиона сглатывает, в горле пересыхает, когда все нервные окончания загораются огнем. Ее глаза вновь смотрят на стол. Мерлин, и это еще до секса. Трудно представить, что будет после того, когда каждый оргазм будет ассоциироваться с жидкой ртутью его взгляда.

— Почему? — она испытывает удачу.

— Если бы я хотел хорошенькую пару ног и готовую дырочку, у меня есть множество вариантов. Мне нужны твои глаза, Грейнджер. Я хочу видеть удовольствие в них, когда ты будешь задыхаться от моего члена.

Гермиона таращится на него, в сознании происходит короткое замыкание, пока она пытается осмыслить услышанное.

Очевидно, ее ответ не посчитали за согласие.

— Думаешь, ты сможешь жить с этим, Золотая Девочка? — он бросает вызов, и она отваживается еще раз взглянуть в его глаза. Несмотря на ехидство в его голосе, лицо серьезно, одна бровь приподнята.

— Я справлюсь, — хрипит она, краснеет и прочищает горло, когда понимает, насколько неуверенно это прозвучало. Он даже не прикоснулся к ней. — И это все? — осведомляется она и все еще трясется. Он кивает.

Драко смотрит на тарелку с остатками еды.

— Ты закончила?

Она отодвигает свое блюдо в знак согласия.

Его салфетка соскальзывает с колен и изящно приземляется на стол, когда он встает со стула и выпрямляется во весь рост.

— Полагаю, можем начинать.

Но Гермиона не двигается, застыв на месте. В ней смешалось много чувств: от нервозности до неудержимого возбуждения. Он обходит стол и подходит к ней.

— Можно? — спрашивает Малфой, указывая на ее стул.

Она едва заметно кивает. Он отодвигает его от стола и помогает Гермионе встать. Когда она выпрямляется, Драко кладет ее руку на сгиб своего локтя и выводит ее из комнаты. Это настолько неожиданный жест, что Гермиона на секунду забывает о переживаниях.

— Позволь мне показать тебе дом, — говорит он, вероятно, видя ее шок.

Она надеялась, что ужин даст ей возможность собраться с мыслями, но все закончилось бесконечными обдумываниями. Грейнджер блестяще умела переосмысливать даже банальные проблемы, а это было не так просто.

Они выходят в коридор, и он начинает рассказывать о своем доме.

— Справа — кухня, — говорит Драко, указывая на двойные двери. Гермиона пытается сосредоточиться на элегантной деревянной отделке, а не на ощущениях его сильной руки, обхватывающей ее ладонь. — В доме было слишком много спальных комнат, поэтому я переделал большинство из них, — она на самом деле не слушает, пытаясь настроить его на важное дело, но он вежливо продолжает экскурсию.

Она отмечает, что в коридорах нет волшебных портретов.

Несмотря на ее неспособность сосредоточиться на рассказе Малфоя об истории дома, она отмечает, что это явно более старая резиденция, которая не сильно обновлялась для современных времен. Она сомневается, что у него много бытовой техники, хотя видела ее в кладовых. Можно забрать этого человека из волшебного мира, но…

Поток мыслей прерывается, когда он останавливается перед большой, богато отделанной дверью.

— …а это моя комната. — Он заканчивает реплику.

Гермиона сглатывает.

Вероятно, она пропустила библиотеку.

Она высвобождает свое предплечье и разглаживает юбку платья, чтобы как-то занять руку и незаметно вытереть взмокшие ладони.

Драко прочищает горло.

— Стоп-слово? — спрашивает вновь.

— Амбридж. — отвечает она ровным тоном, пытаясь сосредоточиться на твердом полу, а не на акробатах, которые словно выполняют сальто в ее животе.

— Палочка? — уточняет он.

— У меня в кармане, — подтверждает Гермиона.

— Гриффиндорская храбрость? — Малфой приподнимает бровь, глядя на нее.

Она осматривает себя, делает вид, что ищет. Нервозность раздражает и в то же время укрепляет решимость пройти через это.

— Полностью присутствует, — отвечает она, дерзко глядя на него.

Он указывает на дверную ручку.

— Тогда, как будешь готова.

Гермиона сжимает пальцы вокруг металлической ручки и поворачивает. Драко следует за ней в комнату.

========== Глава 4 ==========

Комментарий к Глава 4

Гермиона и Драко наконец добираются до спальни.

— Я хочу полностью исследовать тебя, — говорит он, проводя пальцами по ее ключице и вокруг. Гермиона извивается, чувствует себя добычей, за которой охотятся. Не желает признавать, что ей это нравится.

— А я имею право высказать свое мнение? — бросает она вызов, пытаясь снова твердо стоять на ногах. Ее сердце уже начало бешено биться.

Когда они вошли в комнату, энергия изменилась, став еще более заряженной. Драко в мгновение ока превратился из отчужденного хозяина в кота. Всего минуту назад они были только знакомыми. Теперь у нее сложилось впечатление, что она стала его игрушкой, но не могла найти в себе сил, чтобы расстроиться из-за этого.

— Конечно! — говорит он, обходя ее с другой стороны и проводя пальцами вниз по руке, оставляя покалывание в местах контакта. — Ты возражаешь?

Гермиона опускает голову, не желая, чтобы он знал, как сильно влияет на нее.

— Нет, — тихо выдыхает она.

Он проводит пальцем от шеи к подбородку, наклоняя ее голову, чтобы посмотреть в глаза.

— Не желаешь продолжить? — спрашивает Драко, забавляясь.

Ее лицо краснеет. Она прикусывает язык, надеясь, что это поможет успокоиться.

— Нет, я не против — наконец, удается произнести через секунду почти ровным тоном.

— Хорошо, — выдыхает он, и внезапно его сильные руки скользят под ее кудри. Одна к шее, а другая к подбородку, удерживая голову, пока он исследует ее. Гермиона раскрывается, не в силах сопротивляться, когда ощущение его губ на ее собственных отзываются дрожью до самых кончиков пальцев ног. Она задерживает дыхание.

Драко оттесняет ее, и, хотя Гермиона знает, что сзади есть место, чувствует себя прикованной. Так вот на что похож поцелуй с Драко Малфоем. Руки поднимаются сами по себе, хватаясь за его рубашку в районе живота. Он стонет в знак признательности, и она чувствует это сквозь ткань. В то же время, как покалывает губы и что-то спускается по ее горлу, скручиваясь и сжимаясь в животе.

Его правая ладонь оставляет шею, чтобы скользнуть к пояснице, притягивая к себе и удерживая ее руки в том же положении. Левая рука Малфоя откидывает ее голову, пока он еще больше углубляет поцелуй. Все эти движения выводят из равновесия. У нее нет другого выбора, кроме как расслабиться и полностью отдаться ему. Она чувствует, что Драко — единственное, ради чего она живет.

Сквозь одурманенное сознание она убирает свои руки с его бока и следует по линии предплечий к шее. Обхватывает ее ладонями, запуская пальцы в его волосы и цепляясь за них. Он пользуется случаем, проводит рукой по ее подбородку, вниз по груди, по бедру и возвращается вверх по спине. Его хватка усиливается. Гермиона отвечает тем же. Затем он одним плавным движением расстегивает молнию платья на ее спине. Она чувствует, как ткань сползает с груди.

— Ох, — выдыхает она.

Драко посасывает изгиб ее челюсти под ухом, его сильные руки находят чувствительный участок на ее обнаженной спине. Гермиона наклоняет шею, позволяя целовать себя, а он проводит по ее позвоночнику подушечками пальцев. Она дрожит, нащупывая его плечи, цепляется за них.

Его ладони отпускают ее, чтобы зацепить пальцами вырез платья и стянуть рукава. Ей приходится наклониться вперед на цыпочках, чтобы не потерять равновесие, пошатываясь. Она ощущает прикосновение его ладони под своим локтем, затем он скользит вверх, нежно берет ее за руку, отрывая от своего плеча, чтобы до конца снять ткань. Драко кладет ее левую кисть на свое плечо, а потом проделывает то же самое с правой.

В один миг ее обтягивающее платье спадает до талии, обнажая черный кружевной бюстгальтер.

— Красиво, — ухмыляется он, проводя пальцем по ремешку. Ее соски твердеют под его пристальным взглядом. Он переводит взгляд на ее лицо. — Это для меня?

Мерлин, он дико раздражает.

— Нет, — возражает Гермиона. — Это для другого волшебника, с которым я планировала трахнуться сегодня вечером.

Он прижимается своим лбом к ее, все еще ухмыляясь.

— Тогда его потеря — моя находка.

Ноги отрываются от пола, когда он поднимает Гермиону, чтобы уложить на кровать. Она вскрикивает, не ожидая этого действия, и цепляется за Драко, который хитро посмеивается, нависая над ней. Ее спина касается покрывала. Оно кажется шелковистым под ее обнаженной кожей, и Грейнджер гадает, хватит ли у нее сил, чтобы удержаться в этом положении, зацепившись за него руками.

Он встает на колени и начинает стягивать юбку, материал плавно скользит по бедрам. Прежде чем осознает, что происходит, она уже оказывается в одном нижнем белье, чулках и туфлях на каблуке. Платье валяется где-то в другом конце комнаты. Все это происходило очень быстро. Разве они только недавно не вошли в его комнату?

Драко жадно окидывает взглядом ее тело, затем начинает наклоняться. Она кладет руку ему на грудь, останавливая, приподнимаясь на локте.

— Мне нужна минутка, — она уже задыхается. Этот мужчина точно убьет ее.

— Хорошо, — с легкостью отвечает он, опускаясь на пятки. — Тебе нужна отдельная комната?

Черт возьми, разве это не сексуально, что он так быстро предлагает ей приватное место? Другие ее партнеры всегда уговаривали преодолеть дискомфорт.

— Нет, — успокаивает она его. — Мне просто нужно отдышаться.

— Не торопись, — отвечает он, отводя взгляд в угол комнаты. Учили ли этому на уроках чистокровного этикета, или это догадки самого Драко?

Она ловит себя на том, что рассматривает выпуклость на его брюках и, краснея, закрывает глаза. Она должна ответить ему таким же вниманием.

Гермиона откидывает голову на матрас, слыша скрип кровати в ответ. Прижимает ладони к глазам, делает несколько глубоких вдохов, пытаясь забыть о невероятном мужчине перед ней. У нее получится это сделать. Всего лишь секс с самым потрясающим человеком, которого она когда-либо встречала. Она сама попросила его об этом. Драко не знает, что это не первый половой акт с ней. И уже не узнает.

Она выдерживает еще одну паузу, а затем говорит:

— Все.

— Точно? — спрашивает он.

— Я готова, — Гермиона убирает руки от лица.

— Ты уверена? — он переспрашивает, не сводя с нее глаз, когда она чувствует прикосновение его руки к ее лодыжке, словно параллель с первой встречей.

— Да.

Она говорит четко. Его глаза загораются.

У нее есть секунда, чтобы задуматься, смогут ли они снова настроиться на нужный лад, прежде чем его руки оказываются на бедрах, медленно снимая первый чулок. Он целует каждый обнаженный участок, не торопясь. Ее пальцы сжимаются в туфлях.

— Ты хочешь начать с этого? — спрашивает она, пытаясь не ерзать от пульсации в теле, которая пронзает от прикосновений.

— Грейнджер, что тебе было непонятно в слове «исследовать»? — говорит он в кожу под коленом.

— Нет, я просто… — начинает она, не зная, как закончить предложение, когда слышит:

— Тихо.

Он предупреждающе щиплет ее за внешнюю часть икры. Это ощущение отдается дрожью во всем теле.

Она замолкает. Драко продолжает осыпать поцелуями внутреннюю сторону икры, его губы легко касаются кожи, когда он добирается до ее лодыжки, поднимает ступню и отводит колено назад, двигая ею, как куклой. Приподнимает, якобы для того, чтобы лучше дотянуться до застежки ремешка на внутренней стороне, но он даже не пытается скрыть ухмылку, расстегивая ее и грациозно стягивая туфлю с правой ноги.

Гермиона заставляет себя не краснеть от того, насколько она открыта и уязвима. Она ощущает прохладный воздух комнаты в изгибах тела, и это вынуждает ее чувствовать себя выставленной напоказ. После одного плавного движения чулок так же исчезает. Драко наклоняется, чтобы отложить одежду и обувь в изножье кровати. Когда он возвращается в прежнее положение, то начинает пощипывать кожу прямо над лодыжкой, потом его пальцы скользят под ленту другого чулка.

Он уделяет много внимания и левой, и правой ноге, его поцелуи легкие, как перышко, но поддразнивающие. Ощущение мягкой ткани чулок, скользящей по бедрам, делает ее кожу сверхчувствительной. Кажется, что этот процесс нужен только для того, чтобы прикоснуться к каждому нервному окончанию на ее теле. Гермиона чувствует все, что дотрагивается до кожи: оголяющее кружево нижнего белья, натянутое на бедре, прикосновения волос к плечам, зубчатый край ленты бюстгальтера, доходящий до талии — тонкая и текстурная ткань прикрывает грудь. Она слышит свое дыхание: неровное, поверхностное, тихое, когда Драко задевает особенно чувствительное место. Пальцы сгибаются на прохладном покрывале.

Драко окидывает взглядом обнаженные ноги, которые широко разведены. Гермиона беспокойно ерзает. Мог ли он узнать ее по ногам? Возможно ли это вообще? Но затем он продвигается вверх по кровати, ладони скользят по голеням Гермионы, потом по бедрам. И хватают за задницу. Он удерживает ее на месте, пока наклоняется, чтобы засосать синяк на бедре. Ее живот сжимается от такого неожиданного действия. Она задерживает дыхание.

Когда Драко заканчивает, то прокладывает свой путь от бедра до пресса, прежде чем пройти языком по линии живота. Его руки держат ее бока, когда он оказывается лицом у груди.

— Привет, — говорит он, глядя прямо на них.

Она тут же приходит в недоумение.

— Ты только что поздоровался с моими сиськами? — спрашивает Грейнджер.

Он не удивляется.

— Ну мне показалось, что они достойны приветствия.

Драко обхватывает ленту на поясе и следует по линии спины. Она не тратит много времени на размышления о его больших руках, которые полностью стиснули ее талию. Он останавливается, ощущая лоскуты на спине, проводит по позвоночнику в поисках застежки. Уверенное трение пальцев по ее телу — приятность после дразнящих прикосновений. Гермиона откидывает голову назад и закрывает глаза, расслабляясь в этом ощущении. Однако несколько мгновений спустя Драко в замешательстве отстраняется, и она открывает глаза, обнаруживая, что мужчина смотрит на ее грудь, как на математическую задачу. Она не может сдержать смешка. До сих пор Гермиона позволяла ему руководить, но не может не подтолкнуть в нужном направлении.

— Здесь застежка спереди, — сообщает она ему, весело поджимая губы.

Он фыркает, притворяясь, что уже знал об этом, растягивая слова:

— Очевидно, — и быстро находит застежку.

Когда он справляется с задачей, груди высвобождаются из сковывающей одежды. Не в силах остановиться, Драко немедленно берет один из ее сосков в рот и посасывает, отчего перехватывает дыхание, пока он перекатывает их между языком и небом. Пятки Гермионы впиваются в матрас, тело приподнимается навстречу. Он отпускает ее сосок, дует на него, из-за чего Гермиона беспокойно ерзает под ним.

— Перестань извиваться, — твердо говорит Малфой, хватая ее за талию, чтобы удержать на месте.

— А ты прекрати дразнить, — жалобно парирует она.

— Нет, — отказывается он, переходя к другому соску. В этот раз, когда он посасывает, Гермиона запускает свою руку в платиновые волосы и сжимает их, задыхаясь.

— Дра-ако, — на этот раз она скулит, требовательно и раздраженно, когда его нежное дыхание ощущается на соске. Она пытается потянуть его за волосы, чтобы приблизить рот к своим губам, надеясь придать накала. Он не поддается, посылая укоризненный взгляд.

— Мне было любопытно узнать, как бы ты выглядела голой, когда мы еще учились в школе. Побалуй меня.

Она рычит, и он прикрывает ее рот рукой, пока его пальцы сжимают один из чувствительных бугорков.

— Такая нетерпеливая, — упрекает Драко, передвигаясь, чтобы ущипнуть Гермиону за талию, пока она извивается под ним.

Затем он рассматривает ее, отстраняясь немного назад, на расстоянии между ними. Смотрит на ее лицо.

— Как твоя беспалочковая магия? — спрашивает он и помогает ей открыть рот, чтобы она могла ответить.

— Превосходно.

Она напрягается. Ожидал ли он чего-то другого?

— Хорошо.

Он ухмыляется и отрывается от нее. Грейнджер издает звук недовольства. Это прямо противоположно тому, чего она ждала.

Гермиона начинает приподниматься на локтях, но он останавливает ее.

— Останься, — командует он, проходя через комнату. — Я еще не закончил с тобой.

Пальцы на ногах поджимаются, когда его слова доходят до нее.

— Что будет? — спрашивает она тихо, уже собираясь полностью растаять в его руках.

— Узнаешь, — говорит он, открывая богато украшенный сундук, стоящий у стены, чтобы вытащить маленький зеленый сверток. Драко приподнимает бровь и оборачивается, чтобы поймать ее пристальный взгляд.

Он закрывает крышку и возвращается к ней. Дыхание перехватывает, когда Гермиона узнает сверток в его руках. Веревка. Она пытается найти и проглотить слюну, но во рту пересохло.

Когда Драко приближается к кровати, ставит колено на матрас и приподнимает веревку, Гермиона вдруг резко осознает, что на ней нет ничего кроме маленького, тонкого лоскута кружева, в то время как Малфой все еще полностью одет. Рот приоткрывается, когда она задумывается об ощущении веревки на своем теле, выдох звучит громко в тишине.

Она кивает, один раз. Он устраивается над ней, колени по обе стороны от туловища, и снимает бретельки лифчика с рук. Как только он вытаскивает вещь из-под нее и бросает через всю комнату, то сразу хватает обе руки, соединяя вместе. Другой рукой он поднимает веревку и начинает обматывать ее запястья.

Гермиона ощущает его присутствие, ткань брюк натянута и трется о ее бедра, накачанный торс находится в нескольких дюймах от лица, жилистые предплечья касаются ее рук, пока он разбирается с веревкой. У Гермионы текут слюни, когда Драко наклоняется вперед, чтобы привязать ее к изголовью кровати, — его бедра оказываются на уровне глаз. Она с жадностью рассматривает его выпуклость в брюках.

Потом Малфой отодвигается и шире расставляет колени, дергая за веревку и смотря на выражение ее лица. Когда он не видит ничего, кроме ее остекленевших глаз и неконтролируемой похоти, появляется выражение удовлетворенности.

Малфой с надменным видом садится на пятки, прижимаясь задницей к ее животу, и начинает расстегивать рубашку.

— Наслаждаешься видом, Грейнджер? — самодовольно спрашивает он, пока ее взгляд следит за каждым дюймом его обнаженной кожи.

Она пытается заставить свой мозг работать.

— Может быть, а может и нет, — говорит Гермиона. — Может быть, я просто податливая наблюдательница.

Это звучит неубедительно даже для ее ушей, но она концентрируется на том, как он расстегивает манжеты.

Драко высвобождается из рубашки, и Гермиона восхищается линиями его торса. Ее запястья натягивают веревку — она двигается, чтобы провести руками по его животу — издает разочарованный звук от осознания того, что больше не может прикасаться к нему.

Он хватает ее за подбородок, заставляя посмотреть в глаза.

— Если веревки будут слишком мешать, — серьезно говорит он, — убери их.

— Хорошо, — выдыхает она.

Драко наклоняется, чтобы поцеловать, запуская пальцы в кудри. Все ее тело сразу поддается на прикосновения. Она стонет ему в рот, возбуждаясь от ощущения его обнаженной кожи. Прижимается к нему, и он смеется в ответ на поцелуй.

— Нетерпеливая маленькая девочка, не так ли?

Его слова еще больше возбуждают. Она пытается обхватить его ногой.

Малфой перестает целовать ее и отпускает волосы.

— Я же говорил тебе быть терпеливой, — шепчет он ей на ухо, затем проводит большими пальцами по ее соскам.

Она пытается фыркнуть, но получается хрипло и глухо, потому что он посасывает ее шею.

Кажется, он хочет покрыть поцелуями каждый дюйм ее горла. Гермиона откидывает голову назад, наслаждаясь жаром его губ и мягким скрежетом зубов, вздрагивая, когда он легонько проводит кончиками пальцев вверх и вниз по покрасневшей коже. Она чувствует себя уязвимой — почему-то это волнует, а не пугает.

Он движется вниз, возобновляет дразнящие поцелуи, скользя по ее ключице. Малфой пользуется случаем, чтобы слегка прикусить место в изгибе шеи, одновременно дергая за соски. Держит ее в напряжении. В этом нет надобности, так как она чувствует себя безумно возбужденной.

Нижнее белье уже мокрое от его внимания, и Гермиона хочет ускорить процесс.

— Драко, — вздыхает она, выгибая шею, когда он проводит носом по всей ее длине.

— Да? — отвечает он, рассеяно обводя одну ареолу и потирая большим пальцем синяк, который он ранее сделал на ее бедре.

— Прикоснись ко мне, — приказывает Гермиона, дергая запястьями веревку, чтобы подчеркнуть свою настойчивость.

— Я прикасаюсь к тебе, — говорит он раздражающе самодовольно. Легонько поглаживает ее чувствительные предплечья, которые связаны над головой. Она извивается, пытаясь избавится от щекочущего и захватывающего ощущения. — Видишь?

— Не так, — ворчит она.

— О? — Говорит он, изображая невинность. — Значит, нужно вот так? — Малфой скользит вниз по кровати, покрывая поцелуями ее торс вверх и вниз.

Ей требуется время, чтобы восстановить дыхание.

— Нет, — говорит она на выдохе. — Ты знаешь, чего я хочу.

— Правда? — спрашивает он, просовывая руку под ее тело, чтобы обхватить поясницу и выгнуть Гермиону дугой. Прикосновение заставляет замереть, но комфорт быстро пропадает из-за искр от того, что он покусывает нижнюю часть живота. — Я не уверен, что понимаю твои желания.

Ей требуется минута, чтобы сформулировать ответ — мозг отключен полностью из-за его прикосновений, ласк, пощипываний и укусов. В конце концов, все, что она может сказать — это «Драко» слишком желанно.

— Позволь мне открыть тебе секрет, — говорит он, пока один палец проскальзывает под кружевные трусики всего на сантиметр. Он нежно дует на кожу прямо под ее пупком, вызывая тонны мурашек. — Хорошие девочки говорят о своих желаниях.

Она извивается и скулит, но его ладони хватают ее за голени, прижимая к кровати. Гермиона пытается вырваться из своих оков, развести ноги, но он сильнее, и все к чему это приводит — разочарование.

— Ты хорошая девочка, Гермиона? — спрашивает он, потирая кожу под руками.

Она прикусывает губу, обдумывая, прежде чем кивнуть.

— Тогда используй слова, — говорит он ей, ослабляя хватку, когда понимает, что она перестала извиваться.

— Пожалуйста, — говорит Грейнджер.

— Пожалуйста что? — спрашивает Драко, не удовлетворенный ответом. Скользит вверх по внутренней стороне бедра. Ее дыхание прерывается.

— Ты мне нужен, — произносит она.

— Не очень понятно, — отстраняется он, отпуская ее.

Она изумленно смотрит на него.

— Драко!

— Хм-м-м? — Спрашивает он, обхватывая губами один из ее сосков. Она раздвигает ноги, пытаясь подтолкнуть его к желанному месту. Малфой умело игнорирует это.

— Посмотри, какие красивые и красные твои соски, — воркует он, крепко сжимая их. Она выгибается, чтобы ослабить давление, на что он ухмыляется.

Внезапно он подскакивает, прижимается своим лбом к ее и, схватив за волосы, сильно тянет. Гермиона издает тихий звук, словно она загнана в клетку его телом.

— Может быть, — говорит он, — если ты будешь вести себя очень хорошо и скажешь мне конкретно, чего ты хочешь, я дам тебе это.

Она тяжело дышит. Драко отпускает ее волосы, массируя голову там, где тянул.

— Как думаешь, у тебя получится, милая?

Она кивает, слегка дрожа от переизбытка адреналина.

— Тогда я тебя слушаю.

Гермиона прерывисто вздыхает.

— Я хочу, чтобы ты был… внутри меня, — шепчет она.

— Какая часть меня? — спрашивает Драко.

— Любая… пожалуйста! — Она соприкасается бедрами, ищет трения и наслаждения. Возбужденная больше, чем когда-либо в ее жизни.

Он утыкается носом в ее подбородок, успокаивающе поглаживая снизу вверх.

— Ты желаешь, чтобы мой член вошел в твою великолепную киску? — шепчет он ей на ухо.

Она отчаянно кивает, дергая ногами при мысли об этом. В мгновение ока его рука оказывается на бедре, удерживая на месте.

— А что насчет моих пальцев, м?

— Да, — выдыхает она, прижимаясь к нему, к его теплу, комфорту. Ей нужно хоть что-нибудь ощутить.

— Это все, чего ты хочешь? — спрашивает Малфой, отстраняясь назад для того, чтобы взглянуть ей в глаза.

Она отрицательно качает головой. Он поднимает бровь.

— Тогда что же еще?

— Мой… — Грейнджер сглатывает. — Мой клитор. Я хочу чувствовать на нем твои пальцы. Твой рот.

Он откидывает ее волосы назад, проводит рукой по щеке. Гермиона тянется навстречу его прикосновениям.

— Ты определенно течешь из-за меня, не правда ли?

Она стонет, снова кивая.

— Держу пари, твой бедный клитор просто ноет от недостатка ласк. Ведь так?

— Да, — выдыхает она, чувствуя, как веревки впиваются в кожу, когда она двигает запястьями.

— М-м-м, — урчит он, слишком довольный. — Спасибо, что рассказала мне об этом.

А потом Драко отстраняется.

Она безумно огорчается, будучи почти на грани слез, и он смеется над этим.

— Успокойся, милая.

Гермиона делает глубокий вдох, нуждающаяся и перевозбужденная, а он успокаивающе поглаживает ладонью по всей ноге.

— Я все еще наполовину одет, мне просто нужно снять брюки. Сделай пока глубокий вдох, хорошо?

Она следует его указаниям — ее грудь расслабляется.

— Ну вот и все, — говорит он, скидывая брюки и присоединяясь к ней в постели. — Я здесь.

Следующий ее вдох более спокойный, но все еще прерывистый.

— Все хорошо, — говорит он ей. — Я собираюсь дать моей хорошенькой девочке то, что в чем она так нуждается.

Она кивает, наклоняет голову, чтобы опереться на свою руку, пока Драко проводит ладонями от кончиков пальцев до бедер. Обхватывает нижнее белье и, наконец, стягивает обрывок кружева вниз, снимая его полностью. Прохладный воздух касается голой кожи — Гермиона всхлипывает.

— Они промокли насквозь, — говорит ей Драко. — Мои пальцы невероятно влажные только от одного прикосновения.

Она краснеет и смущенно опускает голову.

— Не прячься, — утешает Малфой. — Ты была такой хорошей девочкой. На самом деле, — обхватывает руками ее колени, — я думаю, ты заслуживаешь награду. Раздвинь ноги. — приказывает он.

Она подчиняется, в отчаянии подтягивая колени к себе и напрягая бедра.

Он нежно проводит пальцем по одной из половых губ.

— Превосходно.

Гермиона прерывисто дышит, сгибая пальцы ног, но пытается оставаться неподвижной.

Он проводит пальцем по ее складочкам — слышится мокрый звук. Она чувствует, как лицо горит, а соски отзываются и набухают.

Драко засовывает палец в рот, его глаза блестят, когда он пробует ее на вкус.

— М-м-м, — стонет довольный.

Она настолько сосредоточена на его лице, что вздрагивает от неожиданности, когда чувствует, как два длинных пальца погружаются в нее. Дыхание прерывается, руки вытягиваются — веревка на запястьях впивается в кожу.

— Вот так, — произносит он, оценивая ее реакцию. — Черт, ты потрясающая. Такая мокрая для меня. Уверен, ты будешь абсолютно неистово сжиматься вокруг моего члена.

В ответ стенки непроизвольно зажимают его пальцы. Воздух полностью покидает легкие.

Драко замирает внутри и смотрит на нее, ухмыляясь, прежде чем продолжить говорить.

— Ты уже на грани, не так ли? Просто от того, что связана обнаженной подо мной. Тебе явно нравится быть полностью в моей власти. Кто знал, что закоренелая зануда и главная любительница книг Хогвартса будет такой распутной и уязвимой?

Она сильнее дергает за веревки. У нее пока более-менее функционирует мозг, чтобы помнить о том, что веревки она может снять в любой момент, если действительно захочет. Несмотря на напряжение, она убеждена, что справится с этими ощущениями, когда полностью сконцентрируется на них. Как бы ни была огорчена его играми, она одновременно наслаждается восхитительными пытками.

— Ты со всеми такая? — спрашивает Малфой, медленно раздвигая пальцы внутри, растягивая ее. — Или только из-за меня становишься настолько податливой?

Живот скручивается от смущения, и она задыхается, покачивая бедрами, насаживаясь на его пальцы, нуждаясь в большем. Трение клитора или движение внутри нее — что угодно.

Он легонько ударяет ее по внутренней стороне бедра, из-за чего она вздрагивает.

— Это не риторический вопрос, — заявляет он надменно, нисколько не шокированный.

— Ты, — на выдохе произносит она, будучи едва в состоянии нормально дышать. — Только с тобой.

В ответ он сжимает пальцы внутри нее. Она стонет, когда Драко находит ту самую приятную точку.

— Пожалуйста, — умоляет она, отчаянно нуждаясь в разрядке. — Пожалуйста, пожалуйста, ты же обещал.

Он начинает потирать внутреннюю стенку. Гермиона двигает бедрами навстречу, молча прося о большем.

— Я держу свое слово, — соглашается Малфой, прежде чем провести большим пальцем по клитору.

Такое чувство, что он только что коснулся обнаженного нерва — каждый дюйм загорается огнем, она начинает извиваться. Тело не может решить, отстраниться или приблизиться как можно больше.

Он улыбается ее реакции, а потом целует в колено. Быстро накладывает чары липкости на ее пятки и хватает за бедро, удерживая на одном месте, толкается своими пальцами глубже. С каждым ударом узел в животе завязывается — она чувствует себя натянутой до предела пружиной.

— Смотри на меня, Гермиона, — напоминает Малфой.

Она издает громкий стон, пальцы тянутся к веревке, ища, за что бы зацепиться.

Затем, пока Грейнджер смотрит, Драко, не сводя с нее глаз, наклоняется и засасывает клитор в рот.

Она кричит под его пристальным взглядом, каждый мускул тела напрягается, пока Гермиона разбивается на тысячу осколков. Ее влагалище с силой сжимает его пальцы, и на секунду воздух полностью покидает легкие — так быстро и сильно пульсирует все в ее организме.

Грейнджер не знает, сколько прошло времени, пока оргазм утих, чувствует только то, что пальцы продолжают толкаться в быстром темпе, который сбил бы ее с ног, если бы она стояла. Гермиона хнычет, стонет и содрогается, совершенно неспособная контролировать свою реакцию, потому что Драко отказывается прекращать пытки. Смутно она понимает, что инстинктивно пытается оттолкнуть его, чтобы избавиться от этих ощущений. Радуется от того, что он догадался заклинанием липкости закрепить ее пятки в неподвижности.

Она дергается, задыхается и дрожит, испытывая новый оргазм, и когда он заканчивается, откидывается на кровать, неспособная двигаться, за исключением ежесекундных вздрагиваний.

Гермиона просто пытается собрать воедино остатки своего разума, чтобы избавиться от веревок, но Драко опережает, отрываясь от влажных складок. Он кладет руку на бечевку — та исчезает, освобожденные руки падают на матрас. Она смотрит в потолок, мысли путаются. Не может собрать волю в кулак и пошевелить хотя бы одним мускулом.

Грейнджер скорее ощущает, чем замечает, как он встает с кровати и через несколько мгновений возвращается, склоняясь над ней с маленькой бадьей в руке.

— Все в порядке? — спрашивает Драко с беспокойством, и единственное, что она может сделать — простонать в ответ.

Он, кажется, вполне этим доволен. Снова перелезает через нее, берет и массирует запястье, втирая субстанцию, немного похожую на лосьон. Сначала она тихо шипит, потому что чувствуется холод на обожженных веревкой участках кожи, но потом этот звук превращается в довольное урчание, когда лосьон впитывается и успокаивает. Глаза закрываются, пока Гермиона безмятежно расслабляется.

— Ты была потрясающей, — говорит он в ответ, она счастливо вздыхает. Чувствует себя блаженно — полностью выжатой и отстраненной. Ощущение того, как твердые пальцы Драко осторожно проводят круги по ее запястьям и предплечьям, успокаивает, и она позволяет себе ненадолго растаять.

Как только Малфой полностью доволен состоянием ее рук, он осторожно кладет их обратно на простыню, чувствуя приятное тепло и покалывание в ладонях, которые успокаивают, а не возбуждают. Гермиона слышит, как двигается матрас, когда он встает на ноги и спрашивает:

— Ты сможешьперевернуться для меня?

Мысль о том, чтобы пошевелиться, не воодушевляет. Гермиона издает недовольный звук, означающий желание остаться в прежнем положении.

— Ладно, — в его голосе слышится веселье, — не соблаговолит ли Ее высочество позволить мне развернуть ее?

Это звучит более приемлемо, потому что ей самой не придется ничего делать, поэтому она соглашается. Чувствует движение его пальцев под собой, пока он пытается перекатить ее на бок, хотя это явно требует больших усилий, чем он ожидал, потому что она вообще не собирается двигаться. Гермиона не чувствует себя ни капельки виноватой из-за этого. Он сам довел ее до такого состояния и должен справиться с ее полным нежеланием участвовать в этом.

В конце концов, ее перемещение на живот больше напоминает неуклюжий переворот, чем какое-то движение, поскольку конечности все еще ощущаются свинцовыми, но является предпочтительной альтернативой их использованию.

Как только она оказывается лежащей на животе, Драко осторожно перекладывает ее голову на подушку — и это более приятная поза, чем быть вдавленной в одеяло, — вытаскивает свои руки из-под ее тела. Затем чудесный крем вновь вступает в дело, на этот раз Драко втирает его в плечи. Должно быть, это что-то магическое — она не может представить, чтобы Малфой покупал маггловский лосьон. Он все равно не будет так эффективно успокаивать и расслаблять ее мышцы, и она начинает подумывать о том, чтобы спросить, где он его взял.

Какие бы движения он ни делал своими ладонями — это превосходно. Гермиона позволяет себе погружаться в осознание и расслабиться, пока он устраняет болезненные ощущения растяжения в ее мышцах. Она немного похожа на хлебное тесто, бесформенное и податливое, которое вот-вот замесят.

Он еще пару минут массирует ее плечи, а потом переходит на спину, прокладывая путь вниз. Драко Малфой гораздо более тактильный, чем она думала. Для человека, который считал ее грязной, он, кажется, одержим желанием прикоснуться к ней. Гермиона задается вопросом, насколько часто он физически сближается с другими людьми. Его семья никогда не отличалась особой привязанностью, и она сомневается, что после войны что-либо изменилось. Она мало что знает о его друзьях, но чистокровные в целом, похоже, не очень любят обниматься. Какой бы приятной ни была их встреча в секс-шопе, по сути она немного странная и отдаленная. А если он не ходил на свидания? Что ж. Это объясняло его предпочтения любых ласковых прикосновений.

Внезапно ее сердце начинает болеть за этого волшебника, добровольно изолированного от магического мира и все еще нерешительного незнакомца в маггловском. Он прекрасно справлялся, но вот Гермиона с трудом могла представить свою жизнь без еженедельных ужинов с Поттерами, обедов с Луной и приятного ощущения от присутствия Живоглота дома по возвращении с работы. Грейнджер думала, что это она одинока, но теперь готова была поспорить на что угодно — за неделю она получила намного больше смеха и радости, чем он за весь год. Была удивлена, когда Драко согласился на ее предложение, но, возможно, ей не следовало просить его об этом. Наверное, какие-либо счастливые отношения для него редки.

К тому времени, как Драко доходит до поясницы, она уже чувствует себя гораздо лучше, мозг медленно восстанавливается, пока Гермиона продолжает размышлять о его эмоциональном состоянии. Она пробует пошевелить пальцами ног — это не похоже на магию. Возможно, крем, который Драко постоянно втирает ей в тело, обладает каким-то эффектом восстановления энергии.

Она делает глубокий вдох и медленно выдыхает, чтобы проверить ощущения в своем организме. Удивительно, но Гермиона чувствует себя нормально. Расслабленно и все же менее похожей на желе.

Все еще с закрытыми глазами спрашивает:

— Где ты взял этот лосьон? — она счастливо стонет, когда его пальцы ослабляют тугие узлы мышц.

— Значит, Грейнджер вернулась? — он отвечает, не прекращая работать руками. Она не знает, что сказать, но Драко продолжает: — Отвечая на твой вопрос, я его не покупал, а сварил сам.

— А как? — спрашивает Гермиона, не знакомая ни с одним зельем, имеющим такой прекрасный освежающий эффект.

— Это лосьон моего собственного изобретения — я еще не дал ему названия. Однако могу дать тебе рецепт, если захочешь, — мягко говорит Малфой, заканчивая со спиной и пропуская задницу, чтобы начать разминать верхнюю часть бедер. Она не осознавала, насколько сильно напряжены ее ноги, пока он не положил на них ладони и не начал массировать стянутые мышцы.

Ее глаза широко раскрываются после этого заявления и от такой щедрости.

— Да, пожалуйста, — просит, довольная представляя, как будет втирать смесь в кожу после напряженного рабочего дня. Это, безусловно, облегчило бы напряженную неделю.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он, хоть и старается говорить нейтрально, Гермиона слышит нотки беспокойства в голосе.

— Прекрасно, — успокаивает она его, слегка потягиваясь, пока тело возвращается в привычное состояние. — У тебя замечательные руки.

— Мне уже это говорили, — дразнит Драко, пока она пытается не раскраснеться.

В том, как он прикасается к ней, нет никакой пошлости, но преданность Малфоя ее спокойствию и ощущение сильных рук начинают пробуждать, казалось бы, ее ненасытный аппетит к нему. Если он одержим желанием прикоснуться к ней, то она тем, как он помогает ей чувствовать себя — живой и расслабленной.

Его большие пальцы впиваются в мускулы бедер, а когда незаметно касаются места под ягодицами, дрожь удовольствия пробегает по ней. Но Драко продолжает разминать ее конечности так же активно, и нельзя сказать, что он пытается вывести ее из строя. И это очень обидно. Потому что она вполне готова к этому.

Мужские пальцы спускаются к середине талии — она счастливо стонет, когда он находит мышцу и трет, снимая напряжение, которое она даже не чувствовала. Гермиона задается вопросом, изучал ли он когда-нибудь анатомию, потому что четкость движений невероятна.

К тому времени, как он растирает кожу под её коленом, начинает накапливаться энергия. В его объятиях она чувствует себя малышкой — и это невероятно волнующе. Его прикосновения хоть и успокаивающие, но распаляют возбуждение. Она сопротивляется желанию потереть ляжки друг о друга, чувствуя, что снова становится мокрой.

Драко, по-видимому, не обращает на это никакого внимания, спокойно переходя к массажу икр. Все, о чем она может думать, пока он трет и растягивает мышцы, это то, как сильно она хочет, чтобы он навис над ней, придавил своим телом и толкался в нее, пока она извивалась. Гермиона внезапно чувствует себя опустошенной, такой отрешенной. Она хочет ощутить его вес, обнаженную кожу, которая создает трение с голым телом. Хочет почувствовать, каково это — быть прижатой к его груди, когда между ними не остается расстояния.

Он добирается к лодыжкам и продолжает массировать кожу широкими кругами, пока Грейнджер цепляется пальцами за одеяло и пытается быть терпеливой. Как только Драко закончит, она сможет сделать свой ход.

Однако вместо того, чтобы отпустить, добравшись до конца, он хватает ее за ступни и крепко упирается своими ногами в кровать, берет за пятки, чтобы растянуть мышцы поясницы. Гермиона больше не чувствует боли, а ощущает теплоту, но медленное трение под кожей все еще неимоверное. Это говорит о том, что ее мышцы готовы ко второму раунду.

Драко манипулирует ее телом, словно оно всецело принадлежит ему: обхватывает ее лодыжки, чтобы во второй раз проверить, не повредило ли им напряжение от заклинания липкости, затем надавливает на ее пятки для опоры, одновременно тянет за верхнюю часть ног, чтобы растянуть сустав. Когда он заканчивает действие с обеими конечностями, то кладет их на матрас и останавливается, оценивая проделанную работу. Ее мозг кипит от будущих планов относительно его тела. Гермиона задается вопросом, понял ли он это.

— Уже закончил? — спрашивает она, притворяясь сонной, и надеется, что расслабиться получилось правдоподобно.

— Что-то болит? — спрашивает он, сразу же опомнившись, потирая пальцами ее руки и спину, проверяя, нет ли синяков или раздражения.

— Не-е-е-ет, — протягивает Гермиона, — но ты пропустил одно место.

Оглядывается на него через плечо и видит, что он сдвинул брови в непонимании, пытаясь вспомнить, какие мышцы мог пропустить. Она решает ему помочь.

Гермиона подтягивает колени под себя, приподнимается на локтях и виляет задницей перед его лицом.

На секунду наступает тишина, прежде чем он тут же набрасывается на нее, рычит и хватает за лицо, плавно переходя от целителя к собственнику. Она чувствует, как ухмылка появляется на ее губах, пока мурлычет от счастья.

— Львица снова вышла поиграть? — спрашивает Драко, теперь его руки сильно впиваются в ее кожу, а не ласкают, как несколько минут назад.

— Может быть, — говорит она застенчиво, поворачивая голову, чтобы он заметил дерзкое выражение лица.

А потом она переворачивается на спину, когда его пальцы обхватывают запястья, а колени зажимают ноги, нависая над ней. Она корчится, пытаясь убрать его руки, потому что желает прикоснуться к нему и притянуть к себе. Драко не уступает, сильнее прижимается к ней, упирает коленом в живот, чтобы прижать к матрасу.

Это заставляет затаить дыхание от предвкушения.

— Одного оргазма тебе недостаточно? — снисходительно спрашивает он. — Жадная девчонка.

Гермиона пытается извиваться, но он только сильнее наваливается на нее всем телом, однако она, безусловно, замечает, что Малфой старается не причинить ей дискомфорта.

— Ты раздразнил меня и даже не дал ощутить свой член в себе, — она выдвигает обвинения, чувствуя себя смелой. — Я оскорблена. Не думала, что ты из тех, кто оставляет своих партнеров неудовлетворенными.

Выражение его лица меняется после ее слов. Он резко отпускает ее, перемещаясь, хватая за колени и прижимая их к талии, широко раздвигает ноги. Высвободив руки, она тянется одной к его шее, а другой к плечу, чтобы опустить на себя. Он охотно ложится, прижимается к ней, касаясь своим все еще прикрытым членом ее влажного влагалища.

— Это то, чего ты желаешь? — рычит он, плотнее прижимаясь к ней. Половые губы раскрываются, чувствительная кожа трется от ткань его боксеров. Она чувствует его совсем иначе, нежели во время их первого секса.

— Да, — выдавливает из себя Гермиона сквозь стиснутые зубы, пытаясь найти больше сил, чтобы противостоять ему.

— Проси вежливо, как хорошая девочка, — безжалостно говорит он.

Она слушается.

— Пожалуйста, Драко, — сжимает его плечи, пытаясь притянуть к себе как можно ближе. — Я хочу ощутить твой член.

Он стонет ей в плечо, хватка очень сильна, словно тиски. Ее складки безумно влажные. Гермиона сгорает от желания, когда толкается навстречу ему.

Она устала от его бесконечных поддразниваний — она желает удовлетворения. До этих пор Гермиона позволяла ему задавать темп все это время, но терпение было на исходе, ведь она уже несколько недель фантазировала об их сексе.

Гермиона магией заставляет его боксеры исчезнуть.

Он смотрит на нее, потрясенный, пока она ухмыляется, чувствуя себя кошкой, которая получила сливки. Или, в данном случае, львицей, которая вот-вот обретет желаемое.

Его удивление длится всего мгновение, потом в глазах вспыхивает огонь страсти, и без всяких предисловий он вжимает ее колени в матрас и резко входит до конца.

Она вскрикивает, тело напрягается от растяжения. Стенки стискивают его, не зная, как освободить место для его ширины. Кожа влагалища натягивается почти до боли, и Гермиона испытывает облегчение от того, что она такая мокрая, иначе он бы не вошел. Пальцы на ногах сгибаются, пока влагалище сокращается несколько раз, приспосабливаясь. Разве в прошлый раз он не входил до конца? Член кажется больше, чем она помнит.

Он дает ей всего несколько секунд, чтобы привыкнуть к его размеру, прежде чем почти полностью выходит и грубо входит обратно. Она издает сдавленный звук, руки хватаются за простыню, колени смыкаются вокруг его бедер для опоры.

Драко рычит и снова раздвигает ее ноги. Гермиона чувствует себя уязвимой.

— Оставь их в покое, — приказывает он. — Я хочу, чтобы ты полностью раскрылась для меня.

После его слов из ее груди вырывается стон.

Он с силой затыкает ей рот, заглушая ее вздохи и хныканье, и просит дважды ущипнуть его за шею, если потребуется остановиться, а затем продолжает задавать темп.

— Непослушная, грязная девчонка, — отчитывает Драко, пока ее раздвинутые ноги дрожат при каждом сильном толчке. Она пищит, когда его пальцы находят клитор, расставляет колени еще шире.

Его таз врезается в нее, слышится мокрое хлюпанье, когда он вновь толкается. От этого звука узел в животе затягивается, а по шее пробегает ток. Гермиона запрокидывает голову и зажмуривает глаза, чтобы избежать вида потного, голого Драко Малфоя, трахающего ее. Это уже слишком. Она даже не уверена, хочет ли кончить — чувствует себя настолько опустошенной, просто приняв его член. Начинает беспокоиться, что оргазм разорвет ее на части.

Она кричит в ладонь, когда Малфой меняет угол наклона. Все мышцы замирают, будто она олень, застигнутый врасплох светом фар, потому что Драко начинает задевать какую-то чувствительную точку внутри. Гермиона глубоко дышит, пытаясь осознать это невероятное чувство.

Она знает, что завтра у нее будет синяк в том месте, где его рука сжимает талию.

Видя, что она задыхается, Драко вежливо убирает руку с ее рта, чтобы легонько, но властно обхватить ею горло. Это не мешает дышать, но заставляет чувствовать себя желанной. Она раскрывает рот, когда непроизвольно раздаются звуки. Ни слов, ни криков, просто звуки. Тело не может сдерживать все чувства, и они вырываются из ее рта.

Она ощущает, но не видит, как он ускоряет темп, голова отвернута в попытке сохранить рассудок. Узел в животе завязывается еще туже с каждой секундой, она понимает, что, если не подтолкнет себя к развязке, то будет балансировать на краю оргазма бесконечно. Она не знает сколько еще сможет выдержать этот безумный поток эмоций.

Гермиона высвобождает одну руку и просовывает между их телами, чтобы простимулировать клитор. И ее тут же бросает в дрожь — она на грани удовольствия.

Драко, очевидно, тоже это понял.

— Глаза, Грейнджер, — выдыхает он, Гермиона хнычет в ответ, ошеломленно качая головой.

— Я не могу, — выдавливает она. Если посмотрит на него, то потеряет связь с реальностью.

Она чувствует, как выходит из-под контроля и устремляется к освобождению. В одном человеке не может уместиться столько чувств — она уверена в этом. Если Гермиона взглянет на него, это может убить ее.

— Ты можешь, — настаивает он, задыхаясь, и требовательно нависает над ней. — Посмотри на меня.

Это не просьба. Она кричит в протест, уверенная, что вот-вот утонет. В последний раз зажмуривает глаза, прежде чем с силой распахнуть.

В тот момент, когда он ловит ее взгляд, все тело замирает, ноги вытягиваются до предела, дыхание застревает в легких. Момент блаженного ощущения, когда она погружается в серебристую вселенную его радужек. А потом кричит изо всех сил, хватаясь за него. Каждый мускул сжимается. Он прижимается к ней своим лбом, удерживая зрительный контакт, пока они полностью не поддаются удовольствию.

***

Она думает, что в момент пока он кончал, второй оргазм затуманил ее мозг. В одну секунду влагалище сжимало и разжимало его член, тело полностью вышло из-под контроля, а потом она плавала в серебристом море его глаз. Должно быть, после этого он слез с нее, потому что ощущается прохлада на животе, талии и ключицах. Гермиона пытается сфокусировать взгляд, но понимает, что для этого требуются слишком большие усилия. Она позволяет себе расплыться лужей, которой теперь и является.

Через некоторое время, или, может быть, всего через несколько секунд — кто знает? — она замечает, что начала дрожать. Сразу же ее приподнимают, а затем натягивают одеяла. У нее почти нет возможности для перемещения, но Грейнджер пытается прижаться к мягкой ткани. Они чудесно прилегают к коже, пушистые, шелковистые и теплые. А потом становится еще жарче, потому что сильная рука обхватывает ее за талию и притягивает к твердой манящей груди. Это немного отрезвляет — другие звуки начинают слышаться. Сзади доносится тихое бормотание, и чья-то рука гладит ее голове. Она мурлычет от удовольствия, закрыв глаза и запрокинув подбородок, и ноги переплетаются с его.

Какое-то время она наслаждается ощущением безопасности и комфорта. Однако в конце концов в горле першит, и она понимает, что хочет пить. Гермиона пытается восстановить свои мозговые процессы — выходит как у ребенка с покрытыми маслом руками, пытающегося поймать улетающий воздушный шар. Наконец, она приходит в себя и замечает красное покрывало, вспоминает, что за ее спиной лежит Драко Малфой. Обнимает ее. Способность думать о чем-то еще, кроме своего наслаждения, которое она испытывает от его заботы, пропадает.

Но ей действительно необходима вода, поэтому Гермиона слабо двигается вперед, пытаясь сесть. Все ее усилия прерываются рукой, обнимающей за талию.

— М-м-м-р-г-г, — недовольно ворчит она — и, уверена, это очень сексуально — после этого Драко ослабляет хватку, хоть и немного. Конечно, она потратила все свои силы на первую попытку встать с кровати, поэтому это уже не имеет значения.

Ладонь, которая гладит волосы, замирает. Его слова складываются в предложения, но она не в состоянии их переварить.

— Возвращаемся в страну живых? — спрашивает он низким голосом.

Она издает звук согласия.

Драко отстраняется, из-за чего Гермиона становится недовольной, но потом нежные ладони обхватывают ее талию и помогают сесть, опершись на изголовье кровати. В поле зрения появляется стакан с водой — она тянется за ним, но обнаруживает, что руки сильно ослабленные. Гермиона хмурится. Стакан подносят к губам, она делает большие и шумные глотки в попытке утолить жажду. Стоит стакану опустеть, как его убирают.

Постепенно чувствительность тела начинает приходить в норму.

— В него было добавлено восстанавливающее зелье? — спрашивает она, моргая.

— М-м-м-м-м, — тянет Драко со своего места, сидит около нее, пальцы лениво поглаживают ее кисть. Одеяло обвилось вокруг бедер и соскользнуло достаточно низко — Гермиона недовольно заметила, что он надел новые боксеры.

Он, должно быть, увидел ее пристальный взгляд, потому что засмеялся и затащил ее обратно в постель. В этот раз она менее послушная, но и не собирается с ним бороться. В итоге Гермиона возвращается в прежнюю позу, в большей мере осознавая то, в каком новом качестве предстал Драко Малфой.

— Итак, — говорит Драко, касаясь подбородком ее макушки. Быть в его руках действительно приятно. Она бы никогда не назвала Драко Малфоя любителем обнимашек.

— Итак, — повторяет она.

— Что-нибудь болит?

Она отрицательно мотает головой, сознание все еще одурманено.

— Есть какие-нибудь гневные тирады, которые ты хотела бы высказать?

Это вызывает у нее приступ смеха.

— У меня нет никаких жалоб, — заверяет она Малфоя. И даже не может заставить себя смутиться по этому поводу.

Гермиона ощущает его ухмылку за спиной.

— Возможно, — протягивает он, демонстрируя свой аристократический акцент во всей красе, — тогда пора немного поболтать.

Ее брови сходятся в замешательстве — разве они уже этого не сделали? — прежде чем хватка рук на талии усиливается, а его губы находят ее ухо.

— Ты солгала мне, — выдыхает он ей в мочку, — думала, я тебя не узнаю?

Она застывает в ужасе.

— Я бы не назвала это ложью… — Гермиона пытается защищаться и одновременно отчаянно вылезти из его хватки. Он не позволяет.

— Если ты хотела меня вновь, могла бы просто попросить… — перебивает Малфой.

— …вряд ли, — отвечает она, — откуда мне было знать, как ты отреагируешь?

Он игнорирует это, зарываясь лицом в кудри и продолжая свою речь.

— Я тоже не мог перестать думать о тебе, — тихо говорит он — от его слов мурашки бегут по спине, даже пока она продолжает попытки вырваться из его объятий. — Удивлялся, почему узнал твою задницу. Когда вернулся, все было по-другому. Я смутился, когда мы встретились, потому что мечтал вновь быть внутри тебя.

От этих слов перехватывает дыхание. Гермиона замирает.

— Все гадал, как же выглядело твое лицо во время оргазма… — размышляет он, высказывая мысли в слух, — какие звуки ты бы издавала, если бы голос не был приглушенным. Подумывал о том, чтобы попросить администратора дать мне знать, когда ты вернешься. Я хотел еще одного шанса, хотел большего.

Она открывает и закрывает рот в попытке что-то ответить, но не может. Так было не только с ней. Наконец, ей удается выдавить из себя:

— Ну сейчас я здесь.

— М-м-м-м, — мычит он, — сама нашла дорогу ко мне, не так ли? Мне даже не пришлось искать тебя.

— Я могу спрятаться, если хочешь, — пытается пошутить Гермиона, но говорит слишком тихо.

При этой мысли он обнимает ее еще сильнее.

— О, нет, Грейнджер, — предупреждает он, — теперь ты моя.

Она дрожит, пока Драко собственнически проводит губами по обнаженному плечу. Но с трепетом и любовью.

Гермиона ждет, что он скажет что-нибудь еще, но Малфой, кажется, довольствуется тем, что погружает ее в беспамятство. По-видимому, разговор окончен.

Она решает отложить все вопросы насчет своей принадлежности ему на другой день, желательно, чтобы в следующий раз мысли были четче. Гермиона не может сказать, что недовольна его словами. Во всяком случае, это заставляет ее чувствовать себя… нужной.

Однако дальнейшие действия вызывают у нее тревогу. Грейнджер задается вопросом, ожидает ли он, что она уйдет. Они не обсуждали совместную ночевку, хотя Драко, похоже, не собирается ее отпускать.

Несмотря на это…

— Перестань размышлять, — приказывает он, явно уставший, — и засыпай.

И она слушается.